Фурии командира

Размер шрифта: 13

Jim Butcher

CAPTAIN’S FURY

Издательство Азбука®

* * *

Моему ангелу. За все

Пролог

Амара медленно спускалась вниз сквозь тяжелый холодный дождь, приближаясь к лагерю Коронного легиона. Циррус, ее фурия ветра, поместил Амару на плечи миниатюрного воздушного потока, и, хотя графиня была в кожаном костюме, без которого не обходится ни один летающий маг, она отчаянно дрожала от холода.

Три вооруженные фигуры взлетели ей навстречу на плечах собственных фурий ветра, и Амара замедлила полет, чтобы их встретить. Это был третий и последний периметр вокруг лагеря, и один из рыцарей сделал широкий вопрошающий жест, в то время как двое остальных заняли позиции над ней, готовые атаковать по его сигналу.

Амара узнала мужчин, а они не могли не знать ее, но в эти трудные времена знакомое лицо далеко не всегда означало, что тебя ждет дружественный прием. Она сделала тайный жест – они узнали пароль, и только после этого три рыцаря Воздуха убрали руки от оружия, выстроились эскортом вокруг нее и последнюю милю до лагеря пролетели рядом.

Амара не стала приземляться в обычном месте, перед частоколом. За последние три дня она пролетела более трех тысяч миль, и мысль о том, что придется идти через весь лагерь, вызывала у нее ужас. Поэтому, несмотря на все запреты, она приземлилась возле палатки командира, подняв неизбежные тучи пыли, – ее фурии ветра не могли угомониться сразу. И хотя у Амары от усталости дрожали ноги, она перенесла свой вес на них и с облегчением перестала управлять Циррусом.

– Графиня, – пробормотал невысокий стройный мужчина с коротко подстриженными по правилам легиона остатками седых волос. Он отлично выглядел в своей превосходной тунике, и Амара знала, что Энос, бывший курсор, был одним из лучших клинков Алеры. Легкое неодобрение в голосе почти скрыла его улыбка. – Ваша дерзость производит впечатление.

– Сожалею, что доставила вам лишние заботы, Энос, – ответила Амара, когда они вошли в ближайшую палатку, чтобы спрятаться от холодного дождя.

– Ничего подобного. Я позову одного из наших субтрибунов, и он все приведет в порядок. Вы же знаете, что мы, камердинеры, слишком важные птицы, чтобы заниматься такими вещами. – Он протянул Амаре теплое полотенце и, после того как она вытерла лицо и руки, вручил чашу с чем-то горячим.

Амара сделала несколько глотков густого бульона и застонала от удовольствия. После долгих полетов она всегда испытывала дикий голод; в последние дни ей часто приходилось летать – и на еду, как правило, времени не оставалось.

– Благодарю, Энос.

– Не за что, графиня, – ответил он. – Это меньшее, что я могу сделать для человека, который только что побил рекорд скорости дневного перелета отсюда до столицы.

– Первый консул платит мне не за то, чтобы я резвилась, – с улыбкой ответила Амара. – Сколько ты выиграл?

– Четырнадцать серебряных быков, – с нескрываемым удовольствием ответил Энос. – Старший камердинер консула Аквитейна не в силах держать себя в руках, когда появляется возможность заключить пари.

Амара допила бульон, и Энос тут же вложил ей в руки чашку с горячим чаем. Она поднесла ее к губам. Восхитительно. Теперь у нее появился шанс самостоятельно дойти до теплой койки.

– Он свободен?

– Командир совещается с консулом Аквитейном, – ответил Энос. – Но он просил привести вас, как только вы появитесь.

– Аквитейн, – пробормотала Амара. – Ладно, благодарю тебя, Энос.

Энос склонил голову и снова улыбнулся, а Амара зашагала к палатке командира. Здесь, на юге, зима не отличалась такой суровостью, как на северных окраинах Алеры, но погода в это время года оставалась сырой, ветреной и крайне неприятной. Палатка командира Коронного легиона на самом деле состояла из двух – одна внутри другой, – и потому здесь было заметно теплее. Амара распахнула первый полог, потом второй и вошла в палатку дона Майлса.

Она была достаточно просторной, на центральном шесте горели три ярких заговоренных светильника. Вокруг шеста был вылеплен большой песчаный стол, на котором был изображен лагерь Коронного легиона с одной стороны и город Калар с другой. Небольшие фигурки, расставленные на нем, изображали разные армии. Кроме того, в палатке имелись несколько складных стульев, письменный стол и спальный мешок, лежавший на походной койке, других личных вещей Майлса не было.

– И я говорю, что другого пути нет, – прорычал Майлс.

Он был мужчиной среднего роста, но его тело напоминало крепостной вал, и он казался олицетворением силы и стойкости. Его доспехи были покрыты вмятинами и царапинами – следами сражений, в которых участвовал их владелец с начала мятежа Калара. В коротких темных волосах проглядывали седые пряди. Когда Майлс подходил к песчаному столу, стало заметно, что он прихрамывает.

– Если мы не будем действовать согласованно, то рискуем потерпеть поражение из-за мелочей, – добавил он.

– Не будь таким паникером, – сказал второй мужчина, находившийся в палатке, он был заметно выше Майлса и с непропорционально длинными конечностями.

Он сидел на стуле, и от него исходила удивительная уверенность. В его внешности было что-то львиное, начиная от темных золотистых волос, ниспадавших на плечи, полуприкрытых глаз и сильных плеч и ног. Аквитейн Аттис, консул Аквитании, был одет в красную шелковую рубашку и темные кожаные штаны и явно считал, что доспехи ему не нужны.

– За два года мы убедились в том, что войска Калара способны перемещаться по топям ничуть не лучше, чем мы, – продолжал он. – Вероятность того, что они сумеют догнать твой отряд, минимальна.

Майлс бросил на него свирепый взгляд:

– Следует отметить одно: если мы будем следовать этому плану, ваши силы будут находиться в полнейшей безопасности.

– Но если у нас все получится, – парировал Аквитейн, – мы еще до наступления лета атакуем с фланга подвижные силы Калара и через две недели начнем осаду города.

– А если нет, то моим людям придется одним сражаться со всеми силами Калара.

– Это война, – кротко заметил Аквитейн. – Как правило, время от времени возникает риск.

Майлс что-то проворчал себе под нос, и его ладонь легла на рукоять меча.

Аквитейн сверкнул зубами в хитрой кошачьей усмешке:

– Дон Майлс, тебе не кажется, что стоит выслушать нашу милую графиню, прежде чем продолжить спор?

Тут только Майлс бросил взгляд через плечо и увидел Амару. Он мгновенно покраснел, в глазах вспыхнул гнев. Майлс несколько мгновений не сводил с Амары свирепого взгляда, потом тряхнул головой, и выражение его лица изменилось.

– Добро пожаловать, графиня.

– Благодарю вас, командир. – Она кивнула Аквитейну. – Сиятельный господин.

Аквитейн широко улыбнулся, но его взгляд стал задумчивым. Амара заставила себя скрыть напряженность, которую ощущала под его взглядом. Аквитейн являлся лучшим магом во всей стране, лишь Первый консул был сильнее, но лучшие годы Гая Секстуса остались далеко позади.

– Какие новости в столице?

– Военный комитет соберет совет, чтобы определить ход кампании этого сезона, – ответила Амара. – Первый консул нуждается в вашем присутствии, дон Майлс, и в вашем, консул Аквитейн.

Майлс презрительно фыркнул:

– Сначала комитет. Теперь совет.

– Комитет для комитета, – пробормотал Аквитейн, всем своим видом показывая, что в данном вопросе целиком и полностью разделяет мнение Майлса. – Просто смешно.

– Когда и где? – спросил Майлс.

– Через три недели, считая от вчерашнего дня, доблестные господа, в Элинархе.

– В Элинархе? – проворчал Майлс. – Будет любопытно увидеть юного виртуоза, командующего Первым алеранским легионом. Очень много о нем слышал.

Аквитейн вздохнул:

– Если Калар решит атаковать наши позиции, пока мы… – («Он имеет в виду самого себя», – подумала Амара.) –…отсутствуем, наши силы окажутся в трудном положении.

Майлс пожал плечами:

– Разведка докладывает, что слухи о нездоровье консула Калара верны. Благодаря графу Кальдеронскому он упал и получил тяжелые ранения. Похоже, он сейчас недееспособен.

– Возможно, он хочет нас в этом убедить, – возразил Аквитейн. – Я уж не говорю о наследнике. Молодому Бренсису не хватает опыта, но он обладает серьезным даром заклинателя фурий.

– Первый консул отдал нам приказ, сиятельный господин, – сказал Майлс.

Аквитейн закатил глаза, вздохнул и поднялся на ноги.

– Да, конечно, старик выбирает музыку, а мы пляшем. Дон Майлс, в связи с обстоятельствами мы продолжим нашу дискуссию позже.

– Меня это устраивает, – ответил Майлс.

Аквитейн кивнул обоим и вышел.

Майлс дождался, пока он уйдет, взял с песчаного стола солдатскую жестяную кружку и сделал большой глоток. Судя по запаху, это был эль.

– Высокомерный болван, – проворчал Майлс и посмотрел на Амару. – Опять он за свое.

– О чем ты?

Майлс указал на песчаный стол:

– Наносит потери верным войскам Гая.

Амара удивленно заморгала:

– Как?

– Я ничего не сумею доказать в суде. Легионы Аквитейна сражаются рядом с нами, но они всегда немного запаздывают или спешат. И когда начинается сражение, Коронный легион принимает на себя самый тяжелый удар противника. – Он стукнул краем кружки о песчаный стол, и во все стороны полетели песчинки. – Мои люди погибают – проклятые вóроны! – а я ничего не могу сделать.

– Такие вещи у него всегда получаются превосходно, – сказала Амара.

– А у меня – нет, – ответил Майлс. – Он хочет использовать нас против безумцев Калара, чтобы мы стали слишком слабы для противоборства с его легионами, когда сражение будет закончено.

– Поэтому вы и спорите о стратегии? – предположила Амара.

Майлс крякнул и кивнул:

– Достаточно сложно вести войну с явным врагом, а уж если рядом находится скрытый враг, прикидывающийся союзником… – Он провел рукой по коротким волосам. – К тому же Военный комитет оказывает слишком сильное влияние на нашу стратегию. Комитеты не выигрывают войн, графиня.

– Я знаю, – тихо ответила Амара. – Но тебе известно положение Первого консула. Он нуждается в поддержке Сената.

– Он нуждается в деньгах, – кисло сказал Майлс. – А ведь Гай имеет право рассчитывать на лояльность Сената во время кризисной ситуации просто потому, что он – это он. – Майлс повернулся и смахнул пустую кружку с песчаного стола. – Два года. Два года блужданий по проклятым топям и сражений с безумцами Калара. Нам следовало сразу ударить всеми силами, как только они подняли мятеж. А теперь в самом лучшем случае мы можем рассчитывать на тяжелый марш через болота и осаду города, которая будет продолжаться годами. На каждого воина, погибшего в схватке с врагом, трое умерли от болезней. Я видывал немало неудачных кампаний, графиня, но от этой меня просто тошнит.

Амара сделала глоток чая и кивнула:

– Значит, мне следует дать понять Первому консулу, что ты хочешь, чтобы тебя освободили от командования?

Майлс бросил на нее удивленный взгляд. Он выглядел потрясенным.

– Конечно нет.

– Очень хорошо.

– А кому еще он мог бы доверить войска? – резко спросил Майлс.

– Я лишь подумала…

– Что? Что я не справлюсь? – Майлс фыркнул. – Нет. Я что-нибудь придумаю. – Он повернулся и посмотрел на песчаный стол. – Но нам необходимо решить одну важную проблему.

Амара молча подошла к столу и встала рядом с Майлсом.

– Сдержать силы Калара не так уж трудно. Если они отойдут слишком далеко от своей крепости, мы их раздавим или опередим и займем город. Нам хватит солдат. – Она кивнула в сторону «северного» конца стола. – Но канимы – совсем другая история. С тех пор как их отбросили от Элинарха, они не присоединились к Калару, но и не сражаются против него, и их присутствие прикрывает его северный фланг. В то время как присутствие Калара, в свою очередь, прикрывает южный фланг канимов.

– Совершенно верно, – сказал Майлс. – Но, если канимы изменят свою позицию и поддержат Калара, соотношение сил резко изменится.

– Именно поэтому я здесь, – сказала Амара. – Гай прислал меня, чтобы выяснить, что тебе нужно для окончательной победы над Каларом.

– Одна из двух вещей. Либо мы перебросим сюда еще больше надежных войск, либо нейтрализуем канимов на севере, чтобы иметь возможность нанести удар по Калару с двух сторон.

Амара нахмурилась и кивнула:

– Подозреваю, что этот вопрос будет обсуждаться в Элинархе.

Майлс мрачно кивнул и хмуро посмотрел на миниатюрные войска, расставленные на песчаном столе.

– Проклятые мятежники. Проклятые подлые канимы. Если новый командир Руфус Сципио так хорош, каким он представляется по слухам, он должен был сбросить этих собак в море. Наверное, раньше ему просто везло.

– Может быть, – сказала Амара, стараясь сохранять нейтральное выражение лица. Она уже давно предвидела реакцию Майлса на назначение нового командира и не хотела вступать с ним в спор. – Время покажет.

– Счастливчик, – буркнул Майлс.

– Ты счастливчик, алеранец, – сказала Китаи, и в ее голосе явственно послышался холод. – Другая женщина уже давно свернула бы тебе шею и покончила со всеми проблемами. Почему бы тебе не оставить все как есть?

Сидевший на земле Тави посмотрел на нее.

– Рано, – задыхаясь, ответил он. – Мне еще не удалось добраться туда, где я хотел бы оказаться. И я не принял никакого решения.

Китаи закатила глаза и легко спрыгнула с ветви дерева, на которой сидела, на пружинистую траву небольшой лощины. Девушка-марат была одета в кавалерийские кожаные бриджи и одну из запасных туник Тави – но никто, у кого есть глаза, не принял бы ее за мужчину. Она продолжала сбривать белые шелковистые волосы по обычаю своего народа – клана Лошади, – оставалась лишь полоса вдоль центра головы, позволявшая отрастить нечто, напоминавшее конскую гриву. Волосы и бледная кожа резко контрастировали с блестящими зелеными глазами – такими же, как у Тави, – и придавали ее удивительно красивому лицу выражение варварской свирепости. Тави никогда не уставал на нее смотреть.

– Алеранец, – сказала она, нахмурившись, – ты уже сделал больше, чем мог себе представить. Зачем это продолжать?

– Как только я заставлю фурий появиться, то сделаю первый шаг к самым продвинутым техникам, – ответил он. – Освоение магии дело хорошее, но по-настоящему впечатляющие вещи основаны на заклинании фурий. Вспышки огня. Исцеление. Изменение погоды. Полеты. Китаи, ты только представь себе!

– Зачем летать, когда можно скакать на лошади? – спросила она, словно такой вопрос ее мог заставить задать только идиот.

Потом она нахмурилась и присела на пятки, глядя Тави в глаза.

Тави почувствовал, как его брови полезли вверх. Китаи поступала так только в тех случаях, когда становилась совершенно серьезной. Он повернулся к ней и молча приготовился слушать.

– Ты слишком сильно себя мучаешь, чала, – сказала Китаи и коснулась его щеки изящной рукой. – Это война легиона. А ты служишь Гаю. Ты столько тренируешься, что почти ничего не ешь. И очень мало спишь.

Тави погрузился в тепло ее прикосновения и закрыл глаза. В последние дни тело у него постоянно болело, а глаза жгло. После тренировок нередко обрушивалась страшная головная боль, и некоторое время после этого он не мог ни спать, ни есть. Впрочем, ему ничего не оставалось, как сократить время на сон и еду. Командование Первым алеранским легионом само по себе требовало полной самоотдачи, кроме того, курсор должен собирать информацию из всех возможных источников и докладывать высшему командованию. Только невероятная жизнестойкость, которая, как Тави подозревал, явилась результатом его единения с Китаи, оставляла ему достаточно времени и энергии, чтобы понемногу осваивать искусство заклинания фурий. И все же он жил на пределе сил.

«Вероятно, Китаи права», – подумал он.

– Может быть, – признал Тави. – Но сейчас у меня нет выбора. Обычно на овладение магией уходят годы, я же опоздал на пятнадцать лет.

– Я продолжаю считать, что ты должен кому-то об этом рассказать. Если у тебя будет учитель, дело пойдет быстрее.

Тави покачал головой:

– Нет.

Китаи нетерпеливо фыркнула:

– Но почему?

– Сейчас мои возможности невелики, – ответил Тави. – Особенно если взглянуть на них с точки зрения перспективы. Я бы предпочел, чтобы мои способности оказались сюрпризом, если я буду вынужден прибегнуть к помощи фурий.

Китаи покачала головой:

– Риск слишком велик, и ты можешь причинить себе вред во время тренировок в одиночестве.

– Я посещал Академию и знаком с теорией, – сказал Тави. В его памяти навсегда остались унизительные часы занятий, полные бесконечных неудач и детских кошмаров. – Прошло два года, и со мной ничего не случилось.

– Да, до сих пор, – не сдавалась Китаи. – Мне мало известно о заклинании фурий, алеранец, но я знаю, что это очень опасно. Как и остальные. Разве твои будущие враги не станут тебя бояться, если узнают, что ты могущественный маг?

– Да, но… мы все равно никому не скажем, – упрямо сказал Тави.

– Почему? – резко спросила Китаи.

Он отвел взгляд в сторону и долго молчал.

– Я и сам толком не знаю, – наконец тихо заговорил он. – Просто время еще не пришло. Я чувствую. – Он тряхнул головой. – И у меня нет объяснения. Мне нужно, чтобы ты мне верила.

Китаи нахмурилась, потом наклонилась, нежно поцеловала его в лоб и прижалась лбом к его лбу.

– Ты безумен. И я безумна, если продолжаю тебя слушать. Ладно.

Тави нежно прижался щекой к ее щеке.

– Благодарю тебя.

– Однако я могу и передумать.

– Конечно, – ответил Тави и устало улыбнулся, потом сделал глубокий вдох и собрал силы. – Хорошо, я еще раз попытаюсь призвать фурию этого камня, а потом мы сможем отдохнуть.

– Нет, – жестко возразила Китаи. – На сегодня достаточно. Есть другие важные вещи, требующие твоего внимания.

Тави заморгал:

– О чем ты?

Одним гибким уверенным движением Китаи выскользнула из своей белой туники и обнаженным телом прижалась к груди Тави. Она обняла его за шею и прижалась губами к его губам в обжигающем поцелуе.

Тави слабо попытался возразить, но аромат Китаи, запахи диких цветов и клевера вынудили его забыть обо всем, а горящая страсть поцелуя и ее нетерпеливые руки заставили пылко ответить. Внезапно Тави перестал понимать, почему он спорил с девушкой-маратом. Его руки скользнули вдоль ее талии, он гладил мягкую бледную кожу ее спины, ощущая силу мышц под лихорадочно горячей кожей. Тави вернул ей поцелуй с растущей страстью.

Китаи издала низкий голодный звук и почти сорвала с Тави тунику, потом толкнула его, но он перевернул ее на спину, и они упали в мягкую густую траву. Она тихонько чувственно рассмеялась и изогнулась, чтобы принять его поцелуй. Ее руки пробежали по его спине и плечам, ногти прочертили узор на коже, и его ощущения стали такими сильными, что он не заметил, как к ним подскакала всадница, пока ее сапоги не оказались на расстоянии вытянутой руки от его носа.

Тави вскрикнул и покраснел от корней волос до пальцев ног, нашарил тунику и сел, совершенно уверенный, что сейчас умрет от стыда.

Китаи лениво развалилась в траве, казалось, ее совершенно не смущает то, что она обнажена. Лишь через несколько мгновений она огорченно вздохнула и села.

– Привет, Энна.

– Доброго дня, Китаи, – ответила женщина-воин.

Энна носила алеранские сапоги и штаны, как Китаи, но могла еще похвастать кожаными доспехами, похожими на медные латы легионера. Как и у Китаи, ее волосы пышной гривой спадали на плечи, но они были выкрашены в ярко-синий цвет. Женщина-марат, ветеран клана Лошади, небрежно держала копье одной рукой и с усмешкой смотрела на Китаи и Тави.

– Вам не стоило останавливаться из-за меня, – продолжала Энна. – Пришло время получше рассмотреть алеранца, которого ты выбрала.

Китаи усмехнулась в ответ:

– Смотри, потому что больше тебе ничего не достанется.

Энна склонила голову набок и принялась внимательно изучать Тави, ничуть этого не скрывая, что повергло его в еще большее смущение.

– Он всегда такой розовый? – поинтересовалась Энна. – Или он так тебя забавляет?

– Проклятые вóроны, – пробормотал Тави, пряча руки под тунику.

Китаи расхохоталась:

– Он постоянно меня забавляет, кузина.

Энна нахмурилась.

– Но он ведь не лошадь, – заметила она.

Тави откашлялся, чтобы напомнить, кто здесь командир легиона.

– Центурион, – сказал он, переходя на тот холодный спокойный тон, которым всегда говорил, когда дело касалось легиона. – Тебе есть что доложить?

Глаза Энны все еще блестели от любопытства, но она встала по стойке «смирно» и отсалютовала, ударив себя кулаком в грудь.

– Командир, дон Сирил передает вам привет, он полагает, что вам будет интересно знать, что Эрен вернулся.

Тави бросил на нее пристальный взгляд и вздохнул. Сердце затрепетало у него в груди от тревоги и облегчения. Эрен вернулся живым после опасной миссии на алеранской территории, которую сейчас занимали канимы, и Тави почувствовал огромную радость. Однако его не ждали так скоро, что и вызвало у Тави тревогу. Если Эрен решил завершить миссию, значит у него были на то серьезные причины и он обнаружил нечто очень важное. У Тави появились мрачные предположения относительно возможных причин раннего возвращения друга и соратника курсора, и даже самые лучшие из них сулили серьезные проблемы.

– Китаи, – тихо сказал Тави и посмотрел на нее.

Девушка-марат уже отошла на несколько шагов и принялась натягивать на гибкое тело тунику. Затем она начала отвязывать лошадей.

– Энна, – сказал Тави, – поезжай вперед. Скажи трибуну Максимусу, чтобы все четверки его крыла были готовы выступить, и предупреди трибуна Красса, что нам потребуются его рыцари.

Энна кивнула:

– Есть, командир. Что я должна сказать Первому копью?

– Скажи, что я хочу, чтобы Боевые вóроны были наготове, – сказал Тави. – Этого будет достаточно. Валиар Маркус знает, что нужно делать, лучше меня.

К этому моменту Китаи уже вернулась с лошадьми, Тави вскочил на своего длинноногого вороного жеребца, которого он назвал Актеоном. Коня он получил в подарок от тети Китаи, Хашат. Ну, это был не совсем подарок, потому что клан Лошади не считал своих тотемных животных собственностью. Насколько Тави понял, его доверили жеребцу на тот случай, если потребуется быстрота, а во всех остальных случаях за Актеона должен был отвечать Тави. До сих пор все шло хорошо.

Тави развернул Актеона, а Китаи вскочила в седло своего дикого скакуна, серой в яблоках кобылы, способной бежать без устали дольше, чем любой алеранский конь. Энна моментально оказалась в седле своей чалой лошади, если так можно было назвать минимум упряжи, которой пользовались мараты. Тави даже не пытался поспевать за ней – ни один алеранский всадник не мог скакать так же быстро, как воины-мараты из клана Лошади.

Он только кивнул Китаи. Они так часто ездили вместе, что им ничего не стоило одновременно направить своих лошадей вперед. Бок о бок они помчались к укрепленным стенам Элинарха.

– Я знаю, что приказа еще не было, – проревел Валиар Маркус, хмуро глядя на главного конюха. – И даже если его не будет, моим людям хорошая разминка не помешает. Так что приготовь лошадей для Боевых вóронов – немедленно, или твою ленивую задницу высекут у позорного столба.

Главный конюх первой конно-пехотной когорты Алеры с угрюмым видом отдал честь Первому копью и поспешил прочь, на ходу отдавая приказы конюхам, которые заботились о лошадях. Маркус бросил суровый взгляд ему вслед. Этих людей нужно постоянно пинать в задницу, чтобы они нормально исполняли свои обязанности, а он слишком стар для того, чтобы тратить столько сил на болванов. Хороших трудяг найти все сложнее, хотя страна борется за выживание против самой страшной угрозы за последние четыреста лет.

Маркус шагал вдоль лагеря Первого алеранского легиона, палатки которого стояли по прямой линии за укрепленными стенами города Элинарха, за огромным мостом через широкий Тибр. Он остановился переброситься несколькими словами со старшими центурионами, чтобы предупредить: в штабе что-то происходит. Достаточно часто это приводило к тому, что какая-то часть легиона получала приказ выступить, но для центурионов всегда лучше знать о таких вещах заранее.

Маркус шагал по городу, который заметно разросся за два года, с тех пор как здесь разместился Первый алеранский легион. Более того, всю южную часть перестроили и превратили в крепость, сумевшую выдержать две яростные атаки элитных воинов-канимов и четыре набега мародеров, после чего командир перехватил инициативу и начал сам атаковать канимов, что заставило их держаться подальше от Элинарха. Улицы заполняли беженцы, пришедшие сюда с оккупированных южных территорий, на рынках цены на провизию поднялись до заоблачных высот – еды попросту не хватало, а потому цены продолжали расти.

Маркус шел вперед, не сбавляя шага. Никто не вставал на его пути. И хотя он не отличался большим ростом и не выглядел более устрашающим, чем любой другой легионер, толпа чувствовала его решительность и расступалась.

Маркус добрался до штаба как раз в тот момент, когда послышался ритмичный стук копыт по булыжной мостовой. Полдюжины воинов-маратов из вспомогательных частей Первого алеранского легиона скакали по улице, расчищая путь для командира и посла маратов, возвращавшихся после ежедневной прогулки, а еще шестеро замыкали процессию. С тех пор как здесь появились смертельно опасные убийцы-канимы, известные как Охотники, многие пытались напасть на командира и его женщину, но молодой человек никогда не оставался без охраны.

Маркус нахмурился. Личный телохранитель командира, который всегда находился в нескольких шагах за его спиной, все еще не вернулся в лагерь. Маркус так и не получил никаких объяснений. Впрочем, вопросы командиру он задавать не собирался. Будучи Первым копьем, старшим центурионом легиона, он имел полный доступ к любым командным структурам в отличие от рядовых солдат Первого алеранского, но даже его полномочия имели пределы, и он не осмеливался их преступать.

Не следовало давать людям повода задавать опасные вопросы.

Маркус отбросил неприятные мысли, которые всякий раз вызывали у него жжение в животе.

– Маркус, – сказал Тави, и они обменялись быстрыми салютами. – Что ты слышал?

– Я только что здесь появился, командир, – ответил Маркус.

Тави кивнул:

– Я послал приказ вспомогательным частям и Боевым вóронам, чтобы они были готовы выступить.

– Уже исполнено, – ответил Маркус.

– Отлично! – Командир наградил Маркуса быстрой улыбкой, которая показалась центуриону мальчишеской.

За последние два года даже Маркус начал забывать, как молод командир на самом деле. Его самообладание, мужество и ум вели за собой легион, воины которого стали настоящими ветеранами, пройдя сквозь смертельные схватки с безжалостным противником, и он неизменно был впереди, разделяя все опасности со своими солдатами. И они его любили за это. Молодой командир носил свой командный плащ так свободно и умело, словно был рожден повелевать.

Что ж, этому не следовало удивляться – так и было.

Маркус почувствовал, как его живот снова скрутило.

Ему было легче думать о нем как о командире. Кем бы он ни стал в будущем, сейчас он командир, достойный верности Маркуса. И его уважения.

«Достойный твоей честности», – прошептал ядовитый голос в его сердце.

– Пойдем, – сказал командир. Его взгляд и мысли были полностью сосредоточены на здании штаба. – Если Эрен вернулся так быстро, значит узнал нечто очень важное. Давай выясним, что произошло.

Валиар Маркус, которого на самом деле звали вовсе не Валиар Маркус, последовал за командиром Руфусом Сципио, чье настоящее имя было вовсе не Руфус Сципио, в укрепленное каменное здание штаба. Маркус вдруг почувствовал, что дни, когда он выдает себя за другого человека, сочтены.

Домина Исана из долины Кальдерон состроила гримасу, когда колеса фургона подскочили на выбоине и она испортила цифру в колонке подсчетов, которые вела на походном письменном столике. Исана вздохнула и постаралась успокоиться, напомнив себе, что ее раздражение является результатом долгих трудных недель работы и путешествия, а вовсе не вина фургона, возницы и животных, его тащивших, или инженеров, построивших дорогу. Она потянулась за чистым листом бумаги, но обнаружила, что деревянная коробка опустела.

– Мира, – позвала она дочь возницы, – у тебя есть еще бумага?

– Да, госпожа, – послышался детский голос.

Фургон заскрипел, кто-то задвигался на передних сиденьях, затем занавески раздвинулись, и появилась худенькая кудрявая девчушка с пачкой листов в руке.

– Благодарю тебя, дитя, – сказала Исана, забирая пачку.

– Не за что, госпожа, – сияя, ответила Мира. – А вы знаете, что мы уже на территории беженцев? Стражник показал мне и папе место сватки с канимами возле дороги.

– Схватки, милая, – поправила ее Исана. – Да, я знаю, что на обоих берегах реки шло сражение.

Мира кивнула, ее личико сохраняло серьезность, темные глаза внимательно смотрели на Исану.

– Караван очень важен, да, госпожа?

Исана заново начала испорченную страницу. Прилив энергии, который она испытывала в присутствии девочки, убывал из-за медленно накапливающихся тревоги и нетерпения, вызванных постоянным присутствием ее собственной водяной фурии, Рилл.

– Да, так и есть, – ответила она, стараясь говорить ровным уверенным голосом, чтобы успокоить и подбодрить девочку. – Вот почему нас так хорошо охраняют. Продовольствие и другие припасы, которые мы везем беженцам, помогут им пережить зиму.

– А без нас они будут голодать, – сказала Мира. – Мы им помогаем.

– Совершенно верно, – сказала Исана.

– И мы здесь из-за вас! – заявила девочка.

Конечно, Мира все упрощала и преувеличивала, но Исана решила, что не стоит объяснять это дочери возницы.

– Припасы и деньги получены от важных и щедрых горожан, – ответила она. – Лидеров Лиги Дианы. А я лишь помогла все организовать.

Мира нахмурилась:

– Но папа говорит, что без вас старые склочники ничего бы не сделали!

До некоторой степени так и было, но ей не хотелось называть леди Пласиду старой склочницей. Впрочем, Исана сумела использовать политические игры госпожи Аквитейн в Лиге Дианы, превратив их в нечто более полезное, чем сосуд, утоляющий жажду власти ее мужа. Госпоже Аквитейн совсем не понравилось то, как домина использовала заработанное ею влияние, но если бы она попыталась подорвать проект помощи Исаны, многие в Лиге повернулись бы к ней спиной – и госпожа Аквитейн это знала. Едва заметное раздражение, возникавшее всякий раз при встречах и разговорах Исаны с госпожой Аквитейн, до определенной степени компенсировало бесконечные часы усилий, затраченных на реализацию плана помощи беженцам. Тем не менее это была совсем незначительная победа по сравнению с облегчением страданий очень многих людей, которым поможет прибытие каравана.

Исана помогала. Она делала нечто достойное, и могла этим гордиться, – Септимус ее бы обязательно одобрил.

Исана сдержала улыбку и подступившие слезы.

– Все хотят хоть как-то помочь беженцам, дитя. Нужен был человек, способный указать путь.

Мира покусала ноготь, не спуская внимательного взгляда с Исаны.

– Папа говорит, что вы очень важный человек.

Исана улыбнулась девочке:

– Все люди важны.

– Мира! – послышался голос возницы из передней части фургона. – Иди сюда, не мешай домине работать.

– Иду, папа, – ответила девочка.

Она улыбнулась Исане и поспешно уползла обратно к отцу.

Исана вернулась к описи и не отрывалась до тех пор, пока караван не остановился для обеденного отдыха. Она продолжала работать, пока возницы и погонщики мулов ели. Она ведь не занималась погрузкой и не шла возле повозок все утро.

Кто-то из конных охранников закричал, и Исана напряглась. Караван не вез серьезных ценностей, но припасы и снаряжение стоили немало. Он был слишком велик для обычных разбойников, но всегда оставалась вероятность, что канимы могут отобрать провизию и снаряжение, чтобы накормить своих голодных солдат.

Однако все сохраняли спокойствие, Исана расслабилась и продолжала заниматься описью, пока не услышала приближавшийся топот копыт.

Она подняла голову, слегка нахмурилась, сосредоточилась на связи с Рилл – и внезапно вскочила, перевернув чернила на только что исписанную страницу, но даже не обратила на это внимания. Ее сердце стучало, как у девчонки, а не у женщины ее положения, и она обнаружила, что поправляет волосы и платье. Потом Исана с ужасом посмотрела на свои измазанные чернилами пальцы. Не приходилось сомневаться, что она испачкала и всю одежду и лицо. Она почувствовала, что стремительно краснеет.

Сапоги ударили о землю, лошадь загарцевала. Кто-то постучал в борт фургона.

Чувствуя себя смешной, Исана одной рукой раздвинула занавески и вышла из фургона на полуденный свет одного из первых весенних дней в долине Амарант.

Ее уже поджидал мужчина среднего роста с коротко подстриженными волосами, как это принято у легионеров. На нем были самые обычные и далеко не новые доспехи. Черты одной половины лица поражали изяществом и красотой, но на другой остались ужасные шрамы от клейма, которое выжигали на лицах легионеров-трусов. На боку у него висел простой меч, алый полуплащ рядового легионера струился по спине.

Исана почувствовала, как сердце у нее в груди вновь забилось быстрее.

– Арарис, – с улыбкой сказала она.

По его губам промелькнула одна из редких улыбок, а глаза засияли. Исану окутало тепло его чувств, и ей показалось, что она сейчас воспарит над землей. Она знала, что он счастлив ее видеть, что его тянет к ней, хотя он и старался это скрыть. Она почувствовала, что на ее щеках появились розовые пятна.

– Исана, – тихо сказал он.

Она протянула ему руку. Арарис взял ее, наклонился, и его губы скользнули по ее пальцам. Исана ощутила тепло его дыхания, точно удар, и все ее тело затрепетало.

Он выпрямился, его глаза засверкали, пальцы сжали ее ладонь.

– Ты выглядишь… – В глазах Арариса промелькнула улыбка.

Исана откинула голову назад и рассмеялась:

– Это чернила.

– Ты такая красивая, – сказал он. – Я скучал по тебе.

– А я по тебе, – ответила она, накрывая его руку ладонью. – Что ты здесь делаешь? Мы должны подойти к Элинарху через два дня.

Улыбка Арариса потускнела.

– Я должен тебе кое-что сказать. Мы можем поговорить здесь?

Исана огляделась. Возчики уселись перекусить возле фургона повара. Рядом с ними никого не было.

– Думаю, да.

Арарис кивнул:

– Меня послали, чтобы попросить тебя соблюдать осторожность. Хотя ты и являешься родственницей Тави, ты никогда не встречала Руфуса Сципио. Тебе необходимо сделать все, что в твоих силах, чтобы не раскрыть его настоящее имя.

– Конечно. – Исана вздохнула. – Я еще не выжила из ума. Что еще?

Арарис пристально посмотрел на нее.

– Когда он был ребенком, ты поступала правильно, принимая решения за него, – сказал он, наклонившись к ней и сильнее сжимая ее руку, чтобы подчеркнуть важность своих слов. – Но он больше не ребенок.

Исана почувствовала, как напряглись ее плечи.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Он имеет право знать, Исана, – мягко продолжал Арарис. – Он имеет право знать правду и принимать собственные решения.

Исана вздернула подбородок, два десятилетия тревог и предосторожностей вылились во вспышку ярости и гнева.

– Да? И кто ты такой, чтобы это решать?

В лице Арариса ничего не дрогнуло.

– Я его воин, Исана. Телохранитель и защитник. Я отвечаю за его жизнь и свободу ценой своей жизни, если потребуется. И я считаю, что незнание может быть для него опасным. Смертельно опасным.

Исана прикусила губу и опустила глаза, не в силах выдержать спокойный взгляд Арариса, в котором читались любовь и тревога, уважение и полная искренность.

Он коснулся кончиками пальцев ее подбородка и поднял лицо, чтобы заглянуть в глаза.

– Исана, – сказал Арарис, – он твой сын. Именно ты должна рассказать ему правду. Пусть он все услышит от тебя. – Он тряхнул головой. – Но если ты откажешься, если не сделаешь этого, ему расскажу я.

Исана вздрогнула, хотя его голос оставался спокойным и ровным.

– Неужели до этого дошло? Неужели так и будет?

– Да.

Такой простой ответ не оставлял возможности для сомнений. Исана прикусила губу.

– Но… поймет ли он? Почему я так долго молчала? Почему лгала? – Она покачала головой. – Он вырос так быстро, Арарис.

– Он поймет, – тихо сказал Арарис. – Или нет. В любом случае он заслужил право знать. Ему это необходимо.

Исана содрогнулась, и Арарис быстро шагнул к ней и обнял. Она с благодарностью прижалась к нему и закрыла глаза. Его доспехи нагрелись на весеннем солнце, он показался ей жестким и надежным, как упрямый валун в бегущем речном потоке. Таким Арарис и был. Он всегда оказывался рядом с ней и Тави, приглядывал за ними, помогал и защищал, и его присутствие стало для Исаны таким привычным и естественным – разве нужно проверять огонь, чтобы узнать, что он несет: жар или проточную воду, дарящую прохладу.

Тем не менее мысль о том, чтобы рассказать Тави правду после стольких лет обмана, показалась ей пугающей.

– Я не хочу ничего ему говорить, – тихо сказала она.

Арарис кивнул молча и спокойно.

– Но ты прав.

Он снова кивнул.

– Я ему расскажу.

Глава 1

– У меня болит задница, – проворчал Антиллар Максимус, трибун вспомогательных частей Первого алеранского легиона.

– У меня болит задница, доблестный господин, – поправил его Тави.

– Да, чистая правда.

Тави пробормотал в ответ что-то неразборчивое. Он лежал на животе и рассматривал сквозь высокую желто-коричневую зимнюю траву раскинувшуюся под ними долину.

– А ты представь, что добирался сюда пешим маршем, а не верхом, – наконец сказал Тави.

– Нет, благодарю вас, доблестный господин, – ответил Макс. – Я представляю, что взял еще несколько курсов в Академии, чтобы продолжить изучение магии земли с богатыми и красивыми горожанками, а не отправился на край света, чтобы сразиться с большими и страшными чудовищами.

Они лежали рядом, и голос Макса был не громче шепота, хотя он болтал не переставая. До тех пор, пока они не поднимутся в полный рост и не покажут свои эффектные силуэты врагам, марширующим в долине, их вряд ли заметят. Скорее всего.

– Я насчитал четыре тысячи, – через мгновение прошептал Тави. – А ты?

– Четыре тысячи двести, – тут же ответил Макс.

Несмотря на постоянные жалобы, антилланец был столь же умелым разведчиком, как и Тави. Более того, Тави доверял оценкам друга больше, чем своим собственным.

Тави нахмурил лоб и задумался.

– Если одна когорта осталась охранять лагерь…

– …одна отправилась на разведку, а другая прикрывает тыл, – закончил Макс.

– Проклятие, – вздохнул Тави. – Целый легион.

– Похоже на то, – мрачно согласился Макс.

Тави почувствовал, как по спине у него пробежал холодок.

А внизу, в долине, по сухой траве маршировала армия канимов. Около трех тысяч воинов с волчьими головами неуклонно двигались строем в форме неровной подковы, окружавшей ядро войска, состоящее из тяжеловооруженной пехоты. Три тысячи воинов, постоянно меняющих позицию, не позволяли Тави даже думать о нападении. Призванные на службу канимы, опасные в первую очередь своей численностью, огромными размерами и силой, имели минимальные представления о воинской дисциплине. Средний каним был ростом от семи до восьми футов, и это при том, что они постоянно горбились. Если бы они выпрямились, то оказались бы еще на фут выше, а быстрота и сила их жилистых тел наводила ужас.

Тем не менее армия канимов, занимающая сейчас бóльшую часть территории городов Церера и Калар, могла себе позволить потерять три тысячи своих плохо тренированных солдат. Нет, внимание Тави привлекло ядро армии, дисциплинированные воины, марширующие в центре, члены элитной касты канимов, тяжелая пехота. Во время многочисленных стычек с канимами Первый алеранский легион сумел уничтожить совсем немного элитной пехоты. Почти все потери канимов приходились на новобранцев. Насауг, командующий армией канимов, использовал свои лучшие войска только во время тщательно рассчитанных атак, и алеранцы несли значительные потери после схваток с его воинами.

Рапорт Эрена о тысяче канимов, которые меняли позиции, давал шанс нанести серьезный урон войскам Насауга. Тысяча – не такой большой отряд, чтобы он оставался непобедимым, если неожиданно его атаковать, то враг может потерять существенную часть своих лучших бойцов. Когда Тави узнал, по какой территории они двигаются, он сразу же вывел в поле самые мобильные и боеспособные части своего легиона.

Воины-канимы скоро окажутся в смертельной ловушке.

У этой долины были особенно крутые стены, а многочисленные ручьи давали достаточно воды, чтобы обеспечить рост пышной травы, – пройдет несколько недель, и вся долина превратится в зеленеющее море. Но сейчас это была западня длиной в десять миль и шириной в милю, и в ней оказалась тысяча отборных воинов Насауга.

Рыцари Огня Первого алеранского легиона уже заняли позицию, рядом с ними расположились куда более многочисленные рыцари Воздуха. По сигналу Тави рыцари Огня подожгут сухую траву долины, а рыцари Воздуха используют своих фурий, чтобы направить лавину огня на врага. Боевые вóроны стояли в начале долины, готовые устроить встречный пожар и блокировать единственный выход из долины, кавалерия Макса находилась в полной готовности для нанесения удара с другой стороны, чтобы прикончить канимов, которые попытаются избежать уничтожения.

Вот почему второй легион, марширующий вслед за легионом канимов, представлял собой проблему.

Это были алеранцы.

Более четырех тысяч алеранцев в полных регалиях легиона маршировали рядом с самыми опасными врагами страны под знаменами, которые не имели отношения ни к одному из больших городов Алеры. И, что того хуже, они двигались в полном порядке, соблюдая строгую дисциплину. Два года назад Тави и в голову не приходило, как трудно осуществить, казалось бы, простой маневр. Требовалась очень серьезная подготовка, чтобы обеспечить такое согласованное движение, что говорило о высокой квалификации командиров.

– Дай мне линзы, пожалуйста, – тихо попросил Тави.

Макс слегка приподнялся и поднес обе руки к лицу Тави, разведя пальцы в стороны. Воздух между ладонями Макса затуманился, а в следующее мгновение войска под ними оказались на несколько сотен ярдов ближе – фурии Макса меняли воздух, позволяя Тави хорошо рассмотреть противника.

– Это не знамена Калара, – пробормотал Тави через некоторое время.

Макс скептически фыркнул:

– Может, Калар не хочет показывать, что он заодно с канимами.

– Он уже напал на соседей без всякого предупреждения, по его приказу похитили нескольких членов семей консулов, а дюжины и дюжины граждан убиты его любимыми маньяками, – заметил Тави. – Неужели ты думаешь, сейчас его беспокоит, что кто-то узнает о его союзе с канимами?

– Пожалуй, должен с тобой согласиться, – сказал Макс.

Тави фыркнул:

– Ты только взгляни на их снаряжение.

Макс переместил руки к лицу. Через мгновение он доложил:

– Оно старое. Все в очень приличном состоянии, но такие доспехи давно не используют. И у них многого не хватает. Плохо подобранные наголенники, копья нестандартной длины, ну и тому подобное. И я никогда не видел таких знамен. Коричневое и зеленое? Кто использует эти цвета для знамен? Их нужно видеть издали. В этом весь смысл.

– Вот именно, – тихо ответил Тави, наблюдая за движением вражеской колонны.

– Они почти на месте, – сказал Макс, опуская руки. – Как только их передовые части окажутся у старого русла, они уже не успеют отсюда выбраться.

– Я их вижу, – сказал Тави.

Макс кивнул и с минуту молчал. Тави наблюдал, как дисциплинированный, но плохо снаряженный легион марширует вслед за огромными канимами.

– Командир, – сказал Макс, – они на месте. Пора подавать сигнал Крассу.

– Все это выглядит бессмысленным, Макс, – сказал Тави. – Должно быть, это легион добровольцев с захваченных территорий. Почему они сражаются на стороне врага?

– Кто знает? Может быть, Насауг их заставил. Держит семьи в заложниках или еще что-нибудь в таком же духе.

– Нет, – возразил Тави. – Насауг слишком умен для таких действий. Ты не станешь забирать у мужчины дом и семью, а потом требовать, чтобы он тебе служил, не станешь вкладывать ему – и четырем тысячам разгневанных воинов – в руки оружие.

– Командир, – напомнил Макс, – чем дольше мы задерживаем атаку, тем легче будет авангарду канимов потеснить Боевых вóронов, запирающих выход из долины.

– Почему? – обратил свой вопрос в воздух Тави. – Почему они здесь?

В голосе Макса появилось напряжение.

– Командир, это академический вопрос. Могу я отдать приказ об атаке?

Тави смотрел вниз, на долину. Сражаться с канимами – одно дело, он уже довольно давно этим занимался. Он уважал врага и сожалел, что вынужден убивать канимов, но у него не оставалось выбора. Если алеранцы не будут убивать канимов, канимы убьют алеранцев, тут все было предельно просто.

Однако этот разношерстный легион состоял не из канимов. Это были алеранцы, люди, оберегать и защищать которых было долгом Тави.

Однако теперь они стали врагами. Два года сражений научили его одной истине: какой бы опытной ни была армия, каким бы умелым ни был командир, исход войны всегда одинаков – смерть.

Погибнет более четырех тысяч алеранцев, и смерть их будет ужасной, – но их здесь вообще не должно быть! Тави не мог себе позволить упустить такую лакомую цель – уязвимая колонна элитных воинов-канимов, даже если придется уничтожить этот странный легион, кем бы ни были эти люди.

Таков его долг, тут не могло быть сомнений.

Четыре тысячи алеранцев. Он собирается убить более четырех тысяч алеранцев.

– Проклятие, – прошептал он.

Тави подавил сильный позыв к рвоте, когда попытался поднять руку, чтобы начать передавать по цепочке сигнал об атаке.

Однако в самый последний момент его охватило слабое и странное ощущение удивления. Лишь через мгновение он понял, что это не его эмоции. Они пришли к нему из иного источника, и Тави в панике повернул голову.

На него смотрел вражеский разведчик, одетый в свободную домотканую тунику, испачканную землей и соком растений, невысокий коренастый мужчина с удивительно широкими плечами и шеей в буквальном смысле толще, чем основание черепа. Несмотря на рваную одежду, он был в настоящих сапогах легионера, и, хотя кожаный ремень залоснился от старости, на бедре висел настоящий гладий, а короткий мощный охотничий лук, который он держал в руках, показался Тави совсем новым. Разведчик появился из зарослей в десяти футах от них.

Тави вскочил на ноги, одним движением выхватил из ножен тяжелый охотничий нож и метнул его во врага, но не успел взять нож правильным хватом или сделать прицельный бросок. Нож закувыркался в воздухе, и Тави понял, что едва ли он причинит серьезный вред вражескому разведчику.

Однако он швырнул нож вовсе не для этого. Разведчик инстинктивно выпустил стрелу, стараясь одновременно уклониться от ножа, – и стрела ушла в сторону.

Опустив голову, Тави метнулся вперед и врезался плечом, закованным в доспехи, в живот разведчика. Удар больно отозвался в шее и плече, но разведчик лишь крякнул, падая на землю. Тави упал на него, схватился двумя руками за старую тунику и ударил лбом в шлеме в его лицо. Он услышал, как с влажным треском ломается нос врага.

Однако разведчик поднял мощную руку и вцепился в горло Тави, и тот почувствовал, что хватка врага усиливается его фурией. Тави понял, что, если он чего-нибудь немедленно не предпримет, заклинатель земли сломает ему шею.

Тави коленом изо всех сил врезал разведчику между ног, и на мгновение хватка ослабла. Тави вновь ударил шлемом в лицо врага, потом еще несколько раз. Через мгновение тот уже не шевелился.

Схватка заняла три или четыре секунды.

Тави откатился в сторону, его горло горело, он с трудом втягивал в себя воздух, и на миг ему показалось, что вражеский разведчик раздавил ему трахею, но через несколько секунд ему удалось сделать нормальный вдох.

Макс выхватил меч и приподнялся, но реакция Тави оказалась намного быстрее, и лицо антилланца заметно побледнело.

– Проклятие, – прошипел он. – Командир?

– Я в порядке, – прохрипел Тави. – Они нас видели? Они что-нибудь слышали?

Макс огляделся по сторонам, слегка приподняв голову, потом снова лег на землю.

– Оттуда доносится шум. – Он посмотрел в глаза Тави. – Командир, пора давать сигнал об атаке. Сейчас.

Тави посмотрел на потерявшего сознание разведчика, неподвижно лежавшего на траве, поднял руку и коснулся переднего края своего шлема, ставшего влажным от крови.

– Я знаю, – сказал Макс, и его голос прозвучал жестко. – Знаю, ты не любишь убивать. Знаю, там наши люди. Знаю, что все это ужасно. Но мы на войне. Ты должен отдать приказ об атаке.

– Передай Крассу, – тихо сказал Тави. Макс облегченно вздохнул, кивнул и стал подниматься на ноги. – В сражение не вступать. Отступайте к пункту сбора и ждите нас там.

Макс смотрел на Тави широко раскрытыми глазами.

Тави продолжал, вытирая окровавленные руки о траву:

– Передай Боевым вóронам, чтобы они оставили позиции и отступили.

– Командир, – тихо сказал Макс после долгой паузы. – У нас больше не будет такой возможности.

Тави прищурился и посмотрел на друга:

– Мы уходим, трибун. Ты получил приказ.

– Есть, командир, – совсем тихо ответил Макс.

Затем он скрылся в траве. Тави знал, что он тут же начал знаками передавать его приказ.

Вскоре Макс вернулся и молча смотрел, как вражеская армия уходит из долины за пределы их досягаемости.

– Проклятие, почему? – наконец спросил трибун.

– Почему мы не сожгли четыре тысячи наших людей? – спросил Тави и показал на лежащего разведчика. – Погляди на него, Макс. Что ты видишь?

Несколько мгновений Макс не сводил глаз с потерявшего сознание парня, затем нахмурился, наклонился к нему и приподнял его тунику.

– Все мышцы перекошены, деформированы. Он был прикован к колесу или плугу. – Правая щека Макса дернулась, но едва ли он это заметил. – Следы кнута на плечах и животе. И шрамы от ошейника на шее. Он раб.

– Он был рабом, – уточнил Тави. – Теперь на нем нет ошейника. – Он кивнул на армию, идущую по долине. – Мы хотели узнать, что может заставить алеранцев воевать бок о бок с канимами, Макс.

– Канимы освобождают рабов, – с гримасой отвращения ответил Макс.

Тави кивнул.

– Сколько их? – спросил Макс. – Как ты думаешь?

– Едва ли очень много, – сказал Тави. – У них мало снаряжения, если мы можем судить об армии по тому, что видим у разведчика. И если бы их собрали очень много, то шпионы Эрена об этом узнали бы. А так все сходится.

– О чем ты? – спросил Макс.

Тави кивнул в сторону рабского легиона:

– Эти люди знают, что в случае поражения они умрут, Макс. Жизнь многих рабов тяжела, но далеко не всех. Полагаю, тех, кто пожелал сражаться, было совсем не много, остальные предпочитают подождать, пока война закончится.

– Но эти будут сражаться так, словно все вóроны гонятся за ними, – угрюмо заметил Макс.

– Да, – ответил Тави.

– Тогда нам следовало атаковать, – заявил Макс после минутного молчания. – Я понимаю, почему ты поступил иначе. И великие фурии знают, я согласен с твоими принципами. Но теперь многим придется умереть, чтобы их остановить. А ты мог покончить с ними без потерь. Твое решение обойдется нам очень дорого.

– Но цена будет не такой высокой, как если бы мы создали целый легион мучеников, – тихо заговорил Тави. – Если я прав, то сейчас четыре тысячи рабов взялись за оружие. Если бы мы их прикончили, Макс, то доказали бы, что Алера не даст и вороньего пера за их жизнь, и у Насауга будет уже не четыре тысячи бойцов, готовых идти в бой. У него появятся сорок тысяч разъяренных добровольцев. Читай историю, Макс. Канимы ее хорошо изучили. – Тави покачал головой. – Сильнее всего человек сражается за свою жизнь – и свободу.

Макс тяжело вздохнул и нахмурился.

– Это была ловушка, – прошептал он. – Нам предложили этих воинов в качестве наживки.

– Да, возможно, это была ловушка, – кивнул Тави. – Однако Насауг планирует операции иначе. Он не ставит перед собой одну цель. Полагаю, у них есть и другие задачи.

– Какие? – спросил Макс.

– Послание. – Тави встал и кивком показал на распростертого разведчика. – Пойдем. Нам нужно убраться отсюда подальше, пока друзья не начнут его искать. – Тави наклонился и перевернул бывшего раба на бок.

– Что ты делаешь?

– Не хочу, чтобы он захлебнулся в собственной крови, – ответил Тави. – Уходим.

Они осторожно прокрались к лошадям, оставленным в густой еловой роще.

– Тави? – спросил Макс.

– Да?

– Ты и в самом деле не отдал приказ об атаке из-за того, что опасался ловушки?

Тави пристально посмотрел на друга:

– Ты думаешь, я их пожалел?

– Нет, – покачал головой Макс. – Я в этом уверен, Кальдерон. Я тебя знаю. Но мы на войне. И я сомневаюсь, что ты можешь позволить себе такие чувства. Никто не может.

Тави помедлил, положив одну руку на седло Актеона, а другой взявшись за поводья.

– Я считаю, – сказал он, глядя куда-то в сторону, – что у меня есть миссия в Алере, Макс. Долг перед всеми алеранцами. – Он вздохнул и вскочил в седло. Его голос стал спокойным и отстраненным. – И да. Именно по этой причине я их всех не убил.

Макс вскочил в седло и поехал вслед за Тави к месту встречи.

– Меня это вполне устраивает, – сообщил Макс, бросил взгляд в сторону долины и сдавленно рассмеялся.

– О чем ты? – спросил Тави.

– Твой телохранитель был твоей тенью в течение двух лет. И в первый же день, когда он тебя покинул, ты отправился в разведку, и тебя едва не задушили. Он будет в ярости. Как и Китаи.

Тави тихонько засмеялся. Смех болью отозвался в горле.

– Не беспокойся, Макс, я и с ними разберусь.

Глава 2

– Первое копье! – закричал легионер.

Валиар Маркус провел в легионах больше времени, чем жили на свете многие добровольцы Первого алеранского. Хотя ему досталась третья стража и он спал меньше часа, его ноги моментально слетели с койки и ударились о дешевый коврик, брошенный на пол в его маленькой, но личной палатке. Когда легионер вошел, он уже успел натянуть тунику и сапоги.

– Центурион, – задыхаясь, проговорил Вилиус, молодой легионер из третьей когорты. – Мы получили донесение о движении по дороге на восток. Крупные силы.

– Проклятые вóроны, – выругался Маркус. – Колонна с провиантом. – Он попытался сделать выводы, но понял, что еще не до конца проснулся. Он тряхнул головой, крякнул и заставил свои мозги заняться делом. – У командира есть кавалерия, рыцари и Боевые вóроны на дороге. Он постарается задержать канимов, чтобы колонна успела укрыться за городскими стенами. – Фиделиас стал надевать доспехи, его пальцы двигались быстро и безошибочно, сказывались годы практики. – Первая когорта должна построиться за валом в дальнем конце лагеря беженцев. Скажи трибунам Мартинусу и Келлусу, чтобы они выставили седьмую и девятую когорты на флангах первой. Мы выступаем через пять минут.

Вилиус отсалютовал, ударив кулаком по доспехам на груди, и выскочил из палатки.

Как только он ушел, Маркус принялся отчаянно тереть сведенную судорогой шею. Должно быть, потянул мышцу во сне, но он не покажет своей слабости этим молокососам.

Может быть, он становится слишком старым для таких вещей.

Через пять минут первая когорта, состав которой вдвое превышал остальные – в нее входило восемь центурий, – вышла из укрепленных ворот города на северном берегу Тибра. Легионеры бежали, тяжелые сапоги в такт ударяли по мощеной дороге, но вскоре, когда колонна свернула на мягкую землю, топот стал не таким громким. Маркус вел колонну под тусклым утренним солнцем, скрытым тяжелыми тучами. Он бежал рядом с первой шеренгой и определял темп. Они миновали полосу длиной в полмили, кольцом окружавшую Элинарх, где располагались лачуги беженцев.

Защитные укрепления на дальнем краю лагеря беженцев не были простыми земляными стенами, которые легионы использовали уже давно. Их возвели из глины, добытой со дна и берегов Тибра, затем глиняные стены обожгли при помощи фурий огня, и они стали тверже камня. Эти стены достигали пятнадцати футов в высоту и двадцати в толщину, и, хотя они не обладали твердостью настоящих каменных стен, их надежность многократно превышала обычные земляные валы или деревянные частоколы.

Маркус вел когорту на стену над широко распахнутыми воротами, где солдаты быстро и уверенно занимали свои места. Он рявкнул на нескольких отставших, тем не менее первая когорта уже стояла наготове до того, как седьмая и девятая присоединились к ней.

Полчаса прошло в нервном ожидании, пока испуганные беженцы медленно двигались под защиту городских стен. В небе на востоке, используя попутный ветер, пронеслось несколько рыцарей Воздуха. Маркус ощутил знакомый жар страха, неизменно сопровождавший приготовления к сражению. Защита города от атаки с этого направления была худшим вариантом возможного развития событий, никто не верил, что до этого дойдет, однако канимы сумели форсировать реку, и теперь ему и всем легионерам предстояло очень трудное утро. Но самым паршивым было то, что все это прекрасно понимали.

Поэтому в оставшееся время Маркус расхаживал вдоль стены и поносил солдат за неправильно пристегнутый пояс или крошечные пятнышки ржавчины на доспехах. Его звучные проклятия были разнообразными и обидными – и хорошо знакомыми. Так он старался поддержать боевой дух своих людей. И отвлекался от лишних мыслей сам.

Трибун Келлус, который сам был центурионом, когда записался в Первый алеранский, ходил вдоль стены возле позиций девятой когорты. Он кивнул Маркусу:

– Центурион.

И хотя в качестве Первого копья Маркус командовал первой когортой, составленной из лучших легионеров, Келлус был старше по званию. Маркус отдал ему честь и кивнул:

– Доблестный господин.

– Тебе известно, что происходит?

Маркус пожал плечами:

– Я получил донесение о движении колонны на востоке.

Келлус состроил гримасу:

– Это мне известно.

– В таком случае ваши предположения ничем не отличаются от моих.

– Еще одни учения?

Маркус поджал губы:

– Нет, я так не думаю. Командир их обожает, но сейчас мне кажется, что все всерьез.

– Но это не могут быть канимы, – проворчал Келлус. – До сих пор им не удавалось переплывать Тибр большими отрядами.

– Может, они сумели решить эту проблему, – предположил Маркус. – В любом случае…

– Эй, на стене! – послышался крик снизу.

Маркус повернулся и обнаружил стоявшего внизу немолодого мужчину в ливрее камердинера легиона.

– Доброе утро, Магнус.

– Прошу разрешения подняться и поговорить с вами, – крикнул тот.

– Разрешаю. – Маркус поманил Магнуса, который, задыхаясь, торопливо поднялся по ступенькам.

– Центурион, трибун. – Магнус поклонился. – Мы только что получили приказ командира. Он хочет, чтобы ваши люди спустились вниз.

Маркус приподнял брови.

– Значит, учения, – сказал Келлус.

Маркус повернулся и пристально посмотрел на уходящую на восток дорогу.

– Нет, – негромко ответил он. – Я так не думаю.

Несколько мгновений он вглядывался в утренний туман, который солнце еще не успело разогнать, потом появились ряды марширующих солдат. Две длинные колонны двигались по обеим сторонам дороги, в центре катили фургоны. Маркус прищурился и начал считать. Тут только он сообразил, на что смотрит.

– Два легиона? – пробормотал он.

– Да, – тихо ответил Магнус.

– И у них сине-красные знамена, – заметил Маркус. – Как у нас.

Старший камердинер также не сводил взгляда с приближавшихся солдат.

– Так я и подумал. Это новая игрушка Сената. Сенаторская гвардия.

– Любимый проект Арноса? – проворчал Маркус.

– Сенатор привык получать то, что хочет, – ответил Магнус. – Между тем война продолжается, и его аргументы находят все больше поддержки у Военного комитета, Сената и граждан.

– Теперь у Сената есть собственные легионы.

Старый камердинер кивнул:

– Этот Арнос полон амбиций, он уже располагает двумя третями сил консула. И полностью их контролирует.

Маркус вздохнул:

– Что ж, хорошая новость состоит в том, что канимы не переплыли реку. – Следующее предложение он произнес громче, зная, что его слова быстро разнесутся по стене. – Сегодня сражения не будет.

– А плохая новость, – приглушив голос, сказал Магнус, – состоит в том, что…

– Военный комитет прибыл в Элинарх поиграть, – мрачно закончил Маркус.

– Да помогут нам великие фурии.

– Спасибо, Магнус, – сказал Первое копье. – Похоже, теперь схватки будут проходить на твоем поле.

Старший камердинер легиона вздохнул:

– Верно, а теперь прошу меня простить, я должен придумать, как всех разместить. – Он кивнул и спустился вниз.

Келлус встал рядом с Маркусом, мрачно глядя в сторону приближавшихся легионов.

– Здесь нам их помощь не нужна, – сказал он. – Мы два года удерживали город.

– Мы два года проливали кровь, – негромко ответил Маркус. – И я не против, чтобы теперь это делал вместо нас кто-то другой.

Келлус фыркнул и вернулся к своим людям. «Там ему и следовало оставаться», – подумал Маркус. Однако в одном молодой трибун был прав. Присутствие здесь Арноса, да еще во главе двух легионов, было дурным знаком.

Маркус очень хорошо знал, кому хранит верность Арнос на самом деле.

Час спустя Первое копье и его люди вернулись в лагерь, и Маркус направился в свою палатку, мечтая о сне. Он закрыл за собой клапан, завязал его и начал снимать доспехи.

– Чем я могу вам помочь, госпожа? – тихо спросил он.

Со стороны походного табурета из простой парусины, натянутой на деревянную раму, раздался довольный вздох. Воздух замерцал, потом появилась женщина, сидевшая с прямой спиной. Она была одета в простое красновато-коричневое платье, которое подходило ей не больше, чем веревочный недоуздок скакуну чистых кровей, – прелестная женщина, лишь немногие могли бы превзойти ее красотой, – темные волосы, идеальная кожа, цветение молодости.

Однако Маркус знал, что это совсем не так. Инвидия Аквитейн не отличалась молодостью и благородством. И уж конечно, изяществом и хрупкостью. Пожалуй, она являлась одним из самых опасных людей, которых он знал.

– Я не пользовалась своими духами, – произнесла она нежным контральто. – И ничего не передвигала в палатке. Я совершенно уверена, что ты не мог видеть меня сквозь вуаль, к тому же я сидела очень тихо. Как ты догадался о моем присутствии?

Маркус закончил развязывать и снял доспехи, потом с наслаждением повел плечами, избавившимися от тяжести. Он бросил на женщину быстрый взгляд:

– О, так это вы.

Несколько долгих секунд госпожа Аквитейн не сводила с него пристального взгляда, а затем рассмеялась:

– Я скучала без тебя, Фиделиас. В наши дни лишь немногие способны так безразлично ко мне относиться.

– А как же Арнос? – спросил он. – Насколько мне известно, он никогда не закрывает свой гнусный рот.

– Арнос может мне многое предложить, – ответила Инвидия. – Но только не блистательное остроумие и содержательные разговоры. Впрочем, он достаточно искусен… в других вещах. – Ее губы неожиданно сложились в кривую усмешку – юная школьница развлекается.

Конечно, Фиделиас ей не поверил.

– Сиятельная госпожа, не хочу показаться грубым…

– Но у тебя была ночная стража, и ты не выспался, я знаю, – сказала она, переходя на деловой тон. – Конечно, у меня есть и другие тревоги. – Она изучающе посмотрела на него. – Лицо, которое ты сейчас носишь, – шрамы, крупный нос… Это лицо безмозглого разбойника.

Маркус-Фиделиас присел на край койки и принялся расшнуровывать сапоги.

– Я заслужил это лицо, называясь Маркусом.

– Так мне сказали, – ответила она. – Валиар Маркус, герой государства. – Она не сводила с него внимательного взгляда. – И я не раз спрашивала себя: а не забыл ли ты, что Фиделиас определенно им не является?

На миг Фиделиас застыл, и внезапное предчувствие заставило его сердце забиться быстрее. Он выругал себя за слова, невольно сорвавшиеся с языка. За последние два года он слишком много воевал и потерял вкус к интригам. Госпожа Аквитейн прочла выражение его лица с такой же легкостью, как если бы заглянула в его карты. Он заставил себя спрятать все эмоции и закончил возиться с сапогами.

– Я знаю, кто я такой и чем занимаюсь, – спокойно сказал он.

– А я нахожу странным, – заметила она, – что ты до сих пор ничего не доложил мне о молодом командире Руфусе Сципио.

Фиделиас крякнул:

– Я докладывал. Молодой командир, наделенный врожденным талантом. Он сумел провести легион через жестокие испытания, они все должны были погибнуть, и солдаты даже слушать не захотят, если кто-то попробует заменить его на более опытного офицера. Кампанию против канимов, которой он командовал, следует занести в учебники.

Госпожа Аквитейн приподняла бровь:

– Он удержал один город и сумел вернуть всего пятьдесят миль территории. Звучит не слишком впечатляюще.

– Вы просто не представляете, с кем ему пришлось сражаться, – ответил Фиделиас.

– Он не произвел особого впечатления на Военный комитет.

– Военный комитет не участвовал в сражениях с шестьюдесятью тысячами канимов, имея в своем распоряжении не слишком хорошо подготовленный легион и небольшой отряд рыцарей в качестве поддержки.

Неожиданно госпожа Аквитейн одарила Фиделиаса ослепительной улыбкой:

– Как это по-военному. Пожалуй, тебе идет. – Взгляд Инвидии скользнул по его телу. – Да и постоянные сражения, как я вижу, пошли на пользу.

Фиделиас сумел сдержаться – не отреагировал ни на ее слова, ни на внезапно загоревшийся огонь в глазах, ни на волну магии земли, накатившую на него и вызвавшую желание во всем теле.

– Госпожа, пожалуйста, что вы собирались мне сказать?

– Я лишь хочу сказать, – жестко ответила она, – что до меня дошло множество слухов. Говорят, молодой Сципио командует легионом так, словно он для этого рожден. И еще я слышала, что он обладает такими мощными фуриями, что ему удалось устоять перед атаками, которые уничтожили почти всех офицеров легиона. Кое-кто утверждает, что он невероятно похож на Гая Септимуса в юности.

Фиделиас повел плечом, шею вновь сковала судорога.

– Молодые люди в доспехах, с короткой стрижкой легионера очень похожи друг на друга, госпожа. Да, он высок. Как и многие другие юноши. У него врожденный талант командовать людьми. Но его фурии слабее моих. Он едва сумел справиться с минимальными требованиями к этому умению, когда начинал службу в легионе. Вы можете сами посмотреть на его результаты в архивах Ривы.

Госпожа Аквитейн сложила руки на груди и нахмурила брови.

– Я намерена сама взглянуть на него, Фиделиас. И если откровенно, он занимает слишком высокое положение, чтобы его игнорировать. Ему подчиняется целый легион, в котором служит не один, а два сына Антиллуса Раукуса. И оба унаследовали таланты отца. Кроме того, он целиком и полностью предан Гаю. И я не намерена сидеть сложа руки, когда ублюдок Дома Гаев имеет такую серьезную поддержку. В особенности сейчас. – Она улыбнулась, но теперь ее улыбку наполнил зимний холод. – Мы близки к цели. Гай падет. И я не потерплю, чтобы какой-то выскочка расстроил мои планы.

Фиделиас вздохнул, стараясь сохранять спокойствие. Если госпожа Аквитейн почувствует кипение его эмоций, ему конец.

– Разумная предосторожность, – сказал он. – Что я должен сделать?

– Оставайся на своем месте, – ответила она, поднимаясь на ноги.

Она сделала небрежный жест рукой, черты ее лица расплылись, и она превратилась в самую обычную женщину. Волосы изменили цвет, в них появились седые пряди, она ссутулилась, словно за несколько секунд постарела на десяток лет. Она взяла сверток с одеждой, который лежал у нее на коленях, и стала похожа на любую из сотен прачек, работавших на легион, – если не обращать внимания на холодный блеск ее глаз.

– И очень скоро, – продолжала она, – когда придет время, мой дорогой шпион, я пришлю тебе приказ.

– Какой приказ? – спокойно спросил Фиделиас.

Она помедлила у выхода из палатки и бросила на него взгляд через плечо:

– Убить его, конечно.

И ушла, растворившись в толпе людей.

Фиделиас-Маркус снова закрыл клапан палатки и обнаружил, что у него дрожат руки.

Он подошел к своей койке и лег.

Убить командира.

Если он этого не сделает, то погибнет. Аквитейны охотно искали предателей среди слуг своих врагов, но были безжалостны к собственным. Фиделиас это знал. Он сам по приказу госпожи Аквитейн убил полдюжины таких людей. Он восстал против Гая Секстуса, своего повелителя, предал друзей-курсоров, пошел против своей ученицы Амары и знал, что она никогда его не простит. Фиделиас совершил предательство по приказу госпожи Аквитейн, поскольку считал, что она и ее муж являются лучшим выбором для будущего Алеры.

Все это случилось до того, как он встретил командира, до того, как юноша сумел выжить и одержать победу, когда вокруг царили хаос и отчаяние; ко всему прочему, он рискнул жизнью, чтобы спасти Маркуса.

А теперь Инвидия Аквитейн намерена отдать ему новый приказ.

Убить командира.

Маркус ужасно устал, но он лежал, уставившись на покатые холщовые стены палатки, не в силах забыться сном.

Глава 3

– Командир, – сказал Валиар Маркус. – Они вас ждут.

Тави встал и поправил край роскошной алой туники под доспехами, потом проверил складки плаща. До сих пор ему ни разу не приходилось надевать парадную форму, и через два года сражений его побитые доспехи выглядели не лучшим образом на фоне превосходной алой ткани.

– Меч, командир, – сказал Маркус.

Лицо старого центуриона оставалось серьезным, но Тави показалось, что в его глазах таится смех.

Тави посмотрел вниз и вздохнул. Устав требовал, чтобы меч свисал вдоль шва штанов, но по примеру Маркуса и других ветеранов он носил меч под углом. Это небольшое изменение позволяло быстрее вытаскивать его из ножен, а умный солдат всегда использует даже минимальное преимущество. Однако устав есть устав, и Тави потратил несколько секунд, чтобы поправить меч. Потом он кивнул Первому копью и вошел в зал для совещаний.

Зал находился в надежном каменном здании штаба, построенном еще тогда, когда Первый алеранский легион отбил нападение канимов, положившее начало войне. Здесь стоял большой каменный стол, на стенах висели грифельные доски, как в школе, и предполагалось, что места хватит для офицеров двух легионов. Однако было тесно – кроме офицеров, в зале собралось четыре десятка самых могущественных мужчин и женщин Алеры.

Тави узнал лишь некоторых, хотя догадался, кем являлись почти все остальные, по их цветам и репутациям. Естественно, во главе стола, на небольшом помосте, приподнятом на несколько дюймов, сидел Гай Секстус. По сторонам от него стояли два гвардейца Короны, а господин Сирил, номинальный хозяин, сидел рядом, и его металлическая нога блестела в свете заговоренных ламп.

Здесь также находились самые важные лица государства. Консул Пласидус и его жена Ария Пласида занимали центр первого ряда, возле пожилого консула Цереруса. Дон Майлс, командир Коронного легиона, сидел около него, но Тави не понял, почему Майлс так разинул рот. Ведь наверняка кто-то рассказал ему о том, что Тави стал Руфусом Сципио. Ближе к концу зала, лениво прислонившись к стене, точно скучающий школьник, в окружении группки приспешников стоял мужчина, который мог быть только консулом Аквитейном. На противоположной стороне зала в точно такой же позе замерла графиня Амара, вероятно, в качестве тонкой насмешки над вторым по важности человеком в государстве. К тому же со своего места она прекрасно видела, что делают консул и его соратники. Сенатор Арнос, глава Военного комитета, и дюжина его помощников занимали весь второй ряд. Тави сразу почувствовал на себе холодный оценивающий взгляд Арноса.

– О, добро пожаловать, командир Сципио, – раздался низкий приятный голос Гая. – Спасибо, что пришли.

Тави низко поклонился Первому консулу:

– Благодарю вас, принцепс. Чем могу служить?

– Мы вводим всех в курс относительно последних новостей о мятеже, – ответил Гай. – Господин Сирил заверил меня, что вы можете дать наиболее точную оценку событий. – Гай указал на центр зала. – Прошу вас.

Тави снова поклонился и вышел на середину зала. Он склонил голову перед патрициями и командирами легионов, сделал глубокий вдох, собрался с мыслями и заговорил:

– Как вы знаете, Первый алеранский легион удерживал берега Тибра после вторжения канимов, когда они высадились со своих кораблей в Ночь красных звезд два года назад. С тех пор мы провели несколько значительных сражений, а также множество мелких стычек. Это было нелегко…

– Но и не чересчур трудно, – вмешался сенатор Арнос, невысокий, с длинными волосами, собранными в хвост по последней моде. – В конце концов, начинающий командир просто сдержал силы вторжения, которые превосходили его плохо обученный легион в соотношении десять к одному или даже больше, конечно, если это соответствует действительности.

Тави сразу почувствовал тревогу, голос сенатора прозвучал жестко и раздраженно, но тревога быстро превратилась в гнев, ведь намек в словах Арноса был слишком прозрачным. Однако Тави напомнил себе, что именно таким способом его легче всего вывести из равновесия, и сразу овладел своими эмоциями.

– Несколько факторов сложились в нашу пользу, – спокойно, ровным голосом ответил он. – Главным из них стал раскол в командовании канимов между лидером воинской касты Насаугом и лидером касты ритуалистов Сарлом. Нам удалось столкнуть их лбами и сорвать исходный план вторжения. Их численность не может подвергаться сомнению, сенатор. Она подтверждена множеством разных источников.

– Да-да, – нетерпеливо сказал Арнос. – Уверен, что многие хотели бы услышать ответ на следующий вопрос: почему, командир, ты до сих пор не сбросил этих псов в проклятое море. Несмотря на преимущество в численности, канимы ничего не могут противопоставить твоим рыцарям.

Тави несколько мгновений смотрел на сенатора, потом глубоко вздохнул и позвал:

– Центурион.

В зал вошел Маркус, державший в руках Т-образную металлическую конструкцию величиной с лошадиное ярмо. Он встал рядом с Тави и поднял странный предмет, чтобы все могли его увидеть.

– Это, – сказал Тави, – оружие канимов. Улучшенный стандартный лук, мы называем его балестом. Он способен метать массивные стальные снаряды почти на две трети мили, если дует попутный ветер, и наносит удар с такой силой, что пробивает доспехи, тело солдата и выходит с другой стороны.

Арнос закатил глаза и презрительно фыркнул.

– От балестов погибло больше моих рыцарей, чем от любого другого оружия из арсенала канимов, сенатор, – сказал Тави. – Его используют хорошо подготовленные стрелки, чаще всего ночью. Наши рыцари Воздуха пытались к ним приблизиться, но мы очень быстро узнали, что в каждой группе канимов прячется такой стрелок, кроме того, они умеют их защищать. Этот балест – единственный, который нам удалось захватить за два года сражений, но каним, которому он принадлежал, сумел спастись.

– Командир, – спросил консул Пласидус спокойным, мягким голосом, – а не могли бы вы дать нам представление о том, насколько эффективны их стрелки?

– Они не обладают точностью наших искусных лучников, сиятельный господин, – ответил Тави. – Но очень близки к этому. А мощь вполне компенсирует недостаток точности. Если учесть, что они имеют приказ вступать в сражение только в случае появления наших рыцарей, то канимы теперь обладают вполне эффективными тактическими контрмерами.

– Даже если эта… игрушка… дает канимам такую же эффективность, какой обладают наши лучники, – сказал Арнос, всем своим видом показывая, что не верит собственным словам, – вам необходимо применить аналогичные тактические меры, чтобы помешать их эффективному использованию.

– Проблема состоит в том, что у Насауга полно канимов, которых можно обучить стрельбе из балеста, – сказал Тави. – А у нас число рыцарей ограниченно, и мы не можем их терять, ведь заменить их некем. – Тави обратился к собравшимся в зале: – Конечно, это оружие само по себе не может определить исход сражений. Я показал его вам для того, чтобы вы знали: канимы гораздо более хитрый, способный и хорошо снаряженный противник, чем мы предполагали.

Арнос презрительно хмыкнул:

– Получается, что за столетия конфликтов с этими животными мы были настолько слепы, что не увидели очевидного?

Тави покачал головой:

– Канимы, с которыми Алера воевала прежде, никогда не были столь многочисленными и организованными. Более того, до этого нашествия мы никогда не видели такого количества элитных воинов.

– Я совсем не понимаю нынешней ситуации, – вмешался консул Церерус и провел рукой с длинными пальцами, покрытой коричневыми пятнами, по лысой голове. Однако его рука не дрожала. – Поведение этих существ не соответствует моему представлению о них. Мои собственные патриции и солдаты докладывают, что канимы позволяют алеранцам просто покинуть оккупированную территорию с условием, что они уйдут мирно.

– Очевидно, это доказывает, что они не контролируют ситуацию, – сказал сенатор Арнос, поднимаясь на ноги. – А также полное отсутствие у них стратегического плана. Ни один настоящий командующий не станет терять столь ценные ресурсы, не говоря уже о том, чтобы отдать их противнику. – Он повернулся к остальным. – На самом деле неумелое руководство во всем регионе…

– Прошу меня простить, сенатор, – прервал его Тави, сохраняя неизменно вежливый тон. – Я с радостью отвечу на любые вопросы, которые будете задавать вы или любой другой человек, присутствующий здесь. – Он посмотрел на Арноса без улыбки. – Но в соответствии с протоколом говорить должен я.

Арнос повернулся к Тави, и на его щеках выступили красные пятна.

– Совершенно верно, командир, – негромко проговорил Гай, не поднимаясь со своего места. И хотя его голос оставался вежливым, тон был твердым. – Сенатор, я прошу проявить терпение. Уверяю вас, у всех будет возможность высказаться. Командир, пожалуйста, поделитесь с нами вашими мыслями, расскажите, почему вожаки канимов проявили такую терпимость по отношению к людям захваченных территорий.

Тави склонил голову:

– Ни о какой терпимости речь не идет, правитель. Это гениально.

Гай кивнул, не сводя взгляда с Арноса.

– Поясните.

– Такой подход дает канимам целый ряд преимуществ, – ответил Тави. – Самой большой проблемой, с которой столкнулся весь регион, стало снабжение продовольствием. Боевые действия привели к тому, что многие поля были уничтожены или пострадали, что привело к тому, что урожай погиб. А если добавить еще сто тысяч голодных канимов, то заготовка продовольствия вышла на первый план – все пытаются добыть пищу.

Госпожа Пласида подняла руку:

– Прошу меня простить, командир. Сто тысяч? По нашим оценкам, численность канимов в два раза меньше.

– Сто тысяч – это минимум, сиятельная госпожа, – вежливо ответил Тави. – Канимы прибыли сюда вместе со своими семьями. С ними пришли женщины и дети. Я сказал, сто тысяч, но наверняка мы не знаем. Это остается тайной для всех. И канимы прикладывают серьезные усилия, чтобы защитить свои семьи.

По залу прокатился гул.

Тави откашлялся и заговорил громче:

– Отпустив алеранцев с захваченных территорий, Насауг решил несколько собственных проблем, переложив их на наши плечи. Местные алеранцы лучше знакомы с обитающими здесь фуриями – значит им легче воевать против канимов. Избавившись от них, Насауг разом решил проблему неизбежной войны с местным населением, а также необходимости кормить множество ртов, мы же вынуждены заботиться о беженцах. Необходимо заботиться о том, чтобы они не голодали, а также держать часть наших войск для защиты мирного населения от возможных атак врага, что уменьшает наши возможности ведения наступательных операций. Это умный ход. Типичный образец его мышления. И он принес свои плоды. Наши люди не умирают от голода – пока, но отсутствие продовольствия почти наверняка привело к немалому количеству смертей от болезней прошлой зимой. Колонна с продовольствием, которую организовала домина Исана из Кальдерона, может – мы очень на это надеемся – дать нам шанс продержаться до начала сбора урожая, но наш лагерь беженцев лишь один из дюжины лагерей, разбросанных вдоль границ территории, захваченной канимами.

Наступило довольно долгое, напряженное молчание.

– Командир, насколько я понимаю, вы попытались применить стандартную тактику ведения сражений с канимами? – спросил Гай, прервав молчание, и его низкий сильный голос наполнил зал.

– Да, принцепс.

– И насколько она оказалась эффективной?

– Применение этой тактики показало ее недостаточную универсальность.

Гай оглядел зал.

– И в чем это выражалось?

– Канимы не играют по правилам, принцепс, – ответил Тави.

Дон Майлс, сидевший в первом ряду, успел настолько прийти в себя, что коротко рассмеялся. Морщины, лежавшие вокруг рта Гая, стали глубже.

– Объясните, – сказал он.

– Они не рассчитывают на помощь фурий, – уточнил Тави. – Они не могут их призвать, более того, они в них не нуждаются. В результате их стратегический подход отличается от нашего. Например, в отличие от нас им не нужны мощеные дороги, чтобы быстро переместить свои войска. Наоборот, они всячески избегают дорог, предпочитая перемещаться по пересеченной местности, что дает канимам существенное преимущество. Они двигаются быстрее, чем мы. Частично нам удается это компенсировать, тренируя наши войска для марш-бросков по пересеченной местности, а также используя вспомогательную кавалерию…

Аквитейн что-то пробормотал, оставаясь в дальнем конце зала. Тави уловил лишь слова «голые варвары», но стоявшие рядом с ним мужчины негромко рассмеялись.

– …также мы используем когорты конной пехоты.

– Конной пехоты? – переспросил консул Церерус.

– Они скачут верхом, а перед сражением спешиваются, сиятельный господин, – уточнил Тави. – Это позволяет нам иметь строй легионеров для поддержки кавалерии и рыцарей, кроме того, дает дополнительные возможности при планировании битвы.

Арнос презрительно фыркнул:

– Нам хорошо известно, что все это не имеет отношения к делу, Гай. Должен признать, что тактика командира Руфуса Сципио и стратегия командира Сирила позволила нам удержать регион и остановить наступление канимов. Вполне возможно, что численное превосходство врага лишь усиливает их заслуги. Но сейчас ситуация изменилась. – Сенатор встал и обратился ко всему залу: – У меня есть два свежих легиона сенаторской гвардии увеличенного размера, которые разбили лагерь возле города. Они состоят исключительно из легионеров-ветеранов. Вместе с остатками Первого алеранского легиона они могут раз и навсегда покончить с унизительным вторжением этих животных. – Он повернулся к консулу Аквитейну. – Я рассчитываю, что война с канимами будет завершена к середине лета, после чего мы усилим давление на силы Калара и восстановим порядок в стране.

Тави недоуменно посмотрел на Арноса. Неужели этот человек безумен? Да, каждый легион сенаторской гвардии состоит из десяти тысяч солдат, но если инструкторы Академии правильно обучали Тави, то силы канимов по-прежнему превосходят войска алеранцев более чем в два раза. Соотношение не безнадежное, но устрашающее, не говоря уж о том, что канимы создают союзников из бывших рабов.

– Подобный план будет… несколько преждевременным, сенатор, – сказал Тави. – Во всяком случае, до тех пор, пока мы не получим представление о дополнительных войсках, которые собирают канимы.

Это заставило всех присутствующих уставиться на него.

– Что?! – воскликнул дон Майлс.

– Канимы собрали и вооружили по меньшей мере один легион из бывших рабов, – сказал Тави. – Мы считаем, что они предлагают им свободу в обмен на…

– А это имеет значение? – уже с нескрываемым презрением спросил Арнос.

– Они такие же алеранцы, как и мы, – резко прервал его Тави. – Многие из них остались на своих землях из-за того, что им было некуда идти…

– Не относится к делу, – заявил Арнос, приподняв бровь. – Как ты сам недавно сказал, все достойные алеранцы покинули захваченные врагом территории.

– Я сказал совсем другое… – начал Тави.

Уверенный баритон Арноса позволил ему с легкостью заставить Тави замолчать.

– Те, кто остался, – и не важно, взялись они за оружие, чтобы выступить против собственной страны, или просто поддерживают канимов ради личной выгоды, – предатели. – По его губам промелькнула жесткая, холодная улыбка. – И они заслуживают смерти.

В этот момент заговорили сразу несколько человек. Тави также попытался что-то возразить, но тут неожиданно почувствовал, что рядом стоит Первый консул.

– Помолчи, – тихо сказал Гай.

– Но, принцепс, – начал Тави.

– Молчи, – прошипел Первый консул.

Его тяжелый взгляд обратился к Тави, и юный курсор понял, что ему больше ничего не следует говорить.

– Да, правитель.

Гай коротко кивнул. Между тем голоса спорящих стали громче.

– Ты нужен мне на том посту, который сейчас занимаешь, – во главе Первого алеранского легиона. И не дай ему повода тебя сместить.

Тави заморгал, удивленно глядя на Гая.

– Сожалею, что больше ничего не могу для тебя сделать, мой мальчик, – продолжал Первый консул. – Боюсь, сейчас моя поддержка уже не имеет прежнего веса. Сегодня я лишь председательствую здесь.

– Но я даже не успел рассказать, что удалось узнать людям Эрена, и сообщить выводы, которые мы сделали.

Гай поджал губы:

– Он ничего не хочет знать. Арнос и его окружение уже приняли решение о том, как будут развиваться события дальше, и не намерены обращать внимание на такие мелкие неудобства, как реальные факты.

Тави заскрежетал зубами:

– Он глупец.

– Он глупец, которого поддерживает Сенат, – поправил его Гай. – И законный командующий гвардией и вооруженными силами, если ты забыл. Он примет командование регионом, а командир Сирил будет его главным советником.

Тави тяжело вздохнул:

– Что я должен делать?

– Стараться изо всех сил, – ответил Первый консул. – Работать вместе с Сирилом. Смягчать идиотизм сенатора. Спасти как можно больше жизней.

– Если Арнос сделает то, что обещает, Насауг нанесет нам серьезный урон, принцепс.

– Три месяца, – сказал Гай. – Нужно продержаться три месяца.

– Что? – недоуменно спросил Тави. – Почему три месяца?

– Потому что к этому времени закончится война с Каларом, его мятеж себя исчерпает, и у нас будут настоящие командиры легионов. И как только полномочия Сената закончатся, Арнос вернется к игре в солдатики на песчаном столе, где ему и место.

Тави заморгал:

– Но почему вы думаете, что все произойдет именно так, правитель?

Первый консул изогнул седую бровь, и Тави вдруг заметил, что теперь их глаза находятся на одной высоте.

На мгновение в глазах Гая сверкнули искорки смеха.

– Я не могу открыть тебе эту тайну. – Он бросил взгляд на яростный спор, который вызвали заявления Арноса. – Я поручаю тебе очень трудную миссию. Ты справишься?

Тави посмотрел на рассерженных людей, окружавших сенатора, и прищурился. Он слишком хорошо знал, какую цену были вынуждены платить легионеры, когда их лидеры совершали даже относительно небольшие ошибки. А от безумных предложений Арноса пострадает мирное население на оккупированных территориях – то, что всегда мучило юного командира в ночных кошмарах. Он должен был что-то сделать.

– Да, правитель, – тихо ответил Тави. – Я справлюсь.

Глава 4

– Ну, – прошептала Амара Первому консулу, когда они вышли из здания штаба, – все могло бы пройти лучше.

– На самом деле, – ответил Гай, – ничего другого ожидать и не следовало.

Он решительно направился к той части лагеря, где обычно приземлялись и откуда взлетали рыцари Воздуха. Это место всегда содержалось в чистоте, чтобы воздушные потоки, которыми управляли рыцари, не поднимали в воздух мусор и пыль.

Амаре пришлось поторопиться, чтобы не отстать от широко шагавшего высокого Первого консула.

– Думаю, молодой командир показал себя достойно.

– Пожалуй, даже слишком, – раздраженно ответил Гай. – Пусть поправят меня великие фурии, но Арносу необходим человек, который поставит его на место. Однако Сципио не справится с этой задачей. Он нужен мне там, где он сейчас находится.

Амара тряхнула головой:

– Вчера вечером я довольно много времени провела в городе и послушала, о чем говорят в тавернах.

– Амара, – укоризненно сказал Гай, – ты теперь исполняешь роль моего связного, а не разведчика.

– Привычка, принцепс, – ответила Амара. – Легионеры думают, что там, где ступает сапог их командира, вырастает свежая трава, а стоит ему сплюнуть, как тут же распустится цветок. Они не потерпят, если его снимут.

Гай задумчиво покачал головой:

– Правда? Его так высоко ценят?

– Я своими глазами видела три драки между гвардейцами Сената и легионерами Первого алеранского. И всякий раз они вспыхивали из-за того, что кто-то упоминал Сципио без должного уважения.

– И чем закончились драки?

– Его люди победили во всех трех случаях. – Амара тряхнула головой. – Они крутые парни, правитель.

– После двух лет сражений иначе и быть не может, – пробормотал Гай. – Я хотел прислать им помощь, но со всех сторон возникали проблемы. Особенно в связи с усилением давления на Защитную стену.

Амара огляделась – рядом с ними никого не было.

– В результате Сципио оказался в изоляции. – Гай бросил на нее быстрый взгляд. Амара пожала плечами. – Ходят разные слухи, правитель.

– Слухи, – повторил Гай.

– О Сципио. О том, кто его отец. – Амара сделала глубокий вдох. – Говорят, он удивительно похож на принцепса Септимуса. И еще что его телохранитель Арарис может оказаться самим Арарисом Валерианом.

– Слухи, графиня, – сказал Гай.

– Я тоже так думала, пока не увидела лицо дона Майлса, когда Та… Сципио вошел. – Амара посмотрела на Первого консула. – Казалось, он увидел призрак.

– Слухи, графиня, – уже более жестким тоном повторил Гай.

– Слухи, которые вы хотели усилить, – тихо сказала она. – Именно по этой причине вы устроили эту встречу здесь, вместо того чтобы призвать всех в столицу. Тут он окружен своими людьми, сохраняет уверенность, и никто не сможет поставить под сомнение его власть, а вы сможете контролировать ситуацию. Вы готовите народ к тому, чтобы его считали не просто удачливым командиром легиона.

Первый консул посмотрел на нее сверху вниз, и уголки его губ дрогнули, однако голос оставался суровым.

– Я и прежде знал, что вы умны, графиня. Вам не нужно это доказывать. Подобные вещи лучше не произносить вслух.

Амара с трудом удержалась от улыбки и с самым серьезным видом поклонилась Гаю:

– Конечно, принцепс. Я буду иметь это в виду.

Гай бросил взгляд через плечо в сторону здания штаба:

– Они действительно такого высокого мнения о нем?

– Они его любят, – ответила Амара.

Гай шагнул на чистый камень взлетной площадки.

– Так было и с Септимусом, ты же знаешь, – тихо сказал он.

Амара внимательно слушала.

– Да, в нем есть это качество. Люди его любят. Он дает им… – Гай встряхнул головой. – Нечто. Нечто, позволяющее сделать больше, чем они могли прежде. И это поднимает их в собственных глазах. Делает великими. Он дает им…

– Надежду, – предположила Амара.

– Да, – тихо сказал Гай, и в его голосе появилось недоумение. – И магия фурий тут ни при чем. Это он сам. Я никогда не понимал, как у него получается. – Первый консул пожал плечами. – Наверное, наследство от матери.

– Принцепс… – начала Амара.

Гай устало махнул рукой:

– Я не похож на Септимуса. Или на Сципио. Некоторым я до сих пор внушаю уважение. Однако большинство испытывает лишь страх. – Его глаза смотрели в сторону, а голос стал задумчивым. – Я нехороший человек, Амара. Я был достаточно успешным Первым консулом, но… Они не сопереживают мне. Я могу вызвать лишь решимость.

Амара молча смотрела на Гая Секстуса. Он редко говорил о себе как о человеке. Именно в такие моменты она ощущала разницу в их возрасте – хотя Гай выглядел как мужчина сорока пяти лет, который слишком рано поседел, на самом деле ему было уже за восемьдесят. Его жизнь наполняли интриги и предательства, да и сам Гай пережил немало личных трагедий. Она привыкла к образу, который он создавал, – образу человека фантастического могущества, нечеловеческой воли, личного обаяния и мастерства политика.

Но в такие моменты Амара вспоминала о том, кем он был на самом деле, и видела невероятно усталого и одинокого старика.

Амара совершила немало ошибок в юности, и ей было о чем жалеть. Решения Гая затрагивали судьбы многих людей. Какое огромное множество сожалений легло на его больные плечи? Какие жуткие кошмары должны посещать его сны? Сколько раз за десятилетия, проведенные в предательском мире алеранской политики, он мечтал о человеке, к которому мог обратиться, с кем мог поговорить, на кого мог опереться, – прекрасно понимая, что таких людей нет. Во всяком случае, после смерти жены и сына, когда древняя линия Дома Гаев прервалась. Все смотрели на Первого консула и видели именно то, что он хотел, чтобы они видели: правителя государства, его силу и власть.

И только за последний год совместной работы Амара поняла, каким одиноким человеком был Гай.

Требовалось невероятное мужество, чтобы вести такую жизнь, решать бесчисленные проблемы, парировать выпады бесчисленных врагов. Даже если бы Амара в достаточной степени владела магией фурий, она бы не согласилась стать Первым консулом за все богатства Алеры. Она расправила плечи, взглянула ему в глаза и сказала:

– Я служу вам, принцепс.

Гай пристально посмотрел на нее и положил руку на ее плечо.

– Графиня, – сказал он, – весьма вероятно, что я не заслуживаю подобной верности. Вызовите носилки.

– Да, правитель.

Амара подняла руку и послала сигнал группе рыцарей Воздуха из Коронной гвардии, которые ждали у ближайшей стены. Они проверили упряжь, поднялись в воздух и приземлились с носилками Первого консула и эскортом из двух десятков рыцарей Воздуха в алых и голубых цветах Короны. Гай перекинулся несколькими словами с их командиром и сел в носилки. Амара последовала за ним.

Взревел ветер, и носилки поднялись над укрепленным городом. Некоторое время Амара смотрела на Элинарх, изящной дугой раскинувшийся над медленными и глубокими серо-зелеными водами Тибра. Иногда она отказывалась летать на воздушных носилках, и только прямой приказ мог заставить ее это сделать. И в самом деле – зачем, если можно насладиться великолепием свободного полета?

Конечно, все это было до того, как Первый консул заставил ее в течение двух лет летать от одних границ до других. После бесконечных полетов до полного изнеможения Амара пришла к выводу, что может себе позволить немного расслабиться, пока кто-то другой занимается тяжелой работой. Нет, она не собиралась делать это привычкой, но она слишком напряженно трудилась и поняла, что иногда ей требуется отдых.

Особенно если учесть, как давно она не видела Бернарда.

Амара вздохнула. Бернард, ее тайный муж. Курсоры посвящают свою жизнь исполнению долга. Курсоры служат Первому консулу и стране, их преданность должна оставаться бескорыстной и нераздельной – хотя, как и легионеры на службе, которые не имеют права заключать браки, курсоры часто заводили любовников. Им запрещался лишь брак.

Конечно, она нарушила запрет.

Амаре не следовало позволять себе влюбляться в грозного графа Кальдеронского. Каким бы постоянным и заботливым, сильным и красивым, терпеливым и любящим, страстным и умелым он ни был…

Сердце Амары забилось быстрее, и она решительно отбросила эти мысли, пока не начала краснеть.

Если любовь можно победить банальными доводами рассудка, значит это не любовь.

– Думаешь о добром графе Кальдеронском, Амара? – спросил Гай.

В его глазах искрился смех.

– Откуда вы можете знать, что это он, – ответила Амара. – За столько времени я могла завести дюжину новых любовников.

Губы Первого консула дрогнули. А в следующее мгновение он расхохотался искренним раскатистым смехом. Когда Гай успокоился и его живот перестал трястись, он выглянул в окно носилок.

– Нет, – сказал он. – Только не ты.

Амаре потребовалось некоторое время, чтобы взять себя в руки. Она часто забывала, что Гай прекрасно владеет магией воды, как и огня, земли или металла. И, что еще хуже, обладает исключительной восприимчивостью и имел дело с самыми разными людьми в два или три раза дольше, чем Амара прожила на свете, – из чего следовало, что ему ничего не стоило распознать потенциально опасные детали. А ее отношения с Бернардом были опасной темой для разговора с Гаем.

В особенности если ей казалось, что прошло по меньшей мере десять тысяч лет с тех пор, как ее муж в последний раз к ней прикасался, целовал или заставлял плакать от…

Проклятые вóроны. Она взрослая женщина. Стоит ей лишь подумать о Бернарде, как она превращается в школьницу с горящими глазами, – какая вопиющая несправедливость!

Амара откашлялась, вытащила блокнот из шкафчика, встроенного в основание сиденья, и решила сменить тему разговора.

– Очень хорошо, принцепс. Мы вернемся в столицу завтра рано утром. Нас уже будут ждать донесения консула Антиллуса, и будут отданы последние приказы о выдвижении Родисских легионов…

Носилки нырнули в густое облако, и Амара прошептала нужные заклинания, чтобы загорелся заговоренный светильник.

– Графиня, – мягко прервал ее Гай, протянул руку, забрал блокнот, захлопнул его и отложил в сторону, – пойдем со мной.

Амара удивленно заморгала.

Гай повернулся и распахнул дверцу носилок. Яростно взвыл ветер, взметнул их одежду, носилки накренились и стали двигаться рывками.

Первый консул шагнул в пустоту так легко и свободно, словно сошел на твердую землю.

Амара приподняла брови, но последовала за ним, призвав на помощь Цирруса, и ее окружили влажные серые массы облаков. Какое-то время они не отставали от носилок, и Гай обменялся кивками с командиром сопровождавших их рыцарей Воздуха. Потом он замедлил скорость полета, и через несколько секунд носилки исчезли за облаками, оставив их с Амарой в бескрайних серых небесах.

Гай взмахнул рукой, и рев ветра мгновенно стих. На миг Амаре показалось, что воздушные потоки сейчас иссякнут и они рухнут на землю, но Циррус продолжал ее поддерживать. Волосы Амары, как и всегда во время полетов, развевались вокруг головы – только звук исчез, остались лишь вздохи тихого ветерка. Амара слышала далекие раскаты грома, словно в нескольких милях от них началась весенняя гроза.

– Принцепс, – смущенно сказала Амара. – Носилки.

Гай покачал головой:

– Сожалею, что не сказал тебе раньше, но нам необходимо сохранять тайну. Никто не должен знать, куда мы направляемся и когда мы исчезли, – никто.

Она нахмурилась и сложила руки на груди, защищаясь от ветра. Амара не надела кожаную одежду, в которой всегда летала, и сейчас начала быстро замерзать.

– Насколько я поняла, мы не вернемся в столицу, – тихо сказала она.

– Верно, – ответил Гай.

Она кивнула:

– Почему я здесь?

– Мне нужен человек, которому я могу доверять.

– И куда мы полетим, правитель? – спросила Амара.

– В Калар, – спокойно ответил Гай.

Глаза Амары широко раскрылись.

– Но зачем?

Голос Гая оставался спокойным и ровным.

– Я слишком долго сидел в столице и играл в дипломата, Амара, а этот хаос, – он взмахнул рукой, охватив всю страну, раскинувшуюся под ними, – есть результат моей пассивности. И союзники, и враги забыли, кто я. И что я. Я не могу позволить, чтобы так продолжалось и дальше.

Где-то далеко полыхнула молния, и поток серебристого света озарил туман за спиной Первого консула.

– Я намерен напомнить им, курсор. – В его глазах появился холод. – Я отправляюсь на войну. И ты будешь меня сопровождать.

Глава 5

Исана поглубже надвинула капюшон, утренний весенний воздух был на удивление холодным, и теперь у нее появился убедительный повод спрятать лицо. Она не пыталась избежать того, чтобы ее видели у командира Руфуса Сципио, ведь ей как руководителю колонны было необходимо поговорить с кем-то из офицеров Первого алеранского легиона. Но Тави считал, что будет лучше, если ее никто не узнает и ни у кого не возникнет лишних вопросов, – и она искренне с ним согласилась.

Арарис, как обещал, ждал ее у двери и проводил мимо двух стоявших на посту легионеров.

– Доброе утро, – пробормотала она, когда он ввел ее в здание.

Дом до смешного напоминал крепость, стены были построены из камня, укрепленного с помощью фурий, такой же камень использовали для городских стен. Коридоры оказались ýже, чем в обычных домах, а потолки ниже, и Исана с удивлением отметила, что они стали спускаться, а не подниматься, когда подошли к первой лестнице. Обычно покои командира находились наверху.

– Доброе утро, – ответил Арарис.

Его поведение и голос были вполне официальными, но она чувствовала, что от Арариса исходит тепло, подобное жару ревущего костра. Она не сомневалась, что он знал: Исана способна ощутить его истинные чувства, и это молчаливое доверие вызвало у нее приятное возбуждение, как если бы их пальцы переплелись.

– Нам нужно спуститься на два пролета, чтобы попасть в его кабинет.

– Неужели сенатор его разжаловал? – спросила Исана.

Арарис покачал головой:

– Колдовство канимов оказалось достаточно опасным. Нечто вроде удара молнии уничтожило прежних офицеров Первого алеранского. Когда инженеры легиона построили это здание, они позаботились о том, чтобы командира окружали ярды и ярды усиленного камня.

Исана содрогнулась. Она слышала о той атаке. Если бы тогдашний командир легиона Сирил не отослал Тави с поручением…

– Понятно, – ответила она.

Арарис фыркнул:

– Слуги устроили Арноса на верхнем этаже. Подозреваю, они рассчитывают, что канимы ударят еще раз и озарят светом наш день.

Исана не сдержала короткой злой улыбки.

– Господин Арарис, ты не слишком добр, – укоризненно сказала она.

– От Арни не приходится ждать ничего хорошего, – ответил он.

В его голосе отчетливо слышалось презрение.

– Ты его знаешь, – сказала Исана.

– Мы вместе учились в Академии, – ответил Арарис.

– И не ладили?

– Он постоянно пытался взять меня за горло, всякий раз, когда я не находился рядом. Арнос никогда ничего не говорил мне в лицо. – Арарис поднял руку и слегка потер клеймо на щеке. – Он всегда был мелочным и недалеким эгоистом. И с тех пор нисколько не изменился.

– Однако он опасен, – сказала Исана. – Или ты думаешь иначе?

– Здесь и сейчас? Очень опасен. – Арарис остановился перед массивной закрытой дверью и повернулся лицом к Исане.

Она посмотрела ему в глаза, и во рту у нее пересохло.

Он взял ее руку и слегка сжал ладонь.

– Ты справишься.

Она прикусила губу и кивнула:

– А что, если…

Он легко коснулся двумя пальцами ее губ и спокойно улыбнулся:

– Не стоит заранее беспокоиться. Просто поговори с ним. Он любит тебя. Все будет хорошо.

Она на секунду закрыла глаза и нежно прикоснулась губами к его пальцам, потом вздохнула и кивнула:

– Хорошо.

Арарис распахнул дверь.

– Командир, – негромко сказал он, – к вам пришла домина Исана.

– Спасибо, Арарис. Пусть войдет, – раздался звучный, низкий и уверенный голос.

Арарис еще раз улыбнулся Исане, отступил в сторону, и она вошла в кабинет Тави. Арарис закрыл за ней дверь.

Кабинет был скромным, почти голым: старый деревянный письменный стол, несколько стульев. На полках книги, бумаги и принадлежности для письма. На холодном каменном полу – несколько простых ковров, в ящике перед разожженным камином – аккуратная стопка дров. Рядом – дверь, ведущая в соседнюю комнату, на той же стене – небольшое зеркало.

Тави сидел за письменным столом с пером в руке и что-то торопливо писал. Рядом лежала стопка исписанных листов, результат нескольких часов работы. Тави закончил, отложил перо и поднялся с широкой улыбкой.

Исана застыла на месте. Перед ней стоял огромный мужчина, даже выше ее брата Бернарда, хотя его тело сохранило стройность и изящество молодости. Темные волосы были коротко подстрижены, и даже у себя в кабинете Тави не снял потертых доспехов, а на бедре у него висел меч. Красивое лицо с четкими угловатыми чертами не портил даже тонкий белый шрам, пересекавший щеку. Очевидно, ранение было серьезным, если оно оставило такой след.

Однако глаза Тави не изменились – блестящие и зеленые, и в них светился прежний пытливый ум.

«Как он похож на отца», – подумала Исана.

– Тетя Исана, – сказал Тави и обнял ее за плечи.

Она хотела предупредить его, чтобы он соблюдал осторожность, но он и сам позаботился о том, чтобы не причинить ей боль краями ребристых доспехов. Тут Исана дала себе волю и прижалась к нему изо всех сил. Она уже много лет не находилась с ним наедине, но у нее не осталось ни малейших сомнений – когда она обнимала сына, от него шла волна тепла, любви и восторга от встречи с ней.

Так они простояли некоторое время, пока Исана не разорвала объятий. Она подняла руки и коснулась его щек, ее глаза наполнились слезами, хотя улыбка не сходила с лица.

– Привет, Тави.

Он поцеловал ее в макушку.

– Привет, тетушка. Как давно мы не виделись.

Она отодвинулась от него на расстояние вытянутых рук и оглядела с ног до головы.

– Для некоторых ты стал слишком высок, – пошутила она. – Как же ты сильно вырос. Чем тебя здесь кормят?

Он усмехнулся:

– Да, все произошло как-то незаметно. Но мне кажется, я уже перестал расти. Эти штаны я ношу уже почти год.

– Вот и хорошо. Если ты будешь продолжать в том же духе, придется поднимать потолки.

Тави с серьезным видом покачал головой:

– Ерунда, это легион. Потолки стандартной высоты. И каждый легионер должен иметь соответствующий рост.

Исана рассмеялась:

– Я рада, что ты не потерял чувства юмора.

– Никогда, – ответил Тави. – Мой разум покинул меня довольно давно, но это не повод, чтобы не смеяться. Как доблестный господин дядя?

– Бернард в порядке, насколько в порядке наши люди. Кстати, ты мне напомнил. – Она развязала висевший у нее на поясе мешочек, вытащила из него письма, выбрала запечатанное и протянула Тави. – Фредерик просил тебе передать.

Тави улыбнулся и взял письмо. Сломав печать, он быстро пробежал глазами по строчкам.

– Эта девушка, которую он спас, Беритт, наверное, разозлилась. Как у них все получилось?

– Как у других супружеских пар. Им нужно еще многому научиться, чтобы жить вместе.

– Я рад за него, – сказал Тави. – Если у меня будет время, я напишу ему письмо, а ты отвезешь. Но ты передай ему мои поздравления в любом случае, ладно?

– Конечно.

Тави улыбнулся и показал на камин, где над огнем висел чайник.

– Чай?

– Пожалуйста.

Тави поставил поближе к камину два стула, потом взял две оловянные чашки и налил в каждую дымящийся чай из чайника. Он добавил в чашку Исаны ложку меда, как она любила, а в свою положил целых три.

Они пили чай и беседовали о людях, живущих в долине Кальдерон. Потом поговорили об обязанностях Тави в Элинархе и о путешествии Исаны с колонной, которая доставила продовольствие. Наконец Тави встал, чтобы налить им еще по чашке чая.

Когда он снова сел рядом с ней, Исана сказала:

– Тави, я надеюсь, что ты знаешь, как мы тобой гордимся. Твой дядя и я. Ты превратился в замечательного молодого человека.

Тави заморгал и принялся изучать чай в своей чашке. Исана почувствовала, что его охватили самые разные эмоции: радость от ее слов, гордость, но самым сильным было смущение. Его щеки слегка порозовели.

– Ну, у меня бы ничего не получилось без тебя и дяди. Вы меня научили и подготовили.

Исана ощутила укор совести. Она не сумела его подготовить. Сделав несколько глотков чая, она спросила:

– Тави, насколько откровенной я могу быть здесь?

Он слегка наклонил голову, и она ощутила его любопытство.

– Тебе не о чем беспокоиться. Здесь нас никто не услышит. Но почему ты спросила, тетя Исана?

Исана вздохнула:

– Мы должны кое о чем поговорить.

Тави снова покраснел:

– Послушай, во многом это слухи. Стоит людям выпить, как они начинают болтать всякие глупости. – (Исана удивленно посмотрела на него.) – Нет, я не устраиваю пирушек. Всем нравится рассказывать разные истории, но на самом деле это совсем невесело.

– Тави, о чем ты говоришь? – Исана постаралась, чтобы ее голос звучал твердо.

Тави на мгновение замер с раскрытым ртом. Волна досады накатила на него – такая сильная, что Исана ее почти увидела.

– Хм, так, ничего, – сглотнув, сказал он.

Исана приподняла бровь.

Тави вздохнул и снова покраснел.

– Я имел в виду Китаи. Она и я…

– О, – сказала Исана. – Вы вместе.

– Да.

– Во всех смыслах этого слова, если я правильно тебя поняла?

– Ну да, – с несчастным видом сказал он. – Но это не так, словно мы… Ну, некоторые мараты неразборчивы, и многие их всадники часто оказываются рядом со мной, а потому какие-то идиоты начинают распускать слухи, но все совсем иначе. – Тави замолчал, чтобы перевести дух. – Китаи и я просто… вместе.

Исана вздохнула:

– Остановись. Ни один из нас не хочет, чтобы ты говорил о подробностях, Тави. – Она покрутила чашку в ладонях. – Все это может оказаться… очень сложным. Мне бы следовало поговорить с тобой раньше.

– Ну, – пробормотал Тави. Возможно, он и стал взрослым мужчиной, но Исана хорошо знала это виноватое выражение лица. Так он всегда себя вел, когда попадался на какой-то провинности. – Нам совсем не обязательно говорить. Я многое понял, когда мне было десять. Тогда я уже присматривал за овцами и все…

Исана встряхнула головой и неожиданно для себя рассмеялась.

– Нет, разговор пойдет о другом, – сказала она. – Ты не понял…

Ее прервал звук открывающейся двери, она обернулась и увидела в дверном проеме Арариса.

– Командир, – сказал он, нахмурившись. – Мы только что получили донесение. Доверенные лица сенатора Арноса хотят с вами встретиться.

Тави вздернул подбородок:

– Зачем?

Арарис пожал плечами:

– Пока подробности неизвестны. Они уже у входной двери.

– Сейчас самое подходящее время, чтобы обсудить с Максимусом и Крассом расписание тренировок на следующую неделю. Пошли за ними.

Арарис отсалютовал и ушел. Тави прикусил губу и оглядел свой маленький кабинет. Потом открыл дверь за письменным столом и сказал:

– Тетушка, ты можешь подождать в моей спальне? Я бы не хотел объяснять приспешникам сенатора, что ты здесь делаешь.

– Конечно, – сказала Исана и встала.

Она быстро вошла в распахнутую дверь. В соседней комнате было темно и так же пусто, как в кабинете, если не считать смятой двуспальной постели. Что ж, этому его научил легион. Не говоря уже обо всем остальном. Всякий, кто сумел убедить Тави поддерживать в своей спальне порядок, заслуживал уважения.

Тави прикрыл дверь, приложив на всякий случай палец к губам, и вернулся в кабинет. Исана слышала, как он возвращает стулья на прежние места, а чашки на полку. Его тень промелькнула мимо узкой щели между дверью и косяком, когда он уселся обратно за письменный стол. Зашуршала бумага. Через несколько минут дверь распахнулась, Исана услышала звук тяжелых шагов, в кабинет вошли несколько человек.

– Оставь поднос с завтраком на полке, – рассеянно сказал Тави. – И не нужно ничего говорить. Я поем, когда у меня будет время.

Наступило короткое молчание, наполненное скрипом пера по бумаге.

– Прошу меня простить, – раздался женский голос.

Женщина говорила тихо, как человек, привыкший к шепоту, но Исана уловила такую жуткую злобу и с трудом сдерживаемую ярость, что невольно отшатнулась.

– О, – сказал Тави, – так вы не служанка.

– Нет, – послышался женский голос. – Я…

– Быть может, слуга прислал с вами поднос для меня? – Голос Тави звучал вполне невинно и дружелюбно. – Я ужасно голоден.

– Вовсе нет, – последовал холодный ответ.

– А я уверен, что у него были такие намерения, – сказал Тави. – Вы не могли бы крикнуть, чтобы услышал кто-то на лестнице, может быть…

Раздался громкий хлопок – по письменному столу Тави ударила ладонь, решила Исана. Аккуратная стопка бумаг соскользнула и с шелестом упала на пол.

– Это не смешно, – сказал холодный голос. – И я перережу тебе горло, но не стану это терпеть. Ты меня понял?

Исана слегка переместилась. Она не могла разглядеть женщину, с которой разговаривал Тави, но видела его лицо в профиль. Он сидел на стуле, положив руки на поверхность письменного стола, и спокойно смотрел на женщину. Исана не заметила насмешки. Она вообще ничего не заметила, если не считать того, что его жизни угрожали, и ей стало не по себе из-за холодного спокойствия на его лице. Тави казался расслабленным и уверенным, и она никак не могла уловить его истинных эмоций.

– Я понимаю, – ответил Тави, – что, если ты будешь демонстрировать неуважение, которое непозволительно для солдата, если ты и дальше станешь игнорировать элементарные нормы вежливости военных – не будешь стучать в дверь старшего офицера перед тем, как войти, и позволишь себе говорить со мной таким тоном, – я привяжу тебя к столбу для наказаний, и ты будешь там стоять, пока муравьи не доберутся по волосам до твоих глаз.

Снова наступила пауза.

– Так ты не знаешь, кто я такая? – спросил женский голос.

– Не знаю, и мне все равно, – ответил Тави.

– Меня зовут Наварис, – сказала она.

Выражение лица Тави не изменилось, но на этот раз Исана почувствовала его удивление и ручеек тщательно контролируемого страха.

Тави наклонился вперед.

– Возможно, игра в доверенное лицо сенатора не принесла вам славы, на которую вы рассчитывали. Я никогда о вас не слышал, – очень тихо проговорил Тави и несколько мгновений спокойно на нее смотрел. – Ну, Наварис, когда вы в первый раз сюда пришли, я решил, что вы здесь для того, чтобы украсить нашу компанию и придать ей очарования, но теперь вижу, что у вас на уме что-то другое.

– Да, – последовал ответ.

– Как это возбуждает. Быть может, у вас даже есть особая причина для визита.

– Да, – прорычала Наварис.

Он посмотрел мимо нее:

– И эти четверо. Они здесь, чтобы помочь.

– Да.

Тави вздохнул и откинулся на спинку стула.

– Наварис, вы потратите гораздо меньше времени, если нам не придется играть в загадки. – Его голос стал жестким. – Скажите, что вам нужно.

Вновь наступило долгое молчание, и Исана вдруг с ужасом поняла: когда Тави откинулся на спинку стула, его рука скользнула назад и пальцы сомкнулись на рукояти кинжала, прикрепленного к спинке сзади.

Голос Наварис изменился, он стал ниже, казалось, она пьяна.

– Сенатор прислал меня для того, чтобы собрать донесения разведчиков о событиях, происходящих на захваченных территориях. Ты должен передать мне все, что у тебя есть, чтобы сенатор мог ознакомиться с этой информацией.

Тави пожал плечами:

– Боюсь, я ничем не смогу вам помочь.

– Это приказ, – сказала Наварис. – И если ты откажешься его выполнить, речь пойдет об измене.

– А измена наказывается смертью, – сказал Тави. – Смутно припоминаю, что я где-то об этом читал.

– Передай мне бумаги, – сказала она. – Или ты под арестом.

Сердце Исаны отчаянно колотилось в груди.

– Я так не думаю, – сказал Тави. – Дело в том, Наварис, что у вас нет на это оснований, если говорить о законе. Вы доверенное лицо. Но не офицер. И уж точно не мой старший офицер. Более того, вы не имеете ни малейшего отношения к моей цепочке командования.

– Таков приказ сенатора, – процедила Наварис сквозь стиснутые зубы.

– О! – Тави кивнул, словно услышал настоящее откровение. – Значит, он у вас в письменном виде. Разрешите на него взглянуть, и бумаги будут вам тут же переданы. – Он приподнял брови. – Ведь у вас есть такой приказ?

– Вы все видели, – сказала Наварис после короткой паузы. – Он оказал сопротивление аресту.

Послышалось невнятное бормотание мужских голосов.

– Уберите руки от мечей, – сказал Тави, и его голос стал жестким, точно удар бича. – Если вы обнажите клинки, вам не жить.

Послышался шорох – мечи начали покидать ножны, и Исана, охваченная ужасом, вскочила на ноги.

– На вашем месте я бы последовал его совету, – послышался спокойный голос Арариса.

– Или нет, – раздался грубоватый, жизнерадостный голос, пронизанный жаждой насилия, – Антиллар Максимус. – Если вы все хотите потанцевать, я в деле.

– Никто из них не успел обнажить сталь раньше нас, – сказал третий молодой голос, который Исана не узнала. – Если все начнется сейчас, они даже не успеют вынуть мечи из ножен. Это кажется несправедливым.

– Ты совершенно прав, Красс, – сказал Макс. – Прав, как всегда.

Исана почувствовала, как в комнате полыхнула ярость, исходящая от Наварис, тут сомнений быть не могло. Обжигающий гнев, полный такой злобы и ненависти, что он казался живым существом, иррациональным, безумным, жаждущим крови чудовищем, – Исана сталкивалась с такими лишь дважды в жизни.

На мгновение ей показалось, что Наварис будет атаковать в любом случае. Однако пылающая ненависть внезапно погасла, словно горящая свеча, упавшая в пруд.

– Ты думаешь, тебе удалось чего-то здесь добиться, – спокойно сказала Наварис. – Ты со временем поймешь, что ошибаешься.

Тави посмотрел на нее так, словно не слышал последних слов.

– Пожалуйста, передайте сенатору мои извинения – я не могу действовать, не получив подтверждения его приказу. Иногда инструкции бывают неудобными, но именно они составляют суть легиона. Благодарю вас за визит.

– Глупец, – сказала Наварис.

– Командир Глупец, – ответил Тави. – Доброго вам дня, доверенное лицо. Арарис, Красс, проводите наших гостей до двери.

Мгновение ничего не происходило, потом послышались шаги, дверь захлопнулась, наступила тишина.

Исана прислонилась к стене и закрыла глаза, ее сердце билось в ускоренном ритме, от облегчения слегка кружилась голова, она не могла забыть страсти, которые кипели в маленьком кабинете Тави всего несколько мгновений назад.

– Проклятие, – выдохнул Максимус. – Это была та, о ком я подумал?

– Фригиар Наварис, – кивнул Тави.

– Что она здесь делала? – спросил Макс.

– Главным образом подвергалась унижению. Особенно в конце.

Макс коротко рассмеялся:

– Ты ничего не делаешь наполовину, Кальдерон?

– Тем самым я экономлю время – не нужно возвращаться и завершать дело потом. – Тави встал и подошел к двери. – Кстати, о Кальдероне.

Исана открыла дверь, чувствуя, как дрожат ее пальцы после пережитых волнений. В кабинете остались только Тави и Максимус.

Макс приподнял брови, даже не пытаясь скрыть удивления.

– Доброе утро, домина.

– Доброе утро, Максимус, – ответила она. Что ж, хотя бы голос ее не дрожит. Она посмотрела на Тави. – Эта женщина опасна?

Тави кивнул:

– Один из десяти или двенадцати лучших клинков Алеры.

– Точнее, из шести или семи, – серьезно заметил Максимус. – И на ее руках больше крови, чем у любых двух клинков из этого списка.

Исана покачала головой:

– О чем ты думал, когда наносил ей такие оскорбления?

– Я думал о том, чтобы дать время Максу и его брату оказаться здесь, – сказал Тави, и на его лице появилась мальчишеская улыбка. – Расслабься, тетушка. Все под контролем.

Макс фыркнул.

– Она действовала от лица сенатора? – спросила Исана.

– Наверное, – ответил Тави.

– Почему же ты не отдал ей документы?

Тави вздохнул и принялся собирать упавшие листы.

– В донесениях Арнос найдет то, чего он не хочет знать. Думаю, он намерен их уничтожить. – Тави сложил бумаги в стопку и повернулся к Максимусу. – Отнеси это Эрену. Я хочу, чтобы были сделаны копии для дона Сирила, сенатора, трибунов и стратегов всех трех легионов, а также командиров ополчения города.

– Собрание штаба? – проворчал Макс.

– Да. Как только информация станет всеобщим достоянием, Арнос не сможет ее спрятать.

Исана с интересом посмотрела на Тави:

– А что там может быть такого важного?

Тави провел пальцами по коротко стриженным волосам.

– Благодаря собранным нами сведениям у меня сложилась полная картина, и я знаю, каковы намерения канимов. Думаю, если мы будем действовать правильно, то сможем остановить войну.

– Как?

– Тави, – с тревогой сказал Максимус.

Тави повернулся к нему:

– Что такое?

Максимус посмотрел на него, тряхнул головой и развел руки в стороны, словно извиняясь перед Исаной.

– Это очень важная информация. Я понимаю, что Исана член твоей семьи… но она связана с госпожой Аквитейн. Лучше не обсуждать в ее присутствии подобные вещи. – Он снова посмотрел на Исану. – Один из основополагающих принципов игры, госпожа.

– Вóроны, – фыркнул Тави. – Макс, она моя семья. Если не верить своей семье, тогда кому?

Острый клинок вины поразил Исану в самую грудь. Последние слова были так характерны для Тави. В детстве он был очень близок с ней и Бернардом, а трудная жизнь на границе сплачивает людей гораздо сильнее, чем в более благополучных частях Алеры. Жизненный опыт подсказывал Тави, что семья защитит его и поддержит, всегда окажет помощь… и в семье нет места для обмана. Он в это верил.

Ему предстоит испытать боль, когда Исана разрушит эту веру.

– Все в порядке, – быстро сказала она. – Мне не следовало задавать этот вопрос. Конечно, лучше сохранять осторожность.

Тави бросил на нее внимательный взгляд, пожал плечами и кивнул.

– Не теряй времени, Макс. Нам следует поспешить.

Максимус ударил себя кулаком в грудь, с виноватым видом кивнул Исане и быстро вышел.

Тави встал и нахмурился:

– Сожалею, что мы должны прервать нашу встречу, тетушка, но…

– Я все понимаю, – тихо ответила она. – У меня у самой есть обязательства, которые я должна выполнить.

Тави благодарно улыбнулся:

– Пообедаем сегодня вечером?

– Это было бы чудесно.

Тут Тави заморгал, словно что-то вспомнил.

– Я могу задержаться на пару минут, если нужно. Ты хотела о чем-то поговорить?

Она не могла этого сделать. Не могла так сильно его ранить. Если не верить своей семье, тогда кому?

– Ничего важного, – хладнокровно солгала она. – Это может подождать.

Глава 6

– Хорошо, командир, – сказал дон Сирил и поерзал на своем сиденье, пытаясь найти более удобное положение для металлической ноги, ниже колена заменявшей его собственную. – Если ты готов, то почему бы не рассказать, что тебе удалось узнать.

Тави кивнул и поднялся на возвышение в начале зала для совещаний. Хотя несколько важных лиц уже покинули зал, здесь оставалось много народу. Старшие офицеры двух легионов сенаторской гвардии и Первого алеранского легиона. Если не считать Макса, Красса и одного или двух трибунов Первого алеранского, Тави был самым молодым офицером в зале.

– Благодарю вас, дон Сирил, – сказал Тави. – Первый алеранский легион в течение двух лет вел активную борьбу с силами канимов, начиная с Ночи красных звезд. Мы отразили несколько их попыток завладеть мостом через Тибр. Как только на их восточный фланг начали оказывать давление силы консула Пласидуса, им пришлось отвести существенную часть своей пехоты на восток, и нам удалось заставить их покинуть Фаундерпорт. Ополчение удерживает город, и мы готовы усилить его оборону, если возникнет такая необходимость. Это наша единственная крепость к югу от Тибра, но канимы не осмеливаются идти на приступ, опасаясь, что они окажутся в клещах между войсками Первого алеранского легиона и стенами города.

– Нам это известно, господин, – раздался голос Арноса. Сенатор в роскошном одеянии из сине-красного шелка сидел в первом ряду. Два командира сенаторской гвардии заняли места слева от него, Наварис вместе с еще одним помощником Арноса – справа. – Тебе не следует напоминать нам о своих достижениях. Всем известно, что ты добился некоторого успеха.

Тави очень хотелось стиснуть зубы, но он сдержался. Пусть его заберут вóроны, если он позволит разодетому в шелка щеголю так легко вывести его из себя. Кроме того, инстинкты подсказывали ему, что он не должен показать Наварис, что теряет самообладание.

Наварис. Женщина-легенда среди курсоров, самая успешная и высокооплачиваемая наемная убийца в Алере. Она победила в семидесяти трех официальных поединках, не говоря уж о шестидесяти или семидесяти сомнительных случаях самообороны, кроме того, ходили слухи еще о сотне таинственных убийств, которые можно было с уверенностью записать на ее счет. И если она так же хорошо умеет скрывать свои грязные делишки, как владеет клинком, то никому не известно, сколько еще людей она прикончила, избавившись от трупов.

Наварис не выглядела опасной. Ей не хватало пары дюймов до шести футов, она была жилистой и гибкой. Блеклые серые глаза и волосы цвета соли с перцем, коротко подстриженные в стиле легиона, лишали ее всякой женственности. На ней были черные кожаные штаны для верховой езды, а на бедре висел длинный дуэльный меч. Ее глаза смотрели на мир так, словно люди перед ней представляли собой просто мишени в фехтовальном зале. Тави понимал, что, если бы она обнажила клинок, он продержался бы не более пары секунд.

Кроме того, как правильно определил Тави, она была совершенно безумна.

Он отвел взгляд от Наварис и посмотрел на сенатора:

– Прошу меня простить, сенатор. Я лишь напомнил собравшимся нынешнее положение дел.

Арнос бросил на него кислый взгляд:

– Ну так продолжай.

Дон Сирил, сидевший в самом конце первого ряда, приподнял подбородок.

– Начни с Вакусгарда, – сказал он.

Тави кивнул, повернулся к стоявшей у него за спиной грифельной доске и быстро изобразил примерную карту региона, отметив Элинарх, Тибр и Фаундерпорт.

– Вакусгард – это поселок, жители которого занимались заготовкой леса, в дальнейшем превратившийся в небольшой городок, – начал Тави и отметил его положение примерно в тридцати милях южнее Элинарха. – Когда мы вытесняли канимов с их позиций в Фаундерпорте, они сражались как сумасшедшие, чтобы удержать Вакусгард.

Налус, один из гвардейцев, сидевших рядом с Арносом, спросил:

– Стены?

– Стен нет, – ответил Тави. – Там вообще нет никаких серьезных укреплений. Да и местность такова, что защищать город не слишком удобно. Но нам пришлось сражаться с ними два дня, прежде чем они оставили городок.

– Почему они так долго не убегали? – спросил Налус.

– Они вообще не убегали, – ответил Тави. – Канимы отступили, сохранив полный порядок, и после двух дней тяжелых боев мы не могли их преследовать. С тех пор все наши столкновения с канимами больше походили на пограничные стычки, чем на настоящие сражения. Канимы старались укрепить свои позиции. Между тем несколько курсоров, которых Корона отправила в помощь Первому алеранскому легиону, сумели проникнуть на захваченную врагом территорию и начали собирать информацию.

– И что им удалось узнать? – спросил Арнос.

– Во-первых, канимы отпускают не всех, кто хочет уйти, как мы думали поначалу. Они удерживают людей двух профессий – плотников и корабелов.

Арнос нахмурился:

– Но в таком случае… становится понятно, почему они так яростно защищали Вакусгард.

Тави кивнул:

– Они заготавливают материалы. В основном выдержанное дерево.

– Выдержанное дерево? – Трибун Келлус стоял у стены, неподалеку от Тави. – Но зачем им выдержанное дерево?

– Дело в том, трибун, – мрачно сказал Арнос, – что корабли невозможно строить из свежего дерева.

Тави кивнул, слова Арноса произвели на него впечатление. Сенатор быстро соображал – если у него возникало такое желание.

– Совершенно верно, сенатор. – Он повернулся и отметил на карте точку в самом низу доски, на расстоянии примерно в сотню миль. – Мы полагаем, что они строят их здесь, в городе, который называется Мастингс. Он стоит на берегу залива, и там есть все необходимое, чтобы одновременно строить дюжину кораблей. Кроме того, мы считаем, что канимы постарались расширить свои возможности.

– Ты так считаешь? – спросил Арнос.

– Это предположение, сенатор, но оно подкреплено достаточным количеством фактов. Канимы построили укрепления в устье залива и не разрешают кораблям заходить в Мастингс или просто их захватывают. Возле города в три раза больше патрулей, чем на любых других территориях, которые они контролируют, и бóльшая часть их войск расположена именно там. Трудно о чем-то судить с полной определенностью, потому что они вообще не пускают в город алеранцев, если только они не плотники или корабелы, этих они заставляют работать.

– А откуда вам известно, что там расположена бóльшая часть их войск? – резко спросил Арнос.

– Наши агенты контролируют поставки продовольствия, сенатор, – ответил Тави. – Следовательно, либо в Мастингсе находятся большие силы канимов, либо его население отказалось от морской торговли и занялось разведением овец.

– Корабли, – проворчал Налус. – Зачем им нужны проклятые корабли?

– Сарл, каним, который руководил первым нашествием, приказал сжечь корабли, как только они высадились на нашей земле. Огонь пожаров в Фаундерпорте был виден с расстояния в пять миль.

Арнос поскреб подбородок, не сводя взгляда с карты.

– Корабли дадут им возможности, которых у них сейчас нет, – сказал он. – Они смогут быстро перемещаться вдоль побережья – эти псы умеют плавать, тут нужно отдать им должное. Если они построят достаточное количество кораблей, то смогут перебросить все свои силы на юг, чтобы помочь Калару, или поставят нас здесь в очень трудное положение.

– Или, сенатор, – сказал Тави, – они смогут… вернуться домой. – (Арнос бросил на Тави удивленный взгляд.) – Это весьма возможно. Большинство находящихся здесь канимов не хочет оставаться в Алере. Вот почему Сарлу пришлось сжечь корабли. К тому же с ними семьи. И в этом смысле они очень похожи на нас. – Тави пожал плечами. – Они хотят вернуться домой.

Арнос не сводил с Тави взгляда и молчал.

Тави стиснул зубы. Добрый сенатор предлагал ему веревку, на которой Тави должен был сам себя повесить. Однако Тави понимал, что ему стоит попытаться. Он сделал глубокий вдох:

– Учитывая, что в последнее время ситуация стабилизировалась, у нас появляется новая возможность.

Стало очень тихо.

– И какая же? – очень вежливо спросил Арнос.

Теперь путей к отступлению не оставалось.

– Начать переговоры, – сказал Тави.

– Переговоры, – сказал Арнос. – С канимами.

– Сенатор, мы хотим, чтобы канимы ушли. Весьма возможно, и они этого хотят. Я считаю, что нам стоит попробовать.

– Переговоры с канимами, – повторил сенатор.

– У них есть посол, – заметил Тави. – Алера уже вела с ними переговоры.

– Да, посол, который сумел доставить в столицу воинов-канимов и пытался убить Первого консула, – согласился Арнос. – Посол, который арестован и ждет казни.

– Суда, – кротко уточнил дон Сирил. – Он ожидает суда, его вина не доказана.

Арнос бросил на него презрительный взгляд:

– Его воины. Его люди. Даже если он и не планировал покушение, он должен был о нем знать и предотвратить его. В любом случае он виновен.

– Тем не менее такую возможность стоит рассмотреть.

– Понятно, – спокойно заговорил Арнос. – После того, как канимы вторглись в Алеру, убили тысячи алеранцев, лишили крова сотни тысяч, сожгли города, заключили союз с мятежниками, чтобы помочь им занять трон, нам стоит… что? Наполнить их корабли провизией и подарками? И отправить домой с нашим благословением?

– Господин… – начал Тави.

– Я вижу достоинства такого плана, – продолжал Арнос. – Они вернутся домой и расскажут своим соплеменникам, что Алера настолько труслива, что не способна защищать свои земли. Более того, мы заплатим им дань, чтобы они вернулись домой.

– Но я предлагаю совсем…

– И через год, два или пять они вернутся, только их будет намного больше. И снова потребуют дань. – Арнос покачал головой. – Нет. Мы остановим их здесь. Сейчас. Мы очистим от них Алеру. Мы уничтожим всех канимов до последнего. Мы покажем их расе, какую цену они должны заплатить за свои деяния.

Многие одобрительно закивали. Однако Арноса не поддержал ни один офицер Первого алеранского легиона.

– Возможно, мы сумеем одержать победу, – сказал Ритиус Сирил. – Однако мы потеряем много людей. Людей, которые так необходимы нам на юге, когда мы выступим против Калара.

– Люди будут умирать в любом случае, какое бы решение мы ни приняли, – резко ответил Арнос.

– Верно, – сказал Сирил. – Я лишь хочу избежать лишних смертей. Это для меня вопрос профессиональных принципов.

Арнос прищурился, глядя на Сирила.

– Должен заметить, сенатор, – добавил Тави, – что даже временное прекращение боевых действий позволит нам собрать дополнительную информацию и даст возможность для маневра.

– А у противника появятся корабли, и он станет мобильнее и опаснее. Он получит возможность лучше подготовить и снарядить предателей-рабов. Успеет укрепить свои позиции. – Арнос пристально посмотрел на Тави. – Переговоров не будет, командир.

– Сенатор, – сказал Тави, – если вы дадите мне время, чтобы связаться с Первым консулом и…

Лицо Арноса покраснело.

– Переговоров не будет!

– Но…

– Еще одно слово, – рявкнул Арнос, – и я отстраню тебя от командования и прикажу выпороть. Ты меня понял?

Тави прикусил язык, чтобы не сказать лишнего, и быстро кивнул сенатору.

Арнос смотрел на него еще несколько секунд, после чего встал и продолжил уже гораздо спокойнее.

– Благодарю тебя за рапорт, командир, – сказал он и направился к подиуму. – Ты можешь сесть.

Тави подошел и сел справа от дона Сирила.

– Проклятые вóроны, – пробормотал Тави.

– Это едва ли можно назвать сюрпризом, – заметил Сирил.

Тави только зарычал в ответ.

– Спокойно, – остановил его Сирил. – На сегодня вполне достаточно. Мне кажется, Налус нас понял.

Тави искоса посмотрел на командира сенаторской гвардии. Налус, нахмурив лоб, изучал карту, пока Арнос произносил речь о защите Алеры от нашествия канимов.

Холодок пробежал по спине Тави, когда он заметил, что Наварис смотрит на него пустыми глазами. Она несколько мгновений выдерживала его взгляд, потом холодно улыбнулась.

Тави отвернулся и с трудом сдержал дрожь.

– Господа, – заговорил Арнос, – мы слишком долго придерживались оборонительной тактики. Слишком долго стояли на стенах и защищали мосты. Пришло время перейти в наступление и встретить врага в поле, чтобы он узнал, что такое разгневанные легионы.

По залу прокатился одобрительный шум – и опять офицеры Первого алеранского легиона помалкивали.

– С этого дня начинается наступательная кампания, – продолжал Арнос. Он повернулся и начертил на грифельной доске прямую стрелу от Элинарха на Мастингс. – Мы сразимся с основной частью войск канимов и покончим с ними еще до того, как они успеют построить корабли. Мы выступаем на рассвете, через два дня. Подготовьте людей. Все свободны.

В зале зашумели, офицеры вставали со своих мест и направлялись к выходу. Очень скоро Сирил и Тави остались вдвоем.

Сирил бросил взгляд на карту, нарисованную на грифельной доске, и закатил глаза.

– Конечно. Маршируем к цели по прямой. – Он вздохнул. – Сколько укрепленных пунктов у Насауга на этом пути?

– Три, может быть четыре, – ответил Тави. – И множество прекрасных возможностей ударить с флангов по нашим колоннам с продовольствием. А потом взять город.

– Мы сможем сломить их сопротивление?

– Это зависит от нескольких факторов, – ответил Тави. – Если Насауг готов нести тяжелые потери, он наверняка нас остановит.

Сирил покачал головой:

– Он не станет так поступать. Насауг постарается наносить нам тяжелые удары, но своих людей будет беречь.

Тави кивнул:

– И мы будем нести тяжелые потери до самого Мастингса. А потом молот опустится.

– Сколько это займет времени?

Тави покачал головой и погрузился в подсчеты. Благодаря напряженной работе Эрена у него имелись детальные карты, которые Тави использовал в собственном планировании, и он хорошо знал территорию, на которой предстояло вести бои.

– Думаю, потребуется недель десять, если только нам не начнет везти. – Тави посмотрел на карту. – А мне не кажется, что удача повернется к нам лицом.

– Очень многое может случиться за десять недель, – заметил Сирил.

– Мне следует еще раз с ним поговорить, – сказал Тави. – Лично. Возможно, он по-другому отнесется к идее переговоров, если вокруг не будет других людей.

– Он всегда окружен людьми, – сказал Сирил. – И у тебя ничего не получится, командир.

– Но это так глупо. Насауг хочет переговоров.

– Ты не можешь знать, – возразил Сирил. – Он никогда не давал этого понять.

– Они устроены иначе, – ответил Тави. – Для канимов разговоры ничего не стоят. Действия – вот что имеет значение. А поступки Насауга говорят сами за себя. Он готов войти в контакт с алеранцами, он не хочет их убивать, и он собирается покинуть Алеру.

– Вполне возможно, – не стал возражать Сирил. – Может быть, ты прав. Если бы командующим был я, то обдумал бы твои предложения самым серьезным образом. Ты это заслужил. – Он покачал головой. – Но во главе армии стоит Арнос, а не я или ты. Если ты снова поднимешь этот вопрос, он тебя сместит. Не давай ему такого шанса.

Тави выдохнул сквозь стиснутые зубы:

– Но должен же быть какой-то выход.

– Так найди его, – сказал Сирил, вставая. – В свободное время. А сейчас соблюдай осторожность. Не все это знают, но жизнь очень многих людей зависит от тебя.

– Да, господин, – ответил Тави.

Они обменялись салютами, и Сирил, тяжело опираясь на трость, заковылял прочь. Через мгновение в зал заглянул Максимус:

– Привет, командир. Какие новости?

– Мы выступаем, – ответил Тави, встал и направился к двери. – Пожалуйста, пришли ко мне в кабинет трибуна Кимнею, мы начнем с задач перевозок снаряжения и продовольствия. И предупреди людей. – Он оглядел коридор. – Почему-то здесь не было Маркуса. Ты его видел?

– Сегодня нет.

– Когда найдешь, пришли ко мне в кабинет.

– Есть, командир, – сказал Макс.

Тави подошел к грифельной доске и вытер ее влажной тряпкой. Арносу не следовало отдавать приказ о выступлении в такой форме – и оставлять на доске, чтобы любой идиот, оказавшийся в зале, мог все увидеть.

– Ладно, трибун, – вздохнул Тави. – За работу.

Глава 7

Маркус оглядел потрепанную палатку-таверну, одну из многих в лагере беженцев. Прежде он здесь не бывал, но видел немало похожих заведений. Следовало признать, что немногие из них выглядели столь убогими. Прорехи в парусине кто-то небрежно замазал смолой, не попытавшись их аккуратно зашить. Голый земляной пол, даже не покрытый тростником, никому не приходило в голову подмести. Ножки наспех сколоченных столиков ушли в землю дюймов на шесть, и они стали бы слишком низкими, если бы со скамьями не произошло то же самое.

Маркус посмотрел на стоявшую перед ним кружку. В пиве плавали какие-то кусочки – вероятно, частички зерен, попавших туда в процессе брожения, но уверенности у него не было. Да и запах не слишком походил на пиво. Скорее так пахнет грязная вода, только гораздо хуже. Он заплатил за кружку одним серебряным быком, а медяшки, которые получил на сдачу, так сильно стерлись, что на одной из сторон рожки быков почти исчезли.

В определенном смысле он был заинтригован. Лагерь беженцев оказал обычное действие на людей, попавших в тяжелое положение. В одних открыл невероятное величие духа. Фиделиас видел, как люди, не имевшие ничего, отдавали свои плащи замерзшим детям. Видел, как семьи, которым едва хватало на собственное пропитание, брали бездомных детишек и находили возможность выделить несчастному ребенку краешек одеяла. Он видел, как легионеры из Первого алеранского после всех пережитых испытаний отправлялись на рынок, покупали на полученные деньги еду и относили ее в лагерь, чтобы накормить голодных.

Но в других просыпались худшие качества. Он возглавлял отряды, хоронившие людей, убитых за старый плащ и тряпки, которыми они обматывали ноги. Он видел мужчин, требовавших услуг от женщин за деньги, или тех, кто унижал их и издевался, прежде чем накормить. Он видел синяки и сломанные кости – результат страха и несдержанности, болезней из-за нехватки пищи даже здесь, в самых благополучных землях страны. И вся эта печальная, достойная сожаления, отвратительная человеческая масса начала каким-то образом сгущаться, превращаться в почти видимый пар, в зловоние, которое пахло как… Ладно. Пахло как это пиво. Маркус отодвинул подальше заплесневелую деревянную кружку, чтобы не ощущать ее запаха. Затем он достал из сумки маленькую заговоренную лампу, пробормотал заклинание, чтобы она ожила, поставил ее на грубый стол и стал ждать.

В палатку-таверну вошла прачка и остановилась в дверях, чтобы осмотреться. Внутри было достаточно темно, так что маленький светильник Маркуса послужил для нее маяком, она быстро прошла по неровному полу и уселась рядом с ним.

– Добрый день, – сказала госпожа Аквитейн, еще раз оглядела таверну и фыркнула. – Всегда подозревала, что в душе ты тайный романтик.

Маркус пододвинул к ней кружку:

– Хотите пить?

Она посмотрела на кружку, слегка побледнела и бросила на него пристальный взгляд.

– Угощайтесь, – предложил он.

– Почему здесь? – спросила она.

– Никто меня тут не узнает.

– Даже я с трудом узнала.

Маркус пожал плечами:

– Без доспехов. Другой плащ. Капюшон. Я выгляжу как обычный посетитель таверны.

– Мы могли бы встретиться где угодно, – возразила госпожа Аквитейн. – Почему именно здесь?

Маркус поднял взгляд и посмотрел ей в глаза:

– Может быть, я хотел, чтобы вы это увидели.

Прачка склонила голову набок:

– Что я должна увидеть?

Он обвел таверну рукой:

– Последствия. – (Ее брови поползли вверх.) – Очень часто люди, принимающие серьезные решения, не знают, к чему они приводят. Все то, что вы видите здесь или по пути сюда, есть последствия вашего выбора.

Она долго смотрела на него с застывшим выражением лица.

– Ты полагаешь, я должна прийти в ужас?

– Это? Это ничто, – ответил Маркус. – Здесь мы видим результат вежливого несогласия – именно так можно назвать наш нынешний конфликт с канимами. Так случается, когда всем приходится немного подтянуть ремни, но продовольствия еще хватает. На юге положение хуже. Там свирепствуют болезни. Голод. Разбойники, грабеж, мародеры и наемники. Люди перестают соблюдать законы. Люди хотят мести. – Он кивнул в сторону посетителей таверны. Кто-то с надрывом кашлял, с трудом втягивая в себя воздух между тяжелыми приступами. – Это солнечный свет и пиршество по сравнению с тем, что может начаться.

Госпожа Аквитейн прищурилась:

– Если я и мой муж будем продолжать свои интриги… ты это имеешь в виду?

– Я должен знать ваши планы, – ответил Маркус. – И уверен, что вы их от меня скрываете. Так что теперь ваша очередь.

– Больше всего мне нравился в тебе твой профессионализм. А то, что я сейчас слышу, совсем на тебя не похоже.

Маркус пожал плечами:

– Здесь вполне безопасное место. Я должен был кое-что вам сказать. И я сказал. Вам решать, что делать дальше.

Госпожа Аквитейн нахмурилась. Несколько секунд она разглядывала грязную таверну, потом резко тряхнула головой, вылила содержимое кружки на пол и со стуком поставила кружку на стол.

– Сосредоточься на выполнении своего задания.

– Я так и поступлю – только он не склонен приходить вовремя.

Она пожала плечами:

– Он привык играть самые важные роли. А могущественные люди всегда опаздывают на встречи.

– Но зачем это терпеть? – спросил Маркус.

– Он мне нужен, – просто ответила она.

– А что произойдет, когда нужда в нем исчезнет?

Она позволила себе улыбнуться.

– Тогда у него появится возможность узнать, как следует себя вести.

В этот момент полотнище у входа в палатку сдвинулось в сторону, и вошли с полдюжины посетителей, закутанных в плащи. Не вызывало сомнений, что они вместе, все были одеты гораздо лучше, чем другие клиенты таверны. Маркус вздохнул. Худшее, с чем ему пришлось столкнуться после ухода из курсоров, – это отсутствие толковых соратников.

Одна из фигур в плаще повернулась к угрюмому мужчине, занимавшему место за столиком, служившим стойкой. Как только капюшон был опущен, Маркус слегка напрягся, узнав Фригиар Наварис.

Наварис швырнула небольшой кожаный кошелек, который ударил хозяина в грудь, отскочил и упал на грязную стойку. Она бросила на мужчину холодный взгляд серых глаз и сказала:

– Вон.

Маркус мог бы поступить так же, но сначала посчитал бы деньги. Маркус не стал его винить, когда он молча взял кошелек и вышел, даже не пытаясь посмотреть, что там лежит.

Самый невысокий человек из пришедших огляделся по сторонам, потом решительно направился к их столу, сел напротив госпожи Аквитейн и раздраженно пробормотал:

– Есть осторожность и благоразумие, – после чего откинул капюшон. – А есть бессмысленная паранойя. Неужели мы должны встречаться в свинарнике?

– Ну-ну, где твое обаяние, Арнос? – поинтересовалась Аквитейн. – С моей стороны пахнет так же мерзко, уверяю тебя.

Маркус взглянул на телохранителей сенатора. Наварис осталась стоять у входа и смотрела в пустоту, демонстрируя эмоции замерзшего гранита. Остальные четверо рассыпались по таверне, наблюдая за сидевшими за столами посетителями и парусиновыми стенами, которые можно было легко отбросить в сторону. Маркус отметил оружие на бедре у одного из телохранителей и лук в изящной руке другого. Потом он снова сосредоточил свое внимание на Арносе.

А сенатор в свою очередь не сводил сердитого взгляда с Маркуса.

– Сними капюшон, – приказал Арнос.

– И не подумаю, – ответил Маркус.

Арнос усмехнулся и напомнил Маркусу рычащего шакала.

– Сними немедленно.

– Нет.

– Наварис, – сказал Арнос. – Если он не освободит свою голову от капюшона, освободи его шею от того и от другого.

– Есть, господин, – ответила Наварис.

Она осталась стоять в той же позе и даже головы не повернула в сторону Маркуса. Однако ее рука легла на рукоять меча.

Госпожа Аквитейн нетерпеливо фыркнула и взмахнула рукой. Воздух внезапно стал густым – магия сделала невозможным для остальных слышать то, что говорилось за столиком.

– Арнос, уймись. Он не станет снимать капюшон.

– Почему?

– Потому что вы блестящий политик, сенатор, – ответил Маркус, – но неумелый заговорщик. На данный момент я очень ценная фигура. Если вы раскроете меня, ваша некомпетентность разрушит все наши планы.

Арнос разинул рот. Прошло несколько мгновений, прежде чем сенатор пришел в себя.

Маркус насладился выражением лица этого болвана.

– Не слишком тактично, – сказала госпожа Аквитейн, бросив на Маркуса суровый взгляд. – Но, по сути, правильно. – Она успокаивающе подняла руку. – Ты политик и стратег, Арнос. Но не шпион. Если бы каждый из нас умел все, нам бы не потребовались союзы.

Лицо сенатора покрылось алыми пятнами.

– А этот тип? Какими умениями обладает он?

– Я много знаю, сенатор.

Арнос вздернул подбородок:

– Что именно?

– Например, мне известно, что у вас есть талант находить толковых помощников, – сказал Маркус и кивнул в сторону одного из мужчин из охраны сенатора. – Арезиус Флавис. Дважды чемпион Зимнего турнира Алеры. Человек, убивший на честной дуэли старшего брата консула Родиуса на лужайке возле Серой башни. Молодая женщина, наблюдающая за входом, насколько мне известно, Ирис Сокол. Она была знаменитой лучницей на Защитной стене, и ей удалось прикончить полдюжины Бессмертных консула Калара, когда она защищала госпожу Ворию в Ночь красных звезд. Лишь госпожа Вория уцелела после нападения на ее дом.

Закутанная в плащ фигура повернулась, бросила на Фиделиаса быстрый взгляд и коротко поклонилась. Он кивнул в ответ.

– Мужчину у дальней стены зовут Тандус. Он немой. Служил в дюжине разных легионов как рыцарь Железа и рыцарь Земли. Он знаменит тем, что в одиночку штурмовал ворота крепости патриция Гардуса, когда Гардус похитил дочь свободного гражданина. Тандус убил тридцать человек и вернул дочь отцу.

Пристальный взгляд госпожи Аквитейн не отрывался от лица сенатора, а улыбка на ее губах становилась все более широкой.

– Это, – продолжал Маркус, кивком показав на последнего мужчину, сидевшего за ближайшим столом, – Ривар Армениус. Он молод, рыцарь Воздуха и Железа, один из самых быстрых клинков Алеры. Он одержал победу в одиннадцати дуэлях против знаменитых учителей фехтования, девять закончились летальным исходом.

Закутанный в плащ Армениус повернулся к ним и сбросил капюшон, открыв красивое юное лицо.

– Десять. Мастер Питер умер от легочной лихорадки, развившейся в результате ранений.

Маркус слегка поклонился:

– Десять. – Он обратил взгляд к последнему из телохранителей сенатора. – И конечно, Фригиар Наварис. Один из самых опасных ныне живущих профессионалов своего дела. Абсолютная надежность, если она не потеряет спокойствия.

Рука Наварис продолжала медленно поглаживать рукоять меча.

Арнос ядовито посмотрел на Маркуса, потом сложил руки на столе и поджал губы.

– Я не буду действовать вслепую, сиятельная госпожа. Покажите мне лицо этого человека.

– Или что, Арнос? – спросила госпожа Аквитейн, и ее спокойный голос наполнился ядом. – Ты повернешься и уйдешь?

– Почему бы и нет?

– Возможно, из-за того, что мне известна судьба первого командира, назначенного в Первый сенаторский легион. Если я не ошибаюсь, его звали Аргавус. Как странно, что он исчез в ночь перед вашим выступлением. – Взгляд госпожи Аквитейн переместился к Наварис. – Будет очень неприятно, если кто-то расскажет гражданскому легиону о том, где находится его тело. Расследование может открыть ряд очень неприглядных фактов.

Арнос пожал плечами, слова госпожи Аквитейн не произвели на него особого впечатления.

– Мои действия уже не раз расследовались. Утомительно, но я их пережил.

– Да, время летит незаметно, когда у человека так много желаний, которые нужно удовлетворять. – Ее взгляд вернулся к Арносу, и на ее лице появилась хищная улыбка, не вязавшаяся с обликом прачки. – Интересно, сколько раз тебе приходилось переносить гнев ревнивого мужа? Ты ведь помнишь разрушения на причалах четыре года назад?

Кровь отхлынула от лица Арноса.

– Вы не посмеете…

– Это карта, которую я смогу разыграть лишь один раз. И я бы предпочла не использовать ее против тебя, дорогой Арнос. – Ее взгляд оставался холодным. – Конечно, ты можешь спустить с поводка своих псов, если думаешь, что это поможет.

Маркус уже держал ножи в обеих руках, под плащом. Госпожа Аквитейн нанесет страшный удар, но он будет направлен против тех, кто находится дальше, значит ему останутся те, кто ближе. Он не сомневался, что она думает так же.

Ясное дело, теперь он не был столь же быстрым, как прежде. Арнос не проблема, но юный дуэлянт может оказаться достойным противником. Маркус не сомневался, что в честном поединке у него мало шансов против молодого убийцы. Именно поэтому он старался избегать встреч с ним.

Арнос молчал целую минуту, его лоб покрылся потом, напряжение в таверне стало таким ощутимым, что казалось, его можно потрогать руками. Затем, надменно вздернув подбородок, сенатор отвернулся.

– Сейчас бессмысленно ссориться, дорогая Инвидия, нам предстоит слишком много работы.

По ее губам скользнула усмешка.

– Я рада, что тут мы с тобой сходимся.

Маркус постарался выдохнуть как можно незаметнее и убрал кинжалы в ножны.

– Я приказал легионам выступить против канимов. Каким должен быть наш следующий шаг?

– Руфус Сципио, – ответила она. – Он опасен.

Арнос приподнял брови:

– Неужели вы серьезно? Он всего лишь мальчишка. Его любят солдаты, ему ужасно повезло, он оказался в нужном месте в нужное время, ничего больше.

– Меня не интересует, что он такое сейчас, важно то, кем он может стать. Ошибки случаются, Арнос, но лучше покончить с ним до того, как выступят легионы. Ты можешь об этом позаботиться?

Пальцы Наварис снова принялись ласкать рукоять меча.

– Сиятельная госпожа, вы позволите? – спросил Маркус.

Она посмотрела на него, приподняв брови:

– Говори.

– Уже слишком поздно для таких прямых действий, – сказал Маркус. – Одна попытка была предпринята. Она провалилась. Он и его люди настороже. Вторая попытка может быть обращена против нас.

Госпожа Аквитейн нахмурилась:

– Твои предложения?

– Он представляет опасность для ваших планов из-за того, что легион хранит ему верность. – Маркус говорил, стараясь, чтобы его голос звучал нейтрально и ровно. – Но стоит отделить его от легиона, как он сразу лишится способности оказывать влияние на развитие событий.

– Я не могу отстранить его от командования просто так, – сказал Арнос. – Нужна причина.

– До сих пор он вел себя вполне разумно, им не удавалось манипулировать, – заметила госпожа Аквитейн.

– Задача не столь уж сложна, – сказал Маркус. – Нужно лишь знать, где следует надавить.

Глава 8

Амаре и в голову не приходило, что у нее могут возникнуть проблемы во время полета и ей будет трудно за кем-то угнаться. Она ни разу не видела, чтобы кто-то, даже сиятельная госпожа Аквитейн, летал лучше или быстрее, чем она. Амара одерживала одну победу в гонках за другой, когда училась в Академии. Ее никто не мог победить в воздушных дуэлях.

Однако она ни разу не пыталась соперничать с Первым консулом Алеры.

В течение первых нескольких минут Гай летел впереди, даже после того, как набирающий скорость холодный северный ветер начал относить их на юг. Гай быстро поднялся над облаками, в противном случае Амара очень скоро потеряла бы его из виду. Через час она уже так сильно отстала, что едва видела Первого консула, хотя Циррус помогал ей изо всех сил.

Амара летела так быстро, как только могла, и в течение некоторого времени ей удавалось сокращать расстояние между ними – дюйм за дюймом. Затем оно резко уменьшилось, и теперь Амара отставала от Гая только на дюжину ярдов. Она обрадовалась, что способна лететь с такой же скоростью, но уже в следующее мгновение сообразила, что Циррусу помогают несколько мелких фурий ветра, присутствие которых она едва ощущала. К тому времени, когда солнце миновало зенит, она была вынуждена признать, что в таких полетах могущество Гая превосходит ее врожденный талант к полетам и мастерство, которое она обрела благодаря долгим тренировкам.

Первый консул не выказывал ни малейших признаков усталости и продолжал упорно мчаться вперед, не снижая скорости. Лишь несколько раз Амара видела землю в просветах между облаками, но земля проносилась под ними гораздо быстрее, чем следовало, – особенно если учесть высоту их полета. Ветер, дувший им в спины, становился все сильнее, и Амара поняла, что Гай призвал одну из величайших фурий дальнего севера, чтобы ускорить их полет. Она знала, что это грозит неприятными последствиями для северных городов Алеры, которым предстоит пережить приход мощных масс арктического воздуха – в тот самый момент, когда зима начала отступать.

Амара не имела возможности понять, где они оказались, – ведь она не знала, куда они летят. Гай сказал «на юг». Ей редко удавалось заметить какой-нибудь ориентир, который помог бы догадаться о цели полета. Однако Первый консул не испытывал никаких сомнений, он мчался вперед уверенно, не меняя направления.

Когда солнце село, у Амары уже не осталось сил для размышлений. Она полностью сосредоточилась на том, чтобы двигаться вперед. Однако Гай продолжал свой полет, не теряя скорости и не поворачивая, словно сам стал неотъемлемой частью северного ветра.

Наступила ночь, и Амара перестала понимать, каким образом она все еще держится в воздухе. Она ужасно замерзла, была безумно голодна и чувствовала невыразимую усталость, когда уже забываешь обо всем остальном.

Наконец темный силуэт Первого консула, единственное черное пятно на фоне звезд, начал спускаться к земле. Амаре каким-то образом удалось последовать за ним, они нырнули в тучу и очень скоро оказались под мелким холодным дождем, замедлили полет, обогнули нечто вроде холма, и Амара увидела тусклый свет внизу, между стволами деревьев, поросших желто-зеленым мхом.

Амара помнила, как они приземлились среди этих деревьев, возле огня, пляшущего над оранжево-красными углями. Маленькие языки пламени давали совсем мало света. Она помнила, как с трудом устояла, когда ее ноги коснулись земли. Гай обернулся, увидел, что она едва держится на ногах за его спиной, и по его лицу промелькнула тревога. Он взял ее за руку и подвел к огню. Рядом лежали постельные принадлежности и стоял большой камень, отражавший тепло костра. Амара едва не застонала от облегчения, ощутив его неожиданную близость.

Потом кто-то вложил ей в руку жестяную кружку с горячим супом, и она почти залпом выпила его, обжигая горло. Потом она почувствовала блаженство от прикосновения одеяла, и милосердная тьма сомкнулась над ней.

Когда она проснулась, было уже утро. Золотой солнечный свет едва просачивался сквозь белую дымку, лишь изредка добираясь до земли. Все вокруг было зеленым всех возможных оттенков. «И как, – подумала, Амара, – кому-то могло прийти в голову, что слово „зеленый“ может описать такое буйство красок?»

У нее ушло некоторое время, чтобы понять, где она находится. Лес. Густой, невероятно густой лес. Некоторые деревья были гигантами со стволами шире роста Амары. Однако здесь было много и маленьких деревьев, которые отчаянно боролись за солнечный свет со своими более крупными соседями. Повсюду рос густой кустарник, главным образом папоротник с мягкими листьями. Стволы деревьев покрывал толстый мох. Ей никогда не доводилось видеть таких мест, и все же что-то здесь казалось невероятно знакомым.

Пели птицы, но Амара узнала далеко не всех. Она немного полежала, пытаясь впитать в себя детали. Гудели насекомые. На ближайшем дереве она заметила движение, возникла размытая фигура – дикая фурия дерева – и тут же исчезла среди ветвей.

Амара приподнялась и увидела Гая, который сидел возле костра на камне. Он сбросил свои обычные алые и синие шелка, сменив их на тунику и бриджи лесника, и Амаре показалось, что он чувствует себя в них на удивление комфортно. Гай сидел с кружкой в руках, его глаза были закрыты, голова поднята к небу.

– Доброе утро, графиня, – пробормотал он.

– Принцепс, – сказала она. – Прошу прощения за прошлую ночь. Мне не следовало так себя вести.

– Напротив, – возразил Гай. – Ты первая, кто смог следовать за мной с тех пор, как я в последний раз брал Септимуса… – Он умолк, его глаза раскрылись, и он посмотрел на небо. – Я полагал, мне придется тебя нести несколько последних часов.

– Однако вам пришлось мне помогать, – напомнила Амара.

Он пожал плечами:

– Я помогал самому себе, графиня. Ты лишь оставалась рядом, и у тебя хватило собственных сил, чтобы этим воспользоваться. Мы прилетели быстрее, чем я мог рассчитывать в своих самых смелых мечтах.

Она встала и потянулась.

– Где мы?

– В западной части Плакучих холмов.

Амара нахмурилась:

– Но это… территория Калара?

– Ее окраина, да, – сказал Гай. – Однако люди, живущие на этой территории, а также земли между тем местом, где мы находимся, и морем никому не принадлежат. Более того, я сомневаюсь, что в радиусе сорока или пятидесяти миль вокруг есть хоть одна живая душа, кроме нас. Мы в трехстах милях к юго-западу от города Калара. Чая?

– Пожалуйста.

Амара взяла кружку, и Гай налил ей чая из жестяного чайника, висевшего над огнем. Она обхватила кружку озябшими пальцами и сделала несколько медленных глотков.

– В трехстах милях?

– Да. И я боюсь, что дальше нам придется идти пешком.

Амара почувствовала, как ее брови ползут вверх.

– Правитель?

– Другого пути нет. – Гай указал на камень. – Посиди рядом со мной, я тебе все объясню.

Амара уселась возле костра и оглядела лагерь. Здесь находился полный набор снаряжения, необходимого для ночевки под открытым небом, – одеяла, кухонные принадлежности и даже небольшая палатка. Должно быть, Гай заранее все подготовил.

– Мы отправляемся в Калар, – сказал он.

– Правитель? – Амара нахмурилась над чашкой чая. – Я не понимаю. Наши легионы также двигаются туда.

Гай покачал головой:

– Они продвигаются с боями. А это совсем другое дело. Мне нет нужды сражаться за территорию. Нам нужно просто там оказаться.

– Так почему бы просто не полететь?

Гай тряхнул головой:

– Калар умен. Должно быть, он все спланировал заранее, как только унаследовал титул. Он выставил столько дозорных фурий, что впору говорить о его безумии.

Амара нахмурилась:

– Дозорные фурии… я не понимаю.

– Фурии, которые научены реагировать на присутствие кого-либо, в данном случае – на меня. Если я появлюсь в воздухе на расстоянии менее трехсот миль от Калара, он об этом узнает.

– А вы не можете их попросту уничтожить?

– Естественно, могу, – сказал Гай. – Но их внезапное молчание предупредит его о моем присутствии не менее ясно, чем если бы они начали обо мне кричать. Наверняка поддержание стольких дозорных фурий вызывает у него постоянное раздражение. Вероятно, это суть его личности. Он параноик, настоящий параноик, одержимый и страшный.

Амара кивнула:

– Тогда я не понимаю, что мы здесь делаем.

– В плане Калара есть ошибка, – сказал Гай. – Он заметит любое приближение с воздуха, но не с земли, все его фурии настроены на то, чтобы искать моих фурий. Мою магию. – Гай посмотрел на Амару. – Поэтому я поступлю, как наш юный командир. Я приду пешком. Никакой магии. Калар этого не ожидает. Он сам так бы никогда не поступил и за тысячу лет, а он слеп к любым проявлениям чего-то неожиданного.

Амара собралась что-то сказать, но нахмурилась и сделала глоток чая, обдумывая свои слова.

– Принцепс, – заговорила она после долгой паузы. – Это длинный путь. Очень. В особенности для… для…

– Человека моего возраста? – В голосе Первого консула проскользнула ирония. – Да, я знаю. – Он посмотрел на пламя костра, и его улыбка потускнела. – Но это надо сделать.

Амара покачала головой:

– Но почему, правитель? Чего вы надеетесь добиться?

– Я намерен сломить могущество Калара, графиня. Я собираюсь лишить его способности продолжать мятеж.

– Как?

Он тряхнул головой:

– Пока я не стану тебе отвечать. Достаточно сказать, что в магии существуют могущественные и тонкие методы, которые и я, и Калар стараемся держать в тайне. Это касается и данной ситуации.

– Но…

– Графиня, – спокойно сказал Гай, – ты со мной? Или нет?

Она бросила мрачный взгляд на костер:

– Конечно, с вами.

– Хорошо. В таком случае сейчас твоя главная задача состоит в том, чтобы помочь мне добраться до Калара. Я не смогу воспользоваться собственными фуриями, не дав знать Калару о своем появлении, а этого следует всячески избегать. Я буду опираться на тебя, Амара, именно ты будешь решать все возникающие проблемы.

Амара почувствовала, как ее брови неудержимо поползли вверх.

– Принцепс, я кое-что умею, но не в этом состоят мои главные достоинства. Не думаю, что я самый подходящий человек для такой миссии.

– Я тебе доверяю, – просто сказал Первый консул.

Она ощутила прилив гордости и удовольствия, но решительно встряхнула головой:

– Тогда вы должны довериться моему совету, правитель. Вам не следовало брать меня с собой.

– Мне нужно было отправиться в одиночку?

– Нет, – с тревогой проговорила она. – Нет, господин. Я не понимаю, почему вы вообще должны это делать, когда есть люди, помощь которых оказалась бы куда более эффективной.

– Чем больше участников, тем больше внимания мы привлечем.

На это Амара не нашлась, что возразить.

– Но…

– Достаточно, – сказал Гай. – Графиня, в мире совсем немного людей, которые достойны доверия. И далеко не все из них на моей стороне. Ты одна из немногих. Я тебе доверяю. Мне известно, на что ты способна. И ты умеешь принимать правильные решения. Таким образом, в моих глазах ты единственный человек, подходящий для выполнения миссии.

– Но я одна, правитель, – сказала Амара. – И я не уверена, что этого достаточно. Я способна находиться только в одном месте и решать лишь одну проблему. Да и моя магия не самая подходящая для подобных путешествий.

Гай поставил кружку и встал.

– Тут мне нечего возразить. Боюсь, у меня просто не было выбора. Ты и, возможно, еще один человек. – По губам Первого консула проскользнула быстрая улыбка, осветившая его лицо. – Я немного разомну ноги. У нас еще есть время.

Амара посмотрела ему вслед, а потом поняла, почему это место показалось ей таким знакомым. Она встала и подошла к одеялам, на которых спала. Подняв одно из них, она принюхалась.

За ее спиной зашуршал кустарник, и сердце Амары забилось быстрее.

– Доброе утро, – раздался низкий голос за ее спиной. – Отличный денек для прогулки.

Амара повернулась.

Из густого леса вышел высокий широкоплечий мужчина с двумя только что пойманными рыбами в руке. Он был одет в зелено-коричневый плащ лесника, серую тунику и коричневые кожаные штаны. В левой руке он держал лук, и Амара заметила топор в петле, свисавший с плеча. Он улыбнулся, сверкнув зубами, и бросил лук на землю.

– Бернард, – сказала она, подходя к нему.

Она обняла его за шею и крепко поцеловала в губы. А он обхватил ее за талию и прижал к себе, вернув поцелуй с возрастающей страстью.

Поцелуй доставил Амаре такое удовольствие, что ослепил, ее пальцы зарылись в его темные волосы, а тело наполнилось огнем от прикосновений его рук и губ.

– Я подумал, что ты не откажешься от сытного завтрака после долгого полета, – пробормотал он, не отрываясь от ее губ. – Я приготовлю для тебя рыбу, если ты голодна.

Амара отодвинулась от него и посмотрела в его глаза.

– Я умираю от голода, – тихо сказала она. – Но эту рыбу, да заберут ее вóроны, ты приготовишь потом.

Жаркий огонь запылал в его глазах, но он сделал вид, что ничего не понял.

– Потом?

Амара зарычала, понимая, что улыбка выдает ее с головой, выбила бечевку с рыбой из руки Бернарда, одновременно схватила его за тунику и сделала шаг, готовясь сделать подсечку.

Однако он легко ее опередил, и Амара почувствовала, что падает, а его тело накрывает ее сверху, прижимая к земле. И вновь его губы нашли губы Амары, и она почувствовала, как изгибается под ним, а ее бедра раскачиваются, требуя большего.

Бернард, тяжело дыша, прервал поцелуй.

– Ах вот ты о чем, – прорычал он. – Потом, после этого.

Амара тихо рассмеялась, муж поцеловал ее снова, и она пылко ему ответила.

Глава 9

Тави сосредоточился на камне в долине возле Элинарха, блокируя все остальное. Не существовало ничего, кроме него самого и этого камня – отполированного ветрами и дождями обломка гранита размером с ручную тележку. Он сделал глубокий вдох, сконцентрировался и произнес ясным и повелительным голосом приказ:

– Выходи.

Однако ничего не произошло.

Разочарование набухло у него внутри, точно красный пузырь, он стряхнул его, успокоил дыхание, вновь собрался с мыслями и обратился к камню, пытаясь добраться до сидевшей у него внутри фурии:

– Выходи.

Молчание и равнодушие камня становились оскорбительными.

– Забери тебя вóроны! – прорычал Тави и стиснул зубы, стараясь заставить себя говорить спокойно и уверенно, но произнес слово не совсем правильно: – Выход…

Он и сам не знал, что послужило подсказкой. Возможно, едва слышный шорох за спиной. Внезапный вздох и неуловимое возбуждение, окружавшее, как он знал, каждый клинок. Скорее всего, это было сочетание всех этих факторов. В результате в его сознании возникла единственная мысль: опасность.

Тави метнулся в сторону и выхватил клинок. Он в прыжке развернулся лицом к противнику, оказавшись спиной к земле, и его клинок перехватил меч, опускавшийся по крутой дуге. Два лезвия встретились, во все стороны полетели золотые и зеленые искры. Тави продолжал движение, и его голые лопатки ударились о землю. Он воспользовался ветром, дующим вдоль долины, сжался в комок, оттолкнулся и мгновенно оказался на ногах.

Он пошатнулся, но сумел восстановить равновесие, когда камень размером с его голову полетел ему в лицо. Он уже не успевал увернуться, поэтому просто выставил перед собой ладонь, черпая силу земли, и нанес короткий быстрый удар по валуну.

Камень разлетелся на мелкие кусочки и пыль, осколки оставили несколько неглубоких ранок на обнаженном торсе Тави, а на его штанах появились новые дырки. Запястье и ладонь ломило от боли, однако он сохранял равновесие, и, когда его противник бросился в атаку, призвав на помощь фурий ветра, он принял молниеносный выпад врага на свой меч. Затем они обменялись тремя или четырьмя ударами, Тави помогали рефлексы, выпады получались такими стремительными, что действовать иначе было просто невозможно. Каскады искр расцвечивали все вокруг после каждого удара.

Тави так и не увидел слабости в защите своего врага, скорее почувствовал ее после очередного обмена ударами. Он сделал змеиное движение клинком, встретил меч врага, шагнул вперед, схватил левой рукой запястье противника и яростно сдавил его.

– Эй! – воскликнула Китаи. В ее голосе звучала боль и одновременно смех. – Хватит, хватит!

Тави отпустил ее руку, и девушка-марат подняла клинок в салюте, затем одним быстрым движением забросила его в ножны, даже не взглянув в их сторону.

– Так нечестно, – заявил Тави. – Я пытался сосредоточиться.

Китаи насмешливо выпятила нижнюю губу:

– Бедный алеранец, ему нужны правила, чтобы выжить.

Тави попытался ее ударить, и Китаи со смехом отскочила в сторону.

– Вóроны, Китаи. Ты же знаешь, как напряженно я работаю. До тех пор, пока я не заставлю фурию появиться…

Она подняла руки вверх:

– Два года назад у него вообще не было фурий, и его это вполне устраивало. Сегодня их больше, чем он рассчитывал в самых смелых мечтах, но ему все мало.

Тави зарычал и не глядя забросил меч в ножны. Он и сам не мог бы объяснить, как это сделал. Он почувствовал момент, когда кончик клинка оказался возле входа в ножны, похожее ощущение он испытывал, когда натягивал перчатку.

– Когда начнется марш, я не смогу тренироваться. И ты это знаешь. Сегодня у меня был последний шанс.

– И ты его использовал, – сказала Китаи, положила руку на бедро и пристально посмотрела на него своими зелеными глазами. – У тебя не получилось, и ты начал терять терпение, а в таком случае ничего не получается. – Выражение ее лица слегка смягчилось. – Ты только мучаешь себя, чала.

«Она права», – подумал Тави, и это его рассердило, но он чувствовал ее искреннюю заботу. Он еще очень неуверенно владел водяной магией и часто получал невнятные сигналы, но с Китаи всегда все было просто и ясно. Возможно, причина состояла в том, что связывавшее их чувство становилось все более сильным. По правде говоря, он и сам не знал, в чем тут дело.

Китаи не сводила с него блестящих зеленых глаз.

– Ты слишком много думаешь, алеранец, – сказала она, встряхнув головой. – Постоянно планируешь и задаешь вопросы. Что-то вычисляешь. Стоит ли удивляться, что твоя голова не в силах уловить внутренний огонь. – Она посмотрела на солнце, а потом на глубокие царапины на груди Тави. – Подойди, я вычищу грязь. Он скоро будет здесь.

Тави заморгал и посмотрел на себя. Он почти забыл о ранах. Он сразу отключил боль, как только ее почувствовал, а потом автоматически не допускал ее до своего сознания. Теперь же, естественно, магия исчезла, и царапины стало довольно сильно жечь.

Китаи принесла ткань и фляжку с водой, после чего тщательно промыла ранки и царапины.

Тави удалось без жалоб выдержать эту малоприятную процедуру, но пришлось закрыть глаза и сделать глубокий выдох, пока Китаи чистила одну из ранок. Девушка-марат слегка поморщилась и наклонилась, нежно поцеловав раненое место, затем уверенными движениями перевязала две ранки, из которых все еще сочилась кровь. Что ж, в этом не было ничего удивительного – за последние два года они множество раз перевязывали друг друга.

Тави натянул рубашку, когда в лощину неспешно вошла лошадь Энны. Женщина-воин прикрыла глаза одной рукой.

– Командир, – позвала она. – Китаи сказала мне, чтобы я не смотрела на тебя, когда ты неодет. Но как я могу узнать, одет ты или нет, если не буду смотреть?

Тави бросил на Китаи мрачный взгляд:

– О, перестань.

Китаи рассмеялась. «Она часто надо мной смеется», – подумал Тави. Однако потом она начинала улыбаться, и он не мог устоять, вот и сейчас на его губах появилась улыбка, хотя сегодня его постигла очередная неудача.

– Все в порядке, Энна, – сказал Тави. – Ты можешь смотреть.

– Вот и хорошо, – проворчала Энна, убрала руку от глаз и сверкнула белозубой улыбкой. Потом она разочарованно нахмурилась и вздохнула. – Однако лучшую часть я пропустила.

– Центурион, – строго сказал Тави.

Она отсалютовала:

– Человек, которого никто из нас не видел и которого никто из нас не запомнит, пришел сюда, чтобы встретиться с вами, доблестный господин.

– Он меня знает, – раздался молодой голос, и Эрен появился из-за лошади Энны, одной рукой нежно погладив бок животного.

Он был невысок ростом, меньше пяти с половиной футов, строен, как камыш, но заметно возмужал с тех пор, как Тави познакомился с ним в Академии. Светловолосый Эрен оставался таким же незаметным, но теперь больше напоминал хищную кошку или дуэльный меч, чем легкое перышко. Он был одет в дешевые тряпки, которые плохо на нем сидели, и ничем не отличался от любого из десяти тысяч беженцев, поселившихся в лагере.

Китаи кивнула, и Энна ускакала прочь. Тави подошел к юноше, и они обменялись рукопожатиями. Потом Тави с сомнением посмотрел на его одежду.

– Эрен, я никуда не собирался тебя посылать.

– Перестань, – сказал Эрен. – Я профессиональный шпион, Тави. Если я буду оставаться на месте, тебе от меня не будет никакой пользы. – Он с улыбкой повернулся к Китаи и галантно склонился над ее рукой. – Нет, конечно, приятно спать с двумя закрытыми глазами, но я начинаю становиться слишком расслабленным.

– Ты вернулся всего три дня назад, – заметила Китаи.

– И такого отдыха мне вполне достаточно, – сказал Эрен, с заговорщическим видом понизив голос и незаметно кивнув в сторону Тави. – Я не могу работать, когда мой командир подглядывает из-за моего плеча.

Тави улыбнулся, но происходящее ему не нравилось. В течение последнего года Эрен постоянно проникал на территорию, которую контролировали канимы. Некоторые их командиры тратили немало времени, чтобы выявить шпионов и покончить с ними. Многих им удавалось поймать, и их больше никто не видел. Однажды Эрену лишь чудом удалось спастись, когда он выходил к своим, и на его лбу появился новый шрам, однако он не стал объяснять, откуда тот взялся.

– Есть новости от Первого консула? – тихо спросил Тави.

Эрен покачал головой:

– Я не успел задействовать все каналы.

– У нас нет времени, – ответил Тави. – Мы завтра выступаем.

– Я знаю, – сказал Эрен. – До меня дошел слух, что Гай где-то на юге, вместе с легионами. Насколько мне известно, все сообщения адресуются кому-то из его штаба, в том числе рапорты курсоров. Значит, либо у него приступ бюрократической глупости…

– Либо он что-то задумал, – сказал Тави. – Вóроны. Почему сейчас?

– Даже если ничего не произошло, – продолжал Эрен, – из твоих слов выходит, что ты получил от него приказ выступать. Может быть, тебе не следует действовать через голову Арноса.

– Все это было до того, как мы узнали о Мастингсе, – заметил Тави. – Или о так называемом плане сражения Арноса. И о том, какую судьбу он уготовил тем, кто не участвует в сражениях. Нам необходимо найти другую возможность, Эрен.

Эрен поднял обе руки.

– Вот поэтому я и оделся для дороги, – сказал он. – Ты хочешь знать, насколько близко мне удастся подобраться к Мастингсу?

Тави тяжело вздохнул:

– Ну, что-то вроде того.

Эрен нахмурился и наклонил голову.

– Я хочу, чтобы ты добрался до Насауга, – сказал Тави.

Эрен расхохотался. Однако его смех сразу смолк, когда он увидел выражение лица Тави.

– О, так ты серьезно.

– Да.

Эрен покачал головой:

– Твоя уверенность мне льстит, но, даже если бы я мог подобраться к нему, а мне это не под силу, я совсем не уверен, что справлюсь с ним. Я видел, как он сражался в Элинархе.

– Нет-нет, клянусь во́ронами, – возразил Тави. – Если бы я хотел его убить, то сделал бы это сам. – Он немного помолчал, собираясь с мыслями. – Или послал бы Макса и Красса.

– Удивительно мудрая мысль для тебя, хоть и пришедшая с некоторым опозданием.

Тави ухмыльнулся.

– Речь идет о совсем другой миссии, – сказал он, открыл кожаный футляр, висевший на поясе, вытащил оттуда письмо и протянул Эрену.

Юноша посмотрел на него и вздохнул:

– О, другая сторона работы курсора. – Он вгляделся в лицо Тави и добавил: – Мы посланцы Первого консула, Тави. А это написал не он.

– Если бы он не хотел, чтобы мы проявили инициативу, он бы не находился там, где мы не можем до него добраться, – сказал Тави.

Эрен рассмеялся:

– Трудно возразить. Что здесь?

– Предложение о встрече, – сказал Тави. – Между мной и Насаугом.

Эрен выдохнул:

– И все?

– Да.

– Ну да, понятно. Мы не знаем, как они отреагируют на официального посла. Никто прежде не пытался это делать.

– Тут тебе не стоит беспокоиться, – сказал Тави. – Ты не будешь официальным послом.

– Ах вот оно что, – пробормотал Эрен. – Вóроны!

– Ты не должен, – тихо сказал Тави. – Я могу найти для тебя другое…

– Замолчи, – раздраженно сказал Эрен, взяв конверт из руки Тави. – Ты полагаешь, что Насауг захочет с тобой говорить?

– Если да, – ответил Тави, – то мы можем рассчитывать, что он поведет себя цивилизованно.

– Их культуру нельзя назвать единой, – ответил Эрен. – А что, если другие канимы не согласны с идеями Насауга?

– Я бы посоветовал тебе их избегать.

– Ты не слишком многого просишь, не так ли? – Эрен усмехнулся и спрятал конверт под чересчур просторной туникой. – Есть ли ограничение по времени?

– Чем быстрее, тем лучше, постарайся подготовиться как следует. – Тави помолчал, потом протянул руку. Эрен пожал ее, и Тави добавил: – Будь осторожен, Эрен.

– Не могу допустить, чтобы ты страдал из-за чувства вины, что послал меня на смерть, – сказал Эрен и подмигнул Китаи. – Посол никогда меня не простит.

– Нет, – сказала Китаи, подошла к Эрену и нежно поцеловала его в щеку. – Не прощу. Крадись тихо.

– Полагаю, у меня будет меньше причин для тревог, чем у вас. Берегите друг друга.

Он кивнул им, повернулся и без дальнейших церемоний исчез в кустарнике.

Тави посмотрел ему вслед и прикусил губу.

– Он знает, что делает, чала, – сказала Китаи.

– Верно.

– Ему ясен риск.

– Верно.

– Если получится, что ты скажешь Насаугу? На что ты рассчитываешь?

– Я не знаю, – со вздохом ответил Тави. – Пока. Но я должен что-то сделать.

Она постояла рядом с ним, потом сказала:

– Нам пора возвращаться.

Тави вновь вздохнул:

– Да, нужно еще много сделать. Мы выступаем на рассвете.

Глава 10

Как только Тави встал из-за стола, чтобы покинуть свой кабинет, Арарис закрыл дверь.

– Я должен с тобой поговорить, – понизив голос, сказал он.

Оставалось позаботиться о сотне деталей, и они сформировались в четкий список в сознании юного командира. Тави пристегнул меч, еще раз пробежался по списку и взял плащ.

– Хорошо, мы можем все обсудить по дороге.

– Нет, – твердо сказал телохранитель.

Тави набросил плащ на плечи.

– Сенатор будет недоволен, если мы заставим его ждать. Нам пора.

Арарис секунду пристально смотрел на Тави, потом запер дверь, скрестил руки на груди и прислонился к двери спиной.

– Сенатор может подождать, – сказал он.

Тави смотрел на Арариса до тех пор, пока список не перестал занимать его мысли. С минуту он изучал телохранителя, оценил его усталую позу и напряженные плечи. Тави сосредоточился и смог ощутить смутное чувство беспокойства Арариса и в то же время его железную решимость.

– Ладно, давай поговорим, – согласился Тави.

Арарис кивнул:

– Самое время.

Над их головами тяжело застучали сапоги. Вероятно, помощник трибуна нес казну легиона в сопровождении двух копий охраны.

– Почему сейчас?

– Потому что начинается военная кампания. Всегда существует вероятность, что ты не вернешься. Кроме того, ты стал взрослым мужчиной, Тави. Начали распространяться слухи, и ты должен быть готов. Ты должен знать. Ты заслуживаешь знать правду.

Тави ощутил, как накатила горячая волна хорошо знакомого раздражения, но постарался сохранять спокойствие.

– Я слушаю.

Арарис кивнул.

– Мне нужно многое сказать. Но я хочу знать, о чем ты уже догадался.

Тави глубоко вздохнул:

– Я знаю, что ты был телохранителем принцепса Гая Септимуса. Мне известно, что он погиб в Первой кальдеронской битве двадцать два года назад. Считалось, что его телохранители погибли тогда же. Они похоронены вместе с ним в мемориале принцепса в Кальдероне. Я знаю, – продолжал Тави, – что ты принес мне клятву верности. Что Гая, похоже, это не волновало, но он сделал так, чтобы ты находился рядом со мной все эти годы.

Арарис кивнул.

– Все это правда.

– Я знаю, что тетя Исана нечасто говорит о моей матери. Как и дядя Бернард. – Тави опустил глаза. – А о моем отце они сказали лишь одно: он был солдатом. – Он постарался сдержаться, но его голос наполнился горечью. – Из чего следует, что я ублюдок легионера. А их полно повсюду.

Арарис поднял голову:

– Ублюдок? Нет. Нет, Тави, твои родители были женаты.

Тави почувствовал, как его сердце забилось быстрее. Он целую жизнь прожил, ничего не зная об отце и матери. Все избегали этой темы и говорили загадками. Тави с трудом произнес:

– Ты… их знал?

В глазах Арариса появилось отсутствующее выражение.

– О да, – тихо ответил он. – И очень хорошо.

– Как… – начал Тави, но у него перехватило в горле. – Кто… Что…

Арарис поднял руку:

– Сначала я должен тебе кое-что сказать. Я не хотел быть тем, кто откроет тебе эту тайну. Это долг Исаны. Но она… – Он встряхнул головой. – Когда человек переживает такие жестокие потери, как она, и в такие короткие промежутки времени, они оставляют раны, подобные ударам меча. От некоторых можно оправиться. Но иногда их последствия не проходят. Они ломают человека. И остается лишь надеяться, что со временем их удастся пережить.

– Я не понимаю, – признался Тави.

– Исана… не способна ясно мыслить, когда речь идет о тебе. Во всяком случае, об этом. Она отчаянно тебя любит, Тави.

Тави прикусил губу и кивнул:

– Я знаю.

– Она ужасно боится тебя потерять. И это мешает ей мыслить ясно. Исане не хватило решимости. Я верю, что она уже очень давно хотела рассказать тебе правду, но так долго держала ее в секрете, что теперь не знает, как выпустить на свободу.

Тави потряс головой:

– Подожди. Арарис, какую правду?

– Правду о твоем отце, – тихо сказал Арарис. – Правду о Гае Септимусе.

Все внутри у Тави оборвалось, когда он услышал эти слова.

Он знал – нет, не знал, но предполагал, анализировал, проверял теорию, как его учили это делать курсоры. Бесполезные упражнения, во всяком случае, так он тогда думал, однако правильнее было бы сказать, что он нашел новый способ грезить наяву о том, чтобы иметь настоящих родителей. Ребенком он проводил долгие часы, представляя себе, как они выглядели, что могли бы сказать.

И какой бы стала его жизнь. Насколько лучше она могла быть.

Конечно, идея о принцепсе как о неизвестном отце Тави имела один большой минус – полное отсутствие у него способностей к заклинанию фурий, что изменилось лишь два года назад.

Но с тех пор эта причина исчезла.

«На самом деле, – подумал Тави, – все было достаточно очевидно». Магия Тави все еще оставалась ограниченной из-за неспособности вызывать фурий, но если бы он сейчас находился в Академии, то заработал бы две или три бусины по каждому разделу магии. Да, дети граждан проявляли одаренность сразу в нескольких разделах магии, но чтобы кто-то обладал талантом сразу во всех – такое случалось крайне редко.

Да, многое тут было очевидным. Но он не хотел, чтобы это оказалось правдой. Если Арарис прав, если принцепс сочетался браком с его матерью, тогда он является законным наследником Дома Гаев. А значит…

Проклятые вóроны. Значит, у Первого консула есть наследник.

И это он, Тави.

Проклятые вóроны. Значит, самые опасные и безжалостные люди желают его смерти.

Они хотят его убить. Убить Тави.

Другие кусочки головоломки становились на место. Он понял, почему Гай направил его в Академию, – он хотел, чтобы Тави получил достойное образование, чтобы его узнали дети граждан. Он проходил подготовку вместе с курсорами, изучал науку интриг и обмана. Его поселили в одной комнате с Максом – еще одним изгоем высшего общества Алеры, имевшим много общего с Тави. Они были обречены на дружбу, и он вдруг понял, что Гай хотел, чтобы Тави имел хотя бы одного союзника, обладающего магией консула.

И планы Первого консула на этом не закончились. Тави отправили в легион изучать искусство стратегии, снабжения и управления. Конечно, Гай не рассчитывал, что Тави будет командовать легионом, но Первый консул – его дед – не мог не радоваться его успехам.

Гай.

Его дед.

У него есть дед.

Тави понимал, что дышит слишком часто, у него начала кружиться голова, но в ней металось множество мыслей, и он не обращал на это внимания. Он и сам не знал, чего ему хотелось – кричать, ударить кого-нибудь, бежать, смеяться или плакать. Образы разных вариантов будущего стремительно мелькали в его сознании, и лишь в одном не оставалось сомнений.

Все изменилось.

Все.

– Я… я… – Тави сглотнул и заставил себя говорить внятно. – Было нечто, о чем тетя Исана не рассказывала мне, но…

Арарис закрыл глаза и вздохнул. Затем он открыл их и посмотрел на Тави:

– Нет, Тави. Твоя мать многое не рассказывала тебе о твоем отце.

Тави нахмурился и открыл рот, чтобы задать следующий вопрос, и замер, осознав легкой нажим, с которым Арарис произнес слово «мать».

Его мать многое ему не рассказала.

Не тетя Исана.

Его мать.

Исана. Исана – его мать.

Сердце Тави сжалось, тело свело от обжигающей боли. Словно все маленькие раны и обиды, полученные им, когда другие дети спрашивали его о родителях, и все эти долгие годы, когда ему безумно хотелось хоть как-то заполнить зияющую пустоту, которая возникла на том месте, где должны были находиться его мать и отец. Все вернулось в одно мгновение, все страдания и вся боль.

Тави повернул голову, и его рука прижалась к груди, но пальцы лишь скользнули по доспехам. Боль не была физической, что не делало ее менее реальной и ужасной.

– Ее сестра погибла во время атаки маратов в Первой кальдеронской битве, – сказал Арарис. – Почти все тогда погибли. И ты родился в ту ночь. – Его лицо помрачнело от печальных воспоминаний. – Исана считала, что Септимуса предал кто-то из алеранцев, и, если бы его враги заподозрили, что у него есть наследник, его бы наверняка убили. Поэтому она спрятала тебя. Она солгала о том, кто был твоей матерью. Она применяла водяную магию, когда купала тебя, чтобы ты рос медленнее. Она хотела, чтобы все, кто тебя увидит, думали, что ты слишком молод, чтобы быть сыном Септимуса, и что ты родился через много месяцев после его смерти.

Арарис шагнул к Тави и положил руку на его плечо.

– Я помогал ей, – продолжал он и указал на свое изуродованное клеймом лицо. – Я сам поставил себе этот знак, Тави. Считалось, что Арарис Валериан мертв, и, если бы кто-нибудь меня узнал, их бы очень заинтересовало, почему я присматриваю за мальчиком. Так я стал Линялым. Простым рабом. Шрам помог Арарису исчезнуть. Все видели только клеймо.

Тави мог лишь молча смотреть на него.

– Вот о чем она хотела со мной поговорить вчера, – услышал Тави собственный голос.

Арарис поморщился и кивнул:

– Она пыталась, но боялась того, что может случиться, если ты узнаешь правду.

Взор Тави затуманился, казалось, от слез боль в его груди стала сильнее.

– Все годы… она мне лгала. Она лгала. – Он дернул головой, когда там, подобно удару грома, возникла новая мысль. – Так вот почему я не мог… ее магия. Она замедлила мой рост. Она притупила мои магические таланты – а я ничего не знал…

– Тави, – заговорил Арарис подчеркнуто спокойным голосом. – Подожди. Ты должен понять. Исана так поступала только по одной причине: она любит тебя. И у нее было совсем немного способов тебя защитить, но она сделала все, что могла.

– Нет, – прорычал Тави.

Она это с ним сделала. Годы унижений, боль от неспособности быть таким, как все, презрение, которое постоянно на него обрушивалось. А он не был рожден уродцем, не был плодом запретной любви, как ему всегда казалось.

Кто-то лишил его всего.

И это сделала его мать.

Какая-то часть Тави слушала слова Арариса, и он понимал, что телохранитель, наверное, прав, – но эта его часть стала совсем далекой. Боль, ярость и годы унижений не оставили места для чего-то еще.

– Тави, – сказал Арарис, – ты должен успокоиться. Она сделала все, что было в ее силах.

– Нет! – прорычал Тави, и гнев исказил его голос. – Она лгала мне. Она отняла мою способность к магии. – Его голос стал громче, Тави терял над собой контроль. – Знаешь ли ты, сколько ночей я не мог спать, потому что считал себя уродом, не владеющим магией? Ты способен представить, через какие унижения мне пришлось пройти? Каким одиноким я был?

– Тави. – Арарис начал успокаивать его, словно испуганного коня. – Ты должен взять себя под контроль. Думай, Тави. Она рядом. И ее сердце разрывается от боли. Ты не знаешь, что произойдет во время кампании. Ты не знаешь, увидишь ли ты ее снова. Ты должен с ней поговорить. И ты должен сделать все правильно, пока у тебя есть такой шанс.

Тави недоуменно посмотрел на него:

– Правильно? Все сделать правильно? Она лгала мне с того самого момента, как я научился ходить, а я должен поступить правильно? – Он провел рукой по лицу и почувствовал, как дрожат его пальцы, ставшие влажными от слез. – Ты рассказал мне сегодня. В тот самый момент, когда легион выступает и я должен думать о пяти тысячах человек. Ты бросил такую новость мне в лицо сегодня!

– Тави, – сказал Арарис, – она твоя мать. Ей это необходимо.

Нет. Тави обнаружил, что отчаянно трясет головой. Перед его мысленным взором вновь возник список дел. Это было слишком. Он почти не спал последние двое суток. Ему предстояло решить сложнейшую дилемму – что само по себе было почти безнадежным делом… выполнить поручение Первого… деда. От его решений зависели тысячи жизней. А если он действительно сын принцепса и наследник, значит он в ответе за миллионы людей. И мало того, только что он заполучил целый пантеон врагов, больше похожих на полубогов, чем на людей.

А его тетя – его мать – лгала ему всю жизнь.

И голос разума и понимания проиграл свою битву, он больше не руководил решениями Тави.

– У нее было двадцать лет, чтобы поговорить со мной, если она так в этом нуждалась, – хрипло сказал Тави. – У нее была целая жизнь. А я должен вести легион.

– Тави… – мягко начал Арарис.

– Командир Сципио, – рявкнул Тави. – У меня полно работы. Ты идешь со мной – или прочь с моего пути. Или клятва верности, которую ты мне принес, была еще одной ложью?

Лицо Арариса превратилось в застывшую маску, однако в глазах сверкнул гнев. Он молча отпер дверь, отступил в сторону, распахнул ее перед Тави и вытянулся по стойке «смирно».

Тави сделал решительный шаг, но в последний момент заколебался. Он не смотрел – не мог взглянуть на Арариса, но чувствовал, что телохранитель не сводит с него глаз. Тави слушал тишину. Сверху больше не доносились шаги, он не слышал голосов, стука закрывающихся или открывающихся дверей. Казалось, штаб полностью опустел.

– Все было у меня перед глазами, – сказал Тави. – Все кусочки головоломки. Даже внутри моего имени. – (Арарис молчал.) – Я не могу, – тихо сказал Тави. – Не сейчас. Для меня это слишком.

Сомнения и боль грозили вновь вырваться из-под контроля, и Тави постарался замедлить дыхание. Наконец он посмотрел на Арариса. Лицо телохранителя оставалось застывшим.

– Я поговорю с ней, когда вернусь. – (Арарис молчал.) – У меня есть более важные обязательства, – тихо сказал он. – Как и у тебя.

И вновь Арарис очень долго молчал. Потом он поднял руку и ударил кулаком себя в грудь. А когда заговорил, его голос был едва ли громче шепота, но от его слов по спине Тави пробежал холодок.

– Слава, – едва слышно сказал Арарис. – Слава Гаю Октавиану, принцепсу Алеры.

Глава 11

– Когорта! – взревел Маркус, и его услышали все легионеры первой когорты. – Стой!

Солдаты сделали еще два шага, а затем застыли. Ряды Первого алеранского легиона достигли гребня невысокого холма, за которым начинались первые оборонительные укрепления канимов. Естественно, первая когорта занимала центр, как это было всегда. Четвертая защищала правый фланг, пришлось потратить еще немного времени, чтобы выровнять ряды. Седьмая, чей трибун уделял много времени тренировкам, произвела свой маневр с безупречной четкостью.

– Мы три дня потратили, чтобы добраться сюда, – пробормотал один ветеран другому, когда мимо проходил Маркус. – Наш легион проделал бы этот путь за один день. Сенаторская гвардия. Банда зеленых слабаков, они не могут маршировать без дорог.

Маркус ударил своим жезлом по щиту ветерана.

– Молчать в строю, – прорычал он и бросил на солдата суровый взгляд. – Вы можете оскорбить чувства слабаков.

Никто не рассмеялся (и да помогут великие фурии тому, кто посмел бы это сделать), но послышались приглушенные фырканья. Маркус почувствовал, как первая когорта погружается в напряженную тишину, характерную для хороших солдат перед сражением. Никакие шутки, песни или зажигательные речи не способны избавить солдат от страха. О да, замечательная речь перед сражением подходит для хорошей истории. Но, когда перед тобой враг, готовый, как и ты, стоять насмерть, все речи ничего не стоят, и ветераны это знают.

Однако шутки помогают сбросить напряжение и напоминают солдатам, что они ветераны, одержавшие немало побед, и сейчас пришло время поработать.

Маркус расхаживал вдоль первого ряда, делая вид, что его гораздо больше интересует дисциплина солдат, чем сражение, кипевшее в пятистах ярдах. Шум битвы накатывал на их позицию, как далекий прибой, – милосердно приглушенный бой барабанов, зов труб и океан слившихся воедино криков. Маркус поглядывал на битву, но его шаги оставались неспешными и уверенными.

Через несколько мгновений по проходам между когортами с грохотом промчалась конница, командир, его телохранитель, один из рыцарей Воздуха Первого алеранского и кавалерийский эскорт маратов. Маркус повернулся и отсалютовал, когда командир подъехал к нему. Тот спешился и отсалютовал в ответ.

– Доброе утро, Маркус.

– Командир, – ответил Первое копье.

Тави перевел взгляд на кипящую внизу битву. Маркус отметил место, за которым наблюдал молодой командир, и как долго его взгляд на нем задержался. Превосходно. Он обращал внимание именно на то, на что следовало. Он всегда обладал талантом искусного полководца, но прошло много времени с тех пор, как Маркус видел его во время отчаянной защиты стен Элинарха.

Командир немного помолчал, кивнул и спросил:

– Что ты думаешь, Первое копье?

Сражение развивалось вдоль дороги – обычной, а не проложенной с помощью фурий. Здесь долина сужалась, и два каменных утеса смотрели друг на друга через узкий проход. За ним находился небольшой городок Отос, но он мог похвастать лишь скромной крепостной стеной. Над городом, на восточном утесе, расположился домен. Огромные стаи вездесущих воронов, которых легко найти на любом поле битвы Алеры, словно громадное черное колесо, кружили высоко в небе над осажденным городом.

Канимы построили земляные валы за пределами стен самого Отоса, и сейчас похожие на волков существа цепко оборонялись, стараясь удержать их. Первый сенаторский легион нанес удар по центру, пытаясь преодолеть земляные валы. На глазах у Маркуса первая атака захлебнулась, легионеры не сумели прорвать линию обороны канимов. Трубы заиграли отступление, и Первый сенаторский легион отошел неровными колоннами.

Вновь зазвучали трубы, и в просветы между отступающими колоннами Первого сенаторского устремился Второй сенаторский, не давая защитникам укреплений прийти в себя после первого натиска. Второй сенаторский почти сразу начал продвигаться вперед, им удалось пробить земляные валы в двух местах, но канимы сумели перегруппироваться и перекрыть бреши. Между тем Первый сенаторский немного передохнул, и его легионеры вновь устремились в атаку, смяв уставших защитников, как топор гнилое дерево. Они преодолели валы в полудюжине мест уже в течение первой минуты, и тут же запели трубы канимов – они отступали.

– Неплохо, – заметил Тави. – Такое отступление совсем не просто организовать, когда враг контратакует.

– У них было полтора года для тренировок, доблестный господин, пока мы сражались в других местах, – проворчал Маркус.

– Верно.

Командир наблюдал, как канимы отходят в город под прикрытием мощного заградительного огня со стен. Канимы предпочитали использовать тяжелые копья, которыми могли проткнуть насквозь даже корову. Их огромная сила позволяла брошенному копью пробить доспехи и тело легионера – и ранить следующего.

Но еще хуже копий был внезапный град из камней. Воины-канимы могли легко метать камни размером с человеческую голову, они описывали широкие дуги, обрушиваясь на незадачливых гвардейцев. Доспехи и шлемы из алеранской стали не слишком надежно защищали от таких больших и тяжелых ядер. И даже после того, как трибуны приказали своим когортам перестроиться в «черепаху», каменный град не давал завершить построение, и в просветы «панциря» падали камни, ломая поднятые руки легионеров даже сквозь щиты.

Эти примитивные снаряды были менее опасны, чем меткая стрельба лучников, но они приводили к многочисленным ранениям, и гвардейцы понесли серьезный урон, прежде чем получили приказ отойти от стен к земляным валам, куда не долетали камни.

После отступления земля перед стенами города опустела, и нетерпеливые во́роны устремились к трупам; однако Маркус успел оценить потери: на этом жутком поле гвардия потеряла от семисот до восьмисот легионеров.

– Проклятые вóроны, – пробормотал Тави так тихо, что только стоявший рядом с ним Маркус его услышал. Голос молодого командира был полон отвращения. – Сражение продолжалось всего пятнадцать минут, а он уже потерял десятую часть одного из своих легионов.

– Нам предстоит одинокая прогулка к Мастингсу, если так пойдет дело, – проворчал Маркус.

– Особенно если учесть, что их с самого начала было больше, чем нас, – бросил командир. – Нам нужно тщательно выбрать время для нанесения ударов.

– Да, доблестный господин, – сказал Маркус.

Командир забарабанил пальцами по рукояти меча.

– Ненавижу стоять в стороне и наблюдать.

Маркус искоса взглянул на него:

– Вы получили приказ. Мы остались в резерве, это было необходимо.

Внизу, в долине, легионы гвардии собирались за земляными валами. Они готовили веревки и лестницы для штурма стен, и полдюжины рыцарей Земли, легко узнаваемых по огромным деревянным молотам, собрались в центре, чтобы сломать ворота города.

– Вóроны, – устало прозвучал голос командира. – Я же пытался его предупредить.

Краем глаза Маркус уловил движение, повернулся и увидел, как две связки рыцарей Воздуха устремились по небу в сторону города.

Командир также их заметил:

– А вот и они.

– Учебник, – согласился Маркус.

Вновь зазвучали трубы, и гвардия с ревом ринулась вперед. Сферы белого раскаленного огня обрушились на стены, соседствующие с воротами, рыцари Огня направили своих фурий на обороняющихся.

Вновь начался обстрел со стен, но две колонны рыцарей Воздуха атаковали канимов с бреющего полета, обрушив на них мощный порыв ветра и заставив их обратиться в бегство. Легионеры добрались до стен, установили лестницы, и рыцари Земли бросились к воротам.

Тави повернулся и показал в сторону западного утеса:

– Там.

Маркус поднял голову и увидел темные фигуры, появившиеся из укрытия на утесе, а вскоре такое же движение возникло на восточной стороне. Маркус видел, как необычно перемещаются эти фигуры, но быстро сообразил, что происходит.

Они занимали заранее подготовленные позиции.

Огромные камни начали падать на ряды гвардейцев – прежние снаряды по сравнению с этими казались мелкой галькой. Глыбы размером в половину человеческого роста летели вниз, и смерть настигала всякого, кто оказывался на их пути. Ну а те, кто находился рядом, получали серьезные ранения, когда глыбы отскакивали в сторону.

Маркус глазам своим не верил. Только сильный заклинатель земли мог швырять камни такого размера, однако у канимов не было заклинателей земли. И даже если они обладали достаточной силой, чтобы сбросить такие глыбы, те не могли лететь так быстро и так далеко, но камни продолжали падать.

Командир прищурился, глядя на утесы.

– Пращники, – прорычал он. – Проклятые вóроны, это пращники.

Маркус бросил на него быстрый взгляд и попытался получше разглядеть, что происходит на утесах. Великие фурии, молодой офицер не ошибся. Канимы на утесах метали камни при помощи тяжелых цепей. Каждый пращник бежал вперед, начинал вращать камень, тот набирал скорость, и каним отправлял его вниз, на головы гвардейцев.

Гремели трубы, смертельный каменный град сеял панику среди легионеров. Колонны рыцарей Воздуха разделились, взмыли вверх и помчались к утесам, чтобы сбросить с них пращников.

Маркус испытывал глубокое презрение к самонадеянному командиру гвардейцев, пославшему свои войска в битву без необходимой подготовки. Легионеры Арноса не совершили ни одной ошибки, но их ждала гибель.

Когда рыцари Воздуха приблизились к утесам, их строй разорвался. Один за другим они теряли скорость и падали на землю.

– Балесты, – прорычал Маркус.

Командир кивнул. Теперь, когда рыцари Воздуха уже не могли помешать защитникам стен, канимы вновь обрушили вниз ливень более мелких камней, заставив рыцарей Земли отступить.

– Вóроны, – сказал Маркус. – Сейчас гвардейцы лишь обеспечивают защиту канимов от наших рыцарей Огня.

Он смотрел, как в хаосе битвы гибнут легионеры. Давление на стены ослабевало, и Маркус видел достаточно сражений, чтобы понимать, что очень скоро гвардия дрогнет и отступит – какие бы приказы ни отдавали офицеры.

– Я не стану больше ждать. – Командир принял решение и повернулся к Каллуму, рыцарю Воздуха, который прискакал вместе с ним. – Вперед.

Каллум соскочил с лошади и вытащил из седельной сумки длинный кусок свернутой алой ткани, потом сделал два быстрых шага и взмыл в воздух. Знамя развернулось, и через несколько мгновений сигнал уже прочертил небо.

Почти сразу вновь заиграли трубы, и серебристые ноты поплыли над головами легионеров. Послышался приглушенный рокот, словно прозвучал далекий гром, и внезапно по вершине восточного утеса промчался всадник с флагом Первого алеранского легиона. Отряд легионеров обрушился на пращников, и очень скоро каменные глыбы перестали падать на головы гвардейцев.

На западном утесе раздался мощный клич, который прорезал утренний воздух и перекрыл шум идущего внизу сражения. Вдоль кряжа двинулась тринадцатая когорта Первого алеранского легиона, Боевые вóроны быстрым маршем наступали на позиции канимов над Отосом и обрушились на врага, точно огромный молот.

Маленькая сфера голубого огня взметнулась в воздух над одним утесом – и в ответ такая же появилась над другим.

– Это сигнал, – прошептал Маркус.

– Снайперы пошли, – негромко сказал командир. – Возьми их, Красс.

Двадцать закованных в доспехи рыцарей Воздуха, заклинателей ветра Первого алеранского легиона, с боевым кличем появились со стороны солнца. Они опустились на стены, ослепив и смешав ряды оборонявшихся канимов, что позволило очистить и занять участок стены.

Офицеры гвардии мгновенно воспользовались появившимся шансом. На захваченном участке стены тут же появились лестницы, и на помощь рыцарям устремились легионеры.

Вновь затрубили горны канимов, и оборона дрогнула. Гвардия устремилась вперед, но легионеры не сумели организовать правильное наступление, которое могло бы уничтожить существенную часть защитников города. Тем не менее знамена гвардии – красные и синие на фоне серебристого лавра Сената – поднимались над стенами. Гвардия ворвалась в город, легионеры не встречали серьезного сопротивления.

Через несколько минут Маркус вздохнул и покачал головой:

– Они позволили нам взять город.

Командир кивнул:

– Все могло быть гораздо хуже.

К ним подскакал гонец в цветах Первого сенаторского легиона.

Молодой солдат спешился, отдал салют командиру и сказал:

– Сенатор Арнос ждет вас через час, доблестный господин.

Командир кивнул:

– Привет сенатору, я прибуду на встречу.

Посланец отсалютовал, вскочил в седло и ускакал.

Маркус нахмурился:

– Сенатор будет недоволен. Он приказал вам оставаться на месте.

Тави мрачно ухмыльнулся:

– Именно поэтому я ждал, когда дела пойдут совсем плохо, и только после этого послал в бой своих солдат. Он может кричать и поносить меня, но не сможет предъявить обвинение за то, что я превратил разгром в победу, и он это понимает.

– Наверное, так и есть, – проворчал Маркус.

Командир посмотрел на мертвые тела под черным одеялом голодных воронов. Среди блестящих доспехов легионеров попадались темные и более крупные трупы канимов. Они потеряли немало солдат, но легионеры заплатили слишком высокую цену за позиции, которые противник не собирался удерживать.

– Маркус, – сказал он. – Пошли Фосса и его людей. Гвардия понесла тяжелые потери, целители впервые столкнутся с таким количеством раненых. Они нуждаются в помощи. – Он немного помолчал. – Мне бы следовало выступить раньше, Маркус, – наконец заговорил он. – Но, если бы я так сделал, Арнос отстранил бы меня от командования.

– Да, так бы все и произошло, – тихо ответил Маркус.

Командир потер руки о штаны, словно пытался очистить их от невидимой грязи.

– Что ж, пора двигаться дальше, – сказал он. – До Мастингса еще очень далеко.

Глава 12

Тави въехал в Отос вместе с Арарисом.

Ворота города были широко распахнуты, хотя на это пришлось затратить немало усилий. Тонны земли были навалены позади них, когда они были закрыты, и рыцари Земли, которые участвовали в штурме, только сейчас закончили расчищать проход.

– Взгляни на это, – прошептал Тави, обращаясь к Арарису. – Даже если бы ворота удалось сломать, гвардия не сумела бы здесь пройти. Канимы хотели иметь возможность бросать нам камни на головы, пока наши гвардейцы стояли внизу.

Арарис мрачно кивнул и обратился к отряду, охранявшему ворота:

– Центурион! Ты не мог бы указать нам, где сейчас находится сенатор?

Коренастый воин с жезлом центуриона и кровью на шлеме и доспехах посмотрел на них со стены. Его взгляд остановился на Арарисе и клейме на щеке, и его губы изгибались в презрительной усмешке, пока взгляд не переместился на Тави.

Тави молчал. Командиры и другие важные лица не должны говорить. Для этого им и нужны помощники. Центурион посмотрел на молодого командира, кивнул и ударил себя кулаком в грудь:

– На городской площади, в большом белом доме. Там раньше жил местный граф.

– Благодарю, – сказал Арарис с едва заметной иронией в голосе, и они поехали дальше.

Длинноногие лошади маратов двигались легкой танцующей рысью по центральной улице Отоса, и их копыта громко стучали по булыжникам. В воздухе висел сильный запах канимов, едкий, затхлый и слегка отдающий металлом. Вокруг царила тишина. Если не считать редких отрядов легионеров, они больше никого не встретили. Более того…

Тави вдруг ощутил горечь во рту и сглотнул, прогоняя тошноту.

– Горожане. Где население города?

Выражение лица Арариса стало еще мрачнее, но он ничего не ответил. Они миновали залитый утренним солнцем участок и оказались в холодной тени, которую отбрасывали утесы, расположенные по обе стороны города. Тави содрогнулся.

Они добрались до городской площади, расположенной возле южной стены, где собрались все жители Отоса. Около восьмисот или девятисот горожан сидели на площади, окруженные шеренгами легионеров с мрачными лицами. Часть гвардейцев заняли позиции на стене, большинство были лучниками. Однако половина из них стояли лицом к площади, спиной к силам канимов. Тави очень надеялся, что канимы продолжают отступление.

Люди на площади молчали, мужчины, женщины и дети сидели очень тихо. Лишь изредка лаяла собака или плакал ребенок, да весенний ветер хлопал оставленной открытой дверью. От жителей города Тави отделяло пятьдесят ярдов, но даже его слабые способности к водяной магии позволили ему почувствовать их сдавленный панический страх. Это было жуткое ощущение, потому что в отличие от его собственного страха этот не мог оставаться у него внутри. Казалось, каждая часть тела Тави, руки, ноги, волосы и даже кожа воспринимают ужас горожан отдельно, и одуряющие волны накатывают на него одна за другой.

Он отвернулся, закрыл глаза и положил руку на рукоять меча. Тави позаимствовал у оружия молчаливую холодную силу, которая стала его защитой против страха горожан. Ощущение тут же потускнело, и он смог снова взять под контроль свои чувства и ехать дальше.

Они остановились перед большим белым домом. Легионеры расположились в саду, и Тави заметил одного из телохранителей сенатора, невысокую темноволосую женщину с луком, которая стояла на страже у входа в дом.

Когда они спешились, один из легионеров вышел из дома и взял поводья лошадей.

– Добрый день, командир Сципио.

– Добрый день… – Тави слегка напрягся и вспомнил имя. – Тарис, не так ли?

Легионер коротко улыбнулся и поклонился:

– Да, доблестный господин. Сенатор вас ждет. Входите в главную дверь, вы найдете его в кабинете, расположенном слева.

– Спасибо, Тарис, – сказал Тави.

Он посмотрел на Арариса, и тот кивнул. Тави поправил плащ и быстро вошел в дом. Арарис поспешил за ним, немного отставая и держась слева, его взгляд оставался внимательным и напряженным.

В коридоре находились еще несколько легионеров, стоявших на страже, а также остальные телохранители Арноса – все они выглядели очень опасными, но каждому было далеко до Фригиар Наварис. Когда Тави и Арарис вошли, она шагнула к ним, как всегда, одетая во все черное.

– Добрый день, командир, – вежливо сказала она.

«Нет, – подумал Тави, – не так». В ее тоне было что-то неуловимо изменчивое, словно она говорила на незнакомом языке, лишь повторяла слова, не совсем понимая их смысл. Она имитировала вежливость, и не более того. – Твой телохранитель останется здесь, сенатор тебя ждет.

– Командир, – спокойно сказал Арарис.

Пожалуй, Арарис еще никогда не был так близок к протесту.

– Уверен, что сенатор не станет возражать, если ты останешься за дверью его кабинета, – сказал ему Тави.

Наварис бросила на него быстрый взгляд и сказала:

– Впрочем, не будет иметь ни малейшего значения, где он стоит, если дойдет до дела.

Арарис медленно повернулся и пристально посмотрел на убийцу. Она ответила ему таким же взглядом.

– Вероятно, ты права, – сказал Тави. – Не следует забывать, что вас пятеро, а он один. Так что силы неравные. – Он снял плащ и бросил его на грудь Наварис, словно она была простой служанкой. – Так почему бы тебе не сбегать и не привести еще пятерых или шестерых, чтобы уравнять шансы.

Женщина поймала плащ рефлекторным движением, и ее глаза рептилии вспыхнули внезапным непостижимым светом. Больше не обращая на нее внимания, Тави шагнул в дверь указанного кабинета. Арарис последовал за ним, заглянул внутрь после того, как туда вошел Тави, и остался снаружи у двери.

Арнос сидел за письменным столом и изучал какой-то документ из лежавшей перед ним стопки.

– Офицер, входите.

Тави подошел к столу и отсалютовал:

– Прибыл по вашему приказу, сенатор.

Арнос ничего не сказал, дочитал страницу до конца, отложил ее в сторону и только после этого посмотрел на Тави. Он молчал, сознательно не предлагая ему сесть.

– Я приказал тебе не вмешиваться, – сказал он после долгой паузы. – Ты оставался в резерве.

– Да, господин, – ответил Тави. – Но у меня не было времени, чтобы связаться с вами, когда гвардия сражалась с врагом. Я увидел, что передовой отряд нуждается в поддержке, и постарался ее обеспечить.

Улыбка Арноса была предельно холодной.

– В самом деле. Чтобы оказаться на вершине утесов, нужно проехать почти три мили на восток, а потом полторы на запад, чтобы найти подходящее место для спуска. Из чего следовало, что твоим солдатам требовалось преодолеть в два раза большее расстояние, чтобы добраться до позиций канимов. Значит, ты отдал им приказ выдвинуться туда, как только началось сражение.

«Очевидно, – подумал Тави. – Однако такие замечания старший офицер делать не должен, если он не хочет выглядеть ослом».

Тави молчал. Арнос фыркнул:

– Конечно, я был рад, что они там оказались в тот момент, когда они нам понадобились. Однако я рассчитывал на твою поддержку. Если бы враг обладал бóльшими силами, к примеру, то мне потребовался бы Первый алеранский легион для усиления наступления или для перегруппировки.

– И Первый алеранский был бы на месте, сенатор, – ответил Тави. – За вычетом двух крыльев вспомогательных частей и одной когорты пехоты.

Арнос склонил голову набок:

– Ты имеешь в виду своих голосящих варваров?

Тави напомнил себе, что Арнос пытается его спровоцировать.

– Да, кавалерия маратов, сенатор.

Арнос сложил пальцы домиком и хмуро посмотрел на Тави:

– Мне рассказали, что они сражаются практически голыми. Как мужчины, так и женщины.

– Воины-мараты легче переносят холод, чем средний алеранец. У себя на родине они носят лишь набедренные повязки.

– Мм, – с сомнением протянул Арнос. – Как тебе удалось убедить их носить форму?

– Они своеобразно относятся к подаркам. Если кто-то получает подарок, но не использует его, это считается серьезным оскорблением дарителю. Вот почему я лично подарил каждому воину, который решил поддержать Первый алеранский легион, форму и доспехи. – Он пожал плечами. – Теперь они вынуждены их носить, чтобы не оскорбить меня. А они вежливый народ.

Арнос вновь покачал головой:

– Можно поставить под сомнение твою разумность, командир, когда ты послал толпу дикарей для выполнения такой важной миссии.

– Можно легко поставить под сомнение мою разумность, когда я вообще кого-то послал, если учесть полученный мною приказ. Я был уверен, что они сделают свою работу. Так и оказалось.

Несколько секунд сенатор задумчиво смотрел на него, а потом помахал рукой, словно отгонял дым или надоедливое насекомое.

– Пехотная когорта, которую ты послал на другой утес. Как они сумели появиться так быстро?

– Это была наша конно-пехотная когорта. Я о ней упоминал на совете перед тем, как мы выступили.

– Ага, – сказал Арнос. – Полагаю, сегодня могло сложиться впечатление, что твоя концепция сработала.

– Именно для этих целей когорта и создана, – ответил Тави. – У нас появляется выбор при принятии тактических решений.

Арнос состроил гримасу:

– Я не одобряю подобные… нетрадиционные уловки. Легионы Алеры успешно защищали страну более тысячи лет. Эти методы выдержали проверку временем и помогали нам множество раз. Имей в виду, я не против разумных новшеств, но заявлять, что проверенные тысячелетиями методы непригодны, а потом применять не прошедшие испытания теории в сражении, когда их слабость может стоить людям жизни, неслыханная надменность.

Тави заставил себя промолчать и не говорить, что его «не прошедшие испытания теории» помогли им выжить в течение двух лет и что его солдаты потеряли всего семь человек, получивших ранения, причем ни одно из них не оказалось фатальным, а гвардейские легионы лишились почти семи процентов общего состава.

– Да, сенатор.

– Кроме того, нарушение приказа – это серьезная провинность. Субординацию следует соблюдать любой ценой. Если офицеры начнут нарушать дисциплину, будут сами решать, какие приказы не следует выполнять, то подобное поведение очень скоро распространится и на рядовых – и тогда легион перестанет существовать. Останется лишь толпа разбойников. Ты меня понимаешь?

– Я понимаю, сенатор, – сказал Тави.

– Ну а теперь… – Арнос покачал головой и вздохнул. – Сегодня твоя инициатива спасла людям жизни. Поэтому я не стану наказывать тебя за нарушение приказа. – Тут его взгляд стал жестким. – На этот раз.

Тави кивнул:

– Да, сенатор.

Арнос взял со стола лист бумаги, сложил его трижды и протянул Тави. Тот его взял.

– Твои приказы, – сказал сенатор.

– Есть, господин.

– Свободен.

Тави отсалютовал, повернулся на каблуках и собрался выйти из кабинета. Когда он подошел к двери, Арнос сказал:

– Командир.

Тави повернулся:

– Сенатор.

– Дон Налус просил меня поблагодарить тебя за то, что ты прислал своего трибуна и целителей Первого алеранского помочь с ранеными. Они спасли много жизней, которые могли быть потеряны.

– Здесь не требуются благодарности, сенатор. – Он немного помолчал и добавил: – Мы ведь все на одной стороне.

Арнос перевернул следующую страницу так, что она едва не порвалась.

– Это все.

– Есть, сенатор, – сказал Тави и вышел из кабинета.

Арарис присоединился к нему, и они вместе направились к лошадям.

– Что это? – спросил Арарис, когда они оказались в седлах.

– Наши приказы, – ответил Тави, постаравшись не обращать внимания на отвратительное ощущение, которое появилось у него, когда он разворачивал листок бумаги. Его лошадь принялась нетерпеливо гарцевать на месте.

– О, великие фурии, – пробормотал Тави.

Арарис нахмурился и слегка наклонил голову.

– Он назначил нас ответственными за гражданских лиц, – тихо сказал Тави. – Первый алеранский легион должен вывести их в поле к востоку отсюда. И…

Его голос дрогнул, и Тави замолчал. Он встряхнул головой и передал приказ своему телохранителю. Он не смотрел на Арариса, пока тот его читал. Тави не мог оторвать взгляда от людей, жавшихся друг к другу на холодных камнях, бледных, молчаливых и напуганных.

– …и там казнить, – закончил Арарис едва слышно, и в его голосе прозвучало потрясение и нескрываемое изумление.

Глава 13

– Ты уверен, что их надо снять? – спросил Первый консул. – А мне кажется, лучше не трогать.

Они остановились перед старой и редко используемой тропой, чтобы напиться из ближайшего ручья, и Амара обратила внимание, что Гай старается скрывать хромоту, когда их маленький отряд ускорил шаг перед привалом. Теперь, когда Первый консул сидел на походном стуле, который смастерил Бернард, лесник опустился на колени перед самым могущественным человеком Алеры, чтобы расшнуровать его сапоги.

– Я уверен, правитель, – пророкотал Бернард. – К натертым ногам следует относиться серьезно – особенно если учесть, какое расстояние нам предстоит преодолеть.

– Должен признать, что я смущен, – сказал Гай. – В последние несколько месяцев я увеличил расстояния, которые обычно проходил, чтобы подготовиться к этому походу.

– Ходить по лестницам и мощеным дорогам совсем не то же самое, что по пересеченной местности, – заявил Бернард. Его ноздри раздувались, и он покачал головой. – Сейчас я намерен стащить сапог с вашей ноги. Я чувствую запах крови, поэтому чулок мог прилипнуть. Вытяните пальцы ноги, принцепс, я постараюсь все сделать как можно быстрее.

Первый консул состроил гримасу и кивнул:

– Да, покончим с этим.

Амара, не дожидаясь приглашения, подошла, встала за спиной у Гая и положила руки ему на плечи, чтобы успокоить его, и у нее возникло диковинное ощущение. Хотя Первый консул был для своих лет здоровым человеком, на вид немногим больше сорока, даже седина не выдавала его истинного возраста, его плечи показались ей на удивление хрупкими. Амара заметила, что ее прикосновения стали осторожнее. Если она сейчас случайно вывихнет Гаю плечо, пока Бернард приводит в порядок ноги, Алера может сильно пострадать.

Сапог застрял, и Бернарду пришлось приложить некоторые усилия, чтобы его снять. Как он и предсказывал, белый чулок стал темным от крови.

Бернард вздохнул и нахмурился, потом посмотрел на Амару и сказал:

– Налей в котелок воды, графиня, если это тебя не затруднит.

Во всей его позе чувствовалось напряжение, и она вопросительно посмотрела на него.

– Воды, графиня, – повторил Бернард, голос его оставался спокойным. – Мне нужно смочить чулки перед тем, как их снять, и посмотреть, насколько все серьезно.

Она бросила на него хмурый взгляд, но взяла котелок и направилась к ручью, как Бернард и просил. На то, чтобы снять чулки, протереть ноги Гая и оценить, как сильно он их натер, ушло четверть часа. Наконец Бернард закончил и задумался.

– Насколько серьезно? – спросил Гай.

Бернард некоторое время пристально на него смотрел.

– Я видел случаи и похуже, – наконец сказал он. – Однако у вас натерты мозоли. Как давно они вас начали беспокоить, правитель?

– В моем возрасте привыкаешь не обращать внимания на боль, – ответил Гай. – В первый день было терпимо. Вчера я почувствовал дискомфорт, сегодня утром идти стало трудно.

Бернард кивнул:

– Главная проблема – инфекция. Если мы успели вовремя, решить проблему будет несложно.

– Как глупо, – пробормотал Гай, глядя на свои распухшие лодыжки. – Натертые ноги. Это не придает мне достоинства.

– Мозоли не знают, что такое почтение, правитель, – заметил Бернард. – Первым делом вам нужно лечь так, чтобы ноги оказались как можно выше. Опухоль сойдет быстрее, и боль ослабнет.

– Буду тебе весьма признателен, граф Бернард, – вздохнул Гай.

С помощью Бернарда Первый консул устроился на земле, положил на стул ноги, на которые смотрел с крайним неодобрением, и принялся жевать яблоко.

Бернард выплеснул остатки воды и направился к ручью, чтобы принести свежей. Амара пошла вместе с ним.

– Насколько все серьезно? – тихо спросила она.

Он покачал головой:

– Я видел и хуже – однажды. Гонец легиона, владевший фуриями металла в достаточной степени, чтобы игнорировать боль, но которому не хватило здравого смысла, чтобы этого не делать. Заражение зашло так далеко, что даже моя сестра не сумела ему помочь. Он потерял ногу, а лихорадка лишила его разума.

Амара прикусила губу и убрала волосы со лба.

– Так плохо?

Бернард нахмурился:

Продолжить чтение