Тропы славы

Вернувшись в Штаты после Большой Третьей, Мерф Беннет с год колесил по стране, а когда понял, что в дороге покой ему не светит, прибился к берегу родному. Там, в Оклахома-Сити, он случайно и встретил свою подругу детства – Нэнси. Она давно уже стала миссис Шилдс, но, судя по большим тёмным очкам и обилию тонального крема под левым глазом, жизнь у неё не задалась. А как так вышло, она подробно старалась рассказать Мерфу Беннету с первой минуты встречи, пока ехали, выбирали заведение и ждали заказ в кафе «Дэн Марино».

Нэнси Шилдс обладала противным писклявым голоском, хорошо сохранившейся крупной грудью и прекрасной задницей. Наверное, именно последние два пункта и спасали её в семейной жизни. Но как можно жить с ней, Беннет уже не мог представить, а с момента их встречи прошло всего-то двадцать минут.

К тому времени, как принесли заказ, он узнал о её муже: тот работал охранником в тюрьме к северу от города. Послушал всё о болячках её трёх деток и знал наизусть, как они прилежно учатся и кем в будущем станут. Но стоило Беннету спросить о синяке, как Нэнси Шилдс вмиг смолкла. Полив свою часть пиццы оливковым маслом, откусила кусок. Начинка потекла по её подбородку, и она, спешно отложив пиццу, развернулась на стуле, чтобы попросить у официантки салфетки. Тут-то она и увидела через окно двух приятелей её мужа.

«Вот же чёрт», – подумала она, глядя на своего школьного друга.

Свернув в трубочку кусок пиццы, Беннет справился с ним в два укуса. Краем глаза он заметил, что Нэнси поменялась в лице, но, пользуясь передышкой, старался не подавать виду: жевал пиццу, смотрел документальный фильм про Дэна Морино, который транслировался прямо на стену в зале. По экрану шла нарезка самых лучших моментов с супербоула восемьдесят пятого года. Комментатор в красках описывал, как сто лет назад «Дельфины» проиграли «Форти Найнерс», а мисс Шилдс дрожала так, словно её семья когда-то заложила дом и всё поставила на проигравших.

Наклонившись к столу, она коснулась его руки:

– Мы тут не одни.

– Конечно, не одни, – ответил он с набитым ртом, – для этого мы в кафе и пошли.

– Ты не понял, – пискнула она, чуть повысив голос, и высокая нота резанула слух Беннета.

Морщась, он проследил за направлением её взгляда. Два парня в форме, у барной стойки, в полном снаряжении и при оружии.

– Не смотри на них, – кусая губы, попросила Нэнси.

Беннет вопросительно поднял брови.

– Это Чен и Кори, – прошептала она, – работают с моим мужем.

Вопреки совету, он окинул их взглядом. Рассмотрел во всех деталях: один азиат, другой похож на индейца. Они ответили ему тем же, во взгляде читалось: «На хер отсюда пошёл!»

– Знаешь, а мне начинает тут нравиться, – скручивая очередной кусок пиццы, сказал Беннет, и откусил добрую половину за раз.

– Ты прости, Мерф. Наверное, это муж их ко мне приставил, – она замялась, ёрзая своим прекрасно сохранившимся задом по диванчику, – это я во всём виновата.

– Ой, брось, – прожёвывая кусок, отмахнулся он.

– Тебе надо уйти, а то они рано или поздно подойдут и тебя прогонят.

– Прям прогонят?

– Ага, – кивнув, она потупила взгляд.

Казалось, такое с ней происходило не в первый раз. И что самое противное, Беннету показалось, что она испытывала от этого удовольствие.

– А знаешь, Нэнси, сходи-ка в дамскую комнату.

– Что? – по лицу пробежала волна удивления, но она мигом вернулась к образу кроткой жертвы.

– Говорю, носик сходи припудрить.

Она не поняла, уставившись на него большими голубыми глазами. А когда он приказал ей идти, с сомнением глянула в сторону стойки и спешно засеменила к туалету, виляя задом.

Стоило миссис Шилдс удалиться, как двое сползли со своих мест у стойки. Азиат присел к Беннету, индеец взял стул от соседнего столика и сел напротив, поставив его спинкой к незваному гостю.

– Любишь футбол? – спросил индеец, облокотившись на спинку стула.

– Только соккер, – отвлекаясь от интервью с Дэном Морино, ответил Беннет, и потянулся за новым куском пиццы.

Сидевший напротив него азиат придвинул к себе доску с остатками пиццы: взяв последние два куска, скинул их на пол и сказал:

– Слушай меня, дружок, вот как всё будет. Ты сейчас встанешь, и больше никогда мы тебя рядом с миссис Шилдс не увидим, – он ткнул пальцем в дверь с надписью «Выход». – А если мне или моему другу покажется, что ты вновь решил погонять мяч на нашем поле, ты надолго отправишься на отдых в больничку. Ясно?

Беннет молча посмотрел на азиата, облизал измазанные в томатном соусе пальцы и вытер их салфеткой.

– Эй, любитель соккера, ты нас услышал? – подавшись вперёд, рыкнул индеец.

Взяв зубочистку, Беннет избавился от застрявшего между зубов кусочка моцареллы, а отложив её, спросил сладкую парочку:

– Судя по вашим нашивкам и форме, вы, парни, на частную тюремную компанию работаете, верно?

Двое переглянулись и вновь впились в Беннета взглядом.

– Работаем, а тебе-то от этого что? – процедил азиат.

– Оба? – уточнил Беннет, указав пальцем сперва на одного, а потом на другого.

– Да, оба, – ответил индеец и растерянно глянул на напарника.

– Значит, пока вы оба охраняли зеков в своей сладкой форме, я защищал страну, – широко улыбнувшись, Беннет обратился к азиату: – Знаешь, сколько твоих узкоглазых братьев я убил на Большой Третьей?

Двое недоумённо переглянулись, поражаясь наглости собеседника. Азиат облокотился на стол и едва слышно прошипел:

– Что ты только что сказал?

– Ах, ты не понял? Ну, давай растолкую.

С этими словами Беннет потянулся к нагрудному карману, и на стол упали две медали Конгресса, а следом за ними ещё бронзовая монета офицера Мобильной Пехоты [1] с отчеканенным знаком Первого звена.

– Первую медаль дали моему дальнему прапра хер знает, какому деду за то, что он убивал краснокожих в ходе бойни на ручье Вундед-Ни [2], – он подмигнул индейцу. – Вторая уже моя: сам президент Дилан вручил её мне за то, что я убивал узкоглазых на Большой Третьей, – указав на медаль поновее, пояснил Мерф и подмигнул азиату. – В первый день битвы за Харбин [3] мы со звеном уничтожили несколько полков жёлтых, а сам я положил добрую сотню и плюсом ко всему с десяток гражданских, – состроив виноватую гримасу, Беннет тут же зло ухмыльнулся. – Защитным куполом до корочки ублюдков поджарил… И знаете, что мне за это было?

– К чему ты клонишь, хер армейский? – откинувшись на спинку дивана, спросил азиат. По лбу его стекала струйка пота, а от упоминания Харбина лицо побагровело.

– Меня вновь наградили, но уже вот этим.

И Мерф выложил на стол именной пистолет сорок пятого калибра, а двое заметно напряглись.

– И знаете, ребятки. Я готов об заклад биться, что если сейчас я всажу по пуле вам в лоб, то это сойдёт мне с рук, – ветеран Большой Третьей снял пистолет с предохранителя, – ведь я герой войны, а вы…

Чен и Кори дёрнулись, в кафе раздалось два выстрела. Чен так и остался лежать на диванчике с дыркой во лбу, а индеец Кори, упав на пол, схватился за рану на шее. Кровь хлестала во все стороны, Кори полз к выходу, оставляя за собой ярко красный шлейф. Беннет встал из-за стола, вытер попавшую на лицо кровь салфеткой. А, подойдя к Кори, добил его выстрелом в затылок.

И яркие вспышки окрасили его лицо светом тысячи огней…

– Снято! – крикнул режиссёр, срываясь со стула.

На площадке зажгли свет, съёмочная группа аплодировала, а игравший Мерфа Беннета актёр смущённо улыбнулся. Слизнул попавшую на губы бутафорскую кровь и поморщился.

– О, Шелли! Это было прекрасно, – хлопая Кевина Шелли по плечу, радовался, как ребёнок, Джон Скьюзек.

– Правда, понравилось?

– Это чистый секс, я тебе говорю! – всплеснув руками, воскликнул режиссер, – Как ты сыграл, когда сказал Киму про жёлтых и этот ручей потом приплёл? Откуда ты это всё взял?

– Да просто люблю историю, вот само как-то и…

– Это просто секс, – я тебе говорю. Но когда будем снимать, как ты в последующих сценах с Нэнси будешь… – он чуть осёкся, глядя, как уходящая в сторону гримёрки актриса сдержанно покачала головой. – Так вот, когда это будем снимать, никаких импровизаций, – я тебя прошу. А то её агент у меня в заднице по самые уши со своими доп условиями по контракту. Мне эти разборки – вот тут уже, – он провёл пальцем по шее и картинно закатил глаза.

– Без проблем, – смущённо выдавил из себя Шелли.

– Кев, ты лучший!

– С-спасибо, мистер Скьюзек, – чуть запинаясь, ответил Кевин, и вновь лизнул бутафорскую кровь. – А что за смесь мы использовали, – она так железом отдает?

– Не бери в голову, обычная бычья кровь, – пояснил Джон и отвлёкся на подоспевшего ассистента.

Это был тот момент, когда Кевина Шелли чуть не вывернуло наизнанку. Он был вегетарианцем, вернее говоря, это его жена так за него решила. И будь обстоятельства в его жизни иные, актёр бы показал свой характер во всей красе, сказав всё, что он думает об использовании крови и насилии над животными. Но сейчас ситуация была совсем иная. Этот проект был его палочкой-выручалочкой на протяжении трёх лет, а Джон Скьюзек считался режиссёром с большой буквы – последним из могикан: только он в конце ХХI века продолжал снимать на плёнку, будучи ярым сторонником живых эффектов. И как бы студийные боссы из «Холла Интертеймент» не закатывали глаза, глядя на его закидоны, а кассу работы Скьюзека всегда собирали отменную. Оттого и очередь на его проект была среди актёров в милю. И будь Кевин дураком или актёром с большой буквы, он бы не сдержался. Но Шелли был молодым дарованием, что по самые уши в долгах, а когда ты в таких обстоятельствах, то быстро учишься быть молодцом. Вот и сейчас, смахнув с лица тухлую мину, он проглотил подступивший к горлу ком и улыбался во все тридцать два, пока режиссёр, ведя под руку, делился с ним планами на новый сезон «Тропы Славы».

Выйдя из павильона, они долго шли, обсуждая детали. А когда достигли трейлера Шелли, Джон положил ему на плечо руку и спросил:

– На завтра есть планы?

Кевин замялся, вспомнив о рыбалке, на которую собирался вырваться уже который месяц. Не сказать, что он любил море и рыбу, его больше прельщала компания его консультанта и дублера, отставного капитана МП – Клэйва Таккера.

– Ну, так что?

– Да есть небольшие, – замялся Шелли, подумав: «Зачем сказал, что есть планы? Может, он важное что-то хотел предложить. Твою мать, Кевин! Только не наломай дров, не облажайся».