Прилог

Глава 1. Послушница

Республика Саха. Наши дни.

– Сылгы, якутская лошадь. – Пожилой мужчина в церковной рясе наглаживал лохматую гриву животного. Это был архимандрит Иаков, ответственный за здешний приход. Ему было немногим за шестьдесят. Высокий и статный. Короткие седые волосы, сокрытые под зимней шапкой, густая белесая борода по грудь и усталые серо-голубые глаза. Лицо уже десяток лет как покрылось глубокими морщинами, но душа по-прежнему была молода, и это чувствовалось в каждом произнесенном им слове:

– Удивительные создания. Не перестаю восхищаться. Посмотришь на них: будто обычные пони, но глаза… В них истинная сила, ярость, упорство. Знаешь, они способны выживать даже при минус шестидесяти. Здесь такие морозы частенько бывают. Выносливые, неприхотливые. Светлые создания.

– Нет, я не знал, – недовольно фыркнул другой мужчина, стоящий поодаль. Это был протоиерей Матфей Агеев, секретарь по межрелигиозным отношениям православной церкви. Он был на десять лет младше своего спутника, но почтенный возраст уже тоже брал свое, проявляясь седыми вкраплениями и морщинами. Худощавого телосложения, среднего роста. Каштановые волосы с проседью были аккуратно зачесаны и собраны в небольшой хвост на затылке. Подстриженная борода, острые черты лица и хитрые карие глаза. Словно взгляд хищника, выслеживающего жертву на водопое. Проведя всю жизнь в Московской епархии, он был всецело пронизан духом столицы и всячески старался молодиться. По крайней мере, настолько, насколько позволяло его высокое положение. В черной зимней рясе, утепленной ватником, и с огромным золотым крестом на груди он заметно выделялся на фоне снежных пейзажей. – Как и не знал, что епископ пришлет тебя, Иаков. Почему он сам не явился?

– Не могу знать, – голос старца звучал успокаивающе и размеренно. – Полагаю, у меня сложилась определенная репутация, как человека широких взглядов.

– Серьезно? – Матфей вплотную приблизился к нему. – Иаков, у тебя репутация человека, который поддерживает жуликов и шарлатанов, выдающих себя за целителей и помеченных перстом Божьим.

– Я не считаю их жуликами, – возразил Иаков. – И в прошлый раз я искренне надеялся, что ты, мой друг, иерей Матфей Агеев, как приближенный к патриархату, поддержишь мою позицию, – он многозначительно посмотрел на товарища.

– Я теперь, кстати, протоиерей, – многозначительно сообщил Матфей. – И нет, протоиерей Матфей Агеев такую ересь не поддерживал и не поддержит. Андрюша твой просто пьяница и шарлатан!

– Отец Иаков! – в паре метров раздался голос юного коневода и прервал разговор двух стариков. – Упряжки готовы, можно выдвигаться.

– Ладно, старик, признай, ты же шутишь, правда? – Матфей вопросительно посмотрел на Иакова.

– Этот монастырь находится далеко в горах. – Иаков был спокоен и хладнокровен, словно не замечая нападок товарища. – В сорока километрах к востоку, по старому Колымскому тракту. Дальше дороги просто нет.

– Должен же быть способ? – старик упорно не хотел верить в услышанное. – Его же как-то строили? А служители? Как они туда добираются? Где берут воду, еду?

– Сылгы, – улыбнулся Иаков. – Наш проводник, Кирилл, каждый месяц снаряжает туда повозки. А до того – его отец. А раньше – дед.

– Да, святой отец, – подтвердил слова архимандрита молодой извозчик. Юноша довольно крепкого телосложения был одет в теплый ватник, а на увесистом поясе поверх него была намотана веревка, подвязаны топорик, карабины и ряд инструментов.

– Серьезная подготовка! – Матфей взглядом указал на инвентарь Кирилла. – Нам что, все это понадобится?

– Лишним не будет, отец, – с улыбкой ответил юноша. – На пути всякое бывает: разломы, завалы, порой что-то ломается. Так что мы с Димкой все с собой таскаем. Чтобы никаких сюрпризов и точно по часам. На кону продовольствие для всей обители! Это дело во славу Божью!

– Да, – словно вынужденно согласился Матфей. – Так и что, часто вы туда мотаетесь?

– Настоятельница не любит незваных гостей, – продолжал извозчик. – Поэтому продовольствия и письма доставляем лишь раз в месяц, в первых числах. Матушка лично встречает и благословляет каждый наш визит.

– Ну в этот раз мы планируем нарушить традицию, – скептически заметил Матфей. – Не думаю, что Антония обрадуется.

– Обрадуется, – возразил Иаков. – Мы с благой вестью: послушница София жива.

– Если это можно назвать жизнью, – Матфей продолжал свой ворчливый тон.

– Что за вздор! Конечно, жизнь, – возразил Иаков и склонился ближе к собеседнику, подальше от чужих ушей. – С Божьей помощью все наладится!

Матфей также решил немного сбавить тон:

– Она спятила, Иаков! Сколько добираться пешком до монастыря? Два дня, три? Босая, в драном подряснике, обмороженная и явно не в себе. Вбежала в это село и устроила шоу!

– Мы не знаем всех обстоятельств, Матфей, – пытался оправдать девушку архимандрит.

– Иаков, Иаков! Она спятила! Или, как говорит наш католический друг, в нее бес вселился, да и Бог бы с ней. Но ведь сейчас у всех телефоны, камеры. Весь интернет гудит монахиней, которая с горящими глазами верещит на латыни посреди ошалевших зевак. И ладно бы она молитву читала или имена святых называла, так нет же, наша послушница призывает к поклонению змею и сатане!

– Она могла недостаточно владеть латынью… – Иаков тяжело вдохнул, – совсем ведь юная. Dulcis serpa verba1, сладкие слова змея, это могла быть просто отсылка к библейским мотивам.

– Да, как и falsa angeli2, лживый ангел! – Матфей явно был на взводе. – А дальше filius dei satan3, сын Божий, сатана! Нормально, не?

– Матфей, правда, я не знаю, но…

– De minibus eorum!4 – едва не криком продолжал священник. – «Проси из их рук», это что за ересь вообще, Иаков?

– Да… Я знаю. – К сожалению, ответов у старика не было.

– Лживые слова ангела, сладкие речи змея и сына твоего, сатаны, проси из их рук! – поспешил перевести полную фразу Матфей.

– Эх, – тяжело вздохнул архимандрит. – Но там про Эдем еще было.

– Ага, – фыркнул Матфей. – Damnare Eden5, проклятый Эдем. В общем, нам с Антонией предстоит серьезный разговор. – Он раздраженно одернул рясу. И, немного отойдя от эмоционального всплеска, продолжил:

– Не знаю, почему, но этим случаем заинтересовался Ватикан. Нам в канцелярию позвонили прямо с Папского престола. И попросили допустить их священника в монастырь.

– Томаш? – переспросил Иаков. – Они прислали польского клирика?

– Не так много, знаешь ли, доверенных папе лиц владеют русским, так что да, они прислали Томаша. А патриарху это только на руку. Мы им сегодня поможем, а они, глядишь, завтра отплатят нам тем же. Под площадями Ватикана укрыто немало наших реликвий. Так что тем для торга хватает.

– Отец Иаков! – со стороны дороги раздался голос молодого мужчины в черном убрании священника. Это был Томаш Вробель, клирик Польской католической церкви. Возрастом едва за тридцать, невысокого роста. Мягкие черты лица, голубые глаза и реющий румянец, выдающий явную непривычку к здешним морозам. Всегда опрятный, скромный и учтивый. Он весьма неплохо говорил по-русски, но все же иностранный акцент трудно было не заметить.

– У меня нет сигнал! У вас есть сигнал? Телефон! – Он легкой пробежкой приблизился к мужчинам. – Я хотел звонить епископ, но нет связь.

– Да, Томаш, связи нет, – поспешил успокоить его Иаков. – Мы далеко от города. Дальше связи тоже не будет.

– Но как общаться? Мне надо дать отчет! – мужчина продолжал сокрушаться.

– Только когда вернемся, – Иаков по-отечески мягко пытался успокоить Томаша. Протоиерей Матфей тоже решил вставить свои пять копеек в нарочито взволнованную речь иноземца:

– Здесь земли дикие, клирик. Меньше людей, больше природы, отчетливее видны замыслы Божьи. А вся эта техника, телефоны, знаешь, – это промыслы дьявола.

С последней фразой повисла неловкая тишина. Матфей пристально уставился в голубые глаза Томаша в ожидании реакции. Тот в свою очередь растерянно пытался понять, что от него требуется.

– Расслабься! – тут же выкрикнул Матфей. – Шучу я, мы не фанатики. Просто вышек связи нет. А Бог, знаешь, у него дела и поважнее есть, чем присматривать за Томашем в Сибири.

– Да, да, – улыбнулся поляк. – Дела есть.

Тем временем поодаль от всего происходящего стояли двое мужчин в полицейской форме и о чем-то увлеченно перешептывались.

– Да, кстати, зачем здесь они? – Иаков вопросительно посмотрел на Матфея.

Тот в свою очередь слегка замялся и продолжил вполголоса:

– Это вопрос крайне деликатный. На девушке были следы побоев, переломы, кровь. Гуляет видео, так что просто замять не получится. С нами поедут следователи из Якутска. Они здесь, в Томторе, со вчерашнего дня. Так что это скорее мы едем с ними, а не наоборот. Но наша церковь щедра на милостыню, так что проблем не будет, – Матфей многозначительно улыбнулся.

– Значит, выдвигаемся? – решил на всякий случай уточнить Иаков.

– Ну если у тебя под рясой не спрятан вертолет, то да. На этих лошадиных упряжках. Как в Средневековье. Жаль только, шкуры медведей не захватили, чтобы на еду и ночлег выменивать!

– Тебе понравится, Матфей, – добродушно улыбнулся старик. – Эта земля наполнена Божьей милостью. Это чувствуется в каждой снежинке и дуновении ветра. Истинная красота. Истинный свет, – с последней фразой он перекрестился, и все дружно начали грузиться в повозки.

Утро было раннее. Солнце пробивалось сквозь заснеженные вершины хвойных деревьев. Вдалеке красовались изгибы гор и бесконечный голубой горизонт. Мелкие снежинки закручивались порывами ветра, а две упряжки мчали вдаль. Несмотря на теплые одеяния, сибирский мороз обжигал даже укрытые шарфами лица. Извозчик Кирилл умело управлялся с первой упряжкой, в которой за его спиной расположились представители духовенства – Матфей, Иаков и Томаш. Второй же упряжкой с представителями мира мирского, в лице следователей, управлял нанятый извозчик, Дмитрий:

– Отец Иаков, позвольте спросить? – Кирилл решил немного разбавить тишину, удовлетворив свое праздное любопытство.

– Конечно, – тут же донеслось в ответ.

– Какой рукой левше гоже молиться? У меня вот от родя правая рука слабая, непутевая, а вот левая за обе сдюжит. Матушка говорит, что все равно правой должно крестное знамение делать, так ли это?

Не успел он закончить вопрос, как в разговор вмешался протоиерей Матфей:

– Правильно матушка твоя говорит, покуда правая не отсохла, ей и крестись! Пару взмахов как-нибудь да осилишь!

– Да я же не против, батюшка, – словно пытаясь оправдаться, пробормотал Кирилл, – просто интересно было.

– Мать слушай, дурья башка! Интересно ему, – продолжал Матфей и, словно стараясь заручиться поддержкой Иакова, толкнул его по плечу: – Слышал, да?

– Да, да, слышал, – куда спокойнее отвечал архимандрит. – Кирилл, сынок, твое любопытство не постыдно. Ты хочешь Богу верой и правдой служить и оттого свои ответы ищешь. И мы, и матушка с удовольствием делимся своими познаниями, но не знаем мы всего, что Богу ведомо. Так что, главное, слушай сердце свое, что в душе откликается и светом наполняет. То и верно будет.

– И правой рукой крестись! – ворчливо добавил Матфей.

– Спасибо, батюшки! – Кирилл расплылся в улыбке и сжал вожжи что есть силы. Упряжка рванула вперед, оставляя длинную ровную колею на кристально чистом снеге.

Спустя два часа извилистых дорог на горизонте, наконец, показались заснеженные стены монастыря. Сооружение было поистине монументальным: массивные каменные стены простирались на сотни метров, словно мрачная клякса на фоне бескрайних снегов и деревьев. У самых стен располагалось небольшое поселение. Здесь когда-то была деревня, но со временем постояльцы почти сошли на нет. Впрочем, как и в самой обители. В лучшие времена это место было домом двух сотен монахинь, сейчас же их число не доходит и до тридцати. Впрочем, ничто из этого не отменяло величественную и завораживающую картину, возникшую прямо перед глазами путников.

– Очень красиво! – не выдержал Томаш.

– Да, очень, – с доброй ностальгической улыбкой согласился Иаков.

В тот же миг повозки одна за другой подскочили на каком-то препятствии.

– Что это было? – настороженно вырвалось из уст Матфея.

– Граница монастыря, – успокоил его извозчик. – В свое время эта земля была обложена бревнами и освящена святой водой.

– Раньше еще и частокол был, – Иаков со знанием дела указал на красующиеся во все стороны деревянные конструкции. – Сейчас же только кресты остались.

– Святая вода? – Томаш многозначительно посмотрел на Матфея, но тот лишь раздраженно рявкнул в ответ:

– На меня не смотри. Я понятия не имею, что там у этих монахинь на уме.

– Вода – это основа жизни, – Иаков, видя растерянность гостя, попытался объяснить, – она присутствует повсюду. Проникает в почву, в деревья. Становится их частью. Она сильнейший саркофаг наших слов, наших молитв и заветов. И если слова полны света, полны жизни и веры, они способны превратить воду…

– Даже в вино, – выдал Матфей с насмешкой, по всей видимости не выдержав нарочито религиозного рассказа архимандрита. – Ну вам там в Ватикане это известно, – он с улыбкой обратился к сидящему рядом Томашу.

– Да, да, конечно, – растерянно согласился клирик. А Иаков лишь неодобрительно покачал головой.

Наконец повозки достигли главных врат монастыря. Прямо перед путниками возвышалась невысокая башня с пустующими бойницами. Вековая кирпичная кладка уже изрядно изветшала, но тем не менее сооружение по-прежнему казалось непреступным. Огромные деревянные ворота были заперты наглухо изнутри увесистым затвором. Сквозь небольшие щели просматривался заснеженный внутренний двор, но никаких следов постояльцев обители. Солнце яркими лучами пробивалось сквозь крупицы мелкого парящего снега, создавая ощущение поистине волшебного утра.

– Что-то тихо здесь, – попытался разрядить обстановку Матфей. – У меня на даче нет-нет да и завоет кто-нибудь или залает, птицы там, сверчки всякие.

– У деда Архипа пес был старый, раньше он встречал, – вступил в беседу извозчик, – может, помер уже.

– М-да, я б на его месте, наверно, тоже помер бы, – в голосе Матфея чувствовалась неприкрытая язвительность. – Ладно, дальше-то что? Здесь есть звонок или вы просто кричите, когда приезжаете?

– Обычно сразу отворяли, – растерялся Кирилл. – Мы ведь всегда в один и тот же день прибываем, к полудню.

– Следственный комитет, откройте! – командный голос блюстителя закона перехватил инициативу. Это был следователь по особо важным делам лейтенант Денис Коптяев. Мужчина средних лет, крепкого телосложения. Карие глаза, гладко выбритый волевой подбородок и короткие темные волосы. В целом, в его внешности не было ничего особенного, но она определенно внушала доверие и располагала к себе.

– Открывайте! – продолжал он. – Мы по вопросу Софии.

– Не думаю, что они слышат, – попытался вмешаться Кирилл и тут же зацепился взглядом за камень в кладке стены, заметно выделявшийся на фоне остальных.

– Батюшка, а что это за дата? Всегда интересно было, – обратился он к священникам, указывая на потертые цифры «1632».

– Год основания монастыря, – ответил архимандрит. – Смутное было время: войны, восстания, церковный раскол. Кстати, до семнадцатого века у бесовских созданий не было плотского воплощения, вы знали? Считалось, что они не могут жить в нашем мире и способны лишь туманить разум и терзать душу во снах. Но все позабылось, переписалось, и вот уже у Гоголя кузнец оседлал черта, – с последней фразой он привычно перекрестился, тихо добавив: «Прости господи».

– Откройте! Есть кто? – Лейтенант, не обращая внимание на рассказ священника, продолжал раздраженно выкрикивать в направлении внутреннего двора. Отчаявшись, он несколько раз ударил со всей силы кулаком в ворота, но и это не принесло желаемых результатов. Лишь глухой гул эхом разнесся по округе.

– Ладно, я понял, – тут же прервался Иаков, – история молодежи не интересна.

– Отец, интересно, но чуть позже. Надо разобраться, как попасть внутрь, – вполоборота пробурчал лейтенант, пытаясь прикинуть варианты дальнейших действий.

– Может, у жителей спросить? – предложил идею второй извозчик, Дмитрий.

– Здесь мало их осталось, – подключился Кирилл, – но попробовать можно. Вон там, одаль, дом Архипа, ремесленника. Он там с сыновьями живет. Порой еще бабку Авдотью внуки привозят, но я ее уже года два не видал. За северной стеной раньше еще дом был. Там Волковы жили, покуда не погорели все. Младшая сиротой осталась, а на пепелище нынче кладбище монастырское ширится.

– Значит, ремесленник, – подытожил следователь и выдвинулся в направлении ближайшего дома. Остальные последовали за ним.

– Архип, отворяй! Большие гости пожаловали, – Кирилл громко воззвал к хозяину.

Спустя пару секунд на пороге появился пожилой мужчина: длинные растрепанные волосы и седая борода сливались воедино. Легкие серые штаны и рубаха развевались на промозглом ветру, но старик стоял неподвижно, словно его нисколько не смущал здешний холод.

– Кирилл? – с некой растерянностью удивился гостям на пороге Архип. – Случилось что?

– Да, к матушке гости приехали, но не знают, как монастырь отворить, – извозчик поспешил описать ситуацию.

– Да чего ж его отворять, в колокол позвоните – матушка да отворит, – со знанием дела выдал старик.

– Колокол? – удивленно переспросил лейтенант и в тот же миг заметил одаль небольшое сооружение, напоминающее крытый колодец.

– Володь, давай, – следователь скомандовал своему подчиненному, и тот мигом бросился в указанном направлении.

– Да только нехорошо это, – Архип продолжал, – мужчинам негоже за стены монастырские ступать.

– Да мы не дальше двора, отец, не переживай, – Кирилл попытался оправдаться. – Как провизию закидывали, так же с сестрами переговорят гости, да отбудем.

– Тогда добро, мешать не буду, – Архип прогнусавил осипшим голосом и неспешно потелепал в сторону сарая.

– Как он не мерзнет-то в этих лаптях? – содрогался лейтенант.

В это время младший сержант Владимир Носков уже стоял у колокола. Он крепко вцепился в веревку и размашистыми движениями начал ее раскачивать. Секунду спустя последовал пронзительный звон, словно гудящее протяжное эхо разнесся по всей округе. Казалось, на мгновение даже природа замерла: ни единого дуновения ветра, снежинки словно повисли в парящем падении, и лишь глубокий всепоглощающий гул. Затем последовал еще один удар, затем еще и еще. С каждым разом, казалось, усиливался и холод. Температура вокруг собравшихся ощутимо падала. Снегопад, словно отойдя от первого удара, начал усиливаться, и белоснежные хлопья повалили со всех сторон.

– Похоже, ветер усиливается! – Матфей начинал переживать за успех их авантюрной миссии. – Ну они там что, оглохли, что ли? Громыхает на всю округу!

– Терпение, брат мой, – Иаков единственный среди собравшихся сохранял спокойствие и уверенность в благом исходе. – Монастырь большой, а монахинь мало.

Наконец, со стороны главных ворот донеслись звуки рабочей суеты. Похоже, кто-то с внутренней стороны снимал затворы. Все собравшиеся направились ко входу. Сержант прекратил звон и хотел было тоже примкнуть к остальным, но его взгляд зацепился за нечто странное и удивительное у самой кромки монастырской стены: на площади нескольких метров были разбросаны листья, причем необычной для здешних мест формы, крупные, округлые, семилопастные, словно листья инжира. Большая их часть была уже иссушена временем, промерзшая и потерявшая цвет. Но один словно мгновение назад вылетел прямо из-за стены и будто сознательно устелился прямо у ног Владимира. Он осторожно поднял листочек и вдохнул запах. Такая редкая зеленая свежесть особенно была ощутима на свежем морозном воздухе.

– Интересно, – невольно вырвалось из уст сержанта, и он тут же спрятал листок в карман. Должно быть, за этими стенами обстановка явно лучше, чем снаружи, – фантазии в голове сержанта уже вовсю рисовали теплицы, сокрытые за этой неприступной каменной кладкой. Не желая отставать от остальных, он ускорил ход и последним заскочил в ворота. Обернувшись назад, Владимир увидел лишь старика Архипа, стоящего возле сарая и неспешно крестившегося, уставившись прямо на него. В своих заношенных лохмотьях он был словно зловещий дух в эпицентре снежного вихря.

– Что за стремное место, – на автомате выдал Владимир и уже машинально полез в телефон. Но там по-прежнему красовалась лишь емкая фраза: «Нет сигнала». Оказавшись внутри, сержант огляделся по сторонам: небольшой внутренний двор обители, посреди которого расположилась крытая беседка. Прямо от входа – главная трапезная, а по обе стороны расходились небольшие узкие улочки, уходящие в глубь монастырского комплекса. Казалось, здесь, под защитой этих величественных стен, ветер наконец стих и снег сошел на нет. Две монахини стояли прямо у ворот, потупив взгляды. Они были явно не привыкшие к такому количеству людей, и уж тем более мужчин. А у самой беседки, преградив путь нежданным гостям, возник величественный и статный образ настоятельницы.

Глава 2. Трапезная

– Отец Иаков, – холодным, но необычайно сильным голосом обратилась пожилая монахиня к вошедшим. Рослая и подтянутая, она держала ровную аристократичную осанку. Худощавое лицо, испещренное морщинами, серебряные пряди волос, пробивающиеся из-под скуфьи. На груди женщины, поверх черных одежд, красовался величественный наперсный крест. Взгляд ее глубоких голубых глаз завораживал и вместе с тем внушал страх. Словно она была рождена для этого места, посреди бескрайних суровых, но вместе с тем ослепительных снегов Сибири. – Мы не ждали гостей.

– А стоило бы! – раздраженно вступил в диалог протоиерей Матфей Агеев. – Мы незнакомы. Я отец Матфей. Отдел внешних церковных связей.

– Внешних? – переспросила Антония. Ее лицо было предельно серьезным и сосредоточенным, но глаза, казалось, улыбались. – Тогда что вас привело к нам? Здесь связи только внутренние: мы и Бог.

Матфей от такой дерзости впал в ступор, не в силах подобрать слова. Но этим секундным замешательством поспешил воспользоваться следователь:

– Лейтенант Денис Коптяев, – представился он. – У меня есть пара вопросов по поводу Софии Успенской, хотел бы переговорить с вами наедине.

– Нам тоже есть о чем поговорить, – протоиерей Матфей, похоже, пришел в себя и был полон решимости довести беседу до логического завершения. – Что за бардак вы здесь устроили, в лоне епархии?

– Игуменья, послушница София жива и здорова, – архимандрит Иаков также вступил в разговор, и, похоже, он был единственным, кто пытался сохранять почтение и сразу озвучить действительно важную весть. Он слегка приклонил голову в знак уважения и поддержки.

– Слава Богу! – с облегчением вздохнула Антония, казалось, она даже слегка улыбнулась уголками губ. Без сомнения, Иаков был единственным в этой толпе, кто по крайней мере не раздражал ее своим присутствием, и новость о Софии определенно изменила ее изначально радикальную оборонительную позицию.

– В монастырь мужчинам нельзя, – продолжила она, – но мы можем воспользоваться трапезной, пока не настал вечерний час.

– Нам не положено, – поспешил оправдаться извозчик Кирилл, – так что мы с Димкой у Архипа переждем. А вы, как закончите, нас кличьте.

– Добро, Кирилл, – благословил извозчика Иаков и кивком одобрил озвученный план. – Ступайте с Богом.

Остальные неспешно проследовали внутрь помещения. Трапезная представляла из себя зал внушительных размеров с полукруглыми деревянными сводами. Десятки массивных столов из сруба, подсвечники, иконы и лампады. Все было максимально аскетично, но при этом вселяло ощущение уюта и безопасности. В лучшие времена здесь трапезничали сотни монахинь, сейчас же большая часть помещения попросту пустовала. Лейтенант Коптяев с помощником на правах законно-уполномоченных отправились с Антонией в дальний конец трапезной, священнослужители же уселись за один из столов, ближайший ко входу. Вдоль одной из стен, примыкающих ко внутреннему коридору, в ряд выстроились несколько сестер. Они стояли неподвижно, не поднимая взгляда, словно всю жизнь провели в солдатском карауле.

– Сестра, – протоирей Матфей окликнул одну из послушниц, стоящую у входа, – принесите нам выпить чего. Чай там или кофе.

Девушка вопросительно с легким испугом посмотрела в сторону игуменьи, но та была занята разговором со следователями и явно не слышала запроса высокого духовенства.

– Я… – монахиня невольно замялась, не зная, как реагировать. В список ее обязанностей явно не входило ухаживание за мужчинами. Более того, даже общение с ними было за рамками ее привычного уклада. Тем более без разрешения или явного указа на то настоятельницы.

– Простите нас, сестра Ксения, – поспешил исправить ситуацию Иаков. Без сомнения, он узнал монахиню; несмотря на то, что с момента его последнего визита прошли годы, память старика оставалась в отменном состоянии. Он встал со стула и приблизился к девушке на расстояние вытянутой руки. – Здешние холода пагубно влияют на наши мысли.

– Иаков, что ты несешь? – недовольно бурчал Матфей. – Я ничего такого не сказал. Да и ей несложно.

– Это протоиерей Матфей Агеев из Москвы, – Иаков поспешил представить собравшихся друг другу. – Это казначея Ксения, заведует финансами обители. Мы встречались при ее назначении у епископа.

– Отец, – монахиня склонила голову в приветственном жесте.

– Сестра, – слегка кивнул Матфей в ответ.

– Если позволите, – Иаков продолжал начатую тему, – я сам все сделаю, просто сопроводите меня на кухню. Нам бы кипятка да трав целебных.

– Господи, Иаков, – Матфей все сокрушался, – знал бы ты, как я в Москве отвык от этих твоих замашек. Говоришь как леший какой-то, на дворе двадцать первый век. Спутники летают! А ты – «трав целебных».

– Да, отец, – девушка вновь склонила голову и направилась к лестнице. Архимандрит последовал за ней.

– Цирк какой-то, – глубоко вздохнул Матфей.

– Отец Матфей, правда говорят, отец Иаков могут целить? – неожиданно в беседу вступил Томаш. – Говорят, он иметь руки целитель?

– Томаш, ей-богу, ты как маленький, – раздраженно продолжал Матфей. – Ага, одной рукой исцеляет, а второй медь в золото превращает. Издеваешься, что ли? Ты же взрослый человек! Божий человек!

– Я… я просто интересоваться, – попытался оправдаться Томаш.

– И знаешь, что самое нелепое во всем этом? Что никому же не докажешь обратного. Верят, потому что проверить не могут.

– Не могут? Почему? – удивился клирик.

– Потому что, о чудо, Иаков никогда не снимает свои перчатки! Даже спит в них. Старик, видите ли, обет принял. А народ тут же и подхватил: знать, руки целебные. Людям же мало надо, дай им сказку – они и поверят.

– Бог – это вера, – Томаш слегка улыбнулся. – Значит, Бог тоже сказка?

– Не богохульствуй! – рявкнул Матфей и тут же ударил кулаком по столу. – Под тобой земля горит, клирик!

Видя столь резко изменившийся тон собеседника, Томаш на секунду опешил и, казалось, в испуге даже вжался в скамью. Но протоиерей в тот же миг расплылся в самодовольной улыбке:

– Мне шестой десяток, Томаш, и большую часть этих лет я провел, разгребая церковные склоки и интриги, так что не пытайся меня подловить на какой-то игре слов или богобоязненной фразочке. Слепая вера, может, для кого-то и является спасением, но в случае с Иаковом это порождает только проблемы. К сожалению, многим эта вуаль таинственности вокруг него нравится, поэтому у нас и плодятся всякие фрики. Вот последний протеже Иакова утверждает, что может видеть ангелов и демонов, да и еще читает замыслы Божьи по древним писаниям. Вообще, в Средневековье твои братцы его бы уже на костер спровадили. А у нас – нет, еле добились, чтобы хотя бы сана лишили. Так сейчас сидит где-то в своей деревне, пьянствует беспробудно и сеансы спиритизма устраивает.

– И вам даже не интересно? – клирик продолжал свои расспросы. – Вдруг это правда? Вдруг Иаков правда может целить!

– Нет, – фыркнул Матфей и тут же, но уже шепотом, добавил: – Я спрашивал. Спрашивал его лично. И нет, его руки никого не могут целить.

– Но зачем тогда перчатки? – по всей видимости, Томашу хотелось верить в мистичность этой истории.

– Он был солдатом, – Матфей с тяжелым вздохом слегка откинулся назад, – воевал в Афганистане. Немало крови повидали его руки. А после возвращения – посттравматический синдром. Не мог избавиться от ощущения, что на них все еще кровь, которую, как бы ни пытался, смыть не получалось. Дальше церковь, вера и обет: сокрытие рук в перчатках, покуда боль от содеянного не отпустит его душу.

– Не отпустила? – переспросил Томаш.

– Ну он же все еще в перчатках, – пожал плечами Матфей и замолчал, задумавшись о чем-то сокровенном и глубоком.

Тем временем в другом конце помещения полным ходом шло выяснение обстоятельств случившегося с послушницей Софией.

– Сестра Антония, мы ходим кругами, – раздраженно констатировал лейтенант Коптяев. – Вы утверждаете, что ничего не происходило, София была на утренней службе, а потом – бац – исчезла. И вы не били тревогу, никого не вызывали на помощь, просто продолжили жить как жили вот уже пятый день. А тем временем на девчонке откуда-то следы порезов, переломы и побои. Все верно?

– Мне нечего добавить к этому, – согласилась игуменья.

– Ладно, тогда побеседуем с остальными обитателями монастыря, – лейтенант был настроен решительно.

– Это исключено! – возразила Антония. – Это женский монастырь, мужчинам здесь не место!

– Это не вопрос и не просьба, сестра, – продолжал Коптяев, – если понадобится, я получу ордер и исследую каждый сантиметр этого монастыря. Так что давайте не будем усложнять, я побеседую с каждым из обитателей этого места. Если откажетесь, заберем всех вас в Якутск и будем там разбираться.

– Это вы все усложняете, – Антония обреченно вздохнула.

– Вы не оставляете мне выбора. Можно просто перестать играть в игры и сказать правду! – лейтенант перешел на повышенный тон. – Девочка еле жива! И мне плевать, какие у вас тут обычаи или монастырские уклады, вы могли убить ее или покалечить! Она едва разговаривает и не может сказать ничего внятного, даже двух слов связать. И это здесь, на святой земле!

– Хм, – игуменья невольно улыбнулась на последней фразе, – вы словно бродите в темноте, размахивая огнем, который даже не понимаете.

– Я понимаю, сестра, что здесь совершено преступление! И кто бы его ни совершил, я намерен свершить правосудие.

– Благими намерениями… – начала было настоятельница, но следователь тут же прервал ее:

– Да, да, вымощена дорога в ад, я знаю! Спасибо за урок религиозного просвещения. Постараюсь не ступать этой дорожкой.

И вновь фраза следователя вызвала обреченную улыбку на лице настоятельницы:

– О, нет. Вы не идете этой дорогой, лейтенант. Вы выкладываете камни.

Коптяев молча уставился в голубые, как лед, глаза настоятельницы, собирая остатки терпения, чтобы не выпалить чего лишнего.

– Пока что на этом все, – строго отрезал следователь. – Выделите мне помещение, где можно будет переговорить с остальными сестрами, и организуйте их явку.

С последней фразой блюстители закона направились обратно к своим спутникам, которые в этот самый момент заканчивали наслаждаться чаем, приготовленным архимандритом Иаковом из свежего травяного сбора.

– Вы знаете, на территории монастыря есть теплицы, – Иаков рассказывал собравшимся за столом удивительные факты об этом месте, – тут растет изумительный зеленый чай. Я, помню, пробовал его еще лет десять назад, и с тех пор каждый мой визит считаю за честь прикоснуться к тому далекому воспоминанию.

– Не знаю, Иаков, чай как чай, – похоже, Матфей не разделял воодушевление друга.

– Да, и вправду, отец, – в отличие от клирика, – очень вкусно! Похоже как в Иране. Я пробовать такой.

– Да, да, мой друг, – поддержал Томаша Иаков, – мне тоже этот вкус отдает средневосточными нотками.

– Афганистан? – скептически посмотрел на архимандрита Матфей и неодобрительно покачал головой. – И кто тебя, Томаш, в Иран пустил? С каких пор папская миссия туда вхожа?

– Мы не мешать политика и вера, – поспешил объясниться клирик.

– Ага, сказал наследник крестовых походов, – по всей видимости, настроение Матфея было язвительным и отчасти игривым. – Ладно. Полицейские закончили, так что пора и нам переговорить с Антонией. Так, куда она собралась? Игуменья! Подождите!

Представители духовенства подскочили и бросились вслед за настоятельницей, которая стремительно скрылась в прилегающем коридоре. Следователи же засели за освободившийся стол и решили, воспользовавшись ситуацией, обсудить вводные.

– Не нравится мне это место, ей-богу, – начал сержант. – Они явно что-то скрывают. Может, секта какая? Сатанисты?

– Что ты несешь, Володь? – тут же прервал полет его фантазии Коптяев. – Скрывать-то скрывают, но непонятно, кто эту девочку так замучил. Настоятельница характерная, но не похожа она на садиста.

– А как по мне, так еще как похожа. Кстати, чай действительно вкусный. Отец Иаков крутой мужик.

– Да, – настороженно выдохнул лейтенант, – вот только он единственный из них из местной епархии. Его прислали, так как он отвечает за этот монастырь, так что если кто и знал, что здесь творится, так это он. Надо приглядывать за ним. По моему опыту, самые добродушные старики в итоге оказываются теми еще извращенцами.

– Что, богатый опыт со стариками-извращенцами? – многозначительно улыбнулся сержант. Лейтенант улыбнулся в ответ, но углубляться в обмены колкостями при исполнении ему явно не хотелось. Так что он поспешил сменить тему:

– Ладно, кроме старика, что-нибудь подозрительное видел? Что-то привлекло внимание?

– Вот, – сержант достал из кармана зеленый листок, – нашел возле стены.

– Класс! Мамка довольна будет, сынок гербарий сделал! – лейтенант все же не удержался от шутки над выкрутасами подчиненного.

– Ну это же странно! Зима на дворе! А тут зеленые листья!

– Ты выходил куда-то, что ли? Иаков же только что распинался про теплицы!

– А, да? – ретировался сержант. – Я думал, он про чай.

– Эх, Володя, – тяжело вздохнул лейтенант, – вот уж кто огнем размахивает в темноте.

– Ага, и дорогу в ад тоже я выкладываю?

– Ну не я же! – с улыбкой продолжал лейтенант. Похоже, их обоих изрядно забавляла вся эта напускная мистичность вокруг, казалось, обыденного дела.

Между тем настоятельница Антония широким стремительным шагом углублялась в недра коридоров, попутно шепотом раздавая указания идущим рядом сестрам. После получения инструкций одна за другой они скрывались в прилегающих кельях и поворотах.

– Что она делает? – пытаясь догнать игуменью, попутно бормотал Матфей. – Мы же не можем бегать за ней весь день по этим катакомбам!

– Антония, прошу, подождите нас! – Иаков тоже старался воззвать к матушке.

За очередным поворотом они, наконец, уперлись в келью. Дверь была закрыта, и Матфей инстинктивно потянулся к ручке, но Иаков легким касаньем остановил его:

– Успеется, – выдал он по-отечески и трижды перекрестился, произнося слова молитвы: – Во имя Отца и Сына и Святого Духа.

После этого вполголоса обратился за дверь:

– Игуменья, позвольте войти?

– Прошу вас, – в ответ раздался холодный голос настоятельницы.

Матфей демонстративно закатил глаза и резким рывком отворил дверь. Перед ними предстало небольшое аскетичное помещение. Из мебели – только кровать и письменный стол, за которым прямо сейчас игуменья что-то усердно фиксировала в своих записях.

– Благодарю, что соизволили принять нас, – язвительно начал Матфей. – Давайте больше без этого цирка. Что случилось? Почему ваша послушница сбежала?

Антония неспешно отложила бумаги в сторону и пристальным взглядом окинула стоявших перед ней священников. Знакомый ей архимандрит Иаков, протоиерей Матфей и католический клирик Томаш Вробель.

– У меня нет ответа, который устроил бы всех вас, – выдержав паузу, ответила настоятельница.

– Так дайте любой! – Матфей был на взводе. – Что произошло?

– Несчастный случай, – словно выжала из себя игуменья. – София совсем юная послушница. Она с нами чуть меньше полугода. И ей было тяжело… освоиться.

– Освоиться? – переспросил Матфей.

– Да, монашеская жизнь была не для всех. Она решила уйти.

– Уйти? Что? – словно нетерпеливый ученик, протоиерей жаждал ответов.

– Если совсем коротко, она спрыгнула со стены.

– Со стены монастыря? – продолжал переспрашивать Матфей. – Как? Зачем? Как она вообще выжила?

– Да, это воистину чудо, – согласилась настоятельница.

– Вам что, смешно? Для вас это шутка? Вы довели послушницу до самоубийства! – протоиерей перешел практически на крик. – Вы что здесь устроили? Я вас всех разгоню к чертовой матери!

– Матфей, послушай… – пытался вразумить его Иаков.

– Нет, это ты послушай! – но тот не хотел внимать словам друга. – Одним приходом это не ограничится, ты будешь следующий! Я лично буду требовать чистки всего вашего благочиния во главе с епископом!

– Не горячись, Матфей, – по-прежнему спокойным голосом пытался воззвать к нему Иаков.

– Да к черту вас! – психанул Матфей и направился обратно в сторону трапезной. – Попробую договориться со следователем. Томаш, не шныряй здесь без меня!

– Да, конечно, – клирик вздрогнул от такого внезапного внимания и поспешил следом за протоиереем. В комнате воцарилась привычная для здешних мест тишина. Иаков неспешно закрыл входную дверь и вновь обратился к игуменье:

– Антония, у нас не такой уговор был.

– Иаков, не тебе про уговоры упоминать! Если бы не ты, всего этого вообще не было бы! – игуменья едва сдерживала гнев, но он сочился из каждого слова.

– Если бы я знал, что все этим кончится, в жизни бы не пришел к вам, Антония, – архимандрит также весьма эмоционально отстаивал свое видение произошедшего.

– Знаете что, святой отец? – Игуменья привстала из-за стола. – Вы ворвались в нашу обитель и швырнули неотесанным «кирпичом» прямиком в многовековую «стену»! Немудрено, что она пошатнулась!

– Да? – удивленно переспросил Иаков. – Мне казалось, что ваша «стена» давным-давно уже накренилась и покрылась трещинами. И все, что я хотел сделать, – это помочь вам ее залатать.

– Не помогли, – раздраженно парировала игуменья. – Хотя чего еще ждать от мужчин. – С последней фразой она вновь опустилась на стул и уже спокойным тоном добавила: – Возвращайтесь домой, святой отец. – Похоже, слова священников нисколько не могли повлиять на откровения настоятельницы. – Здесь в вашем участии нужды нет.

– София бы не согласилась, – в голосе Иакова, казалось, читалась несвойственная ему юношеская обида. Но все же к иному собеседница была попросту не готова, так что архимандрит покорно покинул келью и направился к своим спутникам.

Тем временем там уже вовсю шел оживленный спор между следователем и протоиреем Матфеем:

– Денис, она пыталась покончить с собой! Да, монашеская жизнь не для всех, да, нам жаль, и мы всячески будем помогать бедной девушке, но что ты еще хочешь здесь найти?

– Отец, мы оба знаем, что это не вся история! У нее побои! Не ушибы от падения со стены, а побои! – эмоционально реагировал лейтенант.

– Что за вздор? – наигранно раскидывая руки в стороны, пытался возражать священник. – Вы понимаете, что нападаете на все православие?! На лоно Божье!

– Ни на какое лоно я не нападаю! – офицер поспешил расставить акценты. – Я хочу понять, кто напал на эту девочку! И ни вы, ни ваши московские покровители мне не помешают!

– Не забывайся, Денис! Стоит мне позвонить, и покровители понадобятся уже тебе!

– Ну так звоните! – похоже, лейтенант пошел ва-банк. – Связи-то все равно нет! Но есть замученная девочка в больнице! И пока мы здесь, я буду разбираться, а не забивать протокол сказками в стиле «поскользнулась и упала со стены»!

– Впервые вижу человека, который против себя работает! – раздраженно выдал Матфей.

– Чаще из Москвы выезжайте, святой отец! У нас таких много! – самодовольно улыбнулся лейтенант. Справедливости ради, он был во многом прав. Действительно, как минимум в его управлении большая часть офицеров были людьми глубоко совестливыми и справедливыми. Конечно, на рожон никто не лез, и когда прижимало, могли закрывать глаза на какие-то мелочи, вроде допроса монастырских служителей исключительно в сопровождении представителей церкви. Но рассчитывать на что-то большее, вроде саботажа расследования, явно не приходилось. Так что Денис Коптяев чувствовал полную свободу действий.

– Уже темнеет, господа, вам стоит выдвигаться обратно, – в дальнем конце трапезной вновь появился силуэт настоятельницы.

– Игуменья, я вам сказал, мы никуда не уйдем, пока не закончим допрос и не осмотрим здесь все! – командным тоном среагировал следователь. – Вы не сможете этому препятствовать.

– Боюсь, ничем не могу помочь, скоро начнется вечерняя служба, – Антония настаивала на своем.

– Я повторюсь, настоятельница, – следователь не сбавлял напора, – это не просьба. Конечно, с монахинями бороться мы не будем. Но, поверьте, автозаки я вызову, и мы демонстративно увезем всю обитель на допрос в Якутск.

– Не горячись, Денис, нам тут маски-шоу не нужно, мы все на одной стороне! – Матфей тут же поспешил выступить в роли арбитра разгорающегося конфликта. – Нужен допрос? Без проблем. Обитель наша, и я даю добро. Настоятельница, окажите содействие!

Похоже, сказанное возымело действие, и Антония, хоть и нехотя, слегка приклонила голову. Она отчетливо понимала, что любой иной расклад сулит закрытие обители, а этого она допустить никак не могла.

Матфей самодовольно склонился к Иакову и шепотом продолжил:

– Принципиальный следак попался. Похоже, застряли мы тут на пару часов минимум.

– Настоятельница права, – ответил архимандрит, – уже темнеет. Если задержимся, то придется оставаться до рассвета.

– Класс, – на выдохе выдал Матфей, – мне с моей спиной еще ночевать на этих нарах не хватало!

– Ксения, проводи их в покои Софии, – голос Антонии был тверд и полон решимости, – и подготовь им кельи в западной части монастыря.

– Да, матушка, – среагировала девушка и жестом указала направление движения собравшимся. Игуменья же в свою очередь отправилась в противоположную сторону и спустя мгновение скрылась из виду.

Глава 3. Ризничая

Спустя несколько минут блуждания по извилистым коридорам монастыря гости, наконец, оказались в келье Софии. Небольшая каменная комната с полукруглым сводчатым потолком и маленьким окошком на одной из стен, выходящим в сторону леса. Пара икон, кровать и тумбочка. Интерьер максимально аскетичный, без малейших признаков обжитости и уюта.

– М-да, – тяжело вздохнул Матфей, – по крайней мере, обыск будет быстрым.

– Ничего не трогайте, – тут же скомандовал лейтенант и первым приблизился к прикроватной тумбочке. Однако, его ждало разочарование: внутри были лишь икона, библия и карандаш. Аналогичная ситуация наблюдалась и у противоположного угла, где на небольшой лавочке лежала горстка церковных книг. Денис запрокинул простыню и посмотрел под кроватью – ничего.

– Теперь можно трогать? – язвительно поинтересовался Матфей.

– Ладно, здесь пусто, – согласился офицер. – Володь, протряси книги, вдруг где какая записка, – и сразу за мной. Отведите меня к сестрам, мне надо побеседовать с теми, кто знал Софию, – обратился он к стоящей у входа монахине, и та жестом пригласила Дениса последовать за собой.

– Я с ним, – среагировал Матфей и поспешил за офицером, прихватив с собой под локоть Томаша. Иаков же остался с сержантом изучать книги.

– Есть что-то подозрительное? – решил поддержать разговор молодой следователь. – Может, книги какие-то оккультные?

– Оккультные? – с улыбкой переспросил Иаков. – Мы в монастыре, офицер. Это последнее место, где стоит искать служителей зла.

– Но все же эту девочку, Софию, не добро так искалечило, – аргумент сержанта звучал весьма убедительно.

– Да, – согласился старик, медленно перебирая книги одну за другой, пока, наконец, не наткнулся на кое-что необычное.

– Интересно, – пробормотал священник.

– Что такое? – среагировал Володя. – Что не так?

Сержант подошел вплотную к архимандриту и увидел в его руках небольшую книгу с надписью на обложке: «Православный молитвослов».

– Молитвослов? – уточнил следователь. – Это вроде сборника молитв?

– Да, – подтвердил Иаков. Между тем на его лице проступила едва заметная улыбка, словно в этот самый момент он нашел один из недостающих кусочков таинственного пазла. Но сержант явно был от этого еще далек.

– Так и что? Это же нормально, что у монахини молитвы в комнате? Разве нет?

– Да, конечно, – придя в себя после секундного озарения, согласился архимандрит и начал неспешно перелистывать страницы. – Ничего особенного, просто религиозные тонкости. Это не совсем подходящий молитвослов. Как бы тебе объяснить, есть разные версии, редакции, – Иаков усердно пытался подобрать нужные слова, но сержант, похоже, его уже не слушал, пристально уставившись на сумбурно перелистываемые священником страницы.

– Стоп! – резко прервал старика следователь. – Вот здесь, смотрите, отец, похоже на заметки.

Действительно, в самом центре книги значительная часть страниц была изменена, и вместо привычного печатного текста там сейчас красовались рукописные записи.

– Похоже, она замазала весь текст корректором? – Владимир пытался понять, что именно произошло со страницами. – Кропотливая работа.

– Да, очень старательное исполнение, – согласился Иаков и словно с чувством переполняющей его гордости добавил: – Смышленая.

– Уже что-то! Надо скорее найти лейтенанта, – с последней фразой Владимир взял книгу из рук архимандрита, и оба направились в том же направлении, куда ранее удалились их товарищи.

В то же время, расположившись в кабинете настоятельницы, следователь уже вовсю вел беседу с первой свидетельницей – темноволосой женщиной, возрастом немногим больше тридцати.

– Пелагея… – начал Денис, – а фамилия?

– После пострига монахиня умирает для мирской жизни и нарекается именем церковным, – неспешно отвечала она.

Несмотря на довольно юный возраст по здешним меркам, внешне Пелагея казалась много старше своих лет: проседи в волосах, следы от шрамов на лице – по всей видимости, до монастыря у нее была непростая жизнь.

– Ну у вас же была фамилия? – лейтенант пытался добавить рациональности в происходящее.

– Да, до пострижения в малую схиму, – согласилась монахиня.

– Схиму? Что? – чем дальше, тем Денису становилось сложнее вести беседу.

– Это обет, клятва, – вмешался Матфей, – монахини клянутся в послушании, нестяжании и целомудрии.

– Нестяжании? – переспросил офицер.

– Да, – продолжал протоиерей, – отказ от мирских благ, имущества, можно так сказать.

– Понятно, – с пояснениями священника становилось немного легче. – И от фамилии тоже?

– И от фамилии тоже, – но, похоже, Матфея начинала раздражать его роль переводчика. – Давайте ближе к делу, офицер, а то такими темпами мы тут на неделю застрянем.

– Мне фамилия нужна! – лейтенант тоже раздражался. – Я же не могу записать ее как Пелагея-монахиня!

– Да господи, сестра, скажите вы уже ему свое мирское имя!

– Ирина Сергеевна Волкова, – сказанные слова звучали так отстраненно, словно речь шла об абсолютно незнакомом ей человеке.

– Отлично, – наконец записал лейтенант. – Сестра представила вас как ризничую? Что это значит?

– Я заведую утварью, облачением и всем имуществом обители. Иконы, мощи, реликвии. Помогаю благочинной с поддержанием порядка и совершением обходов.

– Да, да, он понял, – вновь вмешался Матфей, – что-то типа мирского завхоза.

– Откуда вы знаете Софию? – продолжал лейтенант, стараясь не реагировать на комментарии священнослужителя.

– София послушница. Прибыла в нашу обитель несколько месяцев назад. Как и положено, я проводила опись ее имущества.

– Вы радушно ее встретили? – похоже, Денис сразу хотел прояснить ключевые моменты.

– Конечно! – Пелагея отвечала спокойно и сдержанно. – Мы всем сестрам рады.

– Вы знали, что она из достаточно состоятельной семьи? – похоже, новые вводные от лейтенанта оказались сюрпризом для Матфея. Тот многозначительно уставился на офицера, но ответной реакции не последовало.

– Нетрудно было догадаться, – согласилась монахиня, – дорогая одежда, вещи. И характер, конечно. Она вела себя крайне своенравно. Избалованно, если можно так сказать.

– В чем это проявлялось? – продолжал следователь.

– Носом водила, отказывалась от работы. Ее не устраивали еда, порядки, послушничество, вела себя словно капризное дитя.

– В каком-то смысле она и есть дитя, ей всего шестнадцать, – похоже, офицер не разделял точку зрения служительницы.

– Вы знаете, Богородица тоже была молода, когда явила миру Сына Божьего.

– Не знаю и, честно признаться, не хочу знать, – парировал Денис. – Вернемся к Софии. Она была строптивой. Как вы поступаете с такими людьми в монастыре? Как настраиваете их на путь истинный?

– Вы знаете, – монахиня улыбнулась, – я уже отвыкла от общения с мужчинами. Стала забывать, как ловко вы манипулируете в попытке получить желаемое.

– Я не пытаюсь манипулировать, – поспешил оправдаться офицер, но, похоже, Пелагею это не убеждало.

– Вам было бы удобно, если бы я сказала… что? Что мы истязаем послушниц розгами? Замуровываем их в стенах? Морим голодом в темницах? Ваша уверенность в порочности пути служения была бы удовлетворена?

– Я не хотел вас обидеть, – разговор явно свернул не в ту сторону. – Мне просто надо выяснить, что здесь произошло.

– Что бы здесь ни произошло, одно в этой обители неизменно: ни один человек, чистый душой, не обидит другого. Никто из сестер никогда не поставит свои желания выше общего служения. Свои убеждение и волю вровень ценности бессмертной души.

– То есть? – лейтенант, похоже, потерял мысль собеседницы.

– То есть Софию никто не трогал. Она была младенцем на пути служения, и мы относились к ней с должным терпением и пониманием. Когда она отказывалась от работы, мы отсылали ее в келью и лишь давали больше книг, которые, считали, могли ей помочь. Она пропускала молитвы, а мы взывали к небесной помощи и сохранности ее души. Мы отвечали добром и светом. Никак иначе. Это Божий дом.

– Ясно, хорошо, – попытался резюмировать следователь. – И так продолжалось до самого конца?

– Нет, конечно. Спустя какое-то время она начала вовлекаться. Сулай ей помогала, приучала к работе, к усердию. Конечно, юношеский азарт никуда не ушел, но он стал менее разрушительным, если так можно сказать.

– Сулай? – переспросил Денис. И похоже, этот акцент его внимания на мгновение заставил монахиню занервничать.

– Эм, да, – голос явно потерял былую уверенность и стал слегка дрожащим. – Она тоже послушница, немного старше. Уже два года с нами. Ее приставили к Софии для обучения.

– Для обучения… – повторил последние слова монахини следователь. – Значит, они подруги?

– Не то чтобы подруги, – Пелагея всячески пыталась ретироваться. – Просто работали вместе. Не уверена, что они много общались.

– Не много общались, но при этом одна обучала другую? – переспросил лейтенант. В озвученном явно было немного смысла.

– Я… я не знаю, я просто… – сестра нервничала все сильнее. – Мне пора идти, у нас вечерняя служба, нельзя пропускать.

– Да, да, конечно, – согласился лейтенант. – Последний вопрос, сестра. Когда вы последний раз видели Софию?

– Около недели назад, – девушка ответила практически мгновенно. – Я видела ее на вечерней службе. Потом она исчезла. Мне правда надо идти. – После сестра Пелагея словно подскочила и скрылась за дверью.

– Значит, Сулай, – произнес следователь вслух.

– Ой, да брось, – вмешался Матфей, – ты все ищешь какие-то заговоры, которых нет. Думаешь, что у них тут дедовщина? Типа старшая стала младшую жизни учить? Да даже если и так, ну не ладили между собой девчонки. И что такого? Ты бывал в женских коллективах? Удивительно, что они вообще уживаются вместе, а тут еще если дележка начинается, кто какую грязную работу будет делать, так вообще сущий мрак.

– Я думаю, она что-то знает, – Денис продолжал настаивать на своем.

– Знает что? Какой вариант тебя бы устроил? Что одна монахиня избила другую? Или что настоятельница держит их тут в плену? Я просто не понимаю, почему мы все еще торчим здесь, если уже и так все понятно: девочка не выдержала местных порядков.

– Мы здесь, отец, чтобы этот случай стал первым и последним в этом монастыре, – лейтенант словно не замечал возражений протоиерея и продолжал что-то тщательно фиксировать в свой блокнот.

– Да и кстати, что это за история с богатыми родителями? – говоря о Софии, Матфей вспомнил о внезапно всплывших фактах. – Это из-за них такое внимание полиции?

– Наше внимание не определяется финансовым положением жертвы, – пафосно и нарочито ответил Денис. Вместе с тем, едва заметно приманив жестом Матфея чуть ближе, он вполголоса продолжил: – Ее отец – прокурор Республики. Довольно жесткий, но предельно честный мужик. Когда дочь пошла по наклонной и загремела с травкой в отделение, ему пришлось наступить себе на горло и растоптать все свои принципы, чтобы вытащить ее. Девочку отпустили без протокола и постановки на учет, но его это сильно подкосило. Двадцать лет образцовой службы – и такое вот падение в своих же собственных глазах. Конечно, все понимающие, никто его топить за это не стал, но он-то мужик правильный, решил сам сворачиваться. Так что отправил дочь на перевоспитание в монастырь. А сам начал заканчивать дела и готовить преемника. Говорят, к концу года уйдет на пенсию. Конечно, навсегда оставлять здесь Софию он не стал бы, но считал: пара месяцев будет полезными. И конечно, сейчас он в ярости. Тем более что в этот монастырь так просто не попасть, и это кто-то из ваших ее сюда пристроил. Так что тут все как-то слишком переплелось.

– Ну этот кто-то явно не из Москвы, – похоже, Матфей был искренне удивлен услышанной историей. – Неужели Иаков?

В ответ лейтенант лишь многозначительно пожал плечами. И в этот самый момент в комнату ворвался сержант:

– Фух, думал, уж не найду. Тут жуткие лабиринты.

– Да, есть такое дело, – согласился Денис. – Что там у тебя?

– Вот, отец Иаков нашел, – он протянул книгу офицеру, и тот с ходу открыл одну из центральных страниц.

– Это дневник?

– Похоже на то, – подтвердил сержант.

– Офицер, читайте вслух, пожалуйста, – протоиерей Матфей тут же обозначил свое пожелание.

– Что? – у Дениса, казалось, округлились глаза от такой дерзости.

– Там могут быть церковные тайны. Если это так и вы приложите это к делу, то скандала не избежать, – продолжал Матфей.

– Да срать мне на скандал! – похоже, лейтенант уже изрядно подустал от этого цирка. – Это же не государственная тайна!

– Денис, я, возможно, сейчас переверну ваш мир с ног на голову, но часть церковных тайн относятся к государственным и помечены грифом особой важности, – Матфей продолжал, но уже куда более тихим и спокойным голосом. – Особой важности! Это выше, чем совершенно секретно!

– Я знаю, что это выше! – лейтенант раздраженно рявкнул в ответ и растерянно оглянулся по сторонам в надежде получить опровержение от кого-то из собравшихся. Но выражения их лиц лишь подтверждали сказанное. Иаков одобрительно кивал головой, а клирик сочувственно разводил плечами, видимо сталкиваясь с чем-то похожим и в своей католической практике.

– Ладно, – нехотя согласился следователь.

Глава 4. Лилит

– «Дорогой дневник, пятый день в этом аду! Спасибо, папа! Мне кажется, я схожу с ума. Телефон сел, а зарядить невозможно, ведь электричества тут попросту нет! Вот сюрприз! Изучала округу, выбраться тоже не вариант: кругом лес, и ни одной дороги. Курьер из города приезжает раз в месяц. В общем, я застряла. Это капец как угнетает: сижу целыми днями в этой тюрьме и тупею. Реально, пробовала читать местные книги – не понимаю ни слова. Сюжета нет, какие-то наборы непонятных историй на ломаном языке. Но, правда, выучила пару молитв. Не специально, просто они тут на завтрак, обед и ужин. Хочешь не хочешь – слова цепляются. Хожу вот сейчас напеваю :) Эх, видела бы меня Вика, угорала бы на весь класс. А Стас бы назвал святошей! Никогда не думала, что буду так скучать по этим бездельникам. Но с друзьями тут совсем туго. Хотя я Афанасию называю своей подружкой. Я троллю, конечно, она самая жесткая здесь. Благочинная! Она типа коменданта! Следит, чтобы все убрано было, прибрано, никакой запрещенки. Да я бы и рада, но где ее взять? Ни магазинов, ни народу. Одни святоши. Капец, я устала. Как представлю, что мне тут еще пару месяцев торчать, – блевануть хочется. Я, кстати, похудела, считаю, это достижение! Ну и плюс еда здесь зачетная. Походу, какие-то теплицы, так что все с огорода, но меня туда не пускают. Говорят, должна сперва заслужить упорным трудом. А мне впадлу. В общем, докатилась до ведения дневника. Прощай, кукуха».

– Пока что типичный подросток, – комментировал услышанное сержант. – У меня сестра такая же.

Денис пролистнул еще пару страниц.

– «День сорок третий. Ночью опять приходила Сулай». Воу-воу-воу, что-то я далеко пролистал. Так, щас немного назад, – он опрокинул страницы в обратную сторону.

– «День двадцать четвертый. Я официально сдаюсь. Пофиг, смирилась. Начала работать, послушничать. Сегодня полдня чистила картошку, папа бы офигел от моей усидчивости! Мне во всем помогает Сулай. С тех пор как ее приставили ко мне, все стало гораздо лучше. Она оказалась очень даже нормальной! На удивление, более жизнерадостная, чем я. Да-да, Стас, я жизнерадостная! :) В общем, Сулай огонь. Очень крутая, сама детдомовская, загремела сюда еще ребенком. И за пару лет стала образцовой послушницей. Рассказала мне, как все устроено, как не нервировать взрослых, особенно Афанасию :). Даже когда хочется! :))». – Лейтенант перелистнул очередную страницу.

– Так, допустим, значит, здесь к ней приставили Сулай, и вроде как все наладилось. – Он бегло пробежал глазами по странице в поисках чего-то значимого.

– «Сегодня разгружали продукты и посылки из города. Нам помогали Архип, местный сторож, и его сын. Тихомир, или как-то так. Я думаю, я ему нравлюсь. Постоянно сверлил меня взглядом и старается быть ближе. А Сулай подначивает: „Тихомир, помоги, Софии тяжело!“, я ей говорю: „Дура! Ты че творишь?“, а она давай ржать. В общем, Архип нас отругал, и сестра Ксения прогнала в молельню. Но Тихомир симпатичный вроде. Не в моем вкусе, но такой скромный, милашка».

– По моему опыту, тихони те еще извращенцы, – вновь прервал рассказ лейтенанта сержант. – У нас случай был, в пригородном…

– Володь, хватит! – Денис осек подчиненного. – Архип – это тот старик, что нам колокол показал?

– Да, он тут один, – подтвердил Иаков.

– И у него есть сын? Тихомир? – решил уточнить офицер.

– Сын есть, – продолжал архимандрит. – Даже двое, насколько я помню. Но имен не знаю.

– Ладно. – Денис вновь вернулся к дневнику.

– «День тридцать второй. Библиотека – это просто бомба!»

– В этом соглашусь, – Матфей радушно улыбнулся. – Сам, бывало, днями и ночами безвылазно сидел в Патриаршьих комнатах чтения.

Лейтенант скептически оглянулся на протоиерея. Казалось, его образ нисколько не бился с человеком, жадным до знаний. Секунду спустя Денис продолжил:

– «Теперь мы с Сулай зависаем здесь все время. Часть книг закрыты в отдельной комнате, но даже те, что есть, куда древнее и интереснее, чем все, что мне давали раньше. Нам помогает сестра Лукия. Она тут библиотекарша, главная над книгами. Днями и ночами переводит тексты. А когда мы приходим ей помогать, рассказывает нам красочные истории. Теперь моя любимая про Лилит».

– Стоп! – тут же разительный голос Матфея прервал рассказ. – Денис, ни слова больше! Если она что-то рассказывает, то это относится к церковной тайне!

– Что? – следователь скривился в недоумении. – Это что, шутка? Вы вешаете гриф секретности на историю девочки?

– Я не шучу, Денис, серьезно, – Матфей настаивал на своем, демонстративно пригрозив пальцем.

– Отец, прошу, – лейтенант сохранял образцовую выдержку, – про использование материалов в суде я вас услышал. Прежде чем что-то прикладывать к делу и предавать огласке, мы проведем тщательную консультацию с представителями духовенства. Но у вас нет ни единой возможности запретить мне читать дневник, который может пролить свет на это дело, – с последней фразой он пристально уставился на стоящего одаль священника, пока тот нехотя, но все же согласился, отвернувшись в сторону.

– «Лилит, – Денис продолжил с места остановки, – это первая жена Адама! Да-да, оказывается, до Евы он уже был женат! Просто Казанова какой-то!»

– Официально это не наша позиция, – Матфей счел важным прояснить отношение церкви к данному вопросу. – Видимо, ей читали какие-то иудейские тексты. Они не имеют отношения к православию!

Лейтенант продолжал:

– «Лилит и Адам жили в Эдеме – огромном райском саду, полном всяких ништяков. Самый крутой из них – Древо Жизни, дающее бессмертие. Так что они там не старели, отдыхали, загорали, в речках купались – в общем, как на курорте».

Матфей продолжал осуждающе смотреть на Иакова и неодобрительно качать головой.

– «Но это все была огромная фикция!» – продолжал чтение Денис.

– Охренеть, – не удержался от комментария сержант. Денис старался не отвлекаться и продолжал:

– «По сути, это был испытательный полигон, чтобы создать существ по образу и подобию Бога. И если с внешностью было все просто, то с внутренним миром ничего не выходило. По замыслу Бога, человек должен был постоянно развиваться: стремиться к новому, знаниям, никогда не останавливаться. И все было просто, пока он находился в плохих условиях и мечтал о лучшем. Но когда он добивался всего, попадая в Эдем, то прекращал развиваться, учиться и искать. Останавливался. По сути, это был тупик каждого эксперимента и каждой созданной в этом месте парочки. Поэтому Эдемский полигон был самым сложным и последним».

– Эдемский полигон? – сержант вопросительно посмотрел на стоящих рядом священников.

– Я даже комментировать это не буду, – раздраженно выдал Матфей. – У девочки в голове каша. Все сказанное здесь – это просто какая-то ересь, не имеющая ничего общего с религиозными текстами!

– Но похоже, она в это верила, – комментировал следователь и продолжал чтение:

– «Адам и Лилит были уже не первыми обитателями сада. Просто все предыдущие не справлялись. Единственным способом сбить тупиковость развития людей в Эдеме было научить их отречению – отказу от благ во имя чего-то иного. По сути, выходу из идеального рая в неидеальную жизнь, где люди снова начнут суетиться в поисках лучшего. За всем этим пристально наблюдали ангелы. Михаил был у них за главного. Самаэль – кем-то вроде шефа службы безопасности – и играл роль главного злодея, змея-искусителя. Ну и еще был Уриил, я так понимаю, вроде местного кагэбэшника, который докладывал обо всех косяках сразу наверх. И, понятное дело, еще с десяток других обычных ангелов попроще на подхвате».

– Ангелов на подхвате? Местный кагэбэшник? – Матфей раздраженно повторял сказанное в ожидании реакции архимандрита. – Иаков, ты слышишь, что твоя послушница говорит?

– Матфей, она дитя. Для нее это просто образы, не связанные с истинными проявлениями добра и зла, – пытался оправдать слова Софии старик.

– Я распущу вас всех! И будете где-нибудь в сельском приходе на подхвате, прости господи. Нам обязательно все эти бредни дочитывать?

– Вы можете не слушать, святой отец, я вас вообще не держу, – сдержанно отвечал следователь и продолжал читать: – «По плану люди должны были поддаться искушению, прозреть и отправиться покорять мир. Но Адам был капец упертый, непробиваемый. Ему все нравилось и без запретных плодов: ел, пил, валялся целыми днями – в общем, типичный мужик. А Лилит, конечно, бесилась. Красивая, дерзкая, независимая. Пилила его, давай, мол, что-нибудь замутим, а он ей – „нет“, типа знай свое место. А она такая: „Какое место? Мы же оба творения Божьи!“ Равноправие, все дела! В общем, на этой волне негатива подкатил к ней змей-искуситель. Сестра Лукия говорит, что он и выглядел как огромный говорящий змей, но я думаю, что Самаэль выбрал образ более привлекательный :). Такой высокий демон-очаровашка!»

– Очаровательно, – язвительно комментировал рассказ Матфей.

– Отец, прошу вас! – лейтенант пытался сосредоточиться: – «Все сработало. Лилит вкусила запретный плод. Ангелы уже практически начали праздновать успех, но все пошло не по плану. Она затаила обиду на мужа за его бесхарактерность и тупо ему ничего не сказала. Просто по-тихому слиняла из сада. Это был провал».

Лейтенант на мгновение замолчал и обратился к священникам:

– Это все правда? Я с Библией так, поверхностно знаком, – похоже, Денис не выдержал и наконец-таки озвучил вопрос, который интересовал его на протяжении всего рассказа.

– Сложно сказать, я бы… – начал Иаков, но Матфей резко перехватил инициативу:

– Нет, конечно! Это какая-то мешанина из разных религий и домыслов. Надо поговорить с этой сестрой Лукией, что она им там читает, что у них в голове такая каша!

– Но вы же сказали, что это церковная тайна? – следователь пытался понять причину столь яркой первой реакции протоиерея.

– Я думал, что речь может зайти о настоящем, а не о мифах древности! – Матфей доносил свою позицию.

– А что в настоящем связано с Лилит? – продолжал лейтенант.

– Это демон! – неожиданно в разговор вмешался клирик. – Есть упоминания…

– Церковная тайна! – тут же прервал его Матфей. – Все упоминания и свидетельства – это сугубо наше с католиками дело и к текущему отношения никакого не имеет. Лилит – персонаж выдуманный, но почему-то для Папского престола крайне интересный, а мы и не особо возражаем. Торг, взаимный интерес, все дела.

– Вместе с тем, – Иаков все же пытался закончить свою мысль, – в этом рассказе определенно есть отсылки к религиозным текстам. Падший ангел Самаэль, огонь Божий Уриил. Образ Лилит, схожий с описанием в Алфавите Сиракиды. Но, конечно, множество крайне вольных интерпретаций и домыслов.

– Ясно. И что с ней в итоге стало? С Лилит, – лейтенанту хотелось узнать развязку.

– Без понятия, в православии ее даже не существует! – Матфей в свойственной ему манере парировал вопрос следователя.

– Насколько я знаю, она добралась до Красного моря, где ее настигли ангелы, – Иаков поделился своими познаниями, – и наказали.

– Хм, – задумчиво вздохнул Денис и пальцем прошелся вниз по строкам дневника. – «Возвращать ее в Эдем было уже поздно. Она знала правду, и эксперимент был испорчен. В одиночку же, без Адама, она не могла стать матерью и дать жизнь народам. Так что от нее надо было избавиться. Вот такая цена равноправия в начале времен».

– Надо провести ревизию книг женских монастырей, – Матфей склонился к Иакову и, словно забыв о своих ярких нападках пятиминутной давности, предлагал уже более сдержанные меры.

– Так, дальше идут какие-то грустные смайлики, – лейтенант продолжал. – «Ее место заняла Ева. Более послушная и знающая свое место. Чтобы эта тоже не киданула Адама, ей сказали, что она создана из его ребра и потому не ровня ему. Но многие черты Лилит сохранились. Так что дальше все повторилось: змей, плод – но развязка уже другая. Ева первым же делом пошла к Адаму и разделила с ним знания, и они вместе ушли из Эдема. Эксперимент окончен, Михаил и Самаэль отправились присматривать за ними в миру, а Уриил запечатал Эдем и отправился с докладом наверх». Точка. Дальше день тридцать третий. Похоже, развязки с Лилит не будет.

– Господин следователь, – из-за двери раздался голос казначеи Ксении, – сестра Афанасия освободилась и готова с вами побеседовать.

Сержант прильнул к начальнику и вполголоса прошептал:

– По ходу, это та, которая комендант из дневника. Самая жесткая, если верить девчонке.

– Да, спасибо, сестра, – ответил Денис, откладывая дневник в сторону. – Пусть проходит.

Глава 5. Благочинная

После нескольких формальных вопросов и представления всех участников следователь, наконец, перешел к делу:

– Когда вы последний раз видели Софию?

– Около недели назад, на вечерней службе, – сестра выдала без промедления.

На вид монахине Афанасии было уже далеко за пятьдесят. Глубокие морщины вокруг усталых карих глаз, худощавые формы лица. Она была невысокого роста, но производила впечатление необычайно сильной женщины. Причем не только духовно, но и физически: крепкие жилистые руки, прямая осанка. Монахиня сидела неподвижно, не отвлекаясь на внешние шорохи и возню собравшихся, словно всю жизнь прослужила в карауле. Ее взгляд был прямым, честным и откровенным, а лицо не выдавало ни единой эмоции.

– Точный день не помните? – Денис решил углубиться в детали.

– Мы не уделяем здесь такого внимания времени, как миряне, – сдержанно отвечала Афанасия. – Полагаю, это была вечерняя служба прошлой субботы.

– Отлично! – лейтенант обрадовался появившейся конкретике. – И на этом все? Больше Софию не видели?

– Нет, – монахиня словно старалась скорее закрыть тему.

– Я так понимаю, вы присматриваете за послушницами, – но Денис явно не планировал так просто сдаваться, – следите за порядком, за соблюдением правил.

– Да, это часть моих обязанностей как благочинной, – согласилась Афанасия.

– А разве как благочинной вам не следовало проверять кельи послушниц перед сном? – лейтенант явно хотел найти какие-то нестыковки в складном рассказе.

– Да, у меня есть такое право – входить в кельи сестер, но я этим не злоупотребляю.

– Значит, вы ничего не знали о том, что ночью к Софии приходила Сулай? – похоже, лейтенант решил пойти ва-банк, вспомнив беглое упоминание об этой встрече в дневнике. И на удивление, это сработало. Афанасия замолчала, словно перебирая варианты, пытаясь понять, какой ответ может быть уместным. Денис решил не терять момента и попытаться надавить:

– Сестра, ложь – это грех.

– Я не знала, – наконец выдала монахиня. – Не знала, что они ходили друг к другу. Поверьте, если бы было иначе, ничего этого не произошло бы.

– Продолжайте, – Денис, казалось, затаил дыхание, словно боясь спугнуть рассказчицу. Его смелое предположение про то, что таинственная встреча Сулай и Софии могла подстегнуть разговор, похоже, сработало. Афанасия продолжала:

– С приходом Софии в обитель я глаз с нее не спускала. Непослушное заблудшее дитя. Я прилагала все усилия, но этого оказалось недостаточно. В попытке найти к ней подход я попросила Сулай стать ее проводником. И она откликнулась. Девочки сдружились и стали не разлей вода. Мне искренне казалось, что их дружба лишь укрепляет веру.

– Казалось? – лейтенант старательно расставлял акценты в повествовании монахини.

– Да, истинная вера не имеет ничего общего с произошедшим.

– И чья же в этом вина? – Денис всячески старался правильно подбирать слова, чтобы узнать чуть больше и при этом не раскрыть свои карты. Похоже, Афанасия действительно поверила в его блеф и считала, что следователю уже что-то известно. Но он не знал ровным счетом ничего, кроме как плачевного результата – измученной девочки с побоями, переломами и синяками в одной из республиканских больниц.

– Моя, – виновато согласилась монахиня. – Я размякла. Перестала совершать вечерние обходы, проверять кельи и врата. Стала делать поблажки в следовании порядкам. Старалась быть для них, прежде всего, сестрой и уже потом благочинной. И поплатилась за это. Если бы я только знала, что они делали по ночам… – с последней фразой в ее глазах словно проскочила искра сомнения. Она устремила взор на следователя и заметила на его лице растерянность.

– Вы ведь не знаете? – похоже, она, наконец, раскусила блеф лейтенанта.

– Не знаю чего? – отступать явно было уже поздно.

– Что Сулай уехала, – Афанасия мгновенно изменилась в лице. – Возможно, поэтому София и убежала. Они уж больно сильно привязались друг к другу.

– Уехала? Куда? – Денис явно удивился новым вводным.

– Не знаю, – продолжала сестра, – видимо, передумала становиться монахиней и отказалась от пострига. В тот же день покинула монастырь.

– Но как это возможно? – на этот раз Иаков решил вмешаться в рассказ. – Извозчик прибывает лишь раз в месяц. Как она могла покинуть обитель?

– Ее Тихомир вызвался отвезти, – казалось, у Афанасии были ответы на все вопросы. – Архипов младший сын.

– И давно это произошло? – похоже, Денис все еще пребывал в некотором шоке, продолжая задавать вопросы скорее на автомате, в то время как мысленно пытался сложить все в единую картину.

– Примерно тогда же, когда и София пропала. Последний раз я видела их обеих на вечерней субботней службе.

С последней фразой в комнате повисла гробовая тишина. Явно не такой развязки ожидал следователь, но кажется, монахини решили спрятать концы в воду. Но как их уличить в этом? Идей пока что не было.

– Я могу идти? – Афанасия решила воспользоваться воцарившимся замешательством.

– Последний вопрос, – собрался с мыслями Денис. – Вы сказали, что если бы знали, что они делали по ночам, то все было бы иначе. Так что же такого они делали по ночам, сестра? – похоже, он решил вывести монахиню из зоны комфорта максимально прямым вопросом, не оставляющим шанса на увиливание. Но эта формулировка не вызвала никакой эмоции на лице Афанасии. Игра следователя была окончена, она знала, что ему ничего не известно, и переиграть ее теперь было уже невозможно.

– Как я и сказала, – начала она, неспешно вставая со стула, – если бы я только знала. О том, что там происходило, известно лишь им самим и Богу. Вы можете спросить у первых, а я обращу свои вопросы к Всевышнему, – с иронией добавила она, упиваясь своей победой в этой импровизированной схватке.

– Никуда не уезжайте, пока идет следствие, – выкрикнул ей вслед сержант, словно на автомате, растерявшись от такого нарочито подозрительного поведения.

– Не уезжайте? – переспросил Денис. – Володь, это монастырь! Куда она уедет?

– Я так, на всякий случай, – Владимир виновато опустил глаза.

– Что дальше? – в свойственной ему язвительной манере вступил Матфей. – София в больнице. Тихомир с Сулай уехали. Все? Следствие окончено?

– Еще нет, – Денис продолжал фиксировать заметки в своем блокноте. – Володь, попроси сестру организовать встречу с библиотекарем. – Он перелистнул несколько страниц назад и добавил: – Сестрой Лукией. И, собственно, с Архипом.

– Да, шеф, сделаем. – Сержант вышел в коридор в поисках приставленной к ним монахини.

– С Архипом здесь побеседовать не получится, – на всякий случай решил обозначить Иаков, – местный народ крайне набожный, в женский монастырь он не вступит. Надо с ним на его земле встречаться, в доме.

– Ладно, учту, – согласился Денис. – Спасибо, отец.

– Так, Денис, может, закончим, наконец, с дневником, – Матфей хотел хоть как-то форсировать это вялотекущее расследование.

– Да, пожалуй, – лейтенант в очередной раз пролистнул страницы до места, на котором они остановились в прошлый раз.

– «Тридцать третий день…» – начал он не спеша. – Так, кухня, молитвы, жалобы. Сулай, опять Сулай…

– Лейтенант, прошу, – Матфей раздраженно прервал обрывистые фразы следователя, намекая на предыдущий договор об озвучивании содержимого вслух.

– Да, да, – ответил виновато Денис. – Тут просто ничего интересного. Вот. «Тридцать девятый день. Сегодня я была в саду!»

– Сад – это прекрасно, – с улыбкой вступил в беседу клирик. Стоит отметить, что Томаш вел себя крайне тихо и неприметно. Настолько, что в момент, когда он, наконец, что-то произнес, глаза Матфея даже округлились от неожиданности и удивления, словно он позабыл о присутствии католического священника в комнате. Лейтенант же продолжал, не подавая вида:

– «Сестра Ксения была права, это действительно необычайное место! Просто невероятное! Если бы мне кто-то сказал, что среди бескрайних снегов может цвести такой зеленый сад, я бы в жизни не поверила! Но сегодня видела его своими глазами. Мы рвали инжир! Никогда не пробовала его раньше и не скажу, что это капец как вкусно, но, определенно, очень необычно! Вкус такой насыщенный и свежий, без всяких этих городских добавок и химикатов! Я обязательно привезу парочку папе! И друзьям, конечно :). Куда же я без вас. И без Сулай :). Да, похоже, мы нашли друг друга. Две потерянные души в самом безлюдном месте Сибири. Кстати, про безлюдность. Часть сада закрыта. Огромные ворота, забор, поросший плющом, а что за ними – секрет! Нам никто не говорит, но сквозь щели виднеются деревья и древнючая часовня. Мы думаем, что там живут привидения! :) Да, знаю, это не по-христиански, но мне хочется верить, что если бы мама могла вернуться… Она бы не пропустила такой прекрасный сад…»

– Она растет без матери? – на удивление, Матфей не стал в очередной раз возмущаться далекими от религиозных суждениями девочки, напротив, его слова звучали необычайно трепетно и участливо.

– Да, у нее только отец, – подтвердил лейтенант. – Мать погибла около трех лет назад. Автомобильная авария. Примерно с тех пор Софию и понесло во все тяжкие.

– Может, нам посмотреть сад? – клирик вновь активизировался.

– Да что тебе неймется, Томаш? – фыркнул Матфей. – У вас там в Польше что, деревьев нет?

– В снегах нет, – виновато попытался ретироваться клирик.

Денис молча поглядывал на небольшую перепалку священников, попутно перелистывая страницы вперед.

– Надо бы уже двигаться к развязке. «День сорок третий. Ночью опять приходила Сулай. Я обожаю эти наши встречи! Когда все спят, а мы забираемся под одеяло».

– Господи, Денис! – не выдержал Матфей. – Скажи, что это не то, о чем я думаю!

– Я без понятия, о чем вы думаете, святой отец, – хладнокровно комментировал следователь. – Но если это то, о чем я думаю, то вам об этом думать грешно.