Человечек, человек
© Анна Шнейдер, 2023
ISBN 978-5-0060-5666-4
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
О тебе радуется (2012)
Пасха в тот год выпала на апрель.
Солнце, устав от зимних туманов и морозов, согревало землю своими лучами с такой радостью, что каждая ранняя и слабая травинка, каждый цветок, готовый проснуться, непременно чувствовали эту солнечную ласку. Вся земля так долго ждала весны и первого теплого дождя, что за право встретить их, наперебой спорили животные. Все они, поправляя свои дома к празднику, очень торопились. А птицы, соревнуясь друг с другом в самой красивой и тонкой трели, непрестанно сочиняли новые волшебные песни.
…Но больше всех спешили ангелы.
И это совсем не удивительно, ведь у ангелов очень много забот. Дважды в год, – на Рождество и на Пасху, опытные и мудрые Ангелы собирали юных, только что родившихся ангелят, на самом большом, небесном облаке Света и, раскрывая перед ними таинства, посвящали их в Хранители земных, таких же маленьких, как они сами, малышей.
Так ангелята становились ангелами – хранителями. Но для того, чтобы стать настоящим ангелом, им нужно было хорошо и трепетно заботиться о тех, кого им поручено охранять. Именно поэтому ангелята должны были знать как можно больше опасностей, – видимых и невидимых, – которые могли встретиться их малышам, – а потом и взрослым людям, – на пути, чтобы оберегать и охранять их.
Конечно, не все ангелята могли быть хранителями. Для этого им требовался ум, неиссякаемая энергия, множество самых различных знаний, мужество, отвага, любознательность, но больше всего – сила сердца. Потому что только благодаря ей ангелёнок может стать истинным ангелом-хранителем, а ребенок – по-настоящему добрым человеком.
Взрослые ангелы долго готовили своих малышей к столь ответственному и радостному дню, – ведь именно в Пасху, ангелу, угадавшему самое заветное желание земного ребенка, будет позволено исполнить его. Это было очень сложно, потому что ангелята часто ошибались, принимая детские мечты о конфетах или игрушках за самые душевные и тайные желания.
Потому все без исключения ангелята должны были слетаться на Облако Света, где взрослые ангелы, – подобно земным родителям, – учили их быть хранителями.
Тонкий слух, который помогал маленьким ангелам среди множества земных звуков расслышать голос ребенка, внимательность, позволявшая им как можно лучше следить за малышом, и даже умение бесшумно летать, были, конечно, важны, но самым главным качеством, которое взрослые пытались заронить в души всех крохотных ангелов, считалась незримая помощь, которая часто в земном, человеческом, понимании заключалась в словах «ангел коснулся крылом».
Юным небесным жителям эти слова казались очень забавными, ведь только своими крыльями они и могли слегка и ненадолго коснуться людей.
Однажды вечером ангелятам, снова слетевшимся на облако, было поручено облететь всю землю и найти того малыша, которого они будут охранять. Что тут за шум поднялся! Каждый спрашивал друг у друга, куда он полетит, а первый самостоятельный полет над землей был таким же интересным и захватывающим, как и то поручение, которое они должны были выполнить.
Разлетаясь в разные стороны, некоторые шалуны бросали с небес на землю звезды, – большие и маленькие, желтые, красные, синие… какие звезды только не сыпались на крыши домов, в океаны, реки, поля, леса и озера! Это был настоящий звездопад, и люди, которые видели его, наверняка загадали на звезды все свои желания. Другие ангелы, задевая крыльями ночные облака, проливали мелкие дожди. И там, где упали капли таких веселых дождей, распускались цветы удивительной красоты.
Но вот, последняя дождевая капля разбилась о чьи-то белые крылья.
Это был Сент – маленький ангел, единственный, кого не отпустили в полет. Он, как и все остальные малыши, стал хранителем, но, по мнению взрослых, Сент был еще слишком мал и слишком мечтателен для столь ответственного дела, как поиски земного малыша.
– Может быть, к Рождеству… – печально сказала мама Сента.
Вот и нет! Да, сейчас он сидел за Грозовым Облаком, не желая, чтобы его кто-нибудь увидел, а от обиды его светлые крылья совсем приникли к спине, но он и не думал оставаться здесь, когда всем остальным было позволено свободно летать.
Никто не принимал его всерьез: в сравнении с другими ангелами он действительно был мал, а его задиристость, мечтательность и любовь к ветру, пролетавшему над морями и вересковыми полями, – и потому все-все видевшему и хранившему в своих волнах ароматы дальних стран и путешествий, – все это было удивительно даже для ангелов.
И сколько бы Сент не рассказывал им о странном тонком голосе, зовущем ангела каждую ночь, его не слушали. В том, что этот печальный голос звал именно его, он не сомневался. И когда последний ангеленок скрылся за спавшей в Черном Облаке грозой, Сент решил, что, несмотря на запрет взрослых, он должен обязательно отыскать того, кто так сильно зовет его.
Странным было то, что голос ни о чем не просил, – он просто плакал. Но так тихо и горько, как могут плакать только детские души. А еще голос звал своего ангела. Но вот он, голос, звучавший все это время вокруг Сента, исчез.
Расправив свои крылья так, что они снова стали светлыми и мягкими, ангел вылетел из-за облака.
***
Голос, который слышал Сент, всегда раскатывался долгим эхо. Значит, решил ангел, ребенка, звавшего его, нужно искать в лесах. Но, облетев все пустоши и свои любимые вересковые поля, Сент никого не нашел. Времени оставалось все меньше и меньше – это была последняя ночь перед Пасхой, к тому же, Путеводная Звезда, помогавшая ангелам в поисках малышей, уже начинала слабеть и свет ее становился с каждой минутой все прозрачнее. Но вот ее бледные лучи осветили старое, заброшенное кладбище, и Сент, проследив за ними, стал спускаться на землю. И чем скорее он летел, тем громче становился голос, повторявший одно и то же:
– Ангел мой, услышь меня! Ангел мой… – потом он таял в темноте и боли, и расслышать что-то еще у Сента никак не получалось.
…Между могилками, заросшими от времени горькой полынью и травами, лежала маленькая девочка. Скрытая платком, она дрожала от ночного холода. Незримый, ангел сел на землю рядом с ней.
Долго тянулось молчание, но вот, словно очнувшись ото сна, крошка, приподнявшись на руках, медленно поползла в сторону большого дерева, чернеющего в темноте. Сенту было странно, почему она не уходит, он хотел помочь ей, но, облетев кругом нее, понял, почему она ползла, – так тяжело и трудно, что дыхание рывками вырывалось из ее рта, – малышка не могла ходить. Она была безноженка, и ноги ее, худые и искалеченные, были обузой, а не помощью.
До того дерева было не более десяти шагов, но малышка, упав на холодную землю, заплакала так горько и беззвучно, что Сент в растерянности закружил над ней в поисках помощи.
Да, он был ангелом, светлым духом, но незримым и бесплотным, а потому не мог перенести девочку. И даже если бы он попытался, физически его присутствие было не ощутимо.
Вокруг них не было ни души, не было никого, кто помог бы крохотной девочке. И ангел, опустившись рядом с ней на землю, шептал изо всех сил, желая, чтобы она его услышала:
– Я здесь. Я слышу тебя.
Но в ночной тьме звучал только голос девочки:
– Ангел мой, услышь меня. Ангел мой…
Не зная, как помочь ей, Сент коснулся крыльями лица девочки, желая утереть слезы, бежавшие из ее глаз.
– Я здесь. Я слышу тебя.
Путеводная Звезда бросила на старое кладбище свои последние отблески, и вдруг, вспыхнув ярким светом, разбилась в небе на тысячи осколков.
Один из них, скользя в ночной темноте, упал в раскрытую ладошку девочки.
Перестав плакать и затаив дыхание, она завороженно следила за огоньком. А он, пробежав по руке, окутал теплом все ее маленькое тело и, вспыхнув радугой на кончиках пальцев искалеченных ног, исчез.
Так Сент стал настоящим ангелом – хранителем. А желание маленькой девочки исполнилось. Потому что было самым сильным. Потому что в нем была вся сила сердца. Так наступила в том году Пасха.
*** (2017)
О, я помню, помню, когда я увидела их! Это было вскоре после того, как он ушел на фронт. Надо же, я до сих пор так отчетливо это помню, хотя та война давно закончилась… Мне было очень удобно наблюдать за ними. Я сидела в углу старого дивана с высокой спинкой, а тусклый зимний свет, падавший в окно, удачно прятал мою фигуру от посторонних глаз.
Они были за столиком напротив, он – спиной ко мне, она – вполоборота, почти в профиль. Кафе было заполнено такими же, как они, – солдаты, медсестры, встречи, объятия… я терпеть этого не могла. Но какие они были красивые! Их разговор с самого начала казался мне странным.
Может быть потому, что до меня долетали только обрывки фраз, а может быть потому, что это и разговором-то назвать сложно. Так, «шепот, робкое дыханье», или как там еще пишут в стихах? Я долго смотрела на них, а они, поверите ли, только друг на друга, – ни хохот, ни шум, ни толпа, – ничто их не тревожило. Поразительно. Потом… не знаю, что он ей сказал, только глаза ее после этих слов стали такими… она смутилась, это я точно поняла! И еще она долго молчала. Знаете, так странно, заглядывая ему в лицо, и снова отводя взгляд в сторону. Время все шло, и я уже устала ждать, а потом она снова посмотрела на него, и взгляд уже не отвела… а он, он… знаете, вдруг прикоснулся к ее щеке, и лицо ее легло к нему в ладонь как птица, – верно и кротко. И столько нежности было в ней… Я никогда бы не подумала, что моего брата могут вот так любить, – по-моему, он всегда был только заурядность, а тут… я даже смутилась, что со мной бывает очень редко!
Помню, как сейчас: он склонился к ней и тихонько поцеловал в лоб. Так на ночь целуют детей. И она, она, знаете, будто расцвела, – улыбнулась так просто и что-то ему сказала. А потом они исчезли: меня отвлек шум за окном, и когда я взглянула на столик, за которым они сидели, их уже не было. Ушли. Что с ней стало, не знаю. А брат домой не вернулся, сказали – «пропал без вести».
Бумажная Лулу (2018)
– Ну конечно!
От этой фразы Ари застыла на месте. Кто это? Странно. Она собирала старые рисунки в пакет, чтобы потом его выбросить и в комнате кроме нее никого не было. Девочка торопилась, – за окном было прекрасное сочно-зеленое, яблочное и такое долгожданное лето, а летних дел у шестилетних любопытных девчонок, как вы сами знаете, очень много, – еще больше, чем осенних или, например, зимних.
– Ну конечно!
Вот, опять! Ари оглянулась. По-прежнему – ни-ко-го! Может, это ей послышалось? Мама часто говорит ей, что она – маленькая фантазерка. Насчет фантазерки Ари не возражала, а на «маленькую» не согласилась: ну какая же она «маленькая», если руки и ноги то и дело растут не по дням, а по часам, вырастая из любимых джинс и кофточек?
Или вот сейчас, – в комнате никого, а между тем кто-то же произносит это ворчливое «ну конечно!». И уж вряд ли такое случится со взрослыми, которые охотнее верят в дождь, чем в радугу, которая всегда появляется после дождя.
За окном ветер ласково звал ее на улицу, – играть наперегонки, а солнце обещало согреть теплом и золотым светом, в котором все становится чудесным и волшебным, даже самая маленькая травинка во дворе дома.
Ну а все же, кто бы это мог быть? Ари задумалась. Теперь она была уверена, что это не ее придумка: кто-то уже дважды ворчливым и усталым голосом сказал одну и ту же фразу. А одно и то же говорят тогда, когда хотят, чтобы их услышали. Или этому кому-то нужна помощь? Тогда надо скорее его отыскать! Но где?
Ари в волнении посмотрела на пакет, в который она собрала старые, ненужные ей рисунки. А что если?… Большие, зеленые глаза девочки от удивления и неожиданной догадки стали темнее. Вот это да! И это взрослые еще говорят, что «совпадений не бывает»! Так это или нет на самом деле, она сейчас не могла сказать, но в том, что сов/падений не бывает, была совершенно уверена: ведь все те совы, которых она встречала и с которыми была знакома, никуда не падали, и, даже совсем наоборот, – очень уверенно сидели на ветке дерева или, например, на трубе дома, куда прилетали на ночлег.
– Давай уже, выброси меня!
Ари так увлеклась воспоминаниями о совах, что не сразу расслышала новую фразу. Набравшись смелости, она осторожно спросила:
– Кто это?
Похоже, ее голоса незнакомец (или незнакомка?) испугался ничуть не меньше, чем она прежде удивилась его первым словам.
– Кто это? – уже громче повторила Ари.
– Я здесь! – прозвучало после недолгой паузы.
Прислушавшись, Ари поняла, что голос доносится, – «я так и знала!» – из пакета со старыми рисунками. А ведь она едва не выбросила их!
Испугавшись, что незнакомец от ее промедления может окончательно потеряться в большом пакете или даже исчезнуть, Ари тихонько села на пол и начала заново перебирать рисунки. И вот, их осталось совсем мало, – только несколько пожелтевших маленьких квадратиков, – на таких листках она обычно оставляла… как же их называют большие люди? Точно! «Каляки-маляки». Странное и забавное название, а если его придумал какой-нибудь взрослый, то какой же он «взрослый»? Только если внешне, как часто случается.