Реквием по ушедшему лету

Глава 1

Ярко-желтые огни светофоров отражались на раскаленной поверхности мокрого от дождя асфальта. Знойная летняя ночь, которую несносный ливень, как дикий пес, заставил слегка умерить пыл, только начиналась. Влага моментально растворялась в потоке теплого воздуха, испаряясь и создавая легкие туманные облака над дорогой. Здесь и там мелькали машины: их движения размеренны, быстры, а порой даже агрессивны. Из открытых окон раздолбанных девяток, наполненных обычно вечно неспящей молодежью, желающей как бы всем рассказать о том, как они веселы и молоды, раздавалась громкая музыка, эхом заполняющая все проспекты на пару километров вперед. Город не спал.

Кое-где еще догорали огни в спальнях серых многоэтажек, кое-где люди уже ложились спать и готовились к рабочему дню. На перекрестке, где они остановились, вдалеке тарахтел трамвай, выполняющий свой последний ночной рейс, уже будучи совсем пустым, безлюдным и сонным. Повсюду горели яркие вывески уже закрытых торговых центров или ночных клубов, придающие городу бунтарский вид, хотя при свете дня он таковым совсем не являлся.

Это был просто небольшой городок на окраине России, занимающийся в основном промышленностью и поставками в другие регионы. Нельзя сказать, что он был каким-то старомодным: скорее, это был еще один город, как сотни других таких же на него похожих. Но было в нем что-то уютно-притягательное, родное. Он был как старый подъезд, пропахший сыростью, в котором ты вырос, как маленький пруд, где ты в детстве купался с друзьями. И это гнусное, но при этом теплое чувство, заставляющее постоянно смотреть городу вслед и ждать – а не пойдет ли он за тобой. И грустно вздыхать, покидая его на какое-то время, понимая, что только ты в силах вновь в него вернуться.

В ту жаркую ночь, пропитанную влажным сладковатым воздухом, на небе загорелась красно-желтая полная луна. Никто не ждал увидеть ее сегодня такой, нарядной и броской, предзнаменующей что-то необыкновенное. Она словно исподтишка смотрела на всех своих подопечных, актеров драмы, разыгрывающейся сегодня под ее пристальным, но чарующим взором. Это был только зарождающийся июль, с порога заявивший всем, что, по всей видимости, не оставит этих утомленных промозглой сыростью людей без раскаленного солнца. И до безумия, на первый взгляд, спокойной, но при этом пылкой и трепетной луны.

Местами уже переставали сменять цвета светофоры, беспрестанно подмигивая желтым в такт машинных фар, задержавшихся на перекрестке. Легкий ветер, играющий в ее развевающихся от скорости волосах, постепенно вытягивал влагу из мокрого асфальта. Она смеялась, оглядываясь по сторонам, внимательно рассматривая людей, так по-разному одетых, в такт музыке прокручивая педали. Она заправила прядь волос, обнажив левое ухо с наушником, который, кстати, постоянно вылетал из-за слишком большого размера или слишком высокой скорости, когда она летела вниз прямо по проезжей части, игнорируя автомобили и пешеходные переходы, поддаваясь лишь одним эмоциям и не думая ни о чем, кроме того, что она чувствует сейчас. Еще бы, ведь она была так молода и так отдана этой песне, с которой он ее вчера познакомил. К слову, в наушниках, которые были чуть порознь друг от друга, потому как они то отдалялись друг от друга на несколько метров, то вновь приближались вплотную, играла песня Crystal Castles. Девушка, чуть привставшая на своем велосипеде, вновь закрыла глаза, позволив этой ночи и музыке проникнуть внутрь нее, желая поймать невесомость. Она миновала несколько прохожих, медленно идущих домой на своих двоих: девочку с собакой, мужчину с сигаретой – подумав о том, как многое упускают эти люди, не зная, какие эмоции она переживает прямо сейчас. Она летела, она растворялась в воздухе, в этой совершенно не знакомой ей ранее песне, битами посылающей сигнал ей прямо в висок, отчего ее тело слегка содрогалось от каждой новой волны. Временами она оглядывалась назад и, смеясь, улыбалась ему, чтобы убедиться, что ее спутник по-прежнему рядом.

Было уже около двух часов ночи, когда они остановились на тротуаре возле небольшого сквера, со всех сторон окруженного березами. А небо было все так же светло, как будто оно вообще никогда не должно стать совсем черным. Он приглушил мотор электросамоката, встав рядом и опершись на него. Несколько секунд она наблюдала, как его рука, полностью покрытая татуировками, потянулась в карман сумки и достала пачку Marlboro. Он медленно поднес зажигалку к сигарете и закурил. Было что-то приятно спокойное, но в то же время, скрытое от виду в его взгляде, когда он смотрел на нее.

Они говорили о машинах и мотоциклах, в которых она мало что смыслила, но почему-то эти пустые разговоры, еще пока что немного неловкие, доставляли ей радость. С минуту они молчали, потом он заговорил о ставке, проигранной накануне. Она смешливо улыбнулась, сказав ему, что он полный дурак, раз увлекается такой ерундой и выбрасывает на ветер свои деньги, а потом, не желая его раздосадовать, все же подметила: «выиграешь еще». И они поехали дальше.

По мере того, как они пересекали светофор за светофором, машин на дороге, как и людей, становилось все меньше. Они чувствовали себя ночными путешественниками, сбившимися с пути и бессмысленно блуждающими по городу. Но это их совсем не тревожило: напротив, добавляло какой-то беспечности и беззаботности их очередному приключению под светом звездного неба.

Путь их закончился у нее во дворе. Они еще немного посидели вместе, качаясь на качелях и смотря на луну. В ту ночь он впервые нежно взял ее за руку, когда они прощались. Это первое прикосновение, пустившее дрожь по всему телу, она запомнила навсегда. Ее холодные замерзшие руки – в его теплых сильных руках. Взгляд его голубых глаз, пронизывающий до глубины и вновь заставляющий ее немного смутиться и улыбнуться. Дым сигарет, которым пропахли его светлые волосы, до безумия нравился ей, хотя она еще не отдавала себе в этом отчета. Проводив ее до подъезда и едва не забыв у нее свой наушник, он обнял ее на прощание. Быстро и сухо – как это делают все мальчики, и, запрыгнув на самокат, он поехал обратно.

А для нее это было все впервой: возвращаться так поздно ночью (или рано утром), смотреть с балкона своего восьмого этажа на загорающийся рассвет, окутанный утренним туманом. Горячий пар от чая, согревающий замерзшее от легкого ветра тело. Несколько голосовых сообщений подруге.

– «Знаешь, я только сейчас вернулась домой. Непривычно все это, но почему-то так затягивающе. Мы с Тимом всю ночь потом катались по городу, слушали музыку, болтали ни о чем. Сегодня мне было очень хорошо, хотя тем для разговоров у нас пока что совершенно нет. Это придет потом… Я рада, что у меня, кажется, наконец-то появился хороший друг, с которым мне весело и комфортно… а июль, как всегда, удивляет своей спонтанностью и беспечностью…»

– «Да уж, 4 утра… чем мы занимались все это время? Вроде устала, но при этом какая-то перенасытившаяся эмоциями. Завтра он снова собирается в парк. Такое ощущение, что он там живет». – она рассмеялась. – «Вечерком может тоже прокатимся да заедем, посидим там, выпьем чуть-чуть, м?»

Ханна приглушила экран телефона и распахнула окна в комнате. Приятная прохлада ударила ей в лицо. Было уже совсем светло, и где-то вдалеке раздались голоса только пробудившихся птиц. «Я дома, мисс. Надеюсь, все хорошо у вас. Доброй ночи». – пришло ей сообщение, почему-то заставившее ее растаять в улыбке. Она терпеливо выждала пять минут и ответила ему. Плотно закрыв шторы, не дающие свету проникать в комнату и создающие от того приятную мистическую атмосферу, она наконец-то опустилась на кровать и несколько минут лежала, смотря в потолок, обдумывая прошедший день и строя планы на следующий, а затем мгновенно уснула от накрывшей ее усталости.

Глава 2

Утро было приятно-ленивое и тихое. Ханна нехотя встала с кровати, сделала кофе и тут же вернулась в ее объятия. За окном уже вовсю были слышны голоса детей, не спящих с самого раннего утра, и они напомнили о том, что и ей уже пора возвращаться в строй. Время уже катило к обеду – у нее же был только завтрак.

– «Доброе утро, мисс» – было первое, что она увидела с утра в своем телефоне и невольно улыбнулась тому, что теперь в ее жизни есть такой человек, может быть, даже друг, который желает ей хорошего дня и доброй ночи, и это согрело ее душу. Сегодня она снова увидит его, будет смотреть, как он разъезжает на своем скейтборде по парку, поминутно приветствуя всех своих бесчисленных приятелей и знакомых, но непременно всегда возвращаясь к ней.

Она написала Еве: по плану сегодня продуктивная велопрогулка, которая должна потом приятно завершиться звоном стеклянных бутылок в их руках, заставляющих почувствовать себя чуть расслабленнее и веселее. И пусть вся тренировка насмарку!

– «Во сколько встретимся? Часов в пять?» – написала Ханна подруге.

– «Звучит прекрасно».

Было уже около двух, и Ханна решила заняться тем, о чем она старалась не думать – выбор университета, который уже давно пора было бы сделать, но сложность данного действия в последнее время приводила ее в уныние и безысходность, хотя еще месяц назад она сочла бы это весьма занятным! Бесконечные калькуляторы баллов, сумма которых была совсем немалая и позволяла ей поступить во все ВУЗы ее родного города или в какой-либо из ВУЗов Петербурга на бюджет, о чем она так грезила, готовясь к экзаменам.

Ханна думала, что как только она получит заветные цифры и поступит в другой город, она станет самым счастливым человеком на планете: только эта мысль и грела ее все те бессонные мучительные ночи, проведенные за усердной подготовкой, убивавшей один за другим ее истрепанные нервы. Теперь уже экзамены остались позади, а впереди, как ей прежде казалось – самое простое и приятное.

Но почувствовав этот вкус свободы, она не захотела его больше терять. Он снова рассказал ей, что такое жизнь и каково это – по-настоящему жить. Поэтому даже самые простые, на первый взгляд, вещи казались прекрасными этой девушке, слишком утомленной длительной беспрерывной учебой и ежедневным стрессом, чем-то безусловно требующим напряжения всех мозговых центров. А меньше всего на свете ей хотелось сейчас думать головой и больше всего – чувствовать сердцем и жить в свое удовольствие, пускай хотя бы этим летом…

Ханна просмотрела несколько сайтов, успев за это время множество раз отвлечься на различные раздражители вроде сообщений от друзей и, в большей степени, от Тима, на которые ей почему-то не терпелось ответить. Картинка университетов, в которые она могла бы поступить, складывалась в ее голове весьма плохо и неопределенно: все это было похоже на какую-то мутную воду, сквозь которую она не могла разглядеть дна, как бы ни старалась.

В течение этого совершенно непродуктивного часа Ханна уже успела пожаловаться всем своим подругам на то, какая же сложная задача перед ней стоит, и что она в полной растерянности, когда дело касается такого серьезного выбора! Но это были лишь глупые отмазки, чтобы так и ни к чему не прийти, ведь в душе Ханна понимала, что ей, по крайней мере на ближайшие месяцы, абсолютно все равно, где она окажется, как только лето подойдет к концу. И вся ее мечта быть студенткой одного из самых престижных университетов, которая была ее единственной мотивацией и единственной целью в этом году, как будто перестала иметь такое большое значение. Впрочем, ее это особо и не волновало, ведь теперь у нее было лишь одно желание – оторваться этим летом, как в последний раз, закрыв глаза на все принципы и предрассудки.

Она решила, что не будет думать сейчас о будущем: время еще будет. Выделит на это себе день или два, когда она будет сидеть дома и тщательно заниматься выбором и поиском. А сейчас она просто пойдет собираться на прогулку, намотает пару десятков километров на велосипеде, а потом проведет время с новыми приятелями, и на душе сразу станет хорошо. Эта мысль ее весьма позабавила и приятно взволновала, и потому она, отправившись на кухню, заварила чай и стала приводить себя в порядок. Утренний ритуал в виде макияжа всегда прибавлял ей бодрости и уверенности в себе.

И вот Ханна уже в приподнятом настроении, со свежей укладкой, выкатывает свое транспортное средство, занимающее весь коридор, из квартиры и спускает его на первый этаж. А погода эти дни стояла чудеснейшая. Температура стремительно ползла к отметке в двадцать семь градусов, заставляя выбирать для прогулок самую открытую одежду. На ней – черные джинсовые шорты, короткая майка с кружевом и свободная мятная рубашка, взятая явно с мужского плеча. Короткие волосы ее от скорости развевались на ветру, а катила по городу она, несомненно, быстро и дерзко, подрезая всех идущих ей навстречу или неожиданно выезжая из-за спины какого-нибудь нерасторопного прохожего, обязательно до смерти его напугав. Ее это забавляло: пусть эти еле ползущие пешеходы знают свое место и не расхаживают посреди дороги, преграждая ей путь – и считала, что она должна преподать им хороший урок.

Ханна слушала самые любимые треки, и настроение ее было на высоте. Ей нравилось качать из стороны в сторону головой в такт музыке, чтобы волосы небрежно растрепались на ветру, и напевать мелодию вслух, невзирая на мнение прохожих. К счастью, природа не обделила ее музыкальным слухом, и потому ее пение было весьма сносным и, вполне возможно, даже приятным.

К середине пути она, по своему обыкновению, начала уставать, ведь жара и усиленные физические нагрузки все же слегка утомляли. Но энергии у нее было не занимать.

Дорога от ее дома до парка была весьма длинной, но музыка, наблюдения за людьми и собственные мысли в голове вовсе не давали ей заскучать. Она всегда знала, что ее ждет интересный день, от которого никогда не было известно, что можно ожидать – это и заставляло ее снова и снова вставать с кровати по утрам и отправляться на поиски этого самого «неизвестного».

Но встреча с Евой всегда была очень приятным и неотъемлемым событием каждого ее дня. С недавних пор став лучшими подругами, они все время теперь проводили вместе, обсуждая все на свете – начиная учебой и поиском призвания и заканчивая всеобъемлющим гнетом на всех представителей человечества мужского пола. Для чего же еще нужны подруги?

Уже на порядок уставшая и вспотевшая, Ханна, тем не менее, принимала самое активное участие в построении их сегодняшнего маршрута, прокладывая его через уже сотни раз изъезженные улицы и парки. Машины тянулись бесконечным потоком вдоль проезжей части, выплевывая в толщу воздуха огромные серые облака, от чего становилось трудно дышать. Девушки же резво их объезжали, попутно смеясь и чуть не сбивая с ног людей на тротуарах.

***

Время уже около шести вечера, а солнце и не думает клонится к закату. Лишь жара постепенно спадает, оставляя за собой приятный осадок тепла, так приятно окутывающий тело. Парк, как всегда, переполнен людьми, в основном, шумными подростками, маячащими перед глазами на скейтбордах и самокатах. Много здесь и баскетболистов – сегодня проходит матч, и импровизированные трибуны переполнены. От этого почему-то хорошо и весело становится внутри. Подруги сидели неподалеку от шумной толпы, которая, однако, она не способна была помешать их душевным разговорам. Они обсуждали вчерашний день, и Ханна во всех подробностях описывала свои эмоции:

– А потом мы сидели на качелях и долго-долго болтали. В общем и целом, ни о чем особенном и интересном: слишком уж мы разные. – она немного помолчала, задумавшись. – Но почему-то все равно было чудно…

– Я рада за тебя. А я вчера как попрощалась с тобой, так сразу пошла домой, а хотелось бы… Вот ты живешь одна, тебе хорошо, никто и не контролирует, во сколько ты возвращаешься домой и во сколько уходишь. – позавидовала подруге Ева.

– Знаю. – улыбнулась она самой себе же. – Это такое счастье – возвращаться домой, во сколько душе угодно, в свой тихий уголок.

Ханна сидела на деревянной скамейке, выглядывая кого-то в толпе бесконечно мелькающих людей. Здесь всегда было много парней и постарше: лет в пятнадцать она постоянно смотрела на них издалека и ненароком влюблялась в какого-нибудь самого симпатичного скейтера в татуировках, всегда стильно одетого. Но дальше легкого флирта и переглядываний это никогда не заходило. Впрочем, раньше это ее сильно расстраивало, но сейчас она об этом уже не думала. Сейчас она стремилась выцепить взглядом и понять, здесь ли он сегодняшним вечером. И заприметив, кажется, его фигуру, Ханна улыбнулась. Значит, он снова тут, и вот-вот подъедет, чтобы поздороваться.

– Интересно мне, к чему это все это у вас по итогу приведет. Ты не думала об этом? – слегка обеспокоено спросила Ева.

– Да ни к чему такому. Нам вроде прикольно с ним тусоваться, так что я думаю, у меня теперь появится приятель для таких ночных катаний по городу, и мне это кажется весьма занятным.

– Посмотрим, посмотрим. А то вдруг…

– Что же вдруг? Мне он просто нравится, как человек, а как парень особо не привлекает. К тому же, он слишком ветреный, а мне такое точно не интересно. Видела, сколько у него подруг?! – смеясь, ответила Ханна.

– Да уж, мало кому такой придется по вкусу… – согласилась Ева.

Они встретились взглядом, и Ханна помахала ему рукой. Он еще обменялся, кажется, парой фразой со своими приятелями и тут же метнулся к ней, по пути объезжая каких-то неуклюжих и вечно падающих на бетон детей, успев при этом выхватить из кармана сигарету. На нем как всегда была потрепанная черная футболка какого-то хип-хоп бренда, черные джинсы и стертые до дыр кеды, в которых он только катался.

– Привет. – Тим улыбнулся, спрыгнув со скейта, подошел, чтобы обнять девушку, и сел рядом с ней. Приветственные объятия всегда самые теплые. – Выспалась сегодня?

– Совершенно нет и совершенно да, учитывая, что проснулась я около часа дня. – усмехнулась Ханна. – А ты? Давно здесь?

– Да нет, недавно только пригнал. Что-то целый день вялый был, под вечер вот только выбрался покататься. Как успехи с выбором ВУЗа?

– Все так же печально… Вообще не знаю, куда я хочу, но надеюсь, что найду что-нибудь интересное и подходящее. Впрочем, потом это решу.

– Понятно говоришь, но долго все равно не тяни с этим.

– Да… ну я пока отдыхаю, надо же дать себе время, чтобы восстановиться. – ухмыляясь, оправдывала себя Ханна.

– Тоже верно. – согласился парень, поджигая сигарету. – Я тут думал за энергетиком сгонять.

– Хорошо, я с тобой пойду. Ев, по две возьмем? – обратилась она к сидевшей рядом подружке.

– Давай, что же нам терять. – и она улыбнулась в ответ.

И они пошли по уже привычному маршруту вдоль парка, огибая рампы и припаркованные рядом машины. Проходя мимо одной из них, Тим сказал что-то про то, что она обладает какими-то нереальными характеристиками и что он хотел бы себе такую в будущем. Ханна ничего поняла, не зная даже модели этой машины, и просто добавила:

– Значит, купишь еще себе такую, когда сдашь на права.

– Да, надо бы уже снова туда наведаться и выучить эти билеты. Времени что-то не находится. – Ханна с осуждающей насмешкой посмотрела на скейтборд в его руке, как бы намекая на то, что, возможно, он просто неправильно его планирует. Заметив это, он стал придумывать отговорки, но так и не нашел стоящих, чтобы переубедить себя и ее в том, что он самый настоящий бездельник!

Они вышли из магазина. Бутылки предательски-постыдно звенели в рюкзаке, но Ханну лишь забавляло это. По пути обратно в парк она уже открыла одну из них и сделала несколько глотков. Вот уже какой день она проводила так, но девушка утешала себя мыслью, что она просто отдыхает и хорошо проводит время. Да и к тому же, перед этим она намотала порядка двадцати километров по городу на своем велосипеде, а значит можно позволить себе небольшое расслабляющее вознаграждение.

С этими рассуждениями они вернулись обратно. Тим снова уехал к своим друзьям, а Ханна вернулась к Еве, протягивая ей две бутылки легкого сидра. Они чокнулись и выпили за наконец-то начавшуюся летнюю бурную жизнь. С баскетбольной площадки раздавались громкие крики поддержки, и подруги решили также обратить свой взор на игру, пытаясь понять, кто есть кто, и кто из них одержит победу. Но сколько бы Ханна не старалась сосредоточиться и разобраться в незамысловатой схеме игры, у нее это особо не получалось, поэтому она просто наблюдала, как один за другим мячи залетают в кольца, а люди шумят и радуются, глядя на это действо, а потные спортсмены обнимают друг друга, и лица их выражают неподдельное счастье и гордость за члена своей команды.

– Какая же глупость! – сказала Ханна. – Гоняться за мячом и так этому радоваться.

– Ну, каждому свое. Наверное, это весело. К тому же, они зарабатывают на победе в турнирах. – добавила Ева.

– А это правда. Просто они играют каждый день, неужели им не надоело? – почему-то ее это очень озаботило.

– Твой Тим тоже целыми днями катается по кругу, и ему похоже ничуть это не приелось.

– Ничего он не мой! – возразила она. – Хотя что правда, то правда… – как-то забавно поглядывая на своего приятеля, согласилась Ханна.

Кстати, к тому моменту он как раз поехал в ее сторону, желая, видимо, немного отдохнуть. Признавшись, что он действительно устал в своих попытках сделать какой-то трюк, название которого Ханна услышала впервые где-то два года назад, когда впервые узнала о существовании этого парка и стала часто здесь бывать. Тим выпросил у своего друга кусок бумаги, два розовых маркера и, соорудив небольшой стол из своей доски, поставив ее на колени, принялся что-то рисовать. Ханна поначалу с интересом наблюдала за тем, что он пытается сотворить, сообразив, что это граффити или тег – кажется, это так называется? А потом они сели вплотную, спиной друг к другу, и Ханна смотрела на матч, разговаривала с подругой, поминутно заглядывая ему в листок. Момент этот был почему-то милым и приятным – уж слишком удобно было сидеть, опершись на чье-то плечо, хоть от этого и становилось слегка жарковато.

Она вспоминала вместе с Евой свой неудавшийся роман, случившийся с ней весной с парнем из Нидерландов, который, впрочем, не продлился слишком долго, потому как он был только в сети, а не в реальной жизни. Но несмотря на это, Ханне тяжело далось это расставание: очень сложно стать неподвластным эмоциям, когда все, что тебя окружало весь год – лишь бесконечные учебники, лекции и домашние задания, которые она так усердно все выполняла. В красках она описывала все это подруге, зная при этом, что Тим все прекрасно слышит, и забавлялась от этой мысли. Она коснулась его плеча и наклонилась к нему так, что ее лицо оказалось в нескольких сантиметрах от его головы. Это была какая-то надпись или, скорее, странный набор букв, но выглядела она вполне симпатично. Он почти закончил свой рисунок, так же, как и Ханна прикончила первую бутылку розоватого напитка, почувствовав себя очень хорошо.

Потом Ханна услышала какой-то женский голос, обращенный к нему из-за спины. Она обернулась, чтобы посмотреть, с кем он разговаривает, и это оказалась странного вида девочка на вид лет шестнадцати с ярким макияжем и на тонких черных шпильках, совершенно не вписывающихся в атмосферу этого места скопления хипстеров, скейтеров и выпивающих подростков, так что это показалось Ханне каким-то нелепым. Она снова развернулась к подруге, продолжив разговор, прислушиваясь при этом к тому, о чем говорят они. Судя по всему, они были давними приятелями, потому что общались они уж слишком дружелюбно, и Ханна почувствовала себя как-то некомфортно и потому слегка отпрянула, отстранившись от него.

Минут через десять эта девушка, которая уж слишком много смеялась, куда-то ушла, и Ханна почувствовала себя спокойнее.

– Держи. – протянул он готовый рисунок ей.

– Ты мне его отдаешь? – удивилась она.

– Да, мне его все равно некуда класть.

– Спасибо… – сказала Ханна, пытаясь как можно аккуратнее положить его в рюкзак, чтобы не смять. – Я его сохраню.

Он вновь уехал, а девушки открыли вторую бутылку. Тим оставил на скамейке пачку сигарет, и они решили закурить. От никотина, смешанного с алкоголем, в теле мгновенно начало ощущаться приятное расслабление и в то же время прилив энергии, и Ханне захотелось потанцевать. Она встала, закрыла глаза и начала двигаться в такт музыке, фоном доносящейся с колонок. Ей было хорошо и совершенно безразлично, что подумают другие. Время от времени Тим проезжал рядом, говоря ей, какая она забавная, что вот так вот танцует посреди переполненного парка, и мило усмехался ее беззаботности. От этого Ханна чувствовала себя еще лучше и начинала кружить туда-сюда, боясь, однако, вляпаться в одного из парней на трюковом велосипеде. Она потащила за собой подругу, и та, нехотя, все же присоединилась к ней. Вдвоем они, слегка странно выглядящие со стороны девчонки, непременно счастливы были в этом спонтанном проявлении, наверное, молодости. А может быть, просто алкоголь в желудке давал о себе знать…

***

Ночь затянула небо темным покрывалом. Ханна проводила до дома подругу, которая, к счастью, жила неподалеку. Они ещё немного постояли у ее подъезда:

– Может быть, сегодня он снова проводит меня до дома. То, как мы катались ночью в прошлый раз, было просто незабываемым, и мне хотелось бы это повторить.

– Пригласи его хоть на чай. Или на что покрепче – посмеялась Ева.

– Было бы неплохо. Знаешь, я всё ещё испытываю некоторую неловкость. Мы же даже недели ещё не знакомы, а я ни разу ещё не проводила время вот так с парнем.

– Ну так вы же просто как друзья, так что и это скоро станет привычным. А раз у тебя есть своя квартира, то грех не воспользоваться такой возможностью.

– Да. Я подумаю над этим. Другой вопрос – согласится ли он?

– Думаю, он был бы рад. – они обнялись на прощание, и Ханна направилась в обратную сторону.

Было уже около одиннадцати, и наступало время ехать домой. Этим летом Ханна стала злостной нарушительницей комендантского часа, но ей было, в общем-то, наплевать. То, что она испытывала в последнее время, нельзя было у нее более отнять: слишком уж ей полюбились прелести ночной жизни.

– Когда домой планируешь? – Тим подъехал к ней сзади, слегка коснувшись плечом. Теперь она сидела одна, озаренная светом фонарей, а парк уже почти опустел. Осталось всего несколько ещё не накатавшихся вдоволь парней, каких-то явно подвыпивших мужчин на рампах, парочки его друзей и его самого.

– Думаю, уже скоро. Вместе поедем?

– Давай, почему нет. Заедем тогда в «Ленту» ещё.

– Хорошо.

Тим ещё сделал пару кругов по парку, попрощался с приятелями и принялся переодеваться. Воздух был уже прохладный, а она была чересчур легко одета. Заметив, что Ханна слегка продрогла, он отдал ей своё худи, которое было ей немного велико, но выглядело это как-то очень уютно. Ей нравилось ощущать, как руки тонули в его огромных рукавах, согреваемые теплом, ещё сохранившемся от Тима. Они были готовы выезжать.

Тим протянул ей один наушник и завел самокат. Город был озарён светом жёлтых фонарей и фарами соревнующихся между собой машин. В наушниках заиграл какой-то неизвестный ей бит, непременно на всю громкость. Ханна никогда не слушала такую музыку, он же слушал только её, и она решила ему довериться. И не пожалела.

Удары электроники били в висок в такт ритму города, в такт неоновым вывескам, в такт каждому их движению. Они неслись по проезжей части, в наглую объезжая машины на светофорах, рискуя врезаться в одну из них. Ханна беспрестанно смеялась, ругая парня за то, что он склоняет её к нарушению правил дорожного движения, а они оба к тому же хорошенько подвыпившие, и ничего сейчас им не мешает вляпаться в какую-нибудь ночную аварию! Он лишь оборачивался, слегка бортуя её плечом, и непременно прибавлял к этому, что он плохо на неё влияет, а она ему это позволяет. Тут уж она не могла возразить ему, ведь ей так нравилось испытывать этот риск, жить на грани, и от этих эмоций у неё кружилась голова, а улыбка не сползала с её лица.

Они словили пару гудков машин, мысленно послав их к чёрту, и остановились на перекрестке, решив хоть раз проехать на зелёный. Они посмотрели друг на друга и посмеялись, а она рукой толкнула его в плечо.

– Ты чего творишь? Ты преступник!

– Ты тоже, выходит. – иронично заметил Тим.

– Это всё из-за тебя, из-за тебя! Одна я катаюсь только по велодорожкам!

– Нельзя нам с тобой общаться, Ханна.

– И всё же придется…

И они поехали дальше, сворачивая на повороте налево в сторону большого супермаркета. На парковке было полно машин, и они бесцеремонно их объезжали, проскакивая между ними на расстоянии двадцати сантиметров, едва ли не задевая капоты. Здесь было много молодежи, бесцельно тратящей свое время, безусловно пьяной, свободной от предрассудков. Они сидели в самых дешевых машинах с распахнутыми настежь дверями и слушали музыку на полную, упиваясь этими простыми моментами.

Ханна припарковала свой велосипед, засунув маленький ключ в свой карман. Тим тоже заглушил самокат, и они зашли внутрь. Они ехали по длинному эскалатору, то и дело неловко встречаясь взглядами с людьми. Ханна смеялась, подходя к нему ближе. Теперь она чувствовала его горячее дыхание на своей холодной шее, и это было приятно, но вплотную он не подходил.

Из громкоговорителя доносились сообщения об акциях и скидках. Они, минуя несколько прилавков, направились прямиком к отделу с конфетами. Больше всего на свете ей сейчас почему-то хотелось съесть огромную плитку шоколада, сделавшей бы ее самой счастливой. Ханна уже почти как три дня ничего не ела: весь ее рацион состоял из сладостей, алкоголя и, периодически, сигарет, к которым она в последнее время пристрастилась. А он и впрямь плохо на нее влияет…

Они подошли к кассе, на которой была приличной длины очередь. Пока они ожидали, Ханна то и дело твердила ему что-то бессмысленное, отчего Тим заливался смехом. А потом он взял ее за руку и вновь приблизился к ее шее, уткнувшись в волосы. От этого по всему ее телу пробежали мурашки: это все было так впервой.

То было самое начало, то было 11 июля 2022 года. И Ханна уже с предвкушением чувствовала, что почему-то именно это лето станет лучшим в ее жизни…

***

Они подходят к кассе, кассир пробивает товары. Набор их сегодняшней ночью был весьма странен: три плитки шоколада, драже, пачка сигарет и энергетик. Будучи не совсем в адекватном состоянии, Тим протянул кассиру «Ленты» дисконтную карту «Пятерочки», с важным видом недоумевая, что он делает не так. Впрочем, Ханна также не заметила его оплошности, лишь стояла и ждала. И только спустя минуту, они, заливаясь громким смехом и произнося нелестные выражения, сообразили, в чем же было дело, и со стыдом покинули супермаркет. Это была та еще ночка, и она только начиналась.

Музыка с новой силой играет в обоих наушниках, а порывы ветра с новой силой беспощадно портят и так растрепанную прическу. Ханна едет впереди, постоянно оборачиваясь и осведомляясь, по-прежнему ли он рядом, и он был с ней. Тим вел ее неведомыми ей путями, сворачивая в дворы и переулки, выезжая на широкие опустевшие проспекты, по которым они, мча со всей дури, летели вниз с горы, даже не задумываясь о том, что в момент они могут упасть. Как же они были молоды и беззаботны, когда, минуя красные светофоры, проезжали мимо уже готовящихся стартовать машин, рискуя быть сбитыми. Адреналин захватывал все внутри и заставлял сердце бешено колотится, а всю дорогу их сопровождала эта безмолвная, розовая, почти полная луна…

Ехать было еще около пятнадцати минут, но время летело незаметно и стремительно, так же, как и они стремительно приближались к ее полупустому двору, в котором развлекалась до полуночи лишь такие же пьяные подростки. Ей было 17, ему – 23, но разница отнюдь их не смущала: напротив, Ханну всегда влекло к общению с парнями постарше, а ему было просто с ней хорошо из-за ее юности и бесшабашности. Наконец, они остановились возле скамейки. Ханна с облегчением выдохнула: не так-то легко поспеть за парнем, со всей силы давящим на газ, когда и так уставшие ноги еле способны прокручивать педали. Тем не менее, она старалась не отставать, и у нее это прекрасно получилось. Тим закурил сигарету. Они уселись рядом: ночь стояла тихая и спокойная, и изредка издалека доносились пьяные возгласы людей или звуки мотора проезжающих мимо машин. Свет фонарей освещал его лицо, и Ханна посмотрела на его профиль и подумала, что это выглядит красиво.

– Черт, походу самокат почти разрядился… – внезапно воскликнул парень. – И как мне теперь домой ехать, я же могу застрять на половине пути. – его голос звучал и правда очень обеспокоено.

– В таком случае, ты можешь остаться у меня. – помолчав несколько секунд, решила предложить Ханна. – Зарядишь его, а утром уедешь.

– Хорошо.

Они сидели в тишине, и тишина эта не была неловкой. Напротив, в ней таилось спокойствие и сокровенные мысли каждого, скопившиеся за день в разрывавшейся от городского шума голове.

– Я что-то замерзла. Пошли внутрь? – и они зашли, предварительно затащив за собой свои транспортные средства. Вдвоем они еле как поместились в грузовой лифт. Тим постоянно толкал ее своим самокатом, а она в ответ колесом бортовала его руль.

– Ну ты как-то криво встала!

– Ничего не криво, ну-ка подвинься. – лифт затрясся и чуть было не остановился. Они насмерть перепугались, а затем начали хохотать и драться, пока не доехали до ее восьмого этажа.

***

Дома с ним было, с одной стороны, очень непривычно, а с другой – невероятно спокойно. Ханна сняла кофту, рубашку и ботинки, оставшись лишь в шортах и майке, зажгла гирлянды, создающие в комнате приятную уютную атмосферу, и отправилась на кухню ставить чайник. В голове было много будоражащих мыслей. Она еще не могла перевести дух, вспоминая как отчаянно они угоняли от сигналящих им вслед машин, пересекая большой перекресток, и улыбка не сползала с ее лица.

– Мне нравится, как у тебя здесь все обустроено. Очень уютно. – сказал Тим, войдя на кухню. Он долго разглядывал ее лицо в полумраке, затем посмотрел в окно и вышел на балкон. Улица была необычайно тиха, словно они оказались в какой-то прострации.

– Спасибо. – тихо произнесла она и уселась за стол, поставив две кружки какао на стол. Горячий напиток приятно согревал и успокаивал, заставляя чувствовать тепло внутри себя. – Чем займемся?

– Посмотрим что-нибудь.

Тим включил какой-то фильм, незнакомый ей. Вкусы их были разными настолько, что Ханну порой приводило в недоумение, но она доверилась парню в выборе кино: все же это новый опыт, нельзя вечно смотреть одни мелодрамы, ужасы и артхаус.

Ветер бесцеремонно врывался в окно, время от времени заставляя белые занавески всколыхнуться. Они лежали на большом расправленном диване, покрытом мягким пледом.

– А это кто? – пытливо смотрела на него Ханна, желая разузнать о личности героя с экрана.

– Ты вообще смотришь? – засмеялся Тим. – Это тот, который убил парня с татуировками.

– У меня плохая память на лица. – и Тим потрепал ее по волосам, заметив, как глаза ее предательски закрываются от усталости, и ему это показалось чертовски милым.

Сама того не замечая, Ханна уже лежала на его мягком плече, прикрыв глаза, пытаясь уловить ход замысловатого сюжета, но ей это не очень-то успешно удавалось. Она чувствовала себя как-то хорошо и уютно, и ее вовсе не смущало, что рядом с ней, в ее квартире лежал почти не знакомый ей человек, с которым было очень тепло и комфортно. Парень приобнял ее: сильная рука его обхватывала ее торчащие ребра, проводя пальцами линии вдоль костей, от чего Ханна периодически вздрагивала, но это было по-прежнему приятно.

Переизбыток эмоций и легкое волнение в сердце постепенно сменились на доверие, и она иногда поглядывала на его четко очерченный профиль, пытаясь уследить за каждым его движением. Затем ей почему-то захотелось коснуться его руки, полностью покрытой странными татуировками.

– А что значат эти цифры? – спросила она, указывая на длинный ряд чисел, обвивающих его запястье.

– Это сколько денег я потратил за всю жизнь. – заглянул он ей в глаза и рассмеялся.

Фильм уже подходил к концу, но ее затуманенное сознание мало что соображало в его смысле.

– Лучше бы набил, сколько ты заработал. – ухмыльнулась она с укором. На деле же ей нравились абсолютно все его тату, несмотря на то, что многие из них были весьма неаккуратно набиты, но это добавляло даже какого-то антуража его образу. Они были его частью.

Ему тоже было хорошо, по крайней мере, об этом говорил его спокойный взгляд красноватых глаз, изредка украдкой заглядывающих в ее полусонное счастливое лицо.

– Надо ложиться, Ханна. – он встал и задвинул шторы, глядя на загорающийся вдалеке рассвет. Услышав отдаленное пение птиц, девушка нехотя встала и подошла к шкафу. Она уже была почти трезва, тем не менее, действия ее были слишком расслабленными и порой неуклюжими. Она стянула с себя шорты и майку, оставшись в одном белье, и, пока Тим этого не заметил, натянула на себя свободную красную футболку, в которой она чувствовала себя собой. Она сходила в ванную, погасила свет в квартире и, не помня ничего от усталости, упала на кровать, прижавшись к стенке, а парень улегся рядом, невзначай укрыв ее пледом. Последней мыслью перед сном было то, что она никогда еще не спала с парнем в одной кровати, и, улыбнувшись, она мгновенно уснула, а перед глазами у нее стояло очертание его лица, освещенное огнями фонарей…

Глава 3

Проснулись они рано: нужно было решить какие-то неотложные дела, в которые он не стремился ее посвящать. Тем не менее, вставал он слишком уж неохотно, Ханна же вскочила по первому будильнику и пару минут лежала лицом к лицу с ним, разглядывая его острые линии. Тим лежал, как-то забавно скомкав подушку, дыхание его было спокойное и безмятежное.

Она подумала о том, как его разбудить: толкнуть в плечо, потрясти его за руку? Ханна привстала, наклонилась к его лицу, нагнулась поближе к уху:

– Тиим…Тим, вставай! Мы уже проспали. – он открыл глаза и лениво обнял её. Она не сопротивлялась.

– Пошли покурим? – прошептал он сквозь сон.

– Я никогда не курю по утрам.

– С утра и не хочется? Обычно всегда наоборот. – и она, решив последовать его не самому лучшему совету, встала с кровати, подошла к нему, потянув его за руку.

– Ну пойдем тогда.

Тим долго сопротивлялся, но всё же встал. Она поставила вариться кофе и открыла дверь на балкон. Жаркий летний зной был наполнен сладким медовым запахом пыльцы и цветов. Палящее солнце раскаляло оконное стекло так, что к нему уже было горячо прикасаться. Тим поджёг ей сигарету, и она затянулась. По телу пробежала дрожь, и в миг она перестала чувствовать свои руки и ноги, ставшие похожими на вату. Ханна удивилась этому странному эффекту, и ей вдруг стало очень хорошо. Никотин проникал в лёгкие, обездвиживая и расслабляя: её молодой организм очень резко реагировал на такое воздействие.

– Ну и сильно же меня… – протянула она.

– Ты такой забавный. – засмеялся парень. Он принес ей кофе, и утро стало казаться самым чудесным на свете.

Через полчаса он уехал, обняв ее на прощание, а Ханна расстроилась, что он так быстро покинул её. Ей хотелось ещё немного побыть рядом, от души посмеяться с его шуток. Кухня была завалена пустыми бутылками из-под вина, фантиками от шоколада, кружками с недопитым чаем.

Балкон весь пропах сигаретным дымом. В комнате – смятая простынь незаправленной кровати, напоминающая о прошедшей ночи, кажущейся сном. Но она была в действительности так же, как и он был здесь, с ней. Странные чувства мешались в её душе. Она думала о том, что наконец в её жизни начало происходить что-то интересное и захватывающее, наполняющее её, создающее воспоминания. Но в то же время Ханна понимала, что она очень сильно изменилась за эту неделю: теперь она возвращается домой с рассветом, каждый день пьет алкоголь и тусуется с ним днями напролет. Ей это, безусловно, нравилось, ведь скучная жизнь, состоящая из учебы и школы, осталась далеко позади, и теперь она дышит полной грудью, а за углом каждой ночью её поджидают всё новые незабываемые приключения и спонтанности, которые она так любила. Однако то, как она менялась на глазах, приводило её порой в тревогу за себя и свое будущее. Ей было плохо от того, что она не знала, на что она способна, и боялась с головой уйти в этакую праздную жизнь и больше из нее выбраться. Но всё ещё только начинается – успокаивала она себя – а значит можно позволить себе немного побыть безответственной, безбашенной, дерзкой и бесстрашной оторвой и наконец ощутить во рту сладкий вкус этой жизни молодой, и пусть всё остальное пока не имеет значения, ведь она сейчас счастлива, а счастья она не чувствовала уже очень-очень давно…

***

Вечером она снова в парке, снова рядом с ней подруга и он – в черной футболке, с повязкой на голове, слегка невыспавшийся.

– И как всё же он оказался у тебя? Ничего не понимаю. – размышляла Ева.

– Ну ты же сама мне предложила его позвать к себе!

– Но я не думала, что ты разрешишь остаться ему на всю ночь…

– У него просто сел самокат, а тут уж, хотел он или нет, а я думаю, что всё же хотел, он остался на ночь у меня. – удивилась Ханна удачному стечению обстоятельств. – Да и знаешь, накидались мы вчера прилично, и он переживал, доберусь ли я домой в одиночку.

– Что ж, это приятно! Ну и как всё прошло? Вы?..

– Нет, Ева, ничего такого! Мы же друзья, ты забыла?

– По-прежнему друзья?

– Конечно! Не знаю, может я ему немного и нравлюсь, но он мне точно нет. Просто как друг, хотя он очень симпатичный. – ответила она. – Но это же не мешает нам общаться и классно проводить время вместе.

Тут к ним подъехал Тим, и девушки сделали невозмутимые лица, словно разговор шел вовсе не о нём, а о чем-то постороннем. Они тут же умолкли, посмеиваясь при этом, словно скрывают какую-то тайну. Он, впрочем, ничего этого не заметил ну или сделал вид, что ничего не заметил. Белые волосы его были взъерошены от ветра и жары: от летнего солнца они выгорели, и кое-где поблескивали в лучах пепельные пряди. Парень сел рядом и ненароком приобнял Ханну за плечо. Прикосновение это было так естественно и приятно, словно это уже вошло в привычку. Они выглядели отнюдь не как два хороших друга, и Ева не могла этого не отметить. Она искоса посмотрела на подругу, как бы вопрошая, почему он так себя ведет и почему она этому не сопротивляется. Ханна лишь сделала вид, что не уловила этого взгляда, и смущенно отвела глаза в сторону. Еве пришлось смириться и вновь болтать какое-то время с подругой, будто ничего не происходит.

– Какого хрена? – спросила она, когда Тим вновь отъехал куда-то к своим друзьям.

– Что? – спокойно ответила Ханна, словно она не понимала, в чем дело и что не так.

– Почему он тебя обнимает?

– А что такого? Он что, не может сделать это, как друг?

– Ну смотри сама…

А Ханна и сама не понимала, почему с ней это происходит.

Через час к ним подъехали их подруги – еще две девчонки, с которыми они, рука об руку, дружат вот как уже третий год. Забавно получилось, что именно здесь, в этом парке, они когда-то и познакомились одним июньским днем и с тех пор более не расставались надолго. Они всегда гуляли вместе, но последние сложившиеся обстоятельства сделали так, что большую часть времени Ханна и Ева проводили вдвоем, часто при это видясь с девочками.

Так и сегодня они выбрались, чтобы всем вместе встретиться.

В парке они не бывали давно, и от новых знакомых их подруг были явно не восторге. Они долго сидели со скучающим видом, поглядывая на то, как к девочкам то и дело подъезжали все новые и новые лица, обменивались приветствиями. Внешний вид постоянных обитателей данного места явно не внушал им доверия: это были парни в татуировках, в странной одежде и с непривычной манерой вести диалог. Алиса и Софи понятия не имели, что их подружки забыли в этом месте, в котором они сами еще два года назад проводили все каникулы.

А потом к Ханне вновь подъехал он с сигаретой во рту, что-то бормочущий про музыку и старые фильмы про инопланетян, уселся рядом, вновь обнял и ненавязчиво и как бы случайно зарылся носом в ее переливающие на свету волосы, смешавшие в себе запахи дыма его сигарет, сладкого аромата лета, цветочной пыльцы и оживленного города.

Увидев это, подруги пришли в недоумение, отчаянно пытаясь это утаить, но у них это плохо получалось. Ханна начала чувствовать себя некомфортно и попыталась начать привычный диалог.

– Ну что, девочки, какие планы по захвату этого лета? – шутливо улыбнулась она.

– Для начала – свалить из этого места. Что вы здесь забыли, мы же решили, что будем гулять, а не сидеть здесь, как два года назад. – сказала Алиса.

Ханна испытующе посмотрела на Еву: лицо ее выражало примерно ту же неловкость.

– Давайте еще немного посидим, мы сходим с Тимом до «Красного&Белого», а потом двинем отсюда. – предложила Ева.

– Ну хорошо.

Разговор как-то не вязался: подругам явно здесь не нравилось, и в их взгляде прослеживалась некоторая доля осуждения. И все же про прошествии какого-то времени, когда Тим подъехал к девушкам с двумя бутылками коктейлей, Ханна сказала, что они немного прогуляются, а вечером она снова вернется к нему.

– Ну хорошо, хорошо, гуляйте. – и обнял ее на прощание.

Девушки покинули аллею, пролегшую вдоль бетонного памп-трека. В облаках виднелись лучи закатного солнца, напоминающего о том, что время клонится к десяти, но вовсе не к тому, что пора расходится. Бутылки были наполовину пусты, и девушки шли, что-то беззаботно напевая себе под нос.

– И какого черта вы тусуетесь там с этими наркоманами? – начала Софи.

– Почему наркоманами? Они нормальные, прикольные ребята. – заключила Ханна. – С ними весело бывает иногда.

– Вы все равно не зовете нас гулять, мы хоть какую-то компанию нашли. – продолжила ее мысль Ева. – Что в этом плохого?

– И вы нас не зовете. Почему мы должны делать это первыми? – тон голоса Алисы стал слегка повышенным, и подруги начали чуть ли не ругаться. – Ну и тусуйтесь со своими обдолбанными!

Несколько минут они шли молча, каждый со своими мыслями. Ханна ума не могла приложить, что вдруг на них нашло и почему их друзья вызывают у них такое отвращение. Что плохого в том, что они просто здорово проводят с ними время? Ей на секунду захотелось вернуться обратно в парк, туда, где все общаются, смеются, радуются и не осуждают друг друга. Но вместо этого они шли в каком-то неизвестном направлении, погруженные в гробовую тишину. Какой был в этом смысл?

– Если так хотите, то возвращайтесь к ним. – наконец произнесла Софи.

– Не пойдем мы к ним, мы же с вами гуляем. – сказала Ханна. – Так давайте гулять! Может быть, вам тоже взять по коктейлю? – предложила она, чтобы разрядить обстановку.

– Нет уж, как-нибудь обойдемся.

Они вместе пошли в сторону центра города. Мало-помалу, они отошли от прошлых размолвок и вновь стали болтать, как старые подруги, и беспрестанно смеялись. Но в душе у каждой остался неприятный осадок, напоминавший о случившейся ссоре и всплеске агрессии, которая находит на них крайне редко.

Какое-то время они еще бесцельно бродили по городу, обсуждая грядущее поступление в университет, отчего у Ханны на сердце становилось как-то тяжело и невероятно тоскливо, ведь она так старательно и так долго отгоняла от себя эту мысль, хотя глубоко внутри знала, что это как раз то, о чем ей сейчас нужно беспокоиться в первую очередь. «Потом… завтра, через неделю…» – стучали мысли у нее в голове.

И все же начинало темнеть, а значит совсем скоро она вновь вернется в привычное местечко, а подруги поспешат домой к родителям. Ханна искренне надеялась, что он еще остался в парке и все так же ждет ее, а впереди – еще одна потрясающая, незабываемая ночь…

И он был там – в своем черном худи и продырявленных кедах. Завидев ее издалека, Тим очень обрадовался и тут же подъехал к ней, обнял, и они долго так стояли неподалеку от аллеи. Теперь Ханна была одна, без подруг, и никто не мог более их смущать, чему они оба были в душе безмерно рады.

– Какие планы на эту ночь? – сказал он, усевшись с ней рядом на скамейку и слегка прижав к себе так, что ее голова почему-то снова оказалась на его плече.

– Покорять ночной город на наших двухколесных. – игриво улыбнулась она в ответ, посмотрев в сторону уголка, где стояли рядом ее велосипед и его электросамокат.

– Что ж, тогда я собираюсь.

Ханна с интересом наблюдала за тем, как он бережно укладывает вещи, попутно сокрушаясь по поводу того, что они все не помещаются в и так тяжелый рюкзак. Тим как-то смешно ругался себе под нос, а время от времени к нему приходили попрощаться приятели, отвлекая его от дела, отчего он еще больше злился. Она же напевала какой-то мотив, застрявший в голове, оглядывая окрестности опустевшего парка. Они остались тут почти одни, а значит пришло время выдвигаться в путь.

Снова рассудок слегка (или не очень) затуманен, в голове – сплошные странные мысли – одна абсурднее другой, много света, рассекающего темноту. Вчера еще луна была вполне обыкновенная, сегодня она – кроваво-красная, словно предзнаменующая что-то, что непременно случится этой сумасшедшей ночью.

Ханна кричала, как никогда, несясь за ним вперед прямо посреди проезжей части, на которой ночью почти нельзя было встретить машин. Бит снова ударяет в голову, заставляя ее чувствовать себя главной героиней, быть может, самого банального сериала про подростков. Но для нее он был отнюдь не банальным: это было что-то новое, что-то, чего прежде с нею никогда не случалось. Поэтому каждый момент, каждый глоток летнего воздуха она ощущала всеми клетками своего тела, стараясь запечатлеть все в своей памяти, словно она тогда уже знала, что эти воспоминания будут согревать ее холодными осенними вечерами…

Светофоры уже не работали – ну и к чертям их! Как будто их кто-то когда-то слушался! Уж точно не они… От ветра и затянувшего разум тумана у нее буквально снесло крышу. Ханна вмиг отпустила руль, бесстрашно вздымая руки к небу, словно стремясь дотянуться до луны, с ней пошептаться, узнать о ее тайнах. Может быть, она наконец расскажет ей, почему она сейчас именно здесь, именно с ним на этом безлюдном перекрестке, почему она так счастлива? Ах, как бы ей хотелось это знать, потому что в душе она понятия не имела, что вдруг с ней случилось и что она чувствует по отношению ко всему происходящему.

«А, впрочем, это сейчас так неважно…» – размыто промелькнуло в мыслях девушки, и она закрыла глаза, не зная, куда принесет ее ветер, но зная при этом, что в любую секунду она с легкостью может заработать себе перелом, попадись ей под колесо какой-нибудь вредный камень. Но адреналин сеял в сердце желание жить еще старательней. Какой смысл делать ставки на будущее, если сейчас тебе хорошо, как никогда, а внутри – просто целая буря несуразных, противоречивых и, тем не менее, самых потрясающих эмоций?!

И она ехала дальше вслед за ним, упорно разгоняясь до сорока километров в час, чтобы не отставать. Скорости не ощущалось – лишь мягкий шепот луны и упрямые ласки встречного ветра.

Они пронеслись по всем центральным улицам и странным тихим паркам, мимо неспешных пешеходов и полицейских машин, нагло усмехнувшись, чуть вырвавшись вперед, словно они были какими-то преступниками. По сути дела, Ханна таковой себя и считала – парочку законов она уже все-таки нарушила, если принимать во внимание употребление алкоголя, несоблюдение комендантского часа, а еще совершенно беспорядочную, резкую и агрессивную езду на велосипеде! Поэтому она и чувствовала себя той еще опасной нарушительницей, которую склоняет к этим проступкам самый плохой парень, которого ей только (не)посчастливилось повстречать…

Проехав пару кварталов, они решили задержаться у администрации города и продолжить совершать свои маленькие грешки прямо там. Ханна постоянно судорожно оглядывалась, опасаясь, что кто-нибудь обязательно за ними может следить.

– Успокойся, чего ты так нервничаешь. – сидя рядом с ней на скамейке среди кустов и еле горящих фонарей, парень прижал ее к себе, желая успокоить.

– Тим, тут нельзя таким заниматься. – с укором и смехом посмотрела она на маленький пакетик, что он достал из своего рюкзака.

– Тише… говорю же, я плохо на тебя влияю. – последние слова его сошли на шепот: он своей рукой в темноте провел по ее волосам, оголив ее шею для нежного, первого, такого легкого и ненавязчивого поцелуя, спустившегося чуть ниже, к ключице.

Она вся вздрогнула: по телу пробежали сотни мурашек то ли от холода, то ли от этого неожиданного прикосновения. Она улыбнулась, смущенно посмотрев ему в глаза и тут же опустив их вниз. Тим это заметил и, притянув ее за голову поближе к себе, поцеловал в макушку. Ханна снова ощутила это приятное горячее дыхание на своем теле, от которого почему-то замирало все внутри.

Содержимое трубки задымилось в темноте, и они закурили.

Спонтанно заигравшая в наушниках песня Цоя так сильно взбодрила ее, что Ханна принялась объезжать змейкой фонарные столбы, во весь голос крича посреди ночи знакомые строчки. Тим не стал ее переключать, хотя такую музыку он почти не слушал, но все же решил вместе с ней немного подурачиться и, может быть, вспомнить старые забытые дни. Ему нравилось наблюдать за ее беспечностью, за тем, как она, несмотря ни на что, всегда делала то, что ей вздумается, даже если эти желания были полнейшим абсурдом. Этой девушке уже совершенно стало наплевать на чужие мнения, взгляды людей, осуждение со стороны. И как же чудно было жить с осознанием, что ничего не мешает тебе творить все, что взбредет в голову, самые безумные на свете вещи!

Он, наверное, был уже слишком взрослым для того, чтобы следовать за ней, хотя людские мнения о нем его тоже нисколько не заботили. Просто должен же хоть кто-то следить за этой бесшабашной девчонкой! И о, как удачно, что он как раз в такие моменты оказывался рядом, хотя, честно признаемся, нередко сам он побуждал ее на совершение самых дурных и бессовестных поступков… и как же ей это, блин, нравилось!

Теперь они совершенно спонтанным образом забрели в отнюдь не обезлюдевший парк, а потому надо было хоть чуть-чуть соблюдать приличия, что у них выходило, откровенно говоря, очень плохо. Тим то и дело укорял ее за это, а она со своей ехидной ухмылкой делала ему все лишь назло, отмечая при этом, что и сам он далеко не в трезвом уме и здоровом рассудке. Было ли это началом их взаимного террора или это всё лишь по-прежнему детские дурачества?

Успокоившись, они бок-о-бок уселись на какой-то бетонной сцене или беседке – это было неизвестно – и раскуривали, одну на двоих, последнюю вишневую сигарету. От действия никотина Ханна почувствовала мгновенное расслабление и уткнулась носом в его плечо. Она ощутила приятный аромат его парфюма с какими-то непременно острыми нотками, смешанный с запахом мужского тела. Это сочетание всегда кружило ей голову…

Смех из нее так и лился: такая была молодость, такая была ночь, и ей непременно хотелось всем этим делиться! Она записала голосовое сообщение Еве, мало соображая, что она говорит:

– «Мы сейчас приедем за этой, за жжж… желтой…»

– «За спреем, за спреем!» – где-то на заднем фоне Тим пытался обратить ее мысль в более логичную форму.

– «Да, за этой. Почему у меня буква «Ж» западает?» – сквозь не сходящую с лица улыбку бормотала она – «От комаров!»

– «Ханна, мне тут фонарик нужен, может вы закончите уже свое голосовое…» – потешаясь ею, сказал парень, и Ханна отправила это нечто совершенно абсурдное и невразумительное своей подруге, мысленно пожалев ее за то, что ей придется слушать эту бессмыслицу.

Она переслушала несколько раз эту полнейшую бредятину, и они так сильно рассмеялись, что ее голова оказалась на его коленях, а он, накрыв ее руку своей рукой, слегка зарылся пальцами в ее волосы.

Кровавая луна светила в небе, пристально за ними наблюдая на протяжении всей этой бесконечной ночи, и изредка подмигивали острыми глазами бесчисленные звезды, усыпавшие темное полотно.

Они лежали так в тишине, прерываемой иногда голосами людей, что были неподалеку. Он теребил ее волосы, она – не выпускала из своих ладоней его руку. Наверное, именно тогда и стало понятно, что все это не просто так…

– Ханна.

– Мм?

– Ты знаешь эти красные конфетки?

– Какие еще конфетки? – предмет их странного ночного разговора, однако, ничуть ее не удивил: ночка и так сама по себе выдавалась необычной!

– Ну драже такие шоколадные, с шариком внутри. Как их? Как-то на «М».

– А, типа «Малтезер» или что-то вроде этого?

– Да, кажется. Я их очень сильно сейчас захотел, ты просто не представляешь, как!

– Ну тогда поедем за ними в «Ленту»? – вдохновленная и совсем не смущенная очередной возможной авантюрой предложила Ханна.

– А если их там нет? Представь, как будет обидно…

– Да уж, очень. – и она достала телефон, неловко пытаясь что-то вбить в строку поиска.

– Что ты делаешь?

– Звоню в «Ленту». – наконец нашла она нужный номер и нажала кнопку вызова. – Чтобы знать наверняка!

– Ты дурочка? – Тим засмеялся, глядя на нее.

–– Тсс..! – шепнула ему девушка – «Алло, здравствуйте, у вас есть эти, как их, Малтрезес, Малтезерис?»

– Мальтизерс! – осенило наконец-то его.

– «Да, да, Малтезерес» – все равно по-своему пробормотала она, еле удерживаясь от того, чтобы не засмеяться прямо в трубку. На том конце провода – девушка с Москвы, которой пришлось звонить во все торговые точки, которые находились в их городе, чтобы дать ответ на этот, безусловно, очень важный вопрос, возникший у них в два часа ночи!

– Ты как до этого додумалась вообще? – ожидая ответа, поразился, хихикнув, парень.

– Блин, их нету! – раздосадовано сказала она, продублировав слова сотрудницы корпорации. – Зато, я думаю, мы ее знатно развеселили! – подмигнув ему в темноте, заметила она, осознав глупость и в то же время гениальность этого спонтанного поступка.

– Тогда поедем за шоколадкой? – и, взявшись за руки, они направились вновь к своим транспортным средствам…

***

На утро Ханна особо не помнила, как они добрались и вновь оказались у нее в квартире спящими в обнимку в кровати. Поначалу ее насторожил этот факт, но затем нежность постели и ласки утренних лучей заставили ее забыть на мгновение обо всем и насладится сладким ленивым пробуждением… рядом с ним.

– Черт! – резко вскочила она, своим громким возгласом заставив проснуться явно видевшего приятный сон парня. – 7 пропущенных от мамы… что мне ей сказать, Тим?!

– Скажи, что тусовалась допоздна с подружками. – нехотя протирая глаза, он, однако, подсказал ей довольно неплохую мысль.

– Да… хорошо – пытаясь сделать звучание своего голоса как можно более естественным и непринужденным, Ханна набрала номер…

Ее мама, конечно, как всегда перепугалась, хотя и нельзя сказать, что безосновательно, но Ханна ловко убедила ее в том, что с ней все в порядке и что вчера вечером они просто засиделись с Евой у нее дома. На заднем фоне слышались его шаги и шорохи, и Ханна, по-доброму ему улыбаясь и поправляя взъерошенную прическу, то и дело подносила палец к губам, умоляя его вести себя потише, чтобы мама вдруг не уличила ее наглый обман в том, что на самом деле она всю ночь каталась с парнем, притом с настоящим хулиганом, который уже не первый раз почему-то спит с ней в одной постели.

Постепенно обрывки вчерашнего вечера начали всплывать в ее памяти: ночные дороги, администрация, луна, это неподдававшееся речи слово «Мальтизерс», странные голосовые Еве, утреннее прослушивание которых вызвало у Ханны массу эмоций – от смущения до смеха, от веселья до стыда… его руки, ее шея…

– Во сколько мы вчера вернулись? – надевая шорты, спросила она.

– Я думаю, где-то около четырех.

– И мы сразу легли спать?

– Какой там! Попробуй тебя уложи. – припомнил ей Тим. – Мы до пяти смотрели мультики, потом выходили покурить, а потом ты лежала на ковре на балконе и пинала табуретку. Да уж, Ханна… – с ноткой отнюдь не обидного осуждения добавил он, и глаза ее мгновенно превратились в два огромных шара.

Велосипед ее безмятежно стоял в коридоре, как ни в чем не бывало. Ей вдруг припомнилось, как она пыталась впихнуть его в лифт, который отчаянно сопротивлялся всем ее попыткам. «Главное, что он на месте» – промелькнуло в ее голове.

– Здорово вчера, однако ж, было! – толкнула Ханна его в плечо, стоя на балконе. Они докуривали свои утренние сигареты, вспоминая события ночи и удивляясь самим себе.

– Если захочешь – повторим.

– Да хоть каждый день, спрашиваешь еще! – воодушевленная и впечатленная этими новыми яркими событиями лета, Ханна и вправду готова была так проводить все время. Бесстрашно, беззаботно, бездумно… К чертям предрассудки.

– Куда уж вам, отдохните хоть немного от меня. – парень смахнул пепел и потушил окурок.

– А я не устала от тебя, Тим. Мы же действительно классно потусили вчера. Вернее, сегодня.

– Ну, что правда – то правда. Но исполняла ты, конечно, знатно. – он приобнял ее за талию и слегка коснулся губами шеи. – Мне пора ехать. Чем сегодня займетесь, мисс?

– Съезжу к родителям, поболтаю с мамой, отойду.

– Ну хорошо, тогда будь на связи.

– Конечно.

Глава 4

Дни летних каникул, казалось, тянулись бесконечно и не должны вообще никогда заканчиваться. Где-то глубоко внутри Ханна понимала, что где-то существует тот самый август, который мало-помалу начнет уносить с собой жаркий пыл неугомонного июля, его белые ночи и туманные утра. Постепенно, сначала спокойно, а затем – уже настойчиво будет намекать на то, что пора бы задуматься и о будущем. Но думать о нем совсем не хотелось: было что-то слишком чарующее и притягательное в этой новой ее жизни одного мгновения, а потому Ханне так не хотелось ее терять.

Сегодняшний день для нее, может быть, стал попыткой остепениться и приоткрыть завесу ближайшего месяца как минимум, а потому после такой очередной бурной ночки Ханна, как бы ей того не хотелось, решила взять маленький тайм-аут о полуночных брождений по улицам и провести тихий уютный вечер с родителями в их летнем домике. Что ж, придется наконец пересилить себя и уже поговорить о важном.

На улице вторую неделю подряд, не стихая, стоял адский зной. Асфальт плавился на солнце, отчего кеды предательски прилипали подошвой к земле. Мама уже ждала Ханну на парковке, когда она вышла из подъезда. В лифте она разглядывала упавшие под глаза темные пятна – еще бы, ведь эта девушка не спит уже какую ночь! Как же могла она спать, когда летние ночи, такие длинные и светлые, так сладко пахнут юностью, скрывавшейся под лунным светом. Она провела пальцем под глазами, надеясь, что круги – это осыпавшаяся с ресниц тушь, и с досадой вздохнула, когда поняла, что это, к сожалению, действительно горький поцелуй недосыпа.

Прохлада машинного кондиционера приятно окатила лицо свежим воздухом.

– Как дела у тебя? – заговорила с ней мама.

– Всё хорошо, все как раньше. Катаемся с Евой, гуляем в парке.

– Только вдвоём?

– Ну, у нас появилось там несколько друзей, с которыми мы частенько стали проводить время. У меня теперь, кажется, есть хороший приятель.

– Что за приятель? – проснулось её любопытство, улавливаемое в тоне голоса.

– Да так, мальчик один, на скейте катается да с нами иногда сидит. – Ханна не хотела рассказывать слишком много, стараясь ограничиться простыми фразами, но желание поделиться иногда брало верх.

– Как зовут? Фотку хоть покажи.

– Тим…да не буду я показывать, зачем это? – поначалу засмущалась Ханна. – Тебе он все равно не понравится.

– Это ещё почему?

– Ну, он такой… своеобразный.

– В каком смысле?

– У него все руки в татуировках, да и не только руки, и вообще мы с ним ку… – чуть не сказала лишнего Ханна.

Они проехали несколько улиц. В машине было прохладно, так что даже странно было представить, что на улице стоит такая жара. В голове её вспыл его образ и светлые волосы, переливающиеся на солнце. Тут же она получила сообщение. От него – и улыбка невольно сама возникла на её лице, а такое уж никогда не могла не заметить опытная мама.

– Кто написал? – ухмыляясь, поинтересовалась она.

– Да так, Ева.

– Понятно. – недоверчиво ответила мама.

– «Чем занимаешься?» – гласил текст сообщения.

– «Домой еду к родителям. А ты?» – набрала на клавиатуре Ханна.

– «Собираюсь продать кое-какие шмотки, а вечером в парк выдвинуть, когда жара спадёт».

Она отправила смайлик и погасила экран. В душе она очень сожалела, что сегодня не сможет с ним повидаться, а вместо этого едет на ужин к родителям, которые, конечно, по ней очень скучают, пока она все дни напролёт пропадает где-то в своей квартире или со своими друзьями.

– Ну покажи фотку! – спустя минуту молчания всё же не выдержала её мама.

– Ну сейчас, сейчас! – выпалила она и показала фотографию парня из «Instagram». – Вот.

– Слушай, ну такой красавчик вообще. И с чего ты взяла, что он мне не понравится? Ну и что, что хулиган. – посмеялась мама. Ханну удивила её реакция: она думала, что такие парни уж точно не в её вкусе, но в то же время была очень польщена тем, что мама одобрила её друга, даже несмотря на его слегка необычный внешний вид. – И взрослый такой.

– Ему 23. Наверное поэтому мне с ним и интересно, хотя мы скорее на одной волне. Мне нравится, что с ним я могу не обсуждать то, что обсуждаю со всеми. Это так надоело, а с ним мне не надо обо всем этом вспоминать. С ним просто весело.

– В такого можно и влюбиться…

– Да какой там! Он и не в моем вкусе вовсе. Мы просто дружим, и я этому рада. – сказала Ханна, сама не понимая, что она вкладывает в эту фразу.

– Ну ладно, дружите. Но будь осторожна с ним, он выглядит как-то…опасно.

– Мам, он очень хорошо ко мне относится, иначе я бы с ним и не общалась.

– Я знаю, доченька. Просто беспокоюсь, а то ты так часто стала пропадать.

– Гуляю допоздна. – в такие моменты Ханна очень радовалась, что у нее такая понимающая мама, которая почти никогда её не осудит, что бы она ни сделала. Хотя не знала она очень многого… и уж точно того, что он уже оставался у нее на ночь. Она была благодарна ей за доверие, которое она ей даёт, и очень боялась его потерять, поэтому часть своей жизни всё же приходилось утаивать, чтобы сберечь мамины нервы и их хорошие отношения.

– Смотри не влюбись… – подъезжая к дому всё же сказала она, и это вывело Ханну из себя.

– Ну мам!

– Всё, молчу… – и они и вправду больше об этом не говорили в тот день.

***

Её комната в доме родителей, вроде такая родная, знакомая, больше не вызывала в ней каких-то особых чувств. С тех пор, как она переехала в квартиру и стала жить одна, Ханна настолько привыкла к своему новому жилищу, словно она жила в нём всю свою жизнь. И любила эту квартиру до безумия, старательно обустраивая каждый уголок. С ней уже было связано столько воспоминаний и, она была уверена, будет связано ещё больше после этого лета. Иногда она не могла ужиться с мыслью, что когда-то ей придётся ее покинуть, покинуть навсегда. И даже не когда-нибудь, а вполне в ближайшем будущем… от этого становилось так больно, и потому Ханна старалась об этом не думать.

Столько всего в ней было: бессонные ночи, проведенные за бесконечными конспектами, чай в четыре утра в феврале на балконе, когда лишь пару огней в окнах соседних домов так же беспокойно горели всю ночь. Ей всегда было интересно, кто эти люди, которые тоже не спят в столь позднее время. Здесь были и слёзы, выражающие страх за то, что она плохо сдаст экзамены – такое большое значение она им придавала, а сейчас уже и забыла о существовании этих страшных трёх букв – «ЕГЭ», как будто её подменили. И это была уже не та скромная девочка-отличница, безукоризненно выполняющая все домашние задания. Сейчас эта была уже совсем другая личность, внезапное появление которой порой не могло её не пугать. Тут же начались её сумасшедшие тусовки, идущие одна за другой каждые две недели: наверное, только они и помогали ей справляться со стрессом в тот сложный период. Ее радовало то, что ее любимые подруги всегда были рядом, всегда её поддерживали, когда нервы были натянуты до предела, когда она лежала лицом в подушку вся в слезах, укоряя себя за бездарность, лень и глупость. Да, сейчас то, сколько она трудилась тогда, нельзя было назвать ленью совершенно… Но в том недалёком прошлом это дало огромные плоды и мотивацию, ведь Ханна буквально не жила, находясь в постоянном стрессе.

Ханна выдохнула, желая забыть это, как дурной сон. Пусть он и останется лишь воспоминанием о том, что ей пришлось пережить. Теперь в голове всплывали лишь отрывки самых сумасшедших вечеринок по поводу её новоселья, когда она в первую же неделю опрокинула стол и облила идеально белую стену красным вином, а потом пошла с подругами на балкон прямо с бутылками кричать знакомые песни во всё горло посреди глубокой ночи. «Да, хорошо, однако, было!» – с улыбкой подумала Ханна. Всё же она была благодарна за всё, что с ней случилось в этот год.

Мама позвала ужинать на террасу. Ханна переоделась в домашнюю одежду и спустилась вниз, помогая ей перетаскивать тарелки на улицу. Ее папа даже откупорил бутылку вина, хотя он был категорически против того, что ее несовершеннолетняя дочь выпивает, даже чуть-чуть. Что ж, они давно не виделись, поэтому сегодняшний вечер был исключением, и он разлил вино по бокалам. Какой день подряд она сегодня уже пьёт? Этого родителям лучше не знать…

Семейная атмосфера всегда действовала на неё очень успокаивающе. Разговоры были теплые и домашние, ненавязчивые, а алкоголь со вторым опустошенным бокалом начинал постепенно действовать на молодой организм, и она начала подливать себе ещё, невзирая на негодующий взгляд мамы.

– Что с выбором ВУЗа? – начала этот разговор мама.

– Я ещё в процессе.

– Ханна, остаётся мало времени. Ты должна была уже определиться. – с ноткой осуждения в голосе говорила ее мама.

– Я знаю, но ведь ещё только середина июля. Все никак не находится подходящего момента… – старалась оправдаться она, хотя в душе понимала, что мама абсолютно права, и она просто занимается ерундой.

– Какого момента? Ты гуляешь целыми днями и ночами. Ты столько старалась ради этого, а теперь можешь очень легко всё потерять, если в самый последний момент бросишь все это и опоздаешь. Ты же так этого хотела и так прекрасно сдала экзамены!

– Да, я по-прежнему очень хочу поступить и переехать. Я не упущу свой шанс, не волнуйся.

От слов «Я хочу переехать» у ее матери внутри всё сжалось. Она слишком была привязана к своей дочери и не хотела её отпускать, хоть никак воспрепятствовать этому не могла. Она понимала, что Ханна заслуживает лучшего и что она не успокоится, пока не реализует все свои амбиции. А это её состояние непременно пройдет – она же ей обещала. И ее мама прекрасно понимала, что после такого тяжёлого периода непременно нужен хороший отдых, и потому она не упрекала Ханну за её действия, ведь в душе она была искренне рада, что наконец видит свою дочь такой счастливой. Счастливой, как никогда.

Ханна и вправду была счастлива – и на этой мысли она стала ловить себя очень часто и становилась от этого ещё счастливее. Она уже так любила это лето…

***

Вечер, как всегда, затянулся, но спать она ещё не хотела. Ханна сидела на подоконнике своей спальни, озаренном светом выглядывающей из-за соседней крыши луны. В комнате тускло горела красная неоновая вывеска, и её окно было видно издалека. В наушниках играла какая-то песня, которую они недавно слушали с ним вместе, и Ханна уже думала о том, как завтра вновь вернётся к себе в квартиру, прогуляется по уютному двору, всегда наполненному беспокойными детьми. А к вечеру опять поедет с Евой кататься и болтать обо всем на свете, покуривая шоколадные сигареты, которые он ей купит. Сейчас такие, на первый взгляд, простые вещи приносили ей так много удовольствия…

Она написала Тиму, он оказался в сети. Спросил, как у нее дела, и Ханна улыбнулась. Речь вдруг зашла о музыке и творчестве, которым она увлекалась:

– «На гитаре играю чуть-чуть, немного пою». – рассказала она.

– «Ой, вы ещё и играть умеете. Прям не девушка, а мечта на самом деле». – ее забавляло, что он иногда обращался к ней на «вы» – это, наверное, говорило о его уважении к ней. Или ему тоже просто было от этого весело.

– «Ну что вы, вы мне льстите!» – засмущалась она.

– «Нет, таких девочек, как вы, на самом деле, почти нету…»

Волна эйфории почему-то внезапно настигла её: она так давно не улыбалась чьим-то сообщениям, не испытывала такое счастье, просто общаясь с человеком. Будучи погруженной в учебу, Ханна вовсе позабыла о существовании чувств… таких чувств.

Что же с ней происходит?

Глава 5

Когда она проснулась, за окном уже вовсю палило солнце. Внутри было душно, а лучи света упрямо резали глаза, всё же заставив их открыться. Она лениво зарылась лицом в одеяло, обхватывая его ногами: всё же у родителей было по-своему хорошо и уютно!

Сегодня был важный для неё день. Прежде чем Ханна отправится к себе домой, она с мамой должна поехать во «Дворец Культуры», где ей вручат золотую медаль «за особые успехи в учебе». Сколько нервов и слез в своё время было потрачено, чтобы получить эту коробочку с позолоченной монеткой. Сейчас она хоть и была горда собой за всю ту работу, что она когда-то проделала, но огромной радости ей это всё же не доставляло.

Пересилив себя, Ханна всё же поднялась с постели и принялась собираться. Ленивый лёгкий макияж, такое же лёгкое платье, и она уже садится с мамой в машину.

– «Такая вы прям умничка, я не могу.» – написал Тим, когда она прислала ему фотографию медальки в коробочке. Что-то интересное было в том, что они, такие разные – парень-бродяга и приличная девчонка-отличница – вдруг случайно встретились и, что ещё интереснее, кажется, подружились.

– «Еще и красивая». – ответил он уже на ее присланную фотографию в зеркале. Как приятно было получать комплименты, особенно почему-то от него…

В зале было душно и тоскливо, поэтому в скором времени Ханна не выдержала и нагло оттуда сбежала. Слишком уж ей не хотелось проводить этот жаркий солнечный день, занимаясь такими скучными вещами. Мама подбросила ее до дома, и Ханна снова наконец осталась в своей квартире.

***

Время подходило к четырем. Ханна не любила этот промежуток дня, хотя сейчас почему-то на душе было удивительно спокойно. Неспешные сборы на прогулку, открытые настежь окна и балкон, откуда доносились разнообразнейшие звуки лета. Сладкий запах, смешанный с запахом вишневых сигарет, заполнил всю кухню, по которой она кружила в одном белье под песни Lana Del Rey, заваривая себе кофе, чтобы немного взбодриться. Русые волосы чуть ниже плеч выгорели на солнце и небрежно и игриво взлетали вверх легкими локонами при каждом ее движении, кожа сияла на солнце от свежести и еле заметного загара. Ханна с предвкушением думала о том, что же будет с ней сегодня.

Знакомая картина, которую, я думаю, описывать уже нет необходимости, ведь вы и так с ней знакомы: улыбки прохожим, идущим куда-то своим ходом, ловкие объезды столбов и бордюров, любимые треки, которые она могла слушать только летом, и короткие шорты, вечно слишком высоко задирающиеся от постоянного прокручивания педалей, стали ее незаменимыми спутниками уже излюбленной, хоть и сто раз заезженной дороги от дома до скейтпарка. Сегодня ей снова будет весело, хорошо и беззаботно!

Ханна опаздывала на встречу. Что ж, пускай хоть раз она придет позже Евы, вечно тратящей слишком много времени на вечерние сборы. Он уже, как всегда, был здесь и стоял в кругу каких-то малолетних девочек. Ханна усмехнулась: что ж, нужно же и этим бедняжкам уделить хоть немного внимания. Однако ждать долго не пришлось, и Тим быстро подъехал, завидев девушку издалека.

– Привет. – он сел возле Ханны, закинув ее ноги себе на колени. – Такая ты красивая сегодня, я не могу. – и поцеловал в шею, но уже не так робко, как прежде – более дерзко и напористо, так, как ей это нравилось.

Ханна слегка засмущалась и опустила взгляд вниз, как бы ей ни хотелось полюбоваться искорками, бегающими в его глазах, когда он смотрел на нее.

– Спасибо… Ты тут как? Что расскажешь?

– Да этот Рома Зайцев придурок полнейший! Ему что-то от меня вечно надо, хотя я ему напрямую говорю, чтобы больше не подходил ко мне.

– Тим, ну ты же знаешь, что у него уже мозги все высохли от всего, что он за свою жизнь употребил и продолжает употреблять! – рассмеялась она, отзываясь о их общем знакомом, предпринимавшем, кстати, не раз попытки ее поцеловать, когда Ханне было еще пятнадцать.

– Я же уже говорил, что не могу просто перестать со всеми общаться, и ты это прекрасно знаешь. Им всем от меня что-то нужно, а я с этого получаю какую-никакую выгоду и пару монет в карман. Без них порой тяжеловато приходится.

– Я понимаю. – сказала она. – И все же своди общение с такими, как он, на минимум. Ничего хорошего оно не приносит. Ну разве что иногда забавно за ними наблюдать.

– Нет, я бы вообще с ним не разговаривал. Он уж слишком отбитый. – зрачки поникши сверкнули и вновь вспыхнули, когда Тим снова заговорил о ней – Как ты у меня сегодня? С медалью теперь? – поцеловал он ее в макушку улыбаясь.

– Да, с медалью! Считай, что теперь у меня есть золотая открывашка для пива. – и Тим рассмеялся.

Сегодня было невыносимо душно, и в горле пересыхало. Возникло вновь желание смочить его чем-нибудь далеко не безалкогольным, и Ханна этому желанию противиться не стала. Сигареты, алкоголь, куча мелькающих перед глазами подростков – да, вот она молодость семнадцатилетней девчонки, отнюдь не теряющая в ее глазах своей особенной, может быть, слегка пошловатой эстетики.

Ева разговаривает по телефону: конечно же, со своим. Пару недель назад они с подружками хорошенько выпили и не смогли сдержать Еву в желании написать своему бывшему парню… Вот к чему это приводит, и теперь по вечерам она стала все чаще убегать к нему, а Ханна – оставаться с Тимом вдвоем в парке и встречать с ним закат. Поначалу это немного огорчало ее, ведь сейчас ей больше не с кем поговорить по вечерам, за исключением его и его безбашенных дружков, с которыми она особо не хотела иметь ничего общего. Поэтому она все чаще стала брать с собой какую-нибудь книжку, чтобы не скучать в промежутках, когда он оттачивал свои трюки. Что ж, надо же и полезным чем-то иногда заниматься…

***

– «Ева, он меня задолбал со своими друзьями! Он про меня вообще похоже забыл…» – спустя полтора часа записала Ханна видеосообщение подружке далеко не трезвым, но очень обиженным голосом. – «Мы собирались поехать в десять, но теперь мы еще кого-то ждем по его работе, а мне уже невыносимо скучно».

«Какой же он придурок!» – подумала она про себя. И чего только она с ним крутится? На этот вопрос она себе ответить не решалась…

В двенадцать они все же наконец выдвинулись. Луна чуть заметно пошла на убыль, но по-прежнему сияла все так же ярко и отчетливо виднелась среди затерявшихся на ее фоне маленьких звезд. Она снова еле поспевает за ним, он – снова с бешеной силой давит на газ, желая ее подразнить. Впереди еще пару дел, нужно зачем-то навестить его друга. Улица кипит, штормит, выводит и заводит, хочет догнать, приблизиться, но они все же куда проворнее и стремительнее! Чертовке их никогда не достигнуть!

Она снова в каком-то полупотерянном сознании, он фотографирует ее возле неоновой вывески китайского ресторана, давно уже закрытого. Какие-то заплутавшие переулки, Ханна просто смеется и едет за ним. Наушник снова предательски выпадает из уха, она его небрежно поправляет, смеется непонятно отчего и едет дальше. Ей наплевать на машины и огромные скорости, о которых настораживающе предупреждает ее встречный ветер. Ее вместе с велосипедом покачивает в сторону, она едет далеко небезопасно. Едет, и черт с ним, остальное неважно, правила на перегной! Главное не отставать!

***

– Почему листья такие настойчивые? – шепчет она ему на ухо, лежа на траве в каком-то городском безлюдном парке.

– Какие листья, Ханна? – он ее обнимает, берет за руку, кладет ее себе на грудь. Она чувствует, как бьется его сердце…

– Да вот эти, что у нас над головой. О чем они нам шепчут? – голос ее становился все более расслабленным и спокойным. Чуть влажная трава дарила приятную прохладу и заставляла чувствовать себя живой. Она дотронулась ладонью до рядом стоящего дерева, почувствовав под ней в полной мере текстуру шершавой коры, словно пытаясь стать с ней одним целым. Оно чувствует ее… А ей так хорошо лежать с ним на холодной зелени, окутанной пеленой плавности, спокойствия и полнейшего безразличия к тому, что будет с ними через минуту. «Через минуту» не существует. Существует только сейчас, только эта маленькая-маленькая доля секунды, в которой все и происходит. Эта доля кажется до прекрасного бесконечной…

***

– Тим, мне мама звонит! – в панике кричит она, при этом не способная сдержать себя от смеха. – Что мне ей сказать?

– Скажи, что ты… – но она не дает ему договорить, лишь сильнее цепляется за его руки, пытаясь найти в них спасение. И абсолютно по-дурацки смеется! – Черт возьми, Ханна! Скажи, что у подружки задержалась.

– Я не могу. – и снова падает на траву, притягивая его к себе, улыбаясь. – Я не могу сейчас с ней поговорить, я скажу…скажу, что лежу сейчас в ванной, да! Замечательно! – и радостно начала строчить сообщение маме, не желая быть пойманной с этими ночными озорствами.

Тим поднял ее с земли и обнял, все же прошептав ей, чтобы она вела себя более прилично. Как будто она не старалась!

Мама ей, конечно, не поверила.

А времени, как такового, не существовало вообще. Они оба были счастливы настоящим и совсем не думали о будущем. Ханна смеялась, Тим улыбался ей в ответ, забавляясь, насколько сильный эффект оказывает на нее все происходящее. А она, кажется, наконец-то жила, жила с ним, вдыхая сладкий воздух вперемешку с пряным дымом из трубки. В нем было все от сегодняшнего дня.

– Заедем в «Ленту» и домой? – сказал он ей. Ночка и вправду затянулась, и пора бы уже выдвигаться в сторону ее района.

– Хорошо. – и они поехали.

Ханна еле-как прицепила свой велосипед к столбу и пошла вместе с ним. Он держал ее крепко за руку, и издалека они, наверное, были похожи на парочку идиотов. Ну или просто на парочку, хотя таковой не являлись. Всего лишь два хороших друга и легкие поцелуи в шею. Ничего тут такого.

Ей нравилось бродить по магазину, выбирая, сама не зная, что. Тим куда-то тащил ее вслед за собой, а люди вокруг, вероятно, и не понимали, что же с ней не так и почему она ведет себя как последняя дурочка.

– Там Катя.

– Кто?

– Да это девочка, которая мне нравилась весной. – от этой фразы сердце у нее почему-то упало куда-то вниз.

– И? – безразлично спросила Ханна.

– Мы с ней общались какое-то время, но так и ни разу не погуляли. Я ее звал много раз, но она все что-то не могла. – пояснил он. – Вот, думаю, подойти, поздороваться.

– Не надо, зачем? – какая-то тревожность вдруг внезапно в ней забилась. Ей вовсе не хотелось, чтобы он сейчас подходил к какой-то девушке «поздороваться».

– Не надо? – поддразнил ее парень. – Ну хорошо, не буду.

Они выехали с парковки. В лицо била приятная свежесть и прохлада, а луна, как всегда, улыбалась с небес. До чего-же хорошая ночка! В глазах все странно плыло, когда она ехала за ним, и все же они едут домой.

Вдруг она почувствовала, что его сзади нет. Вернулась, остановилась. Возле какого-то разливного ларька он стоял, беседуя с двумя девушками. «Опять эти знакомые» – про себя возненавидела их Ханна, потому как его приятели зачастую попадались им на пути. Она подошла к ним поближе, чтобы вслушаться в разговор.

– Катя. – представилась ей девушка, стоящая справа от него. Катя. Та самая, к которой она десять минут назад уговаривала его не подходить.

– Ханна, очень приятно. – со лживой улыбочкой промолвила она. Испытующе Ханна посмотрела на Тима, как бы желая узнать, когда они уже поедут дальше. Но он все не обрывал разговор и явно был вовлечен в беседу.

Катя, девушка лет 19-20, была, по ее мнению, слишком ярко накрашена и как-то безвкусно одета. Желтоватый блонд, совсем не подходящий к тону ее кожи, как-то несуразно поблескивал в свете фонаря.

В ходе разговора Ханна стала понимать, что данная девушка собирается домой и как-то уж слишком настойчиво зазывает с собой Тима, чему он, по всей видимости, особо не сопротивляется. И вот она уже собирается вызывать такси, а Ханна, не совсем трезвая, в полном недоумении смотрит на него.

– Ты не против, если мы немного потусуемся? – безразлично спросил у нее парень. Пребывая в легком ступоре, Ханна все же ответила:

– Но мы же сегодня хотели посидеть у меня…

– Я знаю, просто видишь, мы с ней ни разу не виделись, а тут такая возможность. Ты не обидишься?

– Мне все равно. – недолго думая, Ханна развернула свой велосипед и, даже не попрощавшись ни с кем из присутствующих, повернула в сторону дома. Она даже не смотрела вслед, просто думала о том, как бы побыстрее добраться до дома и остаться наедине с собой…

Но он быстро ее догнал.

– Точно не обидишься?

– Делай, что хочешь Тим.

–– Сама доедешь?

Она кивнула и поехала дальше. К горлу подступил неприятный ком, не дающий эмоциям выйти из нее. Ханна старалась сдержаться, но слезы почему-то сами полились из ее глаз, когда она отъехала достаточно далеко. А она и сама не осознавала, почему вдруг этот человек стал настолько важен для нее и почему его действия так сильно ее обидели. Она ждала этот вечер, чтобы просто быть с ним, снова смотреть глупые фильмы, драться подушками, курить на балконе, рассуждать о вселенских заговорах. Качаться на качелях в ее дворе, встретить вместе рассвет.

Казалось, что она наконец-то встретила человека, с которым ей было очень комфортно, невзирая на полное отсутствие общих интересов и разницу в возрасте. Ей просто было хорошо лежать на его плече, угадывать, что в его голове в данный момент, чувствовать чарующий запах его парфюма. Но сейчас его рядом не было. Сейчас он был где-то с этой девушкой, в которой нет ничего настоящего. Только глупая фальшь и совсем несимпатичное личико. «Что ж, это его выбор» – решила она, подумав о том, что расставит для себя приоритеты.

Но как же больно было ей всю эту мучительную дорогу домой в одиночестве наедине со своими съедающими заживо, царапающими изнутри, как кошачьи когти, мыслями. И как же чудесно было оказаться наконец одной, сидя на подоконнике в своей квартире с сигаретой в полнейшей тишине. За окном было тихо: город уснул – и лишь одна она сейчас сидела в темноте, заглядывая в спальни других людей, где был погашен свет. «Быть может, эти люди сейчас счастливы, эти люди сейчас вместе, эти люди сейчас любят» – промелькнуло в голове. Ханна была рассеяна, пепел случайно упал на оголенное бедро, и она почувствовала приятную обжигающую боль. Переживать ее было гораздо легче, чем то, что у нее сейчас было на душе.

Она вонзила ноготь себе в бедро, проведя тонкую поперечную линию, и закрыла глаза. Внутри все на секунду замедлилось и остановилось. Боль все-таки приятно отрезвляет, и становится легче. А через минуту ее нога была в красных параллельных царапинах, усеявших правое бедро, но ей было все равно: ей было так проще.

Сон плохой, сон отвратительный. Она ворочается с боку на бок и не может уснуть до пяти утра. «Он сейчас где-то с ней. Чем они занимаются? Они уже переспали или только собираются?» – мысли не давали ей покоя.

Ханна зашла в переписку.

– «Все хорошо, моя мисс? Вы добрались до дома, а то переживаю за вас». – гласило его сообщение. Что ж, спасибо, что хоть вспомнил о ее существовании! Она прочла и ничего не ответила. Он ей совершенно не сдался!

Глава 6

Утро все же прошло отвратительно. В телефоне – пару сообщений от него, выражающих, на удивление, искреннее беспокойство, почему же она ему не ответила. Еще бы, очень хотелось!

Но насколько бы ужасный поступок он ни совершил, Ханна понимала, что она сейчас не готова отпустить этого человека из своей жизнь, просто позволить ему уйти, как бы больно ей ни было. Она ценила его, ценила то, что он с ней рядом. А может быть, ей просто не хватало заботы и внимания, которые он ей давал и которые она так давно не чувствовала в свою сторону… Ей казалось это, безусловно, унижением, но она не могла ничего с собой поделать.

За такой короткий промежуток времени он почему-то стал он дорог ей…

– «Я не знаю, ты видимо считаешь это нормальным – уезжать куда-то в ночь и бросать меня одну, в то время как я еще и не совсем трезвая. Но для меня это абсолютно не нормально, мне очень неприятен был твой поступок. Я, конечно, понимаю, что ты очень общительный, и тебе постоянно хочется поболтать и с тем, и с другим, и я искренне очень рада, что вам наконец удалось увидеться с Катей, но все же это не должно быть так… Это, безусловно, твой выбор, что ж, пусть будет так». – написала она и погасила экран телефона. Сердце бешено билось внутри.

– «Я очень виноват, признаю. Не стоило мне вас бросать. Просто правда такой момент, что за два месяца впервые увиделись». – через секунду ответил он. – «Ханна, ну пожалуйста, простите меня».

– «Надеюсь, что вы замечательно провели время». – иронично подметила она. – «Я просто боюсь, что это далеко не последний такой момент».

– «Такого больше не будет, обещаю. Мы просто поболтали и посмотрели фильм» – и его словам она почему-то поверила. – «Видишь ли», – продолжил он. – «тебе же на меня все равно в плане симпатии, а Кате я, возможно, нравлюсь. Вот и такой шанс подвернулся. Просто пойми меня, хоть я и виноват перед вами, мисс. Я что-то так боялся, как вы доедете, все же хорошо?» – и в его словах она почувствовала небезразличие и искренность, и внутри что-то вдруг вздрогнуло.

– «Я такого не говорила». – мгновенно ответила она на сообщение о симпатии, на секунду осознав, что она говорит сущую правду. Может быть, дело и вправду в том, что он ей небезразличен…

– «Как же я могу вам нравиться, я же полный придурок».

– «Придурок, но тусоваться с тобой прикольно» – ответила она. Ей точно нужно было время, чтобы разобраться с тем, что она сейчас чувствует.

– «Тогда придется нам тусоваться с вами, моя мисс, пить у вас чай и смотреть кино. А больше мне ничего и не нужно, если вы будете рядом».

– «Что ж, значит и вправду придется». – прижав телефон к груди, она упала на кровать.

И с тех пор он сильно изменился. В лучшую сторону.

***

– «Могу пригнать сегодня к вам вечерком, мисс. Что думаете?»

– «Ну пригоняй». – и вечером он уже был у нее.

Этим самым вечером, когда они сидели вместе во дворе, Ханне многое удалось узнать о нем. Было приятно, что человек этот оказался способным открыться ей и поведать о своей жизни, своем детстве. Этот разговор засел ей глубоко в голову, и впоследствии благодаря нему на многие мучащие ее вопросы нашлись хоть какие-то ответы. Ханна была этому рада, хоть она и понимала, что он не сможет рассказать ей все о себе никогда.

Тим казался ей очень открытым человеком с сотнями и сотнями знакомых по всему городу, которых он то и дело встречал, когда они были вместе, но в то же время он был замкнутым и нелюдимым и радовался любой возможности остаться наедине с собой и своими мыслями. Она это принимала, но все же порой эти две стороны явно не могли в нем мирно ужиться, и одна время от времени душила другую.

Вечер был тихий и безлюдный. Фонари уже с несколько часов горели, погружая весь двор в полусонное состояние. Где-то вдалеке еще мелькали люди, спешащие домой к любимым людям или терпкому одиночеству, доносился скрип шин об асфальт и редкий лай бродячих собак. Ханна и Тим сидели в обнимку, разглядывая что-то на стенах дома напротив.

Разговоры сегодня об ушедшем, быть может, о наболевшем.

– В подростковом возрасте я сделал много чего, о чем сейчас жалею. Мне очень трудно сейчас с этим жить, и часто прошлое болезненно напоминает о себе. – начал он.

– Что, например?

– Отец ушел из семьи, когда я был еще совсем маленьким. Года четыре мне тогда было или даже меньше – уже не помню. У меня осталась только мама, а потом появился этот засранец отчим. Как сейчас помню, как он над ней издевался… и свои кулаки на его челюсти. – он провел ногтями по костяшкам, слегка вдавив их в кожу. – Поэтому с тех пор я редко бывал дома, а порой и вообще не бывал. Помню, было и такое, что приходилось спать на чердаке, лишь бы не видеть его противного лица.

– А с мамой у тебя какие отношения были?

– В том то и дело, что она была моим единственным родным человеком, но я этого тогда вообще не понимал. Я очень часто ее расстраивал, и мне было на это абсолютно все равно. Я ночевал у друзей, с которыми мы постоянно упарывались чем-нибудь. Была даже история, как один чувак у нас чуть в квартире не умер от передозировки. Мы тогда были в такой растерянности, что у одного из моих друзей случилась паническая атака, и он лежал, согнувшись на полу, повторяя одну и ту же фразу и матерясь через каждое слово, потому что он сам еще был под веществами. Мы там все под ними были, но мне лучше всех удалось сохранить рассудок. Я вышел тогда в подъезд, закурил, начал думать, оценивать.

– Господи, какой ужас… – Ханна была поражена этой историей и тем, сколько всего выпало на долю этого парня, ведь сейчас он казался ей абсолютно адекватным человеком.

– Да, но по итогу тот чувак очнулся, захлебываясь в собственной рвоте. Ему свело ноги и все тело, и мы все вместе приводили его в состояние. Нам было лет по 15-16, и тогда мы впервые чуть не столкнулись с человеческой смертью… Это было так страшно.

– Понимаю, какой это ужас. Нет, вернее не понимаю и даже представить не могу. – она даже не могла найти слов, чтобы что-то сказать ему в ответ. Просто сидела и слушала, пытаясь все это представить.

– Да, тогда с препаратами было все очень просто, их было легко достать, что мы и делали. Да мы и сами что-то варили, помнится мне. Все это продавали в аптеках.

– А я и не знала, что в моем городе может быть такое. Мне до этого никто ничего подобного и не рассказывал – я думала у нас тихо.

– Далеко нет. Тут много подводных камней, о которых мало кто знает, тем не менее, о них не стоит забывать. Сейчас, конечно, все намного спокойнее.

– И хорошо, что так.

– Да. – Тим достал сигарету. – И таких историй у нас было сколько! Лучше даже не вспоминать. Я бы хотел, чтобы этого всего со мной никогда не было. Это меняет сознание, ты становишься другим человеком и уже не можешь размышлять, как прежде. Это сложно объяснить, но просто это всегда будет с тобой, ты никогда этого не забудешь. Поэтому лучше никогда в жизни ничего не пробовать.

– То есть, тебя это сильно изменило?

– Еще как. После таких тусовок словно бошку сносит, и тебе хочется все больше и больше. Я начал ругаться с мамой еще чаще и драться с отчимом. А потом меня как-то попросили последить за собакой на даче. Мне было 19. За день до этого я сильно с ней поссорился и не ночевал дома. Я ее ненавидел. Так вот, в тот вечер у нее случился инфаркт, и я не успел с ней попрощаться. Я не успел извиниться перед ней и сказать, что я был ужасным сыном. Я так сильно ее обидел, Ханна, и мне кажется, она никогда меня не простит. А ведь это был последний человек, который должен был быть мне самым родным, самым близким. И то, как я поступал, было просто омерзительным.

Ханна сидела и молчала, глядя в одну точку. Небо над головой затянулось свинцовыми тучами, и подул холодный ветер. Ей вдруг стало невыносимо плохо от его слов, а в глазах застыли слезы. Ей было очень жаль этого парня…

– Эй, ты чего? Все же хорошо, ну? – он приобнял ее за плечи и приблизил к себе, поцеловав в макушку. – Это я все к тому, что мы должны ценить близких, пока они с нами рядом. Потом будет уже поздно, ведь ты никогда не знаешь, что может случиться завтра: они могут по-прежнему быть с нами, но а вдруг случится так, что в один день их больше не будет, и тогда ты будешь так сильно сожалеть о том, что когда-то причинял им боль своими действиями и словами, а время уже нельзя вернуть назад. Оно проходит, а то, что после него остается, не пройдет никогда. Внутри всегда будет рана, которая хоть и затянется, но полностью не заживет. – сигарета тлела слишком быстро, а его руки слегка тряслись от озноба внутри. Ему было тяжело об этом рассказывать. – После этого случая у меня внутри словно камень. Я не мог себя простить, мне было просто противно. Тогда началась еще вся эта возня с наследством и эти родственники, как стервятники, налетели, желая отобрать себе хоть какой-нибудь кусочек, и вся ответственность легла на мои плечи, а мне было так плохо, что я готов был отдать им все, лишь бы меня уже оставили в покое. Я так хотел побыть один, а впереди ждали только бесконечные ссоры и конфликты, которым, казалось, не было конца и края. А потом я все же остался один, на этот раз совсем один. Я стал жить с дядей и тетей, я помогал им в доме, они помогали мне. Это все, кто у меня есть.

– Ты до сих пор чувствуешь это одиночество внутри себя? – где-то вдалеке сверкнула молния, озарив темное небо.

– Еще какое. У меня никого нет.

– А как же твои друзья?

– Это все пустое. Они есть, но природа человека такая, что каждый живет ради своей собственной выгоды, я это знаю. Поэтому никто не захочет сам тебе помогать, ему обязательно что-нибудь за это нужно.

– Неужели все люди в твоем окружении такие? Может быть, ты просто не встречал по-настоящему хороших людей?

– Да, они все такие. Я вижу их насквозь, и никому никогда не будет до тебя дела. Мы живем ради себя, так уж получается, и ничего с этим не сделать. Я их не виню: только им решать, как они хотят жить, и, наверное, это в какой-то мере даже правильно. Этакий здоровый эгоизм, но я так не могу. Поэтому у меня и нет друзей, нет любимых людей. Меня люди интересуют только в плане дел и работы, поэтому с ними и приходится общаться. Была бы возможность, я остался бы один.

Ханна понимала, что перед ней человек, глубоко травмированный в душе. Было грустно смотреть на то, как он по-прежнему пытается улыбаться, хотя внутри у него полная разруха, и, кажется, что никто не способен зализать его раны. И грустно, что у такого, на первый взгляд, жизнерадостного человека есть эта боль, с которой он уже много-много лет не может справиться. Теперь она знала причины его порой странного поведения и перепадов настроения. Он все еще один.

– Давай больше не будем об этом, хорошо?

– Хорошо. – а на небе занялся настоящий гром, и по земле начали постукивать маленькие капли летнего дождя, как будто сбрасывая всю эту тяжесть, что накопилась за день, постепенно усиливаясь.

Тим раскачивал ее на качелях: ей было весело, несмотря на непростой разговор, в котором он поведал ей о своем детстве и юности. Он наконец-то был рядом, и даже вчерашняя ситуация начала все же забываться.

Впрочем, время было уже около часа ночи, и дождь начал поливать со всей силы. Ханна смеялась: волосы уже совсем промокли, но ее это ничуть не заботило. Она закрыла глаза, слушая только свое дыхание и удары капель об асфальт вокруг нее. Ветер обжигал щеки, отчего на них ощущалось легкое покалывание, заставляющее почувствовать себя в реальности. Перед ней – лишь темнота, полное отсутствие каких-либо мыслей, душащих проблем, потеря контроля над собой и своим телом: уж если кто ее и держал, так это был только он. Под ладонями – холод железных цепей, их текстура, ощущаемая каждой клеточкой тела, и дождь, целующий ее в оголенную шею, заставляющий вздрагивать и морщиться, но не от прохлады – от захвативших ее таких простых эмоций.

– Надо идти, Ханна, а то мы совсем тут промокнем. – засмеялся парень, останавливая качели и помогая ей с них слезть.

– Ну и пускай! Неужели ты замерз? – рассмеялась она в ответ, заглянув ему в глаза, которые на фоне темно-синего неба были похожими на звезды.

– Я боюсь, что ты простудишься. – взяв ее за руку, Тим пошел в сторону подъезда.

– Давай только прогуляемся вокруг дома и зайдем. Мне сейчас так хорошо! – сказала она, когда разразился настоящий ливень, и потащила его в другую сторону.

– Ох уж эта Ханна! – закатил он глаза. Их руки, покрытые каплями, продрогли на ветру, и было бы гораздо целесообразнее убрать их в карманы, но они по-прежнему были сцеплены, а пальцы переплетены. Теперь они бежали, ногами увязываясь в лужи, создающие непрерывные всплески, отчего все кеды были уже мокрыми. Тим по-доброму злился на нее за то, что она не позволила ему слишком быстро зайти домой, а в ней вдруг возникло непреодолимое желание его обнять: она хотела, чтобы он тоже это чувствовал, чтобы дождь так же обжигал его руки, причиняя приятную боль. И тогда она уткнулась головой в его плечо, а его ладони сцепились на ее талии. Кончиками пальцев она чувствовала, как дрожит от холода его шея.

Тим провел рукой по ее влажным волосам, ставшим совсем темными от воды, и улыбнулся. В небе сверкнула еще одна молния, до смерти ее напугавшая, и Ханна подскочила от неожиданности, тут же начав смеяться. В этот момент он притянул ее за голову, она почувствовала, как его раскаленные губы коснулись ее холодных губ: сначала еле ощутимо и нежно, затем – напористо и даже грубо, но ей это нравилось еще больше.

Они целовались, а дождь, каким бы настойчивым и сильным ни был, уже не имел для них никакого значения. Для них больше вообще ничего не имело значения в ту темную летнюю ночь…

***

На экране какой-то фильм, названия сейчас, если честно, уже не вспомню, так давно это было. А за окном вновь глубокая ночь. Он откинулся на подушку, она в своих шортиках лежит на его плече, робко обхватывая рукой за торс и аккуратно проводя руками по ребрам. Под подушечками пальцев его тело еле ощутимо содрогалось, и ей это почему-то дико нравилось.

– Пойдем покурим? – предложил парень, решив сделать перерыв.

– Пошли.

Они вышли на балкон, а ливень и не думал прекращаться. Вспышки молний с некоторой периодичностью озаряли их лица – ее серые глаза, подчеркнутые черными тенями, отчего они казались еще более выразительными, и его – слегка холодные, опасные, но зародившие внутри него что-то. Что именно – Ханне только предстояло понять.

Тим отодвинул сетку, и она оказалась спиной к открытому окну и лицом прямо к нему. Они стояли так близко. Пепел с сигареты сыпался на улицу, а может быть, прямо на подоконник: этого они не разбирали, ведь слишком были увлечены друг другом. Тим вдруг резко подошел вплотную, одной рукой обхватив ее за талию, а другой сильно сжал ее тонкую шею, и она громко выдохнула, прогнувшись в оконном проеме. В затылок ударил ветер, играющий с ее растрепанными волосами, и Ханна вдруг ощутила странную невесомость, которую она прежде не чувствовала. Он касался губами ее шеи, слегка покусывая ее, затем спускался ниже к ключицам, отчего она начинала терять контроль над собой. Тим поднес к ее губам сигарету и позволил ей затянуться: теперь ей было тяжело удержать себя на ногах.

– Ты вся дрожишь. – шепнул он ей, приблизившись к ее уху.

– Из-за тебя… – трепещущим голосом сказала девушка.

– Из-за меня? – услышав это, Тим вплотную притянул ее к себе, сжав за ребра, отчего она ощутила острую боль, такую сладкую боль. Она обхватила его шею руками, царапая ее ногтями и оставляя на ней красный следы, и он снова ее поцеловал. Сильно, нежно, дерзко…

Эта ночь была похожа на сон.

На сон, который никогда не должен был прекращаться…

Глава 7

Ханна не помнила, как снова оказалась в кровати с ним. Все было, как обычно: он безмятежно лежал рядом, солнце назойливо царапало глаза. Вот только как будто что-то все же изменилось.

И она вдруг вспомнила их поцелуи под дождем, а потом на балконе, а потом на кухне. Что-то всколыхнулось в душе от этих воспоминаний о прошлой ночи, но она не могла понять, что она чувствует и почему они все же это делали. Ханна решила, что подумает об этом днем, любуясь утренними лучами солнца, играющих с его волосами. Она вновь легла рядом, надвинув на себя одеяло, затем дотронулась до его загорелой спины, чувствуя, как она вздымается при каждом его вдохе и выдохе. Рукой она обхватила его за торс, приблизившись своим телом к его вплотную, а затем легонько, слегка боязливо и аккуратно поцеловала его в шею. От этих нежных пробуждений он открыл глаза и повернулся к ней лицом.

– Доброе утро. – улыбнулся он ей, зарывшись лицом в ее пепельные волосы. – Ты такая красивая.

Ханна вдруг рассмеялась: уж она-то знала наверняка, что выглядит сейчас просто преотвратительно с осыпавшейся под глазами тушью, синяками и растрепанными волосами:

– Я уверена, что выгляжу ужасно.

– Это совсем не так. – Тим обхватил своими ногами ее ноги и крепко прижал к себе. В этих жарких объятиях они вновь уснули еще на час, пока окончательно не проснулись он изнуряющей духоты, повисшей в комнате.

Вместе они же и поехали в парк. Ханна подумала, что наверняка ее соседи уже прознали о том, что теперь она чуть ли не каждый вечер проводит с ним в квартире, и ее почему-то эта мысль развеселила. Сегодняшняя ночь не должна стать исключением, хотя бы потому, что он оставил у нее свою футболку, в которой она щеголяла всё утро в одних трусах, готовя им завтрак. Ей нравилось приносить им завтрак в постель, проливать на простыни кофе и во всём винить его.

– Иди сюда. – протянул он ей руки, лёжа на спине. Она аккуратно поставила кружку с кофе на столик и оказалась в его объятиях. Ей так нравилось просто лежать с ним вот так, чувствовать тепло его тела и слышать учащенное биение сердца, когда она его касалась. Все эти нежности, безусловно, сопровождались непрерывными поцелуями в шею, которые почему-то ее очень сильно возбуждали, а его возбуждало то, как она на них реагирует. Ханна нравились его руки в татуировках, они так контрастировали с её худым чистым телом, так же, как и контрастировали абсолютно их души. Её безмятежная, глубокая и вечно молодая, и его – огненная, бунтующая, временем разорванная на куски.

Но прежде чем они выдвинулись в путь, Ханне поступил звонок от её мамы.

– Какого черта так рано? – вздохнула она.

– Ответь лучше.

– Ладно. – и она взяла трубку.

– «Доброе утро. Проснулась?» – голос из трубки был, как обычно, спокойный.

– «Да, только что вот».

– «Долго вчера гуляли?» – пока они разговаривали, она сидела на нём, и вся эта ситуация казалась ей дико забавной.

– «Достаточно да». – он слегка задрал свою футболку на ней и поцеловал ее в живот, а она едва сдержала смешок.

– «Чем занимаешься?» – поинтересовалась мама, на несколько секунд поставив ее в ступор.

– «Да так, кофе пью». – ещё один поцелуй, а она легонько ударяет по голове, намекая на то, что ей нужно сосредоточиться на разговоре с мамой, которая пока что, к счастью, ничего не подозревает. – «Только встала же, говорю».

– «Понятно». – с секунду она помолчала. – «Проверяла списки в ВУЗах?»

– «Еще нет». – стыдливо протянула Ханна. – «Сегодня этим займусь» –добавила она, на самом деле осознавая, что навряд ли она сегодня будет заниматься поступлением.

Рядом с ним она забывала обо всем. О своем будущем и грядущих переменах, ведь ее мечта переехать в другой город, кажется, по-прежнему была ее мечтой, просто сейчас ее мысли заняты немного другими вещами.

– «Мы подали документы только в два университета, а сроки поджимают!» – серьезный голос в трубке пробудил ее от мыслей. – «Чем ты там занимаешься по ночам, ума не приложу! С мальчиком этим гуляешь?»

Ханна посмотрела на Тима, который не отводил от нее взгляда и легонько схватила его за шею.

– «Бывает да, частенько видимся».

– «Что там у вас с ним?» – парень не мог не слышать звонкий голос ее мамы.

– «Да ничего, просто дружим, тусуемся». – сказала она, немного слукавив, но в то же время, это и было отчасти правдой.

Она и сама не знала, в каких они отношениях. Дружбой это уже, по-видимому, сложно было назвать, однако, ничем большим пока что тоже. Хотела ли бы она?

– Ты чего меня отвлекаешь? Я же с мамой разговариваю. – толкнула она его в плечо. – Не хорошо будет, если она что-то заподозрит.

– Больше не буду, мисс, простите меня. – и она простила, склонившись над его лицом и еле-еле ощутимо прикоснувшись к его губам.

– Ну все вставай, а то весь день так проспим!

***

– Чего? – легкое оцепенение застыло на лице Евы. – Подожди, подожди, а с этого момента, пожалуйста, поподробнее.

– Я, конечно, понимала, что это может зайти немного дальше, но… – замялась она. – Мы же вроде с ним друзья.

– В том-то и дело, мне помнится, что ты говорила, что испытываешь к нему исключительно дружеские чувства! А теперь выходит, что вы…

– Я не знаю, кто мы, и, если честно, не хочу знать. Не люблю вот эти разговоры в духе «скажи, кто я для тебя?» и прочее. Не хочу ничего решать, меня и так все устраивает. – наконец ей удалось обратить свою мысль в подобающую форму.

– В таком случае, я очень рада за тебя, правда. Если тебя это устраивает, то почему нет, живи и наслаждайся. – согласилась подруга.

– Спасибо… Нет, правда, спасибо. Пожалуй, ты единственная, кто меня не осуждает за общение с ним.

– Конечно нет! У нас одно лето, и ты этого заслужила, заслужила отдыха от учебы и всех этих глупых предрассудков.

– Ты права. – улыбнулась она Еве. – Но не могу все же сказать, что ничего к нему не испытываю. Симпатия определенно есть, хотя поначалу я думала, что мы уж точно будем друзьями. – усмехнулась Ханна. – Забавно получается.

– Да, я помню, как ты меня в этом убеждала. И меня, и себя, походу.

– Что ж, а вышло вот так. Главное, что я ни о чем не жалею. Да и к тому же, я не думаю, что это перерастет во что-то большее. – они сидели на скамейке в сквере возле дома Евы. В тени деревьев было хорошо и тихо, а мимолетные прохожие и старушки, кормящие голубей, создавали вокруг какую-то приятную суету. Уже третью неделю стоял утомляющий зной, от которого хотелось спать и ничего не делать, тем не менее, девушки продолжали свои активные велопрогулки, заканчивая их обычно, расслабляющим отдыхом, состоящим из привычных сплетен о парнях и, как правило, одним или двумя прохладными коктейлями, а такой не самый здоровый образ жизни, несомненно, приходилось компенсировать спортом. – Я уж точно не хочу с ним отношений. – продолжала Ханна. – Понимаешь, он такой человек не самый стабильный, со своими проблемами. А еще мне же скоро уезжать, наверное…

– Я не могу представить, как я тут буду без тебя. – как-то грустно призналась Ева, и Ханне самой от этой мысли стало немного тоскливо. – Начнется осень, учеба: я же тут со скуки помру!

– Ну, во-первых, еще же не факт, что у меня получится поступить. С моим-то отношением к учебе в последнее время… ну ты знаешь. А во-вторых, даже если все-таки я смогу, мы ни за что не перестанем общаться, это я тебе обещаю. И обязательно буду часто приезжать! Мы тут еще такие тусовки будем закатывать!

– Да, еще какие! А там может и мне удастся перебраться поближе к тебе, когда закончу последний год в колледже.

– Это было бы просто замечательно. – и большая часть вечера их прошла в обсуждениях совместных планов на будущее, мечт и желаний.

Тем временем, перспективы ее были не слишком радужными. Время, хоть и медленно, а все же шло, и у нее оставалось меньше двух недель до момента, когда она узнает, куда поступит. Эту мысль Ханна старательно откладывала в долгий ящик, но она то и дело давала о себе знать, все больше и большее действуя на нервы и заставляя ее испытывать муки совести за свое бездействие. В голове был строгий мамин голос, а она тем временем заливала в себя вторую бутылку алкоголя, чувствуя себя такой свободной и беззаботной в этот летний вечер, похожий на все другие, но от этого не менее приятный.

Ближе к девяти вечера в парк подъехал и он. Они с Евой в это время сидели в маленьком ресторанчике быстрого питания на летней террасе, покуривая сигареты. На небе загорался закат.

– «Ты в парке?» – написала она ему.

– «Скоро буду. Как подъеду – напишу».

И через пятнадцать минут он к ним присоединился, рассказывая Еве об их вчерашних ночных похождениях и о том, как ее подруга неадекватно себя вела.

– Вовсе нет! Я была вполне трезвой. – возражала Ханна.

– Да, и поэтому ты вчера лежала в объятиях со своим велосипедом на полу в коридоре, предварительно его уронив, и признавалась ему в любви. – Ханна громко рассмеялась, стараясь возразить, что такого не было, однако остатки ее памяти говорили об обратном, и она начала осознавать, что такой момент и вправду был.

– Да уж, я, наверное, пойду. – сказала Ева осуждающим голосом и закатила глаза.

Но все они решили зайти внутрь, чтобы немного охладиться. Конечно, для Евы было странным все это наблюдать: теперь ее подруга сидит с этим парнем, закинув на него ноги, а тот постоянно одаривает ее щедрыми поцелуями. Странным это казалось и самой Ханне, ведь для нее это все было в новинку, в новинку было лежать в его объятиях, таких приятных и теплых, ловить взгляды других посетителей. За соседним столиком сидели какие-то девчонки лет 14-15, которые часто навещали тот парк, в котором они проводили все вечера. И явно были заинтересованы в этом парне, постоянно стреляя в него взглядами и заигрывая. Какая жалость, что он сейчас с ней!

– Как думаешь, они ревнуют? – шутливо спросил ее Тим, когда одна из девочек вновь посмотрела на то, как он ее обнимает.

– Еще как! – сказала Ханна и опустила голову на его плечо.

– Пожалеем их или заставим мучиться еще больше? – и не давая ответа на этот вопрос, Ханна взяла его за голову, притянула к себе и поцеловала.

***

Время уже час ночи, они снова вместе, уже второй день, снова едут к ней. Светофоров на их пути сегодня было чертовски много, и почти на каждом загорался красный, чему Ханна была только рада. Почему?

Первый красный, они на пятнадцать метров отъехали от парка. Она стоит, смущенная перед ним, смотрит в глаза, время от времени уводя их вниз.

– Ты так глаза отводишь, я просто не могу… – Тим подошел к ней вплотную, и долгое время она просто стояла и по-глупому улыбалась ему. – Мне так это нравится. – а потом он ее поцеловал, хотя давно уже загорелся зеленый, а все люди уже перешли на другую сторону. Слишком увлекшись друг другом, они, смеясь, спешили перебежать дорогу в последние семь секунд, а затем снова двинулись в путь. Проспекты пусты, лишь изредка свет фар их ослепляет. Ее еле держат ноги, которыми она усердно старается прокручивать педали – слишком много алкоголя было сегодня в ее желудке, и лишь он мог контролировать эту безбашенную девчонку.

Второй. Огромный перекресток. Ханне стоило только развернуться к нему, как его губы тут же оказались на ее губах.

– Какая наглость! – возмутилась она, улыбаясь. Но вместо того, чтобы слушать его вырывавшиеся возражения и оправдания, тут же заткнула его новым, еще более дерзким поцелуем и тут же отстранилась, оставив его без продолжения, чтобы только больше его раззадорить и разозлить.

И у нее это еще как получилось. Ханна стала набирать скорость, пытаясь уехать от него как можно дальше, время от времени поглядывая назад с ехидной усмешкой. Но как бы она ни старалась, мощность двигателя его самоката все же превышала ее физические возможности, а потому Тим быстро ее нагнал у следующего светофора:

– А ну иди сюда. – и она уже не в силах была противостоять его напористости и силе: его рука слишком крепко сжимала ее шею, отчего ей стало жарко и больно. Она, обессилев, поддалась его власти, обхватив его за плечи.

Трое водителей остановились на пешеходном, дожидаясь, когда же эти двое сумасшедших наконец отлипнут друг от друга и перейдут дорогу. И как же им было наплевать на всех, кроме их двоих и теплого летнего воздуха, так согревающего их души этой летней ночью. Только сигналы одного из автомобилей заставили этих безумцев двинуться дальше.

В ту ночь они целовались на каждом светофоре, который как будто специально старался подарить им еще несколько секунд в обществе друг друга, которые были напитаны какой-то внезапно захлестнувшей волной страсти. Ханна не могла перестать улыбаться всю дорогу, ожидая продолжения. В его рюкзаке, кстати, позвякивала еще одна бутылочка белого вина, которую она решила припасти им на ночь, которая обещала быть длинной. То было 20-го июля, и она еще не знала, что ожидает их впереди…

***

С колонки раздаются Crystal Castles, которых она благодаря нему так сильно полюбила в последнее время. Напевая слова уже знакомых строчек, Ханна танцевала на кухне и готовила запоздалый ужин. В руке был бокал вина, а она бесцеремонно расхаживала по квартире в одной футболке и трусах уже без всякого стеснения перед ним. Тим спокойно курил на балконе, смотря куда-то вдаль и время от времени окидывая взглядом ее, словно убеждаясь в ее присутствии рядом с ним. Она выключила огонь, погасила свет на кухне и вышла к нему. Прохлада ночи приятно обволакивала все тело. Слышно было, как в поле неподалеку стрекочут сверчки, а небо повисло в безмятежности. Ханна закрыла дверь и подошла к нему, обхватив сзади за талию и прикоснувшись к его спине своим телом. Она чувствовала тепло его дыхания, такого размеренного и умиротворяющего.

Тим заглядывал в окна соседних домов, что-то в них выискивая, а она смотрела в небо. «В этом-то и вся прелесть звезд, наших молчаливых собеседников, что этот одновременно простой, но такой искренний и неземной разговор не сможет подслушать никто другой. Никто никогда теперь не узнает, о каких тайнах мы сегодня шептали небу Вселенной…» – внезапно пронеслось в ее мыслях. Слова и вправду были не нужны: они и так друг друга прекрасно понимали, он – ее, а она – загадки затаившейся в этих сияющих огоньках непредсказуемой судьбы.

– Мне так с тобой спокойно. – вдруг сказал он. Наверное, это лучшие слова, которые она хотела бы услышать. Такие простые, они заключали в себе так много всего. Ведь когда человеку с тобой полностью комфортно, даже комфортно вместе молчать, не значит ли это, что все между вами складывается правильно?

– Я очень этому рада. По правде говоря, мне с тобой почему-то тоже. – ответила она, обняв его еще сильнее. Робко, как-то по-детски она дотронулась губами до его шеи, оставляя на ней дорожку из поцелуев, постепенно делая это все с большей уверенностью. Медленно Ханна поднималась чуть выше, слегка покусывая его за мочку уха. Он развернулся и поцеловал ее в макушку, крепко-крепко прижав к себе. Это был момент какого-то невербального признания, в котором каждый для себя что-то внезапно понял. Они стояли так несколько минут, согревая друг друга от ветра, который к ночи начал усиливаться, а потом вернулись вместе в дом.

Погасив свет по всей квартире, Ханна оставила зажженной только гирлянду, создающую приятное теплое освещение. Ужин их остывал на столе, пока они лежали в объятиях.

Глава 8

Следующим утром он уехал очень рано. «Неотложные дела», как он выразился, умчав на своем самокате куда-то вдаль. Ханна проводила его взглядом из окна и стала думать о том, чем бы ей заняться в предстоящий день. Внезапно пришло сообщение в беседу, где были все ее подруги:

– «Погуляем сегодня? Только не допоздна». – написала Алиса.

– «Давайте».

– «Почему бы и нет?» – решительно ответила Ханна. Действительно, почему бы и нет, раз Тим сегодня занят, Ева со своим бойфрендом, а она так не хочет оставаться одна. Слишком уж она отвыкла от одиночества, учитывая тот факт, что последнюю неделю она едва ли раз ночевала одна.

А ей было хорошо, но одновременно и странно. Кажется, с ней впервые случается такое, что ты не чувствуешь усталости от человека вообще и, наверное, можешь провести с ним вечность. Даже подруги, честно призналась она себе, ушли на второй план, хотя между ними была очень тесная связь. Ханна любила быть с ним, только с ним вдвоем, смеяться с его странных шуток, разговаривать о Вселенной и совершать маленькие пакости, которые, как ей казалось, связывали его с ней еще больше. Что-то было будоражащее в этих совместных действиях, так сильно отличавшихся от ее представлений нормальности и адекватности, не говоря уже о том, сколько это все вызывало адреналина в молодой чересчур эмоциональной душе.

Прошло три часа с тех пор, как он уехал, и для Ханны было странным за такой срок не получить от него никакого сообщения.

– «Пересечемся вечером? Я с подружками сегодня погулять собиралась днем, а потом свободна». – все же написала она ему, но сообщение, непрочитанное, осталось без ответа.

Ханна решила не думать об этом и стала собираться на прогулку, выбрав для нее летнее мамино винтажное платье. Что ж, сегодня железному коню придется подождать ее в прихожей, раз они идут гулять, а не крутить педали. Немного разнообразия и так в весьма необычной ее новой жизни.

***

В пять они встретились, и на этот раз их встреча прошла куда более дружелюбно, чем предыдущая. Они сидели на мосту набережной, свесив ноги и наблюдая за тем, как по гладкой поверхности пруда курсируют лодки и катамараны. Из динамика телефона доносились треки Lil Peep, создавая приятную атмосферу.

– Мы так редко стали видеться. – начала Софи. – Ты вечно где-то пропадаешь.

– Наоборот, я всегда на связи и почти каждый день гуляю. – ответила Ханна.

– Ну да, со своими новыми друзьями-скейтерами. – в разговоре повисла пауза.

– Софи, зачем ты опять начинаешь? Я готова с вами погулять почти в любое время, просто вы и сами не зовете. Да, я не скучаю и я вполне довольна тем, как провожу свои дни. Что же в этом плохого, что я просто наслаждаюсь своими каникулами?

– Ты начинаешь меняться под воздействием этого…как его.

– Тима. – закончила Ханна. – Может быть, но что если мне это даже нравится?

– Ханна, ты же понимаешь, что он не из самой хорошей семьи, и то, как он проводит свои дни – это ненормально для взрослого 23-х летнего парня. – в беседу вмешалась Алиса, и Ханне вдруг стало дискомфортно, словно две стены по сторонам от нее начали сжимать ее грудную клетку.

– Не мне решать, как ему организовать свое время. Я знаю, что он, грубо говоря, не самый порядочный парень, но это не делает из него плохого человека. Никто еще так хорошо ко мне не относился, как он. – она подожгла сигарету, почувствовав себя спокойнее.