Матрёшка. Рассказы

Редактор Елена Буркова

Идейный вдохновитель Анастасия Федорова

© Елена Дедкова, 2024

ISBN 978-5-0060-9605-9

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Послание от автора

Дорогая моя маленькая девочка, которая живет в каждой из нас, которую мы иногда перестаем слышать и чувствовать. Эту книгу я хотела бы написать именно для тебя, о которой я забыла на долгие годы. Для той маленькой себя, которую недолюбили. В этой книге я хотела бы тебе объяснить, почему это так, а не иначе.

Когда девочка вырастает, она иногда теряет связь с собой и все больше и больше зависит от внешнего мира, его условностей. Все больше и больше пытается влезть в те стандарты и стереотипы, которые ей навязывают. Совершенно забывает то, что радовало ее, когда она была близка сама с собой.

Возможно, истории, которые будут описаны в этой книге, помогут что-то вам понять и про себя. Ведь часто путь к себе бывает очень тернист. Но поверь, дорогая девочка, он очень интересен, и ты не знаешь, куда он может тебя привести.

Почему я решила книгу назвать «Матрешка»? Как-то на просторах интернета я прочитала статью о том, если женщина беременна девочкой, то уже на четвертом месяце беременности у эмбриона формируются яйцеклетки. Значит, будущая мама носит в себе не только собственную дочь, но и внуков…

Ха! Как матрешка, – подумала я.

И это натолкнуло меня на мысль, что когда моя прабабушка была беременна моей бабушкой, моя мама гипотетически тогда уже существовала, а значит, собирала всю генетическую информацию рода.

Будучи одной из миллиона яйцеклеток, она впитывала все, что происходит вокруг, получала информацию о роде через мою бабушку, а та, в свою очередь, через прабабушку. Значит то, что происходило, прямо пропорционально влияло на меня и мою маму, а, следовательно, и на моих детей…

Получается, когда я была беременна своей дочерью, закладывала свой жизненный опыт в своих внуков и только от меня в тот момент зависело, что конкретно они от меня получат… На какой-то момент мне стало страшно, какой генетический опыт я могу им передать…

А какой опыт получали мои женщины по маминому роду? Вспоминая те годы, когда на свет появились моя бабушка и прабабушка надо отметить, что это были самые тяжелые времена для нашей страны. Первая мировая война, революция, продразверстка НЭП, раскулачивание, Великая Отечественная война. Если мыслить в масштабе всей великой страны, то наши мамы и папы (я имею в виду, поколение рождённых в 50-е годы) впитывали в себя далеко не райский опыт своих предков.

Я уверена, что моя прабабушка, а тем более ее мама, не сидела на крыльце с блаженной улыбкой, поглаживая растущий животик. Люди того поколения (я говорю про обычный народ) пахали от зари до зари на своих полях и огородах, ходили на охоту, косили траву, ухаживали за скотиной, мололи муку на мельнице, заготавливали дрова.

Женщинам того времени в голову не приходило, что надо как-то по-особенному относиться к своему положению, беречь себя. Они рожали детей, а затем выходили на полевые работы, заботясь о чаде на уровне основных инстинктов: накормить, напоить и спать уложить.

К чему я все это пишу? Проанализировав жизнь женщин моей семьи, я поняла, каким огромным генетическим знанием обладаю. Только в моих силах грамотно этим знанием распорядиться. Я решаю, что взять из этого опыта в свою жизнь, а от каких знаний и убеждений следует отказаться.

Моя бабушка всегда мечтала, что когда-нибудь про ее жизнь снимут фильм… Может, прочитав мою маленькую книгу, начинающий режиссер заинтересуется, и мечта моей бабушки воплотится.

Отпускаю эту книгу в мир, и пусть она подарит каждой девочке ее саму.

ОСОБЕННЫЕ СЛОВА

Мои детские воспоминания всегда возвращают меня в семью моей мамы, так как все свободное от школы и института время, я проводила там. И уже в десятилетнем возрасте самостоятельно ездила на поезде почти сутки. Чтобы вам было легче ориентироваться в историях моих героев, я решила заранее вас с некоторыми из них познакомить.

Тата, Туся, Талка

Главная роль в клане моей мамы была отведена моей бабушке – Суплецовой Наталье Константиновне. Каждый из членов семьи звал ее по-своему: Туся, Талка, а братья, которых она воспитала и спасла от голода, – Тата. Я же, когда выросла, называла ее «мой генерал в юбке» или Васса Железнова и, конечно, бабушкой.

Маня

Вторая роль отводилась моей прабабушке – Суплецовой Марии Иннокентьевне. Ее почитали как старейшину рода. Все внуки и правнуки называли ее ласково баба Маня, а близкие – тетя Маруся. Ее образ для меня до сих пор служит образцом того, как нужно уметь любить жизнь и людей. Несмотря на десять лет лагерей, три раскулачивания, долгую разлуку с детьми, баба Маня не озлобилась, не разочаровалась в людях. Она научилась их любить безусловно. Непоколебимая вера в бога, любовь к людям и труду позволили ей прожить девяносто три года и уйти к создателю спокойно, во сне, в окружении близких.

Баба Маня привила мне веру в бога, научила молиться и верить в любовь. Эта сила веры мне очень пригодилась в жизни.

Тятя

Это мой прадед – Суплецов Константин Демьянович. По совместительству муж бабы Мани и папа моей бабушки. Он был солдатом Красной армии, партизанил и был в одном отряде со Зверевым. Он эталон верности для меня: свою любимую Манечку, он ждал из лагеря целых десять лет. Сколько я их помню, они были всегда рядом друг с другом. Прабабушка пережила своего Костю на десять лет. Не было и дня, когда бы она не вспоминала его со слезами на глазах.

Остальные герои ждут вас в рассказах…

ВОРОТА

Когда я вспоминаю дом бабули, в памяти всплывает картинка дома. Фасад ярко-зеленого цвета. Многочисленные окна, обрамленные резными наличниками и белыми ставнями. Множество ярких бегоний на подоконниках.

А рядом ворота, соединяющие два дома. Первый, где бабушка жила с дедом. Второй – ее родителей. Эти ворота, словно мост, соединяли две эпохи, две ее жизни.

Ворота были массивные высотой метров пять, с тяжёлой калиткой. Сверху их украшал навес, подобный венцу, а внизу пространство под воротами прикрывала подворотня. Все крепления, включая засов и замок были выкованы из железа.

Когда я думаю об этом, то вспоминаю песню из фильма «Корона Российской империи». 

– Спрячь за высоким забором девчонку, выкраду вместе с забором, – пел Цыган.

Эти слова – иллюстрация моих приездов к бабушке. Меня буквально запирали за этими воротами, я не могла выйти никуда, кроме магазина. Но иногда мне везло. Меня вместе с братьями отпускали гулять на остров и купаться в устье реки Кута.

В основном я проводила за воротами все лето. Хорошо, что двор был огромный. Там стояли три дома и многочисленные хозяйственные постройки.

Сейчас ворота считаются музейной ценностью. Когда-то их обстреливал Колчак при отступлении. Дело в том, что вместе с красноармейцами в партизанском отряде Зверева были местные жители. Среди них и мой прадед Константин Демьянович.

Эти ворота и забор были особой болью моей бабушки из-за частых конфликтов с семьей младшего брата по поводу дележки территории двора. Он унаследовал дом после смерти бабулиных родителей. За это бабуля имела на них большой зуб, так как считала все случившееся несправедливостью.

Бабуля, сидя на своем троне и глядя на ворота из окна кухни, в сердцах произносила фразу: «Лучше бы на дрова вас пустила, а не берегла!». Из глаз ее начинали катиться слезы, если ее не успокаивали, это переходило в истерику с каким-то диким завыванием. Все заканчивалось тем, что по дому разносился стойкий запах корвалола или валидола…

Я, будучи ребенком, не понимала, какую боль испытывает моя Тата, глядя на эти ворота.

Оказалось, что Тата осталась одна во время войны со своими младшими братьями. Почти всех мужчин призвали на войну, и заготавливать дрова было некому. Когда запас дров закончился, ей, тогда еще маленькой девочке, приходилось одной подниматься высоко на Усть-Кутскую сопку. Там женщины и оставшиеся мужики рубили высоченные кедры и сосны.

Зимы во время великой отечественной войны были особенно суровы к измученным всеми напастями жителям Восточной Сибири. Раньше было достаточно протопить дом всего один раз на ночь. Но зимы с сорок первого по сорок пятый отличались такими сильными морозами, что одной топки не хватало.

Моей бабуле раз в неделю приходилось заниматься заготовкой дров. Каждые выходные она надевала тятину телогрейку, сверху на нее натягивала старый халат, чтобы не повредить, потому что это была ее единственная верхняя одежда. Она подпоясывала все веревкой, потому что была очень худенькой и весила меньше куля муки. Ноги обматывала «хрунями» (кусками ветоши или тряпичными лохмотьями) и, засунув их в единственные на всю семью валенки, отправлялась за срубленной сосной.

Поднявшись на сопку и выбрав сваленную сосну, она ловко топором очищала дерево от веток. После этого сталкивала дерево вниз и шла за съезжающим по уклону деревом. У подножья ее ждали заранее приготовленные пила и санки.

Тата распиливала дерево на плахи и перевозила их во двор. Сама рубила и складывала в поленницу рядом с русской печкой. Дрова не успевали просыхать, горели и грели очень плохо. На это у нее уходили почти все выходные.

При этом у нее, еще девчонки, за время войны перетаскавшей бесчисленное количество деревьев, даже мысли не возникло пустить на дрова забор и ворота, как это сделало большинство жителей Усть-Кута. Чтобы согреться, они сжигали все: заборы, ворота, сараи. Домашний скот переводили жить в дом на зимнее время.

Тата же ценой своего здоровья все сохранила: и родительский дом, и ворота, и забор… А теперь родной брат, которого она спасла от голода и холода, претендует на эти ворота.

Глядя на нее тогда, я почти испытывала ту же боль, но не из-за ворот. Мне было обидно, что «родня» не поняла и не оценила этого самопожертвования.

Бабушки уже нет. Нет и ее родственников. А ворота стоят, как памятник силе и выносливости моей Таты.

Стоит этот памятник на могиле, где захоронено здоровье и детские годы Таты. Иногда я тоже в сердцах произношу ее слова: «Лучше бы вас в топку. Это бы хоть на мгновение облегчило мучения Таты в годы войны».

Возможно, если бы после окончания всех неурядиц были построены новые ворота, не такие высокие, моя Тата бы смотрела на этот мир по-другому.

Из воспоминаний усть-кутян (Таюрская Е. Д.): «Мой брат Костя (Суплецов Константин Демьянович) был мобилизован колчаковцами в белую армию. Тогда ему было 20 лет. Но, когда он узнал, что где-то близко партизаны, решил убежать к ним. Случай такой представился, когда был бой в Усть-Куте между белыми и партизанами Осташенко. Но партизаны скоро отступили. Тогда брат и ещё один наш, усть-кутский, кажется, Жуков, убежали от белых.