Последователи Глубины

Глава 1. Явление пустоты

На горизонте возник пепельный туман, что вырвался из глубин и двинулся в сторону острова смертельной опасностью. К несчастью, местные жители были слишком заняты, чтобы заметить его.

Сезон уловов подходил к концу. Вода становилась холоднее, а перламутровые раковины постепенно уползали на глубину, унося с собой драгоценное сокровище. Нынче за одну унцию можно было с легкостью выручить пару звонких монет. А если повезет понырять еще неделю, то можно смело уходить на зимнюю спячку и ждать приближения весны.

Ло-Ло Джин с надеждой посмотрел на затерявшийся среди грозовых туч розовый закат – символ надежды, и порадовался тому, что новый день не пройдет впустую. Сложив руки лодочкой, мужчина закрыл глаза и вознес хвалу Утопшим. Занятие вроде бы бессмысленное, но иногда помогает. В памяти возник смутный образ старца Библа-Гвида, который еще помнил те времена, когда сезон длился долгие десять месяцев. До самой смерти старик не уставал повторять, что подобное чудо случалось по воле предков. И, скрипя деревянными сандалиями, спешил принести дары каменным статуям.

«Всего пять коротких дней. Десять-пятнадцать погружений, и можно будет не гнуть шею перед бородатыми добытчиками Смуглы, батрача на них первый зимний месяц».

Тяжело вдохнув, Ло-Ло сделал шаг в направлении дома, но в последний миг остановился, раскрыл ладонь и посмотрел на две крохотные жемчужины. Необычной вытянутой формы, словно рокские бобы, они даже в приглушенном свете источали настоящий драгоценный блеск. На лице ныряльщика появилась улыбка, которую быстро сменило некое беспокойство. А как иначе, ведь радоваться было особо нечему. Последние годы добыча совсем помельчала. За такие крохи придирчивые менялы не дадут и трех колец.

Перекинув через плечо рваную сеть, Ло-Ло убрал в маленький поясной мешочек свой небогатый улов и еще раз проверил скромный скарб. Пустой день нанес ныряльщику очередную хлесткую пощёчину: дорогие снасти, те самые, что он приобрел у Резвого Дартена на Раннем базаре, превратились в настоящий хлам. И угораздило же его подцепить алмазного краба! Один щелчок, и проволока ловушки стала совершенно бесполезной. Теперь не то что носильщика жемчуга, а даже хвостатую ундину не подцепишь.

Взгляд Ло-Ло снова обратился к закату. Облака немного рассеялись, и признаки теплого дня стали более очевидны. Неужели предки услышали его наполненную отчаяньем молитву? Да и что с того?! Без ловушки нырять за жемчужиной – все одно что хватать рыбу голыми руками.

Скомкав сеть, ныряльщик отбросил ее в сторону и опустился на горячий песок, поджав колени. Голова медленно легла на руки, погрузив отчаявшегося мужчину в пучину тревожных мыслей. Он чувствовал себя жалким планктоном, который течение забросило в пасть к ненасытной рыбе. Выбраться из этого капкана безысходности можно разве что продав душу Утопленникам, променяв внутреннюю искру на мешочек серебряных кругляков. И тогда, послав ко всем Древним никудышную жизнь, он уж точно сможет попасть в большой город. А там его умение и желание трудиться не пропадут даром. Возможно, он даже сможет стать шкипером или, чем русалки не шутят, настоящим глубинщиком. О подводных солдатах Ло-Ло слышал немного, но сама мысль провести остаток жизни среди морских просторов заставляла его сердце биться, подобно барабанной дроби. Только мечта, сколько о ней ни размышляй, кружилась где-то очень далеко. Возможно, даже дальше призрачной линии горизонта.

Неприятный шум заставил ныряльщика встрепенуться и направить взор на морские гребни. Сквозь нарастающий шелест ближайших пальм продрался оглушающий звук сирены. Легкий бриз сменился шквальным ветром, который небрежно подхватил рыбацкие снасти и закружил их вихрем. От лазурного заката не осталось и следа – с моря на крохотное поселение надвигалась настоящая буря. Отобрав у стихии принадлежащее ему по праву, Ло-Ло кинулся в джунгли, подальше от набегавшей волны.

Промедление в такой ситуации всегда подобно смерти! Ныряльщик пережил не один Гибельный свист и знал, насколько быстро штормовой удар способен поглотить береговую линию. Вопрос лишь в одном: почему молчит рубежный маяк? И почему Праведники не включили колокол?

Извилистая тропа, знакомая с детства, вывела ныряльщика к огромному камню. Гигантский валун, словно вечный страж, устроил наблюдательную вышку на самом краю Носатого утеса. Отсюда можно было лицезреть всю западную часть острова. Ло-ло не удержался и подошел к краю. Внизу происходило страшное. Бородатые ловцы из последних сил пытались отвоевать у безжалостной стихии свои утлые суденышки. Но противостоять Гибельному свисту бесполезно. Прочные канаты рвались, словно нити, дерево трещало по швам, а серые паруса взмывали ввысь, теряясь в пелене надвигающегося ненастья. Крики отчаянья и ненависть, приправленная силой проклятия, смешались в один оглушающий рев. Ло-Ло хотел верить в чудо, но разум подтверждал одну неоспоримую истину – поселению рыбаков оставалось существовать не больше пары минут.

Ветер ударил в грудь ледяной болью. Отступив на пару шагов, Ло-Ло не мог оторвать взгляда от трагической сцены. Люди принимали смерть стойко, гордо встречая новую волну. Бородатые ловцы всегда отличались завидным упрямством и никогда не пасовали перед штормовым напором. Только сегодня одной бравады оказалось маловато. Морскую лавину, что надвигалась с запада на маленький, затерявшийся в Унылом океане, островок, нельзя было остановить отчаянными молитвами.

Ло-Ло бросил вниз последний, полный скорби взгляд. Бурлящие и пенящиеся воды кружили куски брёвен, человеческие тела, остатки скарба и рваной одежды. Смерть приготовила себе вкуснейшее варево и в скором времени собиралась насладиться ароматной похлёбкой.

Широкие ступени лестницы выскальзывали из-под ног, но ныряльщик умудрялся балансировать на краю, удерживая шаткое равновесие. Ветер бил в спину, хлёсткий дождь обжигал кожу, а земля содрогалась от мощных подземных толчков. К острову приближалось нечто огромное.

Ныряльщик попытался сбавить шаг, нестерпимо захотелось остановиться и оглядеться. Но страх оказался сильнее банального любопытства. Он умудрился лишь кинуть стремительный взгляд вправо, когда огромные кроны деревьев склонились к земле, и могучая сила с легкостью выдернула их наружу. Протяжный треск смешался с хрустом и завыванием ветра – извилистые корни, будто речные змеи, ударили хвостом, пытаясь сбить беглеца с ног. Но Ло-Ло не спасовал и на этот раз: ловко перепрыгнув через одну преграду, он подкатился под другую, вскочил на ноги и продолжил своё восхождение.

Когда он достиг второй развилки и повернул налево – не к деревне, а к каменному убежищу – ему все-таки удалось обернуться. И тогда он сполна оценил творившееся вокруг безумие. Феерия разрушения и хаоса. Ло-ло видел, как земля вздыбливается, набухает и опадает, исчезая где-то в пустоте. Он даже различил среди кромешной пелены широкие плиты, что рассыпались в мелкую крошку. Услышал жалобный стон острова. Но что за тварь могла сожрать и перемолоть такое огромное пространство?!

Жадно хватая ртом воздух, Ло-Ло отсчитывал шаги, измеряя свою хрупкую, висящую на волоске, жизнь в крохотную ступню. Почти так же он отсчитывал расстояние, погружаясь на самое дно залива. Только в отличие от глубины, каждый новый рывок не отдалял, а, наоборот, приближал его к смерти.

Голову пронзила резкая боль, словно ловчий не рассчитал свои силы и занырнул слишком глубоко. Он ощутил в себе невероятную слабость, сравнимую разве что с подводным нападком, когда вода сдавливает твои лёгкие и пытается вырвать из груди трепещущее от страха сердце. Все вокруг закружилось, горизонт вытянулся в вертикальную линию. Вихрь, подхватив человеческое тело, толкнул его внутрь арочного входа. Беглецу повезло, он вовремя успел укрыться в надежном убежище.

Сделав несколько шагов, Ло-Ло остановился и застыл как вкопанный. Даже в кромешной тьме он без труда определил, что здесь нет ни одной живой души. Никого. Только он. Видимо, жителям его поселения не удалось избежать злой судьбы и добраться до каменного грота.

Упав на колени, ныряльщик устало закрыл глаза. Но это не смогло удержать рвущиеся наружу слезы. Быстрая смерть или вечное одиночество – выбор судьбы был одинаково жесток.

Он не собирался произносить бессмысленные молитвы и искать утешения у предков. Зачем? Он потерял все, что имел. А тому, кто потерял прошлое, ни к чему желать завтрашний день.

Медленно приблизился к выходу, немного помолчал, а потом крикнул во все горло:

– Ну что, тварь! Иди и возьми меня! И я встану тебе поперёк горла! Я жду! Ну, давай, иди! Я весь твой!

Ло-ло пытался перекричать ветер и грозный рев стихии, а заодно боль и отчаянье собственной души. Превратив свой голос в грозное орудие возмездия, он стрелял из него снова и снова. И Нечто, ворвавшееся в его мир как стремительная и жестокая буря, услышало его.

Ночь наступала быстро. Стальные облака окружили остров, позволив северному ветру затеряться среди густых зарослей. Мир мгновенно затих, словно и не было никакого безумия. Волны отступили, на море воцарился штиль. Но тот, кто решил, что все прошло без следа, лишь тешил себя жалкой иллюзией. Это было лишь начало.

Из мрачных морских глубин вырвались бледные лучи Рубежных маяков: один у восточного края, другой – у Когтистой скалы. Игла голубого цвета пронзила толщу воды и достигла небес, образовав призрачные ворота. Именно так в бухту заходили торговые суда, минуя опасные рифы и швартуясь возле Цветущей гавани.

Внезапно луч потух, снова вспыхнул, но на этот раз намного ярче. Вода пришла в движение и закружилась, образовав широкую воронку. Тишину нарушил протяжный звон механического колокола – маяк подавал сигналы помощи. Но помочь было просто некому. Звук оборвался внезапно, сменился на протяжный хруст, следом за которым из воды показалась верхушка стеклянной кабины. Тишина не сменилась отчаянными криками. Их заглушил морской вихрь. Праведники пытались выбраться из кокона, но все попытки оставались тщетными, вода уже начала проникать внутрь. Покачиваясь на волнах, как гигантский поплавок, рубежный маяк стал быстро заваливаться набок. Кое-где вспыхивали яркие искры, вырывавшиеся из ошмётков рваных проводов и патрубков.

Оба маяка всего минуту виднелись на поверхности, а потом стремительно ушли под воду, словно некая сила резко уволокла их на самое дно. И наступила долгожданная тишина. Мир вновь погрузился в сокровенную тайну ночного безмолвия.

Здание адмиралтейства располагалось в конце самой оживлённой улицы города, на пересечении Прибрежной и Тенистой. Прямо напротив старого порта. Именно отсюда можно было попасть на шумный бульвар Пяти Бризов, где искусно замирали печальные мимы, а бродячие музыканты радовали своими балладами. Здесь было всегда многолюдно: пронырливые ребятишки, степенные прохожие и просто заезжие чужестранцы. Казалось, что весь город к середине дня стекается сюда, чтобы насладиться красотами старого квартала и укрыться под ветвями плакучих ив и лакриновых каштанов.

Аллея жила своей собственной, весьма удивительной жизнью. Но бывали дни, когда насыщенный событиями город вносил особые коррективы в шумный настрой, и тогда узкие улочки перегораживали металлические заборчики, а на входе возникали мрачные фигуры солдат Берегового корпуса. Чёрная с золотым форма скорее отпугивала, чем привлекала восхищённые взгляды горожан. Но дело было вовсе не в ярких шевронах, а в тех, кто носил её на своих крепких плечах. Местные жители давно привыкли к одной простой истине: городская власть не очень любит слышать голос народа. И чем громче одни пытались высказать свое мнение, тем активнее другие старались его не расслышать.

Вначале мэр Франк Друбовский, знаменитый меценат и любитель путешествий, терпел. Сохраняя титаническое спокойствие, он пытался разговаривать, обещать и желал быть услышанным. Но у толпы было иное мнение. На призывы утихомириться и разойтись она улюлюкала и захлёбывалась пьяными угрозами, когда ей обещали выполнить вдвинутые требования – она выходила из себя и просила больше, как незнающий меры ростовщик. И вот когда власть исчерпала всевозможные меры, в городе появился специальный береговой корпус. В отличие от правящей верхушки, смоляные мундиры, как прозвали их горожане, не кормили толпу пустыми обещаниями и не просили подчиниться, они просто пускали в ход тонкие стальные плётки. И все сразу становилось на свои места. Стройные ряды военных вклинивались в разрозненные группы протестующих и, рассеивая собравшихся на мелкие кучки, гнали их по домам. Мэр ликовал, а поводов для дискуссий с властью становилось все меньше и меньше.

Но сегодня был особенный день. Сегодня, у жителей приморского города возникло жгучее желание пообщаться с представителями центрального адмиралтейства. И, хотя набралось таких не более пары дюжин, капитан-ротмистер Гларс Рьяной, командующий первого корпуса, решил выставить своих ребят на охрану ворот. Тем самым он продемонстрировал местным властям свою поддержку и умение действовать самостоятельно, не дожидаясь лишних распоряжений.

Требования нынешнего диспута, а вернее протеста, были достаточно безобидны и умещались на крохотном смятом листе бумаге. Слова «рекомендуем» и «настаиваем» были подчёркнуты два раза и повторялись в тексте чуть ли не через каждое слово.

– МЫ хотим справедливости! Вы обязаны нас услышать! Никто не должен отворачиваться от горожан! Мы единое целое!

Громче всех кричала рыжая девушка: короткая прическа, ярко-голубые глаза и неукротимый настрой противостоять всем и каждому. Выйдя из толпы, она подняла над собой самодельный плакат, на котором было изображено обычное рукопожатие – человеческая рука и перепончатая лапа. Рисовалось это творение за пару минут до начала протеста, поэтому смысл требования был весьма туманен. Впрочем, генералов из адмиралтейства это не интересовало. У них в тот день имелись задачи и поважнее.

Ожидая важного гостя, аншеф-генерал Рудольф Кси так ни разу и не удосужился выглянуть в окно, чтобы узнать, что творится снаружи. Да и какой в этом толк? Здание под охраной, городская стража предупреждена, а толпа разойдётся и без влияния высших чинов. Через пару часов наорётся, осипнет, и разойдется по домам.

В отличие от борцов за справедливость и равенство, общество «Братья ихтианы» считалось самым безобидным сборищем местной молодёжи и не представляло из себя абсолютно никакой угрозы. Глава адмиралтейства был прекрасно осведомлен об этом. Представители общества желали лишь одного – улучшить условия проживания ихтиан в закрытых подводных резервациях. Горожане реагировали на подобные проблемы вяло и старались обходить бойких агитаторов стороной. И как следовало из последних донесений городских шпиков, молодежное движение сильно поредело, сведя свою численность к минимуму.

Посмотрев на часы, аншеф покачался на мысках и, нервно потеребив лацкан рукава, покосился на дверь. Представитель корпорации «Колхида» был ещё в пути. Измерив длину своего кабинета, сначала вдоль, а потом поперёк, военный протрубил какую-то довольно странную мелодию и, вызвав личного адъютанта, все-таки решил отдать приказ. Незамедлительно очистить площадь от скопления несогласных, что мешают проезду рокотомобилей с важными персонами.

Двери кабинета резко распахнулись, и на пороге возникла высокая слегка сгорбленная фигура. Гость прошествовал на длинных и тощих, словно у цапли, ногах. Протянув тонкую плеть руки, он поздоровался с адмиралом. Подобный нездоровый вид мог ввести в заблуждение кого угодно, но только не опытного в прошлом вояку. Первый советник лордов-наблюдателей корпорации «Колхида» – должность не просто значимая, а своего рода запредельная. Такого положения мог добиться человек исключительного ума, невероятной хитрости и беспринципности. Именно таким уникумом и являлся Гредерик ри Штейн, среди своих подчиненных носивший гордое прозвище Буревестник. Такой же стойкий, несокрушимый, способный выжить в самых суровых и невыносимых условиях. Впрочем, чисто внешне, как уже отметил про себя Рудольф, советник не казался пышущим силой и здоровьем. Лицо слишком бледное, волосы редкие и едва скрывают обильные залысины, а тощее тело и вовсе нервно подрагивает при каждом шаге. Подкрепляло подобное суждение и ещё одна весьма примечательная особенность сэрга Гредерика. При общении он выглядел не просто рассеянным, а полностью отрешенным. Обычно в самый разгар беседы советник мог с лёгкость выпасть из неё, как птенец выпадает из гнезда, если слишком рьяно размахивает неокрепшими крыльями. В такие минуты взгляд Гредерика наполнялся туманом, и он, теребя душку тонких очков, задумчиво застывал на месте. Уставившись в какую-то абстрактную точку, он мог провести в таком состоянии приличное количество времени. Увидев подобную картину, которая обычно дополнялась довольно эффектной, но весьма глупой мимикой, собеседник обычно расслаблялся и в этот самый момент пропускал опасный укол. Гредерик всегда старался бить чётко и наверняка. Вовремя подмеченная фраза, недвусмысленный намёк или случайное предостережение – в словесной дуэли играла роль любая мелочь.

За свою долгую, наполненную борьбой и постоянным противостоянием, жизнь советник повидал достаточно оппонентов. Но никто из них не удостоился чести составить ему достойную конкуренцию. Он расправлялся со своими противниками играючи, растаптывая незадачливых конкурентов в пух и прах. А когда добрался до высокой должности третьего протектора корпорации, подобные состязания окончательно наскучили ему. И тогда он погрузился в рутину повседневной работы. Все порученные Буревестнику задания казались пресными, а обозначенные цели неимоверно простыми и бесперспективными. Так продолжалось без малого двадцать лет. День за днём, год за годом. Советник бесцельно, словно паровой двигатель на холостом ходу, шевелил маховиком, вырабатывая чётко обозначенный ресурс. И все четче вырисовывалась одна простая истина – вечно так продолжаться не может. Гредерик был готов послать все к Неведомым грешникам! Но случилось чудо. В тот день ему на стол с пометкой «совершенно секретно» попал один очень примечательный конверт.

Вскрыв донесение, советник слегка нахмурился и внимательно ознакомился с содержимым документа. Немного поразмыслив, он побарабанил пальцами по столу и просиял. Затем Гредерик вновь перечитал письмо, от начала и до последней строчки. Он не ошибся – впервые за долгие годы ему попался действительно достойный соперник. И игра, которую затеял, грозила выдать огромный куш победителю. А проигравшему… Впрочем, советник даже помыслить не мог на эту тему. У него огромные шансы добыть заветный приз, и отступать он не намерен. Несмотря ни на какие уловки соперника. Именно с этим важным делом был связан его визит в адмиралтейство маленького приморского городка Ренден-Бау.

– Проходите, проходите, сэрг. Я несказанно рад вас видеть у себя, – залебезил перед гостем аншеф.

– Знаете, довольно странная трактовка официального визита, мой друг, – поморщился советник. – И с чего такая несказанная радость? Поверьте, я припас для вас отнюдь не похвалу или наградной лист. Думаю, вам это известно, и не стоит разыгрывать демонстрацию столь неприкрытой лести. Поверьте мне, совершенно ни к чему лизать мою дряхлую задницу и говорить, что она похожа на клубничный леденец.

Эмоции на лице аншефа претерпели полярные изменения: улыбку сменила напряжённость, горизонтальные морщины трансформировались в вертикальные, а в глазах застыл немой вопрос. Ещё никогда в жизни он не испытывал такого откровенного унижения. И, хотя разговор происходил наедине, хорошего было мало. Рудольф прекрасно понимал, какими именно полномочиями наделён советник. Да если бы он только пожелал, все адмиралтейство в одночасье лишилось работы, а на их место в течение пары дней прислали новых офицеров. Спасало лишь одно! Если бы Буревестник решил поступить подобным образом, он не стал бы извещать аншефа о своём визите и, уж тем более, не опустился бы до банальной головомойки. А стало быть, «Колхида» пока ещё нуждалась в Рудольфе и его команде.

– Готов выполнить любое ваше распоряжение, сэрг. – Отдав честь, генерал все-таки умудрился подчеркнуть свою преданность высокому гостю.

Покачав головой, Гредерик устроился во главе длинного совещательного стола и, сцепив пальцы, вынес очередной вердикт:

– Уже лучше, но все равно плохо. Я прямо ощущаю ваше дыхание возле моей пятой точки, генерал.

– Виноват, не хотел раздражать вас своим неумением…

– Скорее вашей тупостью, – поправил его советник. – В любом случае достаточно прелюдий. Давайте перейдем к главному. В отличие от вас, я ценю своё время и не хочу тратить его понапрасну.

Аншеф побагровел и принялся усиленно кивать, причём с такой интенсивностью, что со стороны могло показаться, будто у него начался сердечный приступ.

– Вы подготовили отчёт, о котором я сообщи по шифрограмме? Замечательно! Только учтите, он должен быть коротким, предельно понятным, без лишних рассуждений и предположений, – напомнил советник.

– Конечно-конечно, я исполнил все согласно вашим рекомен…

– Начинайте!

– Так точно! Слушаюсь! – Генерал шумно откашлялся и, не скрывая волнения, дрожащей рукой открыл папку, взял листок и, набрал в грудь побольше воздуха: – Из донесения надводной базы Нептун – 9 октября сто шестнадцатого года от Открытия пара, наши приборы зафиксировали сейсмическую активность с амплитудой приблизительно 112 райслеров. В период времени между семью и десятью, после наступления первых сумерек, у береговой линии острова стали наблюдаться изменения погоды. Было зафиксировано штормовое предупреждение. Данные были переданы в аналитический отдел подконтрольного мне адмиралтейства с разницей в несколько минут. Связь пропала после последней шифровки, в которой содержалась информация о сигналах бедствия. С тех пор сотрудники Нептуна на связь не выходили, в связи с чем нами было принято решение направить в бухту две военные бригады.

– И что же им удалось выяснить?

– Ничего, – нахмурившись, промямлил генерал.

– И всё? – возмутился советник. – Никаких пояснений, никаких шифровок? Да уж, какой-то скромный итог для Юго-Восточного адмиралтейства.

На это раз Рудольф не стал смущаться и, отложив доклад в сторону, напористо заявил:

– Честно говоря, именно по этой причине мы и направили прошение высшему руководству, а оно, в свою очередь, как я пониманию, уже известило вас.

Отклонившись, советник побарабанил тонкими, словно иглы, пальцами по столу.

– Правильно понимаете, только мы милостыню не подаём. Говорите по существу…

– По существу? – Генерал натянул вымученную улыбку. – Если быть до конца откровенным, все очень просто. Хотите – верьте, хотите – нет, но на Нептуне произошло нечто невообразимое. Остров атаковала неведомая сила, и сделала это настолько стремительно, что глубинщики не смогли даже толком сориентироваться. А те бригады, которые мы направили на их спасение… Желаете знать моё личное мнение? Мы просто кинули их в пекло. Считайте, наш центр разом лишился пятидесяти отличных воинов. А что в итоге? Никакой информации, никаких подробностей, ни-че-го…

Сжав кулаки, Рудольф зло стиснул зубы и решил высказать остальные накопившиеся претензии, но Буревестник вовремя остановил его, подав знак рукой.

– Вот вы сказали стремительно… Но разве за три часа нельзя проанализировать сложившуюся ситуацию и предоставить более полную информацию?

– Три часа? – улыбка генерала исказилась, превратилась в ужасную гримасу. – Простите, но вы, наверное, неправильно меня поняли. Все случившееся уложилось в три с небольшим минуты. Три кошмарных минуты, за которые была уничтожена средняя по величине исследовательская база, включавшая в себя трехъярусный исследовательский комплекс! Плюс ко всему, пятиуровневый маяк Праведников, да упокоит море их души!

Закрыв глаза, Гредерик отреагировал на слова аншефа в свойственной ему манере. Он не стал возмущаться, указывая на неточность данных, а просто взял паузу и выпал из реального мира.

Аншеф сначала удивился, хотел что-то добавить, но решил не накалять обстановку и дождаться, когда собеседник вернётся к разговору.

Тишина длилась недолго, от силы минуты две, в течение которых Гредерик нахмурился и, внезапно фыркнув, не открывая глаз, заговорил:

– Стремительно, все произошло слишком стремительно. Стало быть, изначально в Высшее адмиралтейство вы сообщили о более коротком периоде времени. Но они решили, что вы ошиблись и рекомендовали вам внести корректировку…

– Они сделали это сами, – виноватым голосом уточнил генерал.

– Не придав этому факту особого значения. Верно? А после того как перестали выходить на связь спасательные бригады, они рекомендовали обратиться за помощью в корпорацию…

– Все так, до последнего слова, – поразившись умению советника сопоставлять незначительные мелочи, согласился Рудольф.

– Что ж, замечательно, – кивнул Гредерик. – Тогда все сходится. Корпорация, в моем лице, выражает вам благодарность за вашу службу и сообщает, что проведёт расследование данного инцидента своими силами. Единственная поправка, от вашего ведомства нам понадобятся следующие документы и средства…

Не веря своим ушам, генерал облегчённо выдохнул и принял из рук советника подготовленный заранее список необходимого.

Демонстрация не то что провалилась – она стала самой неудачной за всю историю городских акций не только самого Ренден-Бау, но и всего побережья.

– Что б ему волосатый жмуг ногу отгрыз, мерзкий он хряк! – зло выругалась девушка.

– Ты это о ком? – не понял её приятель.

Девушка поправила лямку свободных холщовых штанов и посильнее натянула вязанные гловелетты.

– Да я про этих адмиралтейских мурен, в целом и про оспенного лейтенанта, в частности. – Выкинув плакат, она покосилась за здание адмиралтейства. Её рыжие с черной прядью волосы дёрнулись, и она резко посмотрела на парня с нескрываемой ненавистью. Наступило время разбирать все недочёты неудачной организации. – Слушай, а где ты, собственно говоря, был, когда меня выкинули взашей, а?

Вопрос, которого юноша боялся больше всего.

– Я пытался перекрыть вход рокотомобилю и не пустить эту важную шишку в здание, – осторожно начал он.

– Бедные мученики! Кого и куда ты собирался не пропустить? – всплеснула руками девушка. – Давай смотреть правде в глаза, Дорченский. Ты способен разве что закрыть на ключ дверь, а не стать самой дверью.

Юноша поправил монокль, который будто прирос к его правому глазу и являлся неизменным атрибутом одежды. Потупив взор, пристыженно кивнул:

– Твоя правда, Ульга. В вопросе силы я, действительно, никуда не гожусь. И вообще, во всем этом противоборстве с властями от меня мало толку. Тебе надо было звать с собой Колина или Фар-фарла Бичмера. Вот уж кто мог бы за тебя заступиться и навалять этим напыщенным муренам. – Дорченский остановился, осторожно присел на ступеньку и, шмыгнув носом, тихо добавил: – Зря я, наверное, записался в ряды твоих сторонников. Ты же знаешь, мой интерес касается всяких там механизмов, изобретений, а никак не криков и споров. Не так я воспитан. Да к тому же слишком хилый от рождения. Ну чего с меня взять – так обуза одна.

Возмущённый взгляд Ульги мгновенно сменился сочувствующим. Она поспешила обнять приятеля и вернуть ему былую уверенность.

– Да что ты такое говоришь? Перестань! Ты такой же полноценный боец нашей команды, как и здоровяк Джирси. И кому какая разница, что ростом не вышел. Я вот тоже – маленькая и хрупкая. Ты пойми, нам всякие нужны. Тут ведь надо не только кулаками махать, а и головой думать. А это у тебя как раз здорово получается, гораздо лучше, чем у любого здоровяка.

– Ты правда так считаешь? – шмыгнув носом, уточнил изобретатель.

– Конечно, а как иначе, – бодро кивнула предводительница. – И, если уж быть до конца откровенной, по-моему, нам следует завязывать с открытой формой протеста. Сдаётся мне, она уже давно потеряла свою эффективность…

В глазах Дорченского блеснул интерес. Поправив свой монокль, он заговорщицки оглянулся по сторонам.

– И что ты предлагаешь, Ульга? Только не тяни, я безумно не люблю, когда ты чего-то недоговариваешь.

– Так это все в целях конспирации, ты же должен понимать…

– Да понимаю я, понимаю. Ну, что ты там придумала?

Придвинувшись поближе, Ульга осторожно начала:

– Недавно я получила послание от наших друзей с Подземья. Они весьма обеспокоены последними событиями, что начали твориться в резервации.

– В Шептуне? – обеспокоенно уточнил парень.

– Именно.

– Но это же единственный подводный город, который согласно подписанному биллю является нейтральной зоной и для людей, и для ихтианов.

– Именно, – вновь согласилась Ульга.

Услышав ответ, Ян заметно погрустнел:

– Получается, как бы мы здесь ни боролись за ущемлённые права наших подводных братьев, все бесполезно?

Вместо причитаний и вздохов Ульга радостно подмигнула и, дождавшись пока мимо вальяжно прошагает пожилая парочка торговцев, продолжила:

– Вовсе не бесполезно. Я просто решила изменить тактику. Мы им обязательно поможем, но другим способом. К треклятым Мученикам эти плакаты и лозунги у стен адмиралтейства. Мы будем оказывать помощь ихтианам на местности.

– Где? – не понял Дорченский.

– Ну, на местности. Чего тут непонятного. Прямо самой Нейтральной зоне.

Услышав такое, собеседник едва не захлебнулся возмущением.

– Да ты что – сдурела? Решила отправиться на Шептун?! Хотя менее сумасшедшего решения я от тебя и не ждал.

– Почему это? – удивилась Ульга.

– Да потому что все твои поступки граничат либо с невероятной авантюрой, либо с безумием – третьего не дано. Но надо отдать должное: они всегда довольно выверены. Но все же, ты отдаёшь себе отчёт – это же Шептун! – попытался довольно рассудительно, чтобы не обидеть предводительницу, объяснить Дорченский.

Хвала неведомым мученикам, Ульга отреагировала вполне терпимо. Она даже слегка зарделась, когда услышала оценку своему сумасбродству. Но главный вопрос все же требовал ответа.

– А что тебя смущает в Шептуне?

– И ты меня ещё спрашиваешь! Ты могла выбрать любую другую резервацию, но Шептун. Самая конфликтная Нейтральная зона! Да сунуться туда – все равно что прыгнуть в костёр или сунуть руку в воду, кишащую зубастыми рыбёшками риги. И вообще, как ты себе это представляешь – пробраться в резервацию?

Щёлкнув пальцами, Ульга проводила взглядом очередных случайных прохожих и сказала:

– А вот это уже вторая часть плана, о которой давай поговорим в другом месте.

Двое мужчин не спеша двигались вдоль берега по широкой набережной Тисов. Внешне они выглядели как два приятеля, но за все время пути от порта до памятника Одинокому служителю маяка, не обмолвились и словом. Иногда они останавливались, чтобы полюбоваться красотами заката, а потом двигались дальше. Только когда мужчины оказались в конце Ирисовой аллеи, где улицы разбегались в стороны как два поссорившихся родственника, один из них коротко произнёс:

– Я беру на себя тех, что пошустрее.

– Идёт как бы так. Но вот давай только в этот раз.

На этом их пути разошлись: один направился ко дворцу Бушующей Чести, где высились золотые шпили смотровых башен, а второй затерялся в мастеровом квартале среди бесчисленной толпы разношёрстных зевак.

Протиснувшись сквозь кучку бородатых рыбаков, рассматривающих новые снасти под выцветшими навесами, тощий мужчина резко свернул в сторону и остановился, раскуривая тонкую трубку из кварцевого дерева. А такие нечасто встретишь на южном побережье – вещь дорогая, редкая. По карману разве что состоятельному сэргу или высокородному офицеру, который попал в морское адмиралтейство много лет назад и, выслужив пенсионное пособие, уселся в тёплый кабинет. Сделав две затяжки и загадочно улыбнувшись, он поправил лацкан длинного дорожного плаща. Любое противостояние было ему в радость. Он как истинный зверь смотрел только вперёд, а не по сторонам, как это делают доморощенные жертвы. И неважно, что его преследователи возомнили о себе, время всегда все расставляет по местам.

Свернув в подворотню, он оказался среди высоких помоечных баков и неприметного закутка, куда обычно выходили местные мастеровые, желая слегка передохнуть от трудовой смены.

Буквально через пару минут следом за ним в узком проёме возникли две долговязые фигуры. По повадкам явно неместные. Слишком уж широкая одежда и слегка растерянный бегающий взгляд.

– Вы, случайно, не меня ищите? – поинтересовался худощавый прохожий.

Его голос подействовал на соглядатаев, как красная тряпка на быка. Будто по команде, чужеземцы выхватили из-под плащей короткие изогнутые клинки и ринулись в атаку. Два резких замаха, череда странных ругательств, и один из нападавших благополучно отправился к прародителям, обхватив кровавую рану на шее.

– Ненавижу показуху, мистер Потаскуха, – прорычал худощавый, вытирая рукавом лезвие широкого кинжала. В его арсенале имелся ещё и стреломёт, но в подобной ситуации он посчитал бы ниже своего достоинства использовать против этих бездарей стрелковое оружие.

– Ненавижуууу, буря и грозы! – прошипел в ответ второй соглядатай и вновь атаковал, невзирая на быструю расправу над своим собратом.

Звон металла о металл не привлёк постороннего внимания. В самый разгар трудового дня все мастеровые были заняты своим делом и за шумом станков, инструментов и прочей вспомогательной техники, не замечали вокруг себя ничего.

Верхний удар, второй, третий опасный снизу и четвёртый наотмашь, так чтобы разом снести голову с плеч. И даже если взять в расчёт тот факт, что нападавший действовал уже в одиночку, заранее осознавая своё безвыигрышное положение, вёл он себя весьма смело. Только худощавому было на это плевать с высокой колокольни. За свою довольно-таки долгую жизнь он повидал достаточно таких отчаянных глупцов и не желал восхищаться их бессмысленной бравадой.

Все было предрешено заранее, и никакая случайность не могла сыграть на руку неудавшемуся убийце.

– Гори ты в горниле ненависти! – не экономя силы, выкрикнул соглядатай-чужестранец.

– Только вместе с тобой, мистер Чудак, – ответил тощий.

Всего пять, может быть, шесть блокировок, один хлёсткий удар ногой и изогнутый кинжал полетел на землю. Не успев опомниться, нападавший получил мощный тычок в челюсть, затем в пах и вновь в челюсть.

– Ой-ой-ой как неосмотрительно. А ещё именуетесь храмовниками. И куда катится мир?

Для начала тощий заставил нападавшего встать на колени. Перехватил его руку. Кость хрустнула и сломалась сразу в двух местах. Взвыв от боли, чужестранец закусил губу и попытался вырваться из стальных тисков. Но его пленитель не собирался давать ему второй шанс. По крайне мере, до тех пор, пока не получит ответы на свои вопросы.

– Итак, запомни, я два раза не повторяю. Когда боль немного поутихнет, кивни, и я начну спрашивать.

– Да иди ты в пасть к Корокосу! – промычал чужестранец.

Новый хруст заставил непокорного пленника повалиться на спину и ненадолго потерять сознание. Когда он очнулся, кошмар никуда не исчез. Худой продолжал нависать над ним хищным коршуном, только незавидное положение жертвы стало ещё хуже. Подвешенный, словно кусок говядины, храмовник уже не чувствовал собственного тела, а боль продолжала пульсировать в голове, разламывая её на части.

– Ну, теперь можно продолжать? – спокойно произнёс худой и лёгким движением срезал пуговицы на жилете и рубахе чужестранца. – У меня очень мало времени, поэтому ускорим процесс.

– Бесполезное занятие, – процедил тот сквозь зубы.

Пленитель коротко кивнул, покосился на лежащий неподалёку труп. Острое лезвие коснулось шеи храмовника. Лёгкий холодок, стон, и сталь проникла в податливую плоть. Кожа незамедлительно окрасилась в красный цвет. Но вместо ответа чужестранец сверкнул глазами и изобразил довольную улыбку. Получилось не очень правдоподобно, лезвие вошло ещё глубже, наградив его очередной порцией боли.

– Зря противишься, говорить всё одно придётся, – предупредил его тощий и сделал очередной надрез.

Когда новая волна страданий пронзила тело, храмовник уже готов был на что угодно, лишь бы прекратить эту жестокую игру.

– Так и не надумал? – поинтересовался мучитель.

– Да… я… ты за это… возможно… я…

– Ну, похоже, здравый смысл в тебе все-таки проснулся.

Храмовники никогда не считали себя воинами. Борцами за справедливость и сохранение равновесия мира – это да, но не более того. Им было чуждо излишнее насилие или секреты истинных наёмных убийц. И мучитель хорошо знал истинную сущность этого тайного ордена. Он взвалил на плечи чужестранца ровно столько страданий, сколько тот мог выдержать, не лишившись при этом чувств и сохранив светлый разум.

– Спрашивать, кто тебя послал и подписал индульгенцию на убийство, я не буду, – рассудил мучитель. – Ваш духовный отец, последователь Габриэль Ризза, надо заметить, весьма настойчивый тип. Представится возможность, поговорю с ним лично. Меня интересует другой вопрос: откуда это он проведал о том, где мы сейчас обитаем?

Голова храмовника обессилено повисла на плечах. Видимо, тощий все-таки перестарался, и его подопечный потерял-таки сознание.

– А ну-ка очнись, мистер Доходяга! – рявкнул он и наградил того звонкой подщёчной.

Пленник встрепенулся, нашёл в себе силы и посмотрел в глаза мучителя.

– Ты не забыл на кое-что ответить?

Кроваво-красный плевок стал лучше всяких ответов. Тощий утёрся рукавом. Усмехнулся. В его руке вновь блеснул нож. Он больше не собирался задавать бесполезных вопросов. Пленник оказался Затворником, а пытать этих парней бесполезно. Слепые фанатики, которым вдолбили в голову столько ерунды, что их хоть режь, хоть коли, ничего не добьёшься.

– Мы все равно остановим вас! Не сегодня – так завтра! Во имя страдания и справедливости! – вынырнув из минутного забытья, наконец заговорил чужестранец.

– Тьфу ты, мистер Дуралей! А я был о тебе лучшего мнения, – выругался тощий и нанёс один резкий удар.

Возле бывшей резиденции правителей замка Бушующей Чести, где в настоящее время располагалась палата судей, было многолюдно. Толпы случайных прохожих, заезжих туристов и тех, кого сюда привёл нелёгкий труд защитников. Судебные процессы проходили в семи округлых залах с утра до вечера. Имущественные споры, громкие бракоразводные тяжбы и короткие обвинительные акты. Работа судебной системы не прекращалась даже глубоким вечером. Когда заседатели расходись по домам, в работу вступали архивариусы и исполнители судебной воли.

К концу недели бурлящий котёл справедливости начинал постепенно остывать. В последний день ворота запирались, а вдоль периметра возникали высокие, статные стражи в изумрудных доспехах с шикарными плюмажами. Неподвижно застыв у входа, они превращались в мраморные статуи площади Величия, где воссоздали образы трехсот первых глубинщиков – тех, кто осмелился возглавить экспедицию к разлому Мрак-Крика…

Второй прохожий прошёл вдоль забора. Остановился возле двух художников, пытающихся повторить на своих полотнах вид главного материнского шпиля Согласия, и мгновенно растворился среди зевак. Вероятнее всего, он просто скрылся в тени вековых дубов, ловко обогнув одного из гигантов. Именно так решили двое храмовников, которые преследовали неповоротливого увальня в твидовом костюме, тройке и шляпе-котелке.

– Осторожнее, – предупредил один другого.

– Думаю, не так страшен Левиафан, как его дети… – попытался пошутить второй, но резкий удар заставил его мгновенно заткнуться.

Здоровяк оказался куда проворнее, чем могло показаться на первый взгляд от вида его широкой фигуры с объёмистым бурдюком живота. Выскочив из засады, он молниеносно сшиб с ног одного из преследователей. Второй попытался вынуть из кармана длинного плаща самострел, но оружие предательски застряло, заставив отвлечься на неудачное стечение обстоятельств. И преследователь сразу же получил заслуженную «награду». Мощный тычок ногой согнул его пополам. Не теряя надежды второй все-таки извлёк самострел – прогремел глухой выстрел. В молоко. Увалень уже оказался с противоположной стороны. Стремительно сместившись вправо, он выбил у преследователя оружие и, подтянув человека к себе, обхватил его шею. Резкий хруст и тело мешком повалилось на землю. Первого нападавшего ждала подобная участь.

Несколько секунд, и дело было в шляпе. Затащив тела в тень акаций, здоровяк присел на скамейку, снял с лысеющей башки слишком уж маленький котелок, протёр выступающий широкий лоб платком и тяжело вздохнул.

– Голыми руками выстлана дорога к счастью, – раздался изящный мужской голос.

– Че… сказал? – здоровяк недовольно обернулся и в упор уставился на своего приятеля. – Долго ты чего-то.

Прохожий осторожно выхватил у него платок и вытер свои окровавленные руки.

– Ты меня пугаешь, мистер Фрейд. Ещё пара занятий, и ты начнёшь походить на высокородного аристократа.

Вместо того чтобы порадоваться довольно изящной шутке, здоровяк нахмурился:

– Че… сказал, не пойму я тебя.

– Чего хотел, то и сказал, мистер Умник, – раздражённо отмахнулся худощавый. – Лучше скажи, ты что-нибудь добился от этих отчаянных дуралеев?

– Ду-ра-ле-ев? – протянул здоровяк, проговаривая каждый слог. – Что я должен был им сказать?

– Да не ты, а они тебя! А-а-а, бедные мученики! Как же с тобой тяжело, мистер ты Тугодум!

– Так Ту-га-дум или Ду-ра-лей? – уточнил увалень.

Схватившись за голову, его приятель издал протяжный стон и, закатив глаза, нервно рассмеялся.

– Хватит, я досыта наелся твоей… Мученики! Я даже не знаю, как это назвать!

– Может быть, я помогу? – предложил мистер Фрейд.

Закусив губу, его тощий приятель покачал головой и тихо произнёс:

– Лучше не надо. И вообще, хватит рассиживаться, сэрг Проницательность, нас уже заждались.

Глава 2. Узник в клетке

Дверь открыл юноша, который слабо походил на жителей берегового городка. И дело было не в излишней полноте или в нездоровом бледном лице, а в некой неуловимой детали. А если бы он осмелился опустить горло своей темно-бежевой водолазки, то постороннему взору открылась странная чешуйчатая кожа болотного цвета. Но это была не единственная черта его отличного от человека происхождения. За ровным рядом зубов у него располагался второй – состоящий из мелких клыков. Именно ими он легко переламывал рыбные косточки и щелкал лесные орехи. Но и это было еще не все. Прямо за ушами виднелись задатки жаберных прорезей, которые, к сожалению, так до конца и не развились у скромного жильца дома номер двадцать четыре, расположенного на улице Четырёх штормов.

– Как жизнь, жабик? – пожав ему руку, поинтересовалась Ульга.

– Думал, что хорошо, но ты изменила мою точку зрения, – немного смутившись, недовольно буркнул хозяин жилища.

Девушка бодро кивнула и без приглашения переступила порог.

– Ну вот и славно. Надо поговорить. Ты, кстати, почему не был на протесте?

– Потому что не люблю шум, строгие взгляды и вой рокотомобилей! – захлопнув за гостями дверь, объяснил полукровка.

Они прошли в маленький кабинет с закрытыми ставнями. И, хотя на улице только миновал полдень, внутри уже царил настоящий мрак. Только одна свеча на столе хоть как-то рассеивала плотный сгусток темноты и освещала мрачные грани высоких книжных шкафов.

– Кошмар, будто в склепе, – поморщился Дорченский. – Никак не могу привыкнуть к твоему образу жизни.

Свет вырвал из полумрака грустную улыбку.

– Ладно, так и быть, – он вздохнул и зажёг ещё одну маленькую свечку. Ярче не стало, но хозяин дома хотя бы проявил некое рвение сделать пребывание гостей в его доме более комфортным.

Затем он подошёл к дальней стене, ловко подтянулся на стальных выступах-костылях и забрался в стеклянный куб. Покрутил три медных вентиля, и внутрь полилась вода. Блаженно вздохнув, жабик вытянул ноги, даже не удосужившись снять верхнюю одежду.

– Ой, но вот только не сейчас, Крутс, – взмолилась девушка.

– А что не так? – развёл он руками. – Я не насыщался уже целую вечность. Так почему бы не сделать этого сейчас?

На побережье люди чаще контактировали с морскими жителями, чем в центральной части материка. И как закономерный итог, в семьях рыбаков начали появляться дети с синдромом Развеля Гарда. Одни считали это плохой наследственностью, другие – счастливой меткой Неведомых мучеников. Ведь, по сути дела, подобные кровосмешения грозили ребёнку только появлением у него особенных навыков. Полукровкам было даровано многое: например, умение длительное время находиться под водой, прекрасно видеть в темноте и двигаться гораздо быстрее любого земного хищника, будь то леопард или камышовый лис. Но как заведено, вместе с подарками Неведомые мученики обязательно отнимают у тебя нечто весьма и весьма ценное. Так было и с полукровками, которых в народе прозвали ундами, что, по сути дела, означало сигнал штормового предупреждения. Получив особый дар, взамен дети были вынуждены постоянно подпитывать себя солёной водой. Любая, даже крохотная лужица могла послужить им источником, который они должны были использовать не реже пары раз в неделю. Если этого не происходило, унды начинали стремительно терять жизненные силы. Их кожа становилась сухой и приобретала странный кремнёвый оттенок, а через пару дней трескалась, словно сухая земля.

Бойвелю Крутсу неслыханно повезло, он родился в семье весьма крупного инженера с ткацкой фабрики Шляка и мог позволить себе не бегать к морю, как сгорающий от жажды пустынный караванщик. Хитроумный отец устроил ему питающую ванну прямо в доме. Правда из-за трудностей с трубопроводной системой и осадкой фундамента конструкцию пришлось приподнять над землёй на добрый десяток футов. Устроенные родителем удобства сделали Крутса жутким домоседом. Не желая выходить во внешний мир и слышать в свой адрес дежурные упрёки, он постепенно превратился в добровольного затворника. И хотя местные жители относились к ундам со сдержанной терпимостью, это не мешало им высказывать в их адрес весьма крепкие ругательства. А иногда они опускались до банальных угроз расправой, виня морских уродцев во всех смертных грехах. Приёмный родитель Крутса пытался успокоить сына, но тот и слушать ничего не хотел. Его страх оказался сильнее любых уговоров. Даже близким друзьям было не под силу заставить унда начать доверять людям.

– Знаешь, мы сегодня практически взяли адмиралтейство штурмом, – с гордостью произнесла Ульга.

– Правда? – поразился Крутс.

Дорченский только усмехнулся:

– Ага, держи карман шире. Они даже не вышли на мансарду. Просто выставили нас на бульвар, и все!

– Стало быть, опять провал, – заметно расстроился унд.

– Просто мы избрали неэффективный способ, – отмахнулась Ульга.

Её уверенности можно было только позавидовать. Протерев монокль и покосившись на плескавшегося в стеклянной ванне Крутса, Дорченский, понизив голос, осторожно поинтересовался:

– Слушай, подруга, а что насчет нашего разговора? Ты же сказала, что у тебя есть план. Это правда?

– Стала бы я врать, – отмахнулась Ульга. – И поверьте, в скором времени нам предстоит довольно длительное, но весьма увлекательное путешествие.

– Что?! Куда? – Крутс едва не выпрыгнул из своего стеклянного куба.

– Спроси лучше, чего она задумала? – хмыкнул Дорченский, заранее не одобряя неведомый план.

– Не понимаю, зачем и куда вы собрались?! – продолжал бухтеть Крутс. – Лично я не намерен ввязываться ни в какие авантюры!

– Мальчики, мальчики, ну хватит! – попыталась успокоить их Ульга. – Давайте договоримся: сначала вы послушаете меня, а отказываться начнете потом.

Ян слишком хорошо знал свою подругу, чтобы продолжать бесполезные споры. Все равно она добьётся своего. Любым способом, и неважно, сколько времени на это потребуется. Поэтому проще дать ей слово, выслушать очередную безумную идею и осторожно откланяться, сославшись на внезапно возникшие дела. Крутс же просто пожал плечами и позволил девушке продолжать – все одно она и не собиралась слушать его предостережения.

– Я решила больше не бороться с системой изнутри. Хватит, надоело! Что толку стучаться в закрытую дверь, если тебе не собираются открыть и давать возможность говорить. Лично я умываю руки.

– Что? И это все?!

– Ты это серьёзно?! – Крутс едва не выпрыгнул из ванной.

– Да она блефует, – отмахнулся Дорченский. – А как же твой план? По глазам же вижу, что ты задумала нечто грандиозное!

Девушка только равнодушно зевнула.

– Неужели честно решила прекратить? – продолжал не верить унд.

Загадочно улыбнувшись, Ульга быстро кивнула и внесла некое уточнение:

– Правда все. Только одно последнее дело! Всего одно!

Не став дослушивать, Дорченский всплеснул руками и попытался заткнуть уши. А унд только фыркнул и мгновенно ушёл под воду.

– Ну ребята! Бросьте вы! Я же серьёзно. Нашему приятелю Рови-Бови нужна помощь! Это не шутки, ему угрожает реальная опасность. Смертельная опасность!

В комнате наступила тишина. Изобретатель нахмурился, заметно побледнел и, рассеяно сняв монокль, начал судорожно искать платок, чтобы его протереть. Крутс же вынырнув из своего убежища, положил голову на лапы и испуганно зашмыгал носом.

– Слушай, да ведь мы его даже никогда не видели. Кто он вообще такой? Просто приятель, который рассказывает нам о Шептуне? Как им плохо и как они нуждаются в нас, – первым опомнился изобретатель.

– Да что ты такое говоришь! – возмутилась Ульга. – Какая разница, кто он такой. Он в опасности, и это главное. Да у нас просто нет выхода! Мы обязаны ему помочь, – уже шёпотом закончила девушка.

Море умеет не только щедро одаривать, но и отнимает самое ценное. У одних оно забирает жизнь, других лишает крова и пищи, а тем, кому не повезло больше других, лишает душевного спокойствия. И причиной тому знаменитая на все побережье Мразева болезнь, что поджидает неопытных глубинщиков в опасных расщелинах и извилистых туннелях Подземья. Конечно, первые стадии её проявления не столь опасны, но это лишь верхушка айсберга. Если человек самоуверенно противостоит болезни больше десяти-пятнадцати минут, Глубина уже не отпускает. Она полностью высасывает из него всю память, вводя подводника в состояния полусна, когда человек уже не может контролировать свою жизнь, потому что лишается даже самых примитивных мыслей. Она может многое: влиять на разум и душевный покой, проклинать иллюзиями и поселять в голове тысячи беспокойных голосов. От нее нет спасения в море, да и на поверхности она не оставит обреченного в покое.

Медленно шаркая ногами, люди-планктоны хаотично слонялись по коридорам «Приюта тишины». Их стеклянные глаза смотрели куда-то вдаль, не замечая стен и иных препятствий. Доктора поговаривали, что их пациенты видят только мрачную линию горизонта в момент надвигающейся бури. Но в эту гипотезу верил немногие, ведь никто из жителей больницы без разрешения медперсонала не был в состоянии произнести ни слова. А даже если те и позволяли им разомкнуть уста, наружу вырывался лишь усталый стон и странное гиканье наподобие того, что издают дельфины.

Однако были среди пациентов приюта и те, кто находился в полном либо частичном сознании. Но даже они имели незримую связь с Глубиной. Только в отличие от поражённых болезнью подводников, здесь содержались и те, для кого болезнь имела вымышленный характер. Они добровольно скрывались здесь от проявлений морского недуга, считая, что толстые стены могут остановить ужасных монстров, которые преследуют их попятам. Но страх, порождающий кошмарных призраков подводного мира, был сильнее каменных преград. Может быть, именно по этой причине бывшие глубинщики, находясь в застенках приюта, не могли сомкнуть глаз. Они мычали, рыдали и бились в конвульсиях, не в силах избавиться от преследования. Болезнь шла за ними по пятам.

– Я в последний раз заявляю, что не разделяю этой безумной идеи, – прошептал унд, пытаясь как можно ниже пригнуть голову, чтобы укрыться за широким куском жимолости.

– Поздно, – цыкнула на него Ульга. – Тем более что мой план идеален. – И, повернув голову, обратилась уже к изобретателю: – Ты приготовил свою странную штуковину?

– Это Прихват, а не штуковина, – попытался возмутиться Ян, но в итоге сделал это почти без звука.

– Вот и не трепись языком, а лучше хорошенько прихвати эти прутья, – напомнила девушка.

Стараясь не покидать ночную тень, изобретатель подполз к задним воротам, втиснул между толстых прутьев металлический цилиндр с множеством шестерёнок, крохотных циферблатов и тумблеров и заставил странную штуковину заработать. Изобретение выдало паровую струю и мощные «пальцы» начали медленно расходиться в стороны. Тишину нарушил резкий скрежет, скрип, и прутья спасовали перед хитроумным механизмом.

– А нельзя было тише? – возмутилась Ульга.

– Ну извините, я ведь не волшебник, машущий тощей веточкой, – пробурчал изобретатель.

Территория приюта охранялась из рук вон плохо. Все равно страх гнал любознательных горожан прочь. Такое заведение лучше обойти стороной, чем стать жертвой собственного любопытства. Так что, следили в основном за тем, что происходит внутри, а не снаружи.

– Неужели нельзя было найти кого-нибудь другого? – продолжил высказывать свои недовольства Крутс. – Вон в прибрежных трактирах, куда ни плюнь, одни проводники.

Ульга обернулась и наградила унда ледяным взглядом:

– Хватит причитать. Я не собираюсь доверять всяким шарлатанам. Этот человек – наш единственный шанс. И точка. Понятно?

– Да понятно, понятно! Ты лучше скажи, как нам теперь пробраться внутрь? Лично у меня больше фокусов в рукавах нет, – прервал их перешёптывание Ян.

Впереди высились каменные стены северного корпуса. Гладкие, округлые, никаких выступов или металлических труб слива. Только решетчатые окна, да и те достаточно высоко. Не добраться никаким возможным способом.

– Слушай, а какая именно палата нам нужна? – унд растерянно уставился на абсолютно одинаковый ряд бесконечных окон.

– Думаю, вон та, крайняя, – девушка указала на последнее в третьем, самом верхнем ряду окно.

– Ты уверена? – изобретатель был на грани истерики. Он-то считал, что у них существует вполне продуманный план. По крайне мере, Ульга полностью убедила в этом его и унда.

Ульга быстро запустила руку в свою висящую на боку сумку, извлекла из неё толстый блокнот и, приблизив масленый фонарь, принялась быстро листать страницы.

– А раньше этого сделать нельзя было? – устало выдохнул Крутс.

– Конечно можно, – ответила Ульга. – Только тут ведь особо ничего не написано. Я вам все-таки не служащая тайного консульства, чтобы знать такие подробности.

Изобретателя начало нервно потряхивать.

– И как теперь нам быть? Как попасть внутрь? Ты же не предлагаешь нам гадать на кофейной гуще?

– На гуще? – девушка улыбнулась и, подобрав крохотный камушек, недвусмысленно добавила: – Вовсе нет, у меня есть идея получше.

Звон разбитого стекла раздался как гром среди ясного неба. Окончательно нарушив тишину, он заставил дремавшей до этой минуты приют наполниться сотней различных звуков. Сначала изнутри послышались тревожные возгласы, затем грохот и нарастающий топот сапог. А вскоре от центрального входа донёсся грозный собачий лай.

– Отпугивающую мазь Клинсмана все нанесли? – уточнила Ульга.

– Да.

– Конечно.

– А что? – уточнили в один голос ее друзья.

– Тогда точно не покусают! Все, бежим! – резко скомандовала предводительница.

Когда охрана высыпала из здания и принялась осматривать территорию, трое гостей уже пробрались внутрь. Очутившись в полной темноте, они выстроились в цепочку и принялись осторожно двигаться по длинной кишке коридора.

– Особо не шумите, здесь ещё остались дежурные. В основном, конечно, это обычные старушенции, но, как мне кажется, и среди них попадаются достаточно бойкие личности, – предупредила Ульга.

– Бедные мученики! И зачем я только тебя послушал, – взмолился Дорченский.

– Хватит причитать! – цыкнул унд. – Все равно уже поздно поворачивать назад.

Они медленно дошли до конца коридора, где располагались комнаты для бесед и операционные для очищения души. Широкая лестница, ведущая на второй этаж, встретила гостей мраморными статуями двух морских альбатросов, которые в знак предупреждения раскинули свои широкие крылья.

– Нам туда, – уверенно заявила Ульга.

– Может, все-таки одумаешься? – в очередной раз предложил изобретатель.

Девушка обернулась, положила руку ему на плечо:

– А не пошёл бы ты во впадину Дыхла.

– Да что ты взъелась? – не понял Дорченский.

– Потому что надо действовать, а не трястись от страха. Тем более когда осталось проделать какую-то сотню или две шагов.

– Ладно, идём, – смирившись со своей незавидной участью, согласился изобретатель.

– А что там наверху? – вмешался в разговор Крутс.

Ульга подняла фонарь повыше и заговорщицки произнесла:

– Там проживают те, у кого море отняло не только разум, но и поселила внутри морского демона!

Лунный свет осторожно пробивался сквозь решетчатое окно, оставляя на ледяном полуяркий след ночного светила. А дальше три шага – и кромешная темнота.

Ульга остановилась, прислушалась. Казалось бы, ни единого постороннего звука, только случайные крики охраны, доносящиеся снаружи. Но предводительница не торопилась погружаться в пустоту коридора.

– Чего мы ждем? – первым не выдержал Ян и слегка повысил голос.

Ответом ему был покачивающийся перед носом кулак. И буквально через секунду Дорченский понял причину промедления. Из тьмы вырвался протяжный храп. А затем ещё целая рулада сонных звуков.

– Кто это? – вздрогнул Крутс.

– Всего лишь небольшая проблема, – шепнула в ответ Ульга и протянула ему шоко-бой. – Твой выход, приятель.

Тяжело вздохнув, унд закрепил оружие на ремне и подошёл к стене – ему не нужно было дополнительного освещения. Кровь подводного родителя сполна наградила его способностями видеть в полной темноте. Квакнув, Крутс посмотрел на свою ладонь, которая стала быстро покрываться мелкими вкраплениями. Рука прикоснулась к стене, затем вторая. Распластавшись по отвесной поверхности, унд не спеша пополз к потолку, а затем в самую пучину мрака.

– Чего ты затеяла? – заволновался Ян.

– Ты мне лучше скажи, твой шоко-бой точно сработает? – Ульга присела на корточки и затаила дыхание.

Дорченский задумчиво почесал затылок, совершенно позабыв о том, что происходит вокруг.

– Ну, наверное, да… дуга даст напряжение, проводник сконцентрирует удар на конце вилки. В общем, все испытания проходили довольно удачно, так что, думаю, промаха не будет.

– А что касаемо человека? – уточнила Ульга.

– Что значит человека? – не понял изобретатель.

– Ну как она человека жахнет? Сильно или не очень?

– В целом это, конечно, не электрический скат, но если… Постой, ты это о чем? Вы что же собрались?..

– Тише, – погрозила пальцем девушка. – Смотри.

Пока они спорили, унд успел проползти по потолку вдоль узких палатных дверей и замер над широким столом, где мирно похрапывала довольно тучная женщина, облачённая в белый врачебный халат и крохотную шапочку. Ночное светило, видимо, тоже решило понаблюдать за происходящим: белое око выглянуло из-за лоскутных облаков и озарило второй этаж.

– Кто это?

– Стражница, – откликнулась Ульга и вновь цыкнула на изобретателя.

Унд завис прямо над мирно посапывающей женщиной и, отцепив шоко-бой, стал медленно вращать ручку зарядного устройства. Индикатор заряда начал медленно наполнять шкалу. Внезапно в тишине раздался неприятный скрип, заставивший стражницу заворочаться, а затем резко встрепенуться и… Все планы заговорщиков поплыли к подводным гиенам! Вскочив со своего места, гигантша расставила в стороны непропорционально длинные руки и протяжно зарычала, будто дворовый пёс.

– Неведомые мученики, да что же это за чудовище! – всполошился изобретатель, хотя прекрасно знал, что на службе в приюте имеются Подопытные. Кто-то считал это выдумкой, кто-то преувеличением, но факт оставался фактом – слухи относительно экспериментов с людьми были правдой.

Стражница и впрямь выглядела довольно устрашающе: острые черты лица, неимоверно длинный крючковатый нос, пакли седых волос, выбивающиеся из-под шапочки, и, конечно же, нуклеиры – затемнённые круглые очки, нечто среднее между рабочими гуглами и сварочной маской. Видимо, яркий свет был противопоказан этим жертвам мутации.

– Успеет? Успеет! – одними губами пролепетал изобретатель.

Подопытная сделала несколько шагов, обернулась и ее ноздри раздулись, вдыхая тяжелый больничный воздух. Ульга никогда раньше не видела такую страшилину. Слышала о подопытных очень много, но чтобы оказаться рядом, нос к носу, такое произошло впервые.

Слухи о людях, на которых испытывали свои кошмарные эликсиры хитроумные алхимики, появились еще прошлой осенью. После того как прибрежные города стали наводняться полукровками и четвертькровками, палата Стасемнадцати лордов не на шутку всполошилась. Нужно было срочно предпринимать ответные действия. И в Пантеоне алхимиков закипела работа. Результат не заставил себя ждать. Спустя всего пару лет, палата лордов объявила о создании людей, наделённых определенными возможностями. А вскоре жители побережья смогли воочию лицезреть результат экспериментов. Первоисточником стал город Шкип, где располагался самый масштабный завод Новохимии. Именно там наладили самое масштабное «воспитание» людей нового поколения.

– Она его чувствует! – заметив странное поведение стражницы, внезапно вскрикнул Дорченский. Он был не в силах сдержать эмоции и, выдав своё присутствие, заставил подопытную отвлечься.

– Трееево… – Стражница кинулась вперёд, пытаясь одновременно вызвать подмогу, но в этот самый миг к ней на плечи с потолка свалился унд.

Он едва успел ударить старуху по затылку, чтобы свалить с ног. Но направив шоко-бой ей в грудь, Крутсу так и не удалось произвести электрический разряд. Подопытная оказалась проворнее унда. Перехватив руку, она схватила его за грудки и отшвырнула в сторону, причём с такой силой, что он пролетел больше трёх футов и со всего маха ударился о стену.

– Пора, – сказала Ульга и ринулась навстречу стражнице.

На ходу она крутанула ручку заряда, выставила вперёд вилку шоко-боя, и совершила отчаянный прыжок. Подопытная не успела отреагировать на внезапную атаку. Повернулась, попыталась взмахнуть руками и… Разряд оказался внушительным. Синяя искра вспышки превратилась в шар. Всего на несколько секунд, а потом погасла.

– Ян, живо, помоги Крутсу, – приказала Ульга, отцепляя с пояса стражницы связку ключей.

Но изобретатель не двинулся с места – прильнув к окну, он затравленно произнёс:

– Все пропало, они возвращаются!

– Скорее, сюда, – мгновенно сориентировалась девушка.

Ей потребовалось всего несколько минут, чтобы открыть все больничные палаты, а самим закрыться в последней комнате, которая отчего-то оказалась абсолютно пустой. Через округлое толстое стекло двери было видно, как коридор быстро наполнился мычащими фигурами, облачёнными в плотные смирительные рубахи. Передвигаясь короткими шажочками, они принялись хаотично слоняться от стены к стене, сталкиваясь плечами, падая и катаясь по полу.

– Ну вот, теперь охране будет чем заняться, – удовлетворённо заявила Ульга.

Только вот не все присутствующие разделяли её мнение.

– Что же мы наделали, сами загнали себя в ловушку, – пролепетал изобретатель.

– Да, навертели, – согласился Крутс, – за такое штрафом не отделаешься. Если прилюдно выпорют – считай нас помиловали…

– Эх, нюни, – с укоризной посмотрела на своих приятелей предводительница. – Ни в какой мы не ловушке. И никто нас не поймает. Не успеют. А вместо того чтобы блеять, лучше бы помогли.

Отсчитав вправо от окна три шага, она повернула налево, и сделала ещё два шага. Достала из сумки нож, и с лёгкостью вскрыла выпуклую подушку стены, внутри которой крылся главный секрет пустой палаты. Быстро оборвав ткань и выпотрошив мягкие внутренности, Ульга с замиранием сердца прикоснулась к ручке старой резной двери. Пока еще трудно было поверить, но факты говорили сами за себя – у них все получилось. Чертежи оказались верными. И все подсказки сыграли свою роль.

Цель была уже близко. Чёрный ход, ведущий на третий этаж, где содержались самые опасные пациенты, действительно существовал.

– Что это такое? – оторопел Дорченский.

– Путь к нашей свободе, – уклончиво объяснила Ульга. – А заодно и отдельная лестница к нашему новому союзнику.

Изобретатель и унд настороженно переглянулись.

Замок открывался снаружи. Три поворота, три щелчка. Они поднялись вверх по ступеням, протиснулись по узкому коридору, проползли по извилистому воздуховоду, который и вывел их в крохотное помещение.

Ульга отставила решётку, спрыгнула вниз, зажгла фонарь и огляделась. Если они оказались в больничной палате, то она в корне отличалась от светлых, обитых мягкими прослойками комнат второго этажа. Это помещение больше напоминало узницу замка Парапет, где содержались самые опасные преступники материка и прибрежных островов.

Луч света окрасил палату в приятные желтоватые тона, вырвав из мрака кирпичные стены с островками мха, скрипучий пол и стальную клетку, болтающуюся под самым потолком.

– Куда ты нас привела? Треклятые утопленники! – впервые выругался унд.

– Сейчас не время выяснять что и как. Помолчи! – огрызнулась Ульга и, приподняв лампу чуть ваше, попыталась осветить металлический каркас. – Сэрг, вы нас слышите. Ответьте, пожалуйста. Мы не причиним вам вреда. Мы пришли с миром.

– Ты что? Там разве кто-то есть? – одёрнул девушку изобретатель.

– По-моему, никого кроме крыс, – буркнул унд.

Ульга ничего не ответила, только повыше подняла лампу, и свет ухватил нечто тёмное, большое, отдалённо напоминающее человека. Испуганно попятившись назад, Крутс наступил на широкую миску, и та со звоном покатилась к стене.

– Что за ужасные условия! И кого только мучили таким безразличием? – поражённо прошептал унд.

– Меня.

Голос был тихим, неуверенным, едва слышным, словно его хозяин воспользовался им впервые за долгие десятилетия.

– Сэрг Кимпл. Это вы? – первой опомнилась Ульга.

– Верно, когда-то это было моё второе имя, – откликнулся узник.

– Это здорово. Значит, мы попали туда куда нужно, – улыбнулась девушка и вытянула из сумки очередное изобретение Дорченского – Компактный хватальщик.

Но Крутс резко остановил ее и тихо спросил:

– Постой. Ты уверена в том, что делаешь?

– Более чем. – Она вырвала руку и попросила: – И не болтай, а лучше подсади меня.

Ребята помогли узнику выбраться из клетки и сделать несколько осторожных шагов. И если это исхудавшее существо и можно было назвать человеком, то только с большой натяжкой. А уж говорить о том, что незнакомец может причинить вред своим спасителям, вообще не приходилось.

Ульга выглянула в окно. Снаружи мелькали факелы и доносились встревоженные крики охраны. Кажется, они уже смекнули, что к чему, и пытались перекрыть всевозможные входы и выходы. А вот проверить флигель для буйных они, по всей видимости, пока не догадались.

– У нас не так много времени, – предупредила предводительница.

– У тебя и на этот случай есть план? – встревожился изобретатель.

– А разве может быть иначе?

Девушка улыбнулась своей фирменной лучезарной улыбкой. И в призрачном свете было видно, как на её щеках возникли симпатичные ямочки.

Растерев пальцами кусок земли, мистер Юнг принюхался и загадочно улыбнулся, указывая на ровный декоративный заборчик из кустарника, за которым виднелась решётка одного из очистительных коллекторов. Как говаривали в таких случаях, пёс взял след и не собирается его отпускать.

– Очень интересное происшествие, – помяв подбородок, советник отошёл в сторону и кинул короткий взгляд на выломанную решётку. – И ведь что удивительно: это произошло именно сегодня.

– Девчонка была не одна. Я чувствую ещё двоих. Тоже молодые и, судя по всему, весьма смышлёные ребятишки, – подытожил Юнг.

– Или хорошо подготовленные, – добавил Буревестник. – Только вот закономерный вопрос: откуда у юных заговорщиков план устройства закрытого медицинского учреждения, а?

Рядом тяжело вздохнул мистер Фрейд:

– Хватать их надо и трясти как липку.

– Вы, конечно же, правы, мой дорогой хвататель. Только для начала их надобно найти. Как вы считаете, мистер Юнг, у наших пронырливых мышат существует тайный покровитель?

Худощавый прищурился и, загадочно улыбнувшись, коротко согласился:

– А то как же.

– Ну тогда считаю наши дела здесь закончены и можно смело отправляться в погоню. – Надев высокую шляпу, перчатки и подхватив дорогую трость из кости северного мермамонта, советник вышел во двор, где его уже ждал чёрный блестящий рокотомобиль.

В саду всё ещё суетились охранники: кто-то орал, кто-то пытался утихомирить разбушевавшихся пациентов, но исправить главное последствие ночного вторжение было уже невозможно – на волю вырвался самый опасный узник Приюта тишины.

За окном мелькали невысокие кирпичные здания и уютные магазинчики, украшенные неоновыми вывесками. Дома веером расходились в стороны, образовывая широкую площадь. В ее центре возвышалась огромная мраморная стела. Но здесь останавливаться не стали. Миновав Южный проспект и углубившись в узкие улочки старого города, рокотомобиль, наконец, затормозил.

– Уверен, что нам сюда? – поинтересовался советник.

– Обижаете, босс. Я их запах на десять миль вперед ни с чем не спутаю, – нахмурился Юнг.

– Он у нас как бы этот… нюхач, – подтвердил мистер Фрейд.

Водитель открыл дверь, позволив Гредерику выбраться на улицу и неспешным шагом последовать за худощавым проводником. Широкие ступени вели вниз, в самое сердце новой транспортной линии. Для небольшого городка событие по своим меркам неслыханное. И кто бы мог подумать, что движение по рельсам станет более эффективным под землёй, чем на ее поверхности.

За последние пару лет подземка разрослась до небывалых размеров – целых пять станций протяжённостью более трёх миль, и всё благодаря лучшему изобретателю города мистеру Фрику Трукту. Он же, в свою очередь, ввиду своей скромности, все заслуги любезно отдал некоему ночному озарению, ну и морскому моллюску-древоточцу. Именно благодаря этим двум стечениям обстоятельств ему удалось создать знаменитый туннелепроходческий щит.

Кинув в корзинку пару монет, советник спустился на перрон, но не стал садиться в первый подошедший поезд, дождался мистера Юнга. Потоптавшись на месте, его проводник немного растерялся. Здесь уловить запах беглецов оказалось не так-то просто – большая толпа людей, замкнутое пространство, тяжёлый смрад от курсирующих в обе стороны паровозов.

– Я так полагаю, у тебя возникли небольшие трудности? – уточнил Гредерик.

– Нет-нет, – заволновался проводник, – прошу немого обождать. Всего минуту, не больше.

У самого края перрона он вытянул шею и сделал глубокий вдох, затем сместился в противоположную сторону, небрежно оттолкнув пожилую пару.

– Чего-то он как бы не очень, – произнёс наблюдавший за ним мистер Фрейд.

– Старый пёс, потерявший нюх, должен руководствоваться только своим опытом, – заключил Гредерик и нетерпеливо посмотрел на часы. – Но чтобы проявить себя у него осталось не так много времени.

Они сели в узкий обитый деревом вагон с неудобными жёсткими сидениями и щелями окон толстого стекла, которые носили скорее декоративный характер, потому как даже если приблизиться вплотную, разглядеть в них можно было разве что своё собственное отражение. Прислужники закрыли двери, паровоз немного потоптался на месте, прогудел и отправился в путь.

– Девчонка явно меня интригует. – Прислушиваясь к стуку колёс и к своим ощущениям от поездки, советник машинально поделился своими мыслями с наемниками.

– Да, это верно. План и правда хитроумный, – согласился мистер Юнг. – Они едва не сбили нас с толку.

Здоровяк оскалил золотые зубы и не преминул уколоть своего компаньона:

– Ну дык, девка все-таки поставила тебя в затруднительное положение…

Их станция была третей по счёту. Площадь Законного билля. Место, где можно не только насладиться анталуской кухней, но и покинуть город в любом из четырёх направлений света. Пересадочная станция почтовых дилижансов и двуколки, способные добросить пассажира до дорожного перрона Острые холмы. Откуда с лёгкостью можно добраться и до Орлиного порта дирижаблей, а если немного потрястись на перекладных, то и до Южного порта Лакриды.

– Я так понимаю, тут наша экскурсия по городу заканчивается? – советник и так все понял по лицу мистера Юнга.

– Конечно же нет, босс, – дрожащим голосом ответил тот. – Мне просто понадобится чуть больше времени, чем я у вас просил. Всего лишь легкое затруднение.

Из внутреннего кармана советник извлек часы. Покачавшись на цепочке, они раскрылись, являя украшенный алмазами циферблат. Мистеру Юнгу было отмерено всего восемь часов. Вполне достаточно, чтобы выспаться одному и исправить положение – другому.

Худощавый низко поклонился и не поднял головы, пока двуколка с его хозяином не исчезла в конце улицы.

– И чего ты так его опасаешься? – почесав бритый затылок, поинтересовался здоровяк.

Мистер Юнг выпрямил спину и надел на голову шапку-котелок. Его лицо скривилось в неприятной гримасе. Сплюнув, он отряхнул твидовый пиджак и только после этого соизволил ответить:

– Иногда, мой дорогой мистер Недоучка, лучше немного склонить шею, чем потом жалеть всю оставшуюся жизнь. Которая, надо заметить, уже не будет такой длинной, как ты того ожидаешь.

Собеседник тяжело вздохнул.

– Получается, как бы с нашим нанимателем лучше не шутить шутки.

Юнг в ответ осклабился и выдул струйку горьковатого дыма:

– Да ты, как я вижу, проявляешь чудеса сообразительности.

Не заметив иронии, здоровяк закивал и, хрустнув кулаками, с готовностью уставился на вереницу длинных запряжённых дилижансов.

– Тогда с чего начнём?

– Как всегда – с неудобных вопросов, сбивчивых ответов и выбивания нужной информации, – зло оскалился худощавый.

– Это моя любимая часть преследования, – показал ровный ряд зубов силач.

Глава 3. Обратной дороги не существует

Вкус студёной воды так и не позволил насладиться приятной прохладой – организм издал рвотный позыв и недавнему узнику пришлось зайтись в протяжном кашле.

– Ничего страшного, – успокоила его девушка. – Скоро тебе станет лучше.

– Ты это специально говоришь? Или у тебя и на этот случай существует очередная безумная идея? – равнодушно спросил унд.

– И вообще, чем, интересно, он может нам помочь? Ты посмотри, он ведь едва на ногах держится! – поддержал приятеля Дорченский.

Но Ульга не обратила на их справедливые замечания никакого внимания. Её заботил исключительно пациент, и ничего больше. Она порхала вокруг него, словно заведенная кукла-марионетка, кормила и поила, поправляла подушку, постоянно интересуясь его здоровьем. И только когда её новый приятель принял лекарство и обессилено провалился в сон, Ульга вытолкала друзей в соседнюю комнату. Теперь можно было немного успокоиться и поговорить.

– И что, скажи на милость, происходит? Может быть, ты все-таки соблаговолишь нам объяснить? – первым не выдержал изобретатель. – У меня накопилось к тебе столько претензий, что, боюсь, если ты не ответишь хотя бы на половину из них, я взорвусь от негодования!

Ульга осторожно прикрыла дверь и грозно зыркнула на Яна.

– А ну тише. Разве не видишь, он ещё слишком слаб. Или ты думаешь легко провести пятнадцать лет в таком месте?

– Что?! – Дорченский схватился за голову и если бы дёрнул посильнее, то наверняка увидел бы у себя в руках пучки собственных волос. – Да ты меня совсем что ли не слушаешь?!

Девушка не спеша отошла к столу и, взяв в руки кружку, гостеприимно произнесла:

– Обещаю, что все расскажу, но только после чашечки душистого чая. А то сегодняшнее ночное приключение вконец меня измотало.

– Что? Измо…

– Прекрати, – одёрнул изобретателя унд. – Дай слово даме. А то, чего доброго, она приложит тебя чайником, чтобы не так сильно разевал рот.

Пауза пришлась как нельзя кстати. Глотнув бодрящего напитка на травах кории и гробла, Дорченский окончательно успокоился и теперь пребывал в состоянии лёгкой дрёмы. А вот Крутс, напротив, нервно поглядывал то на часы, то на невозмутимую предводительницу, ожидая её внятных объяснений.

– Может быть, начнём? – негромко произнёс унд. – Или будем чаёвничать до утра?

Ульга только покачала головой.

– До утра нельзя, слишком опасно. С рассветом за нами придёт экипаж и отвезёт на Тощие холмы. Если промедлим, нам просто не дадут выбраться из города живыми.

Слава святым мученикам и их команде, что Ян Дорченский прикорнул и не услышал эту удручающую фразу, а иначе душераздирающим криком дело бы тут не окончилось.

Унд минуту смотрел на предводительницу, а потом тяжело вздохнул и, опустив голову, поинтересовался:

– Морские безумцы! Ульга, прошу тебя, ответить, во что ты нас всех втянула?

Но ответа не последовало. Ульга была не в силах произнести ни слова. Пыталась, но они застревали где-то внутри, превращаясь в обычные всхлипывания. Внезапно, по её щекам заструились извилистые нити слез.

– Что с тобой? – спросил унд и сам испугался собственного голоса, таким тихим и слабым он не был никогда. – Скажи, чем я… мы можем тебе помочь?

Ульга всегда была для них смелой, задиристой и даже немного сумасшедшей предводительницей. Жили в одном районе-отсеке, питались и играли вместе, даже за пакости отвечали все за одного. И что бы ни произошло, она была с ними наравне: когда забирались на крышу или прыгали со жгута в море. Даже подраться с соседскими мальчишками ей было раз плюнуть. А тут такое… Слезы. Отчаянье. Впервые в жизни. Вот унд и растерялся как последний полукровка.

Неудобная ситуация, когда девушка плачет, а парень просто не знает, чем её утешить. Но к счастью, продолжалось это недолго. Ульга взяла себя в руки, вытерла слезы, поправила короткую прядь рыжих волос, и внимательно посмотрела на друга.

– Ответь, ты доверяешь мне?

– Само собой. Разумеется, – дрогнувшим голосом ответил Крутс.

– Хорошо. – Она ещё раз проверила причёску. – Предположим, я попала в скверную историю. Вернее, в настоящую беду.

– В беду? Хорошо, предположим, – унд нахмурился и надул щеки. – Ульга, прекрати! Я знаю тебя много лет. Хватит юлить! У нас никогда не было друг от дружки секретов. Говори, как оно есть.

– Ну хорошо – действительно попала в беду, – согласилась она. – В очень серьёзную. Только не спрашивай меня, что случилось? Все равно не смогу тебе рассказать.

– И эта самая «беда»… она связана с этим человеком? – мало что понимая в сбивчивой речи подруги, попытался догадаться унд.

Ульга посмотрела на закрытую дверь, за которой отдыхал бывший узник, и с надеждой в голосе сказала:

– Нет, этот человек – совсем другое. Он моё спасение. Нечто вроде выкупа.

– О святые мученики! И что нам со всем этим делать? – с неким возмущением спросил Крутс. – Или ты считаешь нормальным вот так вот, ничего не объяснив, подвергать наши с Яном жизни опасности? Просто назвав это красивым словом «приключение». Прости, но, по-моему, ты заигралась, предводительница.

Часы нервно отсчитывали спешащие к рассвету секунды, а девушка все молчала. Возможно, собиралась с силами, а может быть, просто пыталась подобрать нужные слова. Какая, собственно, разница, главное – унд был прав по всем статьям, и её просчет потянул за собой, словно магнит, целую кучу серьёзных проблем. И теперь опасность грозила не только ей, но и её верным друзьям.

А что дальше? Продолжать опасную игру в кошки-крыски? Или во всем признаться Крутсу, и тем самым окончательно похоронить свои надежды на спасение? Да и при чём тут спасение… Если охотники нападут на след, они не остановятся ни перед чем. И тогда даже унд, с его феноменальной изворотливостью, не сможет избежать их цепких лап.

– Хорошо, я расскажу, но только самое основное. И ни слова больше. А дальше поступай как знаешь, – наконец, выдавила из себя девушка.

Крутс напрягся, положил лапы на колени, будто примерный ученик, и коротко кивнул в знак готовности.

– В общем, предположим, что я совершила ошибку. Ну совсем незазорную, такую малюсенькую ошибочку, которая повлекла за собой череду больших неприятностей, – начала Ульга, а потом остановилась, перевела дыхание и продолжила: – Я думала, что все обойдётся и никто не узнает об этом. Но я проявила легкомысленность. И меня поставили перед сложным выбором, или я… Короче, существует определённая расплата – я притаскиваю этого человека в один из городов Подземья, а мне даруют прощение. Вот, собственно, в двух словах все…

Унд минуту молчал, а затем осторожно спросил:

– А кто конкретно дарует тебе прощение, скажи, пожалуйста?

– Да какая разница, – легко отмахнулась Ульга, напряжение разговора улетучилось само собой. Впрочем, радовалась она слишком рано, ведь основная часть беседы оставалась впереди, жаля своими ядовитыми вопросами.

– Постой, постой, – всполошился Крутс, – Тебе не удастся так просто уйти от ответа. Говори, кто предложил помощь? Кто помог сбежать из округа Дым-Туман? Кто прислал кучера и снял эту квартиру? Отвечай! – не на шутку разозлившись, как любой полукровка, унд мгновенно вышел из себя и крепко схватил Ульгу за руку.

– Отпусти! Слышишь?! – рявкнула она. – И прекрати орать, а то разбудишь…

– Кто?! – громогласный голос превратился в посвистывающий шёпот. Жабры на шеи унда раздулись, сделав его лицо похожим на созревший гриб-шар.

– Кому говорю, хватит, – чувствуя, что гнев приятеля спадает, Ульга аккуратно высвободила руку и, желая окончательно успокоить разбушевавшегося полукровку, все-таки выдала часть информации: – Это был нечеловек.

– Так вот, значит, как! Как я сразу не догадался что здесь замешен ихтиан… Стало быть, Анук решил протянуть мне спасительную соломинку…

Взгляд Крутса удивлённо застыл на месте – в проёме комнаты стоял высокий, измученный худобой человек. Старый, потрепанный жизнью узник. Впрочем, если бы не седые волосы и множество глубоких морщин, он мог спокойно скинуть с плеч лет эдак десять, не меньше.

Усталый взгляд пробежал по присутствующим, немного задержался на девушке, а потом устремился к заколоченному окну.

– Сейчас день или ночь? – делая паузы между словами, спросил Кимпл.

– Ночь, – коротко ответила Ульга. И тут же добавила: – Но с третьего этажа открывается замечательный вид над Подвесные сады и Хромую дорогу к морю. Ой, смотрите, отсюда даже Айсберговую крепость видно.

– Молодой человек, вы не могли бы мне помочь? – На этот раз узник обратился к унду.

– Безусловно. – Крутс растеряно подорвался с места, заставив стол пошевелиться и разбудить свернувшегося на плетёном креслице Дорченского.

– Я что-то пропустил? – сонно поинтересовался изобретатель. Но ему никто не ответил.

За последним доходным домом из красного кирпича с вывеской на двух кованных крюках располагался старый почтовый дилижанс. Он давно сошёл с колеи. Так давно, что проржавевшие бока на целый дюйм вросли в землю. Это произошло в тот самый день, когда повозка потеряла свои «неутомимые ноги». Конечно же, речь идёт о колёсах, но у возниц есть свой закон, свои привычки, своя отличная от простого горожанина жизнь. И в этой самой жизни их вечно дребезжащие и скрипучие повозки имеют имена, желания, а иногда и собственный голос. Достаточно только спросить, и в промежутке между тряской ты сможешь услышать у себя в голове вкрадчивый шёпот. Вот и в тот день, когда извозчик не послушал Почтового Эла, случилась беда. Хотя тот пытался его предупредить, и в голове возницы даже раздалось осторожное предостережение.

Сначала начались проблемы с осью, а чуть позже девочку из Оклонда «вывернуло наизнанку» и пришлось терять драгоценное время у подножия Крик. Два плохих знака за один день. Куда уж доходчивее? Но старому Вудлу было на это плевать. Он уже давно не обращал внимания на приметы и не прислушивался к ровному стуку копыт и протяжному звуку двадцатиместного дилижанса – своего самого преданного в жизни друга.

За это и поплатился.

Засада поджидала их в перелеске Вудон-касс. Обычные залётные бандиты. Такие не продумывают свои налёты, и им не особо важен куш. Только необузданный страх и беспомощные крики жертвы. Они живут своим жестоким ремеслом. И почтовый дилижанс с шестью пассажирами – вполне подходящий трофей. Гора ненужной бумаги, куча всевозможного тряпья и дюжина серебряных. Но разве это главное? Главное – это возможность запугивать, одним словом. Правда для этого ещё надобно не прибить случайную жертву.

Стреляли не в воздух, а прямо в дилижанс. В хромого Вудлу, который не преминул сразу отдать богу душу, пусть сопутствуют ему неведомые мученики! Колеса разбежались в стороны, деревянный вагончик накренился, и десятилетняя история Почтового Эла покатилась под откос.

Довольно скоро после данного инцидента дилижанс попал на свалку, а оттуда на заслуженный отдых. Теперь он исполнял роль обычной сторожевой будки. И его новым другом стал одноглазый Крекен Трок – администратор третьего парка кучеров. Оборудовав внутри дилижанса свой рабочий кабинет, он окружил себя всевозможным ящичками, столиками, шкафами и секретерами. Как это все поместилось внутри такого скромного пространства было известно одному Крекену. Ну и, пожалуй, еще двум местным бродягам, которые помогли затащить внутрь хлам с блошиного рынка, того самого, что приютился на улице Ржавой шпалы.

В своем самодельном кабинете Крекен принимал отчёты двух десятков возниц, обслуживающих вверенную ему вотчину. Обычно они устало заваливались к нему в «апартаменты» и, заискивающе теребя в руках потрёпанный котелок или же шляпу-трубу, отчитывались о проделанной работе. А потом высыпали на потрескавшийся стол горсть заработанных монет. Все по-честному: десять – ему, две – себе. А если возникали противоречия, Крекен звонил в колокольчик, и в дилижанс заходил великан Бред. Довольно разумный тип, умевший не только сносно писать, но и знавший основы арифметики. Обычно он старался не церемониться. Все происходило быстро и предельно чётко. Все монеты ему, а пустой карман – бунтарю. Ну а если тот продолжал противиться, награждал бедолагу одним или двумя сломанными пальцами. Правда такое случалось довольно редко, но являлось достаточно поучительным средством.

До конца смены оставалось ещё около двух часов, когда в кабинет администратора без стука вошли два странных господина. Один – тощий, в дорогом костюме, но с лицом пливуцкого рыбака, что можно сравнить с вытесанной из дерева чуркой. Второй, напротив, был здоров в плечах, одутловат и немного наивен во взгляде. В общем, весьма неприятная парочка. От таких можно ждать чего угодно.

– Вероятно, вы слегка ошиблись кибиткой, – не став присовокуплять слово «господа», довольно лениво сказал Крекен, и даже позволил себе потянуться и небрежно харкнуть в свою любимую плевательную вазу.

– Вы слышали, мой дорогой невежа, мы, оказывается, не туда попали, – ухмыльнулся тощий и без разрешения уселся напротив стола.

Здоровяк, подтвердив слова товарища кивком, остался стоять на месте, но поплотней прикрыл хлипкую входную дверь.

Вести себя в «апартаментах» таким безобразным образом не дозволялось никому. Однако администратор не стал раньше времени трезвонить в колокольчик. Просто у него возник интерес – кому он обязан столь наглому визиту? А вышвырнуть наглецов прочь всегда успеется. Рассудив подобным образом, Крекен скрестил руки на груди и откинулся на спинку своего любимого кресла. Его взгляд продолжал с интересом изучать непрошенных гостей.

– Ну что ж, не будем терять время и перейдём к делу, – хрустнув костяшками пальцев, начал тощий.

Крекен улыбнулся:

– Я весь во внимании, джеееентульменныы. – Правда последнее слово он не произнёс, а скорее харкнул, исковеркав его до невозможности.

– С удовольствием, – согласился худой посетитель, даже не заметив откровенного оскорбления. – Вы, я так понимаю, координируете маршруты возниц, не так ли?

– Звучит немного нелепо, но допустим, – немного поморщился Крекен. Уже после первой фразы он поймал себя на мысли, что гости стали нравиться ему еще меньше.

Тощий побарабанил пальцами по столу.

– Тогда, у нас к вам одна небольшая просьба…

– Вот как? – удивился Крекен. Разговор опять перевалил в интересную плоскость. – И в чем же состоит эта ваша просьба?

– Невероятный пустяк. – Барабанная дробь усилилась. – Нам нужно найти пассажиров, которых перевозил один из ваших подопечных этой ночью.

Опустив голову, администратор бросил на гостей томный с хитрецой взгляд.

– Как его зовут? Может быть, есть номер кэба или дилижанса? Какие-нибудь особые приметы? Есть у меня один одноглазый и двое заик, например.

– Ну я же сказал, только пассажиры, – с разочарование в голосе ответил худощавый. – Их забрали от станции Перепутье, а вот куда отвезли, тоже большой вопрос.

– А не слишком ли много неизвестных, уважаемые? – решив поставить точку в данном разговоре, поинтересовался Крекен.

– Думаю нет, – покачал головой гость, – в самый раз.

Наглость тощего явно превышала все грани дозволенного. Но администратор продолжал размышлять. Господа явно были неробкого десятка, поэтому их манеры можно было отнести либо к бандитской вседозволенности, либо к властной безнаказанности. И если с первыми Крекен был в хороших отношениях и всегда находил общий язык, то вот представители правящей верхушки были ему по меньшей мере безразличны.

Он в очередной раз смерил здоровяка оценивающим взглядом: на военного явно не тянет – не та выправка, расслабленные плечи, развалистая походка. Получается, не солдат и не констебль. Тогда кто? Обычный вышибала или же кулачник? Впрочем, и те и другие давно выдали бы себя несдержанностью. И говорили бы более открыто и прямо. С кем же он имеет дело?

Ещё один плевок в вазу принёс с собой один весьма занимательный план. Чтобы раскрыть человека, достаточно лишить его опоры или, проще сказать, вывести из себя. Крекен задорно оскалился. Правила игры здесь будет диктовать только он и никто другой.

– Да, дельце-то у вас непростое. Я бы даже сказал, сложное, – протянул администратор. – Затратное, если выразиться точнее. У нас, сами понимаете, чуть замешкался и монету потерял. А я что же, по-вашему, должен менять условия?

– Мы были бы очень признательны, – понял намёк посетитель. На столешнице закрутилась серебряная монета с символом дворца лордов – минимальная плата за серьёзную услугу.

Оценив размеры вознаграждения, Крекен потянулся к колокольчику, и кабинет наполнился пронзительным звоном.

– Что-то не так? – удивился тощий.

– Ну что вы, – сквозь силу улыбнулся администратор. – Просто хочу дать поручение своему помощнику относительно вашего щепетильного дела.

– Вот и замечательно, – сложив руки на коленях, гость кивнул своему плечистому приятелю и застыл в ожидании.

Далее события приобрели исключительно хаотичный характер, который был настолько привычен для Крекена, но увы не сыграл ему на руку. Слишком уж поздно он смекнул что к чему. И слишком рано подал привычный сигнал для Бреда.

Великан, как обычно, ввалился в «апартаменты», грозно хрустя кулаками и не вынимая изо рта огрызок мехеканской сигары. Издав грозный рык, он, не заметив здоровяка, сразу направился к худощавому, который и не думал скрываться от надвигающейся опасности. Вместо защиты гость резко атаковал. Только не возникшего за спиной вышибалу, а Крекена – того кто подал звонкий сигнал.

Нож вырвался из-под стола, как из недр подземья, и пригвоздил правую ладонь администратора к столешнице. Не успев опомниться, тот лишь ощутил нестерпимый жар, охвативший всю руку до самого плеча. Бред поспешил хозяину на помощь, но не успел сделать даже шага. Мистер Фрейд срубил его молниеносным ударом с левой. Бах, и непобедимый великан повалился на пол, словно мешок с тыквами. Второй удар был скорее контрольным, чем добивающим – Бред уже не подавал признаков жизни.

– Дрянные черви! Вы что творите?! – взвизгнул Крекен.

Перевес сил был очевидным, так что юлить и пытаться диктовать свои условия просто не имело никакого смысла.

– Итак, предлагаю продолжить нашу увлекательную беседу. – Тощий как ни в чем не бывало поправил пиджак и, щёлкнув крышкой часов, добавил: – Поторопитесь, мистер нерешительность, до утра осталось не так много времени.

– Да кто вы такие, убогие мученики?! – взмолился администратор.

– Нет-нет, – покрутил пальцем гость. – Это неправильный вопрос. А правильный звучит так: будьте любезны, подскажите, как выглядят те, кого вы ищите? И именно его вы должны были задать, мистер глупец.

И тут Крекен, наконец, понял, что проиграл. Окончательно и бесповоротно. Так, как это делают отчаянные кутилы, поставив последнее на неверную цифру, или неопытные нырялы – не рассчитав при погружении воздуха.

Повесив голову и прижав к груди раненую руку, он коротко кивнул. Теперь его жизнь висела на тонком волоске. И достаточно было одного неверного слова, чтобы плечистый здоровяк одним умелым движением свернул ему шею.

Он не был похож на глубинщика или иного военного. И сколько Дорченский не пытался себя убедить в обратном, у него это не получилось. Просто измученный до предела человек лет пятидесяти или чуть старше. Отрешённый взгляд, тощее тело, испещрённое морщинами и глубоким рубцом на левой щеке лицо. Узник кошмарной лечебницы, лишившийся памяти, сил и всяческого желания жить. И именно по этой причине юный изобретатель никак не мог понять, зачем они вытащили сэрга Кимпла из того ужасного места, где тот находился?

Молчание длилось долго. В какой-то момент Ульге даже показалось, что они просидят так до самого рассвета. Осторожные переглядывания, тяжёлые вздохи. Ни единого слова. Ничего.

Ложка слишком громко ударила о стенку чашки, заставив девушку вздрогнуть и покоситься на бывшего глубинщика.

– Значит, все-таки ихтианы? – тихо спросил он.

– Глупые мученики! Во что же ты вляпалась, Ульга? – мгновенно откликнулся унд.

Его слова заставили Дорченского испуганно вздрогнуть и требовательно уставиться на предводительницу.

– А что здесь происходит?

Её взгляд заметался по сторонам и, наконец, остановился на Крутсе.

– Хватит. По-моему, мы с тобой договорились…

– О чем? О чем именно вы договорились?! – взбеленился изобретатель. – Живо отвечай, что здесь происходит?

Умоляющий взгляд Ульги всего секунду задержался на полукровке, а потом уткнулся в стол.

– Хорошо, – вздохнул унд, – я согласен.

– Согласен с чем? – устало прошептал Дорченский.

– Я даю слово помочь нашей подруге и переправить узника в подводный мир. И обещаю не мучить ее лишними вопросов.

– Что ты такое говоришь? – изобретатель схватился за голову и едва не сполз под стол. – Ну уж нет, лично я не собираюсь участвовать в подобной авантюре. – Вскочив со своего места, он решительным шагом направился к двери. Схватившись за ручку, дёрнул её на себя, и в этот самый момент ему в спину, будто кинжал, вонзился тихий мужской голос:

– Поверь, приятель, за порогом не так уж безопасно. И если ты решишь уйти, мы вряд ли сможем тебе помочь.

Застыв на месте, изобретатель осторожно обернулся.

– Я вас не понимаю. О какой опасности вы говорите? Вы это специально?

– К сожалению, Ян, он прав. Это не пустое предостережение. Мы теперь все в одной связке, – виновато произнесла Ульга.

– Те, кто рыщут по темным улицам, мало чем напоминают обычных людей. Они скорее похожи на голодных псов, которые за скромный кусок мяса готовы рвать глотку, лишь бы только услышать милостивый голос хозяина. Поверь мне, сынок, там, – узник указала за окно, – они настигнут тебя гораздо быстрее, чем здесь.

– Но почему я? – затрясся Дорченский.

– Потому что ты оказался рядом с той, кто перешел дорогу весьма серьезным людям, – объяснил Кимпл и, немного подождав, обратился уже к девушке: – Скоро рассвет. Нам пора уходить. Ты знаешь, где следующая остановка?

Ульга коротко кивнула и посмотрела на приятеля. Ян немного постоял в дверях, а потом тихо закрыл створку и вернулся на своё место.

– Хорошо, я с вами, – почти шёпотом озвучил он своё решение. – Только ответьте, у нас есть хоть какой-нибудь план? Если за нами охотятся, то они скоро нас выследят и будут здесь.

Вопросительные взгляды сошлись в одной точке. Ульга пожала плечами и осторожно сказала:

– Мои покровители обещали, что запутают следы и мы сможем добраться до подводного города без помех. Не знаю, верить им или нет. Но говорили они вполне убедительно.

– У ихтианов не существует слова «обман». Но и понятие правды у них тоже весьма расплывчатое, – рассеяно произнес Кимпл. – Ульга, что они сказали делать?

Девушка кивнула и извлекла из сумки тонкую кальку, источающую резкий аромат сухих водорослей, на которой мелким убористым почерком были указаны строгие пункты действий. Четыре верхних были уже зачёркнуты, но оставалось ещё десять. Конечным была окраина резервации Шептун.

– Примерно через час, в начале улицы Первого крылана нас будет ждать экипаж, который доставит прямиком в порт Мореплавателя Бигля. Места уже забронированы.

– На всех? – настороженно уточнил изобретатель.

– Да, – ответила Ульга и, убрав кальку, едва слышно скомандовала: – Пора собираться. У нас не так много времени.

Бипси Крючконос служил у Крекена не первый год. Деньги вроде достойные, да и обхождение более-менее приличное, никаких тебе издевок или крепких затрещин за просто так. Работай себе и работай, главное, не забывай кидать в копилочку звонкую монету и считай, купил себе избавление от всякого рода неприятностей, которые могут тебя поджидать на узких улочках Ренд-Бау. Вначале, правда, случались неприятные прецеденты, но Вольные ветра, видимо, были хорошо знакомы с боссами Крекена и его возниц старались обходить стороной. А если кто-то залетный и позволял себе пренебречь этим негласным правилом, то в скором времени знакомился с близким окружением Крекена. И именно по этой причине, Крючконос не скупясь сыпал на стол администратора заработанные монеты. Спокойствие и защищённость были для него дороже содержимого собственного кошелька.

Присвистнув на лошадей, Бипс слегка прибавил ход и свернул на слабоосвещённую улицу Ржавого Маховика. Обычный маршрут, который был установлен Крекеном и не должен был меняться ни под каким предлогом.

В это время суток здесь разве что уставшего забулдыгу подберёшь. Да и то не столько заработаешь, сколько намучаешься. Если сразу не заплатил, считай, за свои деньги его катаешь. Будет тебе невнятным голосом указывать куда ехать, а потом либо сбежит на полпути, либо храпнёт, а когда проснётся и слегка протрезвеет, выяснится, что денег у него сроду не водилось. Вот что тут поделаешь?

Похлопав внутренний карман-мешочек, в котором позвякивало двенадцать заработанных за сегодняшний день монет, Бипс решил не искушать привередливую судьбу. Все одно, больше чем положено судьбой, не заработаешь.

Свернув на Тенистую, он остановился возле тусклого газового фонаря и, закинув ноги на поручень, скрестил руки на груди. Сон не заставил себя долго ждать – буквально через минуту он провалился в него с головой, не обращая внимания на фырчанье лошадей и отдалённые крики портовых. В это самое время грузчики занимались снаряжением очередного торгового судна.

Тишина в здешних районах вещь относительная. Бывает поглотит мирно спящих горожан, а бывает резко растворится в случайном крике или лае собак. На такое обычно никто не обращает внимания. Но существовал на Тенистой и другой возмутитель ночного спокойствия. Паб Сухая ракушка – странное место, сочетающее в себе не только угрюмость местных трущоб, но и отчаянное веселье прибрежных островов. Здесь редко играла громкая музыка, заставляя завсегдатаев самих демонстрировать свои вокальные возможности. Но если такое и случалось, толстые стены сдерживали рьяный напор подвыпивших посетителей. До тех пор, пока гуляк не тянуло наружу. Вот тут тишина покорно отступала в тёмные закоулки, а пустую улочку поглощали хрипатые голоса. И когда над городом возникала серая дымка рассвета, и скрипучий зев Сухой ракушки выплёвывал очередного посетителя, в дело вступал Бипс. Он словно опытный рыбак подсекал ослабленную жертву. И стребовав за плёвую поездку втридорога, вёз весельчаков в Девичий дом или к набережной Трех крюков, где веселье не стихало до самого полудня. Подобную науку вбил в голову извозчика именно Крекен. Назвав это место «лункой», он советовал Бипсу как можно чаще проезжать по Тенистой, а лучше и вовсе придерживать лошадей, чтобы те переходили на шаг. Бипс внимательно выслушал наставника и вскоре довёл удачный план до ума. Чем без толку слоняться по пустынным проулкам, он определил отрезок времени, когда завсегдатаи покидают паб, желая сменить место веселья. Спрятав кэб в ночном мраке, Бипс устраивал своего рода охоту на клиентов.

Но сегодня явно что-то пошло не так. Зевнув и потянувшись, извозчик устало огляделся по сторонам. Из Сухой ракушки доносились слабые голоса, а снаружи валялись несколько перебравших рабочих с Кривой верфи. У таких даже если бы имелась возможность заплатить, не стали б этого делать. Лучше спустили бы все деньги на выпивку, чем на плотские утехи. Их главным девизом считались два слова – дёшево и сердито. Поэтому они готовы были ползти в сторону порта, но только не тратить лишнюю монету на извозчика.

– Эх, не везёт так не везёт, – сгоняя сон, пробурчал себе под нос возница.

В этот самый миг в конце улицы возник призрачный силуэт. Он просто выглянул из-за угла, словно по команде, и неспешным шагом направился прямиком к кэбу. На голове котелок и костюм явно не по размеру, слишком мал в плечах и не сходится на животе. В руке ни трости, ни фонаря. Бипс машинально перебрал в голове всевозможные варианты и пришёл к выводу, что если незнакомец не обратится к нему за услугой, то он плюнет на бессмысленные ожидания и отправится кружить по маршруту. Все одно, улов сегодня нулевой.

Случайный прохожий добрался до фонаря, под которым пристроился извозчик и, не выходя на свет, остановился.

– Везти, или как? – сплюнув на мостовую, поинтересовался Бипс.

– Даааа, – прохрипел прохожий.

Неприятный сухой голос. Таким обычно отвечают вдоволь наоравшиеся забияки или упёртые спорщики.

– Куда? – приободрился извозчик.

– К дому, – донеслось из темноты.

Затем фигура слегка покачнулась, будто ища точку опоры. Бипс заметил, как тёмный занавес отступил, вырвав бледное перекошенное лицо. Тело тут же привалилось к кирпичной стене.

– К какому именно дому изволит добраться господин? – уточнил возница.

Казалось, вопрос поставил незнакомца в тупик. Он долго ничего не отвечал, а потом повторил свою просьбу.

– К дому меня…

Бипс слышал тысячу обращений от сотни горожан. Они мямлили, шептали и выкрикивали конечный маршрут, но именно эта просьба показалась ему очень странной.

– А деньги имеются? – пристав с козел, задал свой главный вопрос возница.

– Дааааа…

И вновь Бипс уловил в ответе нечто невероятно знакомое.

– Хорошо, залазьте.

Опустив голову как можно ниже, прохожий сделал шаг, но внезапно его резко повело в сторону. Не удержавшись на ногах, он со всего маха ударился плечом о дверь повозки и затих.

Соскочив с козел, Бипс тут же оказался возле тела, лежащего на мостовой. Он резко развернул его на себя, и обомлел. Растерянный и полный ужаса взгляд администратора всего секунду взирал на возницу. Затем Крекен закатил глаза и, запрокинув голову, принялся быстро повторять одну и ту же фразу:

– Отвези меня к девчонке… пассажирка… сегодня… подвозил… отвези меня к девчонке…немедленно.

– Простите… Куда?

Растерянно оглядевшись, возница осторожно потряс хозяина за плечи, но тот, по всей видимости, уже успел испустить дух.

– Мистер… мистер Крекен… Вы меня слышите? Слышите?! – испуганно забормотал Бипс. На извозчика напал мандраж, словно именно его нерасторопность погубила его начальника.

Картина никак не хотела складываться в нечто понятное. Как такое могло произойти? Ведь мистер Крекен был на службе и до самого утра никогда и ни под каким предлогом не покидал свой вагончик…

– Да, мистер Фрейд, ваш искусный навык ещё далёк от совершенства…

Резко обернувшись, возница уставился на незнакомца, который занял его место на козлах.

– Очень хлипкий, что тут поделаешь, – раздался из-за повозки глухой бас. И в следующее мгновение на свет вышел настоящий гигант. Внешне он очень напоминал здоровяка Бреда. Только в отличие от правой руки Крекена этот выглядел более зловеще. И дело было не столько в его грозным виде, сколько в безразличие взгляда. Возница хорошо знал таких персонажей: такие способны по щелчку пальцев лишить человека жизни. В портовых трущобах их называли душегубами, а на южных островах – муэрдами. Или, проще сказать, Тронутыми.

– И почему он упал раньше времени? – продолжил сетовать гигант.

Тощий добродушно улыбнулся:

– Все-то вы не понимаете, мистер недоучка. А между тем, ваша кукла так и не сыграла отведённую ей роль.

Здоровяк неуклюже вытер рукавом нос:

– А все это дудка, будь она не ладна. Всегда выдает на полтона ниже.

– Дудка, говорите? А по-моему, все дело в вашей пустой голове, господин пустобрех. Да сыграй она хоть на два тона выше, хоть ниже, ничего бы не изменилось. Он должен был дойти до повозки и заставить этого олуха ехать куда следует.

Не вмешиваясь в спор, возница все это время пытался привести в чувство своего босса. Но по всей видимости, его работодатель и вправду был мёртв. И никакие увещевания не могли исправить этой неоспоримой истины. Наполненный страхом и отчаяньем взгляд коснулся двух незнакомцев.

– Это вы сделали! Вы гнусные уроды! Вы убили моего хозяина!

Казалось, что возница и думать забыл о той опасности, что исходит от двух господ. Сейчас Бипсом руководил только праведный гнев, и ничто не могло помешать ему выплеснуть свои эмоции на предполагаемых убийц. Он даже хотел вскочить и кинуться на них с кулаками, но вовремя одумался.

– Отчаянный вы человек, как я погляжу, – хищно оскалился худощавый. – Только не боитесь ли вы разделить судьбу вашего дурного начальника? Лично я так не думаю.

Возница попытался ответить, но предательский ком, вставший в горле, заставил его затравленно захрипеть и заткнуться.

– Думаю, вы подтвердили мою догадку, – раздалось из темноты.

Отряхнув свой пиджак от дорожной пыли, тощий осторожно приблизился к Бипсу. Костлявая рука сжала подбородок извозчика. Послышался ужасный хруст.

– Вам этого не простят. За спиной моего босса стоят серьёзные люди, – из последних сил прошептал тот.

– Сомневаюсь, мой милый безумец. – Рука как тиски сдавила скулы возницы, заставив того застонать.

Мерное цоканье копыт вызвало у здоровяка зевоту. Он раззявил свой огромный рот, издал протяжный звук и щелкнул зубами. А потом, хлестнув себя по щеке, вынудил сон отступить. Долгая ночь, полная поисков и усилий, наконец подходила к концу.

– Радуйтесь, мистер Фрейд. Мы приближаемся к нашей заветной цели.

– Замечательно.

Они забрали повозку возницы в качестве трофея. Выставив вперёд руку, Юнг держал на ладони два окровавленных глаза. Крупные пятна почти полностью испортили дорогой твидовый пиджак, но тощий нисколько не сожалел по этому поводу. Главное, задание почти выполнено. И им будет чем порадовать Буревестника.

Повернувшись вполоборота, он запустил руку в крохотное окошко. Когда идёт охота, ошибок быть не должно. Глаза на ладони слегка повернулись сначала в одну сторону, затем в другую. Юнг задумчиво помолчал, а потом удовлетворённо крякнул. Картинка из прошлого возникала прямо в сознании. Все до мельчайших подробностей.

Возница подобрал рыжую девчонку и её спутников на улице Кожевенников. Путь был недолгим – всего пару кварталов. Видимо, беглецы не рассчитывали на серьёзную погоню.

Остановив лошадей возле площади Сухого дерева, Юнг немного помедлил, пытаясь не терять связи с прошлым, и уверенно шагнул к кованной двери с кольцом в виде причудливо изогнутой рыбы-меч.

– Мне нравится твой талант, – почесав затылок, признался Фрейд.

– Навык, мой дорогой друг. Это называется навыком, а не талантом, – уточнил Юнг. – Впрочем, вы правы, он гораздо полезней, чем заставлять мертвецов плясать под вашу механическую дудочку.

– Просто он был очень не-сго-вор-чивый! – рявкнул в ответ силач. – Мерзкий упрямец! Иначе, я бы довёл его даже до границы с Бартилом-Рью.

Юнг устало закатил глаза:

– Не идеализируйте, мистер Фрейд. Прыгнуть выше головы – это не про вас.

Здоровяк резко остановил тощего и дёрнул того за руку, вынудив напарника сжать кулак и раздавить путеводные глазницы.

– Я могу прыгнуть! Я самый сильный! И ловкий! – Огромный палец маятником закачался перед лицом Юнга.

– Вы полный идиот, мой милый вредитель! – зло процедил тощий, вытирая ладони. – И скажите спасибо, что я запомнил, куда поднимались наши подопечные. В противном случае вы лично бы держали ответ перед нашим господином.

Осознав, что натворил, силач растерянно попятился назад и, натянув шляпу на уши, мгновенно превратился в жалкого нашкодившего школяра.

– Прости меня.

– И не подумаю, мистер балбес! – фыркнул Юнг.

Стук в дверь был вежливым, почти неслышным. А повторный оказался оглушительным. Мистер Фрейд не стал дожидаться пока хозяева дома или те, кто скрывался за этими стенами, отопрут замки.

Но в ответ откликнулась только тишина.

– А вот теперь пора вмешаться всерьёз, – решительно заявил тощий.

– Давно мечтал, – покрутив руками, чтобы размять затёкшие мышцы, согласился Фрейд.

Мощный удар плеча заставил хлипкую дверь сорваться с петель и улететь в пустоту комнаты. Они ворвались, словно вихри, заставив вспыхнуть пламя газовых ламп. Приятный голубоватый свет разлился по комнате, вырвав из сумрака сидящие за столом фигуры.

– Ну вот и встретились! – победоносно потёр руки худой. – Недолго же вы от нас бегали.

– Попались, стало быть, – почесав затылок согласился Фрейд.

Сидящие за столом даже не пошевелились. Юнг предполагал, что они кинуться врассыпную. Возможно, даже решат сбежать через окно. Или хотя бы попытаются обороняться… Но такая пассивная реакции его явно обескуражила.

– Мистер Фрейд, вы не могли бы мне помочь? – Нехорошее предчувствие заставило Юнга слегка напрячься и стереть со лба выступившую испарину.

– Очень легко. – Подхватив лампу, здоровяк приблизился к столу и, схватив сидевшего ближе всех мужчину за плечо, дёрнул на себя. Тело неестественно изогнулось и опало, будто мешок. А голова, спрыгнув вниз, покатилась к ногам тощего.

– Подводные твари, вырви глотку! – зло сплюнул Юнг. Он давно обо всем догадался, но вот признаться, что они потерпели очередное поражение, был просто не в силах.

– Что это? – обескуражено произнёс мистер Фрейд, разглядывая рваные куски ткани.

Куклы, словно по команде, покинули свои места и повалились под стол. Ловушка захлопнулась, загнав охотников в опасный тупик.

– Мерзкие твари! – застонал Юнг. Он ожидал от ихтианов чего угодно, но хитрый ход стал для него полной неожиданностью. И даже если предположить, что в действиях подводных хитрецов присутствовала определённая доля везения, все одно, склизкие превзошли людей на целую голову.

И это было только начало.

Те, кто устроил эдакое представление, не собирались путать следы или выигрывать время. Вовсе нет. Они желали раз и навсегда избавиться от донимавших их преследователей.

Причудливый механизм пришёл в движение. Линии узловых верёвок, грузил и крючков начали менять положение предметов: стул отъехал в сторону, шкаф слегка сдвинулся к окну, а куклы повыпрыгивали со своих мест и, устремившись к потолку, застыли, будто несчастные висельники. За спиной захлопнулась дверь, и послышалось едва слышное шипение фитиля.

Ловушка захлопнулась.

– Забавная чехарда, – глупо улыбнулся мистер Фрейд.

– Вовсе нет, умник. Это опасная чехарда, – поправил его Юнг.

Пламя вспыхнуло резко, а следом за ним раздался оглушительный хлопок. Оконные рамы со свистом вылетели на мостовую, едва не покалечив проходившего мимо фонарщика. Тот в последнюю минуту успел укрыться от обрушившейся на него опасности под козырьком широкого балкона. А лошади, запряженные в повозку, забив копытами, сорвались с места и устремились вдоль улицы по привычному для них маршруту.

Глава 4. Опасность на горизонте

Как это часто случается в межсезонье, порт кишел разношёрстной публикой. Кто-то отправлялся в дальнее путешествие, а кто-то возвращался в родные пенаты. Но и те и другие пребывали в какой-то странной рассеянной эйфории. Толпы людей, будто сложные морские потоки, пытались попасть в нужное русло и добраться либо до одного из двенадцати причалов, либо к выходу центрального вокзала, где их ожидали три неизменные вещи: горячие объятия родных, стакан холодного лимонада и любезный извозчик, готовый содрать за поездку втридорога.

– Суетливый однако народец у нас на побережье, – проследив из-за витринного стекла за спешащими пассажирами, заключил Дорченский.

– Ничего удивительного, – отмахнулась Ульга. – Летний сезон закончился и все спешат убраться подальше от штормовых предупреждений и промозглых ветров.

– Не знаю, как вам, а лично мне очень нравятся пустынные улочки, – не согласился изобретатель.

Ульга недовольно поморщилась:

– Интересно узнать, чем они тебе так приглянулись?

– Спокойствием. Есть время все взвесить и подумать о былом. Знаешь, какие мне мысли приходят в голову, когда смотрю на дождливые следы на окне…

– Боюсь даже представить.

– Зря ты так, – обиделся Ян. – Между прочим, все великие придумщики совершали свои открытия в полной изоляции от суетливого общества.

– Тогда, может быть, надо было тебя оставить в приюте, а? – съязвила девушка. – Вот уж где тебе никто не помешал бы малевать свои чертежи, которые, к сожалению… – Она внезапно осеклась и украдкой покосилась на узника, не обидела ли она его, вспомнив о его узилище. Но реакции не последовало. Погрузившись в свои мысли, он потягивал душистый чай из настойки морской пальмиры, полностью отрешившись от окружающей его действительности.

– Ладно, проехали, – спохватилась Ульга и тут же поспешила сменить тему: – Кстати, тебе удалось предупредить родных?

– О чем интересно? – недовольно сжал губы изобретатель. – О том, что их благоверный отпрыск пустился в бега? Или о том, что моя жизнь повисла на краю гиблой пучины?

Ульге захотелось вспылить, но она вовремя взяла себя в руки и лишь тихо ответила:

– Ну хотя бы чиркнул две строчки, что будешь отсутствовать дома какое-то время.

– Чииииркнууул?! – передразнил её Ян. – Знаешь, мои родители, это не твоя наставница из сиротского корпуса. Их сказочками про белого кита не убедишь. Да любое написанное мной предложение, вызовет у них непонимание и дикую обеспокоенность. Вопросы, одни вопросы. Понимаешь? А за этими самыми вопросами наступят неминуемые последствия. Да они ведь весь город на уши поднимут. И достанут меня даже со дна морского. Так что, лучше им оставаться в неведенье так долго, насколько это возможно. Тем более что их научный симпозиум завершится только через неделю.

Девушка согласно кивнула:

– Ну не переживай. Может быть, все ещё образуется. Нам ведь только-то и нужно – попасть на Шептун, добраться до его южной окраины, и сразу обратно. Обещаю. Мы обязательно успеем к сроку.

В ответ Дорченский только отмахнулся. Приобняв приятеля за плечо, Ульга шмыгнула носом и со всем присущим ей задором сказала:

– Да ладно, ну что ты в самом деле. Ты просто представь, что отправляешься в таинственное и полное опасностей приключение, где уведешь массу нового.

– В том то и дело, что полное опасностей, – недовольно подчеркнул изобретатель.

– Пускай так. И что с того?

Ян тяжело вздохнул:

– Интересно, сколько раз тебе надобно обжечься, чтобы перестать видеть мир в радужных гугглах?

– Наверное, ещё пару сотен, – грустно улыбнулась Ульга.

В этот момент у столика возник запыхавшийся, но довольный собой унд. Согнувшись пополам, он позволил себе отдышаться, а потом победно провозгласил:

– Всё, улетел «воробушек». Теперь точно не отвертятся. Предупредил, и дело с концом. Свободен, как ветер в поле. И до следующего межсезонья пусть меня дома не ждут.

– Везёт тебе, – уныло протянул изобретатель.

– А что такого? – удивился Крутс. – Если хочешь, и тебе направлю. У них сейчас выгодные предложения. «Братья Гриблис-Чирик» своих птах хорошенько доработали. Они теперь хоть куда долетят. Да и послания могу записывать длиннее, целых тридцать слов. Две монеты и их «чирика» даже до Гатченского побережья доберётся. И все как надо скажет, твоим же голосом. Ну что насвистишь родителям посланнице?

– Да отстань ты, – скрестив руки на груди, нахохлился изобретатель. – И без твоих шуточек тошно.

Тем временем к столу приблизилась миловидная официантка и, приняв заказ, быстро удалилась на кухню.

– Не очень я люблю здешнюю еду. Готовят всё наспех и часто пересаливают, – состроив кислую мину, выдал Ян.

Унд удивлённо приподнял брови:

– Интересно, когда это ты успел распробовать местные блюда?

– Да прекратите вы оба! – не выдержала и в очередной раз вмешалась Ульга. – В прошлом году это было. Ян тогда по распределению сюда угодил. Помощником механиков-плавунов. Все? Расспросы закончены?!

– Вроде бы да, – растерянно пожал плечами Крутс.

Погрозив обоим приятелем пальцем, Ульга посмотрела на уставившегося в витрину узника. Его безучастный взгляд, словно заплутавший путник, метался среди массивных стоек и узких проходов. В какой-то миг он слегка остановился на случайном путешественнике с огромными чемоданами и вновь погрузился в водоворот незнакомых ему людей.

– Что-то не так? – взволновано поинтересовалась девушка.

Её вопрос немного повисел в воздухе, а потом растворился в гомоне соседних столов. Кимпл так и не ответил. Но не потому что был немногословен. Просто узник был сейчас слишком далеко от портовой суматохи. Настолько далеко, что чисто физически не смог услышать обращённых к нему слов. Впрочем, и картинка перед его глазами была совсем иная. И если бы кто-нибудь осмелился встряхнуть бывшего глубинщика за плечи и попытаться привести в чувство, вряд ли эта затея увенчалась бы успехом.

– Все равно у нас ничего не выйдет, – вздохнул изобретатель, выдав очередную порцию пессимизма.

Глотнув подводного отвара, который считался лучшим утолителем жажды на всем южном побережье, Крутс все-таки решил поддержать разговор и выведать у приятеля те сокровенные мысли, что побудили его сделать неутешительный прогноз относительно их приключения.

– С чего это ты взял? Откуда такая мрачность?

Дорченский грустно улыбнулся:

– Скажи честно, когда ты получил свой «возрастной жетон»?

– Два года назад, на своё четырнадцатилетие, – не раздумывая ответил унд. – И что с того?

– А то, что ты имеешь такие же ограниченные права, как и все здесь присутствующие. За исключением мистера узника, который к твоему сведенью вообще не лишен жетона, – быстро затараторил изобретатель. – А теперь пораскинь мозгами: велики ли у нас шансы пройти береговой контроль? Если хочешь – могу подсказать. Они равны нулю. Потому что без личного разрешения наших родителей, мы не можем покидать пределов полуострова. А о том, чтобы пробраться до Лазурной петли, с которой отправляются батисферы в подводную резервацию, и вовсе речи не идёт. Здесь, знаешь ли, не прогулочный риф. Поверь, Береговым хватит одного взгляда, чтобы понять сколько тебе лет и что нелегально покидаешь порт.

Дослушав изобретателя, унд растерянно уставился на предводительницу.

– Ну, Ульга, теперь твой ход. Что скажешь?

Девушка невозмутимо уставилась на Крутса и уверенно заявила:

– Скажу, что просто надо ждать. Другого выхода у нас все равно нет.

– Что? И это все? Никаких инструкций или подсказок?! – на этот раз не выдержал сам Крутс. – Хочешь сказать, что твои покровители просто сказали ждать? Но сколько? А главное – чего?

– Неприятностей…

Ян вовремя заметил приближающийся патруль. Но одно дело заметить, и совсем другое – избежать этой неприятной встречи.

У любого состоятельного человека рано или поздно появляется некое увлечение. Кто-то называет его хобби, кто-то иначе. Порой его демонстрируют напоказ, но чаще стараются умолчать о тайном пристрастии. Но есть и третий вариант. Когда некий интерес превращается в игру. Которая становится сродни неизлечимой болезни.

Большинство тех, для кого деньги обесцениваются до состояния папиросной бумаги, находят в этом увлечении возможность подчеркнуть свой и без того высокий статус. Только дорогие рокотомобили или сверкающие на солнце драгоценные побрякушки тут ни при чем. Речь идет о чем-то особенном. Например, о некой удивительной и неповторимой коллекции. Эксклюзив, который достать не то что невозможно, а сродни настоящему подвигу. Именно так среди богачей возникают настоящие лидеры. Правда удержать эту высокую планку не так-то легко. Ведь помимо банального капиталовложения в собирательстве нужно проявить еще изрядное упорство. А среди уважаемых лордов таким качеством могут похвастаться далеко немногие. Большинство толстосумов обладают несметными сокровищами благодаря усилию предыдущих поколений. Никаких тебе забот и сложностей. Именно по этой причине общество Редких хранителей столь малочисленно, и слух о новой коллекционной находке воспринимается как внезапное извержение Веззувия. И тогда за её обладание разыгрывается настоящая война, прозванная Особой игрой. Хранители не жалеют ничего – ни средств, ни времени. А порой ввязываются в такие опасные авантюры, что закон превращается для них в пустой, ничего незначащий звук. И неважно, кто или что встанет у них на пути. Да что тут говорить: опасное предприятие требует надёжных людей, способных не обращать внимания на этот самый опасный звук запретов, которому обычно подчиняются простые смертные.

Поправив одно из морских чучел, двухголового трескуна, Буревестник приблизился к огромному зеркальному шкафу, предварительно задёрнув в кабинете шторы. Открыл одну из створок и замер. Возникшая темнота резко отступила. Наружу из непроницаемого хранилища вырвался яркий перламутровый свет, переливаясь всеми цветами радуги. Ровно восемнадцать широкогорлых колб забурлили, скрыв от коллекционера истинных обитателей этих небольших аквариумов. Но вскоре пена осела. Буревестник загадочно улыбнулся. Он вновь лицезрел приятный перламутровый блеск.

Главные экспонаты его бесценной коллекции хранились не в подвалах за толстыми стенами сейфовых замков «Брозерс Крю», вовсе нет. «Брильянты» его коллекции всегда находились под присмотром. Так близко, что если бы кто-то только попытался их похитить, Гредерик лично вырвал бы ему сердце и скормил бы своему рычащему рокеру, который как верный пёс сторожил его кабинет.

– Ну что, мои дорогие, – не без тени сожаления прошептал Буревестник, – вновь настала пора потрудиться. Итак, кто сегодня готов?

Блики стали нервными, прерывистыми. Что ни говори, а даже медузы, не понимая языка человеков, могли ощущать надвигающуюся опасность.

– Чего же вы так засуетились, – забеспокоился Гредерик. – Не надо. Не стоит. Всего один раз. Последний. А если эти олухи вновь облажаются, я лучше скормлю их червям, чем осмелюсь использовать одну из вас снова.

Он бережно взял сочок, предварительно протерев его внутреннюю часть специальным раствором, и погрузил в ближайшую колбу.

Люди всегда полны сомнений и предубеждений, которые редко играют им на руку. Скорее даже наоборот. Они заставляют человека отступить в самый неподходящий момент, хотя надо идти до конца, и свернуть с пути, хотя правильная дорога простирается прямо перед тобой.

Сэрг Гредерик хорошо помнил недоверие со стороны собственных соратников. Его идею о Возрождении отвергли все без исключения. И конечно, он никогда не сможет забыть собственного ликования, когда ему удалось подтвердить свою теорию. Удивительный подводный мир милостиво подарил ему надежду. И это был бесценный приз за долгое и изнурительное путешествие по глубинам Дальнего моря.

Вечные жители мёртвого рифа – медузы, чей жизненный путь не имеет конца. Вечность, вот к чему удалось прикоснуться Буревестнику. И он не просто разрушил одну из древнейших легенд побережье. Он создал новую, ключ к которой сейчас находился в его тайной коллекции.

Сэрг Гредерик повернулся, осторожно приблизился к двум широким каталкам и резко сорвал с них покрывало. Его верные помощники выглядели довольно скверно: обугленные лица, запёкшиеся кровавые блямбы. На их телах не осталось ни одного живого места.

Ну ничего, бывало и хуже, успокоил себя Буревестник. И окончательно принял решение относительно своих подопечных. Теперь он действовал не так аккуратно. Закатал рукава дорого пиджака. Быстро натянул резиновые перчатки, и вывалил на металлическую поверхность содержимое сочка. Его хирургический скальпель с лёгкостью разделил на две половины прозрачную вуаль медузы. Подхватив пинцетом одну из половинок, он раскрыл рот мистера Фрейда и с усилием вдавил её внутрь, так чтобы жительница моря проникла как можно глубже. Остальное дело за природой.

Вторая половина досталась Юнгу. Правда сам процесс вышел более утомительным. Медуза никак не хотела ползти внутрь, шипела и пыталась зацепиться за небо мертвеца. Но Буревестник не привык отступать. Тем более в таких щепетильных вопросах. Впрочем, в последнее время таких задач становилось все больше и больше. И все чаще он убеждался в том, что доверять помощником можно только самое примитивное. Иначе, он вряд ли достигнет желаемого результата.

Стянув перчатки, Буревестник устало повалился в кресло и воспользовался платком, чтобы избавиться от выступившей на висках испарины. Затем извлёк из внутреннего кармана часы и принялся ждать. Обычно процесс воскрешения занимал час, может быть больше. Но после каждого нового случая, время заметно сокращалось. На этот раз потребовалось чуть больше четверти часа. Видимо, организм его подопечных начал перестраиваться, и процесс регенерации значительно ускорился. Записав результат очередного эксперимента в рабочую тетрадь, Буревестник отложил её в сторону.

– С возвращением, господа! – не без гордости произнёс он.

Первым очнулся мистер Фрейд. Здоровяк в целом был более восприимчив к подобным процедурам. И переносил их с меньшими физическими потерями, чем его тщедушный приятель, у которого обычно проявлялась частичная парализация тела.

– Благодарствую, сэрг, – едва слышно ответил здоровяк. – Будто заново родился.

– Хочу отметить, мой уважаемый помощник, что именно это с вами и произошло, – пригубил виски Гредерик.

В этот самый момент жизнь вернулась и к мистеру Юнгу. Захлебнувшись кашлем, он резко согнулся пополам, пытаясь ухватить недостающий ему воздух.

– Как прошло на это раз? – дождавшись, пока мертвецы придут в себя, поинтересовался их воскреситель.

Фрейд привычно почесал затылок, а затем смачно чихнул:

– Да вроде оно как бы и нормально…

Более подробного ответа от него никто и не ждал.

– А что скажет мистер Юнг?

Пытаясь перебороть сковавшую его боль, худощавый слегка потряс головой и, сдерживая приступ тошноты, ответил:

– Меня словно паровой гигант переехал.

– Ну, это старая песня, – ничуть не удивился Буревестник. – Но, может быть, что-то изменилось? К примеру, стало легче выбираться из туннеля безумия?

Тощий скривился, отгоняя неприятные воспоминания:

– Да будут прокляты эти ваши туннели, сэрг. И вот что я ещё скажу: если бы у меня имелось право выбора, я бы лучше сто лет корчился в кошмарных муках, чем снова вернулся назад.

Гредерик прищурился:

– Но у вас ведь его нет, мистер Юнг. Разве не так?

– Вы абсолютно правы, сэрг.

– И прошу впредь не забывать об этом, – повысил голос заказчик. – Вы оба мне обязаны по гроб жизни. И так будет до тех пор, пока я не позволю вам покинуть службу. А пока придётся оживать ровно столько, сколько будет необходимо. Так что, начинайте избавляться от ваших отвратительных старых ран. И потрудитесь припомнить, что конкретно изменилось по сравнению с вашими предыдущими «пробуждениями», – последние слова Буревестник едва не выкрикнул, с трудом сдержав накатившее раздражение.

Опустив голову, тощий кивнул и принялся сдирать толстые слои корки, которые на удивление сходили довольно легко, причиняя минимум боли. Под ранами уже проступала новая розовая кожа. Регенерация, вызванная чудодейственными свойствами медузы, сокращала процесс заживления до нескольких минут.

Советник сделал очередную пометку, тяжело вздохнул и, сцепив ладони, перешёл ко второй части беседы:

– Ну-с господа, а теперь поведайте мне замечательную историю своего ночного триумфа, превратившегося в настоящий огненный фейерверк.

Юнг заметно напрягся, а его плечистый приятель резко вздрогнул и сжал здоровенные кулачища.

– Я порву их в клочья!

– Ну-ну, братец. Не так грубо, – рассмеялся Гредерик. – Безусловно, я предоставлю вам такую возможность. Но для этого мне необходимо знать всё. И в мельчайших подробностях.

Рассказ оказался коротким и ёмким – Юнг старательно опускал ненужные подробности, акцентируя внимания на важных, по его мнению, деталях. Буревестник внимательно слушал, иногда кивал, но не перебивал рассказчика. Только изредка отмечал для себя спорные моменты и вновь замолкал.

Но как только тощий затих, на него обрушился целый шквал вопросов.

– Получается, вы были уверены в подлинности своих видений?

– Я видел их также чётко, как вижу сейчас вас, сэрг, – быстро ответил Юнг.

– И конечно же, вы должны были хорошо запомнить тех самых пассажиров? И сможете описать их в мельчайших подробностях.

Юнг недовольно поморщился и немного помолчал. Покопался в памяти и разочарованно покачал головой:

– Не так чтобы очень. Скорее, весьма смутно. Лицо девушки было будто соткано как нечеткий рисунок.

– Вот как? – искренне удивился Буревестник. – И моё лицо выходит вам видится похожим образом?

– Никак нет, сэрг.

Заказчик грозно сдвинул брови:

– Тогда с какой стати вы сначала говорите, а потом думаете?!

– Это оно как бы… из-за того несговорчивого типа, которого моя дудочка не довела до цели, – вмешался в разговор здоровяк. И принялся виновато объяснять причину неправильной тональности, что выдал его механический инструмент.

– До вас мы ещё доберёмся, мистер Фрейд. А пока давайте закончим с ошибками вашего старшего товарища, – подняв указательный палец, остановил сбивчивую речь здоровяка Гредерик. – Итак, мой уважаемый сыскарь, как же вы умудрились вляпаться в такую банальную ловушку?

Мистер Юнг открыл было рот, но так и не нашёл слов, чтобы оправдаться. Вина лежала исключительно на нём. Недооценить противника – непоправимая ошибка. И как он только мог подумать, что тягаться с подводными существами будет сродни лёгкой прогулке? И самым неприятным в этой ситуации был тот неоспоримый факт, что их заказчик, сэрг Гредерик, предупреждал о сложности данной миссии.

– Получается, эти твари проникли ко мне в мозг? – выдвинул очередную догадку Юнг.

Мерное постукивание авторучки по толстому дубовому столу заставило сыскаря насторожиться. Его наниматель не терпел ошибок. Но ещё больше его раздражали неверные рассуждения. Юнг прекрасно знал – очередной неправильный ответ может пробудить в Буревестнике агрессию, по сравнению с которой его очередное воскрешение покажется детским лепетом.

– Нет, вы неправы, мистер Юнг. Они поступили куда хитрее. Ихтианы затуманили мозги всем, кто помогал в ваших ночных поисках. По сути, вас вели на поводке как упёртого барана. А вы, в свою очередь, безропотно делали то, что им было нужно.

– Мерзкие слизняки! – ударив по бортику каталки, прорычал Фрейд.

– Вы хотели сказать, сообразительные слизняки, – поправил его Буревестник. – Обвести вас вокруг пальца не так-то просто, разве не так? А тут такое упущение.