Пространство жизни. Том 1

ПРЕДИСЛОВИЕ

Нам постоянно не хватает пространства жизни. Мы недовольны тем, что вокруг происходит. Наше пространство, может быть, как внутреннем в нашем сознании, так и внешним, которое стесняет нас своим присутствием?

Нам хочется иметь комфортное пространство жизни. Со времени зачатья в утробе матери находимся в ограниченном пространстве, из которого стремимся выбраться. Стараемся выбраться из своего заточения, раньше времени отпущенного природой. Выбравшись из утробы, матери начинаем дрыгаться руками и ногами.

Пытаемся освободиться от пелёнок и ползунков, которые мешают ощутить пространство. Едва ступни ног начинают ощущать земную твердь, как мы тут же пытаемся ощутить пространство вокруг.

Так как разум находится на первой ступени своего развития, и мы не имеем опыта физического восприятия познаваемого пространства, то с первого шага набиваем себе шишки, обжигаем и царапаем разные участки тела, всё определяем на вкус.

Когда познаём всё вокруг домашнего пространства, то у нас появляется естественный интерес расширить круг познания за пределами домашнего очага. Тайком от своих родителей убегаем из дома и тут же попадаем в круговорот неизведанных событий. Каким-то чудом остаёмся живыми и невредимыми. Возвращаемся домой в таком виде, что нас едва узнают.

С этого дня кажется, что знаем всё и всё нам дозволено. Однако! Мы не знаем, что у нас всё впереди. Не только от нас зависит пространство. На первом плане познания вокруг естественное пространство природы. Нам не хватает времени познания собственно пространства развития нашей жизни вокруг нас. Но! Мы всю жизнь будем стремиться познать, точнее, объять вокруг необъятное пространство.

ТОМ-1.

ГЛАВА-1. РАССВЕТ ЖИЗНИ.

Финиш после старта – это ни конец, а начало новой жизни.

Часть-1. Мы все из детского пространства.

Детство – самое лучшее время жизни, где каждый день приключения.

1. Ни всё приятное на вкус.

Огромное дерево шелковицы выросло задолго до моего рождения. Под кроной дерева в тени от знойного летнего солнца находился наш дом, построенный из камней, большой двор с домашними животными и вокруг ствола дерева плетёный из веток кустарника детский манеж, куда посадили детей из всей округи.

Детский манеж был такой огромный, что места хватало всем. Наш дом был на левом берегу речки Белка в стороне от города. Рядом нет детского садика, а в город таскать детей слишком далеко.

Вот родители из хутора сообща решили соорудить детский манеж в нашем дворе и присматривать за детьми по очереди. Таким образом создали детский садик на общественных началах.

Поселили детей возрастом, примерно, до одного года. В манеже больше десятка детей. Большинство из нас раньше друг друга не знали. В первый день у нас в манеже были разборки.

Мы таскали друг друга за волосы, кусались и царапались. Наши мамы, словно курицы-квочки растаскивали нас в разные стороны по манежу. Самых неугомонных детей привязывали за пояс сзади ползунками к плетёному забору нашего манежа.

Такой беспокойный детский садик был парту дней. За это время мы между собой подружились. В манеже под деревом стало спокойно. Каждый был занят своим делом.

Между нами не было никакой разницы. Девчонки и мальчишки играли игрушками безразличия друг от друг. Даже горошки у нас были общие. Наши мамы едва успевали освобождать наши горшки.

Было жарко лето. Поспел тутовник, плоды которого засыпали весь двор наш детский манеж.

По двору ходят свиньи, козы, домашние птицы, кошки и собаки. Все кушают сладкие плоды чёрного тутовника. Мы тоже не отстаём от домашних животных и птиц. Горстями запихиваем в рот сладкие плоды. Едим всё без разбора, что валяется вокруг нас и под нами. Затем ревём.

– Опять наелись того, что в штаны наложили. – говорит чья-то мама, меняя ребёнку ползунки.

– Ничего страшного в этом нет. – смеясь, говорит моя мама. – Пускай учатся определять на вкус.

Как принято у людей, то, у нас отсутствовал по времени порядок – завтрак, обед и ужин. Весь световой день мы ели ни только то, что упадёт нам с дерева на голову, а также то, что приносили нам в манеж.

Наши мамы приносили нам в течении дня всё то, что имелось в каждом доме – халва, жмых, пастила, макуха, пчелиные соты и всё то, что можно кушать. Запивали еду коровьем молоком, колодезной водой и разными соками из дома. У всех мам на уме было только одно, чтобы ребёночек поправился, прибавил в весе.

Но! Большинство из нас были худыми и здоровыми, так как все калории у нас уходили на движение.

Мы целыми днями бегали и играли в манеже. Среди нас болели только толстые, которые целыми днями ели, спали и простывали от ветерка в манеже.

Такие чаще были у себя дома. Так прошло первое лето познания пространства вокруг нас. Наступили дождливые осень и снежная зима. Наш детский садик перестал существовать.

Мой отец разобрал плетёный. манеж из веток на дрова к розжигу русской печки в середине нашего каменного дома. Детей из манежа разобрали в деревни и города до дедушек с бабушками.

Меня отправили в Старый хутор. Всё холодное время года меня таскали по семьям наших многочисленных родственников. Так как в нашем огромном родственном клане терских казаков, мне первому довелось родиться после войны с фашистами.

Но так как от меня было много грязи и шума, то в семьях родственников больше недели не задерживался. К тому же мама на выходные меня забирала домой.

Как только растаял последний снег и солнце подарило земле тепло, наши родители решили обратно создать для нас общественный детский садик в нашем дворе.

Мой отец и наш дедушка Гурей привезли из леса много гибких веток. Соседи тоже ни стали ждать приглашения.

Целыми семьями приходили к нам во двор на субботник, строить к лету плетёный детский манеж.

– Думаю, что такой крепкий плетёный манеж надолго хватит. – оценил отец совместную работу вместе с нами.

В этом мой отец сильно ошибся. Ведь мы дети все присутствовали в сооружении плетённого детского манежа из веток.

Так что когда нас посадили в плетёный манеж, то мы его тут же принялись разбирать.

Нам всем, каждому, было больше года. Соображали мы как обезьяны. Повторяли за людьми всё, что видели. Но! Делали всё наоборот. Через месяц манеж разобрали.

– Всё! Больше манеж восстанавливать не буду. – заорал мой отец, когда мы вновь разобрали манеж после очередного ремонта. – Пусть резвятся во дворе, как обезьяны. Им тут нравится.

В этот раз отец был прав. Нам действительно было лучше играть во дворе, чем в плетёном манеже. Мы давно уже подружились с домашними животными и птицами.

Бегали друг за другом и играли в прятки. Наши мамы со стороны поглядывали за нами, чтобы с нами ничего не случилось. В целях нашей безопасности забор вокруг нашего двора поднял в два раза выше.

В следующе холодное время года никто из наших родственников не хотел принимать меня в гости даже на одни сутки.

Так как за короткое время моего присутствия в гостях у родственников появлялись большие проблемы, с которыми приходилось разбираться очень долго. У меня постоянно было желание расширить кругозор своего пространства за пределы запретного.

– Ну, что нам с ним делать? – возмущались родственники на общем собрании.

– Хоть привязывать к чему-то или сажать на цепь радом с нашими собаками, которые будут его стеречь. Привязывать и сажать его на цепь не надо. – вступился за меня дедушка Гурей. – Мы закрепим за Шуркой мою сестру Нюсю. Они оба любят друг друга. Им будет чем заниматься вместе.

Общее собрание родственников поддержало предложение Гурея. Всё равно другого предложения не было.

Так как парализованная на ноги бабушка Нюся жила в хате-мазанке по окна вросшая в землю в Старом хуторе, где было мало места моему развитии и Старый хутор был далеко от нашего дома, то, родственники решили переселить Нюсю в наш каменный дом.

Здесь за речкой Белка было просторно ни только в нашем дворе, но также в нашем огромном каменном доме из пяти комнат. До замужества моей мамы и до моего рождения дом пустовал.

Во время войны с немцами наши родственники уступили наш дом евреям-иммигрантам из Европы. Когда мама вышла замуж и была беремена мной, то решили поселиться в этом доме.

К этому времени, за три года проживания в нашем доме, семья евреев увеличилась до семи человек. За время войны и до победы над фашистами семья евреев стали нам как родственники. Они работали на полях и на хозяйственных участках нашего клана терских казаков.

Никто их не притеснял. Даже деньги за жильё в нашем доме не брали. Наоборот, помогали им выжить. Меня мама родила в Старом хуторе, на территории которого кроме старой хаты-мазанки было огромное хозяйство всего родового клана и два участка под строительство новых домов.

Так как на территории Старого хутора жили Выприцкие, то было решено строить два дома новым семьям Выприцких. Семью моих родителей Черевковых решили поселить в дом за речкой.

Как только закончилась война, так семья евреев-иммигрантов сразу стали собираться вернуться к себе домой в Европу. Там у них было своё хозяйство – огромный дом, завод и магазины.

Всё было разрушено войной. Однако международные благотворительные организации обещали помочь восстановить всё тем, кто вернётся обратно к себе домой в города и сёла.

Так вот в наш дом, в котором пока жила семья евреев, поселились мои родители вместе со мной. Когда мне исполнилось два года решили поселить бабушку Нюсю, которая должна была присматривать за мной.

Семья евреев занимали три комнаты. Нам достались две комнаты. В маленькой комнате жили мои родители. В большой комнате жила бабушка Нюся со мной.

Дом был построен так, что в середине дома была огромная русская печь, которая согревала в холодное время года все комнаты из отопления в большой комнате проходной из всех смежный комнат. В углу за печкой стояла кровать моей бабушки. Мне досталось место на печке. Здесь было тепло и уютно. На печке можно было жить круглый год.

Даже когда она не топилась. Весной нового года, когда мне шёл третий год, наш двор обратно превратился в детский садик без плетёного манежа вокруг дерева шелковицы.

Здесь во дворе рядом с домом была огромная русская печка, на которой женщины готовили завтрак, обед и ужин своим детям, а также мужьям. Рядом с печкой во дворе под навесом летом стояла кровать бабушки Нюси.

– Шурик! Перестань кататься на козе, она не лошадь. – следила за порядком моя бабушка Нюся.

Мы только на короткое время слушали указание бабушки. Через пару минут продолжали шалить и безобразничать. Мальчишки и девчонки дрались между собой.

Дежурные мамы едва успевали разбираться с проказами, как мы обратно начинали вытворять чёрте что, чего запрещали нам делать родители и бабушка Нюся, которая была строгой только на виду родителей.

Несмотря на то, что бабушка была парализована на обе ноги и не могла двигаться по двору, она всё равно была в курсе того, что происходит с нами. Когда у нас не получалось скакать через верёвочку, то она подсказывала нам, как это делать, словно сама могла скакать вместе с нами.

Если кто-то из детей нечаянно сломал игрушку, то мы вместе с бабушкой чинили игрушку. Так незаметно для нас прошло ещё одно лето.

Осень была такой дождливой, что деревья плакали вместе с опавшими листьями во время проливного дождя и во время грозы трепетали от страха обнажёнными ветками.

Мне было тоскливо смотреть через стёкла окна помутневшего от капель дождя на осиротевший двор, где не было детей, а также домашних животных и птиц. Бабушкины сказки мне давно надоели.

Хотелось выбраться из дома и бегать по лужам под проливным дождём. Своё желание откладывать ни стал на долго. Когда бабушка уснула среди дня под нудный шум дождя за окном, а дома никого не было, то мне ничего не стоило пробраться через прикрытую дверь в большой комнате в прихожую, а дальше в наш мокрый двор.

Во дворе никого не было. Все спрятались от проливного дождя. Наши дворовые собаки, кавказские овчарки, забрались в свою конуру и свернулись там клубками согревая друг друга.

Летом собаки дружили с детьми и защищали нас от уличных собак, которые постоянно крутились с улицы за большим забором вокруг нашего двора.

Рычали и грозно лаяли на чужаков. Мне хотелось погладить наших собак. Но едва просунул свою руку в собачью конуру, как они грозно зарычали и угрожающе обнажили свои острые клыки.

Мне пришлось отдёрнуть от опасности руку, чтобы её не загрызли собаки. Видимо они не имели желание покидать уютное пространство своей тёплой конуры. Ведь в такую плохую погоду нечего делать в нашем дворе.

Решил пойти посмотреть в курятник, как там живут курочки-несушки, из-под которых моя мама каждое утро собирает до десятка свежих яичек. Кроме яичек под курицами-квочками маленькие жёлтые комочки цыплят, которые выводятся у нас круглый год.

Так как наш курятник тёплый изнутри. Можно выращивать цыплят круглый год на радость детям, которые любят кушать яйца. Едва открыл курятник, как на меня тут же набросился петух, который ужас как ненавидит почтальона и набрасывается на него, когда почтальон приходит с письмами и газетами к нашему двору.

Не думаю, что петух спутал меня с почтальоном. Просто он злой от того, что в такую скверную погоду проспал раннее утро и не кукарекал. Тут ещё мама утром яички брала у куриц.

После того как у меня в собачьей конуре и в курятнике получился полный облом, то идти в гости в свинарник и в коровник совсем отпало желание. Может быть сегодня у всех домашних животных плохое настроение из-за такой капризной погоды?

Надо проведать голубей, которые живут у нас на сеновале. Надеюсь, что голуби не одичали от плохой погоды. Там у них тепло. У нас сеновал был под огромной крышей нашего дома.

Ещё предки моих предков придумали хитрую крышу над огромным домом. На стропила положили кровельное железо, которое со всех сторон промазали дёгтем, затем бентонитовой глиной.

В доме русскую печь изнутри и снаружи тоже обмазали бентонитовой глиной и после побелили.

Крышу ещё покрыли черепицей. Получилось так, что на сеновал под крышей и в дом не могли проникнуть дождь и огонь.

Все щели сверху и снаружи промазаны бентонитовой глиной, которая со всех сторон не пропускает огонь и влагу. Под огромной крышей на сеновале круглый год сухо, не холодно и не жарко.

Птицы не глупые создания. Они огромными семьями селятся под черепицами нашего дома. Как всегда, на сеновал под крышу нашего дома стояла огромная лестница, по которой на сеновал мог забраться любой желающий.

Лестница была сделана из брусков морёного дуба, покрыта дёгтем и бентонитовой глиной, затем покрашенная огнеупорной, водонепроницаемой глинной. Широкими ступенями с перилами поднималась вверх на сеновал под крышу дома.

Говорят, что эту лестницу вместе с домом построили наши родственники Ивлевы больше ста лет тому назад. За это время вокруг дома были многочисленные войны между горцами и терскими казаками.

Часто здесь горели аулы и хутора. В конце концов перестали селиться тут на левом берегу реки Белка. Но этот дом устоял и лишь в советское время здесь стали жить люди.

Мне было не сложно подняться по этой лестнице на сеновал. К этому времени дождь прекратил полевать всё вокруг. Лёгкий ветерок разогнал дождевые тучи.

В небе появилось осеннее солнце, которое слегка прогрела всё мокрое под собой, и подсохшая лестница покрылась лёгким испарением. Было такое ощущение, что поднимаюсь к небесам, а не на сеновал.

Когда поднялся на сеновал, то к этому времени там не было ни одной птицы. Голуби взлетели в небо на встречу солнцу, а дикие пернатые после дождя полетели кормиться на природу.

Так что тут на сене небыли никого. Здесь было тепло и сухо. Пахло полевыми цветами и где-то в сухой траве распевал сверчок, который видимо решил перезимовать у нас на сеновале.

За время своей прогулки под дождём во дворе сильно промок и устал. У меня кружилась голова, болели и всё тело.

Было такое ощущение словно весь день под проливным дождём дрался со своими ровесниками и меня сильно побили, а затем топтались на мне все наши домашние животные. Едва бухнулся в сено, как тут же отключился словно подкошенный.

2. Познать себя.

Всё что знал о себе до трёх лет мне было известно из рассказов моих родителей, а также от многочисленных родственников, которые нянчились со мной до трёх лет моего возраста. Когда достал всех своими почемучками и принялся сочинять про себя разные выдуманные истории, то принялись слушать мои были и небылицы. Самое интересное записывали в тетрадку. Почему-то до трёх лет мне не снились сны. Может быть снились? Но не оставались в моей памяти.

Впервые приснился сон на сеновале, когда без чувств бухнулся на сено. Сразу закачался в пространстве и поплыл куда-то в неведомую мне цветную даль, где в пространстве было легко и свободно. Мне казалось, что скоро рядом вокруг меня появятся ангелы с небес.

Вдруг! Рядом со мной стало слышно знакомые голоса, которые что-то спрашивали у меня. Никак не мог понять, что им надо от меня. Причём никого из говорящих не видел.

Словно говорили со мной по радио, которое было где-то в другой стороне, куда мне нельзя посмотреть. Вся моя сущность пыталась зрением и слухом прорваться сквозь занавесь моего сознания. Постепенно стал ощущать знакомую теплоту чьих-то знакомых рук.

Как в тумане поплыли передо мной знакомые лица. Все кисло с беспокойством улыбались, словно ожидали от меня какое-то чудо.

Моё лицо неловко дёргалось в попытке ответить своей улыбкой. Но у меня ничего не получалось. На щеку упала горячая капля. Открыл глаза увидел в слезах лицо мамы.

– Боже мой! Как ты нас всех напугал. – в слезах, сказала мама. – Зачем один полез на сеновал?

Мне нечего было сказать на вопрос моей мамы. Из моих глаз сами по себе хлынули слёзы. Ревел в голос словно корова.

Хотя сам не знал, как ревут коровы. Но когда мои ровесники громко плакали, то взрослые говорили, что они ревут как коровы. Сейчас надомной ревели вместе со мной все родственники женского рода словно стадо коров. Мужчины молчали.

– У него высокая температура. – серьёзно сказал мужчина в белом халате. – Ребёнок сильно простыл. Домашнее лечение ему не поможет. В нашей больнице нет лекарств от простуды.

– Мы отвезём его в Грозный. – сказал дедушка Гурей. – Там у нас родственники работают в госпитале и живут рядом у стены старой крепости. Вам доктор спасибо за внимание к больному.

– Это мой долг. – скромно, сказал врач. – Сейчас сделаю ему укол, чтобы сбить температуру.

Мне ещё никогда не делали укол. Просто слышал со стороны от детей и взрослых, что укол делают в попку иголкой со шприцем сильно больно. Поэтому у меня до укола стала истерика.

Ревел и дёргался с такой силой, что доктор не мог попасть иглой туда, куда надо. Пришлось нашим мужикам применить ко мне силу, чтобы доктор провёл свою процедуру с уколом.

– Вот и всё! Вовсе не больно. – смеясь, сказал доктор, протирая место укола ваткой со спиртом.

Когда доктор ушёл от меня, то сразу стало ясно, что нахожусь у родственников в Старом хуторе. Видимо, когда меня нашли чуть живого на сеновале, то сразу отвезли к дедушке Гурею, которым имел навыки народного лечения и фактически был доктором нашего клана терских казаков.

Однако метод его лечения не помог мне. Потому домой пригласили ночного доктора.

– Мария! Прямо сейчас собирай сына в дорогу. – сказал отец моей мамы. – Первым поездом в сторону Москвы отправим в Грозный. Дальше сама разберёшься куда вести больного сына.

– Мне нечего Шурку собирать. Всё его на нём. – ответила мама. – В одеяло

укутаю и все дела.

– Маша! Мне дома нечего делать. – сказала Надя, средняя сестра моей мамы. – После окончания средней школы не определилась куда поступать. Так что не грех мне проветрится.

Меня ни так долго собирали в дорогу, как с нами гостинцы родственникам в Грозный. Там в столице Чеченоингушской республики наших родственников было больше, чем тех же в Старом хуторе и в станицах по берегу Терека.

Ведь это наши предки принимали участие в строительстве крепости Грозной. Так и живут потомки у разваленной старой крепости Грозной. Наши родственник в Гудермесе считались сельчанами, так как при моём рождении в 1946 году станица Кахановская вместе со Старым хутором приняла городской статус и получила название Гудермес.

В то время как родственник из Грозного были городскими. Отличались мы тем друг от друга, чту у нас в Гудермесе было всё, что вырастили в своём дворе и в огороде.

Родственники из Грозного имели только то, что было в магазине. После окончания войны с немцами магазинах города почти ничего не было. Жили на то, что где-то по блату достали.

Так что трофейный мотоцикл «БМВ» моего отца, был нагружен гостинцами так, что едва допёр до нашей железнодорожной станции «Гудермес». Там нам пришлось ждать скорого поезда.

По всей северокавказской железной дороге у нас работали многочисленные родственники. Моя мама сама работала в столовой училища «ФЗУ» рядом с железнодорожной станцией.

Мой отец был после войны инвалид второй группы. У него были льготы на все виды передвижения. Так что мы без проблем купили льготные билеты в купейный вагон до станции «Грозный».

Когда с большим опозданием прибыл скорый поезд «Баку-Москва» нас загрузили вместе с гостинцами для родственников в средний купейный вагон скорого поезда, который медленно отправился в сторону станции «Грозный».

До станции Москва ехать поезду больше тысячи километров, почти трое суток. За это расстояние поезд успеет наверстать им упущенное время. От станции «Гудермес» до станции «Грозный» расстояние тридцать семь километров. Время в пути почти четыре часа.

Мы неспеша прошли в своё купе с сумками. Ничего ни стали раскладывать по полкам и ящикам. Всё положили в проходе. Кроме нас в купе больше никто ни ехал.

Мама распаковала меня из одеяла и тёплой одежды и тут же усадила за столик завтракать. Меня ещё ранним утром напичкали в Старом хуторе родственник разными продуктами после ухода доктора от нас.

Есть совсем не хотелось. Стал капризничать. Но, тётя Надя строго посмотрела на меня и под мой нос поднесла свой кулак. Против кулака сопротивление бесполезно.

Пришлось кушать за маму, папу, дедушку с бабушкой и конечно за строгую тётю Надю.

После принуждённого завтрака в купе мы с мамой отправились в туалет в конце вагона рядом с тамбуром.

Надо было мне освободиться от того, что переварилось в моём желудке. Вести своё «добро» к родственникам в Грозный нельзя. Они хоть и городские, но, туалет у них на улице.

Горшков в доме нет, так как детей ещё не нарожали. Придётся оправляться в вагоне. Ни у кого из наших многочисленных родственников, терских казаков, не было дома телефонов.

Так как большинство из них жили в сёлах, станицах и хутора вблизи городов рядом с железной дорогой, на которой многие родственники работали. Письма друг другу писали редко.

Однако без связи вовремя собирались вместе на свадьбы, рождения и похороны по Кавказу. Как говорили все, что в этом срабатывало «сарафанное радио».

Кто-то кому-то что-то сказал и в течении нескольких часов по Северному Кавказу знали все родственники о намеченном мероприятии в каком-то населённом пункте, к которому собирались в назначенный срок все наши родственники.

Так случилось в день нашей поездки скорым поездом из Гудермеса в Грозный. Когда мы прибыли на станцию «Грозный», то на перроне нас встречали мужчины из семьи Выприцких, которые жили у старой стены крепости «Грозный» рядом с военным госпиталем.

На привокзальной площади стояли трофейные машина и мотоцикл времён войны с немцами. Все наши сумки с гостинцами положили в люльку мотоцикла. Мы трое сели в автомобиль.

– Какие вы молодцы, что к нам приехали! – радостно встретила нас у порога своего дома бабушка Дина, двоюродная сестра бабушки Нюси. – Проходите в дом. Мы рады вашему приезду.

Бабушку Дину знал с прошлого лета, когда она приезжала к нам в гости по каким-то своим делам. Вместе с этой бабушкой была девочка по имени Рая, на год старше меня. По родству она приходилась мне тётей.

Рая тогда весь день была со мной в плетёном манеже и всем детям говорила, что она моя тётя.

Рая умерла от простуды в этом году в свои четыре годика. Пока мы разбирались с гостинцами в доме, в это время рядом с полуразрушенной стеной старой крепости мужчины установили столы к приёму гостей. Была суббота.

Никто не работал. День солнечный. Можно было гулять от души на всю катушку. Никто даже не интересовался по какому поводу собрались. За стол сели родственники, друзья, соседи и незнакомые люди.

После того как доктор сделал мне укол от температуры, то она у меня упала до нормы. Был почти здоров. Слегка кружилась голова и во всём теле была усталость. Такое состояние во мне было скорее не от болезни, а от обстановки, в которой находился несколько часов. Меня вначале все тискали в объятьях. Но когда все сели за стол, то сразу забыли о моём присутствии.

– Мне надо ехать домой. – сказала мама вечером бабушке Дине. – Мне завтра утром рано на работу. Надя присмотрит за Шуриком. Надо его показать в госпитале доктору. Шурик болеет.

– Да! Да! Конечно! – всполошилась бабушка Дина. – Прямо сейчас отведу Шурика в госпиталь.

Мама чмокнула меня в щёку и тут же отправилась к мосту через реку Сунжа в сторону городского парка, за которым была остановка городского автобуса с маршрутом до железнодорожного вокзала.

Бабушка Дина и тётя Надя после ухода мамы сразу занялись мной. На улице было тепло после солнечного дня. Поэтому они кутать меня в тёплую одежду ни стали. От дома Выприцких до военного госпиталя совсем близко.

Пешком идти всего несколько минут. Меня могли отвести в детскую городскую больницу. Но это слишком далеко отсюда. Надо ехать автобусом. К тому же меня ни ставили на учёт в эту детскую больницу, могут не принять.

Военный госпиталь рядом с домом, там работают родственники и Выприцких все хорошо знают.

– Так, Дина Петровна! Что Вас привело в субботний день? – поинтересовался дежурный доктор в своём кабинете. – Как у вас дела со здоровьем? На что жалуетесь? Как дела у вас в семье?

– Слава Богу! Со здоровьем у меня хорошо и дома всё в порядке. – с кислой улыбкой, сказала бабушка. – Вот привела к вам двоюродного внука. Он из Гудермеса. Сильно простыл на прошлой неделе. Промок под сильным дождём. Утром у него была высокая температура. У них в больнице нет лекарства от простуды. Тамошний доктор посоветовал обратиться в госпиталь.

– Да! Война с немцами отобрала у нас много людей и лекарство от разных болезней. – рассуждая с самим собой, заглядывая мне в рот, сказал доктор. – На первый взгляд, мне так кажется, ваш мальчик вполне здоров. Ну, раз вы привезли ребёнка издалека, то мы его примем на проверку. Пускай он полежит у нас в палате до утра. Там будет видно, что с ним делать дальше.

Врач распорядился чтобы медсестра отправила меня мыться под душ. Затем переодеть в больничную одежду. Постричь налысо голову от возможных вшей из сельской местности.

Накормить поздним ужином. Напоить микстурой от возможной простуды. Проверить температуру. Доложить доктору о состоянии больного ребёнка. Затем уложить его в детскую палату.

Пока доктор давал указания медсестре как подготовить больного ребёнка к приёму в госпиталь в детскую палату у меня в действительно поднялась температура. В огромном здании военного госпиталя температура была ниже, чем в нашем каменном доме и в хате-мазанке в Старом хуторе.

Почти холодная вода под душем. Чуть тёплый молочный ужин и влажная постель. Создавалось такое впечатление, что меня привезли в госпиталь умирать. Сразу после приёма душа на голое тело накинули белую рубаху длиной до самых пяток.

Словно меня и мою душу поместили в саван, как делают мусульмане перед тем, как похоронить умершего. Влажная постель в детской палате была подобна склепу.

Своим дыханием согрел себя под простыней. Намаявшись за целый день, так сильно устал, что, согревшись под простыней от своего дыхания, вскоре уснул как сурок в своей тёплой норке.

Мне сразу стал сниться интересный цветной сон. Словно днём участвую вместе со своими давно забытыми предками на строительстве крепости «Грозной». Ночью с отрядом терских казаков охраняю крепость от набега банд тавлинов. Такой чудесный сон был со мной до самого утра.

Когда к стенам крепости на смену нашего отряда пришли солдаты русской армии есаул приказал нам идти спать в свои хаты у стен крепости «Грозной», тут почувствовал, что кто-то стоит надомной. Сразу открыл глаза и увидел рядом с больничной кроватью у моей головы медсестру в белом халате с термометром в руке.

– Хватит спать! – строго сказала девушка. – Надо измерить температуру и выпить микстуру.

Грозная медичка встряхнула термометр и засунула его мне под руку. Термометр был холодный. Видимо у меня первого мерили температуру, и он не успел согреться.

Хотя в детской палате было много больных детей, которые по возрасту были мои ровесники. Здесь одни мальчики. Видимо мы стали соображать, что с рождения разнополые и нас разделили по палатам.

– Так! Температура в норме. – сказала медсестра, разглядывая термометр. – Умываться, в туалет и завтракать в столовую пойдёшь сам. Тапочки под кроватью. Полотенце на спинке стула.

Перед уходом от моей кровати девушка взяла с тумбочки маленькую стеклянную мензурку с тумбочки. Посадила меня на кровати. Приказала мне открыть рот и вылила в него из мензурки микстуру от кашля.

Строго посмотрела на меня и ушла к следующей кровати. Только сейчас догадался почему здесь все строгие. Ведь нахожусь в военном госпитале, как армейский солдат. С этого момента понял, что здесь со мной никто не будет сюсюкаться. Должен сам себя во всём обслуживать. Встал с больничной кровати. Одел на ноги тёплые тапочки. Повесил на плечи большое полотенце. Словно солдат строевой походкой отправился вначале в туалет.

Затем пошёл умывать в ванную комнату. Хорошо умылся. Почистил зубы. Сполоснул водой рот. Когда вернулся к своей кровати в больничную палату, то увидел, что лежачим больным детям на тележке развозят завтрак.

Сразу понял, что сейчас мне здесь делать нечего. Повесил своё полотенце на спинку стула и по запаху стал определять место нахождения столовой. Видимо от простуды ничего нанюхать не мог.

Поэтому быстро пошёл за продуктовой тележкой. Местом прибытия продуктовой тележки оказалась огромная кухня и рядом небольшая комната на четыре стола.

Видимо это была столовая, рассчитанная на здоровых пациентов. Может быть, это место для детской палаты? Наверно, у солдат имеется большой зал на употребление пищи?

У нас в детской палате мало мест. В то время как у солдат целый военный госпиталь. В детской столовой кроме меня больше никого не было. Бесцеремонно сел на деревянный стул за такой-же деревянный стол и стал ждать, когда мне принесут завтрак.

Все на кухне и в столовой были заняты своей работой. Никто не замечал моё присутствие или делали вид, что сижу за столом. Просто хотели пошутить надомной. Так часто взрослые разыгрывают детей. Наконец-то меня заметила симпатичная девушка в белом халате с белым колпаком на голове. Мило улыбаясь, принесла мне завтрак. Только в этот момент понял, что у меня с нюхом всё в полном порядке. На завтрак подали молочные продукты, которые не имеют запаха. На стол поставили молочный суп с лапшой, манную кашу со сливочным маслом и стакан молока.

Конечно, к моему аппетиту это пустышка, которую мне давали после материнской груди. С этого возраста вырос давно. Мне надо было продукты для взрослых, чтобы быстро расти и быть сильным.

Даже двух порций мне не хватило, чтобы быть сытым. Живот раздулся от съеденных продуктов, а всё равно голодный. Как говорит отец, что в молоке нет много калорий.

– Ну, ты молодец покушать! – целуя меня в щеку, сказала девушка, убирая со стола посуду.

У меня не было в голове никаких слов, чтобы что-то приятное сказать этой милой девушке. Просто поблагодарил её своим поклоном, как взрослый. Переступая с ноги на ногу с круглым животом, как пингвин, поплёлся в сторону детской палаты.

Медсёстры и работники из кухни своими улыбками провожали до меня самой кровати. Кто-то захлопал в ладоши мне, как артисту. В палате отвратительно пахло.

Видимо кто-то из детей после завтрака сходил на горшок. Дежурная медсестра открыла форточку, чтобы от дурного запаха проветрить палату. Свежий ветерок с улицы ворвался к нам с осенними запахами спелых ягод с овощами из теплицы, которая находится между военным госпиталем и старой крепостной стеной в саду моих родственников.

Любопытный воробей влетел через форточку с улицы на нашу радость. Полетал над нами под потолком, малость посидел на люстре и вскоре вылетел через открытую форточку обратно к себе на природу.

Взамен воробья к нам в палату вошла врачебная комиссия со своей проверкой. Настроение сразу у всех упала. Пришли нас кормить лекарствами и кому-то делать уколы.

– Так, молодой человек, откройте рот. Дышите! Не дышите! – сказал строгий доктор, когда врачебная комиссия дошла до меня. – Так вы, милок, вполне здоровый. Завтра будем выписывать.

Врачебная комиссия ушла с детской палаты. Лично мне сразу стало скучно. Лежать целые сутки в кровати вполне здоровому до выписки из военного госпиталя?!

Это не для меня. Сколько себя помню никогда днём ни спал в кровати. Весь день носился как угорелый по плетёному манежу или в нашем дворе. Даже в гостях у родственников никогда не сидел на месте.

Надо что-то придумать к своему движению по детской палате. Иначе от скуки без движения можно серьёзно заболеть и даже умереть. Мне только этого не хватало, чтобы ребёнком умереть.

Большинство наших родственников, терских казаков, жили до глубокой старости.

Даже до ста лет и больше. Мне тоже хочется долго жить. Пережить рекорд всех наших долгожителей. Как назло, в нашей палате были все больные несговорчивые.

Даже в голову мне ничто не шло, чтобы разговорить детей, а на этой почве придумать игру. В плетёном манеже даже без слов начинали играть между собой.

Когда научились говорить и бегать, то от нас весь наш двор гудел вместе с домашними животными и птицами. Родители никак не могли нас упокоить.

– Ты сам откуда будешь? – неожиданно, спросил меня мальчик из кровати напротив меня.

– Вообще-то меня привезли из Гудермеса. – радостно стал раскручивать разговор на беседу и на игру. – Однако мои корни здесь в этой земле. Несколько столетий тому назад мои предки из России и Украины поселились здесь на свободный землях. Где никто не жил.

Так как большинство из них поселились по обеим берегам реки Терек, то их назвали терскими казаками. Мои предки принимали участие в строительстве крепости «Грозной» и этого военного госпиталя.

Мой рассказ зацепил всех пациентов в детской палате. Мою кровать перетащили на середину этой большой комнаты. Вокруг меня расселись даже те, кто только что был лежачим и не мог встать с кровати.

Об истории своих предков рассказывал своим ровесникам то, что слышала с пелёнок от многочисленных дедушек и бабушек. Также то, что мне приснилось ночью.

Постепенно рассказ перешёл в игру. Мы стали играть в войнушку. Наши кровати, стулья и тумбочки превратились в крепостные стены и баррикады, которые брали штурмом у своих противников.

Через несколько минут всё в детской палате военного госпиталя рушилось от погрома нашей игры. Мы так увлеклись, что не заметили, как к нам в палату ворвалась медики.

– Всё! Завтра закрываю детскую палату! – закричал главврач, когда мы прекратили погром при виде толпы медиков во главе главврача. – Все здоровы! Новых больных принимать некуда. Сам завтра в отпуск уйду. Уеду подальше, куда мои глаза глядят. Сам не знаю куда.

Наступила пауза. Медсёстры и мои родственник, которые ворвались следом за медиками в нашу детскую палату, несколько секунд молчали. Затем дружно не сговариваясь стали аплодировать тому, что произошло с нами в этой детской палате военного госпиталя.

Все были рады, что дети избавились от болезней. Главврач улыбнулся и не говоря ни слова ушёл из палаты. Мои родственник пришли проведать меня с гостинцами, которых хватало на всех больных детей, пригласили детей к столу на обед.

Пока обедали в столовой рабочие военного госпиталя наводили порядок в детской палате.

После обеда больные и здоровые дети вернулись в детскую палату на свои кровати. Меня переодели в мою одежду и тут же выписали из госпиталя. В этот день погода была солнечная.

Прямо из госпиталя не пошли домой к родственникам. Тётя Надя была в Грозном только во время свадьбы моих родителей. Поэтому решила прогуляться вместо со мной в сопровождении бабушки Дины.

В первую очередь пошли кататься на качелях в городской парк. Когда устали от прогулок, то кушали шашлык и мороженное пломбир. Вернулись домой к стенам старой крепости вечером. Там нас с прогулки ждала моя мама. «Сарафанное радио» уже сообщило ей о моих похождениях в детской палате военного госпиталя. Мама приехала за мной, чтобы забрать меня домой, пока мои приключения не навредили нашим родственникам в Грозном. Дома привыкли к моим выходкам, там мне есть много места.

3. Мой кругозор.

В конце 1950 года, когда мне уже было четыре года, наши квартиранты, семья евреев иммигрантов из Европы, собрались возвращаться обратно к себе домой.

Прощались с ними в слезах при разлуке, ведь за годы совместного проживания семьи стали как родные между собой. Всё равно все были рады, что кончилась война и каждый может вернуться к своему очагу.

После отъезда квартирантов в нашем огромном каменном доме освободилось много места. Больше никого жить к себе в дом решили не пускать. Вблизи нашего дома был колхоз «Кундухова».

На той территории в основном жили иммигранты из Европы, венгры и румыны. Они тоже после войны собирались вернуться к себе домой в европейские страны. Там не было школы.

Мои родители планировали построить дом в городе, чтобы мне через три года было близко ходить учиться в среднюю школу. К переезду в город решили этот старинный дом продать кому ни будь и на вырученные с продажи дома купить отцу большой автомобиль, который можно переделать на моего отца инвалида войны.

У отца был драндулет и трофейный мотоцикл «БМВ». Отцу тяжело было ездить на таком транспорте с калеченными войной ногами. К тому же отец работал в Гудермесе фотографом-портретистом.

Прямой дороги от нашего дома через речку Белка в город не было. Наш дом был на пологом левом берегу. В то время как Гудермес находился на обрывистом правом берегу, чуть в стороне от речки. Перебраться ни как невозможно.

Выше по реке железнодорожный мост, а за ним шоссейный мост. Можно ехать в город через железнодорожный переезд по шоссейному мосту. Но, это в объезд несколько километров в хорошую погоду.

От нашего дома дороги нет. В плохую погоду такая грязь, что не пройти и не проехать. Работать надо каждый день в любую погоду. На пенсию по инвалидности не проживёшь.

Мама после войны работала в колхозе «Победа» за городом до моего рождения. Когда она была мной беремена, то с колхоза ушла. Перебрались жить в наш пустующий дом на левый берег реки. После моего рождения мама работала в городе на колхозном рынке продавцом.

Продавала то, что выращивали в колхозе «Победа». До рынка добиралась через висячий мост.

Прямо от нашего дома до правого берега речки канатный мост ровесник нашего дома. На мосту кроме четырёх ржавых канатов и нескольких досок больше ничего не было.

Лишь смелые люди, как моя мама, могли пользоваться этим мостом. Хозяина у моста не было.

По этой причине мост никто не ремонтировал. Болтался мост как историческая достопримечательность.

Когда городская власть наметили строить новый посёлок между железнодорожным вокзалом и небольшой возвышенностью, которую в народе называли «Чёртова гора».

Моему отцу, как инвалиду ВОВ (великой отечественной войны), разрешили построить дом своей семьи.

Мама сразу нашла себе работу ближе к будущему месту жительства и к месту моей учёбы в школе.

Мама устроилась работать в столовую ФЗУ рядом с вокзалом. Пока по старинке на работу мама добиралась по ржавым канатам висячего моста. Иногда до вокзала ездила вкруговую на бричке или на подводе с кем-то из соседей от колхоза «Кундухова».

У отца всё было по-прежнему. Ездил на работу всё тем же своим транспортом. Иногда на работе оставался на сутки. Сразу после ВОВ между СССР и США начались политические разборки.

Капиталисты объявили о начале холодной войны. По всему Советскому Союзу, на случай холодной войны, стали строить бомбоубежища, чтобы пролетариат не замёрз во время холодной войны.

Иначе некому будет строить у нас, в Советском Союзе, коммунизм – светлое будущее всего человечества. Гудермес не был исключением. В городе стали строить бомбоубежище повсюду.

Вскоре перебрались к нам на левый берег речки Белка. Между железнодорожным мостом и нашим домом расширили старый кирпичный завод. Вблизи нашего дома построили птичник, мясокомбинат и хлебный завод.

Прямо от нашего дома проложили асфальтированную дорогу до самого города. Мои родители и наши соседи стали ездить на работу, а также по своим делам в город общественным транспортом, автобусом прямо от нашего дома, с шести часов утра через каждый час до восьми часов вечера.

Когда через год на левом берегу речки население и рабочих увеличилось втрое, то городской автобус стал передвигаться чаще, аж до самой середины ночи. Мой отец, как инвалид и ветеран ВОВ, проявил свою инициативу.

Обратился в военкомат, горисполком и горком партии с просьбой, чтобы выделили средства и рабочих на строительство бомбоубежища возле нашего дома. Так как вблизи нашего дома ежедневно скапливается много рабочих, служащих и колхозников, которым некуда будет укрыться во время холодной войны.

Конечно, инициативу моего отца поддержали все. Местная газета опубликовала статью о героическом поступке моего отца, инвалида и ветерана войны, достойного строителя социализма и коммунизма – светлого будущего всего человечества.

В честь моего отца назвали бригаду строителей и механизаторов, которые утром в понедельник прибыли с техникой к нашему дому. К строительству бомбоубежища возле нашего присоединились и мужчины из нашего родового клана. Так как все они работали и учились в разных местах, то приходить на стройку бомбоубежища могли только в субботу и воскресенье.

В то время как основные рабочие в эти дни отдыхали. В выходные дни в нашем доме в конце работы был праздник всем родственникам. Между речкой и нашем домом вырыли огромный котлован под строительство.

Когда утром в конце рабочей недели проснулись, то оказалось, что от реки прорвалась вода и затопила весь котлован. Хорошо, что в это время в нашей речке водички было "синичке по яички".

Было так мелко, дети в речке красивые камушки собирали. Гуси и утки по речке ходили, а не плавали. В понедельник ранним утром прибыли к нашему дому спасать стройку тракторы и экскаваторы.

По самой середине русла реки прорыли канаву шириной с ковш экскаватора, глубиной около метра и в длину в разные стороны до километра. Получилось новое русло реки у нашего дома.

На радость детям, гусям и уткам. Было где нам купаться и плавать в жару. Верхняя вода сама ушла в реку, а из котлована воду пришлось откачивать особыми насосами.

Когда воды в котловане стало как "синичке по яички", то вода просто забурлила от массы рыбы разной величины.

В основном была мелкая рыба, которую ковшом экскаватора отправили обратно в ночку подрастать.

Из крупной рыбы на костре сварили уху для всех строителей. В этот же день весь котлован снизу и по бока забетонировали с крупной арматурной сеткой с толщиной бетона в один метр.

Высота котлована три метра, ширина шесть метров, длина десять метров. Крыша над котлованом, армированная овальной формы, толщиной в один метр, а размером на один метр больше длины и ширины.

Всю массу закопали под самую крышу. По всем углам бомбоубежища под крышей по углам поставили квадратные металлические сетки под вентиляцию, которую можно было закрывать металлической задвижкой и открывать, когда это надо.

Через металлические трубки, залитые бетоном в стенах, провели кабель под электрическое освещение на каждой стороне и под крышей. Соорудили металлические ворота.

Вокруг бомбоубежища провели дренаж под русло реки, чтобы грунтовая и дождевая вода стекала в реку.

На раздвижных воротах, рассчитанных под въезд грузового автомобиля, поставили обычную повседневно дверь из того же листового металл толщиной в сантиметр. Внутри бомбоубежища на задней стенке соорудили полки под продукты на случай войны.

Когда сооружение было готово, то изнутри и снаружи бомбоубежище покрасили белой водостойкой краской. Крышу бомбоубежища прикрыли грунтом на вид естественного ландшафта.

На крыше из дёрна разбили лужайку, которая ничем не отличалась от лужайки у дома. В заключении в бомбоубежище завезли необходимую бытовую мебель из дерева.

– Мария! С этого дня ты хозяйка этого бомбоубежища. – объявил председатель горисполкома при торжественном открытии бомбоубежища. – Основные ключи от замка этого сооружения повесь на виду у входных дверей в твой дом. Запасные ключи спрячу у себя в надёжном месте.

Бомбоубежище строили целый месяц. Несколько дней сюда завозили медикаменты и не портящиеся продукты на случай войны. Из совхозов, колхозов и просто от частных лиц привезли разные соления, которые можно было хранить много лет.

Мама тоже положила из нашего домашнего запаса соление из овощей, а также варение из разных фруктов и ягод. После строительства бомбоубежища мы все, родители и дети, словно повзрослели.

С нами перестали сюсюкаться и вытирать нам носы. За время совместного строительства мы научились понимать, что можно, а что нельзя. Родители стали говорить с нами как с равными.

Мы все уже выросли из плетёного манежа вокруг дерева во дворе. Научились ходить в туалет без горшка. Мальчишки и девчонки стали играть отдельно друг от друга.

Девчонки скакали через верёвочку во дворе. Вместе с бабушкой Нюсей дела для себя игрушки. Учились вязать на спицах и постоянно о чём-то шушукались. Нам стало тесно во дворе.

Девчонки не пускали нас играть в свой круг. Да и нам тоже самим было неинтересно находится радом с ними во дворе.

– Тётя Маша! Можно нам пойти играть на крышу бомбоубежища? – спросил рыжий Витька у моей мамы, когда она была дежурной в нашем дворе. – Нам тут скучно и места мало во дворе. Даже в чехарда не поиграешь. Мы там на виду у вас будем играть.

– Вообще-то можно. – неожиданно для меня, согласилась мама отпустить нас. – Вы уже стали самостоятельными. На речку можно сходить с гусями и уткам. Пускай они там поплавают.

Мы все разом завизжали от радости. Гуси и утки тоже стали кричать, словно поняли, что мама сказала. Водоплавающие домашние птицы разом кинулись в сторону калитки, которую мама ещё не открыла.

В целях общей безопасности, чтобы мы не покалечили друг друга в узком проёме калитки, мама настежь открыла ворота. Мы тут же сразу рванули в речку купаться.

Несмотря на то, что на улице было сильно жарка, но, в речке кристально чистая родниковая вода настолько холодная, что через полчаса мы от холодной воды дрожали всем телом и не могли зуб на зуб попасть.

Замёрзли до посинения. Выбрались из реки на берег и стали бегать вдоль реки до тех пор, пока с нашего тела пар пошёл, а семейные трусы полностью высохли.

– Шурик! Загони во двор гусей и уток. – закричала со двора моя мама. – Им уже пора обедать.

Гуси и утки словно поняли, что про них кричала мама. Они тут же словно ошалелые рванули в сторону открытых ворот.

Мы ни стали ждать приглашения. Следом за домашними птицами пошли на обед.

У нас уже сложился такой порядок. Словно по расписанию завтракаем, обедаем и ужинаем одним двором. Домашние животные, люди и птицы знают своё место.

Дети и взрослые сидят за столом в середине двора. Домашние птицы возле своих кормушек вдоль забора. Коровы, лошади, козы, бараны и свиньи каждый на своём месте.

После обеда все свои объедки со стола относимся свиньям, которые без разбора едят всё, что валяется рядом с ними. Так природа сделала, что свиньи должны себе набирать вес и размножаться.

– После вкусного обеда, по закону Магомед, надо отдыхать. – сказала мама, убирая крошки хлеба с обеденного стола. – Быстро спать на пару часов. Пускай жара на улице малость спадёт.

Семья евреев уехали в Европу весной этого года. У нас в доме освободились сразу три комнаты. Бабушка Нюся осталась в зале на своей инвалидной кровати возле русской печки.

– Как сторожевая собака. – пошутила бабушка. – Буду охранять ваш покой от волков и воров.

Меня поселили в самую маленькую комнату. Где помещались кровать, тумбочка, стул и не большой шкаф для моей одежды. Из одежды на лето были только мои сменные семейные трусы.

Вся остальная семейная сезонная одежда находилась в зале в больших шкафах. У каждого своё место на все времена года. Белья на каждый сезон у всех не густо и не пусто.

Две оставшиеся пустые комнаты большие. В этих комнатах на деревянном полу постелили матрасы, простыни и подушки. Родители из дома принесли каждый своему ребёнку. Мальчишки и девчонки отдельно по разным комнатам. У мальчишек окна на улицу, а у девчонок в сад.

Окна закрыты на щеколду, чтобы никто не сбежал. Открыты форточки к притоку свежего воздуха. На случай холодной войны с капиталистами у нас армейский порядок, который придумали сами.

Ложимся спать два раза в день. После обеда в час дня. Встаём по будильнику в три часа дня. Вечером ложимся спать каждый у себя дома после ужина в девять часов вечера.

Встаём по будильнику в шесть часов утра. Умываемся и идём завтракать. Родители наши довольны.

4. Приключение под ногами.

Сегодня у нас был тяжёлый день. Хотелось подольше поспать. Но! Армейский порядок надо соблюдать, чтобы капиталисты нас не захватили врасплох. Ровно через два часа нашего отдыха на подоконнике огромный будильник истерически зазвонил. Мы словно с перепуга повскакали со своих мест. Заметались по комнате и тут же побежали освежиться на речку.

После речки вернулись обратно во двор, где нас, каждого, ждала кружка парного молока и домашняя булочка. Наши мамы и бабушки каждое утро пекли булочки специально для нас.

Наш полдник за столом во дворе прошёл быстро. Затем каждая группа занялась своими делами. Девчонки обратно стали играть с куклами и скакать по двору.

Мальчишки пошли на улицу. Возле нашего дома со времени начала ВОВ и до весны этого года в землянках жили иммигранты. В большинстве это были венгры, болгары и румыны.

Вернулись они в Европу налегке. Всё остальное оставили в землянках. Колхозники из бедных семей подобрали в землянках то, что могло пригодиться дома. Пустые земляки стали осваивать дикие животные.

– Пойдём посмотрим, что осталось в землянках. – предложил длинноногий Генка. – Может быть там что-то хорошее найдётся для нас? Говорят, что у венгров и румын были огромные ножики.

Мы ни стали обсуждать предложение друга. Каждый из нас мечтал чем-то поживиться в землянках. В это время моя мама, бабушка увлечённо занимались чем-то своим и совсем не обращали никакого внимания на нас.

Наверно, готовили ужин к встрече с работы наших отцов и дедушек? Мы тоже будем не против покушать вечером. Но сейчас надо смыться от дома. Вначале нам надо спуститься к речке, там нас не видно из дома.

Пускай думают, что мы купаемся. Дальше вдоль русла реки спустимся до развалин бывшего хутора Ивлевых. Наших родственник по линии моей мамы. После войны с горцами в прошлом веке,

Ивлевы ни стали восстанавливать свой хутор. Перебрались на правый берег речки Белка в Старый хутор к Выприцким.

– Всё! Дальше мы не идём. – прервал мои воспоминания толстый Сёма.

– У меня ноги устали.

– Жрать меньше надо. – сердито, сказал Гена.

– Надо больше бегать. Тогда будет порядок. Прекратите орать! – серьёзно остановил Вовка спор друзей. – Жителей землянок распугаете.

Семён был прав. Как только мы появились возле землянок и стали говорить, то из одной землянки выпорхнули перепёлки, а из другой землянки выскочил заяц.

Он вначале с перепугу выскочил прямо на нас. За тем прыгну в сторону и помчался в ближайшие кустарники. Всё было так смешно, что мы едва удержались, чтобы не рассмеяться.

Тогда бы сорвали свою вылазку. Летом настолько жарко, что на нас кроме семейных трусов до колена больше ничего из одежды не было.

Вооружившись длинными палками от сухого чилижника. Прежде чем войти в землянки мы шуршали по кустам и топали босыми ногами по земле в целях собственной безопасности.

Ведь после ухода из землянок людей здесь могли поселиться змеи и хищники. Мы ещё не умели писать, читать и считать. Но то, что нас десять, мы знали точно.

Дежурные мамы нас знали поштучно, за день многократно пересчитывали. Причём считали по именно по буквам начала имени. Андрей-1, Борис-2, Вовка-3, Гена-4, Дима-5, Сёма-6, Женька-7, Зарик-8, Миша-9, Шурик-10.

Вообще-то по рождению у меня имя Александр. Но! Дома и на улице Шурик. Так мы по своим именам считали землянки. В первую землянку зашёл Андрей.

Там в своей землянке он нашёл перламутровую пуговицу с видом тигра. Во второй землянке Борису меньше повезло. Он нашёл обычную заколку для волос.

В третьей землянке у Вовки был рванный портмоне. Когда очередь дошла до меня, в десятой землянке было гнездо перепёлки и яички.

– Гнёзда разорять не будем. – грозно, заявил Зарик. – Птицы как люди детей своих выводят.

Мы ничего ни стали говорить против выводов друга. Просто осторожно попятились обратно к выходу из землянки. Перепёлка при виде нас сразу никуда не улетела.

Сидела в гнезде растопырив перья вокруг себя и дрожала всем телом. Как раз в этот момент лопнуло яичко и на свет появился первый птенец. Он был голый и слепой, пищал что-то раскрывая клюв на корм.

– Давайте больше никого не будем беспокоить в землянках. – предложил нам Дима. – Землянок ещё много, а нас всего десять. Мы всё равно больше считать не умеем. К тому же уже вечер.

Вообще-то у нас от ВОВ были трофейные немецкие фонарики, которыми мы освещали землянки изнутри.

Но землянок было ещё очень много. Здесь беженцы с Европы селились по левому берегу речки Белка до самой речки Сунжа.

Лишь на развалинах хутора Ивлевых никто не посмел селится. Вот и нам не стоило дальше двигаться. Всякое может там случиться с нами.

– Всё! Больше не могу терпеть. – сказал нам толстый Сёма. – Скоро в трусах будет моё говно.

Он сразу рванул за кусты чилижника в сторону развалин старого хутора. По воспоминаниям стариков из семейного клана Ивлевых. До последнего набега горцев на хутор в прошлом веке у них хутор был как старая крепость в Грозном.

Вокруг хутора стояли двухметровые дувалы-стены из самана и огромных булыжников. Между хатами под землёй были большие переходы. Не знаю куда побежал срать Сёма.

Прошло минут десять нашего ожидания. От нашего засранца ни звука не вони. Кричать, звать нам друга нельзя. Могут от дома услышать родители. После скандала не оберёшься.

Ведь мы так далеко от дома никогда не ходили. За такие вылазки нас могут посадить под замок и больше на улицу не выпустят.

– Как мы будем жить без улицы? Давайте пойдём посмотрим, где он. – предложил Дима, когда наше ожидание уже затянулось.

Мы, не сговариваясь выстроились по номерам, как во дворе нашего дома на проверку. Андрея подтолкнули вперёд и осторожно словно разведчики или партизаны пошли в сторону развалин старого хутора.

Движение нашей группы пришлось замыкать мне. Озираясь и натыкаясь на Мишку, осторожно прошёл за развалины дувала, и мы оказались перед проходом под холмик.

– Там, наверно, есть клад? – шёпотом, сказал нам Сёма, пальцем показывая в лаз под кустом.

– Какой лаз? Здесь сто лет не ступала нога человека. – ухмыльнувшись, сказал Андрей.

– Нам пора возвращаться домой. – напомнил Дима.

– Ты хоть выспался перед походом к дому? Нет вы посмотрите, что там есть. – настаивал Семён на своём, подсвечивая фонариком в лаз.

Луч фонарика устремился под кусты чилижника на холме в углубление, которое расширялось под холм, который оказался крышей какой-то постройки над землёй.

Наверно, это был огромный подвал, где терские казаки хранили с запасом продукты на случай неурожая в засушливое лето, а также оружие на случай войны с горцами?

Такой подвал есть и сейчас в Старом хуторе. Мне не впервой было лазить в подвал у своих стариков в Старом хуторе. Там всегда было чем поживиться. После таких вылазок моя задница ощущала горечь крапивы, а душа познавала горькие слёзы из глаз.

Так мне доставалось от наших стариков в Старом хуторе. Здесь никого из моих предков не было. Ощутил себя наследником этих богатств и решительно полез вниз.

Подвал действительно был не пуст. Здесь хранились деревянные ящики и сундуки с разным барахлом. В ящиках была разная домашняя утварь в основном из древесины – ложки, чашки, кувшины и разные другие изделия.

Также было много посуды из глины и меди. Редко попадались чугунные котелки и совсем редко было что-то из стекла. Наверно, тогда это дорого стоило?

Почему-то никто из нас ничего не взял себе из этих деревянных ящиков и сундуков? Наверно, у каждого из нас, как у меня, на уме было настоящее богатство – золото и старинное оружие? Всё остальное барахло было у нас почти в каждом доме и в каждой хате. У моих дедов и бабушек старинная утварь хранилась в Старом хуторе в сундуках из поколения в поколение.

Мы обшарили весь подвал. Однако, для себя лично ничего хорошего не нашли. Когда уже хотели было выйти из подвала и направиться к себе домой,

Семён облокотился на стенку и рухну куда-то в образовавшийся проём. Стенкой оказалась обычная занавеска, которая за сто лет покрылась пылью и превратилась по цвету под стены из самана. Вышла такая маскировка.

– Думаю, что на этом не остановимся. – сказал друзьям, поднимая Семёна из столетней пыли.

– Нам всё равно влетит за наши приключения. – поддержал меня Гена. – Так хоть будет за что?

Нас приучили с пелёнок убирать за собой. Так что прежде, чем перейти в другое попущение, мы всё, что брали в руки вернули обратно в деревянные ящики и сундуки.

Накрыли крышками. Осмотрелись вокруг. Словно боялись, что своё здесь забыть. Хоть кроме семейных трусов на нас больше ничего не было. Присели передохнуть как перед дальней дорогой и пошли в проём.

Дальше из подвала укреплённый досками туннель, как у шахтёров в забое. Нам рассказывали это всё беженцы из Донбасса, которые в шахтах добывали уголь.

По тому как был укреплён туннель, то не трудно было догадаться, что его строили давно и надолго. Видимо постоянная война с горцами и частые пожары в хуторе вынудили терских казаков покинуть обжитое место.

Когда направились дальше по туннелю, то обратили внимание, что крепёжные доски туннеля пропитаны какими-то раствором или смолой, как морёный дуб. Поэтому за сто лет не сгнили. Туннель в проходе размером в рост среднего человека. Продвигались в проходе свободно. Не нарушая привычный порядок, шли по номерам.

Андрей первый, а дальше мы все по очереди. Этот туннель оказался настолько длинный, что мы несколько раз отдыхали от долгой ходьбы. Просто валялись в пыли.

Температура вполне нормальная, вот только немного душно, а также есть запах от смолы, которой пропитаны доски. Вполне возможно, что в этом подземелье нет насекомых, летучих мышей, крыс и птиц, которыми питаются твари? С голоду можно сдохнуть.

Вдруг, наш ведущий резко остановился. Мы все по инерции упёрлись в него. Андрей лучом фонарика показал нам на силуэт похожий на человека, который свисал с верхних досок до низа в проёме туннеля.

Видимо это было чучело или пугало силуэтом похожее на человека. Таких мои родственники ставят в садах и огородах, чтобы никто не лазил туда. Но, тут нет сада и огорода.

– Вообще-то это человек настоящий. – в страхе сказал Семён, когда мы подошли к нему близко.

Сразу на память пришёл рассказ моего дедушки Гурея. Когда он в молодости путешествовал по миру, то в римских музеях видел сушёных людей, которых привезли из египетских пирамид.

Таких людей называют мумиями. Они похожи на сушёную рыбу. Рыбу солят и сушат на ветру.

Труп человека в одежде замачивать в каком-то растворе, а затем тоже сушат как рыбу на ветру.

– Так это же мумия человека. – напомнил друзьям рассказ моего деда. – Таких мумий полно в музеях по всему миру. Древних людей превращали в мумии, чтобы потомки не забывали о них.

– Но мы не в музее и не в гробнице египетской пирамиды. – удивлённо поинтересовался Дима.

– Здесь все доски пропитаны какой-то смолой. – догадался Миша. – На досках нет насекомых, от которых всё гниёт. Труп этого человека пропитался запахом смолы и превратился в мумию.

Все согласились с выводом друга. Мы осторожно прошли мимо мумии бывшего человека и пошли дальше искать себе выход из данного положения. Нам ещё встречались по пути сидячие и лежачий мумии людей.

Все были вооружены старинными ружьями, копьями и саблями. Видимо они стояли на защите родственников, потомки которых сейчас живут в Старом хуторе.

Не знаю почему, но, никто не взял себе на память ничего из старинного оружия у вечных защитников. Мы прошли дальше в сторону возможного выхода. Когда почувствовали на своих лицах поток свежего воздуха, то поняли, что скоро выберемся из туннеля. В этот момент под нашими ногами затряслась земля.

Так было летом прошлого года. Началось землетрясение. Мы сразу рванули на выход сжимаясь в клубок одной массы, которую вытолкнула наружу какая-то неведомая сила прямо с обрыва на берег речки.

Прямо за нами обрыв обвалился от толчка землетрясения. Нам едва удалось отскочить прямо в воду речки от завала земли со стороны небольшого обрыва. Когда посмотрели в сторону обрыва, то там не было туннеля.

– Легко отделались. – сказал Семён, направляясь к воде. – Вот только где мы сейчас находимся?

– Мне это место знакомо. – оглядываясь вокруг, сказал Вовка.

– Мы с отцом тут были на рыбалке. Это речка Сунжа! – во всю глотку закричал Генка. – Мой отец в этой речке поймал сома.

Вся наша права стала радостно скакать и ликовать, что мы все остались живы и невредимы. Сразу не сговариваясь на мелководье принялись купаться. Смывать с себя столетнюю пыль.

Когда мы отдушин наплескались, то обратили внимание, что солнце направилось к закату. От берега Сунжы до берега Белки к нашему дому несколько километров.

До ночи надо спешить. Без всякого строя, как стадо баранов, рванули в сторону гудка поезда, словно к забегу через лес туда, где нас дома ждёт наказание за приключение в этот день.

Огромный лес находился за колхозом «Кондухова» сразу за землянками поселенцев в сторону севера от развалин старого хутора Ивлевых. В разное время мы бывали здесь со своими родителями по грибы и ягоды. Почти родные места.

Долго блуждать не будем. Нас всё равно найдут живыми или мёртвыми. Конечно, сейчас было не до грибов и ягод. Главное – засветло быть дома. Хотя засветло не получится.

Не успели пробежать и половины пути через лес, как солнце медленно скрылось вдали за хребтами кавказских гор. Стараясь издали не засветиться перед родителями, ни стали включать фонарики в лесу.

Обдираясь кустами чилижника. пробирались через лес на прямую. Когда выбрались из леса, то издали увидели, как по левому берегу от железнодорожного моста до развалин старого хутора Ивлевых ходят чёрной толпой силуэты людей с факелами и фонариками разной величины.

Нам сразу стало понятно, что ищут нас, а не рыбачат и не охотятся. Надо было что-то придумать нам, чтобы избежать строгого наказания от родичей.

– Значить так! Мы были в лесу за ягодами. – взял на себя инициативу Семён. – Там заблудились.

– Надо наши дома обойти со стороны леса. – предложил Миша. – Если нас сейчас кто-то увидит, то будет так как мы договорились. Насчёт отсутствия ягод скажем, что с голоду всё съели.

Как только добрались до птичника, дальше по одному разошлись к своим домам. Наш дом был на виду у тех, кто искал нас по берегу речки. Пришлось с обратной стороны двора у сада перелезть через забор и вдоль стены пробраться под навес, где отдыхали наши три сторожа. В кровати бабушка Нюся. На коврике кот Барсик. Чуть в стороне возле своей конуры пёс Тарзан.

При виде меня разом отвернулись в другую сторону, словно не заметили моё возвращение. Пришлось осторожно переступить через кота, чтобы не наступить ему на хвост. Входная дверь не закрыта. В прихожей помыл ноги в тазике возле умывальника.

Там же обул свои мягкие тапочки, через зал прошёл в свою комнату, лёг спать в кровать. Кот Барсик лёг рядом со мной. Прошло какое-то время после того, как мы с Барсиком улеглись спать в нашу маленькую кровать, которая не рассчитана на мой рост.

Так как мой рост как на дрожжах растёт каждый день. Совсем недавно меня в люльке, подвешенной под деревом, качали. Сейчас в кровати своей не умещаюсь. Вот поэтому никак не могу заснуть. Хочу заснуть до приезда отца с работы.

– Наш паршивец домой явился? – спрашивает мама у бабушки Нюси. – Возле речки его нет.

– Мария! Извини меня старую. Совсем забыла. – стала бабушка покрывать меня. – Он пришёл домой до твоей вечерней дойки. Когда ты пошла к коровам. Покушал, лёг спать с нашим котом.

– Мама! Опять ты его покрываешь. – строго сказала моя мама. – Когда уходила в коровник, то заглядывала в его комнату. Шурки там не было. В это время Барсик лежал у тебя в постели.

– Ну, если ты не веришь своей матери, то можешь сама посмотреть. – строго сказала бабушка.

Мама ничего ни стала говорить бабушке. Прошла в прихожую. Помыла ноги в тазике. Одела свои тёплые тапочки. Через зал прошла в мою комнату. Как грозовая туча зависла над моей головой и над Барсиком.

Мы как могли старались показать, что спим. Мама тяжело вздохнула и пошла во двор готовить отцу завтрак на стол у дерева. Вскоре у ворот завизжал драндулет.

Хорошо, что до приезда отца всё обошлось. Он у нас очень строгий. Говорят, что до войны был милый и спокойный человек, после войны стал зверем. По любому пустяку кидается на людей.

Все говорят, что в этом виновата война и ранения на его теле. Всё тело моего отца в шрамах. Пальцы на ногах оторвало взрывом. Сейчас с култышками ног он инвалид войны.

5. Ограниченное пространство.

Убедившись, что во дворе за столом вовремя ужина папа и мама со скандалом не обсуждают моё воспитание, то решил, что наказание за нашу вылазку из дома прошло мимо нас.

Завтра утром всё будет по-прежнему. Мы обратно будем играть во дворе и вместе с домашними водоплавающими птицами бегать на речку купаться в жару. Дальше посмотрим, как нам жить.

– Сергей! Нам надо что-то решать с поведением наших детей. – едва проснувшись, услышал голос соседа за окном своей комнаты. – Мой сын вчера вернулся домой поздно ночью. Сказал, что они заблудились в лесу, когда собирали ягоды. По его виду было понятно, что лесом и не пахнет.

Голова у него в репьях столетней давности. Волосы пахнут не ягодами и цветами, а смолой, которой в старину обрабатывали доски. Наверно, были в каком-то старом подвале?

– Наш дом самый старые на левом берегу речки. – стал как-бы оправдываться мой отец. – Но! Наш подвал, как весь дом, из камня и глины. В середине тройной крыши над нашим домом имеются доски, пропитанные смолой от гниения. Надеюсь, что крыша над нашим домом цела.

Два отца долго обсуждали проблему своих детей. У меня не было желания угодить в руки отцов, озабоченных проблемой воспитания своих детей.

Решил лежать до победного, когда отцы уйдут от нашего дома и успокоится вдали от меня. Ведь если сейчас попаду под горячие руки отцов, то мне будет разгон за всю нашу группу. Может быть, что всыплют хорошего трофейного ремня?

– Хватит валяться! – прервала мама, мои грязные мысли. – Давно не спишь. Иди завтракать во двор. Всё на столе. Не забудь помыть руки и лицо. Барсика покорми. Тарзан давно завтракал.

Сегодня суббота – не рабочий день. Все родители дома. Массовой разборки нам намариновать.

Пока у меня был завтрак, то к нам во двор собрали всю ораву из десяти пацанов, кто вчера искал приключения на свою задницу.

Публичной порки не было. Однако под общий рёв нас всех постригли налысо, а после побрили головы немецкой трофейной безопасной бритвой.

– Вот другое дело! – радостно, сказал мой отец. – Любо посмотреть на чистую голову без вшей.

– Прекрати реветь. – тихо сказала мама, мне на ухо. – За лето волосы отрастут до самых плеч. Нечего переживать. На месте глупых волос появятся умные, густые и длинные волосы.

Пока нас стригли поголовно, как стадо баранов, во дворе собрались соседи. Каждый пришёл со своим стулом. Соседи расселись по всему двору.

Стол заседания поставили под дерево с четырьмя стульями, куда сели старейшие нашего поселения. Среди старейших оказался мой отец, которому в этом году исполнилось тридцать лет. Нас десятерых поставили среди двора.

– Так, товарищи! Успокоились! – сказал мой отец, когда всё было готово к собранию. – Сегодня на повестке нашего первого собрания один вопрос. Наши дети, которые создают нам проблемы.

– Всё! Будут публично пороть. – сказал мне на ухо Генка. – Всю ночь дома простоял в углу.

– Надеюсь, что пороть их не будем? – сказал отец Генки, словно услышал беспокойство сына.

– Слово представляем Василию Степановичу. – подтолкнул мой отец, Генкиного отца. – Он нам расскажет, как поступать с нашими детьми в дальнейшем.

– Василий Степанович! Вас слушаем! Напросился! – бурча под нос, сказал оратор, вставая из-за стола к трибуне. – В первую очередь нам надо отпустить виновников из собрания. Они наказаны нами публичной стрижкой волос.

Василий Степанович не успел договорить свою речь в наш адрес, как мы рванул словно по приказу в наш дом и разместились по двум большим комнатам.

Девчонки уже были в своей комнате, а мы зашли в свою комнату и плотно закрыли за собой дверь, чтобы никто с улицы не подслушал нашу беседу о событиях прошлого дня, который навсегда застрял в нашей памяти.

Вообще-то говорить нам было нечего. Никто из нас не раскололся насчёт похода через туннель от развалин старого хутора Ивлевых до берега Сунжи.

Нам было интересно знать, что решат на общем собрании о нашем воспитанно. Поэтому все заткнулись. Открыли форточки на окнах и двери в своей комнате. Девчонкам приказали замолчать. Мы стали слушать собрание.

– Наше поселение на левом берегу Белки, как бы оторвано от города. – громко говорил другой выступающий. – У нас нет ни городского, ни поселкового. У нас даже почта полевая через воинскую часть, которая охраняла беженцев из Европы. Сейчас беженцы уехали к себе домой. Воинскую часть перевели в другое место.

На месте землянок, оставшихся у нас от беженцев, собираются, что-то строить. Никто ни знает, что будут строить и когда.

На развалинах старого хутора Ивлевых уже сто лет ничего строят. Так будет с землянками, оставшимися от беженцев.

– Петрович дело говорит! – выступил кто-то из собрания. – Нас за городских и за сельских не считают. Рядом с нами нет почты, школы, детского садика, аптеки, даже милиции нет. Если что-то случится, то бабам придётся с вилами семью защищать, а наши мужики возьмутся за ружья.

– Нам надо обратиться с жалобой в Исполком и в Горком партии. – выступила с предложением какая-то женщина. – Если надо, то и в ООН пожалуемся. Почему беженцам помогли, а нам нет?!

– На жалобы уйдут годы, а детский садик нам нужен сейчас. – сказала моя мама, голос её мог отличить из орущей толпы. – Бомбоубежище у нашего дома отстроили за месяц. Нам что? Слабо?! Самим построить садик нашим детям!

Место под детский садик имеется прямо через дорогу от нашего двора. Бесхозного стройматериала вокруг нашего поселения столько много, что хватит на строительство целого посёлка. С техникой обратимся за помощью в Горисполком.

– Мария Кузьминична дело говорит. – поддержал мою маму Василий Степанович. – Сейчас выберем комитет по строительству детского садика в неурочное время. С понедельника обратимся в Горисполком, чтобы нам помогли техникой и строительной бригадой.

От денег на стройматериалы не откажемся. Придётся по кругу от семьи собрать денег на мелкие расходы. Собрание закончилось к обеду. В комитет вошли десять человек.

В том числе туда вошли Василий Степанович, Сергей Иванович-мой отец, Мария Кузьминична-моя мама, а также Семён Петрович, который придумал устроить общее собрание.

Моему отцу поручили обратиться за помощью в Горисполком и в военкомат. Моей маме доверили кассу сбора денег на расходы. После собрания решили в нашем дворе устроить общий обед, чтобы закрепить общее решение.

Прямо среди двора накрыли столы. Угощение, закуску и выпивку, каждый принёс из своего дома. Нас тоже не забыли накрыли общий стол мальчишкам и девчонкам в зале нашего дома.

Получился праздничный стол. Хотя в этот день по календарю праздника не было. Прямо во время обеда решили собрать деньги на мелкие расходы "кто сколько может".

Поставили по середине двора цинкованный тазик, в котором купали меня в холодное время года. В тазик полетели монеты и бумажные рубли. К концу обеда, который закончился к ужину, в тазике не было места деньгам на пожертвование. Меня поставили в тазик утрамбовать деньги.

– Всё! Хватит использовать моего сына. – шутя, сказала мама. – Из него деньги не сыпется. Нашу кассу буду хранить в бомбоубежище под амбарным замком. Ключ спрячу в тайник, который никто не знает. Расход денег будем вести по общему решению при голосовании.

Мама вместе со своей подругой Клавой, соседкой через забор, подняли тазик с деньгами и понесли его к бомбоубежищу. Мне дали ключ открыть калитку в бомбоубежище.

Тарзан не был у нас на цепи. Он побежал следом за мной, чтобы посмотреть, как открываю амбарный замок. Мама вместе с подругой прошла в самый коней бомбоубежища. Там спрятали тазик с деньгами.

– Сиди у ворот и сторожи деньги. – приказал Тарзану, замыкая амбарный замок. – Сейчас сюда принесу покушать и твою любимой косточку. Так будет всегда, если будешь хорошо сторожить.

Видимо Тарзан всё прекрасно понял, так как остался у железных ворот бомбоубежища и не пошёл во двор за нами. Мама в начале спрятала ключ в тайном месте, известном только ей одной.

Затем вернулась во двор наводить порядок после обеда вместе со своей подругой. Мне надо было быстро выполнить своё обещание перед Тарзаном, пока он сидит у железных ворот.

Пока таскал вкусные мясные объедки со стола, подстилку от собачьей конуры и любимую мозговую косточку псу, то книгу пришла сучка, красавица Найда.

Она соседка через наш забор. Тарзан давно положил на соседку глаз и не только. По весне у Найды была течка и они тогда спаривались. Сейчас она беременная. Вот она пришла похвастаться будущим потомством.

– Всё! Мама! Придётся дедушки Гурею делать семейную конуру Тарзану и Найде. – решительно заявил мама, когда вернулся во двор.

– Найда беременная. Пришла к Тарзану жить и рожать. Это прекрасно! – радостно восприняла мама моё сообщение. – Собаки тоже имеют право на любовь и на хорошую семейную жизнь. На следующий год у нас будет целая псарня сторожей.

Суббота у нас закончилась прекрасно. Не было никакого предлога к беспокойству. Спали всю ночь без проблем. Воскресенье общий праздник. Будильники никто не заводил.

Мама ещё до рассвета ходила доить коров. Отец с рассветом ходил к соседу похмелиться после вчерашней пьянки, чтобы днём не болела голова. Меня никто не будил. Спал пока сильно проголодался.

– Всё понятно! Голод не тётка. Поднимет когда хочется жрать. – сказал мне отец, когда увидел, что заглядываю в котелки у русской печки во дворе. – Помой руки! Твой завтрак давно на столе.

После того как помыл руки под краном и освежил лицо, пошёл завтракать к столу под дерево. На столе под льняным полотенцем были свежие блюда – чашка горячего супа из курятины, свежеиспечённый в печи домашний хлеб, кружка парного молока и конечно горячие бабушкины пирожки с мясом и с луком. Наелся от пуза.

– Мне такая сытая пища нужна не толстеть, а расти. Шурик! Пойди покорми собак. – крикнула мама из курятника. – Найда скоро будет рожать. Ей надо много кушать, чтобы легче рожать. Тарзану тоже надо силы защищать семью от врагов.

– У собак разве есть враги? – спросил маму, собирая кости и обрезки мяса в собачью миску. – Они у нас большие. Тарзан запросто может загрызть волка. Видел, как он чужака гонял. Собаки как люди, тоже имеют врагов. – серьёзно, ответил отец. – Кости бери, пусть зубы точат.

Когда подошёл к собакам, то Тарзан сразу вскочил навстречу мне. Найда лишь голову чуть подняла. Видимо ей трудно вставать с огромным животом, в котором много щенков. Тарзан сразу принялся грызть жирные мослы.

Найда нехотя жевала мясо, с трудом проглатывая небольшое куски. До миски с водой она не могла дотянутся. Пришлось мне её поить с миски. Всё воскресенье у нас были дела. Всем было не до отдыха. Завтра с утра начинались ответственные дни у всего посёлка.

Подготовка к строительству детского садика прямо через дорогу от наших ворот. Отец сочинял обращения в Горисполком. Бабушка исправляла ошибки в его писанине. Она отлично знала русский язык, а отец учился до ВОВ в даргинской школе.

– Когда переедем в новый дом и Шурка пойдёт в школу. – сердито сказала бабушка моему отцу. – Тебе придётся ходить в вечернюю школу. Аттестат зрелости никогда никому не помешает.

Отец сердито пробурчал что-то себе под нос. Поднялся из-за стола. Пошёл зачем-то в дом, с которого вышел с трёхствольным бельгийским ружьём марки «Зауэр три кольца».

Это такое красивое охотничье ружьё, что синим не на охоту ходить, а на парад красивых ружей. Мой отец с таким красивым ружьём в воскресенье лисицам ворон стрелял, чтобы в курятник не лазили.

– Пойдём вниз по речке. – сказал мне отец. – Там много ворон и лисиц развелось. Сегодня у них будет Ад и Рай. Всё в одной упаковке. Тарзана оставим дома. У него забота о своей Найде.

День был жаркий. Однако вороны облаками летали над речкой. Они жили и питались по обеим берегам Белки. На окраине Гудермеса скотоводческая ферма и у берега возле обрыва густой лес.

Воронам есть много места, где питаться и жить. С нашей стороны между Белкой и Сунжей колхоз «Кондухова», огромный лес и наш посёлок. Так что Рай у клана наглых ворон.

Мой отец отличный охотник и отличный стрелок. В десятку мишени из любого ствола своего ружья попадает. Говорят, что до ВОВ он вообще не стрелял.

Увлекался рисованием и любил фотографировать. Война заставила его взять в руки оружие. Он на охоту ходит как на войну. Когда стреляет в дичь, то у него в глазах злоба. Радуется, когда дичь дёргается у его ног.

В это время мне кажется, что нахожусь не на охоте, а на передовой линии прямо на фронте. Прячусь за деревья, чтобы меня не подстрелили. На убитую дичь смотрю, как на убитых солдат.

– Сейчас буду стрелять в ворон. – сказал мне отец, приготавливая ружьё к бою. – Ты будешь таскать убитых ворон к берегу и укладывать их у воды вокруг глубокой заводи. Старики говорят, что там развелись огромные сомы. Пусть им будет пища. Сомы могут с берега доставать еду.

С этого момента у отца начала война с воронами. Вначале вороны над нами летали облаками и не боялись нас.

Когда отец принялся в них стрелять, то облако из ворон быстро порадело. Вначале от выстрела две, а то и три вороны падали мёртвыми на землю.

Через какое-то время отец стал стрелять ворон вдогонку. Вороны делали круг и в новь возвращались к полю бойни. Однако вороны не глупые птицы. Рискуя собственной жизнью, они возвращались к своим раненым сородичам, чтобы заклевать их насмерть и таким образом избавить их от мучений.

Лисицы были не глупей ворон. Когда мы ушли далеко от бойни, то лисицы не трогали убитых ворон. Гонялись за живыми и ранеными воронами. Ведь мёртвые вороны никуда не денутся.

Когда мы возвращались домой, то возле кустов затаился заяц. Мы его не заметили, почти прошли рядом. Однако не зря зайцев называют трусливыми. Он не дождался, когда мы пройдём дальше.

С испуги заяц рванул между мной и отцом в сторону речки. Меня словно зайца по ногам подкосило. Отец не растерялся. Выстрелил ему в догоняшки. Заяц упал у самой воды.

– Сегодня у нас будет жаркое на ужин из зайца. – радостно, сказал отец, поднимая меня на ноги.

Так как мне сегодня пришлось замещать Тарзана, то мне пришлось идти к речке за зайцем. Отцу на его култышках идти больно и долго. Мне достаточно за секунды преодолеть такое расстояние.

Однако заяц оказался очень тяжёлым. До отца волоком дотащил убитого зайца. Дальше отцу пришлом тушу зайца нести у себя на плече. Почти час плелись с места охоты.

– Сергей! Откуда такой трофей? – с удивлением спросил сосед Петрович, у ворот нашего дома.

– Дичь сама на охотника прёт. – пошутил отец. – Шурке скажи спасибо. Он спугнёт дичь на меня. Мне оставалось лишь выстрелить в дичь. Приходи к нам, зайца на костре к ужину зажарим.

– Обязательно приду, – согласился сосед. – Такой трофей раз в жизни бывает. Выпить принесу.

Как только мы прошли во двор, то отец сразу поставил у дерева рогатку для разделки туши зайца. Повесил тушу зайца за задние лапы на эту рогатку. Пошёл в дом в специальный шкаф положить ружьё и патронташ с патронами.

Там у отца хранились охотничьи боеприпасы под замком. Вернулся отец из дома к дереву с охотничьим ножом пригодным к разделке туш дичи.

Как отец разделывает туши зайцев и снимает с них шкуры, мне довелось видеть раньше, когда отец привозил с охоты далеко в поле на трофейном мотоцикле два-три зайца. Первый раз смотреть разделку заячьих туш и обдирку с них шкур было интересно.

Дважды смотреть одно и тоже нет никакого смысла. Лучше пойду к своим друзьям играть на асфальте у дома в чижика.

– Мама! Можно поиграть с друзьями в чижика? – нерешительно, спросил разрешение после приключений в пятницу, с того времени с друзьями не играл.

– Здесь близко у дома на дороге. Иди играй! – строго, за маму, ответил отец. – Только не ищи приключений на свою задницу.

Друзья уже были за нашим забором, откуда разглядывали как мой отец разделывает тушу убитого зайца. Собственно, с этого момента мне пришлось рассказать друзьям про охоту на ворон и конечно про то, как трусливый заяц из своей засады почти до смерти напугал меня.

Большую часть своего рассказа придумал тут же. Всё равно друзья смеялись от этого до слёз. Играли мы до тех пор, пока с нашего двора в нашу сторону явился запах жареного зайца.

Мы тут же прилипли к щелям забора и стали приглядываться к тому, как моя мама разделывает на лакомые кусочки мяса тушку жаренного на костре большого зайца. Мы, как хищники по природе, тоже хотели кушать жаренного мяса.

– Заяц большой! Мяса хватит на всех. Нашим собакам тоже. Так, наши котики, раскрыли ротики. – ласково, сказала моя мама, когда подошла к нам с мясом.

В большой медной чашке было так много кусочков сытного мяса, что его хватило нам всем. У моей мамы не было разницы между детьми. Она кормила всех подряд. Словно мы все были её дети.

Так что мы все были сыты. Всё, что осталось после ужина от жареного зайца, мы отнесли к бомбоубежищу Тарзану и Найде, которые всё ещё были в ожидании своего приплода.

Так незаметно прошёл воскресный день. Утром в понедельник все были в сборе. Мама после дойки коров первым автобусом прямо от дома уехала на работу вместе с нашими соседями, которые работали в городе на разных предприятиях.

Отец тоже собрался ехать в город по общественным делам, которые ему поручили на собрании, а также работать в фотографию.

– Папа! Подбрось меня в Старый хутор к дедушке Гурею. – попросил отца перед его отъездом. – Сегодня Найда будет рожать. На приплод нужна большая конура. Мы с дедушкой её сделаем. Отец, молча кивком головы указал мне на люльку мотоцикла, куда мне оставалось плюхнуться с разбегу.

Отец тут же включил скорость мотоцикла на полную мощность, и мы оба словно на больших скачках помчались на мотоцикле в сторону города, который через речку можно разглядывать со двора, а ехать в Гудермес в кружную по новой дороге будет четыре километра.

Надо ехать через магистральный канал, речку Черная, железнодорожный переезд, в стороне кирпичный завод, затем автомобильный мост с выездом на кавказскую автомагистраль. Вокруг Чёртовой горы за вокзалом переезд через железную дорогу. Городской пустырь вокруг старого сада на улицу Дербентская к дому №25. Там живёт наш дед в Старом хуторе в хате-мазанке.

– Дед! Принимай помощника! – закричал отец с мотоцикла, когда подъехали к воротам хутора.

– Здравствуй, Сергей! Такому гостю мы всегда рады. – сказал дедушка, выбегая из-за калитки.

– Дедушка! Найда скоро будет рожать. – прямо с мотоцикла объявил деду. – Им нужна новая большая конура. Они сейчас живут у железных ворот бомбоубежища. Там кроме большой бетонной площадки больше ничего нет. Щенкам кроме молока от матери нужно тёплое место.

– Это хорошо, что ты заботишься о животных. – радостно, сказал мне дед. – Конуру сделаем.

Весь день, с перерывом на обед, мастерили конуру, которая получилась как домик с крышей, с окнами и с отверстием без двери. Конура была такая большая, что моему отцу на драндулет и в трофейный мотоцикл никак не могла поместиться.

Пришлось её грузить на подводу. Запрягли в подводу жеребца Буяна. Он грустно посмотрел на нашу работу, и мы поехали к нам домой. Приползли к дому только под вечер.

Чуть в стороне от железных ворот расчистили площадку под конуру. Утеплили толстым войлоком всё вокруг конуры и внутри тоже. По сторонам от конуры поставили две миски с водой и с едой.

Всё было готово к приплоду. Найда словно ждала этого времени. К утру она ощенилась. На свет появились шесть небольших кутят. Утром всё наше поселение ликовало. Найду поили парным коровьем молоком. Кормили фаршем из жирного калорийного мяса.

Радовались все и Тарзан тоже от радости скакал рядом с нами. В то время как Найда капризничала и плохо ела.

Нам приходилось прямо насильно кормить и поить капризную маму. Зато щенки были шустрые. Постоянно боролись за питание. Они буквально на материнской груди. Росли не по дням и по часам, а по минутам. Прошло всего несколько дней после их рождения, а они уже искали приключения за пределами своей конуры.

Тарзану, как заботливому отцу, приходилось таскать зубами щенков, сбежавших от конуры к соскам матери Найды. Своим поведением щенки сильно были похожи на нас детей.

Найда имела почти белый окрас шерсти. В то время как Тарзан был томно серого цвета. Щенки по своему серо-белому окрасу шерсти удались в маму и в папу.

Родились три девочки и трое мальчиков. Обычно щенков кавказской овчарки разбирали по дворам. В данном случае решили не разбирать щенков. Они все были рядом с нашими дворами и знали своё место.

Несмотря на то, что Найда и Тарзан были совсем ручными собаками, но свою территорию охраняли достойно. Чужие люди, собаки, лисицы и даже волки за версту обходили охраняемую ими территорию.

Все дети нашего поселении рождённые после ВОВ были почти ровесники. Нам не трудно было разобраться во всём между собой. Поэтому устроили дежурство возле щенков.

Пока мы занимались с новорождёнными щенкам. Наши родитель занимались вопросами строительства детского садика для нас. Через горисполком наняли строителей. Военкомат пообещал моему с военной строительной техникой по расчистки площадки под строительство. Солдаты свою работу сделали за один день. Бригада строителей прибыла утром во вторник.

– Вот что товарищи строители. – обратилась моя мама к строителям. – Вы приехали к нам не отдыхать, а работать. Вашу работу принимать доверили мне. Лодырей и пьяниц выгоню сразу без содержания.

Кто будет хорошо работать, того лично буду поощрять. За каждый досрочно построенный домик. Каждый получит на выходные дни одну бутылку водки и хорошую закуску.

Мама взяла отпуск на время строительства детского садика. Договорилась со строителями на вахтовый метод работы одним заездом до конца сдачи объекта.

Воинская часть поставила палатки на жильё строителей, за которыми закрепили полевую кухню. Работали посменно в три бригады. Сельчане взяли строителей на своё обеспечение с расчётом на места в детсадике.

В субботу и в воскресенье на строительной площадке работали все местные жители. Дети не уступали родителям. Убирали мелкий строительный мусор с площадки.

Приносили в жару рабочим холодную родниковую воду. Родники были рядом в русле речки. Кто-то назвал нашу общую работу штурмом крепости или взятием Рейхстага. Через месяц детский садик был готов.

– Всё, мужики, вы заслужили подарки за свою работу. – сказала моя мама, когда она вместе с городской комиссией проверила готовность всего объекта детского садика. – За сверхурочную работу вы получите деньги и премиальные от города. Так как этот объект будет на балансе у них.

От коллектива наших семей будет банкет на всех присутствующих. Лично от меня, как обещала, с одобрения нашего поселкового коллектива, при посадке в автобус, каждый получит.

Мама показала на железные ворота бомбоубежища, где под охраной Тарзана и его семьи, находились сетки-авоськи с бутылкой водки и разными закусками на каждого рабочего.

Все присутствующие были удивлены такому ценному подарку от нашего поселения. Несколько минут дружно аплодировали. Затем уселись за столы отмечать открытие детского садика.

6. Рай, как на зоне.

Детский садик представлял из себя огромную площадку, на которой разместили два дома под детские группы, вместимость на пятнадцать мест в каждом здании, раздельно мальчики и девочки.

Отдельно столовая с кухней и с залом на пятьдесят детей. В расчёте на прирост детского населениям. Следующее здание вмещало в себя душ и туалет, мальчикам и девочкам отдельно.

Маленький домик для администрации, где кабинет заведующей и медбрата садика. Все здания вместе с фундаментами укреплены на бетонной площадке с устойчивостью против возможных землетрясений.

Полностью весе здания утеплены батареями за счёт обшей отопительной системы от кирпичного завода, птичника и ряда других предприятий, построенных рядом.

Кухню столовой сделали с электрическими печками, как в столовой ФЗУ возле вокзала.

При постройке бомбоубежища и детского садика мы впервые услышали такие слова как – дренаж, канализация, унитаз и многое другое, чего раньше не было в нашем поселении. В новом детском садике можно было получать удовольствие, не выходя на природу.

Между всеми зданиями соорудили карниз. Можно было передвигаться без зонтика и плаща в любую погоду.

В целях нашей безопасности или от возможности нашего побега с уютного места, вокруг территории всего детского садика поставили двухметровый забор с колючей проволокой.

Железные ворота и калитка в заборе также окутаны ключей проволокой. Без особого согласия заведующей детского сада или сторожа, никто не сможет выйти или войти по этой территории.

– У нас получился не детский садик, а райское место на зоне. – сказал наш сосед Петрович.

– Другого выбора нет. – грустно, сказал мой отец. – Иначе можем потерять детей без присмотра.

Детский садик построили. Но! Его надо укомплектовать персоналом. Воспитательниц, кухарок с шеф поваром набрали из местного населения. Сторожем в будку у ворот "за кусок хлеба" напросился старик Егорыч, который был трезвенником и язвенником, пил он воду и молоко.

Заведующую садиком надо иметь с высшим медицинским и педагогическим образованием. В нашем поселении вообще не было никого с высшим образованием.

С города ездить к нам с "первыми петухами" на работу ни за какие деньги никто не хотел. Горисполком отказывался брать себе на баланс не укомплектованный детский садик.

Родители тоже не были готовы содержать такое предприятие. Где нужны были большие деньги, с большой ответственностью. Всё наше поселение и Горисполком были в панике.

Никто не знал, как поступать дальше с готовым к заселению детским садиком. Как вдруг, рано утром, возле ворот детского садика появилась на вид интеллигентная пожилая женщина.

Она ходила вокруг территории детского садика. Сквозь щели в воротах и в заборе заглядывала во двор. Что-то записывала в блокнот.

– Женщина! Доброе утро! Извините за беспокойство, что помешала Вам. – интеллигентно мама обратилась к странной женщине.

– Вам что-то нужно на нашей территории? Вы кто будете? Здравствуйте милая хозяйка! – оценивая мою маму сверху до низа. – Меня зовут Вера Васильевна Степанова. Педагог с двадцатилетнем стажем. Во время войны на фронте была медработником. Мне сказали, что вам в садик нала заведующую именно с таким образованием.

– Да! Да! Конечно! – радостно, подтвердила мама. – Меня зовут Мария. Живу напротив садика.

– У меня есть условие к моей работе здесь. – строго, казала женщина. – Меня здесь по месту работы должны обеспечить жильём с телефоном и полным необходимым содержанием.

– Место на проживание и на полное содержание имеется в нашем доме. – поспешила мама.

– Вы меня не поняли! – строго, прервала Степанова согласие мамы. – Мне всё надо иметь по месту работы. Другие варианты не предлагайте. Когда всё будет готово. Тогда сообщите мне.

Женщина протянула моей маме листок с местом своей работы. В листке был записан адрес. Гудермес, замполит воинской части майор Вера Васильевна Степанова.

Мама не успела прочитать всю записку, как интеллигентная женщина села в только что пришедший городской автобус и укатила в сторону своей воинской части, которая находилась на окраине Гудермеса.

Конечно, мама в одиночку не могла решить такой вопрос. Сразу с утра собрали экстренное собрание. Петровичу поручили обратиться за помощью в Райком и в Горисполком.

Мой отец поехал за помощью в военкомат. С общего согласия решили к административному дому через стену пристроить большую комнату с окнами на две стороны с выходом в кабинет.

От птичника провели в кабинет заведующего телефон с выходом через коммутатор на номера телефонов к представителям городской власти.

По списку от замполита воинской части майора Веры Васильевны Степановой завезли всю необходимую мебель детям и администрации детского садика.

Вокруг детского садика и внутри двора установили мощное ночное освещение. Когда всё было готово, то открытие детского сада назначили на понедельник в шесть часов утра.

За неделю до этого дня родители получили на руки ежедневный порядок приёма в детский сад.

Там было указано, что дети должны быть чистыми в опрятной одежде с ногтями и волосами, подстриженными под ноль у мальчиков и обязательно с короткой стрижкой у девочек.

После ВОВ был общий порядок для военных в запас. Им сразу повышали звание.

На открытие детского садика Вера Васильевна Степанова приехала на чёрной легковой машине в форме подполковника с многочисленными орденами и медалями как Советского Союза, также зарубежных стран, которые были освобождены от фашизма войсками красной армии.

– Всё! Теперь мы и наши дети будем жить на военном положении. – вздохнув, сказал Петрович.

– Ничего страшного. – сказала мама. – Порядок в доме нужен всем. Ваши пьянки прекратятся. Семья должна быть на первом месте. Всё остальное второстепенно.

Старик Егорыч, утверждённый Горисполкомом сторож, чистый и бритый в служебной одежде, поставил детей в строй. Открыл калитку детского садика, стал пропускать детей по одному, проверяя чистоту рук, лица, ушей и головы волос на вшивость.

Первыми пропустил девочек, а потом мальчиков. Во дворе детей ждали нянечки, которые развели нас по палатам к кроватям. Перед каждой палатой прихожая, где у всех личный шкафчик для верхней одежды и обуви домашней. Там же тапочки одинаковые у всех.

В водили нас по алфавиту с первой буквы в фамилии. Меня впустили в палату последним. Мне досталась кровать в самом углу. Рядом тумбочка и армейский табурет к верхней одёже.

В тумбочке зубная щётка, порошок и мыло. Воспитательницы рассказали нам о порядке дня, который нам был известен до открытия садика. Между палатами были помещения, рассчитанные на игры в плохую погоду.

Мальчикам и девочкам отдельно. По самой середине двора огромная общая детская площадка под крышей от плохой погоды. Вокруг игровой площадки на бетоне тротуар из дерева с мойкой ног и обуви.

Всё свободное пространство внутри и снаружи детского садика, имеют зелёные газоны с травой и цветами.

Вокруг забора с колючей проволокой посажены с питомника разнообразные декоративные кустарники и деревца на рост. За неделю до нашего поселения вокруг забора с наружи санэпидстанция провела профилактику насчёт проникновение грызунов в детсад.

– С такой обработкой даже вредные насекомые побоятся проникнуть. – смеясь, сказала мама.

– Всё правильно! – поддержал отец. – Чистота и гигиена залог здорового роста наших детей.

Нас сдавали в детский садик на двенадцать часов с шести утра до шести вечера каждый день. Такой порядок утомлял всех. Каждый день вставать с первыми петухами тяжело всем.

Поэтому решено было сдавать детей на пять дней. С шести часов утра в понедельник и до шести часов вечера в пятницу. В садик приняли двух воспитателей на смену в шесть часов. У нас был строгий армейский порядок во всём. Подъём в шесть часов утра по общему звонку, с которым поднимались и наши родители. Звонок трещал так сильно, что даже Найда и Тарзан подавали голос.

После подъёма туалет, умывальник, пробежка и завтрак. Посуду после еды убирали. У нас вообще был единый порядок для всех. Каждый у нас следил за порядком.

После завтрака общая игра во дворе в песочнице и вокруг неё. За два часа до обеда час отдыха для всех.

Обед в час дня. После обеда игры по группам два часа. Затем час сна для всех. После сна прогулка на природу без контакта с родителями. В русле речки расчистили бульдозером огромную площадку с глубиной воды в один метр. Там купались мы в обе группы.

День заканчивался ужином в шесть часов вечера. Затем подготовка ко сну – туалет, душ, чистка зубов.

Перед сном воспитательница обязательно читала нам русскую народную сказку и постепенно засыпала вместе с нами.

В палате у неё была своя кровать. Воспитательницы с нами дежурили по шесть часов. Засыпали мы на ночь с одной, а просыпались утром с другой.

Причём хочется заметить, что все воспитательницы были холостые и бездетные, студентки педагогического училища начальных классов, то есть, наши будущие школьные учителя.

С поведением как у нас. Если бы не воинская строгая дисциплина со стороны В.В.С. Так мы звали заведующую, то порядка у нас не было бы вообще. На речке мы плескались как равные.

Хочется заметить отдельно, что кормили нас как поросят на убой. Однако, мы ничуть не поправлялись, а быстро росли. Так как постоянно были в движении.

Кроме обычных детских игр у нас были специальные пробежки по территории садика. Мальчишкам установили турник по росту, где любой желающий мог подтягиваться и показать себя какой он сильный стал за день.

Первые пять дней в садике прошли незаметно. Когда нас после ужина отправили мыться под душ, чтобы домой вернуть сытыми и чистыми, то мы даже не поверили, что так быстро прошли пять дней.

Собирались нехотя, некоторые стали капризничать. Наш сторож Егорыч искренне сочувствовал нам. Ведь он был в таком положении как мы. Но! Порядок он ни смел нарушать.

– Ну, как тебе было в садике? – поинтересовалась мама, когда приняла меня с рук Егорыча.

– Думаю, что дома за два дня помру от скуки. – откровенно признался маме. – Не с кем играть.

– Когда мы перед твоей школой переедем жить в город, – с грустью, сказала мама, – То с папой постараемся тебе родить братика или сестричку. Сейчас никак нельзя. Надо много работать.

– Здесь намного лучше, чем в городе. – продолжил говорить с мамой переходя дорогу к дому. – Садик построили и школу можно построить. Возле нашего дома много пустой территории.

– Мы разговаривали на эту тему с городской властью. – грустно, ответила мама. – Они сказали нам, что среднюю школу надо строить на несколько тысяч учеников в две-три смены обувания. Нас всех вместе взятых даже сотни не наберётся. Тут надо увеличить численность населения.

– С такой рождаемость как в нашем доме. – по-взрослому, сказал маме. – Надо ждать сто лет.

Мама больше ничего мне не сказала. Слегка потрепала меня за лето отросшие волосы на голове. Тут же отстранил от себя мамину руку и пошёл к бомбоубежищу в гости к семейству Тарзана и Найды.

Навстречу мне выскочила целая свора подросших щенков под строгим наблюдением со стороны их родителей.

Подросшие за неделю кутята были словно колобки. Мы все так соскучились друг по другу, что за два дня только ночь разделяла нас. С самого утра и до ночи, в субботу и в воскресенье, рядом были мои друзья и собаки с щенками. Мы целыми днями носились друг за другом.

В жару плескались в речке. Загорали на речном песке как на морском пляже и только к ужину родители растаскивали нас на ночь по своим домам. В понедельник утром с первыми петухами мы нехотя собирались в садик на пять дней.

Меня мама тщательно отмывала от грязи, которая набралась на меня возле дома за субботу и за воскресенье. Вычёсывала с моей головы вшей, которых вообще никогда на мне не было.

Если только собаки на мне оставили. Но на мне совсем нет шерсти, где вши собачьи могут жить. К шести утра мы все выстроились у калитки в детский сад. Нас радостно встречал Егорыч, как сторожевая собака, которая скучала по нас.

Мы тоже с радостью пришли на встречу к старику. Армейская дисциплина не даёт расслабляться. Егорыч тщательно с помощью трофейного фонаря заглядывает в наши уши, зубы и в волосы.

В присутствии В.В.С. нельзя ему халтурить. Так незаметно на смену лета пришла дождливая осень, а на смену ей пришла ранняя зима. Осенью во время дождей мы вообще не высовывали нос на улицу. Зато с приходом зимы со снегом нас было трудно загнать в палаты.

Мы во дворе лепили снеговиков, играли в снежки. Прямо от дороги у детского садика сделали каток до самой речки.

Тут катались все желающие. Зима также проскочила незаметно. Пришла ранняя весна с дождями и грозами, а также с запахом цветов и зеленью свежей травы.

С Юга на Север полетели стаи перелётных птиц. Всё чаще стали появляться тёплые деньки. Каждый солнечный день мы непременно гуляли на природе. Дышали свежим воздухом. Собирали букеты полевых цветов. Девчонки плели венки.

7. Неожиданное происшествие.

Вот и наступило лето 1952 года. Последнее лето нашего беззаботного детства. Все рядом с нами почувствовали, что мы повзрослели. Даже наша грозная В.В.С. стала к нам относиться иначе.

К этому времени мы все прекрасно знали, что в самом начале ВОВ в дом семьи Веры Васильевны Степановой попал вражеский снаряд. Погибла вся её семья из семи человек.

Хоронить было некого. От дома осталась одна воронка от взрыва огромной бомбы. Рядом с воронкой поставили большой деревянный крест с надписью по именно тех, кто здесь погиб.

Вера Васильевна сразу ушла на фронт на передовую во фронтовой медсанбат. Часто под пулями и под взрывами снарядов вытаскивала раненых солдат. Сама была ранена в бою.

За время войны офицер Степанова дослужилась до майора и затем вступила в ряды коммунистической партии Советского Союза. Сразу после войны по поручению партии она стала замполитом воинской части.

Когда пришло время идти в отставку, то она сама добровольно отказалась от предоставленного ей государством жилья.

Решила жить и работать в детсаде. Мы, повзрослевшие, стали называть заведующую нашего детского садика по имени и отчеству – Вера Васильевна. Наши девчонки и воспитательницы называли заведующую ласково наша Верочка. Она нас всех знала по имени и фамилии.

Причём знала наши дни рождения. К каждому дню рождения, за свой счёт, заказывала огромный торт, которого хватало на нас всех.

В это лето у нас в детсаду и дома перестали иметь место детские игры. Нас вплотную стали готовить к поступлению первый раз впервые класс в среднюю школу№1 города Гудермес. Тогда она у нас была одна на всю округу, и все хотели туда попасть учиться. Другая ближайшая школа была в Грозном за тридцать три километра.

В той школе далеко никто не хотели учиться. Не знаю, как было с моими ровесниками, но, меня муштровали так, словно готовили поступать ни в первый класс средней школы, а в лингвистическую академию с историческим уклоном. Дело в том, что все мои родственники без исключения владели многими языками кавказских народов, так как жили среди этих народов. С некоторыми были даже в тесном родстве.

Кроме того, двойняшки Гурей и Маня Выприцкие по учёбе в церковной семинарии знали в совершенстве церковный старославянский язык, а также арамейский язык, на котором были написаны древние книги Библии и Евангелие. К тому же Мария Лебедева-Выприцкая была замужем за графа Фёдора Лебедева, который научил жену владеть европейскими языками. Письмо и чтение на русском языке мне удались с раннего детства.

К шести годам владел в совершенстве. Но другие языки никак не мог понять. Бабушка Маня определила, что у меня есть признаки дислексии, неизлечимой болезни, из-за которой невозможно меня научить говорить на чужом языке, кроме русского языка, который освоил с материнским молоком.

Пока нас готовили к поступлению в школу рядом с нашим домом на пустыре заброшенных землянок скапливалась строительная и дорожная техника – скреперы, бульдозеры, экскаваторы и другая многочисленная техника.

По решению Горисполкома здесь будет проводится общая планировка от нашего дома до впадения Белки в Сунжу на строительство тут микрорайона.

– Представляешь, что все холмы развалин старого хутора сравняют с землёй. – сообщил мне на ухо друг Гена. – Там имеются подвалы и туннели с сундуками, наполненными разным добром.

– Нам надо обязательно обследовать эти места. – поддержал такое решение наш друг Мишка.

Мне ничего не оставалось, как согласиться с друзьями. С первой субботы стали основательно готовиться к походу на раскрытие тайн на развалинах хутора моих предков.

Заготовили себе трофейные фонарики с новыми батарейками, острые ножи и много чего такого, что нам может пригодится в тайном походе к развалинам хутора.

Выход наметили на следующую субботу. Когда родители будут заняты своими домашними делами и не заметят нашего отсутствия.

Может быть, всё совпало случайно или кто-то из моих друзей проговорился?

Вдруг! Совсем неожиданно для меня, сильно заболели мама и бабушка Нюся. Вызвали скорую помощь и маму с бабушкой отвезли в больницу. Отцу надо было ехать с ними.

Меня с собой отец никак не мог взять и оставлять одного в большом доме опасно. Меня и кота Барсика отправили в подвал.

– Здесь всё имеется, чтобы спокойно тебе выспаться до моего возвращения. – сказал отец, запирая меня с Барсиком в подвале на ключ. – Как только разберусь во всём так сразу вернусь.

В большом подвале, размером по площади всего нашего дома, было свежо и сухо. Здесь была вентиляция и хорошее электрическое освещение, которое провели совсем недавно в связи с проведением всеобщей гражданской оборонной.

Наш подвал использовали ни только как помещение хранения запасных продуктов на случай войны, а также как бомбоубежище. Как только мы остались наедине с добром в этом продуктовом хранилище Барсик сразу нанюхал копчёный окорок, завёрнутый в марлю от мух и подвешенный на крючке под потолком подвала.

Барсик стал подпрыгивать, чтобы повиснуть на лакомом куске копчёного окорока. У него ничего не получилось от этой затеи. Пришлось мне встать на табурет и достать окорок.

В нашем подвале было много чего на случай холодной войны с капиталистами. Так что мы с Барсиком не могли умереть с голода. Острый нож лежал на полке.

Мне оставалось лишь из-под марли обрезать шматок копчёного окорока и поделиться со своим пушистым другом Барсиком. Наевшись досыта, мы решили поспать до возвращения моего отца.

Здесь было место отдыха. Сколько мы спали на раскладушке в подвале нам неизвестно. Наверно, очень долго, так как у меня и у Барсика стали болеть бока от долгой спячки?

Как у бабушки Нюси пролежни в её инвалидной кровати. Нам спать не хотелось. Сквозь щели вентиляции пробивались яркие лучи летнего солнца. Давно наступил день, а отец по какой причине не выпустил нас с подвала. Мне и Барсику стало страшно находиться в подвале.

Вдруг, в этом старинном здании имеются ужасные привидения. Ведь нашему дому вместе с подвалом больше ста лет.

Мы оба в один голос стали истерически вопить и звать на помощи. Нас никто не слышал. Все словно вымерли вокруг. Так было целый день. Лишь к вечеру кто-то явился к дверям на наши вопли.

– Ты чего орёшь как резаный? – спросил меня чужой голос за дверью. – Сейчас выпущу на волю.

Двери в подвал открылись. В дверном проёме стоял милиционер. Барсик сразу рванул меж ног милиционера на волю.

Страж порядка от неожиданности потерял равновесие и при падении едва не раздавил кота. В это время от страха у меня совсем исчез дар речи.

Воспользовавшись моментом падения сержанта, пытался удрать с подвала. Но дальше меня ждали на улице.

Как только выскочил с подвала в наш двор меня тут же схватили за руки два сержанта милиции, которые повели меня в милицейскую машину. При выходе с нашего двора к машине в сопровождении милиционеров обратил внимание на то, что вдоль наших дворов находятся автомобили скорой помощи, милиции и армейского патруля.

Соседи в слезах следят за мной. Меня посадили по самой середине на заднее сидение машины. По бока от меня сели два милиционера, чтобы не мог сбежать по дороге.

Когда мы стали выезжать на автомобильную трассу, то следом за нами выстроился целый кортеж из тех машин, которые находились по нашей улице.

У меня в голове никак не укладывалась причина такого внимания в мой адрес. Лично с моей стороны ничего криминального не было и не могло быть. Что может такого натворить дошкольный ребёнок, который даже писать и читать толком не может?

Может быть, мой отец по пьянки что-то натворил? Но мне рассказывали за детей преступников, что дети за родителей не отвечают. К тому же мой отец был на фронте. Значит это происки капитализма.

– Выходи из машины. – прервал мои мысли милиционер, когда наш автомобиль остановился.

Мы оказались на большой парковке возле здания отделения городской милиции. Все знали с пелёнок это ужасное место в Гудермесе.

Всех провинившихся пугали этим местом. Нам зло говорили, что милиция заберёт.

Весь кортеж, сопровождавший нас, припарковался на этой площадке. Меня под руки повели в здание милиции. Все прибывшие последовали за мной. В актовом зале нового здания городской милиции было много людей.

Создавалось такое впечатление, что сейчас здесь будет проводится общее городское собрание по закладке или открытию нового здания.

После того как в 1946 году станицу Кахановскую-Вольную объявили городом Гудермес, здесь произошёл большой бум, как золотая лихорадка в Северной Америке.

Приступили к массовой застройке административных зданий – чем выше и шире здание, тем больше оно городское.

Административные и общественные здания росли как грибы после проливного весеннего дождя.

За пять лет «молодой город» вырос вдвое не численностью населения, а общественными и административными зданиями, которые после открытия пустые.

Население в городе было маленькое. В основном это были родовые кланы терских казаков, наших родственников – Выприцкие, Ивлевы, Морозовы и многие, многие другие фамилии. На прирост населения со стороны нечего было рассчитывать.

Чеченцев и ингушей Сталин всех выселил во время ВОВ в Казахстан. Из населения Дагестана на чужие земли никто не селился. Однако строить жилой фонд на прирост населения решили.

В первую очередь посёлок, где нашей семье обещали свой частный дом, это возле Чёртовой горы, вокруг которой ходили разные были и небылицы.

Поэтому местные старожилы были против любой застройки в этом месте. Однако, городская власть обещала сравнять с землёй этот бугорок и строить там дома.

Такие же большие жилые и административные застройки обещали на пустырях вокруг нашего родового фруктового сада, с которого кормились бесплатно дети нашего города.

Планировали также грандиозные стройки разного вида по берегам магистрального канала и нескольких рек, которые протекали по городской территории. Цель – догнать и перегнать все города республики.

– Так! Рассказывай всё по порядку. – прервал мои мысли майор милиции. – Куда делись друзья?

– Без присутствия своих родителей с вами не буду говорить. – сказал майору, не обнаружив в зале отца и маму. – Вначале скажите, что случилось с моими родителями и вообще, что тут.

– Посмотрите, какой не по годам умный!? – возмутился страж порядка, обращаясь ко мне и к залу. – С твоими родителями всё в полном порядке. Твоя бабушка и твоя мама имели сильно отравление от неустановленного продукта. Их положили в больницу на обследование.

Твой отец, с горя или с радости, что жена и тёща в больнице, напился до свинства и на своём мотоцикле с обрыва улетел в речку Белка, хотел сократить расстояние к своему дому.

Хозяин и мотоцикл слегка пострадали. Если бы были трезвыми, то могли погибнуть. Сейчас мотоцикл на ремонте.

Твой отец три дня был без сознания. Сегодня пришёл в сознание сообщил нам, где ты.

– Так это мне пришлось почти четыре дня жить с Барсиком в подвале?! – в ужасе представил, что происходило вокруг без моего участия.

– Всё! Буду говорит! Спрашивайте. Отвечу за всё! Наконец-то созрел! – с удивлением, воскликнул майор, жестом руки приглашая пройти в зал Ивлевых и Выприцких, которые пришли поддержать меня. – Рано утром в субботу, с первыми петухами, из дома ушли твои друзья. Оставили записки, что ушли в лес по ягоды.

– Три дня родители, милиция, солдаты и общественность не могут их найти. Где они и почему ты не с ними, а тут? Если бы меня здесь не было, то вы ничего не узнали о них. – пришлось мне съязвить в ответ милиционеру. – Когда мою бабушку и маму с сильным отравлением повезли в больницу, а моему отцу надо было сопровождать их, то отец, в целях моей безопасности, посадил меня с Барсиком в подвал под замок.

Дальше вы всё знаете. Но друзья мои в лес по ягоды не пошли. Они пошли на развалины старого хутора Ивлевых обследовать тайники туннелей и подвалов.

– Он несёт какой-то бред про туннели. – сказал кто-то из зала. – Там всюду холмы и развалины.

– Шурик говорит правду. – встал в защиту меня дедушка Гурей Выприцкий. – В самой середине прошлого века, мы пацаны Ивлевы и Выприцкие, прятались в этих туннелях от набега горцев. В то время как наши родители через выход с туннелей сзади нападали на врагов и разбивали их.

– Мы ещё в прошлом году были там, а не в лесу. – пришлось мне расколоться полностью. – В этом году, когда узнали, что на территории землянок и развалин хутора будет там планировка нового микрорайона. Тогда мы решили срочно обследовать эти места в поисках добра.

Все присутствующие в зале не дослушали подробности моего рассказа, повскакали с мест и умчались куда-то. В зале остались майор милиции и мои родственники.

Дедушка Гурей взял меня за руку и не говоря ни слова отвёл к себе домой в Старый хутор. Там мне пришлось быть в трауре до конца недели. Пока бабушку Нюсю, мою маму и моего отца выписали из больницы.

Когда мы вернулись в свой дом, то там узнали подробности происшедшей трагедии. Пока моих друзей искали в лесу.

В это время срочно до первых дождей, круглосуточно, без выходных проводили планировку под будущую жилую застройку на территории от нашего дома до самого слияния Белки и Сунжи.

Во время собрания в милиции ровняли с землёй развалины хутора. Искать было некого.

От нашего дома до самого горизонта была идеальная планировка ровная как стол без травки и без задоринки.

Ничего не напоминало о бывших землянках, в которых годы скрывались от войны европейские иммигранты-беженцы. Ничего не напоминало о бывших холмах развалин старого хутора Ивлевых.

Здесь больше не бегали зайцы и не летали вороны. Целую неделю в нашем поселении никто не ходил на работу и в детский садик. Все были в трауре. Сидели дома. За окном плакал первый осенний дождь, которому никто ни радовался.

Даже любопытная ворона не открывала клюв, чтобы насладиться на халяву большими каплями дождя падающими прямо ей на клюв. Семья наших псов тоже притихла в своей конуре.

Вдруг! Случилось чудо! Которого никто не ждал. Когда рано утром в понедельник перед уходом на работу мама напомнила мне, что надо накормить собак.

Возле соседских ворот увидел небольшую тень человека, которая коснулась соседских ворот и рухнуло на землю. Мне пришлось оставить в покое собак и побежать на помощь человеку.

У ворот лежал тощий Генка. Из моего рта сами по себе вырвались ужасные вопли страха и радости. Своим лаем и воем меня поддержала свора собак. Тарзан и Найда вместе со своими щенками заметались вокруг меня рядом с бесчувственным телом друга.

Принялись облизывать лицо Генки пытаясь поднять на ноги друга. В этом время из соседских ворот выбежали его родители и забрали сына в дом.

– Надо срочно вызвать по телефону скорую помощь, милицию и солдат. – тут распорядился Петрович направляясь в детсад к телефону. – Дети все живы. Сейчас они на берегу за Сунжей.

Хорошо, что рядом была телефонная связь. Не прошло и полчаса, как по обеим берегам рек Терека, Сунжи и Белки появились разные группы поиска пропавших моих друзей.

Нашли всех целыми и здоровыми, сильно исхудавшими почти за неделю без пищи. Им крупно повезло.

Оказывается, это они наткнулись на самый длинный туннель, который вывел их за Сунжу.

– Мы долго пробирались по туннелю. – рассказывал Генка, когда его откормили от истощения. – Ничего там хорошего не нашли. Видимо задолго до нас там растащили.

Когда ночью выбрались из туннеля, то обнаружили себя у реки. Думали, что это Сунжа. Значить нам надо идти к дому на Юг.

В ночи продирались сквозь колючки чилижника. Но к средине ночи выбрались к берегу.

– Мы так запутались, – продолжил рассказывать Миша, – что совершенно не знали куда идти.

– У нас с собой совсем не было продуктов. – стал жаловаться исхудавший Семён. – Лично мне хотелось жрать как голодному волку без дичи. Ночью объедал всё, что росло рядом на разных кустах. Сильно уставшие и голодные попадали в траву на берегу речки, и все крепко уснули.

– Мы почему-то даже не думали, что рядом могут быть дикие звери. – вспомнил Миша тогда прошедшее время. – Без привычного звонка в детсаде и без домашнего будильника спали мы долго. Проснулись тогда, когда сильно проголодались и когда солнце напекло наши головы.

– Конечно! В первую очередь подумали о еде. – напомнил Андрей. – Стали шарить в траве на поляне у берега речки. На небольшой опушке леса нашли земляничную поляну. Объедали ягоды прямо с растений. Там нашли колючие кусты ежевики. К обеду наелись всего до предела.

– От такой пищи не поправились. – сообразил Женька. – Нет в травоядных продуктах мяса к росту и крепости костей. Даже манная каша нам в этих целях пригодна. Но надо идти домой.

– Мы стали по солнцу и по деревьям определять своё направление к дому. – сказал мне Зарик.

– Пока мы определяли своё местонахождения к нам подкрался вечер. – добавил Борис. – Идти в ночь опасно. Решили разжечь костёр и зажарить несколько куропаток, подбитых палками. Птиц здесь разных непуганых было так много, что добыть их у нас вообще не было особого труда. Спички и трофейные зажигалки имелись в наших сетках-авоськах. Всю ночь мы были у костра.

В это утро были готовы двигаться к дому с первой погасшей звездой на рассвете. Двигаться группой быстро не получалось. Так как половина из нас от голода и усталости едва тащили свои ноги за собой. С таким ползучим темпом мы могли добрать к дому лишь за неделю и то ни все. Семён до того исхудал и ослаб, что останавливался на отдых через каждые сто метров. По нашим расчётам при быстрой ходьбе вдоль берега Сунжи идти наверх до железной дороги можно добраться к мосту за день. Там за мостом через Сунжу асфальтированная дорога через колхоз «Кондухова», а дальше к нашим домам рукой подать. Главное вызвать помощь, а там к утру всех живых спасатели домой доставят. Надо было выбрать самого быстрого среди нас.

– Все сразу указали на меня. – с ухмылкой, сказал Генка. – Обещали меня сильно побить. Если откажусь спасать друзей от неминуемой гибели. Пришлось брать "руки в ноги" и бежать наверх в гору с последних сил. Останавливался всего несколько раз. Пока к вечеру добрался к дому.

– Он так "быстро" бежал, что мы к вечеру сами добрались до моста через Сунжу. – ехидно с ухмылкой, добавил Борис. – Дальше идти у нас не было сил. Уснули прямо на поляне у моста.

– Среди ночи нас подобрали автомобили скорой помощи. – сказал в заключении Димка. – Нас отвезли в больницу на обследование. Когда убедились, что мы вполне здоровы, то нас хорошо покормили в столовой больницы. Затем поштучно раздали в руки нашим родителям. Вот и всё!

После удачного приключения моих друзей наши родители нас держали при себе целую неделю. Можно сказать на привязи. Преследовали нас повсюду. Лично меня до следующего понедельника никому не доверяли. Так как от наших стариков мог свободно удрать, то меня за собой возили на работу родители.

Один день был на работе у мамы, а другой день у отца. В субботу и в воскресенье было так скучно, что хоть волком вой от скуки и от безделья. В понедельник наши родители всё же рискнули сдать нас под строгий контроль В.В.С., которая устроила нам строгий режим содержания в детском саду.

Наша группа была из десяти детей – Андрей-1, Борис-2, Вовка-3, Гена-4, Дима-5, Сёма-6, Женька-7, Зарик-8, Миша-9 и Шурик-10. Нас постоянно повсюду сопровождала заведующая детским садиком.

Она присутствовала как надзирательница рядом с нами. Даже загнув руки за спину, шагала вокруг детской песочницы рядом снами. Она нашу группу муштровала как солдат штрафного батальона.

После завтрака, обеда и перед ужином мы изучали строгие правила поведения в рядах советской армии. Так продолжалось до самой осени, которая спасла нас от муштры.

Во время дождя мы все находились в палатах, где между завтраком, обедом и ужином наши воспитательниц, студентки педучилища, проводили свою педагогическую практику на предмет обучения нас в начальных классах средней школы. Нам это очень даже нравилось. Мы чувствовали себя школьниками.

8. Странное явление.

К новому году нашей семье построили частный дом из трёх комнат в новом посёлке рядом с железнодорожным вокзалом недалеко от Чёртовой горы. Бабушка Нюся отказывалась туда переезжать.

Просилась обратно в Старый хутор. Нас могли из-за её отказа лишить лишней площади и предоставить дом в две комнаты. Бабушка осталась с нами, по просьбе моей мамы. Вообще-то нам скучно было рядом с бабушкой. Хотелось на улице резвиться на снегу.

Маме за тридцать, ей надо беременеть и рожать. Без помощи бабушки нам будет тяжело. Она хоть была парализована на обе ноги, но, с руками у неё было всё в полном порядке. Бабушка могла стирать бельё в цинковом тазике на табуретке. Приготовить тесто под пирожки и к домашнему хлебу.

Заниматься шитьём на ручной швейной машинке и много чего другого. Почти до самого нового года меня водили в детский садик. В это время родители потихоньку перевозили наши вещи в новый дом.

Старый дом продать не получалось. Дом стоил очень дорого. Даром отдавать жалко. К тому же никому не нужны такие огромные хоромы. Из самого города никто из наших родных не хотел сюда переезжать.

Решили пока наш дом не трогать. К нашему переезду наши щенки превратились в огромных собак. Стали больше своих родителей. Совсем отбились от рук. Принялись осваивать под себя огромную территории.

Найда и Тарзан не могли контролировать поступки своих детей. Пока они давались в руки, то решили их разобрать по дворам и посадить на цепь от беды подальше, пока они не одичали.

Найда вернулась в свою конуру к соседям. Тарзан пришёл к нам во двор к себе в конуру. Он уже был стар и нарожать новых детей не мог. Тарзан родился до моего рождения.

Найда тоже давно была не девочка. Им обоим было не до гулянки. Просто хотели спокойно дожить свою старость сытыми и в тёплой конуре. Мы решили Тарзана забрать с собой по новому адресу.

Конечно, он был не против. Ведь с нами пёс был как одна семья. Мне и дедушке Гурею опять пришлось постараться соорудить Тарзану новую шикарную и тёплую конуру рядом с домом под огромной крышей.

Где круглый год было сухо и тепло. Тарзан был не против такой конуры. Вот только Барсик решил никуда не переезжать. На старом месте есть мыши и тёплый сеновал.

Мы пытались Барсика силой перевезти на новое место. Но он в руки никому не давался.

Всегда был на руках у меня или у бабушки, даже спал постоянно в постели у кого-то из нас, а тут совсем одичал.

С рук у нас ничего не кушает. На миску с едой смотрит подозрительно. Он, наверно, думает, что мы его решили отравить или усыпить, чтобы перевезти его в другое место?

– Говорят, что у него здесь подружка завелась. – сообщила мама. – Вот он к ней туда бегает.

– Оставьте Барсика в покое. – строго, сказала бабушка. – Все кошки любят место, а не людей.

Больше мы не беспокоили кота. У нас своих дел было много. Почти месяц до нового года продавали свою домашнюю скотину. Мама и бабушка плакали. Ведь мы продавали всех своих кормильцев.

У нас было большое хозяйство – куры, утки, гуси, бараны, козы, корова и жеребец. Птиц отец порезал на мясо. Мама неделю каждый день после работы готовила мясо птиц.

В новом доме всюду стояли банки с консервами из птичьего мяса. Кроме этого, у нас был запас солений и варений из того, что произрастало у нас в огороде и саду.

Вскоре новая квартира и в ней не большой подвал превратились в огромный продовольственный склад, которого могло вполне хватить на холодную и даже горячую войну против кровожадных капиталистов.

На крупных домашних животных у отца рука не поднялась. Отец в субботу и в воскресенье раздавал по дворам скотину почти за бесценок. Люди давали сколько могли. Наши соседи ни на столько были богатые, чтобы за скотину отдавать полную цену.

В колхозе «Кондухова» своей скотины было полно. Проблема была с жеребцом и дойной коровой. Они стоили очень дорого.

– Сергей! Ты прекрасно знаешь, что у меня деньги в саду не растут. – обратился сосед к моему отцу. – Продай жеребца и корову в рассрочку на год. Пол цены сейчас, а остальные по месяцам.

Отец торг ни стал вести. Ударили по рукам и скотину перевели с нашего двора в соседский двор. Осталось разобраться с бомбоубежищем, которое на балансе нашей семьи.

В течении календарного года мама следила за сохранность продуктов на случай холодной войны. Каждый месяц привозила свежие продукты, а пригодные к употреблению старые отдавала в детдом.

– Всё! Петрович! Принимай обузу на себя. – сказала мама, вручая ключи от бомбоубежища соседу. – Больше доверять народное добро некому. Всё на месте. Сам контролировал меня.

– Да! Построили на свою голову. – угрюмо, сказал Петрович. – Теперь всю жизнь тащить ярмо.

Мы фактически перевезли все свои вещи на новое место. Осталось бабушку Нюсю в старом кресле-качалке перевести на новое место. Она категорически отказывалась переезжать на новое место в старом году. Говорила нам, что с неё достаточно того старья на новом месте, которое перетащили отсюда. Здесь на старом месте каждая вещь напоминает о старом быте.

– Хочу жить на новом песте с чистого листа. – заявила бабушка. – Новое место в Новый год!

– Возражать против тёщи бесполезно. – сказал зять, мой отец. – Новый год мы встретим здесь!

За два дня до нового года отец привёз во двор большую ёлку. Она была с корнями, видимо где-то выкопали экскаватором и привезли на большой грейдерной машине.

Кто-то предложил закопать ёлку на площадке между детским садиком и руслом речки Белка. Здесь никакой стройки не намечается. Пусть растёт красавица ёлка на радость людям.

Ёлки сто лет растут. Рабочей строительной техники рядом было много. За бутылку водки экскаваторщик вырыл яму глубиной в несколько метров.

Тёплой водой облили яму, чтобы корни ёлки не замёрзли. Хотя зима в это год была тёплая. Снегу под самую крышу, а вокруг температура минус ближе к нулю. Подъёмным краном сняли ёлку с грейдерной платформы и поставили в эту глубокую яму.

Тут же быстро стали яму грунтом заполнять, пока свежая земля глубоко не промёрзла. Землю в яме хорошо утрамбовали ковшом экскаватора. По кругу ёлку обложили бетонными плитами на земле, чтобы она под своей тяжесть не перевернулась в мягком грунте у корней.

На всякий случай укрепили ёлку тросами-растяжки по сторонам. Бульдозер нагрёб со стороны столько много грунта, что от нашего детсада до русла Белки образовалась большая площадка.

– Думаю, что она здесь приживётся. – разглядывая ёлку, сказал Петрович. – Такие у нас в горах расту. Посмотри отсюда на горы. Какие там красавицы растут. Вода и почва у нас с гор пришли.

– Чего мне смотреть на эти горы. – ухмыльнулся отец. – Эту ёлку утром мне выкопали в горах.

Мужики оба разом засмеялись и тут же вместе с женщинами стали готовиться к новому году.

Ёлку наряжали все, кто жил рядом с нами на левом берегу речки. Тащили из дома все новогодние игрушки.

Никто даже подумать не мог, что в наших сундуках могут быть ёлочные игрушки аж с прошлого века. Прямо от детского сада подключили свет к ёлочным фонарикам.

Весь последний день старого года сообща накрывали праздничный стол. Сам стол вокруг ёлки соорудили из домашних столов, накрытых белыми скатертями.

На столы несли из домов все продукты, которые были в каждом доме. В основном это были разные соления и варения. Свежая выпечка из домашних печей. Торты и напитки разного вида. Всюду шампанское вино.

– Товарищи сельчане и гости! Быстро к столу! – громко объявил Петрович за десять минут до нового года. – Сейчас к нам в дом придёт Новый 1953 год. Седьмой год мира после войны.

– Ура! С Новым годом! – под бой Курантов по радио, кто-то прервал траурную речь Петровича.

Вокруг наряженной новогодней ёлки раздались залпы из бутылок шампанского, осветительных петард и хлопушек. В воздух принялись палить разного вида огнестрельного оружия.

Все стали петь, танцевать и веселится. Наперебой друг с другом под музыку вальса во время танца стали произносить торжественные тосты. Дети ликовали как взрослые, а взрослые шалили как дети.

Когда прошло несколько часов новогоднего веселья. Вдруг, как от странного щелчка сразу всё вокруг стихло. Прекратился даже естественный звук природы.

Всё движение замерло. Люди и животные застыли как восковые фигуры. Даже пушистый снег вокруг нас перестал падать со звёздного неба. Так продолжалось всего несколько секунд, а рядом с нами пролетела вечность.

Вдруг, со стороны бывших землянок и бывших развалин старого хутора от свежей планировки к застройки нового жилого микрорайона, отчётливо раздался звон металла.

Словно кто-то сражался на саблях. Звон металла вначале был слабым, но постепенно усиливался. Все люди присутствующие у новогодней ёлки зашевелились. Посмотрели в сторону звука и пошли туда.

Все без исключения были словно под гипнозом. Не разговаривая друг с другом, медленно направились вокруг нашего дома на край полосы планировки земли.

Там так же молча все без исключения растянулись в шеренгу по одному человеку на всю длину планировки за нашим поселением. Когда движение людей замерло на месте.

Все устремили свой взгляд на плато. Там на всём пространстве плато снег медленно превращался в какой-то странный туман с сизым оттенком. На фоне этого тумана медленно стали проявлять в движении силуэты людей.

По движениям силуэтов людей и по звону металла было понятно, что это бой на саблях. По моему мнению была массовая драка или резня. Когда одни нападают, а другие защищаются.

Силуэты дерущихся людей в странном тумане в начале образовались вдали. Но, постепенно стали проявляться всё ближе и ближе. Когда были в десятка метров от нас, то отчётливо было видно, что это горцы напали на хутор терских казаков, которые отчаянно защищаются.

Под звон металла сабель и кинжалов отчётливо слышно крики раненых и видно, как падают убитые.

Когда в тёмном небе сверкнула зарница, то странный туман стал медленно растворяться и вместе с силуэтами дерущихся людей стал таять там, откуда явился к нам вместе с угасшим звуком металла.

Всё обратно замерло на мгновение. Первая ярко-красная полоса на горизонте словно людская кровь после прошедшей резни, пробудили все вокруг в новогоднее утро.

Белые пушистые снежинки, словно парашютики падали с неба. Первый проснувшийся петух, проспавший утро, ни пел, а кричал так, что все вокруг проснулись.

На цепях залаяли собаки. Коровы замычали перед хозяйками, проспавшими раннюю дойку. Мужики пошли похмеляться к бывшему новогоднему столу, от которого остались объедки.

Меня потянуло спать на сеновал. На сеновале кроме кота Барсика больше никого не было.

Мы обнялись как старые друзья, чтобы, лёжа в соломе согреть дыханием друг друга в зимнее утро перед сном.

Прежде чем заснуть, перед сном лежал и думал о странном явлении, которое было несколько часов в эту странную новогоднюю ночь. Ведь мне не приснился звон металла и силуэты дерущихся. Всё было наяву.

– Шурик! Хватит спать. Спускайся вниз. – сквозь сон услышал голос мамы. – Мы тебя забыли.

Барсик, как только услышал голос хозяйки, то сразу рванул подальше от меня. Видимо он поломал, что заберём его жить на новое место, куда он никак не хотел перебираться.

Мне тоже не хотелось принуждать друга к переезду на новое место. Без друга будет скучно. Сам бы тут остался жить. Но обстоятельства не позволяют.

Надо учиться, а средней школы здесь нет. Придётся нам поневоле переезжать. Жалко мне покидать приют своего детства. Когда спустился по лестнице с сеновала во двор, то сразу обратил внимание, что двор наш опустел, а точнее осиротел.

Словно вся наша живность вымерла в одну ночь. Рано утром не горланил наш петух. Не мычала корова перед первой утренней дойкой. Даже Тарзан своим лаем не успокаивает своих повзрослевших детей. Нет никого кто мог подать признак жизни.

– Шурик! Хватит скучать. – прервала мама мои грустные мысли. – Садись в люльку пора домой.

За рулём нашего трофейного мотоцикла сидела мама. Вообще-то никогда не видел маму за рулём мотоцикла. Но видно отец в новогоднюю ночь так напился, что не в состоянии был сесть за руль мотоцикла.

Бабушку каким-то транспортом перевезли вместе с креслом-качалкой. Меня, как всегда, забыли. Другого транспорта нет. Все пьяные. Вот пришлось маме сесть за руль.

– Сынок! Ты не беспокойся. – прервала мама мои глупые мысли. – У меня есть права на любой транспорт. До твоего рождения в колхозе работала на всех видах транспорта и на мотоцикле.

Мама лихо вывернула мотоцикл из просёлочной дороги на автомобильную трассу и быстро поехала в сторону Гудермеса. Когда выезжали на автомобильный мост через Белку, то мой взгляд упал в сторону детского садика, рядом с которым огромная наряженная ёлка. Сразу вспомнил, как прошла новогодняя ночь. Выходит – странное явление было наяву.

9. Иное пространство.

Сразу в первый день поселения в новом доме за железнодорожным вокзалом вблизи Чёртовой горы было скучно. В доме нет Барсика. Во дворе Тарзан скучает в новой конуре.

Он даже на меня не посмотрел, когда с мамой проходили мимо его конуры. На улице тоже делать нечего. Посёлок словно пустой от детей. Не с кем даже поиграть на улице. После двух дней новогодних праздников родители с утра отправились на работу.

По новому месту жительства никому не надо вставать на работу с первыми петухами. Самих петухов тут не было. Доить корову не надо.

Выгонять из двора на поля кормиться парнокопытных не надо. Гусей и уток к речке на водопой, а также там купаться тоже не надо.

Вообще ничего не надо. У мамы работа сто метров от дома в столовой ФЗУ почти на железнодорожном вокзале. Отцу тоже никуда ехать не надо.

Достаточно перейти железную дорогу и пару сотен метров неспеша на своих култышках прошпенгилять к себе на работу в фотографию. Здесь на колхозный рынок и в магазин ездить не надо.

Всё рядом в нескольких минутах ходьбы от дома. Скука ужасная! Как тут на приключения от скуки не потянет? Пришлось пару раз из дома сбегать в Старый хутор. Хорошо, что здесь нигде петлять не надо.

Пересёк железную дорогу. Прошёл напрямую до Чёрной речки. Там за мостиком через речку начинается улица Дербентская. Чешешь по ней напрямую никуда не сворачиваешь. Упёрся прямо в ворота Старого хутора, где живут старики. Конечно, при виде меня, они вначале всполошатся.

Как это явился к ним в плохую погоду один без сопровождения родителей? Мог погибнут с голоду и холоду или от ужасных людей и собак. Могут даже слегка потрепать за провинность.

Затем начнут обнимать и целовать за то, что остался жив и здоров. Начнут вспоминать своё детство, как они тогда совершали "подвиги".

– Вот, что внук! У меня нет желания, чтобы тебя наказали родители за твои "подвиги". – сказал мне дед Гурей, к концу рабочего дня. – Отвезу тебя ближе к дому. Дальше сам разберёшься.

Дед запряг жеребца Буяна в коляску. Меня посадил в козлы. Дед Гурей сел рядом со мной. Жеребец ни стал ждать, когда им будут погонять.

Брезгливо посмотрел на меня, натянул повода и медленно двинулся к железнодорожному переезду с обратной стороны нашего посёлка. Дед дал мне лёгкого подзатыльника и высадил из коляски за сто метров вблизи от нашего дома.

– Опять Гурей тебя прикрывает. – сурово встретила меня бабушка Нюся, когда вошёл в дом.

– Откуда знаете, что был на Старом хуторе? – удивлением спросил бабушку. – Ведь не сказал.

– Мне говорить нечего. – отмахнувшись рукой, ответила бабушка. – От тебя за версту пахнет пирожками, которые пекла Маня. К тому же жеребец Буян тебя своим запахом хорошо пометил.

После того, что сказала бабушка Дуся пришлось бежать мне к нам во двор. Там хорошо мыть руки и лицо холодной водой, а также пить много холодной воды, чтобы от меня не пахло бабушкиными пирожками и тем запахом, которым меня пометил жеребец Буян. Ведь когда мама нанюхает запахи Старого хутора, то будет хороший разгон. Отец даже может в угол поставить.

– Опять ничего не ел. – прямо с порога сказала мне мама, заглянув на кухне в кастрюлю с борщом. – Бегал в гости на Старый хутор кушать пирожки. Как бы тебя отец не запер под замок.

– Мама! Мне пирожки ненужные. Твоих дома хватает. – в ответ стал нудить. – Мне скучно здесь.

– Ну, у нас с отцом пока не получается тебе подарить брата или сестру, – отчаянно сказала мама. – Стараемся с отцом каждый день. Но ничего не выходит. Может быть летом получится?

Мне неудобно было говорить с мамой на эту тему. Давно знал, что детей не аисты приносят и не в капусте их находят. Каждую ночь по скрипу кровати слышал, что они стараются сделать ребёночка. Но у них ничего не выходит. Наверно, каши манной мало едят или отец много водки пьёт? По пьянке даже за руль транспорта запрещают садится, а не то, чтобы деток делать.

Старался маму не волновать, чтобы рождаемость детей у нас в семье была. Целыми зимними морозными днями сидел у домашней печки рядом с бабушкой Нюсей. Слушал её страшилки про Чёртову гору, которая буквально нависла над нашим новым посёлком.

Чем больше бабушка рассказывала мне про эту гору, тем больше мне хотелось на неё забраться. Так мне пришлось скучать до самого февраля. 23 февраля 1953 года приехал к нам в гости Петрович.

Отмечать праздник советской армии, а за одно и наше новоселье, которое забыли отметить из-за новогодних праздников. Бывает так, что на носу сразу несколько праздников подряд. Приходится одним праздником жертвовать, а это большой грех. Приходиться позже.

– Давай обмоем новый дом. – сказал Петрович, поднимая бокал с вином. – Чтоб не развалился.

Как только Петрович сказал эти пророческие слова, дом так тряхануло, что стол с вином и закуской побежал по залу. Все присутствующие в зале за праздничным столом тут же в страхе рванули из дома на улицу.

В эти дни бабушка Нюся была в гостях в Старом хуторе. Меня уложили спать в свою кровать. Так как праздник был ночью. Короче, меня забыли в постели. Когда произошёл толчок земли под тост Петровича, то со мной произошла истерика. Завопил так, что в доме произошло колебание воздуха и задрожали стекла на окнах нашего дома.

Все сбежавшие от страха во двор отреагировали на мои дикое вопли и вернулись в дом спасать меня. Первым к моей кровати прибежал пёс Тарзан, а за ним моя мама.

Они спасли меня. Уже во дворе на свежем воздухе все пришли в себя и стали дружно смеяться над тем, как забыли меня в доме, а после помогали Тарзану спасать меня.

Вообще наш новый дом легко отделался от землетрясения. Так, чуть осыпалась свежая штукатурка с потолка. Зато тост Петровича был в точку. Вернулись обратно к праздничному столу, но без взрывных тостов.

Откровенно говоря, мне понравилось, что произошло со мной во время землетрясения. Так скуку мою развеяло. Вообще ничуть не испугался. Просто визгом своим собачьим напомнил всем о себе.

Даже Тарзан всполошился. Прибежал первым меня спасать. Не зря говорят, что хорошо, когда собака друг человека. Плохо, когда друг становится собакой и вредит человеку.

К сожалению, пока, у меня здесь вообще нет друзей на этом новом месте жительстве. Видно, здесь поселились трусливые мальчишки. Испугались плохой погоды и землетрясения на новом месте жительства.

Боятся нос на улицу показать. У мамы на работе в столовую приходят завтракать пацаны намного старше меня. Все гордые Фзушники в фирменных фуражках. Так скучно закончился февраль. Ждали потепления в марте и женского праздника 8-го Марта.

Вдруг! Рано утром. В первый день весны. На улице как бабахнуло, словно взорвался снаряд или салют в честь первого дня весны. Вместо того чтобы спрятаться подальше от возможного второго взрыва, в случай начала холодной войны, все люди выскочили из домов на улицу.

К ужасу всех любопытных людей и животных, прямо с небес на наши дома и на наши головы падал чёрный дождь. В самом центре нашего посёлка бил фонтан нефти высотой до небес.

Предсказания местных стариков и гидрологов сбылись. К нам пришла беда за то, что мы поселились жить вблизи Чёртовой горы. Землетрясения и взрыв нефтепровода начало беды.

Почти неделю наш посёлок отмывали от нефти горячей водой. Густую нефть сгребали ножом бульдозера с улиц на поляну за посёлок. Там нефть собирали ковшом экскаватора и грузили на большие самосвалы.

Нефть вместе с грязной землёй увозили куда-то за пределы Гудермеса на переработку, а точнее сжигали на пустыре. Так как далеко за городом бродили чёрные тучи. Почти неделю чистили наш посёлок от нефти. Когда мы уже почти очистились от чёрной грязи к нам пришла новая ужасная беда.

Рано утром 5-го марта 1953 года, когда пришло моё время на завтрак, встал с постели и пошёл во двор умываться под краном, чтобы окончательно проснуться и быть чистым к завтраку.

Вдруг! Со всех сторон на улице услышал ужасные гудки. Люди выходили из своих домов словно зомби, заколдованный ужасными траурными звуками, идущими отовсюду.

Гудели машины, поезда, заводские гудки. На улицах и площадях повсюду стояли люди, толпами и в одиночку. Все без исключения рыдали, словно потеряли что-то самое ценное из своей жизни. Понесли сразу все в одну ночь утрату самого ценного в своей жизни.

– Папа! Почему все плачут? – спросил у своего отца, который тоже плакал. – Кто-то умер у нас?

– Умер наш отец. – отчаянно размазывая слёзы по щекам, ответил он. – Как теперь будем жить?

– У-у-у-у! Как теперь мне жить дальше? – из моих глаз хлынули ручьи горючих слёз, а из горла раздался ужасные рёв раненной собаки или волка. – Кто теперь будет мне делать игрушки?

– С твоим дедом ничего не случилось. – улыбаясь сквозь слёзы, сказал отец. – Твой дед нас всех переживёт. Умер наш отец и вождь пролетарий всех стран – Иосиф Виссарионович Сталин.

После такого неожиданного известия от моего отца, откровенно, не знал, как поступать в данном положении при людях. Хотелось прыгать от радости, что дедушка живой.

Но тут все в слезах, что умер отец и вождь пролетарий всех стран, о котором мне ничего не известно. Решил поделиться своей радостью с псом Тарзаном, только он мой лучший друг понимал меня всегда.

В дни всеобщего траура в Советском Союзе, а также у пролетарий всех стран, приближался Всемирный Женский День 8го Марта. Мне неизвестно как к женскому празднику в траурные дни отнеслись мужчины и женщины пролетарий всех стран.

У нас эти дни совпали с днём рождения нашей бабушки Нюси, которая родилась в канун Женского Дня 8-го Марта.

– Нет никакого смысла отмечать день моего рождения в эти дни. – возражала бабушка Нюся. – Весь мир в трауре после смерти Сталина. Всемирный Женский День 8-го Марта отменили.

– Причём тут события наших дней? – с удивлением, возмутился Гурей, старший брат Нюси. – Ты родилась 8-го Марта 1878 года. Тогда в проекте не было вождя пролетариата всех стран. Не было Советского Союза. Не было даже Всемирного Женского Деня 8-го Марта. Это твой день!

Под общим давлением многочисленных родственников день рождения бабушки Нюси всё же решили отметить скромно и тихо с учётом всемирного траура.

Обычно по старой традиции дни рождения старых терских казаков отмечали по месту их рождения, то есть, в Старом хуторе.

Погода этот день была скверная. Поэтому решили отметить день рождения в нашем доме.

– Сестрёнка! Поздравляем тебя с двойным днём – рождения и Всемирного Женского Деня 8-го Марта! – торжественно произнёс Гурей, бокалы зазвенели и в этот момент как тряхануло дом.

Все сразу рванули во двор подальше от нашего дома, прихватив с собой бабушку Нюсю. Мена, как всегда, забыли спящего в кровати. Мои дикие вопли сотрясли наш дом сильнее чем землетрясение.

Родственники тут же опомнились, рванули обратно в дом спасать меня. После чего никто от страха не решился возвращаться жить в треснувший по швам наш новый дом.

По общему решению бабушку Нюсю тут же отправили на временное жительство в Старый хутор в хату-мазанку по окна, вросшую в землю, где когда-то родилась Нюся.

Нашей семье там места не нашлось. Хорошо, что мы не продали старый дом. Так что до капитального ремонта нового дома после землетрясения мы все, временно, решили вернуться жить в старый дом.