Чертовы Кулички

Рассказ дедушки Егора.

Случилось это в пору моей службы в армии. Довелось мне как-то зимой возвращаться в часть поздно ночью. Служба моя, честно признаться, вольготная была – каждому бы так служить – вот мы иногда и бегали в соседнюю деревню на танцы. Бывало так, скажешь дежурному по части, мол, отбыл, вернусь тогда-то и тогда-то и вперед. Офицеры у нас в основном с понятием были, понимали, что если не разрешить, в самоволку ходить будем, вот и отпускали.

До деревни километров пять было и все лесом, лесом, местность там безлюдная, дикая, но это нас не останавливало, благо, что волки в округе не водились. С компаньонами в тот раз у меня что-то не вышло, вот я и отправился один. На танцах как полагается, повеселился, с девчонками нацеловался, самогону с местными парнями выпил и, значит, в обратный путь. А ночь морозная была, градусов под тридцать, иду, кутаюсь в бушлат. И что-то мне жутко так идти. Хмель от холода весь вышел, полная луна над головой, вроде бы светло, видно хорошо вокруг, а все равно не по себе как-то. Снег под ногами скрипит, громко так, даже эхом отдается, а у меня такое чувство, что кто-то по лесу вдоль дороги вровень со мной идет, и все поглядывает, поглядывает в мою сторону. И с чего мне такое в голову пришло – не понятно, но как ни стараюсь – избавиться от ощущения не могу. В конце концов, пробежался я немного, лес кругом, думаю, никто не увидит. Пробежался и, странное дело, чувство то пропало. Дальше иду, рассуждаю об этом, и чем дольше рассуждаю, тем больше мне все это не нравиться. Вперед поглядываю, может, огни части появятся, а их нет и нет, хотя должны бы уже. В общем, долго я шел, по всем расчетам дойти пора, а части как не бывало. Паниковать я начал и вдруг вижу, на дороге стоит кто-то. У меня волосы под шапкой дыбом, страшно, а все равно вперед иду. Мало ли, может, кто знакомый поджидает, да и сворачивать некуда, по сторонам лес, а назад и палкой не погонишь. Думаю, будь что будет. Подхожу ближе – девушка стоит. В лисьем полушубке, в лисьей шапке, коса по пояс, на ногах сапожки, ручки в муфту спрятала, стоит, приплясывает, греется. Я так и опешил. А она улыбнулась и таким ласковым голоском:

– Что, Егор, стал, ты же в часть торопился.

И такое красивое у нее лицо, губки полные, носик курносый, глаза в лунном свете задором блестят, что я даже ответить ничего не нашелся. А она мне, кокетливо покачивая головкой:

– А может, зайдешь на часок, я тебя чаем напою… Что молчишь, воды в рот набрал, или девчонки испугался?

– Нет,– бормочу.

– Так идем, коль не испугался, а то так ступай своей дорогой, – внезапно рассердившись, сказала она.

Тут бы мне и дать стрекоча, да до самой части без остановки, но больно она мне понравилась, красоту такую редко встретишь.

– Идем,– говорю.

Она повернулась и в лес, там неширокая тропинка среди сугробов. Я покорно за ней, смотрю, как она сапожками снег притаптывает, хрусть-хрусть, а у самого мысли: девчонка ведь незнакомая. Там места малолюдные, все лица на виду, а вот ее я ни разу не видел. А она имя мое знает и ведет куда непонятно. Я второй год служил, и что в том краю кто-то живет, слыхом не слыхивал, леса одни да болота. И, дурень, понимаю ведь, что не все здесь чисто, а иду, не могу остановиться. И спросить ее об этом не решаюсь – посмеется, а то и рассердится, прогонит. Тешу себя надеждой, что, в самом деле, там кто-то живет, я же не знаю просто.

А через время, гляжу, и правда изба, приземистая такая, приютилась на поляне среди сугробов, крышу всю снегом завалило, из дымохода сизый дымок вьется, ставни открыты, в сенцах свет.

– А вот и дом мой,– услышал я голос незнакомки.

И тут уж решился.

– Слушай, – говорю, – откуда ты имя мое знаешь, мы ведь не встречались раньше.

– Это ты меня не встречал, – усмехнулась она, – не замечал просто, а я встречала, я тебя давно приметила.

И видя мое недоверие, добавила хмурясь:

– А что тебе за дело до этого: встречались, не встречались. Сейчас вот и познакомимся. Наташкой меня зовут, ясно тебе.

– Чего уж тут не ясно,– пробормотал я и двинулся за ней к избе.

Промерзлая дверь протяжно, резко заскрипела, мы вошли в сени.

На дубовой полке с разной мелочью стояла керосиновая лампа. Фитиль слегка прикручен, но света вполне хватало. Я рассеянно огляделся: в углу какие-то мешки, там же аккуратно сложены дрова для печи, ведро с водой, еще какая-то утварь. А рядом, прямо перед нами, на куске войлока здоровенный лохматый черный пес. При нашем появлении он лениво приподнял голову и строго посмотрел на нас. Я, естественно, оторопел, а Наташка смеется.

– Чего пугаешься? Что ты пугливый такой?.. Не бойся, это Пантелей, он тебя не тронет.

И обращаясь непосредственно к Пантелею, добавила:

– Привет, Пантелей! Не скучал без меня?

Пантелей не ответил, его взгляд заметно смягчился, и он равнодушно отвернулся, снова удобно уложив голову на лапы.

Наталья взяла лампу, и мы прошли в избу. Первая комната оказалась просторной, скромное убранство, стол, стулья, печь с лежанкой, на полке кухонный скарб. Служила она, по-видимому, гостиной. Дверь во вторую комнату плотно прикрыта. Наталья добавила света в лампе, и поставила ее на стол.

– Скидывай бушлат и располагайся,– прощебетала она, и сама скинула полушубок, оставшись в длинном, почти до колен шерстяном свитере.

Подхватив старый закопченный чайник, она выскочила с ним в сени, и через минуту вернувшись, поставила его на печь.

– Закипит – чаю попьем.

Я тем временем сбросил на стул бушлат, сверху приладил шапку и, секунду поколебавшись, уселся за стол на соседний стул.