Барин
Глава 1
Старенький «жигуленок» скрипнул и остановился возле дорожного указателя. Я сразу потянулся за бумажником, но пожилой водитель покачал головой:
– Не надо, браток. Тебе деньги самому понадобятся. Долго чалился?
– Пятерку.
Водитель протянул широкую ладонь с потертой наколкой:
– Счастливо!
Я пожал руку, вышел из машины и вдохнул свежий апрельский воздух. Какое же это счастье вернуться домой!
До Новореченска оставалось всего два километра. Полчаса неспешной ходьбы. Родителям я не сообщил, что меня отпустили на неделю раньше, да и друзьям тоже. Хотя и друзей-то осталось всего двое.
Пока я спускался с пригорка, вспоминал, как всегда мечтал покинуть Новореченск, и вернувшись из армии, вскоре перебрался в Волгоград. Не хотелось сидеть на шее у родителей. Три года трудился в строительной бригаде, а потом понял, что больших денег я никогда не увижу, если не научусь думать головой.
Мне повезло встретить человека, который твердо вбил, что никто просто так ничего не даст, лучше всего полагаться на себя. Еще до армии я увлекался литературой по ЗОЖ, здоровому питанию, даже когда-то мечтал поступить в медицинскую академию, но эта мечта так и не осуществилась.
Из десятков прочитанных книг я понял, что в целом здоровье человека на три четвери зависит от правильного питания, а не от того, чем нас пичкают в современных супермаркетах. Что поделать, век торгашей и барыг. С помощью химии выращивают овощи, птице и животным вкалывают гормоны, чтобы быстрее набирали вес, в конечном счете вся эта гадость попадает в организм человека.
Когда мне было двадцать семь, мы с товарищем открыли магазин здорового питания «Здравушка», натуральные продукты от местных фермеров: хлеб, сливочное масло, сыр, экологически чистые овощи и фрукты. Наши продукты стоили недешево, однако раскупались почти мгновенно. Я понял что нашел золотую жилу и через год открыл еще два магазина в разных района города. К тому времени у меня уже имелась надежная команда, мы сотрудничали с фермерами из близлежащих поселков, я лично тщательно следил за качеством продуктов, поступающих в магазины.
Вскоре приобрел двухкомнатную квартиру в центре, почти новую «Ауди», но основные деньги крутились в бизнесе, который явно шел в гору.
Со временем я стал задумываться о достойной спутнице жизни. К сожалению, в основном мне попадались меркантильные шлюхи, которые мечтали только о деньгах и заграничных поездках. Но вскоре я познакомился с хорошей и скромной девушкой Настей, студенткой Педагогического института.
Однако белая полоса в жизни длилась недолго. В один прекрасный день в магазин пожаловал странный гость Тимур и сходу предложил продать магазин. Тимуру требовалось помещение для кафешки, место престижное, в самом центре. Предложил хорошую цену. Когда я отказался, он начал угрожать. Тогда я попросил охранника Мишу вышвырнуть нежданного гостя.
Тем же вечером я позвонил помощнику Владу и попросил разузнать про этого Тимура, очень уж дерзко он вел себя. Через час Влад навел справки. Оказалось Тимур – сын чиновника из городской администрации, он серьезно занимается торговлей и недвижимостью, а его дядя – полковник полиции, начальник Центрального отделения.
«Может не будем бодаться и уступим магазин? – предложил Влад. – За такие деньги откроем два таких магазинчика, но в отдаленном районе…»
Но я уперся и отказал. Однажды ночью кто-то разбил витрину магазина. Я сразу догадался откуда руки растут, отыскал Тимура и пообещал ему «веселую» жизнь, если он не отстанет. Я вообще по жизни ненавижу мажоров, которые поднялись за счет папочек.
Эта история закончилась предсказуемо. Однажды утром я ехал на работу, меня остановили гаишники и ссылаясь на введенный в городе план «Антитеррор», обыскали машину и обнаружили в багажнике пакет с кокаином. Тут же на улице нашлись понятые, подъехал следователь из управления и меня доставили в участок. Все было разыграно как по нотам. Никаких предложений мне больше никто не делал, а количества наркоты оказалось достаточно, чтобы приземлить меня на семь лет.
Влад нанял дорогого адвоката, но все равно дали пятерку.
Хорошая девушка Настя написала мне единственное письмо, в котором упомянула, чтобы я навсегда забыл о ее персоне, она совсем не желает иметь дел с наркоманом и уголовником.
Через полгода я узнал, что два моих магазина сгорели, а третий, из-за которого началась вся канитель, закрыли по санитарным нормам. Чуть позже здание магазина через городскую администрацию все же перешло к Тимуру. Владу заплатили какие-то копейки, а чтобы он не бузил, прозрачно намекнули что и его найдется за что закрыть.
Все эти годы я, будто граф Монте-Кристо, разрабатывал суровый план мести. Но все сложилось иначе. За полгода до моего освобождения Тимур скончался в больнице от передоза, я еще тогда подозревал что он наркоман. Его дрожайший папочка с треском слетел с должности, а дядю-полковника зарезали в подъезде. Наверняка устранили, чтобы случайно не развязал язык, а может просто отомстил отсидевший зек, вроде меня…
И вот теперь я на свободе. Ни денег, ни работы, ни семьи. Только пожилые родители в маленьком городке, пару друзей, но зато и полное отсутствие врагов, что тоже немаловажно. Что же, пора начинать жизнь с белого листа. Тридцать пять лет как раз самый подходящий возраст…
Я почти добрался до первых домиков Новореченска. Ничего не изменилось за эти годы. Разбитые серые дороги, в стороне чернели трубы кирпичного завода, который закрыли еще в конце девяностых.
Впереди, на площади, блестел фасад нового супермаркета.
На обочине тормознула синяя «Шкода». Из машины бойко выпрыгнул увалень в спортивной куртке.
– Андрюха!
Я с трудом узнал одноклассника Костю. Ну и репу он отъел, куртка чуть не трещала по швам на полном рыхлом теле.
– Садись, подвезу.
– Спасибо, Костян. Хочу пройтись по родному городу, пять лет здесь не был. Как там наши?
– Почти все уехали…– пожал плечами одноклассник.– Из класса в Новореченске всего четверо осталось. Кстати, Консервный завод в прошлом году открылся. Я замдиректора…
– А то смотрю, где же ты такую репу наел… в школе же был худой как спичка.
Одноклассник расплылся в улыбке и шмыгнул носом:
– Если надумаешь, приходи. Найдем для тебя место.
– У меня же судимость.
– Ерунда. Главное, чтобы трудился… с кадрами сейчас туго, – одноклассник посмотрел на часы.– Ладно, Андрюха, поскачу я, через час встреча с заказчиками… Вечерком обязательно загляну.
Как только одноклассник уехал, я обернулся и увидел необычную картину. Такое можно увидеть только в российской глубинке. По грунтовке семенила пегая лошадка, несущая гремящую повозку.
Я даже остановился. Не знаю почему, с детства люблю лошадей, этих милых неутомимых тружениц с роскошными гривами и грустными глазами. Когда повозка приблизилась, из вороха сена показалось тело. Я рассмотрел невзрачного мужичка в засаленной фуфайке. Он неожиданно вскинул кнут и изо всех сил саданул лошадку по крупу:
– А ну, пшла зараза!
Лошадка вздрогнула и понеслась быстрее.
– Эй, дядя! – остановился я.
Терпеть не могу, когда бьют беззащитных животных. Извозчик наверняка пьян в стельку.
Мужик натянул вожжи и направил лошадь прямо на меня. Я даже не успел отскочить и тут же почувствовал сильный удар в грудь, в глазах мгновенно потемнело и я потерял сознание.
… Когда я очнулся, надо мной склонился широколицый мужик с неряшливой бородой.
– Живой?
Я вздохнул и ощутил боль в грудине. Голова слегка кружилась. Я лежал на полу, на толстом овчинном полушубке. В комнате воняло гарью.
– Тебя Ванька Кочубей сбил, придурь из соседнего хутора.
– Дебил…– вздохнул я.
– Ты к кому шел-то?
Я пригляделся к мужику. Здоровый. Прямо богатырь Илья Муромец, одна борода чего стоит. Я конечно слышал, что у нас опять мода бороды носить, но лично меня разводить растительность на лице и за миллион не заставишь…
– К кому шел? Домой я шел…
– Никак не признаю я тебя… В Новореченском полсотни дворов, вроде всех знаю. И одежда у тебя чудная…
Я только сейчас заметил что на мужике просторная рубаха и широкие штаны, подвязанные обычной бечевкой. Он протянул здоровенную ладонь:
– Макар Игнатов, мельник.
– Андрей Никитин.
Мужик сразу изменился в лице.
– Никитин… Барин?!
Он немного отступил и поклонился.
– Простите меня, невежду… не признал я вас…
– Макар, хватит комедию ломать. Какой я тебе барин?
– Столько лет прошло, вовсе вас не узнал… Вы же уехали совсем юнцом безусым, а теперь вон как возмужали. Тетушку вашу, Екатерину Семеновну, жалко очень… золотой была человек. Во всей губернии такой больше не найти. За своих холопов гранитной горой стояла…
Матвей помог мне приподняться и усадил за стол.
Мебель у мужика странная. Стол, грубо сколоченный из досок, такие же табуретки и почти на треть комнаты – большая беленая печь. Похоже печь и являлась источником гари.
– Барин, у меня по случаю сливовочка имеется. Вы как, уважаете?
– Давай,– махнул я рукой.
Матвей достал большую бутыль с желтоватой жидкостью, на столе развернул вощеную бумагу с нарезанным салом и двумя горбушками черного хлеба, придвинул две чищенные луковицы и налил пол кружки сливовки. Я выпил и дыхание тут же сперло. Глаза полезли на лоб. Я едва удержал в себе огненную сливовку, выдохнул и закусил ароматным сальцом.
Матвей тоже выпил и откусил сразу половину луковицы, будто яблоко.
– Вот я и говорю, за своих крепостных ваша тетушка грудью стояла. К примеру, прошлой осенью приехали в Новореченское рекрутов набирать, может слышали, опять с туретщиной война назревает? Так вот Екатерина Семеновна тогда собрала людей и предложила кто желает – может идти в солдаты, а самолично никого не отдаст. Только двое добровольцев вызвалось. Левка, сын кузнеца и Никола-душегуб… Да что говорить, село наше будто крепость. Когда ваша тетка Богу душу отдала – три дня бабий вой по всей округе стоял…
Меня точно с кем-то путают. Нет у меня тетки в Новореченске. Есть единственная тетя Аня, младшая сестра отца, но она в Курске живет, ей еще и пятидесяти нет…
– Еще, барин? – с надеждой спросил Матвей и кивнул на бутыль.
– Нет, хватит. Уж больно крепкая у тебя сливовка…
Я почувствовал что горячительный напиток даже немного помог. Грудь почти перестала болеть. Наверняка лошадка едва задела меня, при прямом столкновении я вряд ли сейчас сидел за столом.
– Вот скажи, барин, чему ты научился в своем Петербурге? Какой науке?
– Да я нигде не учился. Только среднюю школу окончил. А в Питере всего один раз был, еще в девятом классе с экскурсией…
– Не понимаю… а где же вы столько лет пропадали?
Нужно валить из этого дома. У мужика, похоже, сдвиг по фазе. Чушь несет, да еще барином меня обзывает.
– Ладно, спасибо за угощение. Пойду я.
Матвей резко приподнялся;
– Пойдемте. Доставлю вас в имение в цельности и сохранности.
Мы вышли из избы и тут я обомлел…
Город исчез, будто растворился в утренней дымке. Я стоял на краю небольшой деревушки с бревенчатыми домиками и плетнями вместо заборов. По широкой улице с гоготом важно шагали горластые гуси, вытянув длинные шеи. Мимо прошмыгнула темноглазая полноватая женщина в длинном платье, с платком на голове. Она чуть заметно улыбнулась. За домами шумели высокие тополя.
– Барин! – окликнул Матвей и показал на небольшую повозку с черным, как крыло ворона, конем.
– Где мы?
– В Новореченском…– удивился Матвей и помог мне сесть в повозку. Боль в груди все же ощущалась. Я осторожно расстегнул рубашку и обнаружил огромный синяк.
– Вот скажи, барин, какие там бабы в столице? Наверно сладенькие, корсеты носят, чулочки, рейтузы… духи там французские… Многих оприходовал?
Я молчал, потому что был в ступоре. Что происходит?
Мы медленно ехали по селу, а я недоуменно озирался. Похоже на декорации к фильмам девятнадцатого века. Может здесь и вправду кино снимают?
Старик в картузе семенил по улице, неуклюже шаркая ногами. Он остановился и окликнул Матвея:
– Далече?
– Барин вернулся!– гордо ответил Матвей, кивнув на меня.
Старик тут же услужливо снял картуз и слегка поклонился.
Все это напоминало странный сон. Когда проехали село и поднялись на небольшой лысый холм, я вздрогнул от неожиданности. На берегу реки стоял двухэтажный особняк из красного кирпича, так знакомый еще с детства. В этом старом, давно заброшенном доме, мы еще мальцами играли в «войнушку», сбежав с уроков. А когда рухнула крыша особняка, взрослые настрого запретили туда подходить, пугая привидениями. Дом окончательно разобрали уже в середине нулевых. Строители говорили, если бы отремонтировали кровлю – особняк точно еще лет сто простоял, но живописный участок у реки понадобился важному чинуше из города…
Сейчас особняк выглядел обжитым. Во дворе виднелись еще несколько небольших каменных и деревянных построек, а двор обнесен высоким зеленым частоколом. На берегу обваловка из огромных камней, небольшая деревянная пристань и лодочка.
Повозка остановилась у калитки и тут же протяжно залаял пес.
– Свои, Мордан! – усмехнулся Матвей и обернулся.– Вот и приехали, барин…
Из калитки медленно, слегка прихрамывая, вышла старуха лет семидесяти, в толстой вязанной жилетке и юбке до земли. Она прищурилась, глядя на меня и медленно растянула краешек века пальцем. Так обычно делают очень близорукие люди.
– Что, не признала, тетка Ефросинья? – заливисто рассмеялся Матвей.– Хозяин вернулся!
Я спрыгнул с повозки.
Старуха покачала головой, что-то пробормотала и вернулась во двор.
– Совсем у бабки крыша поехала,– усмехнулся Матвей.
Из калитки выскочил седой краснощекий мужик в черном картузе, а следом огромный бородатый амбал. Такой здоровенный, что я, сам не ожидая, слегка попятился назад.
– Прохор Петрович, не признали? – улыбнулся Матвей.– Батюшка наш, Андрей Никитин из Петербурга вернулся.
– Господи праведный…– седой тут же снял картуз и слегка поклонился, приложив правую ладонь к груди.
Великан сначала застыл как истукан, но тут же поклонился до самой земли.
– Батюшка, а мы вас только к Троице ждали… – пробормотал седой и прослезился. Он толкнул здоровяка локтем в живот.– Что стоишь, оглобля, беги к Аглашке, пусть стол накрывает…
Великан развернулся и поспешил к серой постройке.
– Прохор Петрович,– пролепетал Матвей.– С барином по дороге беда приключилась. Ванька Кочубей его на лошади зацепил. Надобно фельдшеру осмотреть.
– Вот разбойничья душа! А фельдшер как раз у нас, кофию кушает…
Седой бросил Матвею монетку, которую мельник ловко поймал. Матвей кивнул мне и тут же запрыгнул на козлы. Встряхнул вожжами и повозка понеслась обратно в село. Прохор осторожно взял меня под руку и завел во двор. Огромный лохматый пес покосился и тут же полез в будку. Посреди двора стояла деревянная беседка, увитая диким виноградом. К особняку вела широкая дорожка из брусчатого камня, вдоль забора раскинулись кусты смородины и шиповника.
Мы вошли в особняк и очутились в просторном полутемном холле. Из комнаты осторожно выглянул низенький толстячок в круглых очках. Он почесал лоб, и наконец, показался во всей красе. Совсем небольшого росточка, весь кругленький, даже щеки такие, будто бы он их постоянно надувает.
– Митрич, барин из столицы вернулся! – радостно сообщил Прохор.
Толстячок застыл и тут же растянул губы-сардельки в улыбке. Он слегка пошатывался, и я сразу догадался, что фельдшер пьян. Да и от Прохора тоже несло перегаром.
– Осмотреть барина нужно, лошадь на дороге чуть не зашибла… опять этот дурак Кочубей…
Толстячок тут же сосредоточился и будто мгновенно протрезвел. Он завел меня в небольшую комнату и показал на диванчик:
– Ложитесь, Андрей Иванович.
– Я… Андрей Сергеевич…
Фельдшер приоткрыл плотные шторы, в комнате сразу стало намного светлее.
– Где у вас болит?
– В грудине… и голова немного кружится.
Я прилег на диванчик и расстегнул рубашку. Фельдшер тревожно покачал головой, слегка надавил на грудь.
– Юшка была из носа?
– Что?
– Кровь текла?
– Нет вроде. Меня как ударила лошадь, я сразу сознание потерял. Очнулся уже в доме Матвея.
– Не больно, когда я давлю вот так?
– Нет. Только голова еще сильнее разболелась.
– Перелома ребер нет. Только сильный ушиб. И наверняка сотрясение мозга … – он внимательно заглянул в мои зрачки и выглянул в коридор:
– Аглашка, воды! И мой саквояж!
Через минуту в комнату вошла худенькая большеглазая девушка с кружкой и саквояжем. Фельдшер вытащил из саквояжа небольшой пакетик с порошком и размешал в кружке.
– Выпейте. И поспите немного, должно помочь. А если после сна голова так и будет болеть – тогда кровь пустим.
Он грозно посмотрел на девушку:
– Что стоишь, дура? Неси тазик с теплой водой, да хорошенько оботри барина!
Я выпил терпкое кисловатое содержимое. Несмотря на то, что фельдшер пьяненький, он почему-то внушал доверие.
– Мне, наверное, МРТ нужно сделать…– пробормотал я.
– Что, извините?
– Магнитно-резонансную томографию…
– Голова кружится? Провалы в памяти есть? Может галлюцинации?
– Доктор, я совершенно не понимаю куда попал…
– Завтра же напишу в участок на этого разбойника Кочубея. Давно уже по нему кандалы плачут… Надо же, какого интеллигента нам чуть не испортил… Рвать не тянет?
– Я у Матвея пол стакан сливовки выпил, чуть обратно не вышло.
– А вот это, батенька, очень зря. Крепче чаю пока ничего не рекомендую. Хотя бы неделю…
В комнату вошла девушка с тазиком.
– Что так долго ходишь, дура? – набросился фельдшер.– Раздень барина до пояса. Оботри лицо, грудь… как уснет – следи, глаз не спускай…
Девушка поставила тазик на табурете возле диванчика и помогла мне снять рубашку.
– Да ладно, не тяжелораненый…– пробормотал я.
Фельдшер кивнул и вышел.
Девушка старательно промокнула тряпицу, нежно обтерла мне щеки, шею и грудь.
– Тебя как зовут, красавица?
– Аглая. Из Березкина я, племянница Прохора Петровича. Барин, кто же вас так…
– Пустяки, до свадьбы заживет…
Девушка улыбнулась.
– Послушай, Аглая, а что тут вообще происходит?
Девушка насторожилась.
– А что не так-то, батюшка?
– Прямо девятнадцатый век какой-то…
– А какой же еще, барин…
Аглая нежно обтерла мои руки влажной тряпкой, а я и сам не заметил, как провалился в глубокий сон…
Глава 2
Коля Зима окликнул меня. Я вышел из гудящего швейного цеха в холодный коридор.
– Андрей, там тебя спрашивают.
– Кто спрашивает?
– По коридору до конца, крайняя дверь слева.
Я прошел мимо сидящего на стуле сержанта. Он покосился, но ни слова не сказал.
Насколько я знал, в дальней комнате лежали поломанные ящики и картонные коробки.
Дверь оказалась слегка приоткрыта. Я вошел и увидел незнакомого седого мужика в обычном пуховике. За его спиной стоял угрюмый малый с недоброй ухмылкой. Возле двери Груздь, верзила с длинными, почти до колен ручищами из третьего отряда.
Седой усмехнулся:
– Назовись.
– Андрей Никитин. Второй отряд. Статья двести двадцать восьмая. Пять лет. А кто спрашивает?
– Топаз. Ты первоход?
– Да. Первый раз на зоне…
– Что для себя решил: к нам прибьешься или с мужиками?
В отряде шептались про Топаза, он из воровских авторитетов. Только до этого дня я его не видел, хотя сидел уже почти месяц.
– С мужиками,– ответил я.
– Пятерку по полной хочешь размотать?
– Как получится. Может УДО…
– Чтобы УДО получить, нужно куму петь, ты разве не знал?
– Догадывался.
Груздь медленно заходил сзади.
– Важные люди сказали, ты на свободе берега слегка путал. Барыжил, а на общак не отчислял. Хороших людей обидел. Просили привет тебе передать, чтобы сидел всю пятерку и не рыпался…
Сзади на меня обрушился мощный удар по затылку. Ноги предательски подкосились и я рухнул лицом прямо на картонные коробки, проваливаясь в темноту…
… Я вздрогнул и проснулся. Этот сон-воспоминание снился уже в третий раз. За окном ярко светило солнышко, весело пели птички.
Я лежал на мягкой взбитой перине в полутемной комнате. Огромный рыжий кот на комоде слегка приподнял голову, приоткрыл зеленый глаз, и тут же снова уснул.
В комнату торопливо вошла худенькая девушка в длинном платье и я тут же все вспомнил.
– Барин, уже проснулись? Как себя чувствуете?
Это уже переходило все границы.
– Что-то не пойму: здесь что, кино снимается? Или реалити-шоу?
Я резко приподнялся. Голова уже не болела. Я чувствовал себя отдохнувшим и посвежевшим, только на груди еще остался большой синяк.
Я спал в штанах, а моя рубашка и ветровка аккуратно висели на плечиках.
– Барин, может вам принести чистые панталоны и халат?
Тут я не выдержал:
– Что, нашли дурачка, Андрюшу Никитина, бывшего зека, и решили поиздеваться…
Девушка застыла, слегка приоткрыв рот. Мне даже стало ее немного жаль.
– Ладно, это не твоя вина. Зови режиссера вашего шоу!
Девчонка всплеснула руками и убежала.
Я внимательно осмотрел комнату. Мебель раритетная. Один комод из красного дерева чего стоит. В этом-то я разбираюсь, дедушка был краснодеревщиком.
Недовольный рыжий кот спрыгнул, наверняка потревоженный шумом, и быстро выскользнул в открытую дверь
В комнате появился Прохор, слегка отекший, с красными веками. Он пыхтел как самовар.
– Андрей Иванович, как себя чувствуете?
– Как космонавт. Мужики, мне бы домой. Надоела эта ваша комедия.
– Митрич строго наказал следить за вами. Он с утра отъехал, в селе Голубиха рожает… Предупредил, что вы, барин, после вчерашнего сотрясения возможно того… слегка умом тронулись. Уж не обессудьте…
Это я умом тронулся? Ничего, ни на того напали, сердечные, похоже вы сами тут все умом недалекие…
– Желаете кофию откушать? Пойдемте, Аглашка все в беседку принесет, погода сегодня изумительнейшая…
Мы вышли из особняка и направились к беседке. Денек и вправду по-летнему теплый.
Навстречу шагала широкобедрая молодая женщина с ведром воды. Она тут же поставила ведро на землю и слегка поклонилась:
– С приездом, барин!
Я вежливо кивнул, отметив что молодуха привлекательная и грудастая. Девка в самом соку.
– Прасковья, сегодня баню протопи. Барин попарится с дороги,– приказал Прохор.
– Конечно…– улыбнулась женщина.– Это мы зараз, Прохор Петрович…
Она легко подхватила ведро с водой и направилась дальше.
От Прохора снова за версту несло перегаром.
– Скажу как на духу, Андрей Иванович… изменились вы сильно. Оно и понятно, четырнадцать лет прошло. Даже тетка Ефросинья вас не сразу признала. Но я же насквозь вижу Никитинскую породу… Батюшка ваш покойный, какой строгий барин был… с ним не забалуешь. Если что – сразу сечь. Двести душ в имении держал…
Прохор тяжело вздохнул:
– В нашем хозяйстве дела нынче в упадке. Прошлый год неурожай, крепостные сдали мало… да и ваша покойная тетушка, Царствия ей Небесного, в последнее время много жертвовала на благотворительность, на городской лицей… Зачем-то вздумала французский учить на старость лет. К тому же сосед, помещик Гарин ее шибко надул… Тридцать душ купил почти задарма, хорошо без вывода. Но мужички такие все работящие, толковые, да еще две девки-ткачихи… В нашем селе осталось около сотни людишек. Половина старики и детки. Мужиков крепких и трех десятков не наберется… В поместье две лошадки, коровка да птица… того гляди, придется прислугу распускать…
– Прохор, а какой нынче год?
Прохор удивленно взглянул на меня.
– Тысяча восемьсот пятьдесят второй от рождества Христова.
– А ты, значит, приказчик?
– Барин, только скажите. Сдам зараз всю бухгалтерию и тут же уйду… как ваше благородие изволит…
– Ладно. Хватит уже комедию ломать. Поиграли в девятнадцатый век, пора и честь знать… где вы только столько костюмов раздобыли…
Прохор слегка задумался и кивнул на беседку. Мы вошли и сели за стол.
Аглая принесла тарелки с зажаренными рябчиками, нарезанные варенные яйца, ломтики копченного мяса, горшочек квашенной капусты с грибами и графинчик.
Я внимательно рассмотрел девушку. Симпатичная, с небольшим носиком и огромными карими глазами, красивая линия губ, тонкие черные брови причудливо изогнуты. Если ее приодеть – точно княжна. Под платьем девушки так и вздымалась высокая грудь.
Приказчик нахмурился:
– Аглашка, кофию барину подай!
Когда девушка удалилась, он хитро подмигнул:
– Племяшка моя. Хорошая девка, справная…
Я кивнул на графин:
– Это водка?
– Особая. Из Царицына. Такой здесь не сыщешь, мужичье самодел или сивуху хлещет…
Я осмотрелся. Тишь да гладь. Нигде не видно видеокамер, автомобилей, и полное отсутствие линий ЛЭП, это меня больше всего смущало.
– Прохор, я хочу немного прогуляться по окрестности, осмотреться…
Приказчик хмыкнул:
– Андрей Иванович, вас же вчера лошадь чуть не зашибла. Подлечитесь, а завтра вместе проедем и посмотрим хозяйство. В село заглянем…
– Я вообще-то Андрей Сергеевич.
– Позвольте, но папенька ваш, брат Екатерины Семеновны, был Иваном. Это я точно помню. Фельдшер предупреждал, что у вас после травмы могут быть провалы памяти. Это со временем пройдет. В родном доме и стены помогают.
Пока я поел и откушал кофию, которое оказалось вкусным и ароматным, приказчик успел откушать почти пол графина водки и сожрать две тарелки рябчиков, облизав пальцы.
– Вот скажи, Прохор, какой может быть порядок в хозяйстве, когда ты с утра хлещешь водку как слон? Да от тебя перегаром несет, как от сборища бомжей…
– Так это… праздник же у нас. Барин вернулся. Я даже Герасиму четвертинку поставил.
Он кивнул в сторону конюшни, где в кучу складывал сено великан с бородой.
– Он и вправду Герасим?– рассмеялся я.– Немой?
– Почему немой? Нормальный мужик. Только силен неимоверно. В позапрошлом году своего соседа насмерть зашиб по пьяни. Одним ударом.
– А почему не посадили?
– Екатерина Семеновна за него внесла в участок, вдовушке покойного коня отдала безвозмездно, да пятьдесят рубликов пожаловала… Работник-то он отличный, и конюх, и плотник, зачем ему на каторгу…
Я задумался:
– Послушай, так может проедемся по окрестности?
Прохор привстал и окликнул:
– Герасим, запрягай Каурку! Прокатимся нынче с барином!
Приказчик сам повел двухколесную бричку. Мы спустились с холма и выехали за село. Вдоль реки тянулась полоска леса. Река Ахтуба была широкой и полноводной, вдоль берега песчаные берега с кустами и редкой порослью. На другой стороне шумел густой лес. Бричка поднялась и проехала по грунтовой дороге. Прохор показал на поля:
– Здесь на семь верст наши земли, до Гаринского села.
– До куда?
– Гарин, сосед наш. Я уже рассказывал про него. Бывший статский советник, купил поместье пять лет назад. Зверь лютый, палец в рот не клади…
Я всматривался и совершенно нигде не видел признаков цивилизации. Ни линий ЛЭП, ни асфальта, ни автомобилей. Медленно, но все же до меня начало доходить, что невероятным образом я и вправду очутился в девятнадцатом веке…
Мы подъехали к большому озеру с темной водой, заросшим камышом. Два мужика тащили бредень, в котором серебрились караси да окуни, даже два небольших рака.
Прохор нахмурился и тут же остановил бричку.
– Это Гаринские мужики. Разобраться нужно.
Крепкий широкоплечий мужик уже обулся и поспешил навстречу.
– Какого черта вы здесь делаете? – злобно прикрикнул Прохор.
– Не серчай, Прохор Петрович. Взяли немного рыбки на ушицу…
Мужик удивленно вылупился на меня и поклонился.
– Барин, хоть ты ему скажи…– вздохнул приказчик.
– Вы это… больше не безобразничайте…– пролепетал я.– Чтоб в последний раз…
Мужик неожиданно встал на колени и наклонившись, ударился лбом в самую грязь.
– Батюшка, не серчай… хочешь – выпори меня, дурака, но только не говори нашему помещику… Если Владимир Иванович узнает – подать увеличит… а у меня четверо ртов и все младшенькие. На поденную не отпускает, рыбачить не дает… одна греча да полба… не гневайся, барин…
– Поехали!– кивнул я приказчику.
Вскоре мы добрались до широкой накатанной дороги с верстовыми столбами.
– Это куда дорога?
– Так на Царицын,– удивился Прохор.– Пятьдесят верст. А если в обратную сторону ехать – до Тимофеево, уездного города. А дальше так до самой Астрахани, дней шесть добираться…
– Здесь вокруг наши земли?
– Через две версты начинаются владения генеральши Поповой. У вдовы большой надел, почти на тридцать верст, в придачу два больших села… Поповская мельница самая большая на весь уезд…
Приказчик задумался:
– Генеральша уже год как овдовела, между прочим, не стара и совсем недурна собой. Неплохой вариантец, Андрей Иванович…
Прохор развернул бричку. Мы возвращались к селу по другой дороге.
– Земель-то у нас не так много…
– Это правда,– кивнул Прохор. – За Старой Ахтубой еще луга для выпаса, но половину ваша тетушка Гарину уступила.
– А что на западе?
– Бесплодные земли… балки и рытвины, глина…
– Красная глина?
– Мужики иногда таскают на саман… уж этого добра здесь навалом.
Я задумался. А ведь они даже не знают, какое богатство лежит под ногами. Нужно только все тщательно распланировать и сделать красиво.
– Похоже вы с тетушкой дела неважно вели…
Приказчик остановил бричку почти на краю села.
Я грустно смотрел на покосившиеся домишки и грязных ребятишек возле качелей. Они вылупились на меня, будто на заморскую диковинку, но приближаться боялись.
– Хозяйство и вправду в долгах…– признался Прохор.– В прошлом году Гарин купил крепостных, а в этом году хочет еще часть лугов захрапастать… он уже предварительно договаривался с вашей покойной тетушкой. Барин, у вас есть только один надежный вариант, найти богатую вдовушку и жениться, чтобы объединить хозяйства и вылезти из долгов…
– Прохор, мы расплатимся с долгами и поднимем хозяйство. Попомни мое слово.
К нам быстро подошел высокий жилистый мужик лет сорока.
Увидев меня, он поклонился.
– Здравствуйте, барин.
– Это Платон Щукин, староста Новореченского…– сказал приказчик.
– Рад видеть вас, барин, в здравии и прекрасном расположении духа…– староста покашлял в кулак.
– Говори что хотел,– строго спросил приказчик.
– Вы бы пособили…– староста показал на покосившиеся избы.– Нам бы гвоздей с пуд, домишки поправить, да доски хотя бы повозку…
– Подумаем,– кивнул я.– Все что нужно – пишите и передавайте в поместье.
Староста даже слегка приоткрыл рот от удивления.
– И вот что еще, барин… Кузьма Жидков кровлю чинил, упал с крыши и ногу сломал… на пахотную не выйдет, фельдшер сказал месяца полтора пролежит.
– Вот бездельник! – рявкнул приказчик.– Андрей Иванович, надо Жидкову подать увеличить в этом году.
– Так человек и так пострадал…– удивился я.– Много у него ртов?
– Трое,– пожал плечами староста.– Можно было бы, конечно, и его жинку выгнать на пахотную, но она хилая, как бы ноги не протянула…
– Решим вопрос,– кивнул я.– Прохор, обеспечьте Кузьму Жидкова всем необходимым, пока он болеет…
Когда мы отъехали от села, приказчик недовольно пробурчал:
– Зря вы так с мужиками, Андрей Иванович… Нельзя их распускать…
– Послушай, дружище. Они тоже люди. Если человек сейчас не может работать и обеспечивать семью – обеспечьте крупой, мясом, мукой… возьмите из наших запасов.
– Сегодня один упал с крыши, завтра другой… всех не накормишь…
– Прохор, поменьше водку жри, скоро займемся настоящим делом…