Саванна. Книга 2

Предисловие

Если мы не хотим беречь природу, с какой стати

природе беречь нас?

Книга о людях, где нет людей. Книга о нравах, присущих людям. Книга об инстинктах, которыми руководствуется каждый из нас, порой даже сам того не замечая.

На расположившихся между пустынями и тропическими лесами землях, поочередно терзаемых климатами и тех и других, эти инстинкты наиболее обострены. Здесь клыки заточены на убийства, челюсти обладают смертельной хваткой, а яды сбивают наповал.

Быстрые и сильные ноги, острые рога и когти, ловкость и смекалка охотника, как и умение занять оборонительную позицию перед атакой хищника, – все это необходимо, чтобы выжить в саванне.

В мире людей хищники используют для выживания не клыки и не острые когти, а свой разум, свои манеры, свои таланты. Некоторые из нас предпочитают и более изощренные способы, такие как лицемерие, ложь, насилие.

Выживут ли такие хищники в ином мире, куда более открытом и естественном, без искажения реалий и моралей? В мире, где их потенциальные жертвы отнюдь не безобидны и не наивны, потому как всякая ошибка может стоить им их жизней и жизней их потомства. И при случае они вряд ли усомнятся в своем превосходстве над теми обитателями саванны, которые разве что громче рычат и наглее ведут себя в их обществе.

Чтобы выжить в саванне, необходимо быть уверенным в собственных силах и в своем праве на жизнь, которое мотивирует как хищников, так и травоядных. Но что необходимо самой саванне, чтобы уцелеть в тех условиях, которые ей предоставляет природа? И стоит ли обитателям саванны рассчитывать на снисходительность природы, блага которой сами они не способны ценить?

Осознаем ли мы, разумные обитатели планеты, ответственность за свои деяния, или уже настолько погрязли в рутине борьбы за выживание, что не способны разглядеть очевидное: мир в том виде, к которому мы так долго привыкали, вскоре может прекратить свое существование.

Глава 1

Дыхание у антилопы перехватило, когда пасшиеся неподалеку сородичи бросились врассыпную. Молодая самка понимала, что должна немедленно последовать их примеру, чтобы спасти свою жизнь. У нее не осталось времени ни на какие сомнения и выяснения причин столь безрассудного поведения антилоп, с которыми она все это время мирно паслась бок о бок на обнесенной сочной зеленью равнине. Кто-то подобрался слишком близко к ее стаду. Теперь только оставалось выбрать верный путь к спасению.

Приметив в кустах акаций мелькнувшие копыта одной из самок, молодая импала развернулась и бросилась догонять ее. Как вдруг, откуда ни возьмись, на перехват ей выскочила гиеновая собака.

Внезапное появление хищника сбило с толку антилопу. Не раздумывая, та сменила направление и рванула к реке. И с этого момента минуты ее жизни были сочтены.

Самец гнал антилопу прямо к тому месту, где ее уже поджидали в засаде остальные хищники из стаи. Одна за другой окружали бегущую импалу гиеновые собаки, вынуждая ее придерживаться заданного направления.

Учащавшееся верещание хищников вокруг понемногу начало угнетать молодую самку. Однако нападать на нее они не спешили. Решающий бросок оставался за матерым самцом, возглавившим сегодняшнюю охоту. Ему только надо было суметь воспользоваться той единственной возможностью, которую готовили для него сородичи.

Как только импала поняла, что оказалась в западне, она остановилась. В ее темных глазах промелькнули первые признаки отчаяния. Напуганная антилопа инстинктивно отмахнулась задними ногами от визгливого воя окружавших ее хищников и сделала резкий рывок в обратную сторону.

К этому рывку уже был готов преследовавший ее самец. Он перехватил резвую антилопу, с ходу вцепившись острыми зубами в ее шею. Боль была ужасной, однако импала сумела устоять на ногах и тут же попыталась стряхнуть с себя настырного хищника.

Подоспевшие к раненой антилопе другие гиеновые собаки не оставили ей надежд на спасение.

Тявкающие пасти голодных хищников и режущая боль, причиняемая их неуклюжими челюстями, для импалы были невыносимыми. Ей предстояли мучительные предсмертные минуты жизни.

Гиеновые собаки дружно принялись разделываться с добычей. Кто-то из них сейчас собирался попросту набить пустой желудок для восстановления сил. Другие вознамерились урвать кусок еще и для своих самок, оставшихся в логове со щенятами. Более слабые хищники из стаи терпеливо ждали своей очереди, присев на задние лапы и учтиво прижав уши к голове.

Охота гиеновых собак оказалась успешной, поэтому даже больным и раненым хищникам из стаи наверняка перепал бы сегодня кусок.

Так думали все участники этой охоты, пока не услышали отдаленный визгливый вой хорошо знакомых им соперниц. Казалось, гиены просто насмехались над самоуверенными собаками, у которых они собирались отнять добычу. А мелькавшие в траве светлые кончики вилявших собачьих хвостов провоцировали их на еще более злорадный хохот.

Гиеновые собаки отвлеклись от антилопы и обернулись на вой. Едва увидев в траве покатые спины двух гиен, дружно подняли хвосты и начали громко лаять на них.

Пожаловавшие к трапезе собак гиены тут же остановились и, переглянувшись между собой, стали выжидать подходящий момент для дальнейших действий. Обе самки были плотного телосложения и отнюдь не безвольного нрава.

Несмотря на численное превосходство собак, гиены были твердо намерены отобрать у них импалу, истерзанную, но все еще живую, находившуюся на последнем издыхании. Предсмертные жалобные стоны антилопы уже были едва слышны на фоне усиливавшихся с обеих сторон злобных воплей и провокационных выкриков.

Собаки не спешили нападать на гиен. Они как могли облаяли самок, чтобы придать всей стае уверенности. На их неубедительный сухой лай гиены ответили вызывающим воем и, собравшись с мыслями, смело пошли в атаку.

Собаки немедля обнажили клыки перед приблизившимися к ним самками. Это только раззадорило лютых хищниц. Одна из гиен тут же ответила выпадом огрызнувшимся собакам, и те с поджатыми хвостами разбежались от нее в разные стороны. Затем гиена спокойно подошла к раненой антилопе и схватила ее за ногу, дав понять нерешительным хищникам о своих притязаниях на их добычу.

Гиеновые собаки не собирались так просто сдаваться. Стая обозленных самцов окружила посягнувших на их добычу хищниц и стала ждать подходящего момента для нападения. Сами же гиены только ехидно подвизгивали, глядя на недовольство обворованных собак.

Акива первой принялась разделываться с антилопой. Сверкнув острыми зубами, она вцепилась в шкуру импалы и рванула ее к себе. У бедной антилопы к тому времени уже не осталось сил даже на крики от причиняемой ей боли нерасторопными убийцами.

Гиена была близка к тому, чтобы положить конец предсмертной агонии молодой импалы. Однако ей помешал внезапно раздавшийся рык другого хищника. Его голос был столь убедителен, что заставил гиену на время отвлечься от наживы.

Акива успела среагировать на приблизившегося льва, – в отличие от другой самки, которую хищник смог застать врасплох. Лев настиг зазевавшуюся гиену прямо у ног лежавшей антилопы. Грубо смял лапой ее бок и прибил к земле свирепым рыком.

Придерживая сопротивлявшуюся гиену обеими лапами, лев мельком взглянул на все еще подававшую признаки жизни голову импалы. Затем перевел взгляд на ее изуродованное тело. Он даже удивился, что антилопа была жива при тех ужасных ранах, которые ей нанесли.

Отвлекшись на импалу, лев ослабил хватку, чем не преминула воспользоваться схваченная им гиена. Она вырвалась из-под лап призадумавшегося хищника и, прихрамывая, отбежала за спину предводительнице своего клана.

Все это время та пристально наблюдала из кустов за хорошо знакомым ей львом.

– Проваливай отсюда, Акива, – рыкнул ей лев, продолжая разглядывать раны антилопы. – Еще раз вторгнитесь на нашу территорию, – я тебя и весь твой клан лично разорву на куски. А объедки раскидаю тем собакам.

– Не горячись, Гектор. Не мы здесь устроили охоту на эту импалу, – спокойно ответила льву Акива и бросила взгляд на кусты, за которыми пристроилась стая гиеновых собак.

– Кое-кому из местных хищников следовало бы внимательнее выбирать место для охоты, – поддакнула ей другая самка.

Один из самцов стаи хотел было тут же возразить оклеветавшей их гиене и сделал шаг вперед. Однако увидев вдалеке морды приближавшихся львиц, быстро передумал и вернулся на место.

Львицы не торопясь подошли к главе прайда. Бегло огляделись по сторонам и, нахмурившись, сосредоточили взгляды на находившихся поблизости хищниках.

Первыми сдались гиеновые собаки. Покосившись на собравшихся вокруг их добычи бесчестных хищников, злобно протявкали им что-то напоследок и с поджатыми хвостами подались прочь.

– Как можно так издеваться над жертвой? – возмутился лев. Приподнял с земли голову импалы и, обхватив лапами, сломал ей шею.

– Что здесь происходит? – обратилась к самцу Альмира, глядя на умерщвленную им антилопу.

– И какого черта они здесь делают? – сердито прорычала другая львица, уставившись на гиен.

– Хотел бы и я знать, с чего это вдруг все настолько осмелели, – согласился с негодованием самок Гектор.

– На твоем месте я не была бы очень уж уверена в том, что ты и впредь продолжишь беспрепятственно чудить на этих землях, которые нагло присвоил себе, – вызывающе прокричала издали Акива.

Столь резкие высказывания гиены вызвали гнев у львиц. Те не раздумывая бросились к хищницам с угрожающими взглядами.

– Оставьте их в покое! – прорычал Гектор погнавшимся за гиенами самкам. – Пусть уходят.

Львицы не вняли его призыву и продолжили преследовать удиравших от них гиен. Одной из самок удалось настигнуть хромую гиену. Та не стала сопротивляться натиску львицы и покорно прижалась к земле под гнетом ее свирепого рычания.

– Альмира! – позвал Гектор львицу, покосившись на лежавшую у ее ног гиену. – Это лишнее.

– Иной раз не помешает поставить на место обнаглевших падальщиков, – отпустив гиену, раздраженно рыкнула в ответ приблизившемуся самцу хищница.

– Опять ты за свое? – усмехнулся лев, смягчив тембр рыка. – Как долго ты будешь продолжать называть их падальщиками? Они прекрасные охотники, нам ли с тобой не знать.

– Мне они противны! Их заносчивые взгляды и эти невнятные насмешки, с которыми они рыскают по саванне.

– Но ведь это не повод, чтобы называть их падальщиками, – резонно заметил лев. – Наверняка бы они и тех собак уделали, у которых отняли добычу.

– Вот только сами собаки, думаю, придерживаются иного мнения.

– Так и высказали бы гиенам свое мнение, – ответил лев, тряхнув своей косматой гривой. – Их же как-никак было в разы больше.

– Может и высказали бы, если бы ты не появился.

– Таковы условия выживания для хищников в саванне, – строго прорычал самец. – Разделяй и властвуй.

– Гектор, так вроде это еще и не наша территория, – встряла в разговор другая львица, оглядевшись по сторонам.

Лев даже оборачиваться не стал к сделавшей ему замечание самке. Оставив невозмутимый взгляд на просторах гаснувшего горизонта, рванул задними лапами кусок дернины возле мертвой антилопы и твердо сказал:

– Теперь наша.

Альмира не спеша подошла к мертвой антилопе, схватила ее за ногу зубами и чуть потянула к себе. Другая львица взялась за окровавленный бок импалы.

Гектор поднял голову и хмуро посмотрел на львиц. Выдержал недолгую паузу и, не дождавшись никакой реакции от самок, с намеком прокашлял им.

Львицы по-прежнему игнорировали тактичные предупреждения самца, продолжая драть добычу. Тогда Гектор подбежал к антилопе и гортанным злобным рыком отогнал от нее непослушных хищниц.

– Не наглейте, – хрипло прорычал вдогонку отбежавшим от него самкам Гектор и принялся сам разделываться с импалой.

Львицы не ответили. Облизались на запах отнятой поживы и нехотя поплелись в сторону проступавших в вечернем полумраке теней зонтичных акаций.

– Вы что головы повесили? – поинтересовалась у самок матерая львица, встретившая их на подходе к акациям.

– Бессердечная тварь! – выпалила ей в ответ Альмира. – Ты уж извини, Эльса. Но твой братец – редкостный эгоист.

– Мне ли об этом не знать, – усмехнувшись, ответила недовольным самкам львица и перевела взгляд на видневшиеся за их спинами сумеречные дали саванны. – Что он на этот раз выкинул?

– Он постоянно думает только о себе! Неблагодарная сволочь, – продолжила распаляться молодая хищница.

– Гектор отобрал у гиен добычу и не счел необходимым делиться ею с нами, – пояснила другая львица. – А ведь Альмира только недавно родила от него.

– Пора бы уже вам привыкнуть к этому, – спокойно ответила взрослая самка.

– Сколько можно терпеть его выходки, Эльса? Ты помнишь, когда в последний раз он выходил с нами на охоту?

– Не хочешь терпеть его выходки – будешь терпеть выходки льва из другого прайда, – предостерегла львица молодую мать. – Он так уж точно не станет церемониться ни с тобой, ни с твоими детьми.

– Тогда уж лучше одной как-нибудь.

– Без прайда? Одной вырастить львят в саванне? – Эльса тут же преобразилась во взгляде, поддавшись несвойственной ей нервозности. – Ты серьезно?

В этот момент из-под завалявшейся в кустах коряги выглянул львенок. Однако увидев обращенный на него хмурый взгляд тетки, тут же спрятался обратно.

– Погодите, – с затаенной улыбкой на морде сказала Эльса.

Львица подошла к кустам, ухватила зубами за загривок прятавшегося в них львенка и поднесла к ногам его матери.

– Ты что здесь делаешь? – спросила львенка мать.

– Подожди, – перебила Альмиру взрослая хищница и обратилась к ее сыну: – Лео, а где твои братья?

Львенок молча взглянул на корягу.

– Давайте-ка все живо к отцу! – громко прорычала Эльса, подзывая прятавшихся в кустах львят. – У него для вас кое-что есть.

К тому времени Гектор уже успел вскрыть тушу антилопы и теперь не спеша разделывался с ее внутренностями, досаждая довольным мурлыканьем прятавшимся в траве гиенам. Львята быстро нашли его по запаху еды. Они даже не соизволили обратить внимание на недовольную гримасу отца, возмущенного их появлением. Мигом урвали по куску мяса от его добычи и принялись его заглатывать.

Гектору было досадно признать свою беспомощность в сложившейся ситуации. Лев отвернулся от давившихся его добычей детей и покосился на самок, пришедших вместе с ними. Глаза у молодых львиц прямо-таки сияли при свете прояснявшейся на сумеречном небе луны. Хищницы сполна насытились, даже не попробовав антилопы. Это была их маленькая победа над гонором самца, послевкусие от которой обещало стать куда приятнее, нежели от отнятого у гиен куска мяса.

***

Затерявшись в привольной дали саванны меж грациозных стволов гифен и пышных крон акаций, плелась Косая река. Созерцаемые в ночи небесными светилами ее извилистые берега прикрывались сейчас здесь разве только прибрежными кустами из тех, что сумели вцепиться своими длинными корнями в истощенную местным климатом почву.

На протяжении последних лет главный приток Ширы неумолимо продолжал идти на убыль. Невозможно было привыкнуть к сезонным изменениям этой изворотливой речонки. Открытость солнечным лучам и доступность для постоянно испытывающих жажду обитателей саванны оказывали весьма существенное влияние на характер течения Косой реки. Но даже при этом она всегда находила в себе силы добраться до вод величественной Ширы, протекавшей в далеких южных землях континента.

Косая река брала начало в окрестностях Джакобы. Немногие из долгожителей саванны помнили белизну вершины этой властной горы, располагавшейся к востоку от долины озер. За последние годы лесистые склоны Джакобы изрядно потемнели и больше не могли благоприятствовать погодным условиям, при которых обычно сохранялся снег на ее вершине.

Когда-то и сама Косая река была способна преобразить до неузнаваемости свои прибрежные земли. Приободряясь из года в год летними дождями, неизменно заставляла она цвести и пахнуть ближайшие окрестности. У берегов реки повсеместно выстраивались многоликие акации и упитанные баобабы, а в самой реке активно селились обитатели долины озер, находившие ее заводи более привлекательными для жизни.

С тех пор все изменилось. Косая река заметно сдала в течении. Так происходило и раньше, особенно в периоды зимних засух. Но при этом река никогда так откровенно не засвечивала отмелями, как сейчас, в преддверии близившегося лета.

Деревья чахли. Многие из них не смогли приспособиться не только к нраву Косой реки, но и к претерпевшим сезонные изменения ее окрестным землям.

Пустовали и исхудавшие пористые стволы баобабов. Не одну жизнь эти неприхотливые деревья спасли своими запасами воды минувшей зимой. И теперь они намерены были как можно быстрее восполнить иссякшие запасы, дождавшись сезонных летних дождей и ободрения приунывшей реки.

Пока же благоухают баобабы на свой лад под покровом ночи. Совсем скоро распустятся их алые цветки и завлекут к себе крыланов своим специфическим ароматом.

Всего одна ночь будет у летучих лисиц, чтобы вдоволь насытиться соком цветущих деревьев. Без всяких предрассудков обольстят баобабы ночных зверей. А уже к утру их увядшие цветки утратят обаяние и распространят по окрестностям гнилостный запах. И с той поры начнут созревать сытные плоды этих могучих деревьев саванны.

***

Расстелившийся по просторным далям саванны туман предвещал скорый рассвет.

С первыми лучами солнца на берегу Косой реки уже успела выстроиться очередь из пришедших на водопой зверей. Борьба за место у воды здесь с каждым днем все больше обострялась, потому как многие окрестные водоемы пересохли из-за длительного отсутствия дождей.

В самой реке сейчас плескались фламинго, прилетевшие утолить жажду и омыть ноги от соли в ее пресной воде.

Весьма капризны были эти птицы в рационе питания. Не вызывала у них особого интереса местная живность, столь лакомая для многих других птиц саванны.

Раз за разом выворачивали фламинго головы в сторону видневшейся вдалеке вершины Джакобы. Где-то там, за горой, находилось мертвое озеро, – место, прельщавшее этих птиц своей необузданностью и чужими страхами.

Однако не столько озеро привлекало фламинго, сколько его обитатели. Эти отчаянные птицы сейчас готовы были вернуться в омраченные грозными вулканами земли, готовы были лететь через мертвые пески пустынь к затерявшейся в коралловых рифах лагуне у побережья океана… Фламинго улетели бы сейчас даже на край света за артемиями, – рачками, так приятно томящимися в их желудках и придающими благородный оттенок их оперению.

В то же время завсегдатаям размашистых берегов Косой реки не было никакого дела до облюбовавших ее воды высокомерных фламинго. С самого утра местные крокодилы занимались здесь привычным для них баскингом, грея брюхи на теплом прибрежном песке.

Живописные места плутавшей по окрестностям предгорной равнины реки рептилии облюбовали еще с давних времен. Ее пологие берега приводили сюда целые стада переправлявшихся кочевых обитателей саванны, чем охотно и пользовались грозные хищники.

Крокодилы навели свои порядки в здешних водах Косой реки. При этом стае нередко приходилось вступать в схватку с вторгавшимися на их территорию другими крокодилами. Иной раз уличали их в расправе и с хищными кошками, привыкшими подстерегать добычу у водопоя.

В преддверии лета участились стычки крокодилов и в самой стае. Дрались хищники в основном из-за территорий, потому как их размер имел немаловажное значение для самок.

Особенно привлекательны для будущих матерей были крупные крокодилы с просторными песчаными берегами в своих имениях. И это не могло не мотивировать самцов, движимых основным инстинктом. Однако ни один из них не решался посягнуть на владения Мартина, – матерого крокодила, впечатлявшего как своими размерами, так и размерами занимаемой им территории.

– Я никак не могу понять, что ты нашла в том голодранце? – вскинув морду над поверхностью воды, прорычала самка крокодила находившейся на берегу подруге. – То ли дело Мартин: хорош собой, властен. А главное, все эти пляжи принадлежат ему.

– Да перестань ты, наконец, обвинять меня в грехах, основываясь лишь на собственных домыслах! – фыркнула в ответ Сабина и отвела взгляд в сторону. – Я не обязана отчитываться за каждого самца, обратившего на меня внимание. Откуда мне знать, что у них на уме?

– Если об этом узнает Мартин, несдобровать ни тебе, ни тому настырному самцу.

– Эмма, тебе больше заняться нечем? – рявкнула молодая самка, раздраженно пробив хвостом по песку. – Плыви к своему хваленому Мартину, если тебя и впрямь все устраивает в нем. Если уж ты настолько слепа.

– Вот и поплыву. Я же не дура, упускать возможность занять благоприятные пляжи для кладки яиц.

– Каких еще яиц? – рыкнула на подругу Сабина. – Сейчас засуха! И никто не знает, когда она закончится. Тебе бы не о самцах думать, а о собственном выживании.

– Опять ты со своей засухой! – посетовала Эмма на характер вспылившей самки. – Хотя сама знаешь, что лето уже близко. А такой самец, как Мартин, никогда не останется без территорий с такими роскошными песчаными пляжами, как эти.

– Смотри, как бы твой Мартин и сам не смылся отсюда в Ширу. Что-то подсказывает мне, что уже совсем скоро здесь только песок и останется.

Обе самки молча переглянулись между собой, как вдруг прямо возле них из воды показался Мартин. Не обращая внимания на самок, крокодил громко фыркнул и не спеша стал выбираться на берег, лениво волоча за собой огромный хвост. Развалившиеся на песке молодые самцы тут же интуитивно расползлись с его пути. Выглядели они совсем невзрачно на фоне матерого крокодила, его окаменевших костных пластин и загрубевшей роговой чешуи на коже.

Мартин позволял молоди охотиться на своей территории. Не стеснялся он и отбирать у молодых хищников добычу. А их обозленные взгляды при этом скорее вызывали удовольствие у тщеславного крокодила, нежели опаску.

Не осталось незамеченным появление Мартина и бегемотами, теснившимися у противоположного берега реки. Все собравшиеся там самки терпеливо дожидались самца. Их бегемот отправился на кормежку прямо по той тропе, что выходила к пляжам крокодилов.

Своим появлением бегемот сразу же привлек внимание собравшихся на берегу хищников. Даже Мартин как-то неуверенно покосился на него. Это был массивный самец, весь в шрамах. Особенно настораживала крокодилов вздутая позади ноздрей кожа на морде бегемота. Хищники знали, что припрятанные в пасти зверя клыки при случае могли доставить им очень большие неприятности. И потому старались не попадаться ему на пути.

Но в основном бегемоты ладили со своими грозными хищными соседями. Детеныши крокодилов могли смело бродить по мясистым спинам отдыхавших в воде самок бегемотов, в то время как самец мирно пасся рядом с их родителями.

В последнее время не столь дружелюбна к хищникам была только Маломи, – матерая самка бегемота, которая минувшей зимой стала матерью. Особое недоверие у нее вызывал Мартин. И хотя крокодилу не было никакого дела до Маломи и ее детеныша, самку это нисколько не тешило.

Маломи редко выходила на кормежку, предпочитая все время держаться с сыном в воде. И всякий раз, когда замечала проплывавшего мимо них крокодила, считала необходимым прогнать его.

Беспокоило самку бегемота еще и то, что вода в реке неизменно шла на убыль, и находиться в ней с каждым днем становилось все теснее.

Никто из местных обитателей уже и не мог вспомнить, когда в последний раз здесь собирались грозовые тучи. Из года в год земли саванны подвергались испытаниям, которые им подбрасывали влажные экваториальные леса и обезвоженные пустыни. Едва растительность успевала ороситься проливными летними дождями и воспрянуть после очередной длительной засухи, расцветая с привычной для себя невероятной быстротой и вдохновением, как на небе вновь наступало зимнее затишье. Муссоны уходили, оставляя земли саванны во власти сухого тропического воздуха. А изобиловавшие свежей травой обширные равнины и пристрастившиеся к солнечному свету деревья подвергались новым испытаниям засушливыми зимними ветрами и голодными зверями.

Однако не для всех местных обитателей нынешняя засуха была столь удручающей. Стоило только солнцу как следует прогреть землю после утренней прохлады, как тут же из своих нор выбрались сурикаты, – одни из немногих жителей саванны, кому удавалось высыпаться по ночам.

– Может и мы пойдем поохотимся? – предложил Рико приятелю, примявшему горстку песка в тени зонтичной акации. – Пока не так жарко.

– Куда ты торопишься? – лениво ответил потягивавшийся сурикат. Скорчил довольную гримасу на мордочке и, рухнув в песок, добавил: – Нам было велено сторожить нору. Вот и сторожи.

– Но какой смысл? Не сегодня так завтра мы переберемся на новое место, и эта нора уже никому не будет нужна, – проворчал хищник и подался к лежавшему возле дерева камню.

– Вот и наслаждайся последними днями на старом месте, если уж выпала тебе такая возможность.

– Коби! – вскрикнул сурикат, подняв камень. – Ты только посмотри, что я здесь нашел!

– Что у тебя там? – пробормотал хищник, не соизволив даже голову повернуть к позвавшему его приятелю.

Рико не ответил. Он увлеченно рассматривал скорпиона, которого обнаружил под камнем. Выглядел диковинный членистоногий обитатель саванны для суриката уж очень аппетитно.

Не стал хищник терять даром времени и попробовал ухватиться за брюхо скорпиона зубами.

– Ай! – вскрикнул Рико и резко отскочил от ужалившего его скорпиона.

– Что с тобой?

– Он меня ужалил! – отозвался сурикат, потирая лапкой ноющий от укуса нос.

– Кто ужалил?

– Скорпион!

– Что же ты сразу не сказал!

Коби тут же вскочил на ноги и бросился к удиравшему в траву скорпиону. Ловко подсек его лапкой и, прижав к земле, откусил хвост. После чего тщательно очистил песком хитиновый панцирь скорпиона от оставшегося яда и принялся с ним разделываться.

– Ты как там? – поинтересовался Коби у приятеля, прожевывая лакомые конечности скорпиона.

– Жжет! – буркнул Рико и жалобно посмотрел на суриката. – Коби, я умру?

– Не переживай. Яд этого скорпиона вряд ли тебя убьет, судя по его вкусу.

– Вряд ли? – гавкнул Рико, пригрозив хмурым взглядом чавкавшему сурикату. – И вообще, с какой стати ты ешь мою добычу?

– Твоя добыча от тебя ускользнула. Если и дальше продолжишь так охотиться, всегда будешь ходить голодным.

Рико окончательно рассвирепел и бросился на суриката, свалив того с ног. Затеявшие драку хищники тут же скрылись в клубах поднявшейся с земли пыли.

Однако выяснение отношений было недолгим. Игриво отбившись от атак приятеля, Коби уступил добычу.

– Ну и сволочь же ты, – проворчал Рико, подбирая остатки скорпиона.

Однако не успел сурикат взяться за них, как вдруг услышал предупреждающий крик дозорного об опасности. Напуганный хищник живо бросил добычу и понесся к норе.

– Куда же ты, глупец? – прокричал ему вдогонку Коби, приметив на ветке птицу дронго.

Остановился Рико только у самого входа в нору. Поняв, что тревога ложная, развернулся и направился обратно к камню, где находился его приятель.

– Тебе делать нечего, я смотрю, – задрав нос кверху, гавкнул Коби на дразнившую их птицу.

– Да ладно тебе, – насмешливо прокричал самец дронго, провожая взглядом возвращавшегося к остаткам скорпиона пугливого суриката. – Это же весело.

– Вот только доберусь до тебя! – погрозил хитрой птице Рико, подбежав к добыче. – Тогда и повеселимся.

– Делом бы лучше занялся, – строго прорычал Коби и перевел взгляд на обжитую ткачами соседнюю акацию. – Бери пример с тех птиц. Они и в строительстве гнезд преуспели, и пропитание добывают себе сами, а не воруют у других.

– Ты не говорил бы о том, чего не знаешь, – возразил сурикату дронго. – Я сам видел, как они там воруют друг у друга строительный материал. А об их нормах и правилах поведения в гнездах я уже вообще молчу.

– Что ты имеешь в виду? – заинтересовался Рико бытом пернатых, уживавшихся на одном дереве в таком большом количестве.

– Я имею в виду их методы поддержания порядка в том общежитии, – ответил дронго, бегло взглянув на гнездо ткачей. – Агрессию и угрозы, к которым они прибегают в отношении друг друга.

Сурикаты молча переглянулись между собой и тут же улыбнулись. Их взаимные улыбки послужили оправданием подобным манерам птиц, характерным и для них самих.

– А так вы правы, – продолжил дронго. – Строители они отменные. Эти громоздкие гнезда настолько прочные, что даже ураганы выдерживают. К тому же у них там и с вентиляцией проблем нет.

– Если клюв из правильного места растет, птица всегда найдет ему применение, – рассудил Коби.

– С клювами у ткачей все в порядке, – согласился дронго. – Вот только не каждый из них стремится найти ему применение. А лентяи там долго не задерживаются.

– Кому же нужны иждивенцы, – поддакнул Рико.

– Это вы о себе сейчас? – лукаво спросил дронго у сурикатов.

– Договоришься же ты когда-нибудь, – раздраженно гавкнул на птицу Рико. – Мало не покажется.

– Это вряд ли, – пернатый самец небрежно махнул крылом в ответ на угрозы суриката. – Ладно, мне пора. Проголодался.

– Наглец, – буркнул хищник, проводив хмурым взглядом вспорхнувшую птицу.

– Вон еще один наглец приближается, – откликнулся Коби, уставившись на крадущегося в траве львенка. – Что это он задумал?

Рико встал на задние лапы и настороженно огляделся по сторонам. Затем вернулся на землю и мигом бросился к ближайшему камню.

– На кого он там смотрит? – спросил Коби у взобравшегося на камень приятеля.

– На панголина, – ответил сурикат. – Похоже, этот малый решил поохотиться на него.

– Занимательно. На что, интересно, он рассчитывает?

– Что же ты сразу так? – насмешливо прокричал Рико, наблюдая за львенком. – Дай шанс подрастающему хищнику.

Львенок все же сумел незаметно подкрасться к панголину, возвращавшемуся к своей норе после ночной охоты на термитов. Выждав подходящий момент, юный хищник выскочил из травы и преградил зверю путь к убежищу.

Бежать панголину было некуда. Да и незачем. Он вмиг свернулся перед неопытным хищником, укрывшись непробиваемой броней из роговых чешуек, и замер.

Львенка это нисколько не смутило. Собравшись с мыслями, он осторожно приблизился к зверю и пнул его лапой. Однако тот оставил без внимания проделки настырного хищника.

Тогда Лео принялся обнюхивать панголина. Как оказалось, у львенка не было дурных намерений. Его влекло любопытство к диковинному зверю.

Вот только панголин не мог этого знать. Борясь за выживание, он попробовал отпугнуть от себя упрямого хищника своим мерзким запахом.

Львенок явно не ожидал подобного подвоха и немедля отстранился от пахучего зверя, смяв морду в непреодолимом позыве к чиханию.

– Правду говорят, что хищники в саванне уже не те, – сказал Коби, проводив взглядом отбежавшего от панголина львенка. – То ли сами ослабли, то ли пошли на поводу у остальных зверей, которые теперь им диктуют правила выживания в саванне.

– Он ведь еще совсем мал, – возразил Рико, увлеченно наблюдая за оживавшим комком из роговых чешуй. – Да и я уверен, что не было у львенка намерений поживиться этим зверем.

– Я говорю не о львенке.

– Тогда о чем ты?

– Посмотри вокруг. Сегодня здесь уже с трудом можно найти приличное место для пастбища. Реки бредут по отмелям, деревья редеют прямо на глазах.

– Так происходит из года в год. Природа вскоре сама восполнит эти земли саванны растительностью и влагой, возродив их после зимних засух.

– И все же кое-кому пора умерить аппетиты, пока не поздно. Потому как природа за ними уже явно не успевает.

– Нам ли с тобой переживать по этому поводу? – гавкнул Рико, вернувшись к остаткам скорпиона. – Сурикаты одни из тех обитателей саванны, кто довольствуется малым.

– Как ни странно, но так рассуждает каждый обитатель этих земель, – мудро ответил хищник. – Вот только сами земли при этом почему-то неминуемо продолжают предаваться пескам.

Глава 2

– О чем задумался, Нолан?

– Сегодня здесь, как никогда, много зверей.

– Я тоже заметил, – волоклюй перелетел на левый рог буйвола и, окинув взглядом пастбище, добавил: – Причем среди них много тех, кого я раньше не видел на этой равнине.

– Наверняка это южане. У них сейчас там разгар сухого сезона.

– Затянулась как-то в этом году зима, тебе не кажется?

– С этим ничего не поделаешь, – тяжело вздохнув, ответил птице Нолан. Наклонил к земле голову и подрезал пучок свежей травы.

– Благо здесь еще есть чем поживиться для вас.

В подтверждение своих слов волоклюй перебрался на спину к буйволу и аккуратно достал из его загривка неугодного паразита.

– Тебе-то чего переживать, Томас? – промычал буйвол, пережевывая сочную траву. – Все равно же не кормишься зеленью.

– Зато ты кормишься, Нолан. А заодно и кормишь паразитов, с которыми приходится возиться мне, чтобы выжить. Не стань тебя, – и нам не жить.

– Порой мне кажется, что эти паразиты жрут больше, чем я, – пожаловался птице буйвол.

– Для своих размеров они однозначно прожорливые, – поддакнул зверю Томас и перелетел на его правый рог. – Смотри! Еще одно стадо гну на равнину пожаловало.

– Куда все хищники подевались? – раздраженно фыркнул Нолан.

– Ты ли это говоришь? – волоклюй украдкой взглянул на морду буйвола. – Так ведь можно и накликать беду на себя.

– Я смогу за себя постоять. А вот они вряд ли, – буйвол указал собеседнику на столпотворение зебр и антилоп, пасшихся на предгорной равнине бок о бок с детенышами.

– Почему ты так думаешь?

– А ты подожди, пока здесь появятся хищники. И сам все поймешь.

Яркое знойное солнце властвовало на обнаженном синем небе, небрежно раскидывая жгучие лучи по предгорной равнине. Эта равнина являлась особенно притягательной для желающих полакомиться изобилием трав. И в то же время на ней не росли деревья и кусты, потому как не могли внедриться своими длинными корнями в ее плодородную землю.

Равнина располагалась с подветренной стороны Джакобы. Гора время от времени будоражила окрестности пыхтением, выдыхая из себя клубы вулканического пепла, большую часть которого подхватывал ветер и уносил в далекие края. Оставшийся же пепел оседал на равнине, укрывая ее земли покровом минералов, – тех, благодаря которым она изобиловала здесь травами. И тех, что не пускали к ее недрам древесные корни.

Притягательной для травоядных зверей предгорная равнина была еще и потому, что не всякому хищнику были в угоду ее привольные просторы. Помимо того, что здесь не имелось ни одного куста или дерева для засады, так еще и трава была не столь высока, чтобы скрыться в ней. Поэтому львов и гиен видели на этой равнине довольно редко.

Однако все же находились в саванне хищники, страстные до охоты на ее обширных просторах. И этим хищникам было только в радость потягаться в скорости и выносливости с быстроногими антилопами, встречавшимися на открытых пастбищах.

– Тихо как-то стало, – затревожилась газель, окинув взглядом бескрайние дали равнины.

– Просто ветер стих, – успокоила ее пасшаяся рядом зебра. – Не волнуйся ты так, Фрида.

– И все равно как-то неспокойно мое сердце.

– Я понимаю тебя, – зебра бегло взглянула на жеребенка, прижавшегося к ногам антилопы. – Твой сын подрос с нашей последней встречи.

– Беспокойный он у меня, Даяна, – посетовала газель, обернувшись к сонному детенышу. – На пастбище все время норовит куда-нибудь убежать от меня. А мне ищи его в этой толпе зверей.

– К твоему голосу, я думаю, он уже успел привыкнуть. Так что не переживай.

– Надеюсь.

– Здесь становится все больше и больше голодных ртов, – недовольно произнесла зебра, окинув хмурым взглядом пасшихся на равнине зверей.

– Я тоже заметила.

– Думаю, это еще далеко не предел. На юге по-прежнему засуха.

– Даже представить боюсь, как дальше будут выживать наши дети с теми переменами климата, который так непостоянен в последнее время.

– Это точно, – кивнула Даяна.

– Кстати, – газель сосредоточила взгляд на животе зебры. – Как думаешь, сын или дочь?

– Не знаю. Все равно хлопот и так, и так не оберешься, – Даяна призадумалась. – Меня сейчас другое беспокоит.

– Ты о чем?

Однако зебра не успела ответить. Самку отвлек переполох в ее табуне, который вскоре подхватили и пасшиеся рядом антилопы.

Зебры подняли крик и перешли на легкий галоп, ненароком подбивая к панической суматохе собравшихся на равнине зверей.

– Что происходит? – перехватив дыхание, прокричала Фрида пробегавшей мимо нее газели.

– Не знаю, – ответила та антилопе. – Просто беги!

Молодая мать проводила взглядом примкнувшую к табуну зебру. Затем обернулась и посмотрела вниз, дабы убедиться в том, что ее сын рядом с ней. Но его рядом не оказалось.

Сердце антилопы забилось еще чаще. Она бегло огляделась по сторонам, надеясь как можно быстрее отыскать сына в рядах обезумевших вокруг зверей.

Внимание газели внезапно привлекла антилопа, с которой она пересеклась мгновение назад. Та резко свернула в сторону горы и ускорила бег.

За ней бежал гепард. В скорости хищник ничуть не уступал резвой антилопе. Он в несколько прыжков настиг газель и предпринял попытку сбить ее с ног. Однако прямо у самого носа хищника антилопа резко взяла влево и сумела увернуться от его атаки. Затем лихо развернулась и, рванув задними копытами землю, бросилась в бегство с еще большей прытью.

Все происходило так быстро, что Фрида даже толком не успела понять намерения хищника. На мгновение ей показалось, что гепард просто заигрывает с убегавшей от него антилопой, дабы загнать ее до изнеможения.

Но вдруг хищник сбавил скорость и подотстал от газели. Едва у Фриды отлегло от сердца за судьбу несчастной антилопы, как у той на пути возник другой гепард. Он ловко подсек газель и свалил ее на землю.

По задранным кверху подрагивавшим копытам Фрида поняла, что охота гепардов на молодую резвую антилопу оказалась успешной. Кровь так и хлестала по жилам матери, всем сердцем переживавшей за жизнь потерявшегося в этой неразберихе сына. Сейчас ей ничего другого не оставалось, как корить себя за невнимательность и надеяться, что те гепарды были единственными хищниками, решившими поохотиться здесь в дневное время.

Из-за горного хребта, обступавшего с востока равнину, выглянули первые за день облака. Несмотря на невзрачность, эти кучные сгустки тумана все же сумели вселить в собравшихся на пастбище зверей надежду найти отдохновение от дневного солнца и его изнуряющих лучей.

В последнее время все чаще засматривались пасшиеся на равнине звери на западные холмы, за которыми начиналась долина озер, – место, прельщавшее многих обитателей саванны обилием пресных вод и свежестью растительности. За этими холмами находилось знаменитое озеро Оливия, – сердце континента, пережившего за последние годы серьезные климатические испытания. Реки меняли русла, редели тропические леса, саванны пересыхали и превращались в пустыни, тогда как это озеро за все время ни разу не поддалось нещадным стихиям природы и сумело сохранить целостность своих вод и рельефность своих берегов.

Во время зимних засух водоемы долины принимали несчетное количество зверей и птиц как из окрестных лесов, так и из далеких саванн. Их берега всегда изобиловали тростником и папирусом, а земли долины – слоновой травой и плодородными деревьями.

Местная растительность выдерживала притязания множества голодных ртов не только благодаря экваториальному климату. Способствовала этому и привередливость в еде самих зверей и птиц. И если пасшиеся в долине носороги и буйволы подстригали травяной покров, то жирафы отдавали предпочтение листьям, которые находили высоко в ветвях деревьев.

Однако столь благодатная долина озер имела и свои особенности. В непроходимые джунгли травоядные обитатели саванны старались не соваться, а в самой долине выжить было не так-то просто. Воды озер кишели крокодилами, а приозерные земли заселили хищные кошки, охочие до легкой поживы. Носорогам, слонам и жирафам еще как-то удавалось уживаться с ними на одной земле. А вот более слабые антилопы и зебры выбирались сюда лишь в случае крайней необходимости, предпочитая кормиться на относительно мирной предгорной равнине с ее скромной растительностью и скудными водоемами.

Одними из знаковых деревьев долины озер являлись вахелии. Кора акаций, как и их листья, умело гармонировали с солнечным светом, улучшая тем самым плодородие почвы. А их бледные соцветия приходились по вкусу местным пчелам.

Вахелии обогащали кислородом земли долины, предоставляли свои ветви птицам для размещения гнезд и свои цветки насекомым для опыления. И в то же время эти акации слыли отнюдь не дружелюбными деревьями.

Этим вахелии были обязаны прожорливым обитателям саванны, любителям их листьев и коры. В таких условиях акациям ничего другого не оставалось, как использовать колючки. Только так они могли защититься от назойливых языков зверей.

Сегодня вахелии так и не дождались гостей у своих ветвей. Разве только бродивший поблизости леопард соизволил проявить интерес к одной из акаций, пожелав отлежаться на ее гладком удобном суку.

Свесив ноги и уложив поудобнее подбородок на сук, молодой леопард уже пробовал отойти ко сну, как вдруг учуял запах свежего мяса. Самец тут же привстал и заинтригованно огляделся по сторонам. Внизу он увидел свою мать. Хищница возвращалась с охоты, волоча в зубах бородавочника, которого схватила неподалеку от озера.

Самка все еще предоставляла сыну право претендовать на ее добычу, и этим правом Дамиан пользовался без всяких предрассудков. Хищница продолжала обхаживать сына даже несмотря на то, что он уже превосходил ее в размерах и мог сам охотиться на угодную ему добычу.

С недавних пор мать Дамиана начал обхаживать матерый самец. При первом знакомстве они с молодым хищником не испытали друг к другу вражды. Однако постепенно Дамиан стал все больше чувствовать, как мать отдаляется от него. Во многом способствовала тому и ее беременность. Молодой леопард понимал, что с появлением на свет сводного брата его жизнь может окончательно измениться.

Сейчас же Дамиана беспокоило лишь чувство голода, которое еще больше обострилось при запахе туши бородавочника. Леопард подобрал лапы, оторвал брюхо от удобного сука вахелии и охотно потянулся, предвкушая скорую трапезу. Затем спрыгнул с ветки и подошел к матери, претендуя на свой кусок от лежавшего у ее ног сытного зверя.

– Отойди от нее, – вдруг послышался Дамиану предостерегающий голос ухажера матери.

Молодой леопард даже оторопел от такого неожиданного обращения хищника.

– Не вмешивайся, – ответила тому самка, подтолкнув добычу к ногам сына. – Я сама с ним разберусь.

Показавшийся из травы взрослый леопард с невозмутимым спокойствием во взгляде приблизился к Дамиану. Выхватил у него из лап мясо бородавочника и отбросил его в сторону.

– Я сказал нет! – самец грозно уставился на хищницу. Его вибриссы подрагивали, указывая на явное раздражение непослушанием самки. – Теперь он будет сам добывать себе еду.

– Это ты так решил? – огрызнулся Дамиан, преднамеренно потянувшись лапой к добыче матери.

Взрослый самец выждал подходящий момент и рванул к себе тушу бородавочника. Затем поднял голову и, угрожающе взглянув на избалованного леопарда, выдавил из себя свирепый рык.

Дамиан не собирался уступать матерому хищнику и ответил вызывающим шипением, обнажив перед ним свои острые клыки.

– Перестаньте оба! – рыкнула самка.

Ее встревоженный голос вызвал у обоих леопардов еще большее желание вцепиться друг другу в глотки.

Дамиан вновь потянулся к туше бородавочника, не обращая внимания на недовольство взрослого леопарда. И тут же получил от него по уху лапой. Молодой хищник хотел было ответить обидчику, но тот уже сам летел на него.

Взрослому самцу не составило большого труда побороть неопытного хищника. После нескольких упреждающих ударов лапами по морде он прижал леопарда к земле и, бросив на него гневный взгляд, строго сказал:

– Убирайся отсюда! Иначе убью.

Насупившийся леопард усилием воли вырвался из-под лап атаковавшего его матерого хищника, небрежно отмахнулся от обращенной ему вслед коварной ухмылки и обернулся к матери. Преисполненная сожаления, та смотрела ему прямо в глаза. Леопард все понял и без ее слов.

Дамиан не стал медлить. Отправил напоследок стоявшему за спиной матери взрослому хищнику презрительный взгляд и подался прочь.

То отчаяние, которое молодой леопард испытывал сейчас, заставило его позабыть о голоде. Теперь он был сам по себе, ослабленный привычкой к материнской заботе и хищной натурой в условиях борьбы за выживание в грозной саванне.

***

После устроенного гепардами переполоха на равнине некоторые из пасшихся на ней зверей преждевременно отправились к западным холмам на водопой.

В тамошних низинах обычно всегда простаивала вода из-за ливней, обрушивавшихся на экваториальные земли на протяжении всего года. Шквалистые ветры и проливные дожди нередко оказывались губительными для молодого поколения растущих за холмами деревьев, ломали их хрупкие стволы и вырывали из земли их немощные корни. Но в то же время эти дожди не давали пересыхать окрестным водоемам, которые спасали от жажды приходивших сюда с предгорной равнины гостей.

– Будь осторожнее, – предупредил Томас буйвола, подошедшего к воде. – Здесь можно нарваться на чьи-нибудь мощные челюсти.

– Едва ли, – возразил волоклюю Нолан и промочил горло. – В этих водоемах разве что молодняк обитает. А с их челюстями только рыбу ловить да зазевавшихся на воде птиц.

– То-то смотрю, детеныш самки носорога так смело пошел в воду, – Томас указал буйволу крылом на противоположный берег.

– Им так точно не о чем переживать. Такая добыча местным крокодилам не по зубам.

– Одни мои знакомые птицы, которым доводилось сотрудничать с носорогами, рассказывали, что эти звери очень сильно гневаются, если их разбудить.

– Повезло им, что они вообще находят возможность поспать в саванне, – недовольно промычал буйвол. – Да еще и в дневное время.

– С белыми носорогами разве только слоны и бегемоты способны тягаться в силе.

– А говорят, что львы у нас всем заправляют, – усмехнулся Нолан, взглянув на собственное отражение в воде. – Пусть пойдут и скажут об этом взрослому слону.

– Да вы и сами не промах, – польстил зверю волоклюй, перебравшись к его загривку. – Видел я, какие танцы исполняют буйволы на телах убитых ими хищников.

– Такое случается очень редко. На каждого убитого нами хищника приходится с десяток убитых буйволов, если не больше. Поэтому мы и предпочитаем держаться в стаде, – так легче отбиваться от хищников и защищать телят.

– Тогда почему же ты оставил свое стадо?

– Посмотри на мои рога, – ответил птице Нолан, слегка тряхнув головой. – С ними хищные кошки мне не страшны. А для жизни в стаде я уже слишком стар. Мне бы свой участок земли поближе к водоему. Где можно пастись и валяться в грязи на досуге.

Томас притих, в недоумении уставившись на затылок зверя.

– Грязь для кожи полезна, – пояснил ему буйвол.

– Сюда смотрит самка носорога, – подняв голову, сказал волоклюй. – Уж не задумала ли она чего дурного?

– Вряд ли она видит нас оттуда, – поспешил успокоить приятеля буйвол, сосредоточив взгляд на противоположном берегу водоема.

– Тебе-то откуда знать?

– У самки носорога зрение не лучше, чем у меня. Можешь не сомневаться, – с легкой иронией ответил птице Нолан. – Обделила нас природа хорошим зрением.

– С такими рогами и мышцами вам хорошее зрение ни к чему.

– Иной раз не помешает вовремя заметить крадущегося хищника, – возразил буйвол.

– Следует отдать должное носорогам: не раз приходилось наблюдать, как они, рискуя жизнями, спасали сородичей от хищников. – Томас слетел на землю и, встав напротив буйвола, добавил: – Как и вам, этим зверям тоже свойственна взаимопомощь.

– Там кто-то есть, – предостерег птицу Нолан, кивнув в сторону зарослей слоновой травы.

Растерявшийся волоклюй тут же вспорхнул и вернулся к загривку буйвола. Сам же буйвол остался стоять на месте и, прищурившись, внимательно наблюдал за вздрагивавшими стеблями высокой травы.

– Всего лишь жеребенок, – с облегчением произнес Томас, присмотревшись к зарослям.

– Жеребенок?

– Детеныш газели, – уточнил волоклюй и огляделся по сторонам. – Любопытно, где же его мать?

– Наверняка сейчас где-нибудь на равнине бродит в поисках своего дитя, – раздраженно промычал Нолан, внимая тихому блеянию блуждавшего в траве жеребенка.

– Так он долго не протянет.

– Об этом я и говорил тебе сегодня днем, – расстроившийся буйвол громко фыркнул и перевел взгляд на предгорную равнину. – Что зебры, что антилопы… как только чуют опасность, сразу же пускаются в бег сломя голову. А как опомнятся, – так уже поздно.

– Только быстрые ноги могут спасти их от клыков хищников.

– Их, – уточнил буйвол, – но не их детенышей.

– Судьба этого, по всей видимости, уже предрешена, – рассудил Томас, приметив в траве крадущегося к жеребенку леопарда.

Обида на мать и ее ухажера по-прежнему угнетала Дамиана, бессознательно рыскавшего по долине озер. Теперь его донимал еще и вернувшийся голод. Молодой хищник понимал, что если в ближайшее время не поест, он умрет.

Заплутавший в холмах детеныш газели, которого леопард успел разглядеть в слоновой траве, пришелся для него как нельзя кстати. Медленно и неуверенно ступая по земле, шаг за шагом приближался жеребенок к голодному хищнику.

Дамиан прижался к земле и стал выжидать подходящий момент для нападения. Заблудший жеребенок обещал стать легкой добычей для хищника. Леопард даже успел подыскать подходящее дерево, на суку которого собирался с ним разделаться.

Жеребенок не оставлял надежд найти маму, взывая о помощи к ней жалобным голосом. Но голодного хищника его голос вряд ли мог разжалобить.

Дамиан подпустил поближе к себе жеребенка и приготовился к прыжку. Но не успел леопард сделать рывок, как вдруг за его спиной раздалось чье-то предостерегающее рычание.

Услышав рычание, жеребенок тут же остановился и настороженно огляделся по сторонам. В содрогнувшейся траве он увидел леопарда.

Дамиан намерен был перехватить детеныша антилопы еще до того, как тот поймет его намерения. Сам же жеребенок даже не попытался убежать от покушавшегося на его жизнь хищника: он был еще слишком мал для того, чтобы понять, какая опасность грозит ему сейчас.

Голодный леопард не преминул воспользоваться предоставленной ему возможностью. Он приблизился к жеребенку и уже занес над ним лапу, как вновь раздалось рычание. На этот раз оно прозвучало так отчетливо и так громко, что леопард не мог не отреагировать. Он оставил жеребенка и обернулся на рык.

Перед собой Дамиан увидел взрослую львицу. Это была Эльса. Хищница угрожающе посмотрела на молодого леопарда, который, как ей показалось, все еще намерен был претендовать на стоявшего позади него полуживого жеребенка.

Эльса сделала ложный выпад в сторону насупившегося леопарда, и тот попятился. Львица не мешкала. Она прекрасно знала, как вести себя в саванне с молодыми выскочками. Даже если у тех были заточенные на убийства клыки.

Дабы убедить хищника в серьезности своих намерений, Эльса вытянула морду и с невозмутимым спокойствием во взгляде продолжила движение в его сторону.

Молодой леопард не решился вступить в схватку с взрослой львицей. Трусливо отмахнулся от ее коварного взгляда и без промедления бросился к первому же дереву. Резво вскочил на его ствол и перебрался наверх, заняв как можно более крепкий и надежный сук. Это был тот самый сук того самого дерева, на котором хищник собирался разделаться с теперь уже упущенной им добычей.

Страх подвел молодого леопарда. Страх перед той жизнью, которую он уверенно игнорировал вплоть до сегодняшнего дня, пользуясь терпимостью подневольной инстинктам матери.

Эльса же вернулась к жеребенку, схватила его зубами за загривок и поволокла к ближайшим кустам.

Львица боялась привлечь к себе внимание более расторопных хищников, нежели молодой леопард. Их отдаленные голоса она не переставала слышать сегодня с того самого момента, как пожаловала в долину озер. Настораживало самку и то, что сейчас она находилась вдали от территории своего прайда.

Детеныш газели был довольно тяжелым для львицы и все время пытался вырваться из ее цепких зубов. Эльса успела выдохнуться, прежде чем дотащила его до ближайшего укромного места. Она припрятала жеребенка в зарослях травы, а сама улеглась рядом, чтобы перевести дыхание.

Оказавшись на земле, детеныш антилопы какое-то время лежал неподвижно. Затем он вдруг резко оживился, кое-как встал на ноги и, выставив лоб, пошел прямо на львицу.

Так жеребенок намерен был выказать львице недовольство грубым обращением с ним. Вряд ли в своем возрасте он имел представление о хищниках и о том, что им от него было нужно.

Эльса не сразу обратила внимание на угрозы бойкого детеныша антилопы. Тот с ходу попытался боднуть хищницу, но скосил и свалился к ее ногам.

Львица тут же вскочила и настороженно посмотрела на жеребенка, издававшего какие-то непонятные ее слуху звуки и пытавшегося вновь встать на ноги. Хищница помогла ему подняться с земли, – в тот момент ее наверняка забавляло столь необычное поведение жертвы.

Вот только сам детеныш антилопы принял этот поступок львицы за помощь, сравнимую с той, что оказывала ему мать при первых попытках встать на ноги. Одураченный поведением хищницы жеребенок потянулся к ее морде и лизнул ее в нос.

Эльса даже оторопела от такого жеста детеныша антилопы. Она резко отстранилась от него и попятилась.

– Что тебе от меня надо? – прорычала львица, уставившись на сотрясавшегося перед ней жеребенка.

Но тот оставил без внимания недовольство грозной хищницы и вновь потянулся к ней.

Львица нахмурилась, прижала к голове уши и напрягла мышцы, – она не столько хотела убедить жеребенка в притязаниях на его жизнь, сколько убедить себя в том, что способна сейчас с ним расправиться. Глаза предали хищницу: она так и не смогла проявить агрессию в отношении детеныша газели.

Эльса небрежно оттолкнула от себя лапой жеребенка, вскрыв острым когтем кожу на его боку. Тот упал на землю и заблеял. Из раны пошла кровь. Львица сразу же учуяла ее запах.

Жеребенок вновь попытался встать на ноги. Он с трудом привстал на передние колени. Оставшихся сил хватило ему только для жалобного возгласа от резкой боли в бедре.

Блеяние детеныша газели могло привлечь внимание бродивших поблизости хищников. Об этом знала Эльса, но все никак не решалась расправиться с жеребенком и спокойно вернуться на территорию прайда.

Она невольно поддалась эмоциям, которые хранила в себе с того самого дня, как пропали ее сыновья. Львица не хотела мириться с их смертью. Время от времени она оставляла прайд и бродила по саванне в надежде обнаружить львят живыми и невредимыми.

Потерявшийся в долине жеребенок был всего лишь минутным утешением для отчаявшейся матери. Но это минутное утешение могло здесь же ее и погубить.

Эльса увидела в небе стервятников, – первый признак того, что где-то поблизости бродят грозные хищники долины. Самка напряглась и с опаской взглянула в сторону притихших холмов: ее насторожил донесшийся оттуда протяжный зев льва.

Этот голос был хорошо знаком львице. Хищники из ее прайда не раз подвергались нападениям Алихана и его негласной своры.

Лев, который отказывался признавать границы раздела земель хищниками, которому была чужда семейная жизнь и присущие ей устои. Он свободно бродил вместе с кочевыми зверями по северу континента и оставлял за собой право охотиться на территориях, подвластных тамошним хищникам.

Алихан зарекомендовал себя тираном и в долине озер. При первой же возможности он расправлялся с неугодными ему львами и другими хищниками. Не жаловал он и львят, если заставал их одних, без защиты матерей.

И только южные земли саванны Алихан обходил стороной, – обширные территории, которые принадлежали прайду Гектора. Гектор уступал грозному сопернику в размерах, хотя и был старше его. Однако он мог положиться на самок из прайда. Сами же самки могли рассчитывать на защиту и защиту своего потомства до тех пор, пока оставались преданными Гектору.

Эльса была одной из таких самок. Но сейчас она находилась на чужой земле. Львица понимала, что, попадись она на глаза Алихану, живой он ее не отпустит. Как и понимала, что оставить в живых жеребенка означало для нее забыть дорогу к родному логову.

***

Солнце забрало последний луч с предгорной равнины и скрылось за горизонтом, оставив пасшихся там зверей наедине с их страхами.

Стараясь не обращать внимания на сгущавшуюся вокруг темноту, продолжала поиски жеребенка Фрида. Неутомимая газель быстро пробежалась по окрестностям Джакобы, пересекла поперек равнину и направилась к холмам.

Пройдя мимо толпившихся у холмов зверей, Фрида вышла к табуну зебр. Отыскала в табуне Даяну и поспешила к ней.

– Подожди, – окликнула газель зебру, попытавшуюся скрыться от нее за спинами других самок из табуна.

Даяна опустила голову и, пробив по земле копытом, раздраженно фыркнула в ответ. Но все же остановилась.

– Я хотела спросить, – подбежав поближе, прокричала зебре запыхавшаяся антилопа.

– Тише! Не так громко, – предупредила ее Даяна, ощутив на себе недовольные взгляды самок.

Зебра обернулась и посмотрела на газель: та вся дрожала, подкашиваясь от усталости, и нервно оглядывалась по сторонам.

– Ты не видела моего сына? – обреченно проронила Фрида, перехватив дыхание.

Зебра замешкалась и отвела взгляд от газели.

– Я его потеряла из виду во время дневного нападения гепардов, – нетерпеливо продолжила антилопа, – и с тех пор все никак не могу найти.

– Я не видела, – тихо сказала Даяна и невзначай добавила: – Ты не думала…

– Нет конечно! – перебила ее газель. – Он жив! Я это знаю. Я должна его найти, пока не стемнело.

– К сожалению, ты здесь не одна такая, – отозвалась одна из зебр, стоявших за спиной Даяны. – Сегодня на равнине весь день слышатся голоса отставших от матерей детей.

– Я уже всю равнину обыскала – без толку. Куда он мог подеваться?

– Успокойся, – ответила ей Даяна. – В таком состоянии как бы тебе самой не стать жертвой хищников предстоящей ночью.

– Как я могу успокоиться, когда мой сын пропал? – нервозно вскрикнула газель, обратив на себя внимание пасшихся рядом гну.

– Тише ты! Не хватало только, чтобы опять паника началась, – зебра раздраженно фыркнула и с непринужденным видом поплелась в сторону холмов.

Фрида развернулась и покорно отправилась вслед за ней.

– Теперь послушай меня, – сказала Даяна приблизившейся к ней газели. – Подножного корма для гну на равнине уже практически не осталось. Большинство из них к завтрашнему утру уберутся отсюда, и ты спокойно сможешь отыскать сына. Уверена, ты услышишь его зов еще на рассвете.

– Я боюсь, как бы с ним ничего дурного не случилось этой ночью.

– Не бойся. Главное, сама не попадись какому-нибудь хищнику до наступления утра.

– А вы куда направляетесь? – поинтересовалась у зебры Фрида, обратив внимание на передвижения самок в ее табуне.

– Подальше от этих холмов. Ночевать лучше на открытой равнине, где нет деревьев и кустов, в которых могут прятаться хищники.

Газель с опаской взглянула в сторону видневшихся за холмами зарослей слоновой травы.

– Почему ты так уверена, что гну к завтрашнему дню здесь уже не будет? – уточнила у подруги Фрида. – За холмами наверняка остались пастбища с угодной для них травой.

– А ты попробуй сунуться туда, – предостерегла самка антилопу. – Те пастбища подмяли под себя носороги и буйволы. И вряд ли они нас подпустят к ним до тех пор, пока не закончится на юге засуха.

– Зебрам еще осталось чем поживиться на этой равнине?

– Вроде как, – ответила Даяна и украдкой взглянула на табун. – Но ненадолго. Дождей здесь не предвидится в ближайшее время, в этом я уверена.

– И куда же думаете податься?

– На север, к восточному побережью Оливии, – зебра отвела взгляд от табуна и тихо добавила: – Только бы успеть родить до того, как наш соберется с мыслями.

– Что же вы не учли сезонные изменения климата? – резонно спросила Фрида. – С этим можно было и повременить.

– А ты поди и объясни это самцам, когда у них одно на уме.

– Такова их природа. Это еще хорошо, что они поддаются инстинктам. Иначе так и вовсе чахли бы мы за ненадобностью.

Зебра обернулась и искоса взглянула на газель. Она не совсем поняла, что та имела в виду. Но вынуждена была согласиться с ее мнением, потому как прямо в эту секунду в ней самой зарождалась жизнь, способная не только направить на новые свершения и эмоции, но и заставить забыть старые неудачи и обиды.

Глава 3

Раззадоренные дневным солнцем муссоны медленно надвигались на берег. Вобрав в себя энергию океана и пресытившись его живительной влагой, эти потоки теплого воздуха постепенно восходили к небу и собирались в громоздкие тучи, навлекавшие на побережье континента угрожающие тени и пугавшие тамошних обитателей свирепыми раскатами грома.

Еще до заката солнца пришедшие с океана грозовые тучи низвергнут на прибрежные экваториальные леса сокрушительные ливневые дожди и, потеснившись вновь прибывшими пассатами, устремятся прочь. Лишившись прежней упитанности и безнадежно остывая на обратном пути, эти скопления опустошенных облаков будут больше не в состоянии прикрыть землю от обжигающего солнечного света. Невзрачные и сухие, так и продолжат они парить над мертвыми песками пустынь до тех пор, пока их вновь не погонят к экватору перепады температур между жаркими днями и прохладными ночами.

На протяжении последних лет муссоны неизменно оказывали пагубное влияние на прибрежные экваториальные леса. Время от времени заполняя водой простаивавшие в них низины, они в конечном итоге привели к необратимым катастрофическим последствиям. Практически все леса западного побережья континента накрыл океан. Уцелевшие же лесные дебри подверглись избытку грунтовых вод и теперь неизбежно продолжали умертвляться всепоглощающими болотами.

Многие звери и птицы покинули угнетенные климатом земли еще до того, как те отошли к водам океана. Одним пришлось податься на обширные просторы саванн с ее скудной растительностью и обитателями, не самыми благосклонными к беженцам. Другие же нашли для себя приют в прилегавших заболоченных окрестностях, наводивших ужас не столько хищниками, сколько своим видом.

Во мраке всей этой неразборчивой трясины, в которой погрязло западное побережье континента, на затерявшемся в зарослях одичалых джунглей нагорье рождалась Шира, – своенравная река, сумевшая сполна вобрать в себя живительную чистоту и свежесть недр тех земель. Набираясь сил и выносливости в дремучей болотной глуши, река смело отправлялась бродить по бескрайним просторам оживленных саванн и безмятежных пустынь, минуя обширные равнины и тесные каньоны с их рваными ущельями, пробираясь через густые заросли тропических лесов и несокрушимые разломы земной коры.

Шира привлекала своим видом и в то же время пугала характером. Ее воды вызывающе журчали, спотыкаясь о попадавшиеся на пути камни, мирились на равнинах и неистово разбивались в брызги, бросаясь с края земли.

Участившиеся за последние годы тропические ливни придали немалых амбиций полноводной реке. Вот только сама река так и не смогла с ними справиться.

То дождливое лето стало определяющим в дальнейшей судьбе верхних вод Ширы. После продолжительных ливней ее пойма у уступа водопада на протяжении нескольких дней оставалась сильно переполненной. Неуступчивая земная кора в итоге сбила спесь с неукротимой реки и привела ее к бифуркации.

Продолжавшие прибывать с нагорья излишки воды смогли отыскать себе новое русло. Отбившиеся от реки потоки начали пробираться на юг, устремившись к океану по более краткому пути, нежели сама Шира. Вот только этот краткий путь лежал через зыбучие пески пустынь, которые и вобрали в себя блуждавшие по их землям воды.

Тем не менее вода и впредь продолжила стекать по этому оттоку Ширы на юг, исправно поддерживая зародившуюся в мертвых песках жизнь.

За несколько лет окрестности блуждавшей по пустыне новоиспеченной реки существенно преобразились. Теперь там был самый настоящий оазис, поражавший разнообразием растительности и численностью обитателей, которые перебирались сюда не только из близлежащих песчаных земель, но и из далеких травяных саванн.

– Бабушка, зачем нам уходить отсюда? Здесь так хорошо.

– Близится лето, – объясняла внучке старая слониха, – а вместе с ним и сезон дождей. Мы вернемся в саванну, где нас будет ждать еще больше вкусной еды с полезными минералами, которых здесь не найти.