Американские трагедии. Хроники подлинных уголовных расследований XIX—XX столетий. Книга IX

© Алексей Ракитин, 2023

ISBN 978-5-0062-0750-9 (т. 9)

ISBN 978-5-0053-5460-0

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

У каждого успешного врача непременно есть личное кладбище

История эта совершенно неизвестна, вы ни слова не найдёте о ней в «Википедии», она не упоминается в книгах, и её сюжет никогда не обыгрывался в кинофильмах. А между тем история эта познавательна и поучительна, заставляет задуматься и посмотреть на обыденные дела, поступки и человеческие характеры под неожиданным ракурсом.

Начать, по-видимому, следует с того, что Мэри Хэлл (Mary E. Hall) умерла в санатории под названием «Hope» в доме №1146 по 3-й авеню (Third avenue) в Детройте 23 апреля 1907 г. Молодая, очень привлекательная девушка скончалась с симптоматикой, которую сейчас принято называть «острый живот». После вскрытия тела врачом коронерской службы Эдвардом Смитом (E. B. Smith) причина смерти определялась как «септический перитонит, последовавший в результате хирургического вмешательства».

То «хирургическое вмешательство», которое доктор Смит не пожелал уточнить, являлось криминальным абортом, то есть удалением плода на больших сроках беременности, не разрешаемое законом. Операция была проведена технически правильно, но с нарушением требований по гигиене, в результате чего последовало заражение крови, которое в те годы лечить не умели вообще.

Глупая, нелепая, досадная смерть, за которую кто-то должен был ответить!

Эти фотографии центральной части Детройта не имеют непосредственного отношения к повествованию, но позволяют увидеть город начала XX столетия.

Уже первые допросы работников санатория показали, что умершая скрывала истинную причину своего заболевания. Она говорила, что хирург вскрыл на её ноге фурункул и рекомендовал несколько дней покоя – для этого она и поселилась 21 апреля в санатории с усиленным питанием. Даже когда во второй половине дня 22 апреля самочувствие Мэри резко ухудшилось, она отказывалась от помощи и не сделала никаких распоряжений. Выяснилось, что никто в санатории не знает, где оперировалась Мэри и откуда она вообще приехала.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что Мэри Хэлл вообще никто в штате Мичиган не знает – имя и фамилия оказались вымышлены!

Полиция Детройта деятельно взялась за дело. Во-первых, надлежало отыскать родственников таинственной Мэри Хэлл, дабы те могли по-христиански с нею проститься, а во-вторых, следовало хорошенько дать по рукам любителю зарабатывать на нелегальных абортах. В течение недели удалось установить, что некая девушка, по всём похожая на умершую в санатории, назвавшись «Мэри Хэлл», поселилась в отеле «Wayne» 20 апреля и съехала на следующий день. Судя по всему, в «Wayne» и «Hope» селилась одна и та же девица; в «Wayn’e» она была совершенно здорова, а в «Hope» приехала после операции. Стало быть, аборт ей сделали 21 апреля.

Это было первое важное уточнение. То, что таинственная девица поселилась перед операцией в обычном отеле и лишь затем отправилась к врачу, означало, что она не проживает в Детройте. Это был второй важный вывод. Ну, а третий оказался связан с неизвестным мужчиной, с которым «Мэри Хэлл» провела весь вечер 20 апреля после поселения в отеле. Мужчина был одет как… католический священник!

Впрочем, «священник» мог и не быть священником в действительности. Если этот человек имел недобрые намерения, то сутана могла использоваться им для маскировки. Огромное число мошенников использовало сутану для того, чтобы сбивать с толку обывателей, питавших в те годы глубокое уважение к институтам церкви. Так что с выводами спешить не следовало, но сам по себе поворот дела казался очень интригующим.

Однако на этом расследование застопорилось. Проходили неделя за неделей, но личность умершей установить не удавалось. Лишь в конце мая 1907 г,, спустя более месяц со времени смерти «Мэри Хэлл», полиция Детройта узнала, что в расположенном на удалении чуть менее 100 км городе Лансинге ведутся поиски молодой женщины, пропавшей без вести в последней декаде апреля. Приметы пропавшей отлично соответствовали внешности «Мэри Хэлл».

Командированные в Лансинг детективы принесли долгожданную новость – личность умершей в санатории девицы можно считать установленной. Ею оказалась некая Эдит Пресли (Edith Presley), 20-летняя девушка из хорошей религиозной семьи, проживавшей в деревне Бэнкрофт (Bancroft). Эдит выросла в Бэнкрофте, но годом ранее переехала в удалённый на 35 км Лансинг, где устроилась корректором в канцелярию мэра. Хотя расстояние до родительского дома было невелико, отсутствие в ту пору общественного транспорта делало связь с семьёй затруднительной и эпизодичной. В конце мая в Лансинге появился Фрэнк Пресли, старший брат Эдит, который принялся разыскивать сестру. Не отыскав её следов и узнав, что она не оплачивала жильё на протяжении месяца, брат забил тревогу и обратился в местную полицию.

Брат опознал Эдит по фотографиям и одежде, представленной ему. Разумеется, он стал первым подозреваемым, но к счастью для Фрэнка, его непричастность быстро стала всем очевидна. Он работал контролёром на железной дороге, много времени проводил в разъездах и с сестрой не виделся более полугода. Персонал отеля «Wayne» не опознал во Фрэнке человека, одетого в сутану католического священника, замеченного в обществе Эдит 20 апреля. Когда Фрэнка прямо спросили, кем мог быть таинственный священник, тот только развёл руками – брат ничего не знал о личной жизни сестры, и в 20-х числах апреля он находился на другом краю штата, так что его непричастность к трагедии стала всем очевидна.

Осмотр личных вещей Эдит дал 2 серьёзные зацепки. Во-первых, в бумагах Эдит был найден дневник, из содержания которого можно было понять, что девушка пережила пору страстной влюблённости, причём влюблённости запретной… Ибо любовником Эдит Пресли стал католический священник, а они, как известно, принимают целибат [обет безбрачия]. Но появление дневниковых записей опытный адвокат мог бы объяснить навязчивым состоянием неуравновешенной девушки и её эротическими фантазиями, и вот тут-то особенно ценной оказалася вторая зацепка, найденная при осмотре личных вещей Эдит. Речь идёт о письмах, собственноручно написанных этим самым священником и адресованных умершей девице.

Собственно, благодаря письмам личность этого человека и была установлена. Это был некий Чарльз Уорд (Charles K. Ward), также родившийся в Бэнкрофте и прекрасно знавший семью Пресли на протяжении четырёх поколений. Он был гораздо старше Эдит [52 года] и был знаком ещё с её прабабкой. Служил Уорд в Лансинге, но поговорить с ним детройтским детективам не удалось. Выяснилось, что он куда-то уехал, а куда – никто толком не знал.

Едва только «законники» приступили к его розыскам, как с ними связался епископальный адвокат [то есть адвокат, нанятый католическим епископом] Уилльям Манчестер (William D. Manchester), который заявил, что священник перенёс инсульт, потерял память и сейчас пребывает в специальной лечебнице на реабилитации. Находчивый читатель в этом месте наверняка заподозрит подвох и захочет узнать, где же находится эта лечебница. Окружной прокурор Робисон, возглавлявший расследование смерти Эдит Пресли, тоже почуял неладное и озаботился выяснением этого вопроса. Оказалось, что перенёсший инсульт священник вывезен в город Дю Куойне, штате Иллинойс, то есть фактически выведен из зоны досягаемости мичиганских правоохранителей.

Тот, кто читал мой очерк «Сказка с несчастливым концом», в этом месте наверняка испытает deja vu. И есть отчего! В том очерке рассказывается история сексуальных преступлений католических священников, имевших место в конце 1960-х гг., то есть спустя более полувека с той поры, о которой ведётся сейчас речь, но параллели напрашиваются сами собой. Там тоже священник, заподозренный в неподобающем поведении, испытал резкое ухудшение здоровья и был помещён в санаторий на территории другого штата, а в это время епархиальные адвокаты отважно бились с истцами, отражая их претензии в суде. Затем священник потихоньку выехал за пределы США и остался в Ирландии, став недосягаемым для американского правосудия. А потом он вернулся с США, снова попал в больничку и пережил инсульт. И в конечном итоге умер в возрасте 61 года, так ни разу и не появившись в суде.

Если не читали «Сказку с несчастливым концом» и маетесь в сомнениях, чему уделить внимание, то настоятельно рекомендую именно этот очерк. История в высшей степени залипательная и притом наводящая на определённые размышления об американской правовой системе и современных американских «срывателях покровов».

Впрочем, вернёмся к событиям начала лета 1907 г. в Мичигане.

Прокурор Робисон (Robison), убедившись, что епископальное начальство будет чинить все мыслимые и немыслимые препятствия допросу преподобного Уорда, решил пойти на обострение ситуации. Он понимал, что подковёрная борьба и приватные переговоры льют воду на мельницу шелудивого священника, позволяя ему и его адвокатам тянуть время. 4 июня 1907 г. прокурор сообщил журналистам, что следствию известно, кто занимался организацией криминального аборта. Были названы имя и фамилия преподобного, и хотя прямо не заявлялось, что тот выступил в роли растлителя невинной девушки, невысказанный подтекст стал ясен всем. В конце своего обращения окружной прокурор заявил, что рассчитывает на добровольную явку преподобного Уорда для допроса, и добавил, что намерен приложить все силы к тому, чтобы такой допрос состоялся.

Это парк на острове Белль, появившийся в конце XIX столетия и моментально ставший достопримечательностью Детройта. Герои настоящего повествования без всяких сомнений бывали здесь.

Робисон прекрасно отдавал себе отчёт в том, что диагноз «инсульт» даёт священнику замечательную возможность явиться на допрос и фактически ничего не сказать, ссылаясь на повреждение мозга и амнезию. Дескать, ничего не помню, ничего не знаю, я – не я и кобыла – не моя! Прокурору следовало как-то «придавить» подозреваемого, дабы побудить к сотрудничеству, и сделать это надлежало дистанционно, без очной явки преподобного на допрос. Чтобы усилить психоэмоциональное давление на Чарльза Уорда и показать всем, в том числе и епископальному руководству, что преподобного можно очень крепко дискредитировать, прокурор решился на довольно нетривиальный шаг – он огласил некоторые фрагменты из писем Уорда, найденных в вещах Эдит Пресли.

В частности, такой: «Я бы хотел, чтобы ты знала, моя дорогая, как твоему старику здесь одиноко. Когда-нибудь, в какой-нибудь день будет рассказана другая история. [Это будет] Один из счастливых дней, когда чаша жизненного блаженства окажется наполнена и переполнена, там распустятся цветы, будут петь птицы, и музыка детского веселья и лепета будет составлять бесконечную симфонию согласия. Снова и снова через эту картину, из которой соткана [моя] мечта, плывёт ангел с волосами цвета льна, который стал как бы путеводной звездой моих намерений. Как вам картина? А можно ли разгадать аллегорию?»1

Понятно, что после прочтения подобных стихов в прозе никаких сомнений в характере отношений преподобного с Эдит Пресли не оставалось. Обывателям, читая подобные эпистолы, оставалось только вырывать из собственных голов остатки волос и вопиять что-то вроде: «И автор этой пошлости накладывал на себя целибат, выстригал на голове тонзуру, а потом уединялся с девушками для отпущения грехов?!» Гнев обывателя был понятен и искал приемлемого выхода.

История приобретала всё более скандальный характер. Негативное восприятие преподобного Уорда и покрывавшего его епархиального начальства заметно усилилось после того, как в июле окружной прокурор рассказал журналистам о появлении весьма ценного свидетеля, сообщившего следствию любопытную информацию о поведении Чарльза Уорда в апреле 1907 г. Этим свидетелем оказался доктор Рассел Виксом (Russell P. Wixom), проживавший в Детройте и лично знавший не только священника, но и умершую девушку.

Статья из июльской 1907 г. газеты с рассказом о ходе расследования обстоятельств смерти Эдит Пресли.

Виксом на допросе рассказал о том, как во второй половине апреля дважды случайно встречался с преподобным Уордом в центре города. Встречи произошли с интервалом в сутки, приблизительно 19—20 апреля, либо чуть ранее. Оба раза преподобный заводил с доктором довольно неприятный разговор о том, что некая молодая женщина, в судьбе которой он «принимает участие», попала в сложную жизненную ситуацию и нуждается в проведении аборта. Врач, готовый оказать соответствующую услугу, найден, но проблема состоит в послеоперационном наблюдении. Священник спрашивал у Виксома совета насчёт того, как бы всё это получше организовать, и притом максимально анонимно.

По словам доктора, он понимал, что речь идёт о криминальном аборте, хотя прямо об этом не было сказано ни слова. Виксом не хотел принимать в этом никакого участия, о чём прямо и заявил Уорду, а тот заверил, что от Виксома нужен только совет, никакого участия не требуется. Доктор сказал преподобному, что после операции женщину можно поместить в санаторий «Home» на 3-й стрит (Third street) – там есть подходящий медицинский уход и хорошее питание. При этом Виксом подчеркнул, что истинную причину лечения администрации санатория сообщать нельзя, ибо в размещении будет отказано. Лучше сказать, что женщине вскрыли фурункул или провели какую-то иную незначительную операцию – в этом случае вопросов не возникнет.

Виксом особо настаивал на том, что советовал преподобному не выдумывать сложных схем, а отправить женщину в гинекологическую клинику доктора Дюранда (Durand) – одну из лучших в городе – где спокойно проведут аборт и обеспечат послеоперационное наблюдение. Священник категорически отказался рассматривать это предложение.

И был в этих разговорах ещё один момент, неприятно поразивший доктора Виксома. В процессе разговора преподобный назвал фамилию врача, которому якобы предстояло провести аборт, хотя собеседник этим не интересовался, и упоминание фамилии было очевидно избыточным. Преподобный назвал врача… умершего тремя годами ранее! Очевидно, он предполагал, что Виксому данная деталь неизвестна. Это ненужное враньё поразило доктора. Преподобный не просто соврал – что само по себе не красит священника! – но он поступил гораздо хуже, назвав фамилию реального врача, фактически посмертно оклеветав последнего.

Понятно, что показания доктора Виксома компрометировали преподобного Уорда. Какой бы прихожанин пошёл за советом или духовным наставлением к человеку, который блудит с молоденькой девушкой, оговаривает непричастного к уголовному преступлению умершего человека и скрывает фамилию настоящего преступника?

Для священника, как и всей католической конгрегации, это полный зашквар, извините автора за это вульгарное слово, но оно очень к месту! Епископальное руководство, покрывавшее до того преподобного Уорда, наконец-то осознало, что тот компрометирует уже не только себя, но и католическую церковь как институт. Чтобы прокурор Робисон прекратил свои нападки и отстал-таки от священника, ему надлежало дать то, чего он хотел. А именно: преподобному следовало назвать фамилию врача, сделавшего криминальный аборт! Всё это время Уорд покрывал этого человека, ссылаясь на утрату памяти, но после грозного окрика епископа память к преподобному моментально вернулась, и его адвокат назвал требуемую фамилию окружному прокурору.

2 августа 1907 г. Робисон сообщил журналистам, что официальное обвинение во врачебной небрежности, повлёкшей смерть пациента, предъявлено известному в Детройте врачу Джорджу Фритчу (George A. Fritsch). Более 3-х месяцев этот негодяй, фактически убивший Этель Пресли, тихонько сидел, точно мышь под веником, явно рассчитывая на то, что фамилия его останется неизвестна Правосудию, но… его фамилия всё-таки была названа!

Родившийся 1 марта 1867 г. Джордж был старшим из 4-х братьев. По своей медицинской специализации он являлся хирургом, но работал не в больнице, а держал частный кабинет, где оказывал всевозможные медицинские услуги – от терапевтических до офтальмологических. Часто он выступал в роли травматолога, проводил операции, преимущественно несложные, поскольку в условиях частного медкабинета невозможно было организовать полноценный послеоперационный уход. Гинекология не относилась к области его профкомпетенции, и Фритч не имел права оказывать связанные с ней услуги.

Но, как видим, оказывал!

Уже в начале XX столетия Детройт являлся автомобильной столицей Америки. Да и всего мира, наверное. Такие вот самодвижущиеся повозки рассекали улицы индустриального гиганта. Кстати, именно такая тачанка впервые убила человека в ДТП, совершив наезд на пешехода на скорости 7 км/час.

Фритч отказался отвечать на вопросы прокурора, апеллируя к конституционному праву не свидетельствовать против себя. Судья назначил залог в 2 тыс.$, который был немедленно внесён, благодаря чему врач вышел на свободу, не задержавшись в тюремной камере ни на минуту.

На протяжении нескольких месяцев окружной прокурор пытался «склеить» дело в отношении Фритча. Получалось не очень хорошо – никаких прямых улик, доказывающих факт проведения криминального аборта в кабинете Фритча, не существовало. Фамилия врача называлась преподобным Уордом, но сам Уорд находился вне досягаемости Закона и ни разу не был толком допрошен. Да и допрос его, в принципе, мало мог помочь прокурору, поскольку человек, который официально признавался перенёсшим инсульт, мог отвести все неудобные вопросы ссылкой на потерю памяти. Сам же Фритч молчал, продолжал потихоньку зарабатывать деньги и смотрел, куда же в конечном итоге забредёт следствие.

В феврале 1908 г. удача вроде бы улыбнулась окружному прокурору. Детективы сумели отыскать двух независимых свидетелей, которые общались с Эдит Пресли после операции. Это были врачи, владевшие частными санаториями. Имя одного из свидетелей было оглашено – таковым оказалась некая Аннетт Фиске (Annette B. Fiske), владевшая заведением в доме №233 по Кэсс авеню (Cass ave.), имя другого прокурор почему-то не назвал. [Не совсем понятно, в чём там было дело, но Робисон в силу неких причин предпочёл скрыть имя и фамилию этого человека].

Показания этих свидетелей оказались довольно схожи. К ним в поисках помощи обращалась Эдит Пресли, и оба свидетеля ей в помощи отказали. И объяснили почему. Они сказали Эдит, что по существующим медицинским правилам послеоперационную помощь и надзор должен проводить лечащий врач, то есть тот специалист, кто операцию проводил. То, что врач уклонился от этой обязанности, означает, что он прекрасно осведомлён о незаконности проведённой операции [очевидно, речь идёт о большом сроке беременности, при котором аборт прямо запрещён Законом]. Если Эдит настаивает на оказании ей помощи, то она должна будет сообщить свою настоящую фамилию и место проживания, назвать фамилию врача и место проведения операции, а также повторить своё заявление полиции.

Эдит отказалась от помощи на таких условиях и ушла. Она не хотела подвергать опасности «честное имя» и репутацию Джорджа Фритча. И тем самым обрекла себя на смерть. Глупая девочка пожалела негодяя, который её и не думал жалеть. Точнее, даже двух негодяев – про преподобного Уорда, заварившего всю эту кашу, тоже забывать не следует!

Вполне возможно, что прокурор Робисон умышленно сообщил прессе фамилию одного из свидетелей. В тот же день он оформил ордер на арест Фритча, мотивируя необходимость подобной меры тем, что доктор, оставаясь на свободе, сможет оказать давление на Аннетт Фиске. Повод, строго говоря, несколько надуманный, поскольку показания Аннетт ничем прямо Фритчу не угрожали, но… судья не стал ломать голову и ордер подписал.

Так что Фритчу, в конце концов, пришлось заехать в окружную тюрьму и провести там 1,5 месяца.

Тем не менее этот успех ничего, кроме внутреннего удовлетворения, не принёс ни обвинению, ни родным умершей женщины.

По постановлению судьи было собрано Большое жюри, призванное оценить имевшуюся в распоряжении правоохранительных органов доказательную базу. По результатам рассмотрения собранных материалов и заслушивания свидетелей жюри постановило дело в отношении доктора Фритча прекратить ввиду невозможности доказать его вину, а в отношении преподобного Уорда приостановить до поправки здоровья.

Как догадается самый проницательный читатель, здоровье у священника так никогда и не поправилось, и в пределы штата Мичиган тот никогда не вернулся. Так что дело закончилось само собой. И не то чтобы полным пшиком, а просто безрезультатно.

Если бы история на этом действительно закончилась, настоящий очерк никогда бы не появился. Автор просто не стал бы тратить на него время, посчитав сюжет неинтересным для читателя. Но на самом деле криминальная история в апреле 1908 г. не закончилась – тогда она только началась.

Во вторник 6 сентября 1909 г. на западе Детройта в водах тихой речушки Экорс-крик (Ecorse creek) была найдена большая сумка из холстины, зашитая толстой суровой ниткой. Найдена она был случайно – крючок рыболова крепко зацепился за ткань, в результате чего тяжёлую сумку, лежавшую на дне, удалось поднять наверх. В сумке оказались человеческие ноги. Две штуки. Судя по отсутствию волос и размерам – женские.

Экорс-крик была тихой и неглубокой речушкой, заросшей по обоим берегам густой растительностью, затруднявшей подход к воде. Из-за пологости дна здесь не было бурных течений и сильного движения потока в придонной области, а потому опущенный в реку предмет не мог уплыть далеко. Если только остальные части тела преступник бросил в реку неподалёку от того места, где были найдены ноги, стало быть, примерно в том же районе их и следовало искать.

Служба шерифа округа Уэйн (Wayne) при поддержке полиции Детройта деятельно принялась за осмотр как дна реки, так и её берегов. Очень быстро – не прошло и суток! – отыскали вторую сумку из мешковины, во всём напоминавшую первую. Она была из той же ткани, того же размера и оказалась зашита точно такими же крупными стежками толстой суровой нити. Сумка была найдена на дне на мелководье буквально в 2—3 метрах от берега. Густой кустарник, нависавший над водой, отлично скрывал предмет от глаз посторонних, но он же и помешал преступнику вытолкнуть сумку на глубину.