Дом Уродов

Размер шрифта:   13
Дом Уродов

Глава 1

– Кери вам не подопытная крыса! – кричит Рик. – Вы, белые гниды, проводите на ней опасные операции!

Рика переполняет абсолютная чистая ярость на Белых Людей, которые медленно, но уверенно губят всех постояльцев Дома Уродов.

– С чего ты взял, что они опасны? – спокойно вопрошает Симона. Она не смотрит на него, занимается проверкой каких-то документов, периодически поправляет круглые очки в толстой черной оправе на переносице. Сидит за рабочим столом с невозмутимым лицом, словно Рик не надрывает глотку и не краснеет до кончиков ушей. И эта психологическая черта, как отстраненность, которую она выработала за долгие годы работы в Доме Уродов, всегда не нравилась Рику. Он еще больше злится, когда другой человек даже бровью не ведет на его крик.

– Может, потому что они подрывают здоровье и ничем не помогают в борьбе с несовершенным геном?!

– Эти операции жизненно необходимы ей, и они абсолютно безопасны, Рик. Не придумывай, – с натянутой улыбкой выдавливает из себя Симона. На секунду поднимает взгляд. – Ты ведь хочешь, чтобы в итоге она видела?

Все это уловки.

Психологические приемы, которые эффективно действуют. Но больше на фокусы Симоны он не поведется.

Как он мог быть с ней рядом? Проводить долгие вечера в попытках заглушить боль, одиночество, нескончаемую ненависть на всех сотрудников Дома Уродов и на ЕСМ, который соорудил это кольцеобразное здание, в котором он сейчас заключен, по среди ледяной Норвегии?

– Ты ведь прекрасно знаешь, что хочу. – Слова даются нелегко. Тяжело признавать, что он привязался к кому-то.

– Тогда не мешайся и не устраивай скандал. Многие постояльцы любят вздремнуть после обеденной трапезы.

– Не притворяйся, что тебе не все равно на всех этих людей!

– Они мои пациенты, и я переживаю за них, как и любой врач.

Держать себя в руках, сохранять безразличное лицо и скрывать сучий характер – незаменимые фишки Симоны, как профессионального психиатра и психолога. Болотные цвета глаза способны заглядывать в душу. Короткая, курчавая, похожая на легкое облачко, прическа делает ее безобидным ангелом, и многие постояльцы считают Симону их хранительницей, которая может излечить их душевные раны. Но эти многие – слепые щенята, что идут прямиком в пасть настоящему зверю.

И Кери одна из них.

– Ты ведь помнишь, чем мы занимались на этом столе? – шепотом спрашивает Симона и поднимает глаза.

Вновь ее уловки.

Заигрывание взглядом.

Короткие ресницы Симона подкрасила толстым слоем туши так, что на кончиках висят черные куски. Так ее глаза кажутся еще больше и круглей, но в них Рик не смотрит. Его организм требует разрядки, но спать с ней он не намерен. Он – не дурак, чтобы вновь попасться в ее паучьи сети, из которых он с трудом вырвался.

– Хочется забыть.

– А мне повторить, – хихикает и улыбается.

Рик больше не смотрит на Симону, осматривает кабинет. Ничего не изменилось после последнего его визита. Прошло уже больше полугода, а все стоит на прежних местах. Приглушенный свет. Симона обычно пользуется только настольной лампой, но, когда к ней заглядывают постояльцы, она включает свет во всем кабинете.

В центре помещения располагается большой стол, на котором почти всегда стоят стопки документов и медицинские книжки пациентов. Сзади из высокого, но узкого окна из высокопрочного стекла проникают последние лучи уходящего солнца. Один из многочисленных болезненно-золотых лучей плывет по лицу Рика, отчего тот часто жмурится. Напротив стола стоят высокие книжные шкафы, на полках которых хранятся рабочие папки и различные книги по психиатрии и психологии в маленьких изданиях. Все эти книги похожи друг на друга. Одинаковые размеры, серая обложка, мягкий переплет. Отличаются только названиями и авторами, что большими черными буквами выделены на корешках. К одной из стен подставлен мягкий, маленький диван из искусственной кожи. Висит одна картина, которая привлекает больше всего внимания Рика. Изображены снежные просторы Норвегии, а в небе висят холодные, бездонные, глазные яблоки без глазниц с почти незаметными алыми капиллярами.

Это глаза Кери.

– Этот грязный четвертый этаж подпитывает тебя коварством.

Симона улыбается уголком губы, хмыкает и не смотря кладет документы на край рабочего места. Встает с кресла, огибает стол, останавливается в шаге от Рика. Наклоняет голову набок, подобно кошке, и осторожно, будто боясь испугать дикого зверька, прикасается к плечу Рика. Тот никак не реагирует. Теперь смотрит в ее глаза. Его взгляд ледяной, колючий, тяжелый. Он больше ничего не испытывает к Симоне, даже сексуального желания. Тогда ему нравилось проводить пару часов с ней. Так он чувствовал, что находится выше всех Белых Людей. Но сейчас его бросает в жар из-за «вулкана», что зло пробуждается, когда она находится рядом. «Мантия» покрывает каждую клеточку его тела, и Риком завладевает одно желание: убить всех сотрудников Дома Уродов и разрушить лечебницу.

– После переселение на третий этаж ты начал рычать на меня, как пес. Неужели в этом как-то замешена эта девчонка?

Рику надоедают эти игры. Он сжимает челюсть, выступают желваки. Скидывает руку Симоны с плеча.

– Что за опыты вы проводите над постояльцами? – Рик вновь переходит на крик.

– Рик Уокер, если вы сейчас же не прекратите нести этот бред, то я посчитаю вас агрессивным и опасным для общества человеком, которого необходимо лечить! – повышает голос Симона, приподнимает голову, встает на носочки, чтобы не так сильно ощущать разницу в росте. Она почти на одну голову ниже Рика. Разворачивается, проходит за рабочий стол, намеренно виляя задницей. Возвращает обратно на переносицу съехавшие очки большим и указательным пальцем. Победно улыбается, видя, что ее слова верно подействовали на Рика.

– Ты так переживаешь за эту девушку? – выдерживает паузу. Рик молчит. – Кери – очень хороший человек. Она помогла моему брату ощутить, что такое любовь.

– Не смей мне говорить об этом ублюдке!

На секунду умиротворенное выражение лица Симоны меняется. Она хмурится. Щеки покрываются красными пятнами. Резкое выражение в сторону ее брата выводит ее из равновесия, но Симона быстро заглатывает возникшую злость. По крайней мере, она ожидала такой реакции от Рика, ведь он яро ненавидит Гордона. Но самодовольно улыбаться она больше не может.

Симона не успевает схватиться за документы и сделать вид, что работает, как объявляется зеленая тревога, которая сообщает о плохом самочувствии постояльца или его внезапной смерти.

Симона с Риком удивленно переглядываются. Сердца двоих начинают биться с бешенной силой.

Глава 2

Симона первая вылетает из кабинета, Рик – за ней. В коридор вываливаются не только они, но и Псы и Белые Люди. Все они также очень взволнованы, но куда более собраны, чем Симона, которая в мгновение ока оказывается у лестницы, чуть не сбивает одного из сотрудников Дома Уродов и спускается на третий этаж одна из первых. Рик чувствует себя не в своей тарелке: когда объявляется зеленая тревога, ничем хорошим это не кончается. Цвет зеленой, ласковой, свежей травки кричит о смерти, извещает о трагедии. Однажды эта тревога сообщила всем постояльцам о кончине Яна Мирра. Умер ли он сам, как утверждают Белые Люди? Рик не уверен в этом. Скорей всего, ему любезно помогли. Он верит, что Ян – не единственная жертва Белых Людей и Псов. Рик может только представить, сколько людей с несовершенными генами умерло до его заключения в Доме Уродов. Ведь этой, затерянной в снежной пучине Норвегии, лечебнице, о которой неизвестно обычный членам ЕСМ, уже век.

Рик сливается с толпой Псов. Все они мужчины в серой униформе с золотыми полосами на боках. В руках, все как один, держат пистолеты с резиновыми пулями. Настоящие имеет только Вожак – Роберт Тейлор. Когда Рик совершил неуспешный побег из Дома Уродов, Роберт готов был всадить ему пулю в спину, но не сделал этого, так как за ним уже выехали Псы на снегоходах. Рик был на свободе всего лишь пять минут. Чем дальше он отдалялся от Дома Уродов, тем отчетливей чувствовал невероятное удовольствие и глубокое облегчение. В одно мгновение он превратился в птицу, которая была заключена в клетке. Крылья ее туго были связаны, но она разорвала нить, сломала решетки и полетела. Счастье за короткое время.

Но, к сожалению, эту птаху поймали и заключили в новую клетку. Но Рик не отчаивается: его желание обязательно сбудется.

Совсем скоро.

Он совершит побег вновь.

Обязательно.

В первый раз он совершил кучу ошибок, за что и попал на четвертый этаж. У него толком не было плана. Он горел только желанием. Его место, где угодно, но не в Доме Уродов.

Потому что он – не урод. Как и все остальные.

Коридор узкий, поэтому Рик часто замечает недовольные выражения лиц Псов. С одним он даже пересекается взглядом. Рик плетется почти в самом хвосте, но кто-то умудряется подставить ему подножку, и он падает. Приземляется на живот, сильно бьется локтем. Поднимает голову и встречается со взглядом Адама. Этого чертового Белого Человека, гинеколога, он бы задушил собственными руками. Не предоставляется случай.

Рик сжимает кулак, встает на ноги. Он сильно хочет ударить Адама, но связан по рукам и ногам. Любая его оплошность может вернуть его на четвертый этаж – место для неадекватных, опасных постояльцев. Этаж, на котором содержат Бодди в изолированной комнате.

Сглотнуть злость и выдохнуть даются тяжело. «Ты ничего не можешь изменить. Смирись» – успокаивает себя Рик.

Рядом с ним приоткрывается дверь комнаты. Иса с опаской выглядывает в коридор и не замечает никого, кроме Рика. Грустно смотрит на него, после чего прикрывает глаза.

– Здравствуй, Уокер. – Ее голос дрожит. – Что-то случилось?

В отличии от Белых Людей и Псов, она искренне сопереживает постояльцам и беспокоиться за их жизни. Она и ее дочь Сарра – единственные представители яркого пятна в сером холодном каменистом Доме Уродов.

Он грустно улыбается. Рик не помнит, когда в последнее время искренне улыбался. Эта лечебница сжирает каждого изнутри. Съедает постояльца и его эмоции, и тот превращается в бесчувственную плоть, которая живет ради того, чтобы удовлетворять биологические потребности.

– Я не знаю.

Рик пуст и одинок. И эти чувства живут с ним с самого раннего детства. Его сердце захвачено в ледяной кокон, его душа пропитана грустью. Он благодарен Исе за все ее бессонные ночи, когда он не смыкал глаза и все время приближался к подоконнику. Она переживала за него и всегда находилась рядом. Не ругала его и не заставляла ложиться спать.

Метели и вьюги не давали Рику покоя, они словно хотели заговорить с ним. Помочь ему вырваться из Дома Уродов и наконец-то увидеть настоящий ЕСМ, а не слушать лекцию про это легендарное единство всех стран в одно большое мировое государство.

Границы стерты, люди объедены.

На третий этаж Рик спускается один из самых последних. Постояльцы выскочили из комнат и обеспокоено наблюдали за происходящим. Людей в коридоре слишком много, поэтому Рику приходится расталкивать Белых Людей и Псов на своем пути, чтобы пройти к кучке таких же, как и он. Арестантов, которых называют постояльцами. Он и другие – особенные люди, правда, не все соглашается с этим фактом, принимают статус урода.

Новое поколение людей с несовершенными генами подвергаются лечению, потому что так посчитал Форр Миллер – великий человек, которому удалось объединить целое человечество и сделать из него один огромный и мощный механизм.

Рик проходит чуть вперед и видит лежащего на полу и бьющегося в конвульсиях Хвороста, над которым очень серьезно работают Белые Люди. Он ловит его пустой взгляд, хоть он не смотрит на него. Кажется, Хворост не понимает, что сейчас с ним происходит, и зачем собралось так много людей вокруг него. Гипертрихоз был исследован еще Старыми людьми, правда, в то время это заболевание протекало в некой спокойной форме. Сейчас оно активно мутирует, появляются все больше неисследованных симптомов, которые губят организм изнутри.

Хворост пытается поднять руку и что-то сделать, но у него ничего не получается. Интерес Рика привлекает его ладонь. Даже на таком нежном участке кожи, где не должно быть никаких волосяных фолликулов, проросли недлинные, но жесткие волосы.

Симона привлекает внимание Рика к себе и провожает его к толпе зевак. Она пытается успокоить кучку постояльцев и отвечать на их вопросы.

– Что с ним произошло? – все, как один, вопрошают постояльцы об одном.

– Дорогие мои, я ничего не знаю. Может кто-нибудь видел, как он упал? Кто-нибудь в последнее время общался с ним? Он жаловался на самочувствие?

– Я говорил с ним утром. Мы вместе завтракали, – слышится голос Виктора. – Чувствовал себя просто прекрасно, а вот сейчас…

– Вы же его спасете? – вопрошает маленький мальчик Стрикен.

– Определенно, малыш, – неуверенно натягивает улыбку Симона.

Только сейчас Рик замечает, что среди всех нет Кери. Он осматривается, бегает взглядом по лицам постояльцев. Точно отсутствует. Подкрадывается волнение и резким движением, огромным скачком, нападает на него, как настоящий хищник. Вдруг с ней тоже что-то случилось?

Хворосту что-то вкалывают в вену на напряженной руке. Не проходит и минуты, как он успокаивается. Все его тело обмякает, он прикрывает глаза. Дыхание становится крайне тяжелым.

– Мы ему поможем. Я обещаю, что мы сделаем все возможное, чтобы ему помочь, – успокаивает всех Симона, чтобы постояльцы прекратили разводить панику.

Хвороста укладывают на носилки. Симона снимает с себя белый халат, скрючивает его и подкладывает под голову больного. Белые Люди уносят Хвороста в Центр Здоровья, Псы остаются на месте.

– Просим всех вас пройти по комнатам, – говорит с суровым голосом Роберт, прижимает к груди револьвер. На мгновение Рик пересекается с ним взглядом. Если бы ему предоставился выбор, кому первому пустит горячий свинец в лоб, он, не задумываясь, убил бы Вожака. За его спиной множество сломанных судеб, но в глазах постояльцев он представляется ангелом-хранителем, следящем за порядком. В этой лечебнице совершаются незаконные действия, нарушающие личные права членов ЕСМ, но никто словно этого не видит. Симона хорошо поработала над каждым. Внушение – одна из развитых профессиональных ее черт.

– Пойдем, Энди, нас же попросили разойтись, – просит Стрикен лучшего друга. Дергает его за рукав свободного свитера, чтобы тот наконец-то обратил на него внимание. Энди обеспокоенно смотрит в сторону Псов, но совсем не переживает из-за них. Его больше интересует Хворост и его дальнейшее самочувствие. Он всего пару раз общался с ним, но сердце все равно сжимается в мучительный тисках. Хворост считал его добрым человеком.

– Да, конечно. – Энди через некоторое время переводит взгляд на Стрикена и с особой трудностью улыбается. Он слишком молод, чтобы без проблем скрывать чувства и эмоции. На его лице буквально написано, что происходит у него в душе. И это большой недостаток даже для Нового человека. Энди покрепче сжимает крохотную ручку Стрикена и направляется к Виктору, который жестом руки приглашает к себе в гости.

Энди и Стрикен являются членами компашки «Четверка Глупцов». К сожалению, Кери относится к их числу. Виктор тоже. Они вчетвером почти всегда проводят вместе время. Они настолько сдружились, что считают себя родными людьми. Рик бы сказал: «К несчастью». Кери бы обиделась.

Дверь за Энди закрывается, и Рик остается совсем один посреди коридора. Большая часть Псов удаляется, о чем-то переговариваясь. О их разговоре не трудно догадаться: они обсуждают происходящее и даже строят догадки.

– А ты чего застыл, как статуя? – вопрошает Роберт.

Просто подойди, Рик, и плюнь ему в лицо. Давай! Ты ведь этого безумно хочешь.

Нет. Нельзя.

Невольно сжимается кулак. Он ничего не может сделать. Только бежать.

– Простите, я просто задумался. – Слова обжигают ему язык. Это совсем не то, что он желает сказать Вожаку.

Рик разворачивается и проходит к комнате Кери. Из-за всего этого гогота зевак он не слышал (никому не было слышно), как тихонько плачет Кери. Рик чувствует себя крайне дерьмово. Сердце начинает трепетно биться в груди, пробуждаются множество холодных мурашек. Холод никогда не был ему врагом, но сейчас он заставляет его дрожать, как осиновый лист на ветру.

Рик тихо приоткрывает дверь и видит Бакстера, обнимающего и успокаивающего Кери, на коленках. Осколки зеркала, что покрывают его одежду, отражают свет из коридора, пробирающийся через приоткрытую дверь, создают около десятка солнечных зайчиков, которые плывут по стенам туда-сюда. Кери обнимает его за шею, тот гладит ее по голове, как ребенка. Бакстер всегда хотел себе девочку, но жена подарила ему единственного сына, которого он не видел уже четыре года. Сейчас Холтону уже девять. Совсем взрослый малый.

Бакстер всегда находится рядом с Кери в трудные для нее минуты, и это не может не раздражать Рика. Он должен быть на его месте.

Рик прищуривается. Не сразу замечает стекающиеся по щекам прозрачно-серую жидкость из глаз Кери, которая, как масло, не смешивается с крупными слезами.

Рик не может смотреть на страдания Кери. Хочется подойти, обнять и успокоить, но он понимает, что с этими задачами прекрасно справляется Бакстер. Она, скорей всего, оттолкнет его. Кери тяжело впускает в свою жизнь людей с того самого дня. Хоть и прошло уже три года, но она не может забыть о произошедшем. Рик не вправе осуждать ее. Любая бы бродячая собака после человеческих побоев и издевательств боялась бы всего живого и пряталась бы по разным глубоким безопасным углам.

Рик не нужен Кери сейчас. Трудно принять, но это так.

Рик заходит в свою комнату напротив, закрывается на замок и, облокотившись о дверь, сползает вниз. Ему хочется думать, что эта серая жидкость из глаз – побочный эффект после операции, но не может здраво принять эту мысль.

Потому что она считается самообманом, оправдывающая «прикрытое зло».

Глава 3

Энди и Стрикен сидят на полу друг напротив друга в комнате Виктора. Сам Виктор стоит рядом с закрытыми глазами, опирается об стену и скрещивает руки на груди. Все они молчат. Никто не решается проронить хоть единое слово.

Энди не может смотреть на Стрикена, который озабочен дурными мыслями. Энди уже в который раз одергивает его руку, чтобы тот нервно не грыз ногти. Стрикен слишком маленький, чтобы задумываться над существованием смерти. В его крохотной голове не может поместиться понятие «предсмертное мучение». Энди остается только представлять, что сейчас творится в душе его лучшего друга, если он сам сейчас не может прийти в себя от увиденного. Мысль, что, возможно, Стрикен прямо сейчас наблюдал за сценой смерти и что он больше не увидит Хвороста, приводит ужас. Внутри почти мгновенно все холодеет. Маленькие дети очень болезненно переносят потери даже незнакомых их людей.

Энди не присутствовал на Прощании с Яном Мирром. Остался в комнате, испугался, что расплачется перед всеми. Лег на постель и тупо смотрел в потолок. В тот момент он чувствовал только боль, которая сжирала его изнутри. Ян просто не мог умереть. Он преодолел множество трудностей, отважно «сражался» за здоровье с несовершенным геном. Его кончина, как минимум, не справедлива.

И в данное время Энди боится, что Стрикен чувствует тоже самое, что и он тогда.

Чувство нескончаемой, огромный боли, что ломает ребра изнутри, отравляет душу.

– Эта плохая привычка, Стрикен. – Машет пальцем перед его носом из стороны в сторону. Гладит по голове, усаживает к себе на колени. Стрикен достаточно сильно оброс, но он не хочет приводить прическу в порядок. Но Энди нравится играться с его челкой. Он любит расчесывать волосы пальцами, укладывать локоны то на один бок, то на другой.

– Но эта привычка меня успокаивает.

– А зачем ты волнуешься попросту? – натянуто восклицает Энди. Глаза его бегут, цепляются за различные предметы, которые раскиданы по всей комнате. Виктор никогда не отличался чистоплотностью. Сколько себя помнит Энди, у него всегда был беспорядок. На маленького Виктора Иса еще могла повлиять и заставить прибраться, но сейчас она лишь обреченно машет рукой. С появлением Праха хаос полностью захватил эту комнату.

Единственная картина реки Волги, широкой и прекрасной с крутыми берегами, но не самой чистой водой, очень нравится Виктору, ведь она подпитывает его бесконечной любовью к родной России, которую он, к слову, никогда не посещал, но очень мечтает после выздоровления поселится именно на ее территории. И вот эта любимая и дорогая сердцу картина уже который год лежит, перевернутая на полу. Энди пару раз возвращал ее на стену, но Прах быстро «наводила порядок».

На столе, который весь исцарапан игрой «крестики-нолики», стоят три белоснежных горшка с болезненными, вялыми, но чудом живыми саженцами деревьями-карликами. Когда все постояльцы растят фруктовые деревья, которые отлично плодоносят, получше обычных, Виктор увлекается березами. Объясняется такая странность его нелюбовью к фруктам. Да и березы опять же напоминают ему Россию.

Виктор слишком ленив, но в тоже время желает оставит после себя что-то полезное, новое. Он хочет быть полезным для ЕСМ, но пока он не знает, чем помочь государству.

– С Хворостом все будет хорошо, потому что Белые Люди не оставят его в беде.

– Но, Энди, они ведь не всемогущие. – Стрикен вздыхает, прикасается указательным пальцем к губе. – Если бы Хворост был обычным человеком, его бы, наверняка, спасли. – Недолгая пауза. Стрикен задумывается. Почти что слышна работа шестеренок в его голове. – Нет, я уверен, что Хворост скоро умрет.

Если же, конечно, не умер в данную минуту.

– Случай с Хворостом намного сложней. Главным врагом Белых Людей является несовершенный ген.

С каждым новым словом сердце Энди стучит с огромной силой. Трудно принимать факт, что Стрикен больше не является маленьким ребенком. Он говорит о таких страшных вещах и сохраняет безразличное выражение лица. Дом Уродов бессовестно крадет у него детство, заставляет повзрослеть раньше времени.

Он не испугался зеленой тревоги, первым выбежал и не отрываясь смотрел, как корчиться от боли Хворост. Он не боялся. Сердце не сжималось. Он не чувствовал ничего, кроме сожаления. Холодность – отличительная черта взрослого человека, а не семилетнего мальчика, который толком не может написать свое имя.

– Не нужно меня обманывать, Энди. Ведь ты мой лучший друг. Стоит признать и понять, что Хворост умрет.

Стрикен не играет ни в мягкие, ни в пластмассовые игрушки. Он, который с трудом достает головой до пупка Энди, интересуется историей Старых людей, формированием единого государства ЕСМ и большой потерей в Исландии для всего человечества.

– Не взрослей так быстро, – расстроенно советует Энди и дружески бьет по плечу.

– Ты стал категоричным, малый. Перестал верить в чудеса, – высказывается Виктор, открывает глаза. Подходит к Стрикену, наклоняется к нему и встречается с ним взглядом. – Хорошие люди не должны умирать.

– Но они умирают, как Ян, например.

В комнате Виктора становится на несколько градусов ниже. Мурашки пробегаются по коже от слов Стрикена, сказанным детским голосом.

Стандартная комната с выпуклой одной каменистой стеной, за которой завывает вьюга. Один книжный шкаф небольшого размера стоит неподалеку от окна, на одной полке которой стоит одинокая толстая книга про древнюю Русь, которая сохранилась со времен Старых людей. Правда, Виктор не понимает оттуда ни единого слова, потому что не знает русского языка и не обучен русской грамоте. Но, когда он переселится в Россию из Великобритании, обязательно исправит эту оплошность.

После ошибки Старых людей мир сильно изменился. Норвегия, отколовшись от острова Скандинавии, проплыла по водам Атлантического океана и «пустила корни» на границах Великобритании. Великобритания – единственная жилая территория, которая находится ближе всех остальных, поэтому именно туда и свозят вылеченных пациентов.

Мягкая кровать в углу, небольшой стол возле окна. Высокий вместительный шкаф для личной одежды. Вся мебель из черного дерева. На потолке висит белая, в виде раскрывающегося бутона, люстра, которая освещает комнату тусклым светом. Норвегия – отличное место, где могут мощно работать ветряные мельницы, но их не так много, чтобы освещать большое, четырехэтажное здание.

Обстановка комнаты вполне стандартная, кроме одной вещицы, которую имеет только Виктор.

К одной из стен прикреплен маленький тонкий экран, на полу располагается консоль, а напротив стоит мягкое кресло на колесиках. Такой компьютер обычные члены ЕСМ никогда не видели. Инженеры специально собрали его в единственном экземпляре для Виктора. Эмма Миллер – нынешняя правительница ЕСМ утверждает, что люди не готовы к таким технологиям. Сейчас не лучшее время для них.

Виктор проводит за компьютером не больше одного часа. Когда определенное время истекает, консоль автоматически выключается. И у Виктора в наличии только одна игра – симулятор водителя. Виктор уже давно мечтает научиться ездить на электромобиле.

– Наконец-то! – радуется Виктор, совсем как ребенок. Он сидит на полу и обнимает имитацию руля, которую необходимо подключить к консоли, чтобы запустить симулятор.

Энди стоит неподалеку и недовольно хмурится.

– И за какие-такие заслуги тебе сделали такой подарок? – звонко выделяет последнее слово, чуть повышает голос. – Ты не убираешься в комнате, – загибает пальцы, – не ухаживаешь за деревьями, крадешь мяту на кухне, очень часто опаздываешь на завтрак.

– И что с того?

– Многие постояльцы послушно ведут себя, но им не делают такие подарки.

– Потому что они не просят таких подарков! – раздражается Виктор. – Ты ведь прекрасно знаешь, что желания постояльцев исполняют.

– Не думаю, что для другого инженеры собрали бы целый компьютер, но для тебя сделали это. А знаешь почему? – Энди подходит поближе к Виктору, садится на корточки. – Потому что ты любимчик всех сотрудников, – самодовольно улыбается и прикрывает глаза. Виктор устало вздыхает, хватает часть картона разорванной коробки и бьет по лицу Энди. Он ему успел надоесть.

Удар приходится сильным. Энди теряет равновесие и падает на бок. Он хватается за щеку, которая горит огнем, и непонимающе поглядывает на Виктора.

– Хочу напомнить тебе, Энди, что ты тоже являешься любимчиком. Издательство специально для тебя восстанавливает сказки Старых Людей и печатает их. – Виктор еще раз вздыхает. Умеет ведь Энди вывести его из себя. – Определенно, нас больше любят, потому что мы с самого младенчества прибываем в Доме Уродов.

Северный, свистящий ветер – искусный музыкант с природным талантом. Приятно ложиться в теплую мягкую кровать, укрыться одеялом и засыпать под его мелодию, которая отлично убаюкивает.

Сейчас на кровати уютно устраивается Прах, чистит перья. Из-за мягкости проваливается вниз так, что его почти не видно, сидя на полу.

– Да, мы смертные. Но это не значит, что мы обязательно умрем, когда нам станет плохо, – говорит твердым голосом. Виктор выпрямляется, смотрит на Стрикена сверху вниз. – Если умер Ян, не значит, что у Хвороста такая же участь. И вообще, человеку следует верить в чудо. Во-первых, оно происходит, во-вторых, сердце не превращается в камень.

Виктор не может осуждать Стрикена за его категоричность. За свои годы мальчик повидал немало ужасов. Много раз переживал за друзей, которые находились на грани жизни и смерти. Виктор сам проходил через все это. И понимает, что все ужасное вокруг постепенно становится нормой. Человек привыкает к трагедиям и больше не испытывает никаких эмоций. Когда твой приятель умирает, ты не плачешь даже ради приличия. Это ужасно.

Виктор рад бы помочь Стрикену выбраться из «бездушной» ямы, но Стрикен должен сделать это сам. Иначе он навсегда потеряет себя.

– Если мы будем и дальше болтать о Хворосте, то самочувствие у нас будет паршивое. К тому же словами и обсуждениями мы ему не поможем.

– А что тогда делать? Спокойно играть в гонки? – вопрошает с легкой ноткой возмущения Энди.

– Почему бы и нет? Я сейчас, как раз, буду этим заниматься.

Виктор берет на полке имитацию руля, подключает к консоли, включает экран. Он чувствует особое ликование и удовольствие, когда представляет, как садится за руль своего электромобиля и едет куда-то очень далеко по ровной дороге.

Виктор подзывает к себе Праха. Та мгновенно реагирует, тупо вытягивает голову, оглядывается в поисках хозяина. Замечает, издает громкое карканье, хочет поскорей подлететь к Виктору, но путается в одеяле. Тонкие розовые лапки проваливаются вниз. Праха словно затягивает болото. В итоге птица обессиленно падает на постель, недовольно произносит русский мат, которым Виктор часто пользуется. Да, Виктор не знает русского языка, но все же он выучил одно слово, благодаря Роберту. Вожак долго смеялся, пока тот упорно произносил этот мат по слогам, после и вовсе выкрикивал его. Виктор не знал значения выученного слова, Роберт информировал его спустя четырех дней.

Вот же засранец!

Виктор смеется над попытками Праха вырваться из плена одеяла, но не двигается с места. Энди закатывает глаза. Приближается к постели и вызволяет Праха, которая тихо и жалостно каркает. Праху не нравится, когда к нему прикасается человек, поэтому быстро вырывается из рук Энди, подлетает к Виктору и садится на спинку искусственно-кожаного кресла. Энди грустно смотрит на белое, почти прозрачное перо, которое лежит на его ладони, и тяжело вздыхает.

Виктор начинает игру. А когда он играет, рядом с ним невозможно находиться. Он кричит на непонятно кого, проклинает всех и вся, возмущается и много сквернословит. Энди с Стрикеном и половины не понимают значений всех его ругательных слов и фраз, но все равно крайне некомфортно себя чувствуют.

– Мне очень нравятся эти вафли, – подает голос Стрикен, доедает откусанную Виктором сладость, которая лежала на полу, завернутая в фольгу. Виктор часто крадет не только мяту с кухни, но и вкусные вафли.

– Пойдем, – говорит Энди и протягивает Стрикену руку. Тот, не задумываясь, хватается за нее, и они выходят из комнаты. Виктор вновь поднимет третий этаж на уши своими эмоциональным выкриками. Энди улыбается и прикрывает глаза, когда слышит очередное оскорбление в сторону производителя компьютера.

– Предлагаю пойти ко мне в комнату! – восклицает Стрикен.

– Опять будут расспросы про Старых людей?

– Конечно. Меня ведь зовут Стрикенфинд Бастьен.

Глава 4

Энди открывает дверь комнаты Стрикена и первое, что видит – портрет Форра Миллера. Желтое узкое лицо с большими карими глазами. Прямой взгляд говорит о его железном характере, строгом нраве, непоколебимой силе духа, но легкая, почти незаметная полуулыбка правым уголком губы говорит о его безграничной любви к человечеству. На этой картине он запечатлен в период раковой болезни. Тяжелые годы продолжительной борьбы за мир человечества превратили молодого и крепкого мужчину в полулысого старика. Благодаря этому человеку люди поняли, что находится в постоянной вражде – глупо. Поняли, что не важно какой национальности ты, какой расы, к какому племени относишься и кого любишь. Самое главное, что ты – человек.

Эта комната немаленького мальчика, а безумного историка. Здесь не найдешь игрушек, зато можно наткнуться на исторические книги на каждой полке. Вместо детских рисунков – карта Старого Мира.

Но Стрикен, как и Энди, любит сказки. Первый интересуется ими, потому что все они, так или иначе, связаны со Старыми людьми, последний обожает их за их содержания.

– Расскажи мне немного про этапы становления ЕСМ, – просит Стрикен Энди, тянет его за собой. Усаживает на кровать, а сам устраивается на пол по-турецки.

– Разве Иса недостаточно учит тебя?

– Она рассказывает мне то, что указано в программе. Ты ведь сам знаешь ее. – Безусловно, Энди знает требовательную Ису и ее строгий характер. Он тоже был ее воспитанником, как и все, наверное, постояльцы, кроме Бакстера. Он прибыл в Дом Уродов взрослым. – Мне приходится исписывать листки бумаги какими-то фразочками, а я не умею писать, да и не нравится мне это занятие. Но приходится заниматься этим делом, чтобы она хоть немного мне поведала историю Старых людей.

– Ну дорога к знаниям трудна и терниста, – улыбается Энди.

– Но я дружу с тобой, и ты знаешь короткий безопасный путь, – изрекает Стрикен и самодовольно улыбается.

Энди закатывает глаза и качает головой. Каким же хитрым человеком вырастит Стрикенфинд! Тянется, чтобы погладить его по голове, как тот резко бросается к нему, обнимает за шею, пару секунд весит на ней, как крохотная обезьянка, после по-хозяйски садится на коленки. Всем видом показывает, что готов слушать.

Энди вздыхает. Теперь Стрикен не слезет с него живым, пока он не расскажет ему все, что он так сильно хочет.

– Ты ведь знаешь про Мировую Ядерную войну?

– Конечно, знаю. Об этом я спросил Ису в первый же наш урок. Зачинщиками этой войны являются три страны, а какие – никому неизвестно. Правительство специально не разглашает эту информацию, чтобы не было недопониманий среди субъектов ЕСМ. Да она и не настолько важна. Важны последствия.

– По каким причинам закончилась эта война? Была ли выигравшая сторона?

– Никто не вышел победителем в Мировой Ядерной. Людям просто-напросто надоела вражда, поэтому они убили своих предводителей. Кто-то это сделал раньше, кто-то позже.

– Так вот, этот этап называется «Освобождение». Люди освободили себя от неразумных «лидеров». Последствия войны были ужасны. Наша планета в буквальном смысле погибала, как и все живое на ней. Почва стала непригодной для посадки, вода превратилась в настоящий яд, воздух был насыщен тяжелой пылью. Леса умирали, животные в них тоже. Все вокруг леденело, радиация захватила почти все земли.

– Но как человечество смогло выжить? – недоумевает Стрикен.

– Богатые люди, ученые, агрономы, биологи, военные, инженеры, строители и другие выжившие прятались в огромных бункерах, где прожили, не выбираясь наружу, около двух столетий. Бункеры находились почти в каждой стране, но самые крупные были на территории России, Нигерии, США, Финляндии, Бразилии, Австралии и Китая.

– Богатые люди? – спрашивает Стрикен. – Я не очень понимаю.

– Богатые, те, которым доставалось куда больше блага.

– Иса когда-то рассказывала мне про ценные бумаги Старых людей, которыми они осуществляли обмен. Я тогда посмеялся на славу! – горделиво улыбается.

– Эти ценные бумаги назывались деньгами. Но это совсем другая история. – Энди недолго прерывается, вспоминает на чем остановился. – Выжившие люди не сидели сложа руки эти два столетия. Каждый делал все, чтобы восстановить планету. Ученые пытались бороться с радиацией и создать благоприятные условия на некоторых территориях Земли (брали в основном участки, расположенные ближе всего к экватору), старались «создавать» пресную воду; агрономы пытались выращивать культурные и зерновые изделия на «умершей» земле; биологи занимались популяцией животных, которых успели спасти. – Энди делает недолгую паузу. Смачивает рот слюной и продолжает: – Выжившие передавали знания другому поколению. Люди бережно восстанавливали нашу планету, которую сами чуть и не уничтожили. Этот этап называется «Восстановление». С момента войны до нашего времени прошло около восьмисот лет.

Стрикен изумленно приоткрывает рот.

– Форр Миллер был одним из выживших в бункере, и он смог заслужить доверие у народа, что они выбрали его своим королем. – Теперь для Стрикена все стало ясно. Форр Миллер – великий человек, который образовал ЕСМ. Стрикен уже хочет спрыгнуть с Энди, решает, что больше его друг ничего не расскажет. О чем еще рассказывать? Все и так понятно без слов.

– Не совсем так, – неожиданно изрекает Энди, и Стрикен удивленно на него смотрит. – Форр Миллер прибыл к китайскому бункеру совсем мальчиком спустя больше столетия после окончания Ядерной Мировой.

– Но как он выживал на мертвой Земле? – Стрикен вновь устраивается на Энди поудобней.

– Этого я не могу сказать, – печально отвечает. – Об этом никто не знает. О появлении странного мальчика, писал в дневнике Гуанг Гао. Он воспитывал его, как родного сына. Мальчик вырос крепким молодым человеком с большой силой духа. Он сумел объединить всех выживших на планете и образовать единое государство ЕСМ.

– Здорово! – восхищенно изрекает Стрикен. Глаза его так и блестят от восторга. Стрикен постарается вырасти таким же сильным и храбрым, как Форр Миллер.

– Третий этап – «Расселение». Люди начали расселяться по «чистым» землям, над которыми ученые долго трудились. Строили города, возводили заводы, многоэтажные здания. Начали жизнь с чистого листа. Сейчас, на данный момент человечество облагородила очень много земель возле экватора. Северные и южные территории неохотно подаются восстановлению.

Энди вздыхает. Он рассказал Стрикену все, что знает, но тому, видно, мало. Он упорно не спрыгивает с его колен.

– Скажи, а образ деспотичного отца Кая – прототип Старых людей? – неожиданно вопрошает Стрикен. Этот вопрос был подготовлен для Энди с самого начала. Как только они вышли от Виктора, Стрикен задумался над ним.

– С чего ты взял?

– Ну, Старые люди – жестоки, ужасны и эгоистичны. Они заботились только о своем благополучии. Они губили природу, не думали о ее состоянии, когда отстраивали заводы. В ЕСМ очень много фабрик, но они не начали работу, пока ученые не придумали экологические технологии, которые не позволяют загрязнять окружающую среду.

– Не все были такими, как ты их описал. Не забывай, что Старые люди воспитали Новых.

– Да, но…

– Тихо. – Энди закрывает рот Стрикену рукой, прислушивается к вою вьюги. Он слышит эту мелодию почти каждый день, но она не надоедает ему. Есть в ней что-то необычное, сказочное, волшебное. И прекрасное. Только сейчас Энди замечает, что за окном уже стоит мрак.

– Согласись, что Норвегия похожа на Снежную королеву, – прерывает тишину Энди.

– Потому что она холодная?

Энди недовольно опускает взгляд на Стрикена.

– Ты мыслишь поверхностно.

– А как надо?

– Не знаю. – Пожимает плечами. – Я чувствую душой.

Энди смотрит на руку. Вздыхает. Он любит Норвегию за ее простую красоту белоснежных сугробов, за северное сияние, за солнце, которое каждый день пытается прорваться сквозь тяжелые тучи, но он не жилец на этой земле. Очень тонкая кожа чувствительна к низким и высоким температурам. Энди старается лишний раз не смотреть на свое отражение. Он не может видеть выпирающие вены и капилляры. Порой Энди обижается на шутку Виктора, что он – ходячий учебник по анатомии.

Резкий звонок не был неожиданностью для обоих. В это время приглашают на ужин.

Стрикен слезает с колен, радостно тянет Энди за руку. Он сильно проголодался. К тому же Иса по секрету ему рассказала, что сегодня будут подавать его любимый сырный суп.

Они выходят в коридор одними из самых первых. Энди оборачивается, чтобы взглянуть на то место, где упал в припадке Хворост, но другие постояльцы стоят на нем.

Странный холодок пробегает по рукам. Он образуется из ниоткуда, сворачивается в какой-то кокон и плавно, не спеша плывет вниз, к пальцам. Заставляет мурашки разбегаться по сторонам. Этот коридор всегда будет напоминать Энди сегодняшнюю трагедию.

Узкий коридор с зелеными обоями, снизу обшитый деревянными досками, с маленькими тусклыми лампами на потолке и теплым мягким ковром. Они проходят комнаты Рика и Кери, расположенные друг напротив друга, после еще три с каждой стороны и спускаются по винтовой лестнице без перил. Когда Энди был маленьким, он боялся спускаться один по ней. Она очень крутая, поэтому Иса всегда провожала его в столовую. Брала его крохотную ладонь в свою теплую, тем самым успокаивая его.

В один момент Энди и Стрикен сливаются с небольшим потоком постояльцев из второго этажа и вместе с ними оказываются на первом. Проходят не больше пяти метров, как сталкиваются с высокими стальными двойными дверьми.

Они открываются перед постояльцами с необычайной легкостью, и яркий неестественный свет ослепляет многих. Энди прикрывает глаза и рефлекторно закрывает их ладонью. Первый этаж всегда преобладает светом.

Они оказываются в узкой комнате, сделанная из такого же стекла, что и на окнах. Вдоль одной из стен расположены умывальники. Сперва постояльцы должны вымыть руки с мылом, после высушить их одноразовыми бумажными полотенцами, потом обработать ладони антисептической жидкостью. После чего им позволено пройти в саму столовую.

Она встречает их своей просторностью. Вместо стен панорамные окна, открывающие виды на бескрайние снежные горизонты Норвегии и на задний двор, в центре которого стоит ледяная статуя Форра Миллера; и двери – вход и выход.

Стеклянные столики, приросшие к мраморной плитке пола, на разное количество персон. К ним пододвинуты стальные стулья с мягкими разноцветными подушками. Огромная хрустальная люстра висит высоко на потолке, которая дарит «золотой» свет всем присутствующим.

По четырем углам размешены стойки с разными яствами. Каждый постоялец в праве выбрать сам себе блюда по душе, если ему не прописана диета.

Несмотря на обилие стекла, через которое легко уходит тепло, столовая никогда ни отличалась холодом. Дом Уродов таит в себе много загадок, которые еще предстоит разгадать.

Энди с Стрикеном недолго выбирают себе еду. Первый берет спагетти с овощами, второй – тянется к стойке с сырным супом. Этого блюда он ждал очень давно, поэтому берет две порции, отказавшись от салата и хлеба.

Виктор подзывает их рукой к себе. Они занимают самый любимый и большой столик в центре столовой, у всех на виду. Есть и ощущать себя в окружении людей, похожих на тебя, дорогого стоит. Но не всем нравится внимание, как, например, Рику. Он любит уединиться в углу, в самом незаметном месте. Ему по душе быть невидимкой. В столовую он приходит, чтобы просто утолить потребность в еде. Рик не смешивается с людьми, как масло с водой. Он избегает общения, откровенно призирает всех, но в тоже время тащиться за Кери, как полоумная собачонка. Он очень странный, поэтому Виктор сильно недолюбливает его.

Стрикен не терпит ни минуты, приступает к поглощению пищи с диким аппетитом. Виктор также начинает есть, Энди задумчиво роется в тарелке. Он то смешивает овощи со спагетти, то отделяет их и аккуратно складывает брокколи на край тарелки. До сих пор не может прийти в себя от случившегося. Не может спокойно есть, когда кому-то плохо.

– Кери? – неожиданно прерывает сложившуюся тишину Виктор. Он словно не верит своим глазам, вытягивает шею и жмурится, чтобы получше разглядеть белую фигуру.

Стрикен и Энди оборачиваются и видят Кери, которая с трудом передвигается, но слабая улыбка застывает на ее лице. Бакстер помогает ей поддерживать равновесие, а также следит, чтобы она не упала. Он с отцовской заботой держит ее за руку.

Они глубоко рады видеть подругу, поэтому мигом встают из-за стола и налетают на нее, как стая заботливых пчел. Виктор помогает ей сесть, Энди приносит ей салат из зеленых овощей, ее любимый. Больше она ничего не захотела. Стрикен все расспрашивает про самочувствие и про операцию.

– Есть ли какие-то улучшения?

– Все не так просто. Белые Люди сказали, что таких операций должно пройти много и каждый в определенный срок.

– Ты обязательно сможешь увидеть мир. Кери, он прекрасен!

– Я знаю.

Она смеется, и у многих этот смех вызывает улыбку, но только не у Рика. Он наблюдает за ней из своего излюбленного угла. Чувствует безграничную боль и жалость по отношению Кери. Она сама не догадывается, что находится в ржавой, но прочной клетке, которая медленно убивает ее.

Рик не может видеть Кери в изнеможденном состоянии. Его сердце просто не выдерживает такой картины. Взгляд его приковывается к шраму на ключице, но Рик быстро отводит его в сторону. Эта чертовая метка отравляет Кери жизнь.

Глава 5

Рик не забудет роковую встречу с Кери. Часто прокручивает в голове этот фрагмент из его никчемной жизни. Это как ставить постоянно видео на повтор. Он встретился с ней в коридоре, когда приглашали на завтрак, в первый же день перевода из четвертого этажа на третий. Один миг. Замерло сердце. Тупо пропустило несколько ударов.

О существовании Кери Рик знал давно, но безликая белая фигура его совсем не интересовала. Мысль о побеге заполняла ему голову и взрывала ее. Он должен был это сделать. Считал своим долгом. В то время Кери возилась с Гордоном – братом Симоной. А этого придурка он невзлюбил с первого их знакомства.

Рик осуществил, что задумал, из-за чего его перевели на четвертый этаж.

В один из дней Симона пришла к Рику, села совсем рядом и заговорила о Кери в прошедшем времени. «Бедная… была хорошая и спокойная, я до сих пор не могу поверить, что Гордон так поступил с ней» – говорила печально она. Вселяла с каждым словом в голову Рика образ беззащитной восемнадцатилетней девочки, о которой, в последствии, он думал перед засыпанием, а затем – после пробуждения. Симона не знала, что своим монологом вытеснила себя из мыслей Рика, заполнила пустоту маленькой девочкой-альбиносом, чистокровной норвеженкой. Симона подозревала что-то неладное, когда он спрашивал о Кери, но она рассказывала, что видела и слышала. Извещала о депрессии, о долгом молчании, о отказе принятия пищи, и о попытках самоубийства. В сердце Рика тогда бушевала снежная буря.

Рик и сам не знал, почему его голову занимает эта девчонка. Просто он не мог не думать о ней. Словно мог предать Кери своим безразличием. Глупо звучит, Рик и сам знает, но тогда он ничего не мог поделать. Кери была сильней его. Он понимал, что привязался к слабой и беззащитной Кери, с которой не желал дружить. Их комнаты были далеки друг от друга, да и он не хотел ни с кем общаться. Норка (как любит называть комнаты Рик) напротив Кери, принадлежала когда-то Яну, но после переселения с четвертого этажа на третий досталась ему.

Жизнь на третьем этаже – не сахар, но прибывать на четвертом – суицид. Если туда попадешь, навсегда останешься под прицелом Псов. Рик часто замечает, что за ним пристально следят, когда они проходят в Центр Здоровья, его одного тщательно обыскивают. Порой кажется, что в замкнутой комнате наблюдают холодные глаза Белых Людей.

Четвертый этаж предназначен для обреченных. На этом этаже не так много комнат для постояльцев, в основном кабинеты сотрудников и их уютные норки. В этом месте можно легко сойти с ума. И главным доказательством этого заявления является Бодди – самый опасный и агрессивный постоялец с самым тяжелым случаем несовершенного гена, поэтому он почти круглосуточно обследуется в Центре Здоровья отдельно от всех.

Есть плюсы проживания на четвертом этаже: никто не трогает тебя, остерегается, боится; еду несут прямо в комнату; спускают на лифте до первого этажа, после катают на коляске до Центра Здоровья.

Но, к сожалению, минусов слишком много. Одиночество, постоянный контроль, частые посещения психиатра и психолога, заключение в четырех стенах, сомнительное лечение, постоянные издевки Адама.

Но самым главным минусом для Рика была Симона, которая кошкой вертелась перед ним. Каждую ночь он проводил время с прекрасным манипулятором, который получал то, что хотел, заставляя думать жертву, что именно она этого пожелала. Рик самонадеянно думал, что может управлять ею.

Как это смешно!

Прекрасно, что через три года Рик наконец-то перестал смотреть на Симону через призму запотевших очков. Он был слепым новорожденным щенком, но его глаза раскрылись, и Рик увидел рядом с собой коварного человека, которого стоит остерегаться.

Но не меньше необходимо опасаться Адама. Этот долбанный гинеколог, с хорошим глубоким шрамом на правой руке всегда раздражал Рика. В Адаме слишком много тщеславия, самолюбия. Насмешливый взгляд. Смотрит свысока. Всегда.

Этот ублюдок смеялся прямо Рику в лицо, пытался унизить, оскорбить, сравнять его с землей. И все это в первый же день пребывания Адама в Дом Уродов. Тогда Рику было двадцать лет, и он напал на него и попытался избить. Преимуществом обладал Рик: он был зол и неуправляемым. Он с легкостью повалил Адама на пол и нанес кулаками два удара по лицу, но его быстро оттащил Роберт. В тот день Рик был наказан не только отсутствием ужина, но и жестоким избиением. Адам пришел к нему глубокой ночью, но не один, а с Робертом. Общими усилиями они заткнули Рику рот тряпкой и привязали к стулу.

– Роберт, ты ведь давно хотел отомстить этому гнусному крысенышу за его побег? – вопрошает тихим голосом Адам и лукаво улыбается.

– Конечно, да, – подобно змее шепчет Роберт и наносит первый удар.

Они били так, чтобы на теле не оставались следы насилия.

Рик дал клятву себе самому, что когда-нибудь он убьет Роберта и Адама.

На третьем этаже располагаются постояльцы средней тяжести «заболевания», на втором – почти вылечившиеся. Знает ли Рик кого-нибудь, кто выздоровел? Нет. Белые Люди заявляют, что выпустили из Дома Уродов пятнадцать постояльцев. По их словам, сейчас они живут в Великобритании, усердно работают на заводах, воспитывают детей. Их больше не беспокоят несовершенные гены.

Что за вздор?!

Почему тогда за восемнадцать лет его пребывания в Доме Уродов никто не вылечился? Неужели за семнадцать лет Белые Люди не смогли избавить от несовершенного гена Кери?

«Выпушенных постояльцев из Дома Уродов нет» – уверенно может заявит Рик. Он считает, что всех держат для какого-то очень омерзительного дела. Может, на постояльцах собираются проводить различные опыты, эксперименты, чтобы проверить какое-либо лекарство или оружие.

– Рик, ты немного отличаешься от детей, – шепчет отец. Глаза его слезятся. – Тебе необходимо лечение.

– Лучше бы ты сказал мне что-нибудь трогательное и милое на прощание, папочка! – шипит Рик и недовольно хмурится. Как он может такое говорить своему шестилетнему сыну и полностью доверить его жизнь Грегеру Гао?

Люди с несовершенными генами такие же, как и все остальные, поэтому они не нуждаются ни в каком лечении!

Рик с Кери уникальны, но она этого не понимает.

Слишком внушаемая. Глупая…

Еда кажется безвкусной, пресной, но Рик уверен, что это кажется только ему: постояльцы с огромным аппетитом уминают блюда. Еда здесь и вправду очень вкусная, но сегодня Рик не получает удовольствия. Мысли о Кери добавляют горечи. Он смотрит на нее, и сердце невольно сжимается. Он не хочет видеть ее в таком состоянии. Она пережила многое. Хочется видеть ее вдалеке от Дома Уродов, где-нибудь в Великобритании. Где-то рядом с собой.

Побег был основной задачей для Рика, сейчас же он желает спасти Кери от «грязных» рук Белых Людей.

Немного поковырявшись и почти ничего не съев, Рик встает из-за стола, несет поднос к стойке с грязной посудой, подходит к кулеру и выпивает три стакана воды. Ни отрывает глаза от Кери.

Он спасет Кери, чего бы этого ему не стоило.

Хочется подойти к ней, обнять ее и спросить о самочувствии. Прижать ее к груди, чтобы она не убежала, чтобы всегда оставалась с ним. Кери любит рассказывать легенды Норвегии, которые узнает от Исы. Он готов слушать эти полоумные истории хоть весь день, лишь бы она была рядом. Но Рик проходит мимо, ловит носом воздух, чтобы ощутить ее характерный аромат, но ничего не чувствует.

– Черт.

Почему именно он родился без носа? Почему этот гнусный кусок хряща с кожей решил не «появляться» на его лице? Почему ему так тяжело дышать?

Он поднимается в комнату в полном одиночестве. Открывает дверь ключом (многие не закрываются, но только не Рик), тяжело вздыхает. Как же ему надоели эти четыре стены! Эта кровать. Шкаф. Стол.

Но больше всего он не может смотреть в сторону этого долбанного узкого окна, которое с трудом открывает вид на снежные просторы, которое закрывает всю красоту Норвегии, которое пытается скрыть от постояльцев ее силу, ее мощь, ее агрессивность и опасность. Но Рик знает Норвегию, и на что она способна. Удачность его побега зависела не только от замешательства Псов, но и от «настроения» Норвегии.

С одной стороны, отлично, что Псы догнали Рика, потому что навряд ли он смог бы выжить в сильную метель. Тогда он просто грезил о побеге, не задумывался о плане и собранности. С собой тогда он не имел толком верхней одежды. Выбежал в одном тонком свитере и черных штанах, в открытой обуви. Ему хватило и пяти минут на диком морозе, чтобы заболеть и чуть не умереть.

Сразу после побега он проснулся на четвертом этаже, рядом с ним стояла Симона. Она наклонилась над ним и внимательно рассматривала его, словно впервые видела. Он чувствовал ее дыхание на щеке.

Стоит, наверное, отметить, что Симона не оставляла Рика одного до полного выздоровления. И он очень сильно ей за это благодарен, но никогда об этом не признается. Потому что ему сложно сознаться, что когда-то он нуждался в человеке.

Он всегда один. И ни от кого не зависит.

Всегда, когда становится грустно, Рик обычно ухаживает за саженцами. Пять больших саженцев, через год которых можно назвать полноценными деревьями, стоят на полу в мраморных горшках возле двери. Один маленький, совсем еще молодой, стоит на столе. За ним Рику больше всего нравится ухаживать. Рик считается отличным садоводом, но, конечно, он немного уступает Бакстеру, бывшему фермеру и земледельцу.

Но сегодня Рик даже не смотрит в сторону саженцев. Он садится за рабочий стол, наклоняется и достает из плетенной корзины свои детские недоделанные подделки. Все они уродливы, некрасивы, кривы и несимметричны, но Рик все равно ими дорожит, потому что это единственная нить, связывающая его с детством, которое медленно, но уверенно стирается из его памяти.

Рик старается слепить из пластилина лису, но получается только рыжий монстр с тонкими длинными лапами, с огромной головой и большими черными глазами-пуговками. За свои семь лет он так и не научился лепке. Все фигурки животных и людей похожи, скорей всего, на существ неземного происхождения, космических. Но где вы видели бегемота с утонченной тонкой шеей?

Рик вздыхает и прикрывает глаза. Ладонь его невольно сжимается в кулак. Он чуть не убил лису, но вовремя остановился. Ставит фигурку на стол, протирает глаза двумя пальцами рук. Хочется заплакать от своей никчемности, криворукости, спрятаться в комнате и больше никогда не выходить из нее.

Почему у всех получается, а у него нет?

Глаза начинают щипать, к горлу подкатывает ком.

Рик безумно хочет домой, хочет обнять маму, хочет играть со своими игрушками, хочет стоять на стуле и наблюдать, как готовит родительница. Ему очень нравилось это занятие. Он не хочет находиться здесь, в этой дурацкой лечебнице, которая пытается вылечить его несуществующую болячку. Не хочет находиться в комнате для отдыха третьего этажа, не хочет находится с этими детьми.

Они, конечно, не смотрят на него с любопытством, не перешептываются и не боятся его, как дети из школы, но все равно они ему не нравятся.

«Нужно взять себя в руки, Рик!» – просит себя он. – «На тебя, наверняка, все смотрят. Никто не должен видеть твоих слез».

«Ты должен быть сильным».

Рик всхлипывает, проглатывает ком и приоткрывает веки. Старается не поднимать взгляд, иначе кто-нибудь заметит, что у него слезятся глаза. Берет в руки фигурку лисы. Дает себе последнюю попытку на исправления.

– Давай я помогу тебе, – предлагает помощь Ян, одноместный столик которого находится рядом. – А то твой лис очень смешной. Совсем не похож на сородичей.

Рик неожиданно вспоминает слова отца, что он не похож на остальных детей, и личный внутренний «вулкан» резко пробуждается. Он сжимает фигурку в кулаке, бьет им по стене, размазывает оранжевый пластилин по черным камням.

– Если мой лис не похож на сородичей, это не значит, что его обязательно нужно исправлять. Он необычный и уникальный. Он заслуживает любви и уважения в лисьем обществе, просто потому что он очень добрый. Никто не должен страдать от того, что он не похож на подобных ему, – кричит Рик на Яна, разрывает глотку. Привлекает к себе очень много внимания. Его выходка не пройдет мимо Исы.

– Рик Уокер, я прошу тебя успокоиться и пройти в кабинет Марии Уолтер. Мне кажется, тебе необходим психотерапевт, – требует Иса и смотрит на него тяжелым взглядом. – А после ты вернешься и вымоешь стену. Ты понял меня?

Рик сжимает челюсть. Бьет по столу ладонями, резко отодвигается на стуле и встает из-за стола. Выходит из комнаты отдыха, хлопает дверью. Поднимается на четвертый этаж, говорит Псу, что Иса направила ее к психотерапевту. Тот его провожает. Рик стучится ради приличия в кабинет, но заходит без приглашения. Молча проходит к стулу, садится, скрещивает руки на груди. Прожигает недовольным взглядом Марию Уолтер. Не сразу замечает девочку лет девяти со смешным «одуванчиком» на голове. Он глядит на нее из любопытства, но быстро отворачивается.

– Симона, выйди немедленно. Мне с Риком Уокером необходимо серьезно поговорить.

Симона послушно выходит, и Мария Уолтер начинает нравоучительный монолог. Она что-то говорит про послушание детей, про наказание, про взаимопонимание, про дружбу и любовь, но Рик особо не вслушивается.

– Рик, я хочу, чтобы ты доверял мне, – говорит в заключение Мария Уолтер.

Тот поднимает на нее глаза.

– Я пытаюсь доверять, но мои родители слишком далеко, и… – Рик специально не договаривает, нарочно строит расстроенное выражение лица, специально опускает взгляд на ладони. Обычно, так делают, когда чувствуют печаль и неуверенность в себе.

Он никогда не станет доверять таким людям, как Мария Уолтер. Сказать правду он не может, но и ляпнуть, что полностью доверяет ей – глупо. Она бы заподозрила что-то неладное. Поэтому Рик выбрал «золотую середину».

– Я понимаю твою печаль, Рик.

«Ага, конечно» – хочет фыркнуть Рик, но держит себя в руках.

Мария Уолтер просит его принять белую капсулу. Рик просто выпивает стакан воды, а капсулу незаметно прячет в карман.

– Ты можешь идти.

«Ну наконец-то!».

Рик выходит из кабинета психотерапевта, вновь встречается с незнакомой девчонкой. Кто она такая? И почему сидела у Марии Уолтер? Рик не долго ее изучает, Пес собирается проводить его до класса отдыха.

Время для совместного препровождения на третьем этаже закончилось. Все постояльцы находятся в комнатах. Сейчас по расписанию свободное личное время, но Рик наказан Исой.

Пластилин от камня не так просто сходит. Рик тщательно трет губкой, старается не смотреть на Яна.

– Зачем ты помогаешь мне? – недоумевает Рик. – Я ведь накричал на тебя.

– Друзьям ведь нужно помогать.

Рик закусывает губы, вздыхает.

– Я тебе никакой не друг. Не выдумывай.

Ян был таким надоедливым. Всегда навязывался в друзья к Рику, но тот старался с ним не контактировать и меньше пересекаться.

Рику никто не нужен.

У Рика, к слову, никогда ничего не получалось сделать собственными руками. Но он хотел найти себе хоть одно бы хобби, поэтому брался за многое: за рисование, за лепку, за чертежи, за стихоплетство, за писательство и даже вышивание крестиком, но ни одно занятие никак не шло ему.

Порой кажется, что Рик был рожден специально для побега из Дома Уродов, потому что продумывания плана – его единственное любимое времяпровождения.

На стол встают косой конь желтого цвета на трех копытах (четвертое не хотело получаться, поэтому Рик отщипнул этот кусок глины), жираф Геральд, шея которого склоняется к земле из-за неподъемной головы, кукла с перекошенным лицом. Следом за этими фигурками Рик достает пожелтевшие листки бумаги. От них пахнет старостью. Рик не заглядывает в них: не хочет читать весь ужас про белых ворон, которые кружат над крышей Дома Уродов. Следом идут неудачные (удачных нет) рисунки, на которые он старается не смотреть, потому что краска стыда тут же окрасит его щеки.

В этой корзине есть еще много чего интересного, но взгляд Рика привлек самодельный конверт с письмом. Такой вещицы у Рика не было. Он достает его с особой осторожностью. На одной стороне написано: «Дорогой Эмме Миллер, от покорного члена ЕСМ, Яна Мирра.

Рик удивленно поднимает брови. Откуда у него это письмо? Когда мертвый Ян успел его написать? И зачем ему понадобилось обращаться к самой королеве?

Конверт уже открыт. Аккуратно вытаскивает письмо, разворачивает лист. Пробегается медленно глазами по строчкам, внимательно вчитывается в каждое слово.

«Уважаемая Эмма Миллер, наша незаменимая королева, правительница ЕСМ, к Вам обращается Ян Мирр, постоялец из лечебницы по борьбе с несовершенным геном имени Миллера, с просьбой спасти не только меня, но и всех остальных. Тела наши хранят в себе несовершенные гены, которые не дают жить полноценной жизнью, и сейчас мы пребываем в Норвегии, в лечебнице. Это чудесное место, но сотрудники в ней – очень странные.

Я хочу открыто заявить (знаю, что Вам не нравится ходить вокруг до около), что персонал лечебницы хочет сделать с нами что-то очень ужасное.

Я – постоялец третьего этажа, не посчитайте меня ненормальным. Это резкое, громкое заявление я могу доказать.

Позавчера я лежал в Центре Здоровья, отходил от наркоза после недолгой операции. Я доверчиво «лег под нож» Белым Людям (так мы называем врачей), в надежде, что они помогут мне исправить мой дефект. Я – малочисленный представитель с внешним сердцем, которое очень хрупкое и капризное. Этот орган доставляет мне множество физических дискомфортов. Его нужно беречь, как зеницу ока. Простите меня, королева, я вновь отвлекся. Обещал ведь, что буду говорить по делу.

Я проснулся, но не раскрывал глаз. От наркоза я отхожу очень быстро, поэтому моя голова стала ясной буквально через пятнадцать минут. И я случайно начал подслушивать разговор между двумя Белыми Людьми.

Один спросил: «Как думаешь, этот чип не предоставит ему вреда?». Другой ответил: «Откуда я знаю! Если не получится с этим, проведем эксперимент на другом. Это устройство подходит не всем».

Проведем эксперимент! Насильственные действия не позволительны в ЕСМ! За это лишают головы или садят на электрический стул! Разве мы живем в Старое время?

Еще есть что-то, что я могу сказать в пользу своего заявления. Вчера вечером Бакстер, мой приближенный товарищ, повалился на пол и начал задыхаться, словно кто-то сзади тщательно душил его. Он панически хватался за горло, ловил воздух ртом, как рыба. Он был бледным, даже позеленевшим. Я тогда сильно испугался за него. Перед этим припадком Бакстер капнул пару капель в стакан с водой. Сказал, что это лекарство поможет ему вылечиться от острой аллергии на ультрафиолет.

Я думаю, что таких противоречащих ситуаций очень много, просто не каждый постоялец может открыто говорить о них.

Есть, конечно, один парень, его зовут Рик, он… Нет, его персона очень скучна и неинтересна. Он особо ничем не отличается от всех остальных постояльцев.

На этом моменте Рик вспыхивает от нарастающей злости внутри. Это он скучен и неинтересен? Рик с самого детства подозревал сотрудников Дома Уродов в гнусных диких целях.

Они хотят сделать что-то ужасное с нами. Им, скорей всего, нужны лабораторные крысы, на которых можно ставить опыты. Раньше Старые Люди вкалывали грызунам разработанные ими лекарства, чтобы проверить реакцию. Но в ЕСМ любые действия, причиняющие вред здоровью не только человеку, но и животному, смертельно наказываются. И вот в руки им попадаем Мы! Живые тела, о существовании которых никто не знает, для различных экспериментов.

Очень многие постояльцы не имеют семей, поэтому некому о них позаботится.

Рик плохо помнит своих родителей. Маму зовут Эмили Уокер (она любила шутливо дергать его за ушко), папу – Стивен Уокер (строгий, но никогда не отказывал покатать на плечах). У него была замечательная семья, но он покинул ее в шестилетнем возрасте. И все благодаря школьникам и учителям, которые странно на него смотрели. Они глядели на него, словно увидели перед собой мифическое существо. Собственно, школа испортила ему жизнь.

Первый день в школе. Все воспитанники косятся на Рика, словно увидели пришельца. Собственно, он и считался для них неземным существом из-за отсутствия носа. Некоторые дети его боялись, шарахались, как от удара молнии, некоторые даже бестактно показывали на него пальцем. Мол, посмотрите, какой же урод! Он не похож на нас! Ему здесь не место! Но есть и некоторые, которые испытывали чувство сострадания.

Рик до сих пор ненавидит чувство жалости. Самое гнусное. Самое противное. Тошнотворное.

Второго дня в школе у Рика не было. Дом Уродов распахнул для него двери.

В первое время родители Рика навещали его, но после они резко пропали и больше не появлялись. Но Рик уверен, что они не бросили его. Скорей всего, уже давно умерли. Или им просто-напросто не разрешают посещать его. Но мама и папа не могли его бросить в этом треклятом месте.

Рик выходит из раздумий и продолжает читать. Там остается всего несколько строчек.

Я уверен, что лечебница была возведена Вашим Отцом, Дѐнисом Миллером, для лечения или подавления несовершенных генов, для спасения наших тел.

Помогите нам, наша справедливая, Эмма Миллер, королева ЕСМ.

Ваш покорный член ЕСМ, Ян Мирр.

Рик не понимает, каким образом это письмо попало в его корзинку. Но теперь он точно уверен в необходимости бежать из Дома Уродов и как можно скорей. Его догадки, его интуиция не подвели. Теперь осталось дело за малым: продумать каждый шаг в побеге и уговорить Кери бежать вместе с ним.

Глава 6

Мрак.

Рик чувствует чье-то присутствие в непонятном и глупом сне. Всем телом ощущает, что за ним кто-то внимательно наблюдает наяву. Просит себя проснуться, бьет себя во сне по лицу, и только через несколько попыток открывает веки, и первым, что видит – каменистый потолок, который утопает в темноте. Голова отчего-то свинцовая. Трудно дышать.

Опять.

Он долго смотрит вперед с полузакрытыми глазами. Хочет вновь провалиться в сон, но чувство присутствия не отпускает его даже после пробуждения. Все это странно, но уже как-то привычно. По крайней мере, не впервой ощущать себя под чьим-то надзором. Чувствовать, что Белые Люди смотрят на тебя с темных углов.

В горле першит. Необходимо выпить воды. Перед сном Иса и Сарра разносят бутылки с чистой водой каждому постояльцу.

Рик вздыхает. Нехотя поворачивает голову набок и неожиданно встречается с унылом взглядом Стрикена. В абсолютную полночь. Что он делает в его закрытой комнате?

Нет. Этого не может быть. Рик прищуривается. Стрикен стоит перед ним в голубой пижаме, горячо прижимает какой-то листок к груди, словно получил долгожданное письмо от родителей. Рик, когда получал открытки от мамы, долго не мог заснуть. Все рассматривал красочную обложку и вчитывался в каждое слово. Взгляд Стрикена несет в себе глубокую грусть и… жалость? Рик вопросительно смотрит на пришедшую иллюзию, приподнимается на локтях.

Это все сон. Видно, он так и не проснулся. Щипает себя за руку и мгновенно чувствует обжигающую боль. Неужели не сон?

– Что ты здесь делаешь? – грубым голосом вопрошает Рик.

– Тебе трудно дышать. Ты испытываешь дискомфорт, – робко и даже испуганно произносит Стрикен, виновато опускает глаза. Недолгая пауза. – Я чувствую твою боль, Рик, – зачем-то изрекает шепотом.

Это не сон.

Это не мираж.

Не иллюзия.

Что за чушь несет этот мальчишка? И как он пробрался в его закрытую комнату? Что сейчас, вообще, происходит?

Стрикен сильней прижимает листок к груди, чтобы Рик не услышал, как гулко бьется его сердце от страха. Он на его территории. Рик злится. Очень сильно злится. Это выше его сил.

– Как ты сюда попал? – задает вопрос Рик. Откидывает одеяло в сторону, резко встает с постели и нависает грозной тучей над Стрикеном. Смотрит прямо ему в глаза. Тот отводит взгляд и закусывает нижнюю губу. Он готов упасть на пол, ноги не устойчиво держат. Стрикен прекрасно понимает, что Рику не нравится, когда кто-то нарушает его личное пространство, но не прийти он не мог. Это было необходимо не только ему, но и самому Рику.

– Ты – маленький. И ты плачешь. Тебе трудно дышать, – тихо говорит, заикается. – Я видел тебя во сне, потому что на данный момент ты страдаешь.

Рик закипает еще сильней от злости. Он безнадежно думал, что находится в безопасности хотя бы в этих проклятых четырех стенах. Надеялся, что комната служит ему крепостью, но нет. Дом Уродов – одна большая (нет, огромная) гнусная ложь. Фальшь. Ненастоящее.

– Как ты попал сюда? Дверь была закрыта.

– Открыл своим ключом. Оказывается, мой подходит и к твоему замку.

Рику тяжело сдерживать гнев. Руки сжимаются в кулаки. Дышит часто, тяжело. Если бы перед ним стоял кто-нибудь другой (кроме Кери), он бы не стал сдерживаться, поколотил бы наглеца, что бессовестно ворвался в его комнату глубокой ночью, когда он мирно спал.

– Зачем пришел, гнусный ты ребенок! – срывается на крик. Как же он ненавидит всех вокруг! Почему именно он родился с несовершенным геном? Почему отец так просто отдал его в руки Грегеру Гао?

– Письмо в твоей корзине и есть источник твоих страданий. Я видел во сне, как ты читаешь его.

Только после этих слов, Рик понимает, что в руках Стрикен держит вовсе не какую-то ненужную бумажку. Этот гадкий мальчишка прижимает к груди письмо Яна. Рик замечает его подпись в нижнем правом углу. Рик сжимает челюсть от ярости, выступают желваки.

Стрикен наконец-то решается посмотреть Рику в глаза. Да, он ворвался в его комнату. Да, взял письмо. Да, наблюдал, как он спал и ждал, когда он проснется. Но все это ради того, чтобы избавиться от той боли, что испытывает Рик. Стрикен кожей чувствует, как некомфортно Рику здесь находится, в лечебнице. Он хочет ему помочь.

Только и всего.

Рик грубо вырывает письмо, хватает за локоть Стрикена, крепко сжимает пальцы. Подводит Стрикена к двери, резко ее открывает. Выводит в коридор. Больше не может контролировать себя. Не подаваться злости у него не получается.

– Вали в свою комнату и больше не суйся в мою! – кричит Рик.

Не теряет ни секунды, подбегает к лестнице в одной пижаме. Поднимается на четвертый этаж. Один из карауливших Псов пытается его остановить, но он одной рукой откидывает его в сторону и яростно бежит с сторону норки Адама. Он не только гинеколог, но еще и человек, который отвечает за порядок в Доме Уродов.

Рик стучит кулаком об дверь. Пес просит его успокоиться, иначе ему придется применить оружие, но Рик не слышит его слов. Также не замечает, как некоторые сотрудники удивленно вываливаются в коридор.

– Просыпайся, огромный кусок дерьма и объясни мне, почему я не могу чувствовать себя в безопасности даже в собственной комнате!

Дверь наконец-то открывается, но Рик не успевает ничего произнести, как чувствует резкую боль в шее. Пес применяет электрошокер.

Рик валится на пол, больно бьется головой и отключается.

Просыпается уже в кабинете Симоны, лежащем на диване. Веки раскрываются, и первые три секунды предметы плывут перед глазами, но после все встает на круги своя. Картина Гордона больше не «скользит» по стене, останавливается на месте. Рик пытается приподняться, но резкая боль в голове сообщает ему, что необходимо еще немного полежать.

– И зачем ты устроил этот цирк посреди ночи? – недоуменно вопрошает Симона, приближается к дивану и наклоняется к его голове. Смотрит прямо ему в глаза. Ее негодование так и обжигает Рику кожу.

Рик хмурится. Не собирается отвечать на ее вопрос, пока она не ответит на его.

– Почему даже в собственной комнате я могу быть уязвим?

Симона вопросительно смотрит на него. Требует объяснений.

– Я проснулся и увидел перед собой Стрикена. Он сказал, что смог открыть своим ключом мою дверь.

Симона искренне удивляется. Она приподнимает брови, чуть набок наклоняет голову. Только сейчас Рик замечает, что Симона стоит перед ним не в привычной серой униформе, а в спортивных белых штанах и широкой футболке. На лице нет ни грамма косметики, даже короткие ресницы не подкрашены тушью, хоть и Симона немного комплексует из-за них. Сейчас она стоит перед ним, как в те унылые, серые дни, когда Рик как никогда нуждался в любящем человеке. Она приходила к нему в обычной одежде, он крепко обнимал ее, и они долго молчали. Одиночество очень нравится Рику, но иногда оно неожиданно дает под дых, и становится трудно не только дышать, но и существовать.

– Эта ошибка Адама, он обязательно исправит ее.

– Симона, пожалуйста, проконтролируй этого человека, – тихо просит Рик. Симона удивляется еще сильней. Он очень редко о чем-то просит ее, обычно нагло требует, будто она его подчиненная. – И еще, помоги мне дойти до комнаты. Не отдавай меня в лапы Псам.

Симона кивает и охотно выполняет его просьбу. Рик сам прекрасно передвигается, правда, очень медленно и немного пошатываясь. Они без каких-либо приключений спускаются на третий этаж и приближаются к комнате Рика. Симона горячо обнимает его на прощание, Рик – нет. Он только тяжело и устало вздыхает, проходит в комнату и закрывает дверь перед носом Симоны. После заваливается на кровать и проваливается в сон в ту же секунду.

Глава 7

7:00 – подъем.

Рик просыпается со свинцовой головой от пронзительного звонка. Вслух проклинает весь мир.

Первым делом перед утренней рутиной Рик проверяет замок. Пытается вставить ключ, но он попросту не входит в замочную скважину. После недолгих попыток и недоумения, замечает новый ключ и письмо на столе, в котором Адам глубоко извиняется за предоставленное неудобство. Заменил замки. Теперь Рик может чувствовать себя в безопасности. Симона все-таки выполнила его первую просьбу: контролировала Адама, когда тот работал глубокой ночью.

Случайно натыкается взглядом на забытое письмо, которое торчит из-под кровати. Видно, он залетел под него, когда Рик вырвал его из рук Стрикена и выбросил в сторону. Письмо чудом не порвалось, осталось в целости и в сохранности. Рик бережно проводит пальцем по первой строчке.

«Уважаемая Эмма Миллер, наша незаменимая королева, правительница ЕСМ, к Вам обращается Ян Мирр…»

Неужели твоя смерть, Ян, была не случайной, и тебя убили из-за этого письма?

Но разве теперь можно спокойно спать? Жить?

Вчера, подавшись порыву злости, он повел себя крайне опрометчиво и крайне агрессивно. Теперь, наверняка, сотрудники Дома Уродов будут наблюдать за ним куда внимательней, чем раньше. Рик уверен, что Симона уже взяла его на карандаш.

Он привлек слишком много внимания. Поступил глупо для человека, который пытается казаться невидимкой. Теперь придется показать себя послушным постояльцем, который всем сердцем доверяет каждому Белому Человеку и каждому Псу, чтобы бросить всем пыль в глаза.

Он – дурак! Идиот! Теперь сбежать будет намного сложней, потому что слежки за ним будет гораздо больше.

7:45 – постояльцы должны быть готовы к выходу из комнат. За эти сорок пять минут они обязаны сделать все необходимые водные процедуры, одеться.

Рик уже давно готов спускаться на первый этаж. Его внешний вид почти не отличается от вчерашнего. Черная рубашка, рукава которого закатаны до локтей, черные свободные штаны, черный ремень. В последнее время Рик пусть не стремительно, но уверенно теряет в весе. Волосы немного мокроваты, поэтому пряди торчат в разные стороны. Он готов был уже выходить, но вовремя вспоминает про любимую вещицу. Закалывает серебряную заколку в виде мотылька рядом с пуговицей рубашки.

7:50 (примерно) – моют руки. Некоторые постояльцы не любят мыть руки перед едой, но процедура обязательна.

8:00 – завтрак. Пропускать его строго запрещено.

В столовую пробираются утренние лучи. Солнце в этих краях здесь особо слабое, изнеможденное. Бледное. Стык между небом и сугробами нечеткое, потому что первое и второе почти одно же оттенка белого. Большое скопление облачной «дымки» вдалеке совсем скоро почернеет, и поднимется метель.

Просторное помещение столовой под естественным светом преображается в место необычайной красоты. Складывается ощущение, что это царство Снежной Королевы. Панорамные окна, стеклянные столики, хрустальная люстра под холодным светом утра похожи на лед.

Рик выбирает себе самый простой завтрак. Фруктовый салат. Аппетита нет как такового, но сидеть без еды за столиком запрещено, как и оставаться в комнате во время приема пищи. Белые Люди говорят, что залогом здорового человека является регулярное сбалансированное правильное питание в одно и тоже время. Если ты пропускаешь хоть один прием пищи, то организм начинает стрессовать.

8:30 – окончание завтрака. Все постояльцы получают на выходе порцию горького шоколада, но они не должны съедать ее сразу.

Виктор часто уплетал шоколадку после ее выдачи, и это, конечно, не прошло мимо Белых Людей. На протяжении месяца поварам был дан указ не выдавать Виктору его долю, но это не особо расстроило его. Друзья часто с ним делились своими порциями, и Виктор начал красть с кухни не только мяту, вафли, но и целую плитку шоколада.

Сразу после завтрака всех постояльцев просят пройти в Центр Здоровья. Все плетутся к дальней двери, и она тут же открывается.

Полумрак коридора беспощадно поедает их. Постояльцы проходят не больше пяти метров, как сталкиваются с постом Псов. Он охраняет выход Дома Уродов. Высокие двери, обтянутые мягким, но плотным материалом, превращающий холодный северный воздух в теплый и приятный, очень сильно привлекает взгляд Рика.

Постояльцев просят выстроиться в ряд и по одному пройти к высокому столу, чтобы Псы проверили их металлоискателем. Такая проверка была не всегда. Когда Рик сбежал из Дома Уродов, он накинулся с ножом на одного из Псов (тогда выход сторожили не так тщательно), ударом кулака «выключил» его, потянул рычаг, чтобы массивные двери распахнулись перед ним, и на глазах всех постояльцев ринулся бежать.

Рика проверяют дольше всех. Водят металлоискателем по всем карманам, по обуви. По три раза проверяют на наличие холодного оружия, но ничего не обнаруживают. Рик злится. Своим безрассудным и необдуманным поступком четырехлетней давности он усложнил себе сейчас жизнь. Будет не просто разобраться с этим постом, на котором ошиваются шесть Псов.

Все постояльцы оказываются «чистыми», поэтому перед ними открывается еще одна дверь, которая «приглашает» их в недлинный коридор с металлическими стенами и дверьми по центру. С левой стороны – мужское отделение, с правой – женское.

Рик задумывается над письмом Яна. В нем он утверждает, что Белые Люди проводят над постояльцами какие-то эксперименты и что в него было живлено какое-то устройство. Что, если над Кери тоже проделали такие манипуляции? Что, если сейчас она носит в себе какое-то опасное оружие, которое может убить ее в любую минуту?

Эти мысли разрывают его на куски. Рик прикрывает глаза.

Если его догадки верны, то шансы на удачный побег резко уменьшаются.

В центр коридора выходит маленький, угловатый рыжебородый мужчина лет сорока пяти.

– Меня зовут Тинн Фаллов, я – главный врач лечебницы. Обещаю, что совсем скоро мы вылечим вас, и вы навсегда забудете, что такое несовершенный ген, который мешает вам полноценной жизни.

Его выражение лица излучает добродушие. Он обводит взглядом каждого постояльца и улыбается им. Своей речью внушает доверие. Постояльцы готовы покланяться ему, как самому сильному и милосердному божеству, которое вылечит их и защитит от невзгод. Главный врач так легко дает обещание, что совсем скоро всех избавит от несовершенных генов, на протяжении уже двадцати лет. Его обещания и клятвы – простые слова. Их не вылечат по одной простой причине.

Они – не больны.

– Мужчин прошу пройти в свой корпус, женщин – в свой. – Эту фразу Рик слышит каждый день, после завтрака, уже на протяжении восемнадцати лет (столько времени он содержится в Доме Уродов). Почти каждый раз Рик корчит лицо и тихо передразнивает Тинна Фаллова. – Рик Уокер, а вас я попрошу оставаться на месте.

Рик удивляется и настораживается.

– А зачем? – Но ему никто не отвечает.

Через несколько секунд Рик остается совсем один. Он напрягается, когда его единственного провожают в отдельную комнату в конце коридора, которая находится возле закрытого помещения с зеленой дверью. Еще никто и никогда из постояльцев не бывал там.

Тинн Фаллов просит Рика сесть на стул. Кроме главного врача присутствуют еще два Белых Человека, которые как-то странно переглядываются между собой. Кажется, Рика просто-напросто боятся.

– Рик Уокер, нам нужно внимательно осмотреть вас, – говорит Тинн Фаллов тихим, успокаивающим голосом, словно пытается загипнотизировать. – Скажите, пожалуйста, легко ли вам сейчас дышать?

– Нет никаких проблем.

Врет без красноты на лице. С каждым днем набирать в легкие воздух становится все тяжелей и тяжелей. Такие затруднения с дыханием случались лишь однажды, в глубоком детстве, но они резко исчезли, как и появились. А это значит, что совсем скоро, он сможет дышать полной грудью. Поэтому ни в каком хирургическом вмешательстве он не нуждается.

Рик не хочет думать, что «это обследование» проводится из-за его вчерашнего поступка. Вдруг сотрудники Дома Уродов заподозрили что-то неладное за ним, и сейчас имеют желание от него избавиться?

В это просто не хочется верить.

– Все же позвольте осмотреть вас. Я с коллегами должен убедиться, что вашему здоровью ничего не грозит.

«Ага, конечно, так уж вы и печетесь о постояльцах!». Рику хочется возразить, но он не может. У него нет права выбора в стенах Дома Уродов. И эта одна из причин его ненависти к этому месту. Дом Уродов является общей могильной ямой для всех постояльцев. Белые Люди преследуют какую-то цель, и все постояльцы являются средством для ее достижения.

Рик старается не смотреть на Белых Людей с презрением и полным недоверием. Послушный постоялец, который не замышляет побег, должен всецело доверять специалистам.

– Это всего лишь осмотр, Рик Уокер. Здесь нет ничего плохого.

– Простите, я встал не с той ноги.

Он облокачивается об спинку стула, чуть запрокидывает голову и прикрывает глаза, потому что маленький фонарик Белых Людей будет ослеплять его.

Это – обычное наблюдение.

Не стоит переживать.

Через какое-то время Белые Люди отстраняются от него.

– Но зачем вы солгали нам, Рик Уокер. – Тинн Фаллов недовольно и как будто разочарованно качает головой. Молодой Белый Человек, совсем еще зеленый, с умным видом объясняет:

– У вас, Рик Уокер, в ноздрях образуется странная пленка. Это своеобразная перегородка мешает нормальному поступлению воздуха. Именно она препятствует легкому дыханию поэтому мы должны от нее избавиться. Мы обязаны провести незамедлительную операцию, иначе с каждым мгновением будет только хуже.

– Когда?

– Прямо сейчас.

Прямо сейчас? Серьезно? Рик напрягается всем телом, хмурится. Открывает глаза и с суровым выражением лица прожигает взглядом этих троих, которые явно что-то замышляют.

– На самом деле несложную процедуру, которую мы сейчас проведем над вами, нельзя назвать операцией. Эта простая чистка носовых каналов с легким наркозом. Все безопасно. Эта процедура пройдет быстро. Вы и глазом не успеете моргнуть, – подхватывает Тинн Фаллов и улыбается.

И этим невразумительным байкам должен верить Рик?

– Так почему ваш коллега отметил, что это есть операция?

– Он еще совсем молод. – С какой же легкостью Тинн Фаллов нехотя натягивает улыбку. Такая способность Рику бы очень пригодилась. – Если вы не против, то мы уже приступим.

– Насколько это процедура затянется?

– До обеда мы определенно справимся.

Конечно, убить человека не занимает много времени. Мысль о смерти сводит его с ума. Или у Рика просто-напросто едет крыша?

Белые Люди его не убьют. За что? Они не могут ведь пробраться в голову и узнать задуманные намерения. Неадекватное поведение Рика вчера не должно вызвать такого удивления. Если бы Кери выдала такое, то Симона бы работала с ней с самого раннего утра. А Рика она до сих пор не трогает. Каждый из сотрудников Дома Уродов знает горячий нрав Рика и его тяжелый характер.

«Стоит успокоиться, Рик, тебя не убьют сегодня».

Рик следует за Белыми Людьми в другую комнату, в операционную. В маленькое зеленое помещение, освещенное ярким светом. Просят разуться, прилечь на кушетку и расслабить руку.

Наркоз.

Зеленый потолок, цвета старой режущей пятки травы, проваливается во мрак.

Секунда.

Еще.

И еще одна.

Рик просыпается и видит лица Белых Людей, которые кажутся очень бледными. Свинцовая до ужаса голова и дикая жажда. Все плывет перед глазами, мелькают какие-то разноцветные блики. Из угла в угол, из угла в угол. Дерьмовое состояние.

«Легкий наркоз говорите, сукины сыны?!»

На мгновение прикрывает глаза, раскрывает их, когда молодой Белый Человек будит его.

– Где сейчас вы находитесь?

– В операционной комнате.

– Как вас зовут?

– Рик Уокер.

– Кто я такой?

– Врач.

Молодой Белый Человек удовлетворен ответами. Он искренне улыбается, прикрывает глаза.

– Однажды Ян Мирр назвал меня белой гусеницей, которая желает полакомится его почкой. Я тогда от души посмеялся.

– Рик Уокер, как вы себя чувствуете? – интересуется Тинн Фаллов, который входит в операционную из другой комнаты. Он заполнял медицинскую карту Рика.

Как выжатый лимон, которого берут и выжимают еще. Усталость в каждой клеточке тела, но сознание чистое, да и передвигаться он может, несмотря на обессиленность. Сила духа в нем никогда не угаснет. Без проблем поднимается на локтях и садится на кушетке.

– Просто отлично. Вижу, ваша процедура прошла успешно, если я сейчас говорю с вами. Спасибо вам огромное! – слова благодарности Белым Людям обжигают ему язык. Как же гадко он себя сейчас чувствует. – Теперь я могу идти?

– Конечно, можете, – говорит Тинн Фаллов. – Но вам, наверное, понадобиться помощь.

– Позвольте проводить вас, – просит молодой Белый Человек и уже хватает за руку Рика, но тот отталкивает его от себя настолько, насколько позволяют силы.

– Не нужно. Я справлюсь сам.

Встает с кушетки. Немного кружится голова. Вчера он чувствовал себя омерзительно из-за удара электрошокером с высоким зарядом, сегодня – от процедуры. Интересно, что произойдет с ним завтра, от чего он будет ощущать себя вареной морковкой?

– Я все же настаиваю, чтобы наш анестезиолог проводил вас.

Молодой Белый Человек глупо улыбается.

– Я – член ЕСМ без психологических отклонений, самостоятельный взрослый человек, который имеет право самостоятельно принимать решение, – цедит сквозь зубы. – Разве я не прав?

Молча проходит в комнату, выходит в коридор, останавливается на посте. Его тщательно осматривают, но Рику абсолютно наплевать. Это не злит. Бесят ватные ноги, которых почти не чувствуешь, словно они не являются твоими.

Пустая столовая.

10:00 – окончание осмотра. Постояльцы выпивают необходимые витамины и прописанные лекарства и возвращаются в комнаты.

10:30 – начало тренировки. Проводятся на втором и третьем этаже в отдельных комнатах. Перед тренировкой постояльцы должны переодеться в спортивную одежду и съесть шоколад.

11:00 – окончание тренировки. Раз в два дня постояльцы должны менять одежду, а старую класть в корзину с грязными вещами, которая находится в каждой комнате.

11:20 – начало учебы. Взрослые учатся в своих комнатам по громкоговорителю, Симона читает различные лекции из разных областей науки. Постояльцы должны конспектировать и задавать вопросы по рации. Дети же до четырнадцати лет спускаются на второй этаж, в отдельный кабинет, где Иса преподает уроки. Бывает 10-минутная перемена. В это время кто-то молча сидит, кто-то занимается спортом.

13:00 – окончание учебы.

13:30 – обед.

14:00 – свободное время.

15:00 – выход на прогулку, а если погода не позволяет, то собираются в той же комнате, где происходит тренировка. Играют во все подряд, занимаются различными хобби. Рик любит играть в шахматы. Обычно его противником является Бакстер, но иногда приходит и сама Симона.

Часы показывают почти пять часов. Обед давно пройден.

«До обеда справимся, говорили они. Чертовые Люди».

16:30 – свободное время.

Поднимается на третий этаж. Первую передышку делает при подъеме на второй этаж, вторую – на третий.

Отдышка. Дышит через рот. Ноздри горят, словно туда отсыпали красного жгучего перца. Но стоит признать, дышать действительно стало намного легче.

Несмотря на дикую усталость, Рик решает именно сейчас рассказать о письме Яна Мирра. Стучится в комнату Кери. Бакстер оказывается рядом с ней. Отлично. Не придется звать его отдельно.

– Пойдемте, я должен вам что-то показать.

Рик разворачивается и проходит к себе в комнату, не тратя ни секунды. Во-первых, он чувствует, что прямо сейчас повалиться на пол от усталости, во-вторых, таким образом не дает возможности задать кучу ненужных вопросов. Кери с Бакстером с удивлением плетутся за ним.

Виктор вновь поднимает их этаж на уши и проклинает всех и вся. Когда же этот компьютер наконец-то сломается?

Вид у Рика крайне бледный, даже, можно сказать, болезненный.

Все ужасно плывет перед глазами. Стоит, наверное, отлежаться и хорошенько выспаться, но вместо этого Рик открывает корзину и начинает рыться в поисках письма.

Его нет.

Рик устало вздыхает. Если еще секунду он простоит на корточках, то свалится на бок.

– Бакстер, помоги, пожалуйста, иначе мне кранты.

– Почему ты так выглядишь?

– Не задавай лишних вопросов, просто найди в корзине письмо от Яна Мирра к Эмме Миллер и прочитай его вслух, – говорит и с легким пошатыванием поднимается на ноги, лавирует Бакстера и опирается на стол. Так отвратительно он не чувствовал себя никогда.

– О каком письме идет речь? Здесь только детские подделки.

– Поищи еще раз. Я точно помню, что положил именно туда.

– Тебе, наверное, это все приснилось. На тебе лица нет.

– Нет, оно, правда, было там. Ян Мирр в этом письме утверждает, что в него было вживлено какое-то опасное устройство.

Бакстер не слушает, берет за руку Рика и ведет прямо к постели. В любом другом случаи Рик бы накричал на него и вырвал запястье, но сейчас он понимает, что не продержится ни минуты. Ему действительно нужен отдых.

Бакстер укладывает его, как настоящего маленького ребенка. По крайней мере, Рик чувствует себя именно болезненным сопляком. Думает о сыне Бакстера. Наверное, это очень плачевно, когда ты имеешь заботливого отца, но в один момент его лишаешься. Очень больно, когда твой родной и любимый человек находится в тысячах километров от тебя и не понятно, встретишься ли ты с ним когда-нибудь или нет.

Рик скучает по родителям, но больше всего по маме. Она не считала, что он болен, когда отец соглашался с каждым словом с главой правительства, Грегером Гао, и был согласен на лечение.

Рик не понимал, куда увозит его Грегер Гао. Расставаться с родителями для него было очень тяжело. Они успокаивали его, что обязательно будут навещать, но по итогу появились в Доме Уродов всего лишь пару раз, и то, когда Рик сильно капризничал и устраивал целые горькие сцены. Его родители пропали. Очень сильно похоже на историю Бакстера с его женой, не правда ли?

Рик поднимает глаза на Кери. Она не сдвинулась с места ни на миллиметр, застыла в проеме, подобно статуи.

– Тебе необходим сон, – выдавливает из себя Бакстер с умным видом, словно не сказал очевидной вещи.

– Письмо не могло просто так пропасть. Оно правда было там, и…

– Спи! – с напором говорит Бакстер.

Рик прикрывает глаза. Слышатся шаги. Бакстер и Кери собираются уходить.

– Письмо действительно было. Поверь мне, Кери, – последнее, что срывается с губ, прежде чем Рик не проваливается в глубокий сон.

18:00 – ужин.

Звонок будит Рика. Он открывает глаза, но лишь на секунду. Вновь засыпает. Очень странно, что никто из сотрудников не стучится к нему в комнату и не пытается разбудить, чтобы он не пропустил прием пищи. Они словно знают, что он спит.

18:25 – окончание ужина.

18:30 – свободное время.

22:00 – отбой.

Слышится последний звонок за этот день, но сон Рика он не тревожит.

Глава 8

Рик просыпается после тринадцатичасового сна примерно за час до подъема и чувствует ужасную головную боль, словно кто-то перетягивает его затылок веревкой. Зудит и горит в ноздрях, но сегодня эти последствия от процедуры не доставляют такого большого неудобства, по сравнению со вчерашним днем. В животе урчит почти что огромный кит. Он пропустил вчерашний обед и ужин.

Рик садится на кровати и пытается вспомнить, что произошло вчера. Центр Здоровья, операционная, Тинн Фаллов, процедура, молодой Белый Человек и белая гусеница, которая любит лакомиться человеческими почками, Кери и Бакстер, сопливый болезненный сопляк и пропажа письма – всё это будто происходило во сне, но, к сожалению, это было наяву.

«Управимся до обеда». Тинн Фаллов его обманул. Простая чистка носовых каналов не длится так долго, но Рик не может утверждать, что Белые Люди не занимались этими «пленками» в ноздрях. Дышать стало намного легче. Белые Люди бы, наверняка, управились до обеда, если занимались только одной процедурой.

Неужели они что-то вживили в него? Что-то опасное и ужасное? По крайней мере, эта догадка объясняет тот факт, что был введен нелегкий наркоз. От него не бывает так плохо, да и он краткосрочный.

Рик проводит по лицу ладонями, вздыхает. Он ничего не мог сделать. Не мог отказаться от процедуры, не мог сопротивляться. Даже, если какое-то оружие и вживлено в его организм, которое способно убить его, он не откажется от задуманного побега. Лучше умереть, чем спокойно торчать в Доме Уродов.

Рик первым делом начинает везде рыться в поисках заветного письма. Не могла же бумажка, от которой зависит благополучная жизнь его и Кери, просто неожиданно исчезнуть магическим образом. Это письмо единственное доказательство, что сотрудники Дома Уродов – монстры, и что необходимо как можно скорей бежать.

Рик ищет в каждом уголке комнаты, переворачивает все выдвижные ящики, опрокидывает корзинку с подделками, рыщет в кучке грязных вещей, проверяет все книги и тетради со старыми конспектами, смотрит под матрасом и, наверное, раз десять заглядывает под кровать и под шкаф. Письма нигде нет. Этот чертов клочок бумаги, хранивший себе бесценную информацию, которая может перевернуть мировоззрение Кери, провалился сквозь землю.

И сейчас Рик, схватившись за голову, не понимает, кто мог пробраться в комнату и выкрасть письмо. Стрикен вне поле зрения. Замки заменены, входа в комнату нет. Если подумать логически, если один раз чужой ключ подошел к его замку, то почему это не может произойти вновь. Рик не сильно доверяет Адаму. Он мог сделать дубликат ключей и оставит себе.

Адам мог пробраться в комнату Рика, когда все постояльцы находились в Центре Здоровья. По крайней мере, это больше похоже на правду, потому что постояльцам это письмо абсолютно не нужно.

Но зачем Адам тайно зашел к нему? Неужели он знал о письме Яна Мирра? Скорей всего, он заметил его, когда заменял замки? Но почему не взял письмо в ту ночь, когда Рик крепко спал? Зачем Адаму такие трудности? Так много вопросов и так мало ответов. А точнее их совсем нет.

И вот не понятно, как Адаму удалось не оставит ни следа. Все вещи стоят на своих местах, даже небольшая пыль, что образовалась буквально за пару дней, не тронута. Никакого признака, что присутствовал чужак в его комнате. А это значит, что Адам точно знал, где хранится письмо.

Но как? Слежка в закрытой комнате?

Как это возможно?

Рик вздыхает, жмурит глаза, взаимодействует все «шестеренки» в голове, чтобы найти ответ на этот вопрос.

Камеры! Осознание резко приходит и поражает Рика молнией.

И что теперь делать? Рик чувствует себя загнанным раненным зверем, который все крепче и крепче сжимается в клубочек от безысходности. Он обыскал письмо везде и нигде не находил камер.

Может Адаму просто повезло, когда он открыл корзинку под столом и сразу же наткнулся на письмо?

Рик присаживается ни с чем на стул и одной рукой грубо массирует макушку головы. Черепная коробка сейчас взорвется от количества вопросов. А за окном происходит что-то очень волшебное. Солнце, не особо яркое и слабое, радует постояльцев своими нетеплыми, но все же приятными лучами. Комната Рика заливается бледно-золотыми оттенками рассвета.

Рик смотрит куда-то в угол в раздумьях. И сидел бы очень долго, если бы один из лучиков не стрельнул в одну из самых темных мест. Взгляд Рика привлекает крохотная черная точка, которая словно смотрит в упор на него.

Это камера.

Рик уверен в этом на все сто процентов. Это многое объясняет. Например, почему похититель чисто сработал. Он точно знал, где находится письмо. Видеонаблюдение – прямое доказательство в каждом злодеянии Белых Людей. Рик не станет подниматься на стул и точно уверяться, что это камера, потому что это привлечет слишком много внимания сотрудников Дома Уродов. Если такая «черная точка» будет присутствовать в каждом комнате постояльцев, то это без сомнения – целая цепочка видеонаблюдения. И тогда Кери наконец-то поймет, что Дом Уродов это не есть хорошо.

Рик не теряет ни секунды. Срывается с места, как ошпаренный, и бежит к Кери, но там ее не оказывается. Несется к Бакстеру, но его также нет на месте. Находит всю «Четверку Глупцов» у Виктора. Они образовывают замкнутый круг на полу и мило переговариваются между собой. Бакстер опирается о подоконник и не участвует в разговоре.

– Кери, можно тебя на минуточку? – Рик застывает на пороге. Вступить на территорию Виктора для него ниже собственного достоинства.

– У нас ранние посиделки, Рик. Наша красавица не может выйти к тебе, – отвечает вместо Кери Виктор. Он смотрит на Рика с неким вызовом.

– Кери…

– Ты ей мешаешь, разве ты не видишь? – возмущается Виктор.

«Прямо сейчас я обнаружил камеру у себя в комнате, дебил! Она находится в верхнем правом углу возле выхода. Проверьте свои норки, я уверен, что камеры напичканы в каждой комнате. А теперь не буду мешать вашим посиделкам» – вспыхивает от гнева Рик. Он чуть не заговорил на английском (кто знает, вдруг комнаты оснащены еще и прослушками), но вовремя перешел на выдуманный язык Виктора, который прекрасно понимает «Четверка Глупцов» и Бакстер.

Он еще минуту смотрит на Кери, но та упорно не оборачивается к нему. Тяжело вздыхает, уходит.

– Какой же он дурак! – смеется неожиданно для всех Виктор. Смех этот неестественный, неживой. Словно предназначен для того, чтобы полоумные слова Рика не затронули думы друзей, но, кажется, смятение и сомнение потихоньку закрадывается в их сердца. – Это абсурд! Он делает все, чтобы Кери была вместе с ним, разве это непонятно?

Он хочет выплеснуть все, что думает о Рике и о его намерении побега, но Кери прикрывает ему рот. Он удивленно смотрит на нее. Неужели она защищает этого ублюдка? Виктор злится еще больше, но затыкается. Обиженно отворачивается от нее и сжимает губы в тонкую розовую линию.

– Вчера он позвал меня с Кери, чтобы мы посмотрели на какое-то письмо, которого не было. Мне кажется, он сходит с ума, – заговаривает Бакстер, скрещивает руки на груди.

– Я верю, что это письмо было, – неуверенно заступается за Рика Кери. Да, он вспыльчивый, местами агрессивный, но не шизофреник, чтобы путать видения с реальностью.

– Только не начинай, Кери! – недовольно закатывает глаза Виктор. Какая же она все-таки наивная.

Однажды ее наивность и доверие подвергли ее опасности. Виктор отлично знал Гордона и считал другом, но Гордон такое сделал с Кери. Как он только мог? Он ведь сильно любил ее.

Все еще немного обсуждают Рика, но Стрикен не принимает в этом участие.

Это письмо…

Он держал его в руках. На конверте, что немного пожелтел, каллиграфическим почерком указано, кому оно адресовано. Эмме Миллер, королеве СССМ…

Стрикен верит Рику. Верит…

– Я читал письмо, о котором ты сказал, Бакстер. Рик не врет, – повышает детский голос Стрикен на столько, но сколько голосовые связки позволяют. Все ошеломлено оборачивают на него, но он, уверенный в своей лжи, смотрит на них упор.

Глава 9

Члены Четверки Глупцов расходятся по своим комнатам при объявлении подъема. Энди выходит от Виктора самым последним. Он задумывается над словами Рика. Ему не дает покоя треклятая камера, которую якобы обнаружил Рик у себя? Неужели за ними и вправду следят? А еще и это письмо Яна Мирра, которое читал Стрикен, очень волнует его душу. Стрикен утверждает, что Ян Мирр обращался к Эмме Миллер и просил у нее защиты, потому что Белые Люди хотели убить его.

И убили, конечно же.

Но не понятно, каким образом это письмо попало в комнату Рика? Может, сам Рик и написал его, чтобы Кери поверила ему? Но кто мог украсть это липовое письмо? Кому это, вообще, нужно? Скорей всего, сотрудникам Дома Уродов, чтобы среди постояльцев не было паники. Но опять же, откуда они знали, что Рик написал письмо от лица Яна Мирра? Вновь мысли приводят Энди к камерам.

Вся эта история с видеонаблюдением и письмом очень запутанная. И Энди даже не знает, распутается она когда-нибудь или нет.

Как только он пересекает порог собственной комнаты, начинает внимательно присматриваться к верхнему правому углу у входа, но ничего не обнаруживает. После проверяет все остальные углы, но Энди не находит никакой крохотной черной точки. Рик оказывается не прав. С плеч словно падает камень, становится легче дышать.

Да как он только мог сомневаться в сотрудниках Дома Уродов?

Это письмо Яна Мирра тоже, скорей всего, подделка. Рик, наверное, приготовил его для Кери, но Стрикен случайно наткнулся на него и прочитал содержание. А после Рик потерял письмо, и сейчас не может найти. И свою вину сваливает на Адама.

Да, судя по всему, так и было.

Чтобы как-то расслабиться, Энди, по своей традиции, устраивается поудобней на кровати и берет в руки непрочитанную сказку. Она оказалась у него совсем неожиданно. Роберт внезапно подарил ее ему прошлым вечером. Вожак Псов просто подошел к Энди, когда он выходил от Виктора, и всучил потрепанную, явно самодельную книгу. Она сразу же стала украшать его полку, ведь ее обложка очень красочная и необычная. Еще никогда Энди не видел таких книг.

Энди не мог даже подумать, что Роберт пишет детские рассказы.

Он читает сказку отрывками, наслаждаясь ею по чуть-чуть. Часто отрывает взгляд от книги и смотрит в окно. Если погода не испортится, постояльцев должны вывести на прогулку. Энди не был на свежем морозном воздухе уже около недели. Ему по душе все эти снежные просторы Норвегии, они вдохновляют его на написание собственной сказочной истории, но он боится холода. Он может убить его.

Энди нравится находится наедине с интересной историей, но быть одному ему не суждено. Он совсем забыл, что именно в это время приходит убираться Сарра, дочь Исы. Она точная копия своей матери. Иса в молодости. Длинная коричневая рабочая форма в виде скромного платья отлично ложится на ее стройной фигуре. Зеленые глаза обрамлены короткими, но густыми ресницами, под левым глазом, прямо на подвижном веке расположена почти незаметная точка-родинка, аккуратные кудри цвета горького шоколада волнами спадают на плечи, выделяя четкий овальный тип лица, пухлая верхняя губа, которая при улыбке прикрывает абсолютно нижнюю, не делает Сарру менее привлекательной. Адам с Робертом не теряет надежду на ответ вечным ухаживаниям, но Сарра их откровенно презирает.

Энди всегда знает, когда она приходит. Сарра стучится по-особенному. Два стука. Недолгая пауза. Стук. Энди привычно кашляет, давая понять, что она может зайти.

Сарра проходит в комнату тихой, плавной походкой и сразу же приступает к уборке. С осторожностью протирает полки, чтобы не задеть ни одной книги влажной тряпкой.

Энди хочется сказать ей «Привет», но он молчит и смотрит украдкой на нее. Хочется с ней заговорить, но кажется, она не заинтересована в нем. Сарра похожа на холодную непреступную крепость с своеобразной загадкой, и каждый раз, когда она заходит в комнату, он проглатывает язык и продолжает читать. На удивление, присутствие Сарры не отвлекает Энди и ему не приходится перечитывать один и тот же абзац по несколько раз, как, например, с Виктором. Он замечает изредка ее взгляд на себе, а точнее на обложке его новой сказки. Хочет спросить, нравится ли ей, но ничего не говорит. Ей будет не интересно.

Сарра выполняет свою работу быстро и качественно. Буквально за десять минут она справляется и выходит из комнаты.

– Спасибо, – благодарит с глубоким вздохом Энди, думая, что она не услышит, но Сарра стоит возле его двери в коридоре, держит руку на груди. Отравляющее чувство сжигает магмой. Она не может сдвинуться с места от переполняющих ее эмоций.

Он поблагодарил ее.

Сарра еще никогда не чувствовала себя такой счастливой. Она готова бежать к матери с поднявшимся настроением, но вдруг понимает, что забыла в комнате тряпку.

Ей придется вернуться в комнату и испытать все то, отчего у нее так гулко бьется сердце.

Она берет себя в руки и заходит обратно в комнату с равнодушным лицом.

– Я забыла тряпку, – говорит она и следует к полке. Когда берет нужную ей вещь, случайно задевает ею одну из книг, и та падает на пол. Раскрывается на определенной странице, из которой вылетают рисунки черным карандашом с тонкими линиями и различными записями.

– Прости, пожалуйста, – лопочет она и кидается, чтобы все собрать. Мелком замечает очертание маленького кита на бумаги и читает слово «оранжевый».

– Ничего страшного. С каждым случается.

Сарра поднимает глаза и встречается со взглядом Энди. Они чуть не сталкиваются носами. Энди наклонился на краю кровати так низко, что, когда она поднимала голову, их лица оказались на одном уровне.

Сарра почти сразу отстраняется, быстро все собирает и ставит все на место. Вдвоем пытаются скрыть красные щеки и хотят завязать разговор.

– Знаешь, порой сказки уносят тебя из реального мира, и часто ты не можешь найти дорогу назад. Твоим домом становится сказочный мир, – говорит Энди, но не смотрит на Сарру. Ему стыдно поднять глаза. Он весь горит изнутри.

– В наше время очень трудно найти художественную литературу, – робко изрекает Сарра. Ее ладони покрываются испариной, поэтому она прячет их за спиной. Она смущается, как маленькая девочка, но ей нравится это чувство.

– Это – правда. Но в любой момент ты можешь создать что-нибудь свое.

– А ты создаешь?

Общаться друг с другом им в новинку, но в приятную и стеснительную.

– Пытаюсь, по крайней мере. Если ты хочешь, я могу показать новую сказку, если, конечно, тебе интересно.

Продолжить чтение