Знакомство

1

Так плохо ему не было давно. Конечно, с момента расставания с Леной он нажирался не раз. Но чтобы так… Казалось, даже мысли в его голове были настолько материальны, что любым своим движением вызывали боль в черепной коробке. Нет-нет, не в мозгу. Мозгами это, сука, уже не назовешь.

Вдруг подумалось о самоубийстве. Эта идея была так привлекательна, что на мгновение Андрею полегчало. И, наверное, он осуществил бы задуманное, только организм отказывался двигаться в принципе. Хотя самоубийство казалось реальным выходом в этой затянувшейся борьбе, которую язык не поворачивался назвать жизнью.

Да, все-таки мысли материальны. Андрею и в самом деле стало немного лучше. Он полежал еще немного, стараясь не думать о вчерашнем. Но это старание привело ровно к обратному результату. «Позорище», – промелькнуло в его голове. И Андрей резко сел.

Дальше произошло то, чего и следовало ожидать. Ему поплохело. Он снова лег. Причем сделал это не менее резко, чем сел. И теперь даже хрупкий баланс был недостижим. Почувствовав, что вот-вот переблюется, Андрей перевернулся на живот и свесился с кровати. Вонючая жижа с отвратительными шлепками расползалась перед его налитыми кровью глазами. В голове стучало со страшной силой, а позывы были крайне болезненны. Наконец мерзкие конвульсии прекратились. Андрей перекатился обратно.

Он некоторое время обессиленно лежал на спине. Потом, как показалось, впал в забытье. Наверное, даже уснул. Что с ним редко бывало на спине при нормальных условиях. Как бы ему ни хотелось спать, он никогда не мог уснуть, лежа на спине. Только на животе или на боку.

Очнувшись, Андрей решил отказаться от экспериментов. Да и вообще для геройства не было сил. Он просто лежал с открытыми глазами. Ему стало заметно лучше. Мысли блуждали.

За окном бодро светило солнце. Гул машин не прекращался ни на секунду. Где-то внизу, на детской площадке, смеялись дети. Одним словом, был прекрасный июльский денек. Правда, праздник жизни настроения Андрею не добавлял. Наоборот, все это деловитое движение за окном навевало на него еще большую тоску. Он чувствовал себя выброшенным из этого суетливого мира под сверкающим солнцем. Как какой-то жалкий вампир.

Снова вспомнился вчерашний вечер. Точнее, очередной поход за добавкой. А еще точнее, петросянщину, которую он нес перед внезапно похорошевшими от количества выпитого Андреем продавщицами. Он был фееричен, искрометен, галантен… Захотелось снова забыться…

Не получилось. В большой комнате неожиданно заверещал телефон. Домашний телефон. Анахронизм прошлого века, от которого Андрей почему-то никак не мог избавиться. Слушать его было невозможно, но подняться и взять трубку тем более. На какое-то время телефон замолчал, как будто набирал побольше воздуха в легкие, и заорал с новой силой.

Так настойчиво звонить мог только отец. Он же начальник. Причин настойчивости могло быть две. Во-первых, как отец, он беспокоился об Андрее, мобильный которого наверняка давно уже был разряжен. Вторая причина – рабочий понедельник, судя по солнцу, уверенно двигался к полудню. Впрочем, первая причина была маловероятной. Отцу уже порядком поднадоело беспокоиться. Но и вторая выглядела слабой. На работе Андрей исполнял странные функции. Он был то ли менеджером, то ли грузчиком, то ли программистом. Причем последняя должность была заслужена им тем, что в немолодом женском коллективе он единственный умел включать компьютер…

После небольшой паузы телефон продолжил свои измывательства, вырвав Андрея из вялотекущих размышлений. Можно было, конечно, и это перетерпеть. Но тогда личного визита уже не избежать. А в таком состоянии приход отца казался так себе перспективой.

С огромными усилиями Андрей приподнялся на один локоть. Башка загудела. Но терпимо. Встал. Ватные ноги заметно дрожали. Каждый шаг давался с трудом. Телефон не переставал звонить.

– Привет! – сказал Андрей сиплым, больным голосом.

– Привет! – повторил он. Голос оставался очень усталым.

– Привет! – уже достаточно бодро выпалил Андрей снова.

И, удовлетворенный результатом, поднял трубку.

– Андрюша! Андрюша!

Мама…

– Привет, мама! – сказал Андрей самым худшим из возможных вариантов голоса.

– Что с тобой, Андрюша? – и уже не в трубку: – Я так и знала, что надо ехать. Он заболел.

Где-то далеко послышался недовольный бубнеж отца, в котором явно угадывалось «пить меньше надо», хотя Андрей и не расслышал ни слова.

«Куда уж меньше» – так и хотелось плоско-язвительно ответить.

– Андрей, ты вчера не выпивал?

Голос мамы изменился с обеспокоенного на участливый. Включился режим доброго полицейского. Да еще это слово – «выпивал». Если бы «пил», то Андрей точно пошел в отказ. А вот не выпивал. Это же совсем немного. В этом и признаться не стыдно. Но, как и с полицией, тут следовало ни в чем не признаваться.

– Да нет конечно, мам, чего ты?

– Просто у тебя такой голос…

– Какой у меня может быть голос? Я с утра занимаюсь делами. Ни с кем не разговариваю. Даже с котом. Вот голос еще и не проснулся.

О, кстати! Андрей огляделся в поисках кота…

Мама продолжала что-то говорить. Вдали бурчал отец-начальник. Но Андрею вдруг стало не до этого. Ему снова резко поплохело. Вставив что-то невнятное в мамин монолог, типа «щас перезвоню», Андрей бросил трубку и кинулся в туалет. Щеки раздулись от нахлынувшей изнутри блевотины. Кот (вот он, сука), млевший в солнечном квадратике на кухне, обеспокоенно оглянулся.

Слегка не дотянув до спасительного отверстия, Андрей все-таки сумел выплеснуть большую часть содержимого желудка (а теперь уже и рта) в унитаз. Его натурально вывернуло наизнанку…

Солнечный квадратик сильно переместился… И кот вместе с ним. Андрей сидел на полу рядом с туалетом. Как и с час назад, когда он еле выполз оттуда.

– Больше не пью, – скрипучий голос прозвучал слабо. – Слышишь, Кот?

Кот по имени Кот вяло повел ушами. Причина его индифферентности лежала неподалеку – растерзанный шматок ветчины.

По-видимому, Андрей купил ее себе в ночном угаре. Но забыл убрать. Или уже не мог. Кот, который орал целыми утрами, если его, не дай бог, не покормили, был явно пресыщен. А потому молчалив.

Андрей стал медленно подниматься. Чувствовалось, что организм начинает потихоньку приходить в себя. Все-таки молодой организм. Пусть и запущенный. Подошел к стоящему у окна холодильнику. Июльское солнце палило будь здоров. Хотя уже и немного устало. Время явно подходило к раннему вечеру.

Андрей зачем-то повернулся к висящим на стене часам. Пол-одиннадцатого. Как, впрочем, и всегда. Тайну точного времени они хранить умели.

Дверца холодильника призывно звякнула. Чутье не подвело. Четыре бутылки нонейм-пива терпеливо ждали хозяина. Андрей немного грустно вспомнил о данном несколько минут назад обещании, но первый же глоток успокоил его. Брошу, точно брошу, но не сегодня.

Блаженно улыбаясь, Андрей посмотрел сначала на кота, потом на колбасу

– Ну и сволочь же ты, Кот.

Не двигаясь с места, он засадил почти полбутылки и, сразу повеселев во всех смыслах слова, пошел в большую комнату.

Вообще все эти названия – большая, маленькая – были достаточно условные. Обе комнаты, кухня, прихожая, не говоря уж о совмещенном туалете, были маленькими и такое ощущение, что очень похожими по размеру. Квартира досталась Андрею по наследству от бабушки. Не понятно, правда, за какие заслуги. Ведь от него ни помощи, ни какого-то серьезного внимания она не получала.

Но в отличие от родителей у Андрея было замечательное качество. Или, как бы сейчас сказали, софт-скилл. Он умел слушать. Бабушка могла часами рассказывать о своих и мировых проблемах, чихвостить родителей и соседей, а Андрей никогда ее не перебивал и в нужных местах даже поддакивал.

Не то чтобы он со всем был согласен. По правде говоря, он вообще не вслушивался в бабушкины бредни, думая о своих, куда более важных, на его взгляд, проблемах. Но бабушке и этого было достаточно. Интересно, почему с Леной такое не прокатывало? Он иногда выбешивался буквально с первых ее слов. Может, потому что он Лену действительно слушал?

В большой комнате едва слышно бубнил телевизор. За утренним похмельем Андрей этого даже не заметил. Несмотря на приглушенный звук, телевизор бодро сообщал об очередных наших успехах, попутно покровительственно вздыхая о забастовках в Париже. Андрей его особо не смотрел. Ящик создавал в его квартире иллюзию жизни. Как и тот, что в маленькой комнате. Как и тот, что на кухне.

Конечно, он не обольщался и понимал, что это даже не обманка, а суррогат обманки. Если Андрея перед этим самым телевизором начнут кромсать кухонным ножом, то вряд ли эта намалеванная кукла даже бровью поведет. И уж точно не завизжит: «Убивают!» Но телевизор хоть как-то, ну хоть как-то заполнял пустоту в доме, которая была особенно невыносима по ночам.

И вот что интересно. С одной стороны, телевизор теперь прочно ассоциировался с одиночеством и этим сам по себе вгонял в тоску, а с другой – без него Андрей не мог даже уснуть.

Мысли об одиночестве плавно перетекли на Лену.

Лена была очень активной девушкой. И, несмотря на достаточно молодой возраст (ей было сейчас двадцать девять), довольно-таки зрелой. Походы, театр, гости, дискуссии на разные темы, английский, итальянский… Всех ее интересов и не упомнишь. При этом она не хватала по верхам, а была глубокой и гармоничной. Лена часто употребляла по отношению к Андрею слово «якорь». Давая понять тем самым, что Андрей ее сильно тормозит. В отличие от нее Андрей был домоседом. Любил поиграть в незатейливые компьютерные игры а-ля «Три в ряд». Смотреть разнообразные околонаучные видосики на ютубе. Ровно такие, чтобы создавалось ощущение, что ты чего-то узнал, но и не приходилось перенапрягать мозг.

Андрей практически полностью игнорировал физические нагрузки. Чего не скажешь о торте «Медовик». Поэтому к тридцати пяти годам был рыхловатым мужчиной, выглядящим на свой возраст и имеющим немного виноватый взгляд.

При этом свой образ жизни и мировоззрение в дискуссиях с Леной он защищал отчаянно. Они много раз ругались, сходились-расходились. Но в последний раз все произошло совсем по-другому. В процессе криков и доказательств Лена вдруг как будто сдулась. Она еще некоторое время молча слушала витиеватые аргументы Андрея, но взгляд был уже явно не с ним.

Андрею даже показалось, что дело было в том, что он наконец-то достучался до нее. Они помирились. А вечером вполне себе неплохо позанимались любовью. И все-таки весь следующий день на душе было как-то неспокойно.

Когда Андрей вернулся домой после работы, то еще с порога почувствовал, что Лена ушла. И дело было не в вещах. А в новом, особом запахе, которым встретила его квартира. Легком запахе сигарет. А ведь Лена не курила уже много-много лет.

Все произошло настолько по-тихому и буднично, что без сомнения, бесповоротно. Андрей даже не пытался звонить. Он еще некоторое время отслеживал страничку Лены в соцсетях. Видел, как на ней тают последние намеки их отношений. И только одна из ранних совместных фоток, которая почему-то оставалась в ее профиле, оставляла жить едва тлеющую надежду.

А однажды Андрей встретил Лену, шагающую за ручку с каким-то охламоном. Этот сучонок, конечно, легко мог дать ему сто очков форы. От него исходила такая недостижимая респектабельность и надежность, что Андрей чуть не заскулил от бессилия.

Лена смотрела на Андрея немного виноватыми глазами, в которых, впрочем, читалась не только жалость, но и вопрос: «Ну а ты как думал?»

День тем временем потихоньку смягчал свои краски. Рабочий понедельник подходил к концу. Для Андрея он, правда, так и не начался. Андрей решил, что сегодня на работе появляться не стоит. Да даже если бы и стоило, вряд ли стоило.

Четыре бутылки пива уже сделали свое дело. Он был сильно навеселе. Поймал немного ироничное настроение, присущее героям лирических фильмов, которые он очень любил. Походка приобрела пружинистость. И Андрей даже сделал несколько боксерских движений, хотя боксер из него был такой же, как из хомячка тигр.

Кот Кот снисходительно наблюдал за ним, сидя на компьютерном столе, а Екатерина Андреева – равнодушно из телевизора.

Андрей вышел в прихожую и стал смиренно натягивать кроссовки. Точка невозврата была пройдена. И ему требовалось еще пива. Разум даже не пытался сопротивляться. Бесполезно. Ему еще ни разу не удавалось победить.

Андрею было хорошо. Мысли о Лене перестали вызывать боль. А мысли о новой жизни, наоборот, возбужденно и оптимистично порхали в его голове. Он очень любил это состояние. И почему-то всегда считал, что для поддержания ему нужно обязательно взять еще. Эту ошибку он совершал раз за разом. Да-да, напомнил разум. Но силы были неравны. Разуму разрешили вернуться только завтра.

У школы было пусто. Футбольное поле с ржавым каркасом единственных ворот колосилось неизвестными Андрею сорняками. По асфальтовой беговой дорожке, окаймлявшей поле, неспешно прогуливался пузатый мужик с малюсенькой собачкой.

Уже начинало темнеть. «Варкалось» – всплыло в голове. В многоэтажках то тут, то там загорался свет. Андрей давно обнаружил, что если смотреть на достаточно большой дом не отрываясь, то в течение любой минуты в каком-нибудь окне обязательно загорится или погаснет свет. Он обратил на это внимание еще в детстве и почему-то постоянно проверял свою теорию.

Но в одном из окон свет гарантированно не вспыхнет. В окне большой комнаты его квартиры, которым она была повернута к школе.

Андрею вспомнилась одна история. Которая даже в хмельном состоянии вызывала боль.

После того как Лена ушла, он постоянно, возвращаясь вечером домой, смотрел на окно своей квартиры. И оно всегда было темным. Иногда заходящее солнце подло подсвечивало его так, что казалось, будто в квартире горит свет. Сердце вздрагивало, но иллюзия быстро проходила.

И вот однажды произошло чудо.

В комнате горел свет. И это не могло быть ни игрой света, ни фантазией. Тем более закат случился уже пару часов назад. Сердце заколотилось. Честно говоря, возвращение Лены было настолько невероятным, что он даже растерялся. Как вести себя? Броситься ли радостно друг другу в объятия со всеми вытекающими? Или включить гордеца, чтобы продлить сладостный миг триумфа, снова же со всеми вытекающими?

Андрею надо было успокоиться. Руки дрожали. В ногах появилась ощутимая слабость. Слава Богу он никуда не завернул за вечерним пивком. Лена это очень не любила. И при ней он старался не выпивать. С другой стороны, кто теперь хозяин положения? И все-таки Андрей воздержался. Удачу упускать было глупо.

С огромным трудом ему удалось хоть как-то справиться с волнением. Он даже решил не ехать на родной пятый этаж на лифте, а подняться по лестнице, что с ним бывало крайне редко. Отперев дверь квартиры, Андрей разделся, стараясь сохранять как можно более равнодушный вид. В большой комнате действительно горел свет.

В квартире, однако, не раздавалось ни звука. Буквально через несколько минут Андрей излазил квартиру вдоль и поперек, надеясь, что это сюрприз, и Лена выскочит откуда-то, где она затейливо спряталась…

По-видимому, опаздывая на работу, Андрей просто забыл выключить свет…

Это был сокрушительный удар. Надежды последнего получаса вознесли его так высоко, что к такой развязке он оказался не готов. А вот через пару часов Андрей был готов. То есть в стельку…

Андрей поежился. Почувствовал, как воспоминания из недавнего прошлого умудряются пробить защитную алкогольную завесу. Срочно требовалось залатать брешь. Он покорно пошел в сторону маркета.

Ему уже так все осточертело. Непонятная работа. Подвешенность в отношениях. Жуткая беспросветность в тридцать пять. Неужели это и есть кризис среднего возраста? Тоска накатывала все сильнее.

Андрей ускорился. Он понимал, что нужно поскорее забыться. И практически перешел на бег…

Первую бутылку он опустошил, не отходя от магазина. Быстро и жадно. Тоска потихоньку отступала. Андрей, уже изрядно покачиваясь, всматривался в темноту. Вдали фальшиво подмигивал огнями новый торговый центр. Чуть ближе строилась многоэтажка. Несмотря на позднее время, кран деловито и прицельно что-то поднимал и опускал. Совсем близко, прямо через дорогу, еле различимая в темноте, стояла старая церквушка. В лесах. Сколько Андрей себя помнил, она никогда из этих лесов не вылезала. Хотя периодически и в ней кипела какая-то работа.

– Ну что ж, – Андрей взглянул на тяжеленный пакет с пивом у ног, – как говорится, Господи, помоги.

Резво подхватив драгоценную ношу, Андрей успел пройти всего пару метров, когда у пакета оторвались ручки. С радостным звоном разбитого стекла бутылки посыпались на асфальт. И ведь разбились. Все до единой.

– Да твою ж мать, – выругался Андрей, хотя матом принципиально не ругался.

Он еще некоторое время тупо смотрел на расползающуюся пивную лужу. Денег на повтор у него не было. А попрошайничать, просить в долг он не умел.

– Вот так помог, – угрюмо бросил он в сторону церкви и, совсем погрустнев, пошел домой.

Конечно, о том продолжении вечера, который наметил Андрей, уже не могло быть и речи. По мере протрезвления тяжелые мысли обступали со всех сторон. Уснуть не удавалось. Проворочавшись с полчаса, Андрей снова встал. Немного побродил по квартире и, поняв, что сон ему сейчас не светит, включил компьютер.

По привычке он заглянул на страницу Лены. Никаких признаков личной жизни не обнаружил. Это его немного успокоило. Затем посмотрел страницы нескольких друзей, прочитал глупые статусы, привычно поморщился от «если любит, то отпустит».

Потом наткнулся на свадебную фотку Вовки Астафьева, одногруппника по институту. Вовка радостно и заметно напряженно держал на руках увесистую невесту. Подпись под фотографией гласила: Я когда-то думал, что на сайте знакомств невозможно найти свое счастье. Оказалось, что это ни правда…