В Китеже. Возвращение Кузара, часть 2

-1-

12 сеченя, 07:30

двор гимназий

Китеж, 2004 год

Алекс – ученик пятого курса Светлой гимназии Китежа, – собрал отросшие волосы в пучок и натянул шапку почти до глаз. Конечно, не белую гимназистскую фуражку, а незаметную, черную. В комплекте с домашней, тоже черной, курткой. Чтобы слиться с темнотой ночи, стать ночью. Жаль балаклавы нет – здорово бы к образу подошла! Где б раздобыть? Эх, у дяди Олега попросить можно было.

Едва огромные двери Светлой гимназии начали открываться навстречу последним минутам темноты, как Алекс бесшумно проскользнул наружу. Тень, он стал тенью. Крадущимся.

– Ну-ка, стоять! – раздался за спиной скрипучий голос Виталины Семеновны, старшего куратора. Алекс, поморщившись, замер в дверях: миссия провалена, вот тебе и ниндзя. Скрыться во тьме или попытаться договориться? Ловкость или харизма?

– Доброе утро, Виталина Семеновна! – он повернулся обратно к холлу и, стянув с головы шапку, широко улыбнулся. В конце концов, это всего лишь старший куратор, к которой можно найти подход. К любым «тетушкам» всегда можно найти подход – их с лихвой хватало в его детстве. – Утро, а еще так темно! Вот бы солнца стало скорее больше, не правда ли?

– А, это вы, Вампилов, – Алекс, как обычно, поморщился при упоминании фамилии. – Я уж подумала, кто-то чужой, – сказала Виталина Семеновна уже расслабленным тоном, но тут же напряглась и, нахмурив седые брови, спросила: – Куда это вы собрались? Еще и в таком виде. Завтрак накрывают, а вы не первый в трапезной…

– Встретить друзей! – широко распахнув глаза и похлопав ресницами для пущей достоверности, сказал Алекс. – Все каникулы не виделись, жуть как долго!

– Ну идите, В… Александр, – все еще подозрительно хмурясь, сказала Виталина Семеновна, и Алекс тут же сорвался с места.

– Но почему вы не форме?! – уже издалека Алекс услышал возмущенный голос Виталины Семеновны.

– Так еще полтора часа до уроков! – не поворачиваясь, крикнул он, снова натянул шапку и растворился во тьме.

Из-под сугробов не выглядывали даже верхушки росших из земли осветительных кристаллов. Казалось, светился сам снег: приглушенно, таинственно – в самый раз для секретной миссии. Тропинки у Светлой немного запорошило, на них виднелось только две-три цепочки свежих следов. Поэтому Алекс выбрал те, что идут от гимназии, и старался ступать след в след, чтобы агентам Злого Ректора было не так просто заметить слежку. Красться долго не пришлось – как только тропинка влилась в дорожку к Темной Гимназии, все следы стерлись, и можно было, не таясь, спокойно идти по утоптанному потемневшему снегу. Только осматривался по сторонам почаще, ведь враги могут быть повсюду.

Дорожка пустовала. Сегодня начинался первый учебный день после долгих рождественских каникул, так что учеников у Темной еще не было, к вечеру потянутся. Дойдя до главного входа, снова свернул на тропинку, огибающую гимназию с бока. Выбрал цепочку крупных следов и, озираясь все чаще, пошел вдоль черных мраморных стен. На этот раз красться пришлось спиной назад. Пробирался дольше – мимо псарни, за служебные постройки. Даже слегка запыхался. Все-таки прав дядя Олег: за полгода в школе Алекс совсем растерял форму. Надо брать себя в руки. А иначе как с агентами Злого Ректора? Вдруг сражаться.

Когда только тренироваться? Столько времени на отработку заклинаний тратит. И без толку. Вздохнул. Не всем быть великими магами.

«А ведь мог быть не лучше Жорика, так всех остальных», – поджав губы, подумал Алекс и покосился на Темную. Он должен был учиться именно в ней – сын личей, темных магов-некрамантов, был записан в нее по праву рождения. Вот только Алекс наотрез отказался следовать плану этих недородителей, на вступительном испытание произнес светлое заклинание. Чтобы никогда не стать таким, как они. Светлые не пройдут их ритуала, умрут по-настоящему. Но и все надежды на сильную ворожбу Алекс потерял с этим решением. Худший ученик курса – непросто переносить упущенную возможность быть среди лучших. Но лучше уж так.

Тут же тряхнул головой и от служебного входа нырнул в тень, а вместе с ней и в сугроб. Встал у самого основания Темной Гимназии и затаил дыхание. Если он все правильно рассчитал, ждать придется недолго. Покрутил на запястье оборачивающийся часами ксифос, скривил губы – вот время бы показывал, хоть какой-то толк от него тогда был. Но нет, ксифосы могут только прикидываться механическими предметами.

Без движения начал подмерзать. Никого вокруг так и не было – ни агентов Злого Ректора, ни информатора Алекса. Покосился на ксифос, нахмурился. Нормальный маг давно бы наворожил кокон тепла. Вздохнув, он стянул с руки перчатку, поднес открытую ладонь ближе к лицу. Ксифос перетек в нее стальным тонким жезлом. На нем по всей длине, как брызги от кисти, разместились темно-синие камушки с мелкими белыми крапинками. Алекс улыбнулся: всегда с собой кусочки звездного неба.

Сжал ксифос крепче, закрыл глаза. Найти «пташку» и потянуть ее в себя. Найти и потянуть. Неужели так хочется мерзнуть, ну? Только найти и потянуть – остальное резерв с ксифосом сделают сами. Должны бы делать, но, лихо их подери…

Неприметная дверь в стенах гимназии раскрылась, Алекс распахнул глаза, вжался в стену и затаил дыхание. Агенты или свои?

Мимо просеменила вереница домовых в длинных до пят пальто. Не заметили. Не успел Алекс перевести дух, как дверь отворилась снова, и показались фигуры покрупнее – поварихи. Алекс узнал по спинам тетю Касю с длинной алой косой до пояса и тетю Олу с выбивающимися из-под косынки жесткими кудрями, тоже красными. Внимательно проследил – куда идут? К остановке или к Светлой? О, свернули к Светлой. Отлично, значит, на обед можно заглянуть на кухню и урвать добавки.

Но где же остальные? Не может быть, чтобы Алекс их пропустил. Как раз же пересменка. Из главного входа для людей они не могли выйти.

Дверь открылась, и вот уже показались три широких спины. Коренастые, в серых шинелях, в старомодных меховых шапках – тоже по форме гимназий, но для работников. Алекс заулыбался и даже подпрыгнул от нетерпения. Но взял себя в руки, погасил улыбку и нахмурился: ниндзя, он ниндзя. Бесшумный, незаметный. И, лихо, настолько незаметный, что информатор сейчас уйдет, и ничего Алекс опять так и не узнает!

– Пс-с! – шикнул он. Но краснали шли вперед, курили папиросы и негромко переговаривались.

Алекс снова шикнул – безрезультатно.

– Ясь! Ясь! Подожди! – закричал тогда он и сорвался с места.

Все трое остановились и медленно обернулись. Тось, самый высокий из них, повернулся к Ясю и неодобрительно покачал головой.

– А вы чегой тут, сдарь? – всплеснул руками Ясь, удивленно хлопая красными ресницами крупных навыкате глаз. – Я думал в перемену какую вас поймать. Ну говорил же, что работаю в вашей часть суток.

– Так свидетелей меньше, – чуть потупившись, ответил Алекс.

– Идьте, идьте, – махнул рукой Ясь спутникам. – С сдарем переговорю и догоню вас.

– Ты во что молодого мага втягиваешь, Ясь? – Тось скрестил руки на груди и сурово глядел на Яся.

– Это я втягиваю, – категорично возразил Алекс. – Не меня.

– Идьте, идьте. У нас с сдарем дело есть.

– Вот уволят тебя за это, глаз даю, – покачал головой Тось и повернулся к школе.

– Ёре привет, – хохотнул третий красналь и последовал за Тосем. Алекс усмехнулся: да, Марине шло это прозвище, ёра.

– Кхм, – прокашлялся Алекс, проводив смущенным взглядом красналей, и максимально серьезным, взрослым голосом сказал. – Извини, если раскрыл перед коллегами. Полагал, так будет лучше.

– Да ходьте уж, сдарь. Вон за сарай. Штоб действительно, незаметно.

– Что-то удалось узнать? – не поспевая за широкими шагами Яся, почти выкрикнул Алекс.

После того как на Рождество Алекс с Мариной, судя по сложившимся фактам, стали свидетелями убийства – странный мужчина в шляпе, труп на следующей день в Люнде у Кремля, – Алекс взялся за расследование, чтобы помочь дяде-жандарму. Они там все, похоже, совсем зашиваются, раз арестовывают черте кого.

– Да есть кой-че. Но вам не понравится, – ответил Ясь, зайдя за одну из построек. Внимательным взглядом красноватых глаз посмотрел на Алекса и едва заметно улыбнулся в усы.

– Узнал я, что вы хотели, сдарь, – наконец, начал он. – Одна из домових, Лизка, рассказывала на кухне Олке, как раз когда я полуночник у них ел, что прям при энтой Лизке ректор и рассказывал главной кураторше, как он с женой ездил на праздники к морю и горам. Очень уж был доволен, что разрешение на выезд из Китежа получил. Еще б не получил, со стариками из Вече только так общается, так и сам метит туда. Как и все прошлые.

– Как к морю? – перебил Алекс Яся. – Из Китежа? Точно прям в Рождественскую ночь? Может, на следующий день выехали?

– Нет, точно нет. Фотокарточки показывал. Из железного самолета – через саму Москву летел, представляете, сдарь? Не побоялся механизма! В сочельник как раз.

Алекс нахмурился.

– Так это же… – пробормотал он. – Но разве еще кто-то может печать с прохода к Бездне снять?

– А я почем знаю? Я точно не могу. Да и ни разу никто у нас и не слыхал о том, чтобы печать снимали, да к Бездне разгуливали.

– А в другие дни он туда не спускался? – задумчиво спросил Алекс, вспоминая, как самого его дядя Олег, вместе с еще прежним ректором, водил к Бездне.

– Да как будто бы нет. Вот только…

– Что?

– Кларисса наша, упыриха. Петеру с псарни рассказывала, а тот говорлив бывает в курилке. Так вот, Кларисса-то рассказывает, что кто-то чужой в гимназию приходить начал, часто. Упыриха его чует под мороком. Сами знаете, упыри и не такое могут. А Петер не в школе, на псарне – далеко от чужака.

– Но гимназия же пропускает? Как так, чужого не должна же?

– Ну, вас тоже не должна была пропускать, – хохотнул Ясь. – А заходили. Наши все уже об этом знают.

– Теть Кася всем рассказала, угу, – задумчиво протянул Алекс. Блестящее объяснение рухнуло: у ректора Темной, похоже, железное алиби. Его, конечно, самому Алексу не перепроверить, но это объясняет, почему дядя Олег даже не стал допрашивать ректора. У жандармов-то есть все данные о въездах и выездах из Китежа. А от моря, любого, вмиг никак не доберешься до Китежа. Не чародей же этот ректор, чтобы телепортироваться.

– А Кларисса кому-нибудь сообщала, что чужой в гимназии?

– Как сообщить-то, сдарь? – покачал головой Ясь. – Ее ж с гимназии сразу попрут. Скажут, что она способности пробуждает: на охоту за детьми собралась.

– Понимаю, – кивнул Алекс. Он действительно хорошо знал, что упыри всегда чуяли живых, без всяких активизаций способностей. В доме Вампиловых всегда было много упырей и мало живых. Он один. Находили Алекса там всегда слишком быстро, не спрячешься. – Ну, спасибо, что рассказал. Ты если еще что узнаешь…

– Дам знать, сдарь. Ловить этого окаёма нужно. Все нелюди трясутся, когда за нами придут. Ну, я пошел, вы следом, шоб не заметили.

Алекс кивнул и засунул руки в карманы – холодно. И «пташек» у Темной гимназии почти нет. Как тут Марина вообще светлое заклинание произнести смогла? «Ежики» будто выталкивали отсюда всю светлую энергию.

Так, не о том. Кто же мог быть у Бездны на Рождество? Кого пропустила гимназия. Кто мог незаметно открыть печать прохода к источнику магии. И ходить под мороком. Это на языке нелюдей. Под пологом невидимости, вероятнее всего. Хм. Мощное заклинание. Его почти никто из учителей возвести не мог. Полиция арестовала волкодлака – почти все они слабые ведичи, и вряд ли кто-то способен долго и часто возводить полог. Что же он упускает?

Глаза Алекса расширились, он подпрыгнул на месте и бегом побежал к Светлой. Сейчас быстро переодеться – и в библиотеку!

Нет, сначала надо проводить Марину – сегодня ее первый учебный день в светлой гимназии, после перевода из Темной. Насколько знал Алекс, в Китеже такого не случалось, а все его идея, чтобы обезопаситься от мании могущества темных магов. Поэтому сегодня Марина наверняка будет волноваться и одна и до трапезной не дойдет. Она, конечно, делает вид, что ее новые одноклассники не волнуют, но прикидываться ей еще учиться и учиться. Да и в поисках потом поможет.

Скинул костюм ниндзя на свою кровать – у-у-у, куратор потом нудеть будет о беспорядке в спальне, – схватил рюкзак с учебниками, накинул белый китель, затянулся ремнем и, на бегу застегивая пуговицы, бросился в противоположную галерею гимназии, где располагались покои девчонок. Дурацкий воротник-стойку оставил болтаться нараспашку. Хотя бы до уроков пусть шея будет свободной.

Крыло девчонок было отдельно огорожено большой деревянной дверью. В прошедшие рождественские каникулы, когда Алекс забегал за Мариной, она тут же выходила навстречу. А сегодня, в самый неподходящий момент, тормозит.

Алекс стоял перед дверью, раздумывая: стоит ли рисковать уборкой в каком-нибудь пыльном чердаке ради экономии пары-тройки минут? Заходить к девчонкам без веского повода строго запрещалось.

На лестнице послышалось цоканье каблуков. Алекс метнулся в коридор, свесился через перила: там поднималась одноклассница, тоже из магов. Эльвира что ли? Или как там ее. В гимназии ее считали красивой – такая могла оказаться хоть леди Ровеной, Констанцией или какой-нибудь Белоснежкой. В общем, самым обыкновенным персонажем. Она была уже в форменном белом платье, но на плече несла тяжелую спортивную сумку – значит, тоже так и не освоила управляемую левитацию еще, ага.

– О, Окопова, давай помогу! – крикнул ей сверху Алекс и тут же сбежал вниз по лестнице. Чуть не выхватил из рук сумку и снова помчался наверх. Пришлось ждать эту Эльвиру, чтобы та открыла дверь и пропустила его в общую гостиную.

– Спасибо, – певуче протянула Эльвира, смотря на него снизу вверх из-под пушистых темных ресниц. Алекс коротко ей кивнул и осмотрелся – общие покои пустые, но уже знакомая черная кошка Динуська хрустела кормом из полной миски. Он крикнул вглубь девчачих спален:

– Темная, выползай! Хватит копаться! Дело есть!

Вместо Марины показалась кто-то из новеньких кураторов, смотрящих за порядком в комнатах.

– Я вот только помог! – Алекс указал на сумку Эльвиры, которая, насупившись, снова принялась тащить ее к спальне. Он выскользнул в коридор. Должно пронести.

Марина вышла следом. В новой белой форме, с кожаной сумкой через плечо, с тщательно собранными на затылке волосами. Прилизанная, все завитки спрятала. Спина даже прямая, словно палку проглотила. Бледнющая, только смешные веснушки проступили на переносице ярче обычного. Руки в замок сцепила, будто не знала, куда их деть. Обычно Марине сложно было подыскать подходящий образ. Разве что Алиса, в стране Китеж? Но в этот раз, пожалуй, немного напоминала Герду. Перед сражением со Снежной Королевой.

– Кто ты и куда дела Темную? – улыбнулся Алекс.

– Я? Что? – заморгала Марина. – В покоях столько людей уже. И все они на меня смотрят.

– Идем! – перебил ее Алекс. Он понятия не имел, как жить с собственными приступами печально-задумчивого настроения, вот и ей не знал, чем помочь. Проще отвлечь. – Надо быстро поесть и заскочить до уроков в библиотеку.

– А что там? – Марина потерла рукой глаза. – Учебники еще какие-то?

– Да какие учебники? Я же говорил вчера: Ясь назначил встречу.

– Точно, – в ее голосе проснулись нотки осмысленности и заинтересованности. – И что он узнал? Это ректор был, да?

– Точно не он, – на ходу рассказывал Алекс. – Не Фролов. Но вот подумай, кто еще может снять печати? Кого может запомнить охранная система школы, чтобы пропускать? Или кто мог изменить эту охранную систему и сохранить в ней информацию о себе?

– Тот, кто этой охранной системой занимается?

– Ага! И знаешь, кто за них ответственен в гимназиях?

– Старший куратор?

– Ну уж! Ректор! Ректор и контролирует все защитные чары. И ректор же следит за печатями к Бездне.

– Но ты же говоришь, что это точно не ректор? – потрясла головой Марина, и пара упрямых кудряшек тут же выскочила из плена прически.

– Но Фролов – не единственный ректор! Просто последний. Еще лет пять назад был другой. А до него – еще какой-то. Нам с тобой нужно сейчас составить список всех еще живущих ректоров Темной гимназии и постараться разузнать их судьбу… Темная! Ну, куда ты пошла? – они были уже в трапезной, и Марина повернула к рядам столов для отделения волшебников. – Идем со мной. Серега всегда с нами за столом магов обедает.

– Ну я же не темная больше, – страдальчески протянула Марина, все-таки садясь на лавку рядом. Схватила чашку с чаем обеими ладонями, будто пальцы грела. – Зачем ты меня так называешь?

– Ну а чего ты так вздрагиваешь каждый раз? – пожал плечами Алекс. – Ерунда же. Успокоишься, прекращу.

– Ерунда? – прищурившись, процедила Марина. Глаза ее нехорошо заблестели. – Хорошо, Вампилов.

– Эй! Так нечестно! Это другое!

– Ну а чего ты вздрагиваешь? – передразнила она. – Успокоишься, прекращу.

– Да ты вообще темная! – со смесью негодования и смеха воскликнул Алекс, но в груди что-то неприятно кольнуло: не понимает, что значит для него эта фамилия. Не Герда. Коварная! Миледи? – Хорошо, один-один. Ешь давай. Как до обеда на одном чае проживешь? И надо бежа-а-ать. Хотя бы выписку заказать успеем. Пять лет «Вестника» – я, пять – ты. После уроков начнем искать.

– В смысле пять лет? – напряглась Марина, но за куском каравая к чаю потянулась.

– Выпишем подшивку газет за… ну пусть девяносто третий – девяносто восьмой годы. И еще пять лет до девяносто третьего. О назначении нового ректора главной темной гимназии Китежа должны были писать. Не на первой странице, так точно с большим заголовком. Не пропустим.

– А не легче спросить кого-то, кто помнит прошлых реткоров?

– Да кого? – скривился Алекс.

– Ну, учителей, например. Может, кого-то из кураторов? Да ту же теть Касю?

– Ну ты чего?! А если они – агенты врага?

– Тетя Кася? – Марина изогнула бровь.

– Она точно не годится. Я уже узнавал, она в гимназиях всего года три работает.

– Ну хорошо. А Эмманил? Он тут дольше всех. И на пособника убийцы не похож.

– Ну, не знаю, – протянул Алекс, задумчиво вертя в воздухе пустой ложкой. – Ты, конечно, можешь спросить. Но привлекать старших? Даже Олег не справляется! А остальные только и могут, что нудеть: «соблюдайте правила, не лезьте, мы все делаем ради вашей безопасности». А сами ничего не могут изменить и позволяют убийцам разгуливать на…

– Привет, – послышалось из-за спины и Алекс осекся. Стол обогнула Эльвира, заняла место напротив Марины и с любопытством на нее уставилась. Алекс вздохнул, покачал головой и принялся за кашу, искоса посматривая на девчонок. – Ты новенькая, да? Маг?

– Волшебница, – после небольшой паузы с легкой улыбкой на губах сказала Марина уверенным приветливым голосом. Скованность исчезла, движения плавные. Алекс незаметно хмыкнул: все-таки притворяться она, похоже, умела неплохо. Хорошие качества для напарника ниндзя. – Алекс пригласил к вам за стол сесть. Меня Марина зовут.

– Эльвира, – сказала та, застенчиво улыбнулась, подалась вперед и чуть тише спросила, – А правда говорят, что ты…

Пауза затянулась, но Марина ее нарушила первой:

– Темная? – произнесла она так легко и непосредственно, будто еще пару минут назад не растекалась в лужицу от этого слова. Вот! Закалка-то работает. – Несостоявшаяся. Я из большого мира, неведичей. С типированием таких, как я, пока есть сложности. По ошибке не туда отправили.

Алекс упорно ел кашу и вполне успешно прятал усмешку. Во заливает! По ошибке! Повелительницу аспидов, избранную Бездной, в будущем способную разрушить Китеж, ну-ну. Одновременно грело, что перед ним Марина маску не надевала. Да и вообще, натягивать маски – не от веселой жизни. Уж Алекс-то это хорошо знал. Сам только не спешил всем подряд нужный образ показывать. Так что, может, Марина однажды сможет Алекса понять и прекратит называть по фамилии.

– Из неведичей? Так интересно! Это ты тоже в гимназии, получается, живешь? Как я! Из «пятёрок» почти никто не остается с ночевкой!

– Понимаю, мне в Темной временами было одиноко, – улыбнулась Марина, допила чай и, начав собирать тарелки, добавила. – Мне еще за учебниками в библиотеку заскочить нужно, я побегу. Буду рада поболтать попозже!

Эльвира не успела напроситься в библиотеку вместе, как Марина вспорхнула из-за стола и унесла грязную посуду на кухню. Алекс тут же последовал за ней.

– Уф, – протянула Марина, как только они вышли из трапезной, и так расслабилась сразу, будто тяжелый рюкзак после долгого перехода скинула. Осанку всю растеряла, успокоилась. – Как же сложно с такими, как эта Эльвира! Будто на приеме у королевы побывала!

– Ты неплохо справилась, – усмехнулся Алекс, а потом с нескрываемым ужасом в голосе добавил: – Но ты же не притащишь ее с собой в библиотеку после уроков? Нельзя посвящать в расследование слишком много людей!

– Я еще надеюсь разузнать историю руководства Темной у Эмманила, – покачала головой Марина, одновременно поправляя выбившиеся кудряшки. – И тогда же ты этот свой режим электровеника выключишь, да?

– Хах! Электровеника! – рассмеялся Алекс. – А что это? Как оно работает?

– Так просто говорят. Ну, с этим расследованием тебя как будто куда-то несет, – пожала плечами Марина. – А то когда с подшивками газет заклинания отрабатывать? Я же вообще не понимаю, как волшебники энергию направляют! Только с ведьмами разобралась.

– Да примерно как у магов, – усмехнулся Алекс.

– То есть абсолютно непонятно.

– Именно.

***

Алекс был бы не против задержаться в библиотеке подольше. Он старательно вырисовывал каждую цифру шифра с карточки каталога и одновременно краем глаза наблюдал, как прекрасная библиотекарь Флора – настоящая Гвиневра, хоть и не человек, а лесовичка – расставляет книги по полкам. Но Марина писала, как попало, закончила раньше и принялась заполнять и его карточки. Завершив, кое-как дождалась, когда Флора проверит бумажки, и побежала на урок, хотя до него еще оставалось минут семь, если не восемь. Ну а он, что делать, тоже оставил прекрасную библиотеку и ее владычицу.

Шел следом за Мариной, не отставал. И вот ведь, ее волнение как-то незаметно перетекло и на него. Однокурсники могли отреагировать на бывшую темную как угодно. Кто-нибудь из преподавателей, как кураторша Виталина, могли повести себя не слишком педагогично. Алекс это знал и примерно придумал, как незаметно сможет помочь Марине. Ведь девчонок, даже таких ёр, нужно защищать. Про это же столько книжек написано.

Так что с учителями и классом все должно быть терпимо. Но вот больше всего Алекса волновала реакция Жорика, лучшего друга.

Лихо его побери, но чего это славный Портос так взъелся на Марину? Из нее должен был выйти настоящий Д’Артаньян! Можно, конечно, списать эту стычку на дуэль в начале «Мушкетеров», но где же взять гвардейцев, против которых нужно сражаться бок о бок?

И вот дошли. Алекс остановился на подступах застегнуть воротник-стойку. На самом деле – чтобы заглянуть в кабинет и рассмотреть обстановку издалека: узкий, но длинный учебный класс, потоковая лекция этнографии. Учителя еще нет. Косые лучи зимнего солнца падали на длинные парты – все три ряда сдвинуты в один. Некоторые места уже заняты – девчонки из ведьм оккупировали первую парту перед кафедрой учителя, на вторых – пара колдунов заняли места для своей компании. Третья пока пустовала. Именно за ней обычно и сидел Алекс с Жориком и Серегой.

Марина прошла еще несколько шагов вперед, не заметив, что Алекс отстал. Переступила порог класса и замерла, вцепившись руками в ремень сумки. Все «пятерки» тут же повернули в ее сторону головы. Марина неуверенно отступила.

Ну же, Темная, иди уже. Представься первой, перехвати инициативу.

– Здесь пятый курс. Тебе, наверное, в другой кабинет, – приветливо отозвалась какая-то ведьма, перекидывая белую косу с одного плеча на другое.

– Нет, это же новенькая, – крикнул кто-то в классе, Алекс не узнал его по голосу. – Ты из другой школы или города?

– Нет же, она из Темной.

– Темной?

– Ты Темная?

– Темная!

– Темная?!

Марина отступила еще на шаг назад. Алекс покачал головой: да, под всех разом-то не подстроишься. Он, стараясь шагать бесшумно, вышел из тени коридора. Остановился за спиной Марины, широко улыбнулся классу и скрестил руки на груди. Вот смотрите, пытался показать он своим видом: меня вы спокойно приняли, значит, и новенькая никакое не чудовище, не диковинка.

И на лица некоторых учеников тоже появились улыбки.

– Я Марина, – непривычно-тоненьким голоском сказала она и сделала шаг вперед. Алекс выдохнул. – Я из неведичей. Меня не так типировали. У меня так и не получились темные заклинания. А светлые – получились. Буду учиться с вами.

– Добро пожаловать в светлую гимназию, – это Эльвира поднялась со своего места на четвертой парте и передвинула учебники в сторону. – Садись со мной.

Марина кивнула, обернулась, покосилась на Алекса, он зажмурил глаза – типа, конечно, иди. Так действительно будет проще. Потому что впереди главная сложность.

И не успел Алекс кинуть на парту тетрадку и учебник, как из коридора послышался знакомый воодушевленный голос:

– И представляешь! Эта дурында сожрала всех моих гусениц, из которых я собирался выводить бабочек!

Алекс открыл учебник и срочно принялся что-то переписывать в тетрадь. Сам весь во внимании.

– Всем привет! – крикнул Жорик на весь класс. – Как на уроки не хотелось! Может, ну их в топку? Потоп какой-нибудь устро… – осекся он на полуслове. Замолчал, а следом и все пятёрки. Алекс приподнял взгляд над учебником. Лихо.

Жорик с открытым ртом застыл посреди класса и медленно поднимал руку с выставленным указательным пальцем куда-то за Алекса. Лихо. У Сереги, стоявшего за спиной Жорика, сползла улыбка с лица и он заметно поморщился, будто сильно стыдился за кого-то.

– А ты что здесь делаешь? – севшим голосом проговорил Жорик. Но в классе сделалось настолько тихо, что услышали его все. – Ты же темная. Настоящая темная. Ты и тут всех обманула, да?

Лихо, Жорик! Ну зачем?

– В Светлой гимназии уже привыкли принимать обманщиков, да? – нарушил тишину Алекс и поднял насмешливый взгляд на друга. Станет ли Жорик и его, Алекса, причислять к обманщикам? Внутри неприятно кольнуло. Конфликта с Жориком совсем не хотелось. Ведь, по сути, только из-за того, что сам Жорик в первый же день кинул вещи рядом с Алексом и начал болтать о каких-то своих зверях, у Алекса, молчаливого среди чужаков, не возникло проблем с принятием светлыми.

За спиной зашептались. Жорик, чуть ли не впервые на памяти Алекса, смутился: потупил взгляд, чуть нахмурился.

– Кто там сожрал всех твоих гусениц? – спросил Алекс.

– Представляешь, я ящуренка из пруда вытащил, – выдохнув, сказал Жорик и плюхнулся на привычное место рядом с Алексом. Сережа присоединился к ним. – В январе, из ледяной воды! Как туда вообще попал? Думаю, это детеныш василиска.

– Он желания-то не исполнял? По ящурьему веленью? – тихо усмехнулся Алекс – василиски в Китеже не водились. Полуобернулся к Марине: пунцово-красная, она что-то старательно переписывала из учебника.

– Я думаю, это обычный варан, – усмехнулся со своего места Сережа. – Темные же таких держат.

– Варан, конечно, тоже классно, – соглашаясь, протянул Жорик и широко улыбнулся. – Но василиск-то круче.

Алекс улыбнулся. Ну что ж, просто не будет. Нужно придумать, как подружить Портоса и Д’Артаньяна.

-2-

16 стыченя, 2004 г

Светлая гимназия,

06:30, Китеж

– Мр-мяу? – Динуська приоткрыла один желтый глаз и удивленно уставилась на проснувшуюся ни свет, ни заря хозяйку: с тобой все в порядке?

Маринка почесала Динуську за ухом, широко зевнула и погасила ксифосом щекочущую фенечку-будильник на запястье. Может, ну его, и сказать Алексу, что заклинание не сработало и она проспала до подъема? За окном еще тьма, будто снова в Темной гимназии очутилась. И сквозняк по длинной спальне, бр-р. Вылезать из-под нагретого одеяла хотелось все меньше.

Но сопротивляться Алексу, когда он что-то вбил в свою голову, бессмысленно. Это Маринка уже успела понять с их расследованием. Проще присоединиться и получать удовольствие от процесса: листать пожелтевшие от времени тонкие страницы газет и больше узнавать о Китеже и его жизни. Еще и с другом рядом.

То, что произошло на Рождество у Бездны, конечно, страшно, но со временем начинало казаться все более нереальным. Все чаще в голове вертелись мысли, что там, в подземелье, вовсе не было никакого убийцы, а та несчастная женщина, чье тело нашли в реке, – просто совпадение, и полиция с жандармами действительно поймали преступника. И она сама, Маринка, не такой плохой человек, который просто взял и сбежал.

Расследование Алекса тоже отвлекало от воспоминаний и вообще получилось интересным. Может, и фехтование ей тоже понравится?

Маринка успела заметить еще в Темной, что ведичи Китежа любят холодное оружие и до сих пор предпочитают его пистолетам. Однокурсники то и дело говорили о турнирах. Несколько раз попадались в коридорах старшекурсники, скрестившие клинки – боевые формы ксифосов. Сражаться по-настоящему, конечно, строго запрещалось, но тренироваться к соревнованиям дозволялось. В прошлом семестре Маринка успела даже поприсутствовать, зрителем конечно, на каком-то из отборочных, но сбежала с него пораньше: ничего не ясно и скучно.

Она понимала, что турниры были каким-то исключительно важным соревнованием. И сражались ведичи везде: отделение против отделения, курс против курса, Темная против Светлой, чемпионы гимназии против победителей из других школ города, а потом и поселений.

И если младшие курсы, четвертый-третий, действительно просто махали клинками, как неведичи в прошлом, то второй и первый действовали замысловато и непривычно. Разбивались на группы, и с клинком в них стоял только один спортсмен, чаще всего мальчишка. Остальные направляли на оружие всякие заклинания, ставили волшебные щиты и творили разную сложную красоту.

Но в подробности Маринка не вдавалась. Какое ей фехтование? С магией бы разобраться, итоговый экзамен не провалить! И время тренировок для пятикурскников – что в Темной, что здесь – всегда оказывалось крайне неудобным.

Но Алекс категорично заявил, что любой приличный ниндзя или детектив должен уметь сражаться. Когда Маринка попробовала возразить, что какой из нее детектив – так, помощник в лучшем случае, – отрезал, что Ватсон, между прочим, неплохо боксировал и отменно стрелял.

Фенечка-напоминалка снова защекотала запястье. Маринка наконец содрала ее с руки и торопливо развязала узел с кончика, чтобы больше не дергала. Полежала-подумала, да решила вставать и идти в спортзал – в конце-то концов, ну любопытно же.

Со спинки кровати стащила заранее приготовленную форму, свободной рукой кошку под грудку и прижала к себе крепче, чтобы топот маленьких лапок не перебудил многочисленных соседок. Маринка на цыпочках направилась к выходу в общие покои, только у самых дверей покосилась на кровать с другого конца спальни у окна. Зараза, чуть не забыла про Эльвиру. Та попросила разбудить – тоже собиралась фехтовать: «Я давно хотела, но с пятого курса ни одна девочка не пошла, я одна застеснялась».

«Какой-то подвох в этой отчаянной попытке подружиться», – сощурив глаза, в очередной раз подумала Маринка. Кошка дернулась, вырываясь.

– Тс-с! – шикнула ей Маринка. Может, просто кинуть в Эльвиру чем-нибудь? Тапком? Кошкой? Хмыкнула и подкралась к кровати:

– Эй, Эльвира! – шепнула Маринка.

Эльвира хлопнула пушистыми ресницами – вот ведь, только проснулась, а уже такая вся… красивая. Будто принцесса, какой никогда не стать ей самой. Маринка неловко ей улыбнулась, кивнула и побежала к выходу, пока Динуська совсем не взбунтовалась.

Корм насыпала, футболку с шортами натянула, обулась и шмыгнула в коридор. Вернулась за платьем, потом же на уроки сразу!

В коридоре тут же зажглись бледно-голубые кристаллы, шаги Маринки гулко разносились по пустым переходам.

– Привет, Темная. Я уж думал идти тебя будить, – усмехнулся непривычно лохматый Алекс и широко зевнул, догнав ее на центральной лестнице. Под мышкой он нес длинный сверток, из которого торчали рукоятки спортивных клинков. Поморщился и протянул. – Вот единственное дурацкое, что есть в этих тренировках – без завтрака.

– Тебя только отсутствие еды смущает?

– Ну да. Тренер говорит, что на пустые животы лучше.

– А зачем в такую рань, не говорит?

– Ну так – Светлая же. Творить волшебство с первыми лучами нам проще.

– Кхм! – кивнула Маринка на темноту за окнами.

– Так мы пока и не ворожим с клинками. И просто кто-то никак не может снова привыкнуть рано вставать, – усмехнулся Алекс. – Но ты молодец, что пришла. А то вдруг сражение!..

– С агентами врага? – усмехнулась Марина.

– И с ними тоже, – серьезно кивнул Алекс. – Это Китеж, тут всегда надо быть начеку. Вот умей мы сражаться, не пришлось бы у Бездны позорно бежать.

Маринка кивнула. Хоть и сложно было представить, что тонкая железка в руке хоть что-нибудь бы изменила в ту ночь, против человека в шляпе. Если он там, конечно, вообще был, и не привиделся ей… Им обоим. Обоим-то не привидится. Да.

– Хорошо, – Маринка тряхнула кудряшками, отгоняя воспоминание, – Но у меня вопрос, дурацкий. Почему мечи? В двадцать первом веке. Да и вообще оружие? Мы же ведичи. Ну, какая-нибудь абракадрабра, авада кедавра и все же. Разве нет?

– С одной магией сложно, – задумчиво протянул Алекс. – Магия слишком эфемерна и не осязаема. Если направлять энергию через оружие – гораздо проще попасть точно в цель. Проще поставить защиту на удар. Еще мне дядя Олег рассказывал, что у магии с прицельностью на дистанции не очень, для многих боевых заклинаний, проклятий, иллюзий требуется зрительный контакт с противником. Есть парочка высших темных заклинаний да одно светлое – ими можно бить в цель издалека. И примерно столько же боевых магов на весь Китеж, которые могут этими заклинаниями пользоваться. – Алекс шел какое-то время молча, будто что-то пытался вспомнить, и просиял. – А, ну и в ксифосах еще, конечно, дело! Жандармы давно ищут способ адаптировать пистолеты под магию, но не получается. И ксифосы их форму не могут принять. Вот и остаются нам шпаги да палаши. Но в теории, – в его взгляде сверкнула мечтательная искорка, – я бы попробовал другим путем пойти! Вот плетешь ты фенечки и активируешь, когда нужно, удобно же! Но что, если сделать волшебную пулю и начинить ее не порохом, а заклинанием. Фенечку вложить внутрь пули, а?! Или камень, как колдуны заклинания консервируют, вот было бы круто!

– Дяде уже предложил?

– Ну нет уж. К нему с глупыми идеями подходить только время тратить. Я лучше сам попробую сначала.

– Научить плести фенечки? Маги не засмеют?

– Да какая разница!

Маринка хмыкнула. С Алексом всегда так – что ни спросишь, все новая идея и план. Но на торчащие рукоятки шпаг посмотрела с большим интересом. Это получается, в Китеже уметь обращаться этими железками примерно тоже самое, что на самооборону в Челнах ходить?

***

Оставив платье и сумку с учебниками в шкафчике девичьей раздевалки, заглянула в спортзал. Пол в паркете темного дерева, по стенам еще какая-то деревянная… резнина (ну не лепнина же) и арочные окна до потолка. Ни тебе баскетбольных колец, ни волейбольной сетки. Еще и люстры в гроздьях кристаллов с голубыми бликами по потолку и стенам. Зал, но не спортивный, а скорее бальный. Разве только виднелось что-то похожее на шведскую стенку на другом конце длинной комнаты и какие-то спортивные, старомодные, как и многое здесь, снаряды. Ну, и темные дорожки из непонятного материала рядами тянулись поперек всего зала. Вот вроде Маринка уже полгода в Китеже, а гимназии еще есть, чем ее удивить.

У дверей с другого края кучковались несколько незнакомых мальчишек. На нее с интересом повернулись, но тут же вернулись к разговору. Алекса не было. Маринка поежилась, скрестила руки на груди и облокотилась на стену, прикрыла глаза и зевнула. Слабо надеялась, что это фехтование того стоит.

А тут голоса, бодрые смеющиеся и один из них – громкий, все перекрывает. Зараза, снова этот Глефов! И Алекс еще, подставщик – мог бы и предупредить. Сзади них шел Сережа: поправил очки, широко зевнул. Маринка резко отвернулась от них и сделала вид, что не заметила их, чтобы не подходить.

Как ей быть? Глефов вполне понятно показывает, что дружить с ней не намерен, да и ей самой все меньше хотелось с ним хоть как-то контактировать. Как он вчера застыл, как на весь курс закричал! Нет уж. Ничего, Маринка потерпит, не впервой – не будет к ребятам приближаться, пока Глефов с ними. Жаль, с Сережей тогда меньше получится общаться, он-то, как и Глефов, редко оставался ночевать в гимназии. Зато Алекс здесь каждый вечер, а ей не привыкать дружить только когда вся ученики разъезжаются по домам.

Маринка вздохнула. Вот бы Вику рядом, но она осталась где-то там, в другой жизни. Правильно осталась, но у Маринки все не получалось прекратить скучать. Особенно в такие моменты.

– Доброе утро, душечка, – раздалось у уха, Маринка вздрогнула. Ах, это опять Эльвира, еще и с этой «душечкой». Да, все девчонки из Китежа называли этим пыльным словом своих близких подруг, Маринка кое-как заставила себя на него не поморщиться. Да и не верилось совсем.

Эльвира мажица. Сто пудов из хорошего рода, с манерами вот. Темные маги никогда не лезли ни к кому за пределом своих классов. Светлые-то, похоже, все не такие – Маринка покосилась на Алекса и Глефова, тоже магов, и волшебника Сережу, с которым они спокойно общались. Но настойчивость Эльвиры все равно казалась подозрительной.

Или это Маринка после последних месяцев в Темной, после ссоры с Викой, всех теперь в штыки воспринимает? Ну вон же как улыбается, приветливо.

– Ты в следующий раз без меня не убегай, пожалуйста, – продолжила Эльвира. – Вместе бы пошли. Или за тобой Вампилов опять зашел?

– Алекс не любит, когда его по фамилии называют, – рассеянно пробормотала Маринка, потому что большие двери, главный проход, распахнулись, и в зал вошел крепкий седой мужчина в белой фехтовальной форме, как у спортсменов-неведичей. С сетчатой маской под мышкой. Тренер Игнатов, вспомнила Маринка его имя из рассказов Алекса о занятиях.

– Стано-вись! – зычно крикнул он на весь зал, и пятерки выстроились в линейку. – С нами дамы? Ну что ж, пополнению всегда рады. Разминку начи-нать!

***

Нет, это точно первый и последний урок этого палкомахания. Однозначно. Больше Алекс ее в эту душегубку не заманит. Еще только половина тренировки, а сдохнуть хотелось последние минут сорок из сорока пяти. С разминки. Ноги ныли и предательски тряслись, Маринка тяжело дышала, вышагивая по дощатому полу, и не замечала ничего и никого вокруг. Друзья ни друзья, Глефов ни Глефов – ерунда. Главное дышать! А им еще даже оружия не выдали. Все кузнечиками скакали взад-вперед по залу на полусогнутых ногах.

С легкой спортивной шпагой и мишенью стало веселее. Шаг вперед, шаг назад, выпад, укол в третью позицию. Клинок пружинил от резиновой мишени, и было забавно представлять на его месте не человека, конечно, но какого-нибудь страшного монстра. Ноги все также ныли, и рука с «легкой» шпагой тут же стала отваливаться, но терпеть эту пытку уже проще.

И вот, ура, построение. Маринка перевела дух, встала в строй, осмотрелась. А где Эльвира? Перед Маринкой же стоять должна была. Заметила ее сидящей на снаряде с выставленной в сторону ногой. Время от времени она терла лодыжку.

– Ну что, приступаем к поединкам? – с довольной улыбкой сказал Игнатов, окинул взором неровный строй. Остановил задумчивый взгляд на Маринке, и быстро выставляя руку, указывал с одного на другого мальчишек, – Ты и ты – на первую дорожку, ты и ты – на вторую, вы оба – на третью. Александр со мной, а вы, Георгий, боец опытный, отработайте с барышней укол в третью и защиту. Покажите ей, что фехтование – это интересно. Нам в сборную в следующем году обязательно девицы нужны, – с усмешкой добавил он.

Снова Глефов. Зараза. Маринка заметила, как Алекс довольно улыбнулся, перед тем как спрятал лицо за фехтовальной маской. Маринка тяжело вздохнула и вслед за остальными взяла из откуда-то появившейся корзины свободную маску и натянула себе на лицо. Какие ей сборные! Пошла за Глефовым – он уверенно направился к свободной дорожке, встал у посветлевшего за время тренировки окна. Прямо напротив нее молчаливый и хмурый, губы поджал и, коротко кивнув, надел маску. Она не сдержалась и высунула под маской язык – все равно не заметно сквозь сетку. Глефов принял боевую стойку, выставил вперед шпагу. Маринка повторила – в ангард.

И замерла. Глефов тоже не двигался.

– Начали-начали! – раздалось сбоку, Игнатов шагал между дорожками. – Георгий давайте же, шаг, укол в третью с выпадом. Барышня – шаг назад, еще шаг и защита. Повторяйте!

От атаки Глефова она отмахнулась как-то само собой: только концентрировалась на координации шагов и движения руки, смотрела куда-то на ноги, и вот уже шпага легко задрожала от встречи с другим клинком. Получилось. Теперь Маринкина очередь атаковать. И снова застыла, боялась ударить: вот этой палкой, по человеку. Взять и ударить? Но бить же нельзя, никого и никогда, да? Но тут-то нужно. Чуть отвела лезвие шпаги в сторону и ударила снова – в кончик шпаги противника.

– В воздух не бьем, не на балете! – и снова над самым ухом голос Игнатова. – Ну, шевелитесь!

Не человек. Не битва. Упражнение. Шаг вперед, выпад, укол. Защиту поставил. Поменялись. Снова. Еще раз. И еще. Как с мишенью, лица Глефова не видно, это вовсе не этот неприятный… мерзкий… высокомерный… Отвлеклась, не выставила шпагу в позицию защиты и согнулась от резкой боли в животе, под самыми ребрами. Четкий укол прилетел точно в солнечное сплетение.

– Ой… прости… я не хотел, – раздался испуганный голос. Пропитанный жалостью голос дурацкого Глефова.

Марина нахмурилась и только покачала головой. Пальцы крепче сжали рукоять, стиснула зубы, впилась взглядом в противника, глубже села в стойку. Шаг вперед, выпад, и одновременно выбросила руку со шпагой вперед.

Сама не заметила, как удары стали жестче и стремительнее, будто она захотела дотянуться кончиком клинка до противника. Глефов, наоборот, мялся и колол с задержкой, вполсилы. Вот же, а! В ответ Маринка еще быстрее шагала и колола, больше силы и злости вкладывала в каждый удар.

И как так получилось? Случайно вышло, или все-таки Марина хотела этого – так сама и не поняла. Была не ее очередь атаковать Жорика. Стоило защищаться, а она наоборот сделала шаг вперед с наведенной шпагой. А Глефов в этот момент завел шпагу на укол, сделал шаг вперед и будто сам напоролся на выставленный клинок.

Марина прикусила губу и так и застыла с вытянутым оружием. Он пошатнулся, схватился свободной рукой за бок, но быстро выпрямился и снял маску.

– Ты же специально, – пристально глядя на Маринку печальными зелеными глазами, тихо сказал он. Никто не услышал.

– Делать мне нечего больше, – буркнула она в ответ.

– Построились! – тут тренер Игнатов отдал команду. – Тренировка окончена. Жду вас в среду, в то же время. Барышни, надеюсь, вы присоединитесь к нашей компании.

Как только тренер повернулся к выходу, Маринка побежала в раздевалку.

Нет! Все! Уж лучше одной или с Эльвирой, чем с этим инквизитором Глефовым. Интересно, скоро он предложит отправить Маринку на костер?

Она села на скамейку у шкафчика и уронила раскрасневшееся лицо в ладони.

– Впервые вижу, чтобы Жорик на кого-то так реагировал, – послышался насмешливый голос Эльвиры. Маринка приподняла руки, протерла лицо. Эльвира вошла уверенной, вовсе не хромающей, походкой. – Что ты ему сделала?

– Он уверен, что я темная, – буркнула Марина и принялась развязывать шнурки кроссовок. – Кажется, он их ненавидит.

– Не может быть, – покачала головой Эльвира. И голосом чуть тише добавила. – У него же отец тоже темный. Представляешь, женился на светлой. Мой папенька рассказывал: такой скандал был… И ничего такой вроде бы – я видела Глефова-старшего, он Жорика в гимназию привозит. На машине, хоть и… такой, как у других ведичей, не магов. Лекарь, вроде бы, в госпитале. Темный лекарь! Как будто их магия для лечения годится.

– Врачам же не всегда нужна магия, – Маринка стряхнула пылинку с грязоотталкивающего подола платья, не желая слушать ничего ни про Глефова, ни про его семью. – У неведичей как-то без нее справляются.

– Да, у вас там мастера, – кивнула Эльвира, взгляд ее застекленел на мгновение. – Я маленькой болела много, меня в большой мир отец возил на обследование один раз… А Жорик, он хороший. Наверняка успокоится скоро. В трапезную опять с Алексом?

– Нет, – хмуро помотала головой Маринка. – Пусть они там сами как-нибудь, без меня. А ты?..

– Ой, я Лену с Виолеттой встретить обещала. Да и ну его завтрак, на диету пора. До встречи.

Маринка проводила взглядом Эльвиру. Ну что ж, значит Маринка осталась совсем одна и в Светлой гимназии? Друзья будут с Глефовым, Эльвире Маринка при привычных девчонках не нужна. Собрала волосы в пучок – осталось только раствориться среди других учеников гимназии, как призрак.

– Привет, Марина! – выйдя в коридор, она сразу наткнулась на Сережу. – После завтрака практика волшебства. Мы же в одном классе, помнишь?

Маринка благодарно улыбнулась, кивнула и пошла следом. Все-таки не одна.

– Как тебе фехтование? – спросила Маринка.

– Я себе каждый раз повторяю, что эта тренировка фехтования для меня последняя, – усмехнулся Сережа, протирая линзы очков краем гимнастерки.

– А почему идешь? Алекс тащит?

– За компанию, скорее, – задумчиво протянул Сережа и несколько тише добавил, с трудом подбирая слова. – Для меня… очень важно все делать вместе со своей… со своими людьми. Вот. И я рад, что ты теперь с нами. Только вот Жорик… Не понимаю, что на него нашло.

– Я думала, он ненавидит всех темных, но Эльвира рассказала, что у него отец из темных. Может, они не ладят?

– Да, дядя Бен темный маг. Он хороший очень. И Жорик тоже. Только вот все время про тьму вокруг тебя говорит, – задумчиво протянул Сережа и искусственно-бодрым голосом сказал. – Мы с Алексом надеемся, что он скоро успокоится! – и хмуро добавил. – Вообще по-дурацки как-то получается. Как будто мы тебя в Светлую заманили, а тут такое.

– Никто меня никуда не заманивал, – смущенно хмыкнула Маринка. Она, как всегда, при Сереже старалась больше сложных тем оборачивать в шутку. Тем более про Бездну ему не рассказывала. – Просто у Светлой гимназии здание красивее, мне больше понравилось.

– Как тебе вообще здесь?

– На каникулах хорошо было. А тут уроки какие-то зачем-то появились.

– С Эльвирой подружилась, да? С ней сидеть будешь?

– Не знаю, – задумчиво протянула Маринка, не найдя ничего более остроумного для ответа. – Я не понимаю, почему Эльвира так настойчиво хочет со мной дружить. Но на завтрак вместе не пошла, к каким-то другим девчонкам убежала.

– Она в гимназии всегда остается. Наверное, ей одиноко, – пожал плечами Сережа.

– Наверное. Разберусь. Если что, одна посижу, не впервой.

– Зачем одна? А с нами? Парты же длинные. Мы уже все придумали – Жорик с одного края, ты с другого. Его мы предупредили, особо не противился. Понимает, что не отстанем. На всех места хватит. Если в классах с короткими партами, то мы с Алексом и так по очереди по одному сидели. Не бросим. Я догадываюсь, как это сложно – быть первой, кто из гимназии в гимназию перешел. Все смотрят, изучают, будто под прицелом, да?

– Да, – кивнула Маринка и счастливо улыбнулась. Это, конечно, странно и непривычно, что за нее уже все решили и все устроили, но немножко приятно. А главное – наконец-то поняли. – Как ты точно описал ощущения, я бы сама так не смогла.

– Выделяться из коллектива ужасно.

– Но на тебя разве вот так пялятся?

– Чтобы не пялились, я маскируюсь, – улыбнулся Сережа и поправил очки на переносице.

***

Дальше пошли уроки. Практика волшебства снова вызывала больше всего трудностей. Маринка с легкостью нащупала «пташек» под потолком классной комнаты, но никак не могла понять, как их нужно тащить прямо к ксифосу, чтобы произнести мгновенное заклинание. Когда она плела фенечки по правилам ведьм для своих бытовых нужд – включать свет, ставить будильник – удавалось сплести одно из трех плетений. Но по ведьмовской методике она успела понять общий принцип: нужно пальцами с надетым перстнем-ксифосом пропускать энергию в плетение. А здесь только ксифос. Резерв, как должен, ничего не впитывал и к преобразователю энергию не перенаправлял. Что делать с «пташками», как их для заклинания использовать?

Учительница, молодая Екатерина Федоровна, оказалась вежливой и внимательной. Симпатичная, в брючном костюме, с косым боб-каре, она была милой, но казалась какой-то отстраненной. Маринка сразу заметила, что та больше времени уделяет тем, у кого и без того заклинания получались быстрее всех. С ними ей было как будто интереснее. К Маринке, конечно, сначала подошла познакомиться, но рассказывала ей только про резерв, который у всех порядочных ведичей работал без усилия воли. Так что слушала ее Маринка вполуха, сидела на мягких подушках в стороне и пыталась самостоятельно разобраться, что еще можно сделать с «пташками», если не пускать в нити.

Но сосредоточиться не получилось. Кто-то из девочек, кажется, Оля, вместо того чтобы перелить воду из одной чашки в другую устроила настоящий тропический ливень. Да и вообще брызги от неловкого переливания воды разлетались по всему кабинету.

А тут еще и прямо посреди занятия по общему радио заиграла какая-то торжественная музыка: трубы, призывные аккорды. Одноклассники положили ксифосы, заозирались по сторонам.

– Что это? – шепнула Маринка Сереже. Тот нахмурился и как-то напряженно поправил на носу очки.

– Гимн Китежа, – недоуменно шепнул Сережа.

– Так, давайте отложим ксифосы и послушаем обращение, – после утомленного вздоха сказала Екатерина Федоровна. Она заметно скривилась и пояснила. – Совсем забыла вам сказать. Теперь для всех гимназий и школ Китежа будут какие-то объявления от правительства. Потерпите немножко, и вернемся к важному, хорошо? Можете не вставать, передохнем.

Сама она, оперевшись на выставленные за спину руки, села на подушки, по-турецки скрестила ноги и прикрыла глаза.

Маринка вместе с остальными одноклассниками последовала ее примеру.

– Такого, получается, раньше не было, да? – шепнула она Сереже.

– Не-а. Опять Вече что-то придумало. Что там у вас в большом мире раньше было? Политминутки при школах?

– Не знаю. Эта муть прошла мимо меня.

– Но, похоже, догнала тут, – усмехнулся Сережа.

Перерыв пошел Маринке на пользу. Бодрый голос диктора всего пару минут болтал о строительстве нового тоннеля для автомобилей и крупной аварии в другом. Радио замолчало и Маринка, взяв в руки ксифос, быстро нащупала рукой «пташку» и взмахнула. Ей на голову вылилась вся чашка с водой. Она замерла, хватая воздух. Проверив, что больше ничего сверху не льется, распахнула глаза: чашка все еще висела в воздухе перед самым ее лицом и только потом со стуком упала на ковер.

Маринка широко улыбнулась, а потом и вовсе рассмеялась. Почти получилось! На первом же уроке! Почти как у других волшебников в классе. Над точностью еще можно поработать.

На урок Эмманила, который был сразу после волшебства, Маринка поспешила в приподнятом настроении. Села за длинную парту рядом с Сережей и Алексом и постаралась не замечать Глефова с другого края. Тот, к слову, похоже избрал ту же тактику и Маринку игнорировал, что ее полностью устраивало.

С интересом слушала лекцию о коте-баюне и уже заранее начинала считать дни, когда кружок Эмманила пойдет в китежский зоопарк, после того как снег растает. Там и баюн живет, и другие звери. Хотя зачем ждать, может, попробовать ребят позвать? Но Сережа так сосредоточенно записывал лекцию в тетрадку, что она не решилась его отрывать. И до сидевшего за ним Алекса не докричишься. Хотя тот и слушал урок рассеянно, чиркал в тетради какие-то каракули, но и на Маринкин призыв не откликнулся. Будто глубоко о чем-то задумался.

После звонка Маринка сразу хотела предложить ребятам планы на выходные. Но Алекс зыркнул сначала на нее, затем на Эмманила. Маринка вспомнила, что обещала поспрашивать его о темном ректоре! Кивнула Алексу, тот оживился, радостно улыбнулся и приложил указательный палец к губам. Ага, спрашивай аккуратно – поняла она. Маринка медленнее обыкновенного собирала вещи в сумку, ожидая, когда же останется в кабинете одна.

– Я рад, что у вас все получилось, Марина, – первым заговорил Эмманил. – Я вижу вас здесь приняли, противления нет.

– Смотрят все, но больше с любопытством, – протянула Маринка, думая о том, как бы перейти к нужной теме. – Но главное Бездна – она теперь шепчет иначе, не давит. Звучит, но как будто издалека… Да и люк теперь далеко, сложнее попасть будет.

– Далеко?

– Ну в Темной же только. Вход только там, да?

– В Светлой есть свой, – с непонятно что значащей улыбкой сказал Эмманил. – Это вас смущает, Марина?

– Я его здесь не заметила, – задумчиво сказала она. – В Темной-то сразу у него замерла, как вкопанная. Значит, действительно могу не бояться, что, если вдруг шепот усилится, к нему побегу. Но он же тут тоже закрыт, да? Попасть к Бездне трудно?

– Да, проход к ней запечатывает ректор. Ректор Светлой тут, ректор Темной там.

– Это хорошо, что они так надежно запечатаны, – серьезно кивнула Маринка, вспоминая, как скреблась в плиту на Дмитриевскую Субботу. Но отогнала воспоминания, набрала полную грудь воздуха и выпалила: – Но точно эта защита надежна? Разве не может, ну, например, какой-нибудь предыдущий ректор гимназии прийти и открыть проход… ради каких-то своих целей.

– Не волнуйтесь, Марина, все ритуалы у Бездны остались в далеком прошлом. В последний раз к ней и спускались-то много лет назад… Но это темная история, уже забытая.

– А что за история? – потянулась вперед Маринка.

– В Темной был учитель, – Эмманил начал складывать вещи в кожаный портфель, – потом и ректор. Хороший учитель, дети его любили. Очень обаятельный. Я тогда уже работал в гимназиях, и даже предположить не мог… Уже потом оказалось, что он слышал Бездну, она повлияла на него.

– И что он сделал? – Маринка содрогнулась. Впервые она услышала о ком-то еще, кто слышит Бездну.

– Убивал, чтобы забрать себе силу резерва жертв, – явно нехотя сказал Эмманил и, не глядя на Марину, защелкнул замок на портфеле.

– Но он же не вернется, да? И проход не откроет? Наверное, он в какой-нибудь волшебной тюрьме? Или умер?

– Он исчез, Марина, – Эмманил взял портфель в руки и неловко улыбнулся Марине. – Думаю, его давно уже нет в нашем мире. Для него возвращаться в Китеж – самоубийство.

– Спасибо, вы меня успокоили, – натянуто улыбнулась Маринка. Расспрашивать Эмманила было крайне неловко, хотя в ней родились новые и новые вопросы, но задавать их и дальше не решилась – не хотелось навлечь подозрения, и объяснять Эмманилу почему она так этим интересуется. Поэтому повесила на плечо ремень сумки и помчалась к выходу: нужно было срочно найти Алекса. А еще лучше – в библиотеку. Кажется, у них появился какой-то таинственный подозреваемый.

Алекса не пришлось даже искать. Маринка только вышла из кабинета, а он уже оказался рядом. И где стоял, как подошел?

– Эй, не пугай так, – вскрикнула Маринка.

– Конечно, я же ниндзя, – широко улыбнулся Алекс, явно довольный тем, что остался незамеченным. И шепотом спросил. – Что-нибудь узнала?

– Да. Много лет назад, но когда уже Эмманил работал в гимназии, был какой-то ректор, которого свела с ума Бездна. И он убивал людей, чтобы забрать их силы. Кажется так.

– Эмманил, конечно, леший, но выглядит молодо, – задумчиво протянул Алекс. – И что этот ректор, в тюрьме?

– Исчез, Эмманил говорит, что он просто исчез! – торжествуя, сказала Маринка. – Говорила же я тебе, надо поспрашивать свидетелей!

– О! Да я смотрю, кто-то уже опрашивает свидетелей, а не говорит, что все это ерунда. Может, ну их, уроки, и в библиотеку, а?

– Ну уж нет! Я Виталине обещала не нарушать правил. Я не хочу начинать семестр с прогулов.

– Ха-ха-ха, не нарушать правил, – рассмеялся Алекс. – Только не в моей компании.

– Но не с первых же дней в гимназии!

– Ну хорошо, хорошо, пойдем на алхимию. Но ни за какую домашку не сядем, пока след убийцы не найдем.

– Договорились. Слушай, а чего ты такой мрачный был у Эмманила? Заклинания не получаются?

– Что-то как-то криво сделал, но опять хуже всех в классе, – махнул он рукой. – Мы сейчас воду из чашек переливаем…

– Как и мы.

– Да, у нас программы похожие. Волшебники с магами мало различаются, разве что кошельками родителей, – отстраненно протянул он. – Меня гимн смутил. У вас же тоже был?

– Угу, говорят, постоянно будет. А что не так?

– Не знаю, – снова нахмурился Алекс. – Мешать урокам такой ерундой… Зачем? Какой в этом смысл?

– Ты сначала первое расследование раскрой, а потом уже принимайся за второе, – напомнила Маринка.

– Это да. Поэтому к нам еще и Серега после уроков присоединится. Я еще и Жорика звал, но он… не смог, – Алекс поджал губы и покачал головой. – Ну ничего, втроем все равно будет быстрее.

-3-

15 березеня, утро

Светлая гимназия

2004 года

Прошло два месяца, но таинственного темного ректора они так и не выследили: ни вдвоем, ни втроем, ни тем более вчетвером.

Сережа присоединялся к поискам пару раз в неделю на час-два – когда родители приходили с работы попозже, и не было дополнительных занятий после уроков – и один раз сидел до закрытия, когда оставался ночевать в гимназии. К концу первой учебной недели и Глефов прекратил избегать вечерних расследований. Но его присутствие не шло на пользу делу: мальчишки начинали болтать и отвлекаться на всякую ерунду.

Глефов вечно придумывал какой-нибудь способ повеселиться и приковывал внимание не только друзей, но и всех, кто был рядом. Сначала они играли в морской бой: поверхность столов он превратил в настоящую соленую воду с рябью волн и барашками поверху, расставил на ней маленькие кораблики, из труб которых даже валил дым, между столами повесил какую-то дымную завесу и маленькие пушечки на берегах. Пушечки выпускали ядра, падали в воду, и брызги разлетались во все стороны! В другой раз притащил небольшого водного варана, которого вытащил из проруби. Кормил сверчками и большими голубоватыми гусеницами, таскал листья от некоторых цветов с подоконников. И даже кураторы, обычно строго следившие за порядком в библиотеке или общих комнатах, махали на него рукой, широко улыбались, и не кормили варана, так с любопытством разглядывали реалистичный морской бой.

Но Маринке в этих развлечениях места не было. Нет, Глефов больше не обвинял ее в обмане и лжи, не тыкал пальцем при всем курсе и в паре на фехтовании они больше не стояли. Даже в развлечениях после уроков он всегда сам предлагал ей занять место у стола с корабликами, протягивал ей сверчка, чтобы покормить варана. Но делал это с явной неохотой, косясь на Алекса и Сережу: для них, не для нее. Маринка соглашалась на ритуал: играла одну партию в морской бой, отдавала варанчику сверчка – и возвращалась к своим занятиям.

Алекс ворчал на друга, рвался к поискам, старался как можно больше времени выделять газетам, но и усидеть на месте не мог, когда Глефов творил что-нибудь новенькое. Толку от этого сидения никакого не было, так что Маринка уходила гулять с Азой.

Несмотря на игры и зверей, искать они продолжали. Успели перерыть газетный архив за последние восемь лет до того, как Глефов, опять этот Глефов, объявил, что Эмманил работал в гимназии уже с полвека. Маринка тогда расстроилась, что сама этого не вспомнила – еще в Темной же слышала о времени работы учителя в гимназиях. Но он выглядел всего лет на пятнадцать старше их самих, так что удержать в голове древность лешего было непросто.

Тогда они стали брать самые старые газеты: пятидесятилетней давности, затем сорока, тридцати. Но все без толку. А еще и на уроках задавали все больше заданий, и заклинания попадались все сложнее.

Но Алекс упрямо продолжал поиски. Собирал всех в библиотеке, пытался прекратить представления Глефова, доставал газеты. Но каждый раз то Сережа, то Жорик, то сама Маринка откладывали от себя газету и доставали учебники и ксифосы. Алекс тогда замолкал, укоризненно смотрел на них, но номер-другой обязательно изучал. А на следующий день быстро списывал домашнее задание на подоконнике, чтобы не получить новые «неуды» – от нуля до пяти баллов из двенадцати возможных.

Так продолжалось, пока его запал не переключился на фехтование – тренер Игнатов позвал Алекса в сборную гимназии, куда "пятерок" обычно не приглашали. Приближались первые соревнования с Темной, и по три-четыре вечера в неделю Алекс теперь пропадал в спортзале. И все чаще предпочитал отрабатывать заклинания и делать уроки вместо дальнейшего изучения газетного архива.

Возвращался он с тренировок донельзя измотанным, падал на парту без сил и совершенно счастливо улыбался, глядя куда-то перед собой. Потом обязательно пересказывал, как и кого он одолел на этот раз, какой хитрый прием применил. Маринка внимательно слушала его рассказы, и хотелось больше стараться и на их простеньких занятиях для пятерок, которые Алекс давно перерос. О газетах прекратили вспоминать вовсе.

Пока друг тренировался, Маринка мучилась с заклинаниями. Прогресс какой-никакой был. Впервые за время в Китеже она могла рассчитывать на тройку в конце семестра: чашка кривенько переливала воду в другую чашку, разбрызгивая по сторонам не больше половины жидкости, призыв предметов через раз получался, научилась зажигать осветительные кристаллы с первой попытки, без ведьмовских фенечек. Но и их плела – будильники, защитные заклинания и обереги от гриппа никогда не будут лишними.

Наконец-то она уже не боялась, что ее выгонят из гимназии. Изредка появлялись свободные вечера, когда Алекс фехтовал, а она не корпела над учебниками, и после всех благообразных заданий местных кураторов могла посидеть в комнате отдыха со всеми оставшимися на ночевку гимназистами. Смотрела кино, играла в шарады, объясняла однокурсникам физику и все чаще болтала с Эльвирой. Она была интереснее, чем казалась на первый взгляд. На удивление, объединило их плетение ведьмовских фенечек.

Мажица Эльвира сначала подолгу задумчиво наблюдала за тем, что делает Маринка, а потом начала поправлять: вот тут бы ряд поровнее, тогда заклинание не выветрится через три дня, а вот тут узор надо другим цветом ниток задать, тогда у заклинания возникнет дополнительный эффект.

– Моя бабушка – ведьма. Она меня растила, – пояснила Эльвира на удивленный взгляд Марины.

– А почему сама не плетешь? – спросила Маринка.

– Но… так не бывает, чтобы ворожить и как маг, и как ведьма, – неуверенно протянула Эльвира, не отрывая взгляда от ниток. Марина усмехнулась и протянула ей моток.

– Если так никто не делал, не значит, что это невозможно, – сказала она.

– Отец меня убьет, – пробормотала раскрасневшаяся Эльвира, но нитки взяла.

Из всех виденных ведьм только Аграфена в Темной так же ловко перебирала пряжу, с легкостью сплетая из нее самые сложные узоры. Эльвира в этот момент улыбалась и выглядела такой умиротворенной, простой и настоящей, что, казалось, все маски «с душечками», осанкой и манерами с нее слетали. Или хотя бы часть.

Так они и вчера в девичьих покоях до отбоя собирали запас заклинаний. Ни о чем не говоря, сидели рядом и плели свое волшебство. Теперь же Эльвира, цокая каблуками, бежала к своим подружкам, а Маринка, широко зевая, плелась к трапезной.

В трапезной уже, конечно, был Алекс, но не один, а с Сережей и Глефовым. Маринка хотела было свернуть за стол волшебников, но друзья призывно ей замахали, и она плюхнулась на лавку рядом с ними.

– О, все в сборе, – сказал Алекс, отложив в сторону надкушенный бутерброд. – Видели? Там экскурсию в Нижний Новгород собирают на выходные. Поедем же, да?

Маринка сначала чуть не ахнула от возможности, заулыбалась. Но заметила перекошенное лицо Глефова, и улыбка ее угасла. Везде этот Глефов! В библиотеке, на уроках, на тренировках, в трапезной. А как отвратительно прошла Масленица в Белом городе из-за него? А теперь вот на экскурсии его терпеть? Ехать в Нижний, почти что домой, и все время молчать? За газетами не спрячешься, собаку не уйдешь выгуливать. Никакой радости от поездки не получишь.

Тишина и кривые лица Марины и Глефова, видимо, не укрылись от Алекса. Он тяжело вздохнул, посмотрел долгим кислым взглядом сначала на Глефова, потом на нее, покачал головой, бросил недоеденный завтрак и встал из-за стола.

– Достали, – буркнул он и понес поднос с грязной посудой к стойке. Маринка виновато потупилась. И окликнуть, и побежать следом захотелось, но все же смотрят… Зараза.

– Алекс, наверное, перед турниром волнуется, – как бы извиняясь, пробормотал Сережа.

– Я была в Нижнем. Можете ехать без меня, – отрезала Маринка, не давая Сереже возможности перевести разговор в другую сторону.

– А хорошая идея, – оживился Глефов. – Серег, пошли Алекса догоним.

– Нет, ребята, все это неправильно, – покачал головой Сережа. – В самом деле, утомительно. Может, хватит вам уже ссориться? Да и я, – он потупился и поправил очки на, – не смогу поехать. Меня это… родители не отпускают из Китежа.

– Я ни с кем не ссорюсь, – хмыкнул Глефов, собрал вещи, отправил в полет к раздаче грязную посуду и тоже покинул трапезную.

– Извини, – зачем-то сказала Маринка, хоть искренне была уверена, что ничего не может поделать: ну не нравится она Глефову, и все тут.

– На волшебство пошли, – вздохнув, сказал Сережа.

Ну и пошли. А там снова ловила «пташек», пыталась притянуть их к ксифосу и сотворить новое чудо. Екатерина Викторовна сидела напротив отличницы-Алины, и они вместе лепили из воды затейливые фигуры – птиц, животных. У учительницы по столу скакала маленькая водяная лошадка, вставала на дыбы и била копытами в воздухе. Алина за Екатериной Викторовной повторяла. Получалось не так искусно, но тоже здорово. У Маринки же в лучшем случае форму держала лужа, не сильно растекаясь во все стороны. У Сережи почти получался узнаваемый чуть угловатый пес: уши торчком, хвост метелкой.

Посреди урока дверь приоткрылась. В проем заглянул Алекс, махнул рукой и серьезно кивнул. Маринка нахмурилась: о чем он? Разве они что-то планировали? Непонимающе заозиралась. Но рядом задумчиво поджал губы Сережа и тоже кивнул. Маринка тряхнула головой и вернулась к заклинанию – ну, планируют так планируют. Наверное, про Нижний все-таки передумали.

К концу урока лужу удалось только чуть приподнять и ненадолго зафиксировать в форме конуса, но ни о какой кошке, задуманной в мечтах, и речи еще не шло. Звонок уже отзвенел, а она все продолжала стряхивать с платья зависшие на ткани капли воды и смотреть, как они стекают с него на ковер.

– Можешь со мной до обеда… – как-то скованно протянул Сережа, – э-э… до зала хореографии пройти? Я там в пятницу случайно оставил шапку.

– Конечно, – особо не вслушиваясь, согласилась Маринка. И даже не задумалась о том, что Серега мог делать в зале хореографии, чтобы забыть там шапку.

Зря. Он пропустил ее вперед, и стоило ей ступить на лакированный паркет и поймать свое понурое отражение в длинной веренице зеркал, как трехметровая тяжелая дверь с грохотом захлопнулась. Маринка встрепенулась, услышав, как хрустнул в замочной скважине механизм, а затем и звук передвигаемого чего-то тяжелого к двери. Она развернулась, потянула на себя ручку – без толку, заперто. Подергала ее раз, другой, потрясла. Остановилась и с удивлением на нее уставилась.

– Сережа? – спросила она, ожидая какого-то розыгрыша.

– Извини! – донеслось в ответ из-за двери. – Но вы не оставили нам выбора!

Маринка нахмурилась. Вы? Нам? Что еще за ерунда? Больше ничего Сережа не объяснил, Маринка осталась одна в пустом зале. Большой, гулкий. Она рассеянно осматривалась. В следующий миг вздрогнула: с другой стороны длинного помещения раздался шум. Распахнулась вторая дверь, в нее кубарем влетело нечто, дверь захлопнулась, механизм замка повернулся, раздался скрежет передвигаемой мебели. Нечто оказалось Глефовым, который тут же принялся дергать ручку:

– Алекс?! Ты чего?!

Маринка, разинув рот, мгновение смотрела на Глефова, а потом развернулась к своей двери и отчаянно замолотила в нее кулаками:

– Это не смешно! Сережа! Ну выпусти! Пожалуйста!

– Ты?! – раздался возмущенный возглас Глефова, а следом барабанный бой в дверь. – Алекс! Открой дверь, предатель!

Но предатели молчали. Маринка выдохнула, потерла покрасневшие от ударов ладони и повернулась к Глефову.

Тот упрямо продолжил колотить дверь. Уже, правда, молча.

– Ты же можешь вынести дверь по щелчку пальцев, – устало протянула Маринка тихим голосом, пустые стены пронесли ее слова через весь зал. Глефов опустил руки и повернулся к ней.

– Не могу. У меня нет ксифоса. Алекс его спер, похоже, – буркнул он. – Твой тоже исчез, да?

– Нет, он со мной, – провела Маринка пальцем по браслету на левой руке, он заструился медью и перетек в жезл.

– Ну так открой дверь! Кричать мы можем долго. Сейчас все на обеде.

Маринка замерла на вдохе и поджала губы. Все же в гимназии знают, что ей сложно дается волшебство. Зачем так говорить? Чтобы она призналась в слабости? Ну уж нет, это слишком стыдно.

Глефов прищурился и внимательно посмотрел на нее. Засунул руки в карманы форменных брюк и нехотя протянул:

– Я могу попробовать открыть дверь твоим ксифосом.

– Разве ксифос будет работать в чужих руках?

Глефов пожал плечами:

– Иногда получается. Я до того, как нашел свой, учился на мамином.

«Разве ксифосы находят?» – хотелось спросить Маринке. Покосилась на свой жезл, с таким трудом и приключениями собранную, посмотрела на Глефова. Да вроде же обычный мальчишка, ну чего ее так передергивает от его вида? Завидует она ему что ли, такому талантливому? Вот почему у одних людей все получается с лету, а другим приходится мучиться и стараться над любой мелочью? Или дело не только в зависти, а в том, что она сама ему не нравится. Всем не понравишься, это нормально. Но все равно, неприятно.

Повернулась к окну – может, форточка где открыта? Но какое там, и до створки в таких высоченных рамах не дотянешься, и этаж третий. Или снег смягчит падение? Сугробов еще много. Маринка повернулась к Глефову и набрала воздуха. Хотела спросить, какие еще есть планы на спасение, но вырвалось случайно другое:

– Почему ты меня ненавидишь?

Сердитое выражение стекло с его лица. Он почесал лохматую голову и сконфуженно сказал:

– Я тебя не ненавижу. Просто… – начал он и задумчиво прервался. Нахмурился и уставился себе под ноги.

– Что, просто? С Рождества же. Столько времени! Ты говорил, что я всех обманываю, поэтому? Но кого? Да, я училась в Темной, но произнесла светлое заклинание! Другое теперь не смогу.

– Да вот именно! – воскликнул Жорик, поднял глаза от пола. – Зачем?! Это же твоя суть! Ты – Темная. Черт, нормально быть темным. Вас тут полгорода. И только тебе не нравится. За Алексом повторяешь же, да? Но у него это вопрос жизни и смерти, без всякого пафоса. Стать личем – это умереть. Он подвиг совершил, отказавшись от силы. А ты… Ты вся какая-то ненастоящая. С Сережей строишь из себя умную. С Алексом смеешься и в расследование играешь. С Эльвирой корчишь из себя светскую мадам. А кто там вообще ты? У тебя внутри что-то есть?

Маринка с силой сжала зубы. Только не разрыдаться. Только не разрыдаться! Но что ответить? Он ведь ее раскусил. Пауза затягивалась, а она так и стояла, не моргая, глядя в пустоту перед собой.

– Извини, – снова потупился Глефов, засунул руки в карманы, голос его стал тише, в нем слышались нотки вины. – Я не должен был все это говорить. Я не должен злиться на Алекса с Серегой, что они не замечают и носятся с тобой. Но у меня иначе пока не получается. Я стараюсь к тебе привыкнуть, честно.

Маринка какое-то время стояла на месте и смотрела на паркет. Потом пошатнулась и пошла вперед. Эхо шагов сопровождало все ее молчаливое шествие. Не доходя с метр до Глефова, она остановилась:

– Держи ксифос, – после еще одной паузы пробормотала Маринка. И кинула жезл. Глефов встрепенулся, выставил руки в последний момент, но поймал. Уставился на ксифос, нахмурился, сильнее. Ничего не происходило.

– У меня не получается его активировать, – растерянно пробормотал он. – Попробуешь сама дверь открыть? Заклинание довольно простое, вдруг получится.

Протянул ей жезл. Маринка вздохнула, сделала шаг, и, стараясь не прикасаться к его ладони, схватила за кончик свой ксифос. Он перетек в ее руку, обвил палец и застыл в форме перстня.

– Какое заклинание? – не поднимая взгляда, спросила Маринка.

– На-гух. Х – такая гортанная, глубокая, – не отрывая взгляда от своих кед, пробормотал Глефов. – И энергию в замочную скважину надо направить. И прокрутить.

Так и остался стоять, переминаясь с ноги на ногу: губы поджаты, глаза в пол.

Маринка подошла к двери и попробовала повторить. Найти «пташку» и направить ее к замку. Но сконцентрироваться было сложно. Вместо теплой энергии вокруг кружили только слова: «что у тебя внутри?», и сдерживаться дальше не удалось. Слезы крупными каплями потекли по щекам. Зараза, вот только бы Глефов не заметил, что она разрыдалась так позорно. Наверняка решит, что она его так на жалость пробует пробить.

Села на пол у двери и шепотом, сквозь льющиеся слезы упрямо повторяла одно «на-гух» за другим. Уже и «пташек» не ловила, никак не могла их почувствовать. Но сидеть взаперти вместе с Глефовым еще хоть сколько-то было выше сил.

– Марина… – раздался сконфуженный голос Глефова. – Можно еще попробовать…

– Лучше. Просто. Отстань, – сквозь всхлипывания, протянула Маринка.

И Глефов замолчал, отошел куда-то в сторону – неважно.

Время тянулось и тянулось. Маринка смогла взять себя в руки и успокоиться: ну подумаешь раскусил, да, подумаешь, действительно пустышка, подумаешь, она всех обманывает. Но стоило только успокоиться, как слезы снова начинали течь.

У свободной двери, через которую Маринка угодила в ловушку, раздался скрежет замка. Еще через миг у двери Глефова, где сейчас на полу сидела Маринка, обняв коленки, послышался звук отодвигаемой тяжести, и механизм замка тоже повернулся. Маринка вскочила на ноги, быстро отерла лицо тыльной стороной ладони и тут же дернула ручку. Дверь распахнулась, у нее застыл довольно улыбающийся Алекс. Улыбка мигом слетела, он отшатнулся и с ужасом уставился на все еще раскрасневшуюся от слез Маринку.

Она зажмурилась, проскользнула в образовавшуюся щель и помчалась по коридору, не замечая ничего вокруг.

***

Лихо. Ну и натворили. И что теперь делать?

Алекс, продолжая прижимать к себе льняной мешочек с бутербродами из трапезной, провожал взглядом удаляющийся силуэт Маринки. Медленно повернулся к Жорику: тот виновато поджал губы, почесал затылок и пожал плечами.

– Я не хотел, – сказал он. Снова взлохматил волосы, попытался улыбнуться. – Там же еда, да? Я умираю с голоду! И как ты спер мой ксифос? Я даже ничего не заметил!

– Что случилось? – спросил Серега, перебежав от двери напротив к друзьям.

– Что ты ей сделал? – Алекс пристально посмотрел на Жорика. Но протянул ему бутерброды.

– Ну… – протянул Жорик. – Дурак я. Сорвался. Столько вот держал в себе, держал. И лишнего наговорил, и словами не теми. Очень нехорошо вышло… Алиска, сестренка моя, за такое меня бы убила, а эта вот расплакалась, – и, вздохнув, добавил: – Ну, чего стоите, бегите за ней, успокаивайте.

– Да, Алекс, надо тебе ее найти, – кивнул Серега, выглядывая в опустевший коридор.

– Мне? Почему мне?

– Это был твой план, – поежился Серега, – И я был против.

– Но добровольно присоединился к нему и сам ее запер! – воскликнул Алекс. – И что сделать? Что сказать?

– Жорик, иди тогда ты! – предложил Серега.

– Ну уж нет, – затряс головой тот. – Во-первых, это вы ее притащили. Во-вторых, я уже извинялся и сейчас еще одни мои извинения ей точно не нужны. Вообще только хуже сделаю, – в голосе его послышались нотки сожаления. И добавил возмущенным тоном: – Ну кто вообще придумал дружить с девчонками? Они же вот все такие. Хрупкие. С ними нянчиться надо, да успокаивать. А что им ни скажешь, они не реветь, так заклинаниями и тапками кидаться будут… А запирать вместе? О чем вы думали?.. – и будто с усилием заставил себя замолчать. Натянуто улыбнулся и спросил, как ни в чем не бывало. – А попить ты не принес?

– Из крана вода течет, – буркнул Алекс. – Может, пусть сначала успокоится, а там и посмотрим, что делать?

– Хороший план, – тут же согласился Серега.

– Или она сбежит из гимназии, – хмыкнул Жорик и добавил наигранно-веселым тоном. – Но вообще вы можете ее задобрить: с Алисой хорошо работает шоколад. Кинуть издалека плиткой и, после того как от подношения ничего не останется, уже идти мириться. И настрой на учебу у меня уже пропал, так что, может, в магазин? Если что, шоколад с меня, хотя вы оба, меньше, но тоже виноваты.

Алекс хмыкнул. Ему иногда было трудно понять чувства других людей, но только не Жорика. Он всегда был настолько бесхитростным, что сейчас за веселостью легко считывались вина и стыд.

– Как будто настрой на учебу у тебя вообще бывает, – покачал головой Серега.

– Ну вот я и предлагаю пару следующих уроков на сегодня отменить. Что, думаете, лучше устроить – заморозки в кабинете алгебры или во всей гимназии кристаллы отключить?

– За всю гимназию влетит больше, – заметил Серега.

– Без света, днем? Ты уверен, что этого достаточно для отмены занятий? – задумчиво пробормотал Алекс. Правильнее-то сейчас найти Марину, но он не представлял, что нужно говорить и делать. И вообще, дать возможность успокоиться в одиночестве и при этом не прогулять уроки не будет ли лучшей заботой в такой сложной ситуации? – Но что-то сломать во всей гимназии целиком идея хорошая. Не факт, что кураторы соберут доказательства против нас. Один сорванный урок, и сразу очерчен круг подозреваемых, только у группы и есть мотив. А отменить уроки во всей школе выгодно каждому. Надо подумать, что еще здесь собрано в одну сетку с общим узлом управления? Чтобы его только сломать.

– Алекс, ты все усложняешь, – усмехнулся Жорик, он все еще скованно улыбался. – Узлы, сети! Просто кроме кристаллов нужно еще навести темноту в гимназии. Верни-ка мой ксифос.

– Разве это вообще возможно – выключить кристаллы во всей гимназии? – все еще хмуро пробормотал Алекс и вытащил из кармана кулон из бересты с янтарем. – Про темноту я вообще молчу.

– Я еще ни разу такого не делал. Вот сейчас и попробую, – улыбка Жорика стала больше похожа на нормальную. Да, чудеса Жорика, наверное, как у фокусников неведичей. Они всегда заставляли прощать любые косяки и поднимали настроение всем вокруг. Вот и Алекс в последний раз покосился на пустой коридор, но смог немного расслабиться.

– Должен быть где-то пульт от узла кристаллов, – задумался он, прикидывая как можно реализовать эту затею. – Нужно его найти, отвлечь кураторов и сломать. Как вам?

– Или просто щелкнуть пальцами, – рассмеялся Жорик, береста расправилась в широкий браслет и оплела его запястье. Он театрально щелкнул пальцами. Свет потух.

– Ой, да ну тебя, Жорик, так неинтересно, – усмехнулся Алекс, а сам восторженно хлопал глазами. – И тьму на гимназию так же наворожишь?

– Ну ты что уж. С окнами так просто не выйдет, – покачал головой Жорик, улыбнулся и забежал обратно в зал хореографии. Алекс с любопытством поспешил за ним. Тот закрыл глаза, прижал руку к стеклу, и от его пальцев заструились морозные узоры. Очень быстро они поднялись до самого потолка, перекинулись с первой рамы на вторую, третью. И рост льда не останавливался: на первом он становился все плотнее, темнее, что света сквозь него проходило все меньше и меньше.

И Алекс, как завороженный, смотрел на стекла, превратившие залу в дворец Снежной королевы. Как он это делает? Как? Откуда знает все эти заклинания, придумывает на ходу их что ли? Алекс такого не сможет наворожить ни-ко-гда. Рядом с детским восторгом на ледяную стену смотрел Серега.

– Тревогу забьют минут через пятнадцать, – бодро ответил Жорик. – Еще через час-другой смогут снять заклинание. Времени на магазин с лихвой. Идем?

– А если уроки все-таки не отменят? – Серега потряс головой, будто сбрасывая с себя наваждение.

– Тогда придется еще добавить заморозки, – серьезно сказал Жорик. – Давайте не тратить время на раздевалку. Я кокон тепла организую.

Жорик всю дорогу сыпал магией, шутками, будто все еще пытаясь задобрить друзей – Алексу стало совестно еще и перед ним. И зачем навязывал ему дружбу с Мариной? Ведь с Рождества ни разу вот так втроем ничего не делали. Может, пора признать: мушкетеров из них не получится – и найти другие ориентиры? Или даже не смотреть на книги и дружить не с Портосом Д’Артаньяном и Арамисом, а просто с Жориком, Мариной и Серегой? Как получится, так получится?.. Да нет, слишком непонятно. Просто надо найти другую книгу, или хотя бы фильм. И больше не устраивать ловушки для друзей. А то так и друзей никаких не останется.

Ребята стояли в очереди бакалейной лавки у гимназии. Тут были только жители близлежащих домов, значит, уроки еще не отменили. Жорик, как всегда, набрал себе сладостей: разборных пироги – в каждой составной части своя сладкая начинка (разные ягоды и фрукты, шоколад, конфеты) и петушков на палочке, расправляющих крылья и громко кукарекающих, – но и про обещанный шоколад не забыл.

Алекс решал, чем бы еще перекусить. Вот, вроде бы, недавно только обед был, но нет, опять голод. Когда-нибудь Алекс от него избавится? Что здесь самое сытное, пирожки? Или что-то еще есть? Лениво осматривал витрину, глядел по сторонам – может, на рекламных плакатах что-нибудь интересное найдется. Кольцо копченой колбасы, вместо пирожков? Но есть неудобно, ножика нет. Не кусать же ее, в самом деле. Перед внутренним взором всплыло лицо матери (хотя правильнее-то Маргариты, какая из нее мать), и от возможной реакции на такое неподобающее поведение наследника Алекс содрогнулся. Помотал головой, повернулся к входной двери и, нахмурившись, замер.

Что-то было не то. Чего-то не хватало в проеме. Было всегда, а теперь почему-то нет. Чего?

Колокольчики. Во всех магазинах Китежа всегда висели колокольчики. Не просто для того, чтобы оповещать продавца о новых посетителях, а для защиты от ментальной магии. А здесь их не было.

– Эй, ребят, а колокольчики от входа давно убрали? – шепнул он друзьям.

– Какие колокольчики? А, у двери, – протянул Жорик, – И не помню. Может, вчера еще были, может, еще раньше сняли.

– Кристаллы, наверное, меняют в артефакте? – предположил Сережа.

Алекс кивнул. Как раз подошла его очередь к кассе:

– Добрый день! – Алекс широко улыбнулся, улыбка вообще отлично располагала к себе всех старших. – Мне, пожалуйста, три пирожка, нет лучше четыре, с мясом. Да, вот этих. И скажите, пожалуйста, у вас что-то случилось с колокольчиками? Вроде бы, всегда же висели.

– Так снять же сказали.

– Снять?

– Ну да, – выкладывая пирожки с противня в бумажный пакет, лениво проговорил бакалейщик, – приказ от полицейских надзирателей пришел еще после Нового года: можно прекратить поддержку. Наконец-то. А вчера бригада утилизаторов приехала, увезла. За столько лет хоть что-то толковое приняли. А то покупай артефакты, следи за исправностью. И пригодились бы хоть раз!

– Да, здорово, что стало попроще, – снова широко улыбнулся Алекс, взял сверток с пирожками, сдачу и поспешил к выходу. Улыбка с его лица исчезла, он снова нахмурился. Олег что-то рассказывал про колокольчики, важное, связанное с кем-то. Но Алекс забыл.

Олег рассказывал много интересного о Китеже в те выходные, которые проводил с Алексом. До гимназии дядя часто вытаскивал его из мертвого дома Маргариты и Станислава, учил фехтовать и драться, и говорил о своей работе в жандармерии. Со смехом добавлял, что готовит Алекса однажды занять свое место.

А Алекс взял и забыл что-то очень важное из слов дяди. И почему-то все больше начинало казаться, что странности последних месяцев – бывший ректор, внезапные запуски радио посреди учебного дня и исчезновение колокольчиков (не в одной лавке, а по всему городу) – часть какой-то одной большой тайны. Интуиция – это, конечно, бред, но вот то, что мозг сформировал ощущение на каких-то ранее известных, но забытых фактах могло оказаться правдой.

– Эй, Алекс, ты меня слышишь? Поехали в приставку играть ко мне! Тут вон маги-трешки говорят, что уроков до конца дня не будет, – прервал Жорик размышления Алекса.

– Я, кажется, не могу, – неуверенно протянул он, покосившись на гимназию. Поехать к Жорику очень хотелось. Алекс обожал квартиру друга за ее атмосферу настоящей семьи и уюта. Любил пить чай за столом с его родителями – всегда спокойной, но удивительно теплой тетей Галей и пытающимся казаться серьезным дядей Беном. И даже Алиска, с которой Жорик только и делал, что постоянно ругался, казалась классной, как и все Глефовы. Алекс давно уже у них не был, и отказываться сейчас было почти что больно. – Может, в другой раз? Мне кое-что очень нужно проверить в библиотеке…

– Опять твой загадочный темный ректор? Ну, окей. Сереж, а ты?

Серега согласился, а Алекс припустил к гимназии. Но только стоило бы сначала проверить Марину. Да и помощь не будет лишней.

***

Алекс обошел кругом школу – может, гуляет с Азой? Покружив вокруг гимназии, потрясенно покачал головой: все окна были покрыты льдом.

Проверил пустую трапезную. Заглянул по очереди в каждую из комнат отдыха – косы, хвосты, но приметных рыжих кудряшек не заметил. Потоптался у входа в девчачьи покои, но никого, кто бы входил или выходил, так и не встретил, и, вздохнув, отправился в библиотеку один. Стены гимназии будто давили на Алекса, почти так же, как и у родителей дома. Высокие потолки, пустые коридоры, и никого живого вокруг. Еще и от окон тянуло холодом. По коридорам летали волшебные огоньки в прозрачных сферах, но тепла и света они почти не добавляли.

Зато длинное библиотечное крыло не пустовало. Вдоль шкафов тянулись столы, за которыми сидели гимназисты у пылающих огоньков, но не шумели, как в комнатах отдыха, а перешептывались. Алекс выдохнул – при живых голосах всегда проще. Подошел на выдачу к прекрасной Флоре и попросил газеты, за начало восьмидесятых.

Пока Флора ходила за газетами, глядел по сторонам. Стенд со свежей прессой, что там? Вот «Вестник», и все про какую-то скукоту о Председателе Вече Комиссарове. Комиссаров сказал то. Комиссаров встретился с этим. Комиссаров пошутил. О темном ректоре, как и во все прошлые дни, снова ни слова. Да и про исчезновение колокольчиков раньше никто не писал – каждый день Алекс читал заголовки первых страниц, пока ждал своей очереди.

Где бы сесть? Люди вокруг – это, конечно, хорошо, но можно где-нибудь подальше от них все-таки устроиться? На удалении от стола Флоры гимназистов не становилось меньше, зато здесь они громче переговаривались. Вот в углу парта, спряталась за кадкой с каким-то лохматым кустом. Пожалуйста, пусть свободная! Занята. За ней сидела Марина.

Алекс выдохнул, остановился за кадкой, присмотрелся. Уф, не рыдает больше – а то Алекс за время их дружбы уже успел было подзабыть, что имеет дело не просто с нормальным человеком, а с девчонкой и ее непонятными слезами. Любой человек дал бы Жорику по носу, чтобы не болтал чуши. А она – переживает.

Но сейчас Марина что-то сосредоточенно переписывала из книги.

– Бу! – Алекс выпрыгнул из-за кадки и крикнул ей в ухо.

Она сдавленно взвизгнула, со всех сторон на нее зашикали. Марина медленно повернулась и посмотрела испепеляющим взором на Алекса, губы поджала в ниточку, нос наморщила – Алекс лишь расплылся в улыбке, смешная она, когда злится.

– Могу я тебя задобрить шоколадом? Еще у меня вот пирожки есть.

Марина скрестила на груди руки, покосилась на сверток с пирожками, скривила губы.

– Ну, Темная, – Алекс плюхнул рядом с ней сокровища и газеты. – Ну не дуйся. Дураки мы с Серегой, да. Не стоило вас запирать.

– Вы с Серегой, да, Вампилов? – хмыкнула она, изогнув бровь, и снова склонилась над записями.

– Ну, я дурак, – нехотя выдавил из себя Алекс и занял место рядом. Фамилия – это неприятно, но заслужил, что уж. Главное, разговаривает – значит, все нормально. Его мать могла не говорить с ним месяцами после малейшего нарушения правил, которые сводились, по сути, к одному: не оживляй наш склеп. Впрочем, когда Алексу удавалось оставаться незаметным, с ним тоже никто не разговаривал, кроме постоянно меняющейся обслуги.

– Долго Сережу уговаривал, а, Вампилов?

– Почти с начала семестра. Он все отказывался, а один бы я не справился, – протараторил Алекс, судорожно соображая, на что крутое срочно перевести разговор. – А я еще и научился незаметно кожаные шнурки с шеи снимать! Знала бы ты, как ловко я забрал ксифос у Жорика! Он даже ничего не почувствовал. Хочешь, тоже научу?

– Спасибо, не надо, – хмыкнула Марина, откинулась на спинку и будто беззаботным тоном спросила. – И что, весело было, да?

– Ну, если честно, сначала-то было весело. Такую операцию провернули! А теперь я понял, что дружить не заставишь, – максимально виноватым голосом протянул он, внимательно следя за реакцией Марины. – Ну, мир же, да?

– Конечно, – после тревожной паузы сказала она уже нормальным голосом. – Но ты вообще зря старался – я вспомнила, у меня все равно не получилось бы поехать на экскурсию. Так что спокойно можете и без меня съездить.

– Я же не из-за экскурсии, ну чего ты? А почему не можешь?

– Ну, – замялась она, покраснела, хмыкнула, как-то встопорщилась, – стипендия заканчивается. Там же все равно несколько золотников платить – а у меня без надбавок за пятерки совсем мало остается.

Алекс кивнул. Нехватку денег он хорошо понимал. А по Марине видел – вопрос настолько для нее больной, что и помощи принять не сможет, откажется. По ней вообще удобно было понимать, что она чувствует, не то что с большинством. Многие из ее реакций были близки ему самому, а с остальными и догадаться не сложно – так выразительно она хмурила брови, подкусывала губу или широко улыбалась, когда за маской не пряталась. С ней было легко, прям как с Жориком. Они были во многом похожи и просто обязаны были поладить, так что Алекс никак не мог взять в толк, с чего такая вражда вообще могла взяться.

– Да и в Нижнем я уже была, и еще побываю, когда на каникулы домой поеду, – добавила Марина.

– Я понимаю, – кивнул Алекс.

– Ты? Понимаешь? – Марина хмыкнула и снова откинулась на спинку. А нет, все еще сердится. – Вампиловы кто там, князья или бароны?

– Графы, – Алекс улыбнулся: и откуда узнала? Он-то сам об этой ерунде никому, конечно, не рассказывал. Но зато догадался, как подругу точно можно задобрить: разжалобить. Он потянулся за карандашом и покрутил его в руках, раздумывая, с чего бы начать. Придумать историю или рассказать, как есть? Посмотрел на ее чуть сощуренные светло-карие, желтоватые в свете огонька, глаза. Конечно, правду. – Дело не в том, что там есть у Вампиловых. Я не они. Попробуй представить, каково быть единственным человеком среди живых мертвецов. Последний грош в кармане, думаешь, как лучше его потратить: купить книгу, о которой давно мечтал или оставить на всякий пожарный, когда Маргарита снова выгонит последнюю обслугу и совсем забудет, что кому-то в доме нужна еда, – горько хмыкнул Алекс, вертя в руках карандаш, и незаметно покосился на Марину. Та руки на груди еще держала крестом, но лицо уже не казалось таким потешно-воинственным.

– А Маргарита это кто?

– Та, кого следовало называть матерью, – криво усмехнулся он.

– И тебя что, без еды оставляли? – напряглась Марина.

– И не раз. Совсем мелким-то мне повезло: говорят, я первые годы жил с няней, колдуньей что ли, вроде за Китежем. Почти не помню, только какие-то яркие пятна в памяти. Но потом Маргарита со Станиславом – ну, отцом, – решили, что я должен быть с ними. Не лучшая это была идея, – хмыкнул он, чуть помолчал и продолжил. – Личи они, как упыри, только с магией, хозяева упырей. Представь, каково с Петером из Темной постоянно в одном доме жить, только ты еще и полностью от него зависишь? А у меня был целый дом упырей и Маргарита со Станиславом над ними.

Марина сложила ладони на стол, брови свела. Но уже не сердясь, а настороженно вслушиваясь. Ага, значит, план удастся.

– Да, чаще всего в их доме, кроме меня, был еще кто-нибудь живой. И за мной присмотреть, читать научить, продуктов купить и накормить. Гувернантка? Няня? Я их всех сначала называл тетями, потом по имени-отчеству. Но Маргарита никогда их не держала на службе дольше нескольких месяцев. И с каждым разом все дольше искала им замену. В эти промежутки ни Маргарита, ни ее упыри могли не вспомнить, что еды дома нет. Им же она не нужна.

Марина подалась вперед, вся сердитость из взгляда исчезла, она сочувствующе смотрела на Алекса, не перебивая его рассказ. Вообще, на этом можно было бы и остановиться, но замолкать почему-то не хотелось. Наоборот, воспоминания, которые он всегда так старательно гнал от себя, впервые будто рвались наружу. Может, наконец дом родителей перестанет сниться?

– Я хорошо помню, как вылизывал случайные крошки на полке, где когда-то лежал хлеб. А уж отличить вкусную траву от несъедобной и сейчас сумею. Я не то чтобы прям голодал… Ну, не было такого, чтобы я месяцами еды не видел. Дня три на одной воде – мой максимум. На кухне был запас круп, консервов, я научился все это готовить и даже растягивать, не тратить все сразу. И всегда мог подойти к Маргарите и просто попросить. Но каждый раз откладывал этот момент до последнего. Она такая… холодная, – вот кто настоящая Снежная королева, добавил он про себя. Какое-то время помолчал, но продолжил. – Я много раз пытался сбежать. Но Китеж маленький, и упыри находили меня всегда, лучше ищеек. И вот только сейчас, в гимназии, по-настоящему получилось от них спрятаться. И представляешь, – Алекс довольно улыбнулся и посмотрел на застывшую растерянную Марину, – они до сих пор так и не знают, что я учусь в Светлой. Никто!

– Как это? Они же, наверное, проживание должны оплачивать? Или у тебя стипендия?

– Кураторы мне дают счета, которые я должен передавать Маргарите, но я плачу сам, в банке. После того как я сбежал в первый раз, Маргарита позвала на помощь Олега. Он тогда так на них зол был, даже не знал, что меня в Китеж вернули. Олег ее брат, но молодой лич, недавно прошел ритуал. Еще совсем человек. Он единственный понимает, каково мне пришлось. Олег заставил Станислава завести для меня счет, на который нерегулярно переводят золотники. Потом я решил стать светлым, чтобы отрезать себя от ритуала личей. Несколько лет копил, чтобы как можно дольше протянуть здесь, пока они не узнают.

– Слушай, – Марина нахмурилась. – Получается, никто до сих пор не знает, что ты не станешь такими, как они. Что же они сделают, когда узнают? Должно быть, они будут… недовольны.

Алекс замер. Отвел взгляд, в горле застыл ком. Вяло пожал плечами.

– Они будут в ярости, – наконец, выдавил он. Поежился. – Им не нужен я – человек, тем более светлый. Им нужен наследник Вампилов. Я ведь для них только инвестиция в личевое могущество. Без могущества я стану позором их рода, стыдным мусором… В общем, буду стараться, чтобы они не узнали максимально долго. Главное, быть неприметным для темных, там могут быть соседи или знакомые Вампиловых. Я продержался уже семь месяцев, представляешь! Даже не верится до сих пор, что смог все провернуть.

– Но как же турнир по фехтованию? Он же скоро. Ты против Темных должен участвовать.

– Угу. И это самое гадкое… Марина, я так хочу на него выйти! Хоть в чем-то я не хуже остальных! Но придется притвориться больным, или еще что… Так что, Темная, не одной тебе несладко пришлось до гимназии. А ведь тебе тоже пришлось, да? – Алекс опустил карандаш на стол и придвинул его к ней. – В Китеже же есть обменные пункты с рублями, но я ни разу не видел, чтобы ты к ним ходила. Ни разу не видел писем и открыток к праздникам. Ни одной посылки, как остальным пансионерам. Ты, как и я, не отправляла ни одного письма на этих кураторшиных посиделках по письмописанию. Что у тебя с родителями? Они не одобрили твою учебу в Китеже?

– Хех, – Марина взяла карандаш, с величайшим интересом рассмотрела его со всех сторон, рассеянно улыбаясь. – Вот только, Шерлок, ты не прав. Письма я получала. Одно от мамы, другое от папы, пару недель назад как раз пришли. В ответ на мое, первое. И я как раз хотела тебя попросить переслать им ответ из Нижнего, если все-таки поедешь – так быстрее дойдет. И без цензуры. И вот вроде бы родители у нас с тобой по-разному… сложные. Но и мои не знают, что я учусь в Светлой. Правда, и про Китеж они тоже не знают.

– Получается, та сотрудница представительства обманула твоих родителей? А еще и дирекцию? – хмыкнул Алекс.

– Ага. Все время тут «зайцем» себя чувствую: вот-вот раскроют, что билета у меня нет. И выгонят.

– Теперь понятно, почему ты так упорно стараешься быть прилежной ученицей. Но не объясняет: почему написала только недавно? Как ты вообще попала в Китеж?

– Я его нашла. Или Динуська показала представительство? Или сама я так сильно сбежать хотела? Не знаю. Я в тот день решила из дома уйти. Отец, он опять был пьяным, – она поморщилась, и потерла спину. – Как тебе объяснить-то, кто такие алкоголики? М, может, как с волкодлаком? Только ты не знаешь, когда там полнолуние, и кто тебя встретит дома – человек или зверь? И все соседи пальцем тыкают: ууу, волкодлак, таких изолировать надо. Так же в Китеже?

– Да, только не все волкодлаки звери, – кивнул Алекс. – Многие себя хорошо контролируют. Но почему твоя мать тебя не защищала? У тебя же она есть?

– Она ушла. Уехала работать в Москву. А меня не смогла забрать с собой.

Алекс поморщился, помотал головой:

– Я думал, в человеческих семьях такого не бывает… Это же как-то жестоко.

– У людей и не такое бывает, – хмыкнула Марина. – Младенцем на помойку не выбросили же. У меня еще не самый худший вариант был: пил отец всего неделю в месяц, а потом зарплата заканчивалась и не на что. Но и есть тоже нечего. Так что и такое не только в семьях личей бывает. Но знаешь вот, что самое страшное было? Домой возвращаться. Идешь со школы и думаешь: а что там сейчас ждет, человек или чудовище?

Алекс кивнул. Да, родной дом, как самое страшное место на свете, тоже слишком понятный образ. Так захотелось как-то ее поддержать, показать, что да, тоже знает, тоже через это прошел. Совсем рядом к его руке лежала ее хрупкая ладонь, сжимающая карандаш. Он было уже потянулся, но поспешно убрал руку, повертел ксифос на запястье. Не то. Вот что-то он не встречал, чтобы Атос Д’Артаньяна по руке гладил. Хмыкнул, потряс головой.

– Понятно теперь, почему ты не писала им долго, – сказал он, чтобы заполнить возникшую паузу. Но Марина молчала, глядя в пустоту перед собой, и, видимо, не замечая никаких пауз.

– Да не то, чтобы из-за этого. Я по ним даже скучаю. Зачем? Мне без них лучше. И все равно! Я боялась им писать. Боялась, что они даже не заметили, что меня так долго не было, – покачала головой Маринка и грустно улыбнулась, а потом посмотрела на Алекса. – Родители вообще бывают нормальными?

– У Жорика классные, – мечтательно улыбнулся Алекс. – Я даже и не верил уже, что дружные семьи – это не выдумка из книжек.

– Снова ты про своего Глефова, – закатила глаза Марина. – Все у него лучше всех: и магия, а теперь еще и семья!

– А может, потому что семья хорошая, и с магией так хорошо? – пожал плечами Алекс. Марина задумчиво улыбнулась, улыбка получилась немного грустной, но взгляд спокойный. Алекс завис на миг, потряс головой и воскликнул. – Так, Темная, надо продолжать поиски! – указал он на пачку газет.

– Опять, да?

Алекс кивнул, рассказал ей про колокольчики и смутные догадки. Марина отложила задания по географии и притянула к себе первый номер газеты за тысяча девятьсот восьмидесятый год.

– Знаешь еще что, – сказала она, перелистывая первую газету. – Я не буду тебя больше называть по фамилии, Алекс.

– Вот всегда бы так, Темная, – усмехнулся он. Марина хмыкнула и только покачала головой.

Они долго молча листали газеты, переваривая сложный, но какой-то очень важный, разговор и день. Даже хорошо, что так все сегодня обернулось.

Гимназисты расходились из библиотеки, вскоре почти все столы оказались пустыми. Марина встрепенулась и засобиралась. Алекс решил сидеть до последнего. Может быть, здесь, в «Китежградском вестнике» за 1982 год, что-то будет? Не в цветене, так в червене, липце, серпне, вересене, листопаде… Нашел.

Вчитывался совсем недолго. Хватило одного имени – Кузар. Алекс вскочил с места и обошел вокруг стола. Как он мог забыть! Олег же говорил о Кузаре! Кузар – сильный ментальный маг! Пытался устроить переворот, именно против него и развесили колокольчики по всему городу! И Кузар был учителем в Темной, а потом и ее ректором! А после попытки переворота Кузар исчез, но жандармы всегда ждали его возвращения.

Лихо! Все сходится. Вот кто мог быть у Бездны. Вот кто мог снова убивать женщин-ведичей. Вот против кого должны были работать колокольчики! И поэтому Олег пропадает на работе и просит не совать нос в это дело.

Но почему жандармы позволили арестовать волкодлака? Кто позволил в магазинах снять сигнализирующий артефакт? Что происходит в Китеже?

Алекс не стал собирать с библиотечного стола газеты и собственные заметки. Накинул сумку на плечо и рванул к выходу. Надо позвонить Олегу! Что ему говорить и стоит ли обсуждать открытие по телефону, не знал. Но очень важно было услышать уверенный голос дяди и его заверения: все под контролем. Иначе же быть не может, раз Олег занят этим делом. Телефон есть в комнате у кураторов: туда, срочно туда.

Гудки, гудки, бесконечные гудки, Олег не брал трубку. Лихо!

Алекс бы продолжал висеть на линии, но дежурный куратор настойчиво попросила его уйти в покои и не нарушать распорядок. Как скажете, госпожа куратор. Алекс уже решил во что бы то ни стало вернуться в комнату кураторов ночью и попробовать дозвониться до дяди.

-4-

16 березеня

Светлая гимназия

Китеж, 2004 год

Маринка вползла в ванную, облокотилась на раковину и уставилась на льющийся поток воды из латунного крана. Шум воды отвлекал, боль чуточку унялась, но все равно казалось, что невидимая спица проткнула голову насквозь: от одного виска к другому.

Голова разнылась еще с ночи. Вот бывают такие сны, будто ты убегаешь от кого-то, убегаешь, а спастись никак не удается. Будто вязнешь в киселе, плывешь в нем, но картинка вокруг стоит на месте…Только вот типичный кошмар разрушил хриплый голос, твердящий раз за разом: “Яр'си-на-мир-у-аккун-тхэ”. Он шел из-за спины, или скорее отовсюду одновременно, и будто создавал тот самый кисель, из которого Маринке никак не удавалось выбраться. Нет, вот голоса и заклинания в обычных кошмарах и не бывает. Тело и сейчас покрывалось мурашками от древних слов.

Неужели снова Бездна? Маринка считала дни до весеннего равноденствия, на который Бездна могла проявить себя. Неужели так рано? Что же тогда будет в сам праздник?

Маринка окатила лицо водой, но облегчения не испытала. Спица снова пронзила голову. От тусклого света из окон резало в глазах, хотелось вернуться в спальню, спрятаться под одеялом, накрыть голову подушкой и просто исчезнуть. Она не понимала, сколько уже вот так стоит у раковины, но, похоже, давно опоздала на тренировку по фехтованию. Иногда сюда заходили какие-то девчонки, но Маринку они не трогали, и ей не было до них дела. А до чего было? До уроков? Не особо. Что угодно, лишь бы ее никто не трогал, не задавал вопросов и ничего не говорил.

Поэтому, когда послышался цокот каблуков и знакомый смех, Маринка оторвалась от раковины, шмыгнула за загородку к туалетным кабинкам и спряталась в одной из них. Эльвира будет много говорить, что-то наверняка спрашивать, чего Маринка совершенно не готова была воспринять. Она закрыла глаза, накрыла голову руками и надеялась просто переждать.

Эльвира оказалась не одна, за уже знакомым цоканьем каблуков раздались другие шаги, звонкий смех нескольких голосов. Зараза, это может оказаться надолго. Дверь к раковинам осталась приоткрыта, воду девушки не включали, Маринка отчетливо услышала голос Эльвиры:

– Какой цвет помады мне сегодня лучше? Так или так? – меняли оттенки они, конечно, специальным заклинанием, шедшим комплектом к помаде – «тысячи оттенков в одном флаконе».

– Ну-у не зна-аю, попробуй еще, – отозвался второй голос. Так тянула гласные только Виолетта. – Э-эля, я просто не представля-а-а-ю, как ты ее те-ерпишь!

– Мне этот кажется ничего, – вставил писклявый голосок, конечно, Лены. Они всегда ходили втроем.

– Ну не-ет, – ответила Виолетта, – попробуй чуть светлее и добавь блеска. Ты видела ее волосы? Там еще никто не свил гнездо? Она вообще с расческой знакома?

Зараза. Маринка приподняла руки с головы, провела по кудряшкам, которые только пушить расческой.

– Ха-ха, да, гнездо вместо волос! – рассмеялась Лена. – Неужели так сложно выпрямить этот ужас?

Только не о ней, пожалуйста, только не о ней. Надо срочно бежать! Сделать вид, что не слышала, и пройти мимо с гордо задранной головой. Или нагло поинтересоваться, про кого такого страшного они говорят. Но время шло, и Маринка поняла, что ее приковало к этой кабинке. Не то от боли, не то от неловкости.

Помимо этого, даже себе не хотелось признаваться, но очень важно было услышать ответ Эльвиры. Ладно Виолетта с Леной, пусть болтают себе, что хотят. Но с Эльвирой же они как будто действительно сблизились. Их вечера с молчаливым плетением ведьмовских кружев были такими настоящими! Или Маринка опять ошиблась?

– Кудри не обязательно распрямлять, – задумчиво протянула Эльвира. – Увлажнять, фиксировать – и прическа была бы хороша. Еще и в золоте… Думаю, такой тон – идеально, – Маринка в благодарности прикрыла глаза, пока Эльвира не продолжила непривычно злым, язвительным тоном. – Но, надеюсь, никто ей об этом никогда не расскажет, и она так и будет ходить с патлами.

Виолетта с Леной чайками подхватили эти «патлы», начав повторять слова подруги каждая на свой лад. Маринка снова прикрыла голову руками и крепко зажмурила глаза. Девушки, конечно, могли говорить о ком-то другом, но… Надо встать, расправить плечи и выйти к ним. Надо! Но как это все вынести еще и со спицей в голове?

– И я так и не понимаю, почему он с ней так таскается, – сердитым голосом продолжила Эльвира. – Заботится! Я видела, он ей вчера даже шоколадку принес. Раньше ничего не дарил. Она же страшненькая! Ресницы и брови бесцветные, глаза будто жабьи. А он на меня даже не смотрит, пока я рядом с ней ошиваюсь. Со всеми локонами, с макияжем! Все Марина-Марина, всегда Марина! Приворожила она его что ли?

– Магии не хватит, – ядовито пискнула Лена.

– Ты вообще красотка, дорогая, – успокоительно протянула Виолетта. – Когда ты уже разрешишь нам устроить этой неведиче темную? Пусть поймет, как мажицам дорогу переходить.

– Рано, – строго сказала Эльвира. – Врага надо держать на поводке, девочки. Мой папа всегда так говорит. Идемте, надо успеть занять место за его партой. Уроню сегодня на алгебре ручку и попрошу его поднять. Вода камень точит. На уроки опоздаем!

Новое цоканье каблуков Маринка встретила, забравшись с ногами на закрытый крышкой унитаз: обнимала коленки, не поднимала головы. Так значит, мало ей Глефова, еще и Эл… Окопова. Ну зачем же так разом-то? Из-за лучшего друга! Еще и голова. У Маринки уже не оставалось сил, чтобы дойти до кровати, или лучше куда-то еще? В гимназии должен быть медпункт или как тут его, пронеслось где-то в отголосках сознания, но Маринка так и сидела в кабинке туалета. Не двигалась, старалась просто не быть.

Прозвенел звонок хрустального колокольчика, в гимназии воцарилась тишина, поэтому топоточек маленьких ножек Маринка услышала издалека. Но была не в силах хоть как-то сопоставить звук и знакомый образ.

– Барышня? – дверца кабинки, даже не запертой, распахнулась. Маринка тяжело приподняла голову, и в проеме на уровне своего лица заметила соломенную шевелюру с узенькими глазами-пуговками. А рядом с ней миниатюрное ведро с водой.

– Здравствуйте, Агаша, – кое-как прошептала Маринка, узнав домовую, она постоянно убиралась в девичьих покоях. – Извините, я вам мешаю…

– Что с вами, барышня? – настороженно пискнула Агаша и приблизилась на пару шажочков.

Маринка не ответила, только прикоснулась ладонью к голове.

– Голова болит? Так сильно? Ну, оно и понятно, – на что-то свое добавила Агаша шепотом. – Вы можете идти? Или мне знахарку сюда позвать?

– Нет-нет, я дойду, – будто выбираясь из киселя, что поймал ее еще во сне, протянула Маринка. – Может, и не к врачу? Мне бы просто полежать.

– Идемте-идемте, барышня. В лазарете сегодня Татьяна дежурит, она хорошая. Мигом поможет, – Агаша схватила маленькой горячей ручкой ладонь Маринки и с удивительной для такого существа силой потянула ее за собой.

В лазарете Светлой Маринке быть еще не доводилось, в Темной – попадала. Еще в сентябре, ну, в вересене по-китежски. Знахарка-ведича, вся в черном, ее осмотрела, дала выпить отвара, чтобы в этот сезон не подхватить гриппа, да, изучая медкарту, подивилась, что Маринке не нужно пить зелий от какой-то черемнухи и папуши.

– Много поболеть пришлось, дитятко? – даже ласково тогда добавила знахарка в конце. Маринка спустя несколько месяцев узнала, что этими странными названиями в Китеже называли корь и краснуху, от которых ведичи тоже защищали своих детей. Только горькими зельями, а не болючими уколами.

Лазарет, оказалось, располагался недалеко от девичьих покоев – то же крыло, только третий этаж, под скошенной крышей. Агаша вошла в отделение, посадила Маринку на лавку в зоне ожидания и постучалась.

– Госпожа! – крикнула она в дверь.

– Подождите, у меня прием, – донесся властный голос. Маринка, снова хватаясь за голову, сползла по стеночке к лавке, и только потом заметила Сережу, который, оказывается, сидел тут же под дверью.

– Что с тобой? – он успел среагировать первым. Маринка прикоснулась к голове и поморщилась.

– А с тобой? – шепнула она, косясь на Агашу. Но он покачал головой в ответ и указал подбородком на дверь.

Агаша улыбнулась Маринке и поспешила к выходу. Сережа хотел было что-то сказать, но дверь из смотровой открылась, и оттуда показалась мощная женщина. Рослая, сильная, не сказать, что толстая, но большая. Она сдвинула густые темные брови, изучающе рассматривая Маринку, спросила при этом добродушным низким и удивительно теплым, голосом:

– А у вас что?

– Голова.

– Коллективный приступ. Больше ни у кого не было?

Маринка пожала плечами, Сережа отрицательно покачал головой.

– Тогда проходите, ускорим осмотр. Проверим, не набегут ли еще. Какая-то чертовщина в гимназии. То не пойми из-за кого все окна замерзают, то головы. Фамилия?

– Кирпичникова, – пробормотала Маринка и нахмурилась. Спица в голове мешала, но подсознание успело за нее сопоставить: Сережа в приемной кого-то ждет, у кого-то еще болит голова. И почему-то Маринка была уверена, что встретит в смотровой не Алекса.

Ну, конечно. Зараза.

Опустив голову на лежащую на коленях руку, в спортивной форме на кушетке сидел Глефов. Вторую руку он вытянул перед собой. И там, у самого запястья, Маринка успела рассмотреть не то какого-то мерзкого жука, не то… раздувшегося клеща. Ну и мерзость!

А знахарка усадила Маринку на вторую кушетку, вытянула ее руку и прямо на проступающую из-под кожи венку посадила пинцетом еще одну темно-коричневую маленькую букашку. Маринка ойкнула, шарахнулась и махнула рукой. Но букашка не упала. Маринка даже боли не почувствовала, только заметила, что спинка клеща быстро начала раздуваться от ее крови.

– Сидите спокойно, барышня, – строго сказала знахарка, зафиксировав ее руку. – Как будто диагноста никогда не видели, ей-богу.

Маринка даже про спицу забыла. Не отрывая ошеломленного взгляда от отвратительного клеща на запястье, замотала головой.

– Вот, увидели. Сейчас узнаю, что с вами. Головой раньше так не мучались? Мигрени? Кровь из носа? Падучей не страдаете? А в семье?

Маринка захлопала глазами.

– Падучая – это эпилепсия, если что, – скрипуче добавил Глефов и поднял на Маринку усталые покрасневшие глаза, ярко-зеленые, какие Маринка только у леших замечала.

– Не страдаю, – кивнула она и опустила голову в пол.

А знахарка тем временем подошла к Глефову и специальным пинцетом ловко вытащила клеща с его запястья, кинула в пустую пробирку и унесла ее в другую комнату.

– Мерзкие, да? – спросил Глефов, не отрывая взгляда от пола. И совсем тихо добавил. – Слышала бы ты, как они крови жаждут, как весь мир хотят сожрать.

И он снова зарылся головой в руки. Маринка с еще большим ужасом уставилась на впившегося в ее запястье клеща. Спинка его растянулась – морщинистая белая, сквозь которую просвечивались красноватые прожилки ее собственной крови.

– Так вы, Глефов, еще и голоса клещей слышите? – раздался насмешливый голос знахарки из соседнего кабинета. – Не пугайте-ка барышню.

Знахарка снова показалась в дверях, подошла к Маринке и так же ловко вытащила ее клеща, следом подала ей и Глефову по стакану с мутной коричневой жижей, очень похожей по виду на зелье от гриппа.

– Обезболивающее, общего действия, – пояснила знахарка. – Водой запивать нельзя, легче залпом. Через пять минут причину болей узнаю, пока пейте отвар, можете полежать, – и унесла клеща с руки Маринки в комнату.

Маринка принюхалась, снова поморщилась. Покосилась на Глефова, вспомнила их прошлые правила игры «изображаем нейтральное отношение друг к другу ради друзей»: Глефов приглашает присоединиться к «развлечению», Маринка вежливо соглашается. Вымучила улыбку и пробормотала:

– А парацетамол не такая уж и гадость, оказывается. Знаешь же?

Глефов хмыкнул и нехотя отпил глоток жижи.

– Ну не, – пробормотал он, поморщившись, и приподнял голову. – А когда растолченная таблетка с водой смешана? Еще хуже!

– Это да. Или если проглотить не удастся, таблетка размокает и в горле застревает, – усмехнулась Маринка и отпила сразу несколько больших глотков действительно не настолько противного зелья. Густого, как сироп, с горчинкой и привкусом коры и земли. – А обезболивающее в сиропе пробовал?

– Кайф. Особенно клубничный. Но у нас они появились уже тогда, когда мне по дозировке не подходили. Только сестренке еще можно было пить.

Дверь в приемную снова распахнулась и к ним влетел Алекс. Посмотрел на Маринку, на Глефова, выдохнул и воскликнул:

– Что с вами?

– А вы что тут забыли, гимназист? – раздался голос знахарки, она вышла из комнаты с пустой пробиркой в руках. – Тоже голова?

– Да! Ужасно! Умираю! – воскликнул он и плюхнулся на кушетку рядом с Жориком. Больным Алекс не выглядел. – Так что с ними, вы уже узнали?

В открытый проем распахнутой двери заглянул Сережа, но так и остался в дверях, нерешительно косясь на хозяйку кабинета.

– Подождите. Одни анализы закончу, потом вами займусь, – ответила она и снова скрылась в отдельной комнате. Видимо, лаборатории? Или процедурном кабинете? Как они тут в Китеже называются-то.

– Так что с вами? – зашептал Алекс, подавшись одновременно к Маринке и Глефову. Волнение у него начало спадать. – У обоих голова? Прям одновременно?

Маринка потерла тыльной стороной ладони лоб и пожала плечами:

– Я проснулась уже с болью, до тренировки так и не дошла.

– Я дошел, – хмыкнул Глефов и принялся допивать зелье.

– Ага, дошел! – скептически воскликнул Сережа, так и не переступая порога. – Дополз скорее, – и передразнил. – Со мной все в порядке! Только не в лазарет! Не хочу пить жижу!

– Так, господа! – снова появилась знахарка, она строгим взглядом обвела всех собравшихся. – С кем ссорились в последнее время?

Маринка потупила взгляд, заметила, что и Глефов также уставился в пол.

– Друг друга проклинать не пытались? – строго произнесла знахарка, переводя взгляд с одного на другую.

Маринка подняла уже меньше ноющую голову и замотала головой.

– Я? Проклинать? Да ни за что! – воскликнул Глефов.

– Это их прокляли, получается? – встрепенулся Алекс. Маринка не видела его лица, но хорошо представляла, как загорелись его глаза.

– Попытались, – знахарка прищурено посмотрела на Алекса, будто подозревала в преступлении его. – У обоих сильная сопротивляемость к ментальной магии, проклятие не сработало. А боль – побочный эффект.

– Лихо! Сопротивляемость к ментальной магии! У обоих! Вот это да! – воскликнул Алекс, как будто знахарка сказала что-то исключительное. Но откинул отросшую челку со лба и сдержанным голосом спросил: – А вы можете узнать по анализам, что это за проклятие? Можете попробовать? Темное или светлое? Это может помочь установить узкий круг подозреваемых.

Маринка улыбнулась – Алекса опять понесло в расследование. Заметила, что и Жорик, ой, Глефов, смотрит на друга с усмешкой.

– Ну, а куда я денусь? Большинство проклятий – преступления, – покачала головой Татьяна. – Вот вечно тут напроклянете друг друга какой ерундой, а мне отчет по каждому анализу полицейским надзирателям писать. Результаты к вечеру будут. И хоть бы кто обереги носил! Расслабились! Вам, магам и волшебникам, у ведьм и колдунов поучиться стоит. Хотя и те теперь защитных оберегов не носят. Не удивлюсь, если еще и волосы с расчески выбрасываете, – устало покачала она головой. – А потом носитесь: меня прокляли.

– А что «мы не носим»? Вы тоже не носите, хоть и ведьма! – вставил Алекс.

– Мне-то что. Кому меня проклинать? А у вас, гимназистов, вечные войны. Следили бы за безопасностью, и голова бы не болела. Это же обыкновенная гигиена для каждого ведича! Глефов, Кирпичникова – свободны. От уроков тоже. Барышня, если снова голова разболится – заходите за новой порцией зелья. Сейчас вам клеща принесу, – обратилась она к Алексу.

– Голова у меня уже прошла, – он первым вскочил с кушетки и мигом оказался за дверью. – От голода, наверняка, болела. Идемте есть уже.

Знахарка покачала головой, отвела от них взгляд, остановилась на Сереже:

– Вы как? Терапия работает?

– Все хорошо, – Сережа отчего-то покраснел и поправил очки.

– Терапия? – уточнил Алекс, пристально посмотрел на Серегу и направился к выходу. – А у тебя-то что?

– Так, – протянул он, попятился, освобождая дорогу. – От хронических… ангин. Я же часто болею. Вот, для иммунитета.

– Иммунитет невозможно повысить ни одним зельем, – подал голос пободревший Глефов. Маринка и сама заметила, что спицу из головы наконец-то вытащили. – Ни знахарским, ни у неведичей. Все маркетинг. Спортом надо заниматься больше и на воздухе гулять.

– Ну вот, а я тренировку как раз пропустил вместе с вами, – смущенно протянул Сережа.

– Значит, после завтрака идем гулять, – предложил Алекс. – У вас двоих врожденная сопротивляемость – ну надо же! А без нас уроки как-нибудь проведут, да, Серега?

– Нет, мне нельзя пропускать, – покачал головой он.

– Родители, да? – кивнул Алекс. И повернулся к Маринке, – А ты? Ты-то будешь пользоваться законным прогулом?

– Сегодня же новая тема по физике, и по заклинаниям новый блок. Пропущу – потом нагонять вечность буду, – затрясла головой Маринка.

– И чего эти волшебники какие правильные? – усмехнулся Глефов. – Я за здоровый образ жизни, идем гулять.

– Ну хоть один нормальный человек! – растянулся в улыбке Алекс. – О! Или в приставку к тебе, да?

– Это даже лучше, – воодушевился Глефов. – Но после еды.

– Однозначно.

Алекс с Глефовым ускакали вперед, Маринка с Сережей брели позади. Голова прошла, дышалось легче. Но Маринка так легко не успокоилась: ссорилась она только с Глефовым. Кто еще ее мог попытаться проклясть?

Навстречу попалась Эльвира, в сопровождении своей свиты. Она приветливо улыбнулась Маринке и помахала кончиками пальцев. Маринка кивнула ей в ответ.

Могла ли проклясть Эльвира? Судя по утреннему разговору, мотив у нее есть. Мажица, разбирается в ведовстве – несложное проклятие должно быть ей по силам. Но почему тогда еще и Глефов? Да, она и говорила, что собирается держать Маринку на поводке. Может быть, она знала, что Маринка подслушала их разговор? Маловероятно.

Она вздохнула. Подумать над услышанным в кабинке ведь так и не успела, а теперь как будто и не до того. Главное же: предупрежден – значит вооружен? Но самой себе удивлялась, что так и не распереживалась от услышанного, как после ссоры с Викой. С самого начала подозревала, что Эльвира ведет себя странно. Выходит, что нужно просто больше доверять предчувствию, так?

Но это ж надо было додуматься: Алекс в нее… пф! Приворожила! Девчонки!

И Вика такая же. Маринка ею чуть ли не восхищалась сначала, но они оказались разными. Но тоже вечное: нравится-нравится-нравится! И чего все так носятся с этой влюбленностью вообще? Маринке все больше казалась значимость этого чувства переоцененной. Ну, вот любили ее родители друг друга. Мама рассказывала – сильно! И как счастливы были – Маринка хорошо помнила их свадебные фотографии с счастливыми улыбками на молодых лицах. А что по итогу? Даже поговорить нормально ни о чем не могли, сразу ругались. И если бы они одни – многие бывшие одноклассники жили только с матерями и бабушками. Но все всё равно носятся с этой писаной торбой: мечтают о ней, книжки пишут, сколько кино наснимали. И одни мучения от этой любви, и друг для друга, и для детей.

Вот другое дело дружба! Ее люди недооценивали, хотя такие отношения, по наблюдению Маринки, часто оказывались гораздо более прочными и настоящими. Бабуля ее, пока жива была, часто виделась со своими подружками, с которыми еще со школы дружила. У отца оставались друзья с училища, с которыми они на рыбалку ездили и по праздникам собирались. И даже у мамы подружки еще с детского сада были: вместе с ясельной группы! Дружба – это же гораздо важнее и гораздо вероятнее, что на всю жизнь. А не эти их любови.

А что Эльвира, что Вика – вечно про любовь только и говорят, грезят. Козни строят! Пф, сложно дружить с девчонками. С мальчишками, оказывается, все гораздо проще. Вон, даже Жорик как будто бы смягчился. Хотя вчера еще… Ладно, мальчишки тоже странные. С людьми вообще тяжело. Другое дело – животные… А ведь с Азой так и не погуляла. Вообще в Светлой стала уделять ей гораздо меньше внимания и времени. Нехорошо как-то.

– Темная! Прием! – у самого уха раздался голос Алекса. Она встрепенулась и вопрошающе на него посмотрела. Тот готовился уже убирать опустевшую посуду со стола.

– Как голова, говорю? – прокричал он снова.

– Лучше, – кивнула Маринка.

– С Жориком-то все понятно, но откуда у тебя иммунитет? – протянул он. – Вот бы мне тоже.

– А с чего ты взял, что и у тебя нет? – пожала плечами Маринка.

– Если бы я стал личем, тогда бы появился, – сказал Алекс. И со смешком добавил. – Эх, поспешил я со светлой магией!

– Учился бы в темной и спокойно бы следил за Бездной, – хмыкнула Маринка. – Нашел вчера что-нибудь?

– Да нет, – после небольшой паузы задумчиво протянул Алекс. Чуть нахмурился, потер лоб. И спокойно добавил. – Только время потратил. Ну их, эти поиски. Я лучше вашего отравителя поищу. До встречи. После фехтования покажешь мне, что проходили? К тренировке вернусь.

– Прогульщик, – усмехнулась Маринка и поспешила догнать Сережу.

Уроки тянулись своим чередом. Лекции, конспекты, доклады, опыты с пробирками, работа с землей на заклинаниях. Экзамены приближались, преподаватели задавали все больше и больше, Маринка особо не успевала и лишним словом переброситься с Сережей, с которым сидела на всех уроках, пока Алекс резался в приставку с Глефовым. Голова пухла уже не от сопротивления к проклятию, не из-за Бездны, а от сложных заданий.

Только алхимию Маринка ждала с предвкушением. Она полюбила этот предмет чуть ли не больше зоологии Эмманила: взаимодействие между элементами, перетекание из одного состояния в другое, и все без применения ксифоса, без поиска пташек – лишь формулы и почти научное преобразование. Здесь, как нигде, Маринка чувствовала, что ворожба – это влияние одних элементов мира на другие, и как все в природе гармонично связано. И этой гармонией можно управлять.

Гимназисты сами искали составы, при взаимодействии которых основной компонент мог изменить свою молекулярную структуру и стать чем-то новым. Сейчас они работали с кусочками кристаллов – углеродом. И нужно было, повторяя шаги из учебника, превратить его в воду, смешав с кислородом из воздуха.

Маринка ворвалась в аудиторию первой. Сразу стянула с вешалки свежий белый халат и достала чистенькие защитные очки и перчатки из шкатулок. Сережа к алхимии такого энтузиазма не питал, плелся следом. У него все неплохо получалось, как и по остальным предметам, но Маринке все больше казалось, что ничего из того, что они изучали в гимназии, Сережу особо не интересовало. Будто думал он постоянно о чем-то другом.

Но насладиться всей полнотой урока не удалось. Предостерегающе затрещали колонки радиоприемников, тоскливо запиликала мелодия Китеж-градского гимна: будто концерт какого симфонического оркестра. Торжественно и скучно. Класс радостно выдохнул.

В последний раз сам Председатель долго нудел о том, что продлили договор с неведичами о поставках продовольствия в обмен на защиту общих границ от угрозы со стороны потенциальных противников магической природы. Блаблабла сплошное! Разве это важно для гимназии?

Вот и сейчас преподаватель сказал повторить домашнюю работу, а сам, пользуясь свободной минутой, углубился в заполнение журнала. Мало кто из гимназистов повторял домашку, все принялись болтать. Маринка потянулась в сумку за учебником истории: стоило перечитать параграф про древние преобразователи магической энергии, что были до ксифосов – остцы. Их раньше изготавливали чародеи и их подмастерья. Про чародеев и князей вообще интереснее всего узнавать было – почти как фэнтези, в прошлой жизни она любила его читать.

Под поставленный голос диктора Маринка отыскала нужный параграф, краем уха уловила, что сегодняшнее обращение важнее обычного. Да у них там каждое наиважнейшее: вот как мы стараемся на благо Китежа и его жителей. Маринка едва подавила зевок.

– Председатель Вече Кузьма Юрьевич Длинноносов! – объявил диктор. Маринка оторвалась от учебника и насторожилась. Не поняла почему, но напряглась и даже нахмурилась. Что-то не то в словах диктора. Серега в лице не изменился. Но тут заговорил Председатель, и Марина напряглась еще больше:

– Китеж, возрадуйся! Мы вступаем в новую эру! – просипел незнакомый голос в динамиках. – С сегодняшнего дня Вече под моим руководством начинает работу над новыми законопроектами, которые повлияют на жизнь каждого жителя Китежа.

Маринка захлопала глазами. Так. В прошлые разы же был другой голос! Другой Председатель! Да и фамилия… Никогда нигде не говорилось о Длинноносове. Маринка бы запомнила – это же фамилия Данила из Темной. И кого-то еще, на какой-то книжке, или учебнике что ли, мелькала. Неважно. Был другой голос, другое имя. И по радио объявляли, и в библиотеке на стойке с новой прессой постоянно маячила другая фамилия… Комиссаров. Точно, еще недавно был Комиссаров.

Она осмотрела кабинет еще раз. Окопова перешептывалась с подружками и о чем-то хихикала, косо поглядывая на учительский стол. Отличница Алина что-то строчила. Ряды дальше толком не рассмотришь, но вроде все спокойные. Даже Сережка сидит и что-то черкает в тетради. Заодно заглянула в нее – звериные следы цепочкой скрываются за холмом, и большая луна в небе. Красиво-то как!..

– Сере-ож, – тихонько протянула Маринка, продолжая осматриваться по сторонам.

– М? – не отрываясь от штриховки холма, спросил он.

– В Китеже новый Председатель, да? Недавно поменяли?

Сережа вздохнул, отложил остро наточенный карандаш и поднял на нее непонимающие глаза.

– Редко меняют. Этот уже в Китеже лет двадцать, наверное. Всегда, как по мне.

– Этот… это Комиссаров?

– Какой Комиссаров, ты чего? – поправил очки Сережа.

– Так раньше же так его объявляли по радио. И в газете…

– В какой газете?

– Ну, в библиотеке.

– Это, наверное, какая-то древняя, – отмахнулся Сережа и потянулся к карандашу. – Кузьма Юрьич здесь давно. Я и не помню другого Председателя. Ты, наверное, что-то перепутала.

– А кто был до него? – нахмурилась Маринка.

– Я… забыл, – растерянно пробормотал Сережа, но нервно помотал головой и сердито добавил: – В учебнике посмотри. Чего пристала?

Маринка насторожилась больше. Сережа и говорит таким тоном? Что-то она даже припомнить не могла, чтобы он когда-нибудь так с кем-то говорил. Неужели она ему настолько надоела постоянными вопросами? Странно все это. Очень странный день. Хорошо, она действительно могла не обратить внимания на дату выпуска газеты. С ней может статься. Но голос-то у Председателя раньше точно другой был! Да и фамилия слишком знакомая, чтобы перепутать.

А голос Длинноносова меж тем вещал:

– Все ведичи станут свободны. Никакой запрещенной магии. Никаких притеснений по способностям! Никаких запретов на контакты с неведичами! Мы откроем границы для всего мира.

Маринка еще раз посмотрела на однокурсников. Ни в одном из них так и не появилось настороженности или непонимания происходящего. Вот только преподаватель отложил журнал, вслушиваясь в речь Длинноносова. Выглядел он заинтересованно.

-5-

16 березеня

Светлая Гимназия

после обеда, Китеж, 2004 год

Маринка едва досидела до конца уроков. Ничего, странность случилась, Маринка ее зафиксировала, и, как и делал Алекс, сейчас нужно наблюдать за поведением свидетелей: вдруг что-то еще всплывет? Но особенно со словесности, последнего урока, на котором все – и учитель, и гимназисты – были до одури спокойны, страх как хотелось сбежать. И кричать на все коридоры: вы что не замечаете?! Вслушайтесь! Случилась какая-то дичь! Но в оставшийся день никто так и не упомянул выступления Председателя, гимназия жила обычной жизнью.

И как же не хватало Алекса! Как же не вовремя-то он сбежал с уроков в гости к своему Глефову! Сказал, что вернется только к тренировке. А это значит, что поймать его Маринка сможет только перед самым ужином – турнир послезавтра, тренер Игнатов до последнего не будет отпускать фехтовальщиков сборной.

Не вовремя, Алекс! Это не Маринка, а он должен был заметить странность, следить за однокурсниками и учителями. И ей не пришлось бы нести этот ужас одной. Уж кто-кто, а он-то точно бы заинтересовался сегодняшней политминуткой. Даже если бы, как и Сережа, не вспомнил бы Комиссарова, то разобрался бы с тем, почему Маринка помнит то, чего не помнят остальные.

Алекс давно повторял: что-то странное происходит в Китеже. Он наверняка бы понял, может, даже нашел какое-то объяснение или связующее звено с прошлыми странностями. Ходил бы кругами по комнате, откидывал челку со лба, а потом бы сказал, что можно сделать. В крайнем случае, позвонил бы своему дяде Олегу, и можно было бы больше не переживать, что на твоих глазах происходит что-то неправильное, а ты никак не можешь этому помешать.

Маринка впервые с рождественской ночи так ярко видела перед глазами Бездну, человека в шляпе и беззащитную женщину, тянущую руки к своей шее. Маринка сглотнула ком в горле, шмыгнула носом. Тогда Алекс вытащил ее из пещер, он успокоил, начал расследование. А теперь она один на один с новой жутью.

Ничего, после тренировки она ему расскажет, и он что-нибудь обязательно придумает. Все будет хорошо.

А может, она действительно просто ошиблась и запомнила не ту фамилию? Она же такая рассеянная, могла и перепутать. Пока есть время, нужно самой все перепроверить.

Хрустальный колокольчик наконец-то прозвенел, Маринка кинула «пока» Сереже и помчалась в библиотеку. Сейчас соберет газеты со стойки у выдачи и всем или хотя бы себе все докажет. И Алексу потому будет, что показать. Он бы и сам начал расследование с газет и библиотеки. Ну, в этом случае со свежих.

Она добежала до библиотеки быстро. Ворвалась, остановилась в дверях, перевела дух.

Флора поливала цветы: выставила вперед тонкую руку, на которой поблескивали блестящие камушки браслета-ксифоса. А впереди нависла маленькая тучка над книжным стеллажом, на которой стояла большая кадка со свисающим до пола плющом. Из тучки капали мелкие частички воды, и не дождь, а почти что взвесь, как из пульверизатора, одним долгим пш-ш-ш. Флора не повернулась на шаги Маринки, ее светлые блестящие волосы струились на спину, она вся чуть тянулась вперед, вверх, и сравнение с тонким деревцем приходило в голову само. Не человек, лешая.

– Добрый вечер, сударыня! – выкрикнула Маринка с порога пока еще пустого читального зала. Флора вздрогнула и резко обернулась. Она уставилась на Маринку огромными глазами пронзительного хвойного оттенка и прижала руки к груди. Тучка растворилась в воздухе.

– Здравствуйте, барышня, – прошептала она в ответ и медленно прошла к выдаче. – Что вам сегодня принести?

Маринка посмотрела на стенд с газетами перед столом Флоры, подошла ближе, сглотнула. На первой полосе свежего «Вестника» большой заголовок: «Предъседатель Длинноносовъ начинаетъ реформы», а под ним большая фотография. Седой интеллигентного вида дядька в широких старомодных очках. С крючковатым носом и холодным прищуром глаз. По спине у Маринки пробежали мурашки: фотографии еще вчера были другими. И на полке лежали только свежие издания, ни одного вчерашнего номера.

Маринка медленно повернулась к Флоре и заметила, как та, не мигая, смотрит на Маринку. Ее взгляд уже не был испуганным. Лешая смотрела внимательно и будто с сочувствием. Даже руку чуть протянула вперед, но одернула и спрятала под стол.

– Могу я попросить вас принести мне все выпуски «Вестника» за последнюю неделю? – выдавила из себя Маринка. Флора закрыла глаза, зажмурилась на миг и решительно покачала головой.

– Не могу, – сказала она и отступила на шаг. – Газет больше нет, – еще шаг назад, и лешая уперлась спиной в стеллаж. – Они… испортились.

Маринка молча смотрела на Флору. Та отвела взгляд и как-то сжалась, будто перед ударом. Взрослая девушка перед "пятеркой", подростком, но лешая против ведичи.

– Вы помните Комиссарова, – наконец, произнесла Маринка и выдохнула: она не сошла с ума! Она не одна! Это мир сошел с ума, все сошли с ума, но не Маринка, нет. Но Флора не ответила, лишь вздрогнула и зажмурилась. – Но что происходит? Это нормально?

– Барышня, – выдохнула Флора. – Сейчас еще никому непонятно. Тополь говорил, что вы можете прийти…

– Тополь? Эмманил? – перебила Маринка. Значит, и Эмманил все помнит? Он-то точно все объяснит!

– Тополь. Эмманил, – и, передернув плечом, лешая добавила немного невпопад, – это мажьи имена, мы их не слишком жалуем. – Она отошла от стеллажа, обернулась спиной к Маринке и принялась перебирать разложенные на столе книги. Затем вздохнула, повернулась к ней. – Ведичи ничего не помнят, и вы забудьте. Гимназистов игры высших магов не коснутся. Идите, барышня. Все, что можем сделать – не мешать. Я не привыкла отказывать ведичам… но вам же так будет лучше!

Маринка нахмурилась сильнее и сжала челюсти, но с места не сдвинулась.

– Идите, Кирпичникова, – повторила Флора. – Я не дам вам сегодня газет. Библиотека закрыта.

Она махнула рукой с разноцветными бусинами на запястье, и стебли плюща из кадки, что она недавно поливала, принялись расти. Они стремительно увеличивались и поползли на стойку раздачи и вверх по потолку. Маринка, выпучив глаза, отступила, и ошарашенно смотрела, как заросли все разрастаются и разрастаются.

– Библиотека закрыта! – Повторила Флора, практически скрывшись за зарослями. Маринка, не прощаясь, выбежала в коридор и помчалась к кабинету Эмманила.

Лишь бы он еще не ушел из гимназии. Но кабинет зоологии оказался запертым. И в учительской Маринка нашла только дежурных преподавателей. И что теперь делать? Притвориться, что воспоминания Маринки не отличаются от всех ведичей вокруг? Ходить кричать по всем углам, что она помнит другое? Что Флора и Эмманил (все лешие?) помнят другое? Выдохнула: до конца тренировки Алекса еще несколько часов. Можно и подождать, а там что-нибудь да решится.

Но куда себя деть в эти несколько часов? Маринка кружила по гимназии и никак не могла найти себе места. В комнатах отдыха слишком расслабленно-шумно. Ушла гулять с Азой, но погода выдалась мерзкая, подтаявший за день снег снова подмораживало, с неба сыпалась мокрая колючая каша. И на псарне Маринка не смогла усидеть. Она, конечно, рассеянно погладил Азу за ухом, вычесала щеткой зимний пух, но быстро вернулась в гимназию.

Снова побродила по коридорам, послонялась по гимназии, и сразу после шести уселась на подоконник у выхода из спортзала. Оперлась локтями о колени, на ладони сложила усталую голову: какой же это длинный, сумасшедший день. Спица, Эльвира, проклятие, радио, а теперь вот странная Флора. Надо было делать уроки, отрабатывать новые заклинания, кураторы будут задавать вопросы почему пропустила все благообразное развлечение, но Маринка даже думать о них не могла.

Без пяти семь. Дверь зала распахнулась, один за другим оттуда стали выходить раскрасневшиеся старшекурсницы и старшекурсники. Весело переговаривались, обсуждали поединки. И Алекс среди них казался непривычно маленьким, худющим, но с широкой улыбкой. Он, активно жестикулируя, похоже, объяснял, серию приемов. Маринка спрыгнула на пол, постаралась спрятать улыбку и помахала ему издалека.

Алекс ее сразу заметил. Помахал в ответ, улыбка стала еще шире. Тут же попрощался с фехтовальщиками и подошел к ней:

– Темная, а ты чего тут? – весело спросил он, но чуть нахмурился. – Как голова? Что-то ты… Что случилось?

– Кто Председатель Китежа? – сходу спросила Маринка. Алекс нахмурился, потер лоб, будто задумался.

– Кузьма Юрьевич Длинноносов, конечно, – каким-то новым голосом ответил он. Спокойным, но немного отстраненным. Механическим.

Маринка прикусила губу, зажмурилась.

– Тебя только это интересовало? – усмехнулся он. – Пошли есть, я умираю от голода.

Маринка кивнула, пошла за ним в сторону трапезной и тихо сказала:

– А я помню, что еще вчера был другой Председатель.

Алекс повернулся к ней, и на его лице не было ни улыбки, ни заинтересованности.

– Председатель в Китеже не менялся, сколько я себя помню, – сказал Алекс, почти теми же словами, что днем говорил ей Сережа. – Ты, наверное, просто перепутала.

– Значит, перепутала и Флора, – не сдавалась Маринка. – Она мне старые газеты не дала и библиотеку закрыла раньше времени!

– Можешь пожаловаться на нее ректору, – хмыкнул Алекс. – Но мало ли, почему ей раньше нужно было закрыть библиотеку?

– Нет, она практически призналась, что помнит. Что Эмманил помнит – но я его пока так и не нашла нигде, – покачала головой Маринка. Лицо Алекса изменилось: он скептически изогнул брови, а губы будто готовы были сложиться в кривую усмешку. – Алекс! В Китеже происходит что-то очень странное, понимаешь? Даже ты не помнишь. Сережа не помнит. Никто из ведичей не помнит. Почему? Что с вами всеми стало? А вдруг это связано с тем человеком в шляпе? Надо искать, Алекс! Нужно разобраться!

Алекс лишь поморщился. Алекс поморщился! На ее предложение о том, что нужно продолжать расследование! Да это еще более странное, чем все сегодняшние события вместе взятые!

– Еще вчера был другой Председатель, – упрямо повторила Маринка, не понимая, что же ей теперь делать, если Алекс не хочет ей верить.

– Ну и кто же это был? – усмехнулся он, не глядя на нее.

– Комиссаров.

Тут он резко остановился, повернулся к Маринке и насмешливо на нее посмотрел.

– Я все понял! Это вы с Жориком сговорились просто, да? За вчерашнее мне мстите?

– Да при чем тут опять твой Глефов? – воскликнула Маринка. – Я тебе говорю: я помню то, чего не помнят остальные. Я помогала тебе искать человека в шляпе. Почему ты сейчас не хочешь помочь мне?

– Потому что я не буду тратить время на ваши с Жориком глупые розыгрыши. У меня турнир, куча долгов по домашке, а теперь еще за прогул строчки писать, – холодно отрезал Алекс. – Могли бы придумать что-то поинтереснее.

И он развернулся и пошел к трапезной. Один. Маринка застыла на месте и тупым невидящим взглядом смотрела ему вслед. Что происходит в Китеже, если даже Алекс стал таким? Это же не он! Она с силой прикусила губу, пытаясь не разрыдаться.

В трапезную идти не хотелось. Сидеть одной, уперевшись взглядом в спину друга за другим столом? Ну уж нет. А к Окоповой теперь вообще ни за что не сядет.

Маринка вернулась к подоконнику и уставилась на огоньки Темной гимназии. Надо навестить Данила Длинноносова. Он ведь когда-то говорил что-то про дядю… но уже не сегодня. Как же она устала! Нет, сейчас она будет сидеть на подоконнике. Вдруг все решится как-нибудь само собой. Алекс ее найдет и виновато протянет: ну, что там надо расследовать, повтори? Или все внезапно всё вспомнят.

Алекс так и не пришел. Маринка гнала от себя вопросы. Получалось плохо. Почему он так отреагировал? Не потому ли, что Маринка ошиблась еще и в нем? Она должна помогать ему с расследованием, а он ей нет? Только его идеи важные, а ее глупые? Или тут дело в другом?

Становилось темнее и холоднее, все больше хотелось есть. Еще немного подумала, спустилась в холл и прошмыгнула в коридор для работников гимназии, ведущий на кухню к красналям. Вдруг там тетя Кася сегодня работает?

Постучалась. Какие-то голоса, но не разобрать. Потянула дверь на себя, и с удивлением застыла на пороге бытовки. Обычно она пустовала, изредка там сидел кто-то из красналей за чашкой чая или сбитня. А сейчас в маленьком помещении как будто собрались все работники гимназии. Работники-нелюди. Тут были и тетя Кася с кухни, и разнорабочий Ясь, и домовиха Агаша, Флора, многие другие. И, судя по всему, они вслушивались в радиоприемник, что стоял на пустом столике. Но Маринка не успела понять, во что они так напряженно вслушивались, как малознакомая красналиха нажала на кнопку и приемник замолчал.

– Ой, извините, – пробормотала Маринка и попятилась. Хотя больше всего на свете ей сейчас хотелось остаться и узнать, о чем говорят краснали с домовыми и лешей, что они слушают по радио.

– Да, лучше загляните попозже, Мариночка, – крикнула со своего места тетя Кася, а Флора опустила глаза.

Маринка сжала челюсти, кивнула и развернулась обратно, пока не услышала позади звук шагов. Обернулась: тяжело пыхча по коридору бежал Ясь.

– Стойте, сдарыня! Подождите! Я ж вас несколько дней все никак поймать не могу.

Маринкина бровь изогнулась: все же только сегодня началось, или что-то уже тогда предвещало?

– Вот! – улыбнувшись в усы, Ясь вытащил из нагрудного кармана тоненькую потрепанную брошюру и протянул Маринке. – Запрещенка! Их изымали из всех библиотек, да я случайно нашел на одном развале у товарища. Тут все по-мажьи завихряно написано, но может вам с сдарем Алексом поможет.

– Распространение потоков и особенности их использования, – прочитала Маринка название. – Что это?

– Секретный способ познать вашу магию ведичей, – широко улыбнулся Ясь. – Товарищ говорит, за этими методичками все жандармы лет сорок назад гонялись. Думали, что весь тираж уничтожили. Редчайший экземпляр!

– Спасибо, – растерянно улыбнулась Маринка и пролистала страницы: а там какие-то формулы, графики, расчеты. Про магию, точно? Но тут же мотнула головой и подалась к Ясю. – Скажите, а почему вы там все вместе собрались? Что вы слушаете?

– Ох, сдарыня, – покачал головой Ясь и заозирался по сторонам. – Березка-то библиотечная наша рассказала, что вы Комиссарова вспоминали. Молчите! Ни с кем о нем не заговаривайте! Пусть все верят, что и на вас подействовало. И здесь, в гимназии, есть те, кто докладывают куда следует. Молчите.

– Что подействовало? Кому докладывают?

– Ну знамо уж что, заклятья мажьи. Или еще какое их… чаровство.

– Так значит помню я, и вы, и другие… – замялась она.

– Да нелюди, нелюди мы, не стесняйтесь, сдарыня! – махнул рукой Ясь и зашептал. – Наверняка, еще кто из ведичей есть. Но все молчат, выжидают, смотрят, куда пойдет. И мы все ждем. Этот-то больно ладно сейчас говорит. Нам права дать хочет, нелюдям, понимаете? Мы будем молчать, выжидать. А если надо будет – и за него пойдем. Да и уже многие идут. Вам не понять, сдарыня, вы из большого свободного мира! А у нас… власть старых магов, которые могут только ее удерживать. А тут без бунтов и войн, понимаете? Но и сражаться за власть еще будут, помяните мое слово. Так что молчите, сдарыня. И книжку лучше изучайте. Пока жандармы вами не заинтересовались.

Маринка коротко кивнула. И, прижимая методичку про потоки к груди, медленно пошла вниз. Понятнее не стало, но спокойнее. Все нелюди тоже помнят. Она не одна, Ясь хоть что-то да рассказал ей. Все это игры высших магов, и стоит притвориться, что она помнит вещи, как нужно.

А остальные, Алекс и Сережа, под каким-то заклятием, так получается? А что будет с ними? Как это заклятие на них действует? Как смогли наложить на всех разом? И может ли, что из-за него Алекс вдруг стал другим? И что, ей молча наблюдать за лучшим другом под… чаровством.

Маринка и не помнила, чтобы это слово использовали для заклинаний. Ведовство, ворожба, волшебство, просто магия. Ну, да Ясь вечно всякие странные словечки использует. Чаровство, хм.

Но Алекса, ну и Сережу, конечно, надо расколдовать. Или хотя бы понять, что именно на них наложили. Заклятие вытащило в Алексе злобу и холодность? Или Маринка все-таки ошиблась и в нем?

-6-

17 березеня,

ул. Старый Гай, 69

Китеж, 2004

Дверь в спальню приоткрылась, послышался приглушенный мамин голос.

– Гера, завтрак готов!

Жорик высунул голову с лоджии:

– Зверей докормлю…

– Тс-c, сестру не разбуди, – мама чуть нахмурилась, но примирительно улыбнулась. – И поспеши, папа ждать не сможет.

Жорик покосился на нижний ярус кровати со спящей Лисой за импровизированными шторками, кивнул маме и нырнул обратно, в свое маленькое шумное царство. Молодая серая ворона Пуша тут же вылетела из распахнутой клетки и приземлилась Жорику на голову:

– Карр! – требовательно воскликнула она и, судя по пляскам на шевелюре, цеплялась, искала равновесие, то и дело расправляя короткие крылья. Ее он подобрал сразу после переезда в Китеж – больного, почти лысого птенца, – думал, не выживет.

Жорик выставил руку, и Пуша спланировала на нее. Вцепилась в кожу когтями, больно оцарапав. Да, без краг так лучше не делать, но он лишь улыбнулся: нормальные маховые перья у Пуши так и не отросли, но в последний месяц она, наконец, начала понемногу летать. Метр-два, но такой прогресс!

Такую прирученную птицу уже ни за что не выпустишь обратно на волю. Как и ежа, которого Жорик привез с собой в Китеж из Еловца, небольшой деревушки в глуши Томской области, в которой он провел все детство. Совершенно домашнего варана – того, что Жорик вытащил из проруби в последние каникулы, – тоже уже не отпустить.

А вот зеленую жабу, что спит сейчас в ящике под клеткой с бурундуками, еще можно попытаться выпустить. Ее он подобрал в середине грудня, на выпавшем снегу. Что-то, похоже, согнало ее с выбранного убежища для зимовки. Жорик ее даже почти на руках не держал: накормил сверчками, собрал в пластиковый ящик коры и мха, наворожил нужной температуры и влажности и отправил спать. Весной выпустит: должна выжить на воле. Но проследить за ее судьбой, конечно, придется.

Докинул бурундукам любимого лакомства к корму – мясного пюре из баночек для детского питания, намазанного на кружки огурцов. Вороне Пуше зерен и фруктов. Ну что ты смотришь так жалобно? Мясо на ужин получишь. Ежу сверчков засушенных. У варана вода свежая, но на всякий случай закинул ему пару бражников – пусть охотится, и не оглядывается так жадно на бурундуков. Не лучшее соседство, конечно. Но что делать? Да и Жорик был уверен, что старший из них, Дейл, и с вараном не пропадет, и других бурундуков в обиду не даст.

Жорик вытер руки о брюки, опомнился и щелкнул пальцами. Почувствовал тепло на груди от нагревшегося кулона-ксифоса, пижама очистилась от грязи – можно и поесть.

– Пуша, тебе пора. Вечером полетаешь, хорошо? – сказал Жорик на прощание и закрыл ворону в клетке во всю боковую стену.

На цыпочках мимо Лисы – в этом году она училась в цивильной школе во вторую смену и могла отсыпаться, – аккуратно закрыл за собой дверь и пошел на запах еды.

И вот уже блестящие в свете кристаллов капли божественного вишневого варенья, как по полотну современных непонятных художников, растекались по румяному блину. Еще ложку и еще одну. Вначале варенье возвышалось, как гроздь аметистов, но Жорик безжалостно размазал его, свернул блин в трубочку и отправил в рот. Сладость с ароматом лета заполнила его всего – это будет хороший день. Такой же хороший, как всегда. Или почти всегда.

Вчера вот все было очень странно. Жорик нахмурился: сначала эта дикая головная боль, известие о проклятии (и эта Марина похоже не при чем! Но кто еще мог попытаться его проклясть?!). А потом новости в телевизоре, с каким-то левым мужиком вместо привычной физиономии неизменного Председателя Комиссарова, и резко постранневший Алекс: что за бред, всегда был Длинноносов, что ты несешь.

Ага, как бы не так. Уж Длинноносов-то слишком знакомая фамилия, чтобы Жорик мог ее перепутать. Это же фамилия Дэнчика! Почти брата. Они оба родились в Еловце с разницей в три месяца. И всю жизнь прожили бок о бок, за исключением последнего года… Жорик вздохнул.

Мама дирижировала продуктами. Новые блины разом с двух сковородок переворачивались и перелетали в стопку. Одновременно складывались в контейнер котлеты отцу на обед, и в еще две емкости сыпалась какая-то еда – отцу на ужин и на ночной перекус. Значит, снова на долгое дежурство.

Маме вечером Жорик тоже попытался рассказать про исчезновение Комиссарова и появление кого-то нового. Но она, хоть и не стала кипятиться на пустом месте, нахмурилась. Предложила Жорика показать врачу: вдруг проклятие все-таки подействовало. Это бы, конечно, многое объяснило. Но поведение мамы насторожило. Что с ними не так?

Под столом, положив голову на колени Жорика, умирала от голода несчастная Муха – единственный зверь в квартире Глефовых, принадлежавший не самому Жорику. Доберман отца жила с ними, сколько Жорик себя помнил, – появилась еще задолго до самого Жорика, и при этом даже не старела. Чудесный Китеж, только за долгую жизнь зверей его уже можно любить.

У голодающей Мухи-то вон миска с кормом даже не опустела, и припадающая на переднюю лапу кошка Мурка уже вытаскивала у попрошайки какие-то аппетитные кусочки.

– В холодильнике будет суп, поешь после гимназии, – не оборачиваясь, сказала мама. – И если кто-то из друзей придет, хватит. Обязательно покорми, не жуйте одни бутерброды.

– Не, я сегодня вряд ли с друзьями. У Алекса скоро турнир, он тренироваться весь день будет. А Серегу родители на этой неделе уже отпускали, значит не раньше следующего месяца снова придет. Если еще с оценками все норм будет.

Мама ничего не ответила, но Жорику даже не требовалось видеть ее лица, чтобы знать, как она сейчас укоризненно поджимает губы: она не одобряла методы воспитания многих родителей, что в Еловце, что тут в Китеже.

– А в следующем году и сам на турнир? – на кухне показался отец. Не выспавшийся, помятый. Вчера вернулся со смены, когда Жорик уже ложился. И снова на дежурство.

– Нууу, – неопределенно протянул Жорик, водя в воздухе перепачканной вареньем ложкой.

– Или на художественную ворожбу пойдешь? – изогнул темную бровь отец.

– Нууу… – повторил Жорик и пожал плечами. – Не люблю я все эти соревнования. Что мне там делать?

– Побеждать, например.

– Было бы с кем соревноваться на ворожбе, – пожал он плечами. – А все эти ваши мечи я все равно не люблю.

– Пацифист, – с улыбкой хмыкнул отец, потянулся было, чтобы потрепать Жорика по волосам, как это делал, пока тот был маленьким, но осекся, поправил ксифос в виде часов на запястье. – Так, Георгий, старт через пять минут. Заканчивай и пошли. Галчонок, – обратился он к маме, – я в клинике позавтракаю.

Ну, еще три блина в Жорике точно успеет вместиться. И варенья побольше.

***

– Руки, Георгий, руки! Все в варенье! – возмутился отец, когда Жорик, заняв пассажирское кресло в пересобранной для Китежа старенькой «девятке», пытался незаметно вытереть остатки поедания блинов об обшивку кресла.

– Уже все чисто! – щелкнув пальцами, улыбнулся Жорик. Ксифос нагрелся, золотистые искры окутали салон автомобиля, с обшивки, и с панелей исчезли не только все следы от варенья, но и пыль и шерсть зверей, которая из квартиры просачивалась повсюду, где бы ни бывал Жорик.

Мгновение Жорик наблюдал, как искры одна за другой исчезают в воздухе, будто мыльные пузыри. Он до сих пор радовался, что у него так легко получается любое заклинание. А ведь еще в начале лета так боялся, что в этом году в гимназию еще не примут – магия не успеет пробудиться. Или самое страшное – а вдруг он останется вообще без нее?

– Что в школе сегодня? – спросил отец, пока машина выкатывалась от парковки у подъезда к специальному кармашку. Только там можно просочиться в подземный тоннель. Жорик помолчал. Почти с тем же восторгом, что и в первый день в Китеже, наблюдал, как тяжеленная машина будто сама собой проваливается под землю и оказывается на трассе. Всюду волшебство!

– Сдвоенная теория магии с утра, скукота. Потом практика зоологии!

– Эму привет, – улыбнулся отец. Эмом он называл Тополя Эманила. Тот преподавал зоологию, еще когда отец учился в Темной гимназии, и с тех пор они поддерживали общение. Или даже дружбу, если возможно вообще говорить о дружбе между ведичем и лешим.

– Надеюсь, сегодня кто-нибудь жуткий будет! Мантикора, например!

– Ну, это вряд ли. Если повезет, может, к выпускному увидишь. Ученикам приводят только безобидных животных.

– Ага. Повезло мне с аспидом тогда! Таких даже в зверинцах нет.

– Повезло, – серьезно согласился отец. – Но ты уж поаккуратнее с ними, хорошо? Иногда ты слишком самоуверен.

– Я осторожный! Осторожнее меня к аспиду никто не относился. Все только огнем пуляли.

– С большой дистанции. А не лезли чесать брюшко, – хмыкнул отец, не отрывая внимательного взгляда от дороги. Отец не злился, не ругался. Просто спокойно предупреждал. А ведь Жорик часто видел, как родители однокурсников реагируют на всякие небезопасные выходки отпрысков. Какие истерики закатывали родители Дэнчика, когда Жорик втягивал того во что-то рискованное. Или отец и мать Сереги, стоило ему даже на пять минут опоздать домой. Таким ничего не расскажешь. Но невозмутимая уверенность собственных родителей в нем, Жорике, и его силах располагала.

– Па-ап…

– М?

– Мама рассказала? Я помню то, чего не помнят остальные.

– Не рассказывала. И что помнишь? – лишь прямую бровь слегка приподнял, вот и вся паника.

– Я помню, что еще два дня назад в Китеже был другой Председатель. А этого Кузьму Длинноносова никогда не видел. А мама помнит, и Алекс тоже.

Отец тяжело вздохнул и какое-то время молча смотрел в темный тоннель подземной трассы. Жорик терпеливо ждал, знал, что отец не оставит его без своего комментария. Пока длилось молчание, скользил взглядом по рекламным плакатам трассы: открытие нового ресторана в центре, новая передача по местному телевидению, зелье для роста волос. И желтый свет больших осветительных кристаллов, блики, пятнышки – точно искры сработавших заклинаний повсюду. Но краем глаза он и за отцом следил. Жорик был практически уверен, что все – сейчас отец расскажет что-то очень-очень важное. Но он вдруг нахмурился и довольно жестко сказал:

– Я не помню никакого Комиссарова… – и замолчал.

– И что, к врачу тогда? Мама предлагала. Но почему-то к утру забыла.

– Не к спеху, думаю, – быстро ответил отец. – Ты рассказывал, тебя кто-то проклясть на днях пробовал. Может, все-таки частично сработало? И через пару дней развеется. Что там за девочка из Темной? Или… Вампилов?

– Не, только не Алекс, – замотал головой Жорик. Но сам нахмурился: ему кажется, или отец переводит тему? – Да и больно глупое какое-то проклятие.

– Ну а что, он же пытался тебя запереть?

– Я уже понял, что ты его семейку не очень любишь, – махнул рукой Жорик и отвернулся к окну. – Он не такой, как они.

– Все они сначала не такие, – буркнул отец. – Но тебе виднее, конечно.

Жорик только покачал головой. Что делать с собственной памятью и всеми проклятиями – не ясно.

***

Жорик выскочил из машины и взглянул на часы: ага, трамвай Сережи приедет минуты через три, можно подождать. Они старались дожидаться друг друга, чтобы вместе дойти до гимназии, а когда Жорик добирался до учебы без отца, то и в трамвае встречались. В нем и познакомились, когда на подготовительные курсы ездили.

Подружились? Или просто соседи по парте, которых кроме уроков ничего не связывает?

До Китежа он всегда думал, что дружба – это просто. Ведь всегда был рядом Дэн, с которым они ссорились и мирились по десять раз на дню. Дэн, дружба с которым прошла проверку всевозможными испытаниями: походами в тайгу, купанием в ледяной реке, встречей с медведем, войной с гопниками из соседней деревни. Такая дружба должна была длиться вечно.

Но она не прошла испытания расстоянием. Жорик с семьей первыми переехали из Еловца в Китеж. Первые месяцы он писал другу в деревню многостраничные толстые письма. А Дэн отвечал на одно из трех, сухо и коротко. Через пару месяцев и он сам, как потом оказалось, тоже поселился в Китеже, но даже не сообщил Жорику. Не позвонил, не зашел, не написал. Почему? Только на вступительных экзаменах его встретил. Дэн тогда пожал руку, сухо кивнул и поспешил к другим темным. А когда встретились осенью на Дмитриевскую, так и вовсе не подошел.

Обычно-то Жорик старался не думать о таких сложных материях. Легко сдружился с Серегой, сел на первом уроке для класса магов рядом с Алексом и больше никогда не был один. Появление Марины несколько подпортило уже было полюбившийся расклад и вернуло мысли о Дэне.

Легко было думать, что дружба разладилась от того, что один оказался светлым, а другой темным: они ведь теперь жили в разное время суток. Да и вообще между темными и светлыми, несмотря на всеобщие заверения о единстве всех ведичей, чувствовалось напряжение. Поэтому Дэна даже не позовешь сыграть в футбол. Но эта Марина сначала перевернула представления о дружбе темных и светлых, а потом и вовсе сделала то, чего не делали до нее другие ведичи: перешла из Темной в Светлую. И в чем же причина тогда?

А именно теперь Дэн еще больше нужен.

Данил и Кузьма Юрьевич. Длинноносовы. Не самая популярная фамилия, чтобы быть просто совпадением.

В Еловце не любили вспоминать, кто и за что туда угодил. Туда никогда не уезжали из любви к уединению и морозным зимам. В Еловец ссылали ведичей. Родители рассказывали им с Алиской, что попали в ссылку от того, что браки между темными и светлыми в Китеже были вне закона. Закон отменили, и они смогли вернуться обратно. Но в Еловце все знали: то, что произносили вслух о причинах ссылки, не всегда было правдой.

А Длинноносовы говорили, что попали в Еловец из-за какого-то родственника отца Дэнчика. Какое у его отца отчество? Николай… Не Юрьевич ли, как этот Кузьма? Тут бы старого друга спросить, может, даже вместе разобраться со всем. Но не представлял, как теперь к нему хотя бы подойти и начать разговор.

– Давно ждешь? – послышался голос Сережи.

– Даже не заметил, – честно признался Жорик. – Так на теорию магии не хочется…

– Я видел, что стекла в некоторых служебных помещениях до сих пор в наледи, – усмехнулся Сережа и спешно направился к гимназии. – А ректор ищет следы магии, чтобы установить нарушителя. Может, не стоит рисковать? По крайней мере, пока. Как твое последствие проклятия?

– Не знаю, не до этого как-то было.

– Здорово, наверное, в приставку играли? Я так пожалел, что с вами не поехал! Родители весь вечер только о реформах Председателя Длинноносова говорили, даже и не заметили, если меня бы не было.

– Ммм, и что говорят?

– Что давно пора, но Китеж не готов к таким переменам. И наверняка Вече ему не позволит и на месте закроет, – с некоторым энтузиазмом в голосе сказал Сережа, как будто и сам был заинтересован в этих реформах.

– Ммм, – протянул Жорик, поджав губы. Но тут же тряхнул головой и раздраженно воскликнул: – Да какие реформы?! Какой Длинноносов! Этого всего нет и не было!

Сережа остановился и повернулся к нему, с непониманием глядя в лицо Жорика.

– В смысле, нет и не было? – спросил он.

– Потому что не было никогда никакого Председателя Длинноносова.

– Что-то ты путаешь, друг, – покачал головой Сережа. – Кузьма Юрьевич тут, сколько я себя помню. Пойдем уже в трапезную, пока завтрак не пропустили.

Жорик скривился. Спятили они все тут кругом, что ли? И еще дружно пытаются уверить Жорика, что синее это красное, пф!

Жорик распрощался с Сережей у двери теории для волшебников и вошел в соседний кабинет. Плюхнулся на свое место рядом с Алексом. Тот распластался по парте, но, заметив Жорика, встрепенулся, чтобы пожать руку. Жорик широко улыбнулся.

– Ты чего? – нахмурился Жорик. – Перетренировался? Или уже мандраж? Только завтра же турнир, не?

– Завтра, – протянул Алекс и поморщился. Вздохнул. – И у меня к тебе дело есть: сможешь меня заколдовать как-нибудь? Может, неопасно проклясть? Сломать руку, на крайний случай.

Сумасшествие прогрессирует?

– Нафига? – спросил Жорик. Алекс тяжело вздохнул и снова распластался на парте. – Зачем себя калечить? Если не хочешь, почему бы просто не сказать тренеру?

– Я хочу. Но мне надо. Долгая история. – Алекс выпрямился, провел ладонью по лицу и устало добавил. – Не хочешь, не надо. Сам как-нибудь разберусь.

– Да придумаю я что-нибудь. Просто странные вы все. Очень.

Хотел добавить что-нибудь еще, но вошел учитель, и начался самый скучный урок из всей программы. Назывался-то он теорией магии, но был больше про историю: древние ритуалы, которые выделили из ведичей разные классы и способы ворожбы, редкие и экзотичные направления – набор фактов, без картинок и практики. А по субботам еще и сдвоенный урок, совсем кошмар.

Поэтому на звуках китежского гимна Жорик сначала встрепенулся, предвкушая передышку, но напрягся и заозирался, когда снова услышал сиплый голос Длинноносова. Весь класс затих, сидели за партами, ровно выпрямив спины, и с глубокомысленными выражениями лиц слушали речеизлияния нового Председателя. И учитель, тот тоже сложил руку на руку, задрал голову и внимал радио, будто там рассказывают самое важное в мире. Хотя что взять с этих интеллигентов? Вечно к скучным новостям припадают. Но вот остальные!

Жорик сглотнул ком в горле. Помахал перед лицом Алекса, но тот только раздраженно оттолкнул его руку.

– Выключите радио! – вскакивая на ноги, воскликнул Жорик. – Оно вас! Вас! Зомбирует! Эй!

Но никто: ни Алекс, ни учитель, ни другие одноклассники не обращали на него внимания.

Жорик щелкнул пальцами, ксифос на груди потеплел, и приемник в классной комнате выключился. Миг он стоял в тишине, напряженно вглядываясь в лица гимназистов. А они хмурились, вертели головами, но в итоге каждый из них вперился взглядом именно в Жорика, стоявшего, у своей парты.

– Глефов, что вы делаете? – тут же воскликнул учитель и поднялся из-за стола.

– Привожу вас всех в чувства! Еще позавчера в Китеже был другой Председатель!

– Жорик, дурацкая шутка, прекращай, – Алекс потянул его за рукав кителя. – Ладно надо мной пошутили, и хватит уже.

Жорик выдернул руку и выскочил в коридор:

– Вас всех обманывают! – кричал он во все горло. – По радио врут!

И снова и снова щелкал пальцами, выключая один приемник за другим. Ворвался в класс к волшебникам – там же Серега, его тоже надо спасать! Волшебники и их преподаватель смотрели на Жорика. С явным осуждением и раздражением.

– Не было никакого Длинноносова! Нас обманывают! Придите же наконец в себя!

Жорик еще раз щелкнул пальцами, ксифос нагрелся, но никакой осмысленности и прозрения на лицах перед собой не увидел. Зато и маги, и волшебники разом очутились вокруг Жорика, толпа медленно подбиралась к нему. Зомби! Жорик вынужден был отступить из класса волшебников к окну коридора. Снова сглотнул комок в горле: не может быть, чтобы они все решили с ним что-то сделать.

Снова щелкнул пальцами, очень захотел, чтобы все они пришли в себя. Щелкнул еще раз. Никакого эффекта. Жорик посмотрел по сторонам: выхода нет. И что теперь? Они его, как в хоррорах, разорвут на части?

– Глефов! – раздался сдавленный, но решительный голос Марины. Она протиснулась сквозь толпу и подошла к Жорику, встала перед ним и обратилась к остальным. – Просто шутка! Неудачная! Вы же знаете Жорика, да?

– Да ничего я не… – начал было Жорик, но Марина свела руки за спиной и выставила указательный палец, покачала им. Типа… не смей говорить? Да что она?..

– Глефов, в самом деле? – опомнился учитель теории магии. – Что за срыв уроков? Я сейчас вызову ректора!

– Извините, пожалуйста. Не надо к ректору. Это была моя идея. Глупая, – торопливо проговорила Марина. И вместо указательного пальца показывала уже фигу. Жорик продолжал ошеломленно взирать на ее сведенные за спиной руки. Что она делает?

Волшебники и маги начали расходиться, учитель магов кивнул коллеге и, потирая лоб, пошел обратно в свой кабинет. Только тогда Марина развернулась к Жорику, и он заметил, какое у нее бледное перепуганное лицо.

– Молчи! – одними губами прошептала она.

– Что? Что ты делаешь?

– Я тоже помню, – едва слышно произнесла она.

– Но что же ты…

– Тише! Услышат.

– Кто? – нахмурился он. Марина огляделась и пожала плечами, сказала нормальным голосом:

– Пора на урок. Позже.

Развернулась и вернулась в класс волшебников. Жорик нахмурился, растерянно махнул рукой Алексу, который не вернулся в класс. Тот проводил взглядом Марину, скрестив руки на груди, и повернулся к Жорику:

– Это самый не смешной розыгрыш. Завязывайте уже.

Жорик кивнул, все еще не спуская ошарашенного взгляда с дверей класса волшебников.

– Это все потому, что не я его придумал, – хмыкнул он и взлохматил волосы. Еще раз покосился на дверь волшебников и поплелся на урок, до конца которого оставалось не больше получаса – можно и пережить. А дальше шла зоология у Эмманила, и маги с волшебниками будут на ней вместе.

Звонок еще даже не зазвенел, а только хрустальный язычок занесся, чтобы разнести по гимназии благую весть о конце занятия, как Жорик вскочил с места, закинул учебник в сумку и с первым дзиньком уже летел к выходу.

– Ты куда? – крикнул вдогонку Алекс. Жорика будто пригвоздило к месту: что же делать? Он только зажмурился на миг и, ничего не ответив, выбежал в коридор, по которому уже далеко впереди не по-девчачье уверенной походкой шагала Марина, едва не срываясь на бег. Окно впереди подсвечивало выбившиеся из тугого пучка медные пряди – издалека казалось, что голова ее светилась, как гребешок удода. Жорик набрал полную грудь воздуха и побежал следом.

– Ты почему ушла? – догнав и, подстроившись под ее быстрый шаг, спросил он. – Я думал, расскажешь все!

– Я спешу, – бросила Марина и, осмотревшись по сторонам, прошептала. – Я бы нашла тебя позже, чтобы предупредить. Говорить про голоса в радио сейчас опасно. Скорее всего. Но я до занятия хочу застать Эмманила одного, – Жорик заметил, как она покосилась на него и задумчиво поджала губы. – Идем вместе. Может, поймем, почему говорить не стоит… Да не смотри ты на меня так, я сама еще почти ничего не понимаю. Вот только одно: нелюди тоже помнят.

– Нелюди помнят. Ты помнишь! Но почему тогда ты делаешь вид, что это розыгрыш? Почему первая не начала кричать на всю школу? Почему не присоединилась ко мне?

Марина посмотрела на него с удивлением, крепче поджала губы и тихо спросила:

– А смысл? Я же не могу ничего изменить. Ну и краснали говорят, что в гимназии есть те, кто будет докладывать обо всем… куда надо.

– Куда это надо-то? – потряс головой Жорик.

– Вот сейчас и узнаем, – Марина остановилась у двери кабинета зоологии и без стука вошла внутрь, плотно закрыв за собой дверь. Никого с курса еще не было, а вот Эмманил уже сидел за столом. Он поднял взгляд, слегка усмехнулся и молча наблюдал за шествием Жорика с Мариной.

– Георгий. Марина, – поприветствовал он их.

– Здрасти, – промямлил Жорик.

– Доброе утро. У нас тут вопрос: в Китеже переворот, да?

– Марина! – Эмманил подскочил из-за стола и многозначительно уставился на дверь, кинул взгляд на окна, будто и он боялся, что их могут подслушивать. Так это что получается, Марина права, говорить нельзя?

Жорик активировал ксифос, махнул в сторону двери и окон:

– Никто не сможет подслушать, – тихо сказал он. – Вы правда тоже помните, да? Всех ведичей заколдовали?

Эмманил тяжело вздохнул, вернулся за свое место и указал на парту напротив себя:

– А что же вы, Георгий, родителей своих не спросили?

– Первым делом спросил! Мама меня к врачу собралась везти, а отец сказал подождать, может, еще «выветрится», – поморщился Жорик. Эмманил чуть заметно нахмурился и хмыкнул.

– Возможно, и не помнит, да, – пробормотал он и очень по-человечески устало потер ладонью лицо. – Ну что ж… Я и сам ничего не понимаю. Но да, ведичи Китежа помнят не то прошлое, какое помним мы с вами.

– И что теперь делать? Как их спасти? – подался вперед Жорик.

– А зачем вам кого-то спасать? – после небольшой паузы ответил Эмманил. – И главное, как? Пойдете штурмовать Кремль и палаты Председателя?

– Это заклятие влияет на людей, – медленно проговорила Марина. – Они становятся другими… Не собой.

– Да! Нервные! И еще глаза стеклянные! Жуть! – подхватил Жорик. – И вообще, это же ментальная магия? Мощная. Она же под смертным запретом в Китеже: «не подчиняй, не проклинай, не убий, не смотри в будущее», – разве нет? Разве вообще нормально подчинять себе столько людей?

Эмманил тяжело вздохнул и потупил взгляд.

– Но, кажется, сами люди, ведичи, давно подчинили леших, красналей, упырей, – сказала Марина, не отрывая сосредоточенного взгляда с Эмманила. – Вы считаете, это справедливо, да?

– Нет… Не справедливо, – уверенно ответил Эмманил и поднял взгляд на учеников. – Я даже не уверен, что этот переворот долго продержится… Но, понимаете, в Китеже много тех, кто давно ждет перемен в общественном строе. Длинноносов и его помощники не смогут держать эти чары долго.

– Я даже не знал, что такое вообще возможно. Зачаровать весь город!

– Да, это… уникальное явление. Но я бы дал ему время. Может быть, самого Длинноносова быстро сбросят его приближенные. Может быть, возникнет сопротивление из ведичей, избежавших чар. Перевороты не всегда заканчиваются торжеством новой власти. Может случиться что угодно! Но мое племя приняло решение не мешать. Мы надеемся на лучшее… – Эмманил взглянул на часы, покачал головой и направился к двери. – Вы, Георгий, и дверь забаррикадировали? Лучше не говорите об этом никому, делайте вид, что вы под заклятием, как и остальные. Не думаю, что гимназистам станут угрожать, но говорливых нелюдей уже арестовали. Всюду стало больше патрулей, а в гимназиях ввели должности штатных жандармов. Так что тише.

Жорик хмуро наблюдал, как Эмманил распахнул дверь, перед которой уже успел скопиться весь курс. Марина с отсутствующим видом барабанила указательным пальцем по столу. Рядом с ней тут же уселся Алекс, а с Жориком – Сережа.