У лжи есть имя

Пролог

Кто здесь?

Я открываю глаза. Среди белого шума, заполняющего тëмное пространство, витает что-то ещë, что заставляет меня настороженно прислушаться. Возможно, меня разбудил шорох занавески от гуляющего по комнате сквозняка или грузная ветка ели, настырно царапающая окно своими острыми иглами. Хочу приподняться, но тело не слушается. С особым усилием пробую ещë раз, но вновь сталкиваюсь с невозможностью оторвать голову и плечи от подушки. В панике пытаюсь пошевелить пальцами на ногах, но и они не подчиняются мне. Внезапно слышу глухой звук в комнате. Это сложно назвать галлюцинацией. Направляю испуганный взгляд в угол спальни, откуда исходил источник звука.

– Кто здесь? – спрашиваю дрожащим голосом, глотая выбивающиеся из груди удары сердца. – Тут есть кто-то?

Обволакивающая темнота комнаты пугающе молчит, лишь прибавляя тяжести растекающемуся по моей кровеносной системе адреналину. Ещё раз судорожно пытаюсь подняться, но снова не выходит, отчего моë дыхание становится прерывистым, более рваным от повисшей в воздухе неизвестности. Сердце начинает биться быстрее, когда я вдруг ловлю взглядом очертания чëрного силуэта в углу комнаты. Замираю, вжимаясь в подушку сильнее, и замечаю, что он начинает медленно приближаться ко мне. С каждым его шагом я всë отчетливее вижу контур его высокой фигуры и лицо, наполовину скрытое под маской, украшенной зелёными камнями. Их блеск отражает едва уловимый в комнате свет, и с каждой секундой они будто становятся ярче. Проглатываю сгусток ужаса в горле и перестаю дышать.

Мне хватает и доли секунды, чтобы осознать, кто стоит передо мной. Страх спиралью обвивает каждую нервную клетку. Он нашёл меня. Как и обещал…

Незнакомец медленно приближается ко мне, и его губы расплываются в злобной ухмылке.

– Привет, принцесса, – произносит он тихо.

Вибрации его голоса проникают глубоко под кожу, вызывая мгновенное онемение. Всё моё тело парализует от осознания того, что сейчас я абсолютно беспомощна перед ним. Теперь мне бежать некуда… Как? Как я могла забыть, что он существует?

«Это не последняя наша встреча. У всего есть своя цена, и ты мне её заплатишь».

Его руки тянутся к одеялу, которым я укрыта, и медленно стягивают его, постепенно обнажая моë тело. Хочу кричать что есть силы, но не могу открыть рот, губы не шевелятся, будто пришиты друг к другу. Я мычу изо всех сил, выгибая шею дугой. Пытаюсь освободиться, вырваться, убежать, но всё тщетно. Тело незнакомца нависает надо мной, а его пальцы скользят по моим бёдрам вверх и забираются под тонкий атласный пеньюар. Слëзы льются из глаз, обжигая своей солью кожу. Нет, нет, нет…

– Попалась, моя птичка, – шепчет он, проскальзывая пальцами всë глубже, достигая самой интимной точки.

Я беспомощно дергаюсь, но совсем не шевелюсь, будто всё моё тело сдерживают цепи. Мой внутренний крик рвёт грудную клетку, пока я пытаюсь разорвать сшитые невидимыми нитями губы. Холодный пот проступает на коже, когда я встречаюсь с непроницаемой мглой его тёмно-зелёных глаз.

– Я пришёл кое в чëм признаться тебе, принцесса.

Свободной рукой незнакомец тянется к краю своей маски и начинает медленно снимать её. С каждым открывающимся дюймом его улыбка мрачнеет, а затем комнату пронзает мой истошный вопль. От увиденного я распахиваю глаза в паническом ужасе.

– Детка. – Его пальцы крепко обхватывают мою шею. – Ты навсегда моя. И уйти от меня ты сможешь, только если умрёшь.

Я кричу что есть сил, когда он сжимает моё горло сильнее, вмиг перекрывая весь кислород.

– Прости меня, моя принцесса.

Глава 1

– Ты собираешься пойти в этом? – вальяжно раскинувшись в кресле, уточняет моя подруга Дженна, вздёрнув в вопросительном жесте бровь.

– Тебе не нравится? – Вновь поворачиваюсь к зеркалу, стараясь взглянуть на себя еë глазами и понять, что вызывает её возмущение.

– Эва, твоё шикарное платье будет скрыто под мантией, зачем ты его надеваешь? – Встав с кресла, Дженна приближается ко мне мягкой походкой от бедра. – К чëрту его! – Быстрым движением она дëргает молнию на моей спине, оголяя мои ключицы, а затем и грудь, прикрытую кружевным лифом. – Так уже намного лучше, – одобрительно поясняет.

– Предлагаешь мне пойти в белье? – с недоумением спрашиваю я.

– Это мероприятие не требует одежды в принципе, если на то пошло. Так что бельё – это уже много.

Я бросаю взгляд на отражение в зеркале, находя в нëм лицо сзади стоящей Дженн, которая, прищурив глаза, ждёт моей положительной реакции.

– Дженна, эта закрытая вечеринка точно – проверенное место? – вскинув бровь, с сомнением в голосе интересуюсь я, вновь натягивая на себя платье.

– Эва… – Подруга подходит ближе и опускает свой подбородок мне на плечо. – Пожалуйста, доверься мне. Неужели я бы стала звать тебя в какое-то злачное место? – спрашивает Дженн, пронзительно заглядывая мне в глаза. – Все, кто был на подобных мероприятиях, рассказывают, что это в разы круче обычных вечеринок. Полная свобода действий! Ну же, – тут же повеселев, Дженн кладёт обе руки мне на плечи и разворачивает к себе лицом, – давай, наконец, как следует повеселимся, а? Мы же будем вдвоём. Это безопасно.

Еë блаженная, до чëртиков миловидная улыбка подкупает.

– Хорошо, Дженн. – Согласно киваю. – То есть под мантией у меня будет нижнее бельë? – всë же уточняю я.

Оставив меня без ответа, подруга подходит к шкафу и распахивает его стеклянные дверцы. И пока она занимается поиском наряда для меня, я молча рассматриваю еë образ. На Дженн только чёрное корсетное боди, расшитое мелкими стразами по линии приподнятой с помощью пуш-ап груди, и больше ничего, что могло бы скрыть все очертания её фигуры. Её тонкие лодыжки обвивают ремешки от туфель Jimmy Choo, а высокий каблук добавляет росту минимум полфута, если не больше.

Немного помедлив, подруга достаёт из шкафа полупрозрачный кружевной халатик для сна в нежно-бежевом оттенке и протягивает его мне.

– Вот это, – утверждающим тоном произносит она, протягивая мне пеньюар.

– Это для сна, Дженна.

– И сколько раз ты спала в нём, Эва?

В ответ я лишь закусываю губу, мысленно признаваясь себе, что ни разу.

Этот халат я купила в Париже, когда встречалась со своей первой любовью – Деймоном. Мне хотелось удивить его, поэтому мои ноги сами привели меня в бутик нижнего белья, где я увидела этот пеньюар. Правда, дело до него так и не дошло. Деймон спустя месяц уехал в университет Нью-Йорка покорять вершины банковского дела, совершенно не подумав, что я остаюсь в Лондоне на ближайшие четыре года, пока не окончу университет. Наши отношения могли бы продолжиться и на расстоянии, если бы мы сами этого захотели, но с его переездом я поняла, что встречаться в таких условиях очень тяжело и бессмысленно.

– Ну? – спрашивает подруга, отвлекая меня от мыслей о прошлом. – Тебя же никто в нëм не увидит… – Смолкнув на несколько секунд, она ехидно улыбается. – Если ты сама того не захочешь.

– Ладно, – сдаюсь я и беру из еë рук пеньюар.

Скинув с себя платье, я остаюсь стоять в белом белье, которое только усиливает мой светлый оттенок кожи, и набрасываю на себя кружевной пеньюар, завязывая небольшой бантик из атласных ленточек в области талии. Халат настолько короткий, что едва прикрывает середину моих ягодиц.

– Боже, да, детка… Ты прекрасна, – воодушевленно произносит Дженн, разглядывая меня снизу вверх. – Теперь нам нужны аксессуары. – Бросив взгляд на туалетный столик, она принимается изучать содержимое моей коллекции украшений.

Еë энтузиазм пугает меня с каждой секундой всë больше. Понимаю, что сама согласилась на эту авантюру, но мне не дают покоя мысли, что я очень скоро пожалею об этом.

Закрытый клуб, куда пригласила меня, а точнее, умоляла пойти с ней Дженна, скрывает под своим названием гораздо больше, чем шоу с особенным дресс-кодом. Если обычные секс-вечеринки, каких полно по всему Лондону, не маскируют подобные мероприятия, заявляя о себе прямо, то этот закрытый клуб существует не для всех и не разглашает никакой информации о том, что там происходит на самом деле. Место, куда не может попасть человек, не принадлежащий определённому альянсу в обществе. И билет стоимостью в пять тысяч фунтов это вполне подтверждает. Со слов Дженны, членами закрытого клуба являются представители высшей касты: политики, крупные бизнесмены, военные, инвесторы, банкиры и спортсмены мирового класса.

Ещё пару месяцев назад я совсем не знала о существовании подобных мест, но будучи подругой Дженны, уже не только знаю об этом, но и собираюсь пойти туда. Несколько дней назад она сообщила мне о том, что очень хочет пойти на одно закрытое мероприятие. Ещё через день Дженн спросила, не хочу ли я составить ей компанию. Затем в моем мессенджере появилось письмо от Дженн со ссылкой на статью о закрытых вечеринках. И я бы солгала, если бы сказала, что это меня не заинтересовало… Но это был непривычный интерес. Он произрастал откуда-то изнутри, прорывая своими корнями толстый слой стыда, страхов и сомнений. Секс-вечеринка… «Можно заняться сексом с кем угодно, как угодно, где угодно!» – помню, с каким азартом об этом говорила Дженн и уточняла, что это вовсе не обязательно. И я не знала, стоит ли верить ей на слово.

Но когда пришло время ответить на вопрос: «Что ты решила? Хочешь пойти?», я собиралась ответить что-то в своей обычной манере: «Ты знаешь, Дженн, пока для меня всë это выглядит странно, даже немного пугающе», но не успела. Не дожидаясь моего ответа, подруга с радостным видом объявила, что купила два билета. Моë несогласие в одностороннем порядке было отклонено, а любые возражения тут же подверглись бескомпромиссному анализу моих иррациональных страхов. Как итог: в переговорах моей подруге нет равных, и она всë-таки смогла убедить меня согласиться.

Сейчас, стоя перед зеркалом в этом откровенном наряде, я вновь сомневаюсь в правильности своего решения, но вместе с этим внутри меня есть что-то ещё, что подталкивает меня на этот шаг. Я всю жизнь была хорошей примерной девочкой, которая никогда не расстраивала родителей ни своими оценками, ни поведением в обществе. Но поступив в университет, где позже познакомилась с Дженной, я поняла, что иногда мне очень хочется быть похожей на неë. Она свободна от всего: от чужого мнения, внимания, приказов и настроения. Бойкая, смелая и прямолинейная, какой я никогда не была. Эта ядерная смесь воодушевляет не только меня, но и всех, кто появляется на еë пути. Мы очень разные с Дженн, и мне однозначно есть чему у неё поучиться.

– Эва, ты слишком громко думаешь, – словно вихрь вновь врывается в мои размышления подруга. – Это всего лишь вечеринка. Ты не обязана ни с кем спать, подруга.

– Знаю. Но я же никогда не была на таких мероприятиях…

– Детка, разве тебя не интригует сама мысль, что ты окажешься в месте, где разрешено всë? – лукаво улыбается Дженна. – Оказаться в атмосфере полного безумия и стать частью этого хаоса? – Отвлекаясь от поиска нужного украшения, она облокачивается двумя руками на мой туалетный столик и смотрит на меня через зеркало, висящее над ним.

Она права. Мне чертовски интересно оказаться в мире, совершенно отличающемся от моей реальной жизни, где всегда очерчены рамки дозволенного. Где нельзя громко смеяться, ведь ты леди, или выпить больше одного бокала шампанского на светском приёме. Где ты показатель достоинства семьи, и на твоих плечах лежит ответственность за её репутацию.

– Хорошо, хорошо. – Поднимаю обе руки в знак капитуляции. – Ты победила, Дженна.

– А пока наши родители ищут нам достойную партию, – выдавливает она с отвращением, – мы будем отрываться по полной, милая! Мне абсолютно всё равно, что нашим будущим мужьям достанутся давно не девственницы, – дерзко хмыкает она.

– Тсссс! – громко шикнув на неё, стыдливо закатываю глаза. – Дженна, не заставляй меня передумать.

– Да брось, Эва. – Она вновь подходит ближе, касается моей шеи и убирает платиновые пряди с моего лица. – Секс – это прекрасно! Конечно, когда он случается по обоюдному согласию.

От её рассуждений мне иногда хочется закрыть лицо руками. Мы с Дженн ровесницы. Нам обеим по двадцать два года, и мы обе выросли в семьях представителей высшего сословия. Её отец – член общественной палаты Великобритании, мой – с недавнего времени вице-мэр Лондона. Но несмотря на это, мы очень по-разному смотрим на жизнь и отношения.

Для своих родителей я – цветок, выросший в тепличных условиях, который всегда получал желаемое. И из-за этого чувства благодарности я никогда не смогу быть как моя подруга, которая заводит интрижки направо и налево и спит с теми, кого видит в первый раз. Я даже с Деймоном встречалась втайне от родителей, потому что знала наперёд, какой ответ получу, рассказав им об этом. Ведь Деймон не рос в семье аристократов. Его родители были иммигрантами из Южной Америки. И хоть они не были бедными, их статус совершенно не дотягивал до «проходного балла» для моей семьи. Особенно для моей матери, для которой социальное положение и репутация в обществе важнее личностных качеств. И хоть я и не поддерживаю такой принцип «отбора», в целом я всë же понимаю своих родителей. Они хотят для меня всего самого лучшего, и именно поэтому я не могу подвести их.

Но всë же, с появлением Дженн в моей жизни, секретов от родителей стало чуть больше.

Для них мы сейчас отправляемся на день рождения друга, чьё имя родители ни разу не слышали. И чтобы не привлекать лишнее внимание, мы с Дженн стараемся говорить шёпотом, находясь в моей комнате. Может быть, я уже совершенно не тот идеальный цветок, каким видят меня родители, раз так бессовестно обманываю их, не испытывая при этом сильных угрызений совести.

Щёлкнув маленький замочек от колье на моей шее, Дженна обходит меня со спины и встаёт рядом. Смуглая от загара кожа подруги сильно контрастирует с моей белоснежной, почти прозрачной. Её каре падает прямым каскадом до худых плеч, а мои крупные светлые локоны волнами лежат на груди.

– Прекрасные создания, – произносит Дженн, обнажая зубы в хитрой улыбке. – Теперь пальто, чтобы никто ничего не заподозрил.

Накинув на плечи нежно-голубое пальто длиной до лодыжек, крепко затягиваю ремень и беру клатч с туалетного столика.

– Ну что, готова, детка? – облачившись в чёрный кожаный тренч, спрашивает Дженн.

– У меня есть другие варианты? – проглатывая нервный ком в горле, почти шёпотом произношу я.

– И то верно, пошли.

Тихо приоткрыв дверь, она выходит в коридор первой, и я двигаюсь за ней, стараясь не стучать сильно каблуками по полу, чтобы не привлечь ненужного внимания.

Пока мы спускаемся по лестнице, в доме царит тишина, и это дарит мимолетную надежду, что мы проскользнëм на улицу незаметно для всех.

Прошагав несколько метров, мы почти достигаем выхода, как внезапно в холле включается свет.

Я едва слышно взвизгиваю и инстинктивно поворачиваю голову в сторону выключателя.

– Боже, папа! – испуганно выдыхаю. – Зачем же так пугать!

– Прошу прощения. – Отталкиваясь плечом от стены, он приближается к нам, медленно скрещивая руки на груди. – Позвольте уточнить, милые леди, куда крадётесь в темноте, да ещё и в столь поздний час? – интересуется отец спокойным мягким голосом.

– Добрый вечер, мистер Ришар, – здоровается Дженна с моим отцом. – А мы вовсе не крадёмся. Просто не хотели мешать, – приподняв подбородок, уверенно заявляет подруга.

Выслушав Дженну, папа по-доброму ухмыляется.

– Правда? – вскинув брови, вопросительно восклицает отец. – Что ж. Куда направляетесь?

– На день рождения нашего одногруппника, – ровным тоном произносит Дженн.

– Хм, – хмурится папа. – Точно?

Наше одновременное «Да!» разлетается эхом по просторному холлу.

– Говорите адрес, вызову вам водителя.

– Нет, папа, – успокаивающе отвечаю я и кладу руку ему на плечо. – Не переживай. Водитель Дженны нас отвезёт.

Заглянув поочерëдно нам двоим в глаза, отец берет паузу, а затем, сняв очки, потирает переносицу.

– Проверку прошли достойно, но, – делает серьёзное лицо, – Эванджелина, всегда держи телефон при себе. Дженна, – переводит взгляд на подругу, – никаких глупостей.

Она послушно кивает и сразу подмигивает мне.

– Сразу договоримся, что будешь дома не позднее двух, – продолжает отец.

– Конечно, – быстро киваю я. – Обещаю.

– Теперь бегите, не смею вас задерживать.

Прощаясь с ним, целую папу в щеку, и мы с Дженн под руку выходим на улицу к припаркованному чёрному джипу, принадлежащему её семье. Из машины сразу же появляется водитель и открывает нам дверь, поочерёдно пропуская в салон автомобиля.

Как только дверь за нами закрывается, Дженн громко хлопает в ладоши, отчего я вздрагиваю.

– Ну что, вечер начинается! – Она поднимается с места, высовываясь в зону водительского и пассажирского кресел, и проводит пальцем вверх по сенсорному дисплею, делая музыку громче. Басы заполняют всё пространство машины, ускоряя ритм моего сердца, переводя его в тревожный бешеный галоп.

С появлением водителя музыка становится тише, потому как он молниеносно заглушает звук и поворачивается вполоборота к нам. Его каменное лицо не выражает ни единой эмоции, словно он вовсе не человек.

– Куда вас отвезти?

– Скотленд ярд, 24/10, – не смотря не него, кратко бросает Дженн и вновь двигается к дисплею, чтобы включить музыку, но водитель останавливает её, убирая руку Дженны от экрана.

– Эй, приятель! – громко возмущается Дженн, с укором смотря не него. – Мне кажется, что это не входит в перечень твоих полномочий. Отпусти мою руку и дай мне сделать то, что я хочу, чëрт возьми.

Пару секунд мужчина колеблется, но всë же отпускает еë, и Дженн с ехидной улыбкой вновь делает музыку громче.

– Поехали, давай, – смотря ему в затылок с победным выражением на лице, приказывает она.

– Дженн, не могла бы ты быть чуть вежливее? – положив руку на её плечо, прошу я. – Он ведь не сделал ничего плохого.

– За те деньги, что платит ему мой отец, – произносит она специально громче обычного, – он должен мне руки целовать, а не диктовать свои правила в моей же машине, милая.

****

Проехав несколько миль на север по центральной улице Уайтхолл, водитель сворачивает направо, не доезжая до Трафальгарской площади, и везёт нас вдоль Грейт Скотленд Ярд. На протяжении всей поездки Дженна напевает песни, время от времени доставая камеру, чтобы запечатлеть эти моменты, в то время как я стараюсь всячески отогнать мысли о предстоящем вечере в тех красках, что рисует мне моë воспалённое воображение.

– Останови здесь, – внезапно приказывает Дженн водителю, отрываясь от экрана телефона. Заглянув в окно, не вижу ничего, что указывало бы на то место, о котором так много рассказывала подруга. Обычный спальный район Лондона, с виду совершенно не предназначенный для проведения подобного рода вечеринок. Хотя, может быть, в этом и есть суть? В неприметности?

– Причина остановки? – интересуется водитель, заглядывая в зеркало заднего вида.

– Дальше мы с Эванджелиной пройдёмся пешком, – безэмоционально бросает подруга в ответ.

– Не положено, Дженна.

– Этот свод правил оставь для отчёта моему папочке, Рей, – кривит лицо подруга. – С нами тебе нельзя. Это закрытая вечеринка. Никто не ходит туда с телохранителями, Рей.

– Я должен доложить Джонатану о вашем местоположении.

– Рей, а твоя жена в курсе, куда ты отправляешься по четвергам после ужина? – выпаливает с раздражением в голосе подруга и, подавшись вперед, поворачивается к его уху. – Может быть, мне тоже стоит ей рассказать о твоём местоположении… Сколько ей лет? Кажется… – положив пальчик себе на губу, Дженна задумчиво закатывает глаза. – По-моему, мы ровесницы. Я угадала, Рей? – сквозь улыбку цедит она приторно-ядовитым тоном.

Я чувствую, как меня ежесекундно охватывает острая потребность покинуть салон автомобиля, чтобы не быть свидетелем данного разговора.

Рей берет небольшую паузу, прежде чем что-то ответить Дженн.

– Я буду неподалёку и всегда на связи, – наконец сухо констатирует он и, съехав с дороги, останавливает автомобиль.

– Вот и славненько!

Приподнявшись от кожаного сидения, подруга тянет руку в багажный отсек и достаёт оттуда две бархатные прямоугольные коробочки в винном цвете с вшитой гравировкой инициалов.

– Это тебе. – Протягивает мне одну из них.

Помедлив, беру из еë рук коробку и приоткрываю еë дрожащими пальцами, замечая внутри маску, украшенную серебряными камнями, аккуратно расшитыми по краю белого кружева. Боковым зрением замечаю, как Дженна достаёт свою маску, и отмечаю, что внешне еë маска совершено отличается от моей. Пепельно-чëрная, украшенная красными кристаллами по чёрной атласной окантовке. Понаблюдав за тем, как она надевает её, тоже достаю из бархатного чехла свой аксессуар и, прислонив к лицу, плотно завязываю ленты на затылке.

– Ну, – справившись первой со своей маской, обращается ко мне Дженна, смотря на меня с азартным блеском в глазах, – готова, детка?

– Готова, – прочистив горло, с лёгким волнением в голосе отвечаю я.

– Пошли.

Дженн дергает ручку и открывает дверь машины, впуская в салон прохладный сентябрьский воздух, который сразу охлаждает лицо. Вылезая из машины, тут же запахиваю пальто, неприлично съехавшее в сторону, и бросаю мимолетный взгляд на водителя, надеясь, что он не стал свидетелем этого зрелища. Но взгляд Рейданна прикован к тому месту, где стоит Дженна.

– Далеко нам? – осторожно интересуюсь, пока обхожу машину со стороны багажника.

– Нет, – отвечает подруга, оглядываясь назад, – буквально на следующей улице. Просто хочу убедиться, что Рейданн не пойдёт за нами.

Взявшись под руки, мы проходим до угла последнего на улице здания и скрываемся от позади стоящего чёрного Range Rover Vogue с сидящим в нём Рейданном. Прошагав несколько метров вдоль жилых и коммерческих помещений, Дженна постепенно замедляет шаг.

– Кажется, пришли.

Повернув голову, замечаю решëтчатые железные ворота с острыми копьями на концах прутьев, за которыми в глубине небольшого парка располагается трехэтажный особняк в готическом стиле. Тишина вокруг заставляет думать, что место закрыто, хотя не только это приходит на ум, когда я скольжу взглядом снизу вверх по зданию в тëмно-сером цвете, проглатывая поднявшееся к горлу волнение.

– Выглядит весьма впечатляюще…

– Выглядит просто сногсшибательно! – комментирует рядом стоящая подруга.

Решительно расстегнув молнию на своей мини-сумочке от Prada, она достаёт мобильный телефон и проводит указательным пальцем по экрану. Спустя несколько секунд, на тёмном экране постепенно появляется QR-код в золотом оттенке.

– Я прислала тебе ссылку, Эва, – повернувшись ко мне, сообщает Дженна. – Перейди по ней. Там будет твой код.

Проделав те же манипуляции, что и Дженна, спустя несколько секунд я тоже получаю свой заветный код, только в лиловом оттенке. С земли поднимается прохладный ветер, и словно змея вьётся по ногам, загоняя под кожу зыбкий трепет от предвкушения. Делаю глубокий вдох, убеждая себя, что ничего опасного не произойдёт. К тому же… Я сама согласилась на это. И всегда смогу уйти или отказаться от чего-либо, что хоть как-то противоречит моим морально-этическим принципам. Ведь так? Нервно закусываю губу, всматриваясь в лабиринт из зигзагов QR-кода на моëм дисплее. Медленный выдох. Всë будет в порядке.

Глава 2

Дженн нажимает на сенсорный звонок, встроенный на двери ворот, срабатывает характерный щелчок, и железная дверь забора с лëгкостью открывается, пропуская нас внутрь.

– Чëрт возьми, ущипните меня! Неужели мы здесь! – радостно восклицает подруга, бросая на меня игривый взгляд.

Вероятно, Дженна ожидает и от меня аналогичной реакции, но в ответ я лишь сильнее впиваюсь пальцами в свой клатч, ощущая, как вибрирующие волны смятения железными оковами стягивают тело и сжимают грудную клетку.

Преодолев небольшое расстояние по извилистой мощёной дороге, мы достигаем первой ступени каменной лестницы и поднимаемся в такт всё выше и выше к месту, от которого веет нарочитым цинизмом и абсолютной неизвестностью.

– Здесь так тихо… – шепчу я, когда мы оказываемся у подножья высоких дверей особняка.

– Может быть, мы пришли вовсе не в то место? – неуверенно бросает Дженн в ответ, и я застываю, переводя на неё испуганный взгляд. – Да расслабься, Эва, – прыскает смехом Дженн, подбадривающе толкая меня в плечо. – Я пошутила, детка. – Отмахивается она в момент, когда я ловлю себя на мысли, что мне было совсем не весело от еë слов. – У ребят организация на высшем уровне. Я говорила тебе, что тут отдыхают непростые люди. Что ж. Это весьма успокаивает.

Попасть внутрь особняка нам удаётся не сразу, так как дверь оказывается запертой, из-за чего внутри медленно начинает бурлить ядерный коктейль из разного вида неприятных эмоций.

– Приветствую вас, леди.

Внезапно из датчика, расположенного на уровне наших глаз, до нас доносится неестественный голос с мëртвенно-ледяным оттенком, и мы с Дженн вздрагиваем.

– Поднесите, пожалуйста, ваш qr-код к экрану.

На двери загорается сенсорный экран с выделенной рамкой для считывания кода. Как я и предполагала, Дженн с особой решимостью сразу же подносит к нему свой телефон, и устройство через каких-то несколько секунд загорается зелёным цветом.

– Ваш qr-код, мисс.

Когда подруга отступает на шаг в сторону от меня, я понимаю, что просьба металлического голоса в динамике относится ко мне. Неуверенно протягиваю телефон в руке к сканеру, начиная отсчитывать секунды до сигнала. Сразу же мелькает мысль о том, что я бы не сильно расстроилась, если бы именно на мне сломалась считывающая система. Это был бы существенный знак, что мне не стоит идти. Тишина вокруг только сгущает краски и добавляет растущему напряжению веса.

Если бы я хотя бы слышала отголоски музыки, рокот голосов, видела бы, как несколько человек стоят курят в стороне, прохлаждаясь на свежем воздухе, мне было бы легче принять тот факт, что здесь безопасно. Но сейчас… меня не покидает чувство, что шагнув за порог этого дома, я больше никогда не окажусь снаружи.

– Эва?

Отозвавшись на своё имя, моргаю несколько раз и осознаю, что стою с поднятым в руке телефоном, а экран сканера уже горит зелëным цветом. И долго я так стояла? Боже, собственные мысли меня когда-нибудь точно погубят.

– С тобой всё хорошо? – интересуется Дженн, открывая дверь особняка.

– Д-да, – отмахиваюсь я, – всё прекрасно. Извини, задумалась о своëм.

****

Как только мы оказываемся внутри, нас сразу же обволакивает грейпфрутовый цвет, исходящий от неоновых ламп в форме безликих масок, расположенных на стенах по обе стороны от нас. Наши шаги дальше вглубь цилиндрического коридора сопровождаются звонким стуком шпилек о стеклянный пол, отражающий в своём покрытии смену цвета ламп от тëмно-оранжевого до кораллового, а затем алого.

– Добро пожаловать, леди.

Где-то над нами раздаётся женский голос, сползающий вниз вибрационным эхом по стенам.

– Заберите, пожалуйста, ваши браслеты.

Одна из неоновых масок на стене открывается, как обычный ящик.

– Чтобы оставить личные вещи и верхнюю одежду в гардеробе, достаточно протянуть руку вправо, и мои ассистенты помогут вам. Вся информация о сданной вещи будет записываться на ваш браслет, который также служит вам банковской картой. При необходимости забрать верхнюю одежду и вещи личного пользования, просто поднесите qr-код к рамке на считывающем устройстве справа от вас.

Следуя указаниям мелодичного голоса, мы с Дженн одновременно оборачиваемся в обозначенную сторону, где я замечаю такой же сканер, как и при входе.

– Круто, спасибо! – выкрикивает подруга в воздух, начиная расстегивать свой тренч.

Повторяя за подругой, тянусь к поясу и аккуратно снимаю пальто, всë отчëтливее ощущая, как невидимая пелена собственной трусости опускается на плечи и придавливает меня к полу. Боже, если сюда сейчас кто-то зайдёт. А мы тут… Стоим практически голые. И чтобы поскорее избавиться от этого неприятно-зыбкого, царапающегося кожу ощущения стыда, я быстро, как было сказано в инструкции, протягиваю пальто и клатч к правой стене, откуда внезапно из темноты мне навстречу высовывается рука, облачённая в белую длинную перчатку. Застыв ненадолго в немой паузе, с недоверием отдаю руке свою верхнюю одежду и с неутолимым интересом наблюдаю, как белая перчатка испаряется в черноте стены, которой, как теперь мне кажется, и вовсе нет.

Впечатление визуальной обманчивости создаёт не только неоновый свет ламп, иллюзорно превращающих коридор в бесконечный туннель, но ещë и пол, вылитый чёрным стеклом, в котором отражаются стены с безликими масками на них и мы с Дженн.

– Милые леди, – вновь окликает нас уже знакомый женский голос, – ваши мантии готовы. Мои ассистенты вам помогут.

– А ассистенты красивые? – с широкой улыбкой на лице интересуется Дженн. – И не могли бы они поторопиться?

Безответную паузу нарушают чьи-то уверенные шаги, и через полсекунды перед нами выплывают два темных силуэта, с каждым шагом приобретающие человеческий облик. Спустя миг перед нами предстают две крупных мужских фигуры, одетые в красные рубашки, едва сдерживающие своими нитками груду налитых мышц под тканью. Наши с Дженн глаза, оказавшиеся, из-за невысокого роста, на уровне их излишне рельефных грудей, медленно поднимаются вверх и останавливаются на лицах, полностью закрытых чёрными масками. Задержав на них взгляд, проглатываю немую панику, которая неприятным остатком скатывается в желудок по пересохшему горлу.

– А они хорошенькие, – одобрительно кивает Дженна, – их можно взять с собой?

– Дженна, – бросаю на неё укоризненный взгляд.

– К сожалению, сегодня они в моëм распоряжении, – отвечает голос.

– Вот как. А ты собственница, – произносит Дженн, поднимая голову к потолку в поиске невидимой «соперницы». – Если передумаешь, дай мне знак, детка. – Она собственнически тянется к руке стоящего перед ней мужчины, но не успевает коснуться, так как они оба сразу отступают на шаг, словно по выученной команде. И не дожидаясь от неё какой бы то ни было реакции, мужчины быстро удаляются, оставляя нас одних.

Как только мы достигаем конца коридора, перед нами разъезжается массивная дверь, пропуская нас внутрь зала первого этажа, где мне сразу же бросается в глаза огромное количество стеклянных конструкций разных видов и форм. С потолка стекают вниз неоновые лучи от статоскопов, хаотично облизывающих лазерным светом стеклянный пол, затем стены, диваны и столики, и так заново по кругу.

Диджейское ложе, возвышающееся над танцполом, будто парит в невесомости из-за бесконечного множества стекла, отражающего в себе противоположную стену. Над головой диджея изображена огромная луна лимонно-горчичного оттенка, приглушённый свет которой освещает танцевальную площадку.

Мои глаза бегло рассматривают присутствующих здесь людей. Их чёрные мантии обильно заполняют танцпол, а лица закрывают разнообразные маски. Пол под моими шпильками пульсирует от ритмичной танцевальной музыки, заполняющей каждый дюйм клуба. И на секунду я даже ловлю себя на мысли, что нахожусь в престижном клубе Лондона, ничем не отличающемся от тех, где я уже бывала. Но эта иллюзия с треском лопается и рассыпается на осколки, как только мы оставляем позади танцпол и оказываемся в другой части зала, которая ранее была недоступна взору.

В подвешенном к потолку квадратном сооружении, очень похожем на аквариум, находятся четыре человека. Застыв на месте, мы с Дженн буквально всматриваемся на неприятное зрелище, где мужчины, одетые в костюмы спартанцев, хлëстко бьют плетьми женщин, стоящих к ним спиной на коленях. Кожу их ягодиц разрезают мелкие и крупные бардовые полосы. На очередном ударе я невольно подвигаюсь к Дженн и жмурюсь, чувствуя, как желудок резко сводит, а затем на языке появляется привкус неприятной горечи.

– Необычно…

Услышав сквозь громкую музыку голос Дженн, настороженно поворачиваюсь к ней.

– Что-то в этом есть, да? – бросает вопросительно подруга, смотря на меня с абсолютно умиротворённым выражением на лице.

Я намеренно стараюсь не смотреть в сторону «человеческого аквариума», так как ощущаю бесконечную неловкость за возможность наблюдать за ними. За всем этим странным зрелищем. Это правда кому-то нравится? И покрутив головой по сторонам, незамедлительно нахожу положительный ответ на свой вопрос. Сидящие за столиками люди даже улыбаются, когда женщина за стеклом издаёт громкий жалобный стон от очередного удара плетью. Ну всë, хватит! Отворачиваюсь вновь. От переизбытка волнительных эмоций на коже выступает испарина, образующая в ложбинке груди маленькую бусинку пота, медленно стекающую вниз и оставляющую за собой прохладный след.

– Безумие какое-то, – с нотками отвращения подытоживаю я.

– Так, я считаю, что для начала нам нужно расслабиться, – громко произносит Дженн, наклоняясь ближе к моему уху. – Пойдём к бару! – Протягивая руку, она жестом приглашает пойти за ней.

– Дженн, ты уверена, что нам обязательно нужно пить? – с тревогой в голосе произношу я, вдавливая свои шпильки в пол ещё сильнее, чтобы удержаться на ногах.

– Конечно! А ты что, в этом не уверена? Посмотри на себя, ты выглядишь как испуганный котёнок, Эва, – причитает она. – А ты же помнишь, что мы пришли сюда веселиться? – уголки еë губ трогает лукавая улыбка. – Всё под контролем, подруга! Ты со мной, и никто тебя и пальцем не тронет. Что тебя так беспокоит?

На самом деле, я не знаю, что происходит со мной в данную секунду. Возможно, я слишком много надумала себе ужасов, которые могут подстерегать меня здесь. И где-то внутри я сильно корю себя, что выгляжу как полная трусиха, ещё и заставляю Дженн нянчиться со мной.

– Прости, – на выдохе произношу я. – Просто перенервничала. Наверное, мне и правда нужно слегка расслабиться.

Молча кивнув, Дженн сжимает мою руку крепче и тянет за собой в сторону бара.

– Я буду всегда рядом, детка, – мельком оглянувшись на меня, проговаривает подруга.

Еë слова успокаивают, и я немного расправляю плечи, стряхивая с них груз гнетущих мыслей. Мы проходим вглубь зала, где располагается бар, и рассаживаемся за высокие стулья, чтобы сделать свой заказ. Бармены, как и ассистенты в этом месте, не носят мантии. Их образы состоят из простых белых рубашек и акцентных чёрных бабочек, плотно обвивающих шеи. Неотъемлемой частью образов всех присутствующих является лишь маска, закрывающая половину лица.

Заметив наше присутствие, к нам приближается один из двух работающих барменов. В руках он держит бокал и кристально белую салфетку, которой проходит по краям стекла, протирая его до совершенного блеска.

– Два бокала «Лафит-Ротшильд», – наклоняясь чуть ближе к нему, делает заказ Дженна.

Бармен принимает заказ и тут же исчезает за стеклянной перегородкой. Спустя пару минут он появляется с бутылкой красного сухого вина в руках. Поставив два бокала на барную стойку, мужчина поочерëдно разливает багряный напиток.

– За беспечность и свободу! – взяв со стола свой бокал, Дженна поднимает его вверх и касается им моего, а затем подносит к губам, делая несколько глотков терпкого вина. Недолго думая, я повторяю следом за ней и, касаясь краëв бокала, медленно наклоняю его, чувствуя, как холодная жидкость вливается в рот, постепенно обволакивая пересохшее горло.

Допивая первый бокал вина, слушаю рассказы Дженн о том, как на прошлой неделе она побывала на крупном фестивале электронной музыки в Амстердаме, и едва заметно блуждаю глазами по залу, ненароком наблюдая за обстановкой. Первый этаж изрядно опустел за время, пока мы находимся здесь, поскольку основная группа людей скрылась на других этажах. Музыка притихла, а луна за диджейским ложем стала намного ярче. Я с интересом провожаю взглядом нескольких человек в мантиях, поднимающихся вверх по лестнице.

– Посмотрим, что на втором? – будто прочитав мои мысли, спрашивает Дженн, указывая острым подбородком в сторону лестницы.

Сначала я цепенею от еë вопроса, чувствуя очередное покалывание в пальцах от нахлынувшей тревоги. Но бокал красного вина, видимо, и правда помог мне расслабиться, поэтому внутреннее сопротивление быстро уступает место острому интересу. Я согласно киваю и, сделав последний глоток, осушаю бокал до последней капли.

Дженн плавным движением подзывает пальчиком бармена и повторяет заказ для нас обеих. Взяв бокалы, мы поднимаемся по лестнице наверх и попадаем в небольшой коридор, освещённый старинными светильниками. Здесь царит совсем иная атмосфера по сравнению с первым этажом. Будто я перенеслась в другую эпоху. В воздухе витает запах дорогой кожи, свежей краски на холстах и тлеющего воска.

Отперев деревянную дверь, мы попадаем в помещение, наполненное звуками виолончели в сочетании со скрипкой, на которых играют девушки, одетые в красные мантии и золотые маски на глазах. От резкого контраста я даже приоткрываю рот в немом удивлении, не понимая, как столько, казалось бы, несочетаемых стилей уживаются под одной готической крышей.

Звон бокалов и стук шпилек о пол парят в пространстве, создавая единый гул, заглушающий биение моего беспокойно бьющегося сердца. Стены обрамляет крупная резная лепнина с отсеками для подлинных подсвечников. Витражные окна, расположенные на противоположной стене, наполовину скрывают тяжёлые, бардового цвета шторы из велюра, убранные в позолоченные фиксаторы. Вдоль стен расположены круглые диваны и декоративные столики из дерева, на которых лежат закуски разных видов и стоят бокалы, наполненные разными видами напитков.

Я прохожу ещё немного вглубь, и мой взгляд вылавливает маленькую двухступенчатую платформу в дальнем углу зала, полностью обитую красным бархатом. На самой сцене вижу силуэт танцующей балерины. Приближаясь к ней, приглядываюсь сильнее, рассматривая издалека очертания её тонкой фигуры, скрытые под прозрачной тканью. На лице девушки красуется маска в нежно-розовом оттенке, выглядящая так же прекрасно, как и сама балерина. Грациозность и нежность в её движениях притягивают всё моё внимание к ней. И, возможно, вернувшись сегодня домой, я бы вспоминала эту картинку как самое прекрасное, что я видела на этом вечере, если бы я не подошла ещё ближе и не опустила бы свои глаза ниже её острого подбородка, где обнаружила грубую цепь на её хрупкой шее, крепко обвивающую её в своё кольцо. Кажется, что на внутренней стороне цепи расположены шипы, царапающие шею балерины, разрывающие нежную кожу на мелкие порезы. Каждый её шаг по сцене отдаёт ноющей болью у меня в груди. Смотря на неё, я чувствую, как горло начинает саднить, а тело покрывается отвратительным ознобом.

Проглотив густой ком скопившейся неприязни, я опускаю голову ниже, замечая, что весь настил сцены усыпан острыми лезвиями в форме лабиринта. Мне становится по-настоящему не по себе. Пуанты балерины искусно лавируют между ножами, и остановившись, девушка медленно вращается по кругу в пируэте, почти касаясь лезвий. Движения балерины настолько лёгкие, словно она не знает, что под её ногами лежит нечто опасное. Но я вижу, как пальцы её рук дрожат, а мышцы натянуты как струна, будто леска, которая вот-вот оборвётся.

– Интересно… – тихий голос Дженны резко вырывает меня из поглощающего гипнотического транса и возвращает в ужасающую реальность. – Ей заплатят компенсацию, если она всё же порежет себе ногу или задушится от этой устрашающей цепи? – без тени тревоги рассуждает подруга, смотря вместе со мной на танцующую балерину.

– Дженн, я не понимаю… – прочищая горло, шепчу я. – Это ведь совсем ненормально… – оторвав взгляд от этого безумного зрелища, отворачиваю голову от Дженн, чтобы прийти в себя.

– Скорее всего, это чья-то дорогая фантазия, Эва, – высказывает свои предположения Дженн так, словно мы обсуждаем что-то обыденное, само собой разумеющееся. – Вряд ли девушки делают это принудительно. – Обернувшись, подруга проходит взглядом по залу и ухмыляется. – Вот они. Те, что готовы платить за это.

Проследив за её взглядом, упираюсь глазами в бархатный диван в виде полукруга, на котором сидят двое мужчин в мантиях и словно заворожённые наблюдают за балериной.

– Думаю, это всего лишь прелюдия. Позже они захотят на неё не только смотреть, но и…

– О, достаточно, Дженна! – срываюсь я, не узнав своего хриплого голоса. – Если всё так, то находиться здесь я не желаю, а это место стоит проверить на профпригодность, – отрицательно мотнув головой, заключаю я. – Это полное нарушение прав человека.

Молча выслушав меня, Джен медленно делает глоток вина, и её губы расплываются в мягкой улыбке.

– Можешь спросить балерину, насколько ей самой не нравится всë это, – пожав плечами, отвечает подруга, а затем тяжело вздыхает. – Эва, люди сюда и приходят, чтобы воплощать любые фантазии. Никому из всех этих гостей не нужна мораль или призыв к разуму. Если балерина оказалась здесь, значит, возможно, у девочки есть свои личные мотивы стоять на сцене, закованной в цепи, – помедлив, она продолжает говорить. – Внешний мир – это всего лишь вершина айсберга, Эванджелина. Истинные человеческие желания и мотивы спрятаны куда глубже. Например, здесь.

Глава 3

Не ответив ничего Дженн, продолжаю стоять и смотреть на эту мерзкую сцену перед собой, вызывающую отвращение и полное непринятие. Всë вокруг словно погрузилось в психоделический кошмар, из которого я не могу выбраться и проснуться. Сомнения в том, что всë это происходит наяву, усиливаются, как только я обвожу взглядом зал и вновь застываю в оцепенении от новой порции отвращения.

В противоположном от балерины углу зала за отдельным диваном сидит мужчина, безжалостно поглощающий все блюда, выставленные на стол. Куски еды исчезают у него во рту под отвратительное чавканье, пока его сальные, пропитанные жиром пальцы продолжают соскребать всё съедобное со стола и вновь подносить это ко рту.

Внезапно он переводит свои безумные глаза на меня, и тошнота тут же поднимается из желудка и подступает комом к горлу. Кажется, что сейчас я уже не смогу удержаться, и всë, что находится во мне, вырвется наружу.

– Я хочу уйти, Дженн.

Не выдерживая больше внутренней тяжести, быстро поворачиваюсь к подруге, но не нахожу еë поблизости. Нервно оглядываю зал, стараясь совладать с эмоциями и разглядеть еë чёрную маску с красными камнями среди одинаковых силуэтов окружающих меня гостей. Но мои попытки тщетны. Чёрт, где она?

Медленными шагами направляюсь к выходу, бросая тревожные взгляды в глаза незнакомцев, и, наконец, достигаю двери и дëргаю ручку, но тут же понимаю, что дверь заперта. Не может быть. Я точно помню, что мы пришли именно отсюда! Нет, и я никак не могла перепутать двери.

– Выход там.

Вздрагиваю, резко поворачиваюсь на голос и упираюсь в мужчину, лицо которого озаряет широкая улыбка.

– Тут только вход, – дружелюбным тоном объясняет он.

– Б-благодарю, – с трудом выдавливаю я и тут же направляюсь в указанном им направлении.

Проскользнув в открытую арку, оказываюсь в коридоре со множеством закрытых дверей и высокими стенами, увешанными таинственными портретами. Сердце учащенно бьëтся, порываясь выпрыгнуть из груди от щемящей паники. Тревожный шорох каблуков моих туфель теряется в мягком ворсе ковра, ведущего меня куда-то в неизвестность. Как я могла не заметить еë ухода? И почему она ничего не сказала мне? Боже, безумие! А если я еë не найду?

Минуя коридор, поворачиваю за угол, и мои глаза сразу же ослепляет яркий свет, отчего я рефлекторно щурюсь, испытывая болезненное ощущение. Как только лучи света перебегают в другой конец зала, наконец-то могу разглядеть то место, в котором оказалась. Эффект гипнотической музыки, окутывающей всё помещение, усиливает густой туман в виде опустившегося облака, застилающего весь пол. Всë пространство усыпано чëрными полотнами мантий людей, стоящих вокруг стола с алюминиевым покрытием. Я скольжу глазами по фигуре девушки, сидящей на столе, и постепенно поднимаюсь от её щиколоток до бёдер, медленно замирая с каждым сантиметром. Чёрные шпильки со шнуровкой вокруг икр, боди, расшитое серебряными камнями, срез волос до плеч… и маска. Это Дженн.

Задыхаясь одновременно от холодного шока и облегчения, застываю на месте, слушая бешеные удары своего сердца. Прожектор ярко освещает фигуру подруги, которая неестественно улыбается, плавно поглаживая себя по бёдрам. Увидев меня, Дженна приподнимается на колени и приглашает меня пальчиком подойти ближе. Мои колени подкашиваются от простреливающего всë тело волнения, когда безмолвная толпа расступается, не сводя с меня глаз, и открывает путь, ведущий прямо к Дженн.

Сделав последний шаг, упираюсь в стол, а лицо Дженн приближается к моему настолько близко, что я чувствую её тёплое дыхание. Она подаётся вперед и слишком тихо шепчет мне на ухо:

– Пожалуйста, подыграй мне…

Быстро отстранившись от меня, она снова изображает на лице лукавую улыбку, точно такую, как и несколько секунд назад.

Охваченная шоком, смотрю на неë с полным непониманием. Мой взгляд мечется по окружающей толпе, когда я вдруг замечаю крупного мужчину, медленно приближающегося к нам. Его маска, выкрашенная в красный цвет, закрывает всë лицо полностью. От каждого его шага у меня внутри сжимаются все органы, постепенно превращаясь в кашу. В своих руках он держит что-то похожее на Грааль, который сразу же привлекает всë моë внимание.

Как только он достигает стола, Дженн послушно усаживается ягодицами на свои ступни и, запрокидывая голову назад, широко открывает рот. С появлением мужчины постепенно стихают все голоса и музыка. В комнате повисает душный тяжёлый смог, который я отчётливо ощущаю всем своим телом. Мужчина задерживает внимание на Дженн, а затем поворачивает голову в мою сторону.

– Из ран, открытых кровью, рождается не только боль, но и исцеление души… – произносит он, обращаясь ко мне.

Спустя несколько секунд, мужчина берет ладонь Дженны в свою руку и проходится тонким лезвием по еë коже. Красные капли начинают стекать вниз и разбиваться о ее бёдра, отзываясь в моих ушах барабанной дробью. Поднеся ладонь Дженны к каëмке Грааля, мужчина выпускает еë кровь внутрь медной чаши. Наблюдая за этим, я непроизвольно делаю шаг назад, но тут же упираюсь спиной в чью-то твёрдую грудь, не дающую мне возможности двигаться дальше. Это сон, это всë не по-настоящему, это галлюцинации…

Мужчина заносит над головой Дженн кубок и плавно наклоняет его, вливая ей в рот тëмно-красную жидкость, которая струится по еë губам, задевая маску, и падает водопадом на шею и грудь, растекаясь по всему столу. О, нет. Чëрт, это уже слишком. Она только что выпила свою кровь? Я правда это вижу? Я уже не уверена…

Дёрнувшись с места, пытаюсь приблизиться к Дженн, чтобы как можно быстрее увести еë из этой секты больных ублюдков, но мои плечи зажимают чьи-то крепкие пальцы и вдавливают с особой силой в пол. Я дëргаюсь ещё раз, стараясь как можно сильнее сопротивляться силе незнакомца, но рук с каждой секундой становится всë больше и больше, пока я не оказываюсь полностью закованной в цепь из рук, не дающих мне пошевелиться.

– Не трогайте меня! – брыкаюсь я, наблюдая, как губы Дженн наконец смыкаются, и она медленно поднимает голову, встречаясь взглядом со мной. Всё еë тело блестит от жидкости, а лицо остаётся невозмутимым, словно ей нравится всë то, что с ней происходит.

Дженн поднимается на колени и, облокотившись на обе руки, начинает приближаться ко мне. Руки, держащие мои плечи, подталкивают меня к ней с такой силой, что мы мгновенно оказываемся лицом к лицу.

Я не успеваю сказать ей ни слова. Губы Дженны касаются моих так стремительно, что я не могу даже понять, что происходит. Я чувствую, как с еë прикосновением в меня вливается тёплая жидкость, тут же заполняющая рот полностью. Язык Дженн, проникающий всë глубже, засасывает меня всë сильнее, отчего я непроизвольно делаю глоток вина с привкусом горечи. Чувствую, как жидкость быстро скатывается по горлу вниз, вызывая неприятное послевкусие. Я отрываюсь от её лица и начинаю прерывисто кашлять, ощущая, как в ушах нарастает неистовая пульсация. К моим щекам приливает кровь, горячим током пронизывая всё моё сознание. Онемевшими пальцами я цепляюсь за край стола, пытаясь найти опору, но ноги не слушаются меня.

Отыскав сквозь взгляды Дженн, я вижу, что в данную секунду она уже не смотрит на меня, а целует незнакомца, видимо, совершенно позабыв о моём существовании. «Разве тебе не хотелось бы стать частью этого хаоса…» В памяти обрывками всплывают еë слова, произнесённые сегодня вечером. Её описания были слишком близки к правде, к которой я была совершенно не готова. В немом страхе пячусь назад, уже не чувствуя никакого сопротивления, и, нащупав ручку двери, стремительно покидаю комнату.

****

Выскользнув за дверь, попадаю в коридор и сразу же опираюсь рукой о стену, которая кажется мягкой, как пластилин. Голова кружится, веки словно тонну весят. Состояние странное, совсем не похожее на опьянение. Нахожу табличку туалета и направляюсь в его сторону. Достигнув двери, с усилием распахиваю еë и проваливаюсь внутрь, цепляясь за край раковины. Опираюсь двумя руками на мраморное покрытие и, подняв глаза, встречаюсь взглядом со своим отражением в зеркале, но не сразу в нём узнаю себя. Чёрные зрачки, выглядывающие из-под маски, закрывают всю голубую радужку, а высохшие губы потеряли свой цвет, и на них появились небольшие трещинки. Моргнув несколько раз, тянусь к крану, чтобы включить ледяную воду. И как только я касаюсь пальцами ледяной струи воды, чувствую, как мне становится немного легче. Мокрыми и холодными руками обтираю шею так сильно, словно кожу покрывает грязный чужеродный слой, который хочется содрать ногтями.

Если бы я знала, чем обернётся всё… Боже, ну, конечно, я бы ни за что не согласилась. Если хоть как-нибудь, откуда-нибудь родители узнают, где я была. Они будут в ужасе. Зато СМИ будут в полном восторге, так и представляю заголовки: "Выпускницы Кембриджа, дочь вице-мэра Лондона – Эванджелина Ришар и дочь государственного секретаря юстиций – Дженна Харрисон были замечены вместе на закрытой БДСМ-вечеринке". О да… Лучше не придумаешь.

И это девушка в зеркале, на которую возлагают светлые надежды… Та, что сейчас стоит в туалете злачного особняка и пытается хоть как-нибудь избавиться от наркотического дурмана.

Нервно усмехнувшись собственным мыслям, хватаю в руки аккуратно сложенное полотенце и, промокнув влагу с кожи, грубо бросаю его в урну. Ещë раз поднимаю глаза на зеркало. На сегодня достаточно стыда и позора, Эванжелина.

Глава 4

Возвращаться домой в таком состоянии – совсем не лучшее решение. Если родители всё ещё не спят и увидят меня в таком виде… Вряд ли они захотят отпускать меня с Дженной куда-либо ещё, особенно без охраны.

В прошлом месяце отца назначили на пост вице-мэра, и поэтому сейчас на нашу семью как никогда внимательно направлены все глаза и уши Лондона. Нельзя допускать ошибок. Я не должна подводить родителей. Да, только что мне сейчас делать? Поехать не домой? Отоспаться в отеле? Или, может, просто прогуляться? Да… в таком виде – прекрасная идея!

Чëрт… Думай, Эванджелина, думай… Запустив пальцы в волосы, впиваюсь ногтями в кожу и, зажмурив глаза, пытаюсь найти хоть какую-то здравую идею в закромах моего спящего подсознания… Но кажется, что весь механизм моего тела потерпел крушение и не в состоянии мыслить вообще. От нарастающей тревоги я вновь начинаю задыхаться и терять равновесие. Для начала мне нужен воздух, хотя бы самую малость.

Выйдя из туалета, сворачиваю в коридор и иду вперед вдоль закрытых дверей в сторону выхода. Прошагав почти до конца, замедляю шаг, обращая внимание на приоткрытую дверь, откуда сквозит прохладный воздух.

Оглянувшись с недоверием по сторонам, открываю дверь шире и первым делом вижу распахнутое окно в центре комнаты. Тюль колышется из стороны в сторону, вызывая во мне чувство безмерного облегчения. Тишина и покой. Неужели в этом дурдоме ещё осталось место для уединения.

Проскользнув в комнату с тусклым светом, шагаю через помещение, торопливо снимая по пути свою мантию, стремительно избавляясь от удушливой петли на шее. Как только она падает к моим ногам, я переступаю через неё и быстро подхожу к подоконнику, глубоко вдыхая свежий сентябрьский воздух. В абсолютной тишине я чувствую, как моё сердце начинает биться медленнее, а дыхание становится спокойнее. Закрыв глаза, я подаюсь вперёд, чтобы ещё сильнее ощутить прохладу и восстановиться.

– Занятно…

Внезапно за своей спиной слышу мужской голос, заставляющий меня мгновенно выпрямиться и задержать дыхание, испытывая дикий ужас. Всё это время в этой комнате я была не одна? Медленно поворачиваю голову в сторону источника звука и обнаруживаю мужчину, сидящего в кресле, одетого в чёрный смокинг. Маска мужчины выглядит необычно для этого места. Платиновое покрытие, вылитое в форме морды льва, украшено зелёными сапфирами в виде ромбов. В его пальцах едва держится стеклянный бокал с недопитой на дне жидкостью. Весь образ мужчины вызывает внутри меня в равной степени бескрайнюю тревогу и неутолимый интерес. Внимательно наблюдаю за его глазами под маской, которые продолжают молчаливо изучать меня без всякого движения. Не выдерживая возникшего между нами давления, делаю аккуратный шаг в сторону брошенной на пол мантии.

Замираю на месте, бросая встревоженный взгляд на незнакомца. Мои пальцы невольно нащупывают за спиной подоконник и впиваются в него как можно сильнее, когда мужчина поднимается из кресла и проходит мимо, демонстрируя высокую, атлетично сложенную фигуру. Он молча подходит к небольшому круглому столику и откупоривает крышку виски. Налив себе напиток, делает глоток, не спуская с меня тëмно-нефритовых глаз.

– Извините, что совершенно случайно нарушила ваш покой, – сдерживая дрожь в голосе, произношу я. – Буду рада оставить вас в одиночестве, – добавляю, выжидая его реакции. Но мужчина будто не слышит меня. Поставив свой пустой стакан на стол, он начинает аккуратно стягивать с себя пиджак, открывая спрятанные под рубашкой объëмные мышцы.

Ко мне вновь возвращается то состояние, от которого я пыталась избавиться все прошлые пятнадцать минут. Дыхание учащается, кожу печëт и рвëт на лоскутки, а сердце… оно и вовсе застыло, словно его залили цементом. Нужно как можно быстрее бежать отсюда. Больше я тут и секунды не продержусь. Скользнув лопатками по стене, начинаю двигаться в сторону двери, отслеживая каждое движение мужчины, который вешает свой пиджак на спинку кресла и продолжает с едва заметной ухмылкой наблюдать за мной, но не останавливает меня. Достигнув маленькими шагами середины комнаты, разрываю зрительный контакт и тянусь к полу, подхватывая мантию, а затем быстрым движением срываюсь в сторону выхода, но сильная рука незнакомца, оказавшегося так быстро рядом, перехватывает меня сзади за талию и отталкивает грубо назад.

– Нет! – кричу я, запинаясь о собственные туфли, и падаю на ковёр, беспомощно отползая от него всё дальше. Сквозь пелену страха замечаю, как он в эту секунду запирает дверь и убирает ключ на высокий шкаф, до которого мне без помощи не добраться.

– Ч-что… Что ты делаешь? – цепенея, с ужасом спрашиваю я.

Ничего не ответив, мужчина поворачивается лицом ко мне и начинает приближаться, пока я инстинктивно ползу к стене, пытаясь подняться на ноги.

– Не подходи!

Достигнув окна, хватаюсь пальцами за подоконник, пытаясь поднять себя, но мужчина вновь тянет свои руки ко мне, отчего я взвизгиваю.

– Не трогай меня! – брыкаясь изо всех сил, бью кулаками его в грудь, но чувствую, как его пальцы начинают сильнее впиваться в мою кожу на талии, вызывая болезненные ощущения. – Я не давала своего согласия!

Не обращая внимания на мой крик, он резким рывком поднимает меня от пола, словно я не вешу и фунта.

– Ты слышишь меня?!

С силой он усаживает меня на подоконник, отчего из моей груди вырывается болезненный выдох. Я даже не успеваю понять, что происходит, как его рука оказывается на моей шее, и, взяв меня в плен своих пальцев, он толкает меня назад, отчего я прогибаюсь в спине так сильно, что оказываюсь головой и грудью снаружи здания. От сильного толчка моя голова запрокидывается назад, и я вижу асфальт на улице и сильнее впиваюсь пальцами в его предплечье.

Если он не удержит меня, я вывалюсь из окна, не успев ни за что ухватиться.

– Тише, птичка, – помедлив, спокойным тоном заключает он.

Я нахожусь в слишком уязвимом и опасном положении, чтобы ответить ему хотя бы что-нибудь. Мужчина стоит между моими раздвинутыми ногами, и я чувствую внутренней стороной бёдер мягкую ткань его брюк и ледяную пряжку на ремне, которая до боли упирается мне в слишком интимное место.

Внезапно ладонь мужчины касается моей ключицы и плавно опускается к груди, затем ниже и ниже, упираясь в завязанные ленточки пеньюара.

– Не смей!

Одним движением он дёргает ленту вниз, и халат расслабленно распадается в обе стороны, обнажая грудь под полупрозрачным лифом. По всему телу бьёт ток адреналина, создавая жгучую смесь, вызывающую во мне ранее неизведанные чувства. Моё тело под ним дрожит и ноет от затёкших мышц. Рука мужчины опускается к пупку и ниже, достигая края моих трусиков.

– Страх возбуждает, не правда ли? – с интересом спрашивает он, медленно ведя пальцем по краю ткани. – Да, птичка? – наклонившись ниже, требует мужчина, пока я хватаю ртом холодный воздух.

– Убери свои руки от меня! – Дёргаюсь ещё раз, и его пальцы вновь зажимают мое горло сильнее. – Ах…

Я издаю ещё один рваный вздох, понимая всю безвыходность своего положения.

– Прошу… – на выдохе произношу я, глотая солёные слёзы. – Я прошу тебя, дай мне уйти. Что тебе нужно? Деньги?

Незнакомец лишь устало усмехается.

Спустя мгновение он одним рывком возвращает меня в сидячее положение, и я смахиваю слёзы с щеки и убираю прилипшие к лицу пряди волос. Всё это время мужчина стоит между моих ног, а его лицо находится в нескольких дюймах от моего. Руки незнакомца по-собственнически лежат на моих бёдрах, словно это нормально. Словно это для него, чëрт возьми, нормально! Мой взгляд соскальзывает на его приоткрытые губы, правильные, с аристократической огранкой по контуру, и я непроизвольно сглатываю комок в горле, а затем замечаю, как уголки его губ приподнимаются в лёгкой ухмылке. Боже, я правда сейчас таращилась на него вместо того, чтобы как можно скорее убираться отсюда?

– Выпусти, – набравшись смелости, шиплю я, пытаясь стряхнуть его руки со своих бёдер, но незнакомец останавливает мои попытки, прижимаясь ко мне сильнее своими бёдрами. – Выпусти меня! – срываюсь на вопль, и так же быстро жалею об этом. Мужчина заводит пятерню в мои волосы на затылке и, притянув мою голову к себе, грубо впивается в мои губы. Бескомпромиссно, с холодной злобой начиная орудовать своим горячим языком у меня во рту. Мои визги безвыходно утопают в его губах, властно терзающих мои. Хватаясь за его плечи, впиваюсь ногтями в рубашку, кусаю его в ответ, чувствуя солоноватый привкус, но это только сильнее распаляет хищную дикость в незнакомце. С утробным рыком его рука оказывается на моей челюсти, отчего я приоткрываю рот, выдыхая сжатый воздух. Его тёмный, полный неизвестности взгляд изучающе опускается на мои губы.

– Вкусная девочка, – тихо смеётся он, когда кровь на его губе багровой каплей стекает по подбородку.

– Больной ублюдок! – Дёргаю головой в сторону, и его пальцы сильнее сжимаются. – Мне больно… – едва выдавливаю слова со злостью.

Его холодные глаза заглядывают в мои, из которых катятся горячие слёзы. Убрав руку с моего лица, он облизывает свою губу, убирая языком кровь, и, хищно улыбаясь, отходит в сторону. Немедля спрыгиваю с подоконника, выискивая глазами свою мантию, которая куда-то подевалась.

– Её ищешь? – Он протягивает мне чёрную смятую ткань, которая ютится в его сжатом кулаке.

Не желая приближаться к нему слишком близко, делаю несколько шагов и тянусь рукой к мантии, но он поднимает руку выше, отбрасывая мантию в другой угол комнаты.

– Без неё ты мне больше нравишься, птичка.

Его похотливые интонации заставляют мгновенно вспомнить, что я стою перед ним совершенно голая. Наспех схватив ленты пеньюара, неуклюже завязываю их, лишь бы почувствовать себя более закрытой.

– Что тебе нужно?! Зачем я тебе? Тут полно мужчин и женщин, кто выполнит все твои прихоти, – выпаливаю я и, смолкнув на пару секунд, поднимаю на него глаза, встречаясь с холодным блеском изумруда в его радужках. – Я не из всех этих… – говорю с неловкостью в голосе, больно прикусывая щëку изнутри.

– Не… из всех «этих»? – переспрашивает незнакомец. Его хриплый смех тут же заполняет пространство комнаты. – Все. Мои. Прихоти? – Плотоядно улыбается. – Ты не знаешь и толики моих прихотей, птичка. – Его тёмный взгляд хлëстко проходится по мне опасной тенью, отчего моё тело реагирует незамедлительно, и я делаю шаг назад.

– Мне было достаточно увидеть то, что здесь происходит… – прочистив горло, отвечаю я, продолжая пятиться назад до тех пор, пока не остаюсь зажатой между стеной и его нависающей тяжёлой грудью. Раскалённый жар между нашими телами обжигает кожу, хочется вырваться наружу и охладиться, как после невыносимой знойной жары.

– И тебе совсем не понравилось, принцесса? – склонив голову набок, интересуется незнакомец.

Я жмурюсь, когда мужчина своей коленкой раздвигает мои ноги, нагло прижимаясь ко мне сильнее.

– Не понравилось! – чеканю по слогам. – Что ты делаешь?! – прерывисто выдыхая, спрашиваю я, пытаясь оттолкнуть его ладонями, но он ловит мои запястья одной рукой и поднимает их над моей головой, вбирая своими губами мой болезненный стон.

– Лгунья.

Пальцами свободной руки незнакомец скользит по халатику и резко одëргивает его в сторону, освобождая мою грудь.

– Ты возбуждена, птичка, – обводя указательным пальцем ареолу, шепчет он. – Такие робкие, как ты, любят притворяться, что им чуждо всё это. На деле… ваши фантазии, принцесса, похлеще, чем у заезженных шлюх. – Усмехнувшись, он щипает двумя пальцами мой чувствительный сосок, и я вскрикиваю, отрываясь от стены, но быстро отлетаю обратно, ударяясь лопатками.

– Пусти меня, чëрт возьми! Я напишу заявление в полицию!

– Правда? Тогда я хочу как следует повеселиться, птичка, пока за мной не пришли. – Наклонившись, он втягивает мой сосок в рот, удерживая мои руки над головой ещё сильнее. – Расскажи, детка, о своих фантазиях. Может быть, успеем воплотить парочку, и ты передумаешь жаловаться, – покусывая зубами мою грудь, цедит он.

– Хватит! – рвано дышу, чувствуя, как в глазах вновь начинают собираться слëзы. – Пожалуйста, хватит!

Не слушая просьб, он медленно скользит рукой по моему животу вниз, не давая возможности сдвинуть дрожащие коленки. Достигнув края стрингов, проникает двумя пальцами под ткань, пока я немощно извиваюсь под его сильным телом.

– Ты сядешь!

– Безусловно, – кивает он, когда его пальцы проскальзывают ниже, достигая самой интимной точки на моём теле, отчего я с шумом втягиваю воздух. Его губы растягиваются в улыбке, а затем он наклоняется к моему уху. – Лгунья. – Его низкий голос вибрациями проходится по всему телу.

Скользнув пальцами вдоль моих складочек, он медленно убирает руку из моих трусиков и с хищной улыбкой проходится влажными пальцами по моим губами. Я отворачиваюсь.

– Это твоя ложь, детка, – заключает он. – Теперь ты знаешь, какая она на вкус.

Отпустив мои руки, он идёт в сторону стола со стоящим на нём виски. От потерянных сил я даже не двигаюсь, а лишь потираю пострадавшие от его крепкой руки запястья.

Мысли путаются, всё мое тело безжизненно функционирует где-то вдалеке от моего сознания. В груди с каждой секундой всё больше разрастается зияющая чёрная дыра, заполняющая своей глухой пустотой все мои внутренности.

Шагнув от стены, поступательными движениями приближаюсь к нему почти бесшумно. Последние остатки разума и злости заставляют меня делать шаг за шагом, подступаясь к незнакомцу.  Заметив это, стоящий ко мне спиной мужчина поворачивает голову в мою сторону и замирает в ожидании.

– Думаешь, что можешь брать всё и никогда не отвечать за свои поступки? – стараясь придать больше уверенности голосу, произношу я.

– Ты как никогда права, птичка.

– Веришь, что стены этого особняка защищают тебя и дают превосходство над другими?

Он бросает озадаченный взгляд в мою сторону, и уголки его точёных губ начинают медленно расплываться в ехидной улыбке. Дьявольской, пугающей до одури.

– Принцесса, с каждым своим предположением ты радуешь меня все больше и больше.

Подойдя к нему почти вплотную, я встаю лицом к нему и задираю подбородок вверх, чтобы казаться выше.

– Я расстрою тебя, сказав, что это совсем не так!

Мои губы непроизвольно дрожат от подступающих к горлу слëз. Кусаю до боли щëку изнутри, изо всех сил сдерживая порывы разрыдаться перед ним.

Усталая усмешка мужчины в ответ на мою реакцию проходится точно лезвием по моим вискам, принося неимоверную боль, разрывающую на части.

– Запомни, принцесса, – сделав шаг ко мне, он поддевает мой подбородок указательным пальцем, – с такими людьми, как я, тебе лучше дружить. –  Приближается к моим губам, вербуя своим пристальным взглядом. Держусь из последних сил, чтобы не сдаться и не отвести взгляд. – Если не хочешь встретиться со мной ещё раз, конечно же.

Сорвавшись с места, подхватываю с пола мантию и быстрым движением набрасываю её на себя, завязывая узел на шее дрожащими от ярости пальцами. Внутри всё кричит от обиды и ненависти к самой себе. Чувствую себя так, словно по мне только что проехались тяжёлым катком, превратив в безликую кляксу, размазанную по грязному асфальту. Но, в отличии от меня, пятно не умеет чувствовать, испытывать боль, безмерный стыд и ярость. Лишь одно сплошное безразличие…

И сейчас я бы отдала всё за это чувство. Чтобы больше никогда не испытывать того, что ощущаю сейчас.

– Открой дверь, – пустым тоном требую я на выдохе, потеряв все силы на сопротивление и разговоры.

В ответ на мою просьбу мужчина пересекает широкими шагами комнату и, подойдя ближе к двери, касается рукой круглой ручки, медленно поворачивая её по часовой стрелке.

– Она открыта, принцесса, – спокойно произносит он. – И всегда была открыта.

Дверь свободно распахивается передо мной.

– Считай, первый урок ты усвоила.

Глава 5

Глумится… насмехается, смешивает с грязью и… получает истинное удовольствие от этого.

Резко подняв глаза на незнакомца, сжимаю кулаки до такой степени, что кожа рвётся под ногтями. Неожиданно для самой себя замахиваюсь и влепляю ему пощёчину с такой силой, что ладонь начинает печь от ядерной боли. Внутри меня закипает ненависть и дикая ярость, которые копились и росли с той самой секунды, как я оказалась здесь.

Смятые в тонкую линию губы мужчины мгновенно принимают мëртвенно-белёсый оттенок. Мышцы от крепко сжатой челюсти напрягаются и медленно наливаются свинцовым ядом. Его железный взгляд выжигает на каждой клетке моего тела предупреждение об опасности. Я чувствую это… ощущаю этот ожог кожей, но я совершенно далека от того, чтобы слушать разум и как можно быстрее бежать от зверя, способного прямо сейчас вцепиться мне в глотку своими острыми зубами.

От всплеска жгучего адреналина мои ноги и тело не слушаются меня, и я ещё раз бью незнакомца, чувствуя, как каждая пощёчина приносит мне необъятное облегчение. Ладони изнывают от неистовой искрящей боли. Как хочется содрать с его лица маску и повторить то же самое, чтобы он почувствовал по-настоящему мою ярость и ненависть к нему. Слёзы щиплют глаза, кровь пульсирует в висках с бешеной скоростью, а от агонии бьёт озноб такой силы, что стучат зубы.

Но всего один его шаг в мою сторону лишает меня всякой опоры под ногами. Резко схватив за края мантии, незнакомец поднимает меня вверх и толкает к стене с такой мощью, что от жëсткого соприкосновения с холодным бетоном из моей груди вылетает весь воздух.

– Закончила, сука?! – нечеловеческим тоном рявкает он так громко, что я почти лишаюсь слуха.

Его ярость до жути пугает, замораживает моментально все внутренности. Меня начинает душить собственный инстинктивный страх, заставляющий в панике хватать воздух ртом. Я взвизгиваю в истерике, когда он, оторвав меня от стены, словно безжизненную куклу, вновь повторяет своё движение и бьёт ещё раз об стену, отчего изнутри меня прорывается глухой кашель из-за сбитого дыхания.

– Ты очень огорчила меня, птичка… – произносит он почти шёпотом. – Теперь я обещаю тебе – это не последняя наша встреча, – приближаясь к моему лицу, со скрежетом цедит незнакомец. – У всего есть своя цена, принцесса. И ты её мне заплатишь. – Его сжатые кулаки поднимаются выше к моему подбородку, затягивая сильнее ткань на моем горле.

Резко хватаюсь за его запястья и пытаюсь разжать его руки, чтобы освободиться.

Надавливая кулаками мне на горло, он тяжело дышит, забирая остатки моих последних сил.

– Даю тебе три секунды на то, чтобы ты исчезла.

Спустя мгновение мужчина небрежно отпускает сжатую ткань моей мантии, отчего я молниеносно приземляюсь на ноги, почти не чувствуя их.

– Раз.

Тут же срываясь с места, я мчусь к двери, распахнув которую, словно вихрь вылетаю из комнаты в тёмный коридор, оглядываясь по сторонам в поиске выхода.

В момент, когда мои ноги переходят на бег, дыхание сбивается на мелкие и резкие вдохи, заглушающие звон в ушах от одолевающей волны эмоций после состояния шока. Я не оглядываюсь назад. Шорох моей мантии отражается от стен, словно эхо моего собственного побега от самых уязвимых чувств. Оказавшись в конце коридора, нахожу глазами лестницу и спускаюсь вниз, минуя ступеньку за ступенькой мелкими перебежками. На первом этаже прохожу мимо полупустых столиков и танцующей группы людей и, достигнув двери, ведущей в коридор, силой распахиваю её. В туннеле с неоновыми масками бегу так быстро, словно руки незнакомца тянутся за мной из кромешной темноты позади. Не сразу вспоминаю инструкцию. Только спустя несколько секунд оглядываюсь по сторонам и, отыскав глазами рамку для сканирования, прикладываю к ней браслет и принимаюсь избавляться от мантии. Через пару секунд из стены выезжает односоставной рейл с моим пальто, которое я тут же снимаю с плечиков и надеваю. Следом за верхней одеждой выезжает небольшой ящик с моим клатчем. Схватив его как можно быстрее, мигом поворачиваюсь к двери и, дёрнув ручку, оказываюсь снаружи. С улицы меня сразу же обдувает холодный ветер, пробирающий ледяной стужей до костей.

Спускаясь по каменной лестнице вниз, отворяю магнитную дверь ворот и, прикрываясь сильнее пальто, чувствую зудящий холод в области затылка. Не оборачиваюсь. Я слишком боюсь узнать, что в данный момент пара тëмно-зелëных глаз пристально наблюдает за моим уходом.

Мои пальцы дрожат, когда я достаю телефон из клатча и, разблокировав экран, нажимаю на иконку Uber. Не желая оставаться рядом с особняком, решительно перехожу дорогу и направляюсь к углу параллельной улицы. Вдали замечаю мелькающие фары чëрного Mercedes-Maybach, выезжающего из соседнего квартала. Шаг за шагом напряжение начинает спадать, когда машина медленно замедляется передо мной.

Вежливо поприветствовав, водитель открывает мне дверь заднего сиденья. Нырнув в салон автомобиля, облегченно выдыхаю.

– Добрый вечер, – захлопнув за собой дверь, спешно произношу я, нервно оглядываясь по сторонам. – Грейсвуд-маунт 7/1.

Водитель переключает коробку передач и трогается с места, пока я, упав на спинку кожаного сиденья, закрываю глаза, пытаясь избавиться от самых жутких воспоминаний сегодняшнего вечера.

****

Тихое шуршание гравия под колёсами автомобиля возвращает в реальность из мыслей, захвативших в свой железный плен. Оторвавшись лбом от холодного стекла, ощущаю резкую боль в шее, которая затекла от неудобного положения. Потирая затылок, наклоняюсь вперёд к водительскому месту и вглядываюсь в лобовое стекло, где вижу очертания моего дома. Приоткрыв окно, вдыхаю поступающий в салон холодный воздух и стараюсь сосредоточиться на дороге, позволяя ветру развеять мрачные мысли.

Такси медленно въезжает на придомовую территорию, проезжает мимо машин брата и отца и окончательно останавливается в нескольких метрах от лестницы, ведущей ко входу в дом.

Водитель неспешно выходит из автомобиля и открывает мне дверь, помогая выйти.

– Благодарю вас. – Ступая босоножками на каменную крошку, ощущаю неимоверное облегчение от того, что теперь мне ничего не угрожает.

И я надеюсь, что все уже давно спят, иначе мне придётся объяснять причину такого позднего появления. А ведь я уже нарушила все допустимые правила.

– Хорошей ночи, мисс, – поблагодарив меня в ответ, водитель садится в машину и медленно отъезжает от дома.

Проводив взглядом уезжающий автомобиль, глубоко выдыхаю и поднимаю глаза вверх.

Тёмное небо усыпано мириадами звёзд. В сплошной тишине я слышу, как шелестит листва, как медленно гуляет ветер между деревьев, и чувствую, как он нежно касается прядей моих волос. Иду медленными шагами в сторону дома, быстро миную ступеньки, и с тихим щелчком открываю дверь, осторожно заходя внутрь.

Поднявшись наверх, беззвучно вхожу в свою комнату и сразу включаю свет. Сбросив туфли, принимаюсь снимать с себя всю оставшуюся атрибутику сегодняшнего вечера. Проклятый пеньюар. Теперь я его ненавижу. Хоть и понимаю, что ненавижу я вовсе не его, а себя в нем. Сбросив с себя эти провокационные, до тошноты пошлые тряпки, поднимаю с пола халат и бросаю его в урну со злостью, будто моя ярость к вещи как-то поможет мне пережить тот стресс, что я испытала.

Эта балерина, цепи… Ритуалы, Дженна, незнакомец, руки которого касались меня везде, а его губы… Боже, кажется, я вся пропитана его запахом. Коснувшись пальцами щеки, чувствую, как моя кожа пылает. От стыда и отвращения к самой себе. В голове не укладывается, почему я? Почему я оказалась там. Дженна… Чувство обиды на неё гложет и уничтожает меня одновременно. Могла ли она знать, что там происходит? Если да… То неужели могла так поступить? Зная, как я к этому отнесусь…

Направляясь в душ, прохожу мимо большого зеркала во весь рост и боковым зрением обращаю внимание на свою шею. Вижу след от крови, оставленный губами этого ничтожного, высокомерного хама. Клеймо, напоминающее о той грязи, в которой я захлебнулась сегодня. И ведь никому я не могу рассказать об этом. Пойти в полицию? О да. Идеальный способ растоптать репутацию семьи в пух и прах. «Вы дочь Бастиана и Клары Ришар? Прекрасно! Проходите, присаживайтесь, не забудьте упомянуть все подробности, как вас лапал незнакомец на… а где? Ох, да, точно! На БДСМ-вечеринке». Втянув в лёгкие воздух, закатываю глаза от безысходности.

Похоже, мне просто легче сойти с ума.

Хлопнув дверью в ванную комнату, включаю горячую, почти как кипяток, воду и насыпаю в неё морскую соль, затем лью пену, не желая видеть себя обнажëнной в прозрачной воде. Стыд стучит по вискам, царапает острыми коготками кожу изнутри, напоминает о себе непрерывно. Хочется укрыться, спрятаться, не видеть тела, которое предало, отдавшись с такой лëгкостью во власть больного на всю голову человека.

Спустя час, проведённый в ванной, мне даже удаётся немного расслабиться. Пока вода стынет, а пена почти полностью растворяется в воде, тревога медленно отходит на второй план.

Выйдя из ванной, оборачиваюсь в махровое полотенце и протираю ладонью запотевшее зеркало. Нанося массирующими движениями ночной крем на лицо, наивно полагаю, что наутро буду выглядеть свежо и презентабельно с его помощью. Хотя прекрасно осознаю, что никакая маска не придаст моему лицу здоровый вид после сегодняшнего.

Закончив все ритуалы в ванной комнате, открываю дверь и приближаюсь к комоду, откуда достаю аккуратно сложенный пижамный костюм. Смотреть на своё отражение в зеркале уже нет ни желания, ни сил, поэтому спешно захлопнув комод, сразу отправляюсь в кровать. Упав головой на подушку, натягиваю одеяло до подбородка.

Начинаю медленно отсчитывать тикающие секунды на круглом циферблате. Спустя время, когда двузначные цифры уступают место трëхзначным, веки заметно тяжелеют, дыхание замедляется, а тело начинает плавно растворяться в мягких простынях и окончательно расслабляется.

Глава 6

Внезапный сильный хлопок вырывает меня из сна, и я резко вскакиваю на кровати, всё еще находясь на перепутье между полудрëмой и реальностью. Что происходит? Я правда это слышала? Сквозь сонную пелену чувствую, как моё сердце тревожно колотится о рёбра. Метнув беглый взгляд в сторону окна, быстро спускаюсь с кровати и приближаюсь к оконной раме, заглядывая вниз. Увиденное поднимает волну острой паники внутри. Почему они здесь?

На парковке у дома выстроилась очередь из полицейских машин, вплотную перекрывающих выезд. Из автомобилей выходят люди в форме и быстрыми шагами направляются в сторону входных дверей. В голове с немыслимой скоростью проносятся мысли о вчерашнем… Что, если они пришли из-за этого… Посмотрев снова на улицу, пячусь назад от окна и сажусь на кровать.

– Эва!

Из-за громкого стука в дверь я дëргаюсь от неожиданности и задерживаю дыхание от испуга.

– Эва, проснись! – очередной грозный удар разносится по всей комнате, ощутимо добавляя атмосфере ещё больше напряжения. Голос брата по ту сторону двери звучит так громко и убедительно, что это заставляет меня сорваться с места и направиться к нему. Повернув замок, наспех распахиваю дверь, предотвращая очередной стук.

– Маэль…

Не дослушав меня, он толкает дверь и влетает в комнату. Пересекая широкими шагами помещение, брат падает в кресло, стоящее в дальнем углу. Его беспокойный вид наводит на страшные мысли, но я стараюсь держать себя в руках, чтобы не начать паниковать раньше времени. Маэль упирается локтями в колени и запускает пальцы в копну своих светло-каштановых волос, нервно сжимая их.

– Что случилось? Почему полиция у нас в доме? – вновь спрашиваю я, смотря на него в полном замешательстве.

– Я пока сам ничего не понимаю, – протяжно произносит он с налëтом усталости в голосе. – Что-то связанное с отцом. Его увели на допрос в кабинет, – неожиданно объявляет брат, и внутри меня всё леденеет от его слов.

– По какой причине? – недоумевающе спрашиваю я, пытаясь припомнить хотя бы что-нибудь, что могло предшествовать этому.

– Нам следует спуститься вниз, там мать… – бормочет брат, а затем замолкает и, откидываясь на спинку, глубоко вздыхает. – Я уже дал ей лошадиную дозу успокоительных.

Услышав его последние слова, немедля бросаюсь к шкафу и, открыв стеклянную дверцу, хватаю с вешалки первый попавшийся кардиган и в спешке набрасываю его на плечи.

– Пойдем, – направляясь к выходу, зову Маэля и стремительно покидаю комнату.

Спустившись, сразу же нахожу глазами двух полицейских, беседующих о чём-то полушëпотом в углу зала, и, забыв о манерах, вклиниваюсь в разговор, прерывая их.

– Извините… Вы не могли бы… – замолкаю на полуслове, ловя на себе испытующий взгляд одного из полицейских, который резко оборачивается на меня. От его вида тут же прикусываю язык, мысленно ругая себя за свою бестактность.

– Все вопросы позже, мисс, – сухо констатирует он. – На данный момент рекомендуем вам пройти в гостиную.

Стальной голос мужчины в полицейской форме вынуждает меня беспрекословно выполнить его приказ и как можно быстрее покинуть их общество.

Повернувшись в сторону гостиной, сразу нахожу глазами маму, сидящую на велюровом пуфике в центре комнаты. В её руках лежит смятый клочок бумажной салфетки, которым она промакивает глаза, полные слëз.

– Мама… – подхожу к ней и присаживаюсь рядом на колени, заглядывая ей в глаза, в которых плещется океан боли и отчаяния. – Что происходит? – шепчу я, наклоняясь к ней ближе.

Брат появляется в проходе и направляется в нашу сторону, хватая по пути с кухонного стола стакан с водой, и, приблизившись к нам, протягивает его матери. Оставшись стоять рядом, он с презрением на лице не отрывает глаз от прихожей, неодобрительно оценивая происходящее.

– Дети… – едва слышно всхлипывая, мама накрывает мою руку своей ладонью и чуть сжимает её, – это какое-то недоразумение. – Она подносит дрожащей рукой стакан воды к своему рту и делает маленький глоток. – Отца хотят обвинить в финансовых махинациях. Считают, что ваш отец мог так поступить! – Уже не сдерживая слëз, она закрывает лицо салфеткой и тихо плачет в неё.

– Я уверена, что это ошибка, мама, – успокаиваю, нежно поглаживая её руку, хотя внутри испытываю те же чувства. – Выпей, пожалуйста, ещё воды, тебе станет легче.

Она послушно выполняет мою просьбу, в этот раз осушая бокал до дна.

– Да разве такое возможно? – восклицает мама, переводя свой взгляд с меня на брата. – Это совершенно не про Бастиана. Воровать деньги у государства? Никогда! – Отрицательно мотнув головой, она замолкает, начиная нервно рвать кусочки салфетки в своих руках. – Нужно незамедлительно что-то с этим делать.

– Мама, да разберутся они! – вклинивается в наш диалог брат. – Все это выглядит как какой-то сюр, не более, – продолжает отмахиваться он, словно пытается сам себя убедить в этом. – Сейчас немного пошумят здесь и успокоятся. Очевидно ведь, что дело рук конкурентов.

Через некоторое время в арочном проëме между холлом и гостиной появляются два полицейских и отец.

– Клара, – он говорит спокойным голосом, хотя выглядит разбитым.

Отец мельком смотрит на полицейского, и тот кивает ему в ответ.

– Бастиан? – Мама идёт к нему навстречу, но Маэль своевременно удерживает её за плечи. – Ты уезжаешь? Куда вы его забираете? – тут же восклицает она, повышая голос на полицейских.

– Дорогая, не переживай за меня. Адвокату я уже позвонил. Мы всё уладим. Дети, – он переводит взгляд на нас, – присмотрите за мамой. Я скоро приеду, – торопливо сообщает он.

Смотрю сначала на уходящего отца, затем на полицейских, идущих за ним, ощущая, как в эту секунду меня охватывает холодный озноб по всему телу.

– Господа, а что всë-таки происходит? – меняясь в лице, брат обращается к полицейским с налетом стали в голосе. И оставив нас стоять в стороне, двигается в сторону одного из офицеров, записывающего что-то в своем протоколе.

– Ваш отец проедет с нами до выяснения всех причин, – безэмоционально отвечает на его вопрос полицейский, не отрываясь от письма.

– Каких причин, сэр? – вопросительно вскинув бровь, переспрашивает недоверчиво брат. – Его семья не имеет права знать, что происходит? – уточняет он, сверля полицейского настороженным взглядом. – Так вы предпочитаете работать?

Услышав эмоциональный вопрос, полицейский резко поднимает глаза на Маэля и выпрямляется, расправляя широко плечи.

– Маэль!.. – шëпотом восклицаю я, мысленно призывая его быть чуть сдержаннее.

– Это что же такое творится… – тихо шепчет мать, на мгновение отрываясь от меня. – Как же нам теперь смотреть в глаза людям? Ведь скоро благотворительное мероприятие, и как же нам быть, дети?

От её вопроса мне становится холодно. Не физически. Где-то глубоко внутри на душевном уровне. Эти интонации в её словах мне хорошо знакомы. Я отчётливо улавливаю связь между этим вопросом и её мыслями. Независимо от того, как сильно мама любит отца, она всегда будет стремиться быть идеальным образцом для других. Наша семья перманентно оставалась в стороне от грязных скандалов, никогда не подвергалась подозрениям во лжи и, конечно, не имела ничего общего с нарушением законов. Но сегодняшнее событие нанесло тяжелейший удар по всем нам. Удар, к которому никто не был готов.

– Всё будет хорошо, мама.

Закрыв дверь за полицейским, Маэль возвращается к нам в гостиную с хмурым выражением на лице.

– Надо позвонить дедушке, – торопливо сообщает он, проходя в кухню, где наливает себе стакан воды. – Он всё уладит.

– О, Маэль, – мама поворачивается в его сторону, отрицательно качая головой, – его отец должен узнать об этом в последнюю очередь… – с тревогой в голосе причитает она, улавливая серьёзные намерения в словах сына.

– Ты хочешь, чтобы отца посадили? – отпив воду из стакана, вопросительно бросает он в ответ.

– Маэль, что ты такое говоришь? – она окидывает его полным недоумения взглядом. Это простое недоразумение, ошибка!

– Новость об этом простом недоразумении может разлететься по всем новостям до наступления полудня, – складывая руки на груди, продолжает убеждать её брат. – А чëртовы журналисты никогда не дают шансов на объяснения.

– Да… да… – мама вдруг резко меняется в лице, вытирая слёзы. – Ты ведь абсолютно прав, Маэль… С этим надо немедленно разобраться, – причитает она вполголоса, направляясь в сторону лестницы. – Журналистам я не дам ни единого шанса написать об этом. А вы, – она оборачивается к нам, – не говорите никому о случившемся за пределами дома. – И сохранив за собой шлейф таинственности, мама молчаливо ретируется из гостиной, оставляя нас с братом наедине.

– Видимо, с успокоительными я всё же переборщил… – шепчет Маэль ей в спину. – Эва, ты ведь тоже считаешь, что нам стоило сообщить дедушке? – проводив пустым взглядом уходящую мать, брат отвлекает меня своим вопросом от собственных мыслей.

– Да, Маэль, может, ты прав, – согласно киваю.

– Ладно, – на выдохе произносит он, опираясь на барную стойку локтями и вдумчиво всматриваясь в окно. – А что, если отец действительно замешан в этом? – после небольшой паузы спрашивает Маэль, резко метнув неоднозначный взгляд в мою сторону.

– Маэль… не начинай даже… – тихо шепчу я, закрывая лицо руками. – Я не хочу даже размышлять об этом. – Отвратительное чувство тянущей боли сжимает сердце. – Не будем усугублять нашими предположениями и без того тяжёлую ситуацию. Надеюсь, днём отец вернётся и объяснит всё.

Маэль не произносит ни слова в ответ. Его взгляд устремлен в окно, где начинает накрапывать дождь, отбивая каплями мелкую дробь по подоконнику. Спустя несколько секунд в окна влетает шквальный ветер, а затем начинается ливень, приглушающий своим шумом все тревожные мысли.

Глава 7

Несмотря на раннее утро, Бонд-стрит пульсировала жизнью и сияла от ярких вывесок модных домов. Люди спешили на работу, оставляя припаркованные машины неподалёку от центральной улицы, предугадывая вечерние пробки.

Попросив водителя такси остановиться возле дома с чётной нумерацией, Дженн ещё раз заглянула в экран телефона, где была подробная инструкция. Каждый пункт в ней вызывал у девушки непреодолимое чувство злобы и неукротимого бешенства. Однако в то же время в её душе теплилась надежда, что в скором времени она покончит с этим раз и навсегда.

Резко дëрнув ручку автомобиля, Дженн оказалась на улице и, поморщившись от промозглой стужи, тут же поправила ворот своего кашемирового свитера, закрываясь от ледяного ветра. Её кожаный тренч вмиг намок и заблестел от непрекращающегося с ночи дождя. Она посмотрела по сторонам с тревожным опасением – девушку не покидало ощущение, что за ней наблюдают. Но кто именно это был, Дженн не знала. Чувство бессилия мучало её. Сама мысль о том, что этот человек знает о ней всё, лишала рассудка и нервировала с каждым днём все сильнее.

Может быть, это был глупый розыгрыш? Кому она перешла дорогу? Очередной ревнивый поклонник? Коллеги отца, отдающие свои «должки», вымещая весь гнев на его дочери? Кто мог знать о ней то, что она так тщательно скрывала несколько лет?

Месяц назад с незнакомого номера ей пришло сообщение, содержащее информацию, способную искалечить её жизнь до неузнаваемости. После прочтения Дженн долго не могла понять, кому и зачем понадобилось шантажировать её. Может, она и вела не самый порядочный образ жизни, но Дженн никогда никому не переходила дорогу, чтобы ей могли отплатить подобным образом.

«Если не хочешь, чтобы эти фотографии оказались на столе твоего отца, тебе придётся выполнить мои условия».

Вспомнив предписания в инструкции, Дженн ускорила шаг и принялась семенить прямо по лужам, отчего вода моментально залилась ей в туфли, создавая неприятное скользящее ощущение.

Подняв голову к табличке нужного дома, она ещё раз осмотрелась по сторонам, внимательно разглядывая лица проходящих мимо людей. Кажется, никому не было дела до неё. Дженна быстро вошла внутрь тёмной арки и оказалась полностью отрезанной от бурлящей жизнью центральной улицы. Сделав несколько шагов, она попала в небольшой двор с двумя подъездами, на которых были указаны номера квартир, включая тот, который ей был нужен. Дженн изрядно нервничала. Тишина вокруг давила, мешая ей сосредоточиться на самом главном. Засунув руку в карман, она нащупала ключ и медленно извлекла его, испытывая отвращение к мелкой детали, которую ей подкинули в клатч вчера вечером, приложив небольшую записку с описанием места, где она может забрать весь компромат.

7/24. Та самая квартира, указанная в письме. Неужели ей правда придётся сделать это? Ни полиция, ни Рейданн не в курсе того, где она сейчас находится. И именно это пугает её, наводит на самые ужасающие мысли. Что, если этот человек ждёт её в этой квартире? Что он с ней сделает? В её маленькой сумочке лежит электрошокер. Единственный способ защиты, который есть на случай, если её предположения окажутся верны. Но ведь, с другой стороны, она выполнила всё, о чем её просили. Заплатив за это решение слишком высокую цену. И вовсе не денежную.

Тяжело выдохнув, она со злостью распахнула дверь подъезда.

Витиеватая лестница, ведущая на последний этаж, будто имела бесчисленное количество ступеней. Каждый шаг Дженны сопровождался неприятным звоном шпилек, стучащих по холодному бетону, тем самым вызывая зыбкую дрожь во всём теле.

Хоть Дженна и была из тех, кто способен постоять за себя в любой критической ситуации, но сейчас она заметно нервничала, видя, как нужная ей дверь становилась всё ближе и ближе.

На лестничной площадке было тихо и неуютно. Холод с улицы карабкался по стенам, колыхая мелкую паутинную сеть в укромных уголках потолка. Всё это выглядело как сцена из ночного кошмара, ставшего реальностью, где сама Дженна была главной героиней. Это место было будто заброшенным, словно здесь вымерло всё живое, несмотря на то, что сама локация находилась в элитной части Лондона, где проживает зажиточный слой населения. Но этот дом совсем не вписывался в рамки установленных стандартов. Рыхлая штукатурка, затхлый запах плесени и удручающие серые тона, создающие и без того напряжённую атмосферу.

Сделав шаг к деревянной двери с алюминиевой ручкой, Дженн протянула руку с ключом к замку и осторожно ввела его в скважину. Провернув ключ несколько раз по часовой стрелке, она услышала, как замок щёлкнул, и дверь открылась в сопровождении писклявого скрежета.

Дыхание Дженн замерло. Сквозь небольшое открытое пространство она смотрела в темноту, прислушиваясь к каждому шороху.

– Ау, тут есть кто? – подавшись вперёд, еле слышно крикнула она и резко притихла, слушая, как её голос разлетался по всем этажам, распадаясь на многочисленные отголоски эха.

Схватившись за мобильный, Дженна включила на нем фонарик и направила луч света вглубь квартиры, рассматривая помещение на любые признаки жизни. Она заметила, что, в отличие от подъезда, в квартире было чисто и даже довольно приятно. Недорогая, но со вкусом выполненная отделка. Светлые стены с пустыми выемками для фоторамок и одиночный выключатель. Открыв полностью входную дверь, она сразу же увидела другую дверь, расположенную в конце коридора по правую сторону. «Странная планировка», – отметила про себя Дженна. Хотя стоит признать, странным здесь было всё. Тихими шагами девушка проскользнула в прихожую и подошла к закрытой двери, недоверчиво оглядываясь назад.

Возможно, это последние секунды её жизни. Может, она открывает дверь собственной смерти, явно не желая смотреть разуму в глаза. Зажмурившись в страхе, она дёрнула ручку, и дверь легко поддалась ей, открывая вид на освещенную естественным светом комнату без единой души.

Дженна вошла в комнату и сразу же обратила своё внимание на маленький столик из красного дерева, стоящий в центре пустого помещения. На его отполированной поверхности лежал белоснежный конверт, ради которого она и пришла сюда. Подойдя ближе, она наклонилась, чтобы взять в руки то, что принадлежало исключительно ей. Руки Дженн дрожали, когда она открыла конверт и вытащила фотографии из него.

На первом фото были они с Рейданном, проводящие свою первую ночь в загородном отеле. Дженна прикусила губу, вспоминая каждую деталь того вечера. А помнила она всё.

Дженн вспоминала, как они скрывали свой роман от её отца, используя различные способы. Жесты, секретные чаты, записки, подброшенные будто случайно в карман пиджака. Они считали себя мастерами в том, чтобы оставаться невидимыми. Смеялись, сравнивая себя с Бонни и Клайдом. Только цена их промаха была куда выше, чем тюремное заключение. Джонатан Харрисон – её отец – никогда не чурался убирать ненужных ему людей из жизни, если они посмели разочаровать его. И уволить Рейданна для него было бы слишком просто и даже бессмысленно. Таким людям, как её отец, была необходима жестокая мера наказания, ведь только так можно ощущать свою власть и превосходство над другими. И зная об этом, Дженна в ужасе представляла заголовки, просочившиеся в СМИ: «Дочь секретаря юстиций была замечена в компании личного охранника семьи Харрисонов – Рейданна Смита», и мысль о том, что отец узнает об этом, вызывала леденящий страх.

Но время шло, а Дженна и Рейданн продолжали пребывать в своём собственном мире, где не существует ни её отца, ни других людей. «Любовь способна выдержать любые испытания», – думала девушка, продолжая искусно врать людям в лицо, притворяясь сукой по отношению к Рею, в то время как оставшись с ним наедине она раскрывалась с другой стороны, была полна страсти и любви к нему.

Дженн перешла ко второй фотографии, где они стояли в объятиях в одном из закрытых баров Лондона. Их секретное место. Её сердце вновь сжалось при воспоминании о том моменте. Перед этим они сильно поссорились, потому что Дженн часто давила на него. Ей была невыносима сама мысль, что Рей не принадлежит ей полностью. Иногда она признавалась самой себе, что её чувства к нему затмевают всю её жизнь, она растворяется в Рейданне до беспамятства, в то время как он умело разграничивает их отношения и свою собственную жизнь, где ей нет места.

Дженна быстро отложила второе фото и посмотрела на третью фотографию, на которой Рейданн был запечатлён со своей семьёй на прогулке. Её сердце скулило от боли при виде, как он счастлив без неё. С какой нежностью он смотрит на свою маленькую дочь и ведёт её за руку. На их лицах были улыбки, их объединяло тёплое семейное единство. То, чего у Дженн с Реем не будет никогда.

Она знала, что Рейданн был женат ещё задолго до их встречи, и, смотря на эту фотографию, она отчётливо чувствовала себя чужой в его мире. Но внутри теплилась надежда, что между ней и Реем было нечто большее, чем обычная влюбленность. Или она просто хотела верить в это…

Неаккуратно бросив фотографии обратно в конверт, Дженн заметила на дне небольшой клочок бумаги, сложенный пополам.

– Это что ещё…

Запустив пальцы внутрь, она достала записку. Быстро открыв её, девушка бегло прочитала напечатанный в ней текст:

«Каникулы в Швейцарии прошлой весной, Дженн? Ещё одна смелая ложь… Ты обвела вокруг пальца своего отца, но меня не обманешь.

Помни. Все твои секреты, Дженна-Мария Харрисон, в моих руках».

Глава 8

Неделю спустя

– Она опять звонит. – Появляясь в дверях мастерской, Маэль протягивает мне телефон. – Уже раз в пятнадцатый, – вскользь уточняет он, внимательно изучая моё лицо. – Что у вас стряслось?

– Ничего такого. – Взяв мобильный из его рук, я откладываю его аккуратно в сторону, стараясь не сильно пачкать телефон глиной.

– Опять ваши женские секреты. – Выдохнув, брат осматривает помещение, полностью заставленное сырыми эскизами скульптур, созданными за несколько дней и бессонных ночей. – Это кораллы? – Подходя ближе к одной из фигур, Маэль сводит брови к переносице, рассматривая её со всех сторон.

– Нет, балерина.

– Ты шутишь?

– Это абстракция, Маэль. – Откладывая шпатель в сторону, разворачиваюсь к нему. – Видишь спину? – Веду сухой кисточкой по основанию фигуры вверх. – А вот это шея.

– Ну, допустим, – недоверчиво соглашается. – Тогда что это? – он задумчиво опускает глаза вниз и кивает в сторону настила.

– Лезвия, символизирующие трудности и боль.

– Так, понятно, – тут же отмахивается брат. – Кажется, я совершенно не разбираюсь в искусстве.

– В нем не обязательно разбираться, Маэль, – устало улыбаюсь. – Важно прочувствовать. Эмоции. Детали. Скрытый смысл. – Отвлекаясь от скульптуры, я перевожу глаза на брата, замечая, что он в куртке. – Ты же не собираешься сейчас уезжать, да?

– Собираюсь, – резко поменявшись в лице, быстро отрезает он. – Есть дела в городе. – Маэль поворачивается спиной ко мне и продолжительно смотрит в окно, скрестив руки на груди.

– Ты не можешь вечно игнорировать его, Маэль, – произношу на выдохе, спешно снимая с себя фартук.

– Эва, не делай проблему из того, чего нет!

– Зачем ты так с ними?

– Мне достаточно того, что я читаю и слышу в новостях каждый день. Поэтому не считаю нужным объяснять своё поведение.

– Маэль, услышь себя… – вытирая руки от остатков сухой глины, бросаю тряпку на пол. – Разве ты не должен быть на его стороне?

– Нет, не должен, Эва, – взрывается он, поворачиваясь ко мне лицом. – Пора и тебе принять тот факт, что даже близкие могут быть теми ещё… засранцами, – осекаясь на последнем слове, он будто сразу же приходит в себя после окутавшей волны импульсивной вспыльчивости.

После его слов в мастерской повисает тишина с осязаемым напряжением в атмосфере. Я знаю Маэля лучше, чем кто-либо. Знаю, как тяжело ему даётся переживать сложившиеся обстоятельства, связанные с отцом. Но за последние несколько дней я его вовсе не узнаю. Брат пропадает где-то целыми днями, возвращаясь глубоко за полночь, когда все отходят ко сну. И чем больше времени проходит, тем сильнее он отдаляется, возводя невидимую барьерную стену между собой и семьей. Я разделяю его чувства обиды и грусти, но не могу принять тот факт, что он так легко верит всему, что рассказывают в новостях.

Последние несколько дней я провожу в мастерской столько времени, на сколько хватает сил. Скульптура стала для меня самым главным лекарством и единственной возможностью сбежать от реальности. Падая по ночам на подушку без единой мысли от усталости, я спокойно засыпаю, зная, что это один из способов избавиться от бессонницы и ночных кошмаров. В которых мне всегда снились мантии и маски, много масок… А когда появлялся незнакомец, я резко проспалась. И мне вполне достаточно, что сон всегда длится пару часов, бывает, чуть дольше. Затем я вновь берусь за работу над скульптурой, встречая рассвет нового дня в окнах мастерской.

В обществе как паутина начали молниеносно разрастаться слухи о нашей семье, как только вышла первая новость в СМИ о происшествии с отцом. Никакое молчание не способно утихомирить пыл всех желающих позлорадствовать семье, никогда прежде не замеченной в скандалах и грязных махинациях. Вместе с новостью о причастности отца к делу о фальсификации государственных данных, начали всплывать и другие подробности, не менее неприятные и шокирующие, которые, словно снежный ком, увеличивались с каждым днём, принося все больше хаоса в нашу жизнь.

– Мне пора, – прерывая мои размышления, произносит Маэль. – Не волнуйся за меня, ладно? – Подойдя ближе, брат обнимает меня одной рукой за плечи.

– Мне просто важно знать, что с тобой всё в порядке, – глядя на него снизу вверх, говорю я. – Будь осторожен, Маэль.

– Хорошо, сестрёнка. – Подмигнув мне, он направляется к выходу, играючи подкидывая в воздух ключи от своего нового спорткара. – И подумай насчёт того, что это, – остановившись в проходе, Маэль бросает взгляд на скульптуру, – всë-таки кораллы.

Расплываясь в ехидной улыбке, брат быстро тянется к ручке и выходит из мастерской, закрывая за собой дверь.

С лёгкой улыбкой на лице я направляю взгляд в угол зала, где расположена фигура балерины. Улыбка в ту же секунду сходит с моего лица, когда я вспоминаю в мельчайших деталях вечер, в который я воочию наблюдала за девушкой, закованной в цепи. Телефон, лежащий на полу, вновь оживает и начинает вибрировать, медленно скользя по бетонному покрытию. Проигнорировав очередной звонок от Дженны, щёлкаю выключатель и покидаю мастерскую, направляясь в свою комнату, чтобы принять душ и привести себя в порядок перед обедом.

Переодевшись, спускаюсь вниз и уже на лестнице слышу голоса мамы и отца, беседующих о чём-то. Громкие возгласы, принадлежащие матери, в какой-то степени даже удивляют меня, заставляя с интересом прислушаться к их разговору. После того, как отца забрали, мать практически ни с кем не разговаривала, пропадая за стенами своей спальни. Лишь изредка её можно было встретить за завтраком, но весь её вид кричал о том, что она не расположена к беседе. Только пару дней назад Клара начала приходить в себя, постепенно собирая по кусочкам свой превосходный вид с налётом прежней невозмутимости.

Ускорив шаг, миную холл и оказываюсь в гостиной, где вижу родителей, сидящих за круглым столом.

– О, милая! – восклицает мама, отвлекаясь от разговора с папой. – Присаживайся, пожалуйста. С минуты на минуту подадут печёную утку.

Мягкая улыбка трогает её губы, а на моём лице появляется тень смятения.

– А Маэль, он ведь спустится? – с осторожностью в голосе интересуется она.

Я замедляю шаг и стараюсь как можно мягче сказать о том, что брат в очередной раз избегает встречи с отцом.

– Он… – подбирая слова, замечаю пристальный взгляд отца, и мне становится неловко.

– Ясно… – подытоживает папа с оттенком горечи в голосе. – Не объясняй, Эванджелина.

– Бастиан, вот увидишь, через пару дней он остынет и поймёт, как был неправ… – наспех щебечет мать, нежно накрывая своей ладонью его руку.

– Не будем об этом, Клара. – Отец молча отпивает воду из стеклянного стакана, вдумчиво смотря перед собой. – Как продвигается твоя работа, Эванджелина? – меняет тему папа, нарушая повисшее напряжение. – Вижу, ты стала проводить много времени в мастерской.

– Я говорила с Рафаэлем Дюбуа вчерашним утром. – Присаживаясь за стол, двигаю стул ближе, чтобы не сутулиться. – Он предложил мне помещение для выставки в Париже. Но…

– Да? – вступает мама, подняв удивлённо брови. – То есть, – замявшись, она мельком бросает взгляд на отца и улыбается одним уголком, – это великолепная новость!

Её улыбка выглядит неестественной, но я списываю это на то, что мамино эмоциональное состояние всё ещё нестабильно.

– Молодец, дочь, – вступает в разговор папа. – И когда будет открытие?

– Дата ещё не назначена. Я сказала, что подумаю, – быстро отвечаю, замечая, как мама едва заметно одобрительно кивает. – Ведь… В свете последних событий, – уточняю я, – планы могут поменяться в корне. Я не хочу подводить людей, которые на меня рассчитывают.

– Что ты имеешь в виду? – оба родителя с удивлением смотрят на меня.

– В приоритете для меня то, что происходит сейчас, – произношу я на выдохе. – Выставка – дело второстепенное.

– Эванджелина, то, что случилось, не должно помешать твоим планам, – спокойным тоном отвечает отец. – Я со всем непременно разберусь. Вопрос лишь времени. Не переживай, пожалуйста, за это. Ответственность за это лежит на моих плечах.

Его речь прерывается с появлением в столовой персонала, несущего на большом подносе приготовленную утку. Поставив блюдо в центре стола, женщины режут птицу и обновляют воду с лимоном в стаканах, затем быстро уходят, оставляя нас вновь наедине.

– Я как раз хотела сообщить, что с этого дня мы живём так, как раньше, – неожиданно заявляет мать, отрезая небольшой кусочек томлёной утки.

Отложив вилку в сторону, поднимаю глаза на неё, пытаясь понять смысл сказанного.

– Клара, – обращается отец к ней, – мы не принимаем поспешных решений, тем более за обеденным столом, – отрезает он.

– Бастиан, – аккуратно произносит она, – я считаю, нам следует вести себя как и прежде, чтобы не давать поводов людям обсуждать нас в негативном свете. Тем более, что вскоре все вопросы решатся… – она затихает, видя, как отцу тяжело об этом говорить.

– Клара… – более серьёзным тоном вновь повторяет отец, – сейчас не время об этом размышлять. Как только я со всем разберусь, тогда и поговорим.

– Я не стала отменять благотворительный вечер.

Ещё одна внезапная новость, окончательно отбивающая весь аппетит.

– Мама, что? – бросив приборы, я ошарашенно смотрю на неё.

– Все почётные гости оповещены о событии, – продолжает она, невзирая на нашу с отцом реакцию. – И твои коллеги тоже, Бастиан, – констатирует она, нервно царапая вилкой по тарелке.

Отец поднимает глаза на мать, откладывая вилку в сторону.

– У меня будет только один вопрос к тебе, Клара, – говорит ей отец ровным тоном. – Почему ты принимаешь решение самостоятельно, не советуясь со мной и другими членами нашей семьи?

– Бастиан… – вздыхает она. – Но ведь я хотела, как лучше…

– Спасибо за ответ. Я закончил, буду в своём кабинете, – резко сообщает отец и, вытирая губы, бросает салфетку на стол.

Широкими шагами он пересекает гостиную и исчезает за поворотом, оставляя за собой шлейф недосказанности.

Мне становится тесно в просторном помещении, хочется выбежать и глотать ртом воздух, чтобы справиться с волной безразличия, исходящей от матери.

– Мама, пару дней назад ты места себе не находила, не разговаривала с нами, не обсуждала нашу общую проблему. А что изменилось сейчас? – Стараюсь сдержать волнение изо всех сил, чтобы губы не дрожали во время тяжёлого для меня разговора.

– Меня тогда держали в неведении несколько дней, – сообщает она ледяным тоном. – Зато сейчас я в курсе всего процесса. И, как сказал отец, в скором времени всё закончится. Мы не должны давать людям повод думать о нас в негативном свете.

– Я не хочу делать вид, будто всё в порядке, – отрицаю я, тяжело выдыхая.

– Надо держать лицо, Эванджелина. И как можно чаще улыбаться. Особенно, когда будет благотворительный вечер, – улыбается она. – Ты красивая, молодая девушка, тебе давно пора начать присматриваться к мужчинам, – с долей романтизма в голосе произносит Клара. – А на мероприятии будет много достойных и щедрых ухажёров, готовых расстаться с холостой жизнью.

Боже, это уже слишком. За скоростью перемен настроения матери не уследить даже профессиональным психологам. С каких пор Клару Ришар стал волновать мой девичий статус? Всё это мне кажется сплошным сюром, взятым под контроль матери, решающей вопросы по собственному методу для своей же выгоды. Что будет с Маэлем, она подумала? С отцом? Со мной? Не представляю, какую реакцию выдаст брат, узнав, что отец уже празднует, как ни в чëм не бывало.

– Мероприятие в пятницу, – её голос звучит эхом где-то рядом. – И, милая, – окликает она меня, когда, не выдержав её рассуждений, я встаю из-за стола, собираясь покинуть её общество, – в приоритете для тебя – найти крепкую опору. – Её слова бьют похлеще мокрого хлыста по щекам. – Во всем остальном это забота моя и твоего отца. Мы хотим вам с Маэлем только самого лучшего… – произносит Клара мне вслед, когда я торопливо выхожу из кухни с желанием разрыдаться от тяжёлого чувства непонимания.

Я поднимаюсь наверх и прохожу по коридору, останавливаясь у кабинета своего отца. Подняв руку, тихонько стучусь и жду ответа. Спустя пару минут дверь передо мной открывается.

– Проходи, – произносит отец, направляясь в сторону небольшого столика у стены, где стоит заваренный в фарфоровой посудине чай. – Хочешь?

– Не отказалась бы, спасибо.

– Тогда присаживайся, сейчас я налью нам чай.

После его слов я усаживаюсь в кожаное кресло и подбираю ноги под себя. Папа ставит на маленький столик, расположенный между нами, чашки с блюдцами и усаживается напротив.

– Я совершенно не понимаю её… – произношу на тяжёлом выдохе, словно силы сдерживать свои эмоции не осталось.

Отец молча кивает и закидывает одну ногу на другую.

– Неужели она не осознает, что это абсолютно неуместно сейчас? – поднимаю брови в недоумении. – Она так страдала несколько дней, с ума сходила, я переживала за неё, а потом… – я затихаю, переводя сбившееся от нервов дыхание.

– Я хорошо понимаю твои чувства, дочка, – отвечает отец, медленно отпивая чай. – И даже вполне солидарен с ними. Но сейчас я не обладаю огромным количеством времени, чтобы вступать с твоей матерью в дискуссии.

Поднимаю на него глаза, слушая его меланхоличный голос.

– Но она совершенно не думает о твоих чувствах, отец, – вновь опускаю глаза, качая головой. – Иногда мне кажется, что вы из разных миров, отец.

Папа тяжело вздыхает.

– Так и есть. Я встретил Клару, когда строил свой первый дом, – произносит неожиданно он.

Так странно, но я не припомню, чтобы он или мама рассказывали нам с Маэлем историю их знакомства.

– Отец Клары был строителем, и она постоянно навещала его на работе, приносила еду. А когда приходил я, она часто украдкой улыбалась мне, хотя в присутствии своего отца боялась даже посмотреть в мою сторону. Меня её голубые большие глаза сразу покорили. А ещё изящная легкость и простота в ней, которая читалась в каждом её слове и действии. Я тогда смотрел на неё и думал, что она совсем другая. Совсем не похожа на тех девиц, что находились в моём окружении. Те были избалованными принцессами, которым были интересны лишь материальные блага противоположного пола и его семьи, чтобы можно было приумножать капиталы и иметь больше связей и власти, а мне… – отец громко усмехается, – это было не интересно. Скучно! Я был пресыщен, совершенно избалован такой жизнью. Мне хотелось приключений, чего-то нового, пускай даже ради забавы. Тогда, в свои восемнадцать лет, я начал ходить по клубам, много выпивать и знакомиться с разными людьми, чем очень сильно раздражал своего отца, который не принимал подобного рода действий. В Лондоне его знали и уважали, а я был грязным пятном на его блестящей репутации. – Папа отпивает чай и с улыбкой на лице продолжает. – Как-то одним летним вечером, когда я ещё раз приехал проверить, как идут дела по строительству, я вновь увидел Клару. Она сидела на стуле подле входа в ещё неготовый дом и что-то читала. Она меня не видела, и я тогда остановился, чтобы подольше посмотреть на неё. На ней, как сейчас помню, был белый летний сарафан-сорочка. А волосы цвета белого шоколада были распущены и вились маленькими кудрями, закрывая тонкие плечи. Её красоту было сложно назвать стандартной, она была очень необычной, привлекающей внимание. И в тот же день я взял себя в руки и решил с ней заговорить. Не так, как раньше. А с намерением узнать больше о ней. Я был не из скромных молодых людей, но почему-то в этот момент был нерешителен. Хотя и был завидным женихом. – Он начинает смеяться, и я вместе с ним. – Уже в восемнадцать у меня было несколько машин, своя конюшня с десятью чемпионами-жеребцами и трёхэтажный особняк на берегу озера. А чего только стоила моя родословная. Я был мальчиком из аристократической семьи, но смущался подойти к простой девчонке, у которой ничего не было, кроме ангельской красоты. И вот… – подытоживает он, – с того самого дня, как я заговорил с ней…

Я подалась вперёд, желая услышать продолжение.

– И что же было дальше? – Моргаю несколько раз, с интересом заглядывая папе в глаза. – Расскажи!

Я была удивлена, что мама – девушка из обычной семьи. Она никогда не рассказывала об этом. И более того, в это сложно было поверить. Благородству и грации, какими обладала Клара, могли позавидовать многие женщины, родившиеся в элитных семьях и воспитанные по всем правилам этикета.

– А дальше… – вдумчиво отвечает отец. – Спустя неделю нашего общения я позвал её на прогулку. Мы прошли пешком почти весь Лондон, беседуя обо всём на свете. Мне было интересно узнать больше о её мире, точно так же и ей было интересно узнать о моём. На второй такой же прогулке я порвал брюки о гвоздь, торчавший из здания, и Клара предложила мне помощь. Её мама, как оказалось, была швеёй. Тогда я впервые увидел, где и как они живут. Одноэтажный дом в скромном районе Лондона с небольшим садом, где почти ничего не росло. В тот день я познакомился с её матерью, Изабеллой – очень экстравагантной и разговорчивой женщиной с ярко-рыжими волосами. Я так и не понял, как её отец, будучи молчаливым и во всем сдержанным человеком, женился на ней. Они были абсолютно разными. Но у Изабеллы, как и у Виктора, были золотые руки. И когда мои брюки были спасены, мы с Кларой выбежали, как парочка влюблённых, из дома и отправились в ночной клуб. Танцевали до утра. Пили вино, пели караоке, катались по ночному городу на моем кабриолете, и тем же утром, когда я отвёз её домой, я отправился к отцу и со всей храбростью сообщил ему, что собираюсь жениться на Кларе. Эта новость была шокирующей для моих родителей, и отец сразу же запретил мне это делать. Но я был молод и упрям, хотел идти против системы, поэтому ежедневные скандалы не пугали меня. Я просто стал реже появляться дома, а когда мой дом достроили, мы с Кларой сразу же переехали туда и начали жить вместе. Да… – проговаривает еле слышно отец. – Мы были так молоды…

– Вот это да… – шепчу я, уставившись в одну точку перед собой. – Вы никогда не рассказывали об этом. В голове не укладывается!

– Не было повода, – с грустью улыбается отец. – Сейчас благодаря тебе я вспомнил многое из тех лет.

– Это очень романтичная история, – заключаю я, – о таких пишут в романах.

Папа смеётся.

– Мой отец бы заплатил сполна, чтобы эта книга не была ни на одной из книжных полок.

Мы хохочем вместе с ним, а затем я встаю с кресла и, приблизившись к нему, крепко обнимаю.

– Спасибо тебе.

– За что, дочка?

– За то, что ты есть, – вполголоса говорю я и, поцеловав его в щеку, выпрямляюсь. – Пойду проверю, как просохли мои эскизы, а завтра позвоню Дюбуа и соглашусь на его предложение.

– Правильное решение, – одобрительно кивает отец. – Иди, дорогая.

Помахав ему напоследок, выхожу в коридор и направляюсь в свою мастерскую уже в более приподнятом настроении.

Глава 9

Холодными, словно лёд, пальцами я прикасаюсь к атласной ткани платья-футляра и, сжимая застёжку в области рёбер, медленно поднимаю её вверх, превращаясь в идеальную фарфоровую куклу. Светские приёмы и благотворительные вечера всегда были неотъемлемой частью жизни для нашей семьи, и подготовка к ним, с выбором наряда, туфель и блюд на столе, обычно доставляла радость. Сейчас же все эти хлопоты меня только настораживают, вызывают неприятные ощущения в теле и мысленно возвращают на закрытую вечеринку. Которая закончилась не наилучшим образом.

Бросив усталый взгляд на лежащую на кровати чёрную матовую коробку с выгравированным золотистыми буквами логотипом «Louis Vuitton», медленно приближаюсь к ней и снимаю крышку, заглядывая внутрь. Стянув поочерёдно брендированные чехлы с туфель, аккуратно ставлю их на мраморный пол и надеваю. Ещё раз поворачиваюсь к своему отражению в зеркале и скольжу ладонями по талии, разглаживая малейшие складки на платье длиной до середины икры.

Навязчивые воспоминания вновь мелькают перед глазами. Вижу себя, стоящую перед зеркалом, одетую в короткий полупрозрачный пеньюар, а моё лицо наполовину скрыто под маской. Я замечаю, как в комнате тускнеет свет, а затем становится совсем темно. Настолько, что чернота в пространстве поглощает меня с головой, и я не могу ничего разглядеть вокруг. Затылок покрывается мурашками, когда кожу обдает горячий воздух. Тут кто-то есть? Я не успеваю сделать и шага, как чья-то сильная рука обвивает меня за талию сзади и крепко сдавливает рёбра. Внезапный стук в дверь вырывает меня из нахлынувших кошмаров, и я резко перевожу своё внимание на округлую ручку двери из жёлтого золота, которая начинает медленно проворачиваться.

– Эванджелина? – с тревогой в голосе окликает меня мама из коридора, а затем заглядывает ко мне.

– Да, мама, – тихо отвечаю на тяжёлом выдохе и кивком даю своё согласие на её присутствие в моей комнате.

Она появляется в проёме, одетая в элегантное кофейное платье-макси с длинными рукавами.

– Ты должна быть уже готова, милая, – привычным спокойным тоном произносит мама, пока я подхожу к туалетному столику и наклоняюсь ближе, чтобы достать из шкатулки семейный браслет Cartier 1951 года. Я чувствую, как её взгляд скользит по моей спине, оценивая образ в поисках малейшего недостатка, но на этот раз это раздражает меня гораздо сильнее, чем обычно.

После того, как мама сообщила о проведении благотворительного вечера, в семье появились новые поводы для разногласий. И пока кто-то отрицал, злился, был в полном замешательстве, Клара выбирала посуду для сервировки столов, согласовывала меню и решала множество других не менее важных вопросов.

Для матери репутация семьи всегда была и будет на первом месте, поэтому независимо от ситуации держать гордо поднятую голову – её конёк. В какой-то степени я даже завидую самообладанию Клары, потому что я на протяжении всего времени испытываю только чувство непрерывного беспокойства.

Звук щелчка от браслета заставляет меня снова очнуться и выпутаться из собственных мыслей, которые захватывали моё сознание всю последнюю неделю. Бросаю острожный взгляд на дверной проём, в котором всё ещё стоит мама, и аккуратно приглаживаю волосы, чувствуя себя пойманной в самый уязвимый момент. Кротко взглянув на неё, поворачиваю глаза к зеркалу, вглядываясь в своё отражение. Я знакома с этой частью себя уже давно. Белоснежная кожа с лёгким румянцем на щеках, платиновые волосы и маска искусственной безупречности, так ценимая в мире, где я родилась.

– Le Parfum, Evangeline, – произносит на французском мама с мнимой осторожностью, заставляя меня ещё сильнее ощутить холод в комнате.

Конечно. Всё. До мельчайших деталей. Должно быть идеально. Нахожу глазами на туалетном столике красивый флакон и наспех распыляю сладкий аромат нишевого парфюма, который ласково оседает на моей коже и волосах, напоминая мне, что в нашем мире естественность – привилегия бедных.

Повернувшись обратно к маме, читаю в её взгляде одобрение с примесью благодарности.

– Прекрасно выглядишь, Эванджелина, – говорит она, подходя ближе, и берёт мою руку, покрывая её своей горячей ладонью. – Но не забывай иногда улыбаться, моя девочка, – произносит она елейным голосом, смотря на меня своим привычным, полным сдержанности и благородства взглядом. Без намёка на материнскую теплоту, которую я бы так хотела увидеть в её глазах. В ответ я выдавливаю что-то едва похожее на улыбку, и мама тут же удовлетворительно кивает. – Теперь нам пора, дорогая, – открывая дверь, мама пропускает меня вперёд и следует за мной по коридору, ведущему к главной лестнице особняка. Мои пальцы, сжатые в каменные узлы в области живота, медленно разжимаются, и я глубоко вздыхаю, пытаясь собрать остатки мужества. Всё будет хорошо, Эва. Ты можешь справиться.

В просторном холле уже собираются важные гости, занимая места вокруг высоких стеклянных столов с небольшими закусками и аперитивами. Каждый из них, увидев меня, рассматривает с ног до головы и широко улыбается, яро демонстрируя своё «одобрительное» отношение к моему появлению.

Мы проходим с мамой в главный зал особняка, где нас окружает атмосфера богемной роскоши. Кристальные люстры, излучающие золотистый свет, освещают высокие потолки и мебель с узорами и инкрустацией. В просторном помещении голоса гостей смешиваются, создавая обильный рокот, наполняющий весь зал. Женщины демонстрируют свои наряды, выражающие безупречный стиль и изысканность, в то время как мужчины в роскошных костюмах и смокингах добавляют обстановке аристократическую сдержанность.

– Помни о приоритетах, Эванджелина, – оказавшись рядом со мной, шёпотом произносит мать.

Ей удаётся пробудить внутри меня новую волну паники с примесью раздражения. Неужели она всегда была такой? Или я стала слишком чувствительной на фоне всех проблем, что так внезапно возникли. Оборачиваясь назад, замечаю, как мама замедляет шаг и присоединяется к кругу жён дипломатов, не сводя с меня своих светло-голубых глаз. Невольно поджав губы, я, наконец, отворачиваюсь, стараясь проглотить неприятное послевкусие, образовавшееся после её слов. Кажется, мне пора найти Маэля. Уверена, с ним мне станет чуточку спокойнее, ведь брат «рад» этому мероприятию не меньше, чем я.

Следуя по залу, улавливаю звук моих цокающих шпилек, отбивающих монотонный ритм о мраморный пол. Мелодия сольной скрипки хоть и придаёт происходящему оттенок меланхолии, но есть среди этих нот что-то странное, витающее в пространстве полупрозрачной пеленой, заставляющее испытывать легкий мандраж в теле. Возможно, бокал белого вина сейчас был бы отнюдь не лишним. И взяв наспех с подноса у проходящего рядом официанта высокий бокал за тонкую хрустальную ножку, подношу его к губам и делаю небольшой глоток, оглядывая зал в поиске брата. Куда же он подевался…

Мой сосредоточенный взгляд находит отца, беседующего с двумя мужчинами, стоящими ко мне спиной. Сегодняшний гала-ужин, проходящий в рамках благотворительной акции, вновь собрал самых влиятельных представителей верхушки правительства. Дипломаты и политические деятели регулярно посещают наш дом, и когда один из мужчин в компании отца поворачивается ко мне в профиль, я сразу же узнаю его. Митчелл Барроуз – Генеральный прокурор Англии и Уэльса.

– Эванджелина, – увидев меня, обращается ко мне отец с нотками торжественности в голосе.

Послушно приближаюсь к ним и перевожу взгляд на рядом стоящего Митчелла, мужчину средних лет с проступающей сединой в волосах, и приветливо улыбаюсь ему. В его глубоком и любезном взгляде читается непомерная доброта и скрытая усталость.

– Только что я со всей нескромностью поведал своим приятелям об открытии твоей выставки в Париже, Эванджелина, – улыбаясь, сообщает отец. – Вот, появился ещё один повод сказать, как я горжусь тобой.

Мои щëки моментально начинают гореть от избытка смущения.

– Рад видеть вас, Эванджелина, – вступает в разговор Митчелл и, протянув мне руку, сжимает мои пальцы в своей шершавой ладони. – Примите мои поздравления. Великие дела начинаются с маленьких шагов, – изрекает мужчина. От проступившей мягкой улыбки на его лице в уголках карих глаз появляются очерченные глубокие морщинки. – Эванджелина, – спокойно произносит он, – позвольте представить вам моего приятеля. – Митчелл переводит взгляд на стоящего напротив меня незнакомца, одетого в пепельно-чëрный смокинг с шёлковой бабочкой, идеально контрастирующей с кристально-белой рубашкой под пиджаком. Скользнув глазами по его высокой и весьма атлетичной фигуре, я поднимаюсь выше и тут же встречаюсь с его темно-изумрудными глазами, в которых мелькает загадочный блеск. В области солнечного сплетения зажигается какой-то необъяснимый огонек трепета, и я сразу же, невзирая на манеры, стараюсь потушить его прохладным глотком белого вина.

– Артур Даймондхарт, мой коллега, а также искусный меценат-коллекционер редких картин и скульптур, – продолжает Митчелл, возвращая меня из мыслей обратно в разговор.

– Ну, мистер Барроуз, – с налётом официоза в голосе произносит Артур, – вы весьма лестно отзываетесь о моём вкладе в искусство. – Его идеально вылепленные губы трогает вежливая полуулыбка. – Рад познакомиться с вами лично, Эванджелина, – протяжно смакуя на языке моё имя, Артур выдерживает небольшую паузу, а затем протягивает мне руку, и я отвечаю взаимностью. Как только наши пальцы соприкасаются, я чувствую, как волна мелкой дрожи проходится по всему телу. Да что с тобой такое, в самом деле, Эванджелина? На глубоком выдохе мои губы непроизвольно приоткрываются, и Артур, будто заметив моё волнение, плавно опускает свои глаза на них. Кажется, мне необходим свежий воздух. Сейчас же.

Глава 10

– Господа, прошу прощения, – спешно произношу я. – Я обещала присоединиться к своему брату в саду, – лепечу извиняющимся тоном, ощущая неловкость от того, что говорю неправду. Тебе должно быть стыдно, Эванджелина. – Вероятно, Маэль меня уже заждался, – продолжаю, игнорируя голос совести. Взглянув на отца, замираю в ожидании его одобрения. Понимаю, понимаю. Я поступаю невежливо, уходя посередине диалога с почётными гостями вечера. Но мне необходимо привести себя в порядок, подышать и успокоиться.

– Конечно, иди, дорогая, – заключает отец. – И предупреди Маэля, что я хочу его видеть.

– Конечно, папа.

– Буду ждать от вас новостей по поводу даты проведения выставки, Эванджелина, – добавляет Митчелл. – Мы с моей женой Оливией с удовольствием посетим её.

– Обязательно, мистер Барроуз, – быстро отвечаю, согласно кивая. – Для меня будет большой честью видеть вас на открытии. Постараюсь не подвести ваши ожидания, – со скромной улыбкой произношу я и вмиг становлюсь серьёзной, когда сталкиваюсь с тëмно-изумрудными глазами, пристально смотрящими на меня.

– Артур, – еле заметно приподняв подбородок, с усердным спокойствием обращаюсь к нему, – была рада познакомиться.

– Взаимно, Эванджелина.

Отступив назад, молча ретируюсь из их круга. Невидимкой миную зал и проскальзываю вглубь арки, разделяющей просторную гостиную и комнату для отдыха с французскими окнами в пол, открывающими вид на озеро Сент-Джеймс.

В горле пересохло, как после длительной пробежки, поэтому я быстро подхожу к небольшому столику со стеклянным графином и наливаю себе полный стакан воды. Делаю несколько жадных глотков прежде, чем чувствую, как мне становится легче.

– Вам ведь не нравится это, да?

Внезапный голос за моей спиной застаёт меня врасплох, отчего я дергаюсь, и вода с брызгами выливается из бокала, попадая на платье. Я оборачиваюсь и вижу Áртура, который стоит в проёме арки, прислонившись плечом к стене, и держит в руках бокал с красным вином.

– Что вы имеете в виду? – растерянно бросаю я и, взяв тканевую салфетку со стола, наспех промакиваю платье.

– Подобного рода мероприятия, – спокойным тоном произносит Áртур Даймондхарт с львиной уверенностью в голосе, словно он хозяин этого дома.

– Отчего же такие выводы? – Не смотря ему в глаза, тщательно тру ткань платья, мысленно успокаивая себя.

– Вы волнуетесь.

– Я? Вовсе нет!

– Хм… – Артур вдумчиво заглядывает в свой бокал и медленно подносит его к губам, делая большой глоток. Я молча наблюдаю за его размеренными движениями, оценивая безупречный внешний вид. – Собираетесь отправиться на прогулку в компании брата? – спрашивает он.

– Нет, – срывается с моих губ. – То есть… Маэль, скорее всего, предпочёл игру в бильярд, – не придумав ничего лучше, отвечаю я. – Не хочу отвлекать его.

После моих слов повисает небольшая пауза.

– В таком случае, составите мне компанию? – спрашивает Артур, колыхнув своим вопросом маленькую волну смятения внутри меня.

– Конечно, – отвечаю, едва не запнувшись на полуслове. – С удовольствием.

Выход на веранду располагается в том же зале, где мы с Áртуром находимся сейчас. Это позволяет мне немного расслабиться, зная, что я освобождена от взгляда мамы, которая, несомненно, разговорилась бы о нашем появлении вместе, если бы увидела нас.

Áртур легко и уверенно открывает массивные ставни французских окон, приглашая меня пройти первой.

Запланированный салют назначен после ужина, поэтому есть время насладиться неспешной прогулкой в компании Артура Даймондхарта. Мужчины, от вида которого меня то и дело бросает то в жар, то в холод. Спокойно, Эванджелина. Спокойно.

При спуске по каменной лестнице стараюсь не обращать внимания на дрожь, которая охватывает мои колени и усиливается с каждой ступенькой, которую я преодолеваю на высоких каблуках, явно не рассчитанных для подобного вида прогулок.

Будто заметив моё замешательство, Артур протягивает руку и, крепко взяв мои пальцы в плен своей ладони, помогает спуститься на дорогу, покрытую мелким гравием.

– Благодарю, – с робкой улыбкой на лице произношу я.

Он молчит и продолжает вести меня за руку, словно забыл разжать ладонь и отпустить меня.

Мы проходим мимо пышных кустарников, высаженных вдоль мощёной дороги, и заходим вглубь небольшой аллеи, скрываясь от тускнеющего за горизонтом сентябрьского солнца в тени кустов.

– Ну а вы, Эванджелина, – вдруг произносит Артур. – Предпочитаете прогулки по саду светским приёмам? – он приподнимает вопросительно бровь, бросая мимолётный взгляд на меня. – Мне виделось, что девушки, подобные вам, никогда не упустят возможности оказаться в центре внимания.

– Вы ошибаетесь в своих предположениях, – возражаю я, стремясь сохранить маску спокойствия на лице. – Далеко не все, как вы думаете.

– Расскажите о себе, – его голос звучит сдержанно, без малейшей тени эмоций на лице, отчего мне кажется, что это был вовсе не вопрос, а утверждение.

Он всё ещё удерживает мою руку и медленно ведёт вперед. Хоть его взгляд и направлен вдаль, я ощущаю на себе всю его тяжесть.

– О чëм именно вы хотели бы узнать? – спрашиваю я, сглаживая нервозность в голосе.

Снова перевожу взгляд на его лицо и вновь сталкиваюсь с той же абсолютно пустой, нечитаемой маской.

– Я хочу узнать всё то, что вы хотели бы узнать обо мне, если бы спрашивали сами. – Он резко останавливается и поворачивается всем телом ко мне, а затем наклоняется ближе, чтобы его лицо оказалось наравне с моим.

От его приближения я невольно вздрагиваю, широко распахивая свои глаза. Горячее дыхание Áртура чувствуется так близко, что обжигает кожу. Мне становится неимоверно душно в образовавшемся тесном поле между нами. Глубокие линии у него на лбу, появившиеся от сведённых бровей, с каждой секундой становятся всё темнее и весомее. Впервые я замечаю в его зелёных глазах что-то похожее на эмоции.

Не выдержав натиска в этой немой схватке, бросаю тревожный взгляд на наши всё ещё сцепленные руки и мелко дрожу, чувствуя, как теряю последние капли уверенности и равновесия. Áртур резко ослабляет хватку, и мои пальцы тут же выскальзывают из его крепкой ладони.

– Я…

Мой голос затмевает внезапный визг тормозов проносящейся на высокой скорости мимо нас машины. Я замираю на вдохе и поворачиваю голову в сторону движущегося в направлении особняка объекта. Мне хватает секунды, чтобы понять, чья это машина и что за водитель управляет ею. Маэль. Быстро срываюсь с места под звуки пронзительного вопля раскалённых шин, беспощадно царапающих асфальтовое покрытие. Гравий вылетает из-под колёс, поднимая клубы пыли вверх, а тормоза, натянутые от напряжения, скрипят так, словно вот-вот лопнут от перегрузки.

Всё мое внимание сосредоточено на движении автомобиля, который виляет из стороны в сторону, с трудом преодолевая тормозной путь. Ещё несколько секунд, и Маэль влетит на скорости в каменную лестницу. Сердце стучит галопом, пока я бегу по направлению к дому.

– Маэль! – кричу сквозь шум ревущего спорткара и продолжаю бежать к нему, чувствуя, как туфли продавливают своими шпильками землю, притормаживая мой бег.

Резкий грохот оглушительно разрезает воздух, и машина тут же глохнет, задевая капотом первую ступень лестницы, со скрежетом проскальзывая по ней ещё какое-то расстояние, пока полностью не останавливается.

Чёрный дым молниеносно окутывает машину, создавая массивное облако, за которым я вижу очертания силуэта брата, пытающегося выбраться из автомобиля.

– Боже, Маэль… – обходя машину вокруг, приближаюсь к водительскому месту, видя, как брат перелезает на пассажирское, чтобы открыть дверь. Наконец он выходит из автомобиля и оглядывается назад, оценивая масштаб катастрофы.

– Надо надрать задницу тем, кто придумал эти грëбаные тормоза, – нервно выругавшись, он отряхивает пыль со своего светло-бежевого костюма и поднимает глаза на меня. Стеклянные, с покрасневшими капиллярами. Он изрядно пьян. Запах его парфюма, смешанный с алкоголем, резко ударяет в нос с порывом ветра, отчего мне хочется зажмуриться и прикрыть лицо обеими руками.

– Сестрёнка! – Брат делает стремительный шаг ко мне, расправляя руки, чтобы обнять меня, но я осторожно отступаю назад, резко упираясь в железную грудь Артура, который обхватывает меня обеими руками.

– Я оставлю вас, – шепчет он мне на ухо, сжимая мои плечи, и опускает руки, быстро направляясь ко входу, не оборачиваясь на меня.

Я переключаюсь на брата, который всё это время провожает взглядом Артура, сжимая губы в тонкую линию.

Его русые волосы растрëпаны, а рубашка помялась и наполовину выскочила из брюк, придавая ему неряшливый вид. Брат уже как неделю стал пропадать и по ночам, прекратил заниматься спортом и, кажется, ударился в адреналиновые игры, которые могут стоить ему жизни. А позавчера СМИ опубликовали фото из элитного борделя, где главным и почитаемым гостем за последние несколько дней стал Маэль.

На террасе к этому времени собралось достаточное количество людей, которые в полной мере наслаждаются выходкой брата, радуясь, что теперь им будет что обсудить за нашими спинами. Сквозь толпу просачивается мама и торопливо спускается по лестнице, поддерживая подол своего платья.