Гузель, или Двойное слово пацана
Бить или терпеть? Вот в чем вопрос!
Шел урок математики. Петр Иванович вдохновленно рассказывал нам о предстоящей республиканской математической олимпиаде, о том, как важно выступить достойно, чтобы поддержать честь класса и школы в целом.
Класс слушал внимательно и сочувственно. Петр Иванович был математиком от Бога. Он был очень влюблен в математику, да и в нас, бестолковых учеников тоже. У него была своя система оценки учеников. Если парень или девчонка хоть что-то соображали, он ставил пятерки. Если ученики ничего не поняли, ставил четверки. Система гуманная, но опасная для самого преподавателя. Однажды проверочная комиссия обнаружила, что один из учеников, некий Ильдар, имел в аттестате четверку, а по факту не знал даже таблицу умножения. Крепко досталось тогда доброму Петру Ивановичу! Но своей системе он почти не изменил. Поставил несколько троек совсем уж тупоголовым и только тем, кому четверки были без надобности. Затем, когда скандал утих, математик тихо откатился к своей любимой двухбалльной системе.
Мы все любили Петра Ивановича, даже те, кто не любил математику. Мы заканчивали восьмой класс, предстояли экзамены. Единственным предметом, который ни у кого не вызывал волнений, была математика. Кроме доброты, у Петра Ивановича было еще одно ценное качество. Он был по-настоящему талантливым преподавателем. Его уроки по математики были увлекательными путешествиями в загадочный абстрактный мир. Эти путешествия были интересны даже тем, кто не имел склонности к абстракции.
– Тебе не стыдно? – прошипела моя соседка по парте Гузель и ткнула меня локтем, – позор, я чуть со стыда не сгорела.
Я сразу понял, что она имела в виду. Речь шла вовсе не о математике. На перемене ко мне подошел бывший ученик нашей школы Вовка Воронин. Он был на год старше меня и учился в ПТУ неподалеку. Ему, вероятно, было скучновато в этом своем ПТУ, поэтому Вовка часто посещал свою старую школу, проверяя, как тут дела и не нужна ли кому его помощь. На этот раз он решил почему-то заняться моим воспитанием. Он подошел ко мне и, приветливо улыбаясь, дружелюбно протянул правую руку. Я удивился и попытался ее пожать. Но он вдруг резко отдернул ее назад, а левой рукой неожиданно ударил меня в солнечное сплетение. От неожиданности я прохрипел что-то неразборчивое и согнулся в три погибели.
– Больно? – сочувственно спросил Вовка и ласково похлопал меня по плечу.
– Больно, – честно ответил я, с трудом приходя в себя. Было не только больно, но и обидно. Делом чести было как-то среагировать, но я боялся Воронина, решил стерпеть.
Выполнив свою воспитательно-карательную миссию, Вовка вернулся в свое ПТУ.
А я отправился на урок математики. Да, было очень обидно. А хуже всего, как выяснилось, этот мой позор видела Гузель. Что-то надо делать. Но что конкретно? Драться с Ворониным? Это был большой риск испортить свое здоровье. Оставаться робким терпилой тоже плохо. Патовая ситуация, что не делай, все плохо.
– Ребятки, нам нужно назначить в олимпийскую команду от вашего класса, как минимум, трех человек, – продолжал речь математик, – первым номером пойдет Костик Оборотов, тут я думаю, никто не будет против. Еще 2 кандидатуры нужны. Какие будут предложения?
Тут Гузель подняла руку.
– Давай, предлагай, – кивнул ей Петр Иванович.
– А можно, Оборотов подтянет меня по математике? – неожиданно даже для меня спросила Гузель, не вставая с места. – В свободное от учебы время. У меня дома.
Кто-то захихикал. Я засмущался.
– Конечно, конечно, Гулечка, какие вопросы, – замахал руками математик, – это ваша личная жизнь, тут разрешения спрашивать не надо. Только я не понял, ты на Олимпиаде хочешь выступить или просто в рамках школьной программы хочешь подтянуться?
– Буду выступать на Олимпиаде, – твердо заявила Гузель.
– Так, так, так, – задумался Петр Иванович, – честно говоря, как математик, ты так себе. Не очень. С другой стороны, ты, Гузель, девочка-сюрприз. Такие девчонки нужны на олимпиадах. Опять же, лучше тебя все равно никого нет. Разве что Лена Шамина? А может вы втроем будете собираться и готовиться к Олимпиаде? Хорошая команда получается!
Мы с Гузель аж рты открыли от такого предложения. Я почувствовал, что Гузель сборы в таком составе не очень радовали. А возражать и спорить было как-то неудобно. Но чуткая Ленка правильно оценила ситуацию и проблему решила.
– Я не хочу с ними заниматься, – твердо заявила она, – самостоятельно подготовлюсь.
– Ну и ладно, – обрадовался математик, – команда от вашего класса сформирована. Готовьтесь!
Работа головой
После уроков мы с Гузель пошли к ней домой. Мне было волнительно, приятно и страшно. Первый раз я шел вот так с девочкой тет-а-тет, к ней на квартиру, в которой, наверняка, никого не было дома.
– Ты мне скажи, тебе не стыдно? – строго спросила Гузель, когда мы уже подходили к дому, – как можно позволять так себя унижать?
В ответ я начал лепетать, что позиция моя очень плохая. Что ни делай, все равно результат получится печальный. Конечно, унижение терпеть очень неприятно. Но если оказать сопротивление, то получится еще хуже. Воронин может разозлиться, а охваченный гневом, он может реально попортить мне здоровье, которое потом ни купишь не за какие деньги. По возрасту Воронин меня старше, опыта в драках намного больше, какие тут у меня шансы? К тому же Вовка входил в подростковую полубандитскую группировку. Эта группировка не была слишком уж авторитетной, ее презрительно называли "Петушилы". Такое название образовалось потому, что большинство участников были учащимися ПТУ при шинном заводе. Члены банды имели репутацию трусоватых тупиц, но чтобы изувечить меня у них бы смелости и ума точно хватило. Лучше не связываться.
Пока я так рассуждал, мы незаметно добрались до квартиры. Дома, как я и предполагал, никого не было.
– Что я могу ответить на твою речь, – сказала Гузель, – это логика умного труса, приспособленца и единоличника. Так не пойдет. Конечно, на рожон тоже лезть не следует. Тут надо головой работать. Я потом покажу тебе как. А пока перекусим. Затем, действительно, займемся математикой.
Я любил татарскую кухню, всякие там эчпочмаки, чак-чаки, баурсаки. А у Гузель это было необычно вкусно. Впрочем, готовила, скорее всего, ее матушка. Кстати, мать Гузель была чистой татаркой, а отец русским. Не уверен, что положительный эффект смешенных браков в плане влияния на детей случается всегда, но в данном случае он проявился во всей красе.
Мать Гузель была симпатичной женщиной, а сама Гузель получилась просто сказочной красавицей. Сказались, вероятно, русские гены отца. Гузель была идеальной девушкой во всех отношениях. Рост чуть выше среднего, отлично сформированная фигура с идеальными параметрами. Вес, пожалуй, был немного больше средних значений, но это предавало девушке особенный шарм, к тому же Гузель активно занималась гимнастикой и каратэ.
Не забыть тот день, когда наш физкультурник упросил Гузель продемонстрировать всему классу некоторые ее навыки по владению каратэ. Это было зрелище богов! Такого я не видел никогда ни до этого, ни после. Особенно запомнился такой элемент ее показательного выступления. Гузель подпрыгнула, сделала в воздухе шпагат и вдруг замерла на расстоянии примерно одного метра от поверхности, отказываясь падать вниз, нарушая тем самым закон всемирного тяготения. Магия в чистом виде! Затем Гузель улыбнулась, носком правой ноги аккуратно ударила "грушу", весящую перед ней и только потом плавно опустилась на мат. После этого выступления в Гузель влюбились все парни нашего класса, а также половина девчонок.
У Гузели был старший брат. Родители в плане выбора имен детей пошли на компромисс. Отец для сына настоял на простом русском имени Борис. Но когда родилась девочка, тут уж право назвать дочь осталось за матерью. Все честно и справедливо.
Борис по спортивным талантам превзошел свою сестру. Их отец занимался боксом, но серьезных успехов в спорте не достиг. Работал тренером в местной ДЮСШ (детско-юношеская спортивная школа). Карьера так себе, но, по крайней мере, сохранил здоровье, а это уже неплохо для того, кто попытался достичь успехов в профессиональном боксе. Борис, вероятно, благодаря татарским генам матери, другого объяснения у меня нет, получился гением бокса, с реальными надеждами добиться успехов на высоком международном уровне. Он отслужил армию в специальной спортивной роте, где продолжал без помех свои тренировки. Теперь учился в спортивном институте. Специалисты ждали от него серьезных успехов в спорте. Сам Борис тоже верил в себя, настойчиво продолжал тренироваться и выступать в турнирах различного уровня.
– Чем теперь будем заниматься? – поинтересовался я, когда мы перекусили.
– Ну, не петтингом же, – улыбнулась Гузель так обворожительно, что именно петтингом мне и захотелось заняться.
Но предложить не рискнул, сильно стеснялся.
– Начнем с математики, а дальше, как получится, – заявила Гузель, – что там надо знать для Олимпиады? Это что-то вроде контрольной работы?
Контрольных работ по математике в классе опасались, несмотря на доброту Петра Ивановича. Особенно переживали девчонки-отличницы. Всегда есть риск облажаться, ошибиться и получить случайную четверку, если сделать много ошибок. К тому же, строго говоря, кроме меня и Ленки Шаминой, никто математическими талантами не обладал. Еще Гузель что-то понимала, но объективно была послабее Лены. Остальные были строго "тук-тук, войдите". Брали либо зубрежкой, либо пользовались добротой математика. На самом деле, контрольные работы представляли собой сборник простейших задач. Эти задачи были намного проще тех, которые были в учебнике, можно сказать, лайтовые версии. Кстати, я сам-то математик не очень сильный, просто выделялся на фоне слабого уровня нашего класса.
На контрольных традиционно давали четыре варианта, чтобы не списывали друг у друга. Обычно я делал свой вариант, затем вариант Гузель, затем вариант Лены, которая сидела передо мной. Если оставалось время, то еще и вариант Марата, который был соседом Лены по парте. Конечно, Гузель и, тем более, Лена, самостоятельно могли бы получить свои пятерки. Но дело ответственное, лучше подстраховаться, сделать сверку с моим решением, чтобы гарантированно было все правильно. Больше всех на контрольных мучился Марат. Если я успевал сделать его вариант, он получал пятерку. Если нет, только четверку. Тут уж извини, ladies first.
– Как-то неровно у тебя получается, Маратик, – удивлялся Петр Иванович, – то все четко и красиво решаешь, то какую-то чепуху пишешь.
Марат тяжело вздыхал и разводил руками. Мол, а что тут от меня зависит. Судьба!
– Да, Олимпиада чем-то похожа на обычную контрольную, но там задачки могут быть, как бы это выразиться, – я задумался, – ну с юмором что ли, с каким-то приколами. Давай, для разогрева, попробуй решить легкую задачку для детей. Брат и сестра, допустим, Боря и Гуля, залезли на соседское ореховое дерево, чтобы наворовать орехов. Всего они собрали 90 орехов. При этом Боря собрал орехов в 2 раза больше, чем Гуля. Вопрос. Сколько орехов собрал Боря и сколько орехов собрала Гуля?
Гузель тут же принялась чиркать на листке ручкой и через минуту выдала развернутый ответ.
– Пусть Гуля собрала x орехов. Тогда Боря собрал 2*x. Получаем уравнение x+2*x=90. Отсюда следует, что 3*х=90, х=30. Столько собрала Гуля. Боря собрал в два раза больше, значит, 60. Детская задача, третий класс, трусы с горошек. Если все такие задачи будут на Олимпиаде, то я точно первое место возьму.
– Хорошо, попробуй, тогда такую задачу, – продолжил я процесс тестирования, – канализационные люки у нас круглые. А почему именно круглые? Почему не квадратные и не треугольные?
– А это точно математическая задача? – задумчиво спросила Гузель, быстро и довольно красиво нарисовав несколько образцов люков.
– Прямо в корень смотришь, – ответил я, – такой специфический юмор у организаторов Олимпиады. Как-бы нужно не только иметь знания, а еще и соображать немного. Типичный "ботан" будет рассчитывать площади круга и квадрата, сравнивать расходы материала, трудности изготовления. В общем, заниматься всякой ерундой. А суть в том, что никакая математика тут не нужна. Обычная логика и безопасность. Круглая форма единственно возможная форма для люка, когда люк никак не может провалиться внутрь, как ты его туда не пихай. Квадратный можно пропихнуть внутрь, используя факт, что главная диагональ длиннее стороны квадрата. А круглый люк не пропихнешь, как ни старайся. Понятно?
– Понятно, хорошая задачка, а теперь перерыв и разминка, вставай вот здесь, – скомандовала Гузель, – прямо стой, не сутулься!
Я выпрямился и вытянулся, стараясь быть как можно выше ростом. Гузель подошла ко мне вплотную. Оказалось, что я немного выше ее ростом. Это меня почему-то обрадовало.
– Тихо, тихо, – шепотом сказала Гузель и вдруг схватила меня за уши, – спокойно и внимательно запоминай.
Она приподнялась на носочках, затем легким кивком головы она ударила меня лбом в нос.
Это было очень неожиданно и немного больно.
– Вот примерно так, только намного сильнее, ударишь Ворона, – инструктировала Гузель, – тебе все понятно? Работай головой!
Я ошарашенно кивнул головой в знак согласия.
– Вот и умничка, – Гузель продолжала держать меня за уши, – я верю в тебя.
Потом внимательно осмотрела мое лицо и вдруг крепко поцеловала в губы.
Да уж, прав был наш математик, когда говорил, что Гузель, – это девочка-сюрприз.
Я шел домой счастливый. Если вы целовались с девочками в пятнадцатилетнем возрасте, да еще с такими, которые вам очень сильно нравились, то вы меня понимаете. Если это не счастье, то что тогда вообще это такое, счастье?
Проблема с Вовкой Ворониным решилась хотя бы в плане принятия твердого решения. Мне очень хотелось, чтобы Ворон пришел в нашу школу как можно скорее и встретился со мною. Я не был так уж сильно уверен в успехе реализации нашей идеи, но лучше ужасный конец, чем ужас без конца.