Наш дом – СССР. Жизнь во благо Родины

Размер шрифта: 13

* * *

– Алло.

– Это я, мне нужна ваша помощь!

– Саша? – на другом конце провода выдохнули.

– Да, Александр Николаевич, – сдерживать свою растерянность и злость было чрезвычайно трудно.

– Ночь на дворе, что случилось? – Мое волнение передалось собеседнику.

– У меня украли девочек. Не поможете, я тут войну начну, до победного, – выдохнул я, решившись говорить открыто и честно. Чувствовал я себя препоганейше, поэтому не до сантиментов.

Да, вернувшись домой после всех дел в городе, я обнаружил пустую квартиру. Из соседей никто ничего не видел, как обычно, хотя разгром в квартире был, как после пожара. На зеркале в прихожей висела записка, написанная корявым почерком на листе бумаги, выдернутом из пишущей машинки.

«Что, думал о тебе забыли? Ошибся, писатель. Старик больше не поможет, если завтра к вечеру не будет денег, твоим сучкам и деду конец, а потом и тебе!»

– Саша, будь у телефона, звоню Володе. Ты в милицию ходил? – Мой собеседник был не кто иной, как сам генеральный секретарь Коммунистической партии Советского Союза. Так уж вышло, что у нас получилось совершить небольшой переворот, а что, считаю, выбрали оптимальный вариант. На мой взгляд. Спорить тут бессмысленно, поживем – увидим.

– Их убьют, – бросил я в трубку настолько злобно, что на том конце, скорее всего, поморщились.

– Сколько у нас времени?

– До завтрашнего вечера…

– Все будет хорошо! Запомни это. Все, до связи.

Из динамика послышались короткие гудки.

Я стоял с телефонной трубкой в руках и не знал, куда бежать, что делать. В этот раз враги поступили умно, никого не оставили из тех, кто смог бы привести меня в бандитское логово. Кто же это еще такой умный нашелся, а? Вроде уж всех отправил на тот свет, так нет, год прошел, а все не угомонятся! Суки конченые. Старика, значит, больше нет? Хреново дело, вроде как прикрытие было. Так, в деревню, что ли, сгонять? У дяди Коли ружье есть, хоть что-то будет.

Уже выбегая из квартиры, вспомнил, что вообще-то попросил помощи и надо ждать звонка. В этот момент, как будто телефон только и ждал, когда я о нем вспомню, раздался звонок.

– Слушаю! – выдохнул я в трубку сиплым, каким-то чужим голосом.

– Никуда не выходи, сейчас к тебе подъедут наши ребята из местного отдела, расскажешь все как есть. Не утаивай ничего, мало ли какие детали помогут, – на проводе был Семичастный. Глава КГБ в деле, но как-то пока не радует такая новость.

– Да где они их искать будут…

– Заткнись и слушай, – голос председателя раздраженный, рычит, но чувствуется, что очень хочет помочь. – В конторе всегда есть хоть один информатор от местной братвы, тот, кого никогда не закроют, ребята там у вас понятливые, тем более чистку прошли уверенно. Хоть злись, хоть нет, но присмотр за тобой всегда был. Жди и ничего не предпринимай, ты меня понял?

– Так точно, – почему-то сказал я.

– Третья мировая нам в Рыбинске не нужна. Сиди ровно. Время есть. Наша спецгруппа из Москвы вылетает уже через час, к утру будут в городе. Тебе их видеть не нужно, сделают все сами.

– Я хочу закончить с этим…

– Посмотрим, видно будет, ничего не обещаю на этот счет. Все, жди ребят. Завтра созвонимся в двенадцать. Запомнил?

– Да, – кивнул я, словно собеседник мог меня увидеть.

Спецгруппа КГБ из Москвы? Это чего, по моей проблеме «Альфу» подняли? Нехило. Стало как-то спокойнее даже. Черт, до деревни никак не успеваю съездить, а жаль. Ладно, буду ждать гостей. Стоп, а разве «Альфа» уже есть? Не помню точно, когда ее создали, будем надеяться, что какой-то спецназ все же есть.

– Эй, хозяин, есть кто-нибудь? – послышался голос из подъезда.

Блин, я что, и дверь входную не закрыл? Рванув в прихожую, едва успел затормозить перед двумя какими-то хмырями, правда, смутно знакомыми.

– Мы это, писатель, помочь хотели… – проговаривает один, но я, схватив его за грудки, прижал к стене, даже не обращая внимания на второго.

– Сейчас вы мне все разом поможете, твари, я вас под ноль вырежу! – я был в таком бешенстве, что кажется, уже не понимал, что делаю. Не то время выбрали, братки, чтобы ко мне подходить.

– Стой, командир, стой! – заорал второй, пытаясь отцепить меня от своего подельника, но получив в лицо рукой (я просто отмахнулся от него, как от мухи), отпрыгнул немного в сторону.

– Да не мы это, писатель! Ты не узнал, что ли? Мы от Старика! – прошипел прижатый мной к стене парень.

– Старика больше нет! – рыкнул я.

– Знаем, поэтому и не успели сюда, потому как там были. Отпусти, расскажем все!

Руки мои ослабли, я отпустил парня и сделал шаг назад. Трясло изрядно, голова начинала приходить в себя, что-то я потерялся как-то, чуть ведь не убил парня. А может, он и правда ни при чем.

– Кто их забрал?

– Это Туз с зоны весточку кинул. Люди сказали, что он там бабки задолжал кому-то серьезному, а тут ему кто-то донес о тебе, вот он и решил тряхнуть стариной. Так-то он не знал ничего, да, похоже, ты кого-то упустил в тот раз, донесли.

– Да мало ли тут в городе шелупони всякой на Беса шестерило! Конечно, кто-то остался, я ж не воевал тут с вами.

– Мы тебе не враги, писатель, Старик для нас был как отец родной, правильный он, сейчас все по беспределу идут, а Старик учил жизни, поэтому нас и мусора не брали никогда, да и нет за нами «мокрого».

– Ладно. Где эти суки спрятались?

– Точно – не знаем. Они убрали Старика, на перо поставили, суки, а потом привезли твоих, и вся кодла снялась. Они на трех старых «Волгах», вроде такси, уехали куда-то на восток. Думаем, Копаево, может, Ермаково. Дальше нам неизвестно, есть ли «хазы тихие». Старший тут, на воле, Барон. Он под Тузом ходит, сам не «законник», из борзых.

– Моих видели? – спросил я с надеждой в голосе и, кажется, полностью приходя в себя.

– Издали. Вроде все хорошо было, но жене твоей, похоже, досталось немного, на лице кровь была. Трогали их или нет, уж извини, не знаем.

– Урою тварей! – я вновь чуть не рванул из комнаты вон, когда в ней нарисовались трое новых гостей.

– Александр Андреев? – тихо, спокойным, ровным голосом спросил один из пришедших.

Парни все как на подбор, неприметные лица, худощавые, но видно, что готовы вынуть стволы и положить здесь всех в секунду. Срисовать их можно лишь по одежке, хоть цвета и разные у костюмов, да только видно все равно, что они казенные.

– Я это. Эти не при делах, – кивнул я на жуликов. Те стояли застывшими куклами, боясь вдохнуть. Наверное, сразу просекли, кто к нам пожаловал, у бандитов нюх на ментов, а тут и вовсе конторские.

– Мы поговорим с гражданами? Можно пройти?

– Да, конечно, проходите в комнату, только там разгром полный, – я пока не мог прийти в себя и плохо соображал. Как там у известного автора? «Мыслей полна голова, да все про загробную жизнь»?

Комитетчики прошли мимо меня, а граждане уголовнички семенили впереди них, даже не спрашивая, куда и зачем. Я влезать в беседу не стал, пусть говорят, дальше увидим, чем дело закончится.

Почти целый час из комнаты никто не выходил, а я все больше заводил себя. Было бы оружие, с ним гораздо проще, а так, на толпу, в незнакомом месте и с заложниками, это не мое, как ни крути, но я ни разу не спецназ. Одно дело осторожно, по-тихому разведать и перестрелять братков, и совсем другое – освободить заложников, тем более родных мне людей. Там по-любому у меня крышу сорвет, и наделаю ошибок, а это ни хрена не математика, не исправишь. Даже не представляю себе, что будет, если с моими девчонками что-то случится, скорее всего, я головой тронусь. Просто очень люблю свою семью и такую ситуацию даже представлять больно.

– Александр? – вырвал меня из раздумий голос старшего группы комитетчиков.

– Да? – дернулся я.

– Успокойтесь, нас предупредили, что вы человек горячий, но все будет хорошо. Мы уже созвонились с нашими людьми, думаю, «москвичи» опоздают, мы сделаем все сами, – видя, что я открываю рот, продолжил чуть тверже: – Я же сказал, успокойтесь, люди работают, место уже известно. Мы воспользовались вашим телефоном, вы не против?

– Да хоть себе его заберите, только девочек спасите, – выдохнул я.

– С вами останется наш сотрудник, на всякий случай, этих граждан мы пока заберем с собой.

– Они вроде не при делах?

– Мы и не собираемся их задерживать, они нам помогут немного.

– Как скажете.

– Находитесь, пожалуйста, дома, никуда выходить не нужно, это понятно?

– Так точно, – почему-то машинально ответил я.

– Вот и хорошо. Будем держать вас в курсе, еще раз прошу, не переживайте, все будет хорошо.

И ведь убедил, черт речистый, даже как-то спокойнее стало на душе. Оставшийся сотрудник КГБ, молодой парень лет двадцати пяти, с тонкими чертами лица и узкими, но не раскосыми глазами. Светлые волосы, довольно длинные для уставной стрижки, красиво вились, парень наверняка нравится девушкам, Ален Делон этакий. Кагэбэшник оказался молчаливым, как и большинство представителей этой конторы, да и мне говорить как-то не хотелось. Занялся приборкой квартиры, чтобы отвлечься, а то в голове такая каша, что придумать что-то дельное я не смогу. Интересно, конечно, как смогли найти укрытие бандитов? Понятно, что в конторе работают спецы, да и осведомителей никто не исключал, но все же быстро как-то. Семичастный что-то говорил о надзоре за мной, может, кто-то выследил?

Прошло часа четыре, звонков по телефону не было, никто не приходил. Уборку уже закончил, даже сходил и мусор выкинул, заняться было нечем.

– Есть будете, товарищ…

– Александр.

– О, тезка, значит, перекусить не хотите?

– Если можно, то да, с утра ничего не ел.

– А чего молчите? Слушайте, может, на ты?

– Да пожалуйста.

– Сань, особо ничего предложить не могу, есть рыба копченая, жареная, немного макарон отварных, будешь?

– Да, конечно, рыба – это очень хорошо, – глаза у оперативника засветились, – ну кто не любит жареную или копченую рыбу?

– Еще бы, да еще когда сам выловишь!

– Вы… Ты сам ловишь?

– Конечно, живем-то на воде. Смотри, есть жареный судак, – я открыл холодильник, – и копченый лещ.

– Можно мне леща, сто лет не ел!

– Не вопрос, сейчас разогрею, – понемногу я отходил, надежда была все же, так что горевать без причины не хотелось. Надо было сразу разговорить кагэбэшника, может, давно бы отпустило.

Разогрел на сковороде макароны с рыбой, нарезал хлеба, сам люблю холодного судака есть, поэтому его и не грел. Парень комитетчик уплетал за обе щеки, сначала пытался нахваливать, но я прервал его возгласы.

– Не болтай, там костей много, внимательнее. – Да, леща есть уметь надо. Многие от него отказываются только из-за костей, лень есть осторожно, а копченый лещ – это деликатес. У нас, по крайней мере. Мало кто с ним в копченом виде поспорить сможет.

Доесть нам не дали, раздался звонок, схватив трубку, прокричал в нее:

– Алло!

– Передайте трубку нашему сотруднику, пожалуйста! – попросили у меня ровным голосом.

– Сань, тебя, – я отдал трубку комитетчику, а сам встал рядом.

Видимо, парню что-то сказали такое, специфическое, потому как он попросил меня отойти. Вновь начиная злиться, я вышел из комнаты. Хлебнул воды на кухне и приготовился «допрашивать» кагэбэшника. Но тот рассказал все сам.

– Банду взяли, ваши – освобождены.

– А чего секретничать тогда?

– Ваша жена…

– Что с Катей? – я аж подпрыгнул. В голове как будто граната разорвалась. Перед глазами все поплыло, в ушах зашумело.

– Она в больнице. Как мне объяснили, ей нанесли побои, но угрозы жизни нет. Плохая новость в том, что она потеряла ребенка…

– Суки-и-и… – я схватил со стола нож, которым резал хлеб, и швырнул его в дверной косяк с такой силой, что этот, не самый подходящий для таких занятий нож вошел в косяк до половины. Александр даже дернулся, ибо стоял рядом с дверным проемом. – Всех уничтожу, твари!

– Саша, успокойся, тебе не надо этого делать, – кагэбэшник, казалось, ничуть не удивился моей реакции, даже в лице не изменился. – Преступники задержаны, их посадят надолго…

– Нет, Сань, ты не понимаешь. Дело не в том, что их накажут, а в том, что эти суки будут сидеть, то есть жить, а ребенок – нет! А за Катю я вообще удавлю любого. Они и с зоны умудряются тут беспредел устраивать, а ты говоришь – посадят…

– В любом случае они уже в камерах, так что перестань свирепствовать, и поехали к нам в управление. Дочку заберешь, потом в больницу съездишь, может, пустят.

– Пусть попробуют не пустить.

– Саш, не нужно уподобляться бандитам. Ты писатель, а не рецидивист, делай свое дело, а мы будем делать свое.

– Ладно, поехали. Тебе рыбы завернуть? У меня есть пара хвостов, пивка с друзьями попьешь, – видел я, как он на рыбу смотрел.

– Если не жалко…

– Было бы чего жалеть, – ответил я.

Собрались быстро, брать с собой ничего не стал, закрыл двери, и мы спустились на улицу. Машина у меня стоит рядом, за углом, к подъезду никогда не ставлю, шли до нее буквально минуту. Когда я уже держался за ручку двери, услышал шум мотора. Светло-зеленая двадцать первая «Волга» выехала из-за соседнего дома и резко ускорилась. Саша-комитетчик полуобернулся, отследив мой взгляд, и полез под пиджак правой рукой. Я смотрел на это, как в кино, не в силах даже двинуться. В тридцати метрах от нас «Волга» накренилась вперед от резкого торможения. Сидевшие в ней два человека, мужчины средних лет, открыли двери, водительскую и заднюю левую. Два направленных на нас ствола я разглядел только тогда, когда из них начали вырываться языки пламени. Ударившие в мою машину и асфальт на дороге пули высекали искры, а я все смотрел… Никогда бы не подумал, что у нас такое возможно, да в эти годы…. Наконец, придя в себя, я упал на землю и начал лихорадочно размышлять, достанут меня или нет, и что делать? Стрельба резко стихла, перезаряжаются или уже сваливают?

– Сань, ты живой? – ответа не последовало, и я решился приподнять голову.

Секунды длились крайне медленно, вижу «Волгу», возле нее два мужика меняют магазины в «калашах», кагэбэшника не видно, неужели замочили его эти два урода? Плюнув на все, устремляюсь вокруг машины к комитетчику, понимая, что у того должен быть ствол с собой, а стреляющие в нас не уезжают.

Сашка лежал в луже крови, сжимая в правой руке ПМ. Есть ли в нем патроны, вот что сейчас волновало меня лично. Я не слышал, стрелял Саша или нет, из-за автоматных очередей тут вообще ничего было не слыхать. Пистолет кагэбэшника оказался в моей руке одновременно с окончанием перезарядки у врагов. Огонь мы открыли одновременно. Все же «макарка» оказался заряженным, и мне вновь повезло. Четыре раза нажав на спусковой крючок, отметил про себя, что видел все четыре попадания. Два патрона на каждого бандита, результат достойный, но все же они успели выстрелить и в меня. Провидение сегодня было на моей стороне, скорее всего решив, что хватит с меня проблем. Все пули, а успели бандиты выпустить лишь по одной короткой очереди, прошли мимо. Убедившись, что бандиты не встают, я бросил оружие и склонился над раненым комитетчиком.

– Сашка, Сашка! Ты жив? – осторожно осматривая бойца, я пытался разглядеть его раны.

Клок, вырванный из правого рукава, увидел сразу, но крови было слишком много, вот и решил расстегнуть пуговицу. Белая рубашка Александра была вся темно-красной от обильного кровотечения. Разодрав ее руками, обнаружил небольшую дырочку в районе живота. Парень дышал, но был без сознания. До меня донеслись женские голоса, начавшие гомонить секунду назад.

– Эй, люди, есть кто-нибудь рядом? Вызовите «скорую помощь» и милицию, скорее! – закричал я. Выдернул ремень из брюк кагэбэшника и затянул выше раны на руке. С животом проблема… Я не хирург ни разу. Рванув край рубахи раненого, сложил в тампон и, закрыв рану, прижал. Вроде бы больше непредусмотренных отверстий не видно, буду надеяться, что закрыл все.

Сколько прошло времени, не заметил, минут десять, может пятнадцать. Во дворе, отражаясь и от того усиливаясь, зазвучали сирены. Саша пока дышит, но сердцебиение слабое и редкое, жаль парнишку, ни за что пострадал. Что же тут такого я наделал, чтобы настолько заинтересовать бандитов? Ну не верю я в то, что все это ради какого-то общака, хоть тресни. Они тут целую войну устроили, а за что? Или, устроив тут войну, я сломал тем самым всю их систему? Скорее всего, именно так, нечем больше объяснить такую жестокость и решительность с их стороны.

Я был словно в тумане, меня кто-то оттаскивал от раненого Александра, осматривал, на предмет ранения. Перед глазами цветная пелена, блин, надо гэбэшникам позвонить, чего я тут сижу!

– Да сиди ты, чего дергаешься, руку перевязать надо! – услышал я, когда пытался подняться.

– Какую руку? – не понял я и скосил глаза влево, заметив только сейчас, что рукой кто-то занимается. Это оказалась женщина лет сорока, в белом халате и шапочке на голове. Она ловко бинтовала мне руку выше локтя, а я не понимал зачем.

– У вас рука задета, гражданин, но ничего серьезного, потерпите немного, боль сильная? – различил я слова женщины, врача «скорой помощи», их карета стояла на виду, метрах в десяти от нас.

– Да вообще не знал, что зацепило, пока вы бинтовать не начали, – удивился я. А вот сейчас, видимо придя в себя, я почувствовал жжение и несильную, но все же боль. Попали все-таки, суки бандитские. – Как Александр? – качнул я головой в сторону раненого комитетчика, которого, кстати, на месте уже не было.

– Проводим реанимационные действия, вы вовремя зажали рану, большая кровопотеря, но доктор думает, что парень выдержит. Сейчас увезут в больницу, сделают операцию, должен поправиться.

– Как ваше имя? – услышал я справа.

– А? – повернул голову к спрашивающему и увидел милиционера в форме, с погонами капитана. – Александр.

– Вы можете рассказать, что здесь произошло?

– Мне позвонить нужно, срочно, после сразу все расскажу, – покачал я отрицательно головой.

– Что за срочность?

– Этот парень из КГБ, нужно сообщить его начальству, и у меня жена в больнице, в управлении знают, где именно, мне к ней надо…

– То, что раненый сотрудник КГБ, мы и так знаем, при нем удостоверение было, его начальству уже сообщили. По поводу жены… Это так срочно?

– Да, это срочно, мы как раз собирались ехать к ней, когда все это произошло. Была спецоперация КГБ…

– Это ночная, в поселке Ермаково? – на удивление, милиционер оказался разговорчивым.

– Я точно не знаю, где именно, меня не посвящали. Там пострадала моя супруга, и нам сообщили, что она доставлена в больницу, мы собирались ехать… – видя, что все же придется дать показания прямо сейчас, продолжил: – Подошли к машине, «Волга» появилась с той стороны, – я указал направление, – подъехала очень быстро, дальше резкое торможение, которое и привлекло внимание, скрип тормозов ни с чем не перепутаешь. Дальше, думаю, и так понятно. Два урода вылезли и открыли огонь, я укрылся со своей стороны, мне было достаточно просто присесть, Александру в этом плане не повезло, некуда было деваться.

– Как у вас оказался его пистолет?

– Когда перестали стрелять, выглянул, увидел, как они меняют магазины, и бросился к Саше за пистолетом. Не рискни я тогда, все равно бы не ушел от них, так что выбор был очевидным.

– Где вы так стрелять научились?

– Да разве это стрельба? Тут и двадцати метров нет! – удивился я.

– А если бы ПМ был разряжен? – мент ухмыльнулся.

– Тогда вы со мной бы уже не разговаривали.

– Как вы думаете, кто был целью нападения?

– Я и был, – дернул я плечом, от чего поморщился, рана все же немного болела.

– А причина?

– Это, я думаю, вам объяснят в Комитете, если посчитают нужным, конечно, – я покачал головой.

– А сами почему не хотите объяснить?

– Не знаю, имею ли право, вот и все, – пояснил я.

– Хорошо, скорее всего, мы еще увидимся, – попрощался милиционер и пошел отдавать команды подчиненным, грузившим в машину трупы бандитов.

В их «Волге» работали специалисты, снимали пальцы, проводили досмотр, до меня уже никому не было дела, удивился сначала, но подъехавшая через минуту новая «двадцатьчетверка» привезла новых персонажей. Из «Волги» вышли четверо, двоих я узнал, были у меня на квартире. Люди в костюмах направились ко мне, да, кагэбэшники явно выделяются среди простых граждан. Костюмы, как и говорил прежде, стрижки уставные, походка и движения, все говорило о спецподготовке и службе в Конторе.

– Александр, вы в порядке?

– Да, простите, но ваш товарищ пострадал… – ответил я.

– Мы знаем, – кивнул говоривший. Это был тот же мужчина, с которым мы общались у меня дома после моего звонка Шелепину. – Самолетом отправим в Москву, если придется, врачи уверили, что он выдержит.

– Хорошо бы, парень не виноват, а пострадал, такого быть не должно, моя вина…

– Вот этого не надо, Саша, – перешел вдруг на ты гэбэшник, – всякое может случиться, он был оставлен тебя охранять, получилось то, что получилось. Вы как, в больницу поедете?

– Да нормально, фельдшер сказала, что ничего опасного…

– Я имел в виду – к жене? – пояснил комитетчик.

– А! Конечно! Дайте минуту переодеться, не в таком же виде, еще больше испугается.

– Вас проводят. – Вот ведь, опять на вы перешел.

– А где моя дочь?

– Ее мать, ваша супруга, настояла, чтобы девочка осталась при ней. Им выделили отдельную палату, разместили удобно. Мужчина, что был с ними, также перенес побои и находится в той же больнице.

– Хорошо, – кивнул я, успокаиваясь, – я быстро! – Черт возьми, ведь я, грешным делом, совершенно забыл о дяде Коле! Подставил фронтовика под такой удар, немыслимо!

Мгновенно взлетев по лестнице, открыл квартиру и бросился к шкафу с одеждой. Тут же передумал, раздевшись и умывшись, посмотрел на себя в зеркало, нормально. Сменив и рубашку, и брюки, накинул легкий свитер и наткнулся возле дверей на очередного гэбэшника, даже не замечал его, пока бегал по квартире.

– Расскажите, как все прошло? – Интересно ведь, когда теперь в очередной раз угрозы ждать.

– По дороге, – коротко ответил угрюмый сотрудник.

Спустились во двор, машина ждала, как и сотрудники в ней. Подумал было о своей, но обернувшись, застал все ту же картину, суета стоит, как на параде. Сотрудники ГАИ грузили машину краном на трейлер и собирались, по-видимому, увезти ее куда-то к себе для следственных действий. Моя «копеечка» приказала долго жить, жаль, я уже полюбил ее. Стекла все выбиты, шины в хлам, на месте, где она стояла, лужа масла. Не буду восстанавливать, такое чувство, как будто в душу плюнули. И это я еще не видел своих девочек и дядю Колю. Сейчас я уже спокоен, комитетчики постарались, сообщив, что семья в безопасности, хоть и с последствиями. Пойду до конца, в голове уже все решил для себя, после больницы буду звонить Семичастному, и пусть он только попробует не помочь!

– Я больше не выдержу, – Катя плакала, уткнувшись в подушку лицом.

Я чувствовал себя виноватым и боялся сказать что-либо лишнее, дочка висела на мне, крепко прижавшись.

– Пап, меня дядька злой так схватил, что я описалась… – шепнула мне дочь, а я, кажется, вновь завелся.

– Теперь, котенок, описаются все дядьки, которые только посмели на вас плохо посмотреть…

– Саш, прошу, не надо снова, пожалуйста! – вскинулась жена, прекрасно понимая, что я имею в виду. Вид у нее был ужасный, синяки, ссадины, плюс огромный стресс от потери ребенка.

– Прости, родная, но так нужно. Я не хотел этого, но сегодня же позвоню этим деятелям и потребую устроить «Маскарад» по всей стране. Хватит, доигрались, это быдло распустилось настолько, что уже ни в какие рамки…

– Но мы же сами виноваты…

– Ты это о чем? О деньгах, что ли? – Катя кивнула. – Родная, тут совсем речь не о деньгах, не пошли бы бандиты такого уровня на такой кипеж из-за этих копеек. Тут другое, они наказать решили, показать мне и всем вокруг, что это они здесь реальная власть, а мы лишь овцы, которых стричь нужно. Нет, не бывать этому, раз уж мы здесь оказались, я положу все силы, но вырублю это все в зародыше. Ты не понимаешь, именно сейчас расцветает коррупция, цеховики плодятся и богатеют, а дальше уже преступность в органах, и именно нам предстоит сделать для устранения этого все, что сможем. Помнишь, я тебе говорил, что нужно адаптировать «Эру» под семидесятые годы?

– Прости, сейчас я ничего не соображаю, и когда в себя приду, не представляю…

Мы уже обсудили их захват бандитами, побои и – очень страшное для любой женщины – потерю ребенка. Это хорошо, что срок был совсем маленьким, Катя еще не успела привыкнуть к мысли, что внутри нее растет еще один наш ребенок, возможно, я слишком черствый, но думаю именно так. Кстати, возможно, именно это обстоятельство и спасло ее от насилия, рассказала, что бандиты брезгливо вели себя, как будто она какая-то порченая. Твари. Да моя жена чище всех их, вместе взятых!

Про книгу я вспомнил попутно, ибо в последнее время часто думал о ней. «Эру милосердия» должны закончить в семьдесят пятом, и там о других временах, возможно, в процессе написания мне удастся избежать плагиата, а благодаря личной вовлеченности в проблему получится новое произведение.

– Ты заберешь дочь? – опасливо спросила Катя.

– Что значит заберу? – не понял я.

– Ну, я в больнице пока, сказали, недельку полежать надо, обследоваться.

– Да ты что, уедем все вместе, – твердо ответил я.

– Мне пока плохо…

– Я поговорю с врачами, наймем кого-нибудь из персонала, следить за тобой, и уедем все вместе в деревню.

– Я уже не знаю, где безопаснее, может, ты все же послушаешься твоих московских товарищей и переедем туда?

– Дорогая, если ты сама хочешь, переедем хоть во Владивосток, но мое мнение ты знаешь. Да и не хочу я убегать, что я крыса, что ли? Я понимаю, тебе страшно, и я не всегда рядом, но теперь будет по-другому. Даже если я захочу, уже не смогу оставить вас одних. Местным чекистам, похоже, приказ сверху пришел, теперь нас будут охранять круглосуточно.

– Спасибо тебе, родной, теперь в туалет ходить, оглядываясь…

– Тут я не виноват, если там так решили, то так и будет, забыла, откуда мы?

– Я думала, хуже, чем там, не будет…

– И это действительно так, а наш настоящий дом, нашу родину, мы не дадим сделать такой, какую мы уже знаем. Ты пойми, я повторяюсь, но именно мы сейчас и здесь решаем, какая будет эта самая родная страна. Только мы. Даже известные тебе люди лишь инструмент для нашего плана.

– Они, наверное, думают о тебе точно так же.

– Пусть думают, я не совсем тупой, ты же знаешь, я тщательно фильтрую все, что даю им. Взвешиваю все, что знаю, чего не знаю, уточняю у них самих и подвожу к нужному для меня выводу. Ты не забыла, что именно мы «виновны» в смене власти и политического курса? Где были бы сейчас эти вершители судеб, если бы не мы?

– Убедил, но давай я сегодня еще в больнице переночую, болит все, в дороге растрясет еще.

– А мы по воде, – усмехнулся я, – помнишь, «Метеор» ходит в нашу сторону, на нем и долетим.

– Ой, с детства мечтала покататься, от него всегда такой запах был интересный, смесь воздуха, воды и солярки, какой-то такой… Запах детства, в общем.

– Вот и славно, я попрошу нам тут еще кровать поставить, палата большая, хватит на всех места.

– Уговорил, я посплю сейчас, устала, не шумите, ладно?

– Спрашиваешь! Пойдем-ка, доча, попросим у тетенек врачей кровать.

– А можно поставить кровати рядом и спать всем вместе?

– Ой, да вы мне спать-то не дадите! – укладываясь на бочок, улыбаясь, заметила Катя.

– Спи, родная, обещаю, не услышишь, – я поцеловал жену в щеку и погладил рукой по голове.

– У нас ведь еще получится? – спросила вдруг Катя, когда мое лицо было рядом, я увидел такую тоску и женскую слабость в ее красивых глазах, что захотелось обнять и не отпускать свое сокровище.

– Конечно, не переживай сильно, все получится. Поправишься, съездим в Москву, обследуешься, и займемся делом.

– Ты все об одном и том же, хоть сейчас-то можно не думать об этом? – смеясь, ткнула меня кулачком в грудь супруга.

– Нельзя, – строго заявил я и получил еще один тычок. – Спи, родная.

Навестил я и дядю Колю, стыдно было идти к нему, но необходимо. Старик не ругался, напротив, обрадовался моему приходу и рассказал, как все было. Самого его побили лишь тогда, когда он упрекнул бандитов в фашистских методах, дескать, он с такими воевал за мир, а они тут в мирное время войну устраивают. Побили, но хоть не сломали ничего, все же, видно, хоть немного уважения осталось еще. Поболтали чуток, а потом меня выставили, объявив, что пострадавшему нужно поспать.

Мы, как я и хотел, выпросили у персонала еще одну кровать, благо размеры палаты позволяли ее поставить, и улеглись спать. Слишком много пережили сегодня, причем все. Я не стал рассказывать Кате о побоище возле дома, не надо ей знать об этом, еще больше будет бояться.

С утра позавтракали больничной едой, вполне вкусно, кстати, и я уехал в комитет. Кате объяснил просто: надо давать показания, она поняла, тем более что с нее их также взяли. Ехал я в контору с одной целью – мне нужны эти суки, что посмели тронуть мою семью.

– Я сказал, сразу как Катерина поправится, выедете в Москву. Жилплощадь вам будет готова, дочку в школу, сами… Ну, у вас есть работа. Хватит играть в независимость, вы взрослые люди. Если хотите быть сами по себе, то зачем все это начали? Сидели бы себе, не привлекали нас и все было бы так, как вам хочется. Раз уж влезли, Саша, так теперь терпите и работайте в команде, – Шелепин по телефону был непреклонен.

Я сдуру позвонил им из управления КГБ с целью выпросить себе разрешение на месть бандитам. Ну, это сам так назвал, я-то просто хотел их всех порвать. Да, злоба уже улеглась, конечно, но я вновь и вновь накручивал себя, представляя, что могли сделать бандиты с моими девочками.

– Александр Николаевич, давайте поговорим об этом позже, когда придем в себя, ладно? Мы все это уже обсуждали, а вы опять о своем. Разве я вам нужен? Да и когда возникают вопросы, разве отказываюсь помогать? Я всегда к вашим услугам, тем более сам все это устроил.

– Ладно, Катерине, как мне доложили, придется месяц полежать в больнице, ты что намерен делать?

– Мы хотели пару дней провести под присмотром врачей, а затем, если главврач не будет против, уехать в деревню. Там девочкам будет лучше, воздух, природа…

– Ясно, опять собрался в свое имение забраться, буржуй! – смех на другом конце провода внушал оптимизм.

– Да, я такой, но за это вы меня и цените, – подначил я.

– Пошути мне, пошути, вот попрошу Володю, он тебе устроит рай.

– Не надо меня председателем пугать, я сам все расскажу и сделаю, – разошелся я, смеясь уже во весь голос.

– А если серьезно, то забудь о своих хотелках по поводу мести, ты меня понял? Да, задержали, конечно, не всех, но старшие в камере, а шестерки туда рано или поздно все равно попадут. Главного у них ты сам убрал, возле дома. Но хватит крови, что это вообще за идея фикс? Отомстить? И что это даст? Бандиты всего Союза обделаются со страху и перестанут творить беззаконие? Самому не смешно?

– А вот о страхе бандитов всего Союза вы в точку попали. Есть идея…

– Мне уже страшно, может, не надо идей? – полушутливо заметил Шелепин.

– «Маскарад» в сорок шестом помните?

– И что? – явно напрягся генсек.

Не знаю, как лично он, но противники у Жукова тогда были, причем в самых верхах власти. Для тех, кто не совсем в курсе дела, напомню, «Маскарад» – это войсковая операция в Одессе, в сорок шестом году, тогда Жуков чуть не полностью уничтожил бандитское отребье в одном из крупнейших городов Союза. А моя идея, которую пытаюсь донести до генсека, заключается в распространении такой же операции на всю страну. Жестоко? Это необходимая жестокость. Санация нужна, хоть тресни, а ловить милицией бандитов, искать доказательства их преступлений означает одно – будет еще больше жертв, причем среди обычного населения.

– Давайте обсудим этот вопрос при встрече?

– Хорошо, когда ты сможешь приехать, тут немного вопросов накопилось, но пока не срочно.

– Как в деревню переедем, так и смогу.

– Да, если ты не заметил сам, теперь у вас будет постоянная охрана, и не возражай. Открыто за вами никто ходить не станет, гарантирую, Володя поручил это дело своим самым умным людям, они знают толк в охране, поверь.

– Что же, если назойливости с их стороны не будет, вмешательства в личную жизнь моей семьи, то возражать не станем. – Я так и думал, что рано или поздно, но мне поставят надзирателей, никто не даст таким, как мы, жить свободно и без наблюдения. Что ж, это разумный ход со стороны сильных мира сего, будем соответствовать. Все же лучше присмотр, чем надзор. Посадили бы всех в камеру и просто тянули информацию, а так, жить не мешают и ладно.

– Они не будут вам мешать, это профессионалы, – словно услышав мои мысли, произнес Шелепин.

– Хорошо. У меня есть доступ к делу по бандитам? Хотелось бы узнать, как там все прошло и что за стрельба была возле моего дома, когда пострадал сотрудник КГБ? Вы что-то сказали о главаре…

– Саша, зачем тебе? Это оперативная информация, ты – гражданский. Девочки освобождены? Значит, все хорошо, больше не лезь в это дело, даже не пытайся, Володя приказал не допускать тебя в управление, думает, что ты уговоришь сотрудников пустить тебя в камеру с пистолетом…

– А если без оружия? – закинул я удочку. Понятно, что никто не пустит, я и не рассчитывал на это, поэтому уже и остыл. Никто не даст мне самосуд устроить, а уж я бы его устроил…

– Ты все слышал. Александр, временами я начинаю сомневаться в своем мнении о тебе.

– Это каком?

– Ты всегда мне казался разумным человеком, но ты сам упорно стараешься изменить мое мнение.

– Прошу прощения, Александр Николаевич, но мне тоже казалось, что вы меня уже знаете. Если я вижу проблему, а ее никто не решает, то пытаюсь решить сам.

– Ты сотрудник КГБ? Или, может, ты член ЦК? Саша, люди работают, проблем, после твоего появления и вмешательства, очень много и в один день их не решить. Ты же умный человек, сам должен все понимать. Пиши книги, они у тебя хорошие получаются. Идею «Маскарада» нигде не упоминай, ты меня понял?

Ага, значит, реально думают об этом, не зря запретили об этом писать.

После звонка в Москву я отказался от идеи уговорить сотрудников КГБ пойти на должностное преступление. Раз уж они сами все сделали, поймали бандитов, освободили заложников, то не мне их и наказывать. По стрельбе у дома все же вызнал, рассказали. Оказывается, главарь этой банды, некто Барон, успел сбежать во время операции по освобождению и заявился прямо к нам во двор с целью грохнуть меня. Вот так, вроде меня и не подпускали к делу, а точку поставил я. Конечно, Барон – это так, гопота, но на местном уровне вполне себе «шишка».

Попрощался с теми, кого уже знал в конторе, и ушел домой, доехав на автобусе. Черт, а ведь я опять без «колес» остался, надо что-то делать, обращаться к Шелепину не хотелось бы… Восстановить, что ли, свою? Блин, это будет нескоро, а надо быстро. Едем на барахолку? По воскресеньям, за Волгой на старом рынке, у нас устраивают продажи авто- и мототехники, можно там что-нибудь присмотреть, а может, и купить сразу. Сегодня среда, подожду немного.

Поднимаясь по лестнице, прямо знал, что наверху кто-то есть, и немного напрягся. То ли охрана из комитета, то ли незваные гости пожаловали.

– Писатель? – окликнули меня сверху.

Я повернул голову, стоял уже у дверей квартиры и никого не увидел.

– Ты один?

– Да спускайтесь уже, чего там прячетесь? – ответил я, узнав голос. Это был один из парней покойного Старика, только чего они опять-то приперлись?

– Мы перетереть хотели… – сверху на лестнице появились двое уже виденных мною недавно бандюков. Хотя какие они бандюки, так, шестерки.

– Ребят, вы ничего не перепутали? Я ж не авторитет какой-нибудь блатной.

– Старик тебя правильным называл, вот поэтому и обращаемся к тебе, – продолжил тот же парень. Высокий, крепкий, лет двадцать пять на вид, темные волосы коротко пострижены и, что удивительно, лицо чисто выбрито. Одеты только оба так, что ни с кем другим их не перепутаешь, так только бандиты сейчас и одеваются.

– Причина?

– Ты сам Старику говорил, чистки везде, некуда сейчас податься, да и не хочется больше. Может, есть работа какая, мы на все согласны, да и умеем кое-что, не всегда спекулянтов крышевали.

– Во-первых, я не работодатель, – вставать в позу я не собирался, хотя бы из уважения к покойному Старику, – а во-вторых… сколько вас и что умеете?

– Я водить умею, в армии ЗиЛ водил. Вовчик, вон, сантехником после армейки пахал, пока не попался на краже, – засмеялся говоривший.

– Тебя самого-то как звать, запамятовал я? – реально не помню.

– Да ты и не знал, я ж не назывался. – А, и точно, минус мне. – Славиком матушка звала, его, как и сказал, Вовчиком, – Славик кивнул на друга.

– Сантехником? – я задумался. – Унитаз, что ли, украл?

– Ну да, – замешкавшись сначала, ответил Вовчик. Все засмеялись, а он продолжил: – Работал в жэке, вызвали к какому-то хмырю из торгашей, толчок поменять, я зашел, а у него в доме как в музее! Картины, мебель, чего только нет. Показал он мне толчок, что поставить надо, а у меня прям зависть проснулась, такой классный агрегат, аж руки затряслись. Финский, качественный, у нас таких не делают. Ну и взял, царапнул снизу отверткой его, мазнул по царапине грязью и позвал этого торгаша, говорю ему, что бракованный, потечет, надо другой. Тот глянул, пошел звонить кому-то, через минуту заходит и говорит, что скоро новый привезут, жди, дескать. Я у него спрашиваю, а этот куда? «Да забирай, – говорит, – на хрен мне битый-то нужен». Я и забрал. А эта падла к ментам, наплел, что я у него толчок украл и продал.

– Смешно, а унитаз-то куда дел? – спрашиваю смеясь.

– Маме поставил, – скромно так ответил Вовчик. – Мне год дали, условно, но с работы погнали, нельзя, типа, с народом работать ворюге.

– Ладно, обещать не стану, все же, куда бы я вас ни пристроил, проверять будут, но постараюсь что-нибудь сделать. Ты, Вовчик, слыхал, трубы новые сейчас пойдут, пластмассовые?

– А зачем они, пластмассовые-то? Они ж лопнут!

– Такие, – я покачал головой, – не лопнут. Немцы придумали, очень надежные, это тебе не гнилье наше, что новым перестает быть, как только ты их поставишь. Эти будут стоять без замены по пятьдесят лет.

– Совсем сантехники без работы останутся, – посетовал Вовчик.

– А это что, работа? – упрекнул я. – Латать кое-как, чтобы скорее второй раз вызвали и денег дали. Нет, парниша, не для того наши отцы на фронте умирали, чтобы потомки жили через жопу. Мы идем к светлому будущему, в стране перемены начинаются, пора уже стремиться к такому обществу, где все будет для людей, а не только для избранных.

– Такое разве бывает? Это только в заграницах…

– Огорчу тебя, как раз там, – я махнул рукой куда-то себе за спину, – и нет ничего для людей. Там люди пашут как волы. Порядка да, побольше, чем у нас, но и других проблем хватает. Ладно, я подумаю. Живете-то где?

– В Мариевке.

– Слышали, между заводом и железной дорогой будет новый микрорайон строиться?

– Ага.

– Стройка будет на несколько лет, десять точно, а может, и больше. Думаю, и водители нужны будут, а уж сантехники тем более. Только там все будет не так, как привыкли. Новые дома, новые технологии, все новое. Экспериментальный район, так-то.

– Интересно, а нас возьмут?

– Я поговорю – возьмут. Но предупреждаю сразу, чтобы без обид потом…

– Век воли не видать, за старое не возьмемся! – моментально сообразил, о чем я хочу сказать, Славик.

– Тогда и проблем не будет, все в ваших руках, ребята. Если кто-то вам когда-то сказал, что трудом только горб можно заработать, то он дурак. Повторюсь, скоро много чего изменится. И квартиры будут быстрее давать, так как строить будут больше, и зарплаты платить хорошие. Самое же главное в честной жизни – не придется спать вполглаза и ждать, когда к тебе приедут и за жопу возьмут. Все поняли?

– Конечно, – уверенно заявили парни.

– Меня Сашей звать, а то Писателем гоните, как будто я в вашей банде.

– Да нет уже никакой банды, Саша, – покачал головой Славик, – вместе со Стариком завалили четверых наших, остальные были не в команде, приходящие.

– Открою вам одну тайну, но, если узнаю, что сболтнули где, поедете вслед за остальными. Причем не я вами заниматься буду, а серьезные люди. Не станет, ребята, скоро бандитской вольности, помяните мое слово.

– Чего, всех под нож? – все же решив спросить, уточнил Славик.

– Да просто работа кончится. Сами все скоро увидите. Вот мой телефон, – я передал им клочок бумаги с написанным только что номером, – но дома я, конечно, бываю редко.

– Так мы и зайти можем.

– Я не знаю, как вы сейчас зашли, меня чекисты охраняют, – удивился я.

– Знаем. Только мы давно пришли, на чердаке сидели. Серьезные ребята, да только нас все равно не нашли.

– Так они чего, уже здесь были?

– Ага. Минут за пять до тебя.

– Это не синий «жигуленок» возле магазина?

– Точно. Трое их, водитель и два топтуна. Они подъезд-то проверили, на чердак заглянули, но обходить не стали. Вернулись в машину, а мы и спустились.

– Тогда подождите чуток, не выходите, а то обидятся еще, – подытожил я.

Переодевшись, прихватив жене и дочке из дома чистую одежду и, пардон, белье, я вновь вышел из дома. В синей «копейке» оживились, заурчал моторчик, ребятки явно намереваются меня сопровождать. Ну и ладно, я не против. Добраться до больницы от нашего дома было проще, чем от конторы КГБ, можно пешком пройти, всего-то пару километров, что я и проделал. Попал на обед, поели вместе с семьей прямо в палате, нас тут обхаживали как чиновников каких, даже неудобно было. Поболтав после обеда с женой, взял Аленку и отправился на завод, работу за меня никто не сделает, а ее там…

– О, начальник объявился! – встретил меня Горин, мой подчиненный и даже друг, наверное, у нас давно с ним установились очень дружеские отношения, а все потому, что он понимал меня с полуслова и работа ладилась.

– Сам такой, – фыркнул я. – Как у нас?

– Ты бы еще дольше прохлаждался, – заметил Иван, давно ставший мне товарищем, и хлопнул меня по рукам с двух сторон. Хотел, видимо, по плечам, но я чуть дернулся, и Ваня попал именно по ране на руке. Так-то она царапиной была, но все же рана.

– Ай, твою… – поморщился я, отдергивая руку, а Ванька застыл столбом, не зная, как дальше себя вести. – Рука болит, осторожнее.

– Извини, – неловко как-то ответил товарищ. – Ты надолго?

– Несколько часов есть, давай рассказывай, – предложил я и спохватился. – Надо чем-то Аленку занять.

Та в это время уже устроилась на диване.

– Папа, а можно я тут порисую? – вдруг подала голос виновница торжества, дочь то есть.

– Конечно, можно, – улыбнулся я, она всегда любила рисовать, – сейчас тебе Иван Владимирович такую бумажку большую даст, рисуй сколько хочешь!

Горин подошел к ближайшему кульману и, сняв один из листов миллиметровки, перевернул его и водрузил на стол белой стороной кверху. Лист огромный, метр на метр, пусть дочка развлекается.

– Саш, чего с рукой-то? – заинтересовался инженер и указал на нее пальцем, но не дотронулся.

– Да фигня, ушиб просто, – отмахнулся я шутливо.

– Ушибы не кровоточат через свитер, – заметил он, а я опустил глаза, повернув голову, и заметил маленькое красное пятно. На светлой кофте оно здорово бросалось в глаза. Видимо, все же Ванька потревожил рану, и она вновь закровила.

– Ничего не слышал? – спросил я.

– Нет, а где бы я услышал? – не понял Ванька.

Ну да, это не двадцать первый век, где улицу перешел неправильно, тут же кто-то снимет на телефон и выложит в сеть.

– Помнишь, в прошлом году у меня проблемы были, я рассказывал тебе?

– Чего, опять бандиты? – натурально, не играя, удивился Иван.

– Ушел в магазин, вернулся через полчаса, а девчонок нет. Забрали их, кагэбэшники выручили, спасибо им огромное, а меня у дома поджидали.

– Как тебя не убили-то?

– Парня, что со мной был, из Комитета, серьезно зацепили, а меня так, чуток поцарапали, но побаливает. Тут ты хлопнул, прямо по повязке попал, видно, закровила.

– Ножевое?

– Ага, из автомата Калашникова, так резанули, только уворачивайся, – хмыкнул я.

– Вот это ты вляпался! – пораженно, хлопая глазами, заметил Ваня.

– А меня злой дядька так тряс, что я описалась, – услыхала разговор Аленка и подала голос.

– Вот гады, откуда и лезут-то?! – возмутился Горин.

– Ой, Ваня, их столько, не перестрелять всех. Но скоро им тяжко придется, КГБ всерьез возьмется, не дело это, когда уже в таких городках, как наш, преступники с автоматами бегают. Ладно, проехали, давай к делу.

А дел и правда накопилось изрядно. Иван заканчивал новый лодочный двигатель, обещал сто кобыл снять, посмотрим на это, просил помочь с внедрением генератора и внешним видом колпака. На последний вопрос я даже рассмеялся, заметив, что мог бы и сам нарисовать, детище-то его, Горина. Вообще, отдел развивался очень активно. Благодаря моему послезнанию Ивану предоставили большое количество проектов со всей страны, с требованием разработать новый двигатель и довести до серийного производства. По стране куча предприятий, так или иначе изготавливающих лодочные моторы, но практически у всех одна и та же проблема – качество. Здесь же изначально именно я задал стандарты работы, и вместе с Деруновым и Гориным добились отличного качества. Наш самый первый двигатель, который мы вместе довели до ума, показал на испытаниях более двух тысяч часов работы без поломки. Естественно, то, что именно Дерунову отдали приоритет, моя заслуга. Именно я рассказал кому надо о перспективах, вот нам и доверили. Вообще же, ПЛМ выпускали много где, и даже были очень удачные проекты, но вот повезло именно Рыбинскому заводу.

Узнав, что я наконец появился на работе, заявился архитектор. Мужичок, планирующий глобальную застройку нового района, в первую очередь предназначенного для заселения работников завода, оказался суетливым. Оказалось, за долгое время, что я не вникал в это дело, а Дерунов посвятил меня в него еще в прошлом году, работы серьезно продвинулись. Конечно, о массовом внедрении полипропилена речи идти не могло, слишком не развита отрасль, но дело с мертвой точки сдвинулось. Главное же, наконец решили проблему очистных сооружений. Архитектор и пришел узнать, могу ли я что-то дополнить по проекту, увидев который, я застыл.

Нафиг мне надо решать проблемы тех, кто не хочет сам булками шевелить. Узнали обо мне как о рационализаторе и давай на шею лезть. Все-все, сами теперь. Идею дал, общую концепцию обрисовал, причем в деталях, чего еще надо? Так и объявил. Напрягают некоторые люди, одним дашь проект, они ночами не спят и все доводят сами, ведь я не претендую на лавры изобретателя, а другие все норовят заставить тебя самого работать за них. Архитектор, обидевшись, убежал, а я лишь подмигнул Горину.

– Спорим, Павел Федорович сам прибежит и выскажет мне все, что думает? – засмеялся я.

Да не против я был, чтобы помочь, просто решил немного осадить нерадивых проектировщиков. У меня готов, без малого целиком, этот проект по застройке. Не только общая концепция и план района, а целиком, от ливневой канализации до проектов самих домов. Ничего своего пихать не собирался, лишь то, что было проверено годами.

– Проиграл, он тебя к себе вызовет! – настало время Ивана шутить надо мной. Зуммер телефонного аппарата внутренней связи стал ярким показателем правильности его суждений.

– Андреев, – снял трубку я.

– Александр? Зайди ко мне, – была короткая фраза.

По этому проекту споры начались, как я сам говорил, еще в прошлом году. Тогда, сидя у нас на даче, Павел Федорович заикнулся об улучшении жилищных условий для рабочих завода. Ну я и выдал ему по первое число. Наляпать домов друг на друга большого ума не надо, а как людям жить в них? Как обслуживать потом? Вот и взялся за проект сам, ибо знал, какие проблемы возникнут впоследствии. Район будет постоянно тонуть после дождей, асфальт разрушаться, бесконечные проблемы с канализацией и отоплением, электричеством и так далее. А уж о самих домах, панельных коробках с дурацкой планировкой, вообще молчу, так же, как и о дворах, в которых только и можно будет, что пешком ходить.

– Вызывали? – сунулся я в кабинет начальства.

Директор завода сидел в своем кресле, а справа от него, за столом, с поникшим видом разместился архитектор.

– Заходи, Саша. Как ты себя чувствуешь, как девочки?

О, знает уже.

– Более или менее нормально. У меня царапина, Кате досталось да дяде Коле.

– Да, мне сообщили, просто хотел узнать от тебя лично. Зоя зайдет к ней сегодня, как узнала, ревела полдня.

Да, супруга у Павла Федоровича женщина каких поискать. Они с Катериной сошлись очень тесно, несмотря на разницу в возрасте, вот и переживает, видимо, как за родную дочь.

– Все обойдется, нужно немного времени, – подытожил я. – Только проблема вылезла, Павел Федорович, – я зыркнул глазами на архитектора, и Дерунов быстро сообразил, что мне нужно.

– Аркадий, оставь нас на пару минут, я вызову тебя, посиди в приемной, – обратился он к архитектору.

Тот молча вышел, что удивило, не кидая на меня грозных взглядов.

– Что такое?

– От меня требуют переезда в Москву, – начал я, – отбрыкиваюсь как могу, но, вероятно, скоро поступит жесткий приказ.

– Плохо дело, столько на тебя завязано, как разгребать?

– Я постараюсь убедить руководство, известное вам, в необходимости задержаться здесь, может, удастся.

– Хорошо бы, что там у тебя вышло с Аркадием?

– Да все нормально, я пошутил немного, – улыбнулся я. – Просто он пришел такой, умный, говорит, вот, мы проект сделали, а там хрень какая-то.

– Проект на доработке, но вроде как согласован…

– Я вам свой принесу, предоставьте комиссии его, а там посмотрим. Планировка района по проекту Аркадия никуда не годится. Единственное, из всего того, что я предлагал, хорошо решили проблему очистных и водоотведения. Теперь дело за основным планом застройки. И вот тут главный затык. Кто вам навязывает эти панельки? Точнее, именно эти проекты? Проект высотных зданий у меня готов полностью, малоэтажные – у вас перед глазами. Весь Северный поселок, со своими старыми домами. Делай их из современных материалов – и будут отличные дома.

– Там сроки, панельные типовые дома возводятся быстрее…

– Павел Федорович, вам принципиально важно заселить людей в какой-то отведенный срок?

– Срок один – как можно быстрее!

– А если задержать окончание строительства на год-два, но в результате получить близкий к идеальному район? Что важнее, отчет на бумаге или довольные граждане, благодарностью которых станет их преданность и честная работа? Создайте человеческие условия для них, я бы и заводом давно занялся, но боюсь к вам лезть.

– Ты об этом уже говорил, еще год назад, кстати, ты в цехах давно был? Не в своем, а в других?

– Неужели?

– Думал, мы просто слушаем и ничего не делаем?

– Это очень хорошо, – заключил я.

– Так что, где твой проект? – переключился Дерунов.

– Дома, конечно, хоть сейчас доставлю. Кстати, Павел Федорович, у меня машину из автоматов расстреляли, не знаю, что делать теперь.

– Так давай в Ярославль отправим, там заводская СТО, сделают.

– Можно и так, – согласился я.

– А пока… – на секунду задумался директор, – сейчас вызову водителя, он отвезет тебя ко мне в гараж, Володя знает, где и что. Возьми моего «Москвича», это не новые «Жигули», конечно, но пока поездишь на нем.

– Хорошо, это будет замечательно, – согласился я.

– Тогда дуй за машиной, там правда бензина нет, водителю скажи, чтобы дал тебе канистру, у него всегда в запасе есть, потом заправишься. Возьмешь машину, и жду тебя с проектом, вечер у меня сегодня свободен, Аркадию скажу, чтобы позже пришел.

– Все, понял, убегаю.

«Москвич» Павла Федоровича оказался вполне свежим, года два ему. Завелся с полпинка, когда мы с водителем Володей залили бензин. Отпустив водителя на службу, заехал на заправку и домой, прихватив нужный для Дерунова проект, вернулся на завод.

– Ты сколько времени потратил на такой эскиз и подробные чертежи? – обалдел директор.

– Много, Катерина помогала, вместе с Аленкой. Кстати, эскиз делала именно дочь.

– Ничего себе, семилетний ребенок!

– Стараемся, – стесняясь, заключил я.

– Слушай, да нам никогда не дадут сделать такую красоту! Это ж полноценный город!

– Да нет, один район только. Кстати, в будущем, думаю, надо Северный перестраивать, а не втыкать в имеющиеся дырки новые дома.

– Это позже. Саша, ты понимаешь, что это совсем другой проект? Здесь же все по-другому.

– На самом деле, все просто, когда знаешь, что и как. У нас имеется ярко выраженный центр района, гора, ее и ближайшие подступы застраиваем высотками, вот проекты «башен» и «стен». Чем дальше от центра района, на понижении местности снижаем и высотность. По моему проекту тридцать пять тысяч жителей, ориентировочно.

– Это даже больше, чем требуется, мы планировали двадцать семь, плюс-минус. Какая у тебя красота получилась, и парки, и школы… Черт, да это же адова работа, очуметь! Конечно, видно, что не хватает профильного образования, чертежи немного не так составлены, но какая же красота! – восторг директора – лучшая награда для меня. А проект реально был очень красивым и, что самое главное, удобным.

Мы обсуждали стройку до семи вечера, вместе с архитектором Аркадием и Деруновым. Разъяснял, что и как, вплоть до материалов, споры были, но к ним я был отлично готов и отбивал все нападки легко. Нет плиты больше шести метров? А заливка по опалубке известна еще с тридцатых годов. Дорого? Долго? А вы не пробовали начать, заинтересовать рабочих хорошей зарплатой? Бухгалтерия зарубит? А мы через Москву продавим. Стандартная плита никуда не годится, в домах будет холодно и теплопотери аукнутся большими затратами на отопление. Нарисовал схему трехслойной плиты, объяснив, что и как изменить в производстве. Ну и так далее.

Я реально болел за этот район не потому, что он мне как-то дорог, более того, в той жизни я очень его не любил. Но именно потому не любил, что он построен по-идиотски. Меня просто поражает, как можно строить на пустом месте район и построить так на от***сь? Одно дело, когда нужно что-то встроить в уже существующее место, но строить с нуля так ущербно… Я же представил город будущего, с удобными улочками, парковками, парками и самими квартирами. Архитектор, помню, вскинулся, когда я указал на парковки:

– Зачем такое количество машиномест? Столько и машин-то нет.

– А вы, значит, выступаете против того, чтобы наши советские люди жили лучше? Вы считаете, что рабочим машины не нужны? Они не люди для вас?

Эх, видели бы вы этого архитектора, он чуть не плача доказывал, что ничего такого не имел в виду, а просто предположил. Ну я в ответ ему так напредполагал, он меня бояться начал.

Вернулся в тот день в больницу я под самый вечер, долго разговаривали с женой и дядей Колей, тот просился отпустить его домой, но врачи настаивали на лечении. Заодно я закинул удочку на предмет обследовать ногу фронтовика. Она после ранения очень плохо гнется, что доставляет ему серьезные трудности. Главный врач городской больницы обещал провести обследование, а мне предстоит уговаривать фронтовика на операцию. Просто я почему-то был уверен, что ногу ему можно вылечить, в том смысле, что операция помогла бы в этом, но вот захочет ли сам дядя Коля, вопрос. Сразу запустил с лечением, после войны скорее всего и не думал об этом, а с годами она становилась только хуже.

В больнице супруге пришлось задержаться на пять дней, после потери ребенка что-то болело внутри, и врачи потребовали ее нахождения под наблюдением. С этим шутки плохи, упустишь что-нибудь, потом останешься без детей, рисковать мы не хотели. А вот дядю Колю удалось убедить легко, слишком мужик намаялся со своей ногой. Услышав не от меня, а от врачей рекомендации, спросил у меня совета и решился на обследование. Хоть и не хотелось принижать умения наших рыбинских врачей, но все же я решил обратиться в Москву. Шелепина тревожить по таким вопросам не хотелось, поэтому в ближайшую поездку в столицу обязательно зайду в военный госпиталь, говорят, там лучшие врачи.

Через неделю мы всей семьей были уже в деревне. Меня разрывали на части между Москвой и Рыбинском. Дерунов, не зная о моих связях с Шелепиным и компанией, не понимал, почему и кто тащит меня в столицу, врать не хотелось, пришлось дать немного информации.

– Я консультирую некоторые проекты в производстве, так уж получилось, на меня вышли, видимо, сочли полезными мои идеи, и теперь я должен помогать еще и в Москве. Павел Федорович, уж не ругайте ради бога, но одно дело делаем, страну нужно выводить на более высокий уровень. Причем не по количеству ракет или танков, хоть и они всегда будут нужны, а в первую очередь уровнем жизни населения.

– Я понял тебя, надеюсь лишь на одно, что ты нас не оставишь. Все твои проекты выстрелили, как надо, даже по строительству получены разрешения с самого верха. Или это тоже твоя работа?

– Просто доказал важность тех изменений, что я внес в проект. Вы же понимаете, что я был прав?

– Это бесспорно, проект отличный. И как ты умудряешься разбираться в таких разных предметах?

– Павел Федорович, открыть вам секрет?

Директор завода машинально кивнул.

– Просто то, что мне интересно и хотелось бы видеть вживую, хочется не только для себя. Мне действительно хочется, чтобы наши люди жили лучше, не вижу в этом ничего плохого. Кроме, конечно, одного… – я даже задумался.

– Чего именно?

– Превращения наших людей в общество потребления. Нельзя допустить перекоса, вот в чем вопрос. Люди должны видеть и чувствовать на себе заботу государства, но не должны опускать руки. Каждый человек, работая дворником или космонавтом, должен понимать, что все то, что у него есть, он имеет, пока трудится на благо страны и себя самого.

– Как ни странно, но я тебя понимаю. Ты боишься, что, когда люди получат новые квартиры, смогут купить себе машины и прочее, начнут лениться?

– Да всяко может быть, если честно. Ничего плохого в том, чтобы иметь машину, квартиру или дачу – нет, и, думаю, все же нам не грозит, по крайней мере в ближайшей перспективе, скатиться к потреблятству.

– Как? Как ты это назвал? – в голос засмеялся Дерунов.

– Ну а как, потреблятство оно и есть, когда народ начинает хватать все, что не приколочено, даже когда не нужно. Это, если можно так назвать, память о голодном прошлом. Наш человек так устроен, ему всегда всего мало, так как в достатке никогда не жили. У нас все нужно доставать, а не покупать. При царях не было денег, а теперь нет товаров, вот и кидаются люди на все подряд. Баланс должен быть во всем. Думаю, с жильем проще, ушел с завода или с другого предприятия, где тебе дали квартиру, лишился этой самой квартиры. Устроился куда-то в другое место, жди новой очереди. Вроде несложно, а как получится в реальности, будем посмотреть. А с дефицитом нужно бороться, как с контрреволюцией. Жестко и беспощадно.

– Ладно, поговорим еще, кстати, нам дали добро на строительство цеха по выделке пластиковых труб и арматуры. Как тебе? Удалось закупить оборудование в Европе, золота, сказали, ушло очень много. Надеюсь, отобьем затраты, а то руководство по головке не погладит.

– Еще как отобьем, – обрадовался я, – будьте уверены, я легко докажу нужность и важность перехода на полипропилен, достаточно просто посчитать затраты на ежегодное обслуживание металлических сетей водопровода и канализации.

– По документам, предоставленным с завода в Европе, трубы для холодной воды рассчитаны на пятьдесят лет, и это минимум.

– Главное, нельзя стоять на месте, химики должны работать и усовершенствовать состав смеси, тогда добьемся и более длительной службы изделий. Только представьте выгоду!

– Да мне-то уже посчитали, на ЖКХ, этой вечной дыре, сэкономим до ужасного неприличные средства. А ведь их можно пустить на другое дело.

– Конечно, на это и расчет был. Кстати о стройке, по Северному поселку думали?

– Если честно, пока нет, сам понимаешь, у меня и своих забот хватает.

– Если звезды сойдутся для меня совсем хреново, то в будущем всей этой богадельней займусь именно я.

– Как это?

– Открою тайну, только никому, ладно? – я заговорщицки подмигнул Павлу Федоровичу. – Я уже представлял москвичам свои проекты по жилому строительству, результат был печален. Мне предложили работу в Минстрое.

– Да ладно! А почему не пошел?

– Я дома перестану бывать, вот вы часто дома бываете?

– Ну, если честно, хотелось бы чаще, но что поделать, работать нужно.

– Вот-вот, а представьте теперь, что такое строительство целой страны? – Я не преувеличивал, ведь это не район спроектировать в родном городе, о котором знаешь почти все. Чтобы создать проект какого-нибудь Зажопинска или Мухосранска, в нем ведь предстоит побывать, изучить, а это время. Где его столько взять?

– Слушай, ты зря переживаешь. Во-первых, ты там будешь не один работать. Сказывается недостаток твоего образования. Не обижайся. Нужно выработать концепцию, план, если хочешь. Я ведь не строю двигатели сам, так? Я руковожу процессом, вот и тебе придется разработать систему и руководить ей. Типовые дома, типовые очистные, пойми, типовой не значит плохой. Ты должен понимать, что индивидуальный план под каждый город, район или деревню невозможно воспроизвести, ты утонешь. У тебя, я думаю, будут люди, они и будут проводить исследования, а уж тебе придется адаптировать свои проекты под существующие реалии.

– Вы правы, образование слабовато, но, если честно, Павел Федорович, я привык действовать. Вижу проблему, решаю ее и стараюсь придумать, как больше не допускать таковую. Мне как-то один человек, с высшим образованием, заявил презрительно, что, дескать, человек с «вышкой» развит всесторонне и смотрит на проблему с разных сторон, что позволяет ему быстрее ее решить. Так вот, я тогда заметил ему, что на самом деле умный человек старается не допускать проблем вовсе. Понятно, что такое невозможно, но пока одни ходят и разглядывают проблемы с разных сторон, другие их решают.

– В чем-то соглашусь с ним, но не во всем. У меня есть куча примеров на заводе, когда человек с десятью классами общего школьного образования выходил в начальники цеха или как минимум становился мастером участка. Люди разные, кто-то может иметь высшее образование, но при этом не уметь им пользоваться, а у кого-то мозг устроен так, что он решает любые задачи на раз-два. Пример тебе, нужно правильно заточить резец токарного станка. Мастер или инженер произведет расчеты, затем сделает образец, проведет испытания и так далее. А простой работник, который чувствует станок как свое тело, за пять минут, путем пробы, заточит заготовку и начнет работать. Это самый распространенный пример на производстве. Рабочим людям долго думать некогда, им работать нужно, поэтому они чаще намного изобретательнее, чем люди ученые. А все почему? Потому как у рабочего нет фиксированной информации в голове, нет шаблонов, поэтому он смотрит на любую задачу под тем углом, каким ему надо.

– Я понял вас, Павел Федорович, надеюсь, справлюсь.

– Обращайся, если что, помогу всегда.

Как же мне заставить себя работать, а? Как только появлюсь в деревне, не могу заставить себя уехать. В Москве ждет Шелепин, я отзвонился ему перед выездом из Рыбинска, он знает, что я в деревне. Обещание-то дал, что как выпишемся из больницы, сразу приеду, а сам… Три дня только на реке был, не могу оторваться и баста. Рыба еще прет так, что кажется, сачком можно ловить. Дядя Коля порадовал, мало того что не разозлился на меня за инициативу с операцией, так еще и подгоняет теперь. Он ведь всерьез решил заняться промыслом, с властями мы утрясли, никаких планов не будет, только работа по факту. Есть рыба – доставляет, нет – значит нет. Правда и власти области развели руками, дескать, помогать с оборудованием будем по мере сил, значит – никак. Но это не беда. Лодку я ему свою отдал, мне новую клепают на катерозаводе, холодильники поставят от области, договорились. Также разрешили привлечь до трех работников, у дяди Коли на примете были несколько парней из соседней деревни, договорятся. Но проверками задолбают, я чувствую.

Москва в конце июня выглядела нарядной и красивой. Поехали всей семьей, не стал оставлять девчонок одних. Тут даже не из страха, что может что-нибудь случиться, просто хотелось быть вместе. При первой же встрече с Шелепиным договорился об обследовании Катерины в московской больнице, надо удостовериться, что у нее все в порядке, а также насчет операции для фронтовика. Последнего мне предложили привозить незамедлительно, места есть, возможности тоже, чего ждать? С самим генсеком разговор вышел серьезный и долгий.

– Ты уж извини, Саша, но как бы ты ни хотел жить этаким барином, мы не можем тебе это предоставить. Дело даже не в том, что это противоречит нашему строю, слишком много от тебя зависит и завязано на тебя лично. Ты сам виноват в этом, тут и лодочные моторы, и строительство, и ширпотреб. Сам все это начал, сам и тяни.

– Да понимаю я, товарищ Шелепин, понимаю, – покачал я головой. – Дураком надо быть полным, чтобы не понимать.

– Берешь Минстрой? – серьезным тоном, не терпящим двоякого трактования, спросил генсек.

– Что значит берешь? Вы мне разве не работу в нем предлагаете?

– Нет, парень, я хочу, чтобы ты поработал у них годик, понял, что и как устроено, и возглавил отрасль. Я верю, что ты потянешь этот воз.

– Товарищ Шелепин… Александр Николаевич, вы что? У меня же ни образования подходящего, ни опыта…

– Видел я твое образование и опыт, мне тут проект приносили, на смотрины, угадай, какой?

– Наш, из Рыбинска?

– Именно! То, что ты сделал – прорыв! Уверен, что лучше не может быть даже в америках с европами. Настолько удобного района нет, наверное, даже тут, в Москве, а ведь это столица! Главная отличительная черта всего плана – в его продуманности, кажется, ты учел абсолютно все. Каждый сантиметр полезной площади у тебя пришит к делу.

– Да бросьте вы, ничего там особого нет, просто сделал так, как, на мой взгляд, удобнее. Удобнее и для строительства, и для ЖКХ, и для людей. Что тут такого? Проблема старых городов в чем? Пихают точечную застройку в дырки, на старые коммуникации и без какого-либо благоустройства. Здесь я предложил постройку нового района на зачищенных от деревни землях. Люди давно переселены, место свободно, что не строить? А в исторической части предстоит выдержать не один бой с архитекторами и различными историками.

– А что там за проблемы?

– На мой взгляд – никаких. Я все понимаю, история, красота и прочее, но, простите, в чем красота и история развалин? Я же предлагаю изменить подход. Берем старые архивные фотографии и по ним начинаем застройку исторической части. Делаем один в один, ведь это же не сложно. И облик сохраняем, и фонд обновляем. Просто я видел, как у нас с пеной у рта не дают строить новое на месте старого, только реконструкция. А простите, в чем смысл? Только в том, что какие-то историки-краеведы потешат свое самолюбие? Сносим к чертям развалину, на ее месте еще и находки археологические будут, что еще и пользу принесут в изучении истории, а на месте снесенного, после всех работ, возводим точную копию здания. Ведь все эти историки и археологи любят свой предмет по фотографиям. Трудно любить то, во что превращаются без должного ухода старинные постройки. Фундаментов по большей части там нет, перекрытия – гнилье, чему там радоваться?

– Видишь, сколько у тебя всевозможных планов? Вот и действуй. В Минстрое тебя назначат пока консультантом, главу сейчас сняли, мне надоело спорить о важности сохранения планов по существующим проектам. Они держатся за них, как будто Героев за это получат, деньги экономят.

– Да уж, деньги… – усмехнулся я. – Вы уже работаете по моим выкладкам?

– А как же! На следующий год запланирована постройка сразу двенадцати предприятий, это только в крупных городах. Как ты и писал, мы со специалистами проработали, за границей кочевряжатся, а все равно будут вынуждены работать. Мы поставляем наши ресурсы в обмен на технологии, иначе – никак. Да, проблемы с саудитами будут, американцы там всерьез намерены развить нефте- и газодобычу, но в ближайшей перспективе нам они не конкуренты. В Южную Америку пока не лезем, сам знаешь, это задний двор Штатов, не потерпят они такого, а война, даже экономическая, нам не нужна. Поэтому да, получаем технологии, химию, станкостроение, обработку металлов, да много чего, взамен ресурсы по низким, крайне низким ценам и в нужных объемах. Как ты и предсказал, европейцы заинтересовались возможностью получать нашу нефть и газ с последующей перепродажей, хоть и придется им делиться своими технологиями, а все же перспектива зарабатывать живые деньги перевесила капитализм, что и говорить.

– Ну и отлично. Главное, развивайте электронику, за ней будущее. О бирже не забывайте, там, в Штатах, игрой на бирже можно сделать состояние, особенно если заранее знать результат. Все упомнить невозможно, но что-то явно всплывет в памяти. Эх, как бы переманить ведущих разработчиков из Штатов, вот было бы дело… – мечтательно произнес я.

– Троих уже сманили, – усмехнулся Шелепин.

– В смысле?

– В прямом. Люди наши за границей не спят, а работают. Спецслужбы здорово мешают, но нам помогают твои сведения о людях. Многие из тех, о ком ты писал, еще не известны особо, их удается заинтересовать безграничным финансированием и решением всех насущных проблем. В тех же Штатах уже сейчас развивается медицинский бизнес, совсем скоро, как заявляют наши специалисты, медицина в Америке станет очень дорогой, а людям, как ни крути, медицина всегда будет нужна.

– Да, у нас она бесплатна, только ее также нужно развивать, – заметил я.

– Вот-вот, социалка нам поможет в работе по переманиванию специалистов.

– Главное, во всей нашей работе не какие-то мифические блага и прочее. Главное, за что народ будет всегда ратовать – социальная справедливость. Думаете, я не знаю, какой разрыв уже сейчас между слоями общества? Или, может быть, скажете, что у нас нет никаких слоев? Да я на себе уже испытал, что такое народный гнев. В первый же день, как поставил у дома машину, получил в спину: «У, молодой да ранний, уже на автомобилях катается, едва появился в доме, уже богач!» Думаете, они, все эти наши граждане с повышенным чувством справедливости, считают всех умными инженерами? Да они думают, что все мы воруем, ибо где еще взять, как не украсть? У нас так вошло в привычку выдавать желаемое за действительное, что спасу нет. Мы все привыкли соглашаться с неправдой, а правду гнать. А ведь нужно было изначально, да и сейчас не поздно, жить так, как писал и учил Ленин, ведь мы как бы находимся в обществе, заложенном именно Ильичом. Нужно уметь признавать свои ошибки, если что-то не получается, говорить прямо, а не увиливать, пытаясь соломку подстелить. Все проблемы именно от того, что люди перестали говорить правду. Как при Сталине было, сколько возможностей попасть на самый верх? Доверили тебе дело, если ты видишь, что не справишься, откажись, тебя не расстреляют, а лишь не дадут подниматься дальше. А как еще? Зато это будет честно, чем взяться и не сделать, зато потом обвинять Сталина в репрессиях. Понимаете, до чего дошло общество, товарищ генеральный секретарь?

– Я представляю себе эту картину… – задумчиво произнес генсек.

– Вот я и говорю, должна быть справедливость, причем люди сами должны понять, что хорошо, а что плохо. Задача очень сложная, но решаемая. Да, капиталистам в этом плане легче, у них вообще все просто, ребенок знает, что, если ты работаешь на хорошей должности или имеешь бизнес, у тебя все будет. И большинство, надо признаться, этому верит и стремится к этому. Понятно, что получается далеко не у всех, но в головах сидит накрепко – работай и все будет!

– Короче, Александр, я знал, что ты будешь выкручиваться и сопротивляться, поэтому мы решили на тебя не давить. Создашь коллектив, научишь работать – и будешь вновь простым советником.

– Какой коллектив? Чему научить? – охренел я от услышанного.

– Как это чему? – вполне правдоподобно удивился Шелепин. – Нужны люди, которые будут работать по твоим наработкам, то есть и по развитию промышленности, и по строительству, да по всему! Ты понимаешь, что у нас нет таких людей? Точнее, не так, люди есть, но мыслят так, как их приучили, нужен свежий взгляд, твой взгляд. Пока по всем твоим идеям я получаю лишь положительные отзывы, окромя Министерства финансов, но с ними удается решать вопросы, ибо твои же выкладки помогают и в этом. Понимаешь, руководство трестов тоже стоит за твои нововведения, ведь им не придется больше изворачиваться, гоня план.

– Честно? Я вообще не понимаю, что вы от меня хотите, – развел я руками. – Какие у меня наработки? Вы о чем? По стройке в Рыбинске – это абсолютная случайность, что я спроектировал район. Вы же должны понимать, что это мой родной город и я просто знаю его проблемы. Как это можно распространить на всю страну? В каждом городе наверняка есть люди, которые прекрасно понимают, как нужно делать дело, простите за тавтологию.

– Нужно изучать города, – усмехнулся генсек, – и изучать людей.

– Вы серьезно? Мне на это жизни не хватит! – схватился я за голову. Они что, вконец охренели?

– А ты как хотел? Страна ему не нравится, а менять ее, на твой вкус, должны другие? Нет, парень, ты сам и будешь это делать, а мы лишь будем помогать и следить, чтобы тебе не мешали. Никто бы тебе не предложил такого, но специалисты внимательно изучили твой проект и сочли его исключительно удачным. Да, он дороже, но в итоге мы получим больше, чем планировали. Современное жилье, причем современное для тебя, для нашего человека это вообще нереальность. Люди до сих пор живут в бараках, а тут через каких-то двадцать лет, это по подсчетам наших теоретиков, мы кардинально решим проблему жилья в стране.

– Не уверен…

– В чем именно? В том, что решим проблему, или в сроках?

– Скорее в сроках.

– Сейчас стартуют программы по найму людей в строительные управления, тресты, СМУ. Будем обучать кадры ускоренными темпами, вся страна превратится в огромную стройку. Ты недооцениваешь свою страну. Вспомни, через сколько лет после такой страшной войны мы в космос полетели?

– Это в идеале, а если нам продолжат мешать? Американцы спят и видят, как развалить нашу страну, им нужны, всегда будут нужны наши ресурсы. Мы слишком богаты, у нас слишком много земли и ресурсов, а людей – мало.

– Как это мало?

– Для страны таких размеров нас должно быть раза в два больше.

– Придется, сынок, справляться тем, что есть. По демографии… мы и сами понимаем, что нужно решать проблемы.

– Стимул, – тут же подхватил я.

– Что?

– У нас были различные программы, но все они решали проблемы лишь частично, тут надо более кардинальные методы.

– Расскажи.

– Нужны выплаты на детей, это первое, причем не так, как у нас было, что на ежемесячную выплату «детских» денег можно было только хлеба купить, примерно на неделю. Женщина, идущая в декрет, должна быть уверена, что у нее не будет проблем с деньгами, а их после рождения ребенка требуется много. Дальше – больше. При рождении второго ребенка немедленное увеличение жилплощади. Двое детей – трехкомнатная квартира, трое – четырех, и так далее. Более того, у матери двоих деток должна быть зарплата, да-да, именно зарплата, а не пособие. Растить детей – тяжелый труд. Поэтому, родив, для начала, скажем, троих детей, женщина может больше не работать, но получать деньги как на своей работе. Да, иногда будут возникать случаи, когда какая-нибудь пьянь, извините, шляется и рожает, как пироги печет, а на детей и семью ей насрать. Таким тоже платить, но, если это асоциальная семья, члены которой пьют, употребляют наркотики или, еще хлеще, совершают преступления, таких просто лишать родительских прав, а детей направлять в те семьи, которые не могут иметь детей. Ведь есть такие, правильно? – Шелепин кивнул. – Так же поступать и с транспортом. За двоих детей можно предложить семье купить машину за полцены, остальное оплатит государство, за троих – давать бесплатно. Да мало ли каких плюшек для стимула увеличения рождаемости можно придумать?! Главное, мы должны увеличить население как можно быстрее.

– Саш, а не выйдет так, что через десяток лет нам платить нечем будет, а в стране будут работать одни мужчины?

– Сложный вопрос, для этого, я думаю, можно придумать нечто вроде программы. То есть запустить программу поддержки семьи лишь на время?

– Ой, чую, заварим мы такую кашу этими твоими программами, не расхлебать будет. На мой взгляд, в одном ты прав точно, рождаемость необходимо повышать, спорить тут нельзя. Но и просто раздавать квартиры и машины мы не сможем, банально не хватит средств. Ты думаешь, что если у нас большая страна и много ресурсов, то и денег у нас куры не клюют? Ресурсы, Саша, нужно сначала добыть, затем продать. Нам всячески вставляют палки в колеса, лишь бы мы не смогли развернуть такую торговлю. Сильный Союз никому на Западе не нужен. Нас постоянно ограничивают, американцы ведут какие-то игры со странами Персидского залива. Если они туда влезут – все.

– У нас многие страны добывали полезные ископаемые, но рынок переполнен не был. Кстати, вот как раз еще одна причина, по которой там у нас – жопа. Те страны, которые поверили США и стали качать нефть и газ, продавая ее по всему миру, богатели очень быстро, точнее, богатели те, кому принадлежала добыча. В СССР, а потом и в России, было все не так радужно. Просто ценообразование исходит именно с Запада, а мы вынуждены подчиняться. Запад роняет цены, как ему выгодно, а мы расхлебываем.

– Это самое хреновое, что может произойти, когда человек, что-то добывающий или производящий, должен отдавать свой продукт по той цене, какую ему навяжут. Очень хреново.

Первая встреча с генсеком прошла трудно и длилась долго. На вторую, через день, подтянулись еще несколько новых членов ЦК. Практически все пришлось обговаривать заново. Но в основном весь разговор вел генсек. Удивило отсутствие Семичастного, а когда спросил об этом, удивился еще больше.

– Он уже несколько месяцев у себя на Украине, ты был прав, как и в большинстве случаев. Вскрыли наши чекисты такие «авгиевы конюшни», что Володя уехал туда сам. Разгребают сверху и до самого дна. Начали мы с твоего предложения проверить местный КГБ, попробовать провести ротацию. Отправили наших туда, их людей раскидывали по другим республикам. Результат – налицо. Наших там зажимают и всячески гнобят, украинцы не хотят никого со стороны допускать в свою конуру. Их сотрудники, направленные в другие республики, почти сразу просят перевода или увольняются. Есть, конечно, и нормальные ребята, но они в меньшинстве. Наши чекисты проанализировали вопрос и пришли к ужасному ответу. Там реально строят подпольное государство. Напихали нам сюда своих протеже, чтобы РСФСР ничего не смогла сделать против Украины, а сами там живут как хотят. Коррупция настолько проела все и вся, что Володя при последнем звонке жаловался, что времени не хватает, а также кадров. Знаешь, как отвечают те, к кому приходят с обвинением во взяточничестве? – видя мой интерес, Шелепин продолжал: – Сколько? Ты понимаешь, до чего там дошло? Ему статья светит, а он взятку предлагает.

– И так, думаю, скорее всего в каждой республике. Не справимся?

– Будет очень тяжело, они все уже начали возмущаться, хотят на пленуме поднять вопросы о том, что мы их, видите ли, прижимаем. Партийцы привыкли жить безнаказанно, Никита заложил здесь такую мину, что не знаешь, с чего начать.

– Давить всю эту контру жестко, только так, иначе… – я задумался. – Выход только один – пусть отделяются и живут как хотят. Для нас проблема лишь в одном – западные военные базы окажутся у наших границ. Сразу. Поэтому такой вариант не пройдет.

– Об этом не может быть и речи! Независимость от России? Хрен им всем! Пролетариат за нас, я знаю это, вон у Рашидова начали расследование, помнишь, что ты писал?

– Конечно, помню, еще бы! – закачал я головой, соглашаясь.

– Они там охренели вконец, людей используют как рабов, а представляют это все очень просто, дескать, это Москва от них требует таких жертв, а сами они белые и пушистые. Высшие чиновники уже в дворцах живут, а люди в шалашах.

– И как там товарищ Рашидов?

– Присел недавно, Володя с Цвигуном лично ездили арестовывать. Исключен из партии, скоро суд, раскаивается и просит простить. Перенес инфаркт.

– Веревка на шею пусть для него прощением будет, не пуля, а именно веревка. А вообще, они так жили, потому как им Москва давала такую возможность.

– Так что, как видишь, работа кипит. Одна проблема – сотрудников стало реально не хватать, причем сразу везде.

– Берите студентов старших курсов, воспитывайте в нужном ключе и преданности партии, дальше уже заинтересуете как-нибудь, вспоминайте, как Хозяин поступал. Да и не только студентов, преданных людей нужно воспитывать с детства. Молодежь, конечно, уже поглядывает на Запад, но нам необходимо не прятать этот самый Запад, закрываясь ото всех, а показывать его целиком, чтобы люди видели все гнилье западной системы. Нужно самим перестраивать страну, дать людям надежду, что вскоре у нас будет лучше, чем где-либо. Воспитать человека таким, какой он нужен, гораздо проще, чем перевоспитывать.

– Стараемся, слава Ленину, что у нас еще рабочие в здравом уме.

– Было мнение, в будущем, что Союз развалили сами же партийцы. После войны стали ездить по миру, одеваться в красивую одежду, носить хорошую обувь, увидели, как живут люди за границей, и захотели жить так же. Одного не поймут, что здесь им так жить не дадут те же люди, которые там устраивают для своих граждан такую жизнь.

– Ну чтобы понять это, надо немного соображать. К сожалению, они сначала делают, а потом думают.

– Так что конкретно, Александр Николаевич, вы хотите, чтобы я делал?

– Если не возражаете, Александр Николаевич, я хотел бы задать парню пару вопросов. Не по теме строительства, но, как нам кажется, не менее важной, для общего дела.

– Да, конечно, Петр Миронович.

– Александр. Вы не против, что в серии книг «Солдатской правды» будут участвовать и наши, белорусские писатели.

– Конечно, нет, Петр Миронович, ведь это на благо всей страны, люди должны читать книги и знать своих героев в лицо. Я не то что не против, я всецело поддерживаю эту идею. Хотя и думал, конечно, что у нас нет наших и ваших.

– Ну вот и отлично. Не придирайтесь к словам, я без умысла так сказал.

– Если позволите, Петр Миронович, я бы дополнил нынешнюю серию новой. Была задумка сделать цикл книг о судьбе, жизни и боевом прошлом наших руководителей.

– Вы думаете, такое уместно?

– А почему нет? Люди должны знать своих героев. Те, кто управляет людьми, должны быть открыты для этих людей. Только так мы добьемся открытости и доверия людей. Да и писали ведь ранее о таком, Леонид Ильич не даст соврать, только надо подойти к делу шире и правдивее.

Мои встречи с сильными мира сего продолжались несколько дней. Теперь, после занятия должности генерального секретаря Александром Николаевичем, уже не было нужды прятаться по каким-то квартирам, скрываться и опасаться прослушки. Встречи назначались прямо в Кремле, в рабочем кабинете генерального секретаря. Каждый день собирались все единомышленники, товарищи по партии и просто умные люди, желающие и способные работать на благо своего государства. Все бы ничего, но я был сильно ограничен в своем желании писать книги и просто видеться с семьей. Правильно сказал тогда Шелепин: заварил я кашу, самому не расхлебать. Но что поделаешь, раз уж ввязался в это, нужно продолжать. Надеюсь, мы все-таки добьемся того, что новый Союз будет Великим государством. И по большому счету плевать, какое положение мы займем в мире. Главное в другом, всегда в другом. Главное – это люди. Что бы ни делал любой человек на своем месте, нужно думать о людях. Именно для них существует и государство, и чиновники.

Мое назначение было обставлено без всякой помпы. В сопровождении лично Шелепина мы прибыли в Минстрой. Едва увидев, с кем предстоит работать – вздохнул. К сожалению, молодых здесь было очень мало. Будут ли эти маститые, заслуженные работники министерства строительства хотя бы обращать внимание на то, что я говорю, не говоря уже о том, чтобы выполнять мои распоряжения. Но что делать? Я не сам себя назначил. Вон, Шелепин, всем своим видом дает понять, что я пользуюсь полным его расположением. А дядьки здесь собрались серьезные. Открытого недовольства не видно, но думаю, я с ним еще столкнусь.

Впрочем, то, чего я опасался, не произошло. Боялся я именно одного – что потеряю полностью все свободное время. Но как оказалось, от меня хотели немного другого.

В первую очередь решили поработать над планом, который я собираюсь реализовать в Рыбинске. Я уже с первых секунд заметил удивление и, не скрою, уважение в глазах заслуженных работников. Да, в материальной части сразу же возникли проблемы. Проект вылезал за рамки, отведенные ранее. Но что поделать? Пришлось угробить четыре часа, но доказать финансистам свою правоту. Зато все безоговорочно приняли мое предложение, касающееся защиты окружающей среды. Дураков в Минстрое не было, все люди прекрасно понимали, что убить экологию можно очень быстро, а вот восстановить… И мое решение начать строительство нового микрорайона с новой системы очистных сооружений все поддержали безоговорочно. Хоть и попеняли мне, что это будет значительно дороже. Конечно, проще всего нашлепать домов, да еще по одному проекту в голом поле. Не обустраивать толком ни канализацию, ни отведение сточных вод. А что потом? Перекапывая день за днем весь район, не давая людям спокойно жить, закапывая при этом сотни тысяч рублей в землю? Нет, мы пойдем другим путем. Не я сказал, но слова правильные.

Все пошло даже проще, чем я думал. Мой проект просто приняли за образец, и далее по всему Союзу, во всех городах и весях строить будут исходя из моего плана. Тут уже не только очистные сооружения или какая-то банальная канализация и электрификация. Тут весь комплекс работ будет построен на том, чтобы монтировать все сети до начала строительства жилого фонда. А начинать работу по строительству я предложил с самого главного – с дорог. Выбрали место, проложили коммуникации, выровняли площадку. Затем устраиваются подъездные пути. И не просто какая-то непролазная грунтовая дорога, а нормальные, асфальтированные подъездные пути. Зачем портить район грузовиками, десятками грузовиков, если можно сделать нормальные подъездные, а затем уже спокойно строить дома?

Назначили время для общего собрания, состоится оное ровно через месяц. Руководители и главные инженеры отделов архитектуры и строительства из областных центров также примут участие в общем собрании по разработке новых планов строительства. Меня все это устраивало более чем, тут и подготовиться успею, и, возможно, что-то новое еще придумаю дополнительно. Работу с финансистами взял на себя ЦК, снимая с меня проблему. Не хватало, чтобы я еще думал о том, как и сколько денег они мне выделят? Говоря о том, что во всей стране будут строить по моему плану, я имел в виду общую концепцию по модернизации жилого фонда. Для начала строится новый район, как в моем случае, где это невозможно, планируются и строятся отдельные дома. Далее, расселяя старые халупы, людям дают квартиры в новых домах, а старье сносится, освобождая место для новостроек. Все просто. Не очень дешево, но просто, плюс, изменяя устройство районов, меняя коммуникации, мы обезопасим себя от постоянных ремонтов изношенных сетей. Да и новые проложим удачнее, а следовательно, упростим обслуживание в будущем. В общем, главная моя цель была как раз в том, о чем не хотят слушать власти в будущем. Ибо цель – это как раз будущее. Играем вдолгую.

В итоге вышло, что зря я боялся, в Союзе умеют выстраивать работу, как надо. Я наконец-то понял, как все будет осуществляться, и это радовало. Со всей страны в Минстрой будут стекаться данные о подготовке к строительству и различные проекты. Специальная комиссия, и я в том числе, будет их проверять, если надо, исправлять и, самое главное – контролировать! Как пояснил Шелепин, ни одной стройки теперь не пройдет мимо специальной комиссии. Работа адова, но справлюсь, помощников много, да я еще и наберу студентов, пусть вникают. Устроим так, чтобы учащиеся вузов были заинтересованы в своей работе. Ведь сейчас как? Люди учатся, начинают работать мозгами, а им закручивают гайки, требуя работать так, как решила партия, и ни шагу в сторону. Как вы думаете, после этого будет ли у таких людей желание работать и что-то создавать? Вот и я думаю, что вряд ли.

Москва летом как всегда выглядит празднично и величаво, но мне, любителю тишины и покоя, все это, конечно, не в радость. Катерина в больнице, положили на обследование, пару недель предстоит прожить вдвоем с дочерью. Это не тяготило, просто одно дело отдыхать с детьми, а совсем другое – работать и стараться быть для ребенка заботливым отцом. По требованию генерального секретаря пришлось въехать в новую, для нас, разумеется, квартиру. От всевозможных «квартир для партаппарата» отказался сразу. Жить в одном доме с богемой не желал, еще не хватало, поэтому подготовленную квартиру в каком-то из домов на набережной Москвы-реки даже смотреть не поехал. Но все-таки аппаратчики меня перехитрили, буквально заставив въехать в квартиру на Ленинском проспекте. Согласился лишь по одной причине, люди Шелепина явно просчитали меня. Квартира была буквально в сотне метров от больницы Пирогова, где и лежит Катерина. Дядю Колю уложили в Бурденко, ему предстоит серьезная операция, будем навещать и его, нам не сложно, он чуть не единственный близкий человек для нас в новой жизни. Хирург уже назначен, светило науки, операции такого плана делаются давно, методика отработана, переживать фронтовику не следует, все пойдет как надо, сердце еще крепкое, выдержит, зато результат обещают отличный, будем ждать.

Навестив нашу маму, мы с дочкой отправились смотреть квартиру. Через час нас будут ждать, все покажут и расскажут. Предупредили правда, что квартира под ремонт, так как нам была подготовлена другая, а мы отказались. Не переживаем из-за этого, уж в Москве нам, думаю, все достанут, и унитазы, и шторы. В чем-то, надо признать, мне даже нравилось нынешнее наше положение. Что же, будем потреблять, раз дают. Коли вытащили нас в столицу, нехай соответствуют. Главное, самому не скатиться к зазнайству и чванству.

– Пап, а там что? – с детским любопытством дочь указала в сторону парка.

– Нескучный сад, дочь, парк большой, в нем старинная усадьба с дворцом. Дальше вправо парк Горького, а слева Воробьевы горы. Там тоже парк, и красивый. – Да, сыграли мои покровители именно на моей любви к природе. Немного расстроило только одно обстоятельство, Ленинский, чуть не главный проспект, это дорога на юг, в аэропорт Внуково. Именно по нему везут прилетающих иностранцев, а наши люди выходят посмотреть. Много людей. Хорошо хоть в квартире только два окна на сторону проспекта, остальные в парк.

– А мы пойдем туда гулять?

– Конечно, не зря же выбрали квартиру возле парка, – качнул я головой. – Заодно и школу посмотрим, она тоже рядом, тебе учиться в ней скоро.

– Пап, так мы уже не вернемся в наш дом в деревне? – Понятливая какая стала…

– Почему? – сделал вид, что удивился я. – Конечно, вернемся, куда ж мы без нашей деревни!

– Я думала, мы там будем жить, а в школу я в Глебово пойду.

– Видишь ли, доча, жизнь такая штука, что приходится иногда делать не то, что хочется, а то, что требуется. Вы с мамой, думаю, будете часто там бывать, вместе с дядей Колей, а вот я уже не смогу ездить туда всякий раз, как захочу.

– Плохо… Мне нравится в деревне, ты там всегда со мной и добрый… – Ничего себе замечание, и как понимать такое?

– Разве я с тобой, моя прелесть, могу быть злым?

– Ну, когда дядьки всякие к нам приставали, я тебя не узнавала, даже лицо какое-то другое делалось.

– Я обещаю, дочь, всегда быть с тобой добрым, что бы ни случилось.

– Хорошо, папочка. Пойдем гулять?

– Пойдем, моя милая.

Человек, проводящий нам экскурсию по нашей новой квартире, терпеливо ждал. Извинившись перед ним, пообещал, что сам все решу и затем приеду к ним на согласование. Квартира нам понравилась, так и сообщил представителю. Конечно, ее еще не видела, жена, но, я думаю, ей понравится. Нам оставили ключи, чтобы мы смогли побыть в квартире и сделать наметки плана ремонта. Но вместо этого мы с дочерью с удовольствием пошли гулять в Нескучный сад. Парк был огромен. Мы прогуляли в нем с дочкой до самой ночи, и хорошо, что еще работало такси, и нам удалось добраться до гостиницы достаточно быстро. Да, в ближайшее время нам предстоит долго еще жить в гостинице. Ибо в квартире предполагается очень серьезный ремонт. Кто здесь жил до нас, неизвестно, но квартира была в ужасном состоянии. Менять нужно буквально все. Попутно придумал подвесные потолки. Конечно, какое-то подобие сейчас производится, но это все было не то, нам хотелось чего-то своего. Полностью нужно заменить полы, штукатурить заново стены, поклеить обои, но это выбор уже за женой. Когда Катерина выйдет из больницы, ей предстоит очень долго выбирать обои. Хотя все может показаться не таким страшным. Выбор-то сейчас не как в начале двадцать первого века, может, это займет всего пять минут. Посмотрим, дело житейское.

Квартира большая. Мы просили не селить нас в пятикомнатные апартаменты, поэтому трехкомнатная квартира в сталинском доме вполне нас устроила. Это была центральная часть дома. Уровнем выше, чем основной. И даже имела свой лифт. Вид из окон на парк, жаль, из-за деревьев не было видно Москву-реку, но все равно вид обалденный. Как я заметил ранее, до больницы Пирогова, как и до будущей Аленкиной школы, нам буквально пройти два дома в разные стороны.

Работа в Минстрое пока не напрягала, я больше знакомился с персоналом, сотрудниками. Обсуждали проекты прошлого и будущего. У молодых людей глаза горели, всем хотелось работать, творить. И мне было понятно, почему. Много лет эти люди вынуждены были работать, гоня план, и заселять всю страну в серые унылые коробки. Товарищ Хрущев, ни дна ему ни покрышки, мотивировал отказ от сталинских домов банальной экономией. Конечно, надо экономить, если ты кормишь Африку и еще полмира. Шлепаешь танки по тысяче штук, вот и приходится селить людей в бетонные коробки по тридцать-сорок квадратных метров.

Катя провела в больнице всего десять дней. Никаких последствий у нее не выявили. Девушка, на взгляд врачей, была вполне здорова. Это больше была наша перестраховка, зато теперь и она сама, и мы оба вполне спокойны. В середине июля стояла жара, в Москве было очень душно, и мы всей семьей, предварительно поставив в известность Шелепина, рванули в нашу любимую деревню. Жаль, дядя Коля лежит сейчас в госпитале, восстанавливаясь после операции. Это продлится довольно долго, и в деревне, кроме нас, никого и не будет. Нет, конечно, там еще есть местные жители, но с ними мы общались очень мало. Да и какие там жители, две бабульки возрастом лет под девяносто, которые еще царя застали.

Уже на третий день отдыха к нам заявились товарищи Деруновы. Павел Федорович сиял как начищенный пятак, строительство района началось, финансирование осуществлялось в полной мере. Товарищ директор был очень доволен открывшейся перспективой и просто излучал позитив. Завод расширялся, они взялись за снегоход. С моими разработками, ну точнее эскизами, все пошло гораздо веселее. В будущем году на выставке в Москве, думаю, мы порвем всех. Директор попутно рассказал о Горине. Ваня доводит до ума новый мотор. И уже заинтересовал своей новинкой военных. На легкие катера он вполне пойдет. Да, всего чуть больше года назад, когда я только моделировал свою рыболовную катушку, никак не ожидал такого размаха. А теперь, если честно, даже немножко жаль. Со всей этой стройкой основная жизнь по изобретениям как-то проходит мимо меня.

Павел Федорович привез мне вести с «Вымпела». Оказывается, там уже готов катер по моему проекту, и мне следовало бы туда наведаться. Не смог сдержаться и на следующий день рванул в город. На заводе меня действительно ждали. Посудина далека до завершения, но это уже был катер. Очертания именно те, которые я рисовал, пропорции, на мой взгляд, идеальные. Если он на воде себя будет вести так, как я предполагаю, можно сказать, что моя мечта осуществилась. Всегда мечтал о хорошей посудине. Пришлось немного задержаться, обсудить с кораблестроителями как установку двигателей, так и оснащение судна. Немного поспорили. В чем-то уступил, на чем-то настоял, но договорились вполне легко. Мне обещают уже к зиме полностью завершить катер. Конечно, жаль, что это будет зима, мне будет его не испытать до весны. Ну, что поделать, подождем.

По настоянию Горина (с другом я, конечно, встретился), с помощью трейлера доставил на завод свою лодку. Ваня отрядил рабочих провести мне легкую модернизацию, больше похожую на обслуживание. Так как мы вернули заводу квартиру, когда уехали в столицу, пришлось переночевать в гостинице. Наша городская гостиница была вполне ничего, до московских, конечно, не дотягивает, но где Москва, а где Рыбинск! На следующий день с самого утра забрал лодку. Так же с помощью трейлера доставив ее обратно на Волгу. Закупился продуктами на рынке и в магазинах и отчалил в направлении деревни. Вроде мужики на заводе просто масло поменяли да свечи, а мотор зашептал еще тише и веселее. Хотелось прямо мчаться, к этому и река подбивала, волны нет, лишь легкая рябь на поверхности. Погода стояла прекрасная, жара, июль во всей красе. Температура воздуха за тридцать, вода около двадцати пяти детям можно часами не вылезать из нее.

Вернувшись в деревню, эту картину я и застал. Мои любимые девчонки плескались прямо возле дома, благо ручей протекал у нас в нескольких метрах от участка.

– Папка, давай к нам! – тут же заголосила Аленка, когда я подошел ближе и, раздевшись прямо в лодке, с удовольствием прыгнул в воду.

Долго простое человеческое счастье длиться не могло. Мы наслаждались тишиной и летом, покоем всего лишь три дня. На четвертый появилась черная «Волга» с личным водителем Дерунова. Парень был в машине один, и это означало лишь одно – срочный вызов.

– Здорова! Отдыхаете, значит? – бросил парень, вылезая из машины.

– Того и тебе желаю, привет, – ответил я, протянув руку для рукопожатия.

– Ага, в другой жизни, – усмехнулся водитель директора, – так бы в гараже отдыхал, только из Иваново ночью вернулся, а тут к тебе послали.

– Есть хочешь? – понимающе покачал я головой.

– Если можно, – кивнул в ответ водитель.

– Что там еще случилось?

– Нашему из Москвы звонили, злой как черт, велел передать, чтобы ты собирался и в город, срочно.

– В город или в столицу? – попытался уточнить я.

– Уж этого, Сань, я не знаю, – развел руками парень.

Да, скорее всего, предстоит возвращение в Москву, а так не хочется, кто бы знал. Там опять работа, трения с умниками из министерства, ругань с финансистами, мама дорогая, как же жалею порой, что смог тогда, в дождливый осенний день уговорить Шелепина мне поверить…

Водитель Павла Федоровича спокойно позавтракал, пока мы собирали вещи. Понимая, что вряд ли нам в ближайшем будущем дадут возможность вновь выбраться на дачу, собирались всерьез. В такое время покидать деревню было особенно жаль, погода чудесная, эх…

– Документы взяла, Кать? – пока я буду работать, Катерина устроит дочь в школу, все же осенью в первый класс… хм, во второй раз.

– Конечно, как думаешь, ремонт еще долго делать будут? – это она о квартире помянула.

После выписки из больницы мы с Аленкой отвели маму на нашу новую квартиру, и она ей так понравилась, что теперь будет меня терзать на предмет ремонта. Уезжая, мы воспользовались своим положением, ну, гулять так гулять, и через домоуправление согласовали работы по квартире. Сейчас, в наше отсутствие, там должны вовсю работать мастера по отделке. Специально так устроили, чтобы, пока нас нет, нам сделали всю грязную работу. Бригаду я видел, сам им и объяснил, что я хочу и как. Мужики все опытные, это вам не в деревне какой работягу найти, тут профессионалы, Москва все же. Поэтому к нашему приезду, я думаю, должны закончить полы и перейти к стенам. Поживем немного в гостинице, а там и до отделки дойдет, которую я целиком свалю на супругу. А зачем мне слушать упреки или спорить по цвету обоев? Пусть сама выбирает варианты, а потом вместе придем к общему мнению. Тем более мы не одни, у Аленки также есть собственное мнение, там ведь и ее комната будет. Да, кстати, квартира была хороша тем, что имела огромное нежилое помещение, и я выпросил выделить мне его под кабинет. Мы ведь на самом верху будем жить, девятый этаж, прямо из огромного коридора, у меня будет лестница наверх, а там большой кабинет, надо же нам где-то уединяться с женой для работы. Да-да, именно для работы, а не для чего-то пошлого. Ну, ладно-ладно, и для этого тоже. Просто всегда хотел иметь отдельный кабинет для работы, напомню, мы вообще-то писатели. Когда принадлежности лежат в общей комнате, куда доступ есть еще и у ребенка, это всегда беда. Машинку с недописанной страницей не оставишь, документы могут испортиться, да мало ли чего, ребенок в доме, всякое может случиться.

– Ты ж видела квартиру, конечно, долго, – покачал я головой. – Там же полный абзац!

В «Волге» бывшего шефа (я ведь совсем недавно еще числился подчиненным Дерунова) я ездил не раз, поэтому ничему не удивлялся, а просто смотрел в окно. Кондиционеров в наших машинах пока нет, когда соберу достаточно информации об уровне нынешних производств, тогда вынесу на рассмотрение проект автомобильного кондиционера, обязательно. Вот сейчас жара, окна открыты, по машине пыль гуляет, хоть противогаз надевай, а закрыть нельзя, задохнешься. Их уже производят, но не у нас, конечно, новинкой моя идея не станет, но изобретение нужное.

– Володь, давай я тебя научу проветривать машину и при этом не тащить всю пыль с дороги в салон? Только не обижайся, ладно? – не выдержал я. Здесь вообще, в этом времени все водители, любых машин, ездят с настежь открытыми окнами. Даже зимой частенько.

– Да я бы прикрыл, но ведь жарко же! – понимающе взглянул на меня шофер.

– Открывай окна на три-четыре сантиметра, все и одинаково, форточки открывай и направляй на себя и пассажира, – пояснил я свою идею. – В первую минуту тебе покажется, что этого мало, но ты просто подожди чуток. Таким образом машина хорошо проветривается, при этом в ней не будет «вихрей враждебных»! Поверь.

– Ну, – пожал плечами Володя, – давай попробуем.

Уже через пять минут всем стало чуточку лучше, по крайней мере, чихать перестали. Да, сколько же еще предстоит внедрить, в хорошем смысле слова. Меня буквально раздирает на куски от желания что-то улучшить, сдерживают возможности промышленности.

В город приехали к обеду и, так как квартиры у нас теперь в Рыбинске нет, всей семьей поехали на завод. Дерунов встретил с серьезным выражением лица и сразу объявил, что нам необходимо выехать сегодня же вечером.

– Александр, билеты на поезд уже куплены, заберешь у секретаря, посадка в восемь вечера, к утру будете в столице, даже выспаться успеете.

– Павел Федорович, не объяснили, что за спешка? – спросил я.

– Почему-то решили, что это я тебя выдернул, а я и видел-то тебя пять минут. Ругались.

– Вообще-то, я в министерстве всех предупредил, что уезжаю, так как на тот момент был не нужен.

– Что, много на тебя «повесили»? – сочувствующе покачал головой директор завода.

– Да нормально, модернизацию строительной отрасли, в масштабах всей страны, – усмехнулся я.

– Надо было тебе сидеть на заводе, я тоже хорош, зачем я твой проект выдвинул…

– Наверное, потому, – проговорил я, – что вы хотите лучшего для наших людей, вот и все.

– Наш домостроительный комбинат осилил твою трехслойную плиту, провели испытания, итоги точно такие же, как спустили из Москвы. Общий КПД выше на сорок процентов, чем у обычной плиты. Наши и материал наполнителя совершенствуют, говорят, будет еще лучше.

– В этом и есть суть внедрения новых решений, заставить людей включать мозги, нет предела совершенству, ведь так, Павел Федорович?

– Именно так, Саша, именно так, – похлопал меня по плечу директор.

– Стройка-то началась?

– На стадии фундамента сейчас. Котлованы, сваи, гидроизоляция, дренаж, все как у тебя в плане. Люди с интересом взялись за новый проект, главное теперь не наделать брака из-за спешки, всем не терпится скорее «поднять» дом, что тут говорить, мне и самому интересно.

– Мне тоже, – согласился я.

Катерина с дочкой скучали в красном уголке, Аленка как всегда рисовала, супруга делала какие-то наметки в блокноте. Меня, после разговора с директором, встретили радостно и закидали вопросами. Разъяснил все обеим сразу, и жена приняла решение посетить ближайший магазин с целью купить еды в дорогу. Отказал, сославшись на вагон-ресторан, дескать, поедим в дороге, а пока едем на городской пляж, отдыхаем и за пару часов до отправления поезда приедем на вокзал.

Павел Федорович предлагал нам «взять» Володю с машиной в свое распоряжение, но я лишь попросил закинуть нас на вокзал, чтобы мы могли сдать в камеру хранения вещи, а больше водителя эксплуатировать не хочу. Ему тоже отдыхать надо, он не железный.

Вещи были сданы, нам ничего не мешало, но идти пешком к пляжу все же не захотели, у нас всего несколько часов, поэтому будем экономить время. Прыгнули в троллейбус и через три остановки вышли на проспекте Ленина, от него до волжского пляжа в этом месте пять минут неспешной ходьбы.

Несмотря на будний день, на берегу было довольно людно. Хватало как детей, так и их родителей, лето же, не у каждого есть дача сейчас, да и не каждый хочет ее иметь, к тому же в этом времени еще многие отправляют детей к бабушкам в деревни, село-то еще живо, это не двадцать первый век. Но все же количество людей удивляло.

Найдя свободное место, повезло, даже деревянный лежак тут был, быстро раздевшись, устремились в воду. Практически сразу отметил для себя, что вода в черте города заметно грязнее, чем у нас в деревне. Вот еще проблема, пока не перешедшая в катастрофу, которой нужно срочно заниматься.

Буквально окунувшись по разу, выбрались на берег и, обсыхая, обсуждали с женой чистоту наших водоемов. Для нашей страны сливы отходов в ближайшую реку – норма. Да, как и в будущем, борются с загрязнением только на бумаге, все надо менять, а сил и средств на все не хватает. В будущем, я думаю, когда команда Шелепина отладит свою работу, может и начнет что-то двигаться, но пока требовать от них все и сразу просто бессмысленно. Меня проще пристрелить, чем слушать постоянно мои претензии, а их…

Путь на поезде до столицы был уже привычен, состав выходил вечером, и пассажирам оставалось лишь познакомиться и поужинать, дальше сон – и утром ты в столице. А нам в этот раз не довелось даже с кем-либо познакомиться, ибо Дерунов заказал нам купе и ехали мы в одиночку.

С вокзала уехали на автобусе, решив сразу обосноваться в гостинице, места были, да и селились мы не шикуя, простенько так. Оставив девчонок, поехал сразу в министерство, надо выяснить, что там случилось и что за спешка возникла. Встретили меня удивленно, ибо никто из коллег или подчиненных меня не вызывал. Удивившись, но тут же хлопнув себя по лбу, бросился к телефону.

– День добрый, Александр Николаевич, я в Москве…

– А почему ты в министерстве? Я тебя с утра жду, а ты где-то шляешься!

– Да что-то в голову не пришло, что надо сразу к вам ехать.

– Возьми конторскую машину и быстро ко мне, я на рабочем месте, хотя ты и так понял!

Отчеканив слово «есть», помчался к секретарше, узнать о машине. За мной закреплена «Волга» с водителем, но наглеть не хотелось, поэтому и побежал к секретарю. Алена Ивановна, статная женщина лет пятидесяти, довольно стройная и симпатичная для своих лет, лишь улыбнулась на мой вопрос.

– Александр Сергеевич, ну у вас же телефон внутренней связи в кабинете стоит, список номеров прямо возле него, звоните в гараж и назначьте время. Сегодня на нашем отделе Михаил должен быть, кажется, я видела его с утра.

– Спасибо, уважаемая Алена Ивановна, за помощь, – поблагодарил я секретаря и вернулся в кабинет.

Да, не говорил раньше вроде как, но я хоть и числюсь пока как консультант, но все же имею и кабинет, и даже возможность пользоваться служебным автомобилем, да-да, и секретарь у меня тоже есть, только с таким непутевым начальником у нее работа не пойми какая.

После всех перипетий, через полчаса я уже просил секретаря доложить генсеку о своем приходе. На что получил ответ:

– Проходите, вас ждут.

А у Шелепина секретарь мужчина, как у «хозяина» когда-то, подражает или случайность?

– Саша, ну что за детский сад, а? – встретил меня вопросом хозяин кабинета. Кстати, он тут был не один.

– Извините, Александр Николаевич, подумал, что раз у вас не было ко мне дел, то я могу немного отвлечься. В отделе порядок, если интересовались, то знаете, ждем результатов от областных отделов и начинаем внедрять наш план развития. Грубо говоря, просиживать штаны в кабинете я не собирался, срочного ничего, требующего моего внимания не было, поэтому и уехал. Да и сами знаете еще почему, супруге был необходим отдых после больницы.

– Как Катерина?

Я знал, как сбить гонор с этого человека, не знаю почему, но он испытает просто какую-то отцовскую любовь к моей жене. Да-да, именно отцовскую, и мне это даже нравится.

– Приходит в себя, только просит больше никуда не лезть или доделывать дело, за которое берусь. Они с дочкой сейчас в гостинице, недалеко от будущей квартиры.

– Нам тут только гражданской войны в твоем исполнении не хватает, – вступил в разговор молчавший до этого друг и соратник генсека, председатель КГБ.

Продолжить чтение