Стань частью моего мира

Инопланетянка

– Смотри, кто приехал. Папа. Беги к нему скорее.

Виктор присел на корточки и поймал в объятия бежавшую к нему дочь. Она обвила своими маленькими ручонками его шею и прошептала ему в ухо: «Папа». Она очень скучала. Мама не умела так, как он, читать книжки на ночь, совсем с ней не играла. С мамой было неинтересно и скучно. Она обняла папу ещё сильнее. И стала рассказывать. Обо всем. О собачке, которую видела во дворе. Смешная такая. Маленькая. Беленькая. Она рассказала о том, как они с мамой ходили в кукольный театр, но ей не понравилось. Как несколько раз приезжал дядя Леша, и они ходили гулять в парк, и она чуть не упала в фонтан. Виктор смотрел на неё с любовью, но не понимал и половины. Отвык. Почти четыре месяца командировки – это много.

– Соня, Соня, подожди, потом расскажешь. Инопланетянин ты мой. Пойдем лучше чемодан разбирать, я тебе подарки привез.

Подарков было много. Больше всего девочке понравилась маленькая куколка с голубыми волосами, как у Мальвины. И платьице у нее было замечательное. С кружевными оборками и с застежкой-липучкой на спине. И черные туфельки, которые можно было снимать. Совсем крошечные, величиной с Сонин ноготок.

Папа с мамой говорили о чем-то взрослом, и на Соню совсем не обращали внимания. Она тихонько вышла из квартиры и пошла гулять во двор на детскую площадку. Луизу, так Соня назвала свою маленькую куклу, она взяла с собой.

На площадке было много детей, но они не дружили с Соней, она не выговаривала много букв, и они её не понимали, смеялись над ней. Соня вздохнула и села на скамейку. Ей было очень грустно и одиноко. Даже папа её не понимал. Она его так ждала и вот…

– Привет! Меня Паша зовут. Ты чего тут одна? – на скамейку рядом с Соней сел мальчик, большой мальчик. Старше её почти на полжизни. Ему было лет десять, может быть, даже немного больше.

– Пивет! Я Оня.

– Оля?

– Нет, Оня. Уходи.

– А, Соня. Я сразу догадался, что ты тоже оттуда, – и он показал пальцем на небо, – с далекой звезды, до которой лететь много дней, а, может быть, даже лет. Значит всё правильно. Они дали мне задание. Я должен тебе помочь.

– Я инопанетянка, папа павду говоит? Натоящая? – Соня с удивлением посмотрела на мальчика.

– Да. Сейчас мне надо домой. А завтра приходи сюда в это же время, дело важное есть. Всё, я побежал.

Вечером Соня долго не могла уснуть. Папа читал ей книжку про Чиполино, она видела, что он устал, поэтому закрыла глаза и сделала вид, что спит. Папа поцеловал дочку в щеку, поправил одеяло и ушёл. А Соня думала о том, что сказал тот мальчик на скамейке. О том, что она инопланетянка, настоящая. О том, что он обещал её всему научить. Она думала, думала и, наконец, заснула.

Паша пришёл домой. Мама готовила ужин на кухне. Стараясь не шуметь, он прошел в комнату и стал искать книгу, в которой были всякие упражнения, которые надо было делать, чтобы буквы правильно выговаривать. У мамы было много таких книг, она работала логопедом в школе, но одна из книг была особенная. Мама говорила, что по ней можно было даже инопланетянина научить правильно говорить.

Теперь Паша каждый день занимался с Соней, а чтобы ей было интересно, он придумал игру. Они не просто учились выговаривать буквы, они изучали инопланетный язык, а чтобы его выучить, надо было очень много гримасничать, иначе никак: вытягивать язык и быстро опять прятать его в рот, наперегонки, конечно; закручивать язык в разные стороны, складывать губы в трубочку, задувать пламя у свечки. Соне все нравилось. Особенно ей нравились звездочки из фольги, у неё их уже было десять. Каждую она получала в награду от Паши за новую выученную букву.

Однажды Паша не пришел. Соня долго ждала его на их скамейке. Очень долго, пока мама не позвала её домой. И на следующий день он тоже не пришёл. Вечером, лежа в кровати, она плакала. Папа услышал и зашел к ней в комнату. Соня сквозь слёзы рассказала ему о Паше, о том, что он пропал, и о том, что она почти уверена, что он улетел обратно на их планету, и она не знает, как она сумеет тут жить без него. Потому что она тоже инопланетянка, и ей здесь сложно, она не такая, как все. Она такая, как Паша, а его нет. Папа долго её успокаивал, говорил о том, что любит, и что он всегда будет рядом, Соня всхлипывала всё тише и тише, а потом уснула, не выпуская из своей руки папину. Виктор смотрел на спящую дочку и не мог понять, как так произошло, что он не заметил, что его дочка выговаривает все буквы, что в её жизни появился человек, который ей стал ближе, чем он, который смог ей помочь, смог защитить её, а вот он, родной отец, не смог или, что ещё хуже, не захотел. Да, много работы, да, он пишет кандидатскую, совсем мало спит, но ведь это не оправдание. Он злился на себя.

Паша переехал в другой город. Сначала Соня скучала очень сильно, потом просто сильно, а потом она его почти забыла. Она вспоминала о Паше тогда, когда чувствовала себя одинокой, ненужной, инопланетянкой. Тогда она доставала из шкафа коробку из-под конфет, в которой хранились те самые звезды и кукла с голубыми волосами и в крошечных ботиночках.

****

– Привет! Подскажи, пожалуйста, где триста первая аудитория?

– Первокурсница? Пойдём, я тебе покажу. Меня, кстати, Павел зовут, я в этом году уже заканчиваю, сейчас практика и диплом пишу, в институте редко бываю. Тебе повезло, что ты меня здесь застала, – он улыбнулся и внимательно посмотрел на девушку, – не может быть, ты ведь Соня, да?

Кафе для своих

Мы уже второй месяц жили на этой планете. Находилась она в тихом, отдалённом районе галактики. В таком тихом и удалённом, что иногда она даже казалась безжизненной, пустой. Особенно тоскливо было, когда на планете начинались дожди. Звездолёт, стоящий на космодроме, выглядел ещё более старым и обшарпанным, чем обычно, и, глядя на это чудо техники, в душе появлялись сомнения, что он вообще может летать. В такие дни проблески жизни на планете наблюдались только в те часы, когда выдавали еду. В остальное время жизнь замирала.

Когда же осадки прекращались, и Звезда светила и грела, все выползали из своих жилищ, чистили свои звездолёты, натирали до блеска шлемы, шумели, галдели и суетились. А вечером мы своей небольшой компанией землян шли в местное кафе. Оно не отличалось отменным сервисом, и цены там «кусались», но выбора у нас не было. Так уж получилось, это сложно объяснить, но поверьте мне на слово, идти туда было надо. По дороге мы заходили в местный бар и брали по стакану разливного пива, так как в кафе спиртное не продавали, зато в цене была посуда, за пустой пластиковый стакан полагался комплимент от шеф-повара.

Внутри было просторно, интерьер кафе напоминал морское побережье на Земле. Шум моря, доносившийся из динамиков, песок под ногами. На большом экране нам каждый вечер демонстрировали запись красивого заката. Надо отдать должное владельцам этого заведения, закат каждый вечер был разный, удивительно, но за эти месяцы не было ни одного повторения. Подготовились ребята. Сразу видно, что профессионалы. Такие мелочи всегда подкупают.

И вот мы в кафе. Тут же подбегает официантка и с жадностью смотрит на наши стаканы с пивом:

– Что будете заказывать? И пейте ваше пиво побыстрее. Пожалуйста!

– Ну… даже не знаю, салат, наверное, – мне нравится эта официантка, но пить быстро пиво я не люблю, поэтому стараюсь делать вид, что не слышу ее просьбу, – и еще, наверное, котлеты с картофельным пюре.

Она тут же убегает на кухню. Я улыбаюсь, потому что знаю, что это любимые блюда шеф-повара.

Мы с друзьями вспоминаем, что снова забыли наличные деньги, а карточки здесь не принимают. Нехотя встаем и направляемся к денежному дереву. Собрав достаточно местной валюты и покурив, пока все заняты приготовлением пищи для нас, мы возвращаемся. Курить в этом районе не рекомендовано. Не запрещено, но не рекомендовано. Лучше не нарываться. Себе дороже выйдет.

Впереди самое сложное. Официантка, шеф-повар и повар уже выстроились в ряд перед нашим столиком, заставленным стаканами, тарелками и мисочками с едой. Мы, наконец-то, допили пиво, и протягиваем шеф-повару пустые стаканы. Он в восторге.

– Спасибо, сейчас съедите всё, что мы приготовили, и ещё в бар пойдете, посуды совсем мало.

– Пробуйте давайте, эй, это же котлеты. Сначала съешьте салат, – официантка явно не довольна, руки в боки и гневный взгляд тому подтверждение.

– А, извините, перепутала. Очень вкусно. Давно я не ела такого замечательного салата. И соли в нём столько, сколько надо и масла тоже.

– Он с майонезом!

Черт, опять опростоволосилась…

– Конечно, с майонезом. Так в майонезе что есть?

– Что?

– Масло!

Уф… выкрутилась.

Потом приходит очередь котлет с пюре. Их тоже надо нахваливать. Ещё компот и десерт. Сложно.

Наконец-то расплатились, это тоже было непросто, цены скачут, «мама, не горюй», еле-еле денег хватило. Мы заказали ещё по чашечке кофе с пирожным и пошли в бар за пивом. Надо, так надо.

*****

– Юль, может их чем-нибудь другим занять? Я не могу так много есть. И пить. Я уже не знаю, что заказывать… Давай им купим воздушного змея, а?

– Купить, конечно, можно, только он им через полчаса надоест.

– Девочки, заказывать надо котлеты с пюре, вы же знаете, беспроигрышный вариант. И готовят они их долго, минут десять точно. Хозяюшки у нас растут, – Игорь улыбается, – и протягивает нам по стакану пива, – Тару не задерживаем! А змея купить отличная идея, если они не будут запускать, то мы уж точно запустим!

Духи

На берегу озера на поваленном дереве сидела маленькая девочка. Она что-то рисовала тоненькой веточкой на песке. Глаза у неё были красными. Было заметно, что ещё совсем недавно она долго плакала.

– Ну, и зачем ты пришёл? – спросила она кузнечика, который прыгнул на дерево и уселся рядом с ней. Это был очень странный кузнечик. Размером почти с девочку. И ещё он умел разговаривать:

– Поговорить пришёл. Что случилось? Расскажи.

– Не хочу, и вообще тебя не существует. Так мама сказала.

– Но я ведь есть. Можешь даже потрогать меня.

– Тебя нет. И этого озера нет, и даже этого дерева нет.

– А что же тогда есть?

– Не знаю. А почему люди обманывают?

– Бояться сказать правду.

– Почему?

– По разным причинам. Их много. Бояться, что их будут ругать или накажут, засмеют, бросят одних.

– Понятно. Я никогда не буду врать.

– Не получится. Даже одного дня не выдержишь.

Девочка внимательно посмотрела на кузнечика, помолчала немного, а потом улыбнулась:

– Представляешь, я сегодня сказала правду, и меня наказали. Отправили в мою комнату и сказали не выходить из неё, пока я не осознаю своей вины. Сначала я плакала, а потом мне стало скучно, и я пошла к озеру, а тут ты.

– Так что же ты всё-таки натворила?

– Разлила мамины новые духи.

– Нечаянно?

– Специально.

– Играла во что-то что ли? Надо было, чтобы на поляне вкусно пахло цветами, да?

– Я похожа на дурочку? Нет, просто мама разговаривала по телефону с тетей Тамарой, и я услышала, как она сказала, что хоть что-то нормальное ей, наконец, мой папа подарил, а то вечно всякую ерунду из командировок привозит.

– И что?

– Она это плохо сказала. Мне обидно за папу стало. Он ей хорошие подарки дарил. И мне тоже. Всегда. А еще на лодке катал, в парк водил, где были аттракционы и много вкусного мороженого, мы на море ездили. Он хороший, и с ним весело. А мама скучная. И получается, что без духов ей папа как бы и не нужен. Я разозлилась, достала из шкафа флакон с духами и вылила их в раковину. Мама так кричала, когда увидела. Я даже думала, что она меня ударит.

– Хм… ты плохо поступила.

– Нет. Это взрослые плохо поступают, они любят не людей, а подарки.

– А ты разве не любишь подарки? Кукол своих, книжки с картинками, маленькую посуду, почти как настоящую, чашечки с блюдечками, кофейник?

– Это которая белая с красными цветочками? Нет. Я маму и папу люблю. И тебя. Мне хорошо здесь с тобой, лучше, чем дома.

– Извинись, а? И скажи маме, что больше так не будешь?

– Соврать?

– ….

Девочка подошла на цыпочках к двери и приоткрыла её, в коридоре было темно, все уже спали. Она вернулась в кровать и тоже вскоре заснула. Наутро в доме все сделали вид, что забыли о вчерашнем происшествии. Мама, правда, хотела что-то такое сказать за завтраком, но папа накрыл её руку своей, и она промолчала. Вздохнула только.

А через пятнадцать лет эта девочка подарила маме на день рождения большой флакон очень дорогих духов. Она выросла. Только вот не знаю – хорошо это или плохо. Надо бы у кузнечика спросить. Но его не существует.

Я умерла

Я умерла. Только никак не могу вспомнить, когда. Может быть вчера. Может раньше. Время остановилось.

Сердце биться перестало. Так бывает. Оно просто устало.

Странное ощущение: меня нет, но я ещё всё чувствую, испытываю эмоции и думаю. Я как будто среди живых. Мне сказали, что это скоро пройдёт, а вот, что будет дальше – не сказали. Мне хорошо. И многое вспоминается. Моё состояние похоже на то, что чувствуешь в утробе матери. Ты как будто защищён от внешнего мира. Это как на воде лежишь «звездочкой», только вода плотная. И штиль вокруг. И все звуки далекие.

Нас здесь много. Но мы друг другу совсем не мешаем. Кто-то уже как тень… Они уходят, не прощаясь. Новые появляются. Сначала немного пугаются, тёмные они, а потом светиться начинают. Свет такой глубокий, изнутри идёт, голубой, кто-то ярче светиться, от кого-то света мало совсем. Я пока так и не поняла, с чем это связано. Злости нет вокруг, лицемерия, боли. А любовь есть. Может поэтому мне здесь так хорошо.

Спросила, а можно ли с теми встретиться, кто давно сюда попал, очень давно. Сказали, что можно, но чуть позже. Жду.

Вообще вопросов много задаю, почти на все отвечают. Вопросы сложные, а ответы простые.

Завтра мои похороны. Не пойду на них. Мне кажется, что не надо там быть. Некоторые ходили, но немногие. Нет, никто не запрещает, просто самой не хочется.

Ночью чувствуешь, как твои скучают по тебе, грусть их чувствуешь. И приходишь к ним, успокаиваешь. Это как-то само получается. Садишься рядом, гладишь по волосам и рассказываешь что-нибудь хорошее.

Вот маме вчера рассказала про дачу. Мне три года было. Качели висели на улице, деревянные, и мне дядя из них корабль сделал. Платки привязал, большие, яркие. Много, штук десять, наверное. Где он только их столько нашел? А когда он меня раскачивал, то они в паруса превращались. Мне безумно нравилось.

Подруга на телефоне фотки наши смотрела. Плакала. Я рядом села и тоже смотреть начала. А потом мы с ней смеяться стали. Представляете? Громко так. Плачем и смеёмся. Только меня не слышно. Она уснула, а я ей все фотографии наши удалила. Просто поняла, что так правильно будет.

Тяжелее всего было к нему зайти. Страшно. Но ничего, справилась. Просто посмотрела, как он. Рядом легла, обняла. И всё. Даже рассказывать ничего не стала. Просто я рядом. Он это понял. А под утро он меня отпустил. Я напоследок по квартире прошлась. Каждую мелочь потрогала, чтобы запомнить.