Обзор судебной практики Верховного суда РФ за 2012 год. Том 11

I. Вопросы квалификации

1. Суд кассационной инстанции не нашел оснований для применения положений ч. 6 ст. 15 УК РФ, согласно которым суду предоставлено право изменять категорию преступления на менее тяжкую.

По приговору суда от 21 марта 2007 г. Р. осужден по ч. 2 ст. 210 УК РФ к 4 годам лишения свободы, по ч. 1 ст. 30, п. п. «а», «г» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ к 8 годам 6 месяцам лишения свободы, на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ к 10 годам лишения свободы.

Осужденный Р. в кассационной жалобе просил применить в отношении его положения Федерального закона от 7 декабря 2011 г. N 420-ФЗ, признав инкриминированное ему преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 210 УК РФ, относящимся к категории преступлений средней тяжести.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор в отношении Р. без изменения, а кассационную жалобу осужденного – без удовлетворения, указав следующее.

Несмотря на то что предусмотренные ч. 6 ст. 15 УК РФ условия изменения категории преступления применительно к содеянному осужденным имеются – по ч. 2 ст. 210 УК РФ Р. назначено наказание в виде 4 лет лишения свободы и в отношении его не выявлено каких-либо отягчающих обстоятельств, а, напротив, есть обстоятельство, смягчающее наказание (наличие пятерых несовершеннолетних детей), для применения в данном деле положений ч. 6 ст. 15 УК РФ оснований нет.

Обстоятельства того, что в совершении преступления участвовало значительное число лиц, умысел членов преступного сообщества и их деятельность были направлены на совершение особо тяжких преступлений, совершенное Р. преступление, предусмотренное ч. 2 ст. 210 УК РФ, сопряжено с таким преступлением как приготовление к незаконному сбыту наркотических средств организованной группой в особо крупном размере, не позволяют в данном случае принять решение об изменении установленной законом категории преступления.

Определение N 49-О11—113

2. Покушение на убийство двух или более лиц, совершенное одновременно или в разное время, не образует совокупности преступлений и подлежит квалификации по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ, а при наличии к тому оснований также и по другим пунктам части второй данной статьи, при условии, что ни за одно из этих деяний лицо ранее не было осуждено.

Судом установлено, что О., находясь в состоянии алкогольного опьянения, подошел в кафе к незнакомым ему Я. и С., где между ними по незначительному поводу возникла ссора. Используя это в качестве предлога для последующих действий, О. достал заряженный боевыми патронами пистолет и с близкого расстояния последовательно произвел в них, а также в сидевших за соседним столиком Л. и Д. выстрелы, после чего покинул кафе. Увидев на улице незнакомого ему З., осужденный выстрелил и в него из того же пистолета.

По приговору суда О. осужден по ч. 3 ст. 30, п. п. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ к 10 годам лишения свободы, по ч. 3 ст. 30, п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ к 9 годам лишения свободы, по ч. 1 ст. 213 УК РФ к 3 годам лишения свободы, по ч. 1 ст. 222 УК РФ к 2 годам лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения наказаний окончательно назначено 14 лет лишения свободы.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации переквалифицировала действия осужденного с ч. 3 ст. 30, п. п. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ и ч. 3 ст. 30, п. «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ на ч. 3 ст. 30, п. п. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ, по которой назначила 10 лет лишения свободы, мотивировав свое решение следующим.

Согласно ч. 3 ст. 30, п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ во взаимосвязи с ч. 1 ст. 17 УК РФ покушение на убийство двух или более лиц, совершенное одновременно или в разное время, не образует совокупности преступлений и подлежит квалификации по ч. 3 ст. 30 и п. «а» ч. 2 ст. 105 УК РФ, а при наличии к тому оснований также и по другим пунктам части второй данной статьи, при условии, что ни за одно из этих деяний лицо ранее не было осуждено.

С учетом изложенного действиям осужденного, выразившимся в покушении из хулиганских побуждений на убийство потерпевших Я., Л., С. и Д., а также в покушении из хулиганских побуждений на убийство потерпевшего З., суду следовало дать единую квалификацию – по ч. 3 ст. 30, п. п. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

Определение N 48-Д11—25

3. Суд признал убийство совершенным из хулиганских побуждений.

Установлено, что Л. зашел в помещение летней кухни, где находились ранее незнакомые ему Н., Б. и Т., с которыми он пытался завести разговор. После этого Л. стал наносить ножом удары в шею Н. и Б. и один удар в голову Т.

Потерпевшие Н. и Б. повалили Л. на пол, препятствуя ему в доведении им преступления до конца. На крик потерпевшей Т. о помощи во двор вбежали граждане и задержали Л. Потерпевший Н. от полученных колото-резаных ран умер.

Действия Л. квалифицированы судом по п. «и» ч. 2 ст. 105 и ч. 3 ст. 30, п. п. «а», «и» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство из хулиганских побуждений и покушение на убийство трех лиц, из хулиганских побуждений.

Адвокат в кассационной жалобе в защиту интересов осужденного Л. просил изменить приговор, полагая, что в судебном заседании не нашел подтверждения квалифицирующий признак «из хулиганских побуждений».

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационную жалобу адвоката – без удовлетворения по следующим основаниям.

Давая юридическую оценку действиям Л., суд исходил из содержания показаний потерпевших, а также самого Л., данных им в ходе предварительного расследования, о том, что до совершения преступлений он не был знаком с потерпевшими, и никаких противоправных действий в отношении него потерпевшие не предпринимали.

С учетом изложенного вывод суда о том, что побудительным мотивом действий Л. явилось желание противопоставить себя окружающим, продемонстрировать явное неуважение и пренебрежение к общественному порядку, человеческому достоинству и общепринятым нормам морали, то есть хулиганские побуждения, является правильным.

Определение N 59-О11—27

4. Действия лица обоснованно квалифицированы по ч. 1 ст. 158 УК РФ, поскольку он завладел имуществом после того, как совершил убийство потерпевшего.

По данному делу установлено, что Х., имея умысел на хищение денежных средств из сейфа, совершил убийство потерпевшего и завладел ключами от сейфа, а также его сотовым телефоном. После этого Х. похитил из сейфа деньги.

Указанные действия Х. квалифицированы судом по п. «з» ч. 2 ст. 105, ч. 1 ст. 158 УК РФ и п. «в» ч. 3 ст. 158 УК РФ.

В кассационном представлении государственный обвинитель полагал неправильной квалификацию кражи телефона из одежды потерпевшего по ч. 1 ст. 158 УК РФ, утверждая, что содеянное в этой части необходимо квалифицировать по п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ, поскольку кража совершена из одежды потерпевшего.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации не согласилась с доводами государственного обвинителя, поскольку диспозицией п. «г» ч. 2 ст. 158 УК РФ предусмотрена уголовная ответственность за кражу, совершенную из одежды, сумки или другой ручной клади, находившихся только у живых лиц.

Судебная коллегия освободила Х. от наказания, назначенного ему по ч. 1 ст. 158 УК РФ, на основании п. 3 ч. 1 ст. 24 УПК РФ в связи с истечением сроков давности уголовного преследования.

Определение N 11-О11—99

II. Назначение наказания

5. Вопрос о применении положений ст. 47 и 48 УК РФ при назначении наказания отнесен на усмотрение суда.

Е. признан виновным в том, что, являясь должностным лицом – судебным приставом-исполнителем, получил взятку в виде денег за совершение действий, входящих в его служебные полномочия.

По приговору суда Е. осужден по п. «в» ч. 5 ст. 290 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ) к штрафу в размере 800 000 рублей в доход государства.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор отменить, полагая, что вывод суда о неприменении к Е. дополнительных видов наказания не учитывает данные о личности виновного, характеризовавшегося по месту работы отрицательно и имевшего дисциплинарное взыскание, и не основан на законе.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационное представление – без удовлетворения, указав следующее.

При назначении Е. наказания суд учел данные о его личности и не нашел оснований для назначения дополнительных видов наказаний, предусмотренных ст. 47 и 48 УК РФ. Выводы суда в приговоре мотивированы.

Назначение в качестве дополнительного вида наказания лишения права занимать определенные должности в соответствии с положениями редакции ст. 290 УК РФ, действовавшей в момент совершения Е. преступления, не являлось обязательным.

Вопрос о применении положений ст. 47 УК РФ, а также ст. 48 УК РФ отнесен исключительно к компетенции суда, при этом суд может с учетом данных о личности виновного принять решение о лишении осужденного за совершение тяжкого или особо тяжкого преступления специального, воинского или почетного звания, классного чина и государственных наград, либо лишить его права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью.

Требования об обязательности применения положений ст. 47 и 48 УК РФ при назначении наказания закон не содержит. Принятое судьей решение о том, что цели, указанные в ст. 43 УК РФ, могут быть достигнуты и без назначения Е. дополнительных видов наказаний, не противоречит действующему законодательству.

Определение N 41-О12—19

6. Уголовный закон не связывает признание явки с повинной в качестве смягчающего наказание обстоятельства с таким условием, как отказ подсудимого от своих пояснений, изложенных в протоколе явки с повинной, или их изменение.

По приговору суда Н. осужден по ч. 1 ст. 286 УК РФ с применением ст. 73 УК РФ к лишению свободы на 2 года условно с испытательным сроком 2 года.

Из материалов уголовного дела следует, что Н. в заявлении о явке с повинной сообщил о совершенном им совместно с Х. преступлении. Протокол явки с повинной исследовался в ходе судебного заседания и приведен в приговоре в качестве доказательства вины Н. в совершении преступления.

При таких обстоятельствах изменение Н. в судебном заседании данных в явке с повинной сообщений, не может свидетельствовать о невозможности признания ее в качестве таковой.

На основании изложенного Судебная коллегия изменила состоявшиеся в отношении Н. судебные решения: в соответствии с п. «и» ч. 1 ст. 61 УК РФ признала его явку с повинной смягчающим наказание обстоятельством и смягчила назначенное ему по ч. 1 ст. 286 УК РФ наказание до 1 года 9 месяцев лишения свободы, на основании ст. 73 УК РФ назначенное наказание постановила считать условным с испытательным сроком в 2 года.

Определение N 5-Д12—8

III. Процессуальные вопросы

7. Отсутствие в резолютивной части обвинительного приговора указания на уголовный закон, по которому подсудимый признан виновным, повлекло отмену приговора.

По приговору суда М. осужден по ч. 5 ст. 290 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ) и другим статьям УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев уголовное дело по кассационному представлению, приговор суда в части осуждения М. по ч. 5 ст. 290 УК РФ отменила ввиду нарушения положений ст. 308 УПК РФ, указав следующее.

Как указано в описательно-мотивировочной части приговора, М. признан виновным в получении группой лиц по предварительному сговору взятки в виде денег за незаконные действия в пользу взяткодателя, в крупном размере.

Указанные квалифицирующие признаки предусмотрены п. п. «а», «в» ч. 5 ст. 290 УК РФ в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ.

Согласно п. 3 ч. 1 ст. 308 УПК РФ в резолютивной части обвинительного приговора должны быть указаны пункт, часть, статья УК РФ, предусматривающая ответственность за преступление, в совершении которого подсудимый признан виновным.

Однако суд не выполнил это требование. Он не указал в резолютивной части обвинительного приговора на соответствующие обвинению пункты ч. 5 ст. 290 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ).

Уголовное дело в отношении М. направлено на новое судебное рассмотрение со стадии судебного разбирательства в тот же суд в ином составе суда.

Определение N 48-О11—128

8. Вопросы, связанные с исполнением приговора, в том числе касающиеся конфискации имущества, рассматриваются в судебном заседании.

По приговору суда Г. осужден по ч. 1 ст. 210, ч. 4 ст. 188, ч. 1 ст. 30, п. п. «а», «г» ч. 3 ст. 228.1 УК РФ.

В соответствии с указанным приговором постановлено конфисковать имущество, на которое наложен арест: автомашину, денежные средства в сумме 920 000 рублей и 22 000 долларов США.

По постановлению судьи в приговор внесено уточнение: его резолютивная часть дополнена указанием о том, что перечисленное выше имущество, на которое наложен арест, надлежит конфисковать в собственность государства.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменила постановление судьи и направила материал на новое рассмотрение в тот же суд по следующим основаниям.

Согласно ст. 396, 397, 399 УПК РФ вопросы, связанные с исполнением приговора, в том числе и о разъяснении сомнений и неясностей, рассматриваются в судебном заседании.

Из представленных материалов следует, что судья единолично, без участия секретаря судебного заседания и извещения заинтересованных лиц, в том числе без участия прокурора рассмотрел материалы уголовного дела и внес уточнение в приговор по вопросу, касающемуся конфискации имущества. При этом суд в нарушение положений ч. 2 ст. 399 УПК РФ не рассмотрел вопрос об участии в судебном заседании осужденного Г., чье имущество было конфисковано, и адвокатов, защищавших его интересы в суде первой инстанции.

Определение N 41-О12—1

I. Практика рассмотрения дел по спорам, возникающим из гражданских правоотношений

Споры, возникающие из договорных правоотношений

1. Сторона договора простого товарищества по своему усмотрению вправе распоряжаться лишь своей долей в праве собственности на имущество, внесенное в качестве вклада в общее дело.

Право общей долевой собственности на недвижимое имущество возникает у сторон договора простого товарищества только после его государственной регистрации.

Как установлено судом, между К. и С. заключен договор простого товарищества (совместной деятельности) на строительство двухэтажного жилого дома. Сторонами по договору определена стоимость общего дела.

Согласно условиям договора, К. и С. обязались соединить свои вклады и без образования юридического лица совместно осуществлять строительство жилого дома и сопутствующей ему инфраструктуры на принадлежащем С. на праве собственности земельном участке. По условиям договора С. обязался внести в качестве вклада в общее дело денежные средства и земельный участок, К. – денежные средства.

Во исполнение договора К. внес в общее дело часть денежных средств, С. внес часть денежных средств и по акту передал земельный участок под строительство дома. В 2008 году строительство дома приостановлено.

24 декабря 2007 г. между банком и С. заключен кредитный договор, по условиям которого банк предоставил С. кредит на строительство индивидуально-определенного здания, пригодного для постоянного проживания. В качестве обеспечения исполнения обязательств по кредитному договору С. передал в залог банку спорный земельный участок; жилой дом; объект незавершенного строительства жилого дома степенью готовности 38% по состоянию на 11 декабря 2007 г.

К. обратился в суд с иском к С., банку о признании государственной регистрации права собственности на незавершенный строительством жилой дом недействительной, признании договора об ипотеке недействительным, признании права собственности на долю в праве общей долевой собственности на незавершенный строительством жилой дом, о государственной регистрации перехода земельного участка в общую долевую собственность.

В обоснование заявленных требований К. указал, что 20 апреля 2010 г. узнал о том, что незавершенный строительством жилой дом является собственностью С. и находится в залоге у банка по договору ипотеки. Поскольку согласие на государственную регистрацию права собственности на имя С. истец не давал, то просил признать прекращенным право частной собственности С. на незавершенный строительством дом, признать за ним право собственности на долю в размере 2/3 в праве общей долевой собственности на незавершенный строительством жилой дом (степень готовности 51%), право собственности на долю в размере 2/3 в праве общей долевой собственности на земельный участок, признать договор об ипотеке, заключенный между банком и С., недействительным.

Решением районного суда, оставленным без изменения кассационным определением, заявленные требования удовлетворены.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев надзорную жалобу представителя банка, отменила вынесенные по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

Разрешая спор и удовлетворяя заявленные требования, суд исходил из того, что земельный участок был передан в качестве вклада С. в совместную собственность товарищей, в связи с чем К. по договору простого товарищества должна принадлежать доля в размере 2/3 в праве собственности на спорный земельный участок и неоконченный строительством дом. Поскольку при заключении с банком договора об ипотеке (залоге недвижимости) С. фактически распорядился не принадлежащим ему имуществом, суд признал данный договор недействительным.

С указанным выводом согласился суд кассационной инстанции.

Между тем в соответствии со ст. 180 ГК РФ недействительность части сделки не влечет недействительности прочих ее частей, если можно предположить, что сделка была бы совершена и без включения недействительной ее части.

Признавая недействительным в полном объеме заключенный между С. и банком договор об ипотеке (залоге недвижимости), суд не учел, что согласно договору простого товарищества, С. принадлежит доля в размере 1/3 в праве собственности на переданные в ипотеку объекты недвижимости, право С. на распоряжение данным имуществом никем не оспаривалось.

Одновременно с этим судом не были учтены следующие обстоятельства.

В силу п. 2 ст. 218 ГК РФ право собственности на имущество, которое имеет собственника, может быть приобретено другим лицом на основании договора купли-продажи, мены, дарения или иной сделки об отчуждении этого имущества.

В п. 1 ст. 1043 ГК РФ предусмотрено, что внесенное товарищами имущество, которым они обладали на праве собственности, а также произведенная в результате совместной деятельности продукция и полученные от такой деятельности плоды и доходы признаются их общей долевой собственностью, если иное не установлено законом или договором простого товарищества либо не вытекает из существа обязательства.

Как определено п. 2 ст. 223 ГК РФ, в случаях, когда отчуждение имущества подлежит государственной регистрации, право собственности у приобретателя возникает с момента такой регистрации, если иное не установлено законом.

Право собственности и другие вещные права на недвижимые вещи, ограничения этих прав, их возникновение, переход и прекращение подлежат государственной регистрации в едином государственном реестре органами, осуществляющими государственную регистрацию прав на недвижимость и сделок с ней (ст. 131 ГК РФ, ст. 4 Федерального закона от 21 июля 1997 г. N 122-ФЗ «О государственной регистрации прав на недвижимое имущество и сделок с ним»).

Исковое требование К. о признании за ним права собственности на долю в размере 2/3 в праве общей долевой собственности на земельный участок было мотивировано тем, что данное право возникло у него на основании договора простого товарищества.

Между тем данное право не является действительным без его государственной регистрации, предусмотренной соответствующим законом.

Судом установлено, что государственная регистрация права общей долевой собственности на земельный участок не была осуществлена.

Таким образом, в связи с отсутствием государственной регистрации права общей долевой собственности на спорное недвижимое имущество у товарищей по договору простого товарищества такое право не возникло.

Определение N 2-В11—5

Споры, возникающие из алиментных обязательств

2. По требованию родителя, обязанного уплачивать алименты на несовершеннолетнего ребенка, суд принимает решение об изменении способа исполнения алиментного обязательства, исходя из имущественных интересов ребенка.

М. обратилась в суд с иском к К. о расторжении брака, взыскании алиментов, определении места жительства несовершеннолетнего ребенка при раздельном проживании родителей.

Решением районного суда исковые требования М. удовлетворены, брак между сторонами расторгнут, с К. в пользу М. взысканы алименты на содержание сына Н. в размере 1/4 части заработка или иного дохода ежемесячно до его совершеннолетия, местом жительства Н. признано место жительства его матери М.

К. обратился в суд с заявлением об изменении порядка исполнения указанного решения суда, указав, что размер взысканных судом алиментов значительно превосходит сумму, необходимую для содержания несовершеннолетнего ребенка.

Определением районного суда в удовлетворении заявленных требований отказано.

Определением суда кассационной инстанции данное определение отменено. По делу постановлено новое определение, которым изменен способ исполнения решения районного суда, на К. возложена обязанность перечислять 25% сумм алиментов, подлежащих выплате на содержание несовершеннолетнего сына Н., на открытый на имя сына счет в банке.

При этом суд кассационной инстанции исходил из того, что средний ежемесячный размер выплачиваемых заявителем алиментов значительно превышает величину прожиточного минимума на детей в субъекте Российской Федерации и минимальный размер оплаты труда. Доказательств необходимости расходования на ребенка ежемесячно такой суммы не было представлено, а перечисление части причитающихся ему денежных средств в виде алиментов на открытый на имя ребенка счет и их аккумулирование для использования в будущем отвечает интересам ребенка.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе М. отменила кассационное определение, оставив в силе определение суда первой инстанции, по следующим основаниям.

В соответствии с п. 1 ст. 60 СК РФ ребенок имеет право на получение содержания от своих родителей и других членов семьи в порядке и в размерах, которые установлены разделом V Кодекса.

Суммы, причитающиеся ребенку в качестве алиментов, пенсий, пособий, поступают в распоряжение родителей (лиц, их заменяющих) и расходуются ими на содержание, воспитание и образование ребенка (п. 2 ст. 60 СК РФ).

Целью взыскиваемых на содержание детей алиментов является обеспечение защиты имущественных интересов ребенка после распада семьи, в частности обеспечение максимально возможного сохранения ребенку прежнего уровня его обеспечения и минимизации неблагоприятных последствий прекращения семейных отношений между его родителями. Взыскиваемые алименты должны быть достаточными для удовлетворения привычных потребностей ребенка.

При этом за ребенком, которому причитаются выплаты сумм в качестве алиментов, пенсий, пособий, признается право собственности на эти суммы, а родители либо лица, их заменяющие, являются распорядителями таких денежных средств, расходование которых определено законом исключительно на содержание, воспитание и образование ребенка.

Пунктом 2 ст. 60 СК РФ предусмотрено, что суд по требованию родителя, обязанного уплачивать алименты на несовершеннолетних детей, вправе вынести решение о перечислении не более 50% сумм алиментов, подлежащих выплате, на счета, открытые на имя несовершеннолетних детей в банках.

Согласно разъяснениям, содержащимся в п. 15 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 25 октября 1996 г. N 9 «О применении судами Семейного кодекса Российской Федерации при рассмотрении дел об установлении отцовства и о взыскании алиментов», в соответствии с п. 2 ст. 60 СК РФ суд вправе, исходя из интересов детей, по требованию родителя, обязанного уплачивать алименты на несовершеннолетних детей, вынести решение о перечислении не более 50% сумм алиментов, подлежащих выплате, на счета, открытые на имя несовершеннолетних в банках.

Таким образом, законом предусмотрены определенные меры по соблюдению интересов детей, в частности имущественных прав ребенка.

Принятие судом решения о перечислении не более 50% сумм алиментов, подлежащих выплате, на счета, открытые на имя несовершеннолетних в банках, возможно, в частности, в случае ненадлежащего исполнения родителем, получающим алименты, обязанности по расходованию соответствующих выплат на содержание, воспитание и образование ребенка и сохранения при таком способе исполнения решения суда уровня материального обеспечения ребенка, достаточного для его полноценного развития (питание, образование, воспитание и т.д.).

Между тем судом не было установлено, что М. злоупотребляет своими правами и обязанностями по распоряжению выплачиваемыми К. суммами в виде алиментов на содержание несовершеннолетнего Н. и расходованию их только на вышеперечисленные цели.

Судом также установлено, что размер ежемесячного дохода К., из которого взыскиваются алименты, не является постоянным.

Действующее семейное законодательство Российской Федерации не ставит принятие предусмотренного п. 2 ст. 60 СК РФ решения в зависимость от таких обстоятельств, как величина прожиточного минимума в каком-либо субъекте Российской Федерации, минимального размера оплаты труда, среднемесячного заработка и отсутствие необходимости расходования на содержание ребенка денежных сумм в виде алиментов в полном размере, определенном судом.

В связи с этим в данном случае отсутствовали предусмотренные законом основания для принятия решения о перечислении не более 50% сумм алиментов, выплачиваемых К. на содержание несовершеннолетнего Н., на счет, открытый на имя сына в банке.

Определение N 20-В11—22

Споры, возникающие из правоотношений по использованию лесов

3. Обязанность по сносу самовольной постройки может быть возложена на арендатора лесного участка, который одновременно владеет и пользуется земельным участком.

Прокурор обратился в суд в интересах неопределенного круга лиц с требованием к арендатору лесного участка, характеризующегося уникальными природными комплексами, а также являющегося особо охраняемой природной территорией регионального значения, о сносе самовольной постройки.

Решением районного суда, оставленным без изменения кассационным определением, требования прокурора удовлетворены.

Постановлением суда надзорной инстанции состоявшиеся судебные постановления отменены. Вынесено новое решение, которым в удовлетворении требований прокурору отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации удовлетворила надзорное представление прокурора, отменив постановление суда надзорной инстанции, по следующим основаниям.

Судом установлено, что согласно договору аренды лесного участка, обществу во временное пользование (аренду) сроком на 49 лет передан лесной участок из состава земель лесного фонда, находящийся в государственной собственности, для осуществления рекреационной деятельности в целях организации отдыха, туризма, физкультурно-оздоровительной и спортивной деятельности.

На данном лесном участке расположена используемая ответчиком постройка (деревянный сруб на столбчатом фундаменте).

Согласно заключению эксперта данное строение (деревянный сруб) имеет все конструктивные элементы, инженерное обеспечение здания капитального типа, прочно связано с землей, не является мобильным (инвентарным) зданием сборно-разборного типа из-за невозможности его разбора без осуществления ущерба его назначению, имеет срок службы до 50 лет и является объектом недвижимости.

Разрешая спор, суд первой инстанции, исходя из указанного заключения эксперта, пришел к выводу о том, что возведенная на лесном участке, арендуемом обществом, постройка является объектом капитального строительства. Объект возведен на участке, не отведенном для целей строительства, без получения необходимых разрешений и проведения экологической экспертизы, не сдан в установленном законом порядке в эксплуатацию, является самовольной постройкой и в силу ст. 222 ГК РФ подлежит сносу арендатором.

Суд кассационной инстанции согласился с выводами суда первой инстанции, отметив, что в письменных возражениях директор общества признал, что указанное сооружение возведено самим обществом.

Отменяя состоявшиеся по делу судебные постановления и принимая новое решение об отказе в удовлетворении иска, суд надзорной инстанции указал, что возложение на ответчика обязанности по сносу самовольной постройки, которую он не возводил, основано на неправильном толковании и применении судом п. 3 ст. 222 ГК РФ; совокупность доказательств, имеющихся в материалах дела, подтверждает, что самовольная постройка возведена не обществом и законного права на нее ответчик не может приобрести, поскольку земельным участком не владеет ни на каком праве, предусмотренном п. 3 ст. 222 ГК РФ.

Между тем согласно ч. 1 ст. 41 ЛК РФ леса могут использоваться для осуществления рекреационной деятельности в целях организации отдыха, туризма, физкультурно-оздоровительной и спортивной деятельности.

При осуществлении рекреационной деятельности в лесах допускается возведение временных построек на лесных участках и осуществление их благоустройства. Если в плане освоения лесов на территории субъекта Российской Федерации (лесном плане субъекта Российской Федерации) определены зоны планируемого освоения лесов, в границах которых предусматриваются строительство, реконструкция и эксплуатация объектов для осуществления рекреационной деятельности, на соответствующих лесных участках допускается возведение физкультурно-оздоровительных, спортивных и спортивно-технических сооружений. На лесных участках, предоставленных для осуществления рекреационной деятельности, подлежат сохранению природные ландшафты, объекты животного мира, растительного мира, водные объекты (ч. ч. 2 и 3 ст. 41 ЛК РФ).

Согласно п. п. 6 и 7 Правил использования лесов для осуществления рекреационной деятельности, утвержденных приказом Министерства природных ресурсов РФ от 24 апреля 2007 г. N 108, леса для осуществления рекреационной деятельности используются способами, не наносящими вреда окружающей среде и здоровью человека. Использование лесов для осуществления рекреационной деятельности не должно препятствовать праву граждан пребывать в лесах. При осуществлении рекреационной деятельности в лесах допускается возведение временных построек на лесных участках (беседок, пунктов хранения инвентаря и др.) и осуществление благоустройства лесных участков (размещение дорожно-тропиночной сети, информационных стендов и аншлагов по природоохранной тематике, скамей, навесов от дождя, указателей направления движения, контейнеров для сбора и хранения мусора и др.).

По смыслу указанных положений, в том случае, если на лесном участке, используемом для осуществления рекреационной деятельности, осуществлено строительство капитального объекта, относящегося к категории недвижимого имущества, возведение которого не соответствует цели использования лесного участка и не предусмотрено планом освоения лесов, то такой объект является самовольной постройкой.

Согласно ч. 2 ст. 3 ЛК РФ имущественные отношения, связанные с оборотом лесных участков и лесных насаждений, регулируются гражданским законодательством, а также Земельным кодексом РФ, если иное не установлено указанным Кодексом, другими федеральными законами.

В силу ст. 7 ЛК РФ лесным участком является земельный участок, границы которого определяются в соответствии со ст. 67, 69 и 92 указанного кодекса.

Таким образом, лесные участки являются земельными участками, в связи с чем вывод суда надзорной инстанции о том, что общество как арендатор лесного участка не владеет земельным участком на каком-либо праве, ошибочен.

Если на лесном участке возведена самовольная постройка, то обязанность по ее сносу может быть возложена в порядке ст. 222 (п. п. 2 и 3) ГК РФ на лицо, осуществившее ее строительство, либо лицо, которое стало бы собственником, если бы постройка не являлась самовольной, в частности на собственника этого лесного участка.

Возлагая обязанность по сносу самовольной постройки на общество, суд первой инстанции исходил из того, что капитальное сооружение (деревянный сруб) расположено на арендованном им лесном участке, охраняется и используется ответчиком.

Согласно п. 1 ст. 615 ГК РФ арендатор обязан пользоваться арендованным имуществом в соответствии с условиями договора аренды, а если такие условия в договоре не определены, в соответствии с назначением имущества.

На основании подп. «м» п. 3.4 договора аренды лесного участка на арендатора возложена обязанность по обеспечению за счет собственных сил и средств в течение всего срока аренды по сохранению природных ландшафтов, объектов животного и растительного мира, водных объектов.

Судом установлено, что осуществление на лесном участке строительства объекта капитального строительства, прочно связанного с землей, сооруженного на фундаменте столбчатого типа, причинило и продолжает причинять ущерб окружающей среде, в частности привело к повреждению почвенного слоя и нарушению природного ландшафта.

При таких обстоятельствах вывод судов первой и кассационной инстанций о возложении обязанности по сносу самовольной постройки на арендатора лесного участка был сделан правомерно, а вывод суда надзорной инстанции об отсутствии оснований для возложения такой обязанности на ответчика несостоятелен.

Кроме того, в нарушение принципа правовой определенности суд надзорной инстанции вышел за пределы установленных полномочий и осуществил иную, чем суд кассационной инстанции, оценку собранных по делу доказательств, подтверждающих возведение деревянного сруба ответчиком.

Определение N 24-Впр11—7

Практика применения законодательства о защите прав потребителей

4. Под существенным недостатком технически сложного товара, выявляемым неоднократно, понимаются различные недостатки всего товара, выявленные два и более раза.

При этом каждый из указанных недостатков товара в отдельности должен делать товар не соответствующим требованиям, установленным преамбулой Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей».

К. на основании договора купли-продажи приобрел автомобиль.

Во время эксплуатации автомобиля в период гарантийного срока неоднократно выявлялись различные недостатки, требующие устранения, в связи с чем К. обратился с претензией к продавцу, указав, что неоднократное выявление в его автомобиле таких недостатков свидетельствует о наличии в товаре существенного недостатка, и просил заменить товар на аналогичный, однако его требование удовлетворено не было.

К. обратился в суд с иском к продавцу с требованием расторгнуть договор купли-продажи транспортного средства, взыскать в его пользу стоимость автомобиля с учетом разницы между ценой товара по договору и ценой соответствующего товара на момент вынесения судом решения, неустойку за невыполнение в добровольном порядке требований потребителя, компенсацию морального вреда.

Решением районного суда, оставленным без изменения определением областного суда, в удовлетворении исковых требований К. отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, обсудив доводы, изложенные в надзорной жалобе К., отменила вынесенные по делу судебные постановления с направлением дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

Отказывая в удовлетворении исковых требований К., суд первой инстанции исходил из того, что в автомобиле истца имеются недостатки производственного характера, которые не являются существенными, поскольку могут быть устранены с соразмерными расходами и затратами времени. Суд также указал, что установленный экспертным заключением недостаток ранее не выявлялся.

С данными выводами суда первой инстанции согласился суд кассационной инстанции.

Между тем в ст. 503 ГК РФ закреплены права покупателя в случае продажи ему товара ненадлежащего качества.

В число технически сложных товаров, перечень которых утвержден Постановлением Правительства Российской Федерации от 10 ноября 2011 г. N 924, входят легковые автомобили.

Согласно п. 3 ст. 503 ГК РФ в отношении технически сложного товара покупатель вправе потребовать его замены или отказаться от исполнения договора розничной купли-продажи и потребовать возврата уплаченной за товар суммы в случае существенного нарушения требований к его качеству (п. 2 ст. 475).

Статьей 18 Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» определены права потребителя в случае обнаружения в товаре недостатков, если они не были оговорены продавцом.

Этой же статьей определено, что в отношении технически сложного товара потребитель в случае обнаружения в нем недостатков вправе отказаться от исполнения договора купли-продажи и потребовать возврата уплаченной за такой товар суммы либо предъявить требование о его замене на товар этой же марки (модели, артикула) или на такой же товар другой марки (модели, артикула) с соответствующим перерасчетом покупной цены в течение пятнадцати дней со дня передачи потребителю такого товара.

По истечении этого срока указанные требования подлежат удовлетворению в одном из следующих случаев: обнаружение существенного недостатка товара; нарушение установленных этим законом сроков устранения недостатков товара; невозможность использования товара в течение каждого года гарантийного срока в совокупности более чем тридцать дней вследствие неоднократного устранения различных его недостатков.

Под существенным недостатком товара (работы, услуги), согласно преамбуле Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей», понимается неустранимый недостаток или недостаток, который не может быть устранен без несоразмерных расходов или затрат времени, или выявляется неоднократно, или проявляется вновь после его устранения, или другие подобные недостатки.

Признаки отнесения недостатков товара к существенному недостатку также закреплены в п. 2 ст. 475 ГК РФ.

Понятие существенного недостатка является правовым, и его наличие подлежит установлению судом в каждом конкретном случае исходя из установленных по делу обстоятельств.

Из понятия существенного недостатка товара, содержащегося в вышеприведенных правовых нормах, следует, что существенным недостатком товара является в том числе недостаток, который выявляется неоднократно.

К недостатку, который выявляется неоднократно, относятся различные недостатки, выявляемые во всем товаре (два и более недостатка).

При этом каждый из указанных недостатков товара в отдельности должен делать товар не соответствующим или обязательным требованиям, предусмотренным законом либо в установленном им порядке, или условиям договора (при их отсутствии или неполноте условий обычно предъявляемым требованиям), или целям, для которых товар такого рода обычно используется, или целям, о которых продавец был поставлен в известность потребителем при заключении договора, или образцу и (или) описанию при продаже товара по образцу и (или) по описанию (преамбула Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей»).

Судом установлено, что в ходе эксплуатации К. указанного автомобиля в течение 1,5 лет был выявлен ряд недостатков, устраненных впоследствии продавцом по гарантии, в частности произведена замена правой передней амортизационной стойки, дважды замена ламп освещения номерного знака, замена радиатора системы охлаждения двигателя, замена замка ремня безопасности водителя, замена правого звукового сигнала.

После выявления истцом недостатков в автомобиле – стука в передней подвеске при прохождении неровностей и неисправности компрессора кондиционера, К. обратился к ответчику с претензией, в которой требовал замены товара.

Ответчик отказал в удовлетворении требований К., предложив истцу предоставить автомобиль для диагностики.

При проведенной продавцом проверке качества транспортного средства указанные К. недостатки автомобиля подтвердились, а также выявилась неисправность в виде рваного пыльника внутреннего левого шруса.

Таким образом, при рассмотрении дела судом установлено, что в ходе эксплуатации автомобиля истца во всем автомобиле неоднократно выявлялись различные производственные недостатки.

Однако суд не исследовал вопрос соответствия выявленных в автомобиле истца недостатков вышеперечисленным признакам недостатков товара и наличия в связи с этим в автомобиле истца существенного недостатка.

Целевое назначение использования товара (цели, для которых товар такого рода обычно используется) включает в себя безопасность его использования для жизни, здоровья, имущества потребителя (преамбула и ст. 7 Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей»).

Таким образом, потребитель, приобретая товар, вправе рассчитывать на то, что этот товар при обычных условиях его использования не будет представлять опасности для его жизни, здоровья и имущества, а продавец обязан обеспечить безопасность использования товара.

Проведенной по делу автотехнической экспертизой установлено, что в автомобиле истца имеются стуки в рулевом вале рулевого управления, которые проявляются при проезде неровностей, а также при покачивании за рулевое колесо. Причиной возникновения этого недостатка является производственный дефект. Недостаток может оказывать влияние на безопасное использование автомобиля, так как в процессе эксплуатации может привести к заклиниванию карданного вала соединения рулевого вала.

Между тем судом не дана оценка тому обстоятельству, насколько указанный недостаток может препятствовать использованию автомобиля истца по целевому назначению.

Также суд в своем решении указал, что время устранения недостатков, выявленных и устраненных в автомобиле истца до рассмотрения данного дела, не превышает установленный ст. 18 Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей» срок (тридцать дней), в течение которого потребитель не мог использовать товар вследствие неоднократного устранения его различных недостатков в течение каждого года гарантийного срока.

Однако требования, основанные на ст. 18 Закона Российской Федерации «О защите прав потребителей», были заявлены истцом в связи с наличием в приобретенном автомобиле, по его мнению, существенного недостатка, а не в связи с невозможностью использования им товара в течение каждого года гарантийного срока в совокупности более чем тридцать дней вследствие неоднократного устранения различных его недостатков.

Кроме того, устранение недостатков товара в рамках установленного законом срока, указанного выше, не препятствует возможности потребителя отказаться от исполнения договора купли-продажи и воспользоваться правом на обращение с требованием о возврате уплаченной за товар суммы либо с требованием о его замене на товар этой же марки (модели, артикула) или на такой же товар другой марки (модели, артикула) с соответствующим перерасчетом покупной цены в случае обнаружения в товаре существенного недостатка.

Определение N 14-В11—24

II. Практика рассмотрения дел по спорам, возникающим из социальных, трудовых и пенсионных правоотношений

5. При исчислении стажа работы в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях территориальность трудовой деятельности членов экипажей морских судов определяется местом нахождения организации-работодателя и местом регистрации судна в морском порту.

Б. обратился в суд с иском к пенсионному органу о перерасчете размера пенсии исходя из фиксированного базового размера страховой части трудовой пенсии по старости в связи с работой в районе Крайнего Севера.

Решением районного суда, оставленным без изменения определением областного суда, иск Б. удовлетворен.

Судом установлено, что Б. осуществлял свою трудовую деятельность в местности, приравненной к районам Крайнего Севера. Кроме того, истец выполнял работы на судах, портом приписки которых являлся г. Архангельск, отнесенный к местностям, приравненным к районам Крайнего Севера, а территориальность трудовой деятельности членов экипажей морских судов определяется исходя из территориальной принадлежности судна.

Принимая решение об удовлетворении иска Б., суд первой инстанции, с которым согласился суд кассационной инстанции, счел установленным факт работы истца с 20 по 22 августа 1975 г. в районе Крайнего Севера – порту Нарьян-Мар, где морское судно находилось на стоянке.

Рассмотрев дело по надзорной жалобе пенсионного органа, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления и, не передавая дело на новое рассмотрение, приняла решение об отказе в удовлетворении иска Б., учитывая следующее.

В соответствии с п. 7 ст. 14 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» (в редакции от 24 июля 2009 г.) лицам (за исключением лиц, достигших возраста 80 лет или являющихся инвалидами I группы), проработавшим не менее 15 календарных лет в районах Крайнего Севера и имеющим страховой стаж не менее 25 лет у мужчин или не менее 20 лет у женщин, не имеющим на иждивении нетрудоспособных членов семьи, фиксированный базовый размер страховой части трудовой пенсии по старости устанавливается в сумме 3843 руб. в месяц.

Лицам, работавшим как в районах Крайнего Севера, так и в приравненных к ним местностях, при определении количества календарных лет работы в районах Крайнего Севера в целях установления фиксированного базового размера страховой части трудовой пенсии по старости каждый календарный год работы в местностях, приравненных к районам Крайнего Севера, считается за девять месяцев работы в районах Крайнего Севера.

При этом лицам, имеющим смешанный стаж (периоды работы как в районах Крайнего Севера, так и в местностях, приравненных к ним), при наличии при перерасчете достаточного стажа может быть установлен размер базовой части трудовой пенсии как лицам, проработавшим в районах Крайнего Севера.

На основании п. 4 Правил исчисления периодов работы, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости в соответствии со ст. 27 и 28 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 11 июля 2002 г. N 516, в стаж работы в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях засчитываются периоды работы, которые выполнялись постоянно, в течение полного рабочего дня.

Территориальная принадлежность морского судна определяется месторасположением порта приписки судна. Под портом приписки судна понимается порт, в котором осуществлена регистрация судна (ч. 1 ст. 130 ГК РФ, ст. 33 КТМ РФ, Правила регистрации судов и прав на них в морских торговых портах, утвержденные приказом Минтранса России от 21 июля 2006 г. N 87). На основании этого же правила определяется территориальность трудовой деятельности членов экипажа судна.

Между тем во время стоянки судна в порту Нарьян-Мар истец являлся работником организации, где производился учет стажа его работы для последующего назначения пенсии. Высказывая суждения о наличии у истца смешанного стажа работы, суды обеих инстанций не приняли во внимание то обстоятельство, что место нахождения организации, с которой истец состоял в трудовых отношениях, и место регистрации судна в порту к районам Крайнего Севера не относятся.

Действующее законодательство, устанавливая перечень районов Крайнего Севера и приравненных к ним местностей, не предусматривает включение в их состав морей и океанов, в связи с чем как время нахождения судна в плавании, так и время его краткосрочной стоянки в портах, расположенных в таких местностях, не могут быть засчитаны в специальный стаж.

Б. состоял в трудовых отношениях с организацией в г. Архангельске и исполнял свои трудовые обязанности на принадлежащем ей судне. То обстоятельство, что это судно во время совершаемых им рейсов заходило в порты, расположенные в районах Крайнего Севера, не может служить основанием для вывода о смешанном стаже работы истца в районах Крайнего Севера и в приравненных к ним районах, поскольку в таком порядке исчисляется пенсионный стаж в тех случаях, когда работа в указанных районах носила стабильный характер и производилась в организациях, расположенных в этих районах. Для расчета пенсионного стажа моряков, находящихся в плавании, такой порядок неприменим, поскольку в этом случае пришлось бы исключать из этого стажа все периоды нахождения судна в местах, не отнесенных к районам Крайнего Севера и к приравненным к ним районам, включая время нахождения судна в открытом море или время его стоянки в иных портах. Такой расчет пенсионного стажа привел бы к ухудшению правового положения данной категории работников.

Определение N 1-В11—11

6. При определении сумм в возмещение вреда здоровью в связи с профессиональным заболеванием может быть учтен заработок за 12 месяцев перед прекращением именно той работы, с которой установлена причинно-следственная связь возникшего профессионального заболевания.

Б. обратилась с иском к органу социального страхования, организации (работодателю) о взыскании сумм в счет возмещения вреда здоровью, компенсации морального вреда.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения кассационным определением, исковые требования Б. удовлетворены частично: с организации в ее пользу взыскана компенсация морального вреда, в остальной части иска отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации удовлетворила надзорную жалобу Б., признав, что судами при рассмотрении дела были допущены существенные нарушения норм материального права, являющиеся в соответствии со ст. 387 ГПК РФ основанием для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора.

Судом установлено, что Б. работала в организации с 25 января 1968 г. по 15 июля 2001 г. в литейном цехе в различных должностях. При этом с 20 декабря 1984 г. она была переведена на должность машиниста крана по развозке жидкого металла, с 19 марта 1992 г. работала в качестве контролера материалов и работ в литейном производстве, 30 июля 1996 г. переведена в РСХЦ металлургического производства подсобной рабочей (по уборке), 15 июля 2001 г. уволена в соответствии со ст. 31 КЗоТ РФ по собственному желанию.

В период работы в литейном цехе в качестве крановщицы с 20 декабря 1984 г. по 3 октября 1992 г. у нее возникло профессиональное заболевание, которое было установлено 9 июня 1999 г., с этой же даты определена степень утраты профессиональной трудоспособности в размере 10%. Органом социального страхования были назначены выплаты в счет возмещения вреда здоровью из расчета среднего заработка, определенного на момент установления утраты профессиональной трудоспособности.

Обращаясь в суд с требованием о перерасчете ежемесячных сумм в возмещение вреда здоровью, Б. просила учесть ее заработок за последние 12 месяцев работы, предшествовавшей прекращению работы, повлекшей профессиональное заболевание, то есть работы в должности «машинист крана по развозке жидкого металла» в литейном цехе, полагая более выгодным для себя такой расчет сумм в возмещение вреда здоровью.

Отказывая в удовлетворении исковых требований, суды первой и кассационной инстанций исходили из того, что датой окончания работы истца с вредными условиями следует считать дату окончания работы в должности контролера в литейном цехе, поскольку после перевода с должности «машинист крана по развозке жидкого металла» в литейном цехе на должность контролера Б. также подвергалась воздействию таких же вредных факторов (наличие кремнесодержащей пыли), что и по прежнему месту работы, в связи с чем суд пришел к выводу о том, что ответчиком правомерно учитывался заработок по должности «контролер», предшествующий установлению утраты профессиональной трудоспособности в 1999 году, как более выгодный.

Вместе с тем согласно ч. 3 ст. 12 Федерального закона от 24 июля 1998 года N 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний» среднемесячный заработок застрахованного исчисляется путем деления общей суммы его заработка за 12 месяцев повлекшей повреждение здоровья работы, предшествовавших месяцу, в котором с ним произошел несчастный случай на производстве, установлен диагноз профессионального заболевания или (по выбору застрахованного) установлена утрата (снижение) его профессиональной трудоспособности, на 12.

По желанию застрахованного при наступлении страхового случая по причине получения им профессионального заболевания средний месячный заработок может быть подсчитан за последние 12 месяцев работы, предшествовавших прекращению работы, повлекшей такое заболевание.

Следовательно, при определении сумм в возмещение вреда здоровью в связи с профессиональным заболеванием может быть учтен заработок за 12 месяцев перед прекращением именно той работы, с которой установлена причинно-следственная связь возникшего профессионального заболевания.

Актом расследования профотравления и профзаболевания от 25 июня 1999 г. установлено, что профессиональное заболевание Б. – хронический профессиональный бронхит – связан с работой по профессии «крановщик».

Исходя из ответа Федерального государственного учреждения науки гигиенического профиля от 30 сентября 2010 г. на запрос суда, хронический профессиональный бронхит развился у Б. вследствие длительной работы машинистом крана в литейных цехах в условиях повышенной запыленности.

Таким образом, профессиональное заболевание Б. получено в период ее работы в качестве машиниста крана в литейных цехах, в связи с чем вывод суда об отсутствии оснований для исчисления размера страхового возмещения исходя из заработка в период работы машинистом крана по развозке жидкого металла, то есть работы, повлекшей профессиональное заболевание, признан незаконным.

Судебная коллегия отменила вынесенные по делу судебные постановления и направила дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Определение N 9-В11—7

7. Дни отдыха, предоставленные работнику за день сдачи крови и ее компонентов, независимо от того, являлся такой день выходным или рабочим, подлежат оплате в размере среднедневного заработка.

К. обратился в суд с иском к работодателю об оплате дня отдыха, предоставленного ему за день сдачи крови, в размере среднедневного заработка.

Судом установлено, что К. работал у ответчика со сменным режимом рабочего времени и суммированным его учетом. 23 ноября 2010 г., в свой выходной день, К. сдал кровь в филиале ГУЗ «Краевая станция переливания крови». В связи с этим по его заявлению ему были предоставлены выходные дни в соответствии с требованиями ст. 186 ТК РФ – 1 и 4 января 2011 г. При этом один из этих выходных дней, предоставленный ему за день сдачи крови (т.е. 1 января за 23 ноября 2010 г.), не был оплачен.

Решением городского суда, оставленным без изменения определением краевого суда, в удовлетворении требований отказано.

Обсудив доводы надзорной жалобы К., Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся судебные постановления с направлением дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

Отказывая в удовлетворении требований К. об оплате дня отдыха, предоставленного ему за день сдачи крови, суд, сославшись на положения ст. 139 и 186 ТК РФ, пришел к выводу о том, что выходной день, в который была осуществлена сдача крови, не подлежит оплате, поскольку сохранение заработной платы возможно только за те дни, которые являлись рабочими, но не были отработаны.

Вместе с тем в соответствии с ч. 1 ст. 8 Закона Российской Федерации от 9 июня 1993 г. N 5142-I «О донорстве крови и ее компонентов» государство гарантирует донору защиту его прав и охрану его здоровья, а также предоставляет ему меры социальной поддержки. Статьей 6 названного Закона предусмотрено, что руководители предприятий, учреждений, организаций, командиры (начальники) воинских частей обязаны в том числе предоставлять работнику, являющемуся донором, установленные законодательством меры социальной поддержки.

Согласно ч. 1 ст. 186 ТК РФ в день сдачи крови и ее компонентов, а также в день связанного с этим медицинского обследования работник освобождается от работы.

При этом ч. 3 указанной статьи названного Кодекса предусмотрено, что в случае сдачи крови и ее компонентов в период ежегодного оплачиваемого отпуска, в выходной или нерабочий праздничный день работнику по его желанию предоставляется другой день отдыха.

Кроме того, в соответствии с ч. 4 названной нормы после каждого дня сдачи крови и ее компонентов работнику предоставляется дополнительный день отдыха. Указанный день отдыха по желанию работника может быть присоединен к ежегодному оплачиваемому отпуску или использован в другое время в течение года после дня сдачи крови и ее компонентов.

Порядок оплаты дней отдыха, предоставленных работнику в связи со сдачей крови и ее компонентов, определен ч. 5 ст. 186 ТК РФ и предусматривает сохранение за работником его среднего заработка за дни сдачи крови и предоставленные в связи с этим дни отдыха.

Исходя из приведенных правовых норм трудового законодательства при сдаче крови работником в выходной день работник имеет право с учетом дополнительного дня отдыха на два дня отдыха, которые подлежат оплате в размере среднего заработка. При этом ограничений в оплате дней отдыха, предоставляемых работнику за день сдачи крови, в зависимости от того, является такой день выходным или рабочим, не установлено.

При таких обстоятельствах вывод суда об отсутствии оснований для удовлетворения требований К. об оплате дня отдыха, предоставленного за день сдачи крови, признан незаконным, поскольку основан на неправильном применении и толковании норм материального права.

Возражения на надзорную жалобу о том, что фактически на работодателя неправомерно возлагается обязанность по оплате работнику выходного дня, в который он сдал кровь и ее компоненты, сводятся к ошибочному толкованию норм трудового законодательства. Поскольку день сдачи крови и ее компонентов был выходным днем, работодателем в соответствии с требованиями ч. 3 ст. 186 ТК РФ был предоставлен другой день, который в силу ч. 5 этой статьи подлежит оплате.

Определение N 56-В11—17

8. Отказ государственного гражданского служащего, замещающего сокращаемую должность, от предложенной представителем нанимателя иной должности гражданской службы, в том числе неравнозначной ранее занимаемой им, является основанием для прекращения государственно-служебных отношений.

Судом установлено, что Б. с 25 октября 2004 г. работала в федеральном государственном органе, с 11 августа 2008 г. в должности заместителя начальника отдела одного из Управлений.

Приказом от 18 марта 2010 г. Б. освобождена от занимаемой должности в соответствии с п. 6 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации», поскольку отказалась от предложенной для замещения иной должности гражданской службы в связи с сокращением должностей гражданской службы.

Не согласившись с увольнением, Б. обратилась в суд с исковым заявлением, в котором просила признать увольнение незаконным, изменить формулировку основания увольнения и дату увольнения, взыскать средний заработок за время вынужденного прогула, премию за первый квартал 2010 года и компенсацию морального вреда, указав в обоснование требований, что оснований для увольнения не имелось, поскольку сокращения ее должности фактически не произошло, ответчиком при сокращении ей были предложены не все имеющиеся вакантные должности.

Решением районного суда иск удовлетворен частично. Изменена формулировка основания увольнения Б. на «уволить по собственному желанию (пункт 3 части 1 статьи 77 Трудового кодекса Российской Федерации)», изменена дата увольнения с 19 марта 2010 г. на 1 декабря 2010 г., с работодателя в пользу Б. взыскан средний заработок за время вынужденного прогула, а также компенсация морального вреда. В удовлетворении остальной части иска отказано.

Определением суда кассационной инстанции указанное решение оставлено без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления по следующим основаниям.

Разрешая спор, суд первой инстанции сослался на то, что при увольнении гражданского служащего в соответствии с п. 6 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации» на работодателя возлагается обязанность предлагать государственному гражданскому служащему для замещения все имеющиеся у него вакантные должности.

Установив, что истице при увольнении не были предложены все имеющиеся у ответчика вакантные должности, в том числе вакантная должность заместителя начальника другого отдела того же Управления, которая соответствовала ее квалификации, суд пришел к выводу о нарушении работодателем процедуры увольнения Б.

При этом суд счел возможным изменить формулировку основания увольнения, а также изменить дату увольнения.

Вместе с тем регулирование отношений, связанных с государственной службой, осуществляется в соответствии с Федеральным законом от 27 апреля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

Согласно ст. 73 названного Федерального закона Трудовой кодекс Российской Федерации, другие федеральные законы, иные нормативные правовые акты Российской Федерации, а также законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации, содержащие нормы трудового права, могут применяться к отношениям, связанным с гражданской службой, в части, не урегулированной Федеральным законом «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

В соответствии с п. 30 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 17 марта 2004 г. N 2 «О применении судами Российской Федерации Трудового кодекса Российской Федерации» (в ред. Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 28 декабря 2006 г. N 63) при рассмотрении дел о восстановлении в должности гражданских служащих, уволенных в связи с ликвидацией государственного органа или сокращением должностей гражданской службы, следует руководствоваться положениями статей 31, 33 и 38 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

В соответствии с ч. 1 ст. 31 данного Федерального закона при сокращении должностей гражданской службы государственно-служебные отношения с гражданским служащим, замещающим сокращаемую должность гражданской службы, продолжаются в случае: предоставления гражданскому служащему с учетом уровня его квалификации, профессионального образования и стажа гражданской службы или работы (службы) по специальности возможности замещения иной должности гражданской службы в том же государственном органе либо в другом государственном органе; направления гражданского служащего на профессиональную переподготовку или повышение квалификации.

Данный перечень возможностей продолжения государственных служебных отношений с гражданским служащим при сокращении должностей является исчерпывающим.

В силу п. 6 ч. 1 ст. 33 Федерального закона от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ общими основаниями прекращения служебного контракта, освобождения от замещаемой должности гражданской службы и увольнения с гражданской службы являются: отказ гражданского служащего от предложенной для замещения иной должности гражданской службы либо от профессиональной переподготовки или повышения квалификации в связи с сокращением должностей гражданской службы, а также непредоставление ему в этих случаях иной должности гражданской службы (ч. 4 ст. 31 Федерального закона).

При сокращении в государственном органе должностей гражданской службы представитель нанимателя за два месяца до сокращения сообщает об этом в письменной форме гражданским служащим (ч. 5 ст. 31 Федерального закона).

Таким образом, из смысла и взаимосвязи приведенных выше правовых норм следует, что Федеральный закон «О государственной гражданской службе Российской Федерации» не возлагает на представителя нанимателя (работодателя) обязанность предлагать государственному служащему, должность которого сокращена, все имеющиеся вакантные должности гражданской службы в государственном органе, наниматель лишь имеет право предложить иную должность. Указанный Закон также не содержит требований к представителю нанимателя о предоставлении гражданскому служащему в случае сокращения замещаемой должности равнозначной должности.

Судом установлено, что Б. была предупреждена о предстоящем сокращении занимаемой ею должности в установленном законом порядке, ей были предложены две должности: консультанта отдела Управления, в котором она занимала должность ранее, и главного специалиста-эксперта отдела другого Управления, от которых она отказалась, следовательно, увольнение истицы с гражданской службы было проведено в соответствии с нормами Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации» и оснований для удовлетворения исковых требований не имелось.

Учитывая, что обстоятельства, имеющие значение для дела, судом установлены полно и правильно, но допущена ошибка в применении и толковании норм материального права, которая повлекла вынесение неправосудного решения, Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации приняла новое решение об отказе в удовлетворении заявленных требований, не передавая дело на новое рассмотрение.

Определение N 5-В12—15

III. Процессуальные вопросы

Вопрос подведомственности споров

9. Дела по спорам, возникающим из договоров энергоснабжения нежилых помещений, которые принадлежат физическим лицам, подведомственны судам общей юрисдикции.

Т. обратилась в суд с иском к ГУП «Дирекция единого заказчика района «Марьино» о возложении обязанности не препятствовать переоформлению договора энергоснабжения.

Определением районного суда, оставленным без изменения определением городского суда, производство по делу прекращено.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила вынесенные по делу судебные постановления, поскольку при рассмотрении дела судами были допущены существенные нарушения, выразившиеся в следующем.

В соответствии с ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации каждому гарантируется судебная защита его прав и свобод.

Согласно ч. ч. 1 и 3 ст. 22 ГПК РФ суды рассматривают и разрешают исковые дела с участием граждан, организаций, органов государственной власти, органов местного самоуправления о защите нарушенных или оспариваемых прав, свобод и законных интересов, по спорам, возникающим из гражданских, семейных, трудовых, жилищных, земельных, экологических и иных правоотношений.

Суды рассматривают и разрешают дела, предусмотренные частями первой и второй указанной статьи, за исключением экономических споров и других дел, отнесенных федеральным конституционным законом и федеральным законом к ведению арбитражных судов.

В соответствии со ст. 220 ГПК РФ суд прекращает производство по делу в случае, если дело не подлежит рассмотрению и разрешению в суде в порядке гражданского судопроизводства по основаниям, предусмотренным п. 1 ч. 1 ст. 134 данного Кодекса.

Прекращая производство по делу, суд первой инстанции, с которым согласился суд кассационной инстанции, указал, что возникший между сторонами спор связан с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности, поскольку ставится вопрос о переводе квартиры в нежилой фонд и открытии стоматологической клиники, в связи с чем на основании ст. 27 АПК РФ он подведомственен арбитражному суду.

Между тем компетенция арбитражных судов как судебных органов по разрешению экономических споров и иных дел, рассматриваемых арбитражными судами, закрепляется ст. 127 Конституции Российской Федерации, ст. 4 Федерального конституционного закона «Об арбитражных судах в Российской Федерации», ст. ст. 23 – 25 Федерального конституционного закона «О судебной системе Российской Федерации».

Т. обратилась в суд с вышеназванными требованиями в целях защиты ее прав и законных интересов при переоформлении договора энергоснабжения и подключении электроэнергии в нежилом помещении, собственником которого она является. При этом истец не являлась индивидуальным предпринимателем и не намеревалась сама осуществлять предпринимательскую деятельность.

Поскольку данный спор возник из гражданских правоотношений, не связанных с осуществлением истцом предпринимательской деятельности, то он в силу ст. 22 ГПК РФ подлежит разрешению в суде общей юрисдикции.

Определение N 5-В11—129

Практика взыскания судебных расходов

10. На работника, обратившегося в суд с требованием, вытекающим из трудовых отношений, не может быть возложена обязанность по оплате судебных расходов работодателя, в пользу которого состоялось решение суда.

В. обратился в суд с иском к работодателю о взыскании заработной платы, возложении обязанности по начислению и уплате страховых взносов по обязательному пенсионному страхованию, внесении записей в трудовую книжку о приеме на работу и увольнении, взыскании компенсации морального вреда.

Ответчик исковые требования не признал, заявил о пропуске истцом срока обращения в суд, а также просил взыскать компенсацию за фактическую потерю времени и возместить оплату услуг представителя.

Дело неоднократно рассматривалось различными судебными инстанциями.

Решением районного суда, оставленным без изменения определением краевого суда, в удовлетворении исковых требований В. отказано. С В. в пользу ответчика взысканы расходы по оплате услуг представителя.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе В. отменила указанные судебные постановления в части удовлетворения требований о взыскании с В. расходов по оплате услуг представителя, указав следующее.

Принимая решение об отказе в удовлетворении иска, суд первой инстанции исходил из того, что заявление представителя ответчика о возмещении судебных расходов согласно ч. 1 ст. 100 ГПК РФ подлежит удовлетворению. Учитывая характер оказанных услуг, длительность судебного разбирательства, отсутствие возражений истца против заявленного размера понесенных расходов на оплату услуг представителя, представление квитанций, подтверждающих оплату этих расходов, судом определен размер подлежащих взысканию судебных расходов по оплате услуг представителя.

Суд кассационной инстанции согласился с таким выводом суда первой инстанции, указав, что взыскание с истца в пользу ответчика судебных расходов по делу предусмотрено ст. 98 ГПК РФ, взыскание расходов на оплату услуг представителя ответчика в определенном судом размере осуществлено в порядке ст. 100 ГПК РФ с учетом конкретных обстоятельств дела и с подтверждением расходов соответствующими платежными документами.

Между тем по общему правилу, предусмотренному ч. 1 ст. 98 ГПК РФ, стороне, в пользу которой состоялось решение суда, суд присуждает возместить с другой стороны все понесенные по делу судебные расходы.

В соответствии с ч. 1 ст. 88 ГПК РФ судебные расходы состоят из государственной пошлины и издержек, связанных с рассмотрением дела.

В силу абзаца пятого ст. 94 ГПК РФ к издержкам, связанным с рассмотрением дела, относятся расходы на оплату услуг представителей.

Однако законом предусмотрено освобождение работников от судебных расходов как исключение из общего правила.

Согласно требованиям ст. 393 ТК РФ при обращении в суд с иском по требованиям, вытекающим из трудовых отношений, в том числе по поводу невыполнения либо ненадлежащего выполнения условий трудового договора, носящих гражданско-правовой характер, работники освобождаются от оплаты пошлин и судебных расходов, в связи с чем вывод суда о возложении на истца обязанности по уплате судебных расходов не соответствует закону.

Определение N 18-В11—100

11. Государственная пошлина, от уплаты которой истец был освобожден, не подлежит взысканию на основании ч. 1 ст. 103 ГПК РФ с ответчика – государственного органа Российской Федерации, который не отнесен законом к числу ее плательщиков.

Районный прокурор, действующий в интересах Т., обратился в суд с требованиями к Минфину России в лице УФК по Красноярскому краю, ООО «Богучанские тепловые сети», Министерству жилищно-коммунального хозяйства Красноярского края о взыскании задолженности по предоставлению льгот за отопление педагогическому работнику.

Решением районного суда требования прокурора частично удовлетворены. В пользу Т. с Минфина России в лице УФК по Красноярскому краю и ООО «Богучанские тепловые сети» взыскана сумма задолженности и государственная пошлина в доход государства, в иске к Министерству жилищно-коммунального хозяйства Красноярского края отказано.

Определением краевого суда решение суда первой инстанции изменено, резолютивная часть дополнена указанием о взыскании с Минфина России в лице УФК по Красноярскому краю суммы задолженности и государственной пошлины в доход государства за счет средств казны Российской Федерации, в остальной части решение суда оставлено без изменения.

В надзорной жалобе Минфина России в лице УФК по Красноярскому краю ставился вопрос о пересмотре в порядке надзора состоявшихся по делу судебных постановлений в части взыскания в доход государства государственной пошлины.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила вынесенные судебные постановления в обжалуемой части, поскольку судебными инстанциями допущены нарушения норм материального и процессуального права, являющиеся основаниями для отмены или изменения судебных постановлений в порядке надзора.

В соответствии с ч. 1 ст. 103 ГПК РФ издержки, понесенные судом в связи с рассмотрением дела, и государственная пошлина, от уплаты которых истец был освобожден, взыскиваются с ответчика, не освобожденного от уплаты судебных расходов, пропорционально удовлетворенной части исковых требований. В этом случае взысканные суммы зачисляются в доход бюджета, за счет средств которого они были возмещены, а государственная пошлина – в соответствующий бюджет согласно нормативам отчислений, установленным бюджетным законодательством Российской Федерации.

При разрешении вопроса о судебных расходах суд первой инстанции сослался на положения ст. 103 ГПК РФ и указал, что с ответчика в доход государства подлежит взысканию государственная пошлина, от уплаты которой истец при подаче искового заявления освобожден, исчисленная пропорционально размеру удовлетворенных требований.

Судебная коллегия признала данный вывод судебных инстанций не основанным на положениях действующего законодательства.

В силу п. 1 ст. 333.17 НК РФ плательщиками государственной пошлины признаются организации и физические лица.

Согласно подп. 19 п. 1 ст. 333.36 НК РФ от уплаты государственной пошлины по делам, рассматриваемым в судах общей юрисдикции, а также мировыми судьями, освобождаются государственные органы, органы местного самоуправления, выступающие по делам, рассматриваемым в судах общей юрисдикции, а также мировыми судьями, в качестве истцов или ответчиков.

Таким образом, Минфин России освобожден от уплаты государственной пошлины как государственный орган Российской Федерации и не может быть отнесен к числу субъектов, являющихся в установленном законом порядке плательщиками государственной пошлины.

Определение N 53-В11—16

Вопросы реализации права на обращение в суд

12. Аккредитованная организация по управлению правами на коллективной основе вправе в интересах третьих лиц предъявлять в суд требования о защите авторских и смежных прав, управление которыми она осуществляет.

При этом наличие договора с каждым из правообладателей не является необходимым условием для обращения в суд.

Общероссийская общественная организация «Российское Авторское Общество» (далее – РАО) в лице филиала в порядке ст. 46 ГПК РФ обратилась в суд с иском о взыскании авторского вознаграждения для физических лиц – иностранных авторов – за публичное исполнение музыкальных произведений при показе ответчиком кинофильмов в кинотеатре.

В обоснование заявленных требований было указано, что РАО, согласно положениям Устава и п. п. 1, 3, 5 ст. 1242 ГК РФ, является организацией по управлению правами авторов и иных правообладателей на коллективной основе в случаях, когда осуществление их прав в индивидуальном порядке затруднительно, в том числе и при сборе авторского вознаграждения при публичном исполнении музыкальных произведений при показе кинофильмов в кинотеатре. В период времени с 6 сентября 2010 г. по 8 сентября 2010 г. ответчиком в залах кинотеатра осуществлялся показ нескольких кинофильмов. В нарушение действующего законодательства ответчик уклоняется от заключения соглашения с РАО о порядке и размере выплаты авторского вознаграждения за публичное исполнение музыкальных произведений при показе аудиовизуальных произведений, нарушая тем самым обязательство по выплате авторского вознаграждения.

Определением районного суда, оставленным без изменения кассационным определением, исковое заявление оставлено без рассмотрения. Разъяснено, что после устранения обстоятельств, послуживших основанием для оставления заявления без рассмотрения, истец в силу ст. 223 ГПК РФ вправе вновь обратиться с иском в суд.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила состоявшиеся по делу судебные постановления по надзорной жалобе РАО, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Оставляя исковое заявление РАО без рассмотрения, суд исходил из того, что истец не имеет полномочий на подписание и предъявление в суд искового заявления в защиту интересов третьих лиц, поскольку в нарушение положений ст. 46 ГПК РФ не представлен договор с обладателями авторских и (или) смежных прав на управление имущественными правами на коллективной основе и (или) договор с иностранной организацией, в связи с чем нельзя сделать вывод о том, что РАО действует в интересах указанных в исковом заявлении лиц по их просьбе.

Между тем согласно ст. 222 ГПК РФ суд оставляет заявление без рассмотрения в случае, если заявление подписано или подано лицом, не имеющим полномочий на его подписание или предъявление иска.

Суд, исходя из того, что у РАО отсутствуют полномочия на предъявление тех исковых требований, которые были заявлены, оставил исковое заявление без рассмотрения.

При этом суд сослался на п. 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 19 июня 2006 г. N 15 «О вопросах, возникших у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах» без учета того, что на момент возникновения правоотношений действовали положения части четвертой ГК РФ, а не нормы законодательства 2006 года.

Судом не было учтено, что в силу п. 1 ст. 1242 ГК РФ авторы, исполнители, изготовители фонограмм и иные обладатели авторских и смежных прав в случаях, когда осуществление их прав в индивидуальном порядке затруднено, могут создавать основанные на членстве некоммерческие организации, на которые в соответствии с полномочиями, предоставленными им правообладателями, возлагается управление соответствующими правами на коллективной основе (организации по управлению правами на коллективной основе).

При этом такая организация, независимо от того, выступает она в суде от имени правообладателей или от своего имени, действует в защиту не своих прав, а прав лиц, передавших ей в силу п. 1 ст. 1242 Кодекса право на управление соответствующими правами на коллективной основе.

В соответствии с п. 5 ст. 1242 ГК РФ организации по управлению правами на коллективной основе вправе от имени правообладателей или от своего имени предъявлять требования в суде, а также совершать иные юридические действия, необходимые для защиты прав, переданных им в управление на коллективной основе.

Аккредитованная организация также вправе от имени неопределенного круга правообладателей предъявлять требования в суде, необходимые для защиты прав, управление которыми осуществляет такая организация.

Как разъяснено в п. 21 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 5, Пленума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации N 29 от 26 марта 2009 г. «О некоторых вопросах, возникших в связи с введением в действие части четвертой Гражданского кодекса Российской Федерации», аккредитованная организация действует без доверенности, подтверждая свое право на обращение в суд за защитой прав конкретного правообладателя (или неопределенного круга лиц в случае, предусмотренном абзацем вторым п. 5 ст. 1242 Кодекса) свидетельством о государственной аккредитации.

Судом установлено, что РАО является аккредитованной организацией по управлению правами на коллективной основе, в связи с чем она имела право на подачу вышеназванного иска.

При таких обстоятельствах вывод суда о том, что у РАО отсутствует право на предъявление в суд искового заявления о защите нарушенных авторских и (или) смежных прав третьих лиц, противоречит закону.

Определение N 18-В11—117

13. Отсутствие у заявителя, предусмотренного законом права обращения в суд с определенными требованиями влечет отказ в принятии поданного заявления на основании п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ.

С. обратился в суд с заявлением об обжаловании решений Совета палаты адвокатов области, которыми прекращено инициированное по его жалобе дисциплинарное производство в отношении адвокатов В. и Г. вследствие отсутствия в их действиях нарушений законодательства об адвокатской деятельности и адвокатуре и Кодекса профессиональной этики адвоката.

Определением областного суда заявление С. возвращено по основаниям, предусмотренным п. 4 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации отменила указанное определение по следующим основаниям.

В соответствии с п. 4 ч. 1 ст. 135 ГПК РФ судья возвращает исковое заявление в случае, если исковое заявление не подписано или исковое заявление подписано и подано лицом, не имеющим полномочий на его подписание и предъявление в суд.

Принимая обжалуемое процессуальное решение, суд исходил из положений ст. 25 Кодекса профессиональной этики адвоката, принятого Всероссийским съездом адвокатов 31 января 2003 г., согласно которым решение Совета Адвокатской палаты по дисциплинарному производству может быть обжаловано адвокатом, привлеченным к дисциплинарной ответственности, в трехмесячный срок со дня, когда ему стало известно или он должен был узнать о состоявшемся решении.

Указанной нормой право обжалования решения Совета Адвокатской палаты по дисциплинарному производству предоставлено адвокату, в отношении которого принято решение; заявитель не отнесен к числу лиц, которыми данное решение может быть оспорено, в связи с чем оснований для несогласия с выводами судьи в указанной части не имеется.

Вместе с тем при принятии обжалуемого решения было допущено нарушение норм процессуального права, выразившееся в применении ст. 135 ГПК РФ при решении вопроса о принятии к производству суда поданного С. заявления.

В соответствии с ч. 3 ст. 135 ГПК РФ возвращение искового заявления не препятствует повторному обращению истца в суд с иском к тому же ответчику, о том же предмете и по тем же основаниям, если истцом будет устранено допущенное нарушение.

При установленных обстоятельствах, свидетельствующих об отсутствии у заявителя предусмотренного законом права обращения в суд с вышеназванными требованиями, судья вправе отказать в принятии поданного заявления на основании п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ, согласно которому судья отказывает в принятии искового заявления в случае, если заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства, поскольку заявление рассматривается и разрешается в ином судебном порядке.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации разрешила вопрос по существу, отказав в принятии заявления С. на основании п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ.

Определение N 46-Г12—2

14. Физическое лицо в силу закона не обладает правом на обращение в суд с заявлением о приостановлении деятельности регионального отделения политической партии.

С. обратился в суд с заявлением о приостановлении деятельности регионального отделения политической партии, указав, что последним нарушается федеральное законодательство.

Представитель ответчика с заявленными требованиями не согласился, полагая, что приведенные С. в заявлении основания для приостановления деятельности регионального отделения политической партии не соответствуют Федеральному закону от 11 июля 2001 г. N 95-ФЗ «О политических партиях».

Определением областного суда производство по делу прекращено, поскольку данное заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в суде в порядке гражданского судопроизводства.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по частной жалобе С., указанное определение областного суда оставила в силе по следующим основаниям.

В соответствии с п. 1 ч. 1 ст. 134 ГПК РФ судья отказывает в принятии искового заявления в случае, если заявление не подлежит рассмотрению и разрешению в порядке гражданского судопроизводства, поскольку заявление рассматривается и разрешается в ином судебном порядке; заявление предъявлено в защиту прав, свобод или законных интересов другого лица государственным органом, органом местного самоуправления, организацией или гражданином, которым данным Кодексом или другими федеральными законами не предоставлено такое право.

Согласно ст. 220 ГПК РФ суд прекращает производство по делу в случае, если дело не подлежит рассмотрению и разрешению в суде в порядке гражданского судопроизводства по основаниям, предусмотренным п. 1 ч. 1 ст. 134 этого Кодекса.

Как предусмотрено п. 2 ст. 39 Федерального закона от 11 июля 2001 г. N 95-ФЗ «О политических партиях», в случае нарушения региональным отделением или иным структурным подразделением политической партии Конституции Российской Федерации, федеральных конституционных законов, этого Федерального закона и иных федеральных законов соответствующий территориальный орган выносит региональному отделению или иному структурному подразделению политической партии письменное предупреждение с указанием допущенных нарушений и устанавливает срок их устранения, составляющий не менее одного месяца. В случае, если региональным отделением или иным структурным подразделением политической партии в установленный срок эти нарушения не были устранены и предупреждение территориального органа не было обжаловано в суд, деятельность регионального отделения или иного структурного подразделения политической партии может быть приостановлена на срок до шести месяцев решением верховного суда республики, краевого, областного суда, суда города федерального значения, суда автономной области и автономного округа на основании заявления соответствующего территориального органа.

Таким образом, правом на обращение с заявлением о приостановлении деятельности регионального отделения политической партии наделен лишь соответствующий уполномоченный территориальный орган после вынесения письменного предупреждения. Физическим лицам такое право законом не предоставляется.

При таких обстоятельствах суд пришел к правильному выводу, что С. в силу закона не предоставлено право на подачу заявления о приостановлении деятельности регионального отделения политической партии и обоснованно прекратил производство по делу на основании ст. 220 ГПК РФ.

Определение N 9-Г11—52

Иные процессуальные вопросы

15. Переоценка судом надзорной инстанции имеющихся в деле доказательств повлекла незаконную отмену постановления суда кассационной инстанции по делу о разделе совместно нажитого имущества супругов.

И. обратилась в суд с иском к М. о разделе совместно нажитого имущества.

Решением районного суда исковые требования И. удовлетворены частично. Произведен раздел совместно нажитого имущества – предметов мебели, домашнего обихода, бытовой техники. В удовлетворении требований о признании за ней права собственности на долю лодочного ангара и разделе земельного участка отказано.

Кассационным определением данное решение суда в части отказа в удовлетворении исковых требований отменено, в этой части принято новое решение об удовлетворении иска. За И. признано право собственности на 39/50 доли лодочного ангара, за М. – на 11/50 доли. Также за И. и М. признано право собственности на земельный участок в равных долях. Указано, что принятое решение является основанием для аннулирования записей регистрации в Едином государственном реестре прав на недвижимое имущество и сделок с ним о правообладателе М. В остальной части решение суда первой инстанции оставлено без изменения.

Постановлением суда надзорной инстанции кассационное определение отменено, решение суда первой инстанции оставлено без изменения.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по надзорной жалобе И., отменила постановление суда надзорной инстанции, оставив в силе кассационное определение, по следующим основаниям.

Судом установлено, что И. и М. состояли в браке с 25 июня 2007 г. Решением мирового судьи от 21 августа 2009 г. брак между ними расторгнут.

Согласно ст. 34 СК РФ имущество, нажитое супругами во время брака, является их совместной собственностью. Общим имуществом супругов являются также приобретенные за счет общих доходов супругов движимые и недвижимые вещи, ценные бумаги, паи, вклады, доли в капитале, внесенные в кредитные учреждения или в иные коммерческие организации, и любое другое нажитое супругами в период брака имущество независимо от того, на имя кого из супругов оно приобретено либо на имя кого или кем из супругов внесены денежные средства.

В силу ч. 1 ст. 36 СК РФ имущество, принадлежавшее каждому из супругов до вступления в брак, а также имущество, полученное одним из супругов во время брака в дар, в порядке наследования или по иным безвозмездным сделкам (имущество каждого из супругов), является его собственностью.

В соответствии со ст. 37 СК РФ имущество каждого из супругов может быть признано их совместной собственностью, если будет установлено, что в период брака за счет общего имущества супругов или имущества каждого из супругов либо труда одного из супругов были произведены вложения, значительно увеличивающие стоимость этого имущества (капитальный ремонт, реконструкция, переоборудование и другие).

Оценив представленные сторонами доказательства в их совокупности по правилам ст. 67 ГПК РФ, суд кассационной инстанции установил, что право собственности на спорный лодочный ангар было зарегистрировано М. после регистрации брака с И.; лодочный ангар был достроен на средства, подаренные И. ее отцом для оплаты строительных и отделочных работ лодочного ангара (подарены после регистрации И. брака с М.); данные договоры дарения не оспорены, недействительными в судебном порядке не признаны. Право собственности на спорный земельный участок зарегистрировано за ответчиком также после заключения брака с истцом; доказательств, с достоверностью свидетельствующих о том, что данный участок был приобретен М. до регистрации брака с И., суду представлено не было.

С учетом указанных обстоятельств и положений ч. 1 ст. 36, ст. 37 СК РФ суд кассационной инстанции пришел к выводу о том, что спорное недвижимое имущество подлежит разделу как совместно нажитое имущество супругов.

Суд надзорной инстанции, рассматривая указанное дело по надзорной жалобе А., действующей в интересах своего несовершеннолетнего ребенка, отменяя кассационное определение и оставляя без изменения решение районного суда об отказе в иске в указанной части, сослался на то, что лодочный ангар приобретен ответчиком весной 2007 года в период фактических семейных отношений с А. (брак с которой ответчиком расторгнут в ноябре 2004 года) и строительство ангара на момент регистрации в июне 2007 года ответчиком другого брака – с истцом И. было полностью завершено. Спорный земельный участок также приобретен ответчиком в 2006 году, задолго до заключения брака с истицей, что, как указал суд надзорной инстанции, установлено судом первой инстанции. В связи с этим лодочный ангар и земельный участок не являются совместно нажитым имуществом, подлежащим разделу между сторонами по делу.

В п. 6 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 12 февраля 2008 г. N 2 «О применении норм гражданского процессуального законодательства в суде надзорной инстанции в связи с принятием и введением в действие Федерального закона от 4 декабря 2007 г. N 330-ФЗ «О внесении изменений в Гражданский процессуальный кодекс Российской Федерации» разъяснено, что отмена или изменение судебного постановления в порядке надзора допустимы лишь в случае, если без устранения судебной ошибки, имевшей место в ходе предшествующего разбирательства и повлиявшей на исход дела, невозможны восстановление и защита существенно нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защищаемых законом публичных интересов.

Пересмотр в порядке надзора судебных актов, вступивших в законную силу, предполагает установление особых оснований и процедур производства в данной стадии процесса, соответствующих ее правовой природе и предназначению. Акт суда, который уже вступил в законную силу, может быть изменен или отменен в порядке надзора лишь в исключительных случаях.

Однако в постановлении суда надзорной инстанции не приведено таких исключительных обстоятельств, послуживших основанием для отмены в порядке надзора вступившего в законную силу кассационного определения и достаточных для отступления от принципа правовой определенности и стабильности судебных актов.

В обжалуемом заявителем постановлении в качестве судебной ошибки указано лишь на несогласие с оценкой судом кассационной инстанции представленных по делу доказательств, а не на существенное нарушение закона, повлиявшее на исход дела.

Согласно действующему гражданскому процессуальному законодательству оценка доказательств и установление обстоятельств по делу относятся к компетенции судов первой и кассационной инстанций. Суд надзорной инстанции не наделен правом оценивать доказательства по делу, и в силу ст. 387 ГПК РФ иная оценка имеющихся в деле доказательств не является основанием для отмены судебных постановлений в порядке надзора.

Суд надзорной инстанции может отменить судебный акт в случае, если установит существенные нарушения норм процессуального права, регулирующих представление, исследование, а также оценку доказательств, повлиявшие на исход дела, и если без их устранения невозможны восстановление и защита нарушенных прав, свобод и законных интересов, а также защита охраняемых законом публичных интересов.

Между тем суд надзорной инстанции, отменяя кассационное определение, не указал, какие нормы материального и процессуального права были нарушены судом кассационной инстанции.

Таким образом, суд надзорной инстанции вышел за пределы своих полномочий, так как дал иную, чем суд кассационной инстанции, оценку собранным по делу доказательствам, посчитав установленным, что спорное недвижимое имущество не является совместно нажитым имуществом, подлежащим разделу между сторонами по делу.

Определение N 18-В11—106

Расширение региональным законодательством перечня документов, которые необходимо представить гражданам для получения меры социальной поддержки в виде 50-процентной оплаты жилья и коммунальных услуг за счет федерального бюджета, возлагает на них дополнительные обязанности, не предусмотренные действующим законодательством, и является препятствием к реализации их права на социальную поддержку.

Постановлением Правительства Республики Марий Эл от 24 июня 2008 г. N 157 утверждено Положение о порядке предоставления ежемесячной денежной компенсации расходов на оплату жилого помещения и коммунальных услуг отдельным категориям граждан, проживающих в Республике Марий Эл (далее – Положение).

В соответствии с абзацами четвертым – шестым п. 4 Положения для начисления ежемесячной денежной компенсации граждане должны были подавать в орган социальной защиты населения заявление с указанием способа доставки ежемесячной денежной компенсации, а также представлять следующие документы:

копию пенсионного удостоверения (с предъявлением оригинала);

копии правоустанавливающих документов на жилое помещение (документ, подтверждающий размер общей площади и размер жилой площади помещения);

копии квитанций по оплате жилого помещения и коммунальных услуг (с предъявлением оригиналов).

Пункт 17 Положения обязывал получателей компенсации ежегодно представлять подтверждающие документы о фактически предоставленных услугах за год, на основании которых орган социальной защиты населения производил перерасчет размера начисленной ежемесячной денежной компенсации за истекший год.

Заместитель прокурора Республики Марий Эл обратился в суд с заявлением о признании приведенных положений недействующими, считая их противоречащими Федеральному закону от 12 января 1995 г. N 5-ФЗ «О ветеранах» (далее – Федеральный закон «О ветеранах»), Закону от 15 мая 1991 г. N 1244—1 «О социальной защите граждан Российской Федерации, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС» (далее – Закон N 1244—1), Федеральному закону от 24 ноября 1995 г. N 181-ФЗ «О социальной защите инвалидов в Российской Федерации» (далее – Федеральный закон N 181-ФЗ), нарушающими права ветеранов и инвалидов, граждан, подвергшихся воздействию радиации, имеющих право на поддержку за счет средств федерального бюджета.

Решением Верховного Суда Республики Марий Эл от 25 октября 2011 г. в удовлетворении заявленных требований было отказано.

Прокурор обратился в Верховный Суд Российской Федерации с кассационным представлением, в котором поставил вопрос об отмене решения суда как незаконного и необоснованного и о принятии нового решения об удовлетворении заявления.

Проверив материалы дела, обсудив доводы кассационного представления, Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Российской Федерации нашла его обоснованным.

Согласно п. «ж» ч. 1 ст. 72, ч. ч. 2 и 5 ст. 76 Конституции Российской Федерации социальная защита находится в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации. По предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные акты субъектов Российской Федерации, которые не могут противоречить федеральным законам.

Суд первой инстанции, принимая решение об отказе в удовлетворении заявления, исходил из того, что субъекты Российской Федерации вправе и обязаны осуществлять собственное правовое регулирование мер социальной поддержки по оплате жилья и коммунальных услуг, определяя условия и порядок оказания такой поддержки, в том числе в виде денежной компенсации.

Судебная коллегия согласилась с выводом суда о том, что форма предоставления мер социальной поддержки по оплате жилого помещения и коммунальных услуг ветеранам, гражданам, подвергшимся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, инвалидам и семьям, имеющим детей-инвалидов, определяется нормативными правовыми актами субъектов Российской Федерации.

Согласно положениям Закона N 1244—1 (ч. 2 ст. 14), Федерального закона «О ветеранах» (п. 1 ст. 23.2), Федерального закона N 181-ФЗ (ч. 1 ст. 28.2) Российская Федерация передала органам государственной власти субъектов Российской Федерации полномочия по предоставлению мер социальной поддержки по оплате жилого помещения и коммунальных услуг.

Вместе с тем вывод суда об отсутствии противоречий между оспариваемыми нормами Положения и федеральным законодательством Судебная коллегия нашла ошибочным ввиду неправильного применения норм материального права.

Федеральным законом от 22 августа 2004 г. N 122-ФЗ «О внесении изменений в законодательные акты Российской Федерации и признании утратившими силу некоторых законодательных актов Российской Федерации в связи с принятием федеральных законов «О внесении изменений и дополнений в Федеральный закон «Об общих принципах организации законодательных (представительных) и исполнительных органов государственной власти субъектов Российской Федерации» и «Об общих принципах организации местного самоуправления в Российской Федерации» в связи с изменением полномочий субъектов Российской Федерации, а также переходом от натуральной формы предоставления льгот на денежную компенсацию внесены изменения в федеральное законодательство, регламентирующее вопросы предоставления мер социальной поддержки ветеранам, инвалидам, гражданам, подвергшимся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС.

Между тем право указанной категории граждан на получение мер социальной поддержки в виде оплаты в размере 50 процентов жилой площади и коммунальных услуг (для инвалидов – скидка не ниже 50 процентов) было сохранено (абзац тринадцатый ст. 17 Федерального закона N 181-ФЗ, ст. 14 Федерального закона N 1244—1, подп. 8, 9 п. 1 ст. 14, подп. 5, 6 п. 1 ст. 15, подп. 5 п. 1 ст. 16, подп. 2, 3 п. 1 ст. 19, подп. 9, 10 ст. 21 Федерального закона «О ветеранах»).

Нормы перечисленных законов, определяющие условия предоставления мер социальной поддержки, также не претерпели изменения. Так, ст. 28 Федерального закона «О ветеранах» предусмотрено, что реализация мер социальной поддержки ветеранов осуществляется по предъявлении ими удостоверений единого образца, установленного для каждой категории ветеранов Правительством СССР до 1 января 1992 г. либо Правительством Российской Федерации.

Согласно п. 15 Правил предоставления льгот инвалидам и семьям, имеющим детей-инвалидов, по обеспечению жилыми помещениями, оплате жилья и коммунальных услуг, утвержденных Постановлением Правительства Российской Федерации от 27 июля 1996 г. N 901, для получения льготы необходимо предъявление справки, подтверждающей факт установления инвалидности, выданной учреждениями государственной службы медико-социальной экспертизы.

Меры социальной поддержки граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС, устанавливаемые Законом N 1244—1 и другими федеральными законами, включая оплату в размере 50 процентов занимаемой общей площади в домах государственного и муниципального фондов и в приватизированных жилых помещениях (в пределах норм, предусмотренных законодательством Российской Федерации), в том числе и членов их семей, проживающих с ними, а также оплату в размере 50 процентов за пользование отоплением, водопроводом, газом и электроэнергией, а проживающих в домах, не имеющих центрального отопления, – предоставление скидки в размере 50 процентов со стоимости топлива, приобретаемого в пределах норм, установленных для продажи населению, включая транспортные расходы, предоставляются в порядке, установленном Правительством Российской Федерации (ст. 4 Закона N 1244—1).

Из содержания Постановления Правительства Российской Федерации от 31 декабря 2004 г. N 907 «О социальной поддержке граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», утвердившего Правила выплаты различных видов компенсации в целях социальной поддержки указанной категории граждан следует, что для получения компенсации гражданин подает по месту жительства в орган в сфере социальной защиты населения, уполномоченный органом государственной власти субъекта Российской Федерации в соответствии с законодательством субъекта Российской Федерации, заявление (с указанием почтового адреса получателя компенсации или реквизитов счета, открытого получателем компенсации в кредитной организации), к которому прилагается заверенная копия удостоверения, дающего право на меры социальной поддержки.

Анализ приведенного федерального законодательства позволяет сделать вывод о том, что право на получение мер социальной поддержки по оплате жилого помещения и коммунальных услуг является непосредственно действующим. Иных требований к составу документов, необходимых для реализации права на получение мер социальной поддержки, и к периодичности их предоставления федеральное законодательство не содержит.

Передача Российской Федерацией своих полномочий по выплате названных мер социальной поддержки субъектам Российской Федерации не свидетельствует о правомерности установления иных, чем предусмотрено федеральным законодательством, условий их предоставления.

Является также ошибочным и вывод суда об отсутствии правовых оснований для признания недействующим п. 17 Положения, предусматривающего перерасчет размера начисленной ежемесячной денежной компенсации за истекший год на основании документов, которые должны представить получатели мер социальной поддержки, в том числе и за счет средств федерального бюджета, в подтверждение о фактически полученных услугах за год, по изложенным выше мотивам.

Суждение суда в той части, что предоставление гражданами перечисленных в оспариваемых пунктах документов является обязательным условием для начисления и выплаты денежной компенсации и выполнение этого требования не нарушает право на получение меры социальной поддержки, поскольку указанные положения это право не отменяют и не ухудшают его, Судебной коллегией признано несостоятельным.

При рассмотрении заявленных требований суд не принял во внимание положения, содержащиеся в ст. 7 Конституции Российской Федерации, провозглашающей Российскую Федерацию социальным государством, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека, на обеспечение государственной поддержки инвалидов и пожилых граждан, на развитие системы социальных служб, установление пособий и иных гарантий социальной защиты.

Судом не было учтено, что предоставление мер социальной поддержки определенной категории граждан является публично-правовой обязанностью органов государственной власти, заключающейся в установлении такого порядка их реализации, который обеспечивал бы социально незащищенным гражданам получение законных льгот в полном объеме без возложения дополнительных обязанностей и введения каких-либо ухудшающих их положение условий, способных создать препятствия для реализации социальных прав.

Учитывая изложенное, Судебная коллегия по административным делам Верховного Суда Российской Федерации определила решение Верховного Суда Республики Марий Эл от 25 октября 2011 г. отменить и принять новое решение, которым признать оспариваемые нормы недействующими с момента вступления решения суда в законную силу.

Определение 12-Г11—9

РАЗЪЯСНЕНИЯ ПО ВОПРОСАМ, ВОЗНИКАЮЩИМ В СУДЕБНОЙ ПРАКТИКЕ

Вопрос 1. Подлежат ли обложению налогом на доходы физических лиц ежемесячные доплаты за выслугу лет к трудовой пенсии муниципальным служащим?

Ответ. Согласно п. 2 ч. 1 ст. 217 Налогового кодекса Российской Федерации не подлежат налогообложению (освобождаются от налогообложения) пенсии по государственному пенсионному обеспечению и трудовые пенсии, назначаемые в порядке, установленном действующим законодательством, социальные доплаты к пенсиям, выплачиваемые в соответствии с законодательством Российской Федерации и законодательством субъектов Российской Федерации.

Конституция Российской Федерации, гарантируя каждому социальное обеспечение по возрасту, в случае болезни, инвалидности, потери кормильца, для воспитания детей и в иных случаях, установленных законом (ч. 1 ст. 39), относит к компетенции законодателя установление государственных пенсий (ч. 2 ст. 39).

Социальная защита, установление общих принципов организации системы органов государственной власти и местного самоуправления, согласно ст. 72 (п. п. «ж», «н» ч. 1) Конституции Российской Федерации, находятся в совместном ведении Российской Федерации и субъектов Российской Федерации. В соответствии с ч. 2 ст. 76 Конституции Российской Федерации по предметам совместного ведения Российской Федерации и субъектов Российской Федерации издаются федеральные законы и принимаемые в соответствии с ними законы и иные нормативные правовые акты субъектов Российской Федерации.

Согласно п. 12 ч. 1 ст. 11 Федерального закона от 2 марта 2007 г. N 25-ФЗ «О муниципальной службе в Российской Федерации» (далее – Закон о муниципальной службе) муниципальный служащий имеет право на пенсионное обеспечение в соответствии с законодательством Российской Федерации.

Указанным Федеральным законом предусмотрено, что в области пенсионного обеспечения на муниципального служащего в полном объеме распространяются права государственного гражданского служащего, установленные федеральными законами и законами субъекта Российской Федерации (ч. 1 ст. 24).

Устанавливая взаимосвязь муниципальной и государственной гражданской службы, федеральное законодательство определило, что такая взаимосвязь обеспечивается соотносительностью основных условий государственного пенсионного обеспечения граждан, проходивших муниципальную службу, и граждан, проходивших государственную гражданскую службу (ст. 5 Закона о муниципальной службе, ст. 7 Федерального закона «О государственной гражданской службе Российской Федерации»).

При этом муниципальному служащему гарантируется пенсионное обеспечение за выслугу лет (п. 5 ч. 1 ст. 23), размер которого не может превышать максимальный размер государственной пенсии государственного гражданского служащего субъекта Российской Федерации (ч. 2 ст. 24).

Несмотря на то, что федеральное законодательство в отношении государственных гражданских служащих употребляет термин «пенсия за выслугу лет», а в отношении муниципальных служащих – термин «пенсионное обеспечение за выслугу лет», юридическая природа таких выплат одинакова. <*> Об этом свидетельствуют следующие обстоятельства:

пенсия за выслугу лет государственным гражданским служащим и пенсионное обеспечение за выслугу лет муниципальным служащим являются государственным пенсионным обеспечением;

при назначении пенсии за выслугу лет государственным гражданским служащим и при назначении пенсионного обеспечения за выслугу лет муниципальным служащим эти выплаты осуществляются одновременно с выплатой страховой части трудовой пенсии;

одной и другой категории лиц пенсия за выслугу лет, пенсионное обеспечение за выслугу лет определяются при наличии соответствующего стажа;

в стаж федеральной государственной гражданской службы и в стаж муниципальной службы для назначения пенсии за выслугу лет, пенсионного обеспечения за выслугу лет включаются соответственно стаж работы на муниципальной службе и стаж работы на государственной службе.

– — – — – — – — – — – — – — – —

<*> Об одинаковой юридической природе пенсии за выслугу лет для государственных гражданских служащих субъектов Российской Федерации и пенсионного обеспечения за выслугу лет муниципальных служащих указывается и в определении Конституционного Суда Российской Федерации от 13 октября 2009 года N 1190-О-О (п. 2).

При этом условия предоставления права на пенсию муниципальным служащим (п. 4 ст. 7 Федерального закона от 15 декабря 2001 г. N 166-ФЗ «О государственном пенсионном обеспечении в Российской Федерации»), размер государственной пенсии муниципального служащего (ч. 2 ст. 24 Закона о муниципальной службе), дополнительные гарантии муниципальным служащим (ч. 3 ст. 23 Закона о муниципальной службе) осуществляются за счет средств бюджетов субъектов Российской Федерации и средств местных бюджетов на основании законов, иных нормативных правовых актов субъектов Российской Федерации и актов органов местного самоуправления.

Не относясь к категории социальных доплат к пенсии, устанавливаемых ст. 12.1 Федерального закона «О государственной социальной помощи» на основании требований п. п. 3, 4 ст. 4 Федерального закона «О прожиточном минимуме в Российской Федерации», ежемесячные доплаты за выслугу лет, выплачиваемые к трудовой пенсии как государственным гражданским служащим, так и муниципальным служащим за счет средств соответствующих бюджетов, являются одним из видов государственных гарантий пенсионного обеспечения за выслугу лет вне зависимости от размера потребительской корзины и данных федерального органа исполнительной власти по статистике об уровне потребительских цен на продукты питания, непродовольственные товары и услуги.

С учетом изложенного ежемесячные доплаты за выслугу лет к трудовой пенсии муниципальным служащим за счет средств местных бюджетов в силу п. 2 ч. 1 ст. 217 Налогового кодекса Российской Федерации не подлежат налогообложению, поскольку представляют собой один из видов выплат по государственному пенсионному обеспечению.

Вопрос 2. Является ли светокопия доверенности надлежащим документом, подтверждающим полномочия представителя федерального органа исполнительной власти на подачу апелляционной, кассационной или надзорной жалобы?

Ответ. Документом, в котором выражаются полномочия представителя организации, является доверенность, оформляемая в соответствии с законом. Доверенность от имени организации выдается за подписью ее руководителя или иного лица, уполномоченного на это учредительными документами организации, и заверяется печатью этой организации (ч. ч. 1, 3 ст. 53 ГПК РФ, п. 5 ст. 185 ГК РФ). Полномочие представителя на обжалование судебного постановления должно быть специально оговорено в доверенности (ст. 54 ГПК РФ).

Согласно п. 10.1 Типового регламента внутренней организации федеральных органов исполнительной власти, утвержденного постановлением Правительства Российской Федерации от 28 июля 2005 г. N 452 «О Типовом регламенте внутренней организации федеральных органов исполнительной власти» руководитель федерального органа исполнительной власти может выступать представителем федерального органа исполнительной власти в суде и вправе совершать от его имени все процессуальные действия, в том числе он имеет право на подписание искового заявления и отзыва на исковое заявление, заявления об обеспечении иска, на полный или частичный отказ от исковых требований и признание иска, изменение оснований или предмета иска, заключение мирового соглашения, соглашения по фактическим обстоятельствам, а также право на подписание заявления о пересмотре судебных актов по вновь открывшимся обстоятельствам, обжалование судебного акта, получение присужденных денежных средств и иного имущества.

Полномочия иных представителей федерального органа исполнительной власти определяются в доверенности, подписываемой руководителем федерального органа исполнительной власти.

Порядок оформления копий документов регламентирован подп. 30 п. 2.1 ГОСТ Р 51141—98 «Делопроизводство и архивное дело. Термины и определения» (утверждены постановлением Госстандарта России от 27 февраля 1998 г. N 28), п. 3.26 ГОСТ Р 6.30—2003 «Унифицированные системы документации. Унифицированная система организационно-распорядительной документации. Требования к оформлению документов» (утверждены постановлением Госстандарта России от 3 марта 2003 г. N 65-ст) и Методическими рекомендациями по разработке инструкций по делопроизводству в федеральных органах исполнительной власти (утверждены приказом Росархива от 23 декабря 2009 г. N 76).

Как следует из указанных норм, заверенной копией документа является копия документа, на которой в соответствии с установленным порядком проставляются необходимые реквизиты, придающие ей юридическую силу. Для заверения соответствия копии документа подлиннику ниже реквизита «Подпись» проставляют заверительную надпись: «Верно», должность лица, заверившего копию, его личную подпись, расшифровку подписи (инициалы, фамилию), дату заверения. Копия документа заверяется печатью, определяемой по усмотрению организации.

На основании изложенного светокопия доверенности является надлежащим документом, подтверждающим полномочия представителя федерального органа исполнительной власти на подачу апелляционной, кассационной или надзорной жалобы, только в том случае, если она заверена в соответствии с приведенным выше порядком.

Вопрос 3. Гражданская ответственность виновника дорожно-транспортного происшествия – владельца автопоезда (тягача и прицепа к нему) застрахована разными страховыми компаниями (страховщиками). Какая из страховых компаний должна осуществить страховую выплату потерпевшему при столкновении прицепа в составе автопоезда с другим транспортным средством?

Ответ. Прицеп (полуприцеп и прицеп-роспуск), не оборудованный двигателем и предназначенный для движения в составе с механическим транспортным средством, в силу п. 4 Правил обязательного страхования гражданской ответственности, утвержденных постановлением Правительства РФ от 7 мая 2003 г. N 263, относится к транспортным средствам.

Механическое транспортное средство, сцепленное с прицепом (прицепами), является автопоездом (п. 1.2 Правил дорожного движения, утвержденных постановлением Совета Министров – Правительства РФ от 23 октября 1993 г. N 1090).

Прицеп, относящийся к транспортным средствам, в силу конструктивных особенностей не может самостоятельно использоваться без механического транспортного средства (тягача). В то же время при движении в составе автопоезда прицеп оказывает соответствующее влияние на скорость, траекторию, маневренность и другие параметры движения тягача.

В этой связи при совместной эксплуатации тягача и прицепа в составе автопоезда вред в результате дорожно-транспортного происшествия будет считаться причиненным посредством обоих транспортных средств.

Таким образом, если вред в дорожно-транспортном происшествии причинен потерпевшему в результате совместной эксплуатации обоих транспортных средств (тягача и прицепа) в составе автопоезда, а не в результате самостоятельного, независимо от тягача, движения прицепа, то по каждому транспортному средству при наступлении страхового случая страховые выплаты должны быть произведены обоими страховщиками или одним страховщиком, если он застраховал ответственность владельца тягача и прицепа. При этом размер страховой выплаты определяется в долях, с учетом конкретных обстоятельств дела.

Вопрос 4. Распространяются ли положения Закона Российской Федерации от 19 февраля 1993 г. N 4520-I «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях», предусматривающие предоставление дополнительного отпуска, на сотрудников, проходящих службу в уголовно-исполнительной системе Российской Федерации?

Ответ. Статьей 14 Закона Российской Федерации от 19 февраля 1993 г. N 4520-I «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях» кроме установленных законодательством дополнительных отпусков, предоставляемых на общих основаниях, лицам, работающим в северных районах России, устанавливается также в качестве компенсации ежегодный дополнительный отпуск продолжительностью в районах Крайнего Севера – 24 календарных дня; в приравненных к ним местностях – 16 календарных дней; в остальных районах Севера, где установлены районный коэффициент и процентная надбавка к заработной плате, – 8 календарных дней.

В соответствии со ст. 1 действие указанного Закона распространяется на лиц, работающих по найму постоянно или временно в организациях, расположенных в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях, независимо от форм собственности, и лиц, проживающих в указанных районах и местностях. В случаях, предусмотренных данным Законом, гарантии и компенсации предоставляются неработающим пенсионерам, военнослужащим, уволенным по возрасту или в связи с сокращением Вооруженных Сил Российской Федерации, лицам, обучающимся в высших учебных заведениях, учреждениях начального и среднего профессионального образования, а также членам семей, прибывшим в районы Крайнего Севера и приравненные к ним местности вместе с кормильцем.

Таким образом, названный Закон распространяется лишь на определенный круг лиц, непосредственно указанных в ст. 1 этого Закона. Сотрудники уголовно-исполнительной системы, проходящие службу в этих местностях, в Законе не указаны, в связи с чем на них действие ст. 14 Закона не распространяется.

На службу в органы уголовно-исполнительной системы принимаются в добровольном порядке. Заключая соответствующий контракт о службе в органах внутренних дел (ст. 8 и 11 Положения о службе в органах внутренних дел), гражданин тем самым соглашается с условиями предоставления дополнительных льгот, которые предусмотрены для сотрудников уголовно-исполнительной системы специальными нормативными актами, что исключает применение – без особой оговорки – дополнительных льгот, установленных законодательством для иных категорий лиц (работающих или проходящих службу).

Служба в уголовно-исполнительной системе является особым видом государственной службы. Правовое положение (специальный правовой статус) сотрудников уголовно-исполнительной системы определяется Законом Российской Федерации от 21 июля 1993 г. N 5473-I «Об учреждениях и органах, исполняющих уголовные наказания в виде лишения свободы», Положением о прохождении службы в органах внутренних дел, утвержденным постановлением Верховного Совета РФ от 23 декабря 1992 г., иными нормативными правовыми актами, в которых предусмотрены и дополнительные льготы, гарантии и компенсации для проходящих службу в районах Крайнего Севера, в местностях, приравненных к районам Крайнего Севера, и в других отдаленных местностях, в том числе и дополнительные отпуска.

В соответствии с п. 46 названного Положения очередной ежегодный отпуск сотрудникам органов внутренних дел предоставляется продолжительностью 30 календарных дней, а сотрудникам органов внутренних дел, проходящим службу в местностях с тяжелыми и неблагоприятными климатическими условиями, – 45 календарных дней.

Таким образом, специальным нормативным актом, устанавливающим правила прохождения службы в органах уголовно-исполнительной системы, урегулирован вопрос о предоставлении дополнительного отпуска в связи с работой в местностях с тяжелыми и неблагоприятными климатическими условиями, в связи с чем положения Закона Российской Федерации от 19 февраля 1993 г. N 4520-I «О государственных гарантиях и компенсациях для лиц, работающих и проживающих в районах Крайнего Севера и приравненных к ним местностях» на указанных лиц не распространяются.

Вопрос 5. Имеет ли право гражданин, не достигший возраста 60 лет, получающий пенсию за выслугу лет в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 г. N 4468-I «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» на получение трудовой пенсии по старости?

Ответ. Согласно ч. 4 ст. 7 Закона Российской Федерации от 12 февраля 1993 г. N 4468-I «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» (далее -Закон N 4468-I) граждане, названные в ст. 1 Закона N 4468-I, имеют право на получение пенсии за выслугу лет или пенсии по инвалидности, предусмотренных Законом N 4468-I, и трудовой пенсии по старости (за исключением фиксированного базового размера страховой части трудовой пенсии по старости), устанавливаемой в соответствии с Федеральным законом от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации» при наличии условий для назначения трудовой пенсии по старости.

К условиям назначения трудовой пенсии по старости, исходя из положений ст. 7 Федерального закона «О трудовых пенсиях в Российской Федерации», относятся:

достижение определенного возраста (60 лет – для мужчин, 55 лет – для женщин);

наличие не менее пяти лет страхового стажа.

Учитывая изложенное, гражданин, не достигший возраста 60 лет, получающий пенсию за выслугу лет в соответствии с Законом Российской Федерации от 12 февраля 1993 г. N 4468-I «О пенсионном обеспечении лиц, проходивших военную службу, службу в органах внутренних дел, Государственной противопожарной службе, органах по контролю за оборотом наркотических средств и психотропных веществ, учреждениях и органах уголовно-исполнительной системы, и их семей» не имеет права на получение трудовой пенсии по старости.

Вопрос 6. Подлежат ли прекращению трудовые отношения, возникшие до 7 января 2011 года с работником, осуществляющим педагогическую деятельность и имевшим судимость или подвергавшимся уголовному преследованию за преступления, указанные в ч. 2 ст. 331 Трудового кодекса Российской Федерации, после вступления в силу Федерального закона от 23 декабря 2010 г. N 387-ФЗ «О внесении изменений в статью 22.1 Федерального закона „О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей“ и Трудовой кодекс Российской Федерации»? Если подлежат, то на основании какой нормы Трудового кодекса Российской Федерации?

Ответ. Федеральным законом от 23 декабря 2010 г. N 387-ФЗ «О внесении изменений в статью 22.1 Федерального закона „О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей“ и Трудовой кодекс Российской Федерации» перечень лиц, которые не допускаются к педагогической деятельности, дополнен в ч. 2 ст. 331 Трудового кодекса Российской Федерации лицами:

– имеющими или имевшими судимость за преступления против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, а также против общественной безопасности;

– подвергающимися или подвергавшимися уголовному преследованию (за исключением лиц, уголовное преследование в отношении которых прекращено по реабилитирующим основаниям) за те же преступления против жизни и здоровья, свободы, чести и достоинства личности (за исключением незаконного помещения в психиатрический стационар, клеветы и оскорбления), половой неприкосновенности и половой свободы личности, против семьи и несовершеннолетних, здоровья населения и общественной нравственности, а также против общественной безопасности.

Таким образом, законодатель установил ограничение права на занятие педагогической деятельностью в отношении некоторых категорий граждан.

Данное ограничение обусловлено спецификой педагогической деятельности, содержание которой составляют обучение и воспитание граждан в соответствии с требованиями морали, общепризнанными ценностями уважения к закону и правам других лиц, направлено на защиту общественных интересов и прав обучающихся.

Между тем трудовые отношения носят длящийся характер, поэтому указанные ограничения действуют как в отношении лиц, уже состоящих в трудовых отношениях, так и в отношении тех, кто претендует на занятие педагогической деятельностью.

С внесением в ст. 331 Трудового кодекса Российской Федерации изменений, предусматривающих ограничение на занятие педагогической деятельностью, законодателем введено и новое основание прекращения трудового договора.

Согласно новому п. 13 ч. 1 ст. 83 Трудового кодекса Российской Федерации возникновение установленных данным Кодексом, иным федеральным законом и исключающих возможность исполнения работником обязанностей по трудовому договору ограничений на занятие определенными видами трудовой деятельности является основанием прекращения трудового договора по обстоятельствам, не зависящим от воли сторон.

На основании изложенного трудовые отношения, возникшие до 7 января 2011 года с работником, осуществляющим педагогическую деятельность и имевшим судимость или подвергавшимся уголовному преследованию за преступления, указанные в ч. 2 ст. 331 Трудового кодекса Российской Федерации, после вступления в силу Федерального закона от 23 декабря 2010 г. N 387-ФЗ «О внесении изменений в статью 22.1 Федерального закона „О государственной регистрации юридических лиц и индивидуальных предпринимателей“ и Трудовой кодекс Российской Федерации» подлежат прекращению на основании п. 13 ч. 1 ст. 83 Трудового кодекса Российской Федерации, то есть в связи с возникновением установленных данным Кодексом, иным федеральным законом ограничений на занятие определенными видами трудовой деятельности, которые исключают возможность исполнения работником обязанностей по трудовому договору.

Вопрос 7. Подведомственны ли судам общей юрисдикции требования Фонда социального страхования Российской Федерации к коммерческому учреждению (банку) о списании с лицевого счета ежемесячных сумм возмещения вреда здоровью, ошибочно зачисленных на счет получателя данных платежей после его смерти?

Ответ. В соответствии с ч. 3 ст. 22 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суды рассматривают и разрешают дела, предусмотренные частями первой и второй данной статьи, за исключением экономических споров и других дел, отнесенных федеральным конституционным законом и федеральным законом к ведению арбитражных судов.

Арбитражному суду подведомственны дела по экономическим спорам и другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности. Арбитражные суды разрешают экономические споры и рассматривают иные дела с участием организаций, являющихся юридическими лицами, граждан, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица и имеющих статус индивидуального предпринимателя, приобретенный в установленном законом порядке (далее – индивидуальные предприниматели), а в случаях, предусмотренных Арбитражным процессуальным кодексом и иными федеральными законами, с участием Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц, образований, не имеющих статуса юридического лица, и граждан, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя (далее – организации и граждане) (ч. ч. 1 и 2 ст. 27 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

Таким образом, основными критериями отнесения того или иного спора к подведомственности арбитражного суда являются субъектный состав, а также экономический характер спора, применяемые в совокупности.

В силу п. 4 Положения о Фонде социального страхования Российской Федерации, утвержденного Постановлением Правительства Российской Федерации от 12 февраля 1994 г. N 101, Фонд, его региональные и центральные отраслевые отделения являются юридическими лицами.

Согласно п. 6 Положения задачами Фонда является выплата гарантированных государством пособий по социальному страхованию.

Денежные средства Фонда используются только на целевое финансирование мероприятий, указанных в абзаце первом п. 8 Положения (абзац второй п. 8).

Таким образом, деятельность, осуществляемая Фондом социального страхования Российской Федерации, по своему характеру предпринимательской или иной экономической деятельностью не является, поскольку целей извлечения прибыли или иного дохода не преследует.

На основании изложенного требования Фонда социального страхования о списании сумм ежемесячных выплат в счет возмещения вреда здоровью с лицевого счета лица, являвшегося их получателем на основании Федерального закона от 24 июля 1998 г. N 125-ФЗ «Об обязательном социальном страховании от несчастных случаев на производстве и профессиональных заболеваний», перечисленных ошибочно после его смерти, не носят экономического характера, что определяет их подведомственность суду общей юрисдикции.

При разрешении указанных требований Фонда социального страхования суд обязан привлечь к участию в деле заинтересованных лиц (наследников) для решения вопроса об исключении из наследственной массы сумм ежемесячных выплат в возмещение вреда здоровью, ошибочно перечисленных после смерти их получателя, которые в соответствии со ст. 1112 Гражданского кодекса Российской Федерации наследованию не подлежат.

Вопрос 8. Подведомственны ли судам общей юрисдикции требования налогового органа к бывшему руководителю должника о взыскании расходов по выплате вознаграждения арбитражному управляющему после окончания процедуры банкротства и внесения записи о ликвидации юридического лица в единый государственный реестр?

Ответ. В соответствии с ч. 1 ст. 10 Федерального закона Российской Федерации от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» в случае нарушения руководителем должника или учредителем (участником) должника, собственником имущества должника – унитарного предприятия, членами органов управления должника, членами ликвидационной комиссии (ликвидатором), гражданином – должником положений данного Федерального закона указанные лица обязаны возместить убытки, причиненные в результате такого нарушения.

В соответствии с ч. 3 ст. 22 Гражданского процессуального кодекса Российской Федерации суды рассматривают и разрешают дела, предусмотренные частями первой и второй указанной статьи, за исключением экономических споров и других дел, отнесенных федеральным конституционным законом и федеральным законом к ведению арбитражных судов.

Арбитражному суду подведомственны дела по экономическим спорам и другие дела, связанные с осуществлением предпринимательской и иной экономической деятельности. Арбитражные суды разрешают экономические споры и рассматривают иные дела с участием организаций, являющихся юридическими лицами, граждан, осуществляющих предпринимательскую деятельность без образования юридического лица и имеющих статус индивидуального предпринимателя, приобретенный в установленном законом порядке (далее – индивидуальные предприниматели), а в случаях, предусмотренных Арбитражным процессуальным кодексом и иными федеральными законами, с участием Российской Федерации, субъектов Российской Федерации, муниципальных образований, государственных органов, органов местного самоуправления, иных органов, должностных лиц, образований, не имеющих статуса юридического лица, и граждан, не имеющих статуса индивидуального предпринимателя (далее – организации и граждане) (ч. ч. 1 и 2 ст. 27 Арбитражного процессуального кодекса Российской Федерации).

Таким образом, основными критериями отнесения того или иного спора к подведомственности арбитражного суда являются субъектный состав, а также экономический характер спора.

Согласно п. 1 Положения о Федеральной налоговой службе, утвержденного Постановлением Правительства Российской Федерации от 30 сентября 2004 г. N 506, Федеральная налоговая служба (ФНС России) является федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим функции по контролю и надзору за соблюдением законодательства о налогах и сборах, за правильностью исчисления, полнотой и своевременностью внесения в соответствующий бюджет налогов и сборов, в случаях, предусмотренных законодательством Российской Федерации, за правильностью исчисления, полнотой и своевременностью внесения в соответствующий бюджет иных обязательных платежей, за производством и оборотом табачной продукции, а также функции агента валютного контроля в пределах компетенции налоговых органов.

Служба является уполномоченным федеральным органом исполнительной власти, осуществляющим государственную регистрацию юридических лиц, физических лиц в качестве индивидуальных предпринимателей и крестьянских (фермерских) хозяйств, а также уполномоченным федеральным органом исполнительной власти, обеспечивающим представление в делах о банкротстве и в процедурах банкротства требований об уплате обязательных платежей и требований Российской Федерации по денежным обязательствам (абзац второй п. 1).

Таким образом, деятельность, осуществляемая Федеральной налоговой службой Российской Федерации, по своему характеру предпринимательской или иной экономической деятельностью не является, поскольку целей извлечения прибыли не преследует.

Согласно ч. 1 ст. 94 Федерального закона Российской Федерации от 26 октября 2002 г. N 127-ФЗ «О несостоятельности (банкротстве)» с даты введения внешнего управления прекращаются полномочия руководителя должника.

В соответствии со ст. 149 данного Закона определение арбитражного суда о завершении конкурсного производства является основанием для внесения в Единый государственный реестр юридических лиц записи о ликвидации должника. С даты внесения записи о ликвидации должника в Единый государственный реестр юридических лиц конкурсное производство считается завершенным.

Таким образом, поскольку производство по делу о банкротстве прекращено, в Единый государственный реестр внесена запись о ликвидации юридического лица, полномочия руководителя должника прекращены, то требования налогового органа о возмещении убытков в виде понесенных затрат на выплату вознаграждения арбитражному управляющему предъявляются к физическому лицу.

В связи с изложенным требования налогового органа к бывшему руководителю должника о взыскании расходов по выплате вознаграждения арбитражному управляющему после окончания процедуры банкротства и внесения записи о ликвидации юридического лица в Единый государственный реестр подлежат рассмотрению в суде общей юрисдикции.

ПРАКТИКА ЕВРОПЕЙСКОГО СУДА ПО ПРАВАМ ЧЕЛОВЕКА

Извлечения из постановлений

В Постановлении по делу «Зыльков против России» от 21 июня 2011 г. Европейский Суд по правам человека (далее – Европейский Суд) признал нарушение п. 1 ст. 6 Конвенции о защите прав человека и основных свобод (далее – Конвенция) в связи с нарушением права заявителя на доступ к суду.

Обстоятельства дела: 20 января 2003 г. отдел социального обеспечения при Посольстве Российской Федерации в Литовской Республике отказал заявителю – гражданину России, военному пенсионеру, проживающему в г. Вильнюсе, в удовлетворении заявления о выплате ежемесячного пособия на детей.

Определением районного суда г. Москвы от 29 апреля 2003 г., оставленным без изменения судом кассационной инстанции, заявителю было возвращено заявление об оспаривании отказа отдела социального обеспечения Посольства в связи с неподсудностью данному суду и предложено обратиться для разрешения спора в соответствующий суд г. Вильнюса Литовской Республики.

Позиция Европейского Суда: «Суд не убедили доводы властей о том, что спор между гражданином Российской Федерации и дипломатическим ведомством, созданным в соответствии с законодательством Российской Федерации, подсуден суду Литовской Республики. В связи с этим он отмечает, что российские суды, отказывая заявителю, не указали ссылки ни на один закон, уполномочивающий литовские суды рассматривать данное дело. Они также не привели ни одного довода в обоснование того, что рассмотрение иностранным судом данного заявления соответствовало бы принципам международного права об иммунитетах государств, и, в частности, принципу par in parem non habet jurisdictionem („равный над равными не имеет юрисдикции“). Ссылка на внутригосударственные правила определения подсудности, действующие на территории Российской Федерации, или договор о взаимной правовой помощи между Россией и Литвой не могут приниматься во внимание, учитывая обстоятельства дела. Суд считает удивительным то, что российские суды рекомендовали заявителю обратиться в иностранный суд, даже не проверив свои выводы на соответствие положениям Венской конвенции о дипломатических сношениях или Соглашения между Россией и Литвой…».

Европейский Суд пришел к выводу, что «…такие действия представляют собой отказ в доступе к правосудию, который нарушает право заявителя на суд, гарантированное п. 1 ст. 6 Конвенции».

Жалоба N 5613/04

В Постановлении по делу «Колкова против России» от 13 января 2011 г. Европейский Суд признал отсутствие нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с продолжительностью судопроизводства по гражданскому делу.

Обстоятельства дела: 24 октября 2001 г. заявитель, проживающая в г. Астрахани, обратилась в районный суд г. Санкт-Петербурга с исковым заявлением об установлении отцовства и взыскании алиментов. Решением районного суда от 18 февраля 2009 г., оставленным без изменения судом кассационной инстанции 21 апреля 2009 г., в удовлетворении исковых требований отказано.

Позиция Европейского Суда: «…производство по делу заявителя… длилось приблизительно семь лет и шесть месяцев. В течение этого периода национальные суды рассматривали ее дело трижды, на двух уровнях юрисдикции».

«Принимая во внимание поведение заявителя, Суд отмечает, что судебные заседания приходилось несколько раз откладывать в связи с неявкой заявителя, ее болезнью или ненадлежащим поведением, что в итоге привело к задержке, которая составила приблизительно восемь месяцев. Кроме того, Суд считает наиболее поразительным тот факт, что заявитель ни разу не явилась на экспертизу ДНК, которую суд первой инстанции неоднократно назначал по ее собственной просьбе, в том числе и на экспертизу, проводившуюся в том городе, где она фактически проживала. Суд не убежден доводом заявителя о том, что причиной этого была невозможность уехать в связи с тем, что она была объявлена в розыск, поскольку, как указывали власти Российской Федерации, она могла сделать так, чтобы применение этой меры больше не было необходимым, или по крайней мере могла явиться на экспертизу в своем городе».

Относительно периодов времени, за которые несет ответственность государство, Европейский Суд обратил внимание, что «…задержка, которая составила примерно шесть месяцев, произошла из-за болезни судьи и его участия в другом производстве». В остальном Европейский Суд пришел к выводу, что «…и суд, и экспертные органы, принимавшие участие в производстве по делу, проявили при ведении дела необходимую оперативность и не бездействовали в течение существенного периода времени».

«С учетом того, что заявитель не выказала должного внимания к процессу по своему делу, того, как быстро органы власти рассматривали дело, а также того, на каких уровнях юрисдикции оно рассматривалось…", Европейский Суд пришел к выводу, что «…требование о соблюдении «разумного срока» в настоящем деле нарушено не было».

Жалоба N 20785/04

В Постановлении по делу «Федоренко против России» от 20 сентября 2011 г. Европейский Суд признал нарушение п. п. 1 и 3 ст. 5 Конвенции в связи с незаконным и необоснованным содержанием заявителя под стражей, а также п. 2 ст. 6 Конвенции в связи с нарушением принципа презумпции невиновности при вынесении постановления об избрании в отношении заявителя меры пресечения в виде заключения под стражу. Вместе с тем Европейский Суд отклонил, как явно необоснованную, жалобу заявителя на нарушение п. 4 ст. 5 Конвенции в связи с несвоевременным рассмотрением кассационной жалобы заявителя.

Обстоятельства дела: «Заявитель жаловался, что содержание под стражей на основании постановлений суда от 28 апреля 2005 г., 26 апреля и 25 декабря 2006 г. было незаконным, поскольку в этих постановлениях суд не определил сроков и не привел достаточных оснований для применения меры пресечения в виде заключения его под стражу». Также Федоренко указывал, что «…национальные суды не смогли привести достаточных оснований для его продолжительного предварительного содержания под стражей», а «…кассационная жалоба на постановление суда от 28 апреля 2005 г., которым к нему была применена мера пресечения в виде заключения под стражу, не была рассмотрена судом кассационной инстанции безотлагательно».

Позиция Европейского Суда: «В настоящем деле в Постановлении от 28 апреля 2005 г… районный суд г. Москвы применил в отношении заявителя меру пресечения в виде заключения под стражу… При этом районный суд не указал, как долго заявитель должен был оставаться под стражей».

Европейский Суд отметил, что «…каким бы коротким ни был период содержания под стражей, он должен быть четко определен национальным судом, что является важной гарантией защиты от произвола. С учетом этого, Суд считает, что отсутствие указания на конкретные сроки содержания под стражей в постановлении районного суда от 28 апреля 2005 г. было равносильно „грубому и очевидному нарушению“, которое могло превратить содержание заявителя под стражей на основании этого постановления суда в произвольное и, следовательно, „незаконное“ по смыслу подп. (c) п. 1 ст. 5».

К аналогичному выводу Европейский Суд пришел и в отношении содержания заявителя под стражей в период с 26 апреля по 22 сентября 2006 г., поскольку в постановлении районного суда г. Москвы от 26 апреля 2006 г. вновь не был указан конкретный срок, в течение которого заявитель должен оставаться под стражей.

В отношении жалобы заявителя на нарушение п. 3 ст. 5 Конвенции в связи с отсутствием, по мнению заявителя, достаточных оснований для его продолжительного содержания под стражей Европейский Суд указал, что «…содержание заявителя под стражей длилось… в течение одного года одиннадцати месяцев и двадцати дней».

Европейский Суд отметил, что «…национальные суды, главным образом, оценивали опасность того, что заявитель мог скрыться, оказать влияние на свидетелей, воспрепятствовать проведению расследования или повторно нарушить закон, преимущественно ссылаясь на „личность“ заявителя и обстоятельства его уголовного дела. Однако национальные суды ни разу не дали подробной характеристики личности заявителя, не раскрыли доказательств или конкретных фактов по делу заявителя, требующих продления срока содержания под стражей. Судебные органы ни разу не указали, почему, несмотря на доводы, выдвинутые заявителем в обоснование своих ходатайств об освобождении, они считали, что существует угроза его побега, оказания им влияния на свидетелей, воспрепятствования правосудию или повторного совершения нарушения и что этот риск является решающим фактором. Более того, предварительное следствие по настоящему делу завершилось 17 апреля 2006 г., но заявитель оставался под стражей еще один год, до 16 апреля 2007 г.; в течение этого периода суды в своих решениях о продлении срока содержания заявителя под стражей на период рассмотрения уголовного дела в суде просто указывали, что оснований для отмены или изменения меры пресечения в отношении заявителя не имеется, так как „обстоятельства, которые были приняты судом во внимание при санкционировании применения к заявителю меры пресечения в виде заключения под стражу, не изменились“… Суд отмечает, что, рассматривая вопрос о законности и обоснованности содержания заявителя под стражей, национальные суды также ссылались на тот факт, что другие обвиняемые по данному делу подозревались в совершении другого тяжкого уголовного преступления… Суд вновь повторяет в этой связи, что поведение сообвиняемого не может быть решающим фактором при оценке риска того, что заключенный скроется. Такая оценка должна быть основана на личных характеристиках заключенного… Кроме того, Суд подчеркивает, что, согласно п. 3 ст. 5, при решении вопроса о том, подлежит ли лицо освобождению или заключению под стражу, власти обязаны рассмотреть альтернативные меры обеспечения явки этого лица в суд…».

Европейский Суд пришел к выводу, что «…не сославшись на конкретные факты, имеющие отношение к делу, не рассмотрев возможность применения альтернативных «мер пресечения» и ссылаясь в основном на тяжесть обвинений, власти продлевали срок содержания заявителя под стражей по основаниям, которые не могут считаться «достаточными».

Рассматривая вопрос безотлагательности разрешения судом кассационной инстанции жалобы заявителя на постановление районного суда от 28 апреля 2005 г. о применении меры пресечения в виде заключения под стражу, Европейский Суд отметил, что «…защитник заявителя обжаловал постановление… 3 мая 2005 г. и что рассмотрение данной кассационной жалобы… было назначено на 17 мая 2005 г., то есть в течение четырнадцати дней – срока, который представляется самым коротким законным сроком, возможным в соответствии с внутренним правом… Тем не менее, за день до заседания кассационного суда заявитель подал ходатайство с требованием, чтобы кассационный суд обеспечил его участие в судебном заседании. Последний удовлетворил ходатайство заявителя, но отложил судебное заседание до 25 мая 2005 г. Поэтому суду кассационной инстанции потребовалось двадцать два дня на то, чтобы рассмотреть кассационную жалобу заявителя на постановление о заключении его под стражу – срок, который сам по себе не представляется особенно длительным. Более того, ясно, что заявитель сам вызвал задержки в рассмотрении своей кассационной жалобы, подав ходатайство о личном участии в рассмотрении кассационной жалобы за день до того дня, на который было первоначально назначено заседание суда».

В отношении жалобы заявителя на нарушение презумпции невиновности Европейский Суд отметил, что «…в Постановлении от 28 апреля 2005 г. районный суд принял решение о применении к заявителю меры пресечения в виде заключения под стражей, поскольку он „совершил тяжкое уголовное преступление, за которое уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет“… Заявление не ограничивалось описанием „подозрения“ в отношении заявителя; в том его виде оно было представлено без всяких оговорок как установленный факт, что заявитель причастен к совершению тяжкого преступления».

Европейский Суд пришел к выводу, что «…формулировка постановления районного суда от 28 апреля 2005 г. и, в частности, его указание на то, что заявитель „совершил тяжкое уголовное преступление“, в отсутствие вступившего в законную силу обвинительного приговора были равносильны признанию виновности заявителя и нарушили его право на презумпцию невиновности. Соответственно, имело место нарушение п. 2 ст. 6 Конвенции».

Жалоба N 39602/05

В Постановлении по делу «Шишкин против России» от 7 июля 2011 г. Европейский Суд, в частности, признал нарушение ст. 3 Конвенции в связи с непроведением эффективного расследования по факту применения к заявителю пыток.

Обстоятельства дела: Заявитель жаловался на основании ст. ст. 2 и 3 Конвенции, что он был подвергнут пыткам в начале 2001 года в районном отделе внутренних дел и что по факту его жалоб власти не провели эффективного расследования.

Позиция Европейского Суда: Европейским Судом сформулированы критерии эффективности расследования по жалобам на жестокое обращение, а именно: «расследование по серьезным жалобам на жестокое обращение должно быть тщательным. Это означает, что государственные органы должны всегда предпринимать действенные попытки установить, что на самом деле произошло, и не должны полагаться на поспешные или необоснованные выводы при прекращении расследования, либо принимать на их основе какие-либо решения…

…Расследование… должно быть эффективным; лица, ответственные за осуществление расследования, должны быть независимыми от тех лиц, которые связаны с событиями. Независимость расследования предполагает не только отсутствие иерархической или институциональной связи, но и фактическую независимость…

Наконец, расследование должно быть безотлагательным».

Применительно к обстоятельствам данного дела Суд отметил, что «…в своем ходатайстве о возбуждении уголовного дела, поданном 14 марта 2001 г. в прокуратуру… заявитель жаловался на факт жестокого обращения с ним. На момент рассматриваемых событий результаты его медицинского освидетельствования были уже известны и поэтому его утверждения следовало считать «обоснованной жалобой», которая обязывала национальные власти провести «тщательное и эффективное расследование, которое позволило бы привести к установлению и наказанию виновных лиц».

Между тем «…предварительная проверка обстоятельств дела была начата прокуратурой несколькими месяцами позднее и ограничилась допросом некоторых сотрудников милиции, опознанных заявителем. Уголовное дело в конечном итоге было возбуждено в октябре 2001 г., спустя восемь месяцев после подачи заявителем первой жалобы по факту жестокого обращения. По мнению Суда, несвоевременное возбуждение уголовного дела привело в результате к потере ценного времени, что оказало отрицательное воздействие на успех расследования…».

Европейский Суд также отметил, что «…расследование продвигалось медленно и продолжалось три года… следственные действия, были проведены несвоевременно и бессистемно… Дальнейшие задержки продолжались на стадии судебного разбирательства, которое началось в марте 2005 года и продолжалось более двух лет. В результате таких задержек сотрудники милиции не были осуждены и приговорены вплоть до июня 2008 года, т.е. спустя более чем семь лет после их противоправных действий. Этот подход, по мнению Суда, является неприемлемым, учитывая серьезность преступления, совершенного сотрудниками милиции и, таким образом, требующего незамедлительной реакции со стороны властей…».

Что касается приговора, вынесенного сотрудникам милиции, Европейский Суд указал, что «…в то время, когда нет абсолютного обязательства, чтобы любое уголовное расследование приводило к вынесению приговора или конкретному наказанию, тем не менее национальные суды ни при каких обстоятельствах не должны оставлять жестокое обращение безнаказанным. Это является существенным в целях поддержания доверия общества, обеспечения верховенства права и исключения какого-либо попустительства или участия в противоправных действиях… Важным вопросом для рассмотрения Судом, следовательно, является то, предприняли ли и в какой степени национальные власти все возможные меры для проведения уголовного расследования и наказания сотрудников милиции, виновных в жестоком обращении, и является ли избранное властями в отношении сотрудников наказание адекватным и предотвращающим совершение новых преступлений. По этой причине, хотя Суд признает роль национальных судов в избрании соответствующих наказаний за жестокое обращение со стороны представителей государственных органов, тем не менее Суд должен в определенной степени произвести оценку и вмешаться в тех случаях, когда тяжесть деяния явно не соответствует избранному наказанию. Если бы было иначе, то обязанность государства провести эффективное расследование потеряла бы большую часть своего смысла, и право, закрепленное ст. 3, несмотря на его фундаментальную важность, было бы на практике неэффективным…».

Отмечая, что «…Уголовный кодекс Российской Федерации предусматривал наказание в виде лишения свободы сроком от трех до десяти лет за совершение преступления сотрудниками милиции… национальные суды избрали меру наказания сотрудников милиции, которая находилась ниже низшего предела, и в отношении четырех сотрудников назначили условное наказание. Единственной причиной смягчения наказаний явился тот факт, что данные сотрудники милиции были награждены медалями за отличную работу в милиции и имели положительные отзывы вышестоящего руководства… Суд, тем не менее, не может принять эти доводы в качестве оправдания для вынесения мягких приговоров сотрудникам милиции, которые были признаны виновными в совершении тяжкого преступления, выразившегося в длительном причинении пыток. Таким образом, приговоры, вынесенные сотрудникам милиции, должны рассматриваться как явно несоразмерные серьезности совершенных ими деяний. Вынося сотрудникам милиции мягкие приговоры спустя более чем семь лет после совершения ими преступлений, государство фактически поощрило „чувство безнаказанности“ сотрудников правоохранительных органов вместо того, чтобы показать им, как требовалось, что такие действия никоим образом недопустимы…».

С учетом изложенного Европейский Суд пришел к выводу, что власти не провели эффективного уголовного расследования по факту жестокого обращения с заявителем, допустив нарушение ст. 3 Конвенции в ее материально-правовом и процессуальном аспектах.

Жалоба N 18280/04

В постановлении по делу «Сутягин против России» от 3 мая 2011 г. Европейский Суд признал нарушение п. 3 ст. 5 Конвенции в связи с длительностью содержания заявителя под стражей во время проведения предварительного расследования по делу и рассмотрения уголовного дела в отношении заявителя в суде; п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с длительностью уголовного производства в отношении заявителя, а также в связи с несоблюдением судом первой инстанции принципов независимости и беспристрастности суда.

Обстоятельства дела: 29 октября 1999 г. в отношении заявителя было возбуждено уголовное дело по подозрению в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ.

26 октября 2000 г. дело было передано для рассмотрения в областной суд.

Определением областного суда от 27 декабря 2001 г. дело направлено на дополнительное расследование.

7 августа 2002 г. дополнительное расследование было завершено.

15 августа 2003 г. сторона защиты закончила ознакомление с материалами дела.

8 связи с подачей ходатайства о рассмотрении дела судом присяжных дело было передано на рассмотрение в городской суд.

23 сентября 2003 г. председатель городского суда поручил рассмотрение дела судье Ш., который 25 сентября 2003 г. провел предварительное слушание и назначил слушание дела по существу судом присяжных на 3 ноября 2003 г.

26 ноября 2003 г., в период отложения слушания дела на время карантина в следственном изоляторе, председатель городского суда передала дело для рассмотрения судье К.

Приговором городского суда от 7 апреля 2004 г., оставленным без изменения судом кассационной инстанции 17 августа 2004 г., заявитель признан виновным в совершении преступления, предусмотренного ст. 275 УК РФ, и ему назначено наказание в виде лишения свободы.

Позиция Европейского Суда: В отношении жалобы заявителя на необоснованно длительное предварительное содержание под стражей Европейский Суд отметил следующее.

«…При отказе в освобождении заявителя в течение всего периода содержания его под стражей национальные суды постоянно ссылались на тяжесть обвинений, предъявленных ему, как на единственный и решающий фактор, обосновывающий его содержание в следственном изоляторе. Когда они ссылались на другие основания – риск того, что он скроется, будет мешать расследованию или снова совершит преступление – или указывали, что такие основания, изложенные в первоначальном постановлении о содержании под стражей, действовали четыре года спустя, они не давали ссылок в своих постановлениях на какие-либо фактические обстоятельства, объясняющие существование таких рисков в соответствующее время рассмотрения ими дела… В двух постановлениях отсутствуют какие-либо основания для непрерывного содержания заявителя под стражей… Ни разу национальные суды не рассмотрели возможность применения альтернативных мер, обеспечивающих явку заявителя в суд».

С учетом вышеизложенного, того, что «содержание заявителя под стражей… длилось более четырех лет и пяти месяцев», а также собственной прецедентной практики Европейский Суд пришел к выводу, что «…такая ситуация не совместима с п. 3 ст. 5… Конвенции».

Относительно нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции в связи с длительностью судебного разбирательства Европейский Суд отметил, что «…период, который необходимо учитывать, начался с 27 по 30 октября 1999 г., точная дата оспаривается сторонами… когда заявитель был помещен под стражу, и закончился 17 августа 2004 г., когда (суд кассационной инстанции) оставил приговор без изменений. Таким образом, этот период длился более четырех лет и девяти месяцев, включая предварительное расследование и судебные разбирательства в судах двух уровней юрисдикции».

При этом «…первый этап предварительного расследования длился один год, первый этап разбирательств в… областном суде – один год и два месяца, а разбирательства в (суде кассационной инстанции) – менее трех месяцев, дополнительное расследование – почти один год и пять месяцев, и окончательный этап разбирательств в… городском суде – семь месяцев, в (суде кассационной инстанции) – более четырех месяцев».

«Дело, в рамках которого производились экспертизы секретности сведений, имело определенную сложность. Однако последняя такая экспертиза, заключение которой стало единственным заключением, рассмотренным судом, была проведена за один месяц. Кроме того, у… городского суда в последнем составе заняло менее двух месяцев, чтобы рассмотреть дело и вынести приговор… у властей заняло около двух лет и пяти месяцев для того, чтобы предъявить окончательные обвинения заявителю… что говорит о недостаточном усердии с их стороны».

«Что касается одного года ознакомления стороной защиты с материалами дела после проведения дополнительного расследования, Европейский Суд считает, что власти должны предоставлять защите больше времени для изучения материалов дела в более короткий период, особенно, после существенной задержки на этапе расследования».

Учитывая такие критерии, как сложность дела, поведение заявителя и соответствующих органов власти, то обстоятельство, что более четырех лет пяти месяцев заявитель провел под стражей во время предварительного расследования и суда, а также принимая во внимание собственное прецедентное право по данному вопросу, Европейский Суд пришел к выводу, что «… длительность судебного разбирательства была чрезмерной и не соответствовала требованию «разумного срока».

Разрешая жалобу заявителя относительно нарушения п. 1 ст. 6 Конвенции в части независимости, беспристрастности и законности состава суда, Европейский Суд указал следующее.

«… В сентябре 2003 г. дело заявителя было передано судье Ш… городского суда, который сразу приступил к разбирательству, сформировал коллегию присяжных и начал рассмотрение дела 3 ноября 2003 г. 26 ноября 2003 г. председатель… городского суда передал дело судье К., которая начала разбирательства по делу сначала в феврале 2004 г., выбрала новый состав коллегии присяжных и начала новый судебный процесс в марте 2004 г. Защита безуспешно пыталась заявить отвод судье К. несколько раз. Они не осуществили своего права заявить отвод коллегии присяжных. Жалоба на замену судьи Ш. была одним из пунктов в кассационной жалобе на приговор. (Суд кассационной инстанции) указал, помимо прочего, без дальнейшего рассмотрения, что принцип неизменности состава суда, закрепленный в ст. 242 УПК, был соблюден, и оставил приговор без изменений».

«После того как дело поручено и разбирательства начались, законодательство требует, чтобы дело находилось на рассмотрении того же состава суда до момента вынесения окончательного решения. Данный принцип, известный как правило неизменности состава суда, закреплен в ст. 242… УПК РФ… Он предусматривает возможность замены судьи, который более не может принимать участие в слушаниях, другим судьей. Ни в Уголовно-процессуальном кодексе, ни в каком-либо другом законе не указаны обстоятельства, при которых может быть осуществлена замена, и соответствующая процедура. В частности, нет требования о том, что должно выноситься процессуальное решение суда с указанием оснований и причин замены, которое может быть обжаловано в вышестоящий суд».

Европейский Суд отметил, что такие обстоятельства, как самоотвод судьи, отвод судьи стороной или внешние события, которые могли помешать судье продолжать рассмотрение дела (например, прекращение статуса судьи), «… не имели место в ходе разбирательств по делу заявителя… основания, указанные Властями, не могут в данных обстоятельствах служить приемлемым объяснением тому, как необходимость изменять весь состав суда и начинать судебный процесс заново может преобладать над интересом правосудия в непрерывном рассмотрении дела первоначальным составом… В любом случае в задачу Суда не входит установление обстоятельств, которые обусловили замену судьи. Они должны быть известны стороне защите в рамках национальных разбирательств. Однако не было вынесено никакого процессуального решения с указанием оснований и причин замены, и защита не была осведомлена об этом до конца судебного процесса, несмотря на ее запросы. Поэтому у нее не было возможности оспорить решение о замене судьи».

При таких обстоятельствах Европейский Суд пришел к выводу о нарушении п. 1 ст. 6 в связи с отсутствием независимости и беспристрастности суда первой инстанции согласно объективной оценке.

Жалоба N 30024/02

Тексты постановлений получены из аппарата Уполномоченного Российской Федерации при Европейском Суде по правам человека. Пунктуация и орфография авторов перевода сохранены.

Отдел специального контроляУправление систематизации законодательства ианализа судебной практики Верховного СудаРоссийской Федерации

I. Вопросы квалификации

1. Действия виновных нельзя расценивать как добровольный отказ от совершения преступления.

Установлено, что К. и П. по предварительному сговору между собой решили совершить нападение на водителя такси и его убийство с целью завладения автомобилем. Для реализации задуманного они вызвали такси, в пути следования осужденный П. накинул на шею водителя Г. веревку и стал душить его. В это время К. ударил потерпевшего ножом в шею. В ходе активного сопротивления водителю удалось освободиться от накинутой на шею веревки, выскочить из салона автомобиля и позвать на помощь граждан. После этого К. и П., не найдя ключ от замка зажигания, скрылись с места преступления.

Действия П. и К. квалифицированы судом по ч. 3 ст. 162 и ч. 3 ст. 30, пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

В кассационных жалобах осужденный П. просил об изменении приговора, указывая на то, что он добровольно отказался от доведения преступления до конца, поскольку, когда потерпевший стал убегать, они с К. могли догнать и убить его, но отказались от этого.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а доводы кассационной жалобы осужденного – без удовлетворения по следующим основаниям.

Потерпевший Г. показал, что активно сопротивлялся нападавшим, чтобы остаться в живых, выскочил из автомобиля и попросил помощи у прохожих.

Доводы осужденного П. о том, что умысел на нападение на водителя такси возник у них с К. внезапно, а потом они от доведения преступления до конца добровольно отказались, опровергаются показаниями обоих осужденных на предварительном следствии, согласно которым они предварительно договорились напасть на водителя такси и убить его, завладев автомашиной, что и пытались осуществить, но водителю удалось выскочить из автомашины и убежать, а машину угнать они не смогли, поскольку потеряли ключ зажигания.

Определение N 49-О12—11

2. В случае, когда смерть потерпевшей наступила в результате умышленных действий виновного, а причинение тяжких последствий по неосторожности судом не установлено, содеянное не может быть квалифицировано по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ и по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ.

Установлено, что Г., желая сломить сопротивление потерпевшей Б., умышленно, с целью изнасилования и совершения насильственных действий сексуального характера, применяя физическое насилие, сдавил руками шею Б., в результате чего потерпевшая потеряла сознание. Преодолев сопротивление потерпевшей, Г. совершил в отношении Б. насильственный половой акт и насильственные действия сексуального характера. Затем Г., сознавая, что потерпевшая может сообщить о совершенных им преступлениях в правоохранительные органы, задушил ее.

Указанные действия осужденного Г. суд квалифицировал по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ как изнасилование, повлекшее за собой иные тяжкие последствия, по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ как совершение насильственных действий сексуального характера, повлекших за собой иные тяжкие последствия, и по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ как убийство, сопряженное с изнасилованием и насильственными действиями сексуального характера.

В надзорном представлении заместитель Генерального прокурора Российской Федерации просил судебные решения в отношении Г. изменить, переквалифицировать его действия с п. «б» ч. 3 ст. 131, п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ на ч. 1 ст. 131, ч. 1 ст. 132 УК РФ. В обоснование своей просьбы автор надзорного представления указывал на то, что единственным тяжким последствием преступлений, совершенных Г. в отношении потерпевшей, является ее смерть. Однако это охватывалось умыслом виновного, который желал лишить Б. жизни и выполнил объективную сторону убийства, за которое привлечен к уголовной ответственности и осужден.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации удовлетворил надзорное представление, изменил приговор и переквалифицировал действия Г. с п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ на ч. 1 ст. 131 УК РФ и с п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ на ч. 1 ст. 132 УК РФ, мотивировав свое решение следующим.

Уголовная ответственность по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ и по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ наступает за изнасилование и насильственные действия сексуального характера, повлекшие по неосторожности причинение тяжкого вреда здоровью потерпевших, заражение их ВИЧ-инфекцией или иные тяжкие последствия.

Суд указал в приговоре, что осужденный совершил изнасилование потерпевшей и насильственные действия сексуального характера, которые повлекли за собой иные тяжкие последствия. Однако какие именно тяжкие последствия наступили в результате указанных преступлений, в приговоре не отражено.

Как следует из приговора, единственным тяжким последствием преступлений, совершенных осужденным в отношении Б., является смерть потерпевшей. Судом установлено, что смерть Б. причинена осужденным умышленно после совершения им в отношении потерпевшей изнасилования и насильственных действий сексуального характера, в связи с чем эти действия осужденного получили самостоятельную юридическую оценку в приговоре по п. «к» ч. 2 ст. 105 УК РФ.

При таких обстоятельствах, когда судом признано, что смерть потерпевшей наступила в результате умышленных действий, а причинение каких-либо тяжких последствий по неосторожности судом не установлено, содеянное осужденным не может быть квалифицировано по п. «б» ч. 3 ст. 131 УК РФ и по п. «б» ч. 3 ст. 132 УК РФ.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ N 4П12ПР

3. Один только факт совместного с несовершеннолетним участия взрослого лица в совершении преступления не образует состава преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ.

Установлено, что в ходе распития спиртных напитков А. предложила В. и П. завладеть шубой потерпевшего Б.

С этой целью они втроем избили потерпевшего Б. и завладели его вещами. Затем осужденные решили вынести потерпевшего на улицу, где он, по их мнению, должен был замерзнуть и умереть от переохлаждения. В целях сокрытия разбойного нападения они вовлекли несовершеннолетнюю Я. в совершение особо тяжкого преступления – убийства. Осужденные вытащили потерпевшего на улицу, а несовершеннолетняя Я. в это время наблюдала за окружающей обстановкой с целью предупреждения о появлении прохожих и работников милиции. Смерть потерпевшего Б. наступила от общего переохлаждения организма.

Действия П. квалифицированы по ч. 4 ст. 150, пп. «ж», «к» ч. 2 ст. 105 и п. «в» ч. 3 ст. 162 УК РФ.

В надзорной жалобе осужденный П. просил изменить состоявшиеся судебные решения, считая, что его действия излишне квалифицированы по ч. 4 ст. 150 УК РФ.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации отменил состоявшиеся по делу судебные решения в части осуждения П. по ч. 4 ст. 150 УК РФ и производство по делу в этой части с прекратил на основании п. 2 ч. 1 ст. 24 УПК РФ за отсутствием в деянии состава преступления, мотивировав свое решение следующим.

Согласно уголовному закону (ст. 150 УК РФ), вовлечение в совершение преступления образуют такие активные действия психического и физического воздействия совершеннолетнего лица, которые направлены на возбуждение желания несовершеннолетнего совершить преступление посредством обещаний, обмана, угроз или иных способов.

Признавая П. виновным в совершении преступления, предусмотренного ч. 4 ст. 150 УК РФ, суд при описании преступного деяния указал в приговоре, что П. и другие осужденные вовлекли несовершеннолетнюю Я. в преступную группу, в совершение особо тяжкого преступления – убийства.

Однако в приговоре не указано, какие конкретные действия, направленные на вовлечение Я. в преступную деятельность, совершил П.

Из показаний несовершеннолетней Я. и свидетеля усматривается, что осужденный П. несовершеннолетнюю Я. в преступную группу и в совершение особо тяжкого преступления не вовлекал. Эти действия совершило другое лицо – А. Поэтому один лишь факт совместного с несовершеннолетним участия взрослого лица в совершении преступления не образует состава преступления, предусмотренного ст. 150 УК РФ.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ N 88П12

4. Действия лица, который покушался на дачу взятки сотруднику дорожно-патрульной службы за несоставление протокола об административном правонарушении, подлежат квалификации по ч. 3 ст. 30 и ч. 3 ст. 291 УК РФ как покушение на дачу взятки должностному лицу за заведомо незаконное бездействие.

Установлено, что С., желая избежать административной ответственности за управление автомобилем в состоянии алкогольного опьянения, пытался передать инспектору ДПС взятку деньгами в сумме 1000 рублей за несоставление в отношении него протокола об административном правонарушении, предусмотренном ч. 1 ст. 12.8 КоАП РФ.

Указанные действия квалифицированы судом по ч. 3 ст. 30, ч. 1 ст. 291 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ).

В кассационном представлении государственный обвинитель поставил вопрос об отмене приговора, полагая, что С. пытался дать взятку должностному лицу за незаконное бездействие, в связи с чем его действия надлежит квалифицировать по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 291 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменила приговор и дело направила на новое судебное рассмотрение.

Судебная коллегия мотивировала свое решение следующим.

Часть 3 статьи 30 и часть 3 статьи 291 УК РФ, по которой С. было предъявлено обвинение, предусматривает уголовную ответственность за покушение на дачу взятки должностному лицу за совершение заведомо незаконных действий (бездействий).

Суд исключил из обвинения признак покушения на дачу взятки инспектору ДПС «за заведомо незаконное бездействие», поскольку С. покушался на дачу взятки лично должностному лицу за бездействие в рамках его служебных полномочий и квалифицировал действия С. по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 291 УК РФ.

Однако такой вывод суда первой инстанции основан на неверном толковании пункта 10 Постановления Пленума Верховного Суда Российской Федерации от 10 февраля 2000 г. N 6 «О судебной практике по делам о взяточничестве и коммерческом подкупе».

Действующее законодательство, а также должностная Инструкция инспектора дорожно-патрульной службы, обязывают должностных лиц ГИБДД пресекать правонарушения в области дорожного движения и составлять протоколы об административных правонарушениях (в том числе в случаях выявления лиц, управляющих автотранспортным средством в состоянии алкогольного опьянения).

Такое должностное лицо в случае совершения лицом правонарушения в области безопасности дорожного движения, не только вправе, но и обязано составить протокол об административном правонарушении.

Неисполнение данных требований закона указанными должностными лицами является незаконным бездействием, совершаемым вопреки интересам службы.

Бездействие, выраженное в не составлении протокола об административном правонарушении в отношении виновного лица, безусловно противоречит интересам службы ГИБДД России, обеспечивающей соблюдение законодательства Российской Федерации по вопросам обеспечения безопасности дорожного движения.

Определение N 65-О12—3

II. Назначение наказания

5. Штраф, исчисляемый исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки, устанавливается в размере до стократной суммы коммерческого подкупа или взятки, но не может быть менее двадцати пяти тысяч рублей и более пятисот миллионов рублей.

По приговору суда от 23 апреля 2012 г. О. осужден по ч. 3 ст. 290 УК РФ (в редакции Федерального закона от 4 мая 2011 г. N 97-ФЗ) с применением ст. 64 УК РФ к штрафу в размере 300 000 рублей с лишением права занимать должности, связанные с выполнением властных и организационно-распорядительных функций в правоохранительных органах, сроком на три года, ч. 1 ст. 286 УК РФ (по эпизоду возвращения водительских прав К.) в виде штрафа в размере 25 000 рублей, ч. 1 ст. 286 УК РФ (по эпизоду возврата водительских прав Г.) в виде штрафа в размере 50 000 рублей. На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений путем частичного сложения назначенных наказаний окончательно О. назначено наказание в виде штрафа в размере 350 000 рублей с лишением права занимать должности, связанные с выполнением властных, организационно-распорядительных функций в правоохранительных органах сроком на три года.

О. признан виновным в том, что он, являясь должностным лицом, лично получил взятку в виде денег в сумме 30 000 рублей за незаконные действия, и дважды превысил должностные полномочия, то есть совершил действия, явно выходящие за пределы его полномочий и повлекшие существенное нарушение охраняемых законом интересов государства.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор отменить в связи неправильным применением уголовного закона и несправедливостью приговора вследствие его чрезмерной мягкости.

Кроме того, санкцией ч. 3 ст. 290 УК РФ за совершение данного преступления предусмотрено наказание в том числе в виде штрафа в размере от сорокакратной до семидесятикратной суммы взятки. Сумма взятки составила 30 000 рублей, соответственно минимально возможное наказание в виде штрафа составляет 1 200 000 рублей. Уголовный закон связывает размер штрафа с кратным значением суммы взятки, поэтому при назначении наказания с применением ст. 64 УК РФ суду надлежало указать кратность его размера.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационное представление – без удовлетворения по следующим основаниям.

Санкцией ч. 3 ст. 290 УК РФ за совершение данного преступления предусмотрено наказание в том числе в виде штрафа в размере от сорокакратной до семидесятикратной суммы взятки.

Судом при назначении по ч. 3 ст. 290 УК РФ наказания в виде штрафа применены положения, предусмотренные ст. 64 УК РФ. Это предполагает учет размеров штрафа, предусмотренных Общей частью УК РФ.

В соответствии с ч. 2 ст. 46 УК РФ штраф, исчисляемый исходя из величины, кратной сумме коммерческого подкупа или взятки, устанавливается в размере до стократной суммы коммерческого подкупа или взятки, но не может быть менее двадцати пяти тысяч рублей и более пятисот миллионов рублей. Осужденному О. размер штрафа назначен в указанных пределах.

Судом не допущено нарушений уголовного закона при определении размера штрафа.

Определение N 64-О12—3

6. Согласно ст. 47 УК РФ за одно и то же преступление осужденному не могут быть назначены наказания в виде лишения права занимать определенные должности и лишения права заниматься определенной деятельностью.

По приговору суда (с учетом внесенных изменений) Б. осужден по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ к 7 годам лишения свободы с лишением права занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления и права заниматься деятельностью в области охраны правопорядка сроком на 3 года, с лишением специального звания «майор милиции», по ч. 3 ст. 30, ч. 3 ст. 159 УК РФ (в редакции Федерального закона от 7 марта 2011 г. N 26-ФЗ) к 1 году 9 месяцам лишения свободы. На основании ч. 3 ст. 69 УК РФ по совокупности преступлений назначено 7 лет 3 месяца лишения свободы с лишением права занимать должности на государственной службе, в органах местного самоуправления и права заниматься деятельностью в области охраны правопорядка сроком на 3 года, с лишением специального звания «майор милиции».

Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев уголовное дело по надзорной жалобе осужденного, изменил приговор в части назначенного ему наказания по следующим основаниям.

В приговоре в обоснование решения о назначении дополнительного наказания указано, что Б., будучи командиром роты отдельного батальона дорожно-патрульной службы ГИБДД, осуществлял функции представителя власти и совершил преступление против интересов государственной службы.

Между тем согласно ст. 47 УК РФ за одно и то же преступление осужденному не может быть назначено одновременно лишение права занимать определенные должности и заниматься определенной деятельностью. Кроме того, на основании данного закона осужденный может быть лишен права занимать лишь определенные должности и заниматься определенной деятельностью с указанием в приговоре, какие должности он не может занимать и какой деятельностью не может заниматься.

В связи с изложенным Президиум изменил приговор и последующие судебные решения в отношении Б., исключил назначение ему по п. «г» ч. 4 ст. 290 УК РФ и по совокупности преступлений дополнительного наказания в виде лишения права занимать должности в органах местного самоуправления и права заниматься деятельностью в области охраны правопорядка сроком на 3 года.

Поскольку уточнение круга должностей, которые осужденный не может занимать на государственной службе, не ухудшит его положение, Президиум уточнил, что Б. лишен сроком на 3 года права занимать на государственной службе должности, связанные с осуществлением функций представителя власти.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ N 327П11

7. Лицам мужского пола, ранее отбывавшим лишение свободы, при отсутствии рецидива или опасного рецидива преступлений, в случае осуждения к лишению свободы за тяжкое преступление не может быть назначено отбывание этого наказания в исправительной колонии строгого режима.

По приговору суда И. (ранее судимый) осужден по п. «г» ч. 2 ст. 161, ч. 1 ст. 213 и пп. «а», «г» ч. 2 ст. 161 УК РФ. Наказание назначено на основании ч. 3 ст. 69 УК РФ.

Для отбывания наказания И. назначена исправительная колония строгого режима.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев дело по надзорной жалобе осужденного И., назначил ему отбывание лишения свободы в исправительной колонии общего режима по следующим основаниям.

Из материалов дела усматривается, что по приговору от 19 декабря 1997 г. И. был осужден за преступление, совершенное в несовершеннолетнем возрасте. В соответствии с п. «б» ч. 4 ст. 18 УК РФ эта судимость не учитывается при признании рецидива преступлений.

По настоящему делу И. осужден за совершение двух тяжких преступлений и одного преступления средней тяжести.

В связи с этим суд первой инстанции назначил И. отбывание наказания в исправительной колонии строгого режима необоснованно, поскольку судом не учтено, что в случае осуждения к лишению свободы за тяжкое преступление лица мужского пола, ранее отбывавшего лишение свободы, действия которого не содержали рецидива или опасного рецидива преступлений, вид исправительного учреждения назначается в соответствии с п. «б» ч. 1 ст. 58 УК РФ, т.к. обязательным условием назначения исправительной колонии строгого режима является совершение преступления при рецидиве или опасном рецидиве преступлений.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ N 34П12

8. Судебная коллегия исключила из приговора указание о признании обстоятельством, отягчающим наказание, наступление тяжких последствий, поскольку диспозиция ст. 317 УК РФ охватывает такие последствия посягательства на жизнь сотрудника правоохранительного органа, как смерть потерпевшего, и в силу ч. 2 ст. 63 УК РФ указанное обстоятельство не может повторно учитываться при назначении наказания.

Определение N 66-О12—43

III. Процессуальные вопросы

9. Решение суда об обращении автомобиля в счет возмещения причиненного потерпевшей материального ущерба и морального вреда является законным и обоснованным.

По приговору суда Б. осужден по п. «з» ч. 2 ст. 105 и п. «в» ч. 4 ст. 162 УК РФ.

Постановлено автомобиль «Тойота Надиа» конфисковать с целью дальнейшей реализации и обращения вырученных денежных средств в счет возмещения причиненного потерпевшей О. морального вреда и материального ущерба.

Заместитель прокурора в кассационном представлении просил приговор в части конфискации имущества отменить, дело в этой части направить на новое судебное рассмотрение в порядке ст. 396, 397 УПК РФ. Автор кассационного представления утверждал, что конфискация автомашины, зарегистрированной на К., противоречит ч. 3 ст. 104.1 УК РФ, поскольку судом не установлено, знала ли она об источнике происхождения денег, на которые была куплена автомашина. Кроме того, денежные средства от продажи автомашины не могут быть обращены в счет возмещения причиненного потерпевшей вреда, поскольку конфискация предполагает обращение имущества в доход государства.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационное представление – без удовлетворения, мотивировав свое решение следующим.

Решение суда соответствует положениям п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК РФ, поскольку деньги, на которые Б. был приобретен данный автомобиль, были похищены им у потерпевшей, которая на тот момент являлась законным владельцем указанных денег.

Тот факт, что купленный осужденным автомобиль был зарегистрирован на другое лицо (К.), в данном случае не порождает юридических последствий, поскольку по делу достоверно установлено и отражено в приговоре, что источником приобретенного имущества были деньги, добытые преступным путем.

Указание суда первой инстанции на конфискацию автомобиля в порядке, предусмотренном ст. 104.1 УК РФ, не является основанием для изменения приговора, как об этом поставлен вопрос в кассационном представлении прокурора, поскольку из описательно-мотивировочной и резолютивной частей приговора видно, что принятым судом решением на автомобиль обращено взыскание причиненного потерпевшей ущерба и вреда, как это предусмотрено п. 4 ч. 3 ст. 81 УПК РФ.

Определение N 56-О12—33

10. Оправдательный приговор, постановленный на основании вердикта присяжных заседателей, отменен ввиду нарушений положений ч. 3 и 8 ст. 328 УПК РФ.

По приговору суда, вынесенному с участием присяжных заседателей, Ш. оправдан в совершении преступления, предусмотренного ч. 1 ст. 297 УК РФ, на основании вердикта коллегии присяжных заседателей за отсутствием в деянии состава преступления.

В кассационном представлении государственный обвинитель просил приговор отменить в связи с допущенными судом существенными нарушениями уголовно-процессуального закона.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации отменила приговор и направила уголовное дело на новое судебное рассмотрение со стадии судебного разбирательства в ином составе суда.

Судебная коллегия мотивировала свое решение следующим.

Кандидатами в присяжные заседатели Д. и Е. были скрыты достоверно известные им сведения о привлечении к уголовной ответственности их близких родственников, т.е. те обстоятельства, вопрос о которых был задан государственным обвинителем в процессе формирования коллегии присяжных заседателей.

Сокрытие кандидатами в присяжные заседатели Д. и Е. сведений о привлечении к уголовной ответственности их близких родственников лишило сторону обвинения возможности заявить мотивированный либо немотивированный отвод этим кандидатам, которые впоследствии вошли в состав коллегии присяжных заседателей. Указанное обстоятельство в соответствии с ч. 2 ст. 385 УПК РФ является основанием к отмене приговора.

Определение N 51-О12—22сп

11. Отказ в рассмотрении ходатайства стороны защиты о приобщении к делу дополнительных материалов и об исследовании доказательств послужил основанием для отмены кассационного определения.

По приговору суда С. осужден по п. «а» ч. 3 ст. 131 и п. «а» ч. 3 ст. 132 УК РФ.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения.

В надзорной жалобе адвокат в защиту интересов осужденного С. просил о пересмотре судебных решений, указывая, что суд кассационной инстанции необоснованно отклонил ходатайства защиты о проведении комплексной экспертизы с привлечением врача-сексопатолога, непосредственном исследовании доказательств, приобщении к материалам дела заключения независимого эксперта и о его допросе в качестве свидетеля.

Президиум Верховного Суда Российской Федерации отменил кассационное определение.

Согласно ч. 4, 5 ст. 377 УПК РФ при рассмотрении уголовного дела в кассационном порядке суд вправе по ходатайству стороны непосредственно исследовать доказательства в соответствии с требованиями главы 37 УПК РФ; в подтверждение или опровержение доводов, приведенных в кассационных жалобах и (или) представлении, стороны вправе представить в суд кассационной инстанции дополнительные материалы.

Положения данной статьи в ее конституционно-правовом истолковании в решениях Конституционного Суда Российской Федерации, в частности в Определениях от 12 июля 2005 г. N 335-О и N 336-О, не предполагают возможность произвольного отказа суда кассационной инстанции в удовлетворении ходатайств стороны защиты о приобщении к делу дополнительных материалов и исследовании доказательств и не исключают необходимость отражения в принятых судом второй инстанции решениях или в протоколе его заседания действий суда и участников судебного заседания, в т.ч. связанных с исследованием доказательств и имеющих значение для оценки законности и обоснованности кассационного определения.

В судебном заседании суда кассационной инстанции адвокатом были заявлены ходатайства об исследовании доказательств в порядке главы 37 УПК РФ, о допросе в качестве специалиста по судебной медицине Ч. – руководителя Экспертно-правового центра, заведующего кафедрой судебной медицины государственного медицинского университета, явившегося в судебное заседание, о приобщении к материалам дела заключения специалиста Ч. в письменном виде и о признании его доказательством по делу.

Судебной коллегией по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации по итогам обсуждения ходатайства о допросе в качестве специалиста Ч. было отказано в его удовлетворении со ссылкой на то, что «…обоснованность или необоснованность заключения эксперта будет решаться… при разбирательстве дела».

Что касается других заявленных адвокатом ходатайств, то они, как следует из материалов дела, в том числе из протокола судебного заседания, кассационной инстанцией не были разрешены, что могло повлиять на принятие ею правильного решения по делу.

На основании изложенного кассационное определение не может быть признано законным и обоснованным. Уголовное дело в отношении С. передано на новое кассационное рассмотрение.

При новом кассационном рассмотрении приговор отменен и уголовное дело передано на новое судебное рассмотрение.

Постановление Президиума

Верховного Суда РФ N 85П12

12. Неявка своевременно извещенного законного представителя несовершеннолетнего подсудимого не приостанавливает рассмотрение уголовного дела, если суд не найдет его участие необходимым.

По приговору суда, вынесенному с участием присяжных заседателей, Ш. осужден по пп. «ж», «з» ч. 2 ст. 105 (в редакции Федерального закона от 27 декабря 2009 г. N 377-ФЗ), ч. 3 ст. 30, пп. «а», «к» ч. 2 ст. 105 (в редакции Федерального закона от 27 декабря 2009 г. N 377-ФЗ) и другим статьям УК РФ.

В кассационных жалобах осужденный Ш. просил приговор суда изменить, поскольку в судебном заседании не участвовал законный представитель несовершеннолетнего, чем было нарушено его право на защиту.

Судебная коллегия по уголовным делам Верховного Суда Российской Федерации оставила приговор без изменения, а кассационную жалобу осужденного – без удовлетворения, мотивируя свое решение следующим.

Согласно ч. 3 ст. 428 УПК РФ неявка своевременно извещенного законного представителя несовершеннолетнего подсудимого не приостанавливает рассмотрение уголовного дела, если суд не найдет его участие необходимым.

Из протокола судебного заседания следует, что требования указанного уголовно-процессуального закона судом не нарушены. Никто из участников судебного разбирательства, в том числе и осужденный Ш., не возражали против того, чтобы дело было рассмотрено в отсутствие неявившегося законного представителя подсудимого.

Кроме того, ко времени судебного разбирательства 13 декабря 2011 г. и повторного судебного разбирательства 16 апреля 2012 г. осужденный Ш., 28 апреля 1992 года рождения, являлся совершеннолетним.

Определение N 4-О12—37сп

I. Практика рассмотрения дел по спорам возникающим из гражданских правоотношений

Споры, возникающие из договорных правоотношений

1. Сделка, совершенная от имени некоммерческой организации заинтересованным лицом с нарушением требований Федерального закона «О некоммерческих организациях», может быть признана судом недействительной.

Некоммерческий фонд (далее – Фонд) обратился в суд с иском к обществу о признании недействительным заключенного между ними договора перенайма (уступки права аренды) земельного участка. Истец полагал, что данный договор является недействительным (ничтожным), так как не прошел государственную регистрацию и соответственно не вступил в законную силу, наемный директор Фонда К. не имел полномочий от учредителей Фонда на совершение сделки по отчуждению имущества Фонда, согласия собрания учредителей Фонда не получал, подпись от имени директора общества не принадлежит Г. Оспариваемым договором нарушены права Фонда по распоряжению своим имуществом, поскольку имущество может быть использовано только в уставных целях, оспариваемая сделка этим целям не соответствует.

С. (соучредитель Фонда) обратилась в суд с иском к обществу о признании недействительным указанного договора в порядке ст. 173 ГК РФ, ссылаясь на то, что из решения суда ей стало известно о заключении договора перенайма, при этом она своего согласия на заключение данного договора не давала. Считала договор недействительным, не соответствующим уставным целям Фонда, требованиям п. 3 ст. 27 и ст. 29 Федерального закона от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ «О некоммерческих организациях».

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения определением суда кассационной инстанции, в удовлетворении исковых требований отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по кассационной жалобе С. отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Судом установлено, что распоряжением главы администрации муниципального образования от 10 августа 2005 г. спорный земельный участок предоставлен Фонду в аренду для строительства и эксплуатации трассы для катания на сноутюбингах и сноубордах с правом передавать свои права и обязанности по договору аренды третьему лицу.

Строительством трассы руководил К., которому были переданы все документы Фонда. К. учредил общество, после чего 15 декабря 2006 г. заключил от имени Фонда с обществом в лице Г. с согласия администрации муниципального образования договор об уступке в полном объеме прав и обязанностей по договору аренды спорного земельного участка.

18 декабря 2006 г. администрация муниципального образования заключила с обществом договор аренды названного земельного участка.

Отказывая в удовлетворении исковых требований Фонда и С., суд первой инстанции, с которым согласился суд кассационной инстанции, исходил из того, что К., являясь директором Фонда, при заключении договора от 15 декабря 2006 г., действовал в соответствии с уставом Фонда и имел полномочия на совершение указанной сделки. Кроме этого, судебные инстанции признали несостоятельным довод истцов о заинтересованности К. в совершении оспариваемой сделки и неправильном применении в связи с этим норм материального права.

Вместе с тем в соответствии с п. 1 ст. 182 ГК РФ сделка, совершенная одним лицом (представителем) от имени другого лица (представляемого) в силу полномочия, основанного на доверенности, указании закона либо акте уполномоченного на то государственного органа или органа местного самоуправления, непосредственно создает, изменяет и прекращает гражданские права и обязанности представляемого.

Согласно п. 1 ст. 183 ГК РФ при отсутствии полномочий действовать от имени другого лица или при превышении таких полномочий сделка считается заключенной от имени и в интересах совершившего ее лица, если только другое лицо (представляемый) впоследствии прямо не одобрит данную сделку.

Последующее одобрение сделки представляемым создает, изменяет и прекращает для него гражданские права и обязанности по данной сделке с момента ее совершения (п. 2 ст. 183 ГК РФ).

Федеральным законом от 12 января 1996 г. N 7-ФЗ «О некоммерческих организациях» предусмотрены ограничения при заключении сделок от имени перечисленных в нем некоммерческих организаций.

Так, ст. 27 данного Федерального закона определено, что для целей данного Федерального закона лицами, заинтересованными в совершении некоммерческой организацией тех или иных действий, в том числе сделок с другими организациями или гражданами (далее – заинтересованные лица), признаются руководитель (заместитель руководителя) некоммерческой организации, а также лицо, входящее в состав органов управления некоммерческой организацией или органов надзора за ее деятельностью, если указанные лица состоят с этими организациями или гражданами в трудовых отношениях, являются участниками, кредиторами этих организаций либо состоят с этими гражданами в близких родственных отношениях или являются кредиторами этих граждан. При этом указанные организации или граждане являются поставщиками товаров (услуг) для некоммерческой организации, крупными потребителями товаров (услуг), производимых некоммерческой организацией, владеют имуществом, которое полностью или частично образовано некоммерческой организацией, или могут извлекать выгоду из пользования, распоряжения имуществом некоммерческой организации.

Заинтересованность в совершении некоммерческой организацией тех или иных действий, в том числе в совершении сделок, влечет за собой конфликт интересов заинтересованных лиц и некоммерческой организации.

Таким образом, для установления лица, заинтересованного в совершении некоммерческой организацией сделки с другой организацией, суду необходимо выяснить, имели ли место перечисленные выше два условия для признания его таковым, в частности: состоял ли руководитель (заместитель руководителя) некоммерческой организации на момент совершения сделки в трудовых отношениях с данной организацией, являлся ли ее участником или кредитором; является ли организация поставщиком товаров (услуг) для некоммерческой организации, крупным потребителем товаров (услуг), производимых некоммерческой организацией, владеет ли имуществом, которое полностью или частично образовано некоммерческой организацией, может ли извлекать выгоду из пользования, распоряжения имуществом некоммерческой организации.

В обоснование своих требований истцы ссылались на то, что К., являясь наемным директором Фонда, учредил общество, после чего заключил с ним от имени Фонда договор уступки прав, по которому передал право аренды спорного земельного участка.

Между тем судом данные обстоятельства, имеющие значение для правильного разрешения дела, с учетом приведенной выше правовой нормы не исследовались и не проверялись на предмет наличия заинтересованности К. в совершении указанной сделки.

Заинтересованные лица обязаны соблюдать интересы некоммерческой организации прежде всего в отношении целей ее деятельности и не должны использовать возможности некоммерческой организации или допускать их использование в иных целях, помимо предусмотренных учредительными документами некоммерческой организации.

Под термином «возможности некоммерческой организации» понимаются принадлежащие некоммерческой организации имущество, имущественные и неимущественные права, возможности в области предпринимательской деятельности, информация о деятельности и планах некоммерческой организации, имеющая для нее ценность (п. 2 ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях»).

В случае если заинтересованное лицо имеет заинтересованность в сделке, стороной которой является или намеревается быть некоммерческая организация, а также в случае иного противоречия интересов указанного лица и некоммерческой организации в отношении существующей или предполагаемой сделки: оно обязано сообщить о своей заинтересованности органу управления некоммерческой организацией или органу надзора за ее деятельностью до момента принятия решения о заключении сделки (в бюджетном учреждении – соответствующему органу, осуществляющему функции и полномочия учредителя); сделка должна быть одобрена органом управления некоммерческой организацией или органом надзора за ее деятельностью (в бюджетном учреждении – соответствующим органом, осуществляющим функции и полномочия учредителя) (п. 3 ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях»).

Следовательно, для признания сделки соответствующей требованиям закона при исследовании вопроса, обладает ли лицо, совершившее от имени некоммерческой организации сделку, признаками заинтересованного лица, необходимо установление следующих обстоятельств: использовались ли возможности некоммерческой организации в иных целях, помимо предусмотренных учредительными документами некоммерческой организации; сообщило ли заинтересованное лицо о своей заинтересованности органу управления некоммерческой организацией или органу надзора за ее деятельностью до момента принятия решения о заключении сделки; одобрена ли сделка органом управления некоммерческой организацией или органом надзора за ее деятельностью.

Указанные обстоятельства также являются подлежащими доказыванию, установлению, имеющими значение для правильного разрешения данной категории дел.

Обращаясь с исковыми требованиями, истцы указывали на то, что директор Фонда К. не имел полномочий от учредителей Фонда на совершение сделки по отчуждению имущества Фонда, согласия собрания учредителей Фонда не получал, оспариваемая сделка не соответствует уставным целям Фонда.

Однако суд не исследовал и не проверил указанные обстоятельства, не дал оценки доводам истцов относительно несоблюдения требований закона при заключении Фондом названного договора.

Кроме того, судебные инстанции в своих судебных постановлениях указали на то, что самостоятельные требования о признании ничтожной сделки недействительной заявлены быть не могут.

Согласно п. 4 ст. 27 Федерального закона «О некоммерческих организациях» сделка, в совершении которой имеется заинтересованность и которая совершена с нарушением требований данной статьи, может быть признана судом недействительной.

Тем самым законодатель предусмотрел возможность обращения в суд с требованием о признании недействительной сделки, в отношении которой имеется заинтересованность.

Оценка доказательств и отражение ее результатов в судебном решении является одним из проявлений дискреционных полномочий суда, необходимых для осуществления правосудия, вытекающих из принципа самостоятельности судебной власти, что, однако, не предполагает возможность оценки судом доказательств произвольно и в противоречии с законом.

Определение N 48-КГ12—1

Споры, возникающие из правоотношений по использованию объектов авторского права

2. Автор произведения, вошедшего в сложный объект, не обладает правом на его отзыв независимо от того, кому принадлежат интеллектуальные права на сам сложный объект.

При этом сложный объект должен представлять собой единое целое завершенное произведение, в котором невозможность использования хотя бы одной составляющей его части приведет к утрате авторского замысла создателя сложного объекта и повлечет невозможность его дальнейшего применения.

Общероссийская общественная организация «Российское Авторское Общество» (далее – РАО) в интересах М. обратилась в суд с иском к учреждению культуры о взыскании компенсации за нарушение авторских прав и судебных расходов, указав следующее.

М., являющийся членом РАО, за время своей работы в учреждении создал ряд хореографических и вокально-хореографических произведений (постановок к спектаклям). В заявлении, адресованном РАО, он просил запретить ответчику исполнять его хореографию на неопределенный срок, однако впоследствии ответчик неоднократно использовал его произведения в своих выступлениях.

Решением районного суда, оставленным без изменения кассационным определением, исковые требования удовлетворены частично.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе учреждения отменила вынесенные по делу судебные постановления с направлением дела на новое рассмотрение в суд первой инстанции по следующим основаниям.

Разрешая дело по существу и удовлетворяя заявленные требования, суды первой и кассационной инстанций исходили из того, что исполняемые ответчиком произведения являются сложными объектами, положения абз. 2 ст. 1269 ГК РФ не применяются, поскольку их создателем является не ответчик, а истец М.

Ответчиком допущено нарушение принадлежащего М. исключительного права на произведение. Доказательств того, что им получено разрешение автора на исполнение запрещенных произведений, не представлено.

Между тем в соответствии с п. 1 ст. 1240 ГК РФ сложным объектом признается объект, включающий несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности (кинофильм, иное аудиовизуальное произведение, театрально-зрелищное представление, мультимедийный продукт, единая технология), при этом лицо, организовавшее его создание, приобретает право использования указанных результатов на основании договоров об отчуждении исключительного права или лицензионных договоров, заключаемых таким лицом с обладателями исключительных прав на соответствующие результаты интеллектуальной деятельности.

В силу п. 1 ст. 1229 ГК РФ гражданин или юридическое лицо, обладающие исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (правообладатель), вправе использовать такой результат или такое средство по своему усмотрению любым не противоречащим закону способом. Правообладатель может распоряжаться исключительным правом на результат интеллектуальной деятельности или на средство индивидуализации (ст. 1233), если Кодексом не предусмотрено иное.

Правообладатель может по своему усмотрению разрешать или запрещать другим лицам использование результата интеллектуальной деятельности или средства индивидуализации.

В соответствии с абз. 2 п. 2 ст. 1 ГК РФ гражданские права могут быть ограничены на основании федерального закона и только в той мере, в какой это необходимо в целях защиты основ конституционного строя, нравственности, здоровья, прав и законных интересов других лиц, обеспечения обороны страны и безопасности государства.

В силу ст. 1269 ГК РФ автор имеет право отказаться от ранее принятого решения об обнародовании произведения (право на отзыв) при условии возмещения лицу, которому отчуждено исключительное право на произведение или предоставлено право использования произведения, причиненных таким решением убытков. Если произведение уже обнародовано, автор также обязан публично оповестить о его отзыве. При этом автор вправе изъять из обращения ранее выпущенные экземпляры произведения, возместив причиненные этим убытки.

Правила данной статьи не применяются к программам для ЭВМ, к служебным произведениям и к произведениям, вошедшим в сложный объект (ст. 1240).

Таким образом, абз. 2 ст. 1269 ГК РФ представляет собой случай ограничения прав участников гражданского оборота по основаниям, установленным законом.

Авторам произведений, вошедших в сложный объект, согласно данным нормам закона, право отзыва произведения не принадлежит, при этом оно не ставится в зависимость от того, кому принадлежат интеллектуальные права на сам сложный объект.

Причиной отказа указанной категории авторов в праве на отзыв произведения является необходимость защиты прав и охраняемых законом интересов организатора создания сложного произведения, других авторов сложного объекта, поскольку без произведения, являющегося неотъемлемой частью сложного объекта, его дальнейшее использование невозможно.

Разрешая спор, суд пришел к выводу, что все произведения М. являются сложными объектами. Данное обстоятельство отражено как в решении суда первой инстанции, так и в определениях кассационной и надзорной инстанций. В судебном заседании М. также указывал, что произведения, в составе которых есть его хореография, являются сложными объектами.

Между тем в случае если хореографические постановки и вокально-хореографические произведения М. входят в состав сложного объекта, то в силу абз. 2 ст. 1269 ГК РФ истец не обладал правом их отзыва.

Вопрос о том, является ли заявление о запрете на исполнение хореографии реализацией права М. как автора на отзыв на основании ст. 1269 ГК РФ созданных им произведений с соответствующими последствиями или такой запрет сделан на основании какой-либо иной нормы закона, суд не исследовал.

Данное обстоятельство имеет существенное значение для определения возникших между сторонами правоотношений и правильного разрешения спора.

Одновременно с этим судом не было учтено, что ст. 1240 ГК РФ называет один признак сложного объекта: он включает в себя несколько охраняемых результатов интеллектуальной деятельности, однако по смыслу закона он должен представлять собой единое целое завершенное произведение, в котором невозможность использования хотя бы одной составляющей его части приведет к утрате авторского замысла создателя сложного объекта, в результате чего нарушится целостность результата интеллектуальной деятельности, и повлечет невозможность его дальнейшего применения.

Перечень произведений, являющихся сложными объектами, указан в законе. Так, к ним относятся кинофильмы, иные аудиовизуальные произведения, театрально-зрелищные представления, мультимедийные продукты, единые технологии.

Хореографические постановки и вокально-хореографические произведения сами по себе сложными объектами не являются, но могут входить в состав сложного объекта.

Какие именно произведения, исполняемые ответчиком и в которые включены произведения истца, являются сложными объектами, суд не установил, однако пришел к немотивированному выводу, что интеллектуальные права на них как на сложные объекты принадлежат М., в связи с чем последний обладал правом запретить использование своих произведений.

Определение N 45-В12—1

3. Отсутствие в лицензионном договоре, заключенном между РАО и пользователем, указания на использование конкретных произведений конкретных авторов и перечень обнародованных произведений не свидетельствует о том, что условие о предмете договора сторонами не согласовано.

Общероссийская общественная организация «Российское Авторское Общество» (далее – РАО) обратилась в суд с иском к обществу о взыскании авторского вознаграждения за переданное право на публичное исполнение произведений, пени за нарушение сроков выплаты авторского вознаграждения, расходов по оплате государственной пошлины.

В обоснование требований истец указал, что между РАО и обществом заключен лицензионный договор о предоставлении права использования обнародованных произведений и дополнительное соглашение к нему, согласно которым ответчику на условиях простой (неисключительной) лицензии предоставлено право на публичное исполнение входящих в реестр (репертуар) РАО обнародованных произведений в помещении (на площадке, территории), владельцем которого является ответчик. Договор заключен на определенный срок и является действующим. За переданное по договору и дополнительному соглашению право на публичное исполнение произведений ответчик обязуется выплачивать РАО авторское вознаграждение в согласованном сторонами размере путем перечисления на расчетный счет РАО по окончании каждого месяца. Принятое по договору обязательство по выплате авторского вознаграждения за переданное право на публичное исполнение произведений ответчик не исполнил, в связи с чем образовалась его задолженность перед РАО.

Дело судом рассматривалось неоднократно.

Решением районного суда, оставленным без изменения судом кассационной инстанции, в удовлетворении иска отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев надзорную жалобу представителя РАО, отменила вынесенные по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Разрешая дело, суд первой инстанции сослался на то, что оснований для удовлетворения иска РАО не имеется, поскольку дополнительным соглашением к лицензионному договору исключен пункт, предусматривающий существенное условие о предмете данного договора (сведения о названиях фактически исполнявшихся в течение отчетного периода произведений, фамилиях и инициалах (псевдонимах) их авторов), в связи с чем лицензионный договор нельзя признать соответствующим требованиям ст. 432 ГК РФ.

С такими выводами согласился суд кассационной инстанции.

В решении суд сослался на разъяснения, содержащиеся в Постановлении Пленума Верховного Суда Российской Федерации N 15 от 19 июня 2006 г. «О вопросах, возникающих у судов при рассмотрении гражданских дел, связанных с применением законодательства об авторском праве и смежных правах». При этом судом не было учтено, что лицензионный договор был заключен сторонами уже после введения в действие части четвертой ГК РФ, то есть на момент его заключения и обращения РАО за судебной защитой изменилось законодательство, по вопросам применения которого давались разъяснения.

Вместе с тем, как установлено судом, РАО является объединением авторов (правопреемников авторов), основанным на членстве, которое на основании ст. 1242, 1243, 1244 ГК РФ и Устава управляет правами авторов и иных обладателей авторских прав на коллективной основе в различных сферах коллективного управления, т.е. является организацией по управлению авторскими правами на коллективной основе.

В соответствии с Приказом Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия от 15 августа 2008 г. N 16 и свидетельством о государственной аккредитации организации по управлению правами на коллективной основе от 24 декабря 2008 г. РАО является аккредитованной организацией в следующей сфере коллективного управления – управление исключительными правами на обнародованные музыкальные произведения (с текстом или без текста) и отрывки музыкально-драматических произведений в отношении их публичного исполнения, сообщения в эфир или по кабелю, в том числе путем ретрансляции (пп. 6 – 8 п. 2 ст. 1270 ГК РФ).

В соответствии с п. 3 ст. 1244 ГК РФ организация по управлению правами на коллективной основе, получившая государственную аккредитацию (аккредитованная организация), вправе наряду с управлением правами тех правообладателей, с которыми она заключила договоры в порядке, предусмотренном п. 3 ст. 1242 данного Кодекса, осуществлять управление правами и сбор вознаграждения для тех правообладателей, с которыми у нее такие договоры не заключены.

Таким образом, в репертуар РАО вошли все обнародованные музыкальные произведения (с текстом или без текста) и отрывки музыкально-драматических произведений, и для их правомерного публичного исполнения на территории Российской Федерации необходимо заключить с РАО лицензионный договор о предоставлении права на публичное исполнение произведений.

Согласно заключенному РАО с ответчиком лицензионному договору общество предоставило пользователю на условиях простой (неисключительной) лицензии право на публичное исполнение входящих в реестр произведений (репертуар) РАО обнародованных произведений в помещении, владельцем которого является ответчик, а ответчик обязался ежемесячно выплачивать РАО авторское вознаграждение за публичное исполнение произведений в обусловленном размере.

Таким образом, в заключенном лицензионном договоре предусмотрен предмет договора – обнародованные произведения, входящие в реестр произведений (репертуар) РАО.

Содержание понятия «реестр произведений (репертуар)» определено сторонами в преамбуле заключенного лицензионного договора как «обнародованные литературные, музыкальные произведения с текстом или без текста, отрывки музыкально-драматических произведений российских и иностранных авторов (иных правообладателей), коллективное управление которых осуществляет РАО».

В связи с этим выводы суда о том, что предмет договора не был согласован и лицензионный договор и дополнительное соглашение к нему являются незаключенными, признаны неправильными. Отсутствие в лицензионном договоре указания на использование конкретных произведений конкретных авторов и перечень обнародованных произведений не означает, что в данном договоре сторонами не определен его предмет, в настоящем случае поименованный как «произведения, входящие в реестр произведений (репертуар) РАО».

Кроме того, исключенный дополнительным соглашением пункт лицензионного договора содержал положение о том, что сведения о названиях фактически исполнявшихся в течение отчетного периода произведениях, фамилиях и инициалах (псевдонимах) их авторов предоставляются ответчиком после окончания отчетного периода и пользователь несет ответственность за достоверность и полноту представляемых сведений, находился в разделе «Финансовые условия, порядок расчетов и предоставления документации» и регулировал отношения по предоставлению ответчиком в РАО отчетной документации. Таким образом, содержащиеся в нем положения не входили в круг существенных условий, наличие которых обязательно в лицензионном договоре (п. 6 ст. 1235 и ст. 432 ГК РФ).

Определение N 18-В12—37

Практика применения законодательства о нотариате

4. Денежные средства, внесенные должником на депозитный счет нотариуса и не полученные кредитором в связи с отзывом у банка лицензии на осуществление банковских операций и признанием его банкротом, не подлежат взысканию с нотариуса при условии соблюдения им требований абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ.

С. обратился в суд с иском к нотариусу о взыскании денежных средств, переданных на хранение в депозит нотариуса. В обоснование иска указал, что он являлся акционером общества, акции которого были выкуплены другим акционерным обществом.

Согласно заявлению последнего нотариус приняла на хранение в депозит деньги для выдачи акционерам по прилагаемому списку, в том числе и денежные средства для выплаты С. Общество перечислило денежные средства за акции на депозитный счет нотариуса в банке, не известив о данном действии С. С. обратился к нотариусу с заявлением о перечислении денежных средств, принятых в депозит нотариуса, на его банковский счет.

Нотариусом было вынесено распоряжение о перечислении денежных средств с ее депозитного счета на указанный С. счет, которое было получено банком в тот же день, однако исполнено не было в связи с отзывом у банка лицензии на осуществление банковских операций и признанием его несостоятельным (банкротом).

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения судом кассационной инстанции, иск С. удовлетворен.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации удовлетворила надзорную жалобу нотариуса, отменив судебные постановления по следующим основаниям.

Разрешая дело по существу и удовлетворяя исковые требования С., суд первой инстанции руководствовался ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате и исходил из вывода о том, что в результате совершенного нотариусом действия по внесению принадлежащих С. денежных средств в депозит нотариуса в банке С. был причинен ущерб в виде неполучения причитающихся ему денежных средств.

В обоснование такого вывода суд сослался также на то, что нотариус приняла денежные средства и распорядилась ими, передав на депозит банка по своему усмотрению, следовательно, ущерб, причиненный гражданину, связан с нотариальной деятельностью и подлежит взысканию с нотариуса.

Между тем в соответствии с п. 1 ст. 327 ГК РФ, если обязательство не может быть исполнено должником вследствие отсутствия кредитора или лица, уполномоченного им принять исполнение, в месте, где обязательство должно быть исполнено; недееспособности кредитора и отсутствия у него представителя; очевидного отсутствия определенности по поводу того, кто является кредитором по обязательству, в частности, в связи со спором по этому поводу между кредитором и другими лицами; уклонения кредитора от принятия исполнения или иной просрочки с его стороны, должник вправе внести причитающиеся с него деньги или ценные бумаги в депозит нотариуса.

Внесение денежной суммы или ценных бумаг в депозит нотариуса считается исполнением обязательства. Нотариус, в депозит которого внесены деньги или ценные бумаги, извещает об этом кредитора (п. 2 ст. 327 ГК РФ).

Согласно ст. 87 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате от 11 февраля 1993 г. N 4462-I нотариус в случаях, предусмотренных гражданским законодательством Российской Федерации, принимает от должника в депозит денежные суммы и ценные бумаги для передачи их кредитору. О поступлении денежных сумм и ценных бумаг нотариус извещает кредитора и по его требованию выдает ему причитающиеся денежные суммы и ценные бумаги.

В силу ч. 1 ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате нотариус, занимающийся частной практикой, несет полную имущественную ответственность за вред, причиненный имуществу гражданина или юридического лица в результате совершения нотариального действия, противоречащего законодательству Российской Федерации, или неправомерного отказа в совершении нотариального действия, а также разглашения сведений о совершенных нотариальных действиях.

Вместе с тем лицо признается невиновным, если при той степени заботливости и осмотрительности, какая от него требовалась по характеру обязательства и условиям оборота, оно приняло все меры для надлежащего исполнения обязательства (абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ).

Поведение нотариуса можно считать противоправным, если он при совершении нотариальных действий нарушил правовые нормы, устанавливающие порядок осуществления нотариальных действий, в результате чего произошло нарушение субъективного права.

Принимая денежные средства должника в депозит нотариуса и размещая их на депозитном счете в банке, имеющем лицензию на осуществление соответствующих банковских операций, нотариус выполняет публично-правовую обязанность в виде нотариального действия, прямо предусмотренного ст. 87 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате. С момента внесения денежных средств в кредитное учреждение обязанность по их выдаче несет данное учреждение. Указанная обязанность сохраняется у кредитного учреждения и при его банкротстве в рамках процедуры удовлетворения требования кредиторов. На этом основании указанные денежные средства при условии соблюдения нотариусом требований абз. 2 п. 1 ст. 401 ГК РФ не подлежат взысканию с нотариуса.

Судом установлено, что нотариус своевременно и надлежащим образом исполнила обязанность по извещению кредитора С. о внесении на его имя денежной суммы акционерным обществом в депозит нотариуса. С. нотариусом было направлено извещение по адресу, указанному в реестре акционеров. Данное извещение не было вручено адресату, так как он по указанному адресу не проживает.

Статьей 327 ГК РФ предусмотрена обязанность нотариуса по извещению кредитора о внесении денег в депозит, при этом закон не возлагает на нотариуса обязанности по розыску кредитора.

На дату заключения с нотариусом договора об открытии депозитного счета нотариуса, а также на дату внесения денежных сумм акционерным обществом на данный депозит у банка имелась лицензия на право осуществления банковской деятельности. Банк был рекомендован в Нотариальном вестнике Федеральной нотариальной палаты как банк, имеющий 10-летний опыт работы с депозитными счетами нотариусов. Оснований полагать, что деятельность банка незаконна, у нотариуса на тот период не имелось.

Выдаче денежных средств С., находящихся на депозитном счете нотариуса, препятствует проводимая в отношении банка процедура банкротства.

Нотариусом представителю конкурсного управляющего было направлено требование о включении в реестр требований кредиторов банка общей денежной суммы.

Исчерпывающий перечень оснований для привлечения нотариуса к имущественной ответственности содержится в ст. 17 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате.

Согласно положениям этой статьи, для возложения на нотариуса полной имущественной ответственности за вред, причиненный имуществу гражданина или юридического лица в результате совершения нотариального действия, суд должен был установить одно из оснований: совершенное нотариальное действие противоречит законодательству Российской Федерации; нотариус неправомерно отказал в совершении нотариального действия; нотариус разгласил сведения о совершенных нотариальных действиях.

Судом таких оснований установлено не было.

Совершенное нотариусом нотариальное действие, выразившееся в принятии от должника в депозит нотариуса денежных средств для передачи их кредитору, не противоречило законодательству, поскольку оно предусмотрено ст. 87 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате и было совершено нотариусом в соответствии с предписаниями этой нормы. Нотариус не отказывала С. в совершении нотариального действия и не разглашала сведений о совершенном нотариальном действии. С. о поступлении денежных сумм был извещен по адресу, известному нотариусу.

Обязанности нотариуса в связи с принятием денежных сумм в депозит определены ст. 327 ГК РФ, ст. 87, 88 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате. В соответствии с указанными нормами нотариус принимает в депозит денежные суммы, извещает кредитора, передает или возвращает из депозита денежные суммы и ценные бумаги.

Закон не возлагает непосредственно на нотариуса обязанность хранения денежных сумм на депозитном счете в банке.

Действия нотариуса по принятию от должника денежных средств для кредитора С. в депозит нотариуса в банке соответствовали требованиям закона, в связи с чем оснований для возложения на нотариуса имущественной ответственности и удовлетворения иска С. у суда не имелось.

В соответствии со ст. 23 Основ законодательства Российской Федерации о нотариате денежные средства, находящиеся на депозитных счетах, не являются доходом нотариуса, занимающегося частной практикой, поэтому нотариус не обязан выплачивать денежные средства кредитору за счет личных средств с последующим возмещением их в порядке регресса.

С учетом изложенного Судебная коллегия приняла новое решение, отказав в удовлетворении иска С., не передавая дело для нового рассмотрения, поскольку судебными инстанциями допущена ошибка в применении и толковании норм материального права.

Определение N 5-В12—3

5. Ущерб, причиненный гражданину в результате совершения противоречащего законодательству нотариального действия, в размере, превышающем лимит ответственности страховщика, подлежит возмещению нотариусом.

Нотариус обязан возместить такой ущерб независимо от того, причинен ли он лицу, которое непосредственно обращалось за совершением нотариального действия, или иному лицу.

Л. обратилась в суд с иском к нотариусу, страховой компании о возмещении ущерба в размере стоимости квартиры, произведенного в ней ремонта, госпошлины, расходов по составлению оценки, расходов на оплату услуг представителя.

Дело неоднократно рассматривалось судами.

Решением районного суда от 18 апреля 2011 г., оставленным без изменения кассационным определением от 8 сентября 2011 г., иск удовлетворен частично.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации не нашла оснований для отмены состоявшихся по делу судебных постановлений по доводам надзорной жалобы нотариуса, указав следующее.

Судом установлено, что по договору купли-продажи Л. приобрела квартиру у И., который приобрел указанную квартиру по договору купли-продажи у П. Право собственности П. на спорную квартиру зарегистрировано на основании свидетельства о праве на наследство по закону, выданного нотариусом.

Решением районного суда от 21 мая 2008 г., вступившим в законную силу, удовлетворены иски К. в интересах Н., А. к Л., И., П. о признании недействительными свидетельства о праве на наследство по закону на имя П., свидетельства о государственной регистрации права, признании недействительными договоров купли-продажи квартиры, признании права собственности на доли квартиры, истребовании имущества из чужого незаконного владения. Решением суда из чужого незаконного владения Л. квартира истребована в собственность Н. и А.

Указанным судебным постановлением установлено, что в 2000 году нотариусом открыто наследственное дело к имуществу умершего И. по заявлению К. – законного представителя дочери наследодателя Н., имеющей право на обязательную долю, и по заявлению А. – наследника И. по завещанию.

Н. получила свидетельство о праве на наследство по закону на 1/3 доли спорной квартиры. А. за выдачей свидетельства не явилась, так как находилась в служебной командировке.

В 2004 году в нотариальную контору с заявлением о принятии наследства по закону после смерти И. обратилась П., указав, что является его дочерью, решение суда о восстановлении ей срока для принятия наследства в нотариальную контору представлено не было, однако нотариус не отказала П. в совершении нотариального действия.

В ходе рассмотрения дела по иску К. в интересах Н., А. судом установлено, что П. не являлась дочерью умершего И.

Удовлетворяя исковые требования Л. частично, суд первой инстанции, с которым согласился суд кассационной инстанции, исходя из обстоятельств, установленных вступившим в законную силу решением суда по гражданскому делу, в котором принимали участие те же лица, пришел к выводу о том, что Л. в результате действий нотариуса, допустившей нарушение законодательства при выдаче П. свидетельства о праве на наследство по закону, причинен материальный ущерб в размере стоимости квартиры, которая на основании решения суда была истребована у Л.

Определяя конкретный размер ущерба, подлежащий взысканию в пользу Л., суд исходил из рыночной стоимости квартиры на момент рассмотрения дела.

При этом суд, установив, что в период совершения нотариального действия, послужившего основанием для обращения Л. в суд, действовал договор страхования ответственности, заключенный между страховой компанией и нотариусом, взыскал сумму, составляющую 25 000 руб. (лимит страхования ответственности), со страховщика, а ущерб, размер которого превысил лимит ответственности страховщика, непосредственно с нотариуса.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации признала, что выводы суда являются правильными, основанными на законе, а доводы жалобы сводятся к иному толкованию норм материального права.

Согласно ч. 1 ст. 17 Основ законодательства о нотариате, утвержденных Верховным Советом Российской Федерации 11 февраля 1993 г. N 4462-I, в редакции, действовавшей на момент возникновения спорных отношений, нотариус, занимающийся частной практикой, умышленно разгласивший сведения о совершенном нотариальном действии или совершивший нотариальное действие, противоречащее законодательству Российской Федерации, обязан по решению суда возместить причиненный вследствие этого ущерб. В других случаях ущерб возмещается нотариусом, если он не может быть возмещен в ином порядке.

В силу ст. 18 Основ законодательства о нотариате нотариус, занимающийся частной практикой, обязан заключить договор страхования своей деятельности. Нотариус не вправе выполнять свои обязанности без заключения договора страхования. Страховая сумма не может быть менее 100-кратного установленного законом размера минимальной месячной оплаты труда.

В соответствии со ст. 1072 ГК РФ юридическое лицо или гражданин, застраховавшие свою ответственность в порядке добровольного или обязательного страхования в пользу потерпевшего (ст. 931, п. 1 ст. 935), в случае, когда страховое возмещение недостаточно для того, чтобы полностью возместить причиненный вред, возмещают разницу между страховым возмещением и фактическим размером ущерба.

Из смысла указанных правовых норм в их системной взаимосвязи следует, что в том случае, когда лицу причинен ущерб совершением нотариусом нотариального действия, противоречащего законодательству Российской Федерации, и при этом умысел в его действиях отсутствовал, и такой ущерб не может быть возмещен в ином порядке, страховой компанией, в которой застрахована деятельность нотариуса, в частности, в случае недостаточности страхового возмещения, нотариус возмещает этому лицу ущерб, составляющий разницу между страховым возмещением и фактическим размером причиненного им ущерба. При этом наступление обязанности нотариуса возместить причиненный им ущерб закон не обусловливает тем, причинен ли такой ущерб лицу, которое непосредственно обращалось за совершением нотариального действия, или иному лицу.

В связи с этим суд правомерно отклонил доводы ответчиков о том, что нотариусом не совершались нотариальные действия, непосредственно повлекшие причинение вреда истцу, а ссылки в жалобе на то, что ущерб Л. нотариусом причинен неумышленно, не могут повлечь отмены состоявшихся по делу судебных постановлений в кассационном порядке.

В соответствии с п. 1 ст. 1064 ГК РФ вред, причиненный личности или имуществу гражданина, а также вред, причиненный имуществу юридического лица, подлежит возмещению в полном объеме лицом, причинившим вред.

Согласно п. 1 ст. 15 ГК РФ лицо, право которого нарушено, может требовать полного возмещения причиненных ему убытков, если законом или договором не предусмотрено возмещение убытков в меньшем размере.

При этом под убытками понимаются расходы, которые лицо, чье право нарушено, произвело или должно будет произвести для восстановления нарушенного права, утрата или повреждение его имущества (реальный ущерб), а также неполученные доходы, которые это лицо получило бы при обычных условиях гражданского оборота, если бы его право не было нарушено (упущенная выгода) (п. 2 ст. 15 ГК РФ).

По смыслу указанных норм, для возложения на лицо имущественной ответственности за причиненный вред необходимо установление фактов наступления вреда, его размера, противоправности поведения причинителя вреда, его вины (в форме умысла или неосторожности), а также причинно-следственной связи между действиями причинителя вреда и наступившими неблагоприятными последствиями.

Поскольку судом установлено, что в результате неправомерных действий нотариуса, выдавшей второе свидетельство о праве на наследство после смерти И., Л. в связи с признанием этого свидетельства недействительным утратила квартиру, приобретенную ею по договору купли-продажи, постольку суд пришел к правильному выводу о том, что причиненный истцу ущерб в размере, превышающем лимит ответственности страховщика, подлежит взысканию непосредственно с нотариуса.

Вывод суда о возмещении ущерба в размере рыночной стоимости квартиры на момент рассмотрения дела, т.е. на момент восстановления нарушенного права, сделан судом с учетом п. 2 ст. 15 ГК РФ, а довод жалобы о том, что суд вышел за пределы размера фактического ущерба, который, по мнению заявителя, необходимо определять исходя из суммы сделки, не основан на законе, который подлежал применению к возникшим отношениям.

При таких обстоятельствах Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации оставила жалобу без удовлетворения.

Определение N 5-КГ12—4

Споры, возникающие из правоотношений по страхованию имущества

6. Условия договора имущественного страхования, ставящие выплату страхового возмещения в зависимость от действий страхователя, несмотря на факт наступления страхового случая, ничтожны.

К. обратился в суд с иском к страховой компании о взыскании страхового возмещения, расходов на оплату услуг представителя, расходов на оплату услуг нотариуса, указав, что между ним и ответчиком заключен договор добровольного страхования транспортного средства по риску КАСКО (хищение, ущерб). Впоследствии принадлежащий истцу автомобиль был тайно похищен. По факту хищения автомобиля возбуждено уголовное дело по признакам преступления, предусмотренного п. «в» ч. 3 ст. 158 УК РФ. Истец обратился к ответчику с заявлением о страховом случае, но страховщик уведомил К. об отказе в выплате страхового возмещения, сославшись на пп. 3.4 и 3.4.11 Правил страхования средств наземного транспорта страховой компании (далее – Правила), поскольку в момент хищения автомобиля свидетельство о регистрации транспортного средства находилось в машине К., что подтверждалось его объяснениями, и данное событие не является страховым случаем.

Представитель ответчика в судебном заседании пояснил, что хищение автомобиля вместе с находящимися (оставленными) в нем регистрационными документами не является страховым случаем.

Решением районного суда, с которым согласился суд кассационной инстанции, в удовлетворении исковых требований К. отказано.

Разрешая спор, суд первой инстанции пришел к выводу об обоснованности отказа страховщика в выплате К. страхового возмещения, указав, что в соответствии с условиями договора страхования ответчик не принимал на себя риск ответственности по возмещению ущерба при краже транспортного средства с оставленным в нем свидетельством о регистрации транспортного средства.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе К. отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, направив дело на новое рассмотрение в суд первой инстанции, по следующим основаниям.

Согласно п. 1 ст. 929 ГК РФ по договору имущественного страхования одна сторона (страховщик) обязуется за обусловленную договором плату (страховую премию) при наступлении предусмотренного в договоре события (страхового случая) возместить другой стороне (страхователю) или иному лицу, в пользу которого заключен договор (выгодоприобретателю), причиненные вследствие этого события убытки в застрахованном имуществе либо убытки в связи с иными имущественными интересами страхователя (выплатить страховое возмещение) в пределах определенной договором суммы (страховой суммы).

Пункт 2 ст. 9 Закона Российской Федерации от 27 ноября 1992 г. N 4015-I «Об организации страхового дела в Российской Федерации» определяет страховой риск как предполагаемое событие, на случай наступления которого проводится страхование, а страховой случай – как совершившееся событие, предусмотренное договором страхования или законом, с наступлением которого возникает обязанность страховщика произвести страховую выплату страхователю либо иным лицам.

Событие, рассматриваемое в качестве страхового риска, должно обладать признаками вероятности и случайности его наступления (п. 1 ст. 9 Закона «Об организации страхового дела в Российской Федерации»).

Таким образом, по смыслу указанной нормы, событие, на случай которого осуществляется рисковое страхование, обусловливается вероятностью и случайностью наступления, а также независимостью его наступления от воли участников страхового правоотношения (страховщика, страхователя, выгодоприобретателя).

Статья 942 ГК РФ к числу существенных условий договора страхования относит условия о характере события, на случай наступления которого осуществляется страхование (страхового случая).

Описание характера события, на случай наступления которого производится страхование, должно обеспечивать возможность доказывания факта его наступления.

Наступление страхового случая состоит в причинении вреда в результате возникшей опасности, от которой производится страхование.

Таким образом, согласовывая в договоре страхования характер страхового случая, следует исходить из того, что составляющими страхового случая являются факт возникновения опасности, от которой производится страхование, факт причинения вреда и причинно-следственная связь между ними.

Иными словами, опасность, от которой производилось страхование, должна являться непосредственной причиной вреда.

Факт хищения застрахованного транспортного средства, принадлежащего К., причинивший ему материальный ущерб в крупном размере, установлен в постановлении о возбуждении уголовного дела.

Тем самым было установлено, что непосредственной причиной вреда послужило именно хищение, т.е. та опасность, от которой производилось страхование.

Согласно п. 3.1 Правил, являющихся приложением к договору страхования, заключенному между страховщиком и К., страховым риском является предполагаемое событие, на случай наступления которого производится страхование.

На основании Правил может быть застрахован риск «хищение», под которым понимается хищение, а также угон застрахованного транспортного средства (пп. 3.2, 3.2.2 Правил).

В силу п. 3.3 Правил страховым случаем является свершившееся событие из числа перечисленных в п. 3.2 указанных Правил страхования, предусмотренное договором (полисом) страхования и повлекшее обязанность страховщика выплатить страховое возмещение.

Таким образом, поскольку Правилами не установлено иное, под хищением имущества следует понимать действия физических лиц, направленные на изъятие и (или) обращение чужого имущества в пользу этого лица или других лиц, причинившее ущерб собственнику или иному владельцу этого имущества.

Между тем согласно п. 3.4.11 Правил не является страховым случаем хищение застрахованного транспортного средства вместе с находящимися (оставленными) в нем регистрационными документами (свидетельством о регистрации транспортного средства и/или паспортом транспортного средства), и/или ключами от замка зажигания, и/или дверей, и/или механических противоугонных средств и (или) брелоков, и/или карточек от электронных противоугонных средств, а равно если указанные регистрационные документы, и/или ключи, и/или брелоки, и/или карточки были оставлены страхователем, выгодоприобретателем или иным допущенным к управлению застрахованным транспортным средством лицом в доступном для третьих лиц месте.

Таким образом, указанные Правила предусматривают возможность отказа в признании наступившей опасности страховым случаем, обусловливая такой отказ определенными действиями страхователя как стороны страхового правоотношения, несмотря на факт возникновения опасности, от которой производилось страхование, причинение вреда страхователю и причинно-следственную связь между ними.

Тем самым страховая компания, являясь профессиональным участником рынка страхования и экономически более сильной стороной договора страхования, фактически уменьшает свой обычный предпринимательский риск, связанный с выплатой страхового возмещения, ставя выплату страхового возмещения в зависимость от действий страхователя, выгодоприобретателя, а не от факта наступления страхового случая как объективно произошедшего события.

Между тем в силу п. 1 ст. 422 ГК РФ договор должен соответствовать обязательным для сторон правилам, установленным законом и иными правовыми актами (императивным нормам), действующими в момент его заключения.

Правила страхования являются неотъемлемой частью договора страхования (п. 1 ст. 943 ГК РФ), поэтому не должны содержать положения, противоречащие гражданскому законодательству и ухудшающие положение страхователя по сравнению с установленными законом.

Это судами первой и кассационной инстанций во внимание принято не было, несмотря на то, что истец ссылался на ничтожность положения договора страхования, позволяющего отказать в выплате страхового возмещения по такому основанию, как оставление страхователем в похищенном транспортном средстве регистрационных документов.

Судебные инстанции ошибочно не учли, что те или иные действия стороны страхового правоотношения, в частности страхователя, могут иметь юридическое значение только для определения имущественных последствий их совершения. Такие действия, как умысел страхователя, выгодоприобретателя, а в случаях, предусмотренных законом, их грубая неосторожность, в результате которых наступил страховой случай, могут вести к освобождению страховщика от выплаты страхового возмещения (ст. 963 ГК РФ), но не могут служить основанием к отказу в признании произошедшего события страховым случаем.

В связи с этим вывод суда о том, что Правила не противоречат ст. 963 ГК РФ, основан на неправильном толковании и применении нормы материального закона.

Определение N 5-В12—24

Практика применения законодательства о праве собственности

7. Устройство асфальтового покрытия дороги за счет личных средств членов товарищества само по себе не влечет возникновения у них права собственности на дорогу как объект недвижимости, расположенный на землях общего пользования, являющихся собственностью товарищества.

Группа граждан обратилась в суд с иском к М., товариществу личных подсобных хозяйств (ТЛПХ) о признании права общей долевой собственности на объект недвижимости – дорогу, указав, что являются членами товарищества, построили без участия остальных членов товарищества за счет личных средств дорогу с асфальтобетонным покрытием, в связи с чем у них возникло на нее право общей долевой собственности. Просили определить доли в праве общей долевой собственности на дорогу пропорционально размеру вклада каждого в строительство дороги.

М. с исковыми требованиями согласился, просил признать за ним право собственности на долю в праве общей долевой собственности на дорогу.

Решением суда первой инстанции, оставленным без изменения кассационным определением, исковые требования удовлетворены.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации, рассмотрев надзорные жалобы ТЛПХ, Т. (член ТЛПХ), отменила состоявшиеся судебные постановления, а дело направила на новое рассмотрение в суд первой инстанции.

Судом установлено, что в соответствии со свидетельством о государственной регистрации права на основании распоряжения главы района ТЛПХ на праве собственности принадлежит земельный участок.

Между одним из истцов и строительной организацией заключен договор подряда, по условиям которого последняя выполнила по заказу Н., действующего от имени остальных истцов, устройство асфальтового покрытия дороги.

Согласно техническому паспорту, выданному позднее БТИ, в ТЛПХ имеется дорога с асфальтобетонным покрытием.

В силу ст. 128 ГК РФ к объектам гражданских прав относятся вещи, включая деньги и ценные бумаги, иное имущество, в том числе имущественные права; работы и услуги; охраняемые результаты интеллектуальной деятельности и приравненные к ним средства индивидуализации (интеллектуальная собственность); нематериальные блага.

Согласно п. 1 ст. 130 ГК РФ к недвижимым вещам (недвижимое имущество, недвижимость) относятся земельные участки, участки недр и все, что прочно связано с землей, то есть объекты, перемещение которых без несоразмерного ущерба их назначению невозможно, в том числе здания, сооружения, объекты незавершенного строительства.

В соответствии с п. 1 ст. 218 ГК РФ право собственности на новую вещь, изготовленную или созданную лицом для себя с соблюдением закона и иных правовых актов, приобретается этим лицом.

Из содержания указанных норм следует, что для признания имущества недвижимым необходимо подтверждение того, что такой объект гражданских прав создан именно как недвижимость в установленном законом и иными правовыми актами порядке.

Соответственно, право собственности, в том числе право общей собственности на сооружение – дорогу как на самостоятельный объект гражданских прав, может возникнуть в том случае, если она создана именно как объект недвижимости в установленном порядке, индивидуализирована в качестве объекта недвижимости.

Это судебными инстанциями учтено не было. Обстоятельства того, был ли построен истцами объект недвижимости, т.е. была ли построена дорога с соблюдением соответствующих норм и правил или же дорога представляет собой элемент благоустройства и предназначена для обеспечения в пределах территории товарищества потребностей его членов в проходе, проезде, предметом исследования и оценки суда не являлись.

Между тем Т. в надзорной жалобе указывала на то, что на территории ТЛПХ уже существовала дорога, строительство которой было осуществлено ранее, истцами же было осуществлено лишь покрытие ее новым асфальтовым полотном.

При этом из договора подряда, положенного судом в обоснование вывода о том, что истцами осуществлено строительство дороги, также следует, что подрядчик принял обязательство выполнить лишь устройство асфальтового покрытия дороги. Доказательств наличия обязательства подрядчика осуществить строительство дороги как объекта недвижимости не имеется.

При таких обстоятельствах покрытие асфальтового полотна дороги за счет личных средств истцов само по себе не влечет возникновения у них права собственности на дорогу как объект недвижимости, расположенный на землях общего пользования, являющихся собственностью ТЛПХ; наличие технического паспорта на сооружение «дорога и трасса водопровода с водонапорной станцией», на который ссылается суд, также не влечет возникновения на сооружение права собственности конкретных физических лиц.

Кроме того, в соответствии со ст. 1 Федерального закона от 15 апреля 1998 г. N 66-ФЗ «О садоводческих, огороднических и дачных некоммерческих объединениях граждан» (далее – Федеральный закон N 66-ФЗ) имущество общего пользования – имущество (в том числе земельные участки), предназначенное для обеспечения в пределах территории садоводческого, огороднического или дачного некоммерческого объединения потребностей членов такого некоммерческого объединения в проходе, проезде, водоснабжении и водоотведении, электроснабжении, газоснабжении, теплоснабжении, охране, организации отдыха и иных потребностей (дороги, водонапорные башни, общие ворота и заборы, котельные, детские и спортивные площадки, площадки для сбора мусора, противопожарные сооружения и тому подобное).

Согласно п. 4 ст. 14 указанного Федерального закона земельные участки, относящиеся к имуществу общего пользования, предоставляются садоводческому, огородническому или дачному некоммерческому объединению как юридическому лицу в собственность.

Принятие решений о формировании и об использовании имущества такого объединения, о создании и развитии объектов инфраструктуры, а также установление размеров целевых фондов и соответствующих взносов в силу пп. 10 п. 1 ст. 21 Федерального закона N 66-ФЗ отнесено к исключительной компетенции общего собрания членов садоводческого, огороднического и дачного некоммерческого объединения (собрания уполномоченных).

Таким образом, вопрос об использовании имущества садоводческого, огороднического и дачного некоммерческого объединения (имущества общего пользования), в том числе использовании земельного участка, находящегося в его собственности, должен решаться общим собранием членов такого объединения.

Однако обстоятельства, связанные с тем, принималось ли собранием ТЛПХ решение об использовании общего имущества товарищества – земельного участка, находящегося в собственности ТЛПХ, для строительства дороги как самостоятельного объекта недвижимости или о передаче этого земельного участка в собственность истцов, судом также не исследованы.

Тем самым судом были нарушены положения ч. 1 ст. 195, ч. 1 ст. 196, ч. 4 ст. 198 ГПК РФ.

Ссылки суда кассационной инстанции на то, что решение суда первой инстанции не влечет для Т. – члена ТЛПХ каких-либо правовых последствий, а также на то, что она в рамках другого дела вправе представлять доказательства в обоснование своих прав на этот объект недвижимости, ошибочны и не основаны на законе.

Судебные инстанции, ограничившись лишь формальным указанием на то, что асфальтобетонная дорога построена за счет личных средств истцов, которые пришли к добровольному соглашению об определении идеальных долей в общем имуществе, не исследовали по существу иные фактические обстоятельства дела и не обеспечили право лиц, чьи права затронуты решением, на эффективную судебную защиту, закрепленное ч. 1 ст. 46 Конституции Российской Федерации.

Определение N 4-В12—13

II. Практика рассмотрения дел по спорам возникающим из социальных, трудовых и пенсионных правоотношений

8. Установленный при назначении досрочной трудовой пенсии по старости специальный стаж не может быть пересмотрен при определении права работника угольной промышленности на доплату к такой пенсии.

Финансирование выплат указанных доплат за счет отчислений российских организаций угольной промышленности не является основанием для ограничений по их назначению пенсионерам, работавшим в организациях угольной промышленности СССР.

Д. обратился в суд с иском к пенсионному органу о признании права на назначение ежемесячной доплаты к пенсии и начислении доплаты к пенсии в соответствии с Федеральным законом от 10 мая 2010 г. N 84-ФЗ «О дополнительном социальном обеспечении отдельных категорий работников угольной промышленности», в обоснование которого ссылался на то, что является получателем досрочной трудовой пенсии по старости, его общий трудовой стаж составляет 32 года, в том числе 20 лет работы по Списку N 1 производств, работ, профессий, должностей и показателей на подземных работах, на работах с особо вредными и особо тяжелыми условиями труда, занятость в которых дает право на пенсию по возрасту (по старости) на льготных условиях, утвержденному Постановлением Кабинета Министров СССР от 26 января 1991 г. N 10. Истец работал на предприятиях угольной промышленности в качестве работника ведущей профессии с полным рабочим днем в шахте. В 2011 году истец обратился к пенсионному органу с заявлением о назначении ему ежемесячной доплаты к пенсии на основании указанного Федерального закона, в удовлетворении которого ответчиком отказано ввиду отсутствия у Д. необходимого стажа работы в угольной промышленности. При этом в специальный стаж не был включен период работы истца на территории Украины с 1 января 1991 г. по 24 мая 1993 г.

Решением районного суда, оставленным без изменения определением судебной коллегии по гражданским делам областного суда, в удовлетворении исковых требований отказано.

Судебная коллегия по гражданским делам Верховного Суда Российской Федерации по надзорной жалобе Д. отменила состоявшиеся по делу судебные постановления, учитывая следующее.

Судом установлено, что Д. является получателем досрочной трудовой пенсии по старости в соответствии с пп. 11 п. 1 ст. 27 Федерального закона от 17 декабря 2001 г. N 173-ФЗ «О трудовых пенсиях в Российской Федерации». Пенсионным органом при исчислении стажа работы истца, дающей право на досрочное назначение трудовой пенсии по старости, учтен весь период подземных работ Д. по Списку N 1 (20 лет 15 дней), в том числе и период его работы на территории Украины.