Отчим. Куколка для Монстра
Пролог
– Назовите вашу фамилию, имя и отчество.
– Я уже говорила.
– Начнем сначала, мы ведь никуда не торопимся?
В маленьком тесном кабинете сильно накурено, окно открыто, но даже оно не дает свежего воздуха. На нем решетка, а за ним, снаружи – февральская морозная ночь.
Стол завален бумагами, папками, там же стоит недопитая кружка чая с красной звездой на белом фоне. Мужчина морщится, делая глубокую затяжку, смотрит на меня сквозь сигаретный дым и что-то, не глядя, чиркает в блокноте. Рисует, что ли, понять не могу.
– Это допрос? Вы допрашиваете меня? На каком основании?
– Мне повторить вопрос? Или сказать его громче?
Повторять не надо, я девушка не тупая. Но упорно молчу, рассматривая мужика через отросшую темную челку. Ему около сорока, но я бы дала больше. Усталый, обросший и заросший, под глазами мешки – наверняка проблемы с почками на фоне алкоголизма.
Черная водолазка, на спинке стула потертая кожанка-авиатор. Такой стандартный мент, опер, замученный работой и начальством, которое требует больше раскрытых преступлений. А статистика хромает, все из-за того же алкоголя.
А для меня все происходящее, как второсортное кино или дешевый сериал. Там такие же замученные менты сидят в таких же прокуренных кабинетах и допрашивают вот таких, как я, глупых куриц. Сейчас он добрый, все так вежливо… почти. Мол, назовите свою фамилию, словно он ее не знает: недавно только крутил паспорт в руках, читая и сканируя каждую страницу.
– Фамилия, имя, отчество?
– Туманова Виталина Робертовна.
Мужчина снова делает жадную затяжку— почти до фильтра, – выпуская дым в сторону окна, тушит окурок в переполненной пепельнице:
– Та самая Туманова? Неужели?
Морщусь, опускаю глаза, смотрю на руки, начинает бить озноб. Засохшие пятна крови на руках, одежде, пальцы от нее розового цвета, пытаюсь оттереть, не получается.
Его вопрос про «ту самую Туманову» вполне уместен, фамилия достаточно знаменитая была в свое время.
– Место рождения?
– В паспорте написано.
– Я тебя спросил, Туманова.
– Город N.
– Дата рождения?
– Первое января две тысячи пятого года.
– Совершеннолетняя уже?
– Да.
– Значит, сядешь на всю катушку за убийство.
– Я не убивала! Я никого не убивала! Это я вызвала полицию, это я обо всем сообщила, я не убийца!
Поднимаю голову, смотрю открыто, убирая с лица волосы, срываюсь на крик, слезы наворачиваются на глаза, кусаю губы. Я так хочу, чтобы он мне верил!
Мужик зависает на долю секунды, кашляет, тянется за новой сигаретой. Всегда нравилась мужчинам постарше, даже когда совсем была малолеткой. Не знаю, что во мне так или, наоборот, не так, но удовольствия от этого мало, точнее, одни проблемы.
– В таком случае, как ты оказалась рядом с трупом?
Молчу. Часто дышу. Прикрываю глаза на несколько секунд, в сознании вспыхивают яркие картинки. В гостиной полумрак, на полу что-то лежит, в луже крови отражается свет фонарей за окном.
Нервы сдают, в горле ком, слезы текут по щекам сами собой. Это как некий транс и непринятие ситуации. Нет, это все не со мной произошло, этого не может быть на самом деле, это сон, бред. Чья-то злая шутка.
Смотрю на кружку с красной звездой – копия кремлевской. Сжимаю кулаки, ногти до боли впиваются в кожу. Хочу хоть как-то прийти в себя и мыслить здраво.
– Ну, чего замолчала, Виталина Туманова? А я тебе расскажу, подробно расскажу. В красках, чтобы ты тут не сидела и не моргала ресницами, строя из себя невинную девочку. Я тебе расскажу наизусть статью, по которой ты сядешь.
Мужчина говорит четко, повышая с каждым произнесенным словом голос, а меня вновь накрывает истерика, потому что я не виновата.
Я ни в чем не виновата. Лишь в том, что родилась, и то не просила об этом.
Этого не может быть. Потому что не может быть со мной.
– Я никого не убивала. Я никого не убивала, никого…
В груди кольнуло, уже в третий раз за ночь, но сейчас должно пройти, так теперь часто бывало.
– Да ладно? Точно?
– Я сказала! Нет!
– Ого-го, да ты не овца, как прикидывалась до этого. Крутая, да? Вся в папашу своего крутая? А напомнить, как он кончил?
– Нет, мне не надо ни о чем напоминать! Но все, что со мной сейчас здесь происходит, это называется беспределом! Вы не имеете права меня допрашивать без адвоката и предъявлять обвинения без доказательств! —Я вскакиваю со стула, упираясь кулаками в стол.
– А ну сядь и рот закрой! В папашу своего решила поиграть? Не выйдет!
– Я требую звонок и адвоката!
– Сядь, сказал, и рот закрой! —Мужчина стучит по столу ладонью, чуть не опрокидывая пепельницу на пол. – За тобой уже едут, но это не говорит о том, что ты невиновна. Все вы овцы невинные, ничего не делали и ничего не видели. Думаешь, ты одна такая сидела напротив меня и лила слезы? Только вчера девица одна так же плакала, говорила, ничего не делала, а сама сожителя топором зарубила, пока он спал.
Сажусь на место, мысли путаются, но надо действительно держать эмоции под контролем. Нет, топором бы я точно не могла никого зарубить, хотя кандидатура есть.
Но все, что в последнее время происходит в моей жизни, напоминает один большой кошмар. Считала, что хуже уже быть не может, что я прошла почти все круги своего ада, но то, что случилось сегодня ночью, стало настоящим кошмаром.
– Можно мне воды?
– Можно, там графин на тумбочке, налей сама.
Мужчине позвонили, отвечал односложно, вопросов не задавал, только слушал и смотрел в мою сторону. Пытаясь успокоиться, дрожащими руками налила стакан воды из графина, начала пить мелкими глотками.
Я спала в своей комнате, задернув шторы, ничего не слышала, абсолютно ничего, что происходило в доме. А народу в нем всегда было достаточно, еще камеры.
Вернулась на свое место, холодными пальцами сжав стакан. Знобит даже в пальто, накинутом на пижаму, в кроссовках зябнут голые ноги.
Меня не могут посадить в тюрьму, не могут сейчас предъявлять обвинения без суда и следствия. И этот человек не имеет права кидаться обвинениями.
Но с чего начался мой кошмар? Что стало той точкой невозврата к прежней, как я считала, вполне счастливой жизни?
Рождественский концерт, куда мать приехала со своим новым мужем?
Или это случилось еще раньше?
– Вот тебе бумага и ручка, садись за тот стол, пиши все. Как все было. Где была, что делала, как убила свою мать.
– Я ее не убивала! – Вновь не сдерживаю эмоции, сминаю бумагу пальцами, сжимая их в кулак.
– Где она?
Мне достаточно лишь услышать голос, как цепенею на месте, спину сковывает холод.
Громко хлопает дверь, в кабинет входит мужчина, за ним еще несколько человек, но все рядом с ним кажутся ничтожными и мелкими. Воздух стал сгущаться, энергия – концентрироваться.
– Что она здесь делает?! Я спрашиваю: что?!
– Черт… – Следователь морщится, представляю, как ему сейчас стремно.
– Вита, подойди ко мне! Тебе сделали больно? —Мужчина тянет ко мне руку – черная перчатка, крупная ладонь.
– Нет, нет… Не надо, не трогай меня… нет…
– Подойди ко мне, пойдем, все будет хорошо.
– Нет, нет, это ты! Это ты убил ее! Ты!
– Не говори глупости, дай руку, и пойдем! Мы во всем разберемся дома. – Несколько шагов – и он рядом, стальной хваткой до боли сжимая плечи.– Посмотри на меня!
– Это все ты, я знаю, это все ты виноват!
– Тихо, тихо, девочка, тихо.
– Отпусти.
Заставляет меня смотреть на него, сжав пальцами подбородок:
– Разве ты не поняла еще, что ты моя?!
– Это неправильно.
– Мне решать, что правильно, а что нет! Ты МОЯ, и никто не имеет права даже касаться тебя!
Молчу, ледяной взгляд холодом пробирает до костей. Все, что происходит после встречи с этим мужчиной, все неправильно.
Он решил разрушить мою жизнь, растоптать, лишить будущего. Но страшнее всего, он решил, что я принадлежу ему.
Я кукла для него – красивая, хрупкая, доверчивая.
Он монстр.
Он мой отчим.
Глава 1
«У каждого своя одержимость…»
За месяц до описанных в прологе событий…
– Что там?
– Полный зал.
– Господи, я так волнуюсь, даже ладошки вспотели, не представляю, как мы будем танцевать выпускной спектакль!
– И я не представляю, а народ все идет и идет.
Девочки толпились около кулисы, подглядывая сквозь тонкую щель за зрительным залом, переминаясь в пуантах с ноги на ногу. Тонкие, легкие, красивые, как мотыльки.
– Туманова, ты готова? Мы надеемся, ты не облажаешься, как на последнем прогоне, а то стыдно будет запороть рождественский концерт твоим падением, но будет забавно, да, девчонки?
Блондинка перестала подглядывать за зрительным залом, посмотрела на меня. Разминаюсь в темном углу, не обращая ни на кого внимания. Со стороны может казаться, что мне совсем неинтересно, что там происходит и сколько собралось гостей, но это не так.
– Афанасьева, ты за себя волнуйся, смотри под ноги, мало ли что там будет рассыпано.
Даже не оборачиваюсь, не удостаиваю вниманием сделавшую колкий выпад блондинку, продолжая разминаться. Но волнение нарастает с каждой секундой… Плох тот актер, который не боится сцены, я боялась, но боролась с этим.
Положила влажные ладони на талию, чувствуя, как пот стекает по обнаженной спине, переживаю жутко. Мне дали главную роль, и ее нельзя исполнить плохо. Будет реально стремно, если я облажаюсь.
Странно, что руководство выбрало в качестве ежегодного благотворительного рождественского спектакля в этом году «Ромео и Джульетту», а еще странно, что именно я исполняю главную партию – повезло, можно сказать.
Такое себе было везение, но я должна показать всем, на что я способна, выложиться на сто процентов. Сделать первый шаг в будущее, в мир балета, в мир моей мечты, где я, безусловно, должна блистать на лучших сценах мира. И неважно, какие у тебя данные, нужно верить, идти вперед и ни на кого не обращать внимания, например на таких, как выскочка Афанасьева.
Но я еще не знала, даже предположить не могла, с кем меня ждет встреча этим вечером.
– Слушай, Туманова, все спросить хотела, это правда, что твой папаша был бандитом, и его грохнул киллер? А то слухи ходят разные. —Блондинка спросила как бы между прочим, понимая, что заденет, выведет меня из равновесия.
Но вопрос так и остался без ответа – появилась директриса, промчалась мимо, крикнула, что прозвенел первый звонок, всем быть максимально собранными и не позорить академию. Я мазнула по Афанасьевой взглядом, ее подружки продолжали смотреть за кулисы, отошла в сторону, взяла бутылку с водой, сделала несколько мелких глотков.
Вот бы папа был жив и на самом деле увидел, он бы гордился своей дочерью. Но у меня никого нет, значит, и гордиться некому. Матери я давно уже не нужна, никому не нужна. А может, это даже и хорошо: меньше нервов и проблем с родственниками, с их мнением.
За кулисами была суета, я отошла в угол, посмотрела на себя в потускневшее от времени зеркало. В нем отражалась невысокая худощавая девушка, темные волосы собраны в тугой низкий пучок, яркий грим, накладные ресницы, белая кожа, выпирающие ключицы, тонкие руки, стройные длинные ноги; ярко-красное струящееся легкое платье с асимметричным подолом.
Джульетта готова идти на бал, не хватает только маски. На бал, где она встретит своего Ромео, но это все впереди. В груди кольнуло, боль растеклась по телу, я поморщилась, глубоко вздохнула, втягивая воздух носом.
Нужно успокоиться, это все нервы, это сейчас пройдет.
– Так, уже второй звонок, всем занять свои места. Туманова, где твой Ромео, где его черти носят? Авдеев! Где Авдеев? Костя!
– Да здесь я, Мария Кирилловна, от вас оглохнуть можно.
– Поговори мне еще, быстро собрался и все сделал как надо, у нас полный зал меценатов и бизнесменов. Если нам не дадут денег, останемся без новых компьютеров и бального зала.
– Хорошо все будет, да, Туманова, ты же не рухнешь на меня?
– Нет, Авдеев, если что и рухнет, так это твое огромное самомнение и чувство юмора.
Костик был вполне безобидным, а сказанное – шуткой, но вот от кого стоило ждать гадости, так это от его подружки. Это она должна была танцевать партию Джульетты, но на катке вывихнула лодыжку. Досадный и обидный случай, не повезло, не судьба.
– Чувство юмора у тебя ужасное.
– Да пошел ты!
– Все, закончили, Афанасьева, девочки, на свои места. Не подведите меня, а то я вам устрою каникулы. Никто никуда не поедет, будете пахать у станка до седьмого пота.
Директриса убежала, прозвенел третий звонок, но тяжелый занавес еще не поднимали несколько минут, все стали переглядываться, не понимая, что происходит. Но когда наконец раздались аплодисменты, все успокоились и заняли свои места. Я снова поморщилась от боли в груди, но уже не такой сильной, надела маску, Авдеев подмигнул.
Музыка прошлась вибрациями по телу, пошла массовка, я прикрыла на секунду глаза, расслабилась, легко выбежала на сцену, делая гран жете. Так же легко приземлилась, улыбаясь в ярких лучах софитов.
***
Когда прозвенел третий звоноки занавес слегка дернулся, колыхаясь тяжелой тканью, в зрительный зал вошел мужчина. Он шел медленно, снимая на ходу перчатки, в укороченном черном пальто, плечи припорошены снегом. Среди зрителей пошел гул, но стоило помощнику, что шел позади за мужчиной, обернуться, все замолчали.
– Почему не начинают? – Он протянул перчатки помощнику.
– Вас ждут.
Остановился у седьмого ряда в проходе, снял пальто, отдал его, поправил пиджак. Высокий, широкие плечи, с хищным взглядом и темной щетиной, он сел в свободное кресло рядом с яркой брюнеткой.
– Уже можно, пусть начинают.
Помощник кивнул, быстро скрылся, брюнетка прильнула к плечу, провела пальцами по рукаву пиджака, но сразу отдернула руку, поймав недовольный взгляд.
– Почему так долго? – спросила шепотом.
– Дела. И я тебя просил не задавать мне таких вопросов.
– Извини.
Прогремела музыка, на сцене начало что-то происходить, мужчине было это неинтересно, он достал телефон, стал проверять почту. Было слишком много дел, чтобы отвлекаться на балет, в котором он ничего не понимал.
– Это она, Дима, посмотри, это она.
– Кто?
– Дочь моя, я же говорила, мы ради нее прилетели, я наконец должна вас познакомить.
Мужчина убрал телефон, взглянул на сцену, там было слишком много движения, но взгляд цеплялся к тонкой фигурке девушки в красном. Она легко взлетала, взмахивала длинными ногами, кружилась, стоя на пальцах, и при этом улыбалась.
Нет, это была не девочка с фотографии, которую ему показывал Вальтер, это была молодая женщина. Красивая, яркая, тонкая, с ослепительной улыбкой и невероятной гибкостью.
Закинул ногу на ногу, откинулся на кресле. Но чем дольше он смотрел, как девушка танцует, тем четче в голове пульсировала мысль, состоящая из двух слов.
«ОНА МОЯ».
С этой минуты и до того момента, пока он не передумает.
Все, что когда-то принадлежало Туманову, теперь досталось ему.
Бизнес, дом, жена.
Теперь и его дочь.
Все так удачно сложилось.
Глава 2
Если бы не музыка, то тишина за столом была бы оглушительной.
Держу спину ровно, смотрю в тарелку, перебираю вилкой и ножом рыбу. Не хочу есть, даже тошнит. Не от еды, а от ситуации, от этого странного ужина.
А еще больше от матери, которая вот так просто может ворваться в жизнь уже взрослого и совершеннолетнего ребенка, устанавливать свои правила и что-то требовать. Не просто просить, а ставить условия, и все это делать с милой улыбкой доброго ангела.
Я даже не ожидала ее увидеть после завершения концерта. Перед этим не было ни звонка, ни сообщения о том, что она прилетит. Но выступление прошло на удивление хорошо, поэтому появление Инны Тумановой вызвало не такие сильные эмоции и не настолько яркую реакцию, какую можно было ожидать.
Мать удивила потом. Сильно удивила.
Я отработала свою партию хорошо, конечно, были небольшие помарки, от укоризненного взгляда Симоны было не спрятаться. По мимике, по тому, как слегка приподнималась ее левая бровь и губы сливались в одну линию, было видно, что она чем-то недовольна. Впрочем, это было ее обычное состояние.
Симона Марковна требовала от всех нас выкладываться на пределе своих возможностей. На каждом уроке выжимала последние соки, закаляя хрупких тонких девочек и мальчиков, как горячую сталь, раскаляя докрасна, а потом окуная в ледяную воду.
Воспитывая оловянных солдатиков, безупречных, совершенных куколок-балерин, что по одному движению ручки и поворотному механизму на шкатулке должны танцевать и радовать. Но в то же время твердила о том, что мы должны быть индивидуальны, что в каждом взмахе руки и повороте головы должны быть чувственность, душа, характер.
Не все пойдут в эту профессию, но все о ней мечтают. Мест хватит не для каждого, а те места, которые есть, достанутся самым трудолюбивым. Самым достойным, упорным, готовым пойти на самоотречение ради сцены, ослепительного света софитов и взрывов аплодисментов.
Когда во время тех самых аплодисментов и поклона на сцену вынесли огромную корзину багрово-красных роз, удивились, кажется, все, кроме меня. Я решила, что это цветы Симоне, нашему балетмейстеру и педагогу по хореографии, или директрисе от каких-нибудь богатых спонсоров.
Оказалось, что они для меня.
За кулисами долго не могла отдышаться, мелкими глотками пила воду из бутылки. Афанасьева прошла мимо, нарочно задев плечом, Авдеев дернул ее за руку и крикнул в спину, что она сучка.
– Ты как, нормально?
– Да, хорошо все.
– Ты молодец, Вита, мне понравилось.
– Из твоих уст это звучит как что-то неприличное. Но спасибо, было круто, и ты, Авдеев, тоже молодец.
Костя – неплохой парень, с ним приятно общаться, когда его заносчивой подружки нет на горизонте.
– Туманова, я не собираюсь таскать за тебя этот веник. И я тебя предупредила, я всех предупреждаю: чтобы никаких мужиков в академии! А тот мужик, который принес сюда эти цветы, явно не из бедных.
Мария Кирилловна поставила у ног корзину, начала отчитывать и грозить отчислением, а я понятия не имела, от кого мог быть этот букет.
– Он для меня?
– Оказалось, что да, дядечка один шепнул на ухо, кому передать.
– Вам шепнул? Кто?
– Мне откуда знать кто? Это я должна у тебя спросить. И я тебя предупредила: если узнаю, если что-то пикантное и порочащее академию всплывет наружу, ты первая полетишь отсюда к чертям.
Директриса убежала, оставив нас с Авдеевым рассматривать розы.
– Да ты крутая, Туманова, реально от поклонника?
– Нет, я не знаю. У меня нет поклонников.
– Такие букеты дарят за талант. Завидую. Помочь донести?
– Может, тут его оставить? Я правда не знаю, от кого он.
– Виталина!
По спине пробежал холодок, я резко обернулась на голос, встретившись взглядом с миниатюрной брюнеткой в светлом брючном костюме и с норковой шубой на плечах.
– Мама?
– Ну я же просила называть меня просто Инна. Иди же ко мне, обнимемся. Какая же ты стала красавица, а танцевала просто восхитительно!
Мать кидается на шею, от приторно-сладкого парфюма становится нечем дышать. Обнимает, Авдеев многозначительно заводит глаза под лоб, кивает в знак того, что ему нужно идти, берет корзину с розами.
– Ты что здесь делаешь?
– Как что? Прилетела посмотреть, как моя прелестная дочь танцует главную партию – и делает это великолепно!
– А если серьезно?
Мать отошла на шаг, поправляя одновременно прическу и шубу на плечах. Для кого-то было нормально видеть своих родителей на рождественском концерте, это вообще нормально, но только не для меня. Последний раз мы виделись чуть больше года назад, мать была занята чем-то более важным, чем выступление ребенка, но звонила первого числа, поздравляла с днем рождения и ни слова не сказала, что приедет.
– Вита, ты не рада?
Не знаю, как выразить ей свои эмоции. Рада ли я? Мне все равно, давно уже все равно на то, приедет она или нет. За семь лет в академии я привыкла к тому, что у меня нет матери. Что у меня вообще никого нет.
– Ну чего ты такая хмурая? Давай иди переодевайся, через два часа у нас ужин, столик в «Пармезане» заказан, у меня для тебя сюрприз. Я позвоню, за тобой приедет машина, и с Марией Кирилловной я договорилась.
Не люблю сюрпризы.
– Я не голодна.
Мать поджимает губы, в глазах недовольство, а у меня даже язык не поворачивается назвать ее матерью. Со стороны она казалась моей старшей сестрой – молодая, яркая женщина, на лице ни одной морщинки, все подтянуто и затянуто. Полные губы, выпирающие скулы, ярко-синие глаза. Она нервничала, это было заметно, а вот почему – было непонятно.
– Не спорь со мной, в кои веки я приехала, ты моя дочь, мы семья, мы должны быть вместе. Два часа, надень что-то не слишком вызывающее, это приличный ресторан. Я позвоню.
Инна исчезла так же внезапно, как и появилась, оставив меня с плохим предчувствием и разными нехорошими мыслями.
И вот я сижу за столом «приличного» ресторана, ковыряюсь в рыбе, мы кого-то ждем. Тот самый сюрприз и новость, о которой мать хочет мне рассказать. Не представляю, чем она может меня удивить, ее новые титьки я вижу, но незамеченным не осталось обручальное кольцо с огромным камнем на безымянном пальце.
– А вот и он. Дима, почему так долго?
Наблюдаю, как мать капризно надувает губы, как при этом вскакивает, кидается на шею мужчине, тот позволяет ей это сделать, но сам не выражает никаких эмоций.
– Ты снова задаешь лишние вопросы, зная о том, что я их не люблю.
Ответ порадовал, я даже улыбнулась, но улыбка тут же исчезла с моего лица, плечи напряглись, по спине прошел холодок. Когда мужчина сел на свое место и небрежно откинул салфетку в сторону, посмотрел на меня, стало не хватать воздуха.
Брюнет, его можно было назвать красивым. В тусклом освещении казалось, что у него черные глаза. Густые брови, четкие черты лица, прямой нос, темная щетина, цепкий, внимательный взгляд, в нем есть что-то дьявольское, что-то темное, нехорошее.
На широких плечах безупречно сидит пиджак, светлая рубашка, две верхние пуговицы расстегнуты, слегка загорелая кожа. Он молчит, откидывается на спинку стула, продолжая смотреть только на меня. Хочется встать и уйти, вызвать такси, уехать в академию, а лучше перемотать этот день – нет, неделю – назад и не соглашаться на партию Джульетты.
Изучает, медленно стуча указательным пальцем по скатерти, на манжете бриллиантом сверкает запонка, а на крупной кисти татуировка. Странный тип и опасный. Физически чувствую, как его взгляд скользит по лицу, задерживается на губах, потом на шее, груди. Из-за щетины не могу понять, сколько ему лет, около сорока, наверное.
– Ну вот, теперь мы все в сборе. Как одна семья. Виталина, познакомься, это Дмитрий, Дмитрий Горн, мой муж.– Мать аккуратно кладет свою ладонь на руку мужчины, улыбается, она счастлива и влюблена. – Дима, это Виталина, моя дочь.
Глава 3
Теоретически я предполагала, что моя мать когда-нибудь снова выйдет замуж. Она еще молодая, здоровая женщина, ей незачем носить всю жизнь черный платок вдовы.
Но новость немного шокировала.
Может быть, я просто не была к ней готова и считала, что прошло слишком мало времени? Но нет, времени после гибели отца прошло достаточно. Восемь лет – немаленький срок. Пора уже ей было над этим задуматься, и как раньше не вышла, странно даже… Она имеет на это полное право.
Но мужчина пугал.
От него шел холод, он пробирался в самую душу, впитываясь через кончики пальцев, проникая все глубже по капиллярам и дальше, до самого сердца, окутывая морозом.
Но в то же время стоило посмотреть ему в глаза, как лицо обдавало жаром.
Мужчина не произнес ни слова за то время, что мать доносила до меня фантастическую новость, что вышла замуж, представляла нас друг другу. Говорила что-то еще, улыбалась, не убирая своей ладони с крупным бриллиантом на безымянном пальце с руки своего мужа.
Я практически не слышала ее, в голове все было как в тумане, в груди слева какая-то нехорошая боль.
– Извините, мне надо выйти.—Голос хрипит.
Громко отодвинув стул, привлекаю к себе внимание других гостей, быстро иду в сторону, даже не понимаю, где находится уборная.
С третьего раза нашла нужную дверь, слишком пафосное помещение было для туалета: полумрак, хрусталь, зеркала. Подошла к раковине, открыла воду, начала согревать холодные пальцы.
Непонятно было, отчего меня так накрыло? Ну, вышла Инна замуж, да и черт с ней.
Ее муж – Дмитрий Горн – меня напрягал.
Было в нем что-то дьявольски-мистическое, отталкивающее, но в то же время безумно притягательное. Мать даже можно понять, почему она за него вышла замуж, Горн – привлекательный мужчина. Но вот непонятно, для чего она ему.
Посмотрела на себя в зеркало, поправила распущенные волосы, большую часть своей жизни я собираю их в тугой пучок на макушке. Надо было и сегодня не распускать, не наносить макияж, не красить так ярко губы и не надевать красное короткое платье, чтобы специально насолить матери.
Ничего, нужно просто досидеть этот ужин, сделать глоток шампанского за счастье молодых, и пусть они катятся в пропасть, у меня на каникулы свои планы. Но лучше бы мне вообще в тот вечер не принимать приглашение на ужин.
– С вами все в порядке?
Вздрагиваю от тихого голоса, оборачиваюсь, у дверей стоит высокий худощавый мужчина. Темные волосы с пробором зачесаны налево, костюм-тройка с бордовой жилеткой и такого же цвета бабочка. Тонкая шея, торчащий кадык, усики, гладко выбритый подбородок.
– Это женский туалет, вам сюда нельзя.
– Так у вас все хорошо?
– Вы официант или кто? Какое вам дело, все ли со мной хорошо?
– Дмитрий Германович послал меня справиться о вашем здоровье.
– Кто это?– доходит не сразу.
Мужчина чуть склоняет голову, изучая, шучу я или нет:
– Дмитрий Германович Горн.
– А-а-а.
Значит, Дмитрия Германовича какого-то черта волнует мое здоровье и состояние, как интересно. Вытираю руки, подхожу ближе, мужчина рассматривает меня с интересом, как странную зверушку.
– А вы кто такой?
– Пройдемте, Виталина Робертовна, вас ждут.
Он галантно открывает двери, пропуская вперед, не ответив на вопрос.
Черт с ним, нужно прощаться и ехать в академию, завтра начинаются каникулы, у нас они в этом году запоздалые из-за карантина. В начале декабря две девочки заболели краснухой, пришлось всем сидеть в изоляции и репетировать спектакль. Но все-таки удавалось сбежать на ночь или пару часов, есть свои лазейки.
Захожу в зал, иду к своему месту, но ладони начинают потеть, а по коже бегут мурашки от взгляда моего отчима.
Он ведь мне отчим теперь, нового мужа матери именно так стоит называть? Или как-то иначе?
– Все в порядке? – Мать интересуется первой, фальшиво изображая заботу и волнение.
– Да, все хорошо, просто устала. У нас, знаете ли, режим, много занятий, а сегодня был спектакль, я устала.
Моя недоеденная рыба исчезла со стола, появилось какое-то причудливое пирожное.
– Да-да, конечно, ты устала, значит, переходим к главному, чтобы тебя не утомлять, да, Дима?
– Разве твое объявление о том, что вы поженились, не главное? Есть что-то еще? Я пока к этому не готова, давай с сюрпризами дозированно как-то быть.
Смотрю на мать, перевожу взгляд на ее мужа. Горн ухмыляется, этому гаду понравилась моя шутка. Но лучше бы я этого не делала. В его глазах нет ничего того, за что можно было зацепиться и назвать его добродушным и приветливым.
– Нет, это не главное.
– Что же тогда главное?
У него зеленые глаза, да, именно зеленые, ведет правой бровью, двигается вперед, даже не смотрит на звонящий на столе телефон, который лишь мигает экраном.
– Тебе понравились цветы?
Вопрос ставит в тупик не только меня.
– Цветы? Какие цветы, Дима?
– Понравились?– переспрашивает, не обращая внимания на мать.
– Нет, не люблю красные розы.
Снова улыбается, ему нравится мой ответ, другого не ждал.
– Дима, что за розы?
– Инна, помолчи, я тебя просил не жужжать назойливой мухой.
– Если на этом все, я пойду. Не хочу мешать вашей милой семейной беседе. Не скажу, что было приятно познакомиться. Надеюсь, больше не увидимся.
– Вита!
Мать хочет сказать что-то еще, некрасиво скривив губы, злится, а мне ее злость – как сладкий мед.
– Присядь, мы еще не закончили.
Горн даже не повышает голоса, но я его слышу, смотрю в глаза уже без страха, но все равно с каким-то трепетом внутри.
– Я не ем сладкое.
– Меня не волнует, что ты ешь, а что нет.
Даже любопытно, что он скажет, только ради этого опускаюсь на стул.
– Утром мы уезжаем домой. Ты, Виталина, едешь с нами.
Несколько секунд думаю об услышанном. Словно это было сказано не мне, а кому-то другому. Слова о доме звучат странно. Моим домом вот уже восемь лет является академия.
– Домой? Куда домой? Мама, объясни.
Впиваюсь взглядом в свою мать, требуя объяснений, даже дурно становится. Горн все так же расслаблен, Инна просто улыбается.
– Что здесь непонятного, Виталина? Домой – это значит домой. В наш дом, где ты родиласьи где теперь мы будем жить одной дружной семьей. Я, мой муж и твой отчим Дмитрий и ты.
Она пьяна?
Было ощущение, что это розыгрыш, некий театр абсурда с плохими актерами, куда я попала отчасти по своей воле. И сейчас люди, сидящие за другими столиками, поднимутся, начнут аплодировать и кричать, что все это шутка и что нас снимала скрытая камера.
Мы дружно посмеемся и разойдемся по своим домам, но нет, ничего такого не происходит. Горн по-прежнему сверлит взглядом, будто пытается разглядеть что-то такое, чего еще не видел. Мать улыбается, а я не понимаю, как реагировать на этот бред.
– Вы все с ума посходили? О каком доме и семье вы говорите? Ты сама меня отдала в академию восемь лет назад, избавилась, чтобы не видеть. А сейчас ты говоришь о семье?
– Ты сама хотела в эту чертову академию, я угрохала на тебя кучу денег только для того, чтобы ты в свое удовольствие махала ногами. И все еще продолжаю за это платить. Так что будь добра, не устраивай сцены, мы летим домой, так хочет Дмитрий, у тебя все равно каникулы.
Вот оно, истинное лицо моей матери. Когда надо, она умеет быть гиеной.
– Ну зачем ты так, Инна? У девочки был непростой день, она на нервах. Но успокоится, хорошо подумает и соберет вещи. Вылет в девять, за тобой заедет Вальтер, а сейчас он отвезет тебя обратно.
– Я сама дойду, не надо.
– Вальтер довезет, а ты сядешь и поедешь.
На тон повысил голос, глаза потемнели, скулы заострились. Если бы сейчас он показал клыки вампира, я бы поверила, что он граф Дракула.
Глава 4
Иду по темному коридору.
Ночь.
Пальцы скользят по шершавой стене, под голыми ступнями прохладный пол. В конце коридора приоткрытая дверь, из-за нее пробивается свет. Я иду именно туда, словно меня тянет что-то сверхъестественное.
Но мне надо знать, что происходит за этой дверью, кто там в такой поздний час и чем занимается. Остается всего несколько шагов, когда начинаю слышать тяжелые вздохи.
Надо бы не идти, остановиться, повернуть назад, но мне необходимо знать, что происходит в этой комнате. Кусаю губы, замедляю шаг, но когда подхожу почти вплотную, зажмуриваюсь, делаю шаг.
Примерно представляю, что там происходит, не хочу это видеть, но распахиваю глаза и задерживаю дыхание.
Меня бьет током, ладони потеют, кончики пальцев покалывает.
Мужчина.
Он стоит спиной. Высокий, подтянутый, ноги широко расставлены, спина напряжена, плечи расправлены. Тусклый свет настольной лампы оставляет блики на блестящей коже, под ней играют мышцы. Упругие ягодицы, мощные бедра, мужчина напряжен, часто дышит, издавая те самые хрипы, которые я слышала.
На полу у его ног на коленях стоит девушка. Но меня удивляет не это, а то, как выглядит его спина. Не могу оторвать от нее взгляд.
Ее левая половина изуродована ожогами, кожа бугристая, неровная, а другая полностью забита татуировкой. Не могу понять, что за рисунок, а когда приглядываюсь, зажимаю рот рукой, чтобы не издать ни звука.
Это образ дьявола с ветвистыми рогами и звериным оскалом. Но это лишь половина головы, часть его образа, страшного, отвратительного, отталкивающего, но в то же время притягательного.
Татуировка тянется дальше, уходя узорами на правое плечо и руку, словно языки пламени скользят по коже, делят мужчину на две половины – светлую и темную. Опускаю глаза ниже, у его ног на коленях стоит девушка. Он держит ее за волосы, сжимая их пальцами, а она сосет его член, издавая сдавленные стоны.
Воздуха не хватает, судорожно делаю большой вдох. Не знаю, что это за девушка, кто она такая, как выглядит, мужчина закрывает ее собой. Начинаю дышать чаще, понимая, что являюсь свидетелем очень интимной сцены. Всегда считала, что это такая пошлость, когда женщина сосет мужчине член, делая минет, но, оказывается, это может быть даже… красиво?
Надо бы уйти, но я продолжаю стоять и смотреть, сама не понимая, зачем это делаю. Голова идет кругом, пальцы дрожат, впиваясь в дверной косяк, где-то в солнечном сплетении разрастается огонь моего возбуждения.
Облизываю пересохшие губы, вновь скольжу взглядом по телу мужчины, по его спине, плечам, останавливаюсь на руке, неотрывно смотрю на кисть с татуировкой. Это череп с огненными впалыми глазницами, пальцы сжимают темные длинные волосы девушки, пока мужчина трахает ее рот.
Но вот он медленно оборачивается в мою сторону, смотрит, приковывая взглядом, а я, кажется, начинаю падать в глубокую, темную бездну моего подсознания. Воронка закручивается сильнее, он затягивает меня в пропасть порока.
Я понимаю, кто этот мужчина.
И кто перед ним стоит на коленях.
– Вита, Вита, проснись, хорош стонать, тебе что, кошмар снится, порнография какая?
Резко просыпаюсь, сажусь, выныривая из глубины своего странного сна, испуганно смотрю по сторонам. Я в своей комнате в академии, Ксюша трясет за плечи. Это был всего лишь странный, даже немного страшный, порочный и такой реалистичный сон.
Снова откидываюсь на подушку, жарко, футболка прилипла к телу, Ксюша смотрит взволнованно:
– Все нормально?
– Да, все хорошо.
– Сон, да? Мне тоже иногда снятся кошмары. В них меня похищают, прикинь? Совсем можно кукушкой поехать, кому я нужна, чтобы меня похищать?
– Ну, мало ли, может, кто влюбится в тебя и похитит.
– Да, в том году, помнишь, Серову так якобы похитили, она и рада была, а потом залетела. Хорошо хоть восемнадцать уже исполнилось, а то директрису бы затаскали по судам родители Серовой.
Снова сажусь на кровати, горит ночник, беру с пола бутылку минералки, долго пью, прокручивая в голове сон и ужин с матерью и ее новым мужем.
– Ты как себя чувствуешь, Ксюш?
– Нормально, температуры почти нет, а розы классные, пахнут на всю комнату. Кто подарил? Точно не мой братец, хотя он от тебя без ума, ну, ты знаешь.
Ксюша закашлялась, ушла на свою кровать. Ей, можно сказать, в чем-то повезло – схватила вирусную пневмонию, отлежалась в больнице неделю и не принимала участия в рождественском спектакле. Это почти везение. Вот бы мне так, но факт болезни явно не спас бы меня от знакомства с Дмитрием Горном.
– Отчим подарил.
– Отчим? Твоя мать вышла замуж? Вот это новости!
– Да, сама в шоке.
– И кто он? Что за мужик?
– Не знаю.
– Крутой, наверно.
Не хочу грузить Ксюшу своими проблемами, до приезда матери и ее мужа у меня их практически не было. Не считая вражды с Афанасьевой и собственным прошлым, которое не опускает и не отпустит никогда, пока я жива.
– Слушай, давай ко мне на каникулы? Погуляем по Питеру, как летом, помнишь? Забредем в пару злачных мест, Борьке скажем, чтобы охранял нас, ты ему вскружишь голову и разобьешь сердце.
Улыбаюсь, Ксюша умеет поднять настроение, но она совсем не такая, чтобы потусить и оторваться в злачных местах. Попытка сделать это летом провалилась.
– Вит?
– Да?
– Ты помнишь своего отца?
– Помню.
Да, я его слишком хорошо помню, и в этом моя проблема. А еще все то, что было после того, как его не стало.
– Знаю, прости, ты не любишь об этом говорить. Я вот совсем не знаю своего отца. Борька говорит, он жутко богатый, вот поэтому я здесь, он оплачивает мое обучение. А мне вот лучше бы побыть хоть день с ним, чем учиться здесь.
Да, нас тут таких хватает, кто воплощает амбиции родителей, а кто-то здесь потому, что от них так откупаются. От нас с Ксюшей откупились.
– Нет, у меня не получится с тобой в этот раз. Я поеду домой.
Подруга медленно подошла, убирая рыжие распущенные волосы с лица, села рядом:
– Что ты задумала?
– Ничего.
– Нет, Вита, я знаю тебя.
– Мать хочет, чтобы я поехала, и ее муж тоже.
– Да тебе всегда плевать было на то, что кто-то там что-то хочет.
Сама не понимаю, зачем мне это надо, все эти годы я боялась вернуться домой, а теперь хочу. Вот так, после странного сна, после знакомства с новым мужем матери.
Он опасен, порочен, он сам дьявол, от которого мать без ума.
Не стала говорить, чтобы они катились к черту в ресторане, думала высказать все завтра у трапа самолета, меня никто не заставит делать то, чего я не хочу.
– Поганые розы, видеть их не могу.
– Ты права, они отвратительны и так много места занимают. Слушай, а давай сделаем венок и повесим на двери Афанасьевой, ну, мол, как поминальный?
– Да ты опасная женщина, Ксения Беляева. Представляю ее истерику.
– Может, не поедешь? Какое-то нехорошее у меня предчувствие.
– Не переживай, Лисичка, я справлюсь.
Мне стоило принять предложение Ксюши, остаться в Питере, посетить все злачные места, закрутить роман с Борей.
Но я сделала другой, более опасный и страшный выбор.
Сама того не понимая я изменила свою судьбу.
Глава 5
– Почему нельзя было заказать частный самолет? Теперь придется четыре часа ютиться целой толпой в замкнутом пространстве.
Инна снова возмущалась. Она это делала всю дорогу до аэропорта, потом в зале ожидания для VIP-персон, а теперь продолжила в бизнес-классе. Горн, кажется, не замечал или делал вид, что не слышит свою жену.
Идеальная позиция.
Мужчина все больше смотрел в телефон, отходил, кому-то звонил, разговаривал. Чаще звонили ему, а я изучала его, прикрывшись журналом, как шпионка. Но, мне кажется, он все чувствовал. Он знал, что я делаю, и когда поворачивался в мою сторону, отрываясь от телефона, то сразу встречался со мной взглядом, а я – уже не как шпионка, а как школьница – прятала глаза и кусала губы.
Бред какой-то.
Практически не спала. Немного поговорила с Ксюшей, мы обсудили спектакль, то, как я выступила, подруга сказала, что все прошло отлично. Симона, как всегда, была с недовольным лицом, так что после каникул стоит ждать разбор полетов, но мне не стоит обращать на нее внимания и зацикливаться на этом сейчас.
Ксюша заснула, а я еще долго смотрела в темное окно на падающие пушистые снежинки и вспоминала свой сон. Мне раньше такое никогда не снилось, не было повода. Я ни в кого не была влюблена. Ни к кому не испытывала сексуального влечения, я даже, можно сказать, ни с кем не целовалась.
Ксюшин Борька не в счет. Его поцелуй месяц назад вышел смазанным, влажным и не вызывал таких эмоций. Я даже не ответила, не была к нему готова. Так что мне в свои девятнадцать лет даже не понять, что это такое.
Кто-то скажет «поздно». Некоторые девочки лишились девственности гораздо раньше, им даже удавалось встречаться с парнями, но мне – нет. Как-то было не до этого, не до них.
Чемодан собирала ранним утром, выходило много вещей. Я словно подсознательно была готова уехать из академии навсегда, хотя мои каникулы в отчем доме должны были продлиться всего неделю. Но все получалось машинально, мысли были где-то далеко, а еще каждый раз я замечала, что у меня дрожат пальцы и слишком часто бьется сердце.
– Привет. Я Паша. Давай, как взлетим, попросим стюардессу принести шампанского?
Парень, сидевший впереди меня, обернулся. У него была задорная улыбка, взъерошенная челка русых волос, карие глаза, яркая толстовка, в ушах наушники. Я видела его зале ожидания, с ним был мужчина, но в салоне я его не видела.
– Эй, ты меня слышишь? А ты красивая. Даже очень. Модель?
Откровенные комплименты, тем более от незнакомых людей и мужчин, меня обескураживают. Я слышу их нечасто, практически всю мою такую недолгую сознательную жизнь, которую уже прожила, я общаюсь с женским полом. Те парни, что учатся в академии, не считаются, поэтому к комплиментам от лиц мужского пола отношение странное.
– Так как тебя зовут? Я тебя еще в зале ожидания заметил.
– Виталина.
– У тебя даже имя красивое.
Парень улыбнулся, подмигнул, даже забрался коленями на сиденье.
– Молодой человек, сядьте на свое место и пристегнитесь.
В наш разговор влез Вальтер. Было бы странно, если бы он летел в эконом-классе и не сидел рядом со мной. Он вообще весь странный и необычный. Сегодня на нем тот же костюм-тройка, но не бордовая жилетка, а цвета бутылочного стекла, с маленьким кармашком, из которого свисает золотая цепочка часов.
Он словно из прошлого века, осталось на голову надеть шляпу-котелок, на нос нацепить пенсне. Занятный персонаж. Опасный взгляд исподлобья, острые скулы, обтянутые кожей, поджатые сухие губы.
– Это кто? – Парень кивнул, указывая на своего соседа.
– Понятия не имею, – пожала плечами. – Но ты будь с ним аккуратней, он странный.
Вальтер выполнит все приказы своего хозяина, как верный пес, словно Горн подобрал его когда-то давно на помойке, обогрел, помыл, научил хорошим манерам. И теперь тот достойно служит ему. Страшное дело, от таких фанатиков можно ожидать все что угодно.
– Можно я сама разберусь, с кем мне знакомиться, а с кем нет? И вы не будете мне указывать, я вижу вас второй раз в жизни.—Я решила показать, что я не предмет интерьера. – Вы кто? Слуга, вот и сидите рядом молча.
– Ого. Да ты еще и крутая. Да, дед, сиди тихо и не мешай. Так что, по шампанскому, как взлетим? Слушай, а может, мы поменяемся с этим стариком? Рядом со мной милая бабулька, они найдут общий язык. Мужчина, вы как на это смотрите?
Вальтеру не понравилось сравнение его с дедом и тем более идея подсадить его к какой-то бабульке. Я думала, он сейчас откусит этому забавному Паше голову и проглотит ее.
Странная парочка Горн и Вальтер. Хозяин и камердинер, который приносит каждую ночь ему новых девственниц. А мой отчим медленно высасывает из них всю кровь, потом ложится в гроб и мирно спит до следующего вечера. Но сегодня при солнечном свете он не покрылся пятнами, не испепелился и не исчез. Значит, тему с Дракулой и вампирами можно не рассматривать.
Нашу перепалку с Вальтером услышал Горн. Взгляд обжег правую щеку, она начала гореть, пульс участился, кончики пальцев закололо острыми иголками. Странная реакция, не понимаю ее, но мой организм говорит об опасности, о том, что нужно держаться подальше от этого мужчины или бежать без оглядки.
– Дамы и господа, прошу всех занять свои места, привести спинки кресел в вертикальное положение, поднять откидные столики, поднять шторки иллюминаторов и пристегнуть ремни безопасности.
Объявили, что посадка закончена, что нужно приготовиться к взлету. Паша нехотя, но сел на место. Я начала пристегивать ремень, который никак не давался.
Все хорошо. Нет, не все хорошо. Это, наверное, был знак.
Надо было перед вылетом устроить матери скандал прямо там, в зале ожидания. Послать к чертям и ее, и ее нового мужа, забрать чемодан, уйти. А лучше бы купить билет на какой-нибудь ближайший рейс в какое-нибудь захолустье, на что хватит денег, у меня есть немного.
Улететь туда, провести неделю каникул. Но нет, я решила, что меня тянет домой, что пора встретиться со своими страхами лицом к лицу. Вспомнить отца, разгадать отчима и его мотивы и еще раз испытать чувство вины и невозвратимой утраты.
Пилот самолета приветствовал пассажиров. Я сидела, закрыв глаза, вцепившись в подлокотники, стараясь выровнять дыхание.
Все-таки некий страх полета присутствовал, хотя не думала, что могло что-то случиться. Самую большую опасность на борту представлял новый муж матери, Дмитрий Германович Горн, от которого бросает то в жар, то в холод. А еще беспокоил сон, который я видела ночью.
Эти видения снова всплыли в сознании.
Ровная, широкая, мускулистая спина. Половина образа дьявола, его горящие глаза, закрученные рога. Тонкая, красивая работа, явно делали не один час и даже не день, он словно живой.
В глазах огненный блеск, но больше всего пугал не образ, не дьявол, а уродливые шрамы от ожогов на другой стороне спины. Было страшно представить, при каких обстоятельствах мужчина их получил.
Но их хотелось потрогать, коснуться, почувствовать кончиками пальцев неровность, и в то же время это было делать страшно. Самолет набирает скорость, шасси гудят, корпус трясет. Вот эта огромная стальная птица отрывается от земли, поднимается в небо нехотя, с трудом.
А у меня перехватывает дыхание и закладывает уши, потому что он смотрит на меня и в его глазах ледяная усмешка.
Глава 6
– Ваше шампанское.
Беру из рук стюардессы принесенный напиток, смотрю на струйки пузырьков внутри золотистой жидкости. Сосед Паша, как обещал, угостил меня шампанским, после того как разрешили передвигаться по салону и отстегнуть ремни безопасности.
Почему бы и нет? Я воспользовалась предложением, несмотря на укоризненный взгляд Вальтера, пусть так смотрит на своего хозяина. Сделав глоток, зажмурилась, алкоголь был охлажденным и сладким. Третий, нет, четвертый раз в жизни пробую его.
Второй раз был веселым, но с печальными последствиями. Кто-то из девочек два года назад принес бутылку текилы, нас было пятеро, а она одна, но хватило всем. Взяли в столовой соли, купили лайма, решили все делать по правилам. Сыпали соль, слизывали с кожи, выпивали залпом, закусывая кусочками лайма.
Утром блевали все, по очереди обнимая унитаз. Нет, скорее всего, текила была отличной. Это наши неокрепшие организмы не приняли столь крепкий алкоголь. Шампанское вот в самый раз сейчас.
Вальтер вновь посмотрел с осуждением, но ничего не сказал, откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза, делая вид, что спит. Но не думаю, что он спал на самом деле.
– Слушай, а ты давно не была в городе? Я вот полгода не был.
– Давно. Наверное, лет пять.
– Ого. Ничего себе тебя занесло на пять лет. Даже интересно, чем ты занимаешься. Нет, ты не говори. Я хочу сам угадать. Так что давай выпьем за знакомство, хороший полет и мягкую посадку.
Паша коснулся моего бокала своим, улыбнулся, он вообще много улыбался и был достаточно приятным молодым человеком на первый взгляд. Ему, наверное, года двадцать два. Может быть, плюс-минус еще пару лет. Но точно меньше двадцати пяти.
– А чем занимаешься ты?
– Учусь… иногда. Работаю у отчима.
– Это он тебя провожал?
– Да, работаю у него в отделе рекламы. Знаешь, пара молодых креативных ребят пытаются вытащить одну неплохую фирму на поверхность, а еще удержать ее на плаву своими идеями. Вот этим примерно и занимаемся, еще я вел свой блог о путешествиях – до того, как все сели на карантин.
– К кому летишь? К девушке?
Странно, зачем вообще об этом спросила, но стало любопытно, есть ли у него девушка и как она выглядит.
– К отцу, думал, на Новый год махнем с ним в Тай, но он немного приболел, поэтому пришлось отложить поездку. И полететь к нему сейчас.
Паша только с виду казался несерьезным и ветреным, но по мне, так это очень о многом говорит, когда человек хочет провести время со своими родителями, когда он о них волнуется, переживает. У нас с мамой не было такого, после смерти отца мы стали далеки друг от друга. Я тянулась к ней, ждала поддержки, добрых слов, утешения, разве много было надо десятилетнему ребенку?
Но нет, ничего такого не было, и, судя по тому, как мы общаемся сейчас, уже поздно. Время ушло, уже нет желания, хочу жить своей жизнью, не оборачиваться назад, не вспоминать прошлое и не видеть тех, кто заставляет меня вспоминать.
– Давай встретимся, ты сколько там будешь? Я – неделю.
– Я примерно тоже.
– Мы обязаны увидеться. Я тебе покажу несколько интересных мест. Поверь мне, ты не узнаешь город. Забудь его таким, каким ты его знала, сейчас он другой. Там куча интересных мест, где можно потусить, пообщаться, классно провести время, даже за город можно съездить. У моего друга своя турбаза, там ездовые собаки, хаски, такие, знаешь, белые, лохматые, с голубыми глазами. Лошади, даже есть олени и… Как они там? На Алтае живут в горах.
– Маралы?
– Да-да. Вот они. Ты не представляешь, какие они нереальные. Я, когда в первый раз их увидел в том году, испытал такие классные эмоции!
– Было бы здорово.
– Да я отвечаю, что так и будет. Давайдиктуй свой номер, обменяемся цифрами.
– Да ты просто мастер пикапа. Часто с хасками и маралами подкатываешь к девушкам?
– Ты первая. Вообще, я им втираю про Амстердам и Париж.
Продиктовала, Паша набрал номер, потом имя.
– Чем же ты занимаешься?
– Угадай, ты ведь хотел.
Улыбаюсь. Половина шампанского выпита, я спокойна и расслабленна, забралась с ногами в кресло. Даже забыла на эти минуты, пока мы общались с малознакомым парнем, куда я лечу, зачем я лечу. О матери, Вальтере, отчиме.
Реально, словно мой мозг переключился и сфокусировался на этом молодом человеке. Нет, мое сердце не стало биться чаще, да и дыхание не перехватило, как описывают первую любовь в романах или показывают в сериалах. Но мне было приятно общаться с ним.
– Так, а ты вообще совершеннолетняя? Я надеюсь, да.
– Мне девятнадцать.
– Маленькая, конечно, но ничего. Значит, ты у нас учишься на каком-нибудь экономическом факультете или журналистики… или, может быть, на врача. Стоматолога, это сейчас модно.
– Нет, не угадал.
– Тогда, должно быть, что-то более творческое. Такие черты лица, как у тебя, только у творческих людей.
– Ну-ка, интересно. —Я подалась вперед, пристально вглядываясь в глаза парня, он сидел боком, ногами в проход.
– Лучше не смотри на меня так.
– Как?
– Вот так, как сейчас.
– Почему?
– Могу влюбиться. Я уже практически влюблен.
Снова улыбнулся, но в его словах не было ни капли фальши и обмана. Облизнула губы, сделала еще глоток шампанского. Странное ощущение, когда вот так на тебя смотрит парень, незнакомый парень.
– У тебя есть молодой человек?
– Нет.
– Может быть, ты замужем?
– Нет, я точно не замужем, и у меня никого нет.
– Шутишь? Нет, ты меня обманываешь. У такой красивой – и никого нет? Только не говори, что этот странный тип – твой папик, – Паша заговорил шепотом, кивнул в сторону Вальтера. – Ты, может, вообще из монастыря? Я уже устал гадать.
– Но ты ведь хотел угадать, вот и угадывай, а я пока оставлю тебя на несколько минут.
Допила шампанское одним глотком, отдала парню бокал, пошла в туалет. Пузырьки игристого вина лопались внутри живота, немного хмеля мне сейчас совсем не помешает.
Туалет занят, стою, изучаю таблички, за плотной шторой тихо переговариваются стюардессы, слышен звон посуды, шорох.
– Ты видела того, что на 3B? Вот это мужчина, я обалдела.
– Ты о том, который с нервной брюнеткой?
– Да-да.
– Зачем ты обращаешь внимание на несвободных мужиков? Вот как раз в этом, Наташа, твоя проблема. Ты обращаешь внимание на кого попало. Он несвободный. Сама говорила, что любовницей больше не будешь.
– Да при чем здесь это? Я сейчас вообще не об этом. Ты видела его глаза? Он как взглянул на меня, внутри все оборвалось. Глаза вроде зеленые, а кажется, в них столько черноты, что страшно становится.
– Меньше ужасы смотреть надо. И пора уже знакомиться с нормальными мужиками. Чем тебе Лунев не нравится? Ну да, он не пилот, он механик, очень хорошая и стабильная профессия.
– Подслушивать нехорошо. Разве тебя не учили этому, Виталина?
Вздрагиваю, оборачиваюсь на голос, мне не дают пошевелиться, вжимают в стену, сдавливают горло. Жесткие пальцы сжимаются на тонкой шее, но не причиняя боль, а лишь удерживая. Вот мне только страх, он сковал нутро и пробирает до костей холодом.
Права стюардесса, у моего отчима не только такой взгляд, но и прикосновение.
Мужчина очень близко. Полумрак. Мы закрыты от посторонних глаз шторами, за ними слышатся голоса. Я не вижу его глаз, а только чувствую горячее дыхание и аромат терпкого тяжелого парфюма.
Он ведет носом по виску, шумно втягивая около него воздух, а я сама перестаю дышать.
– Ты должна быть хорошей и послушной девочкой, ты слышишь меня, Виталина? Не позволяй себе лишнего с тем парнем, а то может случиться непоправимое. И в этом будешь виновата ты.
Глава 7
– Ой, извините.
Шторка резко открылась, девушка-бортпроводник хотела пройти вперед, но мы не давали ей этого сделать.
– Прошу вас, займите, пожалуйста, свои места. Через пару минут вам будет предложен обед.
Дмитрий Горн даже не пошевелился. Когда я дернулась в сторону от неожиданности и испуга, на его лице вообще ничего не отразилось, ни одна эмоция, его пальцы все так же держали меня за горло, не давая сделать шага от него.
Сглотнула, сфокусировала взгляд на нем. Да, эта женщина была права, у него черные глаза. Они именно такие в полумраке, и если в них смотреть очень долго, они будут затягивать, засасывать тебя в свою черноту, подобно воронке.
В его глазах читалось все, что он хотел мне сказать еще. Хотя и сказанного до этого вполне хватило, чтобы понять, что ему не нравятся мой новый знакомый и наша беседа.
А еще прозвучала вполне ощутимая угроза – не в мой адрес, а в адрес Павла. Что ему это может грозить чем-то плачевным, что продолжение нашей беседы или дальнейшее развитие каких-либо отношений может для него кончиться плохо.
– Принесите воды, а моей жене шампанское.—Это было сказано стюардессе, даже не глядя на нее.
Горн убрал от меня руку, поправил пиджак, не спеша пошел на свое место, оставив меня наедине с собственными эмоциями и мыслями.
Стюардесса, посмотрев на меня, покачала головой, скрылась из виду, а я, придя в себя, сделала глубокий вдох. Хотела было снова дернуть дверь туалета, но она сама резко открылась, оттуда вышел мужчина, что-то проворчал. А я, оказавшись в тесном пространстве, опершись на раковину, взглянула на себя в зеркало.
Глаза огромные, кожа бледная, губы приоткрыты, волосы выбились из пучка, дыхание все еще сбито.
Кто вообще он такой?
Кто такой Дмитрий Горн?
Почему я так реагирую на своего отчима?
Нет, я не боюсь его. Точнее, у меня нет понятия того, что он может причинить мне физическую боль. Я вполне скептически отношусь к его роману с матерью, мне вообще все равно, что там у них происходит.
Но когда он находится рядом, так близко, как сейчас, когда касается меня, я реагирую странно. В этот момент происходит некий всплеск эмоций, гормонов, выброс адреналина, мое тело начинает вести себя иначе. Да, только так я могу объяснить свою реакцию на этого странного мужчину.
А эти угрозы, для чего они? Что он этим добивается? Неужели правда он может как-то навредить Павлу только из-за того, что я с ним общаюсь?
Бред какой-то.
Но меня не должен ни в каком виде волновать новый муж матери. Которого, может быть, через пару месяцев не будет в ее жизни. Он просто обчистит ее, как наивную дурочку, до нитки, Инна отдаст ему бизнес отца и последние сбережения, а он выкинет ее на помойку.
Мне все равно, пусть делает что хочет, плевать. Я знаю, что отец оставил мне деньги, счет, на котором должна быть приличная сумма, адвокат говорил, когда зачитывал завещание. Туманов Роберт Аркадьевич словно предчувствовал свою смерть и составил завещание, говорят, что очень хитрое.
Право распоряжаться своим счетом я получила на следующий день после того, как мне исполнилось девятнадцать лет. Странно, что не восемнадцать, не шестнадцать или двадцать, а именно девятнадцать. Он как знал, что я именно в этом возрасте закончу академию, хотя должна была раньше.
Меня не брали по возрасту, говорили, что опоздала и уже поздно, но деньги решили все, я поступила и всегда была на год старше своих одноклассниц. Но теперь я почти свободная девушка, летом выпуск, а там как пойдет, решила, что все равно пойду учиться дальше, если не возьмут никуда.
Так, все хорошо, надо успокоиться. Он ничего никому не сделает. Это всего лишь слова. Дешевые понты, на которые я повелась. И Паша мне нравится, он веселый, забавный, обещал развлечь. Надо провести эти каникулы максимально хорошо, рассказать о нем Ксюше, даже показать его фотографию. Нечасто у меня появляются поклонники.
Сделала в туалете все необходимые процедуры, вытерла руки, вышла. Стараясь не смотреть в ту сторону, где сидели отчим и мать, прошла мимо, улыбнулась Паше, села на свое место. Вальтер уже проснулся, читал какую-то книгу, начали разносить обед.
– Все нормально?
– Да, все хорошо.
– Ты бледная.
– Не заметила.
Поморщилась, именно в этот момент легко кольнуло в груди, но боль тут же исчезла.
– Я тут накидал несколько вариантов, чем ты можешь заниматься.
– Слушаю.
– Художница, актриса, певица.
– Нет, но это ближе, чем журналист.
– Лететь еще два часа, чем займемся?
– Не знаю. Давай просто пообедаем. И надо поспать. Я очень рано проснулась.
– Да, ты права, тогда приятного аппетита.
Подошла стюардесса, Вальтер отложил книгу, я прочла название, это был «Идиот». Интересный выбор. Да и сам мужчина очень странный, я бы не удивилась, если бы Достоевского он читал на китайском.
После обеда натянула маску для сна на глаза, устроилась удобнее в кресле, попыталась заснуть. Но спустя тридцать минут поняла, что ничего не получится. Пассажиры немного успокоились, снова приглушили свет, решила опять сходить в туалет.
Обратила внимание на то, что кресла матери и отчима пустовали, значит, они могут быть только в туалете. Поняла это не сразу, только когда подошла к двери. Прислушалась, как какая-то извращенка и маньячка, прекрасно понимая, что могут делать два взрослых человека в туалете самолета.
Он там что, трахает ее? Или просто поставил ее на колени, чтобы она отсосала? Совсем озабоченный, до дома дотянуть не смог?
Господи, лучше бы мне вообще не предполагать, что там происходит. Ушла на место, села, Вальтер продолжал читать «Идиота», направив на страницы подсветку с потолка, бросил на меня быстрый взгляд, вновь вернулся к чтению. Может, рассказать ему, чем там все дело закончилось? Но не стала, а докопалась с вопросами:
– Слушайте, вы вообще кто? Ну, я имею в виду, около отчима что делаете? Вы слуга его или какой-то особенный помощник? Это сейчас модно? Он что, инвалид, сам не умеет передвигаться или водить машину? А сколько вам лет? А Вальтер – ваше настоящее имя, вы немец?
Чтобы как-то отвлечь себя от дурацких и ненужных мыслей, нужно было срочно поговорить. Паша спал, а вот мой сосед был очень занятным, о нем хотелось узнать больше. Все-таки неделю предстоит жить вместе. Вдруг он неадекватный или психически нестабильный? Стоит убедиться, следует опасаться его или нет?
Вальтер закрыл книжку, положил на колени, сложил на ней длинные худые пальцы, начал разглядывать меня. Что он вообще хотел увидеть? Что у меня на лбу написано «идиотка»?
– Мне очень льстит ваше любопытство, милая леди. Но я думаю, что всем вашим вопросам нужно время для ответов. Вы все узнаете в свое время, когда положено, на вас возложена ответственная миссия.
– Миссия? О чем вы? Лично я еду на недельные каникулы домой. Я так понимаю, мы же будем жить в доме моего отца, Роберта Туманова? Мать не продала его еще?
– Именно там и будем. Вам понравится, в комнатах сделали новый ремонт.
– Чудно. Слушайте, а там не появилась тайная комната, где Горн хранит головы своих бывших жен? Он же кровь из них пьет, да?
Понизила голос до зловещего шепота, наклонилась вперед. Но моя страшилка не произвела впечатления на Вальтера.
– Если вы так хотите, чтобы была выпита чья-то кровь, я передам Дмитрию Германовичу, это будет ваша.
Глава 8
– Я спрашиваю тебя, тупица, где наш багаж? Мало того что мы летели в этом сраном самолете, нас кормили отвратительной едой, подавали поганое шампанское, так еще не могут выдать вовремя багаж! Ты хоть знаешь, кто я такая? Знаешь, как меня зовут? Ты вообще понимаешь, что с тобой может быть? Что ты можешь вылететь отсюда как пробка?
Узнаю свою мать. Вот оно, истинное лицо Инны Тумановой. Небольшая поправка, она теперь Горн.
Багаж задержали всем, но почему-то именно Инна самая нервная и дерганая из всех пассажиров. Бедной девушке досталась сполна. Она не знала, что ответить, как объяснить этой дерганой особе, что погодные условия не дают возможность оперативно обслужить рейс.
Но мать это не волнует, хоть ураган, хоть шторм и апокалипсис, ей нужен багаж прямо сейчас, сию минуту. Стоит, размахивает руками, топает ножками на высоких каблуках и грозит всем отрубить головы.
– Странная дамочка.
– Мать моя.
– Да ладно? Я даже не видел, чтобы вы общались в самолете.
– У нас особенные отношения.
Родной город встретил снегом, метелью и затянутым серым небом.
Горн с невозмутимым спокойствием не обращает на свою истеричную жену внимания. Вроде бы после секса женщина должна быть более спокойной, но с матерью что-то не то, или это шампанское в ней говорит, или на самом деле она стала сукой, какой еще не была.
Вальтер просто стоит рядом, смотрит по сторонам. Паша мог бы ехать, не ждать со всеми багаж, у него всего одна спортивная сумка. Но он ждет отца, который застрял в пробке по дороге к аэропорту. Поэтому нам приходится общаться, как бы Дмитрию Германовичу это не нравилось.
А мне нравится то, что ему не нравится. Заметила, что мне вообще нравится его раздражать и бесить.
– Так ты мне все-таки скажешь, чем ты занимаешься?
Павел все так же полон энергии поговорить, все обо мне узнать. Десять минут назад звал на свидание, я обещала подумать.
– Я учусь в академии балета, так что я в будущем артистка балета или преподаватель.
– Вот это да! Ничего себе! И ты умеешь стоять на пальцах и крутить все эти пируэты?
– Да, умею, только не на пальцах, а на пуантах.
– И делать шпагат в воздухе?
– Да, это тоже, это называется grand jete.
– Обалдеть.– Павел был искренне удивлен, словно я ему сказала, что я инопланетянка. – Никогда раньше не был знаком с балеринами. Блин, танцовщицы, пара стриптизерш, но чтобы настоящая балерина, такого не было никогда.
– Я рада, что смогла тебя удивить.
– Ну, ты, Виталина, даешь. Ты просто жемчужина, нет, бриллиант в моей коллекции красивых девушек.
– Что? Вот еще! Я им не стану, так что успокойся.
– Ну, это мы еще посмотрим.
Паша отвлекся, ему позвонили, я вновь посмотрела на мать, та уже немного успокоилась и стояла около Горна, смиренно опустив голову, кусая губы. Видимо, получила моральный выговор.
– Вам не кажется, Виталина Робертовна, что ваш новый знакомый слегка недалекий?
Вальтер влез со своим наблюдением. Нет, мне так не казалось, Паша был нормальным для своего возраста, активный, веселый, умел клеить девчонок. Такими и должны быть парни в двадцать два года. Только вот я девчонка со своими тараканами и причудами.
– А вам не кажется, Вальтер, что ваш хозяин абьюзер?
Мужчина не ответил, лишь достал из маленького кармана жилетки круглые часы, открыл их, посмотрел на время, потом на большие окна аэропорта:
– Что, мы куда-то опаздываем или гроб еще не привезли?
– Гроб? Какой гроб?
– Тот, в котором спит Горн.
– Несмешная шутка.
– Я и не шучу.
Паша толкнул меня в плечо, улыбнулся, в нем было море обаяния. Да, на такого девчонки клюют сразу, такой заболтает, охмурит, напоит и увезет к себе домой. А по дороге будет рассказывать сказки, и все, девушка пропала, но нет, я пока не готова пропадать.
Я точно не готова для серьезных отношений, да вообще для каких-либо отношений. Мне кажется, что я не способна кого-то любить и сама не знаю, по сути, что такое любовь. Кто-то скажет, у меня какой-нибудь комплекс или психическое отклонение, не знаю, может быть, но пока я об этом не думаю.
– О, а вот и отец. Папа, я здесь! Привет!
Павел кинулся обниматься с высоким, крепким мужчиной в короткой дубленке, без шапки. Короткая стрижка, даже снежинки еще не растаяли на его волосах, слегка тронутых на висках сединой. Было приятно на них смотреть.
– Отец, пойдем, я тебя познакомлю с самой красивой и замечательной девушкой. Нам надо будет обязательно уговорить ее приехать к нам в гости. Это Виталина, это мой отец, Сергей Викторович.
– Очень приятно, Виталина, мой сын меня еще никогда не знакомил, можно сказать, так официально со своими девушками.
У мужчины были низкий голос, твердое рукопожатие, шершавая ладонь, сдержанная улыбка, а в серых глазах интерес. Резкие черты лица, нахмуренные брови, небритый несколько дней, усталый.
– Но я не девушка Павла, мы познакомились в самолете, так что не слушайте его болтовню.
Вальтер за спиной отошел на шаг в сторону, заметила его передвижение краем глаза. А в тот момент, как Сергей Викторович посмотрел поверх моего плеча, лицо мужчины изменилось. Улыбка пропала, он заметно напрягся, губы слились в одну сплошную линию. Даже в воздухе стало ощущаться напряжение.
Я быстро повернулась в ту сторону, куда смотрел Сергей Викторович, там стоял отчим с гордо поднятой головой, скрестив руки на груди, с легким прищуром холодных глаз. Он тоже смотрел на отца Павла.
Интересно, они знакомы? Да, точно, знакомы. Но не друзья. Так друг на друга смотрят заклятые враги.
Они никак не поздоровались, не подошли друг к другу, не протянули руки, не поговорили о мелочах. Но вот Горн сделал легкий кивок головой, отец Павла никак не отреагировал. Отвернулся, начал снова улыбаться сыну, говорить что-то о погоде.
А мне этот момент показался очень интересным, значит, все-таки они знакомыи их что-то связывает. Вот бы узнать, чем занимается отец Павла, спрошу позже, наберу ему сообщение. И Вальтер – хитрый лис, он специально отошел в сторону, чтобы Горн увидел Сергея Викторовича. Я, сама того не ожидая, попала в водоворот интриг и тайн. Даже любопытней будет провести неделю, разгадывая их.
Очень интересно, новый муж матери оставляет больше загадок, чем ответов. Противный Вальтер ничего говорить не хочет, но надо как-то вывести его на чистую воду и, может быть, раскрыть матери глаза на то, что ее новый муженек не совсем идеальный.
– Было очень приятно с вами познакомиться, Виталина. А вы мне не скажете свою фамилию? Лицо мне ваше знакомо.
– Туманова, – ответила, не ожидая подвоха.
– Ми… отлично, тогда мы с вами еще точно увидимся.
– Отец, что за загадки?
– Пойдем, а то я припарковался в неположенном месте, сейчас штраф влепят, у меня и так их полно.
– До свидания.
– Пока, до связи.
Павел с отцом ушли, наконец заработал багажный транспортер, везя на своей ленте наш застрявший багаж. Пассажиры оживились, кто-то кинулся вперед, но я так и стояла на месте.
– Вам не следует знакомиться с посторонними людьми. – Вальтер снова влез с советом.
– А вы мне кто? Отец? Крестная мать? Нянька? Указывайте своему хозяину. Бесите уже меня.
Я знаю его всего сутки, а уже поперек горла стоит со своими советами и загадками. Хотела написать Ксюше, что я добралась, но телефон оказался разряжен.
– Черт!
– И ругаться юной леди не стоит.
– А можно я не поеду с вами в одной машине? Можно я вызову такси?
– Нельзя. Пойдемте, вот ваш багаж, водители уже подошли.
– Водители? Их несколько?
Мне снова никто не ответил, двое крепких мужчин подхватили чемоданы, пошли на выход, за ними шел Горн в распахнутом черном пальто, семенила мать на высоких каблуках и в длинной шубе. Мы с Вальтером замыкали делегацию. Я на ходу застегивала пуховик и наматывала на шею шарф; надевая рюкзак на одно плечо, заметила, что мы все-таки не одни, была еще охрана.
На улице ветер со снегом ударил в лицо, но всего через несколько метров передо мной распахнулась дверь черного автомобиля, приглашая сесть. Помедлила пару секунд, сомневаясь, садиться или нет, но села.
Тогда я могла еще отказаться, сбежать, затеряться в толпе, вернуться в академию, и ничего бы не произошло.
Ничего бы не случилось.
Дорогие читатели, встречайте мою новинку! (произошли небольшие сбои в системе, поэтому пришлось выложить два раза)
«Единственный. Любимый. Неверный».
https://litnet.com/ru/reader/edinstvennyi-lyubimyi-nevernyi-b465576?c=5427988
– Мне прислали видео.
– И что там? Какой-то милый котик или новая сумочка подруги?
– Нет, на нем ты… с другой женщиной, ты был с ней во время нашей свадьбы.
Тимур, наконец, обращает на меня внимание, склонив голову, изучает холодным взглядом. Что дальше? Будет истерика? Удиви меня. Не такой реакции я ожидала.
– Ты обманул меня, изменил, предал!—Слезы душат.
– А ты думала, что вышла замуж за принца? Я купил тебя, ты должна родить мне сына! Но ты пустая, даже на это неспособна!
Семья выдала меня замуж ради спасения бизнеса. Но я влюбилась в своего мужа, а он… Сказка закончилась, мое счастье было ложью. Я узнала о нем такое, что… Меня предал мой единственный, любимый и … неверный муж.
Глава 9
Два черных «линкольна» медленно, как два хищных зверя, ползли по городским дорогам.
То, что это был именно «линкольн», я знала точно, запомнила, как Ксюшин Борька совсем недавно показывал мне фотографию этого автомобиля, говоря о том, что он скоро станет успешным бизнесменом и непременно купит себе такую крутую машину.
Значит, степень крутости моего отчима зашкаливает, по оценке Бориса. Непонятно только, чем он занимается, даже предположить не могу. Но тем интереснее будут мои каникулы.
Будет чем заняться в доме, где я жила одиннадцать лет, воспоминания о котором заставляют сердце биться чаще. Я помню в нем каждую ступеньку, каждую дверь, поворот и что я за ним находится. Даже мое тайное место на чердаке, о котором знал только отец, а я знала его тайное место, но он об этом даже не догадывался.
Вальтер сказал, что в нескольких комнатах дома сделали ремонт, даже интересно, что получилось. А еще я не знаю, хотела бы я видеть свою старую комнату в том обличье, в котором ее запомнила?
С легкими розовыми шторами, серым ковром на полу, большой полкой, заставленной фотографиями, безделушками и книгами, которые я читала в то время. Даже игрушки, и те остались в прошлом – когда уехала в академию, как-то резко повзрослела, меня перестало все это интересовать. Трагедия и все последующие события очень сильно повлияли на меня.
Мы ехали с Вальтером вдвоем, не считая водителя, мать и отчим были в другой машине. Можно было сказать спасибо за то, что я избавилась от истерик мамаши и пристального взгляда Горна. Он реально был какой-то странный. Я все пыталась оправдать его поведение, но внешность и повадки четко ассоциировались с графом Дракулой. Этот образ засел в голове, и уже никак невозможно было его оттуда вытравить.
В салоне автомобиля было тепло, я сняла пуховик, развязала шарф, достала свой телефон, посмотрела на темный экран. Полезла в рюкзак искать зарядку, для этого пришлось выложить несколько вещей. Вальтер обратил на это внимание, но мне все равно, пусть думает что хочет.
– Могу зарядить телефон?
Я протянула своему сопровождающему шнур, но он лишь оценивающе на него посмотрел, потом перевел взгляд на телефон в моих руках, что-то там себе подумал.
– Нет, думаю, что такое невозможно.
– Невозможно? В этом автомобиле за кучу тысяч долларов не найдется зарядного устройства для моего телефона?
– Боюсь, что адаптер, который есть у водителя, несовместим с вашей моделью телефона.
Убрала все обратно в рюкзак, откинулась на спинку, скрестив руки на груди. Черт с ним, без телефона поеду, буду просто смотреть вокруг. Все вокруг злые, странные, что-то постоянно недоговаривают, а если говорят, то говорят загадками.
«Линкольн» монотонно плыл по городской дороге, снег все так же валил с неба, словно его прорвало и оно решило высыпать на людей все, что у него накопилось. В салоне играла какая-то классическая нудная музыка. Мне она до жути надоела в академии, но еще и здесь приходится ее слушать.
Но, сама того не замечая, я под нее задремала. Снился кошмар. Я ходила, как в лабиринте, по бесконечным коридорам дома отца, заглядывала в каждую дверь, словно кого-то или что-то искала и не могла найти.
А потом я была на сцене. Танцевала одна, в красном рваном платье, порывисто передвигаясь в темноте, и лишь яркий свет софита освещал мою фигуру. Взмывала в воздух, опускалась, едва не выворачивая суставы, но поднималась и снова продолжала танцевать, превозмогая боль.
Когда музыка остановилась, я без сил рухнула на пол, тяжело дыша, пытаясь успокоить вырывающееся из груди сердце. Взгляд остановился на руках, они были в крови по самые локти, а ее брызги покрывали все тело.
Проснулась резко, как от удара, так же тяжело дыша, огляделась по сторонам. Вальтер смотрел с безмятежным интересом:
– Вам приснился кошмар? Что же так вас напугало?
Хотелось пить, взяла из подстаканника бутылку, открыла, начала жадно глотать воду, но лишь потом только сообразила, что не надо было этого делать. Нельзя пить и есть в незнакомых местах, кто знает, что там подсыпано или накапано, но было уже поздно. Поморщилась, делая еще несколько глотков.
– Какое вам дело? Вас приставили ко мне, чтобы следить или что, я вот не понимаю. В чем заключается ваша функция? Вы слуга своего хозяина? Так идите и служите ему и охраняйте его. Беспокоиться о моих снах не стоит.
Ответила грубо, потому что надоел и достал. Сидит, смотрит, молчит, разглядывая меня, как разглядывают под микроскопом какую-то маленькую, ничтожную личинку.
– Вам не идет быть такой, Виталина Робертовна.
– Какой такой?
Выпила почти половину маленькой бутылки, вытерла мокрые губы тыльной стороной ладони, закрыла. Посмотрела в окно, мы уже были за городом. Машина теперь пробиралась по заснеженной лесной дороге.
Я помню ее. Я любила лежать на заднем сиденье внедорожника отца и смотреть через окно на верхушки огромных кедров. Они были все облеплены снегом, и на фоне всего этого было безумно красивое морозное синее небо.
Я никогда не задумывалась, чем конкретно занимается мой отец. Ребенку это неважно. Главное, чтобы он был рядом и любил. А еще баловал, носил на руках, подбрасывая высоко, а ты при этом смеешься и захлебываешься от счастья.
Вот это самое главное.
Даже когда он был занят, а я пробиралась в его кабинет без спроса, хотела просто увидеть, он находил для меня время и нужные слова, рассказывал какие-то странные сказки, которые сочинял сам.
Про братьев, которые жили со сварливым старикомотцом, но однажды нашли клад. До тогокак они его нашли, тоже было много приключений, но после этого события все изменилось. Их заколдовала хозяйка этого клада – старая шаманка, которая на самом деле была девушкой, тоже когда-то заколдованной злым духом.
В общем, сказки были очень интересные, после них я часто лежала в своей комнате перед сном, смотря в потолок, считая нарисованные на нем звезды, которые светились в темноте. Представляла, что я тоже кем-то заколдованнаяи, когда меня расколдует прекрасный принц, превращусь в самую красивую принцессу на свете.
Бред жуткий, но мне нравилось это сочинять.
– Виталина Робертовна, вы меня слышите?
– Нет.—Я устало поворачиваюсь к Вальтеру, отрываясь от воспоминаний. – Я вас даже видеть устала, не то что слышать.
– Но придется.
– Жаль. Вы точно не исчезнете?
– Нет. Хочу огласить несколько правил, которые необходимо соблюдать в доме.
Вот это поворот. Даже села удобнее:
– Что за правила? Расписание, по каким часам мне ходить в туалет?
– Нет, расписание отсутствует. Вы можете посещать уборную, когда вам будет угодно.
– Спасибо.
Хотелось даже отвесить земной поклон за такую щедрость.
Надо же, какая-то своенравная скотина будет устанавливать какие-то правила.
– Я все-таки оглашу, пока не приехали. Есть определенные части дома, куда вам заходить не следует.
О, это уже интересно. Если он мне об этом говорит, значит, обязательно нужно зайти в ту часть дома.
– А вы не находите, Вальтер, что поступаете опрометчиво, говоря мне такое? —Я двигаюсь ближе, заглядывая мужчине в глаза. – Вы прекрасно знаете, как сладок запретный плод.
– Но вы благоразумная девушка и не будете совершать таких ошибок?
Тоже наклоняется, расстояние между нашими лицами ничтожно мало. От Вальтера приятно пахнет, чистая кожа, ухоженный, но все равно неприятный тип.