Другая миссис Миллер

Глава 1

Этим утром синяя машина снова здесь. Она все время останавливается ниже по улице, в разных местах, но всегда в поле видимости Фиби. Старый «Форд Фокус» со ржавыми крыльями и треснутым лобовым стеклом, через которое практически невозможно рассмотреть водителя, даже с мощным биноклем, остался бы незамеченным в любом другом месте в Чикаго. Но на тихих улицах Лейк-Фореста, где даже трехлетний «Ленд Ровер» кажется древним, этот «Форд» выглядел гнилым резцом в ряду отбеленных зубов. Единственной подсказкой насчет личности водителя был магнит на передней пассажирской двери с надписью «Экзекьютив Курьер Сервисес», но Фиби ни разу не видела, чтобы к кому-то пришли с доставкой.

Фиби не была уверена, когда эта машина появилась впервые, но как только она заметила ее постоянное присутствие, она начала вести журнал, как назойливые полицейские, которые раздражали ее саму. В маленьком блокноте было три колонки: время приезда, место парковки, время отъезда. Сначала в появлениях машины не прослеживалось никакой системы – она приезжала, может, два-три раза в неделю, максимум на час. Но на прошлой неделе машина стояла здесь каждый день по меньшей мере три часа, иногда пять, значительно дольше любого перерыва в рабочий день. Фиби не заметила, чтобы водитель выходил хотя бы размять ноги. Она подумывала спросить соседей, что они думают об этом вторжении, но за пять лет жизни в этом доме она так ни с кем и не подружилась.

Дело не в том, что она не любит людей. Она просто… ну, может, это не слишком далеко от истины. Люди – это назойливые твари, всегда готовые взвалить на тебя бремя своих ожиданий. Это особенно верно, когда твое имя придает тебе хоть какой-то статус, хотя сомнительно, чтобы от этого статуса сейчас что-то осталось.

Фиби пыталась высказать мужу свои опасения, но Уайатт посчитал, что у нее паранойя: и насчет машины, и насчет того, что о ней думают соседи. Он настаивал на том, что это просто стресс, что безумие в СМИ пройдет, когда кто-то или умрет, или скажет какую-то глупость – а это случится… примерно через три секунды. Поскольку Уайатт – психотерапевт, самодовольства в таких словах всегда достаточно, чтобы заткнуть ее. Между строк, конечно же, читалось, что она просто мается от безделья, раз ее занимают припаркованные автомобили и воображаемые сплетни. Может, он был прав, но все равно это заставляло ее стискивать зубы от гнева.

Некоторое время Фиби обдумывала вариант позвонить в полицию, но что она скажет им? Здесь не закрытая территория. Люди могут приезжать и уезжать, как им заблагорассудится. Давным-давно менее замкнутую Фиби не интересовали крепости с высокими стенами вроде некоторых домов поблизости или гнетущего поместья ее отца на берегу озера в Гленко. Ее подкупила относительная нормальность их нынешнего дома в сравнительно сдержанном тюдоровском стиле, который стоял в конце тупика с буйной растительностью; его открытость миру и всего пара домов по соседству, расположенных близко, но не слишком. Из-за этой машины такая доступность теперь вышла ей боком, но все же ей не поступали никакие угрозы или подозрительные телефонные звонки. Все, что у нее есть – это домыслы, подпитываемые усталостью. У нее нет даже описания водителя, который, судя по миниатюрному силуэту, с вероятностью девяносто процентов либо женщина, либо очень худощавый мужчина. Единственная деталь, которую ей удалось рассмотреть достаточно четко, была голубая рубашка и кепка – по-видимому, униформа. «Потому что, скорее всего, это чертов курьер», – проговаривала про себя Фиби холодным раздраженным голосом мужа. Так что нет, она не будет звонить копам. Пока не будет серьезного повода.

Конечно, Фиби могла прямо сейчас решить все вопросы. Просто выйти на улицу, подойти к машине, постучать в окно и дружелюбно спросить, в чем дело. Но с учетом всего происходящего она не могла вынести мысль даже о малейшем унижении. Что, если это правда всего лишь скромный курьер, которому нравится сидеть здесь на перерыве и заниматься бумажной работой? Или друг кого-то из соседей Фиби, которых она годами игнорировала? Она уже слышала их сплетни. А, эта? Это Фиби Миллер. Не слышал про нее? Ты точно знаешь про ее отца…

Есть и худший сценарий: этот курьер на самом деле может быть высматривающим ее журналистом, надеющимся сделать пару нелестных фото растрепанной наследницы на пике паранойи. В конце концов, публика жить не может без постоянной дозы злорадства. Почему на этот раз она не может оказаться в центре внимания?

Но она стала задумываться и о более вероятной причине своего бездействия: наблюдение за машиной стало для нее игрой, ярким пятном среди довольно ровного течения жизни. Правда об этом человеке, вероятно, такая приземленная, что может только усугубить ее депрессию, так зачем выяснять ее? Нужно наслаждаться чем-то необычным. Это не будет длиться вечно. Как и все остальное.

Сделав заметку о сегодняшнем появлении, Фиби вернулась на кухню, чтобы подлить себе кофе и выяснить следующие вопросы: что Уайатт будет сегодня на ужин, посмотрит ли он с ней оставшиеся серии «Игры престолов» или ей продолжать самой? Ах, гламурная жизнь. В этот момент он выхлебывал остатки молока из своей миски с хлопьями, и этот звук немедленно привел ее в раздражение. Он всегда так делал или она заметила только сейчас, спустя десять лет?

В последнее время Фиби заметила еще несколько микропривычек Уайатта, за которые ей хотелось огреть его по голове чугунной сковородой, как делают жены в старых мультфильмах. К примеру, как он давит фальшивый смешок после своих пассивно-агрессивных замечаний, которые он в последнее время вставляет через фразу. Или как он каждый раз облизывает палец, переворачивая страницу в журнале; Фиби была уверена, что слышит звук соприкосновения языка и кончика пальца, и ей приходилось уходить из комнаты всякий раз, когда он доставал свой «Ньюсуик» или «Роллинг Стоун». По более распространенной мужской привычке, он начал еще и оставлять свои волосы в раковине после прочистки электробритвы. Но она была уверена, что из всех способов взбесить ее, именно омерзительный звук его хлюпанья, хруста и чавканья за каждым приемом пищи доведут ее до предела. Недавно она прочитала об исследовании, связывающем чувствительность к звукам приема пищи и высоким IQ. Теперь Фиби была уверена, что ее примут в международный клуб интеллектуалов «Менса».

Она успокаивала себя простой мыслью. Всего через несколько минут он уедет на работу. Благодатная тишина скоро укутает ее, как пушистое одеяло, и в этот момент она запрет все двери, включит сигнализацию и уляжется в кровать, растянув руки и ноги в позе морской звезды. Где-то около полудня она встанет, наденет халат и принесет к бассейну книгу и бутылку вина. За два часа до прихода Уайатта она оденется и причешется, пытаясь не замечать отросшие корни и секущиеся кончики волос, появившиеся спустя месяцы после последнего посещения салона. Она нанесет легкий макияж, надеясь скрыть углубляющиеся морщины вокруг глаз и осветлить свой все более землистый цвет лица. Она наденет что-нибудь тянущееся, чтобы вместился ее постоянно толстеющий зад.

Фиби не могла понять, в какой момент она себя запустила. Похоже, что она постепенно сдавала позиции. Еще два года назад она, не раздумывая, проводила в салоне красоты многие часы, мазалась кучей дорогих сывороток и кремов, сделанных для того, чтобы женщины думали, будто могут повернуть время вспять. Она отчетливо помнила, как проводила два-три часа в день в тренажерном зале, садилась на любую причудливую диету, обещавшую разгладить жуткие жировые складки, только если отказаться от этого одного открытого учеными ингредиента. Эта нежная, как пирожное, версия Фиби все еще не бросала провальные попытки забеременеть. А еще она пока не видела, как ее отец, которого она боялась и ненавидела большую часть жизни и столь же сильно и болезненно любила, скоропостижно умер от рака поджелудочной железы, так что у него даже не хватило времени попросить у нее прощения, хотя, конечно, он всю жизнь надеялся сделать это.

Теперь, после смерти Дэниэла, она по-настоящему напоминает пирожное: бледная, округлая, разве что далеко не такая сладкая. Прежде всего в этом были виноваты именно гормоны, которые она принимала, но ежедневные мороженое и алкоголь тоже не улучшали ситуацию. Но эти перемены принесли и что-то хорошее. Например, она снова открыла радость бездетности и безграничные возможности для того, чтобы читать у бассейна и выпивать днем. Еще она постигла нирвану, просто расхаживая в штанах для йоги по дому, а не делая позы, и умиротворение, забыв о списках продуктов, калориях и количестве макроэлементов. Ее любимый синоним для спокойствия был из французского: каберне-совиньон.

И она принимает спокойную простоту затворнического образа жизни, где все входящие звонки отправляются на свалку переполненной голосовой почты, где все преступления ее отца – это всего лишь заголовки, которые она пролистывает в поисках очередного глупого теста, обещающего сказать ей, какой она сорт сыра (гауда) или в какой стране ей следовало бы родиться (Швейцария – нейтрально). Дэниэл Нобл, может, и основатель трастового фонда, обеспечивающего ей такую жизнь, но она не несет ответственности за самого человека. Она считает семейное состояние честно полученной компенсацией за детство с ублюдком.

Уайатт, кажется, не заметил этих постепенных изменений в своей жене или, если и заметил, предпочитал игнорировать их. Он знал, что она бросила попытки забеременеть, но все еще продолжал спрашивать перед сексом, была ли у нее овуляция – вопрос, который сразу отобьет желание у любого нормального человека.

После завтрака он прополоскал свою миску и поставил ее в посудомоечную машину. По крайней мере, у него есть несколько хороших привычек. Но он не взял свои ключи, а вернулся к столу.

– Мой первый пациент будет не раньше десяти. Не хочешь немного посидеть вместе?

Она засомневалась. Это необычно. Даже когда у него утром есть свободное время, он обычно проводит его в офисе за бумажной работой. Наверняка он хочет обсудить что-то, и это гарантированно закончится какой-то мелкой ссорой. Но чем быстрее они разберутся с тем, что его беспокоит, тем быстрее она обретет свое блаженное одиночество. Она кивнула, вышла за ним из дома и села на длинный диван.

На их крытой веранде мебель была лучше, чем у большинства людей дома, там была кухня, бар и встроенная стереосистема. Газовые обогреватели по периметру позволяли использовать это пространство до поздней осени, но обычно Фиби сворачивала все уже в октябре, как сейчас. Когда-то это печалило ее, но сейчас она ждет зимы, когда знаменитый чикагский мороз и снег позволят ей отгородится от мира еще более естественным образом.

Уайатт носил с собой портфель, из-за которого он выглядел скорее как адвокат, чем как человек, который транслирует банальности и аффирмации разведенкам с менопаузой и загнавшимся банкирам, у которых больше не стои́т. Приглядевшись, Фиби заметила, что его рубашка выглядит новой и выглаженной, а этот галстук она раньше не видела. Также она обратила внимание на его опрятные волосы, причесанные и аккуратно уложенные каким-то из тех средств, которые она покупала ему раньше и которые обычно оставались неиспользованными. Гладкое, как у младенца, лицо подсказывало, что он брился лезвием, а не электробритвой. По какой-то причине этим утром он хотел выглядеть хорошо, и Фиби это не нравилось.

Он красив в классическом смысле этого слова. Сильная челюсть, темные волосы, глаза с такими густыми ресницами, что кажется, будто он пользуется подводкой. Эти глаза привлекли ее с самого начала, когда они встретились пьяными взглядами на вечеринке, посвященной Суперкубку, у одного общего друга в пору учебы в Северо-западном университете. В те дни – почти пятнадцать лет назад, страшно представить – привлекательной внешности было достаточно, чтобы заставить ее сердце биться чаще в присутствии практически любого парня. Но именно сочетание мозга, чувства юмора и озорства, которое было у Уайатта, заставило ее прийти на второе свидание и потом еще на бесчисленное их количество. Теперь оно так далеко – это время быстрого секса в общественных местах, взрывных вечеринок, катания на его стареньком «Митсубиси Эклипс» вдоль Лоуэр Уэкер с косяком в зубах, – что иногда только его глаза напоминают ей, что это все тот же мужчина-бунт против требований Дэниэла Нобла к будущему зятю. Парень из среднего класса, у которого было достаточно ума и амбиций, чтобы поступить в престижный Северо-западный университет, но который так и не прошел весь путь до докторской степени.

– Думаю, настало время обдумать наши следующие шаги, – сказал он, сев напротив нее. Его интонацию было сложно считать, но в голосе слышалась тончайшая вибрация, говорящая, что он нервничает. Она тоже почувствовала ее глубоко внутри, но нужно было признать, что они сильно охладели друг к другу, и это началось задолго до смерти Дэниэла и трагедии, последовавшей за этим.

Фиби сразу подумала об их четырех провальных попытках ЭКО, но она знала, что корнями все уходит еще дальше, к основной причине их свадьбы: неожиданному положительному результату аптечного теста на беременность. Будучи под сильным влиянием романтики и выделяемых при беременности гормонов, она думала об аборте всего тридцать секунд до того момента, пока не бросила эту идею ради кое-чего более светлого: шанса на статус, приличествующий ее фамилии. Красивый муж, прекрасный дом в пригороде и новорожденный малыш, который свяжет это все вместе. Они согласились провести гражданскую церемонию без особой подготовки. Это привело бы в ужас мать Фиби, будь она жива, но Дэниэл, кажется, был рад избежать расходов, особенно учитывая его, мягко говоря, неоднозначное отношение к событию. Он почти не отреагировал на новости о ребенке, но немного смягчился, когда узнал, что это будет мальчик.

К сожалению, мечтам о домашнем блаженстве для дочери, которые питала мать Фиби, не суждено было сбыться. Их сын, Ксавьер Томас Миллер, родился мертвым на двадцать восьмой неделе. Он был похоронен в крошечной могилке, и она так и не собралась с духом сходить туда со дня короткой и тихой церемонии, на которой присутствовала только она и Уайатт.

Несмотря на потерю, у них все было хорошо еще несколько лет. Уайатт получил лицензию консультанта и начал собственную практику. Фиби пыталась работать в компании отца. Они делали все то, чем занимаются пары, не связанные детьми и финансовыми проблемами: путешествия, концерты, временные увлечения, которые быстро отбрасываются, например, навязчивая идея Уайатта варить собственное пиво и более дорогие попытки Фиби коллекционировать современное искусство и фотографировать. Но когда им стало под тридцать, непроговоренный вопрос, стоит ли попытаться заново, зазвучал громче, и Уайатт наконец спросил об этом под карпаччо и коктейли во время празднования восьмой годовщины в их любимом местном итальянском ресторане «У Франчески». Может, вино разогрело ей кровь, а может – мерцание свечей в его глазах, но она согласилась прекратить прием противозачаточных и посмотреть, куда приведет их природа. В итоге природа потерпела неудачу, и дело дошло до ЭКО и четырех безрезультатных попыток.

Болезнь отца позволила ей окончательно спустить все на тормозах. Не то чтобы уход за ним стал ее обязанностью – вокруг него всегда была целая команда сиделок, – но она могла, как минимум, заявить об эмоциональном истощении, и Уайатт уступал. Это отвлечение от провального мероприятия с деторождением стало одним из немногих добрых дел, которые сделал для нее Дэниэл, пусть и непреднамеренно.

Но она все время чувствовала этот перелом: с того момента, как сказала Уайатту, что устала от попыток забеременеть. И сейчас, должно быть, пришел тот день, когда они оба признают, что неплохо провели время, но пора заканчивать с этим парным аттракционом. Почти пятнадцать лет вместе, десять из них в браке – это значительное достижение. Особенно в ее семье.

Она вздохнула.

– Хорошо. Что будем делать?

Он с облегчением открыл портфель.

– Я рад, что ты готова к предложениям. У меня тут есть кое-какие бумаги.

Ой. У него уже есть бумаги? Она была согласна, но все-таки несколько ошарашена тем, насколько далеко он все спланировал. Разве не нужно сначала поговорить?

Ее сердце замерло, когда она увидела стопку разноцветных буклетов, которые он вытащил и положил на стол. Это были не бумаги о разводе, а куча глянцевых листовок с улыбающимися детьми на фоне солнца и радуги, со словами вроде «надежды», «шанса» и «семьи». Они были об усыновлении, этого козыря в рукаве богачек с несговорчивой маткой. Поведение Уайатта перешло от торжественности к мечтательности, а внутри Фиби вспыхнуло пламя. Она была так уверена, что эта дверь не просто закрыта, а прочно заперта на ключ. Но теперь он открытым текстом говорит ей, что не принял ситуацию и не собирается принимать ее. Как можно настолько не понимать друг друга?

– Это лучший вариант для нас, милая. Я уже говорил с их руководителем, она очень хочет с тобой увидеться. С учетом наших обстоятельств, скорее всего, нам дадут новорожденного малыша уже к следующей неделе. – Уайатт заметил отсутствие всякого выражения на лице Фиби и продолжил: – Или, знаешь, мы можем обойтись без всей этой возни с новорожденными и усыновить кого-то постарше. Пропустим фазу подгузников-и-кормления-среди-ночи. Звучит как бонус, да?

Фиби постоянно хотелось приглушить яркое сияние его улыбки.

– Когда ты говоришь про наши обстоятельства, ты имеешь в виду мои обстоятельства. Мое имя. Они готовы продать ребенка кому-то из семьи Ноблов. Этого ты добиваешься?

– Дорогая, это все легально и этично. Это не продажа. Но да, если честно, твое имя помогает. Это не стыдно. Нужно использовать свои преимущества.

– Господи! Ты что, не смотришь новости? Вокруг фамилии Ноблов сейчас скандал.

Уайатт терпеливо посмотрел на нее.

– Это не важно. Фамилия Ноблов – это не только твой отец. Это и ты, и следующее поколение. Если подумать, это хороший способ отойти от всей этой жуткой истории.

Ее гнев разгорался. Он не слышит ее, и, очевидно, не слышал ее и раньше, когда она говорила, что устала. Возможно, она выразилась недостаточно четко, что позволило ему считать, что усыновление – жизнеспособная альтернатива. Что вообще есть альтернатива. Ей нужно быть жесткой. Он должен понять, что на этом пути нет ничего живого, она оставила там только выжженную землю.

– Я не хочу, – сказала она.

Уайатт не расстроился. Он будто предвидел такой ответ, репетируя этот разговор – конечно, он репетировал, может, надевая свой хорошенький новый галстук.

– Слушай, я понимаю, что это серьезный шаг, – ответил он. – Мы через многое прошли, особенно в последние годы, и вся эта ситуация с Дэниэлом окончательно выбила тебя из сил. Ты боишься, что твое сердце опять будет разбито, но у тебя прекрасные шансы. Гораздо лучше, чем с ЭКО. Это возможность начать все заново, не только ради нас, но и ради ребенка, которому тоже нужен дом. Не знаю, почему мы не подумали об этом раньше, но мы должны были.

Фиби вздохнула и потерла переносицу.

– Отстань от меня с этими идиотскими продающими фразочками. Я уже ответила. Я не хочу. Я не смогу полюбить такого ребенка.

Его несчастные глаза ягненка только ожесточали сердце Фиби, потому что они смотрели со снисхождением. Они давали понять, что он знает ее чувства даже лучше, чем она. Отец практически всегда смотрел на нее так, даже когда она говорила, что на ужин хочет курицу, а не стейк.

– Ты сможешь, дорогая. Выстраивание привязанности – это всегда долгий процесс, даже для родителей и биологических детей, но ты справишься. Мы справимся. Мы вместе.

Ей сложно было смотреть ему в глаза, когда она собиралась поставить точку. Несмотря на то что она злилась, он был ей все еще не безразличен, и она не хотела быть жестокой. Но иногда срабатывает только боль. Это единственное чувство, которое заставляет людей сосредоточиться на том, что перед ними. Она будет брызнувшим горячим маслом, молотком, упавшим на ногу, скользкой ступенькой на лестнице.

– Завести детей всегда было больше твоей мечтой, чем моей. Я думала, что смогу захотеть этого так же, как ты, но я не забеременела… – Давай, Фиби, скажи это. – И для меня это облегчение. Я не из тех женщин, которые всегда хотели стать матерями.

Он изо всех сил старался выглядеть спокойным, но весь побелел и, казалось, не дышал. Тем не менее она была рада, что правда, которую она тайно лелеяла все эти годы, как уродца, которого никто другой бы не полюбил, наконец вышла наружу.

– А Ксавьер? – спросил он. Эти слова зазвенели, как осколки, и только они могли прорваться через стену вокруг нее.

Она сглотнула, утрамбовывая эти воспоминания и для верности накрывая их огромным валуном.

– Он мертв, Уайатт. Что еще сказать?

– Достаточно. Я не позволю тебе так пренебрегать им. – Он беспорядочно собрал буклеты и встал. Потом он остановился и посмотрел на нее с глубоким неодобрением. – Ты думала, о чем мы будем говорить, когда мы вышли сюда?

Она посмотрела на свои колени.

– Неважно.

– Ты думала, я попрошу о разводе, так?

Она пожала плечами, ее запас жесткой честности истощился. Но это тоже был ответ.

Уайатт молча ушел. Но вместо дома он направился по ступенькам вниз к бассейну. После секунды раздумий он выбросил бумаги в воду.

Глава 2

Фиби стояла на крыльце еще долго после отъезда Уайатта, размышляя о груде дымящихся обломков, в которую превратился ее брак. Почему он не мог вместо всего этого принести домой рекламу собачьего питомника? Она бы лучше восприняла идею взять щенка, хотя, вероятно, и попыталась бы убедить его завести кошку – кошки требуют меньше внимания. Но Фиби была совершенно уверена, что ситуацию не спасет даже сотня щенков и котят, не говоря уже о ребенке, даже если она перезвонит ему прямо сейчас и скажет, что передумала. У нее возникло искушение хотя бы попробовать, просто чтобы вернуть крошечную искру надежды, которую она погасила в глазах Уайатта этим утром. Она забеспокоилась – что она увидит в них вечером, когда муж придет домой? Злость? Печаль? Или, хуже того, безразличие?

Но она не позвонит ему, она не передумает. Она все сделала правильно, для разнообразия высказавшись честно. Разве не так? Будь ее мать здесь, она бы тихо покачала головой и сказала, что не так должна поступать Хорошая Жена.

Фраза «Хорошая Жена» всегда звучала как имя собственное, когда ее произносила Кэрол. Большую часть своей юности Фиби внимала матери, которая проповедовала сомнительные истины о любви и браке, и никогда не задавала вопросов. Все они, однако, сводились к простой философии: чтобы быть Хорошей Женой, женщина должна заботиться о своем муже и любить его сильнее, чем она заботится о себе и любит себя.

Это, конечно, не значит, что нужно пренебрегать своим внешним видом. Есть очень длинный список ритуалов красоты, необходимых для того, чтобы Хорошая Жена соответствовала высоким стандартам мужа. Безупречные волосы, макияж и гардероб – обязательно. В случае Кэрол сюда же входил ежедневный прием слабительных и жесткий контроль порций еды для поддержки фигуры. Если бы мать увидела лишние десять фунтов на изящном теле Фиби, ее повседневные футболки и штаны для йоги, ее не накрашенное лицо и отросшие корни волос – крику было бы, как в малобюджетном фильме ужасов.

Хорошая Жена всегда знает свое место в семейной иерархии. Оно в самом низу: это идеальное место, чтобы поднять мужа и, обязательно, ребенка высоко над своей головой, никак не выказывая усталости. Если она чувствует, что тонет в дерьме под ногами, она радуется теплу и защищенности мира наверху. Хорошая Жена не мечтала бы раз и навсегда искоренить в муже желание усыновить ребенка после того, как провалились их попытки завести собственного. Она первая стала бы искать эти буклеты и сама удивила бы его этой идеей. Она бы не занималась самокопанием на тему отсутствия материнского инстинкта. Во-первых, Хорошие Жены не занимаются самокопанием. Во-вторых, Хорошие Жены – всегда Хорошие Матери.

Фиби задумалась, как вся эта история с Хорошей Женой работала в жизни Кэрол. Эта женщина всегда была безупречна и в отношении стиля, и в отношении ведения домашних дел. Все всегда было на своих местах. И Фиби, и ее отцу стоило только захотеть чего-то, как Кэрол через мгновение уже исполняла это.

Кэрол была всегда готова позаботиться о своей семье, никаких сомнений, и Фиби никогда не чувствовала недостатка материнской любви и внимания. Но еще она помнила, какой хрупкой она была, как дрожали ее руки, когда она думала, что никто не видит, как она бесконечно курила, видимо, пытаясь еще и так оградить себя от лишних калорий. Она пила. И несмотря на все свои попытки, она смогла родить только одного ребенка, пока проблемы с сердцем из-за всех этих сигарет, жутких диет и тщательно скрываемых стрессов не загнали ее в могилу раньше времени. Так что нет. Стремление быть Хорошей Женой не пошло Кэрол на пользу. Вообще-то оно убило ее. И не ее одну.

Отец женился еще трижды после Кэрол. Они не были злыми мачехами. Все были добрыми и красивыми, уважительно относились к Фиби, желали осчастливить ее отца, по крайней мере сначала. К сожалению, первая жена после Кэрол, Хелен, умерла через шесть месяцев. Дэниэл сказал, что это был инсульт, но он заблуждался, думая, что Фиби не в курсе того, что Хелен употребляла амфетамины и добивала их водкой. Через год была Ава, и она разбилась на машине накануне их второй годовщины. Кирстин, последняя жена, не умерла, но спустя три месяца добилась признания брака недействительным, и о ней ничего не было слышно, хотя, когда Фиби вбила ее имя на Facebook несколько лет назад, оказалось, что она работает экскурсоводом в Италии и выглядит совершенно счастливой. Фиби больше всего понравилась Кирстин. Ее храбрость дала ей иммунитет к смертельной колыбельной Хорошей Жены. Фиби было интересно, что она думает о скандале вокруг покойного бывшего мужа и чувствует ли она холодок от пули, выпущенной много лет назад.

Когда Фиби выходила замуж, она была настроена делать все иначе и отказывалась верить, что, если пожертвовать часть себя большому сильному мужчине, каким-то образом можно завоевать мир. Ее приоритетом была независимость, как финансовая, так и личная. Благодаря тому, что Уайатт вырос в более скромных условиях, он был приучен зарабатывать себе на хлеб, хорошо справлялся со своей индивидуальной практикой и ни разу не обращался к ней за деньгами. Фиби была рада самостоятельно оплачивать все развлечения. Путешествия, машины, шопинг, дом, красивая одежда. В конце концов, это был брак, а не бизнес-соглашение. Отец всегда считал, что долго это не продлится, особенно после смерти Ксавьера, но Фиби была только рада снова обмануть ожидания старика.

С Уайаттом было легко. Добродушие отличало его от альфа-самцов ее социального круга, и даже сама Фиби удивилась, что этого было достаточно, чтобы вызвать ее привязанность. Добродушие – и еще надежность, в которой он ни разу не заставил ее усомниться. Из-за этого жизнь с ним была комфортной, как пара любимых поношенных тапочек. К сожалению, это добродушие также делало ее слишком мягкой и мешало прислушиваться к своему внутреннему голосу, когда снова возникал вопрос о детях. Тут она становилась похожей на Кэрол.

Фиби пошла на кухню за бутылкой вина и отнесла ее, вместе с бокалом, на террасу. Было еще далеко до обычного времени, когда она вскрывала пробку, но обстоятельства оправдывали нарушение этого правила. Буклеты все еще плавали по бассейну – очевидно, он рассчитывал, что она их выловит. Она это сделает, но только чтобы потом поплавать. Со двора соседнего дома она слышала, как дети плещутся в своем бассейне и играют в Марко Поло. Тошнотворная монотонность их голосков, повторяющих одни и те же слова, убеждала ее в собственной правоте.

Она не встанет и не уйдет от этого шума. Достаточно мысли о том, что она может уйти в любой момент. В отличие от людей, которые вынуждены раздумывать о малейших налоговых вычетах, она свободна в своих действиях. Прямо сейчас она может поехать на педикюр или на массаж всего тела. Она может засесть за фильмы и посмотреть что-нибудь с меткой 18+, не деля ни с кем попкорн и подлокотники. Она может даже уложить чемоданы и уехать на месяц в незапланированное путешествие в любую точку мира, только иногда проверяя почту.

Конечно, она не будет этого делать. Свобода – это выбор не делать что-то в той же степени, как и выбор сделать это. Все необходимое у нее есть здесь. Кроме того, если она уедет надолго, человек в синей машине может, например, вломиться в дом и украсть что-то или поставить вокруг дома кучу камер и микрофонов.

Фиби задержалась на этой мысли о свободе и ее последствиях, прежде чем сделать большой глоток вина.

Интерлюдия

Каждое утро незадолго до того, как твой муж уйдет на работу, я жду момента, когда жалюзи на окне рядом с дверью качнутся и ты кинешь на улицу быстрый взгляд. Ты никогда не обманываешь мои ожидания. Это код, обозначающий начало нашего ежедневного ритуала. Это подтверждение: ты знаешь, что я никакой не курьер, и тебе любопытно, но, может, не настолько любопытно, чтобы выйти сюда и поговорить со мной или послать копов проверить мои документы. Ты задаешься вопросом, говорил ли обо мне еще кто-то с этой улицы – нет, не говорил. И, наверное, причина не только в том, что моя маскировка делает свое дело. Скорее всего, все думают, что кто-то другой уже проверил меня. Как это там называется, когда ты можешь просто убить кого-то при куче очевидцев, и никто не вызовет копов? Эффект свидетеля, кажется. Это, конечно, не убийство в парке, все не так ужасно, но ты понимаешь, о чем я.

Что-то подсказывает мне, что ты совсем не безразлична к этой ситуации. Думаю, тебя это может забавлять. Конечно, принимая во внимание новости о недавно почившем Дэниэле Нобле, у тебя есть все основания считать, что кто-то наблюдает за тобой. Кто бы мог предположить, что на протяжении всей своей карьеры, длившейся сорок лет – с процентами от недвижимости, венчурным капиталом и экзотическими машинами, – он постоянно запускал свои жадные руки под юбки несовершеннолетних девушек, каждая из которых теперь жаждет поделиться всеми неблаговидными подробностями? С такой бомбой тебе еще повезло, что журналисты не разбили лагерь на газоне перед твоим домом. Может, они так себя ведут только с магнатами индустрии развлечений. В любом случае, хорошо, что здесь тихо. Так лучше для моего дела.

Мне доставляет настоящее удовольствие это ритуальное общение по утрам, но я понимаю, что наше небольшое танго не начинается по-настоящему, пока твой муж не уедет. Потом я наблюдаю, как жалюзи периодически дергаются все утро, пока ты занята своей ежедневной рутиной – рутиной, которая редко выводит тебя на улицу, где на тебя можно было бы посмотреть, хотя я точно знаю, что ты выбираешься из дома раз или два в неделю. Даже отшельнице приходится выходить за продуктами, мне думается. Ты могла бы заказать их на дом, но, может, ты старомодна. Может, выходить из дома несколько раз в неделю и покупать мороженое с печеньем и каберне-совиньон, которые ты так любишь, – это твоя единственная возможность чувствовать себя нормальной. Да, я знаю, что ты покупаешь. Откуда знаю? Это не так жутко, как ты можешь подумать. Жутко на самом деле, сколько ты ешь. Серьезно – тебе стоило бы есть поменьше. Если сравнить с твоими старыми фотографиями в Сети, сейчас ты слегка обросла жирком. Не осуждаю. Просто это беспокоит. Я о тебе забочусь.

Глава 3

Фиби разбудил звонок в дверь. Она заснула, сидя с полным бокалом вина, судя по красному пятну на коленях и сильному запаху каберне. Она была не в состоянии спросить, кто там, но это могла быть доставка или даже флорист. Это был бы не первый раз, когда Уайетт присылает цветы после ссоры. Она взяла одну из пляжных накидок, висящих на стуле рядом, и прикрыла пятно на шортах, но с запахом мало что можно было сделать.

Одна мысль пронзала ее ужасом, пока она шла к двери. Что, если это человек из синей машины? Такая перспектива почти ее остановила, но она отмахнулась от нее. Может, она с каждым днем все больше становится жертвой отшельнической жизни, но она перестанет подходить к двери как нормальный член общества не раньше, чем попросит у Уайатта направление к кому-то из его коллег.

Фиби посмотрела в глазок и увидела не женщину в синей рубашке «Экзекьютив Курьер Сервисес» – на самом деле, кажется, машина уехала до завтрашнего утра, – а молодого человека в зеленой майке и пляжных шортах. Когда она открыла дверь и увидела его в полный рост, она просто разинула рот. Он соответствовал всем стереотипам знойного парня. Лохматые волосы темно-песочного цвета, голубые глаза, худое тело, загар, легкая небритость на лице, которая почти казалась нарисованной. Шлепки на ногах, веревочный браслет на запястье… Единственное, чего не хватало – гитары и костра на пляже, где он пел бы ей серенады Джека Джонсона. У нее немного перехватило дыхание, будто она слишком быстро взбежала по лестнице. Единственным, что охлаждало эту сиюминутную страсть, был факт, что она вдвое старше его. И что сейчас она пахнет, как алкоголичка.

– Да? – спросила она.

– Привет. Эм… – он указал на дом через дорогу. Перед ним был припаркован небольшой грузовик с прицепом, в котором стоял маленький внедорожник. Темноволосый мужчина шагал взад-вперед возле него и рычал в свой телефон. Фиби не различала слов, но ей бы не хотелось быть на другом конце провода. – Мы переезжаем в дом напротив, но мой отец не может найти ключей, которые, как он клянется, были все время у него. У вас, случайно, не найдется лишних?

Фиби хмуро взглянула на дом и заметила, что он выглядит немного заброшенным. Лужайка не покошена, клумба в сорняках, деревья не пострижены. Наверное, им не занимались уже очень долго, может, пару недель, и все уже начинало сыпаться.

– Я даже не заметила, что этот дом продают.

Она пожала плечами, натянув улыбку.

– Ну, он пустой, и мы в него въезжаем, так что, очевидно, продавали.

Фиби помнила бывших жильцов – кажется, примерно возраста ее отца – и сутулую болезненную походку жены, ходившей к почтовому ящику и обратно. К сожалению, это все, что она на самом деле знала про них. Не помнила даже имен. Печально. Может, один из них умер, и торги прошли без лишнего шума.

– С новосельем.

– Спасибо.

– Простите, у меня нет ключа. Я только мельком видела их. Люди здесь держатся как-то сами по себе. – Было желание добавить: «На самом деле, мальчик, это самый длинный разговор, что у меня был с соседями за раз».

Он немного опустил голову и взглянул через плечо на кричащего отца.

– Как вы понимаете, я точно не хочу возвращаться к нему с плохими новостями.

Фиби подумала, что ее ничуть не смутит, если он захочет побыть у нее. Это лучшее развлечение за последние месяцы.

– Тогда можем познакомиться. Я Фиби Миллер.

Он уставился на нее на секунду. Может, он был не уверен, что ему хочется взаимодействовать с человеком, который пахнет, как винная бочка. Могла ли она осуждать его? Он улыбнулся, протягивая руку.

– Я Джейк Нейпир.

– Сильное рукопожатие, Джейк. – Кошмар. Она звучала как плохая актриса во вступительной сцене дешевого порно. Сложно поверить, что когда-то давно она умела разговаривать с мужчинами. – Твой отец выглядит немного сердитым.

Он смутился и покраснел.

– Да, тяжелая была дорога. Его зовут Рон. Маму – Вики. Она за рулем другой нашей машины, но она застряла в пробке где-то в часе езды отсюда. Я рад, что они ехали не вместе. Иначе, наверное, где-то посреди Юты разыгралась бы сцена придорожного убийства.

– Эх. Переезд – это ужасно, – ответила она. Будто бы она знает. Она переезжала всего однажды, сюда – из дома отца в пятнадцати с небольшим милях. Нанятая служба занималась всем, даже распаковкой. Ей, как отдающей распоряжения принцессе, оставалось только показать, куда и что нужно поставить. Нейпиры, кажется, были из категории «сделай сам», хотя, понятно, деньги у них есть. Должны быть, раз они поселились здесь.

– Да, это всегда как американские горки, – сказал Джейк.

– Откуда вы?

– Из Лос-Анджелеса. Но мои родители на самом деле из этих мест.

– А, значит, они вернулись домой. А что за повод?

– Отец устроился на работу здесь в больнице. Он врач. Но я здесь буду только пару месяцев. Осенью у меня начинается учеба в Стэнфорде.

Было сложно не заметить нотку облегчения в его голосе, и это было понятно. Последнее, чего хочет ребенок его возраста, – это собраться и уехать на другой конец страны с родителями. По крайней мере, скоро он сможет сбежать.

– О, мои поздравления. Поступление в университет – это важный рубеж.

– И мне исполнилось восемнадцать по пути сюда. Много рубежей.

Она рефлекторно делала в голове вычисления, и ей было тошно от самой себя. Он не вдвое младше – а меньше чем на десять лет, но и это вполовину больше той разницы, при которой могли бы сохраняться какие-то приличия. По крайней мере, он совершеннолетний, – подумала она. – Это говорит в твою пользу, да?

– Даже если ты скоро снова уедешь на запад, ты ведь все равно будешь приезжать на каникулы? Бери с собой теплую куртку. У нас здесь настоящая зима.

– Я слышал об этом.

– Значит, Стэнфорд, да? Дай угадаю. Философия, политология, медицина?

Он мило засмеялся.

– Три промаха. Я еду на юридический. Хочу быть адвокатом по уголовным делам.

– Юридический был моим четвертым предположением. Грустно за очередное молодое сердце, которое скоро будет раздавлено под тяжестью американской правовой системы.

– Наверное, у вас есть опыт в этой области, – ответил он.

– Нет, я много смотрю «Закон и порядок».

Они улыбнулись друг другу, и Фиби захотела пригласить его в дом, чтобы тщательнее поискать запасной ключ, которого, как она знала, у нее нет, но его отец завопил с той стороны улицы: «Джейк, нужна твоя помощь!»

Джейк повернулся и махнул ему.

– Кажется, мне надо идти.

Он немного задержался, будто не хотел уходить. Она не была уверена, потому ли это, что ему приятна ее компания, или потому, что он не хочет возвращаться к отцу.

– Может, получится взять ключ в доме на углу, – она показала налево. – Их имен я тоже не знаю, но я уверена, что они больше общались с бывшими владельцами.

– Вы не знаете никого из этих людей, да?

– Ну, теперь я знаю тебя, правда?

Он сверкнул блестящей улыбкой калифорнийского серфера, которая заставила ее сердце трепетать.

– Так и есть. Пойду спрошу у них.

– Удачи. Увидимся, Джейк.

– Окей. Хорошо. До свидания, мисс Миллер.

Ох, его хорошие манеры заставили ее почувствовать себя его тещей.

– Пожалуйста, называй меня Фиби, – сказала она.

– Без проблем. До скорого – Фиби.

Она смотрела, как он идет, наслаждаясь его широкими уверенными шагами и крепкой округлостью его плеч. Не сказать, что он накачан, но он и не тощий, как многие ребята его возраста. Что-то в нем есть, подозревала она: внутри, как и снаружи. Она закрыла дверь до того, как кто-то заметит ее взгляд, но в животе у нее было то самое ощущение, как в былые времена, когда у нее назревали новые отношения. Он будет жить всего в паре сотен футов от ее двери, по крайней мере некоторое время. Это могло бы быть интересно, если бы она захотела. Может, даже немного опасно.

– Эй, пантера, ему едва исполнилось восемнадцать, – выпалила она в пустоту. Здравомыслящая ее сторона, без предупреждения взявшая слово, должна была подавить ее фантазии прежде, чем те пустят корни. Она с трудом взобралась наверх, чтобы помыться. К тому моменту, как она приняла душ и надела мягкие чистые легинсы, она почувствовала, что снова чуть больше похожа на себя, и ей это было ненавистно.

Интерлюдия

Наблюдать за тобой – не единственное мое хобби. Наверное, можно сказать, что я коллекционер, и это звучит совершенно нормально, если не уточнять одну небольшую деталь: я пробираюсь к людям в дома, чтобы забрать новый предмет для своей коллекции. В основном меня интересуют просто мелочи и безделушки – статуэтки, этикетки от дорогих бутылок вина или ликера, кисточка от занавески – вещи, которых никто не хватится, хотя иногда я краду пару секретов, если их можно найти. Эти секреты всегда чуть интереснее в модных кварталах, как этот. Наверное, потому, что все кажется более лицемерным и неожиданным. В богатых домах периодически встречаются БДСМ-комнаты, но это – пятьдесят оттенков неудивительного, как и впечатляющие запасы наркотиков. Детская порнография тоже удручающе распространена. В таких случаях я не прочь оставить какой-нибудь разоблаченный тайник открытым, чтобы заставить их сходить с ума, каждую ночь гадая, кто же знает их грязную правду.

Я пробираюсь в дома уже так давно, что это кажется мне нормальным. Скучающий ребенок, растущий в захолустьях Индианы, сделает что угодно, чтобы немного развлечься, а у меня не было видеоигр, компьютера, даже кабельного ТВ, поэтому у меня вошло в привычку наблюдать за людьми. В итоге получилось даже подрабатывать, делая работу по дому: можно было пользоваться их ванной и проверять аптечку. Обычное дело. Потом, если на горизонте было чисто, можно было пробраться к их комоду или кладовке. Мне нужно было знать, живут ли они так же, как я – маленькая грязная девочка с фермы, мать которой до сих пор пришивала заплатки на джинсы и штопала носки, как в былые дни. Спустя некоторое время я перестала искать поводов для приглашения и дожидалась, пока хозяев не было дома. И вот я здесь, в одном из самых богатых пригородов страны. Я горжусь, что уже исследовала значительную часть домов здесь. Но твой нет.

Пока нет.

Мы встречались несколько раз, но ты, наверное, не помнишь. Мне удалось устроиться на неполный рабочий день в местный продуктовый магазин в миле от твоего дома в надежде, что ты будешь заходить туда – и снова ты не разочаровала меня. В самом деле, ты пару раз проходила через мою кассу, и так я узнала о твоей любви к вину и мороженому «Бен энд Джеррис». Ты не останавливала на мне взгляд, и это хорошо. Я бы забеспокоилась, что ты увидишь нечто знакомое в моем лице и задашь вопрос, который люди всегда задают, когда не могут толком объяснить свои ощущения: «Мы где-то встречались?» Я репетировала все возможные ответы: но ни один из них не кажется мне подходящим.

Если бы ты все это слышала, ты бы подумала, что я сижу здесь, ожидая возможности проникнуть в твой дом и добавить часть твоей жизни в свою коллекцию. Что касается тебя, все не так просто – я хочу не часть твоей жизни. Скоро ты узнаешь, зачем я здесь. А пока я буду наблюдать за тем, как предательски дергаются жалюзи, давая мне понять, что ты здесь и ты видишь меня. Мне никогда не приходится ждать долго.

Глава 4

Фиби так засмотрелась в свою чашку с кофе, пытаясь отыскать свои мысли в завитках сливок, что не услышала Уайатта с первого раза.

– М-м-м?

– Сегодня мне не нужно в офис, – повторил он.

– А, – она ничего не могла поделать с разочарованием в голосе. Его было все сложнее скрывать. – Что случилось?

– Отменился доклад на конференции по тревожности, который я планировал посетить в городе. Нет смысла ехать, и я расчистил сегодняшний график. Так что я свободный человек.

– Поздравляю. Что собираешься делать сегодня?

Он ответил не сразу, как бы задумавшись. Фиби взяла свой телефон и начала листать утренние заголовки, надеясь, что он решит поиграть в гольф или взяться за бизнес-задачи, которые он откладывал. Но он сказал то, что она хотела услышать сегодня меньше всего:

– Давай займемся чем-нибудь веселым.

Она подняла глаза от телефона, надеясь, что ее раздражение не настолько отражается на лице, насколько ощущается внутри. Почему ему нужно связывать свой выходной с ней?

– Например? – спросила она.

– Можно поехать в город на поезде, пообедать, походить по магазинам. Мы не выбирались целую вечность.

Что-то в ней смягчилось. По крайней мере, он пытается, чего нельзя было сказать о ней после ссоры пару дней назад, о которой она думала с сильным раздражением. Она ни слова не сказала на эту тему, но ждала, когда ссора возобновится с того же места. Уайатт же, казалось, был настроен двигаться дальше.

Но это не работало. Несмотря на его попытки пойти на контакт, она чувствовала презрение, кипящее прямо под его мирным обличьем. Изысканный обед и трата денег на очередные ненужные вещи ничего с этим не сделают. Уайатт всю неделю советует клиентам, что делать с дисфункциональным мышлением. Почему он не видит его у себя? Отрицание – такой слабый клей.

– Я никуда не хочу сегодня, – сказала она.

– Ну же, милая. Вылезай из этой трясины. Иногда нужно заставлять себя делать то, что не хочется.

– Зачем? Это не трясина, если меня все устраивает. В любом случае, мне нужно сделать кое-что здесь.

– Что? Постоянно думать о машине на улице, которая не имеет к тебе никакого отношения? Работать над своей книгой? – На его лице не было сарказма, но он прямо читался. Пару лет назад она сказала ему, что хочет попробовать себя в писательстве. Ей удалось набросать пару глав, пока она не потеряла интерес, но она делала вид, что пишет, еще очень долго. Занятость Фиби в каком-то проекте, казалось, снова заставляла мужа уважать ее. Еще об этом можно было рассказывать людям во время ее нечастых выходов в общество. Она была не избалованной апатичной принцессой, а подающей надежды писательницей. Все это стало выглядеть неубедительным, как только она поняла, что должна будет в итоге выдать книгу. Уайатт, видимо, почувствовал это, потому что перестал спрашивать о ней, по крайней мере до настоящего момента. Его благовидная маска спадает. Хорошо. Пускай. Лучше соприкоснуться с самым отвратительным в нем, чем наблюдать за его попытками вести себя так, будто все в порядке.

– Чем я здесь занимаюсь – вообще не твое дело. Я никогда не пристаю к тебе с этим, так? Когда ты говоришь, что не хочешь чего-то, я не принуждаю тебя.

– Если ты забыла, мы женаты, Фиби! Женатые люди проводят время вместе. Если ты хотела просто соседа по комнате, который предоставит тебя себе самой, почему ты не сказала об этом десять лет назад?

– Десять лет назад ты был значительно менее надоедливым.

– О, прекрасно. – Он встал. – Давай я просто задам очевидный вопрос, раз это явно у тебя на уме, но ты чертова трусиха и не можешь произнести это. Ты хочешь развестись?

Здесь она должна была сказать ему «да». Их брак исчерпал себя. Время раздать утешительные призы и двигаться дальше. Процесс не должен быть слишком сложным. Они были умными. Он подписал брачный контракт. Она будет платить ему алименты, но он не кажется настолько мстительным, чтобы требовать больше, и она в любом случае сомневалась, что ей придется платить ему слишком долго. У Уайатта не должно быть проблем с тем, чтобы найти Хорошую Жену, которая нарожает ему десять детей.

Ее сдерживает не логистика. Фиби боялась, что с уходом Уайатта она совершенно потеряет себя. В последнее время она слишком полюбила вкус вина. Большая часть ее семьи мертва или находится настолько далеко, что ничего для нее не значит. Они являются ей в виде ежегодных рождественских открыток, и на самом деле это просто держатели долей семейного фонда. Когда она однажды отдаст концы, они, как стервятники, слетятся, чтобы обглодать ее скелет, вспоминая ее лучшие качества, о которых они смогут только врать или предполагать. Она использовала деньги своего отца, чтобы построить пустое оправдание своей жизни. Ничто не могло показать это столь ясно, как пребывание в полном одиночестве, целый день, ежедневно. Конечно, еще и поэтому люди заводят детей. Она поймала себя на том, что в ее голове зазвучал незваный голос матери.

– Если ты хочешь уйти, я не буду держать тебя. Но… Я не хочу, чтобы ты уходил.

Он вздохнул и потер руками свое изможденное лицо.

– Окей. Это хорошо, да? С этим можно работать.

– Это не возвращает детей на повестку дня. Этот поезд ушел. Если ты можешь сказать мне, что принимаешь это, мы можем двигаться вперед.

Он стиснул зубы.

– Ты можешь по крайней мере сказать мне, почему ты так категорична на этот счет? Это правда все, чего ты хочешь от жизни? Большой пустой дом. Никакого наполнения. Никакой глубины. Никакой работы. Просто… ты. И твой маленький воображаемый друг в машине на улице, наверное.

Она вздохнула.

– Не думаю, что могу объяснить это так, чтобы тебя это удовлетворило, как и ты не можешь объяснить, почему ты так сильно хочешь детей, так, чтобы это удовлетворило меня.

– Конечно, я могу объяснить, почему я хочу детей! Это естественный человеческий инстинкт – хотеть любить кого-то или что-то, кроме себя, внести какой-то значимый вклад в мир.

– Я уверена, что мама Гитлера чувствовала то же самое. Но посмотри, что она дала миру.

Сначала его лицо вытянулось в скептической мине, но скоро смягчилось, намекая на понимание.

– Это из-за твоего отца, да? Ты почему-то думаешь, что ребенок, которого ты вырастишь, станет как он или хуже?

– Я не просила анализировать меня, Уайатт.

– Я не анализирую. Но скажи, что я по крайней мере близок.

– Дэниэл никогда не любил детей. Ребенок для него был приставучей, грязной, шумной неприятностью, которую лучше оставить на попечение кому-то другому.

Уайатт покачал головой.

– Он явно заботился о тебе достаточно, чтобы оставить тебе большую часть своих денег.

Она пожала плечами.

– Думаю, я больше нравилась ему взрослой. Нелюбовь к детям – единственная вещь, которая объединяет меня с этим человеком.

Она невольно вздрогнула от того, как холодно эти слова прозвучали вне ее головы. Действительно ли это так? Хотя она не была заинтересована в материнстве, она могла бы поспорить, что, если бы Ксавьер или кто-то из потерянных эмбрионов выжил, она бы относилась к нему лучше, чем Дэниэл когда-либо относился к ней. Но это все же мало о чем говорит, и Уайатту не нужно слышать ничего, что может поддержать его надежды.

Уайатт уставился на нее.

– И все? Ты просто… не любишь детей?

– Ты так говоришь, будто этого не достаточно.

– Большинство людей не любят чужих детей, Фиби. Но любят своих.

Она покачала головой.

– У меня это было не так. Это было испытание – расти с человеком, который ненавидит детей. Так жить не весело. Я не хочу устроить такое кому-то еще.

– Послушай, эта эмпатия, которую ты проявляешь к ребенку, который даже не существует, говорит о том, что мы можем над этим работать.

Последние капли ее терпения иссякли.

– Или о том, что ты мог бы проявить уважение к моим решениям и перестать думать, что их нужно исправлять. Ты представляешь, насколько это оскорбительно?

Легкий укол чего-то, похожего на ненависть, пронзил его взгляд.

– И это все, да? Конец дискуссии. Как хочет Фиби или вообще, к чертям, никак?

– Ты должен быть благодарен, что я честна на этот счет. Люди, не любящие детей, – последние, кто должен их заводить.

– Хорошо, если мы говорим об условиях, может, у меня тоже есть одно. Если не хочешь заботиться о ребенке, можешь по крайней мере перестать вести себя как ребенок и позаботиться о себе. Попробуй сходить в душ и переодеться хоть иногда. На тебя смотреть тошно.

Она изумленно посмотрела на него. Он никогда так критично не высказывался на ее счет. Не просто критично. Зло. Это сползает его маска или он примеряет новую? Она ей не нравится. А больше всего ей не нравится, что его слова впиваются ей под кожу, как шипы. Одно дело видеть свое отражение в зеркале, другое – когда кто-то держит его перед тобой. Ее глаза горели, ее выворачивало, но она не собиралась выдавать даже легкого волнения. Она много практиковалась. Быть дочерью Дэниэла Нобла – это всегда держать лицо, и он умер не так давно, чтобы она разучилась этому.

Она подарила Уайатту холодную усмешку и подняла чашку кофе, чтобы сделать глоток.

– Я приму это к рассмотрению, доктор, – сказала она своим холодным и ровным голосом. – Хотя постой, ты не можешь быть доктором, не закончив докторантуру.

Это был удар ниже пояса, учитывая, что он вылетел из магистратуры после того, как они потеряли Ксавьера, и, хотя он в итоге восстановился, он так и не собрался с силами, чтобы поступить в докторантуру. Но сейчас они целились в слабые места друг друга, и она не могла отрицать, что нанести ответный удар было приятно, пусть и на секунду. Его лицо налилось ярко-алым цветом, а руки крепко сжались в кулаки с торчащими белыми суставами пальцев. На мгновение Фиби приготовилась к обострению и пожалела, что ей нечем защититься, если он решит наброситься на нее, кроме как кружкой остывшего кофе. Даже ногти были слишком изгрызены, чтобы на что-то сгодиться. Но за все годы, что она знала Уайатта, он никогда не проявлял жестокости. Это просто не свойственно ему.

Но это свойственно всем, напомнила она себе. Все, что работает, в конце концов ломается. Так говорил ее отец.

Где-то посреди шторма, закипавшего в его сознании, Уайатт снова обрел покой. Он немного откинулся назад, расслабил руки и удалился в сторону своего кабинета. Несколько секунд спустя с грохотом захлопнулась дверь. Жирная точка в конце отвратительного абзаца. Глубоко и прерывисто выдохнув, Фиби встала, подошла к переднему окну и бросила взгляд сквозь жалюзи, ожидая увидеть своего спутника – синюю машину – там же, где она была час назад, но она уехала, и Фиби никогда не чувствовала себя более одинокой, чем сейчас.

Секунду спустя открылась дверь гаража в доме Нейпиров, и из нее вышел Джейк в черном облегающем беговом костюме и с белыми наушниками. Он остановил долгий взгляд на ее доме, и Фиби показалось, что он смотрит прямо на нее. Легкое волнение перешло во внутренний крик. Смотри в другую сторону! Не дай ему подумать, что ты шпионишь! Но быстро пришедшая мысль оборвала этот голос, оставив после себя теплый щекочущий гул: а не шпионит ли и он за ней? Через мгновение он отвернулся, чтобы потянуть свои ноги, и широкими шагами убежал вверх по улице.

– Я иду в офис.

Фиби испугалась и повернулась, увидев Уайатта одетым на работу. Его глаза были красными и влажными. Он плачет, только когда особенно злится, будто слезы помогают ему смыть свой гнев. Было облегчением видеть его глаза после того, что почти случилось минуту назад.

– Окей. Хорошего дня.

Ее доброжелательный тон плохо сочетался с напряжением между ними и заставил обоих вздрогнуть, но ее мысли были сейчас где-то в другом месте. Идея начала приобретать форму. Очень плохая идея.

Он ушел, и оставшаяся после него тишина, обычно такая успокаивающая, неожиданно оказалась раздражающей и душной. Вид Джейка на пробежке открыл что-то внутри нее. Его легкие шаги являли саму сущность свободы. Фиби хотела этого. Не бегать, а двигаться, несмотря ни на что. Она вспоминала время, когда она могла двигаться по жизни так, налегке.

Она никогда раньше не изменяла мужу. Были возможности, особенно в их первые годы, когда они оба больше бывали в обществе, но она никогда не позволяла себе ничего серьезнее легкого флирта. Но то, что она чувствует сейчас, не связано с сексом или даже флиртом. Она просто хочет быть с кем-то свежим и новым, даже если это значит просто сказать «привет» и понаблюдать, сохранилась ли химия с того дня. Интерес со стороны кого-то вроде Джейка может вдохновить ее посмотреть, что еще есть за порогом.

Но если она выйдет на улицу, просто чтобы поговорить с Джейком, его родители наверняка будут не в восторге. Фиби знала, как обойти эту проблему. Это потребует чуть больше усилий и смелости, но слова Уайатта этим утром встряхнули ее, разбудили ее от тихой комы. Также она знала, насколько мимолетным может быть это чувство, поэтому, если она собирается что-то сделать, нужно действовать сейчас.

На кухне она включила радио. Взвешивая и смешивая ингредиенты, она поймала себя на том, что подпевает музыке. Через полчаса кухня пахла карамелью и ягодами, а дюжина ее фирменных огромных ягодных маффинов остывала на полке. Готовка была единственным по-настоящему закрепившимся уроком жизни, которому научила ее мать. Конечно, Кэрол учила Фиби в надежде, что она однажды впечатлит мужчину, и здесь, она полагала, был достигнут успех. Уайатт всегда любил, как она готовит. Но помогало и то, что ей это нравилось.

Обнаружив у себя еще много сил на выполнение плана, Фиби бросилась наверх и приняла ванну, брея и отчищая каждую часть тела, как если бы она готовилась к свиданию с продолжением, хотя ничего такого и не будет. Но она вспомнила другую давно забытую материнскую мудрость относительно Хорошей Жены: ты чувствуешь себя так, как ты выглядишь. Может, Кэрол что-то в этом понимала, потому что Фиби отлично чувствовала себя сейчас. Но Уайатту не достанется слишком много. Она делает это не для него.

Закутав тело и волосы в толстые полотенца, она направилась к гардеробу и начала сложный процесс подбора нужной одежды. Если она наденет платье, это может показаться перебором или произвести впечатление вычурной домохозяйки из пятидесятых. Но все же ей хотелось показать свои лучшие активы и скрыть ненужное, поэтому платье было самой выгодной ставкой. Она достигла баланса, выбрав мягкое розовое платье, затягивающееся на талии и свободно спадающее на колени. Добавив к этому пару босоножек и бежевый педикюр, она придала изящности повседневной одежде.

Спустя час она снова прошлась перед зеркалом, полностью одетая, легко и чувственно накрашенная. Ее золотые волосы спадали на плечи, и после секундного раздумья она решила собрать их. Ей нужно было что-то «быстрое, но все же роскошное», и ничто не подходило лучше, чем небрежный хвост. И это скроет, что она давно не стриглась.

Фиби все еще не была вполне удовлетворена своим видом, рассматривая свой растущий живот и думая, не выглядит ли она беременной. Но если она сядет на велотренажер, она растеряет последнюю уверенность, снова натянет легинсы и, наверное, сама съест все эти маффины. Она покачала головой. Не сейчас. Спустившись, она положила маффины в контейнер, который она собиралась оставить там. Одолженная посуда – идеальный способ обеспечить будущие встречи. Может, Джейк будет хорошим мальчиком и сам вернет его.

Прежде чем выйти на улицу, она посмотрела, не появилась ли снова синяя машина. Улица все еще была пуста.

– Пожалуйста, не приезжай, кем бы ты ни был, – пробормотала она.

Это было как никогда похоже на молитву.

Глава 5

Дом Нейпиров выглядел тихим и темным, будто он все еще пустовал. Возможно, встал только Джейк, а его родители были слишком измотаны долгим переездом через всю страну и распаковкой вещей. Полоса асфальта между их домами вдруг показалась широким проливом, и впервые после ухода Уайатта Фиби почувствовала, что у нее сдают нервы. Открылась передняя дверь, на улицу вышла миловидная миниатюрная женщина в черной майке и джинсовых шортах и села на верхнюю ступеньку крыльца. Красная бандана покрывала большую часть ее темно-каштановых волос, не давая им падать на лицо – видимо, она протирала пыль, отмывала полы и разбирала коробки. Она могла быть нанятой уборщицей, но это маловероятно, учитывая ранний час. Фиби была уверена, что это мать Джейка, Вики.

Кинув вороватый взгляд через плечо, женщина достала пачку сигарет и зажигалку из бюстгальтера и закурила. Фиби подняла бровь. Она не думала, что кто-то еще курит настоящие сигареты, особенно жены врачей.

Она сделала глубокий вдох и направилась к крыльцу, собирая все силы, чтобы выглядеть открытой общительной девушкой, которой она когда-то была или по крайней мере пыталась быть. Вики подняла взгляд и увидела ее, а поджилки Фиби затряслись, как рельсы перед приближающимся поездом. Еще ее слегка затошнило, но, уже подходя, она сделала над собой последнее волевое усилие, чтобы играть роль до конца, и натянула самую яркую улыбку.

– Привет! Я живу напротив, хотела познакомиться. Надеюсь, вам сейчас удобно.

Она говорит не слишком быстро? Она не слишком навязчива? Она потеряла чувство меры в таких вещах. Это как пытаться управлять самолетом, не зная, где горизонт.

Женщина быстро потушила сигарету о дорожку и положила окурок в пачку, прежде чем встать. Фиби заметила у нее на руке темно-фиолетовый синяк, переходящий в желтый по краям.

– Вполне удобно. Я сама собиралась прийти познакомиться, и я знаю, что вы уже встречались с моим сыном, но я тушу здесь один пожар за другим. Вы Фиби, верно?

Значит, Джейк уже говорил про нее. Конечно, его отец уже знал о том, что он заходил, но у Фиби внутри все равно все запылало.

– Да! А вы, вероятно, Вики.

– Да, это я. Хозяйка этого дома, хотя выгляжу скорее как домработница, которую мне хотелось бы иметь.

Под ее глазами были мешки и синяки, явные признаки переутомления. Почему она не позовет кого-нибудь помочь ей?

– Не хочу лезть, но я подумала, что, если ваша кухня еще не собрана, вы будете не против чего-то домашнего к завтраку.

Фиби протянула контейнер с маффинами.

– Боже мой, спасибо. Весь этот фастфуд, пицца и китайская еда уже сводят с ума. Я уже раздулась от соли.

Фиби не видела ни грамма жира на теле женщины. Более того, она выглядела недоедающей, но Фиби знала, как работает тщеславие.

– Может, зайдете? – сказала Вики. – Здесь бардак, но я уже распаковала самую важную вещь.

– Какую?

– Кофейник, конечно.

– Кофе – это здорово. Спасибо.

Фиби удивлялась, как легко все продвигается. Было приятно снова играть вменяемого человека, будто разминаешь ноги после того, как слишком долго сидел. Впрочем, это было легко благодаря Вики. С ней просто было войти в один ритм. В доме Фиби поразило, насколько просторным кажется это место, по большей части за счет высоких потолков и светлых тонов. Натуральная древесина и окна от пола до потолка в гостиной объединяли дом с улицей. Здесь еще не было массивной мебели или ковров, только коробки и пара стульев, так что их шаги и голоса отзывались эхом от деревянных полов.

– Здесь красиво. Я никогда не была внутри.

– К сожалению, здесь нужно сделать больше, чем я предполагала. Водопровод, водостоки, может, даже крыша, но, учитывая цену, нам очень повезло.

– Прошлые владельцы были довольно пожилыми, если я не ошибаюсь. Думаю, они многое запустили.

Вики слегка кивнула.

– Это точно.

Она проводила Фиби на кухню, где не было почти ничего, кроме нескольких коробок. Казалось, они привезли не так много вещей, может, их было достаточно для небольшой квартиры или комнаты в общежитии. Она будто прочитала мысли Фиби.

– Мы приехали с самым необходимым. Переезжать через страну со всем имуществом слишком тяжело, поэтому мы устроили там во дворе большую распродажу и планировали заполнить освободившееся место чем-то новым.

– Думаю, начать с чистого листа – это отлично, – сказала Фиби.

– Определенно.

Вики показала на табуретки под кухонной стойкой и быстро выбросила коробки из-под пиццы и пустые банки от газировки.

– Как я уже сказала, здесь бардак.

– Да ничего страшного, правда. Видела бы ты мой дом. И у меня, в отличие от тебя, нет оправданий.

Это была ужасная ложь. Она содержала дом в идеальной чистоте даже сейчас, без помощи домработницы, которая приходила дважды в неделю, пока Фиби не стала слишком подозрительной после скандала с Дэниэлом. В любом случае помощь была не так уж и нужна. Уборка – это главная страсть Фиби и вечный повод для гордости, но Вики нужно было подбодрить. Фиби села и стала смотреть, как она ставит электрочайник. Кофейником на самом деле оказался стеклянный кемекс. Плюс балл за кофейный снобизм.

– Где мужчины? – Фиби спросила, прекрасно зная, где один из них.

– Джейк на пробежке, а у мужа, Рона, начинается шестнадцатый час восьмичасового дежурства в больнице. Он придет домой в отличном настроении. – Ее сарказм был скрыт так же тщательно, как тату на шее у подростка. Несколько минут спустя они уже потягивали превосходный кофе и принялись за маффины после долгих извинений Вики за то, что она все еще не сходила в магазин и не купила нормальных продуктов, в том числе сливочного масла. Фиби кусала аккуратно и понемногу, следуя правилам приличия в новой компании, но Вики явно не интересовали такие условности. Она откусила полверхушки маффина, в экстазе закатив глаза.

– Боже мой, они восхитительны, – сказала она с почти полным ртом, – добавлять масло было бы преступлением.

Фиби, одновременно развеселившись и освободившись от невидимых рамок общественных приличий, последовала ее примеру и тоже откусила большой кусок.

– Значит, Фиби. Классное имя. Вспоминается девушка из фильма «Веселые времена в школе Риджмонт».

Она ухмыльнулась.

– Вот бы до сих пор выглядеть так в бикини!

– То, что ты вообще когда-то так выглядела, уже дает тебе преимущество передо мной. Расскажи о себе.

Внутри нее все перевернулось. Почему знакомство с новыми людьми всегда начинается как собеседование? Но все-таки Фиби повезло, что Вики, кажется, не знает, кто она на самом деле. Она пробежалась по своей коллекции заготовленных ответов и нашла один, максимально уводящий ее от отца и семьи.

– Я родилась и выросла в Чикаго. Десять лет после свадьбы жила в Лейк-Форесте. Мы с Уайаттом встретились в Северо-западном университете. Детей нет.

Последние два слова отдавали горечью, недавний спор с Уайаттом был еще свеж в памяти. Вики, кажется, ожидала большего, и Фиби осознала, что она не может сказать ничего хоть немного интересного о себе, никак не затронув отца.

– Эм, еще я люблю смотреть на восход и долго гулять вдоль озера. Мой любимый цветок – орхидея.

Вики засмеялась.

– Прости, что поставила тебя в неловкое положение. Это моя плохая привычка. Ты училась в Северо-западном, да? Здорово. Рон работает там в больнице. Какая у тебя была специальность?

– Коммуникации. После выпуска я занималась маркетингом и исследованиями рынка в компании отца. Было весело.

На самом деле это были худшие годы в ее жизни, по крайней мере до последнего времени. Большинство сотрудников либо ненавидели, либо боялись ее, думая, что ее повысят раньше или что она нашепчет про них старику. Никто из них не знал, как он надеется на провал Фиби. Тогда она этого не понимала, но сейчас знает, что ему незачем было держать в компании женщину, если он не мог принудить ее к интиму.

– Видимо, ты больше не работаешь с ним.

– Да, я недолго занималась этим.

– И что же ты делала потом?

Ничего. Ответ – совершенно ничего, но она не могла сказать это.

– Я окунулась в писательство. – И вот снова эта чертова книжная ложь. Она содрогнулась, вспомнив утреннюю ссору с Уайаттом.

Брови Вики предсказуемо приподнялись с интересом.

– Ты стала писать книги?

– Я бы не говорила во множественном числе. Я написала страниц тридцать, прежде чем поняла, что деревья не заслуживают погибать ради такой бездарности.

– О. Ты не слишком строга к себе?

Фиби пожала плечами.

– Может быть. Но это явно не мое призвание. Наверное, я пока так и не поняла, в чем оно. Мой отец был инженером, но я не хотела иметь с этим дела, и он никогда не настаивал на этом или чем-то другом.

Вики разинула рот.

– Как круто! Моя мать тоже была инженером. Тоже серьезным. Но я согласна, это может быть скучно, если это не твое. И это было не мое. Я всегда хотела пойти в юриспруденцию и взяться за большие злые корпорации, как Эрин Брокович.

Фиби внезапно почувствовала радость от того, что не раскрыла личность отца.

– Ты этим занимаешься? Юриспруденция?

Вики покачала головой и опустила взгляд.

– Боюсь, я всегда была только внутренним поставщиком услуг. Жизнь так распорядилась, что у меня не было возможности последовать по стопам матери в плане образования. Так что я вышла замуж, сама стала матерью к двадцати годам и сосредоточилась на этом, в то время как Рон закончил медицинский и ординатуру.

– Думаю, ты сделала все правильно. После того как умерла моя мама, меня просто-напросто выращивала прислуга. Да, черт возьми, даже до того, как она умерла.

– Ну, я не думаю, что сделала бы что-то иначе, но мой единственный ребенок уже почти взрослый, он скоро вылетит из гнезда, и это похоже на то, что тебя увольняют без выходного пособия.

Ее тон был достаточно светлым, но Фиби чувствовала целый океан досады за видимой веселостью этой женщины. Обстоятельства их жизни были совершенно непохожи, но Фиби понимала это чувство, как будто где-то по пути жизнь словно оставила тебя позади и теперь тебе самой нужно искать дорогу.

– Я все думаю, может, завести собаку, – сказала Фиби.

– Я больше думаю завести интрижку с кем-нибудь помоложе.

Фиби была рада, что не глотала сейчас кофе, иначе бы она подавилась. Вместо этого она криво улыбнулась.

– Тоже вариант, наверное.

Они посидели несколько минут и попили кофе, погрузившись в свои мысли. Тишина была не столь неловкой, как могла быть для двух людей, познакомившихся меньше часа назад. На самом деле тишина была почти что интимной. Фиби не хотела испытывать такую приязнь к Вики. Разве сейчас подходящее время, чтобы заводить друзей? Впрочем, когда время казалось ей подходящим для этого? Половина ее проблем заключается именно в этом. Хорошо, что Вики не похожа на других женщин здесь. Она не выглядит настолько напряженной, чтобы колоть орехи мышцами таза. Одно то, что она вышла из дома не накрашенной, переводит ее в совершенно другую лигу. Черт, она даже курит что-то не на батарейках. Может, это потому, что она немного старше Фиби, но Вики… настоящая. Она могла быть такой подругой, в какой Фиби нуждалась большую часть своей взрослой жизни. Ну почему у нее такой горячий сын?

– Слушай, я так рада, что ты зашла, – сказала Вики. – Последние пару дней я сходила с ума в размышлениях, правильно ли я поступила.

– Ты имеешь в виду переезд сюда?

– Мы серьезно рискнули, и это было сложно для всех нас. Я никогда не думала, что снова приеду на Средний Запад. Калифорния, наверное, всегда будет для меня как дом.

– Да. Твой сын сказал, что ты отсюда.

– На самом деле из Оук-Парка. Но я тогда была совсем маленькой.

Она снова замолчала, глядя на свой кофе.

– Когда моя мать заболела, мы переехали западнее, ближе к ее семье. Они уже все умерли. Но я выросла там, встретила Рона. Оказалось, он в детстве тоже переехал отсюда. Думаю, именно это объединило нас, потому что у нас было явно мало общего. – Она засмеялась. – В любом случае, мы снова оказались здесь, пройдя полный круг.

Фиби удивилась, зачем они вернулись сюда, если Вики явно не хотела этого. Но она хорошо знала эту позу: отстраненный взгляд, скрещенные руки, слегка сгорбленные плечи. Фиби так выглядела, когда разговор слишком близко касался ее отца. Конечно, у Вики есть свои болевые точки. Сейчас не время трогать их. Может, такое время никогда не настанет, и это нормально.

– Здесь не так плохо, – сказала Фиби жизнерадостно, надеясь вернуть разговору некоторую легкость. – Зима бесит, но у нас есть озеро, которое прикидывается океаном, и в хот-доги у нас кладут салат, так что ты испытываешь не такое сильное чувство вины, когда ешь их.

Вики ухмыльнулась.

– Даже не знаю, смеяться или плакать.

Дверь в гараж открылась, и зашел Джейк, весь потный, из его наушников была слышна музыка. Когда его взгляд остановился на Фиби, ее живот захлестнула теплая волна, будто она выпила шот виски, и она сразу почувствовала себя ужасным человеком. Неожиданно милый разговор с Вики возбудил странную смесь противоречивых эмоций.

– Привет, Фиби. – Он сдернул наушники и взял кухонное полотенце, чтобы вытереться.

Вики вздернула брови.

– Эй, а манеры?

– Она разрешила называть себя Фиби, когда мы познакомились.

– Это правда. Я разрешила. Привет, Джейк. Как побегал?

– Вспотел. Очень влажно на улице.

– Вообще-то мне нужно было это полотенце. – Вики стрельнула в него глазами, но по улыбке было совершенно очевидно, что на самом деле она не сердится.

– Успокойся, женщина. Я достану тебе чистое. – Он кинул в нее комок белой махровой ткани.

Вики поймала его прямо перед своим лицом.

– Грубиян!

Она посмотрела на Фиби с наигранным возмущением.

– Видишь, с чем мне приходится иметь дело?

Она толкнула в его сторону контейнер с маффинами.

– Поешь, мальчишка. Их сделала Фиби, и они великолепны. Еще осталось немного кофе, если хочешь.

– Поем, но сначала в душ.

– Подожди. Пока ты не помылся, можешь подстричь траву? Клянусь, я уже слышу, как она там растет. Меньше всего мне нужно, чтобы кое-кто приехал из города и постучался в дверь с линейкой в руках.

– Я бы с радостью, но мы не привезли газонокосилку, помнишь?

Вики вздохнула и потерла лоб.

– Чудесно. Еще одна чертова вещь, которую нужно купить. Твой отец будет в восторге.

– Я думал, ты уже знаешь.

– Будто мне больше думать не о чем сейчас! Разве так сложно немного помочь? Боже мой.

Фиби бросила взгляд на Джейка, он уставился на свои ноги, как испуганный пристыженный маленький мальчик. Что-то изменилось между матерью и сыном, и веселая атмосфера, царившая минуту назад, исчезла.

– Прости, мам, – сказал он, не поднимая взгляд. – Ты права. Нужно было сказать тебе раньше.

Вики закатила глаза.

– Забудь. Я просто добавлю это в список прочей хрени, которую мне осталось сделать.

Она посмотрела на Фиби, будто вспомнив, что она все еще здесь, и по ее лицу пробежало смущение.

– Боже. Прости. Ты знаешь меня пять минут, и уже нюхаешь мое грязное белье.

– Да не переживай, – сказала она. – У тебя столько дел, я представляю, как это сложно.

Ее плечи немного расслабились.

– Спасибо. Твой садовник, случайно, не мог бы зайти на минутку? Я поклялась Рону, что газон будет сегодня готов, как и все остальное.

Фиби задумалась, что такое Рон сделает, если его жена не сможет выполнить обещание, и тут она снова увидела синяк на руке Вики и вспомнила этого мужчину, который в тот день ходил по тротуару и кричал в свой телефон. Возможно, это не тот вывод, который нужно сразу делать о человеке, которого она формально никогда не встречала, но Рон как минимум выглядел так, будто у него проблемы с управлением гневом. Однако у нее было решение для дилеммы с газоном Нейпиров.

– Не знаю, доступен ли сейчас садовник, но у меня в гараже стоит газонокосилка, которой вы вполне можете воспользоваться.

Все тело Вики расслабленно обмякло.

– Боже мой, ты уверена, что это не доставит проблем?

– Совершенно. Иногда Уайатт стрижет газон сам между посещениями садовника, если слишком дождливо, но это бывает редко. По-моему, он использовал ее только раз за последние два лета.

– Ты настоящий спаситель, Фиби. Ты не представляешь… – Было не похоже, чтобы она преувеличивала, и это было тревожно. – Я отправлю Джейка за ней в любое время, как будешь готова. Может, он возьмет у тебя и номер садовника.

– На самом деле Джейк может пойти со мной прямо сейчас. В любом случае, мне уже пора.

Фиби стояла, надеясь, что выглядит не слишком возбужденной, особенно сейчас, когда Джейк сверлил ее глазами.

– Я перед тобой в таком долгу. Приходи опять завтра, если хочешь. У Рона снова будет дежурство, и я приведу кухню в состояние, когда здесь уже можно будет приготовить завтрак. Но я не давлю.

Она хотела отказаться. На этом этапе ее жизни одного визита вежливости было бы достаточно по меньшей мере до Рождества, но было сложно сказать нет человеку, которому явно нужна дружеская компания.

– Хорошо. Увидимся завтра.

– Может, принесешь мне почитать свою книгу? – подмигнула Вики.

– Очень смешно, – сказала Фиби с усмешкой.

Джейк пошел с ней к передней двери. С того момента, как они пришли с улицы, стало намного жарче, но она не была уверена, что в этом виновата только погода. Так или иначе, что именно она пытается сделать?

– Значит, ты написала книгу? – спросил он.

– На самом деле нет.

– Хорошо, если бы ты ее написала, какой бы она была?

– Что-то вроде садомазо для супермамочек. Блокбастер, конечно.

– Ясно. А я больше по части фантастики. Если это будет садомазо для супермамочек в космосе, я обязательно гляну ее.

Она засмеялась.

– Я приму к сведению.

Когда они подошли к гаражу, она набрала код от одной из дверей, готовясь к его реакции на то, что будет внутри.

– Да ладно! Это 458?

Дорогущий «Феррари» Дэниэла всегда был гарантированным гвоздем программы. Она подумала о сцене в «Выходном дне Ферриса Бьюллера», когда Феррис страстно захотел прокатиться именно на такой запретной машине, стоявшей в гараже Кэмерона, но не стала ничего говорить, хотя почти дословно помнила диалог и знала все места, где его снимали. Фильм был лет на пятнадцать старше его, почти ее ровесник.

– Этот на самом деле значительно более редкий, – сказала она. – Но я не очень много о нем знаю.

И не особо интересуюсь, подумала она.

– Он твой, и ты ничего про него не знаешь?

– Он принадлежал моему отцу. У него была большая коллекция автомобилей. Почему-то он подумал, что этот должен достаться мне, когда он умрет. – Она знала точную причину, по которой он достался ей. Ему было прекрасно известно, насколько она ненавидела его пристрастие собирать все, чем хоть как-то можно похвастаться, как, например, самые редкие автомобили в мире. Этот «Феррари» он ценил больше всего не только среди своих машин, но среди всего своего имущества. Его доставили сюда на грузовике примерно за три недели до его смерти с запиской, что двум самым ценным его сокровищам суждено быть вместе. Очень мило; для тех, кто не знает, каким он был манипулятором. Дэниэл рассчитывал на то, что из-за своих противоречивых чувств она не продаст его, и он был прав. И вот он здесь, спрятан в ее гараже, как скрытая рана. Но она часто фантазирует о том, чтобы принести сюда бейсбольную биту. А может, даже банку с бензином и спичку.

– Твой отец, кажется, был интересным парнем.

Фиби натянуто улыбнулась.

– Он точно не был скучным.

– Ты ездила на нем?

– Боже мой, нет. Муж как-то брал его прокатиться вокруг квартала, но это было ужасно.

Как и сам Дэниэл, добавила она про себя, одновременно заметив, как необычно она сказала об Уайатте. Не «мой муж», а просто «муж». Вербально она уже освобождала себя от своих обязательств, надеясь выглядеть более доступной. Но учитывая, как обстоят дела с ее браком, такая степень отстраненности была даже преуменьшением. «Парень, с которым мне довелось жить» – это, пожалуй, самое точное определение, но это звучало бы слишком странно. Честность – не всегда лучшая политика.

Тем временем, кажется, Джейк даже не заметил этого. Он изучал каждый изгиб на теле «Феррари».

– Он нелепый, да? – сказала она.

– Думаю, «восхитительный» – более подходящее слово.

Она незаметно для него закатила глаза. Люди со стороны никогда не понимают этого, даже такие, как Джейк, кто вырос явно не в бедности. Может, когда он станет старше, он поймет, что все это просто ширма. Ее отец собрал так много вещей за свою жизнь, надеясь, что их блеск и фантастический ценник покроют тот факт, что он ужасный человек. Это довольно хорошо работало, когда он был жив, но сейчас – не очень. Ему еще повезло, что люди не заговорили о нем до его смерти. Опять-таки, он наверняка знал, что правда скоро выяснится, и ожидал, что она взвалит себе на плечи и эту ношу, как и эту проклятую машину.

– Ты тоже помешан на технике, да? – спросила она.

Джейк пожал плечами.

– Немного. Но даже если бы я не увлекался машинами, я бы с ума сошел от этой. Он сцепил руки за спиной, будто осматривая в музее бесценный артефакт. В этой позе его и так впечатляющие мышцы плеч выступили четким рельефом. Тут она осознала, что их не видно с улицы, и каждая ее клеточка наполнилась энергией, которую она не чувствовала годами. Она помнила, что испытывала такое же чувство, будучи гораздо младше, свыкаясь со своей сексуальностью и проверяя эффект, который она производит на мальчиков своего возраста и на мужчин старше. Именно тогда она обнаружила в себе то, что показалось ей почти суперспособностью. Это было связано не только с красотой и хорошей фигурой, хотя и они были не лишними. Это было нечто невидимое: глубокий, притягательный источник харизмы, который заставлял оцепенеть каждого, на ком она его использовала. В какой-то момент, примерно в то время, когда она встретилась с Уайаттом, она окружила этот источник стеной и постепенно забыла о нем. Больше не было чувства, что он ей нужен – зачем, когда она нашла человека, который рад быть с ней в ее худшие дни? Но сейчас раствор между кирпичами крошился, и Фиби снова ощутила часть той силы, пусть ей, повзрослевшей и давно не тренировавшейся, было сложно совладать с ней.

– Можешь потрогать, если хочешь, – сказала она, подступая немного ближе к нему. – Может, я даже пущу тебя внутрь.

Она сделала это, и внутри у нее все закричало. Эти слова повисли между ними, как мощный афродизиак, который может или сделать их ближе, или отпугнуть его. Или, может, он будет настолько наивен, что примет все за чистую монету. На самом деле, было бы неплохо, если бы он вовсе не услышал ее, поглощенный очарованием «Феррари». Да, пусть все закончится так, потому что это глупо. Так, черт возьми, глупо. Ей уже не семнадцать. Повзрослей, Фиби. Хочешь чего-то возбуждающего – сходи на пробежку. Чтобы получить всплеск эндорфинов, есть способы получше.

Он отвернулся от машины и посмотрел на нее пристальным и уверенным взглядом гораздо более взрослого мужчины.

– Я бы поставил себя в неловкое положение, если бы сделал это.

Теперь не было сомнений, что он все слышал – и слова, и их подтекст, и это ключевой момент для них обоих. Дверь между ними широко раскрыта. Любой из них может пройти через нее, если они захотят. Но он ждет ее действий. Конечно, он ждет. В конце концов, со сколькими девушками он был за свою жизнь? С одной? Максимум с двумя? Он может все еще быть девственником. Эта мысль стала иглой, из-за которой все лопнуло.

Она прочистила горло и отступила назад. Ее желание стихло, освобождая место для здравомыслия. Единственное, чего ей сейчас хотелось – оказаться у себя в постели. Одной.

– Ладно, давай я покажу тебе, где стоит газонокосилка, – сказала она. Стыд победил, по крайней мере сейчас.

Интерлюдия

По соседству поселилась новая семьи, но когда же ты успела сблизиться с ними, миссис Миллер? За все недели, что мы с тобой заперты в этом тупике, я ни разу не видела, чтобы ты действительно выходила из дома. Я так давно оставила надежду на это, что не могла поверить своим глазам, когда увидела, что ты возвращаешься домой от новоселов с мальчонкой на хвосте. Ты была так поглощена им, что даже не заметила меня на обычном месте. После этого он заходил еще несколько раз, а еще женщина, которая была похожа на его мать. Но ни разу вдвоем. Я удивляюсь, что ты задумала – играешь в дочки-матери или играешь с огнем? Не слишком сходи с ума. Я бы не хотела, чтобы ты забыла, кто на самом деле важен.

В последнее время я тоже была немного занята. С того самого дня, как я познакомилась с Джесси Бахманом, я знала, что он первоклассная мразь. Это началось с того, как он взглядом мертвой рыбы стал блуждать по моему телу, будто это стильный пиджак, который он хочет примерить. Это продолжилось непристойными шутками, как правило про женщин, которые я слышала от него в комнате отдыха или возле погрузочных доков; от отпускал их перед продавцами газировки и другими работниками-мужчинами, большинство из которых скалились из вежливости и сразу уходили. Еще я заметила, как реагируют на него другие девушки, напрягаясь и скрещивая руки, будто в комнату только что влетел злой дух.

Я уже говорила, что этот подонок – начальник смены по обслуживанию клиентов? Технически он мне не босс, да и вообще никому не босс, но он любит превышать полномочия, потому что может выйти сухим из воды. Ты, наверное, даже видела его. Он рыжий и сутулый, а его улыбка представляет собой слегка искривленные губы, будто он переживает особенно тяжелый момент, сидя в туалете. Я была бы счастлива продолжать игнорировать его, но в последнюю неделю или около того я стала все чаще замечать боковым зрением, что он пялится на меня, думая, что я не вижу. Какая ирония.

Я думаю, он все ждал, что я немного созрею и почувствую себя комфортно на работе, чтобы сделать свой шаг. Скорее всего, он проделывал это почти с каждой женщиной здесь. Так что я начала психологически готовиться к моменту, который наконец наступил вчера, когда я сделала запись об уходе с работы, повернулась и увидела, что он стоит прямо надо мной, каждым зловонным выдохом распространяя нахальство.

– Джесси, ответ – нет, – сказала я.

Он подпрыгнул, явно испугавшись. Такого он не репетировал. Отказ он наверняка ожидал, если не надеялся на него. Парни вроде Бахмана зависимы от отказов, ими подпитывается их представление, что все женщины – суки, которые ненавидят их. Но упреждающий отказ? Они никогда такого не видели, и это лишает их удовольствия увидеть, как жертва извивается.

– Ты даже не знаешь, что я собирался сказать, – фыркнул он.

– Все равно ответ – нет, – бросила я.

– Это все? У меня даже нет шанса?

– Нет. – Я не останавливалась ни на шаг.

Он пробормотал себе под нос что-то сомнительное вроде «проклятая шлюха». Как на заказ. Всегда должна быть поставлена точка, и он справился на отлично. Единственной моей ошибкой была мысль, что все закончилось.

Только со вчерашней ночи до сегодняшнего утра я получила три анонимных имейла с разных адресов. Еще мне поступило несколько звонков со случайных номеров. Каждый раз трубку бросали, и я подозреваю, что все это было сделано специально. Утром я вышла из машины и увидела милое слово на «с» на двери со стороны водителя, написанное розовым лаком для ногтей. А это значит, что ночью он был прямо возле моей машины, пока я спала.

Полагаю, я ушла и превратилась во врага. Обычно это я подкрадываюсь в ночи. Теперь мое внимание привлек Бахман. Он купил тебе немного времени.

Глава 6

Фиби открыла дверь и увидела Вики, держащую в руках что-то вроде пирога и бутылку белого вина. Она пришла на полчаса раньше. Но спешить на несколько минут, кажется, было настройкой Вики по умолчанию, будто она ждет не дождется, как бы оказаться где-то в другом месте. Фиби не могла этого понять, но, поскольку делать было нечего, она довольно быстро привыкла к этой странности Вики.

– Доброе утро, – сказала она, отступая, чтобы впустить Вики, и по привычке украдкой бросила взгляд через ее плечо. Синей машины еще не было. Кто-то опаздывает. Она остановилась на мгновение. Вчера машина тоже не показалась. Когда она приезжала последний раз? Блокнот мог бы ответить, но Вики уже входила в дом. С этим придется подождать.

– Я готова нырнуть в него с головой, – сказала Вики, поднимая бутылку.

– Тебе правда не стоило так утруждаться. – Фиби взяла пирог и поставила его в духовку, чтобы разогреть. – Я купила только нарезанные фрукты. Я проигрышно выгляжу на твоем фоне.

– Поверь, это не проблема. Ты же знаешь, что я люблю печь.

Это был их пятый совместный прием пищи за три недели, что прошли с того утра на кухне у Вики. Два раза это были местные закусочные, потому что Вики настаивала, чтобы Фиби показала ей, что сейчас популярно в городе, хотя между строк читалось, что Фиби просто нужно бросить свое отшельничество и больше выходить. Про себя она недовольно ворчала, но в конечном счете всегда была рада пожевать бургер в «Лантерне» или глотнуть мул в «Мэйвери Паблик Хаус» – в местах, куда они с Уайаттом регулярно заходили, когда только переехали сюда. В другие разы они сидели на кухне у Фиби или на заднем дворе ее дома, хотя она была уверена, что в следующий раз Вики снова потащит ее в город. Она уже упоминала несколько других мест, которые привлекли ее внимание.

В следующий раз. Она предполагала, что теперь это делает Вики настоящей подругой. Не то, что они едят вместе, а то, что они обменялись телефонами, переписывались, отправляли друг другу рецепты и сплетни о знаменитостях. Они не копали глубже этого. И они не добавили друг друга в соцсетях, но только потому, что Фиби удалила все аккаунты после смерти отца. Это хорошо, потому что она до сих пор ничего не сказала об этом Вики. Может, она уже все поняла и молчит из вежливости. Если так, от этого Вики нравится ей только больше.

Уайатт гордился бы тем, что она приложила усилия и подружилась с кем-то, если бы она решила рассказать ему об этом. Но она до сих пор не рассказала, в основном из-за того, что сейчас они жили в разных углах дома, но еще и потому, что ей нравилось хранить эту часть своей жизни при себе. Если бы Уайатт знал, он наверняка захотел бы присоединиться или устроить двойное свидание, а это исключено. К счастью, Вики не предлагала ничего такого. Как и Фиби, она казалась довольной тем, что этот маленький девичий оазис принадлежит только им.

Конечно, это не совсем оазис. На их острове есть еще один человек, пусть об этом не знала Вики или кто-то еще: Джейк. Он регулярно заходил постричь газон, так что Фиби даже отказалась от услуг садовника. В любом случае, его запоздалые попытки найти работу на лето были безуспешны, поэтому она делала ему не меньшее одолжение, чем он ей. Уайатт ничего не сказал о переменах, но он редко занимался хозяйственными вопросами.

Также она привлекла Джейка к другой мелкой работе по дому, по поводу которой она давно перестала пилить Уайатта: поменять лампочки, до которых она не дотягивается, прочистить водосточную трубу, повесить картину, которую она купила несколько лет назад, подкрасить облезшие перила на крыльце и дверные косяки, привести в порядок сарай и чердак, и конечно протереть пыль с «Феррари». Было приятно закрыть некоторые вопросы, но она знала свои истинные мотивы. Его присутствие оживляло ее, как тройной эспрессо. Ей нравилось даже просто смотреть на его фигуру, которая была словно выточена из камня – все благодаря занятиям теннисом, но он прекрасно умел и поддержать разговор. Обучение в дорогой частной школе давало о себе знать: он разбирался в книгах, политике и хорошо владел речью.

Они задерживали взгляды друг на друге чуть дольше, чем следовало бы, и было удивительно, сколько немых слов они могли сказать всего за секунду, но Фиби полагала, что, пока она не прикасается к Джейку, она может продолжать наслаждаться этими тихими взглядами. Хотя звучало это так, как если бы пироман говорил себе, что, соблюдая меры предосторожности, он никогда не спалит дом.

Но, по крайней мере, он скоро уедет в университет. Ко Дню труда это нелепое маленькое увлечение забудется навсегда.

Вики взяла бокал из буфета и штопор из специальной подставки рядом с винной полкой и уселась на свое обычное место за столом – то же место, на котором по утрам сидел Уайатт, когда они раньше завтракали вместе. Ее новая подруга определенно свыклась с обстановкой. Конечно, они сидели у Фиби на кухне уже трижды, и казалось, что так будет продолжаться всегда. Вики говорила, что ее дом все еще не готов к гостям, потому что они с Роном никак не могут договориться даже о простейших вещах вроде выбора мебели и цвета стен. Фиби думала, что дело в другом, и Рон наверняка не любит, когда Вики принимает гостей, но она была даже рада встречаться у себя дома, потому что, хотя она и пускает новых людей в свою жизнь, она всегда чувствует себя комфортнее в своих стенах.

Фиби с минуту смотрела, как Вики пытается откупорить бутылку, прежде чем вмешалась.

– Хочешь, я открою?

Вики робко посмотрела на нее.

– Можешь? С моей удачливостью я ее сейчас уроню.

Имея за плечами много практики, она быстро справилась с бутылкой и вернула ее. Подруга выглядела не слишком хорошо, она была бледна и истощена и, возможно, хотела залить этим вином похмелье, с которым Фиби тоже была хорошо знакома. Когда Вики налила себе намного больше половины бокала, Фиби отметила, насколько та похудела. Скорее всего, она потеряла еще пару килограммов при том, что и так была стройной, но об этом было сложно судить из-за ее одежды: не ней была мешковатая розовая кофта с длинными рукавами и слишком высоким воротником. Необычно для середины лета. Она вспомнила синяк, который видела на руке Вики в первый день их знакомства, и забеспокоилась. Она прикрыла что-то новое?

Хотя они провели какое-то время, болтая о своих мужьях, обе избегали серьезных разговоров. Но у Фиби постоянно возникали вопросы. Вики всегда казалась слишком взвинченной, будто покусанной, как ее ногти. Фиби в итоге увидела Рона поближе на следующее утро после того, как одолжила им газонокосилку. Он пришел после дежурства в больнице с головной болью, так что его настроение было не лучше, чем в день переезда. Он был достаточно вежлив и поблагодарил ее за газонокосилку, но в его словах слышалась горечь, будто это сильно смущало его. Впрочем, иногда люди не любят принимать помощь, и Рон, видимо, слишком серьезно относился к своему мужскому достоинству. Что также относит его к той группе мужчин, которые поднимают руку на своих жен.

Фиби решила, что настало время перевести дружбу на новый уровень.

– Эй, все в порядке?

Вики сделала большой глоток из бокала и тяжело вздохнула.

– Я выгляжу так плохо, да?

– Я бы не сказала, но я могу судить по своему опыту, что, когда я готова опустошить бутылку вина на завтрак, у меня не лучший день.

– Твоя проницательность тебя не подводит. Но давай сначала выпьем и поедим.

Фиби кивнула и потянулась к бутылке.

– Я немного сбавлю твой темп.

Когда пирог погрелся, Фиби положила по большому куску на тарелки вместе с ананасом и клубникой, которую она купила, и они пошли к заднему крыльцу, потому что Вики любила покурить, пока они общались. На прошлой неделе Фиби купила ей пепельницу, которую быстро мыла и прятала после того, как Вики уходила. Уайатт был бы рад узнать, что у Фиби есть подруга, но у него будет истерика от любых следов сигарет.

– Ну вот, мы поели, – сказала Фиби после того, как несколько раз откусила от пирога. – Выкладывай.

Вики положила свою вилку и вытерла рот.

– Мы с Роном сильно поссорились вчера. Ничего удивительного, но было хуже, чем обычно. Я боюсь, что он бросит меня. Особенно когда Джейк уедет учиться.

Ее голос дрогнул на последних словах, но она кашлянула и смогла договорить.

– А что случилось? – спросила Фиби, еле сдерживаясь, чтобы не спросить, почему уход Рона будет такой уж большой потерей. В лучшем случае он грубый мерзавец. Возьми с него алименты, милая, остальное пусть катится.

– Даже не знаю, с чего начать. – Она помолчала минуту, собираясь с мыслями. – Все наваливается на меня с миллиона разных сторон. Работа Рона, наш брак, моя мама.

– Ты говорила, что твоя мама болеет. Это само по себе тяжело.

– На самом деле она находится в лечебнице большую часть моей жизни, и в это сложно поверить, когда я думаю об этом. Я помню, какой она была до… до того, как заболела, но я не могу поверить, что это было больше двадцати пяти лет назад. – Она вздохнула и опустила голову. – Мне очень сложно говорить о ней. Сложнее всего, по правде говоря.

– Если не хочешь, ничего страшного. Я понимаю.

Вики внезапно издала короткий резкий смешок, по которому невозможно было понять, веселый он или злой.

– Понимаешь?

– Я знаю, что такое потерять родителей. Моя мама умерла, когда мне было тринадцать. – В голосе Фиби прозвучали оборонительные нотки. Вики пытается посоревноваться с ней, кто страдал больше? Ладно тебе, Фиби. У нее явный стресс. Фиби сделала большой глоток вина.

– Когда мы ехали сюда, у меня был план, понимаешь? Последние несколько месяцев был абсолютный ад, но я была уверена, что мы сможем начать все заново, вместе оставить все позади, как это бывало раньше. Но это не сработало. Я чувствую себя гребаной дурой. – Вики заговорила громче и быстрее, размахивая в воздухе своим почти опустошенным бокалом. Алкоголь уже делал свое дело.

– Вы пока привыкаете, – сказала Фиби. – Прошло всего несколько недель.

Вики продолжила, как будто Фиби ничего не сказала.

– Рон ненавидит свою новую работу, говорит, что чувствует, будто его понизили. – Она закатила глаза. – Да, окей, чувак. Я знаю, что это уже не та фантастическая работа в Беверли-Хиллз, но ты все тот же чертов нейрохирург в одной из лучших больниц страны. Понизили. Ему повезло, что он все еще врач, а не сторож в этой больнице.

Она замолчала на минуту, эти слова, как дым, повисли между ними в воздухе. Фиби тянуло спросить, что именно случилось с работой Рона, но это был не подходящий момент. Вики собиралась говорить дальше.

– А еще мой сын. Есть чувство, что он тоже пробуксовывает. Сейчас он почти не говорит про Стэнфорд. Знаешь, сколько лет я следила за его оценками и занятиями спортом, чтобы он получил стипендию? Теперь у него полная стипендия, а он будто готов наплевать на это. Наверное, это и моя вина.

Фиби подняла бровь. У Джейка стипендия? Интересно, учитывая престижную специальность папочки. Нейрохирурги из Беверли-Хиллз обычно в состоянии отправить детей в университет без такой помощи. Она была уже достаточно заинтригована, чтобы расспросить об этом, но Вики продолжала говорить.

– В последние дни мы с Роном только и делаем, что орем друг на друга. Я удивляюсь, что ты не слышишь наших ссор. Или слышишь? Не бойся, ты меня не смутишь, если скажешь «да». Я уже достаточно подавлена.

– Я ничего не слышала. Наш дом – как крепость.

Вики достала свои ментоловые сигареты и закурила одну.

– Везет вам. У нас дом как швейцарский сыр. Окна сквозят, крыша течет, плохая вентиляция. О чем ни подумаешь, все нужно чинить. Полная лажа.

Фиби нахмурилась.

– Разве не нужно было все проверить перед покупкой?

– Наверное, мне нужно признаться. На самом деле мы арендуем его. – Она опустила голову, будто сильно стыдилась. Фиби в общем понимала, что это не очень хорошо, по крайней мере, с точки зрения статуса, но это был далеко не конец света. Если что, Вики даже не будет обременена ипотекой на этот дом.

– Хорошо, значит, хозяева ответственны за ремонт и все такое, нет?

Вики вздохнула.

– По идее, должны бы быть. Но мы так оформили аренду… впопыхах и спустя рукава. В общем, я думала, мы справимся с мелкими проблемами, которые всплывут. Я думала, дом в таком районе не потребует столько работы. Я сглупила.

– Да, хреново. – Это был дежурный ответ на случай, когда она не могла придумать ничего ободряющего, потому что да, Вики сглупила. Лейк-Форест кишит семейными особняками за миллионы долларов, но здесь есть и простые дома, многие из которых довольно старые. Если за ними не следить, они разваливаются, как любая другая куча дерева и кирпича.

– И Рон тоже был готов. – Она остановилась. – Ну, в целом. Он не хотел сюда ехать, но в итоге согласился. И все было хорошо, пока не пошло наперекосяк. Теперь это моя вина, и он напоминает мне об этом при любой возможности. Но мы так спешили с переездом отчасти из-за него. – Вики снова затянулась и вытерла глаза.

– Почему он торопил тебя с переездом?

– Он потерял работу.

– Ох, жаль.

– Да не жаль. Он шарлатан. Он получил это место в Северо-западном университете только потому, что у него все еще есть пара друзей наверху. Разве оно не всегда так работает? Говорят, сливки всегда поднимаются. Но еще говно всегда всплывает. В конечном итоге он напортачит, и его спустят в унитаз, и мы все вместе с ним провалимся в канализацию.

Фиби вздрогнула. Вики, явно под градусом и на пути к опьянению, осушила свой бокал и налила в него остаток шардоне почти до краев.

– Ты не против? – спросила она, будто Фиби могла возразить.

– Пей. – Впервые за долгое время она чувствовала, что ее собственные проблемы не нужно так заливать. По крайней мере, у нее надежная крыша над головой. По крайней мере, ее кусок нобловского состояния защищен от последствий дурости ее отца, почти как он и предполагал. Фиби испытывала чувство вины, хотя не понимала, за что.

– Странно, что все может развалиться так, что ты задаешься вопросом, неужели высшие силы не просто вмешались в это, но прямо-таки объявили тебе кровную месть, понимаешь?

– О, да, понимаю, – сказала Фиби. Хотя и не в том смысле, что подразумевала Вики. В первую очередь она подумала о многочисленных несчастных женах отца и о других разрушенных жизнях, которые он оставил после себя. Которые теперь объявляются каждый день. Она понимала это чувство, что высшая сила управляет твоей жизнью, потому что для многих людей Дэниэл Нобл был этой высшей силой.

– Это был кошмар, Фиби. Нет, не кошмар. Кошмары. Много, одновременно. Я теперь только жду, чем все закончится. Может, на Рона снова подадут в суд за врачебную халатность, и он сольет и эту работу. Я почти надеюсь на это.

Она покачала головой.

– Вау.

Вики посмотрела на нее с кривой ухмылкой.

– Даже сказать нечего, да?

– Прости. Я никогда не знаю, что нужно сказать.

– Все нормально. Я понимаю. Моя жизнь – катастрофа. Я каждый день встаю, смотрю на себя в зеркало и тоже – «вау».

Фиби начала жалеть, что открыла этот ящик Пандоры. По тому, сколько выпила Вики этим утром, можно было представить, какую волну боли и гнева она сдерживает. Напрашивался вопрос, насколько хуже пойдет дело и не начнет ли она в итоге обращаться к ней с какими-нибудь неприятными просьбами? Фиби почувствовала горечь во рту, когда вспомнила, почему всегда избегала сближаться с людьми. Ожидания – в конце концов они всегда приходят, так? И в большинстве случаев – с протянутой рукой.

На нее нахлынуло чувство стыда от осознания, насколько сильно она сейчас напомнила себе отца. Вики всего лишь ждет, что ее выслушают. Некрасиво искать за этим какой-то расчет. А если бы ей пришлось просить о поддержке? Пять минут назад Фиби была счастлива называть ее подругой. Друзья помогают друг другу.

Но не было ли немного нечестно со стороны Вики ставить ее в положение, когда она вынуждена либо согласиться, либо рискнуть навсегда остаться в натянутых отношениях с соседями? Она не кажется таким человеком, но они знают друг друга всего несколько недель. Если она что-то и узнала о людях в последнее время, так это то, что ты можешь знать человека целую жизнь и вдруг обнаружить, что он чужой.

Несмотря на свои сомнения, Фиби все же задала единственный вопрос, о котором могла думать и который уместен, когда подруга рассказывает о своих проблемах:

– Я могу чем-то помочь?

На лице Вики отобразилось частично облегчение, частично удивление, частично… негодование? Фиби подумала, не сделала ли она что-то не так, но Вики допила остаток вина, поставила бокал и глубоко вздохнула.

– Дело в моей матери. Она…

Два раза подряд позвонили в дверь, и они обе подпрыгнули. Вики опрокинула на колени тарелку с почти нетронутой едой и раздосадованно вскрикнула, когда ее пирог и вилка упали на каменный пол дворика.

– Черт возьми!

– Все в порядке. – Фиби встала. – Я сейчас приду.

Она скользнула к двери, скинув с себя напряжение этого момента. Не важно, кто там. Это может быть торговец библиями или даже журналист с вопросами об отце, все равно. Однако, когда она увидела Джейка, ее сердце, как обычно, забилось, и она широко улыбнулась. Она не ожидала увидеть его сегодня.

– Привет, как дела?

Он не улыбнулся в ответ и вообще выглядел немного бледным. Его футболка спереди была вся мокрая.

– Мама еще здесь? – спросил он.

– Да, заходи.

Она повела его к дворику, но Вики уже ставила свою тарелку в раковину на кухне. Она нахмурилась, увидев сына.

– Что случилось?

Он прочистил горло и начал переминаться с ноги на ногу.

– Ну, э, у нас затопило кухню.

Вики разинула рот.

– Затопило? Что ты сделал?

– Я просто запустил посудомойку, как ты просила. Из-под раковины забила вода. Кажется, лопнул один из шлангов. Я выключил воду и перекрыл вентиль, но, думаю, надо позвать кого-то…

– Да ладно. Если там плохой шланг и немного воды, я сама разберусь с этим.

Он снова вздохнул.

– Это не просто шланг. Когда я выключал воду, вентиль надломился. Я посадил его на изоленту, но он еле держится.

Ее лицо стало почти цвета свеклы.

– Почему ты не перекрыл основной вентиль?

– Я не знаю, где он. Я посмотрел рядом с бойлером, но я не сантехник.

Вики сжала руки в кулаки и стала трясти ими возле головы.

– Прекрасно! Просто… просто восхитительно.

Она повернулась к Фиби, на ее лице отразился гнев, казавшийся почти обвинительным.

– Видишь, что у меня здесь? Нельзя уйти даже на один гребаный час!

Фиби открыла рот, но не была уверена, что сказать, чтобы это не прозвучало слишком неуместно. «Вау» подошло бы. Но это было неважно, потому что Вики устремилась к двери, а Джейк за ней следом. Через плечо он бросил в сторону Фиби несколько виноватых взглядов. Через несколько секунд дверь захлопнулась, и Фиби содрогнулась в тихом вакууме. Она собралась было утешить себя куском пирога Вики, когда зазвонил телефон. Это был Уайатт. Она думала дождаться, пока он запишет голосовое сообщение, но ей нужно было заполнить пустоту другим голосом, даже если в последнее время он был не слишком дружелюбным. К тому же она не могла вспомнить, когда он в последний раз звонил ей с работы. Это могло быть что-то срочное. Хотя, случись что-то, разве ей он позвонил бы в первую очередь?

– Алло?

– О. Привет. – На фоне шуршали бумаги.

Фиби подождала пару секунд и нахмурилась.

– Ну… как дела?

– Прости, я не ожидал, что ты возьмешь трубку. Просто собирался оставить тебе сообщение.

– Ты мог написать СМС или письмо, если не хотел говорить со мной.

– Я не это имел в виду. – Он вздохнул. – Слушай, прости. Я позвонил сказать, что я отменил то, что мы планировали с Джином и его женой еще давно. Собраться в эти выходные.

Ей понадобилось немного времени, чтобы связать все в голове. Джин. Джин Филдер, товарищ Уайатта по работе. У него небольшая практика со специализацией на детской бихевиоральной терапии. Он и его жена, Сара, ближе всего подпадали под понятие «общие друзья» для Фиби с Уайаттом в последние пару лет, но она даже не могла вспомнить, когда они виделись в последний раз. На Рождество?

– А что там?

– Джаз-фестиваль в Инглвуде.

– А.

Тишина. Он добавил:

– Я знаю, что ты все равно не любишь джаз.

– Да, ненавижу. Забавно, что сначала ты сказал, что мы поедем.

Она знала, что это только накалит ситуацию, но не могла с собой ничего поделать. Он каждый день будто дает ей новый повод для раздражения. Уже не первый раз Уайатт соглашался пойти на мероприятие, которое не понравится одному из них или обоим, просто потому что не знал, как сказать «нет». Джаз-фестиваль – это не так ужасно, как когда, скажем, Джин пригласил их на рекламную акцию какого-то подозрительного таймшера во Флориде, но вечер все равно закончился бы головной болью.

– Я просто пытался быть открытым. Ну, знаешь, провести время с друзьями.

Она хотела сказать ему, что у нее есть друзья и в последнее время она достаточно открыта, большое спасибо, но сегодня уже был один эмоциональный срыв на кухне, и она не собиралась повторять это.

– А почему ты не едешь? Тебе не нужна я, чтобы быть открытым.

Тишина на полминуты.

– Не знаю. Может.

– Ладно, если это все, что ты хотел, поговорим позже.

Он начал что-то говорить, но она уже повесила трубку.

Час спустя в дверь снова позвонили. Фиби уже почти решила проигнорировать звонок и продолжить смотреть тупое реалити-шоу, которое она включила, чтобы заглушить голоса в своей голове. Но, вероятно, это Вики, и она обязательно захочет сгладить утреннее происшествие. Если вообще было что сглаживать. Они не поссорились. Тем не менее Фиби чувствовала себя, будто они поссорились или будто гнев Вики был направлен на нее, хотя она и не понимала почему.

Уайатт со своей уважаемо-психотерапевтической-экспертной мудростью сказал бы, что это проекция. Фиби была не слишком довольна собой в последнее время. Она трусливо скрывалась от мира, чтобы не оправдываться за позор отца, который она как будто тоже унаследовала. Питала страсть к подростку. Позволила браку провалиться в тартарары. Набрала вес. Пила не просыхая. Естественно, что ее отвращение к себе возвращается к ней почти от кого угодно. Проблема в ней, а не в ком-то еще. Вики не сердится на нее. Она сходит с ума от всего, что происходит вокруг. И ей важно знать, что кому-то есть до этого дело. Им обеим важно это знать. Может, наступит черед Фиби рассказать ей о своей так называемой очаровательной жизни в роли дочки безжалостного босса.

Она встала с дивана, выглянула в окно и увидела, что на крыльце стоит не Вики, а Джейк. Он выглядит еще более серьезным, чем раньше, но по крайней мере он был в сухой белой футболке и джинсах. Она открыла дверь.

– Можно зайти? – спросил он.

Она вышла за порог, чтобы дать ему пройти, и снова проверила улицу. Синей машины все так же не было. На сей раз она заглянет в свой блокнот. Последняя запись сделана во вторник утром. Сегодня пятница. Может, приходил полицейский, пока она не видела. Она почувствовала внезапный укол разочарования, подумав о такой вероятности.

Джейк стоял на кухне, опершись на стойку, его руки были задумчиво сложены. Молчание было настолько неприятно вязким, что Фиби чуть не выпалила что-то в духе – Хей, сегодня у всех плохое настроение! Вместо этого она оперлась на стойку напротив него.

– Хочешь попить что-нибудь? Может, маминого пирога?

Он покачал головой.

– Я хотел извиниться за то, что случилось сегодня.

– Не за что извиняться. Все в порядке?

– Сейчас да. Мы вырубили воду до того, как стало хуже. Сантехник придет сегодня вечером. Мама пытается успокоиться и не схватить удар. Все это так глупо.

Он провел рукой по волосам, и несколько прядей упали ему на глаза. Почти рефлекторно она поправила их и сразу поняла, насколько интимным был этот жест. Уместным только для близких людей. На самом деле она еще никогда не прикасалась к нему. Его решительный взгляд сказал ей, что он подумал то же, но не пытался отстраниться. Вместо этого он завел небольшую прядь ее волос за ухо медленным преднамеренным движением, кончики его пальцев задержались и мягко соскользнули вниз по линии ее лица.

– Тебе тоже нужно было поправить.

Фиби заняла себя тем, что пошла к раковине за стаканом воды. Даже стоя спиной к нему, она чувствовала его пристальный взгляд.

– Вы приехали сюда всего несколько недель назад, – сказала она. – Твоей маме скоро станет попроще, я уверена. С таким же успехом она могла говорить о себе, хотя внутри чувствовала, что ничего не упрощается. Она заставила себя выпить воды. Глотки были большими и громкими.

– Я сомневаюсь, что ей станет проще.

– Я уверена, что это не так, – сказала она.

– Это так. Что-то идет не так, если Вики Нейпир не страдает. Значительной ее части нравится то, что происходит сейчас, потому что она может сыграть жертву. Так неловко, когда она выходит из себя, как сегодня утром. Она не заботится о том, что чувствуют люди вокруг. Это в ее стиле, понимаешь?

– Боль и стресс могут делать людей эгоистичными, хотя они этого не замечают.

– Конечно, сейчас она ужасно чувствует себя из-за того, как она себя повела. Я сказал ей, что это было некрасиво.

– Джейк, не нужно относиться к людям жестче, чем они относятся сами к себе.

Он вздохнул.

– Я знаю, ты права. Но чем дольше ты будешь ее узнавать, тем больше ты будешь понимать, что я имею в виду. Я понимаю, что она поначалу выглядит классной, но поверь мне…

Он замолк. Она почти надавила на него, чтобы он закончил мысль, но точно ли она хочет знать больше? В этот момент Фиби почувствовала, что она погружается в мир дисфункционального семейства Нейпиров глубже, чем ей того хочется. Может, нужно сохранить некоторую непрозрачность ради того, чтобы остаться хорошими соседями?

– Что ж, я готова отдалиться от нее и двигаться дальше. Она очень подавлена. Я бы тоже была подавлена.

– Да, но я сомневаюсь, что ты бы вела себя так.

Она повернулась к нему.

– Ты знаешь наверняка?

– Я думаю, я уже неплохо понял, какая ты. – Он улыбнулся. Теплые угольки в ее животе разгорелись. – Ты классная. Как… Блейк Лайвли или Кира Найтли.

Фиби залилась смехом.

– Уау, Джейк. Ты выпил?

Она очень хотела бы быть как они. Понадобился бы целый галлон вина, чтобы заткнуть девочку в ее голове, визжащую от сравнения с двумя красивыми актрисами.

Он подошел к ней сзади, стоя достаточно близко, чтобы коснуться ее плеч. Такая близость сводила с ума, как и запах его одеколона.

– Сегодня нужно что-нибудь сделать?

Она повернула голову, чтобы посмотреть на него. Она была уверена, что провалится в его такие голубые глаза и потонет в них, если продолжит смотреть.

– Джейк, – начала она, пытаясь понять, как именно собирается продолжить.

– Мне просто нужно отвлечься. Не отправляй меня обратно.

– Ты в любой момент можешь сходить на пробежку, – предложила Фиби.

– Я думал об этом. Но, скажем так, я предпочитаю твою компанию. – Он слегка подтолкнул ее плечо своим – еще одно небольшое движение, несущее в себе близость.

Окей, все. Пора снова быть взрослой, Фиби. Признай то, что происходит между вами, и отправь его восвояси, пока вы не сделали что-то действительно глупое. Но после сегодняшнего утра ее равновесие было очень неустойчивым. Было сложно произнести нужные слова, но она вытолкнула их через тонкую линию своих губ:

– Я думаю, тебе не стоит больше приходить.

Он покачал головой.

– Пожалуйста, не говори так.

– Я должна поступить правильно.

Да, вот так. Это всегда нелегко, но оно того стоит. Но правильно ли это? Поступить правильно значит сидеть в одиночестве перед телевизором – в конечном итоге пьяной. Поступить правильно значит все так же оставаться на этом примятом диване, пока человек, который знает, что ты ненавидишь джаз, и все же планирует пойти с тобой на джаз-фестиваль, приходит домой и своим унылым лицом напоминает тебе, какая ты бессердечная сволочь.

Перспектива поступать правильно не отзывалась мощным стуком сердца или ощущением, что она стоит на высоком узком выступе с нераскрытыми крыльями за спиной, готовая прыгнуть. Возможно, это превращает правильный поступок в неправильный. По крайней мере сейчас. О, мы сами себя обманываем. Она прогнала этот издевательский голос прочь.

Джейк повернулся к ней, окончательно преодолевая всякое пространство между ними.

– Я уйду, если хочешь. Но почему у меня такое ощущение, что мы оба хотим чего-то другого?

Откуда он берет такую уверенность в свои молодые годы? Она открыла рот, чтобы сказать что-то, но не смогла произнести нужную ложь. Просто подумай, как пройдут следующие несколько минут. Ты не сможешь пережить это небольшое увлечение, если не дашь ему двигаться естественным образом. Думай об этом как о попытке излечить себя.

Она поцеловала его еще до того, как нашла здравое опровержение этой странной идее. Он горячо ответил на поцелуй, будучи опытным, хотя и не слишком, и он был вполне готов следовать за ее инициативой.

– Мы не можем заняться сексом, – прошептала она. – У меня нет презервативов.

– Ничего.

Чем дольше они целовались и гладили друг друга сначала через одежду, а потом и под ней, тем в большей агонии она была из-за того, что не может быть с ним так, как ее тело требует больше всего. Поэтому она выбрала второй по приятности путь к удовлетворению, взяв его руку и направив ее себе между ног. Он оказался более умелым, чем она ожидала. Она плотно притянула его к себе, пока он работал пальцами, и оргазм настолько захватил ее, что она даже не заметила, что вонзила свои ногти глубоко в его плечо, пока он не закричал.

– Прости, – выдохнула она, отпустив его и облокотившись на столешницу – ноги слишком сильно дрожали, чтобы держать ее. Джейку было не намного лучше, когда он сделал долгий прерывающийся выдох и снова встал перед ней.

– Это правда только что случилось?

– Думаю, да. – Признать это было довольно легко. Сложно было согласиться с тем, что этого недостаточно. Существо внутри, которое она надеялась изгнать, теперь вполне пробудилось и испытывало голод.

Он спросил, будто бы слышал ход ее мыслей:

– Большего не будет?

– Ты ведь понимаешь, что большего быть не может? Я замужем. Ты уезжаешь учиться. – Еще мы с твоей матерью подруги говорить не стоило. Это невидимый слон в комнате, который может задавить ее, если она позволит.

– Я могу разобраться с этим. – Он легко провел по ее руке, заставляя волну мурашек пробежать по ее телу.

Она положила голову ему на плечо, и его рука скользнула по ее бедрам, притягивая ее ближе. Она почувствовала, что разогревается для второго раунда, но сначала было необходимо обозначить правила игры.

– Нам нужно быть очень осторожными. Боже мой, если кто-то узнает…

– Не беспокойся. Я умею быть осторожным.

Она подумала о своем друге в синей машине, потенциальном свидетеле.

– Ты знаешь велосипедную дорожку, которая проходит через лес за нашим тупиком?

– Конечно. Я всегда бегаю там.

– С этого момента ты всегда будешь приходить и уходить по ней. Меньше риска, что кто-то увидит тебя.

– Окей. – Он ухмыльнулся. – Я чувствую себя немного как соучастник преступления.

– Да, думаю, к этому можно относиться и так. – В любом случае, она возьмет на себя ответственность за «мальчика-игрушку».

Он приблизился к ее лицу. Сначала он выглядел серьезно, но потом в его глазах засверкали веселые искры.

– Еще раз спрошу. Что мне нужно сделать сегодня?

И у нее была на примете пара дел.

Интерлюдия

Я знаю, что в последнее время ты была занята укреплением дружеских отношений с новыми соседями, но, скорее всего, ты заметила, что и я не так часто была на месте. Я компенсирую это тем, что даже сейчас сижу здесь, но мне пришлось задержаться перед утренним дежурством. Я не могу позволить тебе думать, будто я забыла о тебе, хотя, когда жалюзи не дернулись после ухода мужа, поначалу я предположила, что ты так и подумала. Но в конце концов ты выглянула. Немного поздно, но лучше, чем никогда. Приятно знать, что ты все еще поглядываешь на меня.

Ты можешь винить Джесси Бахмана за мое отсутствие. Поведение маленького сального унылого мужика ухудшается. В магазине он сразу начал доставлять мне гораздо больше проблем, угрожая доложить на меня за самые мелкие нарушения вроде того, что я зарегистрировалась на минуту или две позже или не собрала тележки с парковки в назначенное время, даже когда не хватало рабочих рук на регистрации. Потом я стала замечать более тревожные вещи, например, когда еда и напитки, оставленные мной в холодильнике комнаты отдыха, оказались испорчены – сэндвичи сплющены, крышка бутылки с водой вскрыта. Я сразу выбросила все это и просто стала покупать еду в соседнем прилавке.

И теперь это распространяется на другие сферы моей жизни. Пару дней назад я получила имейл с фотографиями моей машины на этом самом месте, из которого стало ясно, что он преследует меня вне работы. Несмотря на серьезные неудобства, связанные с этим, я не могу не восхищаться его шпионскими навыками. Можно только гадать, до чего он дойдет, но я подозреваю, что ни до чего для меня хорошего.

Если бы ты была моей подружкой и выслушивала все это, ты наверняка бы подумала, что сейчас я напугана. Еще ты наверняка бы спросила, почему я до сих пор не пошла с этим к руководству или даже в полицию. К сожалению, все, что он делал к настоящему моменту, сложно напрямую повесить на него так, чтобы не показаться параноиком. С учетом этого я подстраховалась, применив против этого подонка свои лучшие умения.

Вчера была инвентаризация, которая обычно затягивается до поздней ночи. У меня была возможность освободить этот вечер. Бахман, стоя на самой нижней ступени супервайзерской лестницы, был не столь удачлив. Он сделал так, что все вокруг были в курсе, как он недоволен этим. Я уже знала, где он живет. Он не единственный, кто может залезть в файлы сотрудников. Руководство плохо следит за безопасностью личных данных.

В соответствии со стереотипами о злобных отбросах общества, он живет с матерью, разве что не в подвале. Его комната находится над ее гаражом, расположенным за аккуратным домиком в восьми милях к северо-западу от Лейк-Фореста. На территории нет ни камер, ни сигнализации, во всяком случае я их не обнаружила при кратком осмотре, но биометрический замок, который он поставил на дверь, был бесподобен. Мне понадобилось всего лишь выпрямить скрепку, чтобы открыть дверь через ручной сброс пароля. Но одно то, что, по его мнению, это было гораздо безопаснее традиционного качественного врезного замка, говорило о том, что ему было что скрывать. Когда я проникла внутрь, у меня возникло чувство, что сейчас Рождество.

При всем том рвении, что он вложил в этот модный умный замок, он не приложил особых усилий, чтобы припрятать вещи прямо за дверью. Конечно, на его компьютере стоял пароль, как у всех в наше время, но мне даже не нужно было в него заходить с учетом всего того, что было нескромно разбросано по комнате. Буквально десятки распечатанных фотографий, прикрепленных к стене рядом с кроватью, представляли собой кадры с камер слежения в магазине, все – женщины-посетительницы и сотрудницы, включая меня. Он обозначил всех очаровательными прозвищами. Наш генеральный менеджер: Террористка Тереза. Одна из наших ночных кассирш: Мелкая Мелани. Я была просто – «Мерзкая Шлюха», даже не достойная остроумной аллитерации. Точно так же он обращался ко мне в имейлах. Не то, чтобы мне нужны были доказательства, что именно он стоит за фотографиями машины, но, тем не менее, это было приятным подтверждением.

Также я обнаружила его тягу к хорошим старомодным желтым блокнотам. Возвышающаяся стопка таких блокнотов рядом с его кроватью могла бы обеспечить меня развлечением на несколько дней, если бы у меня было время или желание читать полные обиды манифесты хронически отвергаемого нарцисса, но одного блокнота сверху было вполне достаточно для моих целей. Я сделала несколько снимков его страниц и фотоколлажа на стене – и свалила со своим небольшим джекпотом.

Теперь мне нужно только решить, что делать с этой информацией. Сказать Бахману, что у меня есть на него, и вынужденно сыграть вничью? Или использовать ядерное оружие и отправить все Террористке Терезе? Оба варианта по-своему притягательны. Я дам им немного повариться у себя в голове.

Я приехала позднее обычного времени, но кое-что еще привлекло мое внимание с самого начала, и я хочу довести дело до конца. Ты замечала, что твои соседи постоянно разыгрывают какую-то драму? Они открывают окна посреди лета, что уже странно. Может, у них сломан кондиционер, но, так или иначе, шум их ссор раздается на всю улицу, и сегодняшнее утро не исключение. Чаще всего я слышу мужа, но иногда слышен и ее мягкий голос, как одинокая флейта в симфонии ударных и медных духовых. Сложно разобрать слова, но тон и напряжение говорят сами за себя. Люди, вопящие, как он, сломлены изнутри. Это слишком напоминает мне мой собственный дом.

Легок на помине. Джентльмен из этого дома выглядит так, будто его выпотрошили. Он вышел на крыльцо, ходит туда-сюда, запускает руки в волосы. Парень, остынь, пока сердце не прихватило. Он быстро ударил ногой по ограждению крыльца, и это, наверное, больно. Вряд ли у таких бездельников железные ноги. А теперь он поглядывает в мою сторону, и это значит, что пора уезжать. Я знаю, что ты все еще следишь за мной, но я надеюсь, что ты следишь и за этими ребятами.

Глава 7

Уже целый час они были погребены под простынями, прилипнув друг к другу, как пара ложек, засыпая и просыпаясь. Когда она закрывала глаза, ей почти удавалось убедить себя, что каждый день вот уже почти две недели она спит не с соседским мальчиком. Но когда она лежала в тишине слишком долго, завеса над ее мыслями приподнималась, обнажая водоворот самых худших вариантов развития событий. Например, что Уайатт отменит какую-то встречу и придет домой раньше. Они в шаге от развода, но, если он все узнает, она умрет от стыда. Еще хуже, если узнает Вики, возможностей тут миллион. Юноши могут быть особенно беспечны. Он может оставить телефон не в том месте, и она найдет их страстные сообщения и фотографии. Или одна из его футболок, пропахших духами Фиби, окажется возле носа Вики – та уже дважды хвалила Фиби за выбор «Блэк Опиум».

Но самые кошмарные сценарии их разоблачения заглушались голосом ее собственной совести, шепчущей, что она ничем не лучше отца. Изменить супругу с кем-то молоденьким – это типичный Дэниэл. Трепетать от столь мощного источника энергии – тоже. Ей был противен факт, что среди всех особенностей его характера, которые она не хотела бы наследовать, – его тяга к накопительству, его грубый юмор, часто переходивший в жестокость, его пошлый вкус к украшательствам и машинам – именно эта черта ей передалась. И именно из-за отца сейчас она наиболее уязвима для пристального внимания. Напрямую она не является частью мира Дэниэла – она не работает на компанию и не говорит от его имени в каком бы то ни было качестве, – но фамилия Нобл сейчас на слуху. Если все это попадет в СМИ, последствия раздавят ее. И разве она уже забыла о том, что кто-то все так же наблюдает за ней? Кто-то, кто может искать вообще любого повода шантажировать ее. В последнее время синяя машина приезжает не так часто, но все же приезжает, и она не знала, что должно случиться, чтобы эти визиты прекратились.

Ее поведение все больше и больше напоминало поведение наркозависимого, для которого доза решает все. Это могло принимать разные формы: первого поцелуя за день, ощущения его теплой кожи, когда они прижимаются друг к другу, быстро скидывая одежду, и тех моментов, когда она уже не уверена, что может получить еще один оргазм, и оказывается неправа. Удовольствие затмевало любую угрозу последствий, неважно, насколько ужасных. Но, не контролируя ситуацию, она погибнет.

По крайней мере, все это должно было закончиться в конкретный момент. Через несколько недель он уедет в Стэнфорд с чудесными воспоминаниями, которых должно быть достаточно, чтобы продержаться, пока он не найдет кого-нибудь своего возраста. Тем временем они трудились сверхурочно, чтобы впихнуть как можно больше в пару украденных часов, которые они могли провести вместе каждый день, и их отношения стали чем-то большим, чем просто интрижка, столь же милая, сколь и проблемная. Они готовили друг для друга. Они смотрели свои любимые шоу. Они были одинаково остроумными и все больше предавались иронии и юмору зрелой пары вместо слащавых романтических банальностей молодых и наивных. Еще она рассказала ему про отца и про всю боль, которую он принес ей и при жизни, и после смерти. Юношеский взгляд на мир Джейка с абсолютными категориями справедливости и несправедливости, честности и нечестности позволял ему утешить и поддержать ее так, как никогда не сможет Уайатт со своим взрослым прагматизмом. В лучшие моменты она снова чувствовала себя, как в начале отношений с мужем, что в свою очередь давало ей вновь почувствовать себя девятнадцатилетней.

Но возраст и опыт всегда были готовы напомнить ей, что эти ощущения – иллюзия. Каждый день, когда Джейк уходил через заднюю дверь, Фиби возвращалась в реальность к человеку, который больше не мог скрывать своего презрения к ней. Он постоянно хлопал дверью, и почти все, что вынужден был сообщать ей, обрубал до холодных односложных фраз. Он стал опустошать гораздо больше бутылок своего любимого бурбона, но большей частью за закрытыми дверьми второй спальни, где намеренно без конца включал Джона Колтрейна и Майлза Дэвиса на полную громкость, чтобы досадить ей. Разве это не последняя стадия безобразного чистилища для большинства отношений перед тем, как они неизбежно канут во мрак?

Отношения с Джейком не казались ей чем-то особенным – не казались бы даже в том случае, если бы не были отягощены моральным падением. Она носила в себе это знание будущего, как тайную опухоль. И не было смысла говорить Джейку, что когда-то в нем появиться такое же. Он сам должен вырастить его, и только тогда он поймет. Это не будет связано с ее именем, когда случится. Но она однозначно заронит семя.

Ей было больно думать об отъезде Джейка в Калифорнию, но все же это будет не так скоро. Нужно насладиться этим моментом, как в «Мостах округа Мэдисон», и вернуться к некоему подобию здравомыслия. Ее брак уже было невозможно спасти, но есть жизнь и по ту сторону развода, если она наберется смелости нырнуть туда.

Она перевернулась, чтобы посмотреть на него, и снова подумала о том, как же он красив. Ей было так просто представить, что она спит с ним всю ночь, а потом они просыпаются и планируют день вместе.

– Что, если мы прекратим все сейчас? – спросила она. – Ты расстроишься?

– Да. – Он был немногословен, что было одним из ее любимых качеств в нем. Он знал, чего хочет – редкость для мужчины даже вдвое старше. – Ты имеешь в виду, что хочешь прекратить?

Он изобразил кривую улыбку, но она была не вполне игривой.

– Нет, но это случится, хотим мы того или нет. Стэнфорд зовет.

Он вздохнул и повернулся на спину.

– Я стараюсь не думать об этом. Но мама не умолкает на эту тему, будто ждет не дождется, чтобы спровадить меня.

С того момента, как они начали встречаться, он напрямую ни разу не упоминал свою мать, что было неплохо, учитывая, что Фиби и Вики вернулись к обычному ритму общения после того неловкого завтрака, и ей было тяжело держать в голове два этих столь разных мира. Но сейчас она задумалась: разве не изменилось что-то между ней и Вики? Кажется, Вики отстранилась и не так рвется к открытости. Она больше не говорила о проблемах с домом и Роном, и Фиби не хотела вопросами вызвать очередной эмоциональный поток. Проще быть тихой гаванью, куда Вики может уходить от любых самых сильных бурь, а если наступит момент, когда ей понадобится что-то большее, Фиби сделает все возможное.

Однако она не могла справиться с любопытством. Что же там происходит? Как не взглянуть на то, что творится за кулисами?

– Я сильно сомневаюсь, что она хочет спровадить тебя. Она просто хочет, чтобы ты радовался этой возможности и понимал, как тебе повезло.

Он тихо усмехнулся.

– Самое смешное, что, когда она решила переехать сюда, я хотел остаться в Калифорнии. Я планировал пожить с друзьями до начала учебы осенью, но она была против и сказала, что не хочет, чтобы семья была разделена дольше, чем это необходимо. Папа встал на ее сторону, потому что не хотел дополнительного повода для ссоры. В конце концов я сдался и ненавидел ее за это всю дорогу сюда. Я хотел, чтобы все это обернулось против нее. Вообще-то часть меня все еще хочет этого, потому что она просто перевернула нашу жизнь из-за какой-то сумасшедшей идеи… – Он остановился и уставился на свои колени, а потом покачал головой. – Но теперь это неважно, и я рад, что все так случилось. Мой приезд сюда – лучшее, что со мной происходило в жизни.

Теперь уже Фиби качала головой, потому что поняла, что будет дальше. Это осознание ослепило ее, как дальний свет грузовика на пустой проселочной дороге, и паника пронзила ее насквозь.

– Джейк…

– Может, Стэнфорд переоценен. Есть хорошие университеты в Чикаго. И ты, и твой отец учились в Северо-западном, да? Мне кажется, если он подошел Ноблам, он подойдет и мне.

Она отодвинулась от него.

– Зачем ты это делаешь?

– Что делаю?

– Ломаешь свои планы. Нельзя принимать такие необдуманные решения. Стэнфорд – это серьезно, и в любом случае в этом году уже поздно поступать в другое место. Ты не будешь рисковать своей учебой из-за меня.

– Значит, я сделаю перерыв на этот год и все обдумаю. Я не первый, кто так делает. Почему будет так плохо, если я решу остаться?

Она хотела проорать все очевидные факты в его милое личико. Чем дольше все это будет продолжаться, тем больше вероятность, что их поймают. И короткая перспектива была единственной причиной, по которой она согласилась на это с самого начала. «Мосты округа Мэдисон» не будут «Мостами округа Мэдисон», пока Франческа не оставит Роберта. Помнить об обязательствах – единственный путь Фиби к искуплению, иначе она ничем не будет отличаться от Дэниэла, манипулируя жизнями, стоящими между ней и ее желаниями.

– Я сразу сказала, что это ни к чему не приведет, и ты согласился. Ты сказал, что согласен, чтобы это было несерьезно.

Он ухмыльнулся.

– Но ты не хочешь, чтобы я уезжал. Ведь нет. Признай это.

– Неважно, чего я хочу. Ты знаешь, в каком я положении. Продолжать это настолько долго будет опасно.

Он поднял бровь.

– Опасно? Это немного драматично, тебе не кажется? Что случится, если кто-то узнает? Я думаю, это был бы повод перестать относиться к этому как к грязному секрету.

– Но это грязный секрет! Боже мой, Джейк, ты как ребенок.

Он вздрогнул, а его лицо покраснело. Она никогда не говорила ему ничего подобного, никогда не хотела унизить его, потому что это лишь заставило бы ее чувствовать себя лицемеркой.

– Я не ребенок. Мне восемнадцать. И полчаса назад я был для тебя не таким маленьким, – заметил он, и, конечно, был прав.

Фиби почувствовала, что сейчас ей станет плохо.

– Ты прав. Прости. Но мы с твоей матерью подруги, Джейк. Это ставит нас в очень неприятную ситуацию, ты согласен?

Он сдержанно пожал плечами, и это было не то согласие, которого она ожидала.

– И ты знаешь ситуацию с моим отцом. Если на фоне всего, что люди говорят про него, всплывет, что его дочь… извращенка…

Он вздохнул.

– Фиби, мне кажется, что ты все слишком преувеличиваешь.

Она раскрыла рот. На мгновение она подумала, что видит лицо Джейка поверх лица Уайатта, потому что оба они говорили одно и то же.

– Как ты можешь так пренебрегать непредвиденными обстоятельствами?

– Я не пренебрегаю! Я просто говорю, что скандал в прессе рано или поздно утихнет. Ты не твой отец.

– Ты не знаешь моего отца, Джейк, и на самом деле ты не так уж хорошо знаешь меня.

Он уставился на нее с болью и замешательством.

– Может, ты права, но я знаю, что ты эгоистка, а ты даже не видишь этого, потому что изолировалась от мира и смотришь на все по-своему.

Она подскочила, будто одеяло вдруг обожгло ее. Ее халат висел на стуле рядом, она взяла его и стала одеваться.

– Не смей даже пытаться анализировать меня. Я уже замужем за чертовым мозгоправом.

Он тоже вылез из постели, но совершенно не собирался одеваться. Это еще зачем? Он спорил с той позиции, что ему нечего скрывать.

– Послушай, я не говорю, что будет легко, особенно в первое время. Да, мои родители сойдут с ума. Да, может быть, даже какой-то журналист-сплетник что-то напишет о дочери Дэниэла Нобла в каком-нибудь посте или твите, который даже никто не увидит. Но ты должна признать, что ты счастлива, когда мы вместе. Почему тебе не хочется большего? Почему ты так боишься чего-то?

Она чувствовала себя так же, когда Уайатт притащил свои хваленые листовки об усыновлении. И она уже знала, как разочаровать собеседника. Но сейчас ей хотелось этого еще меньше, потому что она никогда не думала, что они поссорятся. Они так не договаривались.

– Счастье – это бред собачий. Это слово определяет только небольшие моменты, а не всю жизнь. Все, что мы делали, ни хрена не значит вне этой комнаты, где нам и придется оставаться.

– Ты правда думаешь, что я в это поверю? Это больше, чем просто секс.

– Ты думаешь, что ты первый, с кем я перепихнулась для удовольствия?

Его лицо почернело, как грозовая туча.

– Не надо. Ты просто пытаешься сделать мне больно.

Вот он, нерв, на который она хотела надавить.

– Я знаю, что случается, когда люди помешались на счастье, понял? Они думают, эй, секс – это классно, и у нас есть что-то общее. Это, наверное, значит, что мы счастливы! Давай будем вместе навсегда, и мы всегда будем счастливы! Но это ложь, и я устала объяснять это себе и всем вокруг. Если ты умный, ты послушаешь меня и тоже перестанешь покупаться на это дерьмо. И перестанешь верить, что несколько доз счастья стоят того, чтобы разрушать жизнь людей. Мой отец провел за этим всю жизнь, а я так не могу. Я уже причинила достаточно вреда.

– Ты так не думаешь. Ты вообще так не думаешь.

– Если ты еще раз скажешь мне, что я, по-твоему, думаю, я прямо сейчас порву с тобой, навсегда.

Теперь он принял позу разъяренного быка, поразительно похожую на позу его отца в первый день, когда Фиби его увидела. Ей было любопытно, насколько сильно он в самом деле похож на Рона. Он тоже будет ставить синяки? Она была почти готова проверить его, еще раз подтолкнуть. Но он развернулся и быстро оделся. Узел во внутренностях Фиби ослаб, но только немного. На нее накатил новый приступ тошноты, когда она почувствовала, как сгорает дотла веселый приятный аттракцион, который она сама для себя устроила. Закончив, он подошел к двери и обернулся, чтобы посмотреть, не передумает ли она. Часть ее, немаленькая часть, только того и хотела – вернуться в мягкую постель и теплую тишину и умолять его забыть все, что она наговорила, но она не переменила каменное выражение лица. Если сейчас она не настоит на своем, она потеряет то немногое самоуважение, которое у нее осталось.

Фиби вышла к лестнице, когда он шумно спускался по ступенькам. Он положил руку на дверную ручку, и она закричала:

– Нет, не с этой стороны!

Машина была на месте, когда она проверяла последний раз, и пока было слишком рано, чтобы она уехала. А что, если Вики на крыльце курит свою утреннюю сигарету? Если она увидит, что ее сын выходит от Фиби, хлопая дверью, как оскорбленный любовник, у нее однозначно будут вопросы.

Джейк повернулся к ней, его челюсти сжимались в неповиновении, а глаза горели. О, как она ненавидела, когда на нее смотрели так взбешенно.

– До сих пор все было по-твоему. Теперь моя очередь.

Она кинулась по ступенькам и встала перед дверью.

– Не глупи! Люди увидят тебя!

– После всего этого ты правда думаешь, что мне есть до этого дело?

Он оттолкнул ее и открыл дверь. Время замедлилось, когда взгляд Фиби остановился на синей машине, припаркованной на обычном месте. То, что Вики не было на крыльце, оказалось совсем крошечной малостью, когда горячий летний воздух ударил по ее обнаженной коже. В пылу спора она не надела халат, и сейчас она была совсем без одежды. Она быстро захлопнула дверь, но было слишком поздно.

Охваченная паникой и гневом, она хотела кричать. Она хотела ломать все вокруг. Вместо этого она сделала глубокий вдох и пошла на кухню за своим верным каберне. Но потом ей пришла другая мысль, и она повернула к шкафу со спиртным, где стоял бурбон Уайатта. Она его не очень любила, но ей нужно было что-то, что скорее заставит стены этого дома и голоса в ее голове перестать смеяться над ней. Она села на диван, сделала три больших глотка прямо из бутылки и включила телевизор. Скоро она наткнулась на игру со зрителями в студии и прибавила громкость. Если сильно стараться и продолжать потягивать из бутылки, в конце концов можно почувствовать, что они в комнате рядом с ней.

Глава 8

Она проснулась от телефонного звонка, в глаза светило солнце. Джейк. Пожалуйста, пусть это будет он. Все, о чем она думала – что вчерашний день был ошибкой и ей нужно исправить ее.

Но это был не он. Это была Вики, и во рту у Фиби пересохло. Что, если вчера она увидела, как он выходит через переднюю дверь, и в приступе обиды он все рассказал ей?

– Тогда она бы не звонила, – сказала Фиби пустой спальне. Тогда Вики или Рон стучали бы ей в дверь. Она ответила.

– Привет!

– Доброе утро, солнце. Технически – добрый день. Ты меня динамишь. Я звонила все утро.

Фиби взглянула на часы. Был первый час, прошло два часа со времени их обычного завтрака. Телефон показывал кучу пропущенных звонков от Вики. Этот звонок просто застал ее на грани пробуждения. К счастью, голос Вики не казался сердитым.

– Блин. Прости. Я никогда не слышу, даже если звонят в дверь. Так вырубилась.

– Я понимаю. Тяжелая ночь?

В тумане похмелья она вспомнила короткий разговор с Уайаттом.

– Могу дать тебе номер человека, с которым ты можешь поговорить, Фиби, – начал он.

– О чем поговорить?

Его взгляд упал на почти пустую бутылку бурбона у нее на коленях.

– Мне правда нужно объяснять?

– Да. На этот раз просто скажи, что думаешь, а не ходи, черт возьми, вокруг да около. Я всегда ненавидела это в тебе. Ты как мой отец.

Его лицо помрачнело, как туча, и она приготовилась к грому и молниям. Но их не было. Он просто ушел, хотя она не была уверена, ушел ли он из дома или притаился в своей джазовой пещере, потому что вскоре она отключилась. Но перед этим она сумела втащить себя наверх, хотя и не помнила как.

Вики мягко засмеялась.

– По твоему молчанию можно понять, что ночь правда была тяжелая.

– Можно и так сказать. Не сегодня, ладно?

– Ничего подобного. Я, как твоя новая и, будем откровенны, единственная подруга, поклялась придерживаться всех наших планов, чтобы мы обе не потонули в темных водах скуки белых девочек из пригорода.

Фиби засмеялась, несмотря на то, что ее голова раскалывалась. Больше никакого бурбона.

– Ты сегодня удвоила дозу своих счастливых таблеток или что?

– Как ты узнала, что сегодня Двухдозная Среда? Теперь вставай и приведи себя в приличный вид. Я вытащу тебя сегодня.

Холодные струны натянулись в ее животе.

– Вытащишь?

– Да, Рип ван Винкль[1]. Вытащу. Давай пощеголяем кредитками в окрестностях. Я хотела зайти в эти милые магазинчики с того дня, как приехала сюда.

Фиби тихо простонала. Ее любимым качеством в Вики было абсолютное отсутствие интереса ко всяким выходам или девчачьим походам по магазинам. Но по крайней мере она просто хочет пройтись вниз по улице, а не ехать в Магнифисент-Майл. Посреди недели здесь будет тихо.

– Ладно. Я буду готова через час.

– Бугага! – вскричала она. – Так еще говорят, да? Приходи, как будешь готова. Даже просто прогуляться было бы неплохо.

Она снова чуть не простонала. Физическая нагрузка?

– Звучит здорово! – сказала она, стараясь звучать бодро, но понимая, что получается не очень.

После этого звонка она снова прилегла на несколько минут, надеясь собраться с силами. Может, Вики отсыпет ей немного своих таблеток? Ей было любопытно, что так повлияло на ее настроение. Может, пришли деньги? Сложно заниматься шопингом, когда ты на мели.

Тяжело вздохнув, она выбралась из кровати и поплелась в душ. Выйдя оттуда, она почти снова почувствовала себя человеком и была уже готова к сегодняшним планам. В конце концов, когда она последний раз выходила из дома зачем-то, кроме как чтобы купить продукты? Небольшая магазинная терапия пойдет ей на пользу. Да и день прекрасный. Не слишком жарко и влажно, идеально для неспешной прогулки. И там есть небольшая европейская пекарня, где можно восстановить каждую калорию, которую сожжет эта прогулка. На этом она официально сторговалась с самой собой.

Причесав влажные волосы и вернувшись в темную комнату, чтобы одеться, она увидела, что кто-то сидит на краю ее кровати, и вскрикнула. Но потом она его узнала.

– Джейк?

Она фантазировала об этом моменте прошлой ночью. О том, как он воспользуется ключом, который она дала ему, чтобы он мог входить сам, и скользнет к ней в постель, как будто ничего не случилось. А потом она проклинала себя за свою легкомысленность.

Он подошел к ней, его глаза светились в темной комнате.

– Я был таким придурком. Мы не должны делать ничего, что ты не хочешь делать. Прости меня.

– Заткнись. – Она схватила его за футболку и дернула к себе. – У нас всего несколько минут. Покажи, как сильно ты скучал по мне.

Полчаса спустя Фиби гуляла с Вики вдоль причудливого ряда магазинов в Лейк-Форесте, известного как Маркет-Сквер, чувствуя гораздо менее страшные угрызения совести, чем ожидала. Прежде чем попрощаться, они с Джейком договорились просто наслаждаться каждым совместным моментом, и тот же принцип она применила к прогулке. И это значило, что она будет строить все более толстые стены между отделениями в своем сознании и постарается удерживать разговоры от перехода на личные темы, которые могли бы напомнить ей, кто такая Вики. Это опасно приближает ее к водам самообмана, но ей нужно делать это всего лишь по паре часов за раз. Это просто, Фиби. Просто соблюдай жесткие границы, и ты сможешь доживать до вечера, не сгибаясь в позу эмбриона.

Фиби уже давно не ходила так много, но ей всегда нравилось побродить по историческим кварталам, включая Маркет-Сквер. Своими оштукатуренными или кирпичными фасадами, остроконечными крышами, открытыми двориками, элегантными орнаментами и садиками, особенно прекрасными в это время года, этот шопинг возвращал ее во времена путешествий в Европу, куда она в юности ездила с родителями. То, что она живет совсем рядом с таким местом и крайне редко находит в себе силы даже выбраться из дома, заставило ее устыдиться, и она пообещала себе чаще приходить сюда, хотя бы раз в неделю. И все же она знала, что обещания, даваемые себе, самые нетвердые.

Число набранных пакетов, однако, заставило ее пожалеть, что она не настояла на том, чтобы поехать на машине. Когда они подошли к кассе в Уильямс-Сонома, она была готова предложить написать Джейку, чтобы он за ними приехал (это ведь так соответствовало ее жестким границам), но им пришлось снова задержаться, когда бойкая девушка, пробивающая расползающуюся кучу домашней утвари Вики, стала чуть менее бойкой.

– Простите, мэм, но тут написано, что операция по вашей карте отклонена.

Вики нахмурилась.

– Простите, как? Так не должно быть. Мы можем попробовать еще раз?

– Конечно, – сказала девушка, скорее из вежливости, чем в надежде, что мертвая карта от очередной попытки воскреснет. Через мгновение она покачала головой, немного боязливо заглянув в глаза Вики, когда та моментально пришла в максимальную боеготовность.

– Мне очень жаль. Она опять отклонена.

– Да это какая-то бессмыслица! – закричала Вики, заставив девушку отпрянуть назад. – Уверяю вас, с этими картами не должно быть никаких проблем. Сегодня я уже пользовалась ими всеми, и я знаю свой баланс.

Она начала копаться в кошельке в поисках другой карты, бормоча что-то под нос. Красный румянец расплывался по ее щекам. Фиби заволновалась, вспомнив вспышку гнева Вики из-за потекшего крана, и задалась вопросом, остановит ли ее толпа людей вокруг от такой же потери самообладания. Она пересеклась взглядом с кассиром, как бы заверяя несчастную девушку, что держит все под контролем. Вики вставила в терминал другую карту.

– С этой не должно быть проблем.

Девушка нервно улыбнулась в ожидании. После мучительных пятнадцати секунд, когда Фиби раздумывала, неужели Вики пошла в магазин с почти пустой картой, снова прозвучал гудок отказа. Девушка на кассе побледнела, но, едва она открыла рот, Фиби протянула свою карту.

– Вот, попробуй мою.

– Фиби, нет! – Голос Вики звучал так, будто Фиби выбежала на дорогу перед автобусом, чтобы спасти ей жизнь.

– Да, Вики. Я сказала, что ты не уйдешь отсюда без этого винного аэратора, и это серьезно.

– У них что-то не так с системой. Я могу все оставить и прийти за этим потом. – Ее голос был не слишком тверд, а слезы на глазах подсказывали, что она прекрасно знает, что сбой системы ни при чем. Дискомфорт Фиби возрос еще сильнее, когда она заметила, как ее глаза похожи на глаза Джейка.

– Что бы там ни было, я рада оплатить твои покупки. Возвращаемся к кассе, хорошо?

Она мягко похлопала подругу по плечу, надеясь успокоить ее, а внутри у нее все переворачивалось от смущения за Вики. Если бы она сказала что-то другое, пытаясь подбодрить ее («У меня денег столько, что я не знаю, что с ними делать» или «Несколько сотен баксов – это раз плюнуть»), стало бы только хуже. Когда был распечатан километровый чек, кассир отдала его Фиби с благодарным взглядом.

– Большое спасибо, леди! Чудесного дня!

Ее слишком живой голос заставил Вики содрогнуться.

– Спасибо, всего доброго, – сказал Фиби, взяв пакеты и выводя Вики из магазина, в котором повисла гнетущая атмосфера. На улице она вручила Вики ее пакет.

– Не стоило делать этого, правда, – сказала она.

О, я думаю, стоило, подумала Фиби. По крайней мере, чтобы спасти бедную работницу от потока незаслуженной ярости.

– Слушай, здесь прямо в конце квартала есть та замечательная европейская пекарня. Пойдем набьем пузо сахаром!

Вики покачала головой.

– Я не знаю. Наверное, я хочу просто пойти домой.

– Эй, вообще-то это должно было быть моим поощрением. Я категорически настаиваю на торте.

Она слабо улыбнулась.

– Торт звучит отлично, раз ты про него вспомнила.

– Так держать. – Фиби взяла ее под руку, и они пошли. Крошечная пекарня, к счастью, была пуста, так что они могли провести время, любуясь сладостями, выставленными на витрине, как съедобными произведениями искусства. Вики попросила Фиби взять что-то и для нее. Фиби взяла кусочек пирожного Блэк-Форест, маленький малиново-миндальный тортик, небольшое ассорти французских макарунов и два кофе. Фиби разложила этот пир на столе в дальнем углу.

– Я никогда не смогу все это съесть, – сказала Вики.

– С таким отношением точно нет. – Фиби взяла вилку и сразу принялась за пирожное. Его вкус был именно таким восхитительным, как она помнила, и она решила приходить сюда почаще. И брать пару кусочков торта. С собой.

– Попробуй найти лучшее сочетание, чем вишня и шоколад. Бросаю тебе вызов.

Вики откусила немного и закатила глаза.

– Ты права. Боже мой.

Пару минут они ели молча, пробуя все, что заказали. Вики со вздохом положила вилку и отпила кофе.

– Спасибо тебе, Фиби. Правда. Я… Я даже не знаю, что сказать.

– У вас сейчас все плохо? Можешь рассказать мне.

После долгой паузы Вики ответила:

– Плохо. И сейчас, очевидно, еще хуже, чем я думала, раз я даже не могу пройтись по магазинам без лишних проблем. – Слезы хлынули из ее глаз и побежали по щекам. – Я давно чувствовала, что вокруг меня смыкаются стены. Вокруг всех нас. Иногда я думаю, что единственная причина, по которой я еще дышу, – это Джейк, учитывая, что у него есть возможность выбраться и стать кем-то. Хоть это я сделала правильно, да?

Она разрыдалась. Фиби, теперь опустошенная стыдом, дала ей поплакать, частично потому, что часто это лучшее, что можно сделать для человека, охваченного болью, но еще и потому, что ей нужно было время подумать. Что случится с Вики, когда она поймет, что единственная оставшаяся у нее надежда – лишь иллюзия? Может, если бы все остальное было не так кошмарно, было бы проще. Когда буря стихла и перешла в легкие всхлипывания, Фиби приняла решение. Это шло вразрез со всем, чему учил ее отец насчет друзей и денег, но сейчас она даже радовалась любой возможности не послушаться его совета.

Она открыла свою сумочку и вытащила небольшой коричневый футляр из итальянской кожи, который Дэниэл подарил ей на восемнадцатилетие. То, что она собиралась сделать с ним, было так иронично, что она почти улыбнулась. Она открыла его и вытащила оттуда перьевую ручку с камнями в четырнадцать карат, тоже подаренную Дэниэлом.

– Этого будет достаточно, чтобы ненадолго поддержать вас? – спросила она.

Вики посмотрела на нее, хмурясь сквозь слезы.

– Что?

Фиби начала заполнять чек на имя Вики.

– Десять тысяч пойдет? Это должно помочь вам расплатиться по некоторым счетам и сделать ремонт, так? Пусть тебе будет немного легче дышать.

А что ты скажешь, когда выяснится, что я спала с твоим сыном-подростком? Потому что, если он решит разбить твое сердце и забить на Стэнфорд, понять, что случилось, ты сможешь довольно скоро. Есть цена, за которую можно успокоить такую боль? Может, стоит подкинуть еще десять для верности. Деньги за чувство вины. Вот что это такое, не правда ли? Так много отдать за ощущение, что она игнорирует отца. Дорожка Дэниэла. У нее внутри снова вспыхнул огонь, но было уже слишком поздно останавливаться.

– О боже, – сказала Вики, снова закрывая лицо. – Я не представляла, что все этим кончится.

– Чем?

– Просто… этим. Посмотри на меня. Я сижу здесь и плачу над разломанным куском торта после того, как ты уже заплатила за эти проклятые кухонные принадлежности, и теперь ты вот так жалеешь меня. Я снова выставила себя дурой.

– Слушай, я могу сказать тебе по собственному опыту, что все редко идет так, как задумываешь. Еще я могу сказать, что хочу помочь тебе, поэтому помогу. – Фиби подписала чек, вырвала его из книжки и протянула через стол. – Теперь заткнись и возьми мои деньги.

Вики уставилась на чек на несколько секунд и залилась смехом.

– Что такое? – смущенно спросила Фиби.

– Ничего. Просто… – Она снова засмеялась, и Фиби подумала, что у нее уже правда едет крыша. – Прости, пожалуйста. Я знаю, что сейчас чертовски неподходящий момент для смеха. Но твои чеки… У этих котят на голове диадемы?

Фиби сама запыхтела от смеха.

– Ты меня раскусила. Я совершенная девочка. В общем, ты возьмешь или мне нужно умолять?

Вики взяла чек и уставилась на него.

– У меня нет слов, Фиби. Правда. Мой сын говорит, что никто младше шестидесяти уже не выписывает чеки. Может, если я скажу ему, что у такой крутой Фиби Миллер есть чековая книжка, он прикупит и себе. Хотя, наверное, со Звездными Войнами.

Фиби, прекрасно знавшая об этом интересе Джейка – они уже посмотрели вместе оригинальную трилогию и скоро планировали посмотреть более новые фильмы, – кивнула.

– Думаю, я немного старомодна. Мой папа учил меня всегда на всякий случай держать под рукой бумагу.

Да и не так сексуально давать эмоциональную взятку, спрашивая адрес PayPal, подумала она. Нужно сделать это чеком из кожаной книжки за пятьсот долларов, выписанным золотой перьевой ручкой.

Вики чуть пристальнее изучила чек и перестала улыбаться.

– Не сомневаюсь, Дэниэл до сих пор многому учит тебя.

У Фиби перехватило дыхание. Она никогда не говорила Вики об отце, хотя она предполагала, что кто угодно простым запросом в Google может легко найти все грязные подробности. Она несколько раз была готова поднять эту тему во время их разговоров, но каждый раз что-то ее останавливало. Возможно, не возникало по-настоящему подходящего момента или просто у нее не было желания снова объяснять все новому человеку только ради того, чтобы эта информация лежала между ними, как гниющая туша. Было довольно тяжело рассказать все даже Джейку.

Вики осознала, что поставила Фиби в отвратительное положение, и на ее лице отразилось сожаление.

– Черт, прости, – сказала она. – Боюсь, я должна признаться в небольшом онлайн-сталкинге. Учитывая, сколько женщин выступили с кошмарными историями о нем, я не могу обвинять тебя в том, что ты хотела все скрыть.

– Нет, все в порядке. Я знаю, что не могу прятаться вечно. Даже противно думать, что я могу спрятаться, при всем том, через что он заставил пройти столь многих людей.

Она прикоснулась к руке Фиби, ее глаза блестели.

– Его ошибки – не твои, Фиби. И, будучи его дочерью, ты такая же жертва, как кто угодно другой.

Вики выглядела так, будто сдержалась и не сказала что-то еще.

– Что? – спросила Фиби.

Вики наклонилась ближе и заговорила тише.

– Я прекрасно пойму, если ты не захочешь говорить мне, но… он не причинил вреда и тебе таким же образом?

Фиби понадобилось немного времени, чтобы понять, что она имеет в виду, но, когда до нее дошло, она быстро завертела головой.

– Боже мой, нет. Он никогда не трогал меня. Вообще-то значительную часть времени было сложно даже обратить его внимание на то, что я существую.

– Ох, похоже, этот ублюдок сделал тебе одолжение. Прости меня за такие слова.

Фиби хотела сказать, что здесь нет ничего оскорбительного, когда телефон Вики зазвонил.

– Не забудь, что ты хотела сказать.

Вики посмотрела на дисплей и закатила глаза, прежде чем ответить.

– Привет, дорогой. – Ее улыбка немного угасла. – Мы с Фиби просто пьем кофе в небольшой пекарне на Маркет-Сквер. – Она остановилась, сильно помрачнев. – Да, мы прошлись по магазинам. А что?

Она раскрыла рот.

– Ты следишь… – Другая пауза. Теперь Фиби слышала гневный голос из трубки, и это заставило ее занервничать.

– Это смешно, Рон. Не беспокойся, хорошо?

Несколько секунд спустя она отбросила телефон и пару мгновений смотрела на него.

– Этот подонок что, бросил трубку?

– Что такое? – спросила Фиби.

– Мой муж снова недоволен. Ничего нового. Джейк сказал ему, что я пошла по магазинам, а он заблокировал мои кредитки. Говорит, едет забрать меня. Будто он мне чертов отец!

Они посмотрели на дверь. Ровно в этот момент Рон подошел к витрине и заглянул внутрь. Фиби ощутила необъяснимое чувство вины, будто ее поймали на чем-то ужасном. Будто это была ее идея устроить небольшой шопинг. Если бы они просто позавтракали вместе, этого бы не случилось.

– Хочешь, я скажу что-нибудь ему? – спросила она и почувствовала себя по-идиотски. Будто магическая чековая книжка и перьевая ручка позволяли ей быть ангелом-спасителем Вики во всех домашних ссорах.

– Я разберусь с этим, – сказала Вики и пошла к мужу на улицу.

Фиби смотрела на сцену, разворачивающуюся на улице, как на немое кино. Два сотрудника пекарни тоже завороженно вглядывались в то, как Рон почти сразу стал шагать туда-сюда, сопровождая свои тирады соответствующими дикими жестами. Вики держала руки по бокам, пытаясь выглядеть уверенной, но вскоре ее плечи поникли, а руки сложились на груди. Потом она как будто о чем-то слезно умоляла его, Рон же остановился и закрыл глаза. Пока Вики говорила, он подошел ближе и положил руки ей на плечи. Фиби напряглась, думая, что сейчас он начнет бить или трясти жену. Она заметила, что другие люди на улице тоже останавливаются, чтобы посмотреть на драму Нейпиров. Но вместо того, чтобы обострить ситуацию, Рон прислонился своим лбом к ее, произнес несколько слов и поцеловал ее в висок. Он сказал что-то еще ей на ухо, и Вики кивнула. Потом он отошел, кинув на пекарню испепеляющий взгляд. Фиби была достаточно далеко и понимала, что на самом деле он не видит ее, но она была уверена, что этот взгляд предназначался ей.

Вики быстро вытерла лицо и вошла внутрь, с поднятой головой и ровной осанкой. Она не села обратно.

– Он ждет меня в машине, – сказала она. – Ужасно оставлять тебя здесь. Особенно после всего…

Фиби покачала головой.

– Не нужно беспокоиться за меня. А вот я за тебя беспокоюсь. Похоже, что он на грани, Вики.

– Я знаю, как это выглядит. Рон, конечно, кретин, но я подхожу ему во всех отношениях. Поверь мне. И скоро все станет лучше. Спасибо тебе. – Она наклонилась, чтобы взять свои пакеты, и поцеловала Фиби в щеку. – Я потом позвоню тебе.

После ее ухода Фиби в изумлении уставилась на остатки сладостей, говоря себе, что лучше прямо сейчас отправиться домой, чтобы избежать искушения все доесть. Но она не слишком долго шла по пути здравого смысла. Она взяла вилку и уничтожила все. Потом, в качестве последнего прощания со здоровыми привычками, она вызвала «Убер», чтобы доехать домой.

Интерлюдия

Я облажалась, Фиби. Сильно. Пройдет день, а может, два, пока они обнаружат все связи между мертвым парнем на складе и сотрудницей, которая стала причиной его вчерашнего увольнения и теперь таинственно исчезла. Наверное, не стоит рассказывать тебе, что я в итоге решила сделать с фотографиями, сделанными дома у Бахмана. Я подождала немного, надеясь, что ситуация улучшится, но сообщения не прекратились. Я даже предупреждала, чтобы он отступился. Он думал, что я безобидная милашка.

В свете того, что случилось, в глубине души я задаюсь вопросом, следовало ли поступить с ним как-то иначе, но я не могу отделаться от мысли, что его спровоцировало бы что-то другое, приведя к тому же исходу. Такие, как Бахман, ходят по рельсам, и обычно – навстречу беде.

Мой телефон звонил все утро. Тереза, мой менеджер и невольная сестра по оружию, скорее всего, не догадалась, кто вчера утром оставил на ее столе конверт с копиями фотографий и небольшой запиской с объяснениями. Оставаться анонимной было лучшим способом разобраться со всем. Я не смогла бы сказать ей, что вломилась к нему домой. Скорее всего, она уволила бы нас обоих.

За свое дежурство я так и не услышала от нее ни слова. Несколько сотрудников заметили отсутствие Бахмана на его обычном месте, вслух выражая надежду на то, что он либо уволился, либо его вышвырнули. Я заметила, что Тереза выглядит немного бледной и тихой, несмотря на свой профессиональный внешний вид, и я знала причину.

По голосовой почте она говорит почти как обеспокоенный друг. Она, скорее всего, уже знает, кто положил тот конверт ей на стол, и я голову даю на отсечение, что она уже все выдала полиции. Очень просто представить себе детектива, стоящего над ее плечом, подводя ее к тому, чтобы она позвала меня в магазин на разговор. Почему бы ей не сотрудничать? Она всего лишь делала свою работу. А теперь у нее здесь полиция Лейк-Фореста, километры желтой ленты и толпа журналистов, не дающих народу покупать продукты и все прочее втридорога.

Бахман воспринял бы все лучше, если вместо Терезы был бы Том. Быть уволенным женщиной – слишком сильный удар для соломенного домика его эго. Нам повезло, что он не пришел в магазин и не открыл стрельбу. Вместо этого он просто решил прийти за мной.

Учитывая, что все было тихо примерно до шести утра, я думаю, что именно Энди Дейли, менеджер склада, нашел его перед поддонами с газировкой, где я его оставила, поскольку это первый человек, который приходит с утра. Прости, Энди. Ты хороший парень, и ты не заслуживаешь кошмаров на всю жизнь, которые у тебя, вероятно, будут из-за всего этого. Это моя вина.

Сначала я думала, что покажусь на работе в обычное время и изображу шок, как у всех остальных невиновных сотрудников, но в ту секунду, когда я посмотрела на все эти красные и синие огни и толпу людей в форме возле входа в магазин, я поняла, что у меня нет шансов выйти сухой из воды. Поэтому я поехала дальше и не останавливалась весь день. Я знаю, что мне нужно убраться из этого города как можно дальше. Это было бы умным ходом. Но каждый раз, когда я начинаю думать о новом пункте назначения и о том, как я начну жизнь заново, я вспоминаю, зачем я приехала сюда в первую очередь. Мое дело не завершено. Ты можешь помочь мне.

Как я хотела бы отмыть от этого свою память.

Я не думаю, что он ушел из магазина, когда Тереза уволила его. Видимо, он собрал свои вещи и отсиделся на складе. Это несложно. Это тусклая и серая пещера, до потолка заставленная товаром, и за ней следят значительно хуже, чем можно подумать. И поскольку на этот день не была запланирована доставка, помещение оставалось без особого внимания. Там бывают продавцы из зала, которые приходят и уходят в течение дня, но они бы вообще не обратили внимания, увидев Бахмана.

Бахман теперь мертв именно по той причине, что ничего такого не произошло, пока я шла, чтобы отгрузить свой хлам перед закрытием. Я была больше сосредоточена на возможной засаде по пути к машине, но задним числом я понимаю, что это совсем не должно было меня беспокоить. Парковка хорошо освещена и снабжена камерами. Совершенно другое дело склад, где вообще нет камер. Впервые в жизни я жалею, что не попала под видеонаблюдение.

Если бы была запись, полиция знала бы, что это была самооборона. Без нее – это лишь мои слова. У меня на горле были кровоподтеки в местах, за которые он держал меня. Но, к сожалению, они уже прошли. Кожа на голове до сих пор болит там, где он дергал меня за волосы, но боль не видно. Еще не видно воспоминаний о вони тухлой рыбы из его рта, когда он наседал на меня, шепча: «Ты у меня в долгу, сука. Сейчас стой спокойно, или я сверну твою гребаную шею».

Впрочем, он злоупотреблял своим положением, и наверняка копы уже разобрались со всем, что лежит у него дома. Но даже с этими фактами, говорящими в мою пользу, они точно озадачены тем, как мне удалось так четко ударить ножом в его бедренную артерию, когда он напал на меня. Их не устраивают ответы «удача» или «совпадение», даже когда это правда. Еще они спросят, почему я не убежала обратно в магазин, когда увидела, как он подбирается ко мне из-за стены с газировкой. Мой ответ был бы столь же неудовлетворительным, сколь шаблонным: я растерялась. К тому времени, когда я поняла, что это Бахман, он уже схватил меня. Он был намного сильнее, чем я ожидала, будто он уже делал что-то подобное раньше или долгие фантазии об этом моменте заменили ему годы практики.

Полиция может хорошо воспринять эти ответы, но тогда возникает вопрос насчет сообщений, которыми мы обменялись за несколько часов до нападения. Они увидят, что он написал мне весьма своеобразную угрозу («Я приду за тобой, сучка»). А мой легкомысленный ответ («Хотела бы я посмотреть») можно воспринять как вызов.

Еще у них будут вопрос про нож-бабочку, который я использовала, вроде того, где я его взяла или почему там выгравирована монограмма, не подходящая под мои инициалы. Кто-то, может, даже узнает в нем нож, украденный из ящика комода местного бухгалтера, если этот бухгалтер написал заявление в полицию. Тогда расследование пойдет уже полным ходом. Они посадят меня в сырую темную комнату и в течение нескольких часов используют все имеющиеся в их арсенале средства, чтобы сломать меня. Даже если я сейчас избавлюсь от всей моей коллекции украденных безделушек, курьерской маскировки и инструментов для взлома, каким-нибудь образом они найдут способ заставить меня исповедаться во всех грехах, которые я когда-то совершала, и еще в нескольких, в которых я была неповинна. Я видела немало детективных шоу, чтобы понимать, как это работает.

В общем, я бегу, как испуганное животное во время сильной бури. И да, я сказала это слово. «Испуганное». Сейчас оно кажется наиболее подходящим. Каждый раз, когда я думаю, что нашла достаточно спокойное место, чтобы передохнуть и на минуту сомкнуть глаза, я снова чувствую, как он хватает меня, прижимает меня к стене, неуклюже пытается расстегнуть пуговицу на моих джинсах, другой рукой держа меня за горло; я чувствую холодную сталь рукоятки ножа, который я вытаскиваю из кармана; я чувствую теплый поток его крови на моей руке, когда в слепом порыве я начала дико и быстро бить по нему этим ножом; я вижу его белеющие губы, его стекленеющие глаза с навсегда застывшей в них ненавистью. И в итоге я вижу разбитые наивные планы, приведшие меня в Лейк-Форест.

Но, как бы жутко все это ни звучало, игра еще не окончена. Довольно интересно – я думаю, тем утром ты могла дать мне новые карты в руки, сама того не осознавая. Я тоже не осознала бы этого, если бы обстоятельства не заставили меня обдумать все возможности. Дело в том, что я могла бы оказать тебе услугу, поскольку ты тоже в неприятном положении.

Не переживай, я не осуждаю тебя за то, что ты спишь со своим соседом-подростком, хотя его мать – твоя лучшая подруга навеки. Это не мое дело, и, поскольку я только что убила человека, не мне говорить о плохих решениях. Но ты могла подумать и накинуть что-то на себя, прежде чем он открыл дверь и вылетел оттуда. Наверное, у тебя не было времени. Судя по тому, как он был рассержен, у любовников случилась какая-то серьезная ссора. Ты успела заметить, что я здесь? Учитывая, как быстро ты захлопнула дверь, я бы поставила на то, что ты успела. Не переживай, я увидела не слишком много. Но я увидела достаточно.

Было бы по-настоящему стыдно, если бы это увидел кто-то другой. У его папочки и так проблемы с гневом, а дорогая мамочка, кажется, беспокоится только о новой подруге по соседству. И, конечно, есть твой муж, упорно уходящий на работу каждое утро, наверное, понятия не имеющий, что делает его жена и с кем она это делает. Снова же, не осуждаю, но ты плетешь очень тонкую паутину. И она настолько ненадежная, что ее легко может порвать любой прохожий.

Полагаю, ты понимаешь, к чему я веду. Я не горжусь этим, но мои варианты исчерпаны. Пришло время немного подтолкнуть тебя.

Глава 9

Чтобы еще смягчить удар от их недавней ссоры, Фиби удивила Джейка запоздалым празднованием его дня рождения в постели. После угощения прекрасным шоколадом и шампанским она сделала ему небольшой подарок. Ей пришлось приложить усилия, чтобы придумать что-то подходящее. Он не должен был быть слишком экстравагантным, чтобы не вызвать подозрения никого из родителей, если они на него наткнутся. Важнее всего, что у него должен быть особый смысл, Джейк должен вспоминать о ней, смотря на этот подарок, где бы он ни оказался.

Она остановилась на оригинальном экземпляре концепт-арта с «Феррари» Дэниэла, который был доставлен с самой машиной и с тех пор всегда лежал в шкафу гостиной. На обратной стороне она сделала небольшую надпись (Еще одна твоя любимая лошадка…). Подписываться было не нужно. Хотя она до сих пор не разрешала ему ездить на ней, она несколько раз пускала его посидеть внутри и завести двигатель. Они и по-другому использовали этот «Феррари», и это было как средний палец в сторону Дэниэла за то, что он поставил машину, а не Фиби, на первое место. Было радостно, что принт попадет к человеку, который по-настоящему оценит его, но еще радостнее было выкинуть из жизни еще один предмет, связанный с отцом. Развернув подарок, Джейк несколько раз продемонстрировал свою безмерную благодарность. Фиби планировала поместить этот день в мысленную капсулу времени и регулярно возвращаться сюда.

После ссоры она не спрашивала, появились ли у него какие-то новые мысли по поводу университета. Ее разум продолжал возвращаться к вчерашней ситуации в пекарне с Вики, со слезами на глазах говорившей о том, что будущее Джейка – ее последняя надежда. Этот разговор не может постоянно стоять на паузе, но Фиби решила не ссориться с ним, если он решит остаться. Она не хотела повторения того, что случилось два дня назад. Они должны обдумать все вместе.

Она не видела Вики после их вчерашнего странного шопинга, хотя ночью та отправила сообщение, говоря, что все хорошо, и снова благодаря за деньги. Фиби все это время спорила со своим здравым смыслом, беспокоясь, что Вики может начать пользоваться ею, как банкоматом. А имеет ли право Фиби отказаться от дальнейших просьб о помощи, учитывая то, что она делает с Джейком? Что, если они уже обо всем знают и просто ждут возможности шантажировать ее? Эта мысль превратила ее внутренности в желе, но она быстро отмела ее как слишком нелепую. Фиби по доброй воле предложила ей деньги; Вики не просила о них и наверняка умерла бы при мысли об этом. И особенно она была не похожа на мать, которая торговала бы сыном, как прибыльным товаром.

Но по правильной цене можно продать что угодно, и для каждого есть обстоятельства, при которых границы и нравственные нормы, казавшиеся непоколебимыми, встают под вопрос. С каким количеством денег Фиби расстанется, чтобы защитить свое самолюбие? Она знала, что это больше, чем десять тысяч, но должен быть предел, за которым она будет готова пойти ва-банк и сказать, что Джейк стоит любого унижения, которое ей придется претерпеть. Явно видно, что он готов на все это ради нее, но ему почти нечего терять. В случае чего, он может выйти из этой ситуации кем-то вроде народного героя, соседского мальчика, поймавшего великовозрастную наследницу на месте преступления. Она может увидеть, как он собирает предложения дать интервью или поучаствовать в третьесортных реалити-шоу. Америка радостно сожрет это.

И до сих пор она даже не подумала, что сделает Уайатт, если узнает. Она представила, что его обида будет выражаться, как всегда, в подавленности и умолчаниях. А что, если она зря принимает это как должное? Последние события разрушили то немногое взаимное уважение, которое у них оставалось. Он может нанять адвоката-питбуля и потащить дело о разводе в суд или, возможно, найти какой-то другой способ нажиться и на своем статусе жертвы, и на проблемах с ее отцом. Как насчет эксклюзивного интервью с медиазвездой или шокирующей книги с признаниями о жизни с дочерью печально известного Дэниэла Нобла? Они могут назвать ее Дочь вся в отца.

Она зажмурила глаза и отбросила все эти мысли, прижимаясь к груди Джейка, вслушиваясь в успокаивающие и ровные удары его сердца, дыша вместе с ним. Когда бы к ней ни заявилась реальность или карма, зовя за собой, это та песня, которую она всегда будет вспоминать. Она была на пороге сна, когда зазвонили в дверь. Они оба рефлекторно сели, как будто их застали с поличным за ужасным грехом.

– Не открывай, – сказал Джейк. – Это наверняка просто продавец. – Он сам не казался уверенным в своем предположении.

Будто в ответ на это звонок прозвонил еще два раза подряд, обрушивая на нее лавину мыслей о худшем сценарии. Это Вики. Она все поняла. Ее месть не заставит себя ждать, она будет бороться со всей безжалостностью львицы, защищающей своего детеныша. У Фиби подскочил уровень адреналина, одновременно разогревая ее и заставляя дрожать, но она почувствовала легкое успокоение, когда Джейк положил руку ей на плечо.

– Это не моя мама. Она на приеме у стоматолога. Я видел ее пост на Facebook пятнадцать минут назад.

Она вздохнула с небольшим облегчением. Слава небесам за современную привычку обязательно делиться с людьми каждой мелочью своей жизни. Когда звонок прозвучал снова, она встала с кровати и надела халат.

– Оставайся здесь. Кто бы там ни был, у него не будет причин подниматься сюда.

Закрыв дверь, она спустилась вниз и посмотрела в глазок. Внутри нее все перевернулось, когда она увидела там Рона. Это не был ее худший кошмар, но у нее не было оснований считать, что он пришел с добрыми пожеланиями или что он сдастся и уйдет, если она не откроет. Он позвонил уже дважды, и не было похоже, чтобы он собирался уходить. Она сделала глубокий вдох и открыла дверь, глянув через его плечо, стоит ли синяя машина на месте. Утром она недолго была здесь, но уже уехала.

Похоже, Рон не спал и не ел всю прошлую неделю, судя по темным мешкам под глазами и по тому, что одежда свисала с него, как с вешалки. От него несло кисло-сладкой пивной вонью, что не очень здорово характеризует того, кто называет себя нейрохирургом.

Фиби всегда чувствовала, что Рон не питает к ней особой нежности, но сегодня его презрение ощущалось так же отчетливо, как и алкоголь в его дыхании. Потом она взглянула на его ноги и увидела белый пакет Уильямс-Сонома, и тогда картина стала проясняться. Это насчет вчерашнего. Она должна была догадаться.

– Фиби. Я, наверное, застал тебя в неподходящее время. – Он взглянул на ее халат с молчаливым осуждением, будто у него было на это право.

– Ничего. Как дела? – Она мысленно похлопала себя по спине за такой светлый и дружелюбный тон.

– Мне нужно поговорить с тобой. Можно зайти?

Мысль о том, что он будет у нее дома, пока здесь Джейк, наполнила ее ужасом, но она не смогла придумать повода отказать, чтобы это не выглядело как выражение неприязни, а провоцировать враждебность Рона сейчас, да и в любое другое время, было неумно. Она вышла, чтобы пустить его внутрь, а затем проводила в гостиную. Ее спина оцепенела, будто она готовилась к тому, что он поднимет на нее руку. В гостиной она предложила ему сесть на любом месте и спросила, что он хочет выпить.

– Скотч с содой, если у тебя есть.

Она стала наливать, никак это не прокомментировав.

– Льда?

– Нет, нормально.

Она щедро налила и вручила ему стакан. Он не осушил его в один глоток, но слабая дрожь в руках говорила, что он очень хотел бы так сделать. Внезапно она поняла, что, возможно, он пьет скорее потому, что обеспокоен, а не разгневан. Это остудило ее волнение, но лишь немного.

– Все в порядке? – спросила она.

– Ты в курсе нашего затруднительного положения. – Это был не вопрос. Просто констатация факта.

– Какого затруднительного положения?

Он невозмутимо посмотрел на нее и вытащил из нагрудного кармана сложенный листок. Фиби сразу узнала в нем чек, который вчера выписала для Вики. Котята-принцессы смотрели на нее, посмеиваясь над ней в своей сладкой невинности.

– Зачем ты прикидываешься? – спросил Рон.

Она вздохнула.

– Окей, ладно. Я помогла твоей жене, когда она плакала, понятно? Она сказала мне, что у вас проблемы, и я предложила небольшую временную помощь. Это задевает твою мужскую гордость?

Он нахмурился. Казалось, он смущен.

– Она не просила тебя об этом? Скажи правду.

– Конечно, нет! С чего ты взял?

Он надолго склонил свою голову, будто в сосредоточенной молитве. Когда он снова посмотрел на нее, было похоже, что к его уже старому и выцветшему облику добавилось еще десять лет.

– Знаешь, на самом деле это неважно. Я все равно возвращаю его. Пришло время прекратить это безумие раз и навсегда. Нам не нужна твоя помощь. Я сам прекрасно позабочусь о своей семье. Может, ты забыла, но я врач.

– Нет, я не забыла. Вики сказала мне, что у тебя… профессиональный кризис. – Она ясно помнила, что Вики использовала слово «шарлатан». Фиби, может, и не знала, что именно за этим стояло, но, если бы она увидела врача, который, входя в кабинет, выглядел бы, как Рон сейчас, она убежала бы оттуда без оглядки.

Его глаза заблестели и прищурились. В них был гнев. Было нужно совсем немного, чтобы он выплеснулся.

– Будь осторожна с этим. Ты вообще ни черта обо мне не знаешь.

– Ты прав. Не знаю и не хочу знать. Но я видела достаточно, чтобы понять, что ты сволочь. Ты блокируешь кредитки своей жены, когда она идет в магазин за мелкими покупками. Еще я видела синяки у нее на руках.

Она была готова к тому, что он взорвется, у нее наготове был телефон. Но он всего лишь уставился на нее на секунду, а потом снова опустил голову и покачал ею.

– Боже мой, удивительно, как она запудрила тебе мозги. Надо отдать ей должное. Думаешь, только у нее синяки?

Он расстегнул верхние три пуговицы своей рубашки и показал плечо, исполосованное царапинами. Ее голову наводнили самые разные вопросы. Действительно ли это Вики поцарапала его? Что еще он может сказать про нее? Но спрашивать не было смысла, потому что он наверняка тоже соврет. Истина лежит где-то между ними, и у Фиби не было сил докапываться до нее. Было бы лучше, чтобы они оба оставили ее в покое. Как в той поговорке: «Не мой цирк, не мои обезьяны». Не ее.

– Знаешь что? Мне надоело. Я просто пыталась помочь. Она была благодарна за эту помощь. Кажется, только тебе что-то не нравится. Здесь не я плохой парень!

– Хватит придуриваться, дорогуша. Яблоко от яблони недалеко падает, а твоя – насквозь прогнила. Я учуял это с самого начала. Я сказал жене, что заводить дружбу с кем-то из Ноблов – это последнее дело, но, конечно, она никогда не слушает.

Она вздрогнула, услышав свою фамилию. Конечно же, Рон знает, кто она такая, потому что знает Вики. Наверняка они однажды утром заговорили об этом, обмениваясь бесполезными сплетнями, так же, как и она иногда разговаривала с Уайаттом, когда они еще общались. Под пристальным взглядом Рона она внезапно почувствовала себя голой и прозрачной. На нее смотрели глаза врача, изучающего МРТ ее души и видящего злокачественное образование, о котором даже она ничего не знала.

– Я хочу, чтобы ты сейчас же ушел. – Если он не встанет, она позвонит в полицию. Если он пойдет в ее сторону, она всего в одном прыжке от кухонного островка, где стоит подставка с ножами.

На мгновение показалось, что он, в соответствии с ее ожиданиями, отказывается. Выражение его лица говорило, что никто не говорит ему уйти – это он говорит тебе, когда он готов. Но где-то в беспокойном кипении своего ума он ухватился за какой-то остаток здравого смысла, желание бороться постепенно исчезло, и его спина безвольно согнулась в дугу. Он осушил стакан и поставил его на стол, прежде чем встать.

– Ты права. Лучше я уйду, пока это не зашло слишком далеко. – Он направился к двери. Перед ней он остановился и обернулся. – Думаю, не нужно объяснять, что тебе стоит держаться подальше от моей жены. И моего сына. Особенно от него. Понимаешь меня?

Она открыла рот, но не смогла ничего сказать. Похоже, это его удовлетворило. Когда он ушел, она закрыла дверь и повернула замок. Адреналин, который поддерживал ее последние несколько минут, схлынул, и она соскользнула на пол, притянув колени к груди, чтобы успокоиться. Она едва не положила большой палец в рот, как делала в детстве. Теперь ее большой палец – это вино или полная ложка мороженого. Или уединение и дрянные книги возле бассейна. Простых вещей всегда было достаточно. До смерти Дэниэла. До синей машины. До крушения ее брака. До появления Нейпиров.

Она услышала шаги по лестнице и подпрыгнула. Это был Джейк – она забыла, что он дома.

– Что случилось? – спросил он. – Это был мой папа, да?

– Да, но это тебя не касается.

– Окей. – Он явно не считал, что все окей. Он был сбит с толку, как будто посмотрел пьесу с перепутанными сценами. – Но звучало плохо.

– Конечно. Потому что такая у меня жизнь в последнее время. Кажется, все плохое ищет меня. Наверное, вселенная решила, что пришел мой час.

Он уставился на нее с явно возрастающим интересом.

– Что он тебе сказал? Он… знает про нас?

– Нет. – По крайней мере, она так не думает, хотя его предупреждение насчет Джейка особенно въелось ей в память. Она была готова рассказать кое-что из того, что случилось, но не ее делом было взваливать на него проблемы родителей. Это никогда не было ее делом, как ей только что напомнил Рон. Лучше было не совать свой нос, хотя она и встречалась с их сыном. – Не важно.

Он наклонился, чтобы прикоснуться к ее рукам, но она твердо остановила его.

– Лучше меня сейчас не трогать.

Он уязвленно отпрянул, будто его укусил любимый щенок.

– Хорошо. Как скажешь. Чем я могу помочь тебе?

Она посмотрела на него, проигрывая в голове их недавнюю идею, что Джейк мог бы остаться и все было бы в порядке.

– Тебе нужно ехать в Стэнфорд, Джейк. Уезжай отсюда. Тебе не нужно быть здесь. Все слишком сложно, и будет только хуже.

Он покачал головой.

– Я не передумал на этот счет. Я остаюсь здесь.

– Боже мой, Джейк. Зачем ты это делаешь?

– Потому что я люблю тебя. – В его голосе не было ни тени сомнения. Его уверенность была такой же сильной и неумолимой, как гравитация.

Она снова положила голову на колени.

– Зачем нужно было говорить это?

Джейк встал перед ней на колени.

– Я знаю, что ты чувствуешь то же самое. Ты так боишься. Почему бы просто не довериться этому чувству? Что бы сейчас ни случилось, мы можем встретить это вместе.

Она подняла голову и снова посмотрела на него.

– Насколько хорошо, по-твоему, ты меня знаешь?

– Я бы сказал, я знаю тебя лучше других.

– А, правда? Ты знаешь, какие шоу мне нравятся и какой кофе я пью. Ты знаешь, какая температура воды мне нравится в душе и какие позы в сексе я люблю.

Он сел прямо.

– Еще я знаю, как тяжело тебе было расти с отцом, который ненавидит женщин, и что ты не была удивлена, когда столь многие из них выступили со своими историями. Я знаю, что ты чувствовала себя в ловушке, выходя замуж, и поэтому твой брак подходит к концу. Я знаю, что ты любишь готовить и писать. Твои любимые художники – Дэйл Чихули и Анри Матисс. Ты много думала о том, чтобы начать фуд-блог.

Она была впечатлена, что он проявил такую внимательность, но он все еще не понимал ее позицию.

– В общем, ты запомнил несколько поверхностных деталей. Неплохо. Но невозможно знать кого-то полностью.

– Ты снова пытаешься оттолкнуть меня. Это не сработает.

– Мой муж раньше смотрел на меня так же, как ты. И это было взаимно. Сейчас мы как пара кошек, которые обходят друг друга в темном переулке. Поболтай со своими родителями. Они наверняка тоже когда-то чувствовали себя как в сказке, и, если они хоть немного честны, они скажу тебе все то же самое. Это все хрень. Люди влюбляются в то, что хотят видеть, и в конце концов эта иллюзия рассеивается.

На его лице отразились усилия по поиску еще одного пылкого романтичного опровержения, но, если она еще раз услышит, что нужный человек может все изменить, она впадет в ярость. Все, что ей сейчас нужно – успокаивающий пустой мрак ее прежней жизни.

– Сейчас мне нужно побыть одной. Пожалуйста, дай мне такую возможность.

– Мы обещали друг другу, что не будем ссориться. Что не дадим подобным вещам снова разорвать наши отношения.

Она посмотрела на него и взяла его руку.

– Я не рву с тобой. – Тем не менее, желание умыть руки от всего этого никогда не было сильнее. – Моему мозгу просто нужен отдых. Я потом позвоню тебе. Обещаю.

Он явно не удовлетворился ответом, но кивнул. Она восхищалась этим – его способностью отступиться, когда об этом просят, даже если для него это сложно.

– Хорошо. Тогда поговорим вечером?

– Да.

– Пообещай еще раз.

– Я обещаю. – Эти слова отдались кислым послевкусием у нее во рту, но достаточное количество вина сможет смыть его.

Быстро покончив с одной бутылкой, она решила, что сегодня день двух бутылок, а может, и больше. Зачем вообще останавливаться? Было не похоже, что есть варианты лучше. Теплые волны алкогольного опьянения были плохой заменой жару наслаждения, который она чувствовала в постели с Джейком, но делать было нечего.

В дверь позвонили сразу после того, как она вытащила пробку, и она вздрогнула так, что бутылка опрокинулась набок, расплескав часть драгоценного содержимого на столешницу.

– Что за черт на этот раз? – громко пробормотала она в пустой комнате, с некоторым изумлением уставившись на пятно. Может, это Вики, тогда она внесет свой вклад в обвал ее «Дженги». Она подошла к двери и посмотрела в глазок. Никого. Ни грузовика доставки, ни старого друга из «Экзекьютив Курьер Сервисес». Сквозь облако опьянения ее слегка кольнул страх. Кто в этом районе мог позвонить в дверь и убежать? Или это все галлюцинации?

– Я пьянее, чем я думала, – пробормотала она себе, но открыла дверь, просто чтобы убедиться. Нет. Никого. Но кое-что привлекло ее взгляд – маленький белый конверт на коврике у двери. Ее имя было нацарапано поперек конверта красными чернилами, и она внезапно почувствовала, что вино в кишках должно куда-то выплеснуться. Лучше бы у нее была слуховая галлюцинация, чем вот это. В таинственно оставленных конвертах с именами, нацарапанными красным, никогда не приходит ничего хорошего.

Она огляделась, уверенная, что оставивший это человек наблюдает за ней. Они не могли уйти так быстро. Все кажется слишком спокойным. Даже птицы не пели, будто прервались, чтобы стать свидетелями этой сцены. Она быстро нагнулась, чтобы поднять странное письмо, и снова захлопнула дверь.

Она должна выбросить его. Еще лучше – сжечь эту гадость в барбекю на заднем дворе. Но отогнать мысль об этом письме ей было не проще, чем проигнорировать клубок змей у себя в кровати. Она открыла конверт до того, как ее сомнения вмешаются в дело и отберут у нее тонкую бумажку, покрытую красными буквами. Цвет опасности и крови. Записка состояла всего из четырех предложений, но по силе они были похожи на выстрел картечью с близкого расстояния, и вот уже второй раз за сегодня ее ноги совсем обессилели, и она упала на пол.

Я знаю твой секрет про соседского мальчика. Я не могу обещать, что сохраню его. Сколько это будет стоить? Я буду на связи.

Интерлюдия

Я запустила очень длинную цепь домино, хотя пока боюсь предсказывать, как именно упадут костяшки. Полагаю, многое здесь зависит от тебя. Как бы все ни пошло, я хочу, чтобы ты верила мне, когда я говорю, что не такой конец предвидела в начале. И я никогда бы не подумала, что убью человека. Такая высокая цена за мысль, что мы знаем свои границы.

Теперь слишком поздно отступать. Мне нужно просто довести дело до конца, молясь, что ты не сделаешь никаких глупостей. Не нужно все усложнять еще больше.

Глава 10

В следующий час или около того она пыталась залить вином свою панику, но ничего не поменялось. Вообще-то выпивка заставила ее еще острее осознать ситуацию и вызвала тошноту. Не время выключать свое сознание. Ей нужно думать. Лучше переключиться на кофе.

Кто оставил записку? Судя по этой фразе – Сколько это будет стоить? – это явно была попытка шантажа. Это вычеркивает из списка Рона с его уязвленной гордостью и возвращением чеков, как и всех остальных Нейпиров. У них в руках были деньги. Не было никакого смысла угрожать ей теперь ради денег. Самый очевидный ответ – ее друг в машине, единственный человек, который видел практически все. Но сколько она (Фиби решила все же думать о водителе как о женщине) могла на самом деле знать? Конечно, был тот день ссоры с Джейком, когда он распахнул переднюю дверь, на пару секунд выставив раздетую Фиби на всеобщее обозрение, но все ли это доказательства, которые у нее есть? Если так, это не слишком много, чтобы построить на этом целую схему шантажа.

Только если она сделала фотографии. В таком случае они могут всплыть где-то, вероятно, в Интернете. Фиби простонала и пошла было снова за вином, но остановила себя. Настал момент действовать. Она до смерти напугана, но это единственный способ узнать наверняка. Фиби встала, подошла к окну и посмотрела через жалюзи, как и каждый день в течение многих недель, – на этот раз уже надеясь увидеть своего маленького часового на месте.

Но она увидела совершенно пустую улицу. В последнее время она часто была пуста. Стоило задуматься. Что, если после этого машина больше никогда не вернется? Зачем нужно было влезать ей в голову и оставлять в ожидании катастрофы? Какой жестокой шуткой это было бы – хуже, чем угроза в записке.

Зазвонил телефон, и она почти вскрикнула. С ворчанием она пошла к дивану, на котором оставила его. Вики. Она хотела пропустить звонок. Эта шарада стала невыносимой. А это действительно шарада, если верить Рону. Боже мой, удивительно, как она запудрила тебе мозги.

Фиби стиснула зубы. Если она не ответит сейчас, звонки будут продолжаться. А потом зазвонят в дверь. Ты всегда можешь выкинуть телефон, забаррикадироваться и больше никогда шагу не ступать из дома. Уайатт, вероятно, позвонит одному из своих коллег-психиатров и поселит тебя в номере люкс с мягкими стенами, но по крайней мере ты будешь не здесь, да?

– Алло? – ответила она. Было сложно полностью скрыть хрипоту в голосе.

– Привет, милая. Как проходит твой день?

Да замечательно! Он начался чудесным утром с твоим сыном в постели и продолжился жутким противостоянием с твоим мужем, в довершение к чему я получила записку от моей таинственной преследовательницы с угрозами раскрыть, какая я лживая тварь. Знаешь, обычная будничная суета.

– Ну… он проходит. Как дела?

– Нужно, чтобы ты сказала мне не есть гигантский кусок блэк-фореста, который я только что взяла в нашей любимой пекарне. Я не могла перестать думать об этом со вчерашнего дня. Это моя последняя надежда на искупление. Ты ангел на моем плече, Фиби.

Она попыталась улыбнуться, но все ее лицо казалось хрупкой маской, которая в любой момент может поломаться.

– Это амплуа никогда мне не подходило. Ешь свой пирог.

– Вот за что ты мне сразу понравилась.

Слова стали приглушенными, будто она говорила с набитым бесстыдно большим куском ртом. Через несколько секунд молчания Вики спросила:

– Ты в порядке?

– Наверное, да. А что?

– У тебя голос обеспокоенный.

Она подумала отделаться ложью, но тема денег все равно рано или поздно всплыла бы, раз Фиби получила свое пожертвование назад.

– Сегодня приходил твой муж. Он вернул чек, который я выписала, и твои покупки из Уильямс-Сонома. Ты знала?

Вики долго не отвечала. Или показалось, что это было долго, учитывая обстоятельства.

– Этот лживый высокомерный придурок.

Ее голос был низкий, а слова – острые, как кинжалы. Фиби представляла, как Вики сидит у себя и ковыряет пирог вилкой, превращая его в шоколадно-вишневую кашу.

– Что бы ни происходило между вами, я думаю, что мне теперь нужно оставаться в стороне. Я думала, что могу помочь, но это явно вызвало только больше проблем, и с меня хватит, понимаешь?

– Слушай, я с самого начала неправильно себя вела, но я думаю, что мы подруги… Мне нужно кое-что объяснить. Можно зайти?

– Сейчас неподходящее время. – И оно никогда не будет подходящим. В ловушке между противоречивыми показаниями семейной пары, которые друг с другом сочетаются так же, как уксус с пищевой содой, Фиби чувствовала, что замыкается, и она знала, что, если это случится, она больше не откроется.

– Ладно, тогда завтра, – сказала Вики, делая ударение на каждом слове. – Я знаю, что я достала тебя, но это важно, Фиби. Пожалуйста.

Она невольно почувствовала любопытство насчет того, что хочет сказать Вики, но снова услышала эхо слов Рона: Она запудрила тебе мозги. И следом за этим вспомнила записку у двери: Я знаю твой секрет про соседского мальчика.

Внезапно она почувствовала такой холод, что задрожала. Связаны ли как-то все эти вещи, кружащиеся вокруг нее, как обломки в торнадо: машина, записка, дела Нейпиров, грязные откровения об отце и эта срочная просьба Вики о встрече? Как иначе объяснить нарастающую уверенность, что на ее лодыжке вот-вот схлопнется капкан?

Ну же, у тебя паранойя. Если перед тобой есть какие-то точки, это не значит, что их нужно начать соединять.

Может, и так, но все же это одна большая куча точек, и они никуда не деваются. На самом деле кажется, что они умножаются с довольно пугающей скоростью. Скоро они начнут сливаться в одно уродливое пятно. Что бы ни собиралась сказать Вики, это ничего не изменит. Если ты назначаешь встречу, чтобы лично сказать то, что не можешь сказать по телефону или в переписке, вряд ли у тебя хорошие новости. Фиби была уверена, что к концу завтрашнего завтрака она окажется в еще более глубокой яме, или, по крайней мере, в другой.

– Ну тогда завтра, – сказала она, скорее чтобы подвести разговор к завершению. Ее сердце стучало так сильно, что грудь уже болела.

– Встретимся в обычное время за завтраком? – В голосе Вики звучала нота облегчения.

– Звучит отлично. – Нет, звучало не отлично. На самом деле она почти уверена, что не подойдет к двери, когда завтра придет Вики. Еще лучше, если она быстро сбежит до того, как покажется ее соседка. Так ей не придется ждать, пока звонки в дверь перестанут потешаться над ней своим эхом.

У нее перехватило дыхание. Сбежать. Теперь у нее есть идея.

– Хорошо. Тогда увидимся завтра, – сказала Вики, и ее тон говорил, что ей нужно какое-то заверение, которого Фиби не могла дать.

– Окей. – Она повесила трубку. Снова одна на своей слишком спокойной кухне. Одно слово начало вертеться в ее голове, подобно дервишу: Сбежать.

О, конечно, просто убежать от всех своих проблем. Как это по-взрослому, Фиби.

С прерывающимся вздохом она начала гнать эту мысль. Но все же… разве это не то, что сказал бы ее отец? Она прекрасно слышала, как он говорит это своим глубоким голосом, закругленным в косу сарказма, которой он всегда подсекал людей и ставил их на колени, если они поднимались слишком высоко. Особенно женщин, появлявшихся в его жизни. Ее бунт против всего, связанного с Дэниэлом, снова разгорелся, и в итоге она прогнала его самого. Дэниэл не заслуживал права слова, ни теперь, ни когда-либо еще, учитывая его роль в том, что она попала в такую ситуацию.

Да и разве это такая уж кошмарная идея? Сбежать. Это слово – как мороженое на горящем языке. Сбежать от всего дерьма, навалившегося на ее жизнь и теперь копившегося у ее порога, превращая ее дом в темницу. Сбежать от любопытных глаз и сплетен людей в этом городке, которые знали о ней только из-за ее скомпрометированного отца. Сбежать от Нейпиров и их драмы. Сбежать от своих собственных возмутительных, лицемерных поступков. Сбежать от вечно уязвленного взгляда Уайатта и от своего негодования на его счет, которое каждый день нарастает и превращается в отвращение.

Фиби сделала большой глоток своего тепловатого кофе и стала рассматривать эту идею у себя в голове с бóльшим интересом, аккуратно счищая грязь, как археолог, наткнувшийся на редкий артефакт, изначально выглядевший, как окаменевший мусор.

Чисто технически она может сделать это. У нее есть финансовая свобода, и ей не нужно отвечать ни перед каким работодателем. У нее нет семьи, которая будет тосковать по ней. Уайатт будет только рад избежать еще одного неприятного откровенного разговора, подобного тому, что у них был насчет листовок об усыновлении.

Но есть и подводные камни, которые нельзя игнорировать. Уходом не решить проблему с шантажисткой, которая от злости может бросить бомбу, если она сбежит, никак не ответив на ее сообщение. Заметит ли она вообще, если фотографии или слухи о дочери теперь уже печально известного Дэниэла Нобла попадут в Интернет, пока она будет отдыхать на пляже где-нибудь на Западе? А что, если она будет вообще на другом континенте? Ее паспорт уже запылился, но его срок действия истекает только через несколько лет.

Боже, ты себя вообще слышишь? Ты правда собираешься это сделать? Ты вообще подумала, каково будет Джейку?

Да, она не может игнорировать то, что это ранит его. Но, если она уедет, у него не будет предлога забить на Стэнфорд. И если шантажистка раскроет секрет, и Вики с Роном узнают о запретных делах между их сыном и соседской женщиной, самостоятельное изгнание Фиби, по крайней мере, поможет им перенести шок. С Уайаттом то же самое. В отдаленной перспективе так будет лучше для всех.

Она попыталась найти больше доводов для того, чтобы остаться. Твои проблемы последуют за тобой. Ты всю жизнь прожила на Северном побережье. Это все, что ты знаешь. Ты реагируешь слишком остро. Только трусы обрывают все и убегают. Но ни один из этих доводов не мог перекричать голос, убеждающий ее уехать. Побег кажется нерациональным только тем, у кого нет полного видения ситуации, и их мнение неважно. Она не должна оправдываться перед ними. Она ни перед кем не должна оправдываться. У нее была свобода, чтобы это сделать, а теперь есть и мотивация.

Но Джейк не шел у нее из головы, его объяснение в любви было еще свежо. Думать, что он еще молодой и поэтому быстрее переживет свое горе, было бессердечно. В душе он старше, чем большинство, и он чувствителен; это то, что в первую очередь привлекало ее к нему. Она убьет это в нем. После того, как отхлынет первая волна печали, в его душе останется горечь и недоверие.

Все не должно быть так. У нее есть возможность закончить все на хорошей ноте, попрощаться с ним должным образом. И, если быть по-настоящему честной с собой, ей тоже это нужно. Она готова сжечь все мосты, связывающие ее с этим местом, но она не сожжет его.

Она посмотрела на часы и удивилась, что было всего лишь полтретьего. Столько всего случилось за несколько часов. Почти что слишком много. Но она не помнила, когда последний раз чувствовала в отношении чего-либо такую ясность и оптимизм.

Оставалось только решить, куда ехать. Может, в Калифорнию? Или, может, нет. Это слишком близко к дому, по крайней мере эмоционально. Слишком легко утонуть в грезах о том, как однажды их пути с Джейком пересекутся. Нью-Йорк – хорошее место, чтобы потеряться, но по колориту слишком похож на Чикаго, чтобы было ощущение перемены места. Впрочем, она всегда любила Лондон. Если она пытается начать все с чистого листа, почему бы не по ту сторону океана? По меньшей мере, с этого можно начать. Она побудет там пару недель, максимум месяц, и потом уедет. Мир огромен. Что мешает ей посмотреть все?

Глубоко вздохнув, она взяла телефон и написала Джейку: Можешь вернуться? Надо поговорить.

Теперь она назначает встречу для сложного личного разговора. Остается надеяться, что он закончится хорошо.

Меньше чем через десять секунд он ответил: Уже иду.

Ходя туда-сюда в ожидании и чувствуя бабочек, кружащихся в животе, она прорепетировала разные варианты прощания. Все – слишком мелодраматичные, чтобы понравиться ей. Было бы проще написать ему письмо, как и Уайатту. Избежать сентиментальной ерунды. Еще не поздно так и сделать.

– Трусиха, – проворчала она про себя, как раз когда открылась дверь заднего дворика. Джейк вошел, улыбаясь.

– Я не думал, что увижу тебя снова так скоро, – сказал он, наклоняясь, чтобы поцеловать ее.

Прежде чем их губы соприкоснулись, она выпалила:

– Я уезжаю из города.

Если бы она засомневалась хотя бы на мгновение и дала бы ему поцеловать себя, она бы с головой нырнула в тот рай, который они создают вместе.

Он остановился и выпрямился, улыбка на лице сменилась шоком.

– Ты серьезно?

– Да.

– На сколько?

Стало сложнее.

– Надолго.

– Окей. Уау.

Он запустил руки в волосы и стал ходить туда-сюда, но через несколько секунд остановился, вероятно, осознав, насколько напоминает этими движениями своего отца.

Фиби искала слова, которые не прозвучат коряво. Так будет лучше. Брюзжание. Я никогда тебя не забуду. Лапша на уши. В конце концов она остановилась на Прости. Я знаю, что это больно. Не намного лучше.

– Почему все так внезапно? Это связано с моим папой, да? Он пришел сюда, и теперь ты просто… уезжаешь?

Пока он говорил, его голос повышался, а морщины на лбу становились все глубже.

Она могла объяснить ему свои причины, но Джейк должен вернуться домой без сомнений и паранойи в голове, иначе он не сможет двигаться дальше.

– Когда ты ушел, меня озарило. Все эти разговоры о том, что ты уедешь учиться и будешь жить своей жизнью, заставили меня взглянуть на собственную жизнь и увидеть, что именно пошло не так. На самом деле мне нужно было понять это намного раньше. Все кончилось еще до того, как умер мой отец, и я осознала, что ничего не поменяется в лучшую сторону, пока я сама что-нибудь не сделаю.

Он стоял, сложив руки, смотрел в пол и молчал. Но Фиби видела, что у него в голове крутятся шестеренки. Он слушает. По крайней мере, она надеялась на это.

Она положила руку на его плечо.

– Вообще, я бы сказала, что мое решение полностью связано с тобой, Джейк. За время, что мы провели вместе, ты заставил меня почувствовать, что я способна на большее. И ты должен помнить об этом, потому что я могу сказать тебе, что через каких-нибудь пятнадцать лет ты наверняка тоже почувствуешь, будто застрял на одном месте, но я хочу, чтобы ты знал, что это не так.

– Я не думаю, что я когда-то почувствовал бы себя так, если бы был с тобой.

Она закрыла глаза и вздохнула. Почему молодые всегда такие идеалисты?

– Джейк, пожалуйста, перестань. Это не упрощает дело.

– Я серьезно, Фиби. Дай мне поехать с тобой.

Она уставилась на него, открыв рот. Он говорит, что он серьезен, но так ли это? И говорит ли о чем-то ее неспособность прямо и твердо озвучить отказ? Боже, Фиби, нет. Ты все хорошо продумала. Бегство с Джейком будет означать полный отказ от твоей главной цели – начать все с чистого листа. Да. Это превратит пламя ее горящих мостов в ядерный гриб.

В конце концов она решилась покачать головой, надеясь, что этого будет достаточно, чтобы просиял свет здравого смысла.

– Я бы никогда не простила себя за такое, и что-то говорит мне, что это будет мучить и тебя.

– Это не будет меня мучить, поверь мне. Единственно, что сделает меня счастливым – это быть с тобой, где угодно. И ты тоже будешь счастлива.

– Что я тебе в прошлый раз говорила о счастье?

– Ладно, я понимаю, что ты говорила. Я знаю, что это не постоянное состояние. И я хочу принять возможность, что в какой-то момент в будущем мы увидим, что мы слишком разные, и пойдем каждый своей дорогой. Но это не значит, что сейчас я должен отказываться от своих нынешних чувств, потому что мы не знаем будущего. Я хочу, чтобы ты верила в настоящее. Мы пройдем через любые преграды, которые нам встретятся.

– Твоя мать… – На нее нахлынули воспоминания о Вики, рыдающей в пекарне. Фиби закрыла глаза, будто это поможет.

– Моя мать должна перестать так зависеть от других людей, делающих ее жизнь лучше. Это всегда было ее проблемой. И я скажу тебе еще кое-что: скорее всего, ты заботишься о ее чувствах гораздо больше, чем она заботится о твоих. Или моих.

– Она очень заботится о твоем будущем. Ты серьезно поработал, чтобы попасть в Стэнфорд.

Он покачал головой.

– Она серьезно поработала надо мной, чтобы я попал в Стэнфорд. Есть разница.

Фиби подняла бровь.

– Помнится, ты говорил мне в первый день нашего знакомства, что собираешься стать прокурором по уголовным делам.

Он выдавил небольшую улыбку.

– На самом деле, адвокатом по уголовным делам. Но существуют и другие возможности добиться этого, кроме Стэнфорда, если я действительно захочу. После того, как немного поживу самостоятельно и посмотрю мир. С тобой.

Ей было нужно остановить это, но она прилагала все усилия, чтобы эта идея продолжала развиваться. Кроме того, разве у Джейка не должно быть возможности принимать собственные решения и учиться на собственных ошибках? Сейчас их секретное маленькое свидание кажется особенно сексуальным, потому что это секрет. Любому было бы сложно устоять перед шармом бегства на край земли с запретной любовью. Но когда это уже не будет их сексуальным секретом и правда выйдет на свет сразу же после их отъезда, то они увидят, каким эгоистичным и вульгарным предательством были их отношения, и то, что держит их сейчас вместе, скорее всего, растает. Он вернется домой, и Вики с распростертыми объятиями примет своего мальчика назад. Жизнь продолжится.

С ней случится нечто иное. Если она возьмет с собой Джейка, это естественным образом нейтрализует шантажистку, которая делает ставку на то, что Фиби готова заплатить любую цену, чтобы сохранить свои дела в тайне. Когда они уедут, это уже не будет секретом. Кто-то назовет это пирровой победой, но она не в том положении, чтобы быть требовательной.

– У тебя есть паспорт? – спросила она, одновременно чувствуя себя замаранной и воодушевленной.

– Есть.

Его лицо расплылось в самой солнечной улыбке, которую она когда-либо видела, и он прижался к ней для долгого поцелуя. Когда они в конце концов остановились, он сказал:

– Ты сделала меня таким счастливым. Ты не представляешь.

Она снова хотела почувствовать тот же восторг, как перед этим; новая нить противоречий теперь обвивала ее внутренности, но она предположила, что это просто нервы. Нервы перестанут ее беспокоить, когда они взлетят, и к тому времени, как они приземлятся в Хитроу, она будет рада, что он рядом.

– Мне много всего нужно собрать и распланировать, поэтому тебе стоит пойти домой и тоже собраться. Я напишу тебе, когда утром горизонт будет чист и ты сможешь прийти сюда. Я хочу убраться отсюда как можно раньше.

Он поморщил лоб.

– Ты хочешь уехать завтра? Это быстро.

Она никогда настолько отчетливо не чувствовала себя беглянкой.

– Я знаю. Но я уверена, что, если я не прыгну сейчас, я не прыгну, наверное, никогда. Я понимаю, что это не особо умно.

Он поцеловал ее лоб.

– Я понимаю. Я готов прыгнуть с тобой.

Она слегка выдохнула от облегчения.

– Окей. Хорошо. Надеюсь.

– Нет, это точно хорошо. Так куда мы едем?

– Надеюсь, ты любишь рыбу с картофелем фри.

Его лицо просветлело.

– Лондон?

Она кивнула. Теперь ее улыбка выглядела более естественной.

– Ну ладно, старина. Теперь иди. Я напишу тебе, когда бронь будет готова.

Они снова обнялись перед его уходом.

– Я люблю тебя, Фиби.

Ее кожу покалывало от этих слов, но это всегда свидетельствовало о нервном возбуждении.

– Я тоже люблю тебя, – сказала она. Может, она даже так и думала.

Она направилась наверх к своему ящику с нижним бельем, где лежал ее паспорт, а также конверт с несколькими тысячами долларов, который она шутливо называла кассой апокалипсиса. Теперь это не казалось простой шуткой, по крайней мере на личном уровне. Она подумывала снять в банке еще больше наличных или, еще лучше, дорожных чеков. Это еще более старомодно, чем ее кожаная чековая книжка с котятами-принцессами, но исчезнуть легче, когда за тобой не тянется цифровой хвост. Так думают преступники, и ей было противно смотреть на вещи с этой точки зрения, но она не могла недооценивать возможность, что Вики или Рон как следует напрягутся, чтобы отследить их и попытаться вернуть сына домой.

Она вытащила из своего гардероба небольшой чемодан. Имеет смысл собирать только то, что поместится в ручную кладь. Она может купить все необходимое, как только они устроятся. Рассматривая огромное количество скопившейся за много лет одежды, бóльшая часть которой стоила как чья-то аренда за несколько месяцев, она осознала, что ни по чему из этого не будет скучать.

Глава 11

Она насыпала себе в тарелку мюсли и стала отбивать ногой ровный, предсказуемый ритм буднего дня, обреченного быть каким угодно, только не ровным и не предсказуемым. Этим утром – никакого пространства для импровизаций. Без десяти восемь Уайатт должен прийти, налить кофе в свою любимую походную кружку и уйти без разговоров. У нее останется всего несколько минут, но собранный чемодан уже ждет ее в гардеробе. Как только он уедет на работу, она напишет Джейку, и они уедут в аэропорт. Она думала вызвать такси, но не хотела, чтобы Вики заметила их, вместе садящихся на заднее сиденье странной машины. Семейных сцен она хотела меньше всего. Хоть бы Уайатт поскорее уехал.

Вчера она забронировала два места в первом классе на прямой перелет в Лондон. Отправление в час. Ко времени, когда сегодня вечером Уайатт вернется домой, они с Джейком будут лететь над северной Атлантикой, убегая от хаоса навстречу неизвестности. За ночь ужас у нее внутри превратился в более приятное предвкушение. Последний раз она была в Лондоне еще подростком. Джейк не был ни разу. Будет весело наблюдать, как он в восторге таращится на великолепную архитектуру и двухэтажные автобусы, гулять по улицам, держась за руки, хотя они и будут выглядеть несколько не подходящими друг другу по возрасту.

Поздним вечером она начала писать Уайатту имейл, который теперь собиралась закончить. Он должен быть коротким. Извинения он сочтет пустыми или высокомерными, да ей и не особенно нужно его прощение. Она всего лишь хотела, чтобы их прощание было быстрым и четким.

Она раздумывала о том, чтобы написать что-то и Вики, но ее мозг не мог ничего выдать. Никакие слова Фиби не могли бы облегчить боль этой женщины. Сделать это сможет только время, и даже при этом было справедливо рассчитывать, что Вики будет ненавидеть ее всю жизнь. Она не может вообразить каких-то дружеских воссоединений или рождественских встреч. В данный момент лучше вообще не думать о старших Нейпирах, если она хочет сохранить боевой настрой, необходимый, чтобы пройти через все это. Она снова посмотрела на время.

Было уже десять минут девятого. Но Уайатт все еще сидел возле бассейна с чашкой кофе в руках, наслаждаясь утром, будто у него выходной, а она знала, что это не так. У него есть встречи. Она проверяла его календарь. Что происходит?

Она предполагала, что знает ответ. Она размышляет о прошлом вечере. Все из-за того, что она приготовила ему ужин, милый прощальный жест, пусть он об этом и не знал. Но вечера с цыпленком в вине и спокойным разговором ему было недостаточно. Ему нужно было напиться и потребовать небольшого десерта. Она побаловала его коротким неуклюжим поцелуем, а потом сказала, что уже поздно и она хочет спать. Завтра у меня тяжелый день, чуть было не сказала она, но вовремя остановилась. Но бурбон превратил его в рыцаря, и он попытался снова. Он водил носом по ее шее и покусывал ухо. Было время, когда такие жесты рождали в ней самый восхитительный трепет, но теперь они только усиливали ощущение, как далеко она улетела с орбиты Уайатта. Когда она снова твердо оттолкнула его, он взмолился:

– Ну же, Фиб. Я скучаю по тебе. Ты не скучаешь по этому?

Его рука сползла к изгибу одной из ее грудей и начала сжиматься. Она ударила по ней, не в силах скрыть отвращение.

– Иди спать, Уайатт. Ты пьян.

Он сердито посмотрел на нее.

– Как и ты частенько. Зачем ты вообще все это затеяла?

– Задаю себе тот же вопрос, – сказала она. Он потащился в свою комнату и провел остаток вечера, подпитывая свою злость остатком бурбона и своим драгоценным джазом. До утра она больше не видела его. Скорее всего, у него похмелье. В любое другое утро она не обратила бы на это внимание, но сегодня не было времени для драмы.

Она обдумывала способы вытолкать его за дверь, когда он зайдет в дом. Его лицо немного бледное, и сегодня он не побрился. Все так, алкоголь сильно ударил по нему. Он выглядел очень похожим на Рона вчера. По крайней мере, он оделся на работу, и ему нужно изучать только сознание людей, а не залезать в их мозги и позвоночники.

– Я ожидала, что ты уйдешь пятнадцать минут назад, – сказала она.

Он повернулся и уставился на нее.

– Нашему браку конец. Просто скажи это.

Она поникла. Конечно же, из всех утр он выбрал для этого разговора именно сегодняшнее. Было такое ощущение, будто он знает, что зачем-то должен задержать ее.

– Я сейчас вообще не в настроении для этого.

– Очень плохо. Ты не можешь всегда диктовать сроки.

Ей ничего не оставалось, как немного отступить. Разве Джейк не сказал ей что-то подобное в день их большой ссоры?

– Ладно. Нашему браку конец. Сказала. Доволен?

Он моргнул и покачал головой.

– И все? Десять лет брака, и ты хочешь завершить его, издеваясь надо мной. Это все, что я значу для тебя?

– Боже, Уайатт! Что еще я должна сказать?

– Я хочу знать, почему ты внезапно возненавидела меня. Что я тебе сделал? Я любил тебя. Я был верен.

Ее нетерпение росло. На это не было времени, а даже если бы было, она не видела смысла ковырять рану только ради того, чтобы она больше кровоточила. Но было не похоже, чтобы он куда-то шел, так что если она хочет, чтобы он убрался в ближайшие несколько минут, у нее нет выбора, как обеспечить ему желанную ссору.

– Я была для тебя только инкубатором!

– Прости? – В его глазах горел огонь. Не нужно было много времени, когда речь заходила о беременности.

– Ты когда-нибудь тревожился о том, через что мне пришлось пройти? Сколько неудач должно было случиться, чтобы ты наконец понял это, Уайатт?

– Конечно, я тревожился об этом!

– Да, ты так тревожился, что только молча смотрел, как я четыре раза проходила неудачные циклы ЭКО, и даже не предложил взять паузу. Ты до сих пор бы дрочил в банку, если бы я ничего не сказала.

– Что я, по-твоему, должен был сделать, прочитать твои мысли?

– Нет! По-моему, ты должен был видеть меня! Разве это было не очевидно, психотерапевт великий, что я разваливалась на куски и мне нужна была помощь?

Он покачал головой.

– Как это типично для тебя – возлагать свою долю ответственности на кого-то другого. Ты настаиваешь на полной автономии, но только когда это тебе подходит.

– А для тебя так типично ожидать, что я буду обслугой, а тебе вообще не придется напрягаться.

– А, так я ничего для тебя не делал? Поверить не могу!

Она встала.

– Я правда настолько не в курсе? Что именно ты принес в наш брак?

– Посмотрите на нее. Дочь Дэниэла. Я знал, что ты рано или поздно сведешь все к деньгам.

– Это никогда не сводилось к деньгам! Дело в эмоциональной поддержке и твоей неспособности обеспечить ее!

Он закатил глаза.

– Да, конечно. Продолжай убеждать себя в этом, принцесса.

Он отвернулся от нее, давая понять, что закончил. Она могла расслабиться, но уже была взвинчена. Он не должен претендовать на победу, основываясь на ложной предпосылке, будто их проблемы как-то связаны с тем, что он не так богат. Это просто способ представить себя жертвой, а она отказывалась снова отпустить его с этим.

– Спасибо, что подтвердил мою позицию. Ты подталкиваешь меня к тому, чтобы сказать, что я на самом деле чувствую, а к тому моменту, когда я готова, ты уже слишком устаешь.

Он развернулся.

– Именно так, Фиби. Я устал от всего этого. Ты удивлена? Это явно то, чего ты хотела.

– Тебя никогда не интересовала правда. Тебя надо только гладить по голове. Ты делаешь вид, что ты из хороших парней, но ты всего лишь бесхребетный лицемер.

Он прищурил глаза, а его щеки все сильнее краснели. Рука, держащая кружку кофе, дрожала, а косточки на ней побелели.

– Как ты сейчас назвала меня?

Она вытянулась во весь рост, сильная и дерзкая. Дракон внутри него уже проснулся, но она не боялась. Она огнестойкая, а за ее спиной есть крылья. Скоро она улетит, а он может сжечь себя и эту тюрьму до основания, ее это не волнует. Фиби Миллер здесь больше не живет.

Глава 12

Где-то звонил телефон, но Надя его не слышала. Внутри нее звучал непрерывный крик, с того момента, как она забралась сюда. Сырой, почти мясной запах крови в комнате напоминал ей бойню у нее дома. Сейчас она цеплялась за это воспоминание, глядя на безжизненное тело Фиби, и надеялась, что его будет достаточно, чтобы она оставалась в сознании. По мере того как она боролась с накатывающими волнами шока, она осознала, что практически ожидала найти что-то подобное после того, что случилось этим утром.

Муж Фиби быстро выехал из гаража задним ходом, задев почтовый ящик бампером своего «Ауди» и повернув, чтобы не удариться о машину Нади, припаркованную сегодня чуть ближе к дороге и ждущую своего часа. Потом он остановился и вышел, размахивая руками и приближаясь к ее двери – к счастью, закрытой.

– Ты! Убирайся с моей улицы! Ты уже достаточно долго надоедаешь нам! Я позвоню в полицию!

Безуспешно попытавшись открыть дверь, он агрессивно застучал по ее окну.

На его руке была кровь. Она оставила следы, но всего несколько минут назад с неба хлынул поток дождя, и эти следы быстро смылись. Капли дождя, к счастью, скрыли их лица друг от друга, но все же она видела в темноте белки его глаз, горящих гневом.

В панике она унеслась оттуда куда глаза глядят, все это время в ее голове шумели вопросы. Что там произошло? Это случилось из-за ее записки или чего-то еще? Что ей теперь делать?

Нервничая, она направилась на юг, а потом на запад по трассе I-90. Буря утихла, когда она заметила блестящие средневековые белые башни по дороге из Шаумбурга. Солнце вернуло ей достаточно мужества и благоразумия, чтобы она убедила себя вернуться к изначальному плану и поехать обратно. Это было все, что она могла сделать, не считая варианта податься в бега с теми вещами, что у нее были при себе, с деньгами на несколько заправок и небольшим количеством еды, если повезет. Кроме того, она переживала, что там что-то могло произойти. Как она была права.

Телефон перестал звонить, тишина заполнила пустоту и поймала ее в ловушку с кошмарами, новыми и старыми. Это было совсем не похоже на сцену с Джесси Бахманом, где свет был приглушен настолько, что кровь выглядела скорее как сырая нефть. Наоборот, в мерцающем свете кухни Миллеров кровь было не скрыть. Она требовала внимания. Были явные следы борьбы. Разбитая посуда, перевернутые стулья, разлитый кофе на полу возле большого островка, на котором были раскиданы кухонные принадлежности.

Возле кофейного пятна растянулась Фиби в большой луже крови, которая, видимо, вытекла из двух разных ран: одной на виске и одной в груди.

На разум Нади упала пелена, когда она попыталась воссоздать все, что произошло здесь. Очевидно, какая-то ссора. Потом в ход пошло оружие. Ударили тупым предметом по голове и ножом в грудь.

Надя осмотрела все в поисках подставки для ножей и нашла ее на островке. Центральное верхнее отверстие для самого большого ножа в наборе было пустым. Дело явно было сделано этим ножом. Тут она заметила что-то темно-красное на ближнем углу белой кварцевой столешницы островка. Наверное, посреди драки Фиби поскользнулась и ударилась головой. Она упала, а нападающий добил ее. Рана находилась на соответствующей стороне головы, учитывая положение тела. Надя была готова поспорить, что, если она посмотрит на подошвы босых ног Фиби, то увидит там кофе.

Она посмотрела на себя. На ее руках была кровь после того, как она поскользнулась в луже и оперлась о пол; на передней части рубашки кровь была там, где она вытерла руки; больше было на ногах, особенно на коленях, на которые она опустилась рядом с телом Фиби, чтобы посмотреть, есть ли шанс спасти ее, будто вся эта кровь не подсказывала, что не стоит даже тратить время на попытки. Вместо этого она закрыла Фиби глаза. Ей было тревожно, что это требует таких усилий, но оставить глаза открытыми было бы хуже. Было чувство, что это единственная уместная вещь, которую она может сейчас сделать.

Кровь на полу уже начинала сворачиваться, оставляя на краю лужи желтоватую плазму. Ее живот начал урчать, готовясь к восстанию. Она отпрянула от тела, поскользнувшись в крови и снова чуть не упав. Где ванная? Она изучила планировку этого дома, как и многих других домов, по открытым городским документам. Это часть ее хобби. Но сейчас она как будто оказалась в лабиринте. Повернув налево у первого угла, она попала в официальную гостиную, которой, вероятно, никогда не пользовались. Выйдя с другой стороны и снова повернув налево, она оказалась в темной, похожей на пещеру столовой с огромным столом во всю длину. Впереди было фойе, возвращавшее ее обратно в главный коридор. Ей нужно было выбрать из нескольких дверей, одна из которых вела в ванную. Первая слева. Нет, это гардероб. Черт. Первая справа – джекпот.

Когда она включила свет, телефон снова зазвонил. Серия звонков звучала бы ободряюще в любой другой ситуации, но в этот момент она была чудовищно неуместна, как хихиканье на похоронах. Ей нужно найти этот телефон и посмотреть, кто звонит, но сейчас она слишком сосредоточена на том, чтобы не промахнуться мимо туалета. Ее горло загорелось, когда она подняла крышку. Невидимые руки скрутили ее внутренности, как влажное полотенце, на несколько секунд, показавшихся долгими минутами, а потом отпустили ее, как раз когда телефон снова замолчал. Красные пятна измарали унитаз в местах, где она хваталась за него, и тут она подсознательно отметила, насколько чистая эта ванная, даже пол перед туалетом. За все время своего наблюдения Надя не заметила горничных. Если Фиби была такой чистюлей, она бы возненавидела свою чрезвычайно грязную смерть.

Она спустила воду и недолго оставалась на коленях, оправляясь от такого жуткого развития событий и чувства потери. Она провела так много времени, ожидая и наблюдая, создавая нервное напряжение, просто чтобы познакомиться с Фиби – и в итоге все заканчивается самым неправильным образом. Надя не могла отделаться от чувства, что сыграла свою роль, оставив ту записку, но она никогда не узнает наверняка. И она никогда не познакомится с Фиби. Не того она хотела, когда приехала в Лейк-Форест, а ее разум горел чем-то совершенно чуждым для нее – надеждой. Если бы только она подошла к Фиби раньше, до того, как Джесси Бахман принудил ее к фальшивой и безнадежной попытке шантажа. Прямо сейчас они могли бы сидеть на кухне и пить кофе, рассказывая друг другу всякие истории. Теперь ей нужно перестроить все планы, просто чтобы выжить.

Уф, если ты не заметила, Фиби убита. Если ты умная, ты удерешь отсюда раньше, чем муж вернется, чтобы подчистить всю грязь. Мужчина, убивший свою жену, наверняка будет намного менее разборчив в отношении незнакомки, ставшей невольной свидетельницей его отвратительного деяния.

Она пыталась игнорировать мечущегося в панике зверя в своем сознании и встала на ноги.

– Одна проблема за раз, – сказала она. Это была мантра, которую она использовала в сложных обстоятельствах, когда вокруг нее смыкались стены: той ночью с Бахманом; три месяца назад, когда она наблюдала последние вздохи своей матери в предрассветные часы, в то время как ее отчим, Джим, в забытьи спал на стуле рядом. Одна проблема за раз. Переживи эту минуту. Потом думай о следующей.

– Я не могу никуда пойти в таком виде, – сказала она вслух. Да, отличное наблюдение. Ею уже интересуются в связи с одним убийством. Лучше избегать того, чтобы кто-то увидел ее всю в крови. Сначала помой руки, потом переоденься. Потом вали отсюда к чертовой матери. Если он появится, делай то, что всегда делала на распутье: импровизируй.

Она помыла руки под водой настолько горячей, насколько она могла вытерпеть. Это тяжелая работа. Много лет на ферме научили ее, что кровь не отмыть без труда. Она въедается в одежду, прилипает к коже, свидетельствуя о твоем преступлении, пачкая кутикулы и ногти. Чтобы хорошо отчистить кровь, нужна щетка, но она обошлась смоченным под краном полотенцем для рук, которое вместе с водой моментально окрасилось в розовый. В конце концов она осталась довольна результатом и вытерлась другим полотенцем на вешалке, потом протерла кровавые пятна, оставленные на унитазе и полу, замечая про себя, что, уходя, нужно будет взять эти полотенца с собой. Она рискнула взглянуть на себя в зеркало. Бледная кожа, испуганные стеклянные глаза. В последнее время она слишком часто видела это лицо, и она уже стала думать о нем как о лице Убийцы.

– Я не убийца, – сказала она, но ее голос дрогнул от неуверенности. За последнюю неделю из-за нее погибли два человека. Она могла возразить, что она не вонзила нож в грудь Фиби так, как вонзила его в ногу Бахмана, но, бесспорно, она была жива до того момента, как Надя оставила ей ту маленькую записку, и ей самой сейчас было тяжело верить в то, что это совпадение. Ты завела эту машину, разве нет, глупая девчонка? Это голос Джима. Он всегда появляется, когда она по-настоящему ненавидит себя.

Она закрыла глаза и вдохнула. Одежда. Но прежде чем перейти к следующему шагу, она опустила руку в карман, нащупав свой надежный нож-бабочку. Это на тот случай, если кое-кто решит прийти домой. Зная, что она может его использовать, когда это понадобится, она чувствовала себя немного спокойнее, но она надеялась, что до этого не дойдет. Больше никакой крови. Пожалуйста.

Она только схватилась за перила лестницы, как распахнулась передняя дверь и испугала ее так, что она выронила нож. Она беспомощно смотрела, как он упал на плитку перед столовой, когда в дом влетел мужчина.

Запаниковав, Надя не сразу поняла, муж ли это, кто-то из соседей или какой-то другой актер в этой драме, которого она пока не принимала в расчет, но это было не важно, потому что ее внутренности сжались в твердый ледяной комок, удерживая ее на месте и уничтожая всякую возможность движения вперед, которую она рассматривала несколько секунд назад. В конце концов она узнала его, не только благодаря встрече сегодня утром, но и благодаря десяткам утр, когда он проезжал мимо нее, сидя на водительском сиденье своего блестящего черного «Ауди». Он все еще не высох после дождя, но уже перевязал себе руку. Пятнышки крови просачивались сквозь бинт. Вероятно, глубокий порез.

Стадии понимания медленно сменялись на его лице от изумленного замешательства до страха. Это не моя жена. Это чужая. Она вся в крови.

– Кто ты, черт возьми, такая? – спросил он.

Глава 13

Из всех умных вещей, которые она могла придумать к этому моменту, ей удалось сказать лишь одно:

– Никто.

Браво, Надя. Браво.

Его кадык пошевелился, когда он сглотнул, переводя взгляд на ее одежду и обратно на лицо.

– Это кровь?

– Ты прекрасно знаешь, что это кровь.

Он побледнел.

– Что ты сделала?

До того, как она ответила, он поспешил в коридор, снова зовя Фиби. Она подняла нож с пола и пошла за ним на расстоянии, уверенная, что все это спектакль. Увидев тело Фиби, он наверняка разрыдается, визжа и всхлипывая, может, даже попытается реанимировать тело гротескным и неправильным искусственным дыханием. Что угодно, чтобы убедить публику, что он не убивал свою жену этим утром. Но к тому времени, как она в конце концов зашла на кухню и увидела его стоящим над телом Фиби, прошло много молчаливых секунд. Слабая дрожь в плечах выдавала его ужас, как и болезненная бледность, но в остальном он стоял, как статуя.

– Ф-Фиби? – Его голос был тихим и почти жалобным. – О боже… – Он прикрыл рот рукой.

Она впервые засомневалась в его вине. Это состояние шока ей слишком знакомо. Разве они с Джимом не стояли точно так же над телом ее матери несколько минут, когда было понятно, что она уже умерла? Они как будто бы ждали на станции, когда приедет поезд скорби и увезет ее в какую-то даль, полную слез, но казалось, что он слегка опаздывает. И пока она ждала, ей не удавалось найти ничего, что придаст завершенность этой только что угасшей жизни, ничего, что обнаружит во всем этом хоть немного смысла. Надя так долго пыталась вспомнить последний момент, когда ее мать была в сознании, ее последние слова перед тем, как она впала в кому. Она не вспомнила этого тогда и не вспомнила до сих пор, но она была уверена, что это было что-то приземленное, связанное с процессами в мозге, которые вызваны множеством сигналов умирающего тела.

Сейчас муж Фиби наверняка думает о последних моментах, проведенных с женой перед уходом, пытаясь сопоставить их с тем, что видит теперь, и оказываясь в тупике. Если бы Надя все еще не была отчасти уверена, что это он убил ее, она бы сказала ему, что он никогда не найдет в этом смысла. Минута – сердце Фиби качает кровь по венам, мозг трещит от электрических импульсов, неся в себе мириады мыслей. Следующая минута – она бездыханна, все эти мысли, все это электричество исчезло. Как нечто настолько простое может быть столь трудным для понимания?

Он наклонился, присмотрелся ближе, стараясь не запачкаться кровью, и снова поднялся, когда правда о произошедшем настигла его.

– Нет-нет-нет. О черт. Боже мой, что это?

Он обернулся к Наде. Смущение и отчаяние отражались в каждой черте его лица. Но страх быстро вытеснил эти чувства, его глаза расширились и стали стеклянными, особенно когда он увидел нож у нее в руке. Он отступил на несколько шагов.

– Что ты хочешь? Денег? Наверняка денег. Я могу дать тебе. Просто, пожалуйста, опусти нож, хорошо? Больше не нужно никого ранить.

Он думает, что она грабит его, или он знает о подброшенной записке? Невозможно сказать точно. Нужно быть аккуратной.

– Я не делала этого. Я нашла ее вот так.

– Ты лжешь.

– Клянусь, нет. Я пыталась спасти ее!

– Это неправда. Все это не по-настоящему. – Он, шатаясь, отошел в дальний угол. К моменту, когда он добрался до стены, его било дрожью, а кожа стала полупрозрачной. Надя вспомнила ту ночь, когда она, дрожа, сидела за рулем своей машины, а ее мозг пульсировал словами ТЫ УБИЛА ЕГО ТЫ УБИЛА ЕГО ТЫ УБИЛА ЕГО. Здесь происходит то же самое? В этой лихорадке и его настигает такая же правда?

Он молчал. Она крепче схватила рукоятку ножа, напоминая себе, что он при ней, и подошла. К счастью, отсюда не было видно тело.

– Слушай, прекращай этот цирк, хорошо? Просто скажи, зачем ты это сделал?

Он поднял взгляд на нее.

– Кто ты, к черту, такая, чтобы обвинять меня в чем-то?

– Это несложно. Помнишь свой приступ гнева утром? Кровавые следы, которые остались на окне, когда ты ударил по нему? Это все не кажется мне совпадением. Но ты скажешь, что она просто споткнулась и упала, да?

Он стал понимать, кто она такая, бросив взгляд на логотип на ее рубашке из секонд-хенда. Именно ее вид привел Надю к мысли, что, ошиваясь по богатым кварталам, нужно хотя бы делать вид, что ты приехал по официальным делам. Курьер – отличный вариант. Никто не хочет помешать доставке.

– Вот оно что, это ты – шпионка из синей машины, да? Это ты напрягала Фиби уже несколько недель. Боже… подумать только, я говорил ей, что у нее паранойя. Оказывается, ей было из-за чего тревожиться все это время.

– Все не так, поверь мне.

– Так что, наверное, это не совпадение, что в день, когда я наконец сказал тебе проваливать, она погибла. Господи, надо было послушать ее. Надо было выгнать тебя в первый же день.

Она не могла представить, как бы все сложилось, если бы он так и сделал. Это заставило бы ее сбежать или познакомиться с ней раньше? Так или иначе, Фиби была бы жива. И Джесси Бахман.

– Клянусь, я не делала этого.

Он шагнул к ней.

– Что же ты хотела от моей жены?

Указав на Фиби взглядом и движением руки, он вздрогнул.

Надя чуть было не выпалила ему всю правду, но она не была уверена, что сейчас подходящее время вытягивать из него сочувствие. Попытавшись потребовать у него деньги на побег, которые она хотела взять у Фиби, она только подтвердит его подозрения. Ей нужно пройтись по канату под штормовым ветром. Любое неверное движение, и все кончено.

– Это долгая история, на которую сейчас нет времени.

– Рассказывай! – Он подошел еще ближе.

Она вытащила нож, чтобы отпугнуть его. Ее рука слегка дрожала, но она была уверена, что при необходимости сможет пустить нож в дело.

– Ни шагу больше.

Он кинул опасливый взгляд на ее нож.

– У нее еще и нож есть. Какое совпадение. Я прямо сейчас отправлюсь за женой на тот свет?

– Я бы никогда не тронула ее. Я вообще никому не желаю зла!

Ей не понравилось, что это прозвучало как попытка защититься. Дело было в страхе, но еще и в неслабом чувстве вины и недоверии. Он давил на нее, пытаясь сломать, но делал ли он это, потому что сам был совершенно невиновен и испуган, или потому, что пытался перевести на нее стрелки? Пока у нее не будет понимания, его нужно держать в неведении.

– Слушай, у нас с Фиби были… общие интересы, понимаешь? Я собиралась познакомиться с ней. Планировала на сегодня, но кто-то убил ее, и больше я ничего не знаю.

Он нахмурился.

– Общие интересы? Какие общие интересы? Ты знаешь, кто она?

Она кивнула.

– Кажется, у нас обоих есть много вопросов.

– А еще ты незнакомка в моем доме, которая стоит над трупом моей жены!

– Который я нашла здесь после того, как ты, разъяренный, вышел из дома.

Он покачал головой.

– Это невозможно.

– И все-таки.

Они молчали с минуту, обдумывая свое безвыходное положение. Потом он сказал:

– И кто пустил тебя в дом, если она была уже… такая, когда ты пришла?

– После того как ты набросился на меня, как псих, я ездила на машине часа два, но решила вернуться. Мне нужно было увидеться с ней. Поговорить. Я постучала и позвонила в дверь, но, когда она не подошла, у меня появилось плохое предчувствие, потому что она… ну знаешь, не очень часто выходит. Я прошла на задний двор. Когда я заглянула через дверь, я увидела на полу ее ноги… и зашла. Нашла ее вот такую.

Он закрыл глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

– Дверь не была заперта?

– Нет.

– И никого вокруг?

Она покачала головой.

– Единственный человек, которого я сегодня видела возле вашего дома – это ты.

– И почему ты просто не позвонила копам? Так бы сделал любой другой.

Ее рот немного пересох. Правда ей явно не помогла бы, поэтому она промолчала. Он кивнул, будто угадал направление ее мыслей.

– Ясно. Что-то подсказывает мне, что ты из тех, кто избегает копов, когда это возможно.

– Да и ты не кинулся за телефоном, – сказала она.

– Сейчас я это исправлю. – Он засунул руку в карман и вытащил телефон.

– Они арестуют тебя, понимаешь. – Она надеялась, что это не звучало как отчаянная попытка отговорить его. – Они всегда забирают мужа. Всегда.

– Можно доказать, что это не я. – Казалось, он был не вполне в этом уверен. Он перестал нажимать на экран телефона, и это было облегчением.

– Мне все говорит о том, что это был ты, и я уверяю тебя, что они согласятся. У тебя явный мотив. Она богата. И ваш брак разваливался.

Он вздрогнул.

– Откуда ты знаешь?

Она не будет объяснять, потому что не знает, какую это вызовет реакцию, впрочем, в этом и нет необходимости.

– Я просто сблефовала, но твоя реакция говорит сама за себя.

Он растерянно посмотрел в сторону. Она продолжила.

– Тебе было проще всего это сделать, потому что ты здесь живешь. Рука у тебя поранена, а на рубашке кровь.

– Я разбил чашку и порезался! Это моя кровь!

– Не важно. Они скажут, что ты порезался, когда ударил ее ножом. А еще есть свидетель. Я. Если не перестанешь угрожать, я скажу им то, что видела – явно обезумевшего мужчину, выбегающего из дома около времени смерти жены. – Еще один блеф. Если подъедут копы, она будет уже в пятнадцати милях отсюда, но опять-таки, ему не стоит об этом знать.

Пока она говорила, он съежился, и это вполне удовлетворило ее. Но потом с ним что-то случилось, он помрачнел и немного выпрямился.

– А что, если я скажу им, что ты несколько недель шпионила за нашим домом? Я уверен, они найдут свидетелей в нашем районе, которые подтвердят это. Фиби даже ведет… вела блокнот. Я думал, что это смешно… – Он наклонил голову и затряс ею. – Это я виноват, я не поверил ей. Но учитывая, что ты не хочешь привлекать копов, у тебя есть что скрывать, какие бы ни были у тебя общие интересы с Фиби. – Он пристальнее посмотрел на нее. – Почему у тебя такое знакомое лицо?

Надя окаменела. Вполне возможно, что он видел ее фотографию в новостях, но лучше бы он не вспомнил этого сейчас и не видел, как отчаянно она пытается избежать полиции. Именно поэтому ты должна была удрать в ту же секунду, как увидела эти ноги на полу, глупая девчонка. Теперь давай, пытайся сторговаться с вероятным убийцей.

– Слушай, мы можем весь день разбираться, кто сделал это, но это не изменит того факта, что мы с тобой повязаны. Согласен?

Его челюсти сжались, будто ему не хотелось это признавать, но все же он сказал:

– Похоже на то.

– В лучшем случае они арестуют нас обоих. Может, они в конце концов исключат нас из списка подозреваемых, но разве ты хочешь испытывать судьбу? Еще это будет во всех новостях. Даже если они каким-то чудом поймают кого-то другого, люди будут обсуждать это, будут копаться, и это будет ходить по Интернету целую вечность.

Через несколько секунд он вскрикнул:

– Боже, как же все сложно!

Она не стала спорить. Он несколько раз прошелся туда-сюда, повернув голову и пытаясь не смотреть на Фиби. Надя сказала:

– Слушай, может, пойдем в другую комнату? Думаю, так будет немного, ну, проще говорить.

Он ничего не сказал, но на его лице было заметно облегчение. Она пошла за ним в гостиную, прилегающую к кухне, откуда, к счастью, не было видно тело. Здесь было больше света, и она увидела, как налиты кровью его глаза.

– И? – сказал он. – Что будем делать?

– Теперь ты видишь, что это наша общая проблема? – спросила Надя.

– А как иначе?

– Никак. Просто хотела убедиться, что мы по одну сторону баррикад.

– Баррикад? Я даже не знаю, что это за сражение. Может, по крайней мере, скажешь, как тебя зовут, раз уж мы стали соучастниками?

– Да, действительно. Я Надя.

Секунду он рассматривал ее лицо, как будто пытался понять, настоящее ли это имя, а потом покорно кивнул.

– Хорошо, Надя. Я Уайатт. Но, наверное, ты и так знаешь.

Она не сказала ему, что, возможно, когда-то она и знала, но в конце концов забыла его имя. Он никогда не был в поле ее зрения. Фиби всегда была в приоритете. Наде было достаточно называть его про себя просто «мужем». Она собиралась спросить, какие у него предложения насчет дальнейших действий, но заметила, как вздрагивают мышцы его лица, будто он пытается сдержать слезы. А еще она осознала, что до сих пор держит нож. Уже не прямо перед глазами Уайатта, но достаточно угрожающе, чтобы держать его на расстоянии. Она опустила нож, но не сложила лезвие и не встала ближе. Все нужно делать аккуратно, по крайней мере пока она не будет уверена, что он не нападет на нее.

– Тебе нужно время? – спросила она.

Он закрыл глаза и сделал несколько глубоких вдохов.

– Нет. Просто небольшая паническая атака. Мой мозг будто коротит с самого утра. Слишком много эмоций.

– Я поняла это по тому, как ты уходил.

– Мы сильно поругались. Сильнее, чем раньше. И в последнее время вообще часто ссорились. – Он резко посмотрел на нее. – Но она была вполне жива, когда я уходил. Уйти было моей самой большой ошибкой. Конечно, на тот момент мне казалось, что это разумное решение, я был очень зол. Всегда кажется, что ты сможешь вернуться и все исправить.

Сомнения в его виновности усиливались. По крайней мере, его сожаления выглядели искренними, и она хотела спросить, о чем они спорили. В конце концов, Фиби вела что-то вроде двойной жизни. Это, безусловно, значит, что и круг подозреваемых шире. Трое из них – в доме через дорогу. Немного разобравшись, она могла бы все точно выяснить. Но для чего? Раскрытие убийства Фиби не решит проблему Бахмана.

Что нужно было делать – так это валить из города, пока все это не затронуло ее. К тому же, если даже она поможет спрятать тело, Фиби объявят в розыск. Уайатт может выгадать немного времени, если скажет, что она уехала из города, но это поможет ненадолго. В конце концов кто-то где-то будет ждать Фиби по какому-то вопросу, а когда она не появится, в дело включится полиция. Они поджарят Уайатта, а он, чтобы прикрыть собственную задницу, пустит их по следу Нади.

Конечно, Фиби была почти затворницей. У нее давно не было работы вне дома и даже страницы на Facebook. Кроме соседей через дорогу, кто вообще заметит, что ее нет? Он может просто подделывать ее подпись на случайных чеках или налоговых документах. Для всего остального пользоваться имейлом. Для разговоров по телефону время от времени может быть нужен женский голос, но…

У Нади перехватило дыхание от появившейся идеи, но пока она не даст волю своим надеждам. Это казалось слишком складным, чтобы быть возможным. Вообще-то это был полный абсурд, но здесь и заключается гениальность этой идеи.

– У Фиби есть близкие члены семьи, которые будут искать ее?

Он протер глаза и покачал головой:

– Нет. Ее родители мертвы. Все остальные родственники либо далеко живут, либо не общаются с ней.

– Что насчет ее бизнеса или финансовых вопросов? Юристы, доверенные лица, всякие надоедалы?

Теперь он смотрел на нее с осторожным интересом.

– Ты столько шпионила за ней, что, наверное, знаешь, кто она такая.

– Да. Я знаю, что она дочь Дэниэла Нобла.

Живот Нади немного свело, когда она подумала о том, как собиралась воспользоваться этим знанием в своих целях.

– Она была единственным ребенком, поэтому получила основную часть наследства. Остальное перешло в траст в пользу немногих тетушек и кузин, которые набросились на деньги, как стервятники. Они всегда держались на расстоянии. И, поскольку ты знаешь, кто такой Дэниэл Нобл, наверняка ты смотрела новости в последнее время.

Только в последнее время и смотрела.

– Да. Он был насильником.

Эти слова прозвучали жестче, чем она рассчитывала.

Он поднял бровь.

– Ты за словом в карман не лезешь.

– Надо было сказать «предполагаемый» насильник?

– Я никогда не буду защищать его. В любом случае, как ты понимаешь, все, кто связан с деньгами Дэниэла, сейчас стараются не высовываться. Фиби – не исключение.

Она кивнула. Это хорошо. Очень хорошо.

– Что насчет ее бухгалтеров и юристов? Она плотно работает с ними? У нее была какая-то побочная деятельность в компании?

– Когда нужно было платить налоги, она ходила в бухгалтерию подписывать документы, но не более того. Она уже давно не вела дела в компании по-настоящему. Писем было немного, и все по электронной почте.

– А ты как ее муж можешь выступать от ее имени, да?

– В сверхбогатых семьях так не делается. Людей со стороны не допускают до дел, и мой тесть особенно старался держать меня на расстоянии вытянутой руки.

– Почему?

Уайатт покачал головой, будто не хотел говорить об этом сейчас.

– Я бы получил существенный кусок в случае смерти Фиби, но вообще-то я уверен, что в завещании есть какие-нибудь нелепые условия, о которых я не знаю.

Это было еще одним баллом в пользу Нади, но пока она не спешила победно сжимать кулаки. Есть еще одна важная тема.

– А друзья?

Она уже знала о двух людях, с которыми Фиби провела больше всего времени за последние недели, но у него вполне может быть информация о других. Впрочем, по ее ощущениям, их не должно быть много. Учитывая, что у Фиби не было страниц в соцсетях, которые Надя смогла бы найти, и что она редко выходила из дома, кроме как за продуктами, разумно полагать, что все остальные ее дружеские отношения зачахли.

– У Фиби не было друзей. Вытащить ее из дома, особенно в последние месяцы, было как выдернуть зуб. Я подозревал, что у нее развивается агорафобия вдобавок к депрессии, но она не давала мне обследовать себя или направить к другому специалисту. Я психотерапевт. – Он почти что извинялся за это.

– Она дружила с семьей, которая недавно переехала в дом напротив. – Надя решила пока не упоминать молодого любовника. Одна проблема за раз. – Жена заходила к ней в течение дня пару раз в неделю. Иногда они вместе ходили куда-то.

Эта новость застала его врасплох, но в итоге он пожал плечами и покачал головой.

– Я и не заметил. Мы почти не говорили в последние недели, и голова была как в тумане. С тем же успехом она могла устроить в гараже наркопритон или бордель.

Они прошлись по всем пунктам, и она почти дрожала от волнения. Фиби была затворницей без социальной жизни, если не считать соседей. С ними могут возникнуть проблемы, особенно если кто-то из них (или все они) причастен к смерти Фиби, но с этим можно будет быстро разобраться. Ее идея была по-настоящему красивой, поскольку основывалась на том, что в первую очередь привело Надю в Лейк-Форест.

– Кажется, у меня есть план. Тебе он может не понравиться, но это идеальная возможность выгадать время, которое понадобится нам, чтобы подобраться к сути произошедшего.

Он вдохнул и расправил плечи.

– Хорошо. Я слушаю.

– К вечеру все будет выглядеть так, будто ничего не произошло. Никакого убийства не будет, и Фиби вернется к жизни.

Глава 14

Уайатт уставился на нее так, будто у нее выросла вторая голова, что было не так уж далеко от ее идеи. Он покачал головой и посмотрел вниз.

– Ничего не понял.

– Лучше я покажу тебе, – сказала она. – Ты не против, если я поднимусь на несколько минут? Можешь пойти со мной, если боишься, что я сделаю что-то не то.

– Что тебе там нужно?

Она откашлялась.

– Честно говоря, я хочу переодеться в чистое. Можно я возьму что-нибудь из ее вещей?

Он вздохнул и встал.

– Ладно. Я тоже пойду. Не хочу быть здесь один.

Поднимаясь по лестнице, Надя залюбовалась смелыми абстрактными картинами, которые висели вдоль стен. Фиби явно любила современное искусство, что резко контрастировало с тюдоровским обликом дома. Это отражало ту Фиби, с которой она познакомилась, по крайней мере в своем воображении, за последние недели. Верная классике и элегантная снаружи, но полная сюрпризов.

– Ты собираешься сказать мне, кто ты вообще такая? – спросил Уайатт, когда они почти поднялись.

– Ты довольно скоро поймешь это сам.

– Звучит таинственно, как по мне.

Она повернулась к нему. Большие двойные деревянные двери в конце коридора наверняка ведут в хозяйскую спальню. Впечатляет.

– Я просто думаю, что, если я тебе сейчас скажу, ты все равно не поверишь. – Она остановилась, прежде чем открыть дверь. – Зайдешь со мной?

– Ты думала, нет?

Она покачала головой.

– Я подстраховываюсь, как и ты.

Из-за тяжелых штор в спальне было темно, почти как ночью. Она вслепую попыталась нащупать выключатель, но Уайатт опередил ее. Освещенная одними светодиодами, комната не сильно оживилась. Стены цвета бетона. Мебель из металла и стекла. Даже гигантская кровать не казалась уютной или манящей из-за сплошного белого изголовья и матового стального каркаса. Растения или цветные ткани могли бы смягчить впечатление от этого пространства, но оно все равно выглядело бы, как мавзолей. Интересно, что Фиби выбрала такую спартанскую обстановку для самой сокровенной комнаты в доме.

Она взглянула на Уайатта, который стал еще серьезнее, чем прежде.

– Ничего, если я загляну в гардероб и поищу какую-нибудь одежду?

Он кивнул и показал на другие двойные двери.

– Всё там.

Когда она открыла их, она на несколько секунд перестала дышать, а потом со свистом выдохнула.

– Уау. Она явно любила пройтись по магазинам, да?

– В последнее время нет. Но в принципе… – Он сел на кожаный пуф возле кровати.

Гардероб Фиби был по площади почти таким же, как гостиная в доме, где выросла Надя. Сотни предметов одежды в три ряда висели вдоль стены до самого потолка. Все было разделено по цветам. Вся задняя стена была посвящена обуви – бесчисленные пары, расставленные в длинные ряды, тоже до потолка. По центру располагался огромный комод с ящиками. Сверху на нем ничего не было, за исключением утюга и пустой корзины для белья. Надя быстро осмотрела ящики и нашла там стопки бюстгальтеров и трусиков, разложенных ровными рядами по цветам, как в магазине. Нарушало гармонию только пустое пространство с другой стороны, где Уайатт, вероятно, когда-то хранил свою одежду. Там осталась только пара костюмов, висящих в чехлах из химчистки, и старое зимнее пальто. Получается, он живет в другой комнате. Хорошо, что они договорились не звать копов. Этот гардероб ответил бы на все их вопросы насчет состояния брака Миллеров.

Взгляд Нади упал на предмет на полу, будто стоявший не на своем месте: маленький чемодан на колесиках: такие берут в ручную кладь самолета. Она поверить не могла, что столь дотошная Фиби просто так оставила это здесь.

– Кажется, ты планировала какое-то путешествие, – пробормотала она, проверяя вес чемодана. Тяжелый. Явно собранный в дорогу. Надя потом покопается в нем, но сейчас единственная задача, которой нужно заняться, – это воскрешение Фиби.

– Что ты там так долго? – спросил Уайатт.

– Ты шутишь? Здесь целый магазин одежды! – Например, как один из тех восхитительных бутиков в центре Лейк-Фореста, мимо которых она проезжала, но никогда не заходила внутрь.

Она прошлась по платьям, большая часть которых была ее размера, хотя было несколько размером больше, видимо, из-за того, что Фиби в последнее время набрала вес. Большие платья в основном были простыми, для повседневной носки, будто она купила их, лишь бы было что надеть, а не чтобы выглядеть красиво. Гардероб был похож на геологические образцы, и по этим уродливым тряпкам Надя могла заключить, что в определенный момент жизни Фиби начала сдаваться.

К сожалению, вне зависимости от размера, почти все вещи были розового или фиолетового цвета разных оттенков. Надя носила черное, ей это и нравилось эстетически, и подходило с точки зрения жизни в машине и ограниченных возможностей стирки. Она могла смириться с фиолетовым, но как человек, выросший на ферме, она совершенно ненавидела розовый. Но ей придется привыкнуть к нему, по крайней мере на время.

В конце концов она выбрала длинное платье баклажанового цвета с белым поясом на талии. Оно выглядело как обычный трикотаж, но на ощупь было шелковистым – такого не найдешь в дисконтных магазинах, где она обычно закупалась.

Потом она окинула взглядом бесчисленную обувь и с облегчением поняла, что у них с Фиби один и тот же 38-й размер. Все эти бренды и стили были ей совершенно чужды. Пару из них она знала из массовой культуры или случайных модных журналов, которые она листала в комнате отдыха на работе. Большая часть этой обуви выглядела так, будто ее подошва никогда не касалась пола. И было понятно, что первые пять минут в ней стопы будут гореть в агонии.

Выбрав пару простых белых сандалий, она почувствовала редкое удовольствие. Деревенская девочка из Индианы забралась на вершину. Все, что сейчас нужно сделать – это подчистить еще немного крови и грязи.

Она вышла из гардероба и обнаружила Уайатта, уронившего лицо в свои ладони.

– Я нашла что надеть. Можно схожу в душ?

Он посмотрел на нее, его темные изнуренные глаза были переполнены эмоциями.

– Конечно. Только постарайся побыстрее, мне не очень нравится сидеть здесь.

Она думала упомянуть пустое пространство в гардеробе, принадлежащее ему, но наверняка он и так знал, что она заметила это.

– Хорошо. Я всегда все делаю быстро.

Хозяйская ванная была крепостью из белого кафеля, стекла и блестящей сантехники. Как и ожидалось, на широком туалетном столике Фиби лежал набор косметики и парфюма, который мог бы соперничать с ассортиментом соответствующих отделов хорошего супермаркета. Хотя у Нади и был некоторый опыт пользования косметикой, она никогда не сходила по ней с ума. Когда у тебя мало денег, приходится выбирать между красотой и едой. В те дни, когда ей не удавалось найти, где сходить в душ, она протирала лицо влажными салфетками и красилась косметическим карандашом и тушью, смотрясь в зеркало заднего вида. Быстро и просто. А вот коллекция волшебных зелий, которая была у Фиби, подсказывала, что она была помешана на своем внешнем виде – по крайней мере когда-то.

Надя не собиралась тратить слишком много времени на макияж, потому что хотела просто проиллюстрировать свою мысль, но сначала она снимет с носа маленький страз. Пирсинг в носу не подходил под образ, который она хотела принять. Потом она помыла лицо черным мылом с активированным углем, которое «очищает поры». Было похоже на шоу ужасов, но ощущения на коже кричали о дороговизне. Когда кожа была должным образом отмыта и увлажнена, Надя нанесла тональный крем из баночки с надписями на французском. Его тон был чуть темнее и подходил более золотистому цвету лица, но сейчас сгодится и это.

Она нанесла немного теней цвета шампанского и провела вокруг век темно-фиолетовым карандашом для глаз, добавила тушь, хайлайтер на щеки и лоб и прозрачный розовый блеск для губ. Закончив с этим, она причесалась и уложила волосы сывороткой, чтобы придать им блеск, как у богатой девочки.

В качестве последнего штриха она слегка надушилась и отошла назад, чтобы посмотреть на себя в полном укомплектовании в зеркале.

На нее смотрела Фиби Нобл Миллер.

Увидев свое отражение, Надя выдохнула. Если это не убедит Уайатта последовать ее плану, ей придется связать его и держать в подвале, пока он не передумает, потому что, по ее мнению, она была прекрасной Фиби, по крайней мере чтобы одурачить людей при первой встрече. Что еще нужно в этом мире, где люди больше смотрят в телефоны, чем друг на друга?

Она вышла из ванной. Увидев ее, Уайатт подскочил на ноги.

– Господи Иисусе!

Ему понадобилось три дня, чтобы воскреснуть. Надя была уверена, что побила рекорд.

– Что думаешь?

Он как будто окаменел, в глазах застыло изумление. Когда он заговорил, казалось, что он только что вышел из транса.

– Поразительно. Не знаю, как я до сих пор не заметил сходства, но… Боже мой.

– Ну, до этого я была в кепке. – И вся в крови его жены, но об этом не стоит упоминать. – Но хорошо, что я по крайней мере отмылась.

– Сложно поверить, что такое вообще возможно. Если бы я не знал, что Фиби – единственная дочь, я бы подумал, что вы сестры.

Надя бросила взгляд на свои сандалии.

– Я рада, что выглядит убедительно.

Он продолжил рассматривать ее лицо, будто проникаясь потенциалом этой идеи, и ей стало немного стыдно за свой восторг насчет будущего с личным душем и настоящей кроватью, без еды в замасленных пакетах из автокафе и с деньгами на любой возможный каприз. Надя теперь исчезнет, эту противную старую шкуру можно сбросить ради гораздо более роскошной и удобной. Конечно, не обойдется без проблем, особенно в ближайшем будущем, но в перспективе, когда все узлы будут развязаны, невозможно представить лучшего выхода.

Уайатт поймал себя на том, что не может оторвать взгляд, и прокашлялся.

– Значит, это твой план. Мы… – Он остановился, ища в себе силы произнести следующие слова. – Мы… похороним Фиби, а ты будешь играть ее роль?

– Расследования убийства или даже заявления о пропаже без вести не будет, если все живы и никто не пропал. И разве это – не лучший способ их избежать?

Он покачал головой.

– Я все же думаю, это не сработает.

– Почему?

– Потому что это абсурд. У тебя другой цвет волос.

В чем-то он был прав. Естественным цветом Нади был темно-каштановый, но, пытаясь построить новый образ для новой жизни, она средствами из аптеки осветлила их в пепельно-белый вскоре по приезде в город. Получилось грубее, чем она хотела, и были видны корни, но его аргумент все равно был слабым.

– Ты знаешь, что это легко исправить.

– Возможно, но ты просто не можешь влезть в шкуру другого человека и ожидать, что никто не заметит разницы. Хотя ты очень похожа на Фиби, ты не дубликат.

Одеваясь, Надя уже предполагала, что разговор пойдет примерно так. Она знала, что поначалу Уайатт будет отвергать эту идею, как и большинство людей в своем уме. Но она собиралась склонить его на свою сторону. Это будет не так сложно. Он уже проникся этой идеей, по крайней мере в какой-то степени, судя по его взгляду.

– Я думаю, что люди легко купятся, – сказала Надя.

– Почему?

– Ты можешь себе представить, что действительно начнешь сомневаться, соответствует ли личность человека его лицу, даже если почувствуешь, что в нем что-то немного изменилось?

Он нахмурился.

– Наверное, нет.

– Мы каждый день видим знаменитостей, делающих подтяжки лица, колющих ботокс, вставляющих импланты. Все это меняет их внешность, но мы не перестаем думать, что это те же люди.

Он вздохнул.

– Да, но я все-таки думаю, что это сумасшедшая мысль.

– Именно что сумасшедшая, и поэтому она сработает. Никто подумать не может, что перед ним самозванец. Я не хочу сказать, что те, кто знает Фиби, не почувствуют изменений. Но богатые женщины чуть ли не каждую неделю что-то меняют, разве не так? Все спишут на это. Ее затворничество тоже играет нам на руку. Никаких дел вне дома, никакой семьи и друзей. Если мы будем поддерживать видимость, никто ничего не заметит.

– Кроме новых соседей, о которых ты говорила. Это будет проблемой.

Надя видела в этом некоторые сложности, в частности ту, что один из них мог быть убийцей Фиби, и внезапное появление подсадной утки вызовет адский переполох. Впрочем, она даже рассчитывала на это. Она хотела знать, кто убил Фиби, тем более если для этого не требуется раскачивать лодку и оповещать мир о ее смерти.

– Сейчас я об этом не переживаю, – сказала она. – Давай сначала сосредоточимся на том, чтобы навести порядок.

Он протер лицо, а потом снова мрачно посмотрел на нее.

– Когда ты сказала «поддерживать видимость», ты имела в виду, что нам нужно жить вместе? Будто мы женаты?

Ее лицо было невозмутимо.

– Я была в гардеробе Фиби. Уайатт, это очевидно, что вы живете в разных концах дома. Ты думаешь, нам будет настолько сложно находиться под одной крышей?

Он пробормотал что-то похожее на «думаю, нет».

– Кроме того, я думаю, ты забываешь об огромной возможности, скрывающейся здесь.

– Какой возможности?

– Когда я научусь быть Фиби или когда мы начнем доверять друг другу, мы можем развестись, – на этом слове она нарисовала в воздухе кавычки, – и пойти каждый своей дорогой.

– Хорошая мысль, – сказал он, хотя все еще с оттенком сомнения.

Он нахмурился и стал ходить взад-вперед со сложенными руками, уставившись на белоснежный ковер. Он думал о чем-то еще. Она старалась быть терпеливой, потому что важно было обдумать заранее все возможные сложности, но это было очень непросто, потому что внезапно у нее возникло чувство, что ничего не получится.

– Что такое? – спросила она.

– Почему ты так хочешь избавиться от собственной жизни?

Этого вопроса она надеялась избежать.

– Тебе не приходило в голову, что это выгодный обмен? Я знаю не очень много людей, кто не променял бы свою тусклую бесперспективную жизнь на то, чтобы стать миллиардером.

У него поднялась бровь.

– Любой багаж, который за тобой тянется, будет обузой для нас обоих.

– Тебе не о чем волноваться. – Она сказала это с такой уверенностью, что сама себе поверила. Им действительно не о чем волноваться, если они сделают все правильно.

Не было похоже, что он готов довериться ей, но он покачал головой и продолжил ходить.

– Ее убийца поймет, что ты самозванка. Если предположить, что убийца не ты.

– И не ты, – огрызнулась она.

– Именно. Если это не кто-то из нас, значит, убийца где-то там. Он может прямо сейчас наблюдать за домом, ожидая начала расследования.

– Ты боишься, что убийца будет проблемой для нас?

– Да, и я бы сказал, что это более чем вероятно. Если его план не осуществится и он вдруг увидит, как тут расхаживает новая Фиби, он не поймет, что за хрень происходит. Мы рискуем потерять контроль над ситуацией. Он может не остановиться, пока не разберется и с нами.

– Или он может вздохнуть с облегчением, потому что мы все уладили, и жить дальше, – предположила Надя.

– Мы не можем позволить себе такого оптимизма. Этот человек может быть душевнобольным. Если он увидит, что кто-то играет роль женщины, которая должна быть мертва, ему может стать еще хуже.

– Ну и как нам разоблачить его? И что с ним делать дальше?

Он стал тереть лицо, будто пытаясь проснуться от кошмара.

– А ты что хочешь с ним сделать?

Она засомневалась. Слово «сделать» в данном контексте приобрело характерный зловещий оттенок, особенно в свете того, что она «сделала» с неприятностью в виде бывшего коллеги.

– Я не знаю. Но я думаю, что, идя этой дорогой, нам нужно быть готовыми замарать руки. Или так, или нам придется привыкать к наручникам.

Он медленно кивнул, будто это движение забрало всю его энергию.

– Я все еще не могу поверить, что это происходит на самом деле.

Надя ощущала то же самое. Все было каким-то нереальным, и это чувство будет только усиливаться. Даже если предположить, что проблемы Нади не будут преследовать ее и здесь.

– Нам еще многое нужно обдумать, но мне кажется, что сейчас это лучший вариант. Ты в деле?

Она протянула руку для самого важного рукопожатия в их жизни. Уайатт, пожалуйста, соглашайся. От этого зависят наши жизни. Через несколько секунд, показавшихся вечностью, он пожал ей руку.

– В деле. Бог нам в помощь. Что теперь?

Глава 15

Перед тем как начать, Надя взяла свой телефон и попросила Уайатта сделать то же самое.

– К чему это? – спросил он.

Она включила камеру на телефоне.

– Встань, пожалуйста, рядом с Фиби.

Уайатт побледнел.

– Ты серьезно?

– Да. А потом ты сфотографируешь меня на свой телефон.

– Я правильно тебя понимаю? Ты хочешь, чтобы мы позировали с телом моей убитой жены? Господи, что за извращенная игра?

Надя вздохнула. Терпение, дорогая.

– Если ты знаешь, как по-другому не дать одному из нас сбежать при первой же возможности, я вся внимание.

– Но этим мы докажем свою причастность к убийству, невиновные так не делают.

– Как я уже сказала, я открыта для твоих предложений. Если мы хотим доверять друг другу, нам нужно какое-то решение.

Уайатт уставился на нее с открытым ртом, но не сказал ни слова. В итоге он покачал головой и опустил ее – верный знак смирения.

– Мне вообще не нравится это. Не просто потому что это… абсурд, а потому что в цифровую эпоху никакая информация не защищена.

– Мы придумаем, как зашифровать файлы или что-то в этом роде. Если у тебя нет идеи получше, Уайатт, нам нужно это сделать. Время идет.

В конце концов он подчинился и вытащил телефон.

– Я не буду пытаться полностью поймать ее в кадр. Нам нужно только ее… ее лицо, так?

Она подумала и кивнула. Это справедливый компромисс, и это отвечает поставленной задаче, учитывая рану на голове Фиби.

– Этого будет достаточно.

Оба сделали фотографии. Уайатт с содроганием положил телефон обратно в карман.

– Мне дурно при мысли, что это у меня в телефоне.

– Может, однажды мы вместе решим, что настало время удалить эти фотографии.

– Будем надеяться, – пробормотал он.

Надя вызвалась завернуть тело сама, но Уайатт настаивал на том, чтобы помочь.

– Это моя жена. Мы вместе должны это сделать.

Ей были симпатичны его идеи равенства, но цвет его кожи уже и так был заметно землистым, наверное, из-за усилившегося запаха смерти в доме. Хоть бы не сблевал или не отключился. Надя едва справлялась – не было сил нянчиться еще и с ним или вычищать больше грязи, – поэтому она решила отвлечь его.

– У тебя есть какой-нибудь брезент или полиэтилен? – спросила она.

– Скорее всего, есть что-то внизу. Сейчас приду.

Пока Уайатт шуршал чем-то в подвале, Надя начала планировать следующий этап игры. Самый привлекательный вариант был одновременно самым рискованным. Им нужно будет несколько часов ехать на юг. Это очень долго, когда у тебя в багажнике лежит мертвое тело и шансы на катастрофу возрастают с каждой милей. Авария. Внезапный прокол шины или поломка. Заскучавший шериф или патрульный, ищущий любого глупого повода, чтобы кого-нибудь остановить.

Надя быстро обдумала другие варианты. Озеро. Они есть везде, и за долгие годы она скинула туда много разных вещей, но они открыты для всех, и есть слишком большой шанс, что тело прибьет к берегу или что его обнаружит кто-нибудь на лодке. Они прямо сейчас могли бы выкопать большую яму на заднем дворе и больше не рисковать, но это отравило бы атмосферу для них обоих, даже если они скоро переедут. Кроме того, остается возможность, что через много лет после того, как они уедут отсюда, кто-то случайно откопает ее во время каких-нибудь работ. Там, куда Надя хотела отвезти ее, практически гарантировано полное уничтожение. По крайней мере, как она надеялась.

Уайатт вернулся с большим рулоном коричневого брезента, покрытого высохшей краской разных цветов. Видимо, его давно использовали как защиту от брызг. Еще он принес клубок нейлоновой веревки и клейкой ленты.

– Подойдет?

– Должно.

Зазвонил телефон, и они оба дернулись. Звонок был тот же, что она уже слышала.

– Это телефон Фиби?

Он кивнул.

– Не обращай внимания. У нас куча дел.

Несмотря на любопытство, она решила, что телефон пока подождет, но у нее возникла еще одна мысль.

– Ты знаешь пароль от ее телефона?

– Она везде ставит день рождения.

– Хорошо. Потому что потом нам нужно будет залезть в ее телефон, если мы хотим что-то узнать.

– Ладно. Пока давай разберемся с телом.

Она взяла брезент и расстелила его на самом чистом участке пола поодаль от большой лужи крови. Им нужно будет положить на него Фиби, но вдвоем это должно быть не слишком тяжело.

Уайатт молча подошел к голове Фиби, а Надя – к ногам. Сейчас им нужно будет прикоснуться к ней, и она будет довольно холодной, может, даже немного окоченевшей. Надя надеялась, что еще нет. От этого их обоих будет тошнить еще сильнее.

– Готов? – спросила она.

Уайатт не шевелясь смотрел на Фиби.

– Ты нормально? – Он будто онемел и отрешился от всего. Наде было жаль его. Бедный парень. Если он правда не убивал Фиби – а она начала думать, что он не мог, – она могла только догадываться, что творится у него в голове.

– Я в порядке, – сказал он в конце концов. – Я мало что чувствую сейчас. – Он в замешательстве посмотрел на Надю. – Звучит отвратительно, да?

– Нет. Я понимаю. Твой разум хочет дистанцироваться от этого. – Она почувствовала себя точно так же, когда поняла, что Джесси Бахман мертв. И она чувствовала это до сих пор.

– Да. Диссоциация. Я изучал это в университете, но, когда ты переживаешь это, все будто иначе.

– Ты точно не убивал ее? Сейчас можешь сказать мне.

Он глубоко вздохнул, и у Нади замерло сердце.

– Нет. А если бы это был я, я бы никогда не сделал это таким способом. Ненавижу кровь. Поэтому я не пошел в медицинский. Давай покончим с этим.

Он наклонился и схватил запястья Фиби. Надя взялась за лодыжки в тот момент, когда их прервал звонок в дверь. Она взглянула на Уайатта и увидела, что его рот открылся в беззвучном крике, достойном Эдварда Мунка.

– Не обращай внимания, – прошептала она.

Снова позвонили, а потом и постучали. Надя не помнила, заперта ли дверь. Тот, кто так настойчиво звонит, может в конце концов вломиться внутрь, и тогда все рухнет, не начавшись.

– Что будем делать? – спросила Надя. Ее голос звучал визгливо, ужас затянулся тугим поясом вокруг живота. Мог ли кто-то позвать копов? Что, если полицейские, расследующие дело Бахмана, в итоге отследили ее? Что, если убийца Фиби создает себе идеальное прикрытие, отправляя сюда отряд, в то время как тело лежит у их ног?

Уайатт выпрямился, уронив руки Фиби на пол. Он отвернулся от Нади, опустил голову и прижал ладони к глазам. После нескольких тяжелых вздохов он несколько секунд стоял неподвижно. Когда он снова повернулся, казалось, что щелкнули переключателем. Его лицо было спокойным – таким, каким она видела его с утра. Такому самоконтролю Надя могла только позавидовать. Наверное, это один из трюков в его арсенале психотерапевта.

– Не беспокойся. Стой здесь. Я разберусь. – Он посмотрел на себя, убедился, что не запачкался кровью, и ушел. К счастью, кухню не видно из передней двери, но ей все же хотелось быть поближе к ванной, потому что теперь ей нужно было не только поблевать, но и в туалет. И, может, умереть.

Она услышала, как дверь открывается.

– О, привет! Ты, должно быть, Уайатт.

Женский голос. Веселый и светлый. Не очень полицейский. Надя немного успокоилась.

– Да. Привет. А ты наша новая соседка, да? Фиби говорила про тебя.

А, отлично, лучшая подружка Фиби. Надя была готова поспорить, что именно она звонила все утро.

– Именно. Я Вики Нейпир. Моего мужа зовут Рон, сына – Джейк. Фиби все мне про тебя рассказала.

Голос был теплым, но Надя расслышала просачивающиеся легкие ноты презрения. Вики и Фиби наверняка предавались злобной традиции многих подруг, которые препарируют своих партнеров до самого костного мозга, сосредоточиваясь на самых мерзких частях. Эта женщина, вероятно, знает о сексуальных привычках Уайатта и других личных ритуалах, которые могли бы унизить его в чужих глазах.

Кстати, о сексуальных привычках, знала ли Вики, что Фиби проводила слишком уж много свободного времени с молоденьким Джейком? Это бы объяснило случившееся побоище. Но Надя покачала головой. Насколько она разглядела эту женщину, она довольно хрупкая. Чтобы совершить такой подвиг, маме-медведице понадобилось бы немало адреналина. Нельзя сказать, что невозможно, но маловероятно. А вот папа-медведь… он очень злой.

– Она все про меня рассказала, да? Кошмар. – Уайатт пытался изобразить шутливый тон, но получилось слегка неуверенно. Ответный смех Вики – пронзительный и визгливый, портящий любую шутку – соответствовал сказанному. От одного этого разговора у Нади начался небольшой приступ морской болезни.

– Фиби, случайно, не рядом? Мы собирались сегодня встретиться и позавтракать, но я так и не дозвонилась до нее. Начинаю немного беспокоиться.

О, даже не знаю, будет ли готова Фиби принять гостей сейчас или когда-либо в будущем, подумала Надя, поглядывая на тело.

– Она подцепила кошмарное расстройство желудка, – сказал Уайатт. – Поэтому я дома. Нужно, чтобы кто-то придерживал волосы.

Какой милый, подумала Надя.

– Ой, надеюсь, это не слишком серьезно.

О, это до смерти серьезно, подумала Надя. Настоящий убийственный вирус. Сильная колющая боль. В ней булькнул дурной смешок, но настоящий смех сейчас был звездой в другой галактике. Это было больше похоже на приближающуюся истерику.

– Обычно подобные вещи проходят быстро, – сказал Уайатт. – Но я скажу ей хотя бы ответить на сообщения.

– Спасибо большое. Если будет нужна какая-то помощь, обязательно звони.

– Спасибо, Вики. Конечно.

Надя тихо выдохнула. Слава богу, с этим покончено.

– Ой, слушай. Что это с твоей рукой? Как будто идет кровь.

Черт возьми.

– Я сегодня разбил чашку и порезался. Неприятно, но ничего серьезного.

– Если кровь не останавливается с самого утра, может, будет нужно наложить швы.

– Да, может. Разберусь с этим, когда будет минутка.

– Мой муж – врач. Я могу попросить его взглянуть, если хочешь.

– Очень мило с твоей стороны, – сказал Уайатт. – Но, думаю, все хорошо.

– Ну ладно. Дай знать, если передумаешь.

– Окей, отлично. Еще раз спасибо.

Секунду спустя дверь захлопнулась, и Надя опустилась на стену позади себя. Уайатт вернулся немного сгорбленным, будто каждая минута разговора состарила его на год, а то и больше.

– Как же это было, черт возьми, стремно.

– Ты хорошо справился. Как она выглядела? Не показалось, что она что-то знает?

Он пожал плечами.

– Она выглядела довольно нормально, может, немного напряженно. Я не почувствовал ничего особенного.

Надя ожидала более проницательного анализа от мозгоправа, но это можно было простить, с учетом обстоятельств. Потом у него будет больше времени, чтобы изучить ее. И доктора Рона, и, может, даже блудного сына, если очень повезет.

– Думаю, вечером нам нужно сходить к ним и дать ему зашить твою руку.

– С ума сошла? Я не пойду туда. И ты сказала «нам»? Я только что сказал ей, что Фиби больна.

– И, как ты сказал, расстройство желудка проходит быстро. У меня будет слабость, но нам нужно пойти. Нужно сходить на разведку, а это неплохая идея, как попасть к ним под самым обычным предлогом.

– Что за разведка?

Она подняла бровь и показала на тело Фиби.

– Эй, алло! Нам нужно найти убийцу, или тебя устраивает, чтобы мы так и подозревали друг друга?

Он поднял руки, капитулируя.

– Ладно, я понял. Я просто хотел понять, что полезного, по-твоему, мы можем там увидеть.

– Реакцию. Тот, кто будет смотреть на меня как на привидение, скорее всего, наш парень. Или девчонка.

– Окей, и что потом? Будем драться?

Она покачала головой.

– Я чувствую, что игра будет дольше. Но, наверное, что-то должно случиться.

Уайатт выдохнул.

– Нам действительно нужно прямо сейчас начинать играться в Ненси Дрю? Мы еще даже не сделали самое важное.

– В любом случае мы не можем ехать дотемна. Давай закончим с ней, уложим в багажник и уберем… ну, все остальное. Потом можем сходить и посмотреть, что там.

– Мне все равно это не нравится. Это как идти в львиное логово со свежим мясом на шее. – Он скривился в отвращении, поняв слишком поздно, как близка к истине была кровавая метафора.

– Если кто-то из них виновен, он будет слишком шокирован и напуган и может выдать себя. Мы пробудем там достаточно долго, чтобы понять общий настрой, а ты в качестве бонуса получишь бесплатные швы на руку. Они тебе нужны. Не нужно рисковать заражением в такой момент. – Да и место, куда они ехали, было далеко не стерильным.

Он вздохнул и помотал головой.

– Ладно. Давай закончим с этой частью, пока мои нервы не сдали.

Они снова наклонились, чтобы перенести Фиби на брезент. Хотя никто ничего не сказал насчет ощущений от прикосновения к мертвой плоти, было сложно скрыть свои эмоции: Наде – полное отвращение, Уайатту – тихое душераздирающее горе, не говоря уже о физическом утомлении обоих. Когда тело оказалось на брезенте, они завернули его, с облегчением скрывая от своего взгляда. Бремя на сердце у Нади стало чуть легче, хотя это была самая простая часть испытания. Они обмотали материал веревкой и клейкой лентой, превратив Фиби в колбасу.

– Теперь отнесем ее в багажник? – спросил Уайатт. Кожа его покрытого потом лица было настолько бледной, что казалась прозрачной.

– Да. Мы раздельно поедем в сторону Индианы. Мне тоже нужно будет где-нибудь бросить свою машину.

– Зачем бросать ее? Ты всегда можешь просто продать ее.

Сейчас еще рано для объяснений, почему это не жизнеспособная версия, и она вообще не хотела затрагивать ситуацию с Джессом Бахманом. Она и так нервничала, когда ездила по городу, хотя уже поменяла номера и была уверена, что опознавательные знаки «Экзекьютив Курьер» отвлекли внимание. Но ее удача означала только, что нужно бежать как можно скорее. Это лучшая возможность обратить все в свою пользу. К тому же казалось правильным, чтобы след Нади прерывался не слишком далеко от места, где он появился.

– Так будет проще.

Он посмотрел на нее с сомнением.

– Как знаешь. А что в Индиане?

– Это может подождать до того, как мы выедем.

Они потратили несколько минут на то, чтобы оттащить тяжелый сверток в гараж, где Надя увидела нечто, чего не замечала за все недели шпионажа, в основном потому, что это сторона гаража никогда не видна с улицы.

– Черт возьми, что это?

Уайатт ничего не сказал, пока они не завернули тело в одеяла и не заперли его в багажнике «Ауди».

– Это один из самых редких «Феррари», которые существуют на свете, и его запихнули в пыльный гараж. Это почти смешно, если подумать.

– Твой?

– Боже мой, нет. Да и не Фиби в общем-то. Его прислал сюда ее отец незадолго до своей смерти.

Надя вытаращилась на красного зверя, а потом повернулась к Уайатту.

– Почему ты не ездишь на нем? В смысле, если он здесь, ты тоже можешь насладиться им.

Он покачал головой.

– Это не такая машина, на которой кто-то просто ездит. Одна из таких недавно ушла с аукциона больше чем за четыре миллиона долларов. О ней лучше думать как об экзотической скульптуре на колесах.

Она присвистнула и провела рукой по заднему крылу. На этот момент это была самая дорогая вещь, до которой она когда-либо дотрагивалась.

– Казалось бы, такое расточительство прятать его здесь вот так.

– О да. Фиби ненавидит… ненавидела нарочитую демонстрацию богатства. Пойми правильно, ей нравилось быть при деньгах, и она не спускала их зря, но ее отец всегда был вульгарным ублюдком, и к тому же злобным. Фиби всегда думала, что он оставил ей эту машину как насмешку, чтобы посмотреть, перевесит ли лояльность к нему ее отвращение. Он был известен такими пассивно-агрессивными действиями.

– Что за козел.

– Я говорил ей, что идеальной местью будет избавиться от этой штуки самым кошмарным способом. Отдай его первому идиоту на улице, запусти туда малышню, вручи им мороженое и маркеры. Я знаю, что в глубине души она была согласна, но она не могла собраться с духом и сделать это.

Чем больше Надя смотрела на машину, тем большую неприязнь к ней испытывала.

– Черт, я бы подожгла ее.

Уайатт оценивающе посмотрел на нее.

– Будто это и для тебя очень лично.

– Наверное, есть немного.

– Этот общий интерес, который у вас был с Фиби. Не Дэниэл случайно?

– Возможно.

– А. Ты была одной из тех, кому он, ну… навредил?

Она покачала головой, понимая, что вопросы не прекратятся, а он не начнет по-настоящему доверять ей, пока не удовлетворится ее ответом. В таких случаях работает только правда.

– Только косвенно. Кому он навредил, так это моей матери. Он обрюхатил ее и бросил на произвол судьбы.

– Понимаю. А к чему такая одержимость Фиби? Ты думала, что как-то через нее доберешься до него?

Надя посмотрела на него.

– Давай разъясним. Он обрюхатил мою мать и бросил ее на произвол судьбы, хм, двадцать шесть лет назад.

Он не заговорил сразу, но Надя видела, что картинка складывается в его голове, как штифты в открывающемся замке.

– Постой-ка. Дэниэл – это… твой отец?

– Сложно назвать его отцом. Прошел бы он тест на отцовство? Безусловно.

Его челюсть отвисла.

– Теперь это начинает иметь смысл. Но подожди. Черт, это значит, что Фиби…

– Поздравляю. Догадался.

– Поэтому ты сидела перед домом? Ты собиралась запугать ее? Вытащить из нее денег или что-то такое?

Она переминалась с ноги на ногу, с трудом смотря ему в глаза.

– Нет, в моих планах было познакомиться и узнать ее. Но до этого так и не дошло.

Ненависть к себе сжигала ее изнутри. Она не только струсила и не познакомилась, когда была возможность, она дошла до того, что шантажировала свою кровную сестру и, возможно, запустила цепочку событий, приведших к ее убийству.

– Думаю, Фиби была бы очень рада узнать, что у нее есть сестра, – спокойно сказал Уайатт.

– Ну, спасибо, что заставил меня почувствовать себя говном. Можем вернуться к работе? – Она повернулась и пошла в дом.

– Прости. Я не хотел показаться равнодушным. Если хочешь поговорить об этом…

– Я в порядке, понятно? Можем сменить тему?

– Да, конечно.

Ее взгляд пылал от злости, хотя она шла к нему спиной. На кухне Надя взялась за набор бытовой химии Фиби, который легко мог соперничать с коллекцией ее косметики.

– У вас не было домработницы, так? Я никогда не видела ее, но хочу убедиться.

– Уже давно не было. Фиби любила убираться сама. И была немного помешана на чистящих средствах.

– Это видно. – Она предпочла своего старого фаворита – отбеливатель с активным кислородом. Именно им она стирала одежду рабочих на ферме, им же дезинфицировала комнату, в которой умерла ее мать. Наверное, со стороны производителей было бы странно рекламировать этот товар как лучшее средство отмыть смерть, но он действительно справлялся лучше всех.

Следующие два часа они провели, без остановки отчищая и отмывая каждую поверхность на кухне. Теперь, когда тела здесь не было, она почти могла представить, что драит пол на скотобойне – обычная ее работа в детстве, особенно до того, как к ним заглянули из департамента здравоохранения. Только там были шланги и дренажные каналы на полу. Здесь же они вылили больше дюжины ведер красной воды в раковину. К тому моменту, как они решили, что уже достаточно чисто, было почти пять. Они оба были изможденными и грязными и воняли тошнотворным коктейлем из крови, отбеливателя и пота. Уайатт налил себе, чтобы расслабиться, но Надя отказалась, когда он предложил и ей. Она все это не переносит, и на следующем этапе их дикой авантюры ей нужно мыслить особенно ясно.

– Что теперь? – спросил он.

Она видела, что он обеспокоен. В руке он держал бинт.

– Я думаю, ты знаешь ответ.

– Я надеялся, что ты передумала.

– Я все еще думаю, что это хорошая возможность приглядеться к ним.

– Ты правда думаешь, что ее убил кто-то из них? В таком случае сложно представить, чтобы Вики пришла сюда и пригласила нас.

– Виновные хотели бы, чтобы мы думали именно так.

Он уставился на нее.

– Что ты о них знаешь, что внушает тебе такие подозрения? Сидя там, ты что-то видела, да?

– Обещаю тебе, когда все будет сделано, вечером мы сядем и обсудим все. Сейчас время работает против нас.

– Мне не нравится, что у тебя на руках карты, которых я не вижу. Как мы сможем работать вместе, если я не знаю всего того, что знаешь ты?

Видимо, он будет рыть, пока не получит хоть что-то. Надя решила уступить, по крайней мере немного.

– Окей, ладно. У Нейпиров довольно проблемный брак. Я постоянно слышала крики из их дома, хотя я никогда не могла разобрать, из-за чего они ссорятся.

– Как их неудачный брак повлиял на то, что Фиби… убита?

Ему все еще сложно было признать это. Это потребует времени.

– Я просто обращаю на это твое внимание, потому что Рон кажется реально злым парнем. Я подозреваю, что, если бы Фиби нарвалась на его гнев, он стал бы источником неприятностей. – А Фиби однозначно делала то, что могло бы вызвать его гнев, но, если Надя расскажет, что знает о младшем Нейпире, Уайатт наверняка на сегодня выйдет из строя. Она надеялась, что пока этого будет достаточно, чтобы он двигался дальше.

Он налил себе еще, отпил и на мгновение закрыл глаза.

– Фиби будто притягивала к себе неудачные браки. У ее отца была целая вереница жен. У нас тоже были проблемы. И теперь это. Боже мой. – Он покачал головой и снова глотнул спиртного. – Ладно. Давай приведем себя в порядок.

Глава 16

Через полчаса они вместе переходили дорогу, и в голове у Нади проносились все возможные варианты того, как их встретят: холодно, сердечно, неловко, жестко. В конце концов это может быть даже весело, если Вики, например, предложит поиграть в настольную игру. С другой стороны, это может сделать ситуацию вдвойне неловкой.

Глядя на фасад огромного каменного коттеджа Нейпиров, она заметила, как дернулись жалюзи на шикарном переднем эркере. Надя невольно занервничала из-за того, что за ней наблюдают, и почувствовала ностальгию по тем простым дням, когда она сидела в машине, а Фиби украдкой поглядывала на нее. Кто из Нейпиров наблюдал за ними сейчас? Кто-то, кому есть что скрывать?

Ладно, как бы там ни было, по крайней мере, она хорошо выглядит. В этот раз Уайатт помог ей подготовиться, выбрав для нее черные легинсы и большую светло-розовую футболку. («Фиби, болея, точно надела бы что-то такое, – сказал он и остановился. – Честно говоря, это она носила чаще всего в последнее время»).

На этот раз пришлось повозиться, чтобы правильно накраситься. Важнее всего была сдержанность, чтобы казалось, будто она вообще не накрашена, но в то же время нужно было подчеркнуть ее общие с Фиби черты – глаза, подбородок, скулы – и сгладить то, в чем Надя была похожа на мать – нос, губы, волосы. Она надела розовую бейсболку, чтобы скрыть явно отросшие корни. Если у нее все получится, в какой-то момент можно будет задуматься о том, чтобы вернуться к натуральному черному цвету волос. Почему бы Фиби немного не поэкспериментировать? Уход за ними был бы значительно проще. Кожа Нади была цвета слоновой кости, кожа Фиби была более золотистой. Но сейчас она по крайней мере может использовать это в свою пользу, изображая недомогание.

После третьей попытки подвести глаза она стала тонуть в сомнениях. Она больше не видела в своем лице лицо Фиби. Несколько минут она, не двигаясь, сидела перед зеркалом, дрожа от тревожной уверенности, что кто угодно сможет раскусить ее обман. Уайатт, очевидно, заметил, что она красится слишком долго, потому что зашел спросить, как дела.

Надя запнулась.

– Я… не знаю, получилось ли. Может, ты был прав.

– Подожди секунду, – сказал он и ненадолго вышел. Он вернулся с фотографией Фиби в рамке, на которой она стояла перед домом с табличкой ПРОДАНО! в руках. Она очень широко улыбалась. Она выглядела стройной и подтянутой в белых шортах и фиолетовом топе без рукавов, с золотистой кожей и светлыми волосами, спадающими на плечи. Хотя Надя никогда не знала ее на самом деле, она могла сказать, что та женщина в магазине никогда так не улыбалась. Может, только когда была с Джейком. Тем не менее их сходство было достаточно явным, чтобы у нее перехватило дыхание.

– Я, конечно, сказал, что вся эта идея сумасшедшая, и я до сих пор так думаю, но все-таки у тебя получилось, – сказал Уайатт, торжественно глядя на фотографию Фиби. – Поверь мне. Поверь себе.

После этого она снова смогла сосредоточиться.

Стоя плечом к плечу на крыльце Нейпиров, они посмотрели друг на друга. Он был в порядке, учитывая, что они собирались делать.

– Как ты меня зовешь? – спросила она.

– Фиби. Милая. Малыш. Иногда Фибс. Но тебя это бесит. – Он немного ухмыльнулся, но по глазам было не понять его настоящих эмоций.

– Ладно, дорогой. – Она потянулась к звонку и нажала на него.

Дверь открылась, но только на ширину смотрящей на них женской головы с лохматыми каштановыми волосами и короткой стрижкой. Надя впервые видела ее так близко. В других обстоятельствах ее лицо с мягкими женственными чертами могло показаться добрым, но сейчас, лишенное цвета, оно выглядело холодным и осторожным. Может, даже испуганным. Ее бледно-голубые глаза, казалось, пристально всматривались в черты лица Нади, что было ожидаемо, но бросали ли эти глаза взгляд на ее висок? На то место, которым Фиби так жутко ударилась? Надя не была уверена. Может, она всего лишь смотрит на кепку. Ее расстроенные нервы тоже могли играть с ней злую шутку.

– Фиби? – спросила она встревоженным голосом. – Ты… ты в порядке?

Наде было сложно разгадать мысли Вики. Она спрашивает из-за предполагаемого недомогания Фиби или из-за того, что знает, что Фиби – труп? Она изобразила стоическую улыбку.

– Уже да. Ты знаешь, что такое расстройство желудка. Приходит из ниоткуда и так же быстро уходит.

Взгляд Вики стал чуть менее настороженным, и через несколько секунд она открыла дверь немного шире.

– А. А, ну хорошо. Я просто немного помешана на стерильности. Наверное, потому что я жена врача. – Она сложила руки на груди. Снова защитная поза.

– Кстати, поэтому мы здесь. Уайатт решил принять твое предложение, чтобы Рон взглянул на его порезанную руку. После того, как я пилила его полдня.

Вики улыбнулась. Не совсем искренне, но хоть так.

– Я рада, что здравый смысл восторжествовал. Проходите. – Когда они зашли, она взглянула на кепку Нади. – Никогда не думала, что ты носишь кепки.

– Это из моей коллекции «весь день над унитазом, но уже достаточно сносно, чтобы стоять прямо».

На этот раз она тихо засмеялась. Хорошо. Может, Вики и правда побаивалась подхватить желудочный грипп. Ведя их через фойе в основное жилое пространство, она все еще казалась какой-то неловкой, но Надя не знала ее, поэтому ей было не с чем сравнить. Внезапно Надя задалась вопросом, не замечает ли Вики что-то необычное в голосе «подруги». Эта деталь до сих пор не приходила ей в голову. Она подумала, что сегодня может списать это на болезнь, если понадобится, но позже над этим нужно будет поработать. Может, у Уайатта есть какие-то видео или голосовые сообщения, которые могли бы ей помочь.

За годы вторжения в чужие дома она наблюдала целый спектр разных стилей и предпочтений, и дом Нейпиров явно был где-то в спартанской его части. Хотя, чем больше она осматривалась, тем меньше считала это намеренным дизайнерским решением. Бывают минималисты, а бывают те, у кого ничего нет. Шаги эхом отзывались от стен и сводчатых потолков. С этим помогли бы какие-нибудь ковры и мебель, но их не было. В гостиной сесть можно было только на дешевого вида коричневый диванчик и два складных стула, наподобие тех, что ставят на банкетах. Пара дешевых журнальных столиков была сдвинута в центре комнаты, чтобы пить на них кофе, еще на одном столике возле дивана стояла лампа, которая больше подошла бы письменному столу. Письменному столу студента. На самом деле весь ансамбль выглядел как нечто, купленное молодой парой, у которой хватило денег только на залоговый депозит и аренду за первый месяц, но не хватило на обстановку, поэтому они пошли исследовать бюджетные магазины.

Многочисленные встроенные полки по обеим сторонам камина вполне могли бы добавить больше тепла в пространство, но сейчас они были пусты, не считая нескольких книг в мягком переплете на нижней полке. Самой домашней частью комнаты было большое собрание фотографий в рамках над камином. Там было много фотографий Джейка в разном возрасте, прогрессирующего от милого ребеночка к неуклюжему подростку и теперешнему сердцееду. Очевидно, кроме взрослых замужних женщин он любил также теннис и серфинг.

Когда эта семья переехала сюда? Плюс-минус месяц назад? К тому моменту, как они появились, Надя уже несколько недель как приезжала сюда. Все уже слишком долго выглядело так, будто они только переехали, особенно если они достаточно богаты, чтобы поселиться в Лейк-Форесте. Может, они и не так богаты, что странно. Из всех пригородов Чикаго, куда можно было приехать, они выбрали один из самых элитных. Либо они были не в курсе, либо они выбрали это место по другим причинам.

– Ну вы видите, что у нас страшно мало мебели, – сказала Вики кокетливым голосом. Она еще немного расслабилась. – Но можно гордиться тем, что сейчас у меня по крайней мере есть диван.

– Хороший диван, – соврала Надя.

Вики посмотрела на Уайатта.

– Твоя жена, наверное, не говорила тебе, но мы уже довольно долго покупаем все то, что продали из старого дома. Но у нас есть прогресс.

– Продать все и купить новое на новом месте – самый разумный выбор, – мягко прокомментировал он.

Вики кивнула.

– Да. Или, по крайней мере, я так думала. Я хотела сэкономить и посчитала, что нам пойдет на пользу обновить все и начать с чистого листа, но это оказалось сложнее, чем я ожидала. У нас возникло много непредвиденных расходов. Но даже в идеальных условиях, как ты поменяешь целую жизнь за одну ночь, правильно?

– Представляю себе, – сказал он чуть ослабевшим голосом.

Повисла неловкая пауза. Тишина дома обволакивала их, как внезапно накинутое одеяло. Надя готова была схватиться за любую возможность заполнить эту тишину. Она почувствовала аромат готовящейся еды.

– Вкусно пахнет. Надеюсь, мы не прерываем ваш ужин.

Вики покачала головой.

– А, нет, просто соус кипит. – Она прервалась. – Хотите остаться поужинать, когда Рон разберется с рукой Уайатта? Я много приготовила.

Надя и Уайатт быстро переглянулись.

– Я, наверное, пока не буду кушать, – сказала она. – Живот еще не в полном порядке.

Вики погладила Надю по плечу и сочувственно посмотрела на нее.

– Ничего. Мы просто добавим это в нашу растущую стопку отложенного на следующий раз. – Она подняла голову и закричала в сторону коридора: – Рон! Тут твой пациент!

Через мгновение они услышали приглушенное «минуту!».

– Он целый день сидит взаперти в своем кабинете. Бог знает, чем там занимается. Так достало. – Она многозначительно закатила глаза в сторону Нади, и Надя сделала то же, что должно было означать Ох уж эти мужчины, да?

Вики отступила на шаг назад и с ухмылкой на лице осмотрела Надю с ног до головы.

– Да сколько ты выблевала? Клянусь, ты потеряла фунтов десять за последние сутки.

Внутри Нади все сжалось. У нее было ощущение, что разница в весе будет заметна, даже если надеть что-то мешковатое. Есть только один способ отвлечь от этого внимание: язвительный юмор.

– Ты хочешь сказать, что я толстая?

– Ну теперь уже нет, скелетина, – смеясь, ответила Вики. Надя тоже засмеялась, не зная, можно ли расслабиться от того, как хорошо заходят ее шутки, или это повод быть начеку.

Вики привела их в гостиную.

– Садись на диван, Уайатт. Рон скоро придет. Как большинство врачей, он любит опаздывать по крайней мере на полчаса. Это дает ему почувствовать свою важность.

Через мгновение где-то в коридоре закрылась дверь, и вошел Рон, держа большую оранжевую сумку Американского Красного Креста. Увидев Надю, он стал ступать так медленно, что она вообще не заметила бы его, если бы не смотрела прямо в его сторону. Сейчас было сложно понять, что на уме у этих двоих. Они оба либо отлично притворяются, что не видят ходячую мертвую соседку, либо им нечего скрывать.

– Здорово, что ты присоединился к нам, милый, – проворковала Вики. – Вы с Уайаттом ведь официально не знакомы?

– Нет. Вы, девушки, оставили все веселье себе. – До этого Надя только однажды слышала, как говорит Рон, издалека и на повышенных тонах, поэтому она была удивлена, насколько его голос глубокий и спокойный, почти как у Харрисона Форда. Он протянул руку Уайатту, но отдернул ее, когда увидел повязку. – Да, наверное, сначала нужно разобраться с этим.

Надя рассмотрела Рона поближе, когда он сел рядом с Уайаттом. Они были примерно одного возраста и телосложения. По их туманному взгляду и небритости было видно, что в последнее время у обоих все сложно, но изможденность Рона казалась какой-то более застарелой. Наверняка ежедневные ссоры с женой не помогают. Как и заброшенное состояние дома. Вопрос заключался в том, хуже ли ему сейчас, чем утром.

– Спасибо тебе, – сказал Уайатт. – Я собирался съездить в больницу, но Вики предложила, чтобы я пришел к вам. – К облегчению Нади, его голос был достаточно естественным и дружелюбным. Если они смогут оставаться столь же хладнокровными под давлением, им удастся пережить эту маленькую странную встречу.

Надя кашлянула.

– Ну и я настояла.

– Никаких проблем, – сказал Рон, копаясь в бумажных свертках в своей медсумке. Его голос звучал отрешенно и растерянно. Надя почувствовала, что он избегает ее взгляда. Из-за чего это?

– А ничего, если я схожу в туалет, прежде чем мы начнем? – спросил Уайатт. – Фиби так торопила меня, когда мы собирались к вам.

Вики улыбнулась.

– Конечно. Он дальше по коридору. Вторая дверь направо.

Он быстро взглянул на Надю перед тем, как уйти. Они не обсуждали подобные разведывательные походы, но она была рада его инициативе. Она надеялась, что он найдет что-то интересное.

– Фиби, хочешь попить что-нибудь? Есть имбирный эль, если живот все еще беспокоит тебя.

– Звучит здорово, спасибо, – сказала она, больше желая смочить свое пересохшее горло.

Вики скользнула к кухне.

– Уайатт тоже захочет, как думаешь? – спросила она через плечо по пути.

– Конечно. Помочь?

– Нет, сиди спокойно.

Уайатт не возвращался дольше, чем ей бы того хотелось. Она начала беспокоиться, но тут заметила, что Рон смотрит на нее с холодным изучающим выражением лица, которое говорило либо о том, что он видит сквозь ее маску, либо о том, что между ним и Фиби все настолько отвратительно, что ни о какой светской беседе и речи быть не может.

Через несколько мгновений пришла Вики – сомнительное облегчение – со стаканами имбирного эля со льдом. Тут же вернулся из туалета и Уайатт. Только выпив залпом полстакана, она задумалась, такая ли это хорошая идея – принимать какую-то еду или напитки от этих людей, учитывая, что они могли сделать. Она предположила, что, если через пару минут комната начнет кружиться, у нее будет ответ на вопрос, с чего бы это.

– Должна сказать, Уайатт, что здорово наконец встретиться с тобой, – сказала Вики. В конце концов, ты муж моей лучшей подруги. Она улыбнулась Наде, показав слишком много зубов. Холодный невидимый палец щекотал шею Нади, но она ответила улыбкой, молясь, чтобы Рон побыстрее орудовал своей иголкой и ниткой.

– Очень неприятный порез, – заметил Рон, сняв повязку с руки Уайатта. – Я надеялся, что смогу просто склеить его, но, думаю, нужно наложить несколько швов.

Вики взглянула поближе.

– Уау. Все это из-за осколка разбитой кружки?

Он дернулся, когда Рон полил рану антисептиком.

– Она разбилась у меня в руке, когда я поставил ее на стол. Прямо мой день.

Сомнения в невиновности Уайатта, которые она все еще лелеяла, снова разгорелись, подобно уголькам от свежего ветра, и обожгли ее изнутри. Он лжет, и его короткий взгляд в ее сторону подтверждал это.

– Ты разбил кружку, просто поставив ее на стол? – спросила Вики, игриво поднимая бровь. – Да ладно, признай это. Ты со всей дури треснул. Вы поссорились?

– Черт, Вик. Перестань допрашивать его, – сказал Рон, протирая порез и нанося на кожу бетадин. Потом он взял шприц, наполненный прозрачной жидкостью, которую Надя идентифицировала как лидокаин. – Всякое дерьмо иногда случается.

– Верно, – ответила Вики, хотя не было похоже, что эти слова ее убедили. – Некоторые люди просто не рассчитывают свою силу.

– Будет немного жечь, – сказал Рон, вкалывая иглу. – Но быстро онемеет. – Уайатт с гримасой смотрел в сторону.

– Наверное, там была небольшая трещина, которая пошла дальше, – сказала Надя. Ну понимаешь, как бывает с некоторыми людьми, ей хотелось добавить. Может, с кем-то из присутствующих.

Вики несколько секунд изучала ее лицо.

– Что-то в тебе сильно поменялось. Ты сделала что-то типа химического пилинга? У тебя какая-то фарфоровая кожа.

Надя успокоила свои нервы еще одним передергиванием.

– Сначала ты говоришь, что я толстая, теперь – что я старая? Боже мой, ну и подруга ты.

Она засмеялась.

– Я просто хочу знать, к кому идти, вот и все. Ты выглядишь как совершенно новый человек.

Надя не дышала и не меняла выражение лица. Если бы это была старая лента Хичкока, в ней бы сейчас сменялись крупные планы с их лицами и напряжение нарастало под тревожное крещендо. Потом Вики вытащила бы пистолет – или нож, раз это орудие убийства – и стала бы требовать ответов. Кто ты? Я знаю, что ты не Фиби, потому что в последний раз я видела ее насаженной на это лезвие!

Передняя дверь открылась, и через несколько секунд вошел третий и младший Нейпир в пропитанном потом беговом костюме и наушниках, копавшийся в пачке писем.

– Привет, Джейк, – сказала Вики. – Я уже стала сомневаться, что ты покажешься к ужину.

Когда он поднял глаза и увидел, в первую очередь, Надю, несколько конвертов и листовок выпало из его рук, а глаза остекленели от ужаса. Казалось, мальчик-любовник не готов оказаться в свете софитов. Но внимание Нади привлекло и кое-что помимо его реакции. Красные царапины покрывали его милое лицо, как и руки, и шею, будто он бежал через кусты ежевики или сцепился с женщиной, борющейся за свою жизнь. Завтра на нем могли проявиться еще несколько синяков. Все галочки в сознании Нади были проставлены. Зазвучала сирена, с потолка посыпались шарики и конфетти. Леди и джентльмены, похоже, у нас есть убийца!

Вики быстро вскочила, чтобы поднять упавшую почту.

– Боже, Джейк, какой ты невоспитанный. Это просто соседи. В чем дело?

Джейк вытащил свои наушники и откашлялся.

– Всем привет. Простите. Не знал, что здесь кто-то есть. Просто испугался. – Он несколько секунд переминался с ноги на ногу, как ребенок, которому нужно в туалет. – Пойду в душ.

– Это точно. Иди мойся. – Вики посмотрела, как он удаляется по коридору, и покачала головой в сторону Нади. – Ничего не понимаю с этим ребенком.

– Все с ним нормально, – пробормотал Рон, склонившись над швами.

Она посмотрела на Фиби.

– Он что-то скрывает. Я чувствую. Я спросила, начал ли он собираться в университет. Вот-вот начнется первый семестр. Он что-то проворчал в ответ и пожал плечами. Этот ребенок, который еще весной ни о чем, кроме Стэнфорда, говорить не мог, теперь как будто… – Она развела руками. – Слился.

– Вик, – зарычал Рон. Этот тон предварял большинство их ссор, и Надя почувствовала, как зашевелились волосы у нее на руках.

– Прости, но я вправе поделиться переживаниями насчет сына со своей подругой. – С каждым разом Вики делала все больший акцент на том, что Фиби – «ее» подруга. – С тобой и Джейком у меня все как будто только отнимают. Душевное спокойствие, мешок кухонной утвари, надежду на чертову нормальную жизнь.

Она посмотрела на своего мужа и стиснула зубы. Это казалось беззвучным вызовом. Наде это так сильно напомнило, как ее мать провоцировала Джима, что она почти чувствовала себя подростком, беспомощно наблюдающим, как двое взрослых, которые лучше знают, что делать, накручивают друг друга во взаимной ярости и в конце концов требуют, чтобы она встала на чью-то сторону.

Рон сильно покраснел, но он удивительным образом до сих пор сдерживал ситуацию. В тишине Надя подумала о тех старых записях с испытаний ядерной бомбы – насколько зловеще безмятежным выглядело все прямо перед вспышкой света и появлением грибовидного облака. Вики глубоко вздохнула, взяла себя в руки и повернулась обратно к ней.

– Прости. Такой день. – Она судорожно засмеялась. – Или такой месяц. Или год. Кого я обманываю? Вся моя гребаная жизнь.

– Все будет хорошо, – уверила ее Надя, не зная, сделала ли бы так и Фиби. В любом случае, не было похоже, что Вики особо поверила ей.

– Я всё, – сказал Рон, и на мгновение Надя подумала, что он говорит о своей собственной способности дальше сдерживать гнев. Но, когда он отрезал шов и начал перевязывать руку Уайатта, она поняла, что речь о его небольшой операции. Он явно нервничал и иногда ронял бинт, но, перерезав и зафиксировав его, он протер лоб и заключил:

– Теперь как новенькая.

Уайатт выдохнул, и Надя поняла, что это облегчение, потому что они наконец могут уйти.

– Огромное тебе спасибо, – сказал он.

– Не мочи ее. Меняй повязку каждые пару дней. Через две недели я сниму швы. Может, какое-нибудь обезболивающее? Могу дать немного викодина.

Уайатт покачал головой.

– Не обязательно. Но спасибо.

– Если передумаешь, говори.

Некоторое время никто ничего не говорил, будто все чего-то ждали. Потом Надя встала.

– Что ж, не будем мешать вашему ужину.

– О да, женщина должна работать дальше, – угрюмо сказала Вики.

– Рад знакомству, Уайатт, – сказал Рон и повернулся, чтобы прибрать инструменты. Наде он ничего не сказал.

Вики проводила их к двери. Она посмотрела на Уайатта.

– Эй, здоровяк, можно задержать твою жену на секунду? Нужно обсудить один важный девчачий вопрос.

Уайатт и Надя обменялись коротким взглядом, и он кивнул.

– Конечно. Я буду на крыльце, милая.

Как только он ушел, Вики повернулась к ней.

– Вы сейчас так мило держались друг с другом.

Надя почувствовала тяжесть в груди. Это как погружаться в омут без спасательного круга.

– Мы работаем над этим.

– Круто. Правда круто. Молодцы.

Надя коснулась дверной ручки, а Вики положила руку ей на плечо.

– Я очень расстроилась, что ты утром кинула меня. – Ее голос слегка дрожал и ломался, видимо, ей стоило труда признать это. Это значило, что утром по крайней мере двое людей были расстроены из-за Фиби, и Надя знала, что ей нужно действовать аккуратно.

– Мой желудок тоже был очень расстроен, поверь. – Она улыбнулась, но Вики не улыбнулась в ответ. На сей раз очередная стервозная шпилька не поможет.

– Рон говорит, я всегда ожидаю от людей слишком много. Я начинаю думать, что в этом что-то есть. – На ее глазах появились слезы, и она почти яростно смахнула их.

Даже в лучших обстоятельствах Наде не удавалось найти нужные слова для людей в затруднительном положении. Сейчас она чувствовала, будто ее язык приклеился к нёбу, и нужно приложить физическое усилие, чтобы отодрать его.

– Мне очень жаль.

– Не извиняйся, – отрезала она. – Ужасно слышать сейчас такие слова. Они заставляют меня чувствовать себя дерьмом.

Надя отпрянула под напором ее слов. В глубокой тени невозможно было прочитать что-то по лицу Вики, но в ее глазах она почувствовала откровенность, которой там не было еще секунду назад. Что-то, граничащее с ненавистью. Или Надя слишком мудрит?

– Иди домой к своему мужу, Фиби.

Надя вышла из дома и вздрогнула, когда позади нее с грохотом захлопнулась дверь.

Интерлюдия

Я никогда не забуду мгновение, когда ты умерла. И когда вернулась.

Тебе сложно давались последние вздохи. Но, я думаю, ты услышала мои слова о том, что все будет хорошо, потому что через секунду ты перестала сопротивляться и сдалась. Так быстро. Всего через несколько секунд после момента, когда в тебя вошел нож. Я думаю, в самом конце ты уже знала, что ты свободна. Этого хочет каждый из нас, и твое лицо стало таким умиротворенным. Я думаю, у меня получилось помочь тебе.

Никто не поймет этого. Они скажут, что это убийство и я заслуживаю наказания. Но я думаю, что уже несу свое наказание, потому что вот она ты, снова живая, и я не знаю, что с этим делать. Я знаю, что она не вправду ты, но я не могу уловить разницу, и мои глаза едва ее видят. Даже ее голос звучит, как твой. При звуке ее голоса мне захотелось выпрыгнуть из своей кожи.

Как можно справиться с чем-то подобным? Смерть – это тяжело, но еще тяжелее, когда мертвый не остается мертвым.

Глава 17

Десять минут спустя они оба сидели в гостиной, все еще пытаясь отдышаться от прилива адреналина. Впервые ей захотелось того же, что пил Уайатт из своего стакана, но вместо этого она выпила воды.

– Поверить не могу, что сработало, – сказал Уайатт.

– А мы уверены, что сработало? У меня было ощущение, что все мы участвовали в каком-то представлении. – Она рассказала ему о коротком разговоре с Вики у двери.

Он задумался.

– Ты думаешь, это что-то значит?

– Черт, если бы я знала. Мои нервы просто убиты.

– И мои. Были моменты, когда я чувствовал себя абсолютно оторванным от реальности.

– Видимо, в будущем это будет происходить довольно часто. А что ты обнаружил во время своей небольшой разведывательной миссии?

Он нахмурился.

– Какой разведывательной миссии?

– Ну, когда ты в нужный момент сказал, что тебе нужно в туалет. Тебе что-то бросилось в глаза?

– А. Да мне правда нужно было в туалет.

Она не могла скрыть своего разочарования, но, очевидно, они не могли оба быть сыщиками.

– Там все такое же голое, как везде в доме, если тебе это поможет. – Он сделал еще один быстрый глоток виски. – Кто, по-твоему, выглядит виновным?

– Давай вместе назовем имя на счет три.

Уайатт кивнул.

– Окей, – сказала она. – Раз… два… три… Джейк.

– Рон.

Надя подняла брови.

– Рон? Серьезно? Почему он?

– За годы практики я видел много парней вроде него. Стрессовая работа, несчастный брак. Они как неразорвавшиеся бомбы. Видно, что у Рона… серьезные проблемы.

Она согласно кивнула.

– Да.

– Он увидел, что его жена слишком уж откровенна с соседкой, а, как мы знаем, ему не нравится, когда Вики выставляет напоказ их грязное белье. Кто знает, о чем она говорила с Фиби. Рон решил, что с него уже достаточно Фиби. Пришел, может, даже влетел в слепом гневе. – Его лицо покраснело от собственной злости, но он справился с этим, глубоко вдохнув. – Мы знаем, что было дальше.

Она не могла отрицать, что эта теория небезосновательна. В конце концов, Рон был и ее подозреваемым номер один. Дополнительный мотив ему давало возможное знание о любовных делах между Фиби и Джейком, о которых Уайатту пока, наверное, знать не стоило. Рон во время всего их визита прилагал очень много усилий, чтобы избежать взаимодействия с ней, будто одно ее присутствие было сильным раздражителем. Впрочем, это могло быть связано скорее с простой неприязнью, чем с нежеланием видеть воскресшего мертвеца.

– Я думаю, ты мог бы быть прав, но, увидев Джейка…

Уайатт вздохнул.

– Да. Эта реакция, эти царапины на лице. Я допускаю, что это говорит не в его пользу.

– Но есть какое-то «но»?

– Но я не вижу мотива. Он мог бы быть серийным убийцей, но на него не сработал мой радар психопатов.

Она боялась, что разговор до этого дойдет, но было очень важно держать это при себе. Так же, как и шантажирующую записку, но об этом она надеялась молчать дольше, если не до конца. Тревога, которая мучила ее вначале – что он может уже знать о записке, – рассеялась. Учитывая уровень их взаимного недоверия, Уайатт обязательно использовал бы ее как повод сомневаться в ее намерениях. А если бы сейчас он узнал о записке, и особенно о событии, которое в первую очередь заставило Надю написать ее, он бы вообще больше ей не доверял. Фиби наверняка оставила ее при себе, как, видимо, и остальные свои секреты.

– В общем… есть кое-что, из-за чего подозрения скорее падают на Джейка. Я хотела выяснить, может, ты уже знаешь, но, кажется, ты не знаешь.

Уайатт нахмурился.

– Знаю что?

– Я почти на сто процентов уверена, что у Джейка и Фиби… было что-то. Личное.

Его лицо расслабилось, он моргнул.

– Прости, что?

– Ну, он здесь бывал очень много. Стриг газон, делал всякие мелочи по дому.

Он раздраженно пожал плечами.

– То, что она наняла его сделать что-то по дому, не значит, что было что-то еще.

– Да, но он был здесь… много. – Она говорила мягко, надеясь не расстроить его еще больше, потому что он уже принял оборонительную позицию. Но сейчас он выглядел так, будто жевал лимон.

– Слушай, наш брак был далек от идеала, но, даже если у Фиби кто-то и был, я сомневаюсь, что это чертов мальчишка, окей?

Окей, значит, мы твердо все отрицаем, подумала Надя. Она решила, что не может осуждать его, но и оставаться на такой позиции ему было нельзя, если он правда хотел докопаться до сути происходящего.

– Еще я видела, как он несколько дней назад выбегал из вашего дома, а Фиби стояла в дверях. Казалось, что это была небольшая… Понимаешь, ссора между любовниками. – Уайатт открыл рот, чтобы ответить, но она движением руки остановила его. – И она была практически голая.

Он закрыл глаза и упер в колени сжатые кулаки. Секунды шли, он ничего не говорил, но его плечи в итоге опустились, и это намекало на принятие.

– Ты видела что-нибудь еще?

А этого не достаточно? Она почти задала этот вопрос, но он прозвучал бы жестоко.

– Нет. Но послушай, я думаю, Рона тоже не нужно снимать со счетов. Мы знаем, что он в тот день мог увидеть то же, что увидела я, и это дало бы ему достаточный мотив. Но нельзя игнорировать и Джейка как возможную брошенную сторону любовного треугольника. И он единственный, кто так сильно отреагировал сегодня на мое появление.

– Неправда. Вики тоже не расстелила красную дорожку, когда открыла дверь, – напомнил ей Уайатт. – Она выглядела так, будто боится за свою жизнь. Я видел, как она изучала тебя. А ты говорила, что каждый, кто будто бы видит призрак Фиби, может быть убийцей.

Надя не могла поспорить с этим.

– Но я не могу винить ее за то, что она заметила разницу. Она ближе всех дружила с Фиби. И потом она, кажется, немного потеплела. – По крайней мере не считая последних минут, когда Надя была уже в дверях.

– Да, она немного расслабилась, когда поняла, что ты не заразишь ее чумой. Если ты, конечно, купилась на оправдание мизофобией.

Она уставилась на него.

– Что это?

– Прости. Я заговорил терминами. Боязнь заразиться.

– А, это, да. Не знаю, правда это или нет, но легче поверить в то, что она боится пустить домой больного человека, чем в то, что у Джейка царапины не от ногтей. Фиби боролась с нападающим.

Уайатт вздохнул. Было слышно, как он трет руками свои небритые щеки.

– Не думаю, что наш поход туда приблизил нас к истине, да? У нас три человека, которые могли сделать это, и ничего более конкретного, чем их немного странное поведение. И никаких указаний на причину. Если только тебе не приходит в голову что-то еще.

Надя секунду колебалась, но в итоге рассказала ему о собранном чемодане, обнаруженном в гардеробе Фиби.

– Возможно, она собиралась уехать из города. Это могло стать поводом.

Да это точно было поводом. Ты думаешь, запертая в четырех стенах домохозяйка, за которой ты шпионила неделями, внезапно решила попутешествовать до того, как получила твою записку? Нельзя сказать, что это невозможно, но кажется маловероятным. Возможно, она собралась убежать, потому что ты угрожала разболтать ее секрет. Загадка в том, кто еще узнал об этом и что он в связи с этим предпринял.

После задумчивого молчания он сказал:

– Поверить не могу.

– Я сказала тебе правду обо всем, что знаю.

– Дело не в этом. Спроси меня вчера, какова вероятность, что Фиби выйдет из дома не за продуктами, я бы ответил, что миллион к одному. Теперь я чувствую себя так, будто практически не знал свою жену.

– У каждого из нас есть слепые пятна.

Он покачал головой.

– Думаю, это больше чем пятно. Я был просто слеп в последнее время. Утром она говорила то же самое. Конечно, я спорил с ней. Но она была права. – Он вздохнул. – Я хочу посмотреть на этот чемодан.

Надя посмотрела в окно и увидела, что солнце стремится к закату этого очень долгого странного дня. Хуже, что он будет становиться только более странным.

– На это будет время позже. Сейчас нам нужно заняться кое-чем более важным.

Уайатт провел рукой по волосам.

– Думаю, ты права.

– Я дам тебе адрес для навигатора, но постарайся во что бы то ни стало держаться за мной. И, наверное, лучше, если ты поедешь на моей машине.

– Почему? – Он сразу принял недоверчивый вид.

Потому что они не ищут белого парня средних лет на «Форде Фокус», подумала она.

– Просто мне кажется, так проще. Для тебя.

Он закрыл глаза и вздохнул.

– В любом случае просто не будет.

– Слушай, самое сложное – дорога туда. Когда мы окажемся там, будем действовать уже по накатанной. – Она знала, что все упрощает. Уничтожение тела тоже не будет пикником, но этим не подбодришь.

– Ладно. Хорошо. Я просто хочу, чтобы этот день закончился.

– В этом наши желания совпадают. Теперь поехали. Можем по дороге говорить по телефону. Может, это сделает все немного менее…

– Кошмарным? – спросил он.

– Скажем так.

Примерно в двадцати милях от города движение стало более свободным, и ее удвоенная тревога насчет тела в багажнике и копов, которые могут заметить ее машину, утихла до фонового шума в голове. Все, что им нужно – это выставить круиз-контроль на нужную скорость и ехать по своей полосе, тогда они доберутся без неприятностей. Когда на небе растворялись последние отблески розового заката, через ее встроенную bluetooth-систему поступил звонок и отобразилось имя Уайатта.

Она ответила.

– Как дела?

– Хотел бы быть где-нибудь в другом месте, – сказал он.

– И я.

– Не уверен, что смогу проехать всю дорогу наедине со своими мыслями. Можем просто повисеть на телефоне?

– Конечно.

Она была рада тому, что можно отвлечься и ненадолго задвинуть в дальний угол чувство вины перед сестрой. После долгого молчания Надя уже было подумала, что связь прервалась.

– Без обид, но твоя машина – дерьмо.

Она улыбнулась.

– Осторожно. Ты говоришь о моем доме.

– Постой. Ты жила здесь?

– Дешевле, чем квартира. Меньше тараканов. Никаких соседей.

– Действительно. Я жил несколько раз с тараканами. Не советовал бы.

Они замолчали на несколько минут, и она подумала, не собирается ли он положить трубку.

– Место, в которое мы едем, – ты оттуда родом?

– Да. Монтичелло, Индиана, я там родилась и выросла. Хотя зачатие было в Чикаго, так что часть меня считает, что на самом деле я оттуда.

– А… Как вообще твоя мать пересеклась с Дэниэлом Ноблом?

– В девяностые она уехала из Сербии, когда там была война. Устроилась на работу в компании по ресторанному обслуживанию, которая организовывала многие его мероприятия. Они встретились на одном из них.

– Вот как. У Дэниэла всегда была слабость к обслуживающему персоналу. У Фиби было много нянечек в придачу к мачехам после смерти ее матери.

– Да, ну, в общем, ты можешь представить, насколько он был заинтересован в моей матери после того, как она забеременела. Он хотел, чтобы она сделала аборт, но она была слишком религиозна для этого. Когда кто-то из его людей повез ее в клинику, она улизнула и встретилась со своими друзьями-иммигрантами, которые свели ее с фермером-вдовцом из Индианы, которому нужна была всякая помощь по дому. Там я и родилась. В конце концов она вышла за него замуж, может, из-за какого-то чувства долга. Его зовут Джим. Я никогда не чувствовала, что она его так уж любит, но она очень о нем заботилась до самой своей смерти от болезни печени несколько месяцев назад. Одна из последних вещей, которые она мне сказала, было то, кто мой настоящий отец.

– Наверное, это был шок.

Она фыркнула.

– Честно говоря, я подумала, что она бредит. Потом, меньше чем через месяц, умер Дэниэл. И вдруг его имя зазвучало отовсюду. Если бы я верила в такие вещи, я бы подумала, что моя мать чуть ли не посылает мне знаки с того света. Так что я стала обращать внимание. Раньше я слышала имя Дэниэла Нобла, знала, что это известный богатый человек, но мне никогда не было до этого дела. Я даже не знала, как он выглядит, пока не стала кликать на всякие заголовки.

– Готов поспорить, ты заметила, что похожа, – сказал Уайатт.

– Определенно. Кажется, гены Нобла сильные. Заметь, это не обрадовало меня тогда. И сейчас не радует. Может, это не так ужасно, как узнать, что ты ребенок Чарли Мэнсона, но, знаешь, примерно из той же оперы.

Он посмеялся.

– Думаю, Фиби бы согласилась.

– На самом деле, когда я нашла ее в Сети, я решила, что стоит во всем разобраться. Я сразу заметила, как мы похожи. И, учитывая все, что происходит в новостях насчет Дэниэла, я подумала: Хм, может, ей нужна подруга. Конечно, мне это казалось правильным. У меня никогда не было много друзей.

Только посмотрите, какая альтруистка. Она посчитала, что проще ей рассказать это, чем признать неслабый всплеск зависти, который и привел ее в Лейк-Форест. Две сестры, у одной есть все, включая фамилию, другая – внебрачная, всю жизнь проведшая во мраке, нищая. Надя чувствовала, что давно назрела необходимость попробовать свое происхождение на вкус. Именно поэтому в тот момент ей было так просто написать эту записку. Было так приятно встряхнуть золотую клетку богатой привилегированной девочки.

– Знаешь, в конце концов тебе придется простить себя, – спокойно сказал он. – За то, что ты боялась подойти к ней, когда приехала. Это не твоя вина. Это вина Дэниэла.

– Ты выпишешь мне чек за этот сеанс психотерапии?

– Не. Это за счет заведения.

Мили пролетали в молчании. Потом он задал вопрос, которого она ждала весь вечер.

– Какой именно у нас план, когда мы туда приедем?

Она уже знала, что план ему не понравится. Ни одному приличному человеку не понравился бы. Но это их лучший вариант.

– На краю нашей территории есть яма для мертвого скота. Она глубокая, и сваленные туда животные закидываются известью и грязью. Когда яма переполняется, ее покрывают еще одним слоем грязи, и этот участок засевают травой.

– Ты хочешь похоронить ее вместе с фермерскими животными? – Сейчас его голос звучал почти беспомощно, будто он сдается под натиском все продолжающихся бесконечных ударов.

– Дело не в том, что я хочу это сделать. Дело в том, что там ее никто никогда не найдет. Если она где-то объявится, нам крышка. Это значит, никакой воды – в конце концов ее может вынести на берег. Никаких мелких могил в лесу, где ее могут выкопать звери.

– А эту яму никто не может откопать?

Есть вероятность, что администрация округа сможет заставить Джима перенести могильную яму, если им не понравится ее местоположение, особенно, если она близко к источникам воды. Но несмотря на то, что Джим постоянно жалуется на решения правительства, он вроде бы всегда делал свою работу хорошо и все держал под контролем. Его заработок слишком важен для него. Это может обнаружиться через несколько десятков лет, а то и век спустя, если земля Джима будет продана и поделена. Глубоко копающие застройщики могут обнаружить какие-то человеческие кости, смешанные с костями скота, но к тому времени никого, кто причастен к делу, уже не будет на белом свете.

– Это крайне маловероятно, – сказала она.

– Мы готовы поставить свою жизнь на это?

– Я готова.

Она говорила уверенно, но он вздохнул, не вполне убежденный.

– На ферме я могу подумать над другими вариантами, если хочешь.

– Боже мой, что вообще происходит? Конечно, перечисли их хотя бы.

– Не весь мертвый скот хоронят. Некоторых свиней компостируют в больших кучах, но это медленный процесс, и рабочие мешают кучу каждые несколько недель, а это значит, что кто-то найдет ее там.

– Понимаю. – Его голос звучал так, будто его сейчас стошнит, но он и не пытался прервать ее.

– Еще есть пруд для полива, но, учитывая засуху, в этом году там наверняка недостаточно сточной воды, чтобы погрузить ее, и нам придется использовать какой-то груз, что приводит нас к тому же риску, как при любых других водных похоронах. Последний вариант – это, хм… скормить ее…

– Даже не произноси это!

– Я его отмела по очевидным причинам.

– Да. Сойдемся на яме.

Примерно через час они проехали знак с информацией, что до Монтичелло осталось десять миль, но Джим жил на самой его окраине, поэтому проносящиеся пейзажи были ей уже знакомы. Парк с ее любимыми качелями. Покосившийся старый дом – кто угодно мог поклясться, что там живут привидения. Магазинчик, в который она заезжала на велосипеде, чтобы потратить свои скромные карманные деньги на фастфуд и прочую ерунду. Иногда она брала для матери последний выпуск Нэшнл Инквайрер или Уикли Уорлд Ньюс. Мама любила таблоиды, и чем нелепее, тем лучше. Джим всегда закатывал глаза, попивая свою «Дикую ирландскую розу», пока она пересказывала статьи о недавно обнаруженных необычных созданиях и наблюдениях за НЛО, указывая на плохо отредактированные фотографии как на неопровержимое доказательство.

Они проехали знак, приветствующий их в Монтичелло, и Надю пробил холодный пот, будто сейчас за ее спиной схлопнется силовое поле, которое не даст ей уехать снова. Однажды ты вырвалась. Думала, сможешь еще раз? Глупая девчонка.

– Значит, это Монтичелло, – сказал Уайатт.

– Дом пяти тысяч потерянных душ.

– Выглядит не так плохо.

– Наверное. – Есть места намного хуже для растущего ребенка. Здесь можно пойти на рыбалку или в поход к двум озерам неподалеку. Американские горки на Индиана-бич. Много открытого пространства и секретных мест, где можно заблудиться или нажить себе проблемы. Но она не могла наслаждаться этим так же, как другие дети ее возраста. Обязанности на ферме отнимали почти все ее время, и когда она уже достаточно выросла, чтобы избавиться от их части, она увлеклась другими вещами. Например, вламываться в дома.

Впереди она увидела указатель «Фермы Кэллахан». Свежее мясо круглый год!

– Скоро подъедем. Сейчас вперед, потом съезжаем.

По их плану Уайатт должен был отъехать на машине Нади как можно дальше от дороги. У нее было горьковато-сладкое предчувствие. Эта машина была единственным ее серьезным имуществом, купленным у частного продавца почти на все сбережения, которые она скопила за годы работы на ферме у Джима – ей платили сущие гроши в сравнении с зарплатами штатных работников, но это было лучше, чем ничего. Теперь это пустая оболочка. Перед отъездом она вытащила оттуда все важные вещи: коллекцию украденных безделушек, ноутбук, несколько предметов одежды, с которыми она не хотела расставаться, в том числе кожаную куртку (на самом деле из кожзама, но хорошего кожзама) и кроссовки «Конверс»: и то, и другое – удачные находки в секонд-хенде. Все это лежало в спортивной сумке на заднем сиденье.

– Это частная территория? – спросил он.

– Наверное. Ориентируйся на ту рощицу справа. Закидай машину ветками, если сможешь найти.

– Окей. Пока положу трубку и займусь этим. Скоро увидимся.

Надя больше не видела машину со своего наблюдательного пункта. Оставалось надеяться, что ее еще долго никто не заметит. Еще она особенно надеялась, что мимо не будут проезжать копы. Если все пройдет гладко, машину найдут только через несколько месяцев, а Надя к тому времени совсем превратится в призрак. И если даже полиция Чикаго вдруг пронюхает про это, они получат не слишком много новой информации. Даже адрес регистрации принадлежит почтовому отделению Единой службы доставки посылок, который она покинула несколько месяцев назад. Это стопроцентный тупик.

Через несколько минут он выбрался из-за деревьев и залез на пассажирское сиденье.

– Там была куча упавших веток, которыми можно было накрыть машину. Очень неплохо спрятал ее.

– Спасибо.

– Ты ведь собираешься сказать мне, почему это так важно, верно?

– Да. Но пока тебе нужно немного собраться. Сейчас будет небольшая встряска.

– В прямом или переносном смысле?

– Скорее всего, и в том, и в другом.

Они проехали около мили от въезда на ферму и наткнулись на узкую дорожку, по которой она иногда прогуливалась с местными мальчишками в свои недолгие буйные подростковые годы. Она всегда была хорошо изолирована, но в то же время достаточно близко к дому, чтобы можно было всех отправить восвояси и вернуться домой, не вызывая подозрений.

Свернув на утрамбованную грязь этой дороги, она выключила фары, потому что довольно хорошо знала эту местность. Вдалеке справа она видела огни и какое-то движение в фермерском доме. Джим мог все еще не спать. Надя не знала, один ли он или уже нашел замену: кого-то, кто хоть немного облегчит его горе среди пьянства и других вредных привычек. Почему-то мужчины, подобные Джиму, в любом возрасте находят женщин, готовых прицепиться к ним. Однажды она спросила мать, почему она не бросила Джима, несмотря на его отношение к ней.

– Конечно, я могла бы его бросить, – сказала мать. – Начать заново в новом месте, найти другого мужчину. Но там все будет так же.

Надя спросила ее, как такое возможно. Женщина закатила глаза и покачала головой, как и каждый раз, когда думала, что дочь нарочно прикидывается дурочкой.

– Потому что я всегда буду такой же.

Ей было интересно, что бы подумала обо всем этом Вера. После сегодняшней ночи я не буду такой же, мам.

Когда она ехала по выбоинам в дороге, позади гремели лопаты, по днищу стучали камни, ветви деревьев справа от дороги били по лобовому стеклу. Она взглянула на Уайатта и увидела, что он вцепился в ручку над окном, а его лицо в зеленом свете приборной панели было похоже на маску.

– Ты вообще там что-то видишь? – спросил он.

– Я много ездила по этой дороге. Лучше нам ехать в темноте, чтобы он не выглянул из окна своей спальни и не заметил свет фар там, где его быть не должно.

– А что случится, если он заметит?

– Ты знаешь много фермеров, которые с радостью встречают нарушителей?

– Но он же твой отчим? Не будет же он стрелять в тебя.

– Я бы лучше не проверяла. Он терпел меня только потому, что любил мою мать. Сомневаюсь, что он хоть раз вспоминал меня после того, как я уехала.

Уайатт не сказал больше ни слова. Ямы под захоронение находились на небольшом подъеме, и она остановилась прямо перед вершиной.

– Давай быстро, – сказала она и вышла. Ей сразу пришлось бороться с рвотным рефлексом. Хотя Джим использовал достаточно извести, чтобы ускорить разложение, запах все же был катастрофический, особенно в этом месте. Надя помнила, как иногда, стоило ветру подхватить этот запах и отнести в нужном направлении, он оказывался в доме, как зловонный призрак. Но сегодня ветра не было, и вонь была такой густой, что будто обволакивала кожу. Она поднесла руку к лицу в тщетной попытке закрыть себе нос и рот. Уайатта тоже тошнило, и даже сильнее, чем ее. Респираторы были бы хорошей идеей, но теперь уже поздно.

– Если тебе нужно блевануть, иди в высокую траву вон туда. – Она показала на заросли в десяти футах от них.

Он кивнул и поплелся в этом направлении. Через несколько секунд она услышала тихий звук рвоты и решила осмотреть окрестности, пока он занят.

Она взяла фонарь с пола возле пассажирского сиденья, приглушая его свет низом своей футболки, и начала рассматривать все вокруг. Ров не должен быть слишком далеко: запах слишком сильный. Но последний раз она была здесь пару лет назад, еще задолго до того, как уехала, к тому же по земле расстилался легкий туман, обволакивая ее ноги и еще сильнее ограничивая видимость. Примерно через двадцать шагов она почувствовала, что теряется. Стало слишком темно, и тяжесть их миссии ощущалась сильнее, чем раньше. Она шепотом позвала Уайатта. Казалось, с момента, когда она слышала его в последний раз, прошла минута. Единственным ответом было отдаленное кваканье лягушек и треск сверчка.

Она повернулась и стала изо всех сил вглядываться в даль.

– Уайатт, все в порядке?

Снова ничего. Черт побери, где он? Голос в ее голове, холодный и тонкий, как туман, кружащий у ее лодыжек, заговорил: Ты у него на мушке. Он убил свою жену и так долго дурил тебя, что ты привезла его на место, где он легко похоронит вас обеих. Молодец, Надя. Ну вот, ты теперь сможешь провести кучу времени со своей давно потерянной сестрой.

Нет. Она отказывалась верить в это, хотя в этом был какой-то тошнотворный смысл. Это всего лишь голос ее страха, заставляющий думать о худшем.

– Уайатт!

На этот раз громче. Слишком громко, но в этот раз ей было все равно, потому что в ее сердце стучалась паника, требуя впустить ее.

Следующий ее шаг был в пустоту. Она в ужасе взвизгнула и покатилась с невысокого холма. Когда она затормозила, скользя на животе, перед самым ее носом выросла гниющая туша. Почва была сырой, и сомнений быть не могло – это были разжижающиеся останки.

Ужас в конце концов захлестнул ее, выталкивая из нее жалкие остатки выдержки, как и содержимое желудка: она блеванула вместо того, чтобы закричать. Охваченная дрожью и задыхающаяся почти до потери сознания, она не знала, что делать дальше, и не знала даже, сможет ли встать. Вот оно. Вот где ее найдут. Где Уайатт найдет тебя, поправил злобный голос. И прикончит тебя. Он закопает тебя прямо на этом месте, в этой вонючей грязи.

– Черт, ты в порядке? Что случилось? – Она подняла взгляд и увидела бледное лицо Уайатта, освещенное его собственным фонариком. Искреннее выражение обеспокоенности на его лице заглушило голос в ее голове.

– Ну… кажется, я нашла ров, – сказала она. Пару мгновений они помолчали, а потом оба засмеялись. Юмора и ужаса здесь было поровну – демоны этого безумного дня как будто болезненно выходили из них. Еще это позволило ей встать на ноги, хотя ее все еще неслабо шатало. Он наклонился, чтобы помочь ей, и на мгновение она засомневалась, проверяя свои внутренние ощущения и отпуская прошлые мысли, как воспаленный бред перегруженного сознания. Она взялась за его руку и позволила вытащить себя на ровную поверхность.

Как только она твердо встала на ноги, ее минутная благодарность превратилась в гнев, и она вырвала свою руку из его ладони.

– Куда ты, к черту, пошел? – спросила она. – Я звала тебя. Ты не слышал?

– Меня выбило из колеи, когда я проблевался. – Он опустил глаза. – Прости, пожалуйста.

Она вздохнула. Жуткая тяжесть всего этого все еще была почти невыносима, но ее раздражение растаяло.

– Ладно. Ты готов закончить со всем этим?

– Боже мой, конечно.

– Ты должен помочь мне оттащить ее в яму. Но закопать я могу сама, если хочешь. Я уже привыкла к запаху, сама вся измазалась.

Уайатт покачал головой.

– Думаю, нужно сделать это вместе.

Они открыли багажник и вытащили оттуда завернутое в брезент тело Фиби, которое казалось еще тяжелее, чем раньше. Теперь глаза Нади уже привыкли к темноте, она лучше понимала ландшафт и знала, куда нести тело.

Почва была влажной, песчаной, копать было легко. После получаса тихого, но неистового труда они вырыли яму немного меньше двух метров в длину, метр в ширину и метр в глубину. Они посмотрели друг на друга, их лица были грязными и потными, белки глаз блестели ужасом от того, что они сделали.

– Достаточно, – сказала она.

Через несколько минут все было кончено. Надя не видела ни следа брезента или даже перерытой земли. Она взглянула на Уайатта.

– Может, ты хотел бы что-то… Ну, сказать?

Он помолчал мгновение, а потом покачал головой.

– Она знает.

По пути назад Надя лопатой закопала их следы.

Глава 18

Когда она проснулась, все тело ныло и болело, а голова не прояснилась. Воспоминания о вчерашних событиях, вкупе с пространственной дезориентацией из-за пробуждения на настоящей просторной кровати, не позволили ей держать глаза закрытыми дольше чем несколько секунд. К тому времени, как сон наконец настиг ее и ненадолго украл из этого мира, заря уже касалась горизонта. Теперь солнце лилось сквозь шторы, как после полудня, и она решила узнать, сколько времени, взглянув на телефон. Полвторого. Запах еды. Уайатт там готовит? Прежде чем разбираться, она встала и направилась в ванную.

Хотя она приняла душ сразу после приезда ночью, она не могла удержаться и не сделать этого снова. Со всеми этими гидромассажными струями на стенках и огромной свисающей лейкой душа она чувствовала себя в каком-то затуманенном амазонском убежище. Она лила на себя все больше экзотических гелей и шампуней, отыгрываясь за десятки быстрых водных процедур в приютах для бездомных, где время, удобство и горячая вода всегда ограниченны. Теперь у нее этого столько, сколько захочется. И не на один-два дня. Это принадлежит ей.

Каждый раз, когда она думала об этом, ее разум загорался, как автомат с джекпотом в Вегасе, но это чувство продолжалось не более нескольких секунд. Несмотря на работу, которую они провели вчера с Уайаттом, все было под угрозой из-за убийцы Фиби. Однако существовал вопрос, за который ни один из них еще толком не взялся. Если они вычислят того, кто сделал это, что дальше? Готова ли она вступить в очередную смертельную схватку за свою жизнь? Сможет ли бороться Уайатт? Это вело к оставшимся у нее сомнениям насчет того, не убийца ли он, и к отзвуку ее недолгой, но страшной мысли, что он планировал напасть на нее, когда исчез на ферме прошлой ночью. То, что он этого не сделал, могло означать как невиновность, так и некомпетентность, хотя ее интуиция и склонялась к первому.

В любом случае, пока она не выяснит что-то со всей определенностью, она будет придерживаться текущего курса, глядя в оба. Он могла сказать то же самое и ему.

Она выключила воду и быстро вытерлась, потом надела черную майку и штаны для йоги. Сегодня ей нужно каким-то образом покрасить корни волос. Они все больше и больше заметны, и именно сейчас выглядеть натуральной блондинкой ей было важнее, чем когда-либо раньше. На кухне Уайатт стоял у плиты спиной к ней. Большая стопка панкейков виднелась на тарелке возле сковородки, в которой жарилось что-то пахнущее как бекон. Из небольшой bluetooth-колонки на ближайшей столешнице тихо играл джаз, которому он слегка подсвистывал.

– Эм… привет, – сказала она, не зная, как реагировать на то, что видит перед собой.

Он посмотрел через плечо.

– Я надеюсь, у тебя нет аллергии на глютен. Я пожарил целую кучу панкейков. – Его голос звучал почти бодро.

– Вижу, – сказала она осторожно. Его поведение как минимум не очень соответствовало тому, что произошло на этой кухне вчера. Она думала, что после такого они еще не скоро смогут есть, не говоря уже о том, чтобы готовить прямо здесь.

– Я уже поставил тарелки на стойку для завтрака. Кофе?

Это еще можно.

– Да, конечно.

Она села и стала смотреть на то, как изящно он маневрирует в своих спортивных штанах и футболке команды «Уайт Сокс», наполняя ее кружку из кофейника.

– Сливки, сахар?

– Я пью просто черный, – сказала она.

Он был впечатлен.

– Я тоже. Это делает список покупок короче. Фиби всегда любила выпить немного кофе со сливками и коричневым сахаром.

Она уставилась на него, пока остывал кофе.

– Эй, ты в порядке?

Он поставил тарелки с панкейками и беконом на стойку и пошел к микроволновке, чтобы вытащить бутылочку с кленовым сиропом.

– Я нормально, – сказал он, хотя и не смотрел ей в глаза. – Налетай. Я знаю, ты ужасно хочешь есть.

Как раз наоборот. Хотя запахи уже начали ее соблазнять, и она наверняка в скором времени заставит себя поклевать что-то. Она смотрела на то, как он заливает свои панкейки маслом и сиропом.

– Почему ты так себя ведешь?

– Как я себя веду?

– Будто ничего не произошло.

Он вздохнул и положил вилку.

– Я прекрасно знаю, что стою посреди места преступления. Если бы не мой друг клонопин ночью, не другой мой друг ксанакс этим утром и не капелька ирландского виски в кофе, я до сих пор прятался бы в своей комнате в позе зародыша. Приготовление завтрака всегда заставляет меня почувствовать себя нормально хотя бы на минуту.

Она посмотрела на его стеклянные глаза, налитые кровью, и огорченно опустила голову.

– Прости. Я не подумала, что ты можешь быть, ну, обдолбанным.

– Терапевт, исцели себя сам. Кажется, это так звучит. – Он откусил немного и запил глотком своего целительного кофе. – Но я бы не советовал испытывать данную комбинацию самостоятельно. Я обученный профессионал.

– Не нужно так мучить себя. Прошел всего лишь день.

– Наоборот, мне как раз нужно мучить себя. Я чувствую, что ужас просто ждет, чтобы схватить меня и парализовать навсегда. И я пытаюсь запихнуть его в коробку, чтобы двигаться дальше. Есть надежда, что в конце концов, с помощью некоторой химии, эта часть меня задохнется и помрет.

– Фрагментация. Понятно. Наверное, ты много используешь это в работе.

– Боюсь, это необходимая часть работы. – Он снова взял вилку, и она последовала его примеру. Надя не думала, что у нее будет аппетит к свинине после прошлой ночи, но тело берет свое. Когда они доели, он помыл тарелки, а она налила еще кофе. Они пошли в гостиную.

– Неплохо готовишь, – сказала она.

– Ты только что официально испробовала одно из трех блюд, которые я могу приготовить и не облажаться.

– Да? А какие еще?

– Начос и макароны с сыром из коробки.

– Так у тебя дома где-то стоит эта синяя коробочка?

– Где-то запрятана одна. Фиби была не против всякой гадости, но она любила дорогую гадость. Десятидолларовая пинта мороженого, органические чипсы, замороженная пицца. Но ей никогда не приходилось выживать на десять долларов в неделю, так что наши вкусы отличались.

– Ты когда-то жил бедно?

Он пожал плечами.

– У моих были взлеты и падения, как и у многих из среднего класса.

– Отрадно видеть, что ты не отрываешься от корней.

Она легко рассмеялась, медленно поддаваясь простому ритму их непринужденной беседы и дивясь самой себе. В последний раз она разговаривала с кем-то о пустяках уже очень давно, а после недавних событий она и вовсе не надеялась, что подобные моменты случатся снова.

– Еще я очень посредственно играю в гольф, как бы ни старался, и я никогда не ходил под парусом. Может, поэтому у меня не так много друзей здесь.

– Футболка «Уайт Сокс», наверное, не помогает.

– Вот именно.

Они сидели вместе в расслабленной тишине, потягивая кофе. Потом он наклонился вперед и потер свое лицо.

– Слушай… сейчас мы уже по уши в этом деле, поэтому нужно, чтобы ты честно рассказала мне кое о чем.

Она предполагала, о чем может пойти разговор, и собралась с духом.

– О чем?

Из его глаз исчезла легкомысленность, теперь он выглядел по-деловому, не считая немного мутного от лекарств взгляда.

– Я знаю, что полиция ищет тебя из-за недавнего убийства в продуктовом магазине.

Да, это оно.

– Не знаю, о чем ты.

Он нахмурился.

– Ты правда будешь сейчас упираться? Это серьезно, Надя. Твою фотографию показывали по новостям. У меня уже было ощущение, что я видел тебя раньше. Я стал задумываться прошлой ночью – наверное, когда увидел пакет «Эртбаунд Фудс» в твоей машине, но я не был уверен, пока не погуглил сегодня утром. И там была ты. Подозреваемая в деле об убийстве. Так, черт возьми, мило с твоей стороны было бы рассказать мне об этом с самого начала, когда я спросил, есть ли у тебя какие-то проблемы.

– Можно я объясню?

– Объяснишь, почему соврала мне? Давай. Хотя так становится гораздо понятнее, почему тебя вчера осенила такая идея. Только беглец захочет поменяться с кем-то личностями. Я чувствую себя идиотом, что не догадался сразу, иначе я бы отправил тебя восвояси.

– Послушай, ты слишком сильно грузишься на этот счет. Сейчас нет никакой Нади. Есть только Фиби. Они ищут призрак.

– Сейчас ты делаешь слишком много опасных предположений: что они никогда не отследят тебя до этой улицы, или что эта твоя перемена облика не всплывет, или что они не найдут твою машину. Когда это случится, нас обоих повяжут. Мои шансы были бы лучше, если бы я позвонил в полицию вчера, когда пришел домой… когда нашел ее.

Она покачала головой.

– Для нас обоих все было бы значительно хуже, если бы ты сделал это. Мы хорошо спрятались. Нам нужно просто прикрывать друг другу тыл и верить, что все сработает.

Его посетила новая мысль, и он выпрямился.

– Что, если бы они вчера засекли твою машину и остановили бы меня? Ты была готова кинуть меня?

Он говорил все громче. Скоро его гнев сведет к нулю действие успокоительных препаратов.

– Послушай, прости. Было плохо с моей стороны не сказать тебе, во что ты ввязываешься, но было бы намного более рискованно, если бы меня засекли за рулем этой машины.

– Как ты, черт возьми, права, что с твоей стороны это было плохо. Теперь довольно сложно будет доверять тебе, ты не находишь?

– Да. Но я боялась, что, если я скажу тебе сразу, как у меня обстоят дела, ты вообще откажешься участвовать.

Он покачал головой.

– И теперь нам обоим неизбежно придется иметь дело с твоим веселым прошлым, когда оно начнет наступать нам на пятки.

– Если начнет. И этого не будет.

– Прости, если я не сразу буду готов поверить этому или чему-либо еще, что ты говорила мне до сего момента.

Молчание, воцарившееся между ними, на этот раз было не столь легким. Снова между ними поднялась крепостная стена.

– Я знаю, о чем ты думаешь. Если я зарезала одного парня, то мне будет не слишком сложно зарезать и Фиби.

Он на мгновение посмотрел на нее и отвел взгляд.

– Что-то в этом роде.

– Он напал на меня. Я сделала то, что должна была сделать, чтобы вырваться.

– И сбежала.

– Я действительно должна объяснять тебе, почему на тот момент я посчитала это лучшим вариантом?

– Наверное, нет, – неохотно ответил он.

– Тогда мне нужно задать тебе вопрос. Ты действительно искренне полагаешь, что я убила Фиби? Особенно после того, что мы вчера видели в доме через дорогу и обсуждали?

Когда он серьезно обдумал ее вопрос, тишина стала еще тяжелее.

– Нет, – пробормотал он. – Несмотря на все это, я… я не думаю, что ты это сделала.

– Хорошо. И если тебе от этого станет легче, я практически уверена, что и ты этого не делал.

– Боже, – прохрипел он, в отчаянии закрывая лицо.

Надя нахмурилась в ответ на это движение, внезапно чувствуя тяжесть внутри.

– Или… делал?

Она была способна только на нетвердый шепот. Что она будет делать, если он сейчас признается? Что он может сделать ей?

– Нет. Но все же я чувствую, что приложил к этому руку. Эта наша ссора… Мне кажется, я понял, что чувствуют люди, которых зажимают где-то в темноте. Она сделала это со мной, я был на крючке. – Он посмотрел на свою перевязанную руку. – Я сжимал чертову кружку, пока она не разлетелась на осколки, а я не слишком уж сильный.

– Так ты и порезался, – сказала Надя.

Уайатт покачал головой.

– Вообще-то не совсем. Когда она разбилась, в моей руке остался идеально заостренный осколок, и я… сжал его в руке, будто… будто хотел применить его в деле.

Он заплакал, а Надя смотрела на него, остолбенев от шока, и ее губы все больше пересыхали.

– Я помню осознание, рождающееся в глазах Фиби: сначала изумление, потом страх. Это только раззадорило меня, потому что за все годы вместе Фиби никогда не смотрела на меня так. Она всегда смотрела на меня сверху вниз, всегда заставляла меня чувствовать себя немного подчиненным. Я никогда не думал, что это делается намеренно, но в тот момент я осознал еще кое-что: вот почему она так долго держала меня при себе, так она чувствовала себя более значимой, ведь ее отец всегда заставлял ее чувствовать себя такой маленькой. Я весь кипел изнутри. Я сейчас едва осознаю, в кого я превратился. Она отступила назад, я схватил ее за руку и дернул к себе. Именно в этот момент осколок вонзился мне в кожу, и боль вернула меня из какого-то непонятного состояния, в котором я был заперт в те несколько секунд. Вся эта сцена, начиная с момента, как разбилась чашка, длилась всего несколько секунд, но тогда все казалось таким замедленным. Я выронил осколок, и она немедленно дала мне пощечину. И я ушел. В следующий раз я увидел ее… – он замолк. Надя сама могла заполнить этот пробел. В следующий раз, когда он увидел Фиби, она была мертва.

Зазвонил телефон Фиби, и они оба вздрогнули, будто их ударила невидимая рука. Надя встала и пошла на кухню. Уайатт пошел за ней.

– Что ты делаешь? – спросил он.

– Я иду за своим телефоном, чтобы ответить на звонок. – Немного поискав, она нашла его – iPhone из розового золота, конечно – на полу кухни рядом со столешницей, самой дальней от тела: именно поэтому они не заметили его, убираясь накануне. Наверное, Фиби выронила его из рук или убийца оттолкнул его, чтобы она не смогла его достать. Надя подняла его. Имя на экране не удивило ее, но она ничего не могла поделать с тем, что задрожала, убедившись в своей горькой правоте: Джейк.

Уайатт посмотрел через ее плечо.

– Боже мой. Ну, если он звонит ей, он, наверное, не знает, что она мертва, так?

– Ты видел, как он смотрел на меня вчера вечером. Он что-то знает.

Звонок прервался, и она невольно почувствовала, что только что упустила возможность. Может, он оставит голосовое сообщение.

– Что теперь? – спросил Уайатт.

Телефон завибрировал и звякнул у нее в руке, уведомляя о сообщении.

– Какой у нее пароль? – спросила Надя.

– Ее дата рождения: май, двадцать второе, восемьдесят седьмой.

Надя ввела 052287. Телефон не принял его.

– Еще идеи?

– Попробуй еще раз.

Она знала, что написала правильно, но подчинилась. То же самое.

– Она, наверное, сменила его.

Уайатт покачал головой.

– Это совсем на нее не похоже. Она всегда забывала свои пароли, поэтому использовала везде дату рождения. Я все время докучал ей тем, что это небезопасно.

– Люди, которым есть что скрывать, запоминают пароли. Может, она где-то записала его.

Он пожал плечами.

– И вот, мы достигли уровня «Найди иголку в стоге сена».

– Не обязательно. Наверняка она держала его где-то под рукой. – Надя осмотрела телефон. Ее взгляд привлек смазанный след синих чернил на нижнем краю прозрачного силиконового чехла. Всмотревшись, она поняла, что там на самом деле что-то написано.

– Можешь прочитать? – спросила она. Уайатт подошел ближе.

– Кажется, написано изнутри. Может, снять его?

Она сняла чехол и посмотрела снова. Другое шестизначное число.

– Думаю, мы нашли его.

Он покачал головой.

– Как можно быть такой глупой?

Она не была уверена, говорит ли он об интрижке Фиби или о ее методе хранения паролей, но реплика подходила и для того, и для другого.

– Мы можем быть благодарны за ее глупость. Я уже начала было сожалеть, что не сохранила ее палец для сканера отпечатков пальцев. – Краем глаза она увидела, как он вздрогнул. – Прости. Ляпнула, не подумав.

Он кашлянул.

– Все в порядке.

Она ввела 070901.

– Может, это еще одна дата рождения. Может, Джейка.

– Боже мой, если так, то ему всего восемнадцать, – пробормотал он.

Телефон включился, и она перешла в голосовую почту, чтобы открыть последнее сообщение.

– Это не единственное сообщение от него, – сказала она, показывая ему экран. – Далеко не единственное.

– Включай его, черт возьми, – сказал он.

Она нажала на экран. Голос Джейка был таким тихим, что даже на максимальной громкости им пришлось наклониться над телефоном.

«Я не знаю, что сказать. Все кажется нереальным. Когда я увидел тебя вчера в гостиной, будто ничего не случилось, я подумал, что схожу с ума, и я до сих пор так думаю». Долгая пауза, слышно только дрожащее дыхание. «Мы с тобой сейчас должны быть в Лондоне». Его голос надорвался. «И знаешь, я осуждаю тебя за то, что мы не там. Прости, но осуждаю. Мы могли все сделать по-моему, но тебе нужно было быть такой, черт возьми… упрямой». Он снова остановился, тяжело дыша. «Я все еще люблю тебя. И всегда буду. Может, это проклятие, которого я заслуживаю».

Сообщение закончилось, и Надя сразу снова нажала на воспроизведение. Второе прослушивание не дало им ничего нового.

– Они собирались уехать вместе, – сказала она и сразу зашла в электронную почту. Последнее письмо, не казавшееся спамом, – подтверждение билетов на самолет. – Позапрошлой ночью она купила два билета в Лондон, вылет был вчера во второй половине дня. В один конец. Но что их остановило? – Ответ был вполне ясен для нее, но Уайатт не ответил. Он повернулся на пятках и направился к лестнице.

Надя пошла за ним в хозяйскую спальню. Он открыл двери гардероба, быстро осмотрелся и взял то, за чем и пришел. Надя знала: он взял собранный чемодан, о котором она говорила.

Он кинул его на кровать и расстегнул. Внутри была стопка аккуратно сложенной одежды и кожаные сумочки, видимо, для туалетных принадлежностей и косметики. Базовый набор для путешествий. Фиби собрала совсем мало для такого большого путешествия, но наверняка она сделала это специально, чтобы сбросить все старое и купить новое. И наверняка она хотела уехать быстро. Из-за меня, и моей записки. Должно быть. Я приложила к этому руку. Надю будто ударили кулаком в живот, она села на пуф возле кровати.

Уайатт стал рыться в одежде, превращая ее в ворох хлопка и кружева, такого розового, что он мог бы принадлежать молоденькой девушке. Потом он открыл туалетную сумочку и вытряхнул на кровать ассортимент косметики, маленьких бутылочек шампуня, зубной пасты и средств для волос. Во второй сумочке было почти то же самое. Тогда он закрыл крышку чемодана и открыл передний карман. Внутри лежал конверт с паспортом и другими важными документами, которые берут с собой, собираясь осесть где-то на новом месте. Подсознательно Надя была благодарна, что он нашел все это. Однажды ей понадобятся эти документы.

– Уайатт, что ты ищешь?

– Не знаю. Подтверждения, наверное. Теперь оно у меня есть. Она собиралась улететь с ребенком. Думаю, Рон или Вики пронюхали об этом и остановили ее.

– Джейк очень разочарован, судя по сообщению.

Уайатт покачал головой.

– Но было ли ощущение, что он разговаривает с мертвой женщиной?

Надя задумалась.

– Думаю, это можно понять и так, и так. Давай посмотрим, может, есть что-то еще, что прольет свет на это.

Она снова разблокировала телефон и проверила другие сообщения, отправленные, полученные и сохраненные. Одно в папке «Отправленные» предназначалось Уайатту, в теме было написано просто «Пока».

– Ты получил имейл, который она послала тебе утром?

Уайатт нахмурился.

– Какой имейл? Дай посмотрю. – Он взял у нее телефон еще до того, как она его протянула. Через несколько секунд чтения его челюсти сжались. Он несколько раз нажал на экран и вернул его с пустым взглядом. Письма больше не было. Момент казался не подходящим, чтобы спрашивать, о чем было письмо, но Надя понимала, что наверняка это не любовная записка.

Она проверила списки звонков. Есть несколько входящих от Уайатта прошлым утром – несомненно, источник непрекращающихся звонков тогда, когда Надя смотрела на тело Фиби. Он наверняка хотел извиниться за ссору. Периодически поступали звонки от Вики, пытающейся связаться с подругой, забившей на их запланированный завтрак, который, по мнению Вики, был очень важен. Нет звонков Джейка с ночи накануне смерти Фиби и до звонка, который был только что. Это интересно.

Довольная, что извлекла всю полезную информацию из телефона Фиби, она села на кровать. Уайатт сидел на краю спиной к ней, плечи были опущены.

– Ты в порядке?

Самый идиотский вопрос в истории человечества, но все же он всегда под рукой.

Он встал и повернулся к ней с бессмысленным выражением лица.

– Мне надо выйти ненадолго. Я здесь как будто задыхаюсь.

– Тебе нужна компания?

Он покачал головой.

– Понимаю.

Она думала, что будет не так болезненно продолжать играть роль двойника мертвой жены.

Когда он ушел, она зашла в гардероб и взяла сумку со всем необходимым, что у нее осталось от прошлой жизни. Внутри лежал ее старый добрый ноутбук, покрытый стикерами и царапинами после долгих лет активного пользования. Он был рабочей лошадкой для слежения, и ему предстояло оказаться в деле еще раз. Она могла использовать более новый и быстрый iPad, который был теперь в ее распоряжении, но это казалось неправильным. Мир должен смотреть на нее теперь как на Фиби Миллер, но это работа Нади, и она требует Надиного инструментария.

Глава 19

Она наслаждалась прохладным бризом с озера Мичиган, пока солнце согревало ее обнаженные плечи. И никакой шляпы не нужно. После очередного использования домашнего набора для отбеливания волос и нескольких применений тонирующего шампуня ее локоны были настолько близки к цвету Фиби, насколько это было возможно, и на них не осталось темных корней. Летнее платье до колен, выбранное для сегодняшней прогулки, с узкими бретельками и крупным абстрактным рисунком изумрудных тонов, одновременно льстило ее фигуре и ярко выделялось на бирюзовом фоне. Немного изучив современную моду, в том числе познакомившись с дизайнерскими брендами и распространенными ошибками, она убедилась, что серебряные каблуки от «Лубутен» не вполне подходят к ее маленькой белой сумочке «Фенди». Внутри этой сумочки лежали всевозможные кредитные карты и водительские права на имя Фиби Элеанор Миллер тридцати двух лет, проживающей по адресу Гудинг Лейн, 4115. Надю не смущало, что она стала старше на шесть лет, но ее позабавило, что ее знак зодиака изменился со Скорпиона на Близнецов.

Теперь, когда все улеглось, у нее было время заняться своей новой жизнью. Это было окончательное осуществление мечты Нади добраться до вершины и занять законное место в своей семье, которую она никогда не знала. У нее есть дом, деньги, одежда, косметика и все необходимые документы. Но, несмотря на очевидное удовольствие, которое это приносило, и на облегчение от того, что она уже очень далеко от своей машины и непосредственной опасности поимки, она никогда не чувствовала себя более обманутой и опечаленной, не говоря уже о чувстве вины за роль, которую она, скорее всего, сыграла своим вмешательством. Оно время от времени заставляло ее вздрогнуть, как капающая вода из протекающего крана.

Из-за всего, что случилось, она не может быть частью семьи Ноблов официально, под своим именем. Теперь она живет в богатстве, но в обмен на это каждый день просыпается с чувством, что она – мошенница, аватар мертвой сестры, которая о ней ничего не знала. Ей нужно принять стиль Фиби и ее образ жизни, но и то и другое Надя не выбрала бы для себя, будь у нее возможность. Ничего из этого не ощущалось ею как свое собственное. Она не знала, изменится ли это со временем, перестанет ли эта розовая одежда и неудобная обувь казаться театральным костюмом. Сотрется ли полностью ее прежняя идентичность, просто потому что она должна стереться, если она не хочет попасть в тюрьму или что похуже.

Однажды это может начаться, и ей нужно будет решить, хочет ли она этого. Но сначала необходимо ответить на вопросы о гибели Фиби. И после всего, что она узнала о соседях за долгие часы, проведенные за компьютером, у нее появилось еще больше вопросов. Но и несколько идей. Теперь ей не очень нравилось жить так близко к Нейпирам. Каждое окно в этом доме будто с любопытством рассматривало ее.

Сегодняшний день начался немного спокойнее. Слава небесам, она не встретила внизу обдолбанного Уайатта, готовящего завтрак. Она встала раньше него и, завершив оставшуюся часть своего расследования, вышла, чтобы купить кофе и бейглы, пристально наблюдая за домом Нейпиров по пути туда и обратно. Идя домой, Надя заметила, что за ней наблюдают через такие же жалюзи, через какие Фиби смотрела на нее каждое утро, и ее накрыла волна неожиданной печали. Она все еще пыталась справиться с этим.

Когда Уайатт наконец вышел из своей комнаты, был уже почти полдень. Она не спросила, куда он вчера ходил. Это был бы нормальный вопрос для жены, а Надя никому не жена, не важно, под каким именем она ходит. Но она знает, что он вернулся далеко за полночь, и теперь его нежелание съесть больше пары кусочков бейгла при том, что он осушил три стакана воды и большой кофе, подсказывало, что он пил. По крайней мере он был в приемлемом состоянии, хотя вел себя тихо. Когда она попросила у него выбрать место, куда сегодня можно было бы сходить и обсудить все – что-нибудь нейтральное, без висящего в воздухе тумана убийства и боли, – он выбрал круглогодичный парк на излюбленном туристами Военно-морском пирсе. По крайней мере это весело, и там замечательные виды. Сейчас им это не помешает.

Но он стал даже более задумчивым после того, как они туда пришли. Когда ей не удалось уговорить его прокатиться ни на одном аттракционе, она сказала:

– Эй, ты хочешь, чтобы я все вытягивала из тебя клещами или как?

Он посмотрел на нее.

– Что?

– Кол из твоей задницы для начала. Поговори со мной.

Выражение его лица осталось задумчивым, и Надя решила, что он так и будет молчать, но в итоге он заговорил.

– Мы часто приходили сюда, когда встречались.

Она вздохнула.

– Не похоже на нейтральную территорию.

– В этом городе не так много по-настоящему нейтральных мест, когда речь идет о нас с Фиби, но я решил, что здесь будет лучше, чем где-то еще, потому что мне здесь нравилось больше, чем ей. Она не очень любила толпы людей, даже в юности. Но я не мог позволить себе сводить ее в пятизвездочный ресторан или в театр, к которым она была привычна. Было сложно встречаться с принцессой.

– Но все было не совсем плохо, если ты женился на ней.

Он ухмыльнулся.

– Ты права. Было сложно встречаться с принцессой, но и восхитительно. Она была умная, глубокая. Чертовски веселая. К тому моменту, как мы встретились, она уже немало попутешествовала. Она многому меня научила. Она заставляла меня воспринимать все так ярко и остро. Сложно не увлечься кем-то настолько интересным, даже если в глубине души ты и чувствуешь себя тупым по сравнению с ней. – Он провел рукой по волосам. – Да, может, идти сюда было плохой идеей.

Надя хотела выразить свое недовольство тем, что они притащились сюда, хотя он должен был знать, что это навеет болезненные воспоминания, но она понимала, что ему необходимо погоревать, необходимо примирить все хорошее и плохое, что случилось за последние пятнадцать лет жизни с этой женщиной. Она чувствовала примерно то же, когда умерла ее мать. Было полно поводов негодовать на Веру. Ее критиканская натура, ее постоянный негатив, то, насколько беспомощной она иногда казалась, из-за чего Надя чувствовала себя иногда скорее матерью, чем ребенком. Но больше всего Надю возмущала трусость – она оставалась с жестоким пьяницей, хотя могла выдоить деньги из Нобла и в любой момент купить им лучшую жизнь. Наверняка она бы осмеяла женщин, которые теперь, после смерти Дэниэла, говорят о пережитых домогательствах, несмотря на то что была одной из них.

Но это не значило, что боль утраты не подкрадывалась к Наде в самые неожиданные моменты и что это отменяло все хорошее: хулиганское чувство юмора Веры, ее великодушие, преданность, которую она проявляла к каждому, о ком заботилась, даже снисходительность к их ошибкам. Надя сомневалась, что когда-то перестанет слышать голос матери в голове в минуты острой самокритики. Она заметила лавку с видом на воду и повела его туда, чтобы сесть.

– Посмотри на меня, – сказала она.

Ей не очень нравилось то, что она видит. Это красивое лицо. Она заметила это с самого начала, но за те несколько дней, что они знали друг друга, стресс прочертил глубокие линии вокруг его глаз и рта, заставляя его выглядеть значительно старше своих лет. Казалось, что его виски и растущая щетина сильно поседели. Ему было бы неплохо побриться – или впасть на год в спячку.

– Я Фиби.

Он покачал головой.

– Нет.

Она взяла его руку.

– Заткнись. Сейчас я Фиби. Я выгляжу, как она. У меня в сумочке ее документы. На мне одно из ее глупых платьев, и у нас одна и та же дерьмовая отцовская ДНК. Я могу быть ею в большей степени, чем кто-либо другой, и я хочу, чтобы ты сказал мне ровно то, что сказал бы сейчас ей, если бы мог. Когда мы похоронили ее, ты сказал, что она знает, о чем ты думаешь, но, мне кажется, сейчас тебе нужно открыться.

Он опустил голову.

– Я знаю, что ты делаешь.

– Хорошо. Тогда подыгрывай и на этот раз будь пациентом. Я даю тебе возможность, которой ни у кого никогда не бывает. Конечно, ты можешь наорать на подушку или на стену, но это не сравнится с тем, чтобы выпустить пар на настоящего человека. Так что давай.

– Окей. – Он глубоко вздохнул и посмотрел ей в глаза, хотя Надя видела, что ему сложно не отводить взгляд. – Ты была права. Я перестал видеть тебя. Но я не уверен, что когда-то видел тебя настоящую, кроме того последнего дня. И было слишком поздно… – Он замолчал и остановил взгляд на своих ногах так надолго, что Надя подумала, не закончил ли он, но потом он продолжил. – Многие друзья, когда видели, как я влюблен в тебя, говорили, что я трачу время зря. Они говорили: посмотри на нее. Она холодная. С ней одни неприятности. Так ты далеко не уедешь.

Но я всего этого не видел. Я видел силу и независимость. Я видел яркую коробку, наполненную коробками поменьше, и я дождаться не мог, как проведу всю жизнь, открывая их, и я ощущал себя таким чертовски особенным, потому что из всех мужчин мира, которым ты могла бы это доверить, ты выбрала этого парня из ниоткуда. Но в какой-то момент я перестал открывать эти подарки, а ты перестала дарить их мне. Не знаю, что было сперва, но сейчас это не важно. Никто из нас не был совершенством. Но во мне все еще осталось желание. Я хочу выяснить, что же произошло. Я вижу тебя, и, наверное, я проведу весь остаток своей жизни, пытаясь найти верный ответ. Твоя сестренка помогает. Я думаю, она бы тебе понравилась.

Он забрал свои руки и снова повернулся к воде.

Следующие несколько минут Надя провела, думая об этом моменте близости с Фиби, теперь полностью понимая грусть, которую она почувствовала из-за утреннего взгляда через жалюзи. Все эти маленькие подарки навечно останутся нераскрытыми, хотя у нее самой был шанс получить некоторые из них, если бы она всего лишь набралась смелости постучаться в дом раньше – мысль об этом была невыносимой.

– Помогло? – спросила она хриплым голосом.

– Думаю, да. Но я не хочу повторять.

– Справедливо.

Надя вздохнула и перешла к более важному делу, которое планировала. Она вытащила из сумочки сложенную пачку распечатанных бумаг, содержащих результаты ее ночного расследования насчет Нейпиров.

Уайатт пролистал их.

– Рон и Вики родом отсюда, да? Интересно.

– Да. Но, очевидно, они встретились не здесь. Думаю, он восстановил некоторые старые связи здесь, когда на западе все пошло крахом.

– Как пошло крахом?

Она показала на бумаги.

– Читай дальше. Там есть про это.

Он перелистнул еще несколько страниц.

– Ничего себе. У Рона в Калифорнии отобрали медицинскую лицензию?

– Похоже, было несколько дел в отношении его халатности. Одну девушку парализовало во время операции на позвоночнике, которая должна была быть простой, во всяком случае для него. Еще один человек умер из-за небрежно проведенной процедуры. Но, кажется, все эти дела были замяты. Наверное, он откупился, что, впрочем, не помешало Совету штата наказать его. Насколько я понимаю, должно быть еще больше дел, чем я нашла с наскока. Хотя этого достаточно, чтобы составить общее представление.

– Черт. Меня должно удивлять, что его взяли здесь, но я видел достаточно пуленепробиваемых шарлатанов даже в моей менее престижной области медицины. Чем выше они в пищевой цепи, тем больше они друг друга защищают. Даже когда от этого страдают люди.

– Наверное, это отчасти объясняет и напряжение в их браке, – сказала Надя.

– Согласен.

– Тебе повезло, что он не ампутировал тебе палец, пока накладывал швы вчера вечером. – Она слегка улыбнулась, чтобы показать, что это шутка. Уайатт улыбнулся, но подсознательно прикрыл свою перевязанную руку, будто не желая думать о ней.

– Он произвел на меня впечатление пьяницы, – сказал Уайатт. – Вчера от него пахло, как от ликеро-водочного завода. Уверен, это не особо помогает в семейных делах.

– Да. Это алкоголизм стал причиной халатности или наоборот?

Он пожал плечами.

– Можно только догадываться. Ты выяснила что-нибудь про Вики?

– Странно, но нет. По ней нет ничего в результатах поиска, кроме обычных аккаунтов в соцсетях, ни один из которых ничем не примечателен, по крайней мере из того, что в общем доступе. Мне не удалось найти настоящую историю трудоустройств или кредитов.

– Это не так странно, как можно подумать, если все эти годы она была домашней мамочкой. Сколько ей там, ближе к сорока? У нее восемнадцатилетний сын, значит, она стала мамой и вышла замуж около двадцати. Вот тебе и отсутствие результатов.

– Это как-то грустно. У меня не создалось ощущения, что она классическая домохозяйка.

– Это не грустно, если они с мужем так договорились, когда создавали семью, – он будто пытался защищаться. У них с Фиби были разногласия на этот счет. Но, наверное, это был неподходящий момент, чтобы будить эту конкретную спящую собаку.

– Ты прав. Но я уверена, что это не помогает ей с нынешним уровнем стресса. Она положила все яйца в корзину своего мужа, а оказалось, что в этой корзине гигантская дыра. Я видела, как моя мама делает то же самое.

– У нас есть только часть картины, поэтому это все в некотором роде спекуляции.

– Забавно, что ты упомянул спекуляции. Это подводит нас к самой интересной части. Я посмотрела документы на дом, в котором они живут. Оказывается, на самом деле он им не принадлежит.

Он пожал плечами.

– Значит, они его снимают. Рон потерял работу, им нужно было скорее переезжать. Не было времени на покупку.

Она пихнула его локтем.

– Ты обижаешь меня, если думаешь, что это все, что у меня есть. Покопавшись немного больше, я смогла отследить владельцев, которые теперь живут в милом небольшом поселке для пенсионеров в Баффало Гроув. Утром поговорила с женой. Очень милая леди по имени Имельда Джонсон.

Он кивнул.

– Да, я знаю ее. Мы не слишком много общались, но мы обменивались любезностями, если выходили за почтой в одно время. Пока они не уехали, я даже не знал, что они собираются переезжать. Я был даже несколько озадачен. Как ты вышла с ней на связь?

– Я сказала, что я ищу место для киносъемок. Было не сложно. По моему опыту, пожилые люди рады пообщаться практически с кем угодно. Они одиноки. Эта женщина практически рассказала мне всю историю своей жизни.

– Я впечатлен.

– Итак, по словам моей новой лучшей подруги Имельды, они вообще не выставляли дом на продажу или аренду. Вики связалась с ними напрямую, сказала, что влюбилась в их район, и спросила, готовы ли они расстаться с домом за щедрое вознаграждение. Имельда посчитала это чем-то вроде божественного вмешательства, потому что она уже несколько месяцев пыталась уговорить мужа поехать в дом престарелых.

– Что Вики предложила ей?

– Двадцать тысяч за договор аренды с правом выкупа. Предполагается, что Нейпиры будут платить им пять штук в месяц.

Уайатт открыл рот, чтобы ответить, и нахмурился.

– И на самом деле они не знали друг друга до этого?

– Не-а. И почему, ты думаешь, они выбрали именно этот дом из всех возможных домов в Лейк-Форесте и других районах?

– Ты полагаешь, что они пытались добраться до Фиби.

– Бинго. Так вот. Милая маленькая Имельда хотела, чтобы я как можно скорее передала мисс Вики сообщение. Очевидно, они опаздывают с ежемесячной выплатой, а Имельде не удалось ни до кого дозвониться. Бедная старушка уже собиралась сама ехать сюда, но я сказала, что позабочусь об этом.

Уайатт покачал головой.

– Все становится только более и более странным.

– Ты видел этот дом изнутри. Общежития лучше обустроены. Они на мели.

– Но почему Фиби? Какая здесь связь?

Надя пожала плечами.

– Вот здесь у меня ничего нет. Ничто в моих поисках не дало зацепок. Я бы предположила, что, может, это как-то связано с Дэниэлом. Его смерть заставила появиться из ниоткуда целую кучу самых разных людей.

– Включая тебя, – отметил Уайатт, хотя и беззлобно.

– Да. Но я думаю, что я могла бы выяснить больше, если бы немного сблизилась с ними.

– Мне это не нравится.

– И мне, но у меня нет причин думать, что схема, над которой они работают, свернется только из-за смерти Фиби. Она могла обострить ситуацию. Один из них или все трое могут сидеть там в состоянии непрерывной паники. Мы не можем игнорировать это и надеяться, что все кончится само собой.

Он вздохнул и встал.

– Окей. Я думаю, у нас сейчас куча вещей, которые нужно обдумать. Пойдем куда-нибудь в другое место. Где можно выпить.

– Еще какое-нибудь не вполне нейтральное место? – спросила она.

– Район вокруг пирса сильно изменился за последние несколько лет. Думаю, можно просто пройтись и поискать, что нам обоим понравится. Что-нибудь милое и модное, типа «Апплиби’с» и Гая Фиери, вместе взятых.

Она засмеялась.

– Идет.

Они прошли около тридцати метров, когда Уайатт взял ее за руку. До того, как она смогла отреагировать, он пробормотал:

– Посмотри на два часа. Билетные кассы на колесо обозрения.

Она посмотрела, и у нее перехватило дыхание. В очереди стояли все три Нейпира. Джейк, смотревший в их сторону, внезапно уткнулся обратно в телефон.

– Какие шансы? – прошептала она.

– Думаешь, они за нами здесь следили?

– Ну слушай, естественно. Каковы шансы, что две измученные соседские семьи из пригорода одновременно притащатся через весь город в туристическое место в даунтауне?

– Наверное, ты права. Я просто удивляюсь, что мы не заметили их по дороге.

Надя закатила глаза.

– Да, как вообще можно было пропустить темно-серый внедорожник, выглядящий как каждая третья машина на дороге? Мы в любом случае не заметили бы хвост в таком трафике.

– Просто иди дальше.

Надя не собиралась следовать этому приказу. Вместо этого она подняла руку и помахала.

– Вики! Привет, подруга!

– Что ты делаешь? – прорычал Уайатт.

– Невозможно победить, не вступая в игру. Пойдем.

Вики повернулась на пятках своих кроссовок, на ее лице быстро расцвела такая же улыбка, как тем вечером, когда она открывала дверь.

– Боже мой! Привет, соседи!

Надя повела за собой Уайатта, и, несмотря на вскипевший в нем поначалу протест, он не замедлил шаг. Когда они подошли к Нейпирам, Надя впервые включила режим объятий, полностью принимая на себя роль лучшей подруги этой женщины. Фиби тоже бы так сделала? Может, и нет, но времени для сомнений не было. Если Фиби не обнимала ее раньше, теперь она обнимает ее. Это называется новый взгляд на жизнь.

– Просто невероятно столкнуться с вами именно здесь! Как здорово.

– Думаю, великие умы мыслят одинаково. Мы выбрались немного повеселиться всей семьей. Невероятно, как восхитительно это колесо выглядит вживую. В детстве я постоянно каталась на старом.

Уайатт помахал рукой Рону и Джейку. Юный любовник выглядит чуть менее испуганным, чем в тот вечер, но его глаза закрывали темные очки. Царапины почти прошли, хотя несколько еще виднелось на шее. Наде хотелось думать, что это вклад Фиби в расследование. Следи за ним.

– Ну, оно стоит того, чтобы постоять в очереди, – сказала Надя. – И погода прекрасная.

Глаза Вики расширились, будто у нее появилась блестящая идея.

– А пойдемте с нами! Я плачу. В кабинках помещается человек восемь.

Казалось, только у нее одной эта идея вызвала энтузиазм.

Уайатт сжал руку Нади. Сильно. Но она не собиралась упускать возможность. На самом деле она как раз надеялась на такое предложение. Время быть проактивной.

– Мы с радостью. – Она посмотрела на Уайатта с самой солнечной улыбкой. – Давай, милый. Ты не настолько боишься высоты.

– Похоже, у меня нет выбора. – Кинжалами в его глазах можно было резать стекло.

– Мы в деле!

Вики сделала забавный жест и вскрикнула:

– Ю-ху! Сделаем это!

Рон пробормотал что-то вроде «Чем дальше, тем веселее», а Джейк все так же смотрел в телефон. Казалось, из всей семьи пульс был только у Вики. Но в то же время она выглядела даже слишком энергичной, будто пыталась компенсировать поведение мужа и сына. Она всегда такая заведенная? Это должно быть утомительным.

Купив билеты, позволяющие не стоять в длинной очереди, они пристроились за небольшой группой людей, тоже заплативших за недолгое ожидание. На стенде было написано, что катание продолжается всего от десяти до пятнадцати минут. Наде было интересно, как будет на самом деле ощущаться время в этих обстоятельствах. Пока она смотрела на возвышающуюся конструкцию, у нее стали закрадываться некоторые сомнения. Им предстоит долгая поездка в клетке с тремя людьми, у которых могут быть тайные планы.

Подъехала их кабинка, и все пятеро вошли. Нейпиры и Миллеры сели друг напротив друга. Все как в жизни. Уайатт снова взял ее руку. Это был не романтический жест, скорее он пытался поддерживать канал тихой связи между ними.

Вики осмотрела интерьер кабинки и погладила спинку сиденья.

– Черт, реально здорово, да?

– Да, – сказала Надя. – Уютно.

Скорее как изоляционная камера. Кто-нибудь услышит их крики, если на них нападут? Ты это не продумала, да? Но ты ведь всегда была слишком импульсивной, чтобы думать о своей шкуре. Глупая девчонка.

Рон проворчал:

– За восемнадцать баксов с носа здесь должно быть бесплатное пиво или что-нибудь в этом роде.

Вики закатила глаза.

– Не слушайте этого скрягу. Вид отсюда стоит каждого пенни.

Пока они поднимались, Рон смотрел в окно рядом с собой.

– Один из самых жестоких городов в стране, но с высоты все выглядит таким маленьким и мирным, да?

– Жаль, нельзя просто остаться здесь, – сказала Вики. – Надо всем этим.

Надя представить себе не могла ничего хуже, но вздохнула с притворным согласием и стала смотреть на парусники, бороздящие бирюзовые воды внизу.

– Было бы мило.

Все молчали несколько секунд, пока Джейк не сказал как-то рассеянно:

– Жаль, что никогда нельзя по-настоящему убежать от всего.

Он не отрывался от телефона.

– Грубиян! – Вики показала на телефон.

– Я просто хочу немного пофотографировать. Ты не против?

Только что кабинка казалась довольно просторной, теперь же она была, как гроб с пятью людьми.

– Ладно тебе, Вик, – сказал Рон. – Дай ребенку пофотографировать. Какой был смысл идти сюда, если нельзя забрать с собой частичку этого вида?

Казалось, что Вики кусает себя за щеку, чтобы сдержаться и не сказать то, что она думает на самом деле. В конце концов она села обратно.

– Фотографируй. Просто постарайся по-настоящему, понимаешь, насладиться видом. Своими глазами, а не через экран. – Она посмотрела на Надю. – Люди сейчас помешаны на фильтрах, да? Будто реальность недостаточно хороша.

– Реальность недостаточно хороша для большинства людей, – заметил Уайатт. Он вел себя так тихо, что Надя начинала сомневаться, что он вообще присоединится к разговору. – Благодаря этому у меня есть работа.

– Вот именно, – вмешался Рон. – Капитализм процветает на экзистенциальных страданиях.

– Это объясняет твой бюджет на скотч, – подколола его Вики. Прозвучало не совсем как шутка.

– Не переживай, Рон, – сказала Надя. – Ты наверняка не имеешь ничего против моего винного погреба. – Они обменялись любезными смешками, немного ослабляя напряжение. Он посмотрел на нее с полсекунды и снова повернулся к окну. Ему было неприятно признавать ее присутствие, но, в отличие от того вечера, он все-таки его признавал.

Джейк сделал несколько снимков с удачных ракурсов, пока кабинка была на самом верху колеса. По иронии, после всей своей ругани насчет телефонов именно Вики настояла на том, чтобы сделать общее селфи и попросила Джейка скинуть его ей. Было похоже, что она не может решить, какой мамой она хочет быть. В кармане у Нади завибрировало сообщение. Джейк больше не смотрел в телефон; несмотря на его темные очки, она чувствовала, что он смотрит прямо на нее.

Как бы ей ни хотелось посмотреть в телефон прямо сейчас, она посчитала, что будет безопаснее подождать несколько минут до конца катания. В конце концов Джейк перевел взгляд на окно, а Рон спросил у Уайатта, каково вести бизнес в сфере психотерапии. Вики улыбнулась Наде, которая чувствовала, что ей нужно что-то сделать, чтобы все это упражнение в дискомфорте того стоило.

– Я думаю, вам троим стоит прийти к нам на ужин завтра вечером. – Приглашение было таким же спонтанным, как и решение поздороваться с Нейпирами, но у нее уже рождался план, что можно сделать, ненадолго вытащив эту семью из дома. – Ну, если вы свободны.

– Эй, парни, – сказала Вики. – Поужинаем завтра с Миллерами? – Пока эти трое переговаривались с помощью одних взглядов, Уайатт погрузил свои ногти глубоко в ладонь Нади. Ему все это не нравится, но ему придется с этим смириться, как и сейчас он мирится с этой поездкой на колесе.

Когда никто не озвучил возражений, хотя Рон и Джейк и не выказали особого восторга, Вики сказала:

– Наверное, мы придем. Что можно принести?

Остаток дороги пролетел быстро благодаря планированию меню и обсуждению вина. Когда они вышли из кабинки, Надя глубоко вдохнула свежего воздуха. Облегчение было, однако, очень слабым, потому что теперь ее план начал неумолимо приходить в исполнение. После того, как они разошлись, Уайатт продолжил держать ее руку, но бросил ее, когда они подошли к машине. Надя невольно почувствовала обиду, но он выглядел взбешенным.

– Ужин у нас, да? Ты с ума сошла?

Когда они сели в машину, Надя повернулась к нему.

– Я прекрасно вижу, что ты боишься, но у меня есть причина пригласить их. – И она объяснила ему, что это за причина.

Он откинул голову назад и закрыл глаза.

– Ты доведешь до того, что тебя или нас обоих убьют. Ты понимаешь это, да?

– Тогда мы, по крайней мере, умрем, зная, кто убил Фиби.

– Я искренне надеюсь, что это была шутка.

Она пожала плечами.

– Она смешная, потому что реалистичная, да?

Он потер переносицу.

– Слушай, ты можешь просто перестать быть такой импульсивной? Может, я сейчас веду себя как тряпка, но ты могла бы хотя бы сделать вид, что осторожность что-то для тебя значит. И я бы хотел получить хоть какую-то информацию до того, как ты пригласишь к нам домой трех потенциальных убийц.

Она сложила руки на груди и попыталась не дуться. В чем-то он мог быть прав. Она могла обсудить с ним эту идею с ужином после колеса обозрения, убедить его и пригласить их позже.

– Я правда поспешила. Когда я нервничаю, я часто действую, не подумав. Я постараюсь больше так не делать.

– Спасибо.

Они с минуту посидели в тишине, и потом он сказал:

– Еще пять минут в этой кабине, и Джейка бы вырвало. Виноват он или нет, но парень плохо все это переносит.

– Представь себя в его шкуре. Даже если он не убивал ее, он сходит с ума, глядя на то, как его подруга держится за руки с мужем и делает вид, что не знает его. Это же вынос мозга. – Это кое о чем ей напомнило. Надя достала из кармана свой телефон – или, скорее, телефон Фиби. Как и ожидалось, там было сообщение от Джейка. Она открыла его и увидела собственную фотографию в кабинке на фоне пирса и синевы озера Мичиган. На ней она смотрела не в камеру, а, скорее всего, на Вики. Подпись состояла всего из трех слов, и они ледяными кольями врезались в ее позвоночник. Ты не Фиби.

– По крайней мере, есть ответ на один вопрос, – сказала она, показывая фотографию Уайатту.

– Он имел мою жену. Он заметил бы, даже если бы прядь волос была не на месте. – Он сжал руль здоровой рукой так сильно, что кожа заскрипела, и Надя подумала о кружке, разбившейся в его хватке. Он заметил это сам и расслабил руку. – Может, мысль у Фиби была правильная. Убежать. Мы можем уехать прямо сейчас, не оглядываясь.

Она коснулась его плеча.

– Если бы эта мысль была правильной, я думаю, сейчас она не была бы мертва.

Похоже, ему нечего было возразить.

Интерлюдия

Я знаю, что это не смешно, но иногда мне хочется смеяться, когда я думаю о том, как все глупо происходит после твоей смерти. Но, когда я хочу дать этому смеху волю, надеясь, что мне станет лучше, как когда чешется в носу и ты наконец чихаешь, то он звучит как серия коротких вскриков. Потом я останавливаюсь, потому что боюсь, что, если продолжу, это превратится в один долгий, бесконечный вопль. Даже в тишине я чувствую этот крик, запертый в моем теле и не имеющий выхода. От этого меня постоянно мучает ощущение, что меня вот-вот вырвет, но и это не помогает. Поверь мне, попытки были.

Но я готов поспорить, что ты получаешь от этого удовольствие. Представляю, как ты сидишь на облаке с ведром попкорна и тоже визжишь от смеха. Ты болеешь за меня? Сейчас даже у меня нет уверенности, что я болею за себя. Я думаю, что просто буду радоваться, когда вся эта игра закончится.

Глава 20

Таким, как мы, ничего не дается легко.

Мать часто говорила так, и это сводило Надю с ума. Что за фаталистское дерьмо, думала она. Нужно самостоятельно строить свое счастье. Никогда нельзя награждать чемпиона, пока не принял участие в игре, а если ты в команде, полной лузеров, нужно найти другую команду.

Но, сидя на корточках возле задней двери Нейпиров, смотря на третью сломанную за вечер отмычку и осознавая, что время уходит, как песок сквозь пальцы, она поняла, что Вера могла быть права. Когда ей что-то доставалось легко? За движение вперед всегда приходилось бороться. Никаких смазанных рельс, по которым удобно скользить, – все время приходится тащиться по грязной колее. Она уже хотела признать, что сдается.

Но у нее все еще есть в запасе одна отмычка. Ничего еще не кончено.

Она уже вывела из строя элементарную заводскую систему безопасности с помощью модного – и в высшей степени незаконного – дистанционного гаджета, который она купила целую вечность назад, когда ей казалось, что взлом может стать чем-то большим, чем преходящий интерес. У нее на пути стояла лишь одна крошечная задача. Она может сделать это! Этот замок даже не очень хороший. Старые пердуны, жившие здесь раньше, наверное, ничего не меняли здесь с восьмидесятых годов. Она просто немного злится, вот и все. И ей никогда не приходилось так долго орудовать отмычкой.

Надя жалостливо посмотрела на отмычку.

– Все зависит от тебя.

Если сломается и она, она сдастся и разобьет чертово окно. На другие, более тонкие приемы времени не было. Она поместила отмычку в верхнюю часть замка, а под нее – шпильку, очень стараясь не поворачивать отмычку слишком резко по мере поднятия каждого из штифтов внутри замка и при этом не забывая дышать.

Мучительную долю секунды она была уверена, что упустила последний штифт именно в тот момент, когда повернула отмычку, и готовилась услышать знакомый треск, но в итоге замок свободно провернулся и она услышала долгожданный щелчок открытой двери. Она проверила время и отправила Уайатту короткий отчет о ситуации: Я внутри.

Через несколько секунд пришел его ответ: Быстро.

Из-за того, что она потеряла много времени на замок, она не могла обыскать дом так тщательно, как собиралась, но это не было проблемой. В любом случае здесь не так много вещей, которые нужно проверить, и на самом деле ей необходимо только найти какое-нибудь доказательство связи между Нейпирами и Фиби. К счастью, она за эти годы пробралась в достаточное количество домов, чтобы стать экспертом в поиске секретов, многие из которых оказываются прямо на виду.

Она проверила кухню. Стойки были голыми, не считая кофемашины и тостера. Несколько тарелок в раковине. Стопка бумаг на стойке для завтрака. Надя начала оттуда. Видишь счета – видишь человека.

Их было много. Телефон, электричество, Интернет, все либо просроченные, либо с угрозами отключения. Три кредитки – с исчерпанным или почти исчерпанным лимитом. Несколько конвертов из места под названием Вуд Гленн, приюта в Калифорнии. У Нади не было времени прочесть эти письма так внимательно, как хотелось бы, но быстрый осмотр дал ей достаточно информации о сути дела. Кто-то не оплатил пребывание там некой Донны Паркер, и они угрожали судом. Надя вспомнила, что Паркер – девичья фамилия Вики, которую она откопала во время своих поисков. Донна – вероятно, ее мать.

– Ну, это отстой, – прошептала она, положив обратно стопку бумаг и направившись к коридору.

Стеклянная панель, через которую что-то можно было увидеть, была только на одной двери, в конце коридора. Небольшой компьютерный стол, стопки книг и бумаг на полу, оранжевая медицинская сумка, которую она видела тем вечером, когда Уайатту зашили руку. Все говорило о том, что это кабинет Рона, но дверь была заперта, и у Нади не было никакого желания снова испытывать удачу со вскрытием. Она с неохотой пошла дальше.

Следующие две комнаты, которые она проверила, были совершенно пусты. Они столько переплачивают за неиспользуемое пространство. Следующая комната была по крайней мере похожа на жилую. Отвратительные обои с огромными розовыми цветами, несомненно, во вкусе маленькой Имельды Джонсон. Двуспальная кровать с большим белым одеялом, маленький комод возле стены с несколькими флакончиками духов и бюстгальтерами, подвешенными к верху. Пара мужских тапок стоит на полу рядом с кроватью. По-видимому, это хозяйская спальня. Она довольно быстро прошлась по ней, проверяя все обычные места: гардероб (по большей части пустой, хотя там висело несколько рубашек и мужских курток), ящики комода (тоже без сюрпризов), под кроватью (даже ни комка пыли) и любимое место для спрятанных вещей, между матрацами. Ничего.

Разочарованная, она пошла дальше, мимо гостевой ванной, на которую не было времени, к смежной спальне. Слава богу, здесь не было обоев. Только темно-синяя краска с белой каемкой. Она подумала, что в прошлой жизни комната была отделана под морскую тему. Незаправленная узкая кровать и куча одежды на полу кричала: «молодой парень». Определенно, комната Джейка. Она заметила висящую над кроватью картину, ужасно похожую на художественное воспроизведение «Феррари» в гараже Фиби. Может, подарок от подруги?

– О, сестренка, как это мило с твоей стороны, – прошептала Надя.

Она порылась в одежде на полу и стала искать комод. Не тут-то было. Вся его сложенная одежда лежала в корзинах для белья возле стены. Остальные его вещи были в коробках, с которыми они, наверное, и приехали. Большая часть – со спортивными трофеями, книгами, видеоиграми, клубками проводов и прочей всячиной.

Она хотела посмотреть под кроватью, но обнаружила, что матрац и пружинная сетка лежат на полу, а не на раме, поэтому она проверила под верхним матрацем. Ей понадобилось немного времени, чтобы понять, что она увидела. Ее колени слегка задрожали.

Это был большой нож для мяса с рукояткой, похожей на рукоятку ножей Миллеров. Нужно было сравнить их, чтобы удостовериться, но она уже была уверена, что это он, потому что ни она, ни Уайатт не могли найти его, когда искали, а у лезвия была такая же уникальная текстура помятой стали, как у других ножей в наборе. Текстура, стоившая кучу денег.

Она включила фонарик на телефоне и проверила, есть ли на ноже видимые следы крови. Там, где металл соприкасается с рукояткой, было крошечное коричневатое пятнышко, но невозможно было сказать с уверенностью, кровь ли это, ржавчина или грязь. В остальном оно казалось чистым, по крайней мере для невооруженного глаза. Осторожно взяв нож за самый конец рукояти, она положила его к себе в сумку с инструментами.

Телефон Фиби, который, в сущности, стал основным мобильным устройством Нади, загудел, и она подпрыгнула, уронив матрац. Он приземлился с тяжелым стуком, но вся постель выглядела не более помятой, чем сначала. Уайатт: Начинают нервничать. Не будут есть б. тебя.

Надя состроила гримасу. Она все еще не нашла ничего, связывающего Нейпиров с Фиби или даже Дэниэлом, но нож – это уже серьезно. Серьезнее всего, если нужно просто доказать вину. Что она собирается делать с этой информацией – это отдельный грязный ящик Пандоры, который она сейчас не готова открывать. Сейчас нужно просто выбраться отсюда. Выключив фонарик, она быстро пересекла гостиную.

Надя не видела складной стул возле дивана, пока не напоролась на него. Когда она попыталась удержать равновесие, телефон выпал из ее рук и скользнул по голому деревянному полу, как стеклянная хоккейная шайба, в темную область комнаты, куда не доходил свет лампы.

– Дура! – вскрикнула она.

Поставив стол туда, где, как ей казалось, он был раньше, она стала искать телефон. Тут не было никакой мебели, под которую он мог бы залететь, но и у нее не было ни одной лишней секунды, чтобы искать вещь, которую вообще-то не следовало и ронять. Тут телефон благословенно загорелся в темноте и начал вибрировать от звонка, примерно в полутора метрах от места, где она искала.

Она подбежала, увидела, что это Уайатт, схватила телефон и ответила.

– Я в порядке, – сказала она.

– Что ты делаешь? – Он кричал шепотом.

– Я кое-что стянула. Выхожу.

– Вики пошла в туалет сразу после того, как я написал тебе в последний раз. До сих пор не пришла. Я думаю, она может шарить там наверху. Боже мой, давай быстрее.

Надя сжала зубы. Вики точно в деле, да? Она была не столько удивлена, сколько разочарована мыслью, что Фиби могла убить лучшая подруга.

– Буду через пару секунд.

Она положила трубку и вышла из дома, стягивая каблуки, чтобы как можно быстрее добежать по тропинке, которой она пришла – той же, по которой, скорее всего, и Джейк регулярно приходил к Фиби, поскольку ее не видно с дороги.

Пробежав через задние ворота и вернувшись на территорию Миллеров, задыхаясь и обливаясь потом, она остолбенела при виде тени в окне спальни Фиби. Стройная миниатюрная тень с короткой стрижкой. Добавь пару крыльев, и будет практически Динь-Динь.

– Привет, миссис Нейпир, – прошептала она, а сердце бешено забилось в грудной клетке.

Она была готова написать Уайатту, чтобы он нашел способ вернуть Вики в гостиную, когда тень исчезла, и свет в комнате выключился. Надя бросилась по заднему двору, взбежала по ступенькам на балкон хозяйской спальни и вошла через стеклянные двери.

Кинув свою сумку с инструментами, она пробежала через спальню и двери, ведущие к площадке перед лестницей, где поймала Вики на полпути вниз.

– Ой, я нужна была тебе зачем-то? – спросила Надя, испытывая глубокое удовлетворение от того, как Вики остолбенела и чуть не оступилась. – Я была на балконе, и мне показалось, что я слышу кого-то.

Вики повернулась и посмотрела на Надю, едва улыбаясь.

– Ты так долго говорила по телефону. Я просто хотела убедиться, что ты еще жива там.

Забавная формулировка, Вики. Ты надеялась исправить эту ситуацию?

– Все хорошо. Я почти закончила.

– Ты вся взмокла. Наверное, напряженный разговор.

– На улице все еще немного влажно.

Вики медленно кивнула.

– А. Наверное, поэтому я даже не увидела тебя.

О, но ты ведь наверняка искала что-то другое?

– Наверное. Сейчас я быстро освежусь и спущусь к вам.

– Оки-доки.

Она подмигнула и пошла дальше по ступенькам.

Снова оказавшись одна, она осмотрелась в поисках явных признаков обыска. Ничто не бросилось ей в глаза, но еще был гардероб, где на виду лежит сумка со всем, что осталось от прошлой жизни Нади. В спешке ища свой набор инструментов, она не спрятала эту сумку. Как чертова простачка.

Она быстро нырнула в гардероб и нашла сумку на том же месте, где она была. На первый взгляд она выглядела нетронутой, но Надя знала, что вору и нужно, чтобы казалось именно так. Она открыла сумку, надеясь увидеть то, что было оставлено на самом верху, но в глубине души знала, что этого там уже нет. Ее телефон, телефон Нади, который, как она думала, больше никогда ей не понадобится, исчез. Она рывком перевернула сумку и вытряхнула все содержимое на пол на случай, если он провалился на дно. Десятки украденных безделушек, ее дневники, туалетные принадлежности, резинки для волос, смятые чеки, бейдж и зарплатные квитанции со старой работы, а также весь остальной случайный хлам рассыпались во все стороны. Телефона не было. Потому что, когда у тебя в руках телефон человека, у тебя в руках сам человек. Холодные пальцы обхватили ее внутренности и стали сжимать их.

Надя вышла из гардероба, сжала кулаки и начала бить по кровати кулаками снова и снова, отчаянно пытаясь хоть каким-то образом сдержать чудовищный утробный крик. На этом телефоне кое-что есть. Кое-что очень компрометирующее, что она до сих пор не скрыла, потому что в голове было слишком много других задач. И, в отличие от телефона Фиби, устройство, которое Надя могла позволить себе в старой жизни, не располагало всеми фантастическими защитными технологиями типа сканирования отпечатков пальцев или радужной оболочки. Это просто дешевая трубка, которую она купила в 7-Eleven вскоре после приезда сюда. Она могла поставить на него пароль, но не сделала даже этого, потому что ее всегда раздражало вводить его каждый раз, чтобы проверить сообщения или полазать в Интернете. Не так ли проваливается любой план? Одна простая деталь, требующая здравого смысла, которую так легко проглядеть.

– Как можно быть такой тупой? Такой невозможно дурной?

Слезы гнева и унижения жгли ее глаза. Но ей удалось дать по тормозам до того, как все ее надежды сорвутся со скалы. Дыши, Надя. Это не конец игры. Совсем не конец. У тебя есть явное доказательство, что один из этих гаденышей убил Фиби. Может, Вики и занесла тачдаун за две минуты до конца, но есть еще достаточно времени, чтобы все перевернуть. Сейчас не время впадать в режим «бедная я несчастная», как твоя мать.

Она быстро посмотрела в зеркало, чтобы оценить масштаб катастрофы. Все было не так плохо, как она боялась, учитывая пот и слезы. Спасибо, Фиби, за твой дорогущий мейк-ап. Она нанесла немного пудры, чтобы скрыть блеск, причесалась и направилась обратно к гостям, которым пятнадцать минут назад сказала, что у нее важный звонок от бухгалтера.

Они все сидели с одного конца длинного блестящего стеклянного стола, за которым можно усадить по меньшей мере двенадцать человек так, что им не приходилось бы толкаться локтями. Как и многие комнаты в этом доме, похожее на пещеру помещение для официальных ужинов напоминало музей современного искусства с эклектичным набором разноцветных абстрактных картин по стенам и огромной изогнутой скульптурой из выдувного стекла в качестве люстры, которая почти парила над столом, как психоделический спрут, и наверняка стоила, как «Ауди» Уайатта. Такая комната, подходящая для самых грандиозных приемов, выглядела почти комично в доме женщины, избегавшей любого намека на социальную жизнь, не считая недавних дружеских обедов с Вики. Может, давным-давно Миллеры с радостью использовали ее по назначению. Наде еще предстоит об этом спросить.

Пир из ростбифа, картофеля, спаржи, хлеба и вина, который Надя накрыла почти полчаса назад, все еще стоял нетронутым. Уайатт сидел, облокотившись о стол, и, увидев Надю, явно почувствовал облегчение. Двоих мужчин-Нейпиров, кажется, больше интересовали их пустые тарелки.

– Прошу прощения, что я так долго. Но вам не стоило меня ждать. Пожалуйста, налетайте.

– Как вообще можно начинать без хозяйки, – сказала Вики.

– Я ничего не знаю, – сказал Рон с небрежной улыбкой. Он, видимо, ничего не ел, но явно выпил достаточно вина. – Я жутко хочу есть.

Вики толкнула его локтем.

– Он бы не посмел, Фиби.

В Вики что-то изменилось. Ровная осанка, искорка в глазах, новая нотка в голосе, звучащая совершенно триумфально. Наде хотелось ударить сучку вилкой и отобрать свой телефон. Уайатт и Рон атаковали блюда, в то время как женщины продолжали смотреть друг другу в глаза через стол. Их притворство сейчас выглядело практически бесполезным, но ни одна из них не была готова снять маску. Вики стоило присматривать за сыном. Она опекала его, кладя на тарелку мясо и овощи, будто ему пять. Но, в отличие от пятилетки, Джейк налил себе полный бокал вина. Надя подумала, что для него это лучший способ утихомирить свои убитые нервы. Может, ему и не хватало трех лет до законного употребления алкоголя, но, как гласит старая поговорка, если ты достаточно взрослый, чтобы трахнуть и, может, убить мамину замужнюю подругу, ей-богу, можешь уже и выпить.

– Как дела в стране чисел и бухучета? – спросила Вики.

– Все хорошо, – сказала Надя. – Я пытаюсь минимально вовлекаться в семейный бизнес, но иногда появляются всякие проблемы.

Рон оторвался от своей почти опустошенной тарелки с едой.

– Да, но все мы знаем, что ты время от времени не прочь поразбрасываться папочкиными деньгами.

– Рон, ради бога! – Вики посмотрела на него с ужасом.

Надя понятия не имела, о чем идет речь. Она переглянулась с Уайаттом, который тоже был не в курсе.

– Не истери. Я решил, что, раз мы вернули щедрое пожертвование Фиби, мы все теперь можем шутить об этом. – Он осушил свой бокал вина и улыбнулся Наде.

Вики на мгновение закрыла глаза, будто молясь про себя о спокойствии.

– Прости моего мужа. Он так много пьет скотч, что я уже и забыла, в какую скотину превращает его вино.

– Народ. Стоп, – сказал Джейк. Он так низко сидел на своем стуле, что был похож на замкнутого ребенка, в любой момент готового спрятаться под стол.

– Все очень вкусно, дорогая, – сказал Уайатт. Надо отдать ему должное, он хотя бы пытался удержать этот поезд, мчащийся вперед в замедленной съемке, от крушения.

– Спасибо, – сказала она.

Комната погрузилась в раздражающую тишину, не считая звона серебра о тарелки. Надя не была уверена, что лучше: вот это или неловкий светский разговор, но во всяком случае это давало ей возможность обдумать то, что только что сказал Рон. Похоже, Фиби пыталась дать им денег, но чьей идеей было вернуть их? Она была готова поставить на Рона, учитывая его едкие замечания. С той стопкой счетов, которую Надя увидела на стойке, и с размером ежемесячной аренды Нейпиров им явно не помешала бы помощь. Но, возможно, Рон был возмущен вмешательством Фиби в их семейные дела. Звучит как возможный мотив для убийства, но как это сочетается с теорией Нади о том, что Нейпиры переехали специально, чтобы подобраться к Фиби и, по-видимому, ее деньгам? Каждый раз, когда ей казалось, что она правильно выставила все кусочки мозаики, налетал ветер и снова смешивал их.

– Ты купила мясо в «Эртбаунде»? – спросила Вики.

Надя оцепенело покачала головой, опуская вилку с едой.

– Я ездила в «Джуэл Оско».

– А, хорошо. Я не ездила в «Эртбаунд» с того дня, как они нашли того убитого парня за магазином. Кажется, они так и не выяснили, кто сделал это.

Тема разговора не могла быть совпадением. Вики видела квитанции «Эртбаунда» и бейдж с именем Нади и теперь захотела поиграть. Блеск в ее глазах был почти хищным. Эти глаза говорили, я знаю, кто ты. Я поймала тебя и заставлю тебя изворачиваться.

Делать было нечего, и Надя выстрелила в ответ.

– Я надеюсь, я нормально порезала мясо. Нигде не могу найти свой любимый нож. Так странно. Это не такая вещь, которая может просто встать и пойти, куда ей вздумается.

Казалось, что Вики ударили исподтишка, и Уайатт взглянул на Надю.

– Все отлично, милая, – сказал он с легкой нотой предостережения в голосе.

Джейк встал. Он выглядел немного бледным.

– Простите. Можно я схожу в туалет?

– Джейк, сядь и доешь, – сказала Вики.

– Он выглядит так, будто его сейчас стошнит, – пробормотал Рон.

– Да, наверное, мне стоит доверять пьяному врачу, который дал своему несовершеннолетнему сыну пить вино, – выпалила Вики.

– Простите, – снова сказал Джейк, выходя из столовой. Через мгновение из ванной послышался звук рвоты, точно такой же, с каким Надя рассталась со своим завтраком несколько дней назад.

Вики потерла виски, будто у нее начиналась сильная головная боль.

– Рон, проверь, как он там, пожалуйста.

– Нет нужды нянчиться с ним. Он взрослый парень.

– Он все еще наш сын, так что пожалуйста. – Она говорила сквозь сжатые зубы: типичный признак того, что человек на грани.

Рон помрачнел и вздохнул, по-видимому, чтобы выпустить какую-нибудь противную колкость – или целый град колкостей. Но Надя покашляла, и это напомнило ему, что он не дома, где можно безнаказанно орать на жену. Рон встал из-за стола, бормоча «Прошу прощения».

Когда Вики снова открыла глаза, в них было чистое отчаяние.

– Не знаю, сколько еще выдержу все это, – сказала она, не обращаясь ни к кому конкретно.

Рон вернулся.

– Джейк идет домой. Думаю, нам нужно пойти с ним.

Вики не шевельнулась. Надя чувствовала все, что эта женщина хочет сказать, сжимая уголки губ и оттягивая уход. Ее тонкие пальцы все еще держали вилку. Надя увидела только скромное обручальное кольцо, помолвочного не было. Наверное, заложила его, подумала она.

Рон взял руку жены и потащил ее, как непослушного ребенка.

– Вики, пойдем.

Она с усилием выдернула руку из довольно крепкой хватки Рона и взяла свой бокал вина.

– Не ты ли говорил, что с ним не нужно нянчиться? Он в любом случае сейчас пойдет прямо в кровать. – Когда никто ничего не сказал, она заволновалась. – Да мы только сели за стол, который Фиби так долго готовила.

Наде было интересно, чем все кончится. Лицо Рона становилось все более лиловым от бешенства.

– Не проблема, – сказала она. – Мы можем снова собраться, когда Джейку будет получше.

Вики покачала головой, допила вино и наконец встала.

– Ох, однозначно соберемся снова. Надеюсь, скоро. – Она не улыбалась, но в ее глаза вернулась прежняя искорка.

– Просто скажите, когда, и мы будем готовы, – ответила Надя.

Когда они стояли в дверях и смотрели, как Нейпиры переходят дорогу к своему дому, Уайатт спросил:

– Что именно здесь сейчас произошло?

Надя сделала долгий выдох.

– Думаю, мы приближаемся к концу этого странного маленького маскарада. И слава богу.

Интерлюдия

Не верю в призраков, но за ужином было ощущение, что ты с нами. Мы сидели там, делая вид, что все нормально, и у нас совершенно ничего не получалось, потому что все мы знаем, что на самом деле ты умерла, но никто не хочет сказать об этом вслух. Это так глупо, но, если честно, разве ты действовала бы иначе, будь ты на нашем месте?

Мне приходили в голову мысли положить всему конец прямо там, просто сказать им, что это моих рук дело, и прекратить притворяться, пока никто другой не пострадал, потому что я знаю: чем дольше это будет продолжаться, тем это вероятнее. Слова неоднократно поднимались к моему горлу, но всякий раз застревали там. Мне приходилось глотать их, чтобы не задохнуться.

Теперь мне понятно, что у каждого из нас есть секреты, касающиеся тебя, но никто не хочет раскалываться первым, поэтому нам придется раскалывать друг друга. Боюсь думать о том, что это может значить.

Глава 21

Надя забрала свою сумку со второго этажа, и они сели в гостиной, чтобы уйти от неловкой атмосферы, все еще висящей в столовой. Нужно было много с чем разобраться, начиная с разговора за ужином, продолжая находками Нади в доме Нейпиров и заканчивая тем, что Вики подобрала во время своей «охоты». Она оставит эту неприятную деталь напоследок. Из сумки она достала нож, осторожно держа его за деревянную ручку.

– Это было под матрацем у Джейка. Знакомо?

Уайатт побелел, увидев его, и, вздрогнув, отвел взгляд.

– Да.

– Ты уверен?

– Набор был изготовлен на заказ. Если посмотришь на ручку, увидишь штамп с монограммой Фиби.

Надя посмотрела и действительно обнаружила там инициалы Ф.Э.М. У нее снова возникло ощущение, что Фиби говорит с ней с того света. Ты на верном пути. Продолжай.

– Теперь мысль, что это сделал Джейк, стала тебе ближе?

– Я уверен, что он, по меньшей мере, замешан в этом, но, не снимая отпечатков пальцев или ДНК… – Он пожал плечами, желая сказать: Кто знает?

Надя с неохотой согласилась. Одного ножа недостаточно, чтобы прямо указать на Джейка, несмотря на то, где он был найден. Она положила нож на пуф перед ними.

– После того как Вики сегодня рыскала у меня, мы знаем, что она тоже замешана. В крайнем случае она пытается прикрыть своего мальчика.

– Или мальчик пытается прикрыть ее.

– Именно.

Они молча посидели с минуту, и Уайатт сказал:

– Что за история, что Фиби пыталась дать им денег? Я поверить не мог, когда Рон сказал об этом. Это не похоже на нее.

– Она была не очень щедра?

Он жестом показал: «так себе».

– В этом она была похожа на отца, пусть и не хотела это признавать. Друзья не берут денег у друзей, что-то в этом роде. Но у Дэниэла это была жадность. А у Фиби скорее способ защититься.

– Может, она испытывала чувство вины. Она наверняка знала, что у них проблемы с деньгами, а она спала с их ребенком.

Уайатт кивнул.

– Это похоже на нее. Ты нашла там что-нибудь еще?

– К сожалению, нет. Было не слишком много времени.

Последовало молчание, во время которого Надя пыталась решить, как скажет Уайатту, что Вики взяла у нее из сумки, но, когда она открыла рот, телефон Фиби прозвонил два раза подряд, уведомляя о сообщениях, будто пришедших ей на помощь. Сообщения были от Джейка.

Открыв их, она поняла, что они ей совсем не помогут. По ее телу прошло несколько тошнотворных волн мурашек, телефон выпал у нее из рук на колени.

– О боже, – прошептала она. Но чему же она удивляется? В тот момент, когда она поняла, что ее телефон пропал, стало понятно, что это случится. Единственной неожиданностью было увидеть, что это пришло от Джейка, а не от Вики. Наверняка они там сейчас обмениваются мнениями так же, как она с Уайаттом.

– Что? – наклонился Уайатт. – Что там?

Она передала телефон. В сообщениях не было текста. Только фотографии. Две очень знакомые, отвратительные фотографии. Одна с Уайаттом, другая с Надей, обе с безжизненным телом Фиби на фоне. Страховка, которую Надя так хотела создать, чтобы у них была защита.

Уайатт лишь секунду смотрел на экран, а потом положил телефон между ними. Он не взорвался, как того ожидала Надя. Вместо этого он откинулся на диванные подушки с усталым вздохом, будто его уже ничто не могло удивить.

– Я чувствовал, что если она что-то заберет со второго этажа, то именно это, – сказал он. – Как это случилось?

– Вики рылась в комнате Фиби, когда я вернулась из их дома. Когда я стала проверять, взяла ли она что-то, я заметила, что нет моего старого телефона.

Его лицо побагровело, но он приложил явные усилия, чтобы не повысить голос. Возможно, применяя все приемчики для релаксации, которые были у него в рукаве как у психотерапевта.

– И теперь, очевидно, они у Джейка.

Она сглотнула растущий комок в горле.

– Похоже на то.

– Как он так легко добрался до фото?

– На моем телефоне не было пароля. Прости, – прошептала она. – Ты думал, что у Фиби все плохо с паролями. У нас это общее.

Прежде чем он ответил, телефон снова прозвонил. Надя схватила его.

Джейк: Все дело в деньгах, понятно? Миллиона должно быть достаточно. Просто заплати, и эти фотки и другие твои секреты не станут проблемой.

Надя прочитала сообщение вслух и сказала Уайатту:

– Гаденыш шантажирует нас. В переписке он намного смелее, да?

Она почувствовала лицемерие в своих словах, учитывая собственный шантаж, но этот был особенно бесстыдным. И то, что он говорит, что дело в деньгах… значит ли это, что он спал с Фиби ради финансовой выгоды? Надя не могла не разозлиться за сестру. Уайатт потер лицо руками и облокотился на спинку своего стула.

– Просто согласись заплатить. Покончим с этим.

– Эй, чего? – Надя не была уверена, но подумала, что Уайатт просто превратился в конченого идиота.

– Ты сказала, что есть причина, по которой они переехали сюда, – добраться до Фиби. Мы знаем, что им нужны были деньги: наверное, после того, как Рон запорол те операции и лишился лицензии в Калифорнии. Они подумывали переехать в Чикаго и увидели, как в новостях разворачивается драма насчет Дэниэла Нобла. Они, как любой другой, захотели отщипнуть кусок от его туши и посмотреть, что им за это будет, и знаешь что? Пусть. Он всю свою жизнь провел, пользуясь людьми. Настала очередь других.

Она покачала головой. С одной стороны, в этом был смысл, с другой стороны, не все увязывалось.

– Фиби уже пыталась дать им денег, помнишь? Рон вернул их.

– Может, Рон вообще ни при чем. Это может быть такой странный тандем между сыном и матерью – Джейк подтачивает Фиби с одной стороны, в то время как Вики играет лучшую подругу. Очевидно, что-то пошло не так, иначе Фиби до сих пор была бы жива, но они все еще надеются, что на этом можно нажиться.

Новое сообщение от Джейка: Будет замечательно, если ответишь сегодня. Давай просто замнем все это, да? Я могу все усложнить для тебя. Не забывай про Джесси Бахмана.

– Господи, – сказала Надя, показывая Уайатту экран. – Все становится только хуже.

– Говорю тебе, просто заплати им чертовы деньги. Не должно быть проблем. Если бы у них не было твоего телефона, я бы сказал, что мы все еще в игре, но их карты бьют наши.

Она стиснула зубы и написала в поле для ответа вопрос, как он хочет получить деньги. Но, как бы она ни пыталась, она не могла отправить это сообщение. Это будет не конец. Она прекрасно знала это, и Фиби бы согласилась. Может, Нейпиры надолго оставят их в покое, но через год или даже через два, когда первый миллион закончится, они снова напишут ей. И потом снова. Нейпиры сделают так, чтобы они с Уайаттом никогда не смогли успокоиться. Они будут в плену.

Она стерла все и написала в ответ три простых слова: Иди в задницу. Она нажала «отправить», будто съела кусочек торта.

Уайатт взглянул на экран и побледнел.

– Какая командная игра, – сказал он и вышел из комнаты. Через несколько секунд она услышала, как в стакан падает лед. Он налил себе выпить. Надя пошла за ним.

– Если бы я сделала по-твоему, это тоже не было бы командной игрой.

Он покачал головой.

– Да, но ты слишком опрометчива. Снова. И мы снова окажемся в заднице. Если бы ты сделала по-моему, у нас хотя бы было время исчезнуть.

Новое сообщение: Лучше тебе было не делать этого.

Она не показала его Уайатту.

– Слушай, позволить им пожизненно доить нас – это не решение.

– Лучше сесть в тюрьму?

– Мы не сядем в тюрьму. Уверяю тебя, они блефуют. – В ее голосе было больше уверенности, чем она чувствовала на самом деле, но она не могла допустить, чтобы они потерпели неудачу.

Он выпил.

– Я не собираюсь ждать здесь и что-то выяснять. – Он пошел в направлении своей спальни, и Надя пошла за ним. Когда он попытался закрыть за собой дверь, она открыла ее снова. Он не стал ей мешать.

– Что ты делаешь?

Он вытащил из гардероба чемодан и раскрыл его на кровати.

– Я знал, что в конце концов буду собирать его.

– То есть теперь ты просто собираешься убежать? На пирсе ты сказал Фиби, что мы разберемся, что произошло.

– Я сказал это не Фиби. Я сказал это тебе. Теперь я знаю достаточно. – Он вытащил из гардероба рубашки и кинул их в открытый чемодан.

– Ты чертов трус, ты в курсе?

Он выпрямился во весь рост, открыл рот, чтобы что-то сказать, еще раз подумал и покачал головой.

– Забудь. Оно того не стоит, – пробормотал он.

Она сложила руки.

– Да, как я и сказала.

Громкий стук кулаком в дверь заставил их подпрыгнуть и оглядеться. Уайатт сердито посмотрел на нее.

– Молодец, мисс Иди-в-задницу.

– Я разберусь с этим, – сказала она. Ее голос был твердым, но внутри все переворачивалось. Такой стук в дверь не говорит о дружелюбии посетителей.

В прихожей она посмотрела в глазок. Казалось, они не могли еще сильнее съехать с рельсов, но теперь они висели над бездной. Двое стоящих на крыльце были не Нейпиры. Это копы. Один из них был в форме, другой в гражданском, а на шее у него висел шнурок с жетоном. Впрочем, она бы не назвала его бронежилет, военную одежду и гладко выбритую голову чем-то «гражданским». Если идея заключалась в том, чтобы смешаться с толпой и не показать, что ты коп, особенно в Лейк-Форесте, она с треском провалилась.

– Приготовьтесь показать лицо, миссис Миллер, – сказал Уайатт у нее из-за спины.

Глава 22

Она открыла дверь, приняв обеспокоенно-дружелюбное выражение лица.

– Добрый вечер. Все в порядке, офицеры?

Коп в гражданском сильно хмурился, хотя, возможно, это была его стандартная эмоция. Сложно общаться с копами.

– Мэм, могли бы вы назвать свое имя?

– Фиби Миллер. В чем дело?

– Кто там позади вас? – спросил офицер в форме. – Сэр, пожалуйста, подойдите.

Уайатт подошел к ней. Он рискнул выйти вместо того, чтобы прятаться в своей комнате. Возможно, он все-таки не совсем трус.

– Я Уайатт Миллер, муж Фиби. Чем мы можем вам помочь?

– Я детектив Боб Келли, – сказал тот, что в гражданском. – А это офицер Дастин Уотсон. Мы из департамента полиции Лейк-Фореста. Нам поступил звонок, что вы беспокоите соседей. Вы ругались или что-то такое?

Надя с Уайаттом удивленно посмотрели друг на друга и покачали головой.

– Может, телевизор кричал слишком громко? – предположила Надя.

– У нас все нормально, – сказал Уайатт.

Оба копа расслабились, но лишь немного. Детектив Келли сказал:

– Есть еще кое-что, что мы хотели бы обсудить, если вы не против. Мы можем пройти?

Надя подняла брови.

– Что же?

– Боюсь, это лучше обсудить лично, мэм, но, если вам не комфортно общаться в доме, мы можем проехать в полицейский участок.

Ее внимание привлекло движение в доме через дорогу, и она увидела Джейка, выходящего посидеть на крыльце. Конечно же, он хотел посмотреть на дело своих рук.

– Нет, конечно же, проходите. – Она вышла, чтобы пропустить их, быстро взглянув на Уайатта, чей фасад спокойствия был настолько неустойчивым, что она видела, как за ним он мечется в панике. Если она это замечает, наверняка заметили и Келли с Уотсоном. Она провела их в гостиную.

– Вам что-нибудь принести? Мы совсем недавно сварили кофе.

– С удовольствием, спасибо, – сказал детектив. – И, пожалуйста, сливок или молока: что есть.

– Есть сливки, – сказала она, подозревая, что он принял предложение, просто чтобы это выглядело скорее встречей, чем допросом. – Хотите кофе, офицер Уотсон?

Он покачал головой.

– Нет, спасибо, мэм.

Надя и Уайатт вместе сидели на диване, и он положил руку ей на ногу, возвращая ей крайне важное ощущение, что они заодно, в то время как несколько минут назад они были близки к расторжению своего недолгого партнерства. Келли сидел напротив и потягивал свой кофе, а Уотсон оставался стоять, будто настороже. Если в его цели входило устрашить их и заполнить пространство своей незамутненной «копскостью», это особенно работало с Уайаттом. Она чувствовала стук его сердца своим плечом. Она взяла его руку и слегка сжала ее.

Келли посмотрел на пуф.

– Странное место для ножа, – сказал он.

Уайатт слегка напрягся. Надя сдержала улыбку. Это как мячик. Она сможет отбить все эти вопросы, как мячики, если будет контролировать свои нервы.

– Я только что открывала им посылку. Уайатт терпеть не может, когда я так делаю.

– Да, я постоянно говорю ей, что ножи за тысячу баксов не предназначены, чтобы резать скотч, но она никогда не слушает. – Он слегка засмеялся. Келли никак не отреагировал.

– Во-первых, пару слов о том, кто я такой. Я детектив убойного отдела. Уотсон был отправлен на вызов насчет жалобы соседей, я решил проехаться с ним.

Надя открыла рот от удивления.

– Убойного отдела?

– Я расследую убийство человека по имени Джесси Бахман. Вы, случайно, не знаете про это дело?

Теперь Надя была почти уверена, что жалоба от соседей была уловкой, чтобы легче пройти в дом. Вот истинная причина их прихода.

– Что-то такое слышала, – сказала она. Уайатт согласно пробормотал что-то.

Келли кивнул.

– Я так и думал. Не так давно его нашли зарезанным в «Эртбаунд Фудс». Об этом упоминали в новостях.

Надя кивнула, вспоминая.

– О боже, да. Я, помню, слышала об этом. Бедный парень.

– Честно говоря, он был не ангел, – сказал Келли. – У нас даже есть основания подозревать, что он связан с несколькими нераскрытыми делами по изнасилованию. – Он наклонился. – Если хотите знать, я думаю, одна из его жертв дала отпор.

У Нади отвисла челюсть. На этот раз шок был непритворным.

– Правда?

– Да, правда. Но, к сожалению, нам все-таки нужно делать свою работу.

Надя чувствовала, как действует манипуляция Келли. Он заставляет их думать, что открывает им маленький секрет, чтобы им было легче открыться ему. Это хороший трюк, который эффективно работает с неискушенными людьми.

– А какое мы имеем к этому отношение? – спросила она. Он явно ждал, когда кто-то из них спросит об этом.

Келли облокотился на диван.

– У нас есть основания подозревать, что вы можете быть связаны с нашим главным подозреваемым или даже можете укрывать ее.

Основания полагать, да? Ему пришел анонимный донос? Наверное, от одного обнаглевшего соседа? Она сделала единственное, что могла в этот момент полного бессилия: засмеялась.

– Это самая нелепая вещь, которую я когда-то слышала. Милый, думаю, кто-то нас разыгрывает.

Уайатт тоже посмеялся. Несколько резко, но это естественно, когда у тебя дома копы и ты нервничаешь.

– Да, похоже на то.

– Я не удивлена, учитывая все недавние события.

Келли поднял брови.

– Что вы имеете в виду?

– Может, вы слышали про моего покойного отца, Дэниэла Нобла? – Она не знала, насколько хорошо это сработает, но, возможно, упоминание фамилии Нобла вселит в этих ребят хоть немного уважения. И, может, сочувствия. – Это недавно было в новостях. К сожалению, в некоторых чертах характера он напоминал этого Джесси Бахмана. И, как вы можете представить, внимание СМИ к его злодеяниям сделало мою жизнь несколько чересчур насыщенной событиями.

На лице Келли появилось понимание.

– Ах да. Что ж, в любом случае, сочувствую вашей утрате, мэм.

– Я жалею лишь о том, что это создает ситуации, подобные этой. Мой отец был, понимаете, сложным человеком, и мы никогда не были близки, но некоторые люди до сих пор жаждут найти козла отпущения.

– Понимаю, мэм. Тем не менее, я вынужден по крайней мере спросить, что вы знаете о женщине по имени Надя Павлика.

Уайатт напрягся, но все внимание было направлено на нее. С самого своего прихода Келли разговаривал только с ней. И причина была очевидна. У женщины, с которой он разговаривает сейчас, и у женщины, которую он ищет, очень похожие лица, и взгляд Келли неотрывно блуждал по ее чертам.

– Ничего не могу сказать вам, потому что никогда ее не встречала. – Ложь выскользнула так легко, что она сама этому удивилась.

Выражение лица Келли не изменилось.

– Вы уверены? Может быть шанс, что это какая-то далекая родственница?

Она покачала головой:

– Простите, нет. Я не могу сказать, что я близка со своими родственниками, но я однозначно знаю всех членов семьи.

– Думаю, вы поймете мою настойчивость, если посмотрите на то, как выглядела мисс Павлика. – Он показал им фотографию на своем телефоне. Надя хорошо знала эту фотографию, потому что она красовалась на ее водительских правах. Бледная кожа, темные волосы, худоба, будто она на грани голода, смазанная подводка. Больше похоже на снимок пьяного воришки.

– Видите сходство с кем-то, кого знаете? – спросил Келли.

Надя посмотрела чуть ближе и сделала вид, что наконец поняла.

– О, вижу. Слушай, это немного страшновато, да, дорогой? Посмотри на нее.

Уайатт взглянул на фотографию со сжатым ртом, а затем пробормотал:

– Да, она немного похожа на тебя, если бы ты была младше и была готом.

– В последнее время у нее были светлые волосы. Это не помогает вам вспомнить что-нибудь?

– Боюсь, что нет, – сказала она.

– И вы уверены, что у вас нет сестры? – спросил он.

Она засмеялась.

– Я уверена, что, если бы она у меня была, я знала бы об этом. Все ненавидят Дэниэла, но все хотят кусок его имущества.

Келли вздохнул и убрал телефон.

– По роду службы я много изучаю лица. Я периодически вижу людей, которые выглядят как точные копии, но сходство между вами просто сверхъестественное. Единственное отличие – это волосы.

Ей в голову пришла страшная мысль. Может ли он попросить об анализе ДНК или снятии отпечатков пальцев, основываясь на интуиции или телефонном доносе? Она не думала, что он это сделает, но, если сделает, игра действительно будет окончена.

– Совершенно невероятно, – согласилась она. – И жутко. Мне не нравится мысль о том, что по городу ходит мой двойник и убивает людей.

– Ну, мы не знаем наверняка, сделала ли это она. Мы хотим просто поговорить с ней. – Он вытащил из кармана в жилете визитку и протянул ей. – Если увидите ее или подумаете, что что-то еще может нам помочь, пожалуйста, позвоните по этому номеру. Звонок придет прямо на мой мобильный.

Она взяла карточку онемевшими пальцами.

– Конечно.

Когда она провожала мужчин к двери, Келли сказал:

– Знаете, на самом деле мы уже встречались раньше, но я сомневаюсь, что вы помните.

– О, правда? – спросила она, трепеща от того, что встреча затягивается.

– Ваш отец проводил благотворительные мероприятия для департамента полиции, когда я был еще новобранцем. Он всегда брал с собой хорошенькую блондинку. Я думал, это была молодая подружка или нанятая красотка. Но, видимо, это были вы?

Ее улыбка будто застыла на месте.

– Могла быть и я.

Он кивнул.

– Да, это точно были вы. Теперь припоминаю. Все одинокие парни хотели потанцевать с вами. Однажды вы даже танцевали со мной, хотя, думаю, я несколько раз наступил вам на пальцы.

Она понятия не имела, было ли это правдой, но подозревала, что Келли не тот, кто сдался бы, не использовав все средства в своем арсенале, в том числе не выдумав историю, чтобы подловить ее на лжи.

– Раньше отец таскал меня на многие мероприятия. Они все будто слились в моей памяти в одно. Наверное, именно тогда у меня появилась ненависть к платьям и высоким каблукам. Но, я уверена, танец с вами был украшением вечера для девушки, которая наверняка в тайне хотела быть где-то в другом месте. – Она открыла дверь, чтобы выпустить его. Джейк все еще сидел на крыльце, и с того момента к нему, конечно же, присоединилась и Вики.

Выйдя, Келли обернулся.

– Как я уже сказал, мэм, если вам хоть что-то придет в голову, я буду рад звонку.

– Окей. Берегите себя. – Она посмотрела, как они вернулись в патрульную машину, и перед тем, как закрыть дверь, помахала рукой Джейку и Вики. – Это было забавно.

Уайатт смотрел на нее как строгий, безжалостный генерал, который оценил обстановку на поле боя и понял, что сражение проиграно.

– Иди собирай вещи. Все кончено.

– Мы никуда не едем.

– Этот коп видел тебя насквозь. Он наверняка уже к утру, если не раньше, вернется с ордером на обыск и на твою ДНК.

– Да ладно тебе. У него нет доказательств, чтобы получить ордер! Что, я чем-то похожа на девушку, которую он ищет? Судья поднимет его на смех и выгонит.

Он закатил глаза.

– Твоя способность принимать желаемое за действительное просто изумительна.

– Послушай, сейчас мы в безопасности благодаря неправдоподобности всей этой ситуации. Никто не поверит, если ты расскажешь.

– Ты разве не видишь? Мы вообще не в безопасности! Эти люди из дома напротив убили Фиби. У них есть наши фотографии с телом. Они знают, кто ты, и теперь хотят, чтобы им дали денег. Мы горим, и все это вот-вот свалится нам на голову. Мы идиоты, что до сих пор ошиваемся здесь.

Зазвонил телефон Фиби. Надя резко вытащила его. Она ждала звонка с того самого момента, как закрыла дверь перед детективом Келли и его верным мулом.

– Минутку, – сказала она Уайатту и подняла трубку, включив громкую связь. – Ну привет, Вики. – Сверху она насыпала толстенный слой сахара.

– Привет, там все в порядке?

Она закатила глаза. После всего, что случилась, эта женщина все еще собирается притворяться?

– Ну, никого не арестовали и не застрелили, если ты на это надеялась.

Гробовая тишина с той стороны. Ну же, Вик. Моя маска сорвана. Может, и ты свою снимешь? В конце концов из трубки раздался долгий выдох и тихий голос, почти шепот:

– Я совсем не надеялась на это.

– Да ладно уже, – отрезала Надя.

Уайатт положил руку на ее плечо, взглядом говоря: Полегче.

– Как мы можем все решить, Вики? Давай просто обсудим. – Он говорил четко и спокойно, как будто вел переговоры о заложниках: впрочем, ситуация была схожая. Конечно, не считая того, что он сам один из заложников.

Еще одна долгая пауза.

– Приходите завтра. Поговорим.

Надя фыркнула.

– Ты думаешь, третья неловкая встреча пройдет на ура? С чего мне считать, что ты не планируешь какую-нибудь засаду?

– Клянусь, не планирую! – вскричала она. – Мне просто нужно немного времени, чтобы прийти в себя, хорошо? Тебе не кажется, что это нужно нам обеим? И никто больше не пострадает?

Надя вздохнула.

– Ладно. Завтра вечером?

– Конечно. В шесть.

– В шесть. – Надя повесила трубку. – Вот так, наш единственный шанс разрешить эту адски сложную ситуацию по-взрослому. Уверена, это будет здорово, как встреча между соперничающими бандами.

Уайатт покачал головой.

– Все-таки я думаю, что наш лучший вариант – свалить прямо сейчас.

Она подошла к нему и положила свои руки ему на плечи.

– Или мы попытаемся уладить все сейчас, или мы согласимся на то, что из-за них земля всегда будет гореть у нас под ногами, так что мы будем вынуждены провести в бегах всю оставшуюся жизнь. Не знаю, как ты, а я хочу быть свободной или, если уж все пойдет к чертям, хочу знать, что мы попытались. – Он начал говорить, но она остановила его. – Послушай. Ты совершенно прав. Все вокруг в огне, и вот-вот развалится. Но ты забываешь, что мы тоже можем быть огнем.

Она с удивлением обнаружила, что спустя несколько секунд не убрала руки с его плеч и, по крайней мере сейчас, ей нравилось держать их там. Самое простое ободряющее прикосновение, самый слабый намек на человеческую близость дает ей спокойствие, которого она не чувствовала так долго, что и забыла, что нуждается в нем. И Уайатт тоже – судя по тому, как он закрыл глаза и мягко выдохнул. Его мышцы, приятно крепкие, но слишком напряженные, слегка расслаблялись под ее руками. Я делаю это, подумала она, согреваясь от мысли, что приносит ему удовольствие и получает его взамен. Осознавая и влечение, и барьер, который она выстроила вокруг него из уважения и к Фиби, и к самой себе.

Или ей все это кажется? Возможно. Они поникли, как два флага, потрепанные бесконечным штормом тревоги. Может, если погладить его немного нежнее… просто чтобы убедиться.

Когда она начала мягко массировать его плечи, он открыл глаза и посмотрел на нее. Он не отстранялся. Во взгляде его темных глаз возник слабый огонек, разгоняя ее сердце до безумия. Спустя мгновение его руки были у нее на бедрах, прося о чем-то большем.

Сейчас они были в пекле нового уровня физической близости, которая в этот момент последнего затишья перед тем, как завтра все разразится в бурю, не казалась чем-то совсем уж неуместным. Но она еще сохраняла достаточно здравомыслия, чтобы засомневаться.

– Это плохая идея, – сказала она. – Всех причин и не перечислить.

Он посмотрел вниз и кивнул.

– Я знаю.

Его голос был тихим и суровым, но она услышала после этих двух слов молчаливое «но», которое говорило, что в трясине неправильных решений, приведших их сюда, они могли сделать и что-то похуже. Оно выражало страстное желание вырваться, стремление к такой роскоши, как уязвимость, пусть они испытают ее только на мгновение перед тем, как вернутся к беспощадному делу выживания. Он снова закрыл глаза и остановился, будто спрашивая себя, уверен ли он, а потом поцеловал ее. Сначала она отстранилась, вопросы наводнили ее разум. Я правда хочу этого? Я могу доверять ему? Мне это приятно?

Она ответила «да» на все вопросы. Пока что да. В конце концов Надя позволила себе открыться, цепляясь за настоящее, и прильнула к нему всем телом. Они объявили о своей новой связи на языке, на котором и не думали общаться друг с другом.

Глава 23

– Как ты думаешь, как все пройдет? – спросил он у нее.

Он лежал на спине, уставившись в потолок, накрытый только белым пододеяльником, и на его грудь падали тени от жалюзи. Надя, в одной футболке, которая была на ней перед началом их вчерашней интерлюдии, сидела у изголовья кровати и пила кофе со скрещенными ногами. Начав целоваться, они вслепую нащупали путь в его комнату и с того момента выходили оттуда, только чтобы наполнить кружки и взять немного еды на кухне. Продуктов почти не было, но они вспомнили об остатках ростбифа со вчерашнего неудавшегося ужина, и съели их, не разогревая.

Похоже, терапевтическая цель секса была достигнута. Им стало спокойнее и уютнее друг с другом. Сдерживаемое беспокойство уступило место ровному прагматизму во взгляде на то, какие сложности ожидают их впереди. Было неизвестно, как долго это продлится, хотя ночью она не возражала против дополнительных «мер лечения», и она продолжит принимать их, если они переживут сегодняшний вечер. Она видела, что это чувство взаимно, хотя ей было любопытно, с кем, по мнению Уайатта, он спал: с Надей или с Фиби. Сразу за этим вопросом шел другой, теперь уже в свой адрес. Кем она на самом деле хочет быть? Она надеялась, что у нее будет время подумать об этом позже. Пока она отложила это, чтобы сосредоточиться на более насущном вопросе, который задал Уайатт.

– Они будут просить денег. Мы либо платим им, либо нет. Ты знаешь, что я думаю на этот счет.

– Наверное, тебе стоит сказать мне сейчас, собираешься ли ты посылать их в задницу. Хочу знать, нужно ли мне обзавестись бронежилетом.

– Потворство вымогательству сделает их только сильнее.

– Мы не ведем переговоры с террористами – да, да, я понял.

– Слушай, мозгоправ здесь ты. Почему бы тебе не использовать какие-нибудь свои психологические заклинания, чтобы отговорить их от того, что они задумали?

– Ты слишком уверена в моих способностях.

Она слегка улыбнулась.

– Я не сказала этого. Я просто сказала, что есть такой вариант.

После секунды раздумий она спросила:

– У тебя есть пушка?

– Как быстро до этого дошло.

– Лично я ненавижу такое, но даже я понимаю, что не стоит идти туда безоружными.

Деньги, убийства и эмоции – это гремучая смесь. Если прибавить к этому уже выдвинутые требования, то будет даже удивительно, если Нейпиры не возьмутся за оружие.

– У меня в офисе есть электрошокер. Мне его купила Фиби, она думала, что мне нужна какая-то защита от клиентов, а мне это всегда казалось нелепым. Я даже так и не вытащил его из коробки. Но это было лучше, чем пистолет, который она чуть не купила. Я объяснил ей риск, что кто-то из них может найти этот пистолет и застрелиться, и она отказалась от этой идеи. В любом случае, она довольно странно воспринимала подобные вещи, как и большинство людей.

– Так или иначе, пистолетом я наверняка прострелила бы себе ногу, – сказала она. – Электрошокер пойдет. И у меня есть нож.

– И ты умеешь им пользоваться. – Он взглянул на нее. – Просто к слову.

– Это была слепая удача. Я просто хотела, чтобы он отстал. – Она повернулась и посмотрела на него. – Ты веришь мне насчет этого, правильно? Ты ни разу не говорил ни да ни нет…

Пару секунд он смотрел на простыни.

– Честно говоря, сначала я не был уверен. Но теперь я тебе верю.

– Из-за того, что сказал детектив?

– Нет. Я бы и без этого обошелся. За последние несколько дней я достаточно увидел, чтобы понять, что ты не сделала бы ничего подобного без чертовски серьезного повода.

Надя бы хотела вообще никогда в жизни больше не говорить о Джесси Бахмане, но она почувствовала невольное облегчение от того, что у нее был союзник в этом вопросе.

– Спасибо. Надеюсь, мне больше никогда не придется делать ничего подобного. Хотя у меня и был повод, этот опыт был… отвратительный.

Он погладил ее плечо.

– Я знаю. Но, я думаю, что мы можем избежать насилия, если будем осторожны. Нейпиры – не закоренелые преступники. Они просто испуганные глупые людишки, пытающиеся выжить.

– Хорошее замечание. Может, на нашем вечернем психотерапевтическом сеансе ты сможешь поднять тему того, что все мы здесь просто глупые людишки. – Она снова скользнула под одеяло. Он был так близок и почти обнажен. Это было такое искушение – снова прикоснуться к нему, но она засомневалась, одновременно не зная, чего он хочет, и боясь быть отвергнутой. Но он придвинулся ближе, открывая ей дверь, и она перевернулась, чтобы изучить его. Их лица были всего в паре дюймов друг от друга, их тела почти соприкасались. Ей нравилось чувствовать его тепло на всем своем теле. Его глаза будто потемнели, когда он положил руку на ее голое бедро и слегка сжал его.

– У нас все еще есть немного времени до того, как начнется этот ночной кошмар, – сказал он.

Они им воспользовались.

Около шести Надя и Уайатт вышли из дома – не как муж и жена, даже не как парень и девушка, а как партнеры иного толка. Дом через дорогу со своим каменным фасадом, окруженный ухоженным газоном и взрослыми ветвистыми деревьями, был хорошо освещен и манил всякого, кто не знал, что внутри. Надя оделась в белую майку, облегающие джинсы и черную кожзамовую куртку, оставшуюся от прошлой жизни, – вещи, определяющие ее гораздо лучше, чем смогли бы дизайнерские шмотки Фиби. Идея заключалась в том, чтобы прийти к Нейпирам без обмана, быть настоящей, поэтому теперь нужно было быть Надей. Понадобилось совсем немного, чтобы дешевая и грубая одежда стерла ее новый нежный образ и обнаружила черствую девицу, все еще живущую у нее внутри. Но это не обязательно было чем-то плохим. Она чувствовала, что внутри нее происходят какие-то изменения, которые сливают воедино части ее индивидуальности с чертами личности ее сестры. Например, теперь она была блондинкой и наслаждалась некоторыми прекрасными вещами, которые есть в жизни, но в то же время принимала острые углы в характере девушки с фермы в Индиане, а не скрывала их. Это все еще история Фиби, но теперь рассказчик – Надя, и она хотела добиться справедливости для них обеих.

Уайатт взял ее за руку.

– Ты дрожишь.

Она посмотрела на него. Его глаза были немного красными из-за недосыпания, но он выглядел в полном порядке в своих черных брюках и темно-серой рубашке с закатанными до локтей рукавами – он называл это «рабочей формой психотерапевта». Они сильно отличались друг от друга по стилю одежды, но каким-то образом сочетались.

– Думаю, мы оба слегка трясемся.

Он глубоко вздохнул.

– Думаю, да.

– Пока твой электрошокер заряжен, у нас все должно быть хорошо.

– Ты думаешь, я умею им пользоваться?

– Так, сейчас не лучшее время, чтобы вспомнить про это.

– По крайней мере, у тебя при себе нож.

Она крепко сжала его руку.

– Пойдем.

Пока они приближались к дому Нейпиров, произошли любопытные изменения. Она выпрямилась. Ее дрожь поутихла. Впервые за несколько недель она смогла дышать свободно. Она осознала, что ей больше не нужно притворяться, во всяком случае, перед этими людьми. Она чувствовала освобождение.

– Окей, веди себя естественно, – сказал Уайатт и позвонил в дверь.

Интерлюдия

Это случилось. Тормоза отпущены, машина несется с горы, мы все летим на дно. Выживу ли я после этого? Выживет ли кто-то? Тот бесконечный крик все еще сидит в моем теле, и я думаю, что скоро он найдет себе путь наружу. Но прямо за этим криком я слышу нечто похожее на колыбельную. Она звучит тихо, но становится все громче и мелодичнее. Она призывает меня перестать бороться, отпустить ситуацию и принять все, что случится. Ты тоже слышала эту колыбельную в самом конце? Я думаю, поешь ее именно ты.

Глава 24

Надя начала думать, что она притягивает к себе смерть, когда увидела третье за этот месяц тело, лежащее в луже крови.

Четверо оставшихся в живых должны быть готовы объяснить, что здесь произошло, но в хаосе крови, смерти, агонических рыданий, множества пересекающихся историй и лжи и висящего в воздухе запаха пороха она не могла ни в чем разобраться, а если не могла она, как смогут другие? Слишком много всего.

Паника была похожа на огромного злого волка, со всей силы колотящегося в двери и ломящегося внутрь. Стена, которую она выстроила вокруг себя, была довольно крепкой, но уже не выдерживала. Как только он ворвется и сомкнет на ее горле свои голодные челюсти, ее маленький план, изначально слабенький, но все же более жизнеспособный, чем любая альтернатива, разобьется вдребезги, и ее жизнь будет закончена, даже не успев начаться. Похоже, это объединяло их с Фиби.

Но все же внутри не останавливался шепот ее прагматичной половины. Забудь последние пять минут. Забудь даже настоящий момент. Давай начнем разбираться с начала. Одна проблема за раз, Надя. Помнишь?

Она схватилась за эту мысль, как за постоянного надежного спасителя, и закрыла глаза.

Дом Нейпиров совсем не изменился с того момента, как Надя была здесь вчера, но, когда они с Уайаттом переступили порог, он показался каким-то более пустым, будто в любую минуту мимо них прокатится перекати-поле. Вики провела их в большую столовую – не такую большую, как у Миллеров, хотя она могла бы быть столь же впечатляющей, если бы ее обставили. Сейчас это была пустая коробка, не считая маленького круглого стола и пяти складных металлических стульев. Рон и Джейк уже сидели.

Еды, напитков и других признаков гостеприимства не было. Несмотря на это, Вики ступала очень аккуратно, проходя на свое место. Наверняка она уже – немного преждевременно – выпила. Рон и Джейк тоже выглядели немного отстраненно. Вообще-то и Уайатт сделал несколько глотков виски перед выходом. Неужели в комнате трезво мыслит только Надя?

– Пожалуйста, садись, – сказала Вики.

Надя не удержалась от легкого сарказма.

– Еще одно собрание за общим столом? Это уже похоже на дежавю.

Вики ответила холодной ухмылкой.

– Черт, наверное, нужно было устроить вечеринку у бассейна.

– Ладно тебе, садись, – мягко подогнал ее Уайатт.

Надя подчинилась, и минута агонии продолжилась всеобщим молчанием; они просто обменивались взглядами, будто играя в горячую картошку. Достаточно.

– Мы просто будем весь вечер сидеть здесь и пялиться друг на друга?

– Вряд ли, – сказала Вики. – Вижу, у тебя с собой сумочка. Выложи из нее все на стол.

– Зачем весь этот спектакль? – спросила она.

Она наклонила голову.

– Я поймала тебя с поличным, Надя. Перестань думать, что сможешь увильнуть, и выложи все из чертовой сумочки.

– Окей, ладно. Не нужно заводиться.

Надя открыла сумку и вытряхнула содержимое на стол перед Вики. Выпало то, что она переложила из сумочки Фиби, и еще некоторые мелочи, которые Надя кинула туда сама, вроде своего любимого бальзама для губ и жевательной резинки.

– Никакого оружия, если ты переживаешь за это.

Ее верный нож лежал в кармане куртки, а у Уайатта был электрошокер. Никому не пришло в голову обыскать их.

– Я не переживаю за это. – Вики вытянулась перед ней и вытащила то, что до сих пор скрывалось под ее волнистой блузкой. Блестящий черный револьвер с укороченным стволом, идеально лежавший в ее изящных руках. Все потрясенно замолчали, и беспокойный шепот Джейка прозвучал как крик:

– Боже мой, мама.

Рон выразился прямее:

– Господи, Вики! Где ты взяла пушку?

Вики проигнорировала обоих и направила дуло на Надю.

– Видишь эту коричневую кожаную чековую книжку? Покажи мне принцесс-котят, которые там внутри, и напиши красивое семизначное число. После этого я отдам тебе твой телефон, и все мы сможем пойти по своим делам. Сейчас мне даже плевать, кто ты на самом деле такая. Я просто хочу, чтобы моя жизнь стала такой же, как раньше.

Надя не шевельнулась.

– И все? Все это время все было только из-за этого? Почему каждое убийство сводится к деньгам? Это так пошло.

Вики прищурила глаза.

– Это забавно, учитывая ваши фотографии с телом.

Надя знала, что Вики быстро поднимет эту тему, и это не застало ее врасплох.

– Так или иначе, зачем ты привлекла Джейка к своей грязной работе? Ты заставила его отправлять эти сообщения, хотя могла сделать это сама. Это тоже довольно пошло.

Вики вздрогнула. Надя зачла себе это очко.

– Она не заставляла меня отправлять их, – сказал Джейк. Его лицо было вытянуто, и на него налегли тени. – Я уже знал, что она хочет денег. Я просто пытался закончить все так, чтобы не дошло вот до этого.

– Да, вот до этого, – пропищал Рон. – Вы обвиняете нас в убийстве. Что вы, черт возьми, о себе возомнили?

– О, простите меня, – ответила Надя. – Вы виноваты всего лишь в вымогательстве и попытке нажиться на убийстве, да? Вероятно, она чисто случайно оказалась зарезанной насмерть в луже крови на полу кухни, а нож просто чудом…

– Надя, прекрати, – перебил Уайатт. – Это все делу не поможет. – Он посмотрел на Вики. – Мы пришли сюда, чтобы понять, сможем ли мы решить всю эту мерзкую ситуацию полюбовно и не причиняя никому вреда. Мы все можем согласиться с тем, что такова наша цель?

Все за столом кивнули, хотя Рон добавил:

– Чтобы вы знали, я думаю, что все вы просто больные.

Вики закатила глаза.

– Верно подмечено, доктор. Можно теперь взрослые продолжат?

– Прости? – сказал Рон. – После заварушки, которую ты устроила, я бы не сказал, что ты здесь взрослая.

– Да, но сейчас я держу пушку, так что у меня перед тобой преимущество.

– Ладно, достаточно! – Уайатт выглядел раздраженным, но глубоко вздохнул и продолжил: – Вики, ты могла бы теперь опустить пистолет? Если он случайно выстрелит, у нас у всех будет еще больше проблем. Больницы обязаны докладывать полиции об огнестрелах, а нам ведь это не нужно? – Он говорил мягко, как психотерапевт. И это, видимо, работало, потому что Вики медленно опустила пистолет и положила его на стол перед собой. Надя бы предпочла, чтобы его вообще не было в комнате, но по крайней мере он не был направлен на нее.

– Хорошо, очень хорошо, – сказал Уайатт. – Итак, понятно, что вам нужна финансовая помощь. Мы просто хотим ответов на некоторые вопросы. Я уверен, что мы можем со всем разобраться и разойтись довольными или, во всяком случае, удовлетворенными.

Похоже, Уайатт чудесным образом взял ситуацию под контроль, но он был потрясающе наивен, если думал, что все закончится так просто. Тем не менее, такой у них и был план. Он будет играть роль дипломата. Она сможет доставить их в безопасное место, если обстановка накалится.

– Дело не в выгоде, – сказала Вики. – Я не дам вам вот так сбить цену.

Надя спросила:

– Тогда зачем переезжать ни много ни мало, в Лейк-Форест, в этот самый дом? Зачем так нацеливаться на Фиби? Вы недавно увидели ее семью в новостях и подумали, что из нее легко выдоить деньги, да?

Вики вздохнула и потерла виски.

– Рон, пожалуйста, принеси фотографии с полки над камином.

Он посмотрел на нее так, будто она только что попросила его приготовить суфле.

– Ты серьезно? Все фотографии? Их там десятки.

– Ты знаешь, о каких я говорю! Боже, почему ты не можешь помочь и хотя бы раз сделать то, что я попросила, не споря?

Он покраснел, и казалось, что он собирается дать едкий ответ, но его взгляд упал на пистолет, лежащий на столе, и этого было достаточно, чтобы он передумал. Он вышел из комнаты и через полминуты вернулся с огромной охапкой фоторамок.

– Положи их на середину, чтобы им было видно, – приказала Вики. Когда она увидела, что Рон даже не пытается сделать то, о чем она просит, она заворчала и встала. – Дай я сама. Да ты никогда и не понимал, почему это так важно для меня. – Следующую минуту она провела, меняя фотографии местами, очевидно, чтобы они выстроились в какое-то повествование.

В конце концов она отошла и показала на левый край.

– Говорят, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать. Для меня это только начало. Это – концентрат истории моей жизни. Визуальная опора, если хотите. Я хочу, чтобы вы начали от моего детства и проложили путь к настоящему. К тому моменту, как вы доберетесь до последней, вы будете понимать все намного лучше.

Надя хотела проворчать что-то насчет излишней драматичности, но любопытство взяло верх, и она начала с первой фотографии, на которой была изображена маленькая темноволосая девочка лет четырех, сидящая на коленях у женщины. Надо думать, это были Вики и ее мать. Сложно было не заметить похожие волосы, глаза, нос и подбородок. На следующей фотографии, сделанной на несколько лет позже, она увидела кривозубую Вики перед тортом на день рождения со свечкой в виде цифры семь. Мама, с правой стороны, смотрит в объектив, большие пальцы подняты вверх, широкая улыбка. Дальше – Вики в возрасте около девяти-десяти лет, одетая для балетного номера, в розовой пачке, волосы собраны в пучок, щеки ярко нарумянены, в руках небольшой букет белых роз, рядом стоит на коленях сияющая от гордости мама. Надя начала улавливать основную тему. Вики очень любит свою маму. Она продолжила.

На следующей фотографии Вики в свои кошмарные годы прыщей и брекетов, но она все еще красива в платье из безобразной розовой тафты. Может, приезд первокурсницы домой? Рядом с ней женщина в инвалидной коляске, без улыбки, смотрит в никуда, исчахшая, костлявые руки скрещены на груди. Осознание ударило Надю как обухом по голове. Это мать Вики. С ней что-то случилось между средней и старшей школой дочери. И, в отличие от других фотографий, здесь улыбка Вики выглядит почти натянутой.

То же самое на следующих фотографиях, от школьного бала Вики до выпуска из старшей школы и, в конце концов, свадьбы. Мама была на всех фотографиях, как призрак на инвалидной коляске, позади и в стороне от дочери, будто карауля ее.

Это в некоторой мере объясняло эмоциональную хрупкость Вики, но не производило волшебного эффекта понимания, до самой последней фотографии, отправляющей наблюдателей назад во времени, чтобы они поняли, как многообещающая история жизни молодой девушки превратилась в продолжающийся до сих пор кошмар. Там была изображена мать Вики в расцвете сил, сверкающая в коктейльном платье с открытыми плечами. Ее черные волосы, болезненно напоминающие Наде волосы ее собственной матери, были зачесаны в копну по моде того времени. Она держала фужер с шампанским, ее ногти и губы были окрашены в тот же оттенок красного, что и платье. Человек возле нее – красивый джентльмен, не нуждающийся в представлении, поскольку, как выяснилось, он вовсе и не джентльмен, – это Дэниэл Нобл.

– Она была блестящим инженером, – сказала Вики, когда Надя взяла фотографию, чтобы посмотреть поближе. – Она выпустилась из МТИ, будучи на верхушке рейтинга своей группы, и пошла на стажировку в «Нобл Индастрис». Долгие годы она поднималась по карьерной лестнице, что было настоящим подвигом для женщины в то время. И, конечно же, он видел только юбку и то, что под ней. Я узнала обо всем лишь много лет спустя от тети, к которой я приехала жить в Калифорнию, когда мой отец не смог дальше заботиться о жене-инвалиде и отправил нас обеих туда. Я больше никогда его не видела. Когда мне было пятнадцать, тетя все рассказала мне о мамином романе с Дэниэлом, о том, что она забеременела и по его настоянию сделала аборт, чтобы сохранить свой статус в компании и, давайте будем честными, его репутацию.

Надя с болью вспомнила о похожем опыте своей матери с Дэниэлом и задумалась, сколько еще в мире может быть – или могло быть – нежеланных единокровных братьев и сестер, рожденных от Нобла.

– Только процедура пошла не по плану, – продолжила Вики. – Они прокололи ее матку, и она почти до смерти истекла кровью. Потом ее сердце остановилось, и в течение нескольких минут продолжалось кислородное голодание. Врачи имели наглость сказать, что спасли ей жизнь. Полагаю, прожить остаток жизни с таким тяжелым повреждением мозга, что ты практически овощ – это довольно неплохо с их точки зрения. – Она засмеялась. – Но о Дэниэле я могу сказать, что он, безусловно, умел оплачивать свои долги. Он почти тридцать лет тихо присылал деньги на ее содержание. Одно из лучших учреждений в Калифорнии. Но все мы знаем из новостей, что он не планировал продолжать платить за молчание после своей смерти. Мне почти сразу стали приходить счета. Может, это входило в его план. «Эй, меня уже нет! Теперь сами со всем разбирайтесь, паразиты!»

Надя и Уайатт молчали, когда Вики подвела этот ошеломляющий итог. В голове Нади кружились миллионы вопросов, но ни один из них не был достаточно четким, чтобы быть озвученным. Потом Вики сказала:

– И вы можете возразить, что обязательства Дэниэла прекращаются с его смертью. Почему семья должна платить за его грехи? Я так и решила. Когда мне впервые пришли счета, я оплатила их. Я была рассержена, но не хотела быть мстительной. Я просто хотела жить своей жизнью и заботиться о своей семье. К тому же мой муж – серьезный нейрохирург, да? Он же все устроит. Но потом, конечно, этот нейрохирург оказался мясником. – Она бросила это слово в мужа, как испражнения. И вздрогнул он соответствующе.

– Рон, я смотрела на то, как ты год за годом все больше пьешь. Я умоляла тебя пойти лечиться. Я угрожала, что уйду, но ты знал, что я не смогу, потому что у меня все завязано на тебе. – Ее голос надорвался, и она смахнула с лица слезы. Рон на этот раз держал рот на замке. Может, он хотел быть особенно осторожным с учетом пушки на столе.

Вики перевела взгляд на Джейка.

– Поэтому я поставила все, что у меня было, на тебя. Я сделала так, чтобы тебя ждало светлое будущее, чтобы ты поехал в хороший университет. Я давила на тебя, чтобы ты получил теннисную стипендию, хотя ты постоянно спрашивал, почему нельзя просто самостоятельно заплатить за учебу, как все твои богатые друзья. Но я не хотела, чтобы ты знал, что все шатко, что у твоего отца серьезные проблемы на работе, и после второй запоротой операции ведется расследование. Я не хотела, чтобы ты знал, что я ничего не могу сделать с ощущением, что для нас все закончится плохо… Но для тебя все было готово, Джейк. Я толкала тебя к успеху, хотя ты все это выкинул на помойку. – Джейк с красными глазами и мокрым от слез лицом открыл рот, чтобы что-то сказать, но она подняла руку. – Молчи. Просто молчи.

– Мы знаем, что Рон потерял лицензию врача в Калифорнии, – сказал Уайатт, когда к нему вернулся дар речи. – И о пациентах, которым был причинен вред.

Вики кивнула.

– Наверное, это все в публичном доступе, да? Все это продолжалось в течение пары лет, но как раз около времени смерти Дэниэла медицинская комиссия решила, что Рон больше не будет работать в Калифорнии. Кроме того, они наложили жесткое финансовое взыскание, компенсирующее стоимость расследования. Со всеми нашими долгами и затратами на юристов мы почти мгновенно сели на мель. Но потом Рон спас ситуацию, которую сам и создал, получив работу у одного из своих старых здешних приятелей, дав ему обещание, что больше не будет превращать пациентов в трупы или паралитиков. – Она посмотрела на него. – Хорошо, что ты получил лицензию на практику и в других штатах, когда с твоим послужным списком было еще все в порядке, милый. Я всегда недоумевала, зачем ты тратишь на это силы, но ты будто всегда знал, что тебе нужен план отхода.

– Вики, черт подери, – предупредил ее Рон сквозь стиснутые зубы, прервав свое молчание.

Она положила руку на револьвер и посмотрела на него.

– Ты действительно хочешь сейчас бросить мне вызов?

Он откинулся на стул. Вики снова повернулась к Наде и Уайатту.

– Зарплата здесь даже близко не такая, как раньше, и нам пришлось оставить мать, но Рон настаивал, что мы выйдем из кризиса и в подходящее время заберем ее. Я была не так уверена, поэтому предложила ему другую идею. Если мы возвращаемся в этот ад, почему бы не войти в контакт с Ноблами, не объяснить ситуацию с мамой. По крайней мере, мы сможем оставить ее там, где она была все эти годы. Это единственный верный шаг, раз, это, ну, вина Дэниэла, что она изначально оказалась там, и, в отличие от остальных, жаждущих отхватить кусок пирога, она действительно нуждается в медицинской помощи.

– Звучит справедливо, – нейтрально сказал Уайатт.

Вики вскинула руки.

– Спасибо! Только вот скажи это моему мужу. Он посчитал, что это ужасная идея.

– Это и была ужасная идея, – пробормотал Рон. – Я не хотел иметь никакого отношения к их деньгам, а ты тем более не должна была.

– О, ты не хотел иметь никакого отношения. Потому что все зависит от тебя, да? Не важно, что наш кризис – твоих рук дело. Ты не мог даже немного уступить. Когда говорит Рон, все должны заткнуться и повиноваться. Уайатт, для этого есть какой-нибудь диагноз? Это какая-то форма нарциссизма?

Уайатт воспринял вопрос как риторический и промолчал.

– В любом случае меня достало, что бразды правления остаются у него, даже после ямы, в которую он нас загнал. Я перехватила инициативу. Конечно, мы не могли связаться ни с кем из «Нобл Индастрис» после всего дерьма, вылившегося в СМИ насчет их падшего божества, и я не хотела впутываться в клубок обвинителей, особенно с учетом недавних проблем Рона на работе. К тому же я не хотела привлекать внимание к Джейку, когда он поедет в университет. Поэтому я выбрала другой план. Истратив большую часть оставшихся у нас ресурсов, я взяла этот дом. Я провернула сложную сделку и сделала это. Черт, я повела себя так жестоко, что сама могла быть Ноблом! Я все изучила, распланировала и отрепетировала.

Наде стало немного тошно от того, как это было похоже на ее собственный ход мыслей, когда она собиралась в путешествие в Лейк-Форест. Наверняка Фиби думала, что она на безопасном расстоянии от водоворота событий, связанных со смертью отца. В то же время рядом находились два человека, которые держали ее в поле зрения, пусть и по разным причинам.

– Когда я встретилась с Фиби, я поняла, что все будет идеально, потому что она на самом деле сразу понравилась мне. Это удивило меня. Я предполагала, что она будет холодной надутой рыбиной. Но она была классной, понимаете? – Она сказала это в сторону Уайатта, ожидая, что он отзовется согласным эхом, но он только продолжал смотреть на свои руки. – Конечно, сначала она не сказала мне, что она дочь Дэниэла, но как ее можно было в этом обвинять, учитывая, что говорят люди?

– И как же ты попросила ее о деньгах? – спросила Надя.

Вики покачала головой.

– Все пошло вообще не так, как я планировала. При каждом разговоре я искала верный подход, но никак не могла найти его. Мне всегда казалось, что еще рано или что настроение не то. Потом начала разыгрываться еще одна драма. Оказалось, что в этом доме нужно кучу всего отремонтировать. Остаток денег испарялся еще быстрее, чем мое уже кончающееся терпение. Но я уже получила одну отсрочку выплаты в мамином приюте, поэтому не могла тянуть дольше.

Несмотря на горькие чувства, Надя невольно сочувствовала ей, учитывая, как сама изначально пыталась познакомиться с Фиби и как внешние обстоятельства принудили ее сделать то, чего она никогда не собиралась делать. Она тихо кивнула.

– Но в конце концов у меня получилось, – продолжила Вики. – Когда мы сблизились, я рассказала Фиби про некоторые наши сложности. Я не упоминала про связь Дэниэла с моей матерью, но это было и не нужно. Проблемы с домом, напряженность в семье, профессиональные неудачи Рона – всего этого оказалось достаточно, чтобы сподвигнуть ее на помощь. Она выписала мне чек еще до того, как я даже попросила. Это не могло решить всех наших проблем, но, по крайней мере, мы могли расплатиться с приютом и немного выдохнуть. Но потом я сделала огромную ошибку. – Она направила на Рона испепеляющий взгляд. – Я сказала об этом своему мужу. Нужно было просто тихо обналичить этот чек и все уладить, но мне нужно было позлорадствовать. Я думала, что заработала эти десять тысяч. И что же он сделал? Он вернул чертовы деньги!

– Я не мог допустить, чтобы наша семья просто… торговала собой за милостыню! – вскрикнул Рон. – Я бы сам поставил ее на ноги!

Вики засмеялась и показала на голое пространство вокруг.

– Это ты называешь «ставить на ноги»? Когда мы сидим в пустом доме с копящимися счетами, а ты каждый вечер заливаешь глаза? – Она покачала головой. – Торговать собой. Отличный выбор слов, учитывая, что происходило у меня за спиной. Я уверена, что она именно поэтому выписала тот чек.

Она посмотрела на Уайатта, ее взгляд потяжелел.

– Ты знал, что Фиби спала с моим сыном? – Джейк вздрогнул оттого, что эта тема в конце концов всплыла.

Уайатт лишь покачал головой. Психотерапевт внутри него куда-то спрятался, потому что ситуация вышла далеко за рамки его компетенции. Хотя, казалось, присутствующий в комнате врач подготовлен к таким ситуациям ничуть не лучше.

– Мне кажется, она всех нас обдурила, – пробормотала Вики.

– Мама, пожалуйста, прекрати. – Голосом и всем своим видом Джейк стал похож на испуганного маленького мальчика сильнее, чем когда-либо раньше за все время, что Надя его знала.

Казалось, Вики не слышала его.

– Однажды Фиби сказала, что ее отцу не было до нее особого дела, но я уверена, что он был бы горд тем, как она захомутала подростка.

– Заткнись! – закричал Джейк.

Это, по крайней мере, она услышала. Вики болезненно передернулась, но сосредоточила взгляд на Наде.

– Она собиралась сбежать с моим сыном. Она знала, что у меня остался только он. Я согласна, что ввязалась во все это с корыстным умыслом. Но еще я пришла, чтобы подружиться с ней, и я была уверена, что она хочет того же. Уровень ее предательства… Я не могу перестать об этом думать. Как она могла день за днем смотреть мне в глаза, а потом спать с моим сыном?

– Значит, ты убила ее из-за этого, – сказала Надя. – Ты узнала, что они с Джейком собираются убежать, и это тебя вывело.

Вики на мгновение потеряла дар речи и смогла только покачать головой.

Надя закатила глаза.

– Может, уже перестанешь? Все это время ты в подробностях объясняла свои мотивы убить ее. Деньги, гнев, месть и так далее. Почему ты просто не признаешь этого?

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь! – закричала Вики, когда наконец смогла заговорить.

– Это был несчастный случай, – сказал Джейк, обратив к себе все взгляды в комнате. Вики застыла, рядом со столь же шокированным Роном. Надя и Уайатт обменялись взглядами, но ни один из них не собирался его прерывать. После долгого прерывистого вздоха Джейк продолжил: – Тем утром Фиби долго не давала мне зеленый свет насчет того, что можно выезжать в аэропорт. Я предположил, что у них с Уайаттом что-то случилось. – Он посмотрел на Уайатта, но только на секунду. – Я устал ждать и решил пойти туда. Когда я зашел, там была мама.

Вики подскочила на стуле.

– Я зашла проведать Фиби после того, как увидела, что Уайатт уехал как угорелый. – Уайатт сжал челюсти, но не попытался защититься. – Джейк вошел в дверь на кухню, и я увидела чемодан в его руке. Мне не понадобилось много времени, чтобы сопоставить это с их виноватыми лицами, но на самом деле никто ничего и не отрицал. Я сказала Джейку идти домой. Он стал спорить, но я убедила его, что заслуживаю личного разговора с Фиби, своей самой близкой подругой, насчет всего этого.

Джейк покачал головой.

– На самом деле все было не так, мам. Перестань выбрасывать меня из уравнения. – Он отвернулся от Вики и сосредоточился на Наде, возможно, потому, что это смущало его не настолько, как общение с мужем мертвой любовницы. – Я признал все: что мы с Фиби любим друг друга, что мы вместе уезжаем. Мама взорвалась. За много лет я много раз видел, как они с папой орут друг на друга, иногда даже дерутся. Но впервые она направила этот гнев на меня. – Он посмотрел на обоих родителей, которые внезапно стали рассматривать рисунок древесины на столе. Ни один из них не отрицал слов сына.

– Хотя сначала она начала кричать на Фиби. Но когда Фиби не смогла сказать ничего, кроме того, как ей жаль, мама разозлилась только сильнее. Она слышать ничего не хотела. Думаю, она хотела подраться. Я встал между ними и попытался их разнять. – Он потер следы царапин на шее, наверное, неосознанно. – Тогда мама повернулась ко мне, сказала мне убраться домой, чтобы она сама могла разобраться с Фиби, но я отказался отступить. Она несколько раз толкнула меня. Тогда я толкнул ее в ответ. – Его подбородок дрогнул.

– Джейк… – пробормотала Вики.

Он посмотрел на мать, по его лицу было видно, что его сердце разрывается.

– Я сказал тебе, что меня достало, как ты меня контролируешь, что мы с Фиби взрослые люди, которые приняли свое решение. Но ты злилась только сильнее. Ты начала размахивать руками.

Отсюда и царапины, подумала Надя. Вики закрыла лицо, переполняемая стыдом. Рон смотрел на свою жену одновременно с шоком и отвращением, бормоча «боже мой, Вик», будто был всего лишь наблюдателем, не сыгравшим роли в окончательном срыве жены. Надю подмывало сделать ему замечание.

– Ты сказала мне, что он упал в какие-то кусты, когда бегал.

– Тогда вмешалась Фиби и сказала мне уйти, – продолжил Джейк, снова не смотря ни на кого. Его голос ожесточился. – Она встала на сторону мамы, но мама только снова стала ругаться на нее. Потом просто… – Он замолк.

Вики трясущейся рукой потерла лицо, размазав тушь на глазах.

– Я была вне себя. Уже было неважно, что я рассчитывала на ее помощь. Этот поезд ушел. Все, что я видела – это женщину, обдурившую меня и забравшую моего сына. Женщину, которая уничтожила меня – так же, как ее отец уничтожил мою мать. Понимаете, она в тот момент даже выглядела, как Дэниэл. Я изучала его лицо так много лет… – Она быстро посмотрела на Надю и едва заметно вздрогнула. – Я понимала, что сходство между отцом и дочерью всегда было заметно, но в тот момент я видела только его. Гнев заполнил собой все. – Она глубоко вздохнула, будто стараясь собраться. – Она попыталась уйти. Я побежала за ней. И потом… о-она поскользнулась. Думаю, на полу было мокро.

– Разлитый кофе, – прогудел Уайатт с закрытыми глазами.

– Она очень неудачно упала, – продолжила Вики. – Ударилась головой о ту тяжелую гранитную столешницу. Удар был таким громким. Все случилось так быстро. Сначала я ничего не поняла, но, когда посмотрела, увидела, что у нее… сильная рана.

– Ладно, думаю, мы услышали достаточно, – сказал Уайатт. Его кожа выглядела, как влажная бумага, будто его сейчас вырвет.

Но Наде было недостаточно, потому что, как бы близко ни подошла Вики, она не закончила историю.

– Все случилось так быстро, что ты взяла нож и воткнула его ей в грудь, чтобы закончить дело?

– Что? – Джейк подскочил как ошпаренный, его лицо загорелось.

Вики посмотрела на сына широкими, влажными от слез глазами.

– Я не…

– Поэтому ты выгнала меня оттуда? Ты сказала, что не хотела, чтобы я видел, насколько сильная у нее рана… и я ушел. Как трус. Я никогда не прощу себя, но я так испугался и больше не хотел спорить с тобой. Ты пришла домой через несколько минут и сказала, что она умерла. Что мы ничего не можем для нее сделать. Ты соврала мне.

– Она умерла! Мы ничего и не могли сделать! – закричала Вики.

– И ты взяла с меня клятву держать все в секрете. Сказала мне, что, если я что-то расскажу об этом, то сломаю этим себе жизнь. Ты сказала, что мне нужно жить дальше, вести себя так, будто мы никогда и не встречались с Миллерами.

Вики покачала головой.

– Я хотела защитить тебя, Джейк.

Уайатт быстро взглянул на Надю. Он не смотрел так злобно с того момента, как обнаружил мертвое тело Фиби, но в его глазах было и что-то другое. Он повернулся к Вики.

– Перестань отрицать то, что ты сделала. Ты добралась почти до конца этой истории, так что просто заверши ее. Я был готов поверить всему, что ты сказала, пока ты не упустила одну ключевую деталь. Ты зарезала ее.

Она замотала головой.

– Нет, я не делала этого.

– Ты сделала это, – настаивал он.

Вики откинулась на стуле и начала раскачиваться взад-вперед, охваченная дрожью и рыданиями.

– Все было не так. Джейк, ты должен поверить мне!

– Перестань врать! – прорычал Уайатт.

– Вики, мы нашли разделочный нож Фиби в комнате Джейка, – вставила Надя. – Ты положила его туда? Зачем тебе это? – Была ли это мстительная уловка, чтобы подставить сына при обыске? Или она надеялась, что Джейк найдет его? Надя не представляла себе, как мать может так поступить с сыном, но Вики жила, грезя о мести, с самого детства, и это повредило ей разум.

– Это невозможно, – задыхаясь, сказала Вики.

– Боже мой, Вики! – вскричал Рон, пробужденный от оцепенения этим откровением, его лицо вытянулось в новом приступе ужаса. – О чем они говорят?

Джейк качнулся назад на пятках и схватился за стул, чтобы не упасть. Он явно был на волосок от срыва, будто его может сбить с ног даже легкий ветерок.

– Мама, скажи мне, что это неправда…

Она почти судорожно затрясла головой.

– Нет, Джейк… пожалуйста, слушай только меня.

Уайатт продолжил, и было похоже, что все сдерживаемые скорбь, гнев и страх одновременно вылились из него. В нем была неудержимая сила, и огонь был направлен на Вики.

– Слушай, ну конечно, ты не хочешь, чтобы твой сын думал о тебе еще хуже, чем он уже думает. Ты хочешь, чтобы он думал, что это был несчастный случай, и это по крайней мере частично правда. Она поскользнулась, упала и ударилась головой. Я куплюсь на это, хотя даже это выставляет тебя не в лучшем свете, потому что она упала из-за тебя, а ты не сделала ничего, чтобы помочь ей. Но я не дам тебе отвертеться от всего остального. Наш брак с Фиби подходил к своему концу, но я все еще был ее мужем и любил ее. В то утро я смотрел в ее безжизненные глаза и сказал ей это. Это была одна из самых тяжелых вещей в жизни, которые мне приходилось делать. Но знаешь, что самое отстойное? Ты не только убила мою жену и женщину, которую любил твой сын. Ты еще и убила ее сестру. – Он ткнул пальцем в Надю. Она чуть покачнулась на стуле от того, как это было внезапно. Все, кроме Вики, перевели взгляд на нее.

– Фиби умерла еще до того, как узнала, что у нее есть сестра. Надя уже несколько недель собиралась с духом, чтобы познакомиться с Фиби, когда все это случилось. – Он снова посмотрел на Вики. – А все ради чего? Ради этого эгоистичного дерьма, которое ты могла провернуть миллионом других способов. Ничто из того, что ты сказала, не оправдывает то, что ты сделала. Ты обвиняешь Дэниэла за то, что случилось с твоей матерью, конечно. Я даже понимаю, почему ты считаешь, что имеешь право на денежную компенсацию, хотя это так, черт возьми, непростительно, что ты пала так низко и шантажируешь нас теперь, когда не можешь выбить деньги из Фиби.

Она покачала головой, ее глаза были широкими, а взгляд стеклянным.

– Нет. Вы пытаетесь повернуть все так, чтобы настроить семью против меня.

– Ты сама это сделала, Вики. Если ты не можешь признаться в этом мне или ее сестре, постарайся хотя бы ради своего сына, грех которого во всей этой истории был только в том, что он влюбился не в ту женщину, а потом выбрал немудрый способ подчистить проблемы, которые создала ты. – Теперь он нависал над Вики, показывая на нее пальцем.

Несмотря на все, что сделала Вики, Надя невольно чувствовала неловкость, наблюдая за тем, как Уайатт давит на эту сломленную женщину. Ей хотелось остановить это, оттащить его, сказать ему, что они выяснили правду, за которой они и пришли, но Джейк заговорил первым.

– Я даже смотреть на тебя больше не могу. Я все равно уезжаю. Но не в Стэнфорд. Туда, где ты меня не сможешь найти. Никогда не прощу тебя за это.

– Джейк, – прошептала она сквозь слезы. – Пожалуйста, не говори так. Я не могу потерять еще и тебя. – Она умоляюще посмотрела на Рона. – Не дай ему сделать это.

Рон прокашлялся, посмотрел на жену и на сына, а потом опустил голову.

– Я не буду останавливать тебя, сын.

Джейк еще больше выпрямил плечи и нахмурился, глядя на мать.

– Я понимаю, я собрался убежать, и это ранило тебя. Но это была не только ее вина. Она пару раз пыталась порвать со мной, но я убедил ее не делать этого. Она собиралась уехать одна, но я упросил ее взять меня с собой, потому что уже не мог здесь оставаться. Ты была такой жалкой, но делала вид, что все нормально, и это было хуже, чем правда. Я мог бы сказать тебе, что собираюсь уезжать, но я знал, что ты будешь бороться изо всех сил, чтобы я остался. И я был прав. Ты боролась так отчаянно, что убила ее. – Его голос сорвался. – Я знаю, что это было бы непросто, но, по крайней мере, если бы ты нас отпустила, она до сих пор была бы жива.

Вики качалась в своем стуле, будто не могла держаться прямо. Правда открылась, сын был настроен против нее, и теперь она уже не могла бороться.

– Ты прав. Я должна была отпустить тебя. Я все равно тебя потеряла. – Теперь ее голос звучал необычайно ровно. Она подняла голову и посмотрела на сына. Надя никогда не видела такого убитого выражения лица. – Джейк… милый, прости. – Она взяла пистолет. Джейк и Рон разом закричали. Выстрел был оглушительным, и секунду спустя Вики лежала на полу.

Все случилось так быстро.

Когда Надя смогла собраться с мыслями, ей удалось убедить их договориться по поводу легенды до того, как они вызовут полицию. Чем проще история, тем легче ее будет запомнить: Миллеры пришли выпить со своими новыми друзьями Нейпирами, когда Вики, не предупредив, достала пистолет и застрелилась. Перед тем как вызвать полицию, Надя велела Джейку вернуть ее украденный телефон. Пришлось потратить немного времени, чтобы достучаться до него сквозь шок от вида матери в крови на полу, но, когда Надя сказала, что они все сядут в тюрьму, он зашевелился. Убедившись, что компрометирующих фотографий больше нет на телефоне Джейка, она спросила, не остались ли где-то их резервные копии. Он покачал головой. Сейчас у нее не было выбора, кроме как поверить ему, и она вызвала полицию.

Сразу после того, как приехала полиция и парамедики, они обнаружили, что Вики еще дышит.

Глава 25

Большую часть ночи они сидели в холле больницы с Джейком, ожидая новостей насчет того, перенесла ли Вики операцию. Хотя они были и не в Северо-западной Мемориальной больнице, Рон не мог не быть врачом. Он часами ходил взад-вперед по холлам, звоня по телефону и изводя сотрудников вопросами. Что угодно, лишь бы не сидеть спокойно.

Благодаря небольшим дозам ксанакса, которые давал ему отец этой ночью, Джейк был слегка в тумане, но мог говорить.

– Фиби правда была твоей сестрой? – спросил он, когда Надя уже думала, что он давно задремал.

Она кивнула.

– Ну, единокровной.

Он молчал несколько минут и потом сказал:

– Ты будешь и дальше выдавать себя за нее, да?

Этот вопрос касался самого сердца конфликта, который бушевал в Наде с того момента, как она забрала себе личность Фиби.

– Кажется, у меня сейчас не такой большой выбор. По крайней мере, с юридической точки зрения. Если, конечно, мы не хотим сообщить всему миру, что она мертва. А это создаст намного больше проблем.

– А тебе создаст проблем еще и с этим Бахманом.

Она кивнула. Ксанакс не совсем отключил его мозг.

– Быть Фиби полезно с разных точек зрения.

– Мне нравится, что мир все еще считает ее живой. Это будто и мне позволяет чувствовать, что она жива. – На его лице появилась умиротворенная улыбка, но через секунду исчезла. – А куда вы… Ну, положили ее?

– Думаю, чем меньше людей знает это, тем меньше шансов, что ее найдут.

Кажется, он удовлетворился ответом.

После долгой паузы Надя спросила, знал ли он что-то о связи между матерью Вики и Дэниэлом. Он покачал головой.

– Я даже никогда не видел эту фотографию бабушки с ним до недавнего времени, и даже тогда не провел параллели. Единственное, что мне говорили о бабушке, пока я рос, было то, что у нее случился сердечный приступ и повреждение мозга. Я вижу ее в лучшем случае один-два раза в год. Маме всегда было тяжело ездить туда. Теперь я, возможно, из первых рук узнаю, что она чувствует. Если она, м-м… не умрет. – Его голос надорвался, и он сделал большой глоток воды из бутылки.

– Это так чертовски… печально, – сказала Надя. Это такое будничное слово, но подходило только оно. Гребаный Дэниэл. Его работа, разрушившая многие поколения жизней, навсегда останется в легендах, даже если всего несколько человек будут знать масштаб вреда, который он причинил.

– У мамы всегда был горячий темперамент. И я видел, как она была подавлена. Но я никогда не думал, что она попытается убить себя. – Он шмыгнул носом. – Я чувствую, что это я подтолкнул ее. Я не должен был говорить всего этого.

– Не говори так, – перебил Уайатт. Он молчал практически все время, что они были там. – Она бы не хотела, чтобы ты нес это бремя. – Он глотнул кофе из автомата. Это была примерно шестая чашка за ночь.

Джейк кивнул.

– И я никогда не думал, что она может убить кого-то другого.

– Давление толкает людей к самым разным невероятным поступкам, – ответил Уайатт. Надя была готова поспорить, что он проводил эту линию разговора уже со многими клиентами за годы психотерапевтической практики.

– Но я думаю, что смогу простить ее, – сказал Джейк. – И, если она выживет, это первое, что я собираюсь сказать ей. Это будет тяжело, но я не могу оставить ее сейчас.

– Прощение – это процесс, – сказал Уайатт. – Не переживай, если оно не придет к тебе сразу.

Джейк посмотрел на него.

– Я не жду, что ты простишь меня. Если бы мы с Фиби не… она до сих пор была бы жива.

Уайатт покачал головой.

– Мы можем целый день кидать друг другу этот мяч, парень. Я сыграл в этом свою роль.

Надя почувствовала облегчение от того, что он признал это; это то, о чем она думала, особенно с того момента, как Вики схватила пистолет. Желал он того или нет, Уайатт подтолкнул эту женщину к краю. Надю тревожили воспоминания о страшном неистовстве ее слов. Но, опять-таки, она и сама не была невинной. Она подумала о собственной попытке шантажа: детали, казавшейся еще одной снежинкой в пурге сложившихся обстоятельств.

– Моя мама приняла решение, – сказал Джейк, тяжело вздохнув. – Думаю, все мы приняли свои решения.

– Да. Много дерьмовых решений, – пробормотала Надя.

Мужчина средних лет в медицинском халате, видимо врач, прошел в комнату ожидания, сопровождаемый Роном, который выглядел особенно угрюмо. Они жестом подозвали Джейка.

– У меня плохое предчувствие, – сказал он, вставая. – Но спасибо, что побыли со мной.

Надя и Уайатт смотрели на него. Он с каждым шагом будто все больше превращался в маленького ребенка. Пока хирург говорил, Рон положил руку на опущенные плечи сына, и они оба опустили голову. Наде не нужно было слышать слова, чтобы понять, что Вики не справилась.

Они стояли на тротуаре перед домом, в ногах у каждого стоял небольшой чемодан. Только самое необходимое. Они могут купить что угодно, когда приедут. Хотя она планировала добавить значительное количество черного в новый гардероб Фиби, она сохранит там и немного розового.

Они говорили не слишком много. Отчасти из-за усталости, но в основном, как она думала, из-за нервов. Сейчас они делают серьезный шаг, погружаясь в полную неизвестность, но, когда они вернулись из больницы и бесцельно бродили еще пару дней, ожидая, когда придет облегчение от того, что все наконец закончилось, они осознали, что у них нет другого выбора. Им никогда не будет хорошо в этом доме. В этих стенах было слишком много напоминаний о том, что здесь случилось, и вид через дорогу тоже был как темное пятно. Тогда они принялись за приготовления, которые люди делают, когда собираются в путешествие на неопределенный срок. Нужно было отключить электричество, опустошить холодильник, накрыть мебель, приостановить доставку почты.

Но по-настоящему собраться им пришлось, когда они увидели грузовик с открытой платформой, медленно продвигающийся по подъездной дороге в сторону открытой двери гаража. Водитель был заранее предупрежден о ценном грузе, который нужно доставить, но, когда он вышел из кабины и увидел «Феррари», его рот открылся от удивления, и он поднял бровь.

– Увидишь же такое, – сказал он. – Ничего, если я сфотографирую?

Уайатт пожал плечами.

– Он больше не наш, но я никому не скажу.

Наде не понадобилось много времени, чтобы найти частного коллекционера, который был рад купить эту машину, учитывая ее редкость и дурную славу прежнего владельца. Внутри она все еще очень хотела сжечь ее, бросив коктейль Молотова, или столкнуть в озеро Мичиган, просто из чистой злости, но они с Уайаттом согласились, что есть более важные вещи, на которые могут пойти доходы от продажи. Большая часть этих денег должна была отправиться в фонд помощи обвинителям Дэниэла Нобла, которым нужна юридическая или психологическая поддержка. Такой шаг, вероятнее всего, наделает шуму, как только о нем станет известно, но Надя, полностью в стиле Фиби, планировала избегать журналистов, если они будут звонить.

Небольшая, но щедрая часть дохода от продажи предназначалась Нейпирам. Пришлось долго убеждать Рона, который теперь еще меньше хотел иметь отношение к деньгами Нобла, чем раньше, но Надя в итоге достучалась до него, напомнив, что Вики всего лишь хотела помочь матери и что деньги получены от продажи самого дорогого для Дэниэла имущества какому-то незнакомцу – а это взбесило бы его не на шутку. Когда Надя разговаривала с Джейком по телефону этим утром, он показался ей довольно оптимистичным.

– Мы с папой подумываем поехать за границу.

Она подумала о делах Рона, связанных с медицинской халатностью, и понадеялась, что он решил окончательно оставить профессию, пока нет проблем с деньгами.

– В общем, точно не Стэнфорд?

– Кажется, это чья-то чужая мечта.

Она не стала спорить.

– Просто постарайся сделать что-нибудь хорошее со своей жизнью.

– Сделаю. Если и ты сделаешь что-нибудь хорошее с ее жизнью.

– Обещаю.

Когда водитель сделал все необходимое, чтобы закрепить машину на грузовике, Уайатт сказал:

– Наверное, нужно подучить итальянский во время полета. Сейчас есть неплохие приложения на телефон.

– Большую часть моих нужд там покроют три слова: пицца, джелато и эспрессо.

– Аминь.

Вопрос, который она хотела задать и который целый день вертелся у нее на языке, становился все насущнее и навязчивее. Настало время произнести его.

– Ты планируешь остаться в Риме надолго?

– О чем именно ты спрашиваешь меня?

Боже, почему же так сложно? Частично из-за того, что она так и не научилась строить отношения, особенно такие, в которых есть надежда на нечто романтическое. Частично из-за крошечного ростка сомнения, прочно укоренившегося у нее в подсознании, природу которого она не могла определить со времени столкновения в столовой у Нейпиров.

– В самом начале мы говорили о том, что уедем, разойдемся, как только все уладится или как только мы сможем доверять друг другу. Я просто хотела знать, не передумал ли ты.

Она чувствовала на себе его взгляд и заставила себя поднять взгляд на него. Он улыбался.

– Я вроде как надеялся, что ты будешь поблизости чуть дольше, – сказал он.

Она пожала плечами.

– Конечно, если хочешь.

– А чего ты хочешь?

– Я хочу жить одним днем, – сказала она. – Может, даже одним моментом.

Я хочу убедиться, что могу верить тебе – и верить этому.

– Мне нравится, – сказал он. – Кстати, я хотел показать тебе кое-что. – Он вытащил телефон, открыл папку с фотографиями и удалил те, что чуть не наделали им кучу проблем. – Думаю, давно настало время избавиться от них. Что думаешь?

Она широко улыбнулась.

– На самом деле я тебя уже опередила.

Он облегченно вздохнул.

– Радостно слышать это.

Он медленно наклонился, чтобы поцеловать ее. Это был их первый поцелуй с того дня, как они пошли к соседям. Холодок зудящего сомнения отступил от нового прилива тепла. Может, теперь все будет казаться лучше. Ей нужно подождать и посмотреть.

Подписав все необходимые документы у водителя, они смотрели, как грузовик медленно едет обратно по улице, немного походя на черепаху с экзотическим панцирем.

– Закажешь «Убер» или заказать мне? – спросил Уайатт.

Стоило ей достать телефон, как она увидела другую машину на их улице. «Форд-седан» последней модели, который так и кричал: «копы». Лысая голова водителя подтвердила ее подозрения, и у нее внутри все как будто оборвалось.

– Черт.

– По крайней мере, он один. Наверняка это очко в нашу пользу, – сказал Уайатт, хотя ему не удалось полностью вымарать беспокойство из своего голоса.

Детектив Келли припарковался в начале улицы, вышел и направился к ним. Он выглядел дружелюбно, но это было просто частью его образа, как и бронежилет, и камуфляжные штаны.

– Доброе утро, детектив, – сказала Надя и обрадовалась теплой беззаботности своего приветствия.

Он кивнул.

– Миссис Миллер, мистер Миллер. Кажется, вы куда-то направляетесь?

– Мы решили, что не помешало бы немного расслабиться, – сказал Уайатт. – Учитывая, что случилось той ночью.

Келли кинул долгий взгляд на дом Нейпиров, который из-за темных пустых окон уже начал казаться замком с привидениями.

– Да, чертовски печально. Я повидал много самоубийств за годы службы, и легче не становится.

– Да. Я именно так потерял нескольких клиентов за время своей практики. Ее мужу и сыну предстоит долгий путь.

Келли кивнул и повернулся к ним.

– По которому они уже идут.

Все немного помолчали. Надя с трудом удерживалась, чтобы не переминаться с ноги на ногу и никак иначе не выражать свою нервозность.

– Вы пришли из-за этого? – спросила она.

– О нет. На самом деле там нечего расследовать. Это очевидный самострел. Она недавно купила этот пистолет. В медицинской истории значится лечение от депрессии и тревожности. Вот и все.

– Понятно, – сказала Надя. Это значило, что Келли, по-видимому, приехал по тому же поводу, что в прошлый раз. И она снова чувствовала, что он изучает ее, будто пытается сравнить ее черты лица с внешностью девушки, которую он ищет. Хотя она всегда была рада надеть что-то из своих старых вещей, она вдруг почувствовала благодарность за то, что сегодня выбрала белую драпированную блузку и черный блейзер Гуччи из гардероба Фиби. Что угодно, лишь бы скрыть ее дух.

– На самом деле я снова по делу Бахмана, и я приехал потому, что у меня есть кое-что, что я хотел с вами обсудить. Это займет всего минуту. Я понимаю, что вы уезжаете.

На этом месте ей хотелось спросить у него, с чего он взял, что она сможет ответить ему что-то сейчас, раз не смогла в прошлый раз, но именно такую подозрительную реакцию он и ожидал увидеть. Поэтому она сказала:

– Да, без проблем. Чем сможем, поможем.

Он снова достал свой телефон и стал нажимать на экран.

– Мы нашли несколько фотографий в электронной почте Бахмана, которые могут вас заинтересовать. – Он поднял телефон и показал им фотографии очень знакомой синей машины. Той, которая до сих пор должна покоиться под ветками на далекой ферме в Индиане. Рот у Нади пересох. – Как вы видите, на фоне ваш дом. Видно даже силуэт, по-видимому, женский, за рулем. Вы не помните, чтобы такая машина была припаркована где-нибудь на вашей улице в последние месяц-два?

Они с Уайаттом вместе пригляделись к фотографии, прекрасно понимая, что видят.

– Кажется, я видел эту машину, да, – сказал Уайатт. – Я вижу по несколько приезжающих и уезжающих машин «Экзекьютив Курьер» в неделю.

– То же самое, – добавила Надя.

Выражение лица Келли было невозможно считать.

– Мне удалось выяснить, что мисс Павлика никоим образом не была связана с «Экзекьютив Курьер Сервисес», так что по какой-то причине она маскировалась.

– Интересно, зачем, – сказал Уайатт.

– Можете сказать, как часто вы видели эту машину на своей улице?

Она пожала плечами.

– Не знаю. Это тот случай, когда ты видишь машину доставки, и мозг просто забывает это.

Уайатт согласился.

Келли покачал головой и убрал телефон.

– Просто забавно. Я ищу девушку, которая, как я уже говорил, просто до ужаса похожа на вас, и вдруг я нахожу фотографии ее машины, припаркованной возле вашего дома. И много фотографий, заметьте. Этот тип Бахман снимал ее несколько дней. Похоже, у нее было какое-то особое дело на этой улице.

Она не знала, что еще сказать, чтобы убедить его в своей неосведомленности. Наде было известно, как выглядит одержимость, и у детектива Келли она явно зарождалась. Если он полезет дальше в кроличью нору, доведет ли это его до истины? Сейчас она так не думала, но она была уверена, что существуют неучтенные ею вероятности, и она, наверное, мысленно проработает их через несколько часов, пересекая Атлантический океан.

– Я бы правда хотел помочь, детектив, – сказал Уайатт.

Тот не отрывал глаз от Нади.

– В конце концов она объявится. Они обычно объявляются. И, готов поспорить, она расскажет очень интересную историю.

– Не сомневаюсь, – сказала она.

Келли пожелал им счастливого пути и пошел обратно в машину. Надя не дышала, пока он не повернул за угол и не исчез из виду. Когда он уехал, Надя глубоко вздохнула и в последний раз оглянулась. Фиби Миллер здесь больше не живет.

Глава 26

(Три месяца спустя)

Она сидела на кровати в их арендованной квартире на Ибице, слушая шум моря и легкое похрапывание Уайатта. Она дрожала и была покрыта потом, но не из-за жары. С того самого момента, как они оторвались от взлетно-посадочной полосы в аэропорту О’Хара, Надя ждала, когда тугой узел тревоги в ее животе ослабнет. Но чем больше миль отделяло их от Лейк-Фореста, тем неспокойнее ей было. Сначала она списывала это на резкую смену обстановки. Но в конце концов источник ее повторяющегося легкого озноба обнаружился в форме сна, и он был более ужасающим, чем любой ночной кошмар, потому что однажды она уже пережила его. Вечер самоубийства Вики возвращался к ней каждую ночь с того момента, как все это случилось.

Некоторые детали всегда меняются в мире сна. Иногда они оказывались в столовой Фиби с этой чудовищной стеклянной люстрой, повсюду раскинувшей свои омерзительные призмы. Иногда Надя не давала Вики схватить пистолет. Иногда в конце концов застреленными оказывались Надя и Уайатт.

Но некоторые детали оставались неизменными. Вики, выкладывающая рамки с фотографиями. Визуальная опора, если хотите. Лицо Джейка, когда он узнает, что Фиби зарезали. Поэтому ты выгнала меня оттуда! Рон, опускающий голову, говоря, что Джейк может уйти. Я не буду останавливать тебя, сын. И Уайатт на пике своего страстного требования к Вики принять истину о кончине Фиби. Я любил ее. Я смотрел в ее безжизненные глаза и сказал ей это.

Я смотрел в ее безжизненные глаза.

Ее безжизненные глаза.

Что-то не так.

У нее родился вопрос, леденящий ей кровь: Но как это могло произойти? Она вспомнила голос, проникший в ее разум ночью на ферме, когда они хоронили Фиби, когда она ненадолго разминулась с Уайаттом и подумала, что, возможно, он лжет и собирается прикончить ее.

В конце концов пелена спала с глаз Нади, и она увидела истину. Уайатт не мог смотреть в безжизненные глаза Фиби, потому что Надя сама закрыла их до того, как появился он. Веки с трудом закрывались. Ей это далось нелегко, но они остались закрытыми. Воспоминание об этом ощущении не покидало ее. Он мог смотреть на безжизненное лицо Фиби, но определенно не в ее глаза. Холодный голос вернулся: Только если он не нашел Фиби до Нади и не превратил несчастный случай в убийство.

Она тихо выбралась из постели, отчаянно надеясь не разбудить его. Ей нужно было выйти на воздух, чтобы все обдумать. Она оделась и направилась из квартиры к пляжу. Ее утренние прогулки не были чем-то необычным, так что он не будет искать ее, и у нее будет немного времени, чтобы придумать план.

Когда она уселась на песок, волны стали ласкать пальцы ее ног, и она сосредоточила свое внимание на том, что знает. Теперь, немного оправившись от своего сна, она не чувствовала такой уверенности. Возможно, Уайатт добавил деталь насчет глаз Фиби для большей драматичности, чтобы причинить Вики боль. Но тогда возникают другие вопросы. Например, почему Вики была столь искренна насчет всего, кроме того, что ударила Фиби ножом? Это единственная деталь, по поводу которой она упиралась. Уайатт сказал, что она лгала, чтобы лучше выглядеть в глазах Джейка, и в этом был некоторый смысл. Но Вики уже многое сделала, чтобы разрушить отношения с сыном, так зачем останавливаться?

И Уайатт так умело манипулировал Джейком и Роном, чтобы они тоже в это поверили. Он взял контроль над конфликтом и поверг Вики, дернув за все нужные эмоциональные струны, надавив на нее так, что у нее не оставалось выбора, кроме как схватиться за пистолет.

Подожди, черт возьми, хоть минуту. На этот раз забила в колокола ее более прагматичная половина – та же, что постоянно напоминала ей решать по одной проблеме за раз. Перед тем, как ты действительно поверишь в это, подумай о логистике. Уайатт ушел из дома после ссоры с Фиби, набросившись на Надю по пути. Она убралась оттуда, когда он пригрозил позвонить в полицию, и поехала проветриться и обдумать возможные варианты действий. К тому времени, как она решила вернуться, прошло почти два часа. Было достаточно времени и для столкновения с Вики, из-за которого Фиби упала, и для возвращения Уайатта.

Теперь Надя ясно видела, как Уайатт склоняется над своей мучающейся женой, и у него возникает еще одна манящая мысль, подобная той, которая, по его мрачному признанию, пришла к нему в голову, когда он разбил чашку. Поддавшись этой мысли и смотря в безжизненные глаза Фиби, он наверняка не знал, что делать с телом. Ошеломленный чудовищностью того, что он только что сделал, он снова ушел, чтобы придумать план. Видимо, в этот план входило несколько раз позвонить своей мертвой жене, чтобы обеспечить себе алиби – как раз около того времени, когда Надя снова приехала и сделала свое кошмарное открытие.

Снежный ком рос, летя вниз. У Уайатта была возможность спрятать нож в комнате Джейка в тот вечер, когда Рон зашивал его руку. Надя думала, что он осматривает дом, и оказалась права. Он искал место, чтобы сбросить вторую по значимости улику. Мысль, что Вики спрятала нож в комнате сына, никогда не укладывалась в голове у Нади, сколько бы она ни пыталась примириться с этим.

Позже тем вечером Надя, конечно, помогла ему избавиться от самой важной улики – тела Фиби. Все в его пользу.

Но оставался один пылающий в ее душе вопрос, на который Надя не могла ответить: зачем? Что могло толкнуть его на такое решение? Во время той ссоры должно было случиться что-то, что по-настоящему разозлило его. Но что могло настолько вывести его, что он вернулся после того, как уже ушел? Может, они продолжили ссору по телефону или СМС? В сознание ворвалось другое оглушающее воспоминание. Надя проверяет имейл Фиби и видит исходящее письмо Уайатту с темой «Пока». Когда она говорит Уайатту про это письмо, он берет телефон и удаляет его.

Надя увидела, как Фиби, распаленная после ссоры с мужем, быстро написала ему жестокое послание перед тем, как начались остальные торжественные приготовления этого утра. Уайатт прочитал его, может, пятнадцать-двадцать минут спустя, и оно снова вывело его из себя, так что он развернулся и поехал домой. Ей нужно найти это письмо, чтобы знать наверняка, иначе это только догадки.

В спальне она увидела, что Уайатт лежит ничком под тонкой простыней. Он не двигался, даже его дыхание говорило, что он крепко спит. Его телефон в полном доступе. Она даже знает его пароль. Он скрывает пароли не так умно, как думает. Надя готова была поспорить, что это письмо все еще лежит у него во входящих. Она представила, что он возвращается к нему снова и снова, чтобы подпитать хилое дерево своей рациональности. Хотя так же легко она могла представить, как Уайатт убедил себя, что, вне зависимости от его намерений по возвращении, он проявил милосердие, когда нашел ее тяжело раненной.

Внимательно прислушиваясь к любым движениям и изменениям в ритме его дыхания, она заползла на кровать, взяла телефон и ушла в ванную. Его электронная почта была хорошо организована, все распределено на разные подпапки: работа, соцсети, новости, спам. Была и еще одна, сразу привлекшая ее внимание, – жена. Она нажала на нее, и перед ней открылся длинный список писем с адреса Фиби, но ее интересовало только одно на самом верху, последнее письмо, которое Фиби отправила мужу. «Пока».

– Спасибо, что упростил мне задачу, – прошептала она. Надя собралась и открыла его.

Уайатт,

У меня было запланировано более милое, ласковое письмо для тебя, но после того, что случилось этим утром, я больше не чувствую такой доброжелательности. Я ухожу от тебя. Совсем скоро я улечу через полмира с человеком, который в свои худшие дни заставляет мое сердце биться чаще, чем ты заставлял в свои лучшие. Надеюсь, ты найдешь себе матку, о которой ты всегда мечтал, любящую джаз и значительно более терпимую к заурядности. Если бы я могла дать тебе совет на следующие отношения, я бы сказала, чтобы ты постарался не показывать, что хочешь зарезать ее. Поверь мне, она не оценит.

Ф.

Надя прочитала письмо по меньшей мере полдюжины раз, запечатлевая его в разуме, чувствуя себя хуже с каждой секундой. Фиби, очевидно, говорила о ситуации с разбитой чашкой. По крайней мере в этом Уайатт был честен. Наверное, ближе к настоящему признанию он уже не подойдет.

Перед тем как закончить с телефоном, она переслала себе копию этого письма, старательно зачищая следы.

Вернув телефон на прикроватный столик Уайатта, она заметила, что за время, что она была в ванной, он перевернулся на другой бок и протянул руку на ее сторону кровати, как обычно, ища ее во сне. К счастью, он не проснулся, задавшись вопросом, куда она делась. Сейчас он не найдет ее в кровати, да и вряд ли она туда вернется.

Она вышла на веранду, глядя на воду, свернулась на шезлонге и начала размышлять о будущем. Ночи здесь стали прохладнее со времени их приезда в конце лета, но ей было достаточно комфортно в одном только легком халате поверх легинсов и футболки. Через час, несмотря на все усилия, она погрузилась в сон под настойчивую колыбельную волн.

Интерлюдия

Я подумал о тебе впервые за долгое время, но сегодня ты была просто обязана добраться до меня. Сегодня наша годовщина. Я бы провел целый день, не вспомнив об этом, если бы утром мне не напомнил телефон. Я удалил событие из календаря, так что в следующем году я смогу провести этот день в блаженном неведении, потому что свои последние воспоминания я бы предпочел забыть.

Я не думал, что когда-нибудь перестану видеть перед глазами то, что произошло. Я думал, воспоминания будут ярко гореть в моем разуме, как неоновая вывеска, но чем дальше, тем больше мне кажется, что я видел все это в кино. Помогает то, что мы с Надей не обсуждаем это. Мы делаем все возможное, чтобы жить настоящим, хотя я забегаю немного вперед, думая, что ждет нас дальше, если она сможет разделить со мной мечту о семейной жизни, которой ты не хотела.

Думаю, она не осознает значимости этого дня, и мне было бы неловко рассказывать ей. Наверное, лучше оставить это при себе, как и другие вещи, в которых я все еще не решился признаться. Несколько раз я был близок. У нас будет прекрасный разговор и восхитительный вид перед глазами, и мне приходит в голову мысль, что она поймет, почему я сделал то, что сделал. Она простит меня, потому что она тоже забрала жизнь и потому что она такой человек, который может смотреть на почти обнаженную душу, видя все ее изъяны и шрамы, и не отступать. Это бесстрашие я люблю в ней больше всего. Она – та версия тебя, которая бы получилась, если бы в твоей жизни не было Дэниэла или если бы вы, две сестры, существовали друг для друга с самого начала.

Именно поэтому, как бы мне ни хотелось рассказать ей, что на самом деле случилось тем утром, чтобы раз и навсегда очистить свою совесть, я останавливаюсь. Она твоя сестра, и, хотя она никогда не знала тебя, она чувствует связь. Ее новое путешествие – во многом ради тебя.

Еще я думаю о Вики и о том, как заставил всех поверить, что она вонзила в тебя нож. Это самое тяжелое и непростительное. Я не уверен, что могу простить себя, хотя я знаю, что человек, сделавший это, – не тот, кого я знаю, не тот, кто стоит сейчас здесь, по ту сторону океана от места, в которое никогда не хотел бы возвращаться.

Некоторые вещи лучше похоронить. В конце концов они истлеют и соединятся с землей. Как ты. Как тот долгий внутренний крик, который я держал в себе с того дня, как вошел в дом и увидел, что там она. Он теперь едва громче шепота. Скоро он исчезнет, и, хотя мне до сих пор немного больно говорить это, хотя я должен быть благодарен за все, что ты оставила после себя, сделав возможной новую жизнь для меня и для Нади, я надеюсь, что ты исчезнешь вместе с ним.