Кадуцей

Самому себе и всем, кто поддерживал

Крыша

Холодный весенний рассвет. Мы сидели на крыше одной из типичных для советской России многоэтажек. Радовало, что на прошлой неделе мы все-таки соорудили здесь некое подобие укрытия и что у нас было хотя бы несколько раскладных стульев. Приятное мартовское солнце, хоть и только восходящее, одаривало теплом.

– Видишь? Как и обещал, встречаем вместе рассвет, – сказал я и, взяв из ее холодных бледных рук сигарету, затянулся. Она ничего не ответила, лишь улыбнулась. Ее бесконечно красивая улыбка завораживала меня все больше и больше, морщинки и та пара родинок на правой щеке уже были настолько мне приятны, что я просто не мог отвести взгляд. Ветер трепал ее каштановые волосы, а в зеленых глазах наконец читалась радость.

Мне было приятно осознавать, что мы сейчас одни, буквально одни: никто в мире не знает о том, что мы сейчас так беззаботно сидим вместе на этой панельке и курим. Однако никакое счастье не может длиться дольше мгновения. Я заметил на предплечье девушки, с которого спал ее любимый синий свитер, новые ожоги поверх всех старых шрамов. Она начала смеяться, а мое лицо сразу изменилось – его поразила гримаса ужаса, в глазах на секунду потемнело. «Нет, нет, нет, только не сейчас, только не опять», – пронеслось в моей голове. – «Пусть хотя бы раз это закончится по-другому». Ее смех сменился пронзительным звоном, и я с трудом открыл глаза.

Потолок. Старый и прогнивший. Я снова проснулся, и снова в своем общежитии. Моя рука упала на диван – это должен был быть удар, но у меня не было ни сил, ни желания портить мебель. Я скинул с себя плед и, медленно поднявшись, побрел на кухню.

По пути вновь невольно окинул взглядом свое место жительства. Раньше за такую комнату в общежитии студенты были готовы глотки вырывать: тут был и диван-раскладушка зеленого цвета, который уже давно, правда, стал серым, с кучей пятен и следами от сигарет, и относительно неплохие настенные часы, которые монотонно отстукивали каждую секунду, так еще и своя отдельная кухня. Но я, конечно же, не сразу тут оказался. На первом курсе, я, как и все, жил в стандартном общежитии для новоиспеченных студентов, однако за закрытие первого года на отлично и некую помощь кафедре был переселен подальше от своих сокурсников, что не могло не радовать.

Придя на кухню, я исполнил свой ежедневный унылый ритуал: чашка кофе, пара таблеток, надпись «противопоказано курящим», сигарета. Не сказать, что, глядя на все то, что творилось у меня в комнате я чувствовал себя комфортно, однако я никак не мог заставить себя прибраться: убрать все разбросанные по комнате вещи и помыть всю ту посуду, что также оккупировала мое жилище, – виделось мне скорее пыткой, нежели обязанностью. Кроме того, мое общение с одногруппниками походило больше на метание стрелок, но, по правде говоря, мне и не особо нужно было с ними общаться, а значит и гостей у меня не бывало.

Я достал телефон и посмотрел на часы, хотя это можно было и не делать, и так было понятно, что я опоздал: за окном было светло, при этом на улице стоял январь, а это значило, что день длится, от силы часов шесть, и это объективно не те шесть часов, во время которых начинается учеба. Я оделся и побрел на улицу – мне нужно навестить отца.

Путь до кладбища был не близок, однако только здесь я чувствовал себя в безопасности и лишь здесь мог не думать о ней. Улица сменяла улицу, мое тело не спеша тащило меня в сторону трамвайной остановки, в то время как мое сознание уже давно покинуло тело. Я вновь размышлял и размышлял, но мои раздумья так ни к чему и не привели, а я уже оказался в знакомом месте.

Легкий холодок приятно щекотал кожу, заставляя иногда поежиться. Ряды серых и черных могильных плит и редко торчащие кресты нагоняли привычную атмосферу уныния и спокойствия, заставляя меня вспомнить каждый из прошлых своих приходов сюда. Снег оккупировал все вокруг и пробираться сквозь зыбучую смесь воды и льда было тяжеловато. Медленно подойдя, я протянул руку и смахнул с каменного надгробия накопившийся с моего прошлого прихода снег.

– Привет, пап…

Каждый раз, оказываясь здесь, мне становилось жутко. Никогда не мог поверить в то, что такой сильный и поистине достойный человек погибнет.

– Прости, я все еще не бросил курить… И не съехал из этой общаги… Прости меня, пожалуйста…

Я упал на колени… Снова, я снова расплакался. Отец всегда говорил, что когда он умрет, то по нему не стоит скорбеть, нужно лишь навещать его и рассказывать новости. Но он был мне слишком дорог, он буквально создал лучшего меня, я был хорошим только благодаря ему. На моем лице непроизвольно появилась улыбка.

– Уверен, что если бы ты увидел меня, то был бы очень недоволен, тебе ведь никогда не нравилось, как я себя корю и ненавижу.

Я поднял взгляд и прочитал надпись на его надгробии. Не счесть сколько раз я видел эти буквы, сколько раз читал этот текст, но в этот раз что-то было не так. Я не мог понять, что именно, но мое тело бросило в дрожь, а на лбу проступил холодный пот. Поднявшись и постаравшись успокоиться, я направился прочь отсюда, здесь больше не было безопасно ни моему сознанию, ни мне самому.

Оставшуюся часть дня я бродил по городу. Пешеходы, машины, снег – все они стали неотъемлемыми атрибутами моей жизни. После смерти отца, которая ознаменовала уже третьи похороны в тот год, я с трудом мог общаться хоть с кем-то: было просто невыносимо смотреть в глаза или поддерживать разговор, а спектр моих эмоций стремительно приближался к минимуму. Однако именно благодаря этому я убедился в том, что, кажется, единственный в моей жизни друг – это Артем.

Короткие блондинистые волосы, серьезный взгляд и постоянное легкое недовольство в его мимике тепло отдавались в моем сердце всегда. Как всегда, он был без шапки и, казалось, в не самой теплой куртке, однако каким-то образом он умудрялся не заболеть.

Артем подошел ко мне, сидящему после полуночи в парке на скамье и протянул сигарету. Я молча взял и закурил. Некоторое время мы просто молчали. Дым медленно поднимался в ночное небо, которое сегодня было удивительно красивым. Небосвод был усеян звездами, и у меня вновь появилось ощущение своей ничтожности в масштабах вселенной. Безжизненный парк, где повсюду лежал снег, а также эта гнетущая тишина заставили моего хорошего друга все-таки нарушить это блаженное мгновение полета моего депрессивного ума.

– К отцу ходил? – спросил он несколько обеспокоено. Однако то, как я на него посмотрел, нельзя было спутать ни с чем. Мой взгляд был не то, чтобы пустой, он был мертвый. В зрачках не чувствовалось ни капли человечности и выглядел я так, будто готов убить его прямо сейчас.

– А по мне не видно, что ли? – огрызнулся я, заставив тем самым заткнуться Артема. Хоть я и не хотел его задеть, мне было жизненно необходимо побыть одному, вся эта нервотрепка в последнее время полностью выбила меня из колеи.

Мы докурили, и я направился в сторону общежития. Еще некоторое время мое сознание даже воспринимало тот пейзаж, что мелькал на пути, однако вскоре запасы моей энергии оказались на нуле и дальше мне ничего не оставалось, кроме как полностью уйти в себя. А когда же я наконец добрался до дома, то, не раздеваясь, лег на диван и сразу же уснул. Уходил в мир грез я с одним желанием – хотя бы сегодня не видеть этот вечный сон.

Сигарета

Еще один день, который начался, как и все предыдущие. Вечный сон, который преследует меня, все-таки не отступил, а тяжелый подъем, кофе, таблетки и сигарета все еще оставались моей рутиной. И сегодняшний день не должен был никак отличаться, но, пока я пил кофе, ко мне постучались. Медленно, без особого желания, я побрел к причине своего беспокойства.

Приоткрывая дверь, которая, хоть и выглядела дешевой и чуть ли не пластмассовой, была достаточно тяжелой, чтобы сбить кого-нибудь с ног, я подумал, что это, как минимум, странно, что такой, как я, вдруг кому-то понадобился, однако, завершив это стоящее огромных усилий действие открытия двери, я увидел невероятно красивую девушку.

У нее были темные волосы, которые закрывали один ее глаз и заканчивались на уровне плеч, небольшая родинка рядом с носом, на губах виднелись следы от укусов, а на шее было несколько ожогов. Она подняла на меня взгляд, и я посмотрел в ее открытый глаз. Я моментально растворился в нем. Его нельзя было отнести ни к одному известному мне оттенку, это была смесь из всего, которая при этом идеально гармонировала. Плавный переход от карего с краев к небольшой полоске зеленого и потом к морскому синему. Я готов был смотреть на нее вечно.

– Ты Давид? – задала свой вопрос незнакомка. Голос у нее был приятный и ласкал слух, но я очень умело скрыл, что рад встрече со столь красивой девушкой.

– Да, а ты кто и что тебе нужно? – ответил я достаточно сухо, вновь проявляя негатив к незнакомцам. Это было очень действенное средство против большинства людей, которые так или иначе пытались взаимодействовать со мной. Сарказм, язвительность и негатив – лучшие друзья в борьбе с ненужными беседами.

– Меня зовут Апата, пришла попросить у тебя конспекты лекций. Говорят, что ты умен.

Она взяла прядь своих волос и начала играть с ней, а на ее лице появилась улыбка. Грязный ход, но рабочий. Я закатил глаза, сделав вид, что меня это раздражает, но открыл пошире дверь.

– Заходи, тут, конечно, не убрано, но и я гостей не ждал.

Мы прошли в мою погрязшую в бардаке комнату. К своему удивлению, я смог найти конспекты достаточно быстро. Апата же в это время прошлась по всей комнате и, окинув ее взглядом, усмехнулась. За этим последовал мой недовольный кашель, и я передал ей записи.

– Чай? Или может кофе? Или ты спешишь?

– Не спешу, первая пара все равно философия, а там не отмечают, да и я не против познакомиться поближе.

На ее лице вновь появилась лучезарная улыбка. Раздражает, но я привыкну. Всегда привыкаю.

Мы общались несколько часов и за разговором не заметили, как пролетело время. Никто из нас не пошел на пары, однако у Апаты это был первый пропуск всего дня, а у меня… Даже не счесть. Я висел в списках на отчисление ещё с октября, однако выкинуть из универа меня не получилось – я закрыл сессию на отлично. Сказать, что преподаватели были в шоке – это ничего не сказать. Но для меня не было ничего удивительного. Ещё на последних годах обучения в школе я понял, что намного лучше учусь сам, однако поступить всё-таки пришлось, иначе меня бы ждала армия.

Наша беседа подходила к своему логическому концу, что меня, несмотря на занимательность своего собеседника, радовало. Потянувшись, я встал и прошелся к холодильнику. Перед тем, как все-таки открыть заветную дверцу великолепной машины с едой, мне пришлось собрать свои уже достаточно длинные волосы в пучок. Вообще я успел порядком запустить себя: волосы уже были до подбородка, сама же борода отросла значительнее, чем мне хотелось, и, хотя мое лицо все еще было усыпано веснушками, будто я подросток, выглядел я лет на тридцать, по крайней мере, мне так казалось.

Моя рука все-таки дернула дверь холодильника, однако, окинув взглядом содержимое, я разочаровался – там было пусто.

– Ты оказался намного умнее, чем я думала, – внезапно выдала Апата, но хоть это и был комплимент мне, в ее голосе слышалось больше довольство собой, нежели мной. Я решил не обращать на это внимания.

– Благодарю, мне это льстит, но тут ничего удивительного. Я учусь постоянно, практически, с перерывами на депрессивные вечера и приступы апатии.

Девушка продолжала улыбаться, словно пропустив последнюю часть моего предложения мимо ушей, а после глянула на часы. Осознание пропуска полного учебного дня лишь позабавило ее. Апата перевела взгляд с часов на меня и предложила встретиться сегодня вечером. Я согласился. Назначили встречу на восемь вечера у кофейни, и меня вновь настигло одиночество.

Свидание с ведьмой

На часах шесть вечера. У меня есть еще пара часов до свидания со своей новой знакомой, а это значит, что надо привести себя в порядок. Путь мой лежал в душ. Горячая вода стекала по моему телу, и я почувствовал, что все еще живой. Мои волосы намокали, голова становилась тяжелее и вскоре я уже уперся ей в стену. Горячая вода и пар успокаивали меня, даря полное расслабление.

Вскоре, переборов желание навсегда остаться в воде, я вылез из душа и, вытерев себя, стал сушить волосы. Прекратив в один момент эту пытку горячим воздухом, я достал резинку, собрал свои кудри и принялся разглядывать свое лицо. Мои карие глаза хоть и выглядели хорошо раньше, сейчас были просто ужасны. Они были такие красные, что казалось, будто бы капилляры могут лопнуть в любой момент. Радовало, правда, что прыщей на моем лице уже почти не было, виднелось лишь несколько небольших шрамов. В целом, мое лицо можно было счесть достаточно привлекательным, хотя кто я такой, чтобы говорить об этом…

Чем дольше я смотрел на себя, тем большее отвращение испытывал и тем больше убеждался, что та мимолетная идея о своей привлекательности была просто наиглупейшим заблуждением, которое мой мозг допустил только из-за приятной беседы с Апатой. Тем не менее я все-таки решил, что побриться будет не лишним, я оставил себе небольшую аккуратную щетину, потому, как если бы я побрился под ноль, то выглядел бы совсем как школьник.

Быстро выйдя из ванной, я распустил волосы и накинул на себя чистую одежду. Точнее ту, которую еще можно было назвать чистой. Это были черные брюки и черная рубашка, все то, что я надевал на то множество похорон, где мне пришлось побывать. Подойдя к окну, я закурил и стал любоваться вечерним городом. Легкий прохладный ветерок обдувал меня, но я чувствовал, как становилось холоднее, и уже предвкушал эту прогулку по морозному городу.

Тикание часов на фоне стремительно замедлялось, в то время как я погружался в пучину своих мыслей и рефлексий по поводу и без. Мой мозг прокручивал и прокручивал этот сон, пытаясь найти хоть что-то, что могло бы дать подсказку по поводу того, почему меня преследует это воспоминание. Однако где-то через минут двадцать меня вернул в реальный мир стук упавшего предмета. Звук шел с кухни, но, придя туда, я не обнаружил ничего, что могло бы упасть, все лежало на своих местах. Это отрезвляющее возвращение в реальность принесло мне здравую мысль, на которую у меня было достаточно времени и даже оставались некоторые средства: нужно купить цветы. Три веточки гипсофил обошлись мне в неожиданные пятьсот рублей. На все мои возмущения продавец ответил, что если я найду того, кто дешевле мне продаст сейчас эти цветы, то он отдаст их бесплатно. Однако стоит признать, что этот скромный букет выглядел очень даже неплохо.

В назначенное время я был на месте, Апата же подошла, опоздав на незначительные пару минут. Я вручил девушке свой скромный букет, который она с радостью приняла, одарив меня скромной улыбкой.

Наша прогулка была больше похожа на перебежки между укрытиями. Январские морозы, которые буквально полчаса назад были вполне приемлемыми, не давали спокойно гулять, и нам приходилось то и дело заходить в разные торговые центры и просто в здания, чтобы погреться. Все это сопровождалось милой беседой и головной болью, которая мне, по правде говоря, не была свойственна. Мы обсуждали множество вещей: от предпочтений в музыке до философии Аристотеля, от любви к кофе до нелюбви к людям – и наши вкусы поразительно сходились.

Время стремительно приближалось к полуночи, и я был изрядно вымотан не только головными болями, но и этим нескончаемым днем в целом. Где-то через полчаса мы оказались около подъезда девушки. Подъем к двери по ступенькам отнял у меня последние силы, а ведь мне еще предстояла дорога домой. Судя по всему, Апата заметила мое уставшее состояние и предложила остаться у нее. Я поблагодарил ее за предложение, и хотел было отказаться, но тут приступ боли стал сильнее, и я пошатнулся, потеряв равновесие. Девушка, на удивление, успела среагировать и, подхватив меня, с беспокойством в голосе сказала, что сегодня я остаюсь у нее и никакие возражения не изменят этого. Противиться я не стал, да и не мог – силы начали меня крайне стремительно покидать, поэтому я вложил все их остатки в то, чтобы дойти до квартиры своей спутницы.

В своем полубессознательном состоянии я не то, что бы не смог оценить интерьер квартиры, я даже не смог запомнить, как зашел. Все, что происходило в этот вечер после того, как я переступил порог квартиры, было словно в тумане. Я не только не запомнил детали, но и никак не мог вспомнить то, как буквально рухнулся в коридоре, когда Апата отвернулась закрыть дверь.

Проснулся я часов в двенадцать дня. Один. На кофейном столике лежала записка, содержание которой заставило меня улыбнуться. «Давид, я сегодня решила остаться дома, чтобы понаблюдать за твоим состоянием, однако меня все-таки вызвали в деканат, поэтому тебе придется самому разбираться. Аптечка стоит на кухне, в холодильнике найдешь чем перекусить, как проснешься – набери мне» – было выведено красивым подчерком. Улыбку же на моем лице вызвала мысль о том, что это чем-то похоже на отношения супружеской пары: муж заболел, а жена решила остаться с ним, но злобный начальник вызвал ее на работу. Вот только я не муж, а она не жена, да и никакого начальника нет, обычный деканат. Я попробовал подняться и сразу же упал обратно на диван, который оказался поприятнее того, что был у меня в общаге. Картинка в моих глазах поплыла и это еще пару раз не давало мне подняться. Я чувствовал несильную боль в ногах, в особенности в коленях, но раз за разом, упираясь руками в диван, пытался подняться. И у меня все-таки поучилось это с энной попытки.

Дойдя до кухни, я был поражен ее современным дизайном. Она вся была очень светлая, что поначалу било по глазам, но, привыкнув, глаз начал радоваться от вида всех минималистичных шкафчиков, что располагались вдоль стены кухни, столешницы, которая великолепно сочеталась с остальным интерьером, да и в целом тут все было подобрано идеально. После моего общежития, где кухни, да и все в целом, был в советском стиле, это помещение было глотком свежего воздуха.

Я провел руками по деревянному столу, который так и манил к себе, собирая все внимание, и только сейчас понял, что вся квартира выполнена в футуристическом стиле.

– Да-а-а, – протянул я в пустоту, – моя задрипанная комната не идет ни в какое сравнение с этими хоромами, – и стал пожирать глазами все, что видел. Мой отвыкший от красоты мозг был поражен тем, что такое может быть спрятано в обычной хрущевке, а еще я был уверен, что это стоило целое состояние: вся эта мебель, которая была выполнена из явно не дешевых материалов, все эти картины, которые так хорошо вписывались в интерьер, тут была идеально подобрана абсолютно каждая деталь, и мне было очень сложно отвести взгляд от этой красоты.

Однако, все-таки оторвавшись от разглядывания квартиры, я нашел в аптечке анальгин и выпил его в надежде, что головная боль отступит. После я послушно набрал номер владелицы сих апартаментов и доложил о своем состоянии. В трубке слышался взволнованный голос Апаты, что меня, однако, удивило. Не думал, что она действительно переживает за меня. Я бы не стал.

После непродолжительного разговора я направился в ванную, чтобы попытаться смыть с себя вчерашний день и, конечно же, освежиться. Горячий душ сделал свое дело и мое состояние действительно улучшилось, так еще и таблетка подействовала, поэтому теперь я чувствовал себя более чем великолепно. Смотря в зеркало, мой взгляд зацепился за интересные небольшие ранки. Они были похожи на следы от игл, однако их происхождение оставалось для меня загадкой, но наверняка это какие-то ссадины от падения вчера в коридоре.

Выйдя наконец из душа и ощущая свежесть, я принялся дальше любоваться этим произведением архитектурного искусства, в котором мне удалось по счастливой случайности вчера оказаться. Несмотря на то, что это была хрущевка, квартира выделялась на фоне остальных количеством комнат: их было пять или даже шесть. Я решил, что тут скорее всего были куплены несколько квартир, и потом убедился в этом, вспомнив, что на лестничной клетке была только еще одна дверь помимо той, что вела в квартиру Апаты.

Я проходил мимо каждой комнаты и поражался тому, как нигде не был нарушен стиль. И спальня, и гостиная, и санузел, да даже домашняя библиотека, которая, кстати, привлекла меня больше всего, – все было минималистичным и таким приятным моей душе. Не могу выделить ничего особенного, что запомнилось мне после обхода, кроме библиотеки. Там было огромное количество книг, которые я быстро окинул взглядом, встретив великое множество писателей: от Пушкина до Стругацких, от Байрона до Данте.

Однако больше всего привлек мое внимание лежащий на столе второй том оккультных заклинаний. Он вызвал на моем лице улыбку, ведь эта книга явно не принадлежала девушке и крайне выделялась на фоне всего остального. Я взял его в руки и осмотрел. На обложке красовалась пентаграмма, которая, однако, была множество раз зачеркнута, корешок уже был не новым и казалось, что книгу много раз перечитывали. Решив, что больше в этой квартире я ничего не найду, я положил обратно талмуд и вновь пришел на кухню – мой желудок дал о себе знать, издав громкий звук. Я проверил холодильник на наличие продуктов и собрал набор, который позволил мне приготовить английский завтрак.

Яичница с беконом и чай – это была моя самая полезная еда за последние пару месяцев, до этого я буквально питался чипсами, дошираком, энергетиками и, конечно же, кофе. Поражало то, что мое сердце все еще не остановилось, учитывая, что иногда я заливал энергетик в кофе, выпивал эту смесь залпом, а после закуривал. Но это было не так важно, время постепенно подходило к моменту возвращения моей знакомой, и я был этому безмерно рад, ведь сидеть в одиночестве в чужой квартире меня не забавляло. Я исходил каждый квадратный метр этого места по несколько раз и от скуки уже лежал на диване залипая то в потолок, то в телефон, который, правда, не смог прогнать напавшую на меня скуку, поэтому теперь я просто лежал.

Звон ключей в замочной скважине вывел меня из транса. Я бросил взгляд на дверь и встретился со взглядом Апаты. Она улыбнулась. Почему мне показалось, что эта улыбка как-то отличалась? Впрочем, это не так важно. Я поднялся и пошел к ней, чтобы помочь донести пакеты с продуктами, которые, к слову, оказались достаточно тяжелыми.

– Нашел чем перекусить?

– Да, это был мой самый здоровый перекус за последние пару месяцев, – ответил я, усмехнувшись, как бы делая вид, что это шутка, однако было предельно ясно, что это не так. Девушка никак не отреагировала и направилась на кухню. Она была более сдержана и холодна.

– Что случилось? – спросил я. Возможно, это было несколько бестактно, но не сказать, чтобы меня когда-то заботили чувства других, как, впрочем, и мои собственные. Девушка повернулась ко мне, и я увидел, как у нее наворачивались слезы. Уверен, что мое лицо в этот момент было произведением искусства, потому как такого удивления я не испытывал достаточно давно.

– Мне так страшно стало вчера, и сегодня я весь день на нервах, я так беспокоилась о тебе, – ответила она уже почти рыдая. Мое сердце дернулось. Впервые за долгое время я испытал это чувство. В моей голове всплыло множество воспоминаний, которые я так старательно пытался забыть, каждый день я пытался забыть себя, я не считал себя за человека и яро проклинал тот день, когда я родился. Но почему? Почему я ненавижу себя? Почему я не верю в то, что меня может кто-то полюбить? Потому что, когда меня полюбили, это обернулось трагедией? Я не знаю. У меня нет ответов на эти вопросы, но я искренне не хочу задаваться ими каждую ночь, я хочу засыпать в обнимку, хочу любить и быть любимым. Не знаю почему, но мы уже с четверть часа стояли на кухне и просто обнимались. Мы не разговаривали, не смотрели друг на друга, просто слушали то, как бьются наши сердца. Однако я чувствовал, что ее сердце бьется ровно. Слишком ровно.

Инквизиция

В тот день я вновь остался у Апаты. Мы стали видеться довольно часто, однако вместе с этим участились и мои головные боли. Я с трудом могу вспомнить детали хоть какой-то из встреч с девушкой, потому как все, что я помню, – это боль, нестерпимая головная боль, которая, словно метроном, отстукивала по моим мозгам один и тот же ритм. Изо дня в день. Не прекращаясь. Я смог привыкнуть, но проще от этого не становилось. Я также заметил, что фантомные раны на моем теле появлялись все в больших количествах, а в последнее время я стал испытывать какое-то недомогание.

В порыве одного из таких приступов я, сам не зная почему, направился в гости к Апате. Не сказать, что я действительно хотел ее видеть, скорее мне было просто спокойно у нее дома, в ее объятиях. Мы встречались уже пару недель и практически каждый день виделись, я как-то очень быстро к ней привязался, не сказать, что меня когда-то волновали люди или что кто-то был мне дорог, но Апата стала особенной, по крайней мере, мне так казалось.

– Ты в последнее время зачастил, – встретила она меня, улыбнувшись. Я ответил ей улыбкой, и мы обнялись. Мое тело было практически без сил, поэтому очень скоро я завалился спать у нее, в надежде, что проснусь утром в более хорошем состоянии. Когда я лег на кровать, вес моих век многократно увеличился и они, несмотря на все мои старания, закрылись. Мгновение, еще одно и вот уже блаженный сон, который должен принести мне бодрость и новые силы. В этом сне, как и в любом другом, время шло совершенно по-другому, мне показалось, что прошло минут пять с того момента как я уснул, но это было не так.

Какая-то неведомая сила заставила меня проснуться. Еще до того, как я открыл глаза, я понял, что что-то не так. Я чувствовал дополнительный вес на себе, руки были плотно прижаты к матрасу, а в воздухе чувствовалась опасность, а в воздухе чувствовалась опасность. Из-за того, что я лежал на животе, у меня было преимущество, я сделал толчок вбок и послышался грохот. В то же мгновение я открыл глаза, но еще ничего не мог разглядеть в темноте. Все-таки прошло намного больше, чем пять минут. Через пару секунд, когда я сумел сориентироваться, в мою шею уже впился шприц, который держала Апата. Боль разошлась по моей шее так же, как расходятся круги на воде. Повезло только, что мое тело успело среагировать и игла вошла не очень глубоко, оставив в полном порядке гортань и голосовые связки.

– Какого хрена ты делаешь? – крикнул я и толкнул девушку ногой в живот. Удар был намного сильнее, чем мой обычный и меня даже не волновало то, что я причиняю вред человеку, который еще пару часов назад был для меня самым дорогим на этом свете. Отлетевшая Апата издала короткий вскрик, а ее тело впечаталось в стену с таким грохотом, что соседи, если бы они были, точно вызвали бы полицию.

Я увидел девушку, освещенную лунным светом. На ее лице была улыбка, которая заставила застыть кровь в моих жилах. Неестественная пугающая гримаса, выпученные глаза и смех, который звучал настолько зловеще и был настолько не похож ни на свойственный ей, ни на просто человеческий, заставили мои сердце биться с бешенной скоростью. Казалось, что сейчас меня хватит удар и я навсегда распрощаюсь со своей никчемной жизнью. Девушка, если ее еще можно было так назвать, поднялась и достала из-за пазухи небольшой раскладной нож. Она смеялась и, медленно приближаясь, произносила слова, которые из ее уст ранили меня куда сильнее, чем эта несчастная игла.

– А на что ты надеялся? – спросила она, практически криком, продолжая давить эту чертову улыбку, – Ты серьезно думал, что кому-то нужен? Что кто-то полюбит такого, как ты? Ты жалок и ничтожен, твои амбиции и мечты ничего не стоят, а одно твое существование оскверняет все человечество, как вид. Ты не просто жалок, ты мне противен и омерзителен, я всегда презирала тебя и лишь ждала момента, чтобы отправить тебя к твоему любимому папочке.

Снова послышался смех. Мерзкий смех. Ужасный, сумасшедший. Мое тело все еще не хотело меня слушаться, но когда мой мозг все-таки обработал то, что мне было сказано, я почувствовал боль, настоящую боль, которую не ощущал уже достаточно давно. Боль сменилась пустотой, а та ненавистью. Я почувствовал, как адреналин вбрасывается в кровь, а тело уже жаждет убить ведьму, которая уже успела довольно сильно приблизиться.

Все, что было дальше я помню лишь отрывками. Была драка, она все пыталась воткнуть в меня нож и пару раз у нее получилось, но в один момент я наконец-то смог ее вырубить. Далее в памяти всплывает коридор и то, как я, опершись на стену, упал в какое-то помещение, это была скрытая комната, где повсюду на стенах, полу и потолке были оккультные символы, какие-то колбы с кровью и шкаф, от которого несло гнилью. В центре гептаграммы стоял деревянный книжный пюпитр. На нем было вырезано множество богохульных сюжетов, а венчал его тот самый том оккультных заклинаний. Само пребывание в этой комнате не давало мне спокойно двигаться, не то, что думать. Я не смог оценить ситуацию и сделал то, чего не должен был, но то, что заслуживала эта ведьма. Последнее, что я помню из этого дня, это то, как я вышел из подъезда и посмотрел на горящее окно квартиры девушки. Я расплылся в улыбке.

На следующее утро я обнаружил, что головные боли стихли, хоть легче от этого мне особо не было. У меня болело все тело и где-то виднелись следы вчерашней бойни. Нашел я и несколько несерьезных ножевых ранений, от которых, вероятно, останутся шрамы. Но ничего из этого не повлияло на мою утреннюю рутину. Пока я стоял и курил у окна, у меня стали наворачиваться слезы. Бычок был быстро сжат и потушен в руке, а мой кулак со всей силы ударил стену. Я медленно сполз на пол и начал рыдать. Слова покойной ведьмы еще долгое время не будут давать мне спать, хотя о ней самой забудут уже через пару дней, по крайней мере, я надеюсь на это.

Быт

Всю следующую неделю ко мне приходили представители правопорядка. Они задавали вопросы сначала стоя в дверном проеме, потом в отделении. Я врал, безбожно врал на даче показаний. Много, так много, что сам начинал в это верить, но это скорее была воля моего тела, нежели мозга. Мой разум давно покинул реальность и отправился путешествовать в пучину моего больного сознания, желая хоть на минуту отвлечься от всей боли, преследовавшей меня. Теперь я мог корить себя за то, что убил человека, хотя нет, именно за корить себя не было смысла, ведь ничего другого эта ведьма не заслуживала. Из транса, ставшего для меня привычным состоянием, меня вывел хлопок мента по плечу. Я хотел было огрызнуться, но инстинкт самосохранения сдержал мой язык за зубами.

– Вы свободны, молодой человек, расследование решило, что вы к этому не причастны, но мы всем отделением выражаем Вам соболезнования, кажется, вы были близки, по крайней мере, так говорят, – эти слова были самым ужасным, что я мог услышать. Молча кивнув, я с трудом вышел на улицу, отправившись домой. У меня не было желания ни видеть род людской, ни думать, ни существовать.

Дорога казалась мне бесконечно длинной. Каждый шаг давался мне все с большим трудом. В один момент меня чуть не сбила машина, однако опечалило меня именно то, что я все еще жив, но смирившись с этим, мне все-таки пришлось продолжить путь.

Придя домой, я смог дойти до кровати, но потом меня снова накрыло. Я кричал, плакал и бил мебель, хотя она этого, конечно, не заслужила. Больше всего досталось зеркалу и часам. Тиканье часов меня настолько вывело из себя, что они вылетели в окно, а зеркало было разбито за то, что показывало мое отражение. Теперь меня ждало семь лет несчастья, которые, я понадеялся, окончатся пораньше. Когда же я был обессилен и полностью разбит, я просто свернулся калачиком на полу и стал спрашивать пустоту за что мне все это. С каждым мгновением мне становилось все холоднее, тоска заполняла меня и сковывала все сильнее, однако я вдруг почувствовал тепло, мне показалось, что ко мне прикоснулись. Обернувшись, я никого не увидел, но хотя бы смог встать, закрыть окно и лечь в кровать. Я просто понадеялся, что смогу уснуть.

Утро началось с того, что меня разбудил Артем. Не помню, когда именно, но точно когда-то очень давно я выдал ему ключи от комнаты. У меня не было никакого желания открывать глаза, однако это все-таки пришлось сделать.

– Поражаюсь тому, насколько настойчивым может быть этот человек в некоторые моменты, – проворчал я, с недоумением посмотрев на него, хотя на самом деле я был рад его видеть. Мы реже стали вместе зависать, и я об этом действительно жалею, потому что именно он поддержал меня, когда я потерял отца. Был, правда, еще один человек, который слушал мое нытье в то время, но вспоминать ее каждый раз больно, ведь я не смог помочь ей. Как бы я хотел, чтобы мы все втроем вместе выпили, снова, как в старые добрые времена. Но этого уже не произойдет.

– Ты пойдешь сег… – Артем не успел закончить фразу, я его перебил – Пойдем сегодня к Насте? – после этой фразы в комнате повисло молчание. Нам обоим было тяжело и, насколько я знаю, с момента ее похорон, никто из нас не приходил на ее могилу.

– Пойдем, но сначала на пары, – выдал он и протянул мне руку, чтобы я поднялся. Сделав кофе себе и Артему, я быстро перекусил, оделся, и мы пошли на учебу.

Философия. Помнится, когда-то я был очень ей увлечен: читал Аристотеля, Канта, Ницше. Как же я скучаю по тому себе, который был так заинтересован во всем и старался все изучить.

Время не торопилось, и каждая минута тянулась целую вечность. По окну бил дождь. Январский дождь. Это, конечно, было странно, но такое уже случалось в прошлом году, поэтому я не то, чтобы удивился. Пришлось перевести взгляд с живописного пейзажа на пустой лист тетрадки, однако писать конспект у меня не было никакого желания, а потому я просто начал рисовать на полях, как делал и в старшей школе, когда мне было скучно. В основном на полях появлялись рисунки глаз, огня и всякие узоры. Мое умиротворенное состояние прервал шепот, который доносился откуда-то сзади.

– Представляете? Этот больной все-таки приперся, сначала убил второкурсницу, а теперь еще посмел заявиться сюда! – услышав это, я сжал кулаки так, что у меня аж пальцы хрустнули. Злость заполнила меня, а глаза начали слезиться, однако я смог подавить эти эмоции и сделал вид, что не услышал ничего.

– Так, Эридов, встаньте, Вы почему разговариваете на моей паре? – прервал перешептывания препод.

– Прошу прощения, что отвлек вас, – послышался знакомый голос, и как я не догадался? Анастас Эридов – мой друг детства, бывший друг. Мы были не разлей вода, до класса девятого точно. Потом он начал всячески пытаться показать, что лучше меня, но особо ничего достичь не смог. Так исторически сложилось, что я полимат1, а он технарь. Но даже в точных науках он не мог со мной конкурировать, я всегда проводил за учебой больше времени, а труд окупается всегда, точнее почти всегда.

– Опять он, – прошипел я. Я хотел было ударить парту, но Артем меня вовремя остановил. Он молча посмотрел на меня, но я все понял по его взгляду. Он всегда был молчаливым и мало что о себе рассказывал, но по тому, как он смотрел на того или иного человека, было понятно, что Артем думает о нем и что испытывает мой друг в данный момент. Так вот, он был разбит, разбит не меньше меня, но в отличие от меня, он всегда был сильнее. Никогда не ныл по пустякам, никогда не сдавался и всегда думал о других. Так почему же он выглядит так, будто скоро сломается? Почему я забыл про единственного человека, которому я реально нужен?

Всю оставшуюся пару я провел в раздумьях, а когда она наконец-то закончилась, я подошел к Артему.

– Слушай, давно мы не выпивали вместе, может соберемся как-нибудь? – спросил я и улыбнулся.

– Да, давай через недельку ко мне на дачу поедем, отдохнем хотя бы, – ответил он и у меня словно гора с плеч упала. Я хлопнул его по плечу, и мы пошли дальше учиться. По итогу, под конец дня никто из нас не явился на кладбище, мы просто не смогли, однако, несмотря на это, день шел своим чередом.

Я просто уверен, что прошло около шестнадцати часов, однако мой телефон говорит об обратном. Пять вечера. Не знаю, что на меня нашло, но я решил навести в комнате порядок. Прибираясь, я нашел множество вещей, которые напоминали о прошлом. В один момент я уже не мог делать вид, что они ничего не значат. Я упал на кровать, закрыл глаза и погрузился в пучину рефлексий. Возможно, я уснул, однако я бы так не сказал.

Передо мной предстал огромный замок, но не типичный для реального мира, он был более гротескный и фантастический. Я шагал по мосту, ведущему к нему, переступая с камня на камень, приближался к нему. В воздухе чувствовался запах гнили, гари и пороха. Подойдя к воротам замка, я толкнул их и увидел ужасную картину, от которой меня начало воротить: вокруг меня была горящая квартиры Апаты, а сама ведьма лежала рядом со мной. Ее тело уже начинало полыхать, и, когда пламя окутало половину ее туловища, она начала стремительно ползти ко мне. Мне не хватит всего могущества языка, чтобы описать тот ужас, который на меня нахлынул. Мне хотелось попятиться, но я обнаружил, что меня удерживают каменные кисти.

Потеряв равновесие, я упал. Последнее, что уловил мой слух, было мое же имя, произнесенное до боли знакомым мужским голосом, владельца которого я определить не смог. Потом последовал звук выстрела, и я проснулся. Телефон показывал два часа ночи. Голова трещала, а с меня стекал холодный пот. Все, на что мне хватило сил, было выпить таблетку и лечь обратно спать, в надежде, что завтра я все-таки проснусь.

Явь

Я занес револьвер над его головой. Сердце бешено билось, но руки, на удивление, не тряслись. Я видел страх в его глазах, однако он выдавил ухмылку.

– Да у тебя кишка тонка! – сардонически произнес он. Я вспомнил строчки, которые читал в одной книге, было написано, мол, а что, если Достоевский в названии своего романа «Преступление и наказание» поставил слова не в антонимическом ряду, а в синонимическом? Может я бы и согласился с этим раньше, но сейчас я был настроен полностью наоборот.

– Сегодня Я – преступление, и Я – наказание, – завершением фразы стал выстрел. Пуля вылетела из револьвера, освещаемого лучами рассветного солнца, и лишила жизни эту жалкую пародию на меня. «Он это заслужил», – услышал я в своей голове и по телу разлилось приятное спокойствие. Гремевший на улице гром начал стихать и только сейчас я осознал, что произошло. Множество картинок встало в моей голове в нужном порядке, но почему я на это пошел? Как я докатился до того, что совершил уже второе убийство?

Мне сразу вспомнился тот день, когда я увидел странный сон. Я поразительно хорошо его помнил, хотя прошла уже неделя. То утро было для меня тяжелым. Очень тяжелым. Начнем с того, что проснулся я на полу, окно было открыто, а я ничего не понимал и не помнил. Холод заполонил все пространство комнаты и заставил меня быстро прийти в себя. Мысль о том, что мне стало настолько плохо, что у меня начались приступы сомнамбулизма меня не радовала, однако я решил, что делать поспешных выводов не стоит. Поразительно здравая мысль для моего сонного мозга. Поднявшись, я направился в ванну и, приняв душ, быстро оделся. Меня ждал очень долгий день. Даже не выпив кофе, я вышел из комнаты и направился в сторону метро. Я должен был найти его и наконец расставить все точки над «и».

Мне предстояло проделать небольшой путь. Идя по улице, мой взор то и дело цеплялся за архитектуру центра. Из-за того, что я редко выбирался куда-либо за пределы своего района, любая поездка в центр была особенной. Архитектура была для меня самой любимой разновидностью искусства. Проходя по очередной улочке, я заметил человека, которого, как мне показалось, я уже видел. Это был мужчина средних лет с седыми волосами и несколько квадратным лицом. Он был достаточно высок, и несмотря на то, что он находился достаточно далеко, я готов был поклясться, что он точно выше меня.

Так помимо того, что меня преследовал какой-то дед в пальто из прошлого века, в попытках оторваться от него я не раз сворачивал на дорогу в сторону университета. Мне даже показалось, что меня туда тянет, словно кто-то или что-то желало моего присутствия там. И я, конечно, бы мог сказать, что это резкое желание учиться и грызть гранит науки, но нет, остатки здравого ума и сознания в моей голове говорили, что это скорее я схожу с ума, нежели какое-то чудо произошло с моим мертвым интересом.

А вишенкой на всем этом торте стало то, что у меня началась паника. Я чувствовал тревожность, плутая по лабиринту из переулков города, словно я погружаюсь все глубже в пучину своего сознания и скоро найду там то, чего точно не хотел бы находить. Выйдя наконец на большую улицу, где и находился вход в метро, я смог вдохнуть полной грудью и успокоиться. Глаза искали Анастаса. Мне надоело происходящее. Это нужно было закончить.

На самом деле раньше я не имел ничего против него, потому что именно он был моим мостом с внешним миром и обществом. Он был тем самым харизматичным парнем, с которым все хотели общаться, я же, в свою очередь, был интровертом-хиккой, для которого любое взаимодействие с людьми оканчивалось стрессом, паникой и чуть ли не истерикой. Единственным моим другом был именно Анастас. Не сказать, что мы проводили все свое время вместе, но считали друг друга самыми лучшими друзьями. Он свободное время проводил в компаниях, а я сидел за книгами, учебой и видеоиграми. Мое развитие шло быстрее, чем у моих сверстников, что явилось для них поводом докопаться до меня. «Че, умный самый?» – именно это я слышал каждый божий день, однако мой товарищ отвечал на это крайне жесткой, для нашего тогдашнего возраста, обсценной2 лексикой. Именно это, а также мои достаточно крепкие нервы спасали меня вплоть до момента, когда я первый раз сломался и перегорел.

Помню это как вчера: я сижу в своей комнате после полуночи, на улице декабрь моего девятого класса, у меня льются слезы, а на столе лежит изрезанный ножом учебник русского. Тогда я еще не знал, что смогу привыкнуть к этому состоянию и что боль для меня станет скорее развлечением, нежели бременем, пускай и только физическая. Так вот, на следующий день после своего срыва я проснулся злой и без сил. А когда до меня вновь докопались, то в ответ последовал очень сильный удар по лицу. Я хотел было наброситься на него, чтобы продолжить свою месть, но меня вовремя остановили. Кстати, ударил я тогда именно Анастаса, это был первый и последний раз, когда он пристал ко мне настолько в открытую. Но это было только началом.

После этого инцидента мы несколько дней не общались, да и не сказать, что у меня было желание. Теперь в моей голове четко засела мысль, что люди меня ненавидят, впрочем, это было взаимно. Несмотря на все произошедшее я все еще сидел с Анастасом за одной партой и те или иные беседы в любом случае происходили. Как я позже узнал уже от Артема, с которым я тоже иногда общался, но в намного меньшей мере, мой бывший друг стал распускать обо мне разные слухи, дабы еще ниже загнать мою репутацию, которая и так де-факто отсутствовала. Решив, что так больше не может продолжаться, я назначил Анастасу встречу, которая должна была, во-первых, облегчить мою жизнь и избавить от новых слухов, и, во-вторых, прекратить эту бессмысленную вражду.

Мы встретились поздно вечером недалеко от школы и диалог с самого начала не задался.

– Че надо, задрот? – сразу же прилетело в мою сторону. Я усмехнулся и посмотрел на Анастаса. К моему собственному удивлению, я не чувствовал ни страха, ни волнения, вообще ничего. Тусклый свет только что включившегося фонаря осветил нас и чуть поодаль я увидел еще несколько ребят моего возраста, меня это, правда, позабавило, а не напугало. Я поднял голову и посмотрел на небосвод, на котором красовались созвездия, которые я так любил изучать раньше.

– Дружков своих притащил? Совсем больной что ли? Да если кто-то узнает, что ради такого как я ты позвал людей, тебя высмеют. Нет, серьезно? То есть в этом весь ты, да? Так умело все это время притворялся моим другом и ради чего? Чтобы в момент, когда мне будет тяжелей всего, предать меня? Ты настолько никчемен и низок? – я больше не мог молчать. Всего меня заполонила ненависть, и пускай я понимал, что она вызвана не Анастасом, но именно он повинен в том, что все это вышло наружу. А чего он, собственно, ждал? Я копил в себе эмоции множество лет, конечно, они в один момент выйдут. Раз уж он предал меня тогда, когда я нуждался в нем больше всего, то пусть теперь отвечает за свои поступки.

– Я?! Да я.. я.. – он не мог найти слов, чтобы ответить. Удивление, страх и ненависть – все это читалось в его глазах.

– ТЫ! ТЫ МОЯ САМАЯ УЖАСНАЯ ОШИБКА! Я ТЕБЯ ПРЕЗИРАЮ! ЛУЧШЕ БЫ ТЫ НЕ РОЖДАЛСЯ! – уже не выдержал я и перешел на крик. Моя кровь кипела, глаза налились злобой, какую прежде не видел мой, теперь уже, враг.

Закончилось все, как можно было догадаться, дракой. Не скажу, что я выиграл, но и не проиграл. Думаю, можно назвать это ничьей. Правда проблемы это тогда не решило, и мне пришлось терпеть его вплоть до окончания школы. Мы поступили в один университет, даже на одно направление, в одну группу, однако он поубавил свои амбиции по уничтожению меня, как человека, и моя студенческая жизнь была далеко не так плоха, как школьная.

Выйдя наконец из воспоминаний, я нашел взглядом своего старого «друга». Он стоял и курил у спуска в метро. Мне повезло, что он меня еще не заметил, и потому я смог окинуть его взглядом и спокойно оценить обстановку.

Он был спокоен и безэмоционален, сильно же он изменился, раньше всегда светился от радости, да и стиль у него сильно поменялся после выпуска. Теперь он выглядел более мужественно что ли: короткие волосы теперь не скрывали небольшие шрамы на лбу, у линии волос, а очки и мешки под глазами придавали ему более взрослый вид, а довершением этого образа была не очень густая и длинная, но все-таки борода.

Сделав несколько вдохов-выдохов, я подошел к нему с максимально дружелюбным лицом, которое только могли изобразить мои лицевые нервы в тот момент.

– Чего тебе надо, ненормальный? – спросил он с легкой насмешкой. У меня на виске проступила вена, а на лице появилось заметное недовольство, мой взгляд стал холоден и жесток. Я хорошо знаю это чувство – чувство ненависти, это чувство теперь уже ассоциировалось с его именем. Он замолк и, посмотрев в сторону, затянулся.

– Анастас, давай ты не будешь действовать ни мне на нервы, ни себе и наконец перестанешь распускать про меня слухи или хочешь, чтобы закончилось, как в прошлый раз? – ответил я, стараясь держать себя в руках.

– Как в прошлый раз?! Да ты совсем берега попутал, думаешь, что тебе одному тогда было тяжело? Ублюдок, да после твоих слов в тот день я себе места пару месяцев не находил. Я и так всю жизнь загонялся по поводу того, что такой, как ты, лучше меня буквально во всем. Абсолютно. Столько моих попыток хоть в чем-то тебя обойти пошли коту под хвост. Знаешь, как меня задолбало слышать от отца твое имя? Каждый божий день он говорил, насколько я ничтожен и ничего не стою, если такой странный и никчемный человек, как ты обходит меня в каждой дисциплине. А если вдруг я давал слабину и разрыв между нами увеличивался, то я получал отцовского ремня. В один момент его перестало парить, что я второй в школе после тебя в каждом направлении и «для стимуляции моей учебы» он стал тушить об меня сигареты, а бил он меня теперь кулаками. Ты стал причиной моих почти одиннадцати лет страданий, я ненавижу тебя и мне плевать, что с тобой будет. Надеюсь, что ты испытаешь столько страданий, сколько тебе и в кошмарах не снилось.

Я схватил его за воротник и притянул к себе, но тут подошел милиционер и, разняв нас, сделал каждому по предупреждению и нам пришлось разойтись. Стараясь не думать о том, что сказал Анастас, я на автопилоте дошел до универа. Будучи практически полностью без сил, я отсидел лишь две пары и отправился домой.

В моих планах было лечь спать, однако все пошло к черту, когда я решил чуть подольше моргнуть. Закрыв глаза буквально на долю секунды дольше, чем обычно, я умудрился врезаться в первокурсницу, которая почему-то искала меня. Я извинился и стал слушать, ну как слушать, скорее просто делал вид, что слушаю. Она говорила, долго и много с этой типичной для тупых девок интонацией. Раздражало, но мне уже хватило конфликтов на сегодня. К сожалению, в один момент она заметила, что я пропускаю мимо ушей все, что вылетает из ее рта.

– Але, ты меня слушаешь? – спросила она и пощелкала пальцами около моего лица. Еле сдержавшись, дабы не схватить ее за руку, я, стиснув зубы, ответил, что весь во внимании. По итогу, вся суть ее послания складывалась в то, что меня зовут на тусовку. Недовольно цыкнув и закатив глаза, пришлось ответить что-то невнятное, чтобы она наконец закрыла свой рот, который я уверен, использовался не только для разговоров и приема пищи.

На часах семь вечера. Сна ни в одном глазу. Как я это ненавижу. Я накинул на себя какую-то одежду и направился в сторону общежития первого курса, и даже если опустить тот факт, что там будет всякий сброд и что меня переполняет злость, это все еще глупая затея. Впрочем, когда меня это останавливало?

До этого корпуса было примерно десять минут, однако я смог растянуть удовольствие побыть в одиночестве в первых днях февраля на целых двадцать минут. Из головы все никак не выходили слова Анастаса. Несмотря на то, что мы друг друга взаимно ненавидим, какое-то время мы все-таки были друзьями, и он ни разу не обмолвился о том, что у него такие проблемы из-за меня. Избиения, отношение как к животному, это все или я обрек его на еще что-то? Заслужил ли он это? Как бы я поступил? Вопросы переполняли мою голову, однако уже близился другой корпус. Все еще находясь в раздумьях, я продавил пальцем звонок и с огромной тяжестью взглянул на дверь. Ее открыла низкая девушка, которая мне показалась знакомой, но никак не мог вспомнить откуда я ее знаю.

– Ты все-таки пришел! – воскликнула она радостно и обняла меня. Я впал в небольшой ступор, но через пару секунд в мою голову все-таки пришли нужные отрывки монолога той ТП, которая в меня врезалась. Она упоминала, что меня здесь очень ждала какая-то девушка, однако имени я не запомнил. Переступив через себя, я приобнял ее и максимально быстро зашел в комнату.

У первого курса тоже были неплохие комнаты, точнее квартиры. Правда, здесь система была немного другая: была двухкомнатная квартира со своей кухней, это все на четверых. Однако здесь было человек пятнадцать, не меньше, но располагались они, в основном в комнатах, поэтому через пару мгновений я смог пробраться на кухню и, открыв холодильник, достать бутылочку пива. Не скажу, что мне вкатывал алкоголь, но сейчас я просто хотел напиться, это спонтанное желание и спонтанная тоска накрыли меня с головой.

Фиолетовое освещение в достаточно просторной квартире общежития искажало восприятие пространства. Стояла приятная прохлада – несколько окон было открыто. Я прошел в комнату к первокурсникам, надеясь лишь на то, что их детские сплетни и просто разговоры хоть как-то разгонят ту неподъемную тяжесть скуки, так неожиданно свалившуюся на меня. К своему удивлению, мне не повстречался никто из знакомых, да и в целом я тут был самым старшим, поэтому мне почетно выделили место рядом с окошком, и я принялся слушать разговоры.

Достаточно долго они обсуждали какие-то нейтральные темы, например, кто как закрыл сессию или у кого какие планы на второй семестр. Я сидел достаточно тихо, иногда выкидывая шутки, которые были очень даже неплохи, потягивая пиво и, признаюсь, наслаждаясь атмосферой.

В один момент ко мне начала липнуть какая-то первокурсница, однако я был еще достаточно трезв, чтобы оценить ситуацию и спихнуть ее на другого парня, что сидел рядом со мной. Я ему искренне сочувствовал, однако каждый сам за себя.

Душевная беседа шла достаточно долго, однако в один момент речь зашла про Апату. Удивительно, как простая смена темы может разрушить всю атмосферу. Я не знаю и знать не хочу, почему и откуда они ее знали. Так или иначе, они полезли туда, куда не следовало и я, подгадав момент, испарился из комнаты.

Вновь отправившись на кухню, я стал, уже в полном одиночестве, убивать себя спиртным. Мне показалось, что прошло не более пяти минут с моего очередного погружения в пучины своих деструктивных мыслей, но часы говорили об обратном. Прошло около получаса. Полчаса я вел осмысленный диалог с самим собой. Мне точно надо в лечебницу, может стану новым джокером. На очередной мысли о том, что моя психика уже не такая крепкая как раньше, хотя крепкой я ее никогда не считал, зашла та самая девушка, которая встретила меня.

– Чего грустишь здесь один? – спросила она, проходя мимо меня. Я услышал звук открывающегося холодильника. Она села на соседний стул и передала мне еще одну бутылку.

– Да так, задумался о смысле жизни… – ответил я, принимая предложения моей новой знакомой и открывая бутылку. У нас завязалась беседа и, хотя на вид она казалась милой и недалекой девушкой, ее познания меня поражали. Она поддерживала любую тему, которую я поднимал в своих рассуждениях. Возможно, в других условиях я бы в нее влюбился и у меня была бы счастливая жизнь, так как это точно было бы взаимно, но я был намерен сегодня лишь закрыть дыру в своем сердце и не более. Тем более теперь умные девушки вызывали у меня некоторые опасения, кто знает, может и эта захочет меня убить.

На протяжении всего разговора я любовался внешностью знакомой незнакомки. Она была то ли казашкой, то ли узбечкой, в общем что-то из средней Азии. Немного смуглая кожа, волосы до плеч, несколько родинок на лице в разных местах и аккуратный носик – все это пленило мое сознание на тот момент. Я был в шаге от того, чтобы упасть в бездну любви.

Через некоторое время алкоголь ослабил хватку моего мозга и я, нарушив все личные границы, поцеловал девушку. Еще мгновение и мы уже ушли с тусовки и пошли к ней в комнату. Моргнул, и она уже стонет подо мной. Но на душе все также пусто. Пусто, как и всегда, и даже плотские утехи не могут заглушить голос моих мыслей. Голос, который не дает мне спать.

Утро, как я ненавижу это время дня. Проснулся я, как можно было догадаться, у той девушки, чье имя я не знал или не помнил. Одевшись, я быстро вышел и пошел к себе, до того, как она проснулась. Мне не хотелось больше ее видеть, а моя душа не содрогалась под муками совести, я все также с неизменным выражением лица шел по территории универа. Оставалось пять дней, до душевных посиделок с Артемом, которых я с нетерпением ждал.

Грань человечности

Оставшиеся учебные дни и выходные не представляли из себя ничего, что могло бы быть удостоено упоминания. Чего нельзя сказать про утро вторника. Проснулся я, на удивление, легко. Однако мне показалось, будто в моей комнате был кто-то еще. Я стойко ощущал присутствие этого человека и даже чуял ее запах, как мне показалось. Эти духи были мне до боли знакомы, но я никак не мог получить доступ к воспоминаниям о них. Я бродил из стороны в сторону достаточно долго, все стараясь вспомнить чей же аромат будоражил мое сознание сейчас. Это продолжалось на протяжении всей моей утренней рутины. Тем не менее, мне нужно было выдвигаться, и я направился на улицу.

Не успел я отойти и двухсот метров от здания, как моему взору предстал уже знакомый человек в сером пальто. Тело парализовало, но тут же отпустило, когда он подошел ко мне.

– Господин Менс? – спросил он, назвав мою фамилию.

– Чем могу быть полезен?

– Пройдемте, я угощу вас кофе, а вы меня выслушаете, – сказал незнакомец и, не став дожидаться ответа, отправился в сторону кофейни. Этот человек не оставил мне никакого выбора, да и появляться в университете с самого утра у меня не было желания.

Пока мы молча преодолевали путь до кафе, у меня появилась возможность получше рассмотреть незнакомца. Выглядел он лет на сорок, может сорок пять, на лице виднелась седая щетина, а также множество морщин. Мне практически сразу стало понятно, что работа у этого человека крайне нервная, да и сам он выглядел грозно: тяжелый взгляд, широкие плечи, немного квадратное лицо – все это почему-то ставило меня в позицию жертвы что ли.

«Тем не менее, средь бела дня он мне вряд ли что-либо сделает», – утешал себя я, в то время как мы уже подошли к кофейне. Она не была какой-то особо примечательной: стойка, за которой стояла молодая девушка и принимала заказы, несколько столиков внутри здания, один снаружи, все в рамках обыденности. Мы зашли внутрь и сели за столик у окна.

– Для начала я – Амикус Лекс, являюсь детективом, – после этих фраз у меня в голове пронеслась мысль о том, что это максимально клишировано, и я даже улыбнулся.

– Я расследую дело о секте «Семиконечной звезды», – услышав это, я невольно замер.

В моей голове всплыла квартира Апаты и те семиконечные звезды, что были нарисованы и на полу, и на самой оккультной книге. На лбу проступил холодный пот, а к горлу подступил ком. «Дыши», – услышал я в голове и мой пульс быстро вернулся в норму.

– Насколько мне известно, вы уже сталкивались с одним представителем этой секты, а именно с госпожой Апатой Сангиус, которая специализировалась на лишении своих жертв крови. Меня не волнует, что сейчас она мертва, куда больше меня волнует ваше присутствие на свободе. Мне в копеечку вышло замять дело о поджоге, а потому я надеюсь, что вы понимаете, насколько важно и для вас это дело.