Тернистый путь к счастью

© Софи Кортес, 2024

ISBN 978-5-0062-8261-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

В 1485 году, когда солнце Йорков закатилось, а на престол взошел первый король из династии Тюдоров Генрих VII, Англия переживала новое рождение. После кровавой междоусобицы Алой и Белой розы страна жаждала покоя и процветания. Но мир был непрочным, а будущее – туманным.

В те смутные времена, когда рыцарские идеалы уходили в прошлое, а на смену им приходили алчность и интриги, жизнь напоминала шахматную доску, где пешки и фигуры сталкивались в непрерывной борьбе. Многие искали лишь власти и богатства, не гнушаясь предательством и вероломством. Но были и те, чьи сердца еще тянулись к добру и справедливости.

Блистательный двор нового короля в Вестминстерском дворце манил аристократов, словно мотыльков на пламя свечи. Знатные лорды и дамы кружились в вихре балов и празднеств, плели хитроумные интриги, скрывая истинные лица за расписными венецианскими масками. Придворная жизнь напоминала театр, где каждый играл свою роль, лавируя между королевской милостью и опалой.

Но за стенами дворца простирался совсем другой мир. Мир, где в скромных домах ютились ремесленники и торговцы, где на узких улочках звенели голоса разносчиков, где в тавернах звучали грубые песни и плескалось эль. Лондон рос и преображался, впитывая новые веяния Ренессанса, что долетали из Италии. Вековые устои рушились, а на их месте возникало нечто небывалое.

И вот в этом круговороте страстей, в декорациях позднего Средневековья разворачивается история, полная приключений, тайн и любви. История о отважном рыцаре Генри Норрисе и прекрасной леди Эллен, чьи судьбы причудливо переплелись на фоне грандиозных исторических событий. Им предстоит пройти через немало испытаний, интриг и искушений на пути к заветному счастью.

Так встретим же наших героев на перепутье времен, в тот роковой 1502 год, с которого начинается их удивительное путешествие длиною в жизнь. Приключение, что навсегда изменит не только их самих, но и ход истории. Окунемся в чарующую атмосферу тюдоровской Англии, где невозможное становится возможным, а древние пророчества обретают новый смысл.

Боевой клич прозвучал. Трубы протрубили начало новой эры. И пока разрозненные фрагменты мозаики судьбы неспешно складываются в единую картину, мы станем свидетелями восхитительной истории о доблести и коварстве, о дружбе и предательстве, о ненависти и любви. Истории, что покорит сердца и останется в памяти навечно.

Глава 1. Турнир рыцарей

Солнечные лучи играли на начищенных до блеска латах, слепили глаза, отражаясь от стальных шлемов с разноцветными плюмажами. Ристалище возле Вестминстерского дворца было украшено по случаю большого турнира пестрыми флагами и гирляндами. На трибунах толпился цвет английской аристократии, ожидая начала поединков. Ведь сегодня, в день святого Георгия, покровителя рыцарей, состязания обещали быть особенно захватывающими.

Шум голосов то и дело взмывал ввысь и опадал, подобно морским волнам. Разряженные в бархат и парчу лорды и леди обменивались сплетнями и щедро рассыпали острóты, скрывая зевоту за расписными веерами. Нетерпение звенело в воздухе, как натянутая тетива лука.

Но вот на ристалище верхом на гнедом жеребце выехал глашатай с длинной витой трубой. По традиции, он должен был объявить начало турнира и представить его участников публике. Герольд натянул поводья, остановив лошадь в центре арены, и поднес трубу к губам. Пронзительный звук разнесся над притихшей толпой.

– Благородные дамы и господа! Достопочтенная публика! – зычным голосом возвестил он. – Сегодня, в славный день святого Георгия, мы собрались здесь, дабы насладиться искусством благородных рыцарей и узреть их доблесть! Слава отважным, презревшим страх смерти во имя чести!

В ответ над трибунами взметнулись приветственные крики и хлопки. Воодушевленный вниманием публики, герольд продолжил:

– А теперь встречайте героев сегодняшних сражений! Рыцари, что на деле докажут свою храбрость и умения! Первым на ристалище выезжает сэр Томас Говард, сын графа Суррея!

На арену под звуки фанфар вылетел закованный в золоченые доспехи всадник на вороном коне. Плюмаж из алых перьев развевался за ним, словно языки пламени. Говард пришпорил жеребца и сделал круг почета, приветствуя публику копьем. По трибунам пробежал одобрительный гул.

– Вызов сэру Томасу бросает не менее отважный рыцарь с загадочным гербом – три золотые звезды на лазурном поле! Встречайте сэра Генри Норриса!

Трубы вновь взорвали воздух. Навстречу Говарду из другого конца ристалища выехал высокий рыцарь в сверкающих стальных доспехах. Забрало его шлема было опущено, так что лица не было видно. Только светлые локоны выбивались из-под шлема, сияя на солнце.

Норрис казался воплощением рыцарского идеала: прямой, словно меч, стройный, подтянутый. Генри и его скакун, могучий белоснежный дестриэ, двигались слаженно, будто единое целое. Казалось, всадник без слов понимает и чувствует каждое движение благородного животного.

Норрис и Говард разъехались по разные концы арены, чтобы занять исходные позиции. Зрители смолкли в ожидании. Воцарилась звенящая тишина, какая бывает лишь перед грозой. Даже ветер, казалось, стих, не смея нарушить этот торжественный миг.

В центр ристалища вышел распорядитель турниров – коренастый мужчина средних лет в камзоле с гербом Плантагенетов. Он поднял вверх белый жезл, подавая сигнал. Две трубы протрубили боевой клич. И рыцари, пришпорив коней, понеслись навстречу друг другу со скоростью урагана.

Казалось, земля задрожала от тяжелой поступи боевых скакунов. Густые облака пыли взметнулись из-под копыт, на миг скрыв всадников от глаз изумленной публики. Грохот сшибающихся доспехов эхом прокатился по трибунам. Обломки копий со свистом разлетелись в разные стороны.

Когда пыль улеглась, зрители увидели, что оба рыцаря сумели удержаться в седлах. Ни один не дрогнул, не покачнулся. Их кони, раздувая ноздри и роняя хлопья пены с удил, вновь поскакали каждый на свой край арены.

– Славный удар! Достойные соперники! – неслось с трибун.

Распорядитель вновь поднял жезл, призывая ко второму раунду. Трубы запели, и рыцари устремились в новую атаку, занеся копья для решающего удара. Теперь уже не на жизнь, а на смерть. Без пощады и милосердия.

Генри нацелил копье точно в забрало шлема Говарда, метя вышибить противника из седла. И тут произошло нечто невероятное. В последний момент Томас резко пригнулся, уходя от удара, и острие копья Норриса, чиркнув по шлему, ушло в пустоту. А вот Говард попал точно в цель.

Тупой конец турнирного копья с хрустом впечатался в грудь Генри. Рыцаря тряхнуло, будто куклу, вышибая из стремян. Под испуганный вздох толпы Норрис кубарем вылетел из седла и покатился по истоптанному песку арены, сверкая доспехами. А его верный конь, обезумев от страха и боли, галопом умчался прочь.

Говард спешился, отбросил обломок копья и подошел к поверженному противнику. Норрис лежал на земле, раскинув руки, не подавая признаков жизни. По трибунам пролетел гул ужаса. Неужели отважный рыцарь пал смертью храбрых прямо на глазах у всего двора?

Томас наклонился и рывком поднял забрало шлема Генри. По рядам зевак пробежал вздох облегчения. Норрис был жив, хоть и изрядно оглушен ударом. Его голубые глаза изумленно распахнулись, а с разбитых губ сорвался хриплый вздох.

– Вы бились достойно, сэр Генри, – великодушно произнес Говард, протягивая руку, чтобы помочь рыцарю подняться. – Сегодня удача была на моей стороне. Но, возможно, в следующий раз фортуна улыбнется вам.

С трудом встав на ноги и пошатываясь, Норрис принял протянутую руку и сжал ее в ответ, скрепляя рыцарское слово. Оруженосцы тут же подбежали к нему, чтобы увести с ристалища и помочь с доспехами.

Над ареной взметнулись приветственные крики и хлопки. Зрители восторгались удалью рыцарей и воздавали хвалу победителю. С королевской ложи, увитой алыми розами Тюдоров, за турниром наблюдал и сам Генрих VII. Тонкая улыбка тронула его бледное властное лицо. Король благосклонно кивнул Говарду, давая знак, что доволен исходом поединка.

А на другой стороне трибуны, в ложе, украшенной гербами Йорков, сидела молодая красавица с копной золотисто-рыжих волос, заплетенных в замысловатую прическу. Это была леди Элеонора Перси, дочь могущественного и знатного графа Нортумберленда. С тревогой следила она за поединком, комкая в пальцах вышитый платочек. И лишь когда стало ясно, что с сэром Генри все в порядке, Элеонора перевела дух и загадочно улыбнулась, словно вспоминая нечто одной ей ведомое.

Но турнир был в самом разгаре. Новая пара рыцарей уже готовилась скрестить копья в очередной схватке. И вновь над ареной разносились боевые кличи, лязг доспехов, ржание боевых коней и восторженные крики толпы. Ведь сегодня, в день святого Георгия, каждый благородный воин жаждал явить чудеса доблести и снискать бессмертную славу.

И пока кружился этот вихрь страстей, пока плелись новые интриги и завязывались тайные союзы, никто из благородной публики не подозревал, что грядут большие перемены. События, что навсегда изменят привычный ход вещей. Ведь в тот день сама судьба уже расставила фигуры на доске, готовясь к партии, которой надлежало войти в анналы истории.

Глава 2. Под сенью трех корон

Пиршественный зал Вестминстерского дворца был залит мягким светом сотен свечей, что мерцали в витых подсвечниках и массивных канделябрах. Высокие стрельчатые окна, забранные цветными витражами, бросали на мраморный пол причудливые блики. Свод потолка терялся в полумраке, расписанный сценами из Ветхого и Нового Завета.

За длинными дубовыми столами расселись победители и участники турнира, лорды и леди, рыцари и богатые горожане. Слуги в ливреях сновали между рядами, разнося блюда с жареным мясом, дичью и разнообразными яствами

От изобилия блюд и ароматов разбегались глаза: фаршированные павлины, увенчанные собственными перьями, словно воскресшие из пепла фениксы; золотистые поросята с хрустящей кожицей; горы сочных фруктов и засахаренных орехов; пирамиды печеных яблок и груш в меду; воздушные сливочные торты с кремом из розовой воды. Гости пировали всласть, запивая диковинные кушанья испанским и французским вином из тяжелых серебряных кубков.

Звуки музыки плыли под сводами, сплетаясь с шумом голосов и звоном посуды. Менестрели в ярких одеждах наигрывали модные мелодии на лютнях, арфах и виолах. Трубадуры распевали баллады о подвигах легендарных героев и несравненной красоте знатных дам. Шуты кувыркались и жонглировали, развлекая гостей дерзкими шутками и прибаутками.

Но внимание всех, от мала до велика, было приковано к возвышению в центре зала, где на троне восседал виновник торжества – король Генрих VII. Первый монарх из династии Тюдоров поражал взор величественной осанкой и проницательным взглядом зеленых глаз. Корона с крупными рубинами и сапфирами сверкала на его высоком челе, оттеняя смуглость кожи.

По правую руку от короля сидела его супруга, королева Елизавета Йоркская. Даже после многих лет брака она оставалась ослепительно хороша. Годы лишь добавили величия и статности ее облику. Елизавета была одета в роскошное платье из золотой парчи с серебряной вышивкой и жемчугами. Золотисто-рыжие волосы королевы были убраны под усыпанный самоцветами горельеф.

По обе стороны от монаршей четы расположились именитые гости: кардиналы в алых сутанах, епископы в фиолетовых рясах, бароны и графы в богатых камзолах и плащах с меховой оторочкой. Все они жаждали снискать благоволение Тюдоров и упрочить свое влияние при дворе.

В отдалении за одним из столов сидел сэр Генри Норрис, прославленный рыцарь, чьи подвиги на полях сражений и на турнирах уже стали легендой. Голубые глаза Генри задумчиво блуждали по залу, словно в поиске кого-то. Взгляд его то и дело обращался к дальнему концу стола, где в окружении знатных дам сидела леди Элеонора Перси.

Неожиданно их взгляды встретились. Казалось, между ними пробежала искра, заставившая обоих смутиться. Генри почувствовал, как сердце забилось чаще, а на скулах выступил румянец. Поспешно отвернувшись, он постарался скрыть волнение за кубком вина. Но мысли его уже унеслись далеко – в тот день, когда он впервые увидел златовласую красавицу.

Это случилось год назад на охоте в Шервудском лесу. Генри, тогда еще совсем юный рыцарь, отбился от королевской свиты, преследуя кабана. Но добыча ускользнула, а сам охотник заплутал в чащобе. Пытаясь отыскать дорогу назад, Норрис неожиданно наткнулся на прекрасную девушку верхом на белоснежном палфри.

То была леди Элеонора, дочь графа Нортумберленда, что гостила у родственников в этих краях. Она тоже потерялась, отстав от своих спутниц. Растерянная и напуганная, Элеонора приняла Генри за лесного разбойника и в страхе натянула поводья, готовясь ускакать прочь.

Но рыцарь снял шлем, явив миловидное лицо и открытую улыбку. Учтиво поклонившись, он представился и предложил юной леди помощь. Поначалу Элеонора колебалась, но вскоре доверилась статному незнакомцу. Ведь в его глазах светились доброта и благородство истинного рыцаря.

Вдвоем они пустились на поиски дороги, беседуя и смеясь, позабыв о тревогах. Генри был очарован красотой и кротостью нрава своей новой знакомой. А Элеонора, в свою очередь, находила в его обществе чувство покоя и защищенности. Лишь к вечеру им удалось выбраться из леса и воссоединиться со встревоженной свитой.

С тех пор образ золотоволосой девы в синей амазонке не шел у Генри из головы. Он грезил о ней днем и видел во снах ночами, мечтая вновь свидеться. И вот сегодня, на турнире, они снова встретились – но уже в статусе рыцаря и знатной дамы, разделенные сословными барьерами и придворным этикетом.

Норрису казалось, что нынешнее празднество – лучший шанс приблизиться к предмету своего обожания. Он уже прикидывал, под каким предлогом подойти к леди Элеоноре и пригласить на танец, когда неожиданно король Генрих поднялся с трона и взмахом руки призвал собравшихся к молчанию.

– Достопочтенные лорды и леди, славные рыцари и добрые горожане! – зычным голосом возвестил монарх. – Ныне, когда весь цвет английской знати собрался под сводами Вестминстера, я хочу поделиться с вами вестью великой важности. Вестью, что определит судьбу нашего королевства на годы вперед!

По залу пробежал взволнованный гомон. Гости вытягивали шеи, стараясь не упустить ни единого слова. Было видно, что грядущая новость не на шутку всех взбудоражила.

– Как вам известно, мой славный предок и тезка, король Генрих VI, был несправедливо низложен и умерщвлен Йорками, – продолжал венценосный оратор. – А корона, освященная Господом, была узурпирована проклятым Ричардом III. Но ныне справедливость восторжествовала, и законный трон вернулся к дому Ланкастеров!

Слова короля потонули в одобрительных возгласах и хлопках. Придворные, чьи симпатии всегда лежали на стороне Алой розы, громко выражали свой восторг. Однако те, кто еще недавно поддерживал Йорков, хранили многозначительное молчание.

– Но мало вернуть корону, если она будет передаваться от отца к сыну без должной легитимности, – вновь заговорил Генрих, сделав эффектную паузу. – Посему настало время закрепить права Тюдоров на престол официально и бесповоротно. И для этого мы решили созвать Великий Королевский Совет!

Эти слова произвели эффект разорвавшейся бомбы. Зал взорвался шумом изумленных голосов. Великий Королевский Совет, собрание представителей всех сословий, духовенства и парламента, не созывали со времен Плантагенетов. Ведь только этот орган власти мог утвердить нового суверена и установить порядок наследования.

– Совет будет созван в Вестминстерском аббатстве в день летнего солнцестояния, – провозгласил Генрих, перекрывая гул толпы. – И на нем, перед лицом Бога и всей Англии, я намерен добиться признания дома Тюдоров единственными законными правителями нашей страны. Отныне и навеки, без тени сомнений!

Эти слова сорвали бурю аплодисментов. Зал сотрясался от выкриков «Слава Тюдорам!», «Многая лета королю Генриху!». Придворные вскакивали с мест, размахивая шапками и салфетками. Казалось, эйфория охватила всех присутствующих.

Но были и те, кто не разделял всеобщего ликования. Люди, чьи лица омрачились при вести о Совете. Могущественные лорды из партии Йорков, чьи владения и привилегии оказались под угрозой. Епископы, опасавшиеся усиления власти монарха за счет церкви. Те, кто был не прочь сыграть на противоречиях алой и белой розы в своих интересах.

Они собирались небольшими группами в темных углах зала, обмениваясь многозначительными взглядами и приглушенными репликами. Было ясно, что грядущий Совет расколет королевство на два лагеря. И исход этого противостояния решит не только судьбу династии, но и всей Англии.

Генри Норрис тоже был встревожен услышанным. Он понимал, что вокруг созыва Совета уже плетутся интриги и заговоры. А значит, предстоящие дни будут полны опасностей и неожиданностей. Рыцарю предстояло решить, на чьей он стороне и за что готов сражаться.

Взгляд Генри вновь обратился к леди Элеоноре. В ее зеленых глазах плескалась тревога, на лбу залегла складка. Норрис знал, что девушка происходит из древнего рода, чья верность Йоркам не подлежала сомнению. Удастся ли им сохранить зарождающуюся симпатию, оказавшись по разные стороны баррикад?

Сердце подсказывало рыцарю, что ради любви он готов примирить Алую и Белую розу. Но разум твердил, что на пути к этой цели придется преодолеть немало препятствий и испытаний. Генри тяжело вздохнул, поднося к губам кубок. Ему предстоял нелегкий выбор. Но он верил, что судьба уже расставила все по своим местам. И что бы ни уготовало грядущее – он примет его с честью и мужеством, как подобает истинному рыцарю.

Глава 3. Тайные свитки и мятежные лорды

Неделя до летнего солнцестояния, Виндзорский замок.

Королевский секретарь лорд Томас Ховард, граф Суррей, стремительно шагал по анфиладе дворцовых покоев, не обращая внимания на почтительные поклоны слуг и стражи. Его мысли были всецело поглощены грядущим Королевским Советом и той ролью, что ему предстояло сыграть в этом эпохальном событии.

Наконец, Ховард остановился перед массивной дубовой дверью, украшенной искусной резьбой с гербами Тюдоров. Он трижды стукнул условным стуком и, дождавшись ответа, вошел в покои. То была личная библиотека и кабинет короля Генриха – святая святых Виндзора, куда допускались лишь избранные.

Просторное помещение тонуло в золотистом свете, струящемся сквозь высокие стрельчатые окна. Стены от пола до потолка были уставлены книжными шкафами с фолиантами в кожаных переплетах. Посреди кабинета возвышался массивный письменный стол, заваленный бумагами, картами и свитками. За ним, подперев подбородок рукой, восседал сам Генрих VII.

– Ваше Величество, – склонился в поклоне Ховард, – я принес документы, что вы изволили затребовать. Списки лордов и епископов, кто будет представлять сословия на Великом Совете.

Король кивнул, жестом предлагая советнику сесть. Он выглядел усталым и осунувшимся, словно бремя забот давило на его плечи неподъемным грузом.

– Благодарю, лорд Томас. Оставьте бумаги, я просмотрю их позднее. Лучше скажите, как продвигается подготовка Вестминстерского аббатства к церемонии? Все ли будет готово в срок?

– Несомненно, Ваше Величество! – заверил Ховард. – Аббат Джон Айслип лично руководит приготовлениями. Главный неф украсят гобеленами и гирляндами. Ваш трон установят перед алтарем, а скамьи для лордов и епископов – полукругом. Хоры разучивают «Te Deum Laudamus» и другие торжественные гимны. К вечеру солнцестояния аббатство будет готово принять гостей.

– Хорошо, – устало потер виски Генрих. – А как обстоят дела с безопасностью? Мне докладывали, что в городе неспокойно. Лондонцы шепчутся о призраке принцев в Тауэре, о проклятии Плантагенетов. Люди напуганы и подавлены.

– Увы, мой король, – вздохнул Ховард. – Слухи и суеверия быстро распространяются в народе. Но капитан вашей гвардии сэр Уильям Кингстон удвоил число стражников на улицах и у ворот. А лорд-мэр обещал закрыть городские таверны на время Совета, дабы избежать пьяных бесчинств черни.

– И все же, – задумчиво проговорил монарх, – мне чудится во всем этом тлетворное влияние Йорков. Эти твари и их прихвостни не смирились с поражением. Готов поклясться, они плетут за моей спиной паутину заговора!

Ховард на миг замешкался, подбирая слова. Он и сам был выходцем из йоркистской партии, хотя и присягнул на верность Тюдорам после битвы при Босворте. Но старые связи и симпатии никуда не делись. Многие друзья и родичи Суррея до сих пор втайне лелеяли надежду на реванш Белой розы.

– Возможно, вы правы, Ваше Величество, – осторожно начал советник. – До меня тоже доходили тревожные вести. Якобы лорды Линкольн и Ловелл собирают на севере армию, чтобы силой добиться возвращения короны Йоркам. А лорд Стаффорд открыто называет вас узурпатором и самозванцем.

Генрих резко выпрямился в кресле, глаза его полыхнули гневом. Он грохнул кулаком по столу так, что чернильница подпрыгнула и едва не опрокинулась.

– Предатели! Изменники! – прорычал король. – Эти надменные ослы возомнили, что могут тягаться с законным государем? Я раздавлю их, как слизней! Повешу, четвертую, насажу их головы на пики у ворот Тауэра!

Ховард невольно сглотнул и опустил взгляд. Ярость Генриха была страшна. Недаром его прозвали «темным драконом» – когда король впадал в бешенство, он не ведал ни жалости, ни пощады. Многие лорды и епископы лишились голов, перейдя дорогу первому Тюдору.

– Но мы должны действовать осмотрительно, государь, – почтительно возразил Суррей. – Лорды Линкольн, Ловелл и Стаффорд – знатные и влиятельные особы. У них много сторонников при дворе и в графствах. Если вы обрушите на них всю мощь короны без веских доказательств измены – это лишь озлобит других баронов.

Генрих прищурился, обдумывая слова советника. Пальцы его барабанили по подлокотнику, выдавая крайнее раздражение. Но постепенно лицо короля разгладилось, на нем проступило выражение холодной решимости.

– Вы дельно рассуждаете, лорд Томас, – процедил он сквозь зубы. – Что ж, мы изобличим этих змей в их же собственном гнезде. На Великом Совете, перед лицом всей знати, духовенства и лондонцев. Предъявим неопровержимые свидетельства их вины. Тогда ни у кого не повернется язык оспорить приговор.

– Воистину так, Ваше Величество, – склонил голову Ховард. – Но какие же свидетельства мы можем раздобыть? Ведь мятежные лорды не станут посвящать нас в свои тайные замыслы.

Король улыбнулся краешком губ – зловеще и многообещающе. Этой ухмылкой он напомнил советнику притаившуюся в засаде лису.

– Мы подошлем к ним лазутчиков, лорд Томас. Верных и умелых соглядатаев, что сумеют втереться в доверие к заговорщикам. Проникнуть в их мысли и планы. А затем доставят нам документы или признания, что опутают йоркистских гадов по рукам и ногам.

Ховард одобрительно хмыкнул. План короля был столь же дерзок, сколь и остроумен. Внедрить своих шпионов в ряды противника, а потом разоблачить изменников с поличным на глазах у всей страны – что может быть эффектнее и убедительнее?

– У меня на примете есть несколько толковых людей, государь, – воодушевленно подхватил Суррей. – Рыцари, купцы, школяры – те, кто умеет и смыслит в тайных делах. Доверьте это мне, и клянусь – мы скрутим крамольников в бараний рог!

– Пусть так оно и будет, – величаво кивнул Генрих. – Действуйте, лорд Томас. Но действуйте неслышно и незримо, аки змий в траве. Пусть предатели не догадаются о нашем замысле до последнего мига. А на Совете мы нанесем им сокрушительный удар.

С этими словами король поднялся из-за стола и твердой поступью направился к окну. Заложив руки за спину, он устремил взгляд на лазурную гладь Темзы, что простиралась до самого горизонта. Но мысли его витали далеко – там, где в полумраке дворцовых покоев и дубрав плелись сети интриги.

– Кроме того, – внезапно обронил Генрих, обернувшись к советнику, – разузнайте побольше о сэре Генри Норрисе. Этот юный рыцарь, победитель недавнего турнира, кажется мне любопытной и многообещающей фигурой. Возможно, он сгодится для наших целей.

– Слушаюсь, мой король, – поспешно согласился Ховард. – Норрис и правда на слуху – говорят, он храбр и честен, предан короне. Но я проверю его прошлое и нрав со всем тщанием.

– Не сомневаюсь в этом, лорд Томас, – кивнул Генрих. – А теперь ступайте. Времени у нас в обрез. К исходу недели я жду ваших известий.

Ховард вновь склонился в глубоком поклоне и, пятясь, вышел из покоев. Сердце его трепетало от возбуждения и тревоги. Поручение короля было сколь почетным, столь и опасным. Но Суррей не привык отступать перед трудностями. Он докажет свою преданность Тюдорам – и заодно, быть может, извлечет выгоду для себя и своего рода.

А в кабинете Генрих VII еще долго стоял у окна, вперив невидящий взор в речные воды. Туманные картины грядущего проплывали перед его мысленным взором. Великий Совет, столкновение былых врагов, триумф новой династии – и зловещая тень прошлого, что незримо витала над всем этим.

Король тяжело вздохнул и перекрестился. Что бы ни уготовила ему судьба – он выстоит и победит. Ради Англии, ради наследия Тюдоров, ради собственной чести и славы. Даже если придется пролить реки крови и усеять путь к престолу горами трупов.

Ибо таковы были правила игры престолов – жестокой, беспощадной и завораживающей. Игры, что велась от начала времен и не прекратится, покуда существуют корона и власть. И Генрих VII знал это лучше, чем кто-либо другой.

Глава 4. В серебряных тенетах

Поместье Нортумберлендов, Лестершир, за день до солнцестояния.

Леди Элеонора Перси сидела у распахнутого окна, задумчиво глядя на цветущий розовый сад. Легкий ветерок, напоенный ароматами шиповника и жасмина, играл с прядками ее золотисто-рыжих волос. На коленях девушки лежала раскрытая книга часослова, но мысли ее витали далеко от молитв.

С того самого злополучного турнира в честь святого Георгия Элеонору не покидали тревожные предчувствия. Королевский указ о созыве Великого Совета, на котором Генрих VII собирался утвердить права своей династии, отозвался в ее душе смутным, необъяснимым страхом. Словно над родом Перси, оплотом йоркистской партии, нависла грозовая туча.

Отец Элеоноры, престарелый и больной граф Нортумберленд, в последнее время стал особенно молчалив и угрюм. Он запирался в своем кабинете на долгие часы, никого не принимая и не посвящая домочадцев в свои мысли. Вести о провозглашении Совета повергли его в мрачное, тоскливое оцепенение.

Брат Элеоноры, лорд Генри Элджернон Перси, напротив, пылал бешеным гневом. Он бранил Тюдоров последними словами, обвиняя их в узурпации трона и истреблении законных наследников. По ночам в покои Генри прокрадывались какие-то подозрительные люди – и из-за закрытых дверей доносились приглушенные, полные ярости голоса.

Сама леди Перси пребывала в смятении чувств. С одной стороны, в ней кипела оскорбленная гордость древнего рода, чьи предки сражались бок о бок с Йорками. Она не могла простить Генриху Тюдору расправы над юным принцем Ричардом и кознями, что привели корону в руки Ланкастеров.

Но с другой – память о встрече с сэром Генри Норрисом в Шервудском лесу и о его подвигах на турнире рождала в душе Элеоноры странный трепет. Этот отважный и благородный рыцарь покорил ее сердце с первого взгляда. Девушка страшилась призрачной надежды, что вспыхнула в тайниках ее естества – надежды на иную жизнь, иную судьбу, где не будет вражды Алой и Белой розы.

Внезапный стук в дверь заставил леди Перси вздрогнуть и выронить томик часослова. Она поспешно поднялась, одернула атласные юбки и произнесла:

– Войдите!

Массивная дверь медленно отворилась, и на пороге показался граф Нортумберленд. Элеонора невольно ахнула, потрясенная видом отца. Граф осунулся, постарел на добрый десяток лет. Щеки его ввалились, кожа приобрела пергаментный оттенок, а некогда живые голубые глаза потухли.

– Отец! – воскликнула девушка, бросаясь навстречу. – Вы так бледны, так исхудали! Вам нездоровится? Позвольте, я пошлю за лекарем…

Нортумберленд остановил дочь слабым жестом иссохшей руки. Губы его искривились горестной усмешкой:

– Полно, дитя мое. Никакой лекарь не в силах помочь моему недугу. Разве что Господь, по милости своей, избавит мою душу от терзаний.

Элеонора всплеснула руками в беспокойстве. Но граф уже прошел в покои и тяжело опустился в резное кресло. Взгляд его блуждал по стенам, увешанным гобеленами с гербами Перси – серебряный лев, вздыбленный на лазоревом щите.

– Я пришел проститься с тобой, дочь моя, – глухо проговорил он, помолчав. – Ибо завтра мне предстоит отбыть в Лондон, на Великий Королевский Совет. Дабы заявить о правах истинных государей Англии – Йорков.

Леди Перси ахнула, прижав ладонь к устам. Сердце ее пронзило недоброе предчувствие. Она опустилась на колени подле отцовского кресла и порывисто сжала его руки в своих ладонях. Пальцы графа были холодны, как лед, и едва заметно подрагивали.

– Отец, умоляю вас! – горячо зашептала Элеонора, заглядывая в потухшие глаза Нортумберленда. – Не делайте этого! Не навлекайте на наш род гнев короля Генриха! Он не простит вам такой дерзости, такого вызова!

Граф печально покачал головой. В его бледном лице отразилась непоколебимая, отрешенная решимость человека, для которого все кончено, кроме долга и чести.

– Ты не понимаешь, дитя, – тихо, но твердо ответил он. – Я не могу иначе. Не могу предать памяти Ричарда, моего господина и друга. Не могу изменить данной ему клятве – даже если это будет стоить мне жизни.

– Но ведь король Ричард пал в битве при Босворте! – воскликнула Элеонора срывающимся голосом. – Его род угас, его дело проиграно. Прошу вас, отец – образумьтесь! Примиритесь с победой Тюдоров. Присягните Генриху, как сделали другие лорды!

Нортумберленд вздрогнул всем телом, словно от удара. Губы его искривились в страдальческой гримасе.

– Никогда! – прохрипел он. – Лучше умереть, чем склонить колени перед узурпатором и цареубийцей! Перед тем, кто обманом и предательством захватил трон, по праву принадлежащий дому Йорков!

Граф судорожно стиснул подлокотники кресла, пытаясь унять охватившую его дрожь. Элеонора испуганно смотрела на отца, не узнавая в этом иступленном, изможденном старике некогда любимого и могучего родителя.

– Послушай меня внимательно, дочь, – с усилием произнес Нортумберленд, и глаза его вспыхнули прежним огнем. – То, что я сейчас открою – величайшая тайна, что вот уже семь лет тяготеет над моей душой, разъедая ее подобно яду. Тайна, которую я поклялся хранить даже под пытками.

Девушка затаила дыхание, боясь шелохнуться. Отец наклонился к самому ее лицу и еле слышно, одними губами прошептал:

– Принц Ричард жив. Он не погиб в битве при Босворте, как думает весь мир. Верные люди спасли его, полумертвого от ран. Они укрыли принца в надежном месте и залечили его увечья. Все эти годы он пребывал в добром здравии, ожидая часа, когда можно будет открыто заявить о своих правах на корону. И вот, этот час пробил!

У Элеоноры потемнело в глазах. Голова ее закружилась, дыхание перехватило. Ей казалось, что все это – лишь бредовый сон, морок воспаленного рассудка. Не может быть, чтобы Ричард Йоркский, последний из Плантагенетов, чью гибель оплакивала вся Англия – был жив!

– Отец… но как… как такое возможно? – пролепетала она, силясь совладать с охватившим ее смятением. – Зачем принц столько лет скрывался, притворялся мертвым? Почему не предъявил права на престол сразу после Босворта?

– Он был слишком слаб и юн, – торопливо зашептал Нортумберленд, озираясь, словно страшась соглядатаев. – А силы Тюдоров – велики и грозны. Нам нужно было время, чтобы Ричард возмужал, набрался сил. Чтобы тайно сплотить вокруг него верных сторонников Йорков, собрать новое войско. И вот, труды наши увенчались успехом! Под знамена принца уже встали лорды Линкольн, Ловелл, Стаффорд. К нам стекаются все недовольные беззакониями Генриха Тюдора. Мы готовы ринуться в бой и вернуть Плантагенетам законный трон!

– Но почему вы решили открыться именно сейчас? – недоуменно спросила Элеонора. – Чем вызван такой риск?

– Великий Совет, – мрачно усмехнулся граф. – Генрих задумал на нем окончательно утвердить права своей династии. Заставить лордов и епископов поклясться ему в верности, отринув прежние притязания. Если это случится – возвращение Йорков станет невозможным. Корона будет потеряна для них навеки.

Он судорожно стиснул пергаментные кулаки, и на миг в его облике проступила тень прежнего могучего графа Нортумберленда – грозы шотландских разбойников и правой руки Белой розы.

– Поэтому завтра, на Совете, я брошу вызов Генриху Тюдору! – прорычал он. – Перед всей знатью и духовенством я объявлю, что король Ричард жив. Призову всех истинных англичан присоединиться к нам и сокрушить узурпатора. Другого шанса у нас не будет!

– Но это безумие! – в отчаянии вскричала Элеонора, ломая руки. – Вас схватят, бросят в Тауэр! Подвергнут пыткам, казнят за измену! Наш род будет опозорен, наши владения – конфискованы! Прошу, отец – одумайтесь, не губите себя и нас!

Нортумберленд медленно поднялся с кресла, опираясь на резные подлокотники. В его глазах стояли слезы, но голос звучал непреклонно.

– Я все решил, дочь моя. И не отступлюсь, даже если это будет стоить мне головы. Таков мой долг – перед Богом, перед Англией, перед памятью моих предков. Я сделаю то, что должен – а там будь что будет.

Элеонора зарыдала, уткнувшись лицом в ладони. Плечи ее сотрясались от беззвучных рыданий. Как убедить отца, как предотвратить надвигающуюся катастрофу? Неужели нет иного выхода, кроме новой войны, новых потоков крови?

Граф нежно обнял дочь за плечи, поглаживая ее по спутанным локонам. От него пахло лавандой и старым пергаментом – запахами детства, родного дома.

– Не плачь, моя девочка, – прошептал он дрогнувшим голосом. – Что бы ни случилось со мной – ты должна быть сильной. Должна продолжить наше дело, сплотить вокруг себя верных людей. Однажды Йорки вернут себе корону – и Перси будут на их стороне, как было всегда.

С этими словами Нортумберленд поцеловал Элеонору в лоб и, шатаясь, направился к двери. Девушка растерянно смотрела ему вслед, чувствуя, как земля уходит у нее из-под ног. Неужели это последний раз, когда она видит отца живым?

Когда тяжелая дверь с грохотом захлопнулась, леди Перси без сил опустилась на пол. Рыдания сотрясали ее тело, мысли путались. Как разорвать этот страшный круг ненависти и вражды? Как спасти отца, брата, семью от грозящей им погибели?

И вдруг в смятенном сознании Элеоноры возник ясный, спокойный образ. Застенчивая улыбка, голубые глаза, светлые кудри. Сэр Генри Норрис, рыцарь в сверкающих доспехах. Тот, кто покорил ее сердце. Тот, кто служит Тюдорам…

Безумная, отчаянная мысль пронзила леди Перси, подобно вспышке молнии. А что если попросить сэра Генри о помощи? Что если умолить его вступиться за Нортумберлендов перед королем? Быть может, он сумеет убедить Генриха помиловать мятежного графа, избежать кровопролития?

Элеонора вскочила на ноги, внезапно преисполнившись лихорадочной решимости. Она не знала, сработает ли ее план. Не знала, согласится ли сэр Норрис рисковать ради нее положением и жизнью. Но выбора не было. Только он мог стать тем мостом, что соединит Алую и Белую розу.

Леди Перси подбежала к столу, схватила пергамент и перо. Лихорадочно, не заботясь о чистописании, она начала строчить письмо. Слова лились из-под пера стремительным потоком, словно вырываясь из самого сердца:

«Сэр Генри!

Пишет вам Элеонора Перси, в отчаянии и слезах. Мой отец, граф Нортумберленд, замыслил безумство – открыто восстать против короля Генриха на Великом Совете. Он грозится объявить, что принц Ричард Йоркский жив и претендует на трон.

Умоляю вас, сэр рыцарь – вмешайтесь, остановите это безумие! Убедите короля пощадить моего отца, простить его за дерзость. Обещайте графу милость и покровительство, убедите отречься от мятежных замыслов. Только вы способны предотвратить новую войну Роз и спасти мою семью от гибели!

Я понимаю, что прошу слишком многого. Понимаю, что вы рискуете навлечь на себя подозрения и опалу. Но вспомните тот день в Шервудском лесу, наш разговор, нашу дружбу. Если хоть искра симпатии ко мне теплится в вашем благородном сердце – умоляю, помогите!

Ваша отчаявшаяся подруга,

Элеонора».

Девушка торопливо скатала и запечатала послание. Подбежав к окну, она лихорадочно огляделась. Слава Богу, вон там, в розовых кустах, мелькнул знакомый камзол! То был Освальд, ее молочный брат и верный паж.

– Освальд! – позвала Элеонора срывающимся шепотом. – Освальд, скорее сюда!

Юноша мгновенно подбежал к окну, вытянулся в струнку. Его ясные карие глаза смотрели встревоженно и преданно.

– Чем могу служить, госпожа? – спросил он, готовый сорваться с места по первому приказу.

– Освальд, ты должен скакать в Лондон немедля! – быстро зашептала девушка, протягивая пажу свиток. – Разыщи там сэра Генри Норриса, рыцаря королевской гвардии. Передай ему это послание тайно, из рук в руки. Во что бы то ни стало!

Молодой паж принял письмо, прижал к груди. В его взгляде мелькнула решимость, готовность свернуть горы по единому слову своей госпожи.

– Будет исполнено, леди Элеонора! – твердо произнес он. – Не пройдет и суток, как письмо будет доставлено сэру Норрису. Клянусь в этом жизнью и душой!

– Храни тебя Бог, милый Освальд, – прошептала девушка, и слезы благодарности заструились по ее щекам. – Поспеши же! От твоей расторопности зависит судьба всех Перси.

Юноша кивнул, вскочил на подоспевшего коня и, вонзив шпоры в бока скакуна, помчался прочь. Только пыль взметнулась на дороге.

Элеонора смотрела ему вслед, чувствуя, как сердце колотится где-то в горле. Она сделала все, что могла. Теперь оставалось лишь ждать и молиться – молиться, чтобы сэр Генри Норрис получил ее послание вовремя.

И чтобы у него достало милосердия и отваги спасти обреченный род Перси от грядущей бури. Даже ценой собственной жизни и чести.

Ведь на кону стояло будущее Англии. И ничто, казалось, уже не могло предотвратить столкновения Алой и Белой розы в грядущей битве за престол. Но, быть может, любовь и преданность двух юных сердец сумеют совершить невозможное – и навести мосты над пропастью, разделившей народ Англии?

Об этом лихорадочно размышляла леди Элеонора, глядя вслед удаляющемуся всаднику, что нес в Лондон ее последнюю надежду. Девушка молила Бога и всех святых, чтобы сэр Генри Норрис внял ее мольбам и рискнул вступиться за обреченный род Перси пред грозным ликом короля Генриха VII.

Глава 5. Совет Алой и Белой розы

Вестминстерское аббатство, Лондон, день летнего солнцестояния.

Яркие лучи солнца струились сквозь высокие витражные окна, разбрасывая по древним плитам пола причудливую мозаику алых, лазоревых и золотых бликов. Казалось, само небо благоволило величественному готическому храму, в чьих стенах вершилась сегодня судьба английской короны.

Величественный неф аббатства был заполнен до отказа. На дубовых скамьях чинно восседали представители высшей аристократии, прелаты церкви, богатые горожане. Пестрые камзолы лордов и расшитые златом рясы епископов мерцали в огоньках тысячи свечей. Гул голосов отражался от сводчатого потолка, сливаясь в неразборчивый, взволнованный шепот.

В дальнем конце нефа, возле алтаря, на возвышении стоял резной дубовый трон под алым балдахином, увенчанным золотыми коронами. Вокруг трона полукругом выстроились рыцари королевской гвардии в начищенных до зеркального блеска доспехах и плащах цвета пламени.

Внезапно звон фанфар разорвал гомон толпы. Тяжелые кованые двери распахнулись, и под торжественный хорал труб и литавр в неф ступил король Генрих VII в окружении блистательной свиты.

На венценосце был расшитый золотом и жемчугом пурпурный бархат, оттенявший смуглость его властного лица. Корона Святого Эдуарда сверкала на высоком челе, а скипетр и держава тускло мерцали в унизанных перстнями пальцах. Взгляд зеленых глаз монарха скользил по застывшим в почтительных поклонах лицам, словно вылавливал малейшие проблески непокорства.

Следом за королем, придерживая тяжелые шлейфы, шли члены Тайного Совета в парчовых мантиях – могущественные лорды Хейстингс, Стэнли, Хоуард, де Вер. Замыкал процессию Томас Ховард, граф Суррей, с золотым жезлом церемониймейстера в руках.

Генрих уверенной поступью взошел на помост и опустился на трон. Свита расположилась вокруг на специально отведенных местах. Граф Суррей трижды ударил жезлом об пол, призывая собравшихся ко вниманию.

– Милорды и почтенные пэры Англии! – провозгласил он зычным голосом, разносящимся под сводами. – Его Величество король Генрих VII, волею Бога и правом победы державный властитель Англии, Уэльса и Ирландии, созвал вас на Великий Совет, дабы возвестить свою державную волю!

Толпа отозвалась гулом приветствий и шарканьем подошв по мрамору. Все взоры обратились к восседающему на троне монарху, чье лицо казалось высеченным из камня.

– Всем вам ведомо, – продолжал Ховард, искусно владея голосом, – сколь тяжкие раны нанесла Англии междоусобная война Алой и Белой розы. Сколько благородной крови было пролито в распре Ланкастеров и Йорков за корону. Но ныне, когда проклятый узурпатор Ричард III повергнут и власть законных государей восстановлена, пора залечить былые раны и навести в королевстве прочный порядок!

Одобрительные крики огласили неф. Увлеченный всеобщим воодушевлением, граф повысил голос:

– Посему Его Величество решил утвердить права славного дома Тюдоров, соединившего Алую и Белую розу, на британский престол – ныне и до скончания времен! А вас, досточтимые лорды, Его Величество призывает принести новую клятву верности законному государю и его наследникам!

Эти слова произвели в зале неоднозначное впечатление. Сторонники Тюдоров разразились овацией, выкрикивая здравицы в честь короля. Но в стане приверженцев Йорков воцарилось зловещее, угрюмое молчание. Они хмуро переглядывались, шепча что-то недоброе.

Сэр Генри Норрис, застывший подле трона с обнаженным мечом, напряженно всматривался в толпу пэров. Он тщетно искал глазами знакомый гордый профиль графа Нортумберленда, но седовласого лорда нигде не было видно.

Послание леди Элеоноры, доставленное пажом Освальдом средь ночи, не шло у Генри из головы. Отчаянная, полная слез мольба девушки потрясла его до глубины души. Сэр Норрис был растерян и смятен: он не знал, как поступить, кому хранить верность.

С одной стороны – вассальный долг и преданность Тюдорам, чьим доверием и милостями Генри был осыпан. Но с другой – любовь к прекрасной леди Перси, чей призыв о помощи он не мог оставить без ответа. Сердце разрывалось надвое, истекало кровью в неразрешимом противоречии.

И вот теперь, стоя в карауле у подножия трона, Норрис с тревогой ждал развязки. Он дал себе клятву, что попытается смягчить гнев короля, когда граф Нортумберленд заявит о своем безумном намерении. Быть может, Генри удастся убедить монарха даровать милость мятежному лорду – в память о былых заслугах и во имя прекращения вражды?

Тем временем церемония на помосте приближалась к кульминации. Лорд-канцлер Джон Мортон, статный прелат в пурпурной сутане, выступил вперед, воздев над головой тяжелое распятие, осыпанное рубинами и сапфирами:

– Милорды! Ныне, перед ликом Господним и святынями церкви, вам надлежит присягнуть Его Величеству королю Генриху на верность и повиновение! Вечное проклятие отступникам, вечная слава верным подданным английской короны! Склоните же колена и целуйте крест, дабы скрепить свою клятву!

Лорды, прелаты и богатые горожане потянулись к помосту неровной вереницей, преклоняя колени и прикладываясь губами к распятию в руках лорда-канцлера. Первыми шли сторонники Тюдоров, громко выкрикивая слова присяги. За ними двинулись и бывшие приверженцы Йорков, хоть и не столь охотно.

Сэр Норрис неотрывно следил за процессией, комкая рукоять меча до боли в пальцах. Внезапно его взгляд выхватил в толпе знакомое лицо. То был лорд Фрэнсис Ловелл, ближайший друг и советник покойного Ричарда III.

Норрис похолодел. Сомнений не было – Ловелл явился на Совет неспроста. Уж не он ли привел в Лондон тайное войско йоркистов, о котором писала леди Элеонора? Не он ли готовил внезапный удар в спину Тюдорам?

Генри напрягся, готовый в любой миг броситься наперерез крамольнику. Но тут он заметил и других лордов, чья верность Белой розе была общеизвестна – Джона де ла Поля, графа Линкольна, и Хамфри Стаффорда. Сердце его упало: заговорщики были тут как тут, затаившиеся в толпе с притворно кроткими лицами.

Однако вопреки ожиданиям Норриса, йоркисты не торопились бросать вызов Тюдорам. Как и прочие лорды, они чинно преклонили колена перед лордом-канцлером, поцеловали распятие и повторили слова присяги, скрепив ее громогласным «Аминь!». Генри недоуменно хмурился: что за игру затеяли эти лисы? Уж не задумали ли обвести короля вокруг пальца лицемерным притворством?

Церемония близилась к концу. Последние пэры принесли клятву верности, и под сводами аббатства вновь загремели приветственные крики и фанфары. Генрих VII поднялся с трона, простирая над подданными руки в широких рукавах. Лицо его сияло торжеством и удовлетворением.

– Благодарю вас, милорды, за верность английской короне! – провозгласил он звучным голосом, легко перекрывая гвалт толпы. – Ныне, когда распри меж Алой и Белой розой окончены и в державе воцарился прочный мир, мы сможем вместе трудиться во имя про…

Но король не успел договорить. Внезапно в дальнем конце нефа раздался громкий треск, звон бьющегося стекла. В цветные витражи полетели камни, и спустя миг двери аббатства с грохотом распахнулись, являя за порогом клубящийся людской водоворот.

В храм ворвалась грязная, вопящая толпа, состоящая сплошь из простолюдинов – ремесленников, подмастерьев, подёнщиков и прочего сброда. Они были вооружены дубинами, вилами и даже наспех выкованными пиками. Над их головами развевались знамена с гербом Белой розы – и хоругви с криво намалеванным гербом Плантагенетов.

– Долой Тюдоров! Смерть узурпатору Генриху! – надрывались мятежники, врываясь в неф. Толпа лордов смешалась, забурлила, шарахнулась в стороны. Сторонники короля в ужасе отступали к алтарю, выхватывая мечи из ножен. Лица придворных посерели от страха.

– Что это значит?!! – взревел Генрих, вскакивая на ноги. Лицо его побагровело от ярости. – Стража! Немедленно разогнать этот сброд! Вздернуть бунтовщиков на воротах аббатства!

Королевская гвардия ощетинилась копьями, ринулась на толпу мятежников. Звон клинков, треск ломающихся древков, крики раненых огласили своды собора. Завязалась ожесточенная схватка – но силы были явно не равны. Стражи не успевали сдерживать напор озверевшей черни.

Тогда вперед выступили рыцари – сэр Норрис и его боевые товарищи. Опустив забрала шлемов, они врубились в гущу боя, прокладывая мечами кровавую просеку. Мятежники валились под их ударами, как трава под косой, но на место павших тотчас вставали новые.

– Во имя Господа, прекратите! – надрывался лорд-канцлер, потрясая распятием. – Остановитесь, безумцы! Не проливайте кровь в святая святых!

Но ярость схватки была неудержима. Крики и лязг оружия заглушали все увещевания. Неф аббатства обратился в побоище, где смешались тела лордов и простолюдинов, стражи и мятежников, невинных и виновных.

И в этой адской круговерти взгляд сэра Генри внезапно выхватил до боли знакомое лицо. В первых рядах мятежников, потрясая двуручным мечом, стоял граф Генри Перси собственной персоной! Лицо его пылало исступлением, седые волосы разметались по плечам.

– Предатель! – взревел граф. – Узурпатор! Ты похитил корону, обманом и кровью добытую Йорками! Но сегодня ты ответишь за все – перед Богом и людьми!

С этими словами Нортумберленд ринулся вперед, прорубаясь через ряды королевской гвардии. Меч его сверкал и свистел, как крылья разъяренного орла – и стражники падали под его ударами, будто снопы под серпом жнеца.