Венецианский купец. Книга 3. (Не) Все могут короли

Венецианский купец – 3. (Не) всё могут короли

Возвращение после двухлетнего путешествия из Индии и Китая было омрачено страшными обвинениями великих венецианских домов, попытавшихся наложить руку на все привезённые богатства. Выдержав суд и пытки, Витале Дандоло познакомил родной город с силой своей воли, заставив всех вспомнить, за что он получил прозвище Венецианец.

Теперь, когда видимых врагов не осталось, можно заняться собственными делами по постройке нового корабля, вот только просьба Святого престола зовёт новообращённого епископа Индийского снова в дорогу. Вперёд! На Париж!

___________

Copyright © Распопов Д.В.

Данная книга является художественным произведением. Имена, персонажи, компании, места, события и инциденты являются либо продуктами воображения автора, либо используются фиктивным образом. Любое сходство с реальными людьми, живыми или мертвыми, или фактическими событиями является случайным.

Также автор не пропагандирует и не призывает к употреблению наркотиков, алкоголя, сигарет, нетрадиционным отношениям, педофилии, смене пола и другим действиям, запрещенным законами РФ. В описанном мире другая система времени, возрастов и система исчисления. Все герои при пересчете на нашу систему совершеннолетние.

Автор осуждает употребление наркотиков, алкоголя и сигарет, нетрадиционные отношения, педофилию, смену пола и другие действия, запрещенные законами РФ.

___________

Глава 1

16 октября 1197 года от Р.Х., Константинополь

– Живее! – Сердце устроило гулкий перестук в груди, поэтому я подгонял матросов, которые и так бежали со всей возможной скоростью.

Жар от горящих кораблей был такой, что подойти ближе к пристани оказалось просто невозможно, поэтому я крутил головой, высматривая среди бегающих и суетящихся купцов, воющих от горя при виде гибнущих кораблей, хоть одно знакомое лицо.

– Синьор Витале, – услышал я громкий крик неподалёку и повернул на звук голову.

Четыре вооружённых человека пробирались через толпу суетящихся людей и вскоре предстали передо мной, низко склонив головы.

– Ну! – едва не накричал на них я, узнав.

– «Елена» цела, только немного подгорел левый борт, – начал один из них с самого главного.

У меня словно камень с души свалился.

– Что произошло?

– Мы патрулировали пристань, как и было приказано, – продолжил он, – когда появились десять местных жителей, начавших кидать в нас камни и всячески оскорблять. Мы попытались отойти к кораблю, чтобы получить подмогу, но оказалось, что это лишь отвлекающий манёвр, поскольку с моря подошло небольшое судно, с которого «Елену» стали забрасывать большими горшками, которые, разбиваясь о палубу, ярко вспыхивали огнём. Дежурная смена не спала и стала выполнять ваше распоряжение. Я сам видел, как на рынде была отбита тревога и вся команда стала таскать кувшины с уксусом и кидать их в пламя, прежде чем были вытащены шкуры и ими закрыли начавшее тлеть дерево левого борта и палубы.

– Такелаж? – с замиранием спросил я.

– Успели срубить загоревшийся, – вперёд вышел второй, – я видел, как матросы поднимались по вантам и срезали то, что занялось огнём. Синьор Витале, я также видел, как наш корабль успел уйти из гавани, прежде чем огонь перекинулся на другие стоящие суда.

– Значит, есть шанс, что завтра они будут здесь, когда пожар потушат, – понял я, осматриваясь по сторонам. Ущерб инфраструктуре порта был минимальным, поскольку здесь использовались только каменные строения, рядом с которыми сейчас стояло очень много матросов и слуг, которые не допускали прилёта тлеющих тканей со стороны воды. В том, что корабли полностью выгорят, ни у кого не оставалось сомнений. Приходилось ждать, когда они сгорят настолько, чтобы погрузиться в воду.

– Ладно, тогда нам нечего здесь больше делать, – решил я, пытаясь вглядеться в тёмное море, но за яркими факелами пожаров это было невозможно сделать, глаза просто слепли от огня, – будем ждать утра. Двое останьтесь здесь, двое смените их позже, жду от вас любых новостей от «Елены». Докладывать сразу, в любое время!

– Будет исполнено, синьор Витале, – матросы поклонились мне.

***

Остаток ночи прошёл беспокойно, я ворочался, часто просыпался от малейшего шума, ожидая новостей от оставленных на пристани людей, так что, когда взошло солнце, с помощью слуг поднялся с кровати совершенно разбитым, не выспавшимся и в дурном настроении.

– Витале? – удивился моему виду кардинал Конти, когда меня спустили вниз, на завтрак. – Что случилось? Я слышал ночью какой-то шум.

– Эти… – я с трудом сдержался, чтобы не выругаться в его присутствии, – нехорошие люди устроили пожар на пристани, сгорело около десятка кораблей.

– А ваш корабль? – он обеспокоенно посмотрел на меня.

– По не подтверждённой пока информации, «Елену» успели увести в море, хотя она и пострадала от греческого огня, – признался я, – поэтому я весь на иголках в ожидании новостей.

У входа в зал раздались громкие голоса, и мы оба синхронно повернули туда головы, увидев вошедшего временного капитана.

– Синьор Джакопо! – радостно вскрикнул я, увидев прокопчённого, воняющего гарью усталого человека. – Что с «Еленой»?

– Всё хорошо, синьор Витале, – он поклонился и плюхнулся на предоставленный ему стул, – ваши предосторожности сработали, так что мы обошлись подпалинами на корпусе и частью сгоревшего такелажа, который восстановим за неделю. Я уже договорился с местными поставщиками и мастерами.

– Отличные новости! – я наконец облегчённо вздохнул, новости о безопасности корабля подтвердились. – Смогли захватить кого-то из нападавших?

– Захватить нет, часть перебить – да, – хмыкнул он, – они потому и остановили атаку, что кто-то из наших попал в кувшин, и тот, расколовшись, залил их небольшую лодку огнём. Вторая лодка из-за этого просто не смогла подойти ближе, и синьор Марко её утопил тремя удачными залпами.

– Хм, значит, корабль нужно отводить и дежурить на рейде, ночью мало кто подберётся к «Елене» на достаточное расстояние для атаки, – задумчиво покивал я, – синьор Джакопо, поскольку мне нужно остаться пока в городе, вверяю корабль в ваши руки. «Елену» нужно держать подальше от города, любых кораблей, и в то же время днём пригонять на починку снастей. Вы сможете это всё сделать без моего участия?

– Конечно, синьор Витале, – спокойно ответил он, – мы ведь не первый год в море. Вам не о чем волноваться, мы теперь понимаем, какой угрозы ждать, и главное, как на неё реагировать, в том числе и благодаря вашим советам. Которые очень пригодились сегодня при тушении. Помог уксус и сырые телячьи шкуры. Я планировал сегодня втрое увеличить запас всего этого на корабле.

– Отличные мысли, капитан, – я распрямил плечи, – в судовой кассе есть для этого деньги.

– Да, я уже взял и отписался в журнале, синьор Витале, – покивал он, – торговцы пенькой и канатами затребовали предоплату.

– Тогда приведите себя в порядок, переоденьтесь, перекусите и возвращайтесь, – я показал ему присоединиться к нашему завтраку, – необязательно выполнять в том порядке, в каком я перечислил.

– Благодарю вас, ночка и правда выдалась жаркой, – он с жадностью накинулся на еду, пытаясь разговаривать между глотками, – команде раздали еду, а я сам не успел, поспешил к вам на доклад. Понимаю же, что вы чувствуете.

– И я это ценю, – я склонил голову перед ним, – поэтому увеличьте охрану, патрули на время, когда корабль будет рядом с берегом. Прикажите Марко ночевать рядом с пушками, но чтобы ни одна лодка или корабль не подошла к нам близко.

– Всё сделаю, – он запил вином последний кусок мяса, который проглотил, и поднялся со стула, – не переживайте, синьор Витале, вся команда любит «Елену» и не даст её в обиду.

– Тогда до встречи, синьор Джакопо, присылайте вести о ходе ремонта.

Капитан поклонился мне, кардиналу и, провожаемый слугами, направился привести себя в порядок, перед тем как вернуться на пристань.

Проводив его взглядом, я посмотрел на кардинала.

– Что-то мне подсказывает, уважаемый брат, что сегодняшние переговоры зайдут в тупик. Кто-то очень не хочет, чтобы ваша миссия была успешной и вы смогли рассказать о попытках покушений папе. Так что не забудьте, пожалуйста, под сутану надеть кольчугу, что я вам дал.

Он не стал, как обычно, говорить, что такие меры являются излишними, и лишь коротко кивнул, промокнув губы салфеткой, заканчивая трапезу.

– Тогда закончим наш утренний туалет и прогуляемся по городу? – предложил он. – До обеда у нас есть время. Хотелось бы его потратить с пользой.

– У меня нет ни малейших возражений, кардинал, – согласился я.

***

Прогуливаясь большим отрядом по широким улицам проснувшегося города, мы, конечно, притягивали недовольные взгляды местных жителей, которым приходилось уступать нам путь, но нас сопровождала городская стража, не давая этому недовольству вылиться во что-то большее. Так, мы посетили рынок, два больших собора, которые своей роскошью и убранством затмевали всё то, что я когда-либо видел ранее. И всё это было словно контрастом с тем, что мы видели вчера.

– Отсюда гвардия императора не выносит утварь и золото, священники довольны и весьма упитанны, – кардинал сегодня был более спокоен, чем вчера, поэтому всего лишь запоминал и проговаривал со мной моменты, возмущавшие его.

– Я поинтересовался у местных прихожан, этот собор отдан одному из аристократов из свиты правителя, который внезапно решил принять на себя сан священнослужителя, – тихо ответил я ему, – всю жизнь купался в роскоши, а тут, видимо, решил посвятить себя богу.

– Ты видел количество прихожан и чашу для пожертвований? – также негромко ехидно ответил кардинал, – не думаю, что он отказался от своих привычек, поскольку всего за несколько утренних часов чаша доверху наполнилась серебром и золотом.

– Ну и его всего раз видели здесь, когда налагали сан, – хмыкнул я, – остальное время, говорят, он проводит во дворце василевса.

Вид кардинала, который и без этой информации только что не истекал ядом на местные порядки, и вовсе стал злым. Его губы сжались, лицо окаменело. В таком состоянии мы и прибыли во дворец, а затем и в переговорный зал, где пришлось подождать прибытия Алексиоса III Ангелоса, его жены и, собственно, патриарха Георгия.

Для василевса даже принесли небольшой трон, на который он сел, возвышаясь надо всеми нами. Смотрелось это весьма комично, поскольку зал был весьма небольшим и простого кресла тут было достаточно, чтобы показать свой статус. Но, видимо, не для этого человека.

– Добрый день, кардинал, епископ, – Алексиос внимательно посмотрел на нас, – предлагаю приступить к переговорам. Вы готовы зачитать волю папы?

Кардинал Конти поднялся на ноги, достал свиток и стал читать. Для меня ничего нового там не содержалось, основное мне и так на словах уже было ранее сказано, впрочем, оно было неинтересно не только мне. Василевс при прочтении откровенно скучал, патриарх поглядывал на него, когда звучали слова «уния» или «объединение», единственная, кто высказывал хоть какую-то заинтересованность, так это жена императора – Евфросиния Дукаина Каматера. От попыток выговорить местные имена у меня порядком сводило челюсть, но нужно было привыкать, чтобы подтягивать своё произношение до хорошего уровня.

– Мы внимательным образом выслушали вас и сегодня посвятим день консультациям, – дослушав кардинала, произнёс Алексиос III, – предлагаю встретиться завтра в это же время.

Я услышал, как у кардинала скрипнули зубы, но тем не менее он наклонил голову.

***

20 октября 1197 года от Р.Х., Константинополь

– Кардинал Конти, думаю, это бессмысленные переговоры, если их вообще можно такими назвать, – мы вышли из дворца с очередной бесполезной встречи, на которой, обменявшись всего несколькими предложениями, василевс опять отправился думать над ответом. Это продолжалось уже третий день и становилось больше похожим на издевательство, чем на реальные переговоры о церковной унии.

– Я это прекрасно понимаю, Витале, – он пожал плечами. – Папа, видимо, знал, что так и будет, поэтому и послал меня.

– Тут я соглашусь с его выбором, – лизнул я его самолюбие, – выдержкой и тактом, которые вы демонстрируете на встречах, мало кто обладает.

Симбионт в голове внезапно резко усилил восприятие звуков, и я услышал, как где-то сверху, над нашими головами, тренькнула тетива. Не раздумывая, я, лёжа на носилках, резко дёрнул за рукав своего спутника, заставляя его этим сменить положение тела. Тут же один арбалетный болт ударил его в левое плечо, а второй просто звякнул где-то по булыжникам мостовой.

– Закрыть кардинала! – заорал я на матросов, которые в первую секунду не поняли, что произошло. Только мои слова привели их в чувства, и возле нас сначала с боков сомкнулись щиты, затем они поднялись и над головами.

Когда в черепаху протиснулся белый от волнения городской страж, чтобы удостовериться, что с нами всё в порядке, я поинтересовался у него:

– Это может быть тоже весёлая и невинная шутка?

Тот покачал головой.

– Ещё с прошлого раза мне обещали найти виновного, и где он? – я сплюнул на мостовую. – Идите ищите тех, кто покушался на жизнь легата папы!

Он кивнул и выбрался наружу, а мы таким построением дошли до нашего временного пристанища, дворца синьора Бадоэра.

Глава 2

Вечером, за ужином, к нам присоединились старшие офицеры с «Елены», которые пришли проведать меня, заодно рассказав, как идёт ремонт корабля. Всё шло по плану, и были твёрдые надежды закончить его через четыре-пять дней, что, конечно, не могло не радовать. Я приказал им, как только всё закончат, сразу готовить бригантину к отходу, запасаясь всем необходимым, они, конечно же, согласились, что местное гостеприимство слишком горячее, чтобы продолжать испытывать судьбу. Два дня назад была предпринята ещё одна попытка поджечь корабль, закончившаяся ничем, и об этом я тоже говорил на встречах с византийским императором, прося принять меры, чтобы были найдены ответственные за поджоги и попытки убить нас. Он грозился, обещал найти и покарать, но, судя по всему, абсолютно ничего не делал для этого, поскольку даже сегодняшнее нападение на кардинала показало, что дальше оставаться в городе просто опасно. Об этом я ему прямо и сказал, когда мы остались за столом вдвоём.

Он задумался и пожал плечами.

– Хорошо, я планировал ещё неделю посмотреть, как нас будут мариновать, но если появилась прямая угроза жизни, то я соглашусь с тобой, завтра попробую надавить, чтобы император принял решение. Хоть какое-то.

Я громко, недоверчиво хмыкнул.

– Да и Витале, – он поднялся из-за стола и наклонил голову, – я не успел поблагодарить тебя, но очень ценю, что ты спас меня сегодня от покушения. Синяк расплылся на всё плечо, но, если бы не кольчуга, которую ты велел надеть, я бы лежал сейчас в кровати раненый, и о ни каких переговорах точно речи бы не могло идти.

– Не стоит переживать, кардинал Конти, – отмахнулся я от его благодарностей, – мы братья по вере, и я к тому же ответственен за вашу безопасность, так что это довольно явный сигнал, что нам здесь не рады.

– Я уже понял, что в Константинополе всем заправляет императрица и знать, а император лишь марионетка на троне, – тяжело вздохнул он, – алчущая лишь золота и развлечений. Договориться с ним нет ни малейшего шанса.

– Тогда, может, отложим визиты? – поинтересовался я.

– Завтрашняя встреча покажет, – нехотя ответил он.

– Смотрите сами, кардинал, легат вы, вам и отвечать перед Святым престолом за переговоры с Византией, – всё, что мне оставалось, – это поддержать его.

***

– Прошу дать письменный ответ на предложение Святого престола, – кардинал был абсолютно спокоен, мне нужно было этому поучиться. Несмотря на все попытки греков вывести его из себя, он сохранял хладнокровие и выдержку. Чего нельзя было сказать обо мне. Гормоны юношеского тела, щедро сдабриваемые симбионтом, заставляли всё происходящее принимать близко к сердцу, и поэтому я то бледнел, то краснел, то сжимал кулаки от злости, но молчал и не мешал спутнику придерживаться выбранной им линии поведения.

– Такого ответа сейчас мы дать не можем, – в который раз василевс уклонялся от вопроса, заданного прямо, – возможно, ещё пара дней понадобится нам на размышления.

– Или неделя, – добавила императрица, цинично улыбнувшись.

– Или неделя, – согласился Алексиос, с усмешкой переглянувшись с супругой.

– К сожалению, я не располагаю временем, чтобы так долго ждать, – спокойно ответил кардинал, – поэтому готов потерпеть лишь ещё несколько дней.

– Вы легат, – голос императора похолодел на несколько градусов, – будете ждать столько, сколько мы изволим думать. Или хотите убыть без ответа?

Кардинал поднялся со стула и лишь слегка наклонил голову.

– Продолжим переговоры, ваше императорское величество, через три дня.

Алексиос лишь пожал плечами и махнул рукой, давая понять, что встреча окончена.

Охрана помогла спустить меня со стула и уложила на носилки, после этого мы с кардиналом Конти отправились по знакомому маршруту обратно вниз. По устоявшейся уже привычке мы внутри дворца не обсуждали ничего, а делали это только вернувшись в квартал венецианцев.

– О, смотри, чудо-юдо какое в носилках, рядом с латинянином.

Внезапно я услышал громкий разговор на русском с явным новгородским говором справа от себя, когда мы проходили через очередной переход.

– Уродлив, как пёс шелудивый, – согласился с ним другой голос, говоривший на том же языке, – хотя говорят, что это какой-то очень важный венецианец. О корабле, на котором он прибыл, каких только баек люди не рассказывают.

Я приказал матросом остановиться и повернул голову в сторону говоривших обо мне гадости. У стены стояли четыре неплохо одетых, хоть и не по местной моде, бородатых мужика.

– Может, вам языки укоротить, чтобы не лаяли на каждого встречного? – спросил я на русском.

У них от моих слов у них глаза на лоб полезли, и спесь мгновенно слетела с лиц. Они стали кланяться в пояс и извиняться за своё невежество.

– В качестве извинений сегодня вечером приходите ко мне в дом, – покачал головой я, – в квартале венецианцев спросите про меня, любой покажет дорогу.

– Хорошо, сударь, – все четверо ещё раз низко поклонились.

Вернувшись к кардиналу Конти, я на его вопрошающее выражение лица ответил.

– Русские купцы, ничего для вас интересного.

Он благодарно кивнул, и мы пошли дальше к выходу.

***

Вечером, когда пришли гости, кардинал отправился к себе, поскольку ему было неинтересно общаться с северными варварами, а я стал дожидаться, когда слуги проводят их в зал. Оглядываясь по сторонам, неуютно себя чувствующие в присутствии ребёнка, они сгрудились у порога.

– Присаживайтесь, дорогие гости, – позвал я их, кинув приказ слугам, чтобы сервировали стол и несли еду.

Купцы осторожно уселись за стол, всё ещё держась вместе.

– Думаю, стоит начать со знакомства, – продолжил я, чтобы не было неловких пауз, – я третий сын правителя Венецианской республики, Витале Дандоло.

Мужики ошарашенно переглянулись между собой, и самый старший сначала представился сам, затем перечислил купцов, сидящих рядом с собой.

– Предлагаю приступить к трапезе, после поговорим, – предложил я после знакомства, первым взяв с общего блюда кусок жареной курицы и положив его к себе в тарелку, начав расправляться с ним с помощью ложки и ножа. Несмело, но остальные ко мне присоединились, а в пустующие рядом с ними бокалы полилось дорогое вино, которое разносили слуги. Оно, как я и планировал, развязало языки, и мужчины немного успокоились, не видя для себя опасности.

– Господин Дандоло, – обратился ко мне самый старший из них, – хотел спросить, раз уж мы так накоротке разговариваем. Откуда вы так хорошо говорите на русском, да ещё и окаете, как будто в Великом Новгороде прожили сызмальства.

– Иван Игнатьевич, – я отложил нож и вытер руки салфеткой, – во время моего паломничества в Иерусалим, к Гробу Господнему, мне досталась рабыня, как раз из славян, у неё я и выучил вашу речь.

Все четверо снова едва не открыли рты.

– Вы были у Гроба Господня? – с придыханием выдохнул купец. – Расскажите, какой он?

Я, пожав плечами, стал рассказывать, пускаясь в подробности, как будто снова побывал там. Мои красочные описания оказались по достоинству оценены, купцы стали чаще креститься, с восхищением смотря на меня и не перебивая.

– Собственно говоря, вот и вся история, – закончил я рассказ, – как я помог королю Англии попасть обратно на родину в обход всех преград, думаю, вам будет уже неинтересно.

– Синьор Витале! – вскричал тут же Иван Бухарин. – Смилуйтесь над нами! Расскажите! Никогда не слышали о таких чудесах и подвигах!

Остальные трое закивали, умоляюще смотря на меня. Я тяжело вздохнул.

– Хорошо, если вам и правда это интересно, то извольте.

Они одновременно перекрестились и поцеловали нательные кресты, подтверждая правдивость своих слов. Мне пришлось продолжить рассказ, не забыв упомянуть и свою роль в рождении наследника Англии. Их это рассмешило до слёз, и они, не шелохнувшись, дослушали всё до конца, лишь изредка прикасаясь к бокалам с вином, чтобы утолить жажду.

За окном давно мерцали звёзды, когда я наконец закруглился, объяснив им, за что меня выгнал король Англии из своей страны.

– Но это же несправедливо! – возмутился один из них. – Вы спасли ему жизнь! Собрали в поход корабли, оплатили путешествие! Как он мог так поступить с вами?!

– Если я что и понял из своих странствий, так это то, что память у королей очень коротка, особенно к тем людям, которые им помогали, – я пожал плечами.

Купцы ещё долго громко обсуждали, как несправедливо со мной поступили, возмущаясь и грозя англичанам божьими карами.

– Но это мы отвлеклись, – вспомнил я, для чего позвал их к себе, – собственно, что я хотел спросить у вас. Собрался я церковь поставить у себя в городе, а почва там по большей части глиняная да песчаная. Чтобы сооружение не упало, мне понадобятся брёвна лиственницы в больших количествах для свай. Можете расспросить кого из своих, кто занимается поставками дерева? Предложу хорошую цену.

– А сколько надобно того леса? – осторожно поинтересовался один из купцов. – Ради нескольких брёвен никто не возьмётся так далеко возить.

– Двести тысяч стволов – достаточное количество? – поинтересовался я у него.

Челюсти у гостей попадали повторно, и они попросили повторить количество, что я с удовольствием и сделал. Они, всё ещё думая, что я ошибся и неправильно говорю на их языке, попросили записать это цифрами, и, когда я изобразил в понятном им исчислении, на лбу старшего показалась испарина.

– А чем платить будете, сударь? – поинтересовался Бухарин.

Я достал из кошелька золотую византийскую монету и крутанул её на пустой тарелке. Те заворожённо смотрели, как при отблесках свечей золото покружившись на дне, с лёгким звоном легло орлом.

– Золотом? – на меня подняли недоверчивый взгляд. – Это ведь огромные деньги, за товар в таком количестве.

– У меня достаточно денег, чтобы всё оплатить, нашёлся бы поставщик.

Они тут же сказали, что готовы сами всё устроить, если я буду не против.

– Сам я не буду заниматься подобными мелочами, по понятной причине, – охладил я их пыл, – сделаем так. Я пришлю своего дядю или его поверенного, чтобы он вёл с вами переговоры и заключил договор, с ними всё и обсудите. Всё же объёмы большие, нужно предусмотреть доставку, хранение и прочее. Я в этом не силён, а он как раз сможет всё это решить.

– Когда это можно будет сделать? – жадно поинтересовались они, поскольку глаза у них стали едва ли не светиться только от размышлений о будущей прибыли.

– Давайте сделаем так, завтра кто-то из вас придёт сюда же, и я найду вам человека, через которого можно будет устроить переписку с дядей, – предложил я вариант, который всех устроил. Я сам не сомневался, что найду кого-то вменяемого из своего рода здесь, который сможет пересылать письма в Венецию и обратно.

– Благодарим вас, – они поднялись и стали низко кланяться, – за гостеприимство, интересную беседу и деловое предложение.

– До завтра, – отпустил я их с миром.

***

25 октября 1197 года от Р.Х., Константинополь

– Нет, кардинал Конти, мы ещё не готовы дать вам ответ, рассматриваем предложение, – спокойно и крайне цинично ответил василевс при уже непонятно какой по количеству встрече. Я устал бессмысленно ходить на переговоры, делал это только из уважения к своему спутнику.

– А расследование поджога моего корабля, а также покушение на представителя Святого престола? – поинтересовался я, влезая в разговор. – Когда мы увидим результаты?

– Городская стража занимается этим, – Алексиос даже не потрудился повернуть в мою сторону голову, – как будут пойманы преступники, мы сразу вам об этом скажем.

– Сколько для этого нужно времени? – поинтересовался кардинал.

– Думаю, ещё неделю, – спокойно ответил василевс.

– Или месяц, – добавила его жена, как делала это неделю назад.

– Или месяц, – с небрежной улыбочкой на лице подтвердил её слова Алексиос III.

– Хорошо, – кардинал поднялся с места и чуть склонил голову, – мы подождём.

– Да? – настала очередь удивиться императору. – В прошлый раз вы говорили, что у вас много дел в Риме, и торопили нас с ответом.

У священнослужителя не дрогнул и глаз.

– Дела Святого престола важнее, чем мои личные.

– Ну, тогда до встречи через неделю, – отмахнулся от нас император.

Мы спустились вниз и, собрав отряд охраны, направились в набивший оскомину путь назад из дворца.

– Вернулись мои послушники, – тихо на латыни сообщил мне кардинал, – корабль готов к отплытию?

Я нисколько не удивился тому, что он недавно говорил, что мы будем ждать, и тут же сменил риторику. Видимо, этим хотел усыпить чужую бдительность.

– Да, всё готово. Ремонт окончен, я лично всё проверил. Продовольствие и вода загружены.

– Тогда предупредите своих офицеров, ночью мы отбываем, – предупредил меня он.

– Наконец-то, – облегчённо выдохнул я, – думал, у вас терпение святого великомученика Георгия.

– К сожалению, я не столь преисполнен святым духом, как он, – покачал головой кардинал, – сегодня окончательно стало понятно, что, не давая ответ Святому престолу, василевс унижает нашу веру. А это уже близко к ереси.

– Тогда нам и правда больше нечего делать в этом бесстыжем и развратном городе, – перекрестился я, вызвав у кардинала ответные чувства.

– Полностью согласен с вашими словами, брат, – ответил он и замолчал. Так мы и дошли до нашего дома, где, подозвав главу охраны, который хорошо показал себя за это время, я тихо отдал ему приказы. Он понятливо кивнул и ушёл их выполнять.

Глава 3

12 декабря 1197 года от Р.Х., Остия

– Витале, я могу добраться и сам.

После двухнедельного путешествия в Рим кардинал попытался уговорить меня отпустить его под охраной нанятого отряда в Остии, но я не соглашался, говоря, что не для того проделал такой большой путь, чтобы потерять его прямо рядом с Вечным городом.

– Но я же вижу, какие страдания тебе доставляют прогулки, хоть и на носилках, – он качал головой, – я сам вообще с трудом представляю, как можно с такими ранами куда-то путешествовать. У тебя переломаны руки, ноги, на пальцы вообще страшно смотреть.

– Вы сами меня учили, кардинал Конти, – улыбнулся я, приказывая выделить матросов для охраны нашего кортежа из повозок, которые наняли тут же, в порту, – дела веры превыше всего. Не спорьте со мной, брат, меня попросили довезти вас целым и невредимым, я это сделаю.

Он развёл руками и улыбнулся.

– Всем бы нашим братьям подобные качества, как у вас, епископ.

– Я лишь скромный слуга, несущий Его слово, – перекрестился я, вызвав у него такую же реакцию.

– Хорошо, тогда мы вместе с вами помолимся сегодня вечером у меня дома, – настоял он, – познакомлю вас с семьёй.

– С превеликим удовольствием, – моментально согласился я, подобное сближение нельзя было игнорировать.

***

Вечером, когда мы добрались до Рима, кардинал не дал мне искать себе жилище, а сразу повёл за собой в родовое поместье. Его выбежала встречать многочисленная родня, которая слегка ошалела при виде моего отряда, но без особой суеты и слов их всех постарались разместить на лужайке, купив в городе у торговцев большие шатры. Причём мне даже не дали их оплатить! Его мама, Клариссия Скотти, всё организовала и сделала сама. Мне пришлось подчиниться гордой и властной женщине, которая при виде моего состояния, жалостливо поджимала губы. Может быть, поэтому меня разместили в огромных гостевых апартаментах, выделив целых шесть слуг и пригласив составить компанию всему семейству за завтраком. Отказываться, понятное дело, было нельзя.

Утром за весьма небольшим столом собралось семейство кардинала Конти, которое присутствовало сейчас в имении: мать, сестра, дяди и тёти по линии матери, а также куча мелких племянников, которые все как один с ужасом рассматривали моё лицо и тело, не скрытые под плащом. Слуги подняли меня с носилок и усадили на большое, широкое кресло, специально установленное за столом, и только когда я удобно устроился и спрятался под накидкой, чтобы никого не смущать, его мама призвала помолиться перед едой. Конечно, мы так и сделали и только после этого приступили к трапезе. Когда голод был утолён, всю малышню выпроводили вон, оставив только старшее поколение.

– Мы слышали, что вы весьма близки с нынешним папой, – вроде бы небрежно поинтересовалась у меня Клариссия.

– Не могу об этом судить, сударыня, – я пожал плечами, – иногда помогаю Святому престолу, иногда он мне. Всё в пределах взаимной пользы.

– Мы также слышали о вашем далёком путешествии, – призналась она, – хотелось бы услышать о нём от непосредственного участника, хотя нужно сказать, что мы редко кого привечаем у себя из посторонних.

– Я искренне благодарен вам за гостеприимство, – осторожно ответил я, не очень понимая её намёк.

– Если бы вы остались у нас на несколько дней, рассказав о своём необыкновенном путешествии, я была бы вам чрезвычайно признательна, – сказала она загадочным тоном.

Я перевёл взгляд на кардинала, который был сейчас по факту главой рода Конти. Он задумался, но затем кивнул.

– Хорошо, если вы не против, я с радостью воспользуюсь приглашением, – согласился я, понимая, что теперь нет другого выхода. Да и интересно было, чем живёт семья человека, чей дядя был папой до Целестина III. Она явно была непростой.

Через полчаса с нами простился кардинал, который сказал, что поспешит отчитаться о своём прибытии, а затем из комнаты вышли и все остальные, оставив нас с Клариссией Скотти наедине. Как я уже знал, такое было неспроста, поскольку обычно знатные дамы передвигались только в окружении либо своей родни, либо слуг и охраны. Женщина меня не разочаровала. Поднявшись, она пригласила меня посмотреть её коллекцию картин, и я, конечно же, согласился. Слуги занесли меня на второй этаж, оставив в небольшой комнате, где и правда была представлена живопись, в которой я, к своему стыду, не разбирался. Моё направление развития было всегда далеко от искусства. Об этом я честно ей и сказал, когда женщина предложила обсудить кого-то из художников.

Она, поджав губы, повернулась ко мне, словно принимая какое-то сложное решение, начав издалека.

– Вы знаете, Витале, что семейства Конти и Орсини враждуют между собой?

– Слышал об этом лишь от вашего сына, синьора, – честно признался я, – кардинал рассказывал во время путешествия, что был крайне удивлён вызовом папы из ссылки, куда в Ананье его послал он сам, едва получил сан. Да ещё не просто вызвали, а отправили с весьма важной миссией в Константинополь.

– Нам всем показалось это странным, – она взяла стул и села рядом с носилками, – я знаю, что вы не раз и не два уберегли сына от смерти в этой поездке, поэтому могу быть с вами откровенна, Витале?

– Конечно, – я удивлённо повернулся к ней, сейчас в этой комнате затевалось явно что-то такое, о чём я не знал.

– Целестин болен, и смертельно, – тихо сказала она, нагнувшись ближе, – а после своей смерти он хочет видеть на папстве своего племянника, кардинала-священника Джованни ди Сан-Паоло. Весьма ответственного и порядочного человека, но больше погруженного в медицину и спасение человеческих жизней, чем их душ.

– А кто является вторым кандидатом? – в голове начало проясняться.

– Лотарио, конечно же, – она посмотрела на меня как на дурачка, – и мы собираем союзников, которые смогут проголосовать за него.

– Пап же обычно выбирают из стариков, – не поверил я, – а Лотарио сколько? Тридцать шесть? Коллегия это допустит?

– Коллегия проголосует так, как будет нужно, если мы наберём достаточно сторонников, – твёрдо сказала она, – я говорю с вами откровенно только по одной причине. Сын рассказал мне сегодня ночью, что присматривался к вам всю дорогу, и после того, что вы для него сделали, не бросив даже в двух шагах от конечной точки путешествия, он предложил взять вас к нам в союзники. С вашими возможностями и деньгами, Лотарио сможет стать следующим папой.

– Хм, если Целестин III собрался избавиться от конкурента своего племянника, посылая его на смерть в Византию, тогда зачем кардинал Альбино попросил меня лично присмотреть за Лотарио? – удивился я. – Ведь Альбино – человек папы.

– Был, до той поры, пока не понял, что тот умирает, – с лёгкой улыбкой сообщила мне Клариссия, – он навещал меня до поездки сына и предупредил о грозящей ему в Константинополе опасности.

– А поскольку не поехать кардинал Конти не мог, то наш хитромудрый старикан предложил использовать меня в качестве охраны? – предположил я. – Очень на него похоже.

– Вы очень проницательны, Витале, как он и сказал, – женщина улыбнулась мне, – предупредив, к тому же, что лучше с вами играть в открытую. Для нашей же пользы и безопасности.

– Хм, сколько нужно денег для подкупа? – я почесал свой лысый череп, на котором волосы еле росли, поскольку симбионт забирал все ресурсы на восстановление костей.

– Примерно тридцать тысяч серебряных марок, – призналась она.

– Сколько вы собрали?

– Двадцать пять.

– Хм, у меня есть эти деньги, теперь остался главный вопрос, что я получу за это взамен? – я внимательно посмотрел ей прямо в глаза.

– А что вы хотите? – вопросом на вопрос ответила она, хитро прищурившись.

– Стать кардиналом, пусть для начала и дьяконом, – честно признался я, – быть самым молодым кардиналом в истории церкви, что может быть лучше?

Она с изумлением на меня посмотрела.

– Кардинал Альбино предупреждал меня о ваших амбициях, – покачала она головой, – но чтобы настолько…

Она задумалась и с сожалением призналась.

– Я могла бы вам сказать, что да, конечно, мы это осуществим после получения сыном сана, но, зная вашу репутацию, поостерегусь давать невыполнимые обещания. Коллегия встанет на дыбы от идеи сделать кардиналом ребёнка.

Её слова заинтересовали меня.

– А что не так с моей репутацией? – ехидно улыбнулся я. – Я честный, примерный христианин.

Она сначала удивлённо посмотрела на меня, думая, что я говорю серьёзно, но, увидев весёлые искорки в глазах, улыбнулась сама.

– Ваша репутация, Витале, такова, что мало кто захочет переходить вам дорогу, – весело рассмеялась она, – после того, что вы учинили в родном городе, вас будут и старые враги стараться обходить другой дорогой.

Я широко улыбнулся.

– Спасибо за тёплые слова, но что же тогда делать? Я ведь должен получить выгоду от этого мероприятия. Сумма очень большая.

– Может быть, вас устроит архиепископство? – предложила она. – Над той же Венецией?

– Слишком мало, – честно признался я, – думал об этом, но отдавать восемьдесят килограмм золота за простое архиепископство – это перебор. Я знаю расценки, смогу купить эту должность за гораздо меньшие деньги.

Тут уже она сильно удивилась моим познаниям и задумалась.

– А что насчёт legatus a Latere? – неожиданно предложила она. – Очертим круг ваших полномочий, чтобы они соответствовали вашим нуждам, но в то же время не были во вред Святому престолу? Всё можем скрепить договором.

– Хм, – тут уже задумался я. Legatus a Latere – высший чин посланца папы, его буквальное альтер-эго в конкретном месте, где не может быть сам папа. Слишком хорошо, чтобы быть правдой.

– А это тоже не слишком невыполнимое обещание? – поинтересовался я.

– Это как раз-таки нет, – она покачала головой, – легатов назначает папа своей волей, так что вопросов ни у кого не возникнет. Ну и, как я уже сказала, ваши полномочия мы готовы будем обсудить отдельно. Понятное дело, что возможность развязывать войны, отлучать от церкви и прочие серьёзные прерогативы туда не войдут.

– Это очень интересное предложение, – я внимательно на неё посмотрел, – если добавить к этой должности уже упомянутое вами архиепископство Венецианское, можно даже без конкретных приходов и областей, то я готов к вам присоединиться и добавить к сумме не пять, а десять тысяч серебряных марок на срочные расходы. Ведь, судя по тому, что вы говорите об этом прямо сегодня, сразу после возвращения сына, времени остаётся крайне мало? Папа так плох?

– Да, деньги нужны в ближайшее время, иначе они станут бесполезными, – согласилась она, – мы выгребли все сундуки, продали все драгоценности, но денег всё равно не хватает. Есть ещё один вариант, кроме вас, но тогда мы отправимся на поклон к своим противникам, и с ними придётся делиться властью. Лотарио этого не хочет, поэтому и предложил вас в качестве альтернативы.

– Хм. Тогда мне нужно будет добраться до Венеции и забрав деньги, вернуться обратно в Рим, – я почесал затылок, – примерно двадцать дней пути, если не настигнет шторм.

– Так быстро?! – удивлённо вскрикнула она.

– Моя «Елена» – быстрейший корабль в этой части света, – хмыкнул я, – ваш сын не даст соврать, поспрашивайте его о бригантине.

– Тогда мы будем вас ждать и подготовим расписку о взятии в долг денег, на случай, если наше предприятие всё-таки не выгорит и нам придётся вернуть потраченное всем заинтересованным сторонам, – с огорчением сказала она, – а также проект документа о ваших правах и обязанностях на должностях legatus a Latere и архиепископа Венецианского. Устроит вас такой расклад?

– Полностью, синьора, – я протянул руку, она непонимающе на меня посмотрела. Я улыбнулся, взял её кончики пальцев, поцеловал мягкую, приятно пахнущую кожу. Женщина легко сжала в ответ мои изуродованные ладони и прикрыла на мгновение глаза, принимая комплимент.

– Тогда я покину вас сейчас же, чтобы не терять времени, а рассказать о путешествии оставлю кого-нибудь из своих старших офицеров? – продолжил я.

– Конечно, это будет не так эффектно, как если бы это сделали вы сами, но деньги и правда нужны срочно, – тяжело вздохнула она.

– Тогда я собираюсь и выдвигаюсь немедленно, – я громко кликнул слуг, чтобы они отнесли меня в комнату и собрали вещи в походный сундук.

***

– Что скажешь, мама? – когда опасный гость отбыл, в комнату вошёл никуда не уходивший кардинал Конти. – Я был прав? Ему можно доверять?

Женщина задумалась, вспоминая свои ощущения от беседы с Венецианцем.

– Что точно правильно, так это желание проклятого Орсини держать его на коротком поводке, – ответила она, спустя минуту раздумий, – словно боевой пёс, этот ребёнок сметает всё на своём пути. Если ты привяжешь его к себе милостями и должностью, он послужит нам верой и правдой после смерти старого хозяина.

– Да, мои ощущения точно такие же, – признался сын, – он очень умён и образован, но крайне узко мыслит. Его интересуют только золото и слава, добытые в бою, а это мы всегда сможем ему обеспечить, будучи на папском престоле. Врагов, через которых нам придётся переступить, будет ещё очень много.

– К тому же королей и императоров ему не привыкать приводить к твоей воле, Лотарио, – согласилась Клариссия.

– Хорошо, тогда ты тоже не против приблизить его к нам?

– Да, отклони предложение семьи Савелли, остаток суммы возьмём у Венецианца. Его самолюбие удовлетворят должности и милости, а лишние кардиналы в коллегии нам пока не нужны. Нет смысла обещать подобное, сам понимаешь почему.

– Да, крайне не хотелось бы видеть его армию под стенами Рима, – с лёгкой усмешкой ответил кардинал Конти, – а он это может осуществить. Кардинал Альбино достаточно подробно рассказал о том, как тот зачистил Венецию от других четырёх враждебных ему великих домов.

– Что ж, тогда нам остаётся только ждать, – согласилась мать, – расскажи мне пока о его корабле. Он сказал, что это быстрейший среди всех.

– О, тут мне будет о чём тебе поведать, – воодушевился кардинал, – поскольку это действительно так.

Они, тихо разговаривая, направились на первый этаж поместья.

Глава 4

22 декабря 1197 года от Р.Х., Венеция

– Мам, привет, а где отец? – крикнул я издали, помахав в приветствии графине.

– Во дворце дожа, где ему ещё быть в это время, – она подошла ближе и обняла меня, наклонившись к носилкам, – знаешь, дорогой, я уже спокойно начинаю реагировать на твои внезапные отбытия и появления.

– Мне нужно с ним посоветоваться и снова уплывать, – улыбнулся я, – прости, но не могу даже на ужин остаться. Зайду к отцу, к дяде Джованни, в дом Бадоэр – и снова в дорогу. Как тут, кстати, в целом дела? Особенно со стороны детей и девушек других домов? – забросал я её вопросами.

– Детей уже успокоили, занимаются с учителями вместе с нашими, – степенно ответила она, – с более взрослыми пока сложнее, они дичатся и злятся. Но на это понадобится время и пара сотен плетей, уверена, мы справимся.

Она замолчала и глазами показала вправо. Повернувшись, я увидел, как дядя Андреа спускается с лестницы, ведя за руку знакомую мне девушку.

– Дядя! – позвал я его, он, заметив меня, вздрогнул, но пересилил себя, подведя жену ближе.

– Думаю, представлять вас друг другу не нужно? – буркнул он.

Я откинул плащ со своего тела, показав тонкие, словно спички, руки и ноги, которые туго обтягивала кожа.

– О, я очень хорошо знаком с вашей женой, – весело ответил я, показываясь во всей красе. Мама, увидев то, что я обычно старался скрывать, вскрикнула и со слезами бросилась к носилкам, а Анна так и не смогла поднять глаз, чтобы на меня посмотреть.

– Ладно, – я снова закрылся накидкой, гладя графиню по руке, успокаивая её, – дядя Джованни дома?

– Да, Витале, ты хочешь его видеть? – родственник от неловкости постарался быстрее покинуть нас.

– Если несложно его позвать, я был бы вам благодарен, – попросил его я.

Он кивнул и, забрав жену, позвал слуг.

– Тебе нужно больше есть, Витале, – переживала мама, всё никак не успокаиваясь.

– Не переживай, ем много и часто, просто организм пока ещё не отошёл от произошедшего, – спокойно ответил я, – всё будет в порядке, не волнуйся, после морских прогулок я чувствую себя много лучше.

Я рассказал ей о своём путешествии, опуская, конечно же, подробности, особенно связанные с угрозой для жизни, когда наконец не появился ожидаемый мной второй родственник.

– Прошу нас простить матушка, дела, – извинился я перед графиней, когда Джованни подошёл ближе, поздоровавшись.

– Постарайся хотя бы поужинать с нами, – она, вытирая слёзы, поднялась с колен, – я была бы тебе очень признательна.

– Не обещаю, но постараюсь, – я пожал плечами.

– Что случилось? – поинтересовался дядя, когда мы остались одни.

– Свяжитесь с Дарио, который представляет наш род в Константинополе, – попросил я, – я завернул на него русских купцов с лесом. Какие новости по северянам?

– После всего случившегося ты так и не оставил свою идею с собором? – удивился он.

– С чего бы это? – я пожал плечами. – Для себя же это делаю по большей части. Так что по норманнам?

– Я договорился и заключил контракт, – он ничуть не удивился моей активности, – двести тысяч стволов лиственницы будут поставлены в течение следующего года.

– Отлично, русичам те же сроки поставьте, – обрадовался я, – что с мрамором?

– Тебе придётся лично договариваться с Гуальтье II, епископом Луни, – он покачал головой, – он не принял моих посланников, отказался обсуждать что бы то ни было с венецианцами.

– Хорошо, займусь, – сделал я себе в голове памятку, – что ещё?

– Истрийский камень, что ты присмотрел для строительства, можно запросить у дома Фалье, но тебе нужно поговорить с отцом, они вряд ли захотят разговаривать только с тобой.

– Хм, хорошо, что ещё?

– Ну и пора бросать клич архитекторам, чтобы выбрать, кто будет строить, – он внимательно на меня посмотрел, – не ты же сам будешь это делать?

– Конечно, нет, я в этом ничего не понимаю, – открестился я от этой обязанности, – спасибо, занимайтесь тогда пока деревом, с меня мрамор и камень.

– Ты ещё даже место не получил, – хмыкнул он, когда матросы подняли мои носилки.

– А что, совет ещё не принял нужного решения? – удивился я. – Тогда тем более посещу их, мотивирую так сказать, своим присутствием.

Дядя осуждающе покачал головой, но ничего не стал отвечать. Попрощавшись с ним, я отправился к отцу. Примечательно, что кавалькада лодок, которая перевозила меня и мой весьма немаленький отряд охраны, привлекала всеобщее внимание, но, когда видели носилки, водная гладь перед лодками таинственным образом очищалась.

У дворца дежурила дворцовая гвардия, которая при нашем появлении тоже посчитала должным сделать вид, что не заметила меня, видимо, насаженные на кол с содранной кожей предыдущие их товарищи, нёсшие стражу в то время, когда меня пытали, дали явный намёк всем, не злить меня. Поэтому в составе пятидесяти вооружённых людей я и вломился на заседание городского совета. При виде меня и охраны многие почему-то побледнели.

– Витале, что ты себе позволяешь?! – возмутился отец, привставая со своего кресла.

– А что такое? – притворно удивился я. – С прошлого раза я подумал, так можно всем.

Энрико тяжело вздохнул.

– Нет, Витале, это был исключительный случай, прошу тебя соблюдать приличия.

– Ладно, тогда дождусь вашего перерыва, – я пожал плечами и, словно вспомнив, спросил: – Да, кстати, а совет принял уже решение по выделению мне земли в обмен на земли безвременно покинувших Венецию благородных домов?

– Как раз этим и занимаемся, – проворчал отец, – если не будешь мешать, дело пойдёт быстрее.

– Я предлагаю проголосовать прямо сейчас, – я шевельнул рукой, и позади меня матросы демонстративно потянулись к мечам.

– Витале! – в возмущении отец подпрыгнул с кресла. – Это переходит уже все границы!

– Все границы были нарушены, когда меня отправили в пыточную по надуманным обвинениям, – я столкнулся с ним взглядом и не отвёл свой, – так что пусть прекратят раздражать меня и выделят землю.

– Км-км, – из-за стола поднялся один старик, – думаю, этот вопрос и правда не стоит траты нашего времени, род Дандоло предложил взамен действительно более дорогую землю, поэтому предлагаю сразу и проголосовать за отведение затребованного участка на острове Дорсодуро под нужды Витале Дандоло. Я голосую – за.

Многие скривились, но все проголосовали вслед за ним, естественно, положительно. Я поклонился, поблагодарив их за столь быстрое принятие решения, и помахал рукой на выход. Суровый взгляд отца, брошенный мне вслед, подсказал, что этот разговор ещё не окончен. Чтобы не ждать его просто так, я отправился к дому Франческо, у которого не был с той памятной ночи, хотя, с другой стороны, если Анна вернулась в город, и свадьбу так быстро сыграли, что даже не дождались меня, то наши договорённости с ним явно выполняются, что не могло не радовать.

Охрана дворца, снова появившаяся на своих местах, также сделала вид, что мимо неё не проходит огромный вооружённый отряд. Глава семейства в доме наличествовал, так что мне сразу предложили подняться к нему. В комнате мало что изменилось, если только видоизменился похудевший и не такой румяный, как прежде, Франческо.

– Что с вами, дорогой компаньон? – обеспокоенно спросил я. – У вас нездоровый вид.

– Витале, мне сейчас не до шуток, – скривился он.

– Что случилось? – я сразу посерьёзнел.

– Десять моих галер, отправленных в Арагон, были захвачены маврами рядом с Барселоной, – он покачал головой, – чтобы вернуть команду, мне нужно выплатить огромный выкуп, и это уже не говоря про потерю самих кораблей и товара.

– Хм, предлагаю поменяться проблемами, – предложил я, – я сегодня-завтра отплываю в Рим, потом мне нужно в Александрию, так что напишите документ, что могу заниматься вашими делами, и я постараюсь решить этот вопрос по пути.

– Это какие же тогда у тебя проблемы, если готов мне помочь с этой? – осторожно поинтересовался он.

– Договоритесь с семьёй Фалье о поставках мне истрийского камня, – предложил я, – самому совершенно не хочется этим заниматься, поскольку все договоры у меня по вашему же совету теперь ведёт дядя Джованни. Если будут согласны заработать много денег, просто сведите их с ним.

– Да, уже слышал о больших поставках дерева вам, – кивнул он, позвав слуг, чтобы принесли письменные принадлежности, затем написав весьма короткое письмо, поставил собственную печать.

– Держи, – он протянул мне бумагу, которую я принял, – здесь написано, кому и сколько нужно заплатить, а также обозначено место встречи для передачи выкупа. Только умоляю тебя, зная твои методы, люди мне важнее кораблей. Профессиональную команду нужно ещё найти и обучить, а корабль построят в Арсенале за десять дней.

– Учту, – кивнул я, – что с продажами специй и остального товара?

– Более чем хорошо, – он развёл руками, – как может быть по-другому, если мы не обрушиваем цены, а выставляем на продажу только маленькие лоты. Я твою часть сразу перевожу в ваш дворец, свои сокровищницы уже устал расширять.

– Что-то ещё? Поскольку мы увидимся нескоро, – поинтересовался я.

– Пожалуй, что нет, Витале, всё идёт, как было запланировано. Дерево для постройки нового корабля запасаем, металлы в огромных количествах скупаются и выплавляются, хлопок, канаты запасаются, так что, думаю, ещё несколько месяцев подготовки, и можешь давать задание мастерам.

– Отлично! – воодушевился я. – Глухих, немых ремесленников мне нашли?

– Да, как ты и просил, привезли из разных уголков Европы, кто соблазнился на деньги при переезде, только я до сих пор не понимаю, зачем они тебе.

– Нужны, – хмыкнул я, громким свистом зовя матросов за дверью, – рад был вас видеть, но мне пора.

– Не скажу, что я прям очень, но у меня и выбора-то нет, – попытался он пошутить, но даже не улыбнулся при этом.

– Выше нос, синьор Франческо, старая история, надеюсь, забудется, и мы вернём прежнее доверие друг к другу, – я помахал ему рукой, – ну, или я на это очень надеюсь.

Он покачал головой, но тем не менее встал, дабы проводить меня до двери, что обычно было для него не характерно.

***

Вернувшись к дворцу дожа, я как раз застал отца свободным, и он смог уделить мне время. Начав, конечно же, с недовольства моим поведением.

– Отец, мне правда некогда этими старыми пердунами заниматься, – отмахнулся я от его грозных и негодующих слов, – им дали землю в обмен на эту, пусть возьмут и закроют рты.

– Витале, нельзя силой затыкать людей, как ты это пытаешься делать! – возмутился он.

– Да? – очень удивился я его словам. – А мне кажется, именно сталь помогает тогда, когда золото бессильно.

Он покачал головой.

– Ладно, потом ещё это обсудим. Что привело тебя ко мне? Думаю, что-то серьёзное, поскольку ты с недавних пор не любишь посещать этот дворец.

– Да, кое-что случилось, и об этом я могу рассказать только тебе, наедине, – тихо сказал я.

Поняв серьёзность слов, он предложил мне пройти в отдельную комнату, как раз для подобных разговоров. Когда мы оказались внутри, я на всякий случай заставил его сесть со мной рядом и на ухо прошептал предложение, которое мне сделали в Риме. Его густые, седые брови взметнулись вверх, когда я договорил до конца, он отодвинулся и несколько минут молчал, обдумывая.

– Соглашайся, – он повернулся ко мне, – давай любые деньги под письменные гарантии.

– Отлично, – обрадовался я, видя, что и отец меня поддержал, – тогда я сегодня и отбуду, если нет ничего, требующего моего внимания.

– Вообще-то, есть, – он покачал головой, – твой «военный городок», как ты его называешь, почти достроен, а также начато укомплектование двух легионов по пять тысяч на основе твоего основного отряда. Я выполнил всё, как ты и просил, но у меня не так много времени, чтобы всем этим заниматься. Нужен командир, который возьмёт всё на себя.

– Есть кандидатуры? – поинтересовался я.

– Был один на примете, но ты его убил, – Энрико развёл руками.

– Да уж, незадача, – притворно закатил я глаза.

– Ладно, закончи дела в Риме, они сейчас важнее, а я присмотрю кого-нибудь, – сжалился он надо мной.

– Спасибо, отец! – я сразу же воодушевился. – И ещё можешь тогда послать гонцов по всей Европе, с приглашением архитекторов. Кто выиграет конкурс на лучший проект, получит слиток золота размером со свою голову.

– Что это за такие награды, – Энрико ошарашенно на меня посмотрел.

– Для привлечения внимания, даже ты вот удивился, хотя не раз был в моей сокровищнице.

– Ну, если это так рассматривать, то да, весьма запоминается. А что с ними делать со всеми? Ведь за подобной наградой приедет не одна сотня желающих.

– Хм, – я почесал затылок, – к конкурсу допускаются только те, кто уже имеет опыт, так что пусть привезут чертежи того, в чём участвовали.

– Хорошая мысль, – согласился он со мной.

– А, и ещё, я слышал, ты начал денежную реформу? Хочешь серебряные монеты выпустить? – вспомнил я.

– Да, а что? – осторожно ответил он, зная, что я редко когда спрашиваю просто так.

– Не спеши с этим, пожалуйста, вернусь, поделюсь своими предложениями. Нам, кроме серебра, нужно будет перегнать всё моё золото в монеты, для удобства оплаты, а тут, как ты понимаешь, нужно будет многое учесть.

– Ведь всё же хорошо было, – тяжело вздохнул он, – всё продумано и подготовлено. Может, передумаешь?

– Теперь, когда ты знаешь, что я могу улучшить выпуск денег, ты сам будешь готов делать среднее качество? – хитро поинтересовался я.

Он лишь грустно отмахнулся.

– Тогда всё? Мама хотела, чтобы я остался на ужин, но не хочется терять время, – признался я, – лучше закончу срочные дела и вернусь обратно.

– Я в этом не участвую, – сразу отказался он, – скажу, что не знаю, где ты. Не хочется ссориться с Контессой из-за того, что не смог тебя остановить.

– Тогда я сразу в Арсенал, – я позвал матросов, – постараюсь не задерживаться.

– Удачи, – он поцеловал меня в лоб и поднялся на ноги, – и береги себя.

– Ты тоже, отец, – улыбнулся я ему, смотря, как он нахмурился, когда меня уносили из комнаты.

Глава 5

6 января 1198 года от Р.Х., Рим

Я торопился как мог, даже ночью дежурил вместе с рулевым, чтобы корабль хоть медленно, но двигался нужным курсом с частью поднятых парусов. Джакопо это категорически не нравилось, он говорил, что очень опасно плыть ночами, но я, предупреждённый Клариссией о том, что каждый день на счету, не высыпался, но вёл корабль к Риму. Поэтому, когда прибыл в нужное мне поместье, и матросы занесли четыре сундука, сгибаясь под весом золота и серебра, поскольку я решил взять из сокровищницы только монеты, чтобы Конти было удобнее подкупать кардиналов коллегии, я был награждён довольным вскриком и поцелуем в щёку, после чего она стала собирать свою охрану, чтобы отнести груз в подвал. Только закончив с разгрузкой и посадив своих казначеев пересчитывать монеты, она вернулась ко мне.

– Прошу простить меня, дорогой Витале, – её голос прямо-таки струился патокой, – но дело и впрямь срочное. Папа на смертном одре и со дня на день испустит дух. Коллегия уже трижды собиралась, и у нас не хватает нужных голосов после оглашения его завещания. Так что прошу искренне простить меня, но в ближайшее время вам придётся побыть без меня.

– Ничего страшного, я понимаю, – кивнул я, – устройте моих людей и меня, можно и в прошлые апартаменты, и я просто отдохну, поскольку всего день побыл на суше, после того как мы с вами расстались в прошлый раз.

Она ужаснулась, но убежала отдавать приказы, и уже через пару минут мне выделили прежних слуг. Правда, в этот раз охрану я не убрал, отставив дежурить в коридоре. Когда кругом творятся такие дела, несколько вооружённых людей рядом точно не помешают.

Все последующие дни дом гудел, словно растревоженный улей. Количество посетителей просто зашкаливало, каждый час велись переговоры, заключались и расторгались союзы, а я всё это время просто отдыхал. Либо у себя в комнате, либо в поездках по городу, который всё больше мне не нравился. Разруха и упадок – вот всё, что от него осталось, и жить здесь я бы точно не стал. Вечерами, правда, было одно небольшое развлечение, мы с Клариссией согласовывали мои привилегии и обязанности на обеих должностях, а она потом это относила к сыну, который вносил свои правки. Вырваться домой он просто не мог физически, так что матроне невольно приходилось выступать ещё и гонцом, но она не жаловалась, поскольку находилась в возбуждении от предстоящего голосования.

***

8 января 1198 года от Р.Х., Рим

То, что случилось что-то важное, я понял по радостным крикам внизу, и вскоре ко мне в комнату зашла сияющая от радости Клариссия Скотти.

– Судя по вашему довольному виду, синьора, у вас всё получилось? – улыбнулся я уголками губ.

– У нас, Витале, у нас, ведь вы тоже приложили к этому великому дню свою руку, – она покачала головой. – Лотарио вступает в сан и уже вечером будет дома. Завтра утром будет встреча с узким кругом лиц из числа тех, кто участвовал в этом деле, и раздача милостей от нового Святейшего отца – Иннокентия III. Прошу вас одеться соответствующее, заодно мы познакомим вас с парой знатнейших римских семейств.

– Постараюсь вас не разочаровать, – склонил я голову.

– Тогда до завтра, мне нужно ещё много успеть сделать к прибытию сына, – она тоже склонила голову.

– Доброго дня синьора, – попрощался я с ней.

***

Утром следующего дня я был готов предстать во всём своём великолепии, если, конечно, не учитывать состояние моего тела, но, думаю, огромный рубин на шее, а также золотой пояс, усыпанный драгоценными камнями, привлекали больше внимания, чем моя бренная тушка. Вот только прождал я почти три часа, прежде чем за мной зашла хозяйка дома, придирчиво осмотрев и удовлетворённо покивав, пригласила последовать за ней. Конечно, пришлось звать свою охрану, которая и доставила меня на носилках в маленькую комнату, где собралось пять человек: новоиспечённый и сияющий, словно только что отчеканенная монета, святейший отец, кардинал Альбино и ещё трое неизвестных мне пожилых людей, с большим интересом следивших за моим въездом.

– Позвольте представить вам, – Клариссия дождалась, когда меня разместят в большом кресле и все лишние покинут комнату, – Витале Дандоло, знакомый вам больше под прозвищем Венецианец.

Взгляды присутствующих стали ещё более заинтересованными. Она пробежалась по неизвестным мне персонам, но их имена и фамилии ничего мне не сказали, я не был знатоком всех патриархальных римских семейств. Закончив знакомство, она замолчала, сев по правую руку от сына, который, подперев голову руками, стал говорить тихим голосом:

– Я позвал всех вас, дабы познакомить и сообщить, что теперь мы все в одной большой лодке. Прошу вас не соперничать друг с другом, а наоборот, помогать. Поверьте мне, после вчерашнего события врагов у нас всех добавится десятикратно.

Взрослые переглянулись и кивнули, соглашаясь.

– Корнелиус, – он обратился к первому из ближайших людей, доставая из шкатулки, стоящей перед папой, четыре документа, – ты становишься кардиналом-священником, это твоё назначение, как и было уговорено.

Тот взял бумаги, прочитал их и подписал, отдав два экземпляра обратно.

– Благодарю вас, святейший отец, – хриплым голосом сказал он.

– Юлиус, это твои земли в рамках папской области, – следом он протянул другому человеку новые бумаги, – графство и потомственный титул для твоих потомков.

– Благодарю, святейший отец, – тот подписал, даже не посмотрев. Видимо, всё было решено сильно заранее.

– Альбино, ваша коллегия, – он передал какой-то свиток кардиналу, и тот с поклоном принял его.

– Мариус, вы теперь военачальник над всеми моими войсками, – Иннокентий III протянул последнему из взрослых три документа, – позаботьтесь, чтобы ордены были готовы отразить любое нападение.

– Конечно, ваша святость, – склонил голову тот.

– Витале, – папа повернулся ко мне, доставая золотой перстень с чёрным камнем внутри, на котором был выгравирован крест, покрытый золотом, – отныне ты мой легат.

Он достал следом четыре подписанных с его стороны документа, два из которых я бегло посмотрел, убедившись, что это именно то, что мы согласовали, и подписал их, отдав ему обратно эти листы, а свои копии аккуратно положил рядом с собой.

– Архиепископство, как ты и хотел, будет чисто номинальным, – продолжил он, – но от этого ответственность твоя перед Святым престолом меньше не становится.

– Я понимаю, святейший отец, – низко склонил я голову.

– Что же, – он захлопнул крышку шкатулки и обратился к нам, – надеюсь, когда мне понадобится помощь, вы поспешите мне на подмогу, друзья.

Все тут же стали заверять его, что всенепременно. Он покивал и объявил встречу оконченной. Правда, дождавшись, когда все выйдут, показал мне глазами остаться. Поэтому, прощаясь со взрослыми, я делал вид, что пропускаю всех, чтобы позже позвать своих слуг и не мешать таким уважаемым людям выходить. Последней вышла его мать, которая с изумлением выслушала его весьма настойчивую просьбу оставить нас наедине. Впрочем, я сам удивился этому не меньше.

Ещё больше он поразил меня, когда, взяв ближайший стул, поставил его впритык к моему креслу, сев рядом, и нацелил на меня горящий от возбуждения и ярости взгляд. Мне стало не по себе от его состояния.

– Витале, я прошу наш дальнейший разговор никому не передавать, кроме тех лиц, которых укажу сам, – весьма странно начал он, – поклянись в этом спасением своей души.

Что я, конечно же, тут же и сделал, находясь в полном непонимании от происходящего.

– Надеюсь, ты не забыл, как нас приняли в Константинополе? – тихо поинтересовался он, преображаясь на моих глазах так, что я едва не охнул. Из спокойного, рассудительного кардинала, которым я его знал всё это время, он превратился в натурального ангела мщения.

– Такое забудешь, – я скрипнул зубами, – ересь, тщеславие, богохульство, похоть – я устану перечислять то, что ещё есть в этом городе. Они слишком погрязли во грехе, святейший отец, и вы знаете моё мнение об этом.

– Ещё бы, ведь я сам придерживаюсь подобного мнения, – злорадно улыбнулся он, показав крепкие зубы, – поэтому хочу предложить тебе и твоему отцу дело, которое должно оставаться тайным – только между нами тремя.

– Конечно, святейший отец, слушаю, – вот это уже было действительно интересно.

– Я объявлю четвёртый Крестовый поход на Египет, – тихо прошептал он, – чтобы освободить Святую землю от сарацин, но, когда соберётся войско, вы, венецианцы, отвезёте его на своих кораблях в Константинополь.

Мои глаза зажглись от радости, поскольку я вспомнил, сколько раз отец жаловался мне на бесчисленные закидоны местных правителей по отношению к нашим купцам. Также сыграло роль и мое собственное отношение к тому, как нас пытались убить всё то время, когда мы были там с посольством.

– Ты помнишь моих послушников, что я разослал при прибытии в город? – спросил он, и я кивнул, подтверждая.

– Так вот, они принесли вести от надёжных источников, что Византия слаба как никогда. Турки грызут их границы с одной стороны, восставшие венгры требуют своих территорий с другой, а аристократия на местах слишком зла на безумные налоги, отправляемые в метрополию.

– Хотите сказать, что, если на столицу нападут, желающих помочь ей будет немного? – я быстро сделал нужные выводы. – Если это и правда так, Византия обречена.

– Да! – он закивал. – Мы наконец сможем провести церковную унию и вернуть еретиков в лоно католической церкви.

– Если Крестовый поход будет на Константинополь, юридически христианский город, – я задумался, проговаривая вслух свои опасения, – то это нигде и никогда не должно всплыть. Иначе рыцарей трудно будет поднять на святое дело.

– Да, именно потому, что мне потребуется перевезти огромное войско, я и посвятил тебя в свои планы. Ты ведь сможешь договориться об этом с отцом?

– Предварительно, конечно, да, но платить всё равно придётся, – сразу отказался я помогать бесплатно, – не зная точного количества крестоносцев, неизвестно сколько потребуется для их перевозки кораблей и команд. Бесплатно никто не будет этого делать.

Он задумался.

– Я брошу клич о сборе средств по всей Европе! – придумал он. – Даже сам пожертвую на это. Мы наберём нужное количество денег!

– Тогда предлагаю так, – я задумчиво пожевал губы, – вы пришлёте к нему своего представителя, о визите которого будут знать все, он и обговорит сумму, а также количество необходимых кораблей для перевозки крестоносцев в Египет. Никто не будет знать о конечной цели похода, кроме отца, а он, в свою очередь, не будет слишком задирать цены.

– Отлично! – обрадовался Папа, и его глаза лихорадочно блеснули. – Только от тебя нужна будет ещё помощь в нескольких делах, как раз по твоему новому статусу.

– Конечно, слушаю, – я чертыхнулся про себя, но выбора уже не было, живым я отсюда точно не выйду, если откажусь ему помогать после услышанного.

– Чтобы поднять крестоносцев, нужно сначала разобраться с двумя основными проблемами: первая, Ричард I воюет с Францией, и, пока мир не установится, об общем сборе не может быть и речи. Тебе нужно, воспользовавшись статусом моего представителя, уговорить его на время Крестового похода примириться с Филиппом II Августом.

– Я вроде как не въездной в оба королевства, – высказал я ему свои опасения.

– Ты legatus a Latere! – возмутился он. – Будут откровенно саботировать твои просьбы, проведи мессы в столицах, подними народ! С чем с чем, а с красноречием у тебя всё в порядке, как и с языками.

– Ну, если вы не против, то я, конечно, готов, – тут же согласился я, не став спорить.

Он кивнул, возвращаясь к своей прерванной мною речи.

– Второе, будучи во Франции, тебе нужно будет любыми средствами, я подчёркиваю, Витале, любыми средствами вытащить королеву Ингеборгу Датскую из тюрьмы, куда её заточил король, который, не консумировав их брак, выкинул её за порог дворца, женившись на другой. Святой престол не признаёт этот развод и его второй брак, можешь здесь стоять на своём, сколько потребуется. Главное, чтобы он принял законную королеву назад и выполнил свой супружеский долг! Что делать с его нынешней женой, решишь сам.

Я выпучил глаза от уровня подобной задачи.

– Как это возможно, святейший отец? – искренне возмутился я.

– Витале, не прибедняйся, у меня полные сведения о твоём участии как в сводничестве Ричарда I с его женой, так и в помощи престарелой Констанции, благополучно родившей наследника престола Генриху VI. Если ты смог это, то сможешь и примирить короля Франции с законной супругой, – отмёл он все мои возражения.

– Это будет невероятно трудно сделать, ваша святость, исходя из того, что я слышал об их отношениях, – я, всё ещё сомневаясь, покачал головой.

– Именно поэтому я и даю эти задания тебе, – сообщил он мне, – главное, что я знаю о твоём характере, что ты не остановишься ни перед чем, чтобы выполнить обещание, и в данном случае мне только это и нужно. У меня и близко нет человека с подобным уровнем близости к королю Ричарду, как у тебя, ведь ты спас его от плена и суда, разбив затем ещё и войско короля Франции, снискав себе пусть и дурную, но славу.

– Я постараюсь, святейший отец, – я всё ещё не слишком верил в успех этого мероприятия.

– Пообещай мне! – настаивал он, и я нехотя, но всё же дал слово, поклявшись сделать всё мыслимое и немыслимое, чтобы это осуществить.

– Не переживай, Витале, я не требую от тебя немедленных действий, – постарался он меня успокоить, – у нас есть ещё минимум два года, пока я укрепляю свою власть, но к этому времени в Европе основные конфликты должны утихнуть. Все должны встать в едином порыве в Крестовый поход.

– Полностью с этим согласен, – поклонился я ему.

– Хорошо, тогда переговори с отцом и вышли письмо кардиналу Альбино, завуалировав его согласие или отказ.

Я лишь кивнул, и он, полностью удовлетворённый, откинулся на спинку стула.

– Никому, Витале, даже моей матери! – прошептал он, когда я позвал охрану, поскольку встреча, похоже, окончилась. Я покорно кивнул в тихом ужасе, не зная, как же всё это исполнить.

«Ладно, сначала поговорю с отцом, потом будет видно», – решил я.

Глава 6

10 января 1198 года от Р.Х., Каррара

Прежде чем приступить к выполнению просьбы синьора Франческо, я решил добраться до епархии Луни, чтобы переговорить с епископом Гуальтье II, тем более что от Рима город Каррара, где он находился, был всего в двух днях пути. Поэтому-то и приказал привести «Елену» к городу, возле которого мы сейчас и бросили якорь.

– И это столица добычи итальянского мрамора? – скептически посмотрел я на небольшой городишко с маленькой гаванью, куда могло втиснуться не больше четырёх кораблей.

– Так его кто только не разорял, синьор Витале, – рядом со мной остановился капитан, – сначала германцы, потом викинги, потом арабы, в общем, удивительно, как они вообще до сих пор существуют.

– Да уж, – я покрутил головой, находя верхушку белого собора, и показал рукой на него, – похоже, нам туда.

– Сейчас распоряжусь, чтобы вам выделили охрану, – кивнул он.

Привычный отряд в пятьдесят человек, вызвавший суету в порту, который прибежало охранять не больше ста человек, показал мне, насколько здесь всё плохо. Так что было просто удивительно, почему местный правитель, по совместительству епископ, не собирается развивать торговлю и сам город. На улицах пустого городишки было крайне мало людей, так что мы дошли до небольшого собора, и я, надев кольцо легата, потребовал встречи с правителем. С мозгами у Гуальтье II тоже было, видимо, туго, поэтому мне не отвечали в течение часа и, лишь когда моё терпение стало падать, наконец соизволили принять.

Толстый, в дорогих одеждах епископ лениво полулежал на большом диване, на столе у него стояли закуски и вино.

– Приветствую вас, брат по вере, – начал я вежливо, с трудом сдерживая себя от разгорающегося в груди гнева.

– Добрый день, легат, – он даже не пошевелился, чтобы приветствовать меня как положено, для такого высокого гостя, как я, – что привело вас к нам?

– Я собираюсь построить в Венеции собор и поэтому хотел выкупить весь мрамор, который вы добываете. Готов заплатить за него вдвое больше того, что вам платят нынешние покупатели.

– Епархия Луни не ведёт дела с венецианцами, – лениво ответил он, – вы зря потратили время на путешествие.

– Это ваше последнее решение? – поинтересовался я. – Потому что город находится в ужасном состоянии, людей мало, охраны нет, а вы заявляете, что вам это безразлично. Какой же из вас тогда правитель?

– Мальчик, – он скосился на меня, – то, что у тебя на пальце перстень, ещё не даёт тебе права разговаривать со взрослыми в подобном тоне.

После этих слов, под его ехидные усмешки я приказал матросам покинуть собор, вернувшись на корабль. И, едва оказался на борту, приказал своим канонирам снести к чёрту жилище зажравшегося епископа. Они покосились на крест собора, который стоял рядом, но не стали спорить и подготовили пушки к бою. Вскоре, когда Джакопо поставил бригантину в более удобное для обстрела место, чуть севернее от порта, орудия вразнобой заговорили своими басовитыми голосами. Обстрел длился около часа, во время которого капитан постоянно сдвигал корабль, чтобы появился обзор, который перекрывали клубы дыма, производимого порохом. Наконец, когда, кроме обломков стен, больше ничего не было видно, я остановил канонаду.

– Попытка номер два, – прокомментировал я повторную высадку в порт, где нас уже никто не встречал, а улицы стали ещё более пустыннее, чем час назад. Лишь испуганные взгляды из окон провожали нас.

На остатках поместья и собора нашлось не так много трупов, как я думал, а из-под завалов слышались стоны, я приказал матросам сходить в город и привести мужчин, чтобы те помогли выжившим. Тело епископа тоже откопали, правда, без головы, которую мы так и не нашли. Распорядившись о похоронах, я вернулся на корабль и стал ждать, поскольку твёрдо знал, что свято место пусто долго не бывает, и оказался прав, когда через пару часов прибыли посланники из Сарзаны, где находилась часть епархии Луны, а также гонец попросил меня о встрече с епископом Марзуком, на что я, конечно же, согласился.

В оговоренное время мы прибыли на место, где в доме главы цеха каменщиков меня и дожидался низенький, лысый, с бегающими глазками худой священник, который, увидев моё кольцо, правильно его воспринял, упав на колени и поцеловав его.

– Брат Марзук, – я выгнал всех из комнаты, оставшись с ним наедине, – землетрясение унесло жизнь нашего дорогого епископа Гуальтье, поэтому я предлагаю вам занять его место. С Папой вы можете согласовать это, направив ему письмо, упомянув, что я попросил за вас.

– Землетрясение? – он ошеломлённо посмотрел на меня.

– Конечно, можете об этом тоже упомянуть в письме, – покивал я, затем достал из кошелька золотой самородок размером с два пальца и поставил его на стол, – мне нужен мрамор в больших количествах. Вы сможете отказать всем и поставлять его мне за двойную цену?

Золото мгновенно исчезло с поверхности стола, а его улыбка стала льстивой.

– Какие объёмы вам будут нужны, легат?

– Много, очень много, – я и сам-то толком не знал, но мрамора никогда мало не бывало, ведь я не планировал останавливаться лишь на одном соборе, – я пришлю к вам своего дядю, обговорить условия, но одно точно. Вам нужно усилить охрану порта, наняв больше наёмников, а также пригласить в город больше жителей, Каррара сейчас просто физически не способна выдавать приличное количество продукта. Я очень надеюсь, что вы понимаете, в отличие от вашего предшественника, что чем больше мрамора будете поставлять, тем больше доходов будет получать епархия Луни.

– Брат Гуальтье, – старательно обходя острые углы при упоминании этого имени, проговорил новоиспечённый епископ Луни, – довольствовался малым.

– Пусть бы для себя, я бы и слова не сказал, – не согласился я с ним, – но он жил в роскоши и довольствии, а город, за который он ответственен, находится в ужасающем состоянии.

– Если честно, брат, я тоже не силён в управлении городом, – признался он.

– Это решаемый вопрос, – я кликнул главу цеха каменщиков и попросил собрать всех остальных глав цехов, имеющихся в городе. Тот бросился выполнять мою просьбу, и уже через полчаса перед нами с епископом сидели пятеро мужчин, боязливо косящихся на меня и охрану.

– Властью, данной мне Святым престолом, назначаю главой епархии Луни епископа Марзука, – оповестил я всех, – договоритесь с епископом, какую долю вы будете получать от него на развитие города, порта, а также обеспечение охраны. Вы ведь этого хотели, дорогой брат? – повернулся я к ошарашенному происходящим священнику, и тот закивал.

– Отлично, тогда договаривайтесь между собой и готовьте мрамор, я заберу всё, что есть сейчас и вы произведёте в будущем, – откланялся я, – доверенное лицо прибудет в ближайшее время, и не заставляйте меня, пожалуйста, возвращаться сюда второй раз.

– Благодарим вас, легат, за помощь, – они все подскочили с мест и низко мне поклонились, когда носилки вынесли из дома.

– Марко, отправь кого-то двоих из наших гонцами в Венецию, нужно, чтобы дядя Джованни срочно сюда кого-то прислал, – попросил я идущего рядом бомбардира, – только понадёжнее, чтобы не удрали по пути.

– Синьор Витале, – оскорбился он, – на «Елене» нет таких. Все, кто покинул корабль, прельстившись обещаниями других домов, сейчас локти кусают, когда видят нас.

– Ну и отлично, тогда следуем к следующей цели нашего путешествия, – задумался я над своими дальнейшими действиями.

***

15 января 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Барселона

Широкая гавань порта радушно раскрыла свои объятья, а засуетившиеся было корабли при виде громады парусов успокаивались, когда замечали флаг венецианского золотого льва на красном поле.

«Пожалуй, для лучшего узнавания нужно отдать в работу ткачам рисунки бывшего кардинала Конти, который рекомендовал мне использовать личный герб, – подумал я, посматривая на верхушку мачты, – зря, что ли, потратили с ним столько времени в пути, чтобы его нарисовать».

С этими мыслями я дождался портового служащего, который был весьма любезен, когда узнал, что на борту целый архиепископ. По понятным причинам перстень я спрятал, мне лишний ажиотаж не нужен был на пустом месте, поэтому благословил его и, оплатив пошлину, а также стоянку, я с отрядом охраны спустился на берег, где уже собирались зеваки, чтобы посмотреть на корабль необычной формы и размера.

– Ваше высокопреосвященство, – рядом раздался подобострастный голос, а от названного титула я даже вздрогнул. Только спустя пару секунд понял, что обращаются ко мне. Повернувшись, я увидел дородного мужчину в простой одежде, который мне низко кланялся.

– Слушаю вас, уважаемый, – кивнул я ему.

– Не окажете ли вы честь остановиться в моём доме? – поинтересовался он. – Я скромный владелец таверны, но у меня чисто и светло, недавно сделан ремонт.

– Показывайте дорогу, – кивнул я, и он пошёл рядом с моими носилками.

– Ваше высокопреосвященство, – люди, завидя нас, кланялись и крестились, мне пришлось вспоминать обязанности священника и благословлять всех налево и направо. Я даже как-то и забыл, что в других местах, кроме Венеции, отношение простых людей к высшим духовным санам церкви было часто чрезмерно уважительное. Столкнувшись с этим впервые на примере жителей Барселоны, я как-то даже сначала растерялся, но, освоившись, стал вести себя размеренно и почтенно, вспоминая тех священников, с которыми общался. И вроде бы даже успешно это получалось, поскольку толпа, идущая за нами, всё увеличивалась и увеличивалась.

– Ваше высокопреосвященство, – трактирщик показал и правда на подновлённое здание, стоявшее на углу улиц, – вот мой дом и таверна.

– Марко, оставь, наверно, только двадцать человек, остальные пусть вернутся на корабль, – я критически посмотрел на не такое уж и большое здание.

– Будет выполнено, синьор Витале.

– Как зовут уважаемого хозяина, предоставившего нам кров? – обратился я к трактирщику.

– Марсель Пурто, ваше высокопреосвященство, – поклонился он.

– Ты добрый католик, Марсель, – я перекрестил его, – пусть будет благословенен твой дом, семья и все родственники. Ведь ты делаешь доброе дело, как заповедовал Святой Дух через апостола Павла, «Страннолюбия не забывайте; ибо чрез него некоторые, не зная, оказали гостеприимство Ангелам».

– Ваше высокопреосвященство, – мужчина в слезах упал на колени, став истово креститься, – благодарю вас! Благодарю!

Подскочив словно ужаленный, он засуетился и повёл нас внутрь, попытавшись отдать мне комнаты, которые занимал сам с семьёй. Я отказался, попросив скромную спальню, в которой бы поместился сам, и которую легко было бы охранять моим стражам. Он бросился исполнять, и уже через десять минут необходимые помещения были нам предоставлены. В одном разместился я, в двух других по соседству моряки, в дополнение Марко выставил круглосуточный караул, чтобы на этаж никто не мог войти без разрешения.

Я, снимая с себя цепочку с камнем, а также золотой пояс, поманил бомбардира к себе, заставив нагнуться.

– Сходи в ближайшую церковь, купи там простое облачение монаха, – приказал я ему, – моя дорогая одежда в этом верующем городе не совсем уместна. Только быстро!

Он понятливо кивнул и отправил одного из своих канониров посмышлёнее, снабдив его переданными мной деньгами. Уже через двадцать минут чистое, пахнущее сеном, хоть и весьма просторное, одеяние было мне доставлено. Переодевшись с помощью своих людей, я свою дорогую одежду, как и драгоценности, сложил в носилки, чтобы их не было видно.

На трапезу меня вынесли именно в таком виде, и я ужаснулся, увидев, сколько людей скопилось в самом зале, а также ещё больше виднелось на улице.

– Что случилось, добрый Марсель? – обратился я к хозяину, который вышел сопровождать меня. – Почему кругом столько людей?

– Ваше высокопреосвященство, – он смутился, – новость о вашем прибытии облетела почти весь город, а ваш вид вызывает у людей жалость и непонимание, кто мог поднять руку на архиепископа католической церкви.

– Хорошо, я расскажу, – я вздохнул, понимая, что это неизбежно, – только поставьте носилки на стол, так меня будет лучше видно и слышно.

Всё было выполнено мгновенно, и с высоты стола я разглядел устремлённые ко мне взволнованные, любопытные, жалостливые и удивлённые лица горожан. Прочистив горло, я стал рассказывать, конечно же, выставляя себя в более выигрышном свете, а своих врагов, занимающихся кровосмесительством и бесконечным стяжательством, как тех, с кем нужно бороться всем доблестным христианам. Градус напряжения нарастал, в рядах простых горожан стали слышаться гневные крики, когда я стал описывать пытки, которые ко мне применяли, а также то, что я молился и просил господа помочь мне всё это время.

На глазах матерей, прижимавших к себе детей, виднелись слёзы, даже мужчины крестились и сжимали кулаки, слушая подробности, о которых я живописал с такой страстью и экспрессией, перемежая всё цитатами из Евангелие, что, когда закончил рассказ тем, как, подняв знамя церкви над городом грехов, провозгласил очищение Венеции, все без исключения окружавшие нас люди упали на колени, вознося хвалу господу за свершившуюся справедливость.

– Вот, в общем-то, и вся история, добрые люди Барселоны, – улыбнулся я им, – за это, несмотря на мой юный возраст, я и удостоился такого высокого признания у Святого престола, вручившего мне сан архиепископа Венецианского.

– Святой! Вы просто святой, ваше высокопреосвященство, – Марсель прижимал к груди маленькую дочь и плакал, как и все остальные.

– Прошу вас, добрые христиане, уже поздно, вам пора расходиться, – попросил я их, и моя просьба тут же была выполнена, люди кланялись, я их благословлял, и все, громко обсуждая услышанное, потянулись к дверям.

«Фух, – я залил в сухое горло полный стакан воды, – это было непросто».

Я повернулся к своим морякам, чтобы они сняли меня со стола, и увидел в их глазах знакомый фанатичный блеск, такой же, как тогда, когда я проповедовал в Индии. Матросы и Марко крестились, утирая слёзы, хотя, в отличие от местных, были свидетелями случившегося, даже присутствовали на суде, когда меня признали невиновным. Странно, что они именно сейчас так разволновались.

– Синьор Витале, – Марко схватился за голову, – ваши слова, как тогда, в Индии, когда мы не понимали их смысла, просто жалят наши сердца правдой. Я не знаю местного языка, только понял, что вы рассказывали, как вас пытали, и подумал, как мог позволить так над вами издеваться? Как мы все, ваши преданные люди, могли не подняться и не освободить вас тогда? Позор нам всем.

«Эм, – я едва не выпучил глаза от подобного заявления, – чего?»

– Марко, и вы, моя верная команда, – я, стараясь сдержать удивление, обратился к ним, – мы столько прошли вместе и столько испытали, что я никогда и ни в чём вас не упрекну. Тогда нельзя было позволить очернить имя моего рода, а позже, вы сами видели, правда всё равно вышла на свет. Её не скрыть, не спрятать.

Они повалились на колени, умоляя простить их, а оставшиеся люди в таверне, хоть и не понимая венето, тем не менее тоже попадали на пол следом, протягивая ко мне руки.

«Надо прекращать этот шабаш, а то неизвестно, до чего моя болтовня доведёт», – отчётливо понял я.

– Я прощаю вас и вас, добрые люди, – я перекрестил всех, мгновенно переходя с одного языка на другой, – а теперь позвольте мне отдохнуть. Я слишком устал.

Это было выполнено моментально, и вдогонку мне нанесли столько еды, что пришлось большую часть вернуть, чтобы она за ночь не испортилась. Наконец-то я смог спокойно в одиночестве поесть и попить, а поскольку на улице вечерело, то и смысла куда-то выходить уже не было, можно было пораньше лечь спать, чтобы с утра заняться делами.

Глава 7

Утром, едва меня спустили в зал, я снова заподозрил неладное. Хоть людей в целом внутри таверны было мало, но за дверьми дежурили с десяток горожан, вооружённых чем попало.

– Что происходит, любезный Марсель? – поинтересовался я у хозяина, который самолично расставлял на столе тарелки и приносил мне еду.

– Жители Барселоны решили охранять вас на всякий случай, пока вы будете у нас, – гордо сообщил мне он, – мы разделились на отряды, и каждый будет возле вас некоторое время. Вы ведь не против, ваше высокопреосвященство?

Я открыл рот и сразу закрыл его, улыбнувшись.

– Конечно же, нет, добрый Марсель, как я могу отказаться от подобной чести.

Вскрикнув от радости, он бросился наружу, и с улицы раздались громкие крики здравницы, а вот у меня самого, наоборот, появилось страстное желание побыстрее отсюда смотаться.

Когда я завтракал, двери таверны открылись, и внутрь вошли трое мужчин лет сорока, которых сопровождал гордый хозяин таверны. Он показал им на меня рукой.

– Добрый день, синьор, – осторожно обратился ко мне один из них, – мы услышали, что здесь остановился ребёнок, выдающий себя за целого архиепископа.

Его слова и настрой мне сразу не понравились, поэтому я ответил максимально жёстко:

– Вы называете меня лжецом, синьор?

Он немного стушевался, но, переглянувшись со своими спутниками, продолжил:

– Мы главы домов, которым король вверил в обязанность присматривать за городом, должны удостовериться, что вы не самозванец. Город с утра стоит на ушах, все только и пересказывают вашу историю, которая, конечно, невероятна и поучительна, но полна тёмных моментов, похожих на ересь.

– Добрый Марсель, – я с улыбкой обратился к хозяину таверны, – пожалуй, я прерву гостеприимство, которое вы и другие горожане славного города Барселоны оказали мне и вернусь на свой корабль. Светская власть обвиняет меня в ереси, меня, архиепископа Венецианского!

Всю весёлость хозяина, который не слишком хорошо понимал наш разговор с намёками и угрозами, после моих слов словно сдуло ветром. Он насупился и угрожающе посмотрел в сторону глав города.

– Господа, ну зачем же вы так? Так нельзя, – бормотал он.

– Просто предъявите бумаги, – вмешался в разговор второй, протянув ко мне руку, которую я, конечно же, проигнорировал, а вместо этого, громко молясь и сокрушаясь, повелел своим солдатам собираться в обратный путь. Не прошло и десяти минут, как на улице послышались громкие голоса, а количество горожан стало таким, что обе улицы, на перекрёстке которых стоял трактир, заполнились крайне недовольными людьми.

– Прощайте, добрые жители Барселоны. Прощайте! – я, лёжа на носилках в своей простой одежде монаха, трагично благословлял всех вокруг.

Ропот всё нарастал, нарастал, и даже до тупых голов трёх дворян, окружённых вместе со своей немногочисленной свитой, стала доходить опасность ситуации.

– Ваше высокопреосвященство, – заблеял первый, резко теряющий спесь, – почему вам просто не показать бумаги, удостоверяющие сан?

– Знаете, я сделаю лучше, – я улыбнулся ему, обратившись к жителям.

– Добрые христиане Барселоны, здесь, под самым вашим носом, свила гнездо ересь, которая не может различить обычного священника, – я показал рукой на своё простое одеяние, затем переведя её на дорогущие платья дворян, украшенные золотом, – от грешников, стяжающих золото. Посмотрите, как туго их кошельки набиты монетами! На их слуг, лоснящихся от сытости и довольства, в то время как простые люди голодают!

Толпы насупленных людей придвинулись ближе, а кто-то даже подошёл и, сорвав кошелёк у одного из слуг, бросил монеты в воздух. Толпа взревела, а главы домов побледнели от страха, понимая, что сейчас будет. Я поднял руку вверх, призывая ко вниманию, народ затих.

– Предлагаю раздеть их, вывалять в смоле, перьях и отпустить с миром, добрые христиане, а их одежду и деньги раздайте самым бедным из вас, – «мирно» предложил я.

С весёлым гиканьем, обрадованные тем, что не нужно проливать кровь, на всех дворян и слуг накинулись и всем миром освободили их от всего, а затем и правда откуда-то появились смола и куриные перья, затем, подстёгивая голых людей прутьями, их под общий смех отпустили восвояси. Меня же умоляли вернуться и рассказать им ещё что-то из историй. Пришлось подчиниться, поскольку десятки тысяч людей, окружавших меня, были не шуткой. Носилки перетащили на городскую площадь, подняли на тут же построенный помост, и я стал рассказывать, как посвятил в истинную веру десятки тысяч язычников в далёкой Индии.

***

17 января 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Барселона

Вечерние всеобщие мессы стали для города привычными, собирая большинство жителей. Раз так получилось, я специально учился ораторствовать, чтобы потом во Франции это было для меня более привычным делом, поскольку осознание того, что придётся там сделать, не отпускало меня ни на минуту. На короля можно будет воздействовать только общественным мнением, по-другому он вряд ли согласится принять нелюбимую жену, для этого мне и нужна была практика, а тут как раз благодарная публика собралась, как такое можно пропустить? К тому же я отдал свои рисунки местным ткачам, оплатив работу, несмотря на их категорический отказ принять от меня деньги. Я сказал, что это деньги за материал, и они тут же согласились, сказав, что для меня возьмут тогда только самое лучшее, а работу сделают бесплатно и с большим удовольствием.

– Король! Король! – послышалось издалека, и горожане стали раздвигаться, пропуская к моему помосту большую кавалькаду всадников. Впереди всех был симпатичный парень лет двадцати, который хмурил лоб и всматривался в меня при приближении.

Люди раздвинулись вширь, когда сотня всадников ворвалась на площадь, а король остановился рядом со мной.

– Архиепископ Венецианский? – осторожно спросил он, неверящим взглядом осматривая тщедушную, изувеченную тушку в скромном одеянии.

– С кем имею честь? – склонил я голову.

– Король Арагона, граф Барселоны, Жероны, Осона, Безалу, Сердани и Руссильона, Палларса и Рибагорсы, – гордо представился он.

– Рад приветствовать вас, ваше величество, – улыбнулся я, – позвольте поблагодарить вас от лица Святого престола. Ваш народ Барселоны все как один истинные католики. У вас прекрасные и добрые подданные, ваше величество!

Моя речь вызвала воодушевление у людей вокруг и заставила короля удивиться.

– Да, это, конечно, но Святой престол? – ещё более осторожно спросил он.

Я, для вида покопавшись в носилках, достал и надел на палец золотой перстень, ярко сверкнувший в лучах солнца. Среди первых рядов раздались вскрики, и люди повалились на колени, одновременно с этим передавая весть о присутствии в городе легата Папы.

Педро II, судя по своим вопросам и вежливости общения, дураком не был, поэтому быстро всё понял и осознал.

– Ваше высокопреосвященство, – он низко наклонил голову, – для нас большая честь приветствовать посланника Папы в нашем городе.

– Благодарю вас, ваше величество, и ваш народ, – я тоже склонил голову, – прошу простить, но моё телесное состояние не позволяет мне приветствовать короля Арагона, как это положено.

– Полно, ваше высокопреосвященство, – он замахал руками, – вы окажете нам честь, приняв наше гостеприимство?

– Ваш народ, ваше величество, уже сделал это, – я тепло улыбнулся, показывая на трактирщика Марселя, привычно стоявшего неподалёку от меня, – я остановился у этого доброго человека, и мне достаточно простой комнаты. Если только, и правда, на часок заглянуть к вам в гости.

Народ на площади, передавая мои слова задним рядам, только что не пищал от восторга и умиления. Я же, произнося пафосные и популистские слова, с трудом верил в то, что народ так легко во всё верит, и тем не менее всё, что я говорил, принималось за чистую монету. Это было просто поразительно для меня, выросшего в век, когда никто никому не верил даже с доказательствами, не говоря уже о просто словах.

– Да, я бы хотел вам показать свой охотничий домик, – он склонил голову.

– Слава народу Барселоны! Слава королю Педро Второму! – громко прокричал я, и мой зов подхватили все без исключения, даже аристократы из свиты короля.

Его лоб окончательно разгладился, и он с удовольствием посмотрел на меня, когда площадь наполнилась благодарственными криками очень довольного народа.

«Гореть мне в аду», – честно признался я сам себе, следя за людскими волнами истинной веры и восхищения, когда мы проезжали мимо.

***

Охотничьим домиком оказался дворец недалеко от города, стоящий на живописном холме и обращённый в сторону моря. При прибытии короля началась суета, забегали слуги, и кавалькада придворных вместе с нами въехала внутрь. Скорость общего движения была ограничена способностями моей повозки, но особо выбора не оставалось, поскольку сам я на лошадь никогда бы не смог подняться, и все это прекрасно понимали.

Педро II отдал распоряжения, и возле меня закружились слуги, помогая страже доставить носилки в выделенные апартаменты. Им же я отдал свою помятую одежду, которую поручил выстирать и отгладить. Вечером, когда король прибыл лично в мои покои, он остолбенел, увидев меня в новой одежде с огромным рубином на шее.

– Нам нужно поговорить наедине, ваше величество, – тихо сказал я, и он, качнув головой, предложил завтра в полдень поездку к морю. Я намёк понял и пожелал ему доброго вечера. Всю ночь я проспал словно младенец и уже под утро был разбужен слугами, готовившимися к обещанной поездке.

Вокруг короля собралось огромное количество народа. К свите, прибывшей из столицы, добавились и местные элиты, которые опасались подходить ко мне ближе, чем на десять шагов, что меня, конечно же, веселило. Когда большая толпа людей выехала из замка и приблизилась к установленным на берегу шатрам, дворяне принялись за еду и питьё, а меня подошедший гвардеец пригласил составить компанию королю.

Государь сидел на стуле, прямо рядом с водой, и смотрел, как волны набегают на его босые ноги. Сапоги лежали рядом, так что было понятно, что здесь он сидит довольно продолжительное время, и, возможно, я не первый, с кем он говорит приватно.

Дождавшись, когда носилки поставят рядом с ним, я отпустил стражу, показал им присоединиться к гвардейцам короля, которые стояли в зоне видимости, но не слышимости.

– Можешь прекратить притворяться, Венецианец, – он с усмешкой посмотрел на меня, косясь на дорогой камзол и драгоценности, – у меня при дворе служат сицилийские дворяне, которые перебрались в Арагон, после того как вы с Генрихом VI опустошили всю их страну, так что меня предупредили на твой счёт. Там, куда ты приходишь, обычно остаются лишь смерть и разрушения, поэтому говори прямо, что тебе нужно в моём королевстве.

– Так будет даже проще, – ничуть не удивившись смене тона разговора, согласился я, и правда скинув с себя маску доброго священника, носимую последние несколько дней, – не волнуйтесь, я не по вашу душу, ваше величество. Мавры захватили десяток галер дома Бадоэр рядом с Валенсией, синьор Франческо попросил меня помочь, сказав, что грузы предназначались Арагону.

– Я слышал об этом, но бессилен, сейчас у меня нет войска, чтобы помочь тебе, – честно признался он.

– Собственно говоря, я и не прошу об этом, от вас нужно лишь содействие и бумага, дающая право бесплатно получать припасы в ваших городах. Как только личное знамя на корабль будет готово, я выдвинусь и очищу море от всех кораблей халифата Альмохадов, начиная от Туниса и заканчивая Лиссабоном. Вам ведь это тоже пойдёт на пользу.

Педро II покивал.

– Мне рассказали о твоём корабле и той блокаде, которую ты устраивал для Пизы и Генуи несколько лет назад.

– Вы согласны? Ведь наши цели совпадают. Я отвлекаю внимание мавров, вы получаете ослабленные территории врага, страдающие без поставки товаров.

– Разумеется, согласен, – он остро на меня посмотрел, – вот только казна мне после батюшки досталась пустой, так что если бы ты ещё поделился со мной добычей, то наш союз стал бы ещё более крепок.

– О, а ваше величество знает толк в торговле, – искренне удивился я, – сколько вы хотите?

– За первоочередное и быстрое пополнение припасами в любом городе королевства, думаю, тридцати процентов будет достаточно, – прищурился он.

– Вы ещё и очень скромны, ваше величество, – он продолжал удивлять меня, – быть вам великим королём!

Он невесело усмехнулся.

– Каков будет твой ответ?

– Поддавшись вашему обаянию и уму, – улыбнулся я, – предлагаю честную сделку. Я потрошу торговцев и всё добро передаю в портах сборщикам налогов, которых вы выделите под это дело. Как только они продают товар, деньги везут к вам, а потом, когда я закончу с чисткой, вы от всего реквизированного отдадите мне половину. Как вам такая сделка?

Настала его очередь удивляться и внимательно на меня смотреть.

– Ты вот так просто готов отдать мне всё? – поинтересовался он. – А если я откажусь отдавать потом золото или обману в расчётах?

– Ну, тогда вы точно не станете первым и даже вторым королём, который разочаровал меня, – легко отмахнулся я, – но поверьте, все обычно плохо заканчивали после этого. Я могу топить в море не только мавров.

Он хмыкнул, обдумывая мои слова.

– Тем более, всё закрепим на бумаге, не доверяю я как-то больше громким словам венценосных особ, – добавил я.

– Хорошо, сегодня по возвращении я позову своих юристов, и мы составим документ, – согласился он.

– Отлично, тогда уже завтра поутру я вернусь в Барселону и выйду в море, – обрадовался я.

– Кстати, зачем вы унизили моих вассалов? Они просто попросили документы, – поинтересовался он, когда мы замолчали, думая каждый о своём.

– На Святой престол взошёл новый папа, ваше величество, – осторожно ответил я, – молодой, активный, с большими амбициями. Думаю, вам нетрудно догадаться, что ждёт Европу.

Он тяжело вздохнул.

– Да, и, ваше величество, умоляю вас, – попросил его я, – если задумаете жениться, выберите себе хотя бы ту женщину, которая была бы вам как минимум не противна.

– Почему это?! – искренне удивился он.

– Я не хочу возвращаться потом в Арагон и портить отношения с таким умным королём, – скривился я, представляя, что ждёт меня во Франции, – большего сказать не могу, весьма скоро сами всё узнаете.

– Ингеборга Датская! – тут же догадался он, несмотря на напущенный мной туман. – Папа послал вас во Францию примирить мужа с первой женой?! Но это невозможно! Все знают его к ней отношение!

– Вот поэтому, ваше величество, – я покачал головой, – как только представлю себе, что буду вынужден для этого сделать, мне становится страшно и крайне не хочется терять наше пусть мимолётное, но дружественное сотрудничество. Так что выбирайте себе жену с умом, пожалуйста.

– Я запомню твои слова, Венецианец, – ответил он очень серьёзно.

– Тогда до вечера, жду вас с юристами, – я помахал рукой своим стражам, – я возвращаюсь во дворец, забавы придворных мне неинтересны.

Он покачал головой, но ничего не ответил.

Глава 8

19 января 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Барселона

На пристани столпилось огромное количество людей, которые плакали и махали нам руками. «Елена» лениво, словно нехотя, оторвалась от причала и стала разворачиваться от кливеров, обдуваемых ветром. Когда же между мачт взметнулись стаксели, бригантина стала резвее набирать ход, поворачиваясь кормой к берегу.

– Красота какая, синьор Витале! – рядом со мной, задрав голову, стоял капитан, рассматривая подаренный ткачами Барселоны флаг.

Я поднял взгляд. Наверху фок-мачты развивалось полотнище с моим личным гербом. Ткачи действительно постарались на славу. На красном поле был выткан белоснежный агнец с повёрнутой головой, смотрящей на хоругвь, которую он нёс на спине. Красный крест был изображён на полотне хоругви, закреплённой не на деревянном крестообразном основании, как предлагал кардинал, а на большом двуручном мече и ниже шел девиз на латыни, который мне тоже очень нравился.

– EO BENEFACIENDO. «Иду, творя добро». Мне кажется, очень символично получилось, что скажете, синьор Джакопо? – прочитал я большие, хорошо различимые буквы.

Он на меня покосился, скептически хмыкнув.

– Что? – удивился я. – Я же не виноват, что каждый хочет меня унизить или обидеть.

– Ну, если это рассматривать с этой точки зрения, синьор Витале, то да, девиз подходящий, – рассмеялся он, – как, впрочем, и сам герб. Кротость и доброта – это прямо про вас.

Засмеявшись, он вернулся к своим делам, а я довольно хмыкнул, ведь второй такой же, только поменьше, для пешего отряда, лежал у меня в каюте и так же радовал взгляд, как и этот.

– Что же, синьор Марко, – позвал я бомбардира, – вы же загрузили из Арсенала весь оставшийся порох с наших складов?

– Да, синьор Витале, – он тут же оказался рядом, – всё как вы и приказали.

– Тогда давайте потратим его, поскольку этот состав нам больше не пригодится.

Улыбка канониров, услышавших это, расползлась до ушей, очень уж им полюбились пушки.

– Будет сделано, синьор Витале, – подтвердил их настрой и сам Марко.

***

Громада парусов мелькнула на горизонте, и Салаз ибн Зазим, увидев её, заорал, заставляя гребцов увеличить темп. Сердце бешено забилось, поскольку ничем хорошим эта встреча закончиться не могла.

– Быстрее, быстрее гребите, сыны шакалов! – заходился он в крике, но больше, чем семь узлов хода, добиться от них так и не смог.

Когда паруса стали ближе и показался ненавистный красный флаг, заметный издалека, он тяжело вздохнул, проклиная свою судьбу.

– Хасим, поздно, нас заметили, – он упал на скамейку, схватившись руками за голову.

Глухой звук грома и всплеск воды по курсу буквально через полчаса привычно намекнули купцу, что нужно делать дальше, поэтому он махнул рукой, чтобы спускали парус и гребцам дали отдохнуть. К потерявшей ход галере почти сразу, спуская по ходу нужное количество парусов, подошёл ненавистный корабль.

– О, уважаемый Салаз ибн Зазим, – с борта чужого судна раздался удивлённый голос, – что вас опять выгнало в море? Мы встречаемся с вами уже третий раз.

Купец, как бы ни ненавидел ребёнка, который к нему обратился на чистом арабском языке, вынужден был встать и, натянув улыбку на лицо, пойти разговаривать. Это был единственный способ потерять только товар. Бесчинствующий в море пират без зазрения совести топил всех, кто ему сопротивлялся, и не трогал тех, кто просто отдавал товар, отпуская корабли без малейшего ущерба.

– Милостивый господин Витале, – запричитал он, – только голодные дети заставляют выходить меня в море с товаром. Умирают мои малыши, поскольку отец не может принести в дом ни единой монеты.

– Ну, видимо, вы хорошо нагрешили, уважаемый Салаз, – хмыкнул ребёнок, лежащий на носилках, – прогневали чем-то Аллаха, если он приводит вас ко мне уже в третий раз.

– Горе, какое же горе, – купец смотрел, как досмотровая партия с чужого корабля обшаривает его трюм.

– Синьор Витале, тут только пшеница и сушёные фрукты, – вышел один из офицеров и обратился к своему главарю.

– Мне как-то даже стыдно вас обирать, господин Салаз, в третий раз, – хмыкнул тот, отзывая своих матросов обратно, – в этот раз я отпускаю вас, вы уж везите в следующий что-то посущественнее.

– Лучше больше вообще не выйду в море, пока вы не вернётесь домой, синьор Витале, – купец не очень поверил, что его не будут сейчас грабить, – в городах скоро начнутся бунты из-за отсутствия продовольствия, шерсти, тканей и других важных товаров.

– Господин Салаз, я в этом, что ли, виноват? – искренне удивился ребёнок. – Вот уже месяц ваш халиф не хочет освобождать мои галеры с экипажами. Какие ещё намёки ему нужны для того, чтобы он это сделал?

Купец обречённо махнул рукой. Морская торговля в Средиземном море и Гибралтаре практически замерла, с той самой поры как тут появился быстроходный и несущий смерть, неуловимый для кораблей халифа корабль. К тому же, как только появлялся хороший ветер, он ещё и сам устраивал нападения на порты, уничтожая военные суда, стоящие на приколе, и затем спокойно уходил от расправы, поскольку за ним никто не мог угнаться. Купцы же вообще за редким исключением перестали плавать между городами родного государства, проще и безопаснее было сейчас зарабатывать на других маршрутах.

– Государь, говорят, очень зол на вас и грозится убить всех заложников, – пожал плечами Салаз, – также большую награду объявил за вашу голову.

– А, так вот чего за мной те безумцы гнались, – понятливо воскликнул тот, – ну, значит, не зря утопил их. А что насчёт заложников, так я каждому торговцу сразу весьма наглядно показываю, что будет, если он это решит осуществить.

– Нам, бедным купцам, не до дел великих, – сокрушённо ответил Салаз.

– О, вижу парус на горизонте, – внезапно ребёнок посмотрел вдаль, – всего хорошего вам, уважаемый господин Салаз, прошу, не попадитесь мне в четвёртый раз, а то жаль будет утопить уже почти родного человека.

– Постараюсь, господин Витале, – с тяжёлым вздохом ответил купец, поклонившись.

С галеры сняли железные крючья с привязанными на них верёвками, и вскоре пиратский корабль, обрастая парусами, ринулся за следующей добычей, оставив их одних, не верящих, что остались целыми и даже не ограбленными.

– Шайтан, чтоб ты утонул, – со злости плюнул Салаз ибн Зазим вслед и обратился к своему помощнику: – Чего встал? Ставь паруса, не торчать же нам тут посреди моря.

Тот бросился выполнять приказы, а купец ещё долго смотрел, как на большой скорости корабль с красным флагом удаляется от их судна.

***

15 февраля 1198 года от Р.Х., королевство Арагон, Таррагона

– Господин Витале, я опять не приму воду и продукты от них, – обратился ко мне купор, заведующий всем бочковым хозяйством корабля, когда мы запасались провизией в Таррагоне, ближайшем городе к Валенсии, куда я планировал идти пострелять по военным кораблям, если те имелись на рейде.

Отвлёкшись от разглядывания города, я перевёл на него взгляд.

– Почему, Бруно?

– Солонина с душком и вода точно не сегодняшняя, – он показал на приготовленные для нас на пирсе бочки, а также на трёх человек из местных, ответственных за эти поставки.

Такое было не в первом городе, но обычно десяти плетей людям хватало, чтобы понять свою неправоту. Здесь же нас пытались надуть уже во второй раз.

– Позови патруль, пусть сначала накормят и напоят их из этих бочек, а затем вздёрнут всех троих на столбах поближе к пристани, – решил я.

Он, обрадовавшись, побежал выполнять. Через десяток минут раздались крики, вопли, которые продолжались ещё полчаса, привлекая внимание горожан, но вскоре всё прекратилось, и рядом с кораблями закачались три тела, подёргиваясь в агонии.

– Идём в другой город, – обратился я к капитану, когда вся команда вернулась на борт, – Бруно подойди к квартирмейстеру, запишите себе и своим людям двойную премию от недельного содержания.

– Спасибо, синьор Витале! – радостно ответил тот, убегая в сторону трюма.

– Поднимайте паруса, капитан, – я махнул рукой, чтобы сняли мои носилки с борта.

– Слушаюсь, синьор Витале!

Он стал отдавать команды матросам, которые привычно бросились по вантам на реи, чтобы приготовить паруса к отплытию, когда на море появился десяток галер, медленно плывущих мимо.

– Синьор Витале! – меня окрикнули с верхушки мачты, и я задрал голову, чтобы лучше слышать.

– На них флаги дома Бадоэр, – крикнул юнга, болтающийся где-то на самой верхотуре.

– И идут они со стороны территории Альмохадов, – произнёс второй помощник капитана рядом со мной.

– Синьор Джакопо, догоните их, пожалуйста, – показал я рукой на корабли.

Команды сильно не поменялись, но бригантина быстрее стала обрастать парусами, и через час мы уже догоняли менее быстроходные корабли. Они, завидев мой флаг, стали спускать паруса, а гребцы подняли вёсла.

Едва «Елена» подошла на десяток метров, как со всех кораблей раздались приветственные крики со словами благодарности. Когда мы подошли к головной галере вплотную и, забросив кошки, притянулись борт к борту, меня поднесли ближе. Картина, представшая мне, была крайне печальной. Измученные, высохшие полутрупы, вот что там было. Причём неважно, простой гребец или дворянин, все выглядели одинаково, словно их морили голодом, а затем посадили на корабли и дали пинок под зад, без продуктов и воды.

– Синьор Витале! – к борту напротив подошёл знакомый капитан, один из тех, кто в Акре позволил погрузить на свою галеру землю. – Вы даже не представляете, как мы рады вас видеть и благодарны. Столько месяцев находиться в подвале, не видя неба и солнца, на одной воде и вонючей похлёбке…

Он тягостно покачал головой.

– Я рад синьор Алессио, что халифу хватило ума вас не тронуть, – я, не глядя на него, рассматривал команду, которая точно не переживёт из-за своего состояния малейшего шторма, и решился им помочь, поскольку, потратив столько времени на спасение, глупо было бы их потерять, когда до дома осталась пара недель пути.

– В общем, меняйте курс, – обратился я к нему, – идём в Барселону. Там я оплачу вам погрузку воды и продуктов, а также хотя бы неделю отдохнёте и отъедитесь.

– Но синьор Витале, – попытался начать он спорить, но я отмёл все его возражения взмахом руки.

– Синьор Алессио, помните, вы однажды приняли решение помочь бедному, брошенному родственниками ребёнку, – спросил его я.

Он распрямил плечи и улыбнулся, вспоминая нашу первую встречу.

– Считайте, что господь посылает вам благодарность за тот добрый поступок, – с такой же улыбкой продолжил я, – так что соберите капитанов, передайте мои слова, а мы будем кружить неподалёку от вас всё это время, чтобы никто не позарился на беспомощную и полуголодную эскадру.

– Благодарю вас от всех своих людей, – он мне низко поклонился.

Через час цепочка медленно плывущих галер сменила курс, а мы, словно наседка, стерегущая свой выводок, шли параллельным курсом, посматривая за горизонтом. Хорошо, что до соседнего города был от силы день пути, но галерам, в основном идущим под парусами из-за ослабших гребцов, понадобилось более двух с половиной суток. Мы были в Барселоне много раньше, и я договорился как с поставками продовольствия, так и с размещением в гостевых домах и тавернах всех людей с кораблей, а также внёс авансы, чтобы эти комнаты никому не отдавали.

Вечером третьего дня в порт стали втягиваться знакомые корабли, становясь рядом борт о борт. На берегу их уже ждали как хозяева таверн, так и купцы, которые, завидев хорошо одетых капитанов, бросились к ним оповещать, что всё готово как для погрузки продовольствия, так и для отдыха людей. Я в этом уже не принимал участия, поскольку всё работало без меня. Моя роль как организатора была выполнена ещё вчера. Как я ни старался скрываться на корабле, но жители города упросили меня снова пожить у них в городе, рассказав, как мне удалось вызволить команды. О том, что мы пиратствуем в этих водах, знали многие, но вот подробности были никому не известны, ведь мы по факту общались только с поставщиками продовольствия и сборщиками налогов, которым передавали захваченные грузы. Информации, которая всех так интересовала, не было ни у кого. Так что мне пришлось опять переодеваться в простые монашеские одеяния и возвращаться в уже знакомую таверну, где гордый от оказанной ему чести Марсель закатил целый пир, выкладывая угощения и вино на выставленные на улице лавки. Мне даже стало неловко от такого гостеприимства, поэтому я украдкой вручил ему кошель с золотом и велел на угощения тратить мои деньги, чтобы он не обанкротился. Трактирщик сначала не хотел их принимать, но вскоре, увидев, сколько народа собирается за халявной едой и вином, нехотя согласился.

А мне ещё на три дня было обеспечено людское внимание, поскольку пришлось рассказы о грабежах караванов перемежать мессами, где я читал молитвы людям и произносил воодушевляющие речи. Причём, что интересно, если при первом моём посещении местных священников и епископа не было видно, то теперь они быстро втёрлись в группу и наравне со мной во всём этом участвовали. Я не противился, поскольку делали-то мы, в общем, одно дело. Именно поэтому с епископом, седобородым, шестидесятилетним живчиком, имевшим, по слухам, молодую сожительницу, мы быстро сошлись и проводили время, отлично ладя друг с другом. Своей команде я также дал отдых, она за этот тяжёлый месяц его полностью заслужила, к тому же дома их ждало удвоенное жалование, об этом я заявил сразу при начале похода, и это, не учитывая дополнительные бонусы, которые они зарабатывали хорошим выполнением своих обязанностей.