В 40 часов пополуночи
Автор:
Мурад Камалов. Врач, заведует диагностическим отделением клиники пластической хирургии. Спортсмен, мотивационный коуч, тренер по оздоровительному воркауту.
Книги:
«Переговорные практики. Методики, техники и приемы опытного бизнес-тренера», 2024г.
«Врач и пациент: техники общения и влияния», 2020г.
«Селфбилдинг: Как справиться с выученной беспомощностью и работать с телом, сознанием и мотивацией в зрелом возрасте», 2020г.
«Лора», 2024г.
Художники книги:
Наталия Жукова. Окончила МАРХИ в 1986г. В 1990 году вступила в Международную федерацию художников. С 1999 года является членом Творческого Союза Художников России. Живет и работает в Москве. Автор коллажей в тексте романа.
Воеводина Полина, родилась в 2005 году в Москве. С 2022 учится в колледже дизайна и декоративного искусства РГХПУ им С.Г. Строганова. Живет и работает в Москве. Автор обложки и портретов главных персонажей.
Глава первая.
Когда поздним вечером лежишь спиной на еще теплой от дневного солнца июльской траве и смотришь на усеянное мерцанием бездонное небо, начинаешь верить, что и ты сам можешь стать частью этой живой вечности. Только вот одна тревожная мысль заставляет усомниться в такой возможности. Слишком многие из этих обещающих тебе бессмертие звезд сами давно исчезли, растворились в бесконечности. И лишь прекрасный, но обманчивый их свет все еще сулит нам напрасные надежды. А есть звезды, которые так скоро удаляются от нас после всесотворившего взрыва, что их сияние, как ни старается, не сможет домчаться до нас никогда.
На мансарде небольшого кирпичного дома довоенной постройки, в комнате со скошенным потолком, рядами книжных полок и чайным столиком сидели двое мужчин. Первый, широкоплечий, лысеватый и светловолосый, допив чай, балансировал на указательном пальце серебряной чайной ложкой. Ладонью свободной руки он как бы прикрыл ее сверху, и та стала медленно загибаться концами в стороны, скручиваясь в малопонятную фигуру. Другой мужчина, поджарый шатен с «рыжинкой» и щеточкой жестких усов, рассматривал заметки в газете.
– Полюбуйтесь-ка, виконт, нам сообщают, что сановные браконьеры решили пострелять реликтовых горных козлов из Красной книги. Что-то пошло не так, их вертолет упал, и козлам удалось уцелеть. Но далеко не всем. Только горным. М-да… А вот, премилые забавы напуганных грядущим людишек. Человечество наступило в ту же самую… пардон, нелепость и собирается отмечать новое тысячелетие на год раньше. То есть, не с началом 2001, а с наступлением будущего, 2000 года. Аналогичный приступ массового оглупления, как вы помните, произошел и в 1900 году. Тогда тоже праздновали. Пели и плясали, запускали фейерверки. А потом случилось то, что случилось. Десятки миллионов стали жертвами войн, революций, неизбежного затем голода и прочих человеческих несчастий. Но теперь есть лишний повод для страхов – переворачивать три девятки в шестерки и пугать самих себя неизбежным пришествием темных сил. Шарлатаны и психотерапевты делают на этом состояния. Конченые мракобесы! Негоже, негоже сдвигать плиты времени, пусть только на один год. Это ни к чему хорошему не приведет. Многое потеряет свою опору… Равновесие будет нарушено, почва уйдет у людей из-под ног…
Его визави согласно кивнул головой и продолжил кривить ложку.
– Поглядим, что обо всем, об этом думает старушка Бетельгейзе, – поджарый присел к стоявшему под окном телескопу. Тот был невелик, но снаряжен немалым количеством приборов, с которыми соединялся проводами. – Извольте взглянуть, она простыми и ясными сигналами объясняет нам, что кто-то скоро вступит на невероятно рискованный путь. Насколько я помню, в мифологии она благоволит в военных и спортивных делах… Почти про нас с вами. Или про кого-то еще… М-да… Боевые искусства, или что-то вроде этого… Так и знал, смещение спектра говорит о необходимости предпринять определенные шаги.
Широкоплечий закончил свои манипуляции, положил рядом с чашкой не лишенную изящества металлическую птичку и раскрыл закладкой книгу в потертом переплете.
Сквозь сон Нина отчетливо услышала громкий металлический стук в дверь квартиры и низкий мужской голос: «Нина, беги! Беги, Нина!». Проснулась с тяжелыми ударами сердца, взмокшая. Прислушалась – ничего. Неужели показалось? Ну, вот, опять! И вообще, бежать куда, зачем? Встала, подошла к двери, открыла глазок. На площадке никого не было. Будить мужа? Поднимет на смех, отругает, зачем будить так рано? Ему на работу вставать только через три часа. Что с ней такое? Надо, надо уже идти к врачу. Вернулась в спальню.
Теперь она лежала в темноте ночи и вспоминала прошедший день. Такой же, как и все и почти такой же счастливый. Вот именно, «почти». Рядом лежал Юрка, ее муж, мирно сопел и не собирался просыпаться. Иногда у Нины по ночам начинала болеть голова, она не жаловалась, а просто лежала и старалась думать о хорошем. Например, о том, что она, наверное, должна быть самой счастливой в их многоквартирном, многоэтажном доме. Сколько бы людей она не встречала на дорожке у подъездов, все были какими-то снулыми, невеселыми, задумчивыми. А о чем думать, о чем грустить? Просто надо найти такого мужа как ее Юра, и все само собой станет хорошо. Юрик, Юрок, Юрчик, Юрченок, Юрашка и бог весть, сколько еще имен Нина напридумывала для него, своего самого любимого и единственного. Так она думала еще недавно. А теперь заставляла, уговаривала себя в своем счастье по старой привычке. Теперь счастья почему-то не было.
Прежде ей даже становилось страшно от того, что их встреча на первом курсе техникума могла не состояться. Юра был основательным и правильным парнем, которого не смогли сбить с верного пути дружки-лоботрясы. Как это происходило со многими другими. И Нина старалась быть у него на виду, держать себя спокойно и достойно, не попадать в дурные истории, которые сплошь и рядом происходили с ее подругами. На каждом курсе по 2-3 «внеплановых» беременности, какие-то разборки между девушками, нехорошие разговоры и слухи почти обо всех, кого она знала.
Другое дело она. Старалась, училась, даже не отказывалась от дурацкойи никому не нужной общественной работы. И все потому, что Юра тоже был на виду, занимался и своими и чужими делами.
Через два года учебы в техникуме ей стало скучно. Не ее эта бухгалтерия и экономика. Хотелось чего-то реального, связанного с живыми людьми, а не с цифрами. Ушла, рискуя потерять Юру. Но он все понял, поддержал ее. Поступила в медучилище. Училась хорошо и с интересом, Диплом получила не красный, но без троек. Хорошо распределилась, правда, далеко от дома, но зато близко от техникума, где учился Юра.
Как-то само собой все и случилось. Поженились на последнем курсе. Потом беременности, одна, вторая. Теперь ребята выросли. Старший будет поступать в институт, младший весь в своем спорте, уже сдал норматив перворазрядника.
Нина встала тихонько, чтобы не разбудить мужа, прошла на кухню, включила электрический чайник. Простой, на газу был бы экономнее, но он шумный, а она старалась не тревожить своих домашних. Рассвет еще не наступил, но Нина уже знала, чем займется завтра, вернее, уже сегодня. Она только что отработала в стационаре двое суток и теперь у нее были два выходных. Можно не спеша заняться домом, приготовить что-то вкуснее обычного. Хотя она старалась всегда готовить хорошо, с выдумкой, с рецептурой из женских журналов. За окном, на карнизе сидела маленькая птичка, похожая на снегирька, вертела своей головой в разные стороны, наклоняла ее, как будто о чем-то спрашивала.
– Откуда он здесь такой? – Нина открыла форточку, осторожно насыпала горсточку крупы.
Боль в голове не унималась, хотя она с вечера приняла болеутоляющее. Придется снова что-то принять. Или пойти к врачу. Хотя в этом было мало смысла. Врач выслушивала Нину нехотя, с некоторой отстранённостью, ведь нет городской женщины, у которой не болела бы голова.
– А у вас возраст самой беспокойный,– говорила она, период преклимакса, в сорок лет это нормально. Ведь вы сама медсестра и могли бы понимать. Конечно, Нина понимала. И в отделении, в период своей смены она не жаловалась, было не до этого. В короткие «чайные» перерывы другие медсестры наперебой жаловались на свою трудную долю, безденежье, ленивых и бестолковых мужей. Нина понимала, что ей не следует противопоставлять себя коллективу и хвалиться счастливой своей жизнью. Поэтому понимающе кивала и вздыхала, как и все.
Юра был техническим специалистом в автосервисе, его ценили и давали возможность заработать. Он быстрее других освоил ремонт б\у иномарок, которых в изобилии пригоняли из Европы деловые мужики. Кому-то эти девяностые годы сломали жизнь, а вот ее Юрка сдюжил, нашел себя в таком деле, чтобы уберечь семью от невзгод в эти трудные годы. Дома он тоже все делал и ремонтировал своими руками, не подпуская посторонних слесарей, маляров и прочих мастеров. Он им не доверял.
Иногда Нине казалось, что вся ее жизнь это затянувшийся сладкий сон, который никак не кончится. А Нина и не хотела, чтобы он кончался.
Придется принять еще одну таблетку, подумала Нина. Налила кружечку воды, запила зеленую капсулу, вздохнула. Кровь стучала в затылке, висках, изводила словно молоточками. Молоток – точно, он самый. Юра так и называл жену, когда хотел похвалить. Ты – молоток! – говорил он после вкусного обеда и даже после привычных и недолгих минут нежности. Нина долго привыкала к этому «комплименту». И привыкла. Стала понимать, что это настоящая похвала, что Юра как человек практичный и немногословный, связанный с металлом, с разными тяжелыми работами ценит хороший инструмент. И если ему так хочется, пусть и Нина будет таким инструментом в его жизни. Ей вовсе не жалко. Возможно, если бы муж как-то иначе привечал ее, давал всякие нежные прозвища, ей было бы от этого более радостно. Но когда все слишком хорошо – это опасно. Пусть в ее жизни будет такая маленькая помарка, это прозвище «молоток». Пусть, ведь все остальное – так замечательно!
На завтра у Нины была запланирована встреча с двумя подругами – Катей и Дашей. Они встречались раз в месяц и просто болтали о том, о сем. Подруги тоже когда-то были медсестрами, как и Нина, но уже не работали по первой профессии, занимались, чем –то совсем другим. Даша была в разводе, Катя не была замужем и тому была причина. Обе на каждой встрече недобрыми словами поминали своих бывших, хотя прошло уже несколько лет, как они расстались. Катя и Даша вели беспокойную личную жизнь, своих партнеров они меняли регулярно и все никак не могли найти кого-то путного, стабильного, ответственного. И при каждом разговоре откровенно завидовали Нине, сравнивая свои извилистые жизненные переулки с ее светлой и прямой автострадой жизни.
При этом профессионально обе состоялись, особенно, если считать по «женскому» разряду, да еще в такое непростое последнее десятилетие века. Катя работала фитнес-тренером, Даша была гримером-визажистом, не пренебрегая частной практикой у клиенток на дому. Ее первая профессия дала возможность разбираться в косметологии, и умело манипулировать с внешностью своих клиенток. Их Даша набирала благодаря обширным связям в театральных кругах и в мире кино. Даша старалась быть там, где интересно, и есть содержательные и перспективные мужчины. Но ею двигал не только практический интерес, она много рассказывала подругам из того, что узнала, услышала сама. И это были не только обычное закулисные сплетни и слухи. Она набиралась ума у режиссеров, сценаристов, вникала как могла в творческий процесс и умела объяснить, чем, к примеру, французская новая волна в кинематографе 50-х годов отличается от итальянского неореализма того же периода. Актерствующих мужчин за таковых не считала, а над женщинами издевалась, называла их кривляками, ломаками, истеричками, готовыми ради роли отдаться хоть телеграфному столбу. Ценила только режиссеров, драматургов, то есть мужчин относительно неглупых и нередко состоятельных. И в интимном общении с ними получала и телесное (реже) и духовное (чаще) удовлетворение. Даша гордилась своим художественным вкусом, давая понять подружкам, что в эстетическом отношении она повыше них будет. Однако, как-то сразу наступившие трудные времена наложили свой отпечаток и на этот трепетный и нестойкий к социальным и экономическим потрясениям мирок. Зрители все меньше интересовались театральными новинками и все больше – выживанием и поисками источников дохода.
Катя, пережив потерю и мужчины, и ребенка, долго приходила в себя. Потом стала возвращаться к жизни, посещать курсы для фитнес-тренеров. Фитнес-центры были еще в новинку и квалифицированные тренеры были востребованы. Ее спортивное прошлое и медицинское образование давало ей все возможности для такой карьеры. Одно время она увлеклась единоборствами, ее сложение, рост, сильные руки и прыгучие ноги делали ее потенциально сильным бойцом. Нашла тренера, который бы точно не стал распускать руки. Стала участвовать в боях, и побеждать чаще, чем проигрывать. Призовые для девушек там были мизерные, но ее привлекало не это, а возможность выбросить из себя накопившуюся злость и раздражение от неудавшейся, как ей казалось жизни. В ринге была резка, безжалостна, успевала «набросить» вдогонку уже валившейся на помост сопернице. Набитые в волейболе руки пробивали любую защиту и джеббом и хуком, ноги влегкую доставали киками в корпус и голову. Это далось не сразу, пришлось поработать над растяжкой, присматриваться к девушке-тренеру по стречингу, даже немножко ей приплатить за помощь. Иногда удавалось дождаться основательно заигранной видеокассеты с кинобоями иностранных мастеров. Так она узнала про Брюса Ли, Ричарда Нортона, Гэри Дениэлса и других актеров-спортсменов, настоящих героев боевиков.
Кикбоксинг стал для нее и увлечением, и каким-никаким способом заработка и «культурным» слоем. Фильмы, книги, видео, мастер-классы, вся эта среда, преимущественно мужская, ее вдохновляла и толкала вперед и вверх. Стала драться с мужиками. Сначала совсем молодыми, юниорами. Потом постарше. Была травмирована, ей ломали нос, выбивали суставы рук. Она восстанавливалась и возвращалась. Ею увлекались некоторые мужчины, большинству она отказывала, но иногда ее женское начало не могло сопротивляться, но потом следовало неизбежное разочарование. Катя искала для себя еще более сильного и доминирующего в жизни и в то же время заботливого и ласкового именно с ней. Конечно, безрезультатно. Но обе они, и Даша и Катя подолгу не унывали, и к своим сорока годам смотрели жизни прямо в глаза, все еще веря, и надеясь на удачу. Этим привлекали Нину, помогали ей в трудные моменты жизни. И она их поддерживала, как могла. Еще бы, она ведь замужняя, семейная, вся такая правильная.
– Завтра, наверное, опять будут жаловаться ей, и при этом хвастать своими сомнительными успехами у мужчин, подумала Нина.
Так и вышло. На следующий день все трое встретились в кафе недалеко от метро. Через несколько минут, после обмена новостями, подруги завели привычный разговор о мужчинах, точнее о мужиках, как они выражались. Их мнение о сильной половине человечества было очень практичным и циничным. Особенно коробило Нину то, что обе были полностью уверены, что верных мужчин не бывает. Вопрос только в том, с кем и сколько он выпил, и хочет ли этого женщина. Если хочет она, захочет и он. И приводили собственные случаи из своей обширной «практики». Нина собралась, было, напомнить о своем Юре, но тут же осеклась, понимая, что они и его запишут в «козлищи», невзирая на то, что он муж их подруги и никогда ни в чем подобном замечен не был.
Даша рассказала подходящий к теме случай, как она «на раз» подцепила одного знакомого, кстати женатого.
– Была в гостях, без кавалера, приглянулся один, вроде приличный, не пузатый и почти ровесник. И прибегла к испытанному приему. Оказавшись в его поле зрения «нечаянно» поправила чулок, показав ему на мгновение ажурную полоску на бедре. А попозже, когда все хорошо разогрелись, стоя рядом с подружкой и невдалеке от того потенциального кавалера шепнула той, как бы на ушко, но достаточно, чтобы он услышал: «Ой, представляешь, так торопилась, даже белье нижнее забыла натянуть». Результата оставалось ждать недолго. Мужик представился и предложил проводить ее домой на такси, так как и сам был навеселе. Дальше все произошло по обычному сценарию.
Тут Нине стало нехорошо, она вышла в туалет, ополоснула лицо водой, посмотрела зеркало. Лице серое, под глазами круги, между бровей морщинки. «Что-то со мной не так», подумала Нина. Вернувшись к столику, извинилась перед подругами и заторопилась домой. Уже в своей прихожей немного отошла, устало опустившись на банкетку. В голове копошились грязные мысли. «А что, если и ее Юрка такой же, только случая не было? Или был?!». Ее снова затошнило, и она пошла в туалет. Вечером старалась быть такой же, как обычно с мужем и с сыновьями. Просто легла пораньше, завтра с утра начиналась ее смена в отделении.
Через несколько дней они возвращались домой после прогулки. Была суббота, дела по дому завершились, и Нина наслаждалась вечерней прогулкой с мужем. Падал редкий снег, ветра почти не было, некоторые снежинки мягко ложились на лоб, щеки, приятно холодили. Они шли молча, Нина держалась за Юркину руку, было скользко. Подошли к подъезду. Вместе с ними почти подбежала незнакомая женщина, муж посторонился, открывая дверь. К лифту подошли вместе. Юра пропустил женщин вперед. Нажали свои кнопки, у них оказался тот же этаж. Кабинка сразу наполнилась плотным чувственным ароматом дорогого парфюма.
– А в лифт первым должен входить кавалер, для безопасности своей дамы, таков этикет- с улыбкой произнесла незнакомка. Муж как-то неловко улыбнулся, не нашелся как ответить, чтобы получилось остроумно, хмыкнул виновато. Незнакомка повернулась к дверям лифта. Нина сразу оценила ее. Среднего роста, стройна, с умело крашеными светлыми волосами. Короткий меховой жакет не скрывал ни талии, и округлых бедер, обтянутых светлыми брюками, заправленными в короткие замшевые сапожки. Нина никогда так не одевалась, и так не пахла, как эта незнакомка. На их этаже та вполоборота кивнула в сторону Юры, к Нине это, конечно, не относилось. Вообще, пока они ехала вверх, та ни разу не взглянула на Нину, как будто той и не было. Вышла и быстрым легким шагом направилась в конец длинного этажного коридора, к своей двери.
Войдя в квартиру, Нина молча разделась, внезапно обратив внимание на то, что муж не помог ей снять пуховик. Как, впрочем, и всегда. А той, в лифте, он точно помог бы,– подумала Нина. И не только шубку, возможно – вдруг больно хлестнула ее внезапная мысль. Да, снял бы. И сам разделся. Чувство такой отчаянной ревности было для Нины внове. Как и всякая замужняя женщина, она, конечно, на уровне рефлексов, инстинктов стерегла свое счастье. Отмечала привлекательных женщин в их с мужем окружении, невольно прислушивалась к рассказам женщин об ушедших мужьях и брошенных женах.
Но все это было нормальным жизненным фоном, не имевшим лично к ней какого-то отношения.
Теперь все изменилось. Она никак не могла прогнать эти навязчивые мысли о возможной Юркиной измене, о том, что его к ней интерес за 17 лет их супружеской жизни угас, а для других женщин он все еще лакомый кусочек.
Юра был мастеровит, деловит, почти всегда трезв, занимался домом и сыновьями. Их с Ниной минуты нежности стали намного реже, но ее это не заботило. Потребность в мужских ласках она старалась снять усталостью от домашних и не пыталась чего-то требовать от мужа сверх того, на что он был сам готов.
Что делать дальше она не знала. Броситься в погоню за ушедшей молодостью? Изменить прическу, похудеть, перед приходом мужа надевать чулки и снимать трусики? А как же сыновья? Надо об этом подумать, поехать, что ли куда-нибудь вдвоем? С этими хаотичными мыслями Нина склонилась над нижним ящиком комода, где муж хранил свои инструменты. На глаза сразу попался подаренный ею к его дню рождения молоток. Юра много лет пользовался старым, с деревянной рукояткой, доставшимся еще от отца. Он был еще крепок, но неказист. И вот Нина решила сделать подарок со смыслом. Долго выбирала в строймаге нужный ей экземпляр. И выбрала. Немецкий, цельнометаллический, с круглым бойком, полиуретановым покрытием рукоятки и расщепленной «косичкой» – гвоздодером на тыле головки. Юра вначале порадовался, но как-то все продолжал пользоваться старым, с деревянной рукояткой и квадратным бойком. Нину это никак не обижало, главное удалась шутка – «вот тебе молоток от твоего «Молотка!» – произнесла она торжественно, намекая на свое прозвище. Муж обнял ее, похлопал по спине как товарища. Получилось забавно, но как-то неласково. Тогда это ее никак не зацепило. А теперь она вдруг поняла, что превратилась вот в такой домашний инструмент. Молоток, одним словом. Нина немного разбиралась в инструментах. Муж-то технарь, объяснял сыновьям что к чему. – Это боек, которым бьют, вот щечки, а это гвоздодер. Похоже на ножки. Этими ножками вытаскивают гвоздь, как если бы женскими ножками зажать покрепче … и потянуть! Ну и мысли у меня – Нина взмокла. Подобная несуразица, ей не свойственная все чаще лезла ей в голову, заставляя ополаскивать раскрасневшееся лицо холодной водой. Ножки и щечки у меня есть и очень даже, а вот боек… Кстати, боек соединяется с щечками узкой талией… Ну, точно, почти моя фигурка, ха-ха! С кем об этом говорить, но не с Юркой же?
Молоток был еще в фирменном пакетике, с этикеткой. Подарок, в общем, как подарок.
Нина взяла его в руку, подняла, Он был тяжелым, тяжелее прежнего. И вдруг резко опустила вниз. Молоток едва не выскользнул из руки, упаковочный пакет скользнул в ладони. Нина осторожно расклеила верх пакета, достала инструмент. Рукоятка мягко легла в руку. «Что бы мне разбить?» подумала Нина. Прошла на кухню, нащупала грецкий орех в дальнем углу верхнего шкафчика, где хранила не портящиеся продукты. Положила на столешницу, осторожно стукнула. Орех треснул, из него вывалилась полусгнившая почерневшая сердцевина. С липким, прогорклым запахом. Снаружи красиво, внутри гниль, подумала Нина и сразу вспомнила случай в лифте.
– Эскортница, как-то сразу непривычно жестко и четко сформулировала она для себя она. – Просто спит за деньги. Приехала к кому-то по вызову. Или снимает квартиру, чтобы заниматься там грязными делами с мужиками. Оттуда и деньги на духи, шмотки все прочее.
Нина присела на стул, обхватив голову руками. Головная боль сливалась с горячими, беспокойными мыслями, спутывалась в клубок, в плотный пульсирующий шар, распиравший голову изнутри. Нина побежала в туалет, ее стошнило. Почему-то вспомнилось, как она покупала этот самый молоток. Необычно вышло. Увидела по дороге в автобусе магазинчик «Хозтовары». Вышла, вернулась метров на сто пятьдесят назад. Магазинчик стоял немного в стороне от домов, в глубине дорожки, кончавшейся тупичком, он не был частью торгового центра. Над крыльцом кирпичного особнячка давней постройки был надвинут металлический козырек с коваными кантами. С обеих сторон были подвешены аккуратные кормушки для птиц. Они были обернуты слоями пузырчатой пленки, видимо для утепления, окошко было маленьким, подходящим только для воробушка, или синички. Как раз в тот момент из окошка выглянула маленькая голова с острым коротким клювиком, повертела из стороны в стороны и снова скрылась в темноте этого уютного птичьего кафе. Во вторую кормушку влетела желтобокая синичка, за ней другая.
– Странно, подумала Нина. Магазин типично мужской, вот, привечают птичек. Значит, добрые люди. Или их жены этим занимаются?
– Жизнь всюду, птичкам хорошо, а вот мне? – подумала Нина, вспомнив тот день. Тогда еще не было таких головных болей и не преследовали мысли о возможной Юркиной измене.
Внутри было темновато, стоял приятный обонянию любой опытной и хозяйственной женщины микст настоящих мужских«рабочих» запахов – металла, древесины, воска, каких-то красок. Но все в меру, ни один из них не довлел над другими. И еще был аромат дорогих сигарет с какой-то начинкой, а также только что сгоревшей серной спички. За прилавком было двое продавцов. Первый сразу обратился к Нине, дежурно улыбнулся. Вид у него был странноватый. Высокий, жилистый, с копной всклокоченных волос, торчавших словно рожки. Уши его были острыми и оттопыренными, взгляд необычной – страдал, видимо, расходящимся косоглазием. Лицо книзу оканчивалось растрепанной бородкой, подвернутой внутрь и это придавало ему какой-то козлиный вид. Нина попросила показать молотки получше и подороже.
Он прошел вдоль прилавка странной подпрыгивающей походкой, напевая незнакомую Нине мелодию, принес несколько молотков. Все они были эффектные, но Нине особенно понравился тот самый, черно-желтый, цельнометаллический. Продавец подбросил его в воздух, дал крутнуться в полете три раза и ловко поймал в свою большую волосатую руку. При этом Нина могла поклясться, что молоток взлетел не просто вверх, но и немного в сторону, описав дугу, словно бумеранг. Возможно, это ей просто показалось.
– Странный тип – подумала Нина. Тот передал ей талончик в кассу. За кассой восседал, иначе не скажешь, широкоплечий дядька с короткой мощной шеей, сверкающей ранней лысиной и коротким курносым носом с широкими ноздрями.
– Точно свинья, то есть хряк! Нина едва не засмеялась. Хряк взглянул на талончик, не поворачивая головы и даже почти не открывая глаз, его веки оставались полуприкрытыми. Что-то нажал в кассе, чек выпал на столик, кассир слегка дунул носом в сторону Нины и чек оказался у нее в руке. Нина замешкалась, достала деньги.
– Не надо денег, осклабился козлоподобный. У нас именно сегодня акция, каждый шестой покупатель получает приз, если цена товара меньше, чем шестьсот шестьдесят рублей.
– Сегодня шестой день недели, суббота, вот мы и радуем всех вас! – добавил он, покачивая головой и слегка встряхивая бородкой. Ура!! Вдруг заорал он и почти подпрыгнул на месте. Хряк никак не реагировал на происходящее, и, казалось, снова задремал.
– Ого, подумала Нина, вот это удача!
– Только вы чек не выбрасывайте, положите в кошелек, может, он вам еще какую-то удачу принесет?
Как он про удачу догадался, я ведь только про нее подумала?
Но Нина уже торопилась, и, кивнув им обоим, вышла на улицу.
Прошло почти две недели. Нина привычно принимала обезболивающие, теперь уже ежедневно по 3-4 таблетки. Наконец-то ее записали на исследование головного мозга, правда ждать придется больше недели. Даже для медсестер никаких поблажек, злилась Нина. Очередь, почти как для всех. Раздражение, которое она едва сдерживала дома, иногда прорывалось на работе. Изнуряла монотонность и однообразие. Раньше она даже находила азарт в том, что взять кровь, или сделать внутривенную инъекцию мягко, с похвалой от пациентов. Теперь ее бесили эти неповоротливые беспокойные создания, иногда дурно пахнущие, неряшливо одетые. Она сдерживала себя, как могла, чтобы не нагрубить этим задумчивым и туповатым старикам, которые составляли большинство обитателей палат.
Дома все это рассказывать было бесполезно, Юра отделается дежурными словами, «не парься, не зависай на этом, расслабься, или вообще уходи оттуда». Спасибо хоть на этом. У других мужья и партнеры вообще не вникают в дела жены, даже не пытаются что-то понять, подсказать, хотя бы изобразить интерес.
Нина вздохнула. И сразу же вздрогнула от открывшейся ей простой и очевидной вещи. «Надо эту тварь просто убить». Да вот так просто. Если ее не будет, все само собой наладится. Муж не начнет гулять и ей не придется вступать в это огромное сообщество терпеливых баб, которые все знают, но еще на что-то надеются. Уйти от мужа, или попытаться выгнать его, было чем-то из области фантастики, она слилась с ним воедино, и их раздельное существование нельзя было даже представить.
Но есть вот такие твари, грязные продажные бабы, которые разрушают счастье других людей. И жить им ни к чему. Нине стало легче, появилась цель, можно было занять разбегающиеся, тревожные мысли. И вообще, Нина любила что-то планировать, представлять, как она справляется с трудностями, чего-то добивается. Это как в школе, или в училище, когда ее хвалили за аккуратность и усидчивость. А в последние годы ничего, кроме «молотка», она от мужа не слышала. Молоток, так молоток, подумала Нина. И сразу поняла, как надо действовать. Молотком!
Прежде всего, Нина занялась изучением ситуации с этой соседкой. Надо понять, живет ли она постоянно в нашем доме, или приезжает к кому-то. В течение недели Нина следила за подъездом по утрам и вечером, когда была дома. Видела ее дважды, значит, бывает регулярно. Теперь бы встретить ее ненароком в лифте, подумала Нина. Такой случай представился. Но как назло, они были вдвоем с Юрой, выходили на вечернюю прогулку. Она их любила за возможность просто идти рядом с ним, держать его за руку, давать понять всем встречным прохожим, что она вот с мужем, вот они даже никуда не торопятся, просто гуляют, как будто все еще влюблены.
У подъезда столкнулись с незнакомкой. Интуитивно почувствовала, как напрягся Юра. Пересилив себя и подавив нарастающую обиду и злость, улыбнулась той, замедлила шаг.
– Как поживаете?
– Спасибо, хорошо, – ответила та с некоторым недоумением.
– А мы вот хотим познакомиться, всегда хорошо знать тех, кто живет по соседству. Нина все еще была напряжена и не столько из-за этого нелепого диалога, сколько из-за молчания мужа, которому пора было что-то сказать. Видимо совсем ошалел от этой крашеной сучки.
– Ну, хорошо, я Анна, тут недавно живу, район подходит.
– А мы, я, Нина и мой Юра, тут давно, и нам подходит. Если что, мы живем дружно, по-соседски. Кстати, муж в автосервисе, я в больнице работаю, изобразила из себя деловую женщину Нина.
– Очень хорошо, и то, и другое, не дай бог, может пригодиться. Тем более, я машину буду менять, может, что-нибудь присоветуете, улыбнулась она Юре. Да, подумала Нина, уж ты присоветуешь, на заднем сидении, без трусов.
Коротко кивнув, Анна дала понять, что разговор закончен, холодно улыбнулась, кинула взгляд на Юру, пошла в дом.
Сердце у Нины колотилось, ей надо было успокоиться. Потянула мужа за собой.
– Не знал, что ты такая у меня активная. И про соседей дружных не знал, усмехнулся Юра.
– А вот я тоже не знала, что тебе нравятся такие бабы, сорвалась Нина, ты вообще дар речи потерял!
Да что с тобой? – Юра высвободил руку. Не устраивай сцену, давай просто погуляем! Нина взяла себя в руки, стала дышать ровнее, уже другим, спокойным и усталым голосом проговорила: «Да ладно, это я так, просто устала, и голова болит, давай пойдем, поздно уже».
В любом случае встреча оказалась результативной. Эта Анна именно жила здесь, значит, теперь можно планировать задуманное.
Через пару дней план созрел. Оставшись дома одна, Нина решилась его реализовать.
В левой руке был пакет со всем необходимым. Нина посмотрела в дверной глазок, оглядела площадку, было безлюдно и тихо. Нина вышла в коридор, прошла в его дальний конец. Нажала звонок, повторила. Дверь отрылась, Анна стояла в домашнем халате, спортивных брючках и меховых тапочках. Квартира была наполнена ее тошнотворным ароматом. Удивленно вскинула брови: «Это ты, в чем дело?». Она явно не ждала визита. Она одна, с мужиком в таком виде не общаются, – сообразила Нина.
– Есть небольшое дело, Аня, есть пять минут?
– Ну, давай, что у тебя?– Анна была явно раздосадована этим визитом. Рядом с Ниной не было мужика, мужа, а значит, она никто, тварь дрожащая, ничего из себя не представляет и уважения к ней ноль. Так ведут себя все содержанки, Нина понимала расклад, как, впрочем, его поняла бы любая взрослая женщина. Аня все еще стояла лицом к ней, вглядываясь в Нину в темноте прихожей.
– Кое-что для тебя принесла.
– А, ну давай, проходи. Анна, очевидно, решила, что Нина хочет угостить ее своей стряпней, как дружелюбная соседка. – Ты в тапках? Ок, идем на кухню.
Вот, подумала Нина, только сейчас!
Натренированным за последнюю неделю движением достала правой рукой завернутый в целлофан и перемотанный скотчем молоток. Почти без замаха ударила в то место, где шея переходит в затылок. Нина знала, что теменные кости очень прочные, так просто их не пробить, а вот в основании черепа позвоночник более уязвим. Анна словно споткнулась, подняла руку то ли для защиты, то ли для равновесия и упала на колени. Нина ударила еще дважды, уже с замахом, в левый висок. Анна, легла на живот, застыла. Нина достала латексные перчатки, привычным движением натянула на руки. Вынула веревочную петлю, надела на шею жертвы, продела под веревку рукоятку молотка и трижды провернула. Шея выше сдавления надулась, покраснела, кожа головы посинела, резко отекла. Анна слабо захрипела, несколько раз дернулась и затихла. Нина подержала свое орудие еще несколько секунд. Потом аккуратно вынула молоток, припасенными ножницами разрезала веревку. Бросила это все в пакет. У двери задержалась. «Хорошо бы изобразить ограбление», чтобы следствие запутать. Но было опасно задерживаться в чужой квартире на несколько лишних минут. В глазок оглядела коридор. Все было также тихо и безлюдно. Открыла дверь, скользнула к своей квартире. Вошла и сразу стянула перчатки.
Состояние было странное. Ее немного лихорадило, но в голове приплясывали мысли: «Я смогла, я сделала это сама, больше эта дрянь мне не опасна!»
Пора было уходить из дома, чтобы засветиться перед кем-то, кто ее знает. Кроме того, надо избавиться от улик. На улице огляделась, прошла в соседний двор, потом в следующий, бросила туда сначала тщательно промытые, а потом мелко нарезанные перчатки, целлофан от молотка и пакет. Веревку тоже нарезала кусочками и раскидала по разным контейнерам. «Если не хватятся до утра, все это будет на свалке», спокойно взвешивала она. Было странно спокойно, головная боль отступила, в голове было ясно, как в комнате, куда заглянуло летнее солнце.
Теперь быстро в ближний магазин, где ее знали все продавщицы. Походила между стеллажей, перекинулась ничего не значащими словами с девушками за кассой. Как бы проговорилась, что с самого утра ходит по магазинам, закупается, хочет приготовить особенный ужин для своих мужчин.
Лежа ночью рядом с мирно сопящим мужем, еще раз, словно в перемотке видео просмотрела мысленно все, что случилось днем. Осталось только еще раз заучить ответы для следователей.
Через день, вернувшись с работы уже ближе к десяти вечера, застала мужа, сидящим на кухне с полупустой бутылкой водки. Это случалось очень редко.
– Аню, соседку нашу убили. Забили топором, или молотком. Его лицо было каким-то серым, и словно сдутым, как старый футбольный мяч. Такой валялся в комнате у сыновей.
На Нину вновь навалилась тяжелая злоба. «Жалеет эту … Меня бы пожалел. Еле со смены притащилась, отделение забито, сестер мало, на всех двойная нагрузка. А он сидит, грустит». Пришлось с усилием изображать удивление, причитать для вида с четверть часа по-бабьи. Через несколько минут таких вымученных сожалений прошла в ванную и занялась собой.
Следователи заявились на следующий день. Они обходили весь дом, беседовали со всеми, кто мог что-то видеть в тот день. Нина надела на лицо маску типичной женской скорби. Да, была дома. То есть ушла из дома утром и вернулась к обеду. Нет, никого не видела. Нет, ничего не слышала. Да, виделись пару раз, приятная женщина, выдавила из себя Нина. Юра старался, пыжился, изображал из себя, то ли Холмса, то ли Пуаро. Эдакий проницательный эксперт со стороны. Выдвинул версию, дескать, все было подготовлено, значит, месть любовника, или каких-то жестоких кредиторов. Следователи для вида посидели еще пару минут, что-то черкнули в блокнотах и ушли.
Нина почему-то была уверена, что никакого обыска у них проводиться не будет. Они не подозреваемые, даже не свидетели. Молоток лежал на своем месте в нижнем ящике комода. Теперь они с Ниной настоящие сообщники и пойдут до конца.
Приближался день рождения младшего сына. Такие даты всегда отмечались с родными и друзьями. В эту субботу решили пойти в кафе, занять там два больших стола, для взрослых и друзей сына. Со старшим такое уже не проходило. Он отмечал с друзьями, без взрослых, но при этом приходил почти вовремя, вином от него не пахло. Поэтому Нина с мужем были спокойны и уверены, что все делают правильно. Иногда отмечали на природе, на даче, с шашлыками и музыкой. Иногда – на квартире. Но сейчас у Нины просто не было сил готовить праздник, стоять у плиты, что-то придумывать.
Придется потратиться на угощение в кафе, зато не надо будет потом допоздна заниматься уборкой.
И вообще некогда было думать об этом. Завтра ей идти на обследование, которого она ждала и боялась. Внутренние решения она уже приняла. Если что-то плохое, придется говорить с мужем, что-то объяснять сыновьям, жизнь изменится и все станет другим. Ей становилось не по себе от таких мыслей, она старалась думать о чем-то хорошем, но не получалось. Выходило, что до дня рождения сына ничего не скажешь, не портить же всем праздник. Значит, придется терпеть, ждать несколько дней. И это лежало на душе тяжелым, не сдвигаемым камнем.
Аппарат гремел, гудел и потряхивался. Нина не боялась закрытого пространства, но было не по себе от этого угрожающего гула огромной железяки. Она была явно б\у, доставлена совсем недавно по гуманитарной помощи, как и многое другое медицинское оборудование. Пару лет назад ей пришлось делать такое обследование, когда она свернула себе спину, занимаясь с тяжелыми больными в своей палате. Приходилось поднимать и ворочать огромного необъятно-толстого мужика, который даже не пытался ей как-то помочь, хотя был в сознании и даже не парализован. Просто лежал и пыхтел. Как казалось Нине нарочно. Пару дней назад он погладил ее по бедру, слегка шлепнул и сказал, что после выздоровления обязательно навестит. Вот урод! Нина тогда стряхнула его потную руку и ничего не сказала. После того случая мужик вел себя по-хамски, грозился написать жалобу и при этом намекал на возможные будущие отношения. Таких идиотов в мужском отделении хватало и поэтому Нина так ждала перевода в женское. Итак, она все же надорвала себе спину, пытаясь развернуть его отвратительную жирную задницу, и поэтому невролог назначил исследование позвоночника. К счастью, ничего серьезного тогда не нашли, и Нина вылечилась гимнастикой и таблетками.
В этот раз, видимо, гимнастикой дело не обойдется, горько усмехнулась она.
Заключения врача ждала долго. Вышла сестра, позвала в кабинет. Уже нехорошо, раз зовут, отметила Нина про себя. Обычно вручают бумагу и уходят к себе в кабинет.
Доктор, молодая женщина в очках пригласила присесть и быстро рассказала, что у Нины есть образование в тканях мозга. Скорее всего, доброкачественное, но, видимо, растущее.
Обязательно идите к неврологу и поскорее, – заключила она. Вас направят к нейрохирургу, и там будут решать, как и когда оперировать. Без этого не обойтись. Сейчас лечат с хорошими результатами, не бойтесь. Тем более, вы медработник, к вам отнесутся внимательно. Она откинулась в кресле, давая понять, что разговор закончен. От нее пахло хорошими и дорогими духами, под халатом было видна загорелая кожа бедра. Чулков на ней не было. Да, тут душновато, подумала Нина и вышла.
Домой ехала дольше обычного, думая об операции, дне рождения сына и молотке.
На семейный праздник собралось почти двадцать человек, включая друзей сына. Заняли небольшой зал кафе полностью. Все шло спокойно, пока не появилась мать Нины. Светлана Петровна была женщиной шумной, активной, любительницей выпить и погулять. Ее свободный образ жизни и свел в могилу раньше срока мужа, так думала сама Нина. Она так и не простила ей раннюю смерть отца. Света не сумела повзрослеть до своих почти шестидесяти лет. Одевалась как девушка на выданье, обрисовывая плотные складки кожи на животе и бедрах майками, узкими брючками и прочими совсем не ее возраста одеяниями. В отношениях с мужчинами была раскована и неразборчива. Нина всеми способами избегала встреч с матерью, но иногда они были неизбежны. Мама могла начать заигрывать прямо в компании, не разбирая, кто чей мужчина, что вызывало недоумение окружающих, обиды женщин. Нина стыдилась матери, но та находила поводы и причины заявиться и без приглашения. На этот раз и приглашения не требовалось, она пришла к внуку на праздник, и даже с подарком – не затрудняя себя размышлениями, принесла три тысячи рублей в конвертике. Сын был рад, он сам выберет, чего ему хочется. И, значит, бабушка снова угодила внуку.
Нина даже не стала просить мать вести себя скромнее и спокойнее, знала, что это бесполезно. После первого же бокала вина, та «молодела» на глазах и начинала выискивать себе кавалера для танцев.
Но у Нины вдруг возникла другая забота. Весь вечер Юра почти не отходил от своей двоюродной сестры – Ольги. Та была моложавой стройной женщиной чуть за тридцать, подтянутой и энергичной. В юности слыла певуньей и плясуньей, желанной душой любой компании. Легко вышла замуж, легко развелась, предусмотрительно не рожала, берегла фигуру. Теперь делала карьеру. У нее было высшее образование по языкам, она начала с должности торгового представителя в совместном предприятии. За пять лет стала директором направления, сменила три машины, причем не своих, а от фирмы. Одевалась и пахла все дороже. И не старела. Вероятно, хорошие деньги, которые не тратились на семью, полностью уходили на косметологию и фитнес. Эта Ольга всегда было занозой в душе Нины. Всем она выходила лучше – и работой, и внешностью, и достатком. Правда, не было детей, так та и не переживала, жила для себя. Мужчин выбирала долго и основательно. По отрывочным рассказам мужа, некоторым репликами и оговоркам, Нина знала, что у Ольги была своя стратегия успеха. На работе она давала только начальникам-мужчинам и только после долгих уговоров и гарантий карьерного роста. При этом «для здоровья» находила парней-ровесников и даже моложе, с которыми кувыркалась до изнеможения. Любила найти себе партнера на отпуск, чтобы провести его с пользой для тела и женской психики. Это очень поддерживало ее самооценку и добавляло уверенности в себе.
С Юрой у них были свои непонятные Нине отношения. Они могли долго разговаривать о чем-то своем. Например, о политике, об экономике, автомобилях и на прочие малоинтересные и малопонятные для Нины темы. Мужа интересовало ее мнение о том, что будет после кризиса прошлого, 98-го года, встанет ли экономика на ноги, не будет ли безработицы?
Когда Нина приближалась к ним, оба замолкали, делая вид, что в их разговоре наступила пауза. Она меня считает дурехой,– Нина становилась все злее и злее. Тоже мне премудрость, быть давалкой на работе. Вот обе мои подружки, они честнее, дают им деньги, там, подарки, берут, а не дают, ну и ладно. Встречаются с мужиками потому, что сами так хотят, а не потому, что выгодно. Вот сделать тебе еще пару дырок, но только в голове, сразу одумаешься. Нина подошла к этой парочке, посмотрела пристально на каждого.
– Как дела, Оленька? – спросила неестественно приторным голосом.
– Спасибо, все хорошо, а у тебя? Ольга держалась уверенно и снисходительно. И сразу продолжила громко, так, чтобы все слышали: А давайте споем! Встала, поправила платье так, чтобы подчеркнуть обводы своего все еще молодого и подтянутого тела. Прошла в гардеробную, взяла футляр с гитарой. Послышался гул одобрения гостей. Ольга запела невысоким, чуть глуховатым голосом, медленно перебирая струны. Все слушали, никто не подпевал, напротив, старались не мешать. Пела по-английски, балладу о несчастной любви. В паузах с переборами переводила на русский, все успевала, к месту улыбалась, к месту делала грустный взгляд.
Когда закончила, все захлопали, наперебой просили исполнить что-то для каждого. Нина вышла на балкон. Да, она точно заграбастает моего Юрика – дурика. А почему бы нет? Детей она не хочет, есть двое взрослых парней, ими и заниматься бабе нечем. Только за питанием следить. А с деньгами можно и не готовить. Статус свой поднимет, перетрах с замужней всегда стоит дороже. Во-первых безопаснее, во-вторых увлекательнее. Окрутит Юрака – дурака, если уже не окрутила, а потом будет ему мозги пудрить своими задержками на работе и командировками в местные отели. Статус замужней ей и в карьере поможет, тем более декреты ее карьерному росту не грозят. Отбивать своих деловых партнеров и начальников у их жен и не просто, и опасно. Те тоже не лыком шиты, про своих благоверных все давно знают. Могут и нанять кого надо.
–Времена стоят лихие, – думала Нина. За последние несколько лет она не раз слышала, что там и тут была перестрелка, бандиты делили рынок, или автосервис, или ресторан. Она переживала за мужа, его автосервис тоже принадлежал какому-то «крутому» бизнесмену с темным прошлым и что там впереди, было совсем неясно.
Торжество завершалось пьяненькими поцелуями, обещаниями и пожеланиями. Сам именинник гулял где-то с друзьями неподалеку, иногда забегая за перекусами для своей компании. Нина вышла из кафе на воздух. Идти до дома было недалеко. Юра рассчитался и подошел к жене. Шли молча. В голове у Нины шумело, голова немного кружилась, но не болела. В лифте прислонилась к стене, очень захотелось все высказать, выкричать, выплакать. Но сдержалась, только сжала в кулаке правой руки невидимую рукоятку молотка.
Следующая неделя была очень важной. Надо было все сообщить на работе, объяснить мужу, что к чему и главное, успеть сдать все анализы и найти клинику, где она будет оперироваться. Было очень неохота снова идти по врачам, собирать бумажки и терять при этом время. Но выхода не было. В воскресенье, пока ребята были, кто где, сказала мужу, что очень больна, нужна срочная операция, после которой может произойти все, что угодно. Юра принял это с недоверием, потом не на шутку испугался, стал нервно ходить по комнате.
Нина смотрела на него со снисхождением. А что ты можешь, чем ты меня поддержишь? Сыновья почти самостоятельные, живут своими увлечениями, планами. Им нужны только деньги. Тут бы ему стать ближе, выслушать, пожалеть, просто прижать к себе.
Но вот строит из себя делового, грозится найти знакомых по автосервису клиентов-врачей, кто-то у него есть, надо позвонить, выяснить… Ну, конечно, выяснить. А какой врач нужен, какая клиника? Ты хоть слова «интервенционная нейрорадиология» выговоришь со второго раза? Ну да ладно, не его это все вина. Просто вот так все складывается.
Утром в понедельник Нина подошла к старшей медсестре отделения, все ей рассказала. Коротко, конкретно, как та любила. Старшая посмотрела на Нину внимательно, почти испытующе, как будто в первый раз видела.
– Ладно, я все поняла. Раньше надо было все устраивать и мне сказать. Ты вот что. Иди, работай, через час подойди, поговорим –старшая склонилась над бумагами, давая понять, что общение закончено.
Часа через полтора Нина подошла к ней.
– Прямо сейчас иди к заведующему, покажи свои бумаги, он знает. Поговорит с тобой. Ступай.
Идти к самому, к БМВ? Так все называли заведующего отделением. Его инициалы, Булат Максудович В. как раз складывались в это сокращенное название автофирмы. БМВ был для Нины кем-то из другого мира, просто небожителем. Уже за пятьдесят, но моложавый, очевидно не пьющий, и не курящий, с короткими седыми волосами на голове (и такой же сединой на груди, наверное), быстрый и немногословный, БМВ как профессионал имел авторитет во всей клинике. Говорили, что он начинал и работал как хирург, потом оказался в спасательном отряде в Армении, когда там при землетрясении погибли многие тысячи людей. Их вытаскивали из-под завалов в декабрьский мороз, кого-то спасали, кого-то хоронили. БМВ не только оперировал, но и помогал спасателям. Повредил руку, после чего из хирургии пришлось уйти. С тех пор лет пятнадцать прошло… Много учился, работал, говорят, за границей. Его приглашали в другие отделения на сложные случаи, так как у него была уникальная эрудиция в разных клинических направлениях. Он сам проводил при необходимости эндоскопическое и ультразвуковое исследование, умел делать дуральные блокады, деблокировать позвоночник и снимать боль. Когда в их клинику приезжали иностранцы, его звали как переводчика. Говорят, он не только переводил медицинские разговоры, но и шутил на разных языках.
Нина слышала это все, но к себе никак не относила возможность общения с таким человеком. Кто он и кто она? БМВ иногда коротко общался с медсестрами, причем помнил, о чем говорил с ними хоть неделю, хоть месяц назад. Любил пошутить, но как-то не всегда понятно, скорее, для себя, чем для других. Как-то старшая сказала прибрать в ординаторской и в его кабинете, в клинике совсем не хватало санитарок. В его кабинете Нина увидела заставленные книгами три полки шкафа, и еще несколько лежали на столе. На двух, или трех она увидела его фамилию. Там были и обычные, не медицинские книжки, даже фантастика. На столе не было ни фото семьи, ни каких-то сувениров. Все было лаконично, по-деловому. И сам он был такой, все только по делу, разговаривал коротко, не любил долгих рассуждений.
Нина знала, что пятиминутки в их отделении были самыми короткими и конкретными. В других отделениях, особенно в тех, где заведовали женщины, обязательно возникали споры, всплывали сплетни, претензии, выяснялки, какие-то личные обидки и прочая словесная «шелуха», поэтому люди возвращались к работе без настроения и отсутствием четкого понимания своих задач. А у них все выходили из ординаторской, зная, что и как делать. Поэтому ее собственный опыт заставлял искать место работы, где бы решения принимали мужчины. Не то, чтобы женщины были глупее, просто все у них выходило долго, вязко, неопределенно, с постоянными сомнениями, передумываниями, выяснениями кто, что, когда, про кого и кому сказал и т.д. С мужчинами было проще, конечно. БМВ никогда не повышал голос, просто задавал такие вопросы, что провинившийся сам понимал, где накосячил и сам искал возможность исправить свою ошибку. Да, с заведующим им повезло!
Нина постучала в дверь кабинета, услышала короткое «да».
Заведующий сидел за столом и листал чью-то историю болезни.
– Садись, коротко бросил он. Вначале он со всеми сестрами знакомился только на «вы». Потом сразу спрашивал согласия обращаться на «ты». С врачами только «вы», хотя сами они, конечно, тыкали и друг другу и сестрам.
– Я посмотрел твои результаты, надо оперировать. Странно, что ты так долго терпела, теперь надо догонять упущенное время. Сегодня работаешь до вечера?
– Да, смена до шести, я не суточная в этом месяце.
– Ок, зайди ко мне в половине шестого.
Нина поняла, что прием окончен. Вышла, постояла. В голове крутились мысли: А что будет в половине шестого? К чему мне готовиться? Зашла в раздевалку для сестер. Посмотрела в зеркало. Да, вид неважный. Уставшее после именин сына лицо, волосы неухоженные, почти нет косметики, даже разрешенной.
В обед метнулась в магазин в двух кварталах от клиники, выбрала, вспомнив разговор с подругами, пару чулок с широкой резинкой. Вернулась в отделение, зашла к старшей.
– Выдайте халат, замарала брючки, попросила Нина насколько возможно виновато. Да, на брючках от медицинского костюма виднелись бледные пятна.
Старшая по-женски внимательно посмотрела на Нину. В ее взгляде был вопрос, но она оставила его при себе. В конце концов, девчонке осталось, возможно, всего ничего, не буду ее напрягать, подумала она.
Выдала похрустывающий свежестью халатик. Нина переодевалась не спеша, натянула чулки, разгладила. Халат был свободным, но талию акцентирую только к пяти часам, непривычно зорко мыслила Нина. Едва дождалась назначенного времени. В отделении было спокойно, лекарства розданы, капельницы поставлены и сняты. В кабинете БМВ было тихо. Он сам все также листал истории.
–Пойдем, -БМВ открыл дверь, вместе они прошли по коридору, зашли в диагностический блок. Там стояла аппаратура, он сам проводил некоторые исследования.
–Посмотрим сосуды шеи и головы. Это позволит оценить состояние кровотока и наличие нарушений в артериальном и венозном бассейнах.
Нина легла на кушетку. Доктор включил аппарат, нанес гель и стал смотреть шею. Потом переместил датчик на голову, область висков, темени, потом перевернув Нину на живот, область затылка. Пока смотрел, молчал. Другие врачи обычно что-то бормочут, комментируют, сами с собой рассуждают. БМВ молчал, пока все не закончил.
–Вставай, голова не кружится?
–Нет, все нормально, даже меньше болит – сказала, чтобы как-то сделать ему приятное.
–Знаешь, видны проблемы в бассейне средней мозговой артерии справа, давление повышено, скорость кровотока нестабильная в разных отделах мозга. И отток венозный не идеальный. Короче, новообразование действительно есть. И оно мешает кровотоку, растет внутричерепное давление, болит голова. Обычно по ночам и как бы распирает?
–Да, примерно так.
Вместе с врачом вернулись в его кабинет.
– Присядь, хочешь кофе?
– Нет, спасибо. И тут же осеклась. Что это я, меня угощают, отказываюсь как девчонка пугливая.
– А впрочем, да, можно. БМВ насыпал в чашку ложечку, размешал с каплей кипятка, снова добавил воды. Потом плеснул сливки из пакетика.
– Вот капуччино по – врачебному, с улыбкой пояснил он. Ты не за рулем?
– Нет, конечно.
– Тогда можно, и капнул чего-то очень тягучего и ароматного из темно-коричневой бутылочки.
– Рижский бальзам, пояснил он. Призраки прошлого еще радуют нас, добавил с усмешкой.
Нина не поняла, о чем это он. Кивнула с деланной улыбкой, поддержала, дескать, разговор.
Нина планировала затянуть на талии халатик, сесть нога на ногу, как учили девчонки. Быть соблазнительной и немножко доступной, но в пределах разумного. Но это все как-то вылетело из головы. Она сидела с чашкой в руках, почти на краю стула как робкая студентка на экзамене у строгого профессора, настольная лампа слабо подсвечивала стол и лицо БМВ. Голова слабо пульсировала, но это от работы. Тут было все как-то спокойно и вообще не хотелось никуда ехать, месить городскую снежную жижу, входить в квартиру, где ждали только заботы и проблемы.
Заведующий объяснил, что в понедельник-вторник ее положат в хорошую клинику, ее оформят через квоту, платить не придется. Но надо в любом случае успеть взять заключение онколога, встать у него на учет.
– Вот список обследований для операции, посмотри, что уже есть, остальные бегом доделай к пятнице. БМВ был конкретен, голос звучал спокойно и уверенно.
– Все будет нормально, ты молода, клиника и хирурги там хорошие, восстановишься быстро и вернешься к нам, так и будет, уверенно заключил он.
Нина так ждала этих слов от умного и сильного человека, мужчины. Который свои мысли и переживания превращает в дела, в поступки, а не в сопли.
– А благодарить ведь тоже надо? -вставила Нина, она знала порядки и лучше чем-то хирурга отблагодарить, мало ли что потом может произойти.
– Об этом не переживай, муж работает?
– Да, он при хорошей работе.
– Ну, значит, проблем не будет, если что-то понадобится, дам знать. Не об этом сейчас думай. И вообще не думай, женщинам это не идет, просто жди, что все закончится хорошо.
Встал, взял чашку из ее рук. Нина поняла, что ей пора.
У самой двери БМВ окликнул:
– А как будешь домой добираться? Кто-то провожает тебя?
– Да нет, как обычно, автобус, метро.
– Это непорядок, выходи на стоянку, ровно через десять минут там встречаемся.
–Не надо, залепетала Нина, я сама.
БМВ даже когда слушал, занимался своими делами. Внимания на ее слабое возражение не обратил.
Нина поняла, что ей лучше не спорить. Быстро прошла в раздевалку, встала перед зеркалом, окинула себя критическим взглядом. Все та же, блин горелый, Нина Маслова. Какое-то осевшее лицо, округлые плечи, полноватые бедра. Втянула живот, встала в профиль. Грудь еще ничего, не обвисла, значит, есть еще надежда, мысленно усмехнулась Нина.
Вышла во двор больницы, поискала взглядом машину, наверное, будет BMW. Но нет, подъехала незнакомая ей иномарка. Вот дела, на водительском сидении никого! А, это праворучка, догадалась Нина. БМВ вышел, открыл ей дверь. Нина села, огляделась, стильный салон, панель приборов необычная, сидеть очень удобно. Раньше она думала, что на праворуких ездят только малоимущие и фанаты японок из Сибири. Почему он выбрал такую?
БМВ понимал, какие вопросы крутятся у Нины в голове.
– Ожидала BMW?
– Ну да, призналась Нина.
– Если машина, то японская, если женщина, то русская, простовато пошутил он.
Они ехали по мутному вечернему городу, работали дворники, музыка была тихая, приятная.
– Куда в отпуск?– переменил тему разговора БМВ.
– Пока не думали, да стоит ли об этом думать сейчас?
– Конечно, именно об этом, именно сейчас. Важна твоя установка на скорейшее выздоровление, собственные мысли готовят твое тело к разным сценариям. Не загружай в голову негативный прогноз.
– Буду стараться, ответила Нина. Я бы постаралась, продолжала думать она, рядом с вами, на заднем сидении. И тут спохватилась. Такая мысль была совсем неожиданной. Но она уже завладела ею.
– А куда бы вы посоветовали ехать?
– Была в Европе?
– Нет, мы обычно в деревню, или на море, дети, и вообще… Ей не хотелось упоминать о материальных проблемах в семье.
– Тогда вместе с мужем запланируйте, сэкономьте, но съездить надо, посмотреть иной пейзаж, иную архитектуру, послушать незнакомую речь.
–А зачем, я же все равно ничего не пойму.
–Затем, что наш мозг необходимо все время удивлять. Удивлять новыми, необычными, непривычными впечатлениями и задачами. Вот, например, иногда есть, или чистить зубы левой рукой, если ты правша. И наоборот. На этой машине у меня подключаются обычно «спящие» нервные клетки, мозг загружается непривычной задачей, создает новые нервные цепочки. Значит, я лучше думаю, лучше решаю и другие задачи. И вообще, я умнее многих других. Тут он засмеялся, давая понять, что смеется над собой.
– А вы и есть самый умный. В нашем отделении и даже в клинике, все это знают – Нина отвечала серьезно.
– Не будем обо мне, лучше давай набросаем твой отпуск, это интереснее. Вот, например, есть такой волшебный треугольник: Вена-Прага-Будапешт. В самом центре Европы. Эти города недалеко друг от друга, за полдня можно доехать на поезде, на машине еще быстрее. Вена – бывшая столица последней европейской империи, Австро-Венгрии. Масса замечательной архитектуры, все дышит историей. Куча драматизма, вот, к примеру, гибель сына последнего императора Австро-Венгрии. Его звали Рудольф, он покончил с собой вместе с юной, но отчаянной любовницей, семнадцатилетней баронессой Марией Вечора. Есть и фильмы об этом. Посмотри, мелодрама высший класс. А Прага – это сочетание красоты, романтики и мистики. Слышала историю о докторе Франкенштейне?
– Да, что-то было, какое-то чудовище?
– Вроде того. Только так звали самого доктора, а не его детище. А эта история написана на основе старой пражской легенды об ученом и учителе Леви и его «произведении», великане Големе. Тот работал на этого ученого, а потом взбунтовался и принялся крушить и ломать город. Леви взял и усыпил его. Надолго, но не навсегда. Говорят, Голем все еще спит где-то на чердаке старинного дома в Пражском Граде, а когда проснется, всем не поздоровится.
Последние слова БМВ произнес почти шепотом, Нине стало страшно, она даже поежилась.
– А если хочешь просто отдохнуть и расслабиться, то это лучше всего сделать в Будапеште. Лучшие в Европе мясные блюда, тысячи бассейнов с минеральной водой, наконец, венгерская оперетта. Была когда-нибудь в оперетте?
– Нет, не приходилось. Нина вообще загрустила: не была, не знает, не видела… Для чего живу? Вот бы побывать везде, но не одной и нес мужем, а вот с ним. Он рассказывал ей интересные вещи, она бы слушала, прижавшись к сильному плечу, представляла бы все эти увлекательные истории, боже как же хорошо!
– В Будапеште дед мой был, в сорок четвертом, мало об этом рассказывал, его тяжело ранило… Вряд ли он там в бассейнах расслаблялся и оперетту слушал… И вообще он не любил войну вспоминать.
– Тем более, стоит тебе посмотреть вокруг, открыть для себя большой мир. А оперетта создает прекрасное настроение: музыка, костюмы, красивые и романтические отношения. Для женщины в расцвете сил самое то! БМВ как будто не замечал, что мысли Нины были далеко.
– Сейчас для активных людей есть возможности, можно путешествовать, можно учиться многому новому, менять профессию и даже направление жизни. Только с умом, конечно,– продолжал он.
Нина была в своих мыслях:
– С кем я пойду в оперетту, с мужем что ли? Он в этом ничего не понимает, да и не пойдет он. Разве что с подружками? Можно для начала с ними, потом это будет, как повод зайти к БМВ, обменяться впечатлениями, да это хорошая идея!
– А как вы так быстро и легко управляетесь с людьми, с сотрудниками, с пациентами? – Нина действительно всегда удивлялась, – в других отделениях конфликты, ссоры, жалобы пациентов были обычным делом, а у них все шло спокойно, без каких-то серьезных встрясок.
– Видимо, знания и опыт – дежурно ответил БМВ, усмехнувшись скорее себе, нежели Нине. И читать надо хорошие книги, они интересят жизнь и отучают повторять чужие ошибки. Кстати, вернемся в Вену. В девятнадцатом и до середины двадцатого века было такое выражение «венская клиника». Под этим подразумевалось исключительное качество и высокий уровень тогдашней венской медицины. Считалось хорошим тоном у аристократов и вообще богатых людей там лечиться. Хирургия, гинекология, психиатрия – все на мировом уровне. Ты слышала такое имя – Зигмунд Фрейд?
– Нет, не припомню, это врач такой?
– Да, и врач тоже. БМВ помедлил. Нина поняла, что он раздумывает, стоит ли продолжать этот ликбез, она совершенно не справлялась с ходом разговора, не могла его толком поддержать, кругозор оказался пригодным только для дежурных семейных бесед, да бабьих сплетен с подругами и в сестринской. Печалька… Но БМВ все же решил продолжать.
– Этот врач-психиатр объяснил коллегам, а потом и всему миру как работает наше подсознание, откуда берутся психологические проблемы, болезни, комплексы и даже преступления. Как обычно с такими открытиями, сначала над ним смеялись, потом осуждали, потом преследовали, а потом стали копировать во всем и, наконец, даже «улучшать» его метод. Метод называется психоанализ и помогает человеку разобраться в себе.
– Вот-вот, подумала Нина, мне точно надо в себе разобраться. Убила одну, собираюсь убить другую. Самое время разобраться!
– Психика человека как хорошо приготовленный латтэ в стеклянном стакане. Любишь такой?
– Да, конечно.
– Ок. На поверхности пенка – это то, что о нас знают и ждут другие люди. Тут все ясно. Второй слой – молоко с водой, это то, что мы знаем и думаем, наша осознанная жизнь, цели, желания, страхи тому подобное. А на дне – не размешанный черный кофе. Это наше подсознание, этого про нас никто не знает, ни мы сами, ни тем более другие люди. Но подсознание работает изнутри, и заставляет нас совершать самые неожиданные вещи. Врач-психоаналитик может проанализировать ситуацию и помочь найти решение проблем. Я изучал в какой-то степени это направление и стараюсь с пониманием относиться и к людям, и к ситуациям.
– А это сказывается на личной жизни? Нина не могла напрямую спросить о том, что ей делать, но пыталась услышать хоть чей-то разумный голос.
– Да, конечно. Особенно в семье, в отношениях мужей и жен, отцов и сыновей, матерей и дочерей. Иногда очень жестоко. Например, Фрейд был уверен, что основной источник проблем – подавление своих инстинктов – например, стремления к ничем не ограниченному сексу, ревность сына к матери, а дочери к отцу и тому подобное. Все намного сложнее, я только самые общие вещи проговорил. И даже несчастные случаи психоанализ объясняем подсознательными импульсами. Например, ужасные случаи детских травм: падения с высоты, ожоги кипятком с плиты, отравления уксусом из оставленных без присмотра емкостей и тому подобные тяжелые случаи. И часто мать была дома, просто отвлеклась, не досмотрела, говорила по телефону с подругой и т.д.
Я работал в токсикологии какое-то время, поэтому знаю тему. Психоанализ эти ситуации объясняет подсознательным стремлением матери избавиться от нежеланного ребенка, который не дает ей устроить личную жизнь, встречаться с мужчиной и так далее. Ребенка она не убивает, но делает ситуацию опасной для него. И потом, конечно, на публику убивается, рвет на себе волосы, рыдает, истерит. Чем больше шума, тем подозрительней ее скрытые мотивы. Она и себе никогда не признается в собственной вине. Истинное горе матери, потерявшей ребенка, по-другому проявляется, я и это видел.
Помолчали. Нина обдумывала свою жизнь, отношения с отцом и матерью. Там и психоанализ не нужен – отец просто не выдержал, мать его изнутри сожгла своим характером и распущенностью. Может, и она сама, Нина такая же, просто сдерживается из последних сил?
Они ехали уже больше получаса, пробки встречались реже, скоро надо будет сворачивать к их дому. Вот возьму, переберусь на заднее сиденье, стяну брюки и скажу, что не выйду, пока он меня не приласкает! Нина вздрогнула. Откуда это в ее голове? Что за безумные мысли?! Надо брать себя в руки, куча забот, подготовиться к операции и к встрече с Ольгой. В Нине в этот момент как будто звучали два голоса, один разумный, правильный, другой – нервный, срывающийся, совсем незнакомый. Устала, совсем вымоталась, пора хоть немного отдохнуть. Нина пошевелилась, навигатор сообщил, что они подъезжают к их дому. Выходить из машины не хотелось. Вот бы он пригласил меня сейчас в кафе, мы сидели бы в полумраке, смотрели бы друг другу в глаза… Это не то, что в его кабинете!
–Угостите меня чашкой чая, или кофе, мне все равно. Тут есть кафе совсем недалеко, – Нина почти умоляюще смотрела БМВ прямо в глаза. Он, наконец, все понял. Пару секунд помедлил
–Окей, желание лучшей медсестры отделения надо исполнять, улыбнулся БМВ.
В кафе было не так уютно, как ей хотелось, все пластиковое, неживое и слишком светло. Они присели, заказали чай и пирожное для Нины. Очарование вечера стало спадать. Там, в салоне машины они были как будто совсем одни, и музыка была мягкой и романтичной, и его голос так глубоко проникал в душу. А тут, на пластиковых стульях, за пластиковым столом и чувства становились какие-то пластиковые. Музыка играла громкая, резкая. Посидели, поболтали о рабочих делах, о сложностях в работе. Нина чувствовала, что задерживает его, но не было сил начать прощаться. БМВ незаметно взглянул на часы. Все. Ждать больше нельзя. Нина поднялась, БМВ подал ей куртку, вышли на улицу.
– Я дойду, стала закрываться Нина.
– Нет, рыцарь провожает даму только до ворот замка, не иначе, улыбнулся он.
Проехали несколько сот метров. Машина остановилась, БМВ вышел, открыл дверцу, подал руку. Нина выбралась на холодный, неприветливый полумрак.
– Беги домой, не мерзни, в клинику ты должна лечь здоровой, пошутил он и задержал ее руку в своей на мгновение. Рука была холодной, сухой, крепкой. А у Юры руки всегда теплые и влажные, невольно сравнила Нина.
Дома быстро разделась, стала набирать ванную. Все сидели на кухне, доедали ужин.
– Ты чего-то поздновато, заметил Юра.
– Да, заканчивала дела, буду готовиться к больнице. Кстати, сыночки, ваша мама приболела, надо оперироваться. Думаю, ничего страшного, но вам надо себя показать по хозяйству, чтобы я не переживала понапрасну. Ребята, отложили вилки, уставились на нее, как на незнакомку.
– Как же так, мам? – старший отреагировал первым.
– А вот так, такова сама жизнь. Ничего, вместе с папой вы справитесь. Отчего – то на глаза навернулись слезы. Показывать их не надо, ни к чему.
Нина ушла в ванную, капнула хвойный экстракт, легла в воду. Закрыла глаза, стала думать о хорошем. Значит, о БМВ, о ком же еще? Понравилась я ему, или нет? Конечно, не накрашена толком, одета буднично, вид уставший. Наверное, он видел и знал разных женщин, он обязательно должен нравиться мало-мальски понимающим дамам. Кто видит мужчину по-настоящему, будет за такого держаться. Говорят, он давно и прочно женат. Ну и ладно, не собираюсь я его отбивать. Просто хочется понимания от того, кто вообще на это способен. Нина припомнила чуть не случившийся инцидент в том кафе, где они только что пили чай. В углу сидела группа молодежи, трое ребят и девушка, лет им по 18-20. Стали посматривать в их сторону, посмеиваться. Видимо, комментировали свидание пожилого дядьки и моложавой дамы.
БМВ не реагировал первые пять минут. Потом повернулся в их сторону, смотрел долго, почти минуту. Ребята притихли, перестали их обсуждать, заговорили о чем-то своем.
Зря он так, столько придурков вокруг, пьяных, обкуренных. А что, если бы ввязались в драку? Он, конечно, крепкий мужчина, но с тремя… Но ей было приятно, что ради нее, из-за нее могло состояться что-то мужское, горячее, опасное. Вода расслабляла, Нина представила себе, что в машине они стали целоваться, она прижалась к нему всем, чем только можно, стала раздеваться, он прижал свою прохладную сильную руку к ее горячему телу. Стала кружиться голова, Нина крепко надавила внизу живота, другой рукой направила туда же струю из душа. Вот они уже на заднем сидении… Он гладит ее груди, те тяжелеют, наливаются… все, пора!
Вдруг раздался стук в дверь ванны:
– Нинок, у тебя все нормально?
Юра проявил заботу тогда, когда она в ней ну совсем не нуждалась. Вот неудача! Нина перестала себя ласкать, повесила рукоятку душа на крючок. Образ желанного мужчины растворился в пару, поднимавшемся от горячей воды.
Следующие три дня Нина потратила на поездки в разные клинические лаборатории, чтобы по – срочному досдать все необходимые по списку анализы. Пришлось потратиться, конечно.
В четверг один из ее внутренних голосов напомнил, что пора звонить Ольге. Это было важно и сложно. Требовалось договориться с ней о встрече у нее дома, а это было не просто. Та не привечала никого из родственников, кроме брата.
Нина прошла на сестринский пост, набрала номер, Ольга ответила с нервным покашливанием:
– Да, кто это?
Знает ведь мой голос, но игнорирует, дескать, ты мне никто, чтобы тебя узнавать.
Нина была к этому готова:
Оля, есть разговор, важный. Хочу просить тебя о встрече назавтра! – голос Нины был с просительной интонацией.
– Давай, только вечером, недалеко от моей работы есть кафе.
– Знаешь, ты извини, но разговор очень личный, можно я приеду к тебе домой?
Ольга поначалу даже опешила:
– Зачем это?! – она даже и не думала скрывать неприязнь.
– Есть важная информация, хочу с тобой обсудить. Но только не сообщай Юре, пока с тобой не встречусь и не мы не договоримся, ему знать не нужно.
Теперь Ольга была заинтригована, на это и был расчет.
– Ок, тогда после семи часов, знаешь адрес?
Ни в коем случае этого нельзя было допустить, понимала Нина. Никаких от нее звонков и сообщений!
– Да, знаю.
– Тогда до завтра.
– До завтра.
Весь день пятницы Нина занималась домашним хозяйством, делала некоторые закупки впрок.
Вечером, незадолго до прихода домашних, Нина вышла из дома. Подготовилась как могла. Надела неприметные брюки, кроссовки, свитер и плотную облегающую спортивную куртку с капюшоном. Сверху напялила старую куртку старшего сына, эдакий бесформенный полупуховик, тоже с капюшоном. В руке был плотный пакет с молотком и другими аксессуарами для общения с Ольгой.
Выйдя из метро, нацепила свои старые очки с небольшими диоптриями. Они ей были не нужны уже несколько лет, сейчас пригодились.
Пока шла к дому Ольги размышляла о том, что вот этот год, наверное, самый трудный. Кто-то ей сказал, что год, в котором есть три девятки, будет для кого-то очень счастливым, а для кого-то совсем несчастным, если девятки перевернуть в шестерки. Люди очень резко поделятся на удачливых и неудачников. Сыновья тоже рассуждали, что вот, мол, всех ждет проблема двухтысячного года, типа, все компьютеры могут сломаться. Она ничего в этом не понимала, но ей хотелось, чтобы этот опасный 1999 год поскорее закончился. А он ведь только начался, февраль-месяц стоял на дворе. И то сказать, с нового года у нее голова стала болеть постоянно, вот он несчастливый именно для нее год…
На площадке подъезда было светло, в каморке сидела привратница. Дом вообще был улучшенный, Ольга и здесь устроилась удачно. Быстро прошла к лифту, поднялась на 11 этаж, никого не встретив.
– Ну, ты и тютеха! – Ольга с удовольствием ужалила Нину. И, кстати, была, по сути, права. Вид был какой-то неженский, средний пол, короче. Собственно, Нина этого и добивалась.
Сняла обувь и пуховик, вместе прошли на кухню.
– Будешь чай? – спросила Ольга.
– Давай.
Ольга стала набирать чайник, отвернулась к плите. Нина успела метнуться в прихожую за пакетом. Как только Ольга стала поворачиваться, Нина сделала шаг ей за спину, дважды крепко стукнула молотком в затылок. Та сникла, привалилась к плите плечом. Нина прошла в гостиную, открыла дверь лоджии. Хорошо, застекленная. Толкнула створку рамы. Открылся вид стылой, полузаснеженной неровности земли с пятнами промерзшей земли, прореженной минувшими холодами травы. Вид выходил на сторону, противоположную выходу из подъезда. И это тоже было хорошо. Плохо было то, что у Нины было лишь пять-семь минут до приезда полиции. Те сразу перекроют подъезд, пойдут по этажам. Во всяком случае, должны так сделать.