Дыхание смерти

Размер шрифта: 13

ANN GRANGER

BRICKS AND MORTALITY

A Novel

Глава 1

Багровая дымка заволокла ночное небо и подала весть о пожаре гораздо раньше, чем на то рассчитывал поджигатель. От раскаленных углей отскакивали золотистые искры, казалось, кто-то устроил в ночи фейерверк. Соседи, жившие в радиусе не менее мили от горевшего дома, были разбужены завыванием пожарных сирен. Люди высовывались из окон верхних этажей и делились друг с другом догадками:

– Наверняка в «Ключе» горит.

– Помяни мои слова, – объявил Роджер Трентон, обращаясь к жене, – наверняка дом подожгли сквоттеры. А ведь я сколько раз говорил! «Ключ» – настоящая бочка с порохом. Дом пустует, к тому же забраться туда ничего не стоит. Даже удивительно, что пожар не случился раньше. А все власти виноваты!

– Ни в чем они не виноваты, – глухо ответила жена, снова забираясь в кровать. – Ведь не власти подожгли дом, не они же чиркнули спичкой…

Муж обернулся к ней:

– Считай, что они именно так и поступили!

На фоне дальнего зарева венчик жидких волос, вставший дыбом над блестящей лысиной, напоминал неопрятный нимб. Все дело в том, что «у меня высокий лоб, только и всего, – любил говорить Роджер, – а волос на голове еще хватает, просто я унаследовал высокий лоб от отца». И правда, свекор ее тоже был лысым, вспомнила Поппи Трентон, устраиваясь поуютнее на подушке. Высокий лоб, как же! Отец Роджера был лысым уже в ту пору, когда Роджер в первый раз пригласил ее к себе домой, чтобы познакомить с родителями. Надо было серьезнее отнестись к внешности будущего свекра… «Если бы я тогда поняла, что Роджер тоже облысеет, как и его папаша, может быть, разорвала бы помолвку. А теперь… Посмотрите на него! У него даже пижама такая же, как у его отца: фланелевая, полосатая, стянутая шнуром на талии. И такие же вельветовые тапочки», – мстительно подумала Поппи.

– Хо-хо-хо! – воскликнул Роджер, вскидывая вверх руку и торжествующе грозя пальцем далекому пожару. – Что я говорил?

Жена поверх одеяла неприязненно посмотрела на мужа, торжествовавшего у своего наблюдательного пункта у окна. Посмотрите на него – сейчас запрыгает от радости! Вслух она сварливо заметила:

– Даже если дом подожгли сквоттеры, надеюсь, никто из них не попал в ловушку.

– Окон там уйма – выберутся, если захотят, – отмахнулся Роджер. – Вылезут так же, как и влезли. Ты ведь помнишь – там ни одно окно не забито как следует. А замок на входной двери взломает даже ребенок. Ты вспомни, сколько писем я написал в местный совет насчет «Ключа»! Если хочешь, можешь их перечесть. Все копии я сохранил в папке «Переписка с муниципалитетом». «Ключ» – позор для всей округи, да-да! Кому он нужен? Всем на него наплевать. Хороший старый дом заброшен и постепенно разрушается… Говорил я тому молодому олуху из совета: надо связаться с нынешним владельцем и заставить его хоть что-нибудь сделать.

– Так ведь теперь владелец Джервас Краун, – глухо заметила его жена. – А он постоянно проживает в Португалии.

– Знаю! – рявкнул Роджер. – Плейбой несчастный! От такого ничего и не приходится ждать, кроме головной боли…

– Отец у него был настоящий красавец, – неосторожно вспомнила Поппи.

Услышав ее слова, Роджер круто развернулся от окна:

– Чей отец?

– Джерваса… Себастьян Краун.

– Ничего подобного. Мы с Себастьяном вместе ходили в школу. И вовсе он не был красавцем. Ты, Поппи, несешь какую-то чушь. Не спорю, Себастьян был славный малый. – Да, он был славный малый, Себастьян. Правильный человек. Правда, ему не везло – ни с женой, ни с его никудышным сыном. Хорошо, что молодой Краун уехал отсюда, живет там себе не тужит.

– А знаешь, странно, – начала Поппи, – позавчера я… – Она замолчала, увидев, что муж снова повернулся к окну. Лучше не продолжать; Роджер наверняка снова обвинит ее в том, что она несет чушь. Но тогда ей в самом деле показалось, что… А теперь еще и пожар… Тревожно как-то. Наверное, нужно будет позвонить Селине.

– Ага! – злорадно вскричал Роджер. На фоне окна, с хохолком волос, подсвеченных розовым, он напоминал огромного сумасшедшего петуха. – А знаешь, я совсем не удивлюсь, если на пепелище, когда пожар потушат, окажется чей-нибудь труп!

– Да что ты! – воскликнула потрясенная Поппи, садясь в постели. – Роджер, не говори так!

– Да ладно тебе, Поппи, спи давай, – ответил ее муж.

Несмотря на то что пожар разбушевался, уничтожить «Ключ» оказалось не так просто. Каменный дом возвели в начале восемнадцатого века. Первые обитатели поселились в нем еще в эпоху королевы Анны. После ее смерти на престол собирались взойти представители Ганноверской династии, а сосланные Стюарты плели заговоры, чтобы им помешать. «Ключ» был свидетелем того, как сменяются правящие династии и поколения простых людей. До последнего времени дом успешно сопротивлялся всем капризам судьбы и природы. В основании его стены были толщиной почти три фута; поднимаясь выше, они постепенно сужались. Крышу в свое время покрыли местной, котсуолдской, сланцевой черепицей. В работе использовали плитки двадцати шести видов – для каждого в старину было предназначено свое место и имелось свое название. Из-за пожара крыша осела, и плитки градом полетели внутрь. Теперь они валялись там и сям: длинные и короткие, прямоугольные, квадратные, со скругленными краями… Их, конечно, никто не выбросит. Сланцевая черепица стоит очень дорого. Даже если само здание не станут восстанавливать, уцелевшей черепицей покроют крышу какого-нибудь другого дома. Внутри дома огонь сожрал почти все: и дубовую лестницу с широкими перилами и резной колонной, и половицы, и балясины, и балки, и потемневшую от времени деревянную обшивку холла, кабинета и столовой. Потолочные перекрытия частично уцелели; в свое время их изготовили из целых стволов дерева. Они быстро занялись, почернели, обуглились, распались на неровные куски. На некоторых еще видны были отверстия от выпавших сучков и пазы, которые плотники, делавшие балки вручную, выдолбили слишком глубоко.

Пожарные не сразу добрались до бывшей кухни, там и обнаружили труп под слоем обломков. Над ним угрожающе нависали обгорелые встроенные буфеты – их соорудили сравнительно недавно.

Скоро Роджер Трентон узнает, что его догадка оказалась верной.

Инспектор Джессика Кемпбелл прибыла на место происшествия не сразу; ее вызвали после того, как пожарные сообщили о страшной находке. Дом еще дымился, волны жара испускал котсуолдский камень, который когда-то был нежного медового цвета. Теперь камни почернели, закоптились и накалились так, что не дотронешься. И все же они тоже уцелели. Джесс приложила к горящим щекам озябшие ладони и почувствовала приятное тепло.

До сих пор погода их баловала, но в последние две недели зима опомнилась: задули сильные ветры, начались заморозки. По узкой проселочной дороге невозможно было проехать на механическом обрезчике, и живые изгороди по обе стороны буйно разрослись, растопырив ветки во все стороны. Ветер сердито сметал в кучи палые листья, загонял их в сточные канавы. Те немногие деревья, на которых остатки листвы еще сохранились, выглядели одновременно и вызывающе и жалко. Они как будто понимали, что последние жухлые листья, упорно не желающие облетать, не заменят красно-желтое буйство осенних славных деньков, тем более зелень подбирающейся весны.

Всполошенные сухие листья летали и по заброшенному саду вокруг «Ключа», а угомонясь, ложились под колючими ветками ежевики. Ежевика совсем заполонила сад. С годами кусты и бурьян отвоевывали все больше места, плотно обступая дом. Часть колючих веток, похожих на щупальца, затоптали пожарные; тускло поблескивали листья, обильно политые водой из шлангов. Скоро люди уйдут, ежевика оправится от вторжения непрошеных гостей и возобновит свое безжалостное наступление. Перегной уйдет в землю. Если «Ключ» не восстановят, колючки и бурьян постепенно найдут дорогу и в дом. Растения отыщут бреши в кладке, просунутся сквозь выбитые окна и сгоревшие двери.

Обгоревший, изуродованный дом окружала притихшая, увядшая растительность. Джесс живо представила, как строение исчезает в густых зарослях… Совсем как замок Спящей красавицы. Из раздумий ее вывел голос подошедшего сзади врача.

– Наркоманы, – лаконично заметил он.

Джесс вспомнила, что его фамилия Лейтон. Высокий, сутулый доктор был уже в возрасте; судя по всему, ему недолго оставалось трудиться до пенсии. Фасон его бутылочного цвета твидового костюма, явно сшитого на заказ, давно вышел из моды. Пиджак висел мешком; видимо, за последние годы доктор сильно похудел. Не переставая говорить, Лейтон безуспешно пытался отряхнуть рукав от сажи, но только растер ее и досадливо вздохнул:

– Сколько раз уже такое бывало! Обкурятся или нанюхаются своей дури и ничего не соображают. Хотя… кому я говорю! Уж вам-то, инспектор, их повадки знакомы, наверняка не раз приходилось с ними сталкиваться!..

Лейтон кивнул, словно извиняясь, и пригладил седые растрепанные волосы, а Джесс подумала, что ему давно пора подстричься.

Несмотря на то что сгоревший дом располагался в уединенном месте, они оказались не единственными зрителями. Джесс не переставала удивляться странному любопытству людей. Даже в такую глушь они добрались, чтобы поглазеть на беду и ее последствия. Надо все же заметить, что зевак собралось немного. Ближе всех к дому стоял высокий, тощий пожилой человек в непромокаемой куртке. Над его лысиной дыбился венчик седых волос. Интересно, откуда он взялся? Чуть дальше стояла пара загорелых людей помоложе – явно туристы. Они жадно оглядывали место происшествия с безопасного расстояния. Джесс решила, что они, возможно, собираются наведаться сюда попозже, когда пожарные уедут. Может, ищут какие-нибудь металлические предметы?

Почти рядом с Джесс стояла пожилая женщина в очках, шерстяной шапке, надвинутой на уши, и ярко-желтых холщовых куртке и брюках. Наверное, она специально выбрала такой наряд, чтобы ее было заметно издалека во время прогулки с собакой. Пес стоял рядом с хозяйкой, и вид у него был недовольный: ему не дали как следует побегать. Пожарище пса не интересовало. Он был похож на мопса, крепкий, приземистый, с кривыми передними лапами, но крупнее, чем обычные мопсы. Скорее всего, его бабка согрешила с представителем более мощной породы. Ему досталась лишь свойственная мопсам приплюснутая морда. В выпученных глазах пса как будто навсегда застыло презрение ко всему роду человеческому. Джесс снова, уже в который раз, отметила про себя, как часто хозяева бывают похожи на своих питомцев. Владелица мопса возмущенно раздувала ноздри, как будто пожар стал для нее личным оскорблением.

Лейтон снова заговорил:

– Тип, которого нашли пожарные, скорее всего, принял какую-то дрянь и отключился, а пожар начался из-за непо-тушенной сигареты или упавшей свечи. Насколько мне известно, электричество здесь давно отключено. И газ перекрыт. Дом пустует с того времени, как умер Себастьян Краун. Возможно, он по-прежнему принадлежит его сыну, но он сюда и носа не кажет. Очень жаль – когда-то «Ключ» был очень красивым старинным особняком… Эй, осторожнее! – вдруг воскликнул он, отворачиваясь от Джесс. – На полу полным-полно использованных шприцев!

Он обращался к пожарным, стоявшим поблизости. Кое-кто из них еще находился внутри; они продолжали поливать водой место пожара. Джесс знала, что по правилам пожарные будут приезжать сюда еще несколько дней и поливать очаг возгорания. Иногда пожар может непонятным образом вспыхнуть снова.

– Эти проклятые иголки даже подошвы сапог протыкают, – заметил пожарный, стоявший ближе.

Его коллеги дружно закивали.

Обгоревший труп так и лежал на ложе из углей и пепла. Он свернулся в позе зародыша; лицо, вернее, то, что от него осталось, было обращено вниз. Упавшие балки накрыли беднягу наподобие шатра, и тело осталось неповрежденным. Вскинутые вверх руки скрючены, как всегда бывает у трупов, найденных на месте пожара, кулаки стиснуты в страшной пародии на боксерскую стойку, как будто умерший бросал вызов ревущему пламени: «Ну-ка, подойди попробуй!»

Полицейский оператор, облаченный в защитный костюм, снимал место происшествия с безопасного расстояния.

– Итак, насчет его двух мнений быть не может, – подытожил Лейтон. – Он умер. Конечно, подойти к нему сейчас еще нельзя, но, даже если бы все остыло, о том, чтобы произвести нормальный осмотр, и речи быть не может. Скорее всего, останки хрупкие. Прикоснешься к ним – а они раскрошатся, как печенье. Не хочу, чтобы меня обвиняли в халатности, помешавшей вскрытию.

Джесс понимала: доктору ужасно не хочется пачкать руки, тем более обжигаться, переворачивая почерневший труп. Кроме того, он боялся нечаянно напороться на брошенный шприц. Джесс сочувствовала доктору. Лейтон не был штатным полицейским врачом, которого вызывают на место преступления в таких случаях. Он занимался частной практикой и просто оказался ближе остальных, и потом, они уже обращались к нему время от времени с подобными просьбами. Надо отдать ему должное: он приехал без возражений и сделал то, что от него требовалось: засвидельствовал смерть.

Может быть, из-за того, что происшествие выходило за рамки его обычной медицинской практики, Лейтон не мог отказать себе в удовольствии немного пофантазировать.

– Конечно, решать, отчего он умер и принимал ли наркотики, предстоит вашему патологоанатому. Но, по-моему, судя по его позе, когда начался пожар, он был еще жив. Скорее всего, интоксикация помешала ему выбраться из горящего дома… Он отравился угарным газом и умер еще до того, как его тело обгорело… Видимо, он уже ничего не соображал. Вот увидите, на вскрытии в бронхиолах обнаружат частички копоти. Скорее всего, он потерял сознание и наглотался дыма… – Лейтон поморщился. – Мне пора объезжать пациентов – некоторые из них прикованы к постели. – Он снова пригладил ладонью растрепанные седые патлы.

Джесс проводила врача до машины.

– Значит, вы знакомы с семьей владельца дома? – спросила она.

Вопрос как будто удивил Лейтона; некоторое время он молча смотрел на Джесс, как будто она допустила какую-то бестактность. Потом, наверное вспомнив, что перед ним сотрудник полиции, который ведет следствие, осторожно ответил:

– Я неплохо знал Себастьяна – прежнего владельца… Разумеется, я лечил его много лет назад. Он уже довольно давно умер. Себастьян стал одним из моих первых пациентов, когда я сюда переехал, поэтому я его помню. Еще есть люди, которые предпочитают альтернативу государственной службе здравоохранения. Я был врачом Себастьяна Крауна более двадцати лет. Правда, не могу сказать, что хорошо знал Джерваса, его сына. То есть когда он стал взрослым. Зато я много слышал о нем. Он учился в частной школе-интернате. Потом вырос и стал доставлять отцу сплошную головную боль. Я его не лечил, наверное, он наблюдался у школьного врача. Когда он был маленьким, мать иногда приводила его ко мне: обычные профилактические прививки и детские болезни. Возможно, Джервас Краун лечился по страховке где-то в другом месте. Будучи взрослым, он не появлялся у меня в приемной. Его отец, бывало, жаловался на него, как жалуются все родители на детей-подростков.

Джесс снова посмотрела на обгорелый остов дома:

– Судя по всему, Себастьян Краун был человеком небедным?

– Ну да, вполне… состоятельным. В нашей округе живет немало состоятельных граждан. Насколько мне известно, Себастьян разбогател, выпуская шампуни для собак.

– Что?! – удивилась Джесс.

– И не только шампуни. Он производил разные товары по уходу за собаками, – уточнил Лейтон. – Люди готовы потратить на своих любимцев целые состояния. Поверьте мне, я, как врач, часто наблюдаю нечто подобное. Многие куда больше заботятся о собаке или о кошке, чем о ребенке.

– А Себастьян Краун заботился о своем ребенке? – как бы между прочим поинтересовалась Джесс.

Лейтон помолчал, а затем уклончиво ответил:

– Поймите, я сейчас рассуждаю в общем. Я не имею в виду конкретно семью Краун. Кажется, все понимают, как трудно растить детей в бедности. И почти никто не понимает, насколько трудно растить детей в богатстве. Дело, конечно, не в деньгах. Но детям – особенно сыну – может казаться, будто он живет в тени очень успешного отца. Если отец из тех, кто всего добился сам, тогда он, возможно и неумышленно, то и дело напоминает своему отпрыску, что роскошь, в которой он купается, появилась в результате тяжелого труда. Иногда такие отцы бывают прижимистыми; им хочется, чтобы сыновья научились ценить деньги… Учтите, я вовсе не имею в виду, что именно такие отношения были характерны для Себастьяна и Джерваса.

– Конечно, я все понимаю, – заверила его Джесс.

– Вполне естественно, в отношениях взрослеющего молодого человека и его отца присутствует некое соперничество. Если провести аналогию с миром животных, можно сказать, что молодой самец бросает вызов признанному вожаку стаи, альфа-самцу, понимаете? Вы, наверное, смотрите по телевизору передачи о животных? Молодому человеку хочется как-то проявить, утвердить себя. Иногда он наслаждается риском, а иногда… просто презирает его. И тогда он выпадает из жизни и отказывается стараться. Иными словами, он тоже самоутверждается, но по-другому: а именно не делая того, чего от него ждут. Окончив школу, Джервас исчез с горизонта примерно на год – путешествовал по свету, как теперь принято у молодежи. Насколько я понимаю, он добрался до самой Австралии и там открыл для себя серфинг. Когда он вернулся на родину… мне показалось, что он уже привык поступать как ему заблагорассудится. Джервас начал попадать в неприятности, рассказывать о которых – не мое дело… В общем, положение было безрадостное. Себастьян перестал даже упоминать о сыне. – Лейтон нахмурился.

– А что миссис Краун? – осторожно спросила Джесс, опасаясь, как бы не пересох неожиданный источник информации.

– Миссис Краун? А, вы имеете в виду жену Себастьяна. Она бросила мужа и ребенка, когда мальчик был еще очень мал, лет десяти – одиннадцати. Сбежала с любовником – во всяком случае, ходили такие слухи.

Джесс почувствовала, что доктору не терпится сменить неприятную тему.

– В следующем году я выхожу на пенсию, – продолжал он. – Как быстро летит время!

Джесс ненадолго задумалась и спросила:

– Сколько сейчас лет Джервасу Крауну?

Врач ответил не сразу:

– За тридцать, наверное… Он живет где-то за границей. Не знаю, почему он не продал дом, раз не хочет в нем жить. Пустующий дом так и манит к себе бродяг и подонков, как будто приглашает: «Залезайте и устраивайтесь!»

– Дом был обставлен? В теперешнем состоянии уже не поймешь… – Джесс ободряюще улыбнулась.

Лейтон снова замялся. Судя по всему, его тревожило направление, которое принял их разговор. Он не собирался задерживаться здесь и болтать, и, уж конечно, ему не хотелось откровенничать, вспоминая о Себастьяне Крауне, своем пациенте, пусть даже и бывшем. Он с самого начала подчеркнул, что Джерваса Крауна он не лечил. Вместе с тем доктор прекрасно понимал, сколь неопределенна грань, разделяющая профессиональную сдержанность и обязанность помогать стражам порядка. В сгоревшем доме нашли труп, тут уж ничего не поделаешь. На вопрос о том, как покойник попал в здание, предстоит ответить следствию. Его вызвали сюда только для того, чтобы засвидетельствовать смерть, и ему совсем не хотелось принимать участие в следствии.

– Понятия не имею! Нет, наверное… Если в доме и оставалась какая-нибудь мебель, за столько времени ее наверняка давно разворовали! Скорее всего, молодой Джервас вывез мебель или продал ее. Антиквариат, наверное, продал с аукциона. Смутно припоминаю: что-то когда-то здесь действительно продавалось. Но я не слышал, чтобы Джервас продал и сам фамильный особняк, а ведь слухи о такой сделке наверняка пошли бы по округе. Такого рода вести распространяются быстро. Соседи не любят, когда поблизости селятся новички.

Лейтон многозначительно распахнул дверцу машины, давая понять, что и так слишком заговорился. Джесс поблагодарила доктора за то, что он приехал.

– Не стоит благодарности, это мой долг. – Поняв, что его больше не задерживают, Лейтон просветлел. – Жаль, что беднягу не убили, я бы повысил свой гонорар.

Джесс смотрела доктору вслед. Подобно Лейтону, она тоже обычно не появлялась на месте преступления на данном этапе – во всяком случае, пока не установлено, что речь идет о преступлении. Но констеблей, которые первыми должны были явиться сюда, срочно отозвали на шоссе: там произошла авария. Когда позвонили и сообщили, что в сгоревшем доме нашли труп, Джесс как раз была свободна, тут же села в машину и приехала.

Она повернулась к зевакам. Их заметно поубавилось. Предчувствуя ненужные вопросы, пара туристов поспешила скрыться. Остались высокий тощий мужчина и женщина с мопсом.

Сначала Джесс направилась к мужчине, потому что он, как ей показалось, этого ждал, и представилась. Прежде чем сообщить, что его зовут Роджер Трентон, мужчина внимательно осмотрел ее с ног до головы. Затем он заявил, что живет примерно в полумиле отсюда, в коттедже под названием «Плющ». Около полуночи, подойдя к окну спальни, он заметил на ночном небе зарево.

– Оно освещало комнату, как свеча, – продолжал Трентон и пояснил: он сразу понял, что горит «Ключ».

– Почему? – спросила Джесс.

Трентона ее вопрос как будто возмутил:

– Да потому, что дом брошенный! Он постепенно разваливался. Мы только и ждали, когда туда вселятся сквоттеры. Или они, или какой-нибудь молокосос, от которого только и жди беды. Я сам сколько раз обращался в муниципалитет! Два раза писал владельцу, Джервасу Крауну.

– У вас есть адрес мистера Крауна? – с надеждой спросила Джесс.

– Нет, у меня есть адрес его адвоката, я могу вам продиктовать. Я написал, чтобы адвокат известил Крауна, переправил ему мое письмо. Наверное, он так и поступил, но ответа я не дождался. Я спрашивал Крауна, что он намерен делать с домом. Когда «Ключ» достался ему по наследству, он был в отличном состоянии и стоил немалых денег. Джервас Краун прожил здесь меньше полугода, потом распродал все, что было в доме. Помню, на распродажу съехалась половина графства! Краун взял денежки и скрылся в неизвестном направлении, а дом бросил. Он просто сумасшедший!

– Вы говорили о сквоттерах, незаконно занимающих пустующие дома, – напомнила Джесс. – В последнее время они здесь появлялись?

– Н-нет, – нехотя ответил Трентон. – Не мое дело присматривать за домом, если уж сам владелец не может… или не хочет этого делать.

Последнее утверждение расходилось с предыдущими – что он дважды писал владельцу о состоянии «Ключа» и забросал муниципалитет жалобами.

– Не думайте… – продолжал Трентон, выпрямляясь в полный рост, – не думайте, что я пришел сюда, потому что люблю поглазеть на чужое горе и позлорадствовать! Просто я каждое утро гуляю для моциона и часто поворачиваю сюда.

Владелица мопса бросила на Трентона многозначительный взгляд, исполненный презрения.

– Мистер Трентон, если вы не против, попозже к вам кто-нибудь придет и побеседует с вами, – сказала Джесс. – Говорите, вы живете в «Плюще»?

– Вон там. – Трентон показал рукой. – Вы наш дом ни с каким другим не спутаете. За ним растет великолепный старый дуб.

Как только он ушел, Джесс обернулась к женщине с собакой.

– Вот пустозвон! – язвительно произнесла та, глядя вслед Трентону, удаляющемуся быстрым шагом.

– Простите, а вы?..

– Мьюриел Пикеринг – и уж я-то прихожу сюда каждый день с Гамлетом. – Она показала на мопса. Тот бросил на Джесс злобный взгляд.

– Значит, вы живете недалеко отсюда… или приехали сюда на машине?

– Я хожу пешком! – возмутилась Мьюриел Пикеринг. – Я ведь только что вам сказала. Я не боюсь размять ноги. Я живу в «Средниках», так называется мой дом. Он вон там, если идти по дороге, за поворотом… – Она наградила уходящего мистера Трентона еще одним мрачным взглядом. – И я ни разу, подчеркиваю, ни разу не видела, чтобы Роджер Трентон здесь гулял. Полная ерунда! Трентон если куда и ходит пешком, то только на поле для гольфа. А сюда он явился просто поглазеть… Нет-нет, никаких подозрительных личностей я тут не замечала. Никто не рыскал в окрестностях «Ключа». Да, раньше туда время от времени забирались разные бродяги и подонки. Но вот уже давно там никого не было… По-моему, попасть внутрь совсем нетрудно. На первом этаже много разбитых окон, у некоторых наверняка сломаны задвижки. Сейчас, конечно, проверять уже нет смысла, – глубокомысленно заметила Мьюриел Пикеринг. – Теперь там ничего не осталось…

Согласившись с соседкой, Джесс записала ее адрес и предупредила, что к ней, как и к Трентону, кто-нибудь еще заедет и запишет ее показания. На пару туристов она особых надежд не возлагала. Пусть даже они поставили свою палатку неподалеку, вряд ли «Ключ» подожгли они. В противном случае они бы поспешили убраться подальше от места преступления. Заметив Джесс, они, скорее всего, побежали собирать вещи. Если найти их и допросить, наверняка окажется, что они ничего не видели и не слышали.

Свидетели бывают разные. Одним просто нравится отвечать на вопросы, при этом они ничего не знают. Возможно, к этой категории принадлежал и Роджер Трентон. Другим, возможно, что-то известно, но они ничего не скажут из вредности. Джесс показалось, что Мьюриел Пикеринг из их числа. Кроме того, бывают свидетели вроде тех туристов. Они не желают иметь дела с полицией, и не важно, известно им что-либо или нет. Очень редко, как жемчужина в горе устриц, попадается человек, который в самом деле что-то знает и готов помочь. Джесс скрестила пальцы в надежде, что им повезет и они найдут такого свидетеля.

Помимо прочих, на месте пожара присутствовала еще одна личность. Впрочем, ее никто не заметил, и ушла она еще до приезда Джесс. Альфи Дарроу на рассвете отправился проверять силки. Альфи не считал себя сельским жителем, хотя почти всю жизнь прожил в деревне Уэстон-Сент-Эмброуз. Зато его дед владел всеми нужными навыками; именно он научил внука делать простые силки. Да и вообще заслуга в воспитании у Альфи мужских качеств принадлежит деду. Отца Альфи не помнил; он сбежал, когда мальчик еще лежал в колыбели.

Старинный кроличий садок растянулся на большом участке между полем, смешанной рощицей и однополосной проселочной дорогой, которая почему-то называлась Длинной улицей. За много лет кролики расплодились, протоптали в роще тропки, проделали бреши в живой изгороди. Все эти тропки сходились примерно в одном месте – кролики любят порядок. По пути к норам им приходится подлезать под проволочной оградой, заросшей крапивой, чертополохом и щавелем. Именно у ограды Альфи чаще всего находил добычу. Он ставил силки в тех местах, откуда выбирались кролики.

Подойдя к «Ключу», он заметил там признаки бурной деятельности. В воздухе висел запах гари. Время от времени к подсвеченному небу поднимался язык пламени – безжалостный огонь пожирал очередную балку или половицу. Альфи съежился в зарослях у дороги и стал наблюдать. Два часа промелькнули как один миг; он даже рот разинул, так ему было интересно. Пожарные словно вышли из компьютерной игры про героев, в которую обожал играть Альфи. В форме и шлемах, они что-то кричали, предупреждая друг друга об опасности. Потом они размотали шланги, и в пламя полетели тугие струи воды. Когда обгорелые останки верхнего этажа рухнули вниз и к небу взметнулся сноп золотистых искр, Альфи пришлось прижать обе ладони ко рту, чтобы не завопить от восторга. Шипела вода, горячие угли потрескивали и плевались, как загнанные в угол дикие звери. Угольки падали на горячую каменную кладку, вверх, смешиваясь с дымом, поднимался пар. Альфи наблюдал за происходящим, забыв обо всем на свете. Пылающие угли летали через дорогу, как снаряды. Пахло, как в ночь Гая Фокса[1]. Не чувствуя тесноты своего убежища, скрючившись в неудобной позе, Альфи неотрывно следил за работой пожарных.

Потом приехала первая патрульная машина с двумя констеблями в форме, и веселье закончилось. Увидев стражей порядка, Альфи понял: пора сматываться. В местном участке он был частым гостем. К тому же физиономия одного из копов показалась ему знакомой. Тот сразу его узнает, если увидит, и не успеет Альфи глазом моргнуть, как его обвинят в поджоге. Альфи считал, что все полицейские одинаковы: хватают первого, чье лицо кажется им знакомым, и стараются пришить ему все, что только можно. Ничего, проверить силки можно и завтра. Альфи с трудом выполз из своего убежища, потянулся, разминая затекшие конечности, и заспешил домой напрямик, через поле, радуясь: ему теперь есть что рассказать! Если бы он подождал еще чуть-чуть и увидел, как выносят труп, его рассказ стал бы еще занимательнее.

Глава 2

Как писал Роберт Бернс, судьба шутит шутки и с мышами, и с людьми… Иен Картер подумал: живи они в одно время, он бы решил, что великий шотландец имеет в виду именно его.

Сидя в своем единственном кресле, держа в руке кружку с растворимым кофе, он вдруг впал в какое-то оцепенение. Было очень рано; рассвело настолько, чтобы можно было не зажигать свет, и в доме царила тишина. Именно в такие часы, за редким исключением, он мог никуда не торопиться. Это было время для того, чтобы подумать.

Картер осторожно пил горячий горький и невкусный кофе и думал о своей жизни. Начал с главного – с мыслей, которые и сбили его в свое время с пути истинного. Он мечтал о том, как они с Софи будут мирно стариться вместе, любоваться дочерью, которая у них на глазах из маленькой девочки превратится в доброжелательную, изящную и очаровательную молодую женщину. Такую, какой казалась ему сама Софи, когда в самом начале у них все шло хорошо.

Мечты разбились после того, как Софи познакомилась с Родни Маршемом. Родни! Ну надо же! Не в первый раз Картер мысленно изумлялся. Как его бывшая жена могла влюбиться в такого бледного, рыхлого зануду? И эта его вечная бодрая улыбочка… Выражение лица Родни особенно раздражало Картера. Кроме того, род занятий Родни (он был финансистом) казался Картеру подозрительным, хотя Родни явно преуспел в жизни.

– Иен, в тебе говорит полицейский, – парировала Софи, когда он в очередной раз излагал ей свои доводы, в то время они уже собирались разводиться. – Вечно ты всех подозреваешь!

Откровенно говоря, Софи часто обвиняла Иена в чрезмерной подозрительности, еще до того, как их брак развалился. Наверное, в чем-то она была права. Он не стал для Софи хорошим мужем. У них все разладилось задолго до того, как на горизонте появился Родни, неизменно довольный жизнью, с вечной, как будто приклеенной, улыбкой. Кто на ее месте остался бы жить с брюзгой полицейским, который каждый день окунается в бездну человеческих пороков, домой возвращается ближе к ночи, вечно усталый, не желающий ходить в гости, в рестораны и в театры? Конечно, Софи охотно променяла его на бодрого, общительного малого с хорошей деловой хваткой! Наверное, Родни и Софи созданы друг для друга. Не стоит завидовать их счастью. Но вот Милли… Милли – совсем другое дело.

Он услышал топот детских ног. Милли приближалась к гостиной. Дверь со скрипом приотворилась, и в комнату просунулось ее личико. Увидев, что отец пьет кофе, она распахнула дверь, дочка босиком протопала по полу и плюхнулась в кресло-мешок, стоящее напротив. Про тапочки она забыла, но успела накинуть на пижаму халат. К груди Милли прижимала Мактавиша, своего плюшевого мишку, ужасно похожего на человека.

Мактавиша ей купили во время поездки в Шотландию, когда они еще были семьей. На голове у медведя красовался клетчатый берет, толстый меховой животик прикрывал клетчатый же плед. Раньше у него были еще пластмассовые щит и палаш, но Софи отрезала их и выкинула в припадке антивоенной истерии. Картер подумал: как это похоже на Софи! Ее вклад в защиту мира состоял в основном из символических жестов вроде отказа от игрушечного оружия. Правда, она еще иногда устраивала благотворительные завтраки, во время которых собирала деньги в пользу пострадавших от военных конфликтов. Завтраки, которые устраивала Софи, все же разумнее демонстраций с самодельными плакатами, на которых сжигают чучела политиков. Во всяком случае, выражение плюшевой мордочки Мактавиша нельзя было назвать воинственным. Он ухмылялся, и его ухмылка напомнила Картеру Родни Маршема.

Дочь смотрела на него в упор. В ее глазах он явственно прочел упрек. Картер невольно подумал: как она сейчас похожа на Софи! Вот вам и мечты об изящной, очаровательной…

– Ты почему так рано встал? – грозно осведомилась Милли.

– Извини, если разбудил тебя, – ответил Картер. – Я старался не шуметь…

– Я слышала, как на кухне шипит вода. Когда выключаешь кран, он очень скрипит, как будто стонет. Давно пора его починить! – продолжала дочь с интонациями Софи.

– Я им займусь. – Картер перешел к обороне. У него возникло ужасное чувство: такого рода разговоры он тысячу раз вел в прошлом с ее матерью.

– Мактавиш тоже услышал.

Картер открыл было рот, собираясь сказать, что у Мактавиша голова набита опилками, но передумал. Отношения Милли с игрушечным медведем были трогательными и одновременно вызывали в нем чувство вины. В отличие от отца Мактавиш никогда ее не подводил.

– Извини, Мактавиш, – сказал Картер. – А вы хорошо спали до того, как я стал шуметь на кухне?

– Угу… – промычала Милли, критически озираясь по сторонам. – Мама с Роджером ездили к дизайнеру по интерьерам. – Последние слова она выговорила с почтением. – Дизайнер по интерьерам, – соизволила объяснить она, – подбирает тебе самую подходящую мебель для дома.

Уязвленный, Картер парировал:

– Я и сам могу подобрать себе мебель.

– Тогда почему у тебя все такое плохое? – наивно спросила Милли.

Как ответить на ее чистосердечный вопрос?

– Потому что я покупал ее в спешке. Мне просто нужна была какая-нибудь мебель. В следующий раз, когда ты приедешь, надеюсь, здесь все будет исправлено.

Теперешний приезд Милли они не планировали заранее. Ему неожиданно позвонила Софи и объявила, что у нее крайние обстоятельства.

– На крыше моей школы нашли асбест, – объяснила Милли, очевидно прочитав его мысли.

– Да, так мне сказала мама, и я очень удивился. Мне казалось, в наши дни асбест уже не применяют в строительстве.

– Они о нем не знали, – объяснила Милли. – В холле навесной потолок; асбест нашли маляры, которые пришли его красить. Асбест очень опасный материал. Сейчас его убирают, а мы не можем ходить в школу – все боятся, что мы заболеем. Асбест увезут через неделю. Тогда школа опять откроется.

– Так я и понял.

– Мама и Родни не могли перенести поездку в Нью-Йорк…

– Милли, – перебил дочь Картер, – я очень рад, что ты приехала. Я бы хотел чаще видеть тебя… Для меня просто удача, что в твоей школе нашли асбест, а у Родни командировка в Нью-Йорк и… ну и так далее. У тебя появилась возможность навестить меня.

Черные блестящие глаза Мактавиша не мигая смотрели на него. Вышитая на мордочке улыбка вдруг показалась Картеру злобной гримасой. Он как будто спрашивал: «И это все, на что ты способен?»

Милли тут же нашла самое слабое место в его оборонительных сооружениях:

– Я сегодня опять пойду к тете Монике?

– Да, к сожалению, мне нужно на работу. Мы ведем расследование. Я не смог бы отпроситься, даже если бы мама позвонила мне заранее… – Картер осекся. – Ты ведь не против провести день с тетей Моникой?

– Нет, не против. У нее два кота. Тебе тоже надо завести кошку.

– Меня не бывает дома целый день, а за кошкой надо ухаживать.

– У тети Моники в двери черного хода кошачья дверца, поэтому ее коты могут сами приходить и уходить. Если на улице солнце и они хотят погреться, тогда сами выходят в сад. А если идет дождь, они через эту дверцу заходят в дом. А знаешь что? На самом деле Моника мне не тетя, а двоюродная бабушка. Она мамина тетя. Но она не любит, когда ее так называют, она говорит, что из-за этого чувствует себя старой. А она старая?

– Пожилая. Пойду сварю нам овсянки, пора завтракать. Может быть, вы с Мактавишем накроете на стол?

– Что ты расследуешь? – спросила Милли через несколько секунд, гремя столовыми приборами в его грязном шкафчике.

Картер все больше убеждался: десятилетнюю девочку не так-то просто сбить с темы, которая ее интересует.

– Вчера загорелся один старый загородный дом… пустой дом, – быстро уточнил Картер, помешивая овсянку. Не стоит засорять головку Милли мыслями о трупе.

Мактавиша усадили на сушилку рядом с плитой; медведь смотрел на него примерно так, как шотландец смотрит на англичанина, который думает, будто он умеет варить овсянку. «Слушай, Мактавиш, – мысленно обратился к нему Картер, – я не стану солить кашу только для того, чтобы доставить тебе удовольствие!»

– Дом кто-то поджег нарочно? Ты узнаешь, кто это сделал?

– Думаю, что мы скоро все выясним.

– Как?

– Пока не знаю.

Мактавиш словно насмехался над ним.

«Осторожнее, Мактавиш, не то я пролью овсянку на твой клетчатый блинчик на голове… и тогда придется тебе снова лезть в стиральную машину!»

– Наверное, кто-то баловался со спичками, – осуждающе произнесла Милли. – Играть со спичками нельзя. Нельзя играть с огнем.

– Ты совершенно права, – согласился ее отец.

После завтрака Картер повез Милли вместе с Мактавишем в Уэстон-Сент-Эмброуз, где жила Моника, тетка его бывшей жены. До выхода на пенсию она была директором начальной школы; ей приятно было, что в доме у нее снова есть ребенок, пусть даже и всего на несколько часов.

– Не волнуйся, Иен, – сказала Моника. – Я придумала для нас много дел. Я накормлю Милли обедом и напою чаем; можешь забрать ее, когда тебе удобно. Не торопись.

Картер посмотрел на Милли; дочь знакомила Мактавиша с котами Моники. Те довольно подозрительно обнюхивали плюшевого мишку. Посмотрев на белый жилет, сшитый Милли из искусственного меха, Картер решил, что жилет тоже заинтересует котов.

– Моника, спасибо вам огромное. Если бы я знал, взял бы отпуск.

– Ну что ты, Иен, не стоит благодарности. Ну, иди!

Картер поцеловал Милли и уехал. Мактавиш, которым управляла его хозяйка, помахал ему лапкой вслед.

«Я разучился разговаривать с собственной дочерью, – с грустью думал он. – Наверное, ей тоже непросто общаться со мной. Вот почему она повсюду таскает с собой Мактавиша. Он наш посредник».

Сегодня ему нужно было на работу, потому что Том Палмер, патологоанатом, провел вскрытие трупа, обнаруженного в «Ключе», и готов был представить свое заключение. На вскрытии присутствовал сержант Фил Мортон. Чуть позже в морг приехали Картер и Джесс Кемпбелл. Все собрались в крошечном кабинете Тома.

Патологоанатом долго шуршал бумагами и, наконец, отчаявшись найти, что нужно, поскреб свою густую черную шевелюру и объявил:

– С ним пришлось повозиться.

– Что, так сильно поврежден? – спросил Картер.

– Еще как, но дело не в этом. Трудности меня не смущают. Сейчас, сейчас… Мужчина, возраст – около тридцати лет. Я все записал на диктофон, но еще не успел перегнать на компьютер. Позже обязательно пришлю вам распечатку, у нас не хватает рабочих рук. – Том укоризненно покосился на собравшихся, как будто в этом были виноваты они.

– Нам всем не хватает рабочих рук! – возмутился Картер.

– Рассказывай, – поспешно попросила Джесс, – какова причина смерти и являются ли обстоятельства подозрительными.

– А, вот оно! – ответил Том, видимо найдя то, что нужно. – Покойный умер, отравившись продуктами горения. С этим никаких вопросов нет. В бронхиолах я обнаружил частички копоти.

– Когда наступила смерть, пострадавший был без сознания? Может быть, потерял его под действием каких-нибудь веществ? – уточнил Картер.

Том резко вскинул голову и ответил:

– Анализы не выявили содержания наркотиков, так что нет, ничего он не принимал. Руки вскинуты – типичная защитная поза. Скорее всего, он защищался от пламени, а не хотел с кем-то подраться. И все же, как ни странно, перед тем, как вспыхнул пожар, на него кто-то напал. Трещина на затылке выглядит очень подозрительно. Она не могла образоваться в результате просто падения. Его кто-то ударил сзади; он упал и потерял сознание. Причем удар был нанесен не один, а два раза. Наверное, после первого удара он упал на пол. Первый удар мог его оглушить. После второго удара он потерял сознание.

– Но не умер, – буркнул Картер себе под нос. – А злоумышленнику показалось, что он убил жертву, и поэтому он поджег дом?

Ему ответила Джесс:

– Пожар начался ночью. Мне сказали, что электричества в доме не было. Если убийца осматривал жертву только при свете фонаря, он вполне мог решить, что убил его.

– А может быть, убийца рассчитывал, что жертву прикончат дым и огонь, – возразил Картер.

В комнате воцарилось молчание. Все трое прекрасно понимали, какая сложная работа их ждет в связи с тем, что смерть была насильственной. Но первая мысль была не об этом, а о том, как ужасно сталкиваться с расчетливой жестокостью, которая дремлет в подсознании даже, казалось бы, у цивилизованных людей.

– Другие травмы есть? – отрывисто спросила Джесс, нарушая тишину.

Том ухватился за ее вопрос и быстро заговорил:

– Помимо трещины на затылке, других серьезных травм, полученных до начала пожара, я не обнаружил. Тело… После смерти жертва горела в огне. – Том помолчал, словно последняя мысль только что пришла ему в голову, и нехотя продолжал: – Тело в достаточной сохранности. По-моему, балки обгорели только снаружи, но оказались достаточно прочными и не развалились. Падая вниз, они разломились на крупные куски, упали под углом, и над трупом получилось нечто вроде вигвама. Я по-прежнему считаю, что падающие обломки не могли причинить ему травму головы. Характер повреждений не соответствует… Подобные травмы могли быть получены вследствие сильного удара тупым орудием, сосредоточенным на небольшой области, из-за чего в черепе образовалась вмятина. Прочие повреждения получены вследствие гипертермических ожогов. Например, кожа во многих местах треснула… – Том, словно извиняясь, развел руками. – Это вполне мог сделать огонь. Мы не нашли в организме жертвы никаких следов наркотических веществ. Он потерял сознание после удара по голове. А теперь хорошая новость. Возможно, вам удастся установить его личность. Как я уже говорил, у него сжаты кулаки, тыльные стороны сильно обгорели, а вот кожа на ладонях, хотя и обуглилась от жара, частично сохранилась, так что мы сможем снять отпечатки… – Том Палмер поднял голову и посмотрел на своих собеседников. – Пожарные уже закончили свое следствие?

Джесс покачала головой:

– Судя по твоим словам и судя по тому, что мы думаем… – она покосилась на Картера, который кивнул в знак согласия, – пожар почти наверняка устроили умышленно, с целью уничтожить труп и прочие улики. Если пожарные найдут катализатор, наши подозрения подтвердятся. Но, даже если им ничего не удастся обнаружить, скорее всего, мы имеем дело с умышленным убийством. – Она снова повернулась к суперинтенденту: – Вы со мной согласны, сэр?

Картер отрывисто заговорил:

– Да, скорее всего, коронер вынесет именно такой вердикт. И тогда уж нам предстоит выяснить, как и почему. Спасибо, Том. Оставляем вас в покое. Запишите, пожалуйста, все, что вы обнаружили. Спасибо, что проделали все так быстро и эффективно.

Том открыл было рот, собираясь ответить, но тут зазвонил его мобильник. Он посмотрел на них, словно извиняясь, и достал трубку из кармана. Джесс и Картер жестами показали, что уходят.

Выйдя за дверь, они услышали голос Тома:

– Привет, Мэдисон! Извини, милая, что не позвонил тебе раньше, как обещал, но я был занят…

Очутившись на улице, Картер откашлялся и сказал:

– Мне жаль, что у вас с Палмером ничего не вышло…

Джесс остановилась и резко развернулась, отчего взметнулись ее рыжие волосы.

– У нас с Томом ничего и не могло выйти, потому что мы с ним просто друзья… Так было и есть! Мы просто друзья, ясно?

– Еще раз извините, то есть… прошу меня простить за мою недогадливость! – Картер поспешил загладить оплошность.

Джесс остывала медленно, как кастрюля с кипятком, которую сняли с плиты.

– Нет, сэр, извиняться нужно мне. Простите, что так набросилась на вас, я не хотела. Просто… мы с Томом раньше время от времени ужинали вместе или выпивали, когда обоим нечего было делать. Но теперь Том несвободен, то есть… после того, как он познакомился с Мэдисон, у него не бывает свободных вечеров.

– Его подругу в самом деле так зовут? – недоверчиво переспросил Картер.

– Вот именно. Том обожает пешие прогулки, и Мэдисон вступила в его клуб или группу… не важно. Я знаю, кое-кто подумал, будто у нас с Томом что-то происходит, но ничего не было, никогда не было… даже близко к тому! – Джесс удалось улыбнуться. – Я все время боялась, что об этом узнает моя мать и неправильно воспримет наши отношения. Моя мать… Хотя ладно. Ох уж эти родственники!

– У меня сейчас живет дочь – приехала на несколько дней, – неожиданно для себя сообщил Картер.

Вначале Джесс удивилась, но удивление быстро переросло в любопытство:

– Очень мило с вашей стороны, сэр!

– Было бы мило, если бы мы с вами только что не обнаружили, что нам придется расследовать убийство. Я-то рассчитывал взять пару дней отпуска… На крыше ее школы обнаружили асбест. Не знаю, как руководство столько лет его не замечало. Как бы там ни было, школа закрыта до тех пор, пока асбест не удалят и не проведут все необходимые мероприятия… Мать Милли и ее… – Картер осекся и начал снова: – Софи и Родни, ее второй муж, должны были лететь в Нью-Йорк. Они никак не могли поменять планы. Да, мне приятно, что Милли со мной, но боюсь, я не очень-то хороший отец.

– Ничего, как-нибудь справимся.

– Не берите в голову. Днем за Милли присматривает Моника Фаррел. Помните Монику?

– Конечно помню.

Неожиданно для себя Картер сказал:

– А вы не хотите познакомиться с Милли? Не сомневаюсь, Моника вам очень обрадуется. Может быть, поедете со мной забирать Милли, сегодня или завтра?

Джесс с трудом удалось подавить страх. Она любила детей, но редко имела с ними дело. Более того, ей предстоит знакомство не просто с ребенком, а с дочкой Картера. Моника может неверно расценить их совместный приезд; хуже того, их отношения может неверно расценить сама девочка. Но отказаться от приглашения никак нельзя. Джесс показалось, что она нащупала слабое место Картера. Она внушала себе: это не ее проблема, а его! Надо откровенно сказать ему, что его замысел не самый лучший. Но отказаться, мягко говоря, невежливо.

Поэтому она ответила:

– Да, я с удовольствием познакомлюсь с Милли и снова увижусь с Моникой. Давайте лучше завтра – а вы заранее предупредите Монику, что с вами приеду я. – Она постаралась вложить в свой голос нужную толику воодушевления.

– Отлично! – обрадовался Картер.

Они дошли до его машины и сели.

– Что ж, приступаем к расследованию убийства! – сказал Картер, поворачивая ключ зажигания. Он говорил куда бодрее, чем того требовало дело. Но почему-то, несмотря на то что им предстоит расследовать убийство, настроение у него резко улучшилось.

Чуть раньше, примерно в то время, как Картер варил овсянку под бдительным присмотром Мактавиша, Альфи Дарроу вернулся проверить силки. Сначала он оценил масштаб ущерба – все, что осталось от «Ключа». Место пожара обнесли сине-белой заградительной лентой. Повсюду висели предупреждения: «Проход воспрещен». Кроме того, возможных свидетелей, которые что-нибудь видели, просили позвонить в полицию. Альфи охотно порылся бы на пепелище в поисках сувениров. Но даже сейчас из-за остаточного жара там невозможно было находиться. И потом, обломки постоянно вибрировали; там что-то зловеще шуршало и потрескивало. Они как будто разговаривали сами с собой, а может, там орудовали призраки. Альфи, конечно, уже знал – как знали все жители Уэстон-Сент-Эмброуз, – что в сгоревшем доме нашли труп. Альфи до смерти боялся привидений и призраков, хотя, наряду с компьютерными играми, обожал смотреть фильмы ужасов, где фигурировали дома с привидениями и запеленатые мумии, которые, пошатываясь, встают из своих гробниц. Через поле он поспешил к кроличьему садку, на открытое место. Там можно не бояться, что костлявая рука призрака схватит тебя за плечо…

Повсюду были кролики; они щипали жесткую и скудную зимнюю траву и бурьян. Почуяв Альфи, почти все зверьки разбежались, но некоторые не обратили на него внимания. Наверное, решили, что он еще далеко и им не грозит опасность. День выдался неудачный. Добыча от него ускользнула. Более того, не хватало одного силка. Время от времени такое случалось. Мимо пробегал какой-то зверь покрупнее, может быть лис, и утащил силок с собой. Зверь не мог далеко уйти. Альфи перебрался через ограду в рощу – это оказалось совсем нетрудно, потому что ограда местами развалилась, – и начал рыться в зарослях, надеясь найти пропавший силок.

Силок он не нашел, зато наткнулся на кое-что другое. Сначала он подумал, что, кроме него, в роще кто-то есть. Он огляделся и, ничего не увидев, выпрямился и навострил уши. Слух у него был острый; он слышал многое и умел правильно истолковать звуки сельской местности. На ветерке тихо поскрипывали ветки, но он не слышал ни треска сучьев, ни шороха раздвигаемых кустов. Чтобы убедиться наверняка, он громко крикнул:

– Эй, кто здесь?!

Ответа не последовало. Альфи криво улыбнулся, осторожно приблизился к неожиданной находке и, не сводя с нее взгляда, обошел ее кругом.

– Ну что ж, – наконец пробормотал он себе под нос. – Здесь я тебя не оставлю.

Джесс только-только успела вернуться к себе и сообщить сержанту Филу Мортону, что им предстоит искать убийцу.

Мортон, как всегда, был настроен пессимистически:

– И конечно же все улики сгорели в огне.

И тут зазвонил телефон. Трубку сняла Джесс.

– Мэм, вас просят к телефону. Некий мистер Фоскотт утверждает, что он адвокат. Это насчет того пожара, где нашли труп. Вас соединить?

– Да, пожалуйста, – ответила Джесс. Так-так-так… Реджи Фоскотт! Ну кто бы мог подумать?

В ее голове возник образ: высокий и тощий тип, бледный, высокомерный, коварный… Какое отношение к нему имеет «Ключ»? Правда, Роджер Трентон говорил, что написал адвокату Крауна. Накануне Мортон успел допросить и Роджера Трентона, и Мьюриел Пикеринг. Он поехал к ним сразу после того, как нашли тело. Должно быть, где-то в его записях встречается фамилия Фоскотт.

– Инспектор Кемпбелл? Простите, что оторвал вас от дел… – раздался у самого уха голос Фоскотта.

– Что вы, мистер Фоскотт. Насколько я понимаю, вы звоните из-за недавнего пожара в «Ключе»?

– Ах… – Фоскотт никогда не приступал прямо к делу. Вот и сейчас он тянул время, хотя сам позвонил. – Да, действительно, происшествие крайне неприятное. Насколько я понимаю, здание сильно пострадало.

– Да, – сухо ответила Джесс, мысленно приказывая: «Скорее к делу, Реджи!»

– Кроме того, насколько я понял, хотя, возможно, это слухи, на… м-м-м… пепелище найден труп.

– Да.

– Может быть, вы… – Реджи заговорил еще осторожнее. – Может быть, вы уже установили личность несчастной жертвы? – Он поспешно уточнил: – Если да, я, конечно, понимаю, что первым делом вы должны известить ближайших родственников, прежде чем произносить вслух мое имя.

– Нет, мистер Фоскотт, личность жертвы пока не установлена.

– Ах, вон что! – уныло произнес Фоскотт. – А нет ли у вас подозрений, что… ну да, что покойный, возможно, – владелец дома, мистер Джервас Краун? Моя фирма представляет его интересы в нашей стране, поэтому я и навожу справки.

– Пока мы ничего не знаем. И вообще, – продолжала Джесс, – насколько мне известно, мистер Краун постоянно проживает за границей.

– Да, действительно. У мистера Крауна дом в Португалии, на курорте Кашкайш. Он расположен на побережье Атлантического океана, примерно в получасе езды от Лиссабона. Мистер Краун увлекается серфингом и выходит в океан всякий раз, как позволяют погодные условия. Должен подчеркнуть: я не знаю, вернулся ли мистер Краун на родину. Когда он приезжает, то обычно заходит ко мне, чтобы… как говорится, поддерживать контакт. Естественно, услышав о пожаре, мы сразу решили связаться с ним. Его имуществу нанесен ущерб, необходимо известить страховую компанию и так далее.

На сей раз Джесс терпеливо ждала, не понукая своего собеседника. Фоскотт вынужден был продолжать:

– Мы послали ему извещение по электронной почте, но ответа до сих пор не получили. Учтите, мистер Краун не всегда отвечает на письма сразу. Но обычно рано или поздно отвечает. Мы… еще попробовали позвонить ему по телефону, но он переключен на автоответчик. И мобильник тоже. Я оставил ему голосовое сообщение.

– Мистер Краун часто бывает вне зоны доступа?

Свободной рукой Джесс быстро делала пометки в блокноте. Фоскотт показался ей озабоченным; возможно, для этого у него имеется веская причина. Мортон подошел к ней и поморщился, прочитав ее записи.

– Ну, обычно нет, но иногда он… так сказать… бывает недоступен, – услышала Джесс голос адвоката. – Вдобавок к серфингу и другим видам спорта он много играет в гольф. На поле для гольфа нет ничего хуже, чем звонок по мобильнику в тот миг, когда собираешься сделать удар…

* * *

– Ну и что? Покойник Джервас Краун? – спросил позже сержант Фил Мортон.

Вопрос был риторическим. Они только об этом и думали.

Они с Джесс сидели в кабинете Картера. Система отопления мало-помалу заработала, но пока не столько грела воздух, сколько гоняла пыль годичной давности. Мортон с угрюмым видом стоял у окна. Его настрой совсем не означал, что у них нет никаких шансов раскрыть дело. Просто сержант прежде всего думал о подводных камнях и непредвиденных препятствиях. Его отношение к делу объяснялось многолетней практикой. Сейчас Мортон размышлял о том, с какими трудностями они столкнутся в ходе расследования. Как он говорил Джесс раньше, таинственный труп и место преступления, уничтоженное пожаром, – не самое лучшее начало для расследования.

Остальные члены следственной группы занимались каждый своим делом. Сержант Дейв Наджент, как всегда, прилип к компьютеру. Он просматривал списки пропавших без вести в надежде найти возможный след «их» трупа. Констебли Бен-нисон и Стаббс поделили между собой район в радиусе пяти миль от места убийства и объезжали все дома подряд, в том числе фермы, в надежде, что кто-нибудь заметил что-нибудь подозрительное в день пожара или в предшествовавшие ему дни. Особенно их интересовали чужаки. Погиб человек, но пожар устроил не он…

– Хозяин… – Картер покосился на блокнот Джесс. Знай она заранее, что придется кому-то показывать свои каракули, постаралась бы записывать слова Фоскотта аккуратнее. – Даже если он постоянно проживает за границей, начать все равно нужно с него. Он… Джервас Краун… мог приехать сюда в гости. Кажется, Джесс, вы уже кое-что выяснили о его семье. Кроме того, его адвокат очень волнуется. Ему не удалось связаться со своим клиентом ни по телефону, ни по электронной почте. Поэтому он позвонил нам.

– Для того чтобы зайти в свой почтовый ящик, Крауну не обязательно находиться дома, в Португалии, – заметил Мортон.

– Как и для того, чтобы принимать мобильные звонки, – напомнила Джесс. – Очевидно, Краун в самом деле отключается от внешнего мира, когда не хочет, чтобы ему мешали. Он занимается серфингом, если позволяет погода, или играет в гольф, а в оставшееся время занимается другими видами спорта. У меня все записано, сэр.

Картер многозначительно покосился на нее:

– Это не помешало его адвокату схватиться за телефон. Фоскотт спешит прикрыть свой тыл. Ему не хочется, чтобы Крауну докучали португальские полицейские, которых мы пошлем к нему домой… И еще Фоскотту не терпится выяснить, не Краун ли наш покойник.

– Везет же некоторым, – буркнул Мортон. – Интересно, на какие шиши Краун ведет такую шикарную жизнь?

– У него независимый доход.

Горькая гримаса Мортона, очевидно, означала: нет в мире справедливости!

– Когда он точно в последний раз был в Англии? – спросил Картер.

– Мы пока не знаем, – ответила Джесс. – Мне кажется, его адвокат тоже не в курсе. Обычно Краун его навещает, но может и не зайти, если не хочет. Ему приходится считать дни, которые он проводит на родине, так? Из-за налогов и так далее… Возможно, он переехал за границу, чтобы платить меньше налогов. Если Краун платит их в Португалии, значит, может проводить на родине лишь ограниченное число дней, иначе Управление налоговых сборов усомнится в том, что он в самом деле постоянно проживает за границей.

– С другой стороны, если он платит налоги на родине, то может жить здесь сколько захочет, – возразил Картер. – Необходимо выяснить, по какой причине он постоянно проживает за границей. Труда это не составит, ни у нас, ни в Португалии. Его поверенные должны быть в курсе. Далее… Пока Краун нежится на пляже или играет в гольф, его интересы представляет адвокатская контора Фоскотта. Что у него за фирма? Вы, кажется, говорили – местная?

– Да, и нам уже приходилось иметь дело с Фоскоттом, – напомнила Джесс. – Сравнительно недавно. Помните – труп девушки на заброшенной ферме?

– Тот самый Реджи Фоскотт! – воскликнул Картер, хлопая по столешнице ее блокнотом. – Почему же вы сразу не сказали?

– Ну да, у него еще жена внешне вылитая лошадь, – подтвердил Мортон и, словно извиняясь, продолжал: – Все есть в моих записях, сэр. Я поговорил с одним типом по фамилии Трентон. Он несколько раз писал Фоскотту, точнее, писал Крауну через посредство Фоскотта, но так и не получил ответа ни на одно свое письмо.

– Да, Трентон после пожара то же самое и мне говорил, только фамилию адвоката не назвал, – кивнула Джесс. Надо было узнать у Трентона название фирмы еще на месте или, по крайней мере, сразу выяснить все у Мортона сегодня утром, до звонка Фоскотта. Она надеялась, что Картер не заметит ее оплошности и не обвинит в непрофессионализме. Но он был из тех, кто таких ошибок не пропускает. – Я могла бы поехать к Фоскотту и еще раз с ним побеседовать, – предложила она. – Может быть, всплывет еще что-нибудь интересное в связи со сгоревшим домом.

– Нет, поеду я, – сказал Картер. – Меня он, скорее всего, не ожидает.

Джесс задумалась: «Может быть, так он дает понять, что я все сделала неправильно и беседу с Реджи Фоскоттом тоже поведу не так, как надо? А может, у меня просто начинается паранойя?»

– В связи с домом мне кое-что не дает покоя, – признался Мортон. – Странно, что этот Краун и не жил в нем, и не продал его. Непонятно! Подумать только, сколько можно выручить за старинный дом с участком в наших краях! Допустим, Краун купается в деньгах и лишние ему не нужны. Но, бросив пустой дом, он сам напрашивался на неприятности, и вот… я хочу сказать, что теперь из-за него болит голова у всех нас.

Картер встал:

– Не знаю, почему он не продал дом. В любом случае первым делом надо установить личность погибшего. Возможно, это Джервас Краун. Кажется, мы все сошлись на том, что он вполне мог приехать, не сообщив об этом адвокату. А может быть, он до сих пор греется на солнышке и играет в гольф. Я направлю запрос в португальскую полицию. Пусть все выяснят, даже если из-за них мистер Краун проиграет партию. Если окажется, что в Великобритании Крауна нет, придется подбирать для нашего мертвеца другое имя.

– Пит Николс из экспертно-криминалистической лаборатории не теряет надежды, – заметила Джесс. – По его словам, у него бывали трупы и в худшем состоянии. Он уверяет, что, несмотря на внешние повреждения, удастся снять отпечатки пальцев. Если труп принадлежит бродяге, наркоману или сквоттеру, вполне возможно, его отпечатки найдутся в нашей базе данных.

Картер смерил ее задумчивым взглядом:

– Кажется, доктор Лейтон намекнул, что до смерти отца и переезда за границу Джервас Краун попадал здесь в какие-то неприятности?

– Да, но Лейтон тут же добавил, что рассказывать мне об этом – не его дело. Я приписала его молчаливость привычке хранить профессиональную тайну, – ответила Джесс. – У меня сложилось впечатление, что доктор и так корил себя за излишнюю откровенность.

– А если Лейтон был таким скрытным из-за того, что у Джерваса Крауна в свое время были неприятности с полицией? Кто-нибудь проверял, нет ли в нашей базе его отпечатков?

Глава 3

– А, суперинтендент Картер! – приветствовал гостя Ред-жиналд Фоскотт. Он встал из-за стола и протянул Картеру длинную, костлявую руку.

Картер сухо пожал ее и сел на стул, нервно указанный Фо-скоттом. Как и в прошлый раз, при виде адвоката в голове у Картера возник образ марионетки, которая болтается на веревочках; тощие, скованные, но подвижные конечности двигались, словно повинуясь приказам невидимого кукловода.

Фоскотт сел на место и откинулся назад, сцепив вместе длинные пальцы, с полуулыбкой на бледном лице. Внешне он держался доброжелательно, но в глазах застыла настороженность. Что ж, удивляться не приходится. Во время их прошлой встречи Картер предъявил тогдашнему клиенту Фоскотта обвинение в убийстве – среди прочих преступлений. Теперь Фоскотт не сидел в кабинете для допросов, куда явился по делу клиента, Картер сам пришел к адвокату. Соотношение сил слегка изменилось. Может, сейчас все наоборот? «Не совсем, – подумал Картер, – хотя мы с Реджи, похоже, обречены. Ни о чем, кроме убийств, нам с ним говорить не приходится».

На столе адвоката стояла фотография девочки ненамного старше Милли. Она сидела верхом на крепеньком пони. Значит, кое-что связывает их и в другом смысле. У обоих дочери. Интересно, какая у Фоскотта семья? Наверное, он идеальный муж и отец.

– Очень печальное событие, – сказал Фоскотт, намекнув гостю, что пора бы и приступить к делу, и весь обратился в слух.

– Расследовать обстоятельства смерти всегда невесело, – согласился Картер.

– Насколько я понимаю, ваше подозрение вызывают именно обстоятельства? – Фоскотт поднял брови такие светлые, что, казалось, их у него вовсе нет. На высоком лбу образовалась складка – главный признак эмоций.

– Вы правильно понимаете.

– Ах… – снова прошептал Фоскотт и бросил на гостя неодобрительный взгляд.

– Вы позвонили инспектору Кемпбелл, – продолжал Картер, слегка раздраженный, – поскольку предположили, что мертвец может оказаться владельцем дома, мистером Джер-васом Крауном. По вашим словам, вы не смогли связаться с ним ни по электронной почте, ни по мобильному телефону. Позвольте спросить, удалось ли вам все же найти вашего клиента?

– Да, причем всего несколько минут назад. – Фоскотт взял со стола лист бумаги. – Он прислал ответ по электронной почте. Я на всякий случай распечатал его – решил, что вы захотите на него взглянуть. – Он протянул лист Картеру. – Должен признаться, я испытал облегчение. Пожалуйста, передайте инспектору Кемпбелл мои извинения. Напрасно я ее побеспокоил. Но, понимаете ли, первая мысль, когда я услышал про труп… – Он не договорил.

– «Привет, Реджи! – вслух прочел Картер. – Тревожная новость – старый дом сгорел. Наверное, какой-нибудь бродяга или псих с коробком спичек. А кто покойник? Уже известно? Вероятно, я должен приехать в Соединенное Королевство.

Попробую купить билет на сегодня. Свяжусь с тобой сразу, как прилечу, если повезет – завтра, а если очень повезет, то уже сегодня ближе к ночи». Как только прилетит, – сказал Картер, – попросите его сразу же связаться с полицией, пусть спросит меня лично или инспектора Джессику Кемпбелл. Если никого из нас найти не удастся, пусть поговорит с кем-нибудь еще. Главное – нам очень нужно срочно побеседовать с ним. – Он придвинул к себе листок с распечаткой. – Не возражаете, если я возьму?

Фоскотт на некоторое время замялся.

– Нет-нет, не возражаю, – не сразу ответил он.

– Давно ли мистер Краун живет в Португалии?

Реджи Фоскотт поджал тонкие губы и посмотрел на потолок, словно надеялся прочесть на нем ответ.

– Лет пять или шесть. Он поселился на побережье в таком месте, где много хороших полей для гольфа. Видите ли, мистер Краун – заядлый гольфист. А еще он держит коня в платной конюшне и даже иногда участвует в соревнованиях по конкуру[2]. Но, насколько я понимаю, больше всего к тому месту его привязывает пляж, который называется Гуиньо. Это настоящая мекка серферов. Мистер Краун обожает развлекаться и заниматься спортом… Даже не знаю, что он любит больше.

– В его возрасте такой образ жизни свидетельствует о незрелости! – с кислым видом заметил Картер, вставая. – Он когда-нибудь работал? Сколько ему – лет тридцать?

– Мистеру Крауну сейчас тридцать пять лет, – с чопорным видом ответил Фоскотт. – И он унаследовал от своего отца значительное состояние.

– Несмотря на то, что, как нам дали понять, они с отцом не ладили?

Фоскотт неодобрительно поднял брови.

– Ни о чем таком я не знаю, суперинтендент. Не знаю, кто и что вам наговорил… Какими бы ни были их отношения, не думаю, что Себастьян Краун мог бы вычеркнуть из завещания единственного наследника и оставить состояние приюту для кошек. Джервас может себе позволить не работать с девяти до пяти и воспользовался преимуществами своего положения. Да и кто из нас не поступил бы так же, будь у него такая возможность? – Адвокат добродушно улыбнулся гостю.

– Конечно, ваше объяснение вполне очевидно, – сдержанно ответил Картер. Он не добавил: «Но единственное ли оно?»

Он заметил, что Фоскотт чем-то смущен.

– Кстати, а почему он поселился в Португалии? Его решение как-то связано с налогами?

– Да, конечно, – ответил Фоскотт, к которому вернулась уверенность. Прямые вопросы и ответы были его коньком. – В Португалию он переехал именно из-за налогов. Фирму, которая производит товары для собак – источник его состояния, – какое-то время назад продали. Прочими финансовыми интересами мистера Крауна занимается одна лондонская фирма. Я же связан только с его личными делами.

– И он обычно предупреждает вас или лондонскую фирму перед тем, как собирается посетить Великобританию?

Фоскотт осторожно ответил:

– О характере его отношений с лондонскими коллегами я не осведомлен. Если он собирается в наши края – а он приезжает очень редко, поверьте мне, – он обычно заранее извещает меня. Мы от его имени присматриваем за «Ключом», поэтому очень прискорбно, что дом сгорел. Хотя, наверное, сказать «сгорел» будет преувеличением. Насколько я понимаю, стены сохранились, пострадало лишь внутреннее убранство. Я еще не ездил на место происшествия. Надеюсь успеть туда до темноты, чтобы подготовить отчет к приезду мистера Крауна. Он, естественно, захочет лично оценить ущерб. Несомненно, как только пожарные закончат свою работу, попросит составить полный отчет. Возможно, он решит отреставрировать особняк, а может, и не только…

– Дом входил в число памятников старины? – по наитию спросил Картер.

– Да, его причислили ко второй категории – здание, возведенное в начале восемнадцатого века. Хотя «Ключ» не считался… самым красивым в округе, кое-что в нем представляло особый интерес. Насколько я помню, дубовая обшивка конца эпохи Стюартов. Изначально на том месте стоял дом фермера. Около 1880 года его переделали в особняк, а все хозяйственные постройки снесли, кроме конюшни и амбара. Из амбара соорудили каретный сарай. Еще позже на месте каретного сарая появился автомобильный гараж. Конюшня долго стояла без дела; то, что от нее осталось, снесли в конце шестидесятых годов двадцатого века после того, как постройке был причинен значительный ущерб.

– О каком ущербе идет речь?

Фоскотт осторожно ответил:

– Насколько я понимаю, конюшня сгорела при пожаре. Впоследствии решили, что восстанавливать ее не обязательно.

Выйдя на улицу, Картер сел в машину и позвонил Джесс по мобильному телефону.

– Джервас Краун прислал Фоскотту письмо по электронной почте и сообщил, что вылетает в Великобританию. Так как доказательств противного у нас нет, можно сделать вывод, что Краун в самом деле прислал письмо и, следовательно, наш покойник – не он.

– Да, не он, – ответила Джесс. – У меня только что побывал Пит Николс. Ему удалось снять более-менее пристойные отпечатки пальцев одной руки. Вторая рука пострадала куда сильнее. Оказывается, отпечатки Джерваса Крауна есть в нашей базе, поэтому мы сличили их и поняли, что покойник – не Краун.

– Какого дьявола! – возмутился Картер. – Откуда у нас его отпечатки? Что он натворил?

– В подростковом возрасте попадался на незаконном хранении запрещенных препаратов…

– Богатый мальчик из частной школы, – раздраженно заметил Картер. – Типичная добыча наркодилеров.

– А еще ему удалось до двадцати двух лет разбить две машины. В обоих случаях его обвинили в вождении в нетрезвом виде. В первый раз он разбил свою машину и еще две. Его машина и еще одна восстановлению не подлежали. Просто чудо, что ни водители, ни пассажиры серьезно не пострадали и не погибли. На место происшествия вызвали скорую; одному из водителей и случайному прохожему обработали порезы и ссадины на месте. Одного человека госпитализировали с травмой шеи. Молодой Краун прошел проверку на алкотестере; содержание алкоголя в крови оказалось значительно превышено. Однако вторая авария закончилась куда серьезнее. Вместе с ним в машине находилась пассажирка, молодая девушка. Она получила травму позвоночника и теперь на всю жизнь прикована к инвалидной коляске. Позже ей удалось получить по суду крупную компенсацию… Молодого Крауна приговорили к году тюремного заключения. Он отсидел шесть месяцев… – После паузы Джесс продолжала: – Доктор Лейтон сказал, что в молодости Джервас «попадал в неприятности». Теперь мне понятно, почему он не хотел вдаваться в подробности.

Картер глубоко вздохнул:

– «Неприятности» – ну надо же, как мягко сказано! Неудивительно, что отец не желал иметь с ним ничего общего. Возможно, вторая авария стала последней соломинкой. Интересно, сам ли Джервас Краун после окончания школы решил попутешествовать по свету или его туда пинком под зад отправил папаша? А когда сынок вернулся на родину, начал бить машины и получил тюремный срок, должно быть, отец не выдержал.

– Но никак не ограничил сына в правах, не лишил его наследства, – возразила Джесс.

– Да ведь он его единственный сын! Люди мирятся и не с такими безобразиями, лишь бы не передавать имущество в чужие руки. Я пытался что-то вытянуть из Фоскотта, но он сказал, что Себастьян был не из тех, кто готов оставить деньги приюту для бездомных животных. Что немного странно, если вспомнить, что он нажил себе состояние собачьими шампунями… И все же старику можно только посочувствовать.

Картер медленно отъехал от адвокатской конторы, понимая, что Фоскотт наверняка осторожно следит за ним из-за жалюзи. Через несколько минут он заехал на парковку у здания супермаркета, где поставил машину и стал вспоминать беседу с Реджиналдом Фоскоттом. Вокруг него зачуханные домохозяйки толкали доверху нагруженные тележки; в некоторых на проволочных сиденьях над стиральным порошком и кукурузными хлопьями восседали малыши. У многих тележек колеса заедали, и они норовили уехать совсем не туда, куда их толкали. Малыши тоже вносили свой вклад – истошно вопили. Некоторые даже побагровели от крика. Картер их не винил: попробуйте проведите час в огромном, скучном супермаркете!

«Вот так все и идет, – подумал Картер. – Все начинается, когда ты подросток, – с поиска развлечений и поиска себя. Потом ты встречаешь ту, которая кажется тебе единственной. Торжественный ужин при свечах… свадебные колокола… А потом – дети, семейная жизнь…» В его случае колесо слетело прямо со свадебной тележки, и та рухнула с крутого утеса прямо к разводу. Картер уныло подумал: «Я в чем-то ошибся. Не Софи, а я».

Джервас Краун был молодым сорвиголовой. Носился с недозволенной скоростью, попадал в аварии. Из-за него девушка осталась калекой. Через несколько лет Милли станет подростком. Она начнет ходить на вечеринки и встречаться с парнями, у которых денег больше, чем мозгов. Картер очень надеялся, что Милли хватит ума не садиться в машину с пьяным водителем. Но разве не этого боится любой отец? Уж он-то точно.

Он решил, что Джервас Краун и в самом деле соблаговолит вернуться на родину и посмотреть, что сталось с фамильным гнездом, которое он бросил. Он ведь именно так и объявил в своем письме. Но можно ли верить слову Крауна? Это еще предстоит выяснить. Картер ни разу не видел Крауна лично, но Джервас Краун заранее не нравился ему. Он предвидел всяческие осложнения. Конечно, не стоит делать поспешные выводы, напомнил он себе, заводя мотор. Может быть, Джервас Краун стал другим человеком. Повзрослел, поумнел… Ну да, и выбрал для постоянного жительства атлантическое побережье Португалии, где чуть ли не круглый год можно заниматься серфингом.

Вслух Картер произнес:

– Готов поставить последний грош на то, что он ни на йоту не изменился!

Джесс отправилась искать Фила Мортона.

– Фил! Что говорил Роджер Трентон, когда вы беседовали с ним вчера вечером? Знаю, ты все записал, но мне хотелось бы узнать, какое у тебя о нем сложилось впечатление.

– По-моему, он местный зануда и всезнайка. Обожает совать нос в чужие дела, – ответил Мортон. Он отодвинул стул от стола и закинул руки за голову. – Уверен, он живо интересуется всем, что происходит вокруг «Ключа», но, поскольку дом пустовал, туда время от времени заселялись сквоттеры. Больше всего Трентон обрушивался на местные власти. Он считает, что чиновники муниципалитета должны что-то предпринять. Когда я спросил, что именно должны были сделать власти, он растерялся и понес какую-то чушь: мол, дом надо было лучше охранять. Но охрана дома – обязанность владельца. Трентон и на Крауна тоже обижен – так сказать, в общих чертах. Но он не видел Крауна несколько лет, поэтому в подробности не вдавался. Напыщенный старый болтун ничего толком не знает. Ему только и известно, что дела Крауна ведет фирма Фоскотта. Никаких чужаков Трентон рядом с «Ключом» не видел. Может быть, только сквоттеров. Он их запомнил, но описать не может, как не может и сказать, когда точно они занимали дом. Он много болтает, и его трудно перебить, но толком он ничего не знает.

– И все равно, возможно, мне понадобится еще раз его допросить, – задумчиво заметила Джесс. – Может быть, он сам ничего и не знает, но наведет нас на человека, который знает. Кстати, Джервас Краун возвращается на родину.

– Что, он в самом деле был в Португалии? – Мортон вздохнул. – Значит, на пожаре сгорел не он. Так кто же он – наш покойник?

– Это, Фил, мы обязаны выяснить в первую очередь. От пожарных пока ничего нет?

– Есть. – Мортон достал блокнот, в котором было что-то нацарапано. – Они звонили. Доказано, что дом подожгли умышленно. Пожар начался возле кухни, где нашли тело. Использовался катализатор – скорее всего, бензин. Но ведь и мы сами подозревали примерно то же самое.

Джесс не стала звонить в «Плющ» и предупреждать Роджера Трентона о своем приезде. По опыту она знала, что лучше заставать свидетелей врасплох, чтобы они не успели выдумать того, чего не было. Но иногда поездка оказывалась бессмысленной.

– А его нет, – сообщила полная, но привлекательная женщина среднего возраста. Ее седые со стальным отливом волосы были коротко подстрижены. – Уехал в Челтнем. Может быть, я смогу вам помочь? Я Поппи Трентон, его жена.

Когда Джесс приехала, Поппи Трентон сметала с дорожки листья и теперь стояла, опершись о метлу.

– Может быть, и сможете, миссис Трентон. Скажите, вы знали Краунов, когда они еще жили здесь?

– Я знала Себастьяна, когда была молодой, – ответила Поппи. – Мы тогда ходили в одни и те же компании – знаете, как принято у молодежи. А вот Джервас… – Она замялась. – Не могу сказать, что хорошо знала Джерваса. Конечно, видела его, когда он был маленьким. Его довольно рано отправили в школу-интернат.

– Насколько я понимаю, миссис Краун оставила фамильное гнездо, – с надеждой продолжала Джесс.

– Да. – Голос Поппи словно поблек. – Ничего у них не вышло. – Заметив, что Джесс вопросительно подняла брови, она пояснила: – Я имею в виду – в семейной жизни. У Себастьяна ничего не вышло с женой… Ее звали Аманда.

– Вам известно, куда уехала миссис Краун после того, как бросила мужа?

– Понятия не имею. И никто у нас этого не знал. Может быть, Себастьяну она что-то сообщила – ведь они должны были общаться, пусть даже через адвокатов, чтобы договориться о разводе. Но я в самом деле ничего об этом не знаю, – решительно закончила Поппи.

Джесс решила: соседи любят посплетничать, но до определенного предела.

– А когда Джервас Краун стал старше? Насколько я понимаю, у него был непростой период в жизни.

Поппи с несчастным видом переминалась с ноги на ногу, несколько раз шваркнув метлой. Джесс решила, что вопрос ее расстроил, и все же она терпеливо ждала. Наконец Поппи не выдержала:

– По-моему, Себастьян не понимал сына. Наверное, Джер-васу казалось, что отец им пренебрегает, а мать – ну, мать его бросила. Но еще раньше его отправили в школу-интернат, хотя тогда он был совсем маленьким. Вряд ли Себастьян догадывался, каким одиноким чувствует себя его сын. В школе-то у него, конечно, были друзья, а в родном доме он вечно был какой-то заброшенный… Во время каникул слонялся по округе, как маленький потеряшка. Как-то я пробовала заговорить о нем с Себастьяном, но он тут же дал понять, что не потерпит выговоров! Вряд ли Себастьян когда-нибудь говорил с сыном по душам. Он был бизнесменом до мозга костей. Понимал, что такое прибыль и убыток. Может быть, после того, как Аманда его бросила, он тоже сломался. Ему казалось, что он выполняет свой родительский долг тем, что дает сыну хорошее образование. Нельзя винить Джерваса в том, что он… подростком наделал глупостей. Ведь никто им не руководил… – Голос ее сделался печальным. Она слегка встряхнулась и добавила: – Боюсь, больше я ничем не смогу вам помочь… Хотя… вот странно…

– Что – странно? – оживилась Джесс.

– Да нет, ничего! – Видимо, Поппи уже пожалела о своих последних словах.

– Если ничего, я не придам этому значения, – мягко ответила Джесс. – Но мне бы хотелось послушать.

Поппи густо покраснела.

– Такая ерунда… к тому же это было недели за две до пожара, так что вам вряд ли будет интересно. Мне просто показалось, что я видела здесь Джерваса.

– Видели? Здесь?

Джесс ожидала чего угодно, только не этого.

– Да, то есть возле «Ключа». Я пошла на прогулку. Было уже поздновато, и я собралась поворачивать назад. По этой дороге почти никто не ходит и не ездит; иногда мотоциклисты носятся как угорелые. Как будто у нас здесь гоночная трасса! Так вот, я проходила мимо «Ключа» и вдруг увидела в саду свет. Я забеспокоилась, потому что знала, что дом пустует и здесь никого не должно быть. С другой стороны, очень не хотелось в одиночку наткнуться на сборище наркоманов… Роджер их здесь встречал. Он рассказал про них сержанту, который приходил вчера… сержанту Мортону. В общем, мне стало любопытно, и я решила, что, как местная жительница, обязана заглянуть и выяснить, в чем дело. Я очень осторожно подошла к ограде, и тут из-за угла вышел молодой человек.

Он светил себе фонариком – к тому времени уже стемнело. Он водил лучом по всему дому, а потом остановился и посветил в окошко. Наверное, старался разглядеть, что там внутри. Я еще больше разволновалась и подумала, не вызвать ли полицию по мобильнику. Но тут он шагнул вперед, фонарь в его руке наклонился, и свет упал ему на лицо. Представьте, как я удивилась! Мне показалось, что это Джервас. Должно быть, приехал в Англию и проверял, все ли в порядке с его домом… Жить в «Ключе» он, конечно, не мог, потому что электричество давно отключили и внутри не осталось ничего из мебели…

– Вы окликнули его?

Поппи замялась:

– Я собиралась. Хотела просто поздороваться. Но он выключил фонарь и ушел. Вышел через главные ворота. Я заметила за живой изгородью машину – раньше как-то не обращала на нее внимания. Молодой человек открыл дверцу, сел, и в салоне зажегся свет. Я снова увидела его лицо… Он был очень похож на Джерваса… то есть на того Джерваса, каким я его запомнила. Возможно, я и ошиблась, потому что он довольно давно не появлялся в наших краях. Он не видел меня из-за изгороди. Он уехал, и я его больше не видела. Потом я, конечно, очень пожалела, что не окликнула его. Но подумала: а вдруг это не он? Какое-то время я беспокоилась. Если там все-таки был Джервас, если тем вечером я видела его, решила, что он еще вернется, и следующие несколько дней наблюдала за домом особенно внимательно. Но тот молодой человек больше не возвращался – во всяком случае, я его не видела.

Поппи замолчала и посмотрела на собранную ею кучку листьев.

– Вы рассказывали мужу о вашей… неожиданной встрече? – спросила Джесс. Если да, почему Роджер утаил рассказ Поппи от полиции? И сама Поппи ни словом не обмолвилась о встрече с предполагаемым Крауном, когда к ним приходил сержант Мортон.

Поппи удивленно посмотрела на гостью:

– Роджеру? Что вы, конечно нет! Он бы обозвал меня дурой. Или хуже, снова начал бы звонить в муниципалитет или адвокату, который ведет дела Джерваса. У Роджера пунктик насчет того, что «Ключ» пустует, понимаете? И поощрять его совсем ни к чему.

Так вот почему Поппи не упомянула о том происшествии Мортону! Ей не хотелось говорить при муже! Джесс вполне понимала ее. Поппи тоже понимала, что, наверное, ей следовало заговорить раньше.

– Я ведь до сих пор не уверена, что тогда видела именно Джерваса, – искренне продолжала она. – И чем больше я об этом думала, тем больше мне казалось, что там не мог быть он. Так что в конце концов я решила, что просто кто-то заинтересовался домом. Очень хорошее вложение капитала… точнее, было. Сейчас-то, конечно, «Ключ» не назовешь выгодным приобретением… – Она вздохнула. – Понятия не имею, что Джервас теперь с ним сделает. В общем, когда дом загорелся, я снова забеспокоилась о Джервасе – вдруг я все-таки видела его неделю или две назад? Вдруг он вернулся и был в доме, когда начался пожар. Поэтому утром, когда у дома еще стояли пожарные машины, а Роджер пошел туда понаблюдать, я позвонила Селине Фоскотт.

– Селине Фоскотт, жене адвоката? – удивленно переспросила Джесс.

– Да, и она сказала, что Джервас еще в Португалии. Тогда я совсем успокоилась и испытала большое облегчение, потому что мужчина, которого я видела, был очень похож на него. Но если я тогда видела не Джерваса, то тогда кого? Настоящая загадка!

– Миссис Трентон, можно спросить, почему вы позвонили Селине Фоскотт, чтобы выяснить, где находится мистер Краун?

Джесс показалось, что вопрос слегка удивил Поппи.

– Я спросила Селину, потому что ее муж, Реджи, ведет все дела Джерваса в нашей стране. Уж он бы знал, если бы Джервас приехал. Но Селина сказала, что Реджи ей ничего не говорил, а он бы наверняка сказал, если бы Джервас приехал.

– Простите, что я настаиваю, – не сдавалась Джесс, – но почему мистер Фоскотт непременно сказал бы жене о передвижениях своего клиента, а она непременно передала бы его слова вам?

Поппи как будто обиделась:

– По-вашему, тут есть что-то подозрительное? Реджи не нарушал… да и не мог нарушить… никакие законы и ничье доверие. Не сомневаюсь, о делах Джерваса он бы и слова не сказал! Он очень опытный и знающий специалист. Но он бы обязательно сказал жене, если бы видел Джерваса или если бы Джервас приехал сюда, потому что Селина Фоскотт – его кузина.

– Миссис Фоскотт… кузина Джерваса Крауна?! – изумилась Джесс.

– Ну да. Многие наши старые семьи в родстве между собой.

Джесс предвкушала, как расскажет новость Иену Картеру. Вряд ли Реджи упоминал при нем о родственных связях своей супруги.

Поппи снова встревожилась, но на сей раз она смотрела куда-то поверх плеча Джесс.

– Мьюриел! – воскликнула она.

Джесс обернулась и увидела, что к ним приближается Мьюриел Пикеринг в желтом пиджаке и желтых брюках. Сегодня она нахлобучила на голову кепку такого же ярко-желтого цвета, как костюм. Мопс трусил рядом с ней.

– Здрасте! – сказала Мьюриел, резко останавливаясь у калитки Поппи. – У вас, я вижу, гости? – Слова были адресованы Поппи, но при этом она вызывающе смотрела на Джесс. – Вы из полиции – инспектор. Я видела вас на месте пожара.

– Совершенно верно, миссис Пикеринг.

– Все шныряете по округе, все вынюхиваете? – не слишком любезно продолжала Мьюриел. – Ну да, наверное, вам за то и деньги платят. Чтобы вы приставали ко всем с вопросами и лезли в чужие дела.

– Да, – весело согласилась Джесс. – Вы довольно точно описали нашу работу.

Ее невозмутимость как будто выбила Мьюриел из колеи. Она шумно засопела и прищурилась, словно хотела получше разглядеть Джесс. Гамлет нетерпеливо тявкнул.

– Вынюхиваете, – наконец повторила Мьюриел. – Один из ваших приезжал ко мне домой, расспрашивал о «Ключе». Правда, многого я ему все равно сказать не могла. Гамлету он не понравился. Он ужасно беспокоился все время, пока ваш сотрудник сидел у меня. Обычно Гамлет терпимо относится к гостям, но ваш сержант Мортон ему совсем не понравился. Понимаете, Гамлет меня защищает. Собаки считают, что должны охранять своих владельцев.

Джесс еще раз покосилась на Гамлета; мопс поднял голову и тихо зарычал.

– Видите? – торжествующе заметила его хозяйка. – Гамлет знает, что вы тоже сыщик, а не друг и не обычная гостья.

– Я могу вам еще чем-нибудь помочь, инспектор Кемпбелл? – вежливо спросила Поппи.

– Нет-нет, во всяком случае пока. Спасибо, миссис Трентон, что уделили мне время. До свидания, миссис Пикеринг!

Отъезжая, Джесс поймала себя на мысли: «Я не понравилась Гамлету, не думаю, что я понравилась и его хозяйке, Мьюриел Пикеринг. И я совершенно уверена в том, что Поппи Трентон мой визит не обрадовал. Может быть, они все что-то от меня скрывают?»

Глава 4

Вечером Картер поехал за Милли в Уэстон-Сент-Эмброуз. Войдя, он увидел, что дочка уютно устроилась на диване с котами и Мактавишем; все четверо грелись у камина, в котором потрескивали поленья. Милли сосредоточенно, как сорока, рылась в картонной коробке со старыми пуговицами и разноцветными стеклянными бусинами. Милли обожала все яркое и блестящее, и коробка, наверное, казалась ей настоящей сокровищницей.

– А, Иен, вот и вы! – обрадовалась Моника Фаррел. – И как раз вовремя. Сегодня мы с Милли пекли открытый пирог – киш. Попробуйте и скажите, как получилось… По-моему, он довольно сытный; его хватит на ужин.

После того как они поели, Картер унес грязную посуду на кухню и, осторожно закрыв дверь, повернулся к Монике. Та вопросительно подняла брови.

– Моника, я понимаю, что не имею права к вам приставать, но вам столько известно о ваших соседях… – с ходу принялся оправдываться Картер. – Надеюсь, вы не будете возражать, если я опять примусь за старое… Вы знаете Краунов?

– Единственные Крауны в округе жили в «Ключе», доме, который недавно сгорел. Мы все слышали, что на пожарище нашли труп… – Моника помолчала и озабоченно спросила: – Тот мертвец… случайно, не молодой Джервас?

– Мы считаем, что нет. Джервас Краун постоянно проживает за границей и сейчас, судя по всему, спешит на родину, чтобы разобраться с делами. Я с ним незнаком, но, конечно, мы рассчитываем с ним побеседовать – даже если он находился в другой стране, когда дом загорелся. – Картер решил, что начало могло показаться Монике слишком суровым, и потому, подумав, добавил: – Сейчас ему должно быть тридцать пять лет.

Моника поджала губы и задумалась.

– Да, наверное… Как летит время! Бедный мальчик – то есть я очень жалела его, когда он был маленьким. Мать его бросила, сбежала из дома и не вернулась. Правда, его еще до того, очень рано, отправили в школу-интернат. Может быть, оно и к лучшему. Обстановка у них дома была не из лучших.

– Себастьян Краун, его отец, больше не женился?

– Нет. Работа для него всегда была на первом месте. Кажется, он сколотил приличное состояние.

– Да, это уж точно, – ответил Картер.

– А Джервас женат? – вдруг спросила Моника.

Картер сообразил, что так и не спросил Фоскотта, есть ли у Джерваса Крауна спутница жизни – подружка, тем более жена.

– Не знаю, Моника. Мне известно только, что он играет в гольф, занимается серфингом и ездит верхом.

– Верхом? – удивилась Моника. – Когда он был мальчишкой, он увлекался спортивными машинами, а не лошадьми.

– Ну да, – оживился Картер. – Мне говорили, пару машин он разбил.

– Ах, верно… – Моника отвернулась; видимо, ей вдруг расхотелось отвечать на вопросы.

– Если помните, его спутница, молодая девушка, получила очень тяжелые травмы.

– Петра Стейплтон… Она и до сих пор здесь живет. – Моника поджала губы. Ей явно не хотелось больше обсуждать эту тему.

Кухонная дверь приоткрылась; на пороге показалась Милли, прижимавшая к себе Мактавиша. Девочка окинула взрослых подозрительным взглядом.

– О чем это вы тут разговариваете? – Она переводила обвиняющий взгляд с отца на тетку.

– Тебя, моя милая, наш разговор совершенно не касается! – ответила Моника. – Ты закрыла коробку крышкой?

Милли кивнула.

– А вещи собрала? Папа собирается уезжать.

Милли побежала собирать сумку. Картер очень удивился, сообразив: хотя Милли оставалась у Моники всего на день, они привезли с собой полный рюкзак вещей, как будто собирались в долгое путешествие. Потом он вспомнил кое-что еще.

– Завтра, когда я за ней приеду… возможно, я возьму с собой Джесс Кемпбелл. Вы помните Джесс?

– Еще бы мне не помнить! С удовольствием снова повидаюсь с ней! – Моника не скрывала любопытства.

– Я хочу познакомить ее с Милли, – продолжал Картер, гадая, не ошибся ли он и не порождает ли ненужные домыслы.

– Отличная мысль! – обрадовалась Моника, что вовсе рассеяло его опасения.

Когда он проверял, хорошо ли дочка пристегнулась, Милли подалась вперед и прошептала ему на ухо, едва скрывая злость:

– Меня касается все!

«Меня тоже», – подумал Картер, если речь идет о Джервасе Крауне. Потом он подумал: может, предупредить Милли, что завтра он приедет за ней с одной знакомой? Нет, лучше подождать.

– Петра! – громко позвала Кит Стейплтон, стоя на середине бетонированной площадки – бывшего палисадника. Аккуратная деревянная табличка на воротах извещала, что владение называется «Амбар». Собственно говоря, название относилось к двум зданиям, стоящим рядом.

Кит прислушалась. Сестра либо в жилом доме справа, либо в бывшем амбаре, где она устроила себе студию. Кит знала, что сестра где-то здесь, потому что ее машина с ручным управлением и знаком «Инвалид» стояла на своем обычном месте.

– Я здесь… – раздался тихий голос.

Кит пошла к бывшему амбару и заглянула в дверь. Почти все амбары, как правило, полутемные, но в этом целую секцию крыши заменили стеклом, чтобы сестре хватало света для работы. Петра стала художницей-анималисткой; она довольно неплохо зарабатывала на портретах домашних любимцев. Иногда она выигрывала конкурс и получала заказ на обложку для детской книги о животных или, реже, книги для взрослых. Поэтому в студии хранились не только холсты, кисти и прочие обычные для художницы вещи, но и самый разный реквизит. Сейчас Петра трудилась над обложкой нового издания классической книги викторианской эпохи «Вороной красавчик». Сбоку, на крюке, висело дамское седло; рядом красовался старинный манекен в красной бархатной дамской амазонке – костюму для верховой езды тоже было почти сто лет. Кит, как всегда, остановилась на пороге и похлопала по голове старинную лошадку-качалку. Этот благородный скакун был любимцем Кит и Петры, когда они были маленькими, а до них – их родителей. Теперь, состарившись, их конек перекочевал на страницы нескольких детских книжек, которые иллюстрировала Петра… Художница сидела за мольбертом, спиной к гостье. Она сосредоточенно работала.

Кит тихонько подошла к сестре и стала ждать, когда она отложит кисть и развернется к ней. Во время работы Петра надевала поверх одежды специальный фартук. Не самый изящный наряд, но Петру он не портит… Кит с грустью подумала: Петра до сих пор очень хорошенькая… Да, хорошенькая и милая. Густые темно-русые волосы подхвачены на лбу широкой лентой. Лицо безупречное; морщинок почти нет. Да, сестра на удивление хорошо выглядит, особенно если вспомнить, сколько всего ей пришлось перенести. Страшная боль после аварии… несколько операций, изматывающие процедуры, призванные хоть как-то восстановить поврежденные мышцы. Только в глазах как будто навсегда застыло страдание…

Увидев сестру, Петра радостно улыбнулась:

– Какой приятный сюрприз! Я тебя сегодня не ждала.

– Я не вовремя? – спросила Кит.

– Очень даже вовремя. Мне требуется кофеин в больших количествах. – Петра завела инвалидную коляску и покатила к двери. Кит поспешила за ней.

Домик, к которому они направлялись, в начале своего существования был предназначен не для людей, а для лошадей. Благодаря большим дверным проемам бывшая конюшня идеально подходила Петре. Она получила независимость, которую так ценила.

Во всех традиционных коттеджах двери и окна крохотные, а по закону о защите памятников старины любая, даже самая мелкая, переделка требует такой бумажной волокиты, что лучше даже не начинать.

Внутри планировка была свободной; кухню и зону отдыха объединили в одно пространство, не загроможденное мебелью. Архитектору поручили прежде всего приспособить жилье к потребностям Петры. «Я счастливая», – часто говорила Петра, причем не кривила душой.

Кит вспомнила, как нелегко было убедить мать, что Петра вполне способна жить одна. Несмотря на то что Петра это доказала, Мэри Стейплтон до сих пор волнуется за младшую дочь. Понять ее можно, но всему есть предел. После аварии они долго не знали, сумеет ли Петра себя обслуживать. Но врачи, которые выражали сомнение, не знали Петру. Она упорно боролась за себя, и ей удалось восстановить функции верхней половины туловища. Правда, нормально ходить она так и не смогла. Когда Петра вынуждена вставать из своей инвалидной коляски, она ковыляет на костылях, стоящих у парадной двери. Дождавшись, пока сестра выберется из коляски, Кит протянула ей костыли, и Петра буркнула: «Спасибо!» Родственники знали, что предлагать Петре какую бы то ни было помощь надо очень осторожно. «Если мне что-то будет нужно, я попрошу!» – язвительно отвечала Петра.

Тем не менее сейчас Кит решительно объявила:

– Ты потратила столько сил на свой рисунок… Давай я сварю кофе!

– Я и сама справлюсь, – ответила Петра – как и ожидала Кит.

– Конечно справишься, я не сомневаюсь! Я не говорю, что не справишься. Просто позволь мне сварить кофе. Ну пожалуйста! Я так хочу.

– Ну ладно, – не слишком любезно ответила Петра, правда смягчив резкость улыбкой. Такие разговоры сестры вели всякий раз, как Кит заезжала к Петре.

Они устроились за столиком у окна, к которому на нужной высоте пристроили полукруглое сиденье, чтобы Петре легче было пересаживаться. Кит села с другого конца, так как посередине лежала стопка фотографий. Она взяла верхнюю.

– Посмотри-ка, какой уродец! Только не говори, что хозяева просят тебя нарисовать эту дворняжку!

– Да, просят, и я очень рада.

– А ты видела этого красавца живьем?

– Да! Хозяйка приводила ко мне своего любимца, чтобы познакомить нас. Я совершенно искренне сказала, что он – сильная личность. Животные – как люди. Красота и сильный характер не всегда в них объединены. Хотя, конечно, приятно, когда они сочетаются. В смысле внешности Гамлету, как говорится, многого остается желать. Зато характер угадывается сразу.

– Я тебе верю. – Кит положила фотографию Гамлета на место.

– Ну, что новенького? – спросила Петра, обхватывая кружку с горячим кофе ладонями.

В свое время она сама расписала шесть кружек, изобразив на них разных кошек. Себе она всегда брала кружку с сиамской кошкой, а Кит предназначалась с серо-голубой персидской. Наблюдая за сестрой, Кит думала: привычка – вторая натура. Детям хочется всегда брать одну и ту же кружку. Нередко эта привычка остается на всю жизнь. Странно и, может быть, смешно, и тем не менее… Это лишний раз доказывает, каким хрупким может быть наш внутренний мир. Петра построила для себя свой мир, в котором может считать себя счастливой. Кит собиралась сообщить сестре новость, которая поколеблет ее уверенность. Она не знала, как начать разговор. Они с матерью долго обсуждали, стоит ли говорить Петре… Точнее, они ожесточенно спорили. Мать не возражала против того, чтобы Кит сама все рассказала сестре. И все равно без взаимных обид у них с мамой не обошлось.

– Значит, ты просто проезжала мимо и решила заскочить? – спросила Петра, видя, что сестра замкнулась.

– Нет, не просто так. Я хочу кое-что тебе сказать.

– Ага! Хорошая новость или плохая? – Улыбка Петры увяла. – С мамой что-нибудь?

– У мамы все хорошо, – заверила сестру Кит. – Как всегда, придирается ко мне. Но, раз ей хватает сил ко мне цепляться, значит, ничего страшного. Сама не знаю, к какой категории причислить новость – к хорошей или к плохой. Скажем… хорошей ее не назовешь.

Петра театрально громко вздохнула:

– Выкладывай скорее! Терпеть не могу неизвестности!

– Ладно. Сгорел «Ключ». Можно сказать, дотла. Стены стоят, но крыша просела, упала внутрь. Сгорели полы и деревянная обшивка. Я подумала, что ты, наверное, еще ничего не знаешь, если ни с кем не виделась.

– Какой ужас… – проговорила Петра, смертельно побледнев. – Я ничего не знала. Когда это случилось? – После едва заметной паузы она продолжала: – Кто-нибудь был в доме, когда начался пожар?

– Пожар случился позавчера. Да, в доме был человек, но не Джервас.

Кончики пальцев, которыми Петра сжимала кружку, побелели от напряжения, ногти стали почти серыми.

– Я думала, там никакой мебели не осталось. Там невозможно жить! Тот человек… благополучно выбрался? Из-за чего начался пожар?

– Полиция еще точно не знает, а если даже они и знают, то помалкивают. А тот человек… к сожалению, ему не удалось выбраться. На пепелище нашли труп. Кто он, пока неизвестно. Ясно одно: это не Джервас. Да-да, Петра, честно, не он. – Кит глубоко вздохнула. Начинается самое трудное! И она, и ее мать первым делом заподозрили худшее. Естественно, та же мысль пришла в голову и Петре. Труп мог принадлежать Джер-васу Крауну.

– Он сейчас где – в Португалии? – с напускным равнодушием осведомилась Петра.

– Да, как всегда, прожигает жизнь. Но теперь, насколько я понимаю, ему придется приехать и заняться делами. Маме звонил Реджи Фоскотт. По-моему, он хотел ее предупредить, чтобы ее не хватил удар, если она вдруг случайно встретит Джерваса на улице. Надеюсь, мама на него не наткнется, иначе ей может стать плохо. Она его ненавидит до глубины души. Я прямо вижу, как она в супермаркете давит его тележкой с продуктами. Да и я тоже его не выношу… Придурок никудышный! – Кит помолчала и с грустью продолжала: – Но знаю, что ты не испытываешь к нему ненависти. Хотя, хоть убей, не понимаю почему.

– Тогда мы оба были молодыми, глупыми и пьяными, – ровным тоном ответила Петра. – Да, ему не следовало садиться за руль. И мне не следовало садиться с ним в машину. Что говорит Реджи – Джервас надолго в наши края?

– Никто не знает. «Ключ» в развалинах, Джервасу придется что-то решать. И потом, еще идет следствие по делу об убийстве…

Кружка с сиамской кошкой наклонилась, и кофе вылился Петре на колени. Она вскрикнула и выругалась.

– Ч-черт… это я виновата, извини! – Кит вскочила и пошла за тряпкой. – Обожглась?

– Нет, только испугалась. Что еще за убийство?

– А я ведь репетировала заранее, – несчастным голосом ответила Кит, – как тебе все рассказать. И вот… сама все испортила! Собиралась подвести разговор к убийству мягко, осторожно. Правда, не представляю, как можно мягко сообщить об убийстве… Так что давай я лучше расскажу тебе все, что знаю. Итак, после того, как пожар потушили, на развалинах нашли труп; но самое страшное… хотя что может быть страшнее смерти? Так вот, самое страшное, что смерть не была несчастным случаем. Полицейские считают, что беднягу убили. А дом подожгли нарочно, чтобы уничтожить улики.

– А Джервас точно в Португалии? – Петра как будто одеревенела.

– Да! Я же тебе говорила, Реджи поддерживает с ним отношения. Джервас собирается сюда. Может быть, он уже приехал. Тот труп в сгоревшем доме – не он! – Кит подалась вперед, желая придать своим словам выразительности. Заметив, что сестра не просто тревожится, она поспешила спросить: – А может, ты думаешь, что Джервас убийца?

Петра тут же пришла в себя:

– Нет! Конечно нет! Как ты могла такое подумать? Зачем Джервасу кого-то убивать? И даже если убиваешь кого-то, надо быть полным идиотом, чтобы бросить труп в собственном доме. Но я уверена, что он не убийца. Он никого не убивал! – Лицо Петры раскраснелось. Из какого-то тайного источника вдруг прихлынула энергия. Она замахала руками. – Тем более, как ты говоришь, Джервас в Португалии, он не мог перенестись сюда в мгновение ока и совершить преступление. Серьезно, Кит! Я прекрасно знаю, как ты к нему относишься, но согласись, трудно поверить, что Джервас на такое способен!

– Петра, в последний раз ты видела его много лет назад… как и все мы. Ты не знаешь, на что он способен, а на что нет. Ты только помнишь, каким он в свое время был тупицей и хвастуном. Может быть, он в самом деле повзрослел и стал таким же, как его отец – безжалостным и жестоким. Да, во время пожара он был в Португалии. Никто его ни в чем не обвиняет. – Кит попробовала улыбнуться, но ничего не вышло. – Сама не знаю, зачем я это говорю. Наверное, потому, что я в шоке.

– Конечно… И мама, наверное, тоже. И я. И Реджи с Селиной. Мы все. – Петра посмотрела на свои руки, лежащие на коленях.

После паузы Кит с грустью продолжала:

– Я по-прежнему виню его в том, что вы тогда разбились на машине, но это было давно. Ни о каких его последних преступлениях мне неизвестно.

Последовала долгая пауза. Петра посмотрела из окна на амбар:

– Кит, мне пора снова за работу. Извини, что выпроваживаю тебя, но я не могу терять время, у меня сроки… Обложку скоро сдавать.

Кит вымыла обе кружки. Обернувшись, она заметила, что Петра сидит в прежней позе и смотрит в окно.

– Петра, если этот гад здесь объявится…

– Не объявится, – отрывисто ответила Петра. – С чего бы ему?

– Конечно, ни с чего… Во всяком случае, так не поступил бы ни один порядочный человек. А Джервасу недостает элементарной порядочности. Он всегда был туповат и слишком самодоволен.

Петра расхохоталась и обернулась к сестре:

– Если он все же придет, я сразу позвоню тебе. Можешь примчаться и избить его до полусмерти!

– Нет, правда… Если он вдруг объявится, сразу же звони. Я немедленно приеду. Обещаешь? – серьезно спросила Кит.

– Ну да, конечно, я сразу тебе скажу. Но не бойся, он здесь не появится. И маму успокой. Сюда Джервас Краун заглянет в последнюю очередь.

Глава 5

– Пожалуйста, позовите кого-нибудь. Мне нужно поговорить сейчас же. Дело не терпит отлагательств!

Голос был звонкий, молодой; судя по выговору, его обладательница получила неплохое образование. Дежурный констебль Эбби Ланг оторвала голову от списков потерянных и найденных вещей. Она уже давно их изучала и пыталась понять, не совпадают ли предметы, которые в них значатся. Например, одна дама в возрасте три дня назад заявила о потере кольца. А вчера другая сознательная дама принесла им кольцо, которое она нашла у входа в магазин благотворительной организации «Оксфам». Правда, первая дама уверяла, что у нее на кольце четыре бриллианта в платиновой оправе, а в кольце, которое им принесли, бриллианта было всего три. Может быть, она просто перепутала? Владелица утерянного кольца «жутко психовала» из-за него, и констебль, принявший у нее заявление о пропаже, заметил:

– Я бы не стал ей верить на все сто. Она как будто была под градусом, не могла ответить, например, который сейчас час…

Эбби захлопнула журнал и наконец обратила все свое внимание на молодую посетительницу, которая стояла перед ней, засунув руки в карманы пальто. На первый взгляд пальто было кожаным, но сейчас делают такой хороший кожзаменитель – не отличишь… Посвятив немало времени розыску пропавших вещей, Эбби стала придирчиво относиться к описаниям.

– Я могу вам помочь? – механически спросила она.

Гостье, по оценке Эбби, было лет двадцать шесть – двадцать семь. Стройная, невысокая. Блестящие черные волосы коротко подстрижены. Из-под челки на мир смотрят ярко-зеленые глаза. Вид довольно задиристый, но не агрессивный, как у тех, кто имеет обыкновение напиваться в ночь с пятницы на субботу. Выражение ее лица словно говорило: «Я плачу налоги и надеюсь что-то получить взамен».

– Да, наверное. Я же говорила, у меня срочное дело!

Эбби поняла, что посетительница настроена вовсе не враждебно. Скорее всего, она сильно взволнована или напугана.

– Что у вас случилось? – спросила Эбби. Она прекрасно понимала, что произносит банальную фразу, однако своей цели достигла. В конце концов, не все являются в полицию из-за пропавшей кошки…

– Пропал человек! – быстро ответила посетительница.

Эбби придвинула блокнот. Пропавший человек – не кошка. Впрочем, иногда люди «пропадают», потому что сами этого хотят.

– Будьте добры, представьтесь и назовите контактный телефон.

– Сара Грешем. Вот моя визитка. – Девушка достала из кармана кожаного (или из кожзаменителя) пальто маленькую белую карточку и протянула Эбби. Та прочла. На карточке значились только фамилия Грешем, название местного банка и рабочий номер телефона. Сара Грешем жестом показала Эбби, что нужно перевернуть карточку другой стороной. Там от руки был написан адрес.

– «Каштаны», – вслух прочла Эбби. – Что это?

– Так называется старинный особняк Эдвардианской эпохи. Я там ниже приписала: «квартира в полуподвале», – с досадой ответила Сара. – А насчет пропавшего вы узнать не хотите?

– Давно ли он пропал? – спросила невозмутимая Эбби. Если окажется, что всего сутки назад, тревожиться рано, а девушка явно паникует.

– Три дня. То есть две ночи… Сегодня пошел третий день.

– Понятно. – Похоже, дело серьезное. – Пожалуйста, скажите, как его зовут… и, кстати, кем вы ему доводитесь.

– Его зовут Мэтью Пьетранджело… – Посетительница помолчала, а затем произнесла фамилию по буквам, глядя, как Эбби записывает. – Он мой приятель… спутник жизни.

М-да, дела, подумала Эбби. Может, ее приятель просто сбежал, бросив ее? Не хватило мужества порвать открыто? Во всяком случае, с ней надо помягче. Эбби вспомнила: им велели передавать все сообщения о пропавших без вести взрослых мужчинах прямо в уголовный розыск.

– Мистер Пьетранджело проживает по тому же адресу, что и вы? Скажите, пожалуйста, сколько ему лет?

– Тридцать. Да, мы живем вместе. Уже два года. Раньше он ничего подобного себе не позволял. Я звонила его сестре; она понятия не имеет, где он. Я не хотела беспокоить его мать, во всяком случае пока… Его сестра – кстати, ее зовут Джорджия Эванс – со мной согласна. Но сама она матери звонила и как бы между прочим спрашивала, нет ли у нее известий от Мэтью. И она… миссис Пьетранджело… сказала, что нет. Мать Мэтта начинает волноваться; дело в том, что Мэтт звонит ей регулярно, раз в неделю, и пропустил обычный день.

– Где живут его мать и сестра? – спросила Эбби. – Здесь, в Великобритании?

– Ну конечно! Они обе живут в Лондоне. Джорджия живет в Кемдене, а миссис Пьетранджело – в Харроу. А почему вы… Ах да! Фамилия у него итальянская, но его семья давно живет здесь. Дедушка Мэтта приехал в Великобританию в 1950 году и открыл кафе возле Кингс-Кросс. Представляете?

Эбби поняла, что свидетельница вот-вот расплачется.

– Секундочку! – сказала она, набирая внутренний номер. – Будьте добры сержанта Мортона. Здрасте, сержант. Говорит Эбби Ланг из дежурной части. Поступило сообщение о пропавшем мужчине. Возраст – тридцать лет. Я увидела вашу просьбу и решила, что… Хорошо, сейчас… Идите вон в тот кабинет, – несколько мягче обратилась она к Саре Грешем. – Я принесу вам чаю, а потом с вами побеседует кто-нибудь из моих коллег.

Поговорить с Сарой Грешем спустилась Джесс Кемпбелл. Поняв, что ее выслушают сочувственно, Сара Грешем немного расслабилась, но видно было, что она по-прежнему тревожится.

– Просто взять и исчезнуть – такое на Мэтта не похоже. Где он живет? У него даже смены белья с собой нет. Я все проверила. Все его вещи дома, на обычных местах, вплоть до зубной щетки и электробритвы. Его диски, спортивные снаряды, все… Вы, наверное, сейчас думаете, что Мэтт меня бросил. Но я в это не верю. И даже если бросил, он не мог просто исчезнуть и оставить все свои вещи, не взяв с собой даже запасных носков! – Сара снова разволновалась.

– Чем он зарабатывает себе на жизнь? – спросила Джесс. – Если он не явился на работу…

– Он веб-дизайнер, так сказать, свободный художник. Работает дома… у нас дома. Кстати, пропала его машина. А кроме машины, все на месте.

– В последнее время он вел себя как обычно? Хорошо себя чувствовал? Может, испытывал подавленность? Беспокоился из-за денег?

Сара побледнела:

– Вы думаете, он… покончил с собой? Повесился? Нет! Не может быть! И потом, он вовсе не был подавленным. В последнее время у него, правда, было туго с работой. Но он не сомневался, что скоро подвернется выгодный заказ. У тех, кто работает на себя, так часто бывает. Я служу в банке Брискет-та, поэтому регулярный доход у нас есть. Когда у Мэтта заказы, ему платят очень хорошо. Так что в среднем он зарабатывает в месяц даже больше меня.

Джесс решила зайти с другой стороны:

– Расскажите, что в последнее время Мэтт делал не как обычно?

Сара подумала, а потом ответила:

– Я, кажется, уже говорила, что сейчас у него появилось свободное время. Он не хотел просто бездельничать, слоняться из угла в угол. Мы собирались купить дом. Нам обоим хочется поселиться в старом, традиционном доме в деревне, где-нибудь в этих краях, чтобы мне близко было ездить на работу. Ну а Мэтту хотелось жить в тишине и покое, в таком месте, где работается без помех. Там, где мы живем сейчас, очень шумно: проходит дорога. В доме соседи, жильцы… Одни уезжают, другие приезжают. Сама квартира не слишком большая, довольно темная. И садик слишком маленький. В общем, нам хотелось бы подыскать более уединенное и просторное жилье.

– Такой загородный дом, как вы описываете, стоит недешево, – заметила Джесс.

– Ну да, понятно… Поэтому мы подыскивали такой дом, который нуждался в ремонте. Пусть даже в запущенном состоянии. Мы надеялись, что владельцы согласятся существенно снизить цену. А потом мы могли бы не спеша заниматься ремонтом… Мэтт ездил по округе, искал подходящие дома, расположенные достаточно близко от Челтнема.

По спине Джесс пробежал холодок.

– Я правильно вас поняла? В последнее время Мэтью ездил по округе и осматривал старые дома в запущенном состоянии?

– Да! Я ведь вам только что сказала! – Сару как будто возмутила ее бестолковость.

– Ну и как, удалось ему найти что-нибудь подходящее? – Джесс старалась не выдавать своего волнения.

Сара Грешем окинула Джесс оценивающим взглядом:

– Да, он говорил, вроде бы кое-что нашел, но не уверен до конца, что все получится. Не знаю, где именно находится дом… Кажется, там возникли какие-то проблемы с владельцем. Мэтт собирался все выяснить и только потом показать мне дом.

– Проблема, случайно, не в том, что владелец постоянно живет за границей? – с деланой небрежностью осведомилась Джесс.

Сара удивленно захлопала глазами:

– Откуда вы знаете?

– Он упоминал при вас фамилию владельца или название дома? – продолжала Джесс вместо ответа.

– Нет. Говорил только, что дом расположен в уединенном месте, вдали от больших дорог. Мэтт наводил о нем справки в местном пабе, и хозяин рассказал, что владелец живет за границей. Он дал Мэтту адрес адвоката, который ведет дела владельца. С поверенным Мэтт побеседовал. Тот сказал, что дом не продается.

– Как фамилия поверенного? – спросила Джесс, хватая Ручку.

– Начинается на «Ф». Фоукотт? Нет, но похоже…

– Фоскотт?

– Да, точно! – В зеленых глазах Сары мелькнуло подозрение. – Похоже, вам известен дом, о котором я говорю. Что случилось?

Джесс снова притворилась, будто не слышала вопроса.

– У вас, случайно, нет при себе фотографии мистера Пьетранджело? Она бы нам очень пригодилась.

Сара сняла с плеча вместительную сумку и начала рыться в ней.

– Вот. На всякий случай я захватила три штуки.

– Спасибо. Мы с вами свяжемся, – сказала Джесс.

– И все? – удивилась Сара. Слова Джесс обескуражили ее.

– Не волнуйтесь, мы сразу же приступим к поискам. В таких случаях у нас отработанная процедура.

Сара нехотя встала.

– Я обзвонила все местные больницы, – призналась она, – вдруг с ним произошел несчастный случай. Но его нигде нет. Ни в одном отделении скорой помощи его не регистрировали. Если бы он где-то разбился на машине, где-нибудь в глуши, вы бы уже знали об этом, да? Кстати, где его машина?

В самом деле, где?

– Назовите, пожалуйста, марку машины и номерные знаки.

– У него «рено-клио». А номер я сейчас напишу. – Сара порылась в сумке и достала блокнот и ручку. Что-то нацарапала на листке, вырвала его из блокнота и протянула Джесс.

Та кивнула:

– Спасибо. Мы разошлем приметы машины, и ее наверняка скоро найдут.

Сара не двинулась с места.

– Вы чего-то недоговариваете, – обвиняющим тоном произнесла она. – И я никуда не уйду, пока вы не объясните, в чем дело. Вы в самом деле знаете тот дом, о котором я вам рассказывала? Где он находится? Мэтт там побывал?

Джесс сделала глубокий вдох:

– Существует небольшая вероятность…

* * *

– Значит, похоже, наш покойник – Мэтью Пьетранджело? – спросил Картер. – Вряд ли мисс Грешем сумеет наверняка опознать обгорелые останки.

– Я ей все объяснила, – ответила Джесс, – хотя мне пришлось непросто. Она собиралась тут же мчаться в морг. Когда мне наконец удалось убедить ее в том, что потерпевший находится в ужасном состоянии и не поддается опознанию, она сломалась. Но довольно быстро взяла себя в руки. По-моему, она выдержит.

– Хм… Очень похоже, что наш труп – в самом деле Пьетранджело. Надо либо подтвердить наши предположения, либо как можно скорее вычеркнуть его из списка возможных жертв. Хотя… все признаки указывают на него! Миссис Трентон видела какого-то мужчину, осматривающего дом с фонариком. От подружки Пьетранджело нам известно, что «Ключ» – как раз такой дом, который понравился бы им с Пьетранджело. Он расположен вдали от больших дорог. Давно пустовал и находился в плохом состоянии. Миссис Трентон уверяет, что не говорила с тем человеком, которого видела в «Ключе», поэтому наверняка мы ничего не знаем. Но, по словам мисс Грешем, Пьетранджело расспрашивал о доме в местном пабе, и ему сказали, что владелец живет за границей, а все дела ведет через поверенного по фамилии Фоскотт. Он действовал вполне логично: решил разыскать владельца и переговорить с ним. Пьетранджело нашел Фоскотта, и тот сообщил, что владелец не хочет продавать дом. Если Краун в самом деле так богат, как нам представляется, ему нет смысла расставаться с собственностью на родине. Вдруг придется срочно возвращаться? Пьетранджело наткнулся на препятствие и думал, как его обойти. Подружке он специально не рассказывал подробностей; он обещал показать ей дом, если придет к какому-то соглашению с хозяином. – Картер внезапно помрачнел. – Надо мне еще раз перекинуться словечком с Реджи Фоскоттом. Он что-то от нас утаил, точнее, от меня! Если «Ключ» фигурирует в деле, все, кто недавно спрашивал о доме и о его владельце, интересуют полицию. Фоскотт не первый день работает и все прекрасно понимает! Он должен был рассказать мне о потенциальном покупателе еще в прошлый раз, когда я приезжал к нему! Кроме того, он не сказал, что его жена – родственница Джерваса Крауна. Может быть, именно поэтому Реджи был так немногословен?

– А мы пока съездим на квартиру к Пьетранджело и осмотрим его личные вещи – например, диски и электробритву, – предложила Джесс. – Может быть, с них удастся снять отпечатки пальцев Пьетранджело и найти следы ДНК. Отпечатки, которые Питу Николсу удалось снять с трупа, годились только на то, чтобы установить: погибший – не Краун. И совсем другое дело – установить его личность. Скорее всего, придется делать анализ ДНК, если, конечно, удастся найти пригодные образцы тканей. Том считает, что это возможно. Кроме того, у Пьетранджело есть сестра и мать; мы можем попросить у них образцы для сличения. Этим сейчас и займемся.

– Сестра и мать в курсе, что Пьетранджело пропал без вести? Кому-то придется им сообщить до того, как мы явимся к ним и заговорим об анализе ДНК и о трупе.

– Сара Грешем сама им сообщила, когда сообразила, что наш покойник может оказаться ее гражданским мужем. Раньше она не хотела их тревожить, но сейчас дело другое. Она сказала, будет лучше, если они обо всем узнают от нее, а не от нас. К счастью, Сара женщина вполне разумная и крепкая. Она быстро пришла в себя после первого потрясения. А еще она назвала нам фамилию его зубного врача. Последний раз Пьетранджело лечил зубы полгода назад, поэтому мы можем получить относительно свежие сведения.

Картер посмотрел на фотографии, которые оставила им Сара Грешем.

– Пусть он британец в третьем поколении, внешность у него по-прежнему средиземноморская. Красивый малый. Что скажете, Джесс?

– Да, но какой-то… самовлюбленный. Не в моем вкусе, – осторожно ответила Джесс.

– Кроме того, если мы не ошибаемся, он был чересчур любопытен. – Картер совершенно неожиданно широко улыбнулся. Наткнувшись на ее ошеломленный взгляд, он пояснил: – Любопытство погубило кошку. Пьетранджело любопытствовал насчет «Ключа». Может быть, это его и погубило?

Поручите Беннисон и Стаббсу объехать все местные пабы. Пусть показывают там фотографию Пьетранджело. Он расспрашивал о «Ключе» не так давно; владелец наверняка его помнит. Неплохо получить подтверждение, что мы говорим об одном и том же человеке. Вдруг «Ключом», кроме Пьетранджело, интересовался кто-то еще?

– Что-что? Суперинтендент… пошутил?! – недоверчиво переспросил Мортон у Джесс через несколько минут.

– Ну нет, не пошутил, скорее, сострил.

– Совсем на него не похоже, – высказался Мортон. – С чего он вдруг так обрадовался?

Глава 6

После ухода Кит Петра снова приступила к работе. Ей нужно было как-то отвлечься от тревожной вести. Джервас возвращается! Петра приказала себе не быть дурой и задумалась. «Амбар» – наименее вероятное место, где он объявится. Она именно так сказала Кит и повторяла себе сейчас. Джервас ведь не в первый раз приезжает на родину! И всегда он вел себя тихо, никому не показывался на глаза, не привлекал к себе внимания. Реджи Фоскотт наверняка в курсе его передвижений, но держал язык за зубами; возможно, таково было распоряжение его клиента.

– А я, – вслух сказала Петра, когда машина Кит, взревев и взметнув фонтанчики гравия, повернула за угол, – наверное, последний человек, кого Джервас захочет увидеть.

С другой стороны… соседи правы. «Ключ» постепенно разрушался, и владел им по-прежнему Джервас Краун. Правда, после смерти отца он там не жил. На нем лежала ответственность за дом. Но Джервас никогда не любил брать на себя ответственность. После похорон отца он пробыл здесь ровно столько, сколько понадобилось, чтобы вывезти из дома абсолютно все. Он избавился от всех вещей, лишив себя воспоминаний, плохих и хороших. Книги он продал букинисту в Челтнеме, а одежду отдал в «Оксфам». Детскую железную дорогу Джерваса и коробку с конструктором «Лего» продали на церковном благотворительном базаре. В ближайший аукционный зал попали старинные мебель и фарфор. После того как соседи разобрали малоценные сувениры, Джервас вызвал компанию по очистке. Они вывезли то немногое, что еще оставалось. Все ожидали, что после уборки дом выставят на торги; ходило много домыслов насчет того, кто купит «Ключ». Но дом Джервас так и не продал. Если Джервас сейчас, после стольких лет, и вернется сюда, то только потому, что его родовое гнездо, которым он много лет пренебрегал, сгорело дотла. Весть о гибели дома потрясла Петру больше, чем она ожидала. Она очень надеялась, что Кит этого не заметила.

Самые первые воспоминания Петры, связанные с «Ключом», относились к тем дням, когда Себастьян был еще жив и когда с ним жила жена. И Джервас тогда жил с родителями. «Ключ» всегда очень нравился Петре. В ее собственном доме царил беспорядок, там было шумно, зато весело. Они с Кит много ссорились, но и часто смеялись. У них жили домашние любимцы. Она живо вспомнила маму: стоящую на кухне над раскрытой поваренной книгой, окруженную кастрюлями, в которых что-то бурлило и кипело. Потом отец храбро поедал экзотические, но несъедобные блюда, хотя на самом деле мечтал о простом куске мяса с картошкой и капустой.

Дом Краунов на первый взгляд казался идеальным: каждая мелочь на своем месте. Просто картинка из глянцевого журнала! Но там было так тихо, что каблуки Аманды Краун звонко цокали по полированному паркету, когда она выходила навстречу гостям. У Аманды была роскошная фигура. Петра запомнила ее живой и изящной. Обычно она ходила в длинных платьях из жатого шелка или другой дорогой материи; кроме того, она часто носила шарфы. Должно быть, закалывала их булавками, потому что шарфы никогда не сползали с шеи и плеч… Маленькие Петра, Кит и их мать относились к Аманде Краун с благоговением. Миссис Стейплтон всегда приходилось «делать над собой усилие», когда их приглашали в «Ключ». Она откапывала в своем гардеробе наименее поношенное платье. И неизбежно оказывалось, что с тех пор, как платье надевали в последний раз, она прибавляла один или два фунта или юбки такой длины уже вышли из моды. Поэтому миссис Стейплтон чинно сидела в одной позе на белом кожаном диване Аманды, то и дело одергивая подол. Аманда изящно разливала чай или кофе, в зависимости от времени суток, в чашечки из тонкого фарфора… Петра, тоже наряженная в «лучшую юбку и блузку», ежилась от сочувствия к матери и смущения за нее же. Как-то раз она услышала, что отец называет Аманду «вешалкой». Но Петра готова была отдать все, что у нее есть, чтобы выглядеть так же, как эта женщина, когда вырастет. В детстве она просто глазела на Аманду как завороженная. Кит было все равно. Она забиралась с ногами в белое кожаное кресло, не обращая внимания на предостерегающие жесты матери.

Петра всегда втайне надеялась, что застанет дома Джерваса, особенно во время каникул. Бывало, Аманда как бы между прочим предлагала:

– Девочки, почему бы вам не пойти и не поискать Джерваса? Он где-то здесь.

Если Джервас оказывался дома, они шли гулять. Джервас и Кит без конца пикировались. Петра уныло брела за ними. Ей очень хотелось принять участие в их разговорах – не ссориться, а мирно беседовать. Но она ужасно стеснялась.

Хотя в основе благосостояния Краунов лежали товары для собак, они сами домашних любимцев не держали. В «Ключе» недоставало не только собак. Там не было любви. Петра чувствовала ее отсутствие, хотя в детстве толком ничего не понимала.

Себастьяна они видели редко; Петре он не очень нравился. Он казался ей жестким и холодным. Никто особенно не удивился, когда Крауны расстались, хотя Петра и недоумевала, почему Джервас никак на это не реагирует. На ее вопросы, которые она задавала ему с детской бестактностью, он неизменно отвечал: «Меня не спрашивай. Мне никто никогда ничего не говорит!»

Петра догадывалась, что ему больно; ей хотелось его утешить, но она понимала, что утешение будет принято в штыки.

Позже, став подростком, она вечно крутилась рядом с «Ключом», когда Джервас приезжал домой. Она только и ждала удобного случая привлечь его внимание. Петра с грустью подумала: «Уже тогда я была влюблена в него по уши… Когда он в тот вечер предложил подвезти меня домой с вечеринки, я знала, что он пьян, разумеется, знала. Я знала, что он уже попадал в аварию и разбил машину. Но я была так счастлива, что он предложил подвезти меня домой, что запрыгнула в машину, не думая ни о чем, кроме того, что мы с ним на какое-то время останемся наедине».

А потом… Петра закрыла глаза, но воспоминания прогнать не удалось. Хотя все случилось молниеносно, тогда ей казалось, будто все происходит в замедленной съемке. Машину занесло; Петра увидела впереди, совсем рядом, каменную стену. Джервас громко ругался, и она поняла, как он испуган. Он до отказа выкрутил руль, но избежать столкновения не удалось… Петра вскинула руки, чтобы прикрыть лицо. Самого удара и того, что было после, она не помнила. В себя она пришла уже в больнице.

Петра велела себе не думать о том, что было. Она села в коляску, поехала в студию и взяла кисть… Обложка для «Вороного красавчика» почти закончена. Еще какой-нибудь час, а может, и меньше, и все готово. Петра была довольна собой. Она несколько раз подступалась к работе, отбрасывала один за другим разные замыслы. В конце концов она решила отказаться от старинного реквизита: амазонки, дамского седла. Она остановилась на одинокой фигуре самого коня – главного героя, от чьего лица ведется повествование. Вороной красавчик изображен на светлом фоне; он встал на дыбы, грива развевается по ветру, блестит черная шкура…

Услышав, что на дорожке перед домом остановилась машина, Петра не обратила на нее внимания. Туристы часто решают покататься по окрестностям. Заплутав, они иногда спрашивают у нее дорогу или просто любуются «Амбаром». Потом она услышала скрип гравия и шаги. Гость замялся, наверное не зная, куда идти – к домику или сюда, в студию.

Он все же выбрал студию. По шагам Петра угадала, что приближается мужчина. Сердце неожиданно забилось чаще. Она глубоко вздохнула – не от страха, но оттого, что сейчас увидит человека, которого так часто представляла себе последние несколько лет. Вороной конь, ставший на дыбы на холсте, как будто выражал ее чувства, его косящий глаз смотрел поверх ее плеча на дверь.

Она не обернулась, она бы этого не вынесла, и все же поймала себя на мысли: «Слава богу, Кит уехала».

Гость кашлянул, привлекая к себе внимание.

Петра наконец развернула коляску и повернулась лицом к темной фигуре в открытом дверном проеме.

– Джервас, – сказала она.

Глава 7

Над маленькой заправочной станцией и авторемонтной мастерской висела мятая вывеска, гласившая: «Машины с пробегом. Полная диагностика. Все виды обслуживания». Во дворе перед заправкой стояло несколько давно не новых машин. Все они ждали потенциальных покупателей. За лобовыми стеклами были прикреплены карточки с ценой, пожелтевшие от долгого пребывания на солнце. Покупатели не спешили заключать выгодные сделки. Владелец явно не процветал.

К заправке подъехала машина «рено-клио»; из нее вышел молодой парень. Он направился в мастерскую и вгляделся в полумрак.

– Газ, ты здесь? Газ!

Не получив ответа, парень вошел и осторожно зашагал через зал к конторе. За стеклянной перегородкой сидел мужчина, закинув ноги на стол. Он держал в руке кружку и читал бульварную газету. Гость постучал по стеклу.

Мужчина по ту сторону повернул голову, но ног не опустил, не отложил ни кружку, ни газету.

– Чего надо? – Голос из-за стекла звучал приглушенно. Голова у мужчины была вытянутая; она казалась еще длиннее из-за отсутствия волос на макушке. Словно в виде компенсации, волосы на затылке еще росли и спускались, кучерявясь, к воротнику.

– Слышь, Газ, дело есть! – преувеличенно бодро объявил гость. По дороге он несколько раз репетировал, что скажет, но все равно нервничал. Ничего, Газ обрадуется, когда увидит, что он ему привез!

– Что за дело? – скептически осведомился приглушенный голос.

– Тачка. «Клио». В отличном состоянии.

Газ наконец поставил кружку, отложил газету и встал. Не только голова – он весь был длинный и тощий. Он вышел из своей каморки и оглядел гостя с головы до ног.

– Ну и где тачка?

– Там, у заправки.

Газ посмотрел мимо гостя на стоящую во дворе «клио».

– Придурок, – сказал он. – Ты чего ее там оставил? Копов приманивать?

– Газ, я ее не угонял, честно. Я ее нашел!

Газ глубоко вздохнул:

– Сделай милость, кончай шутить. Тачка ворованная, сразу видно. По-другому и быть не может. Нашел, ну надо же! Еще скажи – купил. Да тебе и ролики не по карману!

– Газ, говорю же, я ее нашел! Ее бросили. На улице, за автобусной остановкой. Я увидел ее там утром, очень рано, часов в шесть, и сказал себе: странно…

– И от долгих историй меня тоже избавь, – отрывисто велел Газ.

– Ну вот, я следил весь день и весь вечер – тачка стояла на месте. Сегодня с утра пораньше я пошел туда – стоит! С места не двинулась. Ну, я подошел поближе, заглянул в окошко и глазам не поверил – ключи в зажигании!

Газ тем временем вышел на порог и осматривал машину. Услышав последние слова, он круто развернулся к парню:

– Ключи?!

– Ну да! – обрадовался парень. – Говорю тебе, я тачку не угонял. Не коротил провода. Ее бросили. Повторяю, я ее, честно, нашел.

– Альфи, ты и правда не слишком умный, – заметил Газ. Несмотря на то что говорил он небрежно, в его голосе угадывалась скрытая угроза.

Самоуверенность гостя, начавшая улетучиваться, когда он только вошел, теперь покинула его совсем. Он испуганно заморгал глазами.

– Ты не слишком умный, – повторил Газ, – потому что… – Он поднял руку, гость сжался и поспешно сделал шаг назад. Однако оказалось, что Газ не собирается его бить. Он просто принялся загибать пальцы, перечисляя свои доводы. – Во-первых, я не верю в то, что ты мне насвистел, – типа ее оставили на улице за автобусной остановкой. Если вот так бросить любую тачку, ее либо сразу же угонят, либо на нее положит глаз кто-нибудь поумнее тебя. Во-вторых, как бы там ни было, никто не бросает хорошую тачку с ключами в зажигании. В-третьих, если, конечно, ты не врешь и правда не угнал ее вначале, сейчас ты все равно ее угнал. Догоняешь? В-четвертых, ты приезжаешь ко мне на угнанной тачке и оставляешь ее на самом видном месте, как приманку для копов. – Газ замолчал.

В тишине мимо них по полу мелькнул маленький зверек, стуча коготками, он проворно скрылся в темноте.

– Загоняй внутрь!

Альфи Дарроу шумно выдохнул: он и сам не замечал, что слушает Газа затаив дыхание. Он проворно, как крыса, кинулся к выходу. Через несколько секунд, когда «клио» благополучно спрятали в гараже, Газ обошел машину кругом и вгляделся снаружи в салон. К машине он не прикасался.

– В багажнике что-нибудь есть?

– Старый коврик и дорожный атлас. Больше ничего.

– Хочешь сказать, перед тем, как пригнал тачку сюда, ты спер оттуда все мало-мальски ценное. Оно еще у тебя? Только не умничай и не вздумай врать, что у тебя ничего нет, идет? Я все вижу.

Альфи открыл рот, замялся на мгновение, а потом сказал:

– Еще была камера…

– Я пошлю за ней кого-нибудь. Где ты сейчас обитаешь?

– Дома, в Уэстон-Сент-Эмброуз, с матерью, – захныкал Альфи и добавил: – Учти, мать не в курсе моих дел. Ни тачки, ни камеры она не видела. Я ей не докладываюсь…

– Твоя мамаша небось и так с утра до ночи рвет на себе волосы и думает, за что ей такое наказание, как ты. Ладно, жди. Вечером к тебе кто-нибудь придет за камерой. Отдашь ее по-хорошему, ясно? А тачку можешь оставить здесь.

– Значит, берешь? – оживился Альфи.

– Может, и беру. О тачке никому ни слова! Придешь через неделю.

Альфи зашаркал ногами:

– Газ, я сейчас на мели…

– Сейчас ничего не дам. Начнешь швырять деньгами, кто-нибудь обязательно заметит. То же самое с камерой, если оставишь ее у себя. Знаю я тебя, ты сразу попробуешь ее толкнуть.

– Может, несколько монет в счет будущего? – спросил Альфи без особой надежды.

– Нет. Делай, как я сказал. Возвращайся домой, возьми камеру и жди того, кого я пришлю. Потом жди неделю. Ни с кем не болтай. Не вздумай хвастать – ни в пабе, ни еще где-нибудь. И здесь, в городе, тоже держи язык за зубами. И в своей деревне, Уэстон-Сент-какеготам, где живут твои предки. А до тех пор забудь ко мне дорогу.

– Ладно, – подавленно вздохнул Альфи.

Газ смотрел гостю вслед.

– Тупой, как бревно, – пробормотал он себе под нос.

Вернувшись в кабинет, он взял телефон и набрал номер. Когда ему ответили, он произнес:

– Говорит Газ. Возможно, у меня есть то, что вы ищете. – Он нажал отбой. Услышав шорох, схватил толстый телефонный справочник, метнул его в угол и буркнул: – Пора с этими крысами что-то делать!

Не вынимая рук из карманов джинсов, Джервас Краун медленно направился к мольберту и сидящей возле него Петре. Пытаясь унять волнение, Петра велела себе внимательно оценивать его внешность – примерно так же, как она оценивала бы животное, чей портрет собиралась писать. Ей даже показалось, что от него исходит скрытая тревога, как от дикого зверя. Интересно, на всех ли Джервас производит такое впечатление или это чувствует только она? Узкий шарф поверх темно-синего свитера очень шел к его глазам. Он отрастил длинные волосы, которые сейчас нуждались в расческе. Петра подметила в нескольких местах выгоревшие и седые пряди. Интересная подробность! Солнце и морской ветер окрасили его кожу в оливковый цвет. Голубые глаза казались ошибкой на этом лице, как будто, подумала Петра, другой художник, не такой дотошный, как она, взял не ту кисть.

– Привет! – сказал Джервас.

– И тебе привет, – ответила Петра.

– Хочешь, чтобы я ушел?

Ей, конечно, следовало ответить «да», причем сразу же. Естественно, она ответила:

– Нет. Садись. Вон там есть стул.

Он сел на заляпанный краской деревянный стул для гостей и вытянул ноги. Петра могла бы пригласить его в дом, но решила, что не стоит. Студия – нейтральная территория. Приглашая людей к себе домой, ты приглашаешь их в свою жизнь… Правда, Джервас и без того стал частью ее жизни. Если бы не Джервас, разве она сидела бы здесь, прикованная к своей коляске? Может быть, Кит права и ему недостает нормальной человеческой восприимчивости. Правда, вид у него немного смущенный. Или, может быть, ему просто неудобно физически? Деревянный стул маленький и из-за того, что пол амбара не слишком ровный, прогибается под неосторожными гостями.

Видя, что незваный гость молчит, Петра первая начала разговор.

– Жаль «Ключ», – сказала она. – Наверное, он сильно пострадал.

Джервас ссутулился.

– Ему конец… там одни развалины. Я только что оттуда. Поджигатель постарался на славу. Наверное, пожар стал главной местной новостью.

– Да, об этом до сих пор говорят, хотя я узнала только сегодня утром. Тебя опередила Кит; она рассказала мне и о пожаре, и о том, что ты возвращаешься.

Джервас уныло улыбнулся:

– Ах, Кит! Она по-прежнему воинственная? Однажды, в детстве, когда мы поссорились, она толкнула меня в сточную канаву. Я вылез оттуда мокрый насквозь, и воняло от меня бог знает чем. Помнишь? Ты тогда была с нами? Пришлось украдкой пробираться в дом через кухню, где, к счастью, меня увидела наша тогдашняя помощница по хозяйству – голландка. Может быть, у себя на родине она привыкла к тому, что люди вечно падают в каналы или сточные канавы, не знаю. Но она потащила меня наверх переодеваться, а грязную одежду засунула в стиральную машину до того, как меня увидела мать. Как поживает Кит… и как твои родители?

1 Н о ч ь Гая Фокса – негосударственный праздник, названный так по имени участника Порохового заговора. Отмечается в Великобритании в ночь на 5 ноября.

2 Конкур – конные состязания с преодолением препятствий.

Продолжить чтение