Похоронное бюро «Хэйзел и Смит»

Размер шрифта: 13

* * *

Глава 1
Валентайн Смит

Этот день отличался от череды прочих туманных, подернутых маревом осенних дождей, лишь прибытием почтальона. С опаской постучав в дверь – слухи о моем соседе-призраке все еще бродили по Лондону, – он передал мне телеграмму и поспешил ретироваться.

Я немедленно ознакомился с содержанием сообщения и едва не пустился в пляс.

Аллилуйя! Господь услышал мои молитвы! И мой драгоценный друг Найджел Фарроу, юрист, вызывает меня к себе в контору!

Вы, наверное, удивитесь тому, как сильно я радуюсь новостям от юриста? Не то чтобы в Лондоне это принято. Но длительная возня вокруг наследства моего двоюродного дядюшки успела выпить из меня все соки. И вот наконец-то я был близок к тому, чтобы все разрешилось.

Едва только получив наследство и отдав положенную часть своей родной сестре Доре, я с щедрой помощью Найджела выкупил остальные квартиры в доме с черными ставнями на улице Святого Джеймса и спустя некоторое количество времени, необходимое, чтобы привести все в порядок, вернул дом к прежнему виду. Комнаты в самом деле были связаны единым стилем – теперь я смог в полной мере это оценить.

Итак, у меня был дом, были средства к существованию и теперь будет дело, куда я смогу инвестировать остаток немаленькой суммы и зажить в свое удовольствие! С прежней работы я, само собой, уволился в первый же день после вступления в право наследства, но моя деятельная душа изнывала от бездействия. Вот только я понятия не имел, чем я желаю заниматься.

Мой призрачный сосед, прежний владелец дома, мистер Ч. М. Блэк, выглянул в коридор, когда я уже застегивал пальто.

– Дориан, вы уходите?

– Ненадолго, друг мой. Найджел наконец-то подыскал для меня вариант. Вполне возможно, что вечером я вернусь уже серьезным дельцом!

– Будьте осторожны и не соглашайтесь на что попало! – напутствовал меня призрак. – В конце концов, проконсультируйтесь сначала со мной!

Я закатил глаза. У меня давно закрадывалось подозрение, что вектор привязанности мистера Блэка сместился от дружбы к своеобразному отцовскому наставничеству. Определенная правда в его словах была: он успешный делец и владелец известного в свое время похоронного бюро, а я вчерашний клерк с образованием литератора! Но мне отчаянно хотелось сделать что-нибудь самому. Я жил без наставников долгие годы, а мистер Блэк и так уже оставил меня без компании шотландского виски и прочих вредных привычек. С этой печальной во всех отношениях истории началось наше знакомство. Словом, теперь я – трезвенник, с некоторых пор богатый трезвенник, и мне скучно! А потому я и принял решение найти какое-нибудь перспективное дело.

Поэтому я ничего не сказал, только кивнул ему на прощание и вышел на улицу под моросящий дождь. Раскрыв зонт, я медленно пошел вниз по улице. Мысль о том, чтобы взять кеб, даже не приходила мне в голову – я до сих пор не привык, что теперь это не пустое расточительство и одна подобная поездка не оставит меня без гроша за душой.

К тому же пешая прогулка помогает успокоить нервное возбуждение. К дому, где располагалась контора Найджела, я пришел уже совершенно спокойный, собранный и готовый к великим свершениям.

* * *

В конторе были только Найджел и молоденький клерк. Я скользнул взглядом по его сгорбленной над бумагами спине, и сочувствие кольнуло в сердце – давно ли я сам был таким? Я не знал, как Найджел и его компаньон обращаются со своими клерками, только надеялся, что лучше, чем мой прошлый работодатель Тейлор Бэнкс обращался со мной.

– Дориан! – Найджел вышел мне навстречу, раскрывая объятия.

Он был большой, полнотелый, так что жилет на нем едва не трещал по швам, и говорил раскатистым басом. Он одинаково ярко выступал в судах и в пабах и гордо нес на плечах репутацию балагура, пьяницы и лучшего адвоката Лондона. Бывало, я составлял ему компанию, но, с тех пор как бросил пить, стал почти потерян для него. Однако дружить мы вопреки распространенному убеждению о том, что трезвеннику и пьянице не о чем разговаривать, не перестали. Он здорово подсобил мне с наследством, и вот в симфонии моей финансовой свободы готов прозвучать финальный аккорд.

– Дориан, Дориан! Вы даже не представляете, как вам повезло! – Найджел похлопал меня по спине. – Такой вариант, такой вариант. Лучшего и представить нельзя для такого человека, как вы!

– И что же я, по-вашему, за человек?

– Очаровательный, талантливый, харизматичный и совершенно бездарный в вопросах бизнеса, – Найджел, будучи юристом, начисто лишен даже базовой эмпатии и безжалостно резал правду.

Что верно, то верно. Мистер Блэк тоже считал меня совершенной бездарью и скептически относился к моему желанию вступить в совладение каким-либо делом.

– Допустим, – я досадливо повел плечами, в конце концов, необязательно настолько бессердечно тыкать человека лицом в его недостатки. – И вы считаете, что даже с моими талантами мне светит что-то успешное?

– Конечно, иначе не вызвал бы вас сюда сегодня! Дориан, я ваш друг и желаю вам только добра. И меньше всего хочу, чтобы вы потеряли все деньги, которые столь щедро намерены вложить. Поэтому тут надо подходить с умом!

Мне только и оставалось, что кивать, во всем с ним соглашаясь. Найджел покровительственно похлопал меня по плечу.

– Погодите, еще пять минут – и он должен явиться. У него удивительное чувство времени, что ж, в его деле иначе нельзя…

– А что у него за дело? – наконец решился спросить я, понимая, что ответ, возможно, определит мою жизнь на ближайшие несколько лет.

– О, Дориан, я не сказал вам? – Найджел вскинул брови и широко улыбнулся. – Он владелец похоронного бюро!

Я открыл рот и захлопнул его обратно.

Что ж, мистер Ч. М. Блэк будет в восторге. Определенно, будет.

* * *

Мистер Валентайн Смит ворвался в контору, принеся с собой дождевую морось и аромат чуть подгнивших яблок и прелых листьев. Он пах осенью и выглядел как осень – высокий, скорее тощий, чем худой, в черном пальто прямого и строгого кроя и с черными прямыми волосами ниже плеч, выбивающимися из-под цилиндра. Левую половину его лица скрывала длинная рваная челка, на губах играла обворожительная улыбка, а пальцы в белых перчатках были такими тонкими и длинными, что хотелось поинтересоваться, не было ли у него в роду пауков.

Они с Найджелом были той еще парочкой – мистер Смит едва ли уступал ему в энергичности.

– Найджел, дружище! – мистер Смит с порога заключил моего друга в объятия и попытался закружить по комнате.

Однако внушительный вес Найджела не позволил сдвинуть его с места, так что мистер Смит просто сделал пару кругов вокруг него и вдруг остановился, пристально уставившись мне в глаза. Его серый проницательный взгляд выдавал человека цепкого и ловкого. Я растерянно моргнул ему в ответ.

– О, вы, должно быть, Дориан! – воскликнул он, кидаясь ко мне и пожимая мне руку. – Найджел рассказал мне о вашей ситуации! Боюсь, я немного корыстен в своем желании заполучить в свои компаньоны не только вас, но и вашего не совсем живого друга!

– Подождите, что?.. – я ошеломленно выдохнул. – Найджел! То, что у меня дома живет настоящее привидение, не дает вам права рассказывать о нем направо и налево!

– Прошу, не сердитесь на Найджела, – торопливо проговорил мистер Смит, снимая цилиндр.

Веер дождевых капель разлетелся по полу, попав на согбенную спину клерка, который только недовольно зарылся поглубже в бумаги.

– В самом деле, Дориан. У Валентайна есть очень веская причина интересоваться чужими призраками! – поспешил на помощь Найджел.

– Вот как? – я скрестил руки на груди, всем своим видом показывая сомнение. – И что это за причина?

Вместо ответа мистер Смит одним длинным движением убрал челку с лица, и мне открылась жуткая картина. По левой стороне тянулся широкий ветвистый шрам странного вида, а зрачок и радужка глаза были совершенно белыми.

– Это… настоящий глаз? – неловко спросил я, ошеломленный увиденным.

– Да, – мистер Смит энергично кивнул, и волосы снова осыпались на лицо. – Когда мне было десять лет, в наш дом влетела шаровая молния. Моя бабуля, упокой Господь ее мятежную душу, страшно боялась молний и всегда в грозу закрывала все окна и двери. Но, как это бывает, однажды она забыла закрыть окно, и шаровая молния нашла наш дом. Побродила-побродила, да и уперлась мне в лицо. На память оставила шрам, новый цвет глаза и способность видеть и слышать призраков. Поэтому да, у меня есть уважительная причина желать познакомиться с мистером Ч. М. Блэком – как минимум я смогу составить ему неплохую компанию.

Я нахмурился. Вообще-то я считал наилучшей компанией для мистера Блэка себя. К тому же я предполагал, что мистер Смит будет заинтересован во мне!

Заметив мой взгляд, мистер Смит опомнился:

– Дар, подобный вашему, нечасто встретишь. Вы от природы в тесном контакте с потусторонними силами. И мне просто необходим такой человек в компаньонах. Вы сможете помочь мне там, где нужна человечность.

– Нужна… человечность?

– Да, мой друг, мне ее, знаете ли, не хватает. Так уж вышло, что с мертвыми я лажу лучше, чем с живыми. А призраки, как назло, все до единого цепляются за жизнь.

– Могу их понять, – пробормотал я.

– Вот! Вы можете их понять! – обрадовался мистер Смит. – Я знал это! И потому вы – просто идеальный компаньон!

– А что случилось с вашим прежним компаньоном? – поинтересовался я. – Или вы работали в одиночестве?

– Нет, что вы, конечно, нет! – мистер Смит отпустил мою руку и изящно опустился в тяжелое дубовое кресло. – Я пришел в дело подмастерьем и вырос до компаньона, но, к сожалению, старый мистер Пиккль – между прочим, прямой конкурент мистера Блэка! – скончался и не пожелал задержаться в бренном мире. Потому, оставшись в одиночестве, я осознал, что должен двигаться вперед. Раз мой компаньон не был привязан ко мне настолько, чтобы задержаться на работе после смерти, то и я не буду долго лить слезы. У меня есть множество мыслей по изменению предприятия, но один я, конечно, не потяну. И тут Найджел – вы подумайте! – с таким замечательным предложением!

– О, – только и смог вымолвить я.

– Так вы согласны? – спросил мистер Смит, и я в растерянности обернулся к Найджелу.

Тот что-то увлеченно изучал в документах.

– Соглашайтесь, Дориан, – не поднимая головы, ответил он. – Вам понравится.

– Понимаете, мистер Смит, – начал я, но он перебил меня:

– Валентайн. Оставьте условности!

– Хорошо, Валентайн, – я набрал воздуха в грудь. – Видите ли, мистер Ч. М. Блэк считает меня совершенно пропащим в каких бы то ни было делах, тем более делах похоронных. И он… прав. Я не делец, я всегда был простым клерком…

– А кем хотели быть? – перебил меня Валентайн.

Я смутился:

– Гувернером, наверное…

Он отмахнулся:

– Глупости! Никто не хочет быть гувернером, ими становятся от недостатка нулей на банковском счете. Так кем?

Я решился. Сгорая от стыда, и пряча глаза от Найджела и Валентайна, и чувствуя спиной любопытный взгляд клерка, я признался:

– Поэтом…

Я ожидал, что Валентайн рассмеется в своей странной манере, но он сказал неожиданно мягко:

– Понимаю. Это очень красивое стремление.

– К сожалению, только стремление, – я потер переносицу. – Поэт из меня так себе, на лодке утонуть смогу, а вот освободить Прометея – уже вряд ли… [1]

Валентайн рассмеялся, оценив мою шутку.

– Бросьте, все при вас. Главное для поэта – душа и гибкий ум, все это есть. Что же до всего остального – предоставьте это мне.

– Я подготовил бумаги, – буднично сообщил Найджел. – Если вы готовы, можете сейчас их и подписать.

Валентайн одним длинным змеиным движением поднялся с кресла.

– Вы готовы, Дориан? – спросил он, глядя мне в глаза.

Его белый зрачок, казалось, пронзил мою душу.

– Да.

Его ладонь сомкнулась на моей, он притянул меня к себе и горячим шепотом выдохнул на ухо:

– Будьте уверены, мой дорогой, вам не придется об этом сожалеть.

* * *

Все формальности были улажены в тот же день.

Мы с мистером Смитом расстались уже добрыми друзьями на пороге конторы Найджела, и гробовщик растворился в тумане, оставив у меня в руках черную визитку, на которой серебром были отчеканены его инициалы и адрес конторы.

Теперь она будет называться иначе.

«Похоронное бюро “Хэйзел и Смит”».

Я попробовал произнести это вслух.

Звучало странно, но многообещающе.

Воодушевленный перспективами, я поймал кеб и направился домой.

* * *

В доме с черными ставнями на улице Святого Джеймса, который отныне принадлежал мне целиком и полностью, уже был растоплен камин и ждал ужин. Разбогатев, я позволил себе нанять экономку.

Было нелегко – не каждая экономка уживется с капризным привидением! Но миссис Раджани была женщиной крепкой закалки. Родом она была из Индии, в Великобританию попала с экспедицией, направленной исследовать оккультные тайны далекой страны, и удивительно легко прижилась в Лондоне. Многого я о ней не знал, но кое-что успел выяснить. Она была замужем за капитаном одного из чайных клиперов, матерью двух красавиц дочерей и обладала удивительно спокойным характером. Казалось, ничего на свете не в силах вывести ее из равновесия. Ко мне она относилась как к сыну, которого у нее не было, а мистера Блэка воспринимала как хозяина дома, что невероятно льстило тщеславному призраку.

Ночью по нашей узкой улице гуляли ветра, вселяя в случайных прохожих и полуночных пьяниц суеверный ужас, а миссис Раджани только плотно зашторивала окна и разжигала поярче камин. К слову, она отнеслась с удивительным пониманием к тому, что я принял решение навсегда отказаться от алкоголя. Зато с завидной регулярностью принялась подавать к столу сложные индийские коктейли из сыромолочных продуктов и фруктов под названием «ласси». Я не возражал – напиток получался вкусным, а то, что мой скудный британский рацион время от времени дополнялся каким-то сложным индийским блюдом, делало жизнь веселее.

Тогда я еще не знал, сколько веселья принесет с собой в мою жизнь мистер Валентайн Смит.

Миссис Раджани накрыла мне, по обыкновению, в столовой, у камина. На стуле напротив материализовался мистер Ч. М. Блэк. Сквозь черную вуаль, скрывающую его лицо, я чувствовал устремленный на меня любопытный взгляд.

– Расскажите же, – наконец потребовал он, первым не выдержав игру в молчанку, – как прошел ваш день?

– Замечательно! – сообщил я, широко улыбаясь. – Вам не понравится!

И, дирижируя вилкой с насаженным на нее куском говядины, я рассказал обо всем, что случилось сегодня. Мистер Ч. М. Блэк слушал, постукивая кончиками пальцев по столешнице – когда он желал, он мог издавать какие угодно звуки и даже передвигать мебель, как какой-нибудь полтергейст, – и кивал в некоторых местах. Стоило мне закончить, как он рассмеялся и сказал:

– Мой друг, вы ошиблись! Я в восторге. Особенно от той части, где ваш будущий пронырливый компаньон решил воспользоваться вами, чтобы добраться до меня.

– А вы его знаете? – моя уязвленная совесть все еще болела.

– Было дело, – кивнул мистер Блэк. – Он тогда был подмастерьем. Удивительно одаренный юноша, однако, как бы это помягче сказать… Весьма увлекающийся.

– Вы не одобряете его кандидатуру?

– Я? – мистер Блэк, казалось, серьезно задумался. – Ну, во‐первых, мой милый, я все-таки не ваш отец, чтобы что-то не одобрять или запрещать. Ваше дело думать своей головой, благо, она у вас на плечах есть. А во‐вторых, нет, я считаю, что, раз уж вы так отчаянно желаете заняться каким-нибудь бизнесом, лучше Валентайна Смита вам никого не найти. Он человек смелый, решительный и всегда был полон новаторских идей. Возможно, они его однажды погубят! Но сейчас времена меняются, траур не выходит из моды, а наоборот – укрепляется в ней. Чуть-чуть воображения, удачи и деловой хватки – и вы на коне. Останется только обуздать его.

– Но вы сами говорили, что деловой хватки я лишен.

– Вот и оставьте этот вопрос компаньону, – пожал плечами мистер Блэк. – Для чего еще они нужны? Делайте то, что получается у вас лучше всего на свете.

– И что же это? – растерялся я.

– О, мой дорогой друг, – мистер Ч. М. Блэк перегнулся ко мне через стол, и на мгновение в столовой повеяло смертью. – Общайтесь. Так, как умеете только вы. И с теми, с кем умеете только вы.

Как я был наивен, когда решил, что в этот момент он вел речь о призраках!

* * *

На следующее утро я отправился по адресу, указанному на визитке.

Мистера Валентайна Смита я застал стоящим на табуретке посреди комнаты и держащим в руках веревку. Признаться, меньше всего я ожидал, что наше совместное предприятие начнется с повешения! Я оторопел и мог только смотреть на него и пытаться рассмотреть, не завязана ли веревка узлом двенадцати повешенных. Но за его спиной невозможно было разглядеть, что именно он делает.

Я кашлянул, осторожно привлекая внимание – в таких делах резкие движения и звуки могут быть опасны. Однако Валентайн даже не вздрогнул – обернулся на меня через плечо с широкой улыбкой и энергично поприветствовал:

– Рад вас видеть, дорогой мой! Простите, не могу пожать вам руку – я немного занят, как видите. Однако не откажусь от помощи!

Я подошел.

Теперь я мог разглядеть конструкцию в его руках. На висельную петлю это не было похоже. На веревке были какие-то узлы на разном расстоянии и яркие цветные нитки – судя по всему, маркирующие отличие между узлами.

– Что вы делаете?

– Надеюсь, вы не подумали, что я решил вздернуться на радостях? – Валентайн увидел ответ в моем лице и расхохотался: – О нет, если кто на свете и максимально далек от идеи наложить на себя руки, это я. Возмутительно люблю жизнь, понимаете? Маленькая слабость гробовщика. Когда все время работаешь плечом к плечу со Старухой с Косой, начинаешь поневоле ценить даже самые невзрачные моменты бытия. Тем более я только что познакомился с вами, впереди такой интересный путь!

Он спрыгнул со стула и наконец пожал мне руку – все той же энергичной хваткой.

– Зачем тогда эта веревка? – опасливо уточнил я.

– Всего лишь для замера расстояния! Я тут с самого утра все измеряю.

– Для чего?

– Я хочу все тут переделать! – он раскинул руки и крутанулся на каблуках модных черных ботинок, таких сияющих, словно секунду назад вышли из-под рук чистильщика. – Оглядитесь! Что вы видите?

Я послушно осмотрелся.

Помещение было достаточно большое, но мрачное и нежилое. На грязных окнах были ставни – конечно, распахнутые в такое время суток. Посреди комнаты стоял письменный стол, тяжелый и монументальный, с пишущей машинкой и бронзовым пресс-папье.

Вдоль стены шли ровные ряды шкафов, где наверняка хранились конторские книги.

– Вижу контору.

– Правильно! Обычную контору! – Валентайн вздернул указательный палец вверх. – Вот в такой обстановке мне приходилось трудиться, друг мой. Но мы с вами сделаем все иначе. Мы оседлаем бурю – и укротим ее!

Я непонимающе моргнул.

– Если честно, мне не слишком понятно, о какой буре идет речь?

– Это образное выражение! – усмехнулся Валентайн. – Садитесь! Вот кресло. Я попробую объяснить вам, что хочу сделать. А потом мы пойдем обедать, потому что пока не могу предложить вам даже чаю. Точно! Чай. Обязательно должен быть чай и угощения для убитых горем клиентов. Вот что упускал старик!

Все еще ничего не понимая в происходящем, я дошел до обитого черным дерматином кресла и сел. Долгое общение с мистером Блэком научило меня своего рода смирению – некоторые события в жизни надо было просто пережить. Энтузиазм Валентайна Смита явно был одним из них.

– Старик Пиккль был, при всем уважении, ужасающе консервативен! Он привык работать, как работали поколения его предков до этого! Это, – Валентайн обвел рукой контору, – его наследственное дело. Слава Богу, старик не оставил детей, и я, как упомянутый в завещании владелец этого милого предприятия, а теперь – с появлением вас – совладелец, хочу превратить это печальное траурно-бюрократическое предприятие в самое современное похоронное бюро в Лондоне!

Я моргнул, недоумевая. Нет, я, конечно, был прекрасно осведомлен о том, как решительно одела в траур всю страну наша Королева после кончины его высочества принца Альберта. Теперь Королева одевается только в черное и этим самым задала моду для всех! Особенно для Лондона. Я своими глазами наблюдал эти траурные приготовления на похоронах моего дяди – все до единой дамы, включая его вдову, были заинтересованы исключительно в том, чтобы подобрать наилучший фасон платья для глубокого траура [2]! И, благодаря своему соседу, имел представление о том, чем зарабатывают гробовщики. Но слово «современное» менее всего подходило к тому ряду ассоциаций, возникавшему у меня в голове.

– Боюсь, я пока не очень понимаю, – осторожно ответил я.

Валентайн сел на стол, закинув ногу на ногу, и принялся разъяснять свой план.

– Вам наверняка известно, что траур нынче – своего рода искусство? Появляется столько предприятий, работающих только на него. Швейные цеха производят креп и бомбазин, ювелиры делают колье и кольца из черного гагата и черного стекла, цирюльники начали промышлять волосами для этих новомодных медальонов… А похоронные конторы все так же предлагают услуги бюрократического толка, но совсем никак не занимаются стороной эстетической… Кроме, разумеется, оплаты специального человека, который нанесет трупу очаровательный весенний румянец.

Что меня отдельно поражало в Валентайне – так это то, с какой легкостью и весельем он говорил о смерти, трупах и прочих жутких вещах. Это подкупало. Такой гробовщик – энергичный и веселый – в самом деле будет выделяться на фоне морщинистых стариков с хищной усмешкой или суровых конторских клерков. Мистер Ч. М. Блэк принадлежал, кстати, ко второму типу. Его бывший компаньон – типичный представитель первого подвида Харонов нашего времени. Валентайн же не просто был настроен создавать что-то новое – он чем-то новым был.

– С коммерческой стороны похоронный бизнес набирает обороты, – кивнул я. – Иначе бы я не стал в него инвестировать. Но я все еще не до конца понимаю, к чему вы клоните?

– Я хочу объединить под крышей нашего с вами гостеприимного похоронного бюро всех этих замечательных, талантливых людей!

Я обвел взглядом помещение.

– Тут, конечно, есть пространство, но сомневаюсь, что сюда влезет швейный цех и цирюльня.

– Вы очаровательны, – расхохотался Валентайн. – Нет, настолько глобально я не думал. Собственное производство в нескольких областях сразу – слишком разорительно и ведет к большим рискам. А вот завести своих – и только своих – подрядчиков, обеспечить их постоянной работой, а себя – уверенностью в будущем, привлечь за счет этого постоянных клиентов, и…

– Простите, – не выдержал я. – Мы похоронное бюро, а не пекарня. Как возможны постоянные клиенты?

– Бывают люди, у которых большие семьи, – с непроницаемым лицом ответил Валентайн и тут же снова рассмеялся. – Однако я к тому и веду – не только смерть, не только похороны, но все сопутствующие услуги. Представьте себе! Милая вдова потеряла мужа, какое горе! Несколько лет траура – ей же, конечно, хочется выйти замуж снова? А значит, траура самого элегантного, с платьями по последней моде, шелковой отделкой и украшениями. А украшений нужно много! И на эти несколько лет милая вдовушка привязана к нам, бесконечно добрым и понимающим ее горе людям, и закупается платьями, украшениями и модными принадлежностями только у нас. Затем – конечно, не в последнюю очередь благодаря нам! – она снова выходит замуж. И – о ужас! – ее муж снова умирает от несчастного случая через пару лет. И она уже знает к кому идти. И вместе с ней приходят убитые горем подруги, готовые тратить огромное состояние покойного!

Валентайн говорил так убедительно, что я уже почти видел это юное хрупкое создание на нашем пороге, в черном платье из матового шелка, с черным гагатом на шее и слезами в огромных оленьих глазах. Я сам едва не пустил слезу от такой картины.

– Вот, – обрадовался Валентайн. – Вы поняли мою мысль!

– Значит, в нашем похоронном бюро будут все услуги для молодых вдов?

– И вдов. И вдовцов. И матерей. И примерных сыновей и дочерей… Для всех, кому будет нужна наша помощь. Однако преимущественно женщины заинтересованы в том, чтобы траур был красивым и модным. Мужчинам в наше время достаточно одной траурной ленты. Мода безжалостна.

– Вам это не мешает, – отметил я, скользнув взглядом по его черной рубашке.

– Должен же кто-то подавать пример, – улыбнулся он. – Хотя я лукавлю. Просто черный мне к лицу. К счастью, абсолютному большинству лондонцев тоже – бледная кожа и измученный вид! Англичане просто созданы для того, чтобы жить в окружении вечного траура из-за отсутствия хорошей погоды!

Я не выдержал и рассмеялся.

Что-то определенно было в его идеях. Что-то перспективное, необычное. Что-то, что могло если не изменить мою жизнь, то хотя бы наполнить ее смыслом.

Однако прежде чем согласиться со всеми идеями Валентайна, я должен был посоветоваться с мистером Блэком. Как минимум потому, что, в отличие от этих двоих, ни черта не понимал в похоронных делах.

* * *

Я вошел в дом и стряхнул с зонта капли дождя. Серая морось опять накрыла Лондон, и дрожащий свет фонарей помогал не больше, чем какой-нибудь светлячок в саду. По улице Святого Джеймса мне пришлось передвигаться практически на ощупь. Закрыв за собой дверь, я повесил зонт прямо на ручку, оставив воду стекать на ковер, скинул ботинки и пальто и босиком прошел прямо в гостиную.

В камине горел огонь, освещая темную полупрозрачную фигуру мистера Блэка. Я почуял запах прелых листьев – это миссис Раджани наверняка принесла букет, о котором благополучно забыла. Но мне нравился этот запах. Как и запах чуть подгнивших яблок или прелой земли.

Мой хороший приятель однажды сказал, что осень – мое время. Я словно соткан из ее паутины. Хороший бы из него получился поэт, если бы он на втором курсе не повесился.

Но во мне и правда есть что-то осеннее. Волосы цвета дубовой листвы в середине октября, глаза цвета желудей, вся эта романтика, которая очаровывала людей вокруг меня, не стоила выеденного яйца – очарование пропадало, как утренний туман, стоило им познакомиться со мной поближе.

Не то чтобы я был совершенно невыносимым человеком, грубияном, тираном или подлецом – нет, Господь свидетель, таких грехов за мной не водится. Но было во мне что-то, что не давало завести со мной крепкие отношения, любовные или дружеские. Так и вышло, что мистер Блэк, сам того не ведая, стал первым в моей жизни настоящим другом.

Я подошел к камину и сел рядом с ним.

Он приподнял вуаль с необезображенной стороны. Его полупрозрачная бровь вопросительно поднялась вверх. Я видел, ему было любопытно, как прошел мой первый день в качестве делового партнера. Потому не стал томить и приступил к делу:

– Друг мой, мне нужен ваш совет!

– Всегда пожалуйста, – усмехнулся мистер Блэк, все еще держась ко мне той половиной лица, на которой была видна его мимика. – В силу обстоятельств единственное, на что я гожусь, это раздавать советы налево и направо!

– Постарайтесь приберечь их все для меня, – рассмеялся я.

Но стоило мне приступить к сути дела, как в гостиную вошла миссис Раджани, толкая перед собой сервировочный столик.

– Миссис Раджани! – я вскочил с кресла. – Я был уверен, что вы уже давно уехали домой!

– Уедешь тут с вами, – проворчала она, снимая крышку с блюда, полного ароматного индийского пресного хлеба и каких-то закусок к нему. – Скоро совсем к вам переселюсь, молодой хозяин. А что мне? Дочери пристроены, замужем, а муж… Кто его видел, того мужа?

Из ее ворчания я понял, что мистер Раджани в очередной раз отправился в плавание, и одиночество явно тяготило ее.

– Так переезжайте, – предложил я, взяв одну лепешку и только тут осознав, насколько же был голоден. – Места здесь, сами видите, полно – выбирайте любую комнату себе по душе.

– Ну, если не обременю вас, так смотрите – воспользуюсь предложением! – кокетливо подмигнула она, прижимая к губам пухлую смуглую руку.

– Я буду только счастлив, – искренне ответил я, приложив руку к груди. – Сами видите – мы с мистером Блэком способны сутками говорить о делах, но даже не вспомним о простых человеческих потребностях в виде хлеба и воды!

Миссис Раджани подняла чайник и наполнила мою чашку.

– Это лучше воды! Это лучший чай! Мой муж вам плохого не предложит, молодой господин…

(Конечно же, я закупался чаем исключительно через ее мужа – в качестве я мог ни на миг не сомневаться.)

– Хотите послушать о моем сегодняшнем дне? – я чуть отодвинул стул, приглашая ее присесть, но она только кокетливо отмахнулась:

– Куда мне слушать ваши мужские разговоры? Уж лучше озабочусь завтраком, чтобы не пришлось рано вставать!

Проверив, что передо мной достаточно еды, она удалилась из гостиной, оставив столик, а я, с лепешкой в руке, снова пересел в кресло напротив мистера Блэка и продолжил свой рассказ.

Выслушав меня очень внимательно, мистер Блэк закинул ногу на ногу – призракам сложно избавиться от прижизненных привычек – и заметил:

– Этот ваш мистер Смит – занимательнейший человек!

Я ожидал, что последует какое-то продолжение. Но мистер Блэк повернулся к огню, словно бы закончил мысль.

– Как? Вы даже не посоветуете ничего?

– Мой дорогой Дориан, – с улыбкой ответил мистер Смит. – Это была ваша идея – начать вести бизнес. И компаньона себе выбрали вы. Хотите знать мое мнение? Он прав насчет устаревших контор похоронных компаний. Но он еще юн и слабо представляет себе, как нелегко будет все это тухлое общество расшевелить. Вы говорите, у него есть хватка. Но он же признается, что не умеет очаровывать людей… хотя одного он, несомненно, уже очаровал… Я не могу ничего посоветовать. Столкнетесь с проблемами – я протяну вам руку помощи. Но пока… я желаю вам удачи. И, конечно, буду ждать мистера Смита на обед.

Вот он какой, мистер Ч. М. Блэк! Никогда не упустит случая прочитать нотацию – ровно до того момента, пока сам к нему за ней не обратишься!

Покончив с ужином, я попрощался с ним и отправился наверх, в свою заранее согретую миссис Раджани спальню. Вынул грелку из-под одеяла, переоделся в пижаму и лег, изучая тени от фонарей, танцующие на потолке.

Тело ныло от усталости. Казалось, последние дни я только и делал, что куда-то ездил, с кем-то говорил. Это и есть жизнь дельца? Если так, то хватит ли мне сил носить этот костюм достойно?

Однако выбора у меня не было, все было решено, и мне оставалось плыть по течению, точно хрупкому кленовому листу, брошенному осенним ветром в стремнину реки по имени Валентайн Смит.

Когда сон наконец одолел меня, мне не снилось ничего – и я счел это благословением.

Глава 2
Глубокий траур

Работы в похоронном бюро шли полным ходом. Пока рабочие под чутким надзором Валентайна сносили перегородки и выносили старую мебель, я прохлаждался в Гайд-парке с газетой в руках или пил чай в пекарне неподалеку от офиса.

Время от времени Валентайн составлял мне компанию.

– Вы не представляете, до чего вовремя мы открываемся, – радовался он, потирая бледные руки с худыми пальцами. – Конечно, если бы достопочтенный принц Альберт умер прямо сейчас, это было бы еще лучше… Но что ж, не имея гербовой, пишем на простой… Кстати! Блестяще! У нас должна быть своя гербовая бумага. Узнаваемая в лицо. Особые материалы, особые печати… Вы гений, Дориан!

Я оторопел.

– Валентайн, я же не сказал еще ни слова…

– Вот и славно, вы талантливо молчите. Я серьезно! Вы умеете слушать так, что рождаются прекрасные идеи. Варить их в своей голове, – Валентайн провернул пальцем у виска, – непродуктивно. Ничего не получается, не могу поймать мысль. А посижу рядом с вами, и вуаля! – недостающий кусочек пазла встал на место. Сегодня же дам заказ на бумагу. И конверты. Стиль – вот сердце любого предприятия. Люди должны знать, кто именно с ними общается. И доверять, уже только взглянув на печать.

– Мне кажется, – осторожно начал я, – что, когда дело касается похорон, люди обычно не в том состоянии, чтобы выбирать, к кому обратиться…

– И потому вечно слетаются стервятники, – отмахнулся Валентайн. – Наша с вами задача, мой дорогой, стервятниками не быть. Мы – сопровождающие, вроде древнегреческого Харона, который перевозил души умерших за два медяка.

Мне понравилась метафора. Она превращала нас из алчных дельцов, желающих сделать состояние на чужом горе, в благородных сострадательных проводников.

– Когда вы планируете открытие? – спросил я.

– В конце месяца, – Валентайн сложил перед лицом тонкие белые пальцы. – Скоро нам доставят прекрасные образцы тканей и готовой одежды. Мы начнем с самого простого: дадим возможность одновременно оформить похоронные услуги и подобрать наряд на время глубокого траура. Да, в этом деле мы будем не первые, но главное – качество и воплощение идеи и, в конечном счете, результат!

– И вы не боитесь, что нас будут воспринимать не как серьезную контору, а как магазин готового платья?

– Совершенно не боюсь, – усмехнулся Валентайн. – Поймите, Дориан, человек по природе своей ленив. А похороны – дело трудозатратное и зачастую всего лишь обуза для чинных джентльменов и очаровательных дам.

– Обуза?.. – я непонимающе поднял бровь.

– Слишком многое приходится сделать, перед тем как тратить наследство, – пояснил мой компаньон. – Придя к нам, они смогут либо обрести одежду и траурные принадлежности и не задумываться об этом ближайшие дни, когда и без того много возни с погребением, либо сделать заказ. Я подписал все бумаги с ателье Джонса сам, не стал беспокоить вас. Они готовы отшивать для нас что угодно в рекордно низкие сроки за весьма приятный процент.

– Приятный для кого?

– Для нас, конечно! Дориан, милый, я не филантроп и не намерен работать себе в убыток.

– А в чем тогда выгода для Джонса?

Валентайн сощурился и заговорщически понизил голос:

– Немногие знают, но ателье, принадлежащее еще его прадеду, находилось под угрозой банкротства. Бедняга заложил все, что у него было… Его бывшая жена – та еще стерва, ухитрилась полностью его разорить. И ведь она не пожалела денег на юристов!

Я кивнул.

Все знали – даже те, кто, подобно мне, не собирался сковывать себя узами брака ни при каких обстоятельствах, – что Королева ревностно относилась к супружескому долгу и не поощряла разводы. С тех пор как она взошла на престол, разводы стали процедурой долгой и баснословно дорогой. Словом, муж должен был сильно насолить жене, чтобы она вознамерилась прибегнуть к этой процедуре.

– Жена повстречала богатого красавчика, – продолжил Валентайн. – Лорда в летах, чья первая жена покончила с собой. Безумие, говорят, страшная вещь. Совет да любовь бывшей миссис Джонс.

Едкий сарказм в его голосе уловил даже я, хотя, признаюсь честно, я плохо разбираюсь в нюансах такого рода мрачного юмора.

Но из Валентайна вышел неплохой учитель.

– Словом, у нас со стариной Джонсом вышла неплохая сделка. Ателье уцелеет, и у него будет постоянный источник дохода в лице наших клиентов.

– Звучит… неплохо, – вынужден был признать я.

– Я уже заказал самые модные журналы.

– Но вряд ли в модных журналах есть траурные наряды? – признаться, о содержимом модных журналов я мог лишь догадываться, но…

Валентайн кивнул:

– Вы правы. Но нам нужен не цвет, а фасоны. Пусть дамы выбирают все самое нарядное. Им же надо покрасоваться перед другими дамами во время утренних визитов? Уверяю вас, даже искренне опечаленная девушка будет рада, если оборки на ее платье будут лежать так же, как у первой модницы двора!

* * *

Мне оставалось только поверить компаньону на слово.

Однако уже в день торжественного открытия похоронного бюро «Хэйзел и Смит» (Валентайн настоял, чтобы мое имя стояло первым – видимо, чтобы немного сгладить неловкость от того, что он взял все в свои руки и мне решительно некуда было себя деть) стало ясно, что он сделал ставку на правильную лошадь.

На мой взгляд, специфика нашего дела плохо сочетается с перерезанием красных ленточек и прочих атрибутов привычной мне торжественности, но Валентайн и тут повернул все по-своему.

Лента была черная, а в качестве гостей выступали другие уважаемые гробовщики, явившиеся посмотреть на конкурента, и несколько журналистов лондонской прессы.

Валентайн произнес небольшую речь, суть которой сводилась к тому, что, хоть вечность и остается вечностью, а смерть рано или поздно постучится к каждому в дверь, это не повод переставать жить.

– Даже самый глубокий траур не может увлечь вас в затвор на долгое время: ведь есть нормы общества, семейный долг и множество дел, которые человек обязан совершить, пока тикают часы, отмеряя отведенный Господом срок. И мы выбрали для себя не только роль проводников для усопших на тот свет, но и помощников для тех, кто в растерянности остался в одиночестве в этом бренном мире. Каждый, переступивший этот порог, будет утешен.

– Аминь, – произнес пожилой мистер Уимблоу, старейший гробовщик в Лондоне. – Вот так поколение пришло на смену…

И он утер одинокую слезу, катившуюся по морщинистой щеке.

Торжественная часть закончилась небольшим фуршетом – символическим и более напоминающим поминальную тризну. Каким-то образом Валентайну удалось выдержать печальное настроение радостного вроде бы момента. А заодно невзначай показать журналистам и конкурентам свежий ремонт и уже готовое принимать клиентов первое траурное ателье в Лондоне.

Миссис Бэллоуз, вдовая помощница гробовщика Трикси Риверса, на мероприятие не явившегося, с огромным интересом взялась изучать предложенные нами каталоги и образцы тканей.

– Это великолепно! – воскликнула она и повернулась к мистеру Уимблоу, которого глубоко уважала. – Если бы, когда умер мой бедный Берни, было что-то подобное, мой траур прошел бы намного интереснее!

Валентайн тут же оказался рядом с ней.

– Вот именно, моя дорогая! Однако, если я не ошибаюсь, у вас сейчас полутраур. А вы все еще облачены полностью в черное…

– Но я ассистентка гробовщика, – она опустила глаза.

Я усмехнулся. Богатая вдова, которая работает в похоронном бюро только потому, что, по слухам, ей нравится владелец. И общество не может ее осудить – вдовствующие леди имеют куда больше свободы, чем незамужние девушки. Если подумать, это ужасная несправедливость.

Валентайн тем временем не терялся. Открыв каталог на фасоне черного платья с лиловыми оборками, он уже активно доказывал миссис Бэллоуз, что ей необходимо менять этап.

– Вы же подаете пример! Вы – лицо вашего бюро! И пока мистер Уоррен занят своими… опытами, именно вы общаетесь с убитыми горем дамами.

Мне стало интересно, что за опыты имел в виду Валентайн. Я решил обязательного потом расспросить его – как-никак я тоже стал теперь частью этого общества, и какие-то известные факты мне было бы стыдно не знать. Впрочем, пока я успешно избегал разговоров и внимания к своей персоне, притулившись за конторкой с бокалом шампанского.

– И вы предлагаете заказать у вас платье? – миссис Бэллоуз выглядела заинтересованной.

– У вас легкая рука, моя милая! – словно в подтверждение собственных слов, Валентайн взял ее пальцы и поднес к губам, запечатлевая поцелуй. – Подумайте! У вас будет платье, у нас – реклама от самой красивой проводницы смерти в Лондоне… во всей Англии!

Миссис Бэллоуз покрылась румянцем.

– Речистый лис, – кокетливо проговорила она, прикрываясь черным кружевным веером. – Уговорили!

– Так выпьем же за первую сделку! – воскликнул Валентайн, подхватывая со столика бокал.

Дружный звон послужил ему ответом. Гробовщики выпили и, наконец, заметили меня.

– Мой компаньон, – Валентайн обхватил меня за плечи. – Позвольте вас познакомить, он очень стеснителен, но при этом невероятно очарователен. Дориан Хэйзел, наследник идей и мудрости Ч. М. Блэка!

Мистер Уимблоу снял монокль, бережно протер его черным батистовым платком и водрузил обратно на нос.

– Того самого? О, как интересно. У вас огромное преимущество перед всеми нами, если вы общались с ним близко. Да и не так часто в нашем бизнесе встретишь новое, столь юное лицо…

– Я имел честь быть с ним знаком, – я подавил желание спрятаться за штору. В конце концов, по статусу мне было положено вести светские беседы и, хотел я того или нет, мое желание совершенно не учитывалось. – И он дал мне в свое время несколько полезных советов. Надеюсь, что они помогут нам с мистером Смитом на практике.

Я почти не лукавил – а о том, что мистер Блэк до сих пор вполне себе здравствует, просто в альтернативно живом состоянии, мистеру Уимблоу знать было совершенно необязательно. За тот небольшой срок, что я провел, погружаясь в нюансы новой для меня профессии, я ясно понял одно: гробовщики по природе своей люди несуеверные и к мистике относящиеся со всем возможным скепсисом.

Кроме, конечно, Валентайна. Валентайн был совершенно точно осведомлен о существовании потусторонних явлений, а знание к суеверию отнести уже никаким образом нельзя.

Потому я поторопился переменить тему прежде, чем мистер Уимблоу спросил бы еще о чем-то, что связывало меня с мистером Блэком.

– Вы не боитесь нового конкурента? – это было первое, что пришло мне на ум. Признаться, не самая светлая мысль.

Но мистер Уимблоу добродушно рассмеялся:

– Это вас с Валентайном-то? При всем моем уважении к юности, моя контора была основана еще при Генрихе Восьмом. Место с историей. Мой прапрадед служил палачом, а его родной брат, мой прапрадядя, устроился гробовщиком. И они, как гласят семейные предания, замечательно работали вдвоем! Моя контора с историей… Совсем другой разговор!

– Стало быть, по-вашему, что-то новое сразу обречено? Пока не стало историей? – мне вдруг стало обидно.

Мистер Уимблоу похлопал меня по рукаву.

– Вы меня не так поняли, Дориан. Могу же я называть вас Дориан? – и, не дождавшись моего согласия, он кивнул сам себе и продолжил: – Как ни крути, вы – будущее нации. Юные, сильные, полные амбиций, рожденные в лучшую эпоху Британии. Я вижу, что стремится создать Валентайн на месте убогой конторы старины Пиккля, упокой Господь его душу. И он прав в своем стремлении ловить попутный ветер, если так можно выразиться. Но мы никогда не перейдем друг другу дорогу. Слишком разные у нас пути.

Увидев мой недоверчивый взгляд, он снова рассмеялся и развил свою мысль:

– Представьте себе кеб. Обычный кеб, каких множество на улицах Лондона. Как легко они летят по улицам города, и везут их быстроногие кони дорогих пород… А теперь перенеситесь в дождливую ночь в графстве Сассекс. Почтовая карета, которую тащит через размытые колеи лошадка-тяжеловес… Вот так она при деле. Историческая, так сказать. Можно ли представить эту лошадку в Лондоне? Ну, разве что зевак порадовать да выставить на посмешище. А в Сассексе или Йоркширских холмах она при деле, да, при деле… Вот и вы, Дориан, – кеб. А я – почтовая лошадка…

Я поймал себя на том, что, отставив в сторону шампанское, нервно одергиваю манжеты рубашки. Разговор с мистером Уимблоу начал приобретать странный оборот, а мне всегда было нелегко общаться даже с ясно мыслящими людьми.

Я в панике оглянулся по сторонам в поисках Валентайна. И о чудо! – он наконец отпустил миссис Бэллоуз, выглядящую крайне довольной жизнью, и теперь спешил мне на помощь. О чем он заговорил с мистером Уимблоу, я уже не услышал, в опустошении сев на краешек конторского кресла.

Небольшой разговор вымотал меня полностью. А Валентайн еще хочет, чтобы я очаровывал клиентов? Нет, он явно сделал ставку не на ту лошадь. Зато… Мне, кажется, повезло.

* * *

Миссис Бэллоуз в самом деле стала нашей первой клиенткой. К нашей большой удаче, у нее оказался огромный круг знакомств по всему Лондону, и каждому, кто интересовался ее полутрауром и удивлялся деликатному переходу к лиловым кружевам на черной юбке, она рассказывала о только что открывшемся похоронном бюро «Хэйзел и Смит».

Моя радость, возможно, была слишком наивной – Валентайн, когда я поделился восторгами по поводу того, как быстро новости о нас летят по городу благодаря миссис Бэллоуз, только усмехнулся уголками губ.

– Мой милый Дориан, – ласково ответил он, – на то и был расчет.

Удивительно, но Валентайн никогда не относился ко мне покровительственно, даже если мне случалось делать или говорить откровенные, с его точки зрения, глупости.

Я это глубоко в нем ценил.

По рекомендациям миссис Бэллоуз у нас уже появилась небольшая очередь из заказов платьев для полутраура. Валентайн мотался между ателье и похоронным бюро, организовывая примерки и выбор ткани, пока не махнул рукой и не привез мистера Джонса в контору. Потом они долго о чем-то спорили, откупорив бутылку виски и склонившись над какими-то бумагами. Я не вникал в суть их переговоров, но в итоге Джонс подписал обязательство приезжать раз в неделю на «примерочный» день, а Валентайн должен был организовывать клиентов в аккуратную очередь.

Мне досталась честь этот список вести и отправлять каждый понедельник с посыльным к Джонсу.

И месяца не прошло, как наши полутраурные платья украсили собой сумрачный ноябрьский Лондон. Мне стало казаться, что я вижу больше фиолетового вокруг. Возможно, это был обман зрения.

Но так или иначе, настоящих клиентов, желающих не только заказать платье, но и устроить похороны, у нас еще не было. И я уже готов был смириться с тем, что на самом деле мы станем просто траурным ателье – что может быть плохого в таком исходе, кроме чувства вечного разочарования? – как на нашем пороге появилась Лилиан Уайт.

Мертвая Лилиан Уайт.

И ее громоздкая, неповоротливая, с лицом, похожим на высохший апельсин, мать.

* * *

Миссис Уайт была из тех грозных женщин, чье появление на пороге не сулило ничего хорошего. Она несла свои необъятные размеры, обтянутые вдовьим шелком, так гордо и с таким достоинством, что, наверное, сама Королева сначала склонилась бы перед ней в реверансе и только потом сообразила, что к чему.

Окружающая ее аура подавляла все вокруг. Я ощутил желание сползти с кресла и просить убежища под столом, но было поздно – ее острый взгляд уже заметил меня и пригвоздил к месту. Клянусь, я не мог пошевелиться, пока она грузно шла ко мне, величественно переставляя ноги, подобно африканскому элефанту.

Как назло, Валентайн пропадал на кухоньке, в очередной раз вымеряя идеальные пропорции виски в кофе за три часа до вечернего чая. Удручающая привычка, но тут я не мог ни составить ему компанию, ни уговорить его следовать моим путем. Сейчас же я пожалел об этом – потому что оставался в конторе один и вынужден был принять удар на себя.

– Вы владелец этой конторы? – пророкотала миссис Уайт (тогда я еще не знал ее имени), без приглашения опускаясь в кресло для посетителей.

Деревянный каркас жалобно всхлипнул, но выстоял.

– Добрый день, – я вежливо улыбнулся. – Да, я совладелец похоронного бюро «Хэйзел и Смит» Дориан Хэйзел. Чем я могу вам помочь?

Миссис Уайт извлекла из крохотной бархатной сумочки отбеленный до хрупкости батистовый платочек и прижала к сухим глазам.

– Мое имя Миранда Уайт. Я вдова адмирала Гилберта Уайта и до недавнего времени одна воспитывала нашу надежду, прекрасную нашу дочь… – она всхлипнула.

Я внутреннее присвистнул. Генерал Уайт погиб недавно на фронте – Вторая опиумная война ощутимо ударила по верхушке командования британского флота. Однако адмирал Уайт до этого уже успел заработать прекрасную репутацию и, как следствие, огромное состояние. Дочь миссис Уайт, должно быть, завидная невеста, если только…

Если только миссис Уайт явилась к нам не по ее поводу.

Краем глаза я уловил движение у дверей. Миссис Уайт отвлекла на себя все мое внимание, поэтому тихое колебание воздуха я поначалу попросту не заметил.

Мне пришлось сделать вид, что я тянусь за чернильницей, чтобы иметь возможность посмотреть прямо на призрака.

Юная девушка в строгом закрытом платье стояла у вешалки, сцепив руки в замок. На бледном ее лице читались скорбь и отчаяние.

Ее даже сложно было принять за призрак – сколько таких замученных, затравленных девиц ходят по улицам города? Но для живой девушки она слишком просвечивала – я отчетливо видел за ее спиной черный зонтик Валентайна с рукоятью в виде головы ворона. Но что впечатлило меня куда сильнее – вокруг ее шеи был затянут крепкий корабельный канат толщиной в мое предплечье. Длинный его конец вился кольцами на подоле платья и был крепко привязан к здоровенному якорю.

Призрак встретился со мной глазами и молитвенно сложил руки у груди.

Я вздохнул.

Итак, надежда и радость семейства Уайт, судя по всему, покончила с собой.

Тем временем миссис Уайт справилась с рыданиями и продолжила:

– Наша прекрасная дочь Лилиан, чудесное, воспитанное дитя… Должна была обручиться с сыном адмирала Лоули. Но она… Я нашла ее повесившейся в ее собственной спальне! Вот скажите мне, мистер Хэйзел, чего ей не хватало, чтобы так опозорить мать?

Я оторопел от столь резкой смены риторики. Я уже было приготовился утешать вдову, которая в короткий срок потеряла и мужа, и дочь, и никак не был готов к тому, что ее глаза вместо горя наполнятся яростью.

– Теперь единственное, что мне остается, – обеспечить ей такие похороны, чтобы о них говорил весь город! Вы ведь понимаете, мистер Хэйзел, что я не могу никому сказать, что это было самоубийство! Такой позор с фамилии не отмыть. Я и пришла именно к вам, потому что о вас ходят слухи как о гробовщиках нового поколения, быть может, вы еще не продались священникам с потрохами и сможете сохранить тайну смерти ради спокойствия бедной вдовы!

Миссис Уайт снова прослезилась. От смен ее настроения меня начало укачивать.

Я даже не заметил, как появился Валентайн. Судя по его виду, он давно и с удовольствием подслушивал происходящее, но на помощь мне не спешил.

– О, дорогая миссис Уайт, вам решительно не стоит ни о чем переживать! – он оперся бедром на стол и поставил стакан и бутылку виски прямо на мои бумаги. – Разрешите налить вам немного успокоительных шотландских капель. Они лечат раненую душу!

Миссис Уайт с подозрением на него посмотрела, но стакан приняла.

– Мистер Смит, я предполагаю? – осведомилась она.

– Прошу прощения, – Валентайн склонился в изящном поклоне. – Я забыл представиться. Валентайн Смит. Миссис Миранда Уайт, если не ошибаюсь? Как печально встретиться с вами в столь душераздирающий момент.

Мне показалось, что Валентайн сразу вызвал у миссис Уайт гораздо больше доверия, нежели я. По крайней мере, дальнейший диалог она вела больше с ним, чем со мной.

Заручившись нашим обещанием, что мы не раскроем священникам тайну смерти мисс Лилиан, она рассказала следующее.

После трагической гибели мужа жизнь миссис Уайт была сосредоточена исключительно вокруг благополучия ее дочери. Единственная наследница и надежда рода Уайт должна была выйти замуж за сына адмирала Лоули – человека прекрасной репутации и истинно британской внешности (на этом месте я заметил, что призрака передернуло – видимо, настолько прекрасным был этот Лоули-младший).

Обсуждение помолвки состоялось месяц назад. И миссис Уайт, и миссис Лоули торопились поскорее скрепить сердца и руки детей узами брака. И, хотя миссис Уайт не называла прямо причину такой торопливости, я предположил, что у адмирала Лоули дела шли не очень хорошо в финансовом плане (до меня долетали слухи, что он сделал несколько роковых ошибок и едва не лишился поста), но зато были статус и уважение общества, а миссис Уайт готова была дать за Лилиан большое приданое.

– Понимаете, Лилиан очень беспомощная, – доверительным тоном говорила миссис Уайт после третьего стакана. – У нее только и было, что симпатичное личико, которое оно отчаянно уродовала, отказываясь пользоваться современными косметическими достижениями. Ее природный цвет лица слишком темный, я силой заставляла ее белиться каждое утро. А какая проблема была затянуть ее в корсет! Она постоянно порывалась ослабить шнуровку. Словом, не девица, а катастрофа. Одна радость, что Лоули-младший не слишком-то разборчив.

Валентайн сочувственно покивал и наполнил ее стакан снова. Я бросил на него осуждающий взгляд, но он словно бы не заметил.

– А еще Лилиан была совершенно лишена вкуса! Не умела одеваться, и все тут! Но тут уж я ей спуску не давала, – в голосе миссис Уайт зазвучали горделивые нотки. – Она у меня одевалась только в то, что я сама заказывала для нее у портних. Никакого своеволия! Достаточно уже того, что я разрешала ей читать.

Она брезгливо поморщилась.

– Знаете, эти книжки так развращают… – вздохнула она.

– Понимаю, понимаю, – кивнул Валентайн, словно соглашаясь с ней.

Однако от меня не укрылось, как он с жалостью посмотрел на призрака. Мне тоже было жаль мисс Лилиан. Если ее так третировали при жизни, неудивительно, что она выбрала смерть.

– А теперь вот! Она так меня подвела! – история миссис Уайт приближалась к драматичной развязке. – Повесилась прямо в собственной спальне, еще и простыню испортила…

Я снова посмотрел на призрака. На шее у Лилиан по-прежнему висел тяжелый морской канат.

– Простыню? – переспросил я.

– Да, она на простыне повесилась. Разодрала на полосы, как-то за люстру зацепила. Еще хорошо, что люстра не упала, она со времен Генриха Восьмого висит! Я бы не пережила, если бы она разбилась!

Сказано это было таким тоном, что любому стало бы ясно – люстра представляла для миссис Уайт ценность гораздо большую, нежели дочь.

– И вы пришли к нам, чтобы?.. – начал Валентайн, подталкивая ее мысль в нужное русло.

Не выговориться же она к нам пришла, в самом деле!

– Я хочу, чтобы вы ее подготовили к похоронам как полагается! Конечно, мы положим ее в семейный склеп. Потому я и прошу, нет, я требую, чтобы ни единого подозрения на самоубийство не возникло!

– Конечно, мы же вам уже обещали, – сладко улыбнулся Валентайн, напомнив мне большую хищную кошку. – Позвольте, я покажу вам каталог?

– Каталог чего? – недоуменно моргнула миссис Уайт.

– Платьев! – Валентайн вскочил на ноги. – Дориан, принесите, пожалуйста. Нам же надо выбрать, в чем хоронить милейшую Лилиан.

Я готов был поспорить, что в этот момент он подмигнул бедному призраку.

Через минуту каталог оказался в руках у миссис Уайт, и она довольно быстро выбрала платье самого убогого устаревшего фасона, которое только смогла найти. Такие, наверное, носят только в диких деревнях Шотландии, но точно не в Лондоне. И вряд ли это платье понравилось бы самой Лилиан. Словно в подтверждение моих мыслей, призрак закрыл лицо руками.

– Я немедленно отправлю к портному посыльного, – заверил Валентайн. – Через сутки все будет готово. Пока давайте обсудим остальные условия…

Он и миссис Уайт углубились в приготовления к похоронам так, как будто выбирали лошадь для скачек. У миссис Уайт была хватка бульдога, а Валентайн скользил и лавировал, подталкивая миссис Уайт к решениям, которые были выгодны ему самому. Почему же он тогда не стал спорить с выбором платья?

В остальном набор услуг был обычным для погребения: услуги танатопрактика, чтобы создать иллюзию свежести на мертвом лице, много белых роз и обеспечение приватности на церемонии погребения. Со священником пообещала договориться сама миссис Уайт – видимо, знала, кому заплатить двойную цену за возможные риски.

Мы же, как и сказал Валентайн, оба не слишком жаловали церковников. Я последний раз посещал церковь в статусе прихожанина еще будучи в колледже, а глядя на Валентайна, сложно было предположить, что его нога хоть раз переступала церковный порог.

Миссис Уайт ушла от нас весьма довольная. Тело мисс Лилиан должны были доставить завтра утром для подготовки к погребению, и миссис Уайт вновь увидит его уже только в гробу.

– А вы задержитесь, моя дорогая, – едва слышно уронил Валентайн, проходя мимо призрака.

Мисс Лилиан кивнула. Пальцы ее крепко сжимали и выкручивали призрачную перчатку. Она заметно нервничала.

– Вы что-то сказали? – тут же отреагировало чуткое ухо миссис Уайт.

– Погода плохая, – широко улыбнулся Валентайн. – Не простудитесь!

– Меня, конечно, ждет дилижанс, – с достоинством отозвалась миссис Уайт. – Я еще не так низко пала, чтобы передвигаться по Лондону на своих двоих.

С этими словами она наконец-то удалилась.

А мы – и призрак – остались одни.

* * *

– Благодарю, что выбрали наше похоронное бюро, – обворожительно улыбнулся Валентайн, прикладывая руку к груди.

Призрак Лилиан вздрогнул и вышел из тени. В ее взгляде читалось немое отчаяние, словно она силилась заговорить с нами и не решалась. Губы дрожали. Иногда она принималась мерцать – не иначе как от волнения, – и тогда дверь за ее спиной то становилась явственней, то почти теряла очертания.

Валентайн тоже заметил ее тревогу.

– Мисс Лилиан, позвольте мне пригласить вас на танец, – вдруг предложил он. Я растерялся от неожиданности, танцевать – с призраком?

Но Валентайн и здесь меня удивил.

Он за пару шагов оказался возле граммофона и поставил пластинку. Заиграл вальс. Вальс! Этот возмутительный, безнравственный танец, который так не одобряла Королева! Но я быстро понял задумку Валентайна – мисс Лилиан хотя бы в посмертии нужно было выдернуть из кокона безжизненной нравственности, в который ее при жизни столь туго запеленала мать.

Валентайн и мисс Лилиан приблизились друг к другу и исполнили поклоны, а после – я глазам своим не поверил! – встали в позу и понеслись по кругу. Валентайн мог не только видеть призраков, но и касаться их!

Мне никогда не было этого дано.

Я был лишен радости пожать руку мистеру Ч. М. Блэку или утешить университетское привидение студентки-утопленницы. Видимо, удар молнии сделал Валентайна гораздо более чувствительным к потусторонним силам, чем мне казалось раньше.

Мисс Лилиан танцевала хорошо, Валентайн – так, словно был рожден для балета, а не похоронного бюро. Мне оставалось лишь наблюдать за ними, в задумчивости допивая шампанское, пока музыка не стихла и мисс Лилиан не присела в положенном книксене.

На губах ее играла улыбка, делавшая мертвое лицо совершенно очаровательным.

– Давно я так не веселилась, – проговорила она, и это были первые слова, что мы от нее услышали. – Спасибо вам. Матушка не одобряет танцы.

– Мы уже поняли, что ваша матушка не одобряет решительно ничего, что можно назвать жизнью, – Валентайн махнул мне рукой. – Идите сюда, Дориан, не жмитесь к шкафу. Наступило время настоящей работы.

Я подошел и уселся за стол, готовясь при необходимости вести записи. Валентайн же остался стоять, а мисс Лилиан, повинуясь его жесту, присела на кресло для клиентов.

– Насколько я могу судить, ваша матушка не слишком-то уважает вашу последнюю волю? – внезапно ласково проговорил Валентайн.

Лилиан кивнула.

– Она считает, что я ни на что не гожусь, кроме как быть нарядной куклой, с которой можно делать все, что ей хочется. Я терпела… Ради папы… Но теперь папа умер, и все потеряло смысл. А замужество стало последней каплей.

– Лоули-младший так ужасен?

– Да, – серьезно кивнула мисс Лилиан. – Он вызывает у меня отвращение. Ужасный человек. Его одежда и кожа плохо пахнут, и он поливает себя духами и, кажется, уже с утра пьян. Еще у него огромный живот, а ведь ему всего двадцать пять лет… Выглядит он уже старше своего отца!

– Сочувствую, – Валентайн опустил руку девушке на плечо. – У вас был возлюбленный?

– Нет, – мисс Лилиан покачала головой. – Я не имела никаких шансов, впрочем… Я не стремилась ни к чему уже давно. Просто решение матушки подтолкнуло меня к выбору…

– Этот выбор печален, моя леди, – грустно улыбнулся Валентайн, – но не мне осуждать вас за путь, которым вы пошли. К сожалению, я вынужден выполнить указания вашей матушки по захоронению, и без священника и фамильного склепа нам не обойтись.

– Это не страшно, – мисс Лилиан схватила прядь кудрявых волос и принялась накручивать их на палец. – Я лишь хочу, чтобы все остальное было так, как могла бы придумать я. Это мои похороны! Мой самый главный день в жизни! Могу я хоть на них решить все сама?

Она была очаровательна в своем призрачном гневе! Девушка, у которой не хватило сил при жизни, но смерть сняла с нее оковы мрачной беспомощности, в которой она жила.

– Вы выбрали самое подходящее место! – сказал Валентайн, и мисс Лилиан снова кивнула:

– Все верно, я выбрала. Я подсунула матушке газету с рекламой вашего бюро. Перед тем как повесилась. Это не было чем-то… спонтанным. Я все продумала, чтобы меня обязательно доставили именно сюда!

Я удивленно приподнял брови:

– Весьма… изысканно с вашей стороны.

Мисс Лилиан польщенно улыбнулась:

– В конце концов, я дочь моего отца.

– А позвольте узнать, почему… – я коснулся рукой собственной шеи, имея в виду канат, но не зная, как тактичнее спросить об этом.

Мисс Лилиан рассмеялась.

– О, я тоже удивилась, когда… пришла в себя. Я повесилась на простынях, моя матушка уже сказала об этом. А очнулась с корабельным канатом. Наверное, это что-то значит. Что моя привязанность к папе потянула меня на дно.

Она печально вздохнула, разглаживая прядь.

Я заметил, что она снова стала почти прозрачной.

– Так что бы вы хотели, мисс Лилиан? – Валентайн говорил все тем же мягким тоном. – Платье? Цветы? Сопровождение?

– С сопровождением вы тоже не справитесь, – усмехнулась мисс Лилиан. – Разве вы запретите королеве распорядиться отдать залп дочери адмирала?

Валентайн серьезно задумался. Я видел, как он, прислонившись бедром к столу, еле заметно шевелит губами, что-то подсчитывая.

– Нет, – сказал он некоторое время спустя. – Против королевы аргументов не найду.

Мисс Лилиан улыбнулась:

– Я так и думала. Это не страшно. Все хорошо. Мне достаточно будет, если вы сможете найти для меня платье, в котором мне хорошо будет покоиться в могиле.

Повинуясь взгляду Валентайна, я снова отправился за каталогами. На этот раз мы выбирали долго – мисс Лилиан имела слишком мало опыта в вопросах выбора и поминутно сомневалась, подойдет ли ей тот или иной фасон.

Наконец Валентайн просто взял ее за руку и повел к шкафу с готовыми платьями. Пусть у нас было немного образцов, к тому же исключительно черных и лиловых, но мы предусмотрительно обзавелись разнообразными фасонами.

Мне еще не доводилось примерять платье на призрака! Но мисс Лилиан оказалась чудесной клиенткой. Она стояла ровно, хоть и волновалась, и продолжала играть с волосами, но Валентайн, пользуясь своей чудесной возможностью контактировать с ней, то и дело успокаивающе ее касался.

И примерял – юбки, белье, лифы, манто, все, что только было в нашем распоряжении! Наконец мисс Лилиан остановилась на изящном открытом лифе – миссис Уайт никогда не позволяла ей открывать ключицы – и широкой юбке с оборками, лишь чуть-чуть подхваченными сзади.

Я немедленно зарисовал выбранные нами модели в свою записную книжку. Позже Валентайн передаст это портному, который сошьет именно то платье, которое требуется леди.

Мисс Лилиан, кажется, пребывала в восторге. По крайней мере, ее плотность усилилась, и разглядеть сквозь нее обстановку было уже не таким простым делом.

– Платье будет готово, как я и обещал, сутки спустя. Мы устроим доставку тела на кладбище в закрытом гробу. Даже если миссис Уайт настоит на открытой крышке, она уже не сможет ничего сделать. Скандал над телом собственной дочери ударит по ее репутации, а это единственное, чем она действительно дорожит.

– А никого не удивит, что тело не отпевали в церкви? – осторожно спросил я.

– На кладбище будет священник. Для присутствующих на похоронах это будет приличным признаком. Даже если пойдут слухи, миссис Уайт найдет способ заставить сплетников замолчать. Иначе она не предлагала бы подобного решения.

– Все правильно, – кивнула мисс Лилиан. – И сейчас часто хоронят прямо из похоронных домов…

– Итак, платье есть. Всем остальным займется мистер ван Доффер, вы познакомитесь с ним завтра.

– Кто это? – я впервые слышал это имя. Сколько еще сюрпризов Валентайн подготовил для меня?

– Он вам понравится, Дориан, – промурлыкал Валентайн в своей раздражающей манере. – Танатопрактик с огромным опытом! Превращает любое тело в совершенное произведение искусства.

– Я буду рада познакомиться с ним, – воспитанно ответила мисс Лилиан, но Валентайн только вздохнул:

– Боюсь, моя дорогая, зрением он не наделен и не увидит вас. Но – вы услышите его. Он всегда разговаривает с клиентами.

Я вернулся к своим записям.

– Платье, танатопрактик, гроб… Что еще осталось?

– Цветы! – воскликнул Валентайн. – Конечно, цветы!

– Матушка попросила белые розы, – уголки губ мисс Лилиан угрюмо опустились. – Я ненавижу розы. Особенно белые. Но она считает, что других цветов я недостойна.

– Вернее, она недостойна, – усмехнулся Валентайн. – Какие цветы по сердцу вам?

– Лилии, – просто ответила мисс Лилиан, поднимая глаза. – Алые.

– Значит, будут алые лилии, – я захлопнул блокнот. – И самый лучший день в вашей жизни.

Каждая новая подробность о миссис Уайт вгоняла меня в ярость. Валентайн, кажется, считал мое состояние, потому что его рука оказалась на моем плече, и он промурлыкал мне на ухо:

– Все так, мой верный рыцарь, но наше дело – не драться за честь дамы, а упокоить ее наиболее прекрасным путем. Офелия, о радость [3], – обратился он к мисс Лилиан. – Желаете еще что-нибудь?

– Пожалуй, нет. Только избавиться от этого, – она указала на якорь, который так и волочился за ней. – Но это уже не в вашей власти.

– Отчего же? – Валентайн потер руки. – Вполне в нашей. Мы освободим вас от оков, и вы, моя дорогая, станете свободной белой птицей. Я обожаю отпускать на волю птиц.

* * *

Танатопрактик явился на следующее утро.

Выглядел он живописно. Ч. М. Блэк во время завтрака успел предупредить меня, что эту профессию выбирают люди особенного склада ума. Но мой друг был, видимо, слишком тактичен, чтобы облечь правду в те эпитеты, в которые следовало бы.

Я же попросту не могу подобрать нужных слов.

Элис ван Доффер был высоким, сухопарым голландцем, чье лицо напоминало высушенный временем пожелтевший череп, на котором тем не менее блестели умные голубые глаза. Рот его постоянно норовил расплыться в улыбке, как бы ни пытался мистер ван Доффер выдерживать сообразный своей профессии мрачный вид.

Видавший виды коричневый сюртук был весь перемазан белилами, помадой, и я даже не хотел представлять чем. Однако перчатки были изысканно-белые, без единого пятнышка, и, пожимая ему руку, я обратил внимание, что она хоть и худая, но с сильными пальцами и поразительно теплая для того, кто настолько похож на покойника.

– Это и есть мистер Хэйзел? – он пристально осмотрел меня с головы до ног, а потом, сжав мою ладонь, резко потянул на себя.

Я потерял равновесие и оказался с ним лицом к лицу.

– Какие приятные черты! – воскликнул он, свободной рукой трогая меня за подбородок. Я оторопел и мог только смотреть на него, широко раскрыв глаза. – Если смерть не изуродует вам лицо, мне почти не придется ничего делать! Черты Россетти! Нет! Караваджо! Вас вылепил выдающийся мастер. Как обворожительно вы будете смотреться на поминальном ложе!

Пока я собирался с силами, Валентайн одним движением оказался между нами и вежливо, но твердо убрал от меня обе руки ван Доффера.

– Доффер, я бесконечно ценю твой энтузиазм и преданность делу, но Дориан пока умирать не планирует, – усмехнулся он. – По крайней мере, меня он об этом не уведомлял. Зато у нас есть настоящий клиент, привезли пару часов назад, тебе понравится!

Я благодарно выдохнул.

Валентайн, проходя мимо, похлопал меня по спине и подмигнул. Я вздохнул. То, что среди работников похоронной индустрии собрались исключительно люди слегка не в своем уме, становилось мне ясно. Оставалось лишь понять, что среди них делаю я?

Мисс Лилиан рассмеялась, прикрыв рот ладонью. За ночь, что она провела в похоронном бюро, она явно повеселела – стала такой плотной, что через нее нельзя было рассмотреть даже самые крупные предметы обстановки. Ей явно дышалось здесь свободнее… Если вообще можно употребить в отношении призрака этот глагол. Я надеялся, что ее канат с якорем исчезнут сами собой, но, видимо, требовалось что-то большее.

Ее тело привезли на рассвете – миссис Уайт все же не хотела лишних пересудов. Бедная мисс Лилиан выглядела вовсе не так привлекательно, как ее призрак. К сожалению, хоть готические романы и романтизируют повешение как способ уйти от мирской суеты, но на цвете кожи оно отражается весьма сильно.

Лицо мисс Лилиан застыло в навеки перекошенной жажде последнего вздоха, посиневшая кожа пошла багровым вокруг яркого следа от впившейся в шею петли. К тому же от ее одежды – простой ночной рубашки – отвратительно пахло человеческими выделениями. Это естественный процесс при повешении, но почему-то миссис Уайт даже не удосужилась ее обмыть.

Я учился в Итоне, а потом видел много повешенных, особенно во время экзаменов. Но с ними обращались куда почтительнее, чем миссис Уайт с собственной дочерью.

– Предоставьте все мне, – ван Доффер снял перчатки и похрустел пальцами. Звук вышел такой, словно паре мышей переломили хребты. – Мне нужна чистая вода, полотно и та одежда, в которую покойницу переоденут.

– Платье еще у портного, – ответил Валентайн. – Пока выдам простыню.

– Как хотите, – пожал плечами ван Доффер. – Принесите чашку крепкого чая, обязательно с молоком и кусочком сахара. Нет, двумя! И не мешайте мне! Уходите, уходите, только отвлекаете своими прекрасными лицами от настоящего труда!

– Ты мое лицо назвал прекрасным? – расхохотался Валентайн.

– Не бросай мне вызов! – горделиво распрямился ван Доффер. – Глаза у мертвецов все равно закрыты, а шрам твой несчастный я уберу за четверть часа! Не хочешь лечь ко мне на стол вместо юной леди?

– Пожалуй, воздержусь, – Валентайн приобнял меня за плечи и повел прочь из помещения, которое служило у нас могильником. – Дориан, вы сделаете чаю нашему дорогому другу?

Может показаться, что Валентайн использовал меня в качестве мальчика на побегушках. Но на самом деле вы просто представить себе не можете, насколько он был плох в попытке приготовить хоть что-нибудь. Вершина его мастерства была налить виски в стакан. Чай у него неизбежно выходил горьким, а молоко скисало, как в сказках про Добрых Соседей, и я искренне недоумевал, как он ухитряется выживать один, без экономки и хоть какой-либо помощи.

Я отнес поднос с чаем и молочником в могильник. Мистер ван Доффер уже начал производить манипуляции с телом, и я невольно отвел глаза. Было неловко смотреть на обнаженное тело мисс Лилиан, пока сама мисс Лилиан тихонько общалась о чем-то с Валентайном в приемном зале.

– Скоро, скоро, милая, станешь ты красивая, – напевал ван Доффер себе под нос на мотив детской песенки.

У меня мурашки по спине побежали.

Танатопрактик орудовал кистями у лица покойной. На его руки приятно было смотреть, и я даже отвлекся от жутковатого сопровождения. Его движения были точны и уверенны, как у художника или музыканта. Обезображенное удушением лицо мисс Лилиан возвращало первоначальную красоту прямо у меня на глазах.

Заметив мой интерес, ван Доффер поднял голову и широко улыбнулся. Его руки при этом ни на мгновение не прекращали работу.

– Реставрация лиц покойников ничем не отличается от реставрации какой-нибудь церкви, – сообщил он мне. – Только вот церковь какого-нибудь четырнадцатого века нужна в основном муниципальным властям да сумасшедшим историкам. А красивые лица – всем. Красивые лица у красивых ангелов, вы не находите, мой друг?

– Н-нахожу, – мне было тяжело находиться рядом с ним и не думать, что по нему плачет больница для душевнобольных. В конце концов, он был талантлив, а талантливым людям в таких местах, как правило, делать нечего. Однако и поддерживать беседу я желанием не горел.

Видимо, мое согласие не требовалось. Ван Доффер продолжил:

– Самоубийство или нет – кого касается? Важно хорошо выглядеть в гробу! Последний праздник перед тем, как сесть на поезд… Или где ее захоронят, неужели на одном из кладбищ Лондона? Ну и ну, вы знаете, что уже третьим слоем хоронят? Нужно больше кладбищ… Неспокойное время сейчас, неспокойное время грядет… – забормотал ван Доффер, нанося на бледные щеки мисс Лилиан яркие румяна. – Однако барышня красавица. Вот что нынешнее время делает с молодыми людьми… Перемалывает на костную муку!

Я не мог не согласиться с ним.

Сколько несчастных одноклассников проводил я в последний путь, еще обучаясь в колледже, сколько исповедей призраков выслушивал в уборных и под стенами часовни, в которую им не было больше ходу? Люди, похожие на цветы, нежные и хрупкие, чутко воспринимающие красоту, оказывались убиты уродством этого мира.

Я сомневаюсь, что то, что я выжил, говорит обо мне что-то лестное. Но мертвым нужен проводник. В этот момент я вдруг отчетливо почувствовал, что нахожусь на своем месте.

– Согласен с вами, – проговорил я. – И они заслуживают достойных проводов.

– Не беспокойтесь, – вдруг проговорил ван Доффер почти серьезно. – Эта юная леди окажется в гробу даже красивее, чем была при жизни. Ступайте, вы нужны ей там, а не здесь.

Я кивнул и поспешно вышел.

И тут же мисс Лилиан бросилась ко мне через весь зал, ее тяжелый якорь волочился по полу позади нее, но она, кажется, уже не замечала его вес.

– Вы бы видели это платье, Дориан!

Платье? Видимо, доставщик из ателье успел зайти, пока я беседовал с ван Доффером.

– Разве оно не прекрасно? – ее глаза сияли.

Валентайн жестом фокусника развернул ко мне манекен, на котором было надето великолепное белое платье. Я не знаток дамской моды, но то, как оно было сшито, мог оценить. Изящество линий и богатство тканей должны были в совершенстве подчеркнуть мертвую красоту нашей подопечной.

– А еще Валентайн смог заказать лилии! – восторженно воскликнула она. – И он устроит так, что никто не увидит цветов, пока не снимут крышку гроба для последнего прощания!

– А вы уверены, что ее будут снимать? – засомневался я.

– Отпевание, – Валентайн поднял палец вверх. – Насквозь фальшивое, проведенное купленным священником и вне церковных стен, а потом гроб обязательно откроют. Я дорого отдам, чтобы увидеть лицо милой миссис Уайт!

– Надеюсь, вы взяли полную предоплату, – я заправил прядь волос за ухо.

Грядущий скандал был, пожалуй, ложкой дегтя в бочке меда – точнее, счастья и легкости юной мисс Лилиан. Я готов был поклясться, что она раньше так не улыбалась и не порхала по комнате.

– Еще одна вещь, моя дорогая, – кашлянул Валентайн, привлекая ее внимание. – Вы верите в Бога?

– Хотите спросить, нуждаюсь ли я в священнике? – поняла она.

Валентайн кивнул.

Мисс Лилиан на мгновение задумалась, а потом решительно топнула ножкой.

– Нет! Бог не помог мне, пока я задыхалась в клетке, созданной моей матерью! Я освободилась сама, и куда бы потом ни попала моя душа, это будет то, что я выбрала сама. Единственное, что я выбрала сама в своей жизни!

Я не мог не восхититься ее смелыми словами.

– Скоро все будет готово, дитя мое, – Валентайн взял ее почти непрозрачную уже ладонь в свою. – Пора прощаться.

– А можно… – она встретилась с ним взглядом и вдруг смущенно отвела глаза.

– Для вас – все что угодно, – мягко и печально улыбнулся он и кивнул мне.

Я понял – шестым чувством, не иначе, – что от меня требуется. Подойдя к граммофону, я поставил иглу на пластинку, и в нашей мрачной приемной вновь заиграл вальс.

* * *

Похороны прошли по тому сценарию, который предсказал Валентайн.

Едва с гроба сняли крышку, по скромной толпе собравшихся пронесся ошеломленный вздох. Мисс Лилиан лежала в гробу в восхитительном платье из белого струящегося шелка. Скроенное по последней моде, оно облегало ее талию и подчеркивало высокую грудь и покатые плечи. Шею украшало колье из жемчуга и белого шелка, полностью перекрывающее след от удушения. Волосы, заплетенные в косы, бежали по плечам, как на картинах Милле и Россетти. И лилии. Повсюду алые лилии. И их сладкий душный аромат, подхваченный ветром, коснулся каждого из нас.

Ее нежное лицо было так чисто и невинно и накрашено так искусно, что казалось, она вздохнет и откроет глаза, как девушка из старой сказки.

Красивая и свободная.

Теперь она сможет уйти на покой.

На миссис Уайт было страшно смотреть. Ее полное одутловатое лицо перекосило, как у старой жабы, и она беспомощно открывала и закрывала рот, пытаясь вымолвить хоть слово. Но Валентайн был прав – здесь собралось слишком много людей, и она не могла позволить себе устроить скандал.

Поэтому, чуть успокоившись и стиснув в пальцах носовой платок, она кивком велела священнику начинать.

Священник, как я мог заметить, чувствовал себя не очень уверенно – но, видимо, сумма, предложенная мисс Уайт, была намного внушительнее его принципов. Потому что наскоро прочитал полагающиеся слова и призвал к молитве.

Кажется, он больше всех торопился поскорее опустить гроб в землю. Могильщики, посмеиваясь, закидали гроб землей, и не прошло и четверти часа, как о мисс Лилиан напоминал только пропитавший всю нашу одежду тяжелый аромат лилий.

Люди, мало напоминающие скорбящих, начали расходиться, обсуждая грядущие визиты и обеды. Я смотрел на них и видел, что никому из них не было дела до загубленной юной души. Что за лицемерие!

Всегда – одно лицемерие.

Миссис Уайт уходила последней. Она приблизилась к Валентайну и прошипела ему в лицо:

– Я этого так не оставлю!

Валентайн немедленно рассыпался в извинениях за то, как сильно подвели его и ателье, и цветочная лавка, и как он всенепременно и сразу же прекратит сотрудничество с ними, но не хоронить же девушку голой, право же, совершенно неприлично.

Я, усмехаясь в платок, поспешил отойти подальше, предоставив Валентайну ломать комедию.

Меня уже ждали.

Мисс Лилиан ждала нас у своего надгробия. Якорь и канат исчезли. Ее платье и прическа преобразились – она стояла сейчас передо мной такая, какой ушла под землю, красивая, свободная и сияющая.

– Передайте Валентайну мою любовь, – нежно улыбнулась она. – Я всегда буду благодарна вам за то, что вы сделали для меня.

– Вы наш ангел, Лилиан, – улыбнулся я в ответ, чувствуя, как сжимается горло. – Я вас не забуду.

– Спасибо вам, – прошептала она.

Ее силуэт медленно таял в воздухе.

Я протянул руку, пытаясь – отчаянно надеясь – ухватить хоть что-то, и ветер закружился вокруг меня, принеся алые лепестки.

Глава 3
Постмортем

В то утро первым, кого я увидел, перешагнув порог похоронного бюро, был Валентайн, сгибающийся под тяжестью нескольких рулонов первоклассной ткани. Черный креп и алый бархат поднимались, подобно Вавилонской башне, и грозили вот-вот опрокинуть его на землю. Однако падения Вавилона чудесным образом удалось избежать – отчасти благодаря моему появлению.

– Дориан, вы изумительно вовремя, – прохрипел Валентайн из-за горы ткани. – Откройте, пожалуйста, могильник.

Я поспешил ему на помощь, даже не сняв пальто. Валентайн внес свою тяжелую ношу и сбросил на стол, на котором обычно готовили покойников. Мы уже несколько дней сидели без клиентов, и, кажется, за это время моего компаньона успела посетить очередная светлая идея.

– Это для новых платьев? – решил уточнить я.

Валентайн, освободившись от рулонов, приводил в порядок помявшийся сюртук. Услышав мой вопрос, он поднял на меня недоуменный взгляд.

– О нет, – улыбнулся он. – Это для гробов.

– О, – я скользнул взглядом вдоль стены, где стояли готовые гробы разных размеров.

Я считал, что гробы стоит делать по меркам клиента, но Валентайн придерживался иного мнения. В его представлении клиентам надо было демонстрировать разнообразие возможностей нашего плотника (тоже, как я выяснил, валентайновского должника). Поэтому теперь у нас всегда было наготове несколько выставочных образцов разной формы и из разных пород дерева. К тому же Валентайн был убежден – случиться может что угодно, и не всегда есть время изготовить гроб под нужды клиентов.

Словом, я решил с ним не спорить. В конце концов, он был делец и действительно разбирался в похоронном деле, в отличие от меня, у которого был только ворчливый призрачный консультант дома. Но сейчас не смог удержаться от недоуменного взгляда.

– Гробы стоят пустые, – сжалился надо мной Валентайн. – Просто деревянные короба, в которые никому не захочется укладываться по доброй воле. А ведь сколько людей предпочло бы подобрать себе гроб самостоятельно, не отдавая столь важное решение в руки своих родственников. Они, знаете ли, бывают совершенно несносны.

Я знал. Искаженное ненавистью лицо миссис Уайт до сих пор стояло перед глазами.

– И вы хотите, чтобы люди могли заранее подобрать себе гроб?

– Именно! А из одинаковых коробок особо не повыбираешь, – его разобрал смех от собственного каламбура. – Джонс прислал мне ткани из последней партии, первоклассные ткани, должен заметить. Приспособим их специально под это дело. Вот вы бы, мой дорогой, что предпочли – алый бархат или черный креп?

– Я бы предпочел льняные простыни, – у меня дернулась бровь.

– А зря, зря, на алом бархате вы смотрелись бы прелестно, – подмигнул Валентайн.

– Да что ж вы все пытаетесь положить меня в гроб! – не выдержал я. – Я все-таки пока еще жив и ваш компаньон!

– Простите, дорогой мой, не иначе подхватил эту заразу от Элиса. Ужасно, ужасно! – он придал лицу выражение раскаяния, но я-то видел, что это всего лишь актерство и ни капельки ему не стыдно.

Я вздохнул и подошел к развалу рулонов.

– На вот тот, из мореного дуба, конечно, алый бархат. А на гробы из вяза подойдет и черный фетр. Попроще.

– Вы полагаете? Что ж, возможно…

– Кстати, с каких пор вы заказываете гробы из мореного дуба? – я провел пальцами по темной боковине. – Это ведь неэкономно…

– Дориан, вы отстали от жизни! – вскинул брови Валентайн. – Лондонская похоронная компания уже почти полгода по этому поводу издает удивительно солидарный вой, любой оборотень обзавидуется. Конечно, заменяя традиционный вяз на дуб, мы много теряем. Но с другой стороны, таковы требования властей. Безопасность живых прежде всего!

– При чем тут дуб и безопасность живых? – я не мог уловить суть. – Мистер Блэк рассказывал, что вяз – исторически дерево для последнего пути…

– Исторически и погосты не были переполнены! – хмыкнул Валентайн. – Но чума шестьдесят пятого года сделала свое дело. Видите ли, мы хороним зачастую уже третьим, четвертым слоем, количество кладбищ в Лондоне ограничено, а трупный яд может причинить неприятности своим живым соседям. Да и потревожит несчастные души.

– Так в чем же дело?

– В лаке. В новом, высококачественном лаке, которым я сегодня же планирую начать покрывать гробы. Рассчитываю на вашу помощь, кстати!

– Почему вообще нужен лак?..

– Для гроба за четыре пенни, конечно, не нужен. Но мы же похоронное бюро высокого класса! – подмигнул Валентайн.

Он поднял с табуретки небольшой молоток и принялся подкидывать его в руке.

– Гробы имеют свойство расползаться со временем – под давлением земли, из-за влаги и из-за того, что землю перекапывают по нескольку раз. Если пройдетесь по кладбищам, заметите, что то тут, то там торчит из-под земли чья-то последняя кровать. Если покрывать их лаком, шанс, что они продержатся хотя бы чуть-чуть подольше, все-таки остается. Но этот современный лак на вязе не держится совершенно. Дуб скоро займет почетное место на всех кладбищах страны, помяните мое слово. Чем надежнее гроб, тем крепче спят мертвецы перед Страшным судом…

– Вы что, католик?

– Кажется, прошли времена, когда за это можно было лишиться головы… Шутка, мой дорогой. Так что, займемся делом?

* * *

Мы провели в могильнике почти весь день, благо, ненастная погода заставила наших потенциальных клиентов сидеть дома.

В четыре руки покрывать гробы лаком оказалось довольно простым занятием, но пары стояли такие, что очень скоро перед глазами у меня появился второй Валентайн.

– Так, друг мой, пойдемте-ка пить чай, – вовремя оценил мое состояние уже пошатывающийся компаньон и вывел меня за дверь.

Несмотря на ледяной холод в могильнике, пары лака все-таки вывели нас на пару часов из строя.

Валентайн задумчиво принюхался и сказал:

– Нет, пожалуй, до утра тут лучше вообще не появляться.

Прежде чем я хоть что-то ответил, он сунул мне в руки пальто.

На улице было мокро, мерзко и очень свежо. Я застыл на крыльце, жадно вдыхая воздух. Какая-то припозднившаяся парочка, идущая под одним зонтом, шарахнулась от меня. Я только усмехнулся. Гробовщик – пугающая профессия.

Самые невинные действия тут же обрастают страшными подробностями. Не иначе как юноша, пугливо оглядывающийся по сторонам и прикрывающий свою спутницу, будет рассказывать назавтра собутыльникам об оскаленной пасти и капающей крови… Или чем там нынче молодежь щекочет себе нервишки?

– У вас восхитительное воображение, Дориан! – расхохотался Валентайн, стоило мне поделиться с ним своими размышлениями. – Гробовщики – вампиры! Лондонской похоронной компании стоит озаботиться наймом таковых на работу. Правда, тогда днем контора будет простаивать, а в гробах они будут спать… Кто захочет лечь в гроб, в котором уже кто-то спал?

– Вынужден признать, не самая удачная идея, – кивнул я. – Лучше оставить все как есть. Нас с вами вполне хватает.

– Полностью с вами согласен. Идемте же!

Я раскрыл зонтик и шагнул за ним в октябрьскую тьму. Валентайн уверенно прокладывал курс сквозь дождь, и в скором времени мы уже грелись в тепле небольшого уютного паба. Валентайн с явным наслаждением цедил пиво и ждал, пока принесут свиные ребрышки. Я ограничился крепким черным чаем и фиш-энд-чипс.

– Вы мало едите, Дориан! – нахмурился Валентайн. – При такой работе, как наша, требуется много сил!

– Сил у меня достаточно, – улыбнулся я. – Вам же известно, что я поэт. А поэты способны прожить несколько жизней на силе внутренней драмы!

– Или покончить с собой и причинить много неприятностей похоронной компании, – покачал головой Валентайн.

– Я предпочту первый вариант.

– Я, сами понимаете, тоже. Из эгоистичных соображений. Не так-то просто найти подходящего компаньона.

Его кружка столкнулась с моей чашкой в импровизированном тосте.

– Валентайн… Скажите, а я правда вас устраиваю? Как компаньон?

Валентайн округлил глаза.

– С чего вдруг такие разговоры, мой дорогой? Неужели лак так подействовал на вас?

– Да нет, – я махнул рукой. – Просто…

Я собирался объясниться, но пряный запах свиных ребрышек вторгся в наш диалог. Валентайн тут же схватил ребрышко длинными тонкими пальцами и принялся обгладывать мясо с кости. В людях, которые едят мясо в пабах, всегда есть что-то животное, первобытное. Впрочем, вряд ли я со своей жареной рыбой далеко от этого ушел.

– Простите, я голоден как зверь, – пробормотал Валентайн. – Вот что значит забыть про завтрак… Вы начали говорить, мой друг.

– Да… Я хотел сказать, что я ни для какого дела не пригоден. И совершенно случайно стал инвестором. Возможно, даже по ошибке, только дядюшку теперь не спросишь – его призрак меня не навещал.

– Раз не навещал, стало быть, покойного все устроило. И вы вполне грамотно распорядились свалившейся вам на голову удачей – пошли к юристу.

– Да, наш милый Найджел. Надо бы навестить его.

– Могу предложить ему скидку на подписку на похоронные услуги, – хмыкнул Валентайн. – Вместо восемнадцати пенсов в неделю – всего одиннадцать!

– Я уверен, он оценит щедрость! – я расхохотался, представив себе лицо Найджела.

Однако навестить друга и правда стоило, и я сделал зарубку в памяти. А потом с чистой совестью вернулся к своей рыбе – превосходно здесь готовили.

* * *

Утром миссис Раджани едва смогла меня разбудить.

– Вот ведь, мастер Дориан, не пьете, а туда же – видимо, все дело в самих барах! Атмосфера там разлагающая! – добродушно ворчала она, пока я приводил себя в порядок. Тазик с ледяной водой оказался как нельзя кстати, хотя обычно я предпочитаю подогретую.

– Это не бар, – возразил я, тщательно сбривая отросшую за ночь щетину.

– А что же? – экономка перекинула полотенце через руку, ожидая, пока я закончу.

– Лак, – пояснил я. – Мы покрывали им гробы.

– Прогресс не стоит на месте, – прокомментировал мистер Ч. М. Блэк, бессовестно вторгаясь в мое личное пространство. – И реактивы становятся все более ядовитыми…

Я пропустил его реплику мимо ушей – когда призрак начинал говорить таким тоном, это значило лишь одно. Грядущий монолог о том, как лучше жилось в мире в его времена. Когда покойников хоронили одним слоем.

– Между прочим, вы не так уж давно умерли, – хмыкнул я. – Явно после Великого пожара.

– Да, проблема с переполнением кладбищ пришлась и на мой век, – вздохнул мистер Блэк таким тоном, словно был старше меня лет на двести.

– Чарльз, вы умерли десять лет назад! – возмутился я.

– Десять лет – все равно что вечность! – вздохнул призрак и куда-то исчез.

Миссис Раджани, едва сдерживая смех, подала мне полотенце.

– К слову, мистер Найджел звонил, – сообщила она. – Спрашивал, когда можно застать вас дома.

– Он-то мне и нужен! – я вспомнил о своем намерении. – Отправлю к нему посыльного, приглашу на обед. Собирался его навестить. А он по делу меня спрашивал или просто так?

– Он не отчитался, – чуть обиженно ответила миссис Раджани. – Так что это уже вы сами разберитесь с ним.

Я рассмеялся и немедленно пообещал разобраться с Найджелом по всей строгости. После чего спустился в прихожую, где стоял телефон. Найджел оказался у аппарата.

– Дориан! – в его голосе слышалась искренняя радость. – Вот так чудо, вы дома! В последнее время совершенно невозможно вас застать.

– Быть владельцем похоронного бюро оказалось совсем не так просто, – пожаловался я. – Вчера весь день покрывали гробы лаком. До сих пор болит голова.

– Сочувствую. Может, вам стоит нанять еще людей?

– Валентайн против, – вздохнул я. – Он считает, что есть вещи, которые гробовщики должны непременно делать своими руками. А по-моему, ему просто претит мысль сидеть без дела.

– А вот вы бы с удовольствием посидели? – хохотнул Найджел. – Тогда немедленно предлагаю вам такую возможность. Встретимся на Пикадилли. В «Критерионе» подают восхитительных устриц, вы обязаны попробовать.

– Какое совпадение, я собирался предложить вам то же самое!

– Я всегда знал, что у умных людей мысли сходятся! Замечательно, Дориан, жду вас!

* * *

Ресторан «Критерион» был ярчайшим представителем французской кухни. Найджел не обманул – действительно, свежайшие устрицы в каком-то умопомрачительном соусе были блюдом дня, недели или всей моей жизни. По крайней мере, я был уверен, что ничего вкуснее не ел и больше есть не буду. Найджел разделял мой восторг, и первое время мы молча воздавали должное устрицам.

Молчаливый официант в белом накрахмаленном переднике наполнил бокал Найджела прозрачным белым вином. Я же, как и всегда, ограничился чашкой кофе.

Найджел покачал головой.

– Дориан, Дориан… Надо же хоть иногда давать себе поблажки! Вкус устриц намного ярче раскрывается с первоклассным шабли!

– Найджел, – мягко ответил я. – Я не пью. И могу насладиться вкусом устриц просто так.

– Мне этого не понять, друг мой, – Найджел покачал головой. – Я, признаться, надеялся, что хоть Валентайн на вас повлияет…

– О, Валентайн на меня влияет, – рассмеялся я и рассказал, как Валентайн при каждом удобном случае заставляет меня заниматься ручным трудом.

– Возмутительный садист! – с улыбкой резюмировал Найджел, вскрывая очередную устрицу.

– Знаете, если бы он при этом наблюдал со стороны, я бы на него даже сердился. Но он сам делает большую часть работы! Такое ощущение, что он всегда при деле!

– Да, Валентайн всегда был таким…

– Вы давно с ним знакомы?

– Еще с колледжа. Он оканчивал исторический факультет, я юридический, и однажды мы схлестнулись за пинтой пива в каком-то дурацком споре, сейчас уже не припомню по какому вопросу, – Найджел подпер голову рукой, погружаясь в воспоминания. – Он уже тогда обладал блестящим даром выводить людей из себя! Совершенно невыносимый тип! Все мое пиво оказалось тогда на его сюртуке. Мы еще несколько раз потом встречались на университетских дебатах, и, я думаю, в большей степени именно им я обязан тем, что стал хорошим юристом. Если прошел закалку Валентайном, все остальное перестает казаться страшным.

– Значит, вы не всегда были друзьями? – поразился я.

– Скорее, злейшими врагами! Впрочем, довольно быстро мы оба осознали, что получаем удовольствие от наших ссор, и снова начали встречаться за пивом. Что это вырастет в крепкую дружбу, я не имел ни малейшего представления. Я ведь надолго потерял его из виду… Когда он ввязался в ту экспедицию…

– Экспедицию? – об этой стороне жизни своего компаньона я ничего не знал.

– Да, археологическую экспедицию в Калькутту. Возглавлял ее Ричард Уилбодж. Не слышали о таком? Выдающийся ученый, мечтал изучать культ Кали, местной богини гнева. Но после той поездки он сильно сдал и отошел от дел. Теперь только преподает, кафедра его обожает. Так вот, говорят, экспедиция прошла так хорошо, что корабль на обратном пути едва не затонул под весом сундуков с золотом. Так что я даже удивился, узнав, что Валентайн устроился в помощники к Пикклю. Впрочем, каждому нужно дело. Вот вы тоже человек с наследством и тоже теперь часть Лондонской похоронной компании… Может, и не зря.

Я задумался. Валентайн не производил впечатление человека, у которого в банковском сейфе лежат несметные сокровища, однако он всегда выглядел чуть более роскошно, чем ожидаешь от человека его статуса, но я всегда списывал это на его эксцентричный характер. Я знал немало людей, которые при выборе между миской супа и шелковой рубашкой выберут второе.

– Если Валентайн так богат и успешен, то для чего ему потребовались мои деньги? – все-таки спросил я.

– О, Дориан, – Найджел усмехнулся. – Ему понадобились вы.

Я смущенно уставился в миску с устрицами. Я искал способ инвестировать в какое-либо дело, но Валентайн не раз подчеркивал, что мой характер и талант видеть призраков интересуют его намного больше.

Я почувствовал себя глупцом.

– Мой хороший друг мистер Блэк уверяет, что у меня совсем нет предпринимательской жилки.

– Мистер Блэк, при всем к нему уважении, уже призрак, а значит, морально устарел.

– Не говорите так о нем!

– Я говорю правду, Дориан! Он подрезает вам крылья. А вместе с тем я все больше слышу о вашем похоронном бюро. Рекомендации – лучшая валюта для бизнеса. Уверяю, скоро весь Лондон захочет умирать под вашим чутким руководством. И это, заметьте, без учета тех маленьких нюансов, о которых не принято говорить вслух.

– О посмертном сопровождении, – я криво усмехнулся. – Знаете, мне кажется, меня переоценивают. Я что-то вроде мальчика на побегушках, а все делает Валентайн…

– Дориан, вы поэт, а с поэтами в Итоне что-то специально делают, чтобы у них была низкая самооценка. Не случайно самая высокая смертность именно среди вашего брата, – Найджел погрозил мне пальцем. – Не позволяйте никому, даже самым близким, сбивать вас с пути. Вас самого все устраивает?

– Пожалуй, да, – подумав, признался я. – Не могу представить, где находился бы больше на своем месте…

– Вот и славно. А теперь – тост! Предлагаю выпить за Валентайна, нашего странного, но очаровательного друга!

Я осторожно стукнул кофейной чашечкой о край бокала.

– Так вот, Дориан, а я вам не рассказывал еще, как выиграл дело о передаче наследства любимой собачке герцогини Теннеси? – спросил Найджел, и я отрицательно покачал головой.

Найджел пустился в долгий и уморительно смешной рассказ, устрицы сменились королевскими креветками, кофе заменил чай, вино – портвейн, и в результате на улице мы оказались уже ближе к полуночи.

– Надеюсь, Валентайн не убьет меня, – вздохнул я, глядя в ночное небо. – Бросил его практически на целый день!

– Скажите ему, пусть все претензии предъявляет в мой адрес в письменной форме, – усмехнулся Найджел, приобнимая меня за плечи. – И потом, если Валентайн вас убьет, ему придется хоронить вас бесплатно и без каких-либо гарантий, что вы не останетесь на всю жизнь мрачным привидением за его плечом. Обычно люди, которые видят призраков, боятся, что к ним кто-то такой привяжется на всю жизнь. Вам с мистером Ч. М. Блэком невероятно повезло, что вы научились жить как добрые соседи, бывают, знаете ли, гораздо более неприятные случаи! Вот в пятьдесят первом, помню, в поместье Девенпортов было дело…

– Найджел, вы-то откуда знаете? – поразился я. – Вы же не контактируете с потусторонним…

– Я не вижу призраков! – возразил Найджел. – Но с учетом количества проблем, возникающих из-за фамильных привидений, поверьте, – контактирую, и еще как. Такова работа юриста!

– Я должен составить завещание, – пробормотал я, выворачиваясь из-под его руки.

– Обращайтесь, дорогой мой, только для вас – скидка в двадцать процентов на все услуги, – подмигнул он, подходя к дороге, чтобы поймать кеб.

Я закатил глаза.

– Я похороню вас на Сент-Брайд с бедняками, так и знайте!

Найджел расхохотался и вспрыгнул на ходу в подъезжающий кеб.

– Передайте привет Валентайну! – крикнул он и скрылся в ночной мгле.

* * *

Следующим утром я поспешил появиться в конторе даже раньше обычного. В приемной Валентайна не было, но из могильника доносился отчетливый стук молотка. Тот самый, который называют одним из главных звуков города. Привычный уличный шум наших дней. В ясную погоду гробовщики Лондона предпочитают заниматься сколачиванием и обивкой гробов на улице перед конторой, таким ненавязчивым способом создавая себе дополнительную рекламу. Однако на улице стоял такой лютый холод, и промозглый ветер норовил пролезть под одежду, и потом все попрятались по домам – или по могильникам вроде нашего.

Валентайна я нашел сидящим на табуретке рядом с лакированным черным гробом – после лака дерево в самом деле выглядело дороже и благороднее. Точными, уверенными движениями он вгонял гвоздь за гвоздем в бортики гроба, превращая деревянный каркас в поминальное ложе. Длинные тонкие пальцы удивительно легко уворачивались от быстро стучащего молотка, волосы растрепались и падали на глаза, да и сам он разделся до рубашки и жилета, несмотря на промозглость.

– Валентайн! – я кашлянул, привлекая внимание компаньона.

Он вскинул голову и расплылся в приветственной улыбке.

– Дориан! Рад вас видеть! Я уж было решил, что вы совсем потеряны!

– Простите ради Бога, Валентайн, – меня окатил жгучий стыд. – Я не успел вас предупредить, я…

– Обедали с Найджелом, я в курсе, – он тряхнул головой, и челка рассыпалась по лбу. Он провел ладонью по волосам, зачесывая их назад.

Я удивленно уставился на него. Я же точно ничего ему не говорил, что за дьявольская проницательность?

– Дориан, не причисляйте меня ни к святым, ни к дьяволу, ради всего святого, – расхохотался Валентайн. – Простите, дорогой, у вас на лице все написано. Я просто позвонил вам домой, и трубку сняла экономка. Узнав, что вы отправились на встречу с Найджелом, я сразу понял, что, скорее всего, ждать вас бессмысленно. Таков удел близких друзей в наше непростое время – видеть друг друга редко, реки дел текут параллельно и почти не пересекаются. Однако не продлить радость встречи было бы преступлением!

– Вы… не сердитесь? – осторожно уточнил я.

– Сержусь? Ну что вы. Я немного волновался, потому что вы не предупредили ни о чем, поэтому отправился вас разыскивать.

– Все в порядке, миссис Раджани прекрасно знает, с кем я работаю.

– Да? А вот я еще не имел чести быть ей представленным.

Я прикусил губу, вспомнив, что давно уже обещал Валентайну пригласить его на обед для знакомства с мистером Блэком… и миссис Раджани заодно. Найти время для Найджела, но раз за разом забывать о собственном компаньоне! Это было невежливо. Я сделал зарубку в памяти – решить вопрос с обедом в ближайшее время, тем более что и мистеру Блэку Валентайн был крайне интересен. Как человек, который сумел пристроить меня к делу, что мистер Блэк еще недавно считал практически невозможным.

– Раз уж вы пришли, не могли бы вы мне помочь? Надо вот здесь подержать…

– Да, конечно.

Я бросился ему на помощь.

Потом Валентайн на правах вставшего с петухами отправился заваривать чай – каким-то образом сам он то, что заваривал, находил съедобным – и усадил меня работать молотком. К моменту официального открытия конторы мы закончили работу над последним гробом. И стоило перевести дух, как зазвонил дверной колокольчик.

* * *

Мистер Финниан, пожилой, низенький, крепко сбитый ирландец, показался мне человеком, который никогда и ничем в этой жизни не был доволен.

С порога пройдя в приемную, он сел на стул, даже не сняв пальто, и стукнул тростью с тяжелым набалдашником об пол.

– У меня умерла жена! – объявил он и замолк.

Я обратил внимание, что при всей брюзгливой суровости его глаза предательски блестели. Мне была знакома такая порода людей – сухари со всем окружающим миром, кроме своей семьи. Наверняка он любил свою жену. Мне стало грустно. В силу обстоятельств я больше привык к смертям молодых, отторгнутых жизнью людей. Их призраки исповедовались мне, и, выпустившись из Итона, я стал хранителем множества историй отторжения и отчуждения. Но старики… Они-то в моих глазах сумели пройти испытание жизнью. Притереться, влиться в этот бурный поток, сметающий все на своем пути. И, что немаловажно, встретить человека, с которым вместе можно преодолеть все пороги этой реки. И когда смерть забирает одного – что остается другому?

Все эти мысли пронеслись в голове в один миг, пока я заваривал чай для нашего гостя – за окном снова отчаянно моросило. Я добавил крепкий дарджилинг в молоко, поставил блюдце под чашку и отнес на стол нашему гостю.

Он посмотрел сквозь меня и принял чашку, отпил глоток и скривился.

– Сахару, значит, не водится?

– Дориан, принеси, пожалуйста, сахар, – мягко попросил Валентайн, а сам уселся на свое рабочее место за конторкой.

1 Дориан имеет в виду поэта Перси Биши Шелли, утонувшего во время прогулки на лодке, и его жену Мэри Шелли, сочинившую роман «Франкенштейн, или Современный Прометей».

2 Глубокий траур – первая стадия траура, во время которого допускалась только черная одежда.

3 У. Шекспир «Гамлет» (Акт III, сцена 1).

Продолжить чтение

Похоронное бюро «Хэйзел и Смит»

Глава 1Валентайн Смит

Глава 2Глубокий траур

Глава 3Постмортем

Глава 1
Валентайн Смит

Глава 2
Глубокий траур

Глава 3
Постмортем