Сожженные земли. Закон дитто

Глава 1

Самыми проворными тварями на землях Таррвании считались злиссы. Эти крысоподобные существа могли проникнуть куда угодно.

Из походных записей Эжена де Мораладье

913 год правления Астраэля Фуркаго. Дворец Алого заката

В саду раздавались крики. Но они постепенно стихали, уплывали, «убегали» дальше и дальше. Короткая трель вечерней золохвостки возвестила о том, что ночь на мягких кошачьих лапах подкрадывается, чтобы вонзить зубы в уходящий день. Закатное солнце яркими росчерками пробивалось между пиками и зубцами и ложилось длинными алыми лучами прямо передо мной.

Я крался вдоль стены. Высокая трава закрывала меня ото всех. Даже волосинки не торчало!

Шаг. Еще шаг.

Пройти, присесть, проползти, потом опять…

Прыг! Узкий ручеек пересек мне путь, но я, смелый и ловкий, без труда перемахнул через него.

И никакие нянюшки не поймают, пока я быстр! За солнечными зайчиками, мимо красивого-красивого пруда. Там рыбки всегда золотыми таффами всплывали, булькали возле берега. После завтрака все крошки отправлялись прямо к ним в рот – ам!

И никто не мог заметить меня, ух! Какой я молодец. Всех обвел вокруг носа. Или носов? Раз… два… три… пять… а, четыре. Четыре длинноюбочные нянюшки бегали-искали ловкого Винсента, непобедимого стража Таррвании.

– Тагвании, – прошептал я и облизнул губы.

Пока что не так хорошо выходило, но обещание есть обещание. Надо научиться до моего пятого сезона дождей говорить красиво и четко, чтобы сын Густаво перестал дразнить за картавость. А до него, сезона, осталась всего неделя.

Белая стена шершавила руку. Что-то хрустнуло под ногой. А! Ветка дерева-зонтика. Я посмотрел наверх. Большое-большое, высокое-высокое дерево раскинуло ветви как солнечные зонтики придворных дам. Они считали белую кожу красивой, поэтому старались скрывать тело целых десять месяцев. Его – дерева – пузатые бока влажно блестели. Слизь на внутренней стороне листьев уже мерцала почти не заметным голубоватым – приближались сумерки. Как только наступит ночь, листья засияют мертвенно-голубым.

Дерево раскрылось, готовясь к сезону дождей. Я огляделся. Ну да… почти все «зонтики» в саду раскрылись, словно огромные грибы. Только два дерева, в самой глубине, еще стояли и не спешили поднимать гибкие ветви с широкими листами. Как поднимут – сразу рухнут ливни на дворец Алого заката.

Подобрав ветку, я принялся отбивать ритм и напевать:

Тук-тук.

Тук-тук-тук.

Сколько пройдет оборотов, прежде чем меня хватятся? Раньше я не пробовал убегать, но сегодня…

Тук-тук-тук-тук.

Палка издала какой-то неправильный стук. Я остановился и опять постучал.

Тук.

Высокая белая стена тянулась вдоль всего сада. Он был огромный, но я уже успел облазить его везде. Больше мне никуда не разрешалось выходить. Только дворец, сад и мои нянюшки. Недавно мама взяла меня на прием к стражам! Я был так рад. Они же великие воины! Хотя мама их не очень жаловала, а отец говорил о них с холодной сдержанностью. Но я-то знал, что лучше их никого нет. Настоящие воины, сражающиеся с этими ужасными существами!

…Тук.

Нет, это стена какая-то не такая. Я прислонился к камню ухом. Но что не так… что-то… Внезапно зачесались рога, заставив меня чихнуть. Как-то жутко щекотно и странно! Я попробовал стукнуть веткой…

…и провалился.

Мой крик потонул в мягком чем-то, на что я упал. Брр, холодно. Пахнуло ароматной выпечкой, теплый воздух заставил встать дыбом волосы на голове. Хлеб тетушки Ризи? Она иногда угощала меня, втихую, чтобы мать не отобрала, и вечно называла «бедным дитя». Но мы же богаче всех в империи, а тетушка упорно продолжала звать меня «бедным»… У отца всегда самые, как там… престижные! Престижные балы. Мать расхаживает в самых дорогих платьях, а мне покупают столько слуг, сколько захочется.

Я встал и отряхнул короткие штанишки, которые должны остаться белыми к вечернему омовению. Иначе мне снова…

Синяк на животе заныл.

И где я?

Стены скользили под рукой. Шаги были мягкими и тихими. Так… это мох. Запахи старые и затхлые. Повел носом, принюхался. Ветерок шел… туда!

Глаза-то все видели – это тоннель. Узкий, длинный. Света нет, но даже темной ночью я видел хорошо.

– Эй…

– Эй-эй-эй-эй… – вторило мне эхо.

Я посмотрел наверх: белый камень высоко. А почему кости целы? Косточки… Как-то при мне страж упал с такой высоты и потом со сломанной ногой три недели ходил.

Какой же я молодец!

Идем-ка, Винсент, туда, куда пойдется. Идется, бредется…

Веткой я тыкал мох, он мягко пружинил под ногами.

Шаг.

Еще шаг…

Постепенно становилось как будто светлее. И я уже не просто шел – карабкался вверх. Иногда мои руки ухали и опускались в какой-нибудь поворот, но оттуда пахло чем-то сырым и смрадным. Мне не хотелось туда идти, и я шел дальше. Потолок внезапно оказался над самой головой и пребольненько стукнул по рогам. Точнее, я стукнулся об него, попытавшись посмотреть наверх, – мои и так небольшие рога резко чиркнули по белому камню, выбив искру. Пришлось пригнуться, а потом и ползти по мху, которого становилось все меньше. Ветка очень мешалась, и я бросил ее. Скоро руки нащупали теплый каменный пол.

И куда же это я попал? И сколько уже ползу? Животик тихонько заурчал, вторя моим мыслям. А потом тоннель закончился.

Светло, очень светло! Я моргнул, прищурился, и зрение показало четкую картинку. Решетка? Очень толстая, и просветы между прутьями совсем узенькие и маленькие, даже для моих глаз.

– Что вы сделали?

– Устранила предателей империи.

Голоса! Значит… я подполз ближе и посмотрел вниз. Ну, точно! Мать и отец! Очень далеко внизу. А это папин второй кабинет! Вот стол, два стеллажа, вот высокое окно и эти тяжелые зеленые шторы, за которыми мог спрятаться любой. Скорее всего, там сейчас стоит Густаво, начальник императорской стражи. А я же прям под потолком! Высоко! И никто меня точно не увидит. Сейчас как напугаю их… Я набрал воздуха, собираясь крикнуть: «Винсент тут!»

Шлеп. Мама тихо вскрикнула. Папа брезгливо вытер ладонь платком, который почтительно подал слуга в зеленом камзоле. Сложил руки замком и сказал, пока мама держалась за покрасневшую щеку:

– Освободить императорский кабинет.

Слуги поклонились и вышли, стражник (ой, я угадал, точно Густаво!) отогнул штору и тенью скользнул в сторону дверей. Щелк, звяк, родители остались одни.

Мне перехотелось кричать. Сердце колотилось как бешеное – я впервые в жизни видел, как отец ударил мать. Мой хороший, самый добрый отец. Меня затопил странный восторг, что-то щекочущее и неправильное промчалось по спине и отдалось ввинчивающейся дрожью в рогах. Это неправильно, но так… справедливо? Я закусил губу и почти впечатался носом в решетку. И стал внимательно слушать.

– Как вы посмели действовать без моего ведома?

Отец нависал над побледневшей императрицей. Он был на полторы головы выше ее, черные волосы как обычно ниспадали на шею. Зеленые чешуйки камзола переливались в свете масляных ламп. Каждое его слово еще больше втаптывало мать в белоснежный пол с зелеными узорами. Глаза императрицы сверкнули, губы задрожали, и она, отняв руку от лица, быстро сказала:

– Я устранила угрозу нашему правлению! Вам разве не доносили возмутительные слухи? Разве не вы направили этих тварей убить Александра? Разве не с вашей подачи леса наводнили артамы?!

– Убить, а не заключать договор с бастардом, дрянь! – Несмотря на некрасивые слова, его голос был спокоен. Отец вновь поднял руку.

Зеленые узоры зазмеились по полу, поднимаясь от камня и светящимися лианами оплетая мать. Она даже не попыталась как-то их заблокировать, или противостоять, или что-то, даже капли ужаса не было на ее лице! Лианы затянулись, оставив открытым только рот и огромные глаза… Красивое белоснежное платье совсем краешком виднелось, прическа спуталась, растения плотным коконом держали ее, не давая двинуться.

Я почти не дышал. Восторг сменился ужасом, холодным пятном растекавшимся в желудке. Руки мелко задрожали. Отец был дитто зеленого дракона, все знали, но он редко пользовался силами. И эти сияющие лианы показались мне страшнее змееросовых клубков.

– Вы прекрасная лгунья, дорогая. Но вы забыли, на чьем поле играете.

Она всегда так делала. Лгала и лгала. Я сжал кулаки, возликовав. Оказывается, отец об этом прекрасно знал! Правда, про поле было совсем непонятно…

– Стоило хотя бы на крупицу песка задуматься о том, к чему приведут ваши опрометчивые и тщеславные поступки. Как это скажется на императорской семье.

Мать расхохоталась и выплюнула:

– Дорогой, я всегда думаю о нас. Больше, чем вы можете себе представить. Думаете, пощечина унизит меня? Вы потеряли хватку, – хищно улыбнулась она. – Смерть Александра, этого драконьего выродка Корс, была неизбежна. С помощью Костераля и Джеймса его смерть прошла с наименьшими потерями и последствиями для нас. А с договором все просто – неужели вы не найдете никакого, скажем, пустякового повода обойти наше соглашение с Костералем?

Отец отвернулся от матери – она продолжала стоять опутанная – и дошел до стола. Сел и вытащил какие-то бумаги. Обмакнул перо в чернила и что-то начал писать.

Я не понимал ни слова из сказанного, кроме того, что мать о чем-то договорилась с дядей Костералем, и боялся пошевелиться, чтобы не выдать себя.

– Что вы делаете, Астраэль, – прошипела мать.

Отец продолжил писать.

– Именем всех дрянных богодраконов, что ты делаешь, Астраэль!

Лианы с шелестом затянулись, мать вскрикнула.

Тем временем отец вложил бумагу в конверт и поставил личную императорскую печать на мягком металле, полностью скрепив письмо.

– Не богохульствуйте пред лицом дитто зеленого дракона, преданного служителя Эарта, и не поминайте младших богов, – холодно бросил отец. Он спокойно стерпел оскорбление личного обращения и не позволил себе перейти на грубый простолюдинский тон, как мать. Я в восхищении чуть не присвистнул. – Вы, прелестнейшая Аниса, вынуждаете меня предпринимать меры совершенно критические. Мой долг – защищать Таррванию. Ваш долг – сидеть послушно, как красивая кукла на престоле. Сидеть и слушать указания того, кто не бросил вас, последнюю из рода, на съедение драконам.

Мать недобро прищурилась. Мне почудилось, что уголки ее губ слишком сильно разъехались, как будто… такая длинная улыбка… Я протер глаза и вновь взглянул на императрицу. Нет, такая же, как обычно.

Отец встал из-за стола и, подойдя к матери, помахал конвертом прямо перед ее лицом.

– Ваше положение дитто обязывает беспрекословно подчиняться короне и тому, кто под этой короной. – Он аккуратным и плавным движением указал на золотую корону с шипами на голове. Та, словно влитая, прекрасно сидела на его черных волосах. Я пощупал свои волосы – такие же, как у отца. – И я закрываю глаза на ваши необъятные аппетиты. Как там его звали… Давьел? Хорошо греет вашу постель?

Подбородок матери гордо вздернулся. Совсем незнакомый голос произнес:

– Ас-с-страэль, вы переходите границу.

Отец хмыкнул, и лианы, отпустив мать, втянулись в камень, застыв неподвижным узором. Она закашлялась, белое платье повисло, потеряв свой лоск, а на коже красными пятнами расцвели следы от растений. Я внимательно всмотрелся в ее злое лицо.

– Аниса, вы крайне меня разочаровали. Крайне. В ваших же интересах сразу же после сезона дождей отправиться в Сарркар, чтобы окропить святостью дитто белого дракона местных лордов и младший храм.

– Вы отсылаете меня?

– Даю возможность замолить свои грехи перед Эартом. – На лице отца застыло жесткое выражение. А зеленые глаза показались мне холодными, как камни. – Мятежники подняли голову. Возьмете Карателей, дадите указания змейкам. Покрутитесь на званых вечерах. Затащите в постель парочку знатных особ. Ничего сложного. В этом письме указания для дома Бесалп.

– И вы… не откроете мне содержимое письма?

– Знаете, что отличает мудрого правителя от только севшего на престол юнца?

Отец, подойдя к стеллажу, нажал на вторую книгу. Скрипнула стенка, стеллаж поддался, открыв тьму. Я во все глаза глядел и запоминал. Неужели потайной ход?

– Ничего. Оба умрут, если им вонзить нож в спину. Идите, слуги не должны видеть вас в изорванном платье. И так достаточно… слухов, – с усмешкой закончил император.

Мать сделала церемониальный поклон, поджав губы, взяла письмо и зашла в темный ход. Отец отпустил книгу – стеллаж тут же встал на место. И все. Никаких следов, ничего… Я заерзал. Было очень неудобно, и, кажется, пришла пора мне ползти в другое место.

Император Таррвании подошел к окну и задумчиво произнес:

– Стоит ли ей доверять Винсента с таким своеволием? В конце концов, та поездка… слишком сильно повлияла на юнца. Дурная кровь нашла выход…

Отец внезапно оборвал себя на полуслове и осторожно принюхался. А затем повернулся в мою сторону.

Сердце пропустило удар.

Я попятился, руки заскользили, подбородок ухнул вниз, разбиваясь до крови о камень, тело клубком покатилось назад.

Только не шуметь, только бы не шуметь!

Отбив все точки на теле, я наконец остановился, больно врезавшись в стену. Руки саднило, нос сильно ныл, а во рту чувствовалась кровь. Она текла и текла, не останавливаясь, а язык болел… Прикусил. Глаза подозрительно щипало. Шмыгнув носом, я решил идти в любую сторону, куда-нибудь. Наверное, хуже уже не будет. Живот опять заурчал…

…Вывалился я через жутко много оборотов, расчихавшись и не чуя под собой ног, рук, прямо в какую-то каморку – всего лишь прислонился к стенке, а она поддалась и опрокинула меня внутрь. Я сделал шаг, отодвигая перед собой бочку, прямо мне на голову с треском рухнуло что-то очень длинное.

Но я не плакал. Стражи не плачут! Зато чихнул, сразу несколько раз, потому что в воздух поднялось огромное количество пыли.

А оглядевшись, понял, что это чулан для прислуги. Узкий, маленький, и, видимо, сюда давно никто не заходил – паутина свисала с углов, опутывала стены, кружевом переливалась на метлах. Вот и дверь – какая-то почти черная (в белом дворце-то!) и почти слившаяся с такими же черными стенами. Попытался открыть ее, но ручка не поддавалась. Пыхтя и напрягая оставшиеся крохи сил, я повис на ней.

Не поддалась.

Я решил подпрыгнуть и опять повиснуть, и лишь тогда медленно-медленно, с жутким скрипом ручка опустилась вниз. Дверь застонала, опрокидываясь на меня. Радостно распахнув ее, я оказался в одном из узких коридорчиков, увешанных портретами. Оглянулся – портрет моего пра-пра-пра-какого-то-там-дяди рыжим самодовольным пятном полностью перекрывал дверь. Щелкнув, дверь вернулась на свое место, а рука дяди медленно поднялась вверх.

Ого! Да это же самый настоящий тайный ход! Интересно, а тот, куда зашла моя мать, связан с этим? Или нет?

Я побрел по коридору, но не успел додумать мысль, как нос к носу столкнулся с презлющей нянюшкой, которая, охнув и запричитав, потащила меня к вечернему омовению.

– Ваше Высочество, ну как же так! Сколько оборотов искали вас, думали уже сообщить светлейшим! Что ж вы так не щадите нас!

Я сопротивлялся – стражей никогда не стали бы так тащить на какое-то омовение! На что подоспевшие младшие нянюшки сказали, что доложат матери о черных-пречерных штанишках. Пришлось подчиниться.

Желудок тем временем еще раз жалобно заурчал. И ужин давно прошел…

Нянюшки долго-долго оттирали грязь, въевшуюся даже в кончики рогов. Жесткой щеткой прошлись по спине, мягко и ласково нанесли мази на синяки. Старшая, матушка Шэлли, посадила меня к себе на колени и стала расчесывать еще мокрые волосы и напевать колыбельную. Она всегда ее пела, сколько вот я помню себя, всегда. И ее нежный голос всегда наводил такую дремоту… Подавить зевок не получилось.

Она погладила меня по щеке и, взяв за руку, повела к кровати. Единственная лампа слабо освещала задернутые темнотой окна, шкаф, на полках которого стояли точно выполненные фигурки имперцев, три зеленых дракона и горстка мятежников, ученический стол, который мне понадобится сразу же после сезона дождей, тумбу из белого дерева и мягкий зеленый ковер на каменном полу. Старый Ух-ух – плюшевый зеленый дракон и моя первая игрушка – спал, закутавшись в одеяло. Я встал рядом с кроваткой и достал его, вновь зевнул. Ух-ух блестел недоверчивыми глазами-пуговицами. Младшие нянюшки взбивали перину, пока матушка Шэлли надевала на меня ночную рубашку.

А затем воркование матушки Шэлли прервал громкий и противный вой. Кровь прилила к щекам, лоб покрылся испариной. Клятый драконами живот! И опять, громко-громко, противно-противно и утробно он заурчал. Матушка махнула рукой, отпуская нянюшек, те поклонились, сверкнув витыми рогами (целыми тремя!), и закрыли двери в покои – с другой стороны.

– Ваше Высочество, вы сбежали от нас и пропустили ужин. А ведь вы знаете, что, согласно установленным правилам, отдельные приемы пищи запрещены. – Ласковый голос матушки внезапно пропитался горечью, отчетливо оседавшей на моем языке с каждым словом.

Я угрюмо посмотрел на нее:

– И ладно! Потегплю до утга. Мне уже почти пять лет, я не маленький, чтобы хныкать из-за голода.

– Ваше Высочество, мы готовы всегда вам служить. И разделять все игры и радости. И я бы хотела, чтобы вы понимали, какая ответственность наступает после любого вашего поступка – хорошего или плохого.

Я зевнул. Скука скучная эти разговоры…

Матушка Шэлли сунула руки под фартук и неожиданно вытащила сверток. Я впился в него взглядом. Промасленная бумага и неожиданно дразнящий ноздри аромат – рот наполнился слюной, а животик пронзила сильная боль, и он опять заурчал.

– Ешьте, Ваше Высочество, ешьте, – тихо сказала матушка Шэлли.

Я с жадностью разорвал упаковку и почти рыча впился в ароматный круглый хлеб, щедро покрытый белой сладкой посыпкой. Он таял во рту с каждым кусочком, блаженное насыщение постепенно унимало резь в животе. Покончив с остатками и слизав все крошки с пальцев, я с благодарностью взглянул на матушку Шэлли. В ее глазах почему-то стояли слезы.

– Запомните, Винсент, это. Я растила в вас лучшее. Вам всего пять лет, но растете и созреваете вы быстрее сверстников. Я надеюсь, вы запомните это и не растратите понапрасну огонь вашей души… Несмотря ни на что.

Внутри поднялось что-то смутно-неприятное.

– Матушка, почему вы плачете?

Она быстро утерла слезы и, погладив меня по голове, осенила знаком зеленого богодракона – подняла три пальца и начертила круг.

– Я не плачу, Ваше Высочество. Это… просто усталость. Ложитесь спать и не забудьте вознести прошение Эарту.

– А вы не сможете остаться посидеть ночью? – быстро спросил я. Мои ладони вспотели, пока слова срывались с губ.

Лишь бы осталась, вот бы осталась, останься!

– Вы же знаете, Ваше Высочество. Это приказ императора от самого Кровавого утра – никаких слуг в покоях императорской семьи.

Она сдержанно поклонилась, совершенно не сбив светлые локоны, убранные в высокую прическу, задула свечи и вышла, закрыв дверь и оставив меня изнывать от ужасно противного чувства, от ожидания известного и неизбежного.

Оставила меня трястись от страха.

Тишина накрыла темным покрывалом. Моя дрожь становилась все сильнее. И шепоты, шепотки кругом, везде, из всех углов, шепотки и голоса:

– Раз-два-три-четыре-пять, она идет с тобой игра-а-а-ать…

– Вас не существует, – прошептал я в ответ и бросился к алтарю Эарта.

Он был установлен прямо возле кровати – золотой дракон с зелеными глазами и два драконьих камня под ним. Я быстро произнес, почтительно стоя на коленях:

– Эарт, исполни мою молитву! Стражем мне не быть, знаю, но… хотя бы избавь меня, прошу, от той, кто стоит всегда рядом.

Не знаю, сколько молился. Колени занемели, пальцы похолодели.

Но я твердил и твердил:

– Эарт, исполни мою молитву!

Дверь скрипнула. Я вздрогнул и, откинув полог, быстро шмыгнул в огромную кровать, слишком большую для меня, но слишком маленькую для взрослого.

Послышалось цоканье.

Цок.

Еще цок.

Я зажмурился и постарался дышать ровно.

Я сплю. Просто сплю. Давно сплю. Спящих никто…

Полог откинулся, и рука, больно потянув за ухо, вытянула меня на холодный пол.

Я стиснул зубы и посмотрел на ту, что всегда приходила ко мне вечером.

– Сынок, ты забыл о наших уроках и даже осмелился пропустить семейный ужин?

– Нет… мама.

Живот обожгло болью – резкий, дурной запах крови поднялся к носу. Рубашка стала влажной, мерзкой. Я закусил губу. Стражи и герои Таррвании не плачут! Но слезы предательски брызнули из глаз, а коленки задрожали.

Я убежал днем и совсем не хотел возвращаться во дворец, зная, что меня ждет ночью. Почему отец, зная, как она себя ведет, позволяет ей так…

Ее Императорское Величество Аниса Фуркаго взирала на меня сверху вниз – в одной руке хлыст, а в другой уже… Я похолодел от ужаса.

Ее рука была в толстой черной перчатке, а на ней покоилась небольшой белая кость.

И этой кости я страшился больше всего. Именно из-за нее сбежал.

– Как ты сказал?

– Ваше Величество, я не забыл об уроках. А ужин… я просто заигрался.

– Заигрался, Винсент? Впредь не забывай об этикете. Но ты и не забудешь, да-да, не забудешь, мелкое отродье. – Она рассмеялась и дернула головой, словно птица. А потом почти прошипела: – А теперь бери кость. И сотри эти крошки с лица.

Я поспешно вытер лицо, с ужасом понимая, что совсем забыл умыть его после хлеба матушки Шэлли. Она же не… она же не станет?..

Императрица без эмоций взирала на меня, но хлыст в ее руке покачивался, как змея перед броском.

Я знал, что, если не возьму камень, хлыст пройдется по плечам, спине, животу – везде, где не видно всем этим чванливым взрослым. Мать улыбнулась – холодно, хищно. Я, дрожа, взял кость. Знакомая боль вернулась ко мне – это была кость белого дракона, то, к чему мне, сыну Астраэля Фуркаго, нельзя прикасаться. Я ахнул и уронил ее.

Тихий свист хлыста, и боль пронзила левое плечо. Я закусил губу, опять сдерживая слезы.

– Винсент, поднимай.

Я поднял, и рука сразу же онемела от боли. Сдержи крик, сдержи, сдержи, сдержи…

Кость осталась в руке. Императрица удовлетворенно улыбнулась.

…Утром меня разбудили совершенно другие служанки, а матушку Шэлли я больше не видел.

Императрица покинула дворец через два месяца, когда дожди закончились. Уроки прекратились, но мне строго-настрого было запрещено говорить о них отцу. Я молился Эарту, чтобы она никогда не вернулась в дворец Алого заката.

Через пять лет я узнал, что матушку Шэлли казнили за то, что она не уследила за драгоценным принцем на вечерней прогулке.

Повесили по приказу императрицы.

Глава 2

Маяк стоял с незапамятных времен. Вот только больше тысячи лет ни один корабль не приплывал с того континента за Бесконечным океаном. Королевство Корс прекратило общение с Таррванией, и значение маяка стерлось из памяти таррванийцев.

Из походных записей Эжена де Мораладье

918 год правления Астраэля Фуркаго. Сожженные земли. Маяк

Волны хлестали ощерившийся острыми уступами и скалами отвесный берег. Они жадно лизали его, пробуя на вкус, отступали, чтобы затем вернуться. И вновь откатывались, отпрыгивали, копя силы, и пенящейся стеной опрокидывались на маяк.

Ветер нес тревоги, прорываясь сквозь сумрак. Шрамами расщепила вечернее небо череда молний. Через несколько песчинок мир содрогнулся от рыка, достойного братьев-богодраконов. С легким шелестом отворились небесные чертоги, и на мир обрушился ливень, который будет идти два месяца.

Сезон дождей.

Мы стояли на самой вершине маяка, в небольшой круглой комнате с двумя серыми окнами, и наблюдали за тем, как постепенно теряются очертания неба и моря, как волны смывают линию горизонта, погребая все под собой, как стена дождя туманит и без того почти непроглядную тьму Сожженных земель.

Стихия в очередной раз проглатывала мир.

Все замирало в Таррвании в сезон дождей. Дома запирались, торговля сворачивалась, скот уводили на возвышенности – в сухие загоны, дороги подготавливались к длительным ливням, а поля – к естественному орошению. Но не дождь был самой страшной опасностью сезона. Сам по себе он никому не причинял вреда, если этот кто-то успевал позаботиться о погребах да верхних этажах. Дождь выгонял наружу голодных норных тварей и будоражил морской народ. Горе оказаться возле берега одинокому путнику в сезон дождей.

Особенно в ночи двух лун.

Я вдохнул воздух полной грудью впервые за много лет. Сила пьянила и переполняла все мое существо… Нет ничего слаще для дитто моей стихии, чем сезон дождей. Для всех смертоносный, для черных драконов – песня жизни, торжество неуправляемого хаоса. А если хорошо им, моим братьям и сестрам, весело резвящимся в бухте неподалеку от маяка, то и мне, их дитто – неплохо. Я давал им защиту и «успокаивал» их, был вожаком стаи, они же через связь, установленную самими богодраконами, пополняли источник магии, неотъемлемо, с рождения существующий у каждого дитто.

Драконы – наши братья и сестры, почти дети нам. И те, благодаря кому Таррвания живет. Смерть дракона – глубочайшая печаль, бесконечная скорбь для дитто. Тысячу лет назад Астраэль погубил многих драконов, осквернив саму суть существования дитто… Но моя стая со мной. Я больше не одинок. Они подросли и полны сил, а вот остатки любви и уважения к старшему брату сошли на нет.

Пытаться быть хорошим братом, несмотря на не кровное родство, остаться равнодушным и ответить за свой проступок вечным безразличием к проблемам Таррвании – тяжело.

Закрыться, скользнуть в дурманящие объятья алкоголя, провести четыреста лет, как безвольная тряпка, постепенно теряя себя и все больше опускаясь на дно беспамятства – легко.

Я сбежал к капитану Кроссману, я стал капитаном Кроссманом после его смерти, я бросил Анису… Бросил, разочарованный и вытоптанный, пораженный ее холодностью и злостью, скользнувшей в глазах.

Я словно наяву увидел, как она махнула рукой, как…

– …Ваше Высочество, что вы забыли у покоев невесты импера-а-атора? – Ее голос заставил меня вздрогнуть.

Четверо стражей преградили путь, обратив ко мне клинки. Все в красных камзолах, украшенных золотой нитью, темноволосые, лица непроницаемые, глаза как зеленые льдинки. Пока я лежал в забытье, тяжело восстанавливаясь после ее стрел, отлученный от драконов и силы, дворец сильно изменился. Порядки и так были суровые после страшной смерти отца и матери, бывших императора и императрицы, а теперь Астраэль, нынешний император, ведомый чувством гнева, казнил большинство слуг. В каждом он видел заговорщика и предателя.

Этих стражей я не знал и не ведал, почему им отдан приказ меня не пускать. Если только моя жена…

– Аниса, зачем ты так со мной? Что я сделал такого… чтобы заслужить стрелы и презрение?

Слухи по дворцу разносятся быстро. Особенно если твои покои охраняют болтливые слуги, нисколько не стесняющиеся бросать на тебя же насмешливые взгляды.

Приемыш. Хуже бастарда при дворе. Народ меня любил, а знать презирала – по одной и той же причине.

Происхождение. Грязный род. Правящая семья приняла меня, способного юнца, во дворец, возвысила и поставила рядом – чтобы я был верным помощником наследнику престола, Астраэлю. Так и было поначалу. Я любил братьев Фуркаго, верно служил им и во всем прикрывал перед императором.

Пока не встретил Анису, прекрасную дитто белого дракона…

И теперь мое присутствие нежелательно подле невесты императора и моей законной жены. Все прошения об аудиенции отклонялись, письма разрывались, слуги отправлялись восвояси, опозоренные.

Мы хотели покинуть дворец вместе с Анисой накануне Кровавого утра.

Но не успели. Она ушла на охоту, а я, только проснувшись, услышал крики и призывы к оружию – во дворце были заговорщики. Наспех одевшись и выскочив в коридор, я увидел, как она бежит к мосту, соединяющему дворец с городом.

И встретил только стрелы.

Едва восстановившись, я отправился к ней, чтобы прояснить недопонимание и получить ответы на вопросы.

Но вот сейчас, прямо передо мной, она четко провела черту.

Аниса, в чем я виноват?..

– Как вы знаете, торжественная церемония назначена на пятый месяц после сезона дождей. И я прошу вас покинуть дворец до этого времени. Настоятельно, – склонив голову, почти смеясь проговорила она и махнула рукой, показывая, что разговор окончен.

Сердце снова словно пронзила стрела. Гнев, тяжелый, яркий, накатил волной, лишая разума, как это обычно со мной бывало.

Сильный дитто, теряющий контроль при любых волнениях, – опасная фигура во дворце. Отец старался отсылать меня почаще… В чем его науськивал и подговаривал мой старший братец Астраэль последние три года.

Он не мог не заметить наши переглядки с Анисой.

– Аниса! – прорычал я, обнажая меч и призывая силу. По полу скользнул ветер, c шелестом поднимая тяжелые шторы, со стуком сотрясая картины на стенах и почти швыряя их в лица стражей.

К драконьей матери все эти церемонии! Моя жена, моя милая Аниса, что с тобой сделал он, этот двуличный…

Но драконы не отзывались. Сила мелькнула и погасла. Я тупо уставился на свою руку, в которой растаял последний туманный клубок.

– Стража! – взвизгнула Аниса, и ее служанки, заохав, захлопнули передо мной дверь.

Стража ринулась на меня, лязгнуло оружие, а я стоял и смотрел на свою руку, на закрытые двери, а затем меня повалили на землю – но я не чувствовал удары, соленую кровь…

…Меня выставили за ворота побитым, грязным и оплеванным. Указом Астраэля я был изгнан из дворца Алого заката. Не признан мятежником, нет. Просто занял место, которое и было положено приемному сыну императора, – вне континентальной Таррвании, на границах, в Арридтском море. Караулить пиратов, отслеживать грузовые суда.

То есть изгнан почти без позора. Но все при дворе понимали, что это истинное изгнание. Дороги назад нет и не будет, покуда Астраэль и Аниса на троне.

А потом я добрался до гнезда и обнаружил, что все драконы мертвы. Все до единого. Их тела, обезображенные, лежали так, словно они и не думали защищаться – самки со сложенными крыльями на насестах, самцы у самого входа в пещеру. И все с проломленными черепами. Убийца был им хорошо знаком; они не боялись его. Никаких попыток уплыть или скользнуть в озеро, соединенное подводным руслом с морем. Яйца все до одного похищены.

А где находится гнездо, знал только Астраэль.

Вот почему были тщетны попытки связаться с драконами. И почему я так долго восстанавливался, опасно скользя по краю смерти. И почему не сразу понял, кто скрывается за личиной Анисы…

Я попросту лишился всех сил, стал практически бесполезным смертным. Без драконов, законной жены, поддержки Костераля, занятого обустройством провинции, тогда еще не называвшейся Сожженными землями, лишенный слуг и почтения.

Мне казалось, я обезумел тогда. И не помнил, сколько провел времени в пещере, пока капитан Кроссман не нашел меня, эмоционального мальчишку, умирающего от истощения и разрушенной связи…

Но жизнь вернулась, когда Джен присоединилась к команде.

К ногам прильнул Киса, ластясь и урча. Я вынырнул из мыслей и погладил подросшего дракона, не забыв почесать за шипами. Он уже не был размером с кошку, скорее как крупная собака, почти по пояс мне. Младший из всей стаи, он не хотел отходить от своего вожака ни на шаг. Его почти приняли, но укрепление связей займет еще лет пять, не меньше.

Поэтому Киса остался со мной – довольный как десять драконов.

– Не хочу прерывать момент силы, но есть у меня отчетливое предчувствие, что стоит… начать обсуждение. – Тихий голос Костераля заставил меня отпрянуть от окна и повернуться.

Правитель Сожженных земель стоял возле глубокой чаши, установленной на высокой каменной подставке посередине комнаты. В его руке покачивался огонек. Он занес его над чашей, намереваясь запалить щедро налитое масло.

Я поморщился:

– Ты же знаешь, как он не любит, когда что-то на маяке трогают без его ведома…

Костераль усмехнулся. Его лицо, несмотря на прожитые годы, сменившиеся века, несмотря на то, сколько песчинок утекло, оно – молодо. Лишь в уголках глаз поселились почти незаметные паутинки. Мое лицо так же молодо.

Но если ход истории не изменится, то молодость растает быстрее, чем дымок от потухшей свечи. И какой смысл в этой молодости, в силе дитто, если Таррвания будет мертва?

– На моей земле я…

– Ну и негодники эти наследнички! – Скрипучий голос Наставника хлыстом прошелся по нашим спинам, заставив выпрямиться.

Каждый раз, драконьи потроха, каждый раз! Я тихонько засмеялся и поклонился мерцающему синему пламени, выглянувшему из-за угла, серой тени, поднимающейся по винтовой лестнице, и вот, стоявшему тонкорукому и тонконогому существу перед нами – Наставнику, которого я не видел пятьдесят лет.

И совсем не изменившемуся. С такой же горевшей синим огнем шевелюрой и белоснежной кожей. Его желтые глаза ярко светились, а длинная улыбка разрезала лицо на две половинки. Почти эфемерное одеяние струилось на пол серебристыми лепестками – живущий на нем ползучий радерон согревал и питал хозяина.

В детстве мне казалось это странным, пока отец не объяснил, что Наставник, точнее Наставники, – древнее всего, что есть в Таррвании.

Я всегда считал, что он шутит. Но спустя тысячу лет склонен верить, что отец был прав…

– Наставник. – Костераль склонил голову.

– Дэниел-Дэниел, все такой же мальчишка, играющий с огнем. И где твой кораблик, Рейн? – проскрипел Наставник, изящным наклоном головы зажигая огонь в чаше. Синее пламя мгновенно занялось, осветив нас всех: Аллистира, угрюмо прислонившегося к стене, Блисса, скучающе подкидывающего кинжал, Кису, уже свернувшегося клубком у моих ног, и, наконец, Костераля, сложившего руки замком в знак почтения. Естественно, его элегантный черный костюм сидел как влитой, а начищенные ботинки матово блестели.

Пламя скользнуло по цепи, уходящей ввысь, под самый потолок, и вспыхнуло ярким синим цветком на вершине маяка.

Пламя не погаснет. Никакой дождь не затушит его, никакой ветер не сорвет… А живому лучше не трогать его.

– Мой корабль на стоянке, – ответил я. Костераль насмешливо поднял бровь. – На стоянке… у морских.

– Слопают они тебя, малыш, – без обиняков сказал Наставник. – Сколько они тебя уже окучивают, а?

– Они у меня в долгу.

– Они дикие. Одна прирученная принцесска, да еще и двадцатая в роду, не поможет тебе. Слопают-слопают! И косточки выплюнут на берег, ха-ха!

Он принялся пританцовывать, хлопая по бокам, резко вскидывая голову и высоко подкидывая коленца.

– Слоп-хлоп-слоп-хлоп-ают!

Блисс первый хохотнул, я пытался скрыть смех за кашлем, но выходило это откровенно плохо… Аллистир неодобрительно вздохнул.

Даже вздохнул.

А вот это ты зря, дружочек. Наставник запомнит.

Тот продолжать гикать и танцевать, но от меня не укрылся быстрый взгляд, брошенный на Аллистира.

Запомнил.

– Наставник, – мягко прервал его веселье Костераль, нисколько не смутившись этой выходки. – Мы разбудили вас для одной важной миссии.

– Важной? Ва-а-ажной? Ох, едва вылупившиеся из яйца дракончики желают говорить о важном, ох-ох. Ну давайте… поговорим.

Его рот растянулся в еще более широкой улыбке. Острые зубы заблестели, отражая синий свет, а лепестки одеяния плотно обвили ноги.

– Мне нужен меч.

– Меч? Какой меч? – Глаза Наставника забегали, а потом прокрутились, на мгновение осветив череп изнутри. Он еще раз хлопнул себя по бокам и в последний раз подпрыгнул.

– Меч Александра, который я передал тебе на хранение пять лет назад.

Вот мы и подошли к самой сути нашего пребывания на маяке. Нашей знаменательной встречи, благословленной самими богодраконами – да не закончится песок жизни у Владыки вод.

– Меч… меч… ик! – Наставник гротескно прикрыл рот, сдерживая икоту.

Нет… он не прикрыл его, а засунул руку прямо в рот. Голову откинул назад, рот раздался, словно пасть артама. И с чавкающими, булькающими звуками начал вытаскивать…

Блеснула сталь, отражая призрачный голубой свет, щербатая гарда, зазубрины на клинке, и, наконец, вот…

Меч Александра, покрытый слизью и чем-то бурым, покоился в руке Наставника, гордо воздетой над головой.

– А вот и меч! – радостно воскликнул Наставник.

Киса поднял голову и стал напряженно принюхиваться. Аллистир пораженно уставился на меч: некромант, конечно, слышал о Наставнике, но не знал, что тот не просто старое чудаковатое существо, определение которому не мог дать даже всезнающий Костераль.

– Как вы… – начал Аллистир, но Наставник одним скачком оказался возле него и взмахнул мечом, чуть не отрубив кончик носа. Аллистир успел вжаться в стену, но прядь волос полетела на пол.

– Фокус-покус-проглотус!

Точно запомнил его вздох.

Блисс захлопал в ладоши и отвесил почти шутливый поклон:

– Мое почтение искусному фокуснику. – Наставник довольно заулыбался. – А хотите расскажу историю?

– Нет! – вскричали мы все одновременно. Почти все – Наставник лишь кивал и кивал, ожидая историю.

Блисс обиженно насупился, подойдя ближе к Наставнику. А затем подхватил кинжал и подбросил. А потом ловко достал еще несколько кинжалов и начал жонглировать ими.

– А так сможешь? – Наставник подбросил меч и сам одновременно подпрыгнул, сделал в воздухе колесо, поймав меч и приземлившись в том же месте.

Блисс по очереди схватил каждый из кинжалов и подбросил их вверх. А затем поймал два рукой и два ртом.

Наставник в восхищении захлопал в ладоши (меч оставался в его руке) и затем протянул Блиссу меч:

– Нарекаю тебя самым ловким ловкачем на всем прогнившем континенте!

Блисс заулыбался и быстрым движением вложил кинжалы туда, откуда и достал, – под кожаную куртку.

– Аллистир, возьми клинок, – напряженно бросил Костераль, но Блисс, расхохотавшись, выхватил его из рук Наставника, в несколько прыжков оказался возле меня, встал на колено и протянул меч Александра. Аллистир, не ожидавший подвоха, произнес что-то на некромантском наречии, и возле его рук засветились, зашелестели зеленые души.

– Верни. – Три голоса вместо одного произнесли слова, когда Аллистир открыл рот.

Губы Блисса побледнели, но он не дрогнул. Капля пота скатилась по его виску. Тяжело не отвечать на зов мертвых.

– О, благодарю, – проговорил я, принимая меч. Легким гудением отозвалась сила. Блисс, поморщившись, потер покрасневшие руки. Он не был дитто, и прикосновение к мечу обжигало его.

Конечно, я знал, что Наставник обожает фокусы. А мне нужно было преимущество перед правителем Сожженных земель.

Вот так и появился небольшой, крохотный план, завязанный в основном на импровизации и старых привычках Наставника.

– Рейн?.. – Костераль жадно пожирал глазами клинок, но даже на шаг не сдвинулся с места. По его рукам скользнули искры, на мгновение осветив кольцо с кроваво-красным рубином на левом безымянном пальце.

– Братец, пять лет назад ты без колебаний провернул ту сделку с императрицей. Я тебе… – я посмотрел на клинок и имя, вырезанное на нем, – слегка не доверяю. В какие игры ты играешь?

Костераль скрестил руки на груди. Аллистир встал подле своего господина. По его лицу бегали тени, искажая черты так, что в какой-то миг казалось – на тебя смотрит иное существо. Или даже иные. И эта подернутая зеленью радужка…

Поднявшееся напряжение разорвал веселый свист Блисса. Наставник с готовностью поддержал его притоптыванием и хлопками.

Я наконец-то мог вдохнуть полной грудью – Аниса вернется в Таррванию, в этом не было сомнений.

– Давай-ка поговорим с тобой, братец. Почему ты вышел на связь только через пять лет и каким образом ты, тот, кто всегда первым находил Александра, в последний раз «упустил» и позволил стражам заграбастать его? И как ты собираешься найти Анису теперь?

– Рейн, ты не там ищешь предателей, – спокойно ответил Костераль.

– Убеди меня, – улыбнулся я в ответ.

– Я… не могу.

– Не хочешь?

– Не могу.

Дождь отчетливо и настойчиво барабанил по окну. Всполохи молний все чаще озаряли море. Наконец с яркой вспышкой и последующим грохотом разорвалось небо прямо над нами, заставив встать дыбом волосы на голове, руках, пропитать воздух свежестью и силой.

Я вобрал молнию, сведя до минимума ущерб для маяка. Дитто черного дракона был для них сродни магниту – притягивал, особенно в сезон дождей. А «переходя» в меня, молнии заряжали и кристально точно выравнивали связь с драконами, настраивая ток силы на еще больший заряд.

Я был на пике силы и представлял опасность даже для всемогущего Костераля. И он прекрасно знал об этом.

– Мне казалось, что мы планируем свергнуть императора вместе, верно? И ты милостиво уступил трон мне. Костераль, за мной стоят морской народ и верность опальных домов. Уже сейчас посланники – как мы с тобой и договаривались – отправлены к забытым домам Таррвании. За тобой же стоит возвращение Анисы. Ибо я, разрази меня десяток драконов, совершенно не разбираюсь в порталах. А ты, как последний дитто огненного дракона, обещал, что вытащишь ее с той стороны раньше стражей и имперцев.

– Есть те, кто хочет естественного хода истории. Восстановить баланс они тоже хотят, но смотрят на это очень своеобразно, поэтому не все идет по оговоренному плану. Я пытаюсь найти их следы… но они хорошо маскируются. Поэтому придется поднести факел к Таррвании.

– О чем ты?

– Нужно отвлечь императора от внутренних распрей.

– Только не говори, что…

– Да.

С моих губ сорвался стон. Конечно, что он еще мог придумать!

– Ты собираешься разжечь войну за спорную территорию. Вечные пустыни, оссаклы и лунные отродья…

Костераль улыбнулся – открыто, легко.

– Я тебе все рассказал. Отдай мне меч, иначе я не смогу найти Александра.

Я вновь взглянул на клинок.

– Ты хотел сказать… Анису?

Костераль раздраженно вздохнул, отчего Киса недовольно зашипел – нападки на хозяина, пусть даже такие, не одобрялись малышом.

– Рейн, ты ведь уже почувствовал силу. Я отдал императрице кость, хранящую след силы белого дракона, след его души. Того самого дракона, который был близок Александру. Но артефакт, которым он пользовался перед смертью, – сильнее. Как только мы окажемся на той стороне, нить протянется между мечом и Александром.

Я никогда не был на той стороне. Знал лишь, что всех таррванийцев, все побочные ветви всегда тянуло обратно, – и все. Но в природу связи не углублялся.

– Законы того мира отторгают магию. Так же как и наш мир отторгает их технологии. Но магия смерти – то, что неизменно на любой стороне. Я убедил всех – даже ты мне поверил, – что цикл перерождений прервется. Но сила Джеймса вступила в контакт с Александром, поэтому маррдер мертв, а дитто – жив. Пять лет пришлось выжидать, чтобы змейки императрицы не донесли ей о моей скромной прогулке на ту сторону, которая состоится завтра. Я пожертвовал всем, даже… – Костераль на мгновение замолчал и продолжил: – Даже его жизнью.

– Ты говорил, что возродится только Аниса.

– Верно. Но я сделал все, чтобы возродились они оба. Если близнецы не встретятся, то эта смерть станет для Александра последней. Как ты знаешь, их источник отличается от нашего.

Я медленно кивнул. Понимание так же медленно приходило мне в голову. Значит, этот ублю… то есть этот мальчишка снова жив. При воспоминании о его нахальном лице сразу захотелось выпить что-то покрепче. Но получается, что…

– И лук моей жены…

– Да, – не дав мне договорить, подтвердил Костераль. – Лук твоей жены тоже хранит след ее жизни. И смерти тоже. Лук отозвался на Александра. А в руках твоей жены он вновь запоет.

– Откуда такие познания, Костераль? Дитто владеют не этой магией…

– Кто поет? Я спою, я могу спеть, послушайте! – вклинился в наш разговор Наставник.

– Наставник, – негромко, но твердо сказал Костераль.

Тот плавно качнулся и почти жидкостью перетек к правителю Сожженных земель.

– Закрой уже портал.

Я вздрогнул от холодного тона Наставника. Никогда прежде я не слышал, чтобы он говорил с такой серьезностью. Костераль покачал головой, расцепил руки и подошел к окну. Аллистир последовал за ним, за ним зашелестели почти прозрачные и бесформенные души. Блисс скучающим взглядом проводил их и поманил к себе Наставника. Из-под плаща моряка внезапно явились на свет доска с костями. И фляжка. Наставник довольно заулыбался и сел на предложенное место, хлопнув себя по ладоням. Блисс бросил кости.

Я осторожно отстранился от Кисы и подошел к Костералю, на время забыв о Наставнике и Блиссе.

– Ты немного убедил меня. Чуть-чуть.

Костераль хмыкнул.

– Значит, война. – Я не смог сдержать вздох. – Он быстро раскусит этот отвлекающий маневр.

– Война ведется не только мечами и стрелами, младший.

Я кивнул, поворачиваясь к нему. В его глазах разгорались огни.

– Острее меча только язык, сеющий сомнения и страх. Фальшивая императрица? Пускай об этом узнает каждая крыса в каждой деревне! Белый дракон вернется с настоящей императрицей? Пускай в каждом порту говорят об этом. А теперь к слухам прибавится и сомнение в императоре – он развяжет войну, потому что будет задета его гордость. Я позабочусь об этом, – мрачно улыбнулся Костераль. Огни в его глазах танцевали в безумной пляске. Таким я и знал правителя Сожженных земель – всегда в тени, но стоит ему принять решение… За этим братом я готов был следовать куда угодно. – Висельники украсят дороги, матери будут выть и проклинать императора. Волнения разорвут империю, и к возвращению Анисы нам останется лишь поджечь сухую траву.

– Мы очистим империю, – прошептал я, – и вернем дитто на трон.

Костераль похлопал меня по плечу и на мгновение прижал к себе. Я опустил меч и обнял его одной рукой, затем отстранился и произнес:

– Прости, что сомневался, брат.

– Мою землю больше не терзают сожжения. Однако Астраэль скоро найдет лазейку, чтобы возобновить их. Провокации сыпятся со всех сторон. Имперцы постоянно кружат возле берегов Сожженных земель. Неделю назад два дракона пролетели совсем низко, перепугав деревню фарффлов. Он бросает мне вызов, а я молча глотаю все угрозы. Мое терпение не безгранично, так что, Рейн, я не хотел бы ссор между нами.

– Значит, завтра ты отправишься на ту сторону? – сказал я, протягивая меч Костералю.

Он с улыбкой принял клинок:

– Да. Пора дитто белого дракона вернуться домой.

Небо вновь разорвала череда молний. Сзади нас послышался радостный крик – Наставник обыграл никогда не проигрывавшего Блисса.

Костераль взмахом руки поднял столб пламени и шагнул в него. Наставник погрозил ему пальцем и недовольно что-то проворчал. Аллистир шагнул за Костералем, и огонь погас, втянувшись сам в себя.

Киса, цокая отросшими когтями, подошел ко мне и подставил голову под руку. Я почесал его подбородок – дракон довольно замурлыкал.

– Но я все равно буду следить за тобой, брат.

Киса недоуменно уставился на меня.

Готов поспорить, что Костераль рассказал мне лишь то, что я «должен знать». И, как обычно, – никакой правды до самого конца.

– Наставник, а не расскажете ли вы мне про Портал? Блисс охотно покажет вам еще несколько фокусов…

Глава 3

Сыворотки стражей – уникальный продукт алхимии. Они дают силы, помогают заживлять раны и даже меняют сущности. Любая из сывороток содержит компонент таррванийского происхождения: растительного или животного.

Из походных записей Эжена де Мораладье

918 год правления Астраэля Фуркаго. Сожженные земли. Смешанные земли. Сезон дождей. День первый

– Прекрасная принцесса, возьми меня с собо-о-ой.

– Заткнись.

– И сердца твои льдинки остудят мой поко-о-ой…

– Эжен.

– Асира, я от скуки скоро помру.

– Могу ускорить твою кончину.

– Ох, кажется, я смертельно ранен! Какой яд в этих словах!

– Я достаю меч.

Повозка мерно раскачивалась по неровной дороге, а я так же мерно расшатывал железные нервы моей прекрасной, без сомнения опасной Асиры. Ферл, белоснежный лев, запряженный в повозку, фыркал каждый раз, когда онемас отпускала ругань в мою сторону и бросала колкие фразы через плечо.

В общем, раскачивались нервы более чем успешно.

Я сжал и разжал почти занемевшие и опухшие пальцы, пытаясь не сильно привлекать внимание двух охранников, сидевших напротив меня, – веревки впивались в исхудавшие запястья с самого рассвета. Дождь тоже хлестал с утра; из-за него веревки разбухли и еще больше доставляли, мягко говоря, неудобства. Колеса повозки иногда вязли в уже размытой колее дороги, но гигантский ферл с легкостью вытаскивал нас из грязи.

Я жалел, что не могу зарисовать его и измерить длину сложенных крыльев. Какой экземпляр, какое упущение!

– Вот же драконье дерьмо, – пробормотал я, когда повозку тряхнуло и вода полилась мне за шиворот сквозь прохудившуюся ткань.

Да какая там прохудившаяся… меня специально посадили туда, где я прочувствую все неудобства поездки.

Сыро, мокро, холодно. Да здравствует сезон дождей! Не забудьте плащ, сапоги и фляжку с шиальским бренди – никакие искры не зажгут вечно сырой хворост на открытой местности. Продрогнешь, озябнешь и сгинешь… даже если твое тело усилено сыворотками стражей.

Или тебя сожрут твари, чьи морды украшали (и, наверное, до сих пор украшают) монументы в Бастарии.

Ноги тоже затекли. Но пошевелить все же стоит – в прошлый раз чувствительность возвращалась слишком долго.

Росчерк молний выхватил из сумрака фигуру Асиры, заправлявшей повозкой. Два меча на спине, капюшон, черный плащ и покоившийся слева заплечный мешок – смотрел на них я уже три дня. Моя мучительница была прекрасна даже так…

Один из охранников – оба они были в капюшонах, надвинутых почти по самый подбородок, оба рослые и с серой кожей, что выдавало в них некромантов – негромко кашлянул и предостерегающе положил руку на меч, заметив мои потуги. Я примирительно поднял руки: пусто, чисто, никаких попыток к бегству или что они ожидали от исхудавшего стража.

Хотя какой из меня сейчас страж… Так, пустышка, лазутчик без цели, юнец без покровительства старших. Символ стражей – дракон – был приколот к заплечному мешку Асиры. Она считала это очень смешным и по-своему забавным. Особенно когда ловила мои взгляды на мешок и слушала горячую мольбу выбросить знак, чтобы я меньше чувствовал свои позор и унижение.

Она смеялась, моя милая Асира просто смеялась…

Три дня, как меня везут в очередное место размещения пленных. За пять лет это уже седьмое. Год меня держали в темнице, время от времени пытая и всячески стараясь вытащить информацию. Хотя информация им была не так нужна, как оказалось позднее.

Да и что они могли вытащить из стража, давшего «клятву»?

При воспоминании о пытках заныли ногти на руках. Точнее, то, что было на их месте, – мягкие лунки.

Ногтей не было и на ногах.

Возможно, я бы что-то и сказал. Или подумал. Боль была вне моих… сил. Но бабуля бы точно это не одобрила.

Чудо, что мне сохранили жизнь… считал я, пока онемас не пришла навестить меня в темнице. Асира очень просила за меня, сугубо просила. Сколь мила она была со мной, столь сильно она жаждала мести и смыть позор. Ее касался страж, она целовала стража! Того, кто сжигал родных ей тварей и без колебаний занес бы меч над ней.

Как она считала.

Ей хотелось, чтобы я прочувствовал всю горечь, которую чувствовали онемасы и вообще жители Сожженных земель. Кормили меня объедками, вместо уютной постельки бросили вечно сырую солому в углу, а единственными моими собеседниками были зеленоглазые злиссы – существа, похожие на крыс с той стороны.

Благодаря усиливающей сыворотке стражей я не стал изможденным хилым заключенным с хроническим кашлем и язвами. Но исхудал и зарос. Однажды я взглянул в отражение, мелко колеблющееся в бочке с водой, к которой меня привели «помыться», и не узнал себя: борода почти до груди, длинные спутанные волосы и глубоко запавшие глаза с лихорадочным блеском.

Шрамы от плетей иногда болят, Асира.

Накопившаяся сырость в воздухе отчетливо указывала на то, что начался беспощадный сезон дождей. И чем скорее мы найдем укрытие, тем безопаснее нам будет на этих землях.

Впрочем, никого не заботили мои мысли. Но я все равно был предельно осторожен…

Я оборвал себя на полумысли и обратился в слух.

Дождь зашелестел еще сильнее, забарабанил и совсем опустил серую мглу, которой, казалось, не могло стать еще больше. Беспроглядность, сумрачность… Где-то громко завыла летучая тварь. По телу прошла дрожь.

Быть может, это сказывалось истощение? В поясе пришлось проделать новые дырки, одежда болталась на мне мешком. А может, дело в том, что именно на этой территории я еще не был. Смешанные земли населяли разные твари… но в основном неразумные.

На последней из тренировок брайси, которая мне запомнилась больше всего, я сразил двух таких тварей – скользких безглазых многоножек, мгновенно отращивающих новые лапы. И по сравнению с ними артамы были душками и лапушками, жалко мяукающими в поисках «молока».

Воспоминания о тренировках потянули за собой другие, более тревожные и горестные.

Александр и Вильям.

Иниго.

Моя бабуля…

– Фер, аше! – крикнула Асира, и повозка остановилась вслед за ферлом, послушно севшим на дорогу. Его гигантское тело почти перекрыло обзор.

Охранники откинули задний полог и грубо вывели меня под нещадно хлеставший дождь. Я мгновенно промок, продрог, но вода хотя бы смыла грязь с лица и, как мне хотелось думать, немного ослабила исходивший от меня запах.

Не самый приятный запах грязного тела.

Волосы сразу липкими прядями облепили лицо, по бороде мелкими струями потекла вода. В ботинках хлюпало на каждом шагу.

Я чуть не поскользнулся, но меня крепко держали некроманты. Пять лет назад я бы похихикал над этим, но теперь лишь украдкой вздыхал.

Все же хорошо, что очки мне больше не нужны. Но я продолжал подслеповато щуриться, чтобы не выдавать толику преимущества.

Как же холодно…

Пять лет я провел на территории Сожженных земель в качестве пленника. По крупицам собирая информацию, я смог узнать, что дело замяли – никакого прошения к императору, никаких волнений. Новым старшиной Бастарии стал лейтенант Отто.

Оставались только вопросы, как к этому отнеслись другие крепости…

Я посмотрел наверх, подтверждая свои догадки насчет нашего местонахождения.

Мы были в высоком лесу. Покров не плотный, скорее редкий – листья свернуты в трубочку. Именно по этим деревьям я и узнал, что мы в Смешанных землях. Такие росли только на западе Сожженных земель, как я помнил из записей бабули. По краям дороги полз густой кустарник, усыпанный белыми ягодами. Подлесок тянулся шагов десять, а затем переходил в густую чащу. Широкая дорога, словно прорубленная сквозь лес, извиваясь, уходила куда-то влево.

Широкая и не заросшая дорога… значит, ей часто пользовались.

А прямо перед нами стояла сторожка с одним окном – сбитая, плотная, словно кто-то усадил ее и прижал ладонью к земле.

И там горел огонь.

– Конечная станция, щенок, – проговорила Асира, проходя мимо.

– Конесьная стьянсия, фенок, – пробормотал я.

Асира замерла. Ой-ой.

– Ну-ка, повтори? – повернулась она ко мне.

Слева послышался смешок – один из охранников. Но смешок быстро осекся, когда желтые глаза Асиры сверкнули в его сторону.

Кстати, сверкнули по-настоящему. Я и раньше замечал, что они неестественно желтые, но сейчас почему-то они еще как будто… сияли?

– Пять лет, Асира… достаточное время, чтобы взрастить ненависть, – сказал я, улыбаясь.

Асира подошла ближе.

Вдалеке прогрохотал гром. Ливень продолжал лить и лить, а ей – нам – было слегка не до того. Ее глаза, полные ненависти и искреннего торжества, смотрели в мои, полные… чего? Хотел бы я знать.

Усталость навалилась тяжелым одеялом на плечи. Как же я вымотался. Продержаться бы еще немного…

– Именно для этого я и сохранила твою жизнь. Живи с ненавистью, Эжен, живи и помни, что твои друзья мертвы. А ты никак не смог им помочь, – почти промурлыкала она.

Я покачал головой, хрипло рассмеялся и плюнул ей в лицо, за что сразу же получил пощечину.

Нарвался.

Она вытерла лицо рукавом, удовлетворенно улыбнулась и, повернувшись, отправилась в дом. Дверь скрипнула, открываясь, – Асиру встречал с поклоном черный фарффл.

Охранники завели меня следом, тот, что был слева, ткнул под бок пару раз для надежности.

Огонь потрескивал в камине.

Я сидел мокрый в углу, и меня сотрясала мелкая дрожь. На пол уже натекла лужа воды, и проходивший мимо фарффл неодобрительно цокнул.

Ну, хоть не на улице. Там остался только ферл, которому и не особо нужен был домашний уют – благодаря толстой шкуре и подшерстку никакая вода не могла достичь его кожи.

Зверь размером с белого медведя с той стороны, только с крыльями.

Внутрянка представляла собой скромное двухкомнатное обиталище с погребом. Судя по тому, какой взгляд Асира бросила на погреб, мое временное размещение будет не самым удобным.

Ну, хоть не на улице…

Надеюсь, это достаточно высокая точка (какое-то время мы явно ехали в гору) и меня не затопит подступившими водами.

Асира и двое некромантов (которые так и не сняли плащи) устроились, конечно, за столом. По их негромким разговорам я понял, что дорогу дальше размыло и придется несколько дней провести здесь.

Если не все два месяца.

Асира иногда поглядывала в окно, но никто не нарушил наш скромный и почти идиллический вечер – я вел себя как паинька (за исключением тех раз, когда не смог сдержать две остроты, – Асира за это лишила меня ужина), некроманты быстро прикончили жаркое, моя красавица достала трубку, набила ее каким-то онемасовым зельем и раскурила.

Перед сном мне неожиданно бросили шерстяное одеяло. Дырявое, правда, но и на том спасибо… В погреб решили посадить завтра, дав пока насладиться теплом от огня.

Одежда все еще была сырой, но лужа уже высохла.

Все огни погасили, один из некромантов остался сторожить дверь. Другой улегся прямо на пол, рядом со мной. Асира заснула, сидя в кресле, ножны с мечами она уложила рядом с собой. Мешок бросила у камина. Фарффл уснул возле ее ног.

А ведь возле твоих ног мог быть я, моя дорогая. Как жаль, что мы не поладили.

Прошло несколько оборотов. Угли прекратили тлеть в камине.

Некромант иногда покашливал и поглядывал в мою сторону – капюшон поворачивался, но глаз видно не было.

Я покрутил пальцами ног, размял пальцы рук и выровнял дыхание.

Вдох-выдох.

Вдох-выдох.

Вдох-вы..

В тишине было слышно свистящее дыхание фарффла и мягкое – Асиры.

Некромант возле двери в очередной раз повернул голову ко мне и, внезапно схватившись за горло, без какого-либо шума медленно осел на пол. Я повернул голову вправо – некромант, сидящий возле меня, держал возле губ тонкую трубочку. Он направил ее сначала на фарффла и затем на Асиру.

Фарффл судорожно задышал и затем обмяк. Асира дернулась, глаза под закрытыми веками забегали, она протянула руку, пытаясь нашарить мечи. Но медленно, очень медленно рука перестала тянуться, а потом безвольно упала.

Некромант, сидящий рядом со мной, спрятал трубочку, откинул капюшон, и я тут же узнал Эйда из Северной крепости. Точнее, еле-еле узнал. Его кожа была серой, уши заостренными, а глаза отдавали зеленцой.

Но черты были точно Эйда из третьей службы. Старшего стража и… моего начальника.

Он приложил палец ко рту и достал из-под плаща перчатки, аккуратно их нацепил, а затем с помощью ножа быстро перерезал путы.

Я вскочил на ноги, меня слегка повело, Эйд, поморщившись, подхватил меня и насмешливо послал поцелуй. Я сделал вид будто меня тошнит и протянул руку: страж вложил в нее флягу. Быстро открутив крышку, я принялся жадно пить.

Горло обожгло ментолом, хвоей и чем-то цитрусовым. Силы, которых не было уже как пять лет, хлынули в меня неуправляемым потоком. Правда, продлится это не больше двух-трех часов…

Так что пора валить.

Эйд уже обезоружил некроманта и раздел его, не забыв вытащить иглу с парализующим ядом из шеи. Я быстро переоделся в сухие рубаху и штаны и накинул плащ. Почти впору, но пояс слегка болтался. Ничего, когда уберемся отсюда, я быстро верну себе форму. Сердце лихорадочно билось от мыслей, что мое пятилетнее испытание скоро подойдет к концу.

Мне кажется, я прошел. По крайней мере, надеялся на это.

Пока страж, ухмыляясь, вязал некроманта, мое внимание сосредоточилось на Асире. Надо было связать и ее. Подойдя к ней, я забрал ножны с мечами и повесил их за спиной. Тяжелые…

Но не тяжелее того, что моя милашка творила со мной последние пять лет. Я, конечно, был готов ко всему, но думать об этом – одно, а вот почувствовать…

Собственно, план был осуществлен лишь наполовину, другая же половина стала полной импровизацией. Кто же знал, что Костераль так поспешит с Александром и нападением на Бастарию? А я случайно стал свидетелем всего этого. Благо, Асира, думавшая, что меня злит вечное выпячивание медальона стражей – дракона, – так и не выбросила его.

А по нему отследить стражей в любой точке нашего мира не составляло труда – Асира периодически выносила его на свет, и медальон подзаряжался и отсылал сигнал.

Эйд свистнул, я обернулся и, взглянув на его творение, чуть не ругнулся вслух. Страж беззвучно рассмеялся. Вот профессионал профессионалом, но эта любовь к узлам…

Некромант, абсолютно голый, был связан по классической технике шибари. А в руке стража сиял красным глазом упир.

– Драконьи яйца, Эйд! – одними губами сказал я.

Страж внезапно зашипел и резко накинул капюшон. Тихий шорох заставил меня обернуться и тут же перехватить руку, тянущуюся к кинжалу на поясе, – Асира, бешено сверкая глазами, вскочила и лягнула меня в ногу. Я увернулся и ударил ее два раза под дых, а затем, когда она согнулась, припечатал локтем сверху. Асира рухнула на пол и застонала. Ее руки скребли по полу. Я опустился перед ней на корточки и поднял голову за косу.

Ее лицо, искаженное болью… было прекрасно.

– Как… ты… – Она почти выплевывала слова. А затем, зарычав, прикусила себе губу до крови. Я с интересом смотрел на это. Волна удивления прошлась по лицу онемаса. – Почему… не получается…

Я улыбнулся и ребром ладони вырубил ее.

Мы подтащили некроманта к фарффлу и Асире и связали их вместе, предварительно обыскав последних на наличие оружия. Не стоит оставлять им возможность быстро выбраться отсюда. Я подхватил заплечный мешок Асиры – изучу содержимое потом. Эйд хотел сделать одну из своих причудливых композиций, и только богодраконы знают, чего мне стоило отговорить его от этой затеи. Вряд ли моя милашка обрадуется, когда проснется. А злить ее еще больше не хотелось.

– Вот и порядок. Стражи всегда возвращают свое, Асира. – Я проверил веревки, а затем наклонился и поцеловал ее в лоб. Затем принял из рук Эйда колбу со шприцом. Игла сверкнула в свете красного глаза упира. Аккуратно введя ей иглу в вену на левой руке, я быстро набрал кровь. Запечатал, обвязал пучком онемасовой травы для сохранности и передал Эйду. – Спи сладко, моя дорогая.

Снаружи под дождем нас встретили еще два стража – Каро и Вай. Они спокойно сидели верхом возле спящего ферла, укрытого кожаными крыльями. В их руках поблескивали упиры. А по бокам от каждого стояли еще две запряженные лошади.

Ферл не смог нам помешать, обездвиженный упиром, – все эти твари и существовали благодаря магии Таррвании. А упир – устройство подавления и расщепления – полностью расщеплял все потоки магии.

Эйд свистнул, подзывая меня. Он уже забрался на лошадь.

Я бросил последний взгляд на сторожку и достал кинжал Асиры. Посмотрел на тускло блестящее лезвие и, быстро прицелившись, метнул его – тот точно вонзился слева от двери. Не оставлять же их совсем без оружия в этих краях…

И запрыгнул на подведенную лошадь. Нужно как можно дальше убраться от них и найти укрытие на два месяца. Дожди смоют все следы – главное хорошо спрятаться.

Мы помчались в ночь.

Глава 4

• Прыгает птичка,
• Стремится взлететь.
• Не плачь, невеличка,
• Натянута сеть.

О свободе, стихи забытого поэта Таррвании

918 год правления Астраэля Фуркаго.

Дворец Алого заката.

Второй месяц сезона дождей

– Убью-ю-ю-ю!

Бас эхом отразился от высоких сводов.

Бью-бью-бью…

Я чуть не прыснул со смеху, но сдержался. Еще не хватало, чтобы злющие новобранцы свернули мне шею! А я оделся попроще, хоть и не получилось вовсе скрыть все «высокородные» черты. Но плащ помог спрятать рога.

А тем временем рослый детина, стоявший в тренировочном кругу, продолжил орать:

– Кто-о-о-о?! Кто посмее-е-ел?!

Другие новобранцы боязливо сгрудились возле болванок для отработки ударов. Четверо спаррингующихся из числа полноценных (прошедших все испытания и уже несколько лет служащих при дворце) солдат со смешком наблюдали за новобранцем и иногда косились в мою сторону. Две нянюшки скромно штопали что-то в углу, как и полагалось слугам. Остальных получилось отослать за сладостями.

Они охотно согласились, тоже посчитав меня за ребенка. Быть милашкой у меня получалось хорошо.

Только что тот новобранец хвастливо заверял, что сейчас всех-всех «порубит в капусту», да вот взять клинок не смог – схватив свой тренировочный меч со стойки, он тут же отдернул руку. На его ладони расцвели волдыри, а кожа покраснела.

А вот не нужно пренебрегать защитным снаряжением, раз стал новобранцем!

Я посмотрел на свои руки в тонких кожаных перчатках.

Детина вон вырос, а мозги и дисциплина ну совсем никакущие! Тоже мне, выдающийся претендент на звание славного солдата империи… Он озирался по сторонам, но старшие уже не обращали на него внимания, а новички еще не совладали с удивлением и не спешили как-то отвечать ему.

В зал, резко открыв двери и чеканя шаг, зашел лысый наставник и начал распекать новобранцев за то, что они до сих пор не взяли оружие.

А я, выйдя из ниши, довольный пошел к дверям. Нянюшки молчаливо последовали за мной, почтительно отступив на несколько шагов. Но как же надоело, что меня не пускают ходить по дворцу одного!

И еще эти насмешки…

Вот как раз утром этот новобранец, когда я проходил мимо их отдельной кухни, насмешливо рассказывал про принца, которому сопли подтирают девчонки. Уж он бы нашел, как этих девчонок… по-другому…

Слухи про «драгоценного» принца просочились даже сквозь дворцовые стены.

Я посмотрел на чернеющее пятно на рукаве. Пока обмазывал рукоять его меча, немного и сам заляпался. Надо поскорее переодеться, чтобы никто не поймал.

Хотя кто посмеет обвинить принца? С другой стороны, отец не давал мне разрешения спускаться в тренировочный зал, как я ни молил. Мне уже десять лет. Другие вовсю тренируются с оружием и обучаются верховой езде, а мне «нянюшки подтирают сопли».

Кулаки сжались и разжались, но я принял самый что ни на есть спокойный вид. Новобранцы, словно почуяв неладное, бросали взгляды на меня. Старшие сдержанно кивали, когда я проходил мимо, но никто не смел оскорбить принца.

Вслух и прилюдно – точно нет.

Новобранцы зашептались.

Крик детины и тренера слился в неразборчивое ворчание за спиной. Зал был достаточно просторный, всевозможное оружие хранилось в отдельной комнате, дверь в которую находилась на другой стороне.

– Ваше Высочество, какая приятная встреча. Да сохранит ваш покой Эарт.

Сзади послышался крик удивления. Я с досадой топнул ногой. Ну как не вовремя!

В высоких дверях стоял такой же высокий начальник императорской стражи. Широкий нос, широкие губы. На коротких темных волосах блестят капли, борода аккуратно подстрижена. Облачен в темную форму, на поясе висит короткий клинок.

За начальником стражи тянулась дорожка мокрых следов, блестевшая в сером дневном свете. Даже сквозь высокие и широкие окна в сезон дождей лилось совсем мало света.

И что тут забыл Густаво?

Я осенил его знаком богодракона, подняв три перста, – как и полагалось отпрыску Фуркаго, наследнику престола.

– Доброе утро, Густаво, да смилостивится над вами Эарт, – мило улыбнулся я.

А затем он наклонился ко мне и тихо сказал:

– Давайте сразу решим – прилюдное унижение, но наказание будет в два раза слабее. Или же мы поговорим наедине, но наказание продлится до вечера.

Я застыл, пораженный. Оглянулся на кричащего детину. И недоверчиво уставился на Густаво. В его голубых глазах словно сквозила насмешка.

– Вы… вы не посмеете.

– Еще как посмею. Вы слезно просили императора позволить вам тренироваться. Но простолюдины не годятся для этого. В казармы вас не пустят в сезон дождей, так что вашим обучением займусь я. И хочу сразу предупредить ваши вопросы – жалобы императору не помогут.

Я сжал зубы. Тяжелый гнев поднимался при виде того, как насмешка сползла с его глаз на губы, растянула их в улыбке, заставив обнажить белоснежные зубы.

Как он смеет так говорить с принцем?! Хотелось стянуть его кожу, заставить выть и молить о…

Я вздрогнул и положил руку на свой деревянный меч.

Густаво изогнул бровь и ухмыльнулся:

– Какая воинственность. Значит, прилюдно. Эй, Сайфер!

Я повернулся, услышав тяжелые шаги. Тот детина шел прямо к нам. Наставник бросил взгляд на меня, затем поверх и, как будто что-то поняв, кивнул.

Нянюшки взволнованно закудахтали, но Густаво оборвал их причитания резким:

– Император приказал. С этого момента вы свободны – сопровождать принца не требуется. И потакать его шалостям – тоже.

Его голос был грубоватым и властным, как бывает у людей, которые привыкли приказывать. Нянюшки поклонились и поспешили убраться из тренировочного зала. А я так хотел показать им, что смогу справиться, смогу сделать, как…

Сайфер остановился возле нас, и я угрюмо посмотрел на него снизу вверх. Он был не выше Густаво, но намного мощнее. Если Густаво был жилистым и поджарым, то Сайфер был крепким, с короткой стрижкой и небольшими запавшими карими глазами. Его брови почти сходились на переносице. Был он одет в тренировочную серую рубаху и черные форменные штаны. В левой руке сжимал уже другой меч, взамен обмазанного соком вестелиса, а ладонь обмотал бинтами – в зале всегда лежали необходимые снадобья, чтобы солдаты и стражники не шастали через весь дворец до лекарской.

– Рад служить, начальник, – басом сказал Сайфер. – Это, я там тренироваться должен. Чем… могу?..

– Сайфер, принц Винсент желает извиниться.

– Не желает, – буркнул я, не отрывая руки от меча.

Сайфер при слове «принц» широко открыл глаза, посмотрел на меня, на Густаво и снова на меня.

– Так это…

– Принц Винсент желает извиниться, – тихо сказал Густаво. – Снимите плащ, принц.

– Нет! – крикнул я. – Принц Винсент не будет ни перед кем извиняться!

– Первое правило, запомните его так же, как молитву Эарту, – никогда не вредить товарищам по оружию.

– Но он оскорбил мою честь!

– Драконий хрен я клал на честь, которую защищают уловками и мелким пакостничеством, – спокойно бросил Густаво. – Он оскорбил вашу честь? Значит, берете меч и идете ее защищать, не таясь и не показывая спину обидчику. Вы принц и должны являть собой пример не труса и вора, но человека, ищущего справедливости честным путем.

Сайфер насупился и внимательно посмотрел на свою руку. А затем медленно сказал:

– Вообще-то… ну… ладонь жжет. И как бы…

– Сайфер, ваша честь оскорблена?

– Да, начальник.

– Вы желаете вызвать обидчика на честный поединок?

– Но ведь принца…

– Вы видите здесь принца?

Густаво вышел вперед и встал рядом с Сайфером, театрально раскинув руки и оглядевшись по сторонам. А затем резким движением скинул с моей головы капюшон. Все вокруг ахнули, увидев мои рога.

Какое унижение.

– Я вижу только маленького лгуна и пакостника. Да, пакостника. А пакостнику следует пару раз надавать по заднице, чтобы в следующий раз тот задумался над тем, к каким последствиям приводят его поступки.

Меня как молнией поразило. Такие же слова сказала мне матушка Шэлли перед тем, как исчезнуть навсегда.

И только позавчера я случайно узнал, куда исчезла матушка Шэлли.

Почему они раз за разом повторяли эти слова?

Я затравленно попятился, но Густаво схватил меня за шиворот и потащил в сторону тренировочного круга, от которого врассыпную брызнули новобранцы.

Швырнув меня в круг, он бросил мне под ноги тренировочный меч. Сайфер встал напротив, в пяти шагах, и принял стойку. Я неловко поднял меч, схватив его обеими руками. Он тянул меня вниз, грудь вздымалась от подступившей паники, но, быстро уняв дрожь, я упрямо посмотрел на Густаво. Тот сложил руки на груди и, насмешливо подняв брови, смотрел на мои жалкие потуги.

Ну уж нет. Я не дам над собой смеяться.

Стук мечей и звуки спарринга прекратились – все взгляды были обращены на нас.

…Четыре раза у меня выбивали меч из руки сразу после команды Густаво и валили на пол. Сайфер как будто все больше распалялся и в последний раз даже пнул меня, после чего я с позором упал на пол.

На пятый раз Густаво сказал: «Хватит» – и избиение прекратилось.

Никто не ринулся защищать принца. Всем было… плевать?

Я пораженно уставился на уже спаррингующихся солдат. Даже новобранцы разошлись по углам и под окрики тренера методично повторяли одни и те же удары.

– А теперь извиняйтесь.

Я покосился на невозмутимого Густаво и тихо-тихо сказал:

– Прошу… прощения.

– Что-что? – громко спросил Густаво.

– Прошу прощения, Сайфер, что измазал твой меч! – рявкнул я.

По залу прошлось тихое хихиканье, а я почувствовал, как лицо заливает краска. Клятый драконами начальник охраны!

Сайфер поклонился Густаво и, проходя мимо меня, сплюнул на пол.

– Хиляк.

Я показал ему вслед язык. Большего унижения, очевидно, принц сегодня не испытает. Кряхтя, поднялся с пола и хотел было пойти к выходу, но меня остановил голос Густаво:

– А вы куда, Ваше Высочество?

Я замер и бросил со всей язвительностью, с которой мог:

– Разве я не извинился?

– Конечно-конечно. Но мечи кто будет чистить?

– Слуги?.. – неуверенно пробормотал я.

– Не угадали, – ухмыльнулся Густаво.

Я мысленно застонал.

До покоев я добрался почти к ужину. Настроение совсем испортилось. Густаво заставил меня отполировать до блеска все мечи и аккуратно разложить их по местам. Он наказал мне с рассветом прийти в зал. На мое недовольное: «А что будет, если не приду?», он спокойно бросил: «Я приду в зал и буду считать до трех».

И мне как-то расхотелось узнавать, что будет после цифры три.

А нужно еще переодеться и приготовиться к встрече с отцом – сегодня как раз один из тех дней, когда мы ужинаем вместе. Непривычно, конечно, что меня не сопровождают служанки. Они пять лет следовали за мной по пятам, никак не препятствуя моим шалостям, но и не отставая ни на шаг.

Дверь в покои была приоткрыта. Меня кольнуло нехорошее предчувствие. Я рывком распахнул дверь и сдержал испуганный вдох.

На моей кровати сидела мать. Императрица, свет Таррвании, мягко улыбалась, держа в руках резной ларец. Ее как всегда безупречное белое платье струящимися складками ниспадало на пол, прикрывая туфли. А возле нее стояла женщина в легком кожаном доспехе. Ее голова была полностью обрита, кожу сплошь покрывали татуировки. Даже лицо. На поясе у нее болтался колчан со стрелами, а на плече висела торба с луком.

– Винсент, дорогой, ты пропустил мое прибытие. Почему? – ласково донеслось до меня.

Я вздрогнул. Пять лет я не видел эту женщину, и вот… Ужас начал против воли подниматься внутри, сжимая сердце и желудок холодными кольцами.

Вот она здесь. Неужели Эарт не слышит молитвы истинного верующего?

– Познакомься с Сейей, дорогой. Она претендент на должность твоей личной охраны и, надеюсь, Астраэль удовлетворит мою просьбу.

Встав, императрица прошествовала мимо меня. Сейя бесшумно прошагала за ней. Я быстро зашел внутрь и закрыл двери. А затем в изнеможении сполз по стене вниз.

Мышцы болели, душа была в смятении.

Я с тоской посмотрел на свет лампы, дрожащий от сквозняка. Огонек неровно покачивался, грозясь и вовсе погаснуть, если не накрыть его стеклом. Я чувствовал себя таким же огоньком: слабым, дрожащим, неровным.

Не имеющим никаких сил и почти под колпаком.

В дверь постучали – слуги принесли сменную одежду. Я поднялся, нацепил улыбку и пригласил войти.

Глава 5

…а «некроманты и драконы» оказались даже более занимательной игрой, чем я думал. И требующей особого стратегического мышления.

Из походных записей Эжена де Мораладье

918 год правления Астраэля Фуркаго.

Сожженные земли. Маяк.

Второй месяц сезона дождей

– Три-десять-шесть.

– Двенадцать-пять-семь.

Блисс недовольно покосился на Наставника, но убрал руку, а тот радостно заулюлюкал и сгреб все фигуры себе.

– Подставляй.

Блисс покорно наклонился, и Наставник, сосредоточившись, три раза щелкнул его по лбу. Это была уже десятая победа в «некроматов и драконов». Лоб Блисса сильно покраснел.

– Наставник, может, мы решим вопрос как-то иначе? – Блисс подбросил яблоко, которое извлек из широких карманов штанов, и тут же ловко метнул кинжал.

Стук, свист – кинжал пригвоздил яблоко к деревянной подпорке слева от меня.

Я поднял бровь.

Блисс ухмыльнулся и отсалютовал другим кинжалом. Кажется, кто-то слегка раздражен. Дружок, ты же сам согласился на наш план…

– Победа или ничего, – флегматично отозвался Наставник. Живые полы его белоснежной одежды заплелись вокруг рук, подчеркивая их худобу. – Ответы требуют вопросов, а вопросы требуют страда… ой, стараний.

И захихикал, кутаясь в одежды.

Блисс поджал губы.

Первоначальное восхищение фокусами прошло, и упрямый «старик» настаивал на победе – если мы хотим получить ответы на вопросы.

Точнее, на один ничтожный, скромный, маленький вопросик.

– Так вы признаете поражение?

Мы с Блиссом замерли. Наставник зевнул. Киса юркнул на лестницу – вниз. Хвост скрылся за поворотом.

Молния мелькнула совсем рядом с маяком, ярко осветив наши с Блиссом лица – угрюмые, усталые – и лицо Наставника – длинная кошачья улыбка растянулась на лице.

Клятый драконами старик!

Блисс играл каждый день по несколько партий, но обойти мастера не мог. Со мной Наставник отказывался играть – уж в моем детстве наигрался. Однажды его смог победить только Костераль и дважды – Астраэль. «Некроманты и драконы» были первой игрой, которой обучали наследников престола. Я не был наследником, но Костераль как наследник провинции и Астраэль как наследник империи охотно делились со мной знаниями.

Пока между нами не произошел разлад.

Я сложил пальцы домиком и задумчиво перебирал их: большой палец стучал о большой палец, затем указательный об указательный, и так до конца и обратно.

Наставник вновь зевнул и помахал ногой, которую выпустил из-под светлого лепестка. Потом другой. Его взгляд переместился к чаше с огнем, затем рассеянно скользнул по окну. Мы с Блиссом переглянулись. Он незаметно указал на кинжал и шею старика. Я отрицательно покачал головой.

Затем Блисс потер переносицу и посмотрел на рукав, где были запрятаны крапленые кости. Я вперил гневный взгляд в Блисса, надеясь, что старик не заметил его жеста. Моряк вздохнул, почесал затылок, поправил рукав и покорно поднял руки.

Огонек старика загорелся фиолетовым.

– Ну? Поражение, детишки?

– Еще одну партию, – угрюмо отозвался Блисс и бросил кости.

Огонек Наставника задрожал и обратился зеленым. Белое одеяние расплелось и словно надулось пузырем.

Я посмотрел на доску и в ужасе уставился на Блисса: эта гребаная рыбеха!

Вроде бы такие же двенадцатигранные кубики, как обычно, но один из них завалился на бок, явив восьмерку.

И создал идеальную комбинацию для успешного хода.

– Так… Наставник… – начал я аккуратно, потихоньку доставая меч из ножен и медленно приближаясь к игрокам. Блисс замер, словно перед взглядом змеероса.

– Мош-ш-шенник! – прошипел Наставник, раздуваясь еще больше. Его огонь затрепетал черным цветом, и, разинув пасть, существо одним укусом проглотило Блисса.

Целиком.

Ветер завыл еще громче в оглушительной тишине. Наставник икнул – его непомерно раздувшийся живот сотрясали удары. На лице застыла блаженная улыбка. Огонек затрепетал голубым.

Я подскочил к старику и, подняв с пола, принялся трясти:

– А ну, выплюнь, быстро!

– Он мошенник, – обиженно протянул Наставник, болтаясь в моих руках.

– Он член моей команды!

– Херовую ты команду собрал, Рейн!

– Ты не ешь рыбу! – прошипел я. – Гребаный придаток, быстро выплюнь!

Наставник заворчал.

– Жду-жду их, а они даже не думают спускаться!

В бледном голубом свете показалось такое же бледное лицо Джен. Ее нежно-розовые волосы выглядели почти фиолетовыми. Белая рубашка и отороченный бархатом жакет, да черные штаны с высокими сапогами – одета она была просто, но со вкусом. И на ее прелестном лице застыла недовольная гримаска.

Следом за Джен почти по-змеиному вполз Киса и, считав мое настроение, зашипел, поднял острый воротник вокруг шеи.

«Молодец», – мысленно погладил я его и дал команду успокоиться. Киса молча сел и склонил голову набок.

Успокоиться и в случае чего – приготовиться.

Наставник, находясь спиной ко входу в зал, на сто восемьдесят градусов повернул голову и вперился в Джен сияющими желтыми глазами. Джен фыркнула, бросила взгляд на доску, затем на меня и недовольно произнесла:

– А где Блисс?

Живот Наставника вздрогнул несколько раз. Огонек задрожал и…

Я успел отскочить – Наставник разинул рот и изрыгнул из себя Блисса. Ошарашенного, в слизи и с кинжалами в дрожащих руках.

Но живого и почти не пострадавшего.

– О, – сказала Джен, складывая руки на груди. Я кивнул ей. Блисс замотал головой, резко осел на пол и отполз в угол. Мне пришлось броситься к нему и начать спешно срывать одежду.

Хлопнув его по плечу, я зло прошептал:

– Снимай. Пока слизь не стала жечь.

Он слабо улыбнулся:

– Нет, ну такая история выйдет.

– Идиот, – простонал я и призвал тонкую струю воды, омывшую тело Блисса, когда одежда была полностью снята.

– Сыграем?

Я обернулся – Наставник расплылся в довольной улыбке и приглашающим жестом указал Джен на пустующее место.

Синий огонь на голове Наставника закачался. Старпом села перед доской, скрестив ноги, оглядела фигуры на доске, удовлетворенно хмыкнула и бросила кости.

– Малышка-малышка, а ты ничего! Уж получше своего братца, – восторженно воскликнул Наставник и бросил кости в ответ. Джен нахмурилась, глядя на доску. Ее распущенные волосы, словно живые, приподнялись и завились в аккуратную косу. Она бросила кости и посмотрела на меня – сосредоточенные голубые глаза скользнули по моей щеке, словно погладив, и она вернулась к игре.

«Я смогу, капитан. Верь мне», – вот что говорил этот взгляд.

Я верю, Джен, я всегда верю. И буду верить.

Возня внизу отвлекла меня от Джен. Портупея Блисса валялась у моих ног, а он все слабо тянулся, силился достать кинжалы и очистить от слизи. Я шикнул на него, сел рядом и принялся сам проверять каждый. Зеленая слизь капала на пол, пока я, призвав воду, счищал ошметки, затем поднимал их потоком ветра и отправлял прямиком в чашу. Огонь с шипением вспыхивал и пожирал слизь, отправляя по цепи фиолетовые и синие всполохи. Киса, мурча, устроился возле обнаженного моряка и даже позволил положить на себя руку. Правда, дракон иногда плотоядно облизывался и бросал такие же плотоядные взгляды на Блисса.

Драконы, как весьма проницательные существа, чуят истинную природу любой твари. И их не обмануть никакой личиной.

Закончив с кинжалами, я потянулся мыслью к моим братьям и сестрам, призывая их поближе к маяку.

Наставник захохотал. Джен цокнула. Кости клацнули по доске.

Ночь началась.

Мы с оправившимся от потрясения Блиссом молча смотрели за тем, как стремительно меняются и исчезают с поля фигуры. Темный сумрак сменился сумраком посветлее – занимался рассвет.

Кости метались все быстрее.

Джен уже не хмыкала, лишь сосредоточенно смотрела на поле и кусала губы. Наставник похихикивал, но я видел, что его взгляд стал острым и хищным.

Ему нравилась игра.

Наконец две фигурки на доске застыли друг напротив друга. Джен хлопнула себя по бокам и откинулась в изнеможении на пол.

Наставник же захлопал в ладоши, а мы с Блиссом выдохнули.

– Драконовы зубы, потрясающе! – воскликнул старик.

А «потрясающе» заключалось в том, что Джен смогла добиться ничьей. Не выиграть, нет – просто ничья. Они играли без перерыва до утра.

– Не победа, – шепнула Джен и бросила на меня осторожный взгляд.

Я нахмурился и предостерегающе кивнул.

– Это не победа, – вторил ей Наставник. И потом захихикал: – Что будешь делать, рыбка?

Джен вскочила на ноги и зашипела. Ее волосы змеями поднялись над головой. Яростная и злая. Она так смотрела на Наставника, так… нежно!

Да как он мог хихикать с таким видом? Как он посмел, как…

Блисс схватил меня за плечо и дернул. Я вздрогнул, повернулся к моряку, и он скривился, будто его тошнит. От его руки по телу разлился холод, принесший отрезвляющую оплеуху сознанию, и я усилием воли призвал развеивающий чары поток воздуха.

Хоть бы предупреждала, красавица, прежде чем переходить в «нападение».

Меж тем Джен низким грудным голосом, полным невыразимого очарования (я опять вздрогнул), обратилась к Наставнику, протягивая руки:

– Разве ты не хочешь подарить мне победу, любимый?

– Неа, – лениво отозвался тот. Джен сердито заморгала. – Прелестница, я был мнения повыше о тебе. А вы с братом оба… мошенники?

Его огонек опасно закачался. Я прислушался.

Два вопроса.

– Тсч.

Волосы Джен упали на плечи. Она поправила воротник рубашки и, нахмурившись, сказала:

– Вы не дитто и не из морского народа.

– Нет, – быстро, очень быстро выпалил Наставник. Его глаза ярко сверкнули.

Смутное подозрение заскреблось на душе тысячами кошек. Только не говорите, что…

Джен задумчиво уставилась на пламя. Потом бросила взгляд на старика. На его волосы. Прищурилась.

Но я опередил ее:

– Это нечестно.

– Она сама выбрала формулировку, – радостно сказал Наставник. – И сама решила меня обольстить!

Я чуть не застонал от накатившего раздражения. Эти древние ворчливые твари! Отвлек, значит, внимание и как ребенка развел моего умнейшего старпома.

И я даже ничего не мог сделать – право вопроса не у меня.

– Ког… – понимание, отразившееся на лице Джен, буквально заставило ее замедлиться, – …да. Точно. Так ты мудрец и хитрец?!

Наставник опять захихикал и почти с головой закутался в лепестки растения. Огонь уменьшился вдвое.

Мы с Блиссом одновременно вздохнули. Он – с бульканьем и последовавшим кашлем. Я – с нараставшим раздражением.

По полу заклубился серый туман, а в воздухе затрещали искры.

– Ну-ка, шуруйте из маяка. Мне спать пора. И не шалите тут, пока я сплю.

Судорожно вздохнув и нацепив улыбку, я процедил, поклонившись:

– Конечно, Наставник.

Лепестки закрылись над ним, опутав его тело коконом.

– Больше месяца впустую, – пробормотал я, вставая и разворачиваясь к окну.

Блисс поднялся вслед за мной и успокаивающе сжал плечо:

– Зато какая история получится, а?

– Да-да, – мрачно сказал я. – Можешь не утруждать себя одеванием. Нам пора.

Блисс широко улыбнулся и провел рукой по волосам, приглаживая их назад. Затем поднял портупею с кинжалами и закрепил на обнаженной груди.

Джен начала медленно расстегивать пуговицы на рубашке.

Одно можно было сказать точно – Наставник не желал отвечать на вопросы. Ну и драконье пламя с ним.

Пока что.

Воспоминания из детства раздражающе шептали, скользили рядом, а я не мог ухватиться за них. Ведь я больше не помнил ее лица.

Однако дольше мы оставаться здесь не могли. Позвав Джен и Блисса, я вышел с ними через боковую дверь. Киса радостно скользнул за нами – как все черные драконы, он любил воду.

Ветер сразу же бросил в лицо колючий дождь, я мгновенно промок. Широкая площадка была огорожена только каменными перилами серого цвета, как и все сооружение, возносящееся пикой в небо.

Серый маяк, серое небо, глубокое и опасное темное море – то, что видели обычные люди и слабые существа.

Я подошел к краю и посмотрел вниз – там, далеко, волны жадно лизали маяк, стоящий на самом краю отвесного берега. Шквальный ветер ревел и выл, волны накатывали одна за другой.

Я снял сапоги и поставил их возле перил.

Закрыл глаза и вдохнул воздух, наполненный силой. Сила клубилась вокруг меня, пронзала и будоражила источник дитто. Он бурлил и рвался наружу, почти неподконтрольный мне. Я чувствовал, как молнии расщепляют небо, а затем, грохоча, песнь мира разносится на многие шаги вокруг; как пузырьки воздуха кружатся, подхваченные потоком неудержимого и прекрасного моря. Как мириады созданий радуются, чтут и восхваляют начало сезона дождей.

Там, внизу, в глубине.

Сезон дождей – вечное подношение Владыке вод.

Охваченный силой, я закричал.

Нити, протянутые между мной и моими братьями и сестрами, зазвенели, запели, даря и возвращая силу.

Ответный рев нескольких десятков голосов раздался совсем близко. Я видел их, не видя, чуял, не ощущая. Сердце забилось в бешеном ритме, по спине мелкими мурашками пробежал холодок, тонкими иглами впилось предвкушение.

Вдох и выдох. Вдох и выдох. Вдох и…

Трепет.

Тело, душа и источник дитто – едины и непреложны.

Открыв глаза, я едва успел заметить, как мелькнуло розовое пятно, стремительно вспорхнувшее слева от меня, гибким обнаженным телом скользнуло вниз – несколько мгновений, и Джен гладко вошла в воду, а затем огромная волна накрыла ее.

Справа раздался крик – Блисс разбежался и так же грациозно спрыгнул. Волны жадно приняли его. А за ним последовал и я.

Ветер устремился мне в лицо, я вновь закричал, приветствуя жизнь.

Приветствуя силу, дарованную мне магией Таррвании.

Тень, быстро оторвавшаяся от воды, приблизилась, сверкая и переливаясь тысячей чешуек в свете молний. Его огромные крылья разрезали сам ветер, не способный противостоять дракону.

Мой старший дракон Дэрил взревел, подставляя спину, а я ловко приземлился на его длинную шею и схватился за шипы поднятого воротника. Мощными рывками крыльев Дэрил поднял нас на высоту, замер, а затем, прижав крылья, спикировал вниз.

Я плотнее обхватил бедрами шею дракона, отпустил руки, откидывая тело назад, и расхохотался, овеваемый бешеными потоками воздуха.

– Да!

Восторг от высоты захлестнул меня – безумство скорости, свобода и пьянящее счастье. Только с моими братьями и сестрами я чувствовал себя…

Живым.

Я пригнулся и вжался в дракона, щекой чувствуя гладкую чешую, и… мы стрелой вошли в штормящее море, Дэрил сильными гребками стал опускаться глубже и глубже, извивая гибкое тело. Рядом плыл Киса, радостно нарезая вокруг Дэрила круги. Под нами скользнула тень, сверху закружились пузыри, и гибкий хвост заставил меня пригнуться, а Дэрила заворчать. Прекрасные и грациозные существа серыми и черными тенями проплывали рядом.

«Я здесь. Я с вами».

Они отвечали мне силой, наполненной любовью и уважением. Их протяжные крики разносились на много драконьих хвостов, предупреждая и отгоняя незваных тварей.

«Вожак. Наш вожак силен, и мы будем кусать, терзать и убивать любого, кто посмеет угрожать ему».

Я улыбнулся, и пузырьки воздуха вспорхнули вверх.

А где же?..

Звонкий хохот раздался возле уха, и Джен щелкнула меня по лбу, проплывая мимо. Ее голубые глаза ярко светились в темной синеве моря, а волосы словно водоросли ласкали обнаженное тело, обвиваясь вокруг упругой груди.

И хвост. Ее рыбий хвост сверкал мириадами зеленых чешуек. Блисс, приплывший следом, снес ее мощным ударом серебристого хвоста. Портупея с кинжалами плотно облегала его тело, на позвоночнике и локтях проступили тонкие плавники. Брат и сестра закружились в причудливом танце, скользя между драконами.

Меренайты – морской народ.

Мы спускались все ниже и ниже, подальше от бушующего шторма, к тишине и спокойствию глубоких вод. Мимо проплыла стайка синих рыб, нисколько не боящихся драконов. Один из моих лениво клацнул зубами возле косяка, и они быстро ретировались. Вода становилась холоднее и темнее, пока вдалеке, на самом дне, среди поросших серыми водорослями и оранжевым кораллом холмов, не замаячил город, накрытый прозрачной полусферой.

Россыпь зеленых огней протянулась вокруг этой полусферы, слабо освещая то, что было внутри: низенькие дома песочного цвета с овальными, куполообразными крышами. Несколько человек, увидев нас и драконов, рванули к зданию повыше.

Я приказал Дэрилу остановиться, замереть в ожидании. Его огромное тело плавно закачалось в воде, а мощные взмахи лап поддерживали горизонтальное положение. Водоросли затрепетали под нами. Два дракона заняли позицию сверху, два других – по бокам, малыши остались возле трех самок. Остальные рассредоточились позади нас, кружа, мелькая, защищая.

Ожидание не продлилось долго.

Песок перед нами взорвался, и длинное тело, сплошь покрытое чешуей, подняло голову, раскрыло зубастую пасть и тысячами глаз взглянуло на нас. От тела отделилась верткая рыбешка, которая, приблизившись, оказалась еще одним меренайтом – светловолосой особью, обнаженной по грудь. Она закружилась вокруг нас, а затем, широко открыв рот, запела песнь, которую никто из ходящих по земле никогда не смог бы спеть. Эти звуки, подобные игре органных и духовых, самому высокому сопрано, самому сложному контральто, переливались всеми оттенками в воде, сгущаясь, уплотняясь, проникая внутрь меня. Я словно мог протянуть руку и дотронуться до песни.

Змеерос, извиваясь всем телом, опять зарылся в песок. Меренайт звонко рассмеялась и поплыла навстречу тем, кто появлялся из водорослей, из-за кораллов.

Один за другим, создавая пузырящиеся потоки, кружась и напевая, возле нас появлялись все новые и новые меренайты.

С рыбьими хвостами, плавниками на спине и локтях. Притягательные, длинноволосые – и опасные. Некоторые из них были больше похожи на рыб, чем на дивных существ, – с могучими торсами, но пастями, полными острых зубов, и огромными выпуклыми рыбьими глазами на пол-лица.

Два меренайта, с внушительными гребнями на спинах и костяными наростами на головах, воздели руки вверх – в одной из них у каждого сияло тусклым зеленым светом копье с белым наконечником.

Их песнь заставила меня напрячь все силы, чтобы противостоять манящему зову.

Сражаться с дитто? Легко. Пронзать одного за другим морских чудовищ? Конечно.

Но эта песнь…

Меренайты приветствовали не меня. Пронзительная песнь морского народа оборвалась на высокой ноте – и началась вновь. Проплыв мимо меня, Блиссингер и Дженнифер, младшие брат и сестра, двадцатый и двадцать первый претенденты на престол морского королевства, ответили на приветственную песнь.

Принцев всегда и везде встречают с почестями. Бастардов презирают, но помнят и боятся. И лишь я не более чем пустышка и по крови, и по праву рождения…

Драконы, чувствуя мое настроение, загудели, а я оборвал свои мысли. Хватит думать об этом. Я больше не тот мальчишка, у которого старший брат обманом отбирал любимые вещи.

Нас с тем мальчишкой разделяли девятьсот лет ненависти, непонимания и горького осознания. Пришлось пойти на много жертв, чтобы достичь того, что есть у меня сейчас.

Мое изгнание не продлится долго, братец. Обещаю.

Я прижался к горячему телу Дэрила и направил его к городу – меренайты отплыли, почти не обращая внимания на меня и драконов. Мои братья и сестры улеглись на дне возле полусферы, а я слез с Дэрила и коснулся лбом его огромной морды. Дракон заурчал.

«Охраняй, – безмолвно отдал я приказ. – Но не забудь порезвиться».

Дэрил ответил благодарной эмоцией и поплыл к самкам. Те заурчали, встречая вожака.

Возле колыхающейся стены полусферы уже можно было разглядеть Бриана и Бернарда, встречающих нас. Бородач мял в руках рубашку, а Бриан сверлил нас взглядом.

На двух недовольных больше.

Я разогнался и, врезавшись в полусферу, выпрыгнул на той стороне.

Воздух сжался, я сделал пару нетвердых шагов, а затем восстановил равновесие. Щелкнув пальцами, я высушил рубашку и брюки и пригладил волосы.

– Скучали?

Бернард забубнил, сгребая меня в объятья, а Бриан молча протянул сапоги. Его шрам как будто еще глубже врезался в уголок губ за время, что нас не было.

А потом он сказал, мягко растягивая гласные:

– Король отказался продлевать соглашение.

Бернард при этих словах отпустил меня и виновато потупил взгляд. Я вздохнул. Да, со встречи на маяке нас так и преследует удача, которую никак не поймать за хвост. Придется две недели потратить на политическую возню.

А впрочем, когда было легко?

С громким чавкающим звуком счастливый Блисс прорвал оболочку и приземлился на каменную поверхность города. Серебристый хвост почти сразу втянулся, явив миру длинные ноги, стать и достоинство ухмыляющегося меренайта.

– Ну-ка, прикрой срам, – проворчал Бернард, бросая в друга рубашку и штаны.

Блисс ухмыльнулся еще больше.

– Руфина? – спросил я.

– С Милинафом. Он сильно грустит, – проворчал Бернард. – Совсем не играет и ест по чуть-чуть только с ее рук.

И ничего ты не поделаешь с верными драконами. Даже фарффл не смогла его расшевелить. Оставалось только дожидаться дитто и поддерживать в драконе жизнь.

Джен помахала мне рукой, проплывая мимо, и указала дальше, на огромное витиеватое сооружение, поросшее водорослями. Колонны, портики, жемчужные окна – так встречал нас храм Владыки вод. Я кивнул – без сомнений, ее вызывал король.

Который очень любил свою двадцатую дочь.

– Нет.

Слова хлестнули меня по щеке, и насмешливое улюлюканье прокатилось волной по придворным.

– Нет, – повторил он. – Это соглашение с моим братом. А вот со мной ты еще ничего не заключал.

Я улыбнулся и, сдерживая гнев от причиненного унижения, поклонился. Вертеть вас на костре, да присыпать перцем ваши щупальца.

Во-первых, какое «ты». Я изгнанный, приемный, но все еще принц Таррвании. По титулу.

Во-вторых, соглашение заключалось с морским королевством, а не с вашим ныне покойным братом. Поменялся там король, не поменялся – соглашение есть соглашение.

Но король умер, а здравствующий король, отец Дженнифер, не сильно желал поддерживать узы, связи и политические соглашения.

Веллинг III, истинный король Арридтского моря и служитель Владыки вод, задумчиво подпер рукой голову, восседая на высоком жемчужном троне. Его толстые зеленые щупальца с присосками свешивались на золотые ступени. Антропоморфный торс бугрился мышцами, а вот морда была почти драконья – вытянутая, покрытая чешуей. Несколько тупых рогов венчали голову.

Двое меренайтов стояли по бокам от трона, если так можно выразиться, – они покачивались в воде, почти угрожающе выставив перед собой светящиеся копья.

А придворные бултыхались позади меня, возле стен и выше, каждый в своей ложе.

Мы были в блистательном храме Владыки вод, который, в общем-то, раньше стоял на земле.

А теперь покоился глубоко на дне Арридтского моря.

И этот полуосьминог, восседающий на троне, не желал от меня ничего, кроме…

– Отец, – мягко сказала Джен, подплывая ближе. На ее лице блуждала хитрая улыбка, а голову венчала тонкая золотая диадема. Ее рыбий хвост переливался в зеленом свете. – Отец, но ситуация крайне благоприятна для нас. Новый император, – она бросила взгляд на меня, – обещает изменить закон в отношении существ. Включая нас. И ему не хотелось бы…

Веллинг III поманил щупальцем, и Джен умолкла, но подплыла к нему. Король подпустил ее еще поближе, а затем, обхватив щупальцем меренайта за талию, повернул ее ко мне и, выставив вперед, заорал:

– Так ты мне скажи, разве она не хороша, а?

Я подавил желание закатить глаза. Джен сохраняла невозмутимость, даже не схватившись руками за толстое зеленое щупальце. Только хвост слегка дернулся, выдав напряжение.

– Знаете, на суше вопросы решаются немного по-другому, – сказал я, вновь сделав поклон. – В конце концов, Джен дорога мне как…

Другое щупальце угрожающе щелкнуло. Я замолк.

«Не зли отца, кланяйся и соглашайся на женитьбу», – сказала Дженнифер перед тем, как мы подплыли к храму.

«Не слушай отца, кланяйся и ни в коем случае не соглашайся на женитьбу», – мрачно сказал Блиссингер перед тем, как мы обсудили с Джен план.

Моя команда была такой сплоченной.

– Ваше морское сиятельство, мы с вами уже обсудили, что я готов предложить взамен.

– А тебе, двуногий, не кажется, что твои условия воняют, как рыбье дерьмо?

Придворные одобрительно загудели из лож-ракушек, вросших в стены и покрытых замысловатыми узорами из жемчужин и кораллов. Сидящий на самом верху жирнющий меренайт зашелся в беззвучном смехе, дико поблескивая выпуклыми глазами.

Эти создания всегда действовали мне на нервы.

Джен предостерегающе качнула головой, поймав мой взгляд. Я же, поклонившись, начал повторять то, что мы успели обсудить ранее:

– Защита для Сопротивления, шпионская сеть и небольшая помощь в войне на море. А взамен – половина моря под вашим контролем, отмена закона о честном убийстве меренайтов, и во время сезона дождей все берега в вашей власти. Ни один из императоров не предлагал такие щедрые условия.

Веллинг III отлепил свое щупальце от Джен, и она, покачнувшись в воде, слабо улыбнулась мне. Но не сдвинулась с места.

– Да мне насрать на вашу войнушку. Хоть перегрызитесь там. Нам же лучше. Да?

Он стукнул кулаком по подлокотнику трона. Придворные завопили, подбрасывая вверх копья, рыбьи скелеты и незадачливых собеседников рядом.

Владыка вод, дай мне терпения не разнести этот храм ко всем драконьим матерям…

– Я не могу согласиться на женитьбу.

– Почему? Вы там постоянно браками балуетесь, что, считаешь мою дочь недостойной?!

– Дело не в этом, ваше морское сиятельство. Ваша дочь… – я бросил взгляд на Джен и вновь поклонился, – прекрасна. Но на троне Таррвании могут восседать только двое: дитто белого дракона и наследный принц, который, кстати, тоже дитто. Избранные дочери и сыновья дитто белого дракона из королевства дома Корс отправляются на трон. И если… – Я оборвал себя на полуслове и твердо сказал: – Когда я стану императором, только дитто белого дракона сможет стать моей женой.

– Так ты ж императором станешь. Меняй законы, – угрюмо отозвался Веллинг III и, поднявшись с трона, спустил свою огромную тушу по ступеням. Он превосходил меня в росте по крайней мере вдвое.

Нависнув надо мной, король жестко произнес:

– Бери ее в жены. Бери в жены, двуногая малявка, принц-пустышка, иначе никакой тебе помощи, клянусь именем Владыки вод.

Придворные подхватили его слова и застучали копьями по ракушкам:

– Бе-ри, бе-ри, бе-ри!

Джен скрестила руки под обнаженной грудью и повела плечами. На ее прелестном лице застыло задумчивое выражение. А потом она, словно что-то решив для себя, кивнула.

– Бери. В жены. – Веллинг III наклонился совсем близко ко мне и вперил десяток своих глаз.

Хорошо, рыбка.

– Помолвка вас устроит?

Нас обручили на десятый день. Песни продолжались почти сутки, морской народ веселился, вспарывая рыбу, бравые меренайты из числа сильных «юношей» устраивали скачки на змееросах, смеясь, когда финишировавшего последним разрывали на части.

Мы смотрели, восседая на жемчужных тронах, как в нашу честь приносят дары, как в нашу честь убивают, терзают. Моя стая охраняла город, а малыш Киса кружился возле Блиссингера, неодобрительно поглядывающего на празднество.

Король подплыл к нам и растянул свою морду в торжественной улыбке:

– Клятва!

Прекрасные девы подплыли к нам и затянули мелодию, которая вплелась в непрерывное пение. Глубокое темное море, что я здесь забыл…

Джен ободряюще сжала руку.

Мы сидели с ней на жемчужных тронах, и мне пришлось, следуя традиции, тоже обнажиться. Чистая кожа – чистые намерения перед Владыкой вод.

Король величественно поманил нас за собой щупальцем.

Мы поплыли рука об руку к статуе богодракона, стоявшей в центре коралловых рифов. Глаза Владыки вод неодобрительно, как мне казалось, посвечивали в темноте.

Ну уж простите, что ваш фанатик так жаждет межвидовой свадьбы. Я уж молчу о бесплодности рода. Но это было, конечно, не для таких высоких умов, как у кровожадного Веллинга III…

Перед статуей двое меренайтов воздели руки и добавили свои голоса в общий невыносимый хор.

Я сглотнул. Нехорошо, ох, нехорошо…

– Даю клятву любить и уважать будущего мужа – от рассвета до заката времен, от начала и до иссушения вод, – произнесла Джен, оборачиваясь ко мне. Ее голубые глаза сияли, а длинные розовые волосы покачивались в воде.

Спасибо, Джен, что приносишь эту жертву.

Я знал, что гнев короля будет велик, когда он обнаружит, что сделка…

– Клянусь любить, – я посмотрел на Джен и ласково погладил ее по щеке, подплывая чуть ближе, – и уважать будущую жену – от рассвета до заката времен, от начала и до иссушения вод.

Я притянул ее к себе, Джен схватилась за мою шею и талию, и мы впились в губы друг друга: глубокий поцелуй, поглотивший мой крик.

Жгло, обжигало нестерпимо ровно там, куда положила руку Джен. Обычно не видный, знак ярко и дерзко проявлялся при клятвопреступлении.

А именно это сейчас и происходило.

Я уже давал клятву на священных камнях перед богодраконами. Как дитто – клятва может быть дана только единожды.

Боль парализовала сознание, я сжимал Джен в объятиях, почти ощущая, что еще немного, и ребра затрещат.

Джен углубила поцелуй, по телу прошла дрожь, когда ее горячий хвост скользнул между ног, а придворные в восторге кричали, плясали, пели вокруг…

Очнулся я в городе, уже в одежде, на кровати. Джен стояла ко мне спиной, негромко напевала и что-то перекладывала на комоде. Сердце заходилось в лихорадочном ритме. Только вчера это празднество закончилось какой-то безумной оргией. Мне было тошно и нестерпимо душно. И не только из-за города: достаточно сложно было налаживать постоянный оборот свежего воздуха с поверхности под воду. Но несколько алхимиков и особых горных растений с континентальной Таррвании помогали мне с этим.

Душно от того, что сейчас я, как дурак, покорно склонил голову перед королем постоянно враждующего с нами королевства, потому что когда-то не разглядел истинную личину того, кто принял облик любимой Анисы.

Джен кашлянула, как будто привлекая внимание. Что ж, мы должны обговорить условия окончательно и поставить точку.

Я вспомнил, как ее руки прикасались к знаку предательства, как она в хищном порыве углубила поцелуй. И я поддался и продолжил. Рука потянулась к губам, а затем отдернулась почти в тошнотворном жесте. Джен не пошла бы на такое без видимой причины.

Ей тоже нелегко далось это соглашение.

Шелест страниц заставил меня отвлечься, дать себе мысленную оплеуху и сосредоточиться.

Руки и ноги, мягкие и слабые, не слушались меня, но медленно, очень медленно я встал. Комната покачнулась и, словно мыльный пузырь, натянулась, надулась…

Я медленно подошел к меренайту и тихо произнес:

– Джен…

Она обернулась.

Я замер.

Ее лицо… лица не было. Вместо него зияла черная дыра. Джен протянула ко мне руки. Я закричал, отшатываясь…

Я резко вдохнул воздух и очнулся. На кровати. Темно. Нащупал влажную ткань простыни. Тело сотрясала мелкая-мелкая дрожь. Вдох-выдох. Вдох-выдох…

Попытался сесть во тьме. Голова закружилась, накатила тошнота, но сесть смог. Так… Стоит попытаться выйти?

В тишине, громкой, как мое дыхание, я дошел, опираясь на стену, до двери. С трудом нащупал ручку, клацнул ею и вышел. Мягкий зеленый свет высветил короткий коридор.

Вообще, когда планировался подводный город, я не хотел никаких дверей, так как не рассчитывал, что тут будет кто-то постоянно жить. Но Джен настояла на привычках сухопутных. Да и члены Сопротивления, в которое иногда вступали целыми семьями, одобрили идею, желая хоть небольшого, но уединения.

Так что теперь я тяжело дышал и страдал от своего милосердия. Хорошо хоть жилые комнаты не стали делать на верхних этажах.

В конце коридора послышались голоса. Наконец-то! Затянувшаяся тишина начинала несколько напрягать. Я, конечно, понимал, что после празднества еще сутки все будут отходить, но надеялся, что люди не станут… сильно отрываться от работы. Несмотря на приказ отдыхать.

А отдыхают таррванийцы как? Правильно, с размахом.

– Эй! Принесите что-нибудь от ядовитых трав морского народа!

Вчера меня заставили вкусить этих дурман-трав. За что я и расплачивался сегодня головокружением и чувством, будто тело превратилось в желе.

Голоса затихли, а потом с новой силой возобновили разговор. И как-то эти голоса… Казались слишком знакомыми. Резкими.

Пошатываясь, я с угрюмым упрямством пошел в сторону голосов. Шаг, еще шаг… Боль от каждого шага отдавалась во всем теле. В глазах на мгновение потемнело, а потом я добрался до конца стены и повернул за угол.

Белоснежные одеяния. Длинные черные волосы. Знак на спине…

– Ты… как…

– Предатель.

– Нет, Аниса, я не…

Она обернулась. Ее лицо, которого не было. Черная-черная дыра, воронкой затягивающая все вокруг, смазывающая реальность, трещинами рассыпающуюся подо мной. И крик, дикий крик:

– Ты предал меня! Смерть предателю!

Боль пронзила мне легкие, боль пронзила мне душу. Я судорожно схватился за древко стрелы и попытался вытащить ее из груди, захлебываясь в крови.

Боль.

Меня выдрало из кошмара. Джен стучала мне пальцем по переносице и хихикала:

– И сколько можно спать?

– Джен, – простонал я, откидывая ее руку. Блисс угрюмо стоял возле стены, сложив руки на груди. Все тело, холодное, словно мутное пятно растеклось по кровати.

Кажется, после кошмаров мне нужен еще отдых.

– Ты все повторял во сне «Аниса, Аниса», – сказала Джен, поднимаясь с кровати. – Знаешь, что раздражает больше всего?

– Что?.. – Я с трудом приподнялся на локтях. – Мои слабости?

– Что предатель с такой мольбой шепчет ее имя, – ответила Джен, втыкая в мою грудь кинжал.

Я захрипел, не в силах подняться и даже призвать силу. Что… что они со мной сделали?!

– Предателю смерть, – сказал Блисс, подходя ближе. В его руках блеснул длинный кинжал. – Смерть, – повторил он, перерезая мне горло.

Я закричал и сел. Горло, мое горло! Руки потянулись к шее, но нащупали гладкую кожу. Озноб бил меня крупной дрожью. Я подошел к окну и медленно отдернул занавески. Почти призрачный город затих, жители давно заснули.

Тихо. Спокойно. Под водой. Драконы охраняют, я жив, Анису найдет Костераль.

– Не предатель, – прошептал я. – Просто не знал… не мог знать.

– Рейн-Рейн, что же ты, лапуля, мог не знать?

По-птичьи резкий голос заставил меня стремительно обернуться и застыть: в дверях стояла она и держала нож у горла девы без лица. Руки тянулись к шее, изорванное платье и колчан, ее колчан…

Императрица расхохоталась и перерезала ей горло.

Стрелы воткнулись мне в грудь, мир осыпался, снова и снова…

Я сделал глубокий вдох, сел и начал кашлять и кашлять, помня лишь дикую, лишающую памяти боль. Извернувшись и подняв рубашку, я взглянул на бок: красное пятно и никакого символа.

Пот крупными каплями скользил по лицу, застилал глаза. Дрожь по всему телу не давала сосредоточиться и отделить мысли от реальности и нереальности.

Погрузившись в себя, я потянулся к теплу и жизни. Мои братья и сестры отозвались любовью и пониманием.

«Мы здесь. Мы тревожились. Мы защищали».

Раз за разом я тянулся к ним, пока сознание не очистилось от дурных мыслей.

Я с облегчением выдохнул. Наконец-то реальность.

Цикл кошмаров повторялся раз за разом: я догонял Анису, она оборачивалась, а лица не было. Императрица убивала меня и Анису, которую находил Костераль. Астраэль похищал Анису и убивал всю команду. Аниса, моя Аниса в конце всех снов…

Умирала из-за моего предательства.

– С возвращением, капитан.

Я осознал, что не один в комнате.

Блисс сидел в ногах, а Джен на полу, облокотившись на кровать и уставившись на меня. Ее язык выскользнул и нервно облизал уголок опухшего рта.

Словно кошка, увидевшая добычу.

Сердце забилось в груди, как перепуганный мотылек: тук-тук-тук. Мне вновь привиделось, как она заносит нож надо мной и…

– Мы слегка беспокоились, – сказала она и мягко улыбнулась. Я потряс головой, отгоняя дурные мысли.

Наваждение сна развеялось. Это снова была просто Джен, верная Джен, которая провела возле меня восемьсот лет. Мой преданный друг.

Блисс мрачно сказал:

– История, конечно, бедовая, но помолвка состоялась.

Я хрустнул пальцами. А затем улыбнулся:

– Обманывать богов непросто, да?

Джен хмыкнула и, потянувшись, встала с пола:

– Женишок, ты пролежал в отключке три дня. Пора заняться делами Сопротивления. Раз к нам вернулась шпионская сеть и господство на море.

Послышался шорох, и из угла поднялся черной тенью Киса. В его глазах плескалось беспокойство, но сейчас, когда связь между нами восстановилась, пролегла тонкой нитью жизненной энергии, даря ему спокойствие, а мне силу, он радостно подскочил к кровати и положил голову на мои колени.

– Пора-пора, – сказал я, почесывая его за шипами. – Не все же оргиями баловаться.

Блисс расхохотался, а Джен закатила глаза.

Моя команда была очень сплоченной.

Глава 6

Одними из самых таинственных существ были ликориласы. Наемники, исчезнувшие семьдесят лет назад из Таррвании. Прежде всегда преданные императору, они оборвали связь с дворцом в одностороннем порядке.

Из походных записей Эжена де Мораладье

918 год правления Астраэля Фуркаго.

Сожженные земли. Смешанные земли.

Два дня после окончания сезона дождей

Я уныло смотрел на свои руки и не решался подойти к ковшу с водой, чтобы взглянуть в отражение. Потом похлопал себя по щекам, сделал разминку и поправил костяной амулет на шее.

По крайней мере, можно не контролировать мысли. Существенный плюс, Эжен, не так ли? Что-что, а некроманты не умеют читать мысли. Только маррдеры, и то, самые избранные из избранных.

Как капитан Вильям.

Нацепив на лицо жизнерадостную улыбку и, конечно, капюшон (как бабуля всегда велела), я откинул полог дома и спрыгнул на натянутую сеть. Та заколыхалась под моим весом, тысячи скопившихся капель ринулись вниз. Я спружинил и запрыгнул на веревочный мост, уходящий в сторону другого дерева. На нем тоже висел дом, но побольше. Эйд расположился там. Струи дождя продолжали хлестать по широкому пологу из листьев.

– Хей! – Полог дома откинулся, и некромант, выглянувший оттуда, приветственно замахал мне.

Я помахал в ответ.

Из реки, разлившейся вместо травки-муравки внизу, выпрыгнула рыбеха. Тень сорвалась с соседнего дерева и с коротким «кра-а-а» подхватила незадачливую добычу.

До отплытия корабля оставались сутки. Последнюю неделю мы провели в дружелюбной деревне некромантов. Дружелюбной потому, что нас сложно было отличить от беженцев с континентальной Таррвании.

Серая кожа, костяные амулеты, зеленые глаза. По виду – низшие некроманты без какой-либо души в запасе со слабой-слабой энергией. Еще ни разу никого из отряда не смогли вычислить. Правда, тогда, в путешествии с Александром, высшие некроманты-стражи почувствовали во мне остатки родственной энергии – потому и пригласили вместе с принцем-отступником к себе.

В той деревне я бывал два раза, когда меня отправляли из Северной крепости на разведку. Некроманты никого не пускали на свою территорию, кроме своих. Я вызвался участвовать в дорогостоящем эксперименте с сыворотками из крови перевертыша. Проект получил дополнительное финансирование после того, как я смог вернуться живым, а наш отряд допустили к заданиям рангом повыше.

Я наклонился, поправляя сумку, и замер, не отнимая руки от нее.

Из отражения в воде на меня уставились два ярких, светящихся желтых глаза. Рука медленно потянулась к мечу, висевшему на поясе. Силуэт подался вперед, из кроны листьев, длинная коса змеей скользнула по шее. Рыбка выпрыгнула, смазывая силуэт.

Я обернулся и крикнул, выхватывая меч:

– Эйд!

Она гибкой тенью спрыгнула, мелькнула сталь, и мечи со звоном скрестились.

– Эжен, милый Эжен, – промурлыкала Асира. Вертикальные зрачки ее глаз расширились. – Надел другую личину и думал, что я тебя не найду?

Мы мчались от хижины всю ночь и чуть не загнали лошадей. Дорогу все больше размывало, и сумрак становился все более непроглядным. Тени деревьев высились темными исполинами, будто подпирая собой небо.

Под утро Эйд приказал остановиться – мелколиственный лес постепенно сменялся широколиственным, и пришлось быть настороже.

Мы сделали недолгий привал под связанными ветвями, не пропускавшими дождь, и начальник поделился планом.

Асиру, конечно, наши веревки не смогут надолго сдержать. Ярость ее будет сильна, как и жажда найти нас. И разорвать на много-много кусочков. А покинуть Сожженные земли мы сможем только после сезона дождей – ни один корабль не причалит и не отчалит в это время. Арридтское море словно сходило с ума, напуская штормы и не давая уплыть незадачливым путникам. Это означало, что никто из стражей не придет нам на помощь в случае неудачи, и если нас поймают или мы попадемся на глаза тем, кто держал меня в заключении, – нам конец.

Я слишком много знал, чтобы меня оставили в живых. И не сомневался, что уже через неделю все на Сожженных землях будут в курсе, как выглядит моя физиономия и кого стоит убить за несколько таффруков. А с окончанием сезона дождей и прибытием стражей твари и существа «забудут» о рыжем человечишке, как будто никогда и не было никакого Эжена на этих землях.

Эйд развернул карту и показал нам несколько точек на Смешанных землях. Обойти стороной безумные поля, не углубляться в топи и ни за что не заходить на территории онемасов.

Красной точкой он обозначил небольшой порт фарффлов. Деревня, ну точно. И, судя по всему, там обитали фарффлы огненного дракона. Спорно, конечно, и порт дальний, но Асира в первую очередь начнет искать нас в ближайших деревнях и портах.

А никак не в этом порту, до которого несколько недель пути по грязи.

Мы перекусили скудно и в полной тишине – наступало время молчаливой сосредоточенности.

Смешанные земли по праву считались самой опасной территорией Сожженных земель. Здесь можно было встретить тварей… самых разных. В заплечном мешке остался мой блокнот, чему я был несказанно рад. Когда еще выдастся возможность запечатлеть всех этих расчудесных созданий?

Мечи Асиры я закрепил на спине, подогнав ремни под свой рост.

Эйд дал всем по очереди выпить из фляги, и тело отозвалось приливом сил. Мы вновь отправились в путь – под бесконечным серым дождем.

Три раза рядом появлялись норные гусеницы, привлеченные зовом двух лун. Шуршали кусты, ярко-красные глаза тупо пялились из темноты, хлюпали жвала. Мы успешно отпугивали их, подключая упир. Серебристые устройства были у каждого из отряда, при должной тренировке даже ребенок мог легко овладеть чудо-изобретением Северной крепости. Четверо стражей, прямоходящих путников, скорее вызывали у гусениц любопытство, чем желание напасть: они уползали в размокшую почву, скрывались в изумрудной траве. Однако гусеницы могли привлечь хищника покрупнее.

На пятый день дорогу окончательно размыло. Пришлось оставить лошадей внизу, а самим забраться на деревья, закрепить плащи и включить упир на целую ночь, совсем не экономя заряд, зависящий от солнца.

Подзарядить устройства в ближайшее время будет сложно.

Посреди ночи Каро аккуратно разбудил нас и молча указал вниз – на месте лошадей остались лишь обрывки веревок, привязанных к дереву. Ни костей, ни копыт, ни хоть чего-то.

Каро сказал, что все случилось за несколько мгновений – их утянуло под грязь размытой дороги, которая была нам уже по щиколотки. Остаток ночи прошел напряженно. Вай мрачно пересчитывал стрелы в колчане. Я, приподнявшись на широкой ветке, аккуратно указал Эйду кинжалом на гнездо – пустое. Тот кивнул, соглашаясь. Я приметил оставленный «пост» под утро, не услышав щебетания пичуг. А исчезнувшие лошади только подтвердили мои догадки – земляные змеи. Птицы покидают места охоты гигантских гадов. Эти твари очень ловко взбираются по деревьям и не брезгуют разумными расами. На охоту они выползают в сезон дождей. А потом вновь засыпают – до следующего сезона. Цикл за циклом, круг за кругом.

Нам повезло, что первыми сожрали лошадей.

До первого селения мы добрались через два дня. Оно находилось на холме. И как раз тогда и подействовала сыворотка.

Мы, уставшие и продрогшие, но все еще настороже, вошли в деревню миролюбивых фарффлов черного дракона. За небольшую плату те пустили нас на постоялый двор. Однако подозрительные взгляды продолжали преследовать нас, пока Эйд нетерпеливым жестом не сорвал капюшон – нам же заранее приказал не снимать перчатки и плащи.

Взгляды быстро рассеялись – никто не хотел связываться с некромантами.

Утром я не узнал себя в зеркале – серая кожа, заостренные уши, черные волосы. Эйд бросил каждому по костяному амулету. Каро, увидев мою реакцию, дал пять Ваю и протянул мешок с таффруками. Тот мелко захихикал, пряча деньги.

– Спасибо, что предупредили, – проворчал я.

Надо не забыть задать им трепку, когда выберемся с Сожженных земель. Каро и Вай приходились друг другу сводными братьями, от разных матерей. Вай был светловолосым и голубоглазым шутником, а Каро – смуглым темноволосым молчуном. Обоих приняли в Северную крепость на пять лет раньше меня. Их, в отличие от нашего года обучения, не привозили с Земли. Двое с Земли – из Бастарии – я и Эйд, который дослужился до старшего стража. Двое из Таррвании – Каро и Вай, из дома Эллир.

Когда мы спустились к завтраку, то никоим образом не вызвали удивления у фарффлов. Четверо некромантов скорее напрашивались на капельку недовольства и щепотку страха.

И пинок под зад: прочь из благочестивой деревни.

Два дня спокойствия, а затем Эйд велел седлать лошадей, которых мы выменяли на последние таффы. Фарффлы даже не стали нас отговаривать от поездки – только наградили знаками безумных и проклятых вслед. И украдкой сделанными плевками.

В сезон дождей путешествуют лишь поехавшие. Но я хорошо изучил Асиру за пять лет и знал, что нужно идти на опережение.

Северная крепость не поощряла убийства существ. Поэтому мы должны были как можно скорее свалить с земель.

– Что, боишься, твоя подружка подрежет нам крылышки? – ухмыльнулся Эйд, подпуская лошадь ближе ко мне. Его лицо было таким же мокрым, как и мое.

– Боюсь, что при встрече один из нас точно прикончит другого, – ответил я с такой же ухмылкой. – Несмотря на приказ.

– Она будет на моем прицеле, – хрипло отозвался Вай, понукая лошадь.

Тягловая порода, с широкими мощными копытами. Медленные, зато надежные работяги. Только на таких и можно было проехать, когда все под ногами расплывалось.

Чем дальше мы пробирались по дороге, тем реже становился лес. Струи дождя хлестали нещадно и безжалостно. Кусты, кругом кусты, и вот мы вышли к болотам. Дорога сворачивала направо – вдоль топей, между безумными полями.

Мы же свернули налево, слыша, как под копытами лошадей хлюпает грязь. Поехали по левому краю, чтобы Асира не смогла нас догнать на дороге.

Через несколько опасных ночей мы забрались на холм, поделенный рекой пополам. Темные воды с пеной уносили ветви и осыпали берега. Осталось пройти пол-оборота, зайти в редкий лес, выйти к деревне, и мы в порту.

Вот только в порту нас встретила деревня не фарффлов, а некромантов.

Фарффлы, как оказалось, перебрались незадолго до сезона дождей в местность повыше, а некроманты отстроили древесные дома на вековых деревьях и поставили храм душ. Наша карта была неверна.

Эйд ругнулся, а мы приготовились к представлению.

С пантомимами, ужимками, лизанием ног и щелканьем костей – дикие некроманты не ждали от нас обычной речи и окатили презреньем прибывших «беженцев». Но пустили в деревню – при условии, что мы будем прислуживать. Эйд радостно согласился, упросив выделить нам четыре места до того, как восстановится судоходство, – первый торговый корабль с поставкой отплывал не в империю, а за пределы Вечных пустынь, в Исметр.

Куда мы и направлялись.

Сезон дождей подошел к концу, оставались всего сутки до отплытия.

Пока моя прекрасная онемас не явилась по наши души.

– Любовь моя, ты не рада нашей встрече?

– О, Эжен, брось, я всегда подозревала, что ты как-то сладко поешь.

– Неужели? А что ж тогда сохранила мне жизнь?

– А ты?

Она зарычала и ринулась на меня. Отразив удар, я отскочил от нее, чуть не зацепившись за сетку, и потянулся свободной рукой к сумке, где лежал упир. Заряда почти не осталось, значит, поле покрытия будет ничтожно малым. Асира облизнула губы и улыбнулась, обнажая клыки.

Моя рука до сих пор дрожала от удара. Разве онемасы были когда-либо так сильны?

Не время думать об этом, Эжен.

Она бросилась на меня, метя в ноги, я парировал удар и вскинул руку с упиром – красный глаз зажегся, выхватив в сумраке искаженное болью лицо.

Она застонала и рухнула на сетку. Я подошел ближе, выставив вперед меч. Магические создания, такие как онемасы, были очень чувствительны к прерыванию тока магии. Упир ослабил онемаса, резко отрезав ее от бесконечного потока природной магии Таррвании.

Я пнул Асиру под ребра. Она захлебнулась кашлем. Наклонился, чтобы вырубить ее одним ударом, и внезапно мир накренился, а я оказался под ней – сбитый с ног и прижатый нечеловечески сильным телом. Она резко ударила меня головой в лицо, в глазах потемнело, а потом острая боль пронзила сжатое запястье. Я закричал; клинок выпал из моих рук. Она еще раз ударила меня по лицу: горячие капли крови скатились из разбитого носа.

Эйд убьет меня за такую тупую ошибку. Но, драконьи боги, как же она прекрасна.

Прекрасна и смертельно опасна.

– Упс, – прошипела Асира мне на ухо, обдавая горячим дыханием. – Как не повезло, малыш, что ночи двух лун еще не прошли, а твой упир почти сдох.

– Любимая, не слишком ли быстро мы перешли к горячим сценам?

Она безумно улыбнулась и широко разинула рот, словно желая сожрать меня, а я рванулся в безуспешной попытке вырваться.

Асира замерла и резко откатилась в сторону. В дерево дома вонзилась стрела, пролетевшая там, где только что находилась голова онемаса. Я бросил быстрый взгляд назад: Вай выглядывал из двери и накладывал новую стрелу на тетиву. Где же Эйд и Каро?

Стремительно поднявшись, я схватил клинок, обернулся – Асира высунулась из-за дерева, но в ее руке мелькнул кинжал. Я быстро наклонился, успев отсрочить свою гибель еще на пару секунд – кинжал пролетел прямо надо мной.

В доме остались мечи и собранные пожитки. Придется все бросить. Вай вновь выстрелил – Асира отскочила, я запрыгнул на веревочный мост и побежал к Ваю. Мост трясся подо мной, яростный крик Асиры преследовал меня, а стрелы свистели и свистели, не давая ей сразу броситься в погоню.

– Где? – шепнул я Ваю, добравшись до него. Хлопнула дверь – Асира спряталась в доме.

Мечи… Пора сматываться отсюда.

Вай опустил лук и мрачно ответил:

– Готовят корабль к отплытию. У капитана внезапно поменялись планы. Бежим!

Мы спрыгнули и помчались к берегу. Песчаный пляж, укрытый тонким слоем воды, обрывался на пирсе, где стоял небольшой остроносый корабль торгаша, в подчинении которого был слабый дитто черного дракона. Утром они сворачивали паруса, но сейчас отвязывали канаты, и парнишка, стоящий на носу, пыжился, призывая силы дитто.

Мы почти добежали до берега, когда сзади послышался рык. Я обернулся, Вай вытащил стрелу и выстрелил.

Прекрасная онемас с двумя обнаженными мечами мчалась прямо на нас, восседая на ферле. Одна из стрел вонзилась ему в лапу, но не остановила зверюгу, а лишь сильнее разозлила, заставив повторно рыкнуть.

– Не успеем, – крикнул Вай, стреляя. Я бежал молча, но понимал – действительно не успеем. Легкие разрывались, ноги увязали в мокром песке, а до пирса оставалось еще шагов тридцать.

– Быстрее! – орал Эйд.

Корабль начал медленно отплывать от пирса.

Вай крикнул:

– Я остаюсь. Беги!

Вай был обученным воином и опытным стражем, выдающимся брайси. Он кровью, потом и болью добился своего места в нашей команде. Как и я. Эйд лично отбирал нас из нескольких десятков претендентов. На стороне Вая были умения и несколько лет опасных вылазок.

Сможет ли он?..

Я добежал до пирса и на мгновение обернулся, чтобы увидеть, как зверюге в глаз попала стрела. Ферл заревел, резко замотал головой и остановился, заваливаясь в воду. Асира спрыгнула с него. Вай вскочил и обнажил меч.

Да беги же, просто беги!

Я отвернулся и, вложив меч в ножны, побежал по пирсу. Корма корабля уже почти поравнялась с концом, когда Эйд сбросил веревочную лестницу. Я прыгнул. И больно врезался в деревянную обшивку, руки обожгло, но зато удержался.

А затем обернулся на крик. Асира, яростная онемас, пинком ноги поставила Вая на колени – меч отброшен, он спиной ко мне.

– Невозможно, – прошептал я.

Два клинка мелькнули, снося голову. Она несколько раз подпрыгнула, расплескивая воду, и замерла, развернувшись ко мне. Голубые глаза. Светлые волосы.

– Нет! – крик Каро разорвал воздух.

Корабль относило все дальше от пирса – дитто делал свое дело. Асира обернулась на крик и бросила клинки на песок. Затем скинула платье. Я, потрясенный смертью и тем, что делала онемас, почувствовал, как лестницу резко потянуло наверх.

Наверное, я сходил с ума.

Она бежала по пирсу быстро, быстрее, чем я мог вообразить себе, быстрее, чем… у Вая не было и шанса против ее стремительных движений. И как я смог опередить ее тогда, в Бастарии?

У нее не было и шанса допрыгнуть до корабля.

Но она прыгнула.

Прыгнула, яростно сверкая глазами, вытягиваясь мордой, волчьими клыками, обрастая белой шерстью. Ее длинные-длинные конечности с острыми когтями протянулись в попытках поймать меня – я видел в ее зрачках смерть и жажду крови, – но ухватили пустоту. Корабль набрал скорость с помощью силы дитто и в считанные мгновения отплыл от берега на пару десятков шагов.

Ликарилас рухнула в воду.

Меня втащили на борт. А я не мог оторвать взгляд от белого пятна в темной воде. Каро громко рыдал рядом. Эйд похлопал меня по плечу:

– Да у твоей подружки под овчинкой-то волчьи клыки.

– Я не знал, – потрясенно ответил я. – Даже не предполагал.

– Убью суку, – прорычал рядом Каро. – Убью!

– Нельзя, – резко сказал Эйд.

– Она убила Вая!

– Он выполнил свой долг и погиб с честью!

– Су-у-ука! – завыл Каро, стукнул по борту и, развернувшись, стремительно отошел от нас.

– Стоит это обдумать, – пробормотал я. – Бабуля всегда говорила: обдумай, а потом действуй.

– Какое думать. Пошли, сегодня ему стоит налить, – мрачно сказал Эйд.

– Налей. Я пока постою здесь.

Корабль отплывал все дальше, вскоре берег затерялся вдали, а мы оказались под ослепительно-палящим солнцем. А я не мог отделаться от мысли, что «моя подружка» на полшага переиграла меня. Хотя это я ее все время переигрывал.

Стоит это обдумать.

– У нас есть три дня, прежде чем мы пристанем к берегам королевства Исметр. Эжен, докладывай.

Подгоняемый ветром и волей дитто, корабль плыл намного быстрее, чем обычные суда. Не неделя – всего четыре дня потребуется ему, чтобы пристать к берегам королевства, граничащего с Таррванией на западе. Морские твари не сильно беспокоили нас, однако ночью раздавалось хихиканье и томные песни. Слабый дитто не смог отогнать меренайтов.

Утром мы вошли в воды Серого моря, пройдя незримую границу, и перешли на обычный ход. Магия Таррвании изменялась и уступала другим землям. Другим искусствам. Вскоре корабль бросит якорь в порту столицы полупустынного королевства с порочным поклонением двум лунам.

– Они переродились.

– Оба?

– Да.

Звякнул стакан и забулькал наливаемый джин. Я посмотрел вниз – брайси Каро, сидящий у моих ног, уже почти сутки не давал себе очнуться. Сначала он разгромил нашу каюту, перевернув там все вверх дном. Эйд дал ему вечер – прожить горе. Смерть стражей была не редкостью. Ведь мы обычные люди, слегка усиленные сыворотками, а против многих существ Сожженных земель и вовсе букашки. Спасали техника, опыт и сплоченность команды. Так что и горевали мы как люди. Только намного короче.

Сутки закончатся, рубцы останутся только на душе. Таков удел стражей. Терять и ничего не просить взамен, с улыбкой отправляться на верную смерть. Ради Таррвании и равновесия. Ради чести дома. Ради несбыточных надежд и хрупких сомнений.

Ради людей, живущих на той стороне.

Я подбросил монету и поймал ее. Колодец души моего друга был чист, так что душа его отправилась в вечный цикл. Он умер без сожалений, как и полагалось стражу.

На мгновение мне вспомнились черные волосы, невозмутимые черты лица и мягкий акцент. Вспомнились – и растаяли. Иниго действовал без сомнений.

Больше вопросов вызывала Асира.

Капитан корабля выделил нам небольшую каюту за нашу же скромную плату: пять шагов в ширину и длину, две узкие двухъярусные кровати, небольшое окно и все. Да еще плата за еду. Мы вроде собирались не привлекать внимания, но представление, устроенное Асирой, заставило Эйда отвалить капитану и болтливому торгашу еще один увесистый мешочек таффов, чтобы они не высадили проблемных путников раньше времени. А внешность некромантов только усугубляла недовольство капитана. Сыворотки мы прекратили пить накануне отплытия, но другая личина сойдет только через неделю.

Терри будет очень и очень не рад, когда встретит нас.

Я отпил из стакана, протянутого мрачным Каро, и горечь обожгла, а затем взбодрила тело теплом. Разжал ладонь – профиль императора сверкнул и скрылся в моем кармане.

Эйд полулежал напротив меня, подперев щеку рукой, пока я, согнувшись, сидел на кровати. Его темные волосы, забранные в хвост, растеклись по плоской подушке.

– Это ценные сведения, Эжен. Верхушка будет рада, – тихо сказал Эйд. Каро хмыкнул и опрокинул еще один стакан.

– Лучше расскажи мне, как обстоят сейчас дела. У меня есть еще информация насчет локаций, где меня держали, но не думаю, что она окажется полезной – правителя Сожженных земель быстро оповестят о моем побеге.

– Тогда поговорим подробнее о диверсии в Исметре. Наша задача – предотвратить ее.

Он покопался в сумке и бросил мне запечатанный конверт.

Вскрыв его, я увидел два портрета: миловидный ребенок лет пяти, с темной кожей и черным полумесяцем во лбу, аккуратными и даже красивыми чертами лица, и девочка лет десяти с такими же чертами – по всей видимости, сестра.

Я достал оставшиеся листы: три таррванийца в форме имперцев.

– На первых листах младший сын короля и его старшая сестра. Одаренные из его сорока детей. В самую долгую безлунную ночь принц был выбран следующим Великим жрецом и должен обязательно присутствовать на предстоящем празднике отдания Сезона благодатных дождей. Костераль готовит его убийство, чтобы королевство развязало войну с Таррванией. Убийцы – на трех оставшихся листах.

Я задумчиво потер переносицу. Планы правителя Сожженных земель были далеко идущими. Но даже мне ясно, что убийство принца и к тому же жреца заставит давно спорящие за территорию государства перейти из холодного конфликта в открытый военный.

Но зачем он это делает?

– Сколько осталось дней до праздника?

– Неделя. У нас будет три дня на подготовку места. Каро, хватит хлестать джин.

Каро стукнул стаканом и рыгнул. Утер рукавом рот и пьяно ответил:

– Асира же шавка Костераля?

– Да, Каро.

– Убью суку.

Я поморщился и забрал у него стакан с бутылкой; брайси не сопротивлялся, а лишь с ухмылкой бормотал под нос: «Убью, убью, убью…» Эйд устало потянулся и встал, кивнув мне на дверь.

– Не один ты горюешь по Ваю. Но его не вернуть, а месть выжжет тебе сердце. Отоспись, а завтра обсудим план.

На закате мы с Эйдом развеяли пепел от конверта вместе с содержимым. Запомнить всех и локацию – улучшенная память не даст забыть. Эйд достал толстую сигару и закурил. Матросы, снующие по палубе, старались не подходить к нам, с отвращением кривя лица.

Некромантов никто не любил. Властелины душ, чьи жизнь и рождение зависели от цикла и смерти. Странная раса, как и дитто, пришедшая с другого континента.

Но Таррвания, наполненная силой, дала им возможность стать могущественными магами. Связь с драконами и магия душ за семь тысяч лет сделали их сильнее любого другого существа. Дитто боялись за пределами расширяющейся Таррвании. Маленькое королевство, владеющее силами драконов и смерти, смогло вырасти в процветающую империю.

До нас дошли крайне скудные сведения: почти все книги о дитто и некромантах были уничтожены после Кровавого утра, когда те оказались заговорщиками. Обыск прошел и в Бастарии, которая тогда была единственной крепостью стражей. Только немногочисленные участники событий, почти тысячелетние маррдеры и несколько дитто, хранили информацию о былых временах.

Но и они были смертны.

– Как-то жрать охота, – проворчал Эйд. – Погнали в столовую.

– Ага. Погнали.

Уже ночью, лежа в кровати на верхнем этаже и слыша пьяный храп Каро подо мной, я в сотый раз прокручивал одни и те же мысли, преследующие меня с отплытия.

Моя прекрасная онемас, оказывается, была ликалирасом. Обычному человеку, естественно, трудно определить, кто перед ним, если только нет явных физических признаков. Некроманты обладали серой кожей, а когда пользовались силой душ, их глаза, руки светились зеленым, отражая полученную энергию. Маррдеры быстры, клыки их остры, а непроницаемые черные глаза при виде жертвы загораются кровавым желанием. Онемасы, девы в черных одеяниях, всегда пахнут травами. Они проводили ночь с мужчиной лишь несколько раз, чтобы зачать детей. Постоянные пары, как и дети мужского пола, были редкостью среди них. Только старуха Нурт и отличилась, но у нее особая история.

А вот ликалирасы… Выглядят как обычные люди, пока не начнут проходить трансформацию. Вычислить их можно только по высвобожденной силе, клыкам и вертикальным зрачкам. Но зрачки Асиры никогда не изменялись, а ее силу я считал не врожденной, а приобретенной с годами тренировок.

Значит, ее кровь будет очень полезна стражам. Однако странно, что она за восемь лет ни разу не раскрылась нам, а тут вдруг решила сбросить личину. Неужели я так ее разозлил? Или она была уверена, что сможет убить нас? У нее есть еще один план, о котором я не знаю?

В любом случае мы будем действовать по ситуации. Замерев на этой мысли, я чуть не рассмеялся.

Действовать по ситуации любил один такой светловолосый парень. Мне вновь привиделись безжизненные пустые глаза и стекающая изо рта струйка крови.

Потом мысли унеслись к другому светловолосому парню. Может, это мое наказание за то, что я, зная обо всем, позволил случиться неизбежному?

Я потер уставшие глаза.

А что видели глаза Александра перед гибелью?

Так недалеко и кукухой поехать. Поехать кукухой и вылететь со службы. Спи, Эжен, спи сладко, и забудь о них.

Но сон не шел. Я увязал в тяжелых мыслях, как в трясине, вспоминая плен, вспоминая пытки, смерти и ее издевательский смех.

Конечно, мне легко было делать вид, что все в порядке. Но я непроизвольно осматривал помещение, прежде чем зайти в комнату, дверь не мог держать закрытой, а каша вызывала у меня приступы рвоты – именно ей меня постоянно кормили в плену.

А каждый вечер я украдкой щипал себя за руку, чтобы точно убедиться, что это не сон. Если Эйд заметит, что плен оказал на меня хоть какое-то воздействие, то не видать мне больше выездных заданий.

И все же, несмотря на все мысли, засыпал я, вспоминая не убитых, а ее глаза, полные ярости.

Три дня прошли быстро. Капитан не беспокоил нас, а мы – его. Внешность стала возвращаться в истинное состояние на второй день, так что мы кутались в плащи, несмотря на жару.

Порт Биларгеша приветствовал нас криками морских птиц, гвалтом и острыми пиками причудливых зданий.

Меднолицые исмы встречали нас на пирсе. Стража проверила пропускные бумаги и выслушала капитана, который на ломанном исметрийском изложил цель поездки, и позволила торговцам спустить товар.

Мы заплатили пару медных цэ – треугольных монет, которые были здесь в ходу, – и показали наши бумаги: Северная крепость подготовила печати, сделав нас учеными, изучающими культуру страны. Точнее, одного из нас – Каро. Его медная кожа позволяла совсем не выделяться среди исмов. В родословной славного таррванийца была парочка вливаний крови со стороны Исметра, что еще несколько веков назад осуждалось, а сейчас даже молчаливо одобрялось. Старики доживали свой век и отправлялись в цикл со своими традициями, как бы император ни сдерживал изменения.

Мы же с Эйдом представились охраной честолюбивого ученого, желавшего присутствовать на празднике Отдания. И сразу надели выданные нам охраной порта серые маски, закрывавшие лица до глаз.

А на выходе нас уже ожидали.

Владелец лавки зелий и давний шпион стражей – Терри. Четвертый член нашего отряда, хайфо, обосновавшийся несколько лет назад в королевстве. Его невысокая фигура совсем не выделялась в толпе. Кроме нас, в огромный порт прибыло несколько кораблей, и пять уже пришвартовались ранее.

Терри, как и все вокруг, носил на лице маску из зеленой ткани, оставлявшую открытыми лишь карие глаза, и был закутан в одеяния песочного цвета, что выдавало в нем торговца. Возле его ног терлась кошка.

Мы поклонились друг другу, как того требовал обычай исмов – наложив указательный и безымянный палец левой руки на кулак правой руки, – и он, широко раскинув руки, загреб Каро в объятья и шумно расцеловал в щеки. Кошка поспешно бросилась наутек.

– Как рад, очень рад, очень-очень рад! Да освятят благословением вас две луны.

– Отразится во сто крат в тебе свет луны, – ответил медленно и благочестиво Каро.

Краем глаза я увидел, как мелко затряслись плечи Эйда, но лицо, скрытое серой маской, прочитать было невозможно.

Ржет, точно ржет.

Они поравнялись друг с другом и, сложив руки сзади в замок, степенно прошествовали в город, а мы, держась близко, последовали за ними, неторопливо разрезая толпу.

Биларгеш был городом жажды и страсти, городом пламенных речей и острых взглядов, сиюминутных решений и радостных объятий. Терпкий аромат специй и благовоний, наполнявший воздух, и горький вкус пыли, принесенной со стороны Вечных пустынь, смешивались и жаром оседали на щеках, вызывая непреодолимое желание самим пуститься на поиски развлечений.