Разлученные

1

«Кажется, наша сказка закончилась, Ян».

Рена бодрилась и старалась не показывать, что высокий, статный брюнет, танцующий с малохольной дочкой губернатора, топчется не по полированному паркету бального зала ратуши, а по ее сердцу. Обида и ревность ядовитым огнем жгли душу. То, что молодой аристократ, тайком воровавший ее поцелуи в саду, позабыл о ней в кругу более родовитых девиц, казалось невероятной жестокостью. Да что там танцы! Ян за весь вечер даже не посмотрел на нее.

– Вот где ты прячешься, негодная! – мачеха неожиданно появилась в тихом уголке зала, куда дочь богатого, рано ушедшего от дел промышленника забилась, осознав, что сын герцога Холдера не попросит о танце дочь простого лейра. – Идем же, Ирена, граф Понт-Аруа жаждет с тобой познакомиться. Будь милой и улыбайся.

– Что еще за «Понтура»? Откуда он взялся, матушка?

– Не Понтура, глупая, а Понт-Аруа! – лейра Селезия приостановилась и со значением посмотрела на падчерицу. – Разве ты не слыхала, что этот прославленный граф приехал недавно на родину, поправляться после ранения?

Если и была у почтенной лейры слабость, то только любовь к титулам. Дочь простого деревенского бондаря, она вышла замуж сперва за старосту своей общины, затем за проезжего богатого купца-гнома, от которого родила двух дочерей. Схоронив второго супруга, Селезия совершила прыжок по социальной лестнице и стала женой лейра тэ’Марсо. Младший дворянский титул, который к тому же нельзя передать по наследству, приоткрыл для семьи двери знатных домов. Уважаемого и богатого промышленника, живущего на окраине города в большой усадьбе, приглашали всюду, и это очень нравилось лейре Селезии. Так нравилось, что она решила упрочить положение, выдав дочку мужа за настоящего, природного аристократа.

Рена ничего не слышала о раненом воине, потому шла за мачехой беспокойно оглядываясь. Она уже поняла, что лейра Селезия сделала стойку на будущего зятя, ведь та не скрывала смелых планов ни от нее, ни от ее отца. И возражать тут было решительно бесполезно. Рена давно усвоила, что ее отец, лейр Ингмар тэ’Марсо, делает только то, что желает его супруга.

Гости толпились возле буфета с закусками, а также у столов для карточных игр, раскинутых в дальнем конце зала. Пробравшись туда мимо танцующих пар, лейра Селезия величественно склонила голову перед мужчиной лет сорока, худощавым, высоким, с тонкими ухоженными усиками. Богатая золотая вышивка на камзоле не могла скрыть его увечья – одна из рук была ампутирована.

– Приятно познакомиться, прелестная барышня! Лейра тэ’Марсо, вы позволите пригласить госпожу Ирену на танец?

– Разумеется, ваше сиятельство, с радостью.

«Ты-то с радостью бы! Вот и вперед!» —мелькнуло у Рены.

То, что этот вояка даже не спросил ее желания, сразу сказало ей о многом. И куда ему танцевать? Из слов мачехи можно сделать заключение, что Понт-Аруа едва жив после ранения, вот и руки нет. Зловещая культя вместо левой кисти выглядела неприятно, хоть и была закрыта металлической пластиной. Как не корила себя Рена за черствость и неуважение к раненому герою, ее взгляд то и дело возвращался к отсутствующей руке.

Граф подцепил Рену за локоток и повел к кругу танцующих, туда, где в числе других пар, кружился и Ян. Теперь молодой щеголь вальсировал с дочерью маркиза дей’Ивэ.

«Он их меняет словно порвавшиеся перчатки! Вот и меня выбросил».

Рена вдруг осознала, что звучат первые такты ее любимого «Розового вальса». Отныне с этой прекрасной мелодией будут связаны столь негативные ассоциации! Ян, танцующий рядом, но с другой, и неприятный бесцеремонный граф, который навязал себя в партнеры. Девушка затормозила, уперев носки бальных туфелек в паркет, и в последнюю минуту просто вырвала руку, потому что Понт-Аруа не обратил на ее сопротивление никакого внимания и по-прежнему тянул в танцевальный круг.

– Что случилось, дорогая? – губы мужчины расплылись в улыбке, но глаза смотрели напряженно.

– Я подвернула ногу и не смогу протанцевать с вами, граф. Прошу меня извинить.

Темные глаза сверкнули странным весельем и гневом. Высокий мужчина сделал шаг навстречу, нависая и пугая Рену ростом.

– Когда же это произошло, моя дорогая?

– Пока мы направлялись к вам с мач… с матушкой. Думаю, ничего страшного, но я бы поберегла ногу, если вы не против, ваше сиятельство. – Чтобы не выглядеть грубо, она поспешила добавить: – Если желаете, мы могли бы прогуляться вдоль зала.

Со стороны Понт-Аруа было бы форменным невежеством настаивать на танце. Он предложил Рене руку (к счастью, здоровую), и они медленно направились вдоль украшенной цветочными гирляндами колоннады.

Чувствуя напряженное, если не сказать, обиженное молчание спутника, Рена попыталась рассеять неловкость разговором:

– Давно ли вы вернулись в наши края, мой лорд?

– Неделя как целители отпустили меня из госпиталя в Триесте. Я вернулся на родину после двадцати лет отсутствия.

– Наверное, вы нашли, что тут многое переменилось?

– Я не нахожу перемен. Жизнь здесь, на юге, застойная, все те же скука и невежество, что и в моей юности. Но я рад, что здесь расцвела такая роза!

Красноречивый взгляд Понт-Аруа указал Рене, что неуклюжий комплимент предназначен именно ей. Девушка вежливо улыбнулась, про себя подумав, что каждый видит лишь то, что желает замечать.

– А мне не скучно здесь. Бывает немного зимой, когда сад отдыхает. Но тогда есть книги и долгие прогулки. Вы любите гулять в лесу?

Граф не ответил, засмотревшись на нежные губы девушки. Ему понравилась ее манера прикусывать нижнюю губку, в ожидании ответа. Очнувшись, он выпалил слегка невпопад:

– Вижу, что вы любите природу. Ваша матушка рассказала о чудесном саде, в котором вы все устроили по своему вкусу. А вот парк в моем поместье вор-управляющий совсем запустил. Жду не дождусь, когда в мой дом войдет юная волшебница и преобразит его!

Рене от таких намеков и неуклюжего пафоса стало немного не по себе. Заиграл новый вальс, Рена нетерпеливо обернулась, желая узнать, кого из знатных девиц осчастливил непостоянный сын герцога. Но, как ни высматривала, высокой фигуры Яна нигде не было видно. Возможно, он утащил в укромный уголок очередную дурочку, которая поверит красивому лицу и лживой синеве глаз?

2

Бесконечно расхаживать по залу, да еще в отсутствии предмета ревности, казалось Рене невыносимым, тем более что граф гнул линию про ожидание молодой прекрасной супруги. Возможно, одна из девиц в этом зале составит счастье прославленного ветерана, но влюбленной в другого девушке хотелось, чтобы назойливый поклонник провалился к Тхару и не раздражал ее властными армейскими замашками. Нет, решительно, с исчезновением Яна испарился и весь ее интерес к балу. Подумать только, это скучное сборище она ждала все лето!

С милой улыбкой брюнетка повернулась к кавалеру и пожаловалась на шум и начинающуюся головную боль. Спешно отвергнув предложение прогуляться по террасе, Рена ускользнула в дамскую уборную.

Бежать пришлось быстро. Так, чтобы не успела перехватить мачеха, которая, разумеется, вернет своевольную подопечную в общество перспективного жениха. Нужно скрыться до того, как ее обнаружит сверлящий взгляд лейры Селезии. Нырнув в боковой выход, Рена убедилась, что никто не видит, подобрала юбки и стрелой помчалась к заветной двери в конце длинного коридора.

Внезапно чья-то сильная рука перехватила ее талию и затащила в темную, тесную каморку. Рена с ужасом обнаружила, что прижата к сильному мужскому телу.

Что делать в такой ситуации девице? Конечно, звать на помощь. Но тут ее рот закрыла широкая ладонь. Еще один выход – хорошенько пнуть похитителя, от неожиданности он отпустит, а после можно кричать и убегать. Рена попыталась осуществить этот план. Ее ноги не касались пола – этим она и воспользовалась, но в мягких бальных туфельках причинила боль себе, а не похитителю. А тот вдруг зло встряхнул ее и отпустил.

Рена жадно втянула воздух и удивленно охнула, почувствовав запах знакомого парфюма. Нотки сандала и свежести морского ветра стали любимым ароматом с того раннего летнего утра, когда молодой эйс Ян дей’Гард заглянул в сад, где она трудилась.

Минутка внутреннего ликования охватила девушку, а затем крепкая ладошка Рены звонко врезалась в щеку юного аристократа.

– Как вы смеете так со мной обращаться?

Что имела в виду Рена: первую часть вечера, когда ею умышленно пренебрегали, или вот это бесцеремонное похищение? Она и сама не знала.

– А как я должен обращаться с девушкой, которая дала слово другому, стоило мне отбыть в академию? – Молодой человек сделал паузу и добавил с горечью: – Я думал, ты особенная, Рена.

– Что ты несешь, Ян? Какое слово?

– Да чем я хуже его, скажи? Конечно, я всего лишь младший сын… Или ты в восторге от военного мундира и от рассказов о подвигах? – в волнении юноша все сильнее сжимал плечи Рены, пока та не вскрикнула. Тогда он вдруг опомнился, уронил руки и упрекнул с горечью: – И даже не сказала ничего, когда я приезжал к тебе на прошлой неделе…

Начиная подозревать недоброе, Рена обхватила ладошками лицо Яна. Он не противился, но упрямо не поднимал головы.

– Я ничего не понимаю! О ком ты толкуешь, Ян?

– Не притворяйся, Рена! О твоей помолвке с графом Понт-Аруа.

– О чем?.. Что?!

Молодой человек щелкнул пальцами, и над их головами вспыхнул небольшой световой шарик, после чего Ян протянул девушке смятую газетную заметку. Рена с упреком взглянула в прекрасные глаза возлюбленного и только затем взяла вырезку. Перед глазами запрыгали короткие строчки: «Объявление о помолвке эйса Арни дей’Алберта, графа Понт-Аруа, и госпожи Ирены Марсо, дочери лейра Ингмара тэ’Марсо, промышленника».

Заметка выскользнула из ослабевших пальцев и спланировала на пол. Показалось, что стены зашатались… Рука Яна заботливо обвилась вокруг талии Рены.

– Ты не знала? Они тебе не сказали? Но как твоей мачехе удалось это провернуть?

– По-понятия не имею. Я не могу поверить: лейра Селезия сделала оглашение, даже не спросив меня и не познакомив с этим графом! Мы ведь не были в храме Теи для помолвки.

– Часто этого не требуется. Я тоже не поверил глазам, когда отец прислал эту заметку.

– И ты сразу поверил, что я предала тебя? – упрекнула Рена горько.

Ян виновато опустил глаза.

– Прости, любимая. Я от горя словно помешался.

– Значит, ты флиртовал с теми девицами, чтобы отомстить мне, Ян? У тебя получилось!

– Все это не имеет значения, крошка. Нужно решать, как тебе избежать этого брака.

Из коридора послышались голоса. Дверь кладовки содрогнулась от удара.

«Они там, я уверен, лейра! – Рена сжалась, узнав голос графа Понт-Аруа. – Хорошо же вы воспитывали мою будущую жену!»

«Ирена прекрасно воспитана и знает свои обязанности, мой эйс, – возразила лейра Селезия, но голос звучал чуть взволнованно. – Это недоразумение».

Ян немедленно погасил свет и задвинул Рену себе за спину.

– У тебя, случайно, портала нет? – пролепетала девушка. Ее живой ум лихорадочно искал выход, но не находил его.

– Нет, но нам он и не нужен, – решительно проговорил юноша, поворачивая большой сапфир на фамильном кольце. – Я призвал сюда отца и объявлю, что женюсь на тебе. Вот и выход из кошмарного положения!

В дверь все еще барабанили, но не так интенсивно. Граф перепирался с лейрой Селезией, которая настаивала, что воспитывала приемную дочь в строгости и в труде.

«Что здесь происходит?» – в спор вклинился новый голос. Баритон был властным и явно принадлежал вельможе, который привык к повиновению и может позволить себе пренебречь такими мелочами, как политес.

– Вот и отец, сейчас все разрешится, – шепнул Ян, и две тонкие девичьи руки обвились вокруг стройного стана юноши, молчаливо укрепляя его уверенность.

«Ваш сын оскорбил мою невесту и, похитив, держит за этой дверью!»

«Я уверен, это ошибка, – ответил герцог Холдер с ледяным спокойствием. – Но если вы правы, посмотрим, что скажет девушка».

«Вы серьезно будете слушать ее?» – вскипел Понт-Аруа.

«Не надо так кричать, ваше сиятельство! – шипела лейра Селезия. – Мы и так привлекаем внимание. Думаю, ни вам, ни его светлости публичный скандал не нужен».

«Открой дверь, сын», – вновь прозвучал строгий голос герцога.

Ян обернулся к Рене, но та лишь покрепче обняла его за талию. Не оторвешь. Словно моряк с потерпевшего крушение корабля, который в отчаянной попытке выжить до последнего цепляется за несущуюся по волнам мачту. Вот он момент истины. Сейчас все либо разрешится, либо жизнь будет разбита.

Замок открылся с сухим щелчком. Рена, прячась за спиной возлюбленного, не желала быть свидетелем того, что сейчас неминуемо произойдет.

А произошло вот что: в кладовку, толкаясь, протиснулись граф и лейра Селезия. Высокий, как и Ян, статный и совсем еще не старый герцог Холдер входить не стал. Подперев плечом косяк двери, он смотрел на сына, но во взгляде не было осуждения.

Жизнь научила Холдера ценить редкие моменты счастья, и меньше всего он хотел лишать молодых людей их первой любви. Если Ян желает жениться на дочери лейра, пускай. Лишь бы чувства были настоящими, а знатности у дей'Гардов хватит, чтобы покрыть скромное происхождение невесты. Выбор сына пришелся ему по душе, Ирена – милая, красивая, воспитанная девушка и вполне достойна войти в их семью. Однако весть об ее помолвке с графом Понт-Аруа, смутила и расстроила герцога. Что, если он ошибся, и Ян столкнулся с охотницей за титулами? Не слишком ли опрометчиво было разрешить мальчику ухаживать за ней? Сейчас госпожа Ирена прячет лицо за широким плечом Яна. Что это – девичья скромность, страх или смущение? Вероятно все это вместе. Но она не отпускает рук, обнимающих его сына, невзирая на присутствие мачехи и графа. И это говорит о многом.

А Понт-Аруа надоело молча созерцать, как та, кого он уже мысленно ввел в свой дом и на свое ложе, обнимает другого.

– Госпожа Ирена, немедленно отойдите в сторону! – приказал он. Впрочем, резкий тон, которым он выкрикнул приказ, не понравился ему самому. Спокойнее. Это же девица, а не солдат. Другое дело, когда все эти сентиментальные глупости с женитьбой будут позади. А сейчас даже плебейка-Селезия смотрит на него косо, не желая скандала. Нет, никакого скандала не будет. Его будущая жена должна быть безупречной в глазах общества.

Ирена не двинулась с места, не разжала рук, крепче вжимаясь в спину любимого. Ей казалось, что так она надежнее защищена от ненавистного графа.

– Я не выйду за вас, ваша светлость, – пролепетала она дрожащим голосом, но ее услышали все. – Извините мою матушку – она поторопилась, давая обещание за меня.

– Нет уж, дорогая. У вас пока нет права решать, кто будет вашим мужем, – резко возразила лейра Селезия. Почтенная дама находила, что неблагодарная падчерица ведет себя бесстыдно. Селезия выбрала для нее именно графа. На чаше весов ее тщеславия титул и богатство Понт-Аруа перевешивали положение младшего сына герцога Холдера. Его светлость – влиятелен и богат, спору нет. Но вот Ян дей’Гард —всего только мальчик двадцати лет, без титула и с неопределенным будущим. Ему рано жениться, в таком возрасте у юношей ветер в голове. А ну как мальчишка разлюбит Ирену через пару месяцев, что тогда? А граф будет уже упущен! – Вам еще далеко до совершеннолетия, моя девочка, и, поверьте, только родители способны выбрать вам такого супруга, чтобы никто потом не жалел о браке.

– Я делаю официальное предложение, – проговорил Ян, гордо подняв голову. – Мы с Реной любим друг друга. Я женюсь на ней.

Две тонкие обнаженные ручки затрепетали от восторга, теснее обнимая талию юноши. Он ласково накрыл эти нежные запястья ладонью.

Селезия повернулась к герцогу и неуклюже поклонилась:

– Прошу простить, ваша светлость, только вы можете повлиять на сына. Он юн, но молодость так безрассудна…

Герцог молчал, глядя поверх головы лейры только на сына. Он понимал, что эту алчную Селезию не переубедишь: она сравнивает положение обласканного королем воина и мальчишки, все достояние которого пока что знатный род, светлая голова и солидный магический резерв. Перед Яном открыты блестящие перспективы, но способна ли падкая на титулы мещанка оценить их? Ей нужен зять с графским титулом, чтобы ее уже сейчас принимали в обществе. Селезия не хочет и не будет ждать десять-двадцать лет, пока Ян становится на ноги. Только поэтому эта женщина толкает Ирену в лапы солдафона.

– Я не выйду за графа, – упрямо произнесла Рена, в голосе слышались отчаяние и слезы.

– Тогда, милая моя, вы не оставляете мне выбора, – проговорил граф и гордо выпятил грудь. – Я вызываю вас на дуэль, эйс дей’Гард. Надеюсь, вы владеете хоть каким-нибудь оружием?

– Разумеется. – Ян твердо встретил взгляд противника. – Я принимаю ваш вызов.

– Нет, не смейте! – Рена отшатнулась от любимого, словно обожглась. – Я-я выйду за вас, граф! Но никакой дуэли…

– Разумеется, выйдете, дорогая, – самодовольно подтвердил граф, оттесняя девушку от соперника. – Но вызов на дуэль отозвать непросто, и мне придется убить этого наглого щенка.

– Нет!..

Лейра Селезия схватила Рену за руку и потащила к выходу, заставив герцога посторониться.

– Ты уже достаточно дел натворила, негодная. Идем!

Отчаяние сквозило в бирюзовых глазах Рены, когда она в последний раз встретила наполненный болью взгляд Яна. Мачеха грубо выволокла девушку в коридор.

– Ян, ты не должен… – голос Рены заглушили бравурные звуки вальса.

– Я принимаю вызов вместо сына, – медленно проговорил герцог Холдер.

– Отец!.. – возмущенно воскликнул Ян, но его светлость строго взглянул и процедил:

– Молчи, Ян. По кодексу несовершеннолетний не имеет права биться на дуэли. – Его светлость повернулся к Понт-Аруа и издевательски поднял бровь. – Вы, похоже, этого не знали, граф?

Понт-Аруа вдруг побледнел и попятился, натолкнувшись спиной на прислоненные к стене швабры. Герцог Холдер известен, как опытный воин и сильный маг-универсал, он участвовал еще в войне с Джитом. Это не мальчишка-третьекурсник! Заметавшийся по углам взгляд свидетельствовал о лихорадочных поисках причин для отказа.

– Простите, Холдер, – вояка поднял свою культю, – Это будет не очень честно, не так ли? Ведь у вас две руки. К тому же целители запретили мне активные упражнения.

– Особенно по утрам? – хохотнул герцог. – Ничего страшного, я убью вас в любом месте и в любое время. Или вы только при госпоже Ирене такой смелый?

В свете ходили смутные слухи о сомнительной храбрости графа и том, каким образом он заслужил боевые награды, но до этого момента Холдер не придавал им значения.

– Э-э, может быть, через несколько месяцев… – Понт-Аруа бочком выбирался из кладовки, пятясь в сторону дамской комнаты. На ходу он прикидывал план действий. Захватив молодую жену, немедленно уехать из этой отвратительной провинции навсегда. Зангрия – большая страна, и Холдер вряд ли будет долго искать его.

А герцог словно читал его мысли:

– Пойдем, Ян. Этот трус не заслуживает права называться мужчиной.

3.

Рена металась по комнате, не в силах успокоиться. Бесконечное хождение от запертой на ключ двери к окну, забитому грубыми досками. Ходила, пока не стала казаться себе маятником – туда-сюда. Девушка устала до изнеможения, но не могла заставить себя прилечь или хотя бы сесть. Не двигаться было страшно, ведь последние минуты ее свободы стремительно утекали, и собственное бессилие казалось проклятьем.

А внизу шло совещание. Понт-Аруа явился в усадьбу Марсо поздней ночью. Лейра Селезия приняла его в гостиной. Впрочем, сегодня здесь даже слуги не думали ложиться – окна усадьбы были ярко освещены и ночные стражи, привычные к тому, что в этом благополучном районе все ложатся рано, несколько раз стучали во входную дверь, чтобы узнать, все ли в порядке у лейра тэ’Марсо.

Обессилев от тревоги и напрасных попыток взломать замок шпилькой или вырвать доски, Рена в изнеможении упала на кровать. И тут в коридоре послышались тяжелые шаги. Девушка насторожилась и вскочила, снова напряженная как пружина. Ключ заворочался в замочной скважине, и на пороге показалась плотная фигура Ингмара тэ’Марсо. Рена отступила подальше от двери. Отец редко обращал внимание на дочь – только по жалобам гувернанток или второй жены, а тогда в ход шли угрозы и даже трость. Отец бухнул о пол тяжелый, окованный металлом сундучок и мрачно взглянул на дочь.

– Вот подвенечный наряд твоей негодной матери, наденешь его. Порода Арин дает о себе знать! Та убежала, бросив меня с дочерью, когда позвал какой-то проходимец. И ты, такая же дрянь, готова пойти против воли родителей.

– Я не бегу из дома, отец. Я лишь не хочу замуж за этого увечного графа!

– Увечность жениха ей не по нраву! Что ж тебе в ней, в этой его руке? Он не мастеровой, средства к жизни и так имеет. Зато аристократ, а тебя сделает сьеррой!

– Ах, разве это дает счастье, отец?

– Ты, девчонка, как и своя мать, не понимаешь, что есть счастье. Смазливая мордашка – не навсегда, а титул и богатство – дают вес человеку. Эх, да что с тобой говорить, ты вторая Арин. Но тебе сбежать и опозорить нас не позволю! Ты выйдешь замуж сегодня же, а там – пусть муж за тебя, шалопутная, и отвечает.

Рена пошатнулась, словно отец ударил ее.

– С-cегодня? – Девушка ущипнула себя за запястье, чтобы убедиться, что это не кошмар и не бред. – Но это невозможно!

– Все возможно, если в кошельке водятся золотые леи. А твой жених не скупится! Селезия уже послала предупредить жреца в храме… Чтобы к рассвету ты была готова, слышишь? Пришлю служанку, она пособит со сборами.

Дверь закрылась, со скрипом провернулся ключ. Вскоре почтенный лейр вернулся, втолкнул в комнату молоденькую служанку в длинном белоснежном фартуке и, посчитав отцовский долг выполненным, удалился окончательно.

– Уф, ну дела, барышня вы моя бедная! – затараторила Лия, когда тяжелые шаги лейра прогрохотали по лестнице вниз. – Выдают вас за того анвалида! Мужчина он, конечно, видный, этого не отнять, но больно строгий!

Рена подскочила к девушке, схватив ту за руки. Она была рада, что в помощь прислали милую легкомысленную Лию, а не старую каргу – служанку мачехи.

– Лия, дорогая, помоги! Я не хочу за графа и ни за что не выйду за него!

– Как не выйдете, моя вы лапонька? Жалко вас, но приведут в храм, а там уж не… – Девушка вдруг оборвала себя на полуслове: – Хотя постойте-ка… При нашем храме есть комнатка, где невеста может побыть одна и вознести молитвы Тее. Там окошко невысоко… О прошлом годе как раз, помните, дочь мясника с соседней улицы убежала с молодым приказчиком из зеленной лавки, и ее старый жених остался не у дел!

– А ведь и правда, эта история наделала тогда шуму. – Рена устало потерла виски и вновь принялась ходить по комнате. – Я не хочу навлекать позор на отца, но он сам твердит, что я в мать…

Лия со значением подняла кверху указательный палец.

– Старые слуги, те, что знали еще прежнюю хозяйку, говорят, правильно лейра Арин сделала, что сбежала! Житья лейр Марсо ей своей ревностью не давал, вот она и не выдержала.

– А я ее совсем не помню… Ох, давай же, Лия, помоги разобрать сундучок, который принес отец. Продумаем, что делать. Может, то окно в храме еще не заколочено.

Пока служанка возилась с ключом и неподатливым замком сундучка, Рена подошла к окну. Светало. Через щели в досках девушка разглядела очертания пышных кустов терлиции и сирени в своем саду. Цветов пока не было видно, только силуэты. Сколько сил и магии она влила, чтобы взрастить чудесный вечно цветущий сад! Теперь она уедет – ждет ли ее счастье или вечная тоска, а сад, как и часть ее души, останется здесь. Будет постепенно дичать, если раздосадованная мачеха, вообще, не прикажет выкорчевать ее растения, а на этом месте разбить газон. Она вечно грозилась это сделать.

Рена улыбнулась – взращенный ее любовью к природе сад подарил ей Яна и его любовь. Как-то утром молодой аристократ, удивившись красивому, четко спланированному садику в предместье, где селились богатые торговцы, заглянул сквозь живую изгородь и увидел ее. А Рена, которая возилась возле роз в простом рабочем платье и фартуке, увидела Яна. Так началась история их любви – с обмена взглядами, полными интереса, любопытства и восхищения. Символично, что взглядом все и закончилось. Когда мачеха тащила ее к выходу, в прекрасных синих глазах Яна кипели и гнев, и отчаяние, и тоска.

Закончилась их любовь. Или нет? Если только ей не удастся ускользнуть из цепких лап мачехи, все, действительно, закончится. Ах, говорят, не уйти от того, что предначертано богами…

Рена решительно подошла к маленькому бюро в углу комнаты и, схватив чистый листок, написала несколько строк. Не перечитывая, чтобы не передумать, свернула записку уголком и протянула служанке.

– Послушай, Лия, утром, как только нас выпустят, стрелой беги в особняк герцога Холдера и передай это послание эйсу Яну дей’Гарду лично в руки. От этого зависит моя жизнь, не подведи, дорогая! – Рена порылась в ящиках бюро и вытащила кожаный мешочек, в котором позвякивали монетки. – Вот возьми за услугу этот кошель – здесь все мои сбережения.

Лия поклялась, что выполнит поручение, а от награды отказывалась, но Рена, все-таки уговорила ее взять деньги. Очень может быть, что прознав, кто отнес записку молодому эйсу, мачеха выгонит бедняжку.

Служанка тем временем расправила на кровати свадебное платье лейры Арин – белоснежный набивной шелк и жемчужная отделка, скромный, очаровательный фасон. Наряд невесты дополняли длинная фата и серебристые туфельки. Все было в превосходной сохранности, благодаря бытовым чарам.

В груди разлилось тепло. Рена втайне любила мать – бессознательно, вопреки наветам и оскорблениям отца (а может, благодаря им?) – и сейчас словно получила ее благословение. Как счастлива была бы Рена, надев это платье, открыть двери храма рука об руку с Яном!

– Постойте, здесь что-то еще! – воскликнула Лия, запуская руку в сундук и вытаскивая крохотный мешочек из той же ткани, что и платье. – Тут что-то лежит… Бумага? И что-то тяжеленькое…

В коридоре послышались торопливые шаги. Рена выхватила мешочек из рук служанки и сунула в лиф бюстье.

В дверь забарабанил кулак мачехи.

– Чтоб через полчаса была готова, мерзавка! Граф торопится.

Куда он спешит? Еще темно на улице! Слыхано ли, чтобы свадьбы проводили перед рассветом!

Девушки тревожно переглянулись.

Рена зашла за ширму и скинула открытое бальное платье, которое так и не удосужилась снять. Лия помогла ей облачиться в белоснежное одеяние. Никаких корсетов стройной красавице не требовалось. Платье было словно на нее сшито. Единственный недостаток легко исправить – подол слишком длинен. Через пять минут девушка взглянула в зеркало, чтобы убедиться, что все в порядке. Из зеркальной глубины смотрела прекрасная незнакомка. Но Рене она не понравилась. Чтобы не видеть своих несчастных глаз, она набросила на лицо укрепленную в высокой прическе фату.

Очередь туфелек так и не настала, Рена затолкала их под кровать. После чего решительно прошагала к шкафу и достала рабочие сапоги и бриджи. Лия удивленно ахнула и запротестовала было, но вынуждена была согласиться, что длинный подол платья скрыл это смелое дополнение к наряду невесты. Действительно, карабкаться в окно будет гораздо удобнее в брюках и сапогах, чем в чулках и туфлях на шпильках.

4.

Рена спускалась осторожно, чтобы грубые подошвы сапог не показывались из-под подола воздушной многослойной юбки. Следуя за отцом по лестнице, она мысленно прощалась с домом. Вслушивалась в знакомое с детства поскрипывание ступеней, покрытых ковровой дорожкой, эти звуки казались родными. Рена родилась и выросла в этом доме, другого не знала. И вот сейчас, следуя таким привычным путем, вдруг осознала, что это больше не её дом. Она уходит навсегда в бескрайний неизведанный мир.

Что её ждёт? Счастье или горе? Рене очень хотелось верить, что впереди – счастье и встреча с любимым. Только надежда на это сейчас казалась такой зыбкой.

«Ах, отец, зачем ты во всём слушаешь мегеру Селезию?»

В холле толпились, ожидая указаний, лакеи, но Рене они казались тенями. Мачеха в платье из тёмно-лилового шёлка ожидала у подножия лестницы вместе с Понт-Аруа. Граф был в том же нарядном камзоле, что и накануне на балу. Рассматривая жениха сквозь тонкую вуаль фаты, Рена сглотнула горький ком.

А взгляд графа не отрывался от ее фигуры, но при этом лицо мужчины оставалось хмурым.

– Какая у меня прекрасная невеста! – воскликнул он. Слух резанула фальшивая нота – настолько холодно и безэмоционально это было произнесено.

Понт-Аруа не скрывал недовольства. И Рена удивилась бы, если граф был бы доволен ею, ведь недавняя сцена в кладовой для инвентаря с участием сына герцога многое ему открыла. Наверное, невесело брать невесту, влюблённую в другого. Однако кто ж его неволит? Заслуженный воин легко мог бы отказаться от нее из-за открывшихся обстоятельств. Пусть это трижды объявлено в газетах, предлог для разрыва помолвки, которая даже не благословлена в храме, отыскать можно.

Наконец, ступеньки закончились, и Рена вынуждена была принять галантно протянутую руку графа. Пальцы его были жёсткие и холодные, они сжали её ладошку, жестоко сминая тонкие пальцы.

Понт-Аруа осторожно приподнял фату и вгляделся в ее лицо. Что он ожидал увидеть? Дорожки слез, распухшие от рыданий губы и нос? Но встретил лишь яростный, ненавидящий взгляд бирюзовых глаз.

Рена не могла притворяться и не считала это нужным.

– Как же интересно будет укрощать вас, моя прелесть, – тихо проговорил Понт-Аруа. Он обращался к невесте, но в холле было достаточно тихо, и его услышали все.

Рена с надеждой метнула взгляд на отца – тот ведь слышал, что сказал этот горе-женишок. Может, отреагирует и впервые в жизни вступится за дочь? Но лейр тэ'Марсо притворился глухим, а, встретив горящий возмущением взгляд дочери, еще и порекомендовал:

– С ней надо построже, Ваше Сиятельство. Ирена – девушка хорошая, но очень уж упрямая. Это у неё от матери…

Тут Селезия шикнула него, испугавшись, что, разговорившись о бросившей его первой супруге, Марсо испортит верное дело, граф насторожится и, чего доброго, передумает жениться.

– У нас чудесная дочка, не правда ли, Ингмар? А какая красавица и умница! – затараторила лейра. Но все-таки смазала впечатление – не утерпела и, заметив собравшуюся у лестницы прислугу, прикрикнула: – Что вы тут топчетесь? Агги, бери Лию и сейчас же собирать вещи госпожи Ирены. Остальные – что, работы нет?

Агги, тощая и высохшая словно жердь, была наперсницей и личной горничной хозяйки, а еще распоряжалась прислугой, в качестве экономки. Получив указание лейры, карга схватила растерявшуюся Лию за руку и потащила прочь.

Неужели лейра догадалась? У Рены упало сердце. Она-то надеялась, что в суете отъезда о младшей горничной позабудут, и Лия потихоньку улизнет из дома, чтобы разыскать Яна и вручить ему записку.

«Светлые девы, помогите Лие добраться до Яна!»

Однако надежда, что служанка сумеет вырваться из дома, стремительно таяла. Слишком хорошо Рене была известна хватка Агги.

Следом за разочарованием навалились безнадежность и апатия. Показались неважными и обиженная холодность графа, и желание отца поскорее избавиться от неё. Гневаться нужно только на себя. Она вдруг удивилась, что столько лет жила с этими чужими людьми и даже считала себя счастливой, находя отдушину в садоводстве. А на самом деле просто убегала от реальности. В смирении и дочерней покорности нет ничего хорошего, потому что именно они привели ее к сегодняшнему печальному итогу, когда её против воли выдают замуж. Разозлилась на себя за бездействие. Оправдания, что желала быть послушной дочерью и следовала велению долга, казались лицемерием. А еще впервые поднималась злость на мать – зачем та, убегая от мужа, не взяла с собой маленькую дочь и обрекла ее тем самым на жизнь с ненавистной мачехой?

Стоп! На кого она злится? И не бесплоден ли гнев? Нужно действовать, а не перекладывать вину на других. Бежать от ненавистного жениха! Не покоряться воле мачехи!

Да, разумеется, общество будет на стороне ее родителей и графа, но не всё ли равно?

И вдруг пришло отрезвление. Нет, не всё равно.

Перед Яном сейчас открыт весь мир, он подающий надежды молодой аристократ. Скандал, несомненно, отразится на его будущем, и, может быть, через несколько лет любимый упрекнёт Рену за то, что лишила его блестящих перспектив.

Что же делать? Рена в панике кусала губы и вновь опустила вуаль, чтобы скрыть волнение.

Входная дверь открылась, пропуская в холл незнакомого слугу в серо-голубой ливрее.

– В чём дело? – строго спросил граф.

– Ваше сиятельство, в поместье снова прибыли посланники герцога Холдера, ищут вас.

Понт-Аруа потемнел лицом.

– Тхар, как некстати! Ни под каким видом не говорить, где я! – приказал он, слуга поклонился и вышел. А граф повернулся к встревоженной лейре Селезии: – Они не смогут помешать нашим планам. Никто не будет искать нас в храме Теи. Вещи моей супруги должны быть готовы к вечеру, я пришлю адрес, куда их отправить.

Он обернулся к Рене и любезно предложил ей увечную руку:

– Прошу, моя дорогая!

Невеста резво отпрянула от культи, и сама направилась к выходу.

Старый лакей, служивший у Марсо лет тридцать, вытирая стариковские слёзы, распахнул перед ней дверь.

– Прощайте, дядюшка Лур. Светлого дня!

– Благослови вас Шандор, молодая госпожа!

Спускаясь по ступеням крыльца, Рена повернулась к жениху, который нагнал ее.

– Вам всё равно, что я не хочу выходить за вас замуж?

Граф ничем не показал, что сердится, разве что челюсть сжалось чуть сильнее. Он кривовато улыбнулся.

– Я человек снисходительный. До определенной степени. Молодым девушкам свойственно вбивать в хорошенькую головку разные глупости. Уверяю, завтра в этот же час, вы будете смеяться над своими опасениями. Это так же верно, как и то, что ни один мальчишка не составит достойную конкуренцию опытному мужчине. Вы будете довольны, что вышли именно за меня.

Глаза Рены яростно сверкнули под фатой.

– Неужели вы верите в это? Вы неприятны мне, могут ли чувства измениться?

– Поверьте, могут. Вполне вероятно, что это случится уже завтра, – произнес он, подсаживая Рену в экипаж, принадлежащий его будущему тестю. Уселся рядом. На сидении напротив в просторном салоне поместились супруги Марсо. Устраиваясь поудобнее, мачеха наклонилась к Рене и прошипела на ухо:

– Ты что задумала, негодная? Зачем сапоги под платье надела?

5.

На вопрос мачехи Рена лишь пожала плечами. Поднимать шум по поводу странной обуви под подвенечным платьем Селезия явно не желала, что вполне устраивало девушку. Чтобы не вызвать неудобных вопросов жениха, лейре пришлось замаскировать подозрение во взгляде, который сверлил сидящую напротив падчерицу.

Карета тронулась. За окном замелькали знакомые до мельчайших деталей особняки на их улице, Рена мысленно прощалась и с ними. Но вот уже дом родителей ее подруги Омели, которая вышла замуж месяц назад и уехала в столицу, а за ним перекресток. Их неуклюжая карета свернула к выезду из города, и вскоре потянулись крестьянские фермы, сады, поля. Неуютное молчание, воцарившееся в салоне, вполне устраивало невесту, которая чувствовала себя самой несчастной девушкой на Андоре.

Храм Теи располагался в десяти минутах езды от города в небольшой рощице. Серебристые ильмы росли здесь так густо, что их кроны смыкались. Под их зеленоватой сумрачной сенью, легкое, сплошь заплетенное плющом здание храма с высокими арками окон оставалось почти незаметным.

Экипаж остановился поодаль. Граф снова предложил руку невесте, но Рена упрямо проигнорировала ее и выбралась сама. Под ногами зашуршала прошлогодняя листва. Девушка посмотрела на переплетение тонких ветвей в вышине. Первый месяц осени, но деревья еще и не думают желтеть и терять листву. Появление людей не обеспокоило обитателей заповедной рощи, птицы не прервали перекличку, а несколько изящных ланей с пушистыми хвостиками без страха лакомились цветами с клумбы под окнами храма.

Путь по росистой траве к гостеприимно распахнутым дверям в стрельчатой нише не занял много времени. На пороге их встретил седобородый жрец. Глядя на сурового с виду старика, Ирена оробела, только сейчас она поняла, что ей предстоит сделать. Вот-вот настанет миг, когда нужно будет действовать, а у нее ноги подкашиваются, и язык липнет к небу.

– Светлого дня, дети мои, проходите и преклоните колени перед луноликой супругой Шандора-Солнца.

Их провели в отделанное мрамором, светлое помещение, где на стене перед небольшим бассейном с плавающими листьями кувшинок и яркими рыбками был изображен лик богини, раскинувшей руки, словно для объятий. Жених и родители не собирались просить благословения у образа богини, лишь смущенно и недовольно топтались в ожидании обряда. Рена, глядя на строгое, прекрасное лицо Теи, мысленно горячо взмолилась о помощи, чтобы Лия все-таки известила Яна, а тот успел к храму вовремя. А чтобы любимый успел, нужно тянуть как можно дольше.

Через четверть часа прошла в напряженной тишине, и вот старушка-жрица распахнула арочные стеклянные двери во внутренний садик. Там у поросшего зеленым мхом и украшенного белыми цветами «невестиной радости» алтаря состоится венчание. Все уже готово. Жених протянул Рене руку, на этот раз здоровую, но невеста вдруг бросилась к жрице и отчаянно уцепилась за край ее белоснежного одеяния.

– Матушка, позвольте мне побыть немного одной! Я хочу помолиться богине, чтобы благословила.

В бесцветных старческих глазах ей почудилось сочувствие.

– Ты что делаешь, беспутная? – зашипела ей на ухо мачеха. Чувствуя подвох, она не отставала от Рены ни на шаг.

Лейра потянула падчерицу за руку, пытаясь оттащить от служительницы, но девушка даже не обернулась к ней, умоляюще глядя на старушку.

– Доброе это дело. Не отговаривай дочку, матушка, – спокойно, с полуулыбкой обернулась жрица к Селезии. – Обратиться к луноликой перед свадьбой – первое дело. Чтобы дала любовь да лад будущей семье. Пойдем, красавица, отведу тебя в девичью комнатку.

Граф Понт-Аруа нахмурился, недовольный задержкой, но не протестовал.

– Я с ней пойду! – объявила лейра. В решимости не допустить никаких глупостей она последовала за Реной узким коридором вглубь храма. Несмотря на возражения старушки, что только девицы могут находиться в этом месте, лейра Селезия все-таки вошла. Жрица оставила их и закрыла дверь снаружи на ключ, как предписывал устав храма.

Стоя посреди небольшой светлой комнаты, Рена оглядывала нехитрое убранство – деревянные скамьи вдоль побеленных стен. Изображение Теи помещалось против большого, с двумя створками, окна, выходящего на рощу. За стеклом дрожали на ветру гибкие зеленые побеги плюща.

– Молись, быстрее, да идем! Жених ждет… – лейра тяжело опустилась на лавку, раздраженно разглядывая падчерицу.

– Подождет, – равнодушно бросила Рена, поворачиваясь к образу богини. Руки Теи на этом изображении сжимали букет белоснежных цветов, лицо не было строгим, губы лукаво изогнулись.

– Вот, бессовестная! Я ей аристократа нашла, а она его сиятельство ждать заставляет! – продолжала гнуть свое мачеха.

Рена не отвечала, отбросив раздражение, она мысленно обратилась к богине с горячей мольбой.

«Помоги мне, Светлая дева! Поторопи Яна! Милый, лети ко мне быстрей!»

Веточка плюща ударила в стекло.

– Ну все, Ирена! Сколько ни жди, а сын герцога не придет тебя спасать. Идем! Стерпится – слюбится! Уж я-то это хорошо знаю!

Селезия поднялась, расправила складки шелка на платье и неторопливо направилась к дверям, уверенная, что падчерица последует за ней. В комнате вдруг стемнело, словно снаружи кто-то заслонил белый свет.

Взявшись за ручку двери лейра нетерпеливо обернулась.

– Ирена, я кому сказа…

И тут оконные стекла не выдержали бурного натиска плюща, чьи гибкие лозы тут же проникли в комнату. Стекло зазвенело рассыпаясь на тысячи осколков, в комнату ворвалась свежесть осеннего утра.

– Что это? – закричала Селезия. Она с ужасом наблюдала, как гибкие ростки, удлиняясь и выпуская все новые и новые свежие листья, отталкиваются от пола завитками усиков и устремились к ее ногам.

– Магия земли, – живо откликнулась Рена, направляясь к окну. Она приподняла юбки, чтобы не наступать на побеги.

Мачеха отчаянно задергала дверь, но та была заперта.

– Прекрати это, ты ведь знаешь, я не маг и ненавижу все эти ваши штуки! – Лейра затопала ногами, пытаясь растоптать ростки, но, даже полураздавленные, лозы обвивались вокруг ее щиколоток, цеплялись за подол, пятнали соком шелк платья. Селезия принялась отрывать их от юбок, но усики растений цепко хватали ее за руки, забираясь по плечам. Не успела она опомниться, как самые смелые ростки уже вовсю хозяйничали в убранных в парадную прическу волосах, крепко цепляясь за пряди. Тут женщину накрыла истерика, она принялась кричать как безумная и звать на помощь.

В дверь кто-то ломился, пытаясь открыть, снаружи раздались испуганные возгласы. Рена больше не медлила, аккуратно отодвинула плющ и с лавки перебралась на высокий подоконник. Под подошвой захрустело стекло, и девушка возблагодарила Светлых дев за то, что догадалась надеть сапоги. Фата зацепилась за раму и была безжалостно сорвана. Подобрав юбки, Рена спрыгнула на мягкую траву под окном.

6.

Уже стоя на траве перед окном, Рена оглянулась, услышав шум в комнате. Сквозь рвущиеся внутрь лозы, она разглядела, что побежденная лейра Селезия повалилась на пол. Холодно усмехнулась неприятностям той, что мучила ее придирками столько лет, а теперь продает за титул. Ничего с ней не случится! Подумаешь, полежит в коконе из плюща до прихода подмоги. Судя по ударам в дверь, помощь близка, а, значит, пора бежать.

Вот только куда? Лия еще не могла добраться до Яна, даже если ей удалось ускользнуть от надзора Агги. Просто не успела бы. Значит, нужно спрятаться где-нибудь поблизости и дождаться, когда к храму примчится любимый. Приподняв юбки, чтобы не оставлять широкого следа на покрытой росой траве, Рена помчалась прочь от храма. Деревья росли часто, некоторые стволы оплетали ползучие растения – спрятаться в такой роще для мага земли не составит труда.

Но девушка не учла, что ее белоснежное платье, мелькнувшее среди деревьев, привлекло внимание нетерпеливого жениха.

Граф не пошел на шум, предоставив жрецу и лейру тэ’Марсо, разбираться в чем дело. Арни дей’Алберт, владелец поместья Понт-Аруа, был взбешен такой потерей времени. То, что его невеста пожелала остаться одной, в его глазах выглядело очередной каверзой, за которую ему будет приятно наказать непослушную девчонку. Мысленно прикидывая, как он это сделает, граф мерил шагами площадку перед выходом в садик и рассеянно прислушивался к истерическим вскрикам из глубины дома. Кричит его непокорная невеста? Дело ее родителей утихомирить строптивицу и вернуть к жениху.

И тут среди деревьев в роще мелькнуло белое платье.

Ирена сбежала?! Но как? А кто же там тогда вопит?

Не размышляя, граф рванулся к изгороди. Послав перед собой небольшой огненный смерч, он выжег аккуратно подстриженные кусты, но за ними обнаружилась сложенная из кирпича ограда, которую, к неудовольствию Понт-Аруа, ему пришлось штурмовать, как обычному смертному. Потеряв руку из-за глупой оплошности с заклинанием, граф не особенно заботился о поддержании физической формы и, жалея себя, старался избегать нагрузок, потому сейчас он довольно неуклюже перевалился через барьер. Поминутно поминая то Тхара, то дерзкую невесту помчался туда, где заметил беглянку.

Рена, которая мучительно боялась отходить далеко от храма, страшась разминуться с Яном, издалека услышала тяжелое дыхание графа. Юркнула за сросшиеся вместе стволы ближайшего ильма и застыла, призывая стихию земли. Разумеется, она не знала боевых заклинаний, да и вряд ли решилась бы применить их к графу. Да, он самонадеянный арод[1], но все-таки не враг. Но деревья и растения девушка чувствовала, словно те имели сознание, потому граф вскоре запнулся за вылезший из-под земли корень и, помянув Тхара, тяжело растянулся на траве во весь рост.

Девушка побежала вглубь рощи, стараясь ступать бесшумно, перебегая от дерева к дереву. Под сенью спокойно шуршащей листвы царил полумрак и распевали птицы, присутствие Рены их нисколько не тревожило. А вот ее очень беспокоило, что она удаляется от храма, и в просветах между стволами больше не мелькают заплетенные плющом стены. Что, если Ян уже прибыл?

Рена повернула в сторону, чтобы снова выйти к храму, но вдруг дерево, к которому она бежала, загорелась. Факелом вспыхнула разом вся крона, щедро рассыпая мелкие огненные искры. Девушка в ужасе остановилась, и тут на ее шее затянулся водный жгут.

Кто бы мог подумать, что вода способна удерживать и душить, словно веревка!

Рена рухнула на колени и ловила воздух ртом, пока граф неторопливо приближался к ней. Но даже стоя над задыхающейся девушкой, жених не спешил снимать аркан с длинной, стройной шеи. Он склонился и провел пальцем по щеке непокорной невесты, а затем вдруг зажал ей ладонью рот и нос, полностью лишая возможности дышать.

– Я слышал, некоторым нравятся страдания. Так вот, дорогая, – мужчина смотрел прямо в горящие ненавистью бирюзовые глаза Рены, его тонкие губы кривились в издевательской усмешке. – Эта десятая часть того, чего следует ждать, если я решу, что ты достойна наказания.

Он резко убрал и ладонь, и водяной аркан. Закашлявшись, Рена рухнула было на траву, но отдышаться ей не дали. Граф забросил хрупкую девушку на плечо и твердыми шагами направился к храму.

Позади догорал обугленный ильм, пламя с него жадно перекидывалось на соседние деревья.

Ян спешился у крыльца и устало потрепал ящера по узкой морде. Тот ощерился в довольном оскале, и, углядев на ветке за плечом хозяина симпатичный зеленый побег, тут же захрустел им.

– Светлого дня, молодой эйс, – подбежавший работник поспешил увести наала, пока живой изгороди, которой так гордится главный садовник, не нанесен непоправимый ущерб.

Взбежав на крыльцо, Ян столкнулся в дверях с отцом, которому как раз подавали каррус.

– А, вернулся? Ну, что граф?

– Словно испарился. Мы обыскали весь город, все заведения, в которых он обычно проводит время.

– Это нехорошо, – задумчиво проговорил герцог. – Он мог выкинуть какую-нибудь штуку. Например, увезти девушку. Нормальные родители вряд ли на такое согласились бы, но эта лейра Селезия выглядит, словно торговка с рынка. От нее можно всего ожидать.

Ян изменился в лице. Уже на рассвете он оказался неподалеку от улочки, где живет возлюбленная, не смог отказать себе и проехал мимо ее дома. Все было тихо и сумрачно. Дом, кажется, спал. Что, если усадьба казалась спящей, потому что хозяева отсутствовали?

Тут на крыльце появился Дорган, их дворецкий, который поступил на службу в поместье, еще когда герцог был мальчиком. С годами он приобрел соответствующую его важному посту внешность и стал похож скорее на министра, чем на слугу. Сейчас он выглядел взволнованным, а из-за солидного брюшка (или сытного завтрака?) тяжело отдувался.

– Прошу прощения, ваша светлость, но мне требуются указания. Произошло нечто необычное. Какая-то простолюдинка рвалась в городской особняк, говорит, что у нее записка от ее госпожи для эйса Яна. Прикажете прогнать?

_____________________________

[1] Арод – крупная лесная нелетающая птица с ярким, золотисто-желтым оперением. Из-за повадок служит символом глупости и чванства для жителей Андора.

7.

Старый слуга изумленно и недовольно вытаращился на тающее в лёгкой утренней дымке сияние портала. Стоило господам услышать о девице, которая устроила скандал, стучась в городской дом, как его светлость открыл портал, и они ринулись в разрыв пространства, будто на пожар!

Старый Дорган не любил спешки, он находил, что от нее один вред. Жизнь научила действовать не спеша, чтобы не наломать дров. Потому он сторонился необдуманных движений сам и ненавидел, когда торопятся другие. Когда его светлость герцог Холдер вдруг исчезает в портале, в то время как у крыльца его дожидается припаркованный каррус – это и есть спешка. А еще суета, маета и беготня! Ладно, когда молодой эйс Ян и его друзья всю ночь куролесят по городу, но герцог – хотя по нему и не видно, особенно – уже в том солидном возрасте, когда спешить не стоит.

Да что такого он им сказал? Всего-то-навсего никому не известная простолюдинка постучалась в городской особняк. Какая-нибудь нищенка – прогнать и забыть, а они… Старик раздраженно махнул водителю, чтобы ждал дальнейших указаний, а сам, отдуваясь и ворча, скрылся в доме.

А тем временем в городском особняке отец и сын вышли из портала прямо в холле и направились к другому, не менее растерянному дворецкому. Более молодой и менее чванливый дворецкий по фамилии Клок – сухощавый сорокалетний человечек – начинал простым лакеем, но за сообразительность и расторопность получил повышение и теперь присматривал за прислугой в городском особняке.

К разочарованию прибывших, у парадных дверей обнаружилась вовсе не Ирена, а незнакомка в скромном чепце – такие обычно носят служанки в домах средней руки. Девушка нервно теребила завязки своего плаща. Ее глаза испуганно расширились, когда неподалеку от нее в воздухе сгустилось голубое сияние и из него вдруг вышли знатные господа, – она видела портал впервые, ведь ее хозяевам этот вид магии недоступен.

– В чём дело, Клок? – строго обратился герцог к дворецкому, за спиной которого застыли два лакея, готовые силой выпроводить упрямую незнакомку.

Но Ян уже узнал в девушке служанку из дома Марсо. Пару раз он заставал ее в саду вместе с Реной. Молодой человек бросился к девушке, не желая слушать доклад дворецкого.

– Что случилось? Что-то с Реной? – от волнения его голос звучал хрипло.

Лия едва могла говорить от смущения и пережитого страха, но подалась вперед и залепетала бессвязно:

– Госпожа, ваш’милость… Молодая госпожа… Ее повезли в храм…

– В храм? – Ян почувствовал, как в груди разорвалась сердце.

К допросу подключился герцог:

– Постойте, милая, в какой именно храм? Нет ли записки от вашей госпожи?

Лия ойкнула и, суетливо всплеснув руками, извлекла из-за пазухи помятый треугольничек, который ей вручила Рена.

Трясущимися от волнения руками Ян развернул лист, небрежно вырванный из тетрадки.

«Любимый, меня выдают замуж за графа и на рассвете отвезут в храм Теи, что в роще Священных ильмов. Заклинаю, спаси меня! Люблю тебя, Рена».

– На рассвете, – прошептал Ян.

Синева его глаз приобрела стальной оттенок. Юноша еще раз перечитал записку и убрал, поцеловав напоследок неровные строчки. Обменявшись взглядом с герцогом, молодой эйс открыл портал и шагнул в его сияние, оставив отца разбираться со служанкой.

Герцог Холдер взглянул на часовой артефакт и нахмурился: рассвело примерно два часа назад.

– Что же ты не принесла записку сразу, дитя? – мягко упрекнул он.

Лия горестно заломила руки.

– Ах, ваш’милость, мне никак не давала выйти из дому проклятая ведьма Агги! Пришлось хитростью запереть её в кладовой, только тогда я и выбиралась тайком. Ох, и бежала я сюда… – Тут она прервала рассказ и тяжело вздохнула: – Теперь, как пить дать, выгонит меня хозяйка.

– К Его Светлости нужно обращаться «Ваша Светлость», деревенщина… – возмутился нарушением этикета дворецкий.

Но герцог цыкнул на него. Холдер понятия не имел, что за ведьма препятствовала посланнице Ирены, но проникся сочувствием и уважением к служанке, которая рисковала потерять работу из-за верности госпоже.

– За доставленные сведения, дитя, я дам вам место у себя, если хотите.

Глаза Лии тут же засияли надеждой.

– Спасибочки, это так великодушно, ваш’мил… – она осеклась и, испуганно взглянув на дворецкого, тут же исправилась и склонила голову: – э… Ваша Светлость!

Герцог открыл портал и повернулся к дворецкому:

– Клок, накормить девушку и пусть отдохнёт. А к вечеру отправьте в поместье. Передайте Доргану, чтобы подыскал ей работу.

В живот Рены больно впилось жилистое плечо графа. Мужчина шел уверенными, мерными шагами, словно победитель, возвращающийся с войны с законным трофеем. Девушка, все еще не пришедшая в себя после отвратительной сцены удушения, во время которой успела по-настоящему, всем сердцем возненавидеть жениха, понимала, что у нее есть всего пара минут. После того как на ее руку ляжет брачная татуировка, все будет кончено.

Собравшись с духом, Рена преодолела дурноту и подняла голову. Пожар в роще разгорался, и это сильнее распалило ее ненависть. Этот негодяй даром загубил столько прекрасных деревьев!

Рена зажмурилась и сжала кулаки, призывая силу и шепча заклинание. Шелковистая трава дерна заволновалась и оплела высокие сапоги мужчины. Шаг, другой, а потом граф запнулся и, пытаясь высвободить ногу из травяного капкана, потерял равновесие. Беспомощно висевшая на плече Понт-Аруа девушка отлетела в сторону, больно ударившись боком о землю.

Выругавшись, граф ошеломленно замер, пытаясь подняться. Удавалось плохо, ведь за его единственную руку цеплялась, притягивая к земле, неожиданно прочная трава. Мужчина разъяренно рычал и вырывал стебли с корнем, но многочисленные растеньица, хоть и слабенькие, храбро лезли в лицо, хватали за шею и волосы, руки, оплетали плечи.

Рена вскочила и, прошептав приказ корням деревьев, чтобы надежно спеленали графа, подхватила юбки и стрелой помчалась в глубь рощи, туда, где по траве стелился и смешивался с туманом сизый дым пожарища.

– Стой, стерва… все равно… найду!.. – Понт-Аруа кричал что-то еще, но трава, которая лезла в рот, стоило открыть его, мешала членораздельной речи. Вцепившиеся в волосы стебли неуклонно притягивали его голову к земле.

Граф все еще боролся с душившей его травой, когда из-под слоя дерна, поднимая в воздух комья земли, вырвались длинные, гибкие корни ильмов. Словно черные подземные змеи, они мгновенно оплели ноги графа.

8.

На помощь графу уже спешили супруги Марсо. Лейра Селезия сейчас и сама напоминала порождение лесной магии – в ее растрепанных, торчащих во все стороны волосах, застряли оборванные плети плюща, из тенет которого ее только что освободил супруг. Подбежав к несостоявшемуся зятю, лейра обнаружила, что тот уже едва дышит, ведь не только все тело и единственную руку, но и голову плотно оплели сочные зеленые травы. Селезия попыталась распутать это безобразие руками, но едва трава хищно потянулась к ней, женщина завизжала и резво отпрыгнула, озабоченно поглядывая, то на распластанного под слоем трав Понт-Аруа, то на полыхающие рядом деревья.

– Муженек, быстрее!

Лейр тэ’Марсо сильно отстал от более молодой супруги, и приковылял к месту происшествия, тяжело отдуваясь и прихрамывая. Стихия земли, которой так умело оборонялась Рена, досталась ей именно от отца. Правда, в отличие от дочери, которая развивала дар и, втайне от домашних, читала взятые в городской библиотеке учебники по стихийной магии, лейр редко обращался к родной стихии. Для управления ткацкой фабрикой дар земли не особенно нужен; успеха Марсо добился исключительно с помощью деловой хватки и выгодных знакомств, заводить которые помогала его вторая супруга. Сейчас, охая и кляня непослушную дочь, которая «вся пошла в негодяйку-мать», он судорожно пытался разобраться с потоками и направлениями магической сети, которую Рена набросила на нежеланного жениха.

– О горе нам, богиня гневается! – еще издали прокричал жрец. Но до плененного графа и супругов Марсо ему не было дела. Подбежав к пылающим деревьям, старик упал на колени и стал истово молиться под аккомпанемент громких хлопков, с которыми горела сырая древесина, и под щедрой россыпью зло шипящих искр. – Прости, луноликая Тея! Прости… не сжигай священную рощу!

Тут лейру Марсо удалось распутать смирительную рубашку из опутавших графа корней. Понт-Аруа, рыча от бессильной злобы, выпростал руку и сам силой вырвался из травяного кокона. Его лицо было багровым от недостатка воздуха и от усилий освободиться, а губы подрагивали от ярости:

– Власти должны предписать вашей дочери носить, не снимая, антимагический браслет, она опасна! Я подам жалобу в Совет магов… Но сперва…

Он не договорил, потому что в этот момент целые потоки воды обрушились на горящие кроны деревьев и на находящихся рядом людей. К небу поднялся столб пара. Мгновенно загасив огонь, ливень прекратился так же внезапно, как и начался, оставив после себя запах гари, едкий дым, стелющийся по обгорелой коре, и промокших до нитки, ошеломленных людей.

– Что это было? – лейр Марсо удивленно рассматривал небо без малейших признаков облаков. На поляну проглянуло солнце, подсветив мельчайшими радугами каждую каплю, повисшую на траве и длинных резных листьях ильмов. Одна капелька красиво свисала с кончика носа лейры Селезии, которая так же ошеломленно смотрела в небеса.

– Это было чудо богини, дети мои! – воскликнул промокший жрец, все еще не вставая с колен. – Богиня разгневалась, но ответила на мои мольбы пощадить прекрасную рощу! О великая Тея, как же благостны твои деяния!

– Истинно так! – раздался вдруг чей-то звонкий молодой голос.

Все обернулись и ахнули. Неподалеку от них застыла, воздев руки жрица. Ее волосы, убранные в скромный пучок, были прихвачены на лбу кожаным ремешком и сияли в солнечном свете, словно золото. А лицо показалось совсем молодым.

Но только на миг, потому что солнечный луч вдруг погас. Лейре Селезии захотелось даже протереть глаза, ведь вместо прекрасной девушки перед ней стояла та самая противная старуха-жрица, которая заперла девичью комнату и ушла куда-то, забрав ключ, из-за чего замок не могли открыть целую вечность.

Увидев, что привлекла всеобщее внимание, пожилая женщина смущенно улыбнулась и опустила воздетые к небесам руки и направилась обратно к храму, словно только затем и приходила, чтобы взглянуть на то, что тут происходит.

На полянке воцарилась тишина, а затем граф сорвался с места и помчался куда-то за обгорелые стволы, дальше и дальше. Вскоре его фигура исчезла в зеленом сумраке рощи.

– Куда это он? – изумился такой прыти жрец.

– Надеюсь, граф найдет непокорную девку и за волосы приволочет обратно, – злобно оскалилась лейра, пытаясь отжать юбки, противно липнущие к ногам.

– Не надо, Селезия, я высушу бытовой магией, – остановил супругу Марсо, который уже позаботился о себе. Но не успел он произнести заклинание, как замер, напряженно всматриваясь в возникшее неподалеку от храма голубое сияние портала.

Рена неслась сквозь частый подлесок, подгоняемая собственным страхом перед отвратительным и жестоким человеком, которого ей прочили в мужья. Она и сама не заметила, как стройные печальные ильмы остались позади, и их сменил смешанный лес, в котором ельник соседствовал с вековыми дубами. Страх гнал ее вперед, она понимала, что наброшенные на графа сдерживающие путы не удержат его надолго. Очень скоро сила заклинания истает, и мужчина освободится. Будь у него две руки, это произошло бы быстрее. После того, что сделал граф, когда под влиянием бешенства девушке приоткрылась часть его истинного лица, Рену не мучила совесть за то, что спеленала инвалида.

Забыла она и о своих планах встретиться с Яном. Очевидно, что Лию задержали, и возлюбленный еще даже не знает о ее бедственном положении. Нужно спрятаться, забиться в глухой уголок леса, а затем, когда завечереет, а графу и лейре Селезии надоест ее искать, она попробует, держась в стороне от дороги, пробраться в поместье герцога. Если даже Яна там не будет, то его отец – благородный человек и не откажет ей в помощи.

И Рена убегала все дальше вглубь леса, по неведомой причине носившего в народе странное название – Костяной.

9.

Пробираясь по лесу, Рена поминутно оглядывалась: все казалось, что граф вот-вот нагонит – не могла же нехитрая ловушка задержать опытного мага надолго. Разумеется, существовала возможность, что благоразумие возьмет верх, и Понт-Аруа не станет носиться по лесу, решив, что сыт и этой свадьбой, и строптивой невестой. Но что-то подсказывало Рене, что граф упрям, и сопротивление лишь сильнее распаляет его.

Зеленый бархатный мох пружинил под ногами. Девушка ступала осторожно, стараясь не оставлять следов. Вокруг был дикий лес, но некоторое время она вообще не обращала внимания на местность, важнее было уйти как можно дальше. Но вот, оглядевшись, Рена поняла, что отошла довольно далеко от храма. Вряд ли ее здесь найдут, если только поисковым заклинанием.

Лес был ей не в новинку. Как-то раз в детстве она отстала от подружек, которые собирали коренья и ягоды на опушке. Увлеченная сбором, Рена отошла совсем недалеко – так ей показалось, как вдруг поняла, что заблудилась и не представляет, в какой стороне город или хотя бы ближайшая ферма. Ею завладели страх и отчаянье, но девочка знала, что метаться по лесу бесполезно – она лишь потеряет силы. Маленькая Рена забралась на ближайшее дерево и стала ждать. Время тянулось медленно, и только в сумерках ее при помощи поискового заклинания обнаружил местный дознаватель, к которому обратился хватившийся дочери лейр Марсо.