Минимум Дальтона. Часть 1

1

Погода портилась на глазах. Заполненные июльским солнцем улицы вдруг потемнели, притихли и как-то враз наполнились тревогой. Асфальт, размякший от жары, запестрел неровными кляксами и в воздухе повис запах влажной пыли. Мокрые пятна суетливо расползались, дрожа они сливались в ручьи, и вот уже не ручьи – реки стремительно неслись по застывшему в бескрайнем заторе проспекту, сметая окурки, фантики и прочий городской мусор с мгновенно обезлюдевших тротуаров.

Ярко-синий «Пежо», ласково именуемый в народе «Пыжиком», безнадежно завяз в самом центре огромной пробки. Не дотянув до спасительного съезда каких-нибудь пару сотен метров, маленький, но гордый француз оказался заживо замурованным между сверкающей «Ауди», помятой «Киа» и двумя грузовичками с подмосковными номерами. Грузовички пытались прорваться в левый ряд, «Ауди» в правый, «Киа», та и вовсе заглохла. Перепутанные ряды сцепились насмерть, движенье обессилено замерло, и только дворники промокшего француза сердито перещелкивались на заплаканном лобовом стекле.

Владелица «Пыжика», красивая молодая дама по имени Александра, облокотившись о руль, уныло наблюдала, как потоки тропического ливня захлестывают полусонный город.

– Безумие какое-то, – в ровном приятном голосе не было ни раздражения, ни даже намека на недовольство. – Нас сейчас смоет. Хотя до конца месяца обещали без осадков, – подхватив пышные золотистые локоны, она ловким движением скрутила нарочито-небрежный пучок. – Манюнь, чего делать-то будем?

– Вешаться, – вяло отозвался с заднего сидения такой же низкий, но чуть более юный женский голос. – А еще можно общественным транспортом пользоваться. Как все цивилизованные люди.

Красивая владелица французского авто коротко вздохнула. Она любила младшую сестру, но вот уже лет пять спала и видела, когда же наступит тот волшебный момент, когда вздорный подростковый мозг сформируется окончательно, и в их семье наконец-то воцарится тишина и спокойствие. К сожалению, мнение физиологов на эту тему разнилось – одни отводили на сей процесс четверть века, другие уверяли, что и двадцати лет достаточно, однако были и те, кто отодвигал границы социальной неадекватности аж до тридцати годков. Подозревая, что столько ни она, ни родители не выдержат, Александра держалась стойко, утешая себя мыслью, что ежели нечто формируется столь долго, то что-нибудь разумное из него всенепременно да вылупится.

– Ну кто же знал? – примирительно заметила она. – На то и погода, чтобы быть ветренной.

– Угу. Тогда жди когда на ваши бошки камни с неба посыпятся.

– Виртуальные?

– Транснациональные. Интернет, Макдоналдс, Евросоюз и прочая масонская нечисть.

Послышался мягкий смех:

– Да откуда в Макдоналдсе масонам взяться? У них и обыкновенных-то людей на кассах не хватает…

– Обыкновенных, может, и не хватает, а сионистов и глобалистов – хоть завались.

Александра внимательно следила за напирающей с левого ряда «Ауди».

– Не пойму, он что, прямо через меня собирается перестраиваться? – она махнула рукой, показывая, что пропускает. – Да проезжай уже… Ты хоть знаешь кто такие сионисты?

– Конечно. Сионисты, глобалисты и масоны, они как грибы, бактерии и лишайники.

– В смысле?

– Распространены повсюду и душат все живое. Биология, шестой класс, вторая четверть.

Александра уткнулась лбом в руль.

– Господи… Мань, мне кажется, ты перезанималась. Люди все-таки высшая форма жизни на Земле, а лишайники… Просто симбиоз грибов и водорослей. Нравится тебе это или нет.

– Не нравится.

– Почему?

– Потому, что рано или поздно они захватят нашу планету.

– Масоны или лишайники?

– Обои.

– Обои на стену клеят. «И те, и другие».

– Отстань, – стриженная под ноль барышня надула губы и обиженно замолчала.

Александра обернулась. Несмотря на очевидное сходство, сестры мало походили друг на друга. Старшая, уверенная в себе красавица, всегда собранная, ухоженная, очаровывала безупречными манерами, мягким бархатистым голосом и огромными серыми глазами. В ней все казалось идеальным – осанка, гордо вздернутая голова, высокая грудь и узкая, словно затянутая в корсет, талия. Даже неожиданно крепкие бедра не портили образ – мужчины покорно сворачивали шеи, провожая взглядами ее легкую волнующую походку. Александра прекрасно осознавала власть своей красоты и пользовалась этим безжалостно – если ей что-то было нужно, она это получала.

Младшая сестра больше походила на катастрофу. Девушка не могла похвастаться ни наличием пышных форм, ни роскошной гривой белокурых волос, даже красивой осанки у нее не было – высокая, худая, со сведенными вперед плечами, она все еще сохраняла угловатую неуверенность подростка так и не понявшего, как правильно носить свое туловище. Черты лица были крупнее и резче, чем у сестры, а вдоль уголков губ, из-за постоянного недовольства окружающим миром, уже наметились упрямые складки. К счастью, гладко выбритый череп имел правильную форму, поэтому отсутствие волос не уродовало вечно кислую физиономию, а скорее меняло пропорции: высокие скулы казались выше, подбородок массивнее, а кожа бледнее. Глаза имели схожий миндалевидный разрез и цвет, но если у Александры серый был плотным, бархатистым, с едва уловимым фиолетовым оттенком, то у Маши, напротив, глаза были настолько светлыми, что днем, при ярком освещении, виден был лишь зрачок и тоненькая полоска вокруг. Густые черные стрелки и такие же длинные черные ресницы и вовсе делали взгляд прозрачным, каким-то потусторонним. Черными были так же брови, ногти, и даже рот, слишком крупный для такого узкого лица, был тоже четко очерчен черной помадой. Довершал образ бесформенный балахон из серо-сизой холстины и домотканые штаны того же невнятного цвета.

Обругав физиологов с их невнятной позицией, Александра повернулась обратно к дороге.

– Как размножаются лишайники?

Девица лениво сморгнула.

– Спорами?..

– Ты спрашиваешь?

– Утверждаю.

Старшая сестра недовольно сжала губы:

– Ответ неполный. Лишайники размножаются спорами лишь при половом и бесполом способе размножения.

– А есть еще какой-то?

– Ты спрашиваешь?

– Нет. – Маша перевела мрачный взгляд на точеный профиль сестры. – Прикинь, есть люди, которых не интересует половая жизнь лишайников. Вааще.

– Мария, ты поступаешь на биологический факультет московского университета! – в спокойном до селе голосе неожиданно завибрировали металлические нотки. – И есть вещи, которые ты обязана знать! Ты как вступительный экзамен писать собираешься? Пролетишь, тебя даже на платное не возьмут. А с твоими школьными результатами придется бороться за каждый балл.

– Значит, пойду туда, где за баллы дают мороженку, а не по морде…

– Да хватит уже! – Александра неожиданно рассердилась. – Не поступишь в университет – лично трудоустрою тебя в самую глобалистскую сеть из всех существующих. В самое логово масонов, прямиком на свободную кассу..

– А меня не возьмут, я неформатная.

– Помечтай. Посуду разрешено мыть в любом виде. И даже не надейся, что кто-то из родственников будет тебя донатить.

– Аааа!!!! – Маша стукнулась лбом о подголовник переднего кресла.

Как же ее все достало! Но даже к черту не пошлешь – старшая сестра хоть и любила ее больше своего кота, но при желании могла перекрыть кислород по всем направлениям, по какой-то причине родители и остальные родственники слушали ее беспрекословно.

– Да помню я всё, – она подняла голову. На черно-белом лице читалась ненависть ко всему живому. – Если расскажу, пообещаешь от меня отстать?

– Навсегда?

– На сегодня.

– Договорились.

Со стоном девица выпрямилась.

– Лишаи размножаются половым, бесполым и вегетативным способами. При половом способе на слоевищах формируются спороношения в виде плодовых тел, при бесполом – конидии, пикноконидии и… бла-бла-бла… как их там… стилоспоры. Вся эта ботва экзогенно возникает на поверхности ко-ни-ди-е-носцев и…

– А можно без заикания и лирических отступлений? Расскажи подробнее о вегетативном способе.

Последовал очередной стон:

– Фрагментами слоевища. Сосредиями и исидиями.

– Изидиями.

– Изыди ты, – неприязнь к низшим растениям на мгновенье затмила ненависть ко всем масонам и глобалистам вместе взятым. – Раз богиню звали Исида, значит – исидии. И, вообще, отвяжись от меня со своим лишаём. Я на биофак поступаю стать реальным биотехнологом, а не каким-нибудь там Швондером.

Соболиная бровь вопросительно изогнулась.

– Швондером?.. Председателем домкома?

Маша глянула диковато.

– Какого ещё домкома?

– Калабуховского дома, – Александра помолчала. – Что в Обуховом переулке.

Заведя глаза к потолку, Маша некоторое время рассматривала обивку. На идеально чистой жемчужно-серой коже не было ни пятен, ни ответа на странные вопросы старшей сестры.

– Я не про того Швондера, который у Булгакова. Я про того, что лишайники открыл.

Послышался сдавленный звук.

– Нет слов! – Александра с силой хватила по оплетке руля. – Взять бы тапок и гнать тебя до самого Южного полюса.

Светло-серые глаза глянули недоуменно.

– Почему до Южного?

– Да потому, что только там лишайников нет! Швенденер! Ученого, который занимался лишайниками, звали Симон Швенденер!

– Сионист? – моментально насторожилась Маша.

– Сдурела ты что ли? – Александра хотела было еще раз стукнуть по чему-нибудь, но заметив с каким интересом на них смотрят пассажиры «Ауди», просто поправила прическу и сдержанно улыбнулась. – Во-первых, Швенденер был швейцарцем, а во-вторых…

– Как будто швейцарец не может быть сионистом.

– Да что тебя переклинило с сионистами? Откуда ты про них вообще знаешь? Сейчас борются с гомофобами, расистами… Банальный харассмент, в конце концов.

– И за всем этим стоят сионисты, – упрямо повторила младшая.

По внутренней стороне лобового стекла медленно ползла мошка, насекомое то ли засыпало, то ли искало выход. Время от времени животинка останавливалась и начинала задумчиво потирать лапки. Раздраженная хозяйка «Пыжика» приоткрыла окно и вытолкала ленивое насекомое за борт.

– Кыш, пошла!.. Не понимаю, откуда у человека, живущего в двадцать первом веке, закидоны времен царской империи? Сионисты лишь хотели вернуть всех евреев обратно на историческую родину, гору Сион. Отсюда и название. У тебя какие-то свои планы на эту гору? Территориальные претензии?

– У меня вопросы. К примеру, ты знаешь, как запихнуть пятнадцать миллионов человек на холм размером с Зюзино?

– Нет. Но я и не Моисей. – Александра помолчала. – Чушь какая-то.

Младшая глянула снисходительно:

– Вовсе не чушь. Сионисты вместе с масонами создали тайное глобалистское правительство, дип-стейт, и теперь весь Запад это новый Сион. Они хотят управлять миром, а нас превратить в рабов-потребителей. Из-за этого началось глобальное потепление, крах мировой экономики и общественный кризис.

Красивая владелица «Пыжика» обреченно выдохнула: пробка впереди и безумные лозунги за спиной обещали быть бесконечными.

– С такими рабами как вы, Римская империя и двух десятилетий не протянула. Так бы прямиком в коммунизм и вошла, минуя Средневековье и капитализм, – Александра подняла стекло. – В любом случае, Швенденер ни к масонам, ни к глобалистам никакого отношения не имеет, поэтому будь любезна выучи тему до конца и не морочь никому голову.

Маша отвернулась к окну, на бледном лице читалось раздражение:

– Антарктида растаяла, пингвины на грани вымирания, а она меня каким-то лишайниковедом попрекает…

– Не каким-то, а выдающимся. И тебе должно быть стыдно.

– Стыдно, у кого лишай из штанов видно. Ракеты в космос пускаете, все небо в дырках, на земле клочка неперерытого не осталось, а почему?

– Потому, что прогресс нельзя остановить?

– Потому, что размножаетесь как лишайники. Половым способом, бесполым… Осталось только вегетативным научиться. Всю планету вместе со своими коровами пропердели.

Саша прикрыла глаза ладонью.

– Господи, коровы здесь при чем?

– Знаешь сколько коровы выделяют метана? Развели их больше, чем тараканов. Они всю траву пожрали и на метан переработали. Вот поэтому температура и растет.

– И что? Теперь самим вместо коров выйти на пастбища? Всем превратиться в вегетарианцев? Тогда другая проблема сразу возникнет.

– Да просто не нужно рожать в таком количестве. Расплодились, как кролики в Австралии… Но вместо того, чтобы вместе с паспортом выдавать пожизненный запас презервативов, начали размножать даже тех, кто к этому в принципе неспособен. Вот скажи, зачем вам понадобился еще и бесполый способ размножения?

– Кому нам? – Александра выдернула салфетку из пачки и промокнула уголки глаз. – Мне и сионистам?

– В том числе. Благодаря таким как ты, глобалисты и пытаются взять под контроль рождаемость.

– Ты же сама только что жаловалась, что нас на планете слишком много!

– Так ведь они не популяцию пытаются сократить, а новый вид людей создать.

– Белокурых арийцев с интеллектом Эйнштейна?

– Минимальную базовую комплектацию. Без мозгов и пола.

Александра кивнула.

– И зачем эта восхитительная толпа нужна хоть какому то правительству?

– Не хоть какому, а глобальному. Любому правительству нужен народ. Платить налоги, воевать… Только народ нужен аморфный, без желаний, амбиций, без внутренних и внешних связей. Просто биомасса. Поэтому жаль.

– Чего жаль? – Последняя фраза прозвучала в отрыве от контекста.

– Что Сталин так рано умер.

Протянув руку к панели приборов, Александра понизила температуру кондиционера.

– Что-то душно становится… Мама сказала, что ты ходишь на какие-то прогрессивные подготовительные курсы?

– А что?

– Ничего. С завтрашнего дня будешь заниматься только со мной. Отгулы возьму.

– Из-за Сталина?!

– В том числе. Не хватало еще всю эту ересь на экзамене начать транслировать. Семью позорить.

– Да что не так? – запальчиво переспросила младшая. – Масоны давно человечество к этому готовят. Просто искали идеальный способ подчинения масс.

– Нашли?

– Нашли.

– Вот и слава Богу, – так и не подобрав подходящую температуру, Александра немного опустила стекло.

Теплый, похожий на влажную вату, воздух лениво пополз сквозь приоткрывшуюся щель. Свежее не стало, но звук дождя успокаивал.

– Не интересно как именно?

– Нет.

– Даже если вся планета превратится в мир Хаксли?

– Надеюсь, я к этому времени умру, – Александра бросила взгляд в зеркало заднего вида. – Ты что, читала Хаксли?

– Читала, – прозрачные глаза глянули с вызовом.

– Тебе время девать некуда?

– Ну ты же читала!

– Кроме этого, я еще делала много чего полезного. И училась, и работала, и никто за мной с палкой не ходил.

– Ты говоришь, как наша бабушка.

– Наша бабушка одна из самых мудрых людей на планете.

– Она в Бога верит!

Саша развернулась на сто восемьдесят градусов и смерила сестру пристальным взглядом.

– Как, говоришь, глобалисты решили управлять миром?

Маша поежилась. Она все же побаивалась гнева старшей сестры. Если та принимала решение, то обратного хода не было. А решения у той иногда были хуже, чем у Пиночета.

– Удовольствие вместо насилия. Управление массами с помощью удовольствия.

Красивое лицо все еще сохраняло строгое выражение.

– Что не устраивает?

Маша пожала плечами.

– Методы.

– Интересные у вас тосты. Еще на тамаду бы посмотреть. – Александра отвернулась, на лице читалась досада. – Нет, я понимаю, когда в семидесятых хиппи выступали против насилия, но сражаться с удовольствием… Еще неизвестно кто из вас извращенец.

Младшая глянула исподлобья:

– Это то же насилие, только вид сбоку. Человека не спрашивают, хочет ли он быть счастливым, ему просто приказывают быть им. Несчастный человек – плохой раб. Может взбунтоваться, покончить с собой. Другое дело, когда вместо побоев получаешь удовольствие. Сиюминутное удовлетворение первичных животных потребностей – база глобализма. Качество неважно: накорми, напои, почеши точку G и ты король мира.

Александра снова принялась водить рукой перед воздушной заслонкой, она пыталась понять, меняет кондиционер что-то в духоте летнего полудня или нет.

– В твоем монологе все прекрасно, кроме одного: причем здесь лишайники и экзамен, который у тебя через несколько дней? К тому же мне не нравится твой способ выражать мысли.

– А мне не нравится добыча природных ископаемых открытым способом. И кому из нас тяжелее?

Александра вздохнула. Она снова повелась на провокации младшей сестры – у той был какой-то дар ввергать окружающих в бессмысленные споры.

– Твои лозунги лишены не только эстетики, но и здравого смысла.

– Просто тебе нечего возразить.

– Просто я не желаю обсуждать вещи, в которых мой собеседник мало что понимает.

– Это ты о добыче ископаемых открытым способом или о бесполом размножении?

– О последнем – особенно. Не люблю высосанных из пальца теорий. А для осознания своего места на этой планете мне и Дарвина вполне хватает.

– То есть, ты реально веришь, что человек произошел от обезьяны?

– Я верю в законы эволюции и здравый смысл. Готова обсуждать любую, пусть даже самую фантастическую теорию, но при условии, что в ней будет хотя бы капля логики.

– Это ты мне?

– Нет, Дарвину.

Какое-то время в машине было слышно лишь шум дождя и пощелкивание дворников. Маша обиженно молчала, Александра барабанила тонкими пальцами по кожаной оплетке руля. Молодой человек из соседней «Ауди» уже не пытался подрезать их машину. Высунувшись из машины наполовину, он пытался пропихнуть в окно свою визитную карточку.

– Ну, хорошо, – красотка сделала вид, что не замечает акробатических этюдов. – И как вы планируете бороться с глобализмом на генетическом уровне?

– Эту сволочь нужно кастрировать.

Александра подвисла на пару секунд, затем медленно повернула голову в сторону «Ауди».

– Зачем? Не такой уж он и страшный.

Незнакомец, обрадованный тем, что на него наконец-то обратили внимание, принялся размахивать визиткой с удвоенной силой.

Маша постучала пальцем по лбу.

– Я про глобализм. Единственный способ не дать им реализовать свой план – стерилизовать все население разом.

Александра перекрестилась.

– Зачем только спрашивала…

Увидев, что прекрасная владелица «Пыжика» смотрит на него и крестится, водитель соседней машины немедленно оскорбился:

– Я что, блин, такой страшный???

Маша протянула руку:

– Говорю же – идиот.

Отмахнувшись, Александра включила навигатор и принялась водить пальцем по красновато-багровым прожилкам улиц в надежде найти хоть какой-то выход и из пробки, и из разговора.

Младшая продолжала разглагольствовать:

– Производством человека будущего должны заниматься профессионалы, а не пара гормонально контуженных дилетантов. Секс запретить, размножение поставить под контроль. Давать потомство смогут только социально ответственные особи. Без генетических изъянов.

– Да-да, я помню, нацисты что-то писали об этом…

– Не смешно.

– Да кто ж таким шутит! – Александра помолчала. – Понимаю, вопрос глупый: можно оставить природу в покое? Просто довериться естественному отбору.

– Отбору куда? В почетный караул Апокалипсиса? Штрафную роту имени Гитлера? – Маша ткнула в огромную, едва различимую в пелене дождя, эстрадную афишу, – Ответь, зачем мужику перья на голове? Если он не индеец, конечно.

– Для красоты. Это нормально.

Послышался недобрый смешок:

– Нормально, что взрослый мужик вырывает у павлина перья из жопы и вставляет себе в голову? Это ты называешь высшей формой жизни?

– Хватит чушь нести.

– А ты не наезжай на честных птиц. Им перья для размножения нужны, а ваши мутанты под чужим флагом маршируют, – черные губы изогнулись презрительной скобой. – А все вы, ученые, упыри моченые.

– Молекулярные биологи пытаются дать людям второй шанс.

– Да им и первого было много!

– И кто это будет решать?

– Международная комиссия по размножению.

Александра обернулась.

– Вам вообще, что ли заняться нечем?

– Кто будет контролировать рождаемость, тот будет контролировать весь мир.

– Понятно, – хозяйка «Пыжика» побарабанила пальцами по рулю. – Не думала, что когда-нибудь скажу это, но… Мань, может, тебе и вправду выбрать какой-нибудь другой вуз? И направление. Есть же пищевой институт, авиационный… Хотя, нет, так еще хуже.

– Я поступлю на биофак, – младшая упрямо сжала губы. – И доведу наше дело до конца.

– Звучит пугающе, – Саша вздохнула. – С другой стороны, хоть какая-то мотивация для поступления… И что вы полагаете делать?

– Для начала взять под контроль весь генетический материал планеты. Чтобы ни у кого не было возможности произвольно размножаться или наоборот выводить свой биоматериал из оборота.

Хозяйка «Пыжики» передернула плечами.

– Гадость какая!

– Человека будущего будут создавать из тщательно отобранного биоматериала, с безупречной наследственностью. И исключительно для нужд государства. Тогда человечеству не придется тратить бешеные бабки на больницы и тюрьмы – места, где ничего не создают, а лишь хоронят ресурсы планеты. Нет больных – нет больниц, госпиталей, фармацевтической мафии с их гигантскими фабриками всякого зелья; не будет преступников – не будет полиции, тюрем, систем охраны. Еще триллионы сэкономленных денег, сокращение добычи полезных ископаемых и уменьшение парникового эффекта.

Александра отрешенно следила за струйками дождя, бегущими по стеклу.

– … а отсутствие принадлежности к какой-либо социальной или национальной группе и врожденной агрессии, полностью исключит войны. Вот тебе еще триллионы сэкономленных денег и природных ресурсов.

У впереди стоящей машины моргнули стоп-сигналы и движение едва заметно обозначилось. Саша поспешила включить передачу.

– Мань, я не против философских метаний, на то молодость и дана, но ведь пора и взрослеть. В фантазиях все идеально, но мы живем в реальном мире и погрузить планету в мир антиутопии вряд ли кому-то удастся. Что же касается евгеники…

– Которой, ты занимаешься…

– Я занимаюсь молекулярной биологией. Одно дело дать шанс безнадежно больным и совсем другое – штамповать детей под заказ. Человек не должен вмешиваться в законы природы.

– А как же дети из пробирок?

– Это к репродуктологам. – Александра подняла руку. – В конце концов, что плохого, если у двух хороших людей будет ребенок, пусть даже рожденный не совсем традиционным способом?

Однако, радикально настроенная барышня никак не могла смириться, что сестра не хочет воспринимать ее идеи всерьез.

– А если это не двое хороших людей, а один и очень плохой? Ему откажут? Нет, – она помотала головой, – если уж человечество получило возможность влиять на естественный отбор, то нужно исходить не из дурной потребности очередного селебрети, которого самого мамка в пол родила, а из общественной необходимости. Именно поэтому Макс и предлагал всех кастрировать.

– Карл Маркс предлагал всех кастрировать?! – идеально гладкий лоб перерезала резкая морщина. – Где? В какой работе?

– Да не Маркс, – Маша досадливо поморщилась. – А Макс. Он… – девушка неожиданно замялась. – Неважно.

– Этот Макс, он мужчина? – недоверчиво поинтересовалась Александра.

– Да, – девушка отвела глаза. – Представляешь, какие катаклизмы происходят в мире, если мужчина предлагает такое?

– В мире – не знаю. Но в его голове – всенепременно.

Маша втянула голову в плечи.

– Вообще больше ничего не буду говорить.

Старшая сестра примирительно улыбнулась:

– Ну извини. И что ваш гений предполагает делать после того, как всех кастрирует? – к ней снова вернулось хорошее настроение. – Впрочем, догадываюсь. Можно будет вплотную заняться проблемой партеногенеза, самоопыления, так сказать. Лет пятьдесят-шестьдесят у вас в запасе точно будет. Правда, если не успеете… – она сокрушенно развела руками. – Придется размножаться, как дождевым червям.

– Это как?

– Черенкованием. При помощи лопаты.

Маша покрутила пальцем у выбритого виска.

– Макс, по-твоему, идиот? Прежде чем всех почикать, – она сделала выразительный жест в воздухе, – будет создан всемирный генетический банк. Там и будут храниться донорские клетки.

Порядком утомленная пробкой и безумными проектами младшей сестры, владелица «Пыжика» с трудом удерживала дистанцию с ползущим впереди грузовиком, пытаясь не дать вклиниться невесть откуда взявшемуся «Доджу».

– Если честно, я и половины не понимаю: то вы против глобального контроля, то за… Вы хотите лишить людей удовольствия или ответственности?

Маша глянула искоса.

– Суть вообще в другом. Человечеству чтобы выжить необходимо создать новую генерацию людей – здоровых и без вредных привычек.

– Это невозможно.

– Возможно. Проводишь мировую диспансеризацию, у лучших отбираешь биоматериал, затем всех разом стерилизуешь. Генетики из общей базы подбирают оптимальную пару и формируют идеальный плод – человека без физических и моральных дефектов. И уже через четверть века мы получаем новый прекрасный мир.

– Шикарный план, мисс Хаксли. А что делать с оставшимся барахлом?

Девушка небрежно отмахнулась.

– Остатки старых поколений пусть делают чего хотят. Лет через пятьдесят это будет уже неважно.

Александра кивнула:

– Может, даже раньше. Любой технический сбой и привет вашему донорскому банку, а заодно и светлому интернациональному будущему. Вот планета гульнет на прощанье! Хотя… – блондинка задумалась. – Почему бы и не рискнуть? Канадцы, вон, из яблок уши пробуют выращивать, вы людей на грядках культивировать начнете. Хотя у Хаксли, кажется, в бутылках. Главное, не стоять на месте. Кстати, остальные ваши «специалисты» также хорошо знакомы с основами биологии? Я к тому, что прежде, чем стерилизовать все человечество разом, может, все-таки парочку оставить на всякий непредвиденный случай? Так сказать, Адама и Еву версия 2.0, для аварийного опыления.

Прозрачные глаза сверкнули недобро.

– Макс сказал – всех.

Пышноволосая красотка не стала настаивать:

– Ну всех, так всех. Хотя, с моей точки зрения, достаточно всего одного. И что дальше?

– Дальше зародыш проверят на генетические дефекты, промаркируют и переместят на людоферму…

«Пыжик» с жалобным визгом замер в паре миллиметров от бампера потрепанного внедорожника.

– Куда?!

Маша потирала ударенный лоб.

– Ты в порядке?

– Нет, – Александра с трудом перевела дыхание. – Я не в порядке. Куда, прости, переместят?

– На людоферму. Ферму по выращиванию людей.

– Так, все, хватит! – Александра сделала извиняющийся жест в сторону водителя, вышедшего осмотреть последствия резкого торможения. – Слышать больше эту белиберду не желаю, – опустив стекло, она чарующе улыбнулась:

– Прошу прощения. Все в порядке? Я вас не поцарапала?

При виде ослепительной красотки полноватый брюнет в пыльных штанах моментально зашевелил гузкой.

– Вообще не вопрос, – он попытался рассмотреть кто еще находится в машине. – Можешь и меня всего исцарапать.

– Шалун! – Александра погрозила пальцем и поспешила закрыть окно.

– Видишь какие мужики неразборчивые? – недовольно заметила Маша. – Готовы разбрасывать свое семя повсюду. А вдруг у тебя наследственное заболевание?

– Боюсь, что его не остановит даже не наследственное, – пробормотала Александра, наблюдая, как не удовлетворившись ее отказом, брюнет тайком записал номер машины.

– А вот наши людофермы такого не допустят. Половые клетки преступников и прочей нечисти уничтожат, а клетки Эйнштейна, например, и Софьи Перовской – соединят.

Александра медленно обернулась.

– Надеюсь, ты все же имела в виду Софью Ковалевскую, а не Перовскую?

– Что?

– Я говорю, если соединить Эйнштейна и Софью Перовскую, то получится Бен Ладен. Один у нас уже был. Зачем нам второй?

Маша окончательно разозлилась, то ли от того, что и вправду ошиблась, то ли от того, что сестра никак не хотела воспринимать всерьез ее рассуждения.

– Вот точно больше ничего не скажу!

Дождь постепенно стихал. По лобовому стеклу, переливаясь в свете отражателей, змеились разноцветные струи дождя. Порядком утомленная пробкой и бессмысленной беседой Александра включила радио. Салон наполнили неторопливые звуки джаза. Молодая женщина опустила водительский козырек, вспыхнувшая подсветка осветила красивое, умное лицо.

– Манька, заканчивала бы ты со своей революционной деятельностью, – достав из золотого футляра бледно-розовую помаду, она легко провела по сочным выразительным губам. – Я тебя очень люблю, но видит Бог, если так и дальше будет продолжаться, то я и тебя и твоего Макса отправлю на реабилитацию. Ты меня знаешь, я на лозунги время тратить не буду.

– Гореть тебе в аду, – мрачно заявила Маша.

Александра рассмеялась.

– О нет, только не мне! Я атеистка, – после чего поспешила поставить точку в затянувшемся споре: – Ехать дальше все равно невозможно, вон какой-то торговый центр, заедем, переждем дождь. Заодно и тебя переоденем. Пусть наш мир несовершенен, но и твои лохмотья его не украшают.

– Но…

– Дискуссия окончена!

1

Посередине океана, в сотне километров от ближайшей земли, стоял одинокий человек. В лунном мерцании отчетливо угадывался силуэт крепкого, коренастого мужчины в арабском платье. Ткань обвисла мокрыми складками, настолько тяжелыми, что даже усиливающийся ветер не мог пошевелить их. Сам человек тоже казался неподвижным, и только слезящиеся от соленых брызг глаза напряженно ощупывали призрачную линию горизонта. Холодные волны недовольно перекатывали у его ног, доходя то до щиколоток, а то и до колен. В какой-то момент высокая волна захлестнула призрачную фигуру почти по пояс, но сразу схлынула, обнажив едва заметную белесую полоску земли. Сумеречный островок на мгновенье проглянул сквозь лунную рябь и тут же исчез, бесследно растворившись в бездонной глубине океана.

Араб не напрасно вглядывался в неровный изгиб горизонта. Сквозь шум волн послышался едва уловимый рокот. С каждой секундой звук становился увереннее и вскоре на волнах замаячило легкое светлое пятно. Пятно стремительно приближалось, превращаясь в мощный морской катер. Подойдя к невидимому под водой острову, судно сбросило ход, двигатели стихли. Продрогший араб автоматически сделал несколько шагов вперед, но, погрузившись в воду почти пояс, остановился.

– Эй, вы! – выкрикнул он в сторону катера. – Вы, хотя бы, заранее осведомились о приливах в этом районе! – его английский был очень жестким, словно камни во рту перемалывал.

С палубы послышался смех.

– Да бросьте! Эту землю никогда не затапливает полностью. Я проверял. В худшем случае просто испортите ботинки, – прибывший тоже говорил с сильным акцентом, но его произношение, напротив, было мягким, славянским.

– Тогда я вычту их стоимость из вашего гонорара, – с холодной яростью пригрозил араб.

– А вы, оказывается, еще и жадина! – выглянувшая из-за облаков луна на мгновенье выхватила невысокого, крепко сбитого человека в парусиновой куртке. – Думаю, с вами не стоит иметь дело. А счет за ботинки я оплачу. Прощайте.

– Стойте! – стоящий внизу нова сделал несколько поспешных шагов в воде. – Если вы сдвинетесь хотя бы на полметра – я взорву и себя и вас.

Капитан, казалось, только этого и ждал.

– Да Бога ради! – смех казался искренним. – Если вам не жаль вашу организацию, а вместе с ней и родину – валяйте.

– А при чем здесь моя родина? – араб с трудом сдерживал гнев.

Русский облокотился о перила. Теперь он напоминал сплетничающего дачника.

– Думаете, я не представляю с кем имею дело? Да я бы новогодней открытки вам не послал, предварительно себя не обезопасив.

– А под мерами безопасности вы подразумеваете встречу на этом идиотском куске дерьма посередине океана? – араб зло пнул воду.

– Ну что вы, – капитан снисходительно усмехнулся. – Когда я говорю о безопасности, я имею в виду свой спутник.

Некоторое время слышался только звук волн.

– Ваш спутник? – стоящий по колено в воде был сбит с толку. – О чем это вы?

Русский задрал голову и принялся разглядывать звездное небо.

– Конечно, невооруженным глазом мы вряд ли его увидим… Но поверьте, он там есть. И это, пожалуй, одно из лучших вложений, какое может сделать ученый моего масштаба.

– Что вы там мелете? При чем здесь наша встреча и какой-то там невидимый спутник?

– А при том, мой нелюбезный друг, что, если с моей головы упадет хотя бы один волос – а их там, к сожалению, и так осталось не слишком много, – он поправил низко натянутую бейсболку, – контакт замкнется и… Бум!!!… – короткие ручки взметнулись над палубой. – Двенадцатибалльное землетрясение разнесет всю вашу недружественную территорию на мелкие кусочки.

Даже ночь не могла скрыть сверкающих ненавистью глаз араба. Казалось, не разделяй их океан, он бросился бы на противника и разорвал его голыми руками. Но, хозяин катера не обращал внимания на возрастающую ярость собеседника и продолжал разглагольствовать:

– …Я долго думал, чем бы таким оригинальным вас порадовать? Снегопадом? Банально… Наводнением? Всплывете… Морозом минус сорок, тоже не истребить… А потом вдруг вспомнил: зона-то у вас сейсмоопасная! Вот и решил, была не была, заряжу-ка пару землетрясений для собственной безопасности. Нет, может, лично вас это и не остановит, – русский приложил руку к груди. – Зато на всем ближневосточном конфликте наконец можно будет поставить жирную точку. Ибо больше не будет ни конфликта, ни самого Ближнего Востока. Как говорится, Аллах акбар!

– Это блеф! – выпалил араб. – Такое никому не под силу.

– Да неужели? – из темноты снова послышался смех. – Тогда зачем вы здесь? Если вы или ваше руководство не верите в силу климатического оружия, тогда зачем вам его покупать? Попробуйте прибить американского президента мухобойкой. Кто там сейчас? Кто-то из Бушей? Впрочем, неважно. Удачи!

– Стойте! – араб поднял руку. – Подождите… Не я принимаю решение. Я должен лишь оговорить условия сделки.

Голос русского внезапно стал жестким, ирония исчезла.

– В таком случае – оговаривайте, а не пытайтесь мне угрожать. Я, батенька уже пуганый-перепуганный. Сорок лет в империи зла прожил. И вырос. И выучился. И сделал гениальное открытие.

– А как же вас КГБ выпустило? – араб продолжал сомневаться.

– Если б там знали, что к чему, то, конечно, не выпустили бы. Да только к концу советской власти дураков у нас стало больше, чем соцобязательств, – голос стоящего на палубе стал звонче, теперь в нем дрожала обида. – Вы знаете, что такое «социалистические обязательства»?

– Не знаю и знать не хочу, – оборвали его снизу. – Моя задача убедиться в том, что аппарат способен на то, о чем вы рассказали посреднику. И что он ничего не переврал.

– Проверяйте, – русский, казалось, потерял интерес к сделке. – Я предоставлю вам тестовый экземпляр, сможете им пользоваться ровно месяц. Достаточный срок?

– Вполне.

– Значит договорились.

Послышался шлепок и на волнах замаячил ярко-оранжевый поплавок.

– В контейнере вы найдете мой прибор и подробную инструкцию. Возникнут вопросы – пишите.

Араб недоверчиво рассматривал небольшой контейнер, привязанный к бую.

– Почему он такой маленький?

– Основное находится там, – хозяин катера указал пальцем на небо.

– А как же тогда…

Теперь уже русский не стал дослушивать.

– Для начала попробуйте прибор в работе. А потом поговорим и о цене, и о том, как достать с неба все остальное. Идет?

Араб упрямо помотал головой.

– Нет, о цене следует договориться заранее. Возможно, и обсуждать дальше будет нечего.

Шум океана на мгновенье стих, словно кто-то в глубине тоже захотел узнать цену маленькой коробочке, покачивающейся на волнах.

Человек на палубе картинно задумался.

– Не хочу опережать события, все-таки это гениальное изобретение, но… Полагаю… Миллиарда три-четыре. Да.

Араб едва удержался на ногах

– Вы сумасшедший? – хрипло выдавил он. – Соображаете, о чем говорите? Четыре миллиарда долларов?!

– Господи! – русский схватился за сердце. – Так вы подумали, что я говорю о долларах?

– А разве, нет? – человек внизу слегка перевел дух. – Слава Аллаху, а то я уже было решил, что имею дело с психом. Я, конечно, не знаю точного курса рубля, но думаю…

– Да что это с вами сегодня? – голос с палубы звучал почти разочаровано. – Не иначе как переохладились. То доллары, то рубли… Разумеется, я имел в виду швейцарские франки. Четыре миллиарда полновесных, швейцарских франков. Хотите, в переводе на доллары, хотите в евро. Четыре миллиарда – и вы единоличные обладатели самого мощного в мире оружия. Срок – месяц. Но повторяю, – русский угрожающе выставил палец, – без глупостей.

Стоящий в воде принял агрессивно-защитную позу, насколько это позволяло его положение.

– Я не верю в землетрясение по заказу. И никто не верит.

– Ваше право. В любом случае, если бы я не был уверен в своей безопасности, то никогда бы не встретился с вами и уж тем более не просил столько денег.

– Пока ваши слова пустая болтовня. Думается, вы переоцениваете и собственные возможности и собственную безопасность.

Русский рассмеялся.

– Ах, мой недоверчивый друг! Я-то как раз в себе уверен полностью, а вот ваши дела не так уж и хороши. Хотите удивлю вас?

– Нет.

– Не переживайте, это совершенно бесплатно. Gratis. Можете считать это бонусом в счет будущей сделки. – И не дождавшись ответа, продолжил: – Ладно, все равно скажу: тот русский, директор военного предприятия, которого вы якобы так «удачно» завербовали, так вот, он вовсе не инженер и не ученый.

Ветер понемногу усиливался, волны становились все выше.

– О чем вы говорите? – стоящий внизу передернул плечами от холода. – Я не понимаю.

– Я говорю о том «военном специалисте», которого русские вам подсунули на выставке вооружения в Абу-Даби. Да-да, офицер российской разведки, которому вы уже не знаете в какое место денег запихнуть…

– Не понимаю…

– Ой, да хватит! Стоит он тут, ломается, – человек на катере, казалось, испытывает удовольствие, унижая продрогшего араба. – Я хоть сейчас могу назвать суммы, которые вы ему передавали, даты ваших встреч, а, главное, вопросы, на которые вы ждете ответы.

– Бред! – человек в белом платье сжал кулаки. – Откуда ты можешь это знать?

Русский хмыкнул.

– Я говорил, что у меня свой спутник?

– Очередной блеф. Я в это не верю.

– Да на здоровье. Суть дела от этого не меняется: вас поимели, amigo. В грубой и извращенной форме. Ferstein?

– Заткни свой поганый язык! – рыкнул араб. – Откуда ты сам взялся? Тебя никто не знает. Как нам доверять тебе?

– Ну до чего тугой пассажир, – стоящий на верху, казалось удивлен. – Чем час стоять в воде и яйца себе морозить, уже давно бы сбегал, проверил соединяется мой прибор со спутником или нет. Хотя… – он поправил козырек бейсболки, – если вы не заинтересованы в сделке, то так и скажи, какой смысл время терять. У меня очередь из желающих.

Араб сделал нетерпеливый жест, словно пытался прибить злую кусачую муху.

– Твой прибор мы проверим, но как нам убедиться, что ты сказал правду о… – он замялся, словно опасаясь сболтнуть лишнего. – У тебя есть доказательства?

– А как же… Держи, – на воду шлепнулся непромокаемый конверт. – Здесь чертежи и кое-какая информация, которую ваш «специалист» передаст под видом сверхсекретных данных. Только все эти «секреты» подготовлены российской службой разведки. Просто сравните и все вопросы отпадут сами собой. Там же отчет о взятках, что вы передавали ему на протяжении полугода.

После некоторого колебания араб зашел в воду по грудь и подобрал конверт.

– Зачем ты это делаешь?

– Ради денег, разумеется. И не хочу, чтобы информация о моем оружии попала к русским. Или еще к кому-нибудь, – он поднял голову к черному небу, усыпанному огромными звездами. – Что знают двое, знает и свинья. А вы уже по самые гланды на крючке у ГРУ. Вопрос только в том, поделятся ли русские этими сведениями с американцами прямо сейчас, или приберегут до более подходящего случая. А тогда все, привет. Тетя Валя споет вам: «спокойно ночи, малыши!»

– Кто это «тетя Валя»?

Сверху раздался тяжкий вздох.

– Господи, с кем приходится работать… Короче, срок вам – месяц. За сим, прощайте!

Человечек резко откачнулся от борта, взревели двигатели, и описав круг вокруг невидимого острова, катер исчез в ночной темноте так же стремительно, как и появился.

Стоящему в воде волны доходили уже до пояса…

1

Хрустальные каскады люстр множились в сверкающих стеклах витрин. Над струями фонтанов витал Вивальди, по мраморным полам стелилась прохлада. В этом царстве роскоши и утонченных ароматов бесследно растворялись пробки, безнадежные взгляды водителей и все то серое, будничное, чему и названия-то в приличном обществе не существует. Основными посетителями дорогого торгового центра (не считая случайных прохожих, застигнутых дождем мамочек и суетливых командировочных) были однотипные дамочки с одинаково высокомерными лицами и оттопыренными губами-уточками. Примостившись за крошечным столиком, одни томно потягивали латте, другие бойко отстукивали сообщения наманикюренными пальчиками, третьи, с неспешной ленцой прогуливались по торговым аллеям, и все вместе отчаянно делали вид, что никакой иной жизни в мире вовсе не существует.

– Ну что, начнем с обуви? – оказавшись в родной стихии, Александра заметно приободрилась.

Маша же разглядывала ряды дорогих бутиков, словно линию врага.

– Меня вполне устраивает моя обувь. Во-первых, она растительного происхождения…

Александра автоматически глянула вниз.

– Кстати, все забываю спросить, что на тебе такое? Лапти?

– Какие еще лапти? Это сабо.

– Сабо? Хм. А чего у них верх такой странный?

– Современный вариант, – Маша задрала ногу, больше похожую на копыто. – Подошва вырезана из дерева, сверху плетеное лыко… А крепление, как у лаптей.

– И что, удобно?

Девушка едва заметно скривилась.

– Главное, что никто не пострадал.

Старшая недоверчиво рассматривала замысловатую обувь.

– Это, конечно, существенно. А зимой ты в чем собираешься ходить? В коробках, набитых ватой?

– В том же, в чем ходили наши предки.

– Ммм… Босиком?

– В валенках.

– Феерично, – Александра перевела взгляд на витрину с дорогим нижним бельем. – Ладно, не хочешь, как хочешь, тогда куплю что-нибудь себе. Кстати, ты не забыла, что через месяц у меня свадьба? – она поиграла в воздухе пальцами левой руки, демонстрируя кольцо.

Маша недовольно поморщилась.

– Забудешь тут… Все родственники на эту тему уже мозг выклевали. И чем ты хвастаешь? У твоего кольца цена больше, чем в год тратят на африканских пингвинов. Всех вместе взятых. А им очень плохо.

Александра дотронулась до камня в кольце – падпараджа нежнейшего розово-персикового оттенка.

– Если пингвинам в Африке плохо, пусть перебираются в Арктику.

– Очень смешно, – девушка насупилась. – Продай кольцо, спаси пингвина.

Блондинка рассмеялась.

– Во-первых, это фамильное кольцо, его мне подарил жених, и продаже оно не подлежит, а во-вторых… – она снова вытянула руку вперед, любуясь чистейшими красками фантазийного сапфира. – Патрик вкладывает огромные деньги в экологические программы, в то время как твои приятели только воздух сотрясать умеют.

– А…

– Все! Хватит спорить, – Александра подтолкнула сестру к распахнутой двери. – Заходи.

2

Продавщицы бутика нижнего белья, две селекционные барышни, столь же худые, сколь и высокие, заметив новых покупательниц, моментально перестали щебетать. Одна тут же устремилась навстречу старшей, вторая, с нескрываемым подозрением, принялась изучать младшую. Было видно, что она не знает даже как к ней обращаться. Тем временем ее более удачливая коллега уже выкладывала на прилавок глянцевые коробочки. Позабыв про ливень и придурь младшей сестры, Александра принялась восторженно перебирать ворох ажурной пены.

– Нравится? – она развернула крошечные, едва заметные паутинки стрингов.

Черные губы презрительно сжались.

– Пф!.. Как будто настоящие трусы кто-то съел, а кости выплюнул. Уж лучше совсем без труселей ходить.

Неожиданно она заметила ценник. Лицо исказила гримаса негодования.

– Это что? Цена?!..

Продавщица вежливо молчала.

– Да за эти деньги не только пингвины, вся Африка могла бы питаться полгода! – будущий биотехнолог шипел и пенился. – Это же просто трусы! Ты что в них собираешься делать? Мировое господство устанавливать?

Застывшие улыбки консультантов по женскому белью свидетельствовали как о недюжинной выдержке, так и о полном безразличии к судьбе жителей Африки. Включая пингвинов. Важным было одно: чтобы эта холеная дамочка и ее придурковатая спутница покинули магазин с максимальным количеством пакетов.

Мысок лакированной туфли с силой надавил на грубую холстину.

– Meine liebe Schwester, – не желая посвящать посторонних в семейные проблемы, Александра перешла на немецкий, – я выхожу замуж за члена палаты лордов. Это, конечно, не претензия на мировое господство, но кое-каких расходов стоит, – она придвинула в сторону кассы сразу несколько коробок. – Африку эти трусы все равно не спасут, а вот я, в первую брачную ночь, должна быть неотразима.

Маша сморщилась, но ответила тоже по-немецки:

– Du bist schon unwiderstehlich. Ты и так неотразима. Что в белье, что без него. Это ж только я уродцем вышла…

Рассмеявшись, Александра погладила сестру по бритой макушке.

– Дурочка! Вырастешь, станешь еще красивее, чем я. Если, конечно, перестанешь стричься налысо, краситься гуашью и читать Маркса, – после чего сделала строгое лицо. – Ладно, будь умницей, веди себя интеллигентно, а я в примерочную.

– Иди, иди… – Маша упала в огромное мягкое кресло. Огляделась, и громко добавила по-русски: – А я тут пока нигилизмом позанимаюсь.

Продавщицы выразительно переглянулись.

– Милая, выбирай выражения, – не оборачиваясь, пропела Саша.

– Можно подумать, здесь кто-то понял, о чем я говорю.

– Это меня и смущает, – блондинка поставила сумочку на полку в примерочной кабинке. – Пока я занята, может, все-таки подберешь себе что-нибудь подходящее? – она скинула туфли.

– Угу. Как только подберу подходящего лорда. – С этими словами, Маша достала из холщовой сумки вполне себе империалистический телефон и принялась искать вайфай.

3

– Сударыня, простите, что отрываю…

Полуопущенные ресницы даже не дрогнули.

Склонившись, продавщица поскребла пальчиками воздух, не решаясь дотронуться до посетительницы.

– Сударыня, вы меня слышите?

Нехотя, словно Вий, Маша приподняла веки.

– У меня уже есть трусы. И они на них даже похожи.

По лицу продавщицы было видно, что ей очень хочется плакать.

– Я не собираюсь вам ничего предлагать. Только хотела спросить: та дама, с которой вы пришли…

– Моя сестра?

– Ваша сестра?!

– Да. – Маша подтянулась в кресле. – А чем дело?

Продавщица снова занервничала и, тыча пальцем куда-то себе за спину, проблеяла извиняющимся голосом:

– Видите ли… Там произошла… В общем, такая странная история…

– С кем? – Маша непонимающе наморщила лоб.

– С вашей… – тут продавщица наклонилась еще ниже и сделала выразительные глаза – с вашей сестрой произошла странная ситуация!

Маша посмотрела в сторону примерочных кабинок. Немного поразмыслив, отрицательно мотнула головой.

– Ерунда. С моей сестрой никогда не происходят странные ситуации. – Заметив, что продавщица все еще сомневается, снисходительно пояснила. – Она даже зубную пасту выдавливает исключительно с конца тюбика. Вот вы себя контролируете, когда чистите зубы?

Послышался сдержанный рык и стало очевидным, что в этот бутик персонал набирали не только за рост и загорелую грудь.

– Встала и резко за мной! – розовая продавщица разом сбросила и лоск, и терпение. – Быстро!

Маша все поняла правильно.

– Так бы сразу и сказала, – пробурчала она, засовывая телефон в сумку.

4

Возле примерочных кабинок собралась уже довольно большая толпа. Вторая продавщица что-то оживленно объясняла начальственного вида даме и ничего не понимающему охраннику. Пара покупательниц взволнованно перешептывались неподалеку.

– Что случилось? – попав в самый центр расфуфыренных дамочек, Маша почувствовала себя крайне некомфортно. – И учтите, если это очередной рекламный трюк, то я…

Первая продавщица молча распахнула дверь в примерочную кабинку.

Изнемогающие от любопытства дамы ахнули, отшатнувшись назад. Маша, напротив, застыла как вкопанная. Черные ногти испуганно вжались в ладони.

– Черт…

На плечиках аккуратно висела одежда старшей сестры, посередине пушистого коврика стояли ее изящные туфли, яркая лакированная сумочка валялась рядом. Но ни дорогого белья, ни самой Александры в кабинке не было.

1

Ухоженный дачный участок, благословенные десять соток, утопали в зелени и буйном цветении золотых шаров. Тонкокожий белый налив и ароматная медуница клонили ветви до земли, изнемогая от тяжести предстоящего урожая; смородина, крыжовник, малина, стройными рядами выстроились вдоль ограды и садовой дорожки, ведущей в святая святых – роскошную теплицу, занимающую не меньше двух соток драгоценной приусадебной земли. Пожилой, но вполне крепкий мужчина, лет шестидесяти-шестидесяти пяти, типичный дачник, в выцветшей майке и растянутых тренировочных штанах, самозабвенно ковырялся в густо засаженных грядках. Изрезанное морщинами и покрытое загаром лицо отражало полнейшее блаженство. Умиротворение было обусловлено не столько прекрасным летним днем, сколько работой, в которую хозяин десяти соток был погружен без остатка.

– «…Отцвели уж давно хризантемы в саду…» – мурлыкал он под нос, и лиричные слова популярного романса вдруг приобретали ярко выраженный аграрный оттенок. – И то дело, нечего место понапрасну занимать… Мы лучше вместо этих раздерганных мочалок «Знамя труда» посадим. Вот так! «…Знамя нашей славы трудовой…»

Садовод на секунду приподнял голову и гордым взглядом окинул результаты собственной трудовой славы.

– Эх, да такую красоту во всем Подмосковье не сыскать. Да что в Подмосковье, красота союзного значения!

Налюбовавшись грунтовыми овощами, Николай Петрович встал и не спеша направился в сторону теплицы.

– А кое с кем мы еще и в Брюссель поедем, – щурясь, как сытый кот, он прошелся вдоль идеальных грядок. – Вы же мои красавицы… – он снова опустился на колени, загрубевшие руки обращались с кудрявыми свечками брюссельской капусты бережно и нежно, словно с запеленатыми грудничками.

– …Слышали новость? Третьего дня, сосед наш, Иван Калиныч ЗавистливыйГлаз-КривыеРуки, трепался, что вырастил какие-то неведомые «Изумрудные Зори», – дачник покосился на соседний забор. – Врет, конечно… Небось, как всегда «Золотой рассвет» сгноил на корню, вот тебе и «Изумрудные Зори»! Хе-хе!

Кряхтя и посмеиваясь, садовод приподнялся с колен, отряхнул комья влажной земли, покинул теплицу и еще раз окинул владения зорким оком радетельного хозяина.

– Я тебе вот что скажу, – загрубевший палец назидательно качнулся в сторону соседского штакетника, – коли нет у тебя призвания, не чувствуешь ты живую натуру – так и не лезь в огородники. Или вон, – взгляд неодобрительно сполз на правый угол теперь уже собственного участка, где буйно и безнадзорно колосились огромные золотые шары. – Сажай, например, цветочки: по любому, хоть какая-никакая трава, а все равно повылазит. Хотя… – в голосе звякнула досада. – Положа руку на сердце, я бы, конечно, это безобразие повыдергал, но видишь как, – он обескуражено развел руками, – моей Нине Семеновне они по сердцу пришлись. Приходится мириться. Не станешь же с бабой из-за каждого сорняка биться! – морщины возле глаз стали резче, – Хотя и непорядок это. И будь моя воля, я бы их… Эх! – чувствуя, что эмоции готовы толкнуть на непоправимый поступок, пожилой садовод поспешил повернуться к злополучным шарам спиной. – Глаза б мои вас не видели.

Прихрамывая, Николай Петрович зашагал к калитке, где с внутренней стороны был прикреплен зеленый почтовый ящик – источник городских новостей и свежих сплетен местного поселкового совета.

Из почтового ящика торчали счета и увесистая газета. Счета, не рассматривая, он сунул в огромный карман на жилетке, из другого кармана, поменьше, извлек очки и водрузил на нос. После чего принялся листать газету с конца.

– Таак… Что тут у нас про погоду пишут?..

Обожженное солнцем лицо приняло обеспокоенное выражение.

– «Вероятность осадков до конца месяца минимальная…» Я как знал! – в сердцах хозяин хлопнул по панталонам с такой силой, что пыль полетела во все стороны. – Вот на секунду нельзя доверять этим чертовым предварительным прогнозам: «Лето будет холодным и ветренным!» Хорошо хоть «Капризную Нелли» не высеял. Сейчас бы бегал, кондиционеры по всему участку расставлял. И где они только эти предварительные сводки берут? Черт им что ли во сне нашептывает?..

Сунув сложенную газету под мышку, Николай Петрович все с тем же озабоченным выражением похромал в самый дальний конец сада, где виднелась зеленая деревянная будочка, хорошо знакомая каждому счастливому обладателю подмосковных соток.

– А главное, что не предскажут – ровно попу пальцем в пупок попадут!

2

Старые ходики с кукушкой скрипуче отбили два часа. Закрученная домашними хлопотами хозяйка семейства стряхнула в раковину хлебные крошки.

– Батюшки, а времени-то уже! Сейчас чайник закипячу, и пора обедать садиться, стынет ведь все.

Посередине увитой виноградником террасы стоял массивный круглый стол на трех ногах, одна ножка выглядела совсем новой, под две других были подоткнуты картонки. Столешница была покрыта клеёнчатой скатертью с полустертым рисунком, посередине дымилась кастрюля с сочным борщом. Сладковатый аромат ноздреватого бородинского, дразня, перемешивался с острым запахом молодого чеснока. В желтой эмалированной миске с черной окаемкой лежали крупно нарезанные овощи, свежие, блестящие, прямо с грядки – огурцы, помидоры, редис, зеленый лук. Все это богатство хозяйка щедро приправила ароматным подсолнечным маслом и мелко резаной зеленью.

Нина Семеновна громыхнула чайником и озабоченным взглядом обежала накрытый стол.

– Вроде, все. Только батя наш, как всегда, не торопится, – вытерев руки о выцветший фартук, она приподняла край кружевной занавески. – Небось, опять с капустой разговаривает. Слышь, Ванечка, сына, иди, кликни отца к обеду, стынет ведь…

Ванечка, угловатый, худощавый паренек, восемнадцати лет от роду, на просьбу матери даже ухом не повел. Притулившись в углу огромного кожаного дивана, затертого и много раз латанного, пятый день он вел ожесточенный бой с монстрами, посему все происходящее на планете Земля его совершенно не интересовало. Прилипшие к электронной игрушке конечности сотрясались в такт стрельбе, волосы стояли дыбом, глаза вращались каждый по своей траектории, а пальцы двигались с ужасающей скоростью.

– Вань, слышишь меня, или опять с ума сошел? – Нина Семеновна рассержено обернулась к сыну.

– Я здесь… а что надо?.. – в отличие от пальцев, голос юноши, звучал непостижимо медленно.

– Батя, спрашиваю, где? С баклажанами опять, что ли?

– Не-а… Овощи отдыхают… А!.. Я когда последний раз восстанавли-и-ива-а-а-лся… Блин, чуть башку не отстрелили!.. в окно видел, как он в свой кабинет со свежей прессой почесал.

Хозяйку новость явно расстроила.

– Еще лучше! Это ж на полчаса, как минимум. Сына, иди отца кликни, а?

– Мать, я же пр-р-р-росил… А!.. Давай, тупило, быстрее!.. видишь, я занят.

Нина Семеновна сердито замахнулась на отпрыска мухобойкой.

– Да ты все время этой хреновиной занят. Вчера не ужинал, утром не завтракал. Заканчивай, кому говорю! Иначе так перетяну, до свадьбы икать будешь.

– Не могу! У меня до сохранения минут десять осталось… Давай, блин, давай!

– Да что же это такое! – в сердцах рванув с себя передник, Нина Семеновна направилась в сени. – Двое мужиков в доме и оба помешанные. Один на помидорах, второй на каких-то там кольцах…

Иван моментально оскорбился. Он даже на долю секунды оторвался от дисплея.

– Это волшебные кольца, мать, с их помощью можно сделать мир добрее. Тебя, например.

Но, видимо, сила колец была не слишком действенна в реальном мире, потому как Нина Семеновна снова погрозила сыну мухобойкой.

– Иди ты со своей бесовщиной! Я вот сейчас со старшим паразитом разберусь, потом и до тебя очередь дойдет.

Громко хлопнув дверью, хозяйка отправилась на поиски благоверного.

3

На веранде воцарилась тишина, прерываемая лишь сдавленными возгласами игрока. Борщ постепенно остывал, бородинский черствел и только мухи, в отсутствии карающей десницы, наслаждались хлебными крошками и домашними деликатесами.

Внезапно тишину прорезал отчаянный женский крик. Мухи рванули в стороны, Иван вздрогнул и уткнулся носом в экран гаджета.

– Не понял, – забормотал он, обшаривая безумными глазами дисплей. – Кто кричал? Что за лажа? Не было здесь баб…

В ту же секунду крик повторился, но на этот раз гораздо пронзительнее. По-прежнему ничего не понимая, Иван прислонил ухо к динамикам и стал напряженно вслушиваться. Ему понадобилось не меньше минуты, чтобы сообразить: звуки идут откуда-то извне.

С трудом оторвавшись от игры, юноша принялся недоуменно вращать головой. Реальный мир был неприятно объемным. Но даже это не скрывало главного: он здесь совершенно один. Веранда была пуста и кричать здесь было просто некому. Даже толстый флегматичный кот по кличке Аркадий и тот отсутствовал на своем привычном месте.

Поразмыслив какое-то время, но так и не найдя объяснений странным звукам, Иван решился-таки покинуть насиженное место.

4

Первые шаги давались непросто: за неделю практически неподвижного сидения руки-ноги затекли, задеревенели и слушались с большим трудом.

На улице ситуация лишь усугубилась – большие пространства требовали преодоления и вообще действовали на мозг подавляюще. Беспомощное выражение лица игрока красноречиво свидетельствовало о том, как нелегко реальному геймеру существовать в трехмерном пространстве: вокруг находилось слишком много незнакомых предметов, а за каждым кустом, без сомнения, таилась опасность. И самое неприятное, что под рукой не было ни клавиатуры, ни джойстика, ни даже мыши – сражаться с врагом было просто нечем.

Поколебавшись, Иван наконец неуверенно шагнул с крыльца. Крики между тем не смолкали. Они становились то громче, то тише, но не прерывались ни на секунду.

Придерживаясь рукой за шершавую кирпичную кладку, Иван медленно двинулся вдоль стены. Стараясь прижиматься к дому как можно плотнее, он действовал с максимальной осторожностью. За каких-нибудь пару минут удалось добрался лишь до угла, после чего геймер напряженно замер. А крики уже перешли в стоны. Затаив дыхание, юноша резко выглянул за угол и тут же втянул голову обратно. Сотой доли секунды хватило чтобы оценить обстановку – чисто. За домом не было ни вражеских танков, ни самолетов, ни даже монстров, пытающихся отстрелить башку любому, у кого она есть. Оставалась, правда, вероятность, что вся эта свора притаилась в районе соседского участка и только и ждет, пока он облажается, но на этот случай существовала отработанная годами стратегия.

План контратаки был разработан мгновенно. Для начала необходимо было подпрыгнуть как можно выше, в воздухе сделать сальто и приземлиться точнехонько возле двери сарая. Во-первых, там было где спрятаться, а во-вторых, разжиться кое-каким оружием: топором, вилами или, на худой конец, мешком гвоздей. В мешке следовало проделать несколько дырок, привязать к нему веревку и начать очень быстро раскручивать над головой. Из дырок во все стороны полетят острые гвозди, убивая и калеча врагов в радиусе двух километров.

Оценив безупречность своего плана, Иван отошел чуть назад, досчитал до трех, разбежался и подпрыгнул как можно выше, так обычно делали все его персонажи.

Все было рассчитано до мелочей, план стопроцентно должен был сработать, но… Практически в самом начале феерического полета неожиданно обнаружилась странная штука: в реальном мире силы гравитации явно действовали как-то иначе. Вместо того чтобы одним махом преодолеть в воздухе метров десять и приземлиться на ноги прямо перед дверью сарая, юноша пролетел каких-то пару шагов, зацепился тапком за шланг, перевернулся и, кубарем, словно пнутая жаба, покатился по свежевскопанным грядкам, давя клубнику, базилик и улиток. Остановили отчаянного геймера лишь забор и густая поросль малины. После чего, к не утихающим женским крикам присоединились еще более пронзительные мужские.

Чешась и чертыхаясь, Иван выскочил из кустов, намереваясь голыми руками порвать любого, кто попадется на его пути. Однако слова и жесты так и остались невостребованными.

Перед деревянным туалетом стояла насмерть перепуганная Нина Семеновна. Бедная женщина с ужасом взирала то на сына, то на распахнутую дверь нужника. Прихрамывая, Иван подошел ближе. Внутри заведения никого не было, задняя стенка отсутствовала. Рядом с круглым пластиковым стульчаком на деревянном помосте лежала аккуратно сложенная газета и дужка от очков.

1

Шумная, пестро одетая публика неспешно перетекала по залам популярной московской галереи, выражая то бурную радость, то удивление, то деланый восторг. Креативные изваяния, не без фантазии расставленные по всему художественному пространству, причудливо сливались с толпой, стены украшали не менее смелые сюжеты, свидетельствующие если не о таланте автора, то по меньшей мере о незаурядной фантазии.

Впрочем, большинство посетителей могли и сами запросто состязаться с выставленными экспонатами. Кто-то пришел задорого продать, кто-то задешево купить, в общем, все, как всегда, дышало гламуром, эпатажем и провинциальным вещевым рынком. От того особо обращала на себя внимание чинная пара, будто срисованная с обложки журнала за позапрошлый век: статный темноволосый мужчина лет тридцати пяти и элегантная пожилая дама, слегка опирающаяся на его руку.

В отличие от большинства посетителей, степенная дама в одежде предпочитала классику: перчатки и шляпа – непременные атрибуты настоящей леди – без сомнения носили лондонское происхождение, чопорная сумочка прибыла из Милана, а бельгийским кружевам и вовсе цены не было. Ее кавалер выглядел не менее консервативно: сшитые на заказ смокинг и ботинки говорили о немалом достатке, а элегантная бабочка и бриллиантовые запонки лишь усиливали впечатление. Спутник пожилой дамы был высок, широк в плечах, правильные, немного брутальные черты лица носили налет высокомерия, которое, впрочем, он и не пытался скрыть. Парочка держалась подчеркнуто обособленно, публика это чувствовала и нарушать дистанцию никто не рисковал. Однако, при малейшей возможности, гости не упускали шанс почтительно раскланяться с дамой и обменяться хотя бы парой фраз с ее спутником. Степенная леди отвечала на поклоны доброжелательной улыбкой, хотя и без слов. Мужчина же, напротив, не скрывал полнейшего равнодушия и к картинам, и к людям, хоть и почитал своей святой, но безумно скучной обязанностью, отвечать на однотипные вопросы.

– …Благодарю вас, все отлично… Нет, еще не видел… Постараюсь, хотя и не уверен…

Статного красавца-брюнета звали Феликс Кирииди. Как и следовало ожидать от человека, летающего стричься в Париж, он слыл тонким знатоком лошадей, вина и женщин, то есть попросту был бабником и кутилой, а пожилая дама, которую он так заботливо поддерживал под кашемировый локоток, приходилась ему родной тетей и именно ей доставалась сомнительная честь оплачивать счета своего единственного и горячо любимого племянника.

Впрочем, саму Ариадну Ильиничну Кирииди этот факт вряд ли сильно беспокоил. В мире искусства она слыла женщиной влиятельной и очень состоятельной. Кроме внушительных денежных средств, ей принадлежала немалая недвижимость как за границей, так и в России, включая ту самую художественную галерею, где сейчас им приходилось отбывать очередную светскую повинность. И если сама Ариадна Ильинична тянулась к искусству вполне искренне, то великолепный Феликс подобные мероприятия посещал исключительно с одной целью: подцепить очередную молоденькую любительницу ар-нуво и хорошо провести вечер. Тетушка это понимала, но все же не оставляла надежды рано или поздно заронить в холодное сердце безалаберного родственника хотя бы крошечный лучик прекрасного.

– Ну что, мой милый, – поинтересовалась она, как только от них отошел очередной посетитель. – Как тебе поздний Сарьянц? Ведь мрачновато, признайся, мрачновато?

– Вы абсолютно правы, тетя, – Феликс согласно кивнул и оглянулся на пробегающую мимо группку студенток. – Не тот настрой.

– Зато у тебя, смотрю, настрой вполне подходящий, – Ариадна Ильинична укоризненно повела бровью. – Ни одной юбки не пропустишь.

– Да разве это дурно, увлекаться хорошенькими женщинами? – рассмеялся племянник. – Особенно в наше-то время.

– Дурного, безусловно, в этом ничего нет. Но как-то все безрезультатно у тебя это выходит.

– Что вы имеете в виду, дорогая?

– То, что ты все никак не женишься, друг мой. Ты у меня единственный племянник, а я уже стара.

– Да что вы, тетя! – Феликс поспешно сжал руку в тонкой перчатке. – Вы прекрасно выглядите, а вашему здоровью и энергии можно только позавидовать. Хотел бы я так выглядеть в ваши годы.

– Ты еще доживи до моих лет, – тетушку откровенно расстраивал легкомысленный настрой ветреного родственника. – Кстати, ты знаешь, что неженатые мужчины живут гораздо меньше?

Племянник растянулся в хитроватой улыбке.

– Насколько меньше, мой ангел?

– Намного.

– Ну, насколько, насколько?

– Намного, намного!

– А я узнавал, – Феликс кокетливо погрозил пальцем. – Всего лишь на три года. Три жалких года. К тому же в старости. Признайтесь, mon Ange, разве это адекватная награда за годы ревности, подозрений и упреков?

– А ты не давай повода для подозрений и упреков! – эмоционально отреагировала Ариадна Ильинична. – Бесстыдник.

– Тетя, – Феликс неожиданно посерьезнел и даже остановился. – Если жить так, как вы предлагаете, то тогда и рождаться не стоит.

Тетушка хотела было возразить, но племянник снова подхватил ее под локоть.

– Потом, потом меня отругаете. А пока разрешите пригласить вас на бокал шампанского, – он указал на двери ресторана. – У меня как раз свежая поставка от игривого монаха. В смысле игристого, – и со вкусом рассмеялся, очевидно, радуясь собственному остроумию.

Однако, вопреки обыкновению Ариадна Ильинична решила проявить упорство.

– Не заговаривай мне зубы. Даже если за этой дверью меня ждет шестьдесят четвертый винтаж – я все равно тебя женю.

– Шестьдесят четвертый! – Феликс схватился за сердце. – Господь с вами. Нет, мое положение не столь отчаянно. К тому же шампанское это только предлог.

– Предлог для чего?

– Сейчас все узнаете, – племянник сделал пригласительный жест.

Пожилая дама все еще колебалась, ей не нравилась подозрительная активность ветренного родственника.

– Хочу представить новый интерьер нашего ресторана.

– Час от часу нелегче, – вид у тетушки был по-прежнему недовольный. – Сколько помню, дизайн никогда не был твои коньком.

– Тогда вас ожидает приятный сюрприз, – Феликс подвел хозяйку галереи к стеклянным дверям, украшенными витражами в стиле ар-нуво. – Я проследил, чтобы убранство зала полностью соответствовало вашим вкусам. Так же, как и шампанское.

– Не говори глупости, – строгая дама отмахнулась от племянника, как от надоедливой мухи. – У меня в подвале Moët & Chandon  урожая 1911 – чем ты можешь меня подкупить?

Черные, как уголь глаза расширились до максимально возможного предела.

– Черт возьми, это, пожалуй, лучшее, что у Шандона можно найти! А почему вы мне раньше не говорили?

– Чтобы ты стащил его у меня и выпил?

– Так шампанское для того и существует, чтобы его пить! Что толку хранить? Послушайте, последний дегоржаж семнадцатого винтажа был, кажется… О, Боже! – Феликс картинно схватился за сердце.

– Что? Что случилось?! – немедленно перепугалась тетя.

– Еще пара месяцев и оно у вас скиснет!

Невзирая на правила этикета и многочисленную публику, хозяйка галереи продемонстрировала корыстному племяннику кружевной кукиш.

– В моем подвале ничего не скиснет. Будет ждать до твоей свадьбы.

– То есть все-таки скиснет…

– Вот от тебя и зависит. И не дай Бог замечу тебя поблизости – прикажу собак спустить. Уйди с дороги!

Феликс покорно отступил.

– У вас нет собак.

– Значит будут!

Все еще хмуря брови, Ариадна Ильинична шагнула в распахнутые двери, после чего все матримониальные планы мгновенно отошли на второй план. Слова улетучились, а полные ужаса глаза застыли на барельефе над стойкой бара. Вместо привычных полок с бутылками посетителей приветствовала сомнительного качества копия Роденовского «Мыслителя», как бы раздавленная в двухмерном пространстве. Гротескный джентльмен с хорошо развитой мускулатурой, почесывая квадратный подбородок, казалось, был озадачен единственным вопросом: взять ли ему канапе с черной икрой или три бутерброда с белугой? Он даже не замечал, как из-за плеча уже выглядывал хитрый Леонардо с набором беличьих кистей. И судя по лукавому прищуру, бородатый старец явно нацелился на икорку.

– Признайтесь, ничего подобного вы не ожидали.

Ариадна Ильинична едва сумела разомкнуть уста.

– О, да…

Не давая ошарашенной тетушке опомниться, Феликс подвел ее к круглому мраморному столику.

– Прошу обратить внимание: авторская работа, – он любовно провел ладонью по столешнице. – Таких столов здесь ровно девять.

Гладко отполированную мраморную поверхность украшало мозаичное панно с танцующими девушками в этнических нарядах. Развеселые барышни представляли собой нечто среднее между музами и представительницами бывших союзных республик.

– Это для VIP-клиентов, – гордо пояснил Феликс. – Вам нравится?

Обыкновенно пребывающая в восторге от затей своего племянника, на этот раз, Ариадна Ильинична все же рассердилась.

– В жизни не встречала ничего подобного! – негодующе воскликнула она. – Отвратительный кич. Кто это такие?

– Аполлонии, разумеется, – нимало не смутившись отозвался Феликс. – Вот Терпсихора… – он указал на наиболее веселую. – А это Клио. Неужели не похожа?

Трудно сказать, как выглядела покровительница истории на самом деле, но ее инкрустированная копия казалась несколько скованной. Настороженно оглядываясь на своих более темпераментных товарок, разумная Клио будто опасалась нечаянного пинка исподтишка.

– Аполлонии? – Ариадна Ильинична склонилась над пляшущими барышнями. – В самом деле?.. Хм. Лично мне показалось, что это Грузия с Литвой, – она попробовала рассмотреть панно под другом углом, но тут же отмахнулась. – Так еще хуже. Хуже, чем в Большом, ей Богу! Но там хотя бы одна Аполлония вымышленная, а здесь весь набор! Это не музы, а какое-то этническое недоразумение. Феликс Александрович, попрошу вас немедленно убрать сие творение. В лучшем случае меня обвинят в безвкусице, а в худшем…

– …а в худшем, после закрытия выставки, вы сможете распродать весь интерьер вот примерно за такую сумму.

Фатоватый племянник, словно фокусник, вынул глянцевый каталог зарубежной выставки и раскрыл страницу с точно таким же столиком.

– Этот зал оформлял мой друг, Вольдемар Саковский-Левый, – пояснил он. – Когда-то я помог ему устроить пару персоналок, – Феликс постучал отполированным ногтем по каталогу, – Может он и паршивый художник, но иностранцам нравится. Знаете, во сколько сейчас оцениваться эта столешница?

Госпожу Кирииди арифметике учить было не надо. Цепкий ум быстро отконвертировал окружающий интерьер в фунты стерлингов, после чего выражение сурового лица несколько смягчилось.

– А почему этот Саковский – Левый? – поинтересовалась она, пролистывая каталог.

– Потому, что у него есть брат-близнец. Тот Правый.

– И что, тоже художник?

– Нет, Правый – приверженец экстремального интерактива и живых инсталляций. Насколько известно, сейчас изображает живую вагину в какой-то швейцарской галерее.

Привыкшая к чудачествам творческих личностей, хозяйка галереи лишь сочувственно покивала:

– Гляди, как судьба людей раскидала…

После чего неожиданно вернулась к предыдущему разговору.

– Прекрати морочить мне голову! – она оттолкнула каталог. – Ты должен дать мне слово немедленно жениться и завести с полдюжины детишек.

– С полдюжины! – совершенно не расстроившись от того, что тетя не оценила его стараний, Феликс принялся обмахиваться каталогом. – Милая, вы явно преувеличиваете мои возможности

Ариадна Ильинична лишь сурово свела брови.

– А при чем здесь ты? Твои возможности мне хорошо известны. Ты ленив и… ленив! В точности, как мой покойный братец. Царство ему небесное. К несчастью, перед смертью, я поклялась ему, что… – тетушка обратила полные слез глаза к потолку и тут же осеклась.

На потолке, взявшись за руки, парили Дали и еще один смутно знакомый джентльмен. Переплетенные усы оригинальным способом обрамляли светильник в виде губ и носа огромных размеров.

Ариадна Ильинична с трудом отвела взгляд от потолка, после чего продолжила чуть медленнее.

– Перед смертью, я поклялась твоему отцу, что буду оберегать тебя и позабочусь о продолжении нашего рода, – озабоченный взгляд снова скакнул вверх. – Друг мой, ты уверен, что это не слишком вульгарно?

– Мы не вправе осуждать гениев, – Феликс почтительно смотрел на парящую треть великого лица. – Но если вы против Дали…

– Я не против Дали! – Ариадна Ильинична уже не знала на кого она больше сердится: на двухфамильного деятеля, испортившего ее лучший зал, на легкомысленного племянника или на покойного брата, давшего ей абсолютно безнадежное поручение. – Я против твоего безответственного поведения. Кстати, кто это напротив Дали? Влад Цепеш?

Феликс недоуменно вскинул голову.

– Дракула? Господь с вами. Это же Пикассо.

Глаза достопочтенной дамы заметно округлились.

– Разве Пикассо носил усы?!

– Не знаю. Но мог бы. В любом случае так композиция выглядит завершенной. Сбалансированной.

– Бред какой, – видя, что племянник опять порывается ее перебить, Ариадна Ильинична предостерегающе подняла палец. – Я не про тот флакон духов, что висит у меня над головой, нет, об этом мы поговорим позже, я о твоем семейном положении.

– А что о нем говорить? Я не женат и этим все сказано.

– Ты должен жениться!

– Да на ком, мой ангел? – Феликс картинно огляделся по сторонам.

– На Дарье Николаевне, например. Очаровательная женщина! Умная, образованная, из прекрасной профессорской семьи.

Выразительные черные глаза наполнились укоризной.

– Тетя, я не могу жениться на женщине, к которой даже вы обращаетесь по имени-отчеству. Это все равно, что жениться на собственной училке!

– Что за предрассудки? – вспыхнула Ариадна Ильинична. – Почему женщина непременно должна быть на двадцать лет моложе? Кроме того, в истории есть и обратные достойные примеры. К примеру…

Феликс демонстративно заткнул уши.

– Даже слышать про это ничего не хочу. Вы разве не понимаете, что это неприлично?

– Неприлично таскаться за профурсетками малолетними! А Дарья Ни… А Дашенька, во-первых, младше тебя, во-вторых, прекрасно воспитана и, в отличие от тебя, блестяще разбирается в искусстве. У нее отменный вкус, великолепное чутье, она стала бы украшением нашей семьи, смогла взять на себя всю работу, связанную с искусством, а ты бы занялся исключительно финансами.

– Вы бы мне еще на экономке предложили бы жениться! – насупился Феликс.

– Откуда в тебе этот снобизм? – Ариадна Ильинична строго свела брови. – Мы что, в викторианской Англии?

– При чем здесь Англия? Дашка практически моя ровесница! К тому же разведенная.

– Ты англиканец?!

Феликс горделиво вскинул подбородок.

– Я – атеист, с вашего позволения. Но в нашей семье мужчины женились исключительно на невинных девушках.

Ариадна Ильинична закатила глаза к потолку и зашептала по-французски.

– Что вы сказали? – вежливо поинтересовался Феликс.

– Ничего. – Ариадна Ильинична снова перевела взгляд на племянника. – Хорошо – девушка, так девушка. Тебе умеющую читать, или, так по старинке, одними пяльцами обойдемся?

– Ах, тетя, тетя, – томные глаза цвета сладкого чернослива, стали глубокими, как Бенгальский залив, – вы разбиваете мне сердце. Желание следовать традициям, вы полагаете за грех.

– Да я за дурость полагаю все твои измышления! – по счастью, галеристка обладала не менее выразительным взглядом, таким же страстным и глубоким. – Умная и красивая ему, видите ли, не подходит, невинная – тоже не слава Богу. Какую же тебе надобно?!

– Добродетельную, – со смирением в голосе произнес племянник.

Галеристка подалась вперед.

– Какую, какую?

– Добродетельную, – голос продолжал хранить грустную торжественность. – Но разве современные девушки имеют хотя бы сотую часть тех добродетелей, коими обладаете вы? А ведь каждую я невольно сравниваю с вами…

Лицо пожилой дамы приобрело злорадное выражение.

– Знала, что именно так ты мне и ответишь, – она похлопала поникшего племянника по плечу. – И потому сама подыскала тебе подходящую невесту. Достойную мать моих будущих внуков.

Феликс переменился в лице: деланая покорность судьбе, сменилась вполне искренним испугом.

– Невесту?! – взвопил он. – Что я вам такого сделал? Вы из-за этой лампы? Господи, да я ее сейчас зубами отдеру.

– Лампа здесь ни при чем – ты все равно женишься.

– Но на ком?! Зачем?!

Галеристка оставалась непреклонна.

– Хотя бы затем, что мне некому оставить свое состояние.

– Как это некому? – Феликс растерялся еще сильнее. – А я?

– Ну, уж нет! Если ты не женишься, то не получишь ни копейки. Пора перестать глазеть на всех подряд!

– Как же я тогда выберу себе невесту, ma tante?

Лицо любящей тетушки продолжало сохранять все тоже загадочно-злорадное выражение.

– Можешь не беспокоиться. Я тебе ее уже выбрала.

Красавец-племянник натужно рассмеялся.

– Могу себе представить, – нервным жестом он поправил запонки. – Ваша протеже наверняка страшная зануда, а? Страшная зануда с лошадиными зубами и в очках? Ведь так? – глаза смотрели укоризненно. – Ах, тетя, тетя, ну почему вы мне желаете зла?

Однако на тетю томные взгляды уже не действовали.

– Хватит паясничать. Я желаю тебе исключительно добра. Кроме того, Лидочка молода и у нее прекрасные зубы. К тому же она не носит очки и… – Ариадна Ильинична неожиданно осеклась и с умиленным удивлением всплеснула руками. – Да вот же она! Боже, какая неожиданная встреча.

Не до конца осознавая происходящее, Феликс автоматически обернулся и челюсть его начала медленно опускаться.

– Святые архангелы!..

В дверях ресторана, словно Венера Милосская, счастливо обретшая верхние конечности, стояла крупная, полногрудая девушка с пышной косой и ворохом веснушек на широком лице. Не решаясь пройти дальше, барышня переминалась с ноги на ногу, застенчиво рассматривая мыски внушительных туфель.

– Идите же сюда, дорогая! – Ариадна Ильинична протянула руки.

– Матерь Божья, Пресвятая Богородица, – не разжимая губ, зашептал Феликс переходя на французский: – где вы ее взяли? Отобрали у коня? Вытащили из горящей избы?

– Оставь свои малоостроумные реплики, – так же по-французски, шепнула в ответ галеристка. – Я видела ее медицинскую карту: она способна родить мне сколько угодно здоровых внуков.

Феликс зафырчал, словно мартовский кот, загнанный домой в самый неподходящий момент.

– Готов поспорить, что для этого даже я не понадоблюсь.

– Цыц! – шикнула тетя. – Молчи и улыбайся!

Понимая, что спорить бессмысленно, Феликс встал, прищелкнул каблуками и растянулся в чарующей улыбке.

– Мадемуазель, даже не можете представить, насколько я польщен тем, что вы нашли возможность осчастливить нас вашим присутствием, – он приложил руку к груди и склонил голову в глубоком поклоне. – Прошу, к нашему столику.

Полные щеки моментально залило краской. Потоптавшись еще пару секунд, девушка начала робко приближаться.

– Здравствуйте… – едва слышно пролепетала она, протягивая руку.

– Здравствуйте… – Феликс с умиленным видом пожал дрожащие холодные пальцы.

Боясь, что племянник может испортить старательно спланированную мизансцену, тетушка принялась усиленно хлопотать.

– Дорогая, присаживайтесь. Ну, надо же какая неожиданная встреча! Разреши представить: мой единственный и любимый племянник – Феликс Александрович. Феликс, а это Лидочка, дочь моей давней хорошей приятельницы.

И поскольку племянник не проявлял активных признаков ухаживания, а лишь беззастенчиво пялился на пышные груди под цветастым ситцем, Ариадна Ильинична сердито потребовала:

– Феликс, пожалуйста, подними глаза, прикрой рот и принеси нам что-нибудь попить.

Брюнет тут же подскочил с подозрительной готовностью.

– Попить? С удовольствием! Что предпочитает дама? Вино? Шампанское? Сбитень?

– Чаю, если можно, – в голосе смущенной девицы слышался чудесный волжский выговор.

– Чаю. – В глазах красавца-брюнета застыли слезы умиления: – Конечно, можно. Вам стакан? Два? А хотите целый самовар?

– Феликс! – гневно перебила тетушка.

– Пардон! – племянник козырнул. – Уже бегу. – Он помахал рукой в сторону неприметной дверцы за стойкой бара. – Я буквально одну минуту… Только отдам распоряжение, чтобы нам к чаю… бубликов подали и тут же обратно. Вы даже не заметите моего отсутствия!

Ариадна Ильинична гневно сверкнула глазами.

– Очень хочется в это верить.

– Считайте, что я уже вернулся.

– Да иди уже!

Ни слова больше не говоря, Феликс бросился к двери.

2

Пышногрудая девушка Лида, с глуповато-застенчивым выражением лица разглядывала пляшущих Аполлоний, ее глаза были по-прежнему опущены. Ариадна Ильинична хмуро поглядывала в сторону барной стойки, за которой исчез ветреный племянник.

– Боюсь, он действительно пытается принести нам самовар, – сухие кулачки в кружевных перчатках сердито сжались. – Несносный мальчишка… Дорогая, подожди одну минутку, пойду, взгляну, что это у нас за бар такой, что чай надо двадцать минут готовить.

С этими словами Ариадна Ильинична решительно направилась к закрытой двери. Она была уверена, что Феликс, как всегда, саботирует ее планы. И уже приготовилась сообщить, что терпение ее истощенно и, если потребуется, она пойдет на самые крайние меры, но не позволит ему прожигать свою жизнь в праздности и разврате. И как только ее терпение лопнет…

Кипя от негодования, Ариадна Ильинична толкнула дверь подсобки, и все слова тут же застыли на губах.

В крошечной комнатушке, не больше шести квадратных метров, было совершенно пусто. И только ветер легко шевелил занавеску над слуховым окном…

1

Порывы ветра пригибали траву к земле. Упругие стебли широкими волнами набегали друг на друга, превращая некошеное поле в зеленый колышущийся океан. Медовый запах клевера перебивал пряный аромат разогретой солнцем хвои, звенели кузнечики, откуда-то издалека, то приближаясь, то затихая, доносился звук легкомоторного самолета.

На краю поляны, возле металлического забора, за которым начинался густой лес, стояли двое мужчин лет тридцати, невысокие, худощавые. Тот, что был в парашютном комбинезоне, приложив ладонь к глазам, напряженно вглядывался в белесое от полуденной жары небо, всклоченные рыжеватые волосы придавали парашютисту беззаботный, мальчишеский вид. Его спутник, наглухо запечатанный в строгий деловой костюм, с не менее сосредоточенным видом просматривал почту на дорогом смартфоне. Несмотря на небольшую разницу в росте, мужчины походили друг на друга, как две капли воды, хотя сходство носило исключительно внешний характер. Различить близнецов не составило труда даже самому невнимательному наблюдателю: первый беззаботно оттирал лоб перепачканной рукой, не морщась ни от запаха солярки, ни от слепящего солнца, в то время, как его брат, гладко выбритый и в костюме без единого залома, напротив, старался без необходимости не двигаться, выглядел сухим и очень недовольным. Каждый раз он раздраженно ежился, когда ветер забирался ему под воротник, а тонкое комариное жужжание и вовсе выводило из равновесия.

– Почему ты не предупредил меня, что здесь будут комары? – в высоком голосе отчетливо бились истерические нотки.

Парашютист рассмеялся.

– Предупредить о том, что летом в Подмосковье бывают комары? Стас, ты шутишь?

– Когда я шутил в последний раз? – бесцветные глаза за тонкой оправой холодно прищурились. – И, пожалуйста, не называй меня Стасом. Мы несколько выросли из ясельного возраста. Я же не кличу тебя Есиком, или Сусликом или…

Заходящий на посадку самолет заглушил последние слова. Тот, кого назвали Есиком, рассеянно вглядывался в небо, изредка отмахиваясь от назойливых насекомых.

– А мне нравилось, когда меня так бабушка называла. Все лучше, чем «Евстигней».

– И тем не менее. Себя называй как хочешь, а ко мне, будь любезен, обращайся, как положено.

Его брат поднял руки, показывая, что сдается.

– Хорошо, Аристарх Феофанович. Как скажете. Ты адвокат, тебе виднее. И все же комары летом – это естественный ход событий.

– Для дикарей, может быть. Только в моем доме, в моем кабинете нет ни комаров, ни прочей фауны.

– Да в твоем кабинете вообще никого живого нет. Включая тебя.

– Что ты несешь?

Парашютист примирительно похлопал брата по плечу.

– Прости, не хотел тебя задеть.

– А у тебя и не получится, – холодно заметил Аристарх, осматривая плечо – не остались ли масляные следы на дорогом пиджаке. – Безответственные люди вызывают у меня лишь чувство досады. Не более того.

– То есть я тебя раздражаю?

– Как и всякий, кто тратит мое время попусту, – Аристарх досадливо отмахнулся от новой атаки комариной стаи. – Лучше скажи зачем ты заманил меня в эту глухомань?

– Двадцать километров от Москвы ты называешь глухоманью?

– Прибавь еще двадцать, сделанных по городу, – сухие губы раздраженно сжались. – При нынешних пробках это практически полтора часа выброшенного времени.

– Не злись, – испачканная в машинном масле рука снова потянулась к дорогому пиджаку.

– Надеюсь, ты не собираешься опять до меня дотронуться? – бросил он, привычно уклоняясь от объятий.

Широкая ладонь застыла в воздухе.

– Нет. Конечно, нет. Просто хотел тебе сделать подарок.

– С какой стати?

Озорные глаза подернулись дымкой.

– Разве для того, чтобы сделать подарок близкому человеку, нужен повод?

– Разумеется, – Аристарх кинул на брата откровенно неприязненный взгляд. – Как минимум, это не ставит одариваемого в неудобное положение.

Евстигней снова рассмеялся, хотя глаза, по-прежнему, оставались грустными.

– Брось, – сорвав кремовую головку клевера, он прикрыл глаза и шумно втянул сладковатый аромат. – Оставь свои допотопные условности, снимай костюм и иди за мной.

Последовала долгая пауза.

– Прости? – на этот раз адвокат ничего не изображал, он действительно был потрясен. – Я не ослышался – ты хочешь, чтобы я снял костюм?

– Да. И прыгнул вместе со мной.

– Чтобы я что?!

– Прыгнул.

Некоторое время слышалось только жужжание далекого самолета.

– В каком смысле?

– В смысле с парашютом.

Аристарх выглядел шокированным.

– Ты предлагаешь МНЕ выпрыгнуть из самолета?

– Не выпрыгнуть, а спрыгнуть.

Не найдя подходящих слов, Аристарх покрутил у виска смартфоном.

– Я, конечно, знал, что ты ненормальный, но чтобы до такой степени!

– Слушай, ну неужели тебе ни разу в жизни не хотелось совершить что-нибудь по-настоящему рискованное? Почувствовать себя полноценным человеком?

Бледные губы сжались в тонкую полоску.

– Послушай, мастер бредовых идей и невнятных формулировок, достаточно того, что родители назвали меня Аристархом, и каждый день я сообщаю об этом десятку человек.

Но Евстигней развел руками.

– Меня, если помнишь, назвали не менее заковыристым именем. Но я трагедии из этого не делаю. Друзья зовут меня Стином. И никто по этому поводу не жужжит и в обморок не падает.

– По счастью у меня нет друзей, которые могли бы меня звать… Стархом или еще какой-нибудь собачей кличкой.

Стин добродушно улыбался, ему очевидно нравилось поддразнивать занудливого брата.

– Да ладно тебе… Прыгать идем?

Достав из внутреннего кармана небольшой кусок замши, Аристарх принялся тщательно протирать экран. Его молчание было красноречивее любых слов. Убедившись, что на глянцевой поверхности не осталось ни единого пятнышка, он сложил бархотку, убрал вместе с телефоном во внутренний карман пиджака и обратил бесцветный взор на брата.

– Послушай, – раздражение сменила холодная злость, – рано утром я вышел из дома, сел в машину, проехал через весь город, затем плутал по окрестным лесам, разыскивая никому неизвестный аэродром, испачкал машину, а в довершении встретил тебя и твое дикое предложение. По-твоему, я получил недостаточную порцию адреналина?

Поняв, что брата не переубедить, Евстигней подхватил с земли шлем и перчатки.

– Не могу поверить, что мы родственники, – не скрывая разочарования, заметил он. – Лично я без риска задыхаюсь.

– Рекомендую сдать анализ на биохимию, – сухо заметил Аристарх. – Возможно, это нарушения работы щитовидной железы. Ты принимаешь йод?

Стин устало усмехнулся.

– Да, в день по пять пузырьков. Так ты летишь или остаешься?

– Разумеется, остаюсь. Ты выманил меня за город, сорвал весь график работ… Я думал, с тобой и вправду что-то случилось!

– Случилось, – голос на секунду дрогнул.

– Что именно?

Стин смотрел на брата все с той же добродушной, немного грустной улыбкой.

– Ничего не хочешь мне рассказать?

Повисла пауза.

– Что ты имеешь в виду?

– Ничего. Просто спросил. – Он снова приложил руку козырьком к глазам. – Захотелось тебя увидеть. Мы давно не виделись.

– Разве у тебя недостаточно моих фотографий? – Аристарх по-прежнему казался безучастным. – К тому же мы встречались месяц назад.

– Ну хотя бы чистым воздухом подышал…

– А кто сказал, что я в этом нуждаюсь?

– Нет, с тобой невозможно разговаривать, – Стин надел шлем и застегнул комбинезон. – Ладно, иди в ангар, подожди меня там.

Глаза под под тонкой оправой заметно округлились:

– В ангар? Что я там буду делать?!

– Подождешь меня. Я попрошу ребят помыть тебе машину.

– Спасибо, не надо, сам разберусь.

– Нам нужно будет кое о чем переговорить.

– Тогда начинай. Для чего-то я сюда приехал!

– Нет, – Стин посерьезнел и сразу стал похожим на брата. – Тема долгая. И… сложная. А мне обязательно нужно помочь сделать прыжок. Там ребята уже инструктаж заканчивают. Прошу, подожди меня.

– Но…

– Это ненадолго. Вернусь, мы переговорим и поедешь ты обратно к себе, в свою засиженную мухами контору.

– В моем офисе чистейший горный воздух – вспыхнул Аристарх. – Он стоил мне почти сто тысяч. А впрочем, – голос вновь зазвучал сухо и без эмоций. – К делу это отношения не имеет.

Послышалось тихое жужжание. Нажав кнопку на смартчасах, Аристарх пролистал полученные сообщения и болезненно сморщился.

– Пока я тут с тобой время теряю, у меня работа стоит. Мне нужно срочно ответить на часть сообщений. У тебя ровно час. Иначе не посмотрю на наши родственные связи и влеплю тебе иск.

Стин отмахнулся.

– Да я сам готов заплатить, лишь бы увидеть румянец на твоей желтой физиономии.

Аристарх немного смягчился.

– Ладно. Для начала просто попроси отмыть мою машину.

2

Электронный таймер беззвучно завибрировал. Человек в строгом костюме поднял голову и с недобрым прищуром оглядел опустевшее небо. Но кроме легких облаков и юркой стайки стрижей, ни выше, ни ниже линии горизонта никого видно не было. Аристарх беззвучно выругался и уже собрался было возвращаться к машине, как порыв ветра донес со стороны поля чьи-то голоса. Он обернулся. Вдоль забора, к ангарам, тянулась группа парашютистов. Молодые, крепкие парни, что-то азартно объясняли двум хохочущим девчушкам. Девушки были совсем юными, хрупкими, но парашюты несли с легкостью.

– Дамы и господа, прошу прощения, – Аристарх важно поправил золоченую оправу очков. – Дьяконов-Греков с вами прыгал?

Парашютист, шедший самым первым, невольно споткнулся.

– Какой еще дьякон? Не, с нами попы не прыгали.

Аристарх кашлянул, скрывая раздражение.

– Дьяконов-Греков. Это фамилия.

– А кто это? – с легким испугом переспросила одна из девушек. – Композитор?

Из-за спины послышался шепот:

– Проверка, что ли?

– Черт, опять…

Самый рослый парень выступил вперед, он старался говорить и выглядеть солидно:

– Простите, вы не могли бы еще раз повторить: кто именно вам нужен?

– Дьяконов-Греков. Евстигней Феофанович.

– У нас вроде нет таких…

Остальные, как по команде согласно закивали головами.

– Точно нету…

– Это вам, наверное, в дирекцию обратиться надо. Только там сегодня никого нет.

Поняв, что иного пути у нет, Аристарх набрал воздуха и через силу, словно глотая ежа, выдавил:

– Я разыскиваю… Стина.

– Стина?! – изумленно воскликнул первый парашютист. – Грекова, что ли?

– Да. Так вы его видели?

Неожиданно один из парашютистов подался вперед, пытаясь лучше разглядеть лицо стоящего перед ними человека. Через секунду послышался смех.

– Блин, ребята, да это же Стин! – и он с силой хлопнул побледневшего Аристарха по плечу. – Хорош прикалываться. Ты чего так вырядился, похоронил кого?

С трудом сдерживая ярость, Аристарх процедил сквозь зубы.

– Да, свои представления о человеке разумном. И уберите, пожалуйста, ваши руки. Я не Стин. Я его брат-близнец.

– Брат-близнец? – парашютисты покатились со смеху.

Аристарх покрылся зелеными пятнами.

– Понимаю, что регулярные прыжки с высоты оказывают негативное воздействие не только на спинной, но и на головной мозг, однако, если вы все-таки активизируете его остатки в ваших позвоночниках, то сообразите, что я не мог прыгать в таком виде, – он показал на свой костюм. – Повторяю – я его брат.

– А как тебя… вас зовут? – поинтересовалась одна из девушек.

Аристарх смерил ее холодным взглядом.

– Извините, я не стану представляться. У вас и так достаточно поводов для веселья. Итак, где мой брат?

Холодная злость, звучащая в голосе странного пассажира окончательно убедила парашютистов, что перед ними кто-то другой.

– Да сами удивляемся, – ребята оглядели поле. – Прыгали все вместе, а когда приземлились, его никто не видел.

– Что вы этим хотите сказать? – Аристарх сдвинул очки на кончик носа.

– Да пропал, Стин. Грек Давыдович Ойстрах или как его там… С концами, можно сказать, пропал.

– С концами, говорите? – Аристарх достал мобильный телефон. – Ну, ну… Сейчас мы все выясним. Итак, назовите мне, пожалуйста, ваше полное имя и должность…

1

Высоченные, до самого потолка, шкафы вмещали тысячи разноцветных корешков. Большинство книг были на русском и европейских языках. На некоторых обложках красовались арабская вязь и восточные иероглифы. В отдельной витрине располагались награды и спортивные кубки. На противоположной стене, между окнами, заполняя все свободное пространство, висели отдельные карты всех частей света, включая, Антарктиду. В самом дальнем углу чернела карта звездного неба.

Огромные трехстворчатые окна с полукруглыми фрамугами, массивными дубовыми подоконниками и откосами почти в метр глубиной, были распахнуты настежь. Однако прохлады это не приносило – ветер лишь лениво перебирал голубоватую лапшу жалюзи. Перед одним из окон, заложив руки за спину, стоял высокий плотный мужчина в форме генерала. Его осанка внушала уважение, а чеканный профиль вызывал трепет. Даже в приглушенной полутьме не возникало сомнений – это профиль великого полководца. Под стать профилю была и фамилия генерала: Железнокопытов. Но сегодня этот монументальный человек вглядывался в кремлевскую даль за окном без особого оптимизма.

И тому были причины.

– Итак, товарищи офицеры, раз все в сборе, полагаю, можно начать, – генерал кашлянул и коротким крепким пальцем оттянул воротник форменной рубашки. – Не секрет, что международная обстановка сейчас сложна как никогда. Н-да… Терроризм и экстремизм стали явлениями повседневными. НАТО вплотную у наших границ. Потому, товарищи офицеры, вас вызвали сюда, чтобы дать достойный отпор всей этой враждебной гадине. – Снова сложив руки за спиной, он качнулся на носках. – И не случайно выбор пал именно на вас. Вы элита, вы соль российской разведки… Только вам под силу выполнить задачу, которую поставило перед нами руководство страны. Вопросы есть?

– Конечно, есть!

Генерал резко обернулся. За овальным, ореховым столом сидели три человека. С самого края, ближе всего к генералу расположилась красивая молодая женщина в дорогом нижнем белье. Кроме копны белокурых волос, кружевного белья и не оторванных ценников на девушке не было ничего, даже туфель. Впрочем, ее красоты это не портило. За полуобнаженной красавицей, с выражением резкого недовольства на загорелом лице, сидел мужчина в костюме типичного дачника. Под подмышкой у дачника была зажата часть свежей газеты, на ноге не хватало одного тапка, из кармана торчала сломанная оправа пластиковых очков. По другую сторону стола, прямо напротив генерала, сидел молодой человек в летном комбинезоне, на коленях у него лежал сложенный парашют. Он единственный кто выглядел совершенно спокойным.

– Я не понял, у кого есть вопросы? – строго осведомился генерал.

– У меня! – от двери к столу, с двумя стаканами чая в руках, прошагал высокий статный брюнет. – Конкретно, у меня, есть вопросы. – С этими словами красавец – мужчина грохнул стаканами о полированную столешницу.

– Слушаю вас, товарищ майор, – голос генерала звучал сухо.

– Вы это бросьте! – Феликс возмущенно потряс указательным пальцем. – Никакой я вам не майор и вы это знаете лучше других. Я уже год, как в отставке!

Генерал тут же растекся в сладчайшей улыбке, после чего сразу же стал похож на доброго дядюшку, принимающего на даче любимых родственников.

– Ну, какая отставка, голубчик? Что вы, ей – Богу, – он широко развел руками. – Вы просто устали после очередного задания и вам дали отпуск.

– Отпуск они мне дали! Черта-с два! – На этот раз Феликс грохнул по столу кулаком. Стаканы подпрыгнули и покатились, оставляя на благородном орехе мокрые, липкие следы. – Сначала вы меня подставили, а уже потом уволили! Между тем, с последнего задания, я едва выбрался живым.

Дыша негодованием, майор в отставке обернулся к сидящей за столом троице:

– Только вообразите: бегу я по раскаленной пустыне, абсолютно голый, а вслед за мной несется стадо верблюдов. И все арабы мира целятся мне в…

Очнувшись от забытья, Александра вздрогнула и демонстративно заткнула уши.

– Феликс, умоляю, только не это! Только не про арабов и не про верблюдов. Твою дурацкую историю, мы слышали, наверное, уже миллион раз, – она раздраженно откинула длинные волосы, обнажив высокую грудь, прикрытую лишь эфемерным кружевом.

Мужчины, как по команде, отвели глаза. Исключение составил генерал – тот сохранил и анфас, и профиль в первозданной невозмутимости. Эту глыбу не могло смутить ни наличие груди, ни отсутствие оной.

– Что значит «дурацкую»? – немедленно оскорбился Феликс.

Александра бросила на галериста взгляд полный сарказма.

– Да все ведомство в курсе того, куда именно тебе целились все арабы мира. Вопрос в другом, – она повернулась к генералу. – Допустим, Феликса вы уволили приказом, но я-то рапорт попыталась написать сама! Правда, вы мне сначала отказали. Но потом все-таки уволили… – усилием воли Александра сдержалась, боясь по горячности сказать лишнего. – Так в чем же дело? Уже год, как я обыкновенное гражданское лицо. На каком основании меня хватают, словно какую-то террористку и волокут сюда, даже не дав оплатить покупки? – гневным жестом она указала на болтающиеся этикетки. – И где моя одежда?.. Что с моей сестрой?

– В самом деле, Семеныч, – оживился молчавший дачник, – что за методы? Ты бы меня еще из бани приказал взять, – взгляд невольно задержался на разбушевавшейся даме. – Нет, Санька, конечно, выглядит прелестно, и белье у нее высший класс… Но я-то как буду добираться домой в этих портках?! – оттянув пузыри на коленях, он вопросительно посмотрел на генерала.

– Успокойтесь, друзья мои, – генерал примирительно улыбнулся. – Александра… Феликс… И вы, товарищ Григорьев, не волнуйтесь. Хочу вас успокоить – домой никому из вас возвращаться не придется.

– Как это – «не придется»? – Феликс немедленно вскинул красивую голову.

– Что за чушь вы несете? – Александра встала в красивую позу.

– В самом деле, Михаил Семенович, – пыльный дачник неодобрительно сощурился. – Ты, давай, это… не дури. Что значит «возвращаться не придется»? Мы ведь и с тобой, и с этим кабинетом давно распрощались.

– Случилось что-то серьезное? – послышался с дальнего конца стола спокойный ровный голос.

Все обернулись. Евстигней, смотрел на генерала доброжелательно, даже с сочувствием.

– Да, – взяв стул, Железнокопытов сел к общему столу. С хрустом сжал пальцы. – Случилось.

В комнате повисла тревожная тишина. Никто из присутствующих еще не видел бывшего начальника в таком подавленном состоянии.

– Случилось нечто очень серьезное.

– Да не тяни, Семеныч, – Григорьев поерзал на своем стуле. – Что произошло-то?

Железнокопытов снова выдержал паузу.

– На ближайшем саммите будет попытка совершить покушение на президента.

Как ни странно, но на присутствующих новость особого впечатления не произвела.

– П-ф! Тоже мне сенсация, – фыркнул Феликс. – Сколько лет существуют президенты, столько же и пытаются их убить, – он на секунду задумался. – Хотя нынешний очень даже неплох. Лично мне он нравится.

Генерал отрицательно покачал головой.

– Вы меня не поняли: все гораздо хуже. Убить хотят американского президента.

На этот раз, сидящие вокруг стола все же удивились. Григорьев выложил обрывки газеты на стол и подтянул сползающие панталоны.

– Сань, а ну-ка глянь-ка за окно: там, напротив, Кремль или мне показалось?

– Кремль, Кремль, – хозяин кабинета сделал недовольный жест, показывая, что шутки сейчас не уместны. – Говорю же – все гораздо хуже.

– То есть лучше, если бы хотели убить нашего президента? – еще больше удивился Евстигней.

– Думай, что говоришь, – генерал постучал костяшками пальцев по лбу.

– Тогда не понимаю, в чем проблема? – пробурчал Григорьев, – От америкосов одни неприятности, их никто не любит. Шлепнут, да и черт с ним. Кто о нем заплачет? Аргентина?

– Аргентина, может, и не заплачет, но ты представь какая свистопляска начнется, если его шлепнут, как ты выражаешься, на нашей территории.

– Ну да, тот еще Хеллоуин будет, – Феликс от чего-то развеселился. – Я бы не хотел оказаться на месте событий. «Забери меня, мама, домой…»

Железнокопытов сделал вид, что не расслышал последней реплики.

– Итак, поступила информация, что во время ближайшего саммита в Москве американский президент будет ликвидирован. В организации убийства обвинят наши спецслужбы, уже заготовлены улики, свидетели и, естественно, «исполнители», – генерал изобразил в воздухе кавычки. – Но мы предполагаем, что убийца кто-то из ближайшего окружения президента.

– Нашего или ихнего? – переспросил Григорьев.

– Разумеется, ихнего.

Пожилой садовод скрестил руки и откачнулся на спинку стула.

– Так предупредить пиндосов и дело с концом. Пущай сами разбираются.

– Умно, – генерал посмотрел осуждающе. – То есть звонят русские, сообщают, что один из их людей предатель и предлагают поменять всех, на всякий случай. Как думаешь, послушают они нас?

– Даже если и послушают, ситуацию это все равно не спасет, – вполголоса произнесла Александра.

Феликс с вызовом повернулся в ее сторону.

– Это еще почему?

– Потому, что на чьей земле произойдет покушение, тот и виноват. Убийство американского президента преследует единственную цель: спровоцировать военный конфликт. Поэтому без разницы кто его шлепнет – наши или чужие.

– Умница, Сашенька, – генерал зааплодировал. – Вот всегда была умницей! И почему ты от нас ушла?

– Потому, что в этой жизни я могу нечто большее, чем работать девушкой по вызову, – с равнодушным видом Александра принялась отрывать ярлыки. – Кстати, никто не одолжит мне что-нибудь из одежды?

Григорьев и Стин разочаровано осмотрели свое нехитрое обмундирование.

– Увы, – вздохнул Евстигней. – Если я отдам свой комбинезон, то сам останусь в трусах. Боюсь, остальные мне этого не простят.

– А я даже предлагать не стану, – Григорьев снова огладил пузыри на коленях.

Обладатель роскошного смокинга даже не пошевельнулся. В темных зрачках промелькнуло злорадство.

Железнокопытов принялся расстегивать китель.

– Вот, товарищи офицеры, посмотрите до какой жизни вы докатились. Не то, что Родину защитить – честь дамы отстоять не в силах.

– А нечего этой даме в нижнем белье по городу расхаживать, – холодно произнес галерист.

– Можно подумать, ты имеешь обыкновение прогуливаться по улицам с чаем в руках! – возмутилась Саша. – Меня сюда доставили прямо из примерочной… А вы, не смейте приближаться ко мне с вашим обмундированием! – рявкнула она на генерала.

Тот все же попытался прикрыть кителем обнаженные плечи.

– Уберите руки!

– Ну, хорошо, – Железнокопытов аккуратно повесил китель на спинку стула и придвинул к рассерженной даме. – Возьмешь, когда захочешь. Если же ты о нашем давнем споре… – он пожал плечами. – Не буду оригинальным и повторю: твоя внешность позволяла добиться того, на что у остальных ушли бы годы. Что в этом оскорбительного?

– Я хотела работать в стратегическом отделе, – холодно парировала девушка.

– Да что там делать? Скука неземная. Все равно, что прима-балерине поручить протирать стекла в танцзале. Кроме того, тебе никто не мешал заниматься стратегией в…

– В постелях интересующих вас политиков?

Бывшие коллеги переглянулись. По-человечески им было жаль генерала. Крутой нрав блондинки был известен всем.

– А кто виноват, что ты родилась не только умницей, но и красавицей?! – запальчиво вскричал Железнокопытов. – Да многие душу продали, лишь бы оказаться на твоем месте! Подумаешь, с премьер-министром переспать…

– Ах, так?! – оттолкнув стул, разгневанная дама вскочила на ноги. Ноги, как и все остальное, были безупречны – длинные, стройные с хорошо проработанными мышцами.

Мужчины от смущения не знали, куда глаза девать.

– Скажите спасибо, что вы здесь под охраной. А то… – аккуратные кулаки сжались, глаза метали молнии. – Как бы то ни было, дискуссия окочена. Я подала рапорт об отставке, меня лишили звания, выслуги и всех привилегий. Закрыли пути даже в науке.

– Та ты же сорвала операцию! Тебя вообще под трибунал надо было отдать.

Александра угрожающе подалась вперед.

– Я тогда вас сразу предупредила, чтобы вы даже не рассчитывали… А! – она махнула рукой. – Бесполезно. Короче, больше я вам ничего не должна и ничем не обязана.

– Ну, ладно, ладно, успокойся, – хозяин кабинета примирительно протянул руку. – Мы осознали свои ошибки. Пересмотрели концепцию сотрудничества. Именно поэтому и предлагаем нечто совершенно иное.

Последовала пауза. Немного успокоившись, Александра вернулась на свое место, закинула ногу на ногу и спросила как можно равнодушнее.

– Просто так, чисто из женского любопытства: что на этот раз?

Генерал моментально оживился.

– На этот раз никаких престарелых министров, коррумпированных представителей Лиги наций – ничего подобного.

– В самом деле? – жесткое выражение лица красавицы немного смягчилось. – Что тогда?

– Не что, а кто! – Железнокопытов буквально светился. – На этот раз тебе предстоит сложнейшая стратегическая задача.

– Слушаю, – в голосе все еще звучало сомнение.

– Тебе будет поручено соблазнить непосредственного президента Америки. Технически это не так сложно, тем более для тебя. На сегодняшний момент это наиболее простой способ чтобы… чтобы…

Солидный опыт работы в разведке должен был подсказать генералу, что в некоторых ситуациях прямой путь – не самый короткий.

Побледнев, как ярлычки на полу, Александра начала медленно приподниматься. Остальные, как по команде, сдвинулись от эпицентра на максимально далекое расстояние.

– Вы… вы… – блондинку буквально колотило от негодования. – Вы – старый мерзкий негодяй! Да как вы смеете, мне – кандидату наук, автору более десятка книг и монографий по молбиолу, без пяти минут замужней женщине – предлагать… Предлагать…

Поняв, что отступать поздно генерал решительно перешел в контрнаступление.

– Да, он не принц на белом коне! – выкрикнул он. – Не Бандерас. Но, между прочим, руководитель одной из самых сильных мировых держав. К тому же миллиардер.

– Так и спите с ним сами! Третьим можете взять Бандераса.

– Да если бы только у меня был шанс, – в голосе звучала неподдельная горечь. – Неужели ты думаешь я бы не справился со своими амбициями?

– Плевать мне и на ваши амбиции, и на вас! – огрызнулась Александра и резко указала рукой на дверь. – Немедленно выпустите меня отсюда. Меня ждет жених.

– Гражданин страны, входящей в североатлантический блок? – с легкой, но вполне ощутимой угрозой, поинтересовался генерал.

– А вам какое до этого дело? – возмутилась красавица. – Я, может быть, вообще гражданство поменяю.

Железнокопытов осуждающе покачал головой.

– Как это непатриотично.

– А патриотично меня подкладывать под всякую заморскую шушеру?!

Последняя фраза заставила хозяина кабинета смущенно оглянуться.

– Тише! – прижав пальцы к губам, он выразительно обвел глазами кабинет. – Нас ведь могут слушать.

– Можно подумать, вы и без того не доложитесь.

– Я имел в виду… Что если… – генерал кашлянул, после чего добавил с отеческой укоризной. – Неудобно, ведь перед иностранцами будет.

Александра села, гневно сверкнув глазами.

– Очень смешно!

Мужчины с интересом следили за их перепалкой.

– А что такое «молбиол»? – шепотом поинтересовался Евстигней.

Николай Петрович пожал плечами.

– Хрень какая-то научная.

– Спасибо большое за информацию…

– Ну, хорошо, – элегантным жестом Феликс поддернул брючину и закинул ногу на ногу, – Александра вам понадобилась в эротических целях, а я для чего? – полированные ногти поправили запонки от «Jacob & Co». – Насколько понимаю, для операции необходимо войти в непосредственный контакт и с мадам президентшей? – Поймав свое отражение в стеклянной дверце шкафа, он поправил пышную шевелюру. – В принципе, я не против. Надо, так надо.

– Тебе, может, и надо, только я сомневаюсь, что жена президента нуждается в услугах подобного рода, – сухо произнес Железнокопытов.

Стин с Григорьевым сдержанно зафыркали.

– Тогда зачем я вам?

– Нам нужны твои связи на Ближнем Востоке. Феромоны будешь источать потом. В свободное от работы время.

Феликс хмурил брови, не понимая как относиться к полученному предложению.

– Разве мужчины источают феромоны? Не знал.

– Да источай ты хоть амброзию! – рявкнул генерал. – Речь о том, что ты отпрыск одной из самых уважаемых семей на Ближнем Востоке, свободно говоришь на пяти восточных языках, не считая диалектов, играешь в поло на слонах, верблюдах, а также владеешь всеми видами стрелкового оружия. Ты можешь проникнуть туда, куда закрыт путь обыкновенному европейцу… И многие шейхи…

– Что?! – Феликс подскочил как ужаленный. – Опять бегать голым по пустыне?! Вы что, принимаете меня за идиота?

Тут хозяин кабинета сорвался окончательно.

– Да тебя все наше ведомство принимает за идиота! Кто, мать твою, просил тебя соблазнять сестру шейха? А?

– Это было необходимо для дела! – галерист принялся запальчиво оправдываться. – Во-первых, с ее помощью я получил очень важные документы; во-вторых, она была вдовой; а в-третьих, – аристократичные пальцы прищелкнули, – все прошло без сучка и задоринки, если бы о нашем свидании не стало известно ее брату. А узнать он мог исключительно от главы нашей миссии! Только этот высушенный стручок знал, что у нас свидание. Хотя бы сейчас признайтесь – ведь это он меня заложил?

Отведя взгляд, генерал поджал губы:

– Все было совсем по-другому. Глава миссии даже предположить не мог, что ты окажешься таким психом и завалишь эту почтенную даму прямо на ее персидский ковер!

– Просто этот гад решил выслужиться и подставил меня, – процедил Феликс.

– Просто тебе не надо было ей лезть под паранджу! – генерал снова грохнул кулаком по столу. – От тебя, всего-навсего, требовалось отдать вдовушке бриллианты, забрать документы и через пятнадцать минут сидеть в самолете… А посол должен был сообщить шейху о вторжении в его дом, в полном соответствии с разработанным заранее планом. Это должно было отвести подозрения от его сестры.

– Но перед этим, он хотя бы мог удостовериться, что меня там нет?!

– Да тебя там не должно было быть, черт побери! – Железнокопытов потрясал кулаками, из глаз летели молнии. – Ты выполнял роль простого курьера, идиот!

– Простого курьера? – красавец-галерист побледнел, как мел и вдруг неожиданно успокоился. – Ах, вот как… Что ж, в таком случае вам придется поискать себе другого посыльного. А я, извините, уже несколько староват для этой роли.

Понимая, что хватил лишку, генерал примирительно заулыбался.

– Феликс, сынок, ну прекрати, зачем вспоминать прошлое?.. Мы поспешили, ты тоже погорячился. Все еще можно переиграть! Тебе восстановят стаж, выплатят задолженность…

– Я не нуждаюсь ни в чьих подачках, – брюнет был холоден как лед. – Тетушка собирается оставить мне наследство и шестерых детей. Она уже и жену подыскала. Вот такую: – он с размахом изобразил две огромные груди. – Так что поищете себе иных любителей сафари.

– Послушай, Михал Семеныч, – Григорьев решил вмешаться в перепалку. – Ребята правы, мы и с тобой и друг с другом давным-давно распрощались. Оттого никак в толк не возьму – с чего вы к нам прицепились? Дело, я так понимаю, серьезное, а вы вдруг отставников теребите. А?

В глазах садовода светилось вполне искренне сочувствие, казалось, ему даже жаль своего бывшего шефа.

– А что тут непонятного? – Железнокопытов сжимал и разжимал огромные кулачищи, словно намереваясь кого-то придушить. – Просто вы лучшие. Кроме вас такую миссию доверить больше некому.

Александра фыркнула:

– Хоть бы краснели, когда врете!

Остальные согласно закивали.

– Ты нас на пушечное мясо, что ли заготовил? – Григорьев достал из кармана сломанную оправу. – Так и скажи… Очки, вон, мне разбили. Кто оплачивать будет?

– Да чего мелочиться, – Феликс картинно распахнул смокинг на груди, – тогда уж пристрелите нас прямо здесь и сейчас.

– Вот еще, полы пачкать, – генерал попытался шутить, но в глазах читалась тоска. – Говорю вам, никто подставлять вас не собирается. Просто так получилось, что из всех реально возможных кандидатов…

– Алле, Семеныч, мы в отставке, – Григорьев постучал по столу остатками оправы. – В отставке. И максимум, куда ты можешь нас пригласить – на праздничный концерт.

– Ладно, ребят, хорош, – Стин переложил парашют на соседний стул. – В остроумии посоревнуемся потом. А пока, у вас, Михаил Семенович, осталась последняя возможность с нами договориться: или вы сейчас рассказываете нам всю правду или… – он пожал плечами. – Мы уйдем. Это раньше мы были обязаны выполнять ваши приказы без обсуждения, а сейчас мы люди гражданские: хотим – спасем американского президента, хотим – тухлыми яйцами забросаем.

– Точно, – важно согласился Феликс. – И когда начнете говорить – помните о нашем IQ.

– Или хотя бы о ее, – Стин послал Александре легкую улыбку. – Насколько мне известно, у госпожи Самойловой он был самым высоким в нашем ведомстве.

Красавица неожиданно зарделась и ответила Евстигнею воздушным поцелуем. Феликс тут же недовольно зафырчал.

– Держите меня трое, двое не удержат…

– А ну, тихо! – шикнул Григорьев. – Семеныч говорить будет.

Но генерал молчал. И только желваки ходили ходуном на мужественном лице.

– Да, действительно, я рассказал не все. Но это вовсе не означает, что я вас обманывал, – голос звучал сухо, без эмоций. – Дело в том, что к террористам попала информация о наших агентах, действующих в определенном регионе. Все, кто попытался приблизиться к их логову – мертвы.

В кабинете повисла тишина.

– И… много их было? – неуверенно спросила Александра.

– Не важно. Но среди них, – генерал перевел взгляд на Григорьева, – Илья Барков.

Лицо пожилого садовода посерело. Он с силой оттер шею.

– Вам плохо, Николай Петрович? – Железнокопытов заботливо потянулся за графином с водой. – Может лекарство попросить принести?

– Не надо, – Григорьев отрицательно качнул головой. Голос звучал хрипло. – Со мной все в порядке. Просто Илюха, он… был лучшим. Ладно, зачем именно мы понадобились?

Генерал встал, заложил руки за спину и подошел к окну.

– Вы все были уволены с соответствующей записью и не имели права быть приняты на службу, связанную с безопасностью страны. Ваши дела были сданы в архив, все это время вы вели обыкновенную штатскую жизнь и вами никто не интересовался.

– Эй-эй-эй! Что за детский лепет, – Григорьев погрозил пальцем. – Уж если кто-то получили доступ к оперативной информации, то они по любому обо всех узнают: и об отставных, и об уволенных.

– Нет, мы проверяли.

– Интересно как, – Феликс поправил орхидею в петлице.

Железнокопытов кивнул.

– Несколько человек, в том числе уволенные за проступки, с вымышленными заданиями, были отправлены в интересующий нас регион…

Александра поджала пухлые губы.

– Боевой отряд бабников и алкоголиков? – она все еще не могла простить генералу нанесенной обиды.

– Успокойся, – Феликс, напротив, заинтересовался. – Так что с алкоголиками? Тьфу ты, с агентами?

– Все, чьи дела были сданы в архив с подобной формулировкой, вернулись живыми и здоровыми.

– И что это доказывает? – Григорьев смотрел недоверчиво.

– Только одно: по непонятной пока причине, уволенные за проступки оказались вне подозрения. – И бодро добавил: – Так что, опасаться нечего.

– Мне ваши уверения не указ, – садовод поднял руку, мол знаем мы таких, – Вы сначала крысу у себя найдите, а уж потом людей от домашних дел отрывайте.

– Вероятность вашего разоблачения ничтожна!

Но бывший сотрудник был непреклонен.

– Ты уж извини, Михаил Семенович, но лично я рисковать не буду. У меня семья.

Железнокопытов перевел взгляд на Александру.

Рассматривая кружево на бюстгальтере, та отрицательно покачала головой.

– Для меня дело не в риске. Просто я не собираюсь ни с кем спать. Даже с президентом. Даже с нашим. А лучше, вон, – она кивнула в сторону галериста, – обратитесь к нашему плейбою. Голые задницы и шейхи как раз по его части.

Феликс заскрежетал зубами.

– Гадина!.. – после чего отрезал: – Я тоже отказываюсь.

Евстигней задумчиво теребил застежки на парашюте. Он единственный кто выглядел и говорил абсолютно спокойно.

– Меня уволили потому, что ваши врачи сказали: «этот парень может умереть в любой момент» Но я готов был умереть за свою страну, даже если бы был абсолютно здоров. Однако, вы решили не рисковать и комиссовали меня без особых раздумий. Да еще взыскание наложили, – Стин взглянул на генерала с грустной насмешкой. – А теперь вы в безвыходном положении и вам все равно, что со мной может случиться. – Он помолчал. – Думаю, ребята правы – на этот раз придется обойтись без нас, – с этими словами он встал.

Остальные поднялись следом. Они стояли молча, глядя на своего бывшего шефа с обидой, упреком и еще чем-то, что невозможно было выразить словами. И генерал понял – спорить или уговаривать бессмысленно.

Он вернулся к столу, нацепил на нос очки и принялся перебирать бумаги.

– Ну нет, так нет. Как говориться насильно мил не будешь. – Голос звучал холодно. – Вас незамедлительно вернут к вашим кабачкам и тапочкам. Всего хорошего дамы и господа…

Четверка уже дошла до дверей, когда в спину, с явной угрозой, прозвучало:

– Но мой вам совет: не уезжайте слишком далеко. Что-то подсказывает мне, что мы еще встретимся…

1

«…если бы случилось чудо, и отчаянный путник сумел незамеченным преодолеть многочисленные ловушки и нечеловеческую жару этой безжалостной, выжженной солнцем земли; если бы каким-то волшебным образом он пережил трехдневный переход без тени, воды и в довершении не рухнул бы замертво, укушенный ядовитой змеей, то в самом центре распростертого на десятки километров ада истерзанному взору предстало бы видение, порожденное невыносимым жаром раскаленного песка и тщетной надеждой воспаленных глаз: райский сад, полный хрустальной влаги, божественных ароматов и пения птиц. Этот сад, дрожа, выплывал из призрачного марева пустыни словно самый несбыточный и самый прекрасный из миражей… И имя ему было – «Фата Моргана…»

Высокий молодой араб в белоснежной рубашке – дишдаше выдержал театральную паузу и разжал пальцы. Описав плавный полукруг, листок бесшумно скользнул на мраморный пол.

– И это написал враг! – картинным жестом Азиз эль-Дани обвел главный зал своего дворца. – А что бы сказал друг?

Гости огляделись, их лица не скрывали восхищения, «Фата Моргана» – роскошная резиденция одного из самых богатых людей Ближнего Востока – полностью соответствовала своему названию. Неуловимый мираж, призрачный дворец по середине бескрайней пустыни, не смотря на грандиозные размеры, а, может, и благодаря им, выглядел настолько легким и воздушным, что его почти невозможно было заметить среди барханов. Плавные линии терракотовых стен, идеально повторяющие изгибы песчаных волн, имели вкрапления зеркальной мозаики, из-за чего весь комплекс буквально растворялся в дрожащих струях горячего ветра. Однако, стоило переступить порог, как посетитель оказывался в настоящей арабской сказке. Размеры залов и роскошь отделки изумляли даже самых искушенных: голубой мрамор, доставленный с другого конца света, выкупленные по баснословным ценам исторические ковры, мозаичные арабески из полудрагоценных камней, ляпис-лазури и золота. Над украшением главного зала трудились лучшие мастера мозаики: стебли диковинных цветов искусно переплетались с изящными линиями арабской вязи, образуя плотный ритмичный рисунок, наполненный не только красотой, но и назидательным смыслом. Парадный зал членили хрупкие позолоченные колонны с массивными капителями, переходящими в кружевные арки. Колоны делили сложное многомерное пространство, придавая ему глубину и образуя ниши – меджлисы. Здесь, на роскошных оттоманках, обитых парчой, отдыхали, принимали гостей и вели неспешные беседы. Перед диванами стояли низкие длинные столы, уставленные подносами с фруктами и восточными сластями. Создавая покой и прохладу, журчали фонтаны, в клетках разливались трелями певчие птицы, а мягкие краски узких витражей наполняли пространство мерцающей дымкой.

– Друг бы сказал, что более великолепного дворца на всей земле не сыскать, – средних лет мужчина, упитанный, гладкий, в обшитом золотой тесьмой биште, приложил руку к груди, демонстрируя искренность своих слов. – Душа испытывает бесконечное наслаждение при виде этой красоты.

Хозяин «Фата Морганы» слегка склонил голову, благодаря гостя за теплые слова.

– Но главное достоинство этого дворца не в убранстве.

Гости снова с интересом принялись оглядывать зал, пытаясь понять, что же ускользнуло от их глаз. Но Азиз эль-Дани лишь снисходительно улыбнулся.

– Не пытайтесь обнаружить секрет. Вам это не удастся. Ибо вы находитесь в самом технически совершенном здании на всей Земле, – он вышел в центр зала и поднял руки к своду, украшенному восхитительной сине-золотой мозаикой. – Здесь есть все. Отсюда можно править миром, без опасения, что хотя бы одна разведка об этом догадается. Да скорее снег выпадет на эти барханы, чем посторонний получит хотя бы один байт информации без моего на то позволения!

Речь выдавала в молодом человеке прекрасное образование, манеры были просты и вместе с тем изысканны. Сдержанная утонченность сквозила и в одежде: ничего лишнего, простота и роскошь. Манжеты дищдаша скрепляли запонки, стоившие целое состояние – каждая состояла из двух крупных бриллиантов, обрамленных россыпью изумрудов. Еще один камень, редкого размера и чистоты, был вставлен в массивный перстень, во всем остальном Азиз бен Халифа эль Дани демонстрировал скромность, достойную настоящего миллиардера.

– А что стало с тем человеком? – один из гостей указал на упавший лист бумаги. – Ты сказал, что он был врагом…

– Он мертв.

Гости одобрительно загудели.

– Друзья, попрошу вашего внимания, – Азиз указал на стену по левую сторону от входа. – Смотрите внимательно и приготовьтесь увидеть нечто необычное.

Азиз дважды хлопнул два раза и в ту же секунду стена исчезла. Перед потрясенными гостями предстала еще одна стена, на этот раз из грубо обработанного камня. На ней не было ни арабесок, ни каменной резьбы, просто белёный, грубо обтесанный камень, и массивная металлическая дверь по середине.

– Прошу! – эль-Дани шагнул туда, где еще секунду назад ничего не было.

Гости недоверчиво ощупывали воздух.

– Что это было? – самый пожилой из гостей, достопочтенный Надир бин Рашид аль-Залькаи растерянно тер лицо. – Я подумал, что у меня глаза лопнули!

Все сдержано рассмеялись.

– Простите, дорогой друг, – Азиз приложил руку к груди, выказывая уважение почтенному старцу. – Мне нужно было предупредить вас заранее. Это голограмма, картинка в воздухе. С ее помощью можно изобразить, что угодно.

Послышался удивленный шепот и только двое самых молодых незаметно, ударили друг друга по рукам, показывая, что их догадка оказалась верной. Почтенный Надир продолжал недоумевать:

– Голо… что?

– Голограмма. Это такое изображение в воздухе. Никакой стены не было изначально. Вон там, видите? – Азиз указал на небольшое окошко на противоположной стене. – Там установлены проекторы, которые могут создавать прямо в воздухе любое изображение.

С этими словами он хлопнул три раза, и стена из необработанного камня исчезла, превратившись в водопад. Гости ахнули.

– Но… я чувствую брызги на лице! – кто-то протянул вперед руки.

– Дополнительные эффекты, – хозяин дворца хлопнул еще раз и водопад сменила горная вершина. На присутствующих тут же обрушился мощный поток свежего горного воздуха, где-то вдалеке был слышан крик орлов.

– Фантастика!

– Исключительно!

– Мне приятна ваша похвала, но! – Азиз поднял указательный палец и сразу посерьезнел: – Я пригласил вас совершенно по другому поводу. Нам предстоит важный разговор. И обещаю, что к концу этого разговора вы будете потрясены не меньше. Заходите.

Испытывая почти детский восторг, гости шагнули сквозь горную гряду.

– Это скала, – хозяин необычного дворца прошел вперед и похлопал по стене, демонстрируя ее реальность. – Настоящая скала. Дверь сделана из титана. За ней бункер, вырубленный прямо в горной породе. Он выдержит даже прямое попадание бомбы.

– Это на случай ядерной войны? – неуверенно предположил кто-то из гостей.

– Это на любой случай. Там я храню самое ценное.

– Золото?

– Нет, нечто гораздо более ценное. Информацию.

Азиз приблизил лицо к контрольному датчику. Зажужжал сканер и по смуглому лицу скользнул зеленоватый луч. Секунд через десять последовал щелчок и массивная дверь, с легким шорохом скользнула в сторону, повеяло прохладой. Гости вытягивали шеи, пытаясь разглядеть что же там такого интересного. Но впереди зияла лишь плотная чернота. Никто не решался идти дальше.

Эль-Дани понимающе улыбнулся.

– Это еще одна голограмма, совмещенная со сканером. Я бы никогда не позволил обыскивать своих друзей, но в эту часть дворца категорически запрещено входить посторонним. Даже охране, – тут он выдержал многозначительную паузу. – Вместе с тем, мои гости должны быть абсолютно уверены в своей безопасности, поэтому в проеме двери установлено сканирующее устройство, которое не позволит пронести внутрь даже булавку. Так что, если у кого-то есть с собой оружие, телефоны или любые другие девайсы, вплоть до пишущей ручки, убедительная просьба оставить все в специальных сейфах. Каждая ячейка оборудована видеокамерой, поэтому вы можете не беспокоиться о сохранности своих вещей. Исключения не существует ни для кого, даже для меня.

С этими словами хозяин «Фата Морганы» демонстративно вынул все из карманов и переложил содержимое в одну из камер, вмонтированных в стену. Туда же отправились перстень и запонки.

– Все, где может быть спрятано подслушивающее или записывающее устройство, должно остаться здесь. Я не делаю исключения даже для себя.

– Но почему?

– Кто-то недостойный может установить подслушивающее устройство без моего ведома. Или вашего. Поэтому – никаких исключений. Прошу понять.

Гости переглянулись. Эти были люди непривыкшие выполнять чужих приказов. Пуаза затягивалась. Хозяин дворца понимающе кивнул.

– Понимаю и принимаю ваше решение. Каждый, кого оскорбляет моя просьба, может вернуться в основную часть дворца. Там вас ждет накрытый стол и…

Ни слова не говоря, все начали складывать в камеры хранения телефоны, украшения, часы.

Пройдя рамки сканера и перешагнув темноту очередной голограммы, гости оказались в небольшом, практически пустом зале. В самом центре располагался овальный стол из палисандра, вокруг стояли два десятка кресел. Другой мебели в переговорной не было. Напротив каждого кресла стояла бутылка воды и стакан, накрытый бумажной крышкой.

Самый молодой из гостей, невысокий, худой и очень подвижный юноша с интересом подошел к одной из стен и провел рукой. Стена оказалась стеклянной.

– Эй-эй, Мехмед! Руками не трогать, – пряча улыбку попросил хозяин.

– Но я хотел…

– Пять минут и ты все узнаешь. Присаживайтесь, друзья.

Черные полукресла из цейлонского эбена эффектно контрастировали с белоснежной чистотой дишдашей. В подлокотники были вмонтированы панели управления, хотя чем управлять пока было непонятно. Переговорная хоть и уступала своим убранством остальным залам дворца, без сомнения превосходила его по техническому оснащению: здесь не было клеток с экзотическими птицами, прохладные струи фонтанов не освежали летний зной, зато система контроля позволяла одним движением руки регулировать температуру, свет, влажность, и даже уровень шума, ибо гнетущая тишина, по мнению хозяина, была так же недопустима, как и любые посторонние звуки.

– Ну что ж, мои дорогие друзья, приступим к делу, – Азиз цепким взглядом обежал присутствующих. – Как вы догадались, я пригласил вас не для того, чтобы обсуждать скачки. Ибо лишь истинно верующему Аллах являет свою милость. Всемогущий решил поддержать нас в тяжелой борьбе с неверными и дать оружие, которым мы сможем победить наших врагов, оставаясь незамеченными и вне подозрения.

В кабинете повисла мертвая тишина.

– Тебе удалось создать ядерное оружие? – неуверенно спросил кто-то.

Эль-Дани закинул голову и громко расхохотался, обнажив белоснежные крепкие зубы.

– Нет, дорогой брат Хуссейн. Это оружие совсем иного рода. Оружие, которого свет еще не видел.

– И что же это?

– Климатическое оружие.

По залу пролетел шум, собравшиеся недоуменно переглядывались.

Самый пожилой, Надир аль-Залькаи поднял руку, призывая к тишине.

– Тихо! Дорогой Азиз, объясни нам, что такое климатическое оружие? Дождь вызывать?

Азиз Эль-Дани встал и подошел к стеклянной стене.

– И дождь, и засуху, и наводнение и даже землетрясение.

– Как такое возможно? – подвижный Мехмед с трудом удерживал себя в кресле. Умные темные глаза, азартно поблескивали из-под платиновой оправы.

– Это вы у русских спросите! – хозяин снова рассмеялся.

– В деле замешаны русские?

– Да.

– Что, если это провокация?

– Сомневаюсь. Этот сумасшедший ученый уехал из России и вывез с собой все свои разработки.

– И никто его не остановил?

– В девяностых из России сбежали тысячи ученых.

Кто-то усмехнулся:

– Хорошие были времена…

Эль-Дани кивнул.

– Были. Но нас ждут еще лучшие. Если только не ошибемся и не упустим возможность. С помощью климатического оружия мы сможем завоевать весь мир. Им можно уничтожить, как целые регионы, так и одного человека.

И снова в переговорной возник недоверчивый гул. Кто-то выражал сомнение, кто-то пытался предположить, как работает этот чудо-прибор.

– Тихо! Пусть Мехмед расскажет нам, что думает по этому поводу.

Любимый наследник одного из шейхов тут же развел плечи. Молодой человек окончил инженерный факультет Массачусетского университета и слыл необыкновенно умным юношей, даже старшие шейхи относились к нему с большим уважением.

Польщенный вниманием, Мехмед поправил тонкую оправу и принял серьезный вид:

– С регионом мне понятно: зарядил на засуху или землетрясение, теоретически я представляю, как это можно сделать. Но чтобы этим же самым оружием можно было устранить только одного человека?.. Сомневаюсь.

– И тем не менее, создатель оружия уверяет, что ему все равно какое количество человек устранять – одного или целую армию. Не помогут ни телохранители, ни армия, ни бронированные автомобили.

Гость в золотистом биште задумчиво покачивал головой. На гладком лице читалось сомнение.

– То, что ты рассказываешь, дорогой Азиз, слишком хорошо, чтобы быть правдой. Но это мы потом обсудим. Вряд ли ты собрал нас так срочно, если бы речь шла просто об оружии. Да еще в таком месте, – он обвел рукой переговорную. – Какая-то проблема должна существовать. Так?

– От твоего острого ума, дорогой Хуссейн, не скроется ни одна деталь, – почтительно ответил хозяин дворца. – Проблема, действительно, существует.

– Большая?

– Как посмотреть. Приблизительно на четыре миллиарда фунтов стерлингов.

В кабинете повисла гробовая тишина.

– Сколько-сколько?.. – севшим голосом переспросил кто-то из гостей.

– Четыре миллиарда.

– Он что, сумасшедший этот ваш русский?

– Судя по всему – нет. Раз просит такие деньги.

Гости продолжали ошарашено молчать.

И опять Надир аль-Залькаи приподнял сухие крючковатые пальцы.

– Раз он просит такую сумму, значит уверен, что оно того стоит?

– Он уверяет, что да.

Достопочтенный Надир скептически сжал губы.

– Возможно сумма и справедлива, но как нам проверить? Он же не думает, что мы заплатим за пустые обещания?

– Конечно, нет. У нас есть месяц для тестирования прибора.

– И как оно будет проходить?

– Именно для этого я вас и позвал. Мы с вами здесь и сейчас должны будем решить, какое погодное событие и где должно случиться. Каждую опцию можно опробовать не более двух раз в режиме лайт.

– Что это значит?

– Это значит, что любой природный катаклизм можно использовать лишь в четверть от максимальной силы.

– А как мы узнаем, что это всего лишь четверть силы, а не все, на что этот прибор способен?

– Резонный вопрос. Я тоже его задал.

– И?

– Он сказал, что мы можем выбрать любую опцию, в любом регионе и один раз попробовать применить на полную силу. Единственное условие, чтобы не было большого числа жертв.

– Он гуманист!

– Это вряд ли. Просто не хочет понапрасну привлекать внимание к своему прибору. Ну так что?

Гости погрузились в раздумье.

– Было бы хорошо иметь такое оружие…

– Но цена…

– Мы сможем диктовать свои условия всему миру…

– …Сможем зачищать от неверных целые регионы…

– Без единой капли крови с нашей стороны…

– …Но цена просто несуразная…

– А он не может снизить цену?

Эль Дин отрицательно покачал головой.

– Исключено. Он сказал, что ему проще самому все подорвать перед своей смертью – так сказать, закрыть гештальт. Получить, моральное удовлетворение. Он чокнутый. Но я об этом уже говорил.

– Да уж…

– Так что решим?

Хозяин «Фата Морганы» принял деловой вид.

– Думаю, для начала, стоит проверить этот прибор, удостовериться в его эффективности. Ну, а потом… Будем решать по обстоятельствам. Сказать, ведь, можно все, что угодно.

Большинство согласно закивали.

– Это правильно.

– Но как мы будем выбирать?

– Все вместе. Каждый выберет регион и опцию, чтобы потом никто не смог сказать, что результаты эксперимента подделали.

И снова гости поддержали предложение.

– Мудрое решение.

Эль-Дани взял в руки пульт и на матовом стекле неожиданно возникла электронная карта мира, расчерченная на квадраты.

– Итак, друзья мои, прошу вас определиться с регионом. Они пронумерованы на карте, затем выбираете природное явление, они также пронумерованы – от полного штиля до смерча, и его интенсивность. Далее. Мы запишем все варианты на интерактивной доске, а программа произвольно выберет из списка пять. Все будет проходить на ваших глазах, в случае сомнения, вы сможете скорректировать окончательный список.

– Но почему только пять?

– Он вообще изначально хотел только три, потому что очень дорого, но мы условились на пяти. Поэтому, постарайтесь охватить как можно больше мест.

– И все равно я не понимаю, в чем смысл испытания? – самый пожилой гость продолжал испытывать сильное недоверие к истории.

– Мы попробуем кардинально изменить метеопрогноз. К примеру: обещают безоблачную солнечную погоду, а мы просим сильнейший ливень. Обещают жару – мы просим резкое похолодание. И так далее. Через три недели встречаемся здесь снова и принимаем окончательное решение.

– И ты полагаешься, что такое баловство стоит четыре миллиарда? Ха!

– Дорогой Надир, я прекрасно понимаю причину твоих сомнений, именно поэтому тебе доверили финансы нашей организации и твое слово будет решающим, но просто попробуй представить, что с помощью этого «баловства» можно выжигать засухами и пожарами материки, острова, замораживать страны, а плодородные регионы превращать в болота. Да всего за несколько лет мы сможем полностью уничтожить любую, самую мощную экономику!

– В том случае, если это правда, – вполголоса заметил кто-то из гостей.

– Именно поэтому я и прошу каждого из вас, лично, принять участие в тестировании.

Мехмед все же не выдержал. Озорно сверкнув темно-карими глазами, он покинул свое место и решительно шагнул к стеклянной карте.

– Можно я первый? И, кстати, ты не станешь возражать, если над «Фата Морганой» все-таки пойдет снег?

1

«…И имя ему было – «Фата Моргана»…

Генерал Железнокопытов захлопнул маленькую кожаную книжку, во многих местах разорванную и испачканную кровью и повернулся к щуплому, тщательно выбритому мужчине лет пятидесяти – пятидесяти пяти с прекрасной военной выправкой.

– Вот и все, что нам удалось разобрать. Еще небольшой отрывок сумели разобрать наши эксперты, но там тоже только общие фразы. Барков использовал код, который мы пока расшифровать не можем.

Лицо собеседника, мелковатое, с трудно уловимыми чертами, за исключением, разве, тонкого прямого носа, но, в общем и в целом довольно приятное, исказила легкая судорога.

– Позволишь посмотреть? – он протянул руку.

– Надеешься извлечь больше, чем мы?

– Ну что ты, Михаил Семенович, где уж мне… – голова гостя была чуть склонена к правому плечу, словно тот застудил шею и потому никак не может ее выпрямить. – Просто интересно будет полистать самому. На досуге.

Железнокопытов растянул губы в вежливой улыбке. Слова «я вам полностью доверяю», сказанные этим тихим, вкрадчивым голосом, могли ввести в заблуждение разве что младенца. Да и представить, что Эдуард Рихардович Кривошеев – глава службы внутренних расследований ВПК – доверяет кому-то кроме себя, было бы верхом наивности.

– Как скажешь, Эдуард Рихардович, как скажешь… Но учти, дневник сильно пострадал: Барков буквально истек кровью.

На генеральского гостя сообщение о гибели агента особого впечатления не произвело – бесцветное лицо хранило все то же равнодушно – инквизиторское выражение.

– Такова наша работа, – Кривошеев принялся неспешно перелистывать испачканные кровью страницы. – Мы все рискуем каждый день… Где то, что удалось разобрать?

Приподняв со стола пачку листов, Железнокопытов продемонстрировал их своему визави:

– Все здесь. Не думал, что и ваша работа подразумевает смертельный риск, – в голосе прозвучала ирония.

– А как иначе? – глава службы внутренних расследований коротко глянул поверх дневника. – Мы все служим стране и народу. Исходя из должности и положения. Или почетно быть исключительно солдатом?

Генерал слегка поморщился, но комментировать не стал.

Тем временем Кривошеев продолжил чтение.

– «…«Фата Моргана» – это вызов природе и самой могущественной стране в мире. Немногие знали о ее существовании и лишь единицы догадывались о том, что в действительности скрывается за этими узкими, похожими на бойницы, окнами, украшенными витражами…»

– Что значит: «немногие знали?» – Эдуард Рихардович опустил дневник на колени. – Ведь здание должно визуализироваться с наших спутников.

– Со спутника оно, конечно, «визуализируется», – согласился генерал. – Только это не завод по производству обогащенного урана и не пусковая шахта. Что из космоса, что из бинокля там всего лишь место отдыха лопающегося от денег нефтемагната: дворец, конюшни, гоночная трасса… Поле для игры в поло, роскошные бассейны и прочие атрибуты сладкой жизни. И, если верить Баркову, часть комплекса находится под землей.

– Вот как?

– Да. Причем не хилая такая часть. Эту «Фату Моргану» не случайно воздвигли у подножия горы – самые секретные помещения располагаются непосредственно под ее массивом, туда невозможно проникнуть даже при помощи армейского подразделения и спецтехники. В бункере без проблем можно просидеть несколько месяцев. А может и лет. Хотя есть подозрения, что через гору наверняка существует тайный ход наружу.

– Однако…

– Нам стоило невероятных усилий внедрить туда нашего агента, – генерал положил текст дневника в папку, папку сразу убрал в стол. – Барков только начал передавать информацию, как его вычисли. Но даже за такой короткий срок мы успели узнать немало интересного.

Эдуард Рихардович подпер тонкими, паучьими пальцами узкий подбородок, разделенный ямочкой на две части.

– И что там?

– Одна из самых тайных и богатых организаций во всем мире. До настоящего времени никто, включая Моссад и ЦРУ, не смог вычислить ни ее состав, ни структуру, ни конечные цели. Зато наносимый урон – огромен. Мы практически уверены, за «Фата Морганой» стоит большинство террористических организаций во всем мире. У них интересы в каждой стране, но основная цель – постепенное, целенаправленное ослабление всех отраслей американской экономики.

– Минуточку, – Кривошеев неожиданно оживился, – речь идет именно об американской экономике?

– В основном, да. Еще есть планы по замене коренного населения в Европе. Но это процесс долгий.

Кривошеев удивленно приподнял полуопущенные веки. В бесцветных глазах промелькнул интерес.

– Подожди, не понял: что значит «замена коренного населения»?

– А они спонсируют продвижение всяких там радужных движений. И пока европейцы спаривают мальчика с мальчиком, а девочку с девочкой, беженцы активно размножаются и заселяют пустеющие земли. Захват территорий без единого выстрела.

Безопасник одобрительно покивал.

– Умно. А мы так не можем?

Генерал хмыкнул.

– Нет. Мы люди глубоко духовые. Нам о гомосеках даже думать противно, а уж тем более их спонсировать. Так что наблюдаем со стороны, – с этими словами он достал из стола новую папку, вынул несколько фотоснимков и выложил перед собеседником. – Вот предполагаемые руководители. Все очень влиятельны и чертовски богаты.

– Это понятно. Но если их интересы направлены на Запад, то с чего вдруг вы обеспокоились? И причем здесь наша служба?

Железнокопытов предупредительно поднял палец.

– Ситуация резко меняется. Постепенно мы становимся им еще менее удобны, чем американцы. Их раздражает активизация нашей деятельности на Ближнем Востоке. Поэтому они решили одним выстрелом убить сразу двух зайцев: дестабилизировать политическую ситуацию в Америке, а нас подставить.

– Кто бы сомневался, – Эдуард Рихардович изучал снимки бесцветным взглядом. – Что еще известно?

– Крайне мало. О деятельности «Фата Морганы» больше догадываются. ЦРУ ни разу не удалось предугадать, где и когда будет нанесен следующий удар.

– Это говорит лишь об их недостаточной квалификации, – холодно заметил гость.

– Может быть. Только суммы вознаграждений за любую информацию о них растут, а сведений ни у кого не прибавляется. И мы практически единственные, кто знает, что центр этой организации находится именно здесь, – генерал взял в руки электронную указку и обозначил на карте Ближнего Востока маленькую красную точку. – Вот здесь, в этом месте, в прекрасном дворце посередине пустыни.

Кривошеев медленно сморгнул, сразу став похожим на варана, выслеживающего добычу.

– Но, судя по провалу, вы тоже недалеко продвинулись.

Генерал аккуратно сложил фотографии обратно в папку.

– Напротив. Очень даже продвинулись.

Безопасник едва заметно шевельнулся.

– Тогда внимательно.

– В данный момент террористы пытаются приобрести оружие совершенно нового типа и применить его на встрече президентов в Москве.

Инквизиторские зрачки сузились до размера булавочной иголки.

– Они планируют убить сразу двух президентов?

– Нет, только американского. А подставить нас.

Костяшки тонких паучьих пальцев хрустнули так, что генерал удивленно глянул на собеседника.

– Ты в порядке?

– Да. Но ведь это означает войну со всем Западом.

– Вот именно. И пока мы будем выяснять отношение с половиной планеты, террористы сумеют захватить ее полностью. А вина полностью ляжет на нас. При чем «на нас» это не обобщение, – генерал твердо взглянул в глаза безопаснику. – Среди нас предатель. Именно поэтому я тебя и пригласил.

Шумно выдохнув, Кривошеев откинулся на спинку кресла, сплел сухие лапки и неожиданно улыбнулся:

– «Среди нас» – это среди вас или среди нас? – с подчеркнутой любезностью осведомился он.

На мужественном лице генерала промелькнуло досадливое выражение. Он с самого начала был уверен, что первым делом глава службы внутренних расследований попытается снять ответственность со своего подразделения.

– Я имею в виду НАС. Всех нас. Всех, кто так или иначе был причастен к миссии на Ближнем Востоке. В том числе и людей из вашей службы.

– Хорошо. – Кривошеев снова впал в задумчивую неподвижность. – Значит, проверим всех. – Тут он словно очнулся и цепко глянул на хозяина кабинета. – Прошу подготовить все материалы по этой операции. Но учти – мне потребуются чертовски веские доказательства, что провал мог случиться по вине моих людей. Они товар штучный и потерять кого-либо, все равно, что отрезать самому себе руки…

Железнокопытов тут же вспылил:

– Ну а мы своих, конечно, в базарный день по пятере брали! Думай, что говоришь.

– Кстати, а как вы вообще на них вышли?

– Это не мы на них, а они на нас вышли, – генерал наклонился вперед и чуть понизил голос. – Арабы заинтересовались одной нашей инновационной разработкой. Стали кружить вокруг завода, предлагать инвестиции…

– А завод секретный? – перебил Кривошеев.

– До этого случая не был. Да, оборудование можно использовать и в военной промышленности, но ничего особо сверхсекретного. Просто новые подходы. Нам повезло, что руководитель службы безопасности того завода наш бывший сотрудник. Он-то и предоставил подробную информацию о каждом из «инвесторов». И в одном из них мы опознали человека из этой колоды, – генерал положил ладонь на папку с фотографиями. – Типа, заинтересовались вполне гражданской разработкой, у человека солидный сельскохозяйственный бизнес, никакой военщины, никакой политики. Но мы-то сразу поняли что к чему и решили воспользоваться ситуацией: внедрили в переговорный процесс Баркова в качестве заместителя директора завода. Барков вошел к арабам в доверие, принимал от них подарки, деньги, и через какое-то время предложил «слить» другие разработки завода. Сказал, что есть выходы на российские оборонные предприятия.

– Странно все это, – Кривошеев недоверчиво покачал головой. – То их никто вычислить не может, а тут они сами на крючок подсаживаются.

Генерал развел руками.

– И на старуху бывает проруха. На самом деле, они вели себя обычным образом: пытались скупить все, что продается. Только на этот раз напоролись на профессионала. Разумеется мы воспользовались шансом.

Но лицо гостя продолжало хранить скептическое выражение.

– Допустим. И что дальше?

– Барков общался с арабами почти год. Его ввели в следующий круг и мы стали получать информацию о людях непосредственно входящих в эту организацию, ее структуре и местонахождении… Начали планировать дальнейший этап операции, как вдруг Баркова убивают! – генерал досадливо ударил ладонью по столу. – Местная полиция, разумеется, представила все как бытовой конфликт: якобы кто-то из религиозных фанатиков набросился на группу русских специалистов, возникла драка, в результате которой один человек погиб сразу, второй скончался в реанимации. Остальные члены делегации получили незначительные ранения. Полиция так и не сумела задержать зачинщиков потасовки.

– Хм, – безопасник закинул ногу на ногу. Вид у него был задумчивый. – А вот это, как раз, похоже на правду. Может и не было никакого провала? Регион напряженный, многие от нас не в восторге. Было бы подозрение, не проще похитить человечка и получить информацию силой?

Генерал не согласился:

– Может они так и хотели. Но не получилось. К примеру, Барков не захотел даться в руки живым.

В кабинете повисла тишина.

– Ну хорошо. Допустим все было так, как ты рассказываешь. Но откуда уверенность, что информация о предстоящем теракте верна? Что если это просто предположение, или неверно понятая…

Железнокопытов открыл стол и извлек еще одну папку.

– Это было последнее сообщение, которое мы от него получили. Более подробной информации у нас все равно нет. Само сообщение было коротким и ясным: на предстоящем саммите в Москве устранят американского президента. Будет использован новый тип оружия. Всё. Мы тщательно изучили все вещи, переданные нам арабами после гибели Баркова, буквально под микроскопом – ничего, ни малейшей зацепки. Обыкновенные рабочие записи.

– У него был ноутбук?

– Был. Но его нам как раз и не вернули. Сказали, что украл кто-то из нападавших. Только там вряд ли было что-то ценное, Илья парень опытный. К тому же мы точно знаем, что он вел записи исключительно в бумажном виде.

– То есть ничего осязаемого?

– Есть одна зацепка, – генерал открыл пластиковую папку, в которой лежал всего один лист. – Это шифрованное сообщение, которое Барков успел отправить непосредственно перед своей гибелью. Оно закодировано совершенно неизвестным и ни разу неиспользуемым до этого шифром.

– И что это значит?

– Это значит, что перед самой гибелью Барков узнал, что среди причастных к операции есть предатель. Который его и сдал. И как мог попытался нас предупредить.

Сцепив руки на колене, Кривошеев принялся быстро вращать большими пальцами.

– Пока одни предположения. Хорошо, допустим все именно так, как ты рассказываешь и среди нас предатель. Но что, если вы не сможете расшифровать эту записку в ближайшее время? До встречи двух президентов чуть больше месяца и, если мы не узнаем, каким именно способом они собираются устранить американца, то встречу необходимо отменять.

– Есть одна идея.

Пальцы замерли.

Железнокопытов встал и несколько раз прошелся вдоль ряда пустых кресел.

– Существует две проблемы. Первое: шифр нам не знаком, на декодирование может уйти больше месяца. Второе: даже если мы справимся за меньший срок, то текст может оказаться в руках человека, который причастен к разоблачению нашего агента, поэтому я не могу отдать его нашим ребятам на расшифровку.

Лицо главы службы внутренних расследований приняло чуть более заинтересованное выражение.

– Продолжай.

– И я решил привлечь к работе людей, которые соответствуют двум требованиям: – генерал посмотрел на папки, лежащие на краю стола. – Они должны быть близки к Баркову и не работать в нашей системе. Точнее: сейчас не работать.

Бесцветные глаза впились в собеседника.

– Поясни.

– Барков не просто так воспользовался незнакомым нам шифром. Первое: он был уверен, что есть человек, который знаком с этой кодировкой. Второе: этот человек совершенно точно не имеет отношения к операции на Ближнем Востоке. Такими людьми могут быть только те, кто лично дружил с Ильей и длительный срок у нас не работает. Понимаешь?

– Не совсем.

Генерал развернул один из стульев и сел напротив гостя.

– То есть, близкие друзья Баркова, уволенные в запас. Именно здесь кроется наш шанс.

Кривошеев тоже придвинулся ближе.

– Забавно, – цепкие глазки внимательно изучали собеседника. – И много таких набралось?

– Да, в общем, не очень, – Железнокопытов на секунду замялся, словно прикидывая хорошо это или плохо. – По правде говоря, стоящих всего шестеро. Остальные и вовсе полное барахло – их не увольнять надо было, а вешать.

Кривошеев нетерпеливо отмахнулся.

– Еще успеете. Так что с этими шестерыми?

– Что, что… – генерал погрустнел еще сильнее. – Один в психиатрической клинике, один спился, таким образом, осталось всего четверо.

– Отлично, – за одобрением крылась откровенная насмешка. – Что с этой мощной гвардией?

– Пока ничего, – генерал отвел глаза. – Отказались все четверо.

– Как это «отказались»? – впервые за всю беседу, лицо безопасника приняло растерянное выражение.

– А вот так. Отказались и всё. Причем категорично.

– Ничего не понимаю, – Кривошеев втянул голову в плечи, словно потревоженная черепаха. – Может вы им что-то не так объяснили?

– А что тут объяснять? – глядя на угрюмое лицо хозяина кабинета, не сложно было догадаться, что он до судорог ненавидит и этот вкрадчивый голос, и своих бывших сотрудников, и чертовых американцев, и все силы зла вместе взятые. – Мы были уверены, что они с радостью примут предложение и потому не предусмотрели рычагов давления.

– Ах, вот оно что! – теперь глава службы внутренних расследований смотрел почти умилено. – Оказывается, вы их позвали, а они такие-сякие не согласились?

– Нет.

– А за что, говоришь, они были уволены?

Железнокопытов смотрел в сторону.

– За то, что грубо нарушили субординацию. Отказались выполнять приказы вышестоящего начальства.

Кривошеев удивленно сморгнул белесыми ресницами:

– Значит, когда они отказывались подчиняться, будучи под присягой – это было нормально, а когда вольноотпущенные послали тебя на хутор бабочек ловить – это стало полной неожиданностью?

Железнокопытов вспылил:

– Да им оказали огромную честь, приглашая к сотрудничеству!

– Ты в каком веке живешь, Михаил Семенович? – Кривошеев смерил собеседника насмешливым взглядом. – Времена романтиков и идеалистов кончились вместе с колбасой за два двадцать. Ты работаешь с новой генерацией.

Генерал хотел что-то ответить, но не найдя подходящих аргументов, лишь поиграл желваками.

– Ладно, – после небольшой паузы Кривошеев придвинулся к столу. – Давай подробнее об этих четверых. Сейчас найдем рычаги давления…

Генерал передвинул папки на середину стола. Вид у него был хмурый и не слишком оптимистичный.

– Итак, первый… Вернее первая. Александра Самойлова, – тут генерал опустил очки на кончик носа. В голосе вдруг появились игривые нотки. – Поразительная женщина! Холодна, расчетлива, педантична. У нее чутье дикой кошки и ум шахматного гроссмейстера. А главное: фан-тас-ти-и-и-чески красива! Мужчины, при виде, ее буквально разум теряли, – тут Железнокопытов смущенно улыбнулся: – Да чего говорить – я сам чуть не развелся, когда ее впервые увидел.

Заинтересовавшись информацией, Эдуард Рихардович подался вперед, пытаясь рассмотреть фотографию девушки на первом листе досье.

– Почему отказалась?

– Замуж она, видите ли, за иностранца выходит! – от генерала веяло негодованием. – За пэра, там, или за какого другого…

Кривошеев предупредительно поднял руку.

– Я понял. За что уволили?

– За оголтелый феминизм!

Заметив недоумение в глазах собеседника, Железнокопытов поспешил пояснить:

– Со всеми вытекающими отсюда последствиями. Нет, и куда только небесная канцелярия смотрела? – он протянул фотографию Александры. – В феминистках обычно уродины ходят, а тут такая красота пропадает.

Кривошеев долго вглядывался в огромные серые глаза пышноволосой красавицы. – М-да, хороша… Хороша! – многозначительно причмокнув губами, он вернул снимок. – Какое отношение она имела к Баркову?

– Влюбился в нее до потери пульса. Говорят даже стреляться хотел.

– А она?

– А что она… Поматросила да бросила. Они встречались пару месяцев. В платоническом там смысле или как, но он мог доверить ей очень многое. В том числе и шифры. Сам знаешь, даже самые крепкие из нас при виде таких фемин дураками становятся.

– Не знаю, не знаю, – Кривошеев скептически рассматривал фото. – Тебе виднее. Давай дальше.

– Дальше наш великолепный Феликс. Ты его знаешь. Его все знают.

– Кирииди? – оживился Кривошеев. – Тот самый?

– Да, тот самый, – генерал досадливо прищелкнул пальцами. – Признаться, моя вина. Конечно, не стоило его трогать – может он и не слишком умен, но потрясающе обаятельный проходимец. К тому же – связи!..

Безопасник кивнул.

– Такое имя любую дверь откроет.

– Да что дверь! Феликс мог пролезть в любую форточку. Этого мерзавца обожают женщины, мужчины, дети и даже болотные жабы. Он великолепен. Из кого угодно мог выудить любую информацию; уговорить на все, вплоть до стерилизации и измены Родине. А, главное, что он от работы получал искреннее удовольствие. Он чуть не умер, когда мы его выгоняли.

– Так зачем же тогда выгнали?! – изумился Кривошеев.

– Да достало его блядство! Прошу прощения… Если нашему красавцу вдруг приспичило на это дело, – генерал сделал выразительный жест, – он и на президентском приеме мог развернуться. А главное, вечно его тянуло на экзотику. В последний раз соблазнил сестру шейха. Она за его смазливую рожу и некоторое количество якутских алмазов, согласилась достать для нас крайне важные документы. Задача была ей понравится, вручить камни, забрать документы и с триумфом вернуться в Москву. Так этот собачий дон Жуан в последний момент вдруг решил занялся с ней любовью! У нас рассчитана каждая минута, а у него потенция как у сумчатого дьявола в брачный период. Счастье, что его не поймали, так сказать in flagranti… Так этот мерзавец еще и нас виноватыми считает!

– Ну, и контингент у тебя, – Кривошеев недовольно поджал губы. – Одна про секс слышать ничего не хочет, у другого штаны на распашку. Прямо какое-то гормональное бедствие.

– И что мне делать? – генерал нервно поерзал. – Меня гормонами командовать не обучали.

– А с Барковым он знаком, я так понимаю, по Ближнему Востоку?

– Да.

– Имели плотный контакт?

– Не сказал бы.

– Тогда с чего ты решил, что…

– Наши кодировщики предположили, что шифрование велось на арабском языке. А Кирииди знает не только классический арабский, но и его диалекты.

– И что?

– В период их работы на Аравийском полуострове они несколько раз встречались и вполне могли обсуждать этот вопрос. Так что Феликс мог бы предоставить нам если не сам шифр, то хотя бы направление в котором можно работать.

– Допустим. Кто следующий?

Железнокопытов открыл новую папку.

– Следующий: Григорьев. Эх, Николай Петрович, Николай Петрович… – впервые в голосе железного генерала послышались нотки искреннего сожаления. – Касаемо меня, Григорьев был и остается лучшим дешифровщиком в мире. Прирожденный талант! Человек серьезный, ответственный, уравновешенный.

Кривошеев, видно, уже потерял способность к удивлению.

– И почему уволили? – просто спросил он.

Генерал замялся.

– Вот с ним и вправду, как-то не хорошо получилось… Приходит он однажды ко мне и с чиста ясна вдруг заявляет: так мол и так, Семеныч, нужен отпуск на полгода. Вроде, как у сына крыша чуток набок съехала. Школа по боку, жена не справляется, ну и так далее… Мы ему: Петрович, подожди малость, закончи работу, а потом уже дитем занимайся, а он как отрезал – пока не решу, говорит, проблем с сыном, ничем другим заниматься не стану. А дело тогда серьезное было… Пришлось пригрозить ему лишением званий и прочим, но… – генерал тяжело вздохнул, – хлопнул дверью. Конечно, сразу же устроился в коммерческую фирму, зарабатывать стал намного больше… Короче, обиделся человек.

– Ну и порядочки тут у вас, – Кривошеев обежал глазами кабинет. – Удивляюсь, как еще хоть кто-то остался.

– Бывали времена и похуже, – сухо парировал генерал, – в том числе и благодаря… – он на секунду запнулся, выразительно глянув на собеседника. – Информацию сливали, аж… – последовала еще одна пауза. – Аж, аж. С самого верха. Лишь бы перед американцами прогнуться. Чего уж про простых сотрудников-то говорить?

Кривошеева слова генерала задели:

– Да нет у вас простых сотрудников! Нет! И быть не может. Верхи им, видите ли, помешали… Вы бы лучше свои низы в строгости держали, тогда и с верхами проблем не возникало бы, – он раздраженно оттолкнул просмотренные досье. – Следующий кто?

Генерал принялся пролистывать последнее дело.

– Евстигней Феофанович Дьяконов-Греков.

Кривошеев, казалось, даже испугался.

– Он кто у тебя, профессор? – и тут же замахал руками. – А в прочем, не говори ничего, я и так все знаю, – и, сморщив тонкий прямой носик, принялся передразнивать: – «гений, человек уникальный, пять высших образований!».. А уволили вы его за то, что он высказался против теоремы Ферма. Или у него крошки в бороде застревали?

Генерал несколько растерялся.

– Какая борода?.. Стин еще молодой парень. Да, уникальный. Но уникальный псих.

– Конкретнее?

– Для него не существовало слова «страх» или «невозможно» Он мог все: прыгнуть с самолета без парашюта, залезть на скалу без страховки, доплыть до Мексики без акваланга. Готов был работать даже бесплатно.

– Так какого черта…

Железнокопытов с сожалением постучал по медицинскому заключению, вклеенному в дело.

– Сердце. Врачи сказали, что его сердце может отказать в любую минуту. Ну, как мне отправлять человека на задание, зная, что он может его провалить, пусть даже не по своей вине?

– Как он был связан с Барковым?

– Они дружили. Вместе ездили на соревнования, ходили в походы, на рыбалку… Такие простые спортивные ребята. Между ними было определенное доверие.

– Но арабского твой Дьяконов не знает?

– Нет. Но они много времени проводили на природе. Что если у Баркова где-то был тайник?

– Понятно, – Кривошеев вытянул губы трубочкой. – Пу-пу-пу… В принципе, кандидатуры не так уж и плохи. Особливо, учитывая положение, в котором мы все по вашей милости оказались, – он смерил генерала недобрым взглядом.

– Почему только по нашей?!

– Докладывать надо было вовремя.

Понимая, что спорить бесполезно, генерал лишь сухо произнес:

– До встречи президентов остается пять недель, таким образом, у нас месяц. Месяц, за который мы должны не только вычислить предателя, но и понять какую именно провокацию готовят наши восточные друзья.

Глава службы внутренних расследований лишь равнодушно пожал плечами.

– Мы свою работу сделаем, проверим всех. Ну, а вы свои проблемы решайте сами.

Генерал снова принялся ерзать.

– Эдуард, нам потребуется помощь, – с усилием произнес он, словно заранее понимая, что никакой помощи ему предоставлять не станут.

Собеседник приподнял белесые брови.

– Слушаю.

– Нужно заставить их вернуться на службу. И ты единственный, кто сумеет это сделать быстро и бескровно.

– Эх, хитер же ты, Семеныч! – откинувшись на спинку кресла, Кривошеев тем не менее самодовольно усмехнулся. – Заставить и ты можешь кого угодно. Ответственность хочешь разделить?

Железнокопытов приложил руки к груди:

– Клянусь, что нет! Нам всем жизненно необходимо, чтобы они немедленно согласились сотрудничать. А это по твоей части, ты в этом профи…

Кривошеев продолжал задумчиво потирать подбородок.

– …В любом случае: одна голова хорошо, а две завсегда лучше.

– Как же, головы ему не хватает, – проворчал безопасник. – Ты, Михаил Семенович не голову запасную ищешь, а совсем другое место… Свое-то, небось, подставлять не хочется? А?

Но генерал лишь с тоской перебирал разложенные на столе папки.

Кривошеев потянулся и взял в руки верхнее дело, быстро перелистнул страницы.

– Ладно, есть у меня одна идея. Стара, как мир. И потому сработает безотказно…

1

В ночном клубе, как в хорошо устроенном аду, все грохотало, дымилось и пахло если не серой, то определенно чем-то апокалиптическим. На танцполе, в миллионе пульсирующих всполохов содрогались изломанные силуэты посетителей; под потолком, в металлических клетках, словно клубок потревоженных змей, извивались танцовщицы. В стороне, на небольшом подиуме за диджейским пультом, в такт низким частотам, вибрировало невнятное существо с отрешенным лицом и черными глазницами очков. Пальцы терзали винил с отработанным безразличием.

Контрастом к бушующим краскам танцпола выступал стальной островок стойки бара. Подсвеченный холодной серебристо-синей подсветкой, он, словно космический корабль, засасывал в себя тех, кто уже не в состоянии был подчиняться оглушающему клубному ритму. Наспех приготовленные коктейли текли рекой: кто-то пил молча, кто-то в компании, многие пили, как в последний раз, а кто-то не пил вовсе, предпочитая иные способы мобилизации внутренних ресурсов.

В самом конце барной стойки с хмурым лицом и пустым стаканом сидела под ноль стриженая девушка. Несмотря на прическу, вернее, полное ее отсутствие, девушка привлекала взгляды – высокие скулы, большие миндалевидные глаза, прямой нос и крупный рот, четко очерченный черной помадой, делали ее похожей на египетскую царицу. Только без головного убора. В отличие от остальных посетителей ночного заведения, девушка была абсолютно трезва и явно раздражена.

– Ну, что, Нефертити, еще воды? – вопрос бармена прозвучал без насмешки, скорее сочувственно.

– Напилась уже, – Маша оттолкнула стакан с такой силой, что тот едва не улетел в зал.

Бармен ловко перехватил бокал.

– Макса ждешь?

Черные брови дернулись к переносице.

– Тебе-то что?

– Да ничего, – бармен принялся натирать очередной бокал. Девушка ему явно нравилась. – Хочешь, после смены чего-нибудь замутим?

– Помечтай, – Машу раздражал не столько бармен с его промискуитетными намерениями, сколько целующаяся по соседству парочка. Разгоряченные влюбленные, под воздействием выпитого, явно слетели с катушек и постепенно заваливались на нее, как на супружеское ложе. – Алё, убогие, – она попыталась вырвать холщовую сумку из-под сплетенных любовной лихорадкой тел. – Фитогормоны принимаете, что ли? А ну, отвалите!

Но молодые люди настолько увлеклись развитием отношений, что даже не заметили, как перевернули на свою соседку остатки коктейля.

– Придурки! – взбешенная девица вскочила на ноги и принялась отряхивать с конопляного балахона липкую жидкость. – Вас точно кастрировать надо! Совсем охренели…

С силой рванув холстину, она наконец-то высвободила сумку. Как и следовало ожидать, извинений не последовало и только не теряющий надежды бармен, протянул пару салфеток.

– Помочь?

– Помоги своей бабушке…

Еще раз выругавшись в адрес паскудной парочки, Маша оттянула липкую одежду подальше от тела и направилась в дамскую комнату. Вечер казался безнадежно испорченным.

2

Коктейль отстирался без проблем – фактура ткани позволяла скрыть какие угодно дефекты, но балахон стал мокрым, противным и тяжелым. Надевать его на голое тело было неприятно. Маша сунула мокрую одежду под фен. Аппарат взревел как вепрь, но, проработав несколько секунд, стих. Пришлось опять активно шурудить некрашеным тряпьем под отверстием. Фен снова заревел. Впрочем, стоило чуть сменить позу, как, чертов агрегат, отключался. Сцепив зубы и обжигая пальцы, девушка запихнула ненавистный балахон практически вовнутрь фена.

– Рожу бы вам всем набить…

Распахнулась входная дверь и в дамскую комнату влетели две смеющиеся барышни.

– Машка, привет! Ты чего голая?

– Загораю, – буркнула девушка. – Два дебила какой-то байдой облили… Теперь сохну.

– Так иди наверх. Там жара, за две минуты все высохнет.

– Наверху вообще делать нечего… Одни уроды.

– А Макс?

Бледные щеки едва заметно порозовели.

– Что Макс?

Девушки многозначительно заулыбались.

– Он только что приехал. Про тебя спрашивал.

– А чего про меня спрашивать? – голос звучал с деланным безразличием.

– Хотел узнать, чего ты на сходку на вашу не пришла. Слушай, а чего вы там делаете?

– На спицах вяжем, – Маша встряхнула свое влажное рубище. Теперь оно было еще и мятым. – Козлы…

Входная дверь снова приоткрылась и на пороге появился мужчина в штатском, но с военной выправкой. И сразу следом еще двое.

Девушка быстро натянула влажную одежду. Одна из подруг замахнулась на непрошенных гостей сумочкой.

– Чего сюда претесь? Это женский туалет. Вообще, что ли, не в себе?

Тот, кто вошел первым, достал из нагрудного кармана красную книжечку и продемонстрировал разворот. Девушки озадаченно переглянулись. Маша, напротив, никакого интереса к корочке не проявила, перекинув сумку через плечо, она попыталась выйти. Однако незнакомец решительно преградил дорогу.

– А вас, сударыня, я попрошу остаться.

Маша немедленно ощетинилась.

– С чего вдруг?

– Покажите нам содержимое вашей сумки.

– Моей сумки? – взгляд стал растерянным. – Зачем?

– Хотим посмотреть.

На лицах притихших подружек удивление сменилось напряженностью. Было ясно что происходит что-то неприятное, но что именно, пока не понятно.

– Мы, пожалуй, пойдем, – неуверенно чирикнула одна из девиц и попыталась проскользнуть к двери.

Человек в штатском отрицательно покачал головой.

– Нет, вас я так же попрошу остаться. Вы нам понадобитесь.

– В качестве кого?

– Пока в качестве понятых. А там дальше видно будет.

– Такое ощущение, что сегодня фестиваль психов, – Маша с вызовом швырнула сумку прямо в руки одному из мужчин. – Нате, подавитесь. Если надо, могу и до гола раздеться.

– Спасибо, не надо, – в словах оперативника слышалась откровенная насмешка. – Вряд ли это кому-то здесь доставит удовольствие.

С этими словами он поддернул рукава пиджака и, словно фокусник, желающий продемонстрировать публике свою честность, покрутил руками. Затем, очень медленно, стараясь касаться деревянных пуговиц исключительно кончиками пальцев, человек в штатском принялся расстегивать тканевую сумку.

– Понятые!

Девицы встрепенулись.

– Мы здесь…

– Будьте добры, подойдите ближе… Еще ближе… Девушки, милые, я вас не укушу. А теперь, пожалуйста, смотрите внимательно, чтобы потом, на суде, ни у кого не возникло сомнений.

Шокированные словом «суд», разом присмиревшие понятые, сдвинув головы, напряженно следили за каждым движением оперативника.

Неожиданно, одним движением тот перевернул сумку и резко встряхнул. На мраморную столешницу со звоном посыпались телефон, косметика, кошелек, ключи, еще какая-то мелочь и, среди прочего, маленький пакетик.

Тот, кто выглядел главным, тотчас вооружился не весть откуда вдруг взявшимися щипцами.

– Госпожа Самойлова, не объясните присутствующим, что бы это могло быть? – он приподнял пакетик пинцетом.

Некоторое время Маша молчала, затем неуверенно пожала плечами.

– Понятия не имею…

– Но это же ваша сумка?

– Моя, – она облизнула пересохшие черные губы. – Но эту хрень вижу впервые.

– Ну разумеется.

Вынув из кармана прозрачный файл, мужчина аккуратно вложил в него пакетик, найденный в сумке.

– В нашей лаборатории очень быстро смогут установить содержимое. Хотя и сейчас не сложно предположить результаты.

На бледном лице разгорался лихорадочный румянец.

– Стойте! Я знаю кто мог мне это подбросить, – сбиваясь Маша принялась рассказывать об инциденте в баре. – Это та парочка, что пыталась на мне спариться. Там, наверху, – она потыкала пальцем в потолок. – Не знаю зачем им это было нужно, но если вы снимите со всех моих вещей отпечатки, то…

Один из оперативников отрицательно покачал головой:

– Думаю, вам не стоит говорить без адвоката.

И тут Маша психанула:

– Вы бредите, что ли? Где я вам адвоката в сортире найду? – лицу возвращалось привычное черно-белое изображение. – Нет, если, конечно, вы его тут предварительно замочили, то шанс определенно существует.

Главный моментально посуровел:

– Мадмуазель, следите за своей речью.

Девица смерила противника уничижительным взглядом.

– А то что?

– А то придется учить вас хорошим манерам. И, поверьте, у меня получится.

Светло-серые глаза наливались слезами. Оперативник по-младше принялся выталкивать подружек из туалетной комнаты.

– Девушки, мы благодарим вас. Пройдите с нашим товарищем наверх, для составления протокола, а мы с госпожой Самойловой пока немного побеседуем. Всего хорошего и спасибо за сотрудничество.

Дверь захлопнулась, стало очень тихо.

– Итак? – мужчина присел на столешницу.

Маша сгребла разбросанные на столешнице вещи обратно в сумку.

– Вы прекрасно знаете, что это не мое. Вы же сами туда это и подложили. Теперь понятно, чего эта парочка об меня терлась, – дрожащие руки ощупали влажную холстину. – Только у вас ничего не выйдет.

– Откуда такая уверенность?

– Все знают, что я не употреблю наркотики. И никто из моих знакомых этой дрянью не балуется. А вы пришли и сразу знали где искать, – в прозрачных глазах билось отчаяние.

Главный кивнул и с готовностью протянул сумку.

– Точно. Знали. Поэтому собирайся, подруга, поехали!

1

Две приятные пожилые дамы допивали кофе на террасе ресторана гольф-клуба. Несмотря на теплый день и непринужденную загородную атмосферу, дамы были в костюмах, на ногах имели закрытые туфли, а на руках – перчатки. Тщательно уложенные головы украшали элегантные шляпки.

– Да что с вами сегодня, друг мой? – спросила одна из дам у подошедшего официанта.

Заметно нервничая, тот протянул чек. Его рука слегка дрожала.

– Шеф сказал, что если вы не согласны со счетом, то можете не платить. Он вычтет из моей зарплаты.

– Ну, что вы, голубчик, – Ариадна Ильинична пребывала в самом распрекрасном расположении духа. – И думать не смейте. К тому же, я сама никогда бы не осмелилась заказать столь экстравагантные блюда, – она отодвинула счет от глаз: – «Суп на белом вине»… «Утка в мадере», «Пьяные апельсины»… Ну с коньяком вы все-таки немного переборщили, но десерт получился потрясающий! Что скажете, Ираида Сергеевна?

– Отпад, – довольно пробасила Ираида Сергеевна.

Официант сложился чуть ли не вдвое.

Подруга галеристки была женщиной крупной и властной, по совместительству главой подразделения СЭС – санитарно-эпидемиологической службы, то есть, кошмаром и ужасом всех рестораторов. Ее манеры, может, и не были столь же аристократичны, но свидетельствовали о серьезном положении в обществе.

– Ваш ирландский кофе – это нечто! – дородная дама завела к небу густо накрашенные глаза. – А эти пирожные с ликером… Чудо, просто чудо!

– О, да! – воодушевленно поддержала ее Ариадна Ильинична.

Официант едва не плакал от счастья:

– Спасибо вам огромное! Сам не знаю, как так получилось… У меня дома ремонт, все кувырком…

– В таких случаях надо брать отпуск, – назидательно пророкотала Ираида Сергеевна. – А то и ремонт плохо сделаете и на работе нагоняй получите.

– Он исправится, – Ариадна Ильинична, не глядя, подписала счет и вложила в него несколько крупных купюр. – И потом, ремонт может и год длиться – что же ему, с работы увольняться?

Неожиданно обе дамы расхохотались. Да так громко, что некоторые посетители ресторана удивленно обернулись в их сторону.

– Тише, тише! – галеристка поспешно приложила палец к губам. – На нас обращают внимание.

Ее подруга снова прыснула.

– Да и черт с ними, надо будет, я их тут всех закрою! Только я встать не могу.

– В каком смысле?

– Я не могу встать из-за стола, – Ираида Сергеевна давилась от смеха. – Такое ощущение, что я совершенно пьяна!

– Вечно ты что-то выдумываешь! – Ариадна Ильинична бодро поднялась, но, покачнувшись, тут же ухватилась за стол обеими руками. – Как странно. Мы ведь совершенно ничего не пили. Кажется.

Последняя фраза снова вызвала у почтенной Ираиды Сергеевны приступ гомерического хохота.

– «Кажется»!.. У меня такое вообще в первый раз: вроде не пила, а ощущения странные…

– Это все из-за Мишиного ремонта, – Ариадна Ильинична протянула подруге руку. – Держись за меня.

– Нет, уж лучше ты за меня. Я устойчивее.

Так, поддерживая друг друга, дамы начали медленно спускаться по лестнице. Не так элегантно, как обычно, но все же оставаясь в рамках приличий.

– Нет, это просто замечательно, – продолжала ворчать чиновница. – Большего растяпы я в жизни не видела! Он умудрился не принести нам ни одного заказанного блюда.

Галеристка споткнулась, но подруга успела вовремя подхватить ее под локоть.

– Осторожно!.. А в прочем, Бог с ним. Все, что он приносил – было превосходно.

– О, да. У Жоржа умеют готовить.

Ираида Сергеевна согласно закивала.

– Что правда, то правда. И это единственная причина, по которой наш балбес получил свои чаевые.

– Брось… Просто я знаю, что такое ремонт – к примеру, Феликс все время что-то перестраивает.

– У тебя?

– А ему все равно где! Говорит, что в одних и тех же интерьерах вредно жить.

– Для психики?

Ариадна Ильинична огляделась по сторонам и понизила голос.

– Для потенции.

Ираида Сергеевна остановилась и внимательно посмотрела на подругу.

– Ты-то здесь при чем?!

– Ну, во-первых, Феликс бывает у меня регулярно, а во-вторых… – хозяйка галереи смутилась еще сильнее, – он все еще надеется выдать меня замуж.

От смеха Ираида Сергеевна буквально рухнула на перила. С минуту она вообще не могла говорить.

– Послушай, я не знаю за кого он планирует тебя сосватать, но, если за ровесника… – она с трудом перевела дух. – Тогда даже представить себе не могу, что это должны быть за интерьеры. К тому же их придется менять со скоростью кинопленки.

– Бесстыжая ты, Идка! – Ариадна Ильинична, немедленно обиделась. – Шагай, давай.

Благополучно преодолев последнюю ступеньку, подруги наконец-то ступили на твердую землю.

– Слава Создателю! А то я уже думала, что эта лестница никогда не кончится. Прямо какая-то лента Мебиуса.

– Просто мы стали старыми, – Ираида Сергеевна неожиданно сменила веселье на грусть. – Какие же мы, Аришка, старые!

Ариадна Ильинична, устав от перепадов настроения подруги, остановилась передохнуть.

– Идусик, ну, что ты такое говоришь? Какая старость? Лучше посмотри, на чем мы домой поедем, – и указала кружевным пальчиком на крошечный черный «Смарт», застенчиво притулившийся между двух деревьев. Всю левую сторону автомобиля и часть крыши, занимала огромная божья коровка красного цвета. Коровка была столь огромной, что, казалось, еще чуть-чуть и сама унесет крошечную машинку на небо. На фоне дорогих авто, «Смарт» выглядел диковинной игрушкой, вызывая неподдельный интерес у остальных посетителей гольф-клуба. Кто-то даже фотографировался с ним.

– Вот, полюбуйся, – Ариадна Ильинична замедлила шаг, дожидаясь пока любопытствующие отойдут от машины подальше. – На сегодня это мой экипаж.

– Этот?! – Ираида Сергеевна смотрела на авто во все глаза. – Ты шутишь?

– Увы.

– А… почему на нем насекомое нарисовано? – у Ираиды Сергеевны, отдавшей службе в санэпиднадзоре большую часть жизни, сработала многолетняя привычка замечать насекомых в любых, даже самых неожиданных местах. – Ты что, его у дезинсекторов отбила?

Ариадна Ильинична растерянно рылась в сумочке.

– Про насекомое ничего сказать не могу, но у меня сегодня весь день странный. Валера, мой водитель, срочно отпросился, а такси я не люблю. Да и Феликс запрещает. Ну, не садиться же самой за руль лимузина!

– Почему бы нет? – удивилась подруга. – Эх, я бы с удовольствием прикатила сюда за рулем Роллс-Ройса! Сразу бы стала похожа на миллионершу.

Тетушка Феликса лишь фыркнула.

– Ты сразу бы стала похожа на миллионершу, которая все вложила в дело, а дело прогорело.

– По-твоему лучше одолжить машину у домработницы?

– Конечно, лучше. По крайней мере вопросов не возникает.

– Да какие могут быть вопросы к человеку, который ездит на Роллс-Ройсе?!

Галеристка перестала копаться в сумочке и выразительно глянула на подругу.

– Например: «Что случилось с вашим водителем? Он умер по дороге?»

Но Ираида Сергеевна неожиданно уперлась.

– Как бы то ни было, я на этом кошмаре не поеду, – категорично заявила она. – Во-первых, я туда не влезу, а, во-вторых, буду ощущать себя тлей.

– Почему тлей?

– Потому, что это божья коровка, – грозная дама обличительно постучала пальцем по крыше.

– У тебя профессиональная деформация, – временная обладательница «Смарта» продолжила поиски. – Господи, куда же я подевала ключи? Я ведь даже не помню, как они выглядят. Может, тебе отдала?

– Мне?!

– Просто посмотри в своей сумке.

Сняв с плеча увесистую суму, сколь внушительную, столь и дорогую, Ираида Сергеевна принялась вяло перебирать внутренние отделения.

– С чего бы ты мне их отдавала?

– Могла машинально сунуть. Или на стол выложить, а ты убрала…

– Я что, енот что ли, по норкам ключи прятать?

– Господи, просто посмотри и все!

Плотное мясистое лицо, натянутое пластикой и уколами, отражало нечеловеческие муки.

– Да у меня в сумке половина жизни, как здесь я какие-то ключи найду? – она неожиданно извлекла небольшую коробочку, перевязанную золотисто-розовой лентой. – О!.. Хочешь подарю?

– Что это?

– Телефон.

– Зачем мне телефон? У меня свой есть.

– Ой, это прикольный. Просто у меня такой уже есть.

– А этот откуда?

– Так все несут и несут, проклятые… Возьми!

– И что в нем прикольного?

– Он в виде пудреницы. Выглядит как пудреница.

– Ну и зачем он мне?

– Сможешь незаметно звонить любовнику.

– Незаметно от кого?

– От другого любовника.

– Это, конечно, здорово, но у меня нет двух любовников.

– А!.. Просто забери, мне все равно не нужен. Там и сим-карта есть. Подаришь кому-нибудь.

Не в силах спорить с подругой, Ариадна Ильинична сунула коробку в сумочку и вдруг радостно хлопнула себя по лбу.

– Вспомнила!.. Поскольку я не знала куда девать ключи, то просто оставила их в зажигании, – дернув дверцу, она заглянула в салон. – Ура! Ключи в машине!

– Минутку, – Ираида Сергеевна внезапно приняла начальственный вид. – А ты, вообще, умеешь водить? Если даже не знаешь, где хранить ключи от машины?

Хозяйка галереи горделиво вскинула голову.

– Не то, чтобы я хвасталась, – с достоинством произнесла она, – но пятьдесят лет стажа все же дают мне некоторую уверенность в этом.

Однако Ираида Сергеевна продолжала сомневаться.

– Тот факт, что какой-то сумасшедший полвека назад выдал тебе права, еще ни о чем не говорит. Что-то не припомню, чтобы видела тебя за рулем.

– В Москве, да. Но ты же не думаешь, что где-нибудь в бретонской глуши я езжу в булочную на «Майбахе»?

– У тебя и «Майбах» есть? – с легким оттенком зависти поинтересовалась Ираида Сергеевна.

– Скорее у Феликса. У него бзик на дорогих автомобилях.

– А ты готова и на пылесосе?

– А я готова и на пылесосе. Хватит привередничать, садись давай.

Однако это было легче сказать, чем сделать. У разгулявшихся дам все сразу не заладилось: сумочки выпадали из рук, каблуки подворачивались, машина не хотела открываться, а когда открылась, то оказалось, что легче сесть на нее, чем в нее… Впрочем, даже после того, как дамам удалось наконец кое-как утрамбоваться в насекомоядное авто, напасти продолжились: юбки и другие детали туалета оказывались прищемленными дверьми, их то и дело приходилось открывать и закрывать, а потом снова искать ключ, но этот раз под водительским сидением, куда он каким-то образом провалился.

– Ты знаешь, я лучше домой пешком пойду, – уставшая от борьбы пышнотелая чиновница, попыталась покинуть злополучный автомобиль. – Мой организм и гардероб совершенно не приспособлен к таким масштабам. Я ощущаю себя шпротом. Или шпротой?

– Не знаю, – Ариадна Ильинична пыталась включить зажигание. – У рыб, кажется, нет половых различий.

– Как это нет? – засомневалась Ираида Сергеевна. – А как же они тогда размножаются?

– Понятия не имею. Поливают друг друга молоками. Отстань.

– Ой, нет. Я лучше пойду.

– Куда?!

– Поливать себя молоками, – так и не сумев перетянуть ремнем безопасности мощный бюст, – Ираида Сергеевна отпустила замок. – Ариша, я просто не могу подъехать к своему дому на таком кошмаре. У нас приличный поселок. Люди будут думать, что я возвращаюсь с панели.

– Не говори глупости, – галеристка с трудом вырвала у двери шифоновый шарфик. – Если бы ты вышла на панель…

– Если бы МЫ вышли на панель…

– Хорошо. Если бы МЫ вышли на панель, то, разумеется, не возвращались бы оттуда в этом автомобиле.

– Почему?

– Да потому, что так до сих пор на ней и стояли бы! Все, поехали.

Тяжело вздохнув, Ираида Сергеевна протянула ремень безопасности за спиной и с силой щелкнула замком.

– До моей дачи всего пару шагов, – она все еще не оставляла надежды вырваться из цепких лапок адской коровки. – Я бы уже давным-давно дома была. В крайнем случае, высади меня на повороте к поселку, я немного прогуляюсь.

С трудом нащупав кнопку на ручке двери она опустила окно и с наслаждением вдохнула терпкий лесной воздух.

– Вечер сегодня просто божественный!

– Вот и наслаждайся! – Ариадна Ильинична лихо вырулила на узкую асфальтовую дорогу, ведущую через лес. – Пешком она идти собралась… Посмотри, как стемнело, мало на кого в ваших дебрях можно нарваться!

Ветреная подруга, вновь сменила гнев на милость и залилась звонким смехом.

– В наших дебрях нарваться можно исключительно на Семена Моисеевича. Представляешь, каждый раз, при встрече, он говорит, что у меня… – Ираида Сергеевна наклонилась к подруге и что-то прошептала.

На лице достопочтенной хозяйки галереи отразилась крайняя степень возмущения.

– Какой ужас! Что, прямо так и говорит?

– Прямо так и говорит. А еще…

Но целомудренная тетушка решительно отгородилась от игриво настроенной подруги.

– Немедленно прекрати! Я ни разу не была замужем, а ты мне рассказываешь подобные непристойности.

Ираида Сергеевна вдруг резко погрустнела.

– Да. Ты права. Это ужасно, – на глаза навернулись слезы. – Ты ни разу не была замужем. Это ужасно. Это просто ужасно, – и вдруг разрыдалась.

Ариадна Ильинична опасливо поглядывала на подругу.

– Господи, Ида, душенька, да ничего ужасного. Не особо-то мне и хотелось. Если бы я захотела, то обязательно вышла…

– За кого? За кого?! – рыдания становились просто душераздирающими. – Разве кто-то достоин тебя? Тебе нужен был принц, а вокруг одни… – и снова покатилась со смеху. – Принц Семен Моисеевич!

– Ида, имей совесть, – галеристка попыталась напустить на себя строгий вид. – Я занята ответственным делом – веду машину, причем чужую. Не мешай.

Какое-то время они ехали молча.

– Ты представляешь, Феликс, опять сбежал.

Ираида Сергеевна звонко шлепнула ладонью по мощной груди.

– От Лидочки? Не может быть!

– Может. Представь себе: этот проходимец каким-то непостижимым образом выбрался через слуховое окно, размером с почтовую открытку и спрыгнул с третьего этажа!

– Он же мог разбиться, – испугалась Ираида.

– Это было бы весьма мило с его стороны! – сердито парировала добрая тетушка. – Тогда бы у меня было хоть какое-то оправдание. Он ведь даже на секунду не задумался, в какое положение меня поставил. Как мне теперь Леле в глаза смотреть?

– А что ему в Лидочке не понравилось? Она же красавица.

– Я это знаю. И ты знаешь. А ему, видите ли, нравятся эти крашенные, костлявые охотницы за чужими деньгами. Ну, что тут поделаешь?

Ираида Сергеевна снова погрустнела, но на этот раз вполне искренне.

– Современные мужчины нынче мало, что понимают в настоящей красоте…

Взволнованная воспоминаниями о недавнем инциденте, Ариадна Ильинична непроизвольно увеличила скорость и на проселочную дорогу вырулила с ловкостью профессионального гонщика.

– Да Бог с ней, с красотой, – продолжала она, – по мне пусть хоть на крокодиле женится. Но мне нужны внуки! Румяные здоровые внуки. Я уже не знаю, что и придумать, лишь бы его женить.

– Может быть у него у самого есть кто-нибудь на примете?

От волнения щеки тетушки пошли пятнами.

– У него на примете штук сто этих вертихвосток! Но он и с ними не помышляет о серьезных отношениях.

– Как я тебя понимаю… Осторожно!

Пронзительный визг тормозов заставил лесное зверье подобрать хвосты и пуститься наутек. Игрушечный автомобильчик, неловко подпрыгнув, выскочил на обочину и замер, уткнувшись в куст бузины. Скованная ремнем безопасности, Аридна Ильинична сидела не шелохнувшись. Ее подруга с трудом отлепила себя от торпеды. Шляпки на голове не было, а на лбу расплывался здоровенный синяк.

– Что это было? – прошептала галеристка.

– Кажется, мы кого-то переехали, – еще тише пискнула Ираида Сергеевна.

В ту же секунду из темноты навалился вой полицейских сирен и грубый мужской голос, усиленный мегафоном, категорично потребовал:

– Всем выйти из машины! Руки держать над головой!

Перепуганные женщины медленно подняли вверх трясущиеся руки, но с места не двинулись. К «Смарту» направились двое полицейских. Достав из кармана фонарик, один из стражей порядка осветил салон. Вид у него был чрезвычайно грозный, но, заметив в темноте салона две пары перепуганных женских глаз, полицейский заметно смягчился.

– Вы почему не выходите? – строгим голосом спросил он.

– Я не могу открыть дверь, – еле слышно проблеяла Ариадна Ильинична.

– Почему? – полицейский перевел фонарик на дверцу машины и попробовал ее открыть. Дверь легко поддалась. – Все в порядке, ничего не заклинило.

– Так у нас руки подняты, – хрипловато пояснила Ираида Сергеевна.

Полицейский неодобрительно покачал головой.

– Надо было сначала открыть дверь, выйти из машины, а уже потом поднимать руки.

Его совет оказал на женщин неожиданное действие: несчастная галеристка сомлела окончательно, а Ираида Сергеевна вдруг оживилась, и принялась сердечно благодарить:

– Спасибо вам, господин офицер! Огромное спасибо! В следующий раз мы так и поступим!

Тетушки принялись бочком, поспешно, выбираться из машины.

– Вы что, собираетесь еще кого-нибудь сбить? – полицейский сдвинул фуражку на затылок.

– Сбить?! Да что вы такое говорите, господин офицер, – забыв, что руки должны быть подняты, Ариадна Ильинична попыталась приложить их к груди, но подчиняясь суровому взгляду, тут же вскинула обратно. – Мы ни в чем не виноваты, клянусь вам! Мы никого не сбивали, это какое-то недоразумение…

Полицейский сделал шаг в сторону и голос несчастной угас. На дороге, в позе белки-летяги распласталось бездыханное тело мужчины. Это была даже не поза, а иллюстрация к призыву: «переходите дорогу исключительно в положенных местах»

Вид тела, пересеченного в двух местах следами протектора, выглядел настолько устрашающе, что тетушки, словно по команде, кеглями попадали на землю.

Немного постояв, полицейский наклонился к Ариадне Ильиничне и слегка похлопал ее по щеке.

– Мадам, не надо так нервно реагировать, – вполне миролюбиво начал он, как чуткий нос что-то учуял.

Наклонившись еще ниже, полицейский снова принюхался.

– Э-э-э, гражданка… да у нас тут состояние алкогольного опьянения.

Ариадна Ильинична медленно открыла глаза.

– Что?

Полицейский выпрямился, сделав знак своим товарищам.

– Ребят, понятых найдите… А для вас, мадам, у меня плохие новости, – он достал блокнот и принялся что-то записывать. – Вы насмерть сбили человека, находясь в состоянии алкогольного опьянения.

Пожилая галеристка с трудом приподнялась.

– Но я не пила! – она беспомощно обернулась в сторону лежащей подруги. – Я вообще не пью! Спросите… кого угодно.

– А чем тогда, простите, от вас пахнет?

– А… М…

– Супом и уткой… – простонала Ираида Сергеевна.

Полицейский грустно посмотрел на дородную даму, словно ему неловко было быть свидетелем столь откровенной лжи.

– Сдается, мадам, что утка, которую вы съели, изрядно надралась перед тем.

Шокированная Ариадна Ильинична с трудом сдерживала слезы.

– Нет, нет, вы нас не так поняли! Как раз утка была трезвой… Это апельсины были пьяными… – голос беспомощно угас.

В сердцах, полицейский захлопнул блокнот.

– Мадам, да вы капитально не в себе. То суп, то апельсины.

– Но я клянусь вам! Клянусь! Это, правда, апельсины… Ираида, ну скажи им! – галеристка обернулась к подруге.

Однако представитель органов правопорядка был непреклонен:

– Может, конечно, виноваты и апельсины, но, к сожалению, судить будут именно вас.

После этих слов несчастная тетушка Феликса почувствовала, как ее оставляют последние силы.

– Так чего же вы от меня хотите? – едва слышно прошептала она. – Денег? Сколько?

– Вы хотите усугубить свое положение еще и дачей взятки? – последовал вкрадчивый вопрос.

– Но что же мне делать?! Ведь я ни в чем не виновата! – Ариадна Ильинична попыталась привстать.

– Как это не виноваты? – в глазах стража порядка читалось осуждение. – Вы пьяной сели за руль.

– Да говорю же вам это не я, это а…

– Утка?

На благородное лицо пожилой дамы легла печать обреченности.

– Я все поняла, – она протянула дрожащие руки. – Что ж, надевайте ваши оковы. Видно, такова моя судьба…

1

На пухлом адвокатском портфеле сухо щелкнули замки. Скучного вида молодой человек, в таком же скучном деловом костюме встал и оперся кончиками пальцев о крышку стола.

– К сожалению, госпожа Гаспарян, вынужден констатировать, что время, которое я смог выделить на нашу встречу, увы, истекло.

Вызывающе богато одетая дама, с трудом умещавшаяся в массивном кожаном кресле, даже не пошевельнулась. Женщина была немолода, над верхней губой виднелись жесткие усики, все три подбородка провисли, а отдышку можно было услышать даже в соседней комнате.

– Я заплачУ, – у посетительницы был сильный акцент и низкий хриплый голос.

Адвокат отрицательно покачал головой.

– Вынужден вам отказать. Следующие три часа мне УЖЕ оплатили. Другие клиенты. Посему, позвольте с вами попрощаться.

Брюнетка зло прищурила ярко накрашенные глаза:

– Я предлагаю в три раза больше!.. – для наглядности она продемонстрировала три пухлых, унизанных перстнями, пальца.

– Не вижу в этом ни малейшего смысла, – Аристарх оставался холоден и непреклонен. – В любом случае, я не в состоянии вынести оправдательный приговор вашему супругу. Это совершенно вне моей компетенции.

Поняв, что уговорами ничего не добьешься, пышногрудая дама тут же заняла агрессивную позицию.

– Но мы ведь уже заплатили вам кучу денег! Что же вы раньше не отказывались?

На невыразительном лице стряпчего промелькнуло едва уловимое выражение досады.

– Вы заплатили мне ровно столько, сколько стоила проделанная работа. Все соответствующие документы я вам предоставил, – он хотел еще что-то добавить, но передумал. – Теперь вам следует надеяться исключительно на профессионализм следственных органов и благосклонность судей.

Но в глазах доверительницы уже разгорался недобрый огонек.

– Вы обязаны защитить моего мужа!

– Госпожа Гаспарян, ваш муж совершил серьезное преступление. Можно лишь уповать на некоторое смягчение приговора, но никак не на полное оправдание. Вам стоит с этим смириться.

– Но вы наш адвокат! – упорствовала женщина.

Аристарх растянул тонкие губы в некоем подобии улыбки.

– Строго говоря, я уже не являюсь вашим адвокатом. Если помните, после того как я отказался передать взятку судье, вы сочли мои услуги напрасной тратой времени и обозвали выцветшей выхухолью. С тех пор процессуально нас ничто не связывает. Поверьте, госпожа Гаспарян, вы только зря тратите мое и ваше время.

Пышнотелая дама, звеня цепями и браслетами, потянулась за увесистой сумкой. Ее взгляд был полон жгучей ненависти.

– А если я скажу, что мой муж все-таки не совершал этого преступления? – надменно пробасила она.

Аристарх посмотрел на часы.

– Я вам не поверю. Даже как его адвокат. Простите, у меня действительно больше нет ни минуты.

– И все же это так, – с нажимом повторила Гаспарян. – Муж лишь взял вину на себя, – она понизила голос и, выразительно указала пухлым коротким пальцем на потолок. – За рулем машины в тот вечер сидел не мой муж, а о-очень влиятельный человек.

Аристарх на секунду прикрыл глаза. Он видел запись. Видел, как из водительской двери вышел именно Гаспарян. Возможно, в салоне был еще кто-то, но речь об этом ни разу не заходила. В любом случае владелец сети обувных магазинов был пьян, а машина принадлежала именно ему.

– Понимаю, – открыв глаза, он заставил себя улыбнуться. – Но все же прислушайтесь к совету, который я дал вам на самой первой консультации: деятельное раскаяние и максимальная компенсация пострадавшим. Поверьте, это единственно верное решение.

Гаспарян опустила голос так, что завибрировали рубины, покоящиеся на двух мощных грудях.

– То есть, вы мне не верите?

– Верю ли я, что сумасшедший сосед гонялся за машиной вашего супруга по двору, а затем, испытывая лютую ненависть и зависть к вашему благосостоянию, бросился под колеса? Нет, не верю. Потому и предложил иной вариант: господин Гаспарян, боясь падения снега с крыши на свое авто, после ужина решил перепарковать автомобиль на освободившееся место и случайно задел пешехода. В случае успеха вы могли бы отделаться…

– Но это судимость!

– К сожалению, да.

– Но для нас это совершенно невозможно. Мы планировали эмигрировать в Америку.

– Искренне вам сопереживаю.

– Вот именно поэтому мой муж и послал вас…

– Да, я помню. В направлении, недостойном настоящего джентльмена. Что ж, это его право, ведь это он сидит в тюрьме, а не я.

– Так значит, вы нам так мстите? – мадам Гаспарян побарабанила по подлокотнику пухлыми пальчиками.

Тонкие губы тронула едва заметная улыбка.

– Ну, что вы. Не в моих правилах держать зло на клиентов. Даже бывших. Именно поэтому даю вам бесплатный совет: признайте вину. Если начнете валить на высшие силы, – он тоже указал пальцем на потолок, – то достаточных доказательств скорее всего не окажется, а срок увеличится. Вы этого хотите?