Пошел ты, Снежный!

Глава 1

Гребаный Снежный, где же тебя носит?!

Терпеть не могу ожидание. У него есть привкус разочарования. Как праздник, которого очень ждешь, чтобы загадать желание, но вселенная продолжает упрямо игнорировать тебя, потому что знает, что с трудом проглоченное шампанское с сожженной бумагой тебя уже не спасет. Как курьер, которой запаздывает с доставкой запретного фастфуда, и входит в подъезд одновременно с твоим женихом, не подозревающим, что его благоверная снова нарушает установленную диету. Как кабинет директора детского дома, за дверьми которого ты искренне надеешься увидеть родных людей, но, конечно же, встречаешь очередных проходимцев, влюбившихся в твои длинные волосы и большие карие глазки.

Я ненавижу ожидание. И с первой секундой, на которую Макс задержался, я начала ненавидеть его самого.

В сотый раз я посчитала, сколько шагов, сделанных моими короткими ногами, потребуется, чтобы пройти от одного подъезда до другого. Помогла недалекому консьержу отгадать пару слов в помятом сканворде. Пока мерила расстояние между подъездами, вспомнила, что слово «буррито» пишется с двумя «Р», а значит, подходит в качестве ответа на вопрос «Как в Мексике называется шаурма?». Вернулась в фойе и обрадовала консьержа. Полчаса объясняла, что такое буррито. Побесилась. Попинала мраморную колонну перед лестницей. Представила, как Петя смотрит на меня осуждающе. Успокоилась.

Вернувшись на улицу, я снова обошла весь двор в поисках машины Снежного, но этого отвратительного человека с глупой морозной кличкой все еще не было. По пути я пересчитала все белые, черные и цветные автомобили и уже готовилась составить официальную статистику, согласно которой большинство жителей нашего жилого комплекса предпочитают угрюмый черный, как телефон в заднем кармане джинсов весело заиграл рингтон, установленный на звонки от жениха.

– Петь, он все еще не приехал! – с ходу пожаловалась я, прекрасно зная, что именно спросит возлюбленный. Тот рассмеялся в трубку, и я не смогла сдержать глупой улыбки, продолжая при этом всматриваться в каждую машину, проезжающую через шлагбаум к нашему дому.

– Полли, родная, скоро будет! Наверное, встрял в пробке, – на фоне щебетали женские голоса, и на короткий миг я позавидовала Пете. Он сейчас в своей привычной обстановке, и ему не нужно ждать встречи с непунктуальным незнакомцем. – Может, все-таки прилетишь на самолете? Тебе вовсе не обязательно терпеть общество Макса.

– Нет! Никаких самолетов! – об одной мысли о полете меня бросило в жар.

– Полли…, – ласково позвал Петя, но я лишь сморщилась. Ненавижу это прозвище!

– Не зови меня Полли! – возмутилась я и снова вернулась к разговору о друге Пети: Сколько он торчал на своей станции? Полгода? Наверное, забыл, как пользоваться машиной, – съязвила я, ковыряя шнурок, нагло сбежавший из узла на кроссовках. Что, если этого непунктуального гада прозвали Снежным не столько из-за его любви к Северу, сколько из-за привычки класть на договоренности большой лютый мороз?

– Слушай, малыш, Макс… Он в общем-то нормальный. Со своими странностями, но в целом классный. И я уверен, что ты ему понравишься. Он мой друг, а ты – невеста, – голоса на фоне стихли, будто Петя отошел подальше, чтобы донести до меня важную мысль, – Но будь с ним пожестче. У него некоторого рода аллергия на мою личную жизнь.

– Звучит интригующе…

– Я серьезно! – Петя игриво хихикнул, – Макс валит всех моих девушек, как на экзамене.

– Может, он сам хочет выйти за тебя замуж? – усмехнулась я, вспоминая своего красавца-жениха. С трудом верилось, что уже совсем скоро он станет моим мужем. И уж точно никакой «экзаменатор» не завалит меня!

Где-то вдали, за пределами парковки, настойчиво просигналил автомобиль. Я приподнялась на носочках, стараясь разглядеть за забором марку машины. Синий опель с царапанным боком. Описание сходится. И с чего вдруг я решила, что этот нахал снизойдет до того, чтобы забрать меня от подъезда?

– Все, Петь, он приехал! До связи! – я звонко чмокнула микрофон телефона и, сбросив вызов, отправилась знакомиться с загадочным другом своего будущего мужа.

Как же так получилось, что я встречаю его всего за десять дней до свадьбы? Да все просто! Снежный работает на метеорологической станции, и все время, пока у нас с Петей длился конфетно-букетный период, этот любитель белых медведей провел где-то за полярным кругом. И, в общем-то, мог бы там и оставаться.

Клянусь хрустящей корочкой на жареной курочке, я планировала быть вежливой, ведь Максим все-таки друг моего жениха, и мне совершенно не хотелось встревать между парнями осиновым колом. Но потом я увидела, как человек, заставивший меня так долго ждать, вылезает из машины с самодовольной ухмылочкой на губах, и меня передернуло.

– Какого черта так долго? – грубовато кинула я, закинув рюкзак за плечо.

Макс оказался высоким подтянутым брюнетом – порядком заросшим и усталым, но в общих чертах вполне симпатичным. Может быть, даже слишком симпатичным. Он стоял, скрестив руки на груди и плотно сжав губы. Даже не удосужился снять солнцезащитные очки, чтобы я могла посмотреть в его бесстыжие глаза. Для Пети, который знал толк в манерах, этот парень был не очень подходящей компанией.

Наконец, парень приподнял очки и окинул меня с ног до головы таким взглядом, будто был крайне удивлен, как у Пети, знающего толк в манерах, могла нарисоваться такая неподходящая невеста.

– Он не женится на тебе, – медленно произнес парень, будто я была дурочкой, неспособной уловить его мысль.

Что ж, отличное знакомство с лучшим другом жениха.

Я вздернула руку и продемонстрировала Максу средний палец, следуя указанию Пети быть с его дружком пожестче. Как бы двояко это ни звучало.

– На таком говнюке, как ты, он тоже не женится, это уж точно, – парировала я и, не дожидаясь реакции оппонента, обошла автомобиль и села на переднее пассажирское сиденье, намеренно громко хлопнув дверью. Пусть у этого хама колокольчики зазвенят от возмущения!

Я не позволю ему обидеть себя. Возможно, детдом не научил меня, как правильно вести себя, когда на тебе собирается жениться прекраснейший из мужчин на земле, но защищать свое достоинство от таких самодовольных индюков, как Макс, я точно умела.

И я использую свой арсенал сарказма на полную катушку, так что, дамы и господа, пристегните ремни, наш экипаж отправляется в Сочи.

Максим сел в машину и, легко поддев рукой лямку рюкзака, покоящегося на моих коленях, закинул его на заднее сиденье. На мой уничижительный взгляд он лишь неопределенно фыркнул и снял очки.

– А где же чемодан с туфлями и платьями? – искренне поинтересовался он, выруливая на магистраль.

Я рукой обвела свое тело, демонстрируя свободный лонгслив, заправленный в черные джинсы, и массивные кроссовки.

– Я не ношу платья и туфли.

Да-да, женственность во всех ее проявлениях – действительно не мой конек, хоть мне и кажется, что у меня есть некоторый потенциал. Запрятанный так глубоко, что я не отважусь залезть туда в одиночку. Только с Петей! Он единственный человек, ради которого я могла бы постараться стать другой.

Не буду лукавить, кое-что истинно девчачье во мне все-таки есть. Густые волосы цвета темного шоколада, которые я вечно прячу в неряшливую гульку на затылке. Ну а что? Я просто не вижу иного выхода, ведь носить распущенными волосы, которые кончаются на середине задницы, – такое себе удовольствие. С радостью избавилась бы от этого груза, если бы волосы не были моей последней связующей нитью с погибшей мамой.

Иногда мне все еще снится, как каждый вечер перед сном она расчесывает меня, напевая колыбельную и приговаривая, какое это богатство – иметь такие красивые волосы.

Какое это богатство – иметь маму.

– Насколько я помню, Петр предпочитает девушек совершенно другого формата, – задумчиво произнес Максим, следя за дорогой.

Я закатила глаза и отвернулась к окну, не желая обсуждать с полярником критерии, под которые я не подхожу. Мне не нужно ему ничего доказывать. Я уже невеста. Мы едем на мою гребаную свадьбу! Какие еще могут быть сомнения в Петиных чувствах ко мне?

Тем не менее Максу удалось погрузить меня в раздумья, ведь встреча с будущем мужем – все равно, что сорвать куш в казино для такой неудачницы, как я.

Петр Королев – наследник очень богатой семьи. Его отец владеет сетью известных автосалонов в столице и регионах, а мама основала чертовски популярный эшелон курсов, пробуждающих женскую энергию. Ее последователи восхваляют свою богиню, а Петя то и дело намекает, что и мне было бы полезно посетить один из салонов, в котором проводят практики его матери.

Сам наследник богатой семейки продолжает дело отца и постоянно висит на телефоне, решая важные задачи. Иногда мне даже кажется, что нас в отношениях трое: я, Петя и его трезвонящий мобильник. Но, как ни крути, Петя – моя удача. Невероятная и сшибающая с ног. Такое не происходит в обычной жизни. Только в фильмах про глупых девочек, возомнивших себя золушками рядом с чудесным принцем.

И как только моего принца занесло в захудалый сочинский бар, в котором я работала официанткой? Мы вот-вот поженимся, а это сих пор остается для меня тайной, покрытой мраком.

Как-то Петя признался, что оказался в баре благодаря подчиненному, который позвал своего молодого руководителя отметить удачный аудит в Южном филиале и заодно поглазеть на девчонок, разодетых к Хэллоуину.

Смешно, но меня – девушку в костюме Харли Квин – Королев якобы приметил сразу. Я подавала выпивку этому красавцу несколько раз за вечер, а перед уходом он протянул визитку и сказал, что хочет увидеть меня без маскарадного костюма, что бы это ни значило. И вот, к чему это все привело.

– Настоящая любовь не знает форматов, – ответила я философским тоном, а Макс в ответ хрипло рассмеялся.

– Сколько уже длится ваша настоящая любовь? – с издевкой спросил он, – Месяцев пять-шесть, да?

– Почти девять месяцев, – пробурчала я, – Мы вместе почти девять месяцев.

– Ооо, – протянул Снежный, – А это и правда уже срок! Но… Дай угадаю, ты даже ни разу не встречалась с его родителями? За эти долгие девять месяцев.

Я одарила Макса самым мрачным взглядом из всех, на которые была способна, потому что, черт бы его побрал, он надавил на больную мозоль! Меня сильно беспокоило, что Петя не спешил представить меня своей семье, оттягивая этот момент до самой свадьбы. Интересно, они вообще знают о моем существовании?

– Никогда не спрашивала, где Королев проводит каждое утро воскресенья? – продолжал накалять Максим, заставляя меня беспокоиться все больше и больше.

Конечно, я задавала этот вопрос миллион раз. Каждое воскресенье рано утром Петя уезжал, пока я еще спала, и возвращался после обеда. На мои вопросы отвечал одно: «Любимая, я очень занятой человек». И я ему это прощала, потому что по возвращении он делал меня самой счастливой женщиной, купающейся в любви и ласке.

– Ты знаешь, куда он ездит? – затаив дыхание, спросила я. Если этот нахал сейчас расскажет мне про тайную любовницу, я его придушу.

– В загородный дом своих родителей. У Королевых железное правило – первая половина воскресенья для семьи. Странно, что Петр не берет невесту на семейные встречи, правда? – Макс глянул на меня, ехидно улыбаясь.

Жених никогда не говорил мне о семейных традициях. На вопросы о родителях отвечал уклончиво и старался как можно скорее свести разговор на нет. За какие-то полчаса с его другом я вдруг поняла, что многого не знаю о своем возлюбленном. Но это меня не сломает!

Я молчала, глядя в окно и игнорируя Максима. Не собираюсь доставлять ему удовольствие своим оскорбленным видом.

– Не хочешь со мной разговаривать? – весело отозвался Макс.

– А тебя тянет пообщаться? – передразнила я, переводя взгляд на взлохмаченного северянина.

– Я полгода провел за полярным кругом. Конечно, мне хочется пообщаться! – он подмигнул мне, и я закатила глаза, – Почему ты не полетела на самолете?

Ненавижу этот вопрос. Ненавижу самолеты. Сколько раз мне приходилось объяснять Пете, что я ни за что на свете на взлечу в небо. Сколько раз я пугалась, видя непонимание в его глазах. Но я не могла раскрыть ему причину и от этого боялась еще больше.

– Я не летаю, – коротко отозвалась я.

– Боишься?

– Пусть будет так, – ответила я, не желая вдаваться в подробности своих отношений с полетами.

– Так, а почему не поезд? – не унимался Максим.

– Потому что мне очень хотелось провести время с тобой! – съязвила я, и Макс довольно улыбнулся.

Я бы с радостью тряслась сейчас в поезде вместо того, чтобы слушать приколы полярника, но Петя предложил этот вариант в надежде, что я смогу очаровать его друга. Я даже не думала, что это будет таким неприятным занятием.

– Ты сам почему не летишь? – грубовато спросила я, засмотревшись на длинный белый рубец, тянущийся от правой кисти к локтю Макса.

Тот заметил мой интерес и ответил равнодушно:

– Медведь на станции застрял лапой меж досок. Я помог выбраться. Легко отделался – рука-то на месте, – он пожал плечами, будто ничего такого в ранении от белого медведя не было, – Я не полетел, потому что за время жизни на станции очень соскучился по езде на автомобиле. Дорога меня успокаивает.

Тут я не могла не согласиться. Дорога действительно умиротворяла. Если бы не одно «но»: всю дорогу мне придется терпеть глупые замечания этого спасателя полярных мишек.

– К тому же, нужно заехать к моим родителям, – добавил Максим, и я ухватилась за возможность поддеть его.

– О, примерный сынок, навещающий мамочку после долгой разлуки? – усмехнулась я, и парень глянул на меня, прищурившись.

– Твоя мамочка, наверное, в восторге, что ты уехала подальше с богатеньким мальчиком, – отомстил Макс, а я замолчала, уставившись в окно.

Один. Два. Три. Восемь. Тринадцать. Я считала мелькающие мимо столбы, стараясь не расплакаться. Рыдать перед этим засранцем я точно не буду, какую бы обидную ахинею он ни нес.

Мама была бы рада увидеть меня счастливой с любым достойным мужчиной, не смотря на количество денег на его счету.

– Или ты уломаешь Петю всю свою семейку в Москву перекинуть? – не унимался лохматый наглец, и я перевела на него испепеляющий взгляд.

– Пошел. Ты. Снежный. – по словам отчеканила я, и Макс, скорчив недовольную мину, наконец заткнулся.

Он включил музыку, и часа три мы ехали молча, каждый занятый своими мыслями. Ближе к восьми вечера, когда июльский закат уже окрасил небо персиковой дымкой, Макс остановился у придорожного кафе.

– Ужинаем и едем дальше, – откликнулся он, выходя и машины.

Я вышла следом и направилась в сторону кафе, на ходу разминая затекшие конечности.

– Что, попку отсидела? Опель – это не Лексус, конечно, – усмехнулся мой попутчик, наблюдая за тем, как я делаю выпады на крыльце заведения.

– Да, не Лексус, – согласилась я только для того, чтобы позлить его. Петин Лексус никак меня не заботил. Я ценила его не за удобное сиденье в автомобиле.

Мы прошли в кафе-столовую и, выбрав еду, оплатили ее и сели за столик. Макс набрал себе целый поднос: солянку, картофель с котлетой, овощной салат и компот. Я же ограничилась тушеными овощами и стаканом кипятка с лимоном. И никак не могла отвести взгляда от сочной мясной котлеты на тарелке полярника.

– Мы будем ехать под урчание твоего желудка? – парень кивнул на мой скромный ужин.

– Я не ем на ночь, – пожала плечами, пытаясь натянуть на лицо уверенное выражение, но самодостаточность то и дело сползала с лица прямиком в тарелку с унылыми овощами.

– Ага, Петя начал переделывать тебя под свой формат, – хмыкнул Макс, с аппетитом уплетая суп.

– Да что за формат? – сдалась я, нервно постукивая вилкой по пластиковому подносу.

Мой рацион действительно знатно изменился после встречи с Петром. Пища стала легкой и какой-то благородной, что ли. А я даже успела привыкнуть к вечному чувству голода.

– Ты же знаешь, что его мама помешана на женской энергии и всяком таком? – спросил Макс, и я кивнула, – Она собрала вокруг себя глупых девчонок и подсадила их на чистое невесомое питание, – высокопарно протянул Снежный, явно издеваясь над Петиной мамой, – Знаешь, чтобы четче уловить вибрации вселенной. И, думаю, на такой диете ты тоже скоро соединишься с космосом. А то и сразу с Всевышним, – парень усмехнулся, прожигая меня зеленым взглядом.

Закатив глаза, я уткнулась в свою тарелку. Я не дотягивала до Петиного идеала много-много раз, но он все равно был со мной. Значит, чем-то я его все-таки зацепила.

– Итак, он привез тебя из Сочи? – спросил Макс.

– Что значит «привез тебя»? – раздраженно переспросила я, – Как будто я сувенир какой-то.

Максим склонился над нашими подносами, и я, снова закатив глаза, подалась ближе, чтобы выслушать величайший секрет. Оказавшись так близко к лицу полярника, я смутилась. От его острого взгляда внутри взметнулось непонятное волнение, и я отстранилась, скрестив руки на груди. Если хочет что-то сказать, пусть говорит так. Не хватало еще шептаться с ним над пышущей жаром котлетой.

Заметив мое смятение, парень довольно улыбнулся и тоже откинулся на спинку стула.

– Так и есть. Ты магнитик на холодильник, – заявил он, продолжая буравить меня взглядом.

– Я не магнитик, – сквозь зубы процедила я, собирая в себе силы, чтобы с достоинством выдержать взгляд этого полоумного.

– До тебя была Аня Челябинск. А ты останешься в истории как Полина Сочи, – Макс пожал плечами, отпив компот.

– Что? Аня Челябинск? – непонимающе переспросила я.

– У Пети есть странная привычка. Из каждой командировки он привозит любовь всей своей жизни. Знаешь, хочется ему выхватить из привычной жизни какую-нибудь простушку и подарить ей красивую жизнь. Идеальный принц для провинциальных золушек, – парень смотрел в упор, ожидая моей реакции.

– Ну и где же Аня Челябинск сейчас? – холодно спросила я.

– О, Анечка взяла от Пети все: новую грудь, пухлые губки и дорогущие виниры, а потом Петя понял, что Аня Челябинск – вовсе не его принцесса. Точно ее судьбу не знаю, но Королев тот еще филантроп. Скорее всего, пристроил ее кому-то из своих друзей, где она дальше припеваючи паразитирует.

– Пристроил? Мы что, говорим про кошку? – я неприязненно сморщила нос, а Макс посмотрел на меня, склонив голову, – Ты говоришь это, чтобы позлить меня.

– Я говорю это, чтобы ты знала правду. До Ани была Маша из Воронежа. Но та и трех месяцев не протянула. А теперь вуаля! Свадьба с официанткой Полей из Сочи, – Макс картинно похлопал черными ресницами, видимо, пародируя меня, но не успела я запустить в него разваренную капусту, как тот уткнулся в тарелку, вилкой разделяя котлету на кусочки. Горячий мясной сок потек по тарелке с золотой каймой, и я напрочь забыла о своей ненависти к полярнику. В этом моменте была только я и его толстая котлета. Черт бы ее побрал!

– Я так понимаю, на операцию по увеличению груди ты пока не решилась? – с издевкой спросил парень, нарочито медленно отправляя в рот куски мяса.

Наглец глянул на мою хоть и аккуратную, но все же очень небольшую грудь. Я снова сморщила нос и громко отхлебнула остывшую воду с лимоном. Долбаный полярник ковырнул ранку на моей болячке.

Как-то, когда я только переехала к Пете в Москву, мы отправились на прогулку по городу, которая, помимо посещения достопримечательностей, включала в себя и консультацию в шикарной клинике.

– Зачем мы пришли в больницу? – спросила я тогда, наивно хлопая глазками в фойе с фешенебельной люстрой.

– Хочу, чтобы ты пообщалась с доктором, – с нежностью в голосе ответил Петя.

– Но я не болею, – я дружелюбно улыбнулась парню и тихо рассмеявшейся девушке за стойкой администрации.

– Полли, это пластический хирург. Скоро три месяца с нашего знакомства, и я подумал, что ты будешь рада получить в подарок такую возможность, – Петя окинул меня медленным взглядом, но я не сразу поняла, на что он пытался намекнуть.

– Тебе не нравится мой нос? – в удивлении я ухватилась за аккуратный ровный нос. Да, у меня была маленькая горбинка, но я даже не думала, что она заметна кому-то, кроме моего внутреннего критика.

– Полли, у тебя чудесный носик, – Петя потряс головой и снова осмотрел меня, на этот раз дольше положенного задержавшись на скромных округлостях под водолазкой.

– Ооо, – только и смогла протянуть я, когда осознала, что речь шла о моей груди.

Петя тут же схватил мою ладонь и прижал к своим губам.

– Полли, в этом нет ничего необычного, – Королев заговорил умиротворяюще ровным тоном, будто пытался успокоить напуганного ребенка, – Все, у кого есть возможность, делают это.

– Грудь? – все еще непонимающе уточнила я, на что Петя снисходительно улыбнулся.

– Не только, – ласково ответил он, – Улучшить внешность помогают разные операции. Кто-то делает грудь, кто-то – нос, щеки, уши и многое другое.

– У меня блефаропластика, – вставила девушка из-за стойки.

Я перевела на нее удивленный взгляд, и та фальшиво улыбнулась отбеленными зубами.

– Блефа…что? – мой сарказм, видимо, прозвучал недостаточно явно, потому что девушка поспешила объяснить.

– Это операция на верхнем веке. Мои прежние веки ужасно портили образ, – на ее лице отобразилась досада, будто прежний вид век все еще напоминал о себе в кошмарных снах.

– Полли, даже я колю себе уколы в лоб, чтобы разгладить морщинки, – Петя рассмеялся, и я, доверившись, натянуто рассмеялась следом.

Столичные мажоры такие странные.

Наверное, я пойму все это куда лучше, когда освоюсь. Когда стану одной из них. Когда буду входить в эту роскошную клинику за очередной порцией уколов красоты. Когда буду выглядеть совсем иначе.

Я поймала свое отражение в зеркальной стене и удивилась тому, сколько страха было в моих глазах. Я не готова была меняться. Не готова была терять черты, в которых узнавались мои родители. Нос и подбородок достались мне от папы. Пухлые губы и большие почти детские глаза – от мамы. И я никогда бы не подумала искать во всем этом недостатки.

– Давай не сейчас? – шепотом попросила я, повернувшись к Пете.

Он понял, что я не готова, и с нежной улыбкой на губах кивнул.

А я вынырнула из воспоминаний и поймала на себе самодовольный взгляд Снежного. Он был прав, и он это прекрасно знал.

– Пошел ты, – буркнула я, потеряв аппетит.

Максим довольно рассмеялся, засовывая в рот картофель и кусок котлеты.

– Не переживай, он найдет тебе другого хозяина.

– Петя меня любит. И мы поженимся, хочешь ты этого или нет, – ответила я, со злостью глядя в его зеленые глаза, но парня это только позабавило. – У нас серьезные отношения.

– У Королева еще не было ни одних серьезных отношений. Одни провинциальные дурочки, которые сосут из него деньги, – хмыкнул Макс.

– Просто тебя бесит, что у него сосут, а у тебя нет, – дерзко заметила я, а Макс удивленно вскинул брови.

– Ох, какой длинный у тебя язык, – удовлетворенно протянул он, будто признавая во мне достойную соперницу.

– И ты даже не представляешь, что я могу им вытворять, – парировала я с едва уловимыми нотками угрозы в голосе.

– Видимо, поэтому вы все еще вместе, – Макс подмигнул мне, доедая ужин. Если бы он хоть на секунду отвлекся от своей котлеты, то ужаснулся бы тому, насколько убийственным был мой взгляд.

Но Снежный, неспешно дожевав котлету, погладил на удивление плоский живот и отодвинул поднос с грязной посудой. Глянув на меня совершенно серьезно, он будничным тоном добавил:

– Королев запал на твое кукольное личико и задницу в узких джинсах, но скоро ему это надоест, – голос Макса понизился, – И тогда тебе придется работать языком активнее, чтобы как-то удержаться на плаву.

Раздражение, давно уже тлеющее внутри меня, вдруг вспыхнуло яростным пламенем. Повинуясь зову ненависти, я ухватилась за стакан и выплеснула содержимое прямо в лицо урода, зовущего себя другом Пети.

– Пошел ты! – сквозь зубы процедила я и, громко чиркнув стулом по напольной плитке, вскочила с места.

Снежный на удивление спокойно отер воду с лица тыльной стороной ладони и, небрежно скинув с влажной рубашки кусочек лимона, поднял на меня насмешливый взгляд. Эти гребаные зеленые глаза, светящиеся от раздутого самомнения, разозлили меня еще больше, так что, не дожидаясь, пока Макс откроет рот для очередной гадости, я развернулась, скрипнув подошвой кроссовок, и поспешила укрыться от полярника в уборной, попутно глянув на задумчивого полярника в отражении заляпанного зеркала на стене.

К счастью, в дверь никто не ломился и не угрожал прибить меня грязной от котлеты вилкой. Стараясь выбросить из головы все, что наговорил Снежный, я раз за разом омывала лицо холодной водой из-под крана, но в голове упрямо звучал голос, шепчущий о том, как сильно я не подхожу красавчику Пете Королеву.

Стоило подумать о женихе, как телефон весело завибрировал в заднем кармане джинсов. В этот же момент ручка двери отчаянно задергалась, а вместе с ней и мой правый глаз.

– Эй, долго там еще? – жалобно простонала незнакомая женщина, и я, нервно выдохнув, открыла дверь.

Глава 2

Уступив уборную женщине в нужде, я пристроилась на подоконнике неподалеку и ответила на звонок.

– Полли, родная, как дорога? – встревоженный голос Пети сразу же меня успокоил.

Он меня любит. По-настоящему.

И однажды точно перестанет называть меня Полли.

– Твой друг невыносим! – по-детски надув губы, пожаловалась я.

– Да, Макс такой, – согласился Петя, смеясь, – Но он правда классный. Вы еще подружитесь.

– Как тебя вообще угораздило с ним связаться? Вы совсем не похожи, – ляпнула я и вдруг поняла, что Макс, говоря его же словами, действительно не Петиного формата.

Я видела друзей своего жениха. Это сплошь богатенькие ребята при дорогущих часах и автомобилях с откидным верхом. Такие не спасают белых медведей из западни и не уплетают за обе щеки столовские котлеты. Они решают большие вопросы на кругленькие суммы и водят в рестораны длинноногих моделей с манящими дыньками в глубоком декольте.

Да, полярник прав: я тоже не формат. Может, Петя устал от людей своего круга? От фальшивых белозубых улыбок и сияющих стразов. Может, ему нужны такие неправильные, но настоящие друзья вроде меня и Снежного?

Аж челюсть свело от того, что я поставила себя в один ряд с лохматым грубияном.

– Мы с Максом вместе служили. Он еще в военкомате на Север попросился. Меня это так удивило и даже восхитило, что я тоже увязался за ним, – голос жениха стал задумчивым, словно парень блуждал по коридорам памяти, – А потом, знаешь, я спас его. Тащил на себе истекающего кровью, представляешь? Так и подружились.

– О боже, что случилось? – в ужасе я прикрыла рот ладонью, и в нос ударил неприятный запах дешевого мыла.

– На стрельбах ранили. Такой он Макс – невезучий.

Петя замолчал, и я с цветущей улыбкой на губах поспешила его подбодрить:

– Выходит, ты его удача.

– Может, и так, – охотно согласился Петя и ласково добавил: Малышка, он редко общается с такими очаровашками, как ты, поэтому ведет себя, как идиот. Включи обаяние. Ты это можешь, я знаю. Снежный еще завидовать будет, какая малышка мне досталась. – я неопределенно ухнула в трубку, и жених добавил: Скоро будем вместе, потерпи немного.

Он всерьез просит меня включить обаяние? Ну уж нет! Совет «будь с ним пожестче» нравился мне больше. Не для того Петя спасал этого проходимца, чтобы я теперь пресмыкалась перед его едкими замечаниями. Но спорить с женихом я, конечно, не стала. Пусть занимается организацией свадьбы и не переживает, что друг может прикончить его невесту на пути к долгой и счастливой жизни. Или же невеста избавится от мерзкого дружка, присосавшегося к королевской удачливости. Этот вариант нравится мне куда больше.

– Мы еще заедем к родителям твоего дорогого Снежного, – напомнила я Пете, опровергая его слова о том, что скоро мы будем вместе.

– Ах, точно! – возлюбленный, видимо, совсем об этом забыл, – Тебя ждут дремучие деревенские посиделки. Не налегай там на пироги, я слишком люблю твои стройные ножки.

– Если родственнички Макса такие же вредные – я за себя не ручаюсь, – предупредила я, и Королев тихо рассмеялся в ответ.

– Они просто слишком назойливые и совершенно не умеют держать дистанцию. А сами строят из себя недотрог,– фыркнул он, и я лишь устало вздохнула, предвкушая еще одно неприятное знакомство.

– Полли, – позвал Петя, и я, сморщив нос из-за дурацкого прозвища, все же ласково отозвалась:

– Петя?

– Я люблю тебя, – шепнул жених, и в моей груди трепыхнулась легкая паника, которая пробуждалась каждый раз, когда я слышала эти заветные три слова.

Я люблю тебя.

Так просто. Так легко. Нужно лишь открыть рот и ответить: я тоже тебя люблю. И всего-то.

Как же я ненавидела себя в моменты, когда Петя инициировал обмен признаниями! Я не могла выдавить из себя эти прекрасные слова. В голове все звучало так ровно и спокойно: «Я люблю тебя, Петя Королев». Но, стоило набрать в легкие воздух, как с губ срывалась ерунда вроде «Как это круто!» или «Спасибо тебе!».

И ведь этот святой человек не обижался, а продолжал раз за разом говорить мне о своей любви, веря, что однажды я перешагну через страх и смогу наконец рассказать о своих чувствах.

Только сегодня этого не произошло, и я по заведенной привычке ответила жениху очередной отмазкой:

– Ты такой чудесный!

– Ты тоже, родная, – без тени разочарования ответил он и, попрощавшись, сбросил вызов.

Придет время, и я смогу сказать ему, что люблю. Я знаю, это все из-за потери, которая съедает меня изнутри. Даже сейчас спустя двенадцать лет после трагедии я все еще не смогла по-настоящему принять смерть родителей. И порой мне кажется, будто после случившегося я не имею права любить.

Понимаю, это звучит глупо, и мама с папой хотели бы, чтобы я жила полноценной жизнью, но маленькая девочка внутри меня – раненая, сбитая с пути – не может найти в себе силы отпустить боль. Не может сказать «прощай».

И до тех пор, пока я не скажу «прощай» родителям, я не смогу сказать «люблю» Пете.

Пете, за которого я выхожу замуж в конце следующей недели.

Я спрыгнула с подоконника и пару раз встряхнула руками, сбрасывая накопившиеся эмоции. После разговора с женихом стало немного легче. Злость отступила, а на смену ей пришла жалость.

Бедный невезучий Макс, прозябающий молодость за полярным кругом. Вся его колкость – лишь способ защитить его собственного внутреннего мальчика от враждебного мира.

Представив Снежного таким жалким и уязвимым, я вдруг почувствовала себя гораздо лучше, словно осознание собственного превосходства сделало меня сильнее. Теперь уже ни одна глупая шуточка полярника не пробьет мою защиту.

В зале наглеца не оказалось, так что я поспешила на улицу. Прохладный вечерний воздух заставил поежиться, и я, потирая ладонями плечи, стала всматриваться в слабо освещенную парковку в поисках пресловутого Опеля.

Только в той стороне, где мы остановились, вместо ржавого седана, высилась пара запыленных фур. На мгновение стало страшно: что, если этот дурак просто уехал, оставив меня одну в придорожной забегаловке?

Я обошла парковку по всему периметру, всматриваясь в значки лейблов на капотах автомобилей, но на полсотни машин не оказалось ни одного Опеля.

Вернувшись к тому месту, где Макс оставлял свое корыто, я остановилась и опустила руки, растеряв напрочь боевой запал.

Он меня кинул.

Одну. Без вещей. С одним лишь телефоном в кармане. И что мне теперь делать? Возвращаться в Москву на попутках? Не так я планировала провести эту ночь.

Как же я тебя ненавижу, Снежный! Чтоб у тебя прыщи всю задницу покрыли!

Я уже собралась опустить от бессилия лапки и, сдавшись, снова набрать Петю, но тут за одной из здоровенных фур я услышала знакомый голос.

– Почему ты сразу не сказал? – спрашивал Макс кого-то, – Я не обижаю ее. Все по делу. Я бы сказал, ты недооцениваешь свою малышку.

Я вышла из-за фуры и окинула Макса высокомерным взглядом. Надеюсь, мое лицо никак не отражало бешеного ритма сердца. Не хватало еще, чтобы Снежный понял, что ему удалось меня напугать, совершенно ничего для этого не делая. Ведь машина стояла ровно на том месте, на каком я видела ее перед ужином. И, если бы эти треклятые фуры не закрыли обзор, я явилась бы перед Максом во всем великолепии своего высокомерия.

Но фуры вписались в наши сложные отношения, и я снова была растеряна, а вдобавок ко всему еще и красная от беготни по парковке.

– Отбой, – сухо произнес Максим и сунул телефон в карман джинсов.

Он прислонился к машине, скрестив руки на груди и вперив в меня испытующий взгляд, поблескивающий пугающим изумрудным цветом в свете уличных фонарей.

– Что? – не выдержала я, – Получил люлей от Пети?

– Почему ты не сказала, что твои родители погибли? – ледяным тоном спросил парень, будто обвиняя меня в сокрытии важной информации.

Отлично. Значит, Петя решил воззвать к жалости. Даже думать не хочу, как это звучало в разговоре. «Эй, Макс, Полли вообще-то сирота, не дави на нее» или «Макс, лежачих не бьют, ты знаешь? С сиротами то же самое».

Снежный выжидающе смотрел на меня, так что мне стало не по себе. То ли от его ледяного взгляда, то ли от ночной прохлады мое тело пробрала дрожь. Растерев плечи замерзшими ладонями, я отвела глаза в сторону и тихо ответила:

– Лучше смотри на меня, как на Полину-официантку-из-Сочи. Полине-одинокой-сиротке не нужна твоя жалость.

– Что с ними случилось? – не унимался парень, даже не думая о том, чтобы действительно сжалиться и отстать от меня.

Он правда хочет знать или просто пытается надавить на мое больное место? Я никому не говорила, что произошло в самый страшный день моей жизни. Даже Петя не знает, как именно погибли мои родители. Я просто не смогла сказать ему, а он, к счастью, не настаивал.

Если бы Королев знал, какую силу надо мной имеет то, что произошло двенадцать лет назад, он не стал бы со мной связываться. Не рискнул бы нырнуть в пропасть страхов, в которой я живу с того самого дня.

Петя – удача не только для Макса. Он – мое спасение, и я не стану втягивать его в этот мрак.

А вот полярник… Я с сомнением глянула в его пронзительные глаза, и мне, возможно, впервые за все это время захотелось раскрыть дверь в свою персональную преисподнюю. Станет ли Макс жалеть меня? Нет, этот точно не станет. А, значит, и я могу не переживать за то, что запачкаю его светлую рубашку темными пятнами своих страхов.

– Разбились в горах на малогабаритном самолете, – выпалила я, разглядывая мелькающие фары проезжающих по шоссе автомобилей.

– Поэтому ты боишься летать? – коротко спросил Максим.

Я усмехнулась и, плотно сжав губы, покачала головой.

– Я тоже была в этом самолете. Только родители погибли, а на мне – ни царапины.

Прикрыв глаза всего на миг, я ощутила, как тяжелое темное воспоминание бьется в запертой клетке, силясь охватить меня и утянуть на дно, но, сжав руки в кулаки, я удержалась в реальности.

Распахнув глаза, посмотрела на Снежного. Тот зевнул, глядя, как у помойки копошится стайка бродячих псов. И это все? Никаких вздохов сочувствия. Никаких слов сожаления. Никаких утешительных объятий. Хотя я с трудом могу представить этого сухаря обнимающимся. И уж тем более со мной. Бррр!

– Понятно, – отозвался полярник, когда заметил мой долгий взгляд.

– Понятно? И все? – с возмущением воскликнула я. Да, мне не хотелось жалости и дежурных подбадривающих улыбок, но это его бесцветное «понятно» показалось мне таким неуважительным по отношению к памяти родителей, что я невольно завелась.

– А что ты хотела услышать? – парень развернулся, опираясь на Опель, и навис надо мной с серьезным видом: Люди умирают, Полина. Кто-то раньше, кто-то позже. И ты не такая уж маленькая девочка, чтобы дрожать от воспоминаний.

– Я сама решу, что мне делать с моими воспоминаниями, ясно? – огрызнулась я, – И, чтоб ты знал, дрожу я от холода!

Губы парня изогнулись в ухмылке.

– Ну-ну, от холода, – повторил он так, будто раскусил в моем лице великую лгунью, – Семнадцать градусов. Идеальная погода для лета.

– Семнадцать! – передразнила я, – Лето забыло о том, что оно лето.

Макс неожиданно мягко рассмеялся, будто подшучивая над моим нытьем. Мне отчаянно хотелось сказать что-нибудь неприятное, чтобы испортить ему настроение, но я слишком увлеклась видом искренней улыбки, резко преобразившей облик молодого человека.

– Поехали уже, – предложил Снежный, раскрывая дверь, – Хочу добраться до Нижнего до полуночи.

– Мы заедем в Нижний Новгород? – с восхищением пробормотала я. Плохое настроение как ветром сдуло.

Я жаждала увидеть Россию. Увидеть целый мир. Вылезти за рамки сочинских дворов, закоулки которых я знала наизусть. Меня ждали километры дорог и родной дом – место, куда всегда будет возвращаться мое сердце.

И почему-то мысль о родномместе не перенесла мое воображение в Петину квартиру на верхушке элитного комплекса. За восемь месяцев жизни в Москве я так и не успела сродниться с городом. Но у меня все впереди.

У нас с Петей все впереди.

– Я предпочел бы переночевать в гостинице по пути, но наш общий знакомый велел разместить твою почти уже королевскую задницу в хорошем отеле, – с неприязнью в голосе заявил Макс, а я сморщила нос, за что тут же удостоилась взгляда исподлобья.

– Ну и хорошо, вези меня в Нижний, – распорядилась я и поспешила скрыться в салоне Опеля.

Машина плавно двинулась с места и аккуратно влилась в поток на шоссе. Снежный достал из-за козырька флешку и воткнул ее в магнитолу. Я уже раскрыла рот, чтобы поддеть его за старомодность, но низкий мужской голос, поющий по-английски о чем-то очень лиричном, перебил всякое желание спорить.

Я глянула на экран и постаралась запомнить название песни*. Снежный мягко напевал текст себе под нос, и я не смогла не отметить:

– Надо же, у тебя приятный голос. И неплохой музыкальный вкус, – похвалила я, несмотря на обиду.

Снежный благодарно кивнул и слегка снизил громкость песни, чтобы спросить меня:

– Что ты любишь слушать? Кто твой любимый исполнитель?

Я задумалась, стараясь вспомнить, когда в последний раз слушала музыку. Но в голове всплывали лишь обрывки песен, которые играют в Петиной машине.

– Спайс гелз[*], – я выпалила название единственной группы, которая пришла на ум, и Макс громко и наигранно рассмеялся, будто поймал меня с поличным.

– Ага! – вскрикнул он и на удивление приятно напел: Иф ю вонна би май лава*…, – заметив, что я молча таращусь на него, парень с насмешкой спросил: Чего не подпеваешь? Это же их главный хит.

Ладно, этот паршивец меня подловил. Я не знала слов ни этой песни, ни какой бы то ни было другой. И Спайс Гелз, конечно, не нравились мне настолько, чтобы кричать их песни в машине.

– Все потому что это любимая группа Королева, а не твоя, – победно заявил Снежный, – Ты знала, что Виктория Бэкхем его главная эротическая фантазия? У него в армии всегда при себе была ее фотография. Догадываешься, для чего?

Полярник явно смеялся надо мной, и мне захотелось спрятаться в скорлупу и не обращать на него никакого внимания. Но тогда он понял бы, что одержал верх.

– Ты омерзителен, – сморщив нос, ответила я.

– А ты лгунья, – рассмеялся он, – Если не нравится музыка – так и скажи.

Я отвернулась и пропала в своих мыслях. Я действительно совершенно не слушала музыку. Не потому что не любила. Просто, кажется, в какой-то момент я запретила себе влюбляться во что бы то ни было: музыка, еда, картины, места, люди… Это потенциально могло сломать меня, ведь после смерти родителей я вычеркнула из своей жизни все, что когда-то приносило мне удовольствие.

Единственный, кто смог подобраться ко мне достаточно близко – был Петя. Он просто волшебник, ведь рядом с ним я практически с первых минут начала ощущать себя иначе – так, будто я древняя ваза, которую нужно оберегать всеми силами.

– Сюткин*, – тихо произнесла я, продолжая пялиться в окно.

– Сюткин? – глупо переспросил Макс, и мне пришлось повернуться к нему, чтобы объяснить.

– Мама его обожала. У нас дома всегда звучал голос Сюткина, – я невольно улыбнулась, приоткрыв дверь в воспоминания.

Снежный задумчиво хмыкнул и принялся переключать песни. Наконец из колонок заиграла давно забытая мелодия и я, закрыв глаза, откинула голову назад.

– У нас механик на станции всегда напевал эту песню, и я к ней по-своему привязался, – голос полярника звучал откуда-то издалека, а я уже витала в облаках между реальностью и воспоминаниями.

– На-на-на-на-на, любите искренно, дружите преданно*, – пел Валерий Сюткин из магнитофона на подоконнике нашей солнечной кухни, —На-на-на-на-на, прощайте быстро, но целуйтесь медленно…

Я не забредала в свои воспоминания так глубоко уже очень давно. Это страшно, ведь ты точно знаешь, что огромная часть тебя все еще живет там. Где мама улыбается, заплетая тебе косы, и папа по вечерам приходит с работы и зовет прогуляться к морю.

Страшно желать остаться там – в воспоминаниях. Если бы у меня была возможность, я променяла бы что угодно, лишь бы вернуться в прошлое и замереть в нем навсегда.

Но волшебных способностей у меня не было, и я продолжала жить обычной жизнью, и никто и не подумал бы, что со мной что-то не так. Ведь я научилась здорово притворяться.

Голос Сюткина стих, и дальше мы ехали молча, слушая ненавязчивую и в то же время красивую музыку и думая о чем-то своем. Макс то и дело зевал, но взгляд его оставался сосредоточенным на дороге. Удобно устроившись в кресле, я сонными глазами наблюдала за тем, как драматично врываются в Опель огни фонарей, резко очерчивая скулы и нос Снежного. Образ невольно запечатлелся в моей голове, и я на всякий случай пообещала себе никогда не стараться воспроизвести его на бумаге.

Как художника меня притягивало красивое фактурное лицо Макса, но я-то знала, что в придачу к привлекательной внешности шел совершенно невыносимый характер, вызывающий у слабонервных легкое кровотечение и язву желудка, так что желание рисовать парня тут же растворялось в воздухе.

Глупо улыбаясь, я снова глянула на серьезного Макса. И смотрела на то, как желтые огни фонарей бросают пятна света на его усталое лицо, до тех пор, пока сонная слабость не сморила меня окончательно.

Мне снилось, как я иду по берегу в легком белом платье, тонкий шифон которого сливался с морской пеной, лижущей мои ноги с каждой новой волной. Солнца совсем не видно, но небо ясное, и только где-то вдали звучат раскаты грома. В душе и радостно и тревожно одновременно.

Впереди, всего в паре шагов от меня, у самой кромки воды стоит самый прекрасный мужчина на земле – Петр Королев. Стройный загорелый шатен с прожигающим насквозь зеленым взглядом.

Постойте!

У Пети чудесные карие глаза, и смотрит он всегда нежно или игриво…

А этот жуткий взгляд принадлежит совсем другому человеку. В мгновение ока Петя превращается в Макса, манящего меня в объятия.

Его губы жестко улыбаются, шепча: «Ты не выйдешь за него», и мне хочется кричать в ужасе, но изо рта не вырывается ни звука.

Тени сгущаются, скрывая синеву ясного неба. Волны уже не плещутся, а бьются о ноги, норовя свалить меня и утащить на глубину. Снежный тянет ко мне неестественно длинные руки с жуткими острыми когтями. Я набираю в грудь побольше воздуха, чтобы истошно завопить, и в этот момент огромная волна стеной несется на меня… и больно щипает за руку.

Я с трудом раскрыла слипшиеся глаза и осмотрелась. Ни грома, ни штормового моря, ни тем более отвратительных когтей не было. Во рту пересохло, и горло неприятно саднило. Макс щипнул меня еще раз, и я одарила его злобным взглядом.

Он отвернулся к дороге, нервно подергивая оплетку руля.

– Чего разоралась? – резковато спросил он, не глядя на меня.

– Тебя во сне увидела, – буркнула я, жадно глотая воду из пластиковой бутылки.

– Что такого страшного я с тобой вытворял, что ты так кричала?

– Не пускал меня к Пете. На нашей же свадьбе, – призналась я, – Скорее бы уже выйти за него и утереть тебе нос.

– Ты не выйдешь за него, – с уверенностью в голосе произнес Макс, с точностью повторяя фразу из сна.

Меня накрыло волной раздражения, усиленной усталостью, голодом и дурным сном. Я прищурилась и с ненавистью выпалила:

– Почему ты такой злой? На Севере отморозил свой крошечный членик? Да, полярник? – не скрывая ненависти в голосе, съязвила я.

Макс резко вырулил машину на обочину и со свистом затормозил. Я вцепилась пальцами в приборную панель, борясь с силой притяжения.

– Ну все! Ты меня достала! – Снежный вышел из машины и, обойдя ее, раскрыл мою дверь.

Пока я в шоке наблюдала за его действиями, он остервенело выдернул из замка ремень и, крепко обхватив руками мою талию, вытащил меня из машины.

– Ты что делаешь? – пискнула я возмущенно, но Макс в ответ лишь кинул мне рюкзак и, сев в машину, дал по газам.

А я осталась одна. Ночью. Посреди трассы где-то между Москвой и Нижним Новгородом. Как же я тебя ненавижу, полярник чертов!

Глава 3

Осмотрелась и поежилась. Пустынная дорога, убегающая в два конца, ряд фонарных столбов, жуткий лес по обе стороны от дороги и я, переминающаяся с ноги на ногу в луже желтого света.

Вокруг меня стала кружиться мошкара, и я активно замахала руками, разгоняя живность. Лес отзывался пугающим уханьем, а Макс так и не возвращался.

Телефон, чтоб его побрали черти, остался в машине. Я убирала его на приборную панель, чтобы не мешал дремать. И что же мне теперь делать? Во всей этой истории одно прекрасно – когда Петя узнает, почему его невесту сожрали волки, он уничтожит Макса. Несколько раз. С особой жестокостью. А я с того света посмеюсь от души.

Я поплелась вдоль дороги, надеясь хотя бы к утру добраться до какого-нибудь поселения, откуда смогла бы позвонить. Тьма на горизонте лениво расползалась, будто на шероховатую бумагу, густо смазанную темно-синей акварелью, щедро капнули воды, а, значит, еще немного – и небо окрасится осторожными мазками рассветной палитры. И тогда машин станет больше, и плестись вдоль узкой обочины в одиночестве будет уже не так странно.

Я никогда не была одиночкой, скрывающейся от жизни в четырех стенах. Никогда не искала единения с самой собой, ведь всего вокруг было так много, что времени на саму себя практически не оставалось. Я была везде и сразу. И все мне были рады.

Мама улыбалась, встречая меня на почте после школы. Она искренне верила, что я стану немного усидчивее, если буду помогать ей сортировать письма и посылки, и никогда не ругалась, наводя порядок в том балагане, который я устроила своей помощью.

Папа дружески хлопал меня по плечу, когда я с ветром в волосах влетала в кардиохирургическое отделение, которым он заведовал. Нет, он не пытался меня утихомирить, но очень хотел показать, как важно здоровье и как важна сама жизнь. Но я успевала уловить лишь вкус очередных конфет, любезно раскрытых передо мной старшей медсестрой.

Только сейчас спустя долгие-долгие годы я вижу, что папа хотел до меня донести. Жизнь может наградить тебя здоровьем, а может сделать больным; может продлиться до глубокой старости, а может оборваться как по щелчку. Но, что бы ни происходило, всегда нужно оставаться хорошим человеком. Каким и был мой отец.

И так случилось, что жизнь моих родителей остановилась. Кончила заезд по выделенной полосе. Только я осталась. И мне было всего двенадцать лет. Я не успела принять все то, чему они пытались меня научить. Не успела любить так, как они этого заслуживали. Не успела так много.

Оставшись один на один с самой собой – с человеком, которого я, кажется, совершенно не знала – я упала в пропасть. Закрылась, успокоилась, притихла. Больше не нужен был ветер в волосах, соленые брызги моря на щеках, знойное солнце и пульсирующий ритм жизни. Все стало неважно, ведь у меня осталась только я и только себя я теперь могла беречь.

Так я полюбила одиночество, а оно полюбило меня.

И этот дурацкий путь вдоль ночной трассы не будил во мне ничего, кроме усталости и раздражения. Ну, возможно, еще внутри подрагивало желание вмазать полярнику в его ровный нос. Если я, конечно,его еще когда-нибудь увижу.

За спиной вдали послышался шум, и, обернувшись, я увидела приближающийся автомобиль. Надежда на долгожданное тепло и возможность позвонить Пете сдула напрочь усталость. Недолго думая, выставила руку в сторону, надеясь поймать попутку, но та просвистела мимо, будто меня не существовало вовсе.

Я поджала губы, стараясь не расплакаться от досады. Вид пустой трассы разбивал сердце на осколки, и я снова отвернулась и зашагала дальше, шмыгая замерзшим носом.

Возможно, вселенная решила надо мной подшутить, ведь позади снова раздался свист движущегося автомобиля. Развернувшись всем телом, я увидела здоровенную фуру, и внутри взметнулся азарт, которого я не испытывала уже очень давно.

Буду последней неудачницей, если упущу эту возможность! Я запрыгала на месте, активно размахивая руками, и даже вышла на проезжую часть, привлекая внимание водителя. Если он меня переедет, надеюсь, в тюрьму сядет Снежный, а не несчастный бедолага-дальнобойщик.

Когда здоровенная машина с шумом остановилась на обочине, не доехав до меня пары метров, я торжественно поклонилась и фуре, и ее водителю, а после пулей заскочила в кабину через приоткрытую дверь.

– Здрасьте! – выпалила я, со счастливым выражением лица устраиваясь на сиденье.

– Сколько? – устало спросил небритый водитель гораздо старше меня. Он хочет денег за то, что подбросит меня? Деньги – не вопрос, дайте только связаться с женихом.

– Сколько скажете, – я махнула рукой, вероятно, слишком ярко демонстрируя свою финансовую независимость, потому что мужчина довольно улыбнулся.

– Договоримся, – как-то слащаво протянул он и положил руку на мое колено, ясно давая понять, что я долбаная идиотка, которая слишком рано расслабилась и поверила в то, что добро побеждает зло.

И теперь вместо того, чтобы быть добром и побеждать злого полярника, дальнобойщик решил потеснить Макса на его злодейском пьедестале. Браво, Полина! Зря переживала из-за свадьбы. Я, в общем-то, могу запросто до нее не дожить.

– Я не…, – сглотнув ком в горле, я попыталась подобрать слова, но не успела я подыскать более мягкий синоним слову «проститутка», как салон фуры осветило фарами встречной машины. Еще через мгновение дверь с моей стороны распахнулась, и я увидела разъяренного Снежного.

– Живо иди сюда! – прикрикнул он, стаскивая меня с сиденья.

Я даже не сопротивлялась, прикинув, что ехать с вредным полярником чуть менее опасно, чем с усатым сластолюбцем. Макс перекинул меня через плечо и понес к своему Опелю. Из фуры показался недовольный дальнобойщик.

– Э, парнишка! Вставай в очередь! Я ее первый нашел! – крикнул он.

– У нее хламидии, так что скажи спасибо и езжай дальше! – грубо бросил Макс, закидывая меня в машину.

Когда он сел на свое место, я посмотрела на него, сморщив нос:

– У меня нет хламидий, – сухо произнесла я.

– Хорошо, – отозвался Макс, тяжело дыша, – Хочешь туда вернуться?

Первой мыслью было закатить глаза поглубже, чтобы Снежный заметил, насколько меня задолбал его сарказм, но, глянув на парня, я притихла. С ним происходило что-то странное – Макс шумно дышал, стиснув зубы, и до белых костяшек сжимал руль, от чего шрам на его руке стал казаться еще заметнее на фоне вздутых зеленоватых вен.

– Что с тобой? – встревоженно спросила я, глядя, как парень то сжимает, то отпускает руль, сидя с закрытыми глазами.

– Пытаюсь сдержаться и не прибить тебя! – прошипел он.

Я вздернула палец вверх, намереваясь напомнить, что пострадавшая сторона здесь – я. И именно я должна биться в истерике, страдать и крыть Снежного трехэтажными матами за то, как он со мной поступил.

Но, едва я набрала в грудь воздух, чтобы начать возмущаться, как вдруг заметила, как пульсирует вена на виске Снежного; как вздымается грудь в судорожном дыхании; как от усталости и волнения за сохранность моей задницы дрожат его плечи; как, возможно, сильно он корит себя за импульсивность.

– Спасибо, – примирительно пробормотала я, растеряв настрой ругаться дальше.

Услышав слова благодарности, Макс выдохнул и встряхнул головой, возвращаясь к привычному состоянию.

– Я вел себя слишком грубо в столовой, – нехотя признал он, заводя автомобиль. И пусть в его голосе не было и намека на извинения, я сочла эти слова достаточными для того, чтобы перестать обижаться.

– Если однажды в моем присутствии тебя спутают с ночной бабочкой, я обязательно заявлю, что у тебя хламидии, – пригрозила я, отвернувшись к окну. Макс промолчал, однако в отражении я увидела, как мелькнула улыбка на его лице, и тогда тихо произнесла:

– Прости, я тоже погорячилась с шутками про твой детородный орган.

Снежный усмехнулся, и я, не сдержавшись, добавила:

– Я же не знала, что это твое больное место.

Макс неожиданно рассмеялся, и я не заметила, как на моих губах тоже появилась улыбка.

– Знаешь, когда Королев сказал, что ты не такая, как твои предшественницы, я не поверил, – отсмеявшись, сказал парень, и улыбка мигом сползла с моего лица.

Мало того, что мне то и дело приходится слушать про Петину личную жизнь, которая до моего появления была вполне разнообразной, так еще и снова и снова мы упираемся в одну и ту же стену – я не такая.

Во мне всего сто шестьдесят пять сантиметров роста, и даже на высоченных каблуках, которые я ненавижу, мне не сравняться с теми моделями, которыми хвастают друзья Пети на деловых и светских встречах. Мой зад в обхвате был поболее девяноста сантиметров и, только благодаря вегетарианству, которое пропагандировал мой жених, мне удалось-таки из поджарой крепкой девчонкистать обладательницей аристократической худобы. Я не была по-королевски бледной. Напротив, моя смуглая кожа слишком явно выдавала во мне представительницу горячих южных кровей.

А еще я не имела тяги к роскоши, и это Королева только расстраивало, ведь он полагал, что женщина именно для этого и была создана – для чистоты, красоты и богатства.

А тут я. Неподходящая своими сантиметрами и предпочтениями. Тайком бегающая в бургерную, как подросток, дорвавшийся до вредной еды. Временами излишне громкая и вызывающая. Не желающая меняться.

Но мне было хорошо с Петей, и я правда боялась сделать что-то не так, а потому научилась меньше есть, тише говорить, надевать каблуки, когда это необходимо, не петь в машине. Не быть той, какой я родилась.

Только, если такова цена спокойной и безопасной жизни рядом с идеальным партнером, я готова ее заплатить.

Заметив, что я нахмурилась, Снежный вздохнул и заговорил таким тоном, будто ему пришлось объяснять смысл анекдота незасмеявшейся девушке:

– Я хотел сказать, что ни одна из бывших девушек Королева даже близко не подошла бы к моему потасканному Опелю. Понимаешь? – уточнил он, потерев колючий подбородок.

– У меня заниженная самооценка, – пробубнила я, – Или ты нарываешься на комплимент своей машине?

– Ты закадрила одного из самых завидных столичных холостяков, – парень проигнорировал мой вопрос, – Твоя самооценка едва ли занижена.

– Что ты обо мне знаешь, нелюдимый полярник? – я склонила голову на бок, наблюдая за тем, как на усталом лице мелькнула печальная улыбка.

– Я нелюдимый только потому, что слишком хорошо знаю людей.

– У меня сводит желудок от того, как сильно ты драматизируешь, – я закатила глаза и отвернулась.

– Хочешь, скажу, что подумал о тебе, когда только увидел? – в голосе Снежного явно звучало сомнение, словно он не хотел делиться этими наблюдениями, и мое любопытство от этого только накалилось.

– Удиви меня, – наигранно холодно произнесла я.

– Мне стало жаль тебя, – признался парень, – Ведь, когда Королев тебя бросит, а он тебя обязательно бросит, ты не перенесешь этого. Не так легко, как те пустышки, которые были до тебя.

Я поджала губы и быстрым взглядом полоснула серьезное лицо полярника. Любопытство обернулось обидой, прожигающей легкие изнутри. Вот бы раскрыть рот и выпустить из себя это пламя, подобно дракону. Спалила бы к чертям этого жалостливого знатока человеческих душ.

– Петя говорил, что тебя бесят его девушки, но я даже не думала, что настолько, – с презрением фыркнула я и отвернулась к окну, но даже там в отражении мне продолжал мерещиться профиль полярника.

– Да, мне правда пришлось неоднократно раскрывать ему глаза на тех сучек, в которых он якобы влюблялся, – Макс пожал плечами, будто не видел в этом ничего необычного, – Королев импульсивен, и за чувствами не видит, что нахрен никому не сдался без его денег.

– А ты, похоже, вообще не знаешь, каково это – иметь чувства? – вяло огрызнулась я, стараясь всматриваться в светлеющий горизонт, а не в лицо Снежного, застывшего в отражении.

– Холодный разум свойственен мне куда больше, – без тени обиды согласился Макс.

– А как же любовь? – я не выдержала и снова повернулась к нему в ожидании ответа.

Парень скептически рассмеялся.

– Мне важнее сохранить свое ментальное здоровье. От вашей любви одни проблемы, – ответил он, а я лишь покачала головой, мысленно жалея женщину, с которой он однажды свяжет себя узами брака.

После нескольких минут молчания Макс вдруг спросил:

– Да ты и сама по-настоящему не любишь Королева, – его голос прозвучал так громко, будто эта мысль буквально только что осенила его лохматую голову.

– Что?! – возмутилась я, – Неправда.

– Не любишь, – будто передразнил Макс, – Просто вы что-то друг от друга имеете, но я пока не пойму, что именно.

– У нас все по-настоящему, – пробурчала я, вписывая имя полярника с список людей, заслуживших мою лютую ненависть.

– Тогда скажи, что ты его любишь, – не унимался полярник. —Громко и с выражением. Слышу от тебя только «Петя меня любит» и «У нас все будет хорошо». А что с твоими чувствами? Ты-то любишь его?

Я замолкла, понимая, что близка к провалу. Как я могу сказать то, чего не говорила самому Пете? Мой язык не поворачивается произнести эти заветные слова, будто я была настолькорасточительна в прошлой жизни, что истратила весь резерв, который был в меня заложен. Что будет, если я так и не смогу сказать Королеву, как сильно он мне нужен?

– Чего замолчала, заноза мелкая? – подколол Снежный, и я, прищурившись, показала ему средний палец.

– Я не буду тебе ничего доказывать, – по словам отчеканила я и замолчала, молясь, чтобы парень отстал от меня и моих чувств.

Снежный в ответ лишь усмехнулся, и в одной этой усмешке было столько иронии, что я буквально слышала, как он говорит у себя в голове: «Ну вот ты и попалась, заноза».

– Кажется, у тебя просто комплексы, Снежный, – заявила я, делая вид, что очень хорошо разбираюсь в мужской психологии.

– Правда? Какого рода? – парень кинул на меня любопытный взгляд.

– У тебя было кошмарно мало женщин, и потому ты стремишься испортить статистику и Пете тоже.

– А ты хотела бы, чтобы у твоего мужчины была статистика любовных похождений? —Макс прищурил глаза, глядя на дорогу. Его явно веселил наш разговор, а я замолчала, поняв, что попала в яму, которую сама же и начала рыть.

Сбив с меня спесь, Снежный продолжил:

– Знаешь, если ты готова мириться со статистикой, то, возможно, у вас с Королевым получится протянуть подольше.

– Петя не бабник, – хмуро возразила я.

– Нет, конечно, – наигранно согласился полярник, – Он просто влюбчивый романтик.

– Я не поверю ни единому твоему слову. Даже не надейся, – я отвела глаза в сторону, любуясь розоватыми волнами, набегающими на темноту небосвода.

Снежный хохотнул и словно невзначай добавил:

– Раз уж тебе так интересно, я не веду статистику. – поведал он, – Как минимум из уважения к женщинам, которые имели неосторожность оказаться рядом со мной.

– Мне неинтересно, – буркнула я.

– Интересно, – Снежный снова хитро улыбнулся, – Иначе ты не начала бы этот разговор. Готов поспорить, ты сгораешь от любопытства, есть у меня кто-то сейчас или нет.

На мгновение он отвлекся от дороги, чтобы смерить меня самодовольным взглядом.

– У тебя никого нет, – гордо вздернув нос кверху, заявила я. Правда этими словами пришлось согласиться с тем, что статус Снежного мне все-таки любопытен.

– С чего ты взяла? – поинтересовался он, откинув со лба волосы. Это резкое движение привлекло мое внимание, и я, как завороженная, проследила за тем, как темные пряди снова упали на лицо парня, и тот, вздохнув, перестал с ними бороться. – Так что там, заноза? Почему ты решила, что я одинок?

– В кафе ты слишком жадно пялился на мою задницу, полярник, —победно произнесла я, – Я все видела в зеркале.

Действительно, когда после ссоры за столом я отправилась в туалет, в большом зеркале, висящем на стене, я заметила, что Снежный не сводит глаз с моего тела. И кто я такая, чтобы не воспользоваться этой информацией в корыстных целях?

Парень рассмеялся, прикрыв рот левой рукой.

– А я и не догадывался, что меня ждет такая интересная поездка, – пробормотал он, обгоняя очередную фуру.

То ли еще будет, полярник…

Глава 4

Нижний Новгород показался на горизонте, когда на часах была почти половина четвертого утра. Я прилипла к окошку, рассматривая ночной город. Пустые улицы, стандартные серые хрущевки, пара алкашей, встречающих рассвет на скамейке заросшего сквера. Ничего такого, что хоть на малую долю оправдало бы то восхищение, которое я испытала, когда Макс сказал, что мы едем в Нижний Новгород.

Я уже готова была закрыть глаза и погрузиться в смакование своего разочарования, как вдруг Опель выкатился из унылого советского прошлого в зону с маленькими двух- и трехэтажными зданиями, стоящими тут, вероятно, много-много лет.

Я подтянулась повыше, всматриваясь в окрестности. Мы миновали большой Дом Книги и с моей стороны вдруг открылся вид на реку, над которой парила пуховая перина тумана. А за рекой на холмах возвышались дома и купола церквей, пронзающих туман золочеными крестами.

Мы проехали яркое историческое здание и, повернув прямо у собора непривычно желтого цвета, въехали на мост. Я вертелась на месте, стараясь высмотреть как можно больше достопримечательностей, но, оказавшись на мосту, застыла, очарованно глядя на туман, ползущий над водой. Все-таки вода – моя слабость и мое спасение.

На горизонте поднималось солнце, причудливо вылавливая блики воды сквозь плотную дымку тумана. Холодный серый цвет расползался под лаской рассветных лучей, и город, прежде показавшийся мне хмурым, стал преображаться прямо на глазах.

В груди уже трепыхалось сердце от предвкушения утренней прогулки. Я сжимала и разжимала пальцы ног в кроссовках, не зная, как удержать в узде желание скорее вырваться из машины и рвануть осматривать окрестности.

Я мельком глянула на Снежного, ожидая увидеть в его глазах тот же интерес, но парень выглядел уставшим – не более того. Только это совершенно не мои проблемы. Выспится в номере отеля. Петя явно оплатил нам самые шикарные условия.

– Я пойду гулять! – в порыве радости я схватила Макса за плечо, но тот лишь кисло глянул меня и без всяких эмоций произнес:

– Мы едем спать.

– А? Ладно, – я послушно уселась на своем месте, представляя, как пойду изучать город, когда Макс уснет. Я-то и в машине высплюсь.

– Как-то ты быстро согласилась, – полярник с подозрением покосился на мою лукавую улыбку.

Мы остановились около отеля на высоком холме, с которого открывался невероятный вид на слияние рек и волшебный золотистый собор. Город потихоньку окрашивался солнечными лучами, и я поймала себя на мысли, что, возможно, для полноценной прогулки тоже немного вымоталась, но ни в коем случае не упущу возможности насладиться рассветом в этом прекрасном месте.

– Это Стрелка, – Макс кивнул на место, где одна река сливается с другой, – А это Ока и Волга.

– Ты уже был здесь? – с завистью спросила я, следуя за ним в отель.

– Я много где был, – ответил парень, дергая звоночек на стойке рецепции. – От Калининграда до Камчатки.

Несмотря на неприязненное отношение к парню, я одарила его взглядом, полным восхищения. Воображение быстро нарисовало картинку, как Снежный с походным рюкзаком за спиной фоткается на фоне камчатского вулкана. В то время, как я могу похвастаться лишь списком городов, в которых я выходила подышать воздухом, когда ехала на поезде из Сочи в Москву.

Макс моего воодушевления не заметил – он был занят тем, что с раздражением дергал звоночек. Наконец из-за приоткрытой двери показалась симпатичная, но заспанная девушка в черном классическом жилете поверх белой рубашки.

– Добрый день, – она фирменно улыбнулась, в основном обращаясь к Максиму. Тот отдал ей паспорт и глянул на меня, намекая на то, чтобы я достала свой.

– Вообще-то сейчас раннее утро, – зачем-то пробубнила я, протягивая девушке документы.

– Конечно, – ровным тоном ответила администратор, будто разговаривая с психопаткой, – Для вас забронировано два номера с видом на набережную Федоровского. Завтрак включен. Что-нибудь отдельно желаете?

Она так смотрела на Макса, то и дело касаясь своих коротких волос, что мне показалось, будто она предлагает себя с доставкой в номер.

– Надо чего? – буркнул Макс, обращаясь ко мне.

Я отрицательно покачала головой. Мы уже собирались идти к лифту, когда девушка смущенно сказала:

– А я вас помню. Вы у нас останавливались в прошлом году.

Макс равнодушно пожал плечами, даже не глянув на нее. Ухватив за плечо, он нетерпеливо подтолкнул меня к лифту. Оказавшись в кабинке, я сбросила с себя его хватку и покачала головой.

– Ну ты и говнюк, – пробормотала я, когда двери лифта скрыли нас от печального взгляда девушки.

– Что не так? – не понял он, сонно потирая густую щетину на подбородке.

– Она же с тобой флиртовала.

– Хочешь, чтобы я позвал ее к себе? – он усмехнулся.

– А ты делаешь только то, что хочу я? – парировала я.

Макс оставил мой подкол без ответа и молча вышел из остановившегося лифта. Мы прошли по длинному коридору и замерли в шаге друг от друга у двери моего номера.

– Увидимся за завтраком? – спросил он, неожиданно мягко заглянув в мои глаза. Бедняга засыпает на ходу.

– Ага, – коротко кинула я и, приложив карту к устройству у дверной ручки, скрылась в своем номере.

В моем распоряжении оказался уютный люкс с огромной кроватью и широким окном, за которым розовело небо. Я распахнула окно и высунулась наружу, вдыхая эту волшебную ночь, плавно перетекающую в утро.

«Мы идем спать», – сказал мне Макс. Ага, как же! Разве можно спать в этом прекрасном городе?!

Я выждала полчаса, давая Максиму время уснуть, а потом накинула кофту, попутно проклиная холод, и на носочках вышла в коридор. Вообще-то я достаточно взрослая и могу ходить куда хочу и когда хочу, но почему-то мне страшно не хотелось попадаться Снежному на побеге из-под его тщательного контроля.

Буквально на крыльях вдохновения я слетела вниз по лестнице, чтобы не привлекать внимания шумом лифта. Администратор недовольно глянула на то, как я стремительно покидаю отель, но ни слова не сказала.

А я уже вприпрыжку неслась к той самой набережной Федоровского. И неслась бы счастливая дальше, если бы музыку ветра в моих ушах не заглушил басоватый голос тощего мужичка в спортивном костюме.

– Куда торопишься, красотуля? – просипел он, выходя из тени за закрытым магазином.

– Закурить не найдется? – пьяно пропел его качающийся собрат, наполовину скрытый в тени.

Парочка гопников двинулась в моем направлении, а я, даже не озираясь, встала в боевую стойку, которой меня научили мальчишки в детдоме. Натянула на лицо строгое выражение, становясь воинственной амазонкой. На деле же я прикидывала, станут ли они меня догонять, если я побегу? Мужики, конечно, были мелкие и тощие, но такой же была и я. Только я одна, а их двое.

– Учтите, я могу за себя постоять! – уверенно соврала я, сильно сжимая кулаки и не спуская глаз со смеющихся алкашей.

– Слыхал, че сказала? – обратился тот, которого я увидела первым. – Постоит она. Ща и постоишь, и полежишь!

– Деньги есть, кисуля? Добавь на сигареты, – прогремел второй, не вынимая рук из карманов штанов. Что, если эти гады вооружены?

– Какого хрена, Полина? – крикнул кто-то позади меня.

Лица моих собеседников скривились, и я обернулась. К нам не спеша шел Макс в одних джинсах и кроссовках со шнурками, наспех затолканными внутрь. Я окинула его удивленным взглядом, задержавшись на миг на рельефном мускулистом торсе и сильных руках. Мог бы одеться на прогулку! Не к полярным мишкам вышел.

– Кому-то еще нужно добавить на сигареты? – ледяным тоном произнес Макс, с презрением всматриваясь в лица моих неожиданных знакомых. И пусть его вопрос был по содержанию безобидным, но пьяные жаворонки вполне уловили угрозу, исходящую от Снежного, и курить, видимо, расхотели.

Они посовещались взглядами и, перекидываясь неразборчивыми матерными фразами, удалились в тень, из которой появились. С таким видом, будто не Макс их спугнул, а они сами потеряли ко мне интерес.

– Я бы справилась, – гордо заявила я, когда мы остались вдвоем.

– Я же просил тебя лечь спать, – парень потер виски и недовольно глянул на меня.

– Но я хотела увидеть рассвет с этого места, – я ткнула рукой в высоченный мост, перекинутый через узкий овраг.

Макс покачал головой, но все же пошел в сторону моста, и я поплелась следом.

– Зачем ты вообще пошел за мной? И раздетый, к тому же, – пробубнила я, чувствуя, как от одного вида оголенной кожи парня у меня под кофтой разбегаются мурашки – от холода, конечно же.

– Вообще-то, я уже почти спал и, закрывая шторы, увидел, как твоя фигурка скачет туда, куда я велел не ходить, – хмуро ответил он, облокотившись на перила моста и глядя перед собой.

Я обхватила ладонями прохладный металл и посмотрела сначала вниз, удивляясь высоте пролета, а потом вперед – туда, где встречались две реки, где волшебный желтый храм ловил первые блики июльского солнца.

– Как же это красиво, – протянула я, бегая глазами по ярким куполам храмов, по пустынным улочкам, по речной глади со всеми ее переливами, по мостам, раскинувшимся над водой. Я не могла оторвать глаз.

– Это самый красивый рассвет за последние годы, – честно призналась я и, на миг обернувшись на Макса, встретилась с его внимательным взглядом, проникающим в самую суть меня.

– Вообще, местные зовут город столицей закатов, но рассветы тут тоже ничего. Смотри, пока есть возможность, – с какой-то грустью в голосе произнес он и отвернулся.

– Я выхожу замуж за настоящего богача! Передо мной раскрыты все рассветы мира, – напустив пафоса, в шутку сказала я, но Макс остался серьезным.

– Рассветы не стоят денег. А Петя посадит тебя в золотую клетку. Будешь ездить с личным водителем от своей квартиры до салона красоты. Хотя, возможно, мастера будут приходить на дом, и тогда тебе вовсе не будет нужды куда-то выходить. Разве что на очередной деловой прием, – парень поморщился, будто это все было ему не по вкусу.

– Ты специально так говоришь. Мы будем много путешествовать. И сюда тоже обязательно вернемся, – недостаточно уверенно произнесла я, и Макс, заметив это, усмехнулся.

Он собирался что-то сказать, но в этот момент в моем животе протяжно заурчало. Я стыдливо потупила взгляд, а парень рассмеялся.

– Что? Ты сам испортил мне аппетит в прошлый раз, так что ты сам виноват в этих ужасных звуках, – я показала Максу язык, а тот осмотрелся и пожал плечами.

– Думаю, найти тебе тарелку брокколи сейчас не удастся, – с явным удовольствием поиздевался он.

– Пошел ты, – буркнула я, двинувшись в направлении отеля. Может, в мини-баре найдутся орешки или пачка чипсов. Сожру с упаковкой вместе!

– Но, если ты готова совсем пасть в глазах своего идеального жениха, я накормлю тебя шаурмой, – раздался за спиной голос змея-искусителя, – Тут за углом раньше была круглосуточная кафешка.

Я обернулась и, глядя на довольного полураздетого Макса, задумалась, чего мне хотелось больше: сохранить свою принципиальность в отношении рациона и утереть ему этим нос или же плюнуть на эту отвратительную травяную диету и нормально поесть? В конце концов, сколько раз в отсутствие Пети я бегала за фастфудом ….

– Хорошо, твоя взяла, – сдалась я, и Макс расплылся в самодовольной ухмылке, но все же повел меня в свое секретное заведение, – Будешь так лыбиться – я тебе врежу!

Эти слова я сказала, буравя взглядом красивую спортивную спину лениво шагающего полярника. Наверное, бегает от белых медведей, иначе как ему удается сохранять такую форму с его-то аппетитом. Я вспомнила сочную котлету, которую он уминал за обе щеки в столовой, и мой желудок снова жалобно завыл.

– Ага, может, еще на обе лопатки уложишь? – он мельком обернулся и одарил меня нахальной улыбкой.

– Женщине не нужно быть сильнее мужчины, чтобы уложить его, – медленно протянула я, намеренно понизив тон своего голоса.

Максим снова обернулся и остановился, а я врезалась в его крепкую грудь. Подняла на него взгляд и затихла. Прищуренные зеленые глаза парня смотрели на меня с неприкрытым интересом.

– Если не прекратишь меня обнимать – я скажу Королеву, что ты меня домогалась, – без тени улыбки произнес он. Я подумала бы, что он действительно угрожает, если бы в его взгляде не отплясывали рогатые бесенята.

– Чтооо? – я возмущенно завыла и вдруг поняла, что все это время держалась за его гладкие бока. Вот же черт! – Пошел ты, Снежный! Ясно тебе?

Резко отдернув руки, я вскочила на крыльцо кафешки и потянула ручку двери на себя, но та не поддалась. Не оборачиваясь на Максима, явно довольного сложившейся ситуацией, я продолжала трясти ручку, словно сумасшедшая. Из окошка раздачи справа высунулся взлохмаченный парень в колпаке.

– Сломаешь же, а! Хватит ломиться! – испуганно попросил он. Видимо, я действительно выглядела пугающе.

– Она очень голодна. Если не покормите – сожрет и вас, – хохотнул Макс, а я направила на него испепеляющий взгляд, но того это лишь повеселило.

– Что будете? – с улыбкой спросил паренек, кивая на меню слева от окна.

– Мне острую в сырном лаваше, – даже не читая, заказал полярник.

– Любишь поострее? – с вызовом кинула я, – Мне то же самое!

– Погоди, там же веганская есть, – издеваясь, заметил Макс, и я шлепнула его по руке, – Ой! Ладно, не распускай руки.

Через пятнадцать минут мы получили заветные свертки и присели прямо на бордюр, чтобы за ранним завтраком насладиться видами города, открывающимися нашему взору с этого холма.

– Дай телефон, – вдруг попросил Макс, отвлекая меня от поглощения пищи. С досадой глядя на еще не надкушенную шаурму, я выудила телефон из кармана и протянула его парню.

Макс открыл режим фронтальной съемки и навел на нас камеру. Я чуть приблизилась к его плечу, чтобы попасть в кадр, и поймала себя на мысли, что очень ярко ощущаю аромат его тела. Скрипуче-свежий с легким тоном прохлады и тумана, стелющегося по земле по утру. И, несмотря на зябкость, был в этом аромате едва уловимый теплый виток, будто солнце, лениво поднимающееся над городом. Удивительное чувство. От Макса веяло рассветом, свободой и предвкушением приключения.

Совершенно бессознательно я прикрыла глаза и повела носом, стараясь ухватить этот запах. Запомнить его. Запечатать внутри себя и вспоминать в дни, когда я буду тухнуть в золотой клетке. Ведь глубоко внутри себя я догадывалась, что Макс был прав – Петя окутает меня глухим забором своей заботы. Но разве не этого я жаждала столько лет после смерти родителей?

Макс сделал фотографию и, открыв снимок, приблизил мое лицо. Я напряглась, ожидая очередных подколов, ведь на фото я выглядела чрезмерно одухотворенной и даже невинной. Словно была поймана за чем-то очень интимным, что никто не должен был видеть.

– Гляди, какое влюбленное у тебя лицо. Смотри на эту фотку, когда в следующий раз будешь пытаться запихнуть в себя стручковую фасоль, – Макс подмигнул мне и вернул телефон, даже не догадываясь, что в тот момент на фото я нюхала его плечо.

– Как тебе вообще удается держать такую форму при твоих пищевых пристрастиях? —увлеченная шаурмой, я не заметила, как сделала Снежному комплимент.

– Хочешь расскажу, чем я занимаюсь долгими одинокими вечерами на полярной станции? – парень хитро прищурился.

– О боже, извращенец! – вспыхнула я, – Даже думать об этом не хочу.

Макс рассмеялся, слизывая соус с пальца.

– Вообще-то я хотел рассказать про гантели, которые мне сварил местный сварщик, но твои фантазии, похоже, куда интереснее, – полярник подмигнул и откусил от свертка огромный сочный кусок.

Я же отвернулась не в силах смотреть на то, с каким живым и дерзким аппетитом он поглощает свой завтрак. До того момента, как меня не склонили к добровольно-принудительному вегетарианству, я и не подумала бы, что аппетит можно описать словом «дерзкий». Но вот он, Макс, причмокивающий от удовольствия, и я, получающая странное наслаждение от этого зрелища.

Когда шаурма тяжелым комом легла в мой вяленый желудочек, Макс в очередной раз зевнул и устало посмотрел на меня.

– Теперь-то мы можем пойти спать? – жалобно протянул он.

– Мы? Не вместе же, – глупо пошутила я, а Макс лишь отмахнулся от меня и, поднявшись, мы поплелись к отелю.

Заперевшись в своем люксе, я рухнула на кровать и достала телефон. На экране высветилось мое лицо и краешек шаурмы. Я передвинула изображение на лицо Макса, который на этом снимке выглядел таким простым и даже счастливым, что я невольно ему позавидовала.

И ведь он мог бы стать мне другом. Мог бы даже понравиться мне. Если бы не раскрывал рта. И не сдерживал эмоции глубоко внутри себя. И не желал сорвать мою свадьбу со своим лучшим другом.

Пока я рассматривала лицо Макса на фотографии, в шторке телефона высветилось входящее сообщение от Пети. Я поспешно закрыла фото, будто меня спалили на измене.

Жених прислал селфи с ежедневной утренней пробежки. Я глянула на часы – пять утра. Надо же, как я замучила бедного Макса. А ведь ему скоро снова за руль.

“Полли, пришли себя!” – написал Петя, зная, что я не сплю.

Мне совершенно не хотелось фотографироваться, что странно, ведь еще пятнадцать минут назад я попала в кадр с компрометирующей меня шаурмой. Но Королеву такое фото не понравится. Под «пришли себя» он всегда подразумевал нечто иное.

Я вдохнула и медленно выдохнула. С трудом сняла с гульки на голове резинку и распустила свои чрезмерно длинные волосы, от которых устала настолько, что из моего рта вырвался протяжный стон, когда тяжелая волна волос укрыла спину и плечи.

Сняла футболку и приспустила лямки топа. Прикрыв грудь темными волосами, я сфотографировала себя. Именно такого от меня всегда хотел Петя. И я откликалась, несмотря на усталость, болезнь или обычное отсутствие желания.

“Хочу тебя, мой маленький ангел,” – ответил Петя, сдобрив сообщение неисчисляемым количеством поцелуйчиков.

«Скоро буду рядом. Целую тебя в губы и во все, что ниже,» – написала я в ответ, снова надевая топ.

Этой фразе научил меня сам Петя во время любовных игр. С тех пор мы используем ее и в обычной жизни.

«Целую тебя в родинку на правой ключице» – начал Петя, собираясь перевести обмен фотографиями в эротическую переписку, но он, в отличие от меня,был бодр и свеж, а я с трудом шевелилась.

«Прости, родной, я засыпаю. Целую тебя во все места сразу!»– отписалась я и, отключив телефон, уснула, едва моя голова коснулась подушки. Если бы кто-то решил прокрасться в мои сны, он удивился бы от того, как вкусно пахнет сырный лаваш и как ярко переливаются в солнечном свете зеленые глаза.

Глава 5

Когда я проснулась от неприятной тянущей боли в животе, было около девяти. Макс предупредил, что выезжать будем в три часа дня, так что у меня было время еще поваляться, но спазм не давал снова уснуть. На прикроватной тумбе затрезвонил телефон, и я прокляла тот момент, когда перед сном решила заказать себе пробуждающий звонок в подарок от отеля.

Игнорируя телефон, я с трудом встала с кровати и, как только мой организм принял вертикальное положение, голова закружилась, а боль в животе подкатила тошнотой к горлу. Я ввалилась в туалет и вывернула из себя содержимое желудка, то и дело оттряхивая назад вездесущие волосы.

В дверь постучали, но я не отреагировала, продолжая обнимать унитаз.

– Хватит спать, заноза ты в заднице! – раздался бодрый голос Макса, а я в ответ изрыгла новую порцию утренней шаурмы, чтоб ее!

– Эй, ты в порядке там? – забеспокоился полярник, видимо, услышав чудные звуки рвоты. Ну и пошел он! Тоже мне, накормил завтраком! – Сможешь открыть дверь? Я не уйду.

Вот же баран упертый.

На четвереньках я выползла из туалета, вытерев лицо первым попавшимся полотенцем. Не вставая, я открыла дверь и снова уползла в туалет.

– С ума сойти, зачем тебе столько волос? – удивился Макс, заглядывая ко мне. О тактичности на Севере, видимо, не знают. Надо было запереться.

– Оставь меня, – проныла я, уткнувшись лбом в ободок унитаза.

– Ну уж нет, – он бережно собрал мои волосы в подобие хвоста и стянул каким-то шнурком или лентой. Я даже не дернулась, стараясь не заплакать от унижения.

Рвотные позывы на время стихли, и я приподняла голову, двигаясь медленно и осторожно.

– Я умоюсь и лягу, – зачем-то предупредила я, и в ту же секунду Макс поднял меня на руки.

Он присел на край ванной и усадил меня на свои колени, аккуратно придерживая за талию одной рукой. Второй рукой он открыл воду. Полярник потянулся ко мне, чтобы умыть, но это было выше моих сил. Я оттолкнула его руку и сполоснула лицо сама.

Крепкие мужские руки снова подняли меня и уложили в постель. Я благодарно хрюкнула, стараясь не шевелиться, чтобы не спровоцировать новый приступ.

– Я принесу воды, – сказал Макс, собираясь уйти, но я вяло коснулась его руки.

– Купи в аптеке что-нибудь от отравления, – пробормотала я, еле раскрывая рот.

– Подыши пока, это поможет, – Макс приоткрыл окно, впуская свежий воздух, – И прикройся. Для таких солнцелюбивых, как ты, стало слишком холодно.

Я натянула на себя покрывало, жадно вдыхая аромат летнего дождя. Еще утром Макс разгуливал в одних джинсах, а сейчас накинул темно-зеленую толстовку. Раз даже полярник утеплился – значит, на улице не просто похолодало, а вот-вот повалит снег. Ну все, я никуда отсюда не выйду.

Хотя, стоит признать, в моем состоянии прохлада, ворвавшаяся в комнату через распахнутое окно, скорее спасала, чем раздражала. И даже сам полярник радовал своим присутствием, даже несмотря на то, что совал свой нос туда, куда не нужно. И вообще мои объятия с унитазом – вина самого Макса! Так что пусть запасется чувством вины и обхаживает меня, пока я не откинула коньки, не дожив до свадьбы несколько дней.

Когда дверь за Максом захлопнулась, меня снова охватило чувство подкатывающей тошноты. Я сползла с кровати и поспешила к белому другу, встретившему меня унылым журчанием в сливном бачке.

Макс вернулся аккурат к моменту моей сольной партии. К счастью, на этот раз ему хватило такта не входить в туалет.

– Ударь два раза, если ты в порядке, – голос Макса за дверью смутил меня, и я поспешно стукнула по двери пару раз, чтобы парень от меня отстал.

Когда, шатаясь, я вернулась на кровать, он протянул мне стакан воды, с неприкрытым беспокойством посматривая на мои трясущиеся руки.

– Дай лекарство, – на выдохе попросила я, и Макс, драли бы его черти, протянул мне тест на беременность.

– Что это? – мне даже не хватило сил нахмуриться, поэтому мое возмущение осталось незамеченным.

– Если ты носишь под сердцем его ребенка, это все меняет, – сурово заявил защитник прав нерожденных и даже незачатых детей.

– Я не беременна, идиот! – нагрубила я и тут же захотела извиниться, но Макс вложил упаковку в мою руку и кивнул на ненавистный туалет.

– Сделай тест, – настаивал он.

– Не буду я ничего делать! – хотелось психануть, бросить гребаную коробку ему в лицо, но сил не было даже на то, чтобы показать средний палец.

– Если ты не сделаешь это добровольно, я тебе принудительно помогу, – пригрозил он, и я сморщила нос.

– Ты больной извращенец, – пробурчала я и, неспешно передвигая ногами, заперлась в туалете. Вскрыв упаковку, быстро сделала нужные дела. В необитаемости своей матки я была абсолютно уверена.

– Если бы это было просто отравление, я сейчас блевал бы в своем номере, а не сидел здесь, – логично заметил Макс, но меня его слова не убедили. Может, в мою шаурму положили кошачье мясо? Просто из вредности. А, может, меня тошнит от близости полярника? Вполне логичный вариант.

Выйдя из туалета с максимально кирпичным лицом (и по цвету, и по текстуре), я нашла Макса сидящим на полу у моей кровати. Глубоко дыша, он завороженно любовался тем, как колышется от ветерка длинный белый тюль. Мне это зрелище напомнило о предстоящих свадебных муках, и захотелось вернуться в туалет, чтобы, помимо шаурмы, вывернуть из себя еще и весь предсвадебный мандраж.

Услышав мое недовольное фырчание, Макс слегка повернул голову и внимательным взглядом проследил за тем, как я сажусь на пол рядом с ним. Молча он стащил с кровати одеяло и кинул на мои голые колени. Я в ответ протянула ему тест на беременность, ожидая, что парень брезгливо отвернется, но тот совершенно спокойно принял из моих рук тест и, покрутив его, опустил дисплеем вниз.

– Надо подождать, – сказала я, укутываясь в покрывало.

Макс саркастично протянул:

– Какой трогательный момент, не правда ли?

– Знаешь, что? – вспылила я, и парень ответил за меня:

– Что? Пошел ты? – подсказал он с улыбкой на губах.

– Именно, – я ткнулась лбом в колени, прислушиваясь к ощущениям в животе.

– Ты хотела бы ребенка? – неожиданно искренне спросил он, но я промолчала, потому что сама не знала ответа на этот вопрос.

Хотела бы я ребенка?

А готова ли я к этому? Я не могу отстричь ненавистные волосы, напуганная тем, что вместе с волосами разрублю связь со своей погибшей мамой.

Хотела бы я в самом деле оказаться беременной?

Мой внутренний ребенок не готов дать ответ на этот вопрос.

– Ну что там? – спросила я, не глядя на Максима.

– Ты не беременна, – довольно отчеканил он и подбадривающе ткнул меня в бок локтем. Я в ответ лишь протяжно взвыла.

– Побыть с тобой? – спросил он, явно счастливый от того, что ребенка нет и можно продолжать издеваться надо мной.

– Зачем? Хочешь насладиться звуками моих страданий? – я устало глянула на него. – Иди отсюда. Я полежу и к трем буду готова. Хочу скорее добраться до Пети.

– Просто напомню: вы не поженитесь. Не строй планов, – на полном серьезе произнес Макс, вернувшись к привычному амплуа засранца.

Он поднялся и вышел из моей комнаты, а я медленно заползла на кровать и уронила голову на подушку. С растрепанных волос слетел темно-зеленый шнурок, какой обычно вдевают в спортивные брюки или в капюшон толстовок.

Перед глазами всплыл момент, когда Макс усадил меня на свои колени в ванной. Кажется, я даже ощутила телом мягкость его толстовки и, если бы обернулась, наверное, заметила бы пустые люверсы на капюшоне.

Этот гадкий полярник стянул мои волосы шнурком со своей толстовки.

С глупой улыбкой на лице я закинула шнурок в карман рюкзака и уснула.

***

К счастью, болезнь отступила, и к трем часам я чувствовала себя гораздо лучше. Без лишних саркастичных замечаний в сторону друг друга мы с Максом выселились из отеля и двинулись в путь на стареньком Опеле. Кажется, сиденье успело знатно промяться и принять очертания моей задницы. Иначе почему вдруг мне стало так хорошо в этой машине?

Нижний Новгород проводил нас последними улочками и выпустил в свободное плавание. Я обернулась, провожая взглядом очертания города, тающие в заднем окне Опеля.

Пока, Нижний! Прощаться не буду, ведь во что бы то ни стало я еще вернусь, чтобы встретить здесь не один рассвет. Я буду стоять на мосту, всматриваясь в блики солнца, пляшущие по куполам церквей, а Петя будет нежно обнимать меня сзади, целуя плечи. Я снова буду чувствовать себя в безопасности в надежных объятиях жениха.

И все у нас будет хорошо.

Спустя примерно час-полтора Макс остановился на обочине, ничего не сказав. Он выскочил из машины и, спрятавшись за единственную на многие километры автобусную остановку, изверг из себя содержимое желудка.

Я вышла из машины и подошла к парню, сидящему на корточках. Он опирался на бетонную стену дрожащей рукой.

– Ты как? – взволнованно спросила я. – Ударь два раза, если жить будешь.

– Пришла послушать звуки моих страданий? – усмехнувшись, ответил он, не оборачиваясь на меня. Однако, Макс все же стукнул пару раз по бетонной стене остановки, и меня это знатно успокоило.

– Судя по тому, что у тебя есть силы иронизировать, тебе гораздо лучше, чем было мне с утра, – подметила я и вернулась в машину. Чтобы не слышать звуки, от которых моему желудку снова становилось плоховато, я прибавила радио.

Прошло еще долгих минут двадцать, прежде чем Максим смог доковылять до заднего сиденья автомобиля. Он достал воды и прополоскал рот.

– Может, ты беременный? – предположила я, делая потише попсовую песенку.

– Ха. Ха. – по слогам отчеканил Макс и сел прямо на землю у машины. – Права есть?

Я высунулась из Опеля и, широко распахнув глаза, уставилась на бледно-зеленого парня, облокотившегося на колесо.

– Ты шутишь, да? – спросила я, совершенно не представляя себя за рулем этого ржавенького транспорта. Дело, в общем-то, и не в самом Опеле. Я себя и за рулем Мерседеса с трудом представляю, но там хоть есть всякие навороченные примочки, которые в случае чего спасут мою задницу от аварии.

– Я не смогу сесть за руль, – жалобно протянул Максим, и мое сердце дрогнуло. Ему действительно было плохо, а я издевалась, – Так у тебя есть права или нет?

– Ну, есть, – нехотя призналась я, с опаской покосившись на педаль сцепления.

В памяти всплыл голос моего инструктора, по сто раз за занятие кричавшего на меня из-за неаккуратного обращения с этой неподатливой педалью.

– Значит, дальше ты за водителя, – констатировал Макс, поднявшись и помахав рукой, выгоняя меня с пассажирского сиденья.

На ватных ногах я вылезла из машины и, обойдя ее, села на место водителя.

Неспешно отрегулировала сиденье, подкатив его ближе к рулю и значительно приподняв над уровнем моря. Глянула на Макса, прикрывшего глаза и приложившего бутылку воды ко лбу.

– Может, подождем, когда тебе станет лучше? – на всякий случай поинтересовалась я.

– Просто двинь это корыто с места, – пробормотал парень, не раскрывая глаз.

– Ладно-ладно, – я потерла вспотевшие ладошки и, приговаривая под нос, стала вспоминать последовательность действий: Так, сцепление, первая передача…

– Ручник! – неожиданно громко рявкнул все еще живой полярник, и я дернулась, резко отпустив педаль.

– Я еще даже не поехала, а ты уже орешь! – прикрикнула я в ответ, – Если будешь сбивать меня с толку, я твое бездыханное тело довезу до ближайшего оврага. И кину там, вот увидишь! Уеду в Сочи на попутке!

– Боже, Полина, хватит болтать, – взмолился Макс, и я заткнулась.

Начала все сначала. Сцепление, первая передача, ручник. Плавно отпустила сцепление, параллельно прибавляя газ. Машина норовисто дернулась с места и тут же встряла, будто наткнувшись на невидимую преграду.

– Не бросай сцепление, – сквозь зубы процедил Максим, вцепившись пальцами в мою руку, крепко держащую рукоятку переключения передач. Невооруженным взглядом было заметно, как тяжело ему сдерживать крик.

– Я стараюсь, – пискнула я, сбросив руку Макса, и снова начала выполнять действия по оживлению Опеля, – Давай, малыш, мы справимся. Сейчас я нежненько отпущу сцепление, и ты поедешь…

Машина вздрогнула и плавно поехала по обочине. Широко улыбаясь, я вырулила на проезжую часть и чуть прибавила газу. Опель довольно заурчал, а я подбодрила машинку:

– Ох, умница, как ты мурчишь, когда за рулем профессионал! – самоуверенно заявила я, но Макс все испортил.

– Она не мурчит, а молит о пощаде. Меняй передачу уже, – раздраженно кинул он, и я, ойкнув, передвинула рукоятку.

Машин было мало, и я быстро осмелела, набирая скорость. Поглядывая на телефон Максима, установленный на панели в качестве навигатора, я сверялась с дорогой, что, в общем-то, было просто – ехали-то мы прямо и прямо.

Макс прикорнул, и мне это польстило. Если мужчина спит в машине, пока ты за рулем, значит, он тебе всецело доверяет. Ну или ему настолько хреново, что уже все равно, от чего умереть: от интоксикации шаурмой или от твоего стиля вождения.

Телефон полярника зазвонил, и на экране высветилась фотка моего любимого. Недолго думая, я приняла звонок на громкой связи.

– Петенька, привет! – звонко отозвалась я, не отвлекаясь от дороги, утопающей в июльском сумраке. Всем телом я ощутила, что Макс заерзал на своем месте, а значит, проснулся.

– О, Полли, малышка, я что, перепутал номера? – удивился Петя.

– Не зови меня Полли, – в который раз повторила я и ответила на вопрос: Ты почему-то звонишь своему вредному другу, а не любимой девушке.

Петя на том конце беззаботно рассмеялся, и Макс подал голос в привычной угрюмой манере.

– Вообще-то, я тоже тут.

Снежный вытащил из бардачка мятную конфетку и, похрустев фантиком, сунул карамельку в рот.

– Маааакс, что за фигня? Почему Полли у тебя за секретаршу? – спросил Петя, а я только вздохнула, снова услышав ненавистное мне прозвище.

– Она еще и за водителя, – нехотя признался Максим.

– Не понял! Ты хочешь угробить мою малышку? Ты бухал, что ли? – серьезным тоном спросил Петя, а я победно улыбнулась, ощутив приятную заботу о себе.

– Он просто обделался по пути, – вставила я, игнорируя тяжелый взгляд Максима.

– Поля обделалась еще утром, но я из вежливости решил не заявлять об этом, – отозвался он, а я сморщила нос и показала язык.

– Что там у вас происходит? – Петя явно волновался, а мы с Максом, имея в арсенале уже целое совместное приключение, будто сговорившись, промолчали в ответ.

– Макс, я хотел узнать, когда вас ждать?

– Ночью доедем до моих родителей, там денек перекантуемся и в путь. Потом полтора дня ехать с ночевкой, так что в субботу или в воскресенье утром должны приехать, – подсчитал полярник.

Петя задумчиво хмыкнул, будто взвешивая какое-то решение.

– Что такое? – не выдержала я.

– Полли, малыш, мы с подружками невесты присмотрели тааакое платье для тебя! Но мой резерв не станут держать до пятницы. Пришли мне свои мерки, я хочу купить его для тебя, – признался Петя, и мне вдруг стало тесно в машине. Тесно в самой себе.

Я не хотела ничего помпезного. Мне бы просто стать женой Пети. Без всех этих церемоний на берегу моря, фотосессий в пяти разных образах во всех популярных сочинских локациях. Без гостей. Без платья. Вернее, без невероятного сногсшибательного платья, а, зная Петю, – то, что он присмотрел, именно таковым и является.

– Может, все-таки купим что-то простое? – неуверенно спросила я.

– Полли, это наша свадьба! Первая и единственная. Все должно быть на высшем уровне!

Я прикусила губу и неопределенно угукнула. У Пети все должно быть на высшем уровне. А на каком уровне я?

– Полли, какой объем талии?

– Твою худышку двумя руками обхватить можно, – сыронизировал Макс. – Зачем ты посадил ее на зеленую диету? Сам не ешь – и другим не даешь.

– Так, ты там вообще не лезь. И мамочку свою с пирогами держи подальше! – пригрозил Петя, явно имея свои взгляды на рацион семьи Макса.

– Маму не трогать. Это правило, Королев! – резко сказал Снежный, но Петя его проигнорировал.

– Полли, платье просто бомба! На твоей точеной фигурке будет сидеть, как лунная пыль, – пафосно заявил жених, и я глубоко вдохнула, сдерживая слезы отчаяния. Платья из лунной пыли мне только и не хватало.

– Хватит отвлекать водителя от дороги. Отбой! – скомандовал Макс и сбросил вызов.

– Спасибо, – шепнула я, признавая, что Макс правильно расценил мои эмоции. Он каким-то образом понял, что я не могла продолжать этот разговор.

– Он тебя поглотит, если будешь так мямлить, – парень повращал головой, разминая шею.

– Мне все равно, каким будет платье, – соврала я.

– Тогда почему ты чуть не разрыдалась?

– Я бы не разрыдалась! – запротестовала я.

– Тормози, будем измерять твои параметры, пока подружки невесты не ошиблись с размером лунной пыли, – он усмехнулся, отпивая воду.

– Я даже не знаю, что это за подружки, – растерянно произнесла я, – У меня нет друзей.

Макс глянул на меня удивленно, но промолчал. Я остановила машину на обочине, и мы оба вышли на улицу, разминая ноги и руки после долгой езды.

– Как ты себя чувствуешь? – спросила я, поглядывая на Максима с недоверием. На его лице все еще белели нездоровые пятна.

– Немного лучше, но за руль пока не сяду. Оказывается, иметь личного водителя – не такая уж плохая затея, – усмехнулся он, залезая в багажник.

Когда тот вернулся с рулеткой в руках, я глянула на него, приподняв одну бровь.

– Это что?

– Будем замерять твою талию, – Макс вытянул металлическую ленту, с вызовом глядя на меня, и вдруг рассмеялся, – Ничего глупее в своей жизни еще не делал.

Он подошел ко мне и кивнул вверх, чтобы я подняла руки. Закатив глаза, я выполнила его просьбу.

Возвышаясь надо мной, Макс завел ленту за мою спину. Когда жесткий металл коснулся кожи через футболку, я сморщила нос.

– Прекрати это делать, – попросил Макс.

– Что? – не поняла я.

– Морщить нос. Ты делаешь это постоянно, – пробурчал он.

– Тебя это бесит? – усмехнулась я и с вызовом подняла на него взгляд.

– Дико, – на выдохе ответил он, держа руки на моей талии. От мятного аромата конфетки захотелось снова поморщиться, но я удержалась.

Макс сверлил меня зеленым взглядом, не дыша и не отвлекаясь ни на секунду. И я вдруг потеряла счет времени. Перестала слышать проезжающие мимо машины. Забыла, кто я и где нахожусь.

Разве у людей бывают такие зеленые глаза? Будто смотришь на сочную летнюю траву, покрытую утренней росой. И где-то там в капельке росы затерялся этот невероятный переливчатый оттенок – цвет теплого летнего утра.

И не скажешь, что обладатель таких глаз мог добровольно выбрать Север.

– Чего уставилась? – спросил он чересчур резко, сбрасывая наваждение. Его руки закончили измерение, и парень зафиксировал, – Твоя тощая талия даже шестидесяти сантиметров не набрала. Всего пятьдесят семь.

– Три сантиметра я выблевала в унитаз утром, так что не переживай –не такая уж я и тощая, – я показала язык и вернулась в машину.

Навигатор показывал, что до Казани оставалось около ста двадцати километров. Макс еще выглядел вяло, а я достаточно освоилась за рулем, так что согласилась остаться за капитана, пока не подберемся ближе к городу. Максим пристегнул ремень, и мы двинулись в путь.

– За что ты его любишь? – спросил полярник, разрывая звенящую тишину. Пока я пыталась понять, что он от меня хочет, Макс ответил сам, горько ухмыляясь: Глупый вопрос. Королева легко любить.

– Мне не нужны его деньги, если ты об этом, – совершенно серьезно ответила я и была полностью честна.

Финансовое благополучие Пети – лишь его неотъемлемая часть. Как родинка или плоскостопие. Мы же не можем влюбиться в кого-то из-за плоскостопия? Как бы романтично это ни было.

– Ну-ну, – скептически отметил Макс, – Тогда что делает его избранным?

Что делает Петю избранным? Как странно, что ни разу за девять месяцев наших отношений я не задала себе этот вопрос. У нас все так быстро закрутилось, что я не успела и глазом моргнуть, как оказалась в коконе любви и заботы. В коконе. Значит ли это, что я всегда нуждалась в безопасном уютном уголке? И Петя дал мне его – безопасный уголок в двести с лишним квадратных метров с нереальным видом на Москву.

– Никто не любил меня, кроме него, – тихо призналась я, а Макс в ответ криво усмехнулся.

– Ты не представляешь, скольких он любил до тебя, – как-то грубо произнес он, и мне стало неприятно, – Он с тобой ради секса. Готов поспорить, вам даже поговорить не о чем. Однажды настанет день, когда ему надоест спать с тобой.

– Держи при себе предсказания, Нострадамус* хренов, – уверенно высказала я, однако почему-то неосознанно крепче сжала руль.

В наших отношениях действительно было много секса и мало разговоров, но разве это плохо? Мы молоды и бесконечно влюблены. А наговориться успеем на пенсии.

– И ты никогда не спрашивала у него, за что он тебя любит? – продолжал допытываться полярник.

– Что за тупой допрос? – не выдержала я, – Как-то корыстно любить человека за что-то! Любят просто так.

– Просто так люди тратят время друг на друга. – вспылил парень. Он заерзал на сиденье, словно его разрывало от эмоций, – А когда не можешь оторваться ни на миг, когда прикипаешь к каждой дурацкой мелочи в ее облике, когда ждешь очередную колкость и сходишь с ума от того, как она морщит свой долбаный нос – вот что действительно имеет значение! И это ни хрена не просто так! – буквально прокричал Макс в чувственном порыве, и я, пораженная его искренностью, потеряла контроль над автомобилем. Потеряла контроль над самой собой.

Всего лишь миг, но его хватило, чтобы Опель с диким скрежетом пронесся по обочине и впечатался в фонарный столб.

Глава 6

Я больно ударилась лицом о руль, но осталась в сознании. Подушка безопасности, видимо, предположила, что столб для этого автомобиля – слишком мягкое препятствие, и потому не сработала. Хорошо, что перед ударом я втопила тормоз до упора и машину немного занесло в сторону, так что столкновение пришлось по касательной, а не лоб в лоб.

Медленно подняв глаза, я глянула через лобовое стекло на пар, тонкой струйкой поднимающийся из-под смятого капота.

– Охренеть, – почти шепотом произнесла я и на автомате стукнула два раза по приборной панели, давая понять, что со мной все хорошо.

Словно реагируя на стук, перед моим лицом проснулась система безопасности, зачем-то встроенная в это корыто хаоса. С громким щелчком в мое лицо вздулась подушка и тут же обмякла, издав протяжный писк.

В повисшей тишине вдруг раздался громкий смех Макса. Я осторожно повернула голову и увидела, как он ржет, не спуская глаз с трещины на лобовом стекле. Снежный утер слезы в уголках глаз и перевел на меня взгляд.

– Ты угробила мою машину, – отсмеявшись, констатировал он и, глядя в упор на меня, два раза постучал костяшками пальцев по пластику двери, – Но я в порядке, если вдруг тебе интересно.

– Ты сам виноват, я просила не кричать мне под руку, – пробурчала я, испытывая острую необходимость выбраться наружу.

Я с силой дернула ручку и оттолкнула дверь, но та не поддалась. В груди зашипела паника, и я стала, как сумасшедшая, долбиться в заклинившую дверь. В пылу борьбы за выживание я не заметила, как Макс спокойно вышел из машины и открыл мою дверь снаружи.

Вывалившись из автомобиля сгустком спутанных нервов, я уперлась коленями в мелкую щебенку и глубоко вдохнула прохладный воздух. Успокоение пришло не сразу, но, клянусь поджаренным хлебушком, оно посетило бы меня куда раньше, если бы не скептическое цоканье языком, то и дело звучащее со стороны поднятого капота.

– Можешь позвонить Пете и сказать, что мы задержимся, – без тени сожаления посоветовал Макс, всматриваясь в помятые внутренности Опеля.

Я недоверчиво глянула на его профиль, темнеющий под крышкой капота. Опель парализован по моей вине, а Снежный даже не обещает меня прибить? Может, головой стукнулся?

– Заодно скажи Королеву, что с него новая тачка, – донеслось из-под капота.

Так вот в чем дело! Отличный способ сменить автомобиль без кредитов. Не удивлюсь, если он специально усадил меня за руль!

Я поднялась с колен и отошла в сторону, потирая ушиб на лбу. Петя ответил на мой звонок не сразу, хотя было еще не так уж поздно.

– Да, – часто дыша, отозвался мой будущий муж.

– Ты что, опять бегаешь? – усмехнулась я, – Не переживай, ты влезешь в свадебный костюм.

– Ах, моя ты острячка, – немного растерянно ответил он, – Что-то случилось? У тебя встревоженный голос.

– У нас небольшая проблема, – загадочно протянула я, нутром ощущая, как Петя напрягся. Проблемам нет места в его идеальном расписании. – Мы врезались в столб, и машина Макса, кажется, сдохла.

– Всего-то? – Петя облегченно выдохнул, – Вы целы?

– Да, порядок, – отозвалась я, наблюдая за тем, как Макс ковыряется в машине. Словно ощущая на себе мой взгляд, полярник вынырнул из-под капота и показал средний палец.

– Хочу ауди, так ему и скажи, – проворчал он, и я закатила глаза.

– Пошел ты! – кинула я Максу, забыв, что все еще на связи с Петей.

– Полли?

– Поля! Зови меня просто Поля. Или Полина, – вспылила я, даже не надеясь, что Петя изменит своей привычке, – Я просто ругаюсь с Максом. Он невыносим!

– Он пытается отговорить тебя от свадьбы? – поинтересовался Петя, и лишь убедилась в своей правоте – эта игра не нова. Макс прокручивал эту схему до меня.

– Что за дела у вас Максом? – устало спросила я, надеясь услышать от жениха не столько правду, сколько то, что он во всем этом никак не замешан. – Почему Снежный избавляется от твоих девушек? И почему тебе так важно, чтобы он одобрил твой выбор?

Петя на том конце телефонной связи нервно выдохнул. Разговор перетек в неудобное для него русло.

– Полли, понимаешь, когда я влюбляюсь, я не вижу ничего дальше своего носа, – начал он извиняющимся тоном, – А Макс… Он чувствует людей на раз-два. И помогает мне избежать ошибки.

– Ты хочешь, чтобы он проверил, не являюсь ли я твоей ошибкой? – в лоб спросила я, прикрыв глаза в ожидании ответа, который возможно прямо сейчас вычеркнет свадьбу из моего плотного графика.

Но Королев в ответ тихо рассмеялся и произнес таким игривым голоском, будто убеждал ребенка, что делать укол совсем не больно.

– Полли, глупышка моя, я вообще не хотел, чтобы Снежный видел тебя до свадьбы. Потому и настаивал на том, чтобы ты летела на самолете. Макс был крайним вариантом, и ты сама его выбрала. В конце концов, вам все равно пришлось бы познакомиться.

– Ты хотел спрятать меня от него? – не поняла я.

– Да. Я знал, он сразу поймет, что ты самая лучшая, и станет мне завидовать. А мне так не хочется, чтобы он разбил свое ледяное сердце, – Петя хихикнул, и я немного отпустила вожжи своих натянутых нервов.

– Что-то пошло не по твоему плану, – пробурчала я, пиная ногой камни на обочине, – Твой друг меня ненавидит. И явно сделает все, чтобы мы с тобой не поженились.

– Я с ним поговорю, – заверил меня жених, а я активно замотала головой.

– Не нужно. Не хочу, чтобы он думал, что я жалуюсь тебе на него, – попросила я.

– Полли, ты моя любимая женщина. Ты ближе, чем лучший друг, и имеешь полное право жаловаться на кого угодно, – уверенно произнес Петя, и я ощутила, как откуда-то издалека на мои плечи легло плотное одеяло безопасности. Вот за это я и влюбилась в Королева. – Если Макс перейдет границы, я разобью его физиономию при встрече. Так ему и скажи.

– Даже не знаю, можно ли считать это пересечением границ. Он пытался убедить меня, что ты меня не любишь, – честно призналась я, желая услышать обратное, но Королев снова лишь рассмеялся.

– Потом он постарается убедить тебя, что это ты не любишь меня, – ответил Петя, – А если ты не сломаешься, он вдруг станет пай-мальчиком и будет охмурять тебя. С одной из моих девушек он переспал, чтобы доказать, что она меня не любит, – весело рассказал Петя, а меня передернуло от услышанного.

– С Аней Челябинск? – уточнила я, поморщившись.

Услышав имя своей бывшей, Петя вздохнул, и я даже распознала в этом протяжном выдохе толику раздражения.

– Вы и это успели обсудить, – констатировал он, – Слушай, малыш, я не думаю, что ворошить прошлые отношения – это то, что нам действительно нужно перед свадьбой.

–Я хочу знать, как Макс от нее избавился, – заупрямилась я.

Немного помолчав, жених все же ответил:

– Он сказал, что Энни меркантильная стерва, которой нужны мои деньги, а не я, – сдался он, – Но я был очарован и, конечно, не поверил ни единому слову. И мы… Мы поспорили.

– Поспорили? – в моем голосе прозвучало столько удивления, что Петя заговорил еще нежнее, лишь бы сбавить градус напряжения.

– Мы были моложе и глупее, малышка. Ничего страшного не случилось. Я пригласил друзей на вечеринку, одел Макса в дорогой костюм и представил его как своего партнера, у которого во владении своя нефтяная вышка, – Петя самодовольно фыркнул, видимо, вспомнив шалости былых дней.

– И что сделала Аня Челябинск?

– Весь вечер крутилась около Снежного, восхищаясь его мужественностью и ролексами*с бриллиантами, – веселым тоном ответил Петя. – Моими ролексами, вообще-то.

Я перевела глаза на полярника, тряхнувшего головой, чтобы откинуть волосы от лица, перепачканного мазутом.

– И она поверила, что Макс – нефтяной магнат? – уточнила я, огибая глазами напряженные мышцы предплечья Снежного. Он ковырялся под капотом, проводя реанимацию своего ржавого дружка.

– Макс был великолепен, я и сам бы поверил.

– Похоже, он хороший актер, – заключила я, отводя глаза от парня, пока он не заметил моего пристального внимания. – И где сейчас Аня? Вернулась в Челябинск?

– Полли, зачем ты забиваешь голову этой ерундой? – Петя попытался сменить тему, но я не позволила.

– Ответь.

– Насколько я знаю, Энни сейчас замужем за одним из моих хороших знакомых. Он запал на нее, когда мы еще встречались. – Петя замолчал, ожидая моей реакции, и, услышав в ответ лишь раздраженный вздох, примирительно добавил: Понимаю, это звучит не очень. Но мы все от этого только выиграли. Включая Макса, с которым в кои-то веки флиртовала красивая женщина.

Королев в очередной раз тихо хихикнул, подкалывая друга, который даже не подозревал, что мы его обсуждаем.

– Почему ты вообще с ним дружишь? – я вскинула руку, отмахивая от себя назойливого комара, – Вы такие разные!

– Не знаю. Наверное, мы дополняем друг друга. Ты же знаешь, я бываю импульсивным, а Максу удается сохранять холодный взгляд абсолютно на все. Так что, если бы его не было, я женился бы на той шлюхе и не встретил бы тебя, – резонно заметил он, – Возможно, ему кажется, что ты одна из тех, кто охотится за моим состоянием, и он хочет уберечь меня от ошибки. Но мы-то знаем, какая ты на самом деле. И Снежный узнает. Я уверен, он еще позавидует мне, когда я буду надевать обручальное кольцо на твой изящный пальчик.

Ласковый голос Пети мысленно перенес меня в его теплые объятия, и я наконец-то успокоилась. Раздражение отпустило, и мне захотелось улыбаться от уха до уха. Вот, что Королев делает с людьми – заставляет радоваться и ощущать легкость даже тогда, когда ты плотно зажат между булок жизненной передрягой.

Наверное, Снежный при всей своей непохожести на Петю – тоже всего лишь мотылек, спешащий прочь от тьмы, чтобы погреться у благодатного очага широкой и светлой души Королева.

– Все будет хорошо, да? – на всякий случай уточнила я, крепко сжимая в руке телефон.

– Обязательно, малышка. Ни в чем не сомневайся, как бы Снежный ни старался тебя очаровать, – по-доброму смеясь, ответил Петя.

– Не переживай, я не сломаюсь. Очарование – вообще не его стиль. К тому же, засранцы не в моем вкусе, – я глянула на Макса, захлопнувшего капот, и сбросила вызов, пока мы снова не пришли к тому моменту, когда Петя говорит, что любит меня, а я несу в ответ что угодно, только не слова любви.

Снежный присел на помятое «лицо» Опеля и, скрестив руки, уставился на меня, а я так и осталась стоять метрах в пятидесяти от него. Был ли он действительно не в моем вкусе? Спорный вопрос. Я никогда не смотрела на мужчин с точки зрения физической симпатии. У меня не было понимания вкуса к мужской красоте.

Я вообще никогда не искала мужчину.

Я искала… нет, я жаждала чувства защищенности. Я хотела быть нужной. Любимой. И, вероятно, даже толстый карлик мог бы стать моим партнером, если бы дал мне все это.

И сейчас, глядя на Макса, такого усталого и растрепанного, холодного, как Арктика, и внезапно кричащего от переполняющих чувств, я задумалась –что, если он мне правда нравится?

Почему я никогда не смотрела на Петю так пристально, что взгляд просто приклеивался к какой-то детали вроде шрама на руке? Я даже не могу описать Петин запах. Он просто пахнет дорого, но этот аромат не будит внутри чувств, не водит по закоулкам воспоминаний.

Петя потрясающий, ведь он дает мне все то, чего я ищу. Макс прав – Петю легко любить, но деньги тут совсем не при чем. Я верю, что наши чувства искренни друг к другу, и я точно всегда буду нужна ему и любима им. Но достаточно ли этого для счастья? И будет ли Пете достаточно того, что могу ему дать я?

Я могла бы долго размышлять на эту тему, скатываясь в пучину самобичевания из-за того, что я все еще не дотягиваю до Петиного уровня, стараясь не замечать, что мои глаза то и дело возвращаются к изучению лица Снежного, но тот, к счастью, сам все испортил.

– Хватит пялиться так, будто решила натурой возместить ущерб, – с кривой ухмылкой на губах прикрикнул Макс, а я закатила глаза так глубоко, что стало больно. И как я могла решить, что этот отвратительный клоун мог бы мне понравиться?

– Пошел ты! – крикнула я в ответ.

– Садись в машину, дальше веду я, – он сделал приглашающий жест, и я вернулась к раненому Опелю.

– Она на ходу? – удивилась я.

– Вот и проверим, – полярник пожал плечами, – Доехать бы до родителей, а утром в сервис. Осталось меньше часа езды.

Мы сели в автомобиль, который с кряхтением завелся. Я подтянула колени к лицу и снова уставилась на Макса, уверенно сжимающего руль. В полумраке его профиль выглядел даже немного опасно. Темная щетина, давно уже не трехдневная, острый нос, губы плотно сжаты и взгляд – ледяной и суровый.

– Я чувствую, как ты на меня смотришь, – не отрываясь от дороги, сказал парень, и я вздрогнула, поняв, что действительно пялюсь, изучая его черты. И постоянно борюсь с желанием сделать хоть один малюсенький набросок этого фактурного лица.

– Что ты там говорил перед тем, как мы врезались? – вдруг вспомнила я, – Что-то про чувства.

Лицо Макса приобрело какой-то хмуро-серый оттенок не то от дорожного освещения, не то от вопроса, которого он хотел бы избежать.

– Не бери в голову, – коротко кинул он, желая от меня избавиться.

И мне действительно хотелось бы не думать об этом, но я не могла перестать прокручивать в голове сказанные им слова. Что, если в тот самый момент он начал реализовывать новый этап своего плана по избавлению от меня. Макс понимает, что Петя сам не откажется от Полины Сочи. Значит, нужно быть хитрее и как-то отвадить саму Полину. Знаешь, что, Снежный? Тебе это не удастся.

– Мы едем в деревню? – я сменила тему и отвернулась от Макса. Тот коротко угукнул в ответ.

– Так ты тоже провинциал, который присосался к Пете? – усмехнулась я.

– Я москвич, – возразил парень, – По крайней мере, по прописке.

– Ну-ну, так я тебе и поверила, деревенщина, – передразнила я.

– Открой бардачок, – скомандовал полярник, и я повиновалась, – Там сверху мой паспорт.

С трудом сдерживаясь, чтобы не выдать своего любопытства, я взяла паспорт и равнодушно покачала его в руке. Из-за уголка кожаной обложки на мои колени выпал старый металлический кулон в форме сердца.

Грубоватая и потертая безделушка на вид. Я перевернула сердце и увидела выгравированное имя – Джульетта. Какая-то непонятная ревность кольнула внутри, и я поспешила вернуть бляшку на место, пока парень не заметил моего смятения.

– Открывай-открывай. Смотри место рождения и прописку, – напомнил Максим.

– Судя по характеру, родился ты где-то в адском пекле, – пробубнила я, раскрывая паспорт.

Так-так-так. Снежный Максим Леонидович.

– Серьезно?!Снежный? – удивилась я, – Это реально твоя фамилия? Я думала, Снежный – это просто глупая кличка.

– Это всего лишь моя глупая фамилия, – сыронизировал парень.

– Тебя на Север из-за фамилии сослали? – я хихикнула, рассматривая фото двадцатилетнего Максима. Юным он был очень милым, а сейчас оброс харизмой, стал по-мужски красивым. Если бы только не эта жуткая вредность!

– Твое чувство юмора вызывает у меня изжогу, – проворчал он.

– Изжогу у тебя вызывает блевотина, а юмор у меня нормальный, – я показала ему язык и вернулась к изучению паспорта, – Оооо, ты Скорпион! Ну теперь понятно, почему ты такой мерзкий!

Пете в феврале исполнился тридцать один год, и Макс догонит его в ноябре. Подумать только, полярник младше, но ведет себя так, будто он Пете в отцы годится.

– А ты, наверное, гадюка по гороскопу, – предположил парень, но мне пришлось его огорчить.

– Нет такого знака зодиака. Я Рыбы. Нежная и романтичная особа, чтоб ты знал, – я оттянула торчащую прядь волос и накрутила ее на палец.

– Для рыбы ты слишком много болтаешь.

Не обращая внимания на остроты своего попутчика, я вернулась к изучению паспорта. Полярник не соврал – он действительно родился и прописан в Москве. Даже не в области!

– Ладно, пусть ты и со столичной пропиской, но тачка у тебя такая, что и в захолустье днем с огнем не сыщешь, – ляпнула я и тут же ощутила чувство вины перед Опелем.

– Меня не привлекает роскошь, – честно признался Макс, совершенно не обидевшись на мои слова.

Помедлив, я понимающе кивнула. Богатство не просто не привлекало меня. Оно вызывало страх. Будто те, кому дано владеть деньгами, по закону баланса обязательно должны быть лишены чего-то другого. Чего-то очень важного.

– Почему твои родители в деревне где-то под Казанью?

– Мамина семья отсюда. Отец из Москвы. Родители познакомились в институте, поженились, потом появился я. Мы жили в Москве, пока баба Таня, мамина мама, не заболела, – Макс притих, будто окунулся в воспоминания, – Мне было лет десять, когда мы переехали в деревню. Потом армия и универ, так что я вернулся в Москву в старую квартиру, если тебе это интересно.

– А потом какая-то красотка разбила твое сердце, и ты уехал на Север? – предположила я, живо представляя, как печальный Максим врывается на вокзал и кричит «мне билет на ближайший рейс туда, где мне не будет так больно!». Пальцем я ковыряла металлический кулон с именем Джульетта, запрятанный за обложку паспорта, и отчаянно боролась с желанием спросить у Макса, кем для него была эта загадочная незнакомка.

– В тебе булькает романтичная рыба, – парень рассмеялся, – Никто мое сердце не разбивал. А Север у меня в генах, можно сказать. Мой прадед, геодезист, был задействован в освоении крайнего Севера. Он долго жил в Арктике, но уехал, когда…, – Макс на миг замолчал, и его взгляд сделался глубоко-печальным, – Он влюбился в студентку, когда в институте читал лекцию молодым географам. Это было уже в Москве.

– Выходит, любовь к женщине вытеснила Север из его сердца? – восхищенно пробормотала я, прижимая ладони к лицу.

– Да, что-то вроде того, – вместо того, чтобы упрекнуть меня в излишней романтичности, Снежный согласно кивнул.

– Ну надо же, – задумчиво протянула я, представляя себе далекого предка Макса.

В голове живо нарисовался образ высокого статного мужчины с длинной темной бородой. Он входит в аудиторию, громко постукивая тростью по деревянному полу. Отчего-то прадед Снежного представился мне хромым. Как знать, может, ему однажды пришлось бежать, спасаясь от белого медведя. Возможно, он споткнулся о корягу, торчащую из мерзлой почвы, распластался на земле и уже готов был встретить смерть, когда огромная косматая морда зависла над его лицом. Суровый хищник повел носом, вдыхая аромат двуного чужака, и вдруг, мигнув понимающим взглядом, отстранился. Полярный медведь почуял этот знакомый холодный запах Снежного и принял его за своего. За того, чья душа отмечена льдистым поцелуем Арктики.

– Эй! – позвал Макс, и я вздрогнула, вернувшись в реальность.

– Я задумалась.

– Я вижу. Что-то романтичное сочиняла? – усмехнулся парень, и я не смогла сдержать улыбки, вспоминая образ белого хищника.

– Может, совсем чуть-чуть, – отмахнулась я и перевела тему: Так ты, значит, предан одному только Северу? А как же любовь? Ты еще не встретил ту, что спасет тебя от белого плена?

Вместо ответа Макс перевел на меня взгляд, ясно говорящий, что я и моя рыбья романтичность перешли все границы.

Какая все-таки чудовищная выходит сказка по мотивам «Снежной королевы». Холодная тундра сковала льдом сердце глупого юного Максимки, и ни одна женщина не смогла его растопить.

– Ничего, в Сочи найдешь горячую южанку, которая отогреет тебя, – я подмигнула, но Макс покачал головой, и тогда я решила пошутить, – Ты даже можешь отравить ее чурчхелой. Это так сближает!

Но парень и не подумал смеяться. Он мельком глянул на меня и на полном серьезе спросил:

– Думаешь, мы сблизились?

Мне стало неловко от того, как интимно прозвучали эти слова в тишине автомобиля.

– Пете еще не приходилось наблюдать за тем, как меня выворачивает в унитаз, – смущенно протянула я, признавая, что в чем-то Макс был для меня первым, какой бы глупой ни была ситуация.

– Я не наблюдал за этим, – парень усмехнулся, – Я хотел помочь. В конце концов, это я накормил тебя той шаурмой.

– Мы квиты. Ты тоже поплатился сполна, – я кивнула на деформированный капот. – И вообще, в следующий раз угощаю я.

– Правда? – оживился Макс, – Чем можешь удивить?

Чем я могу удивить? Да хотя бы тем, что я люблю готовить и у меня неплохо получается. Снежный явно не может представить меня за плитой. Впрочем, сейчас этого и не случается. В Петин дом еду доставляют по щелчку пальцев – и это всегда нечто изысканное и преисполненное благородства.

– Яблочный пирог, – уверенно ответила я, вспоминая рецепт своей мамы, который та подсматривала в бабушкиной тетради.

– Ненавижу яблочный пирог, – Макс явно пытался не улыбаться, но я-то видела, как тянутся вверх уголки его губ.

Я цокнула языком и снова уткнулась в паспорт, с любопытством листая до страницы с семейным положением. Что, если за спиной этого нахала пара-тройка неудачных браков, а я тут шучу про сердце, пораженное ледяным копьем?

Но страница оказалась пуста.

– Конечно, кто ж за такого психопата выйдет, – вслух протянула я, а Макс промолчал, прекрасно понимая, что я имею в виду. Неужели обиделся?

Я сунула паспорт в бардачок и уставилась во тьму, царящую за границей фонарных столбов.

Через полчаса езды по колдобинам мы въехали на возвышенность, за которой начиналась деревня Снежных. Поверить не могу, что это его настоящая фамилия.

Минуя череду уютных домиков с желтыми окошками, Опель со скрипом притормозил у синих металлических ворот. За воротами стоял добротный деревенский дом из белого кирпича с современными пластиковыми окнами.

И я почувствовала, как потеют от волнения ладошки, ведь в этом доме живет семья. Живая семья.

Глава 7

– Вот мы и на месте, – устало протянул Макс, вылезая из побитого автомобиля.

Прихватив рюкзак, я отправилась за парнем, придержавшим для меня ворота. В нос тут же ударил опьяняющий аромат малины, кусты которой бурно росли в палисаднике перед домом.

Навстречу из крепкой будки выскочил здоровый мохнатый пес. Невольно я спряталась за плечо полярника и крепко вцепилась в его руку.

–А ну брысь! – рыкнул парень, и пес, узнав хозяина, сменил грозный лай на визг и стал крутиться у ног Снежного.

Я уловила радостное настроение собаки, и, присев на корточки, протянула руку к светлой шерстке.

– Не укусит? – спросила я, глядя снизу вверх на Макса.

Тот лишь покачал головой и, не обращая внимания на ласку пса, пошел к дому. Вот сухарь! Как можно взять и не погладить это чудо? С полярными медведями водится, а милейшего пса прогнал, словно букашку. Я продолжила бы строить теории о несостоятельности доброты Снежного, если бы в мои размышления не ворвался приятный женский голос. И от этого голоса – вернее, от интонации – внутри меня всколыхнулись надежно припрятанные чувства. Неужели я так давно не слышала, как мать обращается к своему ребенку?

– Максим! – воскликнула появившаяся на крыльце женщина. В ее тоне была одновременно и безмерная радость, и прорывающаяся наружу тревога.

Эта подтянутая моложавая красавица со светлыми волосами под платком кинулась обнимать сначала Макса, а потом и меня.

Я оторопела, когда оказалась в нежных и теплых объятиях незнакомки. По моим жилам потекло странное ощущение – давно забытое. Будто меня здесь ждали. Мне здесь рады.

– Ты Полюшка, да? – ласково спросила женщина, рассматривая мое лицо, – Максим про тебя рассказывал по телефону. Такая красавица! Я его мама, Антонина Федоровна.

Женщина снова меня обняла, а я лишь растерянно глянула в спину Макса, обнимающегося с седым мужчиной на пороге.

– Идем, Полюшка, сейчас я вас накормлю, – женщина потянула меня в дом.

На входе я коротко поздоровалась с мужчиной, вероятно, отцом Макса, и тот тоже меня приобнял. Макс коротко представил отца:

– Леонид Васильевич, мой папа. Это Полина, – Макс неловко кивнул на меня.

– Наконец-то сын привел девушку, – с гордостью протянул он, а я поймала себя на мысли, что Макс – точная копия своего отца, за исключением глаз. Зеленые лучистые глаза достались ему от красавицы мамы.

– Пап, оставь Полину в покое, это невеста Королева, – парень дернул меня за руку, затаскивая в дом, где стоял невероятный аромат мясного пирога и чая с мятой.

– Идите мыть руки, – Антонина Федоровна привстала на носочки и чмокнула сына в щеку, – Как ты зарос, северянин!

– Завтра побреюсь, – полярник улыбнулся легкой открытой улыбкой, какую я у него еще не видела. Меня кольнула зависть от той нежности, которая царила между членами этой семьи.

Макс потянул меня за рукав в ванную комнату, а я с удивлением отметила наличие хорошего санузла в доме. Словно деревня четко ассоциировалось с плохими дорогами, полуразрушенными землянками и покосившимся туалетом на конце огорода. Но дом, в который я попала, да и многие другие дома, встретившиеся нам по дороге, выглядели аккуратно и современно.

– Так и будешь молчать, как дерево? – угрюмо спросил он. Я и не заметила, что не сказала ни слова его родителям, кроме неуверенного «здрасьте».

– Я растерялась, – призналась я, наблюдая за тем, как Макс, закатав рукава рубашки, мылит руки.

– Ого, – он вытер руки и пригласил меня к раковине, – Приятно видеть тебя растерянной.

Он усмехнулся и вышел из ванной, предоставив мне маленькое пространство для одиночества. Там за дверью семья. Настоящая. Живая, теплая, любящая и открытая. И от одной мысли об этом у меня дрожат руки.

Надо быть тише, чтобы не спугнуть их. Меньше говорить, скромно улыбаться. Надо быть хорошей девочкой.

Дыши, Поля, дыши.

Я умылась холодной водой, и паника отступила, оставив мне одну лишь нервозность. Когда я вернулась в комнату, за круглым столом посреди комнаты уже сидела мужская половина семейства Снежных.

Из маленькой кухни выпорхнула мама Макса с тарелкой хлеба. Она приобняла меня, подталкивая к свободному стул напротив Максима.

– Полечка, что ты будешь? Щи или картошечку с мясом? – за меня протяжным воем ответил желудок. Есть хотелось невероятно! Все эти запахи дурманили мозг.

Я глянула на Макса – тот смотрел на меня с усмешкой. В его взгляде отчетливо читалось: «Ну давай, попроси брокколи». Пошел ты, Снежный!

– Спасибо большое, я бы съела картошку с мясом, – я вежливо улыбнулась и крикнула в след уходящей на кухню маме: Вам помочь?

– Да, Полюшка, если не сложно, – отозвалась женщина, и я пошла к ней, показав Максу язык. Он на удивление довольно улыбался.

Мужчины стали обсуждать автомобильный инцидент, а я зашла на кухоньку – крошечную, но такую уютную.

Небольшой стол у стены, а над ним открытые деревянные полки с мукой, крупами, приправами и прочей мелочью. У другой стены прямо у большого окна – плита с раковиной. В углу – высокий пенал для хранения посуды.

Антонина Федоровна протянула мне супницу, пышущую паром.

– Ставь щи на стол, будем мужчин кормить, – весело сказала она, прихватывая большую тарелку с отварным картофелем, смазанным маслом и посыпанным зеленью. Я ощутила обильное слюнотечение и поспешила к столу, осторожно держа посуду.

Заметив, с какой аккуратностью я несу горячие щи, Макс подскочил с места и принял у меня супницу, не преминув воспользоваться удобным для иронии моментом:

– А то вдруг ты и посуду разобьешь, – шепнул он, намекая на побитый Опель. Я прищурилась, с трудом удержав себя от желания ущипнуть его.

Стол уже ломился от еды, и мы наконец сели ужинать. Совершенно забыв про Петины предосторожности, я ела все, включая невозможно сочный пирог. Однажды мой жених поймет, что вегетарианство – это не про меня. Я росла на маминых котлетах и папиных шашлыках. Как тут устоишь, когда такой аромат!

Когда я в очередной раз подносила кусок пирога ко рту, начинка плюхнулась на тарелку. Смутившись своей неловкости, я взяла вилку и нож, чтобы такого впредь не повторилось.

– Полечка, хороший аппетит – признак здоровья, – подбодрил меня Леонид Васильевич, и я улыбнулась.

– Будь собой, никто тебя не съест, – глядя прямо на меня, сказал Макс, руками подхватив кусок пирога, тут же исчезнувший во рту парня.

А я так и зависла с приборами в руке, будто не понимая, что значило быть собой. Какая Полина настоящая: та, что тычет ножом в истекающий соком пирог, или та, что руками пихает его в рот, причмокивая от удовольствия?

– Полюшка, расслабься, – Антонина Федоровна нежно погладила мою руку, и меня отпустило. Я отложила приборы и взяла пирог руками.

– Все очень вкусно! Я давно так не ела, спасибо большое! – искренне поблагодарила я, вклинившись в беседу за столом.

Было уже поздно, так что, перекинувшись лишь парой фраз о дороге, мы убрали со стола. Мужчины ушли глянуть искореженный Опель, а я прошла за мамой Макса в комнату, которую мне отвели для сна.

На застеленном диване меня ждала стопка полотенец и подушка. Я благодарно улыбнулась.

– Спасибо, Антонина Федоровна, у вас очень уютно, – я снова попала в ее объятия и, на миг вынырнув из своих страхов, несмело обняла ее в ответ.

– Полюшка, ты такая чудная, – она погладила меня по щеке. – Петру очень повезло с тобой. Он, конечно, крайне избалованный мальчишка, но ты его исправишь. Любовь творит чудеса.

– Вы знаете Петю? – удивилась я и, тут же хлопнув себя по лбу за глупости, добавила: Ну конечно, он ведь лучший друг вашего сына.

– Петр приезжал пару раз, – женщина отвела глаза, – Но я его уже года три точно не видела. Мне кажется, мальчики взрослеют и отдаляются друг от друга, – Антонина Федоровна улыбнулась, и возле ее губ появились милые морщинки, а я едва сдерживалась, чтобы не спросить, что, по ее мнению, вообще могло объединять этих «мальчиков», ведь они совершенно не похожи друг на друга.

– Не могу представить Петю в деревне, – усмехнулась я и поспешила пояснить кое-что, чтобы мама Макса на меня не обиделась, – У вас чудесный дом, правда! Мне очень нравится! Просто Петя…

– Петр привык к другой жизни, – закончила она вместо меня, – Я знаю, Полина. Оба его визита дались нам нелегко.

Зная, каким требовательным может быть жених, я виновато улыбнулась. Хотелось бы извиниться, но и это Петру не понравилось бы. Извиняться за него означало бы неприятие его принципов. А я и так едва их придерживаюсь.

– Я надеюсь, он вел себя вежливо, – только и пробормотала я.

– По-разному, – Антонина Федоровна отмахнулась, словно все эти дела былой давности уже не имели никакого значения. – Последний раз был очень непростым, и дело не в нас с Леней. Мы люди не обидчивые. Но Максим…, – женщина замолчала, решая говорить или нет.

– Максим? – я знала, что мне может не понравиться сказанное, но меня и так порядком раздражало то, что у всех этих людей была какая-то история с моим женихом, а я ничего не знаю.

– Максим очень спокойный человек, но, когда дело касается его семьи, он становится вспыльчивым, – Антонина Федоровна теребила в руках покрывало, которое приготовила для меня. – Думаю, из-за последнего визита Петра мальчики стали меньше общаться. Но, конечно, возможно, я чего-то не знаю. Ведь ты здесь. И Максим везет тебя к Пете. Значит, их дружба еще жива.

Мне хотелось расспросить больше. Узнать, что же такого произошло три года назад. Чем Петя мог расстроить семью Снежных настолько, что Макс вышел из себя? А, судя по разговору, Макс вспылил, и они с Петей поссорились.

– Но что все-таки случилось? – обеспокоенно спросила я. Меня пугало то, как женщина нервничала, вспоминая произошедшее.

Отвечать ей не пришлось, ведь это сделал Снежный, облокотившийся на дверной косяк.

– Ничего интересного. Королев приехал с рыжей сучкой, которая пыталась соблазнить моего отца, – холодно отчеканил он.

У Антонины Федоровны в этот момент, кажется, подскочило давление. Она покраснела и с укором глянула на сына.

– Максим! – взмолилась она, стыдясь прошлого.

– Что за бред? – я могла бы посмеяться, ведь сказанное действительно звучало бредово. И, к тому же, это очерняло репутацию Пети. Но смеяться я не стала из уважения к хозяйке дома.

– Это не бред. – возразил Макс, сверля меня тяжелым взглядом, – Эта стерва хотела доказать Королеву, что любить и хотеть одну женщину на протяжении всей жизни невозможно. И в качестве примера она выбрала моего отца.

– Что? – не веря своим ушам, пробормотала я.

– Мне стоило огромных усилий не прибить ее на месте, когда я увидел, что она вытворяет, – Снежный до хруста сжал кулаки, на время вернувшись на три года назад. Опасный огонек мелькнул в его глазах, но тут же погас, едва раздался ласковый голос его матери.

– Максим, не пугай Полину, – попросила она, и ее сын, покачав головой, оставил нас. Так же тихо, как и ворвался в разговор.

– Скажите, что он врет, – попросила я, когда мы остались вдвоем.

В ответ на мою просьбу женщина сдавленно улыбнулась.

– Ленечка был в ужасе, когда эта девица уселась на его колени, —вздохнув, произнесла она, – Она ведь совсем девочка и такая распущенная.

Я отвела глаза, чувствуя, как горит мое лицо от стыда за девушку, которую я даже не знаю, и за Петю, который позволил этому случиться.

– Не думай об этом, Полина, – Антонина Федоровна осторожно коснулась моего плеча, – Я уверена, Петр с тех пор вырос. Иначе как бы он выбрал такую милую девушку, как ты?

– Спасибо, – я неуверенно улыбнулась ей, однако мне все еще было неловко, словно я была причастна к случившемуся. Словно, глядя на меня, эти люди могли опасаться повторения ситуации.

– Отдыхай, Полюшка, – женщина вручила мне полотенце, – Что приготовить на завтрак?

От этого вопроса меня едва не сорвало с места и не унесло бурным течением по реке памяти во времена, когда мама перед сном задавала мне этот же самый вопрос. Ощутив нарастающую панику, я часто задышала, и мне даже пришлось крепко сжать кулаки, и, только когда боль от впившихся в кожу ногтей стала достаточно ощутимой, я смогла нервно выдохнуть.

– Я что-нибудь придумаю, – быстро вставила Антонина Федоровна, словно заметив, как непросто мне дался такой безобидный вопрос, – Где ванная, ты знаешь. Мы с Леней идем спать, но, если что-то будет нужно – ты не стесняйся.

– Спасибо большое, спокойной ночи, – пожелала я и вскоре осталась одна.

Я опустилась на стул, рассматривая на окне тень от малинового куста. Я собираюсь спать в неизвестной деревеньке где-то в дебрях Татарстана в семье человека, с которым едва знакома.

Да у меня целое предсвадебное приключение! Отличная замена пресловутым девичникам.

За дверью стихли голоса и шаги, и, раз уж все улеглись, я решила быстренько ополоснуться и почистить зубы.

Я взяла полотенце и косметичку и на носочках прошмыгнула через коридор в ванную. Быстро умывшись, я встала под струю горячей воды и просто потеряла счет времени.

Мое тело расслабилось, сбрасывая усталость от дороги: физическую и эмоциональную. Я сгребла в кучу все мысли и смешанные чувства, все сомнения, которые появились только благодаря Максу и его гадким замечаниям, и отпустила вместе с водой. Негатив, сливайся!

А я, сытая, чистая и довольная, буду крепко спать и видеть чудесные сны с участием любимого.

Вдоволь намывшись, я распустила ненавистную гриву и, кое-как расчесавшись, заплела тяжелую косу.

Надевать на себя уличную одежду после душа совсем не хотелось, а пижаму я не прихватила, так что я обернула полотенце вокруг тела, надеясь так же незаметно проскользнуть в комнату.

Только, едва раскрыв дверь, я наткнулась на Макса, стоящего у стены, скрестив руки на груди.

– Ой! – я хлестнула его своей футболкой и шепотом возмутилась, – Ты меня напугал!

Макс медленно осмотрел меня с головы до ног и обратно, и в полумраке коридора его глаза показались мне гораздо темнее, чем обычно. Бездонные черные дыры, высасывающие души из глупых девчонок.

Но я-то не такая!

– Глаза вывалятся, если будешь так пялиться, извращенец, – с издевкой шепнула я.

Макс в ответ прищурился и по-кошачьи хитро улыбнулся. Я вдруг живо представила, как он хватает меня за руку и заталкивает обратно в ванную, чтобы сделать со мной то, что мне совсем не понравится.

Или, что еще хуже – понравится.

Заметив мою растерянность, он тряхнул головой, будто сбрасывая паутину.

– Шла бы ты лучше спать, заноза, – раздраженно проговорил Макс.

– Сладких снов! – вздернув нос, я зашлепала босыми ногами в сторону комнаты.

Всем своим телом я ощущала, что полярник сверлит взглядом мою спину, но обернуться не решилась. Наконец, заперевшись в комнате, я села на диван и отчего-то широко улыбнулась.

Я смогла смутить ершистого полярника. Это ли не достижение?!

С другой стороны, что, если он все еще играет со мной?

«Потом он заставит тебя поверить в то, что ты меня не любишь».

«Начнет охмурять тебя».

Я передернула плечами. Нет уж, я не позволю тебе выиграть, Снежный! Каким бы хорошим актером ты ни был. Я знаю, ты всего лишь хочешь расторгнуть нашу с Петей помолвку.

Что, если Снежный мстит Пете за что-то? Может, они не поделили что-то в свое время, и теперь полярник, словно проклятье, преследует всех женщин Королева?

Где-то в рюкзаке завибрировал телефон. Откопав его, я увидела видео вызов от Пети.

– Привет, любимый, – негромко отозвалась я, приняв звонок.

Петя лежал в кровати, застеленной белоснежным накрахмаленным бельем. Я покосилась на простыню в ромашках, которой был застелен мой диван, и невольно улыбнулась. Просто невозможно представить себе Петю здесь!