Раскрытие тайн «Апокалипсиса» 2

Глава 1. Путь в подземный мир

Русаков:…Совершенно неожиданно для меня наш катер качнуло так сильно, что я вылетел за его борт, подобно пробке из неохлажденной бутылки шампанского, и уносился каким-то сильным водоворотом куда-то на глубину морскую. Последнее, что я запомнил, так это приближение ко мне огромной неизвестной мне рыбы или чудища морского…

Невозможно передать ощущения, когда тебя целиком проглатывает живое существо.

Ни один человек не ощущает себя пищей животных, особенно же рыбы. Как тут не взгрустнуть и не вспомнить священные слова из Книги Бытия:

Быт. 1, 28: «И благословил их Бог, и сказал им Бог:…и владычествуйте над рыбами морскими [и над зверями, ] и над птицами небесными, [и над всяким скотом, и над всею землею, ] и над всяким животным, пресмыкающимся по земле».

Насколько я успел заметить, меня проглотило что-то похожее на огромную рыбу. Вот мне и вспомнились слова из Библии: «…владычествуйте над рыбами морскими». Только я не знал того, как мне владычествовать над той рыбой, которая уже проглотила меня. И к этому я вспомнил другое место из Библии, Ион. 2, 1–3: «И повелел Господь большому киту поглотить Иону; и был Иона во чреве этого кита три дня и три ночи. И помолился Иона Господу Богу своему из чрева кита и сказал: к Господу воззвал я в скорби моей, и Он услышал меня; из чрева преисподней я возопил, и Ты услышал голос мой».

Вспомнив про пророка Иону во чреве большого кита, я тоже принялся молиться, но часть моего сознания следила за происходящим со мной.

Конечно, я не дерзал сравнивать себя с великим пророком Божьим, но обстоятельства уж очень были схожими. Святой Иона молился так, как будто он взывал из преисподней, но мне и в голову не могло прийти то, что я сам окажусь в реальной преисподней на самом деле. Потому я молился просто от сложившейся у меня ситуации: «Боже, не знаю, что со мной, но молю, сохрани меня и управь путь мой». При этом я внимательно рассматривал то, в чём я находился. Это было какое-то пространство, заполненное какими-то кишками, кожаными пузырями и мясистыми органами живого существа, определить которое я не мог. Я удивлялся тому, что мог дышать и что ничего такого, что бы переваривало меня, как пищу, или угрожало бы моей жизни, не наблюдалось. Мне даже пришла такая шутливая мысль, что не хватает компьютера и Интернета, чтобы выставить публике селфи – «аз внутри рыбы». Но положение моё было весьма шатким, ибо меня бросало из стороны в сторону или, сказать точнее, от одного боку рыбы к другому. Хорошо, что я всё время ударялся о мягкие части дивного морского существа, не терпя себе никакого вреда. Чувство времени я потерял напрочь и не мог оценить, сколько времени нахожусь в таком незавидном и непредсказуемом положении. Время от времени я впадал в забытье как некую разновидность сна, в котором видел эту рыбу как бы снаружи и наблюдал за маршрутом её движения, направленным куда-то вглубь.

По мере продвижения в глубины морские тело огромной рыбины становилось все жёстче и мне внутри неё становилось как-то теснее и сдавленнее дышать. Пузыри во внутренности рыбины стали сдавливать меня со всех сторон, а воздуха становилось всё меньше. Недолго думая, я проколол один из них, и на меня сразу пахнул свежий приток воздуха, отдававший испытанным мной когда-то морским бризом. По ходу продвижения я задумался о том, что обычному живому существу в такие глубины невозможно проникнуть, а тем более выжить. С этой мыслью я опять отключился на время и снова испытал очередной толчок и ощущение, что дышать стало легче. Видать, давление внутренностей гигантской рыбины стало ослабевать. Меня это взбодрило, придало сил и оптимизма. Но всё равно воздуха в достаточной мере мне не хватало. Потому я как-то остервенело продолжал протыкать воздушные пузыри, насыщая внутренность рыбы относительно свежим воздухом. Мне было интересно наблюдать в своих мыслях о том, что выдыхаемый мною углекислый газ никак меня не беспокоил. Возможно, здесь происходили какие-то удивительные химические процессы абсорбции или просто Господь сохранял мою жизнь чудесным образом. Ибо где Бог хочет, там нарушается естества чин. Вдруг по моему телу и его внутренностям прошла какая-то вибрация и последующая за ней конвульсия. Вместе с этим меня вдруг подхватило какой-то волной, образовавшейся во внутренности рыбы, которая подхватила меня и вынесла на поверхность воды возле берега. Я осознал, что был в момент такого моего забытья изблёван рыбой на какую-то каменистую поверхность. Придя в себя после всего пережитого, я принялся осматривать место, в котором невольно очутился. Я понимал, что всё это случилось не без промысла Божьего, но не ведал, для чего это и что последует дальше. Место моего прибытия было освещено непонятно каким образом. Во всяком случае никаких источников света и светильников я здесь не обнаружил. Казалось, что сами каменные стены излучают неяркий свет, заполняя им все пространство огромной пещеры. Пещера зрительно уходила в меркнущую даль, но как бы у подножия горы, вдруг устремляясь вверх. Если наша земля образует видимый горизонт, то здесь никакого горизонта не было, а виделся постоянный подъём вверх каменного содержания. И здесь меня озарило – я находился на перевёрнутой поверхности сферы как отражения земной поверхности. Но тогда возникал вопрос: а как же вода спокойно плескалась у берегов? Очередная мысль, пришедшая ко мне, объясняла то, что когда мы уходим в глубины морских пучин, то приближаемся к некоему магнитному пласту земли и далее, минуя его, попадаем в воздействие обратного процесса магнетизма, и тогда понятно, что все воды держатся вокруг этого магнитного пояса. От этого можно было предположить то, откуда взялись воды всемирного потопа, когда разверзлись все хляби небесные и земные. До верха пещеры было, как мне казалось, не менее двадцати метров, а стены её отстояли от меня на сотню метров. Примерно половину дна пещеры занимал водоём, из которого меня и выплюнуло морское существо. Вторая половина пещеры представляла собой более-менее ровную площадку из какого-то твёрдого камня, похожего на гранит. В трёх местах, прямо, справа и слева, были заметны три тоннеля или хода, уходящих куда-то в неизвестную даль. Признаюсь честно, я не знал, что мне делать, и, встав на колени, принялся молиться Богу своими словами о вразумлении: «Боже, вразуми меня, для чего Ты привел меня сюда». Когда я устал стоять на коленях, то сел и просто стал ждать не ведая чего. Вдруг пещера осветилась ярким белым светом, и предо мной явился образ Ангела Божьего, который картинно завис в воздухе. Я впервые видел перед собой двукрылое прекрасное существо, не менее двенадцати метров роста, похожее на иконописные изображения Ангелов Божьих, которые мне приходилось видеть на фресках и иконах. Только у моего визитёра не было никакой плотности, и я, видя его во всех деталях, видел и всё через него. Ангел прославил Бога и обратился ко мне со словами на понятном мне языке: «Не бойся, Иоанн. Я Ангел Бога Вышнего и послан к тебе возвестить тебе то, что тебе предстоит сделать. Три дня и три ночи ты пребывал во чреве большой рыбы, которая по воле Бога доставила тебя в подземный мир. Помни слова Писания: Флп. 2, 9–10: „Посему и Бог превознёс Его и дал Ему имя выше всякого имени, дабы пред именем Иисуса преклонилось всякое колено небесных, земных и преисподних“. В данном случае тебе важно то, что пред именем нашего Господа Иисуса преклоняется всякое колено преисподних, ибо Бог посылает тебя именно туда для продолжения твоей миссии по сбору листов рукописи с толкованием, а также для исследования подземного мира и ада, чтобы, вернувшись, ты смог описать увиденное тобой и передать это людям. Смело иди с этим именем нашего Господа и ничего не бойся. Ты будешь невидим падшим духам, и никто не сможет причинить тебе вред из населяющих подземный мир. Я же, твой Хранитель и Куратор, на время оставляю тебя и вернусь за тобой по завершении тобой порученного тебе дела. Следуй прямо по центру. Будь Вышний Бог наш благословен, до встречи». – И Ангел исчез таким же непонятным образом, как и появился. Некоторое время я провёл в осмыслении всего сказанного Ангелом и пережитого мной. Меня удивляло то, что у меня не было никакого чувства жажды, голода или необходимости справлять естественную нужду. Забегая вперед, отмечу, что так было все время моего пребывания в подземном мире. К тому же я не знал никакой усталости и не имел нужды во сне, и если и дремал, то не для отдыха, а для получения указаний и вразумлений свыше. Наконец я собрался с духом и настроился на дальнейшее путешествие. И тут во мне проснулся филолог. Я мысленно вернулся к речи Ангела и отметил для себя, что, несмотря на всю ясность понимания его речи, я не мог определить, на каком языке он говорил мне. Этот язык не был русским, славянским и вообще каким-то земным языком. Меня удивляло то, что я сам, не зная этого языка, свободно думал на нем и говорил. Согласно откровению теперь Господь готовит всех людей к тому, чтобы вернуть их к их первому, райскому языку. Первыми же на этот язык перейдут члены Церкви Божией. И здесь, в подземелье, я узнал то, что на этом языке говорят все души, томящиеся в аду, и все бесы, а также все Ангелы Божии и небожители из числа людей.

В любом случае проблема с языком и пониманием людей, их душ и иных говорящих существ для меня была решена. Я шёл в глубины подземного мира, вооружённый ясным языком, прикрытый невидимостью для бесов, обеспеченный поддержанием моей жизни и жизненной энергии. Воодушевлённый всеми новыми откровениями и дарами Бога, я направился к центральному ходу, согласно указанию Ангела, напевая слова из богослужения: «С нами Бог, разумейте, подземельцы, и покоряйтеся, яко с нами Бог». Понятно, что это я сам заменил слово «языцы» (то есть «народы») на «подземельцы». Ведь я сам направлялся прямо в подземелье. Особенно же мне понравилась моя способность быть невидимым и не обнаруживаемым бесами. Я предвкушал, как позабавлюсь с её помощью над духами зла, ибо они попадают в то самое положение, которое мы, люди, имеем с ними на земле, ибо мы не видим их и не учитываем их действия на нас. Теперь пришёл черёд и мне от лица всех людей поиздеваться над духами лукавыми.

Продвигаясь к центральному входу по лабиринту, я успел заметить безжизненность каменистых поверхностей подземного мира. Наблюдались лишь слабые проявления жизни в виде какого-то лишайника и чего-то похожего на вид лиан, спускавшихся с каменных стен. Воистину, здесь воочию мне открывался смысл сказанного Господом в Евангелии о семени брошенного сеятелем на каменистую поверхность, которая не позволяет ему пустить корни и прорасти. Мне очень не хватало земных деревьев, кустов и нашей зелени вообще. И от этого чувства пронзительная мысль вдруг ясно высветила для меня весь символизм и значение дерева как Божьего творения. Особенно же это касалось спасительного для нас крестного дерева, освящение которого наш Господь совершил своим распятием на Нем. Дерево вырастает из гумуса, как бы из наследия всего земного. Оно стремится ввысь к солнцу, свету и небу. Устремляясь своими ветвями от земного ввысь, оно не разрывает себя с землёй, но, имея сильные корни веры, достигает предельных для себя высот, что символично передаёт нам своё устремление к Божественным смыслам и уже в виде птиц продолжает своё возвышение к Богу Небесному. Это некий символ веры в земном смысле. Как бы и нам, «посеянным» Богом людям, научиться возрасти до таких высот, когда возможно устремиться в небо и достигнуть его. Да и само дерево, даже спиленное людьми и превращённое в строительный материал, часто применяется именно для возведения строений, тянущихся вверх. Не зря Господь сотворил дерево и даже Сам насадил некоторые деревья в саду Эдемском. Среди них дерево жизни и дерево познания.

Когда я размышляю о дереве познания, то прихожу для себя к мысли, что вкушение нас всех его плодов, начавшееся с Адама и его жены, поставило нас в позицию неизбежного для нас дурного дуализма. Уже в самом названии дерева он ясно отражен: «древо познания доброго и лукавого (злого)». Отсюда пошли гулять в наших головах и душах понятия «добро – зло», «жизнь – смерть», «хорошо – плохо», «истина – ложь» и прочее подобное. Бог сказал человеку, что от этого вкушения он смертью умрет. Но это Божественное предупреждение, проявившееся и закрепившееся в нашей реальности, не есть нечто законченное или одноразово произошедшее. Это процесс умирания, который тогда только лишь начался и который продолжается до сих пор. Бог, в противовес ему, начал со Своей стороны антипроцесс, как процесс неумирания, выхода из умирания смертью, бессмертия. Все Его действия в отношении нас направлены прежде всего на это. Почему же мы не можем и не должны иметь в себе дуализм в виде доброе – злое, жизнь – смерть? Потому, что это выдумка злых сил, которые образовались, как злые, своим уходом от Источника доброго – Бога. По этой выдумке, распространяемой гностиками, философами и прочими подобными мыслителями, добро и зло противопоставлено в виде пары «Бог – сатана», или «добрый Бог – злой Бог». На самом деле таких пар не существует в реальности, ибо нет никого и ничего, что можно было противопоставить реальному Живому Богу. В этом мире в реальности невозможно осуществить идею отсутствия Бога. По этой идее, если доброго Бога нет, то есть взамен Него злой Бог, который возникает именно как Его отсутствие, ибо зло есть отсутствие добра, а тьма – отсутствие света. С Живым Богом такого не происходит и не может происходить. Всё такое можно представлять лишь в поврежденных умах разумных существ. Поскольку реальному Богу нечего противопоставить, постольку Ему нет нужды вести какую бы то ни было борьбу за Себя и Свое. Ему не с кем воевать и некого побеждать. Но нам, людям, как существам ограниченным и слабым (в сравнении с Богом), Он попускает участие в войне и борьбе. Но наша война не смерть образующая и не разрушающая бытие, сотворённое Богом, а вытеснительная, и ведётся она не с плотью и кровью, а с: Еф. 6, 12: «…потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». В отношении же людей Бог сказал нам: Исх. 20, 13: «Не убивай». Но люди не слышат Бога и не слушают Его повелений. Они живут производством смерти людей, совершая убийства их, в том числе посредством ведения войны. Бог попускает это, ибо по Его смотрению надлежит сему быть. Но почему так? Потому что они ослеплены своим неверием и не видят своих подлинных врагов, сильных и безжалостных, представителей инфернального мира. Их жуткое обольщение состоит в том, что они полагают то, что с помощью умерщвления живых людей можно делать свою жизнь и своё пребывание в бытии лучше, интереснее, не таким скучным и нудным. Убивая каких-то людей, они вытесняют их в мир мёртвых, где они пребывают некоторое время в хранилищах вплоть до всеобщего воскрешения Богом всех умерших людей. Тогда во всю встанет вопрос про воздаяние за каждое убийство человека, которое не было санкционировано Богом Всевышним. Тогда все осуществлявшие первую смерть будут повержены в смерть вторую (озеро огненное). Но приходит время, и уже пришло, когда воздействием Ипостаси Духа Святого некоторым ныне живущим людям, принимающим новейшее благовествование об окончательном преодолении внутри человека его умирания смертью и окончательной и бесповоротной победы над этой смертью, как последним врагом человека, будет навсегда даровано это неумирание и неумерщвляемость. Тогда весь мир, всё сложное мироздание начнёт преображаться в русле этого вытеснения смерти из жизни людей, резко меняя в их жизни всё. Больше никому уже не будет возможности решать свои проблемы и осуществлять свои похоти, прихоти и желания путем умерщвления людей и прочих одушевлённых творений. Мне было блаженно осознавать себя одним из таких облагодетельствованных Богом людей. Я был живым благовестником, носящим это новейшее благовествование в самом себе, присутствующим во мне невозможностью умертвить меня любому существу любым образом или способом. Укреплённый этим самовоззрением моей внутренней реальности, я продолжил свой путь в подземный мир.

Глава 2. Подземный лабиринт

Оказавшись где-то внутри Земли, я не подозревал, что у нашего Господа Бога был обо мне конкретный замысел. Он хотел, чтобы в подземный мир я вошёл одним человеком, а вышел совершенно другим, иным, таким, каким Он захотел видеть меня. Я уразумел это значительно позже, перед выходом на землю.

Я сообщаю об этом тебе, мой читатель, чтобы ты сразу знал то, чего я не тогда ещё не знал, и следил за линией моих действий во время моего пребывания под землёй, улавливая ход моего изменения, которое стало для меня поражающим и потрясающим. По ходу моей жизни в Подземелье (а это была самая настоящая, хотя весьма необычная жизнь) я уяснил для себя то, что быть и жить – это разные вещи. К бытию (существованию) призваны все живые существа, но живут из них лишь те, которые воспринимают от Живого Бога жизнь, свойственную себе. Придя на землю в виде совершенного Человека, Сын Божий Иисус Христос говорит нам, что Он есть жизнь и что Он пришёл для того, чтобы дать нам жизнь, причём с избытком. Вообще все действия Бога в отношении нас, людей, направлены против нашей смерти и для дарования жизни, и для устроения её самым лучшим образом. В Писании Бога это записано как речь из уст Его так: «Не хочу смерти грешного, но чтобы он обратился и жил». Обратился куда, к кому? К Источнику жизни Господу Богу. И когда в истории людей, которая есть не что иное, как борьба за жизнь, Бог попускает орудовать смерти, то только для жизни, ибо смерть человека временна, а жизнь – вечна. Нам обещано Богом возвращение к жизни, которое именуется воскресением. И напоминание об этом мы имеем каждый воскресный день, который у нас не случайно выходной день.

Размышления размышлениями (а их ещё по ходу повествования будет много), но нельзя отойти от происходящего в реальности. А происходило то, что я шёл не зная куда и не зная для чего. Да и как идти, было для меня не ясно. Направился я к центральному входу и пошёл по нему. Он представлял из себя абсолютно ровный овал высотой где-то около семи метров, который достаточно хорошо освещался какими-то светящимися массами вещества, неизвестного мне. Степень освещения была такой, что я мог свободно читать и делать записи в своем блокноте.

Мне пришлось идти, чтобы идти, а это психологически самое неудобное положение. Обычно человек знает, куда и для чего он идёт. Я пока ничего не знал, но просто шёл с верой, призывая имя Иисуса Христа. Кто долго и качественно занимался призыванием этого имени, тот знает, что со временем благодать Божия начинает настолько сильно действовать на душу человека, что у него возникают неведомые для не молящихся людей благодатные состояния ума, когда ум прозревает нечто такое, чего раньше никогда не зрел. Человек мыслил, но умом своим был слеп. А здесь ум, очищённый энергией имени Бога от всех внушений падших духов и своего падшего естества, от всех пустых мечтаний и представлений, под воздействием Духа Святого начинает зреть то, что ему на пользу показывает Бог. Это есть духовное видение ума. Я был поставлен в идеальные условия для подобных видений, и поскольку по ходу моего продвижения ничего не менялось, постольку я параллельно стал зреть своим умом то, что это внешнее моё путешествие во внутренность Земли есть вместе с тем и моё путешествие внутрь самого себя, к тому внутреннему человеку, о котором писали в своих трудах святые отцы Церкви Христовой. Моё внешнее положение служило символической прорисовкой моего внутреннего человека, к познанию которого всех нас и каждого из нас призывает наш Бог.

К тому же у меня, как ничем обычным не связанного (нуждой спать, есть и тому подобное), появилась возможность размышлять о том, на что никогда не хватало времени в житейской круговерти, которую премудрый царь Соломон справедливо именует суетой сует. Предлагаю и тебе, мой придирчивый читатель, отстраниться от своей суеты и проследить за моим путешествием ума в уме. В этот раз я размышлял о реальности, которая выражается и проявляется в присутствии. Наберись терпения, мой терпеливый читатель, и вникай в моё размышление, ибо оно также и твоё, ибо живет и в тебе, хотя до времени и не обнаруживает себя. Итак, я, как филолог, поэт, мыслитель, любитель истории и гуманитарии вообще, имею нужду разобраться, что в моей жизни истинное, реальное, а что наносное, пустое, прелестное. Под прелестью я понимаю святоотеческое утверждение, что это ложная мысль, принятая за истинную. Итак, я отчётливо увидел, что в моей жизни есть нечто реальное, настоящее, а есть выдуманное. Выдуманное возникает оттого, что я, как падший человек (а мы все рождаемся падшими), имею ум, повреждённый падением, который отделён от моего естества и наблюдает за всем, как посторонний наблюдатель. Между ним и тем, что он наблюдает, находится некоторое расстояние. Это настолько привычно человеку, что он не усматривает здесь повреждение и болезнь. На самом же деле всё умозримое тобой, то, что мы называем сознанием, есть выдумка и мечта, а не реальность. Перебирая умом свои (а часто – бесовские) выдумки, человек полагает, что он живёт этим. На самом деле он обольщается и пребывает в прелести несуществующего. А такое пребывание «убивает» человека и подвигает его к желанию не существовать, а часто – к суициду. Покажу это на примере действий с текстом, например с библейским. Есть такое понятие умственной деятельности, как герменевтика. Герменевтика – это искусство понимания текста, значений и интерпретаций его (то есть придумывание того, чего в нём нет). Мир герменевтики – это мир знаков, значений, сознания и мышления, опирающийся на смертность человека. Открывается истина о связи смерти и сознания. А сознание – это то, что связано со знанием. А знание – это то объяснение всего, с чем мы только соприкасаемся, привнесённое нам извне. Знание получают, приобретают, добывают, достают и тому подобное. Наше сознание по отношению к реальности находится всегда со стороны. Оно не живёт, а рассматривает проявления жизни с некоторого расстояния, превращая живое и реальное в отвлечённое мёртвое и умопредставимое. Оно ищет смыслы и ложно исповедует зависимость содержания от формы. Все известные нам человеческие практики (кроме святоотеческого умного делания) сводились и сводятся к практике понимания. Мы хотим всё и вся понимать. У нас даже существует насмешливое и оскорбительное слово, характеризующее не понимающих нас людей – «непонятливый». Да и само понятие счастья выражено словами героини из старого советского фильма «Доживем до понедельника» так: «Счастье – это когда тебя понимают». Потому неудивительно, что считается делом культуры и гуманитарных наук – это понимать. А что понимать? А то, что находится между знаком и значением, которое этот знак несёт собой. Но любые знаки всегда имеют некое тело. Например, десять заповедей Бога были начертаны на каменных скрижалях. Тексты писались на глиняных и медных таблицах, на пергаменте, бумаге, дереве и других материалах. Сегодня мы видим тексты на экране компьютера или мобильного телефона. Для нашего сознания не имеет значения то, на чём изображены или запечатлены знаки (буквы, цифры), но важно лишь то, что они означают. То есть какое знание они несут нам.

Если вернуться к скрижалям с заповедями, то Бог мог просто передать их словами, а Моисей озвучил бы их народу. Но Бог передал их вначале на двух сапфирах, а потом, второй раз (ибо первые Моисей разбил от негодования от греха народа, впавшего в идолопоклонение вылитому им золотому тельцу), в виде каменных скрижалей, которые хранились в обшитом золотом Ковчеге Завета, который являлся и является до сих пор величайшей Святыней Израиля. Но сам Моисей пережил не изумление от знаков, букв и слов, начертанных на камнях Богом, а от присутствия здесь и сейчас Живого Бога, Который этим присутствием неожиданно вторгся в жизнь Моисея, делая эту жизнь для него живой и реальной. Во-первых, присутствие, а затем использование знаков для передачи заповедей от пережитого им присутствия. Но и сами эти заповеди и знаки, которыми они были начертаны, были переданы людям не для умственной игры ими, а для того, чтобы исполняющие их на самом деле тоже приходили к присутствию Бога и наслаждению Им, как Жизнью. Итак, мы имеем различение двух противоположных эффектов – эффекта присутствия и эффекта значения (сознания), которые есть эффект жизни и эффект смерти. Здесь мне открылось то, для чего Дух Божий при сотворении Богом этого мира носился над бездной. Этим Он создавал эффект Своего присутствия в тварном мире, чем и живил его. От этого разумения я перешёл к разумению повествования двух важнейших райских деревьев, насаждённых Самим Богом, – Древа жизни и древа познания доброго и лукавого (злого). В этих деревьях Бог противопоставил для нас жизнь и знание.

Бог, как Существо Самоумное и Самое Умное, творя человека по образу и подобию Своему, сотворил его существом, наделённым умом. Но в этом скрывалась и опасность, ибо к уму Бог добавил свободу воли. Зло уже было в мире, как лукавство, то есть искажение, уклонение от Бога и Божьего, что и есть смерть. Поэтому Бог, помогая человеку, сообщает ему Свою заповедь для предохранения человека от смерти. Этой заповедью Он запрещает человеку прикасаться к дереву познания и вкушать от него плоды, объявляя, что в случае вкушения этих плодов он умрёт смертью. Так человеку, созданному для бессмертной жизни, была явлена истина, которая освобождала его от смерти, показывая её происхождение от прикосновения к знанию. Вкушение же плодов от Древа Жизни давало человеку жизнь, наполнение жизнью и бессмертие. Бог предусмотрел дарование жизни именно через эффект присутствия и телесности (материальности), а не путём отстраненного умозрения конструкций мышления. На этом эффекте основана Церковь Христова, ибо Она есть живой, живущий Богочеловеческий Организм, со всегдашним присутствием Бога телесным образом (почему сама Церковь именуется Телом Христовым) в Таинстве Евхаристии. Верные не просто наслаждаются присутствием Бога, хотя и воспевают это в своих богослужебных песнях: «С нами Бог, разумейте народы и покоряйтесь, ибо с Нами Бог» – но телесно вкушают Тело Христово и пьют Его Кровь, и делают это по заповеди Христа для того, чтобы, по Его же слову, иметь жизнь в себе. То есть Евхаристия есть таинство жизни и бессмертия. Это тайна, ибо она не подвластна никакому умственному объяснению и пониманию и не может быть описанной никакими знаками, буквами и словами и прочими умопредставлениями. Она есть чудо присутствия Бога с нами и в нас, как реального питания нашей жизни и поддержания её без всякого осмысления умом и сознанием со стороны и на расстоянии. Это наша реальная (а не воображаемая сознанием) встреча с Живым воплотившимся Богом, Который Один Самосущ и Самореален. Именно Своим воплощением и вочеловечиванием Бог сделал Своё присутствие с нами телесно осязаемым и реально переживаемым, чем и увёл нас от смертельного для нас вкушения знания. В том числе от знания доброго и злого, которое всегда абстрактно и зрится нами в виде мертвых мыслительных конструкций и анализаторских схем. Знания важны только для смертных людей. Почему так? Потому, что человек, сознающий, что он живёт короткое время, а потом умрёт смертью, чем прекратит свою жизнь и деятельность, не может рассчитывать на реальное, телесное общение с Богом и всеми элементами сотворенного Им мира (миров) в позиции здесь, сейчас и навсегда, и от этого осознания впадает в великую, убивающую его печаль, уныние (злое разленение в отношении к жизни) и отчаяние, и потому стремится своим умозрением обманывать себя, строя в своём сознании различные, придуманные им конструкции, которыми и создает иллюзию жизни, заменяя ею реальную жизнь присутствия. Он верит не Богу и Творцу Своему, сказавшему ему: «Не ешь знания, иначе умрёшь смертью», а врагу Бога и людей, сказавшему устами Змея: «Ешьте знания, не умрёте, но станете Богами». Богами люди бывают лишь в своих пустых мечтаниях и больном воображении, а вот смертью умирают по-настоящему. Творя Свой мир для Себя и для нас, Бог прежде всего творит пространство как место для наполнения его тварными телами. Самым тонким из этих тел является свет, который Бог творит первым. Свет движется и являет себя видимым тем, кто сотворен видеть его и благодаря ему видеть всё прочее, что не видно без света. Пространство, заполненное эфиром, позволяет свету двигаться по нему и освещать его и всё то, что появляется в нём. Затем Бог присоединяет свет к большим телам – Солнцу, Луне и звёздам, чтобы мы помышляли о нём не абстрактно отвлечённо, но переживали его присутствие с нами и своё соприсутствие с ним, с его освещением и теплом. Научившись этому на тварном свете, мы можем повторить это и в отношении Бога, Который есть Свет нетварный, нематериальный.

Так размышляя, я двигался по однообразному подземному ходу, а перемещаясь по нему – размышлял. И тут я заметил, наконец, что ход все время петляет. Кроме этого, по мере продвижения по нему появляются слева и справа новые проходы. Сворачивая в них, я блуждал непонятно как. Мне стало казаться, что моё блуждание может быть бесконечным, ибо я несколько раз возвращался к тому месту, в которое был доставлен рыбой. По всему было видно, что я нахожусь в каком-то лабиринте. Я знал и осознавал (ну невозможно никак избавиться от этих понятий и слов), что лабиринт – это не тупик, а такая конструкция ходов, которая намеренно затрудняет найти выход. Это осознание давало мне оптимизм. Раз есть лабиринт, значит, есть и выход из него. Весь вопрос в том, сколько времени мне придётся потратить, чтобы найти этот выход. Я одновременно видел две картины или двойную картину. В одной было моё настоящее положение человека, идущего по подземному ходу, а в другой я видел, что первая картина моего блуждания ногами есть отражение другого моего блуждания – блуждания умом по лабиринту мышления. До меня дошло, что Бог намеренно попускает мне пережить это блуждание и поиск выхода, для того чтобы я сперва совершил это в своём мышлении. Итак, есть явная связь между реальным моим пребыванием и моим мышлением. Мне предстоял труд воздействовать своим мышлением на реальность так, чтобы она стала ко мне передом, как в известной русской сказке волшебная избушка. Причем мне предстояло не просто держаться за нить мышления, как за нить Ариадны, известной нам из древнегреческой мифологии, а самому конструировать и прокладывать свой маршрут через реальный лабиринт к искомому выходу из него в нужное мне место.

Этим я и занялся, продолжая своё размышление. Неверные предложения уводили меня в тупик или на прежнее место, а верные вели к выходу. Я поделюсь с тобой, мой снисходительный читатель, только верными помышлениями, ибо кому нужны чужие тупики и заблуждения?

По мере моего двойного движения – ногами и мышлением – стала меняться наружность окружающей меня реальности. Она становилась более разнообразной и стала перемежеваться оазисами впечатлений. Чтение Священного Писания у нас должно быть реконструкцией оживления присутствия Бога или библейского персонажа, с воссозданием ткани их жизни и погружения в неё, соприсутствия в ней, а не созерцание и поиск понятий, значений, знаний и поучений. У нас Один истинный Учитель – Христос Бог, как Сам Он сказал. И учит Он нас не знаками, а привлечением к Себе, к присутствию с Ним:

Мф. 11, 28–29: «Придите ко Мне все труждающиеся и обременённые, и Я успокою вас; возьмите иго Моё на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим».

Мы учимся от Христа, от Его присутствия с нами и в нас. Только так мы обретаем покой своим душам. Любое же философствование будоражит, смущает и мучает нашу душу, повергая её в нескончаемое беспокойство.

Умственное понимание чего-то нового и необычного удивляет и изумляет нас, а переживание присутствия, встречи с Богом и божественным поражает нас, потрясает и преображает, даруя благость наслаждения и наслаждение благостью, проистекающей от Бога. Человеку невозможно преобразиться из страстного, смертного, тленного в бесстрастного, бессмертного и нетленного без реального Богоприсутствия, одним лишь умным чтением, пониманием и осознанием читаемого посредством мышления. Для современных людей (первая половина 21 века), заражённых знанием и значениями, неважно, какими материальными средствами передаётся или доносятся до них знаки, знания и значения. Они воспринимают Божий мир, который почему-то называют своим, как некоторую сложную конструкцию, созданную Богом (а у атеистов и агностиков – самосконструированную) и данную нам для осмысления, исследования и изучения нашим сознанием, наблюдающим со стороны. Тогда в этом значимом для них мире значимо для них лишь то, что именно ты или другой человек, значимый для них, внёс в него, причём в виде знания и познания, своим умственным действием. Так, например, мы читаем книгу какого-то философа или писателя, почитаемого миром, и попадаем под впечатление от его мыслей и мысленных построений. Мы мысленно же выверяем свои знания с его утверждениями и добавляем к своим знаниям его знание как якобы очень важное и нужное нам. Хотя всё это является пустым, безжизненным мнением смертного человека. Так наши умы и души заполняются мёртвыми знаниями для мёртвых дел. Здесь возникают различные философские системы, праздные мечтатели и утописты, фантазёры и мыслительные эквилибристы. Это они придумали различные идеологии типа «патриотизма», «национализма», «социализма», «коммунизма», «фашизма» и прочих «измов», которые не только сами по себе мёртвые, но привлекают к себе смерть и толкают людей, принявших любую из этих идеологий, идти на смерть ради этой выдумки. Так, патриотизм говорит своему подопечному: «Иди и умирай за свое Отечество и убивай других людей за него и ради него». Социализм и коммунизм говорят идти умирать за социальное равенство и прочее социальное переустройство. Тут вспоминаются слова советской песни: «И как один умрем в борьбе за это». Национализм призывает идти и умирать за свою нацию, которая якобы лучше всех других. И везде господствует смерть. Даже в словах национального гимна: «Ще не вмерла Україна, і слава, і воля… Згинуть наші вороженьки, як роса на сонці… Душу, тіло ми положим за нашу свободу» – мы видим, что речь идёт о смерти Украины, которая пока не пришла, но придет-таки непременно и о намерении положить душу и тело всех её жителей, то есть умереть им всем и телесно, и душами своими.

Так «живут» не живя мертвые люди. Это о них Господь наш Иисус сказал, что «пусть мёртвые погребают своих мертвецов». А у нас, живых и живущих Богом людей, девиз такой: «С нами Бог»; «Бог Господь и явися нам»; «Дух Святой, приди и вселись в нас». Потому на самом деле для человека важны не сами знаки и буквы, но материальные факторы общения, ибо динамика и интенсивность коммуникаций зависят именно от них. В последнее время некоторые ученые стали замечать эту зависимость. Так, например, отмечается, что интернетизация нашей жизни привела к потере телесности в наших коммуникациях. Можно виртуально познакомиться с девушкой, но нельзя её любить без её присутствия, а тем более сделать живых детишек. Сама наука невозможна без материальных носителей: лабораторий, экспериментов, моделей, университетов, кафедр, изданий и прочего подобного. Тогда в культурологии мы имеем два противостоящих явления – пространство как место производства и восприятия присутствия и время как умозрительная игра знаками и значениями. Производство присутствия не зависит от человека. Оно само внезапно вторгается в жизнь человека некоторым телесным образом в виде, например, посещения Богом, прихода Божьей благодати, Ангела, чуда, откровения, пророчества, встречи, человека, случая, которые потрясают человека, насыщают его жизненной силой и энергией, преображают его в лучшего, святого, божественного. Это реально переживается – и человек живёт этим и изменяется во благо. Знания же превращаются в умозрительную игру, которая может удивлять и изумлять человека своими ходами, но не давать ему жизнь, а лишь иллюзию её в виде умственных конструкций, что вызывает мысленную рефлексию и эмоции (чаще всего негативные и околосмертные), которые человек воспринимает как проявление жизни. Так, например, если помыслить о каком-то абстрактном бомже, то возникнет ряд негативных эмоций и впечатлений. А если пойти и в жизни реально познакомиться с человеком, попавшим в положение бомжа, то может оказаться встреча с чудным человеком, святым человеком, а то и с Самим Иисусом Христом. Потому-то в описании последнего Божьего суда в Евангелии от Матфея мы видим, что Господь наш судит людей не по их умозаключениям, а по реальным случаям их присутствия в жизни людей, нуждавшихся в помощи: напоить жаждущего, накормить голодного, одеть раздетого, согреть замерзающего, посетить болящего или в тюрьме сидящего. Вкушающие от дерева знания создают на основании этих познаний различные мысленные конструкции, которыми объясняют себе и другим людям то, что якобы, по их мнению, есть в бытии и как оно устроено и функционирует. Они полагают, что всё сконструировано нашим сознанием, то есть согласием со знаниями от дерева познания. Желающим подлинно и полноценно жить надо выйти из этой прелести и этого мыслеконструкторского головокружения, которое и умерщвляет нас отторжением от Божественного присутствия, явленного нам в виде Древа Жизни. Жизнь человека не в знании, не в осмыслениях, не в сознании, а в воплощённом и вкушаемом верными Иисусе Христе, который Сам Себя назвал жизнью, ибо Он и есть жизнь. К сему Он добавил то, что, чтобы нам иметь жизнь в себе, нам нужно вкушать Его Пречистое Тело и Пить Его Пресвятую Кровь. Производство присутствия – это концентрация внимания на проступании чего-то, вхождении чего-то в нашу жизнь сверх нашего знания и ожидания. Это полной мерой касается и нашей молитвы, особенно же молитвы именем Иисуса Христа. Призывать это имя надо так, чтобы Бог, скрывающийся за ним, присутствовал с молящимся здесь и сейчас. А можно ошибочно призывать это святое имя отстранённо, абстрактно, как бы далеко находящегося Бога. Также и Духа Святого мы призываем здесь и сейчас, чтобы Он пришёл и пребывал с нами и в нас. То есть добиваемся присутствия Его с собой. И именно Его присутствием мы избавляемся от всех мысленных объяснений и анализов, умерщвляющих нас. Это позволяет нам дать в себе место тому Иному (Богу, благодати, чуду, откровению) и не отдаваться пониманию и объяснению, но наслаждаться присутствием Живого Бога и вкушением Его Любимого, что формирует и насыщает нашу жизнь, согласно сказанному: «Вкусите, и видите, яко благ Господь». Итак, налицо два эффекта – присутствия и значения. Эффект значения – это когда мы придаем чему-то значение, оцениваем, судим, выясняем значимость. А эффект присутствия – это когда что-то (кто-то) приходит к нам, входит к нам и занимает место, создавая жизнь и канву жизни. Такие потрясения, именуемые по-гречески Епифанией (Богоявлением), имели место в Рождестве Христа, в Его Крещении, Сретении, Благовещении Девы Марии, Преображении Его на горе Фавор, вознесении на Кресте и смерти на Нем, в положении Его Тела во Гробе, в Воскресении Его и Вознесении Его на Небеса.

Таким же будет всеобщее воскресение тел всех умерших людей и Божий суд над людьми и бесами. И всё это было и будет не в ментальном воображении, а в реальном присутствии Бога и всех нас. Пока я так размышлял, пространство вокруг меня преобразовывалось. Стали появляться ниши, помещения, которые я назвал оазисами. В них подземный мир, проявляя себя, подносил одинокому путнику и гостю угощения для впечатлений. Так, в одном из оазисов были выставлены три фигуры гномов, что указывало на то, что они реальные существа, обитающие под землей. В другом оазисе стояла большая каменная скульптура пингвина, что говорило мне о пингвинах то, что они представители двух миров – земного и подземного. Еще в одном оазисе я обнаружил каменные растения и цветы из флоры подземного мира. Они были по-своему прекрасными и «живыми». В следующем помещении меня познакомили с гигантскими грибами. Затем пошло знакомство с дивными обитателями фауны подземного мира. Они были большими и пугающими своим видом. Одни походили на динозавров, иные – на огромных насекомоподобных завров. Более же всего меня поразили изваяния разумных насельников подземного мира.

Надо отметить, что я был любителем пещерной темы и подземного мира, но лишь теоретически. Речь не о сказках и фантазиях, а о достоверных свидетельствах. Прочитал и посмотрел я по этой теме достаточно материала, так что у меня была некоторая подготовка. Но мне представилась возможность сравнить мои теоретические познания и реальную действительность.

Я знал, что людям известно несколько входов в подземный мир. Один из них находится в Антарктиде, в районе Земли Мод, глубоко подо льдами. Еще один вход имеется в Штате Кентукки (США) в районе Мамонтовых пещер, самого длинного из известных на земле комплексов пещер протяжённостью до трёх сотен километров, а по некоторым предположениям – до нескольких тысяч километров. В тысяча девятьсот третьем году была экспедиция, организованная и возглавляемая сэром Генри Фрэнсисом Бартоломью. По мнению сэра Генри, внутри нашей Земли кишит разумная жизнь. Вооружившись подсказками писателей-фантастов, сэр Генри собрал внушительную экспедицию в тысяча девятьсот третьем году, которая бесследно исчезла в районе Мамонтовых пещер в штате Кентукки. В тысяча девятьсот сорок седьмом году по следам пропавшей экспедиции пошла иная. Им удалось найти останки нескольких членов экспедиции сэра Генри, среди которых был их фотограф с фотоальбомом в мёртвых руках. Фотографии из этого альбома были выставлены в Сети. И вот теперь я сам воочию видел то, что было зафиксировано на тех старых фотографиях.

Знал я и о пещере в Узбекистане, обнаруженной в тысяча девятьсот шестидесятом году, длина которой два с половиной километра. Долго никто не решался спуститься в неё, и вот, в двадцатых годах двадцать первого века, нашлись смельчаки, которые спустились в эту пещеру. Спуск занял у них одну неделю. В ней они обнаружили хорошо сохранившиеся сундучки с монетами, которым определили срок давности в пять тысяч лет. Так вот на этих монетах, отчеканенных древней цивилизацией, четко видны изображения существ, напоминающих тех пришельцев, о которых любят рассказывать уфологи и показывать в фантастических фильмах про космических пришельцев. Оказывается, эти пришельцы не с далеких галактик и планет, а из подземного мира. Я всегда подозревал именно такое их происхождение, теперь же мне пришлось столкнуться с ними лицом к лицу. Впервые я увидел их в одном из оазисов в виде скульптур. Это были высокие, до десяти метров, фигуры на тонких ногах с металлическими головами гуманоидного типа. Я для себя прозвал их «металлоголовыми». Металл был неизвестного мне происхождения и вида, который цветом более всего походил на мельхиор и латунь. Когда позже я прибыл в их город и общался с некоторыми из них, то они показывали мне фокусы с трансформацией своих голов. Каждый из них реально менял форму своей головы. «Ну, если пошли гуманоиды, – подумал я, – значит, выход где-то недалеко». Но держали меня в лабиринте не километры пути и не часы ожиданий, а моё недомышление. Мне надо закончить начатое мышление, и тогда-то и появится выход.

Мы остановились на том, что есть два эффекта – присутствия и значения, – которые связаны между собой. Хорошо и верно – это когда человек переживает присутствие, а затем потрясение от присутствия рождает в нём мышление и новые значения, которые идут от реальности и подлинной жизни. Но любой эффект присутствия крайне сложно описывать и воспринимать в описании другим человеком. Мы должны внимательно наблюдать за появившимся в нас присутствием, которое проявляется у нас вопреки нашему воображению и сознанию, ибо оно вторгается к нам помимо нашего ожидания и действия.

Что люди понимают под историей? Набор различных описаний событий, имевших место какое-то время тому назад. Но это неверное понимание. История – это то, что соединяет прошлое с настоящим путем воссоздания присутствия конкретного прошлого в настоящем. Мы восстанавливаем атрибуты прошлого и погружаемся в него и в его атмосферу, переживая его не умом и умственными представлениями, а живым чутьём, как текущее сейчас. Этим путем сегодня идут работники музеев и создатели кино. Работники музеев стараются создать эффект присутствия той или иной прошедшей эпохи, а кинематографисты добиваются этого, снимая блокбастеры. Следует заметить, что подлинное богословие говорит и пишет на языке присутствия, а не умственных понятий (как в языке философии). Здесь у нас возникает нужда в духе времени, который сегодня называют культурной чувствительностью. Отцы Церкви заповедуют изучать дух времени и согласовывать свою жизнь с ним. А дух времени – это такое явление, которое объемлет многих живущих современников в нечто целое, чем они эволюционизируют по сравнению с прошедшими поколениями, превосходя их в чутье и интуиции. В наше время, например, одним из сильных проявлений духа времени является внимание и чутьё в отношении того, что повышается частота как нас самих, так и того, что окружает нас, что заставляет нас искать и меняться в сторону совершенствования.

Сегодня мы наблюдаем два типа культуры: культуру присутствия и культуру значения. Культура присутствия была хорошо проявлена в Средневековье, а культура значения – в Новом времени. Теперь мы возвращаемся к культуре присутствия во всём, в том числе в богословии и в церковной практике. Культура присутствия – это культура тела и телесности, вершина которой в Евхаристии. А культура значения – это культура духа (в гуманитарном значении) и сознания. Можно сказать о ней, что она есть культура сознательного без Божия, вершиной которого является искусственный интеллект. Божественное Тело введено в Божий мир воплощением Иисуса Христа, Сына Божьего, Его Церковью и Святой Евхаристией и в них присутствует и обеспечивает жизнь. А дух, как сознание, эксцентричен (отделен) от мира, вынесен от него и поддерживает смерть и умерщвление людей. Он помогает теоретически, умственно сознавать внешний мир, но, не живя в нем, ничем не может помочь жизни людей. Лишь живя присутствием, мы включены в мир, который начал свое преображение в Царство Христа и Духа Святого, полноценно живём в нём и влияем на него и на всех пребывающих в нём, согласно воле и промыслу Бога. Тогда мы приобретаем и значение (ведение) откровениями от Бога, и силу в виде различных Его даров, без особых наших усилий, а просто по соответствию к пришедшему времени. Культура знания (значения) разворачивается вокруг знака как единство означаемого и означающего и есть результат истолковывающих знаки и значения активных автономных субъектов, действующих и познающих посредством своего усилия, что лишь надмевает человека. Культура же присутствия разворачивается вокруг реальной вещи как единство формы и содержания (субстанций). Отсюда происходит в Церкви Христовой почитание материальных святынь и реликвий, таких как иконы, святые мощи, Креста Христова, хитона и ризы Господа Иисуса, Гроба Господнего, святой воды, святого елея и прочего. Культура присутствия соотносит человека с космосом и его преображением, в котором человек есть соработник Бога. Для культуры же значения важен автономный человеческий активизм (энтузиазм) и преобразование мира согласно придуманным людьми идеологемам. Бывший Советский Союз и современные США являются яркими примерами таких преобразователей.

На этом я закончил своё размышление и сразу оказался в просторном помещении, в котором находились неизвестные мне кристаллы, от которых исходила видимая, светящая электрическая энергия. Для меня, как неспециалиста по данной теме, это представляло интерес, подобный тому, какой был к разработкам Николы Теслы, с которыми я был знаком через чтение. Я даже потрогал энергию рукой, и она не била меня током, но была мягкой. Налюбовавшись сиянием энергии, я перешёл в следующее помещение, где на полу лежал огромный кристалл тёмного цвета с неотёсанными природными гранями. Я сам, не знаю почему, вдруг стал понимать то, что от меня требовалось в сложившихся обстоятельствах. Так и сейчас, я уразумел, что этот кристалл обладает антигравитационными свойствами и на нем можно летать по воздуху, управляя им своей волей через своё помышление. Я смело встал в центр кристалла и подумал, что хочу взлететь и вылететь за пределы лабиринта. К моему удивлению и удовольствию, мне удалось подняться в воздух и полететь к выходу. А выход был возможен только в виде полёта, ибо ход лабиринта находился на огромной высоте (около трёхсот метров) и не имел никакой возможности для спуска. Зато впереди меня простирался огромный город подземного мира, совершенно необычного вида. «Это Агарта, – подумал я, – та самая Агарта, о которой я столько читал».

Глава 3. Агарта

Позже я получил подтверждение, что это действительно была Агарта, точнее один из городов Агарты, который местные жители называют Тахи-Тохи, что означает «Было-Будет». Мне с Неба пришло сообщение, что первый искомый мной свиток с толкованием находится как раз в этом городе, в городской управе, у правителя и градоначальника. Для решения моей задачи мне пришлось изучить этот город, выйти на контакт с командой градоначальника и им самим. Это требовало времени, которого у меня было много. Я так увлёкся изучением подземного мира, что не вспоминал и не думал о земном. Я не подумал, что мои близкие могли считать меня умершим. Хотя я был уверен, что Бог может сообщить кому надо правду о моём нахождении. При очередной встрече с курирующим меня Ангелом я уточнил свою задачу. Кроме изучения и исследования подземного мира и его насельников и кроме сбора рукописей толкования у меня была серьезная задача по подготовке к войне и битве с силами зла за космос. Об этом я подробно опишу в третьей книге моей трилогии, но пока мне надо многому научиться и овладеть рядом специальных умений и свойств. Среди них было: обучение искусству телепортации, умению пользоваться существующими порталами и «звездными воротами», искусству становиться невидимым для видящих меня, умению превращения одного вещества в другое, умению лечить любую болезнь, любой недуг и любую деформацию (травму), имеющуюся у человека или иного живого существа; овладение даром возвращения к жизни недавно умершего человека; овладение умением очищать воду и иные напитки от любого яда и нечистоты; овладение искусством отражения атак любым видом энергии; чтение мыслей и замыслов человека, демона и любого иного существа, имеющего разум; сппоражать и вытеснять падших ангелов любого чина и уровня; умение связывать их и парализовать; умение создавать непробиваемую для падших духов защиту; способность летать на любого вида летательных аппаратах и устройствах, включая антигравитационные и облачные; способность летать своим телом при помощи мысли; овладение способностью менять форму и длину своего тела; овладение способами управления погодой и климатом; восстановление владычества над всеми видами животных, рыб и птиц, включая всех драконов; овладетние всеми тайнами растительного мира и способами влияния на его представителей; неуязвимость для любого рода оружия, разработанного человеком и иными разумными существами, включая радиацию и прочие смертельные излучения; умение стать неподвластным любому виду заболевания, хвори, вирусу, бактериям, паразитам и всем прочим видам, повреждающим здоровье и самочувствие человека; достижение нетления и всегдашнего неумирания; достижение вечной молодости, обожения и полного, совершенного бессмертия. Мне ясно, что для усвоения всего перечисленного могут уйти годы и десятилетия, а может быть и так, что Бог снабдит этими дарами быстро. Да будет воля Его всегда и во всём!

А пока я летел на камне и балансировал руками, чтобы не слететь с него. Мне надо было срочно овладеть более надёжным летательным средством, ибо без него пройти мне по всем местам подземного мира будет нереально. Вот, наконец, я спустился на твёрдую поверхность какой-то городской площади и теперь смогу описать увиденный мной город. Город Тахи-Тохи был необычным даже для подземного мира. В отличие от всех прочих городов, которые я здесь наблюдал позже, этот город был весь построен из металла. Из металла были все до единого его здания и строения. Архитектура выглядела сказочной. Главным зданием и одновременно украшением и славой города являлось огромное и самое высокое здание городской управы. Оно стояло в самом центре города и представляло из себя треугольной формы тянущуюся вверх пирамиду, которая напоминала огромный церковный орган. Не могу представить себе то, как можно было спаять столько много огромных металлических труб в одну конструкцию. При всей несимметричности это здание высотой с полкилометра выглядело фантастическим и грандиозным. Справа от управы находится ряд больших зданий в виде воинских голов в шлемах. Слева находилось какое-то зависшее в воздухе сооружение цилиндрической формы из металла серебристого цвета. К главному цилиндру были как-то приделаны на разных уровнях четыре или пять полукруглых частей от цилиндра более толстого, чем центральный. Они были похожи на большие защитные панели. Под зданием в виде цилиндра находилась ещё одна постройка с плоской крышей большой площади. Спереди управы стояли здания из металла, архитектуру которых невозможно описать. Город расположился на какой-то каменной возвышенности, на поверхности которой виднелись деревца, кустарники и трава зеленого цвета. Деревья на фоне высоких металлических конструкций выглядели очень маленькими. Население города было весьма пестрым по составу, но преобладали в нём «металлоголовые» существа гуманоидного типа. Встречались и человекоподобные существа, которые вряд ли были людьми. Гномов, великанов и йети я в этом городе не встречал. Оказалось то, что этот город был столицей Агарты и единственным городом в подземном мире, сооруженным из металла. Все остальные города были каменными или выращенными из кристаллов. Днем город освещался местным солнцем. На серо-голубоватом небе виднелись тучи и облака, похожие на земные. Все говорящие насельники подземного мира понимали первый язык людей, и поэтому я не нуждался в переводчиках и толмачах. Книг, подобных нашим земным, здесь нет, и вся информация записывается на кристаллах. Ночью город освещался искусственным светом и в этом свете выглядел ещё более сказочным и фантастичным. В городе не было никаких дорог для транспорта и никакого общественного транспорта вообще, за исключением небольших летательных аппаратов, вмещавших в себя до дюжины пассажиров. Были и частные летательные аппараты – от одиночного до вмещавших несколько человек. Сколько жителей было в городе, я так и не понял, но слыхал, что несколько сотен тысяч, что для подземного мира очень много. Когда я оказался на площади рядом с городской Управой, то вокруг меня находилось несколько десятков любопытствующих существ. Они прекрасно знали, что я человек и что человек я не простой, а защищённый и для них неприкосновенный. Никаких судов и тюрем в подземных городах не было, как и прокуроров, судей и адвокатов. Суд в случае необходимости производил верховный правитель. Здесь не было ни нищих, ни богатых, как и борьбы за власть. Верховная власть была скорее ответственным делом, чем местом для почестей и властолюбия. Верховный правитель выбирался из числа местной элиты с помощью жребия. Жители были спокойны и молчаливы. Более всего здесь ценились различные мастера и изобретатели, а вслед за ними – умельцы, управляющие летательными аппаратами, которых я не знал как назвать, ибо наши слова «лётчик» и «водитель» как-то не подходили. Сами жители называли их проводниками. Жителям категорически запрещалось покидать подземный мир и посещать поверхность Земли, которую они называли «Ма-Гея» (Мать-Земля).

По местным обычаям и традиции любая услуга оказывалась гостю-пришельцу не за плату деньгами, а за какой-то полезный городу труд. Особенно ценились всякие изделия и механические изобретения из металла. Вот и мне пришлось добывать свою встречу с верховным правителем изготовлением изделия из металла. Металл и инструмент мне предоставили, и за мной была только работа.

Я предложил сделать из металла уличную, ажурную скамейку, чему они очень обрадовались, ибо в городе не было ни одной скамейки. Изготовление скамейки заняло у меня больше месяца по местному счёту времени. Сколько это было в земном, я точно не знал, но полагал, что время у них идёт раза в два быстрее земного. После торжественного приёма скамейки и установки её на площади перед зданием Управы мне был назначен день приёма у правителя. Ночью я присаживался и дремал, но не потому, что нуждался во сне, а чтобы в дрёме получить какое-нибудь вразумление. Но в эту ночь я ничего не увидел. Как только рассвело, я направился в Управу и вошёл внутрь сооружения. Там меня встретил сам правитель, который и проводил меня в свой кабинет. Перед этим мне пришлось пройти через положенную для такой встречи церемонию, с поклонами, приседаниями, похлопываниями и притопыванием, чему меня научил хозяин гостиного узла, где я расположился. Правитель с нескрываемым любопытством расспрашивал меня, чтобы узнать, кто я, откуда, что делаю в Агарте и в их городе. Я рассказал всё как есть. Тогда правитель провёл меня в комнату, использовавшуюся в качестве хранилища различных подарков и реликвий. Среди многих вещей и изделий мне надо было найти сундучок со свитком рукописи. Правитель оставил меня одного, попросив меня не брать более ничего, кроме указанного свитка. Оставшись один, я стал перебирать различные вещи, заглядывая в каждый сундук и сундучок, пока не обрёл тот самый, в котором находился свиток. Взяв свиток, я вышел из комнаты и пошёл на выход из Управы. Никто меня не проверял, не обыскивал и не провожал. Придя к месту моего пребывания, я наконец дерзнул взглянуть на свиток. Развернув его, я увидел, что это была рукопись с толкованием на восьмую главу «Апокалипсиса». Поскольку особо спешить мне было некуда, я решил прочесть рукопись в ближайший день, другой, а затем продолжить своё путешествие. Мне предстояло посетить ещё два города и в каждом добыть по одному свитку с толкованием, а затем отправиться ещё ниже, в место, лишённое света, – ад.

Русаков (подсказка): Друзья, чтобы не дать вам недоумевать по поводу круговерти невероятных событий, я решил ввести в ткань моего повествования такие вкрапления, как «подсказки». Хорошо, если кто-то сможет сам догадываться о скрытом в глубине смысловом содержании, но прочим предлагаю воспользоваться моими «подсказками», ибо всё же у меня имеет место более сильная и могучая (всемогущая) ресурсная база (речь о связи с Небом и небожителями). Горе человеку, который не интересен ни Богу, ни Небу, ни миру, ни самому себе. Такой человек не живёт, а бытует самотёком и тем, что помимо него вваливается в его бытие волей иных существ. Спроси себя: кому ты сегодня интересен? Интересен ли ты сам себе? И если ответом будет: «Нет, не интересен», то немедленно погружайся (мысленно и переживая) вслед за мной в подземный мир для обретения этого интереса. После возвращения твоя ценность возрастёт многократно и ты будешь интересным и полезным многим.

Глава 4. Лодиам

В свободное время я ходил по городу, изучая его по собственному интересу. В одну из таких прогулок мне бросилось в глаза одно сооружение, имеющее форму геометрического конуса, но не с острым, а как бы обрезанным вверху концом, достаточно большим и объёмным, со светящимися розовым оттенком окнами. Зайдя внутрь и подойдя к окну, я обнаружил, что окна были сделаны из изумруда и иных драгоценных камней, которых в подземном мире было несчётное число. Я поразился тому, как из драгоценных камней могли быть сделаны прозрачные и тонкие пластины, заменяющие стекла. Такими же были у них и зеркала. Разные драгоценные кристаллы давали разные поверхности зеркал, в каждом из которых твоё отражение приобретало своё визуальное своеобразие. Так, например, глядясь в зеркало с изумрудным «стеклом», я видел себя как изумрудного человека, а в сапфировом – как человека сапфирового. Более всего мне понравилось отражение в розовом турмалине. Для местных насельников все это было повседневной обыденностью, хотя они хорошо следили за чистотой и сохранностью всех вещей и предметов. Мне захотелось осмотреться в этом здании более основательно. Для этого я попросил себе путеводителя из местных, которого мне и предоставили. К моему счастью, он снаружи имел вид человекоподобного существа, напоминающего мужчину, со сказочным именем Лодиам, которое означало что-то вроде «услужливый, приятный». Позже я узнал, что это здание имело в себе двойное предназначение. Во-первых, там, в особых случаях, велись переговоры по важным для города вопросам среди местной элиты, которые здесь звались «хирои». А во-вторых, они тут же отдыхали и развлекались. Среди этих хироиев встречались и научные сотрудники, хотя, если взять в целом, в этих краях каждый житель имел в себе что-то научное и сама наука здесь заменяла религию. Часто жители, способные к практической научной деятельности, были выдвиженцами из нижних слоев населения, которые по-местному именовались «аполеоссы». Все встречи и собрания осуществлялись в верхней части здания, ибо посередине его, как бы полушаром, был сделан своего рода амфитеатр или нечто похожее на стадион закрытого типа, предназначенный более для отдыха после долгих переговоров (а вести их они очень любили), путем устроения соревнований среди роботоходов (ходячих роботов), которые колотили друг друга на потеху публике специальными приспособлениями, кристалло-лазерными установками, излучателями разных диапазонов и прочими диковинными техническими штуками, которые я не мог даже для себя определить. Это были своеобразные робото-гладиаторские бои, только без крови и человеческих смертей, что всех устраивало. Стоит ещё отметить и местную визуал-студию со специальным музыкально-световым сопровождением неземной формы и, собственно, сам техно-театр. Так, в верхней части, начиная с десятого уровня (а их было всего восемнадцать), и велись переговоры, где обсуждались в основном вопросы внедрения новейших технологий для обеспечения дееспособности городских систем и нужд жителей города, разбирались заказы дипломатов из других городов. Потому эта часть здания называлась по местному «тириосиномилис». Ещё скажу, что эти насельники имели от этой деятельности особый почёт, который выражался в их социальном рейтинге. Этот рейтинг отображался на груди в виде нагрудного знака. Если рейтинг был высок, знак светился ярким светом, вплоть до слепящего, когда на него невозможно было и взглянуть. В таких случаях знак прикрывался специальным кожухом из какого-то особого металла, который не до конца просвечивался. Если социальный рейтинг персоны был низок, то, соответственно, и знак тускло светился. На рейтинг влияли разные социальные факторы, такие как способность быть полезным городу и его насельникам, вклад в развитие технологий, соблюдение установленных правил и предписаний. Влиял на рейтинг и причиняемый вред, проступки и даже плохие привычки жителя, среди которых употребление излучателей во вред другим, употребление запрещённых грибо-ростов и растено-вений, ослушание вышестоящих персон и руководителей, активность в деле прироста населения через размножение или приглашений на переезд в город для постоянного пребывания в нём. Отмечу, что жители города не были людьми и потому не имели человеческих страстей и предрассудков. Они были не способны любить и не имели никакой способности к юмору и шуткам. Неудивительно, что у них не было ни судов, ни тюрем, но в наказание существо изгонялось из города с запретом возвращаться или утилизировалось разбором его на составляющие части и материалы, если это было техно-существо. В соответствии с рейтингом, уровень которого считывался с помощью специального энергоулавливателя, распределялись установленные управлением города наградные ресурсы данной цивилизации, начиная от развлечений и заканчивая услугами транспорта и приобретением продуктов, обеспечивающих жизнедеятельность существ, которые у нас называют едой, пищей и энергией. Все, кто не смог себе заработать по рейтингу эти продукты, уходили прочь из столицы в другие места или занимались добычей их самостоятельно по всей стране данной цивилизации. При этом любое отнятие ресурсов у более слабого существа не считалось здесь ни преступлением, ни злым действием. У этих существ не было никакой этики и, соответственно этому, никакого разделения на «добро» и «зло», «доброе» и «злое», «хорошее» и «плохое». Их мерой было «имеющиеся» и «отсутствующее», «подходящее» и «неподходящее», «сильное» и «слабое». Человеку жить в таком обществе было бы невозможно. Итак, я с «Услужливым» следовал вовнутрь этого здания, в так званное фойе, где местная знать встречала гостей и пришельцев с других мест и городов. Особенностью этого места было то, что всё, что только находилось здесь из числа необходимых предметов, таких как плоскостолы, седальники, хранисимусы, элементы декора и украшательства, было либо подвешено на светотросах и энерготягах, либо были зависшими в воздухе ни на чём. Скорее всего, в данном случае использовались какие-то скрытые антигравитационные системы. Вообще все угощения, подача «блюд» и «напитков» производились непостижимым для меня образом. Откуда-то появлялись летящие тарелки, блюда с разложенными на них разными лакомствами и парящие по воздуху сосуды, кувшины, бокалы, наполненные напитками местного изготовления. После опустошения все эти плоскостольные приборы и вместилища жидкостей куда-то улетали и исчезали. Шкафчики, зависшие в воздухе, сами отворяли и затворяли свои дверцы с приятным для слуха музыкальным сопровождением. Благоухание неслыханных ароматов разливалось по всему помещению. Всё это выглядело весьма невероятно и как-то сказочно-волшебно. Дальше нас встретили большие коридоры с необычными колоннами в виде само-круго-закруток. Они постоянно самоскручивались и самораскручивались, создавая непривычный, но удивительный эффект живости. На подвижных стенах то появлялись, то исчезали различные изображения в виде фресок, мозаик из драгоценных камней, нетканых гобеленов, металлических чеканных полотен, орнаментов, барельефов, статуэток и прочего, что создавалось для того, чтобы видеть и любоваться. Все это подсвечивалось, освещалось, мерцало, сияло, играло разными переменами и обновлениями. Среди этого визуального многообразия встречались изображения, неприятные мне, а то и откровенно отталкивающие и пугающие. Среди них были различные змееподобные и медузоподобные существа, существа, похожие на мифологических Горгону и Гаргулью, рогато-мохнатые циклопы и прочее подобное. Ещё меня поразил весьма необычный пол, полностью вылитый из неизвестного мне металла, как бы золотисто-зеркального вида, с какими-то фигурными переплетениями в своей основе. Глядя на пол, я был способен видеть себя в полный рост и сразу со всех сторон, как на хорошо сделанную из меня голограмму. Когда нам надо было сменить уровень, мы поднимались вверх или опускались вниз на вертикаленосах – таких устройствах, которые перемещались вертикально без всяких видимых тросов, кабелей и проводов. Вертикаленос держался и парил в воздухе ни на чём. Причём делалось это так плавно, мягко, без всяких встрясок и колебаний, какие мы испытываем на наших земных лифтах и подъёмниках. Как я уже отмечал, в здании было восемнадцать уровней, а девятнадцатый находился под открытым небом, как некий прекрасный оазис, состоящий из местных кремниевых растений, каких-то карликовых деревьев, неизвестных на земле пород, изобиловавших привлекательными плодами. Среди всех плодов я нашёл плод, похожий на земную маслину в кожуре ореха, довольно крупного размера, где-то с большое яблоко, но со съедобной мягкой косточкой. Я, хоть и не нуждался в пище, мог позволить себе пробовать её на вкус. Вкус этой огромной орехо-маслины напоминал мне букет из орехов, замоченных в свежее масло приятного, нежного вкуса. На этих «деревьях» гнездились или находили себе убежище невиданные крылатые существа, напоминающие чем-то земных насекомых, только намного большего и даже огромного размера. Расспросив Лодиама подробнее об этих деревьях, я узнал, что они питаются путём рециркуляции увлажнённого воздуха с помощью специальных устройств, размещённых по периметру верхнего уровня. Ниже оазиса размещалось пять больших залов, напоминающих мне земные музеи, в которых размещались экспонаты из числа лучших образцов, изготовленных по их научным технологиям или свето-образные образцы их, уменьшенные в несколько раз. К моему сожалению, залы в это время были пусты от переговорщиков, хотя вряд ли меня кто-то бы допустил присутствовать при них. Остальные уровни были оборудованы под места-отели, предназначенные для тех же прибывших переговорщиков, заселяющихся на долгий период работы по внедрению новых технологий. Нужду во сне эти существа не испытывали, и поэтому они зависали в своих покоях для отдыха, очищения и подзарядки энергией (те, кто в этом нуждался). Я же продолжил своё исследование. Для этого мы опять спустились вниз на вертикаленосе, чтобы осмотреть сам амфитеатр, по-местному – «халаротолос», который по величине был больше, чем известные нам футбольные и спортивные стадионы. Пол этого сооружения был предназначен только для производимых в нем представлений в виде техно-робото-битв. Весь купол, состоящий из мозаично подогнанных друг к другу кристалло-стёкол, хорошо пропускал дневной свет, а в ночное время освещался прямо из самих кристаллов. Подкупольное пространство, выделенное для зрителей, представляло из себя огромное опоясание, вмещающее в себя десятки тысяч мест для зависания зрителей. А зритель здесь не сидел, не стоял и не лежал, а именно зависал в любой удобной ему позе, что позволяло ему приближаться и отдаляться от места ристалища, не мешая никому из прочих зрителей. Оставлю без описания все прочие технические вещи, для описания которых у меня нет ни слов, ни понятий. Насмотревшись на всё это и достаточно подивившись неземной проектировке здания и всего, что его наполняло, я с Лодиамом вышел наружу. Я пригласил Лодиама к себе в гости, в своё логово покоя, чтобы поговорить и ещё подробнее узнать об этой их цивилизации. При выходе из здания меня ждал приятный сюрприз. Мне тоже выдали специальный нагрудный значок (специальная разработка для гостей-пришельцев). Как на чудо, он был хорошо светящимся, в чём я усмотрел скрытую помощь от Бога, ибо даже здесь, внутри Земли, всё происходило не без Его влияния и не без воздействия Его святых Ангелов. Как бы там ни было, спустя некоторое подземное время мой знакомый Лодиам опять появился в моем логове. Я никак не мог привыкнуть к тому способу их появления – без стука в дверь, без звонка, без заметного прохождения через дверь. Лодиам появился как бы ниоткуда, как бы вырос из пола. Я приготовил ему угощения из местных лакомств и пригласил к висевшему в воздухе плоскостолу. Он со всем удовольствием и серьёзностью принялся потреблять всё предложенное мной и ничего не говорил, пока не потребил всё. Лишь после этого мы принялись за разговор. Главным для меня был вопрос о происхождении и возникновении их города и подземной цивилизации вообще. Лодиам, судя по всему, был не очень хорошо осведомлён в этих вопросах, и потому при каждом моём вопросе он отсылал меня в кристаллотеку, где вся информация хранилась в виде записей на различных кристаллах. Из того, что он сумел изнести из себя, я понял то, что их прапредки оказались в подземном мире, спасаясь от великого водного потопа, организованного для всех земных существ Небом. Тогда вместе с человеками (антроподоидами, как они называют нас) жила раса «нехулимов» (я понял, что речь идёт о нефелимах, которые были вопреки Божьему изволению произведены от смешения стражей Неба и человеческих женщин). Лодиам продолжал свой сказ – был большой потоп, и наши прапредки все умерли от него, кроме тех, кому был известен путь в подземный мир. В живых остались лишь водные существа, например рыбо-атропоиды (то есть русалки), а также те, которые успели укрыться в подземном мире. Причём им от Верховного Небесного было поставлено условие не выходить больше никогда на поверхность земли. Всё же некоторые из них нарушали этот запрет и выходили наружу, примешиваясь к некоторым людским племенам, отчего у них вырастали великаны, гиганты и прочие рослые существа, которых сыны Взятого от воды (то есть Моисея) истребили почти всех. Так нехулимы, рефы, гномы, сатиры, йети, тролли, кентавры, циклопоиды, рептилоиды, гуманиды и башковитые оказались здесь, в подземном мире, заключив договор с царем ада Аваддоном и главным светоносцем Люцифером (сатана и диавол), образовав союз подземных цивилизаций».

Особенно неохотно Лодиам говорил об их зависимости от газоподобных (то есть бесов), ибо этому делу была посвящена вся их так званная элита, хирои главного города, а возможно, ещё и представители других городов. Эти хирои являются решающим фактором в управлении городами, они избирают градоначальника, его помощников-управленцев и исполнителей предписаний, которых они и утверждают. Насельники, как он говорит, делятся условно на два лагеря. Один лагерь составляют те, которые полностью одобряют власть хироиев, а второй – те, которые неохотно одобряют эту власть, но скрывают это. Последние из них лучше относятся к земным, к которым относится и сам Лодиам, признавшийся мне в этом, как имеющий собственный семейный клан с дочерями и сыновьями, если их можно так назвать. Также он поделился со мной по секрету тем, что есть в их столице и похищенные с земли антропоиды (люди), которых тщательно прячут от горожан, чтобы те не взбунтовали, ибо все здесь боятся мести земных антропоидов, которые это могут вскрыть. Еще мне Лодиам открыл, что здесь проводятся секретные встречи местных элит с земными элитами. О чём они ведут речь, он не знает, ибо таких, как он, не допускают на подобные встречи. Подробности этих встреч и разговоров мне предстояло узнать самому. Тут мне и пригодится искусство становиться невидимым для людей и иных существ, которому научил меня мой Ангел Куратор. Для этого мне надо сделать глоток святого эликсира, принесённого с Неба. Одного глотка хватает, чтобы на пять-шесть земных часов быть невидимым и не ощущаемым никем из живых существ и духов. Как я понял из рассказа Лодиама, антропоидов, то есть людей, здесь используют для того, чтобы вступать в контакт с бесами и создавать таким образом новые маго-технологии и нано-маго-разработки, направленные для вреда людям. Энергия человеческих душ и жизней для инфернальных сущностей (бесов) более ценна, нежели не людских насельников. Самое главное, что я узнал от Лодиама, так это то, что сейчас люцифериты (падшие духи) заняты в соседнем городе производством некоторых микроустройств для нанесения боли и вреда людям и что это им наконец-то позволено делать с Неба. Им надо произвести эту новинку маго-нано-технологии в огромном количестве штук, измеряемых миллиардами, соответственно количеству живущих на земле антропоидов. На мой вопрос относительно гражданства и свободы перемещения из города в город Лодиам ответил, что все мы привязаны к этому городу и без особого позволения, знака-пропуска, никто и шага не может ступить из города. Разве только если окончательно беглецом покинуть столицу, полностью обнулив свой рейтинг, без права на возвращение в него когда-либо. А там, вне города, уровень жизни значительно ниже городского, большая конкуренция на добычу средств существования и всякого рода неурядицы. На этом наша беседа завершилась. Я узнал всё то, что на данный момент меня интересовало. Благодарить здесь было не принято – лишь угощать и повышать личный рейтинг, что я и сделал для Лодиама, чем он был весьма доволен.

Русаков (подсказка): Когда я размышляю о Дереве познания, то прихожу для себя к мысли, что вкушение нас всех его плодов, начавшееся с Адама и его жены, поставило нас в позицию неизбежного для нас дурного дуализма. Уже в самом названии дерева он ясно отражен: «древо познания доброго и лукавого (злого)». Отсюда пошли гулять в наших головах и душах понятия «добро – зло», «жизнь – смерть», «хорошо – плохо», «истина – ложь» и прочее подобное. Бог сказал человеку, что от этого вкушения он смертью умрет. Но это Божественное предупреждение, проявившееся и закрепившееся в нашей реальности, не есть нечто законченное или одноразово произошедшее. Это процесс умирания, который тогда только лишь начался и который продолжается до сих пор. Бог, в противовес ему, начал со Своей стороны антипроцесс, как процесс неумирания человека, выхода его из умирания смертью, достижения человеком бессмертия. Все Его действия в отношении человека направлены прежде всего на это. Почему же мы не можем и не должны иметь в себе дуализм в виде «доброе – злое», «жизнь – смерть»? Потому, что это выдумка злых сил, которые образовались, как злые, своим уходом от Источника доброго – Бога. По этой выдумке, распространяемой гностиками, философами и прочими подобными мыслителями, добро и зло противопоставлено в виде пары «Бог – сатана», или «добрый Бог – злой Бог». На самом деле такие пары не существуют в реальности, ибо нет никого и ничего, что можно было противопоставить Реальному Живому Богу. В этом мире в реальности невозможно осуществить идею отсутствия Бога. По этой идее, если доброго Бога нет, то есть взамен Него злой Бог, который якобы возникает именно как Его отсутствие, ибо зло есть отсутствие добра, а тьма – отсутствие света. С Живым Богом такого не происходит и не может происходить. Все такое можно представлять лишь в поврежденных умах разумных существ. Поскольку реальному Богу нечего противопоставить, постольку Ему нет нужды вести какую бы то ни было борьбу за Себя и Свое. Ему не с кем воевать и некого побеждать. Но нам, людям, как существам ограниченным и слабым (в сравнении с Богом), Он попускает участие в войне и борьбе. Но наша война не есть образующая смерть и не разрушающая бытие, сотворенное Богом, а вытеснительная, и ведется она не с плотью и кровью, а с: Еф. 6, 12: «потому что наша брань не против крови и плоти, но против начальств, против властей, против мироправителей тьмы века сего, против духов злобы поднебесной». В отношении же людей Бог сказал нам: Исх. 20, 13: «Не убивай». Но люди не слышат Бога и не слушают Его повелений. Они живут производством смерти людей, совершая их убийство, в том числе посредством ведения войны. Бог попускает это, ибо по Его смотрению, не доступному нашему пониманию, надлежит сему быть. Но почему так? Потому что они ослеплены своим неверием и не видят своих подлинных врагов, сильных и безжалостных, представителей инфернального мира. Их жуткое обольщение состоит в том, что они полагают то, что с помощью умерщвления живых людей можно сделать свою жизнь и свое пребывание в бытии лучше, интереснее, не таким скучным и нудным. Убивая каких-то людей, они вытесняют их в мир мертвых, где они пребывают некоторое время в хранилищах вплоть до всеобщего воскрешения Богом всех умерших людей. Тогда во всю встанет вопрос про воздаяние за убийство человека, которое не было санкционировано Богом Всевышним. Тогда все осуществлявшие первую смерть будут повержены в смерть вторую (озеро огненное). Но приходит время, и уже пришло, когда воздействием Ипостаси Духа Святого некоторым ныне живущим людям, принимающим новейшее благовествование об окончательном преодолении внутри человека его умирания смертью и окончательной и бесповоротной победы над этой смертью, как последним врагом человека, будет навсегда даровано это неумирание и неумерщвляемость. Тогда весь мир, все сложное мироздание начнет преображаться в русле этого вытеснения смерти из жизни людей, резко меняя в их жизни всё. Больше никому уже не будет возможности решать свои проблемы и осуществлять свои похоти, прихоти и желания путем умерщвления людей и прочих одушевленных творений. Мне было блаженно осознавать себя одним из таких облагодетельствованных Богом людей.

Глава 5. Толкование на восьмую главу

А теперь я перескажу тебе, мой любопытный читатель, толкование на восьмую главу книги «Апокалипсис», которое я прочёл в новой части рукописи, добытой моим трудом в городе Тахи-Тохи.

Откр. 8, 1: «И когда Он снял седьмую печать, сделалось безмолвие на небе, как бы на полчаса».

Он – это наш Господь Иисус Христос, Агнец Божий. Седьмая печать – последняя на самой таинственной, сильной и важной во всем мироздании книге. Теперь доступ к этой Книге всех книг для всех миров и творений открыт, и избираемые Богом счастливцы из счастливцев могут быть допущены к неисчерпаемому кладезю живых познаний, познаний животворящих и для самой нескончаемой жизни. Само открытие этой бездны живых познаний произвело на небе такой ошеломляющий эффект, что все находящиеся там духи, души, Ангелы и животные умолкли и затихли в ожидании того, что последует. Это ожидание длилось небесным счетом «как бы полчаса». Что в переводе на земное время (тысяча земных лет = один Божий день на небе) равно около двадцати лет и восьми с небольшим месяцев. Всё это время небо не говорило и на земле все были погружены в это безмолвие и жили прежними накоплениями и таинствами, в которых нет нужды в молве.

Откр. 8, 2: «И я видел семь Ангелов, которые стояли пред Богом; и дано им семь труб».

Вот «полчаса» прошло и началось движение. Особые, отобранные Богом Ангелы стояли пред Богом – и это было показано Богослову, а через него – всем нам. Так строится и осуществляется Богом подлинная реальность.

Ангелам было дано семь труб. Кем дано? Самим Богом. Что это за трубы? Это трубы, предназначенные для извлечения трубного звука. Звук этих труб – не музыкальный звук, а звук-сигнал, звук-предупреждение, звук-оповещение, что за ним последует нечто важное и скорбное для всего мира.

Здесь я вспомнил о видении, которое мне поведал отец Олег из Канады. Это видение было об этих семи Ангелах и вострублении. В нём отец Олег видел себя в каком-то американском (канадском) городе, по которому он прогуливался в хорошую, ясную погоду. Ни снега, ни листьев видно не было. Вдруг он возводит свои очи вверх на небо, и в том месте, на которое он взирал, кто-то невидимый как бы невидимыми ножницами вскрыл наше земное небо. В открывшимся за ним новом пространстве (небе) было видно семь Ангелов, одетых в белые одеяния. Все они были одного вида, выстроенные в одну шеренгу, имеющие в своих руках семь труб в виде больших загнутых рогов. Первый Ангел быстро перелетел с того неба на наше, приложил рог-трубу к устам своим и вострубил. Из рога пошёл сильный звук, который проникал везде. Его слыхали люди, находящиеся под землёй, и под водой, и пребывающие в космическом пространстве, и лишенные слуха люди. Звук этот не был обычной звуковой волной, ибо Ангелы – это духи, которые не имеют ни плоти, ни дыхания, чтобы им трубить по-человечески. «Ну, вот и началось», – подумал отец Олег и вышел из видения. Я же вернусь к тексту толкования.

Откр. 8, 3: «И пришёл иной Ангел, и стал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом».

Перед вострублениями Ангелов на небе происходит важное сакральное действие. Некий иной Ангел, важный и сильный, не из числа трубящих, становится перед небесным жертвенником (алтарем в славянском переводе) из золота, чтобы совершить воскурение фимиамом посредством золотой кадильницы. Золото – сакральный металл, а небесное золото особое. На земле и под землёй такого золота нет. Этому Ангелу дано было множество фимиама, то есть какого-то ароматного, благовонного вещества, которое начинает благоухать после вложения его в горящую кадильницу. В этом фимиаме заключалась совокупная сила молитв всех Божьих святых, и эту силу в виде благоухающего фимиама и возлагает Ангел на золотой жертвенник, как жертвенный дар всех святых Своему Богу. Эта благоухающая жертва всех святых нужна для защиты многих людей от грядущих за каждым вострублением скорбей и бед.

Откр. 8, 4: «И вознёсся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога».

Дым фимиама с молитвами всех святых доходит до Бога, и Он в нём воспринимает все чаяния, желания, прошения и переживания Своих святых. Теперь всё готово к дальнейшему действию.

Откр. 8, 5: «И взял Ангел кадильницу, и наполнил её огнём с жертвенника, и поверг на землю: и произошли голоса и громы, и молнии и землетрясение».

Любое действие происходит вначале на небе, пусть даже и в символическом виде. Так и в этом случае – Ангел берет огонь с небесного жертвенника, заряжает его в кадильницу и в этот раз использует её в качестве оружия, как катапульту для метания огня. Он повергает огонь из кадильницы на землю, свидетельствуя всем, что все последующие скорби и беды, которые постепенно будут обрушиваться на землю и живущих на ней, происходят по решению и велению Бога. Потому само мироздание подтверждает это свидетельство своей реакцией в виде голосов, громов, молний и землетрясения.

Откр. 8, 6: «И семь Ангелов, имеющие семь труб, приготовились трубить».

Вот и пришло время для вострублений. Но и здесь само приготовление, зримое с земли, даёт людям время подумать и принять верное решение.

Откр. 8, 7: «Первый Ангел вострубил, и сделались град и огонь, смешанные с кровью, и пали на землю; и третья часть дерев сгорела, и вся трава зеленая сгорела».

Трубит первый Ангел, предупреждая, что последует какая-то скорбь. Слово же Божие за две с лишним тысячи лет описывает нам то, какая именно скорбь последует за первым вострублением. Вверху приготавливается дивная смесь града (льда) и огня. Вспоминается описание казни Содома, Гоморры и пяти окрестных городов во времена Авраама и Лота. Тогда тоже лёд, смешанный с огнем, пал на эти города и на всё, что в них, и всё горело и сгорало дотла – камни, металл, вода и прочее. Здесь к этой смеси добавляется кровь – во свидетельство того, что данная казнь попускается людям за их кровопролитие человеческой крови на земле. В результате скорби-казни одна третья часть всех на земле деревьев сгорит и вся зелёная трава сгорит. Это приведёт к массовому падению скота и к сильнейшему голоду на всей земле. Тем не менее и в этой казни мы видим щадящую руку милостивого Бога. Он попускает сгореть лишь одной трети всех деревьев. А трава быстро восстанавливается даже после пожаров.

Откр. 8, 9: «Второй Ангел вострубил, и как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море; и третья часть моря сделалась кровью, и умерла третья часть одушевленных тварей, живущих в море, и третья часть судов погибла».

После звука второй трубы второго Ангела как бы большая гора, пылающая огнем, низверглась в море. Это не земная гора, а некое космическое, большое и пылающее в атмосфере тело прилетает не замеченным никакими телескопами и низвергается в Мировой океан. В результате одна третья часть мировых вод делается кровью по той же вышеуказанной причине. От этого низвержения и превращения воды в кровь, причём именно в реальную кровь, а не просто в окрашенную в красный цвет воду, умирает третья часть одушевлённых творений, живущих в море, а также гибнет одна треть всех человеческих судов (кораблей). Опять видна милость Бога, что казнится лишь одна треть. И будет это в районе Индийского океана и части Тихого океана, которая расположена возле берегов Азии.

Откр. 8, 10–11: «Третий ангел вострубил, и упала с неба большая звезда, горящая подобно светильнику, и пала на третью часть рек и на источники вод. Имя сей звезде „полынь“; и третья часть вод сделалась полынью, и многие из людей умерли от вод, потому что они стали горьки».

Опять мы видим, что Бог всеми средствами показывает нам, что всё происходящее не случайно и есть Его казнь людям за их отступничество от Бога и за их грехи. Потому после третьей трубы опять с неба (космоса) большая звезда (космическое тело), горящая подобно светильнику (то есть горящая с одного конца, что похоже на комету), падает (предварительно раздробившись) на третью часть рек и на источники пресных, питьевых вод. Звезда эта получает имя по характеру своего действия – «полынь», ибо она, подобно полыни, делает воду горькой и даже ядовитой, и это приводит к умерщвлению многих людей, употребивших эту горькую воду.

Откр. 8, 12: «Четвёртый Ангел вострубил, и поражена была третья часть солнца и третья часть луны и третья часть звезд, так что затмилась третья часть их, и третья часть дня не светла была – так, как и ночи».

За вострублением четвёртой трубы четвёртого Ангела следует казнь, связанная с воздействием на наши земные светильники – солнце и луну. Непонятным для нас образом поражается третья часть солнца, третья часть луны и третья часть звёзд. Это приводит к тому, что в любое время суток, и днём, и ночью наш мир становится на одну третью часть темнее и холоднее. Тут уж до любого должно дойти, что это Сам Бог казнит Землю и людей.

Откр. 8, 13: «И видел я и слышал одного Ангела, летящего посреди неба и говорящего громким голосом: горе, горе, горе живущим на земле от остальных трубных голосов трех Ангелов, которые будут трубить!»

В завершающем стихе главы Иоанн Богослов передаёт нам то, что он видел и слышал от одного Ангела, летящего посреди неба, который громким голосом возвещает предупреждение о последних трубных голосах и о том, что за каждым из них последует горе живущим на земле. Итак, на земной мир идёт ещё три горя подряд, одно за одним, и эти казни будут значительно сильнее и страшнее, чем произошедшие до них». На этом рукопись краткой восьмой главы завершилась. Я вызвал своего Ангела Куратора и попросил его отнести эту рукопись в известное ему место хранения, где я храню все части толкования, добытые мной. Оставлять рукопись при себе я находил опасным. Ангел похвалил меня за верное решение, взял свиток и исчез из вида.

Русаков (подсказка): Замечу тебе, мой пытливый и неравнодушный читатель, что при погружении в совершенно новый для меня мир у меня возникло много вопросов. Приведу лишь главные из них. Для чего в Божьем мире существуют такие тайные миры, как подземный, который мало связан с нашим миром? Откуда имеет место такое разнообразие видов и типов живых существ? Для чего Бог попускает их самостоятельное бытие? Как Он смотрит на них и что готовит им? Если у них будущее в Царстве Бога? Почему Бог попускает технологическое развитие людей до такой степени, которая позволяет людям технически совершить массовое самоубийство? Как нам жить в условиях угрозы применения термоядерного оружия массового поражения и как относиться к этой угрозе вообще? Что Бог предлагает противопоставить этому? Для чего Бог попускает появиться на земле мириадам «саранчи» не для умерщвления людей, а для наказания их временным параличом? Почему Божье предложение осуществится и победит все устремления людей к гибели? Для чего нам важно знать о многообразии мира и населяющих его, и различных построениях этих существ? Как нам перебраться, перескочить, перейти от пользования Древом познания к пользованию Древом Жизни? Поиск ответов на эти вопросы является моей текущей задачей.

Глава 6. Куштумрамиус (древний змей)

Одна девятая часть моей миссии в Подземелье, слава Богу Всевышнему, была завершена, и добытая мной рукопись теперь хранилась в надежном месте, недоступном не только для людей, но и для инферналов (так я в дальнейшем буду называть злых, падших и лукавых духов). Тогда и в городе Тахи-Тохи мне больше нечего было делать. Ангел Куратор помог мне с ориентацией в подземном мире. Никакой компас и никакие земные навигационные системы здесь не работали. Поэтому местные жители расставили везде указатели со стрелками и надписями на них. Моей новой целью был город-завод Инферналиус, который находился в полной власти и под полным контролем у инферналов. Я, сколько мог, разузнал об этом тщательно скрываемом, секретном городе, но сведений было весьма мало. Я знал, что путь к нему был неблизким и что в этом городе-заводе содержалось в рабстве много похищенных инферналами людей с Земли. Поскольку мне не удалось обзавестись каким-либо местным видом транспорта, постольку мне пришлось идти пешком. Кто-то из читателей может спросить меня – а как же насчёт дара телепортации, которым я обладаю? Такому я отвечу, что телепортироваться можно лишь в то место, где ты уже был или которое тебе будет показано Богом или Его Ангелом таким, как будто ты там уже бывал. Ангелы Божьи под землёй не обитают, и это не является их территорией. Вот почему мне и приходится трудиться своими ногами. Но по ходу моего движения знакомство с подземным миром и его насельниками успешно продолжалось.

После цветущего по местным меркам столичного города открывшийся мне по дороге пейзаж был довольно удручающим. Он представлял из себя пустынные, каменистые места, которые перемежевались деревнями, которые представляли из себя какие-то пещерные комплексы или выращенные из камня сооружения, а также оплавленные остатки каменных городов.

По-видимому, время от времени горящая магма вырывалась из-под земли и заливала собой города, сжигая их вместе со всеми населявшими их существами. Таких городов и посёлков мне встречалось достаточно много. Удивительным для меня было то, что эти города не были построены сложением из камней или кирпичей, но были целиком, со всеми своими зданиями, сооружениями, башнями, мостами и прочим, как бы выращенными из камня целиком. Впрочем, порой встречались мне и целые города, населённые жителями. Забавными для меня были города гномов. Они отличались от иных тем, что представляли собой каменные прямоугольники с коническими крышами над ними, выложенными красной черепицей (похоже, что эту идею гномы взяли у людей). Однако каждое такое жилище служило лишь прикрытием для входа в подземелье Подземелья. Все гномы – упоротые горняки и шахтеры, добывающие золото и драгоценные камни в своем подземелье. Великаны и циклопоиды жили поодиночке, размещаясь в многочисленных пещерах. Собирались они редко и только в случаях серьёзной опасности. На меня они не обращали никакого внимания, лишь поглядывая с любопытством и некоторым опасением. Призывание мной имени Иисуса Христа производило своё защитное дело. Инферналы меня не видели, а прочие существа поклонялись этому имени в моём лице.

Великаны умели делать для себя какой-то хмельной напиток. Когда они напивались им, то становились забавными и даже смешными. Тогда они позволяли мне чесать им пятки какой-нибудь корягой или металлической кочергой, которую я еле-еле поднимал. Циклопоиды были злыми и агрессивными, и потому я обходил их стороной. Было ясно, что далеко не все здешние существа были дружелюбными. Подземный мир кишел разными существами, похожими на смесь динозавров с насекомыми, какими-то летающими медузами, большими летающими существами, похожими на птеродактилей. Однако не было ни одного случая, чтобы кто-то из них атаковал меня или угрожал мне. Но всё же я опасался их и из осторожности старался обходить их стороной, насколько это было возможным для меня. День и ночь я отличал по освещению. Если было светло – значит, был день. А если стемнело, значит, была ночь. По ночам я старался сидеть где-то в укрытии и молиться именем Иисуса Христа.

Однажды утром, выйдя из укрытия, я увидел группу людей, причём самых настоящих людей, состоящую из семи подопечных и их наставника. Они занимались физическими упражнениями или тренировками. Меня поразил их наставник. Это был мужчина крепкого телосложения, на вид довольно пожилой, с седыми волосами на голове. Меня удивляло в нем то, что у него не было правой ноги и левой руки. При этом он совершал удивительные и невероятные физические действия. Он совершал такие высокие прыжки и такие закрученные много раз кульбиты, каких я никогда не видел у здоровых гимнастов и спортсменов. Так, он при мне разбежался (скорее распрыгался) на своей одной ноге и взлетел высоко вверх. Во время этого своего полёта он успел совершить шесть полных круговых оборотов своего тела и после этого приземлился на ладонь своей руки и замер на ней, как вкопанный. Всё это было для меня немыслимым и фантастическим. Именно он обучал своих подопечных всяческим приёмам самообороны, основанным на владении своим телом. На его фоне всякие известные монахи Шаолиня и другие «гении» восточных единоборств выглядели жалкими, медленными и неуклюжими цыплятами. Когда эти фокусники владения своим телом освободились от тренировки, я привлёк их внимание. Они подошли ко мне, и мне пришлось представиться им. После знакомства мы стали беседовать с расспросами друг о друге. Я просил их рассказать мне о том, как они оказались здесь. Послушав их истории, я понял, что эта группа свободно живущих здесь людей была крайней редкостью. Что касается их историй, то все они попали сюда с территории России. Выходило так, что каждый из них просто прогуливался в таких местах Урала, в которых порой люди бесследно исчезали, причём им было известно, что в этих местах пропадали люди. Таким образом, попадая в так называемые аномальные зоны, люди исчезали из привычного им мира и оказывались здесь, под землёй. Как именно это происходило, они рассказать не могли. Такое ощущение, что они перед исчезновением теряли чувство реальности и память о произошедшем. Их старшой, которого они называли Шустряк, попал в Подземелье ещё со времен Первой мировой войны. Жизнь людей здесь длилась долго, много больше, чем на земле. К тому же они здесь практически не болели, однако им приходилось много трудиться для добывания себе питания. Кстати сказать, Шустряк этот был в российской армии героем той войны и имел награду в виде трех Георгиевских крестов, то есть был полным георгиевским кавалером. Но здесь, под землёй, все это не имело никакого значения. Поблагодарив Шустряка и его братию за радушный приём, я продолжил свой путь. На прощание Шустряк по-дружески предупредил меня, причём шёпотом на ухо, что то место, куда я сейчас пойду, очень опасно для моей жизни. Именно там он потерял свою руку и ногу. А опасность, с его слов, представлял живущий там огромный «червь». Я поблагодарил его за предупреждение. Он радушно предложил мне остаться с ними, от чего я вежливо отказался. Здесь я вспомнил картинки из игрового кинофильма «Дюна», где похожие огромные черви были показаны ужасными творениями, поедающими людей и животных. Этот фильм я недавно смотрел в Тахи-Тохи, в техно-театре. Позже я узнал, что на земле этот фильм вышел в две тысячи двадцать первом году. Это был американский фантастический фильм режиссёра Дени Вильнёва, сценарий для которого написал он сам совместно с Джоном Спэйтсом и Эриком Ротом. Этот фильм – грандиозная экранизация культового романа Фрэнка Герберта – космический блокбастер о борьбе за власть и ресурсы в межпланетной империи будущего. Этот фильм преподносили как фильм-событие две тысячи двадцать первого года: эпическое путешествие по разным уголкам Вселенной, от которого захватывает дух, с фантастическим визуалом, блистательным кастом и величественной музыкой Ханса Циммера. Знали бы эти киношники о реальных приключениях, какие случаются у некоторых людей (я разумею в данном случае себя) в этой жизни. Однако то, каким образом этот фильм мог быть показан под землёй много раньше, чем он вышел на земле, я никак не понимал. От всего этого несоответствия я чувствовал себя полным дурнем и невеждой. Оказалось, что этот мир был устроен совсем не так, как это мне и всем подобным мне казалось прежде. Нахождение здесь, под землёй, не раз давало мне основание убедиться в этой истине. Итак, я шёл навстречу огромному червю, не зная того, что меня ждёт и чем закончится эта встреча. Свисток вызова Ангела Куратора висел у меня на груди и был у меня под рукой, как говорится, на всякий случай. Не знаю, сколько я прошёл, но вдруг предо мной открылось большое пустынное пространство, напоминающее лунный пейзаж, только не серого, а тёплого, кремниевого цвета. Вокруг было много песка, камней, валунов, возвышенных мест и барханов. Место это действительно напоминало мне пейзаж из фильма «Дюна». «Только огромного червя и не хватает», – подумал я. И тут вдруг я стал видеть, как песок, находящийся впереди меня, всколыхнулся и он – червь-чудище – появился передо мной всей своей фигурой. Придя в себя от потрясения и как-то справившись с пробравшей меня боязнью, я принялся рассматривать появившееся передо мною чудище, которое, в свою очередь, внимательно рассматривало меня. Вместо червя я увидел большую рептилию с потёртой, но всё ещё сохранившей свой золотисто-серебристый окрас кожей, состоящей из крупной чешуи. У меня не было никакого сомнения, что предо мной был не червь, а скорее огромный змей. К моему великому удивлению этот змей вдруг заговорил со мной на моём (нашем) языке, только с каким-то шипящим акцентом, похожим на польский. «Привет тебе, человек смертный», – сказал он мне. Я почему-то ответил ему сразу: «И тебе привет, змей бессмертный». Видно по всему, моё приветствие ему понравилось, и он, приблизившись ко мне, продолжил свою речь.

«Меня зовут Куштумрамиус. Я есть тот самый, упоминаемый в библейском повествовании древний змей, который участвовал в соблазнении Адама и его жены». «Ух ты, – подумал я, услыхав такую новость. – Как же мне повезло! О такой встрече можно было только мечтать. Это просто божественное везение». И я принялся прославлять Бога Всевышнего, выкрикивая в пространство: «Боже, благодарю Тебя! Дай мне разум и силу обратить эту встречу во славу Твою». Змею же я сказал:

– Слушай, друг, у меня много вопросов к тебе. Ты же самая настоящая, ползучая, древняя, но несомненная, истинная и присутствующая здесь и сейчас история!

– Да, это истинно так, – ответил змей. – Только, к сожалению, история эта весьма печальная и не хорошая, как для вас людей, так и для меня.

– Да уж я-то это знаю, читал у Моисея в Библии, – ответил я. – Поведай мне свою версию произошедшего тогда.

– Хо-ро-шо, – прошипел Куштумрамиус. – Я ещё никому не рассказывал эту незабываемую для меня и всё ещё продолжающуюся историю. Потому ты, о человек, наберись терпения и выслушай мой рассказ. Я был сотворён нашим Богом в числе первых драконов и выглядел превосходно и блестяще. У меня были крепкие лапы и могучие, большие крылья, которые легко складывались вдоль моего тела в тонкие линии и так же легко раскрывались в огромные парящие полотна, держащие меня в воздухе и позволяющие мне стремительно перемещаться и свободно маневрировать. Но самое важное было то, что я был самым мудрым среди всех зверей сущих на земле и был способным говорить по-человечески и понимать речь человека, как это ты сам и слышишь прямо сейчас. Бог предполагал в свое время поставить меня царем над всеми зверями, птицами, морскими рыбами и прочими существами, после того как вы, человеки, станете Богами и, уйдя выше, уступите мне свое царственное место. Именно на этом крепко засевшем у меня желании стать царем и сыграл падший херувим Люцифер. Он со своими последователями был вытеснен Божьим воинством с неба в то пространство, которое вы именуете космосом (красотой). Однако Бог оставил ему возможность приходить пред Его Лицом и докладывать. О чем подробно описано для вас в библейской книге Иова. Этим фактом оставшейся своей связи с Богом Люцифер обольщал многих, в том числе и меня. Он убедил меня в том, что Бог побаивается сотворённого Им человека, в том смысле что тот может вкусить от дерева познания доброго и лукавого и стать Богом, подобным Ему. Поэтому-то Бог и запретил человеку вкушать плоды этого дерева, пугая людей тем, что они после этого вкушения умрут смертью. На самом деле они якобы не умрут, но станут Богами, а ты станешь царём над всеми зверями. Я поверил ему на слово и потому не стал выяснять ни у Бога, ни у человека, правда ли всё то, о чём мне сказал Люцифер. Остальное было делом техники. Доступ в рай мне был открыт, и я не раз уже беседовал с Адамом. Это он дал мне моё имя. Вот почему, когда я появился перед Адамом и его женой, они нисколько не удивились. Люцифер советовал мне начать беседу именно с женой. Ведь она была создана позже Адама и меньше общалась с Богом, и заповедь, запрещающую вкушать от дерева познания, она знала в пересказе Адама. Мне, как ты уже, наверное, знаешь, удалось убедить её в том, что люди от вкушения плодов не умрут, но сразу станут Богами. Смешно, но она почему-то поверила в эту небылицу. Этим я подвиг её всмотреться в дерево и его плоды, а затем – вкусить эти, неслучайно запрещённые Богом, плоды. Она вкусила их сама и дала их Адаму, и тот послушно ей ел эти смертоносные для человека плоды. Если бы я тогда только знал и понимал то, что последует за этим вашим вкушением, то никогда бы не согласился принимать участие в этой навязанной мне Люцифером авантюре. После этого вкушения человеками плодов познания повредился весь сотворённый Богом мир и все творения Бога. Бог объявил мне о проклятии, которое в наказание моё повисает на мне. В моих ушах до сих пор звучат слова этого проклятия. Быт. 3, 14: «За то, что ты сотворил это (соблазнил людей), проклят ты от всех скотов и от всех зверей земных. На персях своих и чреве своём ты будешь ходить и есть землю все дни жизни твоей». С этими словами, которые проникли в меня, у меня тут же отпали мои прекрасные крылья и могучие лапы, и я стал таким жалким, каким ты видишь меня теперь. Кроме этого Бог положил вражду между мной и женой и между семенем моим и семенем жены. После этого жизнь моя стала несносной. До великого Всемирного потопа, который казнью Бога обрушился на земной мир, мне приходилось прятаться в труднодоступных местах. А после потопа, когда вода казни схлынула и успокоилась в мировых океанах и морях, мне пришлось опуститься сюда, под землю. Другие драконы отвернулись от меня за то, что я навлёк на них беду, подобно тому, как ваш Адам навёл беду на всех людей. В результате я стал жить в полном одиночестве, которое длилось тысячи лет и длится до сих пор. Как хорошо, что ты хоть немного разбавил это моё одиночество. Эх, зачем только я ввязался в то проклятое дело! Я видел, что Куштумрамиус нисколько не лукавит и искренно сожалеет о содеянной им ошибке. Хорошо, что я был наставлен Божьим Ангелом о новом благовествовании, в котором наш великий Бог открыл то, что ныне пришло время снятия древних проклятий. Рай уже был возвращен людям. Адам, Ева и многие праведники уже были возвращены в рай и наслаждаются там. Теперь получилось так, что это дело дошло и до проклятого змея. Получалось так, что я стал благовестником для Куштумрамиуса, чем я не преминул воспользоваться.

– Послушай меня, – сказал я змею. – Я здесь, под землёй, совсем не случайно. Сюда я был послан нашим Богом и имею от Него миссию. Говоря проще, я здесь по важному заданию нашего Бога. Он-то и открыл мне то, что уже пришло время снять все древние проклятия, наложенные на людей и на тебя, о Куш. Можно я так буду для удобства произношения называть тебя?

– Да, да, – ответил он, – только поведай мне поскорее насчёт снятия с меня проклятия!

– Слушай же, – продолжал я. – Рай теперь опять открыт для нас, людей. Адам, его жена и многие другие люди, воскрешённые Христом Богом, опять живут и блаженствуют в нём. Все проклятия с них сняты, и они искуплены воплотившимся и вочеловечившимся для этого Сыном Божьим, Иисусом Христом. Теперь Он, в моём лице и личном перед тобой присутствии, снимает с тебя, о Куштумрамиус, наложенное Им на тебя проклятие и возвращает тебе твой прежний статус и твоё положение.

После этих моих слов Куша всего затрясло мелкой дрожью, и он стал быстро извиваться слева направо и сверху вниз. Его потертая камнями и вся истрепанная кожа опять обрела свои блестящие чешуи, от которых исходили светящиеся искры, превращая всё его существо в какое-то фантастическое зрелище. Во время этих колебаний и вибраций его гибкого тела у него прямо из тела стали вырастать крепкие лапы и огромные полупрозрачные крылья, красиво разделяемые светящимися красноватым светом перепонками. Из ноздрей над пастью и тех, что располагались за ушами, выходил клубящийся пар. Из открытой пасти за рядами крупных зубов проглядывал огонь. «Ого, – подумал я, – так он ещё и огнедышащий. Вот бы ещё стал и Бога слышащий». Сам же Куш в это время, наслаждаясь внезапно обретённой свободой, радостно испускал какие-то нечленораздельные звуки, раскрывал и закрывал свои крылья, то ли любуясь ими, то ли убеждаясь, что они у него снова есть на самом деле. Затем он крепко встал на четыре свои покрытые крепкой новой чешуёй лапы с большими когтями и стал прохаживаться передо мной вперёд и назад, то ли привыкая опять к пользованию ими, то ли хвастаясь ими передо мной. Наконец, он распростёр свои огромные и могучие крылья и изящно взлетел с их помощью в небо и стал носиться на них в разные стороны, не исчезая, впрочем, из моего взора. Надо сказать, что летал он таки довольно долго, совершая в своем полёте разные мыслимые и немыслимые виражи, кручения и кульбиты. Летал же и парил он всё время вокруг меня, выражая своим полётом высшую благодарность мне за доставленное ему мной преображение. Он то высоко взвивал вверх, поднимаясь чуть ли не до края подземного неба, откуда он смотрелся маленьким летучим мышонком, то стремительно опускался вниз, обдавая меня сильным потоком воздуха и едва не касаясь моей головы. Всем своим видом он выражал неизреченную свою радость. Но под землёй, как и на земле, для всякой радости есть свое ограниченное время. Вот и Куш, налетавшись вдоволь, присел передо мной и стал благодарить меня своими словами. Он довольно убедительно клялся мне в своей дружбе и преданности мне и всем человекам вообще. Я, разумеется, был очень рад случившемуся с ним на моих глазах не меньше его. Не забыл я и о практической стороне данного случая, ибо помощь Куша, здесь, под землей, была для меня очень нужной и неоценимой. Пользуясь положением, я прямо попросил его научить меня летать на нём, хваля его умение летать и маневрировать в воздухе. Он охотно согласился, но попросил прежде отпустить его на несколько дней к своим сородичам, которых здесь, под землёй, было довольно много. Мне пришлось уступить его просьбе и ждать его возвращения. Не прошло и пяти дней, как он вернулся ко мне, причём не один, а ещё с пятью драконами. Куш хлопотливо представлял мне каждого из них, рассказывая за каждого его историю. Тем красавцам оставалось лишь кивать своими головами в подтверждение слов Куша. От этих рассказов и повествований Куша я так погрузился в драконий мир, что стал посматривать, не прорастают ли и у меня драконьи крылья. Если у драконов и есть свой юмор, то он явно не человеческий. Когда я, например, шутил, пытаясь найти в себе признаки дракона, они не смеялись, но серьёзно ждали их появления. Когда же они смеялись над чем-то, то мне было вовсе не смешно. Самым главным результатом нашего общения было то, что я, человек Земли, сдружился с драконами и слух об этой дружбе разлетелся по всей Вселенной, оказывая самое полезное для людей последствие. Крокиус, Гелиус, Нахмалиус, Велиус и Кортана (а именно так звали этих гостивших здесь драконов) покинули нас, вернувшись восвояси. Теперь у меня появилась возможность овладеть искусством полётов на драконе. Я представлял себя этаким мужским вариантом Дейнерис Таргариен из сериала «Игра престолов», просмотренного мной в техно-театре Тахи-Тохи. Опять-таки этот сериал шёл в прокате на земле с две тысячи одиннадцатого по две тысячи девятнадцатый год, то есть позже, чем я оказался здесь, под землёй. Понять этот разрыв во времени я не мог никак. Но, в отличие от фильма, дракон у меня был самый настоящий и самый говорящий! Три дня Куш учил меня взбираться на него и ссаживаться, держаться на нём и совершать полеты, всякий раз увеличивая время каждого полета. Ещё он научил меня вызывать его особым свистом. Мне же пришлось пусть и кратко, но посвятить его в свои планы и попросить помочь мне в их осуществлении, на что он искренне согласился. Называл он меня Вань или Ваня. Ещё он предложил послужить мне тем, чтобы охранять меня и защищать от населяющих Подземелье опасных существ, которых он хорошо знал, на что я согласился с радостию. Таким образом, теперь можно было утверждать, что не во сне, не в фильме и не в мечтах, а на самом деле, явно и точно наступило примирение и содружество человеков и драконов. И это было так своевременно и так замечательно!

Куш опять отпросился у меня и улетел к своим сродникам, за общением с которыми он так соскучился. Ему надо было откармливаться местной дичью, чтобы набраться сил, ибо землю (прах земной) он больше не ел. В назначенный нами по договору день он вернулся ко мне сильным и довольным, и я, взобравшись на него и удобно усевшись, поднял его в полёт и отправился в сторону Инферналиуса.

Русаков (подсказка): Пока я летел на Куше, меня вдруг осенило, и я увидел такую цельную картину, что Подземный мир отражает в себе некоторую музейного типа реализацию на практике многих провалившихся на земле человеческих проектов. Наблюдатель и исследователь может увидеть, откуда всё это происходило и к чему могло бы привести. Тогда неприглядно выглядящие здешние существа являют собой символическое, приточное отражение внутреннего содержания реальных людей и их плачевных состояний. Я был живым благовестником, носящим это благовествование в самом себе, присутствующим во мне невозможностью умертвить меня любому существу любым образом или способом. Укреплённый этим самовоззрением моей внутренней реальности, я продолжил свой путь на Куше в мир инферналов.

Глава 7. На пути в Инферналиус

Вам может показаться, что полёт на драконе – это очень круто. Кто из людей может похвастаться реальным оседланием настоящего дракона? Я, казалось бы, был одним из редких счастливцев. Но, признаюсь вам, на самом деле это сложное, неудобное и опасное мероприятие. Кто занимался поездками верхом на коне или лошади, тот, по своему опыту, может предположить о возникающих проблемах. К этому следует добавить такие детали, как отсутствие на драконе седла, стремян и вожжей. По сути, наездник находится на спине дракона ничем не прикреплённый. Ему приходится крепко держаться за хребтовые шипы, что делать непросто и что быстро утомляет. К тому же высота падения на землю бывает несопоставимой с высотой падения с лошади. А что говорить о коммуникации. Чтобы летящий дракон услышал мой голос, мне приходилось кричать громко и сильно. И всё-таки я умудрился слететь со спины Куша и полететь вниз под грузом собственного веса. А весил я более семидесяти килограммов. Хорошо, что Куш внимательно следил за мной. Заметив моё падение, он сделал быстрый маневр и успел вновь подхватить меня на свою спину. Я попросил его приземлиться, чтобы передохнуть и поискать что-нибудь для закрепления на его спине. Я увидел свисающие лианы, проверил их на прочность и, использовав подаренный мне Лодиамом большой нож, который был скорее похож на мачете или пиратскую короткую саблю, используемую пиратами при абордаже атакуемого ими судна, принялся рубить лианы. Эта сабля-нож была сделана из неизвестного мне металла и была очень острой и самозатачивающейся. Кроме этого, она представляла из себя великолепное художественное произведение, украшенное тончайшей работой по металлу и инкрустацией из драгоценных камней. На Земле за неё можно было выручить целое состояние. С её помощью я нарубил достаточное количество лиан и сплёл из них некое крепление, которое с разрешения Куша разместил на его хребте и тщательно закрепил. Слава Богу, проблема моей безопасности во время полёта была решена, но я всё же просил Куша приземляться как минимум каждые два часа полёта. Как он определяет время, я не знал, но он исправно садился на землю прямо как по расписанию, если только обстановка позволяла это сделать. А ведь нам приходилось пролетать через самые диковинные места, где порой встречались довольно неприятные и опасные существа. Так, однажды мы пролетали над местностью, очень похожей на пейзаж из кинофильма «Дюна», и там действительно копошились и охотились огромные черви, которые были крупнее и суровее, чем виденные мной в кино. Мне было очень интересно наблюдать сверху за городами, над которыми нам приходилось пролетать. Каждый город имел свое «лицо» и свой весьма своеобразный вид. Чем больше городов я наблюдал, тем сильнее у меня складывалось впечатление, что многие из них очень напоминали наши земные города. Часть из них напоминала мне древние, канувшие в Лету города, видеть которые мне приходилось лишь в виде руин или на картинах художников. Были города, напоминавшие замки, башни и прочие средневековые строения. Встречались города, похожие на советский стиль, только как бы намеренно утрированный идеологическими знаками и гигантизмом. Складывалось такое ощущение, что их жители не просто копировали сооружения конкретной (в данном случае советской) эпохи, но старались переплюнуть земных архитекторов и инженеров. Но встречались и такие города, как будто они были построены в далёком-предалёком будущем. Они были сверхмодерновыми и сверхфантастическими. Среди них был город в стиле стим-панка, небо которого было заполнено барражирующими дирижаблями и парами, исходящими от всех зданий, построек и транспортных средств. По всему было видно, что местные жители следили за нами, живущими на поверхности, и старались превзойти нас во всем. Один город, который был очень большим по занимаемой им площади, назывался Унолисимус. Он был наполнен огромными гаубицами, пушками (типа «Большая Берта»), танками, на десятиметровых стальных колесах или на «гусеницах» высотой до трёх и более метров, с большущими башнями, имеющими по несколько артиллерийских стволов крупного калибра, бронированными паровозами с десятками пушек и сотнями пулеметов, и прочими гигантскими орудиями смерти, использовавшимися во время Первой мировой войны. Я видел подобные орудия в документальных лентах тех лет и на старых фотографиях. При этом меня удивляло то, куда все это грандиозное вооружение подевалось после окончания войны. Объяснение, что его просто переплавили, как металлолом, меня нисколько не устраивало. Только теперь до меня дошло, что, скорее всего, всё это вооружение было отдано землянами представителям подземного мира по какому-то тайному договору с ними земных правителей. Позже эта моя догадка была полностью подтверждена, ибо я сам стал невольным свидетелем переговоров, ведущихся здесь, внутри Земли, местной знати с земными правителями. Об этом я подробнее расскажу в главе «Тайна беззакония». Пока же замечу, что никаких войн здесь, под землёй, не бывает и всё вооружение, доставленное сюда с полей различных сражений, используется только как декоративные украшения их городов и как экспонаты в их музелиусах (так они называют свои огромные музеи, как находящиеся под открытым небом, так и в больших зданиях). Как бы там ни было, мы приближались к Инферналиусу. Я заметил, что Куш стал заметно нервничать. Видно, он был наслышан об этом городе-заводе, городе-производстве в очень плохом смысле. Когда до города оставался день полета, Куш обратился ко мне с просьбой отпустить его, ибо подлетать к этому городу он не хотел и не планировал. Этот город, представлявший из себя огромный комплекс какого-то тайного производства, очень хорошо охранялся, причём самыми совершенными средствами поражения. Он был весь усеян мириадами видеокамер наблюдения и слежения, сетью теплоулавливателей тепла живых существ, бесчисленными прослушивающими устройствами, патрулирующими дронами и службами охраны и порядка. О таком технологическом обеспечении и наполнении градоначальники земных городов могут только мечтать.

– Что же мне делать дальше? – спросил я у Куша. – Как подобраться к городу и проникнуть в его архив?

На это Куш дал мне дельный совет:

– Свяжись с местными людьми, которые работают и содержатся в Инферналиусе. Некоторые из них имеют доверие у инферналов, и им позволяют выходить за пределы города на малое время, чтобы собирать различные материалы, следить за доставкой нужных товаров и прочее подобное. Я слыхал, – продолжал он, – что главным у них является человек по имени Дизель. Ты пройди к городу со стороны реки. Там на берегу у них есть пункт, в котором Дизеля можно застать.