«Ещё» – синоним слова «страсть»

Собери Осириса

Детерминирована свыше

наказанность меня тобой.

Идём безрадостно и дышим

одною горестной судьбой.

Собрать Осириса попробуй

из малых и больших кусков…

Пока бредёшь в житейской робе

без увольнительных листов.

Раздроблен он давно, Осирис,

никак покоя не даёт.

Негармоничный уже вырос,

в одних страданиях живёт.

У души теперь назначение

Всё для тела. Душа – развлечение

(как игрушка, теперь душа).

У души уже назначение -

жить почти совсем не дыша.

И ходить ей, бедной, на цыпочках,

не тревожа покров химер.

Порвалась-то с боженькой ниточка:

не у дел теперь, не у дел.

Почему-то жаль, не подруженьки

(тело атмана предаёт).

Эти алчные, злые рученьки

под контроль лихое берёт.

Не отдавайся

Не сомневайся ты в себе: он гад

(ему несладок даже виноград).

Ты ягодка, но он уже зажрался,

поэтому козлу не отдавайся.

Одна ты у себя, а он пустяк

(не ты, а этот дядя – явный брак).

Наворовал и думает, что крут,

тобою утоляя только зуд.

Ты, наконец, мадам, определись

(за деньги, может, годен и нарцисс?).

Когда я лунной и покорной девою плыла

Уходи! Я стала слишком умной.

Впрочем, я такою и была,

Но мы встретились, когда я лунной

И покорной девою плыла.

Уходи! Увы, теперь земная,

Но не приземлённая, как ты.

И такая же я заводная,

Разве что развеялись мечты.

Уходи! Ты стал неинтересен,

Мой теперь уже далёкий друг.

Не пою я больше старых песен.

Где, Луна, спасательный твой круг?..

А любовь ли любовь?

А любовь ли любовь?

Не хочу я плохого ответа.

А желаю я вновь!

(Без заумного злого совета.)

Знаю я и сама:

Вот того, что хочу, не бывает.

Но любви наркоман

Неизбежно доходит до края.

А любовь ли – любовь?

Ну, конечно, не то всё, конечно!

Не хватает нам воль

Ей назло поступать, поперечно.

Патриций-панариций

Нет, ты не патриций,

нет, ты панариций,

Отлёт за границу

с билетом партийца…

Дурацкий нарратив

Я исключила негатив, я зачеркнула грязь и морок. Ваять дурацкий нарратив мне навязал противный ворог. В бомбоубежище своём я залечу святые раны. Закрыт в проклятое проём, и не страшны уже обманы.

В этой скуке

В этой скуке есть нечто высшее,

и святое есть даже в ней.

Развлекает всё время лишнее

и уводит от сути дней.

Дребедень принял он за подлинность

(и пусть лесом идёт гулять).

Мне важна иная особенность -

та, которую поискать.

В этой скуке есть ненормальное,

но она осознана, да.

Пусть приносит очки формальное

(но в очках-то вся и беда).

Конец

Изгоев изгоняют наконец,

цветы цветут, но пахнут по заказу.

И ждёт непредумышленный копец

того, кто хочет получить всё сразу.

Ты думаешь, бросил меня?

Ты думаешь, бросил меня? О, нет, ты себя бросил! Теперь не проходит и дня, Чтоб тут не была осень. Она не моя – твоя. Твоя седина на сердце. Поблагодарю ж тебя: Уйдя, распахнул дверцу. Ты думаешь, буду рыдать? Нет, дал задышать полной грудью! И буду теперь обнимать

Того, с кем я счастлива буду.

Груди

Я распаковала эти груди,

и они, как будто бы, на блюде.

Млею от горячечности рук,

мой сердечный, сокровенный друг.

Я распаковала это сердце,

раньше как-то не хватало перца.

Но с тобою стала заводной:

ты волшебный ключик золотой.

И я отменю ежедневный ад

А мне нужен мой (персональный) яд (не тот, что ты предлагаешь). И я отменю ежедневный ад, которым меня пугаешь. Инферно давно находится здесь (не страшен мне чёрт, тошен). Я знаю, что ад на Земле весь (но он просто запорошен). Мои эманации сладко пить тому, кто ложью пугает. Но их ведь легко можно отменить

(такая правда нагая).

Старик Лермонтов

В новой маске сегодня, Жизнь.

Чем опять ты меня обманешь?

Сколько этих гримас и призм?

Многогранная, чем заманишь?

Как устала я от тебя…

Сколько раз попрощаться хотела!

Снова прошлое теребя,

Поняла, почему не сумела.

Я недавно мечтала уйти

К ещё более странной суке -

Смерти. Нет, с ней не по пути

Нам, пока не готова к разлуке.

Часть первая. Наказание Поэту

Родилась в нелюбимом краю,

Что сгубил Поэта когда-то.

Может быть, бред несу, но мою

Мысль выслушай, ведь это правда.

Смутно кажется, я – это он,

И наказана за своевольность.

Вот такой мой дурной сон,

Сумасшедшая моя совесть.

Раскусил подлость Жизни Поэт -

И теперь воплотился в шорах.

Стариком был в двадцать семь лет -

И бредёт сейчас под надзором.

Я гляжусь в Мишу, как в себя,

Холодею от узнавания.

Почему-то женщина я.

Вот такое мне наказание.

Часть вторая. Оправдание Печорину

Не ищите верности в мужчинах…

Но Печорин обнадёжил вдруг.

Растопил он это сердце-льдину,

Мой далёкий и мой близкий друг.

Эгоист? Но все мы – эгоисты.

Лишний? Но, скорее, это плюс.

Искупает всё любовь. Расхристан

Он лежал. Я помню наизусть,

Как рыдал по страсти, по надежде.

Я не верю, что дано самцу

Убиваться по тому, что прежде

Так легко давалось наглецу.

Но бывают средь мужчин такие,

Безответно любящие дам.

Их сердца, родные, золотые,

Столь редки. Дано любить так нам…

Ждать женатиков и неженатых,

Не ревнуя год от года ждать.

Сколько этих лет и зим проклятых…

Их ни позабыть, ни посчитать.

Губы-скобы

Эти красные губы -

цветок одинокий,

Как зовущие трубы,

в реале жестоки.

Так обманчива свежесть,

краса равнодушна.

И неверие в нежность,

хоть тело послушно.

Эти красные губы -

закрытые скобы.

Плотно сжатые зубы

не хотят иной пробы.

Привычка, как палач уставший