Красные скалы английской Ривьеры

1

Дом Рейчел Смит стоял на углу двух нешумных улиц. Одна из них вела вверх к вокзалу, другая, наоборот, сбегала не очень крутым пригорком к приморской набережной.

Единственным недостатком расположения дома было наличие рядом маленького магазинчика. Обертки от мороженого и пустые пакеты из-под чипсов, брошенные невоспитанными покупателями мимо урны, ветры перекрестка с воодушевлением подхватывали, гоняли вдоль тротуара и заметали под ограду вокруг дома.

Когда-то веселый, а теперь пестрящий мусором вместо цветов садик захирел и подурнел. Кусты давно не подрезались, свежие цветы не высаживались. Многолетники одичали и росли кое-как.

Удручающе выглядела и стена самого дома, где надпись черной краской пересекала всю его ширину. Надпись была сверху кое-как замазана, но слова «СУКА И СУКИН СЫН! ГОРИТЕ В АДУ ОБА!» явственно проступали сквозь жидкую побелку.

Все вместе – и запустение сада, и чья-то криво излитая злоба, и неубранный мусор не внушали ничего, кроме грусти, при взгляде на это жилище.

Именно грусть испытала Эйлин, подходя к дому. Как быстро, всего за пять лет, симпатичный семейный дом, тот самый, что можно было назвать «моя крепость», превратился в заброшенную лачугу.

Эйлин близко с Томом не дружила, но пару раз заходила к нему с другими ребятами. Его мать, Рейчел Смит, всегда была доброжелательна и обязательно угощала друзей сына то печеньем, то домашним лимонадом.

К удивлению девушки, звонок справа от обшарпанной двери работал. Эйлин нажала кнопку сначала слегка, потом до отказа. Она слышала трель внутри дома и терпеливо ждала, прислушивалась, рассматривая завитушки облупившейся краски на косяке двери. Глухая тишина была ответом. Эйлин уже повернулась спиной к двери и приготовилась вновь ступить на пыльную дорожку от крыльца к калитке, как откуда-то из глубины, казалось, мертвого дома послышались шаркающие шаги и недовольный голос:

– Иду, иду! Оливия, опять ты? Какого черта?! Я тебе еще в прошлый раз… – дверь приоткрылась, и седая голова возникла в проеме где-то на уровне груди Эйлин, – …отдала все, что у меня было, – уже тихим голосом женщина закончила свое странное приветствие.

– Здравствуйте, миссис Смит. Вы меня, наверное, не помните. Я – Эйлин Колд. Мы с Томом не были близкими друзьями, но учились в одном классе.

– И что это меняет? Тома нет и не будет. Нечего сюда ходить.

Эйлин и не ожидала теплого приема. Она знала, что город не проявил сочувствия к матери, потерявшей сына. Примитивная толпа приняла установку «яблочко от яблоньки» и устроила буквально травлю родителям Тома.

Отец, Смит-старший, добрый и общительный человек, не смог пережить тихих шепотков у себя за спиной, а иногда и открытых, в лицо брошенных оскорблений. Объявленный толпой бойкот привел его маленькую мастерскую по ремонту компьютеров и фотоаппаратов к полному банкротству.

Смит закрыл мастерскую, погладил жену по голове, как-то коряво поцеловал ее мимо щеки и ушел, не оставив адреса, где его искать. Рейчел не стала ни заявлять о пропаже, ни подавать на развод.

– Миссис Смит, я пришла к вам сказать, что потратила пять лет на освоение науки юриспруденции и судопроизводства. То, что случилось с Томом, – величайшая ошибка. И я вернулась в Торки с единственной целью – исправить эту ошибку.

– Что толку? Ты вернулась, но сына мне это не вернет.

– Тогда почему вы все еще здесь? Почему не продадите дом и не уедете? Вы мазохистка? Вам нравится испытывать на себе незаслуженное презрение людей?

– Да как ты смеешь так со мной разговаривать! Соплюшка!

Рейчел с гневом рванула на себя дверь, но Эйлин успела придержать ее и с силой потянула на себя:

– Поговорите со мной, миссис Смит.

– Зачем мне с тобой говорить?

Эйлин показалось, что в глазах Рейчел блеснули слезы.

– Затем, что я, как и вы, не верю в то, что Том убил Лиз Барлоу.

2

«Рейчел Смит, когда шла открывать дверь, назвала гостя Оливией. Это значит, что моя шустрая подруга уже успела к ней наведаться. Так-так-так. Надо бы торопыге позвонить», – размышляла Эйлин, вылавливая из кружки чайный пакетик.

Она очень старалась быть предельно тихой, не стучать ложкой о край кружки и не шуршать оберткой пачки крекеров. Остальные члены семьи еще крепко спали.

Она взглянула на часы на стене кухни. 5:37 – рановато.

Запахнув поплотнее полы большого плюшевого халата и обхватив горячую кружку обеими руками, девушка вышла через заднюю дверь из кухни в сад. Прошла в его глубину, до самого обрыва. Отсюда открывался потрясающий вид на залив Торбэй. На синие, всегда холодные воды Ла-Манша в обрамлении терракотово-красных скал и прилепившиеся к ним белые здания вилл и отелей. Английская Ривьера во всей своей красе.

Дом был «родовым поместьем», что в современной Англии встречается нечасто. Дети вырастают, старики умирают, дома ветшают и их продают. Новые владельцы редко вкладываются в реставрацию. Дешевле снести и построить новый.

Генри Колд, отец Эйлин, унаследовал дом и пивоварню от своего отца, Артура Колда, и был вполне удовлетворен как качеством производимого на ней пива, так и состоянием дома. Несмотря на все большее засилье вина – каких-то тридцать лет назад вино в Англии воспринималось как заморская экзотика, как баловство для снобов-аристократов, в последние годы с расширением сети супермаркетов потребление народом перебродившего виноградного сока заметно возросло, Генри не сильно расстраивался по этому поводу. Хорошее местное пиво не теряло своей популярности. Англичане любят традиции, а уж работяги с севера, приезжающие в летние отпуска, всегда с удовольствием дегустируют (и в немалых количествах) продукт местного производства.

Эйлин смахнула со старой рассохшейся скамейки облетевшие с липы веточки соцветий, села на нее, поставила кружку рядом. Сколько Эйлин себя помнила, скамейка стояла на этом месте. А сколько лет до этого? Вопрос можно было задать, но что он изменит? Ответ известен. Очень много. Есть фотография, где бабушка Эйлин сидит на этой самой скамейке под этой самой липой, которая уже тогда выглядела старой. Бабушка, наоборот, молодая. Ее красивая рука лежит на ручке допотопной детской коляски на высоких рессорных колесах. Из кружев и оборок выглядывает белокурая детская головка отца Эйлин. Вот как давно стоит скамейка в этом углу сада, а возможно, и дольше.

Слева, на востоке, диск еще красного солнца поднимался из лиловой глубины моря только для того, чтобы бесконечная череда событий «утро-день-вечер-ночь» продолжалась.

Глядя на горизонт, Эйлин мысленно выкладывала перед собой, как карточки перед экзаменом, уже известные факты:

Лора Барлоу была последней, кто видел Лиз. Сестры коротко встретились в субботу 25 августа 2012-го, когда Лиз приехала домой переодеться. Примерно в 22:15.

Лиз Барлоу – 1995 г.р. Белая. Рост: 165 см. Волосы: длинные, светло-каштановые. Глаза: серо-голубые. Одета: черные джинсы, голубая футболка и джинсовая куртка. Машина: подержанное «Пежо-107» синего цвета.

Лиз Барлоу вместе с еще тремя одноклассниками подрабатывала во время каникул в пабе, принадлежавшем отцу одной из девочек, Аманды Рой. Паб «Кот и скрипка» находится на Клифсайд-роуд, у обрыва Баббакомб на восточной оконечности города, недалеко от пещер. Незначительная, но достопримечательность города. С открытой веранды паба открывается один из тех великолепных видов на залив и красные откосы скал, которыми и славился Торки.

После окончания смены Лиз заехала домой. Родителей в этот вечер дома не было. Они вернулись из кино приблизительно в 22:30.

Лиз Барлоу, тогда ей было семнадцать, и ее младшая сестра Лора по очереди ночевали у бабушки в выходные, подменяя сиделку.

Лиз к бабушке не приехала, и та позвонила в 0:45. Родители, Билл и Вера Барлоу, стали обзванивать подруг дочери. В 3:00 воскресенья 26 августа обратились в полицию.

Камера на выезде с Эйв-роуд на Торбэй-роуд в сторону Пейнтона зафиксировала машину Лиз в 22:47.

3

Эйлин вернулась в дом и тихо поднялась по лестнице. Интересно, все родители так деликатны, как ее отец и мачеха, и не трогают ничего в комнатах своих детей, когда «птенцы» улетают из гнезда, или это свойство только ее предков? Дом такой большой, что им и без комнаты Эйлин есть где разгуляться.

У окна, как в школьные времена, стоит стол. Опять же, зачем загромождать спальню, когда малышами дети делают уроки на кухне, а подростками – валяясь на диване. Тем не менее стол пригодился. И пробковая доска, к которой когда-то были приколоты расписание уроков, фотографии подруг и билеты на предстоящие концерты, тоже. Теперь на ней в верхнем левом углу были приколоты фотография Лиз и те самые вырезки из газеты «Торбэй-экспресс», в которых кратко и формально освещалось исчезновение девушки.

Эйлин достала из рюкзака тетради с конспектами и специально купленный для расследования новый ежедневник. Открыла его и сделала первую запись.

Эйлин пролистнула конспекты лекций и довольно быстро нашла с трудом читаемые, торопливо написанные строчки своих записей. Это уже позже, на старших курсах, она стала записывать лекции на телефон, а поначалу, будучи прилежной студенткой, конспектировала их, стараясь не пропустить ни одного слова. Мисс Топшам, преподаватель криминалистики, говорила очень быстро. Как будто спешила за час лекции впихнуть в головы слушателей максимум информации. А информации было действительно много.

Замучившись разбирать собственные каракули, Эйлин открыла лэптоп. И зачем просиживать лучшие годы жизни в универе? Гугл знает все. Она набрала в поисковике «правила работы полиции по обращениям о пропаже людей».

…Поиск пропавших людей начинается с классификации. Следствие разделяет факт пропажи на два вида: «без вести пропавший» и «безвестно отсутствующий».

«Так… Девушку, безвестно отсутствующую уже пять лет, – Эйлин проворчала себе под нос, – мы к этой категории относить не будем. Идем дальше».

…Имеется ряд признаков, по которым можно сделать вывод, что разыскиваемый пропал в результате совершенного над ним насилия. К таким признакам относятся:

– у пропавшего не было причин к неожиданному отъезду;

– из показаний опрошенных лиц становится понятно, что у пропавшего были враги/недоброжелатели;

– оставленные дома деньги, документы, личные вещи, паспорт – т. е. вещи, необходимые для длительного проживания вне дома;

– в адрес пропавшего поступали угрозы.

Эйлин снова заглянула в свои конспекты. Нашла таблицу статистики. Итак:

Под таблицами быстрым и размашистым почерком Эйлин были сделаны следующие пометки.

Эйлин снова постучала по клавиатуре компьютера, и тот, с готовностью собаки опять и опять приносить брошенный мячик, открыл новое окно.

Великобритания

Статистика показывает, что ежегодно в Великобритании пропадает около 180 000 человек. Считается, что это число значительно занижено, поскольку ежегодно открывают 353 000 дел о пропавших без вести. Как и во многих других странах, большинство без вести пропавших – это дети. 80 % из них (в случае Великобритании) находятся в течение 24 часов с момента подачи заявления о пропаже без вести.

Эйлин подняла глаза от конспектов к пробковой доске на стене напротив стола. С фотографии на нее смотрела улыбающаяся Лиз. За последние полгода Эйлин рассматривала эту и другие фотографии ребят, имеющих непосредственное отношение к делу об исчезновении Лиз Барлоу, десятки раз, но теперь она уловила что-то новое в улыбке Лиз. Нет, не загадочное сфумато Моны Лизы и даже не в уголках губ, а скорее, в глазах. Глаза Лиз Барлоу улыбались, но при этом смотрели на тебя так, как будто их хозяйка знает про тебя что-то, чего ты сам не знаешь.

И где ты, Лиз? Где ты потерялась среди ста восьмидесяти тысяч изломанных судеб, в одном проценте ненайденных?

Ответом Эйлин было легкое повизгивание и настойчивое царапанье собачьих лап в закрытую дверь.

– Ой, и кто это там проснулся? И кто это пришел к нам поздороваться? И где мой такой любимый песик?

На душе сразу стало тепло и ласково.

Эйлин встала из-за стола и сделала два шага к двери. В момент, когда дверь еще только слегка приоткрылась, с пола взметнулся клубок бело-серой с кофейными подпалинами шерсти и ловко запрыгнул в открытые для объятия руки.

– А пойдем-ка мы с тобой погуляем, – сказала Эйлин, пытаясь увернуться от мокрых и липких, но таких восторженных и искренних собачьих поцелуев.

4

Есть города, которые меняют свой облик каждый сезон. Желтеют осенью, укрываются белым одеялом зимой, весной утопают в зелени и цветах. Торки не такой. В нем смена времен года почти незаметна.

Возможно, южное побережье Англии в районе городка Торки получило свое пафосное название «Английская Ривьера» в силу того, что, как и его французская сестра, имеет непривычный северному жителю средиземноморский вид. Здесь все располагает к неге и ношению широкополых шляп – вечнозеленые пальмы, кусты алоэ метровой высоты и длинный песчаный пляж. Газоны тянутся вдоль моря, отделяя его от прохоже-проезжей части набережной. Они щедро засажены зимой пестрым ковром из примул и анютиных глазок, а летом – ярко-красными бегониями и бархатцами всех оттенков желтого и оранжевого. В сочетании с цветом моря (в зависимости от сезона оно либо бирюзовое и прозрачное, либо серое, сливающееся с туманным горизонтом) зелень и цветы создают приятную глазу картину, причем, что немаловажно – круглый год.

Картина настолько приятная, что полюбоваться ею народ едет не только из Шотландии и Уэльса, но даже из стран европейского континента.

На два месяца, в сезон отпусков, город наполняется толпой не самых красивых мужчин и женщин. Их максимально оголенные тела демонстрируют миру одновременно уродство человеческих фигур и шедевры творчества мастеров татуировки. Обалдевшие от сладкой ваты, дешевых игрушек и строительства песчаных замков, дети капризничают слишком громко. Им вторят чайки, с воплями ворующие у зевак пончики и жареную картошку. Собаки на поводках шарахаются от чаек, путаются под ногами у прохожих.

В первую неделю сентября отдых заканчивается, и город тихо засыпает до следующего лета.

Избежать вышеописанных неприятностей можно только одним способом. Надо проснуться почти с рассветом. Чайки, еще полусонные и потому молчаливые, гуляют вдоль полосы принесенных ночным приливом водорослей, выискивая застрявших в них рачков и мелкую рыбешку. Над цветниками, оживленными ночной прохладой, как бы поднимается невидимое облако ароматов. Город по-утреннему свеж и прибран, а главное – пуст.

Эйлин всегда была жаворонком.

Пробуждение было избавлением от ночных кошмаров.

Кошмары преследовали ее последние десять лет. С тех пор, как мать покончила с собой, вскрыв вены в ванне.

В тот день девочка пришла из школы, привычно бросила портфель у дверей большой прихожей. Сквозь витражное стекло окна на него упали разноцветные лучи низкого осеннего солнца. Девочка удивилась тишине в доме, цапнула печенюшку из большой жестяной коробки, стоявшей на кухонной столешнице, и зашла в ванную комнату.

С тех пор по ночам с упорной настойчивостью, расталкивая все остальные сны, у нее перед глазами встает та ванна, до краев наполненная красной водой, и крошки печенья, застрявшие в горле, продолжают душить ее.

Эйлин было двенадцать, когда мать ушла из ее жизни, и теперь, будучи взрослой, почти женщиной, Эйлин не уставала удивляться: почему, уйдя, мать не оставляет ее? Зачем этот кошмар приходит к ней опять и опять?

Отец недолго горевал. Дому нужна была хозяйка, девочке пусть не материнская, но женская забота. Уже через полгода в доме появились Дороти и ее сын Мартин. Эйлин не могла понять, зачем нужны эти чужие люди в их доме, но для споров с отцом она была еще слишком мала, да и бесполезное это было занятие. Генри Колд всегда знал, что нужно делать. В результате его знаний у Эйлин появился ее главный друг – фокстерьер Чипс. Теперь, несмотря на почтенный возраст – 10 лет как-никак, Чипс категорически не хотел стареть и продолжал проявлять свою любовь шумно и энергично, как щенок.

Соскучившиеся друг по другу друзья детства весело сбежали по ступеням лестницы. Эйлин сдернула с вешалки поводок и, не пристегивая его к ошейнику, на котором поблескивала латунная бирка в виде собачьей косточки «Если я потерялся, а вы меня нашли – позвоните моей маме. Она в тоске. Тел: ХХХХ», открыла дверь.

Они вышли в лазурное утро середины лета.

5

Полторы мили вдоль пляжа Чипс бежал впереди хозяйки, весело помахивая хвостом и разгоняя чаек. Птицы, уступая дорогу, лениво взлетали и снова садились на сырой песок позади собаки. Те же полторы мили обратного пути пес проделывал уже с меньшим энтузиазмом. Реже отбегал в сторону, не задерживался на предмет обнюхать то одно, то другое и, вбежав в дом, стремительно направился в кухню к своей миске с водой. Эйлин – за ним следом.

Члены семьи уже собрались за столом, и Дороти с готовностью заботливой хозяйки встала навстречу падчерице.

– Тебе глазунью или болтушку?

– Ой, Дороти, не надо такой суеты. Я за годы студенчества привыкла к простой чашке кофе и тосту.

– Ну, так ты будешь питаться в своем Оксфорде, а пока ты в родном доме – вот тебе полный набор.

Она, придвинув к тарелке Эйлин пачку хлопьев, корзинку с тостами, масленку и банку джема, повернулась спиной к столу, лицом к плите. В ту же минуту заскворчала сковорода и запах жареного бекона напомнил Эйлин, что вообще-то она голодна.

– Как погуляли? – спросил отец и, не дожидаясь ответа, поманил Чипса к себе. Похлопал по холке и незаметно сунул под стол кусочек сыра.

– Генри, прекрати кормить собаку у стола, – не поворачиваясь, одернула его жена.

По всему было видно, что этот ритуал повторяется изо дня в день.

Эйлин улыбнулась и насыпала в плошку хлопьев.

– Как идет расследование? – вступил в разговор Мартин, придвигая к ней кувшин с молоком.

– Да все так же. Пытаюсь собрать информацию. Но больше того, что и так общеизвестно, пока не получается. Ты же знаешь, большинство без вести пропавших находятся в первые три дня, чего ж ожидать от поисков спустя пять лет. Многие из опрашиваемых либо не помнят деталей, либо наглухо закрылись и ворошить прошлое не хотят.

– Знаешь, сегодня к вечеру придет твоя бывшая одноклассница и моя невеста Нэнси Джеймс. Придет, правда, по другому поводу, – он хитро подмигнул, – но ты ее поспрошай.

– Что? Нэнси? Я и не знала, что ты с ней… До меня, конечно же, доходили слухи, но я думала, что вы просто встречаетесь. Не знала, что все так серьезно. Поздравляю! – Эйлин стремительно встала из-за стола и обняла сводного брата.

– Да. Ты уж извини. Мы немного притормозили информацию – хотели сделать тебе сюрприз. Ты ведь будешь подружкой невесты?

– Конечно! Но с одним условием: платье без бретелек я не надену. Они ужасны. В них невозможно двигаться. Весь вечер только и делаешь, что подтягиваешь лиф.

– Нет, – Мартин жестом мольбы поднял вверх руки, – вот про фасоны платьев – это уже без меня. Кстати, – продолжил он, – сегодня придет еще и Джим Хикманн. Он будет моим шафером.

– Вот как? Тот самый, который вел поиски Лиз Барлоу?

– Тот самый. Ты должна его помнить. Он тогда только что Чипса не допросил.

– Дело было без меня. Ты забыл? Я в то лето была в лагере «Юный археолог» и вернулась только в середине сентября. Основные дознания уже прошли. Да и что толку было от меня? Я во время пропажи Лиз делала каталог чьих-то костей в Ланкастере. Кстати, я до сих пор уверена, что мы разбирали захоронение сожженных ведьм. Потом, уже в универе, мне попалась книга про то, что там в тысяча пятьсот восемьдесят девятом году казнили восемь ведьм за то, что они «варили шторм», в котором погиб флагманский корабль короля Джеймса Первого.

– Чего еще ожидать от гомика! – воскликнула Дороти. – Голубизна этого «самого умного дурака во всем королевстве» и тогда не была тайной. Еще никто не ненавидел женщин так, как он, – с профессиональной уверенностью заявила она, выкладывая яичницу на тарелку.

Дело в том, что в молодости Дороти была учительницей истории. В душе она монархистка. Считает монархию лучшей формой государственности и обожает королеву Елизавету II. Короли и королевы Англии – ее конек. Собственно, с ее легкой руки Эйлин и заинтересовалась историей и юриспруденцией. Козни, чинившиеся при дворах британских коронованных особ, не снились самым отпетым современным преступникам.

Дороти была хорошей мачехой, но Эйлин начала это понимать всего лишь несколько лет назад, уехав из дома и возвращаясь на пару недель в каникулы. Да и то не во все. Прошлым летом они с Дэнни отправились в вояж по Америке. «По следам первопроходцев» – так назывался их пробег на двух арендованных мотоциклах из Нью-Йорка до Лос-Анджелеса через всю страну. Было здорово, но с тех пор Эйлин предпочитала либо автомобиль, либо поезд.

– И что? Твой Джим сделал карьеру? Судя по моим записям, тогда он был начинающим следователем, а теперь?

– Теперь он дорос до звания «детектив-инспектор».

– Круто. Особенно в наших краях, где самое тяжкое преступление – это угон чьей-нибудь лодки по пьяни. Так, забавы ради или девочек покатать. – В голосе Эйлин звучали ноты сарказма.

– Не только. Жизнь в прибрежном городе всегда имеет свои подводные течения. Тут тебе и контрабанда, и трафик наркотиков, и чего посерьезнее. – Дороти забрала у Эйлин пустую плошку из-под хлопьев и поставила перед ней тарелку с яичницей. Как в детстве, полоска бекона изображала улыбку, а две кляксы кетчупа – глазки веселой мордочки. – Тут тебе и незаконная миграция, и живой товар, – закончила она.

– Да ну? До сих пор? – удивилась Эйлин.

– Что ты меня спрашиваешь? Спроси Джима – он в центре событий.

– Только имей в виду, – вставил Мартин, – он не любит говорить о работе, а нам и не надо. У нас есть другие темы для разговоров. Правда, пап? Устроим мальчишник в твоей пивоварне?

– Еще чего удумал! Чтобы твои дружки мне ее вконец разгромили?

Эйлин резануло его обращение к Генри «пап». Она всегда называла мачеху по имени, а Мартин, хоть и старше ее на шесть лет, сразу принял отчима и стал называть его отцом. Тем более, что в то время, когда семьи «слились», Мартин уже заканчивал школу. Вместе одной «семьей» они жили всего два года. Сразу после окончания он поступил в военную академию. Даже в Афганистане успел побывать. «Возможно, – говорила себе Эйлин, – он таким образом компенсирует армейские уставные отношения: там „Да, сэр. Есть, сэр“. А здесь по-домашнему: „мамуля“, „пап“, „сеструха“. А впрочем, какая разница? У него вон – без пяти минут своя семья».

6

– Эйлин, Эйлин, ужин готов, – снизу из гостиной звала Дороти.

Эйлин кинула взгляд на спинку стула, где висело не самое нарядное (у нее в гардеробе и так платьев было – раз-два и обчелся), но все же подобие девичьего наряда. Потом подумала и решила, что гости не такие уж и важные – можно и в джинсах остаться. Убрала платье со стула в шкаф, посмотрелась в зеркало и решила, что строгая белая сорочка лучше подойдет для знакомства без пяти минут адвоката с инспектором-криминалистом.

Как и подозревалось, все уже сидели за столом, и единственный свободный стул оказался по правую руку от Джима. Он вежливо приподнялся, ожидая, когда она сядет. Все эти тонкости этикета растворились в воздушных поцелуях, которые через стол без всяких формальностей и весело улыбаясь, слала старая школьная подружка Нэнси, теперь почти член семьи.

Обычный вечер. Обычный ужин. Конечно же, разговоры о предстоящей свадьбе, о том, что все надеются, что погода не подведет и что викарий, старик Патрик, который знает семью с незапамятных времен, сам проведет церемонию венчания. Он и Эйлин крестил и, несмотря на самоубийство Анны, ее матери, позволил похоронить «грешницу» на церковном кладбище и даже сам лично служил похоронную службу. Кому же как не ему связать союзом Мартина и Нэнси. Конечно, его помощник Рональд неплохой парень, но не то. Не та школа. Читает проповеди, как школьник-отличник – знания есть, а души в его словах нет.

После ужина все перебрались на застекленную веранду. Оттуда открывался восхитительный вид на закат, но погода, как всегда, скорчила кривую ухмылку и затянула западный горизонт тяжелыми серыми тучами.

Нэнси и Эйлин воспользовались этим как предлогом к уединению.

– Девушкам надо посекретничать, – объявила Нэнси и протянула Эйлин руку, как бы предлагая помочь встать с дивана.

Эйлин легко и без помощников спружинила вверх. Ей самой не терпелось поговорить с бывшей одноклассницей. Но если у Нэнси на уме была тема платьев для подружек невесты, то у Эйлин – самоубийство их друга Тома и ненайденное тело Лиз Барлоу.

Они поднялись в комнату Эйлин. Нэнси сразу же обратила внимание на пробковую доску, висевшую над рабочим столом. Внимательно всмотрелась в фотографию Лиз и обронила:

– Дело давнее, но, если честно, я не верю в убийство Лиз и уж точно не верю в то, что Том покончил с собой.

– Я тоже, – уклончиво ответила Эйлин.

Она каким-то шестым чувством ощутила приближение откровения со стороны Нэнси и буквально затаила дыхание в ожидании разговора.

– И все-таки, что ни говори, Лиз была та еще штучка. Она сама убила бы кого хочешь, прежде чем дала бы убийце занести над ней нож.

– С чего ты взяла, что ее зарезали?

– Я это так, фигурально выражаясь. Говорю же, дело далекое, но у меня и тогда и сейчас такое чувство, что Лиз всех нас обвела вокруг пальца. У нее уже был хорошо налаженный бизнес. Да и любовник тоже. Она не могла дождаться, когда закончится школьная тюрьма, и можно будет выпорхнуть на свободу. Думаю, ей подвернулся случай, и она решила не ждать еще год, а инсценировать свое убийство и смотаться куда-то. Возможно, кто-то ей помог.

– Что значит «кто-то»?

– Ну, ты же помнишь ее. Вечно напускала таинственность. Никогда ничего толком не говорила, все туманными полунамеками. Намекала, что у нее есть «взрослый мужик» и что с его помощью ей скоро откроются дороги, которые нам, провинциалкам, и не снились. Любила повыпендриваться.

– Как я себя помню, мы все тогда выдавали мечты за надежды.

– Ну да, ну да. Ты бы поговорила с Хлои и Эммой. Лиз с ними была ближе, чем с другими. Только Эмма теперь живет не то в Бате, не то в Бристоле. Они с Хлои на связи. Кстати, Хлои еще и с Хикманном встречается.

– Да? Вот это сюрприз! Каким образом?

– Каким-каким. Очень простым. Ты, как всегда, нос в небо – «ничего не вижу, я выше этого». Ты же никого не замечала, а твой брат на меня еще в школе глаз положил. Потом, когда он академию закончил, приехал в отпуск перед отправкой в Афганистан, ты уже в своем Оксфорде терлась, а мы тут устроили ему небольшие проводы. Собственно, тогда наша с ним любовь и началась. Когда он вернулся, он привез с собой полкового дружка Хикманна. У них там солдатское братство случилось, а Джим – сирота. Ему все равно куда было ехать после демобилизации. Как ты понимаешь, после армии в полицию – сам бог велел. Ну, закончил он там какие-то курсы и остался в Торки. Все как всегда. Мартин с другом, я с подругой. Так Джим с Хлои и «задружились». А что? Ты против?

– С чего бы мне быть против? У каждого своя жизнь.

– Вот именно. – Нэнси не терпелось расспросить Эйлин о ее сердечных делах.

Но Эйлин сложила руки на груди крестом. Дураку понятно – закрылась. Душевные разговоры бесполезны. Ну, не хочет и не надо.

– Скажи мне, Нэн, ты в доме Барлоу часто бывала?

– Да нет. Там папаша крутой был. Вообще он странный. У себя в лавке всегда такой радушный, улыбается, лучшие куски выбирает. Моему псу, например, всегда сахарные косточки оставляет и денег за них не берет, а дома…

– Что дома?

– Ну, как тебе сказать. Мы однажды к Лиз зашли перед какой-то вечеринкой. Ну, накрасились, переоделись, спускаемся из ее комнаты и нос к носу с ним столкнулись. Он нас так, знаешь, как бы поточнее выразиться, таким мужским взглядом оглядел, как раздел, и что-то грубое сказал. Типа, выглядите как шлюхи, а потом удивляетесь, что вас имеют на задворках клуба. На Лиз зыркнул и как припечатал: «Чтоб в одиннадцать дома была!» Она аж вся скукожилась под его взглядом.

– Ты думаешь, она от его узурпации сбежала? Подстроила типа свое убийство?

– Так кто ж знает? Если и так, то только она сама. А и черт с ней. – Нэнси потянула из сумочки каталог свадебных аксессуаров. – Слышала, ты категорически против платья без бретелек. Мне тоже они не очень нравятся. Как тебе вот это?

Она открыла увесистый журнал на странице, заложенной розовой шелковой ленточкой.

7

«Нет дыма без огня», – шептала себе Эйлин, склонившись над экраном. Пальцы правой руки затекли от однообразных круговых движений мышью, но она упрямо прокручивала страницы Ютуба в поисках хоть какой-то информации пятилетней давности.

Из головы не шли слова Нэнси о том, что Билл Барлоу практически тиранил семью. Не могло ли исчезновение Лиз быть простым бегством от отца-диктатора? Кстати, кровь на сиденье ее машины вполне могла быть в результате того, что он, допустим, ее ударил. Она убежала. Правда, Лора говорила, что родителей не было дома, когда Лиз вернулась в тот злосчастный вечер с работы. Но на то она и дочь, чтобы выгораживать отца. И Вера, жена. Если она запугана и затравлена им, то тем более не будет выносить сор из избы.

На этом месте своих размышлений Эйлин решила, что ей пора писать официальный запрос в полицию южного Девона с просьбой выдать копию допросов: а) Томаса Смита и б) семейства Барлоу.

Можно еще запросить перечень найденных или конфискованных вещдоков. В соответствии с Актом о свободе информации они должны предоставить ей архивы даже без адвокатского запроса. Должны-то они должны, но чертова «честь мундира». Кто она такая, чтобы совать свой нос в дела полиции и подвергать сомнению правильность их действий?! Нет, все-таки попробовать надо. А пока ищем то, что можно и так нарыть.

И вот она – удача. Зайдя на официальный сайт полиции, Эйлин нашла то, что искала: пресс-релиз от 27 августа 2012 года.

Камера выхватывает два ряда стульев. На них сидят несколько человек. Парочка констеблей в униформе. За спинками стульев несколько штативов, на них – фотоаппараты с длинными прицельными линзами. Над одной из них склонился парень. Ни камера, ни его лицо почти не видны из-за гривы кудрей, торчащих во все стороны.

«Зачем мужчине такая красота? – подумалось Эйлин. – Любая девушка позавидует». Камера местного отделения Би-би-си, с которой ведется запись, резко развернулась в сторону длинного официального стола. К нему по очереди подходят и рассаживаются: в центре уже немолодой с красиво зачесанными назад седыми волосами суперинтендант, справа от него детектив Джим Хикманн, рядом с ним Лора, Вера и Билл Барлоу. По другую сторону от начальства – женщина-констебль, ответственная за связи с журналистами. Она поправляет на шее черно-белый в шахматную клетку платочек и склоняется над микрофоном.

Эйлин снова и снова прокручивала видеозапись. Эх, надо было повнимательнее слушать семинары по психологии языка тела. Правда, то, о чем говорила Нэнси про Билла Барлоу, видно и так. Доминирующий самец. Его жена все время плачет и прячет лицо в платок. Ее единственную попытку ответить на вопрос журналиста он оборвал, забрав у нее микрофон. Когда кто-то из репортеров задал вопрос Лоре, он плечом отодвинул дочь и попросил не травмировать ребенка. Лора сидит прямая, как палка, с замороженным лицом.

Его речь спокойна, с мягкими интонациями жалости к себе и к тому, что произошло.

– В голове не укладывается, что такое преступление могло случиться в нашем таком прекрасном и благополучном краю, – говорит он, глядя прямо в камеру. – Но я, мы, – он поворачивается к жене и дочери, как бы приглашая их присоединиться к его словам, – не верим в смерть Лиз. Помогите нам найти ее.

В своем заключительном обращении к публике говорит фразу: «Мы ее ждем. Без нее дом пуст. Она зажигала и светила…»

СТОП!

«Почему в ПРОШЕДШЕМ ВРЕМЕНИ? – думает Эйлин, – Ведь тело еще не нашли».

Эйлин поставила видео на паузу и придвинула к себе блокнот. Аккуратным почерком школьницы она вывела:

8

Оливии Стоун очень идет ее имя. Родившаяся как результат быстрой и очень бурной любви белоснежной английской девушки и французского моряка, выходца из Марокко, она унаследовала от родителей удивительный набор расовых черт. Кожа ее светло-кофейного цвета, лицо прямое. И нос, и губы вполне европейского покроя, но волосы – буйная шапка черных мелких кудрей, и фигурка стройна и суха, как оливковое деревце. Она как Инь и Ян – черное и белое, мужское и женское, север и юг. Все смешалось в ней. Она бесконечно экспериментирует со своей внешностью, подчеркивая то прической, то одеждой свою принадлежность то к одной культуре, то к другой.

Еще Оливия унаследовала от обоих родителей раннюю любознательность и презрение к общепринятым правилам игры. Вследствие этого в пятнадцать лет она бросила школу, недоучившись и не получив сертификата хоть о каком-то мало-мальски среднем образовании. Все эти годы Оливия занималась только тем, что ей было интересно. Ее интересы менялись примерно каждые полгода, и, таким образом, к двадцати трем годам она уже умела шить, рисовать, писать стихи, петь рэп и пить не пьянея. Она попробовала себя в роли помощника риелтора, научилась стоять неподвижно, позируя художникам, освоила фотокамеру и в настоящий момент работала внештатным репортером газеты «Торбэй-экспресс».

Эйлин познакомилась с Оливией несколько лет назад случайно и в совершенно неожиданном месте – в библиотеке. Обе искали в отделе рефератов какую-то информацию. Разговорились. Сначала шепотом, как принято в библиотеках, потом, выйдя на улицу и найдя столик в уютном уголке какого-то кафе, уже в полный голос. Эйлин не помнила, когда она так громко смеялась ни до, ни после той встречи с Оливией. Тремя часами позже девушки выходили из кафе абсолютными подругами. Уже на следующее утро Оливия ждала Эйлин у ворот ее дома, и они втроем (куда ж без Чипса) отправились в долгую прогулку вдоль моря.

Еще вчера Эйлин собиралась позвонить подруге, но отвлеклась на семейный ужин и обсуждение предстоящей свадьбы. И вот теперь ее разбудил мелодичный перезвон в телефоне, извещающий о новом СМС-сообщении.

Оливия верна себе. Ни «привет», ни «как дела?». На экране высвечиваются два слова «где и когда», даже знак вопроса не присутствует.

«У меня через час». Каков вопрос – таков и ответ.

Эйлин потянулась, еще раз посмотрела на экран телефона – 6:01. Отбросила одеяло и бодро направилась в сторону ванной комнаты.

Вместе с потоками воды приходит привычка анализировать свои ощущения. Этой практике ее учила женщина-психолог, которая работала с ней после смерти Анны, и теперь Эйлин с удовольствием отмечает, что ей действительно не терпится увидеться с подругой.

Стараясь не шуметь и не будить домочадцев, она залила воду в кофемашину, достала из пакета уже нарезанные ломти хлеба и отправила их в слоты тостера.

У входной двери слышится какое-то движение, и прежде, чем колотушка в виде кольца в пасти льва ударяет о медную подставку, Чипс уже радостно вертится с этой стороны двери, яростно виляя хвостом – учуял старую подружку.

– Выключи эту дрянь, – не здороваясь, Оливия кивает в сторону тостера. – С детства терпеть их не могу. Я еще помню те времена, когда они были единственной едой в доме моей матери. Тост с маслом на завтрак, тост с бобами в томате на ланч, тост с рыбными палочками на ужин. Фу, редкостная гадость. Я тут свежие круассаны принесла.

– И тебе, дорогая подруга, доброго утра.

– Ага.

С дымящимися чашками свежего кофе и круассанами в хлебной корзинке подруги вышли в утренний сад.

– Как же у тебя здесь красиво. – Оливия, раскинув руки, глубоко втянула в себя воздух.

– Да, пейзаж неплох, – согласилась Эйлин, – но давай о деле, – сказала она и снова ушла в дом. Вернулась с блокнотом, на ходу перебирая листки с записями.

– Итак… Как ты знаешь, я здесь не столько на каникулах, сколько по работе над дипломом. Я однозначно решила для себя, что хочу специализироваться на адвокатуре. А что такое работа адвоката? – Эйлин отхлебнула кофе и сама себе ответила: – Это поиск дыр и нестыковок в работе следствия и прокурора. Прокуроры чувствуют себя эдакими героями – они стоят на службе закона и охраняют общество, но зачастую так спешат выполнить свой долг, что допускают грубейшие ошибки или не замечают очевидных вещей.

– Подруга, – Оливия оборвала ее на полуслове и демонстративно оглянулась вокруг, как бы ища глазами что-то или кого-то, – ты видишь рядом со мной еще одиннадцать присяжных? Что ты выступаешь, как в суде? Давай по делу. Мы с тобой почти год не виделись, а ты мне лекцию тут читаешь.

– Извини. Размышления вслух. Просто мы об этом говорили с Дэнни накануне моего отъезда, вот и вспомнилось. Короче, пока я еще не «настоящий» адвокат, хочу попробовать себя там, где расследование зависло. Нераскрытые дела – это не просто загадка. Это ненаказанные преступники. Они здесь, они рядом с нами. Ходят, спят, едят, занимаются любовью, но пока они рядом, никто из нас не защищен. В современном обществе это недопустимо. Мы до сих пор не знаем, что случилось с Лиз Барлоу, и мне лично от этого очень неуютно живется в моем родном городе.

– Ну, дорогая, – Оливия весело рассмеялась, закинув назад голову с массой косичек-жгутиков, – во-первых, тело до сих пор не нашли…

– Перестали искать, – поправила ее будущий адвокат.

– Да, перестали, потому что, изучив все обстоятельства дела, следствие пришло к выводу, что она либо добровольно «испарилась», а у нее, как выяснилось, были причины податься в бега, либо…

– Вот именно. И это «либо» должно быть либо доказано, либо отметено как несостоятельное.

– Хорошо. Я с тобой. Ты же меня знаешь. Мне как репортеру всякие новые склоки – кусок хлеба. Итак…

Эйлин согласно кивнула и открыла свой блокнот.

– …Итак! У Тома нет алиби. При первом опросе полицией никто не мог точно сказать, когда он уехал. В банкетном зале шло празднование дня рождения мэра. Все стояли на ушах. Аманда, Хью и хозяин паба Джонатан Рой дружно подтвердили это.

– Я была у матери Тома, – вставила Оливия.

– Знаю, – недовольным голосом промолвила Эйлин, – я тоже. У нее на все один ответ: не знаю, когда Том вернулся. Она рано ушла спать. Отца Тома тоже допрашивали, но у него алиби, вернее, не алиби, а он тут точно ни при чем. Его, как и меня, в те дни в Торки не было. Он в выходные двадцать пятого и двадцать шестого августа был в Бирмингеме на двухдневном семинаре Apple по системным обеспечениям. Его не было дома с пятницы вечера. Полиция проверяла. Счет за гостиницу был оплачен картой в воскресенье утром. Все. Большая жирная точка. Рейчел Смит была дома одна. Она уверена, что Том вернулся после полуночи.

– Да, она это же говорила и пять лет назад… Но ты не знаешь, что я у нее добыла. – Оливия сделала хитрую мордочку.

– Что?

Девушка открыла ладонь. На ней лежит «Нокиа»-ракушка. Старая модель складного телефона.

– Это телефон Тома. Рейчел мне его отдала.

– А разве полиция его не конфисковала? – удивилась Эйлин.

– Почему конфисковала? Взяли, пролистнули, ничего не обнаружили и вернули матери вместе с рюкзаком – все, что осталось от Тома валяться на краю обрыва. Кстати, в телефоне ничего нет, кроме ста двадцати сообщений на телефон Лиз: «Где ты?». Они были отправлены в промежуток между 23:00 25/08 и 00:30 26/08. Ну, и предсмертной СМС, отправленной уже двадцать восьмого во вторник.

– Что позволило полиции предположить, – продолжает за ней Эйлин, – что между молодыми людьми что-то произошло, и он ее случайно или преднамеренно убил. Тело спрятал, а ее машину припарковал у гостиницы и стал отправлять эсэмэски с целью отвести от себя подозрение. Мол, это не я. Я волнуюсь, добралась ли ты, дорогая Лиз, благополучно до бабушки. Тоже мне, Красная Шапочка!

– Вот именно! – согласилась Оливия и потянулась за вторым круассаном. – Извини. Я когда думаю, мне жевательные движения очень помогают.

– Судя по твоей худобе – думаешь ты нечасто, – рассмеялась Эйлин. – Поделись секретом, как не толстеешь.

– А никакого секрета нет. У меня конституция тощая – я вся в мать.

– А я и не помню свою. Кажется, тоже толстушкой не была.

– Извини, я не хотела навеять тебе плохие воспоминания. – В глазах Оливии сочувствие.

– Да нет, все нормально, я давно научилась давить в себе приступы ужаса. Это у меня от бабушки. Рассказывали, что она была довольно сентиментальным и плаксивым ребенком, но когда дело касалось чего-то важного, она была кремень. В семье существует история про то, как малышка Эйлин – меня в честь нее назвали – в детстве была эвакуирована на север, ну, ты знаешь эту страницу нашей истории. Так вот, там детей расселили по домам местных фермеров, и городской ребенок, без знаний специфики крестьянской жизни, заигралась и упала в сухой колодец. На дне колодца оказались еще и скелеты. Какого-то мужчины и овцы. Их всех, естественно, вытащили. Так вот, бабуля моя после этого выпила пол-литра молока с медом и уснула как ни в чем не бывало.

– Что? Твоя бабушка? Расскажи подробнее. Это же черт знает какой материал можно сделать для газеты.

– Ох, Оливия, у тебя все материал. Потом как-нибудь расскажу. Не отвлекайся сейчас.

Эйлин забрала у подруги телефон и прокрутила ленту сообщений.

– Знаешь, что-то тут не так.

– Что?

– Не пойму. Просто… Смотри, – она повернула телефон экраном к подруге, – вот.

– И что здесь не так?

– Ну, посмотри же. – Эйлин снова повернула телефон к себе и прокрутила ленту. – Вот. Все сообщения к Лиз короткие, но грамотные, в отличие от тебя, он даже знак вопроса ставит. И до этого все СМС написаны лаконично, но грамотно.

– Ну, да, – согласилась Оливия, – он вообще, судя по всему, педантом был.

– А в последнем сообщении, в том, которое он послал матери во вторник вечером, он пишет: «Сорри мам пап не хочу и не могу жить с этим извините сына придурка не хотел но так получилось((».

– Да, как-то не в его характере, – согласилась Оливия, – но с другой стороны, если ты стоишь на краю обрыва за минуту до того, как оборвать свою собственную жизнь, ты будешь расставлять все точки и запятые? Или…

– …или кто-то еще написал это за него. До того, как столкнуть его с того самого обрыва или… после, – закончила за подругу мысль Эйлин.

9

Накануне вечером Эйлин допоздна копалась в ящиках своего стола. Нашла старенький, еще школьный телефон и, пока он заряжался, с интересом просматривала страницы бывших одноклассников в соцсетях. Удивительно, но большинство из них остались в родном городе. Из их компании только Эмма и Сара уехали. Сара – учиться в Лондоне в школе стоматологов, а Эмма работает туроператором и ведет свой блог советов путешественникам. Тут Эйлин пожалела, что, поступив в Оксфорд, с головой ушла в науку и совершенно не интересовалась соцсетями, а там такая бурная жизнь. Страница Эммы пестрит видами роскошных отелей, голубыми лагунами неведомых островов и тарелками с экзотической едой, а лента Сары пугает и одновременно обнадеживает фотографиями кривых и серо-желтых зубов «до» и американскими улыбками «после». Вот это «после» и воодушевило Эйлин написать бывшим подругам. Никогда не поздно заполнить пробел в общении. Она быстро написала обеим короткие сообщения в личные контакты: «привет-привет-сколько-лет-сколько-зим-это-я-Эйлин».

Обе ответили буквально сразу.

Эмма: «Привет. Как дела? Ищешь, куда поехать? Могу предложить несколько хороших, горящих туров».

Сара: «Рада тебя услышать. Будешь в Лондоне – напиши. Постараюсь увидеться».

Эйлин обрадовалась и ответила обеим одним и тем же письмом:

«Я в Торки. Пишу диплом. Тема – „Поиск пропавших без вести людей“. Если помнишь что-нибудь про Лиз Барлоу, буду признательна, если поделишься».

Сара: «Охота тебе возиться с поиском всякой швали? Пропала, и слава богу. Большей гадины я в своей жизни не встречала».

Эмма: «Если ты еще раз произнесешь это имя, я тебя заблокирую».

«Вот и все расследование», – с грустью подумала Эйлин.

Так… попробуем зайти с другой стороны. Она придвинула к себе лэптоп, открыла в приложении «Ворд» новый документ и постаралась сосредоточиться, глядя сквозь серебристый лист экрана, на котором тихо подмигивал штришок курсора.

Через час был готов официальный (почти официальный – без печати и бланка именитой юридической конторы, но с красивым росчерком под подписью составительницы) запрос в полицию с просьбой предоставить следующие документы:

– транскрипт записи допроса Тома Смита;

– транскрипт записи допроса Билла Барлоу;

– перечень вещей, найденных при обыске в доме Барлоу.

Перечитав еще раз параграф, где Эйлин объясняет причины, по которым она делает данный запрос, она подчеркнула слова «В соответствии с Актом о свободе информации». Потом подумала и сменила подчеркивание на жирный шрифт. Получилось – В соответствии с Актом о свободе информации.

Распечатав две копии письма и приколов одну из них к пробковой доске рядом с фотографией Лиз, Эйлин решила, что такое письмо лучше отправить «заказным». Для надежности.

Утро понедельника не самое правильное время для посещения общественных мест, будь то банк, аптека или почта. В оба окна стояли очереди из нескольких человек. Эйлин встала в ту, где, на ее взгляд, стоял народ с меньшим количеством отправлений. Для того, чтобы убить время, решила поиграть в уме в игру, которую она сама для себя называла «А что, если?». Так, рассматривая молодую женщину с коляской в хвосте соседней очереди и груду пакетов в сетке под коляской, Эйлин предположила, что, по всей вероятности, женщина распродает свой дородовый гардероб через е-bay.

«Наверное, вчера, в воскресенье, воспользовалась тем, что муж дома, и полдня упаковывала посылки, а теперь отсылает». – Так за раздумьями Эйлин коротала время, обмахиваясь своим одиноким тощеньким конвертом. Заглянула любопытства ради в коляску, но младенец сладко спал, а когда подняла глаза, увидела, что впереди женщины с ребенком стоит Рейчел Смит.

«Интересно, что и кому она отправляет?» – подумала Эйлин.

В это время мужчина, стоявший перед Рейчел, закончил свой расчет и отошел от стойки. Кассирша подняла глаза на следующего клиента, увидела за стеклом перегородки Рейчел, метнула в нее злобный взгляд и резко опустила заслонку окна, одновременно повернув висевшую над ним табличку «Технический перерыв».

Эйлин не видела лица матери Тома, но видела, как голова женщины ушла в плечи, и она, ссутулившись, отошла от окна и встала в конец другой очереди.

– Эй, что за базар? – возмущенно заорала молодая мать. – У вас тут полно народу! Какой нафиг перерыв?!

Кассирша проводила взглядом Рейчел и тут же снова открыла окно. Тут уже Эйлин не выдержала:

– Как вы смеете отказывать в обслуживании одним клиентам и открывать окно другим?! Если у вас «технический перерыв», то по правилам должно быть выставлено расписание этих перерывов.

И, повернувшись к Рейчел, она предложила ей место в очереди впереди себя. Мисс Смит исподлобья взглянула на Эйлин.

– Спасибо, но мне заступники не нужны. Я сама могу за себя постоять, – сказала как отрезала.

10

Эйлин никак не была готова к такому резкому ответу и потому не нашлась со своим. Теперь она шла по улице вдоль маленьких магазинчиков и кафе, обходя вынесенные далеко на тротуар столики. Держась за щеку, как будто получила оплеуху, она как адвокат (пусть еще и недипломированный) пыталась найти причину. Скорее всего, решила Эйлин, мать Тома за эти годы недоброжелательства и прямых угроз выработала в себе привычку встречать любое к ней обращение в штыки. Вот и «отлаяла», не разобравшись.

Телефон в кармане куртки пару раз сказал «гу-гу», и Эйлин отвлеклась от неприятных мыслей.

На экране светилась короткая фраза, посланная Эммой.

«Извини за грубость. Не хотела, но ЛБ ненавижу. Тебе нужен ХАРВИ ЛУКАС – продавец из ХБ».

Эйлин страшно обрадовалась. Она сама не заметила, как присела у столика одного из кафе и стала быстро набирать текст.

«Спасибо. ЛБ – это Лиз Барлоу?»

«Да».

«Что такое ХБ?»

«Фургон уличной еды „Хэппи бургер“, если он еще существует».

«Поняла. Спасибо».

«Всегда пож-та. Обращайся».

Эйлин подняла глаза. Рядом стояла девчушка-официантка с блокнотиком в руках.

– Что будете заказывать? – без излишних любезностей спросила она.

Эйлин поняла, что сидит за столиком кафе, и это обязывает.

– Чашку капучино, пожалуйста.

Девушка, по всей вероятности, решила, что такого размера заказ не достоин записи в блокнот, захлопнула его и плавно, не спеша, удалилась в тень кафе.

Эйлин снова уткнулась в телефон. На сей раз ее сообщение ушло к Оливии, но одинокая галочка в уголке отправления свидетельствовала о том, что это облако кудрей опять где-то носится.

«Кто такой Харви Лукас и где стоит фургон „Хэппи бургер“?»

Пора пройтись по местам свершившихся событий. Естественно, начинать надо с паба «Кот и скрипка».

Эйлин с детства не любила пабы. Тогда отец часто брал их с матерью с собой, но если для него эти походы были частью бизнеса и он не столько пил пиво, сколько предлагал на дегустацию свое и заключал договоры, то Эйлин с Анной сидели в отдельном зале для детей и женщин. Летом еще куда ни шло – можно было сидеть в саду за деревянными столиками с прибитыми к ним лавками и рассматривать природу. Зимой же у Эйлин в закрытом пространстве маленького зала начинали от дыма слезиться глаза и голова болеть от шума. Анна молча пила шэнди – смесь пива с лимонадом, и обе покорно ждали, когда Генри покончит со своими делами.

Новшества коснулись и «Кота». Теперь в пабах запрещалось курить. Детские залы переоборудовались в залы для посетителей с собаками. Многие пабы стали предлагать не только легкие закуски к пиву, но и полное «A La Carte» меню. Столы стали покрывать белыми скатертями, и в целом пабы стали походить на не самые роскошные, но все же рестораны. Так сказать, эконом-класс.

Оливия легко припарковала свой маленький, почти игрушечный «Ниссан» между двух внедорожников, причем одним, как будто привычным движением задом.

Эйлин удивилась такому мастерству:

– Долго тренировалась?

– Долго, – честно призналась подруга, – с моей профессией всегда надо быть готовой уносить ноги по-быстрому. Некогда разворачиваться. Comprends?[3]

– Чего уж тут не понять, – согласилась Оливия.

Девушки еще только подходили к стойке бара сделать заказ, а Джонатан Рой уже широко расставил руки, как бы для объятия, и так же широко, во все лицо, заулыбался.

– Какие люди! – Он окинул девушек очень мужским оценивающим взглядом. – Эйлин, ты у нас редкий, но всегда приятный гость. Как Оксфорд?

Эйлин пожала плечами:

– Стоит. Что ему сделается, мистер Рой.

– О, нет-нет, – замахал он на нее своими большими руками, – только не «мистер». Я для тебя теперь уже не отец твоей одноклассницы, а старший друг. Давай по-простому, по-дружески. Просто Джо.

Эйлин улыбнулась.

– Если не возражаете, то все же полным именем – Джонатан.

– Как я могу возражать такой очаровательной молодой даме. – Он вальяжно кивнул в сторону стойки с напитками. – Сегодня – за счет заведения.

– Мне полбокала белого, – попросила Эйлин и обернулась к Оливии: – Ты что будешь пить?

– Я – выгодный гость. Я за рулем. Бутылочку безалкогольного пива.

Джонатан согласно кивнул:

– Проходите, располагайтесь. Аманда как раз сегодня работает, она вам все и принесет. Ужинать будете?

– Тоже за счет заведения? – Оливия хитро улыбнулась.

– Вот когда напишешь про мой паб хвалебно-рекламную статью, тогда и ужин будет в подарок. А пока, извини, только напитки.

Оливия кивнула в дальний угол зала на столик около окна:

– Там нам будет удобнее поболтать.

Не успели подруги расположиться, как около стола бесшумно, как кошка, или, вернее, как хорошо обученный официант, возникла высокая фигура. Стройность ее подчеркивал длинный, почти в пол, черный фартук с заправленной под завязки белой салфеткой.

Аманда поставила поднос с напитками на стол и точно таким же жестом, как и ее отец, раскрыла руки навстречу Эйлин. Та, еще не успев присесть, легко поднялась и обняла старую одноклассницу.

– Надолго? – спросила Аманда.

– У меня академические три месяца на дипломную работу, – ответила Эйлин.

– Вот и хорошо. Увидимся, так сказать, в нерабочей обстановке.

– Обязательно.

– Кстати, слухи у нас быстро распространяются. Про тебя уже ребята спрашивали. И Хью и Лора. Надо бы собраться. Повеселиться, как когда-то.

– Конечно. Соберемся. Как все?

– Сама увидишь. Хью здесь в баре работает. Он скоро заступает. Сара теперь столичная штучка. Домой почти не приезжает. А Эмма, если тебе нужен хороший, недорогой тур, – она устроит.

– Знаю, знаю. Видела ее страницу в ФБ.

– Кто еще тебя интересует?

– Лора. Сестра Лиз. Как она? – задала Эйлин свой главный вопрос.

– Ты разве не знаешь? Она у нас теперь опасный человек. С ней лучше не ссориться. – Эйлин в удивлении подняла бровь. Аманда, глядя на нее, весело рассмеялась: – Она выучилась на фармацевта. Работает в аптеке на Хай-стрит. В той, что напротив лавки ее отца. Так сказать, «яблочко от яблоньки», но не в том смысле, а в том, что по соседству.

– Понятно.

Аманда пододвинула к Эйлин ламинированный листок с меню, сняла стаканы с подноса и прижала его под мышкой. Левой рукой достала блокнот, а правой, как фокусник, откуда-то из-за уха выдернула тонкую палочку карандаша.

Эйлин и не заглянула в меню, а Оливия пробежала глазами правую колонку цифр, отметила для себя цены и подняла глаза на официантку:

– Мне спагетти «Карбонара».

– А мне рыбу с картошкой.

– Треску или хек?

– Треску.

Как только Аманда отошла от их столика, Оливия вся преобразилась:

– Я тут еще раз пораскинула мозгами, и у меня возникла такая версия – Том и Лиз уехали отсюда из паба пять лет назад вместе.

– И?..

– Я думаю, они планировали побег.

– Побег? Ты случайно не знаешь, где сейчас проживает отец Тома, Давид Смит?

– Понятия не имею. А что? Он нам интересен?

– Слышала, что он, как и Билл Барлоу, был довольно суровым отцом.

– Да, – Оливия согласно кивнула и, не переливая пиво в стакан, по-американски отхлебнула прямо из бутылочки. – В том смысле, что воспитывал Тома в строгости. Там какая-то темная история о смерти их другого ребенка.

– У Тома был брат? – удивилась Эйлин.

– Да. Младший, но он умер в детстве. Не то утонул в ванне, не то упал с дерева и сломал шею. Не знаю.

– Неудивительно, что Рейчел так тяжело воспринимает всяческие вопросы. – Эйлин в задумчивости покачивала свой бокал.

– Неудивительно. Но ходят слухи, а ты знаешь, что моя профессия держится на сборе информации и слухов. Так вот, ходят слухи, что Давид все время винил старшего сына за то, что тот не доглядел. Хотя какой спрос с ребенка. Томасу самому не было и семи.

– То есть ты хочешь сказать, что оба, Лиз и Том, были так затюканы своими отцами, что решили свалить?

– Да. Именно это я и пытаюсь пропихнуть в твою ученую голову. Но что-то пошло не так. Возможно, они поссорились и он ее ударил – отсюда кровь. Потом помирились. Возможно, решили вместе уйти из жизни и спрыгнули с обрыва. Ее тело просто не нашли.

– Погоди. Что значит «вместе спрыгнули с обрыва»? – не унималась Эйлин. – Он же в тот вечер пошел домой. Рейчел это подтвердила. В воскресенье его допрашивали, а где была Лиз? Она сидела два дня в той самой гостинице, рядом с которой нашли машину, и что? Ждала его?

– Нет, это первое, что полиция проверяла.

– То есть они поставили машину у одной гостиницы, а сами пошли в другую?

– Нет. Полиция проверяла все отели вдоль набережной.

– Тогда где она его ждала? До вторника, чтобы вместе спрыгнуть в море с высоты? – Эйлин не могла скрыть своего сарказма.

– Почему его? Может быть, еще кого-то. Ты же сама говорила, что у нее был «взрослый мужик». Может, из-за этого и поссорились?

– То есть Том оставил ее ждать другого мужика, а сам поперся домой. – Эйлин с сожалением покачала головой. – Вернулся уже во вторник, и тут-то они и спрыгнули вместе с обрыва. Как-то все не стыкуется. Похоже, подруга, ты перемудрила в своих размышлениях.

– Твоя версия?

– Уверена, Том тут ни при чем.

– Опасная уверенность, – привычно огрызнулась Оливия, почувствовав, что подруга права и кусочки пазла в ее версии никак не хотят стыковаться.

– Опасная, но необходимая для адвоката, – мягко возразила ей Эйлин.

– Тогда рассказывай. На чем строишь свое предположение? Что накопала?

– Да ничего конкретного. Пытаюсь рассортировать версии.

– Давай версии.

– Если принять основную, то получается, что Том убил Лиз. Допустим, из ревности. Возможно, ты права – они повздорили. Дело дошло до рукоприкладства, и он случайно во время ссоры ее толкнул, или пырнул, или ударил так, что она умерла. Рана явно была открытой – иначе откуда кровь? Том где-то спрятал труп. По версии полиции, вернее, по предсмертной СМС, которую Том послал матери, он не выдержал гнета вины и прыгнул в море с обрыва.

– Ну, это «официальная» версия. Теперь давай свою. – Оливия еще раз пригубила пиво и скривила лицо. – Редкостная гадость этот безалкоголь. С таким же успехом можно было просто кислой воды заказать.

Эйлин оставила замечание подруги без ответа.

– Следующей в моем списке идет такая версия. Кто-то, нам неизвестный, по причине, тоже нам неизвестной, убил Лиз. Факт того, что в машине обнаружены пальцы Тома, не имеет значения. Он часто с ней ездил, естественно, его отпечатки везде: и на ручках дверец, и на крышке бардачка, и на руле. Да. Есть еще следы ее крови на воротнике его куртки, но в этом случае можно предположить, что ему ее подкинули либо до его самоубийства, либо после добавили к вещам, найденным на склоне обрыва. Это не важно. Важно, что убийца до сих пор на свободе.

– Да. Но при этом, обрати внимание, он на свободе уже пять лет. Больше никаких подобных этому убийств в городе не случилось. Говорит ли это о том, что все-таки Том причастен? Или Том вообще никакого отношения к делу не имеет, а покончил с собой из-за того, что на него повесили дело и полиция его жестко прессовала?

– Оливия, у тебя профессиональный пунктик. Тебе обязательно нужно обвинить полицию. Не хочу сказать, что они там все белые и пушистые, но они работают с фактами, а мы с тобой пока что работаем с гипотезами.

– Хорошо-хорошо. Сдаюсь. Давай развивай свои гипотезы.

– Моя гипотеза такова. Вернее, одна из. Первая. Здесь у нас двойное убийство. Сначала ее, а потом его, чтобы на него все свалить.

– Логично.

– И вторая, последняя. Лиз никто не убивал. Она жива-здорова. Все это подстроила сама для того, чтобы исчезнуть с концами. Или… наоборот, она избавляется от Тома, спихнув его с обрыва.

– Зачем? – искренне удивилась Оливия.

– Надоел, к примеру. – Эйлин вдруг резко сменила тему. – Кстати, ты знаешь, кто такой Харви Лукас?

– А-а, этот. Извини, видела твой вопрос, не успела ответить. Харви Лукас – темная лошадка. Держит фургон уличной еды. Бургеры у него и вправду классные. Не бедный. Рассекает на «феррари», но не шикует. Живет в самом что ни на есть обычном доме в не самой престижной части города.

В этот момент у столика возникла Аманда – в каждой руке по тарелке, обернутой полотенцем.

– Ваша паста и ваша рыба. Осторожно, тарелки горячие, – проворковала она.

– Ам, тут Эйлин интересуется Харви Лукасом. Что ты про него скажешь?

– Что сказать? Парень он видный. Кстати, Лиз возле его киоска часто вертелась. Трудно предположить, что она работала коммивояжером своего отца-мясника и продвигала контракт с «Барлоу и сыновья». – Она подмигнула. – Знаем, какое мясо она ему предлагала. Он и постарше наших ребят был и поопытнее. А ей только этого и надо было. Ладно, о покойниках – только хорошее. Так что я помолчу.

И она отошла от их столика.

– Не слушай ее, – нахмурилась Оливия. – Судя по всему, у Лиз была жизнь вне школы, вот девчонки и крысились на нее. Вполне возможно, что она и подкатывала к Харви. А еще ходят слухи, что он приторговывает наркотой. Но пока не попался. Или полиция не очень спешит ему хвост прижать.

– Опять у тебя полиция виновата. Подружка у него есть?

– Понятия не имею. А ты что? Хочешь им заняться?

– Не в том смысле, что ты имеешь в виду.

– Ладно, проехали. Так зачем Лиз было от Тома избавляться?

– Чтоб не путался под ногами или чтобы не проговорился. Судя по тому, как тут все рисуют Лиз, она на многое была способна. Возможно, он ее чрезмерно ревновал.

– Слушай, а может, они банк ограбили или чей-нибудь богатый дом, и она не захотела с ним делиться? – Оливия намотала на вилку длинную нить спагетти. – Знаю – предположение идиотское, но если ты собираешь все возможные варианты…

– Глупее этого не придумать! – в сердцах вскрикнула Эйлин и уронила вилку.

С соседних столиков на них стали оборачиваться.

– Тихо. Без истерик. Расследование только начинается, а ты уже комок нервов. – Оливия попыталась успокоить ее.

– Мне нужно попудрить носик, – решила Эйлин.

Она сняла сумочку со спинки стула и направилась в сторону туалета.

– А мне забить вкус этого дурного пива. Пойду курну, пока тебя нет, – откликнулась Оливия.

Возвращаясь из дамской комнаты, Эйлин рассматривала вид из окна. Задний двор паба. Столики под шатрами солнечных зонтов. За одним из них сидит Оливия. Она курит электронную сигарету и говорит по телефону.

Перед местом, где сидела Эйлин, стоит тарелка с остатками недоеденной холодной картошки. Поперек нее лежит бумажная салфетка. На ней корявыми печатными буквами написано: «ЛЮБОПЫТСТВО СГУБИЛО КОШКУ».

Угроза? Намек, что она не туда сует свой нос? Или просто шутка, но несмешная…

Кто? Кто-то из своих? Джонатан, Аманда, Хью? Или кто-то еще сидит здесь, в пабе, и следит за ней? Кто-то, кто знает, чем она занята.

Эйлин почувствовала приступ тошноты, и сердце как будто поднялось на ее волне, застучало в самом горле.

– Ну что? Мы здесь закончили? Поехали. – Оливия положила руку на плечо подруги.

Эйлин вздрогнула и кивнула.

– Здесь – да, закончили. Но в целом все только начинается.

Она готова была показать Оливии записку, но в последний момент смяла салфетку и сунула ее себе в сумочку.

– Сегодня угощала я. – Эйлин пошла к стойке бара расплатиться.

Оливия явно не собиралась оспаривать это решение подруги.

Отъехали от паба в молчании. Проезжая мимо рекламного щита с приглашением посетить знаменитые пещеры Баббакомб, Эйлин вспомнила, как еще в детстве они всем классом ходили туда на экскурсию и как красиво и загадочно отражались огни подсветки в темных водах подземной реки. Оливия как будто угадала ее мысли:

– Я слышала, что из пещер ведут несколько проходов – пересохшие русла, и даже есть выход в лес у гольф-клуба, тот, что на той стороне пролива. Но я не знаю никого, кто бы этот выход нашел. Кстати, когда искали Лиз, то лес сильно прочесывали, но тоже ничего не нашли.

– Думаешь, тело могли спрятать в пещере? – предположила Эйлин.

– Вряд ли. Завоняло бы. Если это убийство и ее тело не сбросили с обрыва, то либо закопали, либо спрятали где-нибудь в еще более вонючем месте.

Вернувшись домой и взглянув на листок со схемой расследования, Эйлин дописала:

11

«Ну что ж. Как там нас учила мисс Топшам? Всех свидетелей и подозреваемых – в одну таблицу. Посмотрим, как скоро они начнут меняться ролями», – Эйлин приговаривала себе под нос, старательно, как школьница, орудуя цветными карандашами.

Эйлин отрешенно смотрела на таблицу, как будто ожидая, что имя-подсказка само замигает или как-то качнется среди остальных имен. Но буквы и слова холодно чернели на белом поле страницы.

«Мало, очень мало информации, – размышляла она, – и такое впечатление, что все знают что-то, что могло бы пролить свет, но упорно молчат».

Как будто в ответ на ее ожидания замигало имя, но не в таблице, а на экране телефона. Сам же телефон, оставленный в режиме вибрации, задрожал и плавно поплыл к краю стола. Эйлин едва успела его подхватить. С экрана во всю его ширину улыбалась фотография Дэнни.

– Привет, – как всегда бравурно пророкотал его приятный басок.

«Вот у кого учиться надо, – подумала Эйлин, – никогда не унывает». Она искренне обрадовалась звонку.

– Привет.

– Почему я всегда должен звонить первым? – горячо возмутился он. – Ты заставляешь меня сомневаться. Ты ко мне остыла? Нашла другого?

– Не говори ерунды. Ты прекрасно знаешь, что ты мне мил и очень дорог. И не звоню я именно потому, чтобы не портить тебе настроение. Оно у тебя всегда такое лучезарное, а я…

Он не дал ей договорить:

– Выражаясь твоими же словами, «зануда» и «тугодум». Ты это хотела сказать?

– Нет. Но как-то нечем поделиться. Ничего не происходит.

– Хорошо. А просто так позвонить и сказать «Привет, как дела?» – у тебя язык отсохнет?

– Ты прав. Не отсохнет. Привет. Как дела?

– Вот. Совсем другое дело. Как дела? Класс! Эйли, ты не поверишь. Я та-а-а-кое дело в архиве у отца нашел!

– Как хотел? Идеальное убийство?

– Ага. Просто суперидеальное.

– Ну, давай не томи, рассказывай, в чем суть.

– Суть проста. Жили-были брат с сестрой. Братишка чуть постарше был. Сестренка подросла, он стал ее с собой на тусовки брать. На одной из них под шумок гульбы какой-то тип девушку изнасиловал и исчез. Потом выяснилось, что он вообще к компании никакого отношения не имел. Никто не мог сказать, кто его пригласил или с кем он пришел. Ну, с сестрой кое-как поработали психологи, и все пошло дальше своим чередом. Через несколько лет она как-то шла по своим делам мимо туристического агентства, а в окне висела афиша с рекламой отдыха на Доминикане. Там в полный рост стоял красавец в униформе мажордома. Широко улыбаясь, он придерживал дверь шикарного отеля, в фойе которого, казалось, расположился земной рай – фонтаны, пальмы и павлины. То ли актер, то ли нашли фотогеничного парня из персонала отеля. Но она ни минуты не сомневалась – это он. Ее насильник.

– Что дальше? – механически спросила Эйлин, а мозг уже начал прокручивать возможные варианты дела.

– Что дальше? Если коротко, она его, естественно, отследила. На сайтах рекламных агентств не нашла. Зато нашла среди фотографий выпускников школы серфинга в Корнуолле. У такого красавчика во всех соцсетях были, конечно же, страницы. Фото закрученных волн, красивых мест и таких же красивых телок. Но не в нем суть.

– А в чем?

– В том, что наша сестренка оказалась не лыком шита. Она буквально «прогрызла» брату плешь и уговорила его, что скучная жизнь в сырой и старой Англии – это дорога в никуда. Пока молодые и здоровые, надо бы мир повидать. Вот, например, гостиничный бизнес. И крыша над головой, и хавка. Не важно кем – деньги не пахнут. Ребята они были молодые, собой недурны. Она нашла агентство, специализирующееся по найму персонала для отелей. Даже испанский взялась учить. И что ты думаешь?

– Нашла работу в том самом раю, – догадалась Эйлин.

– Ты ж моя умница! Правильно. Он – на стойку регистрации и обслуживания клиентов, она – в отдел организации развлекательных программ.

– И…

– Ну, она, естественно, сошлась с нашим бравым серфингистом. У него, оказывается, при отеле был свой маленький бизнес. Учил старых богатых американцев ловить ветер с доски, параллельно вывозил желающих на маленькой яхте в океан – любоваться закатами. Короче, наша сестренка закрутила с ним роман и уговорила помочь в инсценировке ее смерти. Типа, она уже сделала себе новый паспорт и застраховала жизнь на какое-то там количество миллионов. Бенефициаром, естественно, будет он, и они начнут новую жизнь где-нибудь неподалеку, на Карибских островах, к примеру. Откроют бар на берегу. Оставалось только подстроить «несчастный случай на воде», а саму ее спрятать до следующего отъезда туристов, так, чтобы она могла в толпе войти в автобус и добраться до Пунта-Кана. Там по идее заговорщиков она должна была «лечь на дно». Теперь уже в переносном смысле. – Дэнни сам засмеялся своей шутке. – Дождались неблагоприятной погоды, вывезли на яхте доску и порванную майку-лайкру подальше в океан. Там и выбросили. Если доску или майку найдут, то тело, как бы, рыбки съели. Так и случилось. Тело, конечно же, не нашли. Сама она пролежала полночи на дне лодки, а позже через сад пробралась к служебному входу в отель и спряталась на складе лишней мебели. Туда редко кто заходил без надобности. Любовник ей потихоньку таскал еду, и они, надо думать, продолжали там свой интим и строительство планов на богатую и красивую жизнь.

– Ловко. А дальше что? Как ты все это узнал?

– О, это прелюдия. Хочешь узнать продолжение – давай увидимся. Я соскучился. – Его голос сменился на мягко-бархатистый. В нем зазвучали нотки мурлыканья, – Может, приедешь?

– Сорри, дорогой. Не могу. У меня тут свое расследование буксует, еще и у брата свадьба. Очень много дел.

– А меня ты не хочешь познакомить со своими? Я бы приехал.

Противный, холодный спазм сжал горло Эйлин.

– Нет, только не сейчас. Я не готова. Я не хочу выносить из тени мою личную жизнь.

– Ну что такого? Ты прям как школьница! Взрослая девушка. Мы же в прошлом году вместе в Штаты ездили. Разве им не хочется познакомиться с твоим парнем?

– Им, может, и хочется, но я… Дэнни, ты меня извини, я не готова.

– Как знаешь. Я не настаиваю.

И он отключился.

«Вот гаденыш, – Эйлин с грустью посмотрела в черное зеркало потухшего экрана, – знает, как мною манипулировать». Она нажала кнопку-опцию «ответный звонок».

Он тут же ответил:

– Вот, не могу я на тебя долго злиться. Хотел вообще не отвечать. Но раз уж ваше величество само соизволило мне позвонить, то я, как воспитанный человек, не могу вашей светлости не ответить. Чего, Светлость, желаете?

– Как чего? Продолжения истории. Ты ж меня заинтриговал. Теперь я над своим делом думать не могу, в твое пытаюсь вникнуть. С подоплекой все понятно. А дальше-то что?

– А дальше все очень небанально. Героиня наша до своего исчезновения брата в известность не ставила. Сглазить боялась. – Дэнни хохотнул. – Брат, естественно, ужасно переживал ее гибель. Прямо места себе не находил, волосы на голове рвал. Даже к гостиничному доктору обращался. Тот ему какие-то успокоительные прописал. И вот. Однажды ночью она тихонечко навещает братца. Он в ужасе подумал, что у него от таблеток крыша поехала – привидение прилетело. Она ему во всем призналась. Сказала, что подстроила свое «исчезновение». Ее страховка, по закону, должна быть выплачена ближайшим родственникам. Ну, а так как папы-мамы у них не было, то – брату. И та же версия: мол, она его будет ждать там-то и там-то, и заживут они сладко на страховочные деньги где захотят. У нее будет другое имя. Они могут и за супругов сыграть, и вообще. С фантазией у нашей девушки все в порядке было.

– Дэнни, я за тобой не успеваю. В чем преступление и как его раскрыли?

– Ты уверена, что не хочешь увидеться и узнать все непосредственно из первых уст, да еще и целующих тебя?

– Дэнни, это жестоко. И это называется шантаж. Ты же не хочешь, чтобы я приехала из интереса к истории в первую очередь, а уж из интереса к тебе во вторую.

– Умна ты, будущий адвокат, не по годам! Уже научилась аргументами жонглировать.

– А как же иначе! Так чем дело закончилось?

– Дело закончилось тем, что наша аферистка той же ночью пробралась не на склад, а в комнату любовника и придушила его подушкой. Он сопротивлялся, царапался. У него под ногтями остались кусочки ее кожи. И как удачно… Под коврик около его кровати закатилась таблетка. Ну, ты уже поняла? Одна из тех, что доктор брату прописал. Братца, естественно, скрутили. ДНК из-под ногтей покойника совпало с его. Дело слушалось недолго. Он отбывает свои десять лет в Вормвуд Скрабс[4].

– То есть он сидит за то, что его сестра убила своего насильника-любовника?

– Получается, что так. Но! Твой гениальный и суперталантливый бойфренд накопал кое-что, что может вывести его на свободу.

– Да? И что же?

– Мне стало интересно, что же сталось с сестренкой. Ну, типа, была ли страховка на самом деле или она это все наплела и любовнику, и брату. Ведь она знала, что подставляет брата и что он сядет.

– А брата-то она за что подставила?

– Ну, я не знаю. Ты у нас большой психолог. Может, она его винила за то, что он ее в ту компанию привел. Или за то, что привел, но не защитил. Мало ли у вас, девушек, в головах тараканов и обид водится.

Эйлин послышался в его словах намек, но она смолчала.

После короткой паузы он продолжил:

– Думаю, она понимала, что брат если и найдет ее, то не раньше, чем через лет десять-пятнадцать, а то и больше. Ему дали десятку по минимуму, учитывая его неадекватность. Адвокат хороший попался. Доказал, что таблетки могли иметь побочный эффект.

Опять в его голосе ноты насмешки.

– Понятно, что она с новым паспортом и без копейки денег и не собиралась братца так долго ждать. Еще в условиях задачи была одна подсказка: она мечтала заполучить деньги от страховки и осесть где-нибудь на тихом островке в Карибском море. Твой покорный слуга, Даниель Дуглас, сделал пару запросов. Выяснил, кто стал бенефициаром нашей «утопленницы». Оказалось, некая мисс Агнесса Блеквуд. Еще несколько запросов в Центральное полицейское управление Карибского архипелага и… ву-а-ля… Мисс Агнесса Блеквуд, владелица бара на пляже острова Тортуга, одного из самых маленьких Багамских островов, погибла два года назад в автомобильной катастрофе.

У нее не было родственников, живущих поблизости, и образцы ее ДНК были отправлены в полицейский архив столицы Гаити – Порт-о-Пренс, на случай, если таковые объявятся. Я запросил эти образцы, и они полностью совпали с образцами нашего безвинного сидельца. Отец уже начал процедуру обжалования. Я добился свидания с этим «идеальным» убийцей. Он-то и рассказал мне предысторию.

– Класс! Дэнни, я тебя от всей души поздравляю. Это действительно сенсация! Горжусь!

Эйлин чувствовала, что чем больше красивых и пафосных слов она произносит, тем неискреннее они звучат. Ей стало банально завидно. Заныла шея. Она с силой уперлась ногами в пол с тем, чтобы откатить назад рабочее кресло и встать, но левая нога уперлась во что-то мягкое. Чипс взвизгнул и проснулся.

– Извини, родной, мне надо бежать. Пес просится на прогулку. Я очень, очень рада за тебя.

Она нажала отбой, уже не слыша его последних слов.

12

Пес при словах «на прогулку» вскочил и, забыв про отдавленную лапу, весело ринулся к двери. Эйлин еще раз взглянула на таблицу, которая лежала на столе, вздохнула, положила телефон в карман куртки-кенгуру и последовала за Чипсом. Ничто так не просветляет голову, как хорошая долгая прогулка вдоль утреннего моря.

Чувство легкой зависти к Дэнни сменилось, с одной стороны, досадой на себя, а с другой – какой-то колокольчик звякнул в голове.

«Ты ходишь как слепая лошадь по кругу. Все твои так называемые „свидетели“ либо и вправду ничего толком не знают, либо, как бы ты их ни расспрашивала, ничего нового не скажут. – Эйлин размышляла почти вслух. – Значит ли это, что они как-то причастны или это простая человеческая потребность в покое? Надо расширять круг поиска и собирать информацию. Вот как Дэнни – пришел-нашел-выиграл дело. Искать надо там, где другие не искали».

И… Как подтверждение ее размышлениям телефон в кармане завибрировал, щекоча живот.

ОЛИВИЯ.

– Ты не поверишь, что я накопала, – как всегда без излишней вежливости затараторила подруга.

– Что? – Эйлин так же без «здрасьте» подхватила деловой тон.

– У меня тут дружок один есть – компьютерный гений. Так вот, он взломал «облако» телефона Тома. Знаю, знаю, это незаконно, и в суде доказательства, найденные таким способом, рассматриваться не будут. Но мы же и не в суде, а рассмотреть тут есть что, – скороговоркой выдала Оливия. – Ты где?

– На пляже с Чипсом.

– Хорошо. Я тебе скину пару фоточек на почту, но ты в телефоне их не открывай. Посмотришь дома на компьютере.

– Зачем такая конспирация?

– А чтоб нескучно было.

И Оливия отключилась.

«Чумовая девка», – подумала Эйлин, но прибавила шаг, догнала Чипса и пристегнула к ошейнику поводок.

– Домой, – строго сказала она.

Пес посмотрел на нее с явным удивлением, но послушно развернулся и потрусил рядом с хозяйкой.