Нежное сердце

Размер шрифта: 13

A Taste of the Forbidden

«Нежное сердце»

Глава 1

– Дорогая, ты уверена, что справишься одна?

– Грейс, перестань волноваться, садись в машину и поезжай! – Бет бросила на сестру нетерпеливый взгляд. – Мне двадцать три года, а не три. Кроме того, нам нужны деньги.

Да, им нужны деньги, согласилась Грейс. Она не могла забыть о накопившихся за полгода счетах. Их мать тяжело болела. Грейс была вынуждена бросить работу повара-кондитера в одном из лучших ресторанов Лондона, чтобы постоянно быть с матерью и предоставить Бет возможность получить степень магистра в Оксфорде.

Бет переехала в их дом, продолжая работать в лондонском издательстве, однако ее зарплаты было недостаточно, чтобы содержать сестру и мать и оплачивать счета.

Вот почему теперь Грейс направлялась к пустоши Хэмпшира, в поместье супербогатого аргентинского бизнесмена. Ее ждал один месяц испытательного срока и перспектива остаться там в качестве повара и экономки. У Цезаря Наварро были и другие дома, и в каждом имелся штат прислуги. Правда, непонятно, чем они занимались в его отсутствие.

– Интересно, как выглядит Цезарь Наварро? – задумчиво протянула Бет.

Грейс тоже это интересовало. Она фыркнула, поправляя ремень объемистой сумки, висевшей у нее на плече:

– Сомневаюсь, что в ближайшем будущем мне удастся с ним познакомиться.

Ее сестра нахмурилась:

– Что ты хочешь этим сказать?

Любой, кто увидел бы их вместе, – Бет, высокую темноглазую блондинку, и Грейс, ростом чуть больше пяти футов, темноволосую, с глазами цвета моря, – догадался бы, что они не являются родными сестрами.

Грейс была удочерена в возрасте шести недель и оставалась единственным ребенком до восьми лет, когда приемные родители привели в дом пятилетнюю Бет.

Для маленьких девочек это была любовь с первого взгляда. Именно любовь и привязанность друг к другу поддержали сестер, когда четыре года назад в автомобильной катастрофе погиб их приемный отец. В результате той аварии их мать была парализована и оставалась прикованной к инвалидному креслу до конца жизни. Два месяца назад в результате пневмонии ее не стало.

Грейс состроила грустную гримасу:

– Кевин Мэддокс, который принимал меня на работу, после того как я прошла серьезную проверку в их службе безопасности, сказал, что я должна каждое утро в семь часов готовить завтрак, который подает боссу его человек, Рафаэль. Не ходить по дому, когда мистера Наварро нет. После отъезда хозяина приводить дом в порядок, но не касаться его кабинета. Рафаэль будет предупреждать меня, если мистер Наварро останется на ужин, который должен быть подан ровно в восемь часов. После девяти я обязана покинуть особняк, так как в это время, скорее всего, начинаются вечеринки.

– Ты так думаешь?

– Нет. – Грейс снова состроила гримасу. – Я думаю, что высокомерный мистер Наварро не хочет ни видеть, ни слышать свой персонал.

Бет кашлянула:

– Да, он совсем уж загнул с правилами, касающимися его личной жизни.

– Имея миллиарды, он, скорее всего, привык получать все желаемое. А нищие не выбирают.

У Грейс были отличные рекомендации с последнего места службы, но ей было тяжело найти новую работу в качестве повара-кондитера в Лондоне. Ей отказывали, главным образом, потому, что она не работала последние восемь месяцев. От отчаяния Грейс заключила договор с агентством по подбору персонала, которое и предложило ей место – с очень хорошей оплатой – у Цезаря Наварро в Хэмпшире.

– М-м-м, – усмехнулась Бет. – Зато ты получаешь собственный коттедж на территории поместья.

– Подозреваю, это еще один способ обеспечить неприкосновенность частной жизни мистера Наварро, – махнула рукой Грейс.

– Ничего. Сестренка, я заскочу к тебе как-нибудь в выходные и составлю тебе компанию, – предложила Бет.

– Да, я предчувствую, что компания мне понадобится. – Грейс хрипло рассмеялась и обняла сестру на прощание. – Если я тебе понадоблюсь, ты всегда можешь позвонить мне на мобильный.

– Из того, что я услышала, похоже, названивать будешь ты, – печально тряхнула головой Бет.

Направляясь в Хэмпшир, Грейс думала о тех неожиданных требованиях, которые выдвинул ее потенциальный работодатель. Разумеется, она слышала о Цезаре Наварро. Кто не слышал об аргентинском мультимиллиардере, которому было слегка за тридцать и который владел домами почти во всех столицах мира, не считая чуть ли не половинной доли во всем мировом бизнесе. Впрочем, половина – наверное, все-таки преувеличение. Четверть – звучит более реалистично.

Его империя включала в себя высокотехнологичные предприятия, средства массовой информации, авиакомпании, собственность, отели, виноградники. Чего только у него не было! Интересно, остается ли у него свободное время на что-нибудь, кроме работы?

Дожидаясь второго собеседования, пока проводилась проверка предоставленных ею данных, Грейс поискала в Интернете информацию о мистере Наварро.

Несмотря на известность, сведений о нем имелось немного. Ему тридцать три года, он – сын состоятельной матери-американки и отца-аргентинца. У него есть младшая сестра. Родители вместе не живут. Мистер Наварро вырос на родине отца, закончил Гарвард, а в двадцать три года основал собственный бизнес.

Деловая империя Наварро разрослась до таких размеров, что ему приходится часто летать на своем личном самолете или на вертолете. Останавливается он в многочисленных собственных домах на разных континентах.

В Интернете было несколько фотографий молодого Наварро. На них был запечатлен поразительно красивый юноша. Даже тогда лицо выдавало в нем аристократа – пронзительные темные глаза, высокие скулы, четко очерченные губы, решительный квадратный подбородок. Ни на одной фотографии он не улыбался.

Имелось два снимка, на которых Наварро был уже старше. Один из них – явно студийный, другой был сделан на расстоянии, когда он пересаживался из своего самолета в вертолет на каком-то частном аэродроме. На этих снимках Наварро также выглядел поразительно красивым, но хмурился еще больше.

Он был на один-два дюйма выше другого темноволосого мужчины, шедшего рядом с ним. Темный костюм подчеркивал ширину плеч и поджарое тело. Его длинные волосы трепал ветер – возможно, поднятый лопастями вертолета. На красивом аристократическом лице выделялись темные глаза под темными бровями.

Было, правда, странно, что ее будущий босс, обладая таким богатством и такой внешностью, не ведет жизнь плейбоя и в таблоидах каждый вечер не появляются его фотографии с очередной красоткой. Наоборот, стремление Наварро защитить свою частную жизнь от вторжения было сродни паранойе.

Если, конечно…

Может быть, существует причина, по которой отсутствуют фотографии Цезаря Наварро с красивыми женщинами? Та же самая причина, которая заставляет его оберегать свою личную жизнь? Может, незнакомый темноволосый мужчина вовсе не является личным помощником, как она предположила вначале?

Разве это не трагедия? Супербогатый одинокий человек, едва за тридцать, с поразительно красивой внешностью, от которой, скорее всего, забилось быстрее не одно женское сердце, тратит себя на работу и… на другого мужчину.

Грейс хмыкнула, затем нахмурилась. Следуя инструкциям Кевина Мэддокса, управляющего, она подъехала к поместью, где ей придется жить и работать в течение следующего месяца.

Глухая ограда высотой примерно двенадцать футов. Огромные кованые ворота. По обе стороны от ворот стояли двое крупных мужчин, одетых в одинаковые черные костюмы. От их фигур исходило напряжение, волосы были коротко подстрижены, глаза скрыты солнцезащитными очками, хотя в этот сентябрьский день солнца не было вовсе.

Один из мужчин приблизился к ее машине и постучал в окно:

– Грейс Блейк?

– Да, – неуверенно ответила Грейс.

Она почувствовала облегчение оттого, что ее ждут. Правда, непонятно, отчего приняты такие меры безопасности. Вчера она говорила с Кевином Мэддоксом, и с его слов поняла, что ее работодатель должен прибыть в Англию только завтра.

Проверив заднее сиденье автомобиля, охранник кивнул и спросил:

– Могу я заглянуть в багажник вашей машины?

– В багажник?

– Если вы не возражаете. – Он отошел в сторону, предлагая Грейс выйти из машины.

Девушка открыла багажник. Охранник также настоял на проверке ее чемодана, затем произнес несколько слов в маленький передатчик, прикрепленный к лацкану его пиджака. Спустя несколько секунд массивные железные ворота начали медленно открываться.

– Первый поворот направо приведет вас к коттеджу, – отчеканил секьюрити и вернулся на свой пост возле ворот.

Грейс на малой скорости двинулась вперед. Поравнявшись с ним, она сказала:

– Насколько я поняла, мистер Наварро приезжает завтра?

Рот мужчины сжался.

– Нет.

Грейс озадаченно нахмурилась:

– Служба безопасности работает в таком режиме, даже если его нет?

– Да.

– Понятно, – пробормотала Грейс. Она не видела, но чувствовала оценивающий взгляд за солнцезащитными очками. – Ладно, спасибо.

– Первый поворот направо, – отрывисто повторил мужчина, снова переводя взгляд на подъездную дорогу.

Грейс прибавила скорость. В животе у нее что-то ухнуло, когда в зеркале заднего обзора она заметила, как ворота закрываются за ней, а объективы видеокамер поворачиваются вслед ее машине. Грейс ехала по дороге, обсаженной деревьями, и, как ей было сказано, повернула направо, к коттеджу, который по меньшей мере на месяц должен был стать ее домом.

Девушка, бывшая свободной пташкой и привыкшая поступать так, как считает нужным, засомневалась, что выдержит целый месяц в этой импровизированной тюрьме…

– Я не принимаю никаких извинений, Кевин, – нетерпеливо произнес Цезарь, энергичным шагом входя в просторный холл своего английского особняка. Он чувствовал себя немного уставшим, так как весь перелет из Буэнос-Айреса работал. К тому же он был не в настроении. – Если Дрейфас… Что это такое? – Он остановился возле столика в середине холла.

Кевин взглянул на вазу с цветами и моргнул:

– Э-э… лилии.

Подбородок Цезаря напрягся.

– Как только мы закончим разговор, чтобы их здесь не было! – отрезал он и отправился в свой кабинет.

– Конечно. – Кевину хватило ума не спрашивать, чем боссу не угодили цветы.

Цезарь сел за огромный стол красного дерева и устремил темный взгляд на молодого мужчину:

– Мне кажется, я ясно дал понять, что в доме не должно быть никаких цветов.

Лицо Кевина скривилось.

– Я приношу извинения. Должно быть, я забыл предупредить мисс Блейк…

Одна темная бровь взметнулась вверх.

– Новая экономка?

– Миссис Дейвис уволилась…

– Помню. Я выписал ей чек в связи с выходом на пенсию.

– Да, выписали, – подтвердил Кевин, так как он сам доставил чек пожилой экономке. – Я высылал все данные по мисс Блейк Рафаэлю для одобрения.

– Надеюсь, – сдержанно кивнул Цезарь. – У вас есть с собой копия этого файла?

– Разумеется. – Кевин открыл кейс, вытащил необходимую папку и протянул ее Цезарю. – Она довольно молода, но у нее превосходные рекомендации, к тому же она прошла комплексную проверку.

Цезарь вчитался в документы. Его брови поднялись вверх, как только он увидел возраст Грейс Блейк – двадцать шесть лет.

– Довольно молода? – Он уставился на Кевина.

Управляющий переминался с ноги на ногу:

– У нее были превосходные рекомендации.

– Вы это уже говорили. – Цезарь откинулся на спинку кресла. – Она красива?

Кевин вспыхнул:

– Если вы думаете, что я позволил ее внешности…

– Значит, красива, – насмешливо протянул Цезарь. – Она, судя по всему, не работала последние восемь месяцев? – добавил он, бросив еще один взгляд на бумаги.

– Нет. Просто… В общем, ее мать была очень больна, поэтому мисс Блейк оставила работу, чтобы ухаживать за ней…

– Не помню, чтобы я спрашивал про подробности ее частной жизни, Кевин. – На виске Цезаря запульсировала жилка.

– Я просто пытался объяснить… Да, конечно, вы не спрашивали. – Кевин кивнул, съежившись под пристальным взглядом Цезаря. – Я поговорю с ней о цветах, как только вы закончите разговор.

– Да, позаботьтесь об этом. – Цезарь захлопнул папку и отложил ее в сторону, чтобы прочитать еще раз позже.

Рафаэль пока был занят тем, что приводил службу безопасности в надлежащую готовность, но Цезарь не сомневался, что, как только с этим будет покончено, он быстро проведет с молодой и привлекательной мисс Блейк инструктаж по поводу того, что можно, а что нельзя делать служащим мистера Наварро.

Грейс добавляла последние штрихи к десерту, который будет подан на ужин Цезарю Наварро, когда в кухню вошел Кевин Мэддокс.

– Приятно снова вас видеть, Кевин, – тепло приветствовала его Грейс.

Она слышала, как пятнадцать минут назад прибыл вертолет, и надеялась, что Кевин сопровождает мистера Наварро. Кевин казался ей относительно нормальным человеком. После двух дней пребывания в поместье у девушки появилось ощущение, что за ее передвижениями тщательно наблюдают многочисленные сотрудники службы безопасности – либо лично, либо через видеокамеры, установленные как в доме, так и за его пределами. Сегодня утром она обнаружила в цокольном этаже комнату, заставленную мониторами, за которыми сидели еще не знакомые ей охранники.

Коттедж, который ей выделили для жилья, можно было назвать роскошным, хотя он не шел ни в какое сравнении с особняком мистера Наварро с элегантной антикварной мебелью, украшенными лепниной потолками и сверкающими хрустальными люстрами. Стены украшали картины, без сомнения, оригиналы.

Что же касается кухни…

Если не принимать во внимание две камеры слежения, установленные в углах, и тот факт, что ей приходилось пользоваться карточкой-ключом, то кухню можно было смело назвать пределом мечтаний любого повара.

Однако вход и выход из поместья обернулся сущим кошмаром. Грейс поняла это, когда сегодня утром отправилась за продуктами в ближайший магазин. Проверка при выходе, проверка при входе, включая сумки с продуктами. Дежурил тот же охранник, что и вчера. Родни, как неохотно представился он, когда Грейс спросила его имя.

Либо Наварро – законченный параноик, либо у него имеются серьезные враги. Грейс не нравилась ни одна из этих версий.

Коротко подстриженные светлые волосы и голубые глаза Кевина Мэддокса были для нее словно глоток свежего воздуха. А ведь она прожила здесь всего сорок восемь часов!

– Пахнет вкусно, – одобрительно сказал он.

Грейс кивнула. На ней была обычная униформа: накрахмаленная белая блузка и черная юбка-карандаш до колен. Длинные волосы были собраны в хвост.

– Морковный суп, за которым будет подан морской окунь на гриле, молодой картофель с овощами… – перечисляла она.

– Ох, – произнес Кевин и скорчил гримасу, взглянув на шоколадный мусс, который Грейс декорировала темным и белым шоколадом.

Увидев выражение его лица, девушка растерялась:

– Мистер Наварро не любит шоколад?

– Мистер Наварро не ест десерт.

Глаза ее расширились.

– Что, совсем?

– Совсем.

– Но я по специальности повар-кондитер!

– Я знаю. – Кевин пожал плечами. – Но вы также проходили обучение в парижской школе гостиничного сервиса и кулинарии.

– Но… – Грейс оборвала себя, решив, что спорить бесполезно. Тем более ей необходима эта работа. Если Цезарь Наварро не ест десерт, значит, он не ест десерт. – Что еще не любит мистер Наварро? – Она взяла стеклянную вазочку с шоколадным муссом и поставила ее в холодильник.

– Вы не поняли. Он не не любит десерт, а не ест его, – объяснил Кевин. – И раз уж мы говорим о том, чего он не любит, ему не нравятся цветы в холле. Хотя это моя ошибка. – Он вздохнул. – Миссис Дейвис начала работать здесь задолго до меня и знала все его предпочтения. Я должен был предупредить вас на втором собеседовании.

Грейс нахмурилась:

– Ему не нравятся лилии?

– Нет.

– Тогда какие цветы он любит?

– Он не любит цветы.

Грейс моргнула:

– У него аллергия? Сенная лихорадка, что-нибудь в этом роде? – Она знала, как это ужасно – зависеть от пыльцы. Ее сестра, Бет, ужасно страдала поздней весной и ранним летом, а затем осенью во время сбора урожая.

– Насколько мне известно, нет.

Грейс раздраженно тряхнула головой:

– Почему он не любит цветы в доме?

Розовые лилии на длинных стеблях были прекрасны и пахли замечательно.

Кевин пожал широкими плечами:

– Опыт показал мне, что лучше никогда не спрашивать, чем вызваны директивы мистера Наварро.

– Когда он велит прыгать, люди лишь спрашивают, как высоко, да? – проницательно поинтересовалась Грейс.

Кевин закашлялся:

– В общем, да.

– И в этом случае он хочет, чтобы я убрала цветы из холла?

– Да.

– Хорошо, – кивнула Грейс.

Кевин с облегчением выдохнул:

– Забудем эти маленькие трудности. Как вы разместились?

Пока никак. А сейчас, когда приехал Цезарь Наварро и немедленно выдвинул новые требования, Грейс уже не была уверена, что хочет получить эту работу.

Правила, которым надлежало следовать, и уровень безопасности в поместье и так были ей чужды, но сейчас Грейс, можно сказать, почувствовала, что приехал босс. Например, Кевин Мэддокс уже больше не был таким расслабленным и спокойным, каким Грейс видела его на двух собеседованиях. То же самое касалось Родни и его коллег, от которых буквально исходило напряжение.

Как люди могут жить в такой обстановке? Как Цезарь Наварро может жить, постоянно отгороженный от внешнего мира глухой стеной? Грейс не имела понятия. Сама она ни за что не хотела бы так жить. Хорошо, что ей не грозят ни богатство, ни известность. Значит, не стоит волноваться по этому поводу.

Грейс улыбнулась Кевину:

– Коттедж замечательный, а эта кухня – вообще чудо.

– Хорошо. – Кевин кивнул, явно довольный ее ответом. – Скоро спустится Рафаэль и проверит, готов ли ужин для мистера Наварро. – Он взглянул на часы и выпрямился. – Мне пора.

– Вы уезжаете, когда мистер Наварро здесь? – В голосе Грейс отчетливо слышалось разочарование.

Кевин пожал плечами:

– Никто не остается в главном доме, кроме мистера Наварро и Рафаэля.

Мистер Наварро и Рафаэль?

– Рафаэль… Он ростом выше шести футов, мускулистого телосложения, лет ему, наверное, около тридцати, темные волосы и голубые глаза? – спросила Грейс, вспоминая мужчину на одной из фотографий.

– Да, вы правильно его описали. Как вы… А вот и он.

Кевин повернулся, когда в кухню вошел еще один мужчина.

Это был тот самый человек, которого описала Грейс.

Мистер Наварро и Рафаэль…

Да, выводы напрашиваются очевидные. Хорошо, что девизом Грейс была фраза «Живи сама и дай жить другим». Например, две ее подруги в Париже составляли пару. Они до сих пор поддерживают контакт с Грейс, хотя она уже четыре года как вернулась в Англию.

Больше Грейс в этот день не представилась возможность узнать что-либо о Рафаэле или о ее работодателе, так как Кевин представил их друг другу и ушел.

В течение следующего часа Рафаэль сновал между кухней и столовой, лично обслуживая Цезаря Наварро. Грейс попыталась было пару раз с ним заговорить, но, услышав в ответ лишь невнятное бормотание, оставила свои попытки.

К тому времени, когда Грейс поставила на серебряный поднос кофейник с крепким черным кофе – разумеется, привезенным из Аргентины и сваренным специально для мистера Наварро, – она ощутила изнеможение. Слишком много было сделано сегодня. Так что девушка была рада, когда пришел Рафаэль и сказал, что на сегодня все и она может отправляться к себе.

Грейс едва держалась на ногах от усталости, поэтому она опустилась на один из четырех стульев, стоявших возле стойки для завтраков. Если этот вечер – пример того, как ей предстоит жить в течение следующего месяца, она может и не выдержать испытательный срок, и не важно, какой высокой будет зарплата. Да и изматывающие проверки службы безопасности оптимизма не добавляют.

Глава 2

– Dios mio!

Грейс тут же вскочила, услышав удивленный, с хрипотцой голос. Девушка почувствовала, как краска покидает ее лицо. Вглядываясь в полумрак кухни, она увидела высокую внушительную мужскую фигуру и сразу узнала Цезаря Наварро. Он стоял в дверях кухни и смотрел на нее теми самыми пронзительными черными глазами, которые она с интересом рассматривала на фотографиях.

Отдохнув после того, как Рафаэль отпустил ее, Грейс решила возвратиться в свой пустующий коттедж не сразу. Она хотела вымыть всю посуду, что осталась после приготовления ужина. Тогда не придется начинать новый рабочий день с уборки.

Грейс сообразила, что тем самым она нарушила директиву своего работодателя. А его директивам подчинялись все, не задавая вопросов.

В тот момент, когда мистер Наварро появился в кухне, Грейс сидела возле стойки для завтрака и доедала шоколадный мусс, который, как ей объяснил Кевин, Цезарь Наварро не ест.

Она с трудом сглотнула:

– Мистер Наварро…

– Мисс Блейк, я полагаю? – Его голос хрипло звучал в тишине ночи, в нем слышался американский акцент, без сомнения, унаследованный от матери.

Грейс провела вспотевшими ладонями по черной юбке, жалея, что не ушла в коттедж. «Вполне возможно, – мелькнуло у нее в голове, – что испытательный срок закончился, так и не успев начаться».

– Я… – Она облизала пересохшие губы. – Мне нет оправдания. Я не должна здесь находиться. Кевин… мистер Мэддокс предупредил, что я должна покинуть главный дом в девять часов, а Рафаэль отпустил меня даже раньше. Я просто… Сейчас еще не очень поздно. Я не хотела возвращаться в коттедж и сидеть там в одиночестве. Поэтому я подумала, не убраться ли мне сейчас, чтобы не заниматься этим завтра с утра, – невнятно закончила она.

Цезарь принял душ и лег в постель час назад. Прочитав деловые документы, он решил спуститься в кухню и выпить стакан сока, прежде чем заснуть. Меньше всего он ожидал увидеть там молодую женщину, которую Мэддокс нанял в качестве повара-экономки.

Цезарь не забыл, что Грейс Блейк двадцать шесть лет, но в белой блузке и черной юбке, при свете единственной лампочки она казалась моложе. Ростом она была невелика. Ее темные волосы были собраны в хвост. Белое, как слоновая кость, лицо было лишено косметики. И, как и предполагал Цезарь, девушка была красива. Ее аквамариновые глаза были окружены густыми темными ресницами, на переносице аккуратного прямого носика виднелась россыпь веснушек. Он заметил высокие скулы, впалые щеки, словно она недавно худела, маленький упрямый подбородок и четко очерченные губы.

Цезарь сжал зубы и подошел к ней.

– Поправьте меня, если я ошибаюсь, но мне кажется, что вы едите шоколадный мусс, – протянул он, бросив взгляд на стеклянную вазочку, – а не прибираетесь, как вы заявили.

– Да. Верно. – Белые щечки очаровательно покраснели. – Я уже закончила мыть посуду. А мусс я сделала до того, как Кевин… то есть мистер Мэддокс сказал мне, что вы не едите десерт.

Цезарь поднял брови:

– Поэтому вы решили съесть его сами?

– Нет! То есть… да. – Лицо Грейс скривилось. – Но только потому, что я чувствовала… – Она оборвала себя и моргнула. – Мне нет прощения. Извините.

– Потому что вы чувствовали…

– Видите ли, я раньше жила в Лондоне, а коттедж находится в отдалении от главного дома. В нем так тихо, что… О, к черту все это! – Девушка тяжело вздохнула. – Почему бы кому-нибудь просто не пристрелить меня и покончить с этим?

Брови Цезаря поднялись еще выше.

– Пристрелить вас?

– Ну да. – Грейс вздернула подбородок. – Позовите Родни или кого-нибудь еще и велите им меня пристрелить.

– Вы говорите о моем начальнике службы безопасности?

– Если это мужчина, стоящий возле главных ворот, то да. – Она кивнула. – Я подумала было, что он потеплел ко мне после того, как я с ним поговорила сегодня днем. Но у меня нет никаких сомнений: если вы скажете ему, что я украла и съела ваш шоколадный мусс, он будет только рад меня прикончить.

Цезарь не знал, то ли ему рассмеяться – а смеялся он не так уж часто, – то ли сделать так, как она предложила, и вызвать Родни. Но не для того, чтобы пристрелить ее. Пусть проводит девушку в коттедж.

– Вы серьезно полагаете, что Родни пристрелит вас, потому что вы съели мой шоколадный мусс?

Лицо Грейс скривилось.

– Я уверена, он сделает все, что бы вы ни приказали, и не задаст ни одного вопроса.

Цезарь постарался скрыть удивление:

– Мне казалось, что хладнокровное убийство – это преступление.

– Любое убийство – преступление, – поправила его Грейс. – Но с той службой безопасности, которая у вас имеется, я сомневаюсь, что удастся найти мое тело, если вы решите спрятать его где-нибудь в лесочке за поместьем.

Цезарь не сомневался, что более странную беседу ему еще не приходилось вести. Странную, но одновременно занимательную, так как невозможно было догадаться, что мисс Грейс Блейк скажет в следующий момент.

– Вы говорили о том, как чувствовали себя, пока не начали есть мой мусс, – напомнил Цезарь и подошел ближе.

Единственная включенная лампа осветила его.

Грейс потеряла дар речи, увидев, по выражению Бет, Цезаря Наварро «во плоти». Боже милостивый, да ведь он… Единственное слово, которое шло ей на ум в этот момент, было «потрясающий».

Он был по крайней мере на фут выше Грейс, его длинные темные волосы были слегка взъерошены. У него были темные блестящие глаза в обрамлении самых длинных и густых ресниц, когда-либо виденных Грейс – как у мужчин, так и у женщин. Девушка с восхищением разглядывала высокие скулы, тонкий аристократичный нос и полные чувственные губы, выделяющиеся на крепком мужском подбородке.

Но самым большим удивлением для Грейс стала одежда мистера Наварро.

На фотографии, которую она видела, он был в элегантном – несомненно, дорогом – темном костюме с белой сорочкой и замысловато завязанным серебристым галстуком. Сейчас на нем была черная рубашка без рукавов, которая обтягивала мускулистую грудь и плоский, без малейших признаков рыхлости живот, и серые брюки, державшиеся на бедрах. На ногах у него ничего не было.

Он был одет очень просто, словно собирался спать или идти в гимнастический зал, который Грейс обнаружила сегодня утром в восточном крыле главного дома. Но он не вспотел. Означает ли это, что он был в кровати один?

Больше рассуждать о возможных причинах она не могла. Его появление в кухне, казалось, уничтожило весь запас имеющегося там кислорода. Грейс стало тяжело дышать. Тело Цезаря Наварро было таким мускулистым, что он легко мог соперничать со своими телохранителями и, вполне вероятно, даже победить их.

– Какая потеря, – услышала Грейс свой шепот и заморгала, сообразив, что она размышляет вслух.

Что бы она ни думала о Цезаре Наварро и Рафаэле, объявлять об этом было вовсе не обязательно. В подобных обстоятельствах ей вообще надлежало молчать.

– Мисс Блейк! – нетерпеливо окликнул ее Цезарь.

– Ничего, абсолютно ничего. – Грейс тряхнула головой. – Что я чувствовала до того, как начала есть шоколадный мусс? – отчаянно повторила она, заметив, как сузились его темные глаза. – Скучала по дому, если хотите знать. И чувствовала себя одинокой. А шоколад обладает способностью несколько преображать мир. Вы так не считаете? Нет, конечно же вы так не считаете. Ведь вы не едите сладкое. Почему, кстати? – Она вопросительно взглянула на него и пожалела, что подняла голову, так как в ее напряженном позвоночнике что-то затрещало.

«Я слишком много болтаю», – спохватилась девушка. Не начинается ли у нее самая настоящая истерика? К сожалению, эта мысль ее не остановила. Слова лились как ручей.

– Конечно же не потому, что вы боитесь пары лишних килограммов, – продолжала она.

«Да уж, – признал Цезарь, – с этой девушкой никогда не угадаешь, чего от нее ждать в следующую минуту». Но не объяснять же ей, что он отказался от десерта просто потому, что не любит сладости.

– Может, вы выпили и моего вина сегодня вечером, чтобы избавиться от ощущения одиночества?

– Нет, конечно! – Грейс возмутило подобное предположение. – Я пью редко и никогда на работе.

– Рад это слышать, – бросил Цезарь.

Грейс снова заморгала, явно не уверенная в том, была ирония в его словах или нет.

– Я просто немного устала, вот и все.

И на взводе, решил Цезарь. Он выпрямился:

– В таком случае будет лучше, если мы продолжим наш разговор завтра утром.

Глаза цвета моря расширились от изумления.

– А я еще буду здесь утром?

– Вы имеете в виду, не будете ли вы закопаны где-нибудь в лесочке за поместьем? – мягко поинтересовался Цезарь.

Ее белые щеки снова окрасились румянцем.

– Признаю, я немного переборщила.

Он поднял брови:

– Немного?

– Но ведь для чего-то вы наняли всех этих секьюрити. Наверняка чтобы охранять вас, если в этом возникнет необходимость.

Цезарь поджал губы:

– Так и есть. Однако я не прошу их стрелять в излишне откровенных поваров-экономок, даже тех, которые работают у меня временно.

– Понимаю. – Грейс опустила глаза.

– Вы, случайно, не подразумеваете, что мне может понадобиться защита от вас?

От его вкрадчивого голоса в ее голове – только этого не хватало! – вспыхнули картины: она проводит пальцами по его широкой мускулистой груди, ерошит его темные волосы, притягивает его голову к себе и целует…

О боже милостивый!

Должно быть, она чувствует себя даже более одинокой, чем ей казалось, если мечтает о поцелуях Цезаря Наварро. Нашла о чем мечтать! Ведь они только что познакомились, и это знакомство явно было не в ее пользу.

У Грейс были бойфренды, но никогда ни с одним из них дело не доходило до серьезных отношений. И никогда еще она не хотела поцеловать мужчину через пять минут после знакомства.

И она никогда не хотела поцеловать босса. Да и к чему об этом мечтать сейчас, если очевидно, что Цезарь предпочитает мужчин?

– Нет, конечно нет! – поспешила сказать Грейс. – Вы правы. Наверное, лучше закончить наш разговор завтра.

Цезарь несколько томительных секунд смотрел на нее своими темными глазами, затем медленно кивнул.

– Я позвоню Родни, чтобы он проводил вас до коттеджа, а не избавился от вас, как вы предположили, – отрывисто произнес он.

Грейс вздохнула с облегчением:

– Я вполне способна добраться до коттеджа без сопровождения.

Цезарь нахмурился:

– Уже поздно, а на улице темно.

Она криво улыбнулась:

– Здесь столько охранников на квадратный метр, что едва ли я смогу встретиться с кем-нибудь, кроме них.

Его глаза сузились.

– Вам почему-то не нравятся люди из моей службы безопасности.

– Нет, но я удивлена, что их так много.

– Я не привык объяснять свои поступки кому бы то ни было.

– Тем более временным сотрудникам, – согласилась Грейс. – Но от количества установленных здесь видеокамер у меня по спине бегают мурашки. – Она указала взглядом на одну из них в углу кухни, поблескивающую красным огоньком. – Вы, я надеюсь, понимаете, что кто-то в цокольном этаже видит все, что здесь происходит?

– А что здесь происходит? – вопросом на вопрос ответил Цезарь и пожал плечами. – К тому же они не могут слышать наш разговор.

– Что, наверное, к лучшему, – подхватила Грейс. – Я в панике, кажется, такого тут наговорила… И вежливыми мои слова не назовешь.

Да уж, вежливостью в ее разговоре даже не пахло. Но как бы то ни было, Цезарь нашел ее слова странно… освежающими, что ли. За много лет он привык, что его пожелания и требования немедленно удовлетворяются. Грейс Блейк, похоже, не упустит случая высказать что-нибудь свое. Или сделать.

Доказательство этого находилось на середине кухонного стола. Ваза, в которой стояли розовые лилии. Та самая, которую Цезарь велел убрать, приехав сюда.

Заметив, что взгляд мистера Наварро остановился на цветах, Грейс поспешила заявить:

– Мне было жалко их выкидывать.

Его подбородок напрягся.

– Насколько помню, я велел, чтобы их…

– Убрали из холла, – быстро вставила Грейс. – Как видите, ваше пожелание выполнено.

– Убрали из холла и отнесли в кухню?

– Ну… да. – Ее щеки в очередной раз запылали. – Я принесла их только сегодня утром. Мне не хотелось выбрасывать такую красоту сразу. Запах абсолютно боже… – Грейс оборвала себя, поймав пристальный взгляд темных глаз. – Может, мне стоит отнести их в коттедж? Или это будет считаться кражей?

– За которой последует смертная казнь, – сухо добавил Цезарь.

– Я уже признала, что несколько… сгустила краски, – чуть вздернув подбородок, ответила Грейс.

Цезарь отвернулся с абсолютно непроницаемым лицом, взял телефон и нажал несколько кнопок.

– Просто звоню Родни, чтобы он мог проводить вас… – снизошел он до объяснения. – Родни? Да, это я, – отрывисто произнес Цезарь, не отрывая взгляда от Грейс. – Нет, никаких проблем. Но я хочу, чтобы ты проводил мисс Блейк до ее коттеджа. Да. Просто потому, что мисс Блейк, судя по всему, не способна выполнять простейшие инструкции.

Грейс возмутилась:

– Это несправедливо!

– В кухне. – Цезарь не обратил внимания на ее протест, продолжая говорить с сотрудником службы безопасности. – Одну минуту? Да, думаю, мы сумеем чем-нибудь себя занять, – протянул он и оборвал разговор. Поставив телефон на зарядное устройство, он повернулся к Грейс и скрестил на груди мускулистые руки.

Грейс взглянула на него с негодованием:

– Теперь, надо полагать, Родни считает меня абсолютно недееспособной.

Одна темная бровь поползла вверх.

– А вам не все равно, что он думает о вас?

– У него есть разрешение на оружие.

Его рот скривился.

– А вам, судя по всему, это не дает покоя?

Грейс поежилась.

– Нет, но все-таки, – пробурчала она.

Цезарь провел в окружении секьюрити большую часть жизни и научился их не замечать. И он никогда не задумывался, как к постоянному наблюдению могут относиться другие люди. И уж точно его не заботили чувства Грейс Блейк. Для нахождения в плотном кольце службы безопасности у него были свои причины, и Цезарь не намеревался изменять что-либо в угоду своей английской поварихе-экономке. Кроме того, еще не ясно, останется ли она в поместье, отработав месяц испытательного срока.

Родни вошел в заднюю дверь.

– А, это ты, – бросил Цезарь. – Мисс Блейк готова уйти.

– В этом абсолютно нет нужды, – запротестовала Грейс, явно чувствуя себя не в своей тарелке.

– Я уже объяснил, почему считаю это важным…

– Ну ладно, ладно.

Глаза Цезаря сузились.

– Не забудьте взять с собой лилии, – напомнил он, когда Грейс повернулась, собираясь последовать за молчаливым Родни. – Возьмите и вазу, – устало добавил мужчина, поскольку девушка попыталась вытащить цветы и тут же пролила воду.

– Да… спасибо. – Грейс быстро вытерла стол и взяла стеклянную вазу. От тяжести она охнула.

– Родни! – Цезарь бросил нетерпеливый взгляд на секьюрити.

– Да, сэр. – Родни, кажется, столкнулся с той же проблемой, что и Цезарь. Он не знал, то ли ему смеяться, то ли сердиться, забирая вазу у Грейс.

«Он действительно оттаивает», – с воодушевлением подумала она.

Так оно и было, потому что мисс Блейк была не только красивой, но и искренней девушкой. Это притягивало людей.

– Доброй ночи, мисс Блейк, – сказал Цезарь, когда Родни вежливо отошел в сторону, предоставляя Грейс возможность выйти первой.

Стоя к нему вполоборота, она, не глядя на него, кивнула:

– Мистер Наварро.

Цезарь подождал, когда они выйдут и закроют за собой дверь. Затем на его губах появилась слабая улыбка. «Вот так встреча, – подумал он. – Вот так Грейс Блейк». Он ожидал увидеть совсем другого человека. Не такую молодую особу. Не такую красивую. И не такую откровенную.

Однако стоило признать, что повар она отличный. Ужин, который она приготовила этим вечером, была превосходен и ничем не уступал ресторанному.

Да, кстати, о еде…

Цезарь взял вазочку с наполовину съеденным муссом, проигнорировал торчащую из него ложку, погрузил палец в густую массу и поднес его ко рту.

С его губ сорвался невольный вздох – до чего же вкусна, черт возьми, эта масса! Он получил почти такое же удовольствие, как от секса. Правда, Цезарь нечасто им занимался, предпочитая контролировать в своей жизни все, даже в ущерб собственному комфорту.

Оторваться от мусса было невозможно.

Цезарь еще раз обмакнул палец в десерт, поднес его ко рту и застонал от наслаждения. Скорее всего, он покинет кухню, только когда от этого шоколадного шедевра ничего не останется.

– Входите, мисс Блейк.

Грейс почувствовала, как ее охватывает напряжение, когда она осторожно постучала в дверь кабинета Цезаря Наварро в восемь тридцать на следующее утро. Всего несколько минут назад Кевин напомнил ей, что в кабинет входить нельзя, но затем добавил, что мистер Наварро желает видеть ее немедленно.

Передавая требование их работодателя, Кевин вопросительно взглянул на Грейс, но поскольку мистер Наварро не посвятил его в детали инцидента, происшедшего накануне в кухне, Грейс также не намеревалась это делать.

Кроме того, Кевин и сам скоро узнает, в чем заключается причина ее вызова в кабинет. Мистер Наварро, без сомнения, решил лично сообщить ей, что она уволена.

Как только Родни доставил ее вчера в коттедж, Грейс тут же связалась с Бет по телефону, пересказав сестре в деталях, что недавно произошло в кухне. Бет не могла удержаться от смеха.

Грейс тоже посмеялась, но утром она проснулась в шесть часов в полной уверенности, что ее при малейшей возможности уволят.

Кажется, Цезарь Наварро подождал, пока она приготовит ему завтрак, и только после этого нашел причину, по которой можно отказаться от ее услуг.

Грейс убедилась, что ее волосы собраны в аккуратный хвост, разгладила рукой черную юбку, открыла дверь и неуверенно зашла в кабинет. Почти сразу же она замерла в обшитой деревянными панелями комнате, увидев Цезаря. Он выглядел так, как на фотографии в Интернете. На нем был безупречно сшитый серый костюм, белоснежная рубашка и замысловато завязанный бледно-голубой шелковый галстук. Только сексуально взъерошенные волосы напоминали мужчину, с которым Грейс встретилась вчера в кухне.

Конечно, она думает совсем не о том, особенно если учесть, что ее пригласили, скорее всего, с целью лично сообщить, почему она не подходит для работы в поместье.

– Вы сами делали круассаны, которые я получил сегодня на завтрак?

Грейс от неожиданности заморгала:

– Я… Простите…

Цезарь взглянул на нее с нетерпением:

– Я спросил, не вы ли испекли круассаны, которые я ел сегодня за завтраком?

– Ну да.

«Он что, затеял какую-то игру?» – с недоумением подумала Грейс. Например, хочет усыпить бдительность оппонента, а потом, как только тот начнет расслабляться, Наварро нанесет удар. Если так, то…

– Они были восхитительны. – Цезарь энергично кивнул. – Так же хороши, как те, которые я ел в лучших ресторанах Парижа.

Еще бы – ведь Грейс сама работала в одном из таких ресторанов больше года, под руководством одного из лучших шеф-поваров Франции. Это было после окончания школы гостиничного бизнеса и кулинарии.

– Рада, что вам понравилось. – Грейс пожала плечами. – Считайте это моим прощальным подарком.

Пронзительные черные глаза сузились.

– Вы уезжаете?

– Конечно, я… – Грейс осторожно взглянула на Цезаря. – Разве не за этим вы вызвали меня сюда? Чтобы с удовольствием сообщить мне об увольнении?

Вчера вечером, вернувшись в свою спальню, Цезарь много размышлял. Не встретился ли он с Грейс Блейк в тот период, когда она была угнетена тем, что оказалась вдали от дома и в полном одиночестве? Может быть, поэтому она была столь многословна? Две минуты в ее компании сегодня утром – и он уже так не считает. Эта девушка всегда говорит то, что думает.

Он поднял темные брови:

– Почему вы думаете, что я получу удовольствие, если лично уволю вас?

Веснушки на носике и щеках Грейс утром стали заметнее, но ее глаза действительно были прекрасны – не синие и не зеленые, а бирюзового цвета, как Средиземное море. У нее были блестящие темные волосы, которые, к несчастью, она собрала в хвост. Однако даже при такой прическе было ясно, что по длине они, скорее всего, доходят ей до талии.

Грейс неуверенно переступила с ноги на ногу:

– Я была чересчур откровенна прошлым вечером. И довольно груба. И, вероятно, немного саркастична. И… – Грейс умолкла, поскольку Цезарь поднялся и обогнул стол, едва не уронив единственную стоящую на нем фотографию в рамке. Может, снимок Рафаэля?

Прислонившись к столу, он мягко сказал:

– И?..

Глаза девушки расширились. Она сглотнула и продолжила:

– И я весьма нелицеприятно охарактеризовала вашу многочисленную службу безопасности.

– Да, – сухо подтвердил Цезарь.

Грейс бросилась в атаку:

– Да – я была откровенна? Да – я была груба? Да – я была немного саркастична? Или да – я нелицеприятно выразилась по поводу вашей многочисленной службы безопасности?

– Да, все это было, – согласился он. Голос его был напряженным.

– Вот так, значит. – Она грустно улыбнулась.

– Так – это как? – с раздражением поинтересовался Цезарь.

Пусть она выскажется яснее. Откровенность – это одно, непонимание – совсем другое.

Грейс настороженно смотрела на него, слишком остро чувствуя близость этого мужчины. Как и вчера, в его присутствии пространство словно лишилось кислорода.

– Это те причины, по которым вы имеете право меня уволить.

– И, увольняя вас лично, я получу удовольствие. Так, кажется, вы выразились?

– Разве это имеет значение? – Грейс нетерпеливо вздохнула. – Суть в том, что вы меня увольняете. Получите вы от этого удовольствие или нет, не так уж важно…

– Для вас – может быть, – уколол ее Цезарь. – А мне не нравится сообщать людям, что они уволены. – На его виске забилась голубая жилка.

– Да? Что ж, в таком случае прошу прощения. Я была введена в заблуждение. Я говорила поспешно, не подумав. Может, вы и не получаете удовольствие, увольняя людей, однако вы в любом случае меня уволите, – заявила Грейс.

Если мисс Блейк считает, что она извинилась, ей явно не помешает работа над собой. Она умудрилась оскорбить его дважды за какие-то минуты.

– Так что, может, мне лучше вернуться в коттедж и начать собирать вещи? А вам и Рафаэлю, скорее всего, станет комфортнее, если у вас под ногами никто не будет путаться.

У Цезаря появилось ощущение, что в какой-то момент он упустил нить беседы. Это было событие неординарное: обычно, когда он говорил, люди слушали и не пытались отвечать или, хуже того, перебивать.

Он потер подбородок, не сводя глаз с Грейс Блейк:

– Я и Рафаэль?

– Не волнуйтесь, я никому не скажу. – Она коснулась его рукава, а затем быстро отдернула руку и покраснела. – На втором собеседовании Кевин дал мне на подпись контракт о неразглашении тайны, поэтому вы, без сомнения, сможете подать на меня в суд, если я начну распространяться насчет вашей личной жизни. – Она ободряюще ему улыбнулась.

– Я и Рафаэль, – повторил Цезарь мягким голосом.

Эта обманчивая шелковистость тона должна была заставлять людей напрячься. Но об этом знали члены семьи Цезаря и его враги. Мисс Блейк не имела об этом ни малейшего понятия.

Глава 3

Один взгляд в ледяные глаза Цезаря Наварро и на его лицо, черты которого стали жесткими, – и Грейс поняла, что она опять сморозила что-то не то.

Своей холодностью и замкнутостью он напомнил ей отца. Тот всегда принимал такой вид, когда она или Бет совершали что-либо неподобающее. Клив Блейк был замечательным и любящим отцом, ему никогда не приходилось повышать голос на своих дочерей. В этом просто не было необходимости. Достаточно было поджать губы и холодно сказать что-нибудь, как сестрам становилось ясно – они в чем-то провинились.

Холодность Цезаря Наварро Грейс расшифровала мгновенно: она что-то не то сказала. Колени ее подогнулись, в голове не осталось никаких мыслей. Грейс даже не могла вспомнить, о чем они говорили.

Ах, ну да, вдруг озарило ее. Она уверяла Цезаря, что никому и словом не обмолвится об отношениях, которые связывают его с Рафаэлем. Неужели она ошибалась? Грейс стало жарко.

С трудом заставив себя поднять глаза, она криво улыбнулась:

– Вы с Рафаэлем не пара?

Одна темная бровь взметнулась вверх.

– Может, объясните мне, почему вы пришли к такому выводу?

«Даже голос Цезаря напоминает голос отца, – с содроганием подумала Грейс. – Мягкий, приятный, но бьющий эффективнее, чем хлыст. Кажется, я попала. Надо же было так ошибиться в отношении работодателя и Рафаэля!»

Если, вызвав ее к себе в кабинет, Цезарь не собирался сообщить ей об увольнении, то теперь он сделает это без колебаний. Сердце Грейс упало.

Да, но кто же тогда изображен на единственной фотографии, стоящей на письменном столе? Очевидно, этот кто-то занимает очень важное место в жизни Цезаря, так как он не походит на эмоционального человека, который заставляет свой стол различного рода фотографиями.

Не о том она думает. Как ответить на вопрос?

– Это самое правдоподобное объяснение того факта, что молодой, богатый и поразительно красивый мужчина в расцвете сил не фотографируется с прекрасными женщинами, которых он впоследствии укладывает к себе в постель… – Грейс оборвала себя, поняв, что таким объяснением она не улучшила, а, наоборот, усугубила сложившуюся ситуацию. – Не могу поверить, что я произнесла это вслух, – потрясенно выдохнула она.

– Могу вас заверить, что вы произнесли это вслух. – И снова Цезарь не знал, как ему следует вести себя с особой, которая, судя по всему, привыкла говорить все, что думает. То ли ему действительно стоит уволить ее и положить конец всему этому, – и к черту восхитительный мусс! – то ли рассмеяться, то ли перебросить через колено и хорошенько отшлепать.

– А вам не приходило в голову, что подобных фотографий не существует, потому что я владею значительным количеством средств массовой информации? – поинтересовался он.

– Нет, никогда, – с кривой улыбкой пробормотала Грейс. – Означает ли это, что женщины все-таки ходят за вами табунами?

– Может, стоит напомнить вам старую истину: чтобы сказать что-либо вслух, сначала надо подумать? – предостерег ее Цезарь.

Грейс отвела взгляд в сторону:

– Прошу прощения.

Цезарь кивнул, принимая извинение:

– Итак, вы считаете меня поразительно красивым мужчиной, находящимся в расцвете сил, так, мисс Блейк?

Щеки ее запылали как маков свет.

– Да, – чувствуя себя крайне неловко, призналась Грейс.

Цезарь переменил позу, скрестил руки на груди и понял: он испытывает удовольствие оттого, что мисс Блейк явно чувствует себя некомфортно.

– Да, меня еще никто никогда так не характеризовал. Поразительно красивый мужчина, находящийся в расцвете сил, – медленно и со вкусом произнес Цезарь.

– Вы перестанете это повторять? – не выдержала Грейс и совсем уж невпопад спросила: – Родни где-нибудь поблизости?

– Вы спрашиваете, потому что боитесь, что он отведет вас в лесок и прикончит там?

– Именно!

И Цезарь не выдержал. Он рассмеялся.

Грейс недоверчиво смотрела на него, чувствуя, как этот густой мужской смех вызывает в ней сильное желание. Ее бросало то в жар, то в холод, волны страсти накатывали одна за другой, соски набухли, в низу живота появилось влажное тепло. Это было одновременно и самое приятное, и самое неприятное чувство из всех испытанных когда-либо Грейс. Ощущения доставили ей удовольствие. Но мужчиной, вызвавшим их, оказался непонятный Цезарь Наварро.

Хуже того, он догадался о ее чувствах. Это было ясно по тому, что его смех начал стихать, и Цезарь вперил в нее пристальный взгляд своих блестящих черных глаз.

– Послушайте, раз уж мы решили, что вы меня увольняете, не могли бы вы распорядиться, чтобы Родни проводил меня до ворот? Я совсем не хочу ляпнуть что-нибудь такое, что снова заставит меня краснеть, – на одном дыхании выпалила Грейс.

Цезарь развеселился. Особенно ему нравилось то, как покаянные слова слетали с прекрасно очерченных влажных женских губ. Губ, которые хотелось целовать, при взгляде на которые твердела его плоть. Интересно, а на вкус эти губы такие же восхитительные, как шоколадный мусс, который он попробовал накануне?

«Я никогда этого не узнаю», – одернул себя Цезарь.

Грейс Блейк работает на него, а он никогда не вступал в отношения с женщинами, которые на него работали. Какими бы восхитительными, непредсказуемыми – и очень возбуждающими – они ни были.

Краска на ее щеках и напрягшиеся под белой блузкой соски сказали Цезарю, что Грейс также находит его физически привлекательным.

Что ставило перед ним дилемму, так как накануне ночью он пришел к одному решению, ради которого и вызвал Грейс к себе в кабинет.

– Мистер Наварро? – осторожно проговорила она.

Цезарь выпрямился, обошел стол и сел в кресло. Через стол Грейс не сможет заметить его возбуждение.

– Насколько я помню, мы не совсем правильно начали наше знакомство, мисс Блейк. Может, начнем заново?

«Что он хочет этим сказать?» – мгновенно насторожилась Грейс. Неужели он готов забыть все те вещи, которые она наговорила ему вчера и сегодня? Значит ли это, что у нее по-прежнему есть работа? Если так, то, вероятно, она ошиблась на его счет и Цезарь Наварро не так беспощаден, как она предполагала. Да, ну и ляпнула же она! Грейс почувствовала, что ее щеки снова заливает краска смущения. Необыкновенно привлекательный мужчина в расцвете своей мужской красоты. Кроме того, невозможно забыть реакцию, которую в ней вызвал его смех.

Грейс тряхнула головой.

– Не уверена, что я смогу жить на пустошах Хэмпшира, – призналась она.

– Поместье не отгорожено от мира, мисс Блейк, – протянул Цезарь. – Ближайший город расположен чуть более чем в десяти километрах отсюда. Точнее, в десяти километрах двухстах метрах. А на территории поместья, кроме вас, проживают еще двадцать человек. Да, я знаю, что большинство из них – сотрудники моей службы безопасности, – опередил он Грейс. – Но в остальном они такие же люди, как мы с вами.

Почему ее не удивляет, что Цезарь Наварро точно знает расстояние до города, а также количество человек, проживающих в поместье?

Грейс скорчила гримасу:

– Вот именно! Они и еще камеры видеонаблюдения повсюду.

– Камеры видеонаблюдения не повсюду, мисс Блейк. – Он нахмурился. – В ванных комнатах их, к примеру, нет.

– Это была бы настоящая паранойя, – отрезала Грейс. – Не говоря уже о нарушении тайны частной жизни.

– Вы считаете меня параноиком?

В его голосе прозвенела стальная нотка, которую трудно было не заметить.

– Я не привыкла, что за каждым моим движением наблюдают…

– Камер в моем кабинете нет.

– Но доступ сюда мне запрещен.

– Когда меня здесь нет, запрещен, – рассеянно кивнул Цезарь, все еще не придя в себя от замечания насчет параноидальности. – Зато установлены датчики движения. Они начинают работать, если в кабинете кто-то появляется. Их надо отключать.

– Замечательно! – Грейс с трудом сдержалась. Ей очень хотелось подбочениться. – Какие ценности хранятся в этой комнате, если я не могу зайти сюда, чтобы вытереть пыль?

– Это мое святилище, – коротко ответил Цезарь. – Место, где я могу побыть совершенно один.

– Чем же вы занимаетесь? Танцуете голым при полной луне или еще что-нибудь в этом роде?

Цезарь сделал глубокий вдох. Похоже, эта девушка никогда не перестанет его удивлять.

– Вы хоть изредка задумываетесь, прежде чем открыть рот? – мягко поинтересовался он.

– Обычно да. – Грейс скорчила гримасу. – Но с вами у меня это почему-то не получается.

Цезарь вздернул бровь:

– Я заставлю вас нервничать?

– Не то слово, – пробурчала она.

– Какое из моих качеств заставляет вас нервничать?

Грейс закусила губу, чтобы не сболтнуть лишнего. Цезарь Наварро слишком большой, слишком пугающий, он слишком уверен в себе, слишком высокомерен, сдержан настолько, что ее постоянно переполняет желание сделать что-нибудь, способное поколебать его выдержку. И к тому же он действительно до невозможности хорош собой.

– Я пошутила, – сказала Грейс, – и признаю, что это была неудачная шутка.

Цезарь кивнул, уголки его губ поползли наверх.

– Неужели вы наконец-то учитесь сначала думать, а уж потом говорить.

– На это можно надеяться, – кивнула Грейс.

– Кстати, отвечая на ваш предыдущий вопрос… Может, мне нравится чувствовать, что я могу танцевать здесь голышом, если это вдруг взбредет мне в голову.

Продолжить чтение