Чёрные дни открытых дверей

© Александр Гаврилов, 2023

ISBN 978-5-0060-6968-8

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

1

Кружилась голова, мысли путались. Егор лежал навзничь и не решался подняться. От нестерпимого зловония накатила дурнота, его вырвало. Когда глаза привыкли к сумраку, он увидел над собой низкие своды пещеры. По левую руку струился чёрный поток, справа, за буграми какого-то хлама, пробивалась полоса неяркого света. Он всё-таки поднялся и на нетвёрдых ногах двинулся к свету. После первого же шага стало понятно: хлам под ногами – это человеческие тела.

Проход, откуда падал свет, был до половины завален битым камнем. Перебравшись на другую сторону, Егор оказался в центре вырубленной в скале ниши. С двух сторон из кованных, загнутых вверх рожков – по два на каждой стене – с шипеньем вырывались струи пламени. И снова – мертвецы. Тела были исковерканы, точно люди оказались в эпицентре мощного взрыва: оторванные головы и конечности, развороченные грудные клетки. Кое-где валялось оружие – ржавые мечи, ножи, окованные дубины.

Егор направился к широким ведущим вниз ступеням, но бросив случайный взгляд в сторону, остановился. На полу лежала странная птица. Он подошёл ближе. Первая мысль была о какой-то умопомрачительной мутации. Личико немыслимого гибрида имело человеческие черты – рудиментарный нос-пипочка вкупе с капризно изогнутым ротиком делали его похожим на преждевременно состарившегося ребёнка. Между куцыми крылышками с чешуеобразным оперением скорчилась обезьянья тушка, снизу изгибался обрубок хвоста. Тут Егор понял: озеро токсично, он надышался ядовитых испарений и вот – галлюцинации. Что теперь? Идти куда-то не имело смысла – он, по сути, слеп. Попал в переплёт! Ведь чувствовал – ни к чему хорошему эта поездка не приведёт.

Уже на въезде в деревню ностальгический порыв Егора сменился разочарованием. Ничто не напоминало прежде ухоженную, пасторального вида деревеньку. На проезжей части высилась стена бурьяна, посады ощетинились торчащими вкривь и вкось стропилами, за оконными проёмами вились белёсые сорняки. Дикое царство чертополоха.

Егор ехал, поглядывая на заросшие по окна избы, пока не поравнялся с прогалиной – выкошенным в сорняке участком. Избушка на противоположном посаде была ограждена частоколом из заострённых кольев. В частоколе – обитая железом дверь. Егор остановился, вышел из машины. Не сразу, но вспомнил – это был дом деревенского дурачка Ивана Тырчева. Он подошёл к двери. Ручки нет, зато прорезана смотровая щель. С мыслью, что, по-видимому, Иван свихнулся окончательно, Егор развернулся, чтобы идти к машине. Тут его окликнули:

– Козырев, ты что ли?

Егор повернулся: из смотровой щели на него смотрели тёмные глаза. Лязгнул запор, дверь открылась. Заросший недельной щетиной мужик, зыркнув по сторонам, махнул рукой:

– Заходи скорей.

Егор зашёл. Хозяин захлопнул дверь, задвинул запор и – в руках у него возникло ружьё. Егору стало не по себе. «Не боись, ворон гоняю», – буркнул мужик. Он присел на завалинку, двустволку прислонил к стене.

Егор смотрел, узнавал и не узнавал – мало что осталось в этом угрюмом мужичине от жизнерадостного простофили Ваньки Тырчева. Не сказать, что сильно постарел, но изменился разительно. Следа не осталось от прежней ущербности – умственной отсталости. Лицо умудрённого жизнью человека.

– Здравствуй, Иван, – сказал Егор. – Как же ты меня узнал? Я ведь маленький совсем был.

– Вы, Козыревы, все на одно лицо – долгоносые. Что отец твой, что дед. Да я и Алексея, прадеда твоего, помню. Тоже здоровенный мужик был.

– Как поживаешь? Обгородился, смотрю. Прямо форт Нокс.

– Лес кругом. Мало ли что… – ответил Иван, оглядев верхушки тополей. Взгляд у него был настороженный.

Егор спросил:

– Слушай, а чего тихо так? Птиц не слышно.

– Прилетали с месяц где-то назад, расселись на тополе. Ну, я порадовался – объявились, думаю, милые. Только, значит, подумал, как одна на Шарика моего спикировала, жиганула хвостом – и всё, готов Шарик. Издох через минуту. Так-то вот.

– Хвостом? – Чуть пригнувшись, Егор всматривался в опущенное лицо Ивана, ожидая увидеть следы безумия.

– Хвостом. Ужалила. Хвост как у ящерки – голый гибкий. Не поверил бы, скажи кто… Вот ведь какое дело. – Иван достал из кармана кисет, газетную аккуратно сложенную бумагу и принялся сооружать самокрутку.

– А о Смирновых ничего не знаешь? О Саше? Где он сейчас?

– Утоп твой дружок. На Дымном. На пару с Эльзой Гороховой. Шуму много было; водолазы из области приезжали. Ныряли, ныряли да всё без толку – ничего не нашли. Дно, помню, говорили, в кавернах, ну, вроде как в дырах. А из дыр этих муть какая-то лезет – не видно ничего. Отец Сашкин горевал сильно, ходил как пришибленный. Повесился через месяц.

Закашлявшись, Иван бросил недокуренную самокрутку, растёр сапогом. Поднявшись с завалинки, сунул Егору заскорузлую пятерню:

– Ладно, извиняй. Смеркаться скоро начнёт. В другое время посидели бы, поговорили. А теперь нельзя. И это… не задерживайся здесь, уезжай: тут нас не только птички навещают…

Советом Ивана Егор пренебрёг. Подъехал к месту, где когда-то стоял дом Сашки Смирнова. Он помнил палисадник с георгинами, уютный дворик с качелями, берёзку возле бани. Остался лишь фундамент, да и тот едва просматривался в сорной траве. Подумав с минуту, он вышел из машины и, лавируя в зарослях репейника, пошагал во двор. В задней его части горбатилась проваленная крыша веранды, где в летние погожие дни Смирновы обедали и ужинали.

Пригнувшись, он пролез под склонённым краем крыши. Длинный дощатый стол обзавёлся растительностью, но стоял крепко. Егор продвинулся к дальнему торцу, где обычно сидел Саша. Он помнил, что столешница в этом месте была изрезана мелкими буквами и цифрами: Саша в задумчивости вечно что-то выцарапывал. Сейчас надписи скрывали слой лишайника. Егор нашёл в траве щепку, проскрёб столешницу. В этот момент на стол лёг закатный луч солнца. Наискосок к мелким, почти неразличимым значкам виднелась крупная глубоко прорезанная надпись: «День Z!» Ниже и чуть мельче была выцарапана дата «7 августа».

Когда Егор тронулся к озеру, солнце почти скрылось за дальней рощей. Ехал медленно, стараясь держаться дороги, едва угадывавшейся в низкой красноватой траве. Когда-то такая трава росла только на берегах озера Дымного, теперь подбиралась к деревне.

Вспоминая странные речи Ивана Тыркина, Егор непроизвольно морщился: не мог понять, чему верить. Может, и не тонул вовсе Сашка Смирнов? Мало ли что в больную голову взбредёт. С одной стороны, вроде и не похож на сумасшедшего Иван, с другой – о птичках ядовитых толкует.

Саша был инвалидом и передвигался в основном на кресле-каталке, хотя мог и с тросточкой немного пройтись. Он был умён не по годам и держался особняком; сверстники его сторонились.

Верным спутником Саши была восьмилетняя (на два года его младше) Эльза Горохова, рыжая большеротая сорвиголова. Училась девчонка из рук плохо, характер имела несносный. Единственным авторитетом для неё был Саша. Куда бы он на своей коляске не направлялся, она следовала за ним. Саша был заядлым натуралистом: собирал гербарий, вылавливал разную, на его взгляд, интересную живность для «исследований». Он катил на коляске, а позади со склянками, альбомами, блокнотами в руках как верный оруженосец семенила Эльза.

Уже в первый день знакомства Смирнов спросил у Егора:

– На озеро Проклятых Душ со мной пойдёшь?

– Какое озеро?

– Увидишь завтра, – усмехнулся Саша.

На следующий день заинтригованный Егор с девяти утра дежурил у ворот Сашиного дома. Через час к нему присоединилась Эльза. Саша выкатил на своей тележке в половине одиннадцатого, и они отправились.

От деревни до озера было около двух с половиной километров. Совсем небольшое – метров восьмидесяти в длину и пятидесяти в ширину – оно лежало в стороне от дороги и скрывалось за кустами шиповника, ивняка и чилиги. Заросли окружали озеро плотным кольцом, вернее, овалом, точно повторяя его очертание.

Егору было девять лет, ни о каких аномальных зонах он ещё не слышал. Поведал ему об этом Сашка. И пояснил, что под озером пролегает тектонический разлом, из которого просачивается радиация и «куча всяких полезных веществ». Он был уверен в целебных свойствах озёрной воды, однако, оговаривался, что простое купание в нём ничего не даст – это нужно делать, когда озеро «задымит». Очевидцы феномена, что и дал название озеру, рассказывали разное. По словам одних дым, извергаемый водоёмом, был подобен дыму заводских труб – сизыми клубами поднимался в небо, другие рассказывали о лёгкой розовой дымке, третьи утверждали, что видели языки пламени (дыма, мол, без огня не бывает). Сашка подобным байкам не верил. Сам пытался вычислить – как он говорил – день Z. У него скопилась целая кипа различных таблиц и графиков где учитывались все события планетарного масштаба – различные фазы Луны, солнцестояния, затмения, парад планет.

Озеро и вправду было необычным: рыба в нём не приживалась (пробовали запускать мальков), животные озера сторонились, как и растительность. Окружавший озеро кустарник не доходил до него шагов пятнадцати, будто упирался в невидимую стену. Приезжали в своё время учёные. Прорубили в кустах просеку, разбили лагерь, что-то исследовали, но через двое суток уехали и больше не возвращались.

Одним местным фольклористам было раздолье. Припоминали как сто с лишним лет назад породистый барский бык Яшка, наплевав на увещевания пастуха, проломился к озеру, напился из него и – прочитал Отче наш, правда, задом наперёд. Затем следовала история об исчезнувших в пятидесятых годах туристах, которые по незнанию поставили палатку на берегу озера. (О том, что три дня спустя туристы – вусмерть пьяные – нашлись в избе у гулящей бобылки Клавдии Суворовой, фантазёры упоминать забывали.)

Егору на озере нравилось. Там всегда было тихо, покойно, а плотная стена кустарника создавала иллюзию уединённости. Это был как бы заповедник, созданный для детей. Больше всего времени они проводили на плёсе с белым мелким песком. С одной стороны плёса лежал поросший мхом валун, с другой – бардовый с лиловыми вкраплениями куст (нигде больше Егор такого не видел). И почти в каждое посещение озеро преподносило им сюрпризы: Саша всегда находил какую-нибудь невидаль – то необычного жучка, то червячка. «Ты не понимаешь, Козырев, – с высоты своих десяти лет говорил Саша, – у озера своя, отдельная, экосистема. Ты видел где-нибудь бабочку с такими крыльями?» Теперь Егору было не упомнить, каких именно бабочек и жучков демонстрировал ему Сашка. Наверное, обычные насекомые. Запомнился случай, когда Саша препарировал какое-то мелкое, похожее на землеройку животное. Егор на подобные «вскрытия» смотреть не любил, но тут, удивлённый необычайным возбуждением, можно сказать, экстазом товарища, который кричал что-то о дублирующих системах и об открытии века, глянул. И тут же отвернулся: сине-розовые внутренности распластанной тушки ни о чём ему не говорили. «Не обижайся, Козырев, – сказал ему тогда Сашка, – но ты непроходимо туп». Егор обиделся и ушёл. Потом он узнал, что неосмотрительно оставленное на пеньке распотрошённое чудо утащила ворона. Так что открытия века не получилось.

Сашкины таланты зоологией не ограничивались: он, например, из обычного детского конструктора и моторчика старой отцовской бритвы сконструировал робота, который мог ходить, двигать руками и поворачивать голову.

В общем-то, друзьями их можно было считать с большой натяжкой. Незаурядность Сашкиной натуры привлекала Егора, но его заносчивость и особенно методы его «исследований» – отталкивали. В укромном уголке, за огородом, у Сашки был целый зверинец. В клетках разного калибра содержались мыши, кроты, суслики – всё, что он вылавливал с помощью самодельных ловушек. Он туда никого не подпускал и лишь однажды увлечённый очередным экспериментом пригласил Егора. Пока Сашка разглагольствовал, трудясь над тушкой странного корноухого суслика, Егор осмотрел заключённых в клетки животных и поёжился. Некоторые зверьки ползали по клеткам на передних лапках, волоча задние, некоторые не двигались и только часто дышали.

Лёжа на песке плёса, задумавшись, Егор смотрел на чёрную гладь воды. Думал, вспоминал. Всё его детство прошло под знаком притулившейся под боком Уральских гор деревеньки. Ромачёво располагалось в ста двадцати километрах от областного центра, где тогда жили Козыревы. До семи лет каждое лето Егор гостил у бабушки. Он и осознал себя впервые, как ему казалось, на благоухающей лужайке возле бабушкиного дома. Позже, в школьные годы, он проводил в Ромачёво все без исключения положенные школьникам каникулы. Так продолжалось до пятого класса, потом отец Егора получил новую должность, и они переехали в Москву. Из-за пертурбаций с переездом тем летом побывать в деревне не удалось. А весной умерла бабушки. Родни в Ромачёво у Козыревых не осталось, так что ехать теперь было не к кому.

Егор скучал, во снах видел хуторскую пастораль своего детства, однако мало-помалу Москва предъявляла свои права. Появились новые друзья, интересы, да и дел прибавилось. Ромачёво отдалилось, скрылось за лиловой кромкой далёких гор.

Окончив школу, Егор поступил в политехнический институт, учился ровно, много времени уделял спорту. Было у него несколько приятелей, с которыми он время от времени позволял себе расслабиться, были и подружки. Словом, на первый взгляд жил он обычной, можно сказать, насыщенной жизнью. Только сам Егор так не считал. Временами, оставаясь дома один, он лежал, подложив руки под голову, смотрел в потолок и досадливо кривился от осознания своей никчёмности. Учился он без особого интереса, на вечеринках появлялся лишь для того чтобы не прослыть белой вороной. Все что он делал, казалось ему мелкотравчатой вознёй – потугами придать жизни хоть какой-то смысл, которого он, увы, не видел. Так он и жил – с виду уверенный в себе, с налётом ироничной снисходительности ко всему на свете, а на самом деле в постоянном разладе с собой.

Хоть на время избавляться от угнетавших его мыслей Егору помогал спорт. Пару лет он занимался лёгкой атлетикой, делал успехи. Потом, в надежде вытравить из себя мнимую мягкотелость, занялся смешанными единоборствами. Поначалу тренер вился вокруг него вьюном: крупный, пластичный, выносливый Козырев подавал большие надежды, но – не хватало жёсткости. Не шёл на добивание – «отпускал» измочаленного соперника. «Нет, Егорка, так дело не пойдёт, – морщился тренер, – у нас тут не балет – отшибут когда-нибудь печёнку и спасибо не скажут».

После окончания института Егор стал системным аналитиком в одной малоизвестной, но преуспевающей фирме. Зарабатывал неплохо и, желая, наконец, разобраться с изводившими его противоречиями, съехал от родителей.

Незаметно для себя Егор отдалился от друзей, перестал появляться на людях и вечера проводил, не выходя из дома. Однако затворничество не помогло – он совсем запутался, перестал понимать, что его гложет. Вот тогда-то ему и вспомнилось Ромачёво. Островком безмятежности виделась ему слегка потускневшая в памяти деревушка. Казалось, стоит только там оказаться – и вся мешанина из смутных желаний, сомнений, вечного недовольства собой выветрится из его головы без остатка.

Егор поднялся с песка, взглянул на чёрную гладь озера с отражённой в ней луной и, подняв плоский камешек, пустил его по воде. Голыш исчез: в том месте, где он соприкоснулся с водой, не булькнуло, не разошлись круги – камень будто нырнул в чёрную муку. Вместо брызг верх поднялось облачко, которое тут же начало разрастаться. Озадаченный Егор смотрел, как чёрный туман расплывается над озером и когда, наконец, сообразил, что лучше будет отсюда уйти, туман накрыл его с головой.

Развернувшись, он тронулся в сторону машины, но тут же остановился: он ничего не видел. Не успев толком испугаться, Егор сделал неуверенный шаг и – вскрикнул: земли под ногами не было – он висел, парил в воздухе.

В первые секунды подвешенного состояния мелькали мысли об умирании – внезапных инсульте, инфаркте, коме. Однако он чувствовал – всё это не то. Но что «не то» понять было невозможно. Время потеряло счёт. Беспомощный Егор недвижимо висел в чёрной пустоте перед решёткой или сетью из пересекающихся светящихся линий. Через какое-то время сеть свернулась в цилиндр – уходящий в бесконечность сияющий тоннель. Егора перевернуло – и словно ветром, головой вперёд, понесло в круглый зев тоннеля. Затем был полёт, гул в ушах, восторг от догадки, что никакой он не Егор, а ракета «Циркон», и – беспамятство. И вот он здесь, в катакомбах с трупами, видит перед собой чудовище, которого не может быть в природе. Тихая звёздная ночь обернулась инфернальной маткой, готовой разродиться полчищем монстров.

2

Миновав два сумрачных зала, Егор оказался в освещённой газовыми светильниками галерее с множеством арочных проёмов по обе стороны. Он шагал быстро, опасливо поглядывая на сводчатые проходы, за которыми царила непроглядная темь. В конце галереи обнаружилась ведущая вверх лестница. Поднявшись на три пролёта, Егор свернул в один из двух противоположных дверных проёмов, прошёл несколько смежных комнат и оказался в тупике. Короткий коридорчик оканчивался окованной запертой дверью. Егор уже развернулся, чтоб продолжить искать выход, как вдруг услышал детские голоса. Он остановился, прислушался: точно – за дверью разговаривали дети, кто-то плакал. Егор постучал, голоса смолкли. Он постучал ещё раз и как можно мягче спросил: «Эй, кто там у нас спрятался?» Никто не ответил.

Тут из-за угла один за другим вывернули двое одетых в рваньё мужчин. У первого на поясе висел тесак в ножнах, у второго из-за плеча выглядывал ствол. Увидев Егора, остановились. Первый, с бледным отёчным лицом, подошёл и, осклабившись, потянулся к воротнику его куртки. «Остынь, сынок, дыши ровнее», – уклонившись, процитировал своего тренера Егор. Лицо оборванца смяла гримаса, рука юркнула к ножнам. Рефлексы Егора не подвели – апперкот в подбородок отправил психопата в глухой нокаут. Его товарищ вскинул к плечу что-то вроде ружейного обреза с коротким прямоугольным стволом. Егор замер: время для маневра не оставалось. Стрелок вдруг схватился за горло, пал на колени, потом завалился на спину. Из жилистой шеи чуть ниже подбородка выглядывало жало стрелы. В дверном проёме стоял паренёк с «обрезом» в руках. Он сказал что-то, указав на сражённого оборванца, развернулся и исчез за углом.

Егор поднял с пола оружие. «Обрез» оказался чем-то вроде пружинного арбалета. От массивного приклада отходил ствол – прямоугольная коробка длиной сантиметров сорок. Егор заглянул внутрь: ствол разделялся на четыре отдельных канала, из которых выглядывали наконечники стрел. Оружие могло пригодиться, он накинул ремень арбалета на шею, сдвинул его на спину. Затем снял с пояса убитого связку ключей и, повозившись с минуту у замка, нашёл нужный. Открыл дверь. У стены жались три девчушки – две светловолосые лет двенадцати и одна чёрненькая, постарше. На Егора смотрели настороженно. Он подошёл, присел перед детьми на корточки. «Не бойтесь, девочки, я вас не обижу. Нам бы только выход отыскать из этого дурдома», – говорил он ласково. Насторожённость в глазах детей сменилась любопытством. Вышли из камеры, кто-то из девочек испуганно пискнул: нокаутированный Егором оборванец вставал на ноги. Егор ухватил его за шкирку, втолкнул в камеру и, захлопнув дверь, навесил замок.

Найти выход оказалось непросто: дети дороги не знали. Проходили узким тёмным коридором; младшие девочки держали Егора за руки, та, что постарше шла сзади. Со стороны ниши со сводчатым верхом, послышались голоса. В глубине её виднелся светлый прямоугольник – узкое окошко или, скорее, бойница.

«Минуту, я только взгляну», – шепнул Егор девочкам, высвобождая руки из цепких ладошек. Из бойницы был виден скудно освещённый зал. Трое одетых в лохмотья людей, что-то выкрикивая, пятились к дверному проёму. Один из них был вооружён чем-то вроде мачете, другой – пружинным арбалетом, третий – простой дубиной. С противоположной стороны зала в ответ им рявкали свирепые голоса. Когда до спасительной двери оставалось с десяток шагов, оттуда с рёвом выскочили несколько человек. Один из нападавших нарвался на стрелу, крутанулся юлой, упал. Остальные успели вцепиться в оборонявшихся. Тускло поблёскивая, замелькало железо; несколько пронзительных воплей, резкое уханье – и стало тихо. Весело переговариваясь, убийцы двинулись к выходу.

«Надо нам поспешать, девчонки, больно уж тут народец неуравновешенный», – приговаривал Егор, увлекая детей по коридору. Его преследовало ощущение, что он стал участником какого-то безумного хоррор-квеста, где вместо бутафорской проливается настоящая кровь.

Они прошли длинный коридор, спустились по лестнице и оказались в зале с высокими витражными окнами. Затем следовал неф с рядами бочкообразных колонн, в конце которого в распахнутые двери вливался дневной свет. Егор ускорил шаги, девочки не отставали. Вышли на крыльцо с колоннадой. Перед ними лежала площадь, ограниченная полукругом невысоких строений. После дворцовых потёмок свет серенького утра казался слишком ярким.

Двинулись к поселению. Посреди площади Егор на секунду остановился, чтобы посмотреть, что собой представляет мрачная обитель снаружи. Сложенное из блоков тёсаного камня здание, походило на дворец и тюремный замок одновременно. Слишком низкий с асимметричными колонами портик смахивал на выпяченную челюсть. Позади здания виднелись скальные выступы.

Они дошли до конца площади, когда сзади раздались крики. Егор оглянулся: по дворцовой лестнице на площадь сбегали люди. «Это за нами. Давайте бегом», – сказал он детям. Младшие девочки замешкались, старшая на них прикрикнула, и они побежали.

Егор, поминутно оглядываясь, держался позади. Пробегали улицей; фронтоны зданий с чёрными провалами окон казались декорациями из фильма в жанре нуар. Преследователей не было видно, однако невдалеке слышались выкрики, свист. Свернули в переулок; дети резко остановились. «Вы чего…» – начал было Егор и тут заметил движение. Из промежутков между домами, им наперерез, выходили мощные корноухие псы. Они выстроились в линию – их было больше десятка – и двинулись к ним. Егор сорвал со спины арбалет, но наткнулся на предостерегающий жест старшей девочки и опустил оружие. Девочка сделала несколько шагов в сторону животных и выкрикнула две короткие фразы – властно, как отдают приказы. По глубокому с лёгкой хрипотцой контральто Егор понял, что перед ним не подросток, – взрослая девушка.

Животные остановились. Потом из центра их вытянутой линии вышел особенно крупный зверь и потрусил к ним. К девушке он подходил шагом, пригнув голову к земле. Телосложением животное напоминало мастиффа, но безволосая пятнистая шкура и плоская морда ящера, сводили на нет всякое сходство с собакой.

Опустив руку на голову зверя, девушка ласково что-то проговорила. Тот вернулся к сородичам. Порыкивая, он пробежался перед «строем», затем развернулся и бросился в начало переулка. Стая устремилась за ним. Егор с опаской смотрел на бугрящиеся мышцами спины животных, когда те, молча, пробегали мимо. Через минуту-другую раздались истошные вопли: звери рвали их преследователей. Из-за сгрудившихся тел животных людей почти не было видно. Очень скоро крики стихли; Егор с укротительницей и детьми быстрым шагом двинулись дальше.

Миновав ещё один переулок, они свернули на улицу, которая вывела их к высокой сложенной из каменных блоков стене. Девочки оживлённо защебетали и потянули Егора к видневшимся невдалеке воротам. Подошли. Егор постучал в калитку. Снаружи послышались голоса, заскрежетали запоры. Дверь распахнулась, дети с девушкой выпорхнули наружу. Егор шагнул следом и – оказался под прицелом десятка ружей. Поверх стволов – насторожённые и в тоже время удивлённые глаза. Люди, державшие Егора под прицелом, похоже, были солдатами. Одетые в единообразную чёрную форму, они к тому же походили друг на друга точно родные братья – все невысокие, сухощавые и смуглые. Из двери приземистого строения вышел мужчина с заспанным лицом и, судя по интонации, отдал команду. Солдаты сделали шаг назад. Офицер, как нетрудно было догадаться, подошёл, оглядел Егора с ног до головы и что-то ему сказал. «Извините, не понимаю», – вздохнул Егор. Офицер указал на арбалет. Егор опустил оружие на землю.

К офицеру подбежала светловолосая девочка, ухватила его за рукав и принялась что-то говорить. К ней присоединилась девушка. Говорила она недолго, пару раз качнув головой в сторону Егора. Хмурое выражение офицера сменилось озадаченным. Он дал команду – солдаты опустили оружие.

«Можно я присяду?» – спросил у офицера Егор, указав на врытую у стены здания скамейку. Тот кивнул. Егор присел, прислонился спиной к стене. Смотрел на город. Вверх поднималась узкая мощёная булыжником улица. Двух, трёхэтажные крытые черепицей дома, печные трубы. Старинный городок. Егор прикрыл глаза. В голове кружили тягучие путаные мысли. Сколько его ещё будет глючить? Где он сейчас в действительности? На берегу этого чёртового озера? А вдруг это не глюк? Вдруг на какую-нибудь альтернативную Землю вынесло? Егор стал было припоминать Эверетта, статейки о «Кротовых норах», червоточинах Лоренца, но тут его хлопнули по плечу. Стоящий перед ним солдат мотнул головой на крытую повозку с зарешёченным оконцем, в которую были впряжены пара серых лошадей. Что-то, какое-то несоответствие, в облике животных резануло глаз. Егор приостановился, но лёгкий толчок в плечо заставил его поторопиться.

Погромыхивая по булыжной мостовой, повозка двигалась вверх по улице. Егор посматривал в зарешёченное оконце. Стены домов сложены из дикого камня. Одни окна задёрнуты занавесками, другие – закрыты расписными ставнями. У стен домов, на мостовой – ни соринки.

Подъём закончился, повозка завернула и через пару минут остановилась. Двое солдат повели Егора к четырёхэтажному оштукатуренному зданию. К входу вела широкая лестница. Вошли. Миновали вестибюль, поднялись на второй этаж. Усадив Егора на скамью, солдаты встали по бокам.

Приблизительно через полчаса появились два упитанных блондина с заспанными лицами. Оба были в обтягивающих панталонах и светлых сюртуках. Поигрывая плечами, склонив голову к плечу, один из блондинов (за изящную повадку Егор именовал его Артистом) подошёл к солдату и что-то у него спросил. Служивый ответил двумя короткими фразами. Артист приподнял сивую бровь. Бесцеремонно оглядев Егора, он сделал знак следовать за ним. Зашли в один из кабинетов. За столом расположился немолодой чрезвычайно тучный мужчина – тоже блондин. Он задумчиво пожевал нижнюю губу и раздельно, по слогам произнёс короткую фразу. Егор развёл руками. Полный господин сказал что-то ещё, по всей видимости, на другом наречии. «Ничего не понимаю, увы, друзья», – сказал Егор. Чиновник открыл ящик стола, покопался там и вытянул на стол толстую книгу. Поводя по страницам пальцем, он по слогам прочитал фразу, потом другую. По звучанию фразы отличались от предыдущих. Егор помотал головой. Чиновник вздохнул, задумался, затем отдал, судя по всему, какое-то распоряжение Артисту. Тот кивнул и, тронув Егора за плечо, указал на дверь.

Вышли в огороженный двор позади здания. Четверть двора занимал навес, под навесом стояло несколько агрегатов, напоминающих шлюпки на колёсах. Остановившись у одной из «шлюпок», Артист прокричал что-то с начальственными интонациями. Из сарайчика у ворот выскочил парень в чёрной униформе. Чиновник быстро с ним переговорил; служащий вернулся в сарай и через минуту вышел с перекинутой через плечо сумкой. Опустив руку за борт автомобиля, он открыл дверцу.

Три жёстких кресла с прямыми спинками располагались в задней части авто, в открытой спереди кабинке. Как только пассажиры устроились, сзади послышались лязгающие звуки, затем мягкое урчание. После этого в автомобиль забрался шофёр. Водительское место располагалось в носовой части машины. Сиденьем шофёру служил пол пассажирской кабины, ноги размещались, где-то на нижнем уровне. Молодой человек нагнулся, а когда выпрямился, в руках его оказалось приспособление, напоминающее громоздкий велосипедный руль с загнутыми вверх рожками.

Выехав со двора, водитель свернул на улицу. Они покатили со скоростью не более тридцати километров в час. Прохожих было немного. Женщины, которых пришлось увидеть Егору, определённо принадлежали к чиновничьему сословью. Все как на подбор высокие, дебелые блондинки, одетые исключительно в платья светлых тонов с многочисленными оборками.

Свернули в переулок, потом в другой. Дорога пошла под уклон. Перед Егором возникла панорама уютного города с разноцветными черепичными крышами, скверами и прудиками. Первые лучи солнца осветили верхушки невысоких золочёных башенок и шпилей.

Автомобиль пересёк площадь, окружённую четырёхэтажными домами различных архитектурных стилей, и выехал на широкую пустынную улицу. Только раз им встретилась двухколёсная крытая коляска, которую умчало существо похожее на ощипанного страуса.

Улица привела их к парку. Чиновник крикнул что-то водителю, после чего тот проехал в распахнутые металлические ажурные ворота и покатил прямо по центральной аллее. Они сворачивали несколько раз, прежде чем шофёр остановился рядом с поляной, в середине которой стояло огромное наполовину засохшее дерево. Рядом с гигантом расположились несколько миниатюрных беседок, пестрели цветочные клумбы.

Они вышли из автомобиля. Артист пошагал к дереву по песчаной дорожке. Егор шёл следом и, глядя на стоящие меж клумб малюсенькие скамеечки, такие же столики с табуретами, недоумевал, – зачем его привезли на детскую площадку? Дерево тоже было приспособлено для детских игр. В неохватном стволе – дверь с крылечком, над которым без всякого порядка, поднимаясь в высоту, были разбросаны окна с расписными ставнями. К каждого окна – кормушка для птиц.

Пригнувшись, Артист поднялся на крылечко, подёргал свисающую из круглой выемки петлю. Послышалось отдалённое звучание колокольчика. После минутного ожидания Артист повторил попытку. В оконце над крыльцом распахнулись ставни, показалась взлохмаченная голова. Сипловатый фальцет прокричал что-то сварливо, Артист ответил с нотками подобострастья. Он спустился с крыльца, критически оглядел Егора, поправил свой галстук, взбил чубчик. Через пару минут на крыльцо вышел старичок, одетый в застиранные кальсоны, тапки и мятый халат в полоску. Ростом он был с семилетнего ребёнка. Старик приветственно поднял руку, пригладил нечёсаную шевелюру и улыбнулся, отчего его морщинистое личико заметно помолодело. Секретарь заговорил. Во время речи делал выразительные пассы руками. Старик слушал с интересом, затем спустился с крыльца. Задрав голову и подслеповато щурясь, он всматривался в лицо Егора, потом благоговейно – как тому показалось – провёл ладонью по рукаву его куртки. После этого он что-то сказал чиновнику и скрылся за дверью.

Минут через пятнадцать он вышел преображённым. Из-под длиннополого сюртучка выглядывала свежая рубашка, на голове – шляпка с бантом, на носу – круглые очки. Он взял Егора за руку, подвёл к скамеечке. Показал жестом: присаживайся, мол. С некоторой опаской – выдержит ли? – Егор сел. Старичок с улыбкой протянул руку. Пожав сухонькую ладошку, Егор потянул руку, но старик не отпускал. Он достал из кармана сюртука часы на цепочке и начал их легонько раскачивать. Потом заговорил.

Егор смотрел на часы, раскачивающиеся маятником, слушал негромкий речитатив, из которого не понимал ни слова и думал, что загипнотизировать его таким нехитрым способом вряд ли удастся. Краем глаза он заметил, как на крылечко дерева выходят маленькие люди. Потом вниманием его завладели глаза старика. «А глаза у этого гномика точь-в-точь как Нины Ивановны», – подумалось вдруг ему. Он и, правда, увидел стоящую рядом с ним учительницу русского языка. «Пиши, Егор, или ты подремать сюда вышел? – поинтересовалась она с добродушной усмешкой, и уже приказным тоном добавила: – Пиши». – Диктовала она сипловатым фальцетом. Егор писал. Доска поскрипывала, мел крошился, а учительница всё диктовала и диктовала нескончаемый текст. Усталости не было, напротив, его охватило странное возбуждение, он продолжал писать, хотя Нина Ивановна уже молчала.

Кто-то хлопнул в ладоши. Егор опустил руку с мелом и замер, глядя на густо исписанную доску, в глазах рябило. Он зажмурился, помотал головой. Открыл глаза: напротив – кукольный старичок. Поодаль стояла группа из несколько десятков таких же пожилых «малышей». В поношенных сюртучках, разномастных шляпках, с книгами, которые многие из них держали подмышками, они походили на собрание престарелых библиотекарей.

– Здравствуйте, молодой человек. С прибытием на Апогосс! – сказал старик.

– Ну как, получилось? – подал голос, стоявший в стороне Артист.

– А вы сомневались? – фыркнул старичок и снова обратился к Егору: – Надеемся встретиться с вами ещё раз – в более… подходящей обстановке. Ну, а память – дело наживное. Не так ли? – добавил он и неожиданно подмигнул.

Когда шли к автомобилю, Егор спотыкался – он был точно пьяный. В голове мелькали обрывки фраз, смутных образов, всё ещё слышались отзвуки сиплого фальцета.

– Слава Жёлтому Демиургу, отделались, – сказал Артист, когда они тронулись. – Терпеть не могу иметь с дело с этим народцем.

– Почему? – машинально спросил Егор.

– Мысли читают колдуны окаянные. Раздетым себя чувствуешь.

Егор промолчал. Он невидяще смотрел перед собой, старался навести порядок в голове. Только на подъезде к администрации он спросил, почему эти пожилые люди живут в дереве.

– Традиция и, возможно, нечто большее. Когда дерево окончательно засохнет, они умрут вместе с ним. Но в это же время, в другом месте, наберёт силу дерево, где появятся на свет другие тавлинки. Так что их не убудет. Вообще о них мало что известно: скрытный народ. Жили здесь ещё до иглисси, а это по самым скромным подсчётам – не меньше тысячи лет.

Егор хотел спросить кто такие иглисси, но они уже приехали.

– Ну как, получилось? – повторив слова Артиста, спросил хозяин кабинета.

– Ещё бы у них не получилось, – буркнул тот.

– Ну вот, слава Светлейшей Леди, разберёмся теперь. Итак, сударь, из какого далёка вы прибыли в славный город Силешь, ежели общего языка не знали? – обратился к Егору чиновник и чуть замявшись, добавил: – Да, чтоб вы были в курсе: я – префект, а это мой секретарь.

– Рад был бы ответить на ваш вопрос, господин префект, но, к сожалению, не могу: потерял память. Очнулся со связанными руками в грязной камере. Сумел освободиться от пут, долго плутал по замку, услышал детские голоса и… вот я здесь.

Мысль об амнезии возникла спонтанно и, озвучив её, Егор понял, что сделал правильный ход. По крайней мере, его не примут за сумасшедшего, чего нельзя было исключить, скажи он правду.

– М-да… – промычал толстяк. – Чрезвычайно странно. Как же вы, иностранец, могли оказаться в этом… э… вертепе?

– У меня есть теория, если позволите, – заговорил секретарь. – Были два случая ограбления транспорта на почтовом тракте, что к северу от города. Дорога находится всего в трёхстах шенках от поселения. Тогда подозревали именно отщепенцев, ибо сеть пещер в скалах за поселением имеет выходы на поверхность как раз в районе тракта.

– Клянусь Жёлтым Демиургом, Рорик, у вас светлая голова! – восхитился префект. – Как мне самому в голову не пришло. Это всё объясняет. Тракт идёт от границы с Будлесом и хотя наш гость не похож на обитателей этой, с позволения сказать, страны, он мог следовать через неё транзитом. Да, именно так. Будлес граничит с Лаки-Саной, а там ведь находится крупнейший порт. Рискну предположить – вы прибыли из стран северного архипелага, – обратился он к Егору, – это объясняет ваше незнание общего языка. – Вы, возможно, на рейсовом дилижансе или на другом транспорте следовали, допустим, в Юз; по дороге на транспорт был совершён налёт, вас оглушают, перевозят в замок, где вы приходите в себя, потеряв память из-за травмы головы. Ну, Рорик, как вам моя версия?

– Гениально! Прямо в точку.

Префект расхаживал по кабинету, возбуждённо потирая ладони. Потом он как-то быстро увял – с кряхтением плюхнулся в кресло. Помолчал с минуту и спросил:

– Скажите, вы не заметили чего-либо… примечательного, когда искали выход из так называемого замка?

Когда Егор заговорил о трупах в пещере, префект его перебил:

– Простите, но как вы могли увидеть то, что находится в пещере? Она ведь замурована.

– Может когда-то и была. Теперь там есть проход.

Префект с Рориком встревожено переглянулись.

– А кроме покойников вы там ничего… э… такого не видели? – подавшись к Егору, спросил префект.

– Существо с крыльями. Какой-то невообразимый гибрид. Тоже мёртвое.

Чиновники снова переглянулись и, как показалось Егору, даже побледнели.

– Рорик, мне кажется, ситуация становится критической. Нужно что-то предпринимать, – негромко произнёс префект.

– Вы правы. Но что мы можем без помощи Юза? Гарнизон состоит из невежественных, суеверных аборигенов. Они и шагу не сделают за стену. Даже под страхом трибунала. Следовательно…

– Постойте, – перебил его префект, – кажется, у меня появилась неплохая идея. Но об этом потом, да, потом. Нужно всё обдумать. – Он поднялся из-за стола, заложил руки за спину и стал прохаживаться по кабинету. Походив, снова уселся на своё место.

– Так, молодой человек, давайте подытожим, – обратился он к Егору. – Вы, несомненно, человек высокородный, попали в плен к шайке преступников. Далее – вы сумели дать негодяям отпор и, рискуя жизнью, освободили пленённых ими детей. Поступок достойный, не побоюсь этого слова, героя. Горожане рукоплещут и так далее. Однако давайте взглянем на дело с точки зрения формальной, так сказать, логики. Из трущоб, логова убийц и насильников, появляется человек – не знающий языка иностранец. Вдобавок ко всем странным обстоятельствам этот человек не помнит даже своего имени. Как в таком случае должны поступить городские власти? Отвечу: городские власти должны заключить этого человека под стражу до выяснения его происхождения. Но мы, провинциалы, тоже имеем представление о благородстве. Поэтому вы сейчас здесь, и мы с вами разговариваем как старые добрые друзья. И, коли уж мы решили действовать в обход формальностей, я считаю себя вправе поставить одно условие. – Префект заговорщицки улыбнулся. – Если вы, сударь, готовы принять… э… покровительство нашего славного города, то должны быть зачислены в штат служащих муниципалитета. То есть в этом случае на вас возлагаются определённые обязанности. Если же вы не готовы к такому, так сказать, консенсусу, вы вольны покинуть город… в течение суток. Ну-с, что вы на это скажете?

– Я согласен, господин префект, – сказал Егор. И подумал, что старый пройдоха определённо задумал какую-то каверзу.

– Вот и чудесно! Можете не беспокоиться – никакого подвоха здесь нет, – словно угадав его мысли, заверил префект, – напротив, перед вами открываются широчайшие перспективы. И в качестве жеста доброй воли предоставляю в ваше распоряжение своего личного секретаря. От сердца, так сказать, отрываю. Рорик займётся вашим благоустройством и, если вы того пожелаете, будет вашим гидом. На этом всё, господа. – Префект развёл руками. – Не смею вас задерживать.

3

Двухэтажный белый домик с террасой стоял в конце улицы. Его окружали кусты, усыпанные белыми и розовыми цветами, за кустами начиналась рощица миниатюрных деревьев. По уверениям Рорика – это была лучшая гостиница в городе.

Выложенная плиткой дорожка вела к широкому крыльцу. Вошли. На полу вестибюля и на алебастровых вазах с цветами, лежали солнечные пятна. Навстречу гостям с приветливыми улыбками вышла пожилая пара – черноволосая с чуть заметной сединой женщина и мужчина её возраста.

Женщина повела их на второй этаж. Из сумочки, которая крепилась к поясу платья, она достала связку ключей, открыла дверь. Помещение разделялось на две смежные комнаты. На полах ковры, под окнами зелень в чашах, на стенах два коллажа сработанные из мозаики, сухой травы и листьев. Мебели немного – по кушетке в каждой комнате, несколько кресел, два круглых столика.

Секретарь почему-то беседовал с хозяйкой в полголоса, иногда опасливо поглядывал на дверь. Прислушиваться Егор не стал. Перед тем как уйти, Рорик обратился к нему:

– Располагайтесь и отдыхайте. Через пару дней я вас навещу. До встречи. – Секретарь поклонился и вышел. Хозяйка последовала за ним.

Егор заглянул в приоткрытую дверь. С потолка на шланге свисало кожаное изделие напоминающее бурдюк с дырками, под которым стоял огромный медный таз. Разобравшись с подачей воды, он вволю поплескался под своеобразным душем. Затем вытерся одним из полотенец, что стопкой лежали на тумбочке. Теперь он лелеял мысль об обеде. Желание его исполнилось буквально через минуту – в номер зашла невысокая длинноносенькая девушка с подносом. Расставив исходящие паром тарелки, она встала посреди комнаты и с простодушным любопытством уставилась на раздетого по пояс Егора.

– Не стесняйся, можешь потрогать, – пошутил Егор, похлопав себя по груди, – натуральная, природная красота. Никаких имплантов.

Девушка захихикала, прикрыв рот рукой, и выбежала.

После обеда Егор с трудом заставил себя раздеться, так неудержимо его потянуло в сон. Проснулся, когда в комнату вползали сумерки. Включив настенный светильник, он направился в душ. Умывшись, послонялся по номеру, подошёл к коллажу. Провёл пальцем по шероховатой поверхности, принюхался. Пытался уловить хоть намёк на иллюзорность окружавшей его обстановки (щипать себя он посчитал излишним). Прилёг с намерением придумать способ как выяснить, что с ним произошло. Но ничего дельного в голову не приходило. Снова уснул.

Утром, после завтрака, он погулял в окрестностях отеля, потом разминался в прилегающей к отелю рощице – приседал, отжимался, вёл бой с тенью. Короче говоря, как мог, убивал время.

Наступил вечер. Ужин принесла хозяйка заведения. Посетовала: дескать, одна горничная отлучилась по семейным делам, другая – приболела, поэтому самой приходиться хлопотать. Егор предложил женщине разделить с ним ужин.

– С удовольствием, – сказала она, – иностранцев у нас ещё не бывало. Интересно послушать.

– Ну, рассказчик из меня неважный, – улыбнулся Егор. – Амнезия.

– Это что же, болезнь такая?

– Головой ударился, провалы в памяти.

Хозяйка посочувствовала; они поговорили немного о разных пустяках, потом Егор спросил:

– Скажите, здесь, в городе, или где-нибудь поблизости не было случаев, когда вдруг… появлялись странные, не знающие общего языка люди?

Тётушка Милли – так женщина представилась – задумалась на минуту, потом кивнула.

– Да, было такое. Разговоров много всяких ходило, так что трудно судить… люди ведь любят приукрасить. Это лет десять – двенадцать назад произошло. Здесь, не так далеко от Силеша, есть небольшой посёлок – забыла, как называется. И будто бы туда, в это захолустье, целая делегация вельмож из Юза прибыла. Говорили даже, что оркестр с собой привезли. И всё из-за того, что в посёлке девочка обнаружилась – воплощение Великой Матери. Ребёнка этого, вернее, двух детей – с ней ещё мальчик был, чуть постарше её и шибко хворый – нашли в холмах местные пастухи. Так вот, дети не знали общего языка, хотя были в подростковом возрасте.

Женщина ещё что-то говорила, но Егор почти не слушал – думал, что предчувствие его не обмануло: не утонули Сашка с Эльзой. Они где-то здесь, в этих краях.

Посидев ещё с полчаса, хозяйка ушла. Егор раздвинул шторы, приоткрыл окно. Ветерок занёс в комнату лёгкий аромат цветов. Пощёлкивали птицы. У входа на территорию гостиницы, светились два круглых фонаря. Чуть дальше поднималась вверх цепочка огоньков улицы – мирная картинка провинциального городка. Но он помнил, что совсем рядом, где-то там, в ночи, прячется изнанка этого благостного мирка – запустелый посёлок, замок с его одичалыми обитателями, подземелье, заваленное трупами. Вспомнилась ему и девушка, имеющая странную власть над зверьём. Ему не удалось толком её рассмотреть – мятое платье, грива чёрных волос, узкий подбородок да промельк тёмных глаз. Зато хорошо запомнился голос – глубокий и властный.

Когда Егор проснулся, в комнате, стоял полусумрак. Из приоткрытого окна тянуло прохладой. Он поднялся, заправил постель и отправился в душ.

Чуть позже тётушка Милли принесла завтрак.

– Позавтракаете со мной? – спросил он.

– Ох, сударь, дел невпроворот. Ну да ладно, выпью чашечку юшши, коли вам одному скучно.

Она разлила по чашкам тёмно-красный горячий напиток. С минуту они, молча, отпивали из своих чашек. Первой заговорила тётушка Милли:

– Сегодня с утра весь город гудит: говорят, какой-то иностранец вывел из-за стены похищенных детей. Это не вы случаем были?

– Ну, в общем, да. Забрёл в замок, что в селение за стеной, услышал детские голоса за дверью… Таким вот образом…

– И никто на вас не напал?

– Да, было дело. Бродяги какие-то зарезать хотели, потом стая зверюг атаковала. И всё.

Женщина смотрела на него во все глаза.

– Ничего себе «и всё», – повторила она. – Послушайте, а почему вас называют иностранцем? Вы же ладно так говорите – без акцента.

– Поначалу я вообще ни слова не понимал. Потом меня отвезли в парк, к громадному дереву, которое вроде как… для дома престарелых приспособлено. Какой-то малюсенький старичок ввел меня в транс или что-то вроде этого, вот я и заговорил.

– А… значит, они к подкидышам обратились, – как бы про себя проговорила тётушка Милли, покусывая губу. – Выходит, здорово вы их заинтересовали.

– Вы, я смотрю, не очень-то жалуете вашу администрацию, – заметил Егор. – Префект он что, персона номер один? Мэр-то у вас есть?

Тётушка Милли пожала плечами.

– Был когда-то да вроде бы проворовался, не знаю точно. В общем, его место занял один из трёх префектов, да так и сидит, хотя мэром его никто не избирал.

– А посёлок этот, за стеной, что там вообще происходит?

– Старая история. Лет уж около ста прошло, как его основали. Отщепенцы – так их называли. Ещё в те времена, когда эгимоняне только появились в наших краях, старейшины предупреждали народ, то есть нас, иглисси, что мы не должны иметь с ними общих детей. Долгое время так и было, но люди есть люди – стали появляться смешанные пары. Горожане на ослушников косились, судачили за спиной, а то и в глаза срамили. Стали такие парочки селиться отдельно. Поначалу родственники ходили туда в гости, поселяне – в город. Всё было прекрасно до тех пор, пока не выросли дети от смешанных браков. Тогда-то всё и началось: убийства, грабежи, похищения – как прорвало. Никогда такого не было. Следы привели сыщиков в поселение. Несколько человек задержали, но как к ним не приступали – и по-хорошему и по-плохому – ни в какую не признавались. Только много позже выяснилось, что ничего они о своих злодеяниях не помнили. Какая-то психическая болезнь у них обнаружилась. Их, этих несчастных психопатов, и на вид было нетрудно определить – худые все как тарсы бездомные, еле ноги таскали. Но это днём, зато ночью до того проворными становились будто демоны в них вселялись.

Одно время поспокойнее стало: правитель в поселении появился. Пытался он поселян организовать, с городом контакты налаживать. Но долго не продержался – убили. После этого они как с цепи сорвались – посреди бела дня на людей нападали. Грабили в основном, но и убийства случались. Ну что делать? Всем миром взялись стену возводить. Построили. Солдат обязали дозор нести. Помогло – надолго они там, за стеной, притихли. И вот дней десять назад детей похитили вместе с гувернанткой. Обе девочки из почтенных семейств. Думали, выкуп потребуют, но там будто вымерли все – ни звука из-за стены. Пошли разговоры, что отщепенцы Тёмную реку распечатали. Ну и понятно дело – всех угроллы поубивали.

– Что значит, распечатали реку?

– Ну как вам сказать… это, в общем-то, предание, но мы, иглисси, в него верим. Говорят, в те времена, когда Силешь ещё был безымянной деревней, в низине протекала подземная река, вернее сказать, небольшой её участок. Как-то раз наши пращуры решили там порыбачить. Всех рыбаков нашли убитыми. Мужчины решили устроить засаду, чтобы отомстить душегубам. Ушли человек двадцать, а вернулся только один. И рассказал он вот что: ночью из грота, откуда вытекала река, явились крылатые прекрасные, словно ангелы существа. Они так дивно пели, что зачарованные мужчины, побросав оружие, вышли из засады. И тогда ангелы обернулись демонами. Они убивали людей как беспомощных щенят. Так их и называли: угроллы – ангелы преисподней. Старейшины призвали народ замуровать реку и объявили это место нечистым. Вот так, – вздохнула тётушка Милли. – Ладно, молодой господин, пора мне работу делать.

Вестей из администрации не было, секретарь не появлялся. Поздним вечером третьего дня, измаявшись от безделья, Егор вышел из гостиницы и не спеша пошагал вверх по улице. Светились окна, во дворах слышались голоса, смех, бряканье посуды. Все ощущения Егора говорили о реальности всего окружающего. Здравый смысл нашёптывал: «Ты посмотри на этих инопланетян, посмотри, как они смеются, чихают, чешут в затылке – это ведь обычные люди, такие же, как и ты сам. А разве в мирах, разделённых даже не световыми годами, а какой-то невообразимой бездной могут обитать существа, принадлежащие к одному виду? Это невозможно, а значит…»

Что это значит, Егор решить не успел – внимание его отвлекла многочисленная шумная компания, которая высыпала из дома с ярко освещёнными окнами. Что-то, по-видимому, отмечали. Народ двинулся вниз по улице, по которой только что прошёл Егор. Чтоб не путаться под ногами он отошёл на обочину.

На дороге засветились фары – навстречу компании двигался автомобиль. Уступая дорогу, толпа разделилась на две группы. «Привет, солдатики! – закричал кто-то. – Бросайте ружья, пойдём веселиться!» Автомобиль поравнялся с Егором – это был грузовик. В открытом кузове виднелись спины и головы сидящих людей, над головами возвышались ружейные стволы. Машина протарахтела мимо, Егор тронулся обратной дорогой. Он сделал несколько шагов и остановился: впереди раздался пронзительный вопль – крик ужаса. Не успел он затихнуть, как ему уже вторило множество голосов. Грузовик с солдатами развернулся и покатил назад.

Егор подбежал к рассеявшейся толпе. Рыдали женщины, одна из них завывала, мотаясь из стороны в сторону точно умалишённая. Плакал ребёнок. Егор подошёл к сгрудившимся на обочине людям, заглянул через плечо трясущейся, словно в ознобе женщины. На траве лежал молодой человек. Из окровавленных лохмотьев на его груди торчали рёбра. Парень смотрел вверх, лицо его было умиротворённо – сосредоточенным.

– Тут и найдёныши не помогут, – вздохнул, встав рядом с Егором, пожилой мужчина. – А там Гельсис лежит. Без головы.

– Да что вообще произошло? Кто это творит?

– Сам я не видел. Сверху, говорят, напали. Невиданные какие-то твари.

Егор хотел спросить часто ли у них такое случается, но тут снова закричали. Народ заметался. Грохнули ружья. Егор взглянул вверх: несколько смутных силуэтов взмыли в небо и скрылись за неясным чёрным массивом в стороне от дороги. Солдаты метались, поводя стволами из стороны в сторону. Офицер с тесаком в руке выкрикивал несуразицу:

– Первая шеренга в присед! Вторая – на плечо! По команде – пли!

Из-за облаков выползла луна. По левую сторону от дороги высветился ограниченный рощей пустырь.

Егор подбежал к офицеру.

– Твари из-за рощи вылетают. Солдат постройте, людям скажите, чтоб к домам бежали.

Офицер смотрел ошалело.

– Народ, в укрытия – марш! – заорал он сиплым, сорванным баритоном. – Солдаты – в шеренгу!

Услышали его не все: одни побежали к домам, другие – остались на дороге. Солдаты сбились в кучу.

– Летят! – взвизгнула женщина.

Егор закрутил головой и тут же увидел чёрные силуэты. Они вынырнули из-за рощи и заскользили к дороге без единого взмаха крыльев. Один из солдат бросил ружьё и, прикрывая голову руками, побежал по дороге.

Егор кинулся к оружию.

– Солдаты, в цепь! – взревел он, подхватывая тяжеленное ружьё. – Огонь! – Он развернулся – и тут же, навскидку, выстрелил по пикирующей твари. Рядом загрохотали ружья.

– Подбили одного! – закричал кто-то во весь голос.

Чуть в стороне от дороги горожане образовали плотный круг. Егор с трудом протолкался через толпу.

Небо очистилось от туч, луна светила в полную силу. С раскинутыми кожистыми крыльями – в четыре метра размахом – на траве ничком лежало сбитое существо. Шею закрывал отходящий от крыльев кожистый нарост. Короткие, тонкие ноги были покрыты мехом.

– Надо бы его перевернуть, глянуть что тварь, – сказал кто-то.

Двое горожан взялись за крылья. В следующее мгновенье крылья резко сократились – и забились. Державшие их мужчины слетели с ног. Существо приняло вертикальное положение, из-за плеча блеснули зелёные глаза. Крылья отделились от тела и с придушенным воплем взмыли вверх. Тонкая фигура повалилась в траву.

Егор подошёл ближе. На спине существа, по обе стороны позвоночника, виднелись сочащиеся жёлто-зелёной сукровицей отверстия. Тело перевернули и – отпрянули: переплетение костей с утолщениями в местах пересечения до жути напоминало человеческое лицо. Череп разделял гребень, который спускался на «лицо», словно хищный нос. Под костяным каркасом просвечивала багровая плоть. На руки монстра были одеты металлические доходящие до середины предплечий перчатки. На одной руке с тыльной стороны ладони выглядывал двойной крюк, на другой – серповидный клинок. Концы металлических пальцев изгибались когтями.

– Помилуй меня Жёлтый Демиург, чего только не насмотришься. С ума не можно съехать… – говорили в толпе.

– Капитан Фергусис, – представился подошедший к Егору офицер. Рад знакомству, сударь. Как думаете, ещё прилетят?

– Откуда ж мне знать. Я бы на вашем месте послал за подмогой да подежурил здесь до утра.

– Верно. Так и сделаю. Надо признать, оплошали мы. Хорошо ещё вы подоспели, в чувство нас привели. Вам, сударь, с таким голосом полком командовать.

– Нет уж, я бы лучше запевалой пошёл. До свидания, капитан. Удачи, – сказал Егор и пошагал к гостинице. Он долго не мог уснуть: мерещилось хлопанье крыльев, всплывало перед глазами сплетённое из костей «лицо».

Прошёл ещё один день. Егор не знал, куда себя деть. Вечером зашла тётушка Милли, однако ужин не принесла.

– Собирайтесь, сударь, к вам пришли, – сказала она со сдержанной улыбкой.

– Кто?

– Увидите. На террасе вас ожидают.

Вместительная терраса была переполнена гостями. Навстречу Егору поднялся пожилой человек в белом костюме. Старик, почему-то называя Егора Мэдлонгом, поблагодарил его от лица всего города за спасение детей. Речь патриарха изобиловала гиперболами и весьма цветастыми выражениями. «Разметав свору кровожадных разбойников, словно ураган мошкару, – говорил старик, воздевая руку, – юный атлет, весь израненный, на руках вынес наших крошек из мерзостного вертепа». Упомянул он и вырвавшихся из-за пределов Тёмной реки крылатых демонов, которых Егор якобы изгнал одним только боевым кличем.

Говорливого старичка сменила блондинка в платье состоящем, казалось, из одних оборок. Говорила она, поминутно промокая глаза платочком, и, в конце концов, расплакалась по-настоящему. За блондинкой вышел молодой стройный эгимонянин. Он поблагодарил Егора за спасение единственной дочери, заявив, что он и его семья будут считать себя его вечными должниками.

В конце концов, его усадили за стол и после ещё нескольких хвалебных речей принялись за ужин. Внимание Егора привлекла прелестная черноволосая девушка – единственная иглисси за столом. Одета она была – в отличие от нарядных дам – в простенькое коричневое платье с белым воротничком. Однако выделялась она не столько красотой и скромной одеждой, сколько отстранённо-бесстрастным и даже как будто надменным видом.

Опустились сумерки; между столбами террасы зажглись гирлянды разноцветных лампочек. Слегка опьяневший Егор смотрел на пышно разодетых мужчин, женщин, напоминающих зажиточных горожан викторианской эпохи, посматривал на красавицу иглисси и улыбался, сам не зная чему. Эта буколическая, подёрнутая лёгким флёром сновидения картина привела его в состояние расслабленного умиротворения.

Гости начали расходиться. Ближе к полуночи терраса опустела. Егор отправился к себе; из тени заросшей плющом стены выступила фигурка. Это была девушка-иглисси, которой он любовался во время застолья.

– Хотела поблагодарить юного атлета, – смеясь, сказала она, – так уютно было у него на руках, что я, кажется, даже задремала.

Егор сразу узнал это контральто и растерялся.

– Это… ты?

– Не узнал замарашку? Ещё бы, больше недели не умывалась. Ну, как устроился? В городе только и разговоров что про тебя. Чего только не услышишь. Одни говорят, что ты лорд с северных островов, мол, прибыл инкогнито с секретной миссией. Другие – что ты беглый каторжник. Так кто же ты? Как в посёлке оказался, не расскажешь?

Егору почудилась в её голосе насмешка. Она смотрела на него снизу-вверх и то ли при таком ракурсе, то ли от неверного освещения фонарей её тёмные глаза казались несоразмерно большими. Он уже хотел повторить свою историю об амнезии, но сказал другое:

– Можешь считать меня путешественником. В посёлке оказался случайно… долго рассказывать. Родина моя – далёкий остров. Боюсь, дороги туда мне уже не найти, – с неожиданной тоской сказал Егор. – Вот так.

– Но есть ведь морские карты, навигационные приборы…

– Этого острова нет на картах.

Девушка взяла его за руку.

– Не переживай, если хочешь, сходим к найдёнышам. Они всё на свете знают.

– Найдёныши – это кто?

– Маги. Их самоназвание тавлинки. Говорят, что когда-то, в незапамятные времена, их нашёл в лесу старый одинокий дровосек. Он привёл их домой и заботился о них как о собственных детях. А они в благодарность одарили его молодостью и удачей. Ну и всё в таком роде. Это, конечно, миф. О них известно только то, что они жили здесь задолго до людей.

– А… понял, о ком ты говоришь. Меня с ними уже познакомили. Учёный народ. Слушай, а почему мне вдруг решили дать имя? И что оно означает?

– Пытались разузнать о тебе в администрации, но чиновники, будто воды в рот набрали. Сказали только, что ты северянин. Стали думать, как к тебе обращаться. Ну, я и посоветовала. У меня дома, у родителей в поместье, в саду стоит каменное изваяние. Мы его Мэдлонгом называем, что означает – воин севера. И кстати, как твоё настоящее имя?

И тут Егор испугался: ему вдруг подумалось, поверилось, что этот вечер наполненный ароматом цветов, подсвеченная гирляндами огоньков терраса и девушка на ней, – всё это пропадёт, исчезнет, лишь только он произнесёт своё имя.

– Знаешь, я… не думаю, в общем, лучше, – забормотал он, ужасаясь своему косноязычию, – называй меня Мэдлонгом.

– Хорошо, хорошо, раз это секрет, – сказала она, сдержано улыбаясь, потом не выдержала и рассмеялась: – Какой ты смешной: такой огромный, а лицо как у маленького мальчика стало. Ну, пора мне идти. Пока ещё доберусь…

– Постой, а тебя-то как зовут?

– Спохватился… – снова улыбнулась она. – Юмилиси моё имя, но все зовут просто Юми.

– Юми, ничего, если я тебя провожу?

По дороге девушка несколько раз напоминала, что нужно идти побыстрее и тут же об этом забывала. Рассказывать что-то о своей московской жизни Егор не решался, опасаясь ляпнуть что-нибудь об интернете или мобильниках, поэтому больше спрашивал. На вопрос как девушка смогла склонить на их сторону свирепых зверей, Юми ответила, что с детства находит общий язык со всякой живностью, а почему так – она не знает.

У трёхэтажного, окружённого кованой оградой особняка попрощались. Егор не заметил, как дошёл до гостиницы. Всю дорогу ругал себя: «Заробел точно школьник, мычал что-то как дефективный. Девчонка откровенно смеялась». Но, несмотря на самоуничижительные мысли, с лица его не сходила улыбка.

4

На следующий день около полудня явился Рорик. С ним были четверо иглисси и один эгимонянин. Двое иглисси занесли в номер длинный ящик, ещё двое – обитый кожей сундук.

– Не знаю, как лучше представить… э… – замялся секретарь, – господина иностранца, ибо…

– Мэдлонг, – перебил его Егор.

– Вспомнили, выходит?

– Добрые люди нарекли.

– Что ж, недурно. Символично, я бы сказал. Знакомьтесь: бывший советник мэра, военный эксперт Дугрик Сигу. Присядем господа. – Расселись. – Значит так, господин Мэдлонг, – продолжил Рорик, – мне поручено прояснить некоторые касающиеся вас вопросы. В настоящий момент в канцелярии готовят все необходимые документы для подтверждения вашего… гм… статуса, который будет зависеть от вашего же решения. Вы можете стать не просто жителем Силеша, а, заметьте, почётным горожанином, что открывает перед вами весьма широкие перспективы. Честное слово, от души вам завидую, – добавил Рорик, вытирая платочком пот со лба и юля глазами.

– Бьюсь об заклад, я должен сразиться с драконом.

– Что? А… понял – превосходная шутка. Но тут, к сожалению, дело не шуточное. Сложившиеся обстоятельства требуют срочного вмешательства в некоторые… э… процессы. Короче говоря, мы должны взять под контроль территорию поселения, где вам уже пришлось побывать. Предполагается, что возглавлять рейд должны вы, господин Мэдлонг. Префект и не он один – весь город возлагает на вас большие надежды. Без вас никто туда пойти не решится. Иглисси живут в плену суеверий, считают это место проклятым. А мы, эгимоняне, народ слишком… гм… изнеженный. Даже вознаграждение вряд ли кого заставит оторваться от милого сердцу диванчика.

– И вас в том числе?

Рорик закивал.

– Увы, увы. Мечтателен, ленив и геройские сны мне давно уж не снятся, если так можно выразиться.

– Да вы поэт, сударь.

– Да, не чужд, так сказать, не чужд, – признался Рорик. – Ну, так что же, каким будет ваш ответ?

Егор решил подурачиться.

– Что может потерять человек без прошлого, дорогой мой поэт? – спросил он с горькой усмешкой. – Небытие, из которого явился? Небольшая плата за возможность приобрести славу… пусть даже посмертную. – Закончив на такой патетической ноте, Егор постарался придать лицу мужественную решимость.

Глядя в сторону, Рорик покашлял в кулак.

– Что ж, давайте приступим. – Секретарь поднялся с кресла и, указав на поклажу, сказал: – Вот, инструменты, так сказать, войны. Дугрик вас проконсультирует. Но прежде давайте взглянем на диспозицию и обсудим возможные варианты проникновения на территорию, образно выражаясь, тьмы.

Они сели за стол. Дугрик Сигу расстегнул портфель и выложил на стол бумаги, одна из которых оказалась картой-схемой, имевшей вид музейного экспоната. Разложив пожелтевшую и потёртую на сгибах карту, испещрённую непонятными символами, Дугрик достал из специального футлярчика карандаш и приступил к пояснениям. Говорил отрывисто, по-военному, поглядывая на Егора, словно строгий учитель на ученика.

Город на карте представлял собой неправильный овал, исчерченный сетью улиц и испещрённый квадратиками, обозначающими здания. Посёлок в форме полумесяца располагался у более широкой оконечности овала. Концы синей изгибающейся подковой линии, которая ограничивала посёлок с трёх сторон, упирались в схематично изображённые холмы. У основания холмов был отчерчен короткий красный отрезок.

– Вот здесь, – говорил Дугрик, указывая карандашом на красную линию, – запечатанная река. И совсем рядом с ней логово отщепенцев – так называемый замок. Построено здание сравнительно недавно и, по некоторым сведениям, его подвалы соединяются с пещерами. Отряд должен разделиться на три группы. Две из них начнут прочёсывать посёлок, одна – замок. Вы должны быть в авангарде. Понятно? – Он строго взглянул на Егора.

– Понятно, понятно, – подтвердил тот, забавляясь менторским тоном эксперта, и добавил: – Сразу видна военная косточка. Сами не хотите покомандовать?

– У меня трое детей, уважаемый, – нахмурившись, заявил Дугрик. – Я не могу рисковать.

– Понятно, простите за бестактность.

Открыли ящик. Тот был заполнен стрелковым оружием. Львиную долю пространства ящика занимало громоздкое, похожее на контрабас изделие с прилагающимся к нему ранцем. Как выяснилось, это был огнемёт, его отложили в сторону. Дугрик стал доставать и раскладывать на полу ружья, выглядевшие точно мини-пушки. Отвергнув огнестрельное оружие, Егор выбрал уже знакомый ему пружинный арбалет.

– Блигзер, – сказал Дугрик, – устаревшее оружие. В конструкции плохо учтён фактор прицеливания. Ну что ещё… – Эксперт в задумчивости почесал щёку. – В зарядный приёмник вмещается четыре короткие стрелы, которые можно выпускать одну за другой, нажимая спусковую скобу. Прицельная дальность – сто шагов. Пружинный механизм находится в прикладе.

В сундуке размещалось холодное оружие. Клинки грубой ковки без всяких изысков Егора не заинтересовали. Только чтоб не выслушивать разглагольствований Дугрика, он отложил в сторону увесистый, похожий на ятаган клинок и узкий обоюдоострый кинжал.

– А вот и наш раритет, – провозгласил Дугрик, доставая из саквояжа свёрток из бархатистой ткани. Он развернул ткань, нагнулся над ней и, распрямившись, жестом фокусника встряхнул руками. Это и впрямь походило на фокус: будто из воздуха с металлическим шелестом перед Егором развернулась кольчуга.

– Прошу обратить внимание: легка как пух и сверхнадёжна. Эксклюзивная вещь из оружейной лорда Неру Легура, – проговорил, как продекламировал Дугрик и добавил: – Прошу, должна вам подойти.

Егор взял металлическую рубашку в руку, помял, подбросил. Кольчуга казалась невесомой.

– Действительно, замечательная работа. Теперь меня непросто будет зарезать. Спасибо большое.

Когда с вооружением было закончено, стали решать в какое время суток лучше начинать операцию. Дугрик предложил день, мотивируя это тем, что безумцы днём практически безопасны и, как правило, спят. Рорик заметил, что отнюдь не доходяги-психопаты представляют главную опасность.

– Знаете, – сказал Егор, – в моей оглушённой памяти порой возникает нечто… вроде воспоминаний. Кажется, массовые смертоубийства принято начинать на рассвете. Пока совесть не проснулась, я думаю.

– Про совесть вы с философами беседуйте, – пробурчал Дугрик. – А насчёт рассвета – мысль здравая.

Иглисси вынесли сундук с ящиком, за ними отправились и чиновники. Егор вышел на улицу. Невысокие деревья напоминали молодые яблони, трава выглядела совершенно обычной, а пролетевшая птичка была похожа на синицу. Егор побродил немного среди деревьев и начал пробежку. Сделал десять кругов вокруг здания, затем отжался пятьдесят раз. Запыхавшись, прилёг на траву. Смотрел сквозь шелестевшую листву на проплывавшие в небе облака и ни о чём не думал. Потом продолжил разминку. Минут двадцать он вёл «бой с тенью», сделал ещё несколько кругов вокруг здания, вспотел и отправился в душ.

Ранним утром в дверь стучали. «Минуту», – крикнул Егор. Он умылся, оделся и только потом пригласил визитёров. В комнату зашли Рорик с Дугриком и ещё трое эгимонян. Их оттеснила тётушка Милли с подносом. «Пропустите-ка, – ворчала она, – у парня ещё крошки во рту не было». Пока Егор завтракал чиновники, молча, стояли двери.

Отставив чашку с юшши, он принялся прилаживать к ремню сумку с боезапасом для блигзера.

– Проходите, присаживайтесь, – позвал он топтавшихся у двери чиновников. – Сейчас только с амуницией разберусь. Закончив с сумкой, Егор подпоясался. Затем засунул тесак и кинжал в ножны. Он оправился, оглядел себя и усмехнулся:

– Ну вот, господа, рыцарь печального образа к вашим услугам.

– Как, как вы сказали? – подался к нему Рорик.

– Не сейчас, маэстро, – отмахнулся Егор.

За оградой гостиницы их ждали два автомобиля. Егор и Рорик с экспертом сели в одну машину, остальные – в другую.

Ехали, молча. Кроме мягкого урчания двигателя ничего не было слышно – город спал. Чем дальше они ехали, тем неприглядней и мрачней выглядели улицы. Машину трясло на ухабах; свет фар выхватывал из темноты ветхие лачуги.

Вскоре показалась хорошо освещённая стена, и автомобиль покатил по проложенной вдоль неё дороге. Остановились напротив железных ворот, рядом с приземистым зданием. К машине подошли несколько человек в униформе. Рорик высунулся из кабинки, о чём-то негромко переговорил с ними, потом приказал водителю ехать дальше. Следующие ворота, у которых они остановились, были вдвое меньше первых. Рядом стоял караульный домик.

– Приехали, – шепнул Егору Рорик.

Вышли из машины и в ту же минуту на дороге показался отряд человек в сто. Стволы громадных ружей за спинами людей возвышались над их головами чуть ли не на полметра.

– Майор, это наш отряд, я полагаю? – поинтересовался Рорик у стоящего рядом с ним военного с унылым лицом и в помятом мундире.

– Так точно, господин секретарь, девяносто восемь бойцов: гарнизон в полном составе – это сорок пять человек, остальные – добровольцы из горожан.

– Как там, по-прежнему тихо?

– Да, всё так же – затаились окаянные, – подтвердил офицер и, подумав, спросил: – Как будет осуществляться командование? В смысле… мне с гражданскими не приходилось…

– Не беспокойтесь, майор. С этой минуты все, и вы в том числе, находитесь под началом вот этого молодого человека. – Рорик указал на Егора. – У него богатый боевой опыт. Возражений нет?

– Что вы, никаких возражений, я рад уступить… – забубнил майор, – дорогу, так сказать молодым…

– Понятно, давайте зайдём в караульную. Думаю, не помешает ещё раз взглянуть на карту.

Караульная освещалась двумя неяркими светильниками, под окошками стоял стол и несколько табуретов. Один угол занимали четыре кушетки.

Вперёд выступил Дугрик. Он достал из портфеля карту, расстелил на столе и по своему обыкновению принялся разглагольствовать. Егор не слушал – хотелось со всем этим быстрее закончить.

– Спасибо, господин эксперт, – сказал он, – думаю, пора выступать.

Вышли на улицу. Двое солдат направились к воротам.

– Пора, мой друг, – сказал Рорик и когда Егор шагнул в сторону ворот, придержал его за локоть. – Понимаю, не время, но… умоляю, как вы тогда сказали: рыцарь?.. Как дальше? Пожалуйста…

– Рыцарь печального образа, господин секретарь, – усмехнулся Егор и пошагал к воротам.

Солдаты с усилием открывали мощные запоры. Ворота распахнулись. Егор стоял, вглядываясь в неплотную сероватую мглу. Впереди темнел ряд невысоких строений. С левой стороны, вдалеке, светились два тусклых фонаря. Махнув рукой, он пошагал вперёд. Отряд двинулся за ним.

Шли улицей. Солдаты держали ружья в руках, косились на чёрные проёмы окон. Два раза сворачивали в переулки и, в конце концов, вышли на улицу, в конце которой прикрытый клочковатым туманом виднелся замок.

Дошли до площади. Егор остановился, махнул рукой. Солдаты и горожане – в основном молодые парни – сгрудились вокруг него.

– Ребята, – заговорил он, – здание большущее, сколько там народа неизвестно, так что будьте осторожны. Ружей у них, по-моему, нет, только блигзеры да разные тесаки. Заходим и методично обходим все помещения. Зря не стрелять: они тоже люди. Всё понятно?

– Как же не стрелять? Они там бешеные все, а из блигзера зурса можно завалить, – заметил кто-то из горожан.

– Это понятно… но всё же постарайтесь как-нибудь. Говорите, что сопротивление бессмысленно, замок, мол, окружён. Обещайте всеобщую амнистию и… в таком роде.

– А если угроллы?.. – прошептал кто-то.

– Нет там никаких угроллов, – заверил Егор, – я лично не видел. И вот ещё что – увидите молоденького парнишку, лет семнадцати, ни в коем случае не стрелять. Он меня от смерти спас.

Двинулись к замку. Егор с группой из двадцати человек зашёл первым. Миновав неф и зал с витражными окнами, поднялись на второй этаж.

– Давайте, парни, вы – налево, я – направо, – сказал Егор.

– Чего ж вы один-то, – протянул один из солдат, – опасно. Да и мы… как-то оно не того…

– Всё того. Идите и ничего не бойтесь.

Поплутав по сумрачным анфиладам, Егор вышел на лестничную площадку и встал, прислушиваясь. Тихо. Поднялся этажом ниже и двинулся по очередному коридору с рядом закрытых дверей. Открыл одну дверь, но ничего кроме покрытой пылью рухляди в комнате не было; открыл другую – и, чертыхнувшись, захлопнул. На крюке там, где должна была быть люстра, висел труп, вернее, скелет в истлевшей одежде.

Он уже собрался возвращаться к своей команде, когда вдруг услышал топот ног. Хлопнула дверь, потом что-то грохнулось, покатилось с металлическим дребезжаньем. «Герлик, поймал! Давай сюда!» – прокричал раскатистый баритон. Снова топот, какая-то возня, вскрик. Егор быстро дошагал до конца коридора, пересёк прихожую, сунулся в одну дверь – пусто, за другой, в захламлённой комнате, шла борьба. Два человека навалились на третьего, тот, рыча что-то сдавленно, крутился ужом.

– Эй, – крикнул Егор, – а ну-ка поднялись. Быстро!

Возня прекратилась. Полоса утреннего света, что падала из узкого оконца, освещала две лохматые головы и поднятые к Егору бледные бородатые лица. Третьего, прижатого к полу, не было видно.

– Это ещё кто? – спросил один другого.

– Корнет Оболенский, вольный рейнджер. К вашим услугам, сэр, – отчеканил Егор.

Тут пленённый бородачами человек, вывернулся и вскочил на ноги. Егор сразу узнал своего спасителя.

Одичалого вида мужики быстро поднялись. Взялись за секиры.

– Он не наш, – сказал один. – Это какой-то наймит из города.

– Положите оружие на пол, – сказал Егор, приподняв блигзер, – и ступайте на выход. Замок окружён, так что лучше будет, если вас без оружия встретят. Не бойтесь – убивать не станут.

Бородачи переглянулись.

– Хорошо, господин, – сказал один, – так мы и сделаем. – Они почти одновременно вытянули из петель на поясах секиры и медленно склонились, чтобы положить их на пол. И – неуловимо быстрое движение снизу. Тупой удар в грудь; звякнул упавший на камень нож. Отступив на полшага, Егор нажал спусковую скобу. Метатель закрутился волчком, второй успел схватить с пола секиру, но размахнуться не успел – удар приклада отправил его на пол.

– Заговорённая у тебя рубаха, – усмехнулся паренёк, – не иначе найдёныши постарались.

– Чего это тебя свои ловят? – спросил Егор.

– Потому что сам по себе. Это кое-кому не нравится.

Раненый заскрипел зубами: тянул из бедра стрелу.

– Не трогал бы ты её, кровью изойдёшь, – сказал ему паренёк.

– Да, ковыляйте как-нибудь так, – поддержал Егор. – Я распоряжусь, чтобы медики ранеными занялись.

– Уж не префект ли нас тут посетил? – глянув на него исподлобья, ухмыльнулся раненый.

– Вроде того. – Егор подобрал с пола оружие, взял в охапку и, мотнув головой на выход, сказал парню: – Пойдём, разговор есть.

Они прошли коридором, которым недавно проходил Егор, вышли на лестницу, встали у окна. Егор свалил оружие на подоконник.

– Ты из города, а почему выглядишь как полукровка? – спросил парень.

Егор усмехнулся:

– Я в Силеше проездом. Иностранец.

– Чего ж ты по посёлку рыскаешь? Наняли?

– Слушай, пацан, давай по старшинству – сначала я тебе вопросы задавать буду, а там… видно будет. Тебя как зовут?

– Эрик.

– Эрик, сколько народа в посёлке?

– Сотня с небольшим. На днях человек двести в холмы ушли. После того как угроллы из подземелья вылезли. Много наших убили.

– Это те, что в пещере лежат?

– Ты что, был там? – Эрик смотрел на Егора, округлив глаза.

– Пришлось. Да, забыл тебя поблагодарить: тот, с блигзером, наверняка бы меня прикончил.

– Я не за тебя – за детей беспокоился. Так тогда и подумал, что ты за ними пришёл. Девчонки с голоду могли умереть. Белоглазый с Жосом Мокрым только и делали, что спорили, какой выкуп за них требовать, а кормить забывали. Я их по возможности подкармливал, красть приходилось. Если бы не они, ушёл бы в холмы. Здесь невозможно стало: тарсы и те одичали, того и гляди накинутся, да и люди не лучше – озверели от голода. Еды негде взять. Одни лорды и жировали, да им что: прилетели да улетели.

– Какие ещё лорды?

– Какие… угролл их знает, какие. Из Юза, наверное.

– На чём же они прилетали?

– На воздушных свиньях.

– Это воздушные шары что ли?

– Ну, на шары они не похожи. Они… – Парень подумал и нарисовал в воздухе неровный овал. – Они и, правда, на жирных свиней похожи. У одного Шарнирного аппарат красивый как… птица, раз в десять быстрее «свиней» летает.

– Шарнирный – это кто?

– Главный у них. Ходит как на шарнирах.

В задумчивости Егор потёр подбородок.

– Слушай, а чем они здесь занимались эти лорды?

– Развлекались: раньше бои устраивали между ночниками, иногда сами в них участвовали; вылазки в город устраивали – на горожан охотились. Ради забавы.

– Ночники – это те, у кого припадки по ночам случались?

– Да, только нет их уже. Всех извели.

– А вход в подземелье открыть тоже лорды придумали?

– Шарнирного работа. Это он Синтишу Белоглазому голову задурил, а тот народ баламутил, подзуживал реку распечатать. Нет, мол, там никаких демонов, а река ведёт в благодатный край, где на деревьях булки растут.

– Слушай, а сколько раньше народу в посёлке жило?

– Лорды считали как-то раз, года два назад. Тогда, кажется, восемь сотен насчитали. За эти два года много народа померло. Самоубийц много появилось. Иногда целыми семьями травились. А что делать? Рассказывали, как наши две семьи – человек десять – решили сдаться, давно уже, правда. Перелезли через стену днём, в открытую.

– И что?

– Сожгли всех горожане из огнемётов. И слушать ничего не стали. До сих пор думают, что тут одни безумцы живут. Хотя наши тоже виноваты: наварят бражки из злого лишайника и бесятся ночи напролёт. Никто никого, правда, не убивал, так дрались меж собой, да орали как полоумные.

Егор сморщился: знакомая ситуация – славные горожане устроили геноцид местечкового масштаба. Из пещерных расовых предрассудков загнали сограждан в гетто, а когда те по неизвестным причинам стали заболевать, отгородились от них стеной. И для собственного душевного спокойствия перевернули всё с ног на голову.

Он поднялся.

– Ладно, идём.

– Не пойду, – сказал Эрик тихо, – я им не верю.

– Я тебе обещаю…

– Они и тебя обманут, вот увидишь.

– Да подожди ты…

– Прощай, – сказал Эрик и побежал вниз по лестнице.

Егор двигался обратной дорогой, когда услышал разноголосый крик. Он свернул в близлежащий коридор, свернул ещё раз и оказался у раскрытой двери, выходящей в зал с колоннадой. Проходы между колоннами были перегорожены поваленными на бок столами, лавками и креслами. За баррикадой разместились солдаты с горожанами. На другой стороне зала из-за колонн и сваленной мебели выглядывали лохматые головы.

Егор встал за одну из колонн.

– Не хотят они по-хорошему, Мэдлонг, – глянув на него, пробормотал скорчившийся за опрокинутым столом солдат.

– Эй, народ, – крикнул Егор, – я сейчас выйду, попробуем договориться. Не стреляйте. – Он вышел из-за колонны, перепрыгнул через стол и сделал несколько шагов в сторону осаждённых. – Меня зовут Мэдлонг. Я возглавляю отряд в полторы сотни хорошо вооружённых бойцов. Перед тем как сюда идти я просил парней без необходимости не стрелять. И вас прошу: не надо доводить дело до бойни. Если сложите оружие, я замолвлю за вас словечко. Иначе все здесь поляжете.

За баррикадой зашептались. Из-за колонны вышел приземистый рыжеволосый мужичина с дубиной в руке.

– Не верьте ему! – взревел он. – Он наймит и колдун! Это он убил Берика Невесёлого, когда девчонок забирал. Убил подло – выстрелил в спину из блигзера. И на тарсов бешенство наслал: пять наших бойцов на клочки порвали. – Рыжий вышел на середину зала. – Берик был моим другом и у меня руки чесались завалить тебя, пока ты тут языком болтал. Но ты вроде как парламентёр, поэтому предлагаю тебе честный бой. Иди сюда, на серёдку, пусть нас Великая Мать рассудит!

От столь неожиданного поворота Егор растерялся. Оглянулся на солдат. Те молчали.

– Что, страшно по честному-то? – гоготнул рыжий. – Это тебе не из-за угла стрелять!

Егор положил блигзер на пол и пошёл к середине зала.

– Послушайте, я уже говорил, что не хочу кровопролития, – заговорил он, остановившись в трёх шагах от рыжего. – Товарища вашего я не убивал, я был безоружен. С ним же ещё один был, он может подтвердить.

– Ха, Рамзой Жилистый – он всё и рассказал: подкрался, говорит, сзади – меня дубиной оглушил, а Берика застрелил. Так что нечего тут сказки рассказывать. Вынимай свой секач, наймит.

– Ладно, – сказал Егор, – будь по-твоему. – Он вынул клинок. Чуть пригнувшись, покручивая в руке окованную дубину, рыжий двинулся к Егору. Тот стал смещаться вправо, закружил. Свирепо рыкнув, поселянин ринулся вперёд. Широкий размах был обманным – он целил в ноги. Егор эту уловку разгадал, отпрыгнул и тут же, высоко занеся клинок, бросился вперёд. Рыжий вскинул дубину перед собой (на что Егор и рассчитывал). Удар ногой в подреберье заставил поселянина опуститься на колени. Дубина выпала из его рук.

– Я ж тебе говорил, – сказал Егор, – не забывай печень прикрывать.

– Врёшь, наймит, ничего ты мне не говорил, – прохрипел рыжий. – Нечестно…

– Он твой же манёвр повторил, Огонь, – выйдя из-за колонны, перебил его исхудалый мужчина с неровно обрезанными волосами и бородой. – Скажи спасибо, что он тебе кишки не выпустил. За ним правда. Выходи народ, – крикнул он, обернувшись к поселянам, – на каменоломнях мы подольше, чем здесь протянем.

За колоннами слышались возбуждённые голоса – спорили. Затем показался один человек, за ним другой; люди стали выходить из-за колонн. Складывали на пол оружие. Стояли понуро, тихо переговаривались. Их построили в колонну, по три человека в ряд, повели к выходу.

С той стороны ворот толпились горожане. Глазели на пленных. К Егору подошли два офицера. Стояли навытяжку, как будто ожидали приказов. Егор попросил воды. Напившись, присел на ступеньку крыльца караульни.

Вскоре подъехали два автомобиля и несколько конных экипажей. Увидев издалека запряжённых в крытые повозки животных, Егор не обратил на них внимании, решив, что это лошади. Однако при ближайшем рассмотрении оказалось, что корноухие с серо-голубой безволосой кожей и горбоносыми мордами животные лошадей напоминают только пропорциями тел.

К Егору подходила группа чиновников. Впереди шагали Рорик с Дугриком.

– Вы сделали это, друг мой! – сказал секретарь с неглубоко спрятанной патетикой. – Хочу сказать вам прилюдно, не таясь: с этого дня – вы мой герой. Не позднее сегодняшнего вечера принимаюсь за поэму.

– Довольно. Не рвите мне сердце, милый поэт. Лучше до гостиницы подбросьте.

– Но… позвольте, господин префект ждёт вас.

– Подождёт, – бросил Егор, направляясь к автомобилям.

Консультант начал было бубнить, выказывая своё недовольство своеволием господина Мэдлонга, но Егор его перебил:

– Дугрик, если вы не замолчите, пойдёте пешком.

Когда подъезжали к гостинице Рорик, склонившись к Егору, спросил с неподдельным участием:

– Вы не в духе? Ведь всё, кажется, кончилось хорошо.

– Что будет с пленными?

– Видите ли, городская тюрьма у нас обветшала, так что их пока поместят в армейские гауптвахты. Ну а потом, по-видимому, этапируют в Юз.

– Зачем?

– Как зачем? – Рорик озадаченно поднял брови. – Тайная канцелярия находится в Юзе. Ну и… там их допросят, а потом определят меру наказания.

– Те, кто допросы переживёт, – добавил Дугрик, – отправятся на каменоломни. До конца дней.

Егор попросил водителя остановиться. Вышел и двинулся к гостинице. Там он завернул на веранду, сел за столик и, подперев щёку, прикрыл глаза. Скверно было у него на душе. Теперь что угодно можно думать или говорить: использовали, мол, в тёмную, принудили, завлекли, сути это не меняет – он участвовал в подлом деле.

Подошла тётушка Милли.

– Господин, почему вы здесь сидите? Вы не ранены? – говорила женщина, заглядывая ему в лицо.

– Всё нормально, просто устал. Уберите, пожалуйста, куда-нибудь эту штуку, – сказал он, протягивая ей блигзер. – А я пойду спать.

Выспаться толком не удалось: разбудили голоса за дверью – пришли посыльные от префекта.

Кроме префекта и ещё трёх чиновников в кабинете присутствовали два господина, которые не были похожи ни на эгимонян, ни на иглисси. Один – приземистый шатен лет пятидесяти с брюзгливым выражением лица, другой – молодой худощавый с заметными залысинами. Пожилой был в чёрном длиннополом сюртуке и белой рубашке с галстуком-шнурком. Молодой – в бриджах, рубашке цвета хаки и кожаном жилете.

– А вот и наш воин, освободитель, так сказать, детишек! – провозгласил префект, когда Егор и Рорик с Дугриком зашли в кабинет. – Он поднялся с места и, раскинув руки, как для объятий вышел из-за стола. Однако обнимать он никого не стал, а сменив торжественный вид на деловитый, вернулся за стол.

Приземистый шатен на вошедших даже не взглянул. Тот, что с залысинами, улыбаясь, смотрел лишь на Егора. Взгляд его был бессмысленно весел.

– Так, так, так, господа, с чего ж нам начать, – потирая ладони начал префект.

– Река запечатана? – вдруг спросил шатен, по-прежнему ни на кого не глядя. Голос у него был низким, интонация – начальственной.

Егор подошёл к креслу, сел. Наступила пауза. Префект ненатурально закашлялся и немного «поэкав» обратился к Егору:

– Господин… э…

– Мэдлонг, – подсказал Рорик.

– Э… да, да, простите, запамятовал. Господин Мэдлонг, господин советник желает знать, запечатана ли Тёмная река?

– Нет, вход в подземелье открыт.

Снова стало тихо. Почувствовав, что на него смотрят, Егор оторвал взгляд от окна и обвёл взглядом присутствующих. Все смотрели на него, будто ожидая продолжения. Он молчал.

– А вы не могли ошибиться? – прервал паузу префект.

– Не мог.

– Как это понимать? – Советник поднялся с кресла. – Мы, занятые люди, приезжаем в ваш, да простит меня Жёлтый Демиург, неблагонадёжный городишко, выполняя поручение самого канцлера, а нас тут пытаются разыгрывать. Ты слышишь, Ганик, нас пытаются разыграть. Тебе смешно? – спрашивал он напарника, не сводя тяжёлого взгляда с префекта.

– Не очень, признаться.

– Но я… я ведь посылал депеши, я даже пытался связаться по эхофону и… – заблеял префект, но его снова перебили.

– Во-первых, никаких «эхофонов» в природе не существует. Есть эсхофон. Во-вторых, вы полагаете, что, выполняя приказ его превосходительства, я мог недостаточно добросовестно изучить все обстоятельства порученного мне дела? Вы ошибаетесь! – веско заверил советник, нависнув над столом префекта. – Я несколько раз внимательнейшим образом вычитал обе ваши депеши, но, ни единого упоминания о возможном нарушении целостности известного объекта не встретил. Там говорилось лишь о некоем преступном сообществе, обосновавшемся в этом районе, не более того. Зачем же вы мне говорите о депешах?

Префект поднялся из-за стола с решительным видом.

– Господин советник, я виноват и смиренно буду ожидать вашего решения касательно моей участи. Но скажите, что можно предпринять? Может быть, собрать народ и… снова запечатать, так сказать, проклятую реку?

– Помолчите пока. – Советник снова уселся в кресло и, взявшись за мощную нижнюю челюсть, двигал её из стороны в сторону.

– Запечатать… – наконец вымолвил он раздумчиво и добавил, как бы про себя: – Если бы это было так просто, меня бы здесь сейчас не было. Молодой человек, – неожиданно обратился он к Егору, – вы должны подробно, в деталях описать мне то, что видели.

Егор начал рассказывать. Пока он говорил, в кабинете стояла абсолютная тишина. Только несколько приглушённых восклицаний раздались, когда он дошёл до крылатого монстра. Под конец он рассказал об Эрике и об истинном положении дел в поселении.

– Вот так они и жили, – заключил Егор, поочерёдно оглядывая чиновников, – с одной стороны свирепые горожане с огнемётами, с другой – высокородные подонки.

– Невероятная история, – после непродолжительного молчания заметил советник. – И больше всего меня изумляет, что какие-то распоясавшиеся хлыщи сумели открыть портал. Ведь здесь нужна магия высшего порядка. Нет, не понимаю. Невероятно!

– А мне кажется, мальчишка просто соврал о лордах! – воскликнул префект. – Испугался, вот и выдумал невесть что.

Рорик деликатно прокашлялся.

– Осмелюсь заметить, в городе давно уже поговаривали о винтолётах. В светлые ночи их видели подлетающими к посёлку со стороны холмов.

Советник поморщился:

– Да что же вы, господа, такие неотёсанные. Не винтолёт, а ВПС – 3 – воздухоплавательное судно, третий проект, под названием «Молния». А что касается вас, господин префект, вы, подчёркиваю, пока, остаётесь на своём посту. Я должен вернуться в Юз, ибо закрыть портал не в наших с вами силах.

– Что не в наших силах закрыть? Как вы сказали, господин советник?

– О, Демиург! Занимать должность мэра и не знать элементарных вещей… – Советник сокрушённо покрутил головой. – Ладно, поговорим ещё об этом. – Он повернулся к Егору. – А вы, молодой человек, собирайтесь: завтра выезжаем, то есть вылетаем. Чрезвычайный комитет должен всё выслушать из первых уст – это необходимо.

Егор хотел возразить, но почувствовал, что перепираться с чиновником сейчас не стоит. Вместо этого он обратился к префекту:

– Господин префект, я слышал предположение одного сведущего человека о дальнейшей судьбе задержанных поселян. Он считает, что их ждут тюрьма, допросы и бессрочная каторга. Это так?

Префект замычал что-то невразумительное. Ответил советник:

– Так бы всё и было, но не теперь. Не до них. Нет никакого смысла тратить ресурсы на кучку безграмотных голодранцев. Префект, пристройте их где-нибудь. Пусть работают.

– Всенепременно, господин советник!

5

ВПС – 3 «Молния» если и не был похож на свинью, то некое мясоколбасное изделие напоминал определённо. Продолговатую серо-бурую тушу, перетянутую в трёх местах широкими лентами, удерживали у земли натянутые струной канаты, которые выходили из отверстий в бортах покоящейся на земле платформы. Платформу и «брюхо» своеобразного аэростата соединяли несколько вертикальных стоек. На двух противоположных бортах были закреплены по три пропеллера в кожухах.

Увидев столь топорно выглядевшую конструкцию, Егор выругался про себя. Первое о чём он подумал было то, что путешествие на смехотворном пузыре займёт немало времени. В общем-то, он был не против «прокатиться» на этой экзотической штуке, но только не в такой компании. Спутники ему не нравились.

Время приближалось к полудню. «Аэродром», на который они прибыли на нескольких автомобилях, располагался на небольшой возвышенности сразу за чертой города. Это была тщательно выкошенная огороженная площадка размером с половину футбольного поля.

Советник с Гаником стояли в окружении группы чиновников. Человек десять иглисси грузили на платформу какие-то мешки, перенося их из двух стоящих неподалёку крытых повозок. Егор стоял в стороне и разглядывал запряжённых в повозки животных. Те, что напоминали лошадей, – как он уже знал – назывались шенками. Шенки походили на лошадей и повадками: стояли, свесив головы, пытаясь дотянуться до кустиков чахлой травы. Несмотря на бесшёрстную серо-голубую кожу и роговые наросты на горбатой переносице, животные внушали симпатию. В двух колясках с откинутым верхом были запряжены «ощипанные страусы». На самом деле страусов эти создания напоминали мало. Клювы у них были побольше, чем у земных кондоров, а на месте крыльев располагались мясистые отростки с четырьмя длинными пальцами на концах, которыми «страусы» то и дело почёсывались.

– Не подходите к этому лекси, сударь, – сказал проходивший мимо мужчина с мешком на плече.

– Клюётся?

– До смерти заговорит.

– Они что, говорить умеют?

– Не все. Но вот этот, Чилсик его зовут, болтун страшный. Как-то раз привязался ко мне со своими глупостями, а я возьми, да и прикрикни на него. Так этот негодяй камень в меня кинул. Так что, сударь, держитесь от него подальше.

Рабочий пошагал дальше. Егор в задумчивости, бросил взгляд в сторону города. По дороге быстро катил крытый экипаж. Потом он свернул и шагах в десяти от Егора остановился. Дверца распахнулась – и на траву спрыгнула Юми. Егор пошёл к ней навстречу.

– Привет! – заговорила девушка. – Зашла в гостиницу, чтобы с тобой к найдёнышам сходить, а тётушка Милли говорит, что тебя в Юз забирают. Вот я и подумала… Тебя ведь некому проводить… – закончила она сбивчиво.

– Спасибо, Юми. Не ожидал…

– Жаль поздно узнала. Испекла бы тебе чего-нибудь в дорогу.

– Да ерунда, главное, что пришла. Порадовала. – Егор смотрел и не мог насмотреться: при свете дня девушка казалась ещё краше.

– Чего так смотришь? – спросила Юми. Глаза их встретились.

– Не знаю… – сказал Егор, отводя взгляд в сторону.

Тёмные несоразмерно большие глаза на полудетском, чуть округлом лице казались чужеродными: казалось, ими смотрит кто-то другой – умудрённый, невесёлый от своего всезнания.

– Господин Мэдлонг, – окликнули его, – пора.

– Подожди минутку, – сказала Юми. Она сняла с шеи овальный медальон на цепочке, протянула ему. – Вот, возьми – это Великая Мать. Пусть она тебя бережёт. А теперь ступай и… возвращайся. Я… в общем, расскажешь мне о Юзе.

– Спасибо, расскажу обязательно. – Егор взял медальон, развернулся и побежал к аэростату.

На платформу забрались по железной лесенке. Ганик поднявшийся последним, закрыл дверцу и спросил человека, который что-то делал, склонившись над панелью с тумблерами и застеклёнными окошечками:

– Лок, ты готов?

– Лок всегда готов, пора бы запомнить, – не оборачиваясь, проворчал тот.

– Оденьтесь, – бросил Егору советник, перебирающий лежащую сверху мешков одежду.

Егор надел мешковатые штаны из плотной ткани, телогрейку и выглянул за борт. Фургоны уже выезжали за изгородь, чиновники всей группой стояли у автомобилей.

– Внимание, – тем же ворчливым тоном объявил пилот, – отдаю якоря.

Что-то дважды лязгнуло, Егор увидел мелькнувшие концы канатов, и земля стала стремительно удаляться. Подняв головы, чиновники дружно махали руками. Егор, положив руки на край борта, смотрел вниз. За продолговатым холмом, прикрытым пёстрым ковриком крыш Силеша, открывалось бледно-голубое полукружье чистого от облаков неба. С левой стороны, наплывая друг на друга, словно барханы, вдаль уходили зелёные холмы. Всю эту панораму Егор видел периферийным зрением, он смотрел на удалявшийся экипаж, который увозил Юми и улыбался. Девушка приехала его проводить не просто так, не из сочувствия или каприза – она его выделила, выбрала и дала ему это понять. Он никак не мог в это поверить: ведь она была особенной – редкостно красивой, милой, простой – и загадочной. От приятных мыслей Егора отвлёк слегка гнусавый смешок:

– Хи-хи, – хихикал Ганик, – что, господин сельский герой, страшновато?

Егор глянул через плечо на ухмыляющегося попутчика, и ничего не ответив, отвернулся. Солнце перевалило зенит; Силешь сверкал золотыми брызгами башен.

Где-то внизу под полом раздалось механическое тарахтенье, пол слегка завибрировал. Затем тарахтенье усилилось, перерастая в нестерпимо высокий звук, и внезапно стихло, перейдя в равномерный гул. За бортом вращались три серебряных колеса.

Прошёл час, стало заметно холоднее. Егора непреодолимо потянуло в сон. Взглянув на советника с Гаником, которые вытянув ноги, сидели в крепящихся к бортам сиденьях, он подошёл к уложенным в три ряда мешкам и улёгся сверху. Уснул почти мгновенно.

Проснулся от холода. Не открывая глаз, он скрестил руки на груди и попытался вернуть ускользающий сон.

– Мы так не договаривались, господа. Я прекрасно понимаю, что со мной будет, если я стану свидетелем, – говорил Лок.

Что говорил советник Егор, не расслышал, понял только две фразы, сказанные Гаником:

– Глупая голова, какие свидетели? О нём ни одна душа в Юзе не знает.

– Всё равно. Приземлимся тогда и делайте, что хотите, – стоял на своём пилот.

– Всё, отойди в сторону – это приказ! – рыкнул советник.

– Да кто вы такой, чтобы приказывать? Я вообще вас не знаю. Лейтенант только и сказал, что вы из тайной канцелярии…

Кто-то вскрикнул, потом захрипел. Егор открыл глаза и в следующую секунду был на ногах. Ганик разжал захват. Схватившись за горло, с вытаращенными глазами Лок шлёпнулся у его ног. Обогнув пилота, Ганик в доли секунды оказался в шаге от Егора. Молниеносный замах – и удар. Егор нырнул в сторону и тут же с разворота ударил Ганика в висок. Тот свалился, из разжавшихся пальцев на пол выкатилась дубинка с металлическим навершием. Егор метнулся к советнику, который с остервенением рвал что-то из-за пазухи.

– Всё, всё, не суетитесь. Что там у нас? Кастет, кистень, пулемёт? – приговаривал Егор, придавив советника коленом к сиденью.

Выдернув из внутреннего кармана сюртука четырёхствольное изделие с угловатыми обводами и толстенной рукоятью, Егор усмехнулся:

– Не мудрено… – Заметив, как переменился взгляд советника, узрев что-то за его спиной, он развернулся. Оскалившись, как вампир, на него летел Ганик с вскинутой для удара рукой. Всё что он успел сделать – это надавить на спусковую скобу.

Выстрел громыхнул, словно залп небольшого орудия, руку Егора дёрнуло вверх. Ганика бросило на пол. Равномерный гул двигателя сорвался на прерывистый вой. Повалил дым. Возле панели управления заметался пилот.

Наконец стало тихо. Опустившись на колени перед Гаником, Егор расстёгивал окровавленную рубашку.

– Есть что-нибудь для перевязки? – спросил он пилота, глядя, как из двух отверстий в груди Ганика толчками вытекает кровь.

– Да какая там перевязка. Видите, отходит он.

Егор взглянул на пилота, потом на раненого. Открытые глаза Ганика смотрели слепо, дыхание было прерывистым. Через минуту он засучил ногами, сделал два глубоких вдоха – и на выдохе умер.

Егор поднялся, подошёл к мешкам и сел, опёршись спиной о борт. Сидел так минуту, потом повернулся, стал смотреть за борт. Смотрел, но ничего не видел: ему было плохо, гораздо хуже, чем тогда, когда он вернулся из-за стены. Думал об одном: «Мог бы не стрелять, успел бы увернуться, но – выстрелил. Потому что испугался. Струсил и стал убийцей».

– Не расстраивайтесь попусту. Я же видел: если б вы замешкались, сами бы сейчас лежали с раскроенным черепом. Не успели бы вы ничего сделать, кроме как выстрелить, – точно подслушав его мысли, говорил Лок. – Давайте лучше думать, как выкручиваться. Двигатель в воздухе не починить, а садиться без винтов рискованно: ветер как назло сильный. – Хмурясь, пилот вытирал руки тряпкой. Лет под тридцать, простое открытое лицо с выгоревшими бровями.

– Не разбираюсь я в механике. Но вы расскажите в общих чертах, может, что и придёт в голову.

– А с этим злыднем, что делать? – понизив голос, спросил Лок, мотнув головой в сторону советника. – Смотрите, глазами-то, как рыскает. Его без присмотра нельзя оставлять.

– Да, пожалуй. Верёвка есть? И, кстати, поспрашивать его кое о чём нужно.

Через несколько минут советник сидел связанными за спиной руками. Егор подготавливал почву для допроса:

– Сейчас я буду задавать вам вопросы, а вы отвечать, – говорил он, облокотившись на борт платформы. – Если откажетесь или будете врать, сброшу вас вниз. Пытать я не мастер, а вот отправить вас в свободный полёт у меня духа хватит. Итак, по какой причине меня хотели убить?

Советник помолчал, потом ответил:

– Приказ.

– Чей приказ и чем он обоснован?

– Приказы, молодой человек, отдают, не обосновывая их, – заметил советник и продолжил: – Приказ отдал мой непосредственный начальник – секретарь тайной канцелярии гранд-майор Твинек Вегу. Он не хотел, чтобы вести об открытом портале дошли до Юза.

– Понятно, но не очень. Если не хотели эту новость обнародовать, так и молчали бы. Я-то тут причём? Сидел бы тихо в своём Силеше, да и всё.

– Префект сказал, что вы человек тщеславный и непредсказуемый и можете сами отправиться в Юз. И ещё он сказал, что вы неблагоприятно действуете на умонастроение горожан.

– Хорошо. Теперь поведайте, почему ваш начальник не хочет, чтобы горожане узнали о портале?

– Этого я не знаю, – буркнул советник.

Подумав минуту, Егор согласно кивнул.

– Хорошо, советник, я вас предупреждал. Приблизительно через десять секунд вы отправитесь вниз. Поможете мне? – обратился он к пилоту.

Подвигав челюстью, советник заговорил:

– Горожане подозревают, что Светлейшая Леди… не настоящая. И если они узнают об открытом портале, то станут требовать, чтобы она закрыла его. Юз просвещённая столица – горожане осведомлены, как опасны открытые порталы. И знают так же, что закрыть их можно только с помощью высшей магии.

– Таких порталов несколько?

– Всякое говорят. О том портале, что в Силеше знают все, о местонахождении других – не знает никто. Возможно, это только слухи.

– Портал, насколько я понимаю, это проход… в другие, альтернативные миры, вселенные?

– Я университетов не заканчивал, – буркнул советник. – Знаю только, что порталы выходят на проклятую реку, которая вовсе не река, а поток какой-то там… материи. Поток соединяет множество мест, а уж что это за места одному Демиургу известно.

– Хорошо, советник, спасибо. У меня пока всё.

– Да бросьте вы вашего «советника». Никакой я не советник.

– Как же мне вас называть?

– Как хотите.

– Ладно, агент 007, сидите тихо, не рискуйте.

Обойдя стороной прикрытое плащом тело Ганика, Егор подошёл к Локу. Тот сидел, на полу, подвернув под себя ногу, и смотрел внутрь раскрытого металлического ящика под панелью управления. Рядом лежала снятая крышка.

– Серьёзные повреждения? – спросил Егор.

– Самый важный узел разворотили проклятые… Пули, я имею в виду.

– Это я виноват. Нажал, а эта гаубица из четырёх стволов сразу ахнула, чуть руку не вывихнул.

– Вы не виноваты… – со вздохом обронил Лок. Он поднялся на ноги, почесал голову и, глянув за борт, выругался.

– Что такое? – спросил Егор.

– Кажется, нас в сторону Хоссы сносит. – Пилот взглянул на панель. – Так и есть: на юго-восток тянет.

– Что за Хосса?

– Вы что, в школу не ходили? Хосса – это пустыня. Видите, зелени всё меньше становиться.

Зелени Егор не видел вовсе. Внизу почти до самого горизонта простиралась охристая равнина, усеянная бурыми пятнами. Только с левой стороны виднелась извилистая ультрамариновая нитка далёкой реки.

– Стравливайте газ, садиться надо, пока не поздно, – подал голос фальшивый советник.

– Стравливайте, садиться… – передразнил его Лок. – Так сядешь, что костей не соберёшь. Но пробовать придётся, – пробурчал он уже про себя.

Из ящика, крепящегося к борту возле панели, Лок извлёк карту, затем что-то похожее на логарифмическую линейку, раскладывающийся треножник с подвеской, ещё какую-то мелочь и, разложив всё это на полу, погрузился в расчёты. Минут через двадцать он поднялся, убрал карту с приборами и с решительным видом подошёл к центральной стойке – трубе выкрашенной белой краской.

Сейчас только Егор заметил два окошечка и закрытый на задвижку лючок на стойке, который и открыл Лок.

– Буду пробовать опускаться, – сказал он. – Если повезёт, попадём в спокойный воздушный поток.

Он повернул укрытый в лючке вентиль и замер, не отрывая глаз от одного из окошечек. Под полом платформы раздалось шипенье. Егор развернулся и стал смотреть вниз. Через какое-то время он заметил, что они снижаются. Бурые пятна оказались кустарниками с блёклой запылённой листвой. Скорость возросла. На земле, между скоплениями кустарника, вихрились жёлтые облачка. Ветер заметно усилился.

Рядом с Егором встал Лок. Посмотрев вниз, выругался.

– Ничего не получится – ветер нешуточный, – заметил он. – Попробую угол наклона гондолы изменить, когда приподнимемся.

Выкинули за борт пять мешков балласта. Аэростат стал подниматься, после чего Лок высвободил утопленные в стойках рычаги и, действуя ими как домкратом, приподнял переднюю часть гондолы. Постоял у панели, глядя на компас, и снова взялся за рычаги. Стоять на полу стало невозможно. Связанный агент канцелярии упал с кресла.

Лок яростно плюнул за борт.

– Повернули, раздери их угроллы, на полградуса.

– Мало? – поинтересовался Егор.

– Худо дело, – признался Лок, усаживаясь на мешки. – Если бы мы летели прежним курсом, могли бы, по крайней мере, пересечь пустыню в самом узком месте. Теперь нас несёт по диагонали. А воды у нас – на день пути от силы.

Сумерки опустились молниеносно, так же быстро наступила ночь. Температура опустилась не меньше чем на десяток градусов. Впрочем, переохлаждение им не грозило: тёплой одежды на борту было достаточно.

– Что делать-то будем? – спросил Егор.

– Ложитесь и поспите, мне всё равно не уснуть. Разбужу, если нужно будет…

Недоговорённость последней фразы пилота в сочетании с неуверенностью в голосе обеспокоили Егора.

– Слушайте, вы уж скажите сразу, чего примерно ожидать?

– Да… понимаете, – помявшись, начал Лок, – температура упала, поэтому скоро мы начнём сдуваться. Если бы двигатель работал, я мог бы добавлять разогретой смеси, а теперь… без компрессора ничего не сделаешь. Скоро пойдём на снижение, вернее, уже идём, а там, где заканчивается пустыня, начинается скалистая гряда. Но это ещё не скоро, – добавил он, – так что спите пока спокойно.

Егор, одетый в две телогрейки, лёг на мешки. Поворочался, перевернулся на спину и стал смотреть в небо. Ему не приходилось видеть такого количества звёзд. Мерцающие звёздные массивы, материками раскинулись по всей полусфере неба, и казалось странным, что ночь остаётся тёмной. «А он теперь никогда не увидит неба – ни ночного, никакого другого, – вспомнил он Ганика. – Мог я увернуться от удара, мог. Просто не захотел рисковать, побоялся, хоть пилот и говорит, что выбора у меня не было». Ещё какое-то время Егор прокручивал в голове всевозможные варианты схватки, потом мысли утратили чёткость. Он уснул.

Разбудил его толчок в плечо. Откинув плащ, Егор завертел головой.

– Давайте, балласт… – просипел Лок, переваливая через борт мешок.

Егор вскочил на ноги; волосы вздыбил ветер. Перебрасывая через борт первый мешок, он взглянул вниз и едва не отшатнулся, так близко оказалась улетавшая под гондолу земля. Впереди, в рассветной дымке, расходясь в обе стороны, поднималась тёмная стена.

Мешки с песком были выброшены за несколько минут. Аэростат начал подниматься, но через минуту подъём окончился. Стало понятно – скал им не миновать.

– Эй вы, развяжите мне руки! – взревел агент.

– Не отводя глаз от скал, пилот вслепую зашарил в ящике, потом вытащил руку и едва слышно сказал:

– Всё, держитесь…

Егор вцепился в борт и, сжав зубы, смотрел на каменный выступ, на который летела гондола.

Казалось, от удара у него оторвались все внутренности. От железного скрежета заложило уши. Руки он не разжал, но, тем не менее, полетел вперёд – вместе с бортом гондолы. «А сейчас будет падение», – мелькнуло в оглушённом сознании Егора. Получив сокрушительный удар в лицо, он провалился в непроглядную, угольную темь.

Очнувшись, он пошевелил пальцами рук и ног. Кажется, переломов не было; сильно болело бедро, саднило лоб и щёку. Ноги его были задраны вверх, в спину упиралось что-то острое, перед глазами колыхалось серое полотнище. Упёршись рукой, Егор стал осторожно подниматься. Встал на ноги, приподнял спиной, затем отодвинул в сторону складку накрывшего его аэростата. Потрогал лоб, щёку. На пальцах кровь.

Вокруг дыбились переломанные доски настила. Аэростат, который превратился в огромную кучу складок и вздутий закрывал собой обломки гондолы и значительную часть скального выступа.

– Лок, вы живы? – крикнул Егор.

Вместо ответа из-под складок аэростата раздался надсадный кашель, потом ругательства. Егор принялся поднимать пласты грубой тяжёлой ткани, но это оказалось не просто. Когда он, наконец, добрался до пилота, спина его стала мокрой.

– Ещё немного и я задохнулся бы. Спасибо, – тяжело дыша, проговорил Лок. Лицо его было багровым. Он начал подниматься, но сдавлено вскрикнув, схватился за бок. – Не иначе рёбра сломаны, раздери меня угроллы!

– Поблагодарите лучше своего демиурга за то, что вообще живы, – заметил Егор, помогая ему подняться.

– «Своего»? – забыв о рёбрах, воззрился на него Лок. – Вы что же, не признаёте Жёлтого Демиурга?

– Нет, я другой веры и давайте сменим тему, у нас других забот полно. Агента этого надо бы поискать и… второго.

– Они вам нужны? Я, например, был бы счастлив, не видеть больше этого желчного старикашку, не говоря уж о покойнике.

– Спасибо на добром слове, – раздалось из-под завалов ткани.

Егор огляделся, высматривая в обломках, что можно использовать в качестве рычага. Однако помощь агенту не потребовалась, через пару минут он вылез из прильнувшей к скале складки с развязанными руками.

– Кости целы, господин Гудини? – поинтересовался Егор.

– Это не имеет ровно никакого значения, молодой человек, ибо нам отсюда никогда не выбраться.

– Может и так, но я всё же, попробую. – Подобрав двухметровый обломок бруса, используя его как рычаг, Егор приподнимал тяжёлые складки ткани.

– Вы что-то определённое ищете? – спросил Лок.

– Много чего надо найти… – пробормотал Егор, продолжая работу.

– Да, вы правы, извините за дурацкий вопрос. Сейчас попробую, может получиться вам помочь.

Лок с трудом поднялся на ноги. Покряхтывая, он стал разбирать завал из переломанных досок. Через несколько минут он выпрямился и крикнул агенту, который облокотившись на локоть, лежал на складках ткани с безучастным видом.

– Эй, если будете так лежать – ни еды, ни воды не получите! Имейте это в виду.

Агент не спеша поднялся.

– Посматривайте за ним, – вполголоса сказал пилоту Егор, – он может найти свою пушку.

– Да какой ему прок угрожать нам в таком положении? Мы тут как в надёжной тюрьме.

– Чёрт знает, что у него на уме. Оружие ему доверять нельзя.

Пока потерпевшие крушение рылись в обломках аэростата, ветер разогнал тучи. Над краем унылой бурой пустыни поднималось солнце.

6

Потратив несколько часов, они отыскали воду и немного продуктов. Лок собрал кое-какие рассыпанные под полотнищем инструменты, Егор нашёл пистолет. Покойника на скальном выступе не оказалось. Закончив с «инвентаризацией», они принялись за сооружение навеса: солнце пекло немилосердно.

– Вовремя вам идея насчёт навеса пришла, успели до солнцепёка, – говорил Егору пилот, отпивая из кожаного бурдюка. – Да, кстати, всё собирался спросить, как вас зовут?

Егор с Локом сидели в тени навеса по пояс раздетые. Торс пилота был обвязан несколькими слоями белой не слишком чистой ткани. Агент тайной канцелярии лежал в своём сюртуке с закрытыми глазами, положив кулак на лоб.

– Мэдлонг, – ответил Егор и предложил перейти на «ты».

Пилот спросил:

– Ты, кажется, говорил, что попробуешь выбраться. Так просто сказал или есть какая-то мысль?

– Видишь, наверху полоску травы? Похоже, там есть приступка, карниз. Нужно по нему пройти и заглянуть, куда скала поворачивает. Может тропка какая-нибудь найдётся или расселина да что угодно. Единственный для нас вариант. Иначе… сам понимаешь.

– Смерть от жажды… Да уж, лучше вниз шагнуть.

– Рёбра сильно болят?

– Терпимо. А что?

– Поможешь лестницу соорудить?

– Я готов, если не возражаете, – заявил агент, поднимаясь со своего места.

– Собирайте все подходящие деревяшки.

Сооружение лестницы заняло большую часть дня. Пригодились собранные Локом инструменты – небольшая пила, молоток, два ножа и зубило, которое им заменило стамеску.

Поглядывая на смещающееся к горизонту солнце, Егор торопился. Потом понял, что до наступления темноты им всё равно не успеть и оставшееся время внимательно осматривал участок скалы с предполагаемым карнизом. Площадка, на которой они оказались, выступала из широкого углубления в каменной стене. Наверху этой выемки, на высоте четырёх – пяти метров виднелась полоска чахлой травы, которая вела к плавно закругляющемуся краю скалы.

Спать легли, как только стемнело. Егор уснул быстро и проснулся, когда солнце стояло уже довольно высоко. Лок ещё спал, агент, скрестив на груди руки, с сосредоточенным видом что-то жевал. Егор осмотрел огромный кровоподтёк на бедре и, морщась от боли, сделал лёгкую разминку. Разбудил пилота. Позавтракали консервированным мясом. Агент сказал, что съел два сухаря и этого ему достаточно.

Понесли лестницу к скале, приставили. В середине она прогнулась. Глядя на хлипкую конструкцию, Егор в задумчивости почесал голову. Агент истолковал его жест по-своему.

– Я тоже не представляю, как здесь можно куда-то взобраться, – сказал он, покривившись. – Бесполезная, на мой взгляд, затея. – Потом притопнул ногой по складкам аэростата и добавил: – Один плюс – падать мягко будет.

– М-да… – протянул пилот.

Егор ступил на первую перекладину, потом на вторую. Где-то на полпути лестница заскрипела и прогнулась, почти коснувшись скалы. Он на мгновенье замер, осторожно переставил ногу на следующую перекладину, потом ещё на одну и, подняв руку, дотянулся до места, где росла трава. Пальцы легли на узкий выступ.

– Спускайся, – посоветовал Лок, – видишь, ничего не получается.

– Всё нормально. Поднимаюсь.

Прижав ладони к скале, так как держаться больше было не за что, он поднялся на предпоследнюю перекладину. Теперь он мог видеть карниз, который оказался около двадцати сантиметров шириной. Прижимаясь к камню раскинутыми в стороны руками, он вступил на выступ, затем оттолкнувшись от перекладины, встал на него обеими ногами. Пилот и агент канцелярии вполголоса обменялись репликами, но Егор их не слышал: думал лишь об одном – что он увидит за плавно изгибающимся поворотом. Карниз становился шире и, повторяя изгиб скалы, поднимался верх. Каменная стена становилась более наклонной – теперь, чтобы опрокинуться назад пришлось бы от неё оттолкнуться. Угол подъёма увеличивался, зато по расширившемуся карнизу можно было подниматься без опаски. В конце концов, Егор добрался до полутораметровой слегка наклонённой в сторону пропасти полки и решил передохнуть.

Солнце подползало к зениту; воздух над охристыми волнами барханов дрожал и струился, напомнив Егору о миражах. Ему подумалось, что момент походит для пробуждения. Вот сейчас он заскользит к краю пропасти, полетит вниз – и проснётся в своей кровати.

Двинулся дальше, но через несколько минут остановился: карниз кончился. Внизу, в двух метрах от ног Егора, лежала обширная полукруглая площадка. Её край отделяло от пропасти наполовину разрушенное ограждение из ровных каменных блоков. Слегка присыпанные песком, валялись деревянные обрезки, промасленные тряпки и прочий мелкий мусор. В скале чернел прямоугольный проём. Егор спустился, пересёк площадку, вошёл. В конце короткого тамбура из уходящего в камень паза выглядывал край двери. Егор провёл пальцами по её торцу – гладкая как стекло поверхность. За дверью находился небольшой зал со сводчатым потолком. Широкий проём в одной из стен загораживала неясная конструкция. Егор подошёл. На краю круглой шахты стояло скомпонованное из деревянных брусьев и металлических частей подъёмное устройство. С брусьев-консолей свисала люлька. Консоли крепились к раме с поддоном, в который были уложены каменные блоки.

Егор был озадачен. Идеальные прямоугольники дверных проёмов, пазы выдвижных дверей, будто прорезанные лазером в скальной породе, гладкие как шлифованный мрамор стены зала – всё наводило на мысль о развитых технологиях. И тут же – кустарной работы подъёмник.

На обратную дорогу ушло больше времени. Особенно сложным оказался последний, узкий отрезок карниза. С трудом удержав равновесие, Егор поставил ногу на перекладину лестницы и крикнул:

– Эй, Лок, я спускаюсь.

– Куда ты пропал?! Я думал, ты уже улетел, – донёсся снизу изумлённый голос пилота.

– Улетел бы, да моторчик сломался, – проворчал про себя Егор. – И каким же образом я, по-твоему, мог улететь? – спросил он у пилота, после того как напился и прилёг в тени навеса.

Лок пожал плечами.

– Подумал, что ты маг.

Егор искоса взглянул на пилота.

– Странные у тебя умозаключения, дружище.

– Расскажешь, где был? – спросил Лок неуверенным, почти робким голосом.

Егор рассказал и подытожил:

– Так что наши шансы на выживание резко повысились.

– Представить не могу, что это там за шахты, залы… – бормотал Лок. – Во-первых, кто, как и зачем на такую высоту забрался? Нет, не постигаю…

– Сегодня отправимся или завтра с утра? – спросил у него Егор.

Пилот почесал щёку.

– Давай лучше с утра.

– Да, пожалуй, а то ведь ещё факела нужно сделать. Ты как насчёт этого, сообразишь что-нибудь?

– Есть пара идей.

До самой ночи мастерили факела. Расщепляли обломки досок, обстругивали их, укорачивали до нужной длины. Затем обматывали концы получившихся рукояток, лентами, которые нарезали из полотнища аэростата и обмазывали желеобразной смазкой для двигателя.

– Давай-ка теперь опробуем, как гореть будут, – сказал пилот, когда они закончили. Он достал из кармана куртки металлическое устройство с ладонь величиной. Сбоку изделия свисал тросик с узелком на конце.

– Видел когда-нибудь такое? – спросил Лок и, не дожидаясь ответа, добавил: – Бешеных денег стоит. – Он дёрнул за тросик, и когда из верхней части устройства показалась струйка огня, поджёг факел.

– Слушай, а что за этими скалами? – поинтересовался Егор, стараясь оттереть руки от дурно пахнущей смазки.

– Логотория – дикая страна. Аборигены называют себя олиолами – это их общее название, хотя у них множество племён. Это всё, что я запомнил ещё со школы. Да, если ты не знаешь, олиолы – не люди.

– Не люди? А кто же тогда?

– Не знаю. Говорят, они похожи на птиц.

– Это древняя раса, – заметил агент. – В мифах многих народов говориться, что когда-то олиолы летали к звёздам. Потом, после Лютой зимы, наступил упадок – началась междоусобица и постепенно они деградировали. Так что вы, Мэдлонг, возможно, обнаружили наследие исчезнувшей цивилизации.

– Какая чушь, – усмехнулся Лок, – звёзды – это отражения Жёлтого Демиурга.

– Ладно, давайте лучше распределим поклажу, чтобы завтра всё было готово, – предложил Егор. Распределение груза времени много не заняло, а вот изготовление мешков, которые бы можно было нести на спине, пришлось отложить на утро.

Проснулись рано и, не теряя время на завтрак, принялись за мешки. У запасливого пилота нашлась сапожная игла, однако ниток не было. Пришлось распускать полотнище аэростата, что заняло немало времени. Утренняя прохлада стала сменяться зноем, когда они, наконец, были готовы к восхождению. Первым к лестнице подошёл Егор.

– Смотрите, как я буду двигаться и запоминайте. В общем-то, ничего сложного, просто не торопитесь, – сказал он и начал подниматься.