Загляни в Себя. Сборник рассказов

Муза, где же крылья?

Я всегда получала, что хотела. Пусть не сразу, не за день, два или год, но в один момент что-то пошло не так. Даже не что-то, а я знаю, что именно!

В три года я топнула ножкой и сказала маме:

– Хочу пианино!

И второго октября я стала первой обладательницей фортепиано. Деревянный великан манил изгибами коричневой губы и пел трели. Пусть. Пусть у него были и белые зубы-клавиши, и черные – бемоли грусти, и диезы радости. Он улавливал моё настроения при каждом прикосновении. И, когда в пятом классе я захотела уйти из музыкальной школы, он тут же расстроился в прямом и переносном смысле и сохранил это настроение. Он через силу продолжал играть, а я – учиться музыке. Но хотела, очень хотела попробовать себя в рисовании.

– Закончишь музыкальную школу, пойдёшь в художественную, – пообещали родные.

Закончила. В 9-ом классе. И как думаете, что они теперь сказали?

– Алёна, уже поздно!

Я выдохнула. Не обозлилась на весь мир, а пошла куда тоже давно хотела – на литературный кружок. Сочинять-то научилась ещё в садике. Стихи из сери: «Палка-палка огуречик, получился… тот, кто стремился!»

И хорошо. Рисования мне сейчас и с сыном хватает. Ни о чём не жалею!

Но тогда поняла: хотите получать желанное, не изменяйте себе! Не делайте через силу, не тратьте драгоценное время. Занимайтесь любимым делом, и крылья обязательно вырастут! Приятного полета.

Благо дарю!

Спасибо. Большущее. Спасибо тебе, моя внутренняя женщина! Я хочу обнять тебя и расцеловать за то, что ты есть. Ты сильная. Даже когда падаешь, встаёшь и идёшь дальше. Спасибо за то, что не ленишься жить. Маленькими шажками идёшь вперёд к своей цели, к своей мечте.

Так держать! Ты молодец. Ты не изменяешь себе: ныряешь вглубь своей сути, выныриваешь с драгоценными ракушками. Они могут выглядеть совершенно обычно. Их могут опутывать водоросли, сквозь них могут прорастать моллюски, внутрь может забиваться ил, но это твои ракушки, твои водоросли, твои моллюски и твой ил. Не изменяй себе!

Слушай свои желание, верь в себя, и всё-всё у тебя будет. А вера – это розовые крылья. И на них ты можешь улететь, куда душе угодно. Летай, моя любимая. Дари себе и окружающим радость. Улыбайся искренне. Смейся. Пусть как лошадь или гиена, но искренне! Пиши искренне и люби искренне. Будь собой. Ты лучшая, потому что ты у себя одна.

Цени, что есть, и стремись к тому, что будет. Оно обязательно случится! Летай. Летай, дорогая, так, как только ты сможешь!

К себе

Выше этого

Вадим достал сигарету. Затяжка за затяжкой, тлела папиросная бумага, красная окантовка все ближе ползла к жесткой линии губ, он любил наблюдать, как таяла его вредная привычка.

Серые пары уплывали вверх, меняли форму, размер и растворялись в темноте.

Две сигареты за раз были нормой. А сегодня такой повод, что можно и вторую пачку почать. Он печально усмехнулся. Вадим не признавал алкоголь, поэтому тост за неудавшуюся личную жизнь повис в немых клубах дыма.

Когда Соня собирала вещи, он не пытался ее остановить, не стал задавать вопросов, просто, в конце концов, закрыл за ней дверь.

Вадим не любил бытовых разговоров, считал их мелкими и ненужными.

Он мыслил масштабно, умел делать деньги из воздуха и считал, что этого достаточно для создания семьи.

На все Сонины предложения о совместном выборе мебели, гардин, картин, он реагировал одинаково- целовал ее в лоб, говорил, что она умница и со всем справится сама.

Его дело- бизнес, большие люди, важные встречи, перелеты и переговоры.

Отдых- полноценный восьмичасовой сон.

Встречи с друзьями, туризм, прочие развлечения- это было за гранью, рассчитаной до минут, жизни.

Все Сонины попытки как- то его разговорить, просьбы рассказать о детстве разбивались о скалы неприступного «это неинтересно».

Единственной его слабостью, даже фетишем, были струйки сигаретного дыма.

Запах табака и дорогого одеколона, запах отца. Вадим всегда хотел быть на него похожим, восхищался, считал идеалом, мечтал дотянуться до его уровня, быть таким же непоколебимым.

Непреложная фраза, засевшая в голове Вадима с раннего детсва, и ставшая его руководством по жизни- «Будь выше этого». Он слышал ее всякий раз, когда заговаривал о чем- то неважном. О Маринке из 5А, которая дала ему анкету, а потом обиделась, прочитав ответы. О Кольке, который был капитаном и не хотел брать Вадима в волейбольную команду. О красивом щенке с грустными глазами, который бежал за ним от школы до самого дома. Всегда одно- «Будь выше. Все это мелочи. Не разменивайся по пустякам».

Вопросы отца к сыну тоже были чопорными и однообразными, – «Ты прочитал ту главу, которую я задал тебе вчера?», «Ты посмотрел новости экономики?», «Ты завел будильник на шесть?».

Маму Вадим помнил плохо, он был совсем маленьким, когда они с отцом развелись. Все разговоры о ней сразу пресекались, – ни хорошего, ни плохого, как- будто ее никогда и не было в их жизни.

Отца не стало два года назад. Инсульт. Он умер в одиночестве больничной палаты. Попрощаться с ним пришли немногие бывшие коллеги. Соня тогда сказала, плача, что страшно быть таким сильным и одиноким…

Вадим смотрел в ночное небо с балкона своего роскошного, пустого дома, глотал привычный дым, тридцать пять лет жизни строгим, лаконичным шлейфом лежали за его спиной. Ему не в чем было себя упрекнуть, он всегда все делал правильно, все рассчитывал и раскладывал по ровным полкам, на которых не было ни пылинки.

Но внутри разрасталась пустота, такая же, как в его большом, одиноком доме. Все серо- дым, стены, и, как- будто, бесцветна душа…

Он набрал Сонин номер:

– Знаешь, в детстве я мечтал о собаке, большой, с золотистой шерстью и длинными ушами. Ты как- то спрашивала у меня, что я хочу на День Рождения, так вот, я хочу жизнь! Хочу выбирать занавески, хочу бегать с собакой, хочу лежать на пляже и смотреть на звезды. С тобой.

Два одиночества

Два одиночества дрожали в парке листьями.

Под ноги капала небесная вода.

Когда бы взглядами они не прикоснулись,

То оставались островами б навсегда.

Они встретились в осеннем парке, когда по аллеям отстукивали блюз дождевые капли.

Она сразу его узнала, почувствовала- это он, тот единственный, что так и не случился в другой жизни.

И если сейчас пройдет мимо, то больше не случится никогда.

Ее рыжие волосы развевались на ветру, вторя кружению мокрой желтой листвы, и он не мог оторвать глаз от этого чувственного сентябрьского танца.

Он видел ее раньше, в той, иной вселенной, в которой не сбылось. А теперь не понимал, почему невольно замедляет шаг, почему не может позволить себе просто пройти мимо. Почему обязан не отпустить.

Он забыл..

Она не знала, как его остановить, задержать хотя бы на миг. Разум спорил с чувствами, давя на гордость, а сердце пылало.

Перекрестная линия, стук сердец.

Они сблизились, наконец.

Но…

Снова отдалялись.

И вдруг не выдержал Всевышний дирижер,

И обернулись оба, в унисон.

И разорвали пелену дождя

Синхронно прозвучавшие слова:

– Такой ливень. У вас не найдется зонта?..

Выше всего этого

Где-то высоко, насколько не могу сказать, но уж точно выше всего этого, жил небесный паучок. Он крутил веретено и плел серебряные нити, чтобы ловить звёздных мух. Ночью свешивал свои худенькие лапки, раскачивался на паутинке, и слушал тишину. Он не любил попусту болтать, и проводил время в одиночестве. Паучок, наслаждался одиночеством.

А вот его соседи неугомонные звёзды напротив трещали без умолку. Лезли с расспросами, что и как. Рассказывали обо всем. что случилось. Что могло бы случиться, и о том, что ещё не случилось, но обязательно случиться. Паучок убегал от назойливых болтушек, но они его находили и опять начинались разговоры, от которых у паучка морщился носик, а паутинка получалась слишком толстой и не годной для кружевного плетения.

Паучок решил спуститься на Землю и найти местечко по тише. Присмотрел красивый, просторный двухэтажный дом из красного кирпича и устроился в углу за камином. Только здесь оказалось слишком шумно и неуютно. Яркие огни хрустальных ламп, слепили его глазки, а вот глаза жильцов были холодны. Всё было каким-то не настоящим, даже цветы в вазах ничем не пахли. Люди часто кричали друг на друга. Доказывали кто прав, и кто больше заработал. Посуда звенела, разбиваясь об дорогой мрамор, от чего паучок вздрагивал, и терял нить. А после просмотра черного ящика снились кошмары.

Паучок выполз в чердачное окно и встретился с летним ветерком.

– Ты чего такой хмурый? – дунул ночной прохладой в пушистую мордочку, – Живёшь, в таких хоромах и не весел.

– Я выше всего этого, мне бы чего попроще, но, чтобы с душой, – вздохнул восьминогий.

– Есть у меня на примете домик, тебе понравится, – ветерок подхватил паучка и понес его над суетой и шумом большого города.

Внизу мелькали огни и люди, погруженные в проблемы и дела, а жизнь утекала мимо.

Ведь чтобы по-настоящему почувствовать воздушный и сладкий вкус жизни, нужна тихая заводь. Где можно отключить все звуки мира, услышать себя и что-то ещё. То, что спрятано высоко. Выше всего вот этого.

Ветерок остановился возле маленького деревянного домика с серой крышей. В нем жила семья: мама, папа два сыночка и умница дочка. Они ещё сладко спали. Причем младший сынок спал с родителями. Нежно обнимал маму во сне и улыбался. В доме было тихо, лишь часы на стене отбивали секунды. Но и они старались не разбудить сонное царство.

Паучок залез в открытое стеклянное окно. Огляделся. Не может быть, здесь нет черного ящика и цветы в вазе сладко пахнут летним лугом. На деревянном крыльце стояло кресло качалка. На круглом столике лежала книга.

– В этом доме, даже читают книги, – подпрыгнул Паучок, – Остаюсь.

Куда приводят не сбывшиеся мечты

Так случается, что наши мечты не сбываются. И даже тогда, они куда-то приводят. Например, в детский дом.

В парке на лавочке сидела Надежда. Она была похожа на поникшую незабудку, на которую налетел ураган, и растрепал нежные лепестки. Тоненькие пальчики сжимали нитку, что не давала взлететь воздушному шарику.

Взгляд был устремлен в пустоту. Голос врача эхом гремел в голове: «Бесплодна».

Вдруг девушка услышала шелест крыльев и почувствовала прикосновения ветерка. Ее волосы, что свисали тусклыми струйками по плечам, колыхнулись. Надя повернула голову.

На лавку присела старушка. Ее лицо было таким же печальным. Глаза тоскливо смотрели на девушку.

– Здравствуй дочка, не помешаю?

Надежда вздрогнула и посмотрела в серое небо. Шарик всё-таки улучил момент и упорхнул.

– Даже у шарика мечта исполнилась, а у меня, – Надя замолчала, в глазах показались капельки тоски, что рвала душу.

– А твоя нет, – старушка посмотрела в зеленые глаза девушки. – Когда-то давно не сбылись мечты целой страны. Представляешь, в одночасье рассыпались на осколки. Но, у жителей появилась новая. Одна на всех. И они шли, ползли, летели, умирали. Мечта тусклым огоньком мерцала в черном, рванном от снарядов небе.

– Дай руку, покажу, как это было.

Надежда протянула дрожащую ладонь. И очутилась в городе где только пробуждалось солнце. Люди бежали по своим делам. Дворники наводили метелками чистоту. Поливальная машина распыляла свежесть. Карапузы держали за руки родителей и бойко перепрыгивали лужи. Они спешили в садик, а взрослые на Завод. Город был полон цвета. Смех. Жизнь. Мечты. Затем мир превратился в черно-белое кино. Огромные часы на площади остановили ход и стрелки замерли на 4:00. Счастливые жители лопались, как воздушные шарики. И на их месте появлялись солдаты в серых шинелях, молоденькие девочки с повязками на плечах с красным крестом. Дома превратились в руины. Голубое небо заволокло черным дымом.

Голос, который звучал откуда-то сверху, свинцом, застывал в сердцах:

«Граждане и гражданки Советского союза…»

Надежда увидела чумазого ребенка, он был одет в лохмотья, сразу не разобрать мальчик или девочка. Волосы неровно выстрижены, на маленьком лице белые дорожки от слёз. В голубых глазах полыхали взрывы.

«Мамка, мамка моя» дрожащий голосок перерос в рыдание. «Забери меня домой». Девушка подбежала к малышу, у него в ручонках была жёлтая потрёпанная бумажка «Победен Иван, 5 лет. Сирота. Детский дом No 57». Мальчик растворился.

Девушка опять сидела на лавке, в руках была та самая бумажка с адресом.

– В этом городе столько детей нуждаются в тебе. Не ломай крылья мечте маленького человека. Лети вместе с ним, – произнесла старушка, гладя тёплыми пальцами, холодную ладонь Надежды.

Надя нашла этот детский дом. Подошла ближе. Дети гуляли. К забору подбежал мальчик, лет пяти, одетый в джинсы и голубую футболку. «Мамка?», спросили его глаза, а ручонки вжались в решетку забора.

«Я заберу тебя Ванечка, заберу». Надежда нажала на красную кнопку звонка.

Там, где Свет. Монолог Души

Маленькая Душа спускалась на Землю. Она несла Свет тому, кто скоро родиться.

Осторожно ступала тоненькими ножками по хрупкой струне, что связывала с тем местом, где остался Свет. Нужно очень, очень постараться не порвать нить, чтобы не потерять связь, и в нужное время вернуться домой.

«Душа покинула свой дом, чтоб человеку стать звездою,

И осветить нелегкий путь, быть до конца самим собою».

Опять стихами заговорила. Это так волнительно, наблюдать за рождением новой жизни. Нас учили на Человекаведение: женщина дарует жизнь новому человеку. Глава пятая Душиметрии: когда Душа проникнет в сердце новорождённого, раздастся первый его крик. Затем, надо зажечь свет и не гасить, на протяжение жизни человеческой.

«Ну, здравствуй. Чего так орёшь? Тише. Тише. Всё будет хорошо. Как тут тесно. Ничего, скоро здесь станет больше места, я в этом помогу. Ну вот опять кричишь, голодный?»

Зачмокал. Повезло тебе с мамкой. Грудью кормит, а не бутылкой. Нам рассказывали, это сейчас редкость. Немодно, для красоты опасно. Растяжки и все такое. Чушь. Кушай, наедай щёки, запасайся здоровьем.

А место то прибавилось.

Ты чего девочку обидел? А ну извиняйся. Кому говорю. Ты мужчина. Опора. Защитник. Стесняешься, это просто, повторяй: «Прости, я больше не буду». Ну вот полегчало сразу, и девочка улыбается. Эй, не пинай кошку, и голубь не заслужил этого камня.

Как тут просторно стало.

Ну-ка брось сигарету. Своей головой думай, а не плетись за толпой. Помни, ты здесь не для этого. Конечно гадость, я ж говорила. Пошли лучше на звезды смотреть.

Место ещё больше стало, можно и крылья расправить. Вокруг все такое, такое. Волшебное. Видишь? Как клокочет. Хочется закричать: «Мир, я люблю». Кричи. Не прячь чувств. Кричи. У нее такие глаза, как моё небо. Кричи о чувствах. Молодец. Ура, она согласна.

Ой, как закололо в груди. Больно терять близкого человека. Держись. Мама стала светом, который будет греть до последней минуты, что проведешь на этой планете. Плачь. Не слушай глупцов, которые сказали, что мужчины не плачут. Пусть боль впитает подушка. Плачь. Полегчало.

Ого, ты стал папой. Не бойся, справишься. Я с тобой. Возьми его на руки, поцелуй в макушку. Вдохни аромат детства. Которое так быстротечно. И шепни, что любишь.

Говори о любви: миру, людям, небу, звёздам. Вот видишь справился. Ты чудесный папа. Воспитал настоящего мужчину.

Ты замечательный дед, научил внука кататься на велосипеде. А какую щуку вы вчера поймали!

Смотри, здесь столько места, что поместиться Вселенная, а мне тесно. Я выросла.

Мы справились. Человек, слышишь? Ты справился. Прожил жизнь в любви. Творил любовь. Был любовью. Прощай человек! Я улетаю туда, где Свет. Благодарю тебя.

Муза

«Муза, крылья, вдохновенье

все в нас с рождения.

Даровано нам это свыше

только мы не всегда их слышим

А крылья расправить боимся

и сами на себя злимся».

Жила-была на острове Вдохновения – Муза. Сидела она под розовым деревом Грез и играла на дудочке. Сладкая мелодия разлеталась серебряной пыльцой, проникая во все уголки Вселенной.

Мелодия, то звенела ручейком, то сметала все на пути горным потоком.

То капала летнем дождичком, то гремела раскатами туч, полных ледяного жемчуга.

«Люди такие странные, – думала Муза. Взывают ко мне, вдохновение просят и крылья в подарок.

Глупцы. Ведь крылья у них с рождения, но почему-то они их не замечают или не хотят замечать. Иногда сами обрезают, так и не научившись парить.

Люди любят усложнять себе жизнь. Придумали правила, установили стандарты. Полируют фасады, а внутри пыльно и тускло. Прокачивают тела, забывая о Душах.