Боберман-стюдебекер

Глава первая.

Вовка был неутомимый лодырь…

.. не жалея сил и времени, напрягая все умственные способности, он выискивал способы, чтобы не только не учить уроки, а и в школу бы не ходить! Вообще!

Если столько бы усилий он тратил на учебу, то наверняка уже давно бы академиком стал. Честное слово! Ну, если не академиком, то студентом или на худой конец десятиклассником, а не торчал бы в своем пятом классе. Такие случаи бывали, когда из пятого класса человек запросто поступал в институт. Если он гений, конечно.

Но Вовка в десятый класс не стремился и о своей гениальности тоже помалкивал, хотя в том, что он – Вовка – человек необыкновенный не сомневался ни одной минуточки.

Разве обыкновенный человек может прочитать Большую Медицинскую Энциклопедию, где половина слов не по-нашему написана, а те, что русскими буквами, совершенно не понять?!

А Вовка прочитал! И после этого был уверен, что запросто может изобразить любую болезнь Особенно ему удавалось изображать боли в животе. Он недавно так корчился, так стонал, что его три дня на «скорой помощи» возили то в больницу, то обратно. Почти что десяток врачей и санитаров его рассматривали, ощупывали, велели показать язык и всё-таки не могли догадаться, что у него: аппендицит, почечная колика или воспаление всех кишок сразу, – пока один старенький доктор не догадался, что у Вовки контрольная по математике.

Он так смеялся, этот доктор, даже слезы утирал.

«Гений! – говорил он, похлопывая Вовку по тощему животу. – Талант. Между прочим, этот симулянт – моё воскресшее детство!»

Конечно, это была случайность! Кто же мог предположить, что старенький доктор сто лет назад подобным же образом морочил своих учителей и родителей.

Но ведь даже он назвал Вовку гением! Стало быть, это в Вовке было – способности необыкновенные…

Вовка был уверен, что, когда он вырастет, сможет запросто стать киноартистом или Штирлицем… Стоило ему, лёжа на диване, закрыть глаза, как легко представлялась стена школы и мраморная доска: «Здесь учился выдающийся…» (дальше пока не заполнено) – ну, в общем, Вовка! И он не сомневался, что всё именно так и будет. Но вот когда? Его, скажем, совсем не устраивала посмертная слава. Ему хотелось сейчас всем доказать, что он не «хе-хе-хе», а самый настоящий «о-го-го!».

Но ведь не мог же Вовка разоблачиться! Взять и сказать: «Ну что, дурачки! Ловко я вас?»

Конечно, ребята бы удивились. Хотя и не все. Те, кто носили совершенно здоровому Вовке домашние задания и яблоки, вряд ли бы пришли в восторг. Про учителей и родителей говорить нечего. А прославиться хотелось. Ох, как хотелось!

Даже и не то чтобы прославиться, а хотя бы оказаться в центре внимания. А то всего и славы – слабое здоровье. По справкам вообще выходило, что Вовка не болеет только в воскресные и праздничные дни. Случай, конечно, редкий, но Вовке почему-то не хотелось, чтобы к этому загадочному явлению было проявлено пристальное внимание общественности… Ему хотелось прославиться чем-нибудь другим! И такая возможность появилась.

Глава вторая.

Голос у него был не шаляпинский…

…можно сказать, вообще никакого голоса не было. Поэтому на пении он сидел тихо, не орал, не бесился, как другие. И, наверное, потому, что в шуме и гаме урока учительница и свой-то голос редко слышала, она поставила Вовке пятёрку в четверти.

Неизвестно почему, но вот как раз из-за этой пятёрки отец сначала покраснел, потом побелел, потом пошёл пятнами, как испорченный цветной телевизор… Его не смутили волны троек, которые заполняли табель; и даже двойку по математике, что гордым лебедем плыла по этим волнам, он вроде бы не заметил. Но когда взгляд его наткнулся на пятёрку по пению, отец осатанел.

– При таких отметках ты ещё поёшь?! – заорал он, расстёгивая брючный ремень.

Мама и бабушка повисли у него на руках и тем самым спасли Вовку от давно заслуженной порки.

– Костя! – кричала мама. – Это не наш метод! Это непедагогично!

– Да нешто нонеча царский режим, чтобы дитё истязать? – вторила ей бабушка.

– А что мне с ним делать? Что делать?! – вырывался отец. Но и мама, и бабушка держали его мёртвой хваткой, и он только елозил тапочками по паркету.

– Надо как-то стимулировать его тягу к знаниям, – пояснила мама, оттесняя отца на кухню.

– Подарочек посули! – советовала бабуля, стараясь заполнить собою весь коридор и прикрыть Вовку.

– Да у него этих подарочков… – стонал отец. – Только что птичьего молока нет! Железная дорога? Моментально! Велосипед – пожалуйста! Чего тебе не хватает?

И вдруг Вовка, наверно, со страху, совершенно неожиданно для себя, выпалил:

– Собаки! Мне собаки не хватает!..

– Я тебе слона куплю! – Отец бессильно рухнул на табуретку. – Носорога африканского! Орла с вершин кавказских гор добуду…

– Вот и хорошо! Вот и решили! – поглаживая отца, приговаривала мама.

– Внучек! Ты уж расстарайся! Неуж ты глупей всех! – ворковала через час бабуля, отпаивая Вовку после нервного потрясения чаем с молоком.

– А собака будет? – спросил внук, уминая конфеты.

– Отцово слово – кремень! Скала твердокаменная! – сказала бабка. – Шутишь! Отцово-то слово…

И Вовка подумал, что, возможно, собаку ему купят…

Глава третья.

Даже самые плюгавые малявки….

…которые вообще от горшка два вершка, оказывались в центре внимания, когда выводили гулять своих мопсиков и таксиков. И Вовка легко рисовал в своём развитом воображении привлекательную картину: он надевает мохнатый свитер, шапку с помпоном, что бабуля связала, и выходит на бульвар с роскошнейшим невероятным псом. Таким, что все прохожие останавливаются и почтительно осведомляются, какой породы эта необыкновенная собака. А одноклассники, которые сегодня Вовку и не замечают, униженно выспрашивают разрешения хоть минуточку подержать поводок или разок погладить собаку. И Вовка ещё подумает, кому разрешать, а кому нет. Будь тот хоть отличник, хоть кто…

Мечты о собаке были так притягательны, что вытеснили из Вовкиной головы даже Штирлица. И тут выяснилось, что голова-то у него совсем не плохая.

Уроков он, как и прежде, не учил, но поскольку уроки «мотать» перестал, изображая разные болезни, и на занятиях присутствовал, то кое-что в его голову залетало. Постепенно в его дневнике перестали гнуть лебединые шеи задумчивые двоечки и весело закудрявились тройки, а неизменная пятёрка по пению подкрепилась пятёркой по труду и двумя четвёрками, по физкультуре и рисованию. Так что когда за день до Нового года Вовка торжественно положил перед отцом табель, он был почти уверен, что необыкновенная собака сейчас же вбежит в квартиру.

– Молодец! Можешь ведь, когда захочешь! – сказал отец, подписывая табель с таким удовлетворением, словно он самолично исправил все двойки на тройки. Старайся и впредь! – и уткнулся в газету.

– Э… – сказал Вовка, – а собаку?

– Какую собаку?

– Но ты же обещал!

– Я?! – вытаращил глаза отец. – При нашей тесноте нам только ещё собаки не хватало. Вовка усиленно заморгал, пытаясь выдавить слезу.

– Но ты же обещал… – загнусавил он. И тогда бабуля торжественно достала из-под длинного фартука кошелёк, долго рылась в нём, прикрывая содержимое рукой, и наконец, с достоинством английской королевы, выдала Вовке три рубля.

– На, деточка, купи щеночка! Авось не утеснит! Прежде-то и не в такой тесноте живали, а всё дружнее! – и поплыла в свою комнату со словами: – Ни об каком авторитете у ребёнка заботы не имеют! Родители тожа!

– Это чёрт знает что! – взвился как на пружине отец. Он убежал на кухню и яростно захлопнул за собой дверь.

Больше о собаке никто не произнёс ни слова, и Вовка решил, что собаку купить разрешили.

Глава четвертая.

Резус был Вовкин…

…одноклассник и звали его так, во-первых, за сходство, а во-вторых, потому что он мечтал завести макаку-резуса, и в-третьих, он был председателем кружка юных зоологов. Вовка потащил Резуса на рынок как специалиста, чтобы не промахнуться с покупкой.

– Мне знаешь, какая собака нужна? – втолковывал он Резусу всю дорогу до рынка. – Мне необыкновенная собака нужна! Чтобы все как увидели – с ума посходили! Чтобы ну просто ахнули!

– Бум искать, – в сотый раз отвечал Резус, кутая морковный носик в пуховый шарф: мороз стоял нешуточный.

Но необыкновенную собаку отыскать оказалось нелегко. Необыкновенными на рынке оказались только цены. Никогда Вовка не предполагал, что скулящие, едва разлепившие бессмысленные глазки щенки или котята с трясущимися хвостиками могут стоить так дорого. И уж во всяком случае, больше той трёхи, что была у него в кармане. Конечно, он не подавал виду, и Резус только удивлялся, почему, выпятив нижнюю губу, Вовка надменно говорил:

– Не, это не подойдёт! Ну и что, что чемпион породы?!

– Да ты посмотри! – восторгался Резус, вытаскивая за шкурку из корзины что-то пузатенькое, тёпленькое и попискивающее. – Какие лапы! Какие уши! Это же редкость! Это – коккер-спаниель!

– Подумаешь! – оттаскивал млеющего приятеля Вовка. – Да их в городе – миллион. Мне уникальная собака нужна.

– Ему собака Баскервилей нужна! – сердито говорил хозяин коккера, пряча щенка под тулуп.

– А это что за порода? Кто вывел? – тут же прилипал к нему Резус.

– Шерлок Холмс.

– Сыскная… – с уважением говорил Резус. Про Шерлока Холмса он уже слышал.

Снова и снова ходили по рынку между рядами с клетками, в которых щёлкали, весело помаргивали, свистели, скакали канарейки и волнистые попугайчики. Между рядами аквариумов, где в зеленоватой воде среди шустрых пузырьков воздуха парили розовые вуалехвосты, сновали светящиеся гуппи, важно жевали усатыми ртами сомики и неподвижно висели полумесяцы скалярий.

На рыночном дворе притоптывали валенками и клубились паром продавцы собак, кошек, голубей, кроликов, морских свинок, сусликов, хомячков, поросят… Здесь же толкалась пожилая белоглазая коза. Она сварливо мекала, сыпала из-под хвоста чёрное драже, жевала задубевшую на морозе клеёнку, покрывавшую пустые прилавки.

– Нужно покупать щенка, пока он маленький, и воспитывать его самому! – долдонил Резус. – Нужно выбирать собаку, близкую себе по характеру.

– Как это?

– Очень просто! Если человек волевой, энергичный, ему нужна дисциплинированная овчарка, а бабушке, например, – болонка или шпиц…

– А у меня какой характер? – спросил Вовка.

– У тебя? – задумался Резус. – Ну, в общем, какая собака тебе глянется – такой у тебя характер и есть! Тут закономерность! Совпадение характеров. Какая собака – такой ты и сам… Иначе она либо заболеет, либо убежит!

Глава пятая.

В этот момент Вовка увидел…

…странного мужика и здоровенную разномастную собачину на верёвке. «Вылитый кактус», – подумал Вовка, разглядывая мужика.

Мужик действительно был похож на кактус, который уже много лет выращивала мама. Она всё ждала, когда его мясистый пузатый ствол украсится необыкновенным пурпурным цветком.

У мужика же из колючей зверской щетины торчал такой пламенеющий нос, словно кактус, на который натянули гремящие на ветру брезентовые штаны и клетчатый пиджачок, уже зацвёл.

– Э, космонавты! – сказал он, маня мальчишек малиновой сарделькой пальца, тоже покрытого чёрными колючками. – Собачкой не интересуетесь? Имеется оригинальный экземпляр.

Экземпляр сидел на снегу, широко расставив кривые кудлатые лапы, и смотрел на мужика, как оштрафованный пешеход на постового. Изредка он длинно, по-коровьи, вздыхал.

– А какой породы? – спросил Резус, с опаской разглядывая пса и хозяина.

– Ды-ды-ды-доберман! – стуча зубами ответил продавец.

– Ха! – не поверил образованный Резус. – Доберман – гладкошёрстный! А этот вон какой волосатый.

– Сам ты волосатый! – буркнул мужик, скрипя по снегу растоптанными кедами. – Всё ты знаешь! Менделеев, тоже мне…

– У добермана морда длинная, а этот вон какой широкомордый, – не унимался натуралист.

– Ба-ба-ба-банан-то вынь! – сказал Кактус.

– Какой банан? – не понял Резус.

– Из уха! – рявкнул Кактус. – Какой же это ды-ды-доберман? Ды-дыберман гладкошёрстный, а это? У тебя что, глаз нет? Разве это доберман?

– Но вы же сами сказали…

– Бо-бер-ман! Не д-ды-доберман, а бо-боберман! Сечёшь разницу? Порода такая про-продуктивная. Тьфу, перспективная…

– Я про такую породу никогда не слышал! – загоняя очки повыше на фигушку носа, сказал Резус. – Доберман – это да! Доберман-пинчер, например…

– Сам ты пи-пи-пинчер! – возмутился Кактус. – Академик нашёлся! Смотрите на него, породу отличить не может! Смотри сюда! То доберман-пинчер, а это бо-бо-бобер-ман! Совсем другое дело!

– Я про такого не слышал!

– Мало ли что! Порода новая! Бо-бер-ман – на букву «б», понял? Боберман. И не это, не пинчер, а как это… Во! Стюдебеккер! Уникальная собачка! На весь город один экземпляр.

– Единственный? – переспросил Вовка.

– Но! Не сойти с места! Второго такого нет, хоть с фонарём ищи! – поклялся Кактус. – Потому и стою тут как три тополя на Плющихе… Порода уникальная! Продуктивная! Тьфу, перспективная! Никто в ней не смыслит ни шиша! Соображали бы в собаках – с руками бы оторвали! За любые деньги.

Боберман поглядел на Вовку исподлобья. Подвигал мохнатыми бровями и отвернулся. Потерял к мальчишке интерес.

– А что он умеет? – спросил Вовка.

– Что хошь! Чему научишь, то и будет уметь! Он толковый. С ним хоть на охоту, хоть на рыбалку, хоть на выставку. Не подведёт! Одно слово – бо-боберман!

– Так что он, сейчас ещё необученный? – полюбопытствовал Резус.

– Ну! Рядовой! – подтвердил Кактус. – Сам же видишь – щенок.

– Так он что, ещё расти будет? – ахнул Вовка.

– Как захочешь! – уверил мужик. – Хошь большую собаку иметь – ну, то есть, для солидности – корми кашей! Хошь маленькую – не давай ни крошки. Усохнет! Он же этот, как его, стюдебеккер, сам понимаешь! – Мужик заговорщицки подмигнул. – В общем, оригинальная собачка! Бери, не пожалеешь! Дёшево отдам.

– За сколько примерно? – приценился Вовка.

– А сколько у тебя есть? – заинтересовался Кактус, и оригинальная собачка тоже заинтересованно подняла морду.

– Три рубля.

– Покажи!

Вовка вытащил трёшку.

– Эх! – торопливо сказал мужик, сгребая деньги. – Себе в убыток. Но уж больно вы мне, космонавты, по душе. Владей!

Он сунул верёвку, заменявшую поводок, оторопевшему Вовке.

– А документы? – слабо вякнул Резус.

– На что ему документы? – удивился Кактус, торопливо пряча деньги в кепку. – У него же вся биография на лице, извиняюсь, на морде написана!

– Для щенков…

– Да ты что, пионер?! Разве щенки от документов заводятся? Гы-гы!

– Вы меня не так поняли… Чтобы породистые были…

– Будут! – утвердил Кактус. – Любые будут! Хошь – бульдоги, хошь – носороги! От этого – любые будут! Ну, а сильно подопрёт – в милицию сходи! Там ему моментом паспорт оформят. Порода редкая… Привет!

– А зовут-то как? – крикнул Вовка в спину мужика, который уже ввинчивался в толпу.

– Зовут? – выдернулась откуда-то уже издалека, из-за прилавков, его колючая рожа. – Зовут, эта… Герой! Во! Можно по-родственному – Гера! В общем. Георгин

Глава шестая..

– Странная всё-таки порода…

…боберман-стюдебеккер! – бормотал себе под нос Резус, когда они шли домой. – Никогда про такую не слышал. В профиль на овчарку похож, а если прямо посмотреть – вроде эрдель или боксёр… Лапы-то передние, как у эрделя! Точно! А вот задние?—Задние не знаю, как у кого…