Западня для лорда

Margaret McPhee

Dicing With The Dangerous Lord

Copyright © 2013 by Margaret McPhee

© ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Перевод и издание на русском языке, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

© Художественное оформление, ЗАО «Издательство Центрполиграф», 2014

Глава 1

Королевский театр, Ковент-Гарден, Лондон

Ноябрь 1810 г.

Оглушительно громкие аплодисменты под сводами Королевского театра в Ковент-Гардене не смолкали, даже когда опустили занавес, скрыв от публики знаменитую актрису. Сегодня давали шекспировскую пьесу «Как вам это понравится».

Мисс Венеция Фокс с улыбкой обняла подругу-актрису, и они вместе сошли со сцены.

– До сих пор не расходятся, Элис.

– Поверить не могу! Потрясающе! Мне еще никогда не приходилось наблюдать подобной реакции.

Элис Суитли округлила глаза. Когда она волновалась, мягкий ирландский акцент становился более заметным.

Венеция рассмеялась:

– Ты привыкнешь.

– Думаешь, это повторится?

Улыбнувшись подопечной, Венеция согласно кивнула:

– Ты права. Жизнь еще никогда не казалась мне такой прекрасной.

Элис пребывала в такой же эйфории, что бурлила в Венеции. Даже убогий узкий коридор с осыпающейся штукатуркой, столь резко контрастирующий с роскошным фойе театра, не мог испортить женщинам настроения.

У двери в их общую гримерную Элис замешкалась и неуверенно посмотрела в лицо Венеции:

– Венеция, спасибо тебе за помощь. За то, что убедила мистера Кембла позволить мне выйти сегодня на сцену вместе с тобой. Спасибо за все.

– Я знала, что ты станешь звездой. – Венеция снова крепко обняла подругу. – Давай-ка сходим в зеленую комнату[1], а потом как следует отпразднуем успех.

– Да, только после зеленой комнаты, – подтвердила Элис. – Видишь, я пытаюсь вести себя профессионально, как ты меня учила.

Венеция рассмеялась. Ей было отрадно наблюдать за тем, сколь многого Элис удалось добиться за минувший год. Ее лицо сияло уверенностью, самоуважением и восторгом. Распахнув дверь гримерной, Венеция шагнула вперед, в своей эйфории не чуя земли под ногами.

Однако стоило переступить порог и заметить лежащий на туалетном столике букет роз, как улыбка тут же исчезла с ее лица, а приподнятое настроение мигом улетучилось.

Не заметившая смены настроения Элис продолжала весело щебетать. При виде цветов обрадовалась еще больше:

– О, кто-то предвосхитил события. Побывал здесь раньше других. – Она коснулась пальчиком центрального цветка в букете. – Какая причудливая композиция. Как думаешь, кому из нас посчастливилось получить такой подарок?

Чтобы ответить, Венеции даже не нужно было читать маленькую белую карточку, прикрепленную к коричневой бумаге, которой были обернуты цветочные стебли. Букет состоял из двенадцати темно-бордовых цветков с нежными бархатистыми лепестками, а в центре, разительно контрастируя с остальными, красовалась одна-единственная кремово-белая роза. Все в точности так, как сказал Роберт. Этот букет являлся посланием, которого Венеция ожидала уже несколько недель. Его не было так долго, что она почти успела позабыть о данном ею обещании. Почти.

Венеция взяла карточку с небрежно нацарапанным на ней черными чернилами вензелем.

– Похоже, у тебя появился новый поклонник, который к тому же не утруждает себя написанием длинных посланий. Всего-то инициалы. – Элис удивленно вскинула брови. – Как это загадочно.

Венеция не усматривала в послании ничего загадочного. Она с трудом выдавила из себя улыбку и, опустив глаза на карточку, прочла вслух два слова, выведенные почерком, не узнать который просто невозможно:

– «Сегодня вечером».

– Звучит интригующе! – воскликнула Элис. – Кто же он?

– Представления не имею, – солгала Венеция, наигранно небрежно бросив карточку на туалетный столик, демонстрируя, что это ничего для нее не значит.

– Вот Хоувик и Девлин переполошатся, – заметила Элис. – Хоувик полагает, что близок к цели.

– Он ошибается. – Венеция не поддалась на уловку подруги.

– Значит, тебе больше Девлин по душе? – В глазах Элис заплясали озорные чертики.

– Элис!

– Я тебя нарочно поддразниваю! – усмехнулась та. – Но если бы герцог и виконт боролись за право сделать меня своей любовницей, поверь, я не стала бы долго раздумывать.

– Лучше зарабатывать деньги собственным трудом, чем отдаваться во власть мужчины, – заявила Венеция, думающая вовсе не о герцоге Хоувике и не о виконте Девлине. И не о себе в роли порабощенной женщины.

Она заставила себя отвлечься от мыслей о прошлом и сосредоточиться на предстоящем вечере, на том, как устроить ловушку для еще одного богатого мужчины. Судя по завуалированному цветочному посланию Роберта, этот человек уже ожидает ее в зеленой комнате. Всего лишь еще один заносчивый, похотливый аристократ, такой же, как все прочие. Но это было не так. Взяв себя в руки, Венеция не позволила себе раздумывать ни о том, кто этот человек и что сделал, ни о опасности, которую он возможно представляет. Вместо этого она с холодной отрешенностью сосредоточилась на том, как нужно подготовиться.

– Поторапливайся же, Венеция. Нас ждут в зеленой комнате.

– Пусть подождут. Это лишь сильнее раззадорит аппетит.

Они ждут. Он ждет. Мрачно улыбнувшись от осознания брошенного ей вызова, Венеция повернулась спиной к Элис и стала расшнуровывать корсаж сценического костюма.

– Не стоило мне поддаваться на твои уговоры и приходить сюда.

Френсис Уинслоу, известный в свете под именем виконта Линвуда, обвел взглядом зеленую комнату Королевского театра, заполненную джентльменами, флиртующими с актрисами второго плана, которые пришли сюда сразу после представления. Комната была украшена в стиле рококо: на обитых зеленым стенах искусная позолоченная лепнина, перед большими зеркалами в витиеватых рамах свечи в хрустальных подсвечниках, с потолка свешивался один-единственный канделябр, в котором горело ровно столько свечей, сколько требовалось, чтобы скрыть обшарпанность претенциозной обстановки.

– Отчего же? Неужели тебе не хочется увидеть прославленную мисс Фокс или мисс Суитли?

Маркиз Рейзби надменно вскинул бровь:

– Возможно, в другой раз.

– Черт возьми, Линвуд, тебе это пойдет на пользу. Уверяю, дамы того стоят. Они и на сцене кажутся красавицами, а уж вблизи… Мисс Фокс – воплощение холодного серебристого лунного света, мисс Суитли – жарких солнечных лучей. Каждая по-своему божественна. – Он очертил руками в воздухе изгибы женского тела. – Ты ведь понимаешь, о чем я?

– ^Да.

– Которая из них тебе больше по душе?

– В настоящий момент я не ищу женского общества.

– А ведь уже немало времени миновало, – заметил Рейзби, изгибая бровь.

– Верно, – согласился Линвуд. – Но меня интересует совсем другое. И тогда, и теперь.

– Возможно, – не сдавался Рейзби. – Мне кажется, тебе не мешает забыться в чьих-то теплых, сладострастных объятиях.

– Не хочу забываться.

Разум Линвуда был занят вещами посерьезнее, чем погоня за юбками, хотя он дорого бы дал, чтобы все было по-другому. Однако дни праздных развлечений и ничего не значащего флирта миновали и никогда уже не вернутся, судя по хаосу, в который превратилась его жизнь.

– Мисс Суитли я уже обработал, она готова капитулировать, зато мисс Фокс совсем другое дело. В ней красота сочетается с утонченностью. Ты только вообрази, каково это – позабавиться с двумя одновременно! – Рейзби вздохнул.

Линвуд понимал, что приятель всего лишь хочет помочь, но пребывает в неведении касательно произошедшего и тех поступков, которые совершил Линвуд. Он отогнал от себя мрачные мысли, включая финальную сцену с Ротерхемом.

– Оставляю тебя в компании актрисок и твоего воображения, – отозвался Линвуд. – Буду ждать тебя на балконе.

– Несчастный! – Рейзби заулыбался в свойственной ему добродушной манере и покачал головой.

Венеция точно знала, как опознать мужчину, которого ищет. «У него трость черного дерева с набалдашником в виде серебряной волчьей головы с инкрустированными изумрудами глазами». В голове, пока она пробиралась через толпу мужчин в зеленой комнате, ища глазами нужную ей трость, звучали слова Роберта. Тростей было в изобилии, но нужной не находилось. Все же и трость, и ее владелец где-то в театре, Роберт не отправил бы ей послание, не будь полностью уверен. В этот момент Венеция заметила слегка колеблющиеся от ветра темно-красные гардины, за которыми скрывались выходящие на балкон французские двери. Она нервно вздрогнула от того, что придется проделать с ним наедине и в темноте.

Ей потребовалось полчаса, чтобы, минуя Рейзби, Хоувика и Девлина, добраться до гардин и проскользнуть за них, оставаясь незамеченной. Дверь была слегка приоткрыта. Сделав глубокий вдох, Венеция распахнула ее шире и шагнула вперед в объятия холодной, влажной лондонской ночи.

Она тут же заметила в лунном свете силуэт мужчины, смотрящего на освещенную улицу. Его темная фигура, казалось, была высечена из того же портлендского камня, что и балюстрада балкона. Венеция окинула взглядом бобровую шапку и перчатки, которые он держал в левой руке. Правая рука сжимала трость, наконечник которой был прижат к блестящему сапогу для верховой езды, а набалдашник в самом деле имел форму волчьей головы с поблескивающими крошечными зелеными камешками. Предостережения Роберта об этом человеке и о том, что он совершил, снова всплыли в памяти, обдав холодом. Но Венеция даже не думала о том, чтобы изменить решение, напротив, сделала шаг вперед, принимая вызов.

Мужчина полуобернулся к ней.

– Не возражаете?

Она жестом указала на карниз, нависающий над балюстрадой рядом с тем местом, где он стоял.

– Вовсе нет, – произнес он мягким, низким голосом, вовсе не грубым и не холодным, чего можно было бы ожидать от подобного мужчины. – Я как раз собирался уходить.

– Не из-за меня, надеюсь?

Венеция говорила неспешно, лениво-соблазнительно, приближаясь к балюстраде. Она остановилась на некотором расстоянии от него, тем не менее достаточно близко, и посмотрела не на него, а, как и он, на улицу.

– Кто бы мог подумать, что это место может стать таким хорошим убежищем?

Ей было отлично известно, как вовлечь мужчину в разговор и возбудить его интерес, всего лишь сообщив ему что-нибудь о себе. Это умение – неотъемлемый атрибут любой актрисы, и Венеция много лет его совершенствовала.

– Убежищем? – переспросил он.

Она продолжала неотрывно смотреть на залитую светом фонарей улицу, чувствуя на лице и низком декольте холодное дыхание ветра.

– Несколько драгоценных мгновений тишины посреди ночного неистовства. – Она всматривалась в проезжающие мимо экипажи и джентльменов, идущих под руку со своими любовницами. – Я частенько прихожу сюда перед спектаклем и после него. Чтобы подумать. Мне это помогает.

– Вам не нравится играть на сцене?

– Напротив, очень нравится. Мне не по душе другие обязанности.

– Вы имеете в виду зеленую комнату?

– И еще кое-что. Но, – она глубоко вдохнула и выдохнула, выпустив в морозный воздух облачко пара, – это часть моей профессии. Все прописано в контракте, представляете?

– Очаровывать и восхищать.

– Можно и так сказать. – Она придвинулась чуть ближе к нему для лучшего обзора декольте. – Но в действительности – чтобы вызвать интерес к театру и обеспечить щедрые пожертвования. Ведь и вы заплатили гораздо больше за возможность посетить зеленую комнату, чем за сам билет, не так ли, сэр?

– Так.

– Позволяя соблазнить себя.

– Вам, мисс Фокс?

– Возможно, – игриво произнесла Венеция. Понизив голос, точно заговорщица, поверяя сообщнику тайну, она продолжила: – А возможно, и нет. Не нам, актрисам, об этом говорить, чтобы не разрушать иллюзии правдивыми словами.

Она улыбнулась, потому что того требовал созданный ею образ, после чего впервые за все время внимательно посмотрела в его лицо – лицо убийцы. Словно высеченное резцом скульптора, оно неожиданно показалось ей очень красивым. У него была оливковая кожа и волнистые темные волосы, черные, как полночь, глаза, в глубине которых светился живой ум. Взгляды их встретились, и Венеция почувствовала себя так, будто он провел пальцем по ее обнаженной спине.

У нее екнуло сердце, а желудок совершил головокружительный кульбит. Она все смотрела в его притягательные глаза, не в силах отвести взгляд. Твердым, внимательным взором он буквально поработил ее, она и сама неоднократно проделывала подобное с другими мужчинами. Ее сердце неистово колотилось. Пытаясь взять себя в руки, она потупилась, но ей не удалось справиться с сотрясающей ее тело дрожью. Ей пришлось призвать на помощь все свое сценическое мастерство, прежде чем она сумела снова взглянуть в его глаза.

– Ночи становятся холодными, а актрисы выступают не в теплой шерстяной одежде, – пояснила она, словно извиняясь за свою дрожь, не оставшуюся незамеченной.

– Верно. – Его взгляд скользнул по ее платью, обнаженной коже и мягким полукружиям грудей, затем он снова сосредоточил внимание на ее лице. – Совсем несоответствующий наряд.

«Сыграй свою роль. Это всего лишь еще одна пьеса. А он очередной мужчина».

– А вы почему здесь? – поинтересовалась она, глядя ему в глаза, вновь надев личину холодной, собранной и обворожительной мисс Фокс, хотя внутренне все еще трепетала. – Почему предпочли холод ноябрьской ночи гостеприимству зеленой комнаты?

Он вернулся к созерцанию Боу-стрит:

– Мне нужно кое-что обдумать.

– Вы разочаровываете меня. Я-то решила, что вы здесь из-за меня. – Он посмотрел на нее, она тут же очаровательно скривила губки, показывая, что дразнит его, хотя ее сердце до сих пор учащенно билось. – Даже вечер в театре не может отвлечь вас от важных дум?

– Похоже на то.

– Должно быть, что-то серьезное. Или всего лишь замечание о наших с мисс Суитли артистических способностях?

– Будьте уверены, ваше мастерство ни у кого не вызывает сомнений.

– Вы мне льстите, а лесть на этом балконе запрещена. Согласно моим правилам, ей место в зеленой комнате, но не здесь.

– Дело в том, мисс Фокс, что я был очарован вашей игрой.

Она лукаво улыбнулась и намеренно стала смотреть на улицу.

– В таком случае мне чрезвычайно интересно узнать, о чем же вы размышляете, сэр.

До ее слуха долетали привычные уличные звуки, а молчание собеседника затянулось настолько, что Венеция испугалась, не слишком ли далеко зашла в своих расспросах.

– Вам об этом узнать совершенно не захочется, уж поверьте мне.

Эти слова были произнесены таким пронзительнооткровенным тоном, что она страшно испугалась. Притворилась всецело поглощенной созерцанием улицы, а на самом деле просто не хотела, чтобы он прочел в ее глазах правду.

– У всех нас что-то на уме.

– Вы, к примеру, разучиваете роли, пытаетесь решить, кому отдать предпочтение, Девлину или Хоувику.

– Не совсем так, – возразила она, думая о цели, которую она преследовала.

– Что же тогда, позвольте спросить?

Воззрившись на него, она на мгновение задумалась. Интересно, что бы он сделал, открой она ему истинные мотивы. Эта мысль заставила ее широко улыбнуться.

– Вы просите меня раскрыть секреты, а сами до сих пор даже не представились, сэр. – Она выгнула ухоженную бровь, как истинная femme fatale¹. – За кого вы меня принимаете?

Он внимательно всмотрелся в ее лицо.

Их взгляды еще раз скрестились, и хотя теперь Венеция была к этому готова, снова ощутила странное покалывание во всем теле. Ее сердце бешено забилось, не только из опасения, что он может уйти.

– Прошу меня простить, – наконец произнес он и слегка кивнул. – Меня зовут Линвуд.

– Рада с вами познакомиться, лорд Линвуд, – наигранно-официальным тоном ответила она.

– Взаимно, мисс Фокс.

Стоило ей заслышать его густой, точно шоколад, голос, как кожа тут же покрывалась мурашками. Мысленно собравшись и ненадолго задержавшись взглядом на его губах, она снова посмотрела ему в глаза:

– Вот мы и представлены должным образом.

– Верно, – согласился он.

Венеция взглянула на него и ее лицо озарилось соблазнительной улыбкой.

– Поэтому можете рассказать мне о том, что у вас на уме.

– Вам об этом узнать совершенно не захочется, лорд Линвуд, уж поверьте мне.

– Touche[2][3], мисс Фокс. – В его голосе слышалось легкое удивление, хотя лицо оставалось непроницаемым.

Изогнув губы в легкой усмешке, она опять вернулась к созерцанию лондонских улиц.

– Что привело вас нынче вечером в зеленую комнату? Никогда вас там раньше не видела.

– Я сопровождаю своего друга лорда Рейзби. Выражаясь вашими словами, он жаждет быть соблазненным или, точнее, сам выступить в качестве соблазнителя.

– А вы?

– А я не ищу себе любовницу, мисс Фокс.

– Так же как и я – покровителя.

В ее глазах сквозило холодное презрение.

– Хоувик и Девлин придерживаются на сей счет иного мнения.

– Они заблуждаются.

Она наградила собеседника еще одним стальным взглядом. Линвуд посмотрел ей в глаза и, немного помедлив, спросил:

– А если бы я пришел сюда специально, чтобы дождаться вас?

– Мы с вами вдвоем в темноте. – Она слегка изогнула бровь. – Кто знает, что могло бы случиться?

Не шевелясь, они продолжали взирать друг на друга во мраке. Венеция, истинное воплощение соблазна и чувственного приглашения, стояла неподвижно и очень тихо. На губах и в глазах притаилась едва заметная, но многообещающая улыбка.

Дверь балкона открылась.

– Линвуд, я… – Рейзби резко остановился при виде Венеции. – Прошу прощения, я не подозревал.

– Приношу свои извинения, джентльмены. – Только теперь ей удалось разорвать зрительный контакт с Линвудом и присесть в реверансе. – Лорд Линвуд. – Она в последний раз посмотрела на него, затем перевела взгляд на Рейзби. – Лорд Рейзби. – Проходя мимо Линвуда, наклонилась к нему и, вдохнув запах его одеколона, чуть слышно прошептала: – До следующей встречи, милорд.

Миновав Рейзби, Венеция прошла в зеленую комнату, ни разу не оглянувшись, хотя и ощущала на себе тяжелые взгляды обоих мужчин.

Именно с этого все и началось.

Глава 2

Даже когда Венеция вернулась в комнату, закрыв за собой дверь, ее сердце продолжало гулко колотиться.

То, что произошло между ней и Линвудом, у нее не случалось прежде ни с одним другим мужчиной. Он оказался совсем не таким, каким она его представляла. Да, мрачен и опасен, но одновременно было в нем нечто тревожащее и очаровывающее. Она постаралась тут же пресечь эту мысль, не желая признаваться даже самой себе в чувствах, испытанных ею при взгляде в глаза Линвуда. Теперь слишком поздно что-либо менять. В любом случае она не собиралась отступать от плана, первая часть которого уже осуществилась, они познакомились, семена посеяны. В следующий раз будет проще иметь с ним дело, теперь-то она уже знает, чего ожидать.

– Ты в порядке, Венеция? – прошептала Элис, всматриваясь ей в лицо.

Венеция тут же выдала успокаивающую улыбку, маскирующую истинные чувства.

– Ну разумеется.

– Сегодня у Хоувика с Девлином появились соперники. – Элис взглядом указала в угол комнаты. – Новые поклонники.

Проследив за взглядом подруги, Венеция увидела группу мужчин. Одни держали в руках большие букеты цветов, другие – шампанское. Рассматривали ее высокомерно и похотливо, их лица раскраснелись от чрезмерного количества выпитого спиртного. Мужчины, привыкшие обладать женщинами и держать власть в своих руках. Мужчины, над которыми теперь и у нее появилась некая власть. Она не имела права самоустраниться ни ради себя, ни ради какой-либо другой актрисы. В этом она не солгала Линвуду. При мысли о нем ее тело снова содрогнулось, как воды спокойного озера, растревоженные брошенным в него камнем.

В этот момент Линвуд и Рейзби, словно услышав ее мысленный призыв, проскользнули в комнату с балкона. Взгляд черных глаз Линвуда скрестился через комнату с ее взглядом и задержался чуть дольше положенного. Ее сердце на мгновение запнулось, хотя это конечно же осталось незамеченным. Внешне она по-прежнему оставалась столь же собранной и уверенной в себе, что и всегда, – умение, приобретенное за долгие годы упорной практики.

Линвуд слегка кивнул ей. Она в ответ чуть заметно улыбнулась, после чего намеренно сосредоточила внимание на Элис под его пристальным взглядом.

– Они идут сюда, – сообщила Элис, неотрывно глядя на стоящих в углу джентльменов.

Венеция кивнула. В этом заключалась ее работа. Она превосходно с ней справлялась и получала хорошие, очень хорошие деньги, позволяющие вести тот образ жизни, который она хотела. Одним-единственным взглядом она, оставаясь хозяйкой положения, могла прервать беседу, если та выходила за рамки дозволенного. Блистала и очаровывала, не изменяя своим твердым принципам, и пыталась научить тому же Элис.

– Осторожнее с Куигли, он не так безобиден, как кажется, – предупреждающе шепнула она подруге.

Выбросив Линвуда из головы, Венеция повернулась к ищущим ее внимания мужчинам, и вечер пошел своим чередом.

Два дня спустя на балу у виконта Буллфорда Линвуд снова заметил загадочную Венецию Фокс. Он любовался ее миндалевидными глазами и играющей на губах завлекающей улыбкой. В ее походке определенно прослеживалось что-то текуче-кошачье. Мужчины провожали ее жадными взглядами, но она либо не догадывалась об этом, либо не придавала значения. Венеция показалась ему расслабленной и изысканной соблазнительницей, однако совсем не такой, как он представлял. Не вульгарная, готовая на все, скорее дразнященедоступная. На ней было платье цвета красного вина, шелк которого переливался в свете камина, глубокий полупрозрачный красный, выгодно подчеркивающий ее черные волосы и белоснежную, с жемчужным сиянием кожу.

Линвуд наблюдал за тем, как Венеция приветствует сначала Рейзби и Монтейта, затем Буллфорда и Девлина с Хоувиком, поочередно флиртуя с каждым из них, если это можно так назвать, ведь, несмотря на блеск в глазах, она всех удерживала на расстоянии вытянутой руки. Именно Венеция Фокс являлась хозяйкой положения. Хотя вокруг нее толпилось множество мужчин, ни одному не позволялось дотрагиваться до нее, как бы сильно им того ни хотелось. Неудивительно, что за нее назначали столь высокую цену. Линвуд вспомнил ее соображения об иллюзиях и о том, что легкое заигрывание с гостями – часть ее профессии. Подобные игры считались очень опасными для любой женщины, а для такой красавицы и подавно.

Он наблюдал за ней, потому что она была обворожительна, а еще, разговаривая с ней, он позабыл о других, более мрачных событиях своей жизни. Именно из-за нее он здесь, хотя и не намеревался развивать отношения.

Их взгляды на мгновение встретились, после чего она снова повернулась к мужчине, с которым до этого беседовала.

Дождавшись, когда Венеция ускользнет на балкон, Линвуд последовал за ней, нашел ее у балюстрады всматривающейся в залитый лунным светом сад. Не говоря ни слова, подошел к ней и тоже стал смотреть вдаль.

– Нам нужно положить конец таким встречам. – Она не обернулась. В голосе звучала насмешка. – Поползут слухи.

– Вы боитесь слухов?

– Напротив. Вам отлично известно, я должна их всячески поощрять.

– В таком случае вам следует радоваться моему присутствию.

– Вот как?

Она повернула голову и встретилась с ним взглядом. Линвуд не сумел понять по ее интонации, рада она его видеть или сердится. В ее глазах светилась некая холодность, постепенно угасшая. Она выгнула бровь, будто спрашивая, не намерен ли он уйти. Он положил руки на плоское ограждение балкона. Довольно улыбнувшись, Венеция снова принялась рассматривать окутанный мраком сад. Ее губы не походили на маленькие розовые бутончики, которые Линвуд так любил в женщинах, скорее, были полными и страстными, навевающими мысли об эротических наслаждениях, которые они могут ему доставить.

– Еще одно убежище? – поинтересовался он.

– Вам известны все мои секреты, лорд Линвуд.

– Не все.

– Верно, не все, – согласилась она, поворачиваясь и глядя ему прямо в лицо. В ее глазах промелькнуло и тут же погасло некое выражение, которое он не сумел понять. – У меня их очень много.

– Я заинтригован, мисс Фокс.

Он не кривил душой. Венеция была самой известной и востребованной актрисой Лондона. Ослепительной и притягательной и одновременно холодной. Репутация опережала ее. Линвуду еще не приходилось встречать женщину вроде нее.

– Моими секретами или мной самой?

– И первым и вторым. Но мне казалось, льстивые речи нужно приберегать для зеленой комнаты.

Венеция рассмеялась. В лунном свете ее глаза под изящными бровями казались серебристыми, а кожа бледной и совершенной, точно фарфор.

– Я поведаю вам один из своих секретов в обмен на один из ваших, – произнесла она хрипловатым манящим, как у сирены, голосом, смело глядя ему в глаза.

Молчание затянулось, возникшее между ними чувственное напряжение сделалось более заметным.

Их окружала темнота, столь же густая и непроницаемая, как тайны, которые Линвуд хранил в своем сердце и скорее унес бы с собой в могилу, чем поведал кому-нибудь.

– В самом деле, мисс Фокс? Вы согласны раскрыть мне свою самую страшную тайну в обмен на мою?

Она посмотрела в чернильно-синее небо, усеянное крапинками звезд, снова перевела взгляд на Линвуда. Ее глаза, казалось, излучали сияние.

– Нет, – негромко отозвалась она, снова удивив его прямотой, – я бы этого не сделала. А как поступили бы вы?

– Думаю, ответ на этот вопрос вам уже известен.

– ^Да.

– Похоже, у нас много общего.

– Может быть, когда дело доходит до секретов. – Она посмотрела прямо ему в глаза, поразив в очередной раз холодностью и отрешенностью. – Сомневаюсь, однако, что вы способны охранять тайны столь же тщательно, как и я.

– Боюсь, вы недооцениваете меня, мисс Фокс.

– Уверяю вас, лорд Линвуд, это вы недооцениваете меня.

– Звучит как вызов.

– Я люблю вызовы.

В ее глазах полыхало пламя. Между ними снова воцарилось молчание, смешанное с желанием. Венеция стала смотреть в сад. Линвуд почувствовал возбуждение, подогреваемое стремлением лучше узнать эту женщину. Он внимательно всматривался в ее профиль, не в силах отвести взгляд.

– Вы давали представление сегодня вечером?

– Я даю представление каждый вечер. И каждую минуту каждого дня тоже. Эта цена, которую актрисе приходится платить, если она хочет стать знаменитой.

– Сейчас вы тоже играете, мисс Фокс?

– Разумеется, – не колеблясь ни секунды, подтвердила она.

Он ожидал иного ответа, а ощутил на себе воздействие той власти, которую она имела над мужчинами.

– Вы всегда говорите столь откровенно?

– Я актриса, лорд Линвуд, потому никогда не бываю откровенной.

Она снова улыбнулась, вызвав ответную улыбку, столь редкую за последние несколько месяцев.

– Что представляет собой настоящая Венеция Фокс?

Он никогда бы не осмелился задать этот вопрос ни одной другой женщине, ее же спросил, потому что действительно хотел услышать ответ.

– Что вы имеете в виду?

– Довольна ли она тем, что всегда пребывает в тени божественной актрисы мисс Фокс?

– Божественной? Вы снова мне льстите.

– А вы уклоняетесь от ответа.

– В таком случае да, она очень довольна тем, что скрывается в тени.

– Могу ли я с ней познакомиться?

– Едва ли она сумела бы вас заинтересовать.

– Почему бы не предоставить мне право самому судить об этом?

Линвуд заигрывал с ней, намереваясь продлить очарование, хотя в настоящее время ему было совершенно не до флирта и женщин.

– Раскрыть душу перед незнакомцем?

Она изогнула изящную бровь и слегка подалась вперед таким образом, что взгляд Линвуда сам собой устремился к ее декольте, а перед мысленным взором предстала картина того, как она обнажает перед ним восхитительную грудь. Он понимал, она лишь играет с ним, как и со всеми прочими, но в данный момент ничуть не волновался. Эта женщина – единственное, что отделяет его от горечи и ужаса собственных мыслей и воспоминаний.

– Возможно, мы не всегда будем чужими друг другу, мисс Фокс.

– Возможно, – согласилась она, одаривая его чувственной улыбкой.

В ночном воздухе разлились чарующие чистые звуки музыки, доносящиеся из бального зала.

– Волга, – сказала она. – Мой любимый танец.

Их взгляды встретились.

– Боюсь, мисс Фокс, сегодня вечером я не танцую.

Да и как он мог, когда столько висело на волоске?

Венеция сделала несколько шагов ему навстречу и остановилась, едва не касаясь подолом платья мысков его ботинок. Склонила голову набок, загадочно глядя на него. Линвуду вдруг захотелось поцеловать ее, отведать на вкус ее губы, поддаться искушению, которое она воплощала. Он уже долгое время не был с женщиной. Но стоило лишь потянуться к ней, ощутить горькосладкий аромат апельсина, как она отстранилась и прошептала, лаская ему щеку своим теплым дыханием:

– Это была не просьба.

Ее голос взволновал не только душу, но и мужское естество, воспламенив кровь.

Венеция отстранилась не сразу, несколько замешкавшись.

– Думаю, как-нибудь после полудня нам стоит прокатиться в экипаже. – Слова сами слетели с языка, прежде чем он успел осознать, что говорит.

Она посмотрела ему в глаза, омыв холодным синебелым блеском зимнего моря, влекущим и одновременно недостижимым. Линвуд тут же догадался, что она намерена отказать.

– Может быть.

Сияние глаз стало жарким, но она тут же опустила длинные черные ресницы и зашагала обратно в бальный зал, чувственно покачивая бедрами.

Часы в маленькой гостиной пробили одиннадцать, когда Венеция наливала кофе сначала Элис, затем себе.

– Отвечая на твой вопрос, скажу: да, вчера вечером все прошло хорошо, – улыбаясь, ворковала Элис. – Рейзби предложил мне содержание в тысячу фунтов в год за то, чтобы я стала его любовницей. И еще дом на Харт-стрит недалеко отсюда. Ты только вообрази! Мы бы тогда жили с тобой почти по соседству. А еще он обещал проследить, чтобы дом обставили самой лучшей мебелью. Уверена, это предложение не сравнимо с тем, что посулил тебе Хоувик, такая уйма денег мне даже не снилась.

– Не стоит так уж превозносить предложение Хоувика, Элис.

– До меня дошли слухи, что он предложил тебе десять тысяч фунтов.

– Тебе ли не знать, что сплетням доверять не стоит.

– И все же это должна быть значительная сумма.

– Значительная, но не столь большая, как ты себе представляешь, – солгала Венеция, думая о тех огромных деньгах, которые герцог Хоувик готов был ей предложить. Некоторые мужчины считали, что могут купить весь мир, стоит лишь сторговаться в цене. Она едва не скривилась от этой мысли.

– И все же ты его отвергла.

Попивая кофе, Венеция тщательно обдумывала ответ. Отношение Элис понять несложно. Венеция же, руководствуясь личными соображениями, предпочитала выйти за рамки того, что считалось нормальным в профессии актрисы.

– И что же ты ответила Рейзби?

– Сказала, мне нужно время все обдумать. Прежде всего хотелось переговорить с тобой.

– А сама ты как считаешь?

– Не потребовать ли больше денег.

Венеция посмотрела подруге в глаза.

– Не нужно на меня так смотреть. – Элис отвернулась. – Мне отлично известно твое мнение о женщинах, продающих себя мужчинам. Но тысяча фунтов в год не та сумма, от которой можно отказаться.

– Верно. Однако не забудь о том, что после успеха пьесы мистер Кембл будет вынужден увеличить тебе жалованье, ведь ему придется соперничать с другими театрами, которые попытаются сманить тебя на лучших условиях. Мне известно, что ты посылаешь деньги матери. Если тебе требуется финансовая помощь…

Элис покачала головой:

– Я не стану брать у тебя деньги. Ты и так много для меня сделала, Венеция. Кроме того, дело не только в деньгах. Рейзби – маркиз, он молод, красив и нравится мне. Я бы с радостью стала его любовницей.

– Элис, Рейзби может быть кем угодно, но не позволяй ему очаровать и одурачить себя. Он распутник, джентльмен с дурной репутацией. Опасайся его.

– Я не питаю никаких иллюзий на его счет. Поверь мне, я знаю, как это происходит. Я не дурочка, стараюсь быть практичной и надеюсь извлечь для себя максимальную выгоду.

– Что ж, в таком случае, – Венеция вздохнула, – требуй большего. Не называй свою цену и не показывай, что склонна принять предложение или окончательно все решила. Очаровывай его малым, а не большим. И, самое главное, не позволяй ему себя и пальцем коснуться, пока соглашение не будет задокументировано, подписано и копия не окажется у тебя в руках.

– Слушаюсь, мадам! – усмехнулась Элис. Усмешка тут же погасла, сменившись задумчивым выражением. – Рейзби сказал что-то о тебе и виконте Линвуде. Я видела его в зеленой комнате, но понятия не имела, что ты была с ним наедине на балконе.

Венеция не стала отрицать очевидное. Даже Элис она не могла объяснить, во что оказалась вовлеченной, поэтому просто пожала плечами, будто произошедшее ничего для нее не значит.

– Не в твоих привычках уединяться с мужчинами. И меня ты всегда от этого предостерегала.

– Для Линвуда я сделала исключение.

Элис нахмурилась.

– Тебе следует быть с ним осторожнее.

– Почему? Тебе что-то о нем известно?

Пауза слишком затянулась. Наконец Элис покачала головой и отвела взгляд:

– Ничего особенного. – Она прикусила губу. – Ты ведь не… заинтересована в нем, не так ли?

Венеция улыбнулась подруге.

– Я заинтересована в нем не больше, чем в Хоувике, Девлине или ком-то еще. То есть мне нет до него дела. – Она лгала. На самом деле, она была чрезвычайно заинтересована в Линвуде, но не в том смысле, о котором намекала Элис. Она не позволяла себе думать о том, что почувствовала, глядя в его глаза, стоя рядом с ним, проведя непродолжительное время в его компании. – Что ты о нем слышала?

– Ничего конкретного, – Элис старательно отводила взгляд, – только то, что он человек опасный, и с ним шутки плохи. Дыма без огня не бывает.

– Верно.

Венеция была в курсе подозрений Роберта о Линвуде и о пожаре, дотла спалившем особняк и имущество, нажитое человеком в течение всей жизни.

После этого женщины заговорили на другую тему.

На следующий вечер Венеция не видела Линвуда. Оставив Элис в зеленой комнате с Рейзби, она покинула здание театра через черный ход и вышла на Харт- стрит, где ее ожидал экипаж, чтобы отвезти домой. Лакей распахнул перед ней дверцу, она, плотнее закутываясь в длинный темный плащ, скользнула внутрь. Лишь когда дверца со стуком закрылась, и экипаж тронулся, она заметила, что не одна. В углу на противоположном сиденье притаился мужчина. Решив, что это Линвуд, Венеция негромко вскрикнула, но потом узнала его.

– Роберт! – воскликнула она, прижимая руку к груди. – Как же ты меня напугал!

– Не нужно так нервничать, сестренка. Я же не Линвуд.

– Мог хотя бы предупредить, что придешь.

– Едва ли я сумел бы это сделать, ты не находишь?

Она вздохнула, понимая, что сводный брат прав.

– Как у тебя обстоят дела с виконтом?

– Мне удалось раззадорить его интерес.

– Ни секунды в этом не сомневался. У тебя непревзойденный талант. Никому бы другому не удалось притвориться очарованной таким мужчиной.

Венеция потупилась, не желая встретиться с ним взглядом и выдать правду. Не хотелось говорить, что Линвуд относится к типу мужчин, пользующихся популярностью у женщин, причем не в силу привлекательной внешности, а из-за окружающей его ауры мрачной таинственности. Он не такой, как другие мужчины. Разыграть интерес к нему оказалось невероятно легко, даже принимая во внимание то, что он совершил.

– Не нравится мне эта роль, Роберт.

– Понятное дело. Но так будет лучше.

– Как скажешь.

– Мне самому не по душе тебя об этом просить, Венеция, – угрюмо произнес Роберт. – Возможно, стоило бы просто вызвать негодяя на дуэль и покончить с ним.

Венеция посмотрела на него со своего места:

– Он может убить тебя.

– Как крепка твоя вера в мои силы, – сухо парировал он.

– Нам обоим известно, на что он способен, поэтому не хочу, чтобы ты подвергал свою жизнь опасности.

– Знаю. Я рад, что ты беспокоишься обо мне. – Он ободряюще пожал ей руку. – Нужно придерживаться плана, если хотим предать Линвуда в руки правосудия.

Венеция кивнула.

– Тебе уже удалось узнать что-нибудь полезное?

– Пока ничего, за исключением того, что его терзают какие-то мрачные мысли.

– Полагаю, такое воздействие на него оказывает совершенное убийство. – Голос Роберта звучал низко и серьезно. – Но красивой женщине всегда по силам ослабить бдительность мужчины и развязать ему язык, даже если он так осторожен, как Линвуд.

Венеция ничего не ответила, заставляя себя сосредоточиться на том, ради чего они все это затеяли.

– Когда ты снова его увидишь?

– В понедельник вечером, хотя сам он об этом пока не знает. На званом ужине у Рейзби.

– Хорошо. – Роберт постучал тростью в потолок экипажа, требуя остановиться. В тусклом свете посмотрел на сестру. – Будь осторожна, Венеция, обещаешь?

– Как обычно.

Коротко хохотнув, Роберт быстро поцеловал ее в щеку и растворился во мраке ночи, как тень. Экипаж покатил дальше. Венеция снова подумала о Линвуде. Мужчине, совершившем убийство. Единственном мужчине, пробудившем в ней желание. Она плотнее закуталась в отороченный мехом плащ, но так и не сумела избавиться от холода, пронизывающего до костей.

Глава 3

Линвуд стоял в одиночестве посреди гостей, собравшихся у Рейзби, и размышлял о том, кто же из двоих солгал, Рейзби или Венеция Фокс. Произошедший во второй половине дня разговор с приятелем до сих пор звучал у него в голове.

– Я тебе не вру! Говорю же, мисс Фокс действительно прислала записку пару часов назад. В ней сказано, что она посетит мой прием при условии, если ее посадят рядом с тобой. – Рейзби мерил шагами гостиную в квартирке Линвуда. – И после этого ты будешь уверять, что между вами ничего не произошло на балконе, шельма ты эдакий!

– Мы вежливо побеседовали, ничего больше.

– Не знаю, что ты такого сказал, но, похоже, ей это пришлось по душе. Прежде она никогда не бывала ни на моих приемах, ни на приемах других джентльменов. – Он криво усмехнулся. – Похоже, божественная мисс Фокс заинтересовалась тобой, Линвуд. Хотя одному Богу известно почему.

Линвуд покачал головой, но слова Рейзби всколыхнули что-то в его душе. Он понял, его желание обладать Венецией Фокс стало еще сильнее. Да и какой мужчина не отреагировал бы на женщину вроде нее?

– Разумеется, я направил ей ответное послание, в котором заверил, что ее желание будет исполнено, и я с нетерпением ожидаю ее визита.

Мужчины переглянулись.

– Ты не можешь подвести меня, Линвуд. Ты просто обязан прийти. – Улыбнувшись, Рейзби добавил: – Представляешь, какая будет удача, если Венеция Фокс удостоит своим присутствием мое маленькое суаре! К тому же ты мне кое-чем обязан.

Линвуд явился на прием к Рейзби и теперь ожидал прибытия Венеции. Стоял в одиночестве, держа в руках бокал искрящегося шампанского, не отпив ни глотка. Его слуха достигали обрывки разговоров других людей. Мужчины обсуждали лошадей, азартные игры и политику. Женщины щебетали о моде, деньгах и мужчинах. Лакеи незаметно скользили среди гостей, заново наполняя их бокалы. То и дело слышались переливы смеха артисток, любовниц, куртизанок. Ни единой достойной женщины среди них. Куртизанки все как одна были прекрасными созданиями, облаченными в дорогие вызывающие туалеты со столь низким декольте, что просвечивали соски. Они красили их красным, надеясь привлечь к себе еще больше внимания, впрочем, как и прозрачными подолами платьев. Несомненно, на приеме собрался исключительно полусвет. Внезапно все разговоры стихли, воцарилось молчание.

Линвуд заметил, как подействовало на собравшихся появление новой гостьи. Все взгляды тут же устремились на нее. Мужчины приосанились и выпятили грудь, демонстрируя интерес и восхищение, лица заострились, приобретя почти хищное выражение. Эта перемена не осталась незамеченной их спутницами, которые, прищурившись, смотрели на женщину, являющуюся предметом всеобщего желания. Линвуду не нужно было оборачиваться к двери, чтобы понять, что это Венеция Фокс, но он все же обернулся и не пожалел об этом. Гости возобновили прерванную беседу.

Венеция заметила Линвуда почти сразу. Он стоял у самого дальнего окна в одиночестве. Всем своим видом он распространял вокруг себя мрачную, напряженную ауру, которая, казалось, требовалась ему исключительно для того, чтобы отпугивать любого, кто захотел бы приблизиться к нему. Их взгляды встретились поверх толпы гостей. Венеция почувствовала, как ее сердце камнем устремляется вниз. Это ощущение возникло у нее сразу, и ей начало казаться, что, помимо них двоих, в комнате никого больше нет.

– Мисс Фокс, премного благодарен, что почтили мой прием своим присутствием.

Голос Рейзби разрушил иллюзию, опустив ее с небес на землю. Она отвела взгляд от Линвуда и признательно улыбнулась хозяину:

– Мне приятно здесь находиться.

– Позвольте предложить вам бокал шампанского. Прежде всего мне хотелось бы познакомить вас с несколькими моими друзьями, а потом будет подан ужин.

Она заметила, как он быстро посмотрел на Линвуда, затем снова сосредоточил внимание на ней.

Венеция дерзко посмотрела в глаза Рейзби, будто подстрекая его прокомментировать условие, которое она поставила. На ее губах играла легкая улыбка. Она знала, он обо всем рассказал Линвуду.

Но проницательный Рейзби и словом не обмолвился о ее записке. Поблагодарив одними глазами, Венеция приняла из его рук хрустальный бокал искрящегося шампанского и прикоснулась губами к ободку, не сделав, однако, ни глотка. Она позволила Рейзби представить друзей, ни разу не взглянув в сторону Линвуда. Мысленно же подготавливала себя к тому, что должна проследить, чтобы убийце не удалось ускользнуть от правосудия. Это самое меньшее, что она могла сделать для Роберта и для человека, которого всегда называла только Ротерхемом, хотя он играл в ее жизни очень важную роль.

На ней было платье из шелка цвета листвы деревьев, стоившее целое состояние, но достойное каждого уплаченного за него пенни. И цвет, и покрой изумительно ей шли, что добавляло уверенности в себе. Юбка слегка облегала бедра и ноги, вырез, едва приоткрывающий грудь, дразнил обещанием. Для Венеции подобный наряд был сродни облачению в защитные доспехи. Она отлично знала свое оружие и обращалась с ним очень умело.

Она обменялась любезностями с Фоллингхемом, Буллфордом и Монтейтом, с Рейзби и Элис, которая, последовав ее совету, выбрала для сегодняшнего вечера почти девственный наряд из шелка кремового цвета, так что Рейзби не мог отвести от нее глаз. Наконец, перед Венецией появился Линвуд.

– Полагаю, вы уже знакомы с лордом Линвудом?

Слова Рейзби предназначались исключительно для окружающих. Венеция знала, что за каждым ее шагом пристально наблюдает не одна пара глаз, а сказанные слова, как и люди, с которыми она разговаривала, наутро могли попасть в колонку светских сплетен.

– Да, мы встречались, – подтвердила она, глядя в глаза Линвуду. Как бы она ни готовилась к этому, все равно снова ощутила в груди нервный трепет.

– Прошу меня извинить, я на минуточку. – Рейзби тут же растворился в толпе, оставив их с Линвудом наедине.

– Мисс Фокс. – Линвуд не сводил с нее пристального взгляда.

– Лорд Линвуд.

Гонг прозвучал прежде, чем дворецкий успел провозгласить, что ужин подан.

– Позвольте сопроводить вас к столу, – произнес Линвуд низким голосом вежливо и уверенно, но без напора. Однако Венеция уловила в его тоне нечто, отчего по коже побежали мурашки.

– Принимаю ваше предложение. – Они оба знали, что предложение в действительности исходило от нее, но Линвуд был умнее и проницательнее прочих мужчин.

– Я так и думал.

Он улыбнулся ей заговорщической улыбкой, понятной только им двоим. Она в ответ поджала губы и, взяв его под руку, проследовала в гостиную.

Угощение, как обычно на званых ужинах у Рейзби, было превосходным. Гостям предложили цесарку и павлина, гуся и пирог с индейкой и ветчиной, сладкую айву, картофель с каперсами под сливочным соусом, желе из кролика, пряный лук-порей, капусту с имбирем, огромных размеров пирог, начиненный различными фруктами, и сливовый пудинг. Однако, если бы впоследствии у Линвуда спросили, что он ел, он не смог бы ответить, поскольку его вниманием безраздельно владела сидящая рядом женщина.

Она не заигрывала и не делала ничего из того, что он от нее ожидал. Напротив, их беседа текла легко и непринужденно. Они говорили о Бонапарте и о войне, бушующей на континенте, о выставке в Королевской академии искусств и о пари, которое капитан Дайамонд держит с Мильтоном. И ни слова о Ротерхеме.

Время пролетело незаметно. Проведя всего час в компании Венеции, Линвуд почувствовал, как отступает окружающий мрак, а тяжкое бремя, лежащее на его плечах, становится легче. Она всецело завладела его вниманием, заставив забыть то, что прочно отпечаталось в памяти его семьи и друзей и оказывало влияние на повседневную жизнь. Когда с ужином было покончено, и слуги убрали со стола, Линвуд осознал, что не хочет прощаться с Венецией.

– Полагаю, вечер окончен, лорд Линвуд.

Даже звук ее голоса оказывал на него успокаивающее действие. Он вдохнул аромат апельсина, сопровождающий ее повсюду, где бы она ни появилась, и посмотрел в прекрасное лицо и чистые светло-серые глаза, намекающие на таящиеся в их глубине тайны.

– Вовсе не обязательно, – произнес он так тихо, чтобы услышала только она.

Венеция смерила его пристальным взглядом, который, казалось, проник прямо ему в душу.

Рейзби, сидевший во главе стола, поднялся:

– У меня припасен для вас сюрприз. Еще одно блюдо к моему столу, угощение не только для желудка, но и для глаз.

Двойные двери столовой распахнулись, и шесть слуг – по трое с каждой стороны – внесли нечто, напоминающее длинный серебряный поднос, на котором распростерлась обнаженная женщина в маске, изящно украшенная фруктами. Дольки апельсинов перемежались с лимонами и лаймом, яблоками, зеленым и красным виноградом, ежевикой и крыжовником. Поверх этого радужного ассорти, почти скрывающего тело женщины, была насыпана серебристая сахарная пудра. Едва ли кому-то из присутствующих мужчин пришло в голову задаться вопросом, где это Рейзби удалось раздобыть столько фруктов накануне зимы.

– Леди и джентльмены, позвольте представить вам мисс Верт.

Мисс Верт, отлично знакомая всем приглашенным джентльменам, была куртизанкой «Дома радужных наслаждений миссис Сильвер» – первоклассного лондонского борделя.

Слуги Рейзби водрузили поднос на стол.

Линвуд почувствовал, как напряглась мисс Фокс, сидящая слева от него. Посмотрев в ее сторону, он успел перехватить взгляд, которым она обменялась с мисс Суитли. Та едва заметно покачала головой и улыбнулась мисс Фокс. Юная актриса коротко посмотрела в глаза Линвуду, затем снова переключила внимание на Рейзби, рядом с которым сидела. Рейзби переплел свои пальцы с ее, нимало не беспокоясь о том, что это может кто-то увидеть.

Линвуд с мисс Фокс сидели недалеко от Рейзби, поэтому голова лежащей на подносе мисс Верт оказалась в непосредственной близости от них, стоило лишь протянуть руку, и можно было коснуться ее. Линвуд различил даже легкое подрагивание мягких зеленых перьев и сверкающих стеклянных бусинок, из которых была сделана ее маска. На ее губах лежала вишенка, напоминающая глянцевую красную жемчужину.

– Это очарование будет украшать стол на время, когда леди удалятся освежиться, а джентльмены станут наслаждаться портвейном, – провозгласил хозяин приема.

В комнате зазвучал вызывающий смех и непристойности, невзирая на присутствие дам, которые еще только вставали со своих мест. Будучи представительницами полусвета, они не могли, в отличие от истинных аристократок, рассчитывать на столь же почтительное к себе отношение.

Выражение лица Венеции не изменилось, по-прежнему оставаясь безмятежным, сдержанным и непроницаемым, но, по сути, представляло собой маску, как у куртизанки на столе. На долю секунды Линвуду удалось застать ее врасплох, и он прочел в ее взгляде негодование, возмущение и пугающую решимость, шокировавшую его. С ее губ не сорвалось ни единого слова, ни единая морщинка не исказила прекрасного лица, но не ощутить источаемые волны почти осязаемо дышащего напряжения было просто невозможно. Линвуд удивлялся, как присутствующие ничего не чувствуют. Однако спустя мгновение дверца в ее душу захлопнулась столь же внезапно, как и распахнулась, никому бы в голову не пришло предположить, что она чем-то недовольна.

– Прошу извинить, лорд Линвуд, – произнесла она таким тоном, что он засомневался, действительно ли видел то, что видел, или ему показалось. С этими словами она вышла из комнаты.

Венеция попросила лакея принести ей ее плащ и, вместо того чтобы вернуться с остальными женщинами в гостиную, незаметно отвела Элис в сторону.

– Едем со мной. Тебе не стоит здесь оставаться.

Венеция говорила негромко, чтобы ее не услышал никто, кроме подруги, но настойчиво. Элис лишь покачала головой:

– Мне кажется, Рейзби намерен увеличить сумму. К тому же я знаю, как держать его в узде. – Она коснулась руки Венеции. – Не стоит так переживать из- за Эллен. – Она указала взглядом на дверь в гостиную. – То есть мисс Верт. Рейзби не допустит, чтобы с ней что-нибудь случилось, к тому же он хорошо ей заплатит.

– Эта женщина… Эллен… была твоей подругой?

Элис кивнула:

– И до сих пор ею остается. Все девушки миссис Сильвер всегда поддерживают друг друга.

– Скажи ей, что она может прийти ко мне. Я помогу ей избавиться от миссис Сильвер, как помогла тебе.

– Она не хочет уходить, поскольку зарабатывает больше меня и ей нравится то, что она делает.

– А находиться во власти мужчин, собравшихся сейчас в гостиной, ей тоже нравится?

Элис смущенно отвела взгляд:

– Так устроен мир, Венеция.

– Передай ей мои слова, Элис. – Венеция посмотрела на подругу. – Прошу тебя.

Та кивнула:

– Хорошо, но я уже знаю, каков будет ее ответ.

Женщины переглянулись.

– Чуть позже я отвезу тебя домой.

– Возможно.

Венеция знала, спорить с Элис бессмысленно.

– Помни, что я тебе говорила: Рейзби нужно держать на расстоянии до конца, невзирая на его заверения.

Элис кивнула:

– Я так и сделаю.

Появился лакей с плащом Венеции и накинул его ей на плечи. Она поблагодарила его, и тот замер, ожидая дальнейших распоряжений.

– Передам Рейзби твои извинения.

– Самым неискренним тоном, пожалуйста, – улыбнулась Венеция, наблюдая за тем, как подруга направляется в гостиную. – Мой экипаж прибыл? – спросила она лакея, который принес ей плащ.

– Да, мадам, но на перекрестке столкнулись две телеги, перекрыв дорогу. Экипажу не проехать. Не меньше часа пройдет, пока движение восстановят. Присоединитесь ли вы к другим леди, пока будете ждать?

В гостиной раздался новый взрыв смеха. Венеция тут же ощутила приступ гнева и отвращения.

– Нет. – Она больше ни секунды не останется в этом доме. От этой мысли желудок мучительно сжался. – Мой дом недалеко отсюда. Я пойду пешком.

– Пешком, мадам? В одиночестве?

– Ужасно скандально, не правда ли?

Улыбнувшись лакею, взирающему на Венецию так, будто у нее внезапно выросла вторая голова, она выскользнула за дверь, которую он перед ней распахнул.

Выйдя из дома и глотнув морозного воздуха, приятно холодившего кожу, Венеция испытала небывалое облегчение. Еще большим облегчением стал звук закрывающейся парадной двери. Она приказала кучеру ждать на случай, если Элис все же решит воспользоваться его услугами, после чего бесшумно зашагала по дорожке, обогнув несколько ожидающих экипажей, и оказалась на улице.

Она миновала перекресток, где столкнулись телеги, и двинулась дальше, размышляя о лежащей на подносе мисс Верт, обнаженной и беззащитной. При этой мысли в груди будто разверзлась бездна. Стоило подумать о Линвуде и прочих мужчинах, наслаждающихся зрелищем, как все тело затопила жаркая волна отвращения. Повернув на Беар-стрит, она направилась в сторону Сесил-корта. Она внимательно вслушивалась и всматривалась в темноту пустых улиц. Отважившись идти ночью в одиночестве, она рисковала, но мысль о том, чтобы остаться в особняке Рейзби, зная, что происходит в гостиной, была ей совершенно невыносима. Еще минут десять, и она дома в безопасности.

Фонари на улице не светили, что лишь усиливало нервозность Венеции. Крепче вцепившись в ридикюль, она ускорила шаг. Со ступеней изящного особняка, мимо которого она проходила, в ее сторону метнулась маленькая черная тень. Венеция вздрогнула. Это оказался всего лишь кот, темная шерсть которого сливалась с мраком ночи. Мяукнув, он растворился во мраке. С ее губ сорвался короткий смешок. Собственная пугливость разозлила. Мысленно она приказала себе не глупить, но дорогу преградили двое мужчин, поджидавших на тех же ступенях.

Венеция остановилась.

– Мы не хотели пугать вас, мадам.

Голос мужчины был таким же грубым, что и его внешность. На вид лет тридцать, среднего роста, тучный. На голове черная шапка, скрывающая волосы. Он смотрел на Венецию алчным взглядом, не соответствующим вежливым словам. Его подельник казался моложе. На обезображенном оспой лице сверкали жестокие глаза. Сердце Венеции бешено забилось.

Она заметила, как они разглядывают ее добротный плащ и маленький блестящий ридикюль с длинной ручкой, обернутой вокруг запястья, на котором красовался браслет с бриллиантами.

– Опасно леди одной ходить по улицам глухой ночью, – произнес толстяк. – Особенно леди вроде вас.

Венеция не удостоила его ответом.

– А может, вы и не леди вовсе. – Он снова смерил ее дерзким взглядом, будто пытаясь рассмотреть, что скрыто под плотным плащом. – Может, вы та самая актриска?

Во рту пересохло, как в пустыне. Она спрятала руки и ридикюль в складках плаща.

Мужчина заметил это движение и расхохотался:

– Это не поможет, дорогуша.

– Возможно, и нет, – согласилась Венеция, – а это может.

Она выбросила вперед руку и нацелила на обидчика маленький пистолет с ручкой из слоновой кости. Он ухмыльнулся, хотя в глазах промелькнул страх.

– Играем по-грубому, значит?

Венеция изогнула губы в подобии улыбки:

– Подите прочь, оба, и я не стану стрелять.

– Сильно сомневаюсь, леди, что вам вообще известно, как…

– Напротив. – Она нажала на спуск. – Мне это отлично известно.

Выстрел для такого маленького пистолета прозвучал оглушающе громко.

– Вы подстрелили меня! – изумленно воскликнул бандит, хватаясь за окровавленное бедро, будто до сих пор не мог поверить в случившееся.

Венеция бросилась бежать, но второй бандит схватил ее и с силой прижал к себе, не давая вырваться.

– Нужно убираться отсюда, Спайк. Выстрел привлечет внимание сторожей. Что будем с ней делать?

– Заберем с собой. Я еще поквитаюсь с этой ведьмой.

Венеция старалась не поддаваться панике.

– Я так не думаю.

Донесшийся с некоторого расстояния голос был низким, убийственным и прорезал ночную тишину, как нож. Сердце Венеции затрепетало. Линвуд.

– А ты, черт побери, кто такой? – спросил Спайк.

– Не важно. Отпусти женщину!

Выражение лица Линвуда не изменилось, по-прежнему оставшись замкнутым и почти безразличным. Он не отрываясь смотрел на негодяя. Его неподвижность обескураживала, а спокойствие было более опасным, чем развязность или показная бравада. Опасность витала в воздухе, такая осязаемая, что лишь совершенно бесчувственный человек не сумел бы это понять.

Никто не сдвинулся с места и не произнес ни слова, лишь мужчина, удерживающий Венецию, сильнее впился пальцами ей в руки.

Хотя она и ожидала, что Линвуд атакует противника, но, когда это случилось, стало для нее полной неожиданностью. Он сделал выпад вперед с быстротой и убийственностью гадюки. Набалдашник в виде волчьей головы сверкнул в свете луны и с силой поразил негодяя, держащего Венецию. Тот выпустил жертву и опрокинулся назад. Затем Линвуд ударил по ноге раненого сообщника. Вскричав от боли, тот рухнул на дорогу.

Линвуд не удостоил его ни единым взглядом. Подойдя к Венеции, взял ее за руку и быстро повел прочь. В домах по соседству стали зажигаться фонари, захлопали двери, но Линвуд с Венецией уже растворились во мраке. Лишь когда они, завернув за угол, оказались на другой улице, той самой, на которой она жила, Венеция остановилась и посмотрела ему в лицо:

– Что вы здесь делаете? Я полагала, вы до сих пор у Рейзби. Думала, вы… – «Едите фрукты прямо с обнаженного тела куртизанки, подобно всем прочим развратным гостям маркиза», – мысленно закончила она.

– Десерт пришелся мне не по вкусу.

Она внимательно всматривалась в его глаза, выискивая ложь, но так и не обнаружила.

– А потом я узнал, что вы решили идти домой пешком. – Он был предельно серьезен, выражение лица столь же жестко, что и при встрече с бандитами. – Очень глупо с вашей стороны, мисс Фокс, а я не считал вас глупой.

Заслышав порицание в свой адрес, Венеция покраснела. Внутренне признавая справедливость его слов, она тем не менее стала противоречить еще более яростно:

– Я не хотела больше ни секунды оставаться в том доме. Кроме того, я вовсе не беззащитна.

– Да, я видел.

Она не смогла понять, в самом ли деле он имел в виду свои слова или иронизировал. Румянец на щеках стал еще жарче. Обоим было известно, что случилось бы, не подоспей он вовремя.

– В следующий раз дождитесь меня.

– В следующий раз? – эхом отозвалась она, раззадоренная из-за своей уязвленной гордости. – Не слишком ли вы самонадеянны?

Линвуд ничего не ответил, ни единый мускул не дрогнул на его лице. Он посмотрел на нее, заставив устыдиться собственной мелочности.

– Простите меня, – пробормотала она, отводя взгляд. – Я благодарна вам за вмешательство.

Их взгляды встретились в темноте. Венеция подумала о том, что Линвуда надо опасаться ничуть не меньше, чем бандитов. В действительности она испытывала к нему лишь настороженное любопытство и физическое влечение, но не страх.

– Я провожу вас домой, мисс Фокс.

Он не предложил ей руки, не улыбнулся. Она кивнула, понимая, что едва не погубила тщательно разработанный план, и ей срочно нужно сказать что-то, чтобы поправить ситуацию, но не могла этого сделать. Чувствовала себя неуверенно и неловко, была потрясена сильнее, чем могла бы признаться даже самой себе. Причиной подобного состояния стало не нападение, а Линвуд.

В неловком молчании они дошли до парадной двери ее дома и остановились.

– Доброй ночи, мисс Фокс.

Между ними будто разверзлась бездна, а взаимопонимание, которого они достигли за ужином, вмиг улетучилось. Венеция испугалась, что проиграла игру, едва успевшую начаться. Стукнув несколько раз дверным молоточком, Линвуд развернулся и зашагал прочь.

– Линвуд, – не давая себе времени передумать, окликнула она.

Он замер у ограждения, затем медленно развернулся и посмотрел на нее. Уличный фонарь освещал его темную фигуру мягким желтоватым светом. Не сводя с него глаз, Венеция подошла, не обращая внимания на открывшуюся за ее спиной дверь. Подойдя, прижалась к его губам в нежнейшем поцелуе.

– В следующий раз я обязательно вас дождусь, – чуть слышно пообещала она.

В черной глубине глаз Линвуда промелькнула вспышка, в следующее мгновение Венеция оказалась в его объятиях. Линвуд целовался столь искусно, что заставил женщину забыть о ее миссии. Никто никогда ее так не целовал.

Ее сердце бешено колотилось, пульс участился, тело томилось желанием. Она никогда не испытывала ничего столь необузданного и мощного, пугающе возбуждающего. Она прильнула к нему, обхватив за шею и повинуясь страсти, ревущей в ушах и воспламеняющей кровь. Его язык обвивался вокруг ее языка, ласкал, дразнил, очаровывал, подчинял себе. Когда он целовал ее, все остальное казалось не важным, и она всем существом стремилась к его теплу, страсти, примитивному неистовству.

Прервав поцелуй, подняла голову и посмотрела в глаза Линвуду, черные опасные глаза, скрывающие множество тайн. Она пребывала в ужасе от потери самоконтроля, от интенсивности захватившего чувства, от кричащего физического желания, заставившего ее прильнуть к нему всем телом, опалившего жаром лоно. Притворяясь спокойной, что ни в коей мере не соответствовало истинному состоянию, она отступила на шаг, чтобы проложить между ними некоторое расстояние.

Они смотрели друг на друга в темноте, нарушая ночную тишину своим прерывистым дыханием. Напряжение нарастало. Опасаясь вымолвить хоть слово, Венеция развернулась и медленно зашагала к ярко освещенному холлу. Прежде чем войти в дом, обернулась и еще раз посмотрела на Линвуда, который до сих пор стоял на том же месте и взирал на нее пристальным взглядом. Их глаза встретились в последний раз, затем она скрылась за дверью. Дворецкий повернул ключ в замке.

Она прислонилась спиной к толстой дубовой двери, гадая, стоит ли Линвуд все еще снаружи. Ее ноги сделались ватными, когда она дотронулась пальцем до припухших от поцелуев губ.

– С вами все в порядке, мадам? – с беспокойством спросил Альберт, старший дворецкий.

Она кивнула:

– Да, все прекрасно.

Она через силу улыбнулась, чтобы развеять его тревогу. Но это была ложь. Чувствовала она себя далеко не прекрасно. Тело пылало от возбуждения, раздразненное реакцией на виконта Линвуда.

– Сегодня портвейн перед сном подавать не нужно. Мисс Суитли до завтра не вернется домой, – пояснила она, направляясь к широкой лестнице на второй этаж.

– Очень хорошо, мадам. Я отправлю к вам Дейзи, чтобы помогла с туалетом.

– Благодарю вас.

Облачившись с помощью горничной в ночную сорочку и накрывшись одеялом, Венеция легла в постель, но заснуть не смогла. У нее не получалось ни лежать спокойно, ни даже смежить веки. Тело до сих пор пульсировало от нервного возбуждения, в голове роились тысячи мыслей.

«Десерт пришелся мне не по вкусу». Похоже, слова Линвуда прочно отпечатались в ее сознании, хотя и не следовало обращать на них внимание. Даже если бы он взобрался на обеденный стол и оседлал мисс Верт, это деяние не сравнилось бы с тем, что он совершил прежде. Венеция чувствовала, что ее это беспокоит очень сильно. Линвуд не остался, подобно другим мужчинам, потешить свою похоть. Вместо этого отправился вслед за ней. Только благодаря ему она сейчас в безопасности в своей постели. В этом таилась глубокая ирония. Как и в том, что ее влекло к нему, а его к ней. Закрыв глаза, она подумала о том, что из- за этого достигнуть цели будет и труднее, и легче одновременно. Чем быстрее удастся узнать что-то полезное против него, тем скорее все закончится. Но при этом нужно вести себя осторожно, потому что такого развития событий ни она, ни ее брат предвидеть не могли. Стоит опасаться не Линвуда, а собственной реакции на него.

Глава 4

Линвуд сидел в одиночестве в своем кабинете, наблюдая за догорающими янтарными угольками в камине. На столике подле него лежал экземпляр «Мессенджера», газеты, владельцем которой он являлся, раскрытый на той же странице, на какой ее оставил. Угасающие отблески огня отражались в бокале в его руке, придавая бренди насыщенный золотисто-каштановый оттенок. Он сделал глоток, почувствовав мягкое ароматное жжение сначала на языке, затем в горле. Впервые за долгое время его не тревожили мысли о Ротерхеме.

В его сознании царил образ Венеции Фокс. До сих пор пьянил запах ее духов, на губах ощущался вкус ее поцелуя. При воспоминании о поцелуе и охватившем их тела пламени, когда она прижималась к нему, Линвуд тут же возбудился. Он жаждал обладать ею со времени их первой встречи на балконе зеленой комнаты. У него было много женщин, но ни одна из них не шла ни в какое сравнение с Венецией. Интригующая и неотразимая, она была гораздо красивее других. Похоже, испытываемое им влечение было взаимным. Между ними определенно возникло что-то вроде связи. Линвуд ощутил новый прилив желания. Возможно, Рейзби прав, ему не повредит забыться. Кто знает, вдруг он сумеет заснуть, не опорожнив предварительно полбутылки бренди.

Он поставил бокал на столик, его внимание привлек броский газетный заголовок, красующийся сверху на аккуратно сложенной странице. Со вчерашнего дня он перечитал эту статью уже много раз. «Лорд Доусон с Боу-стрит утверждает, что герцог Ротерхем был застрелен». Возбуждение тут же пропало, мозг активно заработал. Эта проблема сама по себе не исчезнет. Возникло неприятное ощущение, что смерть Ротерхема не финал, а, наоборот, начало чего-то такого, что, не будучи немедленно взято под контроль, угрожало погубить всех. Линвуд не мог позволить себе забыться даже в объятиях такой чаровницы, как Венеция Фокс. Нужно полностью сосредоточиться на сокрытии убийства. Он налил себе новую порцию бренди.

На следующий день Венеция все еще пребывала не в духе. Причиной тому было и то, что произошло накануне ночью между ней и Линвудом, и то, что он до сих пор не нанес ей визита. Хотя, если бы он явился без доклада, она все равно отказалась бы его принять. Сидя в гостиной напротив нее, Элис своим рассказом также не способствовала улучшению настроения Венеции.

Элис буквально лучилась восторгом и радостью. Бледность кожи, как и темные круги под глазами, красноречиво свидетельствовали о том, что ночь она провела без сна.

– Ты приняла предложение Рейзби, – не скрывая разочарования, констатировала Венеция.

– Он пообещал мне две тысячи в год и дом на Харт-стрит. Как можно от такого отказываться? – Покраснев, она ненадолго замолчала. – Пожалуйста, пойми меня.

– Ты всецело предаешься в его руки, Элис. А что будет, когда он пресытится тобой и возьмет другую любовницу?

Девушка лишь пожала плечами:

– Если это случится, я найду нового покровителя.

– Когда это случится.

– Я отлично понимаю, что делаю, Венеция, и уже все решила.

– Флиртуй с ним, поддразнивай, спи с ним, в конце концов, раз уж тебе так хочется, но только не позволяй захватить над собой власть.

– Слишком поздно. Я сказала ему «да».

– Отказаться никогда не поздно, – возразила Венеция.

– Правда, назад дороги нет. – Элис посмотрела ей в глаза. Некоторое время ни одна из них не произносила ни слова. – Я хочу его, – добавила она, будто бы это все объясняло. – Хочу этих отношений. Просто порадуйся за меня.

Покорно вздохнув, Венеция улыбнулась:

– Я рада, что ты счастлива.

Элис улыбнулась в ответ.

– А что случилось с тобой прошлой ночью? Линвуд отправился искать тебя. Нашел?

– Да.

– И?.. – не сдавалась Элис.

– Проводил меня домой.

Венеция ни словом не обмолвилась ни о напавших на нее бандитах, ни о том, как Линвуд ее спас.

– Он тебе нравится, не правда ли? – встревоженно спросила Элис.

Венеция подумала о том, что ей не может нравиться мужчина вроде него. Ведь ей известна тайна, которую он скрывает. И все же она не могла не отметить, что он не принял участия в пире с мисс Верт, вместо этого поспешив ей на выручку. Не стоило забывать и о вспыхнувшем между ними темном влечении.

– Он не похож ни на одного известного мне мужчину.

– Венеция, – Элис прикусила нижнюю губу, – тебе надо вести себя с Линвудом осторожно. Он нехороший человек.

По телу Венеции пробежал холодок, взгляд заострился.

– Ты уже второй раз меня об этом предупреждаешь, Элис. Тебе о нем что-то известно?

Элис снова прикусила губу, как делала всегда, когда волновалась или не знала, как поступить.

– Если это как-то повлияет на твое решение рассказать мне, готова признать, я действительно питаю к нему интерес.

– Я поклялась молчать, но… – Элис колебалась, – мне кажется, тебе стоит об этом знать. По крайней мере, ту часть, где фигурирует Линвуд.

Венеция кивнула, напряженно ожидая продолжения. Ее сердце билось быстрее обычного.

– Это случилось, когда я работала на миссис Сильвер. Линвуд пришел в ее «Дом радужных наслаждений» и.

Желудок Венеции судорожно сжался, накатила дурнота.

– Линвуд был твоим клиентом? – в ужасе прошептала она.

– Нет! – вскричала Элис, шокированная этим предположением. – Ни моим и ничьим вообще. Нет, – повторила она, нахмурившись от нахлынувших неприятных воспоминаний. – Ему нужна была информация. Он предложил целое состояние, чтобы мы выдали одну из нас.

– Одну из вас? Не понимаю.

– Настоящее имя одной из девушек миссис Сильвер. Ты же знаешь, ни одна из нас не называет клиентам своего настоящего имени. Но с той девушкой все было по-иному. Мы поклялись хранить ее тайну. За молчание нам заплатили много денег, поэтому я не могу рассказать тебе о ней. Скажу лишь, что Линвуд обещал щедрое вознаграждение даже за самые скудные сведения о ней.

– Он хотел ее? – спокойно поинтересовалась Венеция.

– Не в том смысле, в каком ты думаешь. Вокруг этой девушки и одного высокородного джентльмена разгорелся скандал, Линвуд пытался что-нибудь разнюхать для своей газеты. Он ведь владелец «Мессенджера», знаешь ли.

– Я этого не знала, – ответила Венеция, мысленно отмечая, что нужно будет сообщить об этом Роберту при следующей встрече.

– Он опасен.

– Он угрожал тебе?

– Нет, ничего подобного. Говорят, они с отцом замешаны в разных темных делишках. Он красив, Венеция, красив, точно дьявол, но будто окутан тьмой. Выбрала бы ты лучше Девлина или Хоувика.

– Я не хочу ни Девлина, ни Хоувика.

Ненадолго воцарилось молчание.

– Тогда будь предельно осторожна. – То же самое говорил Роберт. – Он холоден и лишен каких бы то ни было эмоций. Ничто не может его поколебать. Возможно, Линвуд великолепен в постели, но он… опасен.

В намерения Венеции входило выяснить, в какой степени он опасен.

Тем же вечером Линвуд сидел в своей ложе в Королевском театре и смотрел игру Венеции Фокс. Эту пьесу он уже видел, поэтому счел хорошей проверкой для актерского мастерства ее способность увлечь его созданным образом, а не внешностью. Абстрагировавшись от происходящего на сцене, он посмотрел сначала на свою мать, затем на сестру, сидящих подле него. Мэриэнн была всецело поглощена пьесой, и отражающиеся на ее лице эмоции свидетельствовали, что она всем сердцем переживает за судьбу героини, которую играет Венеция. В последнее время сестра была довольна и уверена в себе, что не могло его не радовать. Все это стало заслугой ее мужа Рейфа Найта, сидящего с другой стороны ложи.

Когда объявили антракт, Линвуд с Найтом покинули дам под предлогом того, чтобы принести им прохладительные напитки.

– Ты читал вчерашний «Мессенджер»?

– Разумеется. – Найт поджал губы. – На Боу-стрит пронюхали, что Ротерхем вовсе не совершал самоубийства.

Семена слуха о самоубийстве были посеяны газетой Линвуда.

– Убийство или самоубийство, этому пора положить конец, – заявил Найт.

Линвуд покачал головой:

– Появятся вопросы и стремление раскопать что- то в прошлом. Боюсь, во время расследования может всплыть то, что должно оставаться скрытым.

– Этот ублюдок даже из могилы не перестает доставлять нам неприятности.

– Возможно, вам лучше уехать из города. Отвези Мэриэнн на зиму в деревню.

– Принимая во внимание происходящее, нам будет лучше здесь. Если правда выплывет наружу…

При этих словах лицо Линвуда будто окаменело.

– Не выплывет. Я прослежу за этим.

Мужчины обменялись взглядами. Они не жаловали друг друга, но были вынуждены действовать заодно.

– Ты меня ни о чем не спрашивал, – сказал Найт.

– И ты меня тоже, – отозвался Линвуд. – Будет лучше, если мы оставим все как есть. Ради блага Мэриэнн.

Найт угрюмо кивнул.

На следующий вечер после похода Линвуда с семьей в театр Венеция появилась на балу у Фоллингхема. Она выискивала Линвуда в толпе гостей и не заметила приближения Хоувика.

– Венеция, – произнес он низким собственническим голосом, от которого у нее тут же упало сердце.

– Ваша светлость.

Она присела перед ним в реверансе, взгляд Хоувика немедленно скользнул по ее груди.

– Ах, ну к чему эти формальности между нами.

– Они необходимы, я не хочу оскорбить вас, – ответила она.

– Как будто тебе удастся это сделать. – Он изогнул бровь. – Разве мы не друзья?

– В той мере, в какой вообще возможна дружба между мужчиной и женщиной.

Он рассмеялся. Венеция улыбнулась в ответ тщательно отрепетированной улыбкой, содержащей легкий намек на кокетство.

– Тебе нравится бал?

– Да. Роскошный прием, ваша светлость.

– Меня зовут Энтони. Я бы хотел, чтобы ты называла меня по имени.

Она снова улыбнулась, будто соглашаясь, но не сделала того, о чем он просил.

– Лорд Фоллингхем сильно потратился.

– Этот бал не шел бы ни в какое сравнение с тем, какой дал бы я в твою честь.

– Мы уже говорили об этом.

– Исполни же мой маленький каприз, – прошептал Хоувик.

Улыбнувшись, она посмотрела ему в глаза:

– Вы же знаете, что я потакаю лишь собственным капризам.

– А ты жестокая женщина, Венеция.

– Зато откровенная.

Он рассмеялся:

– Возьми меня под руку, давай пройдемся по залу.

Несмотря на антипатию к заносчивому Хоувику, Венеция взяла его под руку, позволив пройтись по бальному залу. Она была полностью уверена в том, что держит ситуацию под контролем, но, когда они проходили мимо небольшой комнаты, в которой Фоллингхем выставлял свою коллекцию предметов античности, Хоувик сделал быстрое неожиданное движение и увлек ее туда, прежде чем она успела понять, что происходит.

– Ваша светлость! Я возражаю.

Всю свою жизнь Венеция всячески избегала подобных ситуаций, зная, что уединяться с мужчиной в укромном уголке далеко не так безопасно, как заигрывать с ним посреди многолюдного бального зала.

Хоувик был одет более изысканно, чем все прочие гости. Богат, титулован и хорош собой – воплощение мечты женщины ее общественного положения. Но Венеция не хотела становиться ничьей любовницей. Скорее ад покроется коркой льда, чем она окажется в унизительном положении, продаст себя какому- нибудь богачу, который будет распоряжаться ее телом по своему усмотрению, а пресытившись, выбросит прочь, как мусор. В памяти снова всплыли детские воспоминания, подлившие масла в огонь решимости и отвращения.

– Давно пришло время нам с тобой переговорить с глазу на глаз, Венеция. – Хоувик впился в нее чистыми голубыми глазами. – Хватит с меня писем, записок и обсуждения дел на глазах у всех.

От льющегося в окна лунного света находящиеся в галерее мраморные статуи казались живыми.

– Вы можете оставаться здесь и размышлять, сколько душе угодно. Прошу извинить, я приглашена на танец.

Венеция развернулась, намереваясь уйти, но герцог схватил ее за запястье и притянул к себе:

– Прежде мы поговорим.

Вскинув бровь, она красноречиво посмотрела сначала на его пальцы, сжимающие ее руку, затем в глаза. От былого очарования не осталось и следа, в его взгляде полыхало лишь холодное пламя ярости.

– Пожалуйста, Венеция, – с мольбой в голосе произнес он, не ослабляя, однако, своей хватки.

– Что ж, хорошо, – согласилась она, пытаясь контролировать и собственный гнев, и зарождающуюся панику. – Раз вы так невежливо настаиваете.

– Больше никаких ухищрений. Тебе известно о моем желании, я добиваюсь тебя уже несколько месяцев. Я предложил тебе больше, чем любой другой женщине, но ты по-прежнему считаешь эту сумму недостаточной.

– Вы неправильно меня поняли, ваша светлость.

Он взмахнул другой рукой, призывая к молчанию.

– А потом на сцене появился Девлин, угрожающий увести тебя у меня из-под носа.

– Вы заблуждаетесь.

– Сильно в этом сомневаюсь, Венеция. Твой план сработал.

– План?

– Ты воспользовалась Девлином, чтобы набить себе цену. – Он ухмыльнулся. – Правила игры известны мне так же хорошо, как и тебе. Отдаю должное твоей проницательности. – Он кивнул ей, отчего его светлые волосы заискрились в серебряном свете луны. – Ты победила и потому получишь все, что пожелаешь. Я даю тебе carte blanche[4]. Повелевай мной. Назови свою цену, и она будет уплачена.

– Повторяю, вы заблуждаетесь на мой счет, ваша светлость.

– Напротив, я отлично понял тебя.

– Я не продаюсь. – Она говорила медленно и холодно, пронзая герцога выразительным взглядом. – Будьте добры отпустить мое запястье, нам нечего больше сказать друг другу.

В его глазах вспыхнул огонь недоверия.

– Это еще что за новая тактика?

– Не тактика, истина.

– Мы несколько месяцев вели переговоры.

– Нет. Это вы посылали мне письма с предложениями, но я ни на одно из них не ответила.

Повисло молчание. Пламя в глазах Хоувика разгоралось ярче.

– Ты ввела меня в заблуждение!

– Если это так, приношу извинения, это никогда не входило в мои намерения.

– Не входило в намерения? – Он все еще не мог поверить в реальность происходящего, при этом начиная сердиться. – Я так не считаю! Ты дразнила меня, подогревая мой интерес все эти месяцы.

– Я ясно вам все объяснила.

Он прищурился:

– Так ты уже сговорилась с Девлином?

– Нет. – Венеция пыталась скрыть за внешним спокойствием учащенное сердцебиение и пробуждающийся страх. – Но даже если так, это не ваше дело.

– Думаешь, можешь выставить меня на посмешище перед всем Лондоном? Обвести вокруг пальца на потеху себе и свету?

– Разговор окончен.

Она попыталась высвободиться из его хватки, но Хоувик держал крепко.

– Еще нет, Венеция.

Паника усиливалась, но она старалась подавить ее своей стальной волей.

– Вы зашли слишком далеко, сэр.

– Очевидно, недостаточно далеко.

Он склонился к ней, обдав запахом бренди. В его глазах светились гнев и похоть.

– Отпустите меня!

– Я не люблю, когда меня выставляют на посмешище!

– В бальном зале полно народу, – пригрозила она.

– Но здесь-то мы одни, мисс Фокс. – Свободной рукой он заскользил по ее бедрам и ягодицам и прижал ее к паху, демонстрируя силу возбуждения. – Кроме того, всем отлично известно, что между нами происходит.

– Нет! – отрезала Венеция. Ее разум усиленно работал. Она понимала, что не может поднять крик, точно дебютантка. К тому же – и тут Хоувик прав – никто бы ей все равно не поверил. Кровь отлила у нее от лица. – Отпустите меня, – более яростно повторила она, но его губы уже тянулись к ее губам.

– Как мне кажется, леди не по душе ваше внимание, Хоувик, – раздался из тени знакомый голос, тихий, но угрожающий.

Хоувик быстро перевел взгляд на выступившего из угла Линвуда. В темноте черты его лица казались острее, черные волосы темнее, а глаза и вовсе светились дьявольским огнем. Он представлялся столь же совершенным, что и окружающие мраморные статуи. Волчьи глаза на его трости тоже зловеще сверкали. В лунном свете и укрытый тенью, Линвуд являл собой воплощение красоты и опасности. Его поза и манера держаться выражала крайнюю сосредоточенность и настороженность, балансирующие на грани агрессии.

– Это касается только меня и мисс Фокс. Вы же не глупы, Линвуд. Я человек могущественный и богатый. – Хоувик смерил взглядом своего визави. – Лучше бы вам скорее уйти.

– В ваших словах мне слышится угроза.

– Понимайте как знаете.

Напряжение в маленькой галерее нарастало. Сердце Венеции колотилось так быстро, что причиняло боль. Затаив дыхание, она ожидала, что Линвуд повинуется и уйдет, оставив ее наедине с Хоувиком.

– Я не тронусь с места, – произнес он спокойным пугающим голосом.

Воцарилось тяжелое молчание. Мужчины смотрели друг на друга, точно два пса, которые, оскалившись, готовятся к схватке.

– Ах, вот в чем дело! – воскликнул наконец герцог, как человек, только что совершивший великое открытие. – Это не Девлин перебивал мои ставки, а вы.

– Отойдите от мисс Фокс.

– А если я этого не сделаю?

Линвуд смерил Хоувика взглядом человека, который не остановится ни перед чем, даже перед убийством. У Венеции кровь застыла в жилах от этого взгляда. Очевидно, Хоувик тоже это понял, потому что ослабил хватку.

– Убирайся, – приказал он ей и толкнул через галерею к двери. – Но знай, между нами ничего не закончено, Венеция.

– Более чем закончено, Хоувик, – мрачно произнес Линвуд.

– Еще посмотрим, Линвуд.

– Закройте за собой дверь, мисс Фокс, – приказал ее защитник.

Венеция не спешила уходить, опасаясь того, что может произойти между мужчинами. Хоувик выше и полнее Линвуда, хотя Линвуд более гибкий, поджарый, сильный и мрачно-решительный.

В это время Линвуд впервые встретился взглядом с Венецией, она, кивнув, развернулась и поспешила прочь из галереи, оставив мужчин наедине.

Венеция прохаживалась по залу, внешне спокойная и собранная, как всегда, хотя внутренне вся трепетала. Наконец ей удалось разыскать Элис.

– Хорошо проводишь время? – поинтересовалась Элис, казавшаяся очень счастливой.

– Как никогда.

– Черт побери! – вдруг воскликнула Элис, с ужасом и восторгом глядя куда-то за спину Венеции.

Все присутствующие повернулись в ту же сторону, даже музыканты на мгновение перестали играть. По бальному залу прокатилась волна сдавленного шепота.

У Венеции возникло нехорошее предчувствие. Ей совсем не хотелось знать, что происходит, но она все равно обернулась.

Хоувик пробирался через толпу гостей к двери. Его белоснежная рубашка и галстук были заляпаны пятнами крови, он прижимал платок к разбитому носу.

Венеция взирала на него широко раскрытыми глазами.

– Ради всего святого, что с ним случилось? – прошептала Элис.

Венеция промолчала, хотя ответ был ей отлично известен. Как и все присутствующие, она просто наблюдала за Хоувиком.

– Девлин? – как бы про себя предположила Элис.

Очевидно, многим пришла в голову подобная мысль, взгляды обратились в сторону Девлина. Но тот стоял у высокого французского окна в дальнем конце зала, шокированный не меньше других.

Глубоко вздохнув, Венеция взяла бокал шампанского с подноса проходящего мимо лакея. Внутренне до сих пор трепеща от пережитого потрясения, она не могла не думать о том, что герцог едва не погубил ее репутацию, а спасение пришло от мужчины, который, по ее мнению, был на это не способен. Ведь он хладнокровно застрелил сидящего за столом в кабинете безоружного человека, который к тому же не вполне оправился от ранения в ногу, полученного во время охоты. Венеция отыскала глазами Линвуда. Он разговаривал с Рейзби. На мгновение их взгляды встретились, потом танцующие пары скрыли его из вида. Когда же они отступили, Линвуд уже исчез.

Сердце Венеции неистово колотилось, кровь быстро бежала по жилам. Потупившись, она попыталась восстановить самообладание и снова надеть маску собранной, невозмутимой мисс Фокс. Высоко вскинув голову, кивнула, будто в ответ на фразу Элис. В зале играла громкая веселая музыка, но в ушах Венеции до сих пор эхом звенел голос Линвуда: «Я не тронусь с места».

Он спас ее. Снова. От осознания того, что она уже узнала о Линвуде, тревога стеснила ей грудь. Ее брату это тоже не понравится.

Глава 5

На следующее утро Линвуд прислал Венеции записку следующего содержания:

«Не окажете ли мне честь прокатиться сегодня после полудня в Гайд-парке? Надеюсь, вы не сочтете это предложение чрезмерной самонадеянностью с моей стороны.

Ваш преданный слуга,

Л.».

Его почерк оказался угловатым и резким, с уверенно выведенными пером буквами, с силой впечатанными в дорогую бумагу. Черные чернила тоже были самыми дорогими. Читая послание, Венеция представляла, как слышит глубокий, плавный голос мужчины, его написавшего. В слове «самонадеянность» таилась легкая ирония и напоминание о ночи, когда он спас ее от бандитов. Перед мысленным взором снова возникло угрюмое прекрасное лицо с четко очерченными скулами и чувственными губами, способными заставить женщину напрочь позабыть о благоразумии.

Венеция скомкала лист бумаги, испытывая огромное искушение отправить его в камин, превратить в горку золы. У нее не было ни малейшего желания кататься с Линвудом по парку, особенно учитывая противоречащие логике и здравому смыслу чувства, которые он в ней вызывал: возбуждение, влечение, потеря контроля. Она закрыла глаза, понимая, что не вправе ему отказать, ведь он часть игры, на которую она осознанно согласилась. Вздохнув, она осторожно развернула скомканный лист и стала разглаживать его. Долгое время простояла у окна, глядя на записку в неверном осеннем свете и размышляя о написавшем ее человеке, который совершил хладнокровное убийство. Наконец, глубоко вздохнув, она села за маленький письменный стол в гостиной, открыла один из ящиков и спрятала послание Линвуда. Затем положила перед собой стопку чистых листов бумаги и, обмакнув перо в чернила, принялась писать ответ.

Когда Альберт объявил, что Линвуд ожидает в гостиной, Венеция ощутила ужас и, как бы ни старалась это отрицать, удовлетворение от того, что он все-таки пришел. Ей одновременно хотелось приказать Альберту выпроводить его вон и в то же время увидеть. Она испытывала несвойственную ей неуверенность. Пришлось напомнить себе, что она не может прогнать Линвуда, поскольку нужно прежде всего думать об исполнении возложенной на нее миссии, единственной причине их встречи. Венеция сидела перед туалетным столиком и гляделась в ручное зеркальце, ничего не видя в нем. Намеренно не торопясь, она вдела в мочки ушей жемчужные сережки, провела пальцами по мягкой шапке из меха белого кролика, проверила, на месте ли удерживающие ее шпильки.

Ее платье и мантилья были льдисто-голубого цвета, какой бывает поверхность моря солнечным зимним утром. Этот наряд очень гармонировал с ее серыми глазами. Венеция тянула время, заставляя Линвуда ждать и пытаясь успокоиться, как обычно поступала перед выходом на сцену. Правда, прежде ни одна роль не заставляла ее так сильно нервничать. Вздохнув, она покинула комнату.

– Лорд Линвуд.

Он стоял у камина. Его наряд, состоящий из сюртука цвета ночи, коричневых бриджей и начищенных до блеска сапог для верховой езды, удивительно гармонировал с ее платьем, будто он заранее знал, что она наденет. При каждой встрече с Линвудом Венеция заново испытывала шок от его притягательной внешности. Она окинула гостя внимательным взглядом, заметив, что он до сих пор держит в руке шапку, перчатки и трость, хотя мог бы отдать дворецкому. Когда он посмотрел на нее своими черными глазами, она покраснела вопреки хваленому хладнокровию и собранности. Это разозлило ее и придало решимости, в чем она в настоящий момент очень нуждалась.

Она заметила, что и Линвуд рассматривает ее.

– Вы прекрасны.

– Вы льстите мне.

– Вам отлично известно, что это не так.

Взгляды их встретились, тело Венеции, казалось, завибрировало от воспоминаний об их поцелуе.

– Гайд-парк, – сказала она.

– Если, конечно, у вас нет иных предпочтений.

Его глаза потемнели так же, как за мгновение до их поцелуя. Венеция ощутила разлитое в воздухе возбуждение и вдруг почувствовала, что ей нечем дышать. Сознание наводнили образы, невероятно убедительные и реальные. Он касается губами ее губ, их языки сплетаются, дыхание затрудняется, она пробует его на вкус, прикасаясь кончиками пальцев к его крепким мускулам. Охватившее ее желание было столь мощным, что, казалось, способно соперничать с жаром адова пламени. Венеция отступила назад, дальше от Линвуда, искушения и опасности.

Она покачала головой, вежливо улыбнувшись, но показное спокойствие резко контрастировало с бешено колотящимся сердцем и неистово мчащейся по венам кровью.

– Всему свое время, милорд.

Он коротко кивнул, точно скрепляя их молчаливое соглашение. С трепещущим от страха сердцем она развернулась и зашагала прочь из дома к экипажу Линвуда.

Линвуд сидел спиной к лошадям, предоставив мисс Фокс обозревать все вокруг, сам же смотрел только на нее. Она была из тех женщин, которыми можно любоваться всю жизнь, и это не надоест. Она опиралась на подушки и казалась, как и обычно, расслабленной, собранной и полностью контролирующей ситуацию. Но стоило ему взглянуть в ее чистые серые глаза, как она словно опустила занавес, отгородившись от него.

– Новое ландо.

Она погладила черную обивку экипажа рукой, затянутой в перчатку из светло-кремовой кожи козленка.

– Отцовское, – ответил он.

Венеция провела пальцем по вышитому на подушечке гербу.

– Граф Мисборн. Известно ли ему, что вы в его экипаже катаете актрис по Лондону?

– Только одну актрису, – произнес Линвуд, намеренно оставив ее вопрос без ответа.

– При этом вы проживаете в апартаментах на Сент-Джеймс-Плейс, хотя особняк вашего отца находится неподалеку.

– Вы наводили обо мне справки.

Осознание этого польстило бы самолюбию мужчины, и Линвуд не исключение.

– Не более чем вы обо мне. Когда той ночью вы провожали меня домой, даже не спросили, куда идти.

– Похоже, мы уличили друг друга во взаимном интересе.

Она отвела взгляд, будто не желая признавать справедливость его слов.

– Но при этом вы не ищете покровителя, – произнес он низким голосом.

– Как и вы – любовницу, – отозвалась она.

Взгляды их встретились. Линвуд испытал быстрый, резкий прилив возбуждения. Венеция улыбнулась легкой соблазнительной улыбкой, не затронувшей глаз, с повышенным интересом рассматривая окрестности.

Они въехали в парк со стороны Гайд-Парк-Корнер¹ и теперь следовали модным маршрутом по Роттен-Роу[5]^[6]. Поздней осенью в довольно холодную погоду в парке было малолюдно. Им встретились всего два экипажа. В первом несколько пожилых дам, смерив Линвуда с Венецией пристальными взглядами, потупились, как того требовали правила хорошего тона. Во втором экипаже катались герцог Арльсфорд с супругой. Мужчины посмотрели друг на друга с затаенной враждебностью, но Линвуда это нисколько не взволновало.

На голубовато-белом небе не было ни единого облачка, а солнце висело так низко, что приходилось прищуриваться. Багряные листья деревьев трепетали на холодном ветру и падали в траву. По мнению Линвуда, красота окружающей природы не шла ни в какое сравнение с красотой сидящей рядом с ним женщины.

– Ваше представление прошлым вечером было непревзойденным.

Венеция замерла. В глазах промелькнули замешательство и едва заметный страх.

– Мое представление?

– Я привел мать и сестру с мужем посмотреть на вашу игру.

Она закрыла глаза и улыбнулась. Линвуд заметил, что напряжение, сковавшее было ее лицо, сменилось облегчением. Ему стало интересно, с чем связана такая реакция. Быстро совладав с собой, она снова открыла глаза.

– Я видела вас в ложе вашего отца. Понравилась ли пьеса вашим матушке и сестре?

– Чрезвычайно.

– А отец вас не сопровождал?

– Нет. – Он не снисходил до этого.

Легкий ветерок поигрывал мехом ее шапки, заставляя его мягко трепетать. Остаток прогулки они изредка отпускали ничего не значащие замечания, но преимущественно молчали, и это их совершенно не тяготило. Прежде Линвуду не приходилось встречать женщины, которая не попыталась нарушить затянувшуюся тишину. Наконец ландо подкатило к северо-восточному выходу под названием Камберленд-Гейт. Венеция, любовавшаяся листвой деревьев и голубизной неба, глубоко вздохнула.

– Какой прекрасный день, – пробормотала она как бы про себя. – Я же зачастую вижу лишь вечера и ночи. – Тут она повернулась к Линвуду и одарила его ослепительной улыбкой. – Благодарю за приглашение.

– Всегда пожалуйста. Не хотите ли выпить горячего шоколада у Гантера? – предложил он, когда они выехали за пределы парка. Он готов был на что угодно, лишь бы подольше побыть в ее обществе.

– А вы и правда выведали обо всех моих слабостях, лорд Линвуд, – снова улыбнулась она.

Экипаж свернул на Парк-Лейн, где перед ними открылся вид, от которого солнечный день тут же померк перед глазами.

На углу перевернулась тележка продавца овощей и фруктов, повсюду рассыпались красные и зеленые яблоки. Стайка детей налетела на них и тут же расхватала, весело перекрикиваясь и переругиваясь. Из-за этого происшествия ландо Линвуда совершило вынужденную остановку у дома, где он меньше всего хотел бы находиться, – у пепелища, зияющего в ряду сложенных из портлендского камня городских домов.

Венеция всматривалась в обуглившиеся останки жилища, гадая, не является ли перевернувшаяся тележка делом рук Роберта, вознамерившегося остановить экипаж на этом самом месте.

– Дом герцога Ротерхема, – негромко произнесла она, чувствуя, как испарилось дружеское расположение, еще минуту назад царившее между ними, напомнив, что в действительности она всего лишь притворяется, чтобы достичь желанной цели.

Линвуд не произнес ни слова, но она, даже не глядя, почувствовала произошедшую в нем перемену настроения. Или, возможно, изменилась она сама.

– Похоже, поджог, – наигранно легкомысленным тоном, будто лишь для поддержания разговора, заметила она.

– Вот как? – скованно отозвался Линвуд.

– Полагаю, кто-то сильно ненавидел Ротерхема.

– Возможно.

Выражение лица было замкнутым и отстраненным, будто данная тема его совершенно не интересовала. Повернувшись к Линвуду, Венеция внимательно посмотрела ему в глаза:

– Вы его знали?

– Совсем немного. Мой отец в молодости вел с ним дела. – Его глаза сверкнули. – А вы?

Подобный вопрос застал ее врасплох.

– Поверхностно. – Она не солгала. – Он покровительствовал театру.

В действительности для нее Ротерхем значил гораздо больше.

– Каково ваше мнение об этом человеке?

Она тщательно обдумала ответ.

– Высокомерный, педантичный человек, любил, чтобы ему повиновались. Во многих аспектах проявлял жестокость и вел себя заносчиво, как любой богатый человек, обладающий властью. При этом не имел обыкновения уклоняться от исполнения долга.

– Долга? – иронично усмехнулся Линвуд.

– Он во всем был человеком слова, – продолжала Венеция. Да, Ротерхем ей не нравился, но она будет защищать его до конца.

– Вот уж точно, – натянуто согласился Линвуд, имея в виду какой-то конкретный случай из прошлого. – Похоже, ваше знакомство было не таким уж поверхностным.

У нее екнуло сердце. Миновало несколько мучительно долгих секунд, прежде чем она сумела ответить.

– Едва ли. – Она пыталась замаскировать страх за безразличным тоном.

Она уверяла себя, что Линвуд ничего не знает. Едва ли вообще кому-либо что-то об этом известно. Помнила, что нужно разыгрывать свою роль предельно осторожно.

– Он вам нравился? – поинтересовался Линвуд.

– Нет. – И это было правдой. – Я пыталась внушить себе любовь к нему, но не смогла.

Линвуд внимательно всматривался в ее глаза, она готова была поклясться, что слышит биение собственного сердца и ощущает, как по коже бегают мурашки. Игра становилась все более напряженной.