Куалункуизмо

Глава 1

Сегодня удивительный день – я скинул оковы, тяготившие меня большую часть жизни. По каким-то своим внутренним причинам сейчас я сижу на лавочке в любимом мной парке, где всегда находил душевное успокоение и отвлечение от суеты. Вокруг зелёные шапки деревьев, напротив речка, через которую виднеется золотистый купол церквушки. Вокруг ни души, и это раннее утро принадлежит только мне.

Меня зовут Ф. Ж., и если для вас важна внешность, то представьте крепкого мужчину около тридцати, ростом выше среднего, с круглым, обритым наголо черепом, голубыми глазами и равнодушным, практически никогда не выдающим эмоции лицом, это и есть сегодняшний я.

Когда-то я был маленьким мальчиком, беззаботно проводящим время в этом самом месте. Я любил наблюдать за природой, за каждой мелочью, а ещё за людьми. Я смотрел на то, как они себя ведут в разных ситуациях: ссорятся, милуются, смеются и общаются на пустяковые темы. Сейчас с опытом, пропущенным через себя сквозь года, я понимаю, что уже в детстве мой путь был связан с изучением всего подряд. Но также этот период характеризуется и становлением личности – фундамента будущей жизни.

Все от меня были в восторге – блондин с голубыми глазами, да ещё отличающийся любопытством и пытливым нестандартным умом. Мне пророчили будущее политика или актёра, однако я выбрал более интересное для себя занятие – изучать человеческое поведение. Психиатр – не работа и не талант, я бы назвал это призванием. Но ещё это образ жизни и мысли, который оставляет свой след на всём пути человека.

Так получилось, что я родился в достаточно обеспеченной семье. Мой отец был крупным бизнесменом, круг интересов которого разбросан от транспортных компаний до производств строительных материалов. Мне доводилось видеть его всего один раз в неделю по воскресеньям, поскольку остальное время он был занят своими делами. Мать у меня тоже без дела не сидела, ежедневно уезжая на съёмки различных телешоу, что ей очень нравилось. Она была сценаристом на одном популярном телеканале, и писала всякую ерунду для подростков и домохозяек.

Поэтому, чтобы я не болтался в свободное от учёбы время, меня отправили в школу-пансион, где были такие же отпрыски как и я. Несмотря на то, что я принимал участия во всех играх, многих кружках и других различных общественных мероприятиях, я всегда оставался наблюдателем. Мне нравилось размышлять о взаимоотношениях сверстников, учителей, девочек и мальчиков. Почему одни принимают в свою компанию таких, а других не берут? Или почему у учителей симпатии к определённому типу учеников, а хулиганы априори не могут получать хорошие оценки? Почему один мальчик ударил другого или по какому принципу он выбрал девочку, которую решил дёрнуть за косичку? Как люди сходятся, и почему ругаются из-за мелочей?

Уже тогда я стал отмечать, что большинство стремятся сбиваться в различные компании, избегая одиночества, словно это что-то ужасное. Я наблюдал за формированием различных сообществ по интересам, внешнему виду, характеру, но почему-то меня не тянуло к ним. Мне было комфортно одному. Я не был изгоем или одиночкой, меня всегда брали играть, со мной все общались, и даже спрашивали советов, но всё же я оставался на расстоянии.

Ища ответы на свои вопросы, я часто витал где-то в облаках, вызывая нарекания со стороны педагогов и насмешки среди одноклассников, но мне было интересно и это. Поэтому я с радостью спрашивал, за что именно меня ругает учитель, получая в ответ порцию нравоучений и никогда конкретного ответа. Поверхностность – боль всех школ. Иногда мне казалось, что учителя знают о жизни не больше меня, лишь читая зазубренный материал, и напуская на себя важность. Почему тогда они не отвечают на вопросы, которые не стыкуются со школьной программой и напрямую связаны с жизнью?

Лишь один учитель был снисходителен к моим бесконечным расспросам. Её звали Л., невысокая женщина в возрасте, пребывающая явно не в восторге от учебной системы. Она преподавала биологию, и с большим энтузиазмом общалась со мной, отмечая для себя, что её предмет вызывает во мне интерес.

Однажды я сделал для себя открытие, обнаружив сходство между узором розы, раковиной улитки и веткой дерева, скрученную в спираль. Я поделился этой находкой с Л., и к моему большому удивлению она дополнила мою мысль картинками галактики и водоворота из учебника, сказав, что это Логарифмическая спираль. Я был слишком мал, чтобы понимать все эти скучные термины, поэтому она доходчиво объяснила на понятном мне языке:

– То, что ты заметил называется спиралью Фибоначчи, по-другому её называют спиралью Жизни или Золотым Сечением. Считается, что жизнь развивается по спирали: от меньшего к большему. То есть от растений к животному, а дальше к человеку и космосу. Некоторые верят, что в этом заложен сакральный смысл, поскольку она идеальна по своей сути.

Её мягкий негромкий голос отпечатался в моём детском сознании на долгие годы. Во многом этот разговор стал отправной точкой в моём будущем. Я погрузился в этот предмет с головой, в последствии изучая всё больше и больше. Строение клеток, организм человека, законы природы – всё это поглотило меня. Я с жадностью читал учебники, общался с Л., гулял, неизменно подмечая везде мелочи природы.

В старших классах началась психология, и Л., видя мой неподдельный интерес и к этому предмету, посоветовала мне рассмотреть профессию психиатра, которая позволяет изучать природу и поведение человека. И я прислушался к мнению моего мудрого наставника.

В этом решении также сыграли свою роль события, которые навсегда остались в глубинах моего подсознания.

Как уже упоминалось выше, я по своей натуре очень любопытен, что иногда приводит к неприятностям. Однажды наш класс в качестве бонуса отпустили домой в пятницу на выходные раньше положенного, поскольку мы отличились на олимпиаде по математике. Заработавшись, а может, попросту забыв, отец не прислал за мной машину, поэтому до дома меня подвезли родители одноклассника, которые жили относительно недалеко от нас. Зайдя домой, я удивился тому, что в прихожей лежат ключи от папиной машины, значит, он был дома. Обрадованный тем, что смогу провести время с отцом, я побежал к нему в кабинет, но тот был закрыт. Поднявшись на второй этаж, где располагалась спальня родителей, я услышал какие-то громкие звуки. Заинтригованный, я прошёл дальше и в приоткрытой двери увидел отца с какой-то женщиной. Они были голые, и явно занимались не обсуждением сделок. Не успел я вскрикнуть от удивления, как меня опередила женщина, которая заметила мою фигуру у двери раньше отца. Она быстро забралась под одеяло, что-то сказав отцу. Тот набросил халат на свое разгорячённое тело, и направился ко мне, закрыв за собой дверь.

В ушах у меня звенело, ноги подкосились. Я не слышал, что говорил мне отец, а только кивал, желая поскорее уйти в свою комнату. В свои неполные тринадцать лет, я уже всё понимал. Мне было стыдно, обидно и невыносимо больно. Но не за себя, а за мать, которая любила его, доверяла и ценила. Не понимая, как должен поступить, я соглашался с отцом, что матери ничего не скажу, чтобы не разбить ей сердце, и сохранить семью. Каждый раз, вспоминая это, я задаюсь вопросом, правильно ли поступил, и что было бы, если бы рассказал всё матери?

Следующие несколько недель, я был сам не свой. Меня даже хотели показать школьному психологу, но я отказался, сославшись на самочувствие. Постепенно рана затянулась, и моя жизнь вернулась в привычное русло. Жизнь течёт по-своему, а человек всего лишь имеет право выбирать, как реагировать на происходящее в ней.

Спустя несколько месяцев, нас повезли на экскурсию в исторический музей. Я не особо интересовался историей, мне было банально не интересно слушать про войны, интриги и события, которые происходили в те времена. Какое это имеет отношение ко мне сейчас? А после нас отвезли в торговый центр на обед, где было свободное время, и возможность сходить по магазинам. Я отлучился в туалет и, находясь на эскалаторе, увидел этажом выше свою мать. Вначале я обрадовался, и намеревался подойти, но затем к ней подошёл молодой человек, слегка приобняв её за талию. Я смутился, но подумал, что это коллега по работе, и что в этом нет ничего такого. Однако после этого они поцеловались в губы, крепко и долго, при этом обнимаясь и не стесняясь окружающих. Сойдя с эскалатора, я наблюдал эту картину, разинув рот, и не осмеливаясь подняться к ним. У меня снова зазвенело в ушах, и прошла под коленями дрожь. Я стоял в ступоре на проходе, не понимая, что делать, и как быть дальше. В голове стоял туман. Словно в прострации, я сходил умылся, и, как робот, на автомате вернулся к школьному автобусу. За следующие два дня я не проронил ни слова. Учителя подумали, что я заболел. А мне просто не хотелось ни с кем общаться.

Я задавался вопросами, не находя ответов. Почему родители так поступают по отношению друг к другу? Это началось, потому что один узнал про измену другого или же они были в неведении? Зачем тогда быть вместе, если любви давно уже нет? Как долго это продолжается? Будет ли всё как прежде? Что будет со мной, если они узнают друг про друга?

Все семейные ценности, навязываемые, в том числе школой и обществом, разрушились в один миг. Я понял, что в этом мире отдают предпочтение лжи и лицемерию ради собственного блага. Поэтому, хорошенько обдумав сложившуюся ситуацию, я пришёл к выводу, что нужно подыгрывать семье, обществу и миру в целом, чтобы извлечь максимально пользы для себя. Я стал более хладнокровным и в некотором роде циничным. Я сохранил родительские секреты, понимая, что рано или поздно уйду из семьи в самостоятельную жизнь, а их интриги и тайны останутся в стенах этого дома между ними.

Также у меня были старшие брат и сестра, которые после своего обучения за границей остались там же жить. Он на Западе, она на Востоке. Символично их раскидало по свету, с учётом того, что время было нестабильное. Попросту говоря, шла борьба за власть во всём мире. Всё как обычно, но только более глобально. Наша страна подмяла под себя большую часть мира, и теперь хочет уговорить оставшихся, чтобы на нашей планете была единая форма управления для всех народов. Мне было четырнадцать, когда это всё переходило в критическую фазу, а на уроках истории нам говорили о необходимости такого мироустройства, и мы верили.

По моему скромному видению и отголоскам новостей, которые изредка просачивались до меня через телевизор, сложилось отдалённое впечатление от того, что происходило. Если бы я тогда понимал, что фраза "сравнять с землёй целое государство" – это не метафора, а средство достижения цели, я бы забился в угол, и предпочёл бы всю оставшуюся жизнь не высовываться. Однако я не имел ни малейшего представления о том, что происходит на разных концах нашей планеты.

В это время мои родители приняли решение переехать окончательно в столицу, потому что открывались новые перспективы. А с учётом того, что дело шло к победе нашей страны, до которой, как все считали, оставалось совсем немного, жизнь в столице мира представлялась, как нечто величественное и особенное.

Произошло всё также мгновенно, как и началось. Одним утром объявили о том, что теперь мир является одной большой и дружной страной. Остаются лишь свои внутренние законы, индивидуальные для каждой местности. Со следующего года вводилось новое времяисчисление, характерное с размерами эпохальности событий – 01.01.01 г. При всём этом фактически всё остаётся, как и было: система образования, медицина, экономика и прочее.

И всё-таки вопрос, зачем это всё было нужно? Конечно, это решать не мне, четырнадцатилетнему мальчику, который толком не понимает, что происходит. Отец объяснил, что нам в этом мире ещё жить, поэтому надо подстраиваться под его реалии. Разумеется, он это говорил с точки зрения бизнесмена, который увидел огромные перспективы в новом мироустройстве, да к тому же в столице, и не теряя времени, стал действовать. Мне же предстояло окончить школу, а затем продолжить обучение в институте.

Я продолжал наблюдать за поведением людей, это было особенно интересно с учётом происходящего. Я слушал разные мнения, выводы и предположения. Но мне почему-то казалось всё это таким бредом. Вся эта жизнь казалась глупой, бессмысленно жестокой и эгоистичной. Менялись лица, слова, эмоции, но суть оставалась одна – ни один человек, сколь бы умным он не был, не признавал, что проблема в нём самом. Я же это осознал в подростковом возрасте, когда готовился к поступлению в медицинский институт. Отец сразу дал понять, что если я хочу чего-то добиться, то должен действовать сам. Ни о каких связях, коих было предостаточно, речи быть не могло, с учётом того, что это медицина, где в твоих руках чьи-то жизни. Зато по финансовой части вопросов не было. Пока я учился, оплачивалось всё, начиная от еды, заканчивая репетиторами и дополнительными занятиями. К слову, учился я очень усердно и старательно. На это была всего одна, но весомая причина – мне было интересно. С первого курса я связал свою жизнь с психиатрией. Я чётко знал, чего хотел от карьеры, но не знал, что ожидать от личной жизни.

Наверное, прорабатывая мои детские травмы, связанные с изменами родителей, в будущем я не раз задумаюсь о необходимости создать семью, но с момента переворота детского сознания, это казалось абсурдным. Несмотря на это в студенческие годы у меня была подруга П. Невысокая шатенка с круглыми щеками, густыми бровями и серыми глазами. Многие считали нас парой, потому что изредка мы прогуливались по центру города и общались. Но каждый студент-медик, который действительно пришёл с целью стать хорошим врачом, а не просиживать штаны, знает, что свободного времени на отношения остаётся крайне мало. К тому же она старше и училась на последних курсах на хирурга, а в свободное от учёбы время подрабатывала ассистентом в больнице. Мне же, как я упомянул выше, отношения были не нужны.

Познакомились мы при весьма нелепых обстоятельствах. Если, конечно, грань жизни и смерти можно назвать нелепостью. Как-то раз я возвращался поздно домой. Стоял чудный летний вечер, и мне хотелось проветрить мозги после сдачи последнего экзамена и перехода на третий курс. В парке, из которого я уже собирался выходить и вызывать такси до дома, я увидел картину, которая не могла уложиться в голове: четверо мужчин приставали к двум девушкам. Те, демонстрируя явно недовольство, боялись позвать на помощь. С присущим мне любопытством, я подошёл и поинтересовался в чём дело. Не знаю, чем я руководствовался в тот момент, но после того, как меня отправили в известное место, слова у меня закончились. Во мне начинала подниматься ярость, кровь хлынула к голове, словно давно спящие животные инстинкты проснулись, и дали о себе знать. Я прокричал что-то нравоучительное из серии: "Вы же мужики, а ведёте себя, как скоты!". И это было последнее, что я помнил. Очнулся я в больнице, где П., ставила мне капельницу. Всё тело моё изнывало, будто все кости были переломаны. Я поинтересовался, что произошло, на что П. рассказала, как меня привезли без сознания избитого, якобы две девушки увидели меня в парке, и вызвали скорую. Память возвращалась ко мне, и картинка сложилась. Я улыбнулся, и сказал фразу, которую П. потом часто вспоминала:

– Нельзя относиться к этой жизни слишком серьёзно.

На справедливый вопрос "почему?", я ответил лаконично о том, что жизнь может прерваться в любой момент, и незачем из-за неё так переживать.

Она часто заходила ко мне, и мы разговаривали о жизни, учёбе, планах на будущее, даже о театре и философии. После того, как меня выписали, мы продолжили общаться, и я велел ей считать меня своим другом.

Сейчас мы уже, конечно, не общаемся, у неё любящий муж и дети, а я продолжаю копаться в головах и душах людей, пытаясь для себя понять неизвестно что. Но в то время это казалось лёгким и необходимым общением, поскольку как такого желания иметь друзей у меня не было, а это своего рода была отдушина для нас обоих.

Не сказать, что отношений с противоположным полом у меня совсем не было. Об этом не хочется лишний раз упоминать, и тратить время. Но, тем не менее, чтобы не сложилось впечатление, что я евнух или совсем уж закомплексованный мальчик, вскользь расскажу.

Дело было в 08 году в разгар лета. Я полетел отдыхать на один курорт, хоть и не изысканный, но очень приходящийся мне по душе. Вечером, сидя на пляже с бутылкой любимого крепкого виски, я размышлял о своём будущем, как ко мне рядом присела очаровательная брюнетка, зачем-то пришедшая на пляж на каблуках. Слово за слово и мой затуманенный алкоголем и её красотой мозг, уже был согласен продолжить вечер в клубе. Никогда прежде там не бывав, и не надеясь увидеть что-либо полезное для себя, я пошёл с единственной целью, которой руководил уже не мозг, а орган, находящейся чуть ниже пояса. Наутро я удивился, что она всё ещё была рядом, а не сбежала с моим кошельком подальше. По трезвому общению она понравилась мне куда больше, и остаток отпуска мы провели вместе. Я уже готов был позвать её с собой в столицу, как в последний момент она сообщила, что у неё есть жених, а этот отпуск что-то вроде девичника, хотя её подруг я так ни разу и не увидел.

Узнав об этом, я лишь усмехнулся, лишний раз убедившись, что доверять можно только себе, и что отношения не для меня. Разумеется, я ей не стал читать лекции о нравственности и морали, решив оставить это на её совести, мне же не было стыдно, поскольку об этом не знал заранее. Это приключение всего лишь приятное дополнение к каникулам и ничего более.

В том же году меня взяли на практику в психиатрическую больницу ассистентом врача. Учиться оставалось ещё несколько лет в том числе и там, а потому было очень кстати сменить обстановку работой и посмотреть в живую на то, что меня ждёт на профессиональном поприще. Психологически, конечно, вначале было тяжело, поскольку большинство пациентов капризничали, увидев новое лицо. Никто, разумеется, не давал мне права ставить диагнозы, назначать лечение и как-то вмешиваться в процесс выздоровления пациентов. Даже общаться с ними наедине было строжайше запрещено. Однако наблюдать за работой врачей было всё равно занимательно. Это было похоже на театр, потому что к каждому пациенту врач подходил по-разному. С одним посмеётся, другому пригрозит, с третьим как с ребёнком – в зависимости от болезни.

Самым запоминающимся пациентом за всё время моей практики был парниша по имени М. Ему на тот момент едва исполнилось шестнадцать, но он уже предпринял две попытки самоубийства. Мой наставник, который вёл этого пациента, решил меня проверить, и предложил порассуждать на счёт случая этого парня. Я сразу смекнул, что дело не очевидное. Мы быстренько провели осмотр, где врач расспросил ещё раз для меня пациента о его мотивах и атмосфере внутри семьи. Выслушав его, я понял, что дело тут не в привлечении внимания, и не в депрессии, а в какой-то болезни, в результате которого был поражён мозг или искажено восприятие реальности. Врач не подтвердил, но и не опровергнул мои мысли, сказав развивать их ход как профессионал, а не как студент на экзамене. В свою очередь я попросил историю болезни и опросный лист, который был уже заполнен врачом до этого. Мне выдали документы, однако не полностью, предварительно убрав оттуда диагноз и лечение, чтобы я самостоятельно мог их предоставить. Мне было дано время до конца рабочего дня – порядка трёх часов, но спустя пятнадцать минут я уже объяснял своему наставнику свои выводы.

– У М. болезнь Котара.

Сходу сказал я, как только врач с удивлённым выражением лица кивнул в знак того, что я могу начинать.

– С чего ты это взял? – строго спросил тот.

– Во-первых, из опросника следует, что у него явная отрицательная самооценка к самому себе, практически ненависть. Во-вторых, у него в карте куча анализов на различные болезни, которыми он теоретически мог заразить людей, причём он сам настаивал на их проведении. И, в-третьих, бред пациента о том, что он уже умер, то есть его вера в то, что попытки увенчались успехом. Отсюда я пришёл к выводу, что у него болезнь Котара, потому что при средней форме этого расстройства больные уверены, что они отвратительные существа, несущие в этот мир страдания. Человек может решить, что это он заразил всех СПИДом, и это может быть причиной, по которой пациенты с данной болезнью наносят себе увечья.

Карие глаза моего наставника сверкнули, и по ним было видно, что я оказался прав, но тем не менее, он не спешил меня хвалить.

– Если ты считаешь, что это бред Котара, то назначай лечение, – спокойно попросил он.

– Я бы начал с использования мультикомплекса антидепрессантов, нейролептиков и стабилизаторов настроения. Но чтобы лечение давало позитивные результаты, добавил бы электросудорожную терапию, потому что она более эффективна, чем фармакотерапия, но учитывая особенности пациента, лучше всё же комплекс.

– А в каких случаях ещё применяют электросудорожную терапию? – продолжал спрашивать врач.

– Её применяют пациентам с глубокой депрессией, и результаты весьма обнадёживающие, – не задумываясь, ответил я.

– Очень хорошо! – похвалил меня наставник, поправляя очки. – Ты это всё за пятнадцать минут без интернета и учебников продумал? Восхитительно.

Он явно переоценивал мои способности, думая, что я это всё сделал без учебника. Несомненно, что в голове у меня сразу появилось несколько диагнозов, но чтобы узнать точный, мне и понадобилось провести пятнадцать минут за книгой.

После этого случая мой наставник стал чаще давать мне различные задания, и, видя, как я с ними справляюсь, рекомендовал главврачу взять меня именно к нему в интернатуру. Впоследствии так и получилось. Я провёл в качестве интерна в этой больнице три года. Затем обучение моё закончилось, и меня можно было называть полноценным врачом. Стоит отметить, что сразу по окончании обучения меня пригласили остаться работать в этой больнице, однако я отказался.

Как только я закончил обучение, у нас с отцом состоялся мужской разговор, в котором он выразил свою гордость за меня не только как за врача, но как за мужчину. Ведь за прошедшие почти одиннадцать лет я не выдал его тайну матери, равно как и наоборот. В итоге он, понимая, что с этого момента я начинаю взрослую самостоятельную жизнь, решил материально помочь мне, также как моим брату и сестре ранее. Он перевёл на мой счёт в банке огромную сумму, чтобы я ни в чём не нуждался, а занимался карьерой и тем, что мне нравится. Это было как родительское плечо, ведь на одни только проценты с этих денег я мог жить, не работая и ни в чём себе не отказывая. Я и не думал возражать, лишь поблагодарив за всё.

Возможно, от меня откупились, но учитывая моё отношение к институту семьи, это было только на руку.

Поначалу было опасение, что деньги вскружат мне голову, и не захочется работать, посвящая свою жизнь лености и праздности, как у большинства золотой молодёжи. Однако я умел концентрироваться, и поэтому спустя несколько дней, когда голова вновь стала холодной, стал решать в каком направлении двигаться дальше.

Глава 2

Я всегда мечтал быть ближе к природе. Крупные города хороши по-своему, но мне не хотелось связывать себя оковами шума и выхлопных газов. Поэтому я начал выбирать места, где бы мне было комфортно. Не буду утомлять лишними россказнями о том, по каким параметрам я искал новый дом, подведя лишь итог. Мой выбор пал на небольшой город К., расположенный на побережье одного из южных морей, посреди двух скал, в бухточке, напоминающей букву "С". Во-первых, мне уже доводилось там бывать, и отдых пришёлся по душе. Во-вторых, в тех местах очень распространено санаторное лечение, в том числе по моей специальности.

Однако я решил также прикупить квартиру в столице – приезжать придётся довольно часто, а заодно и машину. Когда все формальности были позади, я связался с агентством, которое предлагало выбор домов на побережье в К., и, забронировав два варианта, сел в машину и отправился смотреть новый дом. Спустя сутки я был на месте. Первый разочаровал меня своей мрачностью и тяжёлой атмосферой, словно там до этого жили маньяки. Во втором же в принципе всё устроило, за исключением неудобства местности, где он расположен – совсем уж в отдалении от элементарных магазинов, да ещё, чтобы пройти к морю нужно спускаться под крутую горку. В общем, я дал более конкретное задание агенту, и отправился в отель. Проведя вечер на набережной, я ещё больше удостоверился, что это место мне по вкусу.

На следующий день мне снова предложили два варианта. И первый оказался идеальным. Новый красивый белый двухэтажный дом, с панорамным видом на море, защищённый от сквозняков с левой стороны скалой, а с правой – соседями. На первом этаже была просторная кухня с барной стойкой, там же гостиная с большим телевизором и кожаным диваном, чуть вглубь уходил санузел, а правее от него небольшая комната. На втором этаже были две спальни и общая гостиная, большая ванная комната и балкон, с которого открывался потрясающий вид.

Поскольку я начинал жизнь с чистого листа, то мебель решил всю выкинуть, включая барную стойку и кожаный диван, который меня почему-то жутко раздражал. Телевизор необходимо перевесить на боковую стену, чтобы не отвлекал во время завтрака. Маленькая комната будет кладовкой, а гостиная на втором этаже – бильярдной.

Когда все процедуры были завершены, и я уже начал обживаться в новом доме, решил связаться с местным санаторием для возможного трудоустройства. Главврач была готова побеседовать со мной лично, но ничего не обещала.

Санаторий представлял собой П-образный комплекс, который включал в себя самые различные отделения. Здесь лечили заболевания ЖКТ, сердечно-сосудистой системы и опорно-двигательного аппарата. Было также отделение психиатрии, куда я и хотел устроиться.

Выслушав о моём обучении и практике, а также прочитав характеристики, главный врач санатория, миловидная полная женщина слегка за сорок, с короткими чёрными волосами, резюмировала своим мелодичным, спокойным и монотонным голосом, немного картавя:

– Понимаете, Ф., у вас всё прекрасно, мы бы с радостью взяли такого перспективного врача, но сейчас начался уже высокий сезон, и штат полон. Я могла бы узнать на счёт подработки, но ведь это, вероятно, вам не подойдёт?

– Я готов обсудить это предложение. Деньги не на первом месте, мне главное – практика.

– Приятно такое слышать. – удивилась она. – В таком случае подождите буквально десять минут, я сейчас всё уточню и вернусь.

Она с извиняющимся видом улыбнулась, и вышла, оставив меня в своём кабинете в знак доверия. Я осмотрелся, мысленно подмечая то, что поменял бы, если бы это был мой кабинет. Ужасные плотные тёмные шторы – первое, что мне пришло в голову. Как по мне, сюда нужен лёгкий светлый тюль. Шкаф, заставленный книгами, вызвал во мне чувство удовлетворения – его бы оставил, дополнив своим материалом. Стол слишком громоздкий – эта женщина много думает, причём явно не витая в облаках. В целом её характер я уже представлял себе, как непростой, весьма флегматичный, но в тоже время строгий, держащий на расстоянии.

Пока я размышлял, врач вернулась, сообщив мне, что в данный момент есть единственная подходящая вакансия дежурного врача выходного дня. Я поблагодарил, и не раздумывая согласился. Мне нет никакой разницы, работать в выходные или в будни. Чем понедельник хуже субботы? В то же время мне пришла в голову мысль заняться параллельно частной практикой в свободное время. Это отличная возможность изучать больше случаев. Однако существовала проблема поиска клиентуры, поскольку наш менталитет не предрасположен к услугам психологов и психиатров, предпочитая им разговоры по душам с друзьями или нервные срывы или алкоголь, а иногда и то, и другое. К тому же у людей, живущих в тёплом климате, гораздо реже проявляются психические расстройства, нежели у жителей мегаполиса. И, в конце концов, новому человеку в городе без знакомых и связей всегда бывает непросто себя зарекомендовать. Однако эта тенденция начала меняться в связи с переходом на новое времяисчисление, в связи с чем у многих начали появляться дискомфорт и желание что-либо поменять в своей жизни. Поэтому поиск будущих клиентов я решил начать в интернете, а со временем переложить это занятие на старое-доброе сарафанное радио.

Для начала я нашёл подходящий офис, и обустроил его в точности так, как представлял себе на встрече с главврачом пансионата. Помещение отлично располагало к терапии и общению. Прямоугольная светлая комната, в конце которой я поставил рабочий стол, на котором были только ноутбук, блокнот с ручкой и лампа. Справа от стола была стена с большими окнами, занавешенные тюлем, с видом на побережье и море, там же около них стояла кушетка для пациента, а напротив кресло для меня, стена на другой стороне от окон была занята двумя старыми громоздкими шкафами с книгами, а слева от входной двери рядом с кушеткой стоял журнальный столик, где для клиента был приготовлен графин с водой, стакан и немного фруктов. Сам офис располагался практически в центре города, на возвышенности.

На начальном этапе я планировал взять не больше двух-трёх пациентов, чтобы лучше вникнуть в суть дела, и постараться им помочь. А пока их не было, стал планировать свой график, который постепенно вырисовывался в моём воображении.

Утром обязательно ранний подъем, гимнастика, завтрак, и по погоде хотелось бывать на море, потом работа с пациентами, обед, изучение нового материала или же в зависимости от конкретного случая – освежать знания по старому, вечером прогулка, ужин и отдых. Сразу скажу, что это приблизительный план, потому что каждый день жить, как по шаблону, довольно заурядно и скучно.

Не сказать, что я заядлый рыбак, но что-то есть в том, чтобы ранним утром выходить в море на вёсельной или легкомоторной лодке, и закидывать удочку (больше для атмосферы и ритуала, нежели для ловли). Эта мысль мне пришла практически сразу, как я узнал, что в трехстах метрах от моего дома имеется небольшой причал, где местные жители хранят свои лодки, а заодно сдают их в аренду отдыхающим, разумеется, нелегально. Поинтересовавшись ценами, я понял, что выгоднее купить собственную лодку и арендовать место на причале, или же хранить у себя в гараже и привозить самому. Поскольку работы пока не было, я занялся этим вопросом. Съездив в магазин, и расспросив обо всём консультанта, я остановил свой выбор на небольшой двухместной лодке с электрическим мотором. Само собой, что в придачу мне навязали вёсла, дополнительный аккумулятор к мотору и прицеп на машину, чтобы можно было выбираться в любое место побережья. Мне не терпелось поскорее опробовать покупку, поэтому я сразу же отправился к морю, где проковырявшись и не сразу разобравшись как и что, наконец, отчалил. Погода стояла чудесная: послеобеденное июньское солнце уже не так сильно обжигало тело, ветер проносился мелкой рябью по изумрудной воде, по которой, медленно покачиваясь двигался я. В процессе работы руками (я шёл на вёслах) мой мозг погрузился в состояние, подобное медитации, я словно слился воедино с морем, небом, лодкой и миром. Вокруг стояла располагающая к этому тишина, прерываемая шумом воды и криком чаек. Умиротворение, спокойствие и внутренняя сила – самое подходящее описание моему небольшому приключению. В этот момент не нужны были часы, интернет и прочие блага цивилизации. Весь мир был во мне, а я был во всём мире.

С моря открывался совсем иной вид на горизонт и берег. Завораживающая красота скалистых пейзажей придала мне желание поездить вдоль побережья, находя самые необычные и красивые локации, но это на перспективу.

Пробыв, как оказалось, несколько часов в море, я вернулся домой с блаженной усталой улыбкой. Заряд бодрости, полученный от природы, светом поднимался внутри меня. Это был совершенно необычный опыт, который я намеревался повторять регулярно.

В то время пока завозил лодку в гараж, я впервые увидел своих соседей. Эта была спортивная пара в возрасте. Мужчина увидел, как я хлопочу в гараже, помахал мне рукой и, подойдя к нашему общему невысокому забору, сказал:

– Приветствую! Вы, верно, наш новый сосед?

– Добрый день, – ответил я, – да, так и есть. Меня зовут Ф.

– Очень приятно, а меня Э. – представился он.

Сосед посмотрел на лодку, затем снова на меня.

– Может, зайдёте к нам с супругой на ужин сегодня? – предложил он, слегка улыбнувшись.

– Спасибо за предложение, но я один, – отказался я.

– Так заходите один, – настаивал Э. – Будем ждать в восемь. А то что же, живём через забор, а друг друга не знаем. Вы не стесняйтесь. У меня жена готовит превосходнейшую рыбу!

– Хорошо, – улыбнулся я, – приду.

– Вот и чудно. Будем ждать!

Он развернулся и направился в дом. Его крупное тело отбрасывало большую тень на лужайку, а грубый, но на удивление мелодичный голос показался мне каким-то знакомым.

С пустыми руками идти было невежливо, а потому я прихватил бутылку дорогого белого сухого вина к рыбе. В назначенное время я позвонил в дверь. Меня встретил Э., добродушно похлопав по плечу, и представив мне свою белокурую невысокую жену.

Обменявшись любезностями, Э. позвал всех к столу.

– Хорошее вино! – похвалил он, глядя на бутылку, которую я принёс. – Однако мы будем пить сегодня наше.

Оказалось, что Э. был местным виноделом. У него было несколько гектаров виноградников и завод, поставляющий свою продукцию в местные магазины и рестораны. Я почувствовал себя нелепо, принеся эту бутылку. Его жена же была владелицей одного ресторана, куда как раз и поставлял продукцию её муж, так они и познакомились.

Ужин проходил в непринуждённой обстановке. Это была хорошая возможность завести здесь если не друзей, то хотя бы знакомых. К тому же, узнав, что я врач, они сразу отметили, что знают, кому нужна моя помощь, в шутку, конечно, но тем не менее это ещё один виток для поиска клиентуры.

Э. любил дайвинг, и узнав, что я никогда не погружался с аквалангом, сразу же предложил поехать с ним и его товарищами в ближайшую субботу. Однако из-за моей работы это не представлялось возможным, поэтому условились сделать это в следующий раз.

Мне понравилась эта жизнерадостная и активная пара. И по своей привычке, придя домой, я мысленно проанализировал их, отметив, что, пожалуй, с точки зрения соседства, это хороший вариант. Главное, чтобы не были чересчур навязчивыми, что характерно для их типажа, но на этот счёт я особо не беспокоился, поскольку всегда можно всё объяснить.

На следующий день утром я снова выходил в море, испытав настоящее удовольствие и умиротворение. Мне нравилось, что это заряжает на целый день энергией и позитивом. После такой зарядки я отправился в больницу, чтобы поработать с делами пациентов. Несмотря на то, что до первой смены было ещё два дня, мне разрешили это сделать, поскольку все сочли убедительными мои доводы относительно того, что так я уже буду в первый рабочий день в курсе дел.

К моему удивлению пациентов было всего трое. Мне объяснили, что это нормально, поскольку учреждение не узкопрофильное, и спрос на психиатрическое лечение на таком уровне не велик. За сезон проходят всего несколько десятков пациентов, а осенью-зимой вообще по пальцам пересчитать можно. Теперь стало понятно, почему здесь нет особого спроса на врачей моей специальности. Тем не менее, я и здесь увидел повод для развития. Если работы будет откровенно мало, то можно пройти курсы переподготовки на врача смежной или вообще другой специальности. А пока нужно зарекомендовать себя как хорошего специалиста.

В первый рабочий день я знакомился с пациентами. Как уже упоминалось раньше, их было трое: две женщины в одной палате и один мужчина в другой. У одной из женщин наблюдался острый психоз, а другая страдала манией преследования. Ничего особенного и интересного в этих случаях нет. А вот у мужчины диагностировали множественное расстройство личности. Согласно истории болезни в нём умещалось две личности: мужчина-музыкант тридцати лет, играющий на пианино, и женщина-ветеринар двадцати четырёх лет. Соответственно была и третья личность – основная или истинная, то есть объединяющая в себе две субличности.

Это был мой первый пациент с подобным расстройством, до этого я изучал подобные случаи лишь в теории, а потому мне было интересно узнать причины возникновения болезни и способы восстановления. История болезни была не очень большой, поскольку мужчина поступил всего неделю назад, практически одновременно с моим переездом. Однако были документы о его лечении до этого. Согласно им, мужчина сам обратился к специалистам около полугода назад, пожаловавшись на частые головные боли и частичную потерю памяти. Побеседовав, врачи выяснили, что у него наблюдаются симптомы, характерные для множественной личности, а именно: потеря ориентации в пространстве, когда он, находясь в одном месте, закрывал глаза и после оказывался в совершенно ином, иногда меняя одежду, причёску и с незнакомыми предметами в руках (например, шприцы или зажимы); близкие родственники жаловались на частые перепады настроения и на изменения в поведении (стал играть на пианино и неожиданно для всех начал оказывать услуги частного ветеринара, не имея нужного опыта). При всём этом у него никогда не было ни наркотической, ни алкогольной зависимостей, а также приступов эпилепсии, что исключало эти болезни.

В больнице, где он наблюдался, ему прописали антидепрессанты и нейролептики, а также курс психотерапевтической помощи, который не принёс результатов. Сюда же его перевели родственники, поскольку верили, что смена климата, обстановки и врачей поспособствует улучшению его самочувствия.

Для себя я основной задачей поставил постараться объединить его личности в единое целое путём внушения пациенту о его нахождении в безопасности и устранению бессонницы, и максимально исключить фармакологическое воздействие. Врач, который занимался им до моей смены, попросил особо не сближаться с пациентом, чтобы у того не возникла привязанность. Но тем не менее общаться всё равно нужно.

В палате меня встретил встревоженный мужчина лет тридцати пяти, среднего телосложения, с длинными по плечи волосами, сложившего руки в замок, словно в молитве. Увидев меня, он подошёл и негромким голосом спросил:

– Как моя Стара?

– Прошу прощения? – удивился я, совершенно не понимая, о чём идёт речь.

– Стара. Это спаниель. Я её лечила от камней в почках.

Очевидно, передо мной находилась личность женщины-ветеринара. Как и положено, я стал общаться с ней, как с отдельным настоящим человеком.

– Не переживайте, со Старой всё отлично.

– А со мной? Я здесь уже два дня, а вы первый, кто ко мне зашёл.

– С вами тоже всё в порядке, просто сейчас вы переживаете небольшой кризис на нервной почве. Расскажите, пожалуйста, что вы помните.

– Я была дома, закончила приём Стары и общалась по телефону с мамой. Потом легла спать, и проснулась здесь.

– Хорошо. Скажите, как часто у вас провалы в памяти?

– Довольно часто, такое ощущение, что я сплю на ходу.

– А как давно это началось?

– Не помню. У меня бывает такое, словно кто-то стирает память.

– Расскажите о своём детстве. Кем мечтали стать?

– Да ничего особенного и не было. Я с детства любила животных и мечтала их лечить. Вот и всё.

Она пожала плечами, будто больше нечего было добавить. Никаких подробностей, что было характерно. Необходимо пообщаться со второй личностью, но как его "позвать" я не знал, поэтому стал дожидаться удачного случая. Женщина знала о существовании "второго", как она его называла, но отказывалась принимать, что они одно целое, считая себя полноценным человеком. Я скорректировал лечение коллеги, заменив нейролептики на лёгкое успокоительное, а также добавив небольшую дозу снотворного.

Мужчина появился к концу следующей смены. Интересно, что его поведение, манеры и характер были совершенно иными, чем у женщины-ветеринара. Сомнений, что это был другой человек, у меня не возникло.

– Доктор, скажите, когда меня отпустят? – сходу начал он, активно жестикулируя руками под стать высокому, почти крикливому голосу.

– Вы здесь потому, что в данный момент не совсем здоровы, и не до конца можете взаимодействовать с социумом. – ответил я спокойным негромким голосом, который подействовал на пациента, и он сменил повышенный тон на обычный.

– Ладно, я понимаю. Тогда что я должен сделать, чтобы скорее вылечиться?

– Ничего сложного. Вам нужно объединиться со вторым альтер-эго, которая периодически занимает ваше время.

– Да, да. Мне уже говорили. – торопливо ответил он. – Но что-то не выходит.

– Это процесс, требующий определённых усилий. Для начала расскажите о своём детстве, чтобы я мог понимать причину вашего состояния.

После этого вопроса лицо пациента изменилось, и он с выражением дикого ужаса закрыл его руками, отвернулся к стенке и застыл на какое-то время. Вероятно, вопрос про детство вызвал в нём какие-то неприятные воспоминания, вследствие чего подействовал механизм защиты, и теперь ему нужно какое-то время, чтобы оправиться. К сожалению, без понимания самой сути травмы будет трудно продолжать лечение, поэтому я уже собирался уходить, как неожиданно он заговорил. Это была третья его личность, которая и должна оказаться истинной, ключевой. Невероятная удача побеседовать с ним. Однако это оказалось не так просто, как представлялось. Истинная личность была запугана, тревожна и недоверчива. В отличие от других, которые признавали факт существования кого-то ещё внутри одного целого, он отказывался в это верить. Несмотря на это, кое-что важное узнать удалось. Самое главное воспоминание детства – его жестоко бил отец. За каждый даже самый маленький проступок мальчик получал добрую порцию наказаний. В результате, в один момент вместо крика отца у него в голове начала играть музыка, чаще всего пианино. Галлюцинации – частая защитная реакция организма на постоянный стресс. Но только тогда никто не знал, что у мальчика рождается новая личность.

Сначала это было незаметно ни для него, ни для окружающих. Мальчик жил обычной жизнью, периодически страдая бессонницей. В то же время он начал играть на пианино не без определённого таланта.

Ветеринар появилась гораздо позже, спустя много лет. В университете он завалил экзамен по математическому анализу, и на него накинулись все, кто только мог, с претензиями, что якобы он бездарь и ничего не добьётся в жизни. Это наложило свой отпечаток, и внутри него появилась женщина, которая открыла в себе тягу к помощи бездомным животным, считая их лучше людей. Занялась самостоятельным изучением ветеринарии и усердно училась.

Удивителен тот факт, что женщина физически не ощущала в себе никаких изъянов. Она считала, что у неё есть все женские половые органы, и исключала возможность ходить в туалет стоя.

Спустя время, обе личности постепенно затерялись в подсознании пациента, но полгода назад он снова пережил эмоциональную травму в виде разрыва отношений с любимой женщиной из-за какой-то мелочи, и, живущие в нём музыкант и ветеринар, стали гораздо чаще занимать его время, ограждая тем самым от реальности.

Я всё подробно записывал, а в понедельник утром приехал в санаторий, где пообщался с главврачом и коллегой, которого замещал. К моему удивлению, они без всякой ревности восприняли эти результаты весьма радушно, и попросили заняться данным пациентом вплотную, поскольку до этого были убеждены в том, что фармацевтические методы надёжнее. Я с радостью согласился, и практически через день стал приезжать на несколько часов по будням, чтобы заниматься, теперь уже своим, пациентом.

Поскольку это был санаторий, а пациент не отличался агрессивным поведением, я попросил разрешения, чтобы он мог играть в послеобеденное время на пианино для всех, кто проходил лечение, а заодно для персонала, а главным образом для себя. Пианист был доволен. Он играл и наслаждался каждым мгновеньем, словно растворяясь в музыке, и не замечая ничего вокруг.

Для женщины-ветеринара я попросил во время прогулки разрешить ей ухаживать за местными собаками, которые жили на территории, у охраны. Были опасения, что в целях безопасности ей не позволят этого делать, однако и это руководство одобрило, но при условии, что в это время я буду находиться рядом, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств успокоить пациента. Животные встретили нового друга очень дружелюбно, словно знали её не первый день.

Такая терапия пошла на пользу моему пациенту, и первые результаты я увидел через пару недель. У него улучшился сон и аппетит, практически ушла тревога и головные боли.

Примерно в это же время у меня появился первый пациент вне стен санатория. Это была женщина средних лет, с чёрными, как уголь, волосами, взволнованными бегающими туда-сюда глазами и весьма скрытным характером. Она нашла меня по объявлению, которое я разместил в интернете, её больше волновал не мой стаж и опыт, а факт того, что в этом городе я человек новый, и практически никого не знаю, а значит, не смогу никому выдать её тайну, несмотря на врачебную этику.

– Я вас слушаю, – сказал я, когда она села на кушетку, и опустила взгляд в пол, боясь встречи глазами.

– Даже не знаю с чего начать, – нерешительно начала она.

– Начните с главного. Что вас беспокоит?

– Понимаете… Мне неловко и немного боязно это обсуждать вслух, но меня успокаивает то, что вы меня не знаете, не знаете моих друзей… – она говорила тихо, теребя в руке носовой платок.

– Можете быть уверены, что дальше этого кабинета разговор не выйдет. Это называется врачебная тайна. К тому же вы пришли на условиях анонимности, – успокоил её я.

– Хорошо.

Она выдохнула, и, словно наберясь смелости, начала рассказывать.

– Я бы в жизни никому не раскрыла свою тайну, если бы не поняла, что мне нужна помощь. Эти приступы становятся неконтролируемыми. Мои мысли поглощены этим всё чаще, и всё больше свободного времени сжирается этим… хобби.

– Прошу прощения. – вмешался я, когда она прервалась. – О чём идёт речь?

Повисло неловкое молчание, которое прервала пациентка быстрым и резким ответом.

– Я люблю подглядывать.

После чего она закрыла лицо руками, сгорая от стыда.

– Я вас не осуждаю, – спокойным голосом сказал я. – Нам обоим будет комфортнее, если во время беседы установится доверительная связь. Не закрывайтесь в себе, посмотрите на меня.

Она опустила руки, будто сдаваясь, но её пустой взгляд был устремлён куда-то в сторону.

– Как давно это началось у вас? И как это проявляется?

– Не знаю, как давно, но всё началось случайно. Я шла домой поздно вечером, и, стоя на остановке, пока ждала автобус, увидела в окне соседнего дома, как молодая пара занималась любовью. Это было так красиво, естественно и в то же время как будто запретно. Вначале это меня смутило, а потом стало интересно наблюдать за самим процессом.

– Вы испытывали сексуальное возбуждение помимо любопытства?

Она покраснела и приложила руку ко лбу, снова закрывая лицо.

– Да.

– У вас есть постоянный половый партнёр?

Пациентка прикусила губу.

– Нет. Я в разводе уже около года.

– Вначале разговора вы сказали, что испытываете приступы. Опишите их.

– Это как волна, поднимающаяся изнутри. Я могу сидеть дома и, например, читать, как меня пронзает мысль, что в эту самую минуту кто-то может заниматься любовью, или какими-то другими интимными делами, и после этого, я подхожу к окну и ищу взглядом что-то интересное.

– Вы испытываете разочарование, когда ничего интересного не находите?

– И да, и нет, но часто это занимает какое-то время, может, полчаса, может час, а может и все два, поэтому за это время что-то да увижу.

– Есть ли чувство стыда, вины или отвращения к себе после завершения процесса?

– Конечно, есть. Иначе бы я сюда не пришла.

– Нет переживаний, что кто-то увидит, как вы наблюдаете за ним?

– Бывают, но я обычно выключаю свет и смотрю из-за шторы, чтобы меня не было видно.

– То есть вам нравится именно тот факт, что вы видите какое-то интимное действие, будь то занятие любовью, семейный ужин или переодевание, а вы в этот момент находитесь как бы в безопасности?

– Да. Я одновременно ощущаю прилив адреналина и какую-то особенность, что не заметна.

– Я бы назвал это не особенностью, а силой или, что более вероятно, властью.

– Властью? Но при чём тут это?

– Понимаете, вуайеризм, как и многие другие сексуальные отклонения, склонен давать власть над объектом. В вашем случае это заключается в том, что наблюдаемый объект не видит вас, при том, что вы наблюдаете за ним. Можно провести параллель с Богом. Согласно различным верованиям, он следит за всеми нами постоянно, и мы его не видим. А поскольку человек создан по Его образу и подобию, то склонность к наблюдению чего-то интимного является ничем иным, как Божественной властью, но только в масштабах вашей личности.

– Я бы в жизни про это не подумала! – ошарашенно сказала она, глаза её быстро забегали в разные стороны. – Я… Это не осознанно.

– Понимаю. Не стоит себя упрекать за то, что вы хотели сблизиться с Богом и понять Его.

– Но это же неправильно лезть в чужую жизнь.

– С точки зрения морали общества, да.

– Как мне теперь быть? Это лечится?

– Всё в ваших руках. Самый действенный способ – наладить личную и сексуальную жизнь. Но на первое время советую замещение. Когда появится желание или начнётся приступ, сконцентрируйтесь, попытайтесь отвлечься и займитесь каким-нибудь делом. У вас есть хобби или работа на дому?

– Одно время я увлекалась каллиграфией, но уже давно не практиковалась.

– Это как раз то, что нужно. Каллиграфия сосредотачивает ум и тело. Пишите по несколько предложений, самых первых, что придут в голову, а на следующем сеансе это обсудим. Договорились?

Она согласилась, и мы условились о встрече на следующей неделе. Интересно то, что лечение данной проблемы особо не практикуется. Девяносто процентов подобных отклонений приходится на мужчин, а они ни за что не соглашаются проходить терапию и доставать скелетов из своих шкафов. Остальные десять процентов случаев приходятся на женщин, большинство из которых стыдятся подобного, и по причине стороннего осуждения также боятся признавать проблему. Поэтому можно сказать, что моя пациентка является уникальной. Однако я прекрасно понимаю, что через пару сеансов она перестанет приходить, потому что лечение требует усилие воли, которое, к сожалению, у неё я не заметил. Тем не менее, постараюсь сделать всё, что в моих силах.

На следующий день я был в санатории, где мы с пациентом обсуждали его успехи и дальнейший план лечения. Я предложил ему попробовать меняться действиями своих субличностей. Грубо говоря, когда пациент становится пианистом, пробовать ему общаться с животными и устно проговаривать возможные проблемы с их здоровьем, а когда он был ветеринаром – играть на пианино. Я посчитал, что это может помочь в слиянии личностей и дальнейшем прогрессе пациента, поскольку подсознательно мозг помнит всё.

В первый раз ничего не получилось – собаки облаяли его, словно для них это был незнакомый человек. Такое отношение лишний раз доказывало тот факт, что в нём уживаются несколько личностей, ведь собаки очень умные и всё чувствуют.

С пианино тоже не задалось. Когда настала её очередь меняться действиями, то сев за инструмент, она начала нажимать на клавиши чисто интуитивно, совершенно не понимая, что нужно делать. Я не расстроился, поскольку с первого раза всё получиться и не могло. Сделав определённые выводы, я подкорректировал терапию, чтобы они могли уделять хотя бы по полчаса за своё "присутствие" на действия другого. И спустя несколько занятий, обнаружил, что у пациента с лёгкостью проходит "обучение" новым занятиям. Однако радоваться рано, поскольку сложить всех воедино по-прежнему не получалось.

Вначале недели сосед всё-таки вытащил меня на дайвинг со своими друзьями. Мы вышли на катере в море, где мне провели инструктаж по пользованию необходимым оборудованием, а также технику безопасности и обозначение жестов под водой, которые помогали общаться между собой. После этого на меня надели гидрокостюм с увесистым кислородным баллоном, ласты, очки и показали, как спиной вперёд нырять в воду.

Это было не забываемое ощущение – дышать под водой ртом, словно ты на поверхности. Поскольку я погружался первый раз, меня страховал более опытный товарищ, который плыл сверху и следил за моими действиями. Сосед с ещё одним другом уплыли вперёд, мы же немного отстали, однако вскоре пересеклись с ними.

Мы любовались различными растениями и водными обитателями. В тот момент мне почему-то пришло в голову воспоминание школьных времён, когда учитель объясняла мне про спираль жизни. Затем промелькнула мысль про эволюцию, а после я стал думать про мощь воды и энергию силы природы. Мысли блуждали где-то вдали от тела, которое под водой расслабилось и получало удовольствие. Время одновременно остановилось и летело, я его не ощущал, но когда мы вернулись в катер, выяснилось, что прошло полтора часа.

После завершения морской прогулки мы отправились к Э. на обед, где среди многочисленных тем, о которых велись разговоры, моё внимание насторожила недавняя новость, которую сообщил один из друзей, как раз тот, что страховал меня во время погружения. Будучи в тесном контакте с одним из политиков среднего звена, он с большим азартом рассказывал своим грубым голосом, способным навести страх, следующее:

– Говорят, в ближайшие месяцы что-то будет. Во власти ходят разговоры о чём-то масштабном, словно они готовятся к каким-то событиям. Слышали о нескольких случаях заболевания неизвестной болезни в одной из стран Южного Бассейна? Нет? Так вот там они уже больных изолируют, потому что передаётся быстро.

– И что это за болезнь? – лениво спросил второй друг соседа.

– Пока непонятно. То ли лихорадка, то ли помутнение рассудка.

– Фигня это всё! – уверенным голосом сказал Э. – Ничего не будет. Во всяком случае, до нас не дойдёт.

– Ф., а ты как думаешь, как врач, может, такое быть? – спросил у меня первый.

– Всякое может быть. Если это вирус, то запросто и до нас дойдёт, особенно без иммунитета людей к нему, если бактериальная инфекция, то обойдётся, – неуверенно ответил я, поскольку склонен относиться к таким вещам с негативной точки зрения.

– Поживём, увидим. Ты главное предупреди нас заранее, чтобы мы смогли здесь переждать, – пошутил Э., обращаясь к товарищу, который поделился новостью.

Далее разговор ушёл куда-то в сторону. Однако придя домой, я решил сам почитать новости из Южного Бассейна. Там действительно была вспышка неизвестной болезни с разными симптомами, но сейчас, по словам местных властей, беспокоиться нечего: очаг устранён, больных лечат. Правда непонятно, сколько их и какой процент умерших. Больше похоже на отговорки, чтобы не сеять панику. Медицинское сообщество пока молчит, поэтому и я решил не забивать голову.

В скором времени мне позвонила пациентка и попросила её принять.

– Расскажите о своих успехах, – начал я, когда она расположилась в кресле с видом из окна.

– Чем-то определённым похвастать не могу, но я стала себя больше контролировать. Попробовала ваш совет относительно каллиграфии. Вначале мне действительно это помогало, но буквально через несколько дней наскучило, и приступы снова стали меня преследовать.

– Мы виделись неделю назад. Сколько раз вы сорвались за это время?

– Два-три раза. Вчера, позавчера и до этого буквально немного стояла у окна, но я быстро пересилила себя.

– Что вы писали, когда упражнялись в каллиграфии?

Она достала тетрадь и дала мне. На первой странице красивым, большим, ровным почерком в готическом стиле было написано: "Мама мыла раму".

– У вас отлично получается, – похвалил я. – Чем обусловлен выбор фразы?

– Ничем, просто смотрела в окно, а потом вспомнила это словосочетание.

– Как думаете, что ваше подсознание могло этим сказать?

– Что мне нужно окна помыть? – усмехнулась она.

– Наведение порядка дома всегда способствует очищению головы. Тогда причём тут мама? Какие отношения у вас были с родителями?

– Я росла в любящей семье. Отец много работал, мама занималась домом. Я думаю, всё как у всех.

– Были ли какие-то травмирующие воспоминания из детства, которые могли побудить вас раскрыть в себе желание подсматривать?

Она задумалась, уставясь в окно, покручивая пальцами локон своих чёрных волос. Потом её словно осенило, и она, удивлённо посмотрев на меня, сказала:

– Когда мне было лет десять-одиннадцать, я случайно увидела, как родители занимались этим.

– А они знали, что вы видели?

– Судя по тому, что об этом разговоров не было, то думаю, нет.

– Это повторялось потом ещё?

– Может быть, не могу вспомнить другие случаи. Но если и было, то не специально. Вы считаете, это могло проявиться спустя двадцать лет?

– Да. В особенности развод стал катализатором для подсознания. А из-за чего вы расстались с мужем?

– Да подонок, как и многие, – смотря в сторону, не скрывая злобы, ответила она.

– Вполне вероятно, что такая эмоциональная травма и разбудила ваше тайное желание. Во время совместной жизни у вас же не было приступов?

– Нет, вообще ни намёка на какое-то извращение…

– Извращение – когда осознанно. У вас же небольшое отклонение от нормы. Я вам рекомендую больше гулять на свежем воздухе и уделять внимание своим хобби. Если приступ сильный и вам кажется, что уже не можете контролировать, то можно выпить лёгкое успокоительное. Ну и личную жизнь наладить со временем нужно. У вас всё впереди, а негативный опыт брака позволит в будущем пристальней выбирать людей в своей жизни. Если будет желание, на следующем сеансе разберём проблему личной жизни.

– Спасибо вам большое за помощь, но пока мне лучше самой разобраться в себе. Если нужна будет помощь или консультация, обращусь. Надеюсь, я вас не обижу этим?

– Конечно, нет. Можете обращаться ко мне в любое время, – ответил я, и мягко улыбнулся, чтобы показать свою открытость и ненавязчивость.

Как я и ожидал, она отказалась продолжать сеансы, но всё же я надеюсь, что помог ей.

Следующий мой визит в санаторий совпал с совещанием, которое проводила главврач со всеми сотрудниками. Она сообщила, что сверху прислали письмо, вызывающее обеспокоенность. Касалось оно как раз той неизвестной болезни, о которой я слышал накануне. Друг Э. оказался прав, сказав, что власть встревожена и собирается что-то предпринимать. Но каких-либо конкретных шагов на данный момент не предусматривалось. Во всяком случае, нам не сообщалось.

Главврач описала основные симптомы в виде лихорадки и бреда, граничащего с безумием, и попросила соблюдать меры профилактики и предосторожности, поскольку пока неизвестно, как это передаётся и в каких масштабах мы с этим столкнулись.

После таких новостей я был абсолютно уверен, что явно что-то нам не договаривают. Мне хотелось знать как можно больше о происходящем, поэтому я незамедлительно позвонил отцу, который также оказался в курсе последних новостей. Он пригласил меня домой, чтобы обсудить это, а заодно и просто увидеться. Я взял билет на самолёт на ближайший понедельник.

Стояла середина сентября. Курортный сезон подходил к концу, людей в санатории с каждым днём становилось меньше. Предупредив коллег о том, что следующую неделю меня не будет, я дал им рекомендации относительно своего пациента, который ещё как минимум до зимы планировал оставаться там.

Столица встретила серостью и дождливой слякотью. После золотой осени у моря такая погода вызывала тоску. За поездку от аэропорта до своего дома у меня сложилось впечатление, что в городе стало в разы больше жителей, словно муравейник или пчелиный улей, застроенный высотками и находящийся в вечном движении.

Отдохнув с дороги, вечером я отправился к родителям, которые искренне были рады видеть меня. После ужина мы с отцом побеседовали о последних новостях. Он знал немногим больше меня, но в его ведении была информация о предстоящем консилиуме многих именитых врачей на счёт новой болезни. Мне очень захотелось туда попасть, но я понятия не имел, как это сделать. Отец сказал, что доступ туда ограничен, но он постарается найти мне место. Впервые я его попросил о подобной услуге, и он, желая мне помочь, не отказал.

На следующий день он перезвонил и сказал, что я буду присутствовать в качестве ассистента одного его знакомого врача-реаниматолога. Попросил не задавать лишних вопросов, не высовываться и не подставлять его. Я поблагодарил, записал полученные контакты и инструкции и решил развеяться, пройдясь по старым местам такого родного, но как будто далёкого города.

Глава 3

В назначенный день и время я приехал в указанное место. Большое административное здание было окружено различными автомобилями, возле которых кучковались и общались люди. Я позвонил по контактам, которые дал мне отец, и спросил куда подходить. Меня встретил высокий мужчина крепкого телосложения, с небольшим пивным пузом и густыми усами, на которых выступала лёгкая проседь. Мы познакомились, и он без лишних слов велел идти следом за ним. На проходной он показал охраннику специальный пропуск и кивнул в мою сторону, что означало "он со мной". Нас провели в отдельную комнату, где попросили положить телефоны в отведённую для этого персональную ячейку, и предупредили, что за любую запись мероприятия могут серьёзно наказать, вплоть до лишения всех званий и увольнения. Правила касались всех, включая высокий контингент, который также должен был присутствовать.

Внутри здание напоминало университет. Мы прошли по коридору к лестнице, поднялись на второй этаж, после чего зашли в огромную аудиторию, трибуны которой были расположены полукругом, поднимаясь вверх. Мы заняли места практически на галёрке, поскольку народу было много, и у каждого было прописано его место, словно в театре. Мой спутник по-прежнему со мной не разговаривал, будто меня тут и нет, словно передавая тревожные нотки предстоящего собрания.

Когда все собрались, к трибуне вышел человек. Он был в деловом костюме, прямоугольных очках, лысый на макушке, но с волосами по бокам. Мне доводилось его видеть раньше, когда тот приезжал к нам в университет на защиту дипломов. Это был заместитель министра по вопросам медицины, он же главный психиатрический врач столицы. Он жестом призвал собравшихся к тишине, после чего откашлялся и решительным грубоватым голосом начал говорить:

– Уважаемые коллеги! Мы с вами столкнулись с серьёзной проблемой, представляющей угрозу нашему обществу. Как вам известно, из новостей, в Южном Бассейне произошла вспышка неизвестной лихорадки. На данный момент известно о ста пятидесяти трёх заразившихся за неделю, из них семьдесят четыре летальных случая. Все остальные помещены в изоляторы, а контактировавшие с ними люди на карантин. Ведутся исследования данной болезни. Однако пока не известно о каких-либо лекарствах, способных вылечить или сдержать распространение этой заразы. Сейчас мы знаем немного: во-первых, болезнь передаётся воздушно-капельным путем, что несёт огромные риски; во-вторых, количество заболевших с каждым днём растёт, и это будет продолжаться. Основные симптомы: высокая температура, озноб, кашель, на третий день начинается бред, сопровождающийся галлюцинациями и перерастающий в шизофрению, через десять дней в половине случаев летальный исход. Самое страшное для нас переход бреда в шизофрению, потому что данная стадия может сопровождаться агрессивным поведением, что, вероятно, вызовет дестабилизацию в обществе. Довольно-таки трудно контролировать толпу шизофреников, поверьте моему опыту.

Он прервался, чтобы попить воды, а заодно подглядеть в свои записи.

– По этому случаю правительством были приняты следующие решения. Первое – усилить контроль эпидемиологической ситуации на границах бывших стран. Второе – в случае возникновения глобальной эпидемии будут вводиться ограничения в зависимости от условий. Третье – организовать оперативные штабы по изучению болезни, разработки лекарств, информированию населения и координации работы врачей. Четвёртое – перевести медицинские учреждения на усиленный режим работы. Разумеется, что все эти вопросы будут корректироваться с учётом возникающих обстоятельств. От себя добавлю, что современный мир впервые сталкивается с подобной проблемой, но, как мы можем видеть на примере истории, до этого все справлялись с чумой, гриппом и прочими заболеваниями. Будем оптимистами, господа, справимся и мы.

После этого слово взял какой-то высокопоставленный политик. Он обещал полностью разобраться в происхождении заболевания, механизме его действия на человека, а заодно наказать виновных в его распространении, будь то случайно или намеренно.

По окончании мероприятия все начали переговариваться, обсуждая и переваривая полученную информацию, совершенно забыв о том, что она не должна просочиться за стены этого здания. Мой спутник так и не проронил ни слова по отношению ко мне, всё также молча проводив меня к ячейкам за телефоном и затем на выход. Лишь выйдя на улицу он обратился ко мне, сказав в напутствие, что я в праве распоряжаться полученной информацией по своему усмотрению, однако раскрывать содержимое собрания кому бы то ни было строго запрещено. Я его заверил, чтобы он не беспокоится на этот счёт. После чего он сел в свой автомобиль, и его след в моей жизни простыл также быстро, как и появился.

Чтобы обдумать свои дальнейшие действия, с учётом появившихся обстоятельств, я решил прогуляться по центру. Шумный город отошёл на второй план, уступив место перебивающим друг друга хаотичным мыслям в моей голове.

Можно было закупиться достаточным количеством нескоропортящейся провизии и засесть дома, чтобы переждать надвигающуюся бурю. Поскольку зараза легко передаётся, то скорее всего власти будут сажать на карантин целыми районами, а когда всё уже есть, то необходимости выходить из дома не будет. К тому же у меня своя территория со свежим морским воздухом, где можно гулять и двигаться. Ну, сколько это может продлиться? Год? Два? Этот вариант казался практичным, но весьма скучным. За такое время можно отупеть, разжиреть и стать параноиком, поскольку так или иначе следить за новостями придётся.

Другое дело оказаться в эпицентре событий. Конечно, это смертельно опасно и нелогично с учётом моих возможностей, зато будет множество событий, пациентов и наблюдений. Толпы шизофреников на дороге не валяются (пока), а у каждого из них в голове свой красочный, необычный и страшный мир. Пожалуй, будет интересно.

Я решил остаться в столице на неопределённый срок, потому что во-первых, здесь наиболее развитый уровень медицины, значит, безопасней, а во-вторых, устроиться врачом в больницу будет несложно, с учётом возрастающей потребности.

На следующий день в новостях показали сюжет о том, что новая болезнь попала из Южного Бассейна в Восточный. У них уже около тридцати заболевших, а правительство велит скоро перекрыть все границы и ввести жёсткие ограничения. Похоже, кто-то всё же проболтался журналистам о предстоящей угрозе. На данном этапе я не понимаю насколько это опасно, но в интернете уже поднимают шумиху вокруг всего этого. Создаётся впечатление, что нарочно сеют панику. Лучше бы занялись делом и подумали, как избежать катастрофы.

В Восточном Бассейне симптомы болезни были идентичные, хотя и со своими особенностями. Например, между стадиями жара и началом бреда в восьмидесяти процентов случаев начиналась диарея, продолжавшаяся несколько дней, а количество смертей снизилось. К вечеру СМИ сообщили, что количество заразившихся в обоих регионах превысило тысячу человек, а смертельных случаев достигло трех сотен. Сделали вывод, что инкубационный период болезни два-три дня.

Какие можно вообще делать выводы, когда болезнь всего вторую неделю как известна?

Утром к народам всего мира обратился Правитель. Ничего нового он не сказал, заявив, что дал указания региональным властям держать на контроле эпидемиологическую ситуацию, и что, возможно, придётся закрывать границы и объявлять карантины в особо сложных случаях. Тут я понял, что в этот самый день проблема дала старт серьёзным механизмам. Наш мир уже не будет прежним. И это величайшая возможность в моей жизни наблюдать за изменениями, происходящими сейчас. Ведь когда я был маленький, геополитические процессы меня волновали не больше, чем подарок на день рождения. Сейчас же я подходил к этой жизни весьма осмысленно, что придавало ей особую важность. Опыт и знания – единственное, что ценно для меня. Возможно, это весьма цинично, но жизнь достаточно скользкая и непредсказуемая, временами бессмысленная, а чаще несправедливая, поэтому я не расстроюсь, если заражусь и умру. И по большому счёту мне не за кого было переживать – родители уже всё предусмотрели и изолировались в загородном доме в лесу, переведя свои рабочие процессы в удалённый формат. Брат и сестра? Я о них уже с десяток лет ничего не слышал, поэтому они мне не ближе, чем персонал санатория, в котором я работал последнее время. Пока я вспомнил о последних, решил заодно связаться с главврачом и предупредить, что остаюсь в столице. Оказалось, они все встревожены новостями и ничуть не удивлены моим решением. По ходу разговора я поинтересовался своим пациентом с раздвоением личности, мне ответили, что его забрали родственники три дня назад. Что ж, тем лучше.

После обеда мне взбрело в голову, что совсем скоро обыкновенные радости и досуг будут казаться роскошью, а потому нужно насладиться ими сейчас, пока есть возможность. Я поехал в самый старый столичный театр и спонтанно купил билет на классическую оперу, благо они были ещё в продаже. Кому-то классика кажется непонятной и скучной, но не для меня. Когда удаётся настроиться на одну волну с вибрациями музыки и голосами исполнителей случается благоприятное сочетание для выброса эндорфинов. Классика всегда в моде по той причине, что она совершенна по своему строению. Музыка, литература, архитектура, картины – всё это позволяет прочувствовать само искусство как таковое. Удивительно, что так называемое современное искусство деградировало настолько, что шедеврами считаются точки, пятна, квадратные несимметричные скульптуры и бессмысленные песни о разврате и лёгкой жизни. Видимо, кому-то выгодно, чтобы люди были глупыми и необразованными. Такими проще управлять. Почему-то никого не волнует тот факт, что за последние двести лет не было создано ни одной скульптуры, подобной античному творчеству. Мне с трудом представляется, как человек с помощью молотка мог идеально симметрично и аккуратно изобразить из куска камня нежное лицо, тонкие волосы, шаль и пальцы рук. Должно быть тогда жили гении. Сейчас даже с помощью современного оборудования не получится так сделать…

Мои размышления прервал телефонный звонок. В этот момент я направлялся в ресторан, чтобы поужинать, и посмаковать в голове столь дивный вечер. Звонил Б., мой бывший профессор из университета, даже догадываюсь по какому поводу.

Он довольно обыденно поинтересовался моими делами, заранее спросив, как с работой. Его очень обрадовало то, что сейчас я как раз думаю о смене места. В медицинских кругах информация распространяется довольно быстро, и профессор, узнав о том, что в больницу, где он работал по совместительству, поступил приказ о расширении штата на сорок процентов, среди которых половина должна быть психиатров, решил набрать свою команду, дабы не пришлось работать с кем попало. Вот он и начал обзванивать своих студентов. Я оказался первым, кто согласился приехать и обговорить все условия. Профессор был строгим, но умным и справедливым человеком, не совсем дружелюбный, но у меня с ним сложились неплохие отношения, отчасти от того, что я прислушивался в своё время к его советам.

Больница находилась недалеко от центра. Это второе по величине психиатрическое заведение в столице. Мне доводилось бывать тут пару раз во время учёбы. С того времени, как я был здесь последний раз, она практически не изменилась: всё то же серое здание с двориком, где можно было в хорошую погоду подышать свежим воздухом на лавочке под деревом, всё те же обшарпанные стены и безликие палаты, гладкий чистый пол, по которому, казалось, можно было прокатиться, словно по катку. Единственное и, пожалуй, самое главное отличие – переоборудование практически всех свободных помещений под палаты. А целое крыло сделали под "красную зону", где планировалось размещать тяжёлых больных. Если в обычное время больница способна была принять чуть больше тысячи пациентов, то сейчас её готовят к трём тысячам, а то и больше. И я уверен, что такие мероприятия по расширению идут не только здесь, но и во всех других больницах самых различных профилей и направлений. Работа только начиналась, но уже было видно, как врачи и остальной медицинский персонал с тревогой взирают на перемены. Сомнений не оставалось ни у кого – до столицы не только дойдёт новая чума, но и произведёт фурор, поскольку многомиллионное население чисто физически не способно будет справиться с задачей не распространить заболевание.

Б. меня встретил в коридоре корпуса медико-реабилитационного отделения. Этот невысокий человек с круглым лицом, мешками под глазами и залысинами внешним видом напоминал панду. Тем не менее, его строгий голос не соответствовал внешности.

– Ф., здравствуй, – быстро поздоровался он и жестом показал на дверь кабинета, – сюда.

Мы зашли в узкий квадратный кабинет, в котором для двоих едва хватало места.

– Сразу по существу, – продолжил он своим резким голосом, когда мы расположились на стульях напротив друг друга, – дела плохи. Эта зараза распространяется быстрее всяческих прогнозов. У нас очень мало времени. Очень. На данный момент я тебе предлагаю не самый ужасный вариант: работать здесь со мной. Ты, верно, заметил, что мы в реабилитационном отделении. Так вот здесь будут восстанавливаться те, кто уже переболеет, то есть во-первых, риск заразиться будет минимален, во-вторых, попроще в моральном плане. В Восточном Бассейне, говорят, вообще сущий ад творится, чуть ли не толпы сумасшедших на улицах и горы трупов в больницах. Ещё до конца не ясно, но скорее всего в наши задачи будет входить адаптация к нормальной жизни, коррекция лечения и различные терапии, но это всё условно, потому что никто не знает, как оно будет у нас. Сюда требуется восемь врачей – по четыре в смену. Пока не могу сказать точно, но работать придётся чуть ли не вахтово. Надеемся на лучшее, готовимся к худшему. Что скажешь?

Я выдержал паузу, усваивая поступившую информацию. С одной стороны это действительно неплохой вариант, потому что в другом месте могут запихнуть на участок посложнее. А с другой стороны мне захотелось развернуться и уехать в магазин закупаться продуктами на год вперёд. Однако я переборол в себе страх и решил заняться своим долгом – помогать людям.

– Я согласен, – ответил я, глядя профессору в глаза, – но хочу, чтобы это шло в стаж, плюс выплаты, как положено.

Я не сторонник ставить условия, но в данном случае мне захотелось сказать что-то эдакое, что представило бы меня в деловом свете.

– Какие вопросы. Всё официально.

– И каков план на данный момент?

– Завтра с документами идёшь в отдел кадров, после – сюда. Будешь помогать набирать людей. Санитары, медсёстры – нужны все. До особых указаний работаем в графике два через два, дальше по ситуации.

Мы распрощались, и я отправился домой. Серое небо, сопровождаемое порывистым неприятным ветром, словно предвещало начало какой-то бури. На душе было тоскливо от давящей неопределённости будущего. Дома меня ожидала такая же серая, как небо, и пустая, как космос, квартира. Почему-то захотелось провести немного времени среди людей, чтобы как-то разбавить нахлынувшую тоску от одиночества.

Я зашёл в торговый центр и размеренным шагом отправился по нему бесцельно бродить. Различные магазины манили своей яркой рекламой, а люди с немного тупыми улыбками на лицах и горящими глазами выбирали между одним брендом и другим. Интересно, они задумывались когда-нибудь о том, что различные марки принадлежат фактически одному владельцу? Разница лишь в названии и картинке.

Уже давно доказано, что многие цивилизации были куда более развитыми, чем мы. Почему-то мне кажется, что у них была такая же проблема чрезмерного потребительства, отсюда резонный вопрос: как они её решили? Может, если покопаться в истории, ответ придёт.

Иногда кажется, что общество потребления было выращено искусственно, чтобы не позволять людям больше думать над устройством мира и, соответственно, было проще их контролировать. Самое простое – сделать так, чтобы человек был всё время занят. Сначала на работе, потом и в свободное время: покупки, телевизор, социальные сети, с деградирующим, идентичным друг другу контентом, наконец, кредиты, чтобы буквально привязать людей к одному месту, работе и социальному классу. Ну и конечно, это контроль над поведением: что-то купил с карты – банк узнает, что-то посмотрел в интернете – оператор узнает, куда-то захотел уехать – об этом узнают. Плюс повсюду камеры, разумеется, для безопасности. А если человек не хочет жить по таким правилам? Пожалуйста. Но только без информации о человеке сразу становятся недоступны практически все блага так называемой цивилизации: на работу не возьмут, кредит не дадут, без документов не уехать, даже телевизор не посмотреть, поскольку оператор связи о тебе ничего не знает. Добро пожаловать в информационное рабство.

Интересно, что будут ощущать все эти люди, когда нагрянет эпидемия? Магазины закроются, производства встанут, экспорт и импорт сократятся до минимума – экономика замрёт. У многих крыша съедет и без болезни. Предстоит очень много работы.

Утолив жажду общества буквально за десять минут, я направился домой. Вечерние новости сыпались градом со всех возможных ресурсов. Вспышка неизвестной болезни зафиксирована уже по всей планете: Южный, Восточный, Западный и Северный Бассейны были заражены. Пока немного, всего по несколько десятков человек. Однако с учётом того, что прошло всего несколько недель с начала первого известного случая, зараза распространяется в геометрической прогрессии.

Власти уже запретили поездки в заражённые регионы, и призывают соблюдать спокойствие, не паниковать и ничего не предпринимать самостоятельно. Но разве можно словами успокоить напуганных людей? В городе Д., что находится в Западном Бассейне, второй по величине в бывшей стране Г., люди смели всё, что только можно с полок магазинов, закупаясь продуктами и создавая искусственный дефицит. А в А., что на Севере, отказались выходить на работу, боясь заразиться. До столицы пока не дошло, но это всего лишь вопрос нескольких дней.

Инстинкт самосохранения внутри меня призывал сделать всё то же самое: купить еды и сидеть дома. Но я для себя всё уже решил, поэтому контроль над телом постарался вернуть разуму, успокоив себя тем, что помощь людям, неизвестность и риск для жизни – куда более полезны для развития, чем страх перед смертью. К тому же, заразиться и умереть можно даже сидя дома, поэтому ни к чему себя жалеть. Остаётся только гадать, что нас ждёт в обозримом будущем, которое постепенно превращается исключительно в настоящее.

Подумать только, что все планы, которые строили люди, все мечты, ожидания и надежды сейчас накрываются бесперспективным, страшным и непредсказуемым будущем. В зоне риска буквально все, значит, каждый находится в самом прямом смысле на краю гибели. Кому-то это знак, что настало время менять свою жизнь, потому что другого шанса, возможно, не будет.

Может, именно так и происходит конец света? Или планета решила устроить большую "чистку" населения? Хотя ещё неизвестно из-за чего возникла новая болезнь, но интернет уже кишит версиями о секретном биологическом оружии, о неосторожном обращении с древними артефактами, найденными при археологических раскопках, и даже о том, что болезнь распространили инопланетяне, чтобы после смерти всех людей обустроить новую жизнь на нашей планете. Каждый волен верить в то, что хочет.

Первоочередная задача не в том, чтобы узнать, как появилась болезнь, а в том, чтобы выжить. Человек, как и другие животные, всю свою жизнь борется за выживание, просто иными способами и с другими ресурсами. И этот вызов человечеству призван встрясти общество, чтобы оно, наконец, поняло, для чего живёт. Какое наследие оставит наша цивилизация после исчезновения? Фото в соцсетях, бессмысленные, несвязные песни, а может, курс по похудению? У нас нет архитектуры, нет технологий, способных делать жизнь проще для достижения высших целей, нет достойных книг за последние сто лет, нет совершенной музыки, подобной классике, нет фильмов, насыщенных философской мыслью и загадкой, нет даже обыкновенных разговоров, поскольку сейчас это не модно, а "душно". У нас нет н-и-ч-е-г-о.

Может, это как раз и подвигло меня пойти рисковать жизнью. Как-то раз я сказал, что нельзя относиться к этой жизни слишком серьёзно, а, наверное, стоило бы. Тогда бы была цель – оставить после себя что-то достойное этой цивилизации. Но, к сожалению, сейчас я думаю, что гибель этого мира вполне могла бы принести и пользу планете. Всё связано, а потому на месте руин, напоминающих о человечестве, возродится нечто другое, новое и более совершенное. А пока будем стараться спасти то, что есть.

С этими мыслями я задремал в кресле у окна, по которому монотонно стучал осенний дождь.

Утренняя сводка новостей была исключительно об актуальной проблеме:

1) Количество заболевших превысило десять тысяч по всей планете;

2) В Восточном бассейне появился первый переболевший без видимых последствий для организма;

3) Удалось частично выяснить механизм действия инфекции на человека;

4) В мире официально объявлена эпидемия;

5) Название болезни присвоили "Шизо".

Что ж, если есть переболевшие и выжившие, значит, не всё так плохо. Из этого я сделал для себя два вывода: первый – болезнь длится примерно две-три недели, второй – она поддаётся лечению. Теплится надежда на то, что разработчики лекарств придумают какой-нибудь препарат и от Шизо.

После заявления Министерства Медицины о начале эпидемии, вечером планировал выступить Правитель. Боюсь даже представить, что он может сказать. Пока же разрабатываются противоэпидемиологические меры и всевозможные ограничения.