Крест-щит
Время осталось в зиме
Время осталось в зиме, Да и в том лете, пожалуй. В этом – пожарище дней, Странная неусталость. Нынче в прохладе ночей Время раздвинулось морем. Не пожалею свечей Я для таких историй. Время осталось вдали. Если оно вернётся, Значит, друг друга прочли,
Значит, достигли донца.
Домой
Я чужая здесь, да, чужая,
не мои эти двор и дом.
В мыслях я себя провожаю
на далёкий аэродром.
Не моя эта песня вечная,
не мои шутки эти и смех.
Где же, где же сума заплечная,
как уйти, скажи, без помех?..
Не моя эта улица скучная,
а моя – далеко-далеко.
Мне обрыдло уже неразлучное,
но домой сбежать нелегко…
Home
I am a stranger here, yes, a stranger,
I don`t like these house and yard.
In my heart I choose a changer
for my new strong start.
Jokes and eternal song
аre not mine.
Where, where is the shoulder bag
(I want to leave, I don`t cry).
Тhis street is boring for me,
but mine is far, far away.
I so want to be free,
but my life is grey.
Плачем вымою тебя
Нет больше твёрдости сказать:
"Уйди!", хоть не боюсь терять
То, что опять потом найду,
Быть может, на свою беду.
Самоанализ мой плывёт
В глубинах мутных чёрных вод.
Он подлый, как твои глаза,
Его очистит вновь слеза.
Я плачем вымою тебя
Из сердца, этим лишь губя
Сон про любимую весну,
Когда в руках твоих усну.
Психовиварий
Солнце, хоть вроде пока что с лучами,
но делают нас лунными.
Психовиварий совсем не случаен,
не виден, увы, лахудрами.
Неошумер – ты, так уверенный
в том, что не спишь.
Наши подкорки почти что измерены,
мы – как та мышь.
Главный здесь ты? Устарело, подопытный,
в корень не зришь.
Вон, впереди, далеко уж тот, роботный,
"А-а-а", – ты храпишь.
Долой субреточные платья!
Долой субреточные платья!
В огне сожгу свою неволю.
Пускай несутся вслед проклятья.
Уйду. Сыта больной юдолью.
Быть может, на свободе худо,
Нехорошо, где не бывала,
Зато на выбор будут блюда
Те, о которых я не знала.
Долой служанкины одёжки!
И королевских не хочу я.
В неволе обе-две дорожки,
А я устала жить тоскуя.
Стал уныло-тряпичным шарм, в который влюбилась
Я тебя разлюбила…
Нынче плоско-картонный.
Не довлеешь плаксиво,
Ведь теперь ты фантомный.
Больше нет этой власти:
НЛП вставь, друг, в попу.
Я от странной напасти
Исцелюсь понемногу.
Стал уныло-тряпичным
Шарм, в который влюбилась,
Стал слащаво-клубничным
Вкус, с которым ложилась
Я в проклятое ложе
Под тебя, методиста.
Мне свобода дороже
Золотого мониста.
Под взглядом истинного сатаны
Вещал нам Воланд о теней значении,
Но сам стал тенью, призраком, увы.
Здесь машет белым флагом отупение
Под взглядом истинного сатаны.
То не луна, а голова кого-то.
Сын отомстил за мать и перьев пук.
Мессиру бы опять явить нам что-то,
Но неприятен его грозный стук.
Нет Воланда на стадо проходимцев,
А белый флаг стал саваном, пойми.
Личинами закрыты наши лица.
О, как мы опасаемся сумы!
И ловит враг всех голыми руками.
Увы, увы, мессира нет на нас…
Кто сделал человеков дураками,
Тот вроде бы от сатаны и спас.
Словно губы, зашиты дни скорбью
Намагнитился день на сто тысяч причин убежать от себя в пустое. Словно в питерском парке "Кричи – не кричи", не отыщешь в душе волевое. Дни по струнке идут, будто рота солдат. Словно губы, зашиты дни скорбью. Друг, ты не виноват, вовсе не виноват, что житуха твоя – глупой дробью. Обеспечил задраенность кроличьих нор ежедневник. Не думать, не думать! Совесть – глупый укор, очень глупый укор:
можно это подальше засунуть.
Невидимое сломалось
Невидимое сломалось, а видимое – вполне. Вот только вчера игралось, сегодня сидит во тьме. Вот только вчера забавы, сегодня один лёд. Обманчивы нынче павы, хотя на них и встаёт. Ведь лживое оперенье, а ты лишь в глаза смотри. В невидимом – искупленье, а видимое сотри Ты мысленным озареньем, но всё портит твой дринк, Но застят глаза куренье
и модный её нимб.
Сиреневый яд
Было знойно. Сиреневый яд (что на правду похож, вот в чём дело) Имитировал подлинный сад, лихорадил дурацкое тело. Было странно: сквозь давешний яд прорывалась унылая явность. Слишком сильно впечатался ад (не обманешь, увы, непролазность). Было что-то от счастья тогда, а теперь яд взаправдашний, резкий. Не поможет сойтись ворожба,
коль прозрения доводы вески.
Захлебнулась наша переписка
Захлебнулась наша переписка
Под девятым валом обстоятельств.
Не грозит взаимная прописка,
На наложишь нудных обязательств.
Всё проходит. Вот прошло и это.
Горечь есть, но, знаешь, даже рада.
Сдует ветром льдистым злое лето,
Станет осень мне теперь отрадой.
Именно их считают здесь адом
Эти зеркалят даже забавно,
но зеркала-то кривые.
И обезьянье-неандертально
корчатся дети седые.
Враз гоминид тут осудит за книги,
что интереснее дачи.
Ты для него сидишь в низшей лиге,
если ему нЕ дал сдачи.