Краснодарская прописка

© А. Иванова, 2023

© ИД «Городец», 2023

Издательский дом «Городец» благодарит за оказанную помощь в выходе издания независимую частную российскую производственную компанию «Праймлайн» (www.prime-l.ru) ПРАЙМЛАЙН: КОМПЛЕКСНЫЙ ЕРС-ПРОЕКТЫ

Воскресный вечер

Решение зайти в рюмочную на Кооперативном рынке и накинуть там на ход ноги было принято моментально.

– Нам, пожалуйста, что-нибудь такое, для девочек, чтобы воскреснуть, – обратилась я к бармену.

– Давайте я сделаю микс, – отозвался он и вкусно намешал для нас со Светой вина такого типа, что обычно встречается только на море: цимлянский черный с шардоне и совиньон с белым полусладким из пакета.

Мальчик представился Юрой и стал наливать бесплатно со второй порции: разговорились.

– Ебать, ты грамотно базаришь.

– Я журналист.

– Я понял, – кивнул Юра, не отвлекаясь от наполнения спиртным наших пластиковых стаканчиков.

Он подпивал с нами и в какой-то момент узрел в моей однокурснице свою давнюю любовь из Омска. При этом Света из Минеральных Вод, и все сибирское, что у нее было, – это ее парень и я.

Несколько раз рядом с нами материализовывался статный мужчина в сильно расстегнутой рубашке. Он явно хотел, но все никак не мог вклиниться в нашу беседу, поэтому пил водку, сидя с человеком-тенью за столиком. Человек-тень тоже подходил пару раз: спрашивал, нет ли у нас чего потяжелее самокруток, а потом, упившись в муку, пытался задвинуть сложную речь о полярных ночах на Крайнем Севере.

Дед Володя был тоже: намертво привстал с нами и «мать его как» порекомендовал прочесть «Железный поток» Серафимовича с целью прозрения. А также, почему-то стыдясь своих шестидесяти лет, изрек: «Пока мы стремимся к вам, мы живем», – и известил, что на вторник у него назначена встреча с прекрасной женщиной, которую он очень ждет.

Было еще светло, когда мы вышли на финальный перекур: бармен Юра долго рассказывал Свете про Омск, а дед Володя разглядел во мне еврейку, но, впрочем, быстро отвлекся на Свету и предложил ей жить у него, пока она тусит в Краснодаре. Она отказалась, и мы наконец-то вымелись с ней в жаркий вечер второго дня официально начавшегося лета. Воскресли.

У меня, в отличие от Светы, краснодарская прописка зачем-то была уже шесть лет как, а вот откуда и зачем она взялась?

Север – Сибирь

С 1996-го до 2013-го года моим домом был славный город Ленск, который раньше представлял собой почтовую станцию Мухтуя и до 1922-го года входил в состав Иркутской губернии, а потом стал частью территории Республики Саха (Якутия) – крупнейшего субъекта Российской Федерации, отображенного на карте страны, словно ее сердце. Номинально Якутия относится к Дальнему Востоку, но, думаю, только ради того, чтобы не портить вид Сибирского Федерального округа, без нее похожего на карикатурный член.

Если вы коренной краснодарец, то вряд ли знаете хоть что-нибудь о Ленске и Якутии. Поэтому не морщитесь и слушайте, я же слушаю постоянно ваши рассказы о Краснодаре. В этой части про член больше не будет, обещаю.

Ленск расположен на юго-западе Якутии и не является территорией вечной мерзлоты, поэтому дома там строятся не на сваях, как в Якутске, например. Площадь одного только Ленского района в Якутии составляет 76 999 км², что на 999 км² больше всей территории Краснодарского края.

В моем родном городе аэропорт не приспособлен к обслуживанию крупных самолетов: грунтовая полоса теряет весь свой функционал при каждом колебании метеорологических условий. Поэтому, чтобы улететь, например, в Краснодар, нужно поехать в город Мирный за 234 км по гравийному участку федеральной трассы А-331 «Вилюй», на котором случается много аварий и смертей, особенно в туман и гололед. Это вам не такси до аэропорта «Пашковский» с нытьем о пробках.

Ленск стоит на левом берегу реки Лены, которая носит такое название из-за перевода с эвенкийского как «Большая река», а не в честь любимой женщины первооткрывателя. Лена одновременно является главной транспортной артерией Якутии и самой важной веной моей и тысяч других детей республики. Вот ты сидишь возле нее, совсем спокойной, попривыкшей к десяткам проплывающих барж за сутки, а вот кто-то промчался на катере, лодке или гидроцикле, и Лена уже чрезмерно волнуется и забрызгивает тебя водой. Она самая прекрасная женщина и мать, которая успокаивает и колыбелит одним своим видом, ее сложно не любить. Хотя весну 2001-го года, когда Лена затопила весь город, здесь помнят по сей день.

В середине сентября лужи покрываются льдом, в конце – выпадает первый снег, в начале октября все окончательно заметает.

Вопреки рассказам о северных людях я не умею тепло одеваться и всегда замерзаю первой. А еще никогда не видела оленей, юрт и медведей и не знаю якутского языка.

В детстве я стеснялась надевать оленьи унты, хотя стоят они от двадцати пяти тысяч рублей и в Якутии носят их почти все. Решилась только в последнюю зиму, даже понравилось: теплые и скользят меньше, чем любые сапоги.

Учебу в школе отменяли примерно при –50°C, но такое бывает редко: средняя температура –30… –40°C. Иногда теплеет до –20°C, тогда можно ходить без варежек и лепить снеговиков. Там низкая влажность, поэтому для нас на юге России зимы страшнее и непредсказуемее. В декабре на главной площади устанавливали объемные фигуры изо льда и горку из него же – я до семнадцати лет каталась на ней и разбивала коленки.

В Краснодаре никого не удивляет, что цветы можно купить на улице почти круглый год. В Ленске девять месяцев в году цветы в магазинах упаковывают сначала в лутрасил, потом в плотную бумагу и закрепляют все это степлером. Перед вручением приходится долго распаковывать в подъезде.

Самый невыносимый месяц – февраль: становится ветрено и зябко.

В конце марта город принимается медленно оттаивать, в начале мая «идет» Лена: лед на поверхности воды рушится, и гигантские льдины откидывает на берег. Это самое долгожданное событие каждого года – начинается транспортировка грузов по реке баржами.

В конце мая – первых числах июня горячие якутские люди облачаются в легкие одежды. Там сумасшедшее солнце: загар держится до октября – ноября. Недалеко от Ленска есть три острова: Таловый (городской пляж, начинающийся в Мухтуе – старой деревянной части города), Еловый («Второй») и Половинный («Третий»). В конце июня – июле открывается пляж: уходит вода с песчаной поверхности дна Лены. Ночи становятся белыми. Мне нравилось обитать на пляже с июня по август. Такое счастье танцевать на белом песке, пока нежный северный ветер треплет волосы, которые совсем не спутались – вода же пресная и чистая.

В августе ночи в Ленске становятся чернющими, звезд практически не видно и совсем немного слышно Лену, она только по ночам слегка волнуется: спешит к своему ледяному морю Лаптевых Северного Ледовитого океана. Когда навигация заканчивается, вода в Лене превращается в лед до весны.

В любом городе, где есть река, она обрастает эпитетами вроде «могущественная» и «невероятная». Даже в Краснодаре так называют узенькую Кубань зеленого цвета. Если в Ленске на другом берегу Лены расположены сопки, то в Краснодаре на противоположной стороне реки находится частный сектор поселка Яблоновский Республики Адыгея, который в последние годы активно заселили те, кто не поместился в Краснодар, ставший якобы лучшим вариантом для переезда из любого уголка России.

В Краснодар

Жить в Ленске мне нравилось, но в 2007-м году моя мама заболела, через три года ей потребовался гемодиализ трижды в неделю, а это было возможно только в Мирном. Мама достаточно долго прожила в больнице, потому что иных вариантов не было, как и по две с половиной тысячи рублей на дорогу в одну сторону.

Мама терпеливо направляла обращения в различные инстанции и в итоге выиграла суд[1], по решению которого региональное Министерство финансов стало оплачивать ей путь на процедуру и обратно. Это был прецедент на уровне республики, затем пациентам этого профиля также стали компенсировать траты на дорогу.

Почти все мое детство прошло в квартире в «китайской стене» на Пролетарской улице – самом длинном доме города, шесть подъездов по пять этажей. Ее окна выходили на солнечную сторону, и еще до того, как начала курить, я проводила много времени на балконе: с него открывался невероятный вид на охренительные закаты, рассветы и, конечно, сопки.

Больше всего я любила кухню. Там стоял радиоприемник, из динамиков которого всегда играло «Авторадио» – одна из двух или трех станций, сигналы которых доходили до Ленска. Кухню даже не портило отсутствие стеклопакетов и холодный шкаф на треть окна.

Качество диализа и медпомощи в целом оставляло желать лучшего, дорога выматывала, поэтому в 2011-м году самочувствие мамы ухудшилось, она даже купила на рынке гитару с самоучителем, собираясь напоследок научиться на ней играть, но потом оставила эту затею и выставила квартиру в «китайке» на продажу. Сначала мы собирались уехать в Новосибирск, но и там были трудности с гемодиализом. Лучше всего на территории России дела с этим обстояли в Краснодаре и Москве. Денег на покупку недвижимости в столице точно не хватило бы, поэтому осенью 2012-го года мама уехала в Краснодар. Я осталась в Ленске, чтобы окончить девятый класс, и стала жить с бабушкой Наташей на улице Ленина – в самом центре города, в двух минутах ходьбы от реки Лены.

Мама купила в Краснодаре квартиру в шестнадцатиэтажном доме, расположенном в районе Краевой клинической больницы (ККБ) – поближе к диализному центру. Позднее именно там раскинулся несравненный парк «Краснодар». Все улицы в этом районе названы в честь Героев России – в основном молодых, погибших во время чеченских кампаний. Наша улица называется Героев-Разведчиков, что бы это ни значило.

Я прилетела к маме без обратного билета пятнадцатого июля 2013-го года.

В первые пару месяцев перспектива теперь всегда жить в столице Кубани прельщала меня и казалась логичной. Я рассматривала это как увлекательное путешествие неизвестной продолжительности и уже, получается, в него отправилась. Глядя на людей, тоже туда переехавших и адаптировавшихся, я думала, что если и смогу называть себя краснодаркой, то не ранее чем в тридцать четыре года: когда проживу там столько же, сколько в Ленске.

На последнем этаже высотки напротив много лет подряд оставалась надпись: «Где твои мечты». Когда видишь такое из года в год, это на тебя так или иначе влияет. Мечты формировались и исполнялись как под заказ, несмотря на мою приверженность агностицизму.

Когда-то местность с нашим домом, окруженным полями и соседствующим лишь с парой домов вдалеке, была конечной остановкой автобуса. Дальше было маковое поле, где на закате фотографировались утонченные натуры, а более приземленные жители по утрам и вечерам выгуливали собак. Теперь здесь начало микрорайона Восточно-Кругликовский – вполне обычного для Краснодара, где обживаются те, кого закоренелые краснодарцы называют «понаехами».

Паспорта с вожделенной для многих краснодарской пропиской мы получили в августе 2013-го года. В паспортный стол к главному специалисту по аналогичным вопросам все, кроме нас, шли с конфетами, так что мы дольше регламентированного законом срока оставались без своих документов. Мама написала пару жалоб, поэтому сотрудница паспортного на следующий день принесла их прямо к нам домой и извинилась.

Текстовая составляющая

Я побаиваюсь людей с высшим филологическим образованием: как правило, они изъясняются заумными словесными конструкциями. Видимо, в оправдание подаренных обучению лет и прочтению сотен не имеющих к реальности, но намертво закрепленных в образовательной программе текстов. На филфаки, на мой взгляд, несправедливо поступают в основном девочки, но надеюсь, что оказывающиеся там мужчины реально в совершенстве владеют языком.

Нынче все кругом писатели и корреспонденты: оканчивают журфаки или, на худой конец, копирайтерские курсы. Все пишут об одном и том же – в основном рекомендации по поводу того, как жить. Если вам не приспускают в рот маркетологи, обещая «вкус детства» и «невероятное удовольствие» от применения продвигаемого ими продукта, то это точно делают «журналисты». Современные русскоязычные СМИ – это наполовину личный психолог, который травит байки для людей с девиациями, как бы доказывая, что с ними все нормально, наполовину коуч по позитивному мышлению, мотивирующий заняться спортом или еще чем-нибудь «для саморазвития». Есть, конечно, и варианты с мутационными придатками в виде тестов.

Каждый год люди ждут весну, лето и осень, а потом подводят итоги года. Еще они постоянно ходят на мастерклассы, словно и так не умеют заниматься любовью, работать, говорить, писать и создавать что-то.

Люди думают, они о чем-то знают, но в курсе они только того, что им дают журналисты, пиарщики и чьи-то пресс-службы. Никто на самом деле ничего не знает.

Написание статей, как и почти все виды работы с текстом – это такой конструктор для взрослых. Можно не читать восемьдесят процентов статей, в которых высказываются некие эксперты, и, кстати, по выходным новости для вас пишет какой-то человек в трусах из своего дома.

Я люблю и часто вспоминаю этот диалог с моей мамой:

– Как получилось так, что русский язык все же стал твоим кредо?

– Да ебать, хуй знает.

– Я же тебя с собой водила везде. Тебе, наверное, в детстве казалось, что работа – это пьянка и праздник.

– У меня самой теперь есть работа, и она до сих пор у меня ассоциируется с пьянкой и праздником.

Я тогда доучивалась на журфаке и уже несколько лет работала в редакции.

«Пятница», «корпоратив» и «командировка» – вот мои самые любимые слова. Именно на работе во время игры в покер выяснилось, что каре – это четыре карты одного ранга, а не стрижка, которую я делаю, когда в жизни не хватает перемен. На работе же на один из Хеллоуинов я купила свадебное платье с рук за тысячу рублей: бросала в нем букет невесты, принимала поздравления от отдыхающих в барах на готовой к любого культурного уровня возлияниям Красноармейской улице, где мы отрывались с коллегами. А также прожигала платье сигаретами и бесконечно спотыкалась в нем на ступенях. Гештальт был закрыт, не открывшись.

Буква «ё» – это нижнее белье русского алфавита. Ее никто не выпячивает в публицистических текстах, но все знают, что она есть.

Когда хорошо владеешь каким-то языком, твое молчание тоже становится красноречивым. Истины заключаются в простые слова, но обрастают их изобилием, потому что многие не догоняют, и им приходится объяснять. Великих писателей не существует хотя бы потому, что все они тоже пьют, спят, трахаются и страдают от насморка. Почитать книгу – это развлечься или обогатить свои знания человеку, когда ему не с кем поболтать или он хочет, но без чьего-то физического присутствия.

Я очень люблю охуенные истории – складные небольшие тексты – о том, что было на самом деле. Когда ни в одной строчке не считывается задрачивание автора над сочетаемостью слов и нет лишних. Они выстраиваются сами, просто при его помощи.

Текст (как и весь язык) сам себя защитит. Очарует тоже сам. Бывает, вычленяешь строчку и в нее влюбляешься.

Я только в двадцать четыре года нашла своего автора: Антона Носика.

За деятельностью Антона Борисовича при его жизни я не следила, постов не читала, о том, чем он занимался, знала в общих чертах, как и любой представитель так называемого подрастающего поколения, в которое, оказывается, его поколение очень верит.

«Лытдыбр» собран из записей Носика по всему Рунету (и за его пределами), а каждая глава снабжена крутым предисловием от кого-нибудь из его близких.

Это отличное практическое пособие по культуре, философии, журналистике, экономике и новейшей истории России.

У Антона Борисовича осталось пятнадцать тысяч публикаций в Instagram[2], а один из последних постов подписан так: «И хуй бы с ним, с нравственным законом внутри нас». Греет.

Литературные предпочтения – тема достаточно деликатная, но все это мне куда ближе, чем классическая литература о том, чего давно нет.

Иногда формулировать, говорить или писать – настолько же интимный процесс, как зачатие и рождение.

От проникновения чужих в смятопростынное защищает остроумие. Нередко чужим всего лишь не хватает масштаба помыслов, который всегда был или свежевыстрадан у тебя.

За талант многое прощается. Людьми не менее талантливыми, как правило.

Я о примитивных штуках, недоступных уму исключительно в силу того, что он занят чем-то почувственнее и посозидательнее.

Слепое следование инструкциям искажает художественное видение, а также сужает простор для упрощения вместе с лазейкой к радости распиздяйства и дополнительных перекуров. Мне нравится вечно быть на стороне авторского замысла, каким бы странноватым и незавершенным на первый взгляд он ни показался. Автор сам разберется. В нем одинаково и не всегда в любви и гармонии уживается ребенок, которому все интересно, вместе со стариком, который все понял.

Если автор конфликтует и не слышит – скорее всего, внутри него прямо сейчас кто-то борется за возможность изрисовать стены либо оклеить их несуразными обоями в цветочек. И то и другое можно, и легко претворяется в жизнь, поэтому автор всегда одинаково взбалмошен и немножко не в себе. Поэтому же отсутствует интерес к трате времени на все тупое и бесталанное. В перерывах между разборами задач на личный манер и решениями их в своем темпе ему насущнее купить раскраску мелкому и фиксирующий зубные протезы гель – пожилому и просто с ними побыть.

Это не проходит с годами, но это можно полюбить. Во всяком случае, по отдельности детям, старикам и их человеку удается любить других таких же.

Разница в возрасте

Опознавательным признаком людей с синдромом отличника, жмотов и рьяных любителей халявы могла бы стать почти сросшаяся с рукой термокружка, а еще ручка, блокнот и значок со спонсорским логотипом неравнодушной компании.

У меня нет ни одной термокружки, потому что все они были переданы тем, кто нуждался – кому не доставалось, и они страдали, пока остальные делали вид, что этого не замечают, и прятали свои призы куда подальше.

Это такие мелочи, которые появляются у тех, кто оказался в нужное время в нужном месте, не более. Мало какие вещи происходят по другому принципу, поэтому я совсем не верю в любых видов соревнования с «авторитетным жюри» и прочими атрибутами, но иногда по приколу туда вписываюсь.

На все воля рандома и старушки Фортуны, но люди разучились радоваться случайностям, не мучаясь в их отсутствие – им нужен конечный результат и возможность хватануть хоть за что-нибудь сучку-рентабельность.

Совершеннолетние люди ради этого даже готовы соблюдать детсадовский распорядок дня (к примеру, на тематических мероприятиях) и курить тайком, а не требовать специально отведенных мест в случае отсутствия таковых.

Для отличников такие сходки – дело чести и галочка напротив графы «мой талант» / «мои потраченные годы». Для жмотов и халявщиков – возможность хапануть побольше, не прикладывая усилий, чтобы потом трясти этими достижениями перед теми, кому надо что-то доказывать.

Путь молодого специалиста лежит практически всегда через неосознанные отсосы и прогибы, когда надо «обустраивать свою жизнь» и «все так делают». Есть и второй путь, когда ты растешь как специалист не вверх и не вниз, а куда-то в сторону, поэтому частенько оказываешься без денег и связей. Это мы сегодня пьем дорогой алкоголь, а завтра занимаем пять соток на такси.

Ужас возраста «слегка за двадцать» в том, что многое еще происходит в первый раз и тебе легко навредить, прикрываясь благом. Вместе с тем, пока ты маленький, тебя периодически приходится оттаскивать от лишних движений за шкирку, чтобы тебя не сожрали и ты сам никому не навредил.

У всех были эти стареющие мужики, как правило занятые, которые считают себя вправе что-то тебе говорить и за что-то хватать только потому, что ты физически слабее и по-любому мечтаешь слушать про его советское детство, пилящую жену и важные дела до и после того, как он будет прислоняться своим возрастным потным животом к тебе сзади, спереди или сбоку. Зачастую они не понимают слова «нет» и любят легенды о том, что просто обожают спать с разными женщинами и были такими всегда, но дело, конечно, не в этом. У них просто мужика нормального не было.

Юные особы могут полюбить чью-то лысину, и, возможно, пронести воспоминания о ней через всю свою жизнь, но лишь раз. Потому что ее обладатели почти всегда имеют при себе нож, которым тебя какое-то время защищают, а потом втыкают его тебе же под ребра, либо ты самостоятельно на него зачем-то напарываешься.

Люди слишком трясутся над своими убеждениями и стереотипами, бережно охраняя их от альтернативной информации и находясь в постоянной готовности кинуться на любого, кто считает иначе или делает вид, что думает по-другому. Они готовы тебя возненавидеть за то, что ты смотришь на что-то с другой стороны. Таким образом они не то бережно хранят свой условный полтос или сорокет со всеми знаниями и опытами, не то их убеждения слабы, не то им нравится представать перед младшими в образе постаревших придурков, которых ставить во что-то – смешно и неприлично.

Я считаю недопустимым отдавать свою юность на перенимание чьих-то покрытых пылью взглядов и быть в конфронтации со всеми, кто считает иначе. Когда тебя не растят, не уставая все объяснять, а грубо ломают, обещая ништяки в обозримом будущем.

Дешевая сангрия Don Simon в черном пакете однозначно создана для вторников. А молодость хороша хотя бы тем, что ты можешь называть мудаков мудаками или их не замечать, потому что на общение с ними впереди еще целая жизнь, а сейчас перед тобой нет глобальных задач, поэтому ты способен сколько угодно говорить «нет» людям, у которых есть деньги, но нет вкуса жизни, и с ними без маячащей выгоды пить сангрию кому-то уже может быть только надо. Или нет. Представители старой школы слишком озабочены своими новыми статусами людей, от которых что-то зависит, а также уже не помнят себя в твои годы и думают, что имеют авторитет только из-за прожитых лет.

Терпеть не могу, когда едва знакомые люди пытаются меня чему-то поучать, демонстративно обращаясь на «ты».

Мое любимое:

– Не тыкайте мне, пожалуйста.

– Я тебя в два раза старше.

Собеседника обычно осаживает эта моя просьба, но едва ли он осознает, что дал так себе ответ, ведь возраст не зависит от нас обоих: просто его родители сошлись на двадцать лет раньше моих.

Вижу в этом топорное стремление возыметь авторитет и самоутвердиться как постаревшей жертве бессмертных аргументов в спорах с ним же молодым, когда взрослому крыть было больше нечем: «Ты как со старшими разговариваешь?» и «Молоко на губах не обсохло».

Эти же люди решают все насилием и не понимают, почему молодые люди могут кого-то в два-три-четыре раза старше себя уважать и любить, а их – нет.

Как представитель молодежи, за которую регулярно и массово на словах впрягаются различных чинов люди, имеющие статус из-за того, что уже стары, решительно не понимаю, какое отношение они имеют к нам и нашему будущему, в котором их не будет в силу ряда неизбежных биологических причин. Едва ли мы постесняемся спросить у них совета, если он нам понадобится.

Коллаборация

Я одиноко курила возле The Rock bar Classic (ныне Small Stage), когда из него вышли невыносимо интеллигентного вида мужчина и женщина, которые пили коньяк из горлышка бутылки в темном пакете и что-то обсуждали. Не помню, кто с кем первым заговорил, но мы сошлись на том, что они вообще-то пишут книгу, а я точно поступлю на журфак и ее им издам.

Достаточно скоро я стала подпивать коньяк вместе с ними, а потом познакомилась с двухметровым харизматичным металлургом Тимуром из Красноярска, левая рука которого была целиком обездвижена гипсом, но он непонятным образом укрывал меня своей ветровкой и делал вид, что совсем не мерзнет. Ничто так не снижает либидо, как Кубань, но обнять большого и теплого сибирского мужика мне хотелось всегда. Иными словами, если нормальные люди ходят на свидания, чтобы влюбляться, то я делала это, чтобы рассказывать про Сибирь. А тут она нашла меня сама.

Я очутилась за столом, где сидел Тимур со своими друзьями. Почти все наши тосты были за Сибирь, на третьем бокале он меня поцеловал, на четвертом было что-то про свадьбу и детей, а после пятого мы прощально размазывали мою бордовую помаду по нашим лицам на пересечении Красной и Карасунской улиц, пока нас в буквальном смысле не оттянули друг от друга наши компании.

Вечеринка требовала продолжения, и мы с не растерявшими высокодуховный шарм Дианой и Костей поехали к ним домой. Я опасалась, что они хотят меня трахнуть вдвоем, а они раз за разом демонстрировали мне процесс сворачивания самокруток и были недовольны тем, что мои фабричные сигареты воняют.

К утру Диана ушла спать, и я стала беспокоиться, что трахнуть меня хочет теперь только Костя. А он рассказывал про жизнь, музыку и литературу и признался, что счел мою размазанную помаду за признаки дерматологического заболевания.

Ближе к обеду мы разбудили Диану, которая уснула прямо в одежде, и я принялась ей толковать о том, какой у нее классный и любящий ее муж. В попытке доказать, что между нами ничего не было, наверное.

Потом отрубилась уже я – прямо на их кровати, тоже в одежде. До этого у меня окончательно сел телефон, а у них были кнопочные аппараты с отличными от моего зарядными устройствами. Меня никто не смог бы найти.

К вечеру спросонья я мало что понимала, кроме того, что меня никто не трахнул, но отпоил, покормил, послушал и предоставил спальное место, столкнувшись с фактом моего существования несколько часов назад.

Завершилась, не начавшись, история с Тимуром тем, что зимы через две он внезапно прислал мне дикпик с геометкой окраины Санкт-Петербурга и вдогонку отправил несколько приятных писем. Я в ответ мило отморозилась. Тимур больше не объявлялся, но бумажные десятки, на которых изображен красноярский Коммунальный мост, у меня с тех пор ассоциируются с ним: мы даже это успели обсудить.

Тимура не случилось, а Диана с Костей плотно и органично вписались в мою жизнь: однажды мне поплохело от возлияний в караоке, Костя отвез меня на такси к ним домой, где у нас случился переход на такой уровень близости, которого у меня больше ни с кем не было. Я не могла самостоятельно блевать, поэтому Костя засовывал свои два пальца мне в рот, провоцируя рвоту. Мне становилось значительно легче прямо на глазах, поэтому, придя в чувство и стыдясь произошедшего, я тут же уехала домой.

Ребята позвонили мне как ни в чем не бывало на следующий день, ситуация была исчерпана.

В силу возраста я любила придумывать себе что-то и заранее расстраиваться. Я называла это моделированием, а Диана с Костей – ментальной мастурбацией, что, конечно, являлось правдой.

Они эпизодически ездили тонуть пьяными в горной речке и вкушать всю прелесть сельской жизни в гостях у своей подруги Людмилы из Адербиевки. О том, чтобы свозить к ней меня, речь заходила каждый раз после их возвращения, и очень всерьез.

– Людка посадит тебя на диету.

– Какую?

– Алкогольную, блядь.

К счастью, так и не свозили.

Когда я покидала город, мы общались почти каждый день. Между ними не было совершенно никакой разницы, поэтому я могла болтать обо всем подряд с любым из них. Я сидела на балконе, когда в Ленске уже светало. Либо во мне было много вермута на якутской полыни, либо сильно хотелось ощущать себя по-настоящему северным человеком, но сидела я отчего-то аж в дубленке, хотя за бортом было +20°С.

Мы созвонились с Костей, за окнами квартиры которого была черная краснодарская ночь предыдущих суток, и он донес до меня очередную вселенскую мудрость:

– Каждый человек имеет конституционное право и прямую обязанность выебываться хотя бы раз в год.

Яша

В 2016-м году я оказалась на вечеринке краснодарских музыкантов, которая проходила на чьей-то даче, расположенной вдоль Ростовского шоссе. Яшу я увидела в курилке и уставилась на него, то ли разглядывая красоту, то ли изрядно перепив. Как начать разговор, я не знала.

– Добрый вечер.

– Привет.

– Классная футболка, снимай.

Яша снял фирменную футболку группы, в которой играл на барабанах, и отдал ее мне:

– Держи.

– Спасибо, а как же ты домой пойдешь?

– Да нормально, носи с удовольствием, – бросил Яша и исчез.

Футболка оказалась мне мала, поэтому я бережно сложила ее в шкаф, словно трофей. В самом деле, не каждый день приходится раздевать незнакомых мужиков.

Яша лайкал все мои фотки и раз в несколько месяцев интересовался делами, называя меня Анкой. Мне хотелось с ним замутить, а он был хоть и любезен, но оставался непреклонен к идее словиться.

Через два года со знакомства я вторым сообщением после приветствия внезапно уломала его на встречу, когда гуляла вечером с Дианой и Костей. Поехала я на такси, которое ребята вызвали для себя. Костя остановил машину у круглосуточного магазина, где купил что-то себе и пачку презервативов для меня.

В ночи буквально с порога Яша джентльменски стал опаивать меня разведенным спиртом с пепси, а днем учился делать самокрутки, отмахиваясь от моего контроля.

Прежде чем я уехала, Яша взял с меня слово, что вечером мы увидимся в The Rock Bar на выступлении «Белок на акации», посвященном дню рождения их фронтмена.

Половину концерта мы простояли в курилке: Яша подставлял свои ладони, чтобы я на них крутила сигареты, и влюбленно на меня смотрел. Не дождавшись окончания выступления, мы ушли. Яша одной рукой вел свой велик, а другой – меня.

В следующую встречу, которая состоялась через шесть дней, поутру он спросил меня:

– Мы теперь вместе?

Я ответила утвердительно.

Влюбилась я сильно. Все разговоры с Дианой и Костей стали сводиться к моим рассказам о великолепии Якова и желании поскорее к нему уехать: у меня даже появились ключи от его квартиры.

Я превратилась в улиточку с домиком на спине в виде рюкзака, в котором была одежда и гигиенические принадлежности. Яша часто предлагал переехать к нему на Фестивальный, но я продолжала жить на два дома.

По выходным я спала до обеда, а Яша вставал пораньше, закрывался на кухне, негромко включал хеви-метал и готовил еду – боялся меня разбудить.

На первых порах я высказала Диане с Костей мысль, что работающим людям необходим любовный отпуск недели на три, когда все только начинается и совсем не хочется быть где-то дальше кровати и друзей, которые сразу принимают этого человека и упоминания о нем как неотъемлемую часть тебя. Такой отпуск, чтобы были деньги на такси, алкоголь, сигареты и еду, а прав и обязанностей не было.

Костя уточнил, что если бы людям выдавали на работе стимуляторы для четкого и слаженного выполнения задач, то на период, когда ты только влюбился, их можно было бы отменять. Диана на это ничего не ответила, она соглашалась и смотрела на него, как, думаю, всегда.

– Чет мне кажется, я нахуярилась, – подытожила я.

– Ты пьяна любовью, детка, – резонно заметила Диана.

Я уснула на гостевом диване, бесконечно слушая «Behind Blue Eyes» Limp Bizkit и «Warm» The Neighborhood.

– Ты посмотри, «Теплая». Тепла этой сучке не хватает, – ласково констатировала Диана, стоя надо мной, а я улыбнулась и отключилась.

У Яши были милые причуды. Например, накупить початков кукурузы и сварить их он хотел еще в июне, но ждал до августа, когда они упадут в цене на двадцать рублей. Зарабатывали мы одинаково, несмотря на десятилетнюю разницу в возрасте.

Я стала бояться его пьяного. Он меня не обижал, но быстро превращался в тело. Однажды мы легли спать, и я просыпалась несколько раз за ночь, чтобы проверить, дышит ли он.

Через два месяца, пока его не было дома, я собрала свои вещи, забросила ключи в почтовый ящик и в лучших традициях идиотских расставаний сообщила ему об этом в мессенджере.

Диана с Костей спустя год исчезли из моего поля зрения так же ловко, как и появились, а книгу в итоге написала только я.

Коммуникативные проблемы

Начиная смущаться при общении с кем либо, я представляю, как мой собеседник регулярно выгребает кошачий лоток, а также переживает за испорченную питомцем мебель и зовет своего Барсика на коленочки, сидя на диване в спортивных штанах / махровом халате / трусах, пока тот развлекается когтеточкой. Если собеседник не кошатник, то я воображаю, с каким удовольствием он парится в бане / почитывает гороскопы / ест черешню, избавляясь от косточек.

Люблю людей, которые объясняют свои странные выходки и несовпадение с кем-либо знаком зодиака. Я знаю, что отличная совместимость у меня с людьми, которые по знаку зодиака Водолеи, Рыбы, Раки и Близнецы. Но предпочитаю сначала совмещаться с ними, а потом утверждаться в этой гипотезе, узнав. Не понимаю, зачем орать о своей совместимости. Впрочем, те, у кого со мной несовместимость, меня и не трогают – им же гороскопом противопоказано.

Не знаю, куда развивается астрология, если до сих пор ни один специалист этого профиля не высказался про судьбоносное (или нет) сочетание цифр «6» и «9» в знаке зодиака Рак, чтобы потом ежегодно распрягать разные телеги по этому поводу.

Одно время я гадала на картах (бабушка научила), но после того, как кому-то из подруг раскинула «на отъебись», а там была полная хуйня, и вся она сбылась, я завязала.

Современные технологии стоит любить хотя бы за то, что теперь людям, для того чтобы пожелать друг другу спокойной ночи или сдохнуть, совсем не нужно преодолевать расстояния, а достаточно нажать на кнопку записи звука в мессенджере и надиктовать все это, моментально отправить и получить ответ.

Раньше мы так много рассказывали друг другу о себе, чтобы было реально давать правильные ответы на тупые вопросы в сторис сейчас, прямые трансляции убивают момент, а люди нередко ходят друг к другу в гости и по заведениям, чтобы синхронно отлайкать ленты в соцсетях.

«Пойдем кофе пить», – пишем мы с одним моим приятелем друг другу несколько раз в год, когда поздравляем с праздниками. И не идем. Зато беспрестанно обмениваемся лайками и комментариями. Этого хватает, мы знаем, что дальше этого ничего не зайдет.

Все истории любви с самыми унылыми финалами всегда начинаются одинаково: кто-то кого-то не взаимно захотел и взял напором, так сказать, добился. А кто-то был слишком недолюблен ранее, поэтому не смог сказать твердое и уверенное «не надо», ну или хотя бы полушутливое «отъебись от меня, пожалуйста».

Жизнь на Севере научила меня всегда быть в готовности свалить от человека, когда кажется, что от него исходит опасность или в случае чего он меня не защитит. А мои вредные привычки вроде употребления табака с алкоголем и устной речью с матом через слово работают на меня словно оберег от придурков с установками в голове, начинающимися с «девушка не должна».

Как-то я дошла до кофе с чуваком, к которому ничего не испытывала. Он не писал мне после этого пять дней, и мне было все равно. Я не могла вспомнить его лицо. Хотя, когда видела, оно мне казалось прекрасным.

Однажды по моим венам так обильно текла водка с тоником, что я поняла суть происходящего только в момент сидения по-турецки на скамейке около своего подъезда, куда меня привез от общих друзей на такси милый лысый мальчик, имя которого я не запомнила.

Я много всего говорила, а он слушал, не отрывая от меня взгляд. Вызвался проводить, так что в такси мы говорили уже оба, и в моей голове щелкнуло: «Не то».

Он отошел избавиться от выпитого, я скрутила сигарету и тут же расстроилась, потому что не смогла найти зажигалку. Мне уже ничего не хотелось: ни есть, ни пить, ни курить, ни разговаривать. Нужно было поскорее оказаться в кровати, потому что вертолеты были совсем близко.

И вот сижу у падика и думаю: «А че это я нарушаю традицию быть людям видением, спать хочется, досчитаю сейчас до десяти, и если не вернется, то встану и уйду домой». Встала и ушла.

За пару лет до этого мы с подругами возвращались из караоке на Фестивальном в разных такси, и ко мне присоседился парень, который тоже рвался на район. Сели, он попытался меня поцеловать, я вежливо объяснила, что так делать не стоит. Не понял, поэтому мне пришлось попросить водителя остановить машину и самостоятельно выгнать из нее непонятливого человека. Меня так никто никогда больше не материл, как тот тип тогда.

Когда-то мне казалось, что с возрастом я смогу начать принимать ухаживания от совершенно неинтересных мне мужиков, но нет. Это тонкая грань, когда ты случайно нашучиваешь на чье-то обожание, которое тебе никуда не впилось. С этого момента между вами есть только его сальный взгляд и поползновения к смене формата общения. Даже если я не даю поводов и отстраняюсь, почувствовав то, чего мне бы не хотелось, это считывается как элемент идиотской игры, в которой диапазон действий мужчины растянут от попытки прикоснуться до предложения пожениться. Всякие уебища из юности имеют свойство вырастать, накачивать свои телеса и поднимать крупные бабки только ради того, чтобы потом снова постараться завладеть тобой, но уже посредством вот этого всего, а не просто так. В таких случаях я чувствую себя экстра-Дульсинеей.

Энергетическое «нет»

Олег был коренным краснодарцем в уже непонятно каком поколении, поэтому вел себя абсолютно сообразно этому городу и мог многое о нем рассказать – особенно про свой родной – и мало знакомый мне – Комсомольский микрорайон. Он никогда не говорил слов о любви и чем-то подобном, а просто ставил меня перед фактом, что жениться мы будем в ЗАГСе Карасунского округа, потому что он там прописан. Я же вставляла свои три копейки про то, что у меня прописка вообще-то в Прикубанском, поэтому нет. Мне не хотелось замуж за Олега, и я, наверное, интуитивно не подпускала его близко. Вообще не подпускала то есть, только на звонки и сообщения отвечала через раз. У Олега были очень красивые чувственные губы и хорошее чувство юмора, но он все равно мне не нравился. Он всегда был на связи и как-то даже напросился ко мне в гости. Была пятница, а у нее есть только один минус. К тому часу, в который вы обусловились на свидание, оба с вероятностью 95 % уже наебенились и не в состоянии идти куда-то дальше собственной кровати. Я тогда только приехала из бара и была не совсем в себе, поэтому скатилась по стене кухни своей съемной квартиры на кафельный пол и стала о чем-то вещать. Олег, будучи несколько трезвее, сполз тоже, приобнял меня одной рукой, а другой поставил на пол пепельницу. Мы долго так просидели, и в итоге я ушла спать, успев сказать: «Давай не будем». Мы так и уснули в одежде на одном диване, а потом я коряво с ним объяснилась, и он стал демонстративно меня игнорировать, когда случайно встречал в городе. Через год Олег женился, через два у него родилась дочь, и меня долго не отпускала прекрасная мысль, как все классно сложилось. Я даже не могла толком касаться человека, а кто-то взял и от него родил. Как писал Алексей Каштанов, притяжение между людьми и есть самая сильная и никогда не объяснимая физика. Сейчас жена Олега постит способы похудения после родов, а он хотел детей от меня.

Разночтения между строк

Когда я подходила к одному из самых оживленных перекрестков района – пересечение улиц 1 Мая и 40-летия Победы, упал мужчина – на тротуар и проезжую часть половинчато. Я подбежала к нему и стала спрашивать, не нужно ли вызвать «скорую», состояние сердца и степень алкогольного опьянения, параллельно сдвигая его с дороги, пока машины продолжали нестись и сигналить. Это точно был не маргинал, а среднестатистический чей-то муж и отец, который иногда перебирает с выпивкой. Он был пьян, но не мертвецки. Мы поднялись, он отказался от участия в его судьбе кого-то извне и сказал, что не хочет жить, но через дорогу перейти надо. Перешли: его заносило, а я вцепилась в его подмышку и будто что-то контролировала. На другой стороне дороги он высвободился, поблагодарил, что оттащила с проезжей части, повторил, что жить ему незачем, но дойдет до дома сам.

Я могла пройти мимо, но знаю, откуда у меня такая реакция на валяющихся людей. Когда мне было шестнадцать лет, в начале января около полуночи мы с другом заметили лежащую возле ленского главпочтамта тепло одетую женщину. Как выяснилось во время беседы в ее подъезде, она отключилась, когда упала, поскользнувшись на плитке крыльца магазина рядом с почтой в районе восьми часов вечера. Она говорила, что мы спасли ей жизнь.

У меня случился флешбэк, несмотря на то что теперь я не в Якутии и тут у людей вероятность умереть на улице гораздо ниже. А тот мужчина, видимо, не понимал, что несет, отрекаясь от жизни.

Самым интересным квестом для меня было всегда и везде находить свою Якутию: от хомусиста международного класса на побережье Юга России, который играл мне на этом прекрасном инструменте в четыре часа утра, до маникюрши Татьяны Стаховны из Нерюнгри. От профессионального художника-оформителя, в молодости работавшего в Олекминске, с которым я сделала интервью для сайта «Деловая газета. Юг» – «Гончар Сергей Борисовский: Музыканты извлекают мелодию, а мы – форму»[3], до гордости нашего дома – родной всем бабушки Вали из Мирного, которая с 2012-го года всячески облагораживает его территорию самыми разными растениями, профессиональный озеленитель.

Кстати, на «Новом» альбоме PLC есть коллаб двух якутян в виде песни «1000 лет». Если Леван Горозия всю жизнь топит за Якутск, то Сергей Трущев в детстве жил в поселке Депутатский. Об этом он мне говорил во время интервью для статьи «Первое SLOVO: Краснодар как родина баттлрэпа в России»[4], опубликованной на РБК Краснодар.

Несколько раз я замечала недалеко от дома одну и ту же машину с госкодом 14RUS и однажды оставила под ее дворниками записку с приветом из Ленска и своими контактами непонятно кому. Владельцем авто оказался Илья из Якутска. Я поверила в человечество и в следующий раз, завидев внедорожник с якутскими номерами, оставила аналогичную записку. Мой поступок, наверное, выглядел как подкат, поэтому был расценен как он, и мужик, который ее нашел, тоже был из столицы Якутии и попытался меня склеить. Это было смешно и стало веским поводом никаких записок ни под чьими дворниками больше не оставлять.

Илья работал дальнобойщиком и однажды рассказал мне, как вез груз из Краснодара в Якутск, почти дошел до конечной точки, но на зимнике пробил колесом верхний слой льда, и машина угодила в пустоту. «Я встретил Новый год на реке Лене», – констатировал он и засмеялся. Было уже три часа ночи по местному времени, друзья стол накрыли, ждали. Илья остался ночевать на реке, зашторился в кабине, уснул. Проснулся утром оттого, что какой-то мужик в одной футболке при –46°С предлагал ему помощь. Все обошлось.

Сложно передать словами, как холодно и одиноко зимой на Лене. А в Якутске ее ширина в несколько раз больше, чем в Ленске.

Как-то раз, находясь на родине, разговорилась в очереди паспортного стола с дедом, который только зашел в город на катере и тут же прибежал забрать документы, чтобы идти дальше. Оказалось, что он уже семь лет каждую навигацию сплавляется по Лене, возит грузы. Рассказывал, как Якутия умопомрачительна весной, когда тает снег и все цветет. Фотки показывал, прямо с катера. Я вспомнила его, когда смотрела фильм одного хорошего издания о выморозке в Республике Саха. Весь хронометраж видео глаза на мокром месте были. Это не похоже на Ленск, но это про мою Якутию, мою реку Лену и моих самоотверженных земляков. Защемило сердце на фразе о сварке судна, когда майна[5] может лопнуть и вероятен контакт воды с электричеством. Я даже не увижу этих людей никогда, скорее всего. Как и Жатай, как и Якутск. Красноватый свет от заходящего зимнего солнца просто в глаза попал. И хруст снега под ногами услышала.

Никотинопись

Я никогда не курила через веточки и не сбрызгивала руки духами. Все сразу стало серьезно: впервые я попыталась соскочить через месяц после того, как начала дымить, но не смогла. Мне было четырнадцать лет. Если женщин обычно мотивируют чьи-то заботливые пиздюли, то я всегда придерживалась той позиции, что проще расстаться с людьми, которым мешает мое курение.

Не помню, чтобы оставалась у кого-то в гостях дольше тридцати минут, если там нельзя было курить. Моим некурящим друзьям настолько важно побыть со мной, что они бесконечно таскаются на мои перекуры.

Когда настает собачий холод, мне жаль только одну категорию граждан: тех, кого ради трехминутного действа выгоняют из дома в подъезд или на улицу. Какая ирония: люди десятилетиями курят друг от друга тайком или покупают / берут в ипотеку квартиры и боятся в них курить. Я понимаю и принимаю только одну причину, по которой человек не может курить у себя дома и вынужден делать это за его пределами, – непереносимость дыма у кого-то из близких.

Лучшие места на любых мероприятиях – курилки. Курение сближает. Можно сбегать ото всех вдвоем под предлогом «покурить». Можно бесконечно сворачивать сигареты, когда не хочется смотреть в глаза. Можно долго курить напоследок, чтобы побыть вместе. Иногда для того, чтобы сделать человека счастливым, достаточно свернуть ему самокрутку. Мне, кстати, приходится помнить, кто пьет коньяк и курит мои самокрутки, а кто нет, но я не против. Зато ходить на пьянки и дегустировать с классными ребятами пойло из круглосуточных магазинов не люблю только из-за того, что потом приходится унизительно делить счет на калькуляторе. Отпечаток современности.

А масштабные пьянки – за финальную сцену, когда кто-то срочно сгребает со стола все объедки и закрытые бутылки вместе с початыми, словно старший сотрудник муниципальной столовой, у которого полный дом голодной родни. Такое зрелище отрезвляет и смешит из-за ассоциаций со столовкой, я-то домой с таких вечеров уношу только чужие зажигалки, которые потом забываю отдать.

Зная эту свою особенность, стараюсь всегда иметь при себе хотя бы пару зажигалок на случай, если одну у меня также уведут. Вообще худшее, что можно сделать с пьяным курящим человеком – оставить его без огня.

Сигареты не делают никого хуже или лучше. Мы стали жертвами химиков и маркетологов, но не стоит нас залечивать и уговаривать бросать: час еще не пробил. И эра, когда «некурящие» за один вечер с алкоголем настреливают у курильщиков по полпачки, пока не прошла.

Цветы

Когда приехала на Гидрострой за самым дешевым в городе табаком, увидела на пересечении улиц Игнатова и Трудовой Славы бабушку, которая продавала цветы. Прошла мимо нее в магазин, а на обратном пути не выдержала и подошла спросить, сложно ли за ними ухаживать. Не сложно. Есть два: здоровенное за тысячу и маленькое за сто пятьдесят рублей. Я тут же представила, как будет неудобно ехать с крупным цветком до района, что его негде разместить, да и свободной тысячи у меня нет.

– Давайте я будто купила у вас маленькое, вот, взять не могу, оно у меня погибнет, – говорю.