В снежном плену. Охотница и демон

Пролог

Огромные снежные хлопья летели прямо в лицо, мешая увидеть хоть что-нибудь в этой бесконечной снежной пелене, в которой я оказалось из-за собственного упрямства. Надвинув пониже меховой капюшон видавшей виды охотничьей замшевой куртки, зябко передернула плечами и лишь крепче сжала рукоять меча, висевшего на поясе – ничего, я выберусь отсюда, как только эта чертова вьюга утихнет. Выберусь, и снова отыщу его следы. Даже если для этого мне придется вернуться назад, и начать все с самого начала…

Я охотилась за демоном уже больше года. Всю промозглую осень с чавкающей под ногами грязью и всю долгую суровую зиму, которая бывает только в наших краях. Пришла весна, напоенная ароматами луговых трав и цветов, а за ней и короткое знойное лето, вновь сменившееся осенью и пришедшей следом за ней снежной зимой, а я по-прежнему шла по его следу, уводящему меня все дальше на север. Демон был хитер и изворотлив: он никогда не задерживался на одном месте дольше нескольких дней и, бросив очередную выпитую досуха жертву, устремлялся дальше, петляя и умело запутывая следы. Мой враг, как я теперь уже знала, любил холод и стужу, и выбирал не самые легкие пути, раз за разом скрываясь от меня в снежной мгле. Вот и на этот раз я сильно рисковала, увидев свежие следы на снегу, ведущие куда-то в горы, низкие серые тучи над которыми обещали приближение снежной бури. Думала, что успею настигнуть его до того, как она начнется и, наконец-то, буду свободна от взятых на себя обязательств. Но… не успела. Вьюга началась так внезапно, что у меня не было даже шансов вернуться обратно, в селение, где я оставила свою лошадь и большую часть вещей. С собой у меня было только оружие, несколько артефактов, да огниво – на случай, если придется совсем уж туго. Ветер крепчал с каждой минутой, взметая вокруг меня снежные вихри, бросая в глаза колючие крупицы и протяжно воя в ущелье, срываясь порой на нестерпимый для ушей мерзкий свист. Но я упорно продвигалась вперед, зная, что другого выхода здесь нет, и того, кто идет впереди, также, как и меня, застала снежная буря. Тревога в груди нарастала, как снежный ком, но я гнала ее прочь.

А потом… появился он. Высокая фигура возникла из мрака настолько внезапно, что я не успела сделать ничего, как меня тут же смело волной снега, отбрасывая далеко в сторону. Отплевываясь от него, рванула меч из ножен, но было уже слишком поздно. Едва заметное смазанное движение, а после, его лицо вдруг оказалось рядом с моим. Так близко, что я могла коснуться его кончиками пальцев, если бы захотела. Неуловимое движение руки, метнувшейся ко мне, и грудь сковало болью – колючей, ледяной. Последнее, что я запомнила, прежде чем отключиться – его глаза. Нечеловеческие, похожие на лед и… не знающие пощады.

Глава 1

Прошлое

Когда-то я думала, что я такая же, как остальные дети, и что наша маленькая семья, состоящая из меня и мамы, ничем не отличается от сотен и тысяч других бедняков, живших на окраине города. Когда-то я мечтала, что в один прекрасный день на пороге нашей жалкой лачуги появится всадник, приехавший на красивом коне в богатой упряжи и заявит, что мы – его семья, которую он так долго искал. Обнимет маму, а та спрячет лицо у него на груди, а потом подхватит меня на руки и закружит так, что я буду смеяться и плакать от счастья. Мечты разбились в одночасье, стоило появиться в нашем городе инквизитору с его сворой подручных псов – карателями.

Они нагрянули к нам внезапно, поздним вечером. Мама была в доме, хлопоча по хозяйству, а я задержалась на заднем дворе, загоняя в сарай непослушных цыплят. Грубые мужские голоса, вдруг заполнившие наш крошечный домик, заставили меня на мгновенье оцепенеть, а потом подкрасться поближе, спрятавшись под раскрытым окном.

– Женщина, – металлический голос принадлежал одному из мужчин, – хватит водить нас за нос. На тебя поступило сразу несколько доносов, и будет лучше, если ты во всем признаешься сама, иначе… – в единственной комнате лачуги повисло многозначительное молчание.

– Но мне в чем признаваться, господин, это клевета, я ни в чем не виновата перед богом и людьми! – я не видела маму, но чувствовала, как она сейчас нервничает.

– Это будет не сложно проверить. Поверь, способы у нас найдутся. Взять ее!

Дальнейшее напоминало ад. Я слышала, как мама плакала, умоляя не трогать ее и убеждая, что она невиновна. Слышала рассерженные голоса мужчин, которым, кажется, надоели ее крики и слезы, пока они переворачивали вверх дном все наши нехитрые пожитки, пытаясь что-то найти. Опомнившись, я собиралась кинуться в дом, к ней, когда следующие слова заставили меня застыть на месте:

– Твоя дочь, где она?

– Ее здесь нет, она… я отправила ее к родственникам.

– Лжешь! – послышался хлесткий удар пощечины, и мама тихо заплакала.

«Мама!» – мои ладони сжались в кулаки.

– Где. Твоя. Дочь?

– Вам ее никогда не найти! Она уже далеко отсюда!

– В темницу ее. Лачугу сжечь. – голос инквизитора звенел от ярости.

Я прошмыгнула за дом и, отогнув одну из досок в стареньком покосившемся заборе, бросилась бежать прочь, туда, где темнел в стремительно сгущающейся темноте лес. Сидя в кустах, укрытая ночной мглой, я беззвучно плакала, размазывая по щекам слезы, глядя на то, как взвивается пламя, жадно пожирая наш домик – единственное, что у нас было, уничтожая вещи и несчастных животных, так и оставшихся запертыми в сарае. Сердце рвалось туда, назад, но мамин предупреждающий взгляд, которым она, стоя со связанными за спиной руками, смотрела на лес, как будто зная, что я где-то рядом, заставил меня остаться на месте.

К дому я вернуться так и не рискнула, вместо этого, едва лишь стало светать, направилась в соседнее поселение. В голове был план. Я должна была спасти маму.

Глава 2

Первое, что сделала – стянула с веревки у одного из домов на окраине леса сушащееся белье: мужские штаны и рубаху. Воровать у таких же бедняков, как мы, было стыдно, но я пообещала себе, что обязательно возмещу им стоимость вещей. Добежав по едва-заметной тропинке до крошечного озерца, прятавшегося в зарослях кустов, стянула с себя передник, юбку, рубашку, и быстро переоделась. Вещи оказались прилично велики, поэтому я вытряхнула из кармана передника единственное мое сокровище – перочинный ножик, купленный в прошлом году на ярмарке, на мой седьмой день рождения, и безжалостно отрезала лишнее. Теперь я напоминала не темноволосую девочку, а пугало, и все же, этого явно было мало. Тяжело вздохнув, расплела длинную косу толщиной с кулак, которой очень гордилась. Сердце обливалось кровью, когда я, пядь за пядью, давясь слезами, срезала и кромсала длинные пряди волос. Увидев свое отражение в темной глади воды не выдержала, и разрыдалась, но тут же устыдилась этого. Волосы, передник и рубашку завернула в юбку, сделав из нее наподобие тюка. Привязала к одежде камень потяжелее и, войдя в озеро, зашвырнула его подальше в воду. Белый пузырь медленно опускался на темное дно. И я чувствовала, что вместе с ним исчезает мое беззаботное счастливое детство. Кажется, сегодня оно закончилось навсегда.

***

Мой план был таков – пробраться к городской темнице, где содержали заключенных и, улучив момент, каким-то образом увидеть маму и узнать, как я могу ей помочь. Надо ли говорить, сколь наивен он был и какое жестокое разочарование ждало меня?

К темнице, располагавшейся в древней крепости квадратной формы, мне пробраться удалось – худенькая, чумазая, с торчащими во все стороны клоками неровно обстриженных волос, я вполне могла сойти за мальчишку. Вот только что толку? Стража прогнала меня, стоило лишь попытаться приблизиться к одному из решетчатых окошек, находившихся на уровне земли. Я пробовала снова и снова в течение нескольких дней. Ночевала на улице, прячась на ночь в сараях и на чердаках, ела что придется, часто деля трапезу с дворовыми псами, что питались объедками с хозяйского стола. Но все было бесполезно. Темница надежно охранялась, и войти в нее можно было лишь одним способом – став ее узником, а выйти, зачастую – лишь ногами вперед.

Наконец, в один из дней, счет которым я уже начала терять, шатаясь от голода и усталости, колокол на башне темницы зазвонил, и ее ворота приглашающе распахнулись. Я не верила своим глазам и наивно радовалась, как мне повезло. Если бы я только знала! Если бы знала!

Внутрь, сначала по одному, а потом все более оживленно, потекла толпа горожан, и я шмыгнула вместе с ними, держась поближе к выходу, высматривая между стоящих впереди тел, локтей, плеч и голов людей что-то, что было видимо только им. Внезапно до моего слуха донесся шепот:

– Я слышала, сегодня среди осужденных будет женщина. – это говорила горожанка, чье лицо было скрыто чепцом с широкими накрахмаленными оборками.

– Поделом им, – пробормотала ее соседка, женщина постарше, – бесово отродье. Она испуганно оглянулась и мелко перекрестилась, а у меня на миг болезненно сжалось сердце. И все же я, вопреки страху, начала проталкиваться вперед, активно помогая себе локтями и не обращая внимания не недовольное шиканье и тычки толпы – до тех пор, пока передо мной не открылось то, что высилось посреди крепостного двора – наспех сколоченный деревянный эшафот, на котором стояла широкая деревянная колода, а в стороне от него – вкопанный в землю высокий столб и сложенные невдалеке вязанки хвороста.

Толпа вдруг замерла, уставившись куда-то, и проследив за ней взглядом, я поняла, что мое сердце камнем рухнуло вниз и, кажется, перестало биться: в окружении стражников, на казнь вели четырех заключенных, трех мужчин и женщину, которой оказалась… мама.

«Не трогайте ее!» – хотелось мне крикнуть, бросившись к ней. «Пожалуйста!» – беззвучно прошептали побелевшие губы, и из горла вырвался хрип. Главный инквизитор – высокий смуглый мужчина с орлиным профилем и черными глазами, возглавляющий шествие, остановился напротив безмолвно замершей толпы и, развернув свиток, стал зачитывать обвинения, но его слова доносились до меня, как через многочисленные слои ваты. Сговор с дьяволом…запретные ритуалы…ересь…укрывательство…отсутствие раскаяния и, как итог, приговор: мужчин приговаривали к отсечению головы, а маму – к сожжению на костре.

Мир вокруг пошатнулся, подернувшись белой пеленой. Исчезли все звуки, исчезло вообще все, кроме ее лица – осунувшегося, изможденного, с запекшейся кровью на разбитых губах. «Не троньте!» – прохрипела я, бессильно валясь на землю. Кто–то зло пнул меня носком сапога, стряхивая со своих ног, как грязь, но я не почувствовала боли. Лишь смотрела, смотрела на нее, и не могла наглядеться.

Тем временем стражники разделили заключенных: мужчин подвели к лестнице, что вела на эшафот, проверив крепость веревок на руках и выстроив в очередь на смерть, а маму привязали к столбу, скрутив руки за спиной и обвязав веревкой ноги и шею, полностью обездвиживая. Пока стражники стаскивали хворост, щедро раскидывая его вокруг столба, к ней подошел инквизитор. Я быстро переползла в сторону, чтобы быть поближе к ней, оставаясь невидимой за ногами впереди стоящих, поэтому слышала, как он спросил у нее:

– Ну же, ведьма, даю тебе последний шанс. Признайся во всем, и умрешь быстро, от удавки, а не от огня, что будет пожирать твою еще живую плоть.

– Мне нечего Вам сказать, кроме того, что я уже говорила. Я ни в чем не виновата. – Из ее треснувшей губы потекла тонкая струйка крови и инквизитор брезгливо поморщился, отходя прочь. Где-то справа раздался свист рассекаемого воздуха и жуткий звук, смешавшийся с дружным возгласом толпы, но я даже не повернула головы, не в силах оторваться от картины, разворачивающейся перед моими глазами.

– Начинайте! – раздался голос инквизитора, и двое стражников с зажженными факелами одновременно подожгли хворост у подножия столба.

«Нет!» – крикнула я одновременно с ревом толпы, приветствующей казнь второго заключенного. «Нет!» – повторила едва слышно, видя, как хворост дружно занялся, и чувствуя, что по щекам градом текут слезы. Не соображая, что делаю, протиснулась вперед, высунув голову между чьих–то высоких сапог.

– Мама! – крикнула я в отчаянии, когда толпа, жадная до зрелищ, возликовала в третий раз.

Маму почти скрывал едкий дым, пламя уже подбиралось к ее ногам. Бледная, дрожащая, она стояла там, не в силах даже повернуть головы. Ее глаза расфокусированным взглядом медленно обводили толпу, пока не встретились с моими. Я видела, как выражение их мгновенно изменилось, как в них появился страх. Не за себя, нет. За меня.

«Мамочка» – прошептала я ей, зная, что она поймет меня.

«Я люблю тебя, – беззвучно сказали мне в ответ ее разбитые губы. – Уходи отсюда! Быстрее!»

«Нет!» – я замотала головой, с ужасом наблюдая за тем, как огонь перекинулся на подол ее платья, и дернулась вперед, не в силах больше смотреть не это.

«Не смей! – мама остановила меня взглядом, и следом ее глаза расширились от жуткой боли, но на мгновение их затопила безграничная любовь, что была сильнее всего на свете. Любовь к той единственной, ради которой она готова была умереть. – Я люблю тебя, доченька! Пожалуйста, уходи! Не смотри!»

– Ведьма читает заклинание! Смотрите! Она что-то шепчет! – раздались вокруг крики, и толпа зашумела, волнуясь, переключившись на новое интересное зрелище.

Пятясь назад, глотая слезы, застилавшие глаза, я с ужасом смотрела на то, как орала и улюлюкала толпа, слыша крики несчастной, горевшей заживо.

– Ведьма! – Гореть тебе в аду! – Дьявольское отродье! – кричали мужчины и женщины, не обращая внимание на щупленького мальчишку, несущегося сломя голову прочь, зажимая руками уши. Прочь из этого прогнившего насквозь города, прочь из этого мира, где ей больше не было места.

Дорогие читатели! Если книга вам нравится, не забывайте ставить ей «звездочки, а также оставлять свои комментарии! Автор очень ждет! Спасибо.

Глава 3

Год назад

Той осенью, когда ко мне в дверь постучал гонец, прибывший из маленького приграничного городка, что расположился у самого подножия гор, я и подумать не могла, чем обернется моя очередная и, на первый взгляд, самая обычная охота.

Собираясь в поездку, взяла с собой привычный минимум вещей, уместившихся в заплечный мешок – смену белья, теплый плащ, заменявший мне плед, походную миску, да кое-какие травы. Все остальное было на мне: удобная одежда, состоявшая из мягких облегающих штанов из тонкой эластичной кожи, заправленных в высокие сапоги и удлиненной охотничьей куртки с капюшоном. А еще оружие, из которого предпочтение я отдавала короткому мечу, выкованному специально для моей женской руки, и ножей, один из которых, серебряный длинный стилет, был спрятан в голенище сапога, а остальные висели на ремне, крепившемся к бедру.

– Я готова, расскажешь по дороге, что там у вас стряслось, – кивнула я молодому парню, которого прислали за мной. Совсем еще юнец, он явно робел, но пытался держаться взрослее. Вот и сейчас он, пройдясь по мне внимательным взглядом, лишь хмыкнул, взлетая на лошадь. Я последовала его примеру, и мы тронулись в путь.

– Это началось примерно с месяц назад, – заговорил мой провожатый, стоило нам выехать из леса на тракт, соединяющий все более-менее крупные поселения. – Крестьяне стали находить на пастбищах растерзанных овец и коз. Сначала решили, что волки или медведь балуют, но потом поняли, что это не они.

– Вот как? – Я с интересом взглянула на парня. – Почему же они так решили?

– Раны были не характерные: туши разодраны… вот только, – парень угрюмо посмотрел на меня, – крови вокруг не было.

– Значит он пил их кровь… – медленно кивнула я, прикидывая, с кем мне предстоит иметь дело на этот раз. Вампир? Едва ли, обычно они брезгают живностью, предпочитая выпивать людей. Волколак? Но тот едва ли стал бы действовать столь аккуратно, к тому же, ему нужна в первую очередь плоть, а не кровь. Впрочем, имелись и другие варианты, и немало.

– Сами туши целы или частично съедены?

Парень метнул на меня быстрый взгляд, и сглотнул: – Целы, если так можно сказать. Ему нужна была только кровь.