Пышная проблема физрука
Глава 1
– Кошкина! Двадцать приседаний! – командует физрук.
Меня глазами сверлит. Хоть бы в журнал посмотрел, невоспитанный.
– Я Мышкина! – выкрикиваю надрывающимся голосом.
Сколько можно изводить меня.
– Тогда тридцать приседаний, – кивает с победной улыбкой на небритом лице.
С такой внешностью не в школе работать надо, а в модели идти. Высокий, плечи широченные, на лице идеальная щетина – короче, будто только с обложки модного журнала.
– Давай, давай, – подгоняет меня взмахом руки.
Раз! Опускаюсь, вытягиваю руки перед собой. Думаю о том, что до конца учебного года осталось всего две недели. И это очень хорошо.
Два! Наш новый физрук угрожает мне испортить аттестат двойкой, и это очень плохо. А у меня есть всего две недели на то, чтобы исправить ситуацию.
Три! Я ненавижу физкультуру.
Четыре! Я ненавижу нашего физрука, Ильина Степана Александровича.
Пять! А ещё я ненавижу свой лишний вес. Правда, за последние пару месяцев мне удалось сбросить чуть больше десяти килограммов, но тростинкой я от этого не стала. Разве что в объёмах немного уменьшилась.
Щёки – на месте. Бёдра – тоже на месте. Спасибо хоть с живота и боков жир немного ушёл.
Три-идцать! Еле дыша, выпрямляюсь и ставлю руки на пояс.
С вызовом смотрю на учителя, который даже не пытается скрыть усмешку. Да, я выполнила твоё задание, подавись! Думал, после пятнадцатого раза упаду без сил? Как бы не так. Не зря же я на протяжении нескольких последних месяцев работаю над собой: пробежки по утрам, диета.
Но этому качку доказывать что-либо бесполезно. Он считает меня толстухой и слабачкой, недостойной даже тройки за его «самый важный на свете предмет».
– Браво, Пышкина! – справа в ладоши хлопает Мишка Рягузов – мажор и директорский сынок.
Он вечно меня дразнит, но если раньше я молча терпела его выходки, то с некоторых пор научилась давать отпор.
Поворачиваюсь и криво улыбаюсь выскочке. Сжимаю руку в кулак и покачиваю им несколько раз в воздухе.
Рягузов поднимает руки в примирительном жесте и делает шаг назад, хоть между нами и так приличное расстояние. То-то же.
С некоторых пор Мишка со мной не связывается. Так, на словах дразнит немного, не более.
– Ря-агузов! – рычит Степан Саныч. – Десять кругов вокруг площадки, раз-два!
Раздаётся свисток, и Мишка нехотя срывается с места.
Смотрю на Ильина. Хмурится. Злым взглядом провожает ученика. Чего взбесился?
Мишка вроде нормально себя вёл, только меня немного задел…
– Два, Крышкина! – бросает в мою сторону.
– Я – Мышкина! – произношу едва не плача.
Два? В смысле, два?
Звенит звонок с урока, весь класс несётся в сторону спортзала, чтобы переодеться. Мы занимались на улице, потому что тепло уже, май как-никак.
Провожаю взглядом своих подруг и уверенным шагом иду к учителю.
– Степан Александрович, – обращаюсь к физруку.
Отбрасываю в сторону свою тяжёлую косу. У меня длинные каштановые волосы, почти до попы.
Кончик косы плавно разрезает воздух и прежде, чем упасть за моё плечо задевает грудь Саныча.
Опять. Ну почему я из раза в раз делаю одно и то же?
Саныч злится. Он вообще вечно хмурый такой, мышцы на накаченных руках буграми ходят.
– Степан Саныч, – роняю чуть тише, – почему опять «два»? Я же выполнила ваше задание?
Дую пухлые губы и гляжу на громилу исподлобья.
Он несправедлив ко мне. И я не отстану, пока не объяснит причину.
– Пышкина! У тебя перемена лишняя? – проходится по мне острым взглядом, задерживается на надутых губах, громко сглатывает.
Устал, наверное, пить хочет. Солнце печёт так, будто уже лето наступило.
Но и я тоже устала. От его бесконечных претензий и угроз испортить мне аттестат.
– Я – Мышкина! – пищу срывающимся голосом.
– Всё! Иди! – отмахивается от меня.
Отворачивается демонстративно, словно не хочет видеть. Закидывает на плечи сетчатый мешок с баскетбольными мячами, а я вдруг застываю от того, как его мышцы бугрятся при каждом движении. Как загипнотизированная изучаю жилистые руки, широкие массивные плечи, которые, кстати, Ильин вечно напоказ выставляет, приходя на занятия в борцовках.
Степан Александрович моего пристального внимания не замечает, к счастью. Размашистой походкой уходит с площадки.
Язык так и чешется крикнуть ему вслед пару ласковых. Но я держусь. Учитель всё-таки.
Учитель. Что самое обидное, этот бугай сам ненамного старше нас, учеников. Даже университет ещё не закончил, если верить тому, что болтают девчонки, Ильин только в этом году диплом получит. Но строит из себя великого педагога и спортсмена.
Хватаю со скамейки свою сумку, и, не переодеваясь, бегу в столовую. Девчонки меня там ждут.
Самый дальний столик выбрали и даже еду уже взяли. Себе. Мне, как всегда, только сок.
– Достал! – опускаюсь на стул, пристраивая свою ношу рядом у ног. – Ну почему, почему Александр Степанович нас бросил?
Опускаю голову на ладони, наигранно похныкивая.
Александр Степанович – самый крутой физрук, которого мне довелось видеть за одиннадцать лет обучения в школе. Он никогда меня не гонял, с пониманием относился к моим проблемам. Классный дядька, правда, по совместительству отец нашего громилы.
И как у такого замечательного отца выродился такой отвратительный сынок?
– Вер, ну ты как бы сама виновата, – пожимает плечами Надюха.
Она хорошая девчонка, а ещё моя лучшая подруга. Именно благодаря ей я смогла немного похудеть. Она – мой мотиватор самый настоящий.
Ну, и зануда, конечно, не без этого.
– Не надо было с первого дня от уроков отлынивать, – смотрит на меня своими чистыми светлыми глазами. Вот кто-кто, а Скворцова правду всегда в лицо говорит.
И сейчас она отчасти права. Но только отчасти. А Ильин всё равно гад.
– Напиши на него жалобу, и всё, – бросает Люба.
Кровожадно вгрызается зубами в яблоко, тщательно прожёвывает каждый кусочек. Берёт второй фрукт с тарелки и протягивает мне.
– Могу сайт скинуть, где анонимно можно на учителя пожаловаться, – подмигивает подруга.
– Люба, – Надя толкает девушку в бок и укоризненно качает головой.
Но Фирсовой плевать. Она все проблемы так решает. Зачем пытаться договориться, если можно поставить человека на место «законными», а главное, более эффективными методами?
А законы Люба знает, на юридический поступать собирается.
– Я считаю, что нужно поговорить со Степаном Санычем, по-хорошему, – предлагает Надюха.
– Нет, это лишняя трата времени, пиши жалобу, – настаивает Фирсова.
– Люба!
– Надя!
Девчонки начинают спорить, а мне это очень не нравится. У них характеры немного похожи – обе уверены в себе настолько, что уступать не станут.
Пока слушаю их спор, думаю о том, как решить свою проблему. Просто стараться и быть исполнительной ученицей не поможет, Ильин продолжает упорно ставить мне «два».
Пожаловаться классной или чего хуже, родителям? Как-то это несерьёзно, мне ж не пять лет уже, в начале мая совершеннолетней стала, надо бы самой свои проблемы учиться решать.
А что тогда делать?
Глупая, совершенно безрассудная идея приходит в мою голову весьма неожиданно.
– Так, стоп! – хлопаю ладонями по столу.
Не слишком громко, в столовой всё же нахожусь. Но призвать подруг к порядку удаётся.
– Мне нужен план, – оглядываю девчонок пристальным взглядом. – Надо за оставшиеся две недели сделать так, чтобы Ильин уволился. Причём до того, как успеет мне аттестат испоганить.
Надя и Люба переглядываются. В глазах – смесь шока и удивления.
– Как? – спрашивают хором.
– А вот так! – ударяю кулаком по столу. – Я буду его изводить до тех пор, пока он не поймёт, что работа в школе – это не его! Вы мне поможете?
Фирсова скептически морщит нос. Ну да, я помню, что Люба предпочитает более радикальные методы.
– Только без жести! – грозит пальцем Надюха.
Даже не говорит ничего больше, поддерживает.
Потому что знает, что я эту безумную идею раз уж задумала, теперь всеми силами стану воплощать в жизнь. И ей лучше быть рядом и контролировать мои действия.
Глава 2
«После урока встречаемся в раздевалке», – пишу в наш общий с девочками чат во время английского.
Надя со своим парнем теперь сидит, а Люба и вовсе в другой группе занимается, поэтому лучшего способа предупредить девчонок, у меня нет.
Вчера весь вечер думала над тем, какими методами воздействовать на ненавистного физрука. Все пакости, которые приходили в мою голову, выглядели либо детской шалостью, либо серьёзным преступлением.
Короче, поняла, что придётся импровизировать.
Жду Надюху и Любу возле входа в спорткомплекс. С ноги на ногу переминаюсь – нервничаю.
– Ты чего здесь застыла, Кошкина? – сочный мужской бас застаёт врасплох. Подпрыгиваю прежде, чем успеваю развернуться лицом к обладателю прекрасного тембра.
Ррр, опять он.
– Я – Мышкина! – выплёвываю яростно.
Складываю руки на груди и отворачиваюсь от Ильина.
Мне иногда кажется, что он просто претворяется взрослым и серьёзным, а на деле пацан пацаном. Цепляется, фамилию мою коверкает, смотрит дольше положенного. Скорее всего, посмеивается над моим лишним весом мысленно, вот и пялится то и дело. А статус учителя просто не позволяет ему высказать свои мысли вслух.
Стоит только подумать в этом русле, и вот опять – уставился на мою грудь. Понятно, рисунок в виде цветочков на моей блузке не понравился. Подумаешь.
У нас положено всем ходить в белых блузках и тёмно-серых юбках – форма такая. Но уже конец учебного года, кому какое дело, во что одиннадцатиклассники одеваются?
Тем более, старая блузка сидит на мне слишком мешковато после того, как я немного вес сбросила, вот я и надела на себя то, что хоть как-то подошло.
– Старшим не дерзи, – замечание мне делает.
Ну, вообще…
Тоже мне, старший, да ему даже двадцати трёх нет, кажется, а ведёт себя, как директор, не меньше.
Разворачиваюсь на пятках и сталкиваюсь с тёмно-серым взглядом. Дышу шумно, соображая, что ответить такого, чтобы и на место поставить Степана, и выговор от директора не получить в качестве бонуса.
Ильин проводит огромной ладонью по голове, якобы поправляя свой короткий чёрный ёжик. Но выглядит это так, словно физрук рисуется. Только перед кем? Не передо мной уж точно.
У нас половина девчонок в классе вздыхают по нему. Свободные спортивные штаны сменили на обтягивающие лосины, а футболки на топики. Но Ильин вечно такой хмурый и вид делает, что ему никто не нравится. Наверное, молодых училок предпочитает.
Мысленно ругаю себя за глупые мысли, какое мне дело до личной жизни учителя?
Наверное, проблема в том, что у меня её нет, личной жизни в смысле. Да оно и понятно, на меня парни если и обращают внимание, то исключительно для того, чтобы сделать объектом насмешек.
Откидываю назад тяжёлую туго заплетённую косу и… опять задеваю тонким кончиком учителя. На этот раз мои волосы касаются не только его груди, но и задевают испещренное венами предплечье. Кстати, впервые вижу Ильина в рубашке, не переоделся ещё и это просто супер, потому что у меня есть шанс сделать ему гадость.
К счастью, на горизонте появляются мои девчонки. Впереди на тонких ногах вышагивает Люба – вот кому пара моих килограммов не помешала бы. А следом семенит Надя, едва поспевая. Она очень маленького роста. Не карлик, конечно, но не выше некоторых пятиклассников точно.
– Здравствуйте, Степан Александрович, – бросают дружно и вслед за мной идут в спорткомплекс.
Судя по сгустившимся тучам, урок сегодня будет проходить в помещении. Если, конечно, дождь раньше начнётся. Нет – этот изверг нас на улицу выгонит, пока конкретно так не польёт.
– Что ты задумала? – допытывается Надя, не спуская с меня обеспокоенного взгляда. – Мы хоть на урок переодеться успеем?
– Главное, чтобы ничего криминального не было, – занудствует Фирсова, очки на переносице поправляя.
– Фух, девочки, – резко притормаживаю, – давайте-ка я сама, ладно? – выставляю ладони вперёд.
Не хотят помогать – не надо. Я от своей идеи не откажусь, но и подруг уговаривать не буду, это слишком затратно по времени.
– Ну, Вер! – опять хором отвечают.
Надя укоризненно качает головой, отчего её собранные в высокий хвост светлые длинные волосы, смешно подпрыгивают в такт движениям.
– Тогда за мной! – машу в сторону раздевалок, чувствуя себя предводителем банды, не меньше.
Проходим мимо мужской, в женскую даже не заглядываем.
– Вот, – машу рукой в сторону раздевалки для учителей.
Хотя это не раздевалка по сути, а полноценный кабинет, инвентарь особо ценный тоже здесь хранят.
И свои вещи оставляют.
– Стойте на стрёме, я вернусь! – выдыхаю воинственно и скрываюсь за дверью.
Оглядываюсь по сторонам, ища вещи Ильина. У нас в школе три учителя физкультуры: Александр Степанович, который теперь преподаёт у младших классов, Сын его Степан Александрович и Мымра – молодая училка физкультуры.
Её Мымрой восьмиклассники прозвали за отвратительный характер. Это они у Ильина не занимались, глупые.
Окидываю взглядом спортивные сумки, соображая, какая может принадлежать Степану. Понимаю, что рыться в чужих вещах нехорошо, но я ведь не ради наживы – ради дела.
Сумку Александра Степановича узнаю сразу – он с ней не первый год ходит. Серая, немного потрёпанная, стоит чуть в стороне от двух других.
Минус один.
С сердечком из стразов на боковом кармашке – понятно чья. Вряд ли парень стал бы с такой сумкой расхаживать.
Интересно, а почему это Мымра свою сумку так близко к сумке Ильина поставила? Это что-то значит?
Отгоняю прочь ненужные мысли и медленно открываю молнию.
***
– Вера, – в дверном проёме возникает голова Любы, – там Степан Александрович по залу ходит, поторопись что ли.
Судорожно начинаю ковыряться в вещах. Изначально я планировала его спортивную форму вытащить и по комнате вещи попрятать, чтобы он половину урока искал. Но времени на это сейчас нет, поэтому я вынимаю что-то чёрное из сумки и прячу под блузку. Надеюсь, что это брюки и они чистые, иначе я потом не отмоюсь от запаха мужского пота.
Беременным бегемотов выхожу за дверь.
– Всё ты? – испуганно шепчет Надя, глядя на мой увеличившийся живот.
Её глаза стали ещё больше, чем были раньше. Киваю в ответ.
В женской раздевалке уже никого нет, поэтому мы благополучно можем обсудить ситуацию.
– Девчонки, только никому ни слова, – произношу шёпотом, потому что слышимость здесь очень сильная. – Надь, хорошо?
Уточняю, потому что знаю, что ни я, ни Люба, ни с кем больше не общаемся. А у Нади парень есть, да не лишь бы кто, а один из самых популярных в школе.
– Обижаешь, – фыркает Скворцова.
Вынимаю из-под кофты свою добычу и бросаю на скамейку брезгливо.
– Посмотрим, как он без штанов урок преподавать будет. Не придёт, это точно, и выговор от директрисы получит. Несколько замечаний, и как пробка из школы вылетит, – сообщаю победно.
Не узнаю себя, ведь обычно во мне не бывает столько злости и желчи. Но проклятый физрук пробуждает самые ужасные, самые низменные качества и эмоции.
– Как бы ты не вылетела, – подмечает Люба.
И Надя ей поддакивает, но напоровшись на мой яростный взгляд, девчонки умолкают.
Звенит звонок на урок, и Надя с Любой уходят, а я вспоминаю, что ещё даже не переоделась.
– У-у-у! – доносятся со стороны спортивного зала голоса девчонок.
Что там такое, может, Ильин не обнаружил штаны и передал через кого-нибудь, что урок отменяется? А эти клуши теперь грустят, что их с некоторых пор любимый урок отменяется? Они от Степана без ума все, как одна. Ну, кроме нашей троицы разумеется.
– Кошкина! – до боли знакомый голос просачивается сквозь тонкую стенку раздевалки. – Через минуту начнётся сдача норматива, ты первая!
Ого! Он что же, в трусах урок проводить пришёл, может потому девчонки визжат, как сумасшедшие? Ещё и меня шантажирует теперь, надо поторопиться.
Беру свою сумку со сменкой, вынимаю спортивные шорты – чёрные, с лампасами по бокам.
– Кошкина! – басит физрук, заставляя меня ещё больше ускориться.
Через голову стягиваю блузку, не потрудившись расстегнуть пуговицы, и слышу жуткий треск.
Да ладно…
Одна за другой белые круглые пуговки разлетаются по полу. Хорошо, что физкультура последняя, и я смогу в футболке домой пойти.
Лезу в сумку со сменкой, но футболки там не обнаруживаю.
Вытряхиваю на пол содержимое – нет её, нет. Как же так, неужели дома забыла?
И в блузке с оторванными пуговицами не пойдёшь на урок.
Прогулять? А как, если этот громила видел, как я в спорткомплекс заходила?
Уж лучше бы я сбежала с урока, забив на аттестат и желание мстить. В конце концов, сейчас поступление по результатам ЕГЭ, далась мне эта физкультура?
Беру в руки блузку и едва не плача от обиды, считаю, сколько пуговиц недостаёт. Пять, до пупка, даже ниже немного. Вот засада.
– Вера, ты чего застряла? – звучит тихий шёпот Любы за дверью. – Там Саныч рвёт и мечет, за тобой меня отправил.
– Я не пойду, – аккуратно открываю дверь и впускаю в раздевалку подругу.
Фирсова шустро забегает, чтобы никто не успел увидеть меня во всей красе.
– Я футболку дома забыла, и пуговицы на блузке порвались, – жалуюсь. – Мне теперь не то, что на физкультуру, мне и домой идти не в чем.
– А это? – кивает на скомканную чёрную ткань, скромно лежащую на скамейке.
– Так штаны Саныча, – напоминаю о своей проделке.
– Странно, он в штанах пришёл на урок, – хмыкает Люба.
– Серьёзно? – выпучиваю глаза. – Может, запасные были у него…
– Да не думаю, – подруга делает пару уверенных шагов к скамейке и расправляет в воздухе «штаны» физрука, которые не штаны вовсе, а борцовка.
– Блин… – тяну разочарованно.
– Да–да, а Степан в футболке заявился. Ну, та, помнишь? Которая каждый мускул обтягивает, – заявляет восхищённо, но заметив мою страдальческую мину, добавляет со вздохом: – и тебя теперь требует.
– Думаешь, догадался? – делаю грустный взгляд.
– Думаю, жить без тебя не может, – роняет двусмысленно. – Ну, то есть, если не поставит тебе двойку, то урок считай зря прошёл, – тут же исправляется и разводит руками. – У каждого свой допинг.
– Так, а мне что делать? – прерываю воодушевлённую речь подруги. – Не в лифчике же идти, – киваю на плотный спортивный топ, который качественно поддерживает мой четвёртый размер.
И бегать в таком удобнее, потому что в любом другом грудь начинает жить своей собственной жизнью.
Люба хмурит тонкие светлые бровки, морщит носик так сильно, что даже очки съезжать начинают.
– Борцовку Саныча надень что ли, – выдаёт свою «гениальную» идею.
А ведь обычно у Фирсовой очень умные мысли, отличница всё-таки. Но сегодня явно не её день.
И не мой тоже.
– Ты что! – шарахаюсь от несчастной тряпки. – Вдруг, она потом воняет, и вообще…
– Вроде нет, – принюхивается подруга, но на расстоянии. Ни на сантиметр борцовку к себе не приближает.
– Мышкина! – голос Ильина за дверью, словно раскат грома, вынуждает подпрыгнуть на месте.
Сердце в груди колотится, как у маленького несчастного зайчика, которого охотник загнал в угол.
– Если ты сейчас же не явишься на урок, Мышкина, я лично зайду в раздевалку и помогу тебе одеться! – бросает совершенно серьёзно.
Вырываю из рук Любы эту проклятую борцовку. Зажмуриваюсь и, стараясь не дышать, натягиваю её на себя.
От этого противного физрука чего угодно ожидать можно, и проверять, исполнит ли он своё обещание, я не собираюсь. В конце концов, скажу, что это моя борцовка, на ней же не написано, кому она принадлежит? Надеюсь.
Глава 3
Когда вместе с Любой выходим из раздевалки, Саныча на горизонте не наблюдается. А я уж думала, что он так и продолжает стоять под дверью.
Нервно поправляю лямки борцовки, которая сидит на мне в облипку просто. Интересно, Степан сразу догадается, что я его майку стырила, или побудет какое-то время в счастливом неведении?
– Оу! – присвистывает Рягузов, привлекая к моей скромной персоне внимание всего класса.
Ладно, персона моя на данный момент нифига не скромная. Мало того, что лямки от лифчика видны, так ещё и декольте довольно глубокое. Мишка так и ныряет в него своими мелкими глазками, когда я мимо прохожу.
– Р-рягузов! – рычит физрук и отправляет мажора отжиматься.
Так-то! – внутренне ликую. Только вот что-то я никак в толк не возьму, почему именно Мишке всё время от Ильина влетает?
Этому противному мажору, конечно, и Александр Степанович спуску не давал, но всё же…
С лицом «так и было задумано» становлюсь наравне с остальными в строй и начинаю выполнять упражнения.
Разумеется, никакого норматива в начале урока не планируется.
Поганый физрук!
Лёгкий бег, взмахи руками и моё самое «любимое» – ходьба в полуприсяде. Поджаренным на песке крабом корячусь, иногда тайком касаясь руками пола, чтобы не потерять равновесие. Именно на одном из таких моментов и ловит меня Саныч.
Глазастый, блин.
– Мышкина! – да ладно! Уже который раз подряд верно называет мою фамилию.
Неужели запомнил? А всего-то надо было его борцовку на себя надеть, которая, кстати, пахнет обалденно. Ни намёка на пот или, например, запах сигарет. Впрочем, сомневаюсь, что Ильин курит, спортсмен всё-таки.
Это пацаны наши перманентно пропитаны запахом никотина, а от борцовки Саныча приятно так несёт мужским парфюмом. Ненавязчиво.
– Я! – отвечаю, как выдрессированная, и поднимаюсь в полный рост.
– Что на тебе за одежда, Мышкина? – зло прищуривается физрук.
Делает пару шагов в мою сторону, рассматривая борцовку.
Ну, всё, сейчас догадается обо всём, и мне точно конец.
Инстинктивно отступаю назад, к большому разочарованию замечая, что весь класс тоже перестал выполнять упражнение и теперь смотрит на нас двоих в ожидании шоу.
– Так что, Вера? – подгоняет физрук, а я вдруг осознаю, что за три месяца, что Ильин работает в школе, он впервые назвал меня по имени.
Да что там, меня первую по имени назвал, всех остальных зовёт исключительно по фамилиям.
– Понима-е-те, – цежу по слогам, а сама по залу глазами бегаю, словно ища в окружающих предметах подсказку. Как выкрутиться, а?
– Нет, – качает головой, ухмыляясь.
Пацаны ржать начинают дружно, но одного взгляда учителя хватает для того, чтобы заставить их заткнуться.
– Понимаете, – решаю начать издалека, – у меня очень большая грудь, – вырывается само собой.
Нет, нет, верните обратно, отмотайте! Что я несу?
Окидываю взглядом приговорённого мученика одноклассников, потому что на Ильина боюсь смотреть.
Помогите…
– Моя блузка, – нерешительно машу рукой в сторону раздевалки и фокусирую свой взгляд на белом полотне двери.
Если ни на кого не смотреть, проще говорить.
– На моей блузке оторвались пуговицы, и поэтому я надела майку своего парня, – выпаливаю на одном дыхании, от отчаяния решив, что мне уже нечего терять.
После кражи чужой одежды ложь – это такая мелочь.
Повисшая в воздухе пауза кажется мне осязаемой, я словно слышу в голове отсчёт до старта. Или взрыва…
Три. Два. Один…
Конское ржание парней заглушает перешёптывания девчонок за моей спиной. И хочется сквозь землю провалиться, потому что со мной в жизни всякое бывало: и травля со стороны мажоров, и насмешки из-за лишнего веса.
Но такой позор я переношу впервые.
Собрав всю смелость в кулак, поднимаю взгляд на физрука в ожидании вердикта.
– В шеренгу строй-ся! – командует всему классу, вместо того, чтобы забить финальный гвоздь в крышку гроба моей самооценки. – Делаем вращения туловищем!
Класс затихает, Ильин уходит к окну, так ничего не ответив, берёт в руки журнал и делает какие-то пометки. Неужели опять двойбас мне рисует?
За ним станется.
Впрочем, я благодарна Степану за то, что не стал меня троллить при всех, и даже если придётся остаться после урока и идти в кабинет директора, я понесу заслуженное наказание.
Пока мужская половина класса сдаёт прыжки в длину, одноклассницы начинают меня расспрашивать по поводу парня.
– А он в нашей школе учится, да? – практически хором задают вопрос две блондинки с одинаковым стилем и именами. Обеих Машами зовут.
Вот и что мне им отвечать? Одиннадцатый класс у нас в школе один, в нём я, собственно, и учусь. Соврать, что мой парень младше и учится в десятом? И какого бедолагу выбрать для этой роли?
Ух, как же непросто даётся хорошая отметка. И главное, что на Степана моя выходка никак не повлияла, а мне вот теперь расхлёбывать.
Но я сдаваться не собираюсь, для меня дело принципа – добиться справедливости от физрука.
– Да, в нашей, – отвечаю девчонкам, по сути лишь подтверждая их догадки.
– Хм, странно, – замечает Полина. Она у нас девушка довольно рослая, баскетболом увлекается. И не такая глупая, как эти две блонди. – На майку Саныча похожа, – поддевает пальцем тонкую полоску борцовки.
Резко дёргаюсь, делая шаг назад, и упираюсь телом во что-то твёрдое.
– Только попробуй по звонку сбежать, – шипит сверху раздражённым басом физрук.
***
После урока думаю, как поступить. Я неправа, конечно, и должна вернуть чужую вещь. Завтра. Сегодня мне нужно в чём-то пойти домой, благо, я живу рядом со школой.
Тем более Ильин сам виноват в том, что у меня пуговицы оторвались. Зачем орал на весь спортзал, что я норматив первой сдавать буду?
Как ни в чём не бывало, пытаюсь прошмыгнуть мимо Саныча. Эмоции после случившегося на уроке поулеглись, но мне всё ещё стыдно за тот бред, что я несла про грудь и парня.
Однако я подозреваю, что Степан догадался о моём обмане и теперь меня ждёт долгая и мучительная расправа, поэтому хочу сбежать.
Забираю из раздевалки свои вещи, торопливо распихивая их по сумкам. Всё равно дома всё перестирывать и переглаживать. Ещё и пуговицы теперь пришивать.
Не дожидаясь девчонок, покидаю спорткомплекс. Ну, как покидаю – пытаюсь покинуть, но в холле замечаю широкую спину физрука. Стоит тут в облегающей футболке, тело своё идеальное демонстрирует, и пройти никому не даёт.
– Стёпа! – в уши проникает приторно-сладкий женский голос.
Из тренерской выходит Мымра и направляется к Санычу. Она ростом примерно как я, может чуть выше, но комплекция у неё, как у настоящей физручки. Стройная, подкачанная где надо, словом – мечта. Мне такой никогда не стать.
Учительница поглаживает нашего физрука по предплечью и что-то ему втолковывает. Вот он, мой шанс, уйти незамеченной, пока Ильин занят разговором, но я стою, как вкопанная и пялюсь на длинные ногти физручки.
– Завтра соревнование у девятых классов, ты же едешь? – доносятся обрывки фраз. – Меня захватишь? – спрашивает, напоминая и тоном, и действиями мурлыкающую кошку. Впивается коготками в кожу учителя и продолжает: – А то мне машину завтра в автосервис нужно отогнать.
Что отвечает Степан, я не слышу, но судя по короткому кивку головой, он соглашается.
Меня охватывает возмущение. Ни разу не слышала, чтобы учителя друг ко другу на «ты» обращались посреди учебного дня. Что за фамильярности? Прямо при учениках, фу!
Стараясь слиться со стеной, крадусь к выходу. Очень не хочу, чтобы физрук меня заметил и устроил разборки на виду у целой кучи народа. Сомневаюсь, что Саныч решит скрыть мой позор и предложит поговорить наедине, ведь субординацию между ученицей и учителем никто не отменял.
Но Ильин про это сложное понятие, кажется, не слышал.
Едва касаюсь пальцами дверной ручки, физрук разворачивается. Он что, кожей спины почувствовал, что это именно я?
А иначе как объяснить что до того, как повернуться, он грозно прорычал:
– Мышкина!
Неловко подпрыгнув на месте, медленно разворачиваюсь. Сначала натыкаюсь на скривившуюся физиономию Мымры и только потом перевожу взгляд на Саныча.
– Ладно, Стёп, я пойду. У меня ещё тренировка по гимнастике, – томным немного извиняющимся тоном произносит училка. Но Ильин даже бровью не ведёт, точнее ведёт, но не так, как этого следует ожидать.
Густые брови двигаются навстречу друг другу, но глубокая поперечная морщинка возникает на их пути и не даёт соединиться. Залипаю на этой удивительной картине и даже жалею несчастные бровки, которые не могут воссоединиться из-за внешних препятствий.
– Ты куда уставилась, Мышкина? – выдыхает возмущенно физрук.
Проводит ладонью по лбу, словно стирая мой взгляд, и я отворачиваюсь.
Убегать бессмысленно. Я попалась. А всё потому что…
А почему, собственно, я не ушла, когда была возможность? Любопытство сыграло со мной злую шутку, но зато я, кажется, заполучила весьма ценную информацию.
И я использую её против вас, господин физрук.
– Ох, и что же с тобой делать, Мышкина? – устало потирает переносицу одной рукой, а вторую упирает в твёрдый бок.
Уверена, что твёрдый, потому что мне иногда кажется, что Ильин целиком состоит из одних сплошных мышц. Такой накачанный, сильный…
– В тренерскую за мной! Живо! – выдёргивает из размышлений грозный бас, заставляя меня сжаться в комок.
Внутренне. Внешне я при всём желании сжаться не в состоянии. Как пончик из дрожжевого теста, его сжимаешь, а он через пятнадцать минут возвращается к исходному размеру. А может и ещё больше стать.
При мысли о пончике желудок предательски урчит.
Захожу послушно вслед за учителем в тренерскую. Прикладываю руку к животу, чтобы угомонить разбушевавшуюся какофонию. Мне плевать на мнение Саныча, но всё равно как-то неловко. Подумает ещё, что я вечно только о еде и думаю.
Правда, я сейчас действительно ни о чём другом думать не могу, даже мысли о чужой борцовке отошли на второй план. А всему виной мама, которая с утра пораньше целую гору пирожков с картошкой нажарила.
Мамуля моя – поваром работает. Дома всегда полно еды и свежей выпечки. И раньше я считала, что именно поэтому страдаю лишним весом. Но Надюха смогла меня убедить в том, что всему виной моя сила воли, а точнее полное её отсутствие.
С тех пор я над этим усердно работаю.
Ильин закрывает за мной дверь и, легонько коснувшись ладонью спины, подталкивает пройти вперёд. Кожу будто обжигает от этого прикосновения, а следом за мнимым ожогом проносится табун мурашек.
Странный он. Уединяться с ученицей в тренерской – это надо большую смелость иметь. Уверена, что ни одна девчонка из моего класса не упустила бы эту возможность. Те же Маши спят и видят, как вдвоём соблазняют учителя. Я такие разговоры стараюсь не слушать и тем более не поддерживаю.
Но неужели Ильин сам не понимает, что дискредитирует себя таким поведением? Или он настолько уверен в том, что я не поставлю его в неловкое положение?
Вполне возможно, ведь из всего класса я одна единственная не вздыхаю по физруку. Точнее вздыхаю, но совершенно не так, как остальные девчонки. Надю и Любу я в расчет не беру. У Скворцовой есть парень, и об этом все знают, даже учителя. А Люба до сих пор за Никитой Чернышевским бегает, особенно после того, как его бывшая девушка ушла из нашей школы.
И в сторону Саныча Фирсова не смотрит.
– Что ж, Вера, давай начистоту, – произносит физрук устало, разворачиваясь ко мне лицом и становясь напротив грозной каменной стеной.
Глава 4
Стёпа
– Что ж, Вера, давай начистоту, – произношу устало.
Разворачиваюсь лицом к девчонке и пытаюсь поймать её бегающий взгляд.
Взгляд человека, который провинился и знает, что должен понести заслуженное наказание.
Как моя борцовка оказалась у Мышкиной, я даже думать не хочу. Знаю только, что это моя вещь. Почему? Да потому что справа на груди красуется логотип известного зарубежного бренда, который у нас в стране не особо популярен. И я сомневаюсь, что парень Веры так же, как и я, специально заказывает доставку этого бренда из-за рубежа.
Я обычно неприхотлив одежде, но вот борцовки и футболки – моя слабость.
Кстати, о парне… Надеюсь, что Вера просто солгала, чтобы выкрутиться, но я всё же хотел бы убедиться в этом наверняка. Главный вопрос: как?
– Степан Ал-лександрович, – лепечет Вера сбивчиво, – из-звините меня, – шмыгает носом и густо краснеет.
Пухлые щёчки наливаются ярким румянцем, и теперь приходит моя очередь отводить взгляд.
Когда я пришёл работать в школу три месяца назад, то сразу решил установить границы. Нам в университете на уроках педагогики ясно дали понять – никакого панибратства с учениками быть не должно. В лучшем случае поблажки заканчиваются увольнением, в худшем – решёткой.
Возможно, я перестарался, когда с первого дня начал жестить и изображать из себя великого педагога. Думал, на старшеклассников, а в особенности старшеклассниц, это подействует безотказно. Но стало хуже.
Девчонки в итоге превратили уроки физкультуры в показы мод, и только одна Вера и парочка её подружек вели себя прилично. А Мышкина даже переплюнула остальных, прогуливала уроки и в итоге негласно объявила мне «холодную» войну.
Я тоже хорош, так увлёкся приобщением ученицы к спорту, что в итоге стал её жёстко троллить. Меня раздражало, когда в стройной шеренге учеников одиннадцатого класса я не находил взглядом Веру.
Дальше – больше. Я понял, что крепко влип, причём именно в то, от чего нас предостерегали в универе.
Радует, что мучиться мне осталось недолго. Учебный год через пару недель закончится, а в сентябре я планирую устроиться тренером в спортивный детский центр и заниматься исключительно с дошкольниками.
Уж лучше так, чем терпеть масляные взгляды несовершеннолетних нимф.
Впрочем, Вера уже совершеннолетняя, я узнавал. Зачем? Наверное, чтобы когда мои глаза начинают жить своей жизнью и без совещания с мозгом изучать эти мягкие изгибы, я не чувствовал себя извращенцем.
Меня никогда не тяготило излишнее внимание противоположного пола, но всё же получать его от учениц – табу.
А оказывать это внимание собственно ученице – табу в квадрате. И я на такое не пойду ни за что.
– Вер, – падаю на скамейку и, широко расставив ноги, упираюсь локтями в колени. Роняю в ладони тяжёлую от бесконечных дум голову.
Физруку думать не положено, сила есть – ума не надо, да. Но я не могу отключить мозг, особенно, когда эта пышечка рядом.
– Да, Степан Александрович, – отвечает голосом провинившегося котёнка.
– Я понимаю, что ты ненавидишь физкультуру…
– Ненавижу, – подтверждает наивно.
Сцепив зубы, пытаюсь продолжить, хотя её признание неприятно бьёт по самолюбию. Будто она не учебный предмет, а меня имеет в виду.
– И я, конечно, не собираюсь портить твой аттестат двойкой, – продолжаю примирительным тоном. – Но и ты должна понять, что на уроках необходимо заниматься, а не глазки мальчикам строить.
Вырвать бы себе язык, но честное слово, не смог сдержаться. Я вообще давно заметил, что между Верой и Мишкой Рягузовым, сынком директрисы, что-то есть. Одно радует, говоря про парня, Вера не Михаила имела в виду, потому что в эту борцовку минимум два Рягузова поместится, слишком уж он тощий парень.
– Я не строю! – возмущённо выдыхает.
Огромные карие глаза вспыхивают праведным гневом, а грудь начинает вздыматься от частых вздохов.
Большая грудь.
О, нет! Да это просто издевательство со стороны Мышкиной, сорвать бы с неё эту тряпку, которая толком не скрывает ничего, и… одеть во что-то приличное, да. Замотать её в паранджу. Или пуховик, пусть помучается от жары и поймёт, каково мне теперь.
– Ладно, Вер, – выставляю ладони вперёд в примирительном жесте. – Давай просто договоримся: я ставлю тебе нормальную адекватную твоей физподготовке оценку, а ты ведёшь себя прилично.
Вот последнее слово явно было лишним, Вера и так очень приличная девочка. Но как ей объяснить, что я не то имел в виду?
А что я вообще имел в виду?
– Ну, знаете! – фыркает обиженно, взмахивает шикарными каштановыми волосами, заплетёнными в тугую косу, и выбегает за дверь.
Вот и поговорили, называется. И ведь понимаю, что сам отчасти виноват. Впрочем, времени на самокопание у меня нет, поэтому принимаю в тренерской душ, переодеваюсь, собираю вещи и иду домой.
Мне ещё машину из автосервиса забрать нужно, завтра на соревнования в краевой центр ехать. А дома меня ждёт самое ненавистное и скучное – дипломная работа. Я в этом году оканчиваю университет, заочное отделение, но работать начал раньше, потому что сидеть на шее у родителей – неправильно.
Ради этого, собственно, я и перевёлся с дневного на заочку, правда, работу не сразу смог найти.
На выходе из школы встречаю Олесю. Олесю Викторовну, то есть. Я знаю её ещё со времён универа, девушка на два года старше меня и соответственно раньше закончила обучение.
– Стёп, а давай я тебя подвезу, – предлагает заигрывающе.
Опять красными когтями моё предплечье поглаживает. Правильнее, наверное, не избегать внимания такой красотки: эффектная блондинка с короткой стрижкой, пухлыми губами и ярким макияжем. Стройная, спортивная, что мне ещё надо?
Да и судя по поведению Олеси, она совсем не против свободных отношений. Но мне с некоторых пор везде мерещится одна и та же девчонка, и это точна не моя коллега по работе.
Вот и сейчас, нахожусь недалеко от школьной парковки, разговариваю с Олесей, а вижу Мышкину.
Нет, у меня не галлюцинации, Вера действительно стоит возле высокого ограждения и чего-то ждёт. Или кого-то.
От этой мысли в солнечном сплетений закипает адский котёл. Сердцебиение учащается как после двухчасовой тренировки, ладони сжимаются в кулаки.
Рягузов. Подходит к Вере и что-то ей на ухо шепчет. Девчонка дёргается и отступает на шаг в сторону, а потом и вовсе убегает вместе с Фирсовой, которая появляется рядом с парочкой.
Выдыхаю с облегчением, словно пару десятков килограмм сбросил в одночасье.
– Поехали, – соглашаюсь на предложение Олеси.
Разумеется, только подъехать с ней, на большее у меня просто нет никакого желания.
По привычке подхожу к водительской двери. У нас с девушкой модели тачек одинаковые. Правда моя постарше будет, мне её дед ещё на совершеннолетие подарил, а вот у Олеси машинка новая. За учительскую зарплату такую не купишь точно, я-то знаю, в семье педагогов вырос.
Мой отец в своё время вместо того, чтобы влиться в бизнес деда, выучился на учителя физкультуры и жену выбрал себе под стать. Я же больше к спорту всегда тянулся, но поступил в итоге тоже в пед.
– Ты хочешь за руль? – Маврина игриво подкидывает связку с ключами в воздух, перехватывая и демонстрируя мне свою ловкость.
– Нет-нет, – отмахиваюсь, огибаю тачку и сажусь на пассажирское, пока Олеся себе ничего лишнего не напридумывала.
Вместо дома прошу подбросить меня в автосервис. По мелочи я обычно сам машину ремонтирую, мне нравится возиться с ней. Но, во-первых, времени из-за работы лишнего нет, а во-вторых поломка требует вмешательства профессионалов.
Прохожу в пропахший машинным маслом и бензином цех, нахожу мастера и к своему великому разочарованию узнаю, что тачка будет готова завтра в первой половине дня. Хорошо, что соревнования после обеда, но всё равно неудобно, придётся с пары уроков отпрашиваться или просить, чтобы замену поставили.
Делаю тощему парнишке в синем рабочем комбезе внушение, чтобы не вздумал откладывать ремонт ещё на какой-нибудь неопределённый срок, и выхожу из автосервиса.
Глава 5
В пятницу у нас первым уроком классный час. Точнее, первым уроком математика, но Инна Витальевна, которая по совместительству ещё и наш классный руководитель, считает, что решение классных вопросов куда важнее.
– На следующих выходным мы едем в горы, думаю, вам родители уже сообщили об этом, – произносит учительница и окидывает нас всех пристальным взглядом, словно сканирует.
– Супер! – выкрикивает кто-то из парней с задней парты.
Классная встряхивает светлой копной волос и продолжает:
– С нами поедут некоторые ваши родители и учителя.
– Зачем это? – фыркает Рягузов. – Присматривать, как за малышнёй? А подгузники менять нам будут? – ржёт над своей же глупой шуткой.
Вместе с ним начинают блондинки Маши улюлюкать и Витька Черкашин. Последний с недавних пор тусуется вместе с Рягузовым и его дружками. Парень давно метил попасть в компанию мажоров, но раньше его не замечали.
Однако теперь, когда Влад Чернышевский переключил всё своё внимание на мою подругу Надю, а его троюродный брат Никита и вовсе превратился в одиночку, Рягузов возомнил себя чуть ли не царём. Собирает самых вредных и заносчивых старшеклассников вокруг себя. И Витька к нему прильнул в том числе.
– Едем раньше, потому что после последнего звонка сразу на следующий день экзамен по биологии, – продолжает свою речь Инна Витальевна, игнорируя Мишкин выпад. – А потом почти через день какой-нибудь предмет по выбору, так что съездим заранее, ничего страшного.
Все дружно кивают. А чего бы не кивать? Не учиться ведь заставляют нас – отдыхать. Пусть и всего пару дней.
– На последнем уроке – репетиция, девочки, не забываем, – добавляет классная и переходит к теме урока.
Учебный день в целом проходит спокойно. Надюха со своим Владом шушукается на переменах, а мы с Любой гадаем, кто ей периодически шоколадки в рюкзак подбрасывает.
Фирсова очень надеется, что это Никитос. Она по уши в него влюблена, хотя, как по мне, парень того не стоит. Красивый он, конечно, этого не отнять. Волосы чёрные, карие глаза, рост, сила, всё при нём. С братом похож, но только внешне, по характеру Влад – полная противоположность. Он хоть и скрытный, но добрый и заботливый, а Никита… Короче, не хотела бы я, чтобы у моей подруги был такой парень.
– Ты точно уверена, что не Чернышевский возле моего рюкзака торчал перед физикой? – спрашивает Люба раз в десятый.
Сверлит взглядом упаковку с шоколадом, всё не решаясь её вскрыть. Нервно поправляет спадающие на нос очки и накручивает прядь светлых вьющихся волос на палец.
– Да точно! – выдыхаю раздражённо.
Вот неугомонная, дался ей этот выскочка.
Никита несколько месяцев назад расстался со своей девушкой Дианой, нашей бывшей одноклассницей. И Люба решила, что это её шанс.
Но я думаю, что нет у моей подруги шансов.
У Фирсовой внешность довольно специфическая: чересчур худощавое телосложение, непослушные вьющиеся волосы и вдобавок ко всему, плохое зрение.
Короче, таких как мы, можно только полюбить, причём, желательно за содержание, а не оболочку. И я не верю, что Чернышевский на это способен, ему, кажется, только внешность интересна и развлечения.
Ещё бы до Любы это донести…
На последнем уроке вместо ОБЖ репетируем песню, парней отпускают домой.
Поём мы, конечно, так себе, но Инна Витальевна вместе с музычкой довольны. Главное – выпендриться. Наша классная вообще это любит, активная не под стать своему предмету.
Учительница музыки уходит, а Инна Витальевна даёт нам небольшую передышку, но просит не расходиться, чтобы прогнать песню ещё пару раз.
– Девчонки, вы слышали, кто с нами едет в горы? – заговорщически шепчет Алина, бывшая подружка Любы.
Последние годы мы с Фирсовой не ладили, хотя в детстве были лучшими подругами. Класса после восьмого Люба сдружилась с Алиной и Полиной, другими нашими одноклассницами, и про меня совсем забыла.
Но буквально прошедшей зимой Фирсова поняла, кто для неё настоящий друг, а кто просто хочет дружить с отличницей, чтобы было у кого списать домашку. Короче, мы помирились с Любкой после того, как она почти месяц на больничном с поломанной рукой просидела, и никто кроме меня из класса про девчонку не вспомнил.
– Нет! – отвечают остальные любительницы «горячих» сплетен хором.
– А я слышала! – Алина продолжает подогревать интерес одноклассниц.
Игриво закусывает нижнюю губу и улыбается.
Ой, да ладно. Ну, чего развела интригу?
Так я думаю, пока с уст Алины не срывается имя, которое я хотела бы услышать меньше всего.
– Стёпа с нами поедет, представляете? – пищит девчонка и начинает хлопать в ладоши от восторга.
Мои подруги скептически морщатся, остальные начинают обсуждать, какие наряды с собой возьмут в поездку, чтобы наверняка покорить молодого учителя.
И только я одна стою, как окаменевшая статуя.
– Может ещё передумает, – шепчу стоящей рядом Скворцовой, сама не веря в то, что говорю.
После вчерашнего разговора с физруком я вообще не знаю, как дальше быть. Вроде Саныч пообещал не вставлять мне палки в колёса, но такие условия поставил, что я окончательно запуталась.
В кабинет возвращается классная, мы ещё пару раз прогоняем песню. Вяло и неохотно, потому что желания петь ни у кого особо нет. Девчонки строят грандиозные планы по охмурению Степана, а я думаю, стоит ли вообще теперь ехать с классом.
И на протяжении целых двух дней практически бок о бок находиться рядом с ненавистным учителем.
– Вера Мышкина, подожди, – бросает мне Инна Витальевна, пока остальные мои одноклассницы благополучно выходят за дверь. – Мне надо поговорить с тобой по поводу твоих оценок по физкультуре.
***
Медленно пытаюсь повернуться, всё ещё надеясь, что мне послышалось. Уши заложило от этого бесконечного пения, быть может.
– Вера! – повторяет классная немного громче.
Не послышалось.
– Да, Инна Витальевна, – полностью разворачиваюсь и попадаю под прицел учительских глаз.
Меня сейчас то ли сканируют, то ли сразу препарируют, я не знаю. Но у преподавателей всегда получается смотреть так, будто они видят учеников насквозь.
– Вера, ну, ты ж не маленькая девочка уже, – начинает классная. – Через десять дней ты станешь выпускницей одиннадцатого класса, – добавляет пафосно.
Оглядываю себя: не маленькая. Худей – не худей, не поможет. Конечно, я давно не взвешивалась, пару недель так точно, но не думаю, что что-то существенно изменилось.
– Конечно, сейчас аттестат не имеет большого значения при поступлении, но тем не менее, у тебя такая ситуация, что ты можешь в итоге оказаться не аттестованной по физической культуре! – хмурит тонкие нарисованные брови. – Понимаешь?
– Понимаю, – опускаю плечи и перевожу взгляд в пол. – Я стараюсь, Инна Витальевна, честное слово, – начинаю оправдываться, понимая, что вот он мой шанс.
Я не пошла бы сама жаловаться на физрука, но постоять за себя необходимо. Рассказать о том, как Саныч придирается ко мне без повода, гоняет больше остальных, а ведь иногда я даже справки из поликлиники приношу.
Открыть классной глаза, тем более этот разговор не я начала.
– Значит, плохо стараешься! У тебя одни двойки в журнале, иногда тройки, это как? – повышает голос, будто я сама этих лебедей себе понаставила.
В груди бушует шторм от негодования на противного физрука. Нажаловался, гад такой, а я ещё его борцовку стирала вчера. Руками.
– Вера, – немного смягчает голос классная. Кладёт тёплую ладонь на моё плечо и добавляет: – Ну, договорись ты со Степаном Александровичем. Доклад какой-нибудь напиши, пусть тему тебе даст. Если хочешь, я тоже с ним поговорю.
– Угу, – киваю, насупившись. – Попытаюсь.
Доклад. Как же. Этот громила никогда на такое не согласится.
– Попытайся, Верочка, попытайся, – кивает Инна Витальевна и отпускает меня домой.
На школьном дворе меня ждёт Люба. Рядом с ней стоит Макс Королёв, ещё один наш одноклассник, и какие-то сборники с тестами протягивает. Они вместе обществознание по выбору сдают, видимо, пособиями друг с другом делятся.
– Надя с Владом укатила, – сообщает Фирсова, когда парень, широко улыбнувшись, покидает наше общество. – А я решила тебя дождаться, как? – кивает головой в сторону окон кабинета, в котором я только что разговаривала с классной.
– Да никак, – машу рукой, – уговаривает меня взяться за ум.
– За ум? – брови Любы мгновенно взлетают над оправой очков. – А причём тут тогда физкультура? – издаёт короткий смешок.
Мне в отличие от Фирсовой не до веселья. Я очень расстроена из-за всей этой ситуации. Причём сама не до конца понимаю, почему меня так задевает эта дурацкая физкультура.
Я никогда не была отличницей, и уж тем более не сходила с ума из-за оценок. Тройки или четвёрки мне было вполне достаточно, но после прихода в школу Ильина что-то пошло не так. Может быть, всё дело в том, что я только решила приобщиться к спорту и избавиться от лишнего веса.
А тут Саныч со своими придирками. Весь настрой мне испортил.
Не спеша, идём с Любой к калитке. Я думаю о том, что делать и как из этой бредовой ситуации выкрутиться. Реально доклад забацать?
Так и представляю себе эту картину: я подхожу к Ильину с папкой, в которой аккуратненько по файлам разложены листочки с моим докладом. Например, на тему похудения с помощью физических упражнений. Широко улыбаясь, жду похвалы и пятёрки…
Думаю, Саныч мне этим докладом настучит, хорошо, если по голове, а не…
– Ты чего так раскраснелась? – интересуется Фирсова, когда мы подходим к школьной парковке.
– Да так, – отмахиваюсь.
Не говорить же подруге, что я представила, как Степан меня по попе лупит докладом, а я убегаю от него и худею, худею…
– Люба, – притормаживаю и хватаю девчонку за запястье.
– Ай! – фыркает. Да, я знаю, что хватка у меня сильная.
– А это ведь машина Ильина, так? – пальцем тыкаю в сторону сияющей на солнце белоснежной тачке. – Точно его, скажи, Люб?
Пристально смотрю на Фирсову, чтобы не вздумала лгать. Она не умеет, когда на неё в упор глядят.
– Н-наверное, кхм, – закашливается и отворачивается.
– Ага, – плотоядно улыбаюсь. Делаю шаг в сторону парковки и на всякий случай оглядываюсь по сторонам.
Чувствую, как от предвкушения потеют ладошки, и узкая юбка прилипает к бёдрам.
Открываю сумку и начинаю в ней рыться в поисках пенала. Как раз сегодня геометрия была, и я даже взяла на неё циркуль.
– Эй, ты чего удумала? – шугается Фирсова, отскакивая от меня на пару шагов.
Трусиха. Вид у неё, словно я ножик вытащила, как минимум.
– Всего лишь невинную шалость, после которой Ильина точно уволят! – поднимаю циркуль победно вверх. – Ты знала, что он после обеда должен везти физруков на соревнования? – лукаво подмигиваю и уверенно шагаю к машине Степана.
Глава 6
Сердце в груди начинает грохотать сильнее, адреналин зашкаливает, и дыхание сбивается от переизбытка эмоций.
Я это сделаю, я смогу, точно смогу.
Ещё раз оглядываюсь по сторонам, убеждаясь, что возле парковки кроме нас с Любой никого нет.
– Ты – стой на стрёме! – буквально приказываю подруге.
– Только не говори, что собираешься проколоть колёса на тачке Саныча! – шипит Фирсова и пытается дёрнуть меня за край блузки.
Смешная. Да она хоть из кожи может вон вылезти, всё равно меня не остановит. Меня теперь даже бульдозер с места не сдвинет, не то, что этот тощий глист.
– Сама ты глист! – фыркает Люба.
Ой, я лишнего взболтнула, кажется.
– Прости, – бросаю мимоходом, не сбиваясь с заданного курса. – Ты не знаешь, как только я воткну циркуль с покрышку, сразу сигнализация сработает? Или у меня будет время убежать?
Фирсова изображает фейспалм и громко вздыхает.
– Ладно, я поняла. Буду на низком старте, – заключаю и останавливаюсь возле заднего колеса. Чтобы меня не сразу заметили, если что.
Ширяю остриём циркуля в покрышку, но ничего не происходит. Странно. Я думала, сразу раздастся тихий «пшш», и я смогу полюбоваться результатом своей работы.
– Вера, – надрывно хрипя, произносит подруга.
Поднимаю голову и вижу, что Любочка активно машет руками, словно утопающий умоляет о помощи. Тыкает пальцем в сторону калитки и выпучивает глаза так сильно, что кажется, они сейчас пробьют оправу очков.
– Что там та… ко-е, – договариваю шёпотом и прячусь за багажник машины.
– Ой, Степан Александрович! – восклицает Люба и уверенным шагом идёт навстречу физруку. Я Саныча пока не вижу, но понимаю, что он где-то поблизости нарисовался.
– Здравствуй, Фирсова, – отвечает проникновенный бас.
Неожиданно осознаю, что по телу вдруг пробегается маленький табун мелких, но очень колючих мурашек. Будто иголками тоненькими кто-то меня колет. Это из-за чего вдруг? Голос Ильина на меня так действует?
Странная реакция, обычно я по-другому пугаюсь. Дрожать начинаю и частые сердечные ритмы отсчитывать, а тут сижу спокойно за чужой тачкой и прислушиваюсь к разговору.
– Ой, а… – в диалог вновь вступает голос Любы. Не вижу сейчас её лицо, но так и представляю, как она жуёт губы и пытается придумать, как отвлечь физрука.
– Вера! – Фирсова оказывается рядом со мной.
Резко подскакиваю на ноги и прикладываю ладонь к груди. Пытаюсь угомонить сердце, которое лупит о рёбра и норовит сорваться с тросов, чтобы улететь в пропасть.
– Ты чего так пугаешь? Я чуть не умерла прямо тут! – опасливо озираюсь по сторонам, но никого, кроме парочки учеников младших классов, идущих в сторону тротуара, не вижу.
– Ильин в школу обратно пошёл за чем-то, бежим, пока он не вернулся! – торопит Фирсова.
Нетерпеливо постукивает по земле носком объёмных кроссовок с высокой подошвой и без конца поправляет съезжающие на нос очки.
– Я ещё не доковыряла колесо, подожди! – возмущённо выпучиваю глаза и стреляю взглядом в сторону узорчатой покрышки.
– Да угомонись ты, Мышкина! – подруга всем своим мелким весом виснет на моём локте и пытается оттащить в сторону. – За порчу имущества, между прочим, полагается наказание!
– А порча моего аттестата – не порча имущества? – выдыхаю возмущённо. Сбрасываю с себя тонкие цепкие пальцы Любы, правда, это не так просто сделать.
Мы препираемся пару минут, но стоит звонкому женскому смеху коснуться слуха, и я замираю. Люба тоже превращается в неподвижную фигуру, как в детской игре «Море волнуется».
Не сговариваясь, отпрыгиваем подальше от тачки и останавливаемся на тротуаре. Рыпаться и давать дёру поздно, поэтому мы делаем вид, что ждём кого-то и обсуждаем фотки в телефоне.
– А он красавчик, да! – хохочет Фирсова и активно кивает, разглядывая пустой сенсорный экран.
Вот за что ей огромное спасибо: хоть и не согласна с моими поступками, но как истинная подруга, поддерживает и пытается прикрыть меня перед учителями.
– Ещё бы, – отвечаю, а сама стреляю взглядом в сторону школьной калитки.
Первой на дорожку выходит Мымра, кстати, интересно, как её на самом деле зовут?
Училка одета сегодня не по спортивному, а будто на вечеринку собралась: короткое платье, расклешённое от бёдер, туфли. Она вышагивает, как по ковровой дорожке, хотя по факту шпилькой от туфлей вляпывается в собачье «г».
М-да… Лучше бы под ноги смотрела, чем на Саныча.
Я не сказала, да? Следом за физручкой идёт Ильин и о чём-то с ней разговаривает.
– Не пялься так на них! – шипит Фирсова. – Палишься!
– А чего они?
– Что?
– Ну, устроили тут… – поджимаю губы, не зная, какие слова подобрать подходящие.
– Ммм, – тянет Люба.
Смотрит на парочку, потом на меня и снова на парочку.
– Понятно, – складывает руки под грудью и кивает головой.
– Чего тебе понятно? – продолжаю спорить с подругой.
На тротуаре стоять не очень комфортно, солнце припекает, и я будто плавлюсь. Любе вон плевать на жару, а я сразу таять начинаю, потому что вся из жира состою.
Везёт худышкам, таким, как физручка. Они всем нравятся, а я… А я вообще с чего вдруг об этом задумалась? Моя проблема – вредный физрук, а остальное сейчас вообще неважно.
Но как же неприятно смотреть на эту парочку, в груди так и ноет, когда Мымра Ильина по бицепсам поглаживает, старательно делая вид, что это не она только что в собачью кучу наступила.
– Ой! – вдруг громко выкрикивает физручка и в панике кидается к машине Саныча.
Начинает бегать вокруг, смешно махать руками и лапать тачку своими наманикюренными пальцами. Гляди как переполошилась, наверное, переживает, что не удастся теперь на авто Степана прокатиться.
Я ещё вчера догадалась по сальному взгляду этой фифы, что у неё на Саныча не только профессиональные взгляды. Вроде взрослая девушка, а такая же озабоченная, как и мои одноклассницы.
– Стёп, что делать, а? – вскидывает голову и произносит чуть не плача.
Да она же практически обнимается с машиной, будто это… её?
***
Физрук размашистой походкой двигается в сторону автомобиля, умным взглядом осматривает колесо и твёрдо чеканит:
– Надо менять!
Мы с Фирсовой, как две загипнотизированные мыши, так и продолжаем стоять и наблюдать за происходящим.
– Ох, ну как же, – причитает фифа, – я как раз хотела отогнать машинку в автосервис, у меня сигнализация стала через раз срабатывать, – жалуется учительница.
Пока она оплакивает проколотую покрышку, Саныч уверенным движением забирает у физручки ключи, снимает тачку с блокировки и открывает багажник.
– Это что же получается, – хмурю брови, не сводя глаз с любопытной картины, – это машина Мымры? – выдыхаю злобно.
В груди разгорается пожар, кровь закипает, и меня всю обдаёт жаром от осознания того, что я натворила.
Злюсь на всех: на физрука, на себя, на училку.
На Ильина за то, что опять сухим из воды вышел, в точности, как и в ситуации с борцовкой. Ему хоть бы хны, а я нервничать буду и новый план выдумывать. Может, ещё и за машину теперь мне влетит, ведь Мымра пострадала незаслуженно. Она мне, конечно, не очень по душе, но это всё же не повод портить её тачку.
Ещё на себя злюсь за то, что опять оплошала и промахнулась, а ведь такая идея хорошая была. Я думала, проколю колесо, Ильин задержится, не попадёт на соревнования и получит выговор от директора. Не факт, что его сразу бы уволили, но всё же надежда на лучший исход есть всегда.
А на Мымру я злюсь за то, что она тачку похожую на машину Саныча себе купила. И вырядилась так, будто в клуб собирается, и вообще, за то, что квочкой вьётся вокруг Степана, пока он запаску ставит на её колымагу.