Жизнь под обрез

Николай Леонов, в прошлом следователь МУРа, не понаслышке знал, как раскрываются самые запутанные уголовные дела. Ставшая классической серия «Черная кошка» насчитывает более 200 книг, вышедших тиражом в десятки миллионов экземпляров

«Есть книжные серии, которые живут десятилетиями. «Черная кошка» – одна из них. Я помню лихие девяностые, когда в свет вышли первые тома в оригинальной терракотовой суперобложке. Прошли годы, а один из моих любимых сыщиков – великий Лев Гуров – все так же поражает читателей своим великолепным умом, выдержкой и ледяным спокойствием. Прекрасные сюжеты. Бурная фантазия. Непредсказуемые повороты…»

Александр Бушков

Жизнь под обрез

Ата – злой дух раздора и проклятия, который, ослепляя разум и сердца людей, заставляет их совершать безрассудства и преступления.

Ата в переводе с древнегреческого языка – «преступление, несчастье, ослепление, беда».

– Ну и где ты была? – Голос мужчины не просто выражал недовольство – он таил в себе угрозу. – Ты понимаешь, что ты наделала? Я всю ночь волновался. Звонил тебе. Хотел уже бежать в полицию.

Казалось, каждая клеточка во всем его теле дышала гневом. Он наотмашь ударил женщину по лицу. Из ее носа потекла кровь, но женщина лишь вытерла ее тыльной стороной ладони и, испуганно посмотрев на мужа, тихо сказала:

– Зачем ты так? Ты ведь ничего не знаешь.

– Не знаю, – согласился мужчина. – Вот ты мне и расскажи. Только если начнешь врать, то я сразу об этом узнаю. Ты же знаешь, что я тебя насквозь вижу. Знаешь?

– Знаю… – Молчание, потом судорожный всхлип, и слезы побежали по щекам черными потеками туши.

Мужчина, увидев слезы, приподнял бровь, словно бы удивившись этой ее реакции, а потом черты его лица разгладились, и в глазах появилось нечто похожее на вину.

– Пойдем, ты все мне расскажешь. – Он взял ее за руку и повел в спальню.

Он усадил жену на кровать, а сам сел рядом на небольшую оттоманку.

– Успокойся, – почти ласково сказал он и протянул ей салфетку, которую достал из коробки, стоящей на прикроватной тумбочке.

Женщина старательно вытерла слезы и кровь, все еще шедшую из носа, и судорожно вздохнула.

– Меня изнасиловали, – тихо сказала она и, испуганно посмотрев на мужа, сжалась, словно ожидая, что он снова ударит ее.

Он молчал и только пристально смотрел на нее. Молчание затягивалось, и женщина снова расплакалась.

– Как это? – наконец прервал молчание мужчина. На этот раз голос его звучал растерянно, как у маленького ребенка.

Женщина не ответила и спрятала лицо в ладони, словно стыдясь своего признания. Плечи ее тряслись от сдерживаемых рыданий.

Муж притянул жену к себе, крепко прижал к груди ее голову и успокаивающе стал гладить по растрепанным волосам. Он любил ее волосы… Любил ее всю – от кончиков пальцев ног до самой макушки. Он зарылся лицом в ее волосах, вдохнул ее запах и отпрянул. Запах был чужой. Пахло потом, какими-то вонючими сигаретами и еще чем-то неприятным и сладковато-кислым.

– Расскажи мне все.

Он отстранился от жены, встал и начал нервно ходить по комнате. Три шага в одну сторону – разворот, три шага обратно – опять разворот. Вместо ответа женщина начала раздеваться, а когда разделась донага, мужчина невольно встал и залюбовался ею. Ее тело было сродни телу богини. Оно было настолько красиво, что мужчина даже на мгновение забыл, какие откровения он должен был услышать от жены. Он невольно, на уровне какого-то животного инстинкта, протянул руку и пальцами коснулся шеи жены. Та вдруг испуганно посмотрела на него и отшатнулась. Мужчина нахмурился.

– Говори, – приказал он, и его тон ясно давал ей понять, что он не потерпит никаких возражений и требует от нее полного отчета.

И она рассказала ему все, как было. Гнев застлал ему глаза, и он мысленно поклялся себе, что отомстит за поруганную честь жены.

Бабье лето было, пожалуй, самым любимым временем года оперуполномоченного уголовного розыска полковника Льва Ивановича Гурова. Яркие краски осени, последние теплые и солнечные дни, синие, словно вымытые ангелами, небеса – все это настраивало на романтический лад. Хотелось слушать красивую музыку, бродить по парку и шуршать листвой, кормить белок и любоваться астрами и хризантемами. Но… Работа, как и всегда, не позволяла ему расслабиться.

Вот и сегодня Лев Иванович входил в Главное управление Министерства внутренних дел по России, где он служил уже почти тридцать лет, с чувством тревоги и ожидания. В руках он нес подарок для секретарши своего начальника – Верочки, у которой накануне, в воскресенье, был день рождения.

Подарок для Верочки выбирала Мария – жена Льва Ивановича – красавица и ведущая актриса одного из столичных театров. Мария давно уже не просто смирилась с довольно опасной профессией мужа, но и приняла ее как неизбежное. Она знала практически всех его сослуживцев. А с напарником Гурова Станиславом Крячко и его супругой Натальей они много лет дружили семьями. Нередко к их компании примыкал и непосредственный начальник Гурова и Крячко – генерал Орлов Петр Николаевич.

Верочка уже много лет была незаменимой помощницей начальника Главка и выполняла свою работу настолько хорошо, что Петр Николаевич ни за что не желал с нею расставаться. Любили и уважали Верочку и все остальные сотрудники главного управления. Верочка была симпатичной, скромной и улыбчивой, ей несколько раз делали предложения руки и сердца, но она всем отказывала. И причиной отказов был Лев Иванович, к которому Верочка была неравнодушна и в которого была втайне влюблена все эти годы. Хотя тайна эта была очень даже явной, никто в отделе вслух об этом не говорил из уважения к Верочке.

Мария, конечно же, тоже знала о тайной страсти Верочки и была к ней снисходительна, приветлива и внимательна. Именно она всякий раз напоминала мужу, когда у Верочки день рождения, и сама подбирала для нее подарок. И как ни было это удивительно для Льва Ивановича – всегда угадывала. Всякий раз, когда Гуров вручал секретарше Орлова подарок и говорил Верочке что-то приятное, как и положено говорить в таких случаях, она краснела, смущалась, а распаковывая подарок, смущалась еще больше. Но Лев Иванович при этом всегда замечал, каким восторгом загорались Верочкины глаза, когда она доставала из подарочной сумочки очередной презент.

Сегодня в приемной Орлова было не протолкнуться. До начала оперативки оставались считаные минуты, и все спешили поздравить Верочку, похвалить ее прическу, новый наряд и, конечно же, ее качества как секретарши, а также пожелать ей всех благ, здоровья и хорошего мужа. Она всем одинаково мило улыбалась, всех благодарила и при этом успевала отшучиваться и говорить, что не нужен ей никакой муж, что она замужем за работой и прочие банальности.

Но едва Гуров вошел в приемную, как народ начал быстро рассасываться. Одни входили в кабинет Орлова, другие, наоборот, спешили покинуть приемную. При этом все многозначительно посматривали то на Гурова, то на Верочку. Хотя на что тут было посматривать? Все прекрасно знали, что служебным романом тут и не пахнет, но сам факт интриговал, цеплял и подразумевал некую таинственность и загадку. А, как известно, оперативники и загадки – это два понятия, очень даже близкие друг другу.

– Вот, это от нас с Машей, – Лев Иванович с улыбкой протянул Вере подарок.

Та приняла коробку, вспыхнула румянцем смущения и стала тут же вскрывать ее. В коробке оказался тонкий и нежный кашемировый палантин цвета «нежная мята», который идеально подходил к глазам Верочки. Та ахнула и еще больше застеснялась такого дорогого подарка. Но она не стала отнекиваться, говорить всякие глупости вроде «да зачем было так тратиться» или «ах, как мило, но не стоило беспокоиться»…

– У вашей жены великолепный вкус, – поблагодарив Гурова, добавила спокойно Вера. – Ей нужно было в свое время идти не в актрисы, а в модельный бизнес. С ее данными и умением так тонко чувствовать моду она имела бы успех у столичных кутюрье.

– Нет-нет, Верочка. Маша прекрасно смотрится и на сцене, – рассмеялся Лев Иванович. – Так же хорошо, как и вы на месте помощницы Петра Николаевича. Я просто не представляю никого другого на вашем месте. И надеюсь, что еще долго буду любоваться вашим профилем за этим вот столом, – Гуров жестом указал на стол секретарши, весь заставленный цветами и заваленный коробками с подарками.

– Лев Иванович, ты идешь? – из кабинета Орлова выглянул Крячко. – Петр велел тебя позвать и сказать заодно, чтобы ты не приставал к его секретарше, – пошутил Станислав и подмигнул Верочке.

– Вот так всегда – стоит только начать получать удовольствие от комплиментов, как кавалера уводят, – улыбнулась та шутке Крячко и, артистически закатив глазки, вздохнула и с грустью посмотрела на Гурова.

Лев Иванович галантно поцеловал Верочке руку и направился за Станиславом в кабинет.

– Так вот… – Орлов сделал паузу, чуть насмешливо глянул на Крячко и Гурова и продолжил: – На этой неделе всем нужно сдать подробный отчет по всем делам за квартал. И никаких отмазок я принимать не буду. Мне самому к пятнадцатому нужно будет отчитаться перед министром. Так что… Всем все понятно?

– Отчет писать и по тем делам, что не закончили? – спросил кто-то.

– Обязательно. И как можно подробнее. Особенно это касается резонансных дел, которые в приоритете у Следственного комитета. Кстати, о резонансных делах, – Орлов из-под густых бровей осмотрел своих подчиненных и остановил взгляд на Льве Ивановиче. – Вчера мне прислали срочный запрос с просьбой направить толкового оперативника в Шараповск. Позавчера вечером в своем кабинете был найден убитым директор местного ликероводочного завода. Подробности рассказывать не буду. Тот, кто туда поедет, сам все подробности и узнает.

Орлов опустил глаза и посмотрел на свои руки, в которых он держал очки. Очки он нацепил на нос и уже через них внимательно посмотрел на оперативников.

– Кто поедет?

В ответ – тишина и покашливания.

– А тот, кто поедет, отчет может сдать позже? – прищурившись, спросил Крячко.

– Нет, – усмехнувшись, ответил Орлов и прищурился в ответ. – Отчет он сдаст мне сегодня, до того как уедет. А быть ему в Шараповске нужно не позднее пяти вечера.

– Так не успеет… – начал было оправдываться Крячко.

– Не успеет, – согласился Орлов, перебив его. – Поэтому, Станислав Васильевич, тебе придется писать отчеты за двоих. А Лев Иванович может отправляться в командировку прямо сейчас, как только выйдет из этого кабинета.

Орлов посмотрел на Гурова категоричным взглядом, и Лев Иванович понял, что генерал давно уже решил, что поедет в Шараповск именно он, Гуров, и никто другой. А поэтому возражать не стал, а только вздохнул и, опустив глаза, спросил:

– С женой-то хоть попрощаться можно?

Шутку Гурова поняли, и в ответ раздался смех. Смеялись все, облегченно выдохнув, потому что чаша сия обошла их – неожиданные командировки в отделе никто не любил. А тем более – срочные.

– Успеешь и попрощаться, – усмехнувшись, ответил Петр Николаевич. – Задержись, я тебе растолкую, что и как. Остальные свободны, – махнул он рукой, и опера начали расходиться, вполголоса обсуждая свои служебные дела и будущие отчеты.

Станислав тоже было задержался. Хотел напроситься ехать вместе с Гуровым (кто же из оперативников предпочтет написание отчета работе «на земле»?), но Орлов был категоричен – ехать в Шараповск Лев Иванович должен был один.

В Шараповск Гуров прибыл уже в три часа дня. У местного управления его встретил средних лет улыбчивый оперативник, который представился Гурову как капитан Тамир Улямов. Был он невысок, но широк в плечах, подтянут и одет в форму, но отчего-то на ногах носил не ботинки, а кроссовки. Увидев, что от Льва Ивановича не ускользнула эта занимательная деталь, смутился и объяснил:

– Ортопедическая необходимость. Ноги у меня ботинки не переносят. Приходится носить ту обувь, в которой могу долго на ногах находиться. Иначе потом ночь не сплю от болей. Ничего не помогает – ни мази, ни припарки, – рассмеялся он.

Когда они вошли в здание, Лев Иванович обратил внимание, что Улямов идет так, словно у него не ноги, а протезы – ступал ими тяжело и широко. Но спрашивать, что с ногами, Гуров постеснялся.

В кабинете начальника шараповского угро Егора Арсеновича Алаутдинова сидели еще трое – двое мужчин в штатском и миловидная молодая женщина в форме следователя. Егора Арсеновича Гуров знал уже давно, познакомился с ним в Москве еще в самом начале своей службы в Главном управлении. Они тогда вместе с ним (Алаутдинов в то время был еще простым оперативником) расследовали одно убийство, связанное с наркотиками и с криминальной группировкой, и хорошо узнали друг друга, пока расследовали дело.

– Проходи, Лев Иванович, садись, знакомься. Это, – он кивнул на женщину, – наш следователь – Анна Ильинична Бубнич.

Женщина протянула Гурову руку и без тени улыбки на лице кивнула.

– А это подполковник Вересков Макар Иванович из Управления по борьбе с организованной преступностью и майор Арнольд Францевич Гейнц из ФСБ.

Седовласый, но еще моложавый подполковник привстал и поздоровался с Гуровым за руку, а Гейнц – мужчина средних лет, с небритым подбородком и угрюмым взглядом – поздоровался лишь кивком головы. Руку майор протягивать Гурову не стал, поэтому Лев Иванович решил, что он тоже делать этого не будет. Про себя же подумал, что фээсбэшник слишком много о себе мнит. Но потом уже, несколько позже, он узнал от Улямова, что Гейнц вообще никому не подает руки. У него бзик, а вернее, как сегодня модно это называть, – фобия: он боится микробов и заразы, которая может передаваться от других людей. Но эта странность не мешала майору быть одним из самых лучших в своей профессии.

– Скажу тебе честно, Лев Иванович, – посмотрел на Гурова Алаутдинов. – Это я просил Петра Николаевича прислать именно тебя. Так сказать, по старой памяти. Видел тебя в работе, знаю твою хватку и наслышан о твоем сыщицком чутье. Следил, знаешь ли, за тобой, следил…

Егор Арсенович замолчал, потер ладонью лоб, а потом спросил следователя:

– Анна Ильинична, введешь нашего помощника в курс дела?

– Введу.

Молодая женщина кивнула и, раскрыв папку, которая лежала перед ней, принялась рассказывать, изредка бросая взгляд то на один, то на другой документ, который брала в руки.

– Пока что у нас с информацией негусто. Убийство произошло позавчера на территории ликероводочного завода «Дионис», а если точнее, то в кабинете управляющего этим заводом – Игнатова Владимира Владимировича. Он, собственно, и был убит, – уточнила она. – По данным судмедэкспертизы, смерть наступила в результате смертельных ранений в область груди и головы. Если конкретно, то оба выстрела были фатальны для жертвы. Второй выстрел – в голову – был уже и не нужен, и был произведен, скорее всего, как контрольный.

– Думаете, что убийство было заказным? – прервал Бубнич Алаутдинов. Вопрос он задал скорее не из-за того, что не знал ответа на него, а для того, чтобы Гурову была понятней ситуация.

– Вполне возможно, но наверняка мы этого еще не знаем, – ответила следователь и покосилась на губоповца. – Пока что у нас есть только две версии. О них – чуть позже. Опять же, по предварительным данным медэкспертов, смерть наступила в промежутке примерно с двадцати одного часа до двадцати двух часов. Хотя обнаружили тело только на следующее утро.

– Позавчера у нас была суббота, – заметил Лев Иванович. – Что, у этого Игнатова не было выходных, если он в субботний вечер находился на своем рабочем месте?

Бубнич недовольно нахмурилась, ей явно не понравилось, что ее перебили, но Гуров не стал извиняться. Ему нужно было видеть всю картинку сразу, а не дожидаться, когда Анна Ильинична даст нужные пояснения.

– По словам жены Игнатова, которую мы сразу же и опросили, он уехал в субботу вечером на завод на какую-то деловую встречу. Во всяком случае, именно так он сказал ей по телефону. Кстати, такой поздний его уход жену совсем не смутил. Она утверждает, что ее муж довольно часто встречался с деловыми партнерами и в будние, и в выходные дни именно по вечерам.

– Угу, понятно, – покивал Гуров. – И кто же его нашел утром в воскресенье? Контора-то ведь точно в этот день не работает.

– Утром, в воскресенье, когда жена вернулась от дочери, у которой она ночевала, она обнаружила, что мужа дома нет и, по всей видимости, он в квартире не ночевал. Тогда она стала ему звонить, но тот не откликнулся ни на ее звонки, ни на эсмэс-сообщения. Примерно в десять утра она позвонила дочери и все ей рассказала. Дочка посоветовала позвонить кому-нибудь из руководства завода и узнать, с кем отец встречался накануне. Обзвонив всех, кого она знала, и, узнав, что ее мужа никто вчера вечером не видел, она сама поехала на завод и настояла на том, чтобы охрана осмотрела его кабинет. Охранник и обнаружил тело. Он рассказал все Игнатовой, а она уже сама позвонила в полицию.

Следователь многозначительно посмотрела на Улямова, и тот, вздохнув, продолжил:

– Да, тут у нас вышел прокол. Когда я с напарником прибыл на место происшествия, Игнатова уже хозяйничала в кабинете мужа. Хорошо хоть, тело не трогала. Но следов наоставляла…

Он тихо ругнулся.

– А почему охранник ее туда пропустил? Он что, не знает, что нельзя этого делать?! – возмутился Гуров.

– Попробовали бы вы остановить эту фурию! – с восхищением в голосе ответил Тамир Улямов. – Это не женщина, а катастрофа ходячая.

– Да, он прав, – согласилась с ним следователь и чуть заметно улыбнулась.

– Она мой кабинет сегодня утром чуть не разнесла, – усмехнулся Алаутдинов. – Чтобы ее угомонить, пришлось пригрозить, что закрою ее на трое суток за хулиганство и неуважение к работникам полиции.

Вересков и Гейнц от комментариев воздержались, но по их лицам Лев Иванович догадался, что и они успели познакомиться с женой Игнатова. Майор из ФСБ сидел, опустив голову, и улыбался, а Вересков, поставив локоть на стол, и вовсе закрыл рот рукой. Его улыбку выдавали глаза, в которых плясали бесенята.

– В общем, работы нам за эти два дня прибавилось, – заключил Улямов.

– Продолжайте, Анна Ильинична, – попросил следователя Алаутдинов, и Бубнич продолжила:

– Орудием убийства послужил обрез гладкоствольного охотничьего ружья «ТОЗ 34». Классическая двустволка двенадцатого калибра. Раньше ни само оружие, ни переделка нигде не светились. Сейчас проверяем всех владельцев таких ружей в городе. А заодно ищем тех, кто мог обрезать ствол. Но надежды на то, что найдем, чье это ружье, почти нет. В свое время их было выпущено огромное количество.

– Это точно, – согласился Алаутдинов. – У моего отца было такое. Он был лучшим охотником-заготовителем в совхозе.

– На месте преступления, – вежливо улыбнувшись на фразу Егора Арсеновича, продолжила следователь, – криминалисты собрали такое бесчисленное множество биоматериала и следов, что разгребать и сравнивать их нужно будет не меньше двух недель. Не говоря уже о том, чтобы установить, какие из них принадлежат убийце. Так, что у нас еще… Вот, взгляните.

Бубнич протянула Гурову несколько фото, сделанных на месте происшествия.

– На территории завода наверняка есть камеры слежения… – рассматривая снимки, сказал Лев Иванович.

– С камерами у них все сложно, – вместо следователя ответил майор Гейнц. – Примерно месяц назад завод начал процедуру банкротства – был в долгах как в шелках и не мог позволить себе содержание и обслуживание записывающих камер. Нет, камеры-то у них были, но они в большинстве своем были отключены. Торчали просто так, для отвода глаз, и чтобы напугать несунов. Обслуживающее камеры предприятия охранное агентство оставило заводу только две рабочие камеры – одну на проходной и одну при входе на склад. Остальные были отключены за неуплату. Оставшиеся камеры были простенькие. Передавали на монитор картинку онлайн, но не писали. Охрана должна была следить за территорией по видео по очереди.

– Ладно, а что с охранниками? Территория как-то еще охранялась, если уж на содержание камер денег не хватало? – поинтересовался Алаутдинов. Похоже, что и он до конца еще не был в курсе всего, и это собрание, хотя и проводилось ради Гурова, но однозначно и для того, чтобы сам начальник угро ознакомился с деталями дела.

– Раньше завод мог позволить себе четырех охранников в смену, а в последние полгода из-за нехватки средств оставили только двоих, не считая вахтера. Так что на территорию предприятия мог, в принципе, проникнуть кто угодно.

– По какой причине завод начал процедуру банкротства? – спросил Лев Иванович, обращаясь к Верескову. – Нет, мне понятно, что у него были большие долги. Но раз заводом заинтересовался ГУБОП, то чувствую, что тут все не так просто…

Вересков провел пятерней по своей седой, но еще густой шевелюре, кивнул и пояснил:

– Примерно полгода назад соответствующей организацией был проведен аудит бухгалтерской отчетности «Диониса». Один из кредиторов, к которому управляющий от имени якобы всех инвесторов обратился за очередным кредитом, поразмыслил и решил назначить прозрачный внешний аудит. Проверить, как расходовались предыдущие кредитования и куда уходили средства. И на поверку вышла очень большая финансовая дыра, объяснить которую ни главный бухгалтер, ни сам Игнатов толком не смогли. Недостача всплыла на поверхность, и в прокуратуре заинтересовались и расходованием средств, и тем, почему завод в последний год работал в минус.

– Ага, понятно, – понимающе кивнул губоповцу Лев Иванович. – И прокуратура привлекла к расследованию вашу организацию.

– Привлекла. Но не успели мы как следует копнуть, как случилось убийство.

– Теперь понятно, почему в этом расследовании заинтересовано управление по борьбе с организованной преступностью. – Гуров сложил пальцы замком. – Я так понимаю, одна из версий – Игнатова убили или заказали те, с кем он или плохо поделился наворованным, или те, кого он мог сдать следствию. А может быть, причиной стало и то, и другое обстоятельство.

– Да, именно эту версию мы пока и рассматриваем как версию номер один, – отозвался Гейнц.

– Но у нас есть и вторая версия, – добавила Бубнич.

– Слушаю внимательно, – Лев Иванович повернулся к следователю.

– Примерно пару месяцев назад с завода были уволены несколько человек. Зарплата в последний год начала падать, и люди были не против увольнения. Некоторые даже успели найти себе более подходящую работу. Но среди уволенных были и недовольные решением начальства. Два человека, по словам секретарши Игнатова, приходили к нему со скандалом и угрозами.

– Ага, производственный конфликт… – заметил Гуров.

Бубнич кивнула.

– Правда, мы их алиби на момент убийства еще не успели проверить. Но секретарша рассказала, что в пятницу к управляющему приходил грузчик Дмитриенко и так громко ругался и угрожал Игнатову не только судом, но и убийством, что секретарше пришлось вызывать охрану и выдворять скандалиста за ворота насильно.

– Интересно, а как его пропустили на территорию завода, если он там уже два месяца не работает? – удивленно приподнял бровь Лев Иванович. – Да и скандал спустя два месяца после увольнения выглядит как-то не очень убедительно. Словно нарочно подстроен. Игра на публику, так сказать.

– Да, мы тоже обратили на это внимание, – заметил Улямов. – Я уже выписал адреса обоих уволенных. Завтра буду с ними беседовать.

– Вот в принципе пока и все, что у нас есть на данный момент. Если нужно подробнее ознакомиться с протоколами допросов и заключениями специалистов, Тамир Васильевич вам все предоставит, – закончила Бубнич.

– Да, у меня все бумаги есть. Поэтому без проблем, – подтвердил Улямов.

– Мне бы сегодня на место съездить, пока не стемнело, – Лев Иванович посмотрел на Алаутдинова, а потом и на остальных членов группы, работающих по делу.

– Я сейчас на завод как раз еду, так что могу подвезти, – заявил Вересков. – Или вы на своей машине?

– На своей, – ответил Лев Иванович, вставая.

– И меня тогда прихватите, – попросил Улямов. – Мне нужно кое с кем еще переговорить.

Все потянулись к выходу.

– Ну что ж, езжайте. А завтра вечером, часиков в семь, встретимся у меня в кабинете и посмотрим, что у нас будет нового.

Алаутдинов тоже встал и проводил всех до дверей. На выходе он взял Гурова за рукав и, приостановив его, спросил:

– Ты еще не знаешь, где остановишься?

– Пока не думал на эту тему. – Лев Иванович нахмурился, осознав, что он в чужом городе и что ему нужно будет где-то искать ночлег. – У вас гостиница ведь есть в Шараповске?

– Есть, но она… – Егор Арсенович безнадежно махнул рукой. – Ты вот что, селись у меня. У меня квартира просторная, места всем хватит…

– Неудобно как-то, – замялся Лев Иванович, вспоминая, что и семья у начальника уголовного розыска Шараповска тоже немаленькая.

– Пускай Лев Иванович у меня ночует, – предложил неожиданно образовавшийся возле Гурова Улямов. – У меня частный дом, детей нет. Жена уехала в гости к маме, я сейчас в доме один, холостяцкую жизнь веду, – пояснил он Гурову. – Да и по работе удобно. Все равно ведь вместе будем расследование проводить.

– Да, меня такой вариант устраивает, – благодарно улыбнулся Лев Иванович.

– А, ну и отлично! – хлопнул его по плечу Алаутдинов и, как показалось Гурову, выдохнул с облегчением. – У Тамира и впрямь будет удобнее. Но завтра я тебя на ужин приглашаю. Добро? Шашлык и плов с меня.

– Да, помню я твой плов, – рассмеялся Лев Иванович. – Такой знатный и вкусный плов я больше нигде не пробовал. Моя Мария после того, как ты его у нас приготовил тогда, меня целый месяц донимала, все требовала взять с тебя рецепт и не верила, что ты сказал, что нет никакого рецепта.

– Ах, какой рецепт?! – Алаутдинов был доволен похвалой. – Плов получается отличным, если в него вкладываешь всю свою душу. Вот придешь ко мне, я тебя научу. Потом своей красавице расскажешь.

Распрощавшись с Егором Арсеновичем, Гуров и Улямов ушли. На улице их ждал нетерпеливо топтавшийся возле своей машины Вересков.

– Давайте скоренько. Времени нет почти. А у меня еще куча дел.

Пока ехали до завода, Гуров пытался не потерять из виду машину губоповца, который уверенно сворачивал то в одну, то в другую сторону, и вполуха слушал Улямова, который рассказывал ему и о майоре Гейнце, и о Верескове, и о следовательнице Бубнич. Лев Иванович заметил, что Улямов не сплетничал, не пустословил и не рассказывал разные хохмы, а коротко, но весьма живописно предоставлял Гурову информацию о людях, с которыми ему предстояло раскручивать преступление. Давал, так сказать, их психологический портрет.

«Толковый опер», – отметил про себя Лев Иванович, а вслух спросил:

– А вы сами, Тамир Васильевич, давно в уголовном розыске?

– Сразу после школы пошел в академию, – улыбнулся Улямов. – У меня прадед после революции добровольно вступил в СОБР, а потом был переведен в МУР. Дед и отец тоже служили в уголовном розыске. Так что у меня вопросов, кем быть после школы, не возникало.

– А сами почему не остались работать в Москве? Вы ведь оттуда?

– Да, я коренной москвич, – признался Улямов. – Хотя предки у меня из Узбекистана. А уехал из Москвы по собственному, так сказать, желанию. На периферии ведь тоже кто-то должен убийц да воров ловить. Ага, вот мы и приехали…

Улямов отстегнул ремень безопасности, который пристегнул сразу, как только сел рядом с Гуровым в его машину.

– Это и есть наш ликероводочный завод «Дионис», – показал он на серый бетонный забор и на будку проходной возле проржавевших стальных ворот.

– По всей видимости, за ним не очень смотрят, – заметил Лев Иванович, разглядывая облупившуюся от времени стену и обшарпанную будку охранника.

– Да уж, хозяйственной руки тут не видать, – согласился Улямов и добавил: – Зато это один из самых старых ликероводочных заводов у нас в России. Он на целый год старше знаменитого «Ливиза» в Питере и создан в 1896 году. Правда, мало кто об этом знает. Кстати, здание старой конторы – единственное, которое сохранилось на территории завода с того периода – сейчас под охраной городского совета. Есть предложение создать там музей продукции завода.

– Вы так это говорите, словно сами были инициатором этого проекта.

– Не я, а жена моя, – ответил Улямов с гордостью за супругу. – Она у меня работает в управлении образования. Вот и выступила с инициативой, которую городские власти поддержали.

– Что ж, пойдемте осмотрим вашу достопримечательность. – Гуров двинулся к проходной, возле которой его нетерпеливо ждал Вересков.

– Лев Иванович, я в бухгалтерию. Там мои ребята работают сейчас. Вы со мной?

– Вот уж в чем чем, а в бухучетах я не силен, – рассмеялся Гуров. – Поэтому как-нибудь без меня. С людьми я чуть позже переговорю, если возникнет такая необходимость. Я хотел бы осмотреть место происшествия и обойти территорию, – Лев Иванович вопросительно посмотрел на Тамира Васильевича.

– Фьюить, – присвистнул Улямов. – Территория немаленькая, боюсь, до темноты не успеем. Тут только цехов разных пять штук. А еще контора, склады…

– Ладно, вы тут тогда сами, а я побежал. – Вересков попрощался с оперативниками и быстро прошел через проходную, даже не показав удостоверения охраннику. По всей видимости, тут его уже отлично знали.

– Нет, цеха и другие постройки меня пока что мало интересуют, – ответил Улямову Лев Иванович после того, как Вересков скрылся за поворотом. – Меня интересует территория вдоль завода. Обойти забор по периметру успеем до темноты?

– Попробуем, – с сомнением пожал плечами Улямов. – Думаете, что в заборе есть какой-то тайный ход?

– Практически уверен в этом. Как-то ведь люди выносят товар за пределы завода, – заявил Лев Иванович.

Они шли по направлению к новой конторе, и Гуров с интересом осматривал территорию, замечал, где и какие строения стоят, далеко ли они от проходной и от главной конторы.

– А они выносят? – задал наивный вопрос честный Улямов.

– А вы, если бы не были потомственным опером, а были бы сотрудником ликероводочного завода с маленькой зарплатой, разве бы не выносили? Я, если честно, еще никогда не слышал о том, что хоть кто-то отказался от такой заманчивой дармовщинки, как водка, коньяк или ликер, и не попытался вынести хотя бы несколько ящиков спиртного тайно. Хоть для себя, хоть для продажи.

– Да уж, народ у нас это дело любит. Я имею в виду, выносить все, что плохо лежит, – осуждающе покачал головой оперативник.

– А также то, что лежит хорошо, но что тоже можно вынести, – с усмешкой заметил Лев Иванович.

Они с Улямовым прошли через главный вход двухэтажного здания новой конторы. Новой ее можно было назвать с большой натяжкой, и то, как выразился Улямов, если сравнивать с исторически первым зданием. Выстроили «новую» контору еще в тысяча девятьсот сороковом году, и с тех пор, похоже, косметический ремонт в ней делали только пару раз.

Людей в коридоре первого этажа им встречалось немного, но те, что встречались, с любопытством и не таясь посматривали на чужаков.

– Кроме главного входа, есть еще два запасных выхода. Но они, по словам секретарши Игнатова и дежурной… Вы ее, кстати, видели на входе… Так вот, этими выходами никто не пользуется. Ключи от них у дежурной. Она открывает их иногда летом – проветривает, так сказать, помещение. Но в остальное время эти двери всегда закрыты. На ночь в конторе никто не остается. Нет даже сторожа или сигнализации. Просто двери закрывают на ключ, – давал пояснения Улямов.

– Кто закрывает? – уточнил Лев Иванович.

– Вахтерша и закрывает. Но у управляющего есть свои ключи. Он в любой момент может отпереть двери и войти. Ключи, которыми пользовался Игнатов, когда входил в пятницу в контору, мы нашли на его столе… Так, мы пришли. Вот кабинет управляющего.

Улямов остановился у одной из дверей на втором этаже, куда они с Гуровым поднялись по обшарпанной лестнице. Внутри конторы не только лестница была в плачевном состоянии, но и стены коридора, и двери, и полы. В одном месте, как заметил Лев Иванович, на потолке расплылось темное пятно. По-видимому, протекала крыша. На втором этаже людей было немногим больше, чем на первом, но в основном это были сотрудники ГУБОП и ФСБ, которых легко было определить по форме или по особой, свойственной только им, манере двигаться. По всей видимости, и бухгалтерия, и другие важные для функционирования завода кабинеты находились именно на втором этаже.

– Ага. А на крышу и в подвал есть выходы? – спросил Лев Иванович, входя следом за Улямовым в кабинет управляющего, и тут же забыл про вопрос.

Кабинет не просто разительно отличался от остального интерьера конторы, а выглядел так, словно Лев Иванович вдруг разом перенесся с конца сороковых годов прошлого столетия в конец восьмидесятых позапрошлого. Стол с конторкой и кресло с резными ножками и позолотой, обои на стенах, картины, воспроизводящие славянские сюжеты, ковер на полу и даже люстра на потолке говорили о том, что в кабинете был специально воссоздан интерьер русского столичного ампира.

– Впечатляет, – только и нашелся, что сказать, Гуров.

– Да, денег Игнатов на свой кабинет не пожалел, – согласно покивал головой Улямов. – Обстановка, кстати сказать, была воссоздана на основании старых фотографий. Именно такой кабинет и был у первого хозяина и основателя этого завода – графа Уварова. Не знаменитого Сергея Семеновича, а его племянника, которому когда-то эти земли, – Тамир Васильевич широко развел руки, словно старался охватить ими не только кабинет, но и все, что находится за его пределами, – и принадлежали.

– Для вашего нового музея обстановочка как раз сгодится, – высказал свое мнение Гуров, оглядывая цепким взглядом кабинет.

– Убитый сидел вот в этом кресле. – Голос Улямова стал серьезным, и сам он как-то вдруг собрался, и от его расслабленной позы, которую наблюдал у него Лев Иванович, когда тот рассказывал о музее, не осталось и следа. – Убийца, как мы установили, вошел и встал вот тут, прямо напротив сидевшего в кресле за столом Игнатова. А может быть, Игнатов сел уже после того, как к нему вошел предполагаемый убийца. Этого мы теперь не узнаем, пока не поймаем виновного, – добавил оперативник.

– Стреляли практически в упор, – заметил Гуров и, обойдя стол, начал осматривать все еще сохранившиеся на полу и шторах пятна крови.

Лев Иванович раздвинул тяжелые занавеси и выглянул в окно. Оно выходило на серый и неуютный задний двор, на котором не было ни кустов, ни деревьев. И только у самой стены серого бетонного забора высилось старое строение.

– Это и есть старая контора, – пояснил Улямов, подходя ко Льву Ивановичу. – Выстроено в неорусском или, как его еще называют, в псевдорусском стиле. Видите лепнину на фасаде?

– Вижу. Чем-то напоминает наш ГУМ, – заметил Лев Иванович и добавил: – Вы столько знаете об этом ликероводочном заводе…

Улямов рассмеялся.

– Я вообще много чего об архитектуре и ее стилях знаю. У меня мама – профессор истории, и она как раз и специализировалась на русской архитектуре восемнадцатого и девятнадцатого веков. Она умерла пять лет назад, – серьезно добавил он.

– Так что насчет выходов на чердак и в подвал? – Гуров вдруг вспомнил о своем вопросе, ответ на который он так и не получил, так как отвлекся на необычный интерьер.

Они вышли с Улямовым из кабинета, и оперативник повел полковника в правое крыло здания, где Гуров заметил железную лестницу, ведущую на чердак.

– На чердак выход вот тут. Я еще вчера вылезал на крышу, смотрел, что к чему. Вдруг что-то обнаружится. Но там все было чисто. Никто, по всей видимости, давно уже не пользовался чердаком. Слой пыли такой, что если бы кто-то там и ходил, то нашлись бы четкие отпечатки. Но там ничего такого не было. Да и, по словам секретарши, выход на чердак и крышу все время был закрыт на висячий замок. Открыли его вчера и только для меня.

– Ага, понятно, – пробормотал Лев Иванович. – А что с подвалом?

– А вот с подвалом другая история. Там, наоборот, все время двери открыты, и ходят туда все кому не лень, – начал рассказывать Улямов, пока они с Гуровым спускались по лестнице. – В подвале у них курилка. Лавочки вдоль стен, урны – в общем, как положено. Стены толстые, как в бункере. Есть несколько дверей, ведущих в подсобки. Там всякий хлам хранится, старая документация, швабры, лопаты… В общем, разная хозяйственная утварь.

Гуров, сопровождаемый оперативником, спустился в подвал и прошелся по нему, открывая все двери и заглядывая во все помещения и закоулки. Его внимание привлек валявшийся в одном из тупичков черный мусорный пакет. Лев Иванович остановился и некоторое время стоял, задумчиво уставившись на мешок, потом подошел к нему, аккуратно, двумя пальцами, взял в руки, раскрыл и понюхал.

– Ага, – сказал он и посмотрел на Улямова, который с любопытством, чуть склонив голову набок, наблюдал за его действиями. – Так я и думал. Вполне возможно, что в этот мешок и было завернуто оружие. Пахнет оружейной смазкой. Надо бы проверить точнее.

– Ну и нюх у вас, Лев Иванович! Я бы никогда не обратил на этот пакет внимания, – с удивлением в голосе проговорил Улямов, доставая из кармана бумажный пакет для сбора улик.

– Это не нюх, а обычная наблюдательность, – заметил Гуров. – Посмотрите, как в подвале чисто. Ни окурка не валяется, ни бумажки. Везде, где мы прошлись, мусора нет. Уборщица свое дело отлично знает. А вот этот мешок она как-то упустила. Скорее всего, его просто не было вечером в пятницу, когда она уходила после уборки помещений.

– Точно! Значит, он появился после ее ухода, – заулыбался Улямов. – Например, в субботу.

– Зато я, в отличие от вас, Тамир Васильевич, никак не могу привыкнуть к элементарным вещам. Вот, скажем, вы постоянно носите с собой мешки для улик?

– Ну да, привычка такая, – ответил опер. – Пара мешков и один защитный комплект – перчатки, бахилы – у меня постоянно в кармане.

– Вот видите, а я с собой всегда только ручку и блокнот ношу. Остальное приходится всякий раз на месте добывать. И хорошо, если криминалисты на место преступления уже приехали. У них все необходимое и беру.

Улямов аккуратно принял от Гурова мусорный мешок и сложил его в пакет, который ему теперь пришлось все время носить в руках.

– Ну, теперь прогуляемся вдоль забора, – предложил Лев Иванович, и они направились к выходу.

– Ага, вот это наверняка и есть то самое место! – Улямов указал Льву Ивановичу на небольшой подкоп под бетонной стеной.

Уже спускались сумерки, когда они наконец-то набрели на лаз. Обнаружили его напротив самого дальнего на территории завода складского помещения. Лаз был аккуратно заложен парой дощечек и присыпан палой листвой.

– Значит, вахтер не зря с охраной ругался по поводу собак, – довольный находкой, стал рассказывать Улямов. – Вчера при мне старик-вахтер, указав одному из охранников на какого-то облезлого рыжего пса, стал ругаться последними словами и выговаривать, что это безобразие – опять чужая собака на территорию завода проникла. У меня тогда еще мимоходом возникла мысль, что где-то под забором, наверное, есть лаз, через который собаки и проникают. Но потом эту мысль разная суета и другие мысли вытеснили. А ведь мог бы и догадаться, в смысле, поискать.

– Одна голова хорошо, а две – лучше, – поднял указательный палец Лев Иванович. – Давай-ка мы с вами, пока не совсем стемнело, осмотрим это место.

Сыщики внимательно стали осматривать землю и сам подкоп.

– Интересно, – почесал в затылке Улямов. – Если убийца проник через этот лаз, то, значит, и вылез тоже через него. Но кто тогда так аккуратно заложил его досками?

– Хм, – Лев Иванович задумался. – Мне нужно поговорить с охраной. А насчет того, как убийца ушел с территории – это вопрос отдельный, и ответить на него может тоже только охранник или дежурный вахтер на проходной завода. Так что пойдем, поговорим с ними.

– С вахтером и я хотел сегодня поговорить, – заявил Улямов. – Хотел у него уточнить время, когда управляющий в субботу приехал на завод. Что-то тут не сходится. Игнатов должен был приехать на машине, но на стоянке ее не было. И вообще, складывается такое впечатление, что никто не знал, что управляющий вообще находится на территории завода.

– Да, как-то странно, – согласился Лев Иванович. – А что дал первичный опрос?

– Оба дежурных охранника и вахтер уверяют, что не видели, как управляющий прошел на территорию через проходную.

– Не через лаз же он пролез! И не перелетел через забор! – удивился Гуров.

– Камеры слежения, как уже говорил майор Гейнц, не были записывающими. Охранники должны были следить за территорией по очереди – один делает обход территории, другой сидит за монитором. Но, похоже, оба пренебрегали своими служебными обязанностями – в один голос твердят, что никто на территорию завода не проходил.

– Может, пьянствовали на рабочем месте или в компьютерные игры играли? – предположил Лев Иванович. – С этими технологиями сейчас просто беда.

– Может, и так, – пожал плечами Улямов. – Но разве ж они сознаются! Работу терять никому не хочется.

– Кстати, вахтер тоже никого не видел. Но он уходит домой в восемь вечера. Вполне возможно, что Игнатов прошел на территорию уже после его ухода, – добавил Улямов.

– А что, машину Игнатова нашли? Узнали, как он до завода добирался? Может, на такси? – Гуров засыпал Улямова вопросами.

– Я вчера выяснил, что приехал он в субботу вечером на завод точно не на своей машине. Его жена уверяла нас, что он всегда ездил на работу или на деловую встречу только на обожаемом им «Мицубиши Паджеро Спорт». Поэтому мы и думали, что он приехал в «Дионис» именно на своей машине. Но охранники его машину не видели ни на территории завода, ни рядом с ней. Правда, потом машину все же обнаружили в гараже Игнатова, но уже после того, как я позвонил его жене и велел проверить гараж. Такси, как я потом выяснил, он тоже не заказывал. Тут недалеко есть автобусная остановка. Так что, возможно, он приехал на автобусе. Или попросил кого-то подвезти его. Надо еще выяснять этот нюанс.

– Надо же, какая конспирация, – недоуменно покрутил головой Лев Иванович. – Интересно, с кем он тут собирался встретиться? Может, и вправду его заманили на завод специально, чтобы убить? Тогда приманкой вполне могли быть крупная сумма денег или шантаж.

– В кабинете Игнатова не нашли никаких наличных или чеков, только документы. Даже в сейфе ничего такого не было. Секретарша утверждает, что наличности Игнатов у себя не хранил. Все операции проводились электронными переводами на счета. Так удобнее.

– Ага, удобнее, – согласился Гуров и добавил: – Вот только взятки обычно наличными берут. Может, он приехал в контору, чтобы встретиться с «дарителем», но что-то пошло не так?

– Не обязательно, – пожал плечами Улямов. – Вересков рассказывал, что сейчас спокойно можно открыть электронный счет и, переведя на него одноразовый вклад, спокойно закрыть после снятия наличностей. Сейчас ГУБОП этим и занимается – проверяет и выискивает операции, которые могли бы быть связаны с незаконным оборотом денежных средств.

– Хм, – нахмурился Гуров и замолчал, обдумывая информацию.

– Слушайте, Тамир Васильевич, – Лев Иванович остановился. – Пойдите и переговорите еще раз с охраной и вахтером. Надавите на них и узнайте и про лаз, или как еще можно попасть на территорию завода. Сдается мне, что мы что-то упустили. Если не знают они, то нужно будет побеседовать с кем-то из работников. Из тех, кто давно уже работает в «Дионисе». А я вернусь в контору. Нужно мне переговорить кое о чем с дежурной бабулей.

– Понял, – коротко ответил Улямов и отправился к проходной, а Лев Иванович развернулся и пошел обратно к конторе.

– Охранники заявили мне, что ни о каком подкопе они и слыхом не слыхивали, и видеть его не видели, – начал рассказывать Улямов, когда они со Львом Ивановичем отъезжали от ворот ликероводочного завода. – Насчет того, чем занимались их сменщики в субботу вечером на работе, они не знают. Сегодня дежурит другая пара охранников. Они сутки через двое работают. Так что придется завтра снова сюда ехать.

– Ехать на завод завтра по-любому надо, – заметил ему Гуров. – Мы с вами еще по той стороне забора не прошлись. Темнота помешала.

– Вахтер же, узнав про лаз, начал такими выражениями поносить и несунов, и собак, и начальство, и охрану, что уши вяли. Силен мужик в выражениях, – то ли с восхищением, то ли с осуждением покачал головой Улямов. – Говорит, что порядка на предприятии никакого нет с тех пор, как управляющим стал Игнатов. Гнилой он, говорит, начальник, ни до чего ему нет дела. Вахтер и его напарник столько раз просили управляющего, чтобы он хоть какие-то меры против несунов принял, но все без толку. Тот только обещал, а ничего не делал. А несли с завода все кому не лень, и чуть ли не в открытую.

– А охрана на что? – спросил Гуров и сразу же понял, что спросил глупость. Скорее всего, и охранники от дармового спирта или коньяка не отказывались.

– Похоже, что и охранники тут тоже прикармливались, – Улямов был такого же мнения, что и Лев Иванович. – Так что никто нам никакой правды не скажет. Я сам вчера вечером видел, как какой-то мужичонка из проходной выходил после смены чуть ли не ползком. По-видимому, побоялся при полиции продукцию выносить и решил в себя добра халявного побольше залить, чтоб уж хоть так, но поживиться. Это на работу пьяным приходить нельзя. А после смены – кто ж тебе запретит? – горько усмехнулся он. – А что там наша дежурная рассказала? Толк от беседы был?

– Хм, тут у нас очень интересная штука получается, – ответил Лев Иванович. – Я Елену Сергеевну, так зовут дежурную, поспрашивал насчет того, кто в какое время занимается в конторе уборкой. Оказалось, что она и занимается. И кабинеты, и коридоры моет, и в подвале уборку делает. Но не каждый день, а только три раза в неделю – в понедельник, среду и пятницу. Начинает часа в четыре вечера и заканчивает к семи. Подвал всегда убирает в последнюю очередь. В семь ее смена кончается, она закрывает контору и уходит домой. Уборщицей она только на полставки работает, поэтому и график у нее такой – три дня всего. Накануне убийства, в пятницу, она ушла тоже в семь. Убралась в подвале, закрыла двери, как и всегда, на два замка – верхний и нижний – и ушла через проходную в сторону автобусной остановки.

Лев Иванович немного помолчал, внимательно глядя на дорогу, а потом сказал:

– Еду себе и еду, а правильно еду или нет – не спросил.

– Правильно пока, – рассмеялся Улямов. – Если что не так, то я бы сказал. Хорошая у вас память, Лев Иванович, дорогу с первого раза запомнили. А когда на нужную шоссейку выедем, я скажу, куда повернуть, чтобы до моего дома добраться.

– Наверное, нужно в магазин заехать, еду какую-нибудь купить.

– Заедем, – согласился Улямов. – Недалеко от дома супермаркет есть. И, Лев Иванович, вы уж меня на «вы» не называйте. Все-таки под одной крышей предстоит жить.

– Ну тогда, Тамир Васильевич, и ты мне не выкай, – рассмеялся Гуров. – А то как-то неправильно получится – гость зовет хозяина на «ты», а хозяин гостя на «вы» величает.

– Добро, – кивнул Улямов, и оба замолчали. Усталость напряженного дня давала о себе знать.

– Насчет интересной штуки я не договорил, – после недолгого молчания заговорил Лев Иванович. – Когда я спросил дежурную про мешок, что мы с тобой нашли, она и говорит, что никакого мешка в пятницу не видела, когда убирала в подвале. Она тогда все помещение подмела. А вот сегодня только окурки из урны успела вытряхнуть. Когда чисто в подвале и мусора нет, так она только в курилке и прибирает. Тогда я спросил, не догадывается ли она, как этот мешок мог попасть в тупичок? Заодно и место ей, где его нашли, показал. От курилки, сам помнишь, довольно далековато. Не думаю, говорю ей, что кто-то из курильщиков его там бросил. Она немного подумала, а потом подвела меня к одной из дверей подсобок, что рядом с тупичком. Открыла двери и говорит – входи и свет включай – выключатель слева на стене. Я и вошел. А когда свет включил, то увидел, что из этого небольшого помещения есть еще один выход. Елена Сергеевна…

– Вот на эту дорогу нужно свернуть, – перебил Льва Ивановича Улямов, показывая, куда нужно сворачивать. – Извини, что перебил.

– Ничего. Иначе бы проскочили, – отмахнулся от извинения Гуров. – Так вот, я, когда мешок нашли, подумал: как он мог тут очутиться? Дверь-то в контору запиралась. Оказывается, есть еще один вход в подвал – через подсобку. Елена Сергеевна, когда следом за мной зашла, головой покачала и говорит: «Вот ведь похабники, все разгромили», и мне на раскиданный инвентарь и на дверь в дальнем конце комнаты показывает. Вот, говорит, оттуда и могли войти.

– Мы ведь вроде как с тобой заглядывали во все подсобки, – нахмурился Улямов.

– Нет, пару дверей пропустили, – покачал головой Лев Иванович. – Я это точно помню. А зря, получается, не придали этому значения.

– И куда та дверь, что в подсобке, ведет?

– Наружу, на задний двор конторы и ведет, – усмехнулся Гуров. – Я внимательно осмотрел эту дверь и обнаружил много интересного. Она явно была взломана.

– Я лично обходил все здание вокруг и никакой двери не заметил, – удивленно посмотрел на Гурова Улямов.

– Правильно. Если ее закрыть, то с той стороны она практически и не видна, потому как закрашена под цвет стены, и ручки на ней снаружи нет. Открыть ее можно было только изнутри, – Лев Иванович помолчал и покосился на озабоченно хмурившего брови Улямова. Ждал, когда тот сообразит.

– Значит, взломать… Или – открыть чем-нибудь снаружи, если знать, где находится эта дверь, – почесал висок оперативник и вопросительно посмотрел на Льва Ивановича.

– Ага, все верно, – кивнул тот. – А не увидел ты эту дверь только потому, что тот, кто проник в подвал через нее, снова закрасил ее по периметру. То есть снова замаскировал. Иначе бы ты точно заметил, что со стеной что-то не так. Я проверил – так и есть, краска свежая и немного отличается от старой по цвету.

– Все равно как-то все это не вяжется. Не мог же тот, кто вошел в подвал через эту замаскированную дверь, а потом убил Игнатова, выйти обратно через нее и закрасить. Он что, краску с собой таскал? Да и как он в темноте закрашивал?

– После убийства преступник мог спокойно выйти и через главный вход конторы, – возразил Гуров. – А вот оружие он принес заранее, когда выпал удобный случай проникнуть на территорию завода и не быть замеченным охраной. Правда, я еще не до конца понимаю, как он действовал и почему именно так, а не по-другому, но то, что убийство он готовил заранее – это уже ясно.

– Согласен, тут нужно подумать, – задумчиво ответил Улямов и вдруг встрепенулся и указал Гурову на дорогу. – Ах, черт, поворот проскочили, нужно развернуться и свернуть налево. Немного проедем, свернем направо и как раз упремся в магазин. Затаримся и домой, это совсем рядом.

На новом месте Льву Ивановичу не спалось. Но не потому, что было неудобно лежать. Наоборот, раскладной диван, на который уложил его гостеприимный хозяин, был отличным спальным местом. Не давали спать мысли, которые все время вертелись вокруг убийства и вокруг загадочного проникновения убийцы в контору.

«Как-то он очень уж сложно действовал, – размышлял Гуров. – Намного проще было бы просто зайти следом за Игнатовым, убить его и спокойно выйти тем же путем. Значит, что-то ему помешало так сделать, – решил Лев Иванович. – Но что? Или я чего-то не понимаю?»

Гуров вертелся в постели, пытался представить себя то на месте Игнатова, то на месте убийцы, проигрывал в уме различные ситуации…

«Может, кто-то назначил Игнатову встречу в конторе? Надо бы узнать у Тамира Васильевича, готовы ли распечатки телефонных звонков с сотового Игнатова», – мелькнула мысль и сразу же сменилась другой.

«Впрочем, встречу могли назначить и не по телефону, а, например, по электронной почте или как-то еще. Прислать письмо или передать через кого-то на словах…»

Гуров вздохнул и уже в который раз перевернулся на другой бок.

«В принципе, – размышлял Лев Иванович, – Игнатов мог приехать в контору и не для встречи, а по каким-то своим делам, а его просто выследили и воспользовались удобным случаем. А это значит, что за жертвой следили. И следили не только вне работы, но и на территории завода. Раз знали и о постоянно открытом подвале, и о двери в подсобном помещении».

В связи с этими мыслями у сыщика возник вопрос – а не был ли убийца работником завода, который хорошо знал территорию предприятия?

«Ведь откуда-то он знал, что в здание конторы ведет еще одна дверь через подвал и что эта дверь замурована и не видна с улицы! Вокруг двери, снаружи, не было никакого мусора, – думал Гуров. – Ведь если дверь взламывали со стороны улицы, то мусор неизбежно должен был появиться. Остатки замазки и штукатурки – уж точно бы валялись. А значит, все было проделано заранее и затем убрано. Это говорит о том, что в контору первоначально хотели проникнуть именно таким путем, а не каким-то другим».

Лев Иванович тихо встал и, чтобы не разбудить Улямова, спавшего в соседней комнате, прошел в небольшую кухню, прикрыл дверь и включил свет.

Глаза Льва Ивановича слипались, но сон не шел. Чтобы уснуть, нужно было отключить все мысли, а это как раз и не получалось. Поэтому Гуров выбрал из двух зол – оставаться в душной постели и мучиться бессонницей и дальше или встать и выпить кофе, чтобы окончательно проснуться и обдумать ситуацию – самое эффективное. Он поставил на газ чайник и достал из шкафчика растворимый кофе.

– Не спится? – Дверь открылась, и вошел Улямов.

– Не спится, – вздохнул Лев Иванович. – Вот решил немного похозяйничать и кофе выпить, чтобы мозги немного прочистить.

– Это правильно. И мне заодно кружку достань, – попросил хозяин и добавил, зевнув: – У меня со сном тоже нелады. Особенно когда новое дело расследуем. Жена мне тогда на диване стелет, чтобы я ночью ее не будил. Ворочаюсь, встаю, по дому брожу, – виновато улыбнулся Улямов. – Поделишься мыслями?

Лев Иванович ответил не сразу, а только после того, как и он, и Улямов налили себе кофе и уселись за небольшим кухонным столом друг напротив друга.

– Я вот все думаю – как преступник вошел в контору. Сначала думал, что он зашел через ту дверь в подвале, а потом понял, что, скорее всего, нет. Он, мне кажется, просто вошел следом за Игнатовым через центральный вход в конторе. Преступник назначил управляющему встречу и, когда тот приехал и вошел в помещение, зашел в оставленную открытой дверь. А возможно, что они вместе с Игнатовым и вошли.

– То есть можно предположить, что Игнатов знал того, кто его убил? – уточнил Улямов.

– Да, – согласился Гуров. – Или – убийца следил за Игнатовым и вошел за ним, увидев, что тот оставил дверь в контору незакрытой. Кстати, совсем не обязательно, что у Игнатова в конторе была назначена какая-то встреча. Он вполне мог заехать на работу, чтобы завезти или забрать с собой какие-то документы, а его выследили. Кстати, его телефон и другие варианты контактов уже проверяли?

– Завтра мой напарник должен забрать результаты, – ответил Улямов. – Я наказал Гоше, чтобы он отметил в распечатках сразу все подозрительные номера или номера, с которых звонили чаще всего. Будем по ним работать. Надо еще завтра переговорить с уволенными скандалистами и установить их алиби на время убийства – если оно, конечно, у них есть, – вспомнил оперативник.

Несколько минут они молчали и пили черный обжигающий кофе, а потом, словно продолжив отвечать на последний вопрос Льва Ивановича, Улямов сказал:

– Компьютер и другие гаджеты Игнатова тоже проверяются на предмет угроз или других сведений, которые могут помочь в следствии. Рабочий ноутбук и еще один телефон, который нашли в ящике рабочего стола Игнатова, забрали на проверку фээсбэшники, а домашний компьютер Игнатова находится у наших спецов. Хотели и ноутбук его жены заодно проверить, но она вцепилась в него, как пантера, и не отдала. Говорит, пусть смотрят, если нужно, но не вынося из квартиры.

– Что, дамочка с характером? – Гуров вспомнил, как Улямов назвал ее ходячей катастрофой, и улыбнулся.

– Ха! – карие глаза у Улямого вдруг заблестели, засмеялись искорками. – Еще с каким! Как только с ней Игнатов жил? С такой шибко не побалуешь. И все-таки, – после небольшой паузы спросил он, – если убийца следил за Игнатовым или заманил его каким-то образом в контору… Хотя почему именно туда? – пожал плечами Улямов. – Убить можно было бы и в другом месте… Так, о чем это я? Ага… То зачем было заморачиваться и взламывать ту дверь с заднего фронтона здания, а потом снова ее закрашивать?

– Сам пока не понял, – сознался Лев Иванович. – Но какая-никакая мысль на этот счет у меня есть.

– Ну-ка, поделись.

– По всей видимости, чтобы убить Игнатова, убийца первоначально задумывал какой-то другой план. Наверное, он хотел пробраться в контору незамеченным через тайную дверь, ведущую в подвал, подняться в кабинет Игнатова и, убив его, уйти тем же путем. Он заранее подготовил все ходы-выходы – взломал дверь, прибрал после себя мусор, подкрасил стыки, чтобы охрана при обходе нечаянно не заметила, что дверь в стене со стороны заднего фасада здания вскрывали, принес в мешке орудие убийства. Скорее всего, обрез был спрятан где-то среди лопат для чистки снега, которые стоят в подсобке. Кто бы туда до поры до времени полез? Но потом, уж не знаю по какой причине – по воле случая, или он просто передумал, – убийца не стал заморачиваться с этой дверью, а проник в контору следом за Игнатовым. Прошел в подвал, спокойно вытащил обрез, мешок за ненадобностью выкинул в ближайший тупичок и, поднявшись на второй этаж, сделал свое дело. А потом так же спокойно ушел через центральные двери. Как-то так примерно.

Улямов почесал пальцем переносицу и ответил:

– Вполне себе здравое предположение. Которое подходит к версии убийства из мести – производственный конфликт, увольнение, угрозы и, наконец, осуществление угроз.

– Может, и так. А может, мы с тобой просто что-то упустили, не заметили или хотим, чтобы все было именно так – просто и понятно. Ведь убить из-за того, что тебя выкинули с работы и оставили без средств к существованию – это так понятно.

– У нас в городе найти работу не так-то просто, – задумчиво проговорил Улямов. – Городишко небольшой, и все ниши, как говорится, заняты. А если и появляются хорошие, денежные вакансии, то тут же находится тот, кого на это место определить – брата, свата, тещу, жену. А на работу вне города не всякий согласится. Нужна машина, чтобы оперативно добираться до нужного места. А какая же машина у безработного? Машины в основном у тех, кто имеет стабильный заработок. И то не у всех. У меня, например, машины нет, – улыбнулся он, – служебная – не в счет.

Гуров и Улямов проговорили почти до утра и только в пять разошлись, надеясь, что смогут хоть немного поспать. Неожиданно для себя Лев Иванович тотчас же заснул, едва положив голову на подушку. Даже выпитый кофе не смог перебороть усталость долгого дня.

С утра Гуров занялся вычиткой документов по делу, которые дал ему Улямов. В кабинете Тамира Васильевича, который он делил со своим напарником, царил идеальный порядок – ни тебе бумаг на столах, ни мусора в корзине, даже пыли и то было мало. Создавалось впечатление, что оперативники сюда заходят от случая к случаю. Улямов подтвердил это, сказав:

– Кабинет у меня чисто для проформы, потому что положено его мне иметь. Гоша в нем бывает немногим чаще, чем я. Он может подтвердить.

Георгий Виноградов, напарник Улямова, с которым Гуров познакомился только сегодня утром, был долговязым и молчаливым оперативником одного возраста со Львом Ивановичем. Несмотря на возраст, больших вершин в своей оперативной деятельности он не достиг, но его, по всей видимости, это устраивало. Хотя, как потом заметил Гуров, он не был ни глуп, ни ленив. Простой русский работяга – такое определение ему дал полковник, когда узнал Виноградова поближе.

Оставив Льва Ивановича в своем кабинете знакомиться с подробностями дела, Улямов умчался присутствовать на вскрытии Игнатова. А Виноградов направился к криминалистам отнести найденный Гуровым накануне мешок с запахом оружейной смазки, а заодно забрать у них готовые результаты экспертиз. Еще когда ехали в управление, Гуров и Улямов договорились, что на ликероводочный завод они поедут часам к двум, прихватив с собой на всякий случай пару криминалистов и кинолога с собакой.

Отчего-то Лев Иванович был уверен, что проник преступник на территорию завода именно через лаз. Заложил его и, спрятавшись где-то в укромном месте, например за одним из складов, он ждал приезда Игнатова, наблюдая за входом в контору.

– Наверняка он каким-то образом знал, – рассуждал Лев Иванович, – что рабочая, пишущая камера осталась только в одном месте – на единственно действующем сейчас цехе. Так что пройти по территории завода не замеченным для охраны у него были все шансы, если он точно знал, что охранники не сидят за монитором. Скорее всего, убийца работал или до сих пор работает на заводе.

– Да уж, – усмехнулся Улямов. – С такой охраной не только убийца, но слон незамеченным пройдет.

– Это если для него подходящий лаз выкопать, – улыбнулся Гуров в ответ.

– И ты прав, нужно проверить всех – и тех, кто был уволен, и тех, кто работает сейчас, на предмет алиби, – поразмыслив, согласился Тамир Васильевич.

До двух часов и Улямов, и Виноградов были заняты. Им в срочном порядке предстояло еще выяснить алиби всех уволенных за последние два месяца. Особенно тех, кто был увольнением недоволен. Остальных работников предприятия опрашивали сотрудники ФСБ, которые имели свой интерес в этом деле, а заодно и выясняли, кто и где находился на момент убийства.

Лев Иванович решил, что начнет это расследование с самого начала, чтобы иметь собственное представление об убийстве. Он не хотел, чтобы его мнение основывалось только на готовых уже опросах свидетелей. Гуров был намерен еще раз сам поговорить со всеми и решил начать с Ангелины Олеговны – так звали жену Игнатова. Поэтому, предварительно позвонив ей и назначив срочную встречу, он отправился в центр города к дому, в котором жил уже теперь бывший управляющий «Диониса» Игнатов.

Ангелина Олеговна оказалась дамой не очень симпатичной внешне, но весьма импульсивной. Говорила она быстро, движения у нее были резкими и угловатыми, как у мужчины. Впрочем, и фигура у нее была вполне мужской – широкие плечи, узкие бедра, талия практически не выделялась, и вся она была прямоугольной и неказистой, словно вырубленной из полена. Брючный костюм на ней своим кроем тоже сильно напоминал мужской, поэтому у Гурова невольно возникла мысль, что живущий с такой женщиной мужчина обязательно должен был иметь любовницу. Откуда пришла к нему эта мысль – он не знал. Просто как-то невольно поставил себя на место Игнатова, вот ему и подумалось о любовнице.

«Хотя, может быть, я и не прав, – в оправдание себе подумал Лев Иванович. – Возможно, Игнатову очень даже нравилась его жена, и он любил ее беззаветно и преданно».

Гуров поздоровался и опять представился Игнатовой, но та поморщилась и, указав рукой Гурову на не очень удобное кресло, сказала:

– Я уже в курсе, кто вы. Садитесь, и не стоит разводить политесы. Времени на разговоры у меня мало. У меня много дел на сегодня намечено, поэтому сразу же приступайте к вопросам. Хотя я совершенно не знаю, чем я еще могу помочь. Все, что я знала, я уже рассказала другому следователю.

Ангелина Олеговна строчила словами, как из пулемета, и Лев Иванович невольно улыбнулся. Сама Игнатова садиться не стала, как и не стала предлагать Гурову кофе или чай – хотя бы просто из вежливости. Она взяла с небольшого столика у окна длинный мундштук, достала тонкую дамскую сигаретку и, вставив ее в мундштук, закурила. Потом с вызовом посмотрела на Гурова, который с интересом лаборанта, наблюдающего за действиями подопытной мыши, смотрел на нее, и резко сказала:

– Я у себя дома. Поэтому уж извините, спрашивать разрешения закурить у вас не буду.

– Да на здоровье, – улыбнулся Лев Иванович и, не давая Игнатовой снова заговорить, спросил: – Расскажите мне как можно подробней о своем разговоре с мужем перед тем, как он уехал из дома вечером на завод.

– А кто вам сказал, что он уехал из дома вечером? – фыркнула Ангелина Олеговна. – Я сказала только, что я разговаривала с ним по телефону вечером, и он сказал мне, что едет на деловую встречу. Но это не значит, что он уехал на эту встречу из дома. На самом деле в субботу он уехал с самого утра.

– На своей машине? – быстро уточнил Лев Иванович.

– На чем же еще? – приподняла выщипанную тонкую бровку Игнатова. – Он со своей «Сонечкой» никогда не расставался. «Сонечка» – это он так свою машину звал. Не знаю уж почему, может, меня хотел подразнить, – снова фыркнула, как лошадь, Игнатова.

– А как же его машина оказалась тогда в гараже? – опять быстро задал вопрос Лев Иванович, воспользовавшись небольшой паузой в словах, пока Ангелина Олеговна затягивалась сигареткой.

– Это вы меня спрашиваете? – насмешливо спросила Гурова Игнатова и, стряхнув пепел, прошлась от дивана до окна. По всей видимости, стоять долго на одном месте она не могла. – Это я вас должна об этом спрашивать. В конце концов, всю картину убийства вы должны воспроизводить, а не я. Но то, что он уехал утром на машине, я знаю точно. Когда я забирала свою «маздочку» в пять вечера, чтобы ехать к дочери, машины мужа в гараже еще не было.

– У вас гараж на две машины?

– Да.

– А почему вы все это не сказали, когда вас в первый раз опрашивали? – поинтересовался Лев Иванович.

– А что, меня кто-то об этом спрашивал? – возмутилась Игнатова. – Меня спросили – на чем уехал муж, и я ответила. На следующий день позвонили, просили заглянуть в гараж и сказать, там ли машина. Я посмотрела и ответила, что она там. Все! Что вы еще от меня хотите?

– Хорошо. Раз машина была в гараже, то откуда вы знаете, что муж на завод уехал не из дома? Ведь вполне логично, что он, поставив ее в гараж, зашел домой.

– Кто вам сказал, что это логично? Как по мне, то логичным было бы предположить, что машину в гараж поставил не мой муж, а тот, кто его убил, – Ангелина Олеговна с усмешкой посмотрела на Льва Ивановича.

«Черт, а она может быть права», – с досадой на себя, что ему не пришла в голову та же мысль, подумал Гуров.

Вслух же он сказал, улыбнувшись:

– Вам бы в сыщики пойти работать, Ангелина Олеговна, цены бы вам не было!

Игнатова с прищуром посмотрела на Гурова, подозревая его в ерничестве, но лицо Льва Ивановича было невинно, как у младенца, и она поняла, что он говорит вполне серьезно и без намека на издевку.

– Хм, я подумаю над вашим предложением, – Игнатова перестала шагать и, опустив голову, улыбнулась впервые с начала разговора.

– Ангелина Олеговна, вы с мужем хорошо жили?

– В каком смысле – хорошо? – Игнатова наклонила голову.

– Я имею в виду – дружно жили, не ругались, связей на стороне не имели?

– Нет, связей на стороне я не имела. Я была верна своему мужу. И жили мы с ним хорошо. Ругались, но очень редко. Но вы покажите мне ту, которая со своим супругом не ругается?

Игнатова последний раз затянулась и бросила мундштук с окурком в пепельницу, прошлась по комнате и наконец-то села напротив Гурова.

– Ну а если вы хотите знать, были ли у Володи женщины, то я честно скажу – были. И не одна, я так думаю. Мужчины, знаете ли, многогамны и не могут устоять перед чарами женщин. Я не красавица, как вы могли убедиться. И иллюзий насчет любви ко мне мужа не питала никогда. Мне вполне было достаточно того, что я его любила.

«Мужа убили, но что-то уж Ангелина Олеговна не очень похожа на безутешную любящую вдову», – мелькнула у Гурова мысль. И слишком уж было удивительным для него, как спокойно Игнатова говорила об изменах мужа. Разве любящая женщина может так спокойно говорить о таких вещах?

– И давно вы в курсе, что у мужа есть… были другие женщины? – уточнил Лев Иванович, надеясь, что узнала она об адюльтере только недавно, после смерти Игнатова.

– Знала всегда, – Ангелина Олеговна снова встала и зашагала по комнате. – Спросите, почему не развелась? А смысл? Сам Володя не заговаривал о разводе. Отношения у нас в семье были хорошие. У нас с ним общая дочка. А я достаточно разумна, чтобы не обращать внимания на дам, с которыми он матросил, скажем так, – презрительно скривила она губы. – Если хотите задать вопрос, была ли я с кем-то из его пассий знакома, то сразу отвечу – нет. Они меня не интересовали. Еще какие-то пикантности нашей супружеской жизни вас интересуют?

– Пикантности супружества – нет, – удовлетворенный ее ответом, кивнул Лев Иванович. – А вот его работа и все, что вам известно о ней, – вот об этом мне интересно было бы узнать.

– А вот эта часть жизни Володи меня вообще никак не интересовала. Меня вполне устраивало, что мой мужчина обеспечивает нас с дочерью, а уж как это у него получается – это его дело. У меня хватает своей работы, чтобы еще интересоваться и службой супруга.

– Даже если он добывал деньги незаконным путем? – пришла очередь Гурова с интересом посмотреть на Игнатову, склонив голову набок.

– Да. И этот вариант тоже, – с насмешливым вызовом посмотрела Ангелина Олеговна на сыщика. – Скажем так, материальная часть вопроса была компенсацией за то, что я не обращала внимания на его амурные похождения. Своего рода плата за спокойную жизнь в семье. Скажите, а вы разве ни разу своей жене не изменяли? – неожиданно для Льва Ивановича задала Игнатова вопрос и, остановившись напротив него, внимательно на него посмотрела. – Впрочем, навряд ли вы признаетесь, поэтому можете не отвечать.

– Почему же, я отвечу. И отвечу честно. Потому, что сколь странным это бы вам ни показалось, но я действительно ни разу не изменял своей супруге.

– Тогда вас нужно посадить в клетку и показывать за деньги, – серьезно и пристально посмотрела на него Игнатова. – Вы исключительный тип мужчины. Впрочем, как по мне, так я бы не стала с вами даже флиртовать. И не потому, что я такая некрасивая и вы на меня бы даже не взглянули.

– А почему? – поинтересовался заинтригованный ее словами Гуров.

– Потому, что вы слишком умный, – вдруг улыбнулась она. – И это не комплимент, а констатация факта. У вас есть еще вопросы? – Игнатова посмотрела на часы. – У меня через двадцать минут назначена встреча.

– Да, у меня есть к вам еще один, последний вопрос. Кем вы работаете, Ангелина Олеговна? Вы случайно не психолог?

– Случайно – нет. Но я где-то рядом. Я – директор гимназии, – улыбка Игнатовой наконец-то стала открытой и естественной.

– Значит, вы считаете, что врагов у вашего мужа не было? – спросил Лев Иванович, когда они вместе с Игнатовой вышли на улицу.

– Вы ведь сказали, что у вас только один вопрос, – Игнатова нажала на кнопку брелока, и ее машина моргнула в ответ фарами. – Впрочем, я не говорила, что у Володи не было врагов. Вполне возможно, что были, и не один. Но ведь это ваше дело – искать их. Я права?

– Да, наше, – согласился Лев Иванович. – Но нам было бы немного проще, если бы вы, Ангелина Олеговна, нам в этом помогли и вспомнили неприятные инциденты и истории с угрозами, которые могли бы происходить с вашим мужем. Не обязательно накануне убийства. А, скажем, несколько месяцев назад.

– Хорошо, я позвоню, если что-то вспомню, – ответила Игнатова, усаживаясь в машину. – У меня теперь есть ваш телефон. Так что если что-то вспомню, то сразу же и позвоню.

Она закрыла дверцу, и машина сразу же тронулась с места. Гуров остался на парковке, задумчиво глядя вслед удаляющейся «Мазде».

– Да, ей бы в полицию, в оперативники или аналитики пойти, – пробормотал он и, развернувшись, пошел к своей машине.

Насчет того, что Игнатовой хорошо было бы работать в убойном отделе, Гуров, конечно же, подумал не просто так. Он увидел в этой резкой и некрасивой женщине огромный потенциал. Ее энергия, соединенная с умом, наблюдательностью, острым чутьем и знанием психологии, могла бы очень пригодиться при раскрытии преступлений. Но, как он понял, ей больше была интересна работа с детьми, чем с преступниками. А поэтому, как говорится, – каждому свое.

Вот Льву Ивановичу всегда нравилась его работа. Пусть она была порой сложной, грязной и даже страшной (все-таки ему приходилось иметь дело с жестокостью и убийствами), но зато нужной. И после очередной поимки преступника Гуров всегда чувствовал внутри себя удовлетворение проделанной работой. Им овладевал, хотя и временно, душевный покой. Он даже в какой-то мере гордился тем, что ему удалось обыграть противника, раскусить его тайну, его замысел, найти и предать правосудию. Ему было приятно думать, что дышать после поимки им очередного уголовника людям будет легче. Хотя бы даже на один вздох, но легче.

Гуров набрал номер телефона Улямова.

– Тамир Васильевич, вы машину Игнатова на наличие биоследов проверяли?

– Нет, не проверяли. А для чего? – не понял оперативник. – Машина ведь в гараже стояла.

– Просто я разговаривал сейчас с женой Игнатова, и она мне сказала, что муж уехал из дома еще утром. И уехал он точно на машине. А в пять часов, когда она забирала свою машину из гаража, там «Паджеро» мужа еще не было.

– Так и что – не было? Он приехал, поставил машину и поехал на завод на встречу. Делов-то!

– Может, и так, но какой ему был смысл ставить вообще машину в гараж, когда проще было бы поехать на ней и поставить где-нибудь неподалеку от завода? Раз уж он не хотел светиться.

– Ну не знаю… – задумался Тамир Васильевич.

– Ангелина Олеговна подкинула мне интересную мысль. Она предположила, что машину в гараж мог поставить убийца. И, знаешь, мне этот вариант развития событий очень даже понятен. Убийца просто хочет запутать следствие. Но если…

– Ага, понятно! – сообразил Улямов. – Но если он не профессиональный убийца, а дилетант, начитавшийся и насмотревшийся детективов, то он мог оставить кучу следов в машине. И сравнив их с теми, что появились у нас в базе после осмотра места происшествия, мы будем иметь не только дополнительные доказательства его причастности к убийству, но и узнаем, как он действовал и что думал.

– Правильно мыслишь, брат, – одобрил ход мыслей Улямова Лев Иванович.

– Я сейчас занят, но чуть позже позвоню Гоше, пусть найдет кого-нибудь из специалистов и после обеда займется машиной.

– Да, раньше и не получится, Игнатова умчалась на какую-то срочную встречу. Так что прежде пусть твой напарник с ней свяжется и договорится. В гараж ведь только с ее разрешения можно попасть.

– Хорошо. А что она тебе еще интересного рассказала, чего мне не поведала?

– Никакой конкретики, только предположения. Например, что у мужа вполне могли быть враги. И вполне возможно, что враги не только по работе. Оказывается, Игнатов любил женский пол и с молчаливого невмешательства супруги гулял направо и налево.

– Надо же! – ошалел Улямов. – Такая бой-баба – и позволяла ему иметь любовниц! Она случайно…

– Нет, она случайно не то, что ты подумал, – прервал его Лев Иванович. – Она просто его любила, прощала и, таким образом, сохраняла семейный очаг.

– М-да, – протянул задумчиво Улямов. – А я даже почему-то не подумал узнать у нее об адюльтере. Думал, что она не из тех, кто спускает мужу его интрижки.

– Внешность бывает обманчива, – ответил Лев Иванович. – Вот ты знал, что она работает директором гимназии?

– Э-э-э, – замялся Тамир Васильевич, – нет. Я о ней еще пока справки не наводил.

– И зря, – покачал головой Гуров. – Ты ведь опытный опер и должен знать, что в убийствах такого рода, где муж имеет любовниц, как правило, бывает замешана жена.

– Черт, – выругался Улямов, – я, глядя на нее, как-то не подумал, что она может ревновать. Да и вообще я ни о каких любовницах Игнатова не думал. Эта его мегера…

– Зря ты ее так называешь, – перебил его Лев Иванович. – Она, может, и не красавица, и импульсивна чересчур, но умница. Вспомни, ведь это она надоумила меня насчет машины. Ладно, я до твоего сведения донес, что нужно сделать в первую очередь, теперь хочу встретиться с сестрой Игнатова. С ней еще поговорю.

– Так ты думаешь, что стоит проверить Игнатову? Она реально способна на заказное убийство?

– Не думаю, но могу ошибаться. Она, как я тебе и сказал, – умная женщина. Вдруг она умело скрывает свои истинные чувства к мужу? Так что запросить распечатку звонков с ее сотового не мешало бы. Кстати, ноутбук ее уже смотрели?

– Да, проверяли, – ответил Улямов. – Но ничего криминального вроде бы не нашли. Впрочем, я сам сегодня переговорю еще раз с парнем, который ее компьютер просматривал. Надеюсь, до семи вечера с ним успею встретиться.

– А что в семь? – спросил Гуров, а потом вспомнил. – Ах да, у нас планерка у Алаутдинова.

Переговорив с Улямовым, Лев Иванович созвонился с Илоной Владимировной Сомовой – сестрой Игнатова. После долгого молчания ему ответили:

– Сомова слушает.

– Илона Владимировна, вас беспокоят из уголовного розыска. Моя фамилия Гуров. Мне нужно с вами поговорить о вашем брате.

– Я ведь вроде как отвечала на все вопросы. Правда, не знаю, вам или кому-то другому.

– Да, я читал ваши показания. Но дело в том, что меня прислали из Москвы, чтобы расследовать дело об убийстве вашего брата, и у меня возникло несколько уточняющих вопросов. Где мы можем встретиться?

– Сейчас?

– Желательно. Потом я буду занят. Вы ведь понимаете, что в интересах родственников и в интересах следствия – как можно быстрее выяснить все обстоятельства.

– Понимаю, – вздохнули на том конце связи. – Просто я работаю частной няней и сейчас нахожусь со своим воспитанником на хозяйской территории. Сами понимаете, что впустить я вас в квартиру не имею права. Через полчаса я пойду с Мишей гулять. Вы сможете подъехать в парк Победы к этому времени?

– Подъеду, – быстро согласился Гуров, прикидывая, что за это время сможет узнать у кого-нибудь, где именно находится этот парк.

– Хорошо. Я буду ждать вас у центрального входа. У фонтана.

– Обязательно буду, – пообещал Лев Иванович и закончил разговор.

– Так что вас интересует?

Женщина катила коляску со спящим малышом по дорожке парка. Лев Иванович шел с ней рядом и любовался яркой осенней листвой, щурился на солнце, и ему вдруг перехотелось говорить о плохом и грустном. Но…

– Как я понял из протокола, вы с братом были дружны. А насколько, позвольте узнать?

– Ну как могут быть дружны брат с сестрой с разницей в возрасте пять лет? – улыбнулась Илона. – Не сказать, что он был со мной особо откровенен, но и я, и он питали друг к другу теплые чувства. Мы часто с ним виделись. Сейчас мне его не хватает. Он так нежно опекал меня, когда я была маленькая…

Женщина закусила губу, сдерживаясь, но все равно тяжело вздохнула и, на минуту отвернувшись от Гурова, смахнула с уголка глаза слезинку.

– С женой Владимир Владимирович хорошо жил?

– Ругались и ссорились они с Ангелиной редко – если вы именно это имели в виду, задавая вопрос. Но это только благодаря Ангелине. Она очень мудрая женщина. И очень любила Володю, хотя он ее и не достоин, по моему мнению.

– Почему? – Лев Иванович сделал вид, что не в курсе семейных тайн Игнатовых.

– Володя вел себя по отношению к Ангелине просто по-хамски, – с грустью в голосе ответила Илона. – У него были любовницы. Причем все настолько беспринципные и безнравственные, что я просто удивлялась, как он их терпит. Сам-то он… Впрочем, зачем я его защищаю? Он и сам был такой. Иначе бы не изменял Ангелине.

– Вы его защищаете, потому что любили. И в этом нет ничего плохого, чтобы любить человека. Даже если он и безнравственный. Ангелина Олеговна его тоже оправдывала.

– Она созналась, что Володя ей изменял? – Илона удивленно посмотрела на Льва Ивановича.

Тот только кивнул в ответ.

– Она удивительная женщина, раз прощала ему такое! – с нежностью в голосе воскликнула сестра Игнатова.

– А она прощала? – задал провокационный вопрос Лев Иванович.

– Конечно! Она его очень любила. Вы не смотрите на ее внешность. Ее имя – Ангелина – очень подходит к ее характеру. Нет, она, конечно же, очень… очень напористая, стремительная, особенно когда нужно действовать быстро и чего-то добиваться, но она справедливая, – улыбнулась Илона, представляя себе напористость и стремительность невестки.

Гуров, невольно поддавшись ее настрою, улыбнулся тоже и спросил:

– А не могло быть так, что Ангелине Олеговне вдруг надоели все эти измены, и она…

– Да что вы такое говорите! – не дала ему закончить мысль Илона. – Я не оправдываю поведение брата, но я прекрасно знаю характер Ангелины. Они с Володей прожили вместе тридцать лет. Не думаете же вы, что жена после стольких лет семейной жизни, причем, заметьте – спокойной семейной жизни, вдруг решила убить мужа!

– А может, она встретила другого мужчину? – подлил масла в огонь Лев Иванович. – Некоторые мужчины любят умных, хотя и некрасивых женщин. Может…

– Не может! – категорично заявила Илона и возмущенно глянула снизу вверх на Гурова.

– Охотно вам верю, – рассмеялся в ответ сыщик и поднял руки, капитулируя перед твердым убеждением женщины. – Ну а что вы можете сказать насчет его работы?

– Ничего не могу. Мы с братом никогда эту тему не затрагивали.

– Но вы же слышали, что ликероводочный завод готовился стать банкротом?

– Ну так и что? Сегодня каждое третье предприятие в России рано или поздно становится банкротом, – пожала плечиками Илона.

Какое-то время они шли молча. Слышны были только крики детей, катающихся неподалеку на самокатах и скейтбордах, да негромкая музыка, льющаяся из старомодного приемника, стоящего на столике, за которым два пенсионера играли в шахматы.

– Тихий у вас городок, провинциальный, мирный, – нарушил молчание Лев Иванович.

– Всякое бывает, – как-то неопределенно откликнулась Сомова и, развернув коляску, повезла ее в обратную сторону.

– Вы уж меня извините, что задаю вам такой нетактичный вопрос, – Лев Иванович вышел из задумчивости. – Скажите, вы не знали любовниц вашего брата? Хотя бы одну? Я имею в виду, он вас ни с кем из них не знакомил?

– Нет, не знакомил, – покачала головой Сомова. – Не до такой степени он был нахал, чтобы выставлять свои похождения напоказ. Но знаете, я как-то раз видела с ним одну из… Из его женщин.

Илона остановилась, поправила шапочку на голове спящего малыша и двинулась дальше.

– Примерно год назад я случайно столкнулась с братом в баре. Это было поздно вечером. Я была с подругой, а он… Он был с дамой, – продолжила она рассказывать. – И поверьте мне – это была… Ну очень красивая женщина. Необычной, запоминающейся внешности. Нет, не из тех, не из моделей, что вышагивают на подиумах или позируют для женских журналов мод. Ее красота была естественной, но какой-то… холодной, что ли. Знаете, как у античной статуи. Одета она была просто шикарно – черное в пол платье с большим, до середины бедра, разрезом, и в белом меховом манто. Дорогая женщина. И очень, очень красивая. Я таких красавиц еще вживую никогда не встречала.

– А ваш брат – как он отреагировал, когда вы увидели его с этой женщиной?

– Он встретился со мной взглядом и тут же отвернулся, давая понять, что я не должна к нему подходить. Я и не подошла. Мы с подругой нашли столик в дальнем конце зала. Мне было плохо видно то место, где сидел брат. Но когда я через пять минут поднялась, чтобы сходить к стойке и сделать заказ, потому что мы так и не дождались официанта, они уже ушли.

– И все? Больше вы ее никогда не видели и с братом на эту тему не говорили? Не упоминали в разговорах вашу нечаянную встречу?

– Нет, мы эту тему с ним никогда не поднимали. И кто эта красавица, я так и не узнала.

– Что ж, – Гуров, прощаясь, протянул женщине руку. – Спасибо вам, что нашли время встретиться.

Лев Иванович хотел было уже уйти, но вдруг остановился и, снова повернувшись к Сомовой, спросил:

– Скажите, а на какой день и час назначены похороны Владимира Владимировича?

– Послезавтра на двенадцать часов. В храме Петра и Павла будет отпевание, а потом…

Нижняя губа у Илоны задрожала, и она поспешила закусить ее.

– Хорошо, спасибо, – Лев Иванович, смутившись, быстро пошел по аллее к выходу из парка.

Шараповский ликероводочный завод «Дионис» находился, можно сказать, на самой окраине городка. С трех сторон его окружали дома частного сектора, разбавленные кое-где двух- и трехэтажками барачного типа. Главные ворота предприятия выходили на малооживленную трассу, где через дорогу виднелась автобусная остановка – еще не конечная, но предпоследняя перед выездом из города.

Гуров, не торопясь и внимательно осматривая местность, съехал с трассы на гравийку, которая вела к заводу. Неподалеку от ворот его уже ждали. Улямов привез с собой, кроме криминалиста и кинолога с собакой, еще и местного участкового. Об этом просил его Лев Иванович, когда последний раз созванивался с оперативником.

– Участковый наверняка знает весь контингент неблагополучных и местных маргиналов. Он нам может пригодиться. Я думаю, что не стоит откидывать и версию убийства Игнатова теми, кто участвовал в хищениях продукции на заводе – простыми работягами, которые продавали продукцию местным, не отходя от кассы, так сказать. Управляющий мог приехать на завод в столь позднее время специально, чтобы поймать кого-нибудь с поличным. Причастность охраны к хищениям продукции тоже не стоит исключать, – пояснил Улямову Гуров свое желание поговорить с участковым.

– Знакомьтесь, Чукин Николай Петрович, – представил участкового Тамир Васильевич. – Это, – Улямов махнул рукой сначала вправо, потом влево от завода, – все его территория.

– Здравствуйте, – Гуров представился, поздоровался с участковым за руку и предложил всем: – Давайте-ка пока обойдем территорию завода с внешней стороны и посмотрим, что мы сможем обнаружить интересного. Особо прошу обращать внимание на следы протекторов от авто там, где их быть в принципе не должно. Мы с Николаем Петровичем будем обходить справа, а ты, Тамир Васильевич, с ребятами и собакой сделайте заход с левой стороны забора. Если что-то найдете – звоните. Встретимся у лаза. Помнишь, где он? – спросил он Улямова.

– Помню, чего ж не помнить, – махнул тот рукой и повернулся к экспертам, что приехали вместе с ним: – Пойдем посмотрим.

Гуров задумчиво посмотрел им вслед, а потом обратился к участковому:

– Пойдемте и мы, Николай Петрович, посмотрим. А заодно расскажите мне, что у вас на участке слышно. Какие разговоры ведутся, то-се… Ведь какая-то борьба с «несунами» у вас должна быть!

– Я контактировал с руководством местной охраны, – унылым, а может, просто усталым голосом ответил Чукин. – Мы даже пару раз рейды проводили. Но тут, сами понимаете, какое дело, если за руку кого-то конкретного с поличным не поймал, то доказать, что бутылка, которая стоит на столе, украдена с завода, – практически невозможно. Купил, говорят, и все тут, хоть стреляй в них.

– Понятное дело, никто не сознается, – покивал Лев Иванович и, искоса глянув на Чукина, поинтересовался: – А засады не пробовали устраивать? Лаз-то, наверняка знали, где находится? Его «несуны» не сильно-то и маскировали небось.

Участковый вспыхнул и, остановившись, с досадой посмотрел на Гурова и ответил:

– Я двадцать пять лет тут участковым, и ни одного нарекания от начальства не получил. Свою службу знаю. Вы думаете, что у меня этот завод – единственная головная боль? Да у меня половина участка – бывшие сидельцы или те, кто по краю лезвия ходит. Народ полунищий, работы достойной даже специалистам в городе нет. А что уж говорить о тех, кто сидел? Многие работают на заводе – тем и живут. Засаду, конечно, можно было бы и устроить, да вот тогда пересажать нужно было бы практически всех работяг на «Дионисе». А у многих по пять и больше детей. Кто их кормить будет?

Николай Петрович вдруг резко замолчал, махнул рукой и добавил:

– Говорят, что у завода долгов как шелков. Только вот в шелках ходят не мои подопечные, а те, кто тоннами, а не ящиками товар расхищает и деньги лопатой за то гребет. Местные говорят, что «Дионис» банкротом стал из-за управляющего. Мол, он тратил много на свою любовницу. Шикарная, мол, у него бабенка, приворожила его. Он для нее деньги и воровал.

– Ага, вот это уже интересно, – Лев Иванович повернулся к Чукину. – Ну-ка, что там еще об Игнатове сплетничают?

Участковый и Гуров снова зашагали вдоль забора, внимательно глядя и под ноги и осматривая местность вокруг.

– Да что говорят, – вздохнул Николай Петрович. – Всякие слухи да сплетни ходят. Только верить им…

– Не скажите, – возразил Гуров. – Иногда именно в сплетнях и находится то зерно истины, которого не хватает порой для раскрытия преступления. Наверняка разговоры вокруг смерти управляющего ведутся и догадки строятся.

– Как же без сплетен, – согласился Чукин. – Одни говорят, что подельники Игнатова убрали. С кем он добро заводское разворовывал. Мол, не поделили прибыль от левых продаж. Другие говорят, что его жена узнала про любовницу и убила мужа. А чтобы на нее не подумали, приехала следом за ним на завод и убила в кабинете. Сделала так, будто это кто-то другой его убил. А еще говорят, что деньги у него кончились на любовницу, и она ему пригрозила, что заявит на него в прокуратуру и сдаст со всеми потрохами. Тогда он любовницу убил. А отомстил ему за ее смерть ее муж или дружок.

– Прямо частные детективы у вас на участке, – улыбнувшись, покачал головой Лев Иванович.

– Вот и я говорю, навыдумывают всякого… – усмехнулся Чукин.

– Да нет, почему же, очень даже дельные версии, – заметил Лев Иванович. – А кто была его любовница – ваш всезнающий народ не в курсе?

– Говорят, что она – хозяйка ломбарда какого-то в городе, и зовут ее то ли Алина, то ли Полина.

– Ага, – обрадовался Лев Иванович. – Это уже что-то. Можно зацепиться. Вы мне потом шепните, кто тут у вас самый всезнающий на участке. Я сам с ним поговорю.

– Отчего же не шепнуть? Шепну, коли это поможет.

Гуров остановился и огляделся вокруг. Место, где он стоял, было покрыто высохшим бурьяном, густым кустарником и редкими, невысокими деревцами. Трава нигде не была примята, но неподалеку сквозь редкую уже желтовато-красную листву проглядывало какое-то строение, обнесенное полуразвалившимся деревянным штакетником.

– Там кто-то живет? – поинтересовался Гуров, указывая на здание.

– Нет, – отозвался участковый, всматриваясь в указанном полковником направлении. – Дом горел года три назад. Не весь сгорел, а только частично. Но жильцы оттуда съехали сразу. Как только им компенсацию выдали, они и съехали. Слышал, что сначала у родственников жили, а потом где-то комнату нашли и переселились.

– Пойду осмотрюсь вокруг, – сказал Лев Иванович, направляясь по траве к зданию. – Очень уж хорошее место, чтобы припрятать чего-нибудь.

– Да что там прятать-то? – пожал плечами участковый. – Ящики с водкой или коньяком там хранить никто не станет. Такое добро сразу расходится по клиентам.

Гуров не ответил и стал аккуратно пробираться через сухостой и бурелом к покосившемуся заборчику, а потом и вовсе пропал из виду, оставив Чукина нерешительно топтаться возле забора. Тот немного постоял, закурил и направился в ту же сторону, куда пару минут назад ушел Гуров.

Участковый застал Льва Ивановича в тот момент, когда тот рассматривал что-то на земле возле самого штакетника. Трава там была примята, словно кто-то совсем недавно долго стоял там на одном месте. Гуров аккуратно поднял с земли пару окурков и сунул их в бумажный пакет, который, по настоянию Улямова, теперь тоже носил в кармане.

– Что-то нашли? – задал немного глуповатый вопрос Чукин. Он и так видел, что Гуров поднял с земли.

– Свежак, – кивнул Лев Иванович на еще один окурок, который он еще не успел прибрать. – Им явно дня два-четыре, не больше. Накануне убийства, в пятницу, был дождичек. Окурки же не выглядят так, словно их сначала намочило, а потом они высохли. Значит, курили уже после дождя – то есть в субботу.

– Думаете, это убийца тут курил? – Чукин огляделся вокруг. – Что ж, дорога к главным воротам отсюда просматривается хорошо. Он бы точно увидел, если бы машина Игнатова подъехала к проходной.

– Или если бы Игнатов приехал и поставил машину вон там, – Гуров указал на небольшую площадку слева от гравийной дороги, ведущей к воротам завода. – Охранники и вахтер утверждают, что на территорию завода машина Игнатова в субботу вечером не проезжала. Значит, оставить он мог ее только вот на той площадке.

– Там темно вечером. Столб с освещением находится ближе к проходной, – заметил участковый.

– Угу, – покивал Лев Иванович. – Но отсюда площадка хорошо просматривается и в темноте. Это со стороны света машину можно не заметить на темной стороне, а из темноты, в сторону света, ее отлично было видно. Надо бы вокруг этот дом обойти. Сдается мне, что наш подозреваемый тоже мог приехать на машине. А чтобы остаться незамеченным, оставил ее где-нибудь чуть подальше, возле заброшенного дома.

Чукин и Лев Иванович стали не торопясь пробираться по бурьяну вдоль забора. Кое-где Гуров замечал, что высохшая трава была примята, а высокие стебли полыни сломлены, словно кто-то проходил тут ранее.

«Конечно же, – рассуждал Лев Иванович, – это могли быть и «несуны», и их помощники – перекупщики. Но какой смысл им тут топтаться, чего-то ждать и курить, если можно спокойно пройти прямо к лазу, принять товар и быстро унести его короткой дорогой, чтобы не попасть на глаза охране? Нет, наверняка тут стоял и ходил тот, кто следил с этого места за дорогой, идущей к проходной».

– Гляньте-ка сюда, – Чукин указал Льву Ивановичу на нечеткий след от шин, который отпечатался у самой калитки на тропинке, заросшей травкой и ведущей к дому. С двух сторон тропинку обрамляли густо разросшийся кустарник и деревья.

– Хорошее место, чтобы поставить машину, – Гуров огляделся и немного прошелся вперед-назад. – И с дороги, и из соседнего дома ее не будет видно. Ага, – обрадовался он. – А вот тут – след протектора четче. Надо бы его сфотографировать.

Он достал телефон и набрал Улямова.

– Тамир Васильевич, вы к нам не подойдете? Мы с Николаем Петровичем кое-что обнаружили, и нужно бы это зафиксировать. Куда идти? Хм. Знаете, я сейчас подойду к проходной. Там и встретимся. Надо бы еще одно интересное место осмотреть, на которое мы с тобой вчера внимания не обратили.

– И как тебе на ум пришло, что именно тут мог поставить машину Игнатов? – удивлялся Улямов.

Криминалист измерил и сфотографировал следы от шин на площадке, которую Гуров отметил как возможную временную парковку игнатовской машины. Специалист тут же подтвердил, что следы от протекторов вполне могут принадлежать «Мицубиши Паджеро Спорт».

– Позвоню Гоше, – обрадовался Улямов. – Он сейчас как раз должен ехать с Мартыновым осматривать машину Игнатова. Пусть вышлет нам и фото самой машины, и фото протекторов для сравнения.

– И скажи ему, пусть сфотографирует заодно и «Мазду» Игнатовой. И саму машину, и протекторы. А потом перезвонит и скажет, есть ли ключи в замке зажигания или где-нибудь еще в машине. Пусть внимательно там все осмотрят.

– Точно! Ключи от машины мы ведь так и не нашли ни у самого Игнатова, ни в его кабинете, – заметил Тамир Васильевич. – А я у его жены и не догадался сразу спросить, где они могут быть.

– Вот пусть и спросят, если вдруг в машине ключей не окажется, – заметил Гуров. – Так, если тут осмотр закончили, – обратился он к криминалисту, – пойдемте еще одно место посмотрим.

Улямов приостановился, чтобы позвонить Виноградову, а Гуров и остальные добрались до тропинки, на которой участковый нашел следы шин от еще одной машины, которые не были такими широкими, как след от внедорожника, и принадлежали, скорее всего, автомобилю класса «седан».

Эксперт засуетился вокруг, устанавливая метки и фотографируя, а Лев Иванович объяснил подошедшему к ним Улямову, как они эти следы нашли, а заодно протянул ему и пакет с окурками, которые оставлял на хранение участковому.

– Держи, пусть определят марку сигарет и снимут биоследы да сравнят их с теми, которые нашлись в кабинете и которые, возможно, обнаружат в машине убитого.

– Правильно Алаутдинов тебя, Лев Иванович, хвалил – сыщицкий нюх у тебя, как у гончей, вставшей на след, – покачал головой в восхищении Улямов.

– Погоди хвалить-то, – усмехнулся Гуров. – Все, что я нашел, вполне может к нашему делу не относиться, а быть случайным и даже между собой не связанным. Так что давай дождемся экспертизы. Марку машины уже можете определить? – спросил он у криминалиста.

– Скорее всего, «БМВ» из новеньких, или «семерка» из третьей серии, или «шестерка» – М5. Нужно уточнить.

– Да, эти красавицы совсем новье, – согласился участковый, который оказался большим любителем авто. Чукин, хотя сам машины и не имел, но постоянно читал обо всех новинках в интернете и вообще много чего знал об автомобилях. – Семнадцатого-восемнадцатого годов выпуска. Наверняка таких машин в городе на раз-два.

– Вот и отлично, искать будет проще, – обрадовался Улямов.

– Если только она не приехала из другого региона, – спустил его с небес на землю криминалист.

– Да, вполне может быть, – поддержал его Лев Иванович. – Если убийство заказное, то найти хозяина машины будет сложнее. А ежели машина и вовсе в угоне, то найти того, кто ее угнал, – тем более времени много понадобится.

– Задача… – почесал в затылке Улямов.

– Ничего, будем надеяться, что нам повезет, – с улыбкой похлопал по спине Тамира Васильевича Гуров. – Нам без удачи никак нельзя. С ней мы сила, а без нее будем месяцами топтаться на одном месте. Так что, чтобы нам не топтаться, пойдемте дальше на обход. Вдруг еще что-то заметим.

Участковый и Гуров не успели дойти до лаза, как навстречу им вынырнул из-за поворота кинолог с собакой, которая, хотя и не совсем уверенно и часто сбиваясь со следа, но вела своего хозяина в сторону заброшенного дома.

– Ага, вот вам и подтверждение того, что вы были правы, – указал на собаку Чукин. – Наверняка она ведет к тому месту, где мы нашли окурки.

И он оказался прав. Собака ткнулась носом именно в то самое место и уселась там, с умным видом глядя на хозяина и дожидаясь от него похвалы. Кинолог потрепал свою лохматую помощницу по загривку.

– Она привела вас сюда от лаза в стене? – на всякий случай уточнил Лев Иванович у вожатого собаки.

– Да. Именно оттуда, – подтвердил тот. – Марта подошла к вырытой яме в земле под забором, повертелась, пыталась пролезть в лаз, но я не дал ей этого сделать, и тогда она почти сразу потянула в эту сторону.

– Значит, все-таки он проник на территорию через лаз. Не стал рисковать и идти через проходную, – кивнул Улямов, который вернулся, как только увидел, что Гурову и участковому навстречу вышли специалист с собакой.

– Давайте и мы глянем, что там с этим лазом, – предложил Лев Иванович.

– Там дыра о-го-го с этой стороны. Не только Марта, но и я влезу, – заявил кинолог.

Яма и вправду была немаленькой. И если с обратной стороны стены она была заделана досками и присыпана листвой, то с этой стороны никто о конспирации не позаботился. Натоптано на месте было сильно, но большинство следов были, по всей видимости, старыми. Никто после убийства Игнатова не решался воспользоваться лазом и стырить пару ящиков под носом шныряющих по производственной зоне и вокруг сыщиков и губоповцев. Поэтому собака и смогла, хотя и не сразу, взять след трехдневной давности.

– Так, что мы делаем дальше? – потер руки и вопросительно посмотрел на Льва Ивановича Улямов, когда эксперт и кинолог уехали.

Тамир Васильевич был хорошим оперативником и нераскрытых дел в своей практике практически не имел. Да и какие могли быть серьезные и сложные дела в их небольшом городке? Так, в основном кражи да драки по пьяной лавочке. Убийства тоже случались, но раскрывались они Улямовым легко – за девятнадцать лет работы он знал на своем участке не то что каждого маргинала, но и собак по кличкам. Да и работа с агентами у него была налажена на отлично, что тоже имело большое значение при раскрытии преступлений. Но вот поди ж ты, и Тамир Улямов попал под сыщицкий авторитет и манеру работать Льва Ивановича. Он с интересом наблюдал, с каким спокойствием и внимательностью Гуров вел расследование, видел, как от взгляда полковника не ускользала ни одна мелочь, на которую сам Тамир Васильевич никогда и не обратил бы внимания. И главное – какие результаты давали эти гуровские неторопливость и основательность. И эта манера Льва Ивановича на все обращать внимание, учитывать каждую, даже пусть и предполагаемую, улику, нравилась оперативнику. Он с удовольствием, даже как-то легко, отдал себя в распоряжение московского опера и стал играть при нем роль, которая обычно принадлежала Станиславу Крячко – роль помощника и друга.

Лев Иванович не сразу ответил на вопрос Улямова. Он стоял, глядя затуманенным взглядом куда-то за спину Тамира Васильевича, и, по всей видимости, что-то обдумывал.

– Николай Петрович, – обратился он к топтавшемуся и курившему неподалеку участковому. – А что, если вы с Тамиром Васильевичем обойдете сейчас своих подопечных и узнаете подробнее об этой любовнице Игнатова? Не всех, конечно, а тех, кто побойчее на язык.

– Можно и обойти, – коротко кивнув, ответил Чукин и бросил на землю окурок, придавив его каблуком.

– Тамир Васильевич, узнай, что люди говорят о похождениях управляющего, а я пойду в контору и поговорю с секретаршей и с заместителем Игнатова. Сдается мне, что нам нужно обязательно встретиться с этой красавицей и поговорить с ней. А поэтому надо установить, кто она и что собой представляет.

– Понял, сделаем, – заверил Льва Ивановича Улямов, и они с участковым направились в сторону частного сектора.

Гуров немного постоял в раздумье, а потом решительным шагом направился к проходной.

– Здравствуйте, – поздоровался он с вахтером и одним из охранников, которые сидели в будке и о чем-то негромко вели разговор.

Вахтер и охранник прервали беседу и посмотрели на Гурова в ожидании. На их лицах так и читался вопрос – станет он их расспрашивать или просто пройдет мимо?

Лев Иванович не стал проходить мимо, а задал вопрос, обращаясь одновременно и к вахтеру, и к охраннику:

– Скажите, не вы ли работали в субботу?

– Ага, мы, – подтвердил охранник и переглянулся с вахтером.

– Вот и хорошо, – улыбнулся Лев Иванович и облокотился на стойку. – Значит, вы наверняка сможете мне ответить на пару вопросов.

– Так мы все, что знали, уже рассказали, – на этот раз ответил вахтер, и они с охранником снова переглянулись.

– Ну ведь вы не на мои вопросы отвечали, – добродушно отозвался Лев Иванович. – Меня интересует вот что. В субботу вечером, в период с половины десятого или чуть позже, никто из работников через проходную с территории не выходил?

Гуров посмотрел сначала на вахтера, потом на охранника. Те снова переглянулись.

– Нет, никто.

– А вы не могли этого не заметить? Ну, может, отвлеклись на что-то, вышли по своим, так сказать, делам, или… Вот, у вас и телевизор, смотрю, есть, – указал он на маленький портативный телевизор. – Как вас, простите, зовут? – поинтересовался он у вахтера.

– Тельминов я, Егор Константинович, – прокашлявшись, смущенно назвался вахтер.

– Так что, Егор Константинович, вы совсем ни на минуту в тот вечер не отходили с вахты? Вот как перед мамой родной откройтесь мне.

Вахтер еще больше смутился, покраснел, а потом признался:

– Отходил, по нужде. Туалет у нас вон там. – Он махнул рукой в сторону.

Гуров, проследив за направлением, заметил то самое строение, которое вахтер имел в виду.

– Ага, – с пониманием кивнул Лев Иванович.

– Так ведь охрана у себя, должно быть, следила по камере-то за проходной, – перевел он стрелки и посмотрел на охранника.

Тот в свою очередь сделал непроницаемое и серьезное лицо и заявил:

– Напарник мой тогда вечером за монитором был. Я ничего не знаю. Обход делал как раз в то время.

– Ага, – снова многозначительно произнес Лев Иванович. – А сейчас напарник где? Снова за монитором сидит?

Вахтер и охранник снова переглянулись – в который уже раз. Охранник потер нос и ответил:

– На больничный он со вчерашнего дня ушел. Приболел, значит.

– Ага, – в третий раз произнес Гуров. – А телефончик вы мне его не дадите?

Охранник нахмурился, потом вздохнул, нехотя вынул телефон и продиктовал оперативнику номер напарника.

– Верховцев его фамилия. Зовут Игнатом, – добавил он.

– Вот и спасибо, – ответил Лев Иванович, пряча записную книжку в карман и направляясь к выходу, но остановился и, повернувшись к охраннику, спросил: – А заболел он, значит, в воскресенье?

– В субботу еще жаловался, – вдруг выпалил охранник и, словно поняв свою ошибку, виновато глянул на вахтера, который посмотрел на него, как показалось Гурову, не то с досадой, не то с укором.

Лев Иванович ничего в ответ не сказал, а вышел и отправился по направлению к конторе.

«М-да, – размышлял он на ходу, – один охранник заболел… Только вот чем? Не выпивши ли был? А второй с вахтером – чем занимались? Явно что-то оба скрывают. Поди проверь, правду ли говорят – никто не скажет ведь, что на рабочем месте в отсутствие начальства черт-те чем занимались».

В приемной конторы Гуров застал скучающую смазливую и сильно накрашенную секретаршу лет двадцати пяти, которая уныло жевала резинку и наманикюренным пальчиком что-то не торопясь печатала на компьютере. Когда вошел Гуров, она оживилась и стала печатать уже двумя пальцами, делая вид, что ужасно занята.

– Здравствуйте, – поздоровался Лев Иванович и, не представляясь, спросил, придав голосу деловые нотки: – Я могу поговорить с заместителем управляющего? Полынин на месте?

– Дмитрия Сергеевича нет на месте, он вышел. С этим… – секретарша закатила накрашенные глазки, словно вспоминая что-то, но так и не вспомнила и, вздохнув, словно проделала большую и тяжелую работу, закончила фразу: – С майором, что ли. Из ФСБ который.

– Тогда можно я пока его подожду вот тут? – не спросил, а сказал Гуров и сел на стул для посетителей.

Секретарша не ответила, только кивнула и, украдкой вынув жвачку, выкинула ее в мусорную корзину.

– Давно вы работаете секретарем на «Дионисе»? – немного помолчав, небрежно, словно бы для поддержания разговора, спросил Лев Иванович.

– Года два уже. – Секретарша перестала делать вид, что занята, подперла щечки ладошками и с интересом посмотрела на Льва Ивановича. Ей явно хотелось продолжения беседы. – А до этого я работала в магазине. Вернее, в модном бутике, – добавила она и вздохнула.

– Позвольте, угадаю – вам мало платили, что вы ушли в секретарши? – улыбнулся Лев Иванович, подбадривая и давая понять, что тоже не прочь побеседовать.

– Поменьше, чем тут, – оживилась девушка. – Но там работа поспокойней была и забот поменьше, – заметила она с явным сожалением в голосе.

– Так отчего ушли тогда, раз там спокойней? – снова подбодрил ее улыбкой Лев Иванович.

– Хотите кофе? – Девушка встала и, подойдя к двери приемной, выглянула в коридор, а потом прикрыла дверь.

– Не откажусь, – Лев Иванович поерзал на стуле.

– Садитесь вот сюда, на диванчик для переговоров, – секретарша указала на небольшой диван, рядом с которым стоял кофейный столик. – Кофе у нас хороший, – добавила она и засуетилась у кофемашины.

Через три минуты она уже ставила перед Гуровым чашку с ароматным черным кофе и, присев рядом с ним, наконец-то ответила на его вопрос:

– Меня Владимир Владимирович переманил к себе. Сказал, что я буду гармоничнее смотреться у него в приемной, чем на кассе, – хихикнула она, но тут же прижала к губам ладошку.

– Вы ему явно приглянулись, – Гуров сделал вид, что оценивает и фигурку секретарши, и ее ножки.

От его взгляда девица ничуть не смутилась, и тогда Лев Иванович понял, что он движется в правильном направлении и секретаршей девушка стала у Игнатова именно за красивые глазки и длинные ножки.

Девушка кокетливо махнула рукой и ответила:

– Между нами говоря, Владимир Владимирович и не скрывал ко мне своего интереса. Вы видели его жену? Будь я мужчиной, то ни за что не обратила бы на такую… – секретарша безнадежно махнула рукой, – внимания.

«Интересно, за кого она меня принимает? – подумал, с улыбкой глядя на то, как красуется перед ним девица, Гуров. – Наверное, решила, что я приехал насчет товара договариваться. Ну и пусть себе думает. Не стану ее разуверять».

– Что и говорить, – заметил он, – вы и моложе, и симпатичней. Как не обратить внимания! Как вас, простите, зовут?

– Анжела, – блеснула глазками секретарша и выпрямилась. Материя на облегающей кофточке натянулась, выставляя Гурову напоказ объемный бюст.

– Анжела, – повторил Лев Иванович. – Красивое имя. Я слышал, что ваш бывший шеф был большим любителем слабого пола…

– Да, Владимир Владимирович такой был… – Анжела закатила глазки. – Такой мужчина шикарный. За ним многие дамочки гонялись. Я-то нет, – поспешила она добавить. – А вот с моей бывшей хозяйкой у него был даже роман, – заговорщицким тоном поведала она Гурову.

– Отличный кофе! – похвалил Лев Иванович, отпивая пару глотков обжигающего напитка. – Прекрасно сварен. Вы просто волшебница, Анжела.

– Ой, ну что вы, – смутилась секретарша.

– Так вы сказали, что был роман… – напомнил ей Гуров.

– Да, с хозяйкой моей, Линой Савельевной. – Глазки Анжелы загорелись. Она явно относилась к любительницам посплетничать. – Она женщина видная, ухоженная. Если бы не я, то они бы и не познакомились. Знаете, ведь Владимир Владимирович сначала меня заметил. Мы с ним полгода встречались, а потом он меня к себе позвал в помощницы. Вот когда я увольнялась, они и познакомились. Правда, насколько я знаю, роман был недолгим, месяцев пять всего.

– А отчего так? – Лев Иванович сделал удивленное лицо. – Он – мужчина шикарный, она – женщина видная и ухоженная…

– Ах, Владимир Владимирович, он был такой… – Анжела задумалась, подыскивая подходящее слово.

– Дон Жуан, – подсказал Гуров.

– Да, вот именно, – радостно согласилась секретарша. – Лина Савельевна познакомила его со своей подругой. Вот к ней он от моей бывшей хозяйки и ушел, – с ехидством в голосе пояснила девушка. – Та прямо вся взбесилась, помню. Пришла к нему прямо сюда разборки наводить. Что тут было! – радостно сообщила Анжела.

– Интересно, интересно, – Лев Иванович подался вперед и весело посмотрел на секретаршу.

– Такой тарарам был! Даже охрану пришлось вызывать, чтобы Лину из кабинета выдворять, – с удовольствием и восхищением вспоминала скандал Анжела. – Она тогда ему еще угрожала. Говорила, что убьет и его, и эту… В общем, его новую любовницу.

– Вот даже как?! – насторожился Лев Иванович. – И когда же это было? Я имею в виду скандал.

– Давно уже, – махнула рукой Анжела. – Года полтора назад. Или меньше? – задумалась она.

– И как же звали эту коварную разлучницу? – усмехнувшись, как бы между прочим спросил Гуров.

– Полина, – поморщилась девушка и хотела добавить что-то еще, но в приемную вошел незнакомый Гурову мужчина, и она, быстро вскочив с дивана, доложила: – Дмитрий Сергеевич, к вам пришли.

Мужчина хмуро посмотрел на Льва Ивановича, но ничего не сказал, ждал, по всей видимости, когда ему представятся и выскажут повод, по которому хотят его видеть.

– Полковник Гуров, из Главного управления МВД России, – представился Лев Иванович и краем глаза уловил, как изменилась в лице Анжела, как глаза ее сделались большими, а личико побледнело.

– Пойдемте в кабинет, – обреченно вздохнул Полынин и первый шагнул в свой кабинет, который находился напротив кабинета Игнатова.

Гуров, входя следом за ним, резко остановился в дверях и, обернувшись, весело подмигнул все еще испуганно смотревшей на него секретарше. Та слабо улыбнулась в ответ.

– Я не задержу вас надолго, Дмитрий Сергеевич. Задам несколько вопросов, и все. Я ведь понимаю, у вас сейчас и без меня дел и проблем невпроворот, – сказал Лев Иванович, садясь напротив Полынина.

Тот недоверчиво и настороженно посмотрел на Гурова, сцепил пальцы в замок и, вздохнув, ответил:

– Спрашивайте, что поделать? Работа у вас такая – спрашивать.

– Скажите, вы хорошо знали своего начальника?

Лев Иванович встретил недоуменный взгляд Полынина и уточнил:

– Я имел в виду не по работе и не как начальника и руководителя, а как человека. Вы общались с ним неформально? Вне предприятия?

– Вы спрашиваете, не были ли мы близкими друзьями? Нет. Скорее просто приятелями. Семьями не дружили, но часто встречались и обедали в ресторане компанией. Я с женой, Владимир Владимирович один или… – Полынин замялся.

– С любовницей, вы хотели сказать? – помог ему Лев Иванович.

– Да, с женщиной, – нехотя признался тот. – Часто к нам присоединялся Липатов или Дюмин с женой. Это главный бухгалтер и один из наших постоянных клиентов, – пояснил он, заметив вопросительный взгляд Гурова.

– А помимо приятелей и коллег по работе, у Игнатова были близкие друзья?

– Не думаю, – немного помолчав, в раздумье ответил Полынин. – Владимир не был компанейским человеком. Он… предпочитал проводить свободное от работы время с женщинами. М-да…

– И много у него было женщин?

– Когда как. Иногда он… э-э-э… общался, скажем так, сразу с двумя. Ну как сразу? – улыбнулся Полынин. – Не в том смысле, что в одно время, а просто – с одной, например, по четвергам, а с другой – по другим дням.

– Ага, понятно. То есть он был большим любителем женщин. Так?

– Вот-вот, – кивнул в свою очередь Полынин и добавил: – Но это – раньше. Потом, года полтора как, у него появилась постоянная женщина.

– Вы ее знали?

– Я? Нет, не знал. Он с ней на наши, скажем так, обеды никогда не приходил. Дюмин тогда еще смеялся над ним, говорил, что Владимир прячет ее от нас. Мол, боится, что мы ее похитим.

– И что на это отвечал Игнатов?

– Говорил, что она замужем, и ей негоже себя светить адюльтером. Муж у нее ревнивый очень.

– Так вы не знали, как ее зовут и кто она?

– Игнатов как-то обмолвился, что ее зовут Полиной и она хозяйка не то ломбарда, не то ювелирного магазина… Не помню уже. Он не хотел о ней говорить. Но, по слухам, она весьма и весьма красивая женщина.

– По слухам… – задумчиво проговорил Лев Иванович.

– Да. Я еще слышал, что он якобы увел ее у одного олигарха. Только вот фамилию его не припомню. Но этот ее старый любовник якобы сейчас переехал в столицу, а в нашем городе бывает только наездами. Вот Володя и воспользовался случаем.

– Значит, фамилию вы ее не знаете? – решил еще раз уточнить Гуров.

– Нет, не знаю.

– Что ж, тогда у меня пока что все, – Лев Иванович встал. – Так что с заводом-то будет, уже решили? – спросил он.

– Будем закрываться, – нехотя отозвался Полынин.

– Жалко, столько людей рабочих мест лишится, – покачал головой Гуров.

Полынин не ответил. У него были свои соображения по этому поводу.

На планерку к Алаутдинову сыщики прибыли с пятиминутным опозданием. В кабинете уже сидели Вересков и Гейнц. Они устало и уныло вычитывали какие-то документы, которые лежали перед ними на столе.

– Вы уж нас извините, – развел руками Улямов, который еле переставлял ноги. – Пришлось в аптеку заезжать за обезболивающим лекарством. Ноги совсем расклеились – не ходят.

– Ничего, Тамир Васильевич, проходите, садитесь, – отозвался Алаутдинов. – Анны Ильиничны сегодня не будет, у нее вечером слушание в суде назначено. Гоша приедет? – спросил он у Улямова.

– Нет, я его домой отпустил. У них сегодня с женой дата какая-то семейная. Но я все за него доложу.

– Ну а есть хоть что докладывать-то?

– Есть, Егор Арсенович, – улыбнулся Улямов.

– Тогда давайте послушаем, что скажут нам для начала ФСБ и ГУБОП.

Ничего нового и полезного для следствия, которое вели Гуров и Улямов, ни Вересков, ни Гейнц не рассказали. Губоповцы больше работали над раскрытием преступных замыслов управленческой верхушки завода, а ФСБ занималась тем же самым, но только беседуя с работниками предприятия. О том, что делал управляющий в субботу вечером в своем кабинете, и конкретно об убийстве никто из опрашиваемых толком не знал. Все только пожимали плечами. Единственное, что удалось узнать, так это только то, что, по слухам, у Игнатова была любовница. О чем Лев Иванович уже и так знал.

– Шикарная женщина, красивая и жадная до денег, – передал слова работников предприятия майор Гейнц. – Говорят, что она прямо-таки сводила с ума не только Игнатова, но и крутила с неким богатым предпринимателем Кузьминковым, и с замом мэра города.

Гуров записал себе в книжечку все, что узнал от майора, и сказал:

– Да, я тоже много слышал о любовнице Игнатова. Судя по всему, дама не только красивая, но и с претензией на содержантство. Выбирала в любовники людей не просто состоятельных, а которые вкладывались в нее по полной. Надо бы нам эту даму найти да хорошо порасспросить.

– Думаете, что Игнатова могли убить из ревности? – посмотрел на Льва Ивановича Вересков.

– На основании тех сведений, которые мы с Тамиром Васильевичем сегодня собрали, у меня возникли два предположения, которые нуждаются в проверке, – неторопливо стал рассказывать Гуров. – Первое предположение, как вы, Макар Иванович заметили, – ревность. Игнатов, как оказалось, уже много лет изменяет своей жене. И она все это время закрывала на это глаза. Но вполне вероятным будет предположить, что, узнав, что у мужа появилась новая пассия, на которую он тратит много денег – причем денег, которые мог бы вполне вкладывать в семью… Так вот, она вполне могла осерчать на супруга и заказать его.

– Тем более что машина Игнатова, на которой он предположительно приехал в субботу вечером на завод, оказалась потом в гараже, и ключики от машины, как мы выяснили сегодня, лежали в бардачке авто, – добавил Улямов.

– Кстати, Ангелина Олеговна сама и подсказала мне вариант того, как машина ее супруга оказалась в гараже. По ее предположению, туда ее поставил сам убийца, чтобы замести следы, – заметил Лев Иванович.

– Интересно, а зачем она это вам сказала? – удивленно приподнял бровь Гейнц. – Если бы она заказала мужа, ей было бы выгодней молчать об этом. Разве не так?

– Не обязательно, – пожал плечами Лев Иванович. – Если преступник был профи и не оставил никаких следов в машине, то ей, наоборот, было бы выгодно делать вид, что она сотрудничает со следствием. И если это действительно она заказала супруга, то уже наверняка знает, что никаких важных улик в машине мы не найдем. Поэтому так уверенно себя и держит.

– Ага, чтобы отвести от себя подозрение, – кивнул понимающе Алаутдинов. – Ну а какова вторая версия?

– Вторая версия – еще более шаткая и пока что вообще ни на чем не основана. Кроме, скажем так, самой идеи, которую нужно еще развивать и как-то доказывать, у меня никаких улик или других для подтверждения этой версии нет. Но суть версии, опять же, – ревность. Любовница Игнатова была замужем и, как я понял из слов свидетеля, свои интрижки от мужа скрывала. Так что нужно проверять еще и мужа – кто он да что он…

– Твое, конечно, дело, Лев Иванович, – не стал настаивать Алаутдинов. – Так какие все-таки карты мы имеем сейчас на руках? От чего будем отталкиваться?

– Давайте я начну, а Тамир Васильевич продолжит, – предложил Гуров.

Все согласно кивнули, и Лев Иванович доложил:

– Я так думаю, что отталкиваться нам стоит от информации о любовнице Игнатова, потому как другие версии у нас пока что в тупике. Алиби есть у всех, кого можно было бы подозревать в убийстве.

– Кхм, – кашлянул Улямов. – Лев Иванович, извини, что перебиваю. У нас осталось не установлено алиби у грузчика Дмитриенко, который накануне приходил к управляющему с угрозами.

– А что с ним? Какие-то проблемы? – заинтересовался Алаутдинов.

– Не можем его нигде найти, – пожал плечами Тамир Васильевич. – Жил он вдвоем с матерью в своем доме. В частном секторе, значит. Мать, как говорят соседи, месяц назад уехала к дочке, а самого Дмитриенко уже несколько дней никто из соседей не видел. Мы, кстати, узнали, что он состоял на учете в психдиспансере, так что вполне возможно, что и он мог убить Игнатова. Ищем…

– Где? – искоса глянул на Улямова начальник.

– Буду завтра обзванивать морги и больницы. Если там его нет, то, значит, он в бегах, – предположил Улямов.

– Мне кажется, что Дмитриенко не причастен к убийству, – высказал свое мнение Лев Иванович, и все посмотрели на него. – Сами посудите, – ответил Гуров на взгляды. – Дмитриенко – человек психически неуравновешенный, а потому – как он смог спланировать убийство? Причем весьма умно спланировать.

– Ну психи – они разные, знаешь ли, бывают, – возразил ему Алаутдинов.

– Согласен, – не стал возражать Гуров. – Но если он – хитрый и умный псих, то для чего ему было приходить накануне убийства и устраивать скандал с угрозами у всех на виду?

– Может, он специально… – хотел было сказать Улямов, но замолчал, поняв, что Лев Иванович прав и Дмитриенко ни при чем. Крутой машины, отпечатки шин которой они нашли неподалеку от завода, у психически больного грузчика в принципе быть не могло.

– А искать Дмитриенко, я так думаю, следует в психушке. Наверняка обострение у человека началось, – кивнул Гейнц, не поднимая глаз от своих ладоней.

– Правильно говоришь, Арнольд Францевич, – согласился с ним Алаутдинов и посмотрел на Улямова. Тот смутился и промолчал. – Что там у нас дальше? Какие еще улики нашли? Рассказывай, Тамир Васильевич, что там с машиной Игнатова за странные перестановки?

Улямов подробно рассказал, как Гуровым были найдены следы от протекторов авто Игнатова и еще от одной неизвестной машины.

– Были Львом Ивановичем также найдены окурки возле заброшенного здания – недалеко от места, где стояла машина Игнатова. Это говорит о том, что за управляющим кто-то следил…

– Погоди, Тамир Васильевич, не торопись с выводами, – остановил его Гуров. – Вот будет готова экспертиза, тогда и выводы будем делать. Ты лучше расскажи вот что. Вы с участковым ничего нового о любовнице Игнатова не узнали?

– Кое-что узнали. Она в последнее время на деньги Игнатова открыла еще два ювелирных магазина. Один у нее уже был, теперь – еще два добавила. И еще – у нее есть ломбард.

– А фамилия-то у нее как? – не вытерпел Алаутдинов.

– Не знает никто, – пожал плечами Улямов. – Название магазинов, правда, известно – «Золотой телец».

– Хм, чудненькое название, – усмехнулся Вересков. – Знаковое.

– М-да, – согласился и Алаутдинов. – Доить золотых тельцов дамочка явно умела. Ладно, положим, фамилию узнать теперь не составляет проблемы. Надо бы с этой Полиной обязательно потолковать.

– Завтра я этим с утра и займусь, – хмуро произнес Гуров, и все снова посмотрели на него, ожидая объяснений. – Я выяснил, что секретарша Игнатова, Анжела, когда-то работала в бутике некой Лины Савельевны Рашевской. Так вот, эта Рашевская тоже когда-то была любовницей Игнатова. Через нее он и познакомился с Полиной. Вроде они были подругами…

– Я так подозреваю, что потом они подругами быть перестали, – усмехнулся Гейнц.

– Перестали, – подтвердил Гуров. – Но ненадолго. Потом, со слов секретарши, они помирились. Но я не к тому говорю. Я звонил Рашевской, хотел узнать фамилию ее подруги, но она не берет трубку. Теперь, когда известно название магазинов, нужно наведаться в один из них и найти таинственную любовницу. – Он помолчал и добавил: – Но я так думаю, что другие версии сбрасывать со счетов пока не стоит. Арнольд Францевич, – обратился он к Гейнцу, – у вас есть список всех работников предприятия?

– Есть, взял в отделе кадров. А что?

– Там есть те, кто работал и кого уволили или кто уволился сам по собственному желанию за последние год-полтора? – поинтересовался Лев Иванович.

– Нет, в списке нет тех, кто сам увольнялся. Зачем они? – пожал плечами майор.

– Ага. Тогда нам с тобой, Тамир Васильевич, придется завтра взять дополнительный список – тех, кто сам ушел с завода. Сделаешь?

Улямов кивнул и сделал себе пометку в блокнот.

– Думаешь, что среди них мог быть кто-то, кто был недоволен Игнатовым? Так ведь сами же ушли… – не понял Алаутдинов.

– Сам человек, может, и ушел. Но вот по какой причине он ушел – это вопрос открытый, – вместо Гурова ответил Егору Арсеновичу Вересков.

– Да. Вполне возможно, что некто затаил обиду на Игнатова и решил ему отомстить, убив его. Убийство было тщательно спланировано и готовилось явно не одну неделю, – подтвердил слова Верескова Лев Иванович.

– Понятно, – кивнул Алаутдинов. – Что нам еще известно на данный момент? Что криминалисты говорят? – Он снова посмотрел на Улямова.

– Егор Арсенович, если честно, то я сегодня не успел к ним до конца смены забежать, – признался Тамир Васильевич. – А Гоша отпросился пораньше…

– Ладно, но завтра первым делом чтобы зашел и взял все наработки. Надо пошевеливаться. Время идет, – хлопнул по столу ладонью начальник, давая знать, что оперативка закончена.

Все встали из-за стола. Вересков и Гейнц ушли, а Гурова и Улямова Егор Арсенович стал зазывать к себе на ужин.

– Извините, но у меня так ноги болят, что не до гостей, – развел руками Тамир Васильевич.

– Тогда мы сейчас отвезем тебя домой, а потом поедем ко мне. Так, Лев Иванович?

– Так, – улыбнулся Гуров.

– Айриша, вы просто волшебница! Такой плов приготовили – любой ресторатор от зависти лопнет, – похвалил хозяйку Лев Иванович, когда они с Алаутдиновым вышли из-за стола. – И шашлык я давно такой не пробовал. Вам надо к нам в Москву – свой ресторан открывать.

– Ой, ну что вы! – смутилась жена Егора Арсеновича. – Мы и тут с сыном еле управляемся с кафе, а уж в Москве-то! Там такая конкуренция! – махнула она рукой, ловко прибирая со стола вместе с младшей из невесток.

– Правильно, жена, мыслишь, – одобрил Алаутдинов. – Лучше быть первыми в маленьком городе, чем потеряться в мегаполисе среди множества ресторанов и кафе.

– Тут у нас своя клиентура постоянная, и уважение, и связи с поставщиками продуктов налажены. Только лучшее завозят, – улыбнулся Рустем, старший сын Алаутдинова.

– Вот! – многозначительно поднял палец Егор Арсенович. – Пойдем ко мне в кабинет, поговорим о том о сем, а потом Айриша тебе в детской постель приготовит. Внуки сегодня и с родителями поспят. Они только рады будут такой перемене.

– Вот уж не знаю, – засмущался Гуров. – Не хотелось бы вас теснить. Я могу такси заказать…

– Делай, как знаешь, как тебе удобнее и лучше, – ничуть не обидевшись на отказ, ответил Алаутдинов. – Не в моих привычках насильно человеку навязываться.

– Мне, Егор, – Гуров называл в неформальной обстановке Алаутдинова только по имени, как у них между собой и было принято, – удобней будет от Улямова ездить. Сам видишь, ноги у него совсем не ходят. Так я его хотя бы на своей машине до управления довезу.

– Да, ноги у Тамира с каждым годом все больше отказывают, – сочувственно покачал головой Егор Арсенович.

– А что у него с ногами?

– Он тебе сам не рассказывал разве?

– Нет, не говорил. Да я и не спрашивал. Неловко как-то.

– С его ногами история давняя, и он ее вспоминать не очень любит, – Алаутдинов опустился в кресло и жестом пригласил Гурова сесть рядом на другое точно такое же кресло. – Ты думаешь, почему у него своей машины нет? Думаешь, оттого что он купить ее не может? Может. Деньги есть, и возможность есть. Но он за руль просто с той самой злополучной аварии не садится. Чисто на психологическом уровне осторожничает.

– Аварии? – Льву Ивановичу представилась автокатастрофа, в которой серьезно пострадал Улямов, и он спросил: – Давно?

– Лет двенадцать назад. Тамир тогда еще в Москве работал. Случилось ему гнаться за преступником, убийцей. А тот сел в такси и водителя под пистолетом заставил гнать на всей скорости за город. На МКАД, значит, выезжать. Тамир остановил какого-то водителя на «жигуленке» и, воспользовавшись правом, стал требовать освободить машину и предоставить ее ему. Но тот выходить не стал, а просто пересел на пассажирское. Оба непристегнутые были…

Алаутдинов помолчал, а потом, вздохнув, продолжил:

– На МКАДе движение небольшое было. И Тамир думал, что вот-вот догонит преступника, но тот вдруг решил выкинуть таксиста прямо на ходу и сам сесть за руль. Ну и выбросил… Тот покатился прямо под колеса «Жигулей». Улямов резко свернул, его вынесло на встречную полосу. А по ней как раз маршрутка ехала. Такие вот дела… Как он еще жив остался – это просто чудо.

– А что остальные? – осторожно спросил Гуров, хотя уже и так догадывался, что ничего хорошего и утешительного Алаутдинов ему не скажет.

– Хозяин «жигуленка» на месте погиб, шофер автобуса – тоже, и еще – один пассажир. Остальных пассажиров, девять человек, с разными степенями тяжести на «Скорой» увезли, – хмуро ответил Егор Арсенович. – После этого Тамир и перевелся к нам в Шараповск. Но прежде почти год восстанавливался. А того преступника только через полгода поймали, и то случайно.

– Да, работа у нас не из спокойных, – задумчиво констатировал Гуров.

– Ты мне вот что скажи. Какие у тебя идеи насчет того, кто мог убить Игнатова? Я ведь тебя знаю. Наверняка у тебя уже есть соображения по этому поводу, – сменил тему после недолгого молчания Алаутдинов.

– Соображения-то есть, да вот только они пока что остаются такими соображениями, на которые преступника не поймаешь, – ответил Лев Иванович. – Но если хочешь знать мои мысли, то они таковы. У меня складывается впечатление, что убийство было запланировано заранее. Об этом я уже говорил. И убийца или тот, кто заказал Игнатова, ранее работал или до сих пор работает на «Дионисе». Причем работает там давно. Ну или работал – давно. Я узнавал: дверь в подвал была заделана шесть лет назад. Но убийца, или заказчик, о ней знал, а значит, проработать на ликероводочном он должен был не меньше семи-восьми лет. К тому же он отлично ориентировался как на самой территории завода, так и на территории вокруг него. Хорошо знал местность. Поэтому мне кажется, что он и выбрал это место для убийства Игнатова не случайно.

Гуров немного помолчал, а потом продолжил рассуждать:

– Второе. Убийца, или исполнитель заказа, следил за Игнатовым или просто знал его очень хорошо. То есть знал его привычки и слабости. Знал, что управляющий «Диониса» всегда передвигался только на своей машине, что встречи деловые или встречи с любовницами назначал на вечер. В том числе и вечер выходного дня. Знал, что нередко деловые встречи проходили в кабинете управляющего. Вполне вероятно, что и Игнатов знал убийцу. И знал, по какому поводу будет назначена встреча. Предполагаю шантаж.

– Почему именно шантаж? И какого рода? Деньги, любовная связь? – Алаутдинов внимательно следил за ходом мыслей Гурова.

– И деньги, и любовная связь – оба варианта вполне подходят, – подумав, ответил Лев Иванович. – Деньги воровались именно для любовницы, чтобы ее удержать. Любовница была замужем, и по слухам – ее муж был ревнив.

– А не мог муж узнать, что его любезная водится с Игнатовым, и убить его?

– Мог. Но тогда все равно он должен был иметь какое-то отношение к «Дионису».

– Или просто заранее подготовиться к убийству, – предположил Алаутдинов.

– Да, – согласился Лев Иванович. – Или и то, и другое вместе. Не стоит исключать вариант, что муж этой Полины работал или работает на предприятии и слухи об изменах жены дошли до него, хотя и с большим запозданием. Она ведь полтора года встречалась с Игнатовым.

– Да, такое часто бывает, что муж последним узнает о шалостях жены. Даже если он ревнует ее к каждому столбу. Одно дело – подозревать, а другое… – вздохнул Егор Арсенович и зевнул.

– В общем, такие вот пока что мысли, – сказал Лев Иванович, вставая. – Поеду я, Егор. Устал что-то. Да и вам всем пора укладываться. На многие вопросы, я так думаю, завтра мы найдем ответы. И криминалисты что-то расскажут, и мы, надеюсь, отыщем эту Полину живой и здоровой.

– Ты подозреваешь, что муж и ее убил? – оживился Алаутдинов.

– Да это я так, вспомнил слова участкового Чукина, который мне передавал слухи, что ходят среди работников комбината, – улыбнулся Лев Иванович.

– Что за слухи?

– В народе говорят, что Игнатов убил свою любовницу, потому что она собиралась его бросить, а ее муж отомстил управляющему и тоже его убил.

– Ну это прямо триллер какой-то, – рассмеялся Алаутдинов.

– Триллер триллером, а ты вполне можешь оказаться прав. В том смысле, что ревнивец убил и свою женушку заодно с Игнатовым, узнав о ее изменах. Но тогда получается, что ревность у него – холодная и расчетливая. Очень похоже, что он весьма неторопливо и основательно готовился к убийству.

Вернувшись из гостей, Гуров застал Тамира Васильевича бодрствующим. Тот сидел за компьютером, обложившись какими-то бумагами, и лишь возвращение Льва Ивановича заставило его оторваться от экрана монитора.

– Я думал, что ты у Арсеновича на ночь останешься, – встретил он Гурова улыбкой.

– Поэтому ты и не закрыл двери на замок, – парировал Лев Иванович.

– Вот ничего от тебя не утаишь, полковник! – рассмеялся Улямов.

– Простой дедуктивный метод, – пошутил Гуров и серьезно уже спросил: – Как твои ноги?

– Отошли немного, – смутился Тамир Васильевич, явно не ожидавший такого вопроса. – Алаутдинов тебе про аварию рассказал?

– А откуда ты узнал? – сделал шутливо-удивленные глаза Лев Иванович.

– Дедуктивный метод, – пожал плечами Улямов, и сыщики рассмеялись.

– Чаю не хочешь выпить? Или устал и спать будешь?

– Давай чаю, – согласился Лев Иванович.

Не то чтобы он хотел чаевничать, но просто догадался, что у Тамира Васильевича есть какие-то новости и он хочет с ним поделиться.

Хозяин ушел на кухню, а Гуров, рассудив, решил позвонить Марии.

– Лева, ты знаешь, который сейчас час? – сонным голосом отозвалась жена почти сразу.

– Нет, не знаю, – ответил Лев Иванович. – Я только знаю, что ты не спала и ждала моего звонка. Хотя голос у тебя и сонный.

– Ждала, – вздохнула Мария. – Уехал к черту на кулички и ни разу не позвонил за все время.

– Я тоже скучал, – улыбнулся в трубку Лев Иванович. – У тебя все в порядке?

– Да, в порядке. У меня завтра только дневная репетиция и вечерний спектакль, – зевнула Маша.

– Значит, выспишься…

– Ага, высплюсь, как бы не так! С утра обещала соседке Верочке, что прибегу к ней и помогу сделать прическу ее Татьяне. У девочки в школе какое-то мероприятие намечается.

– Ты, как всегда, в своем амплуа, – рассмеялся Лев Иванович.

Он знал свою жену и иногда не понимал, отчего она и днем, и ночью готова помогать всем и вся, не жалея ни своего времени, ни сил, а иногда даже и здоровья. Но вслух он этого ей, конечно же, никогда не говорил. Знал, что она с укором и непониманием посмотрит на него и промолчит, не ответит. А этот ее укоризненный взгляд он будет носить с тяжестью в сердце и корить себя за то, что не сдержался и задал ей этот, по сути, и так понятный вопрос. Мария была не просто красивая, но еще и очень добрая женщина.

Только он закончил разговор с женой, как из кухни вышел Улямов с двумя кружками горячего чая.

– Сдвинь распечатки, – кивнул он на столик с ноутбуком.

Гуров аккуратно переместил бумаги, стараясь не смешивать их в кучу. Знал по себе, что, когда работаешь с документами, лучше не нарушать созданный на столе рабочий беспорядок, иначе нужная потом бумага по теории подлости не отыщется, когда она будет край как нужна.

– У тебя сегодня рабочее настроение, – кивнул Лев Иванович на распечатки.

– У меня такое настроение всякий раз, когда нужно быстро найти преступника. Я ведь говорил, что жена меня даже из спальни на это время выселяет, – улыбнулся Улямов.

Лев Иванович сел на диван и, взяв в руки кружку, молча ждал, когда Тамир Васильевич сам расскажет ему о своих изысканиях.

– Я узнал фамилию нашей таинственной Полины, – заявил Улямов торжественно и победно посмотрел на Гурова. – Эти распечатки Гоша забрал еще утром и передал мне, предварительно отметив в них самые частые звонки Игнатову за последнюю неделю. Времени просмотреть их днем, как ты сам знаешь, не было. Вот я, пока тебя ждал, и занялся ими.

– А, так все-таки ждал! – не удержавшись, улыбнулся Гуров.

– Ну не то чтобы ждал… В общем, чаще всего Игнатов общался с тремя абонентами. Один номер телефона, как я выяснил, зарегистрирован на Полынина Дмитрия Сергеевича…

– Это заместитель управляющего, – вставил Гуров.

– Да, он, – кивнул Улямов. – Второй номер – это бухгалтер «Диониса» – Товарова Дина Петровна. – Он взял со стола одну из распечаток и протянул ее Гурову.

– Интересно, интересно… – Лев Иванович наклонился и, поставив кружку на стол, взял протянутую ему бумагу. – Ого, за неделю больше тридцати исходящих к этой бухгалтерше и чуть меньше входящих! Наверняка это будет интересно Верескову и его организации.

– Да, я тоже об этом подумал. Но у них есть свои копии таких же документов, поэтому они наверняка обратили на эту активность внимание. А вот третий номер зарегистрирован на некую Баеву Полину Алексеевну. Имя Полина – знакомое, вот я и начал искать эту Баеву в интернете.

– Ага, и нашел… – Лев Иванович указал на монитор, на экране которого видна была фотография женщины. – Действительно, она очень красивая, эта Полина Баева, – отметил он, глядя на фото.

Женщина и впрямь была красива, но не современной искусственно созданной красотой, а той, которой славились в свое время древнеримские женщины, с которых рисовались и вылепливались древними живописцами и скульпторами богини. Темноволосая, со сложной прической с косой, белокожая, с греческим тонким профилем, с чуть сдвинутыми к переносице бровями, которые придавали ей несколько суровый вид, но которые не портили ее, а делали еще более загадочной.

– Очень похожа на какую-то богиню из римской мифологии, – заметил Улямов. – Она у него в контактах так и была, кстати, записана – «Богиня».

– Да, похожа на богиню из римской или из греческой мифологии, – согласился с ним Лев Иванович, внимательно всматриваясь в фотографию. – Вот только на какую? Их там была тьма тьмущая, и половина из них – вредные и коварные.

– С Баевой он созванивался еще чаще, чем с бухгалтершей. Но, что интересно, звонил в основном ей он, а она или не брала трубку… Вот, смотри, время разговора идет по нулям, – показал он Гурову на нужные строчки, обведенные красной пастой. – Или  она быстро обрывала разговор. Сама же ему звонила только два раза, и разговаривали они минут по десять оба раза.

– Поссорились? – предположил Гуров и посмотрел на Улямова.

– Может, и так, – пожал тот плечами. – Я потом просмотрел распечатки месячной давности. В них, наоборот, чаще звонила ему она, и говорили они подолгу. Не отвечать на звонки Игнатова Баева стала примерно недели две назад. А если и отвечала, то коротко – обходилась парой минут разговора, не дольше.

– Хотела от него денег, а он не давал… – предположил Лев Иванович.

– Слушай, а может, это она его того – убила или заказала? – Улямов посмотрел на Льва Ивановича.

– Сама – вряд ли, да и заказать его ей резону никакого не было, – Гуров пожал плечами. – Подумаешь, деньги у него для нее кончились. Другого толстосума, а вернее, золотого тельца найдет. Тем более у нее был еще один вариант – этот, как его там… Кузьминков, кажется.

Улямов не ответил, и сыщики сидели какое-то время, задумавшись, и пили чай.

– И все-таки завтра нужно уточнить у трассолога, какая марка авто стояла возле заброшки, и посмотреть, нет ли машины такой марки у Баевой, – заметил Гуров.

– Угу, – задумчиво согласился Улямов и добавил: – А вот насчет оружия, из которого был убит Игнатов, я вот что думаю. Надо бы проверить список заявлений о краже оружия. Вдруг это ружье, которое потом обрезали, было украдено.

– Хорошая мысль, правильная, – одобрил Лев Иванович. – Если все так и окажется, что ТОЗ украли у кого-то из охотников, то мы будем знать, хотя бы предположительно, регистрационный номер ружья.

Неожиданно телефон Гурова ожил и заиграл бравурную мелодию. Сыщики удивленно переглянулись.

– Интересно, кто бы это так поздно мог звонить? – спросил Лев Иванович и потянулся за телефоном. – Игнатова звонит, – сказал он удивленно и включил громкую связь, чтобы Улямов тоже мог слышать их разговор. – Ангелина Олеговна, слушаю вас. Что-то случилось?

– А, так, значит, я правильно подумала, что вы еще не спите, – раздался в трубке бодрый голос Игнатовой. – Вы сами просили позвонить, если я вдруг что-то вспомню необычное, связанное с мужем. Вот я и вспомнила.

– Очень хорошо, говорите, – Гуров переглянулся с Улямовым.

– Пару недель назад был мне странный звонок. Вернее, он был не такой уж и странный, во всяком случае, для меня. Рано или поздно наверняка такой звонок имел бы место быть. Но странность его в том, что через две недели после этого звонка моего мужа убивают.

– Понятно, и что за звонок?

– Мне позвонила некая женщина и сразу же, не поздоровавшись, заявила, что у моего мужа есть любовница.

– Ага. А вы что ответили? Или она сразу же бросила трубку?

– Нет, не бросила, а просто замолчала. Ей, по всей видимости, нужно было узнать мою реакцию на эту, как она думала, сногсшибательную новость. Но она ошиблась с реакцией. Я не стала ее расспрашивать, кто она и почему мне звонит, не стала возмущаться и клясть соперницу. Я просто спокойно ответила ей, что в курсе всех похождений своего супруга и не стоит надрываться и звонить мне по таким пустякам.

– И тогда она положила трубку. Я угадал?

– Да, угадали. Женщина или потеряла всякий интерес ко мне, или просто сильно удивилась такой реакции. А возможно, она звонила по чьей-то просьбе, и ей было велено просто передать мне информацию и узнать реакцию. Словом, она ничего мне не ответила и отсоединилась. Это важная информация для вашего расследования?

– О, конечно, Ангелина Олеговна, это очень важная информация! А у вас случайно номер той женщины не сохранился?

– Нет, у меня в телефоне он не сохранился, но вы вполне можете найти его в телефоне моего мужа.

– Интересно, как мы его найдем, если вы его не помните… Или все-таки помните? – с сомнением в голосе спросил Лев Иванович.

– Нет, конечно же, я его не помню, но зато я знаю, кто это звонил.

– Вот как… – не нашелся, что ответить, Гуров.

– Да, вот так. Я плохо запоминаю номера телефонов, но у меня отличная память на имена. После звонка я сразу не стала стирать номер, а стерла его потом, несколько позже. А перед этим я просто взяла телефон мужа и нашла в его контактах этот самый номер. Спросите – зачем? Сама не знаю. Наверное, просто из интереса. Я, знаете ли, не лишена любопытства.

– И это замечательно, – обрадованно ответил ей Лев Иванович. – Говорите фамилию.

– Это не фамилия, а только имя. Но не думаю, что у мужа будет целая куча знакомых женщин с таким редким именем. Ее зовут Лина. Она у него в контактах именно под этим именем и безо всякой фамилии. Но любовница она его, или просто завистница, или звонила по чьей-то просьбе – я не знаю.

– И не нужно вам этого знать. Спать будете спокойней. Да и смысла теперь уже нет – знать, – ответил ей Лев Иванович. – Но я уже, кажется, понял, о какой Лине идет речь, а потому огромное вам, Ангелина Олеговна, спасибо за звонок и за информацию.

– Что ж, я рада, что смогла помочь вам. Спокойной ночи.

– И вам спокойной ночи.

– Вот уж это мне сегодня не светит, – фыркнула Игнатова. – Мне еще тетради десятого «А» с контрольной работой по физике проверять, а это, знаете, тот еще экстрим.

– Ну тогда желаю удачи с проверкой тетрадей, – рассмеялся Гуров, и связь прервалась. – Удивительная она все-таки женщина, – покачал он головой.

– Что за Лина? – спросил Улямов.

– Та самая подруга Полины, через которую Игнатов со своей богиней и познакомился, – ответил Лев Иванович. – А фамилия у нее Рашевская.

– Ах да, ты говорил, что звонил ей сегодня, а она трубку не брала.

– Не брала… – задумчиво повторил последние слова Улямова Лев Иванович.

– Она может быть замешана во всей этой истории, раз звонила Игнатовой.

– А может, ее просто использовали втемную, – предположил Гуров. – Например, попросили позвонить жене и спровоцировать ее на разборки с мужем, на скандал, чтобы потом, убрав Игнатова, можно было бы все свалить на нее как на ревнивицу. Или чтобы она сама с ним расправилась.

– Вполне себе вероятное предположение, – согласился Улямов.

– Но все это завтра будем уточнять, – Лев Иванович встал и направился со своей кружкой на кухню. – Время уже – начало второго, а нам с тобой рано вставать. Так что давай, Тамир Васильевич, укладываться. Утро, как говорит русская пословица, вечера, а тем более ночи, мудренее.

«Никто тебя не любит так, как я, никто не приголубит так, как я…» – неслось из наушников девушки-продавщицы, когда Гуров подошел к ней на расстояние вытянутой руки. Она стояла к нему спиной и чуть ли не подпрыгнула, когда он положил ей руку на плечо.

– Ой, ну и напугали же вы меня! – все еще с испуганным выражением воскликнула она и, вынув наушники, улыбнулась виноватой улыбкой. – Вы что-то хотели выбрать?

– Нет, я пришел узнать, как мне найти вашу хозяйку – Полину Алексеевну. Это ведь ювелирный салон Баевой, я правильно понял? – уточнил Лев Иванович.

– Ага, правильно. Только хозяйки нет. Уехала, наверное. Наш зав никак не может до нее дозвониться.

– И давно она уехала?

– Не знаю, с неделю уже примерно, а может, и дольше. Вам нужно с Игорьком поговорить. Ой, вернее, с Игорем Владимировичем. Это наш заведующий. – Она глянула на миниатюрные золотые часики у себя на запястье и добавила: – Он сейчас должен подъехать. У него смена с десяти как раз начинается. Подождите его, если очень нужно.

Девушка была явно рада поговорить. Покупатели толпами не теснились у прилавка и, по-видимому, вообще редко когда заходили в магазинчик.

Гуров потоптался, словно в раздумье, осмотрел любопытным взглядом магазин и прилавки с безделушками и как бы мимоходом поинтересовался:

– А вы случайно не знаете Рашевскую Лину Савельевну? Она…

– Лину Савельевну? – Девушка обрадовалась так, словно Гуров назвал имя ее мамы или подружки. – Конечно же, знаю. Она подруга нашей Полины Алексеевны.

– А она тоже вместе с ней уехала?

– Кто и куда уехал? – раздался за спиной Льва Ивановича недовольный голос. – Марина, ты опять сплетни разводишь, а не работаешь?

Гуров обернулся и увидел, что к ним подходит молодой мужчина лет тридцати с небольшим, высокий, даже долговязый, не сказать, что симпатичный, но ухоженный и хорошо, по-модному одетый.

– Игорь Владимирович, я не сплетничаю, – обиженно надула пухлые губки продавщица Марина. – Мужчина вот Полину Алексеевну ищет и о Лине Савельевне спрашивает.

– Здравствуйте, – поздоровался Лев Иванович и показал заведующему удостоверение. – Полковник Гуров из уголовного розыска, – представился он.

При этих словах глазки девушки округлились, а ушки, по всей видимости, навострились. Это не осталось незамеченным Игорем Владимировичем, и он сказал:

– Пройдемте ко мне в кабинет, там удобнее будет разговаривать. А ты, Марина, выключай музыку и лучше протри витрину. Вон, вся поверхность стекла в отпечатках. Потом проверю.

Девушка фыркнула, но промолчала. Гуров следом за Игорем Владимировичем прошел в боковую дверь, которая, как он сначала думал, вела в подсобное помещение, но оказалось, что за ней скрывался небольшой кабинет.

– У вас в магазине разве нет охраны? – поинтересовался Лев Иванович.

– Нет. У нас только сигнализация в помещении и в витринах, да видеокамеры внешние и внутренние. От охранников только мусору много, а толку мало. Им ведь сейчас все равно оружие не дают. Наш магазин не считается таким уж важным объектом, чтобы его с оружием в руках от грабителей защищать, – с сарказмом заметил заведующий. – Так что вас интересует? Ах да, вы спрашивали о Полине Алексеевне.

– Да. Мне очень нужно с ней встретиться. Прямо очень.

– Я бы тоже хотел с нею повидаться, – вздохнул заведующий, опустился в рабочее кресло за столом и жестом предложил Гурову сесть в кресло напротив. – Уже неделю не могу с ней созвониться. Она совсем пропала с радаров, как сейчас выражаются. Прислала эсэмэску мне в позапрошлое воскресенье, что временно будет вне доступа, и все…

– А с мужем ее не пробовали созвониться? Он наверняка в курсе, где она может находиться, – предположил Лев Иванович.

– Иван Денисович… Наверное, он в курсе, но у меня нет его телефона. Да он в дела магазинов и не вникает. У него свой бизнес. А заявляться к ним домой, даже если нужно о чем-то посоветоваться… В общем, это не принято.

– Но как вы тогда решаете все рабочие вопросы, когда хозяйки нет под рукой, так сказать? – поинтересовался Лев Иванович.

– Вот так и решаю, – развел руками Игорь Владимирович. – Полина Алексеевна мне доверила управление ее магазинами, и я стараюсь ее не подводить.

– Магазинов, насколько я знаю, у нее два?

– Уже три. И еще один ломбард с мастерской по ремонту украшений и золотых изделий, – уточнил заведующий.

– Управляетесь со всеми? – поинтересовался Гуров.

– Мне Лина Савельевна помогает, – улыбнулся Игорь Владимирович.

Сказано это было таким тоном, что Лев Иванович начал подозревать: долговязый заведующий неравнодушен к подруге своей хозяйки.

– А что, Лина Савельевна разве не в курсе, куда ее подруга уехала? Или они вместе куда-то…

– Вот то-то и странно, что не в курсе, – вздохнул Игорь Владимирович и, помолчав, добавил: – Странно все это. Обычно Полина Алексеевна всегда предупреждала, когда уезжала. Хоть в отпуск, хоть в деловую поездку. А теперь… Странно все это, – повторил он.

– Ну мало ли у женщин секретов. Не обо всех же рассказывать. Вот вы, например, знали, что у вашей хозяйки есть любовник? – попробовал закинуть удочку Лев Иванович.

– Так про то весь город знал, – брякнул, усмехнувшись, заведующий, но потом опомнился и, сделав серьезное лицо, добавил: – Но об этом, конечно же, вслух не говорилось. А только так, по углам шептались.

– И говорили, кто он?

– Игнатов, управляющий ликероводочным. А до этого местный олигарх был – Кузьминков. Но только он со двора, как… Впрочем, это не мое дело, – вдруг оборвал он сам себя и замолчал.

– Вы слышали, что Игнатова убили на днях?

– Убили?! – Игорь Владимирович был явно удивлен, а значит, и не в курсе всех событий. – Нет, не знал. Когда? – Гуров не ответил, и тогда заведующий, нахмурившись, пробормотал: – Вот почему из уголовного розыска ею интересуются… Думаете, что Полина Алексеевна в этом как-то замешана? – спросил он.

– Вот и хотелось бы с ней на эту тему поговорить, – заметил Лев Иванович. – Игнатова убили в прошедшую субботу вечером.

– Но ведь она… Она уехала раньше, чем его убили, – быстро сделал расчеты Игорь Владимирович и просветлел: – Значит, у нее есть алиби. В городе ее на момент убийства не было.

– Ну это как сказать, – словно бы сам себе тихо заметил Гуров и уже громче спросил: – А ее подруга, Лина Савельевна, отчего на звонки не отвечает? Я ей со вчерашнего дня пытаюсь дозвониться, но она игнорирует мои звонки.

– Вот уж не знаю, – удивился Игорь Владимирович. – Я с ней буквально сегодня утром разговаривал. Она жива и здорова, слава богу. Вот если только… Она могла просто не отвечать на незнакомый номер. А вы не пробовали ей эсэмэс отправлять? Уж сообщение-то она обязательно бы прочитала и, наверное, ответила на ваш вызов.

– Нет, не посылал, как-то не догадался, что так можно, – озадачился Лев Иванович.

– Давайте я ей сейчас сам позвоню и передам трубочку вам, – предложил Игорь Владимирович.

– Давайте. Если вас не затруднит, – обрадовался Гуров.

Мужчина набрал номер Рашевской и, когда она ответила, проворковал в трубку:

– Линочка! – Он покосился на Гурова, прокашлялся и уже деловым тоном сказал: – Лина Савельевна, вас полковник Гуров из уголовного розыска спрашивает. Я ему сейчас трубочку дам, и он скажет, что ему нужно.

Он что-то послушал в трубку, поморщился и быстро передал телефон Гурову.

– Лина Савельевна, здравствуйте, это я вам вчера и сегодня звонил. Нет, ничего страшного. Все понятно. Нет, я хотел бы с вами встретиться по поводу вашей подруги – Полины Алексеевны Баевой. Что с ней? Не знаю. Я хотел бы это у вас спросить. Тоже не в курсе… Но давайте все-таки встретимся и поговорим. У меня есть к вам вопросы. Да. Желательно прямо сейчас. Где? Ах, сами приедете? Отлично. Тогда я вас жду.

Гуров передал Игорю Владимировичу телефон, и тот, послушав, что ему сказала Рашевская, буркнул:

– Все понял, Лина Савельевна. Вот, – завершив разговор, обратился он к Гурову, – будем ждать. Она минут через пятнадцать подъедет. Хотите кофе? У меня, правда, неважнецкий кофеек, растворимый, но можно заказать в кафе напротив. Там хороший готовят. Я позвоню.

– Нет, спасибо, не стоит беспокоиться, – отказался Лев Иванович. – Я уже сегодня столько этого кофе утром выпил, что на весь день хватит и бодрости, и заряда энергии, как любят выражаться в рекламных роликах. Вы мне лучше расскажите, что вы знаете о Полине Алексеевне?

– В смысле – что знаю? – не понял Игорь Владимирович. – Я, собственно, с ней только пару лет работаю и немного о ней знаю. Только вот по работе, разве что.

– Ну вот хотя бы по работе и расскажите. Что она за человек?

– О, Полина Алексеевна весьма деловая женщина, цепкая, умная… Э-э-э… Деньги считать умеет.

– Не жадная? Платит хорошо?

– Да, нормально платит, меня устраивает, – улыбнулся заведующий. – Но она и требовательная. Не терпит, если продавщицы во время работы по телефону болтают или просто бездельничают. Порядок в ее магазинах всегда должен быть идеальный – это правило номер один.

– А какое правило номер два? – без улыбки спросил Лев Иванович.

– Она сама подыскивает в свои магазины продавщиц. Они должны… Должны быть симпатичные, должны следить за собой, быть аккуратными, не курить, не злоупотреблять спиртным и энергетиками… В общем, она принимает на работу только положительных.

– Я так подозреваю, есть и третье правило, – усмехнулся Гуров.

– Да, – ничуть не смутившись, ответил Игорь Владимирович. – Девушка должна быть незамужней и бездетной, чтобы в любой момент смогла выйти на подмену, если понадобится.

– Ага, прямо портрет идеальной сотрудницы ювелирного салона, – покачал головой Лев Иванович. – Она сама давно замужем, не знаете?

– Вышла, когда ей было восемнадцать, сразу же после школы, – быстро ответил Игорь Владимирович.

– Вот, а говорили, что ничего о своей хозяйке не знаете, – укорил его Гуров.

– Это со мной сама Лина Савельевна сведениями поделилась, – смутился долговязый заведующий и покраснел, как мальчишка-первоклассник. – Я больше ни слова не скажу, а то получится, что я сплетни развожу. Вот она сама подъедет, вы ее и расспросите. Она с Полиной Алексеевной со школы дружит.

– Хорошо, я так и сделаю. Но пока Лины Савельевны нет, может, все-таки поделитесь некоторыми сплетнями? Чисто между нами.

– Например?

– Например, что говорят о семейной жизни вашей хозяйки? Я вот слышал, что у нее муж очень уж ревнивый. Это так?

– Да, говорят, что он очень ее ревнует и даже в какой-то степени тиранит из-за своей ревности.

– Тиранит? Что это значит?

– Он всегда требует, чтобы она отчитывалась перед ним, куда она поехала и с кем была. Звонит ей часто, проверяет, значит. Потом, как я слышал, всегда требует, чтобы она была дома не позже двенадцати ночи. А если она задерживается, то устраивает скандал…

– Простите, а про скандал-то откуда известно?

– Я ведь и говорю, что все это только слухи. Но я так думаю, что не беспочвенные, – Игорь Владимирович, склонившись к Гурову, понизил голос: – Он пару раз, в рабочее время, приезжал искать ее в магазине. Злющий был, ужас! Она ему, уже не помню отчего, на звонки не отвечала, занята была, так он и на меня тогда наорал, и на нее. А уж если он такой несдержанный с ней при чужих людях, то что уж тогда говорить… – Заведующий махнул рукой, давая понять Гурову, что и так понятно, как Баев ведет себя с женой наедине.

– Тем не менее любовники у нее были, и она ловко скрывала от него свои связи, – заметил Лев Иванович.

– Я ведь вам и говорю – Полина Алексеевна очень умная женщина, – откинулся на спинку кресла заведующий.

– А какой бизнес у ее мужа? Не в курсе?

– Не совсем. Я просто знаю, что он не так давно открыл свое дело. Какое-то агентство недвижимости, что ли.

– А до этого, то есть до того как он свое дело открыл, где муж Полины Алексеевны работал?

Игорь Владимирович задумался, а потом нерешительно ответил:

– Кажется, на ликероводочном заводе. Но вот кем он там был… – Заведующий пожал плечами. – Лина Савельевна в курсе. Она вам все лучше меня расскажет.

– Еще вопрос. Не знаете, где Полина Алексеевна брала деньги для открытия магазинов? Она, если я не ошибаюсь, за последние полтора года еще два новых открыла.

– Нет, этого я не знаю. Наверное, брала кредит в банке. Она меня о своих денежных делах не информировала, сама все счета вела… Ведет, вернее. Я больше персоналом занимаюсь и клиентами. Новый товар, правда, мы вместе иногда ездим в Москву подбирать. А рассчитывается она за него уже сама. Вот и все, что я знаю.

– Что ж, и это уже что-то. Спасибо, – благодарно кивнул Гуров.

– Не за что.

Оба замолчали, не зная, о чем еще поговорить, но тут в кабинет, внеся с собой шлейф ароматов дорогих духов, вошла женщина. Очень высокая блондинка, лет тридцати пяти, с безупречной фигурой поджарой скаковой лошади и с несколько мелкими для ее роста чертами лица, что, собственно, никак не портило ее. Была она одета в светлые джинсы и белый блейзер, ноги были обуты в модные женские черные берцы – явно дорогие и трендовые, а на шее повязан черного цвета с серебристым отливом газовый шарфик. Видно было издалека, что Рашевская имела хороший вкус и явно не жалела денег на одежду.

– А вот и Лина Савельевна, – расплылся в улыбке Игорь Владимирович и встал навстречу гостье.

Рашевская посмотрела на него без улыбки и с некоторым подозрением. Улыбка сразу же сползла с лица заведующего, и он, придвинув кресло, пригласил ее сесть в него.

– Рашевская, – протянула блондинка руку вставшему Гурову. Пожатие ее было хотя и крепким, но несколько нервным. Впрочем, кажется, она и не скрывала свою взволнованность. – Игорь Владимирович, вы нас не оставите наедине?

Рашевская бесцеремонно, словно находилась у себя в кабинете, прошла к креслу заведующего и села в него.

– Да, конечно же, беседуйте сколько нужно. У меня, извиняюсь, дела. – Игорь Владимирович кивнул Гурову и, опустив голову, вышел из кабинета.

Рашевская покачала вслед ему головой.

– Славный он, неглупый, но очень уж поговорить любит, – обронила она. Потом, посмотрев на Льва Ивановича, спросила с тревогой в голосе: – Что-то случилось с Полиной? Почему вы ее ищите? Или уже нашли? – вдруг подумала она о чем-то, и ее глаза испуганно округлились.

– Нашли? Что вы имеете в виду под этим словом? – склонил голову набок Лев Иванович.

– Понимаете, от нее целую неделю нет никаких вестей. Я уже начала волноваться. Она, Полина, никогда не пропадала так надолго. Вернее, она вообще никогда не пропадала, – быстро заговорила Рашевская. – Я вдруг подумала, что с ней случилось что-то ужасное. Она никогда не уезжала, не предупредив меня или мужа.

– А что, муж тоже не в курсе, где она может быть? – быстро зацепился за ее слова Гуров.

– Да, он тоже не знает. Я созванивалась с Иваном, Иваном Денисовичем. Он тоже места себе не находит.

– Странно, человек пропал неделю назад, не выходит на связь, а ни муж, ни кто-то другой не подал в розыск.

– Я ему уже предлагала пойти в полицию, но Иван… Он говорит, что надо еще немного подождать. Сказал, что сначала позвонит ее родителям. Может, она к ним уехала. Говорит, что она в последнее время намекала на усталость от дел и что хотела бы отдохнуть от всех, уехать к родителям в деревню.

– А где живут ее родители? – Лев Иванович достал записную книжку, ручку и приготовился записывать.

– В селе Димитровка Ивановской области, – нахмурившись, ответила Рашевская. – Это небольшое село, километрах в семидесяти от Иванова. Мы с Полиной оттуда родом. Приехали сначала в Москву, а потом уже и сюда, в Шараповск.

– Из Москвы в маленький Шараповск? Отчего вдруг? – заинтересованно спросил Лев Иванович.

– В Москве мы учились. Там Полина и познакомилась с Иваном. Он старше ее на десять лет, – пояснила она. – Уж не знаю, чем он ее очаровал, она вышла за него замуж и уехала сюда – в его родной городок. Я приехала в Шараповск только через пять лет после Полины. Она меня зазвала, уговорила. Они с Иваном и помогли мне открыть мой бутик брендовой одежды. Заняли денег.

– Как у нее с семейной жизнью сложилось, у вашей подруги? Она с мужем в ладу жила?

– Да вроде бы как неплохо они жили. Если бы Иван не был таким ревнивым, то еще лучше бы, наверное, жили бы, – ответила Рашевская и тут же опомнилась: – Ой, что это я о Полине в прошедшем времени говорю! Она ведь жива? – снова испуганный взгляд на Гурова.

– Мы ее ищем, но все, в том числе и вы, говорят, что она не выходит на связь. Скажите, вы знали, что у нее был роман с Игнатовым, управляющим ликероводочным заводом?

– Знала, – растерянно ответила Рашевская. – Вот и опять вы сказали – «был». А насколько я знаю, он, роман то есть, и не прекращался.

– Уже прекратился. Игнатов был убит в субботу вечером в своем кабинете, на заводе, – Лев Иванович внимательно посмотрел на Лину Савельевну.

Та испуганно поднесла ладонь к губам, и глаза ее выразили растерянность и непонимание.

– Как так? Кто? – только и смогла сдавленным голосом спросить она. Лицо ее побледнело, на глазах появились слезы.

Гуров быстро осмотрелся, увидел на подоконнике бутылку с водой и стакан. Подошел, налил воду и поднес Рашевской. Та сделала два глотка и поставила стакан возле себя на стол.

– Кто убил – пока не знаем, – ответил на ее вопрос Гуров. – Ищем. Но меня тревожит и то, что пропала ваша подруга, с которой у него была любовная связь. Что вы, Лина Савельевна, по этому поводу можете предположить?

– Я… Я не знаю. Мне в голову сейчас ничего не приходит…

– Муж Полины Алексеевны мог узнать об ее отношениях с Игнатовым?

– Наверное… Не знаю… Если только ему кто-то сказал… Но это исключено. Полина была очень осторожна. Они с Игнатовым встречались только в тех местах, где не могли столкнуться со знакомыми Ивана или… В общем, они были осторожны. Иван – он такой…

– Ревнивый, хотели вы сказать?

– Да. Он даже мог сгоряча ударить Полину. Что было даже пару раз при мне.

– А убить ее за измену он мог бы?

– Он? Нет, – решительно помотала головой Рашевская. – Он хоть и горяч, но он Полину боготворил. Он был готов ей все простить, буквально пылинки с нее сдувал. Первый магазин… Это он ей помог открыть.

– А на какие деньги? Он хорошо зарабатывал?

– Ну, в принципе, неплохо, – ответила, немного подумав, Рашевская. – Но это поначалу. Потом зарплата у него сильно упала. Ликероводочный завод, на котором он работал главным инженером по обслуживанию и наладке оборудования, начал работать в убыток. Зарплату сначала платили с опозданием, потом с перебоями, а потом и вовсе урезали. Вот Иван и решил уйти в бизнес. Мол, у жены получается, а почему у меня не должно получиться.

– И как – получилось?

– Получилось. За год он с нуля вывел свое агентство по продаже недвижимости в тройку лучших агентств в городе. Спрос на жилье, которое он выставляет, просто огромный. Он трудяга, хороший мужик. Зря Полина его не ценит. Но она женщина дорогая и всегда хотела жить на широкую ногу. Поэтому и пользовалась своей красотой – все мужики, как ее увидят, без боя ей сдавались и готовы были на все, только бы она их любовницей стала, – вздохнула то ли с завистью, то ли с сожалением Рашевская.

– И Игнатов тоже на все готов был? – пристально посмотрел на нее Лев Иванович.

– С Володей ведь я первая познакомилась, – нахмурилась Лина Савельевна. – Я даже влюбилась в него. Он, – она улыбнулась, – чем-то напоминал мне Наполеона Бонапарта. Такой же невысокий, неказистый, но амбициозный и обаятельный. Этакий дамский угодник. Он ниже меня на голову был, а поди ж ты, задел мои самые тонкие струны, – с явным сожалением о прошедшем говорила Рашевская. – Я мнила себя рядом с ним Жозефиной, но… Стоило ему увидеть Полину, и моя сказка закончилась. А ведь я, в отличие от подруги, не замужем, свободная, – добавила она для чего-то.

– Ну, ваш принц, значит, все еще скачет за вами на белом коне. Ждите, – неловко попробовал утешить ее Лев Иванович.

– Какое там, – махнула огорченно рукой Рашевская. – Я, в отличие от Полины, невезучая. Высокая и слишком уж крупная уродилась, мужчины меня побаиваются, – улыбнулась она.

– Вот Игорь Владимирович к вам, как я заметил, неровно дышит, – подсказал Гуров.

Но Рашевская снова махнула рукой.

– Игорек, как сынок, – все делает по указке, а мне нужен мужчина самостоятельный, солидный, пусть не с деньгами, но работящий, перспективный.

– Такой, как Иван – муж Полины? – вдруг спросил Гуров.

Рашевская снова вспыхнула, но сердиться и возражать не стала, а только вздохнула:

– Иван – мужчина что надо. Таких, как он, еще поискать – не найдете. Я же говорю – не ценит его Полина. А он после нее на других женщин и не смотрит. Верит ей, что она ему как жена верна, хотя и ревнует сильно.

– А если бы узнал о ее неверности, то…

– То скорее бы сам с собой покончил, а ее бы не тронул. Ударить – мог, но не убить, – уверенно добавила Рашевская.

– А убить того, с кем она ему изменяла? – несколько по-иному поставил вопрос Лев Иванович.

Рашевская снова испуганно посмотрела на сыщика и севшим от переживания и страшной догадки голосом спросила:

– Вы думаете, что это Иван Баев убил Володю?

– Не знаем. Доказательств, во всяком случае, у нас нет. Но вот мотив у Баева для убийства Игнатова был, если он, конечно же, узнал об измене супруги.

– Но он не мог… Он, Иван, из интеллигентной семьи. Его родители преподавали в местном политехническом университете, Иван и сам его окончил с отличием. Он умный и… И вообще.

– Но вы ведь сами сказали, что он был способен ударить беззащитную женщину, возможно, и убить он смог бы.

– Нет, нет, – Рашевская покачала головой. – Вы просто не знаете Ивана. Да, он вспыльчив, но также быстро и отходит, а потом просит у Полины прощения и долго переживает из-за того, что ударил ее. Нет, он не способен на убийство.

– Скажите, а Баев случайно охотой не увлекается? У него есть ружье?

– Нет, он терпеть не может оружия и вообще всегда в разговорах жалел животных, на которых охотятся. Говорил о бессмысленности таких убийств. Мол, человеку вполне должно хватать и домашних животных для пропитания.

– Угу, – задумчиво промычал Лев Иванович, но через секунду задал новый вопрос: – А машина у Баева есть?

– Да, он недавно купил себе «Субару Аутбек». А до этого у него была «Тойота».

– Ну хорошо, – Гуров вышел из своей задумчивости и прямо посмотрел на Рашевскую. – Мне нужно поговорить с Иваном…

– Иваном Денисовичем, – подсказала Лина Савельевна. – Я могу дать вам его номер телефона.

– Да, спасибо. Диктуйте, я запишу.

Рашевская нашла в своем телефоне номер Баева и продиктовала его Гурову.

– Полинин телефон вам нужен? – спросила она.

– Нет, спасибо, у нас он есть.

– Но у нее их два. У вас оба номера?

– Нет, только один, – растерялся Лев Иванович.

– Один у нее был рабочий, а второй номер был для мужа, друзей и знакомых, – пояснила Рашевская. – У вас какой есть?

Лев Иванович задумался, он совсем не помнил, какой из номеров Баевой был у них, хотя буквально вчера вечером Улямов ему показывал его в распечатках. Немного поразмыслив, он сказал:

– Ладно, диктуйте мне оба. Потом разберемся, что к чему. И что, она по обоим номерам не отвечает?

– Оба номера у нее стояли в одном телефоне. Он у нее на две сим-карты. Так что если она вдруг потеряла или отключила телефон, то естественно, что будут молчать оба номера.

– Она просто не отвечает или вне доступа связи? – уточнил Лев Иванович.

– Скорее телефон отключен совсем, – предположила, подумав, Рашевская. – Сигнал не проходит, отвечает автомат. «Абонент не в сети, попробуйте позвонить позже».

– А с Баевым Иваном Денисовичем вы давно созванивались?

– Он сам мне позвонил в воскресенье и спросил, нет ли новостей от Полины, не звонила ли она мне? Я ответила, что нет, и он больше ничего не сказал. Но по голосу было слышно, что переживает. Я потом ему сама позвонила, но он трубку не брал.

– А если я сейчас ему позвоню, он трубку возьмет?

– Не знаю, – пожала плечами Лина Савельевна.

Гуров набрал номер Баева. Тот ответил ему практически сразу.

– Полина! – раздался в трубке его голос. – Полина, ты где?

– Кхм, – откашлялся опешивший Лев Иванович. – Иван Денисович, это полковник Гуров из уголовного розыска. Я как раз вам звоню насчет вашей жены.

Последовало долгое молчание, а затем Баев тихо спросил:

– Что с ней? Она жива?

– Что с ней, я не знаю, но мне бы хотелось встретиться с вами и поговорить о ней. Я сейчас разговаривал с ее подругой Линой Савельевной, и она рассказала мне, что ваша жена пропала. Как я понял из ваших вопросов – вы не в курсе, где она может быть.

– Нет, я не знаю, где она, – несколько резко, как показалось Гурову, ответил Иван Денисович.

– Так я могу с вами сейчас встретиться?

– Да, конечно. – Баев замолчал, а потом с нескрываемым недовольством добавил: – Давайте только не сейчас, а через час у меня дома. Вы адрес знаете?

– Нет. Откуда?

– Почем я знаю, может, Лина вам уже и адрес сказала. Она потрещать любит.

– Нет, она адрес ваш мне не называла, – спокойно ответил Лев Иванович, хотя ему очень не понравился тон Баева.

Тот быстро проговорил адрес и, не дожидаясь, будет ли Гуров уточнять у него что-то, сразу же отключился.

– Он очень нервничает, – заметил Лев Иванович, посмотрев на Рашевскую.

– Да, он очень переживает пропажу Полины, – согласилась она и замолчала, не зная, что еще можно добавить.

– Что ж, Лина Савельевна, спасибо вам за информацию. Будем искать вашу подругу параллельно со следствием. Вполне может оказаться, что и убийство Игнатова, и ее исчезновение как-то связаны между собой.

– Вы так думаете? – нахмурилась Рашевская.

– Предполагаю, – кивнул Лев Иванович и хотел выйти из кабинета, но вдруг повернулся и спросил, глядя прямо Рашевской в глаза: – Это Полина просила вас позвонить жене Игнатова и сказать, что у ее мужа есть любовница?

Лина Савельевна вздрогнула, словно ее ударили, и сначала растерянно и испуганно, а потом, видимо, взяв себя в руки, с вызовом посмотрела на Гурова.

– Нет, я сама ей позвонила.

– Зачем?

– А разве не понятно? Я думала, что его жена станет ревновать Володю и контролировать каждый его шаг и тогда он не сможет встречаться с Полиной.

Лев Иванович видел, что Рашевская говорит неправду, но не стал уличать ее во лжи. Он был уверен, что звонила Лина Савельевна Игнатовой именно по просьбе своей подруги.

Гуров молча вышел из кабинета, на пороге которого нетерпеливо топтался долговязый заведующий.

Как только Гуров распрощался и с ним, тот сразу же кинулся в кабинет.

«Побежал утешать Рашевскую, – улыбнулся про себя Лев Иванович. – Что ж, это хорошо, что есть кому утешать одинокую женщину. Не всем дамам так везет».

С Баевым Гуров столкнулся у подъезда его дома. Позвонив в назначенный час в двери, он хозяина в квартире не застал и спустился на улицу. Через пять минут, когда Лев Иванович уже совсем было собрался звонить Ивану Денисовичу, к дому подъехала новенькая голубая «Субару», и из нее вышел крепкий, высокий мужчина в очках и с редеющими уже волосами. На вид ему было лет под сорок пять, но фигура у него была спортивная, без лишнего веса и пивного животика, который обычно приобретают к этому возрасту многие мужчины. По нему сразу было видно, что он следит и за своим телом, и за здоровьем.

– Вы – Гуров из уголовного розыска, – не столько спросил, сколько констатировал факт Баев, подойдя ко Льву Ивановичу и протянув ему руку.

Рукопожатие Ивана Денисовича было крепким, но быстрым. Пожал – и тут же отдернул руку.

– Пойдемте в квартиру, – сказал он и сразу же, не глядя на Гурова, следует ли он за ним, направился в подъезд.

«Даже не подумал извиниться за опоздание», – сердито подумал Лев Иванович и пошел следом.

В квартире у Баевых царил идеальный порядок. Создавалось впечатление, что в ней не жили, а только иногда наведывались, чтобы смахнуть пыль. Евроремонт, дорогая мебель и множество безделушек делали квартиру похожей на музей. Лев Иванович остановился, не зная, как ступить на идеальной белизны толстый мохнатый ковер. Баев же спокойно прошел по ковру в ботинках и пригласил Гурова:

– Не стойте в дверях, проходите. Разуваться не нужно.

– У меня ботинки не очень чистые, – заметил Лев Иванович, не решаясь ступить на красивый и наверняка дорогой ковер.

– Как хотите, – махнул рукой Иван Денисович. – Можете и разуться.

Лев Иванович, немного помешкав, решил все же не разуваться и прошел.

– Садитесь, где удобно.

Баев сел в одно из кресел и заложил ногу на ногу.

«Не очень-то он похож на убитого горем супруга, у которого пропала любимая жена, – подумал Лев Иванович. – Хотя… Может, он просто умеет держать себя в руках и не выказывать своих эмоций перед чужими людьми?»

– Лина все-таки подала в розыск, – вздохнул Баев и вопросительно посмотрел на Гурова, хотя вопроса в его интонации и не прозвучало.

– Нет, я разговаривал с Линой Савельевной совсем по другому поводу и только случайно узнал, что Полина Алексеевна пропала и не выходит на связь уже целую неделю. Я ничего не путаю? Прошла уже неделя?

– Да, – нахмурившись, ответил Баев. Он снял очки, достал из кармана платок и протер стекла. – Она сказала, что должна побыть одна и подумать, как ей жить дальше. Собрала чемодан и уехала. Куда – не сказала. Я думал, что она решила навестить родителей, а трубку не берет, потому что… В общем, потому что хочет побыть одна.

– Вы звонили ее родителям? – поинтересовался Лев Иванович, видя, что Баев замолчал и, опустив голову, стал рассматривать свои ногти.

– Да, в понедельник утром я позвонил теще. Но она сказала, что Полина к ним не приезжала. Я… – Он сжал руки в замок, словно сдерживаясь, но Гуров видел, как они у него задрожали. – Я растерялся. Мне тоже нужно было время подумать, поэтому я сразу не пошел в полицию, – стал он оправдываться.

– Вы поссорились? – Лев Иванович решил зайти издалека.

– Нет, мы не ссорились, – Иван Денисович закусил нижнюю губу, словно раздумывая, стоит ли ему говорить о чем-то Гурову или нет. После недолгого колебания он сказал: – Мы редко ссоримся с Полиной. Она решила уехать по какой-то своей, неведомой мне причине. Она не захотела мне о ней говорить, но я видел, что у нее какие-то проблемы. В последнее время она была какой-то отстраненной, задумчивой, а порою и нервной, раздражительной. Я даже думал, что такая резкая смена настроения в ней случилась оттого, что она забеременела.

– А она хотела ребенка?

– В общем-то, скорее нет, чем да, – с некоторой досадой в голосе ответил Баев. – Я говорил с Линой на эту тему, но она уверила меня, что если бы беременность была причиной смены настроения Полины, то та бы с ней обязательно поделилась. Но ничего такого не было.

– Понятно, – Гуров нахмурился и, выдержав паузу, задал следующий вопрос. Вопрос, который должен был быть задан им обязательно: – Скажите, вы знали, что жена изменяет вам с Игнатовым?

Гуров намеренно не стал ходить вокруг да около и задал этот вопрос прямо в лоб Баеву. Ему нужна была реакция мужа Полины, и он ее получил. Иван Денисович вздрогнул так, словно его стеганули плеткой, дернул головой и внезапно покраснел так, что Гуров испугался, что у того сейчас случится инсульт.

– Вы в порядке? Может, вам воды принести? – Лев Иванович встал.

– Нет, не нужно, – сдавленно ответил Баев и продолжил сиплым голосом: – Все это только слухи – это вранье, которое распускал сам Игнатов. Полина была мне верной женой…

– Была? – переспросил Гуров, поймав Баева на слове.

Глаза у Ивана Денисовича закрылись, словно он не хотел, чтобы сыщик прочел в них что-то, что они могли невольно выдать ему.

– Я имел в виду, – стал говорить он с расстановкой, – что Полина всегда была мне верна, и она не могла мне изменить. Я ей верил и верю сейчас.

– Но ведь и ревновали тоже? Все это говорят…

– Кто это все? – Баев внезапно разозлился и встал. Его кулаки то сжимались, то разжимались. Он достал из кармана сигареты, закурил и стал нервно расхаживать по комнате. – Повторяю, все это сплетни и домыслы… Хотя да, Полина очень красивая женщина, и вполне естественно, что я… Я не хотел, чтобы ее у меня увели. Я очень сильно ее люблю, привязан к ней.

Он полминуты помолчал и добавил, но как-то не очень уверенно:

– И она меня любила… Любит. А этот Игнатов… Он подлец и бабник. И я его предупреждал, чтобы он и близко к Полине не подходил.

– Ах, так вы с ним беседовали, значит, на эту тему? – снова поймал его на слове Гуров.

– Я? Ну да… Я встретил его как-то, когда был с Полиной, и он на нее так смотрел… Похабненько так смотрел, с вожделением. Я тогда его отвел в сторону и предупредил. Просто сказал, чтобы он не смел смотреть на мою жену как кот на сметану.

– Когда это было?

– Не помню. Давно уже, – коротко ответил Баев и поморщился.

Он сделал длинную затяжку и потушил окурок в пепельнице, что стояла на столе. Как обратил внимание Лев Иванович, окурок в идеально чистой пепельнице был единственным, что говорило о том, что хозяин квартиры давно не был в доме. Или – что уборка в помещении проводилась буквально накануне их прихода.

– Ну хотя бы примерно – год, два, три назад? – уточнил Гуров и покосился на пепельницу.

– Примерно года два с половиной тому… или раньше. Не помню, – недовольно и резко ответил Иван Денисович.

– Вы знаете, что Игнатова убили в субботу вечером в его кабинете? – Лев Иванович внимательно следил за реакцией Баева.

А тот все вышагивал и вышагивал по комнате, словно размышлял о чем-то, и даже вопрос Гурова не заставил его остановиться. Так прошло с полминуты, а потом Баев вдруг сел и, прямо посмотрев на Льва Ивановича, сказал, сменив тему:

– Нет, я не знал об убийстве Игнатова. Но жалеть я его не буду. Этот червяк был достоин смерти. Вы знаете, что он чуть ли не в открытую воровал средства завода? Он и его шайка. Они и меня пытались привлечь в свою грязную компашку, но я отказался и уволился, чтобы только не дышать с ними одним воздухом.

Баев опустил голову и стал рассматривать свои руки.

– Игнатов был хищником – в самом прямом смысле этого слова, – продолжил говорить Иван Денисович. – Он не признавал никаких правил, у него не было никаких моральных и этических норм. Он всегда брал то, что хотел. Даже если приходилось применять насилие. Особенно это касалось женщин.

– Да? – Гуров наклонился к Баеву, давая понять, что слушает его весьма внимательно.

– Да, я знаю… Вернее, слышал, что он не брезговал даже опаивать женщин и насильно брать их, если они отказывали ему в интимной близости.

– Хм, интересно, – произнес Лев Иванович. – А я слышал, что его называли дамским угодником и что женщины сами…

– Это только шлю… бессовестные и беспринципные отдавались ему за деньги, а честные женщины, которые были верны своим мужьям, – они подвергались насилию.

– Ну это ведь только ваши предположения. Никто в полицию не обращался, жалобы о насилии не поступали, – Лев Иванович задумчиво смотрел на Баева. Ему не совсем было ясно, почему Иван Денисович затронул эту тему. – Игнатов обидел Полину? Совершил насилие? – спросил он осторожно.

Баев снова вспыхнул, его лицо снова покраснело. Было видно, что он едва сдерживает свой гнев.

«Сдерживает гнев или обиду? – мысленно задался вопросом Гуров. – А может, и то, и другое?»