Мир Аматорио. Разрушенный

Плейлист

Arctic Monkeys «I Wanna Be Yours»

Lana Del Rey «Art Deco»

Bad Omens «Just Pretend»

The Weeknd «Die For You»

Metro Boomin, The Weeknd, 21 Savage «Creepin»

Florence + The Machine «Remain Nameless»

Sam Tinnesz «Wolves»

Reamonn «Supergirl»

Andrew Belle «Pieces»

M83 «Midnight City»

Lauv «Love U Like That»

The Weeknd, JENNIE&Lily Rose Depp «One Of The Girls»

От автора

Перед вами книга «Разрушенный», которая является продолжением серии «Мир Аматорио». Это история Кэша и Кимберли. Перед прочтением я настоятельно рекомендую сначала прочитать первую книгу с этими героями «Исчезнувшая», чтобы не путаться в событиях и сюжете.

Читать трилогию из этой серии про Десмонда и Кристиану не обязательно, но будет полезно для более полного погружения во вселенную Аматорио. Десмонд и Кристиана будут появляться на страницах этой книги достаточно часто, кроме того, в сюжете встречаются отсылки к трилогии. Если вы хотите сперва начать историю про них, то вот порядок чтения:

«Соблазн»

«Искушение»

«Доверие».

Приятного чтения!

Пролог

Вам доводилось испытывать чувство, что ваша жизнь вот-вот изменится? Словно внутри поворачивается стрелка на сто восемьдесят градусов, и вам не остается ничего, как повернуться следом за ней и столкнуться лицом к лицу с грядущими переменами?

Именно такое чувство настигает меня, когда я выхожу на балкон своего номера отеля «Гранд Лас-Вегас».

Спокойная тихая мелодия льется из динамиков номера, легкий ветер развевает платье, обнажая сквозь разрез мои бедра. Я ощущаю себя расслабленной и беззаботной после двух бокалов сангрии.

Но в голове тонкий голосок нашептывает, что скоро все поменяется. И то, что сейчас меня окружает, не что иное, как декорация к ключевому событию, которое должно произойти. Время будто застыло для того, чтобы я сделала шаг и переступила черту навстречу чему-то новому.

Это состояние одновременно пугает и завораживает.

Я подхожу к балюстраде. Мой взгляд неспеша скользит по ночному Лас-Вегасу. Каждый день толпы людей со всех концов света приезжают сюда, чтобы оставить здесь деньги, подпитывая неугомонную энергетику города со сверкающими огнями, яркими неоновыми вывесками и светящимися фонтанами.

Ночь только начинается, но кажется, что она не закончится даже с восходом солнца. Я поднимаю голову и смотрю на небо. К моему удивлению, я могу разглядеть звезды и вспоминаю легенду, которую услышала несколько лет назад.

Говорят, что звезды объединяются в созвездия для того, чтобы им было легче заботиться друг о друге. Ведь потом настанет утро и разлучит их. Тем утром в порту Бостона каждый из нас что-то обрел.

Киллиан обрел сестру, которой у него раньше никогда не было. Фрэнк обрел дочь, которую потерял много лет назад. А я обрела семью, о которой не могла когда-либо мечтать.

Я продолжаю смотреть на небо и вижу на нем два мерцающих огонька, сверкающих в безграничном темном пространстве. Со своего самого верхнего этажа я могу заметить, что они ярче всех остальных. Это Вега из созвездия Лира и Альтаир из созвездия Орла.

Если верить древней японской легенде Вега была дочерью небесного царя и ткала небесные полотна, а Альтаир водил звездные стада по заоблачным равнинам. Встретившись однажды, они так сильно полюбили друг друга, что не могли расстаться ни на минуту. Небесный царь-тиран разлучил возлюбленных и разделил их глубокой и широкой рекой из звезд.

Так образовался Млечный Путь, а Альтаир и Лира оказались на разных берегах. Они не смогли переплыть реку, и все, что им оставалось – стоять и смотреть друг на друга. Видя их страдания, богиня Солнца сжалилась над Вегой и Альтаиром, позволив проводить им вместе лишь одну ночь в году: каждого седьмого месяца и седьмого числа.

Именно в этот день Альтаир и Вега оказываются рядом, а в Японии принято отмечать «Праздник звезд» Хоси Мацури. По традиции в этот день влюбленные загадывают желания и пишут их на цветной бумаге, которую вешают на ветки бамбука.

Настойчивый стук в дверь прерывает мои мысли. Я возвращаюсь в номер, по пути оставляя бокал с сангрией на ближайшем столике, и приближаюсь к двери. За ней раздается мужской голос, объявляющий об обслуживании номеров.

Я открываю дверь и вижу сотрудника отеля в выглаженной черной форме. Перед ним сервировочный столик с глубокой чашей, наполовину наполненной льдом и с бутылкой шампанского.

– Прошу прощения, мисс, – вежливо произносит мужчина. – Один джентльмен просил вам передать.

Сотрудник отеля отдает мне белый запечатанный конверт и уходит дальше по коридору, толкая перед собой столик. Я вопрошающе поднимаю бровь и опускаю взгляд на лист бумаги. Мое сердце останавливается.

Я несколько раз моргаю, словно жду, что надпись исчезнет. Но она никуда не пропадает.

«Моей принцессе»

Не знаю, радоваться мне, что это не галлюцинация и не плод моего воображения. Но я отчетливо могу прочитать эти два слова. Более того, я узнаю этот почерк. Он принадлежит моей глупой школьной влюбленности.

Глава 1

В мою спальню раскрывается дверь, и на пороге я вижу Фрэнка. На нем черные брюки и того же цвета пиджак, его русые волосы с проседью уложены назад, выделяя лицо с искренней добродушной улыбкой. Я знаю, что такая улыбка предназначена для узкого круга лиц.

В это сложно поверить, но я вхожу в их число.

Для всех остальных Фрэнк, точнее Фрэнк Гросс, – расчетливый, хладнокровный и неприкасаемый бизнесмен, построивший свою империю на продаже наркотиков и оружия.

Однако это было в прошлом, и сейчас его бизнес легален. Фрэнк занимается венчурным финансированием[1], и большую часть капитала вкладывает в проекты на старте. Некоторые из них оказываются успешными и приносят неприлично высокий доход.

– Красивое платье, – Фрэнк смотрит на меня. – Ты выбрала его для сегодняшнего вечера?

Я стою перед зеркалом и держу перед собой наряд. Провожу ладонью по струящейся белоснежной ткани. Несколько десятков сверкающих камней украшают подол. Талия и грудь подчеркнута корсетом, а линию ключиц скрывает полупрозрачный фатин с бриллиантовой нитью.

Достаточно одного взгляда, чтобы понять: платье безумно красивое и дорогое. Оно словно бросает вызов: только попробуйте обвинить меня в моей стоимости!

– Да, – отвечаю я с благодарностью. – Я не могу перед ним устоять.

Фрэнк приближается и по пути раскрывает руки, приглашая меня в объятия. Я мгновенно убираю наряд, чтобы как маленький ребенок повиснуть на его плечах. Удивительно, как человек, которого все боятся только за один хмурый взгляд, заставляет чувствовать меня пятилетней малышкой.

– Итак, ты готова? – Фрэнк ослабляет хватку и смотрит на меня сверху вниз. – Точнее, готова ли Рене? Сегодня ее первый выход в свет.

– Первый выход в свет? Я не… не понимаю.

Мое сердце дико колотится.

После своего исчезновения я веду уединенную жизнь в Мельбурне в изолированной вилле. Фрэнк иногда берет меня с собой в деловые поездки, чтобы я не чувствовала себя полным затворником. В целях конфиденциальности у меня есть несколько поддельных документов на разные имена и фамилии, чтобы никто не смог на меня выйти.

Я повсюду заметаю за собой след.

– Как такое возможно? – спрашиваю я.

– Я сразу перейду к делу, – говорит Фрэнк. – Мне потребовалось два года, чтобы выйти на нужного человека и полностью вписать Рене Гросс в историю Мельбурна. Ты родилась здесь в асоциальной семье, твоих родителей лишили прав. Потом я тебя удочерил…

Фрэнк продолжает объяснять, но я ничего не слышу. Я пытаюсь держать себя в руках, но это невозможно. По моей щеке скатывается слеза.

– Не могу поверить, – шепчу я.

– Наконец, все сошлось воедино. История твоего имени официально подтверждена. Ты – Рене Гросс, и тебе не нужно скрываться. Ты свободна, малышка.

Ты свободна.

Я закрываю глаза. Эти два простых слова проносятся в моих ушах снова и снова.

То, что большинство людей считают само собой разумеющимся, являлось для меня нечто недосягаемым. Но сейчас передо мной открываются столько возможностей.

– Спасибо, – сквозь слезу произношу я. – Это самый лучший подарок.

– Наконец-то ты можешь себе позволить выбрать университет и ученую степень, – Фрэнк с гордостью на меня смотрит. – Уверен, ты порвешь Оксфорд.

– Я до сих пор не могу в это поверить, – я вытираю тыльной стороной ладони слезу на щеке. – И спасибо за платье, оно прекрасное.

– Платье? – переспрашивает Фрэнк и добавляет. – Я не дарил платье. Его доставили примерно час назад.

Он переводит взгляд на наручные часы.

– В запасе осталось не больше двадцати минут. Нам нужно поторопиться, иначе мы опоздаем на самолет. Буду ждать тебя внизу.

Фрэнк уходит, и я в замешательстве смотрю ему в след. От кого же тогда подарок? Может быть, от Киллиана?

Фрэнк закрывает за собой дверь, и я резко прихожу в себя. Мне нужно поскорее собраться. На мне все еще купальник и полотенце после бассейна.

У меня нет времени на душ и макияж. Нырнув в гардеробную, я быстро переодеваюсь в черный топ с тоненькими бретельками, джинсы прямого кроя и свободный пиджак. Слегка влажные волосы заплетаю в косу. Вероятно, я выгляжу не совсем впечатляюще для своего восемнадцатилетия. Но я позабочусь об этом после перелета.

Перед тем, как покинуть спальню, я опускаю крышку включенного лэптопа на рабочем столе. Но затем вновь ее раскрываю. Мой взгляд останавливается на вкладке браузера с Инстаграмом[2], и по инерции я ввожу почту вместе с паролем. После этого захожу на свой профиль.

На нем не указано мое имя. Нет ни одной фотографии, ни одного поста и никаких подписок.

Кроме одной.

По привычке я перехожу на его профиль. У него триста тысяч подписчиков и чуть больше двадцати публикаций. Не стану с вами спорить, если вы скажите, что я сталкер.

Сталкер, который каждый день просматривает аккаунт Кэша Аматорио.

Последние два года он ничего не выкладывал. Не знаю, считать ли это совпадением или случайностью, но это произошло с того момента, как объявили об исчезновении Кимберли Эванс.

Если судить, что соцсеть – отражение нашей жизни, которую мы хотим донести до мира, то можно решить, что жизнь Кэша поставлена на паузу.

Но это не так. Далеко не так.

Достаточно посмотреть профили его друзей и убедиться в обратном. На аккаунте Стива есть фотография Кэша на вечеринке в окружении девушек и алкоголя. Мейсон выложил снимок, где Кэш сидит на заднем сиденье машины между двух грудастых блондинок. И наконец еще один знакомый опубликовал видео, где Кэш обливает шампанским полуобнаженных девушек, а они стоят перед ним с жадно открытыми ртами…

Я качаю головой и в очередной раз мысленно ругаю себя за то, что когда-то доверилась Кэшу. Я же знала с самого начала, кто он такой. Меня предупреждала Грейс, кто он такой. Тот, кто способен только на то, чтобы ходить на вечеринки, пить и трахаться.

Но карма не такая наивная идиотка, как я. Она наказала Кэша за его распутную жизнь.

В год, когда я исчезла, Кэш пропустил ответственный матч, на котором присутствовал скаут[3]. Затем Кэш покинул команду и окончательно попрощался с футболом. Можно смело сказать, что по своей воле он лишился всего, к чему стремился последние несколько лет. Несмотря на то, что у него были блестящие перспективы.

Я не раз ходила на его игры. И Кэш всегда приводил команду к победе.

Внезапно мое внимание привлекает новый пост, и от удивления я изгибаю бровь. Интересно, что заставило Кэша нарушить свое молчание в соцсетях и несколько часов назад выложить публикацию?

Я открываю пост и вижу снимок песчаного берега и озера, подсвеченного луной. Надпись под фото состоит всего из трех слов: Завтра твой день.

Дальше я просматриваю комментарии. Их достаточно много, в основном их пишут девушки. Они проводят целое расследование и думают, что Кэш пригласил кого-то на романтическое свидание. Я без особого энтузиазма читаю их теории. Мои мысли сосредоточенны на значении надписи под фотографией.

Завтра твой день.

Если брать во внимание тот факт, что между нашими городами большая разница в часовых поясах, то мой день рождения настанет в Бостоне завтра. Но я ни на секунду не рассматриваю такую возможность, что Кэш помнит мою дату.

И даже, если помнит, то уж точно он не стал бы об этом писать.

Вдруг я натыкаюсь на комментарий, в котором написано, что на фото… озеро Холбрук.

В горле чудовищных размеров разрастается ком. На этом месте я пыталась спасти Кэша. На этом месте я потеряла с ним девственность. И на этом месте я призналась ему в любви.

У меня так и чешутся руки написать Кэшу со своего пустого профиля, что он не смеет появляться на нашем озере. Он не смеет его фотографировать. Он не смеет писать про него.

После того, как Кэш обошелся со мной, у него нет никакого права быть там, где мы многое разделили. Но он будто намеренно выбрал его, чтобы в очередной раз сделать больнее.

Впрочем, это в его стиле. Когда-то Кэш безжалостно вырвал мое сердце и выбросил. Как оказалось, ему не нужна была ни я, ни мои чувства.

Но не думайте, что переосмысление прошлого помогло забыть такого эгоистичного придурка, как он. К горькому сожалению, я не могу выбросить Кэша из своих мыслей.

Он – как самая опасная и токсичная болезнь. Он – яд, который слишком глубоко въелся под кожу, и от него не так просто избавиться. И я не могу найти от него ни лекарства, ни противоядия.

Говорят, что в день рождения принято загадывать желание, и оно обязательно сбудется. Что ж, если это действительно так, то я хочу проснуться завтра, вспомнить о Кэше и ничего не почувствовать. Ни боли, ни трепета, ни учащенного сердцебиения.

Ни-че-го.

Из моих размышлений меня выдергивает автомобильный гудок, доносившийся через открытое окно в спальне. Я делаю глубокий вдох и закрываю крышку лэптопа. Мне пора отправляться в будущий год моей новой жизни.

Что-то мне подсказывает, что она будет отличаться от предыдущих.

Глава 2

Завтра твой день.

Я нажимаю «Опубликовать», и спустя несколько секунд мой телефон начинает вибрировать, оповещая о новых комментариях. Но я не читаю ни один из них. Какая разница, что пишут те, которые не имеют значения?

Я выложил пост для нее и больше ни для кого другого.

До моих ушей доносится плеск воды и журчание. Я сижу на водительском сиденье своего внедорожника и сквозь лобовое окно смотрю на озеро. На его поверхности сверкает лунная дорожка, и я подношу горлышко бутылки к губам.

Похоже, я рехнулся, решив, что Ким может прочитать мой пост.

Прошло два года с момента ее похищения. Два года, разделившую мою жизнь на «до» и «после». И за это время я ни разу не допускал мысли, что Ким… Что ее больше нет.

Во рту становится сухо, ладони потеют. Однажды один из моих знакомых как-то сказал: если пропавшего человека не могут найти первые семьдесят два часа, то большая вероятность, что его нет в живых.

Тогда я перестал себя контролировать и выбивал из него дерьмо до тех пор, пока он не забрал свои долбанные слова обратно. Может быть, этот придурок был прав. Но когда речь идет о Кимберли – к черту статистику и всю подобную хрень.

Моя принцесса жива. Жива, ясно?

Она счастлива. Она радуется жизни и не вспоминает такого гребаного ублюдка, как я. А если и вспоминает то, как редкостного кретина. Потому что Кимберли не заслуживает страданий. Она самая лучшая девушка в мире и достойна самого лучшего.

Я достаю из кармана пачку, вынимаю сигарету и щелкаю зажигалкой. Делаю затяжку и выпускаю дым в открытое окно машины. Как правило, я не курю. Но сегодня я выпил достаточно, чтобы позволить дыму обжечь мои легкие.

Честно говоря, за последние два года я слишком многое себе позволяю. Иногда мне кажется, что я достиг дна, но с каждым разом погружаюсь все глубже и глубже.

Чего я только не перепробовал, чтобы заглушить разъедающую боль и заполнить отравляющую пустоту. Бесчисленные вечеринки, драки, девушки, выпивка… Но ничего из этого не помогало, и лучше мне не становилось. Я был заранее обречен. Моменты, проведенные с Кимберли, оказались настолько яркими, что все остальное на фоне нее становится серым жалким пятном.

Мой взгляд вновь возвращается к озеру. В это время года здесь красиво. Не то, что два года назад, когда меня пыталась спасти Ким.

Я все еще чувствую, как меня обдувает промозглый пронизывающий ветер. В ту ночь озеро было покрыто льдом и тонким слоем снега. Но даже это не остановило мою принцессу. Без раздумий она бросилась за мной в чертовски холодную воду.

Я прыгнула за тобой, потому люблю тебя.

Даже если я проживу до ста лет, я никогда не забуду момент, когда она призналась в любви. Никогда не забуду ее лица, не забуду ее глаз и ее губ. Ее голоса. Ее улыбки. Ее стонов…

У меня горит огнем кожа на ладонях от воспоминания ее шелковой кожи. Черт возьми, я бы все отдал за еще одну возможность к ней прикоснуться. За еще одну возможность услышать ее. Увидеть ее. Вдохнуть ее аромат и понять, что мне посчастливилось оказаться с ней рядом.

Но такого шанса больше не будет. Я сделал все возможное, чтобы Ким испытывала ко мне ничего, кроме ненависти и отвращения. И после этого каждый день моей гребаной жизни я потратил на то, чтобы уничтожить себя. Я запустил машину саморазрушения, поставил управление на автопилот, и теперь она не может остановиться.

Но сегодня я покончу с этим дерьмом.

Я выбрасываю окурок и допиваю остатки виски. Бросаю пустую бутылку на соседнее сиденье и завожу двигатель. Фары загораются, освещая берег и озеро. Я отключаю стояночный тормоз и перед тем, как нажать на педаль газа, поднимаю взгляд на небо.

На нем светят тысячи звезд, и резкая боль вспыхивает в груди.

Те же звезды смотрели на нас, когда Ким лежала в моих объятиях. Когда я целовал ее, и мой напряженный член прижимался у нее между бедер. Его головка массировала ее киску перед тем, как войти и вырвать из нее стон. Каждое нервное окончание, каждый дюйм моей кожи воспламенялся от близости с ней.

Ким подарила мне лучшую ночь в моей жизни. Я никогда не верил в Бога, но в тот момент думал, что оказался в раю.

Но когда Ким исчезла, моя жизнь превратилась в гребаный ад.

Перед моими глазами появляется ее заплаканное лицо. Тот человек, которого она спасла, тот человек, которому она призналась в любви, и тот человек, которому она отдала всю себя, жестоко ее уничтожил.

Для этого потребовалось несколько слов:

«Я солгал. Это было игрой, чтобы трахнуть тебя. С тобой было классно, но мне надоело»

Если бы я только знал, что это было последнее, что она от меня услышала.

У меня внутри сгущается злость к самому себе. Я не должен был так поступать с ней. Но ее папаша не оставил мне выбора. Я сделал то, что он от меня требовал.

Я ненавижу себя.

НЕНАВИЖУ.

Я нажимаю на газ. От крутящихся задних колес в воздух поднимается облако из песка. Внедорожник трогается с места, и я выворачиваю руль, проезжая вдоль озера. Вдалеке показывается извилистая дорога, и я прибавляю скорость.

На всех парах я мчусь по поднимающейся линии берега. Через открытое окно врывается ветер и мрачно воет, как бы предупреждая меня о том, что я оказываюсь все ближе и ближе к обрыву.

Но я не останавливаюсь.

Я разбил сердце Ким. Разрушил наши жизни. И я должен довести дело до конца.

Передние колеса внедорожника оказываются в воздухе, и я крепче сжимаю руль обеими руками. В это мгновение земля сменяется темной водной гладью, раскинувшуюся под капотом.

На долю секунды мое сердцебиение замедляется, а затем принимается стучать оглушительным пульсом в ушах. Я лечу вниз и вскоре падаю в озеро Холбрук. От удара об воду я подскакиваю с сиденья и впечатываюсь в лобовое стекло.

Зажмурившись от боли, я пытаюсь усесться обратно. Мне требуется усилия, чтобы занять за рулем место. В это время вода льется в салон через водительское окно. Но этого недостаточно.

Я опускаю все окна в машине, и теперь холодная вода врывается в салон со всех сторон. Сначала она доходит до колен, потом по пояс, а затем до груди. Я жду, когда она заполнит все пространство машины и инстинктивно делаю вдох. Он последний. Теперь вода полностью затопила салон.

Несколько секунд машина свободно повисает в воде. А дальше она медленно следует вниз. Ко дну. В место, где я должен был оказаться больше двух лет назад, если бы меня не спасла Ким.

Но сегодня ее нет рядом со мной. И без нее больше ничего не имеет значения.

Я наблюдаю, как темнеет вода, когда машина погружается глубже и глубже. Закрываю глаза, чувствуя, как от боли колет сердце.

Я люблю тебя, принцесса. Прости, что не смог сберечь нас.

Пульс отчаянно стучит в висках, и его не способен перебить шум воды. Но внезапно я слышу ее голос:

«Не отбирай себя у меня»

Я резко открываю глаза и вместо темного дна озера вижу заплаканное личико Ким. Ее нижняя губа дрожит, а блестящие голубые глаза полны мольбы и отчаяния.

«Пожалуйста… – шепчет она. – Не рискуй своей жизнью. Не отбирай себя у меня»

Ким сказала эти слова после того, как нам удалось выбраться из ледяного озера. Тогда я не произнес этого вслух, но мысленно пообещал ей и себе, что больше никогда не буду лишать себя жизни.

Ради Ким.

Я поклялся сдержать перед ней слово, и очередная вспышка ненависти к самому себе вспыхивает в груди. Я и тут облажался.

Я не могу убить себя. Твою мать, не могу.

Метнувшись к окну, я выбираюсь из машины. Активно двигаю руками и ногами, когда плыву к поверхности. Всплываю и отплевываюсь, попутно жадно глотая ртом воздух.

«Никогда больше не поступай так!»

Я слышу слова Ким так же отчетливо, как всплеск волн озера. Я помню, как она здорово рассердилась за мою попытку свести счеты с жизнью. И вот спустя время ей снова удалось спасти меня.

Я отправляюсь в сторону суши, подплываю к берегу и обессиленно падаю на песок. Переворачиваюсь на спину, тяжело дышу и смотрю на ночное небо. На нем те же звезды, что видели меня самым счастливым.

Но теперь они видят меня самым разрушенным.

Глава 3

Я выхожу из спальни, предварительно попрощавшись с Голди. Но мой пес уже не слышит меня и крепко спит, прикрыв лапой глаза.

Аккуратно закрыв за собой дверь, я иду по коридору. В одной руке болтаются мои босоножки, а в другой коробка с подаренным платьем. Спустившись, я выбираюсь в гостиную, а оттуда в холл и сквозь парадные стеклянные двери вижу машину, припаркованную на подъездной дорожке.

Я глубоко вздыхаю. Мой будущий год будет совершенно другим.

Больше никакой тайной жизни.

Надеваю босоножки и выбираюсь из дома. Меня обдувает приятный теплый ветер, несмотря на капризную и своеобразную весну в Мельбурне. В один день здесь можно застать сирокко[4], приносящий сухой жар и зной, а уже на другой день он сменится освежающим бризом.

– Кимберли, – доносится до меня низкий голос.

– Думаю, тебе стоит обращаться ко мне, как к Рене, – я улыбаюсь Киллиану.

Он стоит у черного Rolls-Royce, прислонившись к задней двери. На нем белая рубашка с закатанными до локтей рукавами, обе руки находятся в карманах брюк. Я приближаюсь к нему, и его взгляд задерживается на коробке в моих руках.

– Что там? – спрашивает он и усмехается. – Пять миллионов долларов и новые документы?

Я закатываю глаза. Клянусь, Киллиан каждый раз вспоминает эту дурацкую шутку.

– Только не делай вид, что ты не знаешь, что там внутри, – отвечаю я. – Там твой подарок на мой день рождения.

– Погоди, – Киллиан сводит брови. – У тебя сегодня день рождения?

После этого он оборачивается и повышает голос:

– Черт возьми, Оук, – ругается Киллиан. – Я же просил тебя напомнить.

С переднего сиденья выбирается мужчина тридцати пяти лет на вид в строгом черном костюме. Это наш водитель и правая рука Киллиана – Оук.

Несколько секунд он озадаченно смотрит на Киллиана.

– Я думал, что завтра… – бормочет Оук.

– Когда-нибудь я выстрелю в твою пустую голову или депортирую тебя обратно, – недовольно заявляет Киллиан. – В Мексику, или откуда ты родом? – небрежно спрашивает он.

Вместо ответа Оук отводит глаза, не выдерживая выжидательного взгляда Киллиана. В это мгновение заднее стекло машины опускается, и я вижу Фрэнка.

– Киллиан, Рене, – произносит он строгим тоном. – Садитесь в машину, иначе мы опоздаем на самолет.

Спустя мгновение рядом со мной появляется Оук. Он берет мою увесистую коробку и уходит вместе с ней к багажнику. Я пытаюсь забраться в машину, но мой путь загораживает Киллиан. Он не двигается и не меняет позы, полностью загораживая проход.

– Киллиан, мы опаздываем, – я напоминаю ему.

Я поднимаю голову и смотрю на него. Его лицо, как обычно, не выражает эмоций. Его кожа слегка загорелая, темные брови сведены над карими глазами. Угловатая челюсть и умеренно полные симметричные губы, сложенные в прямую линию.

Если бы меня попросили коротко охарактеризовать Киллиана, то я бы выбрала эти два наречия: суровая красота и затаившаяся опасность.

И каким-то удивительным образом вышло, что нам обоим оказалось по пути.

– Ты правда думаешь, что я забыл про твой день рождения? – спрашивает Киллиан, и я замечаю промелькнувшее подозрение в его взгляде.

– Я так не думаю, – признаюсь я.

Мои слова искренние и честные. Я провела с Киллианом достаточно времени, чтобы сделать о нем несколько выводов.

И вот самый первый и главный: Киллиан способен без усилий распознать ложь.

– Закрой глаза, – вдруг требует он. – И отвернись от меня.

– Что?

– Ты слышала, что нужно сделать.

Вывод о Киллиане номер два: лучше не вступать с ним в конфронтацию.

Я опускаю веки и поворачиваюсь на сто восемьдесят градусов. Сквозь опущенные веки слышу шуршание шин, а затем звук работающего механизма. Он напоминает мне запущенный аппарат: что-то между газонокосилкой и бормашиной у дантиста.

От последней ассоциации я замираю и задерживаю дыхание, пытаясь сохранить спокойствие.

– Теперь открой глаза.

Я выполняю то, что велит Киллиан, и вижу перед собой фургон. Он припаркован на подъездной дороге в нескольких футах от нас. Его задняя металлическая дверь раскрыта, но я не могу рассмотреть, что внутри. Наружу выдвигается нечто похожее на автомобильную эстакаду. Именно от нее исходил звук, заставляющий меня нервничать минуту назад.

Когда ее порог касается земли, внутри фургона загорается свет. Я смотрю перед собой и не могу в это поверить.

– Киллиан, – говорю я, и от волнения мой голос немного дрожит. – Что происходит?

– Это твой подарок, – просто отвечает Киллиан и встает рядом со мной. – От меня и от Фрэнка.

Подарок?

Разве эта крутая навороченная штуковина со сверкающими глянцевыми боками, плавно преходящими в низкий спортивный капот, может быть подарком?

Определенно, что нет.

– У меня нет слов, – растерянно произношу я.

– Тебе и не нужно ничего говорить, – заявляет Киллиан. – С днем рождения, Рене. Это последняя модель Koenigsegg Agera RS.

– Вы сумасшедшие! – восклицаю я. – У меня нет водительских прав. Я врежусь в ближайший парковочный столб Мельбурна!

– Теперь у тебя появился отличный повод научиться водить, – добавляет Киллиан. – И тебе лучше научиться это сделать. Не хочется праздновать твой следующий день рождения с розовым гробиком вместо тебя.

– Я не люблю розовый, – возражаю я.

– Знаю, – усмехается Киллиан. – Но разве у мертвеца есть право выбора?

Вывод о Киллиане номер три: у него своеобразный черный юмор. Пожалуй, в этом пункте мы с ним похожи.

Я смотрю на черную спортивную машину, а затем не выдерживаю и обнимаю Киллиана. Кажется, какая-то непробиваемая часть внутри него рушится, потому что он сдержанно сцепляет руки за моей спиной. Я прижимаюсь щекой к его груди, чувствуя умиротворение.

Спустя несколько секунд за моей спиной раздается деликатное покашливание:

– У меня тоже есть подарок.

Я оборачиваюсь и вижу Оука. Он вручает мне небольшую коробочку, перевязанную шелковой красной лентой.

– С днем рождения, Рене.

– Спасибо, – я широко ему улыбаюсь.

– На твоем месте я бы не стал принимать подарок от Оука, – наклонившись, шепчет мне в ухо Киллиан. – Кто знает, откуда он его стащил.

Не обращая внимания на замечание Киллиана, я развязываю ленту и открываю коробочку. Внутри лежат золотые часы известного бренда.

– У кого ты украл их? – тут же спрашивает Киллиан.

Оук остолбенело на него смотрит, в его взгляде появляется суровость.

– Во-первых, на часах бирка. А во-вторых, продавец сказал, что это последний писк моды.

– Понятно, – угрюмо отзывается Киллиан. – Значит, ты дождался, пока за них кто-то заплатит, а затем…

– У меня достаточно денег, чтобы позволить купить часы от Rolex, – вспыхивает Оук и после этого переключает внимание на меня. – Не бери в голову, Рене. У меня есть чек. Эти часы не ворованные.

– Спасибо, – только и могу выдавить я.

Я стараюсь окончательно не расплакаться. Кто бы мог подумать, что в моей жизни появятся столько людей, которые захотят сделать меня счастливее.

– Не плачь, – неожиданно говорит Фрэнк. Я и не заметила, как он успел выбраться из машины.

Фрэнк подходит ко мне и в сдержанной отеческой манере кладет руку на мое плечо.

– Ты – Рене Гросс, – он пристально на меня смотрит. – Ты – одна из нас. А мы плачем только в двух случаях: когда кто-то из нас рождается и когда кто-то из нас умирает.

Мне сложно сдерживаться, поэтому я подношу руку ко рту и тихо всхлипываю в ладонь. Никогда бы не подумала, что люди, которые с легкостью могли меня убить, станут для меня самыми близкими.

И именно они прогнали всю боль и ужас, которые преследуют меня после одной проклятой ночи в Бостоне.

– Я распорядился, чтобы твою машину отогнали в гараж, – сообщает Фрэнк и переводит взгляд на Киллиана. – А сейчас нам нужно поторопиться. Мы продолжим празднование в Нью-Йорке.

Шмыгнув носом, я вытираю глаза и забираюсь в машину. Фрэнк садится в соседнее кресло, а Киллиан занимает место на переднем сиденье. В салоне пахнет кожей и пряным парфюмом Фрэнка. Оук устраивается за рулем, и как только мы отъезжаем, Фрэнк отдает мне папку.

– Здесь паспорт и досье на Рене Гросс, – коротко резюмирует он. – Ознакомься с ним во время перелета.

Я киваю и прежде, чем открыть документы, обращаюсь к Киллиану, слегка коснувшись его плеча:

– Я так и не поблагодарила тебя за платье. Оно потрясающее.

– Какое платье? – он оборачивается и бросает на меня непонимающий взгляд.

Я в смятении смотрю на Киллиана. Выходит, он не имеет отношение к платью. Как и Фрэнк. А это значит, что подарок сделал кто-то другой. Тот, кто знает о моем дне рождении и о моем новом местонахождении.

– Эм… – растерянно бормочу я, чтобы не выглядеть глупо. – Я вспомнила. Я заказала его для себя и забыла.

Киллиан скептически на меня смотрит и отворачивается. В это время я знакомлюсь с досье. Юная Рене семнадцать лет прожила в неблагополучной семье, пока ее не забрал под свое могущественное крыло Фрэнк Гросс. Ей удалось окончить государственную школу с высоким балом, а ее любимыми увлечениями являются поведенческая психология и криминалистика.

Я смущенно улыбаюсь. Лучшая ложь – эта та, что строится на правде.

– Рене, – из моих размышлений меня отвлекает голос Фрэнка. – Сегодня – твой день. Где бы ты хотела остановиться в Нью-Йорке? Отель The Plaza или дом в Гринвуд-Лейк?

Я не колеблюсь ни на секунду. Определенно, я еще не готова к бурлящей и шумной жизни мегаполиса.

– Если я могу сделать выбор, тогда пусть будет дом у озера.

На самом деле «дом у озера» звучит слишком скромно для огромного поместья, которое принадлежит Фрэнку. Он находится в округе Ориндж, окруженный дикой природой. Внутри участка располагаются главный и гостевой дом, бассейн с обширным садом, лагуна и даже лодочный домик.

Судя по тому, что мне рассказывал Фрэнк, этот дом станет моей любовью с первого взгляда.

– Ты уверена? – уточняет Киллиан. – Тебе все равно придется появляться на публике. У отца в Нью-Йорке назначено пара деловых встреч.

Я киваю, и Фрэнк достает свой телефон.

– Я дам распоряжение, чтобы к нашему приезду подготовили дом, – объясняет он.

Вскоре мы добираемся до аэропорта Мельбурна, проходим паспортный контроль и поднимаемся на борт. Занимаем места в бизнес-классе, и стюардесса просит выключить телефоны. Самолет трогается с места и отправляется по взлетной полосе.

Я прикрываю глаза, стараясь себя успокоить.

Я возвращаюсь в Америку. В место, где я когда-то парила на небе от счастья. И место, где меня настигло самое настоящее зло.

Глава 4

После тринадцатичасового перелета мы приземляемся в аэропорту Джона Кеннеди. Нью-Йорк встречает нас вежливо и приветливо: безоблачное небо, яркое солнце и не единого намека на испорченную погоду.

Я полагала, что нас ждет долгая поездка в машине, однако мы сходим с трапа и пересаживаемся в вертолет. С высоты я смотрю на крупный город с бушующей энергетикой: крыши домов, шпили небоскребов и миллионы людей, спешащих по своим делам. Не могу поверить, что когда-нибудь смогу стать неотъемлемой частью чего-то подобного.

Но спустя час мое волнение сменяется восхищением: мы оказываемся в пределах поместья Фрэнка. На расстоянии двух миль от земли его дом похож на жемчужину среди бескрайнего леса с одной стороны и озера с кристальной водой с другой.

Я уже догадываюсь, какие умопомрачительные виды будут открываться из окон дома: закатный блеск на водной глади, восхитительный сад цветущих рододендронов и лиственные джунгли.

Вскоре пилот приземляется на оборудованной вертолетной площадке. Мои уши закладывает от настойчивого шума вращающихся лопастей, а волосы развеваются из-за сильных порывов ветра.

Киллиан помогает выбраться из вертолета Фрэнку, а затем мне. За мной следует Оук, нагруженный чемоданами. Впрочем, ему на выручку приходит охранник, который берет багаж Фрэнка.

– С ума сойти! – восклицаю я, увидев со своего места дом Фрэнка.

Большая трехэтажная вилла выполнена из серого дикого камня, что придает ей схожесть с замком из средневековья. К тому же высокая башня на юго-восточном крыле только подчеркивает это сравнение.

Я любуюсь идеальными постриженными лужайками и изящными фонтанами, пока ступаю по дороге из мелких круглых камней, усыпанных опавшими лепестками цветов. Гул вертолета утих, и теперь я слышу пение птиц.

– Я хочу остаться здесь на всю оставшуюся жизнь, – заявляю я Киллиану, который идет рядом со мной.

– Не расслабляйся, – говорит он. – Уже этим вечером мы поедем в Нью-Йорк. У отца деловая встреча, а потом мы отправимся праздновать твой день рождения.

– Было бы идеально провести его здесь, – мечтательно произношу я. – Можно было бы развесить фонарики на деревьях и устроиться в гамаках в саду, пока Оук будет нас радовать своей мексиканской стряпней.

– Звучит, как вечеринка для пенсионеров, – Киллиан морщится. – Тебе исполнилось восемнадцать. Ты не можешь скрываться ото всех всю оставшуюся жизнь.

– И где мы отпразднуем мое восемнадцатилетие? – не скрывая разочарования, спрашиваю я.

– Скоро узнаешь, – Киллиан заговорщики подмигивает мне.

Мы приближаемся к дому, рядом с которым стоят несколько охранников, и заходим внутрь. Первое, где мы оказываемся – просторный вестибюль в сдержанных натуральных тонах. Отсюда вместе с Фрэнком и Киллианом я прохожу в гостиную с высокими потолками. Массивная деревянная лестница ведет на второй этаж, где располагаются пять спален. Одна из них станет моей на ближайшее время.

– Добрый вечер, меня зовут Венди Рэндап, я ваша домоправительница, – перед нами появляется женщина.

Мы обмениваемся приветствиями, и она тянется к Киллиану за чемоданом.

– Мистер Гросс, позвольте я возьму ваш багаж.

– Я в состоянии нести его сам, – возражает Киллиан и ускользает наверх.

Тем временем Фрэнк проходит на балкон, расположенный прямо напротив гостиной, и закуривает сигару. Пользуясь тем, что он не может слышать мой разговор, я обращаюсь к Венди.

– Мне нужно, чтобы вы запомнили несколько важных пунктов.

Следующие пять минут у меня уходит на то, чтобы проинструктировать домоправительницу насчет диеты и лекарств Фрэнка. Несмотря на то, что он прошел реабилитацию после тяжелого ранения ему все еще необходимо соблюдать строгий режим.

– Возьмите, – говорю я и протягиваю Венди аккуратно сложенный листок бумаги. – На всякий случай я написала обо всем здесь.

Между тем Фрэнк возвращается в гостиную. Он смотрит на наручные часы, а затем переводит взгляд на меня:

– На этот вечер у нас забронирован столик в «Le Bernardin». Мы отпразднуем там твой день рождения. А сейчас у тебя уйма свободного времени: отдыхай и располагайся.

– А ты чем займешься? – я интересуюсь у Фрэнка.

– Я собираюсь повидаться со старыми друзьями, – расплывчато отвечает он.

– Но тебе нужен отдых после утомительного перелета.

– Я вырос в Нью-Йорке. Если и есть лучшее место для отдыха, то это мой родной город, – возражает Фрэнк, и по его тону я понимаю, что бесполезно с ним спорить. – Я вернусь ближе к вечеру.

– Киллиан поедет с тобой?

– Я поеду один, – он переводит взгляд на домоправительницу. – Если тебе что-то понадобится – обращайся к миссис Рэндап.

– Мисс Гросс, позвольте я покажу вашу спальню, – Венди приглашает жестом последовать за ней.

Я поднимаюсь по лестнице, иду по длинному коридору и сворачиваю направо. Венди останавливается у двери в конце коридора, поворачивает ручку и отходит в сторону, позволяя мне войти первой.

Моя комната огромная и с множеством окон, из которых открывается вид на сад и бассейн с одной стороны, и на подъездную дорогу с другой. Створки окон открыты, отчего по спальне пробегает легкий ветер.

– Ваша спальня со встроенной ванной комнатой. Эта часть здания предназначена для вас и для мистера Гросса-младшего, – объясняет Венди. – Если желаете, я могу провести экскурсию, чтобы вы увидели все остальное.

– Спасибо, но я хочу осмотреть все сама, – я отказываюсь с вежливой улыбкой, и Венди, развернувшись, уходит.

Я прохожу внутрь и не могу не заметить большой шкаф. Раскрываю его двери и вижу, что он укомплектован одеждой и обувью. Взяв случайное коктейльное платье, я смотрю на лейбл. Похоже тот, кто подготавливал гардероб, получил информацию вплоть до моих размеров и вкусов.

Вернув платье на вешалку, я исследую комнату дальше: в центре стоит широкая кровать, а напротив нее комод. Открыв его ящик, я обнаруживаю, что он заполнен сложенными джинсами, пижамами и бельем. После этого возвращаюсь к кровати и устало на нее падаю. Несколько часов перелета сделали свое дело, и я моментально погружаюсь в сон.

Этим вечером я заканчиваю наносить последний штрих в макияже и смотрю на себя в зеркало в полный рост. На мне белое сверкающее платье, которое я сегодня получила в подарок. Мои волосы распущены и спадают вдоль плеч крупными волнами. Глаза выделены тушью и черной подводкой, на губах помада темнее моего натурального цвета на несколько тонов.

В голове непроизвольно проносится мысль: хотелось бы, чтобы те, от кого я сбежала, увидели меня такой. Элегантной, красивой и несломленной. В конце концов, они не дождались моего падения.

Меня отвлекает от собственных мыслей голос Фрэнка, доносившийся из открытого окна. Я подхожу к нему, и передо мной открывается вид на подъездную дорогу, освещенную множеством фонарей. Несколько машин припарковано перед центральным входом, и у одной из них стоят Фрэнк и Киллиан.

Они оба в смокингах, как настоящие джентльмены. Я смотрю сверху вниз на сводного брата и замечаю, как на его лице мелькает тень волнения.

Это странно.

Киллиан, как и я, умело скрывает эмоции. Его крайне редко может что-то побеспокоить. И тот факт, что он с некоторой толикой нервозности проводит рукой по черным уложенным волосам, заставляет меня прислушаться к их разговору.

– Я не хочу туда ехать, – говорит Киллиан. – Мне обязательно появляться на этом вечере?

– Твое присутствие необходимо, – отвечает Фрэнк. – Как и Рене.

– Как ты ее представишь? – спрашивает Киллиан. – Никто не поверит, что она твоя дочь.

– Если бы я каждый раз беспокоился о том, верят ли мне или нет, меня бы давно хватил сердечный приступ. Ты и Рене важны для меня. Все остальное не имеет значения.

С этими словами Фрэнк оборачивается, поднимает голову и смотрит на мое окно. Прежде чем я успеваю что-либо сделать, на моем лице появляется улыбка. Она благодарная и искренняя.

– Спускайся, – сообщает мне Фрэнк. – Мы тебя ждем.

Я киваю и спустя несколько минут выбираюсь наружу. При виде меня Киллиан открывает рот и замирает на несколько секунд. Я лучезарно ему улыбаюсь.

– Как я выгляжу?

– Поднимись наверх и переоденься, – выдает Киллиан. – Я не собираюсь весь вечер отгонять от тебя всяких придурков.

– А я не собираюсь тебя слушать, – заявляю я. – Я довольна собой и чувствую себя красивой.

Киллиан качает головой, а затем с поражением уходит. Он забирается на заднее сиденье следующей машины, стоящей позади «Rolls-Royce», в которую садимся мы с Фрэнком.

– Перед тем, как отправимся в «Le Bernardin», мы должны посетить одно место, – сообщает Фрэнк и достает из кармана пиджака сигару. – Это художественная галерея Agora, где состоится благотворительный вечер.

Я никогда не была и вряд ди буду фанатом светских вечеров. Во-первых, это до ужаса скучно. А во-вторых… давайте не будем забывать, что произошло со мной в одну из таких вечеринок.

В любой момент может сработать мой триггер.

– Официальное открытие выставки состоится завтра, а сегодня пройдет закрытое мероприятие, – Фрэнк упирается локтем в колено, затягиваясь сигарой. – Будут только свои. И я хочу представить тебя, как мою дочь.

Я соглашаюсь только потому, что это важно для Фрэнка. Как бы я ненавидела подобные мероприятия, еще больше я ненавижу мысль о том, что подведу Фрэнка.

Машина трогается с места, за ней едет автомобиль с Киллианом, а позади него еще несколько тонированных внедорожников.

– Что это за художественная выставка? – интересуюсь я. – Кто ее устраивает?

– Имя Эйслин Фэллон тебе о чем-нибудь говорит?

– Я знаю, что это молодая художница из Нью-Йорка, а ее работы стоят целое состояние.

– Поверь, деньги для Эйслин не имеют значения, – Фрэнк выпускает дым в полуоткрытое окно машины. – Грэг Фэллон ее дед, и в завещании он указал ее единственной наследницей.

Я вспоминаю, как однажды в одном из журналов о светской жизни читала про Грэга Фэллона. Он тратил огромные суммы на благотворительность. Особенно мистер Фэллон любил помогать детям-сиротам. Безусловно этот факт заслуживает восхищения.

– Ваше поколение знает Грэга, как известного мецената, – продолжает Фрэнк. – А я знаю его, как Грэга Молота. В конце семидесятых он устроил кровавую бойню. Она была такого масштаба, что после нее люди еще долгое время боялись выйти из дома.

Теперь мое первоначальное восхищение сменяется шоком. Никогда бы не подумала, что увижу внучку того человека, который когда-то держал в страхе город.

– Как ты был связан с Грэгом? – я не могу не задать этот вопрос.

– Мой отец был ему во многом обязан, – коротко объясняет Фрэнк.

Следующие два часа мы разговариваем на нейтральные темы. Вскоре водитель паркуется возле красивого здания, выполненного из красного кирпича со стеклянными окнами в пол и входом, окруженным охраной.

Я слышала, что этот квартал оживает по ночам: здесь много журналистов, людей искусства и туристов. Однако сейчас улица практически безлюдная. Приглядевшись, я замечаю охранников, следящих за тем, чтобы сюда не пробрался кто-либо не из списка. Похоже, Фрэнк не шутил, когда говорил, что на выставке будут только «свои».

Но несмотря на приватность внутри оказывается достаточно много людей. Галерея представляет собой светлое помещение с белыми стенами и колонами, удерживающими высокие потолки.

Пространство заполнено настолько, что мне не удается рассмотреть картины так внимательно, как хотелось бы. Я оказываюсь в шумной толпе и стараюсь отогнать от себя все, что может спровоцировать эпизод. На помощь мне приходит Киллиан, который берет мою руку и вкладывает ее в сгиб локтя.

Вдвоем мы следуем за Фрэнком, который останавливается, чтобы поприветствовать и обменяться любезностями со своими знакомыми. Он непринужденно представляет нас с Киллианом, будто мы живем вместе одной дружной семьей с самого рождения.

Иногда мне кажется, что это действительно так. За два года Фрэнк стал для меня роднее биологического отца. Поэтому сегодня вечером я обязана сделать все правильно.

Я уверенно расправляю плечи и поднимаю подбородок.

«Я – Рене Гросс».

– С возвращением в Нью-Йорк, Фрэнк. Для меня большая честь видеть тебя здесь.

К нам приближается элегантная дама с безупречно уложенными темными волосами. На ней вечернее платье на одно плечо.

– Рад тебя видеть, Ребекка, – Фрэнк обнимается с ней, и в этот момент я чувствую, как рядом со мной напрягается Киллиан.

Он отпускает мою руку и поворачивается к проходящему официанту, чтобы взять с его подноса бокал шампанского. Киллиан делает долгий глоток, и в моей груди закрадывается сомнение.

Здесь есть нечто такое, что заставляет волноваться моего сводного брата. Подобная эмоция для него так же свойственна, как веселье на кладбище.

– Добро пожаловать домой, Фрэнк. Я рада, что ты посетил мою первую выставку.

Вместе с Ребеккой к нам присоединяется девушка на вид чуть старше моего возраста. Ее волосы цвета вороного крыла собраны в высокий хвост, а черное платье с длинными рукавами обтягивает стройное тело. Его дополняет единственное украшение – подвеска с кулоном в форме сердца.

На фоне остальных дам, увешанных драгоценностями, девушка выглядит весьма скромно. Но это нисколько не обесценивает ее природную и естественную красоту.

– Все средства от продажи картин пойдут в фонд детей-сирот, – объясняет она, и Фрэнк улыбается ей так же добродушно, как и мне.

– Ты большая умница, Эйслин. Я всегда знал, что у тебя доброе сердце, – он переключает внимание на меня. – Познакомьтесь – это моя дочь Рене. Рене – это Ребекка, а это ее племянница Эйслин.

Фрэнк представляет меня, пока Ребекка и Эйслин обмениваются между собой многозначительными взглядами. Затем они смотрят на меня, и я заставляю себя оставаться неподвижной и не показывать тревоги. У меня вроде как получается.

Ребекка пристально на меня смотрит, в ее взгляде нет злобы или осуждения. Скорее она разглядывает меня с интересом, пока ее губы растягиваются в теплой улыбке.

– Рада познакомиться с тобой, Рене, – она притягивает меня к себе и обнимает. – Дочь Фрэнка и моя дочь. Мы одна большая семья и связаны между собой.

Я неуверенно поднимаю руки и обнимаю ее, когда мои глаза встречаются с пронзительными голубыми глазами Эйслин. Если бы ее взгляд мог говорить, то он сказал бы, что знает обо мне и догадывается, кто я такая.

«Ты не Рене», – я буквально слышу голос Эйслин у себя в голове.

Наш зрительный контакт разрывает Ребекка. Она отстраняется от меня и загораживает обзор. В это мгновение Фрэнк представляет Киллиана.

– Вы помните моего сына?

Я машинально оборачиваюсь на своего сводного брата. Он стоит чуть поодаль от нас с бокалом шампанского и сдержанно кивает в знак приветствия.

– Я помню Киллиана мальчишкой. Неужели так быстро летит время? – Ребекка вздыхает и обращается к Эйслин. – Дорогая, ты бы не могла показать Рене свои картины? Мы с Фрэнком давно не виделись, и нам надо поговорить.

Вскоре Ребекка и Фрэнк теряются в толпе, оставив нас втроем в неловком молчании.

– Эйслин, а какая твоя самая любимая картина? – я решаю прервать молчание первой.

Она вздрагивает от моего вопроса, словно я вырвала ее из своего мира грез.

– У меня нет любимых, – отвечает она. – Но я влюблена в творчество своей бабушки. Я привезла ее картины на выставку. Мне кажется, будет правильно, если наши работы будут вместе в значимый для меня день.

Я киваю, мысленно благодаря Эйслин за честность. Любой другой художник воспользовался «минутой славы» и стал бы с воодушевлением рассказывать про свои картины, а не говорить про другие.

– Покажешь их мне? – спрашиваю я, и Эйслин ведет меня в другой конец помещения. Я оборачиваюсь, собираясь позвать с нами Киллиана, но он будто бы в воздухе испарился.

Тем временем Эйслин подводит меня к той части галереи, где висят четыре картины. В отличии от остальных они отделены красной ограничительной лентой, за которую нельзя заходить.

– Это единственные картины, которые сегодня не выставлены на продажу, – объясняет Эйслин. – Для нашей семьи они бесценны.

После этого она предлагает мне провести небольшую экскурсию. Я соглашаюсь и понимаю, почему Эйслин является одним из успешных современных художников. Ее картины выворачивают душу и переносят в другую реальность.

– У тебя настоящий талант, – без какой-либо лести говорю я.

– На самом деле это не моя главная способность, – признается Эйслин. – Дедушка говорил, что я могу читать людей, как открытую книгу. Он называл это даром, но я предпочитаю называть это теорией микровыражений.

– А что ты можешь сказать про меня? – неожиданно вырывается у меня.

Эйслин долгое время ничего не говорит. Она что-то размышляет, пока ее взгляд прикован ко мне. Затем она смотрит куда-то позади и наконец произносит:

– Думаю, каждый из нас имеет право сохранить свой секрет, – она улыбается одновременно очаровательно и опасно. – Но вот, кто действительно не имеет секретов, так это парень, который не сводит с тебя глаз с тех пор, как ты вошла сюда.

Глава 5

Я прослеживаю за взглядом Эйслин и оборачиваюсь. По залу ходят официанты, несколько девушек в вечерних платьях делают селфи у фонтана с шампанским, мужчины в костюмах что-то обсуждают.

А затем я вижу его.

Он стоит подальше от гостей выставки, словно являясь отдельной независимой частью.

Мой взгляд изучает его с головы до ног: темно-русые волосы зачесаны назад, костюм графитового оттенка, сшитый на заказ. Одна его рука в кармане, а другой он держит бокал. Его глаза обращены на меня, и я мгновенно отворачиваюсь.

– С чего ты решила, что он смотрит на меня? – спрашиваю я у Эйслин, понижая голос, будто этот парень может меня услышать. – Скорее всего на тебя.

Не поймите меня неправильно, но я уверена, что объектом его внимания является Эйслин. Она обладает утонченной и ошеломительной красотой. Если невозможно не оторвать глаз, то от такой девушки, как она.

Эйслин откашливается.

– Наши родители дружат, и я знаю его с рождения. Думаю, у него было достаточно времени, чтобы меня рассмотреть, – она подает ему знак. – Найл, подойти к нам!

Я резко втягиваю воздух и испуганно смотрю на Эйслин. Мои расширенные глаза буквально умоляют ее: «Не надо!», но она отвечает мне лукавой улыбкой.

– Прямо сейчас он направляется к нам, – довольным тоном произносит она, и мои плечи напрягаются.

Я два года не общалась с парнями. Киллиан и мужчины из охраны не в счет. Это отдельная категория, при которой и мысли не допускалось о флирте или симпатии. И даже если бы у меня была такая возможность, как поболтать с парнем, я бы любым способом избежала ее.

В следующее мгновение около меня и Эйслин встает тот самый он смотрит на тебя парень.

– Привет, Найл, – говорит Эйслин и представляет ему меня. – Познакомься, это Рене. Рене – это Найл.

– Найл Морган, – парень протягивает для приветствия руку.

Я смотрю на его ладонь с выступающими венами, и мне требуется время, чтобы набраться решимости и поднять на него взгляд. В первую очередь я вижу его улыбку. Она обезоруживающая и милая.

– Очень приятно, – я протягиваю ему руку. – Рене Гросс. Можно просто Рене.

Найл берет мою ладонь и подносит к лицу, чтобы поцеловать. Я знаю, что это обычный жест вежливости, но не могу себя контролировать. В тот момент, когда Найл едва касается моей кожи губами, я моментально одергиваю руку.

На мгновение лицо Найла вытягивается, но спустя секунду его выражение вновь становится приветливым. Если моя реакция и смутила его, то он блестяще не показал этого.

– Мы нигде не встречались? – Найл внимательно на меня смотрит. – Твое лицо кажется мне очень знакомым.

Его слова вызывают у меня что-то похожее на холод, пробежавший по коже. Если Найл видел фотографии с исчезнувшей Кимберли Эванс, то он в два счета может распознать, что я усердно пытаюсь скрыть последние несколько лет.

– Думаю, ты ошибаешься, – я стараюсь, чтобы мой голос звучал увереннее, чем чувствую себя на самом деле. – Я впервые в Нью-Йорке. Я родилась и всю жизнь прожила в Австралии.

Удовлетворенным моим ответом, Найл кивает.

– Согласен. Если бы я однажды встретил такую девушку, как ты, я бы точно запомнил нашу встречу. Ты очень красивая.

Мои щеки моментально вспыхивают. Я смущенно улыбаюсь ему:

– Спасибо.

В это мгновение к нам приближается худощавый мужчина в очках и с галстуком-бабочкой.

– Добрый вечер, я устроитель выставки Мэтью Джонсон, – вежливо представляется он мне и Найлу, а затем переключает внимание на Эйслин. – Дорогая, только что доставили цветы. Что с ними делать?

– Пусть заносят, я украшу зал вместе с дизайнером, – распоряжается Эйслин и обращается к Найлу. – Я уверена, что оставляю Рене в надежных руках.

После этого она берет у устроителя выставки ежедневник, вырывает листок и что-то быстро на нем пишет. Затем отдает его мне.

– Рада знакомству, Рене. Здесь мой личный контакт на тот случай, если тебе что-нибудь понадобится. А сейчас мне нужно идти, – произносит она с извиняющейся улыбкой и многозначительно добавляет. – Желаю приятно провести вечер.

Она и ее помощник уходят. Я убираю листок с номером Эйслин в сумочку, боковым зрением замечая, как Найл потирает затылок:

– Как тебе Нью-Йорк? – спрашивает он.

– Если честно, я мало, что успела увидеть, – признаюсь я. – Мы с семьей прилетели сегодня с утра.

Найл кивает.

– Что ты планируешь делать завтра? – задает он следующий вопрос.

– Может быть, останусь дома с книгой. Или изучу окрестности поместья отца. В Гринвуд-Лейк потрясающая природа.

– Ты серьезно? – глаза Найла расширяются. – Ты первый раз в Нью-Йорке и хочешь проторчать все время дома?

Я пожимаю плечами и никак это не комментирую. Я не могу сказать Найлу, что мне сложно отбросить тревогу и страх, и сразу окунуться в энергичную жизнь большого города.

– Прости мою бурную реакцию, – смущается Найл, и его лицо немного краснеет. – Просто в Нью-Йорке столько мест… Если ты их не посетишь, то это будет преступлением.

Я смотрю на него и не верю: только что передо мной покраснел парень. Вау. Похоже, он растерялся или стесняется. И я решаю поддержать разговор:

– А что это за места, которые мне нужно посетить?

– Ты бы хотела… Точнее, ты бы не была против… – он нервно смеется, качает головой и бормочет. – Боже, я еще никогда так не волновался…

Внезапно в галерее раздается громкое ругательство. Повернувшись на шум, я обнаруживаю, как охранник толкает Киллиана в грудь.

– Сэр, нельзя заходить за пределы ограничительной ленты, – он указывает на картины бабушки Эйслин. – Это строгое правило, которое нельзя нарушать.

– Это, мать вашу, галерея или что? – вспыхивает Киллиан. – Почему я не могу посмотреть на эти картины?

На их крики собирается толпа людей с озадаченными лицами.

– Сэр, я в последний раз прошу вас отойти отсюда, – сурово заявляет охранник. – Иначе я вынужден применить силу.

– Это я в последний раз тебя предупреждаю: отвали от меня. И убери от меня свои гребаные руки. Если ты этого не сделаешь, то силу применю я, – рявкает Киллиан.

– Что происходит? – потрясено спрашивает Найл. – Кто это?

– Мой брат, – отвечаю я, наблюдая, как в карих глазах Киллиана загорается огонь, а его челюсть сжимается. Он выглядит не просто рассерженным. Он в бешенстве.

Охранник продолжает пытаться оттолкнуть Киллиана, но тот не двигается с места. В это мгновение из толпы появляются еще трое охранников. Похоже на то, что они собираются схватить Киллиана, но их останавливает Ребекка.

– Фрэнк, уйми своего сына, – требует она. – Либо это сделают мои люди.

Фрэнк отделяется от толпы и с бесстрастным выражением на лице подходит к Киллиану. Потом хватает его за предплечье и что-то тихо ему говорит.

– Мне кто-нибудь объяснит, что здесь такое? – громче положенного спрашивает Киллиан. – Почему я не могу посмотреть на эти картины?

– Ты сейчас же выйдешь отсюда и будешь дожидаться меня снаружи, – с олимпийским спокойствием заявляет ему Фрэнк. – Не заставляй меня повторять дважды.

Продолжая держать Киллиана за плечо, Фрэнк ведет его вдоль ограничительной красной ленты, окружавшей картины. Затем они проходят сквозь толпу, в которой никто не произносит ни звука, а далее идут на выход.

Вдруг Киллиан вырывается из хватки Фрэнка и яростно бросает на пол бокал шампанского. Фужер разбивается на множество осколков, и я вздрагиваю от звука бьющегося стекла.

– Охренительный вечер! – кричит Киллиан. – Как же я счастлив, что он подошел к концу!

Без дальнейших объяснений он уходит. На несколько секунд в галерее повисает абсолютная тишина. Все растеряны, чтобы как-то отреагировать. Я перевожу беспокойный взгляд на Фрэнка. Он задумчиво смотрит на то место, где только что потерял самообладание Киллиан.

Я уже собираюсь броситься к нему, потому что Фрэнку нельзя волноваться и нервничать. Но спустя секунду он возвращается к гостям выставки с непринужденной улыбкой.

– Мне бы хотелось принести извинения за выходку своего сына, – говорит Фрэнк, направляясь к Ребекке. – Видимо на него повлиял утомительный перелет и акклиматизация.

Я с подозрением хмурю брови. Не думаю, что причина странного поведения Киллиана в усталости или смене климата. Он изначально не хотел идти на выставку, и вот чем это закончилось. Скандалом.

– Рене, – голос Найла выдергивает меня из моих мыслей. – Меня прервал твой брат до того, как я… – он прочищает горло. – До того, как я хотел позвать тебя на свидание… Так вот… Ты согласна пойти со мной?

Я изумленно смотрю на Найла.

Свидание? Он только что пригласил меня на свидание?

Перед моими глазами появляется лицо Кэша. Почему-то я испытываю перед ним чувство вины. Точнее, это больше похоже на то, что я обманываю его или предаю, когда думаю о встрече с другим парнем.

Стоп!

Кэш из моей прошлой жизни. И ему больше нет места в новой.

Я мгновенно принимаю решение.

– Думаю, свидание – это хорошая идея, – соглашаюсь я, и Найл сияет.

– Я рад, что ты согласилась, – он надувает щеки и облегченно выдыхает. – Господи, это лучшее, что я услышал за сегодня.

После этого Найл достает из кармана телефон.

– Ты бы не могла мне помочь, – говорит он. – Сфотографируй меня. Это обычная формальность. Своего рода отчет для родителей, что я весь вечер проторчал здесь, а не в ночном клубе.

– Хорошо, – соглашаюсь я, и Найл показывает потухший экран на телефоне.

– Похоже, он разряжен. Ты бы не могла сделать фото на свой? – предлагает он.

Я достаю из сумочки телефон и делаю с Найлом несколько снимков на фоне картин.

– Готово. Скажи, куда нужно отправить?

– Позволь мне самому отправить на почту отца, – просит Найл, и я отдаю ему свой мобильный.

Найл быстро отправляет свои снимки и возвращает мне телефон.

– Спасибо, Рене, – говорит он и неотрывно смотрит в мои глаза. – Ты не только сделала меня самым счастливым, но и выручила. Ты потрясающая девушка.

Я стараюсь не улыбаться слишком широко. Я не привыкла, что мне говорят комплименты вот так прямо в лицо.

Найл продолжает смотреть на меня. Я перевожу взгляд ему за плечо и вижу в толпе Фрэнка. Он стоит чуть поодаль от нас и постукивает пальцем по циферблату наручных часов. Я проверяю время на телефоне и понимаю, что нам нужно ехать в ресторан.

– Извини, но мне пора уходить, – говорю Найлу.

– Тогда завтра я заеду за тобой в семь?

– Ладно, – я неуверенно киваю, и глаза Найла загораются.

Он производит впечатление хорошего парня. Найл не выглядит как самовлюбленный нарцисс. И у него нет глупых манер альфа-самца. Но к сожалению, по своему горькому опыту я знаю, что внешность чертовски обманчива, а первому впечатлению нельзя доверять.

– Ну, пока, – бросаю я и на полной скорости начинаю проходить сквозь толпу.

– До завтра, Рене! – кричит мне вслед Найл, но я уже на полпути к выходу.

– Вижу, ты успела познакомиться с сыном Моргана, – рядом со мной появляется Фрэнк. – Хороший парень. Он знает меня и знает, что с ним случится, если он будет плохо с тобой обращаться.

Фрэнк открывает для меня дверь галереи, и мы выбираемся наружу. Возле выхода припаркована наша машина. Я вижу, как ее задняя дверь раскрывается, и из салона выходит Киллиан. Вид у него, мягко говоря, мрачнее, чем у могильщика.

– Отец… – начинает он, но его перебивает Фрэнк.

– Что ты, черт возьми, устроил? – гремит он, теряя хладнокровие.

Черты лица Киллиана искажаются от раздражения.

– Я же говорил, что не хотел ехать, – он пытается остаться невозмутимым, но я чувствую его скрытый гнев. – Не нужно было меня тащить сюда силой. Ничего бы этого не произошло.

– Возвращайся в машину, – Фрэнк стискивает зубы. – На нас и так уже смотрят.

Киллиан садится на переднее сиденье «Rolls-Royce», Фрэнк занимает заднее кресло, я устраиваюсь в соседнем. Оук захлопывает за мной дверь, и я успеваю увидеть, как он бросает на Киллиана сочувственный взгляд.

– Я не желаю разбираться, что творится у тебя в голове, – говорит Фрэнк, обращаясь к Киллиану. – Я купил две картины. Завтра после завершения выставки ты заберешь их и извинишься перед Эйслин.

– Я не буду перед ней извиняться, – упрямо возражает Киллиан.

– Завтра ты заберешь картины и извинишься перед Эйслин, – продолжает Фрэнк, не обращая внимания на отказ Киллиана. – Она не заслуживает, чтобы ты сорвал ее вечер.

– Почему это должен сделать именно я? – недовольно спрашивает Киллиан. – Ты можешь послать Оука.

– Это сделаешь ты, –  Фрэнк выделяет последнее слово. – Мой отец обязан их семье. А я обязан своему отцу. Дальше улавливаешь связь?

– Да, – после недолго молчания отвечает Киллиан.

– Хорошо, – Фрэнк кивает. – Завтра ты извинишься перед Эйслин и повторишь все слово в слово: что тебе безумно жаль за свой глупый, идиотский поступок…

– Но я…

– И даже не смей мне перечить, – Фрэнк тянется за сигарой. – Разговор окончен.

Он закуривает сигару и смотрит на меня.

– Не принимай наш разговор близко к сердцу, милая. Мы едем праздновать день рождения, и я не хочу, чтобы твое настроение было испорчено.

Киллиан оборачивается, и его карие глаза прикованы к моим. Я не понимаю, что с ним сегодня произошло, но к моему удивлению он мне улыбается и подмигивает. Киллиан делает это так редко, что все мои переживания рассеиваются.

Глава 6

После ужина в «Le Bernardin» мы возвращаемся в Гринвуд-Лейк в молчаливом спокойствии. Фрэнк курит сигару, Киллиан что-то печатает в телефоне, а я задумчиво смотрю в окно. В ночи, опустившейся на Нью-Йорк, город сияет тысячами огней. Я прекрасно знаю, что мы не задержимся здесь надолго, поэтому стараюсь насладиться каждой деталью.

Я с восхищением взираю на небоскребы, достающие до ночного неба. Но когда мы оказываемся в тихом квартале с узкими улочками и респектабельными домами прошлых столетий, на меня накатывают воспоминания о Бостоне.

Мой взгляд скользит по небольшим зданиям цвета обожженной глины и подсвеченными изящными уличными фонарями, и я чувствую себя так, будто переношусь в прошлое. Будто я сейчас завершу ланч в одном из кафе в Бикон-Хилл, спущусь с террасы и отправлюсь домой делать домашнее задание.

А ночью ко мне в спальню заберется он.

«Доброй ночи, принцесса»

Шепот Кэша ласкает мою кожу, вызывая легкую дрожь.

Я почти ощущаю, как его крепкие руки футболиста уверенно ложатся на мою талию и поворачивают так, чтобы я оказалась к нему лицом. Кэш лежит в моей постели, и в слабом свете луны я вижу, как темные пряди падают на его синие глаза. Кончиком языка он проводит по своей мягкой нижней губе, и я горю в предвкушения его поцелуя.

«Раздвинь ноги шире. Покажи мне, какой ты стала мокрой, пока ждала меня»

Его голос повсюду, и я резко раскрываю глаза. Моя грудь часто вздымается и опускается.

– Все в порядке? – спрашивает меня Киллиан.

Я нахожусь в машине и перевожу взгляд на окно. Оук останавливает «Rolls-Royce» возле центрального входа в особняк Фрэнка, и до меня доходит, что я уснула во время поездки.

Я часто киваю.

– Я… Да, – я запинаюсь и импровизирую. – Я задремала, и мне приснился кошмар.

Киллиан сочувственно на меня смотрит, и в рекордно короткие сроки я стараюсь вернуть бесстрастное выражение лица.

– Это всего лишь кошмар, – я пожимаю плечами. – Самое главное, что он остался во сне, а не в реальности.

Я выбираюсь из машины, прохожу в дом и, поблагодарив Фрэнка вместе с Киллианом за вечер, ускользаю наверх. Поднимаюсь в спальню, приближаюсь к зеркалу в полный рост и неспеша избавляюсь от платья. Оставшись в тонких трусиках, я смотрю на свое отражение.

Светлые волосы волнами струятся по плечам с гладкой кожей и легким загаром. Выразительная грудь с аккуратными розовыми сосками, плоский живот и округлые бедра. Но самое главное: голубые глаза, окруженные густыми ресницами, – они посылают открытый, смелый взгляд.

Во мне не осталось ничего от той девочки, которая пережила много страданий. Меня не удалось никому сломать. Так почему я все еще проявляю слабость и позволяю Кэшу забираться в мою голову?

Я ненавижу его. Точнее, должна ненавидеть. Он относился ко мне, как к игрушке, отверг меня и мои чувства. А я только и делаю, что ищу ему оправдания.

С меня хватит.

Резко развернувшись, я решительно направляюсь к комоду, достаю леггинсы, спортивный топ и толстовку. Переодеваюсь и выхожу из комнаты, собираясь отправиться на ночную пробежку. Мне нужно проветрить голову и разум от ненавязчивых мыслей. В конце концов, я просто должна дать своему телу привычную физическую нагрузку. В Мельбурне в это время я бегала или занималась в спортзале.

Спустившись на первый этаж, я иду к выходу на террасу. Дом погружен в сон, его огромное темное пространство освещает лунное сияние. Серебристый свет проходит через просторные окна, и от деревьев в саду тени падают на пол гостиной.

Я бесшумно ступаю в кроссовках и в полумраке двигаюсь достаточно быстро. Но внезапно замираю на месте.

За одно мгновение все мышцы в теле напрягаются, когда мой взгляд останавливается на балконе. Его стеклянные двустворчатые двери открыты, отчего по гостиной гуляет легкий ветер. Я смотрю на высокий темный силуэт, застывший у балюстрады, и мое дыхание сбивается. Я тяжело сглатываю и отступаю назад. Вместе с этим тянусь рукой к карману толстовки, но тишину нарушает спокойный низкий голос.

– Почему ты не спишь?

Я резко выдыхаю и качаю головой.

Киллиан.

Он напугал меня.

– У меня тот же вопрос, – хрипло говорю я.

Я выхожу к нему на балкон. Киллиан переводит взгляд на меня, но не отвечает. Вместо этого он многозначительно указывает на бокал с вином, который держит в руках и в следующую секунду подносит ко рту.

На нем костюм с распахнутым пиджаком. Галстук бабочка развязан и свисает вдоль воротника. На белой рубашке расстегнуты несколько верхних пуговиц, но Киллиан выглядит далеко не расслабленным. Его явно что-то волнует.

– Мне не спится, и я решила побегать, – произношу я, нарушая молчание первой.

– Ты не против, если я к тебе присоединюсь? – вдруг спрашивает Киллиан.

У меня нет ни одной причины ему отказать.

– Я не против.

– Дай мне пять минут, чтобы переодеться, – Киллиан отдает мне полупустой бокал с вином и уходит.

Мы бежим по тропинке, покрытой каменной кладкой. Уличные лампы, установленные на газоне, отбрасывают теплый желтый свет, на который слетаются мотыльки. Кроме этого, пение цикад и дребезжание светлячков звучат в ночной тишине.

– Что это был за парень, с которым ты сегодня разговаривала? – спрашивает Киллиан.

Я перевожу на него взгляд. Теперь мне становится понятно, почему Киллиан отправился со мной на пробежку. Мистер-шпион решил выяснить про Найла совсем не в изящной манере – прямо в лоб.

– Его зовут Найл, мы познакомились с ним на выставке, – отвечаю я. – А еще он пригласил меня на свидание.

Киллиан поворачивает голову, и я вижу, как его взгляд становится напряженным.

– Ты согласилась?

Я вздыхаю и признаюсь.

– Сначала я согласилась. Но теперь не уверена, что мне стоило этого делать. Скорее всего, я отменю встречу.

– Он тебе не нравится? – снова задает вопрос Киллиан.

– Я… Не знаю. Кажется, я запуталась. Найл симпатичный и производит впечатление хорошего парня, но… – я замолкаю, не зная, как объяснить Киллиану все, что творится у меня на душе.

Киллиан останавливается и вытаскивает из кармана бутылку с минеральной водой. Делает глоток, протягивает ее мне, но я отказываюсь.

– Пойдешь ты завтра на свидание или нет – это твое решение. Мы с Фрэнком в любом случае поддержим его, каким бы оно не было. Это твоя жизнь и только ты решаешь, как ее прожить, – заявляет он. – Но ты точно не можешь всю жизнь быть рядом со мной и с Фрэнком.

Киллиан окидывает меня внимательным взглядом с головы до ног.

– Только посмотри на себя. Когда я сегодня увидел тебя в красивом платье, я понял, что ты – мечта любого парня, – продолжает он, и мои щеки вспыхивают от его слов. – И еще я понял, что когда-нибудь у тебя появится муж. Он будет любить тебя больше всего гребаного мира. У вас будет большая и счастливая семья.

Прикрыв веки, я качаю головой.

Муж… Большая семья…

То, что говорит Киллиан, кажется чем-то нереальным и невозможным.

– У тебя все получится, – твердо произносит он и добавляет. – Но вот, чего у тебя действительно не получится – вернуть упущенное время. Молодость дается один раз. Ты никогда не сможешь повторить это мгновение или вернуться в этот день. Ты никогда не будешь моложе и красивее, чем сейчас. Не лишай себя всего этого.

– Не могу поверить, – произношу я с легкой улыбкой. – Ты хочешь, чтобы я отправилась на свидание с Найлом? И ты даже не станешь меня отговаривать, как положено старшему брату?

Киллиан пожимает плечами.

– Мне не о чем переживать, – говорит он убийственно спокойным тоном. – Найл станет трупом, если будет вести себя с тобой непозволительно.

Я тихонько посмеиваюсь и с трудом себя сдерживаю, чтобы не обнять Киллиана. Я знаю, что он не большой любитель тактильных коммуникаций, поэтому мне остается поблагодарить его мысленно.

«Спасибо, что ты у меня есть»

– Почему ты так странно вел себя в галерее? – я задаю вопрос, который хотела спросить у Киллиана весь сегодняшний вечер. – Я впервые увидела тебя потерявшим контроль.

– Не бери в голову, – отмахивается он. – Завтра я сделаю так, как велит мне отец, и заберу картины из галереи.

Он снова переходит на бег, и я смотрю в его быстро удаляющуюся широкую спину, обтянутую серой толстовкой. Нет, он не сможет убежать ни от меня, ни от моего вопроса. Я отправляюсь за ним и вскоре его догоняю.

– Ты так и не ответил, что произошло?

Киллиан ничего не говорит.

– Ты можешь довериться мне и рассказать, что случилось на выставке, – серьезно говорю я. – И почему ты не хотел туда ехать.

Киллиан замедляется, а после останавливается. Переводит дыхание и опускает глаза, словно пытаясь подобрать правильные слова.

– Ты точно хочешь об этом знать? – он переводит взгляд на меня, и наши глаза встречаются.

Я киваю, и Киллиан опускается на газон, оперевшись локтями в согнутые колени. Я усаживаюсь рядом с ним, наблюдая, как несколько секунд он отрешенно смотрит перед собой и молчит. Обычно такая затянувшаяся тишина предшествует чему-то важному и сокровенному.

– До того, как меня усыновил Фрэнк, у меня была другая семья, – начинает он. – Моя мать погибла при несчастном случае, и я остался с отцом. Я был совсем маленьким, мне было шесть лет. Но я отлично помню, как отец оставил меня на автобусной остановке, а сам укатил в неизвестном направлении со своей очередной легкомысленной подружкой. Перед тем, как уехать, он сказал, что скоро вернется.

Киллиан тяжело вздыхает и продолжает.

– В итоге я просидел на остановке три дня. И неизвестно, сколько бы я еще там провел времени, если бы не один из водителей рейсовых автобусов. Ему показалось странным, что маленький мальчик долгое время находился без взрослых. Он вызвал службу опеки, и меня отправили в приют. С тех пор моя жизнь изменилась, – говорит он мрачным голосом.

Я молча наблюдаю за Киллианом. За тем, как он с каждой секундой становится более настороженным и отчужденным.

– Ты даже не догадываешься, какими уродами могут быть люди, – тихо произносит он, и я улавливаю мучительную боль в его голосе. – Лучше бы я вырос на улице.

Я не знаю, что произошло с Киллианом, пока он находился в приюте. Но мое воображение рисует ужасные картины маленького мальчика среди чужих и жестоких людей. Мое сердце сжимается от горечи и жалости. Мне становится так тяжело, что я цепляюсь в предплечье Киллиана и пытаюсь не расплакаться. Но слезы не поддаются контролю и выступают в уголках глаз.

– Ш-ш-ш, – Киллиан пытается меня успокоить, словно я маленький ребенок. – Все хорошо.

Он тянет ко мне руку и сначала убирает с моего лица прядь, а затем смахивает слезу.

– Что было дальше? – не удержавшись, спрашиваю я.

– Я прожил в приюте пять лет. Мой биологический отец так и не приехал за мной. Но это сделал Фрэнк, – продолжает Киллиан. – Однажды перед Рождеством в приюте решили устроить благотворительный вечер. Его организатором был Грэг Фэллон.

Мистер Фэллон?

Я немигающе смотрю на Киллиана и буквально прожигаю взглядом его профиль. Получается, он попал в семью Фрэнка благодаря дедушке Эйслин?

– Нас привезли в роскошный дворец, где были дети из обеспеченных семей меценатов. Видимо, богачи хотели, чтобы мы почувствовали себя на одну ночь такими же детьми, – Киллиан горестно усмехается, но затем вновь становится серьезным. – Тогда я впервые увидел Эйслин. Я отчетливо помню ее, будто это случилось вчера. На ней было пышное розовое платье, а ее волосы были заплетены в две длинные косички с атласными лентами. Я весь вечер не мог оторвать от нее глаз.

Его взгляд на секунду смягчается, но вдруг становится отстраненным.

– В какой-то момент я увидел, как толстяк Престон стащил ее подарок, – руки Киллиана сжимаются в кулаки. – Я пытался его остановить, но в то время он был гораздо крупнее меня.

– И что ты сделал?

– Я отдал Эйслин свой подарок. Я солгал ей, что случайно нашел его, а она мне улыбнулась и протянула руку со словами: «Я – Эйслин». После этого вечера я думал о ней каждый день. В детдоме не было развлечений, и я снова и снова прокручивал нашу встречу.

Киллиан замолкает, будто мысли уносят его все дальше и дальше.

– Спустя год меня усыновил Фрэнк. Как и тебя, меня привели знакомить с их семьей. У них так принято, – он переводит на меня взгляд, и в моей груди разрастается жалость от того, сколько боли таится в его глазах. – На этом вечере была Эйслин, но она меня даже не узнала. А я вспоминал ее каждый день. Для мальчика, который жил в темном и жестоком мире, ее улыбка была светом.

– Выходит, ты влюблен в Эйслин с детства?

– Это всего лишь детское воспоминание, – Киллиан проводит рукой по лицу и бормочет. – Не знаю, что сегодня на меня нашло. Фрэнк прав. Я не должен был так себя вести.

С этими словами он встает и тащит меня за собой.

– Тебе не следует так долго сидеть на земле, – строгим тоном говорит Киллиан.

Я послушно поднимаюсь и отряхиваю леггинсы от травы. В этот момент Киллиан направляется в сторону дома, и я отправляюсь за ним. Я молчу, но на самом деле хочу задать ему еще много вопросов. Про его детство. Про приют. Про Эйслин.

Но что-то мне подсказывает, что сегодня я больше не дождусь от Киллиана откровений. И разве он обязан мне раскрывать душу? Я ведь тоже так и не открыла ему свои тайны.

Глава 7

Следующий день я нервничаю из-за предстоящего свидания с Найлом. Трудно оставаться спокойной, когда моя последняя встреча с парнем была более двух лет назад. К тому же я понятия не имею, куда собирается отвезти меня Найл.

Вполне вероятно, он устроит что-то вроде романтической прогулки в парке. Или это будет что-то связанное с экстримом? А может быть, Найл решит отвезти меня в самый пафосный ресторан на Манхэттене?

Если бы только я знала об этом.

У меня уходит уйма времени, чтобы подобрать наряд. Я сменяю перед зеркалом больше дюжины платьев, юбок, блузок… В конце концов я останавливаюсь на классических синих джинсах с черным атласным топом без бретелей и сдержанным вырезом, поверх которого решаю накинуть пиджак. В завершение к образу я подбираю черные туфли на высоких шпильках и небольшую сумочку от Louis Vuitton.

Когда стрелка на часах приближается к семи вечера, мое волнение достигает апогея. Честно говоря, в глубине души я надеюсь, что Найл все-таки передумает и не приедет. И моей компанией на этот вечер станет новый триллер, который я прочитаю на террасе.

«Звучит, как вечеринка для пенсионеров»

В голове проносится насмешливый голос Киллиана, но вдруг он сменяется шумом подъезжающего автомобиля.

Я подхожу к окну и вижу, как по подъездной дороге поднимается Porsche Classic Club Coupe цвета металлик. Мой взгляд скользит по его блестящему кузову, а затем останавливается на том, кто сидит за рулем.

Русые волосы. Острая челюсть. Четкая линия скул, указывающая на благородное происхождение.

Это Найл.

Он останавливает машину рядом с центральным входом особняка, и я вытягиваю шею, чтобы получить больше обзора. Найл выбирается из салона, и только посмотрите на него. Он очень горяч и красив.

На нем белая рубашка, темно-серые классические брюки, а в руках он держит букет нежно-розовых пионов.

Мое сердце екает. Мне так давно не дарили цветов.

Между тем, не догадываясь, что я за ним наблюдаю, Найл наклоняется к боковому зеркалу автомобиля. Он несколько раз проводит рукой по волосам, которые и без того идеально уложены, и я слегка улыбаюсь.

Кажется, не только я одна волнуюсь перед свиданием.

Спустя несколько секунд Найл выпрямляется в полный рост и идет в направлении парадных дверей. Я теряю его из виду, беру сумочку и выхожу из спальни. Найл явится с минуты на минуту.

Динь-динь.

Плавная мелодия звонка раздается по дому, когда я иду по коридору и поворачиваю к лестнице. Перед тем как спуститься, я останавливаюсь, чтобы надеть каблуки. Со своего места я могу рассмотреть значительную часть гостиной, и я замечаю на первом этаже Фрэнка.

Он расхаживает взад-вперед между холлом и гостиной, и по языку его тела я могу судить, что Фрэнк напряжен. Или волнуется.

– Ради всех святых, перестань нервничать, – раздается низкий голос, принадлежавший Киллиану. – Она не может целями днями сидеть дома и читать книги. Ей восемнадцать, и это абсолютно нормально, когда она идет на свидание с парнем.

Я замираю, пока моя ступня оказывается на полпути к туфельке. Киллиан имеет в виду меня?

– Я понимаю, – сердитым тоном заявляет Фрэнк. – Но ничего не могу с собой сделать. Я привык, что она всегда рядом.

Он уходит вглубь гостиной и пропадает из виду. Через несколько секунд я слышу звон стекла. Это похоже на то, как на столешницу опустили бутылку, и я моментально хмурюсь. Я же попросила домоправительницу убрать алкоголь из зоны видимости. Фрэнк должен быть ограничен в спиртном так же, как в физических нагрузках и стрессе.

С зажатой обувью в руках я осторожно ступаю все дальше и дальше. Наконец я тихонько приближаюсь к краю лестницы. Отсюда открывается гораздо более широкий обзор на гостиную.

Как я и предполагала, Фрэнк стоит у барной стойки и наливает бурбон в хайбол[5]. После этого подносит стакан ко рту, но в последний момент его выпивку ловко перехватывает Киллиан.

– Твой врач запретил тебе принимать алкоголь, – невозмутимо говорит он.

С этими словами Киллиан выпивает содержимое стакана и берет с подноса кусочек сыра, нанизанного на шпажке. Фрэнк поворачивается к нему, и я могу только догадываться, каким убийственным взглядом он наградил Киллиана. Однако на лице моего сводного брата не дрогнул ни один мускул.

Динь-динь.

По дому снова разносится мелодичный звон, и я вижу, как из другого конца гостиной появляется миссис Рендап. Домоправительница спешит открыть дверь.

– Ты не забыл предупредить, чтобы убрали с дороги шипы? – тем временем спрашивает Фрэнк.

– Все чисто, – отзывается Киллиан.

– А в остальном? – снова задает вопрос Фрэнк.

– Все позиции заняты. Все на месте.

– Держи все под контролем, – велит ему Фрэнк. – Я хочу, чтобы она постоянно была под наблюдением.

Я надеваю каблуки, и у меня складывается ощущение, что они продолжают говорить про меня. Или у меня развивается паранойя?

– Добрый вечер, мистер Гросс, – в дом заходит Найл.

– Рад тебя видеть, – Фрэнк направляется к нему навстречу. – Как добрался?

В глубине гостиной тихо усмехается Киллиан, пока Фрэнк и Найл приветствуют друг друга крепким рукопожатием.

– Все хорошо, мистер Гросс, – Найл окидывает взглядом пространство, однако я по-прежнему остаюсь незамеченной. – У вас потрясающий дом.

– Скорее это заслуга декоратора, – Фрэнк представляет ему Киллиана. – Познакомься, это мой сын.

Киллиан стоит на месте и не спешит к Найлу, который приветствует его сдержанным кивком.

– Куда ты собираешься вести мою дочь? – спрашивает Фрэнк у Найла, и тон его голоса становится жестким.

Фрэнк не отпускает ладонь Найла, и теперь его рукопожатие больше напоминает схватку. Его пальцы, словно клыки крокодила, намертво вцепились в противника.

– Я бы хотел устроить для Рене небольшую экскурсию по Нью-Йорку, – говорит Найл. – Первым делом мы отправимся в обсерваторию One World. Со смотровой площадки открывается лучшая панорама города. А потом… – он слегка морщится от того, с какой силой Фрэнк сжимает его ладонь. – А потом мы поужинаем в «Manhatta» на Либерти-стрит. Я забронировал столик прямо напротив Эмпайр-стейт-билдинг.

Несколько секунд Фрэнк молчит. Похоже на то, что он какое-то время обдумывает ответ Найла. Затем отпускает его руку, словно смиряясь с тем, что этот парень пригласил меня на свидание.

– Понимаешь, Найл, – начинает Фрэнк. – Рене моя дочь. Я очень люблю ее. И мне бы не хотелось… – он многозначительно замолкает, достает из кармана сигару и прикуривает ее палладиевой зажигалкой.

Найл в замешательстве смотрит на Фрэнка. Затем переключает внимание на Киллиана, который не сводит с него цепкого взгляда.

– Что вы хотите сказать этим, мистер Гросс? – обескураженно спрашивает Найл.

– Фрэнк хочет сказать… – впервые вмешивается в разговор Киллиан. – Рене еще не спустилась, и у тебя есть время подумать. Ты точно уверен, что хочешь пойти на свидание с моей сестрой?

– Да, – отвечает Найл.

Киллиан обходит барную стойку и медленно приближается к Найлу, словно хищник, учуявший добычу.

– У тебя есть шанс передумать, – предлагает мой сводный брат. – Ты можешь вернуться в машину и уехать. А мы сочиним для Рене какую-нибудь легенду. Наподобие той, в которой ты заболел кишечным гриппом, и у тебя прихватил живот.

Он останавливается напротив Найла и смотрит ему в глаза.

– Потому что если моя сестра вернется со свидания в плохом настроении… Или я узнаю, что ты вел себя, как мудак… Или если ты разобьешь ее сердце… – предупреждает Киллиан. – Я отрежу твой член.

Он поднимает руку и разламывает большим пальцем тонкую шпажку от канапе.

– Вот так, – заявляет Киллиан. – Было и нет.

В гостиной воцаряется гробовая тишина. Найл внимательно смотрит на сломанную шпажку.

– Ты все еще хочешь отправится с моей сестрой на свидание? – усмехается Киллиан.

– Видимо, в этот момент я должен испугаться? – спрашивает Найл. – Ты на самом деле решил, что я сейчас сяду в машину и уеду?

– Не обращай внимания, – вмешивается Фрэнк, выпуская струю дыма. – Мой сын так шутит. Это ведь была обычная шутка, не так ли?

Он поворачивается к Киллиану, который одаривает Найла улыбкой. Но вряд ли ее можно назвать дружелюбной или приветливой.

– Конечно, это была шутка, – произносит Киллиан.

Найл выглядит напряженным, и желая закончить их разговор, я начинаю спускаться. Цоканье моих шпилек раздается в гостиной, как удары камней по стеклу. Мужчины поворачивают головы, и при виде меня Фрэнк и Киллиан мгновенно принимают невинный и простодушный вид.

Клянусь, эти двое могут быть достойны премии «Оскар» за лучшую мужскую роль.

– Рене, милая, отлично выглядишь, – говорит Фрэнк.

– Спасибо, – я придаю своему голосу легкомысленный тон, словно не слышала, как минуту назад Киллиан обещал отрезать член Найлу. – О чем вы разговаривали?

– Мы обсуждали, куда Найл поведет тебя на свидание, – отвечает Фрэнк.

– Правда? – я спускаюсь и поворачиваюсь к Найлу. – И куда же ты меня поведешь?

– Скоро узнаешь, – его лицо расплывается в широкой улыбке.

Он неотрывно смотрит на меня и, спохватившись, протягивает мне букет цветов.

– Это тебе, – говорит Найл, немного краснея.

– Спасибо, – я благодарю его, вдыхаю сладковатый аромат и передаю букет миссис Рендап. – Думаю, нам пора.

Мы идем к выходу, Найл наклоняется и шепчет, как я превосходно выгляжу. Я собираюсь ему ответить, но меня перебивает голос Фрэнка.

– Во сколько ты привезешь домой мою дочь?

Найл останавливается и отвечает.

– Не позже полуночи, сэр.

Фрэнк удовлетворенно кивает.

– Хорошего вечера.

Найл придерживает для меня дверь, когда мы выбираемся наружу. Мы приближаемся к его машине, но в какой-то момент нас окликает мужской голос. Я оборачиваюсь и обнаруживаю Киллиана, небрежно прислонившегося к центральной колонне.

– Найл, – он сужает глаза. – Это была не шутка.

Киллиан поднимает руку, и со своего расстояния я могу рассмотреть, как он держит сломанную шпажку.

– Про какую шутку он говорит? – я делаю вид, что не понимаю, о чем речь.

– Не обращай внимания, – говорит Найл с улыбкой. – У твоего брата своеобразное чувство юмора. Видимо, мне придется долго к этому привыкать.

Мы подходим к его машине, и я не могу удержаться от того, чтобы провести кончиками пальцев по глянцевому гладкому кузову. Автомобиль Найла полностью соответствует его образу: утонченный, сдержанный, элегантный.

Не то, что агрессивный и рычащий внедорожник Кэша.

Я стараюсь отогнать от себя воспоминание.

– Это подарок моего отца на восемнадцатилетие, – Найл встает рядом со мной и открывает для меня пассажирскую дверь. – Для протокола: ты первая девушка, которую я собираюсь на нем прокатить.

– Вау… Это впечатляет.

Я проскальзываю на сиденье. Внутри машина пахнет пряным парфюмом Найла. Я пристегиваю ремень безопасности, отмечая, что сиденье и двери отделаны плетенной кожей с темным узором пепита, а табличка на передней панели дает понять, что это единичный экземпляр.

Найл обходит машину спереди и садится на водительское место.

– Ты готова? – спрашивает он, и я киваю.

Он пристегивается, заводит двигатель, и подо мной начинает вибрировать сиденье. Я сжимаю бедра вместе, приготовившись, что сейчас машина резко тронется с места. Однако, как только раздается первый гул мотора, автомобиль не успевает проехать несколько футов и останавливается.

– Что-то не так? – спрашиваю я.

– Дай мне минуту.

Найл выбирается из машины и хлопает дверцей. С озадаченным видом он осматривает автомобиль.

– Черт, – отзывается Найл. – Похоже, я проколол колесо.

Следом за ним я открываю дверь и выбираюсь из салона. Обхожу машину со стороны капота и вижу две спущенные шины вокруг колесных дисков.

– Все в порядке?

Я оглядываюсь через плечо и замечаю Фрэнка, приближающегося в нашу сторону. Он подходит к машине, наклоняется и осматривает шины, качая головой.

– Плохие дела, – выдает он. – Здесь неподалеку стройка, и многие жалуются на строительный мусор. Вероятно, по пути ты наехал на что-то острое.

Я скептически изгибаю бровь. Не припомню, что вблизи Гринвуд-Лейк что-то строили.

– Здесь есть поблизости автосервис? – спрашивает Найл у Фрэнка.

– Вряд ли в этих окрестностях найдется что-то подобное, – отвечает Фрэнк.

– Ничего страшного, я могу вызвать такси, – я открываю сумочку, чтобы достать телефон.

Фрэнк снова качает головой.

– Боюсь, в пятницу вечером такси доберется сюда лишь ближе к полуночи, – говорит он и добавляет. – Вас может отвести Оук. Он как раз собирался в Нью-Йорк.

Не успевает Фрэнк об этом сказать, как на подъездной дороге появляется черный «Rolls-Royce». Он останавливается рядом с машиной Найла, и вдруг до меня доходит понимание.

«Ты не забыл предупредить, чтобы убрали с дороги шипы?»

Теперь мне становится ясно, что спущенные колеса на автомобиле Найла – не совпадение и не случайность. Очевидно, что Фрэнк и Киллиан подстроили все таким образом, чтобы не оставлять меня наедине с Найлом.

«Я хочу, чтобы она постоянно была под наблюдением»

Похоже, Фрэнк позаботился о том, чтобы за мной приглядывали его люди в Нью-Йорке. Но я не могу его в этом винить. Он доверяет мне, но не доверяет Найлу. И если ему будет спокойнее, то я могу подыграть его планам.

– Как мило со стороны Оука оказать нам услугу, – я обращаюсь к Найлу. – Ты ведь не против, если он отвезет нас?

– Отличная идея, – добавляет Фрэнк и говорит Найлу. – Я все организую к твоему возвращению, и твою машину быстренько приведут в порядок. Разумеется, ремонт за мой счет.

Найл не понимает, что стал частью заранее продуманного плана Фрэнка, и ему не остается ничего, кроме как согласиться.

Глава 8

Мы занимаем места на заднем сиденье «Rolls-Royce». По дороге Найл достает телефон, показывает мне фотографии и рассказывает про себя. Я слушаю его голос и поднимаю голову, чтобы посмотреть на него. У Найла спокойное выражение лица, от него не исходит агрессии и враждебности. К тому же тот факт, что он любит собак, добавляет очко в его пользу.

– Расскажи что-нибудь про себя, – просит он.

– У меня тоже есть собака, – признаюсь я. – Его зовут Голди.

Дальше я кратко пересказываю ему то, что читала в досье про Рене Гросс. Найл внимательно меня слушает, и, кажется, у него не возникает сомнений в моей истории.

Вскоре Оук останавливает машину неподалеку от здания обсерватории. В его панорамных окнах отражается вечернее сумеречное небо. One World одно из самых высоких строений западного полушария, и у его входа всегда толпится очередь. Однако Найл проводит меня через другую дверь, и мы оказываемся внутри.

Мы проходим проверку безопасности, затем Найл берет меня за руку и ведет к лифтам Skypod, которые располагаются с внешней стороны небоскреба. Но я останавливаю его на середине пути.

– Подожди, – прошу я.

– Что случилось? Ты не хочешь подниматься наверх? – Найл выглядит обеспокоенным. – Прости, я не подумал, что ты боишься высоты.

Ну разве то, что он волнуется о моих возможных фобиях, не делает его милым?

– Я не боюсь высоты, – говорю я. – Но мне бы хотелось посмотреть на город с другого ракурса. Поэтому по дороге я заказала билеты на прогулочный круиз.

На самом деле основная причина, по которой я выбрала парусник вместо обсерватории, заключается в том, что на воде за нами не смогут наблюдать люди Фрэнка. Я хочу приятно провести время, а не чувствовать на себе слежку.

– Ты не против, если я внесу изменения в наше свидание? – спрашиваю я.

– Я буду рад любому вечеру, – Найл улыбается. – Главное, что я проведу его вдвоем с тобой.

Его романтичные слова подбадривают меня. Я прошу Найла вывести нас через служебный выход. Я делаю это на тот случай, чтобы за нами не было «хвоста». Разумеется, о последнем я не сообщаю Найлу.

Спустя несколько минут мы ловим такси. Я называю водителю адрес пирса, и вскоре мы забираемся на современную трехмачтовую шхуну, покачивающуюся на волнах. Его громадные белоснежные паруса ярко выделяются на фоне синего неба.

Нас проводят к столику располагающегося у бакборта. Легкий ветер дует в лицо, джазовый оркестр исполняет расслабленную композицию, рядом с нашим столиком весело болтает парочка азиатов. Официант принимает заказ и сообщает, что мы плывем вдоль Ист-Ривер по направлению к статуе Свободы.

Мы ужинаем, пьем вино, болтаем, и я не могу вспомнить, как давно чувствовала себя настолько живой. Ветер, простор, мерцающие огни большого города, который открывается передо мной, как на ладони. Разве можно получить нечто большее за одну ночь?

Из моих мыслей меня отвлекают громкие аплодисменты. Рядом с нашим столиком парень делает предложение девушке. Она соглашается, чем вызывает всеобщий восторг. Но я не могу разделить радость вместе со всеми.

Я смотрю, как парень со страстью целует невесту, и у меня внутри все смешивается от противоречивости чувств.

Однажды я испытала на себе, что такое любовь. Всепоглощающая, безумная, яркая. Она накрывает с головой. От нее перехватывает дыхание, а сердце бьется, как сумасшедшее. Ради нее ты готова прыгнуть в огонь и в ледяное озеро.

Именно такая любовь способна вознести к небу и с той же силой ударить об землю. Такая любовь может убить.

Но я больше не хочу погибать.

– По-моему, у тебя звонит телефон, – Найл указывает на сумочку, в которой жужжит мой мобильный. Я достаю его и вижу, как на экране высвечивается имя Фрэнка.

– Извини, мне нужно ответить, – я поднимаюсь из-за столика.

– Не беспокойся и не торопись, – говорит Найл. – Я закажу нам еще вина.

– Спасибо.

Мне кажется, или я встретила идеального парня?

Улыбнувшись, я отхожу подальше от столика и от живого оркестра. Поднимаюсь на верхнюю палубу и прислоняюсь к борту.

– Где ты? – раздается в телефоне голос Фрэнка, когда я отвечаю на вызов.

– На паруснике с Найлом, – объясняю я. – Мы немного отошли от первоначального плана и отправились в прогулочный круиз.

– У тебя все хорошо?

– Не волнуйся, все замечательно. Я съела суши и выпила два бокала вина. Ты в порядке?

– Я в порядке, – коротко отвечает Фрэнк. Он звучит немного раздавлено.

– Мы приплывем обратно примерно через час. Я включила геолокацию на телефоне, чтобы меня нашел Оук, – говорю я, спеша успокоить Фрэнка.

– Хорошо, – отвечает он, и тон его голоса смягчается. – Возвращайся к своему парню и наслаждайся вечером.

Я отключаю звонок и перевожу взгляд на Ист-Ривер. В его темной воде отражается ночной город. В это мгновение позади себя я слышу шаги, и еще до того, как успеваю обернуться, на мою талию опускаются руки.

Моя первая реакция – сбросить их с себя. Но потом раздается голос Найла:

– Прекрасный вечер, – говорит он, и его дыхание обдувает мою шею. – И рядом со мной прекрасная девушка. Что может быть лучше?

Его грудь прижимается к моей спине, когда он утыкается подбородком мне в шею. На мгновение я закрываю глаза, пытаясь себя успокоить. Найл не совершит ничего плохого. Его знает Фрэнк и Киллиан.

Найл хороший парень.

– Но на мой взгляд не хватает последней детали, – шепчет он. – Я не извинился перед тобой.

– Извинился? – переспрашиваю я. – За что?

Следующее, что я осознаю – Найл разворачивает меня к себе лицом. Одна его рука остается на талии, а второй он мягко и ненавязчиво приподнимает мой подбородок.

– Я бы хотел извиниться, – произносит он, и его взгляд опускается на мои губы. – За то, что сейчас сделаю.

Ничто не могло подготовить меня к тому, что происходит дальше. Найл наклоняет голову и прижимается к моему рту. Я замираю, пока его губы накрывают мои, и вихрь мыслей проносится в голове.

Это действительно случилось со мной? Меня целует парень? Другой парень, а не… он.

Я смотрю на Найла из-под полуопущенных век. Я боюсь закрыть глаза. Потому что если я их закрою, то могу увидеть его. А я не хочу, чтобы воспоминания о Кэше испортили мой первый поцелуй с другим парнем.

– Найл, – я слегка отстраняюсь. – Извинения приняты.

Найл улыбается и вновь возвращается с поцелуем. Он нежно нажимает пальцем на мой подбородок, чтобы получить больше доступа. Мои губы раскрываются, и его язык проскальзывает внутрь, невесомо и осторожно соприкасаясь с моим. Но затем Найл усиливает давление, его поцелуй становится основательным и глубоким.

Я стараюсь запечатлеть для себя этот момент. Найл хорошо целуется. Действительно хорошо. Ну и что, если от него не перехватывает дыхание, не оживают бабочки в животе и не ускоряется сердцебиение. Со временем меня все настигнет, не так ли?

«Какая же ты лгунья, принцесса»

Голос Кэша возникает у меня в голове, и за одно мгновение я переношусь в спортзал. Кэш прижимает меня к стене, его губы владеют моим ртом, и от его обжигающего поцелуя я готова расплавиться в его сильных руках.

«Всегда моя, принцесса»

Я не позволю воспоминаниям украсть этот момент. Я встаю на цыпочки и поднимаю руки, чтобы обнять Найла за шею. А дальше отвечаю на поцелуй слишком раскованно и откровенно для первого свидания. Я закрываю глаза и тут же перемещаюсь на заднее сиденье машины Кэша. В звездную ночь, когда я потеряла с ним девственность.

«Ты всегда была моей. И теперь я беру то, что мне по праву принадлежит»

Его низкий голос, аромат его кожи, жар его твердого тела окутывают меня. Я запускаю пальцы в его волосы и оттягиваю пряди, ловя себя на том, что мне его не хватает. Я хочу получить от него все, что он может мне дать. Хочу отдать ему все, что он может у меня взять. Я схожу с ума, но с ним никогда не бывает чего-то разумного.

– Ох, Рене… – посторонний голос возвращает меня в реальность.

Я раскрываю глаза и вижу перед собой лицо Найла. Мгновенно я выпускаю его волосы и упираюсь руками ему в грудь. Он отступает и в замешательстве на меня смотрит. И тут же меня накрывает волна ненависти к самой себе.

Какого черта я делаю?

– Рене, – Найл выглядит взволнованным. – С тобой все в порядке?

– Прости, – шепчу я, моя грудь часто поднимается и опускается. – Это было ошибкой.

С этими словами я уношусь прочь с верхней палубы. У меня не хватает духу даже взглянуть на Найла и попытаться что-либо ему объяснить.

– Рене, – кричит он позади меня. – Пожалуйста, стой!

Но я не останавливаюсь, быстро спускаюсь по лестнице и скрываюсь в дамской комнате. Уперевшись руками в раковину, я стараюсь равномерно дышать и закрываю глаза, чтобы не видеть свое отражение. Чувствую, что меня вот-вот вырвет от отвращения к самой себе.

Что я натворила?

Найл хороший парень, и он не заслуживает того, чтобы я его использовала. Он не заслуживает, чтобы с его помощью я забыла бывшего. И тем более он не заслуживает, чтобы я представляла другого во время нашего поцелуя.

Мне нужно стереть прошлое, которое способно нанести боль сильнее оружия. Мне нужно… Черт возьми, мне просто нужно успокоиться. И дать время самой себе, чтобы узнать Найла получше. У меня открывается новая глава в жизни, и я готова перевернуть страницу.

Следующие несколько минут у меня уходит на то, чтобы привести в порядок себя и свои мысли. Я выхожу из уборной и направляюсь в сторону столиков. Я должна объяснить Найлу причину своего странного поведения.

– Рене, – при виде меня Найл поднимается из-за столика. – Ты вернулась.

– Найл… – я набираю побольше воздуха в легкие. – Извини, что я сбежала, ничего не сказав. Просто… Это мое первое свидание за последние два года. Похоже, я перенервничала.

– Это ты меня извини, – Найл тянется к моей руке, и я нахожу в себе силы не спрятать от него ладонь. – Я не должен был тебя целовать на первом свидании. Мне не стоило торопиться.

Я ценю его извинения. Но Найл не должен перекладывать вину на себя. В конце концов, я могла оттолкнуть его, а не отвечать на поцелуй.

– Все в порядке, – говорю я ровным голосом, когда корабль подплывает к берегу. – Нам нужно возвращаться домой.

Мы сходим с прогулочного корабля. Оук присылает сообщение, что припарковался возле пирса на ближайшей стоянке. Мы идем к машине, и я смотрю на свое отражение в тонированном окне.

Найл стоит позади и не сводит с меня глаз, когда открывает для меня заднюю дверь автомобиля.

– Спасибо за вечер, – говорит он. – Он был чудесный.

Я оборачиваюсь к нему.

– Разве ты не поедешь вместе со мной? Или ты забыл, что тебе нужно забрать свою машину?

– Я не забыл, – возражает Найл с легкой улыбкой. – Но я заберу ее завтра. Это будет повод, чтобы еще раз увидеть тебя.

Он наклоняется и прислоняется своим лбом к моему:

– До завтра, Рене, – шепчет Найл на прощание.

Спустя час Оук тормозит возле особняка, и я вижу Фрэнка, стоящего у центрального входа. В его руке бокал, который он залпом опрокидывает в себя. После чего он вручает его одному из охранников, идет к автомобилю размашистым шагом и резким рывком открывает заднюю дверь.

– Где этот сукин сын? – шокирует меня он.

– Что происходит? – спрашиваю я в замешательстве.

– Я спрашиваю: где Найл? – настаивает Фрэнк.

– Он остался в Нью-Йорке, – растерянно произношу я, не понимая, чем вызван гнев Фрэнка. – Ты можешь объяснить: что происходит?

– Найл обещал привезти тебя до двенадцати, а сейчас два часа ночи. Он обещал отвезти тебя в обсерваторию и ресторан, а в итоге вы были на какой-то чертовой шхуне, – взрывается Фрэнк. – Этот негодяй два раза нарушил свое слово.

– Пожалуйста, успокойся. Прогулка на корабле – это моя идея. Найл здесь ни при чем.

Не говоря больше ни слова, я выбираюсь из машины. Я иду в дом, не намереваясь продолжать разговор. Я понимаю, что Фрэнк волнуется за меня, но его излишний контроль начинает действовать на нервы.

– Этот чертов ублюдок должен был предупредить меня о том, что планы изменились, – не унимается Фрэнк.

– Зачем? – я резко разворачиваюсь и повышаю голос, чем привлекаю охрану у входа. – Чтобы твои люди продолжили следить за нами на корабле? Я не идиотка и не верю в такие совпадения, как проколотые колеса.

У Фрэнка раскрывается рот. Он ошеломлен моей неожиданной реакцией. И еще до того, как к нему вернется самообладание, и он вновь начнет все контролировать, я продолжаю:

– Мне исполнилось восемнадцать. Я могу пить вино, встречаться с парнями, целоваться и возвращаться поздно домой! – я поворачиваюсь, чтобы уйти, но Фрэнк опережает меня.

– Попомни мои слова: на своих ногах Найл отсюда не уйдет. При условии, что этот сукин проявит мужество и завтра явится сюда. А ты поднимайся в свою спальню. Завтра у нас будет серьезный разговор.

Глава 9

Я еще никогда не видела столько звезд. Их море. Точнее, океан ярких светящихся точек на полуночном небе насыщенного, глубокого синего цвета. Настолько глубокого, что от него невозможно оторвать взгляд.

Вдруг одна звезда срывается и летит вниз. Она стремительно пересекает небосклон и исчезает за темным очертанием леса. За ней падает другая звезда. И еще одна. И еще.

Я наблюдаю, как тысячи звезд сыпятся с неба. Такое ощущение, что вместе со светом они уносят тепло, и мороз пробегает по коже. Содрогнувшись, я обхватываю плечи руками.

Здесь становится холодно.

Меня пробирает дрожь, когда на небе остается последняя звезда. Она качается туда-сюда, но все еще держится. Я смотрю на нее немигающими глазами.

– Пожалуйста, не падай, – шепчу я. – Останься и свети.

Но она тускнеет и гаснет, погружая в темноту небо. А затем его бесконечная синева сменяется неестественным бордовым оттенком. Словно кровь заливает небо, превращая его в декорацию к одной из зловещих сказок.

Я испуганно выдыхаю, из моего рта вырывается облачко пара. Мороз становится безжалостнее с каждой секундой. Я покрываюсь гусиной кожей. На мне тонкая ночная рубашка, которая не спасает от промозглого воздуха.

Как же здесь холодно.

Чувствую, как под босыми ступнями земля покрывается инеем. За считанные мгновения лед захватывает все пространство вокруг, разрастаясь дальше и дальше. Я оглядываюсь и вижу вдалеке лес с голыми деревьями, неподвижно застывшими в ледяном воздухе. Их безжизненный вид повергает меня в ужас. Будто в любую секунду оттуда покажутся монстры, чтобы напасть на меня и утащить в мертвый лес.

Мне хочется убежать, но мои ноги не слушаются. Резкий порыв ветра набрасывается на меня, взъерошивая волосы и толкая в спину, словно я его злейший враг. Я не могу ему противостоять и с беспомощным криком падаю.

Мои колени вспыхивают от боли, а руки упираются в лед. Я собираюсь подняться, когда очередной порыв ветра смахивает подо мной снег. Мой взгляд устремляется вниз, и я тревожно замираю на месте.

Подо льдом он.

– Кэш! – выдыхаю я.

Мои руки двигаются в бешеном темпе. Я очищаю лед от снега и вижу размазанные очертания лица Кэша.

Его глаза.

Его волосы, развевающиеся в воде.

Его рот, из которого выходят пузырьки воздуха.

От страха за него в моем горле застревает ком.

– Кэш! – кричу я, и по моим щекам скатываются слезы.

Я впиваюсь пальцами в лед с таким неумолимым отчаянием, что кожа под ногтями стирается до крови. Вместе с этим я смотрю, как Кэш пытается что-то сказать. Его губы быстро шевелятся, пока мой мозг лихорадочно соображает, как спасти его.

У него вот-вот закончится воздух, и он… уйдет ко дну.

– Держись, Кэш! – сквозь всхлипы кричу я.

Я сжимаю руку в кулак и со всей силы бью по льду. Резкая боль вспыхивает в костяшках. Но я наношу удар снова. И снова. И снова.

Но все бесполезно. Мои удары слишком ничтожные. И словно насмехаясь надо мной, лед растет и становится все толще с каждым мгновением. Будто стремиться разделить меня и Кэша.

Неожиданно мой взгляд зацепляется за силуэт, двигающийся в темной воде позади Кэша. Он подплывает все ближе и ближе. Я узнаю его, и мой пульс останавливается.

Это он. Кошмар из моего прошлого.

– Кэш! – верещу я. – Обернись! Сзади тебя Блаунт!

Я кричу, но Кэш не слышит меня. Он пристально смотрит на меня и пытается что-то сказать. Затем поднимает руку, и его ладонь прижимается и поглаживает лед в том месте, где находится мое лицо.

– Кэш, пожалуйста! Обернись!

В это мгновение Блаунт нападает на него сзади. Он сжимает его шею в сгибе локтя и тащит его вниз.

Ко дну.

– Нет! – я кричу во всю силу легких. – Нет! Кэш! Пожалуйста…

Я бью по льду обеими руками. Но Кэш вместе с Блаунтом уходят на глубину. Все дальше и дальше. Его очертания постепенно скрываются в черной воде. Кэш окончательно исчезает, и я плачу навзрыд. В тишине ночи мой вой звучит по-звериному.

Игнорируя ноющую боль в кистях рук, я продолжаю бить по льду. Я наношу удар за ударом. Но мои движения замедляются, словно невидимая сила сковывает меня.

– Милая, успокойся, – низкий голос прорывается сквозь холод и боль.

– Он убьет его! Кэш может погибнуть!

– Ш-ш-ш, – продолжает успокаивать меня голос. – Здесь никого нет. Тебе приснился кошмар.

Кошмар.

Я резко останавливаюсь. Меня всю трясет. Я глубоко и часто дышу, чувствуя, как бешено колотится сердце. Я боюсь открыть глаза, но в мои ноздри просачивается знакомый аромат. Это парфюм Фрэнка. Для меня он ассоциируется с безопасностью и защитой.

Я открываю глаза, и от слез все расплывается. Несколько раз я моргаю, прежде чем увидеть над собой обеспокоенное лицо Фрэнка. Он крепко прижимает меня к груди обеими руками, не позволяя пошевелиться.

– Милая, это просто кошмар. Тебе приснился плохой сон, – повторяет он.

Я впиваюсь закоченевшими пальцами в его рубашку.

– Холодно, – дрожащими губами шепчу я. – Фрэнк, мне холодно.

– Быстро принесите плед и горячий чай, – распоряжается Фрэнк, и боковым зрением я вижу промелькнувший силуэт.

В следующую секунду меня укрывают теплым пледом. Подрагивающей рукой я смахиваю с лица прилипшие пряди, и мой взгляд останавливается на кровавом пятне, размазанном на запястье.

Я моментально переворачиваю руку и рассматриваю ладонь. От увиденного сердце застревает в глубине горла. Моя ладонь в крови, костяшки и фаланги пальцев разодраны. На второй руке такая же ужасающая картина.

– Фрэнк, что со мной? – испуганно спрашиваю я. – Почему мои руки в крови?

В глазах Фрэнка застывает сочувствие. Он молча переводит взгляд за мою спину, и я оглядываюсь через плечо. Узорчатое изголовье кровати перепачкано кровью. Кроме него кровавые пятна виднеются на подушках и смятой простыни.

Я отказываюсь верить в то, что вижу. Это моя кровь?

– Мисс Гросс, я сделала для вас чай, – в спальню заходит миссис Рендап.

Она держит перед собой поднос, на котором дымится чашка. Женщина осторожно передает ее мне, и я обхватываю чашку, улавливая аромат трав.

– Пейте, – говорит миссис Рэндап. – Этот чай успокаивающий.

Я делаю несколько небольших глотков, чувствуя, как меня наполняет внутреннее тепло. Фрэнк отпускает миссис Рэндап, и она уходит. После этого он поднимается с кровати и направляется к открытому окну. Достает сигару и закуривает ее, выпуская струю дыма наружу.

В спальне стоит тишина. Из сада доносится треск светлячков, где-то далеко у озера слышится кваканье лягушек. Я вытираю мокрые от слез щеки тыльной стороной ладони и первой нарушаю молчание.

– Прости, – едва слышно произношу я.

– За что ты извиняешься? – спрашивает Фрэнк.

– За то, что я устроила. Мне приснился кошмар, и я потеряла контроль.

– Не нужно извиняться за сон, – возражает Фрэнк. – Это я должен перед тобой извиниться. Вчера я перебрал с выпивкой и наговорил много того, чего не стоило.

– В моем кошмаре нет твоей вины, – шепчу я.

Фрэнк зажимает сигару между указательным и большим пальцем, когда его взгляд встречается с моим.

– Кто такой Кэш? – неожиданно спрашивает он, и от его вопроса во мне напрягается каждая мышца. – Ты без конца повторяла во сне его имя.

Я опускаю взгляд, крепче обхватив пальцами чашку.

– Парень из прошлого, – признаюсь я. – Когда-то мы любили друг друга.

– Он мертв? – спрашивает Фрэнк, и по моей коже ползут мурашки.

– Нет. Он жив, и с ним все в порядке.

– Тогда почему его нет рядом с тобой? Почему вы не вместе?

Я прикусываю нижнюю губу, чтобы подавить то, что может разорвать меня изнутри. У меня не хватает слов, способных описать мое состояние.

– Это уже не имеет значения.

Не совсем аккуратно я ставлю чашку на прикроватную тумбочку. Несколько капель попадают на кожу и обжигают ее. Не обращая внимания на жгучую боль, я беру телефон и ввожу в поисковой строке ближайший вылет из Нью-Йорка.

– Фрэнк, – говорю я и делаю решающий вдох. – Я хочу домой. В Мельбурн.

Фрэнк не задает лишних вопросов.

– Я распоряжусь, чтобы собрали наши вещи.

– Не надо, – отказываюсь я. – Я полечу одна. Мне нужно побыть наедине с собой.

– Как ты себе это представляешь? – спрашивает Фрэнк и категорично заявляет. – Я не могу отпустить тебя одну в таком состоянии.

Я встаю с кровати, направляюсь к нему и беру его за руку. Теперь к его парфюму добавился еще один аромат – табак. Я ловлю себя на мысли, что привыкала к нему и не морщусь, как раньше.

– Папа… – говорю я и тут же осекаюсь. – То есть, Фрэнк. Со мной все будет в порядке.

Фрэнк удивленно на меня смотрит, будто у меня выросла вторая голова. Я впервые назвала его папой, но мне кажется это таким правильным и естественным.

В следующий миг Фрэнк заключает меня в крепкие родительские объятия. Одну руку он кладет мне на спину, а второй мягко поглаживает по голове. Затем осторожно отстраняется от меня и смотрит сверху-вниз.

– Ты уверена, что не хочешь остаться в Нью-Йорке? – спрашивает он.

Я киваю.

– Мне нужно побыть одной, – на секунду замолкаю и добавляю. – Не волнуйся за меня. Я справлюсь.

– А как же Найл?

Я смотрю мимо отца, мысленно возвращаясь в прошлый вечер, где отстранилась от Найла после поцелуя.

– Скажи ему, что я хорошо провела с ним время. Но у нас ничего не получится, – произношу я и меняю тему. – Мне нужно собираться, иначе я опоздаю на самолет.

Увидев решимость в моих глазах, Фрэнк кивает и идет к выходу из спальни. Перед тем, как открыть дверь, он останавливается и произносит:

– Милая, – медленно проговаривает Фрэнк. – Ты не можешь изменить то, откуда пришла. Но ты можешь выбрать, куда идти дальше. И я надеюсь, что твое «дальше» не станет дорогой в прошлое. Помни об этом, когда сегодня будешь садиться в самолет.

Он закрывает за собой дверь, и я оборачиваюсь к окну. Воздух становится прохладным и влажным, и я с легкой улыбкой смотрю, как капли падают на листья деревьев. Говорят, если начался дождь – то это к хорошему пути.

Я верю, что меня ждет увлекательная дорога вперед. А прошлое никогда не выберется за границы сна.

Глава 10

Возле аэропорта меня встречает машина, но вместо того, чтобы отправиться домой, я прошу водителя остановиться у «Royal Arcade». Это строение из белой штукатурки, позолоты и кованого железа, и оно смотрится так, словно его оторвали от дворца на Олимпе и в целостности и сохранности перенесли в Мельбурн.

Сообщив водителю, что меня не следует дожидаться, я захожу внутрь торгового центра. Среди многообразия запахов я различаю аромат кофейных зерен из ближайшей кофейни и шлейф дорогого парфюма, тянущийся из бутика с парфюмерией.

Я сворачиваю в магазин с обувью и вскоре выхожу оттуда с огромным пакетом. Я знаю, что вряд ли когда-нибудь надену соблазнительные красные лодочки с высоченной шпилькой. Но разве можно винить меня в необдуманной покупке? Я два года не ходила на шоппинг. Я заказывала все онлайн и сегодня позволила себе немного слететь с катушек.

Оказавшись на открытом воздухе, я решаю перекусить на террасе кафе. Пересекаю площадь, но вдруг останавливаюсь, чтобы насладиться пением уличных музыкантов. В конце песни я тянусь за бумажником и достаю оттуда все наличные, что у меня есть.

Одна часть ругает меня за то, что я спускаю деньги Фрэнка. А другая часть успокаивает, вспоминая его слова: «Когда я трачу деньги, то вношу вклад в развитие экономики».

В конце концов, я ни о чем не жалею, когда опускаю наличные в раскрытый чехол гитары. При виде этой суммы один из музыкантов улыбается мне.

– Как зовут столь щедрую мисс?

– Рене, – отвечаю я. – Мое имя Рене.

– Что ты хочешь, чтобы мы сыграли, Рене? – спрашивает музыкант. – Выбирай любую песню.

– Можно что-то из творчества Sia, – после недолгих раздумий предлагаю я.

Вокалист кивает и жестом показывает своим коллегам, чтобы они играли громче и выразительнее. Они исполняют композицию «Unstoppable» в рок-версии, и мне нравится, как она звучит в более тяжелой и мрачной обработке.

После этого я обедаю, а потом возвращаюсь домой на такси. Удивительно, но сегодня я ни разу не вспоминала о моем ночном кошмаре. Теперь при свете дня он кажется нелепым и сюрреалистичным.

Таксист останавливает машину возле центрального входа, я расплачиваюсь за поездку и направляюсь к дому, чувствуя приятную усталость в ногах. По правде говоря, я забыла, когда в последний раз вот так свободно ходила на шопинг, гуляла по городу и останавливалась в уличном кафе. Со мной повсюду следовали Фрэнк, Киллиан или их люди.

Я давно не оставалась наедине с собой.

– Мисс Гросс, с возвращением в Мельбурн, – дома меня встречает Тина – девушка, которая присматривала за Голди во время моего отсутствия.

Не успевает она отойти в сторону, чтобы впустить меня внутрь, как в мою грудь упирается передними лапами Голди. Он смотрит на меня очаровательными карими глазами, виляет хвостом и крайне несдержанно облизывает лицо. С моих губ срывается смех, и я крепко обнимаю его.

– Я тоже скучала, малыш, – говорю я и почесываю его за ушами.

Наконец я оказываюсь внутри и поднимаюсь на второй этаж, краем глаза замечая в гостиной букет розовых пионов.

– Откуда цветы? – спрашиваю я, продолжая подниматься по ступеням.

– Их доставили час назад, – отвечает Тина.

Наверняка их оправил Фрэнк к моему возвращению в Мельбурн.

Я прохожу в свою спальню и оставляю пакет с новой обувью в гардеробной. Голди не отстает и крутится у моих ног, когда я приближаюсь к рабочему столу. Я включаю лэптоп, чтобы подать вступительное заявление в Тринити-колледж.

Конечно, Фрэнк погорячился, когда сказал, что "я порву Оксфорд". Последние два года я активно занималась на учебных онлайн-курсах. Но вряд ли они могут дать тот уровень знаний, который поможет мне поступить в один из университетов «Лиги Плюща».

Однако в моем распоряжении весь будущий год, чтобы пройти подготовительную программу в Тринити-колледж и впоследствии стать студенткой Мельбурнского университета – одного из лучших в Австралии.

С приятным волнением я заполняю заявку на сайте Тринити, после чего по привычке открываю Инстаграм*. У меня новое уведомление, и…

Подождите.

У МЕНЯ УВЕДОМЛЕНИЕ О НОВОМ ПОДПИСЧИКЕ!

Но кому понадобилось подписываться на мой пустой профиль?

С каменным лицом я смотрю на фотографию светловолосого парня. На меня подписался Найл Морган. Как он нашел меня?

– Подожди, малыш, – я глажу Голди по голове, который не отходит от меня ни на шаг.

Я быстро спускаюсь в гостиную. Теперь я не уверена, что цветы от Фрэнка. И чтобы подтвердить свои сомнения, я достаю из букета маленький плотный конверт. Внутри записка, и я нетерпеливо разворачиваю бумагу, сложенную пополам:

«Самой прекрасной девушке, с которой я провел самый прекрасный вечер. Н. М.»

Со стремительной скоростью я снова поднимаюсь в спальню. Захожу на профиль Найла и, прежде чем написать ему сообщение, вижу публикацию… со мной.

Стоп.

Откуда у него моя фотография?

Я открываю пост. К моему ужасу, снимков несколько, и все они сделаны в одном и том же месте – на выставке в художественной галерее.

На первой фотографии я иду под руку с Киллианом. На второй застенчиво улыбаюсь Фрэнку и его знакомым. А на третьей меня сфотографировали в профиль, когда я разговаривала с Эйслин. И наконец на последнем снимке кто-то снял меня со спины, пока я рассматривала картины.

Под постом надпись, оставленная Найлом: «Познакомьтесь с девушкой, которую я не могу выбросить из головы».

Я прижимаю руку ко рту, с трудом сдерживая крик отчаяния. У Найла больше ста тысяч подписчиков, а под постом больше двух ста комментариев!

Я опускаю голову и закрываю ладонями лицо. Мои снимки увидели десятки тысяч людей. И кто-то из них наверняка смотрел новости об исчезновении Кимберли Эванс!

Внезапно раздается звук нового уведомления, и я вздрагиваю. Поднимаю голову и вижу, что мне пришло новое сообщение.

Найл: Привет, Рене! Наконец ты появилась в сети.

Я делаю медленный и глубокий вдох. А затем начинаю писать сообщение, и от гнева мои пальцы громко стучат по клавиатуре.

Рене: Как ты нашел меня? Откуда ты знаешь, где я живу? Как ты достал мои фотографии? И кто давал тебе право размещать их?

Я нажимаю отправить. Найл отвечает достаточно быстро.

Найл: Воу, сколько вопросов. Давай по порядку. Первый ответ: Я боялся, что ты передумаешь и не пойдешь на свидание. Поэтому на всякий случай решил выяснить о твоих соцсетях, когда отправлял фотки с твоего телефона отцу.

В конце сообщения он добавляет дурацкую улыбающуюся эмодзи.

Рене: Ты что-нибудь слышал о личных границах?

Найл: Я признаю их и уважаю.

Он снова присылает улыбающуюся эмодзи. А затем отправляет еще одно сообщение.

Найл: Ты мне понравилась, и я решил рискнуть. Прости, что выяснил о твоем профиле обманным путем.

Я не успеваю что-либо ответить, как от Найла приходит следующее сообщение.

Найл: Возвращаюсь к вопросам. Я узнал о твоем адресе благодаря Фрэнку, когда забирал машину. Я надеялся увидеть тебя, но Фрэнк сказал, что тебе пришлось вернуться в Австралию, потому что твоя собака повредила лапу.

Я перевожу взгляд на Голди, который положил мордочку на мои колени и вопросительно на меня смотрит.

– Прости, малыш, – говорю ему я. – Фрэнк немного солгал.

Рене: Мне действительно пришлось срочно улететь в Мельбурн.

Найл: В первую встречу мне показалось, что Фрэнк относится ко мне враждебно и с недоверием. Я думал, что он начнет возмущаться из-за того, что ты вернулась поздно со свидания. Но Фрэнк ничего не сказал и даже намекнул, чтобы я отправил цветы для тебя.

Без сомнения, Фрэнк надеется, что я вернусь в Нью-Йорк из-за Найла. Но этого не случится.

Рене: Я получила цветы. Спасибо.

В конце сообщения я неуверенно добавляю улыбающуюся эмодзи.

Найл: Ответы на твои последние вопросы. Я нашел фотографа, который работал на выставке в галерее. Эти снимки – единственное, что у меня осталось после тебя. Ты так красиво на них получилась, и я не мог не опубликовать их.

Найл отправляет мне фотографии, сделанные на художественной выставке, и мои щеки вспыхивают. Теперь мне становится неловко за свой истеричный допрос, который я ему устроила. Найл не виноват, что встретился с девушкой, которая в прошлом вела тайную жизнь.

Я более внимательнее рассматриваю фотографии. На снимках я не похожа на себя в реальной жизни. Как будто эту девушку ничего не беспокоит и не волнует. Она уверена в себе и независима от чужого мнения. Она не переживает, что окружающие могут узнать, кто она на самом деле.

Следующее, что происходит – я сохраняю фотографии, отправленные Найлом, себе на память. А самую последнюю из них ставлю на аватар в Инстаграм. На снимке я стою в полный рост. Мои светлые волнистые волосы спадают по плечам и спине. Моего лица не видно, зато можно рассмотреть шикарный подол платья в мельчайших деталях.

Найл: Красивая аватарка.

На этот раз вместо улыбающейся эмодзи он выбирает эмодзи с глазами сердечками.

Рене: Ты не мог бы удалить фотографии со мной на своем профиле? Как видишь, я не большой любитель соцсетей, и не люблю публично выставлять свои снимки.

Найл: Хорошо, я удалю фотографии. Но взамен попрошу тебя об одной просьбе.

Рене: Что за просьба?

Найл: Второе свидание.

Я долго смотрю на экран, одной рукой поглаживая Голди, а второй нервно постукивая по столу пальцами. Одна часть меня понимает, что Найл хороший парень, и у меня нет ни одной причины ему отказать.

Но другая часть говорит, что я все еще не могу забыть парня, который разбил мое сердце. Который лишил меня девственности на заднем сиденье своего внедорожника. Который отверг меня в тот момент, когда я нуждалась в нем больше всего.

И Найл точно не заслуживает, чтобы я его использовала, пытаясь выбросить из головы своего бывшего.

Я собираюсь ответить Найлу, как мне приходит сообщения от другого пользователя.

Грейс: Роскошное платье. Я рада, что угадала с размером.

Мои глаза вылезают из орбит.

Выходит, это она отправила платье? И Грейс написала об этом только сейчас? Когда увидела фотографию на моем профиле?

У меня слишком много вопросов, чтобы уместить их в одном сообщении.

Рене: Это ты отправила платье?

Рене: Ты бы могла оставить записку.

Рене: Я всю голову сломала, думая от кого подарок.

Грейс: Прости, я не могла удержаться от того, чтобы не пощекотать твои нервишки.

Она добавляет коварную эмодзи с рожками Дьявола.

Рене: Как ты узнала, где я живу?

Грейс: Для меня это давно не секрет. Осенью ты жаловалась и писала, что у вас льет дождь вторую неделю подряд. Я погуглила и выяснила, что в это время в Австралии прогнозировали аномальные ливни. А дальше я зашла в реестр и выяснила, что на имя Фрэнк Гросс зарегистрирована единственная недвижимость в Мельбурне.

Рене: Твоим дедуктивным способностям позавидовал бы сам Шерлок Холмс.

Грейс: Я должна была убедиться, что с тобой все в порядке, и твои мафиозники тебя не убили.

Рене: К твоему сведению Фрэнк давно ведет легальный бизнес. Кроме тебя, кто-нибудь еще знает об этом?

Грейс: Не волнуйся, знаю только я.

В это мгновение приходит сообщение от Найла.

Найл: Рене???

Проклятье. Я так и не ответила Найлу по поводу второго свидания. Я не знаю, что ему написать.

Грейс: Как дела у Голди?

Я глажу Голди по голове, вспоминая, что именно благодаря Грейс мне удалось взять его с собой в новую жизнь.

Однажды она попросила выручить ее и наврать ее отцу, что она ночует у меня дома. В обмен Грейс дала обещание, что поможет мне в просьбе, какой бы странной та не была. И Грейс сдержала слово: на несколько минут она отключила камеры видеонаблюдения по всей территории особняка Аматорио, чтобы никто не увидел, как она вывезла Голди.

Рене: У него все хорошо. Нам здесь нравится. Как дела в Бостоне?

Грейс: В последнее время здесь становится скучновато. Твой отец даже не пытается сделать вид, что ищет тебя. Эванс оформил на тебя огромную страховку, и я слышала от отца, что он судится со страховой компанией.

Рене: А как дела у твоих братьев?

Грейс: Десмонд сейчас во Франции, участвует в гонках. Он пообещал отцу в этом году закончить обучение. Держу пари, мой брат будет в бешенстве, когда вернется домой.

Я немного колеблюсь, прежде чем задать следующий вопрос.

Рене: Как Кэш?

Я волнительно смотрю, как Грейс печатает сообщение.

Грейс: Я знаю, что ты чувствуешь к моему брату. Но поверь, это уже не тот Кэш, который был раньше. На твоем месте я бы не тратила на него время. Думаю, он про тебя даже не помнит.

Я читаю ее сообщение, и обида, которую давно пытаюсь в себе подавить, прорывается наружу. Я ненавижу то, как на меня действуют слова Грейс. Мне больно и горестно.

Грейс: Несколько дней назад Кэш напился до чертиков и утопил машину. Отец в ярости. Между нами говоря, мне кажется, у моего брата поехала крыша. Думаю, такими темпами Кэш скоро окажется в психиатрической больнице «Хейверхилл».

Следом за сообщением Грейс присылает фотографию внедорожника Кэша, вытащенного из водоема. Я смотрю на машину, где прошла одна из лучших ночей в моей жизни, и воспоминание проносится перед глазами.

Кэш держит меня в объятиях, его рука запутывается в моих волосах.

«Ты само совершенство, принцесса».

С каждым словом он врезается в меня неумолимыми толчками, будто стремится навсегда оставить свой след.

«Ты моя».

Его глубокий голос звучит в моей голове, но через секунду он сменяется другими словами.

«Я солгал. Это было игрой, чтобы трахнуть тебя. С тобой было классно. Но мне надоело»

Я вздрагиваю от последнего образа, как от удара током. В груди поднимается волна ярости.

Кэш не заслуживает того, чтобы я страдала из-за него. Во всем мире нет, черт возьми, такой вещи, которая достойна моих страданий.

Грейс: Ты же знаешь, я желаю тебе добра. Для тебя будет лучше, если ты забудешь про моего брата.

Пожалуй, в ее словах есть смысл. Как и в том, что сказал Фрэнк.

Ты не можешь изменить то, откуда пришла. Но ты можешь выбрать, куда идти дальше. И я надеюсь, что твое «дальше» не станет дорогой в прошлое.