Район мертвых

Глава 1. Идея

– Иваныч умер, – опустив приветствие, выдохнул в трубку Дёмин.

Часы на мобильнике показывали 7:33 утра.

После недолгого молчания тишину прервал сонный голос Волкова:

– Неожиданная новость. Когда я старика в последний раз видел, не похож он был на человека, который на тот свет собрался.

– Ну вот, нет его больше.

– Вроде бодрячком всегда ходил. Сколько раз проезжал мимо твоего забора, смотрю, по хозяйству возится… Э-э-э… Возился. То траву косил, то доски какие-то прибивал. Молотком еще грохотал на всю округу. – От неловкости Волкову казалось, что он несет чепуху.

– В общем, умер Иваныч, – Дёмин в третий раз констатировал этот печальный факт.

– Что делать теперь планируешь? Тебя же вон как по всем фронтам семейных баталий обложили. У меня самого в кармане только пара сотен осталась. Месяц уже заказов не поступает. Я могу, конечно, у Галки стрельнуть немного денег, но даже не знаю, на что тебе их хватит. Больших накоплений у нее точно нет.

– Да брось, Колёк. Не нужно у жены ничего стрелять. У нее своих забот хватает. К тому же меньше чем за полтинник даже в наших краях ни одно похоронное бюро с тобой разговаривать не будет. А их у нас всего два, и у обоих ценник одинаково – заоблачный.

– Дорого, – посочувствовал Волков.

– Причем это только по минимуму, без отпевания и без места на кладбище. Правда, отпевание Иванычу заказывать не нужно – он был атеистом. И коммунистом. Только хрен знает, что из чего тут первым вытекает. Брать кредиты или занимать после всего, что со мной и Танюхой приключилось, я зарекся. По соседям тоже побираться не буду. Да и не общаюсь я кроме тебя здесь ни с кем.

– Витёк, вон, с Галкиной почты который, деда когда хоронил, еле справился по финансам. Самое дешевое место под могилу себе выбрал… в смысле деду своему. Батраки на таком склоне яму вырыли, что пока спустишься, шею свернешь. С последнего визита на кладбище без одной галоши вернулся. Говорит, в глину так засосало, что никакими силами выдернуть не смог.

– В похоронках люди не сентиментальные работают. Нет денег – не их проблемы.

– А может это… кремировать Иваныча? – осторожно подкинул идею Волков.

– Если даже тело сами в крематорий повезем, все равно придется со всеми издержками приличную сумму выложить. Пока гроб до печки дойдет, тебе кучу левых услуг по пути еще впарят. А откажешься – через круги ада пройдешь. И урну тебе всучат за немыслимые деньги. Не захочешь покупать их в реальности трехкопеечный горшок, скажут, что прах выдать не смогут, потому что со своей посудой нельзя. Один мой знакомый как-то бабку свою кремировал, вот и нарассказывал потом страстей.

– Ни черта себе. Слушай, а если отдать старика на погребение за госсчет? Документы у него были, личность известна. Не бомж какой-нибудь. Ты ж не родственник, имеешь право это… ну… отказаться. Выделят место, имя с годами жизни на плите хотя бы напишут, и то – дело.

– Я с Иванычем так поступить не могу. Он для меня все равно что член семьи был. Да и какая там плита? Скажи еще, памятник закажут и венков на могилу притащат с оркестром трубачей. Закатают в братскую могилу, присвоят табличку с номером, и до свиданья. Эти кладбища, про которые ты говоришь, не в наших краях вообще. А воля Иваныча была, чтобы его тело предали родной земле. Так прямо и просил. Вернее, обмолвился пару раз между делом. Выходит, завещал. Сказал: «Только в нашу землю меня положи, когда помру». Еще просил крест воткнуть.

– Крест?! – удивился Волков, вытянув шею и прижав трубку плотнее к уху.

– Ну да, крест. Может, это он в состоянии меланхолии ляпнул, но только теперь не выяснишь. С серьезным видом вроде говорил. Я даже переспросил.

– Да уж… – протянул Волков. – Ты это, без обид, Саня. Насчет братских кладбищ я в качестве запасного варианта предложил, если деваться будет некуда. Только странный атеист он у тебя получается. Не до лампочки деду было, что с его телом после смерти случится? Крест еще зачем-то ему понадобился, надо же…

– А вот так он распорядился, и хрен теперь разберешься. В любом случае против воли умершего не пойду, тем более близкого.

Оба немного помолчали, после чего Волков поинтересовался:

– Слушай, у Иваныча вроде пенсия хорошая была.

– Ключевое слово – была. Да и не родня я старику, чтобы за него хотя бы последнюю невыплаченную сумму в банке получить. А так, при жизни мы его пенсию на совместное выживание регулярно задействовали. Правда, я думал, он какие-то средства на похороны все-таки откладывал. Думал, расскажет ближе к делу, куда спрятал. Но не рассказал. Видимо, и не откладывал.

– А ты в его кибитке хорошо посмотрел?

– Искал везде, где только можно. Не нашел ни копейки, ни записки, ни подсказки.

– Похоже, не готовился Иваныч так резко в загробный мир отправиться.

– Похоже, что так. Заодно и я не готов оказался. Не успел участкового проводить, сразу приставы насели, хоть мобильник в топку кидай.

– Саня, ты меня знаешь, чем смогу – помогу. Были бы деньги, и денег бы дал. Но нету.

– Брось, Колёк. Конечно я тебя знаю. И про твои пока неуспешные дела – тоже. Не про деньги звоню. Я вот что хотел сказать. – Дёмин помялся. – Есть один вариант, но лучше обговорить его не по телефону.

– Хочешь, чтобы я подкатил?

– Мне понадобится твоя помощь. И… машина.

– Чего ты еще задумал?

– Говорю же, лучше обсудить с глазу на глаз. Для начала нужно послезавтра Иваныча из морга забрать, поможешь?

– Из морга?

– Из бюро при морге, где прощальная. Какая разница?

– Не вопрос, конечно помогу. Но разница есть. И не прощальная, а ритуальный зал.

– Короче, я к тому времени как раз все необходимые бумаги оформлю. Сейчас рано совсем, да и днем кучу дел надо сделать. А сегодня, ближе к ночи, приезжай ко мне. Поговорим, подумаем, что да как.

– Надеюсь, ты не планируешь ничего криминального? – насторожился Волков, уловив странные нотки в голосе Дёмина.

– Об этом не переживай. Все законно. Но без тебя я не справлюсь. Да и некого мне больше просить. Сам видишь, какое дело.

– Вижу, – сочувственно вздохнул Волков.

– Иваныч был хорошим человеком. С родней ему только не повезло. Считай, один остался на закате своей праведной жизни. Кроме нас проводить старика в последний путь некому.

Глава 2. Дерзкий план

Стемнело. По округе разносилось въедливое стрекотание. Послышался звук приближающегося автомобиля, хрустнул гравий, затем двигатель стих, и через несколько секунд во дворе брякнула хлипкая калитка. Дёмин посмотрел в окно. Ночной визитер шел к дому неторопливо. Тусклая лампочка под козырьком слабо освещала тесное крыльцо с деревянными перилами. В дверь несколько раз постучали, спровоцировав дребезг ржавых петель. На пороге стоял Волков. В дом ворвался свежий воздух.

– Здоров, Саня! – улыбаясь, он бодро поприветствовал друга. Протягивая на ходу свою громадную ладонь, он пересек низкий для него дверной проем согнувшись.

– Здоров, Колёк! – поздоровавшись, Дёмин взмахом руки пригласил гостя проследовать за ним.

– Вроде август еще не закончился, а че-то прохладно вечерами стало. – Волков прошел через крохотный коридорчик в гостиную, грузно ступая по скрипящим половым доскам. – У тебя здесь как у Есенина.

– Это как?

– Все такое же малюсенькое. Я когда в Константинове был, в Рязани, в дом-музей Есенина ездил. Места там красивые. Даже особняк его любовницы неподалеку стоит. А в доме Серёги ни продыхнуть, ни пёрнуть. На твой похож. Я б на его кровати даже согнувшись не поместился.

– Благодарю за сравнение с родным домом великого русского поэта. А чего ты туда ездил?

– Да было дело сто лет назад. На лодке с сослуживцем рыбачили. Он в соседней от Есенина деревне живет.

– Чаю выпьешь? – предложил Дёмин, когда они вошли в комнату.

– Да куда там. Время уже позднее. Потом не засну.

– Это кипрей. – Дёмин принялся разливать по чашкам иван-чай. Из носика фаянсового заварника времен социализма потекла темно-рубиновая жидкость. Пространство наполнилось терпким ароматом, похожим на запах свежеприготовленного черного чая. – Он без кофеина.

– Ну, если без кофеина, тогда давай. Весло сахара кинь только.

– Его без сахара пьют.

Волков поморщился.

– Я бы чего-нибудь покрепче выпил, конечно, но ты же в завязке, а одному мне неохота.

– Ты ведь за рулем.

– Да тут идти до моего дома всего-то полкило.

– Присаживайся. – Дёмин кинул взгляд на потертую от времени софу, стоящую у стены с обшарпанными обоями.

Волков плюхнулся на одну из подушек, и та сильно промялась под его тяжелым весом. Он громко кашлянул в руку, откинулся на спинке, широко развел массивные ноги и деловито положил на бедра мозолистые от баранки ладони.

Дёмин присел на табурет возле стола с клеенчатой скатертью и протянул Волкову узорчатое блюдце с чашкой.

– За старой церковью есть погост. Кладбище там очень старое, по ночам за ним никто не следит.

– Подожди, это которое в паре километрах от железнодорожной станции? – уточнил Волков, смачно глотнув кипрею.

– Оно самое.

– Был там пару раз. Так-то я в основном в городской Храм езжу.

– Короче, в той в церкви только пожилой поп обитает и пара бабок. Я уже все разведал.

– Не поп, а батюшка. Или священник.

– Как скажешь, Колёк. Не хотел задеть твое хрупкое чувство верующего.

Волков еще раз отхлебнул кипрею, звеня чашкой о блюдце.

– На черный чай похоже, только вкуснее. – Он причмокнул.

– Говорят, даже белок содержит. Но это не точно.

– Че?

– Забей.

– А ты вообще к чему это клонишь, Саня? Какой-то странный у тебя разговор.

– Насчет чего?

– Насчет всего. Насчет погоста, например.

Дёмин хотел было подобрать слова, но не стал заморачиваться и выдал напрямую:

– Скажу как есть, Колёк. Хоронить Иваныча будем на том самом кладбище.

Волков чуть не поперхнулся и пролил немного чая себе на брюки. Он вопросительно посмотрел на Дёмина, и его брови поднялись так высоко, что их накрыла темно-русая шевелюра густых и растрепанных волос.

– А разве так делать вообще можно? – задал Волков резонный вопрос.

– Условно говоря, закон не запрещает. Я уже навел все необходимые справки. – Дёмин забрал у друга блюдце с чашкой, поставил приборы на стол и передал Волкову пару салфеток со стола. – Есть нюансы, конечно, но в целом все осуществимо.

– Погоди! Что значит – условно? Какие еще нюансы? Как это осуществимо? – вытирая брюки, недоумевал Волков.

– Ну че ты, в самом деле? Говорю же, все нормально. Формальности с инстанциями я решу. Хорошо, что Иваныч за год до смерти составил на меня доверенность по ведению его похоронных дел. А как поступать с телом, это уже никого не касается.

– Ну не знаю я, Саня, – неуверенно пробубнил Волков.

– Если откажешься помогать, я тебя пойму. Просто… без машины у меня никак не получится, даже если я бы сам взялся все сделать. И денег нет кого-то нанять…

– Гроб тоже своими силами понесешь, что ли?

– Не знаю. Нет, конечно. – Дёмин развел руками и потупил взгляд в пол.

– А он есть, гроб-то?

– Организовал. На последние деньги у их плотника заказал. Самый дешевый.

Поразмыслив, Волков сказал:

– Ай, и ладно. Когда выдвигаемся?

– Послезавтра, – оживился Дёмин. – После обеда заберем Иваныча из морга и по темноте привезем на погост.

– А если приедем слишком рано?

– Ты прав. Лучше не отсвечивать. Будем ориентироваться по времени. Поколесим вокруг и часикам к десяти-одиннадцати подрулим к церкви. Пересидим в укромном месте, дождемся удобного момента, аккуратно сделаем свое дело и рассосемся по домам.

– И все-таки я не знаю, Саня.

– Чего еще?

– Я вот думаю, даже если все получится, вдруг на утро кто-нибудь шум поднимет.

– Брось, Колёк. Ну найдут свежую могилу с деревянным крестом и именем с датой, и то не сразу. И что? Выкапывать, что ли, примутся?

– Ну, может, и не выкапывать… – Волков неловко поерзал на софе. – Может, будут искать тех, кто это сделал.

– Ты едешь? – настойчиво спросил Дёмин.

Опять немного подумав, Волков махнул рукой и согласился:

– Ай, и ладно. Поедем.

– Я там во дворе приготовил необходимый инвентарь, забери его сейчас, загрузить помогу.

– А крест?

– Какой крест?

– Который Иваныч себе на могилу хотел.

– Вот черт, точно. Начну делать сразу, как уйдешь. Завтра к твоему приезду уже будет готов. Ничего сложного. Сколочу две доски, вырежу имя с датами, обработаю морилкой, покрашу, и будет у Иваныча хороший крест.

Оба встали, Дёмин протянул руку – Волков ее пожал.

– Галине передавай привет. Скажи, что ты со мной и вернешься только под утро.

– А если спросит, чего это мы на всю ночь уходим?

– Говори как есть, она у тебя понятливая. Только пусть никому не проболтается.

Глава 3. Мыльная опера

Дёмин не собирался делать из себя обиженку. Роль страдальца, обвиняющего всех и вся, – не его формат. Внезапно свалившиеся на Санины плечи невзгоды переносил как мог, стойко. К людям относился по-разному, оценивал в основном по поступкам и после случившегося мнения в этом смысле не изменил. Потому что жизнь разная и люди – разные. Все бывает, очень просто считал он. Смотрел на пертурбации философски и думал, как жить дальше, как вылезать из депрессии и двигаться вперед, а не искать в своих проблемах виноватых, хотя после выкрутасов бывшей супруги представление о ней сформировал однозначное и ни разу не лестное.

Дёмин развелся с женой полгода назад. История стара как мир. Он наивно полагал, что ревностно охраняя их супружеский тыл, Танюха пройдет с ним весь тернистый путь до победного конца. Думал, жена примется изо всех сил подавать патроны, не жалея бархатных рук, если мужу вдруг придется отстреливаться от этого самого мира, когда тот решит подло на него напасть. А он рано или поздно должен был пойти в атаку – так устроена жизнь. Не то чтобы прямо думал, скорее, не сбрасывал со счетов.

Но вышло все иначе. Вместо боекомплекта и тыловой поддержки супруга нанесла сокрушительный удар Сане прямо в его широкую мужскую спину, за которой Танюха занималась разными делишками, как за каменной стеной. «Мужик должен, мужик обязан, настоящий мужик…» – это началось года за полтора до развода. Удар оказался спланированный, неожиданный и победоносный. Только что считать победой и кто в конечном итоге победил, Дёмин не понимал. Так и сказал жене перед расставанием: «Победивших в нашей с тобой ситуации нет».

Мир, напавший на Дёмина без предупреждения войны, даже в какой-то степени помог впечатлительной Танюхе. Помог руками «сведущих» подруг, доморощенных коучей с ютуба и советчиц из числа коллег по работе… И бывшей тещи, которая все уши прожужжала дочери о том, какую плохую партию она себе подыскала. «А могла бы жить лучше!» – шипела она с гипнотизирующей частотой, задувая тлетворный яд в Танюхин слуховой приемник.

Правда, у самой тещи первый муж умер от инсульта, а второй – от сердечного приступа, оставив вдове восемь соток в области с домиком и однушку на Нахимовском проспекте. Только богатство это Танюхе не досталось. Ее старшая сестра профукала мамино наследство буквально за пару лет, с трудом расплатившись с кредитами: хотела путешествовать, красиво одеваться, пить вкусное вино и ездить на хорошей машине, а работать не желала. В итоге Танюхина сестра с мамой и крохотной Ленкой переселились за МКАД1, пустив доплату от размена квартир на погашение платежей с гигантскими процентами. Почему Танюху отодвинули от наследства, Дёмину было невдомек, да он и не лез в эти чужие дела. Наверное, полагали, что если младшая дочь замужем и при работе, то делиться с ней общим добром незачем. А вот ее одинокая сестра с внебрачным дитем и пропавшим куда-то сразу после родов таинственным отцом, видимо, нуждалась больше. Танюха, конечно, обиду затаила и с сестрой больше не общалась, сохранив контакты только с матерью, и то натянутые.

Штампованные сериалы, на которые жена залипала в последнее время, по мнению Дёмина тоже внесли свою лепту. Особенно те, в которых голодранка из деревни с тремя детьми знакомится с олигархом, готовым немедленно превратить ее жизнь в вечный розовый шоколад. Короче говоря, не устояла Танюха перед порочными соблазнами грешной современности и губительным влиянием «надоумников», знающих как надо жить хорошо и даже лучше, как надо жить вообще.

Женщине захотелось праздника, эмоций и романтики… со всеми вытекающими… Дёмин же в последнее время слишком сильно замотался в проблемах. Волшебника из него не получилось.

Сперва начались мелкие придирки, а потом все пошло по нарастающей. Наружу полез полный ассортимент претензий: не уделяешь внимания, не даришь цветов, мы никуда не ходим, не ездим, не делаешь подарки, мало еб…

– Вот Машунькин Васёк все для нее делает! – сокрушалась Танюха.

– На то он и Васёк, – подкалывал Дёмин, а жена бесилась.

Потом Танюха как-то резко перешла к обвинениям насчет отсутствия у них достаточного количества денег на достойную, в ее понимании, жизнь. Исходя из сути предъявленных претензий, правильнее было бы сказать – на Танюхину достойную жизнь. Дёмину отводилось в расходах лишь на самое необходимое. Про такие отношения в мужских кругах шутят едко, но правдиво: «Ты ей шубу и бриллианты на 8 марта, а она тебе носки и одеколон – на 23 февраля. Тройной». Правда, мужа насчет денег она до появления в их семье скандалов не гнобила, и подобное перевоплощение ставило Дёмина в тупиковые догадки. Жена стала открываться для Сани с неожиданной стороны. Ей вдруг захотелось луну с неба, ванну из роз и нескончаемое море положительных эмоций.

– И вообще! Хочется жить на море! А тебя вечно тянет в свой Пиздюйск-на-Говнах! – как-то заявила она в сердцах.

– В Воскресенки, – поправил ее Дёмин. Ничуть не обидевшись, он отнесся к выпаду жены в отношении его сердечной любви к деревенскому покою, как к детскому психу.

От такого крутого поворота судьбы Дёмин обалдел, постарел, прозрел раньше срока и поседел сильнее, чем было до этого. Погрузился в перманентную медитацию, как шутя выражался Волков, когда видел Саню в потухшем состоянии.

– Ты че, в медитацию впал, что ли? – шутил он и сразу напоминал про свой богатый разнообразием домашний бар, предлагая «помедитировать» немного в другом ключе.

Скромный бизнес Дёмина едва держался на плаву. Как только началась пандемия, дела ухудшались стремительно. Недаром есть выражение: «Беда и счастье ходят толпой».

В уличной мини-кофейне, которой Саня управлял по франшизе, из работников остался только он сам – остальным просто нечем стало выплачивать зарплату. Сотрудников и было-то всего трое: он и две студентки из «журфака» на подработке. Причем вторая – Людка – за душевную доброту Дёмина проработала еще целую неделю бесплатно. Договорились, что шеф расплатится с ней потом, когда появится такая возможность. Саня, конечно, потом расплатился.

Короче, он и за стойкой, и уборщик, и грузчик, и бухгалтер… После оплаты аренды, расходов на оборудование и поставщиков, деньги оставались только на элементарные нужды. Иногда даже в минус уходил, пытаясь выровнять баланс кредитами, а потом эти же займы начинал спешно расхлебывать, чтобы стабилизировать устойчивое состояние не только финансов, но теперь уже вдрабадан расшатанной психики. Он превратился, выражаясь по-американски, в неудачника, то есть – лузера. Говорят, в Америке это чуть ли не самое страшное оскорбление.

В итоге Шерше ля фам, циничный капитализм, Финита ля комедия, пандемия, QR-код, будь он неладен, и стремительный взлет и без того космических цен на все что можно. Тупик и кризис личности. У человека в жизни настал свой маленький апокалипсис. А поскольку Дёмин первое время выглядел как зомби из-за переживаний, бессонницы и временного погружения на дно бутылки, где обитает всегда гостеприимный, но коварный зеленый змий, его драму можно было смело называть зомби-апокалипсисом. Правда, благодаря своему все-таки в целом стойкому характеру, со змием они дружили недолго. В один прекрасный день Дёмин собрал всю волю в кулак и заменил спиртное на гантели со штангой и правильное питание. С тех пор ни капли в рот не берет. Навсегда зарекся от алкоголя, табака, женитьбы и кредитов. Волков даже немного расстроился, потому что выпить теперь с другом не сможет, хоть и сам не так часто прикладывался… но в целом его жизненные постулаты одобрял.

Как потом оказалось, Танюха к моменту развода уже полгода крутила роман с коллегой по работе, в ее понимании – более перспективным настоящим мужчиной. Старший менеджер коммерческого отдела крупной логистической компании. Даже не коллега, а босс. Имя у него еще такое необычное – Алехандро Воронцов. Отец кубинец, мать – русская, завела знакомство с иностранцем, когда училась в Университете Дружбы Народов. Так оба в СССР и остались после быстрой свадьбы по причине внезапной беременности. Жена настояла на том, чтобы родившийся сын взял ее фамилию, потому что дед Алехандро был расстрелянным в 1937-м и впоследствии реабилитированным профессором Военной Академии имени Фрунзе, не то что какой-то там Сандеметрио, если брать по испанской фамилии отца-кубинца. Будучи махровым подкаблучником, проживавшим в то время на территории супруги в просторной сталинке в центре Москвы, последний сильно не возражал. Дёмину рассказала об этом его дочь Юлька, отчего Сане как ножом по сердцу полоснули ввиду того унизительного факта, что Танюха еще и ребенка в подробности своего блудодейства впутала.

Так называемый коллега – мажорчик оказался еще тот. Всегда на позитиве, беспроблемный, не зануда, оперативно решает женские «вопросики»: подарки, внимание, ня́шные смски и прочие головокружительные моменты романтизма. Все это прилагалось в комплекте с элегантным костюмом и черным бумером с водителем от конторы, контрастировавшим с Сáниной поцарапанной «Октавией» и бессменными голубыми джинсами с позапрошлого года.

Правда, при малейшем выносе мозга со стороны женщин, и не только их, мажорчик, не раздумывая, посылал выносящих в далекие эротические края. Грубо, цинично и без надежды на возобновление отношений. А бывало, даже сливал втихую разными подлыми способами. Этот «суп» прошел такие извилистые пути в циничном мире корпоративных акул, чтобы вылезти на хорошую должность (правдивее сказать – протоптал по трупам), что научился без лишних угрызений совести манипулировать, обламывать и даже ломать всех нижестоящих. И неважно, женщина перед ним, старый друг или коллега… Вышестоящим он при этом активно лизал жопу.

Охотниц на такого востребованного обеспечуна и без Танюхи хватало. Она это потом осознала, когда ее поставили на место, демонстративно закрутив роман с другой сотрудницей. Слили, хотя и попользовали дорого, как Танюха того и хотела. Женщина она красивая и считала, что мужчины за ее красоту должны щедро платить. Вернее сказать, с какого-то перепуга начала так считать в последние полтора года протечки семейного корабля. Как результат, Вселенная на ее запрос ответила, но ощущения остались скверные, а семья разрушилась. Зная Дёмина, восстанавливать отношения было бесполезно. Саня человек простой, но гордый. Смекалистый народ и здесь хорошую поговорку придумал: «Простить можно, забыть нельзя».

Дёмин и простил со временем. Сугубо по-христиански. Он хоть и был далек от религии, но из всех вероисповеданий христианство казалось ему самым привлекательным, только без института обрядов, а как морально-этическая норма поведения человека. А поскольку христианство неотъемлемо от его ритуальной части и необходимости быть вовлеченным в церковную жизнь, это затрудняло Санину дружбу с походами в храм. Совершать неосознанные ритуалы без искреннего желания и понимания их значения он считал недопустимым.

Танюхе зла Дёмин не желал и со временем окончательно похоронил семейное прошлое в самом дальнем склепе своей памяти. Избавившись от мыслей о сатисфакции и отчаянных попыток разобраться в случившемся, он переключился на решение насущных проблем и заботу о самом себе.

После развода суд постановил Сане выплачивать непомерные алименты на шестнадцатилетнюю дочь Юльку, а система помогла очень быстро отжать половину квартиры, большую часть ипотеки которой он выплачивал без всякой помощи: процентов восемьдесят, а иногда и все сто, когда Танюхины деньги улетали на шмотки, ногти, солярий или кофеек с подружками, тоже внесшими свой непосильную лепту в разгром очередной семьи. Очередной, потому что сами разводились по разу-два, и поэтому им «было виднее», как и с кем строить отношения. Не любить и быть любимой, а именно – строить. Наверное, брали пример с кретинов из одной замшелой телестройки, думал Дёмин.

Жилье приобреталось в браке, и Танюха имела на квартиру равные права, чем воспользовалась без малейшего зазрения совести.

«Я – женщина! У меня – ребенок! А у него дача есть в его любимом Засранске! #Яжемать2, твою мать!» – такой взгляд в специфических шаблонах она имела на квартирный вопрос при разводе.

«Надо же, слово какое – „развод“, – размышлял Дёмин ближе к финалу семейной жизни. – Сначала „брак“, а потом – „развод“. На государственном уровне, с отжатием всевозможных прав, имущества и денег».

Он и в ремонт по большей части свои деньги вложил, которые с трудом накопил за последние годы ведения нелегкого бизнеса. Двушка на северо-западе Москвы за МКАД выжала почти два миллиона на отделку, не считая мебель и бытовую технику, а также расходов на Юльку, машину и прочие радости общества потребления. Кроме автомобиля, по которому договорились полюбовно, поскольку Танюха все равно не умеет водить, почти все совместно нажитые блага де-факто остались бывшей жене. Машину Дёмин все равно потом за долги продал.

Наличие несовершеннолетней дочери и вовсе связывало Дёмину руки, если бы он захотел продать свою долю в квартире. Продать, конечно, можно, при условии, что Юлька захотела бы жить с ним. Вот только кто купит огрызок жилплощади? Танюха всеми силами будет упираться, и в случае судебных разбирательств суд примет сторону матери с ребенком, как это происходит в подавляющем большинстве случаев.

Девчонка относилась к отцу хорошо. Ей было наплевать на его деньги и перспективы. Она вообще имела об отношениях между людьми, о настоящих мужчинах и настоящих женщинах собственные представления. В ее голове вся эта катавасия виделась через призму подростковой идеализации и рефлексии.

Как-то раз Юлька даже психанула и в ярости накричала на мать:

– Мне нужен папа, а не его деньги и ваши дебильные разборки!!! Дура!!! – Хлопнула дверью и исчезла на трое суток.

Дёмин с Танюхой обзвонили все больницы, морги, полицию, друзей, но в первую очередь связались с прыщавым Даней – он всюду таскался за Юлькой хвостом по причине наивной веры в ее ответные чувства, хотя был для нее лишь одним из нескольких балбесов во френдзоне, предназначавшихся не более чем для потехи девчачьего самолюбия – меланхоличный малолетка-страдалец, которому можно регулярно сливать свои эмоциональные помои с психозами и поплакаться в жилетку. Ввиду неопытности, бедняга не осознавал, как девочки с детства умеют манипулировать мальчиками. А еще он не знал, что отношения – это женское поле битвы, в котором они разбираются намного лучше мужчин и запросто могут обвести вокруг пальца большинство представителей сильного пола. Не всегда и не всех, конечно – у Танюхи же случилось падение из королевишны в #яжемать.

Тишина. Три дня никаких новостей от дочки и бесконечная валерьянка.

Вернулась Юлька сама, под утро, слава богу целая и невредимая. Банально захотела жрать и нежиться в теплой постели под родительским крылом, прикрывающим ее от лишних телодвижений насчет решения взрослых проблем. Потом выяснилось, что девчонка скиталась все это время по торговым центрам, интернет клубам и черт еще знает где. Деньги на еду и проезд стреляла у прохожих. Судя по запаху провонявшей и засаленной одежды, сигареты тоже стреляла, имея в этом деле успех. Танюха дочку жестко отчитала, а Дёмин сказал просто:

– Будут проблемы – звони. Или приезжай на дачу, я тебя встречу на станции – так будет лучше. Пропадать и кошмарить меня и маму больше не надо.

И приобнял без лишних соплей и нотаций.

Глава 4. Волков

У Волкова совсем другая ситуация. Что им только не довелось пережить с Галкой и десятилетним Ванькой.

Галина работала оператором на местной почте, а Коля Волков занимался перевозками на своей старенькой «Газели». Он и с Дёминым познакомился, когда привез тому софу, купленную по объявлению. Душевно разговорились, прониклись друг к другу и стали дружить.

В Воскресенках заказы с неба не сыпались, поэтому Волков сидел без работы иногда по месяцу-полтора. Жена при этом добросовестно суетилась по хозяйству, поддерживая еще и огород в свободное от работы время.

Галке, конечно, как и любой женщине, хотелось жить лучше, но мужа она никогда не обвиняла и носом в грязь тыкала. Она вообще держалась с достоинством, не опускаясь до раздражения, а тем более до склок и скандалов. Волков же иногда не сдерживался и начинал поносить мир да государство за жизнь, за ее устройство, за цены, за все плохое и хорошее. А с этим коронавирусом и вовсе зачастил бурчать. Мужские комплексы он так выплескивал, особенно в периоды жизни на одну Галкину зарплату. В такие моменты она спокойно отмалчивалась, стараясь лишний раз не провоцировать мужа, и с пониманием относилась к его кратковременным, но безобидным возмущениям. Проще говоря, сохраняла женскую мудрость и не пáрилась. Какой-то породистостью обладала, что внешне, что в поведении, хоть и деревенская была. В Галке напрочь отсутствовало баби́щенское хабальство и крепкая вера в то, что ей все должны, потому что она женщина. Отведя душу, Коля быстро прекращал гудеть, после чего брался за важные и неважные по дому занятия. Сотрясать воздух и командовать диванными фронтами все-таки не его профиль. А когда у Волкова появлялась работа, то свои средства он пускал на семейные нужды или возил жену с сыном куда-нибудь развлечься. Не было никогда такого, чтобы один у другого злонамеренно и подолгу на шее сидел.

В отношениях у них царила поддержка, какая, по их общему мнению, и должна существовать между супругами.

Сына Волков при любой возможности привлекал к разным мероприятиям: то по мелкому ремонту, то по починке грузовика, то еще по всяким делам, при этом по-отечески наставляя подробными разъяснениями. Учил всему, что знал и умел сам. Короче говоря, нормальные отношения «отец – сын». Галку эта картина очень умиляла. Правда, раз в сто лет мог и затрещину отвесить за нефильтрованные слова, а затем прочитать короткую по содержанию, но емкую по смыслу лекцию. Леща прописывал жесткого – Коля-то весил килограмм за сто и ростом был под метр девяносто. Прописывал за дело и по очень веской, на его взгляд, причине. Ванька неправоту осознавал и обиды не держал. За все время сильнее всего получил, когда в одну из ночей украл из серванта несколько папирос. Думал, батя не заметит. Батя не то что заметил, он за километр еще и унюхал. После тяжелой плюхи сказал сыну следующее:

– Еще раз повторится, уважение в моих глазах потеряешь навсегда, как последний обсос.

Слова простые, но на Ваньку, по какой-то причине, впечатление произвели сильное. Курить он, правда, не умел как взрослый, попаравозил только невзатяг с друганами в подворотне, но табачный порыв после отцовского втыка улетучился надолго.

Волков в жизни Галины – мужчина второй. Причем во всех смыслах, а не как в одной заплесневевшей попсовой песне, где каждый, кто у них не первый… С первым она рассталась сразу же, как только тот поднял на нее руку. Это было еще в селе Федякино, Рязанской области, до переезда в Подмосковье. Прощелыга жил в соседней деревне и слыл красавцем-бунтарем, лихо рассекающим по коровьему говну на своем шумном мотоцикле. Ежедневный и еженощный рев мотора особенно неистово будоражил жителей центральной улицы, названной именем героя Советского Союза красноармейца Федякина. На ней же располагалось местное сельпо по соседству с убогой дискотекой в большой дощатой комнате. Там была деревянная стойка, покрашенная синей краской, и шесть самодельных столов с табуретами – тоже все синие и битые. Тут провожали в последний путь и женились, тут же по утрам опохмелялись дешевым портвешком… А вечером начиналась вакханалия под доносившиеся из колонок музыкального центра, прикрепленных к стене под потолком, песни Ветлицкой, Ласкового Мая, группы Комбинация и другого нафталина. Сама башня аппарата стояла на стойке рядом с бочкой разливного пива и телевизором, на экран которого выводились слова песен караоке. Любой желающий за недорого мог накаркать в микрофон «Владимирский централ» или «Группу Крови» – самый тогда заезженный в тошниловке репертуар.

Стабильно раз, а то и два в неделю случалась драка, если, конечно, посетители к тому моменту еще не хрюкали мордами в своих тарелках. Конфликты с рукоприкладством чаще всего возникали из-за деревенских красавиц, которые, в надежде познакомиться и убраться из засосавшей их дыры, подсаживались к приезжим парням, понаехавшим к лету на дачи своих предков. Местных мужичков-односельчан такие потуги очень сильно раздражали, и те решали проблему просто: били городских, а вместе с ними ногами и кулаками растаптывали девчачьи чаянья в отношении хоть сколько-нибудь перспективного будущего. Или хотя бы нормальной жизни подальше от мерзких рож и фраз типа: «Те че, мля, ссаного места жалко?!»

Местные на роль женихов, мягко говоря, не годились. Алкаши и дебилы. Были, конечно, в деревне хорошие кандидаты, но не в таком количестве, сколько на них выстраивалось претенденток. Единицы нормальных, которых разобрали быстро и без набивания себе ценника. Тут не город – задранный нос не поймут, а дешевый пафос только курам на смех.

Галка в это чертово логово, в отличие от мотоциклиста Василия и прочей местной молодежи, не ходила ни разу и за кем-то бегать мысли не имела. Не ее уровень – рыскать с фонарем по сельским рыгаловкам в поисках жениха и хватать то, что бесхозно шатается или валяется, тем более в замызганной сельской дискотеке. Но в этом не было сознательного выпендрежа, и Галка пошла бы навстречу интересному знакомству, а главное – настоящим чувствам.

А еще на тот момент она ни разу в своей жизни не материлась, не пробовала курить и не сделала ни одного глотка спиртного.

Со временем Василий все-таки умудрился заманить скромную девку в свои порочные сети после долгих ухлёстываний и обманчивой перелицовки. Правда, Галкины юные гормоны здесь тоже поучаствовали. Преследовал он ее регулярно, долго и даже имитировал разумное поведение. А женщины часто ведутся на таких прохвостов: влюбляются в «плохих мальчиков», особенно популярных среди других девочек, и все заканчивается нередко печально, чем радужно.

Не прошло и нескольких месяцев со дня свадьбы, как Василия будто подменили. Его истинная натура всплыла наружу довольно быстро и понеслась во всю разнузданную прыть. Алкоголь, безделье, мат-перемат, флирт с местными шарамы́жками… Короче, полный набор тупого безответственного бабуина. У Василия началась, – а вернее сказать – продолжилась, – временно законсервированная деградация, приправленная омерзительными оскорблениями в отношении не заслужившей того Галины.

Он продал родительский дом и чесал жене по ушам, что вложил средства в какой-то автосервис в городе, а на самом деле промотал все деньги на игровые автоматы, спиртное и корешей, которых щедро угощал, пока не закончились деньги. Вместе с деньгами закончились и корешá.

Как потом Галка узнала, ее Васёк еще и по местным шлюшкам таскался у нее за спиной, хотя жил в доме супруги и жрал за ее счет как паршивый иждивенец и приживала.

И вот настал момент, когда в порыве очередного пьяного монолога с нецензурной бранью Василий двинул кулаком Галке в лоб в ответ на ее вырвавшееся: «Заткнись!» Недолго думая, она вызвала участкового, из соображений безопасности дождалась мента на улице в присутствии соседей, пока Василий дрых в беспамятном угаре лицом в заблеванную подушку, и велела выставить мужа к собачьим чертям. Из окна бывшей родительской квартиры в городской черте следом за Василием полетели его вонючие манатки. И обрыганная подушка, которая рухнула на голову невиновного участкового, снеся тому фуражку.

Развод и девичья фамилия. Моментально. Без раздумий и сожалений. Галина тогда в первый и пока еще в последний раз в своей жизни произнесла несвойственные ей слова. Произнесла холодно и злобно, металлическим голосом отчеканив по слогам каждое отдельное слово:

– Пиз-дуй на хуй, дол-бо-ёб.

Васёк с пожитками отправился в местное отделение протрезвляться, и больше Галина не имела с ним никаких дел. Он, конечно, пытался вымолить прощение, как последний слюнтяй, но Галка сразу же обратилась в милицию с требованием оградить ее от преследований бывшего мужа, и со временем Василий не только окончательно пропал из виду, но и из самой деревни. Поговаривали, спутавшись с женщиной с двумя детьми от разных мужиков, которая жила в соседнем населенном пункте с символическим названием Козловка, он окончательно спился. Погряз в долгах и кредитах под жестким каблуком стокилограммовой бабы, имевшей в наличии противный норов и зад шириной с два Васькá. Гармонии как-то у них не случилось: он сох, а ее распирало.

В общем, с первым парнем на деревне случилось логичное завершение жизненного пути среднестатистического «альфача-буяна».

Отец Галки был родом из Воскресенок. После смерти он оставил ей в наследство скромный подзаброшенный домик, который все эти годы пустовал. Ушел из жизни на год позже матери, и через несколько месяцев Галина переехала в Подмосковье, разменяв дом в Федякино и квартиру в городе на добротную однушку в центре Ступино. Таким образом, она осталась при своих.

Как-то раз Волков завозил стройматериалы для ремонта почтового отделения, в котором до сих пор работает Галка… Слово за слово, вечерние прогулки, луна, шаткая лавочка у пруда… Потом свадьба, переезд в дом Волкова, что в полукилометре от теперешнего обитания Дёмина, рождение Ваньки и нормальная семейная жизнь. Не без мутных облачков бывало, а то и черных туч, но в целом все по-человечески. Углы сглаживала всегда жена – Волков не умел и учиться не хотел. Сглаживала умело, мудро и с благородным спокойствием. Коля отходил быстро, потому что человек он не злой и не злопамятный.

Она любила и уважала его, он – отвечал ей взаимностью.

Папин дом в Воскресенках Галина так и оставила одиноко стоять, дожидаясь Ванькиного совершеннолетия. Старый очень, покосившийся, да и в отличие от двадцати соток Волкова – четыре для выращивания овощей с фруктами ни к селу, ни к городу. С продажи копейки сущие выгадаешь и ничего путного на них потом не купишь. Решили не трогать до лучших времен. Пусть сын, когда подрастет, занимается благоустройством сам. Будет ему отдельный собственный угол для личной жизни. Оставаться с родителями, будучи взрослым, – дело гиблое и бесперспективное. Эту истину Волков и его жена усвоили еще в юности, придерживаясь того мнения, что если супруги не могут обеспечить хоть каким-то жильем своих детей, то и нечего их рожать, обрекая бедолаг на вечные скитания или кабальные займы. Как говорится, сначала надо дать ребенку благодатную почву с подпиткой, а дальше пусть уже собственными силами пробивается.

Квартиру свою Галина сдавала. Деньги хоть и небольшие выручала, поскольку городок провинциальный и ценник высокий не заломишь, но зато имела хороший довесок к скромному почтовому окладу и щедрому огороду, который активно плодился благодаря ее трудолюбивым рукам. Галка вообще была воспитана так, что рассчитывала только на себя. От Волкова она ждала в основном лишь его чуткого присутствия и простого внимания.

И Ванькой чтобы занимался, она хотела. Волков и занимался.

Глава 5. Иваныч

С Иванычем приключилась намного хуже. Его внучка, говоря народным языком, кинула деда через то место, которого у нее нет, но при современных мировоззрениях и технологиях запросто может появиться. Горе-родители Машки ничего, кроме как бухать днями напролет, не умели. Овдовев, когда его дочке Ксюхе исполнилось пять лет, Иваныч растил внучку сам. А когда той стукнуло шестнадцать, начал регулярно выдавать любимому чаду денег немалыми для деревни суммами из своих многолетних накоплений. Думал, Машка в институте учится. Она даже показывала ему какие-то липовые бумаги. Доверчивый Иваныч свято верил, что внучка в кампусе ночами обтесывает гранит науки, не щадя прокуренных зубов, а утром вприпрыжку и с улыбкой бежит на лекции, всякие там пары и периодически ездит куда-то на практику. Наивный старик принимал все за чистую монету и продолжал ежемесячно отстегивать ей деньги со своей инвалидской пенсии – три пальца не имел на правой руке. Ему казалось, вот отучится Машка и человеком станет, не то что ее родители – алкаши проклятые.

Не тут-то было. Вместо институтской пятилетки нерадивое дитя закрутила шашни с каким-то быдлом на двенадцать лет взрослее. Авантюрист надоумил малолетнюю дуру, владевшую наряду с Иванычем частью дома тоже по соседству с дачей Дёмина, нахватать кучу кредитов непонятно на что. Это случилось почти сразу, как ей исполнилось восемнадцать. В итоге добрая половина деревянной двухэтажки, принадлежавшей на законных правах Машке с глупой подачи деда, ушла с легкой руки и за позорный бесценок каким-то жуликам – а-ля браткам из девяностых. Своеобразные были ребята: туповатые, огромные и с бугристыми складками на затылках, опутанных золотыми цепями толщиной с большой палец. Ума им особо и не требовалось – бумажками занимался какой-то худосочный адвокат, волочившийся всюду за этой сворой жуликов. Они потом еще предъявили деду долговую расписку на крупную сумму, подписанную рукой любимой внучки. Таким образом, вторая половина дома ушла в руки бандюков вслед за первой без долгих церемоний и необходимости применять против деда утюг с паяльником: братки не гнушались самых жестоких методов, а старик перед ними или бабка не играло никакой роли.

Мать Машки и ее отец, которого дочка ни разу в жизни не видела, к тому времени сами потеряли единственную халупу на окраине села и сгинули где-то в Москве среди городских бомжей, теревшихся в вестибюле станции метро Теплый Стан.

И внучки тоже след простыл.

Дом этот потом еще сто раз перепродали, и жили в нем теперь нормальные люди, которым и предъявить-то было нечего.

– Развели блядство кругом, дерьмократы поганые! – сетовал Иваныч. – Вот при Советском Союзе не посмели бы подобное сотворить! Да за такие дела высшая мера им в те времена полагалась! Расстрел пидарасам!.. – злился он, сотрясая кулаком воздух, но потом принимал смиренный вид и, отчаянно махнув рукой да плюнув в сторону, брался за чтение очередной документальной книги про Великую Отечественную Войну – его излюбленная тема.

Дёмин знал Иваныча с детства. К тому времени тот уже был младшим офицером, после срочки оставшимся служить по контракту в стройбатовской части, расквартированной неподалеку от Воскресенок. Это на службе побратим оттяпал ему три пальца лопатой. Как сам Иваныч невнятно пояснял, произошла у них с товарищем рассинхронизация действий во время строительных работ по возведению дачи генералу. И все-таки Дёмин не понимал, как можно лопатой случайно лишить человека трех пальцев на руке. С ногой если бы такое случилось, Саня бы еще понял – как-то логичнее выглядит, технически не так фантастично и умозрительно не таким уж нелепым представляется… Видимо, старик хранил какой-то секрет, и Дёмин лишними расспросами его не напрягал, потому что заметил, как тот меняется в лице и начинает заметно нервничать, если затронуть данную тему.

После службы Иваныч женился на приличной девушке, с которой познакомился в городе, когда ходил в увольнение. Родили дочку и все у них было хорошо, пока супруга не слегка от рака. Сгорела за четыре месяца, оставив мужу добрую память и пятилетнюю Ксюху. Растил он ее совершенно один, как и Машку в свое время, потому что сильно любил покойную жену и никого близко не подпускал, хотя желающие были. Не получалось у него начать новую жизнь с другой женщиной. Правильнее сказать, он и не пытался. Какой бы старенький домик не стоял посреди восьми соток, все же был вполне себе аккуратный и вполне себе пригодный для постоянного жилья. Инвалидская пенсия в довесок к частному извозу и вовсе прибавляла хозяину статуса в глазах хитрожопых бабенок, ищущих, где бы закинуть свой ржавый якорь под занавес неудавшейся по фантастическому сценарию жизни и захомутать очередного бедолагу, с которого есть чего поиметь. Другой контингент к нему почему-то не подкатывал, да он всей этой ненужной ему романтикой и не загонялся, так что попытки профур оказывались тщетными, отчего тех жутко коробило.

Иваныч Ксюху кормил, одевал, возил в школу на зеленой «Копейке»3, которую еще в перестроечные времена отстоял в очереди по инвалидности, и все в таком роде. Ксюха папу любила и до шестнадцати лет была совершенно обычной девчонкой, не создававшей никаких проблем. Училась хоть и не на одни пятерки, но твердые тройки и четверки приносила домой почти каждый день.

А потом деваху понесло по кочкам так, что карму эту Иваныч до конца своих дней с трудом расхлебывал, вращаясь в хитросплетениях колеса беспощадной сансары.

Закончилась средняя школа, и дочка Ксюша пустилась во все тяжкие: мальчики, компании, шатания по ночевкам, подворотня… И стакан. Прямо как начала в свои неполные семнадцать горько пить, так до своей пропажи и не просыхала. Через год родила Машку, которую навещала поначалу раз в неделю, а после уже, дай бог, хорошо если раз в месяц с ней виделась. Уходила всегда второпях, в очередной раз выклянчив у отца деньги и ни разу не обняв на прощание свою единственную дочурку. А Машка, надо сказать, очень этого ждала и расстраивалась… аж до слез. Потом замыкалась в себе и рисовала в альбоме счастливые семейные картинки купленными дедушкой карандашами.

Так и дух Ксюхин постепенно испарился.

Иваныч дочку не искал. Ее пропажа не была ему безразлична, просто старая чуйка подсказывала, что человек она уже пропащий, и ничего с этой жестокой реальностью поделать нельзя. Надо ставить на ноги Машку, не поддаваться жестоким провокациям судьбы и беречь спокойствие, чтобы не слечь от какой-нибудь нервозной болезни или инсульта, думал он.

Но внучка, к несчастью деда, в какой-то степени пошла по стопам матери. На стакан или чего похуже Машка не села, но по части нахождения придурков, умело ее использовавших, матери давала фору. И вот тут Иваныч действительно отчаялся и подломился. Он ведь внучку, как и мать в свое время, вы́ходил несмотря на трудности, отказывая себе во почти во всем. А тут такой расклад. Житуха снова безжалостно ударила под дых, отправив старика в долгий нокаут. Иваныч даже гадал, в кого это они такие могли пойти? И он сам и его покойная супруга к спиртному относились холодно. Употребляли «как все» – чуть-чуть и лишь по праздникам. За родственников жены Иваныч только сказать ничего не мог, поскольку та детдомовская была. А вот среди своей родни алкоголиков и антисоциальных персонажей он не наблюдал, и поэтому продолжал недоумевать из-за всего этого беспредела.

Сдал ему в итоге Дёмин за символическую плату гостевой домик на своем участке. Домик – громко сказано. Бытовка обычная, на кирпичах держалась, даже не на сваях. Халупа, одним словом. Иваныч даже стих про нее как-то в одиночестве сочинил:

На столе унылый томик

в луже чая утонул.

Дверь поломанная стонет,

ветер холодом подул.

Тлеет свечка за портретом,

ускользает тонкий дым.

Скрип затертого паркета,

запах недопитых вин.

Зато в его домике котел с душем стоял, который дровами нагревался – единственное на тот момент место для купания.

Дёмин брать денег со старика не хотел, но тот настоял. Потом они все-таки договорились, что Иваныч присмотрит за участком в меру своих сил, и этого будет достаточно. Благо служба в стройбате многому его научила по части хозяйства и строительства. Недаром есть анекдот про американского инструктора спецназа, который, напутствуя в учебном классе своих подопечных, переключает слайды с видами советских войск и, остановившись на картинке стройбатовца с лопатой в руках, объясняет: «А это вообще такие звери, что им даже автоматы в руки не дают!»

– Сторож мне не помешает, – отшучивался Дёмин, когда еще жил с семьей в городе и время от времени наведывался в дом детства.

Жена, кстати, в последние два года перестала с ним ездить. Слишком скромные условия для Танюхи были на даче, хотя раньше она не жаловалась. А вот Юлька иногда приезжала, причем охотно. Закрывалась на втором этаже и читала пропитанные сыростью книги со старых покосившихся полок. Даже на свежий воздух с великом ее было трудно выгнать. Дёмин еще удивлялся, как это странно, что дочка учится плохо и прогуливает, а книжки взахлеб читает. Причем из последних она поглотила «Мертвые души» буквально за пару дней.

Так и помер Иваныч в своем пристанище, которое за пару лет до смерти успел облагородить с помощью Дёмина, превратив халупу в скромное, но уютное жилище со всем необходимым убранством и новенькой печкой.

Умер ночью. Тихо. В постели. Скорее всего, во сне. Говорят, так уходят хорошие люди.

Дёмин обнаружил старика рано утром, когда в очередной раз зашел его проведать. На лице покойника застыла легкая улыбка и хитроватый прищур. Казалось, что «маска» смерти Иваныча даже какое-то облегчение выражала.

Дёмин вызвал участкового, тот произвел осмотр и выдал необходимую бумажку для соответствующих инстанций.

Глава 6. Из морга

29 августа.

«Газель» двигалась в направлении Воскресенок окольными маршрутами по старым дорогам. Дёмин и Волков решили, что так будет лучше из-за необходимости потянуть время дотемна.

Машина ехала небыстро. Иваныч покоился в гробу, закрепленном прочными тросами в крытом кузове.

Остановившись по нужде на одной из заправок, они заскочили в придорожный фаст-фуд и набрали бургеров на ночь. Кофе купили чуть позже, в другой забегаловке, попросив официанта разлить его в два больших термоса.

Они сделали петлю и выехали за пределы Ступинского района, а когда возвращались с другой стороны, начало смеркаться.

– Уже третья колонна грузовиков с личным составом на юг идет, – заметил Дёмин.

– Тут это дело обычное, – ответил Волков, не отводя глаз от дороги. – У нас же теперь неспокойная граница. Да и в нашем районе несколько воинских частей есть. По слухам, даже какая-то засекреченная база в глубине леса с подземной лабораторией имеется, туда на вертолете только попасть можно или пешком несколько километров протопать, если раньше не заблудишься или в грязь не засосет. Но, говорят, по периметру базы стены неприступные с вышками стоят, а на подступах «специальные группы» работают, так что хрен тебя даже на пушечный выстрел подпустят.

– По слухам не по слухам, а я когда за грибами в Матвейковский лес ходил, несколько подозрительных люков там видел. Странные такие, запаянные, на входы в шахты похожи. И кабели из земли в некоторых местах торчат. Еще видел пару заброшенных дотов. Все такое старое, что фиг разберешь, и мхом с плесенью поросло. Наверное, с советских времен еще осталось.

– А эти штуки посерьезнее будут, – сказал Волков.

В левой полосе им на встречу тянулась колонна машин БТР, гаубиц и прочей военной техники в сопровождении полицейских машин с мигалками.

– Надо радио включить. Вдруг в стране потрясения какие-нибудь происходят, а мы плетемся, словно черепахи на расслабоне, и ничего не подозреваем.

Дёмин потянулся к регулятору громкости на магнитоле и крутанул его по часовой стрелке. Из динамика полилась «Отель Калифорния»4.

– Шедевр всех времен и народов! – Волков принялся дергать головой в такт музыке, расплываясь в довольной улыбке. – Моя любимая! Я эту песню на своей старенькой акустике всеми способами пилить научился. Месяц только одно арпеджио5 оттачивал. Все подушки пальцев стесал. – Волков употребил музыкальный термин, контрастирующий с его типажом и привычной манерой говорить, что показалось Дёмину необычным, но по-своему красивым.

– Соло у них эпохальное! – Он задергал головой синхронно с другом.

Они дослушали до конца финальную гитарную партию легендарной песни и переключились на новостную волну:

– Московское время 21:00, и самые свежие новости к этому часу. Слухи об экспериментальном распылении неких химических веществ над югом Московской области с целью предотвращения распространения нового штамма коронавируса Омикрон, вполне серьезно обсуждают в телевизионных передачах и политических ток-шоу. Достоверной информации о географии применения этих веществ нет, однако громкие заявления известных людей, влияющих на общественное мнение, настораживают правительство и не остались без внимания администрации Президента. Пресс-секретарь главы государства опроверг данные слухи, заявив, что это очередная истерия антипрививочников и, цитируем дословно:

«Преступная паранойя сумасшедших сторонников теорий заговора, верящих в оккупацию земли рептилоидами, чипирование населения через всеобщую вакцинацию и прочий бред».

Сам Президент никаких развернутых комментариев на этот счет не дал, назвав подобные слухи чушью и провокацией, с помощью которых западные недоброжелатели хотят посеять панику среди наших граждан и дестабилизировать ситуацию в стране, пользуясь непростым для всего мира и человечества временем.

«Сейчас необходимо сплачиваться вокруг общей угрозы и не поддаваться дурным настроениям, а не мутить воду в собственном Отечестве», – буквально заявил Президент.

Другие политические деятели сделали более категоричные заявления, жесткой риторикой призвав раз и навсегда покончить с прозападной пятой колонной, пронизывающей многие жизненно важные сферы страны, в том числе правительственные элиты.

– Враги не дремлют, – хмыкнул Дёмин.

– Бдят, – фыркнул Волков.

– К другим новостям дня. Президент Владимир Лаврентьев поручил соответствующим институтам в кратчайшие сроки модифицировать отечественную вакцину для борьбы с новым, более опасным штаммом ковид Омикрон. Тем временем между США и Россией назревает очередной шпионский скандал, в центре которого снова фигурирует русская красотка… Прошу прощения, нам только что поступила экстренная новость. Все учащиеся и учителя школы №1180 города Саратова полностью эвакуированы. Подросток в охотничьей экипировке и балаклаве, проникший сегодня утром в учебное заведение с оружием, забаррикадировался в холле после блокировки дверей охранником и неудачной попытки подрыва самодельного взрывного устройства. Террорист открыл стрельбу по полицейскому патрулю, который первым прибыл к зданию школы. Ответным огнем малолетний преступник был застрелен. По неуточненным на этот момент данным, других жертв, кроме подростка-убийцы, нет. Мотивы и все этапы подготовки теракта предстоит установить компетентным органам, однако уже сейчас есть сведения, что к расправе над учащимися родной школы подростка могли подтолкнуть издевательства одноклассников и неблагополучная атмосфера в семье. На месте происшествия уже работают сотрудники Следственного комитета, Федеральной службы и представители других ведомств…

Волков оборвал диктора, переключившись обратно на музыкальную волну.

– Послушаешь эти чертовы новости – и сразу жить не хочется. – Ускоряясь, он проехал колонну бронетехники и продолжил вести машину медленнее.

– Прививку-то сделал? – спросил Дёмин.

– Куда ж без нее? Три часа в очереди отстоял.

– Ну и как?

– Че, как?

– Рептилоиды потом не мерещились?

– Чего, блин? – Волков заразительно хохотнул.

– Мужик один на ютубе о них вещает. Утверждает, что королева Англии – рептилия, как и большинство мировых правителей. Так убедительно рассказывает, что я почти поверил.

Волков ехидно улыбнулся.

– Насчет английской королевы не уверен, а вот сосед мой, Кузьмич, – точно долбоящер! Что бы я на своем участке ни делал по хозяйству, тут же его хвост любопытный появляется вместе с большим носом. Нос поверх ограды вылазит, а хвост из-под забора торчит.

Оба рассмеялись.

– Оптимист ты. Шутишь. – Дёмин вдруг загрустил. – А я после всего приуныл немного. Но не сдаюсь.

– Все еще образуется, не переживай.

– Думаешь?

– Обязательно. И подругу хорошую встретишь, и бизнес наладится, и душа твоя успокоится.

– Лишь бы подруга не жабой оказалась.

– Ну, это какую притянешь. У меня, кстати, в самодельном пруду на участке целых две жабы обитают. Уёбищные – просто жуть! Но Галке они почему-то нравятся. Просила их не трогать. И жрать им дает регулярно. Так опекает, что даже любопытно, откуда у них такие отношения с моей супругой.

– Может, это две засланные рептилии. Спящие шпионы. Ждут своего часа, чтобы активизироваться, когда сородичи на тарелках прилетят.

Друзья снова рассмеялись, а Волков даже прослезился.

– Так и сидят там постоянно! – взахлеб продолжал он. – Я даже ни разу не видел, чтобы они хотя бы куда-то прыгали. У Галки с ними какая-то космическая связь. Когда ей пруд надо почистить, она их просто достает руками и ставит рядом на землю, – жабы даже не шелохнутся, – потом обратно их помещает, и те так важно на нее смотрят.

Смеясь до колик в животах, друзья угомонились не сразу.

– Нервы в сорок уже не те – романтическую рулетку крутить. – Дёмин снова задумался о наболевшем.

– Чего?

– Это я про вероятность на жабу наткнуться.

– Сам-то привился? – Волков вернул тему разговора к вакцинации.

– Привился. И Юльку мою в школе тоже укололи. Причем без родительского разрешения… Вообще-то, английская королева недавно померла, слышал?..

– Нам-то что с того?..

Вскоре в свете фар замаячил дорожный знак населенного пункта. Черными буквами на помятом белом щите, приваренном к двум металлическим столбцам, значилась надпись:

СТУПИНО

– Сверни вон на той развилке, – попросил Дёмин, когда впереди показался нужный поворот. – Припаркуемся в паре сотен метров от церкви. Там есть одно неприметное место. – Он посмотрел на электронные часы, застегнутые на левом запястье. – Время еще только десять.

– А нам сколько надо?

– Думаю, около полуночи точно все стихнет. Надеюсь, батюшка с бабками к тому времени спать уже будут.

– Че? – Волков вжал голову в плечи и приоткрыл рот.

– Я имел в виду, спать не вместе, а по отдельности.

– Да я не об этом. Смотри. – Он ткнул пальцем в лобовое стекло: рассекая небо поперек, длинной вереницей пролетели несколько вертолетов, гулко стрекоча винтами.

– Это же Аллигаторы – ударно-разведывательные вертушки. – Дёмин смог различить в темном небе характерные очертания боевых летательных машин. – Говоришь, тут это обычное дело?

– Только не в таком количестве, и не КА-52, – пожал плечами Волков.

– Последний раз, когда я новости по телевизору смотрел, там западные СМИ вовсю кричали, что мы готовимся к военному конфликту. Показывали какие-то спутниковые снимки из космоса, на которых видна концентрация живой силы и техники у юго-западных границ.

– Это все политические игры. Каждый набивает себе ценник повыше и хочет выторговать более выгодные условия.

– Может, ты и прав. Но для них спровоцировать боевые действия, все равно что игру компьютерную запустить.

– Не дай Бог. – Волков сплюнул три раза через левое плечо. – Войны еще не хватало.

Он знал, о чем говорил. Три года контрактником во Вторую кампанию усеянные трупами дороги протоптал. Насмотрелся такого, что зарекся больше за оружие по собственной воле браться. Сменив автомат на любимую гитару и семейную жизнь, Волков старался лишний раз не вспоминать об армейском прошлом. Под горячительное только иногда солдатские байки травил.

Он свернул на съезд у развилки и повел машину в сторону железнодорожной станции. На том участке дороги, по которому двигался грузовик, дорожные фонари отсутствовали. Только свет от платформы Ситенка освещал некоторое пространство поблизости.

Грузовик пересек рельсы на переезде, отчего «Газель» слегка тряхнуло, и через пару сотен метров машина вкатилась в полную темноту.

Как только Волков отключил кондиционер, и они с Дёминым открыли окна, в салон ворвался свежий деревенский воздух. Сверчки трещали меньше обычного. Ветер приятно насвистывал, теребя листву, а в небе повис ярко-желтый месяц, на фоне которого проплывали ночные облака.

– Почувствуй разницу. – Дёмин глубоко вдохнул, смакуя приятные ощущения в груди.

– Что верно, то верно.

– Только привкус немного странный.

– Это так от йогуртовой фабрики несет, что в двух километрах отсюда.

– Кажется, он смешался с каким-то другим запахом… Припаркуйся вон там, Колёк. – Дёмин показал на едва приметный съезд, ведущий к тупику возле густо поросшего поля.

«Газель» развернулась и встала в укромном месте, скрывшись за деревьями и кустами. Волков заглушил мотор и погасил фары. Не считая церковь и железнодорожную кассу, больше походящую на сторожевую будку, в радиусе пяти километров не было ни жилых домов, ни других построек.

В окне храма на втором этаже горел свет.

– По дороге в соседнюю деревню и обратно могут проезжать машины, но здесь нас никто увидеть не должен. – Дёмин осмотрелся.

– Я и не замечал никогда этот карман для парковки, – сказал Волков. – И деревья тут так удобно растут: тебя вроде не видно, а ты – видишь всех.

– Как в разведке.

– Как в засаде.

Каждый подумал о своем.

– Случайно обнаружил, когда за грибами сюда ездил. – Дёмин зевнул, прикрываясь ладонью.

– Грибы-то нашел в итоге?

– Один подберезовик и маленький подосиновик. Грибы лучше собирать там, где я тебе говорил.

– Где шахты с дотами?..

– Угу.

– Я туда тоже сто лет не ездил. Кстати, по поводу секретной лаборатории… Ходят слухи, что в Матвейково ставят эксперименты над живыми людьми.

– Чего делают? – удивился Дёмин.

– Подопытных держат.

– Типа «кукол», что ли?

– Каких еще «кукол»?

– Произведение есть одно, в нем КГБ тренируется проведению спецопераций на заключенных, которых под это дело «списывают в утиль». Перебежчик один написал.

– И куда твой перебежчик подался?

– Он не мой. То ли в Америку, то ли в Англию, не помню уже. Там и писал свои опусы про «страшные тайны» спецслужб СССР и застенки Лубянки.

– Не знаю, чего он там настрочил, но про зэков ты в тему сказал.

– Что ты имеешь в виду?

– Говорят, иногда в Матвейково доставляют смертников из колоний. А еще говорят, что их смерть перед этим фальсифицируют. Якобы заключенный умер от какого-нибудь приступа, а на деле везут в ту самую лабораторию для проведения экспериментов.

– Каких экспериментов?

– Химию вроде тестируют. Вирусы там всякие, отраву боевую… А привозят туда самых отпетых подонков: серийных убийц, педофилов и прочий сброд.

– Смотри, на верхнем этаже свет погас. – Дёмин наклонился боком, разглядывая церковь через окно Волкова. – Ждем полчаса, пока все заснут, и несем гроб на погост.

– Не заколебемся нести столько?

– Двести метров не осилим, что ли? Иваныч и при жизни Кащеем был, а сейчас и вовсе как пушинка стал – жидкости-то из тела улетучились.

– Ага. Гроб тоже как пушинка?

– Колёк, ты вроде почти в два раза масштабнее меня, а жалуешься во столько же раз больше. Приехали ведь уже. Чего канючить?

– Черт.

– И чертыхаешься вперемешку с матом, хоть и верующий. Куришь еще, выпиваешь периодически…

– Саня, я такой же грешник, как и ты. А уместный и дозированный мат – это иногда даже красиво звучит.

– Иваныч то же самое говорил: что грамотно и к месту вставленный мат – искусство. Под силу не каждому, а кто этим владеет – штучный экземпляр. Не то что малолетки извергают в подворотне, словно говна объелись.

Вдруг из кузова раздался одиночный глухой стук.

– Ёб!.. – Волков дернулся, как будто его током ударило. – Ты это слышал?!

– Стук, что ли?

– Ага. В кузове.

– Может, упало что-нибудь внутри или зверек какой-нибудь залез. Или это вообще не в кузове, а шишка на крышу приземлилась.

– М-м… – неуверенно пробормотал Волков, вцепившись обеими руками в баранку.

Дёмин аккуратно открыл дверь и спрыгнул из машины на землю:

– Пошли, посмотрим.

Волков неохотно спрыгнул следом со своей стороны.

– Давай глянем, как там Иваныч отдыхает, – подтроллил его Дёмин. – Вдруг это он стучался – сигарету стрельнуть хотел.

– Вот ты, Саня… – улыбнулся Волков, глядя на друга сквозь распахнутые двери.

– Я, кстати, положил Иванычу в гроб недобитую пачку Примы6 и карманный приемник – две его любимые при жизни вещи.

– Делать тебе больше нечего.

– А что? Утром заиграет радио, Иваныч послушает «Маяк», закурит «Примстон», с соседями там поздоровается, – Дёмин продолжал беспощадно прикалываться над впечатлительным Волковым.

– Ну и шутки у тебя.

– Да ладно тебе. Иваныч с иронией к своей смерти относился. Он бы не обиделся, точно знаю.

Они обогнули «Газель» с двух сторон, отвязали тент кузова, медленно его приподняли и заглянули внутрь: гроб стоял на своем месте, по-прежнему закрепленный тросами.

– Иваныч, ты чего хотел? – замогильно прошептал Дёмин в сторону покойника. Волков покривился. – Ладно, пусть спит спокойно, его и так жизнь лихо потрепала.

Едва они опустили тент, как внутри кузова раздался громкий хлопок. Оба друга резко отшагнули назад.

– А вот это уже не смешно.

– А я тебе о чем? – Волков выкатил шары.

Дёмин потянулся рукой к тенту и начал снова медленно его поднимать, максимально отклоняясь и отворачивая лицо.

– Что там, бляха-муха? – нетерпеливо спросил Волков, остолбенев на месте.

Наконец Дёмин отпустил тент и сказал:

– Крест грохнулся.

– Ебать-колотить, – облегченно выдохнул друг.

– Колёк, вот я сколько тебя знаю, ты вроде такой огромный, сильный и при этом очень мнительный.

– Я не состоявшаяся творческая личность, Саня. Мне не страшно. В смысле, это не боязнь труса. Я просто глубоко переживаю действительность и всякое проявление необъяснимых явлений. Суеверный, короче. И ничего поделать с этим не могу.

– Сказать по правде, мне и самому немного не по себе. Но Иваныча сегодня нужно похоронить. Просто необычное мероприятие нам выпало, от того нервы и шалят.

– А я тебе вот еще что скажу, хоть ты и скептик насчет духовного мира. Не все так просто, я считаю. Если есть ангелы, значит существуют и черти всякие, и призраки, и прочая непознанная дичь.

– Может, и есть, спорить не буду.

Дёмин не хотел развивать потустороннюю тему, чтобы беседа не перетекла в обсуждение религии, что иногда любил провоцировать Волков, но тот продолжил-таки разговор про мистическое.

– Со мной в детстве один случай произошел. И никакая это не галлюцинация была. Просыпаюсь я как-то субботним утром, часов в десять. Мы тогда еще с родителями в городе жили, в старой трехэтажке на улице Горького. Слышу, музыка с улицы заунывная доносится, и басы по стеклам так долбят, что рамы трещат. Подхожу к окну, смотрю, во дворе гроб на табуретках стоит. Помнишь, табуретки такие штампованные были, к ним еще ножки железные с резьбой прикручивались?

– Я эти ножки по дурости юной на разборки с собой брал, когда районами стенка на стенку биться ходили. Под одежду прятал.

– Так вот. Люди вокруг гроба собрались, музыканты в трубы дудят… А я лицо умершего через окно пытаюсь разглядеть, но никак не могу понять, кто же там в гробу такой лежит. Мне стало любопытно. Пацан ведь, а тут похороны, антураж, все дела… одним словом – ужастик. Ну, я подошел к родителям, – они телек на диване смотрели, – и спрашиваю, не надо ли случаем в магазин сходить? Матушка отвечает, что надо, но только после того как толпа внизу рассосется. А мне ж интересно, хоть и стрёмно. Говорю:

«Может, я сейчас аккуратненько сгоняю, а то хотел пораньше гулять выйти?»

Батя отвечает:

«Иди, только постарайся у подъезда сильно не мельтешить. Как выйдешь на улицу, не останавливайся и сразу дуй в магазин. И чтобы не маячил у людей на виду, когда обратно пойдешь».

Взял деньги, сумку тряпичную со списком продуктов и пошел. Спускаюсь по лестнице, а мне навстречу сосед наш поднимается, Фёдор Лукич. Хороший был старик, всегда приветливый, улыбчивый… На фронте воевал, Венгрию освобождал. В зеленой фетровой шляпе гангстерской формы ходил. Были такие, с бантиком на ободке, помнишь? Старики в основном носили.

Дёмин молча кивнул.

– В общем, поднимается он мне навстречу и говорит:

«Привет, Колясик! Как твои дела, как родители поживают? Передай им спасибо, что утречком постоять пришли».

Я отвечаю:

«Все хорошо, Фёдор Лукич. Мамка с батей дома, телек смотрят. А у вас как дела?»

А он говорит, поправляя пиджак и затягивая галстук:

«Да я уже все. Чемодан только забыл в дорогу взять».

Я тогда еще не понял, что за чемодан и куда батя с матушкой постоять приходили… Попрощался с ним по-быренькому, сбежал вниз по оставшимся ступенькам, подхожу к двери подъезда, открываю ее тихонько, высовываю голову на улицу, и тут на меня вся собравшаяся вокруг гроба толпа резко оборачивается. Я немного испугался, открыл дверь пошире, выскользнул во двор и пулей скрылся за углом.

Сходил в магазин, купил, что надо, возвращаюсь назад. Думаю, надо постараться как-нибудь незаметно обратно просочиться. Опустил голову, иду под окнами вдоль стены и, когда уже почти дошел до подъезда, решил посмотреть, кто ж в гробу-то лежит. Открываю осторожно дверь, а сам в этот момент встаю на носки, оборачиваюсь украдкой и кидаю взгляд на лицо покойника…

Волков посмотрел на Дёмина большими глазами.

– В гробу лежал Фёдор Лукич.

– Ё-моё.

– Я так испугался, что со всей дури ломанулся в дом, споткнулся о порог и больно упал на пол. Поднимаю голову, а надо мной опять Фёдор Лукич нависает, только теперь уже с чемоданом в руке. Он протягивает мне свободную ладонь, помогает встать и говорит:

«Ну вот, теперь можно ехать, а то все заждались».

И вышел за дверь в ослепляющий свет.

Держусь за ободранную коленку, ковыляю с сумкой продуктов на свой этаж и сразу к родителям:

«А кто там умер-то?»

Батя отвечает:

«Сосед наш – Фёдор Лукич. Мы уже постоять утром ходили, пока ты спал. Скоро повезут».

Матушка смотрит на мою ногу:

«А что у тебя с коленкой?»

Сказал почти как есть:

«В подъезде упал».

А про Фёдора Лукича ни слова. Подумал, не поверят еще и за сумасшедшего примут.

– Вот это история.

– Правда, после того случая ничего подобного со мной больше не происходило.

Воцарилось молчание, после которого Дёмин сказал:

– Говорят, иногда старики, интуитивно предчувствуя свою кончину, за два-три дня до смерти как дети малые себя вести начинают и вещи как бы в дорогу приготавливают.

– А я думаю, чего это он с чемоданом в подъезд спускался… Только… получается Фёдор Лукич багаж свой уже после…

– Он же тебе ясно сказал, что забыл в дорогу собраться, – стебанулся Дёмин.

Волков завис в раздумиях, вылупившись.

Они вернулись в машину и расселись по местам. Достав термосы с кофе и бумажные пакеты с едой из фаст-фуда, Дёмин покрутил колесико магнитолы. Он поймал местную волну и сделал громкость минимальной, слышимой только внутри кабины:

– И последние события к этому часу. Сегодня вечером в Ступино произошли два странных происшествия. Какой-то психически нездоровый мужчина, будучи полностью голым, напал на пожилую пару возле их подъезда недалеко от патологоанатомического отделения. Никто серьезно не пострадал. На данный момент известно, что мужчина не был вооружен каким-либо оружием…

– Это где морг, что ли? – уточнил Дёмин.

– Он самый. За ним возле мелкого леска новостройка стоит, – подтвердил Волков. – На ее месте пустырь когда-то был.

– Ты бы купил квартиру у морга?

– Делать больше нечего.

– Вовремя оттуда убрались.

– Угу.

– …На помощь к пожилым людям подоспел прохожий и скрутил нападавшего. По словам потерпевших, странный мужчина зачем-то пытался их укусить. Приехавшим полицейским хулиган не смог внятно объяснить свой поступок и бормотал какую-то несвязную речь, попытавшись укусить также сотрудников правопорядка. Ему завязали рот. Примечательно, что через некоторое время прибыла группа необычно экипированных военных. Представившись специальной службой, они забрали всех участников происшествия. Аналогичный случай произошел примерно в это же время в полсотни метров неподалеку от Аллеи Славы. На этот раз тем же способом на прохожего напала неустановленная женщина, прокусив потерпевшему шею. Сейчас наш корреспондент уточняет подробности этих странных происшествий. Полиция ведет проверку на предмет возможного побега заключенных из местного изолятора, а также пациентов из городской психиатрической клиники. Отрабатываются и другие версии случившегося. Просим вас быть осторожными…

Волков отключил звук. Он доел бургер и запил его кофе.

– В последнее время люди с ума посходили с этим коронавирусом. Как не включишь новости, кто-то кого-то избивает, режет, стреляет, обманывает…

– Кто чем богат, тот тем и делится. – Дёмин тоже расправился с едой и глотнул из дымящейся крышки термоса.

– Чего?

– Есть одна притча про злого человека, который богатому соседу у его красивых ворот ведро с помоями каждое утро ставил…

– Сразу Кузьмич на ум приходит. Он хоть напрямую и не гадит, но ведет себя скверно. Правда, дом у меня – не хоромы, а я – не принц.

– Богатым можно быть по-разному, не только деньгами и цацками. – Дёмин допил кофе и закрутил термос. – Так вот, этот счастливый сосед не стал ругаться и пакостить в ответ. Он вылил из подброшенного ведра помои, хорошенько его вычистил, собрал у себя на участке свежих яблок и отнес их тому черту. И что, ты думаешь, богатый сосед ответил, когда злой его спросил:

«Я ведь тебе помои под ворота подкладывал. Зачем ты мне яблоки принес?»

Волков внимательно слушал.

– «Кто чем богат, тот тем и делится», он сказал. Можно даже назвать это разницей в мышлении счастливых и несчастных, бедных и богатых.

Из кузова вновь раздался приглушенный стук.

– Да ёбстудэй! – теперь Волкова передернуло еще сильнее, чем в прошлый раз.

– Хорош, Колёк. Или птица спрыгнула с дерева, или ветка упала, – с досадой отреагировал Дёмин.

– Не слышишь разве, что это в кузове стучит? – прошептал Волков.

– Не гони. Просто обстановка у нас своеобразная. Ситуация специфическая. Воображение у тебя играет.

Волков выпучил глаза.

– Давай-ка я теперь свою историю расскажу, – перевел тему Дёмин.

– В детстве матушка меня часто отправляла к своей двоюродной сестре в деревню на юге. Ее дом от кладбища отделял большой огород. Первый ряд могильных плит прямо в нескольких метрах от забора начинался, а сбоку футбольное поле раскинулось, в углу которого между участком и кладбищем стоял единственный фонарный столб. Свет от него по ночам немного и на огород падал, освещая часть прилегающих к ограде могил. Ну, так – еле различимо.

– Не жутко людям по соседству с покойниками селиться?

– Да нет. Привыкли все. Или не привыкали, не знаю. Просто живут, и все. Там далеко не один теткин дом с кладбищем граничит. В общем, как-то раз заигрался я на поле. Мяч гонял с пацанами. Когда закончили, все разошлись, а я остался. Даже не помню, чего там делал. По-моему, самосвал игрушечный катал. Помнишь, огромные такие машинки были из железа?

– Еще бы. Классные игрушки тогда делали. Помню даже стих Барто7 про самосвал.

– В общем, прямо под этим единственным на всю округу фонарем ковырял я глину на поле детской лопаткой и грузил ее в кузов. Вдруг слышу плач со стороны кладбища. А уже вечер наступил, стемнело, но до ночи было далеко, поэтому домой меня тетка еще не звала. В детстве ведь нас на улицу допоздна отпускали, не как сейчас.

Волков согласно угукнул.

– Короче, стало страшно, разыгралось воображение. Всякое жуткое начал думать, но очень хотелось посмотреть, чего там такое происходит. На то кладбище женщины часто приходили мужей с отцами да сыновьями оплакивать, но те звуки какими-то очень странными мне тогда показались, словами не передашь. Я перелез с поля в огород и подошел к ограде. Держусь за концы деревянных реек и пристально всматриваюсь в надгробные плиты. Вдруг вижу, из-за одного памятника пол головы с длинными волосами выглядывает.

– Ебать-копать!

– Волосы закрывают ей все лицо, и только часть одного глаза видно. Фонарь с поля хоть и тускло светил, но различить возникшую впереди женщину я мог отчетливо. И глаз этот смотрит на меня злобно, а из-за спины того создания детский плач доносится. Я оцепенел. Проходит секунд пять, и женский голос эхом разлетается по всему кладбищу – она продолжает на меня таращиться и говорит:

«Он убил нас, но я не могу нигде его найти!..»

А потом женщина скрылась за плитой, после чего детский плач сразу же прекратился.

Я побежал домой что есть силы и спрятался под одеялом в своей комнате. Утром спрашиваю тетку, чья это могила стоит ближе всех к забору? Она отвечает:

«Это Вики Думовой с дитем. Ребенок прямо с ней в могиле захоронен. Ее муж, Лёня, как-то вез их на машине с годовалым Ромкой то ли от гостей, то ли в гости, не помню уже, и в аварию угодил. В дерево на бешеной скорости врезался. Пьяный, собака, за руль сел. Вика с ребенком погибли на месте, а Лёня живой в итоге остался».

А когда я уже вырос, то узнал от одного местного дядьки, что как только этот Лёня Думов оклемался в больнице, суд отправил его в колонию-поселение на три года. Потом он вышел на свободу, вернулся в деревню и вскоре женился на другой женщине. Не знаю, что и как там было, но говорили, будто он слышал и видел какие-то странные вещи в своем доме. А потом сошел с ума и угодил в психушку, где и помер спустя пару месяцев. Суеверные сельчане утверждали, что душа Вики Думовой неупокоенная, потому что не может отыскать своего мужа, погубившего по пьяни ее и маленького Ромку. Заблудившийся призрак. А все потому, что похоронили горе-мужа в других краях, откуда он был родом.

– Ну ты да-а-ешь, Саня, – протянул Волков. – А я-то думал, что ты не веришь в такие штуки.

– Честно, Колёк, не особо. Но объяснить тот случай из детства никак не могу. Мне-то казалось, что та история по-настоящему случилась, но знающие люди называют ее ложными воспоминаниями детства, в которых все перемешалось и через бурное воображение вылилось в мистическую сказку. Верить, конечно, хочется, но в реальности этого никогда не происходило.

Удивленный поведанным, Волков потянулся к пачке сигарет, лежащей на панели под лобовым стеклом.

– Ну… не знаю. Тем людям, которые говорят, что история твоя – всего лишь детские фантазии, наверное, виднее. А я вот уверен, что тот случай с тобой на самом деле произошел. На войне так не боялся, как всей этой хрени. Сам не знаю, почему у меня такой характер. – Он задумчиво выдул струю дыма в открытое окно.

Послышалось торможение электрички, прибывающей к станции.

Двери закрылись, состав тронулся дальше.

Донеслись чьи-то неразборчивые возгласы.

– Должно быть, крайняя по расписанию, – сказал Волков. – Пьяные, что ли, выкатили, – горлопанят, дебилы…

– Думаю, все там уже крепко спят. – Дёмин указал пальцем в сторону церкви: под ее куполом над окном второго этажа горел лишь одинокий наружный фонарь.

Глава 1. Совещание

28 августа (сутками ранее), 14:00.

Московская область. 

Сверхсекретная биохимическая лаборатория Министерства обороны.

– Товарищи, коллеги! – с экрана главного монитора к присутствующим обратился министр обороны Градов. – Перед тем как начнутся испытания, я хочу еще раз напомнить всем собравшимся смысл наших экспериментов. А также с чем мы имеем дело и почему испытания вируса, мутировавшего в ходе разработки вакцины против штамма Омикрон, проводятся на базе сверхсекретной военной лаборатории. Коротко говоря, в наших руках потенциальное смертоносное оружие, не имеющее аналогов. Кроме того, оно может быть использовано против нашего государства.

Ведущие сотрудники лаборатории, военные и представители секретных ведомств сидели за длинным во весь подиум столом, утыканным сплошь микрофонами. Позади них на высокой стене зала для брифинга раскинулись два громадных экрана: один отражал в режиме реального времени других участников совещания, второй предназначался для демонстрации текстового и графического контента. Из своих резиденций и рабочих кабинетов к видеосовещанию были подключены министр обороны Градов, глава службы внешней разведки Нагорный, главком сухопутными войсками Вавилов и начальник войск РХБЗ8 Гаврилов.

– Алексей Петрович, вам слово. – Градов закрыл микрофон ладонью и сухо откашлялся в сторону.

– Предстоящие испытания, как и все, что с ними связано, в том числе данное совещание, проводятся в режиме строгой секретности. Не будем тянуть резину. Евгений Павлович, прошу вас. – Заведующий лабораторией генерал Сталь, высокий поджарый мужчина под шестьдесят с коротко постриженными седыми волосами, орденской планкой на форменном кителе и суровым морщинистым лицом сразу передал слово полковнику Россу, заведующему отделом разработки боевых химических веществ, коренастому человеку среднего роста в прямоугольных очках и белом халате поверх военного формы.

– Как вы знаете, человечество борется с эпидемией коронавируса. Ковид мутирует и не желает сдаваться. Появление нового штамма Омикрон, намного более заразного, а именно в 4—5 раз по сравнению с изначальной модификацией вируса, поставило правительства разных стран перед необходимостью усилить научную деятельность по разработке новой вакцины. Больше всего Омикрон буйствует в Лондоне и Нью-Йорке. Благодаря эффективным действиям внешней разведки в генштаб поступила очень любопытная информация о разработках наших так называемых партнеров.

– Виктор Богданович, выражаем особую благодарность вам и Ведомству за хорошо проделанную работу. – Тучный, круглолицый Градов потянулся к микрофону и на секунду прервал Росса, обращаясь к главе службы внешней разведки. – Представьте отличившихся сотрудников к соответствующим наградам и премиям.

– Служу России, – ответил худощавый Нагорный, имеющий тонкие черты лица, интеллигентную внешность, сдержанные манеры и подозрительный взгляд.

– Продолжайте, Евгений Павлович. – Министр обороны снова откашлялся, почесав ногтями свой нос картошкой.

– Эксперименты над вакциной против нового штамма в одной из гражданских лабораторий США привели к неоднозначной реакции подопытных мышей. Ученый, работавший над созданием противовирусного препарата, внедрил в процесс свои наработки, связанные с его личными экспериментами по части генетической модификации и клеточной мутации. Скажу простым языком: животные, привитые экспериментальной вакциной, разработанной для борьбы с Омикроном, жестоко друг друга перегрызли. Вернее, одни перегрызли других. Примечательно, что агрессию проявили именно те подопытные мыши, которые вообще не были ранее вакцинированы от ковид. То есть, непривитые напали на привитых. Но это еще не все. Спустя несколько минут убитые сородичами они стали оживать.

В зале ненадолго воцарилось коллективное перешептывание.

– Понимаю, как звучат мои слова, но это действительно случилось. В ходе наблюдений установлено, что подопытные грызуны после заражения оказались мертвыми и одновременно… как бы оставались живыми. Более того, у них произошли некоторые физиологические изменения. В частности, изменился цвет глаз, состояние кожи и состав крови. Сейчас я только вкратце поясню некоторые нюансы, чтобы из-за сжатого регламента не углубляться в тонкости всех реакций организма подопытных. У мышей практически пропала чувствительность к любому болевому воздействию. В разы увеличился уровень их физической силы и агрессии, которые достигают своего предельного пика в первые минуты инфицирования. Затем данный показатель снижается. Чтобы окончательно умертвить зараженное животное, необходимо тем или иным способом разрушить его мозг хотя бы на 25-30%. Например, отстрелить или воткнуть нож (в этот момент на одном из экранов ученый вонзил в голову зверька острый вытянутый предмет – тот сдох почти моментально). Никакие другие способы окончательного, простите, убийства такого существа, пока не выявлены.

Росс протер очки платком, который достал из кармана халата, нацепил их обратно и продолжил:

– Итак, центр управления телом у инфицированных находится в мозгу. Действовать они продолжают инстинктивно, сначала проявляя некое подобие разумности, а затем превращаются в заторможенных существ, выполняющих преимущественно рефлекторные функции. При этом они по-прежнему остаются опасными. Их основная цель – передать вирус другому живому существу путем укуса. Нам неизвестны последствия влияния препарата на людей, но в случае с животными после вакцинации Дэкроном9 – так наши заокеанские партнеры назвали свою разработку – зараженные умирают. Окончательно. Это происходит в течение примерно одного часа, что является усредненным показателем. Причины такой реакции нам пока также неясны. У каждой особи время остановки работы организма протекает по-разному. Самая ранняя смерть, которую удалось зафиксировать, это 7 минут, самая поздняя – 1 час 22 минуты. Усредненный показатель 30—40 минут.

– Евгений Павлович, здесь я вас прерву, чтобы дать слово главе СВР10. Виктор Богданович, поясните присутствующим, откуда у нас такие сведения, – обратился к Нагорному министр обороны. – Без оперативных подробностей, естественно.

– Благодарю за внимание, – начал доклад глава службы внешней разведки. Последнюю фразу «без оперативных подробностей» Градов мог бы и не произносить, подумал про себя Нагорный – человек высочайшего опыта и профессионализма, – но не подал виду. – После озвученного Евгением Павловичем происшествия на базе гражданского института США дальнейшие испытания перешли под контроль Пентагона. К сожалению, у нас нет сведений, как ученый мог случайным образом вывести этот вирус. Исследования данного феномена продолжились уже в засекреченной военной биолаборатории в другом штате, после того как оборудование, документацию и подопытных грызунов изъяла секретная служба. Мы располагаем точной информацией о том, что американцы собирались провести испытания на людях. Благодаря завербованному сотруднику из числа высшего ученого состава, работавшему над синтезом Дэкрона, нам удалось добыть ценные сведения о «новой вакцине» и переправить их в Россию. Провели американцы на данный момент испытания или нет, мы не знаем. Ранее нам была известна дата эксперимента, но после разоблачения их коллеги, ее со стопроцентной вероятностью перенесли. Возможно, даже поспешили, чтобы опередить нас.

– Благодарю вас, Виктор Богданович. Не буду спрашивать, как вы завербовали того американского ученого, но я слышал, что история оказалась весьма пикантной. – Хитрая улыбка расплылась по пухлому лицу Градова.

– Способы стары как мир, Виктор Георгиевич. В любом случае некоторые подробности проведенной нами операции когда-нибудь утекут в западные СМИ. Правда, мы тоже регулярно разоблачаем здесь их шпионов, но не трубим по этому поводу на каждом шагу.

– К сожалению, основные глобальные медиа в руках англосаксов, и на информационном поле битвы мы им уступаем. По части журналистской дезинформации они непревзойденные мастера, – с сожалением отметил Градов. – Но не будем отвлекаться. Еще раз напомню о чрезвычайной важности наших испытаний и что нам всем в связи с этим необходимо понимать. Мы считаем, что военное руководство американских партнеров проявило интерес к происшествию с подопытными животными не только из соображений национальной безопасности. Как вы понимаете, подобная реакция в организме человека может сделать его ходячим оружием. Опасным и крайне эффективным. Особенно если научиться это оружие контролировать и направлять. Главная цель нашего эксперимента, – и я это подчеркиваю предельно ясно, – понять прежде всего степень угрозы данного явления для наших граждан и страны. Чтобы локализовать неизвестную пока для нас опасность, если таковая возникнет, сперва необходимо разобраться, с чем мы столкнулись. Американцы рано или поздно проведут испытания, если уже не провели, и могут попытаться проверить результаты в реальных условиях. Мы должны быть к этому готовы. Способна ли подобная метаморфоза через вакцинацию сделать из человека эффективную боевую единицу, волнует и нас, я не скрою… Но!.. В общем, прошу всех быть очень осторожными, заранее продумав необходимые меры безопасности. Алексей Петрович?

Слово взял заведующий лабораторией генерал Сталь.

– Благодарю вас, Виктор Георгиевич. Не знаю, стоит ли использовать эти создания в качестве оружия, если только в плане заражения людей на определенной территории…

Градов нахмурил брови, показывая своим видом, что не одобряет подобные самовольные комментарии.

Сталь осекся и заговорил по существу:

– Хронология испытательных мероприятий всем известна. Каждый знает свою часть работы и регламент действий. Безопасность обеспечивают спецподразделения войск РХБЗ.

– Доложите о мероприятиях по организации безопасности, – Градов обратился к главкому РХБЗ.

– Мероприятия по организации безопасности и локализации угроз военного и эпидемиологического характера подготовлены в соответствии с нормами минобороны и специальными предписаниями на случай конкретно данных испытаний. Особые инструкции по текущим испытаниям донесены до каждого, исходя из его компетенции. Готовность живого состава и технические средства для специальных действий по устранению угроз боевого и химического характера проверил лично, – по-солдафонски отрапортовал Гаврилов.

– Благодарю вас, коллеги, – произнес Градов и обратился к главкому сухопутными войсками: – Товарищ Вавилов, вы тоже держите руку на пульсе.

– Слушаюсь, – ответил Вавилов.

– Алексей Петрович, прошу вас.

– Передаю слово Евгению Павловичу, – отозвался Сталь.

Заведующий отделом разработки боевых химических веществ продолжил:

– Испытания назначены на 17:00 по московскому времени. Прошу внимание на монитор.

На втором экране демонстрировались фото и видео изображения, сопровождаемые пояснениями полковника Росса:

– Введение вакцины пройдет на двух подопытных в специальной испытательной комнате-камере класса БЭК-1М11, имеющей несколько ступеней защиты и доступа. Это усовершенствованная модель по сравнению с предыдущими разработками. Первый подопытный привит лучшей модификацией вакцины отечественной разработки. Второй ничем не привит. Мы не уверены, что добытые разведкой формулы соответствуют оригиналу, поэтому внесли в синтезированный продукт некоторые изменения при активном участии завербованного ученого. Есть один примечательный факт, всплывший во время наблюдений за животными: процесс превращения мышей в живые трупы вследствие введения прямой инъекции может затянуться до суток, в то время как от укуса реакция происходит в считанные минуты и даже секунды.

Кадр за кадром Росс переключал маленьким пультом слайды, смоделированные с помощью 3D графики.

– После того как подопытных поместят в комнату-камеру, необходимые манипуляции с ними будут проводиться изолированно, посредством специальной роботизированной системы. По окончании всех процедур начнется режим мониторинга их физического и психического состояния, в том числе через вживленные с инъекцией наночипы, способные передавать информацию о химическом составе тел и физиологических изменениях. Эти чипы экспериментальные, так что у нас будет параллельное испытание.

– В случае долгого отсутствия реакции подопытные будут перемещены в основную часть Ангара №5 под охраной группы «Подразделение-О»12, – вставил Сталь.

– Здесь надо тщательно проработать согласование системы этики и прав с национальной безопасностью и интересами общества, – по-чиновничьи размыто протараторил Градов. – Ну что ж, спасибо за доклад. Желаю всем удачи. Алексей Петрович, держите меня в курсе всех этапов испытаний. Специальная связь у нас с вами имеется. Напоминаю присутствующим, что товарищ генерал отчитывается передо мной лично и докладывает напрямую.

– Так точно, – по-солдатски коротко ответил Сталь.

– Совещание окончено. Евгений Павлович, коллеги, благодарю вас за брифинг. Приступайте к подготовке испытаний.

Сотрудники биолаборатории принялись расходиться по своим рабочим местам. На первом экране в хаотичном порядке погасли окошки участников видеосовещания. Изображение второго монитора застыло в стоп-кадре, демонстрируя роботизированные руки-манипуляторы.

Глава 2. Американцы

22 июня (двумя месяцами ранее), 16:00. 

США, штат Канзас. 

Сверхсекретная биохимическая лаборатория Пентагона. 

Кабинет совещаний.

– Джон, я знаю тебя давно и знаю, что ты лично отбирал сотрудников. Это помимо того, что каждый из них прошел через фильтрацию не только службы безопасности Пентагона, но и нескольких специальных ведомств. Объясни мне, пожалуйста, как в сверхсекретную военную лабораторию министерства обороны США просочился русский шпион и что мне по этому поводу доложить руководству? – начал беседу за круглым массивным столом полковник Бейли Купер, куратор по разработке и испытаниям секретного биохимического оружия под кодовым названием «Дэкрон».

– Не знаю, что тебе ответить, Бейли. Поверь, я и сам шокирован не меньше твоего. Мы с Гленном были знакомы еще со времен учебы в военно-медицинском университете Мэриленда. За все время совместной работы ничего не вызывало подозрений в его разговорах или поведении, – с виноватым видом оправдывался научный руководитель испытаниями.

– Мистер Блатт, можно ли предположить, что Брауна завербовали еще во время вашей совместной учебы в упомянутом учреждении? – спросил человек в темном костюме напротив, представляющий Агентство Национальной Безопасности.

– Вы задаете вопрос, на который у меня нет ответа. Я уже сказал, что ничего подобного в поведении Гленна не наблюдалось.

– А если бы заметили в его поведении что-нибудь странное, то доложили бы своему руководству? – прозвучал еще один неприятный для Блатта вопрос, заданный недоверчивым тоном.

– В этом нет сомнений, мистер Финчер, – вмешался Купер.

– Я понимаю, что вы давно работаете вместе… – спокойно отрезал агент, буравя куратора холодным взглядом. – Но я представляю интересы национальной безопасности, и ваша дружба здесь не при чем.

Купер скривил рот, но вслух ничего не возразил.

– Конечно я бы доложил, – без колебаний ответил Блатт.

– То есть, вы не исключаете такую возможность? – уточнил Финчер.

– Возможность чего?

– Возможность вербовки Брауна во время вашей учебы в Мэриленде.

– В этой жизни ничего нельзя исключать. Яркий тому пример – Сноуден и другие перебежчики. Что произошло с Гленном, я не знаю. Каковы могли быть его мотивы, мне тем более неизвестно.

– О мотивах я расскажу позже, господа, – агент странно улыбнулся. – Сейчас меня интересует следующее: совершались ли по отношению к вам какие-нибудь подходы? Возможно, непрямые. В неформальной обстановке или на приемах. Среди коллег или чиновников. Например, вы слышали странные разговоры. Может, были некоторые намеки…

– Мистер Финчер, я не глупый человек и возглавляю сверхсекретную лабораторию армии США. Работая на страну с молодых лет, я прекрасно отдаю себе отчет в том, чем занимаюсь и какой интерес могу вызывать со стороны спецслужб других стран, равно как и пристальное внимание со стороны своих. Нет, ко мне никакие подходы, как вы выразились, не совершались. Намеков и странных разговоров я тоже не слышал. И как уже сказал, мое руководством первым узнало бы о подобных вещах. Это даже не вопрос инструкций на подобные случаи, которыми я очень хорошо изучил, а прежде всего – мой долг.

– Красиво сказано, мистер Блатт, но немного пафосно.

– Вам не угодишь.

– Не хочу вас обидеть, просто я выполняю свою работу. Согласно процедуре я обязан задать вам эти вопросы. – Агент сделал успокаивающий жест, подняв кверху обе руки, как при сдаче в плен.

– Мистер Финчер, – снова встрял Купер, – вы не могли бы говорить более прямо и конкретно. Мы здесь все очень хорошо понимаем, чем занимаемся и какие риски существуют. Мистера Блатта тщательно проверили после инцидента с Брауном. Вы ведете беседу в таком ключе, будто это не ваше ведомство прошляпило русскую шпионку, а лично Джон завербовал Брауна и уговорил его передать секретные данные вражеской стороне. – Купер взял небольшой реванш за предыдущий выпад Финчера, и его слова немного остудили пыл агента, вызвав затянувшуюся паузу.

Помолчав интригующе, Финчер потянулся к папке, лежащей перед ним на столе, и достал из нее снимок. Ловким движением пальцев, словно картежный фокусник, он развернул его лицом к собеседникам и показал фотографию красивой блондинки крупным планом.

Купер вульгарно присвистнул, вытянув губы трубочкой.

– Вы узнаете эту женщину? – обратился к Блатту агент.

Ученый взял снимок и внимательно его рассмотрел.

– Кажется, я ее припоминаю. У этой красотки завязался роман с Гленном еще в студенческие годы. Тогда она была намного моложе, чем на портрете, но я ее узнаю́. Только она училась не на нашем факультете. На каком именно, я уже не припомню. Гленн никогда не сообщал мне подробности своих отношений с ней, но я видел их вместе довольно часто. Несколько раз мы даже ходили втроем в кафе. Они расстались после того, как эта дама закончила обучение, а мы с Гленном продолжили практику в докторантуре. Что с ней стало, мне неизвестно.

– Стейси Кинли, – назвал имя женщины Финчер.

Блатт передал снимок Куперу.

– Сногсшибательная красотка, – бросил Купер и вернул фотографию агенту.

– Ее настоящее имя Анастасия Фельдман. Дочь иммигрантов из советской России. Родилась в США. В 17 лет поступила в военно-медицинский университет Мэриленда. Получила степень профессионального врача по специальности «Возникновение инфекционных заболеваний». В своей вербовочной и разведывательной деятельности играла вдолгую. Закрутила роман с Гленном Брауном во время его практики в докторантуре молекулярной и клеточной биологии. Через некоторое время прервала с ним отношения и поступила на службу в медицинский корпус военной базы в Ливенворте, штат Канзас. Получив от кураторов информацию о деятельности Брауна в качестве старшего научного сотрудника вашей лаборатории, Анастасия смогла каким-то образом на него выйти и склонить к продолжительной любовной связи. Взбудоражив прежние чувства, она умело сыграла на давней студенческой любви. Конспирация оказалась на высшем уровне. Все технические и организационные нюансы мы до сих пор анализируем с трудом.

– Вот это новости, – протянул Блатт.

Купер отошел к окну и закурил сигару, достав ее из коробки, лежащей в углу на широком подоконнике из красного дерева.

Дождавшись затухания спички, небрежно брошенной в глубокую хрустальную пепельницу с изображением орлана, Финчер продолжил:

– Как вы думаете, кто завербовал саму Анастасию?

Блатт молча пожал плечами, а Купер широко развел руками, чем развеял выдыхаемый перед собой дым.

– Ее родители, – пояснил Финчер. – Они с самого начала были «спящими агентами» и готовили дочь к шпионажу. При этом сами никакой активной разведывательной деятельностью не занимались. Их первостепенная задача состояла в эмиграции под предлогом политических репрессий, что и было сделано в середине семидесятых. Диссидентская литература, выпускавшаяся в СССР из-под их пера через так называемый «селфпаблиш», заинтересовала наши спецслужбы, и Фельдманов привлекли к идеологической работе, направленной на развал Советского Союза. Им выделили дом в пригороде Мэриленда и предоставили технические средства для осуществления информационной пропаганды. Чуть позже родилась Анастасия. Надо отдать должное русским – разыграно гениально. Вся диссидентская возня этих двоих засланцев не что иное, как тщательно спланированный стратегический фарс. Анастасию готовили с детства. И хотя СССР в итоге рухнул, это не помешало Фельдманам продолжить свою временно законсервированную деятельность.

– Прямо шпионский роман. – Купер выпустил очередной клуб дыма.

– Шпионские романы – полная ерунда по сравнению с тем, что вы сейчас услышите. – Финчер пролистал несколько страниц папки. – Поскольку Анастасия со школьной скамьи проявляла большой интерес к биологии, это сформировало вектор ее последующих устремлений под умелой координацией своих родителей.

– Но как они смогли завербовать ребенка? – Купер затянулся так сильно, что его глаза прослезились, и громко кашлянул.

– Нам пока неизвестны все технические подробности ее вербовки. Но, исходя из имеющихся данных, мы предполагаем, что родители Анастасии с младенчества рассказывали ей про историческую родину, прививая дочери не только интерес, но и симпатию к России. При этом она с ранних лет знала, что ее родители выходцы из Советского Союза, и хорошо говорила по-русски, которому ее обучали Фельдманы. Мы считаем, что сама вербовка с раскрытием карт произошла незадолго до начала ее студенчества. Причем случилось это не без помощи опытных кураторов. Возможно, Анастасии сказали напрямую, кем являются ее родители на самом деле, или отец и мать сделали это сами. Возможно, также имел место своего рода шантаж: давили на тяжелые последствия в случае раскрытия и обвинения родителей в госизмене. Исходя из финансовой аналитики трат на счетах Фельдманов, а также прочей исследованной нами информации, мать с отцом проявляли к дочери исключительную заботу и теплоту. Анастасия, в свою очередь, их очень любила. Несколько раз она посещала Россию по студенческой квоте. Мы предполагаем, что там к ней и нашли подход представители русской разведки. Сейчас все это изучается в координации с ФБР и ЦРУ.

– Вот почему она не пробилась дальше медицинского корпуса обычной военной базы – биографию ее родителей тщательно проверяли, – заметил Купер.

– Совершенно верно, – подтвердил Финчер. – С такими предками работа в сверхсекретных учреждениях ей не светила.

– Странно, почему же тогда ее не привлекли в разведку или в федеральную службу по русскому направлению?

– Пытались привлечь, но она отказалась. И слава богу. Хотя, что хуже – неизвестно.

Купер поморщился.

– А причем здесь Гленн? Почему именно он привлек внимание этой красотки?

– Не то чтобы охота шла конкретно на Брауна. В таких случаях у агента есть задача завести прочный контакт с перспективным носителем любой важной информации. Русские называют это «идти методом широкого брода». Проще говоря, охватывать максимально возможный спектр знакомств, из которого, рано или поздно, что-нибудь да выстрелит. Будущий доктор молекулярной и клеточной биологии военно-медицинского университета на каждом шагу не валяется. А дальше сработали женские чары и тщательная обработка со всеми вытекающими.

– С какими вытекающими? – поинтересовался Купер.

– Это был разведывательный интерес стратегического характера. Перспективный резерв на случай карьерного роста Брауна в областях, представляющих важность для шпионажа, – ответил Финчер.

– Сейчас я еще лучше припоминаю эту женщину, – задумчиво произнес Блатт. – Она действительно была тогда очень красивой, и я удивлялся, как такой ботан как Гленн смог вызвать ее интерес.

Купер потушил сигару в пепельнице и присел на подоконник. Сквозь белые шторы, завешенные темно-бордовыми гардинами, в кабинет проникал солнечный июньский свет, и едкий табачный дым хаотично расползался в его лучах.

– Но ведь у Гленна есть жена и двое детей.

– В этом и заключается основной принцип вербовки. Когда Анастасия получила от своих кураторов сведения о работе Брауна в стенах вашей лаборатории, оставалось делом техники выйти на него и сыграть на романтических чувствах прошлого. Взбудоражить непреодолимое влечение. Проще говоря, соблазнить и затащить в постель женатого человека с двумя детьми, являющегося сотрудником сверхсекретного военного учреждения Пентагона. Русские красотки умеют такое выкидывать, и ваш Браун попался на старую как мир уловку, до сих пор используемую всеми спецслужбами мира.

– Судя по всему, уловка эта срабатывает безотказно, раз не исчерпала себя за целые тысячелетия, – разочарованно пробормотал Купер.

Блатт опустил голову и принялся неловко стучать пальцами по дубовому столу.

– Не исчерпала, – подтвердил Финчер.

– Но… допустим, она затащила Гленна в постель. Зачем же ему выдавать секреты? – недоумевал Блатт. – Это была работа его мечты с более чем хорошим окладом и обеспеченной пенсией, не говоря о блестящих перспективах и самореализации в качестве ученого.

– Шантаж. Банальный шантаж, – объяснил агент. – Фото и видео сексуальных утех.

– О боже. – Блатт прикрыл ладонью глаза и помотал в стороны добела седой головой.

– И не просто утех. Страпоны, БДСМ… Ваш коллега… как бы это выразиться…

Агент попытался найти более мягкие слова, но в итоге сказал прямо:

– Браун любил не столько натягивать, но чтобы Анастасия натягивала его.

– Что за хуйню вы говорите, Финчер?! – вырвалось у Купера непроизвольно.

– Я понимаю ваше удивление, но это правда. У нас есть фотографии и даже видео всего этого безобразия. Их нам слила Москва. Правда, неясно, с какой целью: поиздеваться или прижать Брауна посильнее?.. ЦРУ также располагает данными материалами. Карьере и свободе Брауна настал бы конец. Ему пришлось бы сесть в тюрьму за контакты с русской шпионкой, а семью и родителей ждал позор и нездоровое внимание специальных служб, газет и общественности.

Финчер достал из папки еще два снимка и протянул их Блатту, тот схватился от увиденного за лицо теперь уже двумя руками и передал фотографии отошедшему от окна Куперу.

На первом снимке Браун лизал кожаные сапоги Анастасии, держащей его на поводке, как собаку. На втором она страпонила его сзади, в то время как у Брауна во рту торчал красный кляп. При этом красотка сжимала в руке плетку и, видимо, время от времени хлестала ученого по ягодицам, потому что его пятая точка была испещрена царапинами и кровоподтеками.

– What the fuck?!13 – громко воскликнул Купер, возвращая снимки Финчеру. Глаза куратора напоминали даже не блюдца, а две громадные тарелки.

– Я не могу показать вам всего, господа. Дальше – хуже: золотой дождь, французский снег и все такое…

– Надеюсь, он не умолял эту русскую шпионку посрать на него?! – взорвался Купер, и все трое залились гомерическим хохотом. – Господа, у нас здесь дело государственной важности! Давайте возьмем себя в руки! – Купер попытался успокоиться себя и других, с трудом подавив истерику. – Но откуда у вас такие сведения? – Он достал платок и вытер мокрые глаза.

– Вы были совершенно правы, когда сказали, что мы прошляпили крота. Согласен, это просчет АНБ, федералов и разведки. Однако и у нас есть свой агент в одном из разведывательных ведомств русских. Наши спецслужбы смогли завербовать его относительно недавно, поэтому детальная информация по Анастасии и Брауну пришла только сейчас.

– А вы, случайно, этого русского крота заманили не через нашу американскую красотку, которая долбит его в жопу? – Купер едва удержался от нового приступа безудержного гогота, как и Блатт с Финчером. – Это была бы хорошая месть русским!

– К счастью, нашим женщинам-агентам не приходится прибегать к подобного рода трюкам.

– Но если страна попросит!.. – Купера чуть снова не понесло.

– Мы просто его подкупили, – сказал агент.

– Коррупция – еще один старый как мир способ вербовки, – вздохнул куратор.

– До недавнего времени это было их национальным бедствием. – Финчер шумно захлопнул папку. – Однако новый Президент сумел так зажать гайки, что подступиться к мало-мальски значимым персонам стало почти невозможным, хотя круговая порука у них полностью не искоренена.

– У нас тоже есть коррупция, только под другим соусом и работает по своим принципам, – заметил Купер.

– Надеюсь не в стенах вашего учреждения. – Финчер поочередно кинул изучающий взгляд на обоих.

– И где сейчас Браун с Фельдманами? – куратор проигнорировал очередную колкость агента.

– За пару месяцев до передачи секретных данных родители Анастасии выехали в Европу и затем оттуда улетели в Россию. Их дочь и Браун были переправлены в Мексикой по поддельным документам и запутанными путями благополучно добрались до Москвы. Подробности этих спланированных ГРУ14 операций мы пока изучаем. Их кураторы отбыли домой дипломатическими маршрутами, так что задерживать нам здесь, увы, некого.

– Что ж, мистер Финчер, вы рассказали нам невероятную историю и оказались правы: шпионские романы – ерунда по сравнению с реальностью.

– Все услышанное должно остаться в этих стенах, – напомнил агент.

– Само собой, – Купер сделал наигранный жест руками.

– Мистер Блатт, у нас нет насчет вас подозрений, – обратился Финчер к ученому. – Как вы понимаете, мы все тщательно проверили, в том числе по линии нашей агентуры в Москве. Вы ценный специалист, работающий продолжительное время над этим проектом, и фактически являетесь одним из создателей формулы «Дэкрон». Без вас продолжать эксперимент не представляется возможным. Будьте аккуратней со связями на стороне.

– Старина, ты ведь не планируешь завести себе русскую шпионку, которая будет страпонить тебя в зад?! – с задорной хрипотцой выпалил Купер и хлопнул Блатта по плечу.

– Не смешно, Бейли, – обиженно ответил ученый.

– Ладно, господа. Все это и правда печально. Однако надо продолжать испытания. – Купер принял серьезный вид. – Мистер Финчер, это была неформальная беседа по инициативе вашего ведомства. Скажите, у вас остались к нам еще какие-нибудь вопросы?

– Я расспросил все что хотел.

– В таком случае оставьте нас с Джоном наедине. Да, и благодарю вас за ценную информацию. Мы обязательно учтем ее в нашей дальнейшей работе.

Финчер взял со стола папку и вышел из кабинета.

Купер обратился к Блатту:

– Джон, сверху поступила директива. Глава Пентагона должен связаться с русскими по специальным каналам и согласовать кое-какие нюансы. Этот эксперимент может иметь далеко идущие последствия глобального характера. Если что-нибудь выйдет из-под контроля, необходимо локализовать угрозу немедленно. Никто не выдаст друг другу время и результаты испытаний, но в случае ЧП лучше держать руку на пульсе – это в интересах обеих сторон.

– Я тебя понял, Бейли.

– Если только каждое из наших ведомств не ведет втайне от других собственную игру, как это часто бывает, – пробубнил напоследок Купер.

Глава 3. Подопытные

28 августа, 16:45.

Московская область. 

Сверхсекретная биохимическая лаборатория Министерства обороны.

В наблюдательном пункте Ангара №5, который держался на массивных металлических сваях и возвышался на десять метров под самый потолок, находились несколько человек: генерал Сталь, полковник Росс, представитель разведки, человек из минобороны, два оператора пульта управления и мониторинга, а также ученый перебежчик Гленн Браун с переводчиком из особого отдела. За стеной пункта располагалось еще одно помещение со специальной техникой, компьютерами и сотрудниками, задействованными в испытаниях.

На экране главного монитора над пультом управления, в окружении прочих поменьше, демонстрировались изображения комнаты-камеры БЭК-1М изнутри и снаружи. Ее доставили в Ангар в разобранном виде неделю назад и после тщательной сборки поместили у задней стены в середине.

Помещение площадью 500 квадратных метров имел один вход через толстую железную дверь с кодовым замком и многоступенчатой системой безопасности, включая распознавание лиц, сканирование пластиковых карт и отпечатка большого пальца.

Для наблюдательного пункта, оснащенного бронированными стеклами и сконструированного из сверхпрочных материалов, в том числе класса биохимической защиты, был предусмотрен отдельный вход. По-другому попасть внутрь и выйти из него не представлялось возможным.

Сталь держал в руке два личных дела заключенных, доставленных недавно в лабораторию. Раскрыв первую папку, он принялся зачитывать ее материалы:

– Голощапов Николай Васильевич – педофил, некрофил, каннибал, извращенец, психопат, маньяк и серийный убийца. Известен как «Крест» или «Костромской потрошитель». Первую кличку дали сыщики, она же является кодовым названием его дела. Второе прозвище дали люди. На счету этого душегуба 52 доказанные жертвы, однако следствие предполагает более 70. Сам маньяк утверждает, что убил около 100 человек. Мальчики, парни, девочки и девушки в возрасте от 6 до 24 лет. Жертвы более старшего возраста из данного списка при жизни выглядели намного моложе, что говорит о его исключительной любви к малолеткам. По показаниям самого Голощапова, он несколько раз принял совершеннолетних за подростков, иначе не стал бы их трогать. Искали преступника без малого 8 лет. Орудовал в пригороде и области, иногда непосредственно в лесопарках города – вкрай обнаглел, что называется. Последней жертве удалось каким-то чудом убежать из Посадского леса, куда он сопроводил ее для сексуальных утех. В итоге девочка смогла описать местным оперативникам точные приметы убийцы. Алина Мамаева, подросток 15 лет, на тот момент сбежавшая из дома от родителей алкоголиков, сейчас под надзором службы опеки. Физически существенно не пострадала. Слонялась по электричкам и вокзалам, попрошайничала, бомжевала, употребляла спиртные напитки, курила, нюхала клей. Голощапов нанес ей сильный удар в висок камнем, который носил в своем портфеле перед встречей с жертвой на местном полустанке. Он ударил ее по голове, когда шел сзади. К сожалению, Алина продавала себя и согласилась пройти с маньяком в лес для…

Сталь кашлянул, вспоминая свою дочь Ульяну такого же возраста, которой из-за работы уделял совсем мало внимания. Генерал поморщился и продолжил зачитывать:

– Его стандартным почерком было ударить со спины, перерезать горло, совершить с трупом половой акт в извращенной форме, а затем вырезать какую-нибудь часть тела или внутренний орган, чтобы забрать домой как трофей либо… – он окинул присутствующих смурным взглядом, – употребить в пищу. Алина пришла в себя, когда Голощапов уже достал нож, сидя на ней сверху и зажав ее рот ладонью. Одной рукой она схватила напавшего за отворот плаща, а другой нащупала сучок в листве и воткнула его в глаз маньяку. Затем она смогла убежать в направлении платформы, где полицейские забрали подростка в участок, взяв свежие показания. С таким глазом Голощапова, конечно, поймали быстро. Вернее, он сам пришел в больницу, рассказав легенду о том, что напоролся на сломанную ветку, когда выходил через лес к станции из ближайшего поселка, где находился его дом. Как маньяк впоследствии пояснил, он думал, что его пронесет, потому что девочка побоится заявить о случившемся, будучи маргиналкой. Врачи вызвали оперативников, приметы совпали, а дальше – дело техники. В его доме обнаружили личные вещи убитых и достаточное для суда количество улик, в том числе следы крови жертв на предметах одежды убийцы. В чулане он хранил человеческие органы, замоченные в формалине. В холодильнике нашли недоеденную человеческую почку. В большинстве случаев Голощапов выкалывал жертвам глаза и вырезал на лбу крестик, как символ собственной метки. Оттуда и прозвище: «Крест». Остальным завязывал их белой тканью, если отрезал другие части тела. Какой-то он повернутый на глазах, – Сталь отпустил папке звонкий щелбан. – Как объяснял на допросах сам Голощапов, он боялся взгляда жертв во время полового акта, поэтому глаза отделял от черепа либо закрывал их тканью.

Приговорен к высшей мере наказания. «Умер» в начале августа этого года от коронавирусной инфекции в Исправительной колонии №8 Управления Федеральной службы исполнения наказаний по Пермскому краю. Тело заключенного «кремировано» в закрытом гробу со ссылкой на чрезвычайные меры предосторожности по причине эпидемии ковид. Непривитый. Насчет подобных персонажей, поступающих в вышеуказанную колонию, существуют секретные директивы в плане их задействования в секретных экспериментах. Характер данных распоряжений озвучивать не буду, все и так в курсе. Доставлен в лабораторию две недели назад.

Конвой из четырех специально экипированных и вооруженных сотрудников отдельного охранного «Подразделения-О» завел в помещение сутулого мужчину лет пятидесяти. Подопытный был одет в монотонную серую робу с выведенными черной краской на левой груди именем «Голощапов Н.В.» и группой крови. На его спине значилась большая цифра 1 такого же цвета. Двое конвоиров остались охранять вход, двое других повели заключенного к комнате-камере, держа обе его руки, скованные за спиной наручниками, в оплетающем захвате. При этом один из сопровождающих контролировал ладонью плешивый затылок Голощапова таким образом, чтобы тот смотрел строго в пол и не имел возможности поднять голову. Из-за невысокого роста человека в робе, бойцы, каждый из которых были ростом от 180 до 190 сантиметров, со стороны казались гигантами, тащащими на казнь лилипута.

Заключенного завели внутрь БЭК-1М и посадили в одно из двух кресел, прикрепленных к полу и подключенных кучей невидимых под панелями проводов, соединяющихся с оборудованием, предназначенным для передачи аналитических данных на пульт управления в наблюдательном пункте.

Подопытный-1 озирался по сторонам, широко раскрыв свой единственный глаз, выражавший животный страх, но не произносил ни слова, пройдя перед экспериментом специальный инструктаж и психологическую обработку, как и Второй, которого ожидало еще одно кресло напротив. Конвоиры пристегнули голову, конечности и торс Голощапова, чтобы тот не мог пошевелиться.