Потомки

Часть первая

Глава 1

2112 год, 12 мая.

На улицах становилось все жарче, к полудню уже было нечем дышать от городской духоты, пропитанной запахом асфальта. В этом году весна, как сказал один известный проповедник, была похожей на лето в аду.

Всеслав с облегчением вздохнул, войдя в прохладное кафе.

– Знаешь, – сказал он устало, садясь за столик к своей подруге, уже ждавшей его добрых полчаса, – я начинаю верить, что конец света все-таки наступит в этом году. Я чуть не умер, пока доехал до Адама.

– Почему ты так долго?

– Возможно он все же раскопал то, что мы так долго искали, – даже не думая отвечать, продолжил молодой человек. – Это интересно. Неоспоримо интересно, – он с удовольствием вытянул длинные ноги, так что даже слегка задел свою собеседницу, – Если это не наглый канард, будет просто сенсация. Лекспласьон!

– Не томи…

–Подожди, – он резко прервал ее и указал жестом на телевизор в углу кафе.

«Мы ведем репортаж из Николаева», – почти кричала журналистка. – «Здесь в Радостном Саду идет задержание гидроцефала, совершившего попытку нападения на своего соседа. Это уже второй на этой неделе случай агрессии среди гидроцефалов. Перед дверями здания, где проходит операция, горожане устроили что–то вроде митинга. Они требуют устранить опасное соседство».

Тут оператор с лица журналистки перевел камеру на дверь дома, из которого выводили маленького человека с огромной головой и тщедушным тельцем. Он был очень молод, почти подросток, понуро смотрел себе под ноги, видимо, стараясь не обращать внимания на происходящее вокруг него. Не сопротивляясь, сел в машину полиции, которая его и увезла от жадных глаз любопытного общества. Зеваки, ожидавшие яркого зрелища, разочаровано хлопали глазами.

Картина на экране сменилась. Появилась голубая студия, где в креслах напротив друг друга сидели какая-то дама, очевидно телеведущая, и седовласый мужчина с лошадиным лицом.

– Скажите, – прощебетала женщина, после того, как представила гостя своим невидимым зрителям – им оказался некто профессор Дончук. – Сейчас, как никогда остро стоит вопрос о гидроцефалах. Почему они нападают на людей?

– Начнем с того, – тут лицо профессора показали крупным планом, отчего он еще больше стал смахивать на говорящую лошадь, – что вопрос: «почему они нападают на людей?» некорректен. Гидроцефалы тоже люди, только с некоторыми сильно выраженными физическими отклонениями. Гидроцефалия – это, так сказать, нелетальная мутация, генетическое отклонение. Как и Синдром Дауна, например. Однако, люди с заболеванием Синдромом Дауна – умственно отсталые, а гидроцефалы наоборот умственно хорошо развиты, но имеют слабую физическую конституцию. Их отличает большая голова характерной формы, как если бы человек смотрел в новогодний шар, и верхняя часть черепа стала бы непропорционально большой. Физически гидроцефалы очень слабо развиты. Они, как правило, небольшого роста, без выраженной мускульной массы, не приспособлены к тяжелому физическому труду. Но о себе могут заботиться самостоятельно, то есть люди с гидроцефалией никак не инвалиды. Казалось бы, их беда лишь в том, что они сильно отличаются от нормы внешне и могут иметь проблемы только социального и психологического характера.

Но проблема гидроцефалии, как генетического заболевания состоит в том, что ген, отвечающий именно за такое физическое строение тела, сцеплен с геном агрессивности. Агрессивность как бы находится в спящем состоянии, но мозг гидроцефала до конца не изученный, по всей вероятности, не может справляться с большим количеством информации. То есть еще не известны все причины, но когда информация из внешнего мира поступает в мозг и достигает какой-то критической точки, то активизируется ген агрессивности.

Неизвестно только когда этот момент наступит, когда именно будет исчерпан ресурс накопления информации и гидроцефал станет социально опасным. Ведь до того, как ген агрессивности проявит себя, люди, страдающие гидроцефалией не опасны, не очень дружелюбны, но не опасны.

Самые простые меры безопасности – это ограничение таких больных в доступе информации, дети гидроцефалы не посещают учебные заведения; книги, телевизор, компьютер – тоже под запретом. Кто-то может решить, что это не гуманно, жестоко. Но, когда диабетикам запрещают сладкое, все это понимают и не пытаются накормить их конфетами.

Кстати сказать, гидроцефала, совершившего преступление, даже убийство, не судят как рядового члена общества. В тюрьму его не посадят, да он бы и не выдержал суровой жизни заключенного. Он определяется в специализированную больницу, где не тюремщики, а врачи следят за ним и состоянием его здоровья. И условия там лучше, чем в некоторых санаториях…

– Нет, Вера, ты слышала, – возмутился Всеслав, – они называют это жуткое гетто «больницей»!

– Да, и этот репортаж я второй раз за день уже смотрю.

– Ладно, – Всеслав положил ладони прямо перед собой и, глядя в глаза своей собеседнице, серьезно продолжил, – если это не канард, еще раз повторяю, новость будет сенсационной. Адам уверен, что нашел дневник Евгении Бирвиц – первой большеголовой женщины в мире. Если мы опубликуем его – это будет нечто.

У Веры в глазах появилось растерянное выражение.

– Я не знаю, что сказать, – проговорила она неуверенно. – Это что-то меняет, что мы нашли записи первого гидроцефала?

– Ну конечно! В корне меняет. Она была ученой, изобрела соллиум, она никого не убила, не заморила, не съела. Никакой агрессии… ведь все знают, что ген агрессивности – выдумка. Все это знают, а мы сможем доказать.

Его глаза были похожи на тучи перед дождем, такого же глубокого темно–серого цвета, и в них даже казалось проскакивают молнии. Вера, не отрываясь, смотрела на его лицо. Думала о дожде, о Всеславе, о бестолковой суете, вокруг него.

– Вера, ты меня слышишь? – прервал Всеслав ее мысли. – Я говорю нам надо съездить сейчас в Парковую Зону – проверить, как там благотворительный концерт.

***

Парковая Зона вот уже последние двадцать лет была прибежищем разнообразных экологов, борцов за природу и прочих вольнодумцев. Она, как магнит, тянула к себе молодежь, которая, как известно, от начала времен не может жить без приключений. Им обязательно нужно протестовать, возражать против чего-то, за что-то бороться. И таких бунтарей в Парковой Зоне было сегодня хоть отбавляй.

Человекоборцы устраивали благотворительный концерт в защиту большеголовых людей. На небольшой сцене пела известная группа «Белые Киты», а вокруг ликовала толпа.

Парковая Зона была довольно большая, здесь везде сновали полицейские–экологи, следя за порядком и подъезжать к ней ближе, чем за километр было запрещено.

Всеслав и Вера добрались, когда концерт был уже почти закончен. Они с трудом пробирались через подпевающую знакомые песни толпу к сцене, вернее за сцену. Там их уже давно поджидал Крутеник, организатор всей этой акции. Он немного нервничал.

– О, Всеслав, ну наконец-то! – воскликнул он, заключив его в объятия. – я думал, ты уже не появишься. Выручай, братишка, надо выступить. А то эти оболтусы из Белых Китов даже не могут врубиться в пользу чего у нас в концерт. Я им заэпузился объяснять, это задница, право слово. Тупые, как пробки…

Всеслава не надо было долго уговаривать. Он с детства знал, что создан для того, чтобы трепаться со сцены и это было не просто его фишкой, а любимым делом.

– Привет! – закричал он, выходя с микрофоном под последние аккорды, когда ребята уже закончили финальную песню, но еще толклись на сцене. – Правда «Белые Киты» – это не группа, это начало легенды?! Формидаб – это про вас ребята. Ребята – вы просто лябомбны!

Одобрительные возгласы послужили знаком того, что Всеслав взял нужное направление.

– Когда мы пригласили Белых Китов к нам в Парковую Зону выступить бесплатно, они решили, что мы шутим. Когда мы сказали, что не шутим, Киты решили, что мы свихнулись, – на этот раз Всеслав услышал смех. Отлично. – Так что вы думаете, почему же они пришли? А пришли они, и сейчас я говорю серьезно, более чем серьезно, чтобы дать концерт в защиту самой угнетенной прослойке нашего общества. В защиту тех, кому без нашей помощи просто не выжить. Я говорю о большеголовых людях.

Дети с большими головами рождаются в самых обычных семьях. В первую очередь еще в роддоме от такого ребенка настойчиво предлагают избавиться. Но если ребенка оставляют в семье проблемы этих детей не заканчиваются. У них есть родители, которые, несмотря на их особенность, любят их. Но приходит врач и говорит: «Ваш ребенок опасен. В любую минуту он может убить вас». Родители смотрят на своего любимого ребенка, у него такая искренняя улыбка и добрые умные глазки, и не могут поверить словам врача. «Поверьте», – говорят врачи; «Поверьте», – говорит профессор с телеэкрана, – «в вашем ребенке таится зверь, это из-за того, что у него такая голова». Его, постоянно пытаются направить в специализированные заведения, но если родители никак не соглашаются, то предупреждают еще раз и еще раз о мерах предосторожности. «Смотрите, не учите его ничему, если он получит лишнюю информацию, он может озвереть».

Ребенка держат в информационном вакууме, он не может общаться с другими детьми, ему не рассказывают интересных историй, не говоря уже о школе, телевизоре, компьютере, книгах. У такого малыша просто нет нормального детства, только постоянный контроль, медицинские осмотры, психиатрические экспертизы. При любой возможности его пытаются засунуть в гетто или как правительство их называет пансионат санаторного типа…

А теперь представьте, что ген агрессивности – это наглая ложь. И этих людей просто прессуют, загоняют в гетто, лишают нормальной человеческой жизни. У нас переполнены тюрьмы садистами, маньяками, убийцами, грабителями, но они обычные люди, среди них нет гидроцефалов. А то, что обсасывает пресса, так называемые случаи приступов агрессии у большеголовых людей – это провокация. Любого человека можно довести до нервного срыва, нужна только цель. Конечно, возникает вопрос – зачем?

Зачем правительство издевается над своими гражданами, пусть они и намного отличаются? Считает их больными…Тогда почему не охотится за хромыми или слепыми? Почему за гидроцефалами? Они так сильно отличаются, что просто не нравятся? Но это ведь не повод измываться над людьми, если они тебе внешне не нравятся. Так в чем же дело?

А знаете в чем – правительству нужен общий враг. Пока граждане прилипают к экранам, видя, как очередной взбесившийся гидроцефал укусил соседа, они забывают о реальных проблемах. Люди перестают обсуждать угрозу войны, экологические проблемы, безнаказанность Псов Судного Дня, кризис, который, между прочим, только начался. Этот прием стар, как мир. Дайте человеку игрушку – врага общества и он на время перестанет кричать и жаловаться.

Только знаете, мы цивилизованное общество и нас такими манипуляциями больше не обмануть, мы не допустим этого. Именно поэтому мы сегодня здесь. Именно поэтому Белые Киты и пришли сюда, чтобы сказать миру о том, что наши мозги не затуманить, мы не тупые послушные марионетки, что есть люди, которые будут бороться против зла и насилия.

***

– Ну ты просто супермен, – улыбался Крутеник, когда Всеслав уже ушел со сцены и мило болтал с ним в стороне. – «Мы будем бороться против зла и насилия». Сенволер, приятель, сенволер!

– Да, – тряхнул головой Всеслав, – Белые Киты до сих пор по-видимому в шоке за что они оказывается борются.

– Так что, – посерьезнел внезапно Крутеник, – ты подумал насчет Мясника? Решил уже?

Всеслав замялся. Мясник – слишком неоднозначная фигура среди диссидентов. С одной стороны, он тоже отстаивает права разных ущемленных меньшинств и воюет против вседозволенности политиканов в своем антимонопольном движении, но с другой стороны его методы уж чересчур жесткие. За эти политические провокации, заканчивающиеся массовыми драками, его собственно и прозвали «мясником».

– Но на войне все средства хороши, – как-то неуверенно ухмыльнулся Крутеник.

– Но мы ведь не на войне.

– Нет, Всеслав, на войне. Просто она еще пока бескровная. Для нас.

– Я подумаю насчет Мясника. Два – три дня, и я дам ответ, – сухо проговорил Всеслав и, попрощавшись, пошел за Верой.

Он искал ее среди тусовавшейся молодежи и внезапно наткнулся на радостные глаза Боба Левича. Боб давно был в его команде и даже неплохо показал себя. Но то ли дурашливый вид и не сползающая с лица улыбка, то ли клоунское поведение не давали воспринимать серьезно, так или иначе он не был ни для кого полноценным членом команды. Но Боб казалось не замечал такого отношения к своей персоне.

– Всеслав, ты просто лябомбно выступил, – выкрикнул он с неподдельной радостью.

– Да, привет, Боб.

– А это, – он указал на девушку, с которой разговаривал за того как Всеслав появился в его поле зрении, – моя подруга. Зоя Авлот.

– Авлот?

– Да, да. И не поверишь – именно та Авлот. Это дочь министра.

Боб сказал это с такой гордостью, что Всеслав даже задумался. Может парень и вправду немножко «того». Имя министра Михаила Авлота в Парковой Зоне было не в почете. Скорее, он даже был врагом номер один основных лидеров, таких как Всеслав, собиравших здесь молодежь. Но Зоя скорее всего этого не знала, а Боб по своей наивности не придал этому значения. Он просто гордился, что у него симпатичная подружка, еще и дочь министра.

– И как вы здесь оказались? – с легкой иронией спросил Всеслав девушку.

– Меня пригласил Боб, – улыбнулась она, даже не замечая поддевки.

– И как вам?

– Спасибо мне очень понравилось.

Зоя сказала это так легко и просто, с легким смущением, что Всеслав даже засомневался в ее родстве с железным Авлотом.

«Ну что ж надо будет просветить девушку что к чему», – где-то по краю мозга скользнула злая агрессивная мысль. Вообще уже все мысли Всеслава немного путались, наползая одна на другую. Милое лицо Зои, улыбающаяся физиономия Боба… наверное это жара и переутомление сказывались.

– Извините, – утирая пот со лба, проговорил он, – я бы рад пообщаться, но у меня дела. Очень важные.

Всеслав кривовато улыбнулся и скрылся с их поля зрения. Он не стал искать Веру, а просто пошел на остановку. Молодой человек понял, что вымотался; недосыпание, эмоции, это выступление перед Парковой Зоной, Белые Киты и Зоя Авлот. Зоя Авлот не выходила у него из головы, стеснительная, краснеющая от смущения с сжатой полуулыбкой… что она делала там вообще? Но возможно это подарок судьбы.

Глава 2

Будильник снова прозвенел, сообщая всему миру, что утро все-таки наступило. Зоя, чуть не плача, сползла с кровати, и полусонная побрела в ванную. Надо было собираться и идти выгуливать Чаплина. Чаплином звали ее собаку, с которой даже по воскресеньям необходимо было гулять. Зоя любила поспать и не очень любила собак. Это дурацкое животное ей подарил двоюродный брат на день рождения. После этого она перестала его приглашать.

– Давай, давай, Чаплин, – приговаривала она, надевая на него ошейник, – сейчас пойдешь гулять. Хороший мальчик.

Уже чуть бодрее он вышла на улицу, держа на поводке Чаплина. Было довольно прохладно. Это потом, часа через два, жара снова приползет в обезумевший от начинающегося лета город, а в это время было так свежо и… тихо. Но, несмотря на все это, Зоя все равно предпочла бы кровать утреннему городу. Девушка вздыхала, думая о том, что после того как Чаплин умрет, а он все равно это когда-нибудь сделает, она никогда-никогда не заведет собаку.

Они шли привычным маршрутом, останавливаясь около кустов, столбов, собирая в пакетик какашки Чаплина и выбрасывая их в мусорку. Чаплин же в отличии от своей хозяйки был доволен; он лаял на котов и радовался жизни. Но, наконец, и для Зои появилось хоть какое-то интересное событие. И им был никто иной как Боб Левич. Он иногда выгуливал лабрадора своего старшего брата, когда тот не мог. Его брат был известным хирургом, и Боб часто шутил: «когда я гуляю с его Доньей, то спасаю кому-то жизнь. Представляешь какая дилемма – сделать кому-то операцию или выгулять собаку, которая хочет в туалет и может обделать всю твою квартиру.» Вероятно, хирургам и пожарникам не стоит заводить животных, впрочем, это их личное дело.

Но последнее время Боб стал все чаще бегать по утрам с Доньей, Зоя подозревала, что дело не столько в сложных операциях брата, сколько в его симпатии к ней. Она была уверена, что нравится Бобу. Он даже пригласил ее на Белых Китов. Нет, Боб был вовсе не в ее вкусе, но все же было приятно знать, что ты кому-то очень нравишься.

– Боб, – закричала она ему издалека, – я рада тебя видеть! Я уже думала мне одной придется таскаться с этой собакой.

Левич расплылся в улыбке.

– Ты могла бы сказать, что соскучилась по мне или хотя бы, что влюблена в меня до полусмерти, я бы больше растрогался.

– Ну, я в тебя не влюблена, но скоро начну скучать.

– Как тебе Парковая Зона? Понравилось?

– Да, – кивнула Зоя. – Мне правда понравилось. Я никогда не была там раньше. Такое странное ощущение, как будто участвуешь в организации бунта, но понарошку.

– Понарошку… – хмыкнул Боб, – да, верно подмечено. Но это некоторые понарошку, а кто-то вполне серьезно.

– Ты имеешь ввиду Всеслава? Того молодого человека, он еще подходил к нам.

– Вообще-то я имею ввиду себя, – немного обиделся Боб. – Но он конечно тоже все это делает по-серьезному. А хочешь… хочешь попасть на митинг, настоящий?

Зоя никогда не была сорви головой и авантюризм не был определяющей чертой ее характера, поэтому предложение Боба показалось ей весьма сомнительным удовольствием. Но любопытство все же подталкивало ее согласиться.

– Да, наверное. Хотя не знаю. Я не уверена, что этого хочу.

– Ну, у тебя будет время подумать. Еще не даны все санкции на его проведение. Но, когда все будет готово, я тебе позвоню.

– Ладно, – пожала плечами Зоя, – только я еще не сказала «да».

Они еще долго болтали о всякой ерунде, пока собаки нагуливали себе аппетит и разминали кости. Боб проводил ее до самого дома, а потом еще долго сопел, словно напрашивался на чашечку кофе. Но Зоя знала, что ему просто не хочется расставаться, а день настойчиво звал его на работу. Она уже тоже опаздывала на учебу, и завтрак, скорее всего, ограничится бутербродом, и то запихнутым в желудок по дороге.

– Пока, Боб. Увидимся, – махнула она рукой и поспешила в дом.

Министр Авлот жил в большом кирпичном доме, окруженном высоким забором. Настолько высоким, что почти полностью скрывал сам дом, он придавал жилищу министра схожесть со средневековой крепостью. Этот забор так часто обсуждался в прессе, что одно время был назван самым популярным современным сооружением Южной Украины.

Хотя господин министр ничего не скрывал. Его личная жизнь была до скуки не интересной, ни скандалов, ни оргий, ни запрещенных препаратов. Дома он ничем не отличался от обычного мужчины среднего возраста, ходил в трусах и майке, носил очки, а иногда даже почесывал живот. Забор служил лишь завесой от любопытных глаз окружающих, ведь почти каждому интересно, что кушает на обед министр и сколько у него прислуги.

Когда Зоя зашла в гостиную, она увидела отца, стоявшего у окна. Он смотрел на улицу, слегка отодвинув занавеску. Этой ночью он вернулся из командировки, его не было почти неделю. К слову сказать, последнее время они очень отдалились друг от друга, поэтому Зоя не высказала особой радости при встрече.

– Привет, как дела? Ты прилетел ночью? Думала – ты еще спишь.

Скучные нейтральные фразы, как будто подчеркивали ее безразличие.

– Этот молодой человек, с которым ты разговаривала у ворот – сын одной из парикмахерш твоей матери? – не отвечая, спросил министр.

– Папа, у тебя такая память! – искренне удивилась Зоя. – Это правда, его мама у нас работала когда-то и его с собой брала. Но это было лет пятнадцать тому назад. Мы с Бобом еле вспомнили, где могли раньше видеться.

– Ну хорошо, предположим.

– Что предположим, папа? Он живет от нас через три дома. Мы с ним вместе с собаками гуляем по утрам. У меня, что, не может быть друзей?

– Что ты делала в Парковой Зоне?

Этот вопрос огорошил Зою. Она застыла и будто потеряла голос, то открывала рот, то закрывала, но не произнесла ни звука. Министр обернулся и сурово смотрел на дочь.

– Что ты делала в Парковой Зоне? – повторил он свой вопрос.

– Ты следил за мной?

– Ты дочь министра обороны. Зоя, за тобой следят десятки людей. Или ты думаешь, что если за тобой как тень не таскается охранник с пистолетом, никто не знает где ты?

– Отлично! – всплеснула руками Зоя. – То есть за мной все время следят.

– Успокойся. Никто каждый твой шаг не контролирует, хотя, может, и надо было. Но в таких местах как Парковая Зона мои люди везде, как фонари на улицах, через каждые сто метров. Ты что думала, они тебя не заметят или сделают вид, что не заметят? Чтобы я и близко не видел тебя рядом с этим местом и с этим Левичем. Ясно?

– Причем тут Боб?

– Причем? А почему именно он пригласил тебя в Парковую Зону?

– Да что ты заладил, – взорвалась девушка, – «Парковая Зона», «Парковая Зона»? Да, была я там на концерте, да, они трещали, о чем-то против правительства. И что? Я же не собираю восстание против тебя, митинг не устраиваю. Вообще ничего не делаю, ни плохого, ни хорошего.

Михаил Авлот выслушал ее возмущенную речь. Он пристально посмотрел на нее, взгляд его был холодным и жестким. Видимо, эта ситуация была не таким уж и пустячком, чтобы из нее раздувать проблему, как считала Зоя.

– Зоя, включи свои мозги, – попросил ее отец. – Что ты вообще знаешь о Парковой Зоне? Она задумывалась как островок без цивилизации, глоток свежего воздуха. Но диссиденты превратили ее в какой-то лагерь свободы. Митинги, благотворительные концерты, призывы к революции. Причем, они сами понимают, что выгнать их оттуда не составит труда. Но ведь кто там собирается? Молодежь? Ну как взять и выгнать детей из парка? Ты ведь сама понимаешь, это не больше, чем интересная игра в диссидентство. Мы их и не трогаем, только ставим больше охраны, чтобы они сами друг друга не покалечили. Но вот в чем проблема, Зоя, за этими детьми стоят взрослые дяди, которые любую драку обращают себе на пользу. Оппозиция направляет эту молодежь с палками в руках против полицейских, а потом в новостях показывают жертвы. Каждое депутатское кресло – это деньги, связи, тендеры, и за все это некоторые готовы платить. Только чужой кровью платить, вот таких юнцов. Ты скажешь, причем тут ты? Я тебе отвечу. Придя в Парковую Зону, ты как бы засветилась на политической арене, и кто надо тебя уже заметил.

– Папа, кто меня там мог заметить? Там столько людей… Ты боишься, что пресса будет обсуждать, что я вращаюсь в диссидентских кругах.

– Я либеральный отец и позволяю дочери самой выбирать свою точку зрения. Но я боюсь, что кто-то съест тебя как пешку, пытаясь добраться до меня.

– То есть ты ферзь? – мрачно, с долей сарказма спросила Зоя. – Боже, как пафосно.

– Да, черт побери! А ты все не поймешь. Я решаю долю тысячи судеб в этом государстве. А для тебя все игры. Твой Боб, сын парикмахерши, активный член одной из прогрессивных партий, так называемые «человекоборцы». Эти человекоборцы акцентируют внимание на правах гидроцефалов, обвиняя правительство в геноциде. Но суть в том, что их главный враг – это я. Доктор Зло, вот кто я для них, подонок, мучающий людей с большими головами. Почему же тогда, Боб Левич, прекрасно об этом зная, начинает общение с тобой и приводит в собрание людей, ненавидящих твоего отца? Не кажется ли тебе это странным? Стала бы ты дружить с дочерью людоеда и садиста?

Последние фразы министр Авлот почти кричал. Зоя молча сидела, вдавив тело в кресло. Нет, она не боялась отца. Она знала, что он сердится не на нее, а на тех, кто хочет ее обидеть. Но сама мысль, что даже этот придурок Боб дружил с ней только из-за того, что она дочь министра…. Реальность заглядывала ей в глаза и жизнь теряла краски. Эти мысли: «кто я?», «что я?», «зачем я живу?» – снова настырно лезли ей в мозг, забивая все пространство между извилинами.

Она что-то пробормотала, вроде «да, папа, я все поняла» и пошла к себе в комнату. И депрессия уверенным шагом направилась за ней. Догнав девушку, она приобняла ее за плечи, и что-то нашептывая, закрыла за ними дверь.

Глава 3

Помещение Центральной Библиотеки походило на подземелье. Мрачные петляющие коридоры, пропитанные пылью, и тусклые лампочки навевали чувство отчужденности и даже страха.

Адам шел за библиотекарем следом, боясь потерять его из виду хоть на миг и остаться один в этом склепе знаний. Хотя его проводник вряд ли мог от него скрыться, даже появись у него такое желание, – он был уже в возрасте и прихрамывал на одно колено.

– Что же тут у вас так темно? – спросил Адам. – Как же тут у вас люди работают?

– А кому здесь работать? Вы, молодой человек, первый посетитель за последние два года в этом крыле. Сюда и приходят только ученые и шизофреники. Вы кстати кто?

– Я ученый, – буркнул Адам.

– Ну да, конечно… как я только мог такое спросить.

В подземной части библиотеки, где сейчас они находились, были собраны архивы. Каждая книга или рукопись, все, что представляло ценность как издание, сначала копировалось и сохранялось в электронном виде, а потом уже попадали сюда, как правило, в единственном экземпляре. И даже если виртуальный двойник пользовался ошеломительным спросом, то его оставленный на полках подземелья печатный брат был никому не интересен. Эти книги были гарантами подлинности информации, их никто годами не брал в руки, не читал. Может быть поэтому архивная часть библиотеки напоминала мифическое подземное царство мертвых, только здесь нашли покой не души, а книги.

Молча, они шли по коридорам, ориентируясь на надписи на стенах. Наконец, библиотекарь указал на дверь.

– Вот, тебе сюда. Найдешь дорогу обратно?

– Вы что хотите уйти? – в некотором смятении спросил Адам.

– Конечно, хочу. Мне с тобой тут торчать особо интереса нет. Ты здесь можешь и день просидеть. И вообще, это библиотека, сиди, читай… я тебе зачем?

– Смеетесь, как я выйду отсюда?

Библиотекарь хмыкнул.

– Не волнуйся ты так. Выходишь отсюда и идешь к 2020 году. И я проверю, чтобы ты отсюда ушел до восьми. Это же не общественное кладбище, здесь твои бренные останки никому не нужны.

«Шутник штопаный» – зло подумал Адам. Молодой человек не столько переживал, что не найдет выход, сколько не хотел оставаться один. Подземелье нагоняло на него моторошную дрожь, и этот противный старик, казавшийся ему последней частичкой верхнего мира, покидал его.

Адам собрался с мыслями и немного трясущимися руками начал перебирать старые книги, пытаясь не думать об удаляющихся шагах библиотекаря. Одна книга, вторая, третья… пыль, покрывавшая их, будто въедалась в кожу, тусклый свет мучил глаза, но Адам упорно искал то, что ему нужно.

Дневник Евгении Бирвиц, первой на планете большеголовой женщины, заархивировали около пятнадцати лет назад. Правда позже по чьему-то велению во всех электронных источниках вся память об этой книге была стерта. Но перерыв кучу информационного хлама, Адам выяснил, что сам первоисточник уничтожен не был. После архивации Дневник Бирвиц по ошибке поместили не на свое место. Книга должна была храниться в подсекторе Б.И. по фамилии автора, но ее поставили по названию «Потомкам» в совершенно другой подсектор.

Оплошность служащих библиотеки оказалась спасительной для книги; ее не уничтожили только потому что не нашли. И теперь Адам в надежде пересматривал книгу за книгой, издание за изданием в поисках затерявшегося Дневника. И его поиски не оказались напрасными. Через пять часов утомительной работы он радостно воскликнул:

– Неужели?!

Он не мог поверить своим глазам, на обложке пожелтевшего издания стояли инициалы и фамилия Е.И. Бирвиц.

– Вот он, – прошептал Адам, улыбаясь, – тот самый Дневник. «Потомкам».

Он не стал долго раздумывать, засунул книгу за пояс и застегнул жилет. Конечно, это не самое лучшее поведение для молодого ученого, но этой книги все равно формально не существовало, и он как бы даже спасал ее.

Строя такие оправдания у себя в голове, Адам двинулся к выходу. Он уже привык к угнетающей атмосфере подземелья и шел спокойно, не оглядываясь по сторонам, но внезапно на полпути он почувствовал чье-то присутствие. Совсем рядом мелькнула тень, и через некоторое время его опять смутил какой-то шорох. Он прислушался; только абсолютная тишина пыталась успокоить его сознание. Но, сделав пару шагов, он застыл на секунду и отчетливо услышал шарканье. Адам не боялся привидений, но книга, за которой он пришел, интересовала не только его.

Он скользнул в один из проходов, в очередной секции оставил свою находку и так же быстро вернулся в главный коридор. Все остальное время, пока шел к выходу, Адам так и не мог решить правильно он сделал или нет. Может из-за страха, вызванного полумраком и одиночеством, ему померещилась и тень, и шорох. И никого там не было… или этот библиотекарь ходил рядом, а он мало того, что чуть не обделался от страха, так еще и книгу не забрал. Но так или иначе, вернуться обратно тоже не было сил. «В конце концов», – подумал он, – «можно вернуться с Всеславом и не будет так страшно».

– Эй, господин библиотекарь, – закричал Адам на выходе в маленькую будочку, где был кабинет служащего. – Вы здесь?

В ответ он услышал кряхтение; видно, старик вставал со стула. Он вышел через минуту с немного помятым лицом. Адам понял, что тот спал.

– Я все, пойду, – сказал он деду, сонно хлопающему глазами.

– Нашел, что искал?

– Нет, не нашел, к сожалению.

– И что было здесь лазить тогда? – сплюнул библиотекарь и ушел обратно в будку.

Адам со вздохом облегчения полетел по ступенькам, ведущим наверх. И когда глоток горячего, но все равно такого свежего воздуха ворвался ему в легкие, его душа наконец вернулся обратно из пяток. Даже боясь оглянуться назад, он спешно направился в мир живых движущихся людей, и с каждым шагом его походка становилась увереннее, тоска и страх оставляли его разум, и часы, проведенные в библиотеки, начинали казаться всего лишь небольшим приключением. Теперь он уже искренне корил себя за слабость, и лишь мысль, что он все равно заберет этот дневник, успокаивала его совесть. Ему надо теперь поскорее встретится с Всеславом, вот тот обрадуется, ведь эта находка перевернет СМИ сверх наголову. Адам уже практически вышел к метро, осталось пройти небольшой скверик, но завернув за угол, он почувствовал удар по голове. Последнее, что он услышал, перед тем как потерять сознание было резкое:

– Обыщи его.

***

Человеческое сердце, что это? Просто своеобразный насос, который качает кровь по организму? Почему же тогда оно так сжимается при опасности и так болит при расставании с любимыми? А от сильного горя может даже остановиться навсегда…

Всеслав сидел около кровати Адама и смотрел, как тот спит. Еще недавно он и сам не воспринимал серьезно свое участие в политике. Да, они боролись за права гидроцефалов, устраивали благотворительные концерты и небольшие санкционированные митинги, но даже ему часто казалось, что это просто игра.

Только постепенно эта игра становилась все серьезнее и серьезнее. Из благодушного юнца Всеслав превращался в матерого оппозиционера; детство уходило, а он становился все жестче и злее.

Но вот его лучший друг на больничной койке, и два желания, как два боксера на ринге, одинаково сильные, не могут никак друг друга одолеть – бросить все и уйти, пока не покалечили тебя и твоих близких или идти дальше. Стоит ли какая-то выдуманная тобой миссия жизни и здоровья твоих друзей? Может быть, все твое существование последнее время – это просто игра, зашедшая слишком далеко, а реальная, нормальная жизнь, где есть кино, посиделки с друзьями, свидания с девушками, без митингов и провокаций, стала невозможна.

– Что делать? – вслух произнес Всеслав.

В этот момент Адам открыл глаза.

– Всеслав? Вера?

Неизменная спутница, тенью следовавшая за Всеславом, как всегда была рядом.

– Адам, – воскликнула она, – ты очнулся.

– Да, – улыбнулся он неуверенно.

– Как ты себя чувствуешь, сильно болит?

– Пить хочу ужасно, а так ничего…

Вера налила ему воды, и больной, слегка приподнявшись, жадно выпил стакан.

– А где я?

– Ты в больнице, – хмуро ответил Всеслав, – у тебя сотрясение мозга. Помнишь, что-нибудь?

– Голова болит… Я помню, как вышел из библиотеки, дошел до молочного бара, там повернул налево и все.

– Тебя ударили сзади, вроде металлической трубой. Тебе повезло – могли бы вообще череп проломить.

Адам поморщился.

– Это все из-за Дневника Бирвиц, – сказал он. – Я кстати нашел его.

– Нашел?! – у Всеслава засветились глаза, но тут же как будто потухли. – Я чуть не забыл, что тебя ограбили.

– Мне показалось, – Адам рассказывал несмотря на сильную головную боль, – мне показалось что за мной следят, и я не взял дневник, просто перепрятал. Думаю, он и сейчас в библиотеке, в секторе Б.В. 2037.

– Если они следили за тобой, то запросто могли видеть, как ты ее перепрятывал.

– Тогда зачем они меня треснули по голове? Чертовы ублюдки! Голова так болит, что хочется ее снять и в тумбочку положить. Хочешь сказать, они нашли книгу и подумали «давай еще и ограбим его, наверняка он очень богат»? Конечно, они были уверены, что книга у меня.

– А их было двое, – уточнил Всеслав, – ты все время говоришь «они»?

Адам удивленно поднял брови:

– Да я как-то не задумывался над этим вопросом. Может и один… а какая разница? Все равно, это исполнитель или исполнители. Ты бы сам стал гоняться за мной по библиотеке с дубинкой? Нанял бы какого-нибудь гопника да и дело с концом.

– Ну или идейного гопника, – подхватил Всеслав, – так мне кажется было бы лучше. Да, людям, умело орудующим тупыми тяжелыми предметами, обычно необходим руководитель. И как думаешь, кто руководитель?

– В принципе, мы можем это узнать точно от того, кто слил инфу, что я отправляюсь за дневником Бирвиц, – Адам вопросительно посмотрел на друга.

Всеслава как током ударило. Ну конечно, это же очевидно, что среди его самого близкого окружения – крыса, а ему это вообще в голову не приходило, пока Адам уже просто в лоб не сказал о шпионе. Всеславу было стыдно даже перед самим собой. Но вслух он сдавленно проговорил:

– Да, я сам постоянно думаю об этом. Кто знал, что ты нашел Дневник Бирвиц?

– Ты знал.

– Еще версии.

– Вера знала.

Всеслав и Адам не сговариваясь посмотрели на Веру. Та моментально покраснела от возмущения.

– Если вы мне не доверяете, то… то я даже не знаю что!

– Конечно, мы тебе доверяем, – протянул Всеслав, – хотя…

– Что – хотя?

– Хотя, – подхватил Адам, – у тебя есть алиби? Где ты была сегодня утром?

– Я давно замечала, что у меня раздвоение личности и провалы в памяти, поэтому я не помню, где я была.

– А помнишь наше последнее свидание? – отчаянно шутил Адам.

– Нет, может, оно было настолько плохим, что именно поэтому я и решила тебя убить?

– Да… инсценировав ограбление. Видишь, Всеслав, это – Вера, это она все провернула.

Адам сидел на кровати, улыбаясь во все тридцать два, когда в дверях появилась медсестра. Она наполовину всунула свое большое тело в палату и сурово сказала:

– Почему не сообщили, что больной очнулся? Вроде не дети, должны понимать, что ему необходим осмотр врача.

Всеслав пожал плечами. Ему как всегда было наплевать на чьи-либо возгласы и упреки. Вера отвела глаза к окну, уверенная, что она вообще здесь не при делах, и лишь один Адам виновато улыбался.

– Мои друзья были так рады меня видеть, что обо всем забыли.

– Скажи своим друзьям, – она ехидно выделила слово друзья, – что им уже пора. Поняли, ребята?

Может быть в другой раз Всеслав и отчитал бы эту медсестру за бесцеремонность, но сейчас его мысли были полностью заняты другой проблемой.

– Ладно, друг, – кивнул он Адаму, – мы тебя оставляем. Не дай только этим эскулапам залечить себя.

Он еще раз обернулся у двери, посмотрел на погрустневшего Адама и добавил:

– Не скучай, если не выпишут сегодня, завтра с утра я буду у тебя.

– Пока, Адам, – улыбаясь, помахала ладошкой Вера и поспешила за Всеславом.

– Ну, вот скажите, пожалуйста, – обратился Адам к медсестре, – ну что они в нем находят? Самодовольный, гордый, наглый, в голове одни гидроцефалы… хотя вы знаете, иногда мне кажется, что я сам его люблю. Нет, вы только не подумайте, я не гей. И вы знаете, даже не отвечайте, – это был риторический вопрос.

***

Всеслав быстро шел по коридорам больницы, как будто пытался нагнать упущенное время и понять где же именно он его упустил. Меряя пространство огромными шагами, погруженный в собственные мысли, он совсем забыл о Вере, едва поспешавшей за ним. И только когда он закрыл у нее перед носом тяжелую входную дверь, так что чуть не задел ее, Вера вернула его в реальность.

– Всеслав, – заорала она, выходя из больницы, – какого черта? Куда тебя вообще несет? Чуть дверью меня не пришиб…

– Вера, извини, я не хотел. Я даже не знаю, куда я так бежал сейчас. Я вообще не знаю куда бежать и что делать.

Он жестом указал на скамейку и сам первый сел, буквально упал на нее. Вера в недоумении смотрела на него и ждала, что он скажет.

– Может пойти дождь, – наконец вымолвил Всеслав, – посмотри на небо.

Вера без особого интереса глянула наверх – действительно небо наполовину было затянуто грозовыми тучами, тяжелыми и мрачными.

– Наверное, поэтому так парит, да, Вер? Душно, – он потянул ворот рубашки.

Девушка не ответила. Она ждала, пока Всеслав придет в себя. Она сидела молча, рассматривая свои длинные загорелые ноги, и думала о том, что на самом деле ей все равно есть этот шпион или нет. Он ужасно устала и хотела домой, принять душ и отдохнуть.

Но у Всеслава в голове даже мысли не было об отдыхе, он пытался вспомнить, какие-то слова или события, которые могли бы ему подсказать, кто именно мог оказаться той самой крысой.

– Надо собрать всех. Именно всех. Нет, – Всеслав вскочил со скамейки, – я, конечно, не думаю, что кто-то придет и так прямо скажет: «Всеслав, брат, прости, бес попутал, сдал я вас с Адамом». Понятно, что шанс узнать кто это из разговоров очень мал. Но вдруг он все-таки выдаст себя каким-то образом, излишней навязчивостью или расспросами. Сама понимаешь…

Он посмотрел на Веру, которая все так же безучастно сидела и неизвестно о чем думала.

– На шесть часов, Вера, хорошо? Собрание назначишь на шесть.

Он быстро посчитал, что осталось еще почти три часа, у него есть возможность заехать домой – переодеться и перекусить. О том, что Вера, быть может, хотела бы сделать то же самое, он не то чтобы не подумал, такая мысль даже не мелькнула у него в голове.

– Обзвони всех, а я попробую еще раз вспомнить, кому именно мы с Адамом могли сказать о дневнике, о том, что он идет в библиотеку. Но ведь велика вероятность, что этот человек мог элементарно услышать наш разговор с Адамом и все.

– Хорошо, Всеслав, ты домой?

Всеслав кивнул.

– Я с тобой на остановку. Обзвоню всех из дома.

– Ты успеешь? – с недоверием спросил молодой человек.

– Начну в автобусе, а потом проверю списки, вдруг кого-то забыла.

–Да, да – пробормотал Всеслав, – все правильно, правильно…

Он уже опять и опять перебирал в голове события предыдущих дней, лица, разговоры.

– Тебе звонят, – вдруг в его мысли ворвался Верин голос, – Всеслав, тебе звонят.

– А да, звонок слишком тихий, специально в больнице сделал потише. Алло…

– Да, дорогой, привет. Узнал?

– Да, конечно, привет, Мясник.

– Так, что там на счет акции пятнадцатого? Крутеник сказал, что ты с нами и в первых рядах.

– Я прямо сейчас думаю, как лучше все сделать, – протянул Всеслав неуверенно. Он еще не решил отказываться ему или нет от сотрудничества с этим типом.

– Ладно, дорогой, думай, но быстро. Кстати, как там Адам? Слышал, его сильно избили. Он в больнице?

– Да, еще в больнице, но, думаю, скоро выпишут.

– Ну ладненько, Всеслав, звони. Адаму привет.

Молодой человек уже положил телефон в карман, как у него в голове сложился пазл. Какая ирония, ему даже не надо искать виновного. Он вспомнил недавний разговор с Мясником. Тот так же настаивал на проведении скорой акции, а он отказывался, объясняя, что все его люди будут заняты.

«Понимаешь, – отмазывался он тогда, – мы сейчас заняты поиском дневника Евгении Бирвиц…»

«Думаешь, он реально существует?»

«Да, через пару дней ты, может быть, услышишь об этом по всем телеканалам. Вот тогда и проведем митинг.»

«Через пару дней?»

«Да, завтра Адам идет в Центральную Библиотеку.»

– Я никому не говорил, что Адам в больнице, – вслух сказал Всеслав. – Никто не знает, что Адама избили. Только Мясник, которому я этого не говорил…

Как бы он хотел сейчас оказаться опять в больнице и закричать Адаму прямо в уши, что это Мясник! Истинный идейный борец, беспринципный провокатор – на самом деле это кукла. И что делать – пойти всем рассказать, кто-то поверит, кто-то нет. Все эти ссоры и драки между такими, как Мясник и Всеслав считались обычным делом. Но у Всеслава уже зародилась идея, отвратительная, подлая и оттого такая сладкая идея, как отплатить Мяснику. Конечно, это займет время и все произойдет не сразу, но месть, как говориться, то блюдо, которое подают холодным.

Всеслав, недобро улыбнулся и бросил Вере:

– Собрание будет в шесть часов, обязательно позвони Бобу Левичу. Я хочу, чтобы он был. Остальным можешь просто сбросить голосовое.

– Так и сказать, что ты его хочешь видеть?

– Вера, просто позвони Левичу и извести его о собрании. Спроси, придет он или нет. Больше ничего говорить не надо. Если же он не сможет прийти по каким-то причинам, сообщи мне.

– Это, что Боб?

– Что Боб?

– Боб шпион? Я так поняла, что Мясник. Ты же сам сказал, что ты ему не говорил…

– Вера! – перебил ее Всеслав. – Прекрати нести этот бред. Боб не шпион, а о Мяснике я вообще хочу, чтобы ты забыла. Все слишком неясно.

Вера кивнула. Она догадывалась, что на самом деле Всеславу уже все ясно, но об этом никто не должен знать. И она убедилась в этом следующую минуту, когда тот взял телефон и позвонил Мяснику.

– Я согласен на пятнадцатое. Сегодня проведу собрание по этому поводу.

– Ты умница, мой дорогой, просто умница. После своего собрания приезжай ко мне в «Сову», мы обсудим все детали, – голос Мясника звенел от неподдельного удовольствия.

– Вот чертов провокатор, – выругался Всеслав, – когда его собеседник уже отключился. – Ну что, Вера, пошли пока по домам. Впереди у нас веселый вечерок.

Девушка улыбнулась. Может и правда будет весело.

Глава 4

Местом для проведения собраний и других подобных мероприятий человекоборцы избрали так называемый Зал Заседаний. Это было колоритное здание, построенное еще до революции. Оно принадлежало одному богатому аристократу, которого как классового врага естественно или убили, или сослали в лагеря, а дом национализировали и по обычаям того времени отдали под Дом Культуры пролетариату. Позже, когда государственное имущество легко и быстро распродавалось, кто-то его выкупил и превратил в офисный центр. Оно не раз переходило от одного владельца к другому, пока не попало в руки одному меценату, стремившемуся в большую политику. Он и подарил здание студентам. Это было сделано громко, красиво, вся пресса и телевидение взахлеб рассказывали об этом событии неделю.

Студенты с радостью заселились, составив график использования главного зала с небольшой сценой, который и дал название всему зданию – Зал Заседаний. Остальные кабинеты разделили легко и без войны. По соседству с человекоборцами существовали защитники природы, антиглобалисты, защитники исторических ценностей и многие другие. Место хватило всем. А по четвергам в Зале Заседаний даже пел какой-то хор.

Всеславу повезло – в день, когда он решил назначить внеочередное собрание, он как раз имел полное право провести его в главном зале. Он немного опоздал, и уже собралось довольно много народа. Он остановился в проходе и глазами пытался отыскать Левича. Но тот не заставил себя долго разыскивать, наоборот увидев Всеслава, он весело помахал ему. Всеслав вальяжно подошел к нему и намеренно начал разговор вообще ниоткуда.

– Ты знаешь, Боб, – сказал, он, похлопывая колонну, около которой тот стоял, – мы пытались стилизовать это помещение под советское ДК, но его буржуйская сущность все равно лезет наружу. И весь этот советский декор кажется фальшивым.

Боб улыбнулся, а Всеслав продолжил:

– Зато это дешево. Гораздо дороже обошлось бы барокко или хайтек. А кстати Зал Заседаний оформляла твоя знакомая – Таня. Такая рыженькая, не помню ее фамилии.

– Андреева.

– Андреева – точно… А как там та девочка, что была с тобой в Парковой Зоне на концерте? Она, что, действительно дочь министра?

– Да. Зоя Авлот. Честно говоря, я уже жалею, что позвал ее на концерт. Она больше не отвечает на звонки, даже с ее собакой гуляет какой-то хмырь.

–Да, грустно, – задумчиво протянул Всеслав. – Но ты же понимаешь, скорее всего, ее отцу донесли, где она была. Но я думаю, у девушки должен быть выбор самой решать, куда ей ходить и что делать. Он уже совершеннолетняя и имеет право на свою жизнь, надо только напомнить ей об этом.

– Ей двадцать четыре.

– Двадцать четыре, ну что ж, это отличный возраст для перемен. Согласен?

– Я что-то не понимаю… – недоуменно пробормотал Боб.

– А что тут непонятного? Она тебе нравится, это понятно, значит надо действовать. Боб нужно бороться за женщин. Бороться! И тогда они тебя оценят, вернее она. Не унывай, я подумаю, как тебе помочь.

Боб в некотором смущении смотрел на Всеслава. Партийный лидер никогда не был с ним особо разговорчив, даже скорее, наоборот – пара слов, вот и все на что обычно мог рассчитывать Боб. А тут такое внимание к его личной жизни, Бобу действительно было приятно, что Всеслав переживает за него. И когда Всеслав предложил помощь, у Боба глаза просто засветились от счастья, даже больше не от того, что он, может быть, скоро увидит Зою, а от мысли, что Всеслав сам лично хочет ему помогать.

– Я был бы очень рад, ну то есть это было бы здорово, – улыбаясь пробормотал Левич, – просто лябомбно.

– Да. Я думаю, для меня ты тоже постарался бы что-то сделать в подобной ситуации. И я уже вроде бы знаю, что именно, что именно надо сделать.

Голова у Всеслава работала на отлично, мозги были подточены политическими дрязгами и молниеносно соображали в каком направлении нужно двигаться.

– Скажи мне, – тут же спросил он у Боба, – а она же, скорее всего еще учится?

– Да, в Национальном Университете. На шестом курсе.

– Ага, отлично… – одними губами сказал Всеслав, доставая из кармана телефон. – Алло, Вера, найди мне по базе кто у нас учится в Национальном и подойди ко мне.

Боб восхищенно следил за ним. У Всеслава уже был какой–то план, и он походил на оперативную работу.

– И что будем делать? – с энтузиазмом спросил Боб.

– Я тебе позвоню. Боб, послушай, у нас сейчас будет собрание, потом у меня кое-какие дела, но, думаю, до конца вечера, я тебя наберу.

– Да, конечно, босс.

Боб шутливо отсалютовался и направился в другую часть зала, оставив Всеслава с Верой, которая появилась буквально через минуту с отчетом.

– Я уже скинула тебе всю информацию по студентам из Национального, будет время, посмотришь.

– Нет, Вера, лучше мне скажи, есть кто-то из списка, с кем я общаюсь?

– Нет.

– А ты знаешь кого-то из них?

Вера удивленно посмотрела на него.

– Да, Инну Талер.

– Инну Талер? – Всеслав улыбнулся краешком рта. Он тоже знал эту девушку, причем неплохо. – А я ведь тоже с ней знаком. Она сегодня здесь?

– Здесь, – неохотно ответила Вера. – Вон она сидит во втором ряду рядом с блондином в красном шарфе.

Всеслав бросил своей помощнице что-то вроде спасибо и незамедлительно проследовал по направлению к своей старой знакомой.

Он сел слева от нее, по ее правую руку сидел блондин, с которым девушка вела непринужденную беседу. Немного наклонив к ней голову, он спросил:

– Добрый вечер, надеюсь, я не помешал?

Инна вздрогнула. Она не увидела, как он подошел, и не знала, что именно Всеслав сел рядом с ней, но его голос она узнала.

– Всеслав? – удивленно спросила она, поворачиваясь к нему лицом.

– Только не говори, что не ожидала меня увидеть.

– Конечно, ожидала, но не так близко. И… что привело тебя сюда, в ряды обывателей?

– Инночка, радость моя, но вот к чему этот сарказм? Мне кажется, мы с тобой в очень хороших, можно сказать дружеских отношениях.

Инна, улыбаясь, обнажила идеальные зубы:

– Можно сказать все что угодно. Так что же тебе надо?

– А кстати, я не поздоровался с твоим соседом по креслу. Вас, кажется, Павел зовут.

– Всеслав, тебе действительно кажется, – ответила за него Инна. – Его зовут Лев.

– Точно – Лев! Царь зверей. У меня просто из головы вылетело. Лев, Павел, три буквы совпало. А вы, – поинтересовался он у молодого человека, – имеете планы на эту девушку?

Вместо ответа блондин жутко покраснел.

– Не стоит, – громким театральным шепотом произнес Всеслав, – она коварна, обольстительна и коварна. Она разобьет вам сердце, как и многим другим до вас. Правда, Инна?

Бедный парень так и не понял, шутил Всеслав или нет, он сидел цвета вареных раков и не знал, надо ему вообще отвечать что-либо или нет. А Инна Талер оценила весь этот шуточный плет, ведь он прибавил ей загадочности в глазах блондина, на которого, как выразился Всеслав, она имела планы. Она улыбнулась уже гораздо мягче и снисходительней, так что Всеслав рискнул продолжить разговор в нужном русле.

– Инночка, ты не могла бы уделить мне пару минут после собрания. Видишь, я много не прошу, всего пару минут. Пожалуйста…

Инна склонила голову набок и состроила гримасу. Когда то, не так давно, они с Всеславом были довольно близки. Легкий флирт, перерос в небольшую интрижку, но дальше этого не зашло. Инна Талер была красива, шикарное каре темных волос, голубые глаза с необыкновенно длинными ресницами, именно такие девушки и нравились Всеславу. Но Инна была далеко не глупа и решила не афишировать их отношения, которые, как быстро начались, так быстро и закончились. Естественно многие догадывались о какой-то интриге между лидером человекоборцев и Инной Талер, но никто ничего не мог утверждать наверняка, а спросить напрямую или не хватало смелости или мешало чувство такта.

Даже Вера, которая сейчас внимательно наблюдала за их разговором, не знала, что именно их связывает. Инна, как будто почувствовав на себе ее пристальный взгляд, непроизвольно обернулась и столкнулась с очевидной ненавистью в глазах верной помощницы Всеслава. Нервно передернув плечами, она вернулась к беседе с Всеславом.

– Хорошо, я согласна. Пару минут, но только как лидеру партии, в которой я состою, – пропела Инна, глядя при этом не на Всеслава, а на блондина.

Получив нужный ответ, Всеслав посмотрел на часы. Собрание должно было начаться несколько минут назад, и Всеслав не спеша поднялся на сцену.

Глава 5

Национальный университет в два часа дня напоминал огромный улей. У большинства студентов уже закончились пары, и теперь они направлялись кто куда; шум от их голосов перерастал в один непрерывный монохромный гул, наполняющий само здание до потолков и близлежащую территорию около университета. В этом хаосе передвижений, не лишенном определенной упорядоченности, Зоя Авлот вряд ли смогла бы заметить, что за ней следят.

А за ней следили. Как только она вышла из двери университета, за ней по пятам тут же двинулась невысокая темноволосая девушка, до этого неподвижно стоявшая около стены. Примерно через десять минут она уже была рядом с Зоей. Брюнетка слегка обогнала ее, чтобы потом замешкаться для того, чтобы Зоя «случайно» сбила ее. Девушка громко ойкнула, выронила сумку и суетливо стала собирать вещи, вывалившиеся из нее на землю.

Зое было очень неловко. Она шла, как обычно, погруженная в свои мысли, и когда эта девушка уронила сумку, она и подумать не могла, что та могла нарочно столкнуться с ней.

– О Боже, мне так стыдно. Как я вообще вас не заметила?

– Ничего страшного, вот я однажды старушку на велосипеде сбила, вот это было дело. То есть это я была на велосипеде, а не она… ну ты поняла. А еще она яблоки рассыпала…

Зоя улыбнулась. Девушка оказалась очень милой, и чувство вины сразу ушло.

– А я, кажется, тебя знаю, – вдруг сказала девушка, бросив внимательный взгляд на Зою.

– Ты, наверное, меня видела где-то в университете.

– Нет, я тебя видела в Парковой Зоне вместе с Бобом. Я тебя узнала – ты ведь Зоя, девушка, которая его бросила. Боже, он плакался мне всю неделю: «Она слишком красивая, слишком умная для меня». Так ты и правда настолько умна, что его бросила?

– Прости, я не бросала его. Я не могла этого сделать, мы с ним не встречались. Просто друзья…

– Вот балабол! – возмущенно воскликнула девушка. – А всем хвастался, что ты его девушка. Хотя ты знаешь, мне все равно его жаль.

Зоя удивленно подняла брови:

– Это почему еще?

– Последнее время Боб только о тебе и говорил, казалось, что он вообще голову потерял. Я даже, не поверишь, начала завидовать, думала – в меня бы кто-нибудь так влюбился. Как будто ты приворожила его, а потом бросила…

– Боже, говорю – я не бросала его, – возразила Зоя, – и не привораживала. Он милый, забавный, мне он нравится, как друг, но не более. И даже если бы папа не запретил мне с ним общаться, я все равно не стала бы его девушкой. Никогда.

У ее собеседницы вдруг округлились глаза:

– Тебе запретил общаться с Бобом папа? Я не ослышалась? Прямо средневековье!

– Да, – улыбнулась Зоя, – я понимаю, как это смешно звучит, я уже слишком взрослая для таких заявлений. Но он скорее не запретил, а настоял. К тому же я живу в его доме, учусь за его деньги… ну вообщем, все сложно.

– Да, – махнула рукой девушка, – может Боб и не стоит того, чтобы из-за него портить отношения с родителями. Я тоже два года рассталась с одним, потому что моей маме не нравилась его татуировка. Глупо, правда? Но она мне тогда весь мозг вынесла. Хотя… можно я скажу Бобу причину, по которой ты ну вроде как бросила его, объясню, что у вас все равно ничего бы не получилось?

Зоя вспомнила вечно улыбающуюся физиономию Боба, и ей показалось некрасивым по отношению к нему так и не рассказать, почему она стала его игнорировать. Ведь, судя по словам его подруги, Боб на самом деле влюбился в нее.

– Я сама ему позвоню.

– Ну ладно, – сверкнула улыбкой девушка, – как знаешь, по крайней мере, он будет рад твоему звонку. И… приятно было познакомиться. Пока, Зоя.

Зоя посмотрела ей вслед. Познакомиться… эта особа ведь даже не сказала, как ее зовут. Но в действительности Зоя была рада такому странному стечению обстоятельств, потому что она еще раз убедилась в том, что мир не крутится только вокруг отца и его работы. Есть люди, которым она может быть интересна просто, как личность, ну или как девушка. А те, кто ее считает лишь дочерью министра – это сыночки его же коллег, с которыми он все время ее знакомит, напыщенные непролазные снобы. Вот их-то точно господин министр интересует гораздо больше, чем его дочь. Она невесело усмехнулась и направилась к метро.

Михаил Авлот нередко напоминал дочери, что метро для нее не самое безопасное место, но запрещать пользоваться этим видом транспорта не рисковал. Может быть, в силу своей профессии, может по причине своего широкого кругозора, но он был прекрасно осведомлен о всех тенденциях в кругу современной молодежи. Такая мечта, как собственное авто, осталась в прошлом; и если можно было увидеть кого-либо из студентов за рулем, то только в старом потрепанном электромобильчике, будто собранном с мусорки. Теперь в тренде были аскетизм, минимализм, отвращение к роскоши, приправленные легкой экологической истерией и четкой гражданской позицией. Именно таким был портрет современного человека. Все остальное естественно было осуждаемо и нарочито не понимаемо.

Одежда тоже была до безобразия скромной и практичной. Матерей юных девушек приводила в ужас их манера одеваться. Ведь, казалось, совсем недавно, в моде господствовали яркие сочные краски, красивые женственные платья, которые они носили с таким удовольствием. А на смену им пришли джинсы, однотонные майки с непонятными надписями и скромные синие или серые строгие костюмы. Но девочки оставались прекрасными в своей неброской одежде, ведь это было очарование юности. А взрослые женщины, так и не сумевшие перебороть свою страсть к павлиньим нарядам, да и как – ведь это их ушедшая молодость, казались теперь раскрашенными обезьянами.

Глава 6

Всеслав всегда недолюбливал «Сову», также, как и ее владельца. В отличие от модных нынче кафе стилизованных под так называемый «общепит», Сова казалась каким-то отголоском прошлого. Вероятно, Мясник хотел представить в ней нечто, напоминающее гнездо совы, но у него не получилось – интерьер вызывал в лучшем случае недоумение. Зал был темный, мрачный, на окнах висели странные занавески темно-желтого цвета с изображением птицы-самурая (о том, что это фигня на занавесках – птица-самурай, рассказывал сам Мясник).

Войдя в помещение, Всеслав непроизвольно поморщился – запах стоял как от банки с хомяком. Он осмотрелся, зал был полупустой, всего лишь два столика были заняты. За одним из них он увидел знакомое лицо, это был Гарри – помощник Мясника, хороший парень, спортивный, общительный, с добрыми глазами и широкой улыбкой. С Мясником они сдружились довольно крепко еще со школьной скамьи. Потом Мясник пошел учиться в институт, а Гарри на практику, чтобы через два года стать слесарем в Теплосети. Что связывало этого целиком положительного молодого человека с таким упырем как Мясник, Всеслав не мог даже предположить. Но может, он не так прост, как кажется. Во всяком случае, Гарри точно знал, где сейчас его босс и Всеслав, недолго думая, подсел к нему за стол.

– Привет, Гарри, рад тебя видеть. Не пойму, чем у вас так воняет?

– А это – мышиные какашки.

– Что, не понял?

– Дерьмо мышиное, что ж тут непонятного, – усмехнулся Гарри, – Родик притащил сову, настоящую, и мы кормим ее мышами. Они у нас тут в аквариуме живут. Хочешь сову посмотреть… или мышей?

– Нет, спасибо.

– И зря, – Всеслав услышал позади себя голос Мясника. – Отличная сова, она теперь вроде талисмана заведения. Привет Всеслав, как дела, как Адам?

– Пока еще в больнице.

– Да, бедняга, угораздило же вот так…

Всеслав отметил, что этот хитрый лис с таким сочувствием говорил об Адаме, что, казалось, он прямо проникся весь скорбью, можно сказать, пропитался жалостью.

– Но что делать, что делать, – бормотал он с озабоченным видом, усаживая свое грузное тело.

За столом сидел еще один парень, который до этого болтал с Гарри, и Мясник жестом попросил его исчезнуть, видимо он не считал нужным посвящать его в разговор.

– Что ж, Всеслав, давай не будем ходить вокруг да около, пора обсудить все детали.

– Какие детали? – непринужденно поинтересовался Всеслав.

– Хотелось бы знать, сколько людей ты можешь дать на проведение акции?

– Даже не знаю, может быть двадцать – двадцать пять.

– Двадцать пять? – переспросил Мясник, в его голосе слились воедино возмущение и негодование. – Всеслав, у тебя только активов не меньше ста человек! И ты мне хочешь кинуть подачку в двадцать?

– Дорогой Родион, – Всеслав нагнулся над столом и, глядя не отрываясь, в глаза своему собеседнику, тихо ответил, – я прекрасно осведомлен, чем закончится твоя акция, и у меня до сих пор есть сомнения по поводу моего участия в ней вообще. Я не хочу потерять свой авторитет в партии, подставив своих людей. Мне и так дышат в спину.

– Брось, Всеслав, – усмехнулся Мясник, – кто тебе может дышать в спину? Да, обладая я твоей привлекательностью, я б уже, не знаю, кем бы стал. Но господин Авлот точно бы просыпался по ночам в холодном поту, выкрикивая мое имя.

– Нет, – заулыбался Всеслав, – я не настолько харизматичен.

– Я сказал «привлекательный».

– Без разницы. Как только возникнет ситуация, и кто-то пострадает, от доверия ко мне не останется и следа.

Всеслав и Мясник сидели прямо напротив друг друга, каждый сверля глазами своего собеседника так, будто они участвуют в какой-то абсурдной схватке разумов. Лицо Мясника напоминало блин с глазами, пористая жирная кожа постоянно потела, и он то и дело вытирался салфеткой. А сейчас он просто не выпускал ее из рук, потому что потел, как слон.

– Всеслав, дорогой, ты должен нести свои идеи в народ. Сидя со своими друзьями в конференц-зале и рассказывая им по десятому разу то, что они и так уже знают, ты ничего не добьешься. Я даже тебе скажу, что будет дальше. Какой-нибудь лидер, этакий неформал, выходящий за рамки стандартности, создаст новое движение, подобное твоему, но он будет действовать более радикально и станет гораздо популярнее тебя. Наберет, больше людей, будет постоянно мелькать в прессе, и его имя и слово станут весомыми. И ты со своей командой примкнешь к нему, вот и все.

– Это просто слова.

– Слова… то что ты лечишь своим человекоборцам со сцены – вот это слова. Давай на минуту забудем о соплях про бедных гидроцефалов, я верю, что тебе их очень жаль, ведь мне, кстати, тоже… но вопрос в другом, сможешь ли ты удовлетворить свои амбиции? Ты ведь боишься даже голову высунуть из своей лужи.

– Я понимаю – о чем ты. Но если бы я хотел только реализовать свои амбиции, как ты выразился, я бы нашел более выгодные проекты для этого, например, антимонопольное общество, как ты, Мясник. Ведь проще платформы, чтобы сыграть в большой политике не найти, верно?

– Верно, – улыбнулся Мясник.

– Только, как бы это не было непонятно для тебя, я в первую очередь борюсь за права большеголовых людей, а не строю себе карьеру. Когда я смотрю в их глаза, а особенно в глаза детей, которых отправляют в гетто, как-то становится не до всех этих политических игр. Тебе вообще известно такое слово как сострадание?

– Ну, хорошо, – согласился Мясник, – давай забудем об амбициях и вспомним о соплях про гидроцефалов. Политические игры, о которых ты хочешь забыть, их единственное спасение. Дорогой, кучка студентов, которой, как и тебе, жалко этих бедняг, не решат их проблемы. Только большая политика и резонанс в обществе может им помочь, и ты это, между прочим, понимаешь не хуже меня.

– И этого резонанса ты хочешь добиться, подставив моих людей под дубинки полицейских? – иронично заметил Всеслав.

Мясник вздохнул, как бы давая понять, что иначе нельзя.

– Нам нужно освещение в прессе. Люди не видят проблемы, в том, что твоих большеголовиков сажают в гетто. Но когда они в десятый раз по телеку увидят паренька, который вопит во все горло, что эти несчастные невиновны, то начнут задумываться. А как ты хочешь довести свои мысли до них? Общество не состоит только из студентов, в нем еще есть те, кому за тридцать и они, дорогой мой, не ходят в Парковую Зону на твои концертики.

Конечно, со многим, о чем сейчас говорил Мясник, Всеслав был согласен. И, между прочим, его замечание об амбициях тоже не было бессмысленным – Всеслав и сам прекрасно осознавал, что был гораздо амбициознее, чем пытался казаться в обществе. Но этот Иуда уже получил свои тридцать сребреников за Дневник Бирвиц и, не капли не стесняясь, требует людей для проведения своей провокации.

Всеслав решил сделать паузу в разговоре, чтобы мозг мог хоть немного отдышаться. Не отвечая на вопрос Мясника, он молча налил себе воды из стоящего на столе графина, и не спеша сделал пару глотков.

– Чего ты от меня хочешь? – наконец спросил он. – Чтобы я всех подряд притащил на твою долбаную акцию, нас демонстративно побили, посадили на трое суток, впаяли штрафы, но зато показали по телевизору? Ты в своем уме, Мясник? У меня там больше половины – девчонки и маменьки сынки. Я могу дать человек двадцать абсолютно безболезненно для себя, самое большее это двадцать пять. Если ты не согласен, то я пошел. Если согласен, назови место и время, и я тоже пойду. У меня уже голова кружится от твоей «Совы» и мышиного дерьма.

Всеслав говорил довольно грубо, но Мясник, казалось, пропустил все мимо ушей. Это была сделка, и сделка могла быть более выгодной для такого успешного манипулятора и провокатора, как Мясник. Но лидер человекоборцев в этот раз оказался непробиваем.

– Ладно, – махнул рукой Мясник, – Бог с тобой, не хочешь не надо. Собери своих двадцать пять спартанцев, а лучше тридцать и завтра в шесть возле администрации.

– Уже завтра?

– А чего ждать? Да, и, если подтянешь каких-нибудь экологов или демократов, я только «за».

– Кто бы сомневался, – усмехнулся Всеслав, вставая со стула. – Ладно, будь здоров, Мясник. Пока, Гарри.

Гарри, не вставивший ни слова за весь разговор, так же молча, приподнял шляпу, которую он, как думал Всеслав, не снимал даже в душе.

– До свидания, дорогой, – попрощался Мясник, он наполовину откинулся в своем пластиковом кресле, провожая взглядом уходящего гостя. Немного обмякший и расслабленный, он теперь напоминал желе, не очень аппетитное, растекшееся от жары.

Глава 7

Что может быть замечательнее собственного дома, где можно скрыться от палящего солнца, превращающего людей в жареные сосиски, особенно если в этом доме установлена последняя модель системы микроклимата. С этой философской мыслью Зоя закрыла за собой дверь, с облегчением сняла туфли, и босиком, получая удовольствие от каждого шага по прохладной поверхности, дошла до дивана.

– Зоя, это ты? – услышала она голос из соседней комнаты.

– Да, мам.

– Как дела в учебе?

– Все хорошо. Ты опять пьешь это молодильное молоко Полли? – спросила она, увидев в руках матери стакан с зеленоватой жидкостью. – Правда думаешь, что оно помогает?

– Почему бы и нет? Раньше женщина в пятьдесят считалась уже старухой, ну или в лучшем случае пожилой теткой.

Зоя оценивающе посмотрела на мать – ее родительница была стройной, довольно привлекательной женщиной с копной темных блестящих волос чуть ниже плеч.

– Ты никак не походишь на старуху, – возразила она, – это даже как-то нелепо.

– Согласна. Сейчас иногда не понять кто перед тобой – старшая сестра твоей подруги или ее мать. Женщины стали стареть гораздо позже. Я знаю, о чем говорю, ты не видела снимки своей бабушки в моем возрасте. Подумать только, меня бы уже отправили на пенсию, и выглядела бы я соответственно пенсионеркам. Понимаешь, о чем я?

– О том, что молоко крошки Полли – это хорошо? – улыбнулась Зоя.

– Не смейся, – строго сказала женщина, делая глоток своего молодильного зелья, – между прочим, крошка Полли, как ты выразилась, был не просто большеголовым человечком, он был гением. Если бы его не убили, может я вообще бы перестала стареть. А убили его только за то, что он не хотел становиться агрессивным, портил статистику, ведь каждый большеголовый человек должен быть агрессивным, а тут… ему было уже почти шестнадцать, столько информации, а он никого не покусал. Кстати твой отец тоже приложил к этому руку, он еще не был министром, простой командир взвода, но успел отличиться – убил ни в чем неповинного ученого. Иногда я просто ненавижу его за это, за то, что он отнял у меня надежду на вечную молодость.

– Как и у миллионов других женщин… кстати где он?

– Кто?

– Ну, отнявший надежду, мой отец?

– Откуда мне знать? – равнодушно пожала плечами мать. – Можешь позвонить в его пресс-службу.

Это было сказано совершенно без злобы, с долей иронии, и Зоя отметила, что у ее матери не осталось даже обиды на мужа, которого уже смело можно было называть бывшим, настолько они стали чужими друг другу. Сама Зоя тоже иногда ограничивалась лишь парой фраз с семьей за весь день, но это ее совершенно не расстраивало, она отчетливо понимала, что никакое родительское тепло или поддержка ей и не нужны. Они оказались семьей чужих людей, строящих свои отношения на взаимовежливости и расчете.

Зоя поднялась с дивана.

– Ну ладно, я к себе. Завтра важный зачет, надо готовиться.

– Не помню, я спросила, как у тебя дела в университете?

– Все нормально, мам, – улыбнулась Зоя. – Когда я решу бросить учебу и уйти в полярники, я тебе обязательно сообщу.

– Ну да, ну да… – пробормотала мать, провожая взглядом Зою, которая уже поднималась к себе.

Комната Зои, как и спальни родителей, находилась на втором этаже. Она, казалось, совершенно не изменилась за двадцать лет, те же оранжевые шторы, стены, отделанные венецианской штукатуркой, картины. В ее голове сохранились воспоминания детства, когда они переехали в этот дом, ей было что-то около пяти. Мама возмущалась, что в доме нет картин, и она не может пригласить гостей. Как это дом без картин, как будто они не люди. Сейчас уже никто не бежит покупать картины, как только вселяется в новый дом, это пережиток прошлого, как и мамины яркие платья, бирюзовые и красные, с дивными шляпками. А картины все же висят.

Девушка упала на кровать и взяла телефон. Ее одолевало некоторое сомнение, стоит ли звонить Бобу. Сегодняшняя встреча с той милой брюнеткой на самом деле Зою очень обрадовала. Отец очередной раз убедил ее в своей паранойе, что все вокруг завязано на его работе в министерстве.

– Господи, – прошептала Зоя, – он просто не понимает даже, каким ничтожеством я себя чувствовала. Уродиной, неудачницей…

Так как в комнате никого не было, то ее слова, вероятно, в действительности были адресованы Богу.

Отбросив сомнения, она решила все–таки позвонить Бобу, ведь, в конце концов, было просто некрасиво вот так исчезнуть. Она набрала Боба, но услышав его голос в трубке, впала в ступор, понимая, что забыла придумать, что будет говорить.

– Боб, привет. Я извиняюсь, что не отвечала на твои звонки. Ты ведь звонил, помнишь?

– Конечно, помню, я звонил тебе раз сто.

– Ну да. Это, вообщем, папа виноват. Мне, если честно, стыдно даже говорить такое, мне же не пятнадцать лет. Но он, ну как бы сказать, настаивал на прекращении этой дружбы.

– А сейчас он передумал? – осторожно спросил Боб.

– Нет, это я передумала. Видишь ли, он убеждал меня в том, что истинная цель твоего общения со мной, всего лишь желание подобраться к нему поближе.

– В целях диверсии, – весело подхватил Боб. – Да, черт возьми! Он меня раскусил. Как же я теперь узнаю расположение боеголовок в нашем районе?

– Да, – усмехнулась Зоя, – уже никак. Но, Боб, ты должен тоже понимать, – она сменила тон на более серьезный, – что мы с тобой просто друзья, не более того. То, что я тебе сейчас звоню, означает только это.

– Хорошо, госпожа Авлот, как скажете. Но ведь встретиться по-дружески мы можем?

– Да, я думаю, сможем. Завтра я свободна после трех.

– Как насчет пиццы Сеньора Помидора?

– Замечательно. Я уверена, что около четырех я как раз проголодаюсь, и это отличный повод зайти в пиццерию.

– Только давай в шесть.

– Давай в шесть. Даже лучше.

– Боишься, что твой папа может про тебя узнать? – после небольшой паузы спросил Боб.

– Нет, я боюсь, что он может узнать про тебя. Ладно, Боб, мне пора заниматься, у меня очень много работы. Но я рада была с тобой поговорить.

– Так значит до завтра? – еще раз на всякий случай уточнил ее собеседник.

– Да, конечно, Боб, мы же договорились. В шесть у Сеньора Помидора.

– До встречи, Зоя.

– Да, Боб до встречи.

Закончив разговор, Зоя вздохнула с облегчением. Она сама не могла себе объяснить, зачем ей этот Боб, это встреча в кафе, которое могло легко сойти за свидание. Наверное, ей просто очень хотелось кому-то нравиться, быть интересной хоть кому-то. В свои почти четверть века у Зои было так мало друзей, даже не друзей, друзей, наверное, вообще не было, у нее было так мало хороших знакомых, что иногда она впадала в отчаяние. Во всем она, конечно, винила отца. В душе она никогда не могла согласиться с ним, что окружающие люди «не их круга», видят в ней лишь дочку Михаила Авлота.

Но, чтобы она сейчас подумала, если бы узнала, что такой искренний и смешной Боб, только закончив разговор с ней, уже набирал Всеслава, а затем и Инну Талер, сообщить, что все получилось. И Боб был абсолютно уверен, что Зоя заинтересовала Всеслава, не просто так. Но он был рад помочь своему партийному лидеру, и теперь ждал дальнейших указаний.

Глава 8

Адам открыл глаза и увидел Всеслава в белом халате посетителя. Он обрадовался неожиданному визиту, как ребенок. Ведь, как он сам говорил, не один мертвый гаджет не может заменить живого общения.

– Что ты здесь делаешь? – удивленно спросил он, приподнимаясь с кровати.

– Решил навестить тебя.

– Здорово, конечно. Но это не похоже на тебя

– Почему? – спросил Всеслав, разводя руками как бы в совершенном недоумении. – Я уже приходил к тебе, или это потому что я без Веры или потому что я в халате?

– Это потому что слишком рано для тебя, – ответил Адам. – А что еще и Веры с тобой нет?

Всеслав вздохнул.

– Я знаю, кто нас подставил, Адам, кто тебя избил около библиотеки.

Адам с интересом взглянул на друга, давая понять, что ему довольно любопытно узнать, кто его так приложил по голове.

– Это Мясник, – продолжил Всеслав.

– Мясник? – удивлению Адама не было предела, он явно не ожидал такого ответа. – Мясник, этот чертов праведник, ратующий за спасение человечества, эта жирная антиглобалисткая жопа? Нет, я знал, что он говно, но я думал – он говно идейное. За кого он вообще играет?

– Я еще не знаю, но я готов поклясться, что он слил нас агентам Авлота. Помнишь о той акции, которую он втюхивал мне почти полгода?

– Ну? – кивнул Адам.

– Я договорился с ним на сегодня.

– Зачем? Что ты хочешь – затоптать его там? – усмехнулся Адам.

– Я бы с удовольствием, да его там даже и не будет, сам знаешь. Но я хочу натравить на него лично Михаила Авлота, – Всеслав сделал паузу, увидев удивленные глаза друга, хотя, конечно, другого он и не ожидал. – На концерте у «Китов» я случайно познакомился с его дочерью.

– А вот это уже интересно.

– Боб Левич привел ее.

– Откуда Левич знает дочь Авлота? Может это не она?

– Нет, Адам, это точно она – Зоя Авлот.

– Зоя… А как он с ней мог познакомиться, он же болван?

– Ну, этот болван живет с ней по соседству, выгуливал собаку и познакомился.

– Как он может быть ее соседом, если Авлоты живут в элитном районе, – пробурчал Адам.

– Вообще–то, родители Боба – владельцы клиник «Пластикс», слышал о таких? Отец – пластический хирург, мать – косметолог, стилист высшей аккредитации, и у них самая большая сеть клиник пластической хирургии. А ты и не знал, что наш Боб – мажор. И к тому же, этот район стал элитным только после того, как Авлот стал министром обороны. Впрочем, это не важно. Важно, то, что я собираюсь затащить Зою Авлот на эту акцию Мясника, а когда ее отец узнает из прессы, что его дочь участвовала в массовых беспорядках, я думаю, чью-то жирную задницу будут трясти так, что даже мы об этом услышим.

– А его дочь так же аморальна, как и сам господин министр? – осторожно спросил Адам.

Всеслав улыбнулся.

– Я не думаю, что она аморальна. Мне кажется, она хорошая девочка, но ты мне все равно не сможешь помешать, потому что ты в больнице. Когда вылечишься, сможешь пойти к ней и извиниться за меня. Хотя эта небольшая встряска ей не повредит, люди иногда даже не задумываются, как мало они знают о реальном мире.

Адам неодобрительно покачал головой, он никогда не был согласен с высказыванием, что цель оправдывает средства. В его личном деле во всех организациях, где он состоял, он неизменно характеризовался как человек высоких моральных качеств. Это означало, что он был кристально честным, обязательным и боль каждого, кому мог помочь, воспринимал как свою. Всеслав был прав, если бы Адам не лежал бы сейчас в больнице, вряд ли тот позволил бы ему воплотить его замысел в жизнь. Скорее всего, он приложил бы все усилия, чтобы Зоя узнала всю правду. Но сейчас у Всеслава были развязаны руки.

– Сегодня в полседьмого вечера начнется заварушка около администрации, уже все запланировано. В шесть Боб встречается с Зоей Авлот в пиццерии Сеньора Помидора, они мило беседуют около десяти минут, после чего мы выманиваем ее на площадь как раз к началу мероприятия.

– Ты уверен, что она выманится?

– Ну я попытался продумать все до мелочей, но, а там знаешь, как бывает…

***

Всеслав действительно продумал все до мелочей, он договорился на проведении акции с Мясником ровно на шесть часов, как и планировалось, ни раньше, ни позже – мирному противостоянию студентов существующей действительности предстояло продлиться не более двадцати минут. В это время Боб и Зоя должны были обедать в пиццерии, находящейся в пяти минутах ходьбы от места событий.

Боб никогда так раньше не волновался перед встречей с девушкой, и его волнение, к сожалению, не было связано с какими-то особыми чувствами к Зое. Даже то, что она дочь высокопоставленного чиновника, его не сильно тревожило, он привык к персонам из богемы и кулуаров государственной думы, многие из них являлись благодарными клиентами его родителей. Но то, что он встречался здесь с Зоей по заданию Всеслава, будоражило мозг и вместе с тем навевало романтику шпионских игр.

Но Боб оказался прирожденным актером, ни тени волнения не проскочило на его улыбающейся физиономии. Он шутил, аккуратно делал комплименты, не переходящие рамки так называемых «дружеских отношений» и вел себя весело и прилично.

Боб как раз дожевывал очередной кусок пиццы, когда ему позвонили.

– Посмотрим, кто это мне звонит, – вытирая руки салфеткой, пробормотал он и ответил на звонок.

Во время разговора Зоя увидела, как Боб изменился – улыбку, как будто стерли с лица, буквально за мгновение он стал серьезным и, как ей показалось, встревоженным.

– Что-то случилось? – спросила она, как только он положил телефон на стол.

– Честно говоря, я не совсем понял. Она сказала, что Всеслава надо предупредить о какой-то опасности.

– Кто она?

– Берта Грабовская. Вряд ли тебе что-то скажет это имя. Видишь, Зоя, как мало мы знаем друг о друге, – с укором в голосе высказался Боб.

– Сейчас не до шуток, Боб. Твой друг в опасности, а ты сидишь и ничего не делаешь.

– А что я могу сделать? И вообще может Грабовская все придумала.

– И зачем мне придумывать такое? – раздался женский голос, прервав этот небольшой спор.

Боб обернулся – прямо над ним возвышалась Берта. Зоя с интересом разглядывала подошедшую к их столику девушку, она была худой, высокой, даже очень высокой, и чересчур белокожей для такого жаркого мая.

– А-а, Грабовская, – протянул Боб, – ты уже здесь.

Берта с легким скрипом подвинула к себе стул, и вытянула свои длинные ноги.

– Мне позвонил Антон Белый, а ему написал Радонеж, ему вроде как еще кто-то, но я уже не запомнила. Вообщем, надо предупредить Всеслава, чтобы он не выступал сегодня на митинге.

– Так позвони ему, мне же ты позвонила.

– Ты такой умный, Левич, все вокруг дебилы тупые, а ты такой сообразительный, Всеслав не отвечает. Я искала его на площади, но не нашла. Мне надо, чтобы ты мне помог.

– Вообще-то я занят, – возразил Боб.

– Боб, я думаю, твое занятие подождет тебя в кафе, – она выразительно посмотрела на Зою, – А если с Всеславом что-нибудь случится, мало того, что это будет на твоей совести, так я еще всем расскажу, что это именно на твоей совести.

– А что может случится, какое-то покушение? – спросила Зоя.

– Ну, может быть, не совсем покушение, скорее всего на него охотится полиция, – ответил Боб тоном знатока.

– Полиция? Он, что скрывается от полиции?

– Нет, – попытался объяснить Боб, – он не скрывается от полиции. Но у них может быть предписание насчет Всеслава. Они могут записывать его речь, когда он будет выступать на митинге сегодня, а потом обвинят в подстрекательстве или, что он замышляет диверсию. Ну, найдут в чем, в толпе у них, наверняка, не меньше трех свидетелей.

Зоя покачала головой.

– Я даже не думала, что могут посадить за выступление на митинге.

– Нет, посадить вряд ли смогут, просто продержат в следственном изоляторе месяца три, а потом выпустят за недостатком улик. Но это не значит, что ты не виновен, просто недостаточно улик. Конечно лучше не попадаться, попасть к ним один раз, значит проложить туда дорожку.

– Да, только о полиции мне никто не говорил, – заметила Берта, обращаясь к Зое, – может кто-то другой хочет добраться до Всеслава. Недавно его лучшему другу проломили череп, есть вероятность, что Всеслав на очереди.

– Так, что мы тогда сидим здесь? – возмутилась Зоя. – Надо срочно отыскать его и предупредить.

Мысленно Боб и Берта облегченно вздохнули – их часть операции «Зоя Авлот» была выполнена, все вместе они направлялись на митинг. Когда Всеслав давал им задание, никто из них – ни Боб, ни Берта не верили до конца в успех этой затеи. Почему Зоя согласилась на встречу в кафе, наплевав на все предостережения отца, почему побежала быстрее всех спасать Всеслава, которого видела один раз в жизни? Очередной раз они убедились в умении их лидера предугадывать события и разрабатывать планы, он как будто читал души людей, видел их слабые и сильные стороны.

Когда они подошли к наполненной молодежью Театральной площади, Зоя немного растерялась. В такой толпе найти кого-то ей показалось практически невозможно. Посередине площади стояла разборная сцена, которую обычно использовали на таких мероприятиях, на ней выступал огромный бородатый мужик.

– Может, он около сцены? – спросила она у Боба, перекрикивая динамики

– Что? – Боб не расслышал ее с первого раза.

– Я говорю – может быть, Всеслав около сцены?

Боб кивнул:

– Я пойду посмотрю, оставайся здесь.

Когда он шагнул в толпу и растворился в ней, Зоя поняла, что осталась одна, потому что Берта тоже куда-то исчезла, даже не предупредив. На минуту девушке стало не по себе, и в голове проскочила мысль уйти отсюда пока не поздно. Но она решила все-таки немного подождать Боба, а если он не вернется минут через десять, то списать свое бегство на сложное расписание. Она отошла к парапету и с любопытством стала наблюдать за происходящим.

Рядом с ней примостился какой-то рыжий парень.

– Привет, – широко улыбнулся он, – меня зовут Виктор.

– Зоя.

– Весьма приятно познакомиться. Ты одна здесь?

– Нет, с приятелем.

– И как он мог бросить одну такую красивую девушку?

– Сама не понимаю, – пожала плечами Зоя.

Она была даже рада навязчивости этого паренька, потому что одной находится в таком месте ей было немного страшновато. Она улыбнулась ему и с удовольствием продолжила предложенную беседу.

Глава 9

Всеслав посмотрел на часы, когда ему показалось, что представление затягивается, и его беспокойство только усилилось. Было очевидно, что что-то пошло не так. Разгоряченная толпа вовсю гудела, значит, должно было разворачиваться главное действие этого спектакля, но на сцену за одним оратором просто выходил другой. Боб уже скинул ему сообщение, что Зоя на месте, отрапортовались Берта и Виктор.

По замыслу, утвержденному с Мясником, в одну из многочисленных групп полиции уже минут как пятнадцать назад должна была полететь бутылка, а затем начаться толкотня, драка и прочие массовые беспорядки. А по замыслу Всеслава рыжий Виктор должен был затащить и бросить Зою прямо в гущу этих событий быстро и четко, так, чтобы она и опомниться не успела, а выбраться из этой толпы уже не смогла.

Всеслав ни за что бы не поверил, что Мясник, терзающийся угрызениями совести, решил провести просто мирную акцию без каких-либо столкновений с полицией. Тогда чего же он ждет? Всеслав взобрался на угол сцены, чтобы осмотреть сверху всю картину происходящего, но ничего необычного он не увидел. Он хотел уже уходить, но краем глаза его сознание зацепило странное движение на одной из боковых улиц – быстро двигающиеся люди в черном, как тени. Внезапно, его бросило в пот, по развевающимся одеждам и то, как они в движении накидывали капюшоны, он догадался, кто перед ним, и догадка была шокирующей.

– Псы Судного Дня, – прошептал Всеслав, спрыгивая со сцены.

Он быстро направился в сторону места, где был припаркован белый фургон, с дополнительной аппаратурой.

– Вера, Антон, – закричал он, как только увидел, что друзья заметили его, – уезжайте немедленно.

– Что случилось? – не поняла Вера.

– Потом объясню. Быстро в машину! Антон, ждите меня на Жуковского.

Всеслав убедился, что Антон запихнул Веру в машину, и немедля отправился искать остальных. Слава Богу, мелькнуло у него в голове, он послал на это идиотское мероприятие только двенадцать человек, и все они в хорошей физической форме.

Справа, около ограждения он увидел Патрика, тот расслаблено слушал очередного выступающего.

– Патрик, – окликнул его Всеслав, еще издалека, да так, что парень непроизвольно вздрогнул, – остальные по периметру, как договаривались?

– Да, конечно.

– Тогда ты с этой стороны, я с той, надо сообщить всем, что нужно убираться отсюда немедленно. Только без паники, но очень быстро. Понял?

– Что, полиция? – понимающе спросил тот, глядя на запыханного Всеслава.

– Не-ет, Патрик, – с губ Всеслава слетел нервный смешок, – к сожалению, это не полиция. Это Псы Судного Дня.

У бедного парня тут же вытянулось лицо. Он, молча кивнул и помчался оповещать остальных.

Всеслав направился в противоположную сторону. Найти своих ребят не составило труда – он знал, что Мясник задумал побоище, поэтому заранее расставил людей так, чтобы они успели ретироваться быстро, до подхода полиции. Ну или потом хотя бы в участке смогли соврать, что просто пришли посмотреть на концерт, а там потом та–акое началось.

Всеслав уже видел приближающиеся черные силуэты Псов Господних, когда Вик Гравец, последний из человекоборцев на этом митинге, покинул площадь. Он вздохнул с облегчением и обернулся посмотреть последний раз на собравшуюся молодежь.

Мясник был редкостной сволочью, такую еще надо было найти, грустно подумал молодой человек. Он собирался уйти восвояси, как его взгляд остановился на Зое Авлот, одиноко стоящей около парапета. Видно, Патрик предупредил Виктора, а тот, решив, что указания поменялись просто ушел с площади, оставив Зою на растерзание Псам. Не понимая до конца, что движет им, но вероятнее всего это была все-таки совесть, Всеслав, помчался к ней.

Прямо ему навстречу двигалась толпа черных плащей, укладывая на землю плетями всех, кто мешал им на пути. Всеслав очень боялся не успеть, но ему повезло, буквально перед носом у служителей культа, он схватил Зою за руку и увлек за собой. Ничего не понимающая девушка не сопротивлялась, она узнала Всеслава, и решила, что зла он ей не причинит.

– Дети мои, – раздался голос позади них со сцены, – слышали ли вы такие слова: «Кто не собирает со Мной, тот расточает»? Для чего вы пришли сюда? Во чье имя собрались вы здесь? Во Имя Господа Вашего, собрали вы здесь души и помыслы свои? Во имя отца вашего? И я скажу вам «да», потому что ваш отец – отец лжи и беззакония. Сеете соблазны, обольщаете сами себя, забыв об Истинном Отце.

– Что происходит? – на бегу спросила Зоя.

– Это Псы Судного Дня.

– А почему мы убегаем?

– Потому что сейчас проповедь закончится и начнется наказание. Унижение плоти, так сказать.

– Кажется закончилась, – прошептала Зоя, услышав крики. Она обернулась и увидела, что вся площадь в дыму. – Боже, что это?

Всеслав оглянулся.

– Это дымовые шашки. Я пару раз попадал на подобные мессы, очень неприятно, мало того, что дым выедает глаза и дышать невозможно, так эти святые еще охаживают тебя плетями. А когда приезжает полиция, остаешься только ты, а они куда-то испаряются.

– А они как дышат?

– У них кислородные маски, я видел. Говорю, я это уже проходил. Все, – переводя дыхание, проговорил Всеслав, – можно остановиться наконец. Сюда они уже не придут.

Он согнулся, упершись в колени, и пытался отдышаться. Придя в себя, он улыбнулся Зое.

– Готов поспорить, что впечатлений больше, чем после луна–парка?

– Да уж…

– Слушай, тебя никто не предупреждал, что надо уходить, такой паренек, невысокий, очень коротко стриженый?

– Да, я стояла с каким-то рыжим, невысокий, как ты и сказал, но потом он ушел, вероятно …

– Вероятно пошел спасать свою задницу. Мир полон эгоистов, да, милая?

Зоя улыбнулась.

– Я так и не сказала спасибо. Все было так быстро.

– Может скажешь за чашечкой кофе? Здесь недалеко есть неплохая кафешка, посидим, обменяемся впечатлениями, у меня их, например, много.

Кафе оказалось действительно неплохим. Декор был выполнен под ультрамодный ныне общепит, который как нельзя лучше соответствовал всем предыдущим событиям и Зоиному настроению. Девушка на какое-то время даже почувствовала себя частью этого сумасшедшего диссидентского мира. В ее голове еще была жива картина явной опасности и удачного побега, а Всеслав так подходил на роль благородного рыцаря, спасшего ее от чего-то очень страшного. Адреналин еще бегал по клеточкам крови, перепрыгивая с одного эритроцита на другой, глаза лихорадочно блестели и щеки не покидал румянец. Она поправила рукой волосы.

– У меня, наверное, волосы растрепались, как у бабы Яги.

– Нет, ты отлично выглядишь.

Зоя осторожно улыбнулась. Она никогда не отличалась особой красотой и стройностью. Ее смело можно было назвать молодой и симпатичной, но вероятно не более того. Хотя, как говорила ее школьная подруга Лея, восприятие человека человеком чисто субъективно. Но вот Всеслав… Таких как Всеслав воспринимали объективно все. Его как будто поцеловала судьба, наделив всем необходимым, чтобы идти по жизни легко и весело, выбирая дорогу, какую только сам пожелаешь, и, решая сам, кого хочешь взять с собой.

Зоя никак не могла преодолеть стеснения. Ей казалось, что она все время говорит только глупости, чушь несусветную и выглядит просто ужасно. И почему она не пошла в маму, та всегда красива, ее не испортит, наверное, даже апокалипсис.

– Мне кажется, – решила она быть откровенной, – я очень глупо выгляжу.

– Это оттого, что ты еще не убегала сломя голову с митинга от монахов, – пояснил ей деловым тоном Всеслав, отправляя вилку с картошкой в рот. – В первый раз всегда так.

Зоя посмотрела в его смеющиеся глаза, и ей стало немного легче. Может, эти супермены не такие уж снобы.

– Да я еще не убегала вот так.

– Тебе бы все равно пришлось сегодня побегать, не от святых, так от полиции. Но вдвоем интереснее, правда? А если честно, не могу понять, как ты там вообще оказалась. Ведь я помню тебя, Зоя Авлот.

Зоя опустила глаза, ну вот, снова поговорим о папочке. Ведь ты всего лишь чья-то дочь.

– Так ты выручал из беды дочь министра?

– Наверное, это глупо с моей стороны… я был просто обязан оставить тебя там. Понимаешь, моя хорошая, мы добиваемся шумихи вокруг проблем большеголовых людей, а тут – ты на митинге, и тебя бы поймали, а если еще и побили бы, вся пресса просто с ума бы сошла от счастья.

– Так почему же не оставил?

– Да, почему? Смотрел бы потом новости и представлял себе, как злится твой папа… Я понял, что тебя пригласил Боб, как бы ты там еще оказалась. Мы вроде бы в одной команде. Боже, он идиот. Да и ты знаешь, Зоя, из-за красивых девушек все мужчины иногда совершают нелогичные поступки, я не исключение.

Зоя удивленно посмотрела на него.

– Что, – спросил Всеслав, увидев, как она уставилась на него. – Я не похож на мужчину? Надо отпустить бороду.

«Боже», – крутилось у нее в голове, – «он сказал «красивых девушек», он считает меня красивой!»

– Нет.

– Ладно… отличный ответ. Я тебя хочу познакомить с Адамом, уверен, он тебе понравится. Правда он сейчас в больнице, но завтра его выписывают.

Всеслав еще долго болтал об Адаме, рассказывал всякие интересные случаи, так, что забыл о времени. И только случайно взглянув в окно заметил, что уже стемнело.

– Вот ведь, – пробормотал он, – забыл, что мне надо позвонить.

Всеслав достал телефон и набрал Веру.

– Где ты? – услышал он ее встревоженный голос.

– Все нормально, я в кафе. Завтра я сам заеду за Адамом, а потом пересечемся. Хочу заехать к Норму.

– Почему ты сразу не позвонил?

– Из головы вылетело. Надеюсь, вы долго не ждали меня.

– Нет.

Всеслав понимал, что, скорее всего, они ждали его не меньше часа, и он был прав.

Вера с Антоном прождали его почти четыре часа. Антон уговаривал ее поехать домой, но она категорически отказывалась. Сначала она все хотела позвонить ему, и Антон даже отобрал у нее телефон, чтобы она не сделала эту глупость. Ни в коем случае никаких звонков быть не должно, на этот счет было четкое предписание, ведь он мог запросто сейчас быть в полицейском участке.

Когда стало темнеть, Антон собрался ехать домой. Он с некоторым сочувствием относился к Вере, его приводила в недоумение ее преданность Всеславу, которую тот бесцеремонно принимал как должное.

Вера обладала той яркой внешностью привлекательной высокой блондинки, которая как бы ставила ее на ступеньку выше в любой пирамиде статусов, и пройти мимо симпатии со стороны такой девушки могли только очень женатые люди. Не надо быть психологом с ученой степенью, чтобы заметить, как красивые девушки привыкли пользоваться готовностью мужчин помочь им и ведут себя обычно довольно самоуверенно и смело. Вера не была исключением, она тоже привыкла, что вселенная крутится вокруг нее и только с Всеславом все менялось с точностью наоборот.

– Вера, если бы он мог прийти к нам, – пытался вразумить ее Антон, – он бы пришел. Сидя здесь, ты все равно, ничего не сделаешь. Поехали домой. Я уезжаю. Не хочется оставлять тебя здесь одну. Сама знаешь, что Всеслав большой мальчик, даже если он в полиции, это не так уж и страшно, а сколько раз он просто забывал сообщить нам, что он выбрался. Вообщем, я поехал, решай быстро, ты со мной?

Вера огляделась по сторонам. Уже темнело, и оставаться одной здесь было безрассудно. Она молча села в машину, к облегчению Антона, и тут и раздался звонок.

– Значит, в кафе? – еле сдерживая гнев, пробурчал молодой человек. – Вера, какая же ты дура.

Но Вера, это знала и сама.

Глава 10

Адам с удовольствием смотрел в большое, идеально вымытое больничное окно. Все за ним казалось таким ярким, и живым. Сочные насыщенные оттенки зеленой майской листвы не просто радовали глаз, они как будто вселяли надежду в сердца людей, заточенных в стенах этого здания. Может, эти ощущения и были слегка наивными, но природа всегда восхищала человека, и это удивительное чувство наслаждения от прекрасного знакомо почти каждому.

– Ты можешь себе представить обезьяну, – спросил Адам, услышав открывающуюся дверь, он знал, что это Всеслав, – которая залезла на самую высокую ветку, смотрит на закат над джунглями, и ее просто распирает от восторга, как это красиво. Я тоже не могу. Людей и животных, наверное, это больше всего отличает. Наша любовь к красоте.

– Я вижу, больница навеяла философские мысли. Не хочешь поинтересоваться, как все прошло?

– Ну если, ты в хорошем настроении, думаю отлично. Ты скотина Всеслав. Это я о дочери Авлота, не надейся, что я забыл.

– Я так и знал, что тебе не понравится моя идея, но она все равно не сработала. Ну вернее, в том первоначальном варианте. А знаешь почему?

– Совесть вышла из комы?

– Нет, – улыбнулся Всеслав, – но Мясник, наверное, вообще продал душу дьяволу. Мне просто не терпится рассказать, что сделал этот кусок антимонопольного движения. Он сообразил все еще интереснее, пригласил на встречу Псов Господних. Представляешь?

Адам слегка побледнел.

– Наши все целы?