Настины истории. Сборник публикаций

РУСАЛКА

– Да, что она там нашла такого, уже и не знаю, что думать, – Руслан закрыл томик "Ешь, молись, люби" в мягком переплёте, и стукнул им по левой ладони, – ходит как в воду опущенная, вторую неделю не разговаривает со мной. Да, вообще, ни с кем не разговаривает!

Он уставился насупленным взглядом на гадалку, которая разложила перед собой колоду цветастых метафорических карт.

Излишне переигрывая, тётя Света, подержала над ними растопыренные пальцы с красным маникюром, потом приказала Руслану:

– Покажи какую карту выбираешь!

– Тёть Свет, – побагровел он, – ты мне дуру-то не гони, я ж не баба в сказки твои верить, говори – что с женой моей происходит!

– Ну, ты чего на меня орёшь тут, ишь чего удумал, соседушка! Ладно, не хочешь на картах, так давай на книжке этой и погадаем. Открывай любую страничку, читай. Да не спорь ты со мной!

Она легонько стукнула кулаком по столу.

Руслан поджал губы и посмотрел в потолок, шумно выдохнул и нашёл какой-то абзац:

«Человек никогда не присутствует там, где он на самом деле находится. Он вечно копается в прошлом или заглядывает в будущее, а просто спокойно побыть в настоящем – такая редкость.»

– И чо?! Что это значит?

– А то и значит, мил человек, что ты ничего не понимаешь. Живёте вы в одной квартире, а как будто в разных измерениях. Ты в прошлом, она в будущем. О чём вам разговаривать, вот о чём?

Она помолчала, почесывая в затылке, а потом резко распрямилась, обхватив лицо руками, ужасающая разгадка рвалась наружу, и она не смогла её удержать:

– Дай слово, что не станешь кричать!

– Да, говорите уже, – сжал кулаки и оперся ими в просиженное кресло Рус, свирепея с каждой минутой всё больше.

– Я давеча у подъезда слышала, как парни, ну эти, которые подо мной наискосок квартиру снимают, говорили, что когда ты на работу в ночь, то супружница твоя, мол, тоже дома не ночует. Вот говорят, интересно, сколько ж надо денег, чтобы Русалку на ночь заполучить.

Соседка мелко перекрестилась и зажмурилась, втягивая голову. Через пару секунд глаза ей пришлось всё-таки открыть.

– Какую русалку, что вы несёте, и при чём тут моя работа. КТО ДОМА НЕ НОЧУЕТ?

– Пресвятые угодники, – оживилась Светлана, – ну, так Аллу твою у нас так называют. Ну, сам посуди, волосы золотые, коса до пояса, не идёт, а плывёт, да ещё и жена Руса. Вот и РусАлка.

– А что дома не была, так я это сама видела. Так вот, в ту неделю, как раз и видела. Ты на работу, она в такси, и прочь со двора.

– Тааак, – Руслан откинулся в кресле, запустил пальцы в волосы. Как будто нащупывая не проклюнулись ли там рожки, – этого нам ещё не хватало. Да, какая с неё русалка, она плавать боится. Ни разу при мне в воду не зашла. А вот куда она ездила, я конечно, могу догадаться. Есть у неё одна подруга. Ну, тёть Света, вот спасибо, конечно.

– Ну, а чего, кстати, кстати, в книжке-то этой тоже ведь, Элизабет из дому сбежала. Да и детей у вас нет. Господи, – она опять мелко перекрестилась, – а может она и правда, того. Затащи-ка её в бассейн, вдруг у жены твоей возьми, да и хвост вырастет. Я б не исключала, Русланчик. А ну-к, тяни карту!

– Да, какая карта, какая карта, – Руслан смеялся заливисто и от души, так что лоб вспотел и из глаз полились слезы, – ой, я дураааак, ох-хах-ххаааа-хааа!

– Ну, конечно, – отдышался он, хватаясь первой рукой за грудину и откашливаясь, – ну, дурак, ой-оперный тиатр, тёть Свет! Так две недели ж назад, я сам ей дал двадцать тыщ, сам, понимаете, и забыл! На ретрит она ездила. Как раз в Хэллоуин. Я не знаю, чего они там курят, но она ж мне так и сказала, вспомнил сейчас: отдохнешь от моей болтовни…

– Так, – Руслан стал серьёзен, – какие парни, говорите, с какого этажа?

– Да, что ты, Русик, я могла чего не так и услышать. Забудь, – подмигнула соседка, – ретрит говоришь, аж двадцать тысяч за ночь, работают же люди… С тебя, кстати, за расследование причитается, милок. Пошли на кухню, я сегодня блинов напекла.

КИЦУНЭ

Он понимал, что это сон. Идти босиком по белому пушистому снегу, не обжигая холодом ног, нельзя так долго.

А он шёл, шёл и шёл.

Уже три года снится один и тот же сон, и радоваться этому стало привычкой. Только так он мог выспаться, только так и никак иначе.

В этом сне он брёл среди заснеженных сакур, огромные шапки снега клонили ветви, и при малейшем дуновении ветра или тихом его вздохе они падали, причём каждый раз мог увернуться от них.

Это был огромный сад господина.

Пагода оставалась далеко позади, на её многоуровневые оранжевые крыши почему-то не ложился снег, и каждый раз, просыпаясь, он чувствовал, что в этом и кроется разгадка, но во сне, он шёл и шёл все дальше и дальше от храма.

Поговаривали, что господин Харуке вовсе не человек, что это он ходит по саду камней обратившись Юки-онна, а найти его просто невозможно, потому что на самом деле он безликий дух снежной женщины, которая родится через пятьсот лет и будет возвращаться Каонаси в своё прошлое воплощение, чтобы мучить преступника в его прошлой жизни.

Рывком он сел на кровати, сработал будильник на телефоне. Перевернув его, чтобы выключить сигнал, он снова рухнул на подушку. Как отряхнуть с себя наваждение?

Снова вскочил, но уже встав на ноги. Сделал несколько боксирующих движений, чтобы взбодриться.

Быстро пошёл на кухню и заварил крепкий чай.

Завтракать было некогда.

Посмотрев на наручные часы, зачем – то придерживая их пальцами, как будто браслет был велик, он оделся потеплее и вышел во двор.

Чёрт, ну точно, вчера эта сволочь опять заняла его место на парковке.

Машину пришлось оставить прямо под рябиной.

Всё засыпало снегом, а птицы с ранья уже полакомились ягодами.

Теперь всё лобовое стекло, как нарочно, в красных брызгах рябины.

Он обмёл ручку дверцы от пушистого снега, открыл машину, и взяв щётку с заднего сидения, приготовился уже убирать снег.

Но, вдруг краем глаза заметил…

– Нет, – тихо вырвалось, потом он сорвался на крик, – нет. Нет!!! НЕТ, только не сегодня!

Сначала он подумал, что это галлюцинация, но лиса шла прямо на него.

Кицунэ, так их называют в Японии.

Он хорошо знал это. Оборотень и плут.

Наши лисы совсем не такие, даже зимой ходят в тусклых шкурах.

Лиса присела на перекрёстке, что на углу дома.

Может просто оголодала, пришла поискать мышей, или что они там едят.

"Или я снова сплю…Почему сейчас, когда я уже решил всё уладить по справедливости?" – пронеслось в голове.

Он прижался спиной к машине, он забыл как двигаться.

Подняв глаза, увидел на рекламном баннере:

«Листья разметываются

в неровной зимней мороси,

пока это не становится похоже

на рисунок слез,

который я уронила на свои рукава»

Что-то хрустнуло и к его ногам упали несколько красных ягод, а на белом снегу стали расплываться

капли крови.

Зажимая горло, он сидел на стылой земле и видел через мутную пелену, как по белому снегу в ярком оранжевом кимоно прямо в рассветное небо уходил дух Каонаси.

– Спасибо, – прохрипел или подумал он.

– Увидишь свет ты и придёт забвение,

а мне пятьсот лет спасения не будет…

И я ещё не раз тот путь пройду из круга в круг,

но наказание своё ты будешь получать

НАПЕЧАТАЙ МЕНЯ НА ПРИНТЕРЕ

– Иногда так бывает, что от нас уже ничего не зависит, – сказала Анна.

Андрей поднялся из-за стола и глядя ей в глаза добавил:

– Но ты знаешь, именно в этот миг становится легко.

Это был пароль, который сто лет назад они наугад выбрали в книге Сергея Лукьяненко «Квази».

Они знали, что теперь им будет трудно узнать друг друга. Исчерченные морщинами лица, были почти одинаковы, как у всех стариков. Ветхая одежда, как и всё в этой комнате оставшееся с прошлого века, было очень старым, но таким прочным, что просуществует тут ещё сотню лет.

Жить среди людей, которых напечатали на 3D принтере, примерно через 30 лет стало трудно.

Многие стали замечать, что они стареют.

К 2037-му году вышел закон, обязующий всех жителей планеты Земля пройти добровольное чипирование для отслеживания функционала и сроков годности внутренних органов и систем жизнеобеспечения.

А ещё, власти позаботились о том, чтобы каждому поставили укол, вживили вирус, который попадая в человеческий организм напрочь лишает его способности к суицидальным действиям.

Всё продавалось сначала за деньги, а лет через пятьдесят биороботы сами приходили за новыми детальками, чтобы жить.

Первыми «летели» суставы, и сердечные клапаны. Это научились делать ещё в начале прошлого века, заводы по производству органов работали в три смены.

Чтобы поддерживать Королевскую семью кадрами, не имеющими дурных наклонностей, дофаминовая фабрика тоннами выпускала препараты хорошего настроения.

"Антиубивин", «Асконегрустин», «Переубедин» отпускались по рецепту.

Получить их можно было только, если вечный имел работу в королевских предприятиях.

Те, кто во время Великих Вакцинаций отказался получить вечную жизнь, прятались где придётся.

Только оставшись в одиночестве можно было спастись от вездесущих сканов, дронов и вообще присутствия Большого брата.

– Как ты? – спросила Анна, – Нашёл способ?

Она нетерпеливо ждала, когда Андрей скажет хоть какую-то новость.

– Мы с Пашкой пробовали, но вирус не победить. Они даже мозги ещё во время сборки снабжают теперь нужными генами.

Старуха тяжело вздохнула.

– Я так хочу увидеть внучку. Ей уже 70 лет, – её впавшие глаза стали влажными.

– Вот, поэтому, – Андрей сипло откашлялся, – мы написали программу, которую можно будет применить как маску. Скан не поймёт, что перед ними смертный.

Я узнал, что им нужна новая бабушка для принцессы. Твоя внучка справится. Мы внедрим её, и она сможет воспитать принцессу смертных так, чтобы покончить с этим. Потерпи, всего каких-то 27 лет.

– Хорошо, – вздохнула Анна, – если у человека есть цель, он может долго ждать и идти к ней, чего бы не пришлось для этого сделать. Как становится легко, когда понимаешь, что изменить уже ничего нельзя.

ПИСЬМО В ПРОШЛОЕ

– Да жалуйтесь вы куда хотите, не пущу, – нарочно громко сказала секретарша Танечка и, повернувшись на удобном крутящемся кресле, быстро спрятала презентную шоколадку в верхний ящик стола, – нет, Лариса Ивановна вас не примет, ну и что, что записаны, ну и что, что приёмные часы, уходите я вам говорю!

Она улыбнулась и встала, покачивая шикарными бёдрами, подошла к двери с табличкой "Судья небесной канцелярии Верховная Л. И." и расставив руки в проёме шепнула Заносину:

– Ну, не облажайся на этот раз, – подмигнула, толкнув пятой точкой дверь заверещала, – да что вы делаете, я охрану позову!

Заносин сдвинул брови и прошёл сквозь секретаршу.

– Да что вы себе позволяете, фу, мерзость какая! Лариса Ивановна, к вам Заносин прорывается.

Судья подняла глаза от дела, которое читала, и стукнув авторучкой по столу, поправила воротничок мантии.

– Вы бы ещё сквозь стены сюда ходить начали. Я же вам всё чётко объяснила ещё в прошлый раз.

– Ваша честь, как я могу ходить сквозь стены, если вы наложили запрет на передвижения через материальные предметы. Я уже сто лет никого не пугал. Это невыносимо, жизнь прошла, на тот уровень мне нельзя, но хотя бы в прошлое могу я попасть. Я хочу всё исправить, осознал. Вот.

Он протянул сложенный лист бумаги, достав его из складок своего аморфного пиджака.

– Это ещё что такое, это что письмо в прошлое, да вы в своём уме вообще?! И как вы себе это представляете, Заносин? Нет.

– Ваша, честь, я знаю, что есть профсоюзная путёвка, я поеду как отдыхающий, оставлю там, где-нибудь. Но чтобы не самому, так нет. Я не собираюсь показываться себе в таком виде, я же сразу с ума сойду. А так, просто несколько слов. Ну, пожалуйста!

– Нет. Решение окончательное. Вы вечно будете бестелесным. Какая путёвка, вы ещё в ад попроситесь, чтобы отдохнуть. Совсем призраки обнаглели. Уходите. Ещё раз придёте в этом тысячелетии, я на вас взыскание наложу за то, что прошлое менять вздумали.

Лариса Ивановна захлопнула том "Уникальный Кодекс Вселенной Федерации", лежавший перед ней и смягчившись в голосе, вернула ему письмо и сказала:

– Мы ведь проверили все линии вероятности, ну нет у вас шанса, вы всё равно поженитесь, вы каждый раз влюбляетесь, это судьба, понимаете, судьба. Так что не валяйте тут честного раскаявшегося призрака, мне и без вас работы хватает.

Она показала на заваленный папками кабинет:

– Каждый норовит что-то исправить, при жизни гештальты закрывать надо, и жить по совести, сейчас-то что спохватились. Впрочем, кому я это говорю. Вам уже не быть в живых. Всё, приём окончен.

Заносин ещё более прозрачный, чем, когда явился к судье, выплыл в приёмную.

Развёл руками перед Танечкой и минуя двери поплыл по длинному обшарпанному коридору канцелярии.

– Эй, – тихо сказал пристав, идущий ему на встречу, – давай письмо, говори адрес.

– Давай, чтоб наверняка, ещё на Полтавской, – Заносин быстро передал письмо, – спасибо.

– Да иди ты, – вернусь из отпуска, не хочу видеть твою морду, надеюсь, что ты сможешь там сделать всё как-то по-человечески. Сгинь!

БАЙКИ ИЗ СКЛЕПА

На ноябрьские праздники- 94 г. общежитие мед. института пустовало. Комнаты на четвёртом этаже в «двойке» были самыми необустроенными, как будто сам Бог забыл их.

По плохо освещенному длинному коридору идти на шпильках было не то чтобы не удобно, а просто опасно, того и гляди оставишь набойку между скрипучими половицами или какая-нибудь кошка бросится под ноги.

Ирина дошла до лестницы и, быстро сдав ключ от комнаты, всё-таки была вынуждена выслушать недолгие нотации вахтёрши.

– Что, учить пошла? А вот не шлялась бы по ночам, так и домой бы на праздники поехала.

Морфологический корпус находился рядом с институтом и общагой, на базе городского морга. Один постоянный клиент рассказывал ей, что в Америке это называется кампус.

Она не спорила, ни с кем: чтобы они понимали…. Хорошо, что дома думают, будто она получает повышенную стипендию. Что этого хватает на жизнь.

Ну, а с другой стороны, иметь два ремесла лучше, чем ничего. Хочешь есть умей вертеться.

Оставив студенческий другому вахтеру, как пропуск, набросила на плечи белый халат, Ира поднялась в анатомический музей под грозное замечание:

– Халат и колпак!

– Хорошо, – бросила она обещание, и едва повернувшись за угол показала фак.

Всё было вроде бы как обычно, но что-то неуловимое сегодня здесь чувствовалось.

Вот в большой стеклянной витрине подвешен мужской препарат. Все мышцы помечены цифрами. Напротив, такая же женщина без кожи. Всю остальную площадь большой комнаты занимают склянки разных размеров с человеческими органами. Особенной её «любовью» она отмечала различные формы зародышей. Жуткое зрелище, но выглядит так мило, когда «дети» держат своими ручками верёвки, которыми они привязаны, «плавая» в прозрачном растворе. Бррр….

Ирина анатомию не понимала.

Знала, конечно, зубрила, но не понимала.

Ещё больше её раздражало, что в скелете черепа столько отверстий, что даже её цепкий ум, способный запоминать всякие комбинации вранья, чтобы не спалиться на своей «ночной» подработке, не мог запомнить эти многочисленные кости и дырочки для нервных окончаний. А латынь она просто ненавидела.

– Привет всем, кунсткамера! – сказала она и закрыла за собой дверь.

– Кто сегодня готов к зачёту? – может быть это шампанское ещё до конца не выветрилось, а может потому что никого из живых сегодня, здесь не ожидалось, Ира стала такой смелой.

Она подошла к скелету, и сняла с него голову.

– Не голову, а череп, – сказали за её спиной.

Ирина резко обернулась, уронив халат, который против всех правил она так и не надела.

В аудитории никого не было.

– Показалось, – сказала она шёпотом.

– Не показалось, – услышала студентка сзади.

Не поворачиваться на голос было бы разумней, просто бежать, но даже первокурсников учат, что трупы не разговаривают. Анатомичку специально преподают сразу же с первого семестра, чтобы отсеять людей, которые не годны для профессии врача.

Она медленно повернулась.

Халат был надет на скелет, причём правильно застёгнут на все пуговицы.

– Привет, красавица.